Красноуфимский монацит
С
торием связана локальная социально-экологическая коллизия, которая на наших глазах развивается неподалеку от Красноуфимска – районного центра Свердловской области, расположенного в 224 км к юго-западу от Екатеринбурга. С 1960 по 1964 год на станцию Зюрзя (в 6 км от Красноуфимска), где во время войны был оборудован обширный складской комплекс для хранения продуктов, стали завозить монацитовый концентрат. Везли его с различных месторождений СССР, Бразилии, Индии, Кореи, и всего привезли почти два миллиона ящиков общим весом 83 тысячи тонн. Возможно, его хотели использовать как сырье для извлечения тория с целью сделать бомбу, а может, как источник редкоземельных элементов и фосфорных удобрений – история умалчивает. Главное же, что этим планам не суждено было сбыться и монацитовый песок до сих пор лежит мертвым грузом. В его составе 54% оксидов редкоземельных металлов, 22% оксида фосфора, а также 7,8% оксида тория и 0,6% оксида урана. Деревянные склады ветшали, ящики гнили, песок рассыпался. В 90-е годы, когда экологическая сознательность граждан выросла, общество обнаружило, что песок-то радиоактивный, представляет собой вещество второй степени опасности и столь вольно обращаться с ним не следует. Был создан экологический отряд, который стал проводить митинги с требованием срочно отремонтировать склады и как можно скорее убрать монацит прочь. По СМИ стали гулять страшные истории о жертвах монацита, которые, правда, документальными подтверждениями не сопровождались, население же стало жаловаться на плохое самочувствие, особенно когда ветер дует с направления склада, и замечать, что растет смертность от рака. Основанием для этого служат, в частности, приводимые экологами данные статистики, согласно которой, например, в 2003 году смертность в Красноуфимском районе составила 213 человек на 100 тысяч жителей. А вот в соседних сельских районах – 160—197 человек. Свидетельствует ли это о вредоносном действии склада с монацитом? Не понятно, ведь в 2017 году в среднем по Свердловской области смертность от рака была 210 человек, тогда же в среднем по РФ – 201, по Уральскому федеральному округу – 196. Зато в Москве – 210, в Санкт-Петербурге и вовсе 254 безо всяких складов с торием. Каков может быть механизм вредного действия монацита? Во-первых, это радиоактивная пыль. Не очень понятно, может ли она улететь далеко от места хранения: монацит – тяжелый минерал, его плотность 5,5 тонны на кубический метр. При этом радиоактивность все-таки весьма слабая, это не полоний, который столь активен, что самоизмельчается и загрязняет всё вокруг. В случае пожара или наводнения, конечно, пыль загрязнит большие пространства, но таких бедствий за полвека не случилось. Во-вторых, и, видимо, это главное, из монацита выходят радиоактивные эманации – образующийся в цепочке распада ториия радон-220 (его еще называют торон) с периодом полураспала 55,6 секунды и продукт распада урана радон-222 с периодом полураспада 3,8 суток. У них интенсивность радиации несравнимо выше, чем у тория и
16
расследование урана. При этом торона получается значительно больше, чем радона-222, поскольку и содержание тория в монаците раз в десять выше, и цепочка распада несколько другая, поэтому считается, что именно торон – главная эманация монацита. Значительная часть торона помещение не покидает – всетаки газ этот очень тяжелый, должен стелиться по земле и продукты его распада скорее всего оседают на стенах, ящиках, потолке, пыли. А те атомы газа, что помещение покинули, если восходящий поток воздуха сможет оторвать их от земли, сформируют радиоактивное облако над складом, и оно станет смещаться в зависимости от направления ветра. Торон за отведенную ему минуту активной жизни (а уже через 10 минут после образования его активность упадет в тысячу раз) смещается на полкилометра - километр в зависимости от ветра, который обычно дует здесь со скоростью 10 м/с, но бывает, что и 20 м/с. Под облаком образуется пятно с выпавшими продуктами распада, котрое после изменения направления ветра просуществует примерно 55 часов, прежде чем последний атом бывшего торона станет стабильным свинцом. Однако радиоактивные элементы могут не выпасть сразу, а, пристав к атмосферным пылинкам, полететь дальше и попасть в легкие человека. Если их будет много, действительно, возможен рост респираторных заболеваний из-за микроскопических ожогов легких. Однако, чем больше расстояние от источника торона, тем меньше будет их активость не только в силу распада, но и из-за разбавления чистым воздухом: на расстоянии в полукилометре от источника она падает в десятки тысяч раз. Итак, в целом механизм каждодневного распространения радиоактивного загрязнения от старого склада понятен. Вопрос же в том, а каков уровень этого загрязнения? Достаточен ли он, чтобы принести вред людям в окрестных деревнях, ближайшая из которых – в 700 метрах от склада? Сторонники беспорогового действия радиации скажут, что и один радиоактивный атом, попав в организм, может привести к беде, поэтому рукотворных источников рядом с жилыми районами быть не должно. Противники же такого подхода отметят, что радиоактивные элементы имеются везде, особенно в сельскохозяйственных районах, ведь, скажем, радий, уран и, значит, продукты их распада, обязательно присутствуют в тех же фосфорных удобрениях. Поэтому нужно смотреть, на каком расстоянии пыль и эманации тория с ураном оказываются столь разбавлены, что сливаются с фоном и перестают представлять какую-то опасность. А лучше добиться, чтобы ничего со склада не летело. Это и было сделано – за несколько лет, начиная с 1999 года, монацитовые склады реконструировали, все деревянные амбары теперь заключены в прочные и герметичные металлические ангары. Сам же комплекс обнесен высоким бетонным забором, который задерживает стелящийся по земле газ. Как видно, оценить реальную опасность склада исходя из общих соображений нельзя, нужны точные измерения. Их проводят регулярно. Например, гидрогеологический мониторинг был в 2013, 2014, 2015, 2017 годах, радиационный – в 2013, 2014, 2016-м. Никаких следов того, что монацит способен
