Незатопленная память: памяти ушедших деревень Уломского сельсовета посвящается

Суховерхово 2017

26.89 (2 Рос. – 4 Вол.) Н 44

Незатопленная память: памяти ушедших деревень Уломского сельсовета посвящается. [ Ответственная за выпуск Афанасьева А.Н., сост. Коробова Л.Н., Курицына Т.Н., Бородулина Н.Н. ] - Кириллов, Суховерховская библиотека-клуб, 2017, 69 стр.

В воспоминаниях орфография.

сохранены

авторский

стиль

и

Памяти ушедших деревень Уломского сельсовета Вологодчины посвящается «Под зелёной волной, под голубой водой Деревенька моя … Не увижусь с тобой. И родному порогу не поклонюсь, По тропинке знакомой к реке не пройдусь…» Горбунова Галина Андреевна, деревня Калинницы Уломской волости.

Люди … Люди … Люди … Как много отдал нам Господь, как много шансов Он дает нам каждую секунду для того, чтобы каждый из нас, Людей, жил истово и жизнерадостно. Каждый из нас любил и был любим. Какими необъятными просторами владеет человек! В 1930 годы нашу страну, Российскую Федерацию, в будущем Союз Советских Социалистических республик захлестнул вал индустриализации, началось сооружение канала Москва-Волга и строительство нескольких ГЭС. Они строились для создания судоходных глубин на водном пути к Москве, снабжения столицы водой и электроэнергией. Грустно вспоминать о людской гордыне. Но это она превратила приходские церкви в острова. Были нарушены многие старинные города и деревни. В любимой Вологодчине в пафосе поспешного созидания началось переселение людей с родных земель. Оказались затопленными старые кладбища, и в течение многих лет после такой «победы над природой» холодные воды вымывали со дна кости далеких и близких предков. Вершителям людских судеб на высоких трибунах, в научноисследовательских институтах и проектных бюро за «великостью» идеи преобразования казались ничтожными утраты домов и храмов,

исчезновение лесов, полей, согласованного с природой.

всего

разумного

уклада

жизни,

Восемь деревень Уломского сельсовета разделили судьбу сотен других, попавших в зону затопления при строительстве Волго Балтийского водного пути. Более полувека прошло с той поры. Не зазвенят в них детские голоса, не замычат коровы, возвращаясь с пастбища, не сверкнёт поздним вечером или ранним утром в родном окошке огонёк, не услышишь лай собак. Но до сих пор живы эти деревни в памяти бывших жителей Уломы. Много звёздочек на небе, А одна горит светлей. Не найдёшь нигде на свете Лучше Уломы моей (частушка). Суховерховская библиотека и клуб уже несколько лет ведут сбор материала об ушедших деревнях, оформляется рукописная "книга ушедших деревень". Эта книга должна стать достоверной, правдивой, человечной. Пусть в ней будет зафиксирована судьба каждой деревни, ведь деревня - это, прежде всего люди. С помощью жителей бывшего Уломского сельсовета мы попытались восстановить летопись о жизни Уломы, сохранить для потомков память об ушедших деревнях. Мысля о спасительном наследии, Вглядываясь жадно в новый день, Вижу новый том энциклопедии Уходящих русских деревень. Отразится в ней народный гений, Чтобы корни с кроной обвенчать Плод усилий многих поколений Наше дело - вовремя начать.

История создания Волго Балтийского водного пути Волго-Балт! Волго-Балтийский водный путь. Идут по нему теплоходы, едут по прибрежным дорогам автобусы и машины, тысячи туристов с палуб осматривают берега, селения, любуются красивыми пейзажами. И мало кто догадывается, что они когда-то выглядели совсем по-другому. Выход России к Балтийскому морю в начале XVIII века, возрастание роли Петербурга требовали удобных водных сообщений новой столицы с внутренними районами страны. Было создано три водных пути – Вышне-Волоцкая водная система (движение открыто в 1709), Тихвинская (1811) и Мариинская (1810). Трасса Мариинской водной системы начиналась у Рыбинска, далее

шла по Шексне, Белому озеру, Ковже, искусственному Мариинскому (позднее Ново - Мариинскому) каналу, проложенному через водораздел между бассейном Волги и Онежским озером, затем по Вытегре, Онежскому озеру, Свири, Ладожскому озеру и Неве (всего около 1100 км). Собственно Мариинской системой являлась часть пути от Волги до Онежского озера. В 1829 был открыт СевероДвинский канал, соединивший Шексну и озеро Кубенское. Он соединил систему через Сухону и Северную Двину с Белым морем. Для более безопасного плавания небольших судов по Онежскому и Ладожскому озерам были проложены обходные каналы Белозерский, Онежский и Ново-Ладожский. Для своего времени Мариинская система была выдающимся гидротехническим сооружением и имела большое экономическое значение, но, несмотря на проведённую в конце XIX в. реконструкцию, она уже не удовлетворяла транспортные потребности страны. В 1886 году закончилось строительство Ново - Мариинского канала между Вытегрой и Ковжей. В 1890-1896 годах на реке Шексне были построены 4 каменные плотины со шлюзами. В районе села Девятины на протяжении полутора километров в высоких крутых берегах строители возвели шесть шлюзов - знаменитую «Девятинскую лестницу».1 «Идея о создании каскада гидроэлектростанций на верхней Волге возникла у руководства НКВД СССР после завершения строительства Беломорканала в 1933 году, в связи с освобождением значительной и дешёвой рабочей силы из заключенных. Организация под названием «Волгобалтстрой» появилась уже 14 сентября 1935 года. В августе 1935 года было принято решение начать переустройство канала в верховьях Волги, а затем приступить к работам на других участках. Вблизи города Рыбинска, там, где Шексна впадает в Волгу, началось сооружение Рыбинского гидроузла. Тогда в нашей стране под руководством партии большевиков создавали только всё «самое-самое», и Рыбинское водохранилище на момент заполнения должно было стать самым большим по площади искусственным озером мира. В Кирилловском районе зимой 19341935 годов « Волгобалтстроем» в Топорне был возведен рабочий поселок: 6 бараков, двухэтажный дом с 59 квартирами, столовая, баня, электростанция и ряд других построек. А начало полному исчезновению Шексны было положено ещё в октябре 1940 года, когда бетонная и земляная плотины Рыбинского гидроузла перекрыли русла

Волги и Шексны чуть выше места их слияния».2 В итоге на дно

водохранилища (штриховка на карте3) ушли города, усадьбы, монастыри и свыше 750 деревень. А. В. Кузнецов в книге "Шексна - река Велеса" пишет: "20 ноября 1962 года в многотысячелетней истории реки Шексны было особенным днём: ещё до рассвета загудели моторы самосвалов, тракторов и экскаваторов. В 10 часов 30 минут завершилось перекрытие русла близ одноименного поселка Шексна предварительной плотиной из песка, гравия и бетонных монолитов. Месяцем раньше в истоке Шексны из Белого озера на регулировочной плотине старой Мариинской системы у деревни Крохино опустили щиты и закрыли главный источник воды в реке. Наступающей зимой предстояло завершить отсыпку основной плотины, чтобы по весне началось заполнение чаши нового водохранилища, впоследствии получившего название Череповецкого (по другим источникам - Шекснинского), которое и поглотило остатки реки Шексны. Обо всех этих успехах советских людей - покорителей природы - с упоением вещали в то время центральные и областные газеты. Если судить по материалам периодической печати конца 30-х годов, то выходило, что народ в зоне затопления с энтузиазмом покидал свои родные места и с улыбкой на устах и красными знамёнами в руках переселялся за много верст в новые поселки барачного типа.

Весь трагизм ситуации раскрылся лишь спустя десятки лет, когда в целом ряде изданий конца 80-х - начала 90-х годов появились публикации с воспоминаниями жителей шекснинских и моложских деревень, насильно угнанных с родины. Вот что писал в одной из своих работ известный русский ученый и публицист Фагей Шипунов: «При сооружении только одного Рыбинского водохранилища была убита богатейшая житница страны - Молого-шекснинская низменность, издавна звавшаяся Северной Украиной. Здесь под пустынную воду ушло более 500 тысяч гектаров плодороднейших сельскохозяйственных и лесных земель, 740 сел и деревень и два городка, среди них древнейший ярославский град Китеж - Молога. Из этих поселений было изгнано более 150 тысяч жителей... Великая Отечественная война помешала окончательному завершению работ на Рыбинском гидроузле, поэтому водохранилище заполнялось необычайно медленно: только к весне 1945 года уровень воды в нём достиг проектной отметки. За пять лет длина реки Шексны сократилась с 424 до 100 километров, а устье переместилось от города Рыбинска к селу Никольскому, центру тогдашнего Пришекснинского района Вологодской области. Никольское в 1954 году стало рабочим поселком Шексна, напротив которого через десяток лет выросла ещё одна бетонная плотина, на этот раз - Череповецкой ГЭС. Когда-то Шексна начиналась в Белом озере, горизонт воды в котором лежал на высоте 111 метров над уровнем Мирового океана, а впадала Шексна в Волгу на отметке 85 метров. После возведения на реке двух плотин они приняли на себя все падение реки Шексны в 26 метров, ранее растянутое, как уже говорилось выше, более чем на четыреста верст. Подпор плотины Рыбинской ГЭС доходит как раз до подножия плотины Череповецкой (Шекснинской) ГЭС, а высота последней была заложена проектировщиками с таким расчётом, что созданное ей водохранилище скрыло в себе не только всё верхнее течение Шексны, но и подняло уровень самого Белого озера на целых два метра. Таким образом, Шексна - единственная не только в нашей стране, но и во всем мире река, полностью прекратившая существование в результате создания в её долине водохранилищ. Реки больше нет, но она была, а память о прошлом всегда волнует людей. Ушли на дно географические объекты, а память о них осталась. Это частичка нашей истории, которую нужно сберечь для будущих поколений, так

же, как памятники архитектуры или памятники письменности (см. рис. 1)».2 «Созданы новые искусственные озера Рыбинское и Череповецкое. Они смогли полностью решить многовековую проблему обеспечения нормального судоходства на Шексне, когда глубоко под водой оказались и крутые излучины реки, и наводившие страх на лоцманов каменистые пороги, и коварные песчаные мели... Но какой ценой были решены эти вопросы при создании ВолгоБалтийского водного пути? Территория, затопленная упомянутыми водохранилищами по площади равна среднему административному району Вологодской области, или, если измерять по европейским масштабам, на дно ушло бы целое государство, такое, например, как Люксембург. Названия затопленного города Молога и сотен деревень уже никогда не появятся вновь на географических картах. Знаменитые шекснинские пойменные луга с неповторимым набором трав вода скрыла навсегда, а миллионы кубометров строевого леса, который в спешке не успели вырубить, так и сгнили на дне рукотворного моря. Можно ли все это соотнести с той выгодой и удобствами, что появились после создания глубоководного Волго-Балта, по которому могут ходить даже суда типа «река-море», сказать трудно... Да и вопрос этот лежит скорее не в экономической, а в иной, может быть, чисто нравственной, плоскости»2. Волго-Балтийский канал - самый длинный канал в мире. Его протяженность составляет 361 километр.

Затопление малой Родины

Ещё в предвоенные годы при проведении подготовительных работ для строительства нового канала стало ясно, что часть населенных пунктов пунктов Кирилловского района попадала в зону затопления Волго-Балтийского водного пути. Необходимо было организовать переселение людей из этой зоны, перевезти дома, имущество, надворные постройки и общественные здания. Жителям затапливаемых деревень предлагалось тогда переезжать в район Карельского перешейка. По данным на июнь 1941 года, из Ниловицкого сельсовета выехали 126 человек (28 хозяйств), из Уломского - 306 человек (119 хозяйств). Переселенцы сдавали свои дома и постройки «Волгобалтстрою», получая за них небольшую компенсацию. Однако начавшаяся Великая Отечественная война прервала процесс переселения. Уехавшим жителям пришлось возвращаться обратно в свои деревни. После войны о переселении заговорили снова. В сентябре 1945 года было отобрано 19 семей для переселения, а уже в октябре сопровождающий Орехов составил отчет о переселении 15 семей (77 человек). Уехали колхозники из Звозского, Береговского, Уломского, Филипповского, Суховерховского, Колкачского и Борбушинского сельских советов. Переселением жителей Кирилловского района из зоны затопления руководил Анатолий Александрович Разумов (1905— 1976), который работал заместителем председателя райисполкома с мая 1954 по март 1959 года и с июня 1960 по март 1965 года. По данным похозяйственных книг Уломского сельского совета на 1 марта 1955 года подлежало переселению из зоны затопления: Дымково – 48 дворов; Кобелёво – 51 двор; Великий Двор – 63 двора; Прокунино – 46 дворов; Рябково – 16 дворов; Болванцы – 62 двора; Фомушино – 32 двора. За период подготовки и строительства Волго-Балтийского водного пути из 40 населенных пунктов района, попадавших в зону затопления, в соответствии со справкой райисполкома было перевезено «993 индивидуальных дома, 900 объектов строений колхозов, более 900 объектов строений предприятий и организаций района». Переселение жителей и перевоз зданий часто проходили с несоблюдением запланированных сроков. В новых районах проживания в связи с увеличением количества жителей необходимо было открывать в школах дополнительные классы, строить объекты культурно-бытового назначения.

Так, в Алешинский сельсовет переехало 145 семей, ожидалось, что приедут еще 45. Поэтому в Кузинской школе ввиду отсутствия помещений не было возможности принять для обучения вновь прибывших школьников. Такое же неудовлетворительное положение было в Суховерховской, Николоторжской и Кирилловской восьмилетних школах 1. В 1940 году приступили к строительству первых гидроузлов в районах рек Шексны и Вытегры. Водохранилище начали заполнять в 1941 году, и Рыбинская ГЭС дала первый ток. В мае 1941 года по Рыбинскому водохранилищу пошли первые суда. Но работы были прерваны, началась Великая Отечественная война. Рыбинская ГЭС снабжала энергией осажденную Москву в октябре - декабре 1941 года. В период войны по Мариинской системе осуществлялось снабжение войск Ленинградского фронта, а также эвакуация населения. На речных судах из Ленинграда и Ленинградской области за июнь - август 1941 года было перевезено 24 тысячи человек и 50 тысяч тонн грузов. С первых дней войны на территории Кирилловского района разместились эвакуированные жители. Так, в августе 1941 года в район прибыли на баржах 660 человек. Они были расселены в Николо-Торжском, Красновском, Рожевском, Минчаковском, Волокославинском и Бураковском сельсоветах. В 1947 водохранилище было заполнено до проектного уровня, и там, на дне рукотворных морей, разбросаны по России её знаменитые и незнаменитые города: Калязин и Весьегонск, Молога, Корчева и Ставрополь-на-Волге, Пучеж и Бердск, Спасск-Татарский и Шагонар, более 750 сёл и деревень. Среди них и Улома с окрестными селами и деревнями, сотнями тысяч гектаров пашни, заливными лугами и лесами - скрылась под водой.

Округ Улома - население 1678 человек, населённых пунктов - 8. Большое Дымково, Малое Дымково, Рябково, Кобелево, Фомушино, Прокунино, Великий Двор, Болванцы. ( П.Е.Рыкшин «Административнотерриториальное устройство Ленинградской области» Издательство «Леноблисполком и Ленсовета» Ленинград 1933 год.)

Улома - село Зауломской волости. Раньше носило название с. Кобелёво. В селе находилась каменная Уломская Казанская церковь с колокольней, построенная в 1863году. Церковь имела три престола: - в честь Казанской иконы Божьей Матери (в холодном храме); - в честь Владимирской иконы Божьей Матери; - во имя трёх святителей - Василия Великого, Григория

Богослова и Иоанна Златоуста (в тёплых приделах). К Уломской церкви была приписана деревянная церковь в местечке Сизьма на реке Шексне, построенная в 1905 году и освящённая во имя святителя Николая Чудотворца. В 1964 году Улома и Сизьма были затоплены Шекснинским водохранилищем. Церкви не сохранились.1 Улома получила своё название от одноимённой реки. Река УЛОМА, или УЛОМКА, - левый приток Шексны. На Вологодчине такое название носят несколько рек. Предположительно, это мерянский топоним. Основа его связана с понятием «верх, верхняя». Похожее слово сохранилось в вепсском языке, где корень UL — означает «верх». В писцовой книге 1544 года на владения Кириллова монастыря в Пошехонье описывается «Починок Кулеберово на Уломе». В 140 верстах ниже у Шексны был еще один приток, но уже правый, с аналогичным названием УЛОМА. Ныне почти половина течения той реки ушла на дно Рыбинского водохранилища». 2 Об Уломе упоминается и в «Летописи событий Кирилло-Белозерского Успенского монастыря 1397-1893гг.», которая хранится в фондах Кирилло-Белозерского историко архитектурного и художественного музея-заповедника (Ф. 1. Оп. 1. Д. 40); «Рядом с Подмонастырьем монастырская вотчина Улома – Уломский ключ – состоявший из семи деревень: Дымково, Рябково, Кобелево, Фомушино, Прокунино, Великий Двор и Шатрецкая, и двух пустошей: Болванцы и Орлецы. Всего в Уломе было по писцовым книгам 7 дворов крестьянских с 9 человеками, да два двора вдовьих, да двор пуст. Подмонастырье и Улома расположились, главным образом, на землях, пожертвованных преподобному Кириллу Авдотьей Борисовной, женой великого князя Дмитрия Донского и их сыном Андреем Димитриевичем, князем Белозерским». Об Уломе писал в своей книге «За темной ночью день вставал» Дмитрий Иванович Гразкин. Он родился в 1891 году в деревне Великий Двор Зауломской волости. «В просторечии волость прозывали коротко: Улома. Кирилловский уезд, в который входила Улома, расположен в северо-западном углу Новгородской губернии. Существовала поговорка: «Улома дура, белянки без крупы». За этими словами вот что крылось: жили крестьяне в такой ужасающей бедности, так голодно, с такой терпеливой дуростью сносили гнет и кабалу, что не имели возможности даже даровое блюдо - грибы

(белянки) приправить хотя бы овсяной крупой». Неизвестный наблюдатель - статистик писал: « почва Кирилловского района каменистая или глинисто-песчаная, малопригодная для хлебопашества. Уезд богат водами. Климат суровый; снега в лесах и оврагах нередко лежат до середины мая. В сельскохозяйственном пользовании (пашни, покосы) только 170 тыс. десятин земли остальное под лесами и болотами. Обилие грибов создало особый промысел; грибы солят и сушат и отправляют за пределы уезда, преимущественно в Санкт-Петербург. Средний урожай ржи и овса – «сам - четыре». Автор сообщает: « В Великом Дворе урожай был побольше: сам-пят, сам- шест. «Сам - четыре» значит, что если на посев десятины ушло, скажем, 5 пудов, то собрал крестьянин 20 пудов. Считайте: семян надо оставить 5 пудов, остается 15 пудов «на все про все». И это в урожайный год! А в неурожайный? Учащихся – около 3 тыс. Многие выбывали из школы еще в первом классе. Причины были разные: нет обуви и одежды, не на что купить учебники, тетради, работник в доме нужен. Все, что получает крестьянин на существенные свои надобности, зарабатывается им на заготовке и сплаве леса у лесопромышленников. Крестьяне находятся в «вечной кабале» у лесопромышленников. На всю жизнь запомнил, как крестьяне работали зимою по пояс в снегу, летом по пояс в болоте, зимою пронизывали их жгучие морозы, летом поедом ели комары и мошкара. И так по 12 и по 14 часов в день. Когда же наступало время расчета, то обнаруживалось, что, и получать почти что нечего: вычитали задаток, вычитали кредит, занесенный в заборные книжки, штрафовали за «несортность». А ведь гнули спину в лесу целыми семьями - и молодые, и пожилые, и старые, даже малые дети. Когда пришел конец барщине и оброку, монастыри надумали «святую помощь» крестьянам (мужики говорили: «святая помочь»). Выражалось она в том, что на обработку монастырской земли за вспашку, посев, уборку урожая, доставку зерна в монастырские закрома - платили «натурой», то есть четвёртой, пятой, а то и шестой частью урожая. То же и дровосекам: одно из четырех, пяти или шести поленьев работнику, остальное - церкви. Бывало, что и такой «натуры» крестьянин не получал. Не кормила земля и моих дедов. Вынуждены они были искать средства к существованию».

Коллективные хозяйства

В мае 1931 года вышел первый номер районной газеты «Ленинское знамя». Во втором номере (от 28 мая) корреспондент А. Рябков писал: «3 тысячи 254 хозяйства района встали на путь социалистической перестройки сельского хозяйства. Количество колхозов увеличилось с 31 в прошлом году до 172 к настоящему времени». В Зауломской волости в это время пока существовала коммуна «Первое мая». В Болванцах самыми первыми объединились четыре беднейших семьи. Заводилой у них был Николай Васильевич Фомин. Первенца нарекли «Смолокур» (жители Болванцев имели несколько смолокурен, которые и после коллективизации ещё давали доход артели). «Им что, им лошадей да коров не жаль», - с недоверием посматривали на новоявленных колхозников те, у кого на дворе имелась скотина. Но время шло. В 1934 году все хозяйства (а их было около 70) вошли в колхоз. Начали строить общественные коровники, конюшни. Работали дружно. Трудолюбием отличались всегда, поэтому и дела пошли хорошо. В Великом Дворе образовался колхоз «Красная Славянка», в Прокунине – «Новое Прокунино», в Фомушине – «За пятилетку в 4 года», в Уломе – «Новая Улома», в Рябкове – «Красное знамя», в Дымкове – «Первое мая».6 «Равнение по Кишемскому, Уломскому и Горицкому поселковым товариществам!» Уломское товарищество выполнило майский план по молокозаготовкам на 125%. («Ленинское знамя» №5 от 13 июня 1931 года). «Два сельсовета нашего района одержали крупную победу на посевном фронте. Уломский сельсовет добился к 10 июня выполнения посевного плана на 106%». («Ленинское знамя») С ростом доходов колхоза выросли доходы на трудодень, наши колхозники стали зажиточными. Мы не только с избытком обеспечили себя в колхозе хлебом, но и завели в личное пользование крупный рогатый скот, поросят. Обобществленное стадо у нас: на ферме 25 голов крупного рогатого скота. Лошадей 16 голов. Все стадо хорошей упитанности. На все время зимнего стойла у нас запасено корма с достатком. Помещения скотных дворов теплые.6

Затопление Уломы В первую очередь начали тревожить деревни Уломского сельсовета. Численность домов в его деревнях представлена в соответствии с музейными данными, которые незначительно расходятся с рассказами жителей: Прокунино - 46 домов, Фомушино 32 дома, Рябково - 16 домов, Великий Двор - 62 дома, Кобелево - 51 дом, Дымково 48 домов, Болванцы 61 дом. Также стоял вопрос о переселении деревень Талицкой округи:

Окуньково - 16 домов, Шатрец - 33 дома, Сизьма - 40 домов, местечко Коммуна Ниловицы - 10 домов. Место переселения было определено на Карельский перешеек, освобожденный от финнов в ходе советскофинской войны. Уезжавшие жители брали с собой не только вещи, но и скот. Вывозили жителей на баржах или поездом, но уже в начале Великой Отечественной войны, летом 1941 года, жителям пришлось вернуться обратно. В годы Великой Отечественной войны и в послевоенное время из-за нехватки средств проект был приостановлен. Только в 1950-е годы правительство вновь приступило к осуществлению проекта затопления. Прежде всего, необходимо было вырубить леса. В деревне Малиновка был создан лагерь для заключенных, которые и занимались вырубкой леса. Начальником лагеря был Пётр Иванович Курашевич. Видимо, лес был вырублен в неполном объёме, так как мы и сейчас можем видеть выступающие из воды большие массивы погибших деревьев. В то же время жителям было объявлено о необходимости покинуть родные деревни. Решением Вологодского облисполкома от 8 января 1963 года Уломский сельский совет упразднён. Люди уезжали с обжитых мест: Из зоны затопления население выехало в Суховерховский, Талицкий и другие сельсоветы Кирилловского района. А так, же в Ленинград, Череповец, Выборг, Петрозаводск, Мончегорск, Чагодощенский район, Красавино, Щербаков, Тихвин, Сызрань, Мурманск, Московскую область, Караганду, Германию, Молдавию, Эстонию, Карелофинскую ССР, Австралию. Можно предположить, что первое предвоенное переселение носило относительно добровольный характер. Люди переселялись в неплохие условия. Скорее всего, эти условия были даже лучше тех, в которых они жили до этого. И, если бы не Великая Отечественная война, судьба первых переселенцев выглядела бы достаточно благополучной, по крайней мере, с материальной точки зрения. Переселенцы первой волны не должны были перетаскивать свои дома или покупать вновь дома в условиях ограничения денежных средств. Они переселялись в пустые дома, жителей которых пересилили глубже на территорию Финляндии. Им не нужно было встраиваться в чужую культуру иных поселений. Переселение жителей с 1947 г. и с 1960-63 г.г.

Уже в январе 1945 года Вологодский обком ВКП (б) и облисполком вновь вернулись к вопросу о переселении. В феврале того же года был рассмотрен и утверждён список колхозников, которые хотели бы переехать в Ленинградскую область. На каждого переселяемого составлялась характеристика, указывалось количество трудодней, заработанных семьёй колхозника.

Характеристика на Картышеву Александру Поликарповну колхоз "Красное знамя" Уломского сельсовета (д. Рябково)

Список семей, переселяемых в Выборгский район Ленинградской области из Кирилловского района.

Затем списки утверждались Вологодской областной комиссией. В соответствии с её решением в марте 1945 года из Кирилловского района подлежало переселению 140 человек (25 семей), с домашним имуществом, коровами и овцами. Жители района выезжали в Выборгский, Яскинский, Кексгольмский районы Ленинградской областиi. Уезжавшие колхозники, не имевшие скота и птицы, могли получить их в колхозах, членами которых они являлись (на семью выдавалась одна корова, 5 кур, 2-3 овцы). Переселенцев обеспечивали промышленными (3 пары валенок, 2 тёплых платка, 2 шапки, 1 пара кожаной обуви) и продовольственными товарами по установленным нормам. На каждую семью выделялось денежное пособие в размере 5000 рублей. Райком и райисполком обязаны были предоставить транспорт, сопровождающего и медицинского работника до станции погрузки. Каждая семья, переселяемая в район Карельского перешейка, получила безвозмездно в личное пользование дом с надворными постройками (баня, колодец, сеновал, амбар, помещение для скота) и приусадебный участок в размере 0.6-1га. В соответствии с Постановлением Совета Министров РСФСР от 21 декабря 1946 года № 818 и решением облисполкома от 9 января 1947 года «О переселении 300 семей колхозников в районы Карельского перешейка Ленинградской области» из нашего района переселению подлежало 20 семей. Отбор переселенцев проводился на условиях полной добровольности, из числа трудоспособных и добросовестных колхозников. В октябре 1947 года 36 семей из Кирилловского района переселились в Калининградскую область. Судя по документам, переселение в 1947 году было действительно добровольным. В райисполком от колхозников поступила масса заявлений о переселении. В основном это были большие семьи по 8-9 человек. Одной из причин указывали тяжёлое материальное положение. В одном из заявлений они пишут: «Жить дальше в колхозе нет возможности: тяговой силы нет, покосов недостаточно, почва тяжёлая и неплодородная». Массовый характер приобрела работа по переселению и освобождению территорий предполагаемых к затоплению в 1953-1963 г. В 1953 году в нашем районе было проведено обследование

населенных пунктов зоны затопления. Из актов обследования ясно, что в деревне Болванцы 60 дворов попали в зону затопления.5 Для каждого объекта переселения (деревня, село, посёлок) разрабатывался схематический план с его описанием, составлялась пояснительная записка и смета на проведение мероприятий по подготовке к затоплению. Проводилась санитарная подготовка населённых пунктов попавших в зону затопления: очищали территории от деревьев, кустарников, оград, сухого навоза. Надо было засыпать колодцы, погреба, овощехранилища, силосные и выгребные ямы. Укрепить и дезинфицировать скотомогильники, перенести кладбища на вновь отведённые участки. На территории Уломы были укреплены и дезинфицированы 6 скотомогильников. Было перенесено гражданское кладбище с. Улома к Покрову в братскую могилу. Работы ежедневно принимались комиссией в составе представителя санэпидемстанции, председателя местного совета, депутата сельского совета и бригадира по переносу кладбищ. За период подготовки и строительства Волго-Балтийского водного пути из 40 населённых пунктов района, попадавших в зону затопления, в соответствии со справкой райисполкома было перевезено «993 индивидуальных дома, 900 объектов строений колхозов, более 900 объектов строений предприятий и организаций района»ii. Только в Уломском сельском совете из зоны затопления было переселено 214 хозяйств. Жилые дома и общественные здания колхозов Уломского сельского совета подлежали переносу, а жители переселению. Закрывали школы, клубы, библиотеки, почтовые отделения, магазины, лесопункты. Решением райисполкома от 17 июня 1960 года Уломская библиотека была переведена в деревню Дитятево Николоторжского сельского совета. 17 июля 1960г. закрыта начальная школа в д. Болванцы. Решением райисполкома от 31 мая 1961г. была закрыта Уломская семилетняя школа. Решением райисполкома от 8 августа 1961г. Здание Уломского сельского совета было передано 71 авиаотряду для восстановления его на Кирилловском аэродроме.

Сегодня, наконец, о затоплении огромных территорий России стали писать, говорить, снимать фильмы. Волго-Балт,

легендарный, народный, тот самый - кровавый, разрушительный, наполненный слезами. По разным данным, 750-800 деревень, 65 городов, 140 церквей, 3 крупных монастыря, десятки дворянских усадеб, сотни тысяч га лугов, пашни, сенокосов, 294 жителя, десятки тысяч рабочих погибли в его водах. Об экономическом значении Волго-Балта написано достаточно много, мы же, не умоляя его экономическое значение, хотели посмотреть, а какое еще влияние на жизнь страны и судьбы людей оказала эта масштабная стройка. Родина – это место, которое когда-то полюбилось нашим предкам, они пустили здесь свои корни, основали свой род. Малая родина неповторима. В ней все связано с первыми жизненными шагами, с первыми открытиями, радостями и первыми трудностями. Все в ней родное и знакомое. Здесь священные места, напоминающие о предках, о роде. Дорогие сердцу черты малой родины человек хранит в памяти всегда, даже если жизнь увела его далеко от родного места. «Все то, что было в бездне дней, Не меркнет в памяти моей. И нет желанней ничего, Чем образ края моего». Так писал К. Бальмонт, но эти слова созвучны мыслям и чувствам многих людей нашего времени. Нам удалось встретиться с некоторыми жителями Уломы, записать воспоминания, изучить архивные документы. И не основе этих данных представить читателю страницы истории из жизни этого края.

Из воспоминаний жителей Уломы

Записи всех воспоминаний не корректировались и не изменялись, но с момента описываемых событий прошло больше 50 лет, что – то забылось, что-то помнится не так. Просим не судить строго наших авторов. (сохранены авторский стиль и орфография).

Из воспоминаний Бородулиной Нины Николаевны «Родина моей мамы Прониной Александры Степановны, бабушки Мошниной (Прониной) Анны Дмитриевны и многих поколений родных и близких сердцу людей – село Улома, территория, которая оказалась в 60-е годы зоне затопления в

период строительства Волго-Балта.

На фото бабушка Мошнина (Пронина) Анна Дмитриевна, муж Пронин Степан Петрович (между женщинами), в шубе прабабушка Мошнина Александра Назаровна

Это территория, над которой не одно десятилетие плещутся волны рукотворного моря и только иногда заплывают сюда рыбаки, порой не ведая, что под водой когда-то был благородный Семья Степана Пронина

край, где жили и трудились многие поколения людей». Родилась мама в обычной крестьянской семье Анны Дмитриевны и Степана Петровича Прониных. От отчества Петрович в деревне их звали просто Петрухины. Закончив Уломскую семилетнюю школу, поступила в Белозерской педучилище. После окончания училища 15 августа 1941 года поступила на работу в родную школу учителем русского языка и литературы. Заочно окончила Вологодский государствен ный педагогический институт (1942-1947). Папа, Шалгин Николай Степанович, родился в деревне Хвощеватик. В сентябре 1946 года он вернулся с фронта и был назначен физруком в Уломскую семилетнюю школу. Заочно окончил Вологодский государственный педагогический институт. Там родители познакомились и вскоре создали семью. Пронина Александра Степановна и Шалгин Николай Степанович Мамин брат Иван (1925 г.р.) после кончания Уломской школы и военного училища в городе Каргополь попал на фронт. Он погиб 27 июля 1944 года в районе города Витебска в звании гвардии младшего лейтенанта. Младший брат Анатолий после Уломской школы закончил учительский институт, военное училище в Белоруссии. За отличную учебу был направлен в военную академию в Ленинграде. После окончания служил переводчиком в КГБ. Начались работы по переселению и мои родители переехали в город Кириллов, построили свой дом, перевезенный с Уломы. Но тянуло на родину и летом они отправлялись помочь родным на сенокосе. И мне посчастливилось вместе с ними побывать на Уломе. Гостили мы у Мошнина Николая Дмитриевича, брата бабушки. Запомнилась очень длинная песчаная дорога, огромные поля, лес и, конечно, речка Пронин Иван в Уломка, на берегу которой стояли бани. Речка госпитале была мелкая и поэтому мы бегом купаться на омуты. Запомнилось, как ходили в деревню Великий Двор, шли мимо кладбища, там стояли ящики, в которых складывались кости людей. Взрослые нас пугали и

мы пробегали бегом. Ходили на сенокос, там я впервые увидела змей. Запомнились большие добротные дома, очень приветливые люди. Нравилось ходить в деревню Рябково в гости к Галовым. Когда их дружная семья усаживалась за большим столом, хватало места и нам. Я недолго была на Уломе, но мне запомнился этот благодатный край. А папа каждый год из города ходил пешком за ягодами и грибами на уломские болота. И всегда возвращался с полной корзиной. Трудно представить, что испытывали люди, покидая любимый край навсегда».

Из воспоминаний Балычиной Валентины Васильевны « Улома состояла из 7 деревень. Большое и Малое Дымково, Рябково, Болванцы, Великий Двор, Фомушино, Прокунино и Улома, бывшее Кобелёво. В селе была церковь, красивая, которую сломали перед войной, сельсовет, колхоз. Было около 60 домов, скотину сдали государству, а за дома выдали деньги. Везли в Финляндию, в Ленинградскую область, в Кексгольмский район, колхоз имени Тимошенко. Погрузили нас в Сизьме на баржу. Потом везли на поезде через Ленинград. Поселили в дома финнов, которые часто приходили к своим домам. С началом войны мы отправились назад. Попали под бомбёжку. Голодными и холодными везли до самой Топорни. Вернулись в Улому, а дом уже разломан, одни стены остались. Переселение началось с нашей деревни, видимо самой низкой, сразу после Финской войны в1941году. (По мирному договору, заключенному 12 марта 1940 года в Москве, северные и центральные районы Карельского перешейка, включая Выборг и Кексгольм, отошли к Советскому Союзу. Государственная граница СССР и Финляндии была отодвинута от станции Белоостров более чем на 100 километров и прошла северозападнее Выборга, там, где она существует и ныне.)2

Мне было десять лет, но я всё помню. Когда уезжали никто, в общем, особенно не расстраивался, и только я загрустила, когда с дровяной барки посмотрела на лес. И откуда-то в голову пришли слова: «Прощайте елочки и сосенки, Весь уломский лесок.

Прощайте милые товарочки! Сажусь на пароход» А ведь садилась просто на дровяную барку, а не на пароход. После придумала ещё больше 300 частушки, каждому кустику, каждому дереву свою. Привезли нас на место 8 мая. Кто побогаче, не поехал, видимо, что-то знали про войну, а простых, рядовых колхозников всех отправили. Брат был счетоводом, поэтому нам дали хороший дом у озера. В огороде находили закопанные финнами вещи. Финны часто приходили к своим домам. Иногда просили спичек, и хотя взрослые запретили давать что-либо, дети часто нарушали запрет, так как финны очень по-хорошему разговаривали. Как-то ходили смотреть на пленных финнов. Я стояла, смотрела на них и думала, что ребятки все молодые, у всех есть матери, и, в конце концов, расплакалась. Радио не было, поэтому никто не знал, что началась война. Утром 22 июня проснулись, всё было в дыму, началась бомбежка. Мужиков всех собрали и увезли. Из нашей семьи увезли двоих. Брата и мужа сестры. Беременная сноха, которой было скоро рожать, схватилась за кузов грузовика, бежала за машиной, потом упала, всё как в фильмах. Мы отправились назад. Запрягли лошадей, но лошадей отобрали по дороге. Бежали в Кексгольм вдоль дороги, по одной стороне мы, по другой отступающие военные. Бабушке было 84 года, у неё была куриная слепота, её военные посадили на тачанку. Добежали до аэродрома, а там бомбежка. Тачанка стояла у кирпичной стены, мы с племянницей 4 лет забрались под неё. А стена рухнула на нас [от взрыва бомбы], ей рассекло ухо. Пробежали 30 километров от Кекскольма. Добрались до рыбной гавани в Сортавале. Подали три баржи, уже с народом, вода захлестывала за борта, но нас туда тоже погрузили. Налетели три самолета, истребители, стреляли по пароходу. Как сейчас вижу надпись «Морской лев». (Это был буксирный пароход, позже участвовавший в обороне Ладожской коммуникации.)2. Поубивало на баржах очень много народу. Голодными и холодными везли до самой Топорни. Помню, были татары - бабушка и дедушка с мальчиком - его отца забрали на фронт, мать ушла добровольцем. Две баржи шли сцепленные вместе, мальчик облокотился на борт и упал между баржами. Помню его лицо перед этим. Они сразу заявили, что если найдут его, то сообщить надо тудато. Но никого так и не нашли... Вернулись в Улому, дом сестры догорает. Подошли к своему дому, а он разломанный, «кадровики» (те,

кто вырубал лес) уже устраивали там столовую. Одни стены остались...

Ни копейки, ни хлеба. Ходили босиком в лес, ягоды и грибы собирали, их сдавали и жили». Балычина В.В. вспомнила о том, как шла подготовка к затоплению и о втором переселении (эта семья уже переселялась в 1941 году). «Отец умер в голод в 1947 году. Жил он только для людей, в селе были одни вдовы. Когда он точил косы, ему их несла вся деревня. Жили очень плохо, но все равно смешно и весело было. Ели лепешки изо мха и крапивы, просто накатывали катышки с водой. Соли негде было взять, и мы в старые бочки из-под мяса наливали воды, чтобы она солёной чуть стала. Находили старые кости и толкли. Хорошо, что были коровы и молоко. Рубили лес для Волго-Балта, норма была 4 кубометра в день. Не выполнил - пайка не дадут. Паёк составлял 400 граммов хлеба в день. Принесешь его (а шли за7 километров), а он уже твёрдый, нагреешь на выжиге и ешь. И до завтра ничего больше не будет. Пилить требовали на расстоянии 68 см от земли. Мастер придёт и не примет, если больше оставишь тогда паёк не давали. Пилили двуручной пилой, никакой «Дружбы» тогда не было. Потом, все что оставалось - и ветки и сучки - надо было выжигать. Многие семьи переселились опять в Карелию, куда и до войны переселяли. Когда затопили, рыбаки не знали, как ездить между деревьями. Очень много леса не вырубили».

Улома

Из воспоминаний Мозиной (Прониной) Нины Владимировны. «Родилась я 12 февраля 1934 года в большой деревне Кобелёво, примерно 60 дворов. Деревня стояла на берегу реки Уломки и Чёрной речки. Мать Пронина Надежда Андреевна, отец - Пронин Владимир Михайлович. Я была самой старшей в семье, после меня родилось ещё шестеро детей. В деревне был сельсовет, медпункт, маслопункт, изба-читальня, магазин, семилетняя школа. Учеников было много, так семьи все были многодетные. Наша семья попала в первую, довоенную волну переселения и была отправлена в Финляндию. Место нам понравилось. Рядом озеро, красиво кругом, для жизни всё было: и хороший дом, и постройки. Мы с Уломы везли с собой утварь всякую, вплоть до котла из бани, одежду, обувь, посуду, и прочие нужные вещи. А так как на месте всё было, наши вещи так и стояли в каретнике. В магазинах чего только не было! Мама накупила всякой материи и сшила нам обновки. Ещё купила мне очень красивую брошку в виде куколки. Она мне очень нравилась. Сначала я носила её на платье, потом сняла и положила в кармашек, чтоб не потерять. Всё время проверяла на месте ли она, и однажды уколола пальчик. После этого положила её в стакан в шкаф горку. Однажды мама полоскала бельё, а мы ребятишки купались. Тут нас позвали домой. Оказалось, началась война, и нам велели срочно уезжать обратно. Всё наше добро осталось там, кроме белья, что мама выполоскала. Брошка моя тоже осталась там. Мы вернулись на Улому. Родители наши работали в колхозе. После окончания школы я продолжила учёбу в Кириллове. Времена были военные, тяжёлые: один учебник на шесть человек был. Писали при коптилках, на газетах, так как тетрадей не хватало. Чернила делали сами из вороньих ягод, жили в общежитии. Но учиться все старались хорошо. Свободного времени у детей и молодёжи того времени практически не было. После учёбы и в выходные старались помочь родителям.

Пололи колхозные посевы, помогали на ферме, собирали лекарственные травы, свои огороды пололи, по хозяйству помогали. В лесах было много грибов и ягод. На Петров день за морошкой ходили с корзиной, а на Казанскую с ведром. (Уже была мягкая). После окончания школы работала в колхозе "Новая Улома", потому, что просто так уехать из деревни в город в те времена было невозможно, не отпускали из колхоза рабочую силу. Возила снопы, боронила, работала в полеводстве. Председатель колхоза не сидел в конторе, а работал вместе со всеми. В мае 1958года вышла замуж за Мозина Павла Александровича и переехала к мужу в деревню Дымково. Когда готовилось затопление Уломы и началось переселение, мы переехали в д. Суховерхово. Пока строили свой дом, жили 3 уломские семьи в одном доме. Через несколько лет мы уехали в Череповец. Там пришлось поработать на трикотажной фабрике, но промаявшись в шумном и дымном городе четыре года, очень тянуло домой и мы вернулись в Суховерхово. Оглядываясь на прожитые годы, я ни о чём так не жалею, как о своей любимой Уломе. Если бы можно было время повернуть назад, я возвратилась бы на Улому родную. Как все деревни дружно жили! Помню, как ездили на ярмарку с картошкой сахаровкой. Возили её на лошади, мерили корзинами - малёнками. В колхозе работали все на совесть. После окончания всех работ устраивали общие гуляния. Престольный праздник праздновали Пасху. Веселились от души! Плясали - только стук стоял, частушки пели озорные, забористые. Народу соберётся много - со всей округи с гармонями, с песнями». «Кто был на селе самым уважаемым, самым передовым? Конечно,

учитель, к нему шли за советом, его просили рассудить по справедливости, к его мнению прислушивались. Школа была очагом культурной жизни. Старшие поколения с глубоким уважением и благодарностью вспоминают супругов Логиновых. Флегонт Алексеевич и Мария Васильевна ещё до революции начали работать в Уломской школе. После семнадцатого года открылись начальные школы в Дымкове, в Болванцах, в Рябкове (существовала недолго).

Уломская молодежь Малыши из деревни Болванцы были просто влюблены в Клавдия Филаретовича Иванова (погиб в Великую Отечественную войну). Здесь же учили писать и читать крестьянских детишек замечательные педагоги Б. В. Цапкин, А. П. Андреев. Окончив начальную школу, юные уломжане переходили в 5 класс семилетки, которую называли ШКМ (школа крестьянской молодежи).

Долгое время директором её был коммунист Брюшинин А. К.

(на фото в середине). Он же возглавлял и партячейку. Учителя вместе со школьниками готовили концерты, лекции, беседы на разные темы, ходили с ними во все деревни округи. Ни одну кампанию советская власть не проводила без своих надежных помощников. Заём и налоги, коллективизация и ликвидация неграмотности, уборка или посевная, выборы - всегда учителя убедительным словом и личным примером зажигали и вели за собой массы. В трудных условиях жило тогда большинство. Детишки до глубокой осени бегали босиком - не на что было справить обувь. Но самым неутешным горем было для ребёнка, если родители не отпускали его в школу. А с каким желанием и старанием учились! Выпускников Уломской ШКМ всегда с охотой приглашали учиться в Тихвинский лесотехникум, Белозерское педучилище. В своё время с отличием сдали выпускные экзамены Шура Пронина, Фаина Иванова, Аня Фомина, Алеша Сальников, Василий Петряков, Лида Зяблова, Саша Андрианова, Василий Сазонов, Николай Зяблов и другие». ( газета «Новая жизнь» № 70 от 16.06.1979 г. статья « Преображённый край» Г.Коневой).

Ученики Уломской школы, 1940 год

Ученики 7 класса Уломской школы, 1940 год

Ученини 7 класса Уломской школы, 1947 год

Лучшие ученики 3-го класса Уломской школы. Учитель Фомина Александра, 1947г. Февраль.

Ученики 6 класса Уломской школы, 1947 год

Из воспоминаний Гвоздковой Дины Александровны «Родилась я в 1939 году в д. Кобелёво (Улома) Уломского сельсовета, в то время в его состав входили деревни: Кобелёво, Прокунино, Фомушино, Великий Двор, Болванцы, Большое Дымково, Малое Дымково, Рябково. Все деревни были большие, от 30 до 60 домов. Население было всё работящее. Земли в нашей округе были плодородные, всё на полях и в огородах росло хорошо. Скота держали много, так как семьи были большие, были и работники. Почти в каждой семье были корова, телята, овцы, много было и коней. Выращивали хорошую картошку, капусту, репы много сажали, гороху. Другие овощи тоже разводили. Много сеяли жита. Как начнёт поле колоситься, побежит от ветра волна по житу – залюбуешься. К началу войны мне исполнилось 12

лет. В войну мы, маленькие дети (11- 12 лет), работали наравне со взрослыми, возили на лошадях сено в Сизьму, там была пристань. Сено складывали в скирды. Оттуда сено увозили на баржах для фронтовых лошадей. Мои милые подруги: Пронина (по мужу Мозина) Нина Владимировна (живет в Суховерхове), Пронина Александра Васильевна (живёт сейчас в Топорне). Мы вместе работали в тылу в колхозе. Делали наравне с взрослыми все колхозные дела: собирали камни на полях, сеяли, боронили, сенокосничали, убирали корнеплоды, дёргали лён, жали и молотили хлеба, копали картошку. За работу нам начисляли трудодни. На личных огородах растили картофель, разные овощи, пшеницу, рожь, овёс, лён. Жили весело и дружно, много работали. Так бы и жили, если бы не переселение. Оно нарушило всю нашу жизнь, все планы. Разбросало всех кого куда. Сейчас я живу в Череповце, а летом – в деревне Аксёново». Из воспоминаний Александрова (Данилова) Николая

Матвеевича «Я родился в д. Кобелёво Зауломской волости. Отец, Данилов Матвей Александрович, мать - Данилова (Фомина) Ксения Ивановна из д. Болванцы. Старший брат Александр, брат Степан, я, сестра Анна. Отец и мать были неграмотными, мы, дети, проучились в школе по 34 года. Потом Степан учился портняжному ремеслу. Умел шить полушубки, пиджаки и прочую одежду. Вся семья зимой занималась лесозаготовками, с весны и до осени сельским хозяйством. Отец был хорошим плотником. Он в 1914 -16 г. работал на строительстве шлюза в Топорне. У себя на Уломе срубил 2 дома, 4 сеновала, несколько бань, переделал свой старый дом и много всего другого. По предложению моего брата Александра д. Кобелёво была переименована в с. Улома. На собрании его многие жители поддержали. Это было в1918 году. Правда, старожилы иногда всё ещё называли деревню старым названием. В ходу были оба . Село Улома было центром сельсовета. За речкой Уломкой, примерно в 300 метрах от села находилась церковь с кладбищем, 2 поповских дома, келья. В 1912 году была построена двухклассная школа. Территория сельсовета в основном находилась на равнине. Население занималось сельским хозяйством. Был распространён трёхпольный севооборот. Садили много картошки, она росла хорошо, хоть почвы были не такие уж плодородные. Вносили много навоза, так

как скота было много. Сеяли рожь, ячмень, овёс, лён, горох. В д. Рябково у Галова была мельница, в Великом Дворе были мельницы. Там и мололи зерно и горох. Огурцов - помидор ещё не было. Позднее стали сажать капусту, брюкву. Держали коров, овец, телят, кур.

Улома до затопления

Поросят тоже сначала не разводили. Огурцы и поросят первыми стали выращивать учителя. Женщины с осени до весны занимались обработкой льна: мяли, трепали, чесали, пряли и ткали. На посиделках девушки и даже многие парни плели кружева. Мужчины зимой уходили в лес на заготовку древесины. Зимой все ходили в валенках. Их умели катать в каждой семье. Весной и осенью в сапогах ходили. Их тоже шили сами. Были хорошие мастера в деревнях. Ботинки появились гораздо позже. Ребятишкам в селе было раздолье. Весной река сильно разливалась, течение становилось быстрым, сносило мосты даже, заливало луга, огороды. Река становилась очень глубокой. Мы любили кататься на льдинах. С одной стороны реки берег был крутой и сыпучий. Я стоял на льдине, меня стало течением уносить. Надо было спасаться. Когда льдина подошла близко к берегу, я прыгнул, но удержаться не мог и упал в воду. Меня стало быстро уносить на глубину. Людей поблизости не было. Мне чудом удалось схватиться за стебли старой крапивы, я удержался и выбрался из воды. Больше кататься на льдинах меня не тянуло. Ещё мне запомнилось, что в школе учителя и ученики ставили разные постановки. Мне запомнилось, как я участвовал в спектакле " Демьянова уха", "Корчма на литовской границе". Я играл Гришку

Отрепьева. Зимой проводили в школе ёлку. Тоже ставили постановку. Было весело. Ещё зимой прыгали с разбегу через забор, кто быстрее. Над забором была натянута колючая проволока. Один раз я зазевался и повис, на ноге остался след от рваной раны. Летом ребятишки много купались, загорали, конечно же, помогали взрослым. Собирали грибы, ягоды, их в окрестных лесах всего было много. Семьи все были большие. Много едоков, много и работников. Когда я вернулся из армии, наша семья состояла из 15 человек. В хозяйстве было 2 лошади, 3 коровы, 2 телёнка, около 10 штук овец. В Кириллове стали создавать артель, мой одноклассник Андреев пригласил меня туда работать. Представитель пришёл в наш сельсовет и агитировал вступать в артель. Создали лесопромышленную артель, избрали правление артели. В него вошли Силин Николай Васильевич из д. Великий двор, Семёнов Николай Лукич из с. Улома, и я. Силин и Семёнов занимались производством, а я учётом. Артель заготовляла дрова, деловую древесину. Заготовляли, вывозили, сплавляли. Производство росло, стали закупать у населения грибы, ягоды, молоко. Излишки молока население сдавало на молокоприёмный пункт. Были заводы в Болванцах, Великом Дворе, из Рябково молоко возили на завод, где делали масло и отправляли в Вологду. Взяли новых помощников: Целигорова Александра Павловича в Ниловицы, в Дымкове на заготовку ягод взят был Картышов Василий, взяты мастера - маслоделы. Дела шли хорошо, и правление решило купить трактор. Члены артели поддержали это предложение. Меня направили в Ленинград договариваться окончательно. Отечественных тракторов было очень мало, поэтому переговоры шли с фирмой "Форд" (США) на золото. Цена вопроса - 2100 рублей. У нас такой суммы не было. Дело решалось в Смольном. Наконец договорились о рассрочке. К трактору давался 2-х лемешной плуг. По звонку из Смольного дали вагон, договорились о приезде специалиста - тракториста, на 1 месяц, чтоб обучить на месте управлению трактором нашего человека. Через несколько дней мы вместе с председателем Уломского с\совета Митиным Иваном Ефремовичем (из д. Рябково) поехали на станцию в Череповец за трактором. Сначала на барже, потом своим ходом. Когда пригнали трактор на место, народу была огромная толпа. Стояли с плакатами. Людям сказали, что пригонят огромную махину, которая будет пахать поля вместо коней целый день и не устанет. Был сделан показательный проезд трактора.

Сначала люди были разочарованы. Очень неказистым показался им трактор. Говорили, что зря потратили такие большие деньги. Тогда поехали в поле. Я сам регулировал у плуга рычаг и бегал вокруг трактора с бидоном бензина. Все на деле убедились, что машина действительно сильна и заменяет десяток лошадей. Трактор распахал целину в два счёта. Тогда сомневающихся не осталось. Обучили работать на тракторе Ивана Ивановича Бурлакова. Он был шустрый паренёк. Уже через месяц отлично работал на тракторе. Летом мы взяли в аренду в Кириллове полусложную молотилку и молотили рожь прямо в поле. Погода стояла сухая. Сушить рожь в овинах не надо было. Потом я в Ленинграде закончил 6 месячные курсы бухгалтеров. Стал работать в леспромхозе бухгалтером - инструктором. В 1931 году стали образовывать колхозы. А в 1939 году случился большой пожар. Выгорело много домов и других построек. Наш дом тоже сгорел. Отец не смог пережить эту трагедию, немного пожил и вскоре умер. Тут заговорили о затоплении, стали готовить всех к переселению. А вскоре началась война. В октябре меня призвали в армию. Прошёл всю войну. После Победы в августе 1945года я вернулся на старую работу, главным бухгалтером в леспромхоз. В 1953 году за долголетнюю и безупречную работу я получил "Орден трудового красного знамени". В 1961 мне исполнилось 60 лет, я вышел на пенсию, последний раз побывал на родине и покинул Улому. А скоро её не стало, скрылась в водах Волго-Балта.

В селе Улома жили: Гвоздковы, Мошнина Главдия Дмитриевна, Ходулины, Гвоздков Михаил Луканович с женой Анной Фёровной, заведующей магазином. Сальников Николай Дмитриевич, Малинин Николай Кириллович, Пронин Владимир Михайлович и Надежда Александровна их дети: Нина, Тамара, Валентина, Александр, Николай, Анатолий, Вера. Спасов Николай Петрович, Малушков Титиан работал санитаром и жена Шуянова Мария Михайловна – фельдшер медпункта. Сергеева Анна Кузьминична, Мошнин Иван Александрович, Бурлакова Анна Петровна - председатель сельсовета в 1955 г.» По словам бывших жителей этих деревень: «Это были большие, красивые, многолюдные деревни. Население в основном занималось сельским хозяйством. В 1934 году был создан колхоз « Новая Улома». В колхозе была ферма, конюшни, амбары для зерна, овины для сена. Славилась Улома хорошими урожаями картофеля. Много было в округе мастеров – умельцев. Они умели делать всё: выделывали кожи и шили обувь, плели из ивового прута, дранки корзины, делали всякую крестьянскую утварь и инвентарь для работы на своём подворье. Из телячьей кожи шили обувь, из шерсти валяли валенки, из овчин шили тулупы и шубы. Делали сани, дровни, телеги». "Деревня БОЛЬШОЙ ДВОР – находилась на левом берегу реки. В XVI веке относилась к владениям Кириллова монастыря, была известна под названиями «Деревня Савинское, Великий Двор тож». Ю. И. Чайкина в одной из своих научных публикаций утверждает, что топонимы Великий Двор, Большой Двор, которых в нашей области около четырех десятков, были занесены в Белозерский и иные северные уезды в ранний период русского освоения из Новгородской земли. Термин великий двор в древности означал «усадьба крупного феодала; центр вотчины, где размещалась администрация боярина землевладельца». Несколько отличающиеся определения у этого термина - великий и большой - характерны для разных временных отрезков: в Белозерье с XVII века увеличивается число Больших Дворов и уменьшается количество Великих Дворов. Под эту тенденцию попадает и название коленцовской деревни, былого административного центра данной вотчины. " 2

Из воспоминаний

Мошниной Александры Павловны

«Родилась в д. Великий двор Уломской волости. В 1941 году ввиду затопления села Улома нас вывезли на Карельский перешеек от города Сортавала 6 км, станция Хелюля. Это было в начале мая. Всё имущество перевозили на плотах до деревни Фомушино, затем на лошадях до Сизьмы, там грузили на баржи и везли на Ленинград. Везли всё, даже жернова муку молоть и то свезли. Мебель перед отъездом продали, вся под орех (12 стульев и стол) в деревню Кундюково. Из ларя были сделаны 2 больших сундука: везли 1 сундук обуви, 1 сундук одежды. В Хелюле нам выделили дом в 2 этажа, 24 комнаты на 2 семьи. Дом очень красивый, финской застройки, большой двор, водопровод. Рядом был сосновый бор, там было много черники. Место было красивое, но пожить не пришлось. Через месяц началась война. Мужчин взяли кого на фронт, кого на окопы. Возвращались через Петрозаводск в товарных вагонах. Была бомбёжка. Потом нас погрузили на баржи, и нас тащил буксир. Домой, в Великий Двор, вернулись в конце июля, у нас ничего не было, а садить было уже поздно. Выживали на куколе (клевере), сушёной корине, мхе. Из мха пекли лепёшки, которые порой уносило из рук ветром. 20 семей не успели уехать в Карелию, они жили лучше и нам помогали. Второе переселение было в 1953 году. Была бездорожица, дом разломали, загрузили на две машины, но другие люди всё растащили кто раму, кто потолок. И везти стало нечего. Предварительно была комиссия, оценивала каждый дом. За хороший дом давали мало денег, его надо было перевозить. Было кладбище на селе. Те могилы, что были свежие, перенесли в братскую могилу у Покрова, остальные затопили. На братском кладбище все кости и гробы складывали рядами. Мы купили новый дом за 900 рублей из компенсации, он и сейчас стоит на Симановской, бывшей Карла Маркса, дом 41. В 1983 году дом обгорел, одни стены остались. В 1959 году многие жители были переселены в другие населённые пункты. Уезжали в Никольский

Торжок, Талицы, Топорню, Суховерхово, Карелию. Уезжать не хотели многие. В 1962 году - пустили воду. Деда Осюкова вывозили на плоту. Полностью переселение закончили к 1961 году. На каждое хозяйство выделялись деньги на переезд, стройматериалы для новых домов».

Пойменный лес у деревни Большой Двор в пойме реки Шексны, подлежащий вырубке.

Вырубленный лес в долине р. Шексны у д. Большой Двор (зона затопления). 1960 г.

Вывозка леса на берег реки Шексны у д. Большой двор. 1960 г.

Из воспоминаний Балычиной (Ермаковой) Анны Алексеевны «Родилась я 18 сентября 1929 года в деревне Великий Двор Уломского сельсовета Кирилловского района Вологодской области. В семье было три ребёнка: Николай, Нина и Анна. Отец умер рано в 1938 году. В нашей деревне было 15 дворов. Деревня находилась между двух рек Славянка и Уломка. Рядом с деревней был «мысок», на котором находилась часовня. Рядом был лес, хорошие поля. Росло всё хорошо. У дома была мельница «ветряная» и толоконная. Хлеб пекли сами. Соседние деревни находились рядом: д. Фомушино, д. Прокунино, д. Кобелёво в ней были магазины и большая церковь. Кладбище перед затоплением перехоронили у Покрова. В Апреле 1941 года нас переселили в Финляндию город Сортовалово ст. Хилюли. Пережили все тяготы, переселение, потерю всего имущества и возвращение на родину. Мне было 12 лет когда началась война. Когда немцы начали бомбёжку нас снова переселили на Улому. Скотину и всё имущество пришлось оставить в Финляндии. Всю войну и после войны жили на Уломе. Жили 25 лет. В 1960 году стали отправлять в Никольский Торжок. Никто не поехал, потом стали отправлять в Талицы, тоже никто не согласился. После этого приняли решение, что пускай покупают дома, кто, где хотят. Мы купили дом в деревне Леунине, Алёшинского сельского совета. Муж, Николай Иванович Ермаков из деревни Прокунино. В 1960 году я стала Ермаковой. Я живу в деревне Леунино. Работала бригадиром в совхозе «Организатор», бригада Васькино. Проработала на одном месте 25 лет, а общий стаж 40 лет. Вспоминая Улому,

слёзы наворачиваются на глаза. Как там было хорошо!»

Из воспоминаний Козловой (Гордеевой) Валентины Васильевны.

«Я родилась в 1936 году в деревне Болванцы. Деревня наша располагалась на берегу реки Славянки, которая по весне очень сильно разливалась. Разлив был долгим, пока не растает весь снег. В Славянку впадали речки: Кисьма, Шоша, Лендома, Медведка и другие. Население держало много скота на личных подворьях. Было своё ремесло в округе: гнали дёготь. Дегтярные заводы давали работу мужчинам. В нашей деревне престольный праздник - Троеручница. В деревне была своя начальная школа, на занятия детей ходило много, так как все семьи были многодетными. Население зимой занимались заготовкой леса, летом и осенью - сельским хозяйством, сбором грибов и ягод, рыбной ловлей. По переселению мы с сестрой переехали в 1958году в д. Кундюково, где купили дом. Позднее переехали в д. Суховерхово. Конечно, я жалею свою малую родину, да все жалеют. У нас всё было под боком, река с рыбой, лес - только поле перейти! Рядом росло всёчерника, голубика. Хорошо мы там жили. Без слёз не вспомнишь. Население Суховерховской округи до сих пор любит ходить в эти места за грибами и ягодами, на рыбалку».

Из воспоминаний Ивановой Маргариты Александровны «Деревня Болванцы стояла отдельно от других, в лесу. В деревне было 60 домов, колхоз «Смолокур». (Назван так из-за маленького заводика по производству дёгтя, так же находящегося в д. Болванцы), скотный двор, конюшня. Дети собирали ягоды и грибы, сдавали их и на полученные деньги покупали тетради и книги для учёбы. Когда началось выселение, все разъехались в разные места, поэтому со своими односельчанами увидеться доводилось очень редко. По слухам, многие уже умерли. Родственников у пенсионерки Ивановой не осталось, поэтому она попала в дом-интернат села Талицы. Также в Талицком доме-интернате Кукушкина Зоя Васильевна

рассказала интересную историю. Она во время подготовки затопления училась в Кириллове и ходила в Талицы домой через Улому. Однажды, идя домой, она увидела как у храма в деревне Кобелево (самая крупная деревня Уломского сельсовета) мужики выкапывали покойников. Огромное число черепов лежало на дороге. А потом все эти останки свезли в братскую могилу к Покрову. Оставшиеся в живых жители до сих пор посещают это захоронение».

Из воспоминаний Целигоровой ( Ивановой) Анны Ивановны «Я родилась и выросла в деревне Прокунино Уломского сельсовета. Хочу рассказать о своей родине. В Уломский сельсовет входило восемь деревень: Кобелёво или Улома (центр сельсовета), Прокунино, Фомушино, Великий Двор, Рябково, Болванцы, Малое и Большое Дымково. Самая большая и населённая деревня была Кобелёво. В ней находилась школа семилетка, Уломский сельский совет, огромная (высотой 60 метров) картографическая вышка, магазин сельпо, медпункт, где фельдшером работал Горушкин Иван. Недалеко от деревни находились ветряные мельницы. От центральной усадьбы до моей родной деревни Прокунино всего два километра. Мы часто бегали в Кобелёво и знали всех жителей, да и нас там тоже хорошо знали. В нашей деревне было около сорока домов. Располагались они на одной улице, в два ряда. Многие жители были друг другу родственниками, да и фамилии были одинаковые. Только Ермаковых в нашей деревне жило одиннадцать семей, да шесть семей Тихановых, по пять семей Чурбановых и Черновых. Были ещё семьи Кирьяновых, Чикиновых, Осюковых и др. В каждой деревне был свой колхоз. Население работало на земле: растили зерно, лён, овощи. Косили травы, они у нас были всегда хорошие. Были заливные луга. Держали много скота. Народ у нас был рукодельный, на каждое ремесло свой умелец был. Многие для хозяйства делали всё своими руками. Корзины плели из дранки и из ивовых прутьев, вязали носки и рукавицы, ткали полотно изо льна, половики-дорожки, считай, в каждом доме. Умели у нас выделывать кожи и шить сапоги, делать хомуты, прясть лён, шерсть, шить одежду, вышивать скатерти и полотенца, вязать кружево. Часть изделий даже продавали на ярмарках. Умели работать и отдыхать.

Заканчивали посевную и собирали складчину. На праздник шли кто с чем, столы всегда были заставлены всякой снедью. Веселил народ отличный гармонист Ермаков Борис. В каждой деревне были гармонисты. Пели песни и частушки, плясали, веселились от души. Зимой ребятишки и молодёжь ходили колядовать, в Святки озорничали, но не зло. Заваливали дровами ворота, дровни было куда нибудь заволокут повыше или в калитку вморозят, половики с верёвок снимут да на тропинку постелют. На Святки любили кататься на ледяных каретах с гор. Чем больше народу набьётся в карету, тем больше шума и смеха, если кувырнёмся набок. Покатимся кто куда. На праздники варили пиво из солода, сусло, холодец, пекли пироги, блины. Жили дружно и весело. Если кому-то предстояла большая и трудоёмкая работа (дом или баню подрубить или что другое, где одному не справиться), то собирались мужики и делали это дело все вместе, хозяйка хорошо угощала работников. Люди были доброжелательные и всегда помогали соседям, если было нужно. Работы в деревне всегда было много в любую пору. Зимой заготовляли дрова для себя, для школы, для фермы, занимались ремёслами, рукоделием. Весной возили навоз на поля, убирали камни с полей, вели посевную, огороды личные засаживали овощами. Летом сенокосная пора всегда напряжённая. Ближе к осени грибы и ягоды собирали. А уж осенью и продохнуть некогда, уборка хлебов, овощей, сушка, заготовка. И так круглый год и из года в год. Только и отдохнуть можно в праздники церковные, да и то какой отдых, как у каждого дома скота полный двор, а скотина выходных не даёт. Тяжело было жить, всё в трудах, но вспоминаем эти годы как самые хорошие, самые счастливые. Были молодые, весёлые. Народу было много, хоть

молодёжи, хоть ребятишек, хоть рабочих. Жили дружно, поддерживали друг друга, помогали. Затопление всё изменило. Родина утонула, люди разъехались. Теперь все растерялись по свету».

Из воспоминаний Генераловой (Ермаковой) Фаины Петровны «Я родилась в деревне Прокунино Уломского с\совета 19.07.1929 г. Деревня наша находилась на берегу реки Уломки. В ней насчитывалось сорок хозяйств. Деревня была многолюдная. У меня было много подружек. Все жители держали скот, стадо личных коров насчитывало около 40 голов, много овец и телят. Основное занятие населения – заготовка леса, скотоводство. Престольный праздник Загонье (переходящий), также гуляли Казанскую и Пасху. Наша деревня была последней в Уломском сельсовете, дальше уже начинался другой сельсовет. Сначала у нас был колхоз «Прокунино», а позднее объединились все деревни в один колхоз «Новая Улома». Дома в деревне были все хорошие, располагались вдоль дороги по обе стороны от неё, только несколько домов стояли за основной линией застройки. У каждой семьи в деревне был скот. По корове, припуску, много было телят и овец. Была ферма на 40 голов. Колхозное стадо и личные коровы паслись вместе. Пасли по двое, по очереди, чаще эта работа доставалась детям. Дадут бутылку молока да краюшку хлеба с парой картошин, вот и весь обед. Прогон до поскотины был три километра. Пасли на заливных лугах, скот всегда был сытым, молока доили много. Поля удобряли хорошим навозом, перележалым, поэтому трава сорная в поле почти не росла. Колхозники сеяли рожь, овёс, ячмень, пшеницу. Всё росло хорошо. На своих наделах тоже всё росло, потому что в каждом доме всё было своё: зерно на муку для хлебов и пирогов, корма для скота, овощи, мясо и молоко. Часть сдавали государству, но оставалось и в семье. Жили, не голодали. Грибов и ягод лес давал достаточно. Мужики умели выделывать кожи и сами шили сапоги и туфли, валяли валенки. Обувь была крепкая и удобная, носилась долго, правда и берегли её. Каждый хозяин плёл для своей семьи корзинки из дранки для белья, за грибами и ягодами ходить, из ивового прута - для рыбы, овощи мыть и.т.д. Сами делали дровни и телеги. У каждого дома был свой колодец.

У реки стояли бани, бельё полоскали на реке. За деревней с другой стороны от реки, были пруды. Там мужики корзинами ловили карасей. Мужское население зимой заготовляли лес, а весной пахали и сеяли. Посуду глиняную привозили из деревни Малино, что за д. Суховерхово. Помню, как отец Коли Акимова привёз посуду. Он часто приезжал в село, (посуда глиняная всегда была нужна в хозяйстве) и всегда с яблоками. У нас яблони не росли, всего несколько деревьев было, и мы не часто ели яблоки. Так дед Саша набросает яблок в реку и глядит да смеётся, как все ребятишки и я в том числе, прыгаем в речку и ловим эти яблоки. У женщин всегда было много работы, как по дому, так и в поле. Жали зерновые серпом, теребили лён, слали на вылежку, убирали потом, пололи посевы и огороды, обряжали скотину, за ребятами глядели, ткали и пряли, шили, вязали. Отдыхали немного в праздники. Гуляли по нескольку дней. Сначала гуляли в одной деревне, потом переходили в другую, потом в третью. Ходили с гармошками по улицам, с песнями и частушками. Мужики пили пиво и брагу, водки не было. Очень весёлым всегда был колхозный праздник. Давали муку на пироги и зерно на пиво от колхоза, остальное угощение приносили с дому, кто чего приготовит. Было весело и шумно. Отдыхали всей деревней: пели и плясали под гармошку. Редко, но бывали и драки. Тогда две- три деревни шли против других двух или трёх деревень. Тут уж и поколотить могли. Бабы, бывало, примутся разнимать, так в горячке мужики раскидают их по сторонам. Потом как-то успокоятся. Началась война, я стала работать в леспромхозе на заготовке леса. Лес сплавляли по реке Славянке в Сизьму. Берега крутые, течение большое. Как случится затор, вот и прыгаем, разбиваем, чтоб плоты ровно шли. Кто постарше, те по мобилизации работали в лесу, а кто моложе, те в колхозе. Всем лиха хватило. В 1948 году вышла замуж в деревню Великий Двор за Анатолия Касьянова. Потом стали переселять из зоны затопления. У нас к тому времени было уже двое детей. А вскоре мой муж умер. Сейчас я живу в деревне Колдома. Часто вспоминаю родную деревню, очень жалко, что её затопили. Наши мужики часто ходили на старые места на рыбалку, по грибы. Ведь не всё затопили, находили знакомые приметки. Тяжело вспоминать».

Жители д. Прокунино 1938 г. Слева Ермакова Тамара, в центре Ермакова Софья, справа Ермакова Клавдия.

Ермакова Людмила Петровна д. Прокунино.

Поздняков Александр Фёдорович "Деревня Прокунино залита" . 1963г

Из воспоминаний Бурлакова Анатолия Ивановича «Наша деревня Прокунино выглядела в то время примерно так: от Кобелёва первый дом был Черновых (Дарьиных), второй – Целигоровых (Гришиных), третий - Черновых (Васиных)четвёртый -Черновых (в нём жили две незамужние тётки: Офимья ( её ещё звали Фима) и Авдотья). В 5 доме жили Черновы (Кузины) дядька Кузьма и т. Федотья, дом у них был в два этажа, а вот детей не было. Дом 6 был Черновых (Симонихиных). Жила бабушка Симониха, её сын был вторым секретарём обкома в г. Вологде. Она тётка Байковой Валентины Дмитриевны и Блинова Анатолия Дмитриевича. В 7 доме жила Тиханова Марья с двумя дочками, муж её погиб в Отечественную войну. Дом 8-Чурбановых (Макаровых). У них было четверо детей. Дом 9- Родионовых (Ваниных) 5 детей. Дом 10Чикиновых (Секиных). Дом 11- Осюковых, хозяин - Иван Григорьевич. Дом 12- Тихановых (Мишиных). Дом 13. Из этого дома в войну Василий работал председателем колхоза. Дом 14. Маркеловой Александры. Дом 15- Чурбановых Натальи и Коли. Дом 16 Тихановых (Таниных), дом 17- Ермаковых (Колюшиных). Александр, Алексей и Николай - участники Великой Отечественной войны. Четыре брата воевали из этой семьи. Все они хорошие, честные люди, большие труженики, жаль, что их уже нет. В деревне эта семья была очень уважаема. Отец, Александр Т. Был одним из лучших пахарей и плотников. * Гвоздков Василий Васильевич (Тишин) участник Великой Отечественной войны, перенёс ранение. Он был очень хорошим организатором, после войны был избран председателем нашего колхоза, приняв эстафету у Прониной Надежды Андреевны, руководившей колхозом в годы войны. Василий Васильевич был умелый руководитель, жители его очень уважали. * Смелова Нина Кирилловна, двоюродная сестра моей жены из деревни Фомушино. Она очень хороший человек, хороший педагог и воспитатель. Добродушная и порядочная, красивая женщина. * Целигорова Анна Ивановна из деревни Прокунино, жила в соседнем доме с домом моей жены Веры. Её муж Александр был двоюродным братом Веры. Он работал на « Северстали», а Анна Ивановна работала в торговле. Они очень честные и трудолюбивые

люди. Сейчас у них есть домик в деревне Карботка, где их семья проводит лето. Вторая сторона (от Ниловиц): 1 дом Чурбановой Натальи, 2Ермаковой Анны, 3-Орловых (их звали орлята), 4- Ермакова Ивана Михайловича.5- Чурбановых (Юльиных), 6-Тихановой Нади. 7Тихановой Александры, муж её погиб на фронте. 8-Чурбановых, 9Тихановой Груни. 10- Осюкова Александра.11-Ермаковых (Матюшкиных),12- Ермаковых (Петиных). Дом 13 был Ермаковых (Натальиных). В 14 жили Ермаковы (Федорины), в 15- Ермаковы (Ефимовы), в 16- Ермакова Клавдия, в 17- Ермаковы (Лёвины или Маврины)- родители Фаины Петровны Генераловой, Дом 18Ермаковых (Макаровых), дом 19- Кирьянова Бориса. Семья учителей Уломской школы Евграфовы Николай Александрович и Александра Николаевна, Куценко Нина Ивановна. Мастер леса Ходулин. Я же до сентября 1946 года безвыездно проживал на родине, и никуда не хотел уезжать. В годы учёбы все каникулы я проводил только дома. Работал по хозяйству, рыбачил, охотился. После окончания учёбы с 1950 года до самого затопления в 1964 году всей семьёй каждый год приезжал в родную деревню в отпуск. В Прокунино ещё жили семьи: Сусловых, Горюновых, Кокаревых. В Череповце есть ещё семьи из нашей деревни и окрестных деревень Уломского сельсовета, все живут и трудятся. Я их всех ценю и уважаю».

Из воспоминаний Блинова Николая Александровича, 1934 года рождения.

Жители Уломских деревень в д. Колдома (слева направоЧернышов Г., Чернышова Е.И. (хутор Дубровка), Блинов Н.А. (д.Б.Дымково) Генералова (Ермакова) Ф.П. (д. Прокунино), Козлова(Гордеева) В.В. (д. Болванцы)

«На левой стороне реки Уломки, за Коммуной, находилась наша деревня Большое Дымково. По берегам реки Уломки были заливные луга. Травы там были всегда очень хорошие. Сена накашивали много. До сих пор живы воспоминания об этих сенокосах, когда выходили на поле целой бригадой, когда первый косарь уже заканчивал прокосы, а последний только начинает, и только свист остро отточенных кос разносился над луговиной. Через реку был мост. В деревне насчитывалось около 50 домов. Ребятишек в селе было много, начальная школа была, где мы учились. Учительница Надежда Петровна была из Прокунина. Она учила первый и второй класс. В деревне был колхоз "1 мая". Население занималось сельским хозяйством. Были мастеровые люди. Братья Виктор Николаевич и Василий Николаевич Блиновы и их отец были хорошими сапожниками. Могли сшить любую обувь на любую ногу. В нашей деревне был молокоприёмный пункт, откуда на лошади Вера Картавина возила молоко в Кобелёво на маслодельню. Хороший мастер Татауров плёл всякие корзины из дранки и из прута. Из дранки под ягоды да грибы, из ивы - под рыбу, под овощи. В деревне были распространены фамилии: Блиновы, Мозины, Татауровы, Кротёнковы, Кротовы, Изотовы. Престольный праздник отмечали Пасху, Казанскую. Гуляли весело, ходили в гости из деревни в деревню. В клуб ходили на гулянки, плясали ленчика, кадриль, русского. Гармонистом у нас был Павел Мозин. Хороший

гармонист, весёлый. Когда пошла речь о переселении, наша семья переехала в д. Колдома одной из первых, в 1958 году. В тот же год я познакомился на гулянье в Кленовицах со своей женой Зиной. Потом встретились на гулянье в деревне Гридино, там и договорились о свадьбе. Саша Байков запряг лошадь и перевёз Зину ко мне».

Гармонист Павел Мозин

Поздняков Александр Фёдорович "Деревня Дымково. Затопление" 1960-е годы

Слева Генералов Анатолий Алексеевич, в центре Картышов Геннадий, справа Генералов Иван Алексеевич. Д. Дымково, 1956 год.

Дер. Рябково. Жители

Из воспоминаний Блинова Анатолия Дмитриевича, 1932 года рождения

«Родился в деревне Большое Дымково. В ней было около 40 дворов. Деревня тянулась по берегу реки Уломки. Школа в деревне была только начальная, потом мы ходили в соседнюю деревню Кобелёво, директором школы в то время был Брюшинин Александр Константинович. В школе показывали фильмы на кинопередвижке. Поэтому мы в школу ходили с большим желанием. Учиться было интересно. Правда, поучиться пришлось недолго. После школы работал в колхозе «Новая Улома». Население занималось полевыми работами и животноводством, рыбной ловлей, заготовкой леса. На всем протяжении реки Уломки были сенокосы, выкашивали все: и хорошие луга, и каждую болотную кочку, а зимой с дальних лугов везли лошади тяжелые возы с сеном, с осокой. В 1955 году я женился на Гордеевой Александре из деревни Болванцы. В связи с затоплением в 1959 году мы переехали в д. Суховерхово.

В Большом Дымкове проживали: Картавины, Соколова Харитинья Ф., Татауровы, Картышовы, Картавины, Малушковы, Давыдовы, Генералов Алексей Спиридонович, Кирсановы, Мозиных несколько семей, Пыкулина Варвара, Даниловы, Кожевникова Надежда и другие».

Из воспоминаний Герасимовой Галины Васильевны

«Наши родители: отец Блинов Василий Николаевич, мать Блинова (Карташова) Мария Кирилловна жили в древне Малое Дымково Уломского сельсовета. Там же жили и их родители. Дед (отец моего отца) Блинов Николай Лукьянович (1893- 1972г) родился, рос и работал также в деревне Малое Дымково. Воевал в Финскую войну. Все мужчины в роду были хорошими сапожниками. Сами выделывали шкуры, кроили и шили сапоги и другую обувь. Это ремесло передавалось по наследству по мужской линии. Мой отец Василий Н. и его брат Виктор Н. тоже умели хорошо шить обувь. Бабушка Блинова Феофания Фёдоровна (1895 - 1974) посвятила свою жизнь детям и внукам. В семье росли дети: Анатолий (1923 1943г) погиб на войне в Калининской области. Василий , наш отец (1925 – 1980) воевал в Отечественную с 1943 по 1947, награждён медалью "За отвагу", орденом Красной Звезды. Виктор (1931 – 2008 , на фото) закончил Вологодскую молочную академию, работал в совхозе руководителем в Горицах, Пеньково, Волокославино, служил в Москве в роте почётного караула. Наша мама (1926 - 2000г) из семьи Карташовых, тоже родилась и жила в д. Малое Дымково. В семье у них было 6 детей. Дед, отец мамы, Кирилл Спиридонович и бабушка Парасковья Арсентьевна, при переселении уехали с Уломы в Талицы, где сейчас и проживают наши родственники по маминой линии. Наши родители поженились в 1948 году и уехали искать счастье на Север, в г. Мончегорск Мурманской обл. Но жизнь там не сложилась - умерли двое детей в возрасте до 1 года. Когда родился третий ребёнок, они вернулись в родную деревню. В марте 1959 года переехали в д. Суховерхово. Тогда много семей переселялось. В Суховерхове стали строить свой дом и пока жили три семьи в одном доме. Мама работала сначала техничкой в школе, потом вместе с отцом в совхозе "Организатор". Воспоминания родителей об Уломе самые добрые. Они всегда очень

жалели, что пришлось оставить такие места - красивые, плодородные, ягодные, грибные, любимые».

Деревня М. Дымково. 1-ый ряд слева направо: Блинов Василий Н., его отец Николай Лукьянович, племянник деда Туманов Алексей. 2й ряд слева-направо Блинова Мария Кирилловна, Блинова Феофания Фёдоровна, Блинова Фаина (жена Виктора Н.), Туманова Надежда (жена Туманова Алексея).

Деревня М. Дымково Туманова Надежда, Блинова Мария, Блинов Василий, Блинова Фаина, Блинов Виктор, их дочь Валентина.

740 сел и деревень затоплено. Очевидцев осталось в живых – по пальцам счесть. Хочется притронуться к каждой судьбе, услышать, рассказать другому человеку. «Слушай, знай, люби и помни! Подвиг русских не только во времена военные, но и в трудах и заботах. Главный же подвиг – не ожесточиться. Любить всем сердцем свою Родину» (А.Н.)

Воспоминания наших соседей. Жителей других поселений Из воспоминаний Макаровой Ренаты Ивановны, 25.12.1937 год рождения место рождения – местечко Сизьма Ниловицкого сельсовета. Родители – Макаров Иван Васильевич, мать Макарова Мария Осиповна. «Родилась я в местечке Сизьма. Нас в семье было три сестры: Валерия, Неля и я. Неля умерла во время войны. Отец работал начальником сплава, а мать трудилась в столовой поваром, приходилось ещё выполнять работу технички и раздатчицы. Сизьма в то время была большим населённым пунктом – много жилых домов, а также всяких контор и учреждений: «Заготзерно», склады, ОРС, «Леспромхоз», 2 магазина, школа, почта, клуб, заготовительный пункт по приёму грибов, ягод, столовая, пекарня. На работу в Сизьму ездили даже с Кириллова люди. Когда началась Великая Отечественная война, отца забрали на фронт с Анненского Моста (он был направлен туда на работу начальником сплава). В августе 1942 года пришло извещение, что отец пропал без вести. Мать осталась одна с тремя детьми. Получив похоронку, все взрослые плакали и мы, дети, тоже ревели. С ранних лет помогали матери по хозяйству, а хозяйство было немалое - корова с припуском, куры, гуси, утки, коза. Носили воду, дрова, копали, пололи огород. Картошки сажали целые поля. Всё росло очень хорошо. Лес был

рядом, всегда с грибами, ягодами. В реке рыбы полно, в садках всегда была свежая. Только благодаря своему хозяйству жили сыто. Сенокосы были рядом, но выкашивало их начальство с города. Три вдовы (в их числе и моя мать) написали письмо в Москву с просьбой помочь с сенокосами. Ответ пришёл быстро – выделить вдовам ближние сенокосы. Нам достался сенокос рядом с домом через реку. Я рано научилась косить. Дети и подростки старались не отставать в работе от взрослых, но находилось время и для игр. Трудно было с одеждой и обувью, носили аккуратно, берегли. Валенки скинула, босиком по снегу, валенки в руках. В Сизьме школа была начальная 4 класса, а потом приходилось ходить пешком за 15 километров на Улому, в Кобелёво. Выходили утром в 4 часа, собирались все ученики вместе, жгли факела, идти через тёмный лес было очень страшно. В то время в округе водилось много волков, которые не боялись людей и ночами забегали даже в деревни. Неделю до субботы жили в Кобелёве на съёмной квартире. Электричества не было, уроки учили при лучине или свечах. После окончания семилетней Уломской школы закончила курсы медсестёр на «4» и «5», но эта специальность была не по душе. Пошла работать на пекарню. Старшая сестра училась в медицинском институте на детского врача. Народ тогда жил дружно, много работали, но и отдыхать умели. В Сизьме был свой престольный праздник 29 июля день Скобской Божьей Матери. Гуляли три дня. Я играла на гармошке под частушки, песни. Пели, плясали, сапожки на каблучке, дроби дробили. Сизьмаряночки девчоночки На «ю», на «яночки». Некотора не полюбит Дроли без тальяночки. Сизьменские девки гуляли с парнями из Шатреца, поэтому на гулянках часто бывали драки между парнями с Сизьмы и шатрецкими. В 16 лет вышла замуж, в 20 лет родилась старшая дочь Татьяна. Когда Тане было шесть лет, началось переселение из Сизьмы в связи с затоплением. Люди стали уезжать, кто куда – в Шексну, Мондому. Всем было велено разобрать свои дома. Мы с мамой остались одни, мать утром подоила козу, поставила еду в печь. Приехало начальство из Кириллова. Приказывали срочно выезжать, дом сжечь. Дом сожгли,

сами с козой уехали в Череповец, жили по съёмным квартирам. Никакой компенсации за дом не получили. Писала и сама ездила в Москву, приняли заявление, пообещали обеспечить жильём. Но так ничего и не получила. Родственник Павел Кузьмич помог купить дом в Кириллове, куда мы с мамой и переехали. Работала на стройке в «Агрострое», получила квартиру, где сейчас и живу. Сестре Валерии 80 лет, живёт с семьёй в Петрозаводске, всю жизнь отработала детским врачом. Жизнь идёт своим чередом, но до сих пор снится милая родина, свой дом, крыльцо, огород , затопление родной деревни, переселение в чужие места стало для меня настоящей трагедией, бедой. Сколько всего было порушено! Общаясь с земляками, знаю, что уехавшие из родных мест, особенно мужики, прожили совсем короткую жизнь, и многих уже давно нет в живых. Много лет искали сведения об отце Макарове Иване Васильевиче, и только в 2012 году пришёл ответ, что командир взвода Макаров И.В. погиб в Ленинградской области около 1-го Эстонского посёлка. Прах его покоится в братской могиле на Синявинских высотах». Из воспоминаний жителя хутора Славянка, коммуны им. Ленина (бывшее поместье Зайцевых) Параничева

Генриха Львовича «Первый раз нашу семью переселяли в 1940 году. Дом достался очень хороший, двухэтажный на берегу Ладожского озера. Когда война началась, семья отправилась назад. Отец погрузил мать, меня, сестру Эмму и младшего брата на лошадь. Сзади лошади шла коза с двумя козлятами. Замыкал шествие козел. В полосатом матрасе везли всю утварь, всю посуду. Я сидел верхом на этом матрасе, точнее на самоваре. Началась бомбежка. Козла убило наповал, а самовар пробило осколком. Меня не задело, а вот самовар пришлось выбросить. Из леса вышли солдаты. Мать их спросила, можно ли забрать убитого козла. Они разрешили. Когда приехали в Сортавалу, мать в суматохе растерялась, и половина матраса оказалась на путях, а тут шел поезд. И почти вся посуда погибла. А это основная крестьянская ценность. Козу с козлятами пришлось оставить в Сортавало. Ехали из

Сортавало на поезде. К нему привязался самолет бомбардировщик. И бомбил. Но у него ничего не получилось. Почему он не разбомбил пути - непонятно. На крыше поезда были два «Максима», но они тоже самолету никакого вреда причинить не смогли. Потом семью вместе другими беженцами погрузили на баржу и привезли обратно. Дома были целые. А грабить в них все равно было нечего. Что тогда было в крестьянской избе - одни лавки, даже стульев не было, табуретки только у некоторых были. Самым ценным грузом была посуда. Мы её увезли, но не сберегли».

Приводим строки, написанные одной из старейших жительниц Талицкой округи, Горбуновой Галиной Андреевной, о своей родной деревне Калинницы, попавшей в зону затопления при строительстве Волго-Балтийского канала. «Под зелёной волной, под голубой водой Деревенька моя … Не увижусь с тобой. И родному порогу не поклонюсь, По тропинке знакомой к реке не пройдусь…» У каждого из нас есть своя малая Родина, куда мы стремимся вернуться в течение своей жизни, а многие лишены этой возможности, так как их деревни исчезли под водами Волго-Балта. Нужно собрать и сохранить хотя бы память об исчезнувших деревнях, пока ещё есть люди, способные о них рассказать»…

Из воспоминаний Завариной Светланы Ивановны – 1947 года рождения, Почётного гражданина г. Кириллова, замечательного учителя музыки.

«Село Каргулино стояло на месте одного из трех древних

расположений г. Белозерска. В нём жила семья моего дедушки Рюмина Сергея Ивановича, 1896 года рождения и бабушки Рюминой (Березиной) Анны Гавриловны, 1900 года рождения. Дедушка был капитаном на суденышке «Скорый», буксирующем по Шексне баржи, бабушка – просто крестьянкой. Затем Сергей Иванович стал работать на большом корабле «Свирь». Он умер в 37 лет. На долю Анны Гавриловны выпало воспитание 5-х деток. Старшей из них была моя мама – Тихонова (Рюмина) Вера Сергеевна, 1921 года рождения. Она когда-то рассказывала: «При жизни отца всё связывало нашу семью с рекой Шексной и Белозерским каналом. Он приходил на своем корабле «Свирь» на пристань в Пески, а мы, дети во главе с Анюткой, так папа называл маму, бежали 5-6 км по берегу канала к причалу встретить отца и мужа. Сергей Иванович давал гудок. Стоянка в Песках недолгая. Кусочки сала, сахара из карманов папы перекочевывали в наши карманы. Мы радовались, мама иногда плакала. Потом мы все бежали обратно. И так всё лето. Зимой – ремонт суденышка». Как будто смотришь фильм «Чужая родня»

(А.Н.).

Светлана Ивановна вспоминает: «На селе была Церковь Троицы Живоначальной , Благовещения Пресвятой Богородицы, Димитрия Солунского. Построена была приблизительно между 1755 и 1757 годами на месте древнего монастыря того же имени в Белозерске. Вспоминает длиннющую улицу в Каргулино, от самого Белого озера. Дома старинные большие и были маленькие, те большей частью бедные. Вера Сергеевна – моя мама работала в Каргулинской школе учителем с 16 лет. Училась заочно. Затем её назначили директором Крохинкой средней школы ( в её-то 18 лет) на левом берегу Шексны. Мы оставались жить в Каргулино. По маме мы очень скучали . Бабушка Анна наряжала нас покрасивее, сажала в лодку на корму лодки, сама садилась на вёсла в и везла нас от Каргулинской церкви через Шексну в Крохино проведать маму. Гребёт вёслами, а нам

велит: «Пойте, девки, чтоб по реке было слышно. Мы жалобно тянули: «Хороши весной в саду цветочки….».

Справа вверху Тихонова Вера Сергеевна на фоне Крохинской школы, 1949 год. Школа была средоточием всего мира. Там смотрели первое кино. Детям вход не запрещался. Только рассаживали их … на шкафах. Места было маловато. В школе работали все общественные организации. Мама уже была Тихонова, директорствовала и преподавала почти все предметы. С папой, Тихоновым Иваном Андреевичем, они поженились в 1946 году, когда папа вернулся из Германии, куда пришёл с боями и где был оставлен комендантом маленького городка. А вот название городка я не помню. Во времена Великой Отечественной войны 1941-45 г.г. мама работала на окопах возле Тихвина. Возвращалась домой на Вологодчину пешком. Голод, холод … тиф. Выжила. Потом работала агитатором по госзайму для фронта. Оба они неоднократно награждены государством. Папа работал в Каргулинской школе для безграмотных. А Вера Сергеевна снова – директор Крохинской школы. Затем Иван Андреевич – педагог там же, преподает биологию, географию. Умирает Сталин. Во время всенародной скорби пришло распоряжение о подготовке к затоплению Крохино и Каргулино. В 1954 году школу нужно было перевезти в Глушково. Наши родители стали

строителями. Колхозники метили каждое брёвнышко, связывали в плоты и переправляли через Шексну. Так же поступили и с нашим домом. И всё это со слезами, которые нельзя было показывать колхозникам, рыдающим по своему селу. Школу восстановили, и директорствовала тов. Тихонова В.С. до 90-х годов. До глубокой старости, а умерла Вера Сергеевна в 92 года, мама вспоминала озеро, любимое Каргулино. Ей так не хватало водных просторов, запаха тресты, восходов и закатов над озером».

Деревня Крохино . В писцовой книге Кириллова монастыря упоминается, что Крохино существовало еще в 1426 году. В 1788 году на левом берегу реки Шексны была построена каменная двухэтажная с колокольнею церковь Рождества Христова. В нижнем этаже был зимний храм, а в верхнем двухсветном – летняя церковь. В начале 60-х годов XX века Крохино попала в зону затопления при создании глубоководного ВолгоБалтийского водного пути. Уровень воды в Белом озере поднялся, обеспечив гарантийную глубину для прохождения судов, а под воду ушли древние села и целая жизнь… Жители затопленных территорий разобрали свои дома и переселились, а на брошенной земле остались церкви. Среди них наиболее известная из-за своего расположения Крохинская церковь Рождества Христова.

Крохино, церковь Рождества Христова до затопления фото С.М. Прокудина-Горского 1909 года.

Фото 1973 года Хлопотина А. после затопления Этой и напечатанными ниже фотографиями из своего собрания нам любезно разрешил воспользоваться фонд «Восстановление Крохино». Руководитель фонда Анор Тукаева.

Этот фонд занимается восстановлением церкви Рождества Христова в затопленном селе Крохино. Целью поставлено не просто восстановление недоступного людям храма, а создание на основе этой церкви ХРАМА-СИМВОЛА в память о затопленных городах, сёлах и деревнях.

Исполненные волонтерами защитные и восстановительные работы Жители затопленных деревень, погибшие в годы Великой Отечественной войны, многие остались безымянными. После войны сельсоветы затопленных территорий были ликвидированы, чьи-то имена есть в «Книгах памяти», а многие просто исчезли из памяти людской. Десятилетия минули с начала Шекснинской трагедии. Настало время сохранить память о минувшей истории, чтобы с уходом живых свидетелей не забывались вопросы, тревожащие души. Нужно почаще собирать «постаревших детей Уломы», чтобы услышать их рассказы и вспомнить. А возможно добраться до устья Шексны и поклониться могилам предков и ушедшему с ними в воду детству. Над всей затопленной территорией наступает мёртвая тишина...

Цветы на воде - дань памяти утонувшей малой Родине.4

Гимн памяти деревням Уломского края. «Деревня моя» слова Сазонова Александра (жителя д. Болванцы) музыка Петровой Галины

На пригорке деревня стояла, А вокруг перелески, поля и луга. За деревней река протекала, Заливала весной берега. Припев: За деревней река протекала Называлась Славянкой она.

Люди с древности здесь проживали

Корчевали леса, выкуряли на дёготь смолу. Пашни сеяли, травы косили, Защищали родную страну. Припев: Пашни сеяли, травы косили, Провожали мужчин на войну.

Но пришла череда новостроек, Над плотиной поднялась вода. И уехали люди деревни По соседству в другие края. Припев:

И уехали люди деревни

Увозили с собою дома.

Если ты полетишь самолётом И узнаешь родные края, Отыщи тот заросший пригорок, Там над кручей шумят тополя. Припев: Отыщи тот заросший пригорок, Там стояла деревня моя.

Карта Генштаба РФ 2010 г.

Уломы уже нет...

Примечания

1- Историко-краеведческий альманах «Кириллов». Вып. 6, 2005г., статья И. М. Бегунковой «Волго-Балт в жизни кирилловцев».

2 - А. Кузнецов "Шексна - река Велеса", Вологда 1999г, (Топонимистический путеводитель по реке, которой нет).

3- К. Михайлов "Столица русской Атлантиды" журнал "Огонёк" 2014г.

4 - сайт Кирилло-Белозерского музея заповедника к 50 -летию Волго-Балта.

5 - В.Малков «Волго-Балт», ст. Хмельницкого "Ключ к пяти морям» Северо - Западного книжного. Издательства. 1965г.

6 - Д.И. Гразкин «За тёмной ночью день вставал....» (Воспоминания старого большевика) М., Политиздат, 1975.

7 - «Новая жизнь» № 70 за 1979г, ст. Г. Коневой "Преображённый край", 8 - исследования коллектива национального парка "Русский Север" "Волго-Балт. Взгляд с разных ракурсов. Социальная система".

9 - Архивный отдел администрации Кирилловского района 10 - На фотографии обложки набросок архитектора З. Тодоровой ХРАМА-СИМВОЛА в память о затопленных городах, сёлах и деревнях…

Содержание:

1. Вступление 2. История создания Волго-Балтийского водного пути 3. Затопление малой Родины 4. Коллективные хозяйства 5. Затопление Уломы 6. Переселение жителей с 1947 г. и с 1960-63 гг.

7. Переселение жителей с 1947 г. и с 1960-63 г.г.

8. Из воспоминаний жителей Уломы:

- Из воспоминаний Бородулиной Н.Н.

- Из воспоминаний Балычиной В.В.

- Из воспоминаний Мозиной (Прониной) Н.В.

- Из воспоминаний Гвоздковой Д.А.

- Из воспоминаний Александрова (Данилова) Николая Матвеевича - Из воспоминаний Мошниной Александры Павловны - Из воспоминаний Балычиной (Ермаковой) Анны

Алексеевны - Из воспоминаний Козловой (Гордеевой) Валентины Васильевны Из воспоминаний Ивановой Маргариты Александровны Из воспоминаний Целигоровой ( Ивановой) Анны Ивановны

- Из воспоминаний Генераловой (Ермаковой) Фаины Петровны - Из воспоминаний Бурлакова Анатолия Ивановича - Из воспоминаний Блинова Николая Александровича - Из воспоминаний Блинова Анатолия Дмитриевича - Из воспоминаний Герасимовой Галины Васильевны 9. Воспоминания наших соседей. Жителей других поселений: - Из воспоминаний Макаровой Ренаты Ивановны - Из воспоминаний жителя хутора Славянка, коммуны им. Ленина (бывшее поместье Зайцевых) Параничева Генриха Львовича - Из воспоминаний Завариной Светланы Ивановны

10. Деревня Крохино 11. Гимн памяти деревням Уломского края «Деревня моя» 12.

Примечания

i ii