Журнал о фотографии 5.6, № 4, сентябрь 2010

журнал о фотографии

тема номера

— уличная фотография — Андреас Герцау Гомер и Чатский

— издатель — Школа фотографии Виктора Марущенко — партнер — Гете-Институт в Украине 1

Уличная фотография

О чем этот номер журнала поясняют Вера Багалиантц, Директор Гёте-Института в Украине и Виктор Марущенко, Учредитель Школы фотографии Виктора Марущенко Специальный выпуск журнала о фотографии «5,6» приурочен к фестивалю «Улица игр — игры на улице: Киев. Андреевский спуск. Диалог о перспективах художественно-социальной реконструкции», который организован Гете-Институтом в Украине и Центром современного искусства «Совиарт».

О задачах, которые ставила перед собой редакция, рассказывает Марина Литвиненко, главный редактор журнала 5,6 Для нас большая честь принять участие в совместном проекте Гете-Института в Украине и Центра современного искусства «Совиарт» под названием «Улица игр — игры на улице».

Для европейского города типично, с одной стороны, сохранение исторической части, с другой — ее актуализация при помощи Уличная фотография (street photography) — давно существующий жанр современных форм искусства. Участие Гете-Института в этом документальной фотографии, в котором работают Вольфганг Тилль- проекте расширяет наше представление по использованию старинной части города. Германия имеет большой опыт сохранения и манс, Нобуёши Араки, Мартин Парр и другие. Сформулировать сегодня это понятие достаточно сложно, поскольку с изменением тех- бережного использования исторических кварталов, особенно это проявилось после воссоединения двух Германий. ники, подходов к съёмке и стилистических направлений изображение улицы стало более разнообразным, чем 50 лет назад. ТрадиционГете-Институт в Украине и лично госпожа Багалиантц предлоно это документальная, честная фотография, посредством которой автор отображает все как есть, без искажений. Современная уличная жили нам сделать специальный номер журнала, посвященный уличной фотографии и приуроченный к этому событию. С немецфотография — это визуальный образ места и времени. Другими кой стороны в проекте участвует фотограф Андреас Герцау. Нашей словами, фотограф пропускает через свой мозг и камеру реальное же задачей было подобрать украинского фотографа, работающего изображение, создавая при этом авторское произведение. в этом жанре. Мы остановились на двух ровесниках, представитеУличная фотография хорошо описана в литературе, а её известные лях молодого поколения Гомере и Максиме Чатском, которые, на представители издаются миллионными тиражами. Тут необхосамом то деле, помимо фотографии занимаются еще и многими димо упомянуть удачный англо-немецкий сборник Open City: Street другими проявлениями визуальной культуры. Они устроили Photographs Since 1950. В нём собраны работы классиков жанра, среди между собой некого рода соревнование, где, используя свои фотокоторых Р. Франк, В. Кляйн, Г. Виногранд, а также современных карточки, раскладывают пасьянс на определенную тему, при этом авторов: Н. Араки, В. Тилльманс, Б. Штройли. находя неожиданные параллели и разный угол зрения на то, что В этом номере мы представляем работы известного немецкого фото- происходит на улице. Не то, чтобы они хотели превзойти друг графа Андреаса Герцау, а также украинцев Гомера и Максима Чатско- друга в чем-то, скорее они изящно развлекаются своими колодами. го. На изображениях Герцау — уличная жизнь Москвы, Нью-Йорка, Таким образом мы показываем взгляд на город фотографов двух Стамбула, Новосибирска, Киева и других городов мира. Особенразных стран и поколений. ностью работы фотографа является то, что попадая в незнакомый город, он не погружается в среду, а снимает по первым впечатлениям, иногда спонтанно и мгновенно. Такой подход позволяет создавать образы, которые лишены привязанности и чувств, но очень точны. Что и делает фотографии Андреаса Герцау интересными как зрителям в других странах, так и жителям этих городов. Гомер и Чатский выглядят противоположными по своему подходу немецкому фотографу. Это художники, хорошо знающие город и улицу, сами являющиеся частью городской культуры. Гомер и Чатский мыслят концептуально и предпочитают изъясняться при помощи фотографических серий и проектов. Два различных подхода — немецкий и украинский — показывают, насколько широки возможности для человека с фотоаппаратом, пытающегося зафиксировать место и время.

3

5,6 — журнал о фотографии — выпуск 4 — сентябрь 2010

4

Классический репортаж уже не актуален Фотограф из Гамбурга Андреас Герцау (Andreas Herzau) в поисках иных образов

Когда пионеры «дорожной» фотографии путешествовали со своими тяжелыми, полными стеклянных пластин ящиками на Восток, чтобы при помощи громоздких камер запечатлеть волшебство далёких стран, их фотографии, снятые для мещанских салонов западного мира, вызывали сенсацию. Познавать при помощи фотографии чужие края, неизвестные ландшафты и экзотические нации было тогда занятием чрезвычайно захватывающим и интересным. Каждое такое путешествие было похоже на затратную в средствах и весьма длительную по времени экспедицию. Необходимый фотоматериал (фотопластины) можно было взять только в ограниченном количестве, поэтому западный путешественник фиксировал самое необычное в этих экзотических странах. Неудивительно, что такие изображения зачастую были постановочными. Если речь шла, скажем, о Египте, то в одном изображении должны были уместиться по возможности пирамиды, верблюды и их проводники, а заодно и окружающий ландшафт. Это были изображения, привезённые из путешествий, и они должны были описывать, как выглядят разные части мира. Со временем техника менялась, камеры становились меньше, удобнее, используемые малоформатные плёнки позволяли фотографировать свободнее и достовернее. С тех пор фотографы в своих сюжетах описывали не только ландшафты и архитектуру, но и повседневную жизнь — войны, страдания цивильного населения, социальное неравенство — всё то, что картинками можно было описать лучше, чем словами. Именно так родился фоторепортаж. Когда речь идёт о социальном неравенстве, фотожурналистика зачастую выступает визуальным обвинением. Изначально фотография обладала статусом документа, а её отчаянные авторы считались «добытчиками образного материала». По всему миру они рисковали жизнью, иногда действительно её теряли. Фоторепортажи заполняли страницы известных журналов, удовлетворяя естественное любопытство читателей.

5

При этом в изобразительном языке фотожурналистика развивалась сравнительно слабо. Картинки, как и в самом начале, оставались старательно скомпонованными, изображая места, или же являясь сценическим описанием неприглядных сторон жизни. Отчасти продолжалась бессовестная инсценировка, чтобы усилить желаемый эффект. Не сговариваясь, все сошлись на некоем, передаваемом из поколения в поколение визуальном коде, согласно которому работает фотожурналистика. Почти все фотографы в большей или меньшей степени придерживались этих образцов. С тех времён появились миллиарды изображений, которые до сих пор культивируют эту традицию заангажированной фотожурналистики, а сам жанр отчаянно защищается от критических нападок. Классический репортаж безропотно подчиняется заготовленным образцам и слишком уж охотно подтверждает существующие клише. Выдвигая провокативный тезис о том, что классический фоторепортаж уже не актуален, фотограф из Гамбурга Андреас Герцау основывается на личном опыте — фотографических поисках иных изображений. В мире, который вследствие медийной атаки пресыщен картинками любого рода, классические фоторепортажи из лагерей беженцев, арен войн или о социальном неравенстве действительно зачастую производят несколько старомодное и стереотипное впечатление. Если речь идёт, к примеру, о драмах беженцев, мы то и дело видим на снятых широкоугольной камерой изображениях ребёнка, грустно смотрящего в объектив на фоне палатки. «Все мы слишком долго сходным образом инсценировали действительность», — самокритически отмечает Герцау. Тем не менее, множество фотожурналистов и далее верят в силу эмоционально заряженного изображения, призванного поразить зрителя в самое сердце и тем растрогать его. Однако медийный мир коренным образом изменился. Вследствие влияния печатных медиа, телевидения и интернета органы наших чувств, в зависимости от расположения, то обостряются, то притупляются. Накоплено огромное количество изображений для утоления нашего любопытства. Не осталось, пожалуй, такого места, такой ситуации, которая не была бы сфотографирована. И всё это абсолютно доступно. Никогда не бывая в России, США, Африке, Китае или на Северном Полюсе, люди могут представить себе, как они выглядят. С помощью накопленных визуальных знаний мы способны интуитивно различать этносы или распознавать примечательные ландшафты. Удивительно, но фотографы снова и снова пытаются показать нам

известный мир при помощи стереотипных изображений. Если речь идёт об актуальных репортажах, то телевидение, а сегодня и интернет предлагают достаточно материала, чтобы обо всём можно было составить свое «впечатление». Так в чём же смысл репортажа, который соответствовал бы требованиям времени?

ческой манере. «Поначалу непросто было отойти от классической фотожурналистики», — говорит Герцау и рассказывает о своих усилиях дистанцироваться от закоренелых привычек видения.

Например, в альбоме «Deutsch Land» Герцау в кажущемся беспорядке нанизывает друг на друга свои переживания и впечатления, смешиКак фотограф Герцау занимался уже всем, чем только можно завает цветные и чёрно-белые изображения, успешно восставая прониматься. «Трудный случай? Звоним Герцау!» — вот как он описы- тив чинного «репортажа в картинках». Сам он называет свои изовает свою часто повторяющуюся ситуацию. Герцау годами снимал бражения «более тесно выстроенными». Это значит, что они лишь фотографически трудные задания, притом так, чтобы это можизредка подчиняются тому порядку, который годами внушали нам но было опубликовать. Он объездил весь мир, пережил немало как зрителям. Да, эти последовательности отчасти неортодоксальстранного и удивительного, делал фоторепортажи, сопровождал ны, а сами изображения — нонконформистские и герметичные. политиков, иллюстрировал бизнес-отчёты или же реализовыОднако, если сойти с почвы обычного восприятия, отдельные фотовал (необычными для этой цели чёрно-белыми фотографиями) графии таких серий довольно быстро обретают некое единство, соизбирательную кампанию мера Гамбурга в 2008 году. «Кое-что из общая, как в случае альбома «Deutsch Land», во множестве оттенков о этого — неплохое ремесло», — самокритически говорит Герцау. стране, её людях и тех причудливых явлениях, которые открывают Когда он сегодня описывает своё отношение к заангажированному любопытному и чуткому наблюдателю её будни. фоторепортажу, его неприятие возникает не из-за высокомерия успешного фотографа, а из убеждения, что сегодняшняя фотогра- Андреас Герцау «собирает» своей камерой ситуации, которые нефия должна добиваться большего, чем требуют от неё обычно. редко фотографирует интуитивно. Это не окончательные откровения, не ответы на какие-то поставленные заранее вопросы. Скорее Мир усложнился, но изображения, которые его показывают, неон пытается почувствовать существующее окружение, спонтанно редко состоят всего лишь из трёх-четырёх аккордов. Конечно же, фиксируя отдельные изображения. И только собрав достаточное нельзя описывать ситуацию в не терпящей возражений манере, количество материала, он выкладывает из него структуру истории тем не менее, стоит задуматься о соответствующих времени изоили альбома. При этом часто его целью является город, где он, бразительных языках, и тем самым снова привлечь пресыщенную фланируя, плывёт по течению, наблюдает и незаметно снимает. образами публику к неподвижному изображению, к фотографии. «Я снимаю с открытым забралом», — говорит Герцау. В сближении Впрочем, речь идёт не только о потреблении, но и о прочтении с подлинной жизнью в чужом окружении важную роль играет соизображений — способности не слишком развитой, несмотря на циальная компетентность, при помощи которой можно снизить великое множество картинок. Изображения воспринимаются уровень недоверия и неуверенности. «Я — настоящий уличный глазами, но расшифровываются в голове. То есть вполне можно фотограф, который позволяет соответствующему городу втянуть потребовать от нашего центра мышления немного большего, себя, для того чтобы кожей прочувствовать его пульс». Это стиль, предлагая ему иногда и изображения посложнее. который требует немало времени. Только для стамбульского проекта Герцау провёл в этом городе в общей сложности 40 дней. Поначалу осторожно, а потом всё более уверенно Андреас Герцау искал осмысленное изображение. Его новый, определяемый временем Экстремальным такое «полевое исследование» становится тогда, образный язык колеблется между описанием сюжета (как основой), когда он, как, например, в проекте «Соседство», на несколько менеобычными ракурсами, абстракциями и экспериментами с несяцев селится в квартире новостройки и безоговорочно отдаётся резкостью. Своими, словно вырванными из контекста и заново соседским ритуалам. «На это время я был одним из них, тоже был смешанными изображениями, Герцау предлагает не столько описоседом», — говорит Герцау. То, что потом возникло — очень сание, сколько ощущение. Поэтому его альбомные серии, такие как захватывающая документация социальных связей сообщества лю«Deutsch Land», «Стамбул», «Калькутта — Бомбей», «Нью-Йорк», дей, которых судьба случайно свела вместе и которые постепенно «Me, Myself and I», а недавно и «Соседство», производят впечатление сливаются в систему максимально функционального соседства. фотографических мозаик, сообщающих о пережитом в эссеистиИ в этом долговременном проекте Герцау не полагался на клише

6

Андреас Герцау — Примечательные иностранцу элементы на улицах Киева, Москвы, Новосибирска и Стамбула —

простого репортажа, а искал и находил образы, которые, уклоняясь от нормы, пытаются создать расширенный визуальный словарь. Тут можно было бы пренебрежительно заявить, что всё это весьма попахивает «искусством ради искусства», ведь это интровертная фотография, не имеющая ничего общего с обычной журналистикой. Но это не так. Потому что к Герцау обращаются как раз из-за его, уже весьма сформированного, изобразительного языка — например, чтобы сфотографировать имиджевую кампанию для Немецких федеральных железных дорог. Проект «Соседство» тоже возник из желания заказчика найти иные изображения. Вот и ответ на вопрос, имеет ли он, со своей весьма особой манерой фотографии, в том числе и коммерческий успех. Герцау не жалуется на нехватку заказов и при этом наслаждается данной ему свободой экспериментирования.

предостережение или поощрение для того, чтобы вернуть жизнь в этот когда-то живой, населённый художниками уголок. С помощью огромных, похожих на рекламные баннеры изображений, на этой пребывающей под угрозой упадка улице будет воссоздана нормальная городская среда. Тем самым Андреевский спуск будут воспринимать не только как чудаковатую достопримечательность, но и как временную галерею.

Подводя итоги, можно сказать, что своей манерой фотографировать Герцау соорудил себе некую переносную платформу, которая удовлетворяет не только его притязания, но и обеспечивает коммерческий успех. Это правда — поиски иных образов несколько увели его от классического репортажа, зато он по-прежнему пользуется визуальными прелестями фотографии, её магическим влиянием. Однако его серии не производят впеТочно также и в киевском проекте задача состояла в том, чтобы чатления гладких и легко потребляемых. Впрочем, какими бы запечатлеть дух города в характерных для художника образах. В неортодоксальными не казались произведения Герцау, когда-то этой серии он избегает типично туристического взгляда и погру- и его манера фотографии станет рутинной. Поэтому будем нажается в повседневную жизнь города. Мы видим улицы и людей, слаждаться новыми образными идеями сейчас. занятых рутинными делами, и только взглядом моментального снимка выхваченных из урбанистического однообразия. И здесь Герцау ищет незатёртый взгляд, экспериментирует с разными — перспективами и создает, таким образом, визуально насыщенДэнис Брудна ную панораму между близостью и дистанцией, китчем и велиPhotonews/Гамбург колепием. Иными словами, Киев везде Киев. Художественный — проект Герцау задуман как своего рода осознание. Некоторые Дэнис Брудна (Denis Brudna ) — издатель Photonews, журнала о фотоснимки из проекта представлены в большом формате на строиграфии и фотокультуре, выходящего с 1989 года и представляющего как тельных лесах запущенных домов Андреевского спуска — как классическую, так и актуальную фотографию.

— Перевод с немецкого Пётр Раутенберг, 2010

Киев, 2010

7

8

Киев, 2010

9

Киев, 2010

10

Киев, 2010

11

Киев, 2010

12

Москва, 2008

Москва, 2008

Kiev, 2010

13

Kiev, 2010

14

Москва, 2008

15

Москва, 2008

16

Новосибирск, 2009

17

Новосибирск, 2009

18

Новосибирск, 2009

19

Новосибирск, 2009

20

Стамбул, 2007

21

Стамбул, 2007

22

Стамбул, 2007

23

Стамбул, 2007

24

Гомер и Чатский — Чередование кадров в контексте уличной фотографии от самих авторов с комментариями —

Гомер начинает с задирания юбки на стоянке машин, с внешнего проявления привлекательности, с играми плоти. Чатский цепляется за автомобильную тему и в ответ выкладывает фотографии о смекалке, находчивости и играх разума. То есть о привлекательности внутренней.

Гомер: Киев 2010

25

Чатский: Одесса, Каролино-Бугаз, Киев 2009 — 2010

26

Гомер, слева: Киев 2009

Чатский, справа: Киев, Одесса 2008 — 2009

Гомер подхватывает тему внутреннего содержания и рассказывает о товаре на рынках. Чатский находит уместным показать внешний вид торговых точек, и особенно обращает внимание на спецаильное ви ай пи место в Гидропарке.

27

28

Чатский: Киев, Львов 2009

Гомер: Киев 2009

Чатский показывает, как он на улице находит общий язык с различными маргинальными группами. Гомер сообщает, что ему предпочтительнее красивые девушки.

29

30

Гомер: Киев 2009

Гомер: Берлин 2009

Гомер и Чатский, договорившись заранее, выбирают фотографии о том, как они шли по улице и вдруг замерли от неожиданности.

Чатский: Киев 2009

31

Чатский: Одесса 2009

32

Гомер показывает как приехать на праздник с шарами и во всем белом. Чатский реагирует лаконично — черным и мистическим.

33

Гомер: Киев 2009

Чатский: Киев 2009

34

Разговорник Гомер, — 24 года, Киев —

Максим Чатский, — 28 лет, Киев/Одесса —

— О чем мы сейчас поговорим?

— Я хочу чтобы, с одной стороны, все происходило спонтанно, а с другой, чтобы мы придерживались некоторой структуры. Ну вот, к примеру, ты выбираешь у меня фотографию, которая тебе близка, которая тебе понравилась и спрашиваешь что-нибудь, что тебе в ней не понятно, а я тебе рассказываю и потом то же самое спрашиваю у тебя. Гомер берет фотографию с шиной на заборе.

— Макс, я не буду спрашивать о том, что я вижу. Хочу, чтобы ты мне рассказал о том, что я на ней не вижу.

— Для этого мне нужно знать, как ты ее ощущаешь, чтобы я создал следующий слой. Просто опиши, что здесь происходит.

— Я на этой фотографии вижу какую-то живую материю, с которой что-то происходит, ну или хочу так чувствовать.

— Что тебя привлекает — объект, которого ты не видел до этого, которого не может быть на этом месте? Тебя привлекает когда происходит что-то странное?

— Ну, я бы не говорил, что меня конкретно привлекает шина на заборе, меня скорее привлекает мертвая стена и обычное колесо. Она мне кажется похожей на ухо коровы.

— Почему она тебе близка? Какое отражение себя ты в ней находишь — мертвость, хаотичность, выдумку?

— Она живая, тут совместили необычное — получили неожиданное. Какое-то насилие. Вот это зеленое пятно, например.

— Ага, Халк наследил.

— Ну, или пирсинг. Мне нравится, что течет кровь, прокалывание неживого. Я это чувствую, но подобрать слова пока не могу.

— Ладно, а что ты хочешь узнать?

— Я хочу узнать, почему ты решил это снять, какой окружающий контекст? Ну и твоя история — что за этим стоит?

— Это были майские праздники, я приехал в Одессу, и родители предложили, раз уж мы всей семьей собрались, организовать майский пикник. Вернее даже не пикник, не шашлыки, не всю эту стандартную процедуру, а поехать, например, в БелгородДнестровский, посмотреть на крепость. Ну и вот, а КаролиноБугаз был по пути — это такая коса, которая разделяет море и

35

лиман, довольно туристическое место — сплошь пансионаты и дома отдыха. Мы где-то там и остановились ненадолго, а на фото — ночной клуб на берегу моря.

— Да? Ночной клуб? Не аттракционы?

— Нет-нет, это конструкции для шатров, зонтиков, навесов. А это — стена, отгораживающая песчаную набережную от самого клуба. Мне понравилось, что владельцы этого клуба захотели ее приукрасить, правда, несколько странным образом. Именно этот процесс, происходящий внутри их головы, меня заинтересовал.

— Ты думаешь, внутри головы происходил какой-то процесс?

— Я думаю, они не слишком осознанно это делали, но меня именно это и привлекло. Это как вопрос о том, когда сделанный кем-то объект превращается в искусство. Когда фотограф подходит и объявляет его таковым. Я где-то в интернетах даже такое сообщество видел — объекты ищут художника. До тех пор, пока объекта не было, пока он не был кем-то замечен, это искусством и не являлось. В данном случае не тот, кто его создал — художник, а тот, кто его сделал фотографией.

— То есть ты манифестируешь пространство? Ты объявляешь этот объект искусством? А ты чувствуешь эту картинку сам?

— Ну, я же объясняю — это все про смекалку, про внутреннее необъяснимое движение что-то приукрасить.

— А мне нравится то, что здесь насилие.

— Насилие? Как hic incipit tragoedia? Скорее для меня это просто декор. То есть когда ты говоришь о нем, я, конечно, его вижу, но так чтобы я подумал о нем в первую очередь, то нет. Если это страдания, то нет, мне такое не близко. А если это визуальная форма, то да, мне это интересно: раны на теле, синяки, ссадины, ушибы, вмятины, все свои трещинки, такие очень близкие, на расстоянии дыхания, макропланы.

— То есть ты не видишь тут того, что вижу я?

— Я думаю, этим этот объект и классный. Для меня, чем больше сюжетов, символов, своего личного, близкого, которое найдет каждый, тем ценнее фотография. Ты — как кусок каменного угля — с детства слой за слоем наслаиваешь знания, ощущения, события. Потом проходит некоторое время, появляется об-

разование, ты точишь кремень знаний, растешь, атмосферный столб на все это давит, наслоение прессуется, формируется, и вот внутри тебя уже горный хрусталь. А потом ты понимаешь, что больше не можешь внутри себя это носить, вырываешь из груди, подтачиваешь, шлифуешь со всех сторон, делаешь огранку и на вытянутой руке приходишь с этим в общество и говоришь: «Смотрите, что у меня внутри выросло!». А все вокруг ходят, смотрят под разным углом, преломляются, отражаются, удивляются чистоте и стройности линий, качеству исполнения. Вот это для меня определение искусства. И этот образ, эта схема очень просто объясняют и фотографа, и техническое оборудование, и зрителя, и многозадачность картинки. Но вот здесь, именно в этой фотографии с забором, речь идет о смекалке, о изобретательности, об этой живости ума, об объектах, созданных для одних целей, и неожиданно применимых к другим. Есть такая книжка «Unintentional design» — там целый сборник таких событий: это как повесить пиджак на спинку стула, или как подпереть стулом ручку двери; это как передача «Очумелые ручки» или журнал «Make». Вот это направление DIY. — О, у меня есть как раз такая фотография. Я был в Будапеште в прошлом году в каком-то сквоте художников, они там устраивали что-то типа шабаша. Бормотали что-то на своем венгерском, варили какие-то снадобья, угощали друг друга, а на потолке у них висели рога, на которых были приделаны свечи.

— То есть дизайнер, который придумал покрышку, конечно, крутой, но мне интересен посторонний человек, обнаруживший в ней новое свойство.

— Слушай, Макс, мне бы хотелось, чтобы это была какая-то жидкость, чтобы это вытекало.

— Это явно была краска, и не понятно как она там оказалась.

— Но я все это воспринимаю как рану, как насилие. Ну, или мне бы хотелось, чтобы это было насилием. Чатский берет фотографию с конем.

— Давай поговорим про твою фотографию. Я сразу задам все вопросы: что здесь происходит, где этот памятник, и почему ты нажал на кнопку?

— Это вход в Национальный музей Берлина. Мне очень нравится этот город, это то место, где, как мне кажется, я должен быть. Мне, конечно, несколько сложновато было с языком, но с некоторыми знакомыми я рубился на английском, с некоторыми на русском, с некоторыми вообще на языке жестов, но главное — ощущение, что тебя это не смущает, ты не чувствуешь себя иностранцем в Берлине. Что самое интересное, нет этого барьера, как в других городах, в Париже, в Амстердаме. Чувствуешь себя дома. Как будто ты здесь вырос и прожил всю жизнь.

— Это, видимо, потому, что Берлин еще считается формирующимся городом, что сквоты, офисы, уличные художники и топменеджеры сосуществуют одновременно рядом. Итак, ты там

был полторы недели и щелкал достопримечательности, но ни на одной фотографии тебя нет.

— Это правда, я очень редко себя фотографирую. Не только потому, что я нахожусь с другой стороны кадра, но и потому, что я не воспринимаю свое тело как фотографически ценный объект, не использую себя как материал. Я не знаю, что во мне есть такого интересного, что мне самому хотелось бы рассмотреть. Ну, конечно, у меня есть фотографии, где есть мой член, мои руки, мои ноги. В деталях — может быть, но так чтобы целиком, отражение в зеркале, снимок на штативе — такого нет.

— Возможно, это некоторое влияние интернета — само понятие автопортрета довольно сильно, скажем так, упало в цене. Когда фотограф выкладывает фотографию себя, зрители зачастую воспринимают это как самолюбование, и в связи с этим сильно снижается внутренняя инициатива. Сам по себе автопортрет — это вообще-то классная штука, она очень честная, фотограф знает и контролирует как с одной стороны все сделать и как с другой стороны сделаться.

— Тут я хочу заметить, вот ты говоришь про отношение, комментарий зрителя, но мне совершенно все равно, что думают другие. Да, есть пару знакомых и друзей, чье мнение мне интересно, но рассчитывать, принимать во внимание чье-то кроме своего мнение, как-то заигрывать со зрителем, наводить блеск, красоту, создавать побочную привлекательность, этого я точно делать не хочу.

— Мне нравится мощь этого памятника, эта сила скульптуры, эта материальность объекта, эти жилки и то, что эта фотография показывает мне то, чего я не вижу, или не замечал ранее. Ну и еще детский исследовательский момент, конечно.

— Я бы не сказал, что детский, это та вещь, которая интересна всем и люди ее скрывают, косятся, понижают голос, когда говорят вслух, стыдятся, краснеют, предпочитают умалчивать. А я не люблю табу, мне нравится, когда все естественно; все грани, которые человек скрывает, я наоборот хочу открыть. Мне интересно, например, то, что будет заставлять смущаться всяких старых бабушек, женщин в возрасте и даже моих ровесников. Потому что многие даже о сексе боятся говорить. В наше-то время.

— Ты говоришь, что тебе не важно мнение других, а все же учитываешь их интерес, хочешь быть популярным, ждешь сопереживания и сочувствия. Получается, ты им говоришь, а сам тут же отворачиваешься и не слушаешь.

— Ну да, мне не важно, что они скажут. Потому что они, как правило, говорят какую-то фигню, никакого диалога на равных. Они как волны, которые разбиваются об скалу. Мне интересны люди с большей степенью чувствительности, потому что с ними я могу говорить на равных. Хочется, чтобы таких людей было больше. Но в момент нажатия на кнопку я вообще ни о ком не думаю. Может, иногда в процессе отбора или публикации фотографий. Иногда мне интересно — а зачем я все это делаю? Понятно,

36

я удовлетворяю какие-то свои внутренние потребности. Возможно, у меня внутри молодая кровь и желание выражаться, но я не ограничиваю себя только рамками фотографии. Я никогда ей серьезно не занимался. Я фотографирую то, что хотел бы видеть у себя на стене, но и при этом выводя из себя окружающих тоже.

— А что дальше? Какое разрешение конфликта? Где у тебя границы этого раздражения? Каковы твои рамки? Какие темы ты сам для себя определяешь не то что бы табуированные, но все же избегаемые? Религия, трупы, крест во влагалище?

— Есть определенные ситуации, в которые я не попадал, и поэтому не знаю, как буду себя вести. У меня, скорее, все ограничено интересами моего круга. А неудобно мне как раз в тот момент, когда ты смотришь, например, на пацанов, которые держат друг друга за член, и не чувствуешь ничего. Но вообще, это вовсе не цели никакие, какая у меня может быть цель в 24 года? Фотографирую я от силы года два, фотоаппарат купил на барахолке преимущественно из-за формы, кажется, это был «Агат». Но вообще я всегда рисовал граффити, это для меня более воплощаемое направление. Мне всегда было интересно работать с архитектурой, формой, текстурой, материалом, интересно украшать, а в некоторых моментах разрушать пространство, краски и цвет. На протяжении 6 лет фотография для меня была просто фиксацией проделанной работы. Любое проявление творчества, будь то живопись, фотография, граффити, перфоманс или акции, мне все это интересно, и каждому я отдаю одинаковые промежутки времени. Нет такого, что 50 процентов времени я сижу в интернете, хожу на выставки, смотрю фотографии или книжки, а остальное время занимаюсь другим. Мне интересно вообще все. Гулять, тусить, развлекаться. У меня все играет, хочется выплескивать свою энергию, а что будет дальше — я не знаю.

— Но все же поучительная, или даже «проучительная» черта у тебя присутствует. Это видно в отношении с бабушками, тетями и в раздражении своими сверстниками — ты как будто пытаешься их всех взбудоражить и пробудить.

— Да! Раздражать, возмущать, напрягать, чтобы был взрыв, мне так хочется этого «бум», этого «тыдыщь», я прямо кончаю от этого. Но говорить — следуйте за мной, это единственный верный путь — я не хочу. Про пояснение и обучение, мне кажется, это, Макс, тебе ближе.

— Мне это правда интересно. Недавно я прочитал доклад в фотошколе, это был длинный рассказ на примере многих моих фотографий о том, почему я нажал на кнопку, что такое рефлексия, как и почему ее надо в себе развивать. Сейчас уже столько всего лежит в интернете, что важны не практические советы, а скорее направление — в какую сторону копать, фильтры, которые помогут отсеять лишнее. Вот добавьте себе в ридер этот сайт и этот, вот Дэвида Хоровитца на тумблере почитайте за 2009 год, найдите 10 современных фотографов, снимающих на плен-

37

ку, создайте группу во фликре с узкой направленностью и сделайте ее популярной, сохраняя и качество и количество. И пока они будут на этом пути, у них уже кое-что сформируется внутри. Поэтому, например, мне интересно — кто на тебя повлиял, чьему мнению ты доверяешь, кто тебе интересен, кто авторитет, кого ты узнал и в один момент понял, что жизнь никогда не будет прежней?

— Так конкретно не могу сказать, один интернет кромешный.

— Например, Дадакиндер, или журнал «НА!!!», или Макгинли, или Ричардсон, или Араки?

— Толик, конечно, да, я чувствую, что он чувствует, что я чувствую.

— Ну, вот когда ты первый раз увидел его ЖЖ, прочитал его тексты, увидел его подборки, ты же ощутил в этот момент влияние на себе, проследил, каким ты был «до», а каким стал «после»?

— Вот Ричардсон… Не то, что бы повлиял, скорее я зафиксировал его присутствие, то есть дядя не стесняется, и мне это близко. К тому же его фотографии я увидел спустя некоторое время, когда уже начал интересоваться гениталиями и активно их фотографировать. Для меня это была просто новая личность. Но никаких технических моментов я не подсматривал, меня все техническое в фотографии вообще не интересует: мегапиксели, объективы, приборы.

— А мне интересен Мартин Парр (впрочем, у Ричардсона это тоже есть) — то, как они находят язык с объектом съемки. Как расположить к себе Обаму или случайного человека на улице? Вот этот межличностный контакт — то, как люди доверяют ему. Впрочем, в твоих фотографиях мне это тоже интересно.

— Ну, на самом деле такого домашнего треша, если ты в этом ракурсе говорил о Ричардсоне, в нашем постсоветском пространстве дофига: сиськи и письки на фоне ковров и сервантов. И все очень личное и все очень интересное. Я находил несколько таких сайтов — все фото родом из 90-х — очень впечатляет. Я думаю, он сам бы облизался, когда увидел бы эти фотографии.

38

издатель

партнеры

5,6 — журнал о фотографии

Главный редактор Марина Литвиненко editor@magazine56.com.ua

Фото на обложке Андреас Герцау

39

Над номером работали: Виктор Марущенко Максим Чатский Гомер Дарья Малыга Дэнис Брудна Пётр Раутенберг Галина Панченко Иван Губенко Виктория Тиссо Особая благодарность: Вере Багалиантц Тасе Живковой Андреасу Герцау

Адрес редакции: 01030 г. Киев, ул. Б. Хмельницкого, 32 Галерея РА-фото 044 235 36 21 www.magazine56.com.ua Журнал напечатан в типографии Wolf г. Киев, ул. Сырецкая, 28/2 044 464 40 09 www.wolf.ua

выпуск 4 — сентябрь 2010

Свидетельство о регистрации КВ №15599-4071Р от 08.09.2009. Перепечатка материалов разрешается только с письменного разрешения редакции. При цитировании ссылка на журнал «5,6» обязательна. Мнение авторов может не совпадать с точкой зрения редакции. За содержание рекламы ответственность несут рекламодатели.

Распространяется бесплатно в галереях, культурных центрах, посольствах, по адресной рассылке. Тираж 1000 экз.

40