Журнал "Переправа" №2. 2012

ФЕВРАЛЬ –

ДОРОГА К ОКТЯБРЮ Крушение

государственных

С. 12

устоев

Русский человек способен на величайшее творческое напряжёние и нравственный подвиг при наличии духовных авторитетов и преемственности традиции. Когда же рушились традиционные духовные устои, Русь впадала в междоусобицы и смуту. Состояние смутных времён передаёт Пушкин в «Борисе Годунове»: «Народ (несётся толпою): Вязать! Топить!» Народ превращается в бессознательную агрессивную толпу. После отречения монарха армия, крестьянство, рабочие оказались восприимчивыми к большевистской пропаганде, и часть православного народа предалась поруганию святынь.

ОТ РЕДАКТОРА

ИЛЬЯ РЕПИН ОБ «ОРАНЖЕВЫХ» Вглядитесь в малоизвестную картину великого русского художника Ильи Репина – на ней изображена революционная вакханалия 1905 года. Поистине потрясает схожесть типажей и лиц с либералами и космополитами дней сегодняшних, с теми, кто выходил на Болотную площадь в Москве и Козье болото в Киеве!.. Какая глубина осознания художником самой сути всякой революции – неистовства, блатного ажиотажа и нигилизма! Как чётко и честно выписаны характеры участников шествия!.. В толпе – будущие Керенские и Жириновские, Родзянки и Богровы, Веры Засулич и Розы Землячки, Троцкие и Зиновьевы, Немцовы и Новодворские. Все – родные, все – близнецы и братья, у всех – раздвоенный язык и бес на левом плече. А и вправду – революционеры во все века патологически схожи. Жажда власти, насилия и разврата любой ценой, массовое заклание невинных жертв на алтаре Бафомета – вот их символ веры, их сатанинская религия. И – ничего больше. Среди репинской толпы есть совсем ничего не смыслящие люди. Что стар, что млад. Но они тоже несутся, влекомые валом ревшабаша, по нашим будущим судьбам. Они вменили мирного человека в сор земной, презрели истину, что все мы смертны и призваны Богом в этот преходящий мир не убивать и насиловать, а любить и беречь ближнего. Всмотритесь еще раз в глаза зверя, прилежно изучите демонический лик центрального персонажа – неистовой брюнетки в революционном красном – и сердце ваше пронзит ужас и боль. Всё повторяется. Но какая же онтологическая тоска и безнадёжность проглядывает в глазах этой шалой уличной толпы…

И.Репин. Революция 1905 года

ЗНАКИ

ВРЕМЕНИ Протоиерей Михаил ХОДАНОВ Священник – соль земли Российской. Но как же трудно ему нынче жить! Не соучаствовать во лжи, не спиться. Открыто говорить, о чём душа болит. Гораздо проще – промолчать, забыться, Прогнуться под железною пятой. И обличать неправду не стремиться, За немоту довольным быть собой. И пусть народ доходит до предела, Пусть в нищете он канет и разврате. Тебе-то до него какое дело? И разве сторож своему ты брату? Предатели погрязли в беспределе: Они открыто продают Россию. Мужчин споили, женщину раздели, Растлили армию, ждут своего мессию. Стратеги ж за кордоном под предлогом, Что слишком медленно идет раздрай Отчизны: “Оранжевую” пятую колонну Готовят нам для ускоренья тризны. А в главный Храм страны спешат геистки, Чтоб голыми скакать перед народом. Знак времени - амвон и феминистки. В России – время торжества уродов. Они засели в СМИ, они – повсюду, То ржут с эстрады, то запустят порно, И за мученья наши мзду Иуды Из зарубежных загребают фондов. А я молчу, я причащаюсь снова, И проповедь моя пуста и лжива. И власть звериную, что якобы от Бога, Оправдываю – и улыбаюсь криво. Но верю я – возмездие прольётся. Как древний Аввакум, скажу я слово! И всё на круги на своя вернётся, И посмотрю в глаза Христу я снова.

01. 03. 2012

Духовно-светское культурно-просветительское издание

1. От редакции. Илья Репин об «оранжевых» 2. Прот. Михаил Ходанов. Знаки времени Переправа 4. Прот. Михаил Ходанов. Право ответного удара 6. Александр Нотин. Президенту РФ: советы непостороннего 12. Виктор Аксючиц. Февраль – дорога к Октябрю

Основан в январе 2007 года Выходит один раз в два месяца Наблюдательный совет – председатель совета директоров группы компаний «Сатори» А.В. Гусаров, президент корпорации «Эконика» А.А. Илиопуло, президент ОТП Банка А.А. Коровин, руководитель инвестиционной группы М.М. Хури

Индекс благородства 22. Адамант веры (журнал «Покров») 28. Арсений Замостьянов. Гусар всея Руси

Учредитель журнала Александр Нотин Главный редактор протоиерей Михаил Ходанов

Актуальная тема 32. Ирина Дроздова. Когда же нам станет хорошо? «Переправа» в Сети 36. «Переправа» в FACЕBOOK

Заместитель главного редактора Арсений Замостьянов Литературный редактор Василий Ирзабеков Дизайн и вёрстка Алексей Молодцов Корректура Юлия Познахирко

Редакционный совет: А.И. Нотин (председатель) – президент АНО «Переправа», кандидат исторических наук; Г.М. Гречко – Дважды Герой Советского Союза, лётчик-космонавт СССР, доктор физико-математических наук; К.М. Долгов – доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии РАН, заведующий кафедрой философии, политологии и культуры Дипломатической академии МИД РФ, заслуженный деятель науки РФ; А.А. Замостьянов – кандидат филологических наук, литератор; А.И. Зотов – Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ; В.Ю. Катасонов – профессор, доктор экономических наук, заведующий кафедрой международных валютно-кредитных отношений МГИМО (У) МИД России; М.Ф. Морозов – руководитель «Обители ТИЛЬ: Терпение, Искренность, Любовь»; В.П. Пестерев – писатель, публицист; игумен Пётр (Пиголь) – духовник Высоко-Петровского монастыря, главный редактор церковно-исторического альманаха «К Свету»; В.Г. Распутин – писатель; Л.П. Решетников – директор федерального государственного научного бюджетного учреждения «Российский институт стратегических исследований»; М.А. Ходанов – протоиерей, член Союза писателей России; А.И. Яцков – Санкт-Петербург

Экология души 42. «Я живу только надеждой...». Интервью Евгения Данилова с писателем Леонидом Бородиным 46. Владимир Шангин. Символ веры интеллигента 52. Андрей Большаков (Голландия). Логика гуманизма Литературная страница 60. Василий Ирзабеков. Гуси-лебеди 63. Татьяна Шилова. Зимнее чудо 64. Людмила Кудрявина. Застыла времени река...

В журнале «Шестое чувство» (ныне – «Переправа») с января 2007 года и до последнего месяца своей жизни работал замечательный общественный деятель России, живая совесть народа, писатель, реставратор, искусствовед и публицист Савва Васильевич Ямщиков «…Движение «Переправа», ставящее целью постепенное подведение социально активных, но ещё не верующих наших соотечественников к порогу духовного выбора и веры, является востребованным и актуальным… Желаю движению добиться успеха в воспитании у своих будущих слушателей осознанного и ответственного отношения к миру духовному. Надеюсь, что журнал «Шестое чувство»1 как орган «Переправы» станет связующим звеном между православной традицией России и деятельностью «Переправы», гарантом её теоретической основательности и богоугодной направленности».

Адрес редакции: Москва, Донская площадь, 3, е-mail: info@pereprava.org Формат 60х88 1/8, объем 8,0 п. л. Отпечатано в ИП «Пушкарёв»: 127550, г. Москва, ул. Прянишникова, д.8А Журнал «Переправа» зарегистрирован Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия 17 декабря 2010 года. ПИ № ФС77– 43084 При перепечатке материалов ссылка на журнал «Переправа» обязательна. Рукописи не рецензируются и не возвращаются. Редакция не несёт ответственности за представленную рекламу.

Журнал издаётся на благотворительной и безгонорарной основе. Взгляды, изложенные в некоторых публикациях, могут не совпадать с точкой зрения редакции журнала.

© А.И. Нотин, 2012

Патриарх Московский и всея Руси АЛЕКСИЙ II 2007 год Журнал «Шестое чувство»1 рекомендован к распространению в приходах Русской православной церкви отделом религиозного образования и катехизации Московского патриархата (резолюция отдела за № 07–1827 от 30.07.07) С 1 января 2011 года журнал «Шестое чувство» по решению редсовета переименован в «Переправу». Полное название: «Переправа. Журнал о душе и для души»

1

ПЕРЕПРАВА

ПРАВО

ОТВЕТНОГО

УДАРА

4

История сворачивается, время капает в ров страстей, род человеческий лихо склабится в лик Божий ухмылкой Каина. Россия, где ты? Россия, куда ты? Кто твои новые идейные лидеры? Микротроцкие, квази-зиновьевы, убого-керенские? Заказные митинги, оплаченные протесты… Кто там, выпуская ревпар, «шагает левой»? Русские националисты, коммунисты и «отчаянные» либералы мелкого замеса. Там же – «правозащитники» – от мудрого Узбека-Интернационалиста (с омерзением посматривающего на шагающих с ним в обнимку Националистов) до комиссаров Борового и Новодворской. Среди сопротивленцев «режиму» – Нормальный Интеллигентный Человек (хочет жить достойно и обеспеченно), Ходящий Лошадью Шахматист, Олигарх, Культивирующий Общечеловеческие Ценности и Помогающий Культуре, Янки-Дудл-Денди Немцов и прочие. Шагает левой в предвыборных СМИ и Ненавидящий Либералов ЛибералДемократ Жирик. Между тем г-н Джигурда с хриплым криком влачит православного эксперта за то, что тот-де выплеснул кислоту критики в силиконовые лики бодро раздевающихся медиаженщин http://www.nr2.ru/moskow/368027.html. Другой, г-н Доренко из РСН, муссирует предвыборный тезис ВВП о защите христиан и, как тёртый сатир, смеется по-солдафонски, сотрясая эфир. И, рассуждая расхристанно и дико о глубинах русского бытия, смыкается в экстазе самолюбивого слепого невежества с Побивающим Православных Экспертов. Но что делать – время такое. Синтез наколотого мускула и лужёной глотки. Борис Гребенщиков (БГ) совершил культтурне к семинаристам в Сергиев Посад (http://www.pravmir.ru/15-voprosov-borisugrebenshhikovu/), где учил их жить и смело смыкать христианство с буддизмом. Бог един, ребята, а все воплощения Вишну – это святые типа

Прот. М. Ходанов ваших. И лихо сопряг страсти (как синоним греха) со святостью. По мнению БГ, сирийские старцы отличались именно таким синкретическим единством. Насколько известно, маститая семинарская аудитория молча проглотила эту либерманную кашу от нового псевдо-Моисея. Ведь главное, братья, это взаимная любовь-морковь. Вот так. Но вернёмся к либералам от политики: слушать их словесную вакханалию положительно невозможно. Повсюду – реально кунсткамерный Февраль 1917 года (читайте статью В. Аксючица «Февраль – дорога к Октябрю»). Подлянка, ложь и пагуба. Москва в разрезе вечерних улиц – некий Петроград в 17-м году. Приземистые колченогие фигуры в вязаных негроидных шапочках по двое да по трое куда-то целеустремлённо движутся, все – одинаковые и с мазком злобы на стёсанных виртуальных лицах: не то тусующийся компьютерный молодняк, не то «офисный планктон», не то хмурый обслуживающий люд из потогонных систем Форда – техсервисов и автомоек. Или это Абреки поспешают в снятые квартиры делить рыночную выручку… Или террористы деловито тащат в бауле выглядывающий тринитротолуол – взрывать бизнес-центры. Ксения Собчак как-то выразилась о Путине – хороший он, дескать, парень и всё такое, да вот только говорит на языке простолюдинов, то есть «народа малообразованного и малоимущего» http://sobchak-xenia.livejournal.com/. А что это такое, ваш язык? Да всё просто. Либералы хотят себе екатерининских привилегий, желают стать дворянами и открыто формировать из себя золотую касту, возвышающуюся над прочим рабским «быдлом». Последнее же будет иметь лишь одно святое право – либо по-крепостному работать на эту касту, либо замениться на пришлых гастарбайтеров и безмолвно сойти с арены истории, канув в блёклое небытие. Вот цель. А средства мы видим. Подкуп СМИ, ложь, растление и ненависть уровня животного расизма. И – периоди-

ПЕРЕПРАВА ческие теракты для встряски и дальнейшей дестабилизации. Хожу по городу и чувствую в поведении молодых мёртвое идейное отчуждение и агрессию. Хорошее, доброе время. Тёмная ложь века сего растекается в массы и закладывает динамит деструкции в отстойниках недобрых душ человеческих. Что делать, если не подходить к вопросу почернышевски или по-ленински? Как добиться того, чтобы избранный президент стал таким, каким его ждём мы, верующие люди России? Ведь вся жизнь – театр. И уж кольми паче него – политика. А нам, православному народу, всё ещё живому, но замороченному и дёрганому, нужны вожди духовные, любящие Христа, а через Него – Россию и всех нас, недостойных. Ответ здесь один: их, подлинных вождей, надо вымолить через деятельное изменение нашей собственной души. Другого пути нет. Господи, избави нас от лжесмирения и мертвящего наши силы генетического страха перед

И.Н. Крамской. Христос в пустыне

революционерами всех мастей – от большевиков до оранжевых. Все они одним миром мазаны, все жаждут обильной народной крови. Насытились и отпали одни, но на смену им пришли другие и вновь надкусили вену народа, чтобы выпустить на землю его кровь. И придвигают нож к его груди, чтобы вырезать, как ацтеки, его трепещущее сердце… Я ощущаю холод и жуть проникающей в плоть стали, и священник, что живёт во мне, говорит: «Смирись и пади под ножом, может, они покаются, увидев твою кровь». Но боковым зрением я вижу свой несчастный народ – беззащитных детей, слабовольных мужчин и измученных женщин, застывших у телевизоров в каменных ячейках городских джунглей, и доподлинно знаю, что их тоже будут неминуемо резать. И говорю сам себе: «Нет. Я воспользуюсь благословенным правом ответного удара. Нет большей любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

5

ПЕРЕПРАВА

ПРЕЗИДЕНТУ РФ: СОВЕТЫ НЕПОСТОРОННЕГО Александр Нотин

Г

6

осподь даровал России особый путь развития как стране, которой Его Промыслом дано было принять эстафету от первого и второго Рима. Здесь уместно вспомнить слова инока Филофея из Свято-Елеазаровского монастыря (XV век) о том, что первый и второй Рим пали, третий, Россия, стоит, а четвёртому не бывать. В этом смысле роль России выходит далеко за рамки обывательских и интеллектуальных о ней представлений. Мы, верующие люди, ощущаем особую миссию своей страны. Анализ ситуации как внутри страны, так и за её пределами позволяет говорить о действии Божественной воли и давать духовно-нравственную оценку происходящему. Исторический этап, который прошла Россия, глубоко промыслителен. Произошло падение царского самодержавия. Это ознаменовало разрушение изначально заданной и глубоко демократичной, справедливой и внутренне сбалансированной модели самодержавия, которое возникло в период Святой Руси как синтез воли народа, избравшего себе царя, и воли самого богопомазанного правителя, воплощавшего чаяния народа. Практика этой синергии и сформировала божественную симфонию. Основание данной симфонии прежде всего церковное. И мы видим, что ещё до революции влияние Церкви было подточено синодальным периодом. Это повлекло отход народа от истинной сердечной веры. Здесь имеется в виду народ в самом широком смысле слова – интеллигенция, военные, аристократия. Что, собственно, и предопределило падение Российской империи и наступление империи Красной. Кстати, имперский красный период органически вырос из прежней России и стал логическим следствием её предреволюционного периода. Впоследствии на Соловках, в ГУЛАГе, на Бутовском полигоне происходил процесс, страшный с точки зрения земного разума, но бесконечно благой с точки зрения Разума Божественного. Очищение духа нации через покаяние, боль и кровь, очищение

от скверны обмирщения, накопленного перед разрушительной революцией. Это было тяжёлым, но по воле спасительной Божественной хирургии совершенно необходимым актом Позже страна выиграла войну, преодолела разруху и духовно преобразилась. Стала ближе к Богу. И произошло это также через покаяние за безумие предвоенного геноцида, за счёт великой жертвенности, питавшейся из православных корней народных и духа Святой Руси. Однако процесс очищения продолжается до сих пор. Он вызван как развалом прежней советской системы, так и вакханалией преступной «перестройки». Между прочим, когда не так давно объявили о создании Объединённого народного фронта, я сразу для себя внутренне провёл аналогию с КПСС. Компартия, перед тем как окончательно развалиться и разрушиться, эта двадцатимиллионная партия, занимавшая руководящие позиции в обществе, государстве и армии, в науке, культуре и так далее, распалась без единого выстрела, без единой попытки сопротивления. Это говорило о её крайнем внутреннем истощении и морально-нравственно-идейном разрушении. И когда в наши дни Путин отказывается от «Единой России» и объявляет о создании ОНФ, то этот фронт выглядит точным аналогом того, к чему призывала КПСС накануне своего распада (к созданию блока коммунистов и беспартийных – точной копии Народного фронта). Далее наступил этап либерального реванша. Этот проект, который торжествует в России последние двадцать лет, точно так же органически вписывается в историю предреволюционной и советской России, в наш исторический контекст. Либерализм всегда присутствовал в исторический России в форме западничества, но до поры периферийно. И вот теперь, начиная с 90-х годов, он восторжествовал. Почему он был попущен России Богом? Да чтобы она с лихвой, по собственному желанию вкусила его плоды! Испробовала бы его как некий ядовитый субстрат, чтобы в дальнейшем он уже никогда не

ПЕРЕПРАВА манил её яркими этикетками. Этот «субстрат» постсоветская Россия приняла единым махом, по-русски, гранёным стаканом, одним залпом. Не цедила столетиями как Запад через трубочку, а приняла сразу. Рухнул Советский Союз с его железным занавесом, на протяжении десятилетий удерживавшим эту заразу, эту скверну греха и порока, которая накопилась ещё со времён гниения самодержавия (эта гниль – либерализм с его французским языком, культом Запада, оккультизмом и теософией, публичными домами и извращениями, в которые впал высший свет: вспомните поведение Феликса Юсупова, убийцы Распутина). Пала плотина – и огромная волна порока хлынула на Россию и буквально затопила её просторы. Мы приняли этот ядовитый вызов. Причём приняли наивно, на уровне доверчивого «подросткового» советского сознания. Мы были совершенно к нему не готовы и принимали чёрное за белое, а белое за чёрное. Пороки и извращения в огромных объёмах, тотальное пожелтение СМИ, которым мы привыкли априори верить и которые вдруг в одночасье превратились в источник массового социального глумления и растления. Ни одного слова правды! И это тоже обрушилось на наши несчастные головы! Но выпив это стакан, мы довольно быстро распознали его подлинную начинку. И в последние годы Россия начала отраву отрыгивать. Мы начали исторгать и отторгать яд либерализма по естеству, что, собственно, и было задумано Свыше. Таинственный русский дух, а точнее, корни Святой Руси, выжившие и действующие в нас до сих пор вопреки всем войнам и экспериментам, позволили нашему сознанию справиться и с этой чумой. С одной стороны – десятки миллионов жертв как следствие того, что в стране восторжествовало безразличие к человеку. С другой стороны, определённая часть народа смогла пережить страшный либеральный шок, переболеть им, переварить его, осознать, что это такое и укрепиться в своём неприятии этого искушения. Мы сейчас как раз и находимся на этом перевале. Мне кажется, что Путин получил чёрную метку от Запада, и либеральный политический фланг в России раскололся в результате заказных митингов в декабре и январе. А получил он метку за то, что вложенные в реализацию либерального антироссийского проекта миллиарды и миллиарды долларов (дабы низвести людей нашей страны до уровня скотов) не сработали. И Запад тоже понимает, что его вложения не дали результатов и дивидендов, на которые был расчёт. А виноват, конечно, он, Путин, потому что все эти годы именно в его руках находилась власть. Он принял её от Ельцина, и на каком бы посту ни находился – на президентском или на премьерском, – остаётся у руля фактически две-

надцать лет. То есть большую часть либерального периода. Так что Путин, с точки зрения Запада, несёт прямую ответственность за происходящее. А то, что Байден и Клинтон дали понять, что он Западу неугоден, что они не хотят его больше видеть на президентском посту, доказывает: счёт предъявлен. И сейчас Запад с помощью митингов предпринимает отчаянную попытку раскачать российскую лодку, ввести страну и особенно её столицы в состояние хаоса, гражданского неповиновения, бунта, чтобы

потом под этим предлогом ввести чрезвычайное положение и отменить де-факто ту «рокировку», которую Медведев с Путиным осуществили в отношении президентских выборов. С другой стороны, так вполне можно создать предлог и для ввода натовских войск для «защиты», к примеру, наших ядерных объектов. Думаю, что подобными «сценариями» Западом обязательно будут предприняты попытки вернуть потерянные позиции и утраченные деньги. В этом смысле отступление для Путина закрыто. Если он появится в каком-нибудь ином, непрезидентском качестве, его может ждать судьба Милошевича, Каддафи или того же Хусейна. А также потеря собственных накоплений, если они есть.

7

ПЕРЕПРАВА

8

Для Путина в данном контексте привлекательна только одна перспектива – укрепление России. Только это может защитить его от возможных расправ со стороны Запада. Мы видим, что в последних своих статьях, которые премьер опубликовал в центральных СМИ, он касается социальных, экономических, а также национальных и демографических проблем, которые переживает Россия. В них он пытается сбросить с себя кожу либерализма, которая, конечно, накрепко к нему приросла, и осознать себя в некоем новом качестве – национальным лидером, который не выполняет чью-то чужую волю, а пытается понять, что, собственно, реально сегодня необходимо сделать, чтобы страна стала сильной и смогла защитить как собственный народ, так и своего вождя. И здесь хотелось бы посоветовать ему как можно быстрее вырасти из штанишек «подростковой духовности», когда он пытается усидеть сразу на двух стульях – стуле патриотизма и стуле верности либеральным «ценностям», реверансы к которым мы всё-таки ощущаем во всех его статьях и выступлениях. Это какие-то постоянные отсылы в сторону Запада, либеральных свобод, которые на деле, конечно, никаким свободами и правами не являются. Это просто и тупо – власть денег. Демократия в современной интерпретации – не только у нас, но и повсеместно – это власть денег. Есть у тебя три, четыре, пять миллионов долларов, попадаешь в парламент. Нет – «извини, старик, ничего личного – просто бизнес». Всё продаётся, всё покупается, и жизнь человеческая не имеет никакой ценности. Равно как и человеческие чувства. Слово «человек» вообще пропадает, остаётся слово «функция». Или более интеллигентно – «профессионализм», «эффективность», «менеджмент», «маркетинг». Всё утилитарно. Пока эту биомассу, эту сумму человеческих жизней можно использовать, она представляет некоторую ценность. Как только она её теряет, то сразу же перестаёт кого бы то ни было интересовать. Будущему президенту предстоит мучительный этап. Мы, конечно, не знаем, чем всё это закончится. Имеется в виду этап выхода президента вместе с Россией из жёстких и насильственных объятий либерального проекта и перехода в новое духовное и социально-политическое качество. В статус подлинно национального государства. И здесь возникает вопрос: а что может заставить президента работать на интересы России и не станет ли он, получив высокий пост, усиленно трудиться на достижение прежних глобалистских идей? Что ж, всё – в руках Божиих. Путин – живой человек. А Бог действует Своим промыслом как на массы людей, так и на отдельного человека, тем более если он стоит во главе государства, стремящегося к осознан-

ности и духовной самоидентичности. Господь введёт его в состояние если не добровольного, то вынужденного выбора. А для Путина, собственно, и выбора-то нет. Ведь политика есть искусство возможного. И когда все возможности одна за другой подрубаются, то политика становится выражением вынужденности. Она становится детерминированной, делается политикой необходимости. К примеру, Путин сейчас всё больше и больше начинает понимать, что в стране ему нужна социальная база. А где её взять? На кого вообще может опираться либеральный лидер? В результате безобразной коррупции и безобразного нравственного разложения, в том числе и нашей молодёжи в лице её последних двух поколений (прошли через сито фурсенковского образования и воспитания и стали поколением «пепси»), у власти нет никакой надёжной опоры. Молодёжь? Она не имеет никакого различения добра и зла. Как на неё полагаться при защите и обороне страны? Интеллектуального и научного рывка? На «наших рашах», «комедии клабах» и «Доме-2» подлинной культуры не выстроишь. Наверное, Путин размышляет и над этим, потому что коррупция разрушила самые основы государства. На коррумпированных чиновников тоже нельзя опираться. Они – размытая канализационная жижа, на ней ничего нельзя строить. Она всё растворит, всё разъест и всё разрушит. Так что для Путина сейчас главный вопрос: где взять социальную опору. На мой взгляд, ядром такой опоры мог бы стать народ Божий, деятельные христиане. Новая общественная сила, которая вырастает на наших глазах и проявления которой мы воочию видели, когда в Москву был привезён Пояс Пресвятой Богородицы. Правда, сила эта находится сейчас тоже в процессе становления, она ещё разобщена. Но вместе с тем это единственная (!) реально растущая, динамичная созидательная сила в России, и любой национальный лидер, кто бы им ни стал, должен будет считаться с нею, а ещё лучше – сродниться с нею, стать лидером народа Божия. Сейчас мы проходим сложную стадию – стадию турбулентности. И Господь ограждает нас от самых её страшных последствий. Так, Фукусимой Он приостановил назойливый и опасный интерес японцев к Курильским островам. Ближневосточный кризис, и в частности массовая миграция в Европу, в значительной мере охладил запал европейцев к тому, чтобы оказывать на нас всё возрастающее экономическое и политическое давление. США сегодня связаны долговыми заботами. Что ни говори, а финансовое бремя величиной в пятнадцать триллионов долларов – не шуточки. И тут России, её вождям и народу даётся передышка, для того чтобы правильно осознать себя. Так что

ПЕРЕПРАВА мы должны сформировать программу возрождения и помочь Путину понять – а что делать дальше? На чём могла бы строиться политика подлинного национального лидера? Во-первых, мы должны понимать, что Путину предстоит довольно сложный переход к новой политике. В личном плане – это мучительное перерождение, подлинное обращение к Богу. Ведь он в конце концов позиционирует себя как человек православный. Он ездил на Афон, встречался с отцом Иоанном Крестьянкиным и многими другими старцами. Это же всё не просто так. С другой стороны, быстро такой переворот произойти тоже не может, потому что из либерального проекта всем нам (и Путину в числе прочих) придётся выходить через некий болезненный переходный этап. А горячим головам, ждущим немедленного революционного действия для формирования подлинно национально-патриотической позиции, нужно понимать, что авианосцы быстро не разворачиваются. Россия же – очень крупный авианосец с великими параметрами территории и населения, ресурсов, культуры и истории. Поворот, безусловно, займёт несколько лет. Мы должны уже сейчас думать о содержании предстоящего преображения, понимая, что оно будет не мгновенным. И не только потому, что Путину потребуется всё переосмыслить, а и по той причине, что экономика страны крайне ослаблена, однобока и зависима, оборонный потенциал в значительной степени подорван, демография убывает, наука и культура находятся в состоянии упадка, и в этом смысле мы очень уязвимы для внешних происков. Дабы не вызывать ожесточение Запада, который сам находится в состоянии глобальной шизофрении, чтобы он не пошёл на какие-то авантюры против России, наш поворот должен быть достаточно осторожен и взвешен. Мы не должны давать поводов к провокациям, а для этого нам нужно одной ногой формально пребывать в либеральном проекте и в то же время осуществлять глубокие внутренние преобразования, которые подготовят почву для нового качества, к новой, подлинно национальной и патриотической политике. Её может возглавить и Путин, хотя это совершенно не факт. Но не будем выступать сейчас в роли пророков. Что касается политической картины в целом, то через её персоналии тоже видно, что либеральный проект обречён и доживает последние дни. (Кстати, Россия, позже всех вступившая в него, раньше и резче других т.н. цивилизованных стран разрывает с ним). Яркое свидетельство тому – застой в политическом представительстве партий. Посмотрите – все ведущие политические фигуры России пылятся в политике уже по пятнадцать–двадцать лет, как будто

нет других людей, а те немногие новые лидеры, что появляются на горизонте, выглядят как-то блекло, уныло, обречённо, будто их кто пыльным мешком по голове стукнул. Новодворская, Боровой, Кудрин – все какие-то реликты, какойто театр абсурда. Немцов, Касьянов. Просто ужас, паноптикум. Господь как будто усмехается, глядя на этих господ, и я бы дерзнул сказать, по-своему иронизирует над тем, как те пытаются обосновать необоснуемое. Либерализму не жить – это очевидно. И те, кто его отстаивает, являются точно такими же обречёнными, как и сам либерализм Ни одной сильной, чистой и вызывающей доверие фигуры. Все с подмоченной репутацией. Это ведь тоже о чём-то да говорит, не правда ли? А взять думскую оппозицию! Вся их идеология уже настолько изъезжена и затаскана, настолько обанкрочена, что трудно себе и представить. То же самое скажу и о кремлёвском мейнстриме. Никакого доверия. А левый патриотический фланг?! До сих пор не могут решить вопрос о едином лидере. О чём это говорит? Только о том, что все они в плену страстей. Вся анфилада вождей поражена гордыней, корыстью и расчётом на личное возвышение и обогащение. В результате и левые сегодня тоже недееспособны. Народ практически не реагирует ни на одну идею, исходящую из истеблишмента – и неважно, откуда они, эти идеи, берутся – из правого фланга или левого, официального или неофициального, системного или несистемного, левого или ультралевого. Народ безмолвствует, поскольку нужная ему и стране идея не сформулирована, хотя в нём, как уже было сказано, есть силы, готовые её сформулировать и воспринять. Всё это тоже важный признак переходности этапа. Сейчас, когда мы только вступаем в него и когда Путин будет неизбежно размежёвываться с Западом и всё больше и больше обращаться к подлинным чаяниям русского народа, и будет рождаться настоящая программа действий. Основным пунктом этой программы должен стать отход и отказ от политики либерализма во всех сферах: в народном образовании, в системе воспитания, в науке, культуре, в СМИ, в области военного строительства, в формировании кадров и кадрового резерва. И события в мире будут этому активно способствовать. Кольцо врагов сжимается, и в этом тоже угадывается промыслительное действие Божие, которое побуждает Путина более трезво смотреть на вещи. Первым национальным проектом и важнейшим должен стать проект выработки национальной идеологии, то есть изменение статей 13 и 14 Конституции РФ и принятие на конституционном уровне закона о нашем общем национальном будущем. Куда мы идём, какова наша идеология и какой образ

9

ПЕРЕПРАВА

10

жизни мы строим. Какое общество мы созидаем, каковы наши ценности и цели. Этот проект должен быть направлен на кардинальное изменение духовно-нравственного климата в стране. Причём с опорой на традиционные духовные ценности. Как говорил Столыпин, народ, не осознающий своих национальных интересов, служит навозом для народов, которые таковые интересы осознают. И в этом смысле все усилия либералов погрузить русское общество в бессмысленное состояние жвачного животного полностью провалились. Растут другие силы, и прежде всего народ Божий, единственная понастоящему здоровая сила, способная к саморазвитию. Это во-первых. А во-вторых, власть имущие оказываются в такой ситуации, когда они должны будут прислушаться к этому императиву национального развития. Итак, национальный проект. На мой взгляд, он должен олицетворять синтез веры и науки, религии и прогресса, рационального и метафизического в самом широком формате. Ибо истинная вера никогда не мешала русскому развитию – наоборот, она его стимулировала и поддерживала. И все наши великие учёные, полководцы и политики были глубоко верующими людьми. В периоды торжества православия и жертвенного служения, выраставшего на этой доброй почве, Россия достигала невероятных высот и божественного сияния. Наоборот – всякий раз, когда страна погружалась в мрак безверия и богоборчества, происходили самые страшные, самые губительные для неё последствия. Один из них, пожалуй, самый глубокий и трагический, мы наблюдаем сегодня. Нынешнее возрождение Церкви сопровождается (и в этом тоже признак переходности) разгулом невероятного и официально дозволенного порока в стране. Церкви практически перекрыты все пути в СМИ. Там, где сейчас бесчинствуют сатанисты, бесноватые и гуляет грех, Церковь не может возвысить свой голос, чтобы вразумить и спасти гибнущие души. Идёт незримая война на истребление. Главная цель Запада – уничтожение Русской православной церкви. Ресурсы России – это вторичное. Наступающий Антихрист пытается уничтожить корни Святой Руси, на которых зиждется Россия и всё её будущее. Один из важнейших вопросов сегодня – вопрос кадрового обеспечения предстоящих реформ и изменений. Если не будет кадров, все изменения обратятся в пустой звук. Но откуда их взять? Убеждён, что в народе Божием, который представлен тысячами и тысячами общин разного служения – приходского, социального, культурно-просветительского, военно-патриотического, спортивного и так далее, – реально осуществляется высший принцип служения Богу и людям. Здесь трудятся люди, которые

приняли Бога в сердце своё и стараются жить по Его заповедям. Да, они, как правило, не имеют духовного образования, но они искренне стремятся познать Бога и правду Его. В этом присутствует некая новизна и свежесть, которых, возможно, недоставало даже нашим дореволюционным предкам. Такое новое принятие Христа «блудными сынами», выросшими из неверия и безбожия, как ни странно это звучит, служит опорой и залогом для возрождения современной России. Они, эти люди, пока находятся «на уровне корней травы». СМИ их в упор не хочет видеть. Народ Божий подобен сегодня стылому весеннему русскому полю, когда земля ещё кажется мёртвой и безжизненной, но корни трав и цветов уже наполнены жизненными соками, уже готовы вырваться к солнцу, чтобы явить миру свою мощь и красоту. Если Путину достанет чутья и мудрости понять это явление, если он – через внутреннее покаяние и переосмысление – найдёт с ним общий язык и, более того, подчинится ему, станет его частью, то тогда он обретёт и перспективу. Не случится этого – значит, народ Божий и всё русское будущее станут развиваться в России без него. Как говорит святитель Игнатий Брянчанинов: да не дерзнёт человек своей немощной рукою идти против Промысла Божиего. Очевидно, что Россия не падёт, выживет, что она одолеет всех своих врагов – и внешних, и внутренних. И, пройдя страшное советское и либеральное горнило очищения после падения монархии, она, как корабль после бури, вновь поднимет паруса. И – обретёт былую силу и славу. Это – слова Святого праведного Иоанна Кронштадтского. Путину вместе со всеми нами предстоит осознать свой образ служения делу Божиему. Только так он может стать долгожданным и подлинным лидером нации. Что касается внешней политики, то наша главная задача – не вмешиваться ни в какие конфликты-ловушки, куда нас постоянно затягивают. Силы наши – не те. Американцы скоро наступят на свои же собственные грабли, ибо янки слишком глубоко завязли в вооружённых конфликтах, начиная с Ирака и Ливии и кончая Афганистаном. Плюс – Сирия и Иран. Рано или поздно сорвётся резьба, и они просто не справятся с этой ношей. Они раскрутили гигантский водоворот, в котором сами же могут и сгинуть. И это тоже промыслительно. США ждут очень серьёзные испытания в самое ближайшее время. Прежде всего неприятности внутриполитические. Американское общество – это котёл противоречий: национальных, расовых, социальноэкономических, конфессиональных. Внутренняя стабильность Штатов трещит под напором внешних военных авантюр. Для США страшнее всего в этом плане Китай и мы. Ни Китай без нас, ни мы без Китая не смо-

ПЕРЕПРАВА жем создать ничего такого, что могло бы образовать реальный противовес Западу. Но есть ещё и перспективы широкого Евразийского партнёрства, вызывающие лютое бешенство наших «заклятых друзей». Ибо на этом треке Россия ускользает из-под внешнего контроля в сферу своих естественных союзников – Беларуси, Украины, Казахстана, Средней Азии (последняя уже чувствует жар от тех «торфяных пожаров», которые зажгли американцы на Ближнем Востоке). И центростремительные силы этих регионов могут вполне сгруппироваться вокруг такого центра, как Россия. Если мы, конечно, правильно себя позиционируем. Например, откажемся от либерализма и поднимем флаг национально-патриотического развития. В этом случае объединительные тенденции могут вполне преодолеть те центробежные силы, которые развалили СССР. Нам надо искать союзнических отношений с Китаем, Индией и со всеми теми странами, которые прекрасно понимают, куда их может завести американское безумие. Ибо, если – Боже упаси! – Америке удастся что-то сделать с Ираном, то она уже никогда не остановится, но превратит весь мир в хронический источник напряжения. Она разрушила Ливию, возбудила местные племена друг на друга, и теперь этот хаос уже ничем не остановить. То же самое Америка сделает и со всеми остальными странами, если её не обуздать. В общем, должен появиться новый политический евразийский альянс, который и призван остановить или хотя бы приостановить энтропию разрушения национальной государственности и идентичности. И не надо доверять завываниям западных шаманов по поводу демократии. Её нет на Западе, где правят деньги. Если западный мир склонился перед властью мамоны – с печальными для себя последствиями, то на Востоке сие невозможно. Там – совершенно другая историческая почва, там властвуют клановые, семейные и племенные отношения. Очень важная роль в консолидации восточного общества отводится религии. Имеют вес и культурно-исторические ценности. Попытки США заменить все эти сложные тысячелетние реалии вульгарной формулой поклонения идолу мамоны обречены на провал. Господь каждой нации определил своё лицо, в том числе и образ государственно-политического устройства, чтобы удержать режимы этих народов от сползания в ад и хаос, образующиеся от всесмешения и пресловутого глобализма. Попытки вторгнуться с ковбойским сознанием в эти тонкие механизмы приведут к тому, что вся ситуация разбалансируется, и хаос ударит по тем, кто его вызвал как джинна из преисподней. Ведь были же недавно факты массовых волнений, которыми были охвачены все пятьдесят штатов Америки. Никто

из мировых и российских СМИ об это даже и не пикнул. СМИ, находящиеся под контролем финансовой олигархии, показывают только то, что им выгодно. А что невыгодно, не показывают, так что вроде бы ничего и не происходит. Но бунты и неповиновения в США были, и всё это – крайне серьёзно. Необходим перевод страны на те исторические рельсы, по которым она шла на протяжении многих исторических эпох, рельсы национально-религиозного развития. На сегодняшний день – это синтез науки и религии, о котором уже говорилось выше. Вся эта программа уже прописана. В течение всего либерального периода проводились исследования, писались труды, ставились фильмы, пьесы, написано огромное количество книг. И всё так или иначе о синтезе. Наша задача – должным образом всё это обобщить, дабы осмыслить вызовы нынешнего этапа, чтобы они не рухнули нам на голову неожиданно, как сосулька с крыши. Ведь он, этот этап, нами вполне выношен и выстрадан. Его проекты появились ещё в советский период, когда люди уже не мыслили ни советскими, ни либеральными шаблонами, а изучали то, что соответствовало вековым устоям России. Кстати, в рамках «Переправы» создано Русское экономическое общество имени Сергея Фёдоровича Шарапова, которое изучает его наследие и может много чего полезного предложить по поводу будущего государственного устройства России. Идеи Шарапова поистине гениальны, поскольку он осмыслил русскую государственность исходя из традиции и с опорой на принцип синтеза. Почему же не воспользоваться его идеями? Почему надо опять придумывать велосипед? Причём крайне плохой велосипед с квадратными колёсами и без педалей? Шарапов прекрасно видел и недостатки монархического правления, и проблемы церковно-синодального устройства. Его представления о государственном устройстве выверены и выстраданы. Главное же, что делает его труды особо ценными, состоит в том, что он строго выдержал принцип исторической непрерывности. Полезное, позитивное найдётся в каждом историческом этапе – даже в либеральном, не говоря уже о советском. Надо только всё внимательно рассмотреть через призму веры, заповедей Христовых. Так, нужно обязательно сохранить основные свободы, чтобы, с одной стороны, не спотыкаться об авторитарные препоны советского «социалистического лагеря», а с другой – вновь не окунуться с головой в помойку либеральной разнузданности и произвола. Надо творчески подходить к государственному обустройству, ограждая его как от крайностей клерикализма, так и от либерального сатанизма.

11

ПЕРЕПРАВА

ФЕВРАЛЬ –

ДОРОГА К ОКТЯБРЮ Крушение

государственных

устоев

Виктор Аксючиц

Р

12

яд факторов обусловил крушение российской государственности: 1) разложение религиозных основ мировоззрения и нравственности, общества и государства («Евро-пейская революция начнётся в России, ибо нет у нас для неё надёжного отпора ни в управлении <правительстве>, ни в обществе». – Ф.М. Достоевский); 2) формирование Лениным большевистской партии – дисциплинированной идеологической когорты, нацеленной на захват власти; 3) катастрофические последствия войны с Германией: огромные людские потери (на фронтах гибли лучшие), ослабление власти и усугубление болезненных проблем общества; 4) солидарность враждующих между собой мировых сил в деле разрушения Российского государства: Германии и стран Антанты, рабочих социалистических партий и международных финансовых магнатов, интернациональных и националистических (в частности, еврейских), атеистических и религиозных, либеральных, масонских организаций («Интернационалка распорядилась, чтобы европейская революция началась в России». – Ф.М. Достоевский). К началу 1917 года в России мало что предвещало катастрофу. Даже Ленин, отчаявшись,

заявил в конце 1916 года в Швейцарии, что нынешнее поколение не доживёт до российской революции, и занялся организацией переворотов в других странах Европы. Но помрачённые правящие и образованные слои толкали страну к революционным потрясениям. «Именно кадеты главные виновники Февральской революции: имея доступ к думской трибуне – гораздо больший, чем левые, имея доступ к СМИ – их пресса была самой мощной после государственной, они ещё больше раскачали ситуацию, фактически спровоцировали мощное антиправительственное движение. Февральская революция ведь была информационной, по своему механизму она очень похожа на нынешние оранжевые. В отличие, например, от Французской, за которой стояли реальные интересы буржуазии. Наш Февраль был гораздо более оторванным от жизни идеологическим проектом, который, увы, реализовался» (Ф.А. Гайда). Решающим в практическом, идеологическом и в мистическом плане моментом стало отречение императора, ввергшее Россию в череду катастроф. Либеральные думские политики в союзе с начальником Генерального штаба Михаилом Алексеевым и командующими фронтами изолировали монарха и вынудили его к отречению. Атмосферу своего окружения свергнутый самодержец зафиксировал в дневнике: «Кругом царит обман, трусость и измена». У честнейшего и христиански кроткого Николая II недоставало монаршей воли, чтобы противостоять безумному давлению заговорщиков. «Такое единое согласие всех главных генералов нельзя объяснить единой глупостью или единым низменным движением, природной склонностью к измене, задуманным предательством. Это могло быть только чертою общей моральной расшатанности власти. Только элементом всеобщей образованной захваченности мощным либерально-ради-

ПЕРЕПРАВА кальным (и даже социалистическим) Полем в стране. Много лет (десятилетий) это Поле беспрепятственно струилось, его силовые линии густились – и пронизывали, и подчиняли все мозги в стране, хоть сколько-нибудь тронутые просвещением, хоть начатками его. Оно почти полностью владело интеллигенцией. Более редкими, но пронизывались его силовыми линиями и государственно-чиновные круги, и военные, и даже священство, епископат (вся Церковь в целом уже стояла бессильна против этого Поля), – и даже те, кто наиболее боролся против Поля: самые правые круги и сам трон. Под ударами террора, под давлением насмешки и презрения – эти тоже размягчались к сдаче. В столетнем противостоянии радикализма и государственности – вторая всё больше побеждалась если не противником своим, то уверенностью в его победе. При таком пронизывающем влиянии – всюду в аппарате государства возникали невольнодобровольные агенты и ячейки радикализма, они-то и сказались в марте Семнадцатого. Столетняя дуэль общества и трона не прошла вничью: в мартовские дни идеология интеллигенции победила – вот, захватив и генералов, а те помогли обессилить и трон. Поле струилось сто лет – настолько сильно, что в нём померкало национальное сознание («примитивный патриотизм») и образованный слой переставал усматривать интересы национального бытия. Национальное сознание было отброшено интеллигенцией – но и обронено верхами. Так мы шли к своей национальной катастрофе. Это было – как всеобщее (образованное) состояние под гипнозом, а в годы войны оно ещё усилилось ложными внушениями: что государственная власть не выполняет национальной задачи, что довести войну до победного конца невозможно при этой власти, что при этом «режиме» стране вообще невозможно далее жить. Этот гипноз вполне захватил и Родзянку – и он легкомысленно дал революции имя своё и Государственной Думы, – и так возникло подобие законности и многих военных и государственных чинов склонило не бороться, а подчиниться… Их всех – победило Поле» (А.И. Солженицын). И монарх не избежал «поля» духовного заражения. «И Государь, вместе со своим ничтожным окружением, тоже потерял духовную уверенность, был обескуражен мнимым перевесом городской общественности, покорился, что сильнее кошки зверя нет. Оттого так покато и отреклось ему, что он отрекался, кажется, – «для блага народа» (понятого и им по-интеллигентски, а не погосударственному). Не в том была неумолимость, что Государь вынужден был дать под-

писать во псковской коробочке – он мог бы ещё и через день схватиться в Ставке, заодно с Алексеевым, но – в том, что ни он и никто на его стороне не имел уверенности для борьбы. Этим внушённым сознанием мнимой неправоты и бессилия правящих и решён был мгновенный успех революции. Мартовское отречение произошло почти мгновенно, но проигрывалось оно 50 лет, начиная от выстрела Каракозова. А в ближайшие следующие дни силовые линии Поля затрепетали ещё победней, воздух стал ещё угарней» (А.И. Солженицын). Безвольно отрекаясь в пользу брата, император не сознавал грозные последствия. Находящийся под влиянием модных революционных идей Михаил оказался способным только на гибельные действия. «В отречении Михаила ещё меньше понимания сути дела: насколько он владел престолом, чтоб отрекаться от него… Совершенно игнорируя и действующую конституцию, и Государственный Совет, и Государственную Думу без их согласия и даже ведома – Михаил объявил трон вакантным и своею призрачной властью самочинно объявил выборы в Учредительное Собрание, и даже предопределил форму выборов туда! А до того передал Временному правительству такую абсолютную власть, какою не обладал и сам. Тем самым он походя уничтожил и парламент, и основные законы государства, всё отложив якобы на «волю народа», который к тому мигу ещё и не продремнулся, и не ведал ничего. Ведомый своими думскими советчиками, Михаил не проявил понимания: где же граница личного отречения? Оно не может отменять форму правления в государстве. Отречение же Михаила оказалось: и за себя лично, и за всю династию, и за самый принцип монархии в России, за государственный строй её. Отречение Николая формально

13

ПЕРЕПРАВА ещё не было концом династии, оно удерживало парламентарную монархию. Концом монархии стало отречение Михаила. Он – хуже чем отрёкся: он загородил и всем другим возможным престолонаследникам, он передал власть аморфной олигархии. Его отречение и превратило смену монарха в революцию… Именно этот манифест, подписанный Михаилом (не бывшим никогда никем), и стал единственным актом, определившим формально степень власти Временного правительства… Безответственный манифест Михаила и стал как бы полной конституцией Временного правительства. Да ещё какой удобной конституцией: трон, то есть Верховная власть – упразднялась и не устанавливалось никакой другой, значит: Временное правительство помимо власти исполнительной становилось также и Верховной властью… С первого же своего шага Временное правительство отшвырнуло и убило Думу (и тем более Государственный Совет) – тем самым захватило себе и законодательную власть… Большего беззакония никогда не было совершено, ни в какое царское время» (А.И. Солженицын).

14

Вместе с тем до момента отречения Николая II антимонархические настроения были распространены в основном среди радикальных революционеров. Многие из октябристов и кадетов стремились до Февраля не к отмене монархии, а к её реформированию. До рокового момента большинство населения России – крестьянской по преимуществу – оставалось верным монархии как единственно законной преемственной власти и традиционной жизненной установке. Монарх был не только источником законности, писаного права, для большинства народа он был духовным авторитетом, концентрирующим общественное сознание на служении, общественную волю на долге. Для православного русского народа царь был и главой Церкви1. Правящая элита, предав царя, изменила традициям, на которых держался жизненный уклад, что вызвало его немедленное крушение. С отречением царя люди потеряли не только священный символ власти, но и жизненные ориентиры, иерархию, упорядоченность: «Народ в массе своей срывается с исторической почвы, теряет веру в Бога, в царя, теряет быт и нравственные устои… В его сознании, на месте тысячелетних основ жизни, образовалась пустота» (Г.П. Федотов). Сотрясая опоры государственного дома, мало кто думал, что рухнет крыша. Когда рухнули устои, авторитет которых был незыблемым, мгновенно распалась связь времён, исчез источник и принцип законности, померкла жизненная ориентация.

Февральская революция «потому так легко и покатилась, что царь отрёкся совсем внезапно для всей страны. Если сам царь подал пример мгновенной капитуляции, – то как могли сопротивиться, не подчиниться все другие меньшие чины, особенно в провинции? К Февралю народ ещё никак не утерял монархических представлений, не был подготовлен к утере царского строя. Немое большинство его – девять десятых даже и не было пронизано либерально-радикальным Полем (как во всякой среде большой собственной густоты, как магнитные в металле – силовые линии либерального Поля быстро терялись в народе). Но и защищать монархию – ни народ, ни армия также не оказались подготовлены» (А.И. Солженицын). После отречения императора распад оказался стремительным. «Пласты обгоняли друг друга катастрофически: царь ещё не отрёкся, а Совет депутатов уже сшибал ещё не созданное Временное правительство… Февральские вожди и думать не могли, они не успели заметить, они не хотели поверить, что вызвали другую, настигающую революцию, отменяющую их самих со всем их столетним радикализмом. На Западе от их победы до их поражения проходили эпохи – здесь они ещё судорожно сдирали корону передними лапами – а уже задние и всё туловище их были отрублены. Вся историческая роль февралистов только и свелась к тому, что они не дали монархии защититься, не допустили её прямого боя с революцией. Идеология интеллигенции слизнула своего государственного врага – но в самые же часы победы была подрезана идеологией советской, – и так оба вековых дуэлянта рухнули почти одновременно» (А.И. Солженицын). Вековая революционность интеллигенции оказалась годна только для расчищения дороги к власти подлинных бесов революции. «Кадеты объявили царскую власть врагом всего общества, а когда она пала, выяснилось, что никто не хочет брать на себя ответственность за судьбу страны. Они сами предпочли уйти, чем бороться за власть. Она им, в сущности, была не нужна. Свернули шею своему противнику – самодержавию – и провозгласили Учредительное собрание: пусть народ сам решает, что ему нужно. А народ (на две трети вообще неграмотный) не понимает, что такое Учредительное собрание» (Ф.А. Гайда). Катастрофа государства раскрепощала хаос, демонические стихии и агрессию, которые во всяком обществе сдерживаются государственными, моральными и религиозными скрепами. Человеку психологически невозможно жить вне мировоззренческих координат, он стремится обрести новые ориентиры, но уже вне традиции.

ПЕРЕПРАВА Ниспровержение властного авторитета и разрушение привычной жизненной установки вызывают реакцию агрессивного отвержения традиции, в том числе со стороны тех слоёв общества, которые были ей верны. Они будто мстят вчерашним авторитетам за то, что не оправдали их надежд, своим падением предали и покинули их.

Это общечеловеческое свойство усугублялось русским максимализмом. Русский человек способен на величайшее творческое напряжёние и нравственный подвиг при наличии духовных авторитетов и преемственности традиции. Когда же рушились традиционные духовные устои, Русь впадала в междоусобицы и смуту. Состояние смутных времён передаёт Пушкин в «Борисе Годунове»: «Народ (несётся толпою): Вязать! Топить!» Народ превращается в бессознательную агрессивную толпу. После отречения монарха армия, крестьянство, рабочие оказались восприимчивыми к большевистской пропаганде, и часть православного народа предалась поруганию святынь. Необходимо учитывать и силы собственно народного, то есть крестьянского, национального инстинкта. Из-за трагического раскола русской жизни крестьяне считали чужими дворянство и барство, правительственную бюрокра-

тию, которая вышла из национально чуждого дворянства, интеллигенцию, которая и в разночинцах была идейным детищем дворянства. Крестьяне считали своей только монархию, все «средостения» между народом и монархией были для него чуждыми. Когда монархия рухнула, преданная и сокрушённая этими посредниками, крестьянское большинство страны (80% населения) оказалось совершенно растерянным. С исчезновением монархии исчезла духовно и граждански организующая сила. Жизнь обессмысливалась, что для русского человека невыносимо. В бессмысленном существовании отчаянно агрессивные судороги масс обрушиваются на головы тех, кто порушил страну и жизнь. Антимонархическая агрессия после февраля 1917 года не была всеобщей. Проявляли её слои люмпенизированные: революционные партии, пролетарии (вчерашние крестьяне, вырванные из органичного жизненного уклада и не имеющие нового), солдаты (крестьяне, оторванные от земли и семей для непонятной для них военной мясорубки, попавшие в городскую атмосферу революционного разгула). Представители традиционных слоёв (в период февраля – октября 1917 года – крестьяне, часть городских жителей, монашество, духовенство) продолжали относиться к монаршей семье с должным почтением. Трагическая ситуация не сводится к тезису: русский народ предал своего монарха. Это была общенациональная болезнь, беда и вина. Каждое сословие несёт свою вину и ответственность. Есть в этом историческая вина и царя. Если бы Николай II выдержал роковой момент и не отрёкся от престола, события перевалили бы пик кризиса (острота которого была взвинчена искусственно) и вся история пошла по-другому. Не было бы большевистской революции, Гражданской войны, сталинизма... У Николая II не хватило воли выдержать давления окружения и выполнить долг монарха. Николай II и прославлен не по праведной жизни, а как царственный мученик, достойно принявший муки и смерть от богоборческих сил, чем искупил земные слабости, ошибки и вину. Многие действующие фигуры совершали пагубные действия по глупости, слабоволию, эгоизму, амбициям, из-за всеобщего помутнения. Только немногочисленные вожди большевиков были одержимы волей к власти. Гибельные события выстраивала в роковую цепь атмосфера всеобщей идейной мании. «Не материально поддался трон – гораздо раньше поддался дух, и его и правительства. Российское правительство в феврале Семнадцатого не проявило силы ни на тонкий детский мускул, оно вело себя слабее мыши. Февральская революция была проиграна со стороны власти ещё до начала самой революции… Династия покон-

15

ПЕРЕПРАВА чила с собой, чтобы не вызвать кровопролития или, упаси Бог, гражданской войны. И вызвала – худшую, большую, но уже без собирающего тронного знамени» (А.И. Солженицын).

Духовное помутнение нации

16

В мути хаоса ловили рыбку «революционеры». Кидая в массы демагогические лозунги («грабь награбленное», «экспроприация экспроприаторов», «землю – крестьянам»), они направили общественную агрессию на разрушение остатков государственности. Взбесившуюся российскую птицу-тройку нервические ручки Керенского удержать не могли. Государственные структуры были обречены, ибо без монархии они для народа – ничто. Разваливающуюся власть оказались способными подобрать наиболее радикальные и авантюристические большевики. Большевистская партия проявила железную волю и революционный сверхпрофессионализм. Из Смольного института благородных девиц Петрограда в эти роковые дни изливалось духовное беснование, которое с дьявольским практицизмом консолидировало всплывшую чернь и распространялось по огромной стране. Инфернальную атмосферу кузницы революции описывает очевидец: «Назвать заседанием то, что непрерывно творилось в Смольном, впрочем, никак невозможно. Это мирное, спокойное слово здесь неприменимо. Сборища Петроградского Совета были не заседаниями, а столпотворениями. Здесь всё находилось в движении, куда-то неслось, куда-то рвалось. Это была какая-то адская кузница. Вспоминая свои частые заезды в Смольный, я до сих пор чувствую жар у лица и помутнение взора от едкого смрада кругом. Воля, чувство и мысли массовой души находились здесь в раскалённом состоянии. С подиума эстрады точно и злостно, словно удары молота на наковальню, падали упрощённые формулы и страстные призывы вождей международного пролетариата. Особенно блестящ, надменен и горяч был в те дни Троцкий, особенно отвратителен, нагл и пошл – Зиновьев. Первому хотелось пустить пулю в лоб, второго – растереть сапогом. Унижало чувство бессильной злобы и чёрной зависти к тому стихийно-великолепному мужеству, с которым большевики открыто издевались над правительством, раздавали купленные на немецкие деньги винтовки рабочим и подчиняли себе полки петроградского гарнизона. Конечно, задача большевиков облегчалась тем, что заодно с ними действовали и все низменные силы революции: её нигилистическая метафизика, её народнобунтарская психология, требующая замирения

на фронте и разгрома имущих классов, её марксистская идеология, согласно которой задача пролетариата заключалась не в овладении государственным строем, а в окончательном разрушении его. Всё это так, но надо всё же признать, что в искусстве восстания, изучением которого особенно увлекался Ленин, большевики показали себя настоящими мастерами» (Ф.А. Степун). Идейную одержимость в обществе инициируют идейные маньяки, но наступает момент, когда разбуженная адская волна неотвратимо захлёстывает всех. Атмосфера идеологической мании затмевает разум, отравляет нравственное чувство, подчиняет людей помимо их воли. Одному из персонажей воспоминаний Фёдора Степуна ЦИК Советов представлялся «огромною губкою, неустанно впитывающей в себя и разбрызгивающей по всей стране смертельный яд большевизма». Ф.А. Степун – сотрудник Временного правительства – не только рассказывает о событиях, но и передаёт гнетущую ядовитую атмосферу происходившего с февраля по октябрь 1917 года, а также помутнённое состояние участников событий. «Слушая его и смотря… на кремлёвские просторы за окном, я решительно не понимал, кто он, кто я, почему мы ночуем в царском дворце, что мы делаем и что с нами творится. Часто находившее на меня чувство призрачности революции никогда ещё не достигало такой силы… В душе было смутно и нехорошо: пребывание в царских покоях устыжало, словно я кого-то обокрал и не знаю, как бы так спрятать краденое, чтобы забыть о краже» (Ф.А. Степун). Когда разрушены вековечные устои жизни и попраны святыни – большинство людей не могут не ощущать потерянности, вплоть до потери собственной идентичности (кто он, кто я), не чувствовать своей вины. То, что всем правит бесовский призрак, только смутно ощущается, но не осознаётся. О лихорадочной атмосфере Московского государственного совещания августа 1917 года, на котором была собрана, по существу, вся правящая элита, Ф.А. Степун свидетельствует: «Я почувствовал предельную напряжённость в господствовавшей в собрании атмосфере. Все были как в лихорадке, все чего-то боялись, на что-то надеялись, во всяком случае, чего-то ждали. Характерною чертою этого ожидания было то, что собравшиеся чего-то ждали не от себя, не от своего почина, а от каких-то тайных, закулисных сил… Все члены совещания разошлись с чувством… что события в ближайшем же будущем примут новый и, скорее всего, катастрофический оборот… Почти все вожди совещания ощущали свою примирительную тактику не как ведущий в счастли-

ПЕРЕПРАВА вое будущее путь, а как канат над бездной, уже разделившей Россию на два непримиримых лагеря. Может быть, один только Керенский верил ещё в то, что канат, по которому он, балансируя, скользит над бездной, есть тот путь, по которому пойдёт революция». Только одержимые большевики были маниакально целеустремлённы, остальные политики подавлены, обезволены ощущением нарастающей катастрофы. У вождей революции распалось сознание, да и всякие стержни личности – всё двоится в Феврале: «На Московском совещании раздвоение между голосом совести и сознанием необходимости идти ради спасения России на самые крутые меры достигло в Керенском наивысшего напряжения… По лицу Керенского было видно, до чего он замучен, и тем не менее в его позе и в стиле его речи чувствовалась некоторая нарочитость; несколько театрально прозвучали слова о цветах, которые он вырвет из своей души, и о камне, в который он превратит своё сердце… Но вдруг тон Керенского снова изменился, и до меня донеслись на всю жизнь запомнившиеся слова: «Какая мука всё видеть, всё понимать, знать, что надо делать, и сделать этого не сметь!» Более точно определить раздвоенную душу Февраля невозможно. Керенский говорил долго, гораздо дольше, чем то было нужно и возможно. К самому концу в его речи слышалась не только агония его воли, но и его личности» (Ф.А. Степун). Облик Керенского отражал состояние участников агонизирующего общества: «В его уме было больше выдумки, чем мысли, в его энергии больше натиска, чем стойкости, в его правильных взглядах какое-то искажение правды… Смотря на красивое, холодное, но одновременно и бредовое лицо готовящегося в Наполеоны якобинца, я ясно чувствовал, что этот молодой генерал или так скоро сорвётся, что с ним идти не стоит, или так далеко пойдёт, что с ним идти не след… всё, что он говорил, было правильно, но всё же я чувствовал, что во всех его правильностях не было правды» (Ф.А. Степун). Инициаторы тектонических сдвигов февраля, обрушивших жизнь, оказались несостоятельными в качестве спасителей отечества. В атмосфере идеомании обессмысливались все смыслы и обесценивались все ценности, действовать могли способны только одержимые: «Революция, очевидно, вступила в период, когда слова, независимо от их правильности и талантливости, теряли не только всякую власть над жизнью, но и вообще всякий смысл. Наступило время рассекающих решений и решающих действий» (Ф.А. Степун). Слова обретали антисмысл, ибо в идеологии они предназначены вызывать агрессивные

Ф.А, Степун

аффекты, направленные на разрушение того, что слова именуют: «…почта русская кончилась уже давно, ещё летом 17-го года: с тех самых пор, как у нас впервые, на европейский лад, появился «министр почт и телеграфов». Тогда же появился впервые и «министр труда» – и тогда же вся Россия бросила работать. Да и сатана Каиновой злобы, кровожадности и самого дикого самоуправства дохнул на Россию именно в эти дни, когда были провозглашены братство, равенство и свобода. Тогда сразу наступило исступление, острое умопомешательство» (И.А. Бунин). Идеологическая маниакальность была не только господствующей атмосферой в обществе, она затмевала разум и становилась потребностью вполне разумных людей, среди которых передавалась одержимость ложью: «Лжи столько, что задохнуться можно. Все друзья, все знакомые, о которых прежде и подумать бы не смел как о лгунах, лгут теперь на каждом шагу. Ни единая душа не может не солгать, не может не прибавить и своей лжи, своего искажения к заведомо лживому слуху. И всё это от нестерпимой жажды, чтобы было так, как нестерпимо хочется. Человек бредит, как горячечный, и, слушая этот бред, весь день всё-таки жадно веришь ему и заражаешься им. Иначе, кажется, не выжил бы и недели. И каждый

17

ПЕРЕПРАВА

Н. А. Бердяев

18

день это самоодурманивание достигает особой силы к вечеру…» (И.А. Бунин). На инфернальном подиуме люди стремительно обезличиваются: «…одна из самых отличительных черт революций – бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна» (И.А. Бунин). Епископ Феофан Полтавский писал о том времени: «Бесы вселились в души людей, и народ России стал одержимым, буквально бесноватым». Святой Иоанн Кронштадтский сформулировал общий диагноз: «Россия превратилась в сумасшедший дом». В сборнике статей русских философов «Из глубины», тираж которого в 1918 году был уничтожен большевиками, Н.А. Бердяев описывал сатанинское обличие революционно одержимой массы: «Личина подменяет личность.

Повсюду маски и двойники, гримасы и клочья человека. Изолгание бытия правит революцией. Всё призрачно. Призрачны все партии, призрачны все власти, призрачны все герои революции. Нигде нельзя нащупать твёрдого бытия, нигде нельзя увидеть ясного человеческого лика. Эта призрачность, эта неонтологичность родилась от лживости». Революция, уничтожая нормальную человечность, муштровала новый антропологический тип: «В стихии революции меня более всего поразило появление новых лиц с небывшим раньше выражением. Произошла метаморфоза некоторых лиц, раньше неизвестных. И появились совершенно новые лица, раньше не встречавшиеся в русском народе. Появился новый антропологический тип, в котором уже не было доброты, расплывчивости, некоторой неопределённости очертаний прежних русских лиц. Это были лица гладко выбритые, жёсткие по своему выражению, наступательные и активные» (Н.А. Бердяев). С февраля 1917 года началось всеобщее беснование, немногие сохраняли силы сопротивления, всем предстояло пройти круги ада. «На всякой революции лежит печать безблагодатности, богооставленности или проклятия. Народ, попавший во власть революционной стихии, теряет духовную свободу, он подчиняется роковому закону, он переживает болезнь, имеющую своё необратимое течение, он делается одержимым и бесноватым. Не люди уже мыслят и действуют, а за них и в них кто-то и что-то мыслит и действует. Народу кажется, что он свободен в революциях, это страшный самообман. Он – раб тёмных стихий, он ведётся нечеловеческими элементарными духами. В революции не бывает и не может быть свободы, революция всегда враждебна духу свободы. В стихии революции тёмные волны захлёстывают человека. В стихии революции нет места для личности, для индивидуальности, в ней всегда господствуют начала безличные. Революцию не делает человек как образ и подобие Божие, революция делается над человеком, она случается с человеком, как случается болезнь, несчастие, стихийное бедствие, пожар или наводнение. В революции народная, массовая стихия есть явление природы, подобное грозам, наводнениям и пожарам, а не явление человеческого духа. Образ человека всегда замутнён в революции, затоплен приливами стихийной тьмы и низин бытия. Тот светлый круг, который с таким страшным трудом образуется в процессе истории и возвышается над необъятной тьмой, в стихии революции заливается дурной бесконечностью ничем не сдерживаемой тьмы» (Н.А. Бердяев).

ПЕРЕПРАВА Пропаганда социализма первоначально была направлена на мобилизацию тех социальных иллюзий, к которым склонен русский человек. «В конечном счёте, массы высказались за социализм, по-видимому, по той причине, что тот комплекс идей, на котором покоится социалистическое учение, чрезвычайно близок комплексу представлений локальной культуры типа сельской общины. Социализм – как бы постоянная мечта человечества об утерянном детстве. В идее социализм предполагает построение общества по типу большой семьи, где большая часть населения находится на положении детей или младших членов семьи: они делают то, что им велят, – их за это хвалят или ругают в зависимости от того, насколько хорошо сделано порученное дело, а то, в чём они нуждаются, они получают независимо от характера этого дела и его выполнения – главные потребности их всегда должны быть удовлетворены, как и чем – это уже забота взрослых» (К. Касьянова). Но большевистские лозунги после февраля 1917 года (землю – крестьянам, фабрики – рабочим) – прямой обман. Цели они достигли – деморализовали народ иллюзиями, лишили его воли сопротивляться новому порядку. Паузу после октября 1917 года большевики использовали для захвата и укрепления власти по всей стране (бескровное шествие советской власти), после чего свирепо подавлялось всякое сопротивление. Таким образом, «Россия перед революцией оскудела не духовностью и не добротою, а силою духа и добра. В России было множество хороших и добрых людей; но хорошим людям не хватало характера, а у добрых людей было мало воли и решимости. В России было немало людей чести и честности; но они были рассеяны, не спаяны друг с другом, не организованы. Духовная культура в России росла и множилась: крепла наука, цвели искусства, намечалось и зрело обновление Церкви. Но не было во всём этом действенной силы, верной идеи, уверенного и зрелого самосознания, собранной силы; не хватало национального воспитания и характера. Было много юношеского брожения и неопределённых соблазнов; недоставало зрелой предметности и энергии в самоутверждении» (И.А. Ильин). Крушение России явилось результатом сплетения многих исторических факторов, как случайных, роковых, фатальных, общего ослабления духа народа, так и действия враждебных сил. Россия попала в сложнейшие исторические обстоятельства и оказалась не готовой выдержать это испытание. «Политические и экономические причины, приведшие к этой катастро-

прот. Г. Флоровский

фе, бесспорны. Но сущность её гораздо глубже политики и экономики: она духовна. Это есть кризис русской религиозности. Кризис русского правосознания. Кризис русской военной верности и стойкости. Кризис русской чести и совести. Кризис русского национального характера. Кризис русской семьи. Великий и глубокий кризис всей русской культуры» (И.А. Ильин). Русские мыслители сходились в том, что основной причиной российской катастрофы явились болезни национального духа. «Нужно понять и признать: русская разруха имеет глубокое духовное корнесловие, есть итог и финал давнего и застарелого духовного кризиса, болезненного внутреннего распада. Исторический обвал подготовлялся давно и постепенно. В глубинах русского бытия давно бушевала смута, сотрясавшая русскую почву,

19

ПЕРЕПРАВА прорывавшаяся на историческую поверхность и в политических, и в социальных, и в идеологических судорогах и корчах. Сейчас и кризис, и развязка, и расплата. В своих корнях и истоках русская смута есть прежде всего духовный обман и помрачение, заблуждение народной воли» (прот. Георгий Флоровский).

Роковой и инфернальный факторы

20

Кажется загадочным то, что так стремительно рухнуло Российское государство. Русская экономика с начала века крепла и набирала темпы, как никогда ранее и как нигде в мире. Прирост во всех ведущих областях экономики составлял 15–17%. Урожай зерновых за два предвоенных десятилетия вырос почти в два раза, после четырёхлетней изнурительной войны в России хватало продовольственных запасов: «Страна была переполненной чашей. И по многим другим продуктам, например по сахару, потребление никак не достигало производительности. Даже и к 1916-му не убавилось в России ни крупного рогатого скота, ни овец, ни свиней, а жеребят по военно-конской переписи обнаружилось на 87% больше, чем в 1912-м до всех мобилизаций. Посевная площадь, считая неиспользуемую, превосходила потребности страны в полтора раза» (А.И. Солженицын). В России была совершенная система страхования труда и гарантий для наёмных рабочих. Уровень жизни был сравним с европейскими странами. Страна была вполне управляема. Русская армия к началу 1917 года перевооружалась и готовилась к наступлению. «Падение России ничем не оправдывается. Неизбежна была русская революция или нет? Никакой неизбежности, конечно, не было, ибо, несмотря на все эти недостатки, Россия цвела, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизменялась во всех отношениях… Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населённый огромным и во всех смыслах могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освящённый богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурой» (И.А. Бунин). Уинстон Черчилль писал о русской катастрофе: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда всё обрушилось, все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача уже была выполнена». Да, в реальном измерении ничего неизбежного не было. Но всё решилось в незримых духовных сферах.

В России было ещё много здоровых сил, она имела внутренние резервы для разрешения встающих перед нею проблем. Не свалили бы Россию ни мировая война, ни революционное брожение, если бы решающую роль не сыграла огромная и целенаправленная помощь извне силам разрушения в критические моменты. По предложению международного авантюриста – революционера Парвуса – Германия в годы войны стала мощно финансировать большевистскую партию. В Вильно немецкий штаб издавал на русском языке большевистские газеты, которые затем распространялись на фронте. В апреле 1917 года Министерство финансов Германии выделяет большевикам 5 миллионов марок. Об эффективности использования средств доложил статс-секретарь МИДа Германии Рихард Кюльман: «Наша работа дала осязаемые результаты. Без нашей непрерывной поддержки большевистское движение никогда не достигло бы такого размера и влияния, которое оно имеет теперь. Всё говорит за то, что это движение будет продолжать расти». Миллионы германского генштаба позволили малочисленной большевистской партии летом 1917 года издавать литературы больше, чем всем остальным партиям, вместе взятым, и развернуть бешеную пропаганду. Немецкая финансовая поддержка большевиков продолжалась и после октябрьского переворота. 13 мая 1918 года посол Германии в Москве писал: «Наши интересы требуют сохранения власти большевистского правительства… было бы в наших интересах поддержать большевиков минимумом средств, чтобы поддержать их власть». В июне Министерство финансов Германии стало выделять для поддержания большевистской диктатуры по 40 миллионов марок в месяц. Финансовую помощь большевикам оказывала не только Германия, но и международная финансовая олигархия – от банкира Я. Шиффа до лорда Мильнера. Финансирование усилилось после Февральской революции. Мировые силы зла концентрировались в России не только в естественном, но и в инфернальном измерении. Создаётся впечатление, будто череда событий складывалась под воздействием оккультных и магических сил. Очевидно, в начале XX века из-за накопленных грехов Россия лишилась небесной защиты и оказалась наедине с роковыми силами и фатальными стихиями, в потоке слепых случайностей и чёрных предзнаменований. Что ни происходит с тех пор в России, всё заканчивается наихудшим образом, все беды, которые можно себе представить, не обошли нас в роковой момент. Если бы не две войны подряд, если бы не неудачи на фронте в этот момент, если бы не

ПЕРЕПРАВА искусственный голод в столицах при избытке хлеба в стране, если бы в Петрограде была расквартирована гвардия, а не запасники. Февральские события представляли собой редчайшее сочетание роковых обстоятельств. «Правда: и революционеры были готовы к этой удивительной революции не намного больше правительства. Десятилетиями наши революционные партии готовили только революцию и революцию. Но, сильно раздробленные после неудач 1906 года, затем сбитые восстановлением российской жизни при Столыпине, затем взлётом патриотизма в 1914 году, – они к 1917-му оказались ни в чём не готовы и почти не сыграли роли даже в подготовке революционного настроения (только будоражили забастовки) – это всё сделали не социалистические лозунги, а Государственная Дума, это её речи перевозбудили общество и подготовили к революции. А явилась революция как стихийное движение запасных батальонов, где и не было регулярных тайных солдатских организаций. В совершении революции ни одна из революционных партий не проявила себя, и ни единый революционер не был ранен или оцарапан в уличных боях – но с тем большей энергией они кинулись захватывать добычу, власть в первые же сутки и вгонять совершившееся в свою идеологию… Так революция началась без революционеров… Революция – это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не управляемая» (А.И. Солженицын). Невидимый аноним сгущал все бывшие и настоящие духи зла в инфернальный стержень. Далее, если бы Керенский не отрёкся от Корнилова, что реанимировало большевиков! Если бы в России не было в этот момент такой партии, как большевистская, если бы у большевиков не было такого вождя, как Ленин (без его бешеной энергии и беспринципного расчёта большевики не смогли бы совершить переворот), если бы Ленину не была протянута рука помощи из Европы (и с бесовской энергией Ленина ничего не удалось бы без германских миллионов)! (Г.В. Плеханов, основоположник русского марксизма и учитель Ленина, хорошо знавший своего ученика, при известии о захвате власти большевиками в отчаянии возопил: «Пропала Россия, погибла Россия».) Цепь таких «если бы» можно продолжать, но отсутствие хотя бы одного из них делает октябрьский переворот 1917 года невозможным. Потеряв благодать Божию, Россия попала под колесо рока и фатума. В решающий момент роковая случайность определяла ход событий, но какая-то властная сила выстраивала ряд неслучайных случайностей на погибель России. Очевидно, духовное помутнение в

России достигло такого предела, когда события обусловливаются не только натуралистическими закономерностями, но диктуются инфернальными силами. «С каждым веком, с каждым годом нарастало в России то страшное раздвоение, которое завершилось торжеством большевизма… Никогда, кажется, не открывалась так связанность всего в истории, сплетение причинности и свободы, добра и зла, как в нарастании русской катастрофы. А также конечная укоренённость всего именно в самой глубине, там, где совершается духовный выбор. В России одновременно с нарастанием света шло и нарастание тьмы: и есть страшное предостережение, суд и напоминание в том, что тьма оказалась сильнее» (прот. Александр Шмеман). Народ изменил собственному предназначению и утерял линию своей судьбы, впал в эпоху безвременья вновь, по образному выражению протопопа Аввакума, «выпросил у Бога светлую Россию сатана». На Россию будто направил взор сам дух небытия... Что-то в те годы распалось в человечестве в результате некоей метафизической катастрофы, и это решило судьбу России, а затем и всего мира. Россия оказалась страной, на которую ополчились силы мирового зла, и разыгралась трагедия общемировая. Когда мощнейшая в истории антихристианская сила внедрялась в Россию, в Церкви преобладало индифферентное отношение к духам коммунизма. Как пастырь и духоводитель народа, Церковь не смогла мобилизовать национальное сознание на борьбу со смертельной опасностью. В момент величайших испытаний в России возобладало всеобщее разобщение, что и явилось предтечей войны Гражданской. В России роль «духовной сивухи»2 сыграла идеология марксистского коммунизма, созданная в западноевропейских интеллектуальных лабораториях и внедрённая русской интеллигенцией. К 1917 году всеобщее идейное помутнение вызвало крушение духовных основ русской цивилизации, традиционного жизненного уклада, традиционной государственности. Носитель наиболее радикальной формы социальной идеомании – партия большевиков – захватывает власть, насилием и ложью навязывает идеологическую манию огромной стране. Было бы вернее сказать: главным земным защитником Церкви. Всё же большинство православного народа Главой Церкви исповедовало Христа Иисуса (прим. ред.).

2 Ленинская характеристика религии подходит определению коммунистической идеологии.

1

21

Адамант ВЕРЫ

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА

17 февраля/1 марта

исполнилось 400 лет

со дня преставления священномученика патриарха Гермогена Андрей Самохин

22

Болит моя душа, болезнует сердце, и все внутренности мои терзаются… Я плачу и с рыданием вопию: помилуйте, братие и чада, помилуйте свои души… Посмотрите, как Отечество наше расхищается и разоряется чужими! Из послания патриарха Гермогена

Среди святых защитников нашего Отечества священномученик патриарх Гермоген стоит в одном ряду со святым благоверным князем Александром Невским и преподобным Сергием Радонежским. Князь, игумен, патриарх… Сколь разнятся земные роли этих реально живших людей, столь сближаются их духовные подвиги, охранившие святую Русь на её опасных исторических изломах! Так издали свет трёх свечей в одном светильнике сливается в один мощный огонь. История и агиография порой сильно расходятся в трактовке поступков святых защитников Отечества. Но можно смело утверждать: только духовным оком разглядишь глубинное значение этих поступков для потомков и поймёшь лишь через призму православного патриотизма, который двигал ими в принятии решений, повлиявших на судьбы нашей Родины – хранительницы истинной веры, последнего земного удела Спасителя. Во времена государя Алексея Михайловича Романова летописец писал о патриархе Гермогене: «Один среди врагов неистовых и гнусных изменников, великий святитель Божий в тёмной келье сиял добродетелью, как лучезарное светило Отечества, готовое угаснуть, но уже воспламенив в народе жизнь и ревность к великому делу». Современники же называли его «адамантом веры». Главный подвиг своей жизни – твёрдое противостояние воцарению над Россией инославного государя, вдохновенную проповедь освобождения страны от иноземных захватчиков – патриарх Гермоген совершил уже в глубокой старости. Свои слова он засвидетельствовал мученической смертью. Перед этим была долгая и славная жизнь, которая сама по себе осталась бы в истории нашей Церкви и страны. Напомним вкратце её вехи.

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА

Пастырь Казанский Родился Ермолай (таково было мирское имя святителя) около 1530 года в семье донских казаков. По другим сведениям, родственниками Ермолая были князья Голицыны или Шуйские. Некоторые историки возводили его род к низам дворянства или городскому духовенству. Юношество и зрелые годы святого проходили на фоне могучих исторических сдвигов: царствование Ивана IV, опричнина, покорение Астрахани и Казани, Ливонская война, воцарение Бориса Годунова и кровавая трагедия в Угличе… В какой-то степени Ермолаю было проще – далеко от столичных хитросплетений: он служил тогда Господу на самом восточном рубеже Московского царства. Ещё подростком ушёл в Казань и поступил в Спасо-Преображенский монастырь, где святитель Варсонофий обучил и укрепил его в вере. Служение будущего патриарха началось там же, в Казани, приходским священником при гостинодворской церкви Святителя Николая. По отзывам современников, священник Ермолай уже тогда был «муж зело премудростью украшенный, в книжном учении изящный и в чистоте жития известный». Доподлинно известно, что после чуда 8 июля 1579 года с явлением Казанской иконы Божией Матери Бог судил именно ему первому «взять от земли» святой образ, показать его собравшимся горожанам и потом торжественно, с крестным ходом, перенести в ближайший Никольский храм. Позже, уже став митрополитом, Гермоген составит службу Царице Небесной «в честь иконы Ее Казанской». Его вдохновенный тропарь празднику «Заступнице Усердная» мы по-прежнему поём в храмах. Его перу приписывают также «Сказание о явлении Казанской иконы Божией Матери и совершившихся от неё чудесных исцелениях», отправленное духовенством Ивану Грозному. Все эти чудеса святитель видел своими глазами и осязал руками. Предполагают, что в 1587 году после смерти супруги, имени которой история не сохранила, батюшка Ермолай приехал в Москву, где в Чудовом монастыре принял постриг с именем Гермогена (Ермогена). За два года из простого монаха Гермоген возводится в сан архиепископа, его кафедра становится митрополией, а он сам соответственно митрополитом Казанским и Астраханским. Став пастырем обширной паствы, святитель Гермоген сделал всё, чтобы обращение в православие местного населения не было формальным и православная вера укрепилась в этом крае. Святитель Гермоген стал инициатором восстановления древней церковной службы апо-

столу Андрею Первозванному на основе полного перевода её с греческого на церковнославянский язык и создал современную редакцию «Повести о Петре и Февронии, муромских чудотворцах». Уже будучи патриархом, в самый разгар Смуты, охватившей страну, Гермоген продолжает исправление церковно-богослужебных книг, начатое ещё преподобным Максимом Греком. Первосвятитель лично «свидетельствует» новый печатный перевод Евангелия, сборник «Четьи минеи». Под наблюдением патриарха в Москве, захваченной поляками, делают станки для печатания богослужебных книг, строят новое здание типографии взамен старого, погибшего в пожаре 1611 года Его просветительское наследие велико и разнообразно. Однако не эти высокие труды сделали имя патриарха Гермогена духовным знаменем в роковой для России час.

Витки Смуты Историки до сих пор спорят об истоках великой русской Смуты начала XVII века. Среди её глубинных причин одни называют создание Иваном Грозным опричной «антисистемы» внутри государства, другие говорят об истощении царства войнами с Литвой и о двух страшных засухах при Борисе Годунове. Третьи указывают на главную причину – умаление нравственных ориентиров и национального единства, вызванное недостойным поведением тогдашней государственной элиты. Событийный концентрат Смуты, казалось, выплеснулся прямо из потустороннего мира. Тень зарезанного в Угличе и канонизированного позже царевича Димитрия, воплотившись в двух крупных и десятке мелких самозванцев, в течение восьми лет собирала под свои знамёна толпы обманутых вперемешку с шайками своих и зарубежных авантюристов, чтобы, терзая страну, довести её почти до погибели. Погибель заключалась не только в крайнем разорении, людском опустошении, иностранном вмешательстве. Она была в страшном разложении моральных скреп, образующих тело и душу государства. Современникам патриарха Гермогена было от чего потерять голову. Сегодня «царевичу Димитрию» целуют крест как помазаннику Божию, а завтра называют «вором и собакой». Бывшая царица, инокиня Марфа то признаёт чудесно воскресшего сына, то всенародно кается в этом признании. Четыре царя сменяются на троне за один год, из них двое убиты; города сами решают, кого им признавать за правителей, в Московском же Кремле служат католические мессы… Каннибализм, злодейство,

23

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА но настаивать на обязательном крещении будущей русской царицы в православие. Обозлённый царь приказал лишить Гермогена сана и отправить в заточение в Казань. Приказ исполнить не успели: через день Лжедмитрий был свергнут заговорщиками во главе с князем Василием Шуйским – и убит. Вскоре боярские соратники на Лобном месте «выкликнули» Шуйского царём.

Голос патриарха

Василий Шуйский

24

разграбление храмов, массовое предательство и вероотступничество… Сами поляки порой удивлялись зверствам «православных» казаков в захваченных русских сёлах и городах. Не станем пересказывать известные исторические факты, напомним лишь узловые события Смуты. Когда первый Лжедмитрий со своей польской свитой победным маршем прошествовал к столице и воссел на троне московских царей, голоса митрополита Гермогена не было слышно. Скорее всего, подобно большинству русских людей, митрополит вначале верил, что человек, пришедший из Польши, – родной сын Ивана Грозного. Но когда псевдо-Дмитрий собрался сделать русской царицей католичку Марину Мнишек, святитель Гермоген не смог молчать. А ещё самозванец решил «облагодетельствовать» митрополита, назначив его на крупную государственную должность в Боярскую думу, наречённую на польский манер «сенатом». Можно только догадываться, сколь велико было раздражение Лжедмитрия, когда вместо благодарности строптивый Казанский митрополит на пару с епископом Коломенским Иосифом осмелился письмен-

Василий Шуйский долго колебался в выборе нового патриарха. Прямой и даже крутой нрав Гермогена в вопросах веры был известен ему. Но понимал он и другое: шаткой власти «боярского» царя нужна была мощная легитимная подпора в лице принципиального и популярного в народе митрополита Гермогена. И 3 июля 1606 года в Москве Собором русских иерархов митрополит был поставлен Патриархом Московским. Вскоре вразумляющий, обличающий голос патриарха вновь услыхала вся страна. Ещё перед появлением на исторической сцене Лжедмитрия II – тёмного персонажа неизвестной национальности (после его убийства в багаже самозванца обнаружили Талмуд), под его именем полыхнуло «крестьянское восстание» Ивана Болотникова. «Побивайте бояр, отнимайте их достояние, убивайте богатых, делите их имение…» – призывали «облыжные» грамоты болотниковского «войска». Подрывное воздействие этих призывов на умы современников вполне можно сравнить со знаменитым бухаринским «грабь награбленное». Однако идеологом и руководителем новой волны смуты был вовсе не солдат Болотников, а любимец первого самозванца князь Григорий Шаховской – путивльский воевода, похитивший государственную печать и сфабриковавший с её помощью «царские грамоты» о «чудесном спасении царя Димитрия от рук Шуйского». Патриарх Гермоген горячо принялся противодействовать этим клеветническим выпадам против законной власти. Сначала для увещевания смутьянов он отправил к ним митрополита Крутицкого Пафнутия. Следующим шагом патриарха стала рассылка по всей России грамот, в которых твёрдо говорилось о действительной «погибели вора и еретика Лжедимитрия», о перенесении в Москву и явлении святых мощей истинного царевича Димитрия. Увидев, что и этого недостаточно, Гермоген предал анафеме Болотникова и других зачинщиков новой смуты. Меры возымели своё действие, и бунт начал было стихать. Но вскоре объявился новый «царь Димитрий», и всё началось сначала.

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА Переодетые иезуиты с латинским крестом шли обращать в католичество Русь, «вольные казаки» – грабить недограбленное. Кроме совсем уж тёмных людей мало кто верил, что новый самозванец – царь Димитрий. Бояре и другие именитые люди присоединялись к нему из-за злой зависти к «выскочке» Шуйскому, низкой корысти или просто из страха перед растущей силой. Толпы же простых крестьян и горожан шли к новому «Димитрию» от отчаяния, голода, из-за ненависти к боярской власти вообще. А из Польши тем временем прибыли отряды гетмана Жолкевского, одержавшие новые победы над московским войском. Менее чем за год Лжедмитрию II покорилась почти вся Южная и Средняя Россия. Со своими русско-польскоказацкими вооружёнными отрядами он встал в подмосковном Тушине, создав там на несколько лет как бы альтернативную столицу страны. И в Тушино из Москвы стали перебегать и целовать ему крест поодиночке и группами «малые и большие людишки». Некоторые с утра получали у Тушинского вора жалованье, а к вечерне бежали обратно к Шуйскому – каяться. И там ещё получали. Увы, в таком цинизме отметились тогда многие древние боярские роды. Неимоверно тяжело приходилось в этом смраде первосвятителю русскому. Тяжесть усугублялась повсеместной нелюбовью к царю Василию, с которым у самого патриарха были весьма непростые отношения. Жадный, малодушный, ограниченный, Шуйский был метко прозван в народе Шубником. Легитимность его воцарения на трон всё время оставалась под вопросом: «избран» кучкой заговорщиков-бояр, венчался на царство без патриарха… Однако всё несчастное время правления Василия Шуйского святитель Гермоген горячо ратовал и убеждал соотечественников быть верным этому царю. Почему? Здесь нет загадки. Плохой или хороший, царь Василий был православным и не был самозванцем. При этом он противостоял второму самозванцу и шедшим с ним разбойникам, шляхтичам, агентам папства. После внезапной смерти молодого талантливого воеводы Скопина-Шуйского по Москве разнеслись слухи о его отравлении родственниками царя Василия. И народная нелюбовь к московскому царю переросла в ненависть. Один раз патриарха буквально силком вывели на Лобное место. Зачинщики выкрикивали справедливые, а ещё больше облыжные обвинения против Шуйского, требуя от патриарха одобрения их бунта. Распаляя толпу на вседозволенность, пожилого первосвятителя кое-кто стал уже легонько заушать. Тогда патриарх смело возвысил голос в защиту законного царя, обличив подстрекателей в пособничестве

Тушинскому вору. «А то, что кровь льётся и земля не умиряется, так то – волею Божиею, а не царским хотением», – сказал первосвятитель в завершение и побрёл сквозь притихшую толпу в свои покои. В следующий раз бунтовщиков было больше, и верховодили ими уже бояре. Василия Шуйского лишили престола и насильно постригли в монахи. Двое бояр держали бледного царя Василия за руки, а третий, князь Василий Тюфякин, произносил вместо него обеты. Насильно удерживаемый при этом кощунстве Гермоген плакал, не переставая называть Шуйского царём, а монахом считая отныне князя Тюфякина.

«Среди врагов неистовых и гнусных изменников» Поразительно ярко высвечивается правда святителя Гермогена на фоне нравственного падения значительной части светской и церковной элит. На кого было ещё смотреть, к кому прислушиваться тем русским людям, кто не желал впадать в окружающий «беспредел», кто радел о Руси православной? А ведь иные бояре и дворяне, пообщавшись с поляками во время первого самозванца, от дедовских обычаев уже и нос воротили, откровенно желали ополячиться во всём. Даже папская ересь их уже не страшила… Так же, как и Семибоярщина, вершившая власть над страной после свержения Василия Шуйского. Именно её верховоды во главе с князем Мстиславским решили призвать в столицу поляков – тайно открыли ворота города польским отрядам гетмана Жолкевского, предварявшим воцарение в Кремле королевича Владислава или его отца короля Сигизмунда. Перед этим пришли к патриарху просить благословения. «Да не бывать тому!» – ответствовал им Гермоген. А они ему: «Дело твоё, Святейший, смотреть за церковными делами, а в мирские не следует тебе вмешиваться. Исстари так ведётся, что не попы управляют государством». И надменные иноверцы въехали в Москву как хозяева. С этой поры патриарха стали всё больше и больше стеснять. В это же время всё громче по стране разносилось воспламеняющее пастырское слово. Кроме изменников в Кремле были и патриоты, помогавшие выносить патриаршие послания на волю, рассылать их по городам и весям. Патриарх Гермоген умолял бояр выбрать нового царя из древнего русского рода, указывая, в частности, на Романовых. Увидев же, что они настаивают на призвании королевича Владислава, скрепя сердце согласился, выставив два жёстких условия: «Если король даст сына своего на Московское государство

25

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА

Н. Неврев. Присяга Лжедмитрия I польскому королю Сигизмунду III на введение в России католицизма. 1877 год

26

и Владислав крестится в православную веру и всех польских людей выведет вон из Москвы, то я к такому письму руку свою приложу и прочим властям повелю то же сделать. Если же вы меня не послушаете, то я возложу на вас клятву и прокляну всех, кто пристанет к вашему совету». Вскоре стало ясно, что Сигизмунд и не думает выполнять эти условия. «Польская боярская партия» теперь потребовала от патриарха благословения на подчинение королю-католику без всяких условий. В ответ на твёрдый отказ один из них, Михаил Салтыков, выхватил саблю и замахнулся на Гермогена. Патриарх осенил его крестом и спокойно ответил: «Не страшусь ножа твоего, но вооружаюсь силою Креста Христова против твоего дерзновения. Будь же ты проклят от нашего смирения в этом веке и в будущем!»

Зашатался боярин Салтыков, упал в ноги святителю прощения просить. Простил его Гермоген – но только за этот поступок. А на своём твёрдо остался стоять. Так же твёрдо стоял он, благословляя горожан Смоленска не открывать ворота войскам Сигизмунда. Столь же непреклонно отверг он сперва вкрадчивые, а потом гневные требования хозяев Кремля остановить первое народное ополчение, во главе которого встал патриот Прокопий Ляпунов. Тогда-то и заключили патриарха Гермогена окончательно в келье Чудова монастыря, где много лет назад принял он святую схиму. Опрометчиво согласившийся на помощь разбойного казацкого атамана Заруцкого, честный Прокопий был оболган и пал под казацкими саблями у стен осаждённой Москвы. Ополчение рассыпалось. Оставшиеся без домов и надежд москвичи бежали вон из города, а поляки праздновали победу. Казалось, что теперь-то православному царству Московскому точно пришёл конец. Что оставалось патриарху? Молиться, готовиться к смерти? Или более того – смиренно принять всё случившееся как окончательный Божий приговор Русской земле? Однако вместо этого патриарх Гермоген пишет всё новые грамоты, обращённые к русским людям всех сословий. В них он разрешает народ от присяги Владиславу, призывает вооружаться и идти новым ополчением на Москву. К патриарху перестали допускать посетителей, лишили его бумаги и пера. Последнее из своих воззваний святитель сумел составить и передать в Нижний Новгород 5 августа 1611 года. Гермогеновы грамоты совершили чудо, воспламенив сердце нижегородского городского старосты Козьмы Захарьевича Минина по прозвищу Сухорукий. «Заложим домы, жён и детей своих ради спасения Отечества» – таков был знаменитый мининский отклик на «глас вопиющего» кремлёвского узника. К делу подключился князь Дмитрий Пожарский, поскакали от города к городу переговорщики – и вновь вырос страшный для захватчиков и предателей исполин народной войны, благословлённой первоиерархом церковным. Последний акт этой драмы, закончившейся физической смертью и великой духовной победой её героя, начался с диалога. К патриарху в заточение вошёл гетман Гонсевский с другими поляками: – Ты – первый зачинщик измены и всего возмущения. По твоему письму ратные люди идут к Москве!.. Отпиши им теперь, чтобы они отошли, а то мы велим уморить тебя злою смертью.

– Что вы мне угрожаете? Единого Бога я боюсь. Вы мне обещаете злую смерть, а я надеюсь получить чрез неё венец. Уйдите вы все, польские люди, из Московского государст-

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА

ва, и тогда я благословлю всех отойти прочь. А если вы останетесь – моё благословение: всем стоять и помереть за православную веру! После девяти с лишним месяцев голода святитель Гермоген умер как мученик 17 февраля/1 марта 1612 года. Через месяц Москва была окружена кольцом народного ополчения под предводительством Минина и Пожарского. А ещё через несколько месяцев – 23 октября – поляки, вконец оголодавшие, потерявшие человеческий облик, с позором выходили из осквернённого ими Кремля. Православными русскими людьми

П.П. Чистяков. Патриарх Гермоген в темнице отказывается подписать грамоту поляков. 1860 год

был сформулирован исторический урок тех событий: никакие политические расчёты, никакая материальная мощь не спасут Россию от врагов, коль скоро она отвернётся от своей главной роли – хранительницы православной веры в этом мире. Перепечатано с разрешения редакции журнала «Покров». 2012.

27

гусар

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА

всея

РУСИ

К 200-летию Отечественной войны 1812 года

начинаем

серию рассказов

о героях того времени… Арсений Замостьянов

Д

ениса Васильевича Давыдова Россия не забывала никогда. Остался он и на карте Москвы: прогуливаясь по Пречистенке, мы непременно вспоминаем гусара-партизана, который жил на этой старинной московской улице. Бывая в Новодевичьем монастыре, мы останавливаемся у могилы Давыдова, вспоминаем о его подвигах, вспоминаем его стихи и остроты… Этому коренному гусару, хранившему традиции дворянских вольностей, давно положено устареть. А он и после своего 225-летия остаётся живым и актуальным, как это и пристало классику. Любимец полководцев, мыслителей и поэтов – Багратиона, Ермолова, Пушкина, – он прожил, как подобает национальному герою, то и дело вмешиваясь в историю России. Зачинатель и теоретик партизанской войны 1812 года, участник и комментатор войн с персами и поляками, когда Россия укрепляла границы империи и усмиряла бунтовавших. Такой опыт, увы, не устареет никогда. Дагестан, Ингушетия, Грузия – это и для Дениса Давыдова театр военных действий, и для нас – горячие точки. Польская проблема не исчезала из повестки дня времён Дениса Давыдова – и в наше время польский вопрос, в свете расширения НАТО, остаётся головной болью российской внешней политики. И концакраю этому не видно. Что касается поэтического наследия Давыдова, нам остаётся только читать, цитировать и удивляться, что этим то смешным, то грустным, то горделивым стихам пошёл третий век. Он написал всего лишь около ста стихотворений, включая коротенькие эпиграммы и незавершённые наброски. Но в каждой строке искрятся острый ум и страстный нрав.

28

А начиналась биография с суворовского благословения. Сам Давыдов описал тот день вдохновенно и залихватски в очерке «Встреча с великим Суворовым». Только так и можно было

сыграть увертюру к судьбе солдата и поэта, при жизни ставшего легендарным. Шёл 1793 год. В то время Василий Денисович Давыдов – гусар, как и его сын, – командовал Полтавским легкоконным полком. Суворов проверил полк в лихих учениях и отобедал с Давыдовым. Девятилетний полковничий сын Денис жил при армии, уверенно сидел в седле, любил оружие и грезил о сражениях. Суворов спросил его: «Любишь ли ты солдат, друг мой?» Надо сказать, что великий полководец умел проницательно судить о людях по ответам на неожиданные вопросы. Денис ответил без промедления, по-суворовски пылко: «Я люблю графа Суворова; в нём всё – и солдаты, и победа, и слава». Суворов был в восторге: «Помилуй Бог, какой удалой! Быть ему военным человеком. Я ещё не умру, а он уже три сражения выиграет!» Разумеется, Давыдов не забудет суворовского благословения. Через много лет седеющий гусар напишет шутливую автобиографию. Ему удастся скрыть своё авторство – и многие знающие люди примут «Очерк жизни Дениса Васильевича Давыдова» за сочинение самого генерала Ермолова! В этом жизнеописании он со смаком расскажет о своих детских шалостях после суворовского благословения: «Маленький повеса бросил псалтырь, замахал саблею, выколол глаз дядьке, проткнул шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, думая тем исполнить пророчество великого человека. Розга обратила его к миру и к учению. Но как тогда учили! Натирали ребят наружным блеском, готовя их для удовольствий, а не для пользы общества: учили лепетать по-французски, танцевать, рисовать и музыке; тому же учился и Давыдов до тринадцатилетнего возраста. Тут пора была подумать и о будущности: он сел на коня, захлопал арапником, полетел со стаею гончих собак по мхам и болотам – и тем заключил своё воспитание». Бригадир Василий Денисович Давыдов, как

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА и его кумир Суворов, был супротивником павловского опруссачивания Русской армии. Он был вынужден уйти в отставку вскоре после воцарения Павла Первого. Как и Суворов, при Павле он оказался под судом, власти конфисковали солидную часть немалого состояния Давыдовых. Воспоминания об этой несправедливости долго не покидали юного Дениса Васильевича. После свержения и гибели императора Павла честное имя Давыдовых было восстановлено, вернулся и материальный достаток. Несмотря на малый рост, Давыдова приняли в кавалергардский полк. А в 1804-м он поступил на службу в Белорусский гусарский. Там-то он и погусарствовал всласть – стихи, мазурки, дамы сердца… К тому времени Давыдов уже был автором вольнодумных басен и сатир. Героем и адресатом его «белорусских» стихов стал Бурцев – «величайший гуляка и самый отчаянный забулдыга из всех гусарских поручиков». Тогда, в 1804-м, ему писалось, как никогда в будущем. И стихи изливались сразу с мастерским клеймом. Даже песенный раж не мешал стройности образов:

началу Отечественной войны он был уже опытным полководцем, прошедшим несколько войн. Его судьбу решит одно озарение, которое Давыдов облечёт в форму послания князю Багратиону, в котором предложит снарядить отряд для партизанской войны. Багратион одобрил планы Давыдова. Слово было за Кутузовым.

Ради бога, трубку дай! Ставь бутылки перед нами, Всех наездников сзывай С закрученными усами! Чтобы хором здесь гремел Эскадрон гусар летучих, Чтоб до неба возлетел Я на их руках могучих… Эти вакхические послания Бурцеву навсегда останутся наиболее известными стихами Давыдова. Просто чудо: автор не захлёбывается раскрепощённым, жаргонным стихом. Его легкомысленность поэтична – как пушкинские непринуждённые беседы с читателем в «Графе Нулине» и «Онегине». Но Пушкину тогда едва пошёл шестой годок. Настало для Давыдова и «времечко военно». В кампании 1806-го он принял участие как адъютант Багратиона. В жизнеописании он напишет сам о себе: «Давыдов поскакал в армию, прискакал в авангард, бросился в сечу, едва не попался в плен, но был спасён казаками». В 1808-м Давыдов бил шведов в авангарде Кульнева. В кампании 1809-го Давыдов во всех сражениях участвует рядом с главнокомандующим Багратионом. Потом Багратиона меняют на Каменского, к которому Давыдов относится скептически. Он снова служит в авангарде храбреца-генерала Кульнева, а перед великой войной оказывается во 2-й западной армии, рядом со своим учителем Багратионом. Давыдов – подполковник Ахтырского гусарского полка. К

Накануне Бородинской битвы Кутузов принимает план Давыдова и Багратиона. Денис Васильевич получил в своё распоряжение пятьдесят гусар да восемьдесят казаков – и немедленно начал «поиски» по французским тылам. Именно поэтому он не примет участия в Бородинском сражении. А ведь Бородино было одним из родных сёл Давыдова… Печальный пробел в блестящей биографии гусара. На Бородинском поле будет ранен в ногу родной брат Дениса Васильевича – кавалергард, ротмистр Евдоким Давыдов. Но Денис Васильевич занимался не менее важным делом, чем герои Бородина. Летучий отряд Давыдова многие считали обречённым и провожали его как на гибель. Но для Дениса Васильевича партизанская война оказалась родной стихией. После первой же победы над французским отрядом на

29

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА

30

Смоленской дороге он передаёт захваченное у врага оружие крестьянам. Как много он сделал для того, чтобы «дубина народной войны» больнее била противника! 28 октября под Ляховым Давыдов, соединившись с партизанскими отрядами Фигнера, Сеславина и Орлова-Денисова, атакует двухтысячную колонну генерала Ожеро. Попав в окружение, французы сложили оружие. Это была первая столь значительная победа во всей кампании. В скором будущем на счету Давыдова будет ещё несколько удачных нападений на французов – в том числе смелый налёт на трёхтысячный отряд под Копысом. Отряд Давыдова рос от победы к победе, его примеру следовали другие вожди партизанского движения. Французы сколачивали особые отряды для поимки Давыдова – живым или мёртвым. Но отпустивший крестьянскую бороду гусар был неуловим, продолжая громить французские обозы, захватывать трофеи и пленных. Современники отмечали гуманизм Давыдова: к пленным французам он относился как просвещённый рыцарь, чем отличался от яростного Александра Фигнера, с которым воевал рядом ещё в 1810 году у стен Рущука. Но с предателями из числа подданных императора всероссийского Давыдов обходился сурово: приказывал выпороть, а то и расстрелять. Как военный писатель, Давыдов стал теоретиком партизанской войны и историком войны 1812 года. Разумеется, находились оппоненты, считавшие, что Денис Васильевич преувеличил свою роль в партизанском движении. Но будем помнить: народным героем он стал уже в 1812-м. Молва подхватила его имя, а лубочные художники растиражировали образ. У самого Вальтера Скотта хранился гравированный портрет Дениса Давыдова из серии портретов русских деятелей 1812 года, которая была выпущена художником Дайтоном, вероятно, вместе с его же портретами Александра I и Платова. На гравюре Дайтона Денис Давыдов изображён в облике могучего воина с чёрной кудрявой бородой и шапкой волос, в меховой шкуре, накинутой на плечи и застёгнутой пряжкой у ворота, с шарфом вместо пояса и шашкой в руке. Подпись гласила: «Денис Давыдов. Чёрный капитан». Давыдов будет польщён, узнав об этом из переписки с английским классиком. В заграничный поход 1813 года Давыдов вступает в чине полковника и в ореоле громкой партизанской славы. Он тяготится командованием генерала Винцингероде. Когда смелый набег давыдовского отряда на Дрезден окончился капитуляцией тамошнего гарнизона, Винцингероде за самовольные действия отстраняет Давыдова и грозит судом. Но слишком крепка была слава Давыдова, который со своим партизанским отрядом в критические месяцы войны

не давал покоя Великой армии. И сам император заступается за героя. Давыдов участвует в Битве народов под Лейпцигом, а в 1814-м командует Ахтырским полком в составе армии знаменитого прусского генерала Блюхера. Давыдова производят в генерал-майоры, в этом чине во главе гусарской бригады он вступает в Париж. Но с первым генеральским званием Давыдова произошёл обидный казус: в начале 1814-го он получает генеральские эполеты, а осенью приходит весть, что чин был присвоен ошибочно. Давыдов снова оказывается полковником. Публичный позор на всю армию, на всю Россию! За что такое унижение? Оскорблённый герой некоторое время проводит в замешательстве и сомнениях, а потом начинает хлопотать и протестовать. Лишь в декабре 1815-го ему вернули генеральское звание. Дело в том, что в то время в разных кавалерийских частях служили шесть полковников Давыдовых. И в 1813–1814-м троих из них следовало произвести в генералы: Дениса Васильевича и его двоюродных братьев – Александра Львовича и Евграфа Владимировича. В канцелярии однофамильцев Давыдовых почему-то не пронумеровали, как это обычно делалось во избежание путаницы. Первым чин получил Евграф Владимирович. Когда в канцелярии получили бумаги на Александра Львовича – сочли, что он уже произведён в генералы, и не дали делу хода. Александр Львович принялся жаловаться – и бюрократы хорошо запомнили его. Так запомнили, что, получив бумагу о производстве Дениса Васильевича, приняли его за Александра Львовича – и отменили производство. Кстати, Александр Львович генералом так и не стал. Поговаривают, что к нему питал неприязнь император, и именно в этом – тайная пружина путаницы с Давыдовыми, от которой Денис Васильевич пострадал случайно и безвинно. В 1823-м, устав от штабной работы, Давыдов уходит в отставку всё в том же чине генералмайора. Он считал себя несправедливо обойдённым наградами. С тех пор служил наскоками, урывками возвращаясь в армию для настоящих горячих дел. Это позволяло сохранить свободу от бюрократических излишеств армии николаевского времени. Новый император Давыдову не вполне доверял. Денис Васильевич был двоюродным братом генерала Ермолова и, безусловно, относился к «ермоловской партии», которая в Российской армии оказывалась то влиятельной, то гонимой. Но не стоит, вслед за ветреной модой, преувеличивать оппозиционность и опальность Давыдова. Просто он был своенравным аристократом, который не умел поступаться ни принципами, ни предрассудками. Ещё в 1816-м он показал характер, когда получил вроде бы лестное назначение в конно-егерскую дивизию, которая

ИНДЕКС БЛАГОРОДСТВА располагалась под Орлом, неподалёку от обжитого имения Давыдова. Удобное место для службы! Но Денис Васильевич от назначения отказался. Егерям не полагалось носить усов, а сбривать «принадлежность гусара» наш герой не желал. Усами дорожил. Слухи об этом скоренько дошли до самого императора. И Александр проявил уважение к герою-партизану: Давыдова перевели во 2-ю гусарскую дивизию, в которой он вскоре принял командование над 1-й бригадой. Давыдов командовал трёхтысячным отрядом. Первое столкновение с персами произошло 20 сентября под Амамхами, а уже через два дня, разбив наголову 4-тысячный отряд Гасан-хана при урочище Мирок, отряд Давыдова вступил на персидскую землю близ урочища Судагенд. Под южным солнцем Давыдова сразила лихорадка. И после нескольких лихих побед он направился в отпуск – в Москву, лечиться. В 1830-м запылала вольнолюбивая Польша. Война начиналась с чувствительных щелчков по имперскому самолюбию России. Многим собратьям Давыдова по перу – партизанам вольнолюбивой богемы навроде князя Вяземского – польская война казалась несправедливой, позорной для России. Душа Давыдова не покрылась коростой антиимперского снобизма. Позором он считал слабость и поражения державы, а стремление к защите интересов России воспринимал как должное. Войска Давыдова займут ВладимирВолынский: «Я поставил здесь всё вверх дном и отбил навсегда охоту бунтовать». 28 августа на берегу Вислы Давыдов дал последнее в своей жизни сражение. За польскую кампанию Давыдов будет награждён щедро: орден Анны первой степени, Владимира – второй... В окончательную отставку уйдёт в высоком чине генерал-лейтенанта. Денис Васильевич купил богатую усадьбу на Пречистенке. В советские времена в этом доме располагался райком. Но содержать такой дом было трудновато, да и располагавшаяся по соседству пожарная команда мешала поэту. Тогда он написал прошение в стихах в Комиссию по строениям: Помоги в казну продать За сто тысяч дом богатый, Величавые палаты, Мой Пречистенский дворец. Тесен он для партизана! Сотоварищ урагана, Я люблю – казак-боец – Дом без окон, без крылец, Без дверей и стен кирпичных, Дом разгулов безграничных И налётов удалых...

Всё чаще отставной гусар жил со своей многодетной семьёй в отдалённых имениях, отдыхая от шумных сражений, от неугомонной Москвы. В отставке Давыдов, вспоминая удалую молодость, писал стихи о гусарских попойках. А временами снимал маску простодушного усача. Тогда он включался в войну идей, обличал влиятельных либералов и русофобов (в те годы это слово писалось с двумя «с» – «руссофобия»). И писал «Современную песню» – остроумный и язвительный приговор либералам. Злободневный во все времена, стоит только заменить кое-какие «приметы эпохи»: Всякий маменькин сынок, Всякий обирала, Модных бредней дурачок, Корчит либерала… А глядишь: наш Лафайет, Брут или Фабриций Мужиков под пресс кладет Вместе с свекловицей… Давыдову было о чём вспоминать! И мемуаристом он стал первоклассным. Проза Давыдова не менее своеобразна, чем его стихи. Письменная речь Дениса Васильевича не похожа ни на кого из современников! Давыдов узнаваем и убедителен. Даже если отбросить романтический ореол, который неотделим от давыдовского образа, – мы увидим талант, опыт и мудрость, скрытые в простых и ясных словах. Он не стал долгожителем, умер, не дожив до пятидесяти пяти. Последнее деяние Дениса Васильевича было данью памяти князю Багратиону. Давыдов обратился к императору Николаю I с предложением перевезти прах генерала из Владимирской губернии на Бородинское поле и похоронить его там, где Багратион сражался и погиб за Отечество. Николай I согласился и поручил Давыдову командовать конвоем тела генерала Багратиона. К этой почётной миссии Давыдов должен был приступить 23 июля 1839 года. Не пришлось… Багратиона везли в Бородино из села Сим. А Давыдова – в Новодевичий монастырь из Верхней Мазы Симбирской губернии (поместье супруги), где отставной генерал-лейтенант умер. Адъютант был похоронен почти одновременно со своим генералом, погибшим двадцать семь лет назад. К столетию Отечественной войны, в 1912-м, имя Давыдова присвоили прославленному в боях Ахтырскому гусарскому полку. Это великая честь и вполне Давыдовым заслуженная!

31

АКТУАЛЬНАЯ ТЕМА

КОГДА ЖЕ НАМ ТАНЕТ

С

ХОРОШО Ирина ДРОЗДОВА,

?

председатель СНТ «Темп-2» деревни Сидорово Ступинского района Подмосковья, многодетная мать

Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: «А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?» Они спрашивают: «Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?» И после этого воображают, что узнали человека. Когда говоришь взрослым: «Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби», – они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: «Я видел дом за сто тысяч франков», – и тогда они восклицают: «Какая красота!» Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц»

* * *

В

32

XXI веке люди не живут интересами ни друзей, ни соседей, ни родственников. Разобщённость – символ времени. Исчезает понятие народа. Точнее, понятие «мы». Люди стали сборищем многих замкнутых «я». Я родилась в неверующей семье. Родители просто не задумывались о Боге. Так бывает. Тогдашний атеизм, увы, властно проник в сердца, души и быт советских людей. А вот у моих бабушек осталось то, что было передано им с детства. В них-то и жила вера во Христа. Жила подспудно, не показным образом. Они даже и в Церковь-то почти не ходили – та же Советская власть разучила. И всё равно бабушка по матери помнила все церковные праздники – приходила ко мне и говорила, что в такой-то день нельзя работать. «Ириша, сегодня большой праздник!» Или: «Девочки – стирать нельзя. Сегодня птица гнезда не вьёт, девица косы не плетёт!» Она и замечания мне делала в доброй форме. А вот бабушка по отцу очень рано осталась без мате-

ри. Но всё, что она успела получить духовного в далёком детстве, в ней жило. В последний момент, когда она умирала, то вспомнила Бога – а ведь она практически никогда не крестилась (правда, когда у нас на Полянке ломали храм, она очень за это переживала – плакала, не спала несколько ночей). Отходя, она прочитала молитвы, которые знала, и, насколько смогла, отошла в иной мир по-правильному, хотя рядом священника и не было. Она попросила у всех у нас прощения. Испросили её прощения и мы. Смерть она приняла спокойно. Я сказала ей: – Бабуль, ты умираешь. Она ответила: – Я знаю.

– Ты не бойся, там будет хорошо.

– Ты думаешь?

– Конечно. И она как-то успокоилась. Ушла со спокойной душой. Вспомнила и «Отче наш» – и перед смертью эту молитву тоже прочитала. Вывод: всё, что в нас заложили с детства, остаётся с нами потом на всю жизнь и передаётся от поколения к поколению. И я, в свою очередь, тоже что-то взяла от бабушек, но только уже в сильно ослабленном виде. Но возникает вопрос: а что передам детям я? Вся моя жизнь прошла в атеистическом государстве, неверие проникло в нашу плоть и кровь. Мне трудно, но как могу, я всё же стараюсь детям своим – у меня их четверо – донести что-то о вере. Но я – одна, а вокруг них – море людей и злых обстоятельств. Целый мир, исполненный ярости и вражды, вокруг них – и этот мир агрессивно неверующий, меркантильный, потребительский, с разгулом греха и вседозволенности. Никто не относится друг к другу так дружелюбно, как это было характерно для наших старших поколений. Наши деды поднимали страну после войны. Масса народа в России всегда жила при этом бедно, но не обращала на это никакого внимания. Высокие идеи и жертвенность преодолевали человеческий эгоизм. А сейчас по

АКТУАЛЬНАЯ ТЕМА всей стране звучит молитва деньгам. Разговоры только о них – доллары, зарплата, подработка, прибыль, проценты, кредиты, займы, ипотека, ссуда и прочее. Мне же всегда было стыдно спросить моих родителей, сколько они получают. А в наши дни даже совершенно чужие люди спрашивают – а сколько ты зарабатываешь. И в зависимости от этого выстраивают с тобой отношения. Не о том они интересуются, что в твоей душе творится, а о твоём материальном благополучии. Я – председатель садоводческого товарищества под Москвой. И скажу так: купит, к примеру, какой-нибудь человек у нас участок – и все тотчас спрашивают: а кто он, кем работает и сколько получает. Человеческое же начало остаётся за пределами внимания. Кто ты по деньгам – вот что важно. И если у тебя их мало – горе тебе. Ты – недочеловек. Это тяжело и страшно. И я не знаю, как говорить моим детям о вечных ценностях. Грубая жизнь, прагматизм и цинизм влияют на молодых гораздо сильнее, чем родители. Хотя умные дети, с совестью и сердцем, всё-таки ориентируются в большей степени на родителей. Срабатывает инстинкт самосохранения. И всё равно им очень трудно. Против них целый мир. И как тут выжить?! Искушений слишком много, а дети так мягки и податливы. Пока они вырастут и всё поймут как надо, сколько воды утечёт… В школе – тоже огромная проблема. Воспитательная функция там снята. Одна только ещё опора осталась – старшее поколение учителей. В классе моего сына есть руководитель – Марина Анатольевна Диденко. Она – учительница русского языка и литературы. Это 173-я школа. Моя старшая дочка тоже училась у неё. Поначалу дети жаловались: какая, мол, она занудливая. Всё время делает какие-то замечания, постоянно во всё вникает, таскает их в какие-то театры. А для неё был настоящий шок, если дети не посмотрели такую-то премьеру… Настоящий учитель. А сейчас дети мои выросли и вспоминают о ней самыми тёплыми словами. Мой сын говорит: мама, хочу, чтобы мой младший брат Славка учился у Марины Анатольевны. Всё правильно. Даже если эта учительница и не будет его классным руководителем, а станет вести лишь урок литературы, всё равно она без внимания детей не оставит и будет вникать в их судьбы. Двадцать пять лет она учит детей, и весь это срок скрупулёзно собирает историю каждого класса. У неё хранятся все выпускные школьные фотографии разных лет. Однако такие люди постепенно уходят, и их место занимают бездушие и пассивность. Теряется душа человеческая, и преподаватели бросают детей на произвол судьбы. Их душа для них – ненужные досадные потёмки. Урвать кусок

зарплаты, проглотить, переварить – и всё. И – гори ты, весь мир, синим пламенем!.. А что происходит с землёй? Мы в товариществе в большинстве своём по наследству получили садовые участки. Наши предки пахали на них как лошади, что-то выращивали и обеспечивали себя фруктами и овощами. А сейчас люди приезжают на участок только на шашлыкарий с водочкой – оторваться и забыться. И – никакой работы по земле! Сплошное потребительство. Мол, мы устаём, крутимся, вертимся, иначе не выживем, а нам надо и отдохнуть. Всё так – и не так. Для многих деньги стали уже

33

АКТУАЛЬНАЯ ТЕМА самоцелью. Что – наши родители жили в лучших условиях или работали меньше?! Только они были человечнее. За их спиной были война и горе. Это сплотило народ на многие годы. А нынешние беду-то и не видели. Они зациклились на рвачестве. А выжить-то в современный дикий капитализм можно только сообща. А ещё беда в том, что в 90-е годы к власти пришли люди потребительского свойства, где-то наши ровесники, мечтавшие о сытой жизни и пресмыкавшиеся перед Западом – перед его «крайслерами» и жевательной резинкой. И получив власть – и находясь в ней преимущественно до сих пор, они внутренне так и не изменились, оставшись в плену у западной культуры и при этом совершенно не узнав свою тысячелетнюю культурную традицию. Остались они чужыми и для родной веры православной. А она-то, вера, и есть единственная разумная альтернатива всей сегодняшней вакханалии. Допустим, у тебя есть деньги. Ну и что? Завтра их может и не быть. Обстоятельства-то разные бывают. И что у тебя останется? Ты будешь пустой оболочкой. И твои друзья от тебя отвернутся, ибо они все были похожи на тебя и ценили в тебе только деньги. То же и родственники. Изничтожается то, что изначально было и остаётся самым ценным в людях. Их духовность, сердечность, мягкость, сострадательность. Мы не боимся ранить друг друга словом. Забываем, что заряд слова по энергии равновелик силе пули. Никто по-настоящему ближнего своего не любит, не слышит и не слушает. Обезверились все, и нет среди людей нормальных нравственных устоев. * * *

34

Единственный способ избежать необратимо пагубных последствий такого образа жизни – покаяться во вретище и пепле. И – обратиться к Богу. Но с другой стороны – как это сделать? Всё так непросто… Входишь в храм – и ты ничего не знаешь. И не всегда ощущаешь там себя нужным. Да, ты пришёл к Богу и стоишь перед алтарём. Но ведь Бог-то в Церкви глаголет через человека. Как правило, это так, правда ведь? И особенно через священника и воцерковленных прихожан. Я понимаю: ты приходишь в храм не потому, что ты там особенно кому-то нужен. Ты приходишь туда, потому что это нужно прежде всего самому тебе. Но на какое-то внимание ты, конечно, рассчитываешь. И в глубине души надеешься, что твой приход будет людям Церкви капельку небезразличен. И здесь я столкнулась со следующими моментами. Пришла я в храм сама. Никто меня туда не заталкивал. Ни дедушка, ни бабушка, ни мои родите-

ли. Мне было уже за тридцать. Так получилось. Вначале я вообще боялась заходить в храмы. В школьном возрасте мы с мамой решили пойти в храм просто как на экскурсию. Я дошла только до входа и внутрь заходить наотрез отказалась. Осталась на улице. И даже когда крестила старшую дочку, всё равно не могла зайти в храм. Что-то не пускало. Наверное, то, что идти туда надо всё-таки с чистым сердцем и покаянной совестью. И только когда крестили моего старшего сына – ему сейчас почти семнадцать, я сумела преодолеть себя и войти в храм. Помню, меня позвал к себе батюшка и тепло пообщался со мной. И стена отчуждения была преодолена. Яркая особенность моего поколения – стеснительность (наши бабушки были попроще и поспокойнее). И поэтому когда мы приходим в храм, нам хочется, чтобы нас поддержали. Иногда бывает, что ты придёшь, а на тебя изначально косо смотрят – ты, оказывается, неправильно вошла, неправильно поклонилась, неверно свечки поставила. И – огульно твоё поведение осуждают, и ты всё это обострённо чувствуешь. Хорошо, что у меня есть верующая свекровь, которая меня чему-то учит. Я могу позвонить ей и о чём-то спросить: мама, а как это, а как то? И мне не стыдно её об этом спрашивать, мы же родные люди! Она понимает, что у меня так сложилась жизнь, что я многого недопонимаю. Но ведь помимо меня есть ещё и другие женщины, которым просто не к кому обратиться. А в храме они порой встречают такие отталкивающие моменты, что в них подчас на корню ломается их только-только ещё зародившаяся духовная жизнь. У нас в посёлке Усады, например, я увидела жуткую картину: как люди рвутся к причастию, не соблюдая никакой очереди. Почему? Ведь батюшка всё равно всех причастит, подождите, проявите степенность и уважение! Нет, несутся с явным желанием быть у батюшки на причастии первыми. И даже отталкивают друг друга. Для меня это был шок – я ведь нечасто хожу в храм. И туда я уже ходить не хочу. Может, в чём-то тут и батюшка виноват – не воспитал должным образом свою паству. А вот в храме села Ивановское – совсем другая картина. Тишина и спокойствие. Никто никуда не летит. Всё тихо и мирно подошли к Чаше, со страхом Божиим причастились и чинно вернулись на свои места. Мелочи? Нет, не мелочи. В Церкви всё важно, там происходит наше духовное становление и преображение. А в храме посёлка Вельяминова мне помогла одна женщина, чуть постарше меня. Когда наступило помазание, я с робостью отошла в сторонку. Побоялась помазываться, хотя и отстояла всю службу. Вдруг ко мне подходит женщина и говорит: – Иди, не бойся.

АКТУАЛЬНАЯ ТЕМА Я ей: – Да я не умею, я не знаю!

– Иди и смотри, как все делают. Ничего сложного. Это же благодать. Потом она стала за мной, придерживая меня рукой, подвела, и я помазалась. За это я была ей благодарна. Вроде ничего такого и не произошло, а на самом деле это было проявление той любви, по которой мы все так тоскуем. Женщина не наставляла меня, не принуждала, не поучала, но всё было сделано настолько своевременно, аккуратно и с участием, что такие моменты в духовной жизни человека – особенно в начале пути – становятся определяющими и потом вспоминаются с сердечным теплом всю жизнь. И только со своими детьми остаются проблемы. Какие-то духовные истины я уже не в состоянии им объяснить. То, что наши предки с кровью перенимали от предыдущих поколений и чувствовали правоту веры изнутри, на нас както оборвалось, и всё стало очень и очень сложно. Но выход есть, и он – один: всем образом жизни своей на практике показывать детям истину во Христе и спасительность Его заповедей. А иначе ничего не получится. Сколько одних только теорий о происхождении человека сейчас гуляет по свету, сколько разномастных взглядов на жизнь – и всё это надсадно звучит со всех телеэкранов и радиоприёмников, звучит в детских сердцах и проникает в их душу. Да какая разница в конце концов, откуда мы произошли? Главное, что не от обезьяны, а по воле Божией. Смысл тут в другом – как надо жить. И жить исключительно по-христиански, потому что именно в Евангелии – залог нашей выживаемости и силы всех наших будущих поколений. Иначе дети перестанут понимать родителей, а родители – самих себя. А это именно так и будет, потому что деньги стали мерилом ценности и смыслом жизни. А культ мамоны – это дорога в деградацию и полное духовное разложение. Но об этом я уже говорила. А как поднять, к примеру, авторитет отца, которого практически перестали слушать? Только через приближение к вере православной, которая требует почитания родителей как богоугодную аксиому. То же – и проблема разобщения. Христианство дарует любовь во взаимообщении. Раньше старики жили с детьми и совместно с ними воспитывали внуков. Почитание старости было самим собой разумеющимся явлением. Внуки, в свою очередь, видели отношение родителей к старикам и относились к ним точно так же. Была преемственность в общности интересов и ценностей, все росли вместе, и традиция взаимоуважения тянулась как ниточка – неразрывно. Плелась себе и плелась. Ниточка эта – гарантия внутренней сплочённости семьи и всего народа. Вспомните, как

жили в деревне. Да, не без сплетен, не без пересудов. Все друг у друга на виду. Но все при этом были вместе как одна семья и в беде дружно приходили пострадавшим на помощь. Общность преобладала. Даже ещё наши старики здесь, на садовых участках, полученных в 50-х годах от Московского радиозавода, совместно рыли колодцы, всё решали сообща и так же вместе строили дома. Кто-то, допустим, покупал насос, и он ходил из рук в руки, передавался как эстафетная палочка. А теперь всё порвано. Сегодня люди живут порознь, воспитания практически никакого нет, ибо все сами изначально духовно невоспитаны. Стариков откровенно не уважают и относятся к ним с пренебрежением. Люди живут в городе как в конурках. Дети отъединились от родителей, а родители удалились от стариков. Теперь забота: мешок с продуктами кинул – и бегом прочь. И никто с человеком не посидит, духовно не пообщается, не выслушает его боль, не подержит за руку. Тотальное безразличие. И помощи не жди. «Моё» – вот что главное. Никто для людей ничего не хочет делать. На собрания садоводов ходить тоже не хотят. И – никакой взаимопомощи. А уж работать в правлении – шарахаются как чёрт от ладана. И ещё: я – многодетная мать. И испытываю большие трудности с трудоустройством. Поначалу меня вообще не хотели брать на работу, полагая, что многодетность – нездоровое явление у пьющих и бедных семей. Как такую мать брать на работу – она или запьёт, или дети по очереди болеть будут, а она станет брать один за другим бюллетени и не работать… В общем, группа риска. Какая предвзятость! Сейчас – уже много полноценных здоровых семей с тремя и четырьмя детьми. Да, им нужна забота, но они растят для общества будущих активных граждан! А ведь иметь много детей – это подвиг. Не всякая женщина способна правильно понести всё это, и не каждый мужчина согласится иметь много детей. Но таких людей необходимо поддерживать. Они – часть того клубочка здоровой семейной традиции в России. А у нас исчезли даже какието элементарные льготы для детей из многодетных семей при их поступлении в институт. Никаких льгот. Что же, удел наших детей – быть только и исключительно работягами и никогда не иметь высшего образования?! Беда… Однако изменения наступят. Мы сами, личным примером их, изменения, готовим. День за днём. Так капля воды камень точит. И вдохновляемся мы, как образно сказал когда-то Чернышевский, альтруистическим эгоизмом. Я спросила своих детей – а что это такое? Не знают. А это – состояние души, при котором тебе будет хорошо только тогда, когда всем другим вокруг тебя станет хорошо.

35

«ПЕРЕПРАВА» В СЕТИ

«Переправа»

в FACEBOOK Продолжается ежедневная работа «Переправы» на интернет-портале PEREPRAVA.ORG и в сообществе http://www.facebook.com/pereprava Предлагаем вашему вниманию некоторые материалы, опубликованные там за последнее время.

Творцы и потребители

36

Говорят, Фёдор Михайлович Достоевский считал, что настоящие беды России наступят, когда будут отменены в русском алфавите буквы «ять» и «ер». Правда, прямых ссылок на цитату писателя-пророка никто из «мистиков» или «мистификаторов» (?) до сих пор так и не представил. Можно поспорить о последствиях отмены этих графических символов в России ХХ века, но то, что в нашем языке существуют некие коды, изменение которых приводит к коренным изменениям в жизни общества, – факт малоизученный и не всеми замечаемый. В нашей семье частенько вспоминали характерный диалог моего деда, вечного отличника «строевой, боевой и учебной», с племянником – ленивым увальнем, студентом сельскохозяйственного института.

– Владик, как сессию сдал?

– На трояки, дядя Коля.

– Да что ж на «хорошо» и «отлично» ума не хватает, что ли?

– Да ладно вам, дядь Коль, тройка – тоже государственная… При пятибалльной системе оценок в наших школах и институтах пятёрка всегда расшифровывалась как «отлично», четвёрка – «хорошо», а вот тройка не всегда означала «удовлетворительно». Интернет-проект «Википедия» даёт пояснение: «Неудовлетворительными являются оценки «1» и «2» (официальное название – «неудовлетворительно»). Оценка «3» (официальные названия – «удовлетворительно», или «посредственно») является минимальной удовлетворительной оценкой и, как правило, считается недостаточно высокой. Оценка «4» (официальное название – «хорошо») часто считается «выше средней». Оценка «5» (официальное

название – «отлично») является лучшей возможной». Для поколения наших дедушек и бабушек, прошедших войну, схлопотать трояк значило получить «посредственно». В какой-то момент (когда в школах и вузах училось уже поколение наших отцов и матерей) тройка из «посредственно» превратилась в «удовлетворительно». Можно сказать, так страна стала удовлетворяться посредственностью! Согласитесь, стыдно учиться посредственно и, значит, посредственностью быть, совсем другой коленкор – учиться удовлетворительно. Более того, если взглянуть на текст, который вы сейчас читаете, набранный в компьютерной программе «Ворд», то окажется, что «нехорошее» слово «посредственно» компьютер подчёркивает зелёной волнистой линией. Даже бездушная машина считает его «словом с ярко выраженной экспрессивной (негативной, ироничной) окраской» и предлагает заменить. А вот к слову «удовлетворительно» у компьютера претензий нет. Удовлетворённый посредственностью современный чиновник высшей школы Фурсенко пошёл в своём реформационном рвении дальше, заявив, что «недостатком советской системы образования была попытка формировать человека-творца, а сейчас задача заключается в том, чтобы взрастить квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других». И это было сказано не на тайном сборище какихнибудь заокеанских ненавистников России, продумывающих «план Даллеса-2», а на вполне открытом молодёжном форуме. Вскоре слова чиновника попытались «перетолмачить», разъясняя, что он сказал не то, что сказал, а имел в виду нечто иное. Родилась версия, что это было некое сетование «на оставшуюся с советских времён косную систему… упорно пытающуюся готовить человека-творца. Ныне же… главное – взрастить потребителя, который сможет правильно использовать достижения и технологии, разработанные другими». Предполагалось так же, что чиновник «имел в виду задачу взрастить квалифицированного потребителя, способного

«ПЕРЕПРАВА» В СЕТИ воспользоваться преимуществами общества знания, воспринимать информацию и правильно использовать достижения и технологии». Но за год до произнесения этих слов оскандалившийся чиновник сказал в одном из интервью, что учить людей использовать существующие знания и достижения не менее важно, чем готовить «творцов», создающих что-то новое. Этот образ, видимо, так понравился чиновнику, что он и позже возвращался к нему, заявив, что пока идеология образования в большинстве своём осталась прежней, советской: вузы убеждены, что должны готовить творцов, а творцы не всегда и не везде нужны…

больницу. А если он и приехал, то уговорить его в обратную поездку было бы нереальным делом, учитывая непреклонный характер этого врача. Обеспокоенный и печальный нейрохирург из областной больницы посоветовал немедленно делать трепанацию черепа, так как у мальчика имеется субдуральная гематома справа, чувствуя наступление смерти ребёнка на расстоянии. Без операции через час мальчик умрёт. После операции, возможно, Ангел поможет

Ольга Жукова * * *

Христианская душа в медицине Добро – это доброе дело. Князь мира сего особенно препятствует спасению жизни больного ребёнка. Желает смерти детям, непорочным созданиям, ещё не познавшим Бога. С дьявольским устремлением он внушает врачу и даже высокому специалисту, когда они осматривают ребёнка: «Не делайте ничего, не делайте ничего», зомбируя их сознание, волю, их помышления, внося пустоту в их мысли. Двенадцатилетний мальчик во время аварии в машине получил тяжёлую черепно-мозговую травму. Попутной машиной он был привезён с автодороги в районную больницу. Мальчик сначала был в сознании, затем сознание стало угнетаться. Для исключения внутричерепной гематомы и сдавления мозга, а также для трепанации черепа был вызван нейрохирург из областного центра. Нейрохирург определил у мальчика тяжёлый ушиб мозга, сделал ультразвуковую локацию черепа и, не найдя смещения мозга, отверг диагноз внутричерепной гематомы, развернулся и уехал. Мальчик стал умирать. Обеспокоенный хирург позвонил снова в центр и спросил совета: что делать? Телефонную трубку взял другой нейрохирург. Районный врач доложил нейрохирургу областной больницы о сложившейся ситуации. Опытному нейрохирургу, способному на расстоянии ощутить совершающуюся людскую боль, хватило несколько секунд, чтобы понять трагедию с мальчиком в далёкой больнице и принять решение. Дежурный специалист уехал всего тридцать минут назад из районной больницы, будет в дороге минимум полтора часа. Другой машины в центре не было, чтобы срочно выехать повторно в сельскую

мальчику вернуться к жизни. Хирург районной больницы стал возражать из-за того, что высокий специалист, имеющий непререкаемый авторитет, исключил наличие сдавления мозга всего тридцать минут назад. По многолетней интуиции и опыту и, по-видимому, по воле Ангела (словами и чувством это передать невозможно) доктор из областного города видел умирающего мальчика, как будто он был перед его глазами в данное реальное время, и уже знал диагноз. Ребёнку сделали, конечно, запоздалую трепанацию черепа, удалили около 120 мл сгустков крови над мозгом. Хотя рабочее время закончилось, далёкий от районной больницы доктор ждал результатов операции. Дежурный нейрохирург запропастился в дороге, его очень долго не было, не дождавшись его, нейрохирург стационара ушёл домой. Утром он позвонил в районную больницу, чтобы узнать, вышел ли мальчик из мозговой комы, улучшилось ли его состояние? К сожалению, мальчик угасал. Разве нейрохирург с тридцатилетнем стажем работы не знал, что ребёнку с черепно-мозговой травмой, имеющему светлый промежуток в сознании, у которого час за часом углубляется мозговая кома, незамедлительно в условиях сельской больницы должен делать диагностическую тре-

37

«ПЕРЕПРАВА» В СЕТИ панацию черепа? Знал, что вероятность внутричерепной гематомы очень высокая?! Но чёрствость затуманила все знания и желания спасать мальчику жизнь немедленной операцией. Чёрствость не позволила ему по приходу на работу позвонить в район и узнать состояние тяжёлого мальчика. На вопрос, почему он не сделал операцию по спасению жизни дитю, он спокойно без угрызения совести ответил, что никаких данных за внутричерепную гематому не было. Ошибок в его действиях – тоже. Он даже не счёл нужным позвонить после прихода на работу в течение дня в районную больницу и узнать о состоянии осмотренного им ребёнка после назидательной речи старшего коллеги. Был негативен к его важным советам. Вскоре мальчик умер. Вопрос добра и зла стоит злободневно в нравственном статусе врачей любого возраста: и у молодых, и, как видите, у «старых и седых». Можно дожить до седых волос и не понять, что ты, врач в белом халате ежеминутно, ежечасно, изо дня в день, из года в год должен охранять здоровье людей, задумываться, не принесёт ли твоё решение смерть больному, смерть ребёнку. С возрастом должно нарастать духовное богатство у врача, а оказывается, оно, наоборот, исчезает. Бездуховность? Попустительство администрации? Отсутствие интуиции и прочие и прочие печати князя указывают на одно: происходит предательство истинного врачевания и самое страшное – Святого Духа! Не обдумав до конца причину постепенного развития мозговой комы у ребёнка, развернуться и уехать от беззащитного создания, когда можно и было нужно оперировать во имя спасения его жизни, – это предательство Святого Духа. «Кто стремится к добру, тот ищет благоволения; а кто ищет зла, к тому оно и приходит» (Притч., 11:27). Товарищеское наставление и обличение принимать надо с разумным пониманием, ибо, не сделав нужное и доброе дело, жизненно важную операцию, врач сделал зло. Удивляет то, что он об этом мальчике тут же забыл, как будто его и не было!

38

Тепло вспоминаю замечательного врача, удивительного и прекрасного человека – нейрохирурга Эдуарда Демьяновича Муллера, с которым я имел счастье работать много лет. Он обладал высочайшим нейрохирургическим мастерством, редким логическим мышлением клинициста, энциклопедичностью медицинских знаний, особенно по неврологии и нейрохирургии. Подобный вышеописанный случай произошёл и

с ним. Он вылетел на санитарном самолёте в районную больницу, куда поступил мальчик после автоаварии. Ребёнок сначала был в сознании, затем сознание стало угнетаться. Эдуард Демьянович поставил ему диагноз ушиба головного мозга, не стал производить диагностические фрезевые отверстия на черепе в поисках внутричерепной гематомы. Улетел назад, но в самолёте его стали тревожить мысли, что он ошибся в диагнозе, подсказывало чутьё: надо было обязательно оперировать мальчика. По возвращении уже почти ночью домой он спешно позвонил в больницу, ему сообщили, что мальчик умер. Эдуард Демьянович впал в глубочайшую депрессию, несмотря на волевой характер и природный дар быть сдержанным. Глубокое переживание настолько захлестнуло его, что он решил в туалете квартиры повеситься, стал готовить петлю. Ему помешала жена. Утром на работе с ним отечески разговаривал заведующий нашим нейрохирургическим отделением Семён Иванович Шумаков, легендарный, выдающийся армейский и послевоенного времени нейрохирург. Семён Иванович был необыкновенным человеком во всех отношениях, обладавшим проницательной способностью воздействовать на ум и душу любого человека. На моих глазах он выводил Эдуарда Демьяновича из реактивной депрессии. Эдуард Демьянович возражал, что по его вине умер мальчик, которого можно было спасти. Что он совершил неправое дело, не задержался у постели подростка, не прочувствовал динамику углубления дислокационной комы и т.д. В последующие года, когда усталость наваливалась на нейрохирургов после нескольких тяжёлых операций, во время чаепития, иногда с рюмкой коньяку, Эдуард Демьянович вдруг печально вспоминал смерть того мальчика. Одна ошибка в диагнозе и тактике за много лет колоссальной работы нейрохирургом не давала ему успокоения. В нём существовала христианская душа необыкновенной силы. Владимир Комаров, нейрохирург Пензенской областной клинической больницы имени Н.Н. Бурденко * * * Представляю вашему вниманию очерк, написанный для портала нашим новым другом и братом во Христе – Алексеем Вайцем, одним из лидеров российского байкерского движения. Многих автоматом отпугивают сами слова: «байкеры», «Ночные Волки». Но давайте воздержимся от слепого осуждения (как и поклонения). Всмотримся, вслушаемся, откроемся правде души. Впрочем, слово самому Алексею. Александр Нотин

«ПЕРЕПРАВА» В СЕТИ

…Россия сильна традициями, и многие из них она вбирала в себя со всего мира, но всегда переосмысливала их, всегда наполняла высокими идеалами. Так, в конце 1980-х годов, взяв с американского континента традиции байкерского клубного движения, русские мотоциклисты наполнили его другим содержанием и смыслом. Мотоклуб «Ночные Волки» тогда выступил в протестном движении против существовавшей системы. С годами люди, основавшие его, во главе с харизматичным Александром Залдостановым, известным в мотоциклетном сообществе как Хирург, заявили о своей приверженности культурно-исторической и духовнонравственной традиции своего Отечества и стали формировать свою доктрину для мотоциклетного сообщества. Постепенно клубное движение стало набирать силу, и даже власть вынуждена была эту силу признать, о чём говорит визит премьера РФ Владимира Путина сперва в стан «Ночных Волков» – в байк-центр на Нижних Мнёвниках, а потом и его проезд в колонне на байк-шоу в Севастополе и позднее в Новороссийске. Можно только догадываться, что привлекает премьера к этой вольнице, но невозможно представить себе, чтобы кто-нибудь из мира русских мотоциклистов начал заигрывать с властью. При этом мы никогда не отделяли и не станем отделять себя от Отечества и готовности служить ему. Несколько слов о нашем движении. Сегодня у него около 70 подразделений в России, а также в ближнем и дальнем зарубежье. В наших рядах немало людей, имеющих боевой опыт, за спинами которых не одна военная кампания. Есть и чиновники, и простые работяги, есть даже

люди с высшим духовным образованием. Все собрались вокруг важного для каждого русского человека принципа – принципа служения Родине. Ну и, конечно же, не обойти любви к мотоциклу! Как говорят сами байкеры: «Послужим клубу, Отечеству, Богу». Братство «Ночных Волков» построено по принципу закрытого мужского клуба с жёсткой иерархией. Все до одного подготовлены, спортивны, владеют различными видами боевых искусств. В наших рядах много спортсменов, выступающих в различных соревнованиях на уровне чемпионатов России и мира, в том числе и в мотоспорте. Каждый год «Ночные Волки» проводят десятки путешествий на мотоциклах, соревнований как собственных, так и совместно с дружескими клубами. Ежегодной вершиной и кульминацией российского мотоциклетного сообщества становится Национальное байк-шоу. Всякий раз оно проводится в разных городах: Калининграде, Севастополе, Новороссийске и т.д. Но есть и мероприятия, о которых мотоциклисты не очень любят распространяться, – эти для себя. Например, крестный моторизированный ход имени Александра Невского, который осуществляется ежегодно из города Городец в Переславль с иконой св. Благоверного князя Александра Невского. Мотоциклисты собираются 10 июня каждого года в Фёдоровском монастыре Городца, где почил Александр Невский, и после молебна большой колонной шествуют на Переславль через Владимир, Суздаль, Москву. Приходят в Переславль как раз 12 июня, в день рождения князя, и на Красной площади города передают иконы архиереям, после чего в храме,

39

«ПЕРЕПРАВА» В СЕТИ где был крещён Александр Невский, участвуют в традиционном богослужении. Дальше икона сопровождает мотоциклистов по всем их знаковым мероприятиям. Традиция эта была заложена в 2009 году, когда Нижегородское отделение «Ночных Волков» впервые доставило икону в Переславль, где их встречали архиепископы Костромской – Александр и Ярославский – Кирилл. В торжествах приняли тогда участие губернатор Сергей Алексеевич Вахруков, министр культуры Александр Алексеевич Авдеев и мэр Переславля Андрей Валерьевич Охапкин. Такая масштабная встреча, признаться, стала для мотоциклистов полной неожиданностью, и, растроганные, они стояли в храме, где два архиерея служили службу в присутствии и сослужении более тридцати священников. Эта традиция закрепилась, и в этом году мы повезём святую икону 11 июня на место строительства храма Александра Невского на Звенигородском шоссе, где будет отслужен торжественный молебен иерархами Русской православной церкви. Сами мотоциклисты считают Александра Невского своим идеалом, русским вождём, в котором сочетались мудрость святого, ясность стратега, решимость воина-всадника, дипломатичность политика, чуткость семьянина и верность достойного сына своего Отечества. Алексей Вайц * * * На вопросы «Переправы» отвечает главный редактор портала «Православие и мир» PRAVMIR.RU Анна Данилова:

40

– Расскажите, как создавался ваш портал, ставший, на мой взгляд, самым самобытным и современным православным изданием? С чего всё начиналось? Почемуто кажется, что здесь не обошлось без личной инициативы, без человеческого измерения, без житейской истории.

– В начале 2000-х годов в Интернете стало появляться много интересных православных проектов.

– А ведь Интернет в ту пору был по сравнению с нынешним временем безлюдным и для многих загадочным…

– Но интересные проекты создавались. При этом не было ни одного понятного и одновременно доступного в использовании сайта, который бы просто, с любовью и по-доброму рассказывал невоцерковленным людям о православии. Идея создать такой «недостающий» сайт родилась в стенах храма Всемилостивого Спаса

бывшего Скорбященского монастыря. Один из прихожан, Анатолий Данилов, озвучил эту мысль настоятелю – протоиерею Александру Ильяшенко – и мне. Я была категорически против! Очень долго объясняла, что выполнить это будет невозможно, что у нас не хватит материалов, что всю духовную литературу мы опубликуем в течение полугода, а дальше у нас не останется тем. Но Анатолий настаивал на своём, а отец Александр горячо поддерживал его. И в январе 2004 года мы с Божией помощью запустили проект под названием «Православие и мир». В процессе работы над сайтом мы с Анатолием присмотрелись друг к другу и поженились… Правда, тогда мы и думать не думали, что из небольшого приходского издания, который занимал пару часов в неделю, ПРАВМИР так быстро станет одним из крупнейших интернетизданий в своей области, что посещаемость будет более полумиллиона человек в месяц, а работать мы будем в режиме круглосуточной редакции.

– Сегодня много говорят об особых законах интернет-журналистики. Многие скатываются к погоне за рейтингом, в том числе – в социальных сетях, начинают жить по законам рекламы, в череде информационных поводов. А вам часто приходится выбирать между насущным и заведомо популярным?

– Мы стараемся идти не по пути популярного, но по пути актуального. Если сложились хорошие условия для важного разговора об определённой проблеме – не страшно, если его приурочить к определённому информационному поводу. Конечно, такое бывает нередко. Но есть правило: не статья для повода, а повод для статьи. Из того, что запомнилось за прошедший год: когда в Россию привезли Пояс Богородицы, многие стали писать, что люди стоят в очереди к Поясу из совершенно языческих соображений. Помните эту волну, в которую включились многие читаемые блогеры? Тогда наши корреспонденты Мария Сеньчукова и Юлия Маковейчук отправились к очереди – узнавать, говорить, фотографировать. Языческих мотивов совсем не нашли, а интерес к материалу был колоссальным. Священник Димитрий Свердлов понял, что не может не написать о нарушениях голосования на том участке, где он был наблюдателем. Написал. И этот текст стал одним из самых читаемых и важных в обсуждении результатов выборов… Всё-таки не только нужно, но и возможно искать и находить насущное в актуальном…

– Вы сумели создать журнал, который ежедневно открывает перед читателем

«ПЕРЕПРАВА» В СЕТИ десяток разных тем. Публикации поразительно разнообразны. Это принципиальная стратегия?

– Да, мы стараемся сделать так, чтобы каждый мог найти себе чтение по душе, поэтому публикуем материалы разных типов и жанров. Вот, например, из недавнего: «Живая классика» – известные актёры читают любимые произведения «о настоящем» и комментируют их. Много проводим онлайн-встреч. Много подcайтов – сайтов, которые выросли в самостоятельные проекты. Вот, скажем, matrony.ru – консервативный женский сайт, и каждый может там писать обо всём наболевшем…

– Да, этот сайт и нам хорошо известен… За последние 20 лет некоторые православные авторы стали лидерами рынка интеллектуальной литературы. Правда, нешуточный успех имеют и книги сомнительного содержания – эзотерика, сектантское чтиво… В Интернете и вовсе цветут все цветы. Каковы ваши впечатления от православного Рунета, если сопоставить его состояние, скажем, десять лет назад и нынче?

– Десять лет назад было три или четыре сайта и большое недоверие к Сети. Сегодня православный Интернет развит больше, чем любая другая гуманитарная область в Рунете, – есть сайты обо всём и для всех. Поэтому в области Рунета, скорее, многим другим направлениям надо догонять православных. Безусловно, много ещё надо сделать в области качества. Катастрофическая ситуация с финансированием, возможностей реализовать задумки немного, но тем не менее ряды энтузиастов – а их в этой области большинство – не иссякают. Это не даёт остановиться!

– Кто ваши читатели? Сегодня многие пытаются привлечь молодую аудиторию, можно сказать, заигрывают с нею. «Православие и мир», на мой взгляд, одинаково интересен неравнодушным людям разных поколений. Как вам удаётся держаться столбовой дороги, не впадая ни в «молодёжную молодёжность», ни в антикварный консерватизм?

– Спасибо за добрые слова! Наши читатели действительно – от 10 до 80 лет (в последнее время читателями интернет-журналов стали и люди старших поколений – это уже не редкое исключение из правил!), и трудно находить чтото интересное всем. Но мы очень тщательно смотрим на обратную реакцию: что люди пишут на форуме, что пишут в редакцию. И на основе их писем, вопросов, просьб получается строить и редакционную политику.

– Многих православных читателей старшего возраста отпугивает сленг,

принятый в Сети. Он и впрямь несёт немало пагубного, хотя есть в нём и проблески остроумия. На вашем портале, конечно, языкового мусора нет, но в большом контексте Интернета вы наверняка сталкивались с этим явлением… Что бы вы ответили интернетфобам? На каких условиях вы бы согласились, чтобы завтра с утра исчез Интернет?

– За пределами Сети сленга не меньше. Да и мата. Другое дело, что в автобусе от матерной тирады не скрыться, а в Интернете можно так ограничить своё пребывание, так сформировать все круги общения, что ни сленга, ни мата не попадётся. Нужно ли Интернету исчезать? Я бы согласилась на это только при условии, что он пропадёт у всех и разом. Тогда мы закроем чёрные коробочки ноутов и спокойно отправимся на пенсию :)

41

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

«Я живу

только надеждой…» Интервью с Леонидом Бородиным

42

С Леонидом Ивановичем Бородиным меня впервые познакомил Игорь Николаевич Хохлушкин, философ, диссидент, в прошлом многолетний сиделец сталинских лагерей. В 80-е Хохлушкин, которого ни в один гуманитарный советский вуз из-за его взглядов и правозащитной деятельности не брали, работал реставратором в Музее Скрябина, поскольку хорошо в этих вещах разбирался. Через Хохлушкина на Запад попали рукописи Солженицына, Владимира Максимова, ряда других «запретных» писателей, да и самого Бородина. Бородин в два захода отсидел в лагерях в общей сложности 11 лет, в 1987 году по «горбачёвской» амнистии освободился и приехал в Москву. Нужно было устроить вечер писателя. Мне, в то время координатору объединения русской духовной поэзии ХХ века «Имени Твоему», занимавшемуся возвращением в литературу доселе крамольного направления, пришлось готовить этот вечер, который в конце 1989 года и прошёл в Москве, в заводском клубе «Красная Пресня», прошёл, надо сказать, с большим успехом. На вечере была, можно сказать, вся литературная Москва, без последовавшего позднее печального разделения на «правых» и «левых» литераторов. Вскоре в России издали его ранее уже изданные «Посевом» книги – «Повесть странного времени», «Год чуда и печали», «Третья правда». На гонорары от вышедших на Западе книг Бородин купил жигулёнка и учредил литературную премию. А через 5 лет он стал главным редактором «толстого» литературного журнала «Москва», встречались мы редко, хотя иногда перезванивались. Я несколько раз печатался в «Москве», но нельзя сказать, чтобы был постоянным автором этого издания. Писатель под конец жизни тяжело болел, но держался очень мужественно, о его болезни я узнал не от него, а от других, узнал чисто случайно. В 2008 году я записал разговор с Леонидом Ивановичем для одного журнала,

записал вскоре после того, как мне в руки попали очень хорошо написанные, искренние и глубокие мемуары Бородина под названием «Без выбора». Беседа наша тогда, к сожалению, так и не вышла. Руководство журнала в последний момент сказало, что Бородин – «неформат», ну понятно – не певец, не танцор, не массовикзатейник, а всего-то какой-то там литератор. Слушать подобные бредни было грустно.

24 ноября 2011 года Бородин ушёл из земной жизни. В сегодняшнем номере «Переправа» хочет ещё раз напомнить про жизнь и судьбу выдающегося русского писателя Леонида Ивановича Бородина, опубликовав беседу с ним. Многие слова из неё сегодня звучат более чем актуально. Текст обработал Евгений Данилов.

– Леонид Иванович, вы представитель радикальной части русского патриотического диссидентского движения. Один из участников ВСХСОН – Всероссийского социал-христианского союза освобождения народа. А вы себя ощущали продолжателями Белой идеи и Белого дела?

– Нет, мы не были радикалами, мы просто были русскими диссидентами. В отличие от украинских, от литовских, от грузинских. И в отличие от правозащитных организаций, ориентированных на западную социальную модель. Но я себя продолжателем идеологии Белого дела не ощущал. А чем оно закончилось – известно. Белое дело потерпело крах, и потерпело оно его не по причине слабости своих войск или по причине бездарности своих командиров. Нет, оно проиграло в силу определённых исторических обстоятельств, беседа о них нас сильно увела бы в сторону… Уважение к Белому движению, признание их правоты – да, это было. И все наши симпатии были на стороне белых.

– В 2003 году издательство «Молодая гвардия» выпустило книгу ваших мемуаров «Без выбора». Говоря уже постфактум, книга получилась?

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ – Я не всем доволен, может быть, сейчас убрал бы из неё кое-что лишнее, снял какие-то личные моменты. Некоторые главы мне неприятно потом было читать. Ну это обычное дело для писателя, многие писатели мне на это жаловались. Книга автобиографическая, но тот, кто её внимательно дочитал до конца, мог заметить, что я в этой книге пытаюсь дать системное обоснование краха «красной империи». Я это не делал в виде диссертации или трактата, мысли и темы разбросаны по книге, но в принципе я даю наиболее системное обоснование неизбежности краха СССР. И оно из всего, что я слышал на сей счёт – планы Даллеса, 5-я колонна и прочее, мне кажется, ближе всего к истине.

– А краха можно было бы избежать?

– Нет. Но процесс распада можно было бы сделать более мягким, без тех огромных потерь, которые мы понесли. И моральных, и, конечно, материальных, и территориальных. Ведь мы всё, как говорится, раздали задарма и на радостях. Беловежское соглашение, по сути, было распоряжением. А ведь и подбрюшье России, Казахстан, мог бы остаться в составе России. Ведь известно, что сразу же после Беловежья Ельцин звонил президенту США и докладывал, что задача выполнена. А вообще-то вещи, сделанные наспех, всегда имеют отягчающие обстоятельства.

– В 1965 году вы вступили в ВСХСОН, организацию русского сопротивления, возглавлял которую Игорь Огурцов. А в 1965 году за участие в ВСХСОН получили 6 лет лагеря. Как то время на вас повлияло?

– По сути дела, я в те годы сформировался. Главная идея Игоря Огурцова, которую он вынес из очень глубокого изучения истории СССР и России, была политической и звучала так – социализм не может улучшаться, не разрушаясь. Он не может либерализоваться и при этом не разрушаться. Но поскольку за долгие годы социализм вошёл в быт, в сознание, в политику, в экономику, заполнив все ниши, при разрушении он обязательно разрушит всё собой скрепляемое. Огурцов уже в 1960-е годы предвидел крах коммунизма. Поэтому, будучи человеком дела, человеком последовательным, он пришёл к выводу, что уже сейчас нужно готовить подпольную армию, которая сможет в момент распада перехватить власть у разлагающейся верхушки. Он предполагал, что к моменту распада СССР коммунистическая верхушка будет представлять из себя команду маразматиков.

– Что, собственно говоря, и получилось.

– Да. Поэтому он и работал над созданием альтернативной армии, которая сможет перехватить власть и не дать рухнуть всему. Но един-

ственное, что в то время противостояло коммунизму в СССР, было православие. Поэтому данная организация не могла не быть православной. Не все члены нашей организации были воцерковлены. Кто-то пришёл к вере во время участия в нашем движении.

Но в нашей организации не было людей, отрицательно настроенных к православию или вообще его не принимающих. Мы людей, отрицательно относящихся к православию, в организацию принципиально не принимали, независимо от того, насколько они подходили по другим качествам.

– После своих лагерно-тюремных мытарств вы поддерживаете отношения со своими друзьями по ВСХСОН?

– Кто жив, с теми поддерживаю. Не все живы, к сожалению. У Игоря Вячеславовича

43

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

44

Огурцова был другой срок, он получил 15 лет лагеря и 5 лет ссылки и все их и отбыл, от звонка до звонка.

– А вы сами какой вынесли опыт из своих тюремных лет?

– Второй мой срок для меня был лишним, он уже был не нужен, и никакого опыта, кроме болезни, я из него не извлёк. А вот своему первому сроку я просто благодарен, я считаю, что не случись со мной всего того, что случилось в 1960е годы, то неизвестно, кем бы я сформировался.

– Историю в школе преподавали бы…

– Ну, может быть, и преподавал бы. Но мировоззрение было мутное, политически я был элементарно безграмотен и недостаточно информирован. Ведь я до ареста работал в глубинке, в деревнях, был директором школ. А во время отсидки я встретился с удивительнейшими людьми, каждый из которых в том или ином отношении мог для меня быть примером для подражания независимо от его мировоззрения. Кто-то по своему мужеству, кто-то по образованию, кто-то по умению держать себя.

– А православные люди рядом были?

– Верующие люди и являли самые поразительные образцы стойкости, некоторые сидели по 30, по 40 лет и не ломались. Нам с нашими сроками в 6–7 лет просто было стыдно, когда мы глядели на этих могучих не сломившихся стариков, которые успели побывать и на Колыме, и в Воркуте, в Норильске, где угодно. И нужно было быть совершеннейшим ничтожеством, чтобы на фоне всего этого сломаться.

– А священники были?

– Священников было очень мало, больше было членов ИПХ, ИПЦ, совсем недавно мне сообщили, что умер мой сокамерник, отец Борис Заливако. С ним мы вместе сидели во Владимирской тюрьме. Он мой ровесник, с 1938 года. Его рукополагал иркутский владыка Вениамин, замечательный человек, о котором до сих пор в Иркутске помнят, позже он умер в Чебоксарах. Никодим Петербуржский не дал Заливако поступить в семинарию. Тогда он поехал к владыке Вениамину, долго был при нём келейником, и в конце концов тот его рукоположил. Отец Борис служил в Улан-Удэ, в единственной деревянной церкви, которая там была. Потом за что-то он получил срок, в лагере пытался проводить коллективные молитвы, за что был осуждён, мы вместе с ним были на этапе, а потом сидели в одной камере. Это был совершенно дивный человек. В нашей камере был один уголовник, разгильдяй, провокатор, редиска, одним словом. А отец Борис обычно отходил молиться к окну, окно в тюрьме зашторено жалюзями. Однажды после его молитвы ко мне подошёл этот уголовник, а я

в это время сидел на шконке и читал книжку. И он мне сказал с совершенно ошарашенным видом: «Ты видел, над головой Бориса что-то светлое сияло?!»

– Нимб.

– Да. И пока он был в камере, не было ни ссор, ни драк, ни скандалов, была особая тёплая атмосфера. Он был молчалив, не особо образован, вряд ли с ним можно было говорить о Достоевском. Но это и не нужно было. Он был так полон внутренней благодати, что она распространялась на нас на всех.

– Леонид Иванович, в 1992 году вы возглавили журнал «Москва». Что вас радует из того, что сегодня происходит в литературе?

– Меня, безусловно, радует возврат к русскому языку. Вспомните, что наши модернисты или постмодернисты вытворяли с русским языком в начале 1990-х?! А сейчас идёт возврат к традиционному русскому слову, к традиционной русской сюжетности и жанровости. Закончился период андерграундности, не могу даже выговорить это страшное немецкое слово, напоминающее убежище Гитлера. И люди, которые прошли увлечение всем чем угодно, сегодня пишут традиционные русские романы. И это радует. А не радует тоже много чего. Пишут и пишут, да кто ж их читает. Читатель до всех этих изысков стиля не доходит. Оттого и тиражи падают. Потом, захлёст политических событий – это всегда не во благо литературе. Мы уже 20 лет в этом захлёсте.

– Когда гремят пушки, Музы молчат…

– Да. И это всё продолжается, не знаю, что нас ждёт впереди, какие красоты? Но я думаю, чему суждено сохраниться, то сохранится.

– Журнал «Москва» ещё в 60-е напечатал «Мастера и Маргариту». А вы кого-то открыли?

– Коварный момент. Одних назовёшь, других забудешь, и будут обиды. Но у нас вокруг «Москвы» сформировалась группа очень хороших писателей, печатающихся, разумеется, не только в «Москве». Но имена я не буду называть. Писатели и так вниманием обделены, могу только сказать, что плохих писателей не держим. Скажу одно. Ожидать Толстого, Бунина, Чехова, Достоевского пока не приходится. Не те времена. Но хорошие романы и повести появляются и будут появляться. Добротная проза, соблюдающая жанровую традицию, стилевую, языковую. Вообще же весь наш журнал спокойно можно читать вслух при детях, ведь мы никогда не поганились, не допускали языковых безобразий. Человек, открывший наш журнал, обязательно найдёт для себя что-то интересное.

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ – А как ваши отношения с государственной властью складываются?

– Никак. Правда, был раз критический момент, когда нам запретили субаренду, то, чем мы жили, ведь журнал себя не окупает. И тогда нам оказали помощь, общественный совет при президенте, уже когда мы собирались закрываться, и они нам помогли. За что я им очень благодарен. Но постоянной предусмотренной законами господдержки нет. Как нет её и у других журналов.

– Но ведь в советские времена это было.

– Было. Но в эпоху СССР журналы себя окупали, они давали прибыль, порою колоссальную. Когда журнал «Москва» издал Карамзина, тиражи были миллионные. И когда я принимал журнал из «Худлита», то надеялся, что деньги есть, есть, с чего раскручиваться. Но оказалось, что все эти большие суммы куда-то исчезли. «Толстые» журналы, как правило, себя окупали и не нуждались в господдержке, как не нуждались и в госконтроле, который тем не менее был.

– «Москву» некоторые критики называют религиозным журналом. Это так?

– В журнале «Москва» есть раздел «Домашняя церковь». Ввёл его в своё время ещё Владимир Крупин. Это последний небольшой раздел в номере. Но, конечно, «Москва» религиозным журналом не является. Это светское издание. Параллельно мы издаём уже чисто религиозный журнал «Благодатный огонь». Это православный журнал для православных людей. Он, кстати, на недавно проходившем конкурсе занял первое место среди православных журналов.

– По возвращении в Москву в 1987 году вы учредили литературную премию. Что с ней сейчас?

– Я учредил премию имени В.М. Шукшина. И даже один раз и провёл, на один только раз денег и хватило. Из 12 городов, даже из Владивостока, приехали талантливые дети с руководителями их литературных кружков. И никак нельзя было манипулировать процессом награждения, потому что решения о том, кто лауреат, принимали их однокашники в школах. Они приехали с запечатанными конвертами. Были каникулы, мы устроили автобусные экскурсии и прочее. Я за помощью обращался в Минкульт и другие госструктуры, но они только автобус, как помнится, выделили. А гостиницу и прочее – всё оплачивал я. Но потом мои возможности закончились. Надеялся, что кто-то идею присуждения детской литературной премии подхватит, но – увы! Несколько лет назад я предлагал возродить эту премию, разработал программу, планы, но идея моя отклика у чиновников не нашла.

– Сейчас столько литературных премий. Они нужны, как вы думаете?

– Думаю, что да. Правда, дали в 2007 году Людмиле Улицкой «Большую книгу» за роман «Даниэль Штайн, переводчик», 1-е место дали, я тоже был в жюри, и мне было грустно. Поскольку я поставил «0». На мой взгляд, книга Улицкой – литературно обработанная диверсия против христианства. Сделана она неплохо, Улицкая профессиональная писательница, но вся её книга со всем её сюжетом и языком под эту мысль и заточена. Просто для удобства сюжета главный герой сделан католическим священником, и действие перенесено в Италию, а не в Россию.

– Вы и сами получали литературные премии, в 2002 году стали лауреатом премии А.И. Солженицына. А как вы с ним познакомились?

– Он сам меня к себе пригласил, до его отъезда из СССР я с ним знаком не был. Позднее периодически общались. А премию эту, естественно, получить было приятно.

– Идеи Игоря Огурцова о христианизации экономики, политики и культуры, на ваш взгляд, сегодня востребованы?

– Эти идеологемы очень востребованы, но против них сегодня воздвигнута столь плотная стена… и она возникает сразу же, как только начинают даже просто о них говорить. Едва лишь возникла идея преподавать основы нашей религии, её историю, как тут же выстроилась стенка. И так и будет, потому что в течение 70 лет народ был полностью лишён своей веры, чего ранее никогда в истории не было. Мусульмане, буддисты, иудеи свою веру сохранили. А русские оказались тем ударным отрядом, по которому и били.

– А Россия сегодня куда движется, что с ней будет лет этак через 20?

– Я уже в том возрасте, когда ничего предвидеть не хочется, а хочется только надеяться. Поэтому я надеюсь на лучшее во всех тех аспектах, которые вы перечислили. Движется к хорошему, кончится хорошо. Я живу только надеждой. А народ с такой духовной традицией, с такой культурой не пропадёт.

– Писать-то что-то новое удаётся?

– Ну что-то царапается. Это ж как курение, дурная привычка, раз начал – не бросишь.

– А трубку курите, как принято у многих писателей?

– Нет, Боже сохрани. Те, что курят трубку, всегда немножечко смотрятся под Шерлока Холмса или под Хемингуэя. Москва, 2008 год

45

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

В ЕРЫ интеллигента

СИМВОЛ

Олег Шангин

Ж

ивя вне Церкви, человек порой и не задумывается над тем, какой основополагающий закон руководит его жизнью. Хотя практически любой человек знает, что ему делать и ради чего ему нужно жить. Но вот если предложить думающему человеку сформулировать свой символ веры, то тогда можно наблюдать за очень интересными попытками это сделать. После того как технический интеллигент знакомится с чёткими положениями Символа веры: «Верую во Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым…», он не может не понять, что соприкоснулся с непостижимой для него тайной. Тайной веры, сформулированной в чётких логических построениях. Большинство сотрудников с ходу захотели при мне свой символ веры сформулировать, но… Затем просили подумать неделю, месяц и уж затем чётко, на бумаге показать свой символ веры. Разумеется, ни через неделю, ни через месяц символ сформулирован не был. В голове современного и технического, и не технического интеллигента существует настолько сумбурная смесь душевно-духовных понятий, связанных с космическими силами, внеземным разумом, летающими тарелками, невыясненными пока учёными сложнейшими процессами в клетках мозга, тибетскими монахами, новейшими психологическими теориями, теориями взрывов из ничего и пр. и пр., что интеллигент просто не в силах выделить главное направление своей веры. Одновременная вера во всё, о чём сегодня говорят (именно сегодня, завтра – говорят уже о другом), мешает выделить что-то незыблемое, не меняющееся от возраста, времени года, настроения. В лучшем случае серьёзные разговоры на духовные темы с интеллигентом заканчиваются признанием, что самое главное – это Бог в душе, а всё остальное – дело второстепенное. И отношения интеллигента с Богом настолько интимны, что он никому не хочет эти отношения открывать. Наблюдая за жизнью напоказ нашей шоу-интеллигенции, где открываются самые интимные

46

телесные отношения, а духовные прячутся за семью печатями, невольно думаешь: а какой это бог в их душах живёт? Получается какой-то у них бог маленький и стыдливый, что его надо так прятать в своей душе. В Церкви Бога не прячут. Разумеется, никто не говорит о том, что нужно делиться с каждым своими духовными переживаниями, но вот кому эти переживания посвящены, понимать нужно. Возможно, поэтому так трудно интеллигенту сформулировать символ веры: хотя этот символ у каждого будет вроде бы свой, но если эти символы проанализировать, то они будут одними и теми же для всех – символами веры в себя, самого умного и любимого.

Узнаём себя Наше предприятие не просуществовало бы и дня, если бы все его сотрудники не были людьми думающими. Разумеется, никто не знает, что было бы с предприятием, если бы на нём работали только некрещёные люди. Но практически все мы, сотрудники предприятия, – это в основном народ крещёный в православной вере. Поэтому с самого начала серьёзных разговоров на духовные темы никто ни от кого не ожидал, что кто-то кого-то будет дёргать за рукав и кричать: «покажи свою душу!», напротив, все сразу поняли, что речь идёт не о показе души друг другу, а о «технологии» её исследования. И вот здесь и началось самое интересное: крещёные христиане ни в какую не признавали церковную «технологию» исследования, а предпочитали только свою. Очевидно, что на высокий интеллект можно воздействовать только высочайшим интеллектом. И тогда на предприятии появились книги архимандрита Рафаила (Карелина). Первой книгой стала книга «О вечном и преходящем». Разумеется, эту «толстую» книгу читать брались не все, а кто брался, читал очень долго. Нужно было как-то ускорять «процесс». И тогда появились электронные версии другой книги архимандрита Рафаила, книги «Церковь и интеллигенция». Кроме электронной версии

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ появились и три распечатки. Эффект был потрясающий: ни один документ на предприятии за всё время его существования не изучался с такой тщательностью. Эти семьдесят с небольшим страниц формата А4 нарушили и даже сотрясли душевный мир интеллигенции. Первые же слова этой книги расставляют всё по местам: хочешь знать свою веру – потрудись. «Цель нашей работы – показать, почему интеллигенции трудно прийти в Церковь. Мы писали её, чувствуя ответственность не только перед своей совестью, но и перед интеллигенцией. Мы не вызываем её на суд, а обращаемся к ней; мы не сравниваем её с другими сословиями – может быть, они поступали и хуже, но на интеллигенции лежит высочайший долг: охранять истину и нравственность – эти взаимосвязанные понятия. Интеллигенция отдалилась от Церкви, в большинстве случаев даже не ознакомившись по первоисточникам с верой своих отцов. Скептическое отношение к Церкви стало восприниматься компонентом культуры – в этом была трагедия для интеллигенции, ставшая трагедией для всего народа». А трудиться – трудно. И тяжелее всего труд духовный. Да и как наша интеллигенция понимает, что её долг – «охранять истину и нравственность»? Вот, например, два модных сегодня слова: «психоорганический анализ». И чего только не наверчено на эти два слова, каких только школ и тренингов не создано. Вот только очень краткое перечисление: творческая мастерская психоорганического анализа и танца, тренинг «Восток – тело тонкое», тренинг «псиформер» с новейшей авторской техникой, с обещаниями изменения реальности к лучшему за два часа. Оказывается, этот «псиформер» не только очищает тело и сознание, но превращает барьеры в источник силы для достижения целей. Вот и вся «истина»: «психоорганический анализ», ради которого даже школы открыты. Нравится нашей интеллигенции учиться «чемуто новому», и как будто ничего не изменилось за тысячи лет, и на дворе не XXI век, а такой далёкий I. И как в Афинах при апостоле Павле «афиняне же все и живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое» (Деян., 17:21), так и сегодня россияне проводят время за всевозможными тренингами, чтобы узнать «что-нибудь новое». И тогда всегда найдутся новые «мудрецы», которые с лёгкостью ответят на все вопросы. И тогда зачем интеллигенции Церковь, которая не модна, не нова, да ещё и заставляет не новое искать, а себя изучать, да так изучать, чтобы ничего хорошего в себе не находить?

И тогда как тяжко интеллигенции читать слова архимандрита Рафаила: «Возможно, некоторые наши мысли могут показаться жестокими и несправедливыми, но мы просим услышать в них не голос осуждения, окрашенный тоном самодовольства, а голос любви. Мы сами выросли в семье, принадлежавшей к интеллигенции, и потому знакомы и с трудностями, и с противоречиями жизни той среды, в которой были воспитаны. То, что мы пишем, не касается всех интеллигентов. Личность в своих глубинах и возможностях находится выше всех внешних обстоятельств и ситуаций. Мы знаем немало интеллигентов, которые стали примерными христианами и нашли в Церкви то, что искали всю жизнь. Мы знаем людей высокой нравственности, которые презирают чувственные наслаждения и борются со своими страстями. Мы знаем интеллигентов, отличающихся смирением духа, видящих ограниченность человеческих знаний и не обольщающихся ими. Поэтому если наша работа будет принята как обобщение, касающееся всей интеллигенции, то она представится глубоко несправедливой». Книга «Церковь и интеллигенция» не оставила равнодушным никого, кто её попробовал читать. Разумеется, реакция была разной. У одних даже «диагональное» чтение вызвало резкий протест с плохо скрытым раздражением «наших бьют». Другие читали её несколько раз, вникая, как «разложил по полочкам», «препарировал» архимандрит Карелин интеллигенцию. Многим понравился анализ методов дискуссии, описанных в этой книге. Но самое главное: думающий наш в сугубо техническом направлении народ, возможно, впервые узнал, что и в Церкви есть весьма и весьма умные люди, блестяще владеющие логическим мышлением. И таким задумавшимся я задавал вопрос: «Узнаёте в этой интеллигенции себя?» И кто-то отвечал: «Да». И кто знает, может быть, через месяцы или через годы кому-то станет понятна основная мысль книги: «По нашему мнению, всё ясно и просто: интеллигент должен руководствоваться принципом: «Я прежде всего христианин, а остальное – потом». Может быть, это ему не покажется лучшим путём, но ничего другого мы предложить не можем. Нам кажется, что интеллигенту надо начинать с внешнего, с того, что он привык игнорировать: установить молитвенное правило, соблюдать положенные Церковью посты, посещать богослужения в воскресные и праздничные дни и помнить, что вера – это не столько сумма знаний, сколько способность сердца к общению, контакту с духовным миром».

47

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

«Российская газета» признаёт существование мира бесов

48

После того как наш думающий народ узнал от архимандрита Рафаила, что «вера – это не столько сумма знаний, сколько способность сердца к общению, контакту с духовным миром», дело оставалось за «малым». Интеллигенту нужно было доказать, что духовный мир – это не некий абстрактный мир, отличающийся особой нравственностью, начитанностью, изяществом манер и т.д., а вполне реальный мир, мир духов. Нужен был конкретный пример «контакта с духовным миром». Да ещё такой контакт, которому бы поверили без всяких оговорок. И здесь на помощь пришла книга архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые». Издание этой книги сопровождалось презентацией на XXIV Московской международной книжной ярмарке, и (ещё до выхода книги!) критики назвали её «православным бестселлером». В этой книге есть рассказ «Об одной христианской кончине». И именно этот рассказ 22 сентября 2011 года и опубликовала «Российская газета». В рассказе идёт речь о последних днях режиссёра Сергея Фёдоровича Бондарчука. И вот что пишет архимандрит Тихон: «Что касается духовной жизни Сергея Фёдоровича, то, крещённый в детстве, он воспитывался и жил в атеистической среде. Мне было известно, что на склоне лет он сам пришёл к познанию Бога. Но вероучение обрёл не в Церкви, а в религиозных трудах Льва Николаевича Толстого, перед писательским гением которого он преклонялся. Толстой, как известно, в конце XIX века предложил миру созданную им самим религию. Несколько поколений русских интеллигентов пережили искушение толстовством. Для некоторых из них отношение к своему кумиру порой принимало форму настоящего религиозного почитания». Здесь ничего нового для себя интеллигент не видел. Что может быть нового в том, что гений Толстого никем не оспаривается, в том числе и людьми церковными. Да и далее шло не совсем непонятное: «…в последние недели к физическим страданиям Сергея Фёдоровича прибавились ещё и какие-то весьма странные и тяжкие духовные мучения. Перед ним, как наяву, представали образы давно умерших людей, прежде знакомых Сергею Фёдоровичу, – знаменитых актёров, коллег по искусству. Но теперь они являлись в самом чудовищном, устрашающем виде и истязали больного, не давая ему покоя ни днём, ни ночью. Врачи пытались чем-то помочь, но безуспешно. Измученный этими кошмарами, Сергей Фёдорович пытался найти защиту в той самой своей религии. Но странные пришельцы,

врывавшиеся в его сознание, лишь глумились и мучили его ещё сильнее». И здесь ум интеллигента ещё не чувствовал ничего нового. Мало ли что может казаться больному человеку? Но вот далее в рассказе говорится, что «Церковь Христова не только верит, но и знает, что смерть физическая – это совсем не конец нашего существования, а начало новой жизни, к которой предназначен человек. Что эта новая жизнь открывается людям воплотившимся Богом – Господом Иисусом Христом. Я поведал и о прекрасном, удивительном мире, бесконечно добром и светлом, куда Спаситель вводит каждого, кто доверится Ему от всего сердца. И о том, что к великому событию смерти и перехода в новую жизнь надо подготовиться. Что же касается устрашающих видений, так жестоко донимавших больного, то здесь я без обиняков рассказал об учении Церкви о влиянии на нас падших духов. Современный человек с большим трудом воспринимает эту жёсткую тему, но Сергей Фёдорович, на своём опыте испытавший реальность присутствия в нашем мире этих беспощадных духовных существ, слушал с большим вниманием. В преддверии смерти, когда человек приближается к грани нашего и иного миров, непроницаемая ранее духовная завеса между этими мирами истончается. И, неожиданно для себя, человек может начать видеть новую для него реальность. Но главным потрясением зачастую становится то, что эта открывающаяся новая реальность бывает необычайно агрессивной и поистине ужасной. Люди, далёкие от жизни Церкви, не понимают, что из-за нераскаянных грехов и страстей человек оказывается доступным воздействию духовных существ, которых в православии именуют бесами. Они-то и устрашают умирающего, в том числе принимая облик когда-то знакомых ему лиц. Их цель – привести человека в испуг, смятение, ужас, в предельное отчаяние. Чтобы в иной мир душа перешла в мучительном состоянии полного отсутствия надежды на спасение, веры в Бога и упования на Него. Сергей Фёдорович выслушал всё с видимым волнением. Видно было, что многое он сам уже понял и осознал. Когда я закончил, Сергей Фёдорович сказал, что хотел бы от всего сердца исповедоваться и причаститься Христовых Таин». Итак, впервые в официальной российской газете было произнесено слово «бесы» в чётком его значении. Не какие-то там выдуманные кемто фантомы из фильмов ужаса, а реальные «духовные существа». И эти реальные существа, бесы, после причастия перестали Сергея Фёдоровича мучить. Тяжело, очень тяжело интеллигенту отойти от своих убеждений, что всё это сказки для глупых бабушек. И как же понимаешь потрясение народного артиста Советского

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ Союза, режиссёра Игоря Васильевича Таланкина и его супруги, профессора Лилии Михайловны Таланкиной. «Они ещё ничего не знали о смерти своего друга и были в своей комнате. Вдруг из-за окна до них донеслось громкое карканье многочисленной стаи ворон, которое постепенно всё больше усиливалось и наконец стало почти оглушительным. Казалось, неисчислимое полчище воронья пролетает над их домом. Удивлённые супруги вышли на балкон. Пред ними предстала картина, подобную которой они раньше никогда не видели. Небо в буквальном смысле заслонила чёрная туча птиц. Их отвратительное, пронзительное карканье было нестерпимым. Балкон выходил прямо на лесной парк и на больницу, в которой, как они знали, лежал при смерти их друг. Громадная стая неслась именно оттуда. Неожиданно это навело Игоря Васильевича на мысль, которую он вдруг абсолютно убеждённо высказал жене: – Сергей умер только что… Это бесы отошли от его души! Сказал – и сам удивился тому, что произнёс. Гигантская стая наконец пронеслась над ними и скрылась среди туч над Москвой. Через несколько минут позвонила Алёна… Всё происшедшее в тот день – и саму смерть Сергея Фёдоровича, и необычное явление стаи птиц, случившееся в минуту этой смерти, – Игорь Васильевич и Лилия Михайловна Таланкины восприняли как послание к ним их умершего друга. Разубедить их в этом не могли ни друзья, ни мы с Димой, ни даже их собственный интеллигентский скепсис. И, сколько я помню, супруги Таланкины никогда потом больше не рассказывали о каких-либо других событиях, в которых можно было бы угадать нечто подобное мистике. Мне довелось крестить их, и постепенно они стали христианами глубокой и искренней веры». Каждый, кто пришёл в Церковь в зрелые годы, не раз думал о том, почему это не произошло с ним раньше. И у всех, пришедших поздно, наверняка были одни и те же вопросы: почему не встретился тот или иной человек или не была прочитана та или иная книга? Это потом, при зрелом анализе, понимаешь, что был не готов к главной встрече твоей жизни. И всё же, понимая, что приход в Церковь не зависит ни от образования, ни от социального положения, ни от возраста – а лишь от Бога и самого человека, тем не менее мы все должны помнить, что говорил преподобный Аристоклий: «Ведь и крыло мухи имеет вес, а у Бога весы точные. И когда малейшее на чаше добра перевесит, тогда и явит Бог милость Свою над Россией». Поэтому от каждого, пришедшего в Церковь, много зависит, мы не можем быть просто наблюдателями.

Общаясь в течение практически всей жизни с технической интеллигенцией, поневоле проникаешься её духом, духом недоверия ко всему невидимому, не поддающемуся логическому анализу. Но в то же время понимаешь, что для людей, посвятивших всю жизнь техническим «алгоритмам», перекинуть «мостик» к невидимому миру, может быть, иногда проще, чем людям, которые от видимых «алгоритмов» далеки. Ведь и невидимый мир, как и мир видимый, создан Одним Творцом, а значит, и «алгоритмы» исследования этих миров очень похожи, была бы воля к познанию обоих миров. Вот почему свои размышления об этих проблемах мне хочется назвать попытками «алгоритмизации» воцерковления технической интеллигенции.

Люди и лошади Возможно, я бы никогда и не узнал о существовании книги А. Невзорова «Лошадиная энциклопедия», если бы не начал говорить на религиозные темы с сотрудниками предприятия, на котором проработал не один десяток лет. И разговор о воцерковлении мне бы хотелось начать именно с этой книги. Почему? Потому что эта книга является великолепным образцом того типа мышления, с которым ни спорить, ни говорить о религии нельзя. Судите сами. В прологе этой книги говорится: «При всём желании очень трудно найти тему, которая была бы так пропитана ложью, нежели взаимоотношения человека и лошади. Даже в самых третьесортных религиях – либо вранья меньше, либо оно искусно настояно на неких правильных догмах психологии и всё же адресовано человеку, то есть существу, за которым всегда остаётся право послать вруна к известной матери». Уже во второй фразе книги о лошадях автор нападает на все религии сразу. По его мнению, все религии врут, и всё их отличие в том, что одни врут искусно, а другие не искусно. Поставив себя «непогрешимым» судьёй над всеми религиями, А. Невзоров далее пишет: «Но меня, честно говоря, люди очень мало интересуют. Эта книга – не о них, а об истории взаимоотношений человека и лошади. О главных секретах лошади, её феноменальном благородстве, уме, умении любить и дружить и о её главном несчастье – близости с человеком». Разумеется, человек с техническим складом ума сразу же увидит здесь отсутствие малейшей логики. Ведь если человека интересуют не люди, а лошади, то с тем же успехом можно говорить с самим собой о кирпичах, сосновых шишках, запахах и т.д. Разговор о религии мне прежде всего интересен потому, что мне интересно, что о ней

49

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ думают люди, с которыми я разговариваю. И поэтому прошёл бы я мимо этой энциклопедии, если бы не одно «но». Оказывается, А. Невзорову очень важно, чтобы люди (ну не лошадям же на самом деле книга посвящена), изучая «Энциклопедию», «впитали» бы и его мнение о Церкви. И более всего достаётся здесь не «третьесортным религиям», по словам автора, а христианству. И даже не христианству, а Церкви. Читаем: «Церковь держала оборону. Наличие разума у любого существа, кроме человека, основательно разваливало догматы и саму экзистенцию веры. Вносило неприятнейшую смуту. Не в умы, а в некий принятый миропорядок. Отчасти это, конечно, извиняется прорастающей сквозь всякую догматику, атрибутику и века привычкой любых жреческих сообществ к жертвоприношениям. (Христианские попы не исключение)… Костёр, разжигаемый христианами с чемнибудь живым в нём, умирающим в его огне, – нормальное, архаично-языческое желание принести богу в жертву его врага. Угодливое желание приятно пощекотать ноздри начальства запахом горелого мяса его противников. Пакостное, конечно, желаньице, но объяснимое. Церковное враньё о том, что церковь лишь отторгала, регистрировала своим трибуналом некую аномалию, а уж палили аномальную живность (учёных, астрологов, ведьм, собак, еретиков) глупые гражданские власти, всерьёз принимать всё же не рекомендую…» Итак, верующий человек, по мнению А. Невзорова, не признаёт разумным любое существо, кроме человека. Но почему бы не полениться и не открыть житие преподобной Марии Египетской. Вот что любой желающий может там прочесть: «Распрямившись, авва Зосима увидел у тела преподобной Марии огромного льва, который лизал её стопы. Старца объял страх, но он осенил себя крестным знамением, веруя, что останется невредим молитвами святой подвижницы. Тогда лев начал ласкаться к старцу, и авва Зосима, возгораясь духом, приказал льву ископать могилу, чтобы предать земле тело святой Марии. По его слову лев лапами ископал ров, в котором и было погребено тело преподобной». Но нельзя ничего доказать человеку, который «знает» про Церковь всё.

50

«Меня, в общем, мало волнует, что церковь дала человечеству. Но что, по меньшей мере, десять веков по её вине были потрачены впустую – это совершенно точно. Колоссальное количество времени, вполне пригодного для исследования лошадиной души, для серьёзных попыток понять, в чём же суть взаимоотношений лошади и человека, – было профукано».

Но всем известно, что Церковь существует не 10, а 20 веков, и поэтому, в какие 10 веков лошадиную душу Церковь мешала исследовать, неясно. Итак, основная цель этой книги – это понять и проанализировать лошадиную, а не человеческую душу. Но книга-то обращена к людям, которые автора вроде бы «очень мало интересуют». Зачем по ходу рассказа о лошадиных душах Церковь трогать? Почему «христианские попы» так не дают покоя? Думаю, что протоирей В. Чаплин очень хорошо ответил на этот вопрос: «…количественно антиклерикалов не стало больше, но, видя стремительно исчезающие шансы на то, чтобы религия оставалась только уделом частной жизни, а также на то, чтобы интеллигенты оставались главными «властителями дум», говоря словами Александра Архангельского – «моралистически мыслящим сословием, наделённым чувством особой общественной миссии», они пошли в последний и решительный бой, понимая, что время стремительно уходит. Что ж, и это нужно будет пережить, несмотря на все копья, что будут сломаны в ближайшие несколько лет».

«Не ожидал от себя…» Ещё раз повторю, что о книге А. Невзорова, вернее, о «церковной» составляющей этой книги, я узнал тогда, когда на моём предприятии мы уже говорили о религии, о вере наших предков не один месяц. Но вначале мне хотелось бы остановиться на моменте начала этих разговоров. Дело в том, что из нескольких сотен технической и военной интеллигенции предприятия практически все были крещёными людьми, но лишь четыре человека были воцерковлены. То есть та же картина, что и в любом месте России: лишь только малая часть людей практически пытается заниматься делом спасения своих душ. Отдельные разговоры с сотрудниками, шедшими на контакт, приводили лишь к тому, что они признавали, что тоже верят, но верят в то, что Бога, души, бесов, ангелов, вечной жизни и других реальных понятий для человека церковного нет. Так продолжалось довольно долгое время. Убедившись, что отдельные бессистемные беседы результата не дали, я принёс фильм Сергея Роженцева «Прощёное воскресенье». Через несколько недель фильм разошёлся в копиях по предприятию, и можно было подвести некоторые итоги. Оценённая как весьма и весьма качественное художественное произведение известным всем на нашем предприятии технарём-гуманитарием (занимающимся театральной деятельностью), картина об истории Тамары Павловны Кронкоянс не оставила равнодушным никого, кто решился на её просмотр. Разумеется,

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ большинству просмотревших картину было совершенно не понятно, зачем пожилой женщине жить не дома, а на кладбище, но песни Трофима в фильме понравились. Самые ободряющие слова я услышал от Николая, который сказал: «Знаешь, я не ожидал от себя, что досмотрю этот фильм до конца». Но фильм он не только досмотрел, но и добавил его в свою фильмотеку. В тот день я понял, что шансы на «запуск» процесса воцерковления сугубо технического коллектива у меня есть. Ставку в этом процессе нужно делать не на тех, кто о себе всё знает, а на «не ожидающих от себя». Через несколько дней на предприятии появились первые книги, которые должны этому процессу начать способствовать. Это были «Восхождение» А. Торика и «Плачущий ангел» А. Дьяченко.

«Как трудно читать…» Как-то на православной ярмарке я услышал от продавца книг сетование на то, что, мол, после книг протоиерея Александра Торика Святых Отцов читать никто не будет. И продавец добавил, что А. Торик настолько хорошо описывает вымышленного отца Флавиана, что некоторые читатели даже хотят приехать к отцу Флавиану, чтобы познакомиться ближе и получить от него совет и утешение. На первый взгляд продавец книг вроде бы прав. Действительно, книги священников Торика и Дьяченко удивительно легки для чтения. Их можно «сравнить» с русскими романсами, и тогда музыка Баха «сравнима» с творениями Святых Отцов. От Баха довольно легко «спуститься» к романсам, а вот от романсов «подняться» к Баху тяжело. Ну скажите, как можно оторваться от описаний последних часов существования Афона, которые снятся «биографу» батюшки Флавиана: «Вместо привычного, кротко-внимательного, исполненного внутренней силы любви образа Спасителя Христа в прорезь блестящей ризы смотрело... незнакомое мужское лицо, хищно улыбающееся змеиным извивом тонких губ, прожигающее взглядом прищуренных угольно-чёрных зрачков. Коротко выстриженные усы и квадратно выбритая на щеках борода. MESSIA – гласила вычеканенная на окладе надпись. Рядом стояли такие же «образа», но с уже узнаваемыми мною некоторыми персонажами: Оззи Осборн, Мэрилин Мэнсон, Алистер Кроули, Рерих в тибетской тюбетейке, жабоподобная Блаватская, Ванга, Маргарет Тэтчер и почему-то Сальвадор Дали. Все изображения сияли нимбами, позы тел и ракурсы лиц пародировали византийскую иконографию. Остальных я разглядывать не стал…»

Но проходили неделя за неделей, я интересовался: прочли ли? Мне говорили, что ещё нет. «Ну хорошо, – думал я, – А. Торик пишет о духовном мире, ещё таком незнакомом начинающему, но А. Дьяченко-то пишет о таком простом». Вот, например, о чём. «Несколько лет тому назад мы пытались ввести в первых классах нашей общеобразовательной школы предмет «Основы нравственности». Поскольку планировалось факультативное преподавание, обратились к родителям за согласием. Так вот, суть по меньшей мере трети ответов сводилась к одному: «Наше время – время волков, а вы хотите нашим деткам, которым придётся жить в стае, притупить клыки. Не позволим! Наш девиз – «выживает сильнейший!» Процентов сорок ответили: «А нам всё равно. Хотите – преподавайте, хотите – нет». То есть им безразлично, какими вырастут их дети. И лишь четвёртая часть родителей думают не столько об остроте клыков своих чад, сколько о чистоте их душ и сердец. Только на этих детишек мы и можем рассчитывать в будущем. Завтра им придётся сражаться с волками, а значит, уже сегодня мы должны их к этому подготовить, иначе всем нам вскоре придётся или бежать в серой стае, или лежать с перерезанным горлом». Но и эта книга читалась неделями. А потом я услышал ответ: «Эти книги читать очень трудно». И тогда я понял, что это действительно так. Ну не может даже самый умный человек, но не имеющий духовного опыта, сразу же приступить к этой литературе. Ведь не зря передача «Романтика романса» идёт по каналу «Культура»: романсы требуют от человека сопереживания в отличие от современной шоу-музыки. И продавец книг на православной ярмарке оказывается не прав. Онто имеет дело с людьми, которые сами пришли за духовной пищей. И пусть это пока ещё только жидкое «молоко», но оно-то настоящая пища, а там и до твёрдых сортов «сыра» можно дойти. Здесь ещё хотелось бы остановиться на электронной версии духовной литературы. Разумеется, скоро на компьютерах предприятия появилась целая электронная библиотека, в которой были и Символ веры, и Евангелие от Марка, и «Очерк мистического богословия восточной Церкви» В.Н. Лосского, и творения святителей Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника, и многое другое. Но литература в электронном виде, как я понял, оказывала совершенно несопоставимое влияние на «запуск» духовного процесса, нежели книга. Книга напоминала о себе своим видом, заставляла себя или читать, или признаться самому себе, что она «выше» тебя. А вот электронная версия ни к чему не обязывала – она была невидима.

51

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

ЛОГИКА

ГУМАНИЗМА

Андрей Большаков, Голландия

Н

у компьютерщики всякие, – с ними всё понятно, – их явно не хватает в Европе. Но что Германия предложит стажировку молодому философу из России – это как-то не укладывалось в начинающей лысеть голове Виталика. Контракт на полгода, зарплата, руководство семинаром, перспектива издания наработанных материалов – это было очень неожиданно. Правда, тема предложена странноватая какая-то: «Логика гуманизма»... Как бы то ни было, а Виталик с радостью принял предложение и вот уже почти неделю находился в этом небольшом университетском городе. Найти квартиру оказалось делом непростым. Все хотели сдать свою недвижимость на больший срок, нежели быстротечные полгода. Поэтому пока что, до прояснения ситуации, Виталик квартировал у Владимира Францевича и Раисы, на которых вышел через русский магазин «Матрёшка».

52

Эти казахстанские немцы, – да какие они немцы! – прибыли сюда в конце 90-х. Всего-то чуть больше десяти лет прошло, а они уже изъяснялись между собой на уморительно забавном для постороннего уха русско-немецком суржике. Немецкие слова с русскими падежными окончаниями, русские выражения с неуместными немецкими интонациями, а затем опять – вкрапления немецких междометий, – очень веселили Виталика. Правда, в последнее время всё-таки что-то изменилось. То ли Виталик попривык, то ли хозяева начали припоминать язык из своей прошлой жизни... Субботний ужин закончился, но хозяева и гость по старой советской привычке продолжали сидеть за разговорами на кухне.

– Даже и не знаю, как подступиться к темето, – задумчиво произнёс Виталик. – Никогда с ней не сталкивался раньше. Но уже теперь всё – ввязался, и обратного хода нет.

– А что за тема? – скорее из вежливости поинтересовался собеседник.

– Тема такая, Владимир Францевич, – «Логика гуманизма».

– А-а-а, ну так это тюпишь дойчь! – заулыбался и закивал головой.

– Типично немецкая тема! – перевела слова мужа Раиса, увидев глаза Виталика.

– Трудно тебе придётся! – посочувствовал Владимир Францевич.

– Что, трудная тема, что ли? – не понял Виталик.

– Да нет, не тема... Выбор у тебя будет трудный... Не позволят тебе разработать её так, как надо, по совести. Но сейчас, сынок, ты этого не поймёшь пока что. Шпейте...

– Позже, – привычно продублировала Раиса.

– Ну и с чего думаешь начать? – продолжил Владимир Францевич.

– С истории вопроса, надо полагать. От истории логики через историю гуманизма – к логике гуманизма, – с готовностью ответил Виталик.

– Ну да, логишь.

– Логично, – пояснила Раиса.

– Ну, – продолжил хозяин, – и кто же, потвоему, был исторически первым логиком?

– Логика существует ровно столько, сколько существует человеческий разум. Но первым учёным-логиком считается Аристотель. Хотя древние греки вообще были хорошими логиками... – уверенно сказал Виталик.

– А первым гуманистом кто был? – перебил Владимир Францевич.

– А первым гуманистом называют Петрарку. Франческо Петрарку.

– Найн, – помотал головой Владимир Францевич. – Исторически первым и до сих пор непревзойдённым и логиком, и гуманистом был и остаётся Кое-кто.

– Не понял! – поднял брови Виталик. – Кто кое-кто?

– Дьявол, – по-прежнему спокойно пояснила Раиса.

– Той-той-той! Тьфу ты! – рассердился на жену Владимир Францевич. – Кто ж Его к ночито поминает! Виталик решил выручить Раису и переключить с неё внимание мужа:

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ – Ну вы бы, Владимир Францевич, так и сказали по-русски, – чёрт. А то Кое-кто какой-то...

– Так вот я как раз по-русски-то и говорю: Кое-кто. Это ты изволишь по-итальянски изъясняться.

– Как это? – удивился Виталик. – Я не знаю итальянского. Только английский.

– А так! С тех пор, как наша Машка за итальянца вышла...

– Дочь наша. Только не Машка, а Маша! – бросив на мужа укоризненный взгляд, уточнила Раиса. – Машкой корову зовут!

Слово «черто» переводится не только как «конечно», но и как «Кое-кто, кого не называют», или «некто», «некоторый». А как, Виталя, будет это слово во множественном числе? Виталик задумался ненадолго и неожиданно для себя произнёс: – Черто? Так это что, «черти», что ли?

– Той-той-той! Они самые. Некие кое-кто, кого не принято называть... – Владимир Францевич развёл широкими ладонями.

– Ничего себе! – Виталик откинулся на спинку стула. – А я думал, это русское слово!

– Так с тех пор я много о русском языке узнал, – как ни в чём не бывало продолжил Владимир Францевич. – Вот я тебе сейчас урок итальянского преподам. Костенлос...

– Бесплатно то есть, – Раиса не забывала о роли переводчика. Владимир Францевич помолчал, собираясь с мыслями.

– Вот, слушай. Существительные мужского рода в итальянском обычно имеют окончание «о». Например, «гатто» – кот или «галло» – петух. Во множественном числе окончание существительных мужского рода меняется на «и». То есть, соответственно, «гатти» – коты и «галли» – петухи. Понял?

– Ну? И что? – недоумевал Виталик.

– Это была теория. А теперь – практика, – уверенно продолжил Владимир Францевич. –

Владимир Францевич был доволен эффектом. Поэтому решил его закрепить: – А ты знаешь, что вот вы с Раисой – потомки скифов?..

– «Да, скифы мы, да, азиаты мы...» – дурашливо начал декламировать хрестоматийные строчки Виталик, но замолк.

– Подожди гордиться! Выслушай! Так вот «скифо» по-итальянски – «придурок», или «вызывающий отвращение», а «скифи», соответственно, сам понимаешь... Представляешь, Римская империя: проложены широкие дороги, функционируют театры, развлечения. Каменные многоэтажные строения. Искусство: мраморная и бронзовая скульптура, яркие фрески на стенах, мозаика на полу. Музыка и поэзия. Философия. Римское право главенствует. Даже апостола Петра ввиду его римского гражданства нельзя

53

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

54

было наказать на месте, пришлось везти в Рим за тридевять земель... А тут – на географической карте к востоку от империи – написано: «скифи». Ютящиеся в каких-то землянках и деревянных сооружениях, не прокладывающие дорог и живущие не по законам, а по понятиям. Скифи, одним словом! Знакомая, по-видимому, с этими мыслями, Раиса привычно и беззлобно рассмеялась: – Володя, да ты сам-то не «скифо» разве? У тебя только отец был немец! Почему вы и оказались в казахских степях... Почему мы и оказались в Германии... А все остальные-то у тебя – скифи!

– Да ладно, это я так, – примирительно улыбнулся Владимир Францевич. Но Виталик не потерял нить разговора. Поэтому он напомнил, выдержав вежливую паузу: – Ну так а почему этого Кое-кого мы можем считать первым логиком и гуманистом?

– А потому, что именно Он выстроил первую логическую схему, пронизанную якобы гуманизмом, то есть заботой о благе людей, – уверенно сказал Владимир Францевич. – Он сказал Еве в раю, что, мол, если съедите запретный плод с дерева, то не только не умрёте, но даже будете как боги. Позаботился, видишь ли, о людях! Просветил. Значит, Кое-кто и есть первый гуманист...

– А в чём логическая схема? – подтолкнул Виталик.

– В схеме два положения, – охотно продолжил Владимир Францевич. – Первое: съев плод, не умрёте. Второе: будете как боги. Ева, съев плод и убедившись, что это не смертельно, решила, что раз первое положение истинно, то, надо полагать, и второе тоже! Логишь?

– Логишь, – не мог не согласиться Виталик.

– Ну вот, так дальше и пошло: Кое-кто всегда подсовывает людям два связанных накрепко положения. Одно из них – правда, другое – ложь. Но правда обязательно ставится на первое место, потому что, только убедившись в истинности первого, человек может поверить и второму... Которое ложно...

– Ну вы – философ, Владимир Францевич! – искренне восхитился Виталик.

– Володя, между прочим, в Казахстане главным инженером завода был, – тихо, но уважительно сказала внимательно слушавшая Раиса.

– Это сейчас он на складе шаффает.

– Шаффает – значит трудится, – теперь уже Владимир Францевич выступил в роли переводчика. – А вообще, Виталя, завтра я тебе подкину идей для твоей работы. Расходимся. Завтра подъём в семь.

– Яволь! – Виталику удалось, кажется, к месту ввернуть одно из немногих известных ему немецких слов.

Утро выдалось серым и дождливым. Откинуть одеяло, казалось, могло быть по силам только безусловному герою. Но Виталик, хотя и не был героем, всё-таки заставил себя вылезти из тёплой постели и направиться в душ. Владимир Францевич и Раиса были уже на ногах и, вполголоса переговариваясь, как-то привычно и деловито собирались. На столе в кухне Виталика ждали ещё горячие булочки, сыр, ветчина и крепкий чай. Увидев недоумённый взгляд Виталия, Владимир Францевич тихо пояснил: – Мы с Раисой не завтракаем... Потом сразу и пообедаем. Ты, Виталя, приступай, а я тебе пока научное задание дам. Сейчас поедем в церковь. От тебя ничего особенного не требуется. Просто смотри, наблюдай... А потом выскажешь мне все накопившиеся критические замечания. Яволь?

– Яволь! – в тон ответил уже почти проснувшийся Виталик... То, что было названо церковью, обескуражило Виталика. У него самого не повернулся бы язык назвать церковью эту хотя и достаточно большую, но всё же комнату, битком набитую людьми разных возрастов и ползающими между ними по ковру детьми. Стены комнаты были увешаны иконами, и множество святых, смотревших с этих икон, казалось, ещё более усугубляют толчею... Алтарь представлял собой какуюто каркасную конструкцию, занавешенную тканью... В полумраке потрескивали тускло горящие свечи... В хаотичном скоплении людей, как оказалось, невидимо существует очередь. Подобно течению в океане, которое, являясь частью этого океана, тем не менее ухитряется сохранить свою обособленность от него... Очередь понуро держала курс к немолодому священнику. Каждый, кто подходил к священнику, почему-то начинал пожимать плечами и, как пингвин, хлопать себя руками по бокам. Мужчины возвращались обратно в толпу ещё более хмурыми, а женщины – заплаканными. Владимир Францевич и Раиса, как заметил Виталик, тоже сходили попингвинили... За окном пока не рассветало, и ощущение какой-то всеобщей оставленности ещё более усугублял чтец, невыразительно что-то бормотавший в своём мрачном углу... Хотелось сейчас же, без малейшего промедления развернуться и выйти из этой сумрачной комнаты, вернуться обратно в яркий и понятный мир улыбчивых людей. Но Виталий невероятным усилием воли заставил себя не сделать этого. Наконец началась служба и всё никак не могла закончиться. Всё продолжалась, и продолжалась, и продолжалась... Ноги Виталика затекли, позвоночник требовал хоть какой-

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ нибудь подпорки, мозг готов был взорваться в знак протеста против бессмысленности происходящего. Виталик смотрел на крошечного мальчишечку, вольготно валявшегося на полу, и жестоко завидовал ему... В конце концов, когда Виталик уже смирился с тем, что служба не закончится никогда, она всё-таки закончилась. Священник покормил многих из присутствующих – сначала детей, потом и взрослых – с одной ложечки. Облизав ложечку и поцеловав чашу, люди становились радостными и улыбчивыми. Поэтому когда, выслушав проповедь и поцеловав крест, люди стали выходить на улицу, хмурым оставался только один Виталик.

– Ну молодец, выдержал! – похвалил Виталика подошедший радостный Владимир Францевич. – Я всё боялся, что ты уйдёшь!

– Чуть-чуть не ушёл, – честно признался Виталик.

– Тогда бы мы не смогли поговорить с тобой о логике гуманизма. Ну всё, мы заслужили обед. Рая! – он призывно помахал рукой Раисе, смеявшейся в группе женщин.

– Ну, Виталя, давай рассказывай, что тебе шептал Кое-кто в течение этих двух часов, – предложил Владимир Францевич, когда они все трое уютно устроились в маленьком итальянском ресторанчике.

– Никто мне ничего не шептал, – не сообразил Виталик.

– Ну это только ты так думаешь! Ну ладно, по-другому поставлю вопрос: какие мысли посетили твою учёную голову?

– Да, а вот мыслей было много! – охотно ответил начавший оживать Виталик. – И все какие-то... ну... непозитивные, что ли. Вообщето это была первая церковная служба, которую я выдержал полностью, от начала до конца.

– Рассказывай, не стесняйся! Мы все через это прошли! Ты что думаешь, мы в Казахстане в церковь ходили, что ли! Найн! Здесь впервые оказались! Раиса кивком головы подтвердила слова мужа.

– Ну ладно! Изложу по пунктам, – начал Виталик. – Первое. Служба – чрезмерно, на мой взгляд, долгая. Чуть не полдня занимает...

– Всё правильно! – поддержал Владимир Францевич. – Эту мысль Кое-кто всегда первой подкидывает каждому новенькому. Он же гуманист! Человеколюб! Ему же жалко и людей, и их свободного времени, отнятого от семьи, от самообразования, культурного развития... Он очень сочувствует людям, что им ещё и вставать надо рано утром, чтобы успеть на службу. Вспомни своё утреннее состояние!

– Ну да, было дело, – почувствовав, что краснеет, согласился Виталик.

– Ну и как же устранить это неудобство в русле гуманизма? – риторически поинтересовался Владимир Францевич. – Так вот в своё время, поставив этот вопрос перед людьми, облечёнными церковной властью, Кое-кто подсказал им и логичный ответ: надо организовать несколько коротеньких служб в день. Вот она – настоящая забота о людях! «Жаворонки» придут на ранние службы, «совы» – на поздние. Главное ведь, чтобы людям комфортно было, а уж Духу Святому и пять раз в день сойти не составит труда! И службы надо сделать не длиннее школьного урока. Логишь?

– Ну, в общем, да, логишь.

– Вот так, руководствуясь гуманизмом и логикой, зарождалась католическая церковь! Итальянец принёс две кружки пива мужчинам и какой-то цветной напиток для Раисы. Сделав глоток, Владимир Францевич вернулся к разговору: – Ну, Виталя, продолжай. Что ещё тебя искушало? Что раздражало?

– Много чего! – без промедления ответил Виталик. – Ладно, служба долгая! Так ведь и

55

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

56

присесть нельзя ни на секунду. Всего несколько стульев, да и те постоянно заняты! Оно, конечно, понятно, помещение маленькое...

– Да хоть бы и огромное было, всё равно все стояли бы! – подала голос Раиса.

– Да-да-да! – согласно закивал головой Владимир Францевич. – Мы – ортодоксы. И, как и христиане первых веков, службу отстаиваем, а не отсиживаем. Но опять же в своё время Коекто подсказал церковным иерархам гуманную и логичную мысль: «Лучше сидя думать о Боге, чем стоя о ногах!» Логишь?

– Опять же логишь, – вынужден был согласиться Виталик. Собрался с мыслями и продолжил: – Пение меня очень напрягало всю службу. Женщины сбиваются всё время... Голоса непрофессиональные какие-то...

– Так эти женщины и не певицы вовсе! – живо отреагировала Раиса.

– Ну, да! – поддержал жену Владимир Францевич. – Ценителю голосов надо в театр идти, а не в церковь! Но мысль твоя... то есть не твоя, а эта – понятна. И логический вывод понятен: чтобы не искушать прихожан, надо пение поручить профессионалам. За зарплату они такое акустическое шоу продемонстрирую – уходить не захочешь! Вот как раз по этому пути и пошли католики! Наёмный органист с консерваторским образованием такую фугу зафугачит, что, сидя на своей скамеечке, всю свою жизнь заново проживёшь, слезами обольёшься! Только о Боге не вспомнишь! Итальянец принёс и поставил на стол заказанное. Пожелал приятного аппетита на чистом итальянском. Беседа на время прекратилась... Владимир Францевич первым справился со своим блюдом и немедленно переключил свой рот в первоначальную позицию – на беседу: – Альзо, Виталя, в смысле – итак, а что ещё? Виталик к этому времени уже основательно подобрел и поэтому уже без прежнего раздражения продолжил не торопясь, дожёвывая: – Дети очень мешали. Я не против детей, но они же всё равно ничего не понимают из того, что происходит! Зачем их мучить, поднимать рано, куда-то везти... И им трудно, и родителям – обуза, и посторонним – искушение...

– Ай да Виталик! – чему-то неподдельно обрадовался Владимир Францевич. – Ай да гуманист! Всех пожалел – и детей, и родителей, и всех прихожан! Только и тут ты не первый! Опять же католики этот путь уже проторили! И решили, что дети, когда подрастут лет до двенадцати, сами решат, как им строить отношения с церковью, с какой именно и надо ли вообще! Логишь?

– Вполне логишь, – согласился Виталик. Воспользовавшись паузой, взял инициативу на

себя: – А я вот тоже хотел спросить... Почему, пообщавшись со священником, – ну в самом начале-то, – все отходят от него какими-то расстроенными? Женщины плачут даже... Что такого он им говорит?

– Священник ничего им такого не говорит, – не раздумывая, начал отвечать Владимир Францевич. – Особенно наш отец Пётр! Он вообще только вздыхает! Наоборот, это прихожане рассказывают ему та-а-акое из своей жизни... Это исповедь! А отходят они от него расстроенными от стыда. Ты что, Виталя, ни разу не исповедовался, что ли?

– Вальдемар, ты сам-то в каком возрасте исповедался первый раз! – укоризненно произнесла Раиса.

– Ты права, виноват! – неожиданно смиренно сказал Владимир Францевич. – Кое-кто попутал.

– Да ничего! – успокоил его Виталик. – Я действительно никогда не исповедовался. И вряд ли смогу когда. Не понимаю этого мазохизма – знакомому человеку рассказывать о себе то, что стыдно рассказывать...

– Не знакомому человеку рассказывать, а в присутствии знакомого человека, мнением которого ты дорожишь, рассказывать Богу! – быстро вставила Раиса.

– Ну всё равно стыдно как-то – глаза в глаза...

– Вот точно эту мысль Кое-кто и внушил людям, и католики придумали специальные кабинки для исповеди: зашёл в кабинку, занавесился и исповедался через дырочку священнику, который сидит в соседней кабинке! И грех снял с себя, и лицо сохранил! И не только сохранил лицо, а даже никому и не показал его! И вышел не расстроенным, а весёленьким! Гуманизм на марше! Логишь? – Владимир Францевич просто сиял от счастья. Компания не торопясь выпила ещё кофе, посидела за столом. Наконец Владимир Францевич предложил: – Давайте сейчас заглянем к католикам. А то, кажется, Виталик не очень понимает меня... Не возражаете? Никто не возражал, и через десять минут все трое уже поднимались по гранитным ступеням Карлскирхе. Службы, правда, не было, но от увиденного у Виталика захватило дух и подкосились ноги. Быстренько усевшись на одну из многочисленных длиннющих скамеек, он стал осматриваться. Роcкошь была во всём. Вдоль высоченных колонн порхали по-немецки добротно вылепленные толстенькие ангелочки. У каждого в руках был какой-либо музыкальный инструмент: арфа, дудочка, скрипочка, рожок, флейта... Один даже, кажется, был с непомерно огромным тромбоном! Какой-то прямо нудистский симфо-

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ нический оркестр! А как расписан был потолок! Какие-то полуобнажённые люди на фреске, благородно изгибая холёные руки, вальяжно беседовали...

– Да-а, есть на что полюбоваться во время недолгой службы! – раздался рядом голос Владимира Францевича. – Только если ты, Виталя, в течение пяти минут отыщешь здесь изображение Христа, кроме того, что в алтаре, – я сразу же дам тебе десять ойро! В смысле – евро. А? Виталик только молча отрицательно помотал головой...

– Вот оно, – логическое проявление гуманизма! – продолжил Владимир Францевич. – Всё пронизано заботой о человеке! Петь не надо – тебе сыграют! Стоять не надо – вот тебе скамеечка! А при ней – подушечка плюшевая, чтобы вены не травмировать, если, мало ли, на колени встать придётся! Хотя и не придётся! Поклончики в холодный и нестерильный пол лбом бить не надо, можно и просто на одну коленочку на секунду присесть – Бог ведь и намерения целует! Он же знает, что ты хотел лбом праха земного коснуться. Просто это негигиенично. И разве Бог желает, чтобы у тебя брюки на коленях запузырились и на ботиночках морщины появились? Бог благ! Бог есть любовь! Он не хочет, чтобы ты, причащаясь, облизывал лжицу, многократно уже облизанную не известно какими больными! Тело Христово тебе священники в виде облатки преподадут. А кровь Христову они в целях общей гигиены сами на троих примут! И поститься перед причастием три дня не надо: это же вредно для здоровья... Достаточно одного часа! Пока из дома вышел, пока на службе посидел – вот и попостился! Логишь!

– Ну хватит тебе ёрничать и богохульствовать, Вальдемар! – громко прошептала незаметно приблизившаяся Раиса.

– Так это ж я не свои мысли рассказываю! – удивился Владимир Францевич. – Это же Коекто их успешно внушил людям... Внезапно он замолчал, схватил Виталика за рукав куртки, а подбородком указал куда-то в сумрак. Виталик посмотрел в указанном направлении и не поверил своим глазам! Из-за колонны вышел молодой человек с рюкзаком за плечами, в вязаной шапочке и... с собакой на поводке.

– Не может быть! – выдохнул Виталик.

– Может! – Владимир Францевич выглядел совершенно счастливым. – А что делать, если собаковладелец жаждет встречи с Богом? Что, из-за собаки в храм не идти? Вот Кое-кто и нашептал ему, что предпочтительнее явиться в храм с собакой, чем совсем не идти! Логишь?

– Но собаку же привязать можно у входа! – попытался возразить Виталий.

– Когда Кое-кому это безразлично, то собаку и привязывают. Например, у входа в магазин. А когда Кое-кому очень хочется видеть собаку в храме, то Он добивается этого через логику, гуманизм и глупых людей... Собака – тоже тварь Божья и тоже, может быть, имеет потребность в общении с Творцом! Да и холодно на улице... А Бог ведь – любовь! Жалеет даже собаку! Виталик, Владимир Францевич и Раиса вышли из церкви. Всё ещё потрясённый Виталик сказал, обращаясь к обоим собеседникам сразу: – Всё это, конечно, безобразие, но мне кажется, что вы слишком много значения придаёте роли этого вашего Кое-кого.

– Найн! – округлил глаза Владимир Францевич. – Ты думаешь, на этом и закончились Его логически-гуманистические провокации? Он не успокоится никогда!

– А что же ещё можно придумать? – остановился Виталик. – После собаки-то! Свинью в алтаре?

– Кое-кто, Виталя, поработав с первыми христианами, постепенно, за тысячу лет превратил их в католиков. А чтобы превратить католиков в лютеран, ему потребовалось уже в два раза меньше времени! Опыт! Но наживка-то та же самая – логика и гуманизм!

– А в чём тут дело-то? Что дальше произошло? – вопрос действительно интересовал Виталика.

– Так всё в том же духе! – с готовностью продолжил Владимир Францевич. – Кое-кто стал подсовывать католикам мысли, что посещение церковных служб – излишнее дело. Ведь главное – это личное общение с Богом. Не через священника, а лично! Без посредников, которые ещё деньги норовят собрать за посреднические услуги... Кое-кто ненароком раскрыл Писание на нужном месте и невидимым пальцем указал людям слова Христа: «Верующий в Меня имеет жизнь вечную». Оказывается, люди уже спасены одной только личной верой и уже не требуется ни исповедоваться, ни каяться, ни молиться, ни причащаться, ни добрые дела творить... Если православные должны лично работать над своими грехами, то католики уже могли поручить замаливание своих грехов профессионалам – монахам. За небольшую мзду. А грехи лютеран сам Христос искупил. Лично! И литургия больше не нужна! Священники не нужны! Каждый из нас ведь изначально несёт в себе образ Божий. И Дух Святый – дышит, где хочет! Может и над каждым из нас подышать, а не в алтаре! В храм, так уж и быть, ещё будем ходить, но только так – пообщаться между собой и с пастором...

– Или пасторшей! – быстро добавила Раиса.

– Ну да, только мы их сами изберём и назначим из своей среды... Хочешь, – внезапно осени-

57

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ

58

ло Владимира Францевича, – хочешь зайдём к лютеранам?

– Не знаю, – неуверенно протянул Виталик. – А что там?

– Да ничего! – засмеялся Владимир Францевич. – Голые стены и одно распятие!

– И фотографии рахитичных негритят... – тихонько сказала Раиса, предварительно оглянувшись по сторонам и, видно, сразу же пожалела. Но Виталик не пропустил сказанного мимо ушей: – А при чём негритята?

– Да там не только негритята, – попытался сгладить оплошность жены Владимир Францевич. – Там и пингвины, и бездомные собаки, и глобальное потепление... Ну раз лютеране уже спасены для будущей жизни и им прощены все их грехи – и прошлые, и настоящие...

– ... и будущие, – неожиданно в один голос сказали муж и жена и рассмеялись.

– Ну так, значит, можно ради интереса заняться и земными делами, – продолжил

Владимир Францевич. – Лютеране интересуются только земной жизнью. Строят рай на земле, поскольку загробный рай уже им принадлежит гарантированно. В каких странах, Виталя, самый высокий уровень жизни и гуманизма?

– В каких? – эхом повторил Виталик.

– В лютеранских! Норвегия, Швеция, Финляндия, наша Германия, Дания, Британия, Штаты... Чуть хуже обустроились католические страны: Франция, например, Италия, Испания... А уж православные братья наши – Греция, Болгария или Румыния – совсем швах!

– Россия, Украина... – добавил Виталик.

– Ну вот! Незаметно подошли к лютеранской церкви. Подёргали дверь, но она была заперта.

– Церковь закрыта за ненадобностью. Все уже заочно спасены и ушли праздновать! – совершенно серьёзно произнёс Владимир Францевич, невероятно развеселив Виталика. Отсмеявшись, Виталик спросил, ни к кому не обращаясь или обращаясь ко всем сразу: – А это что за противотанковое сооружение? –

ЭКОЛОГИЯ ДУШИ он указал на довольно крупное, агрессивно торчащее во все стороны бронзовое произведение монументальной скульптуры, стоящее на гранитном постаменте прямо перед церковью.

– Сейчас узнаем, – Владимир Францевич не торопясь подошёл к постаменту и прочитал надпись на небольшой табличке: – Кристус ауф дем Кройц... Стало быть, это – Христос на Кресте!

– Как! – Виталик подумал, что ослышался. – Я не вижу тут ни Того, ни другого! Как же это?

– Дух творит себе формы, – философски заметил Владимир Францевич. – Понимаешь?

– Понимаю! Но... я этого не понимаю!

– Это ты, Виталя, ещё не видел витражи работы Шагала в церквях Европы! Вот это – просто откровенное издевательство над христианством! Открытое и безнаказанное глумление!

– Что же можно было поручить Шагалу... Шагалу! Украшение христианской церкви – Шагалу? – Виталик остановился.

– А кому ж ещё? Кто же мог бы сделать это дело хуже? Вот его и порекомендовал Кое-кто.

– Ну это просто... финиш! – вырвалось у Виталика.

– Найн! Ничего подобного! – возразил Владимир Францевич. – Лютеранство – это ещё не финиш. Оно ещё не обеспечивает полного торжества гуманизма на Земле... Вот ты, Виталя, логик и философ... А скажи, что бы ты на месте Кое-кого стал нашёптывать дальше людям? Как бы ты ещё облегчил им жизнь? Ты же гуманист! Виталик сунул руки в карманы, поёжился, футбольнул камешек: – Ну, следуя логике, я бы шепнул людям, что не надо тратить деньги на строительство и украшение церквей... Эти средства в духе гуманизма надо направить на помощь бедным людям...

– ...бездомным собакам, голодающим пингвинам, тающим льдам Гренландии, неохотно размножающимся пандам... – скороговоркой радостно подхватил Владимир Францевич. – Всё правильно! И ни в какую церковь ходить не надо! Зачем! Бог у нас в сердце, а церковь – у каждого из нас в доме! Будем читать Писание сами в удобное для нас время! Будем сами преломлять хлебы и освящать вино, благословлять пищу и все дела наши...

– Ну-у, когда-то это ещё будет! – предположил Виталик.

– Да уже двести лет, как это есть! – рассмеялся Владимир Францевич. – В разных вариациях!

– У нас соседи, например... – вступила в разговор Раиса. – Одновременно с нами из Казахстана приехали...

– Да-да-да! – не дал ей договорить Владимир Францевич. – Баптисты! Сами с усами! Именно так и живут. Ещё и нас предостерегали,

что мы заблудшие и наше спасение – под большим вопросом. Очень логично и гуманно всё пытались нам объяснить с Библией в руках...

– Ну а это-то хоть уже финиш? Или ещё чего будет? – спросил Виталик.

– Найн! Финиш, Виталя, будет тогда, когда все верования объединятся в единую сводную, очень логичную и гуманную религию. Христос, Будда, Аллах и слоноголовый Ганеша сольются в единый образ, очень напоминающий Кое-кого. Эта религия не будет требовать от людей ничего сколько-нибудь обременительного и сама по себе будет проникнута духом гуманизма! Объектом поклонения станет сам Человек... Оскорбительное и болезненное для самолюбия человека утверждение, будто бы он является чьим-то творением, – пусть даже и самого Бога, – наконец-то, спустя века, отпадёт. Всё! Люди больше не будут умирать благодаря совершенной медицине и будут как Боги! Это будет апофеоз гуманизма и его логический итог.

– Эй! – сообразил Виталик. – Так именно это же и было обещано Еве в раю!

– Ну да! Кривая стрелка логики Кое-кого – главного гуманиста, – помаленьку отклоняясь с каждым шагом, благополучно опишет окружность и приведёт в ту точку, откуда началась история человечества. Правда, эта точка будет уже вне рая... Логишь?

– Ну да, всё это очень даже логишь, – согласился Виталик. Молча шли к машине. Виталик первым нарушил молчание: – Владимир Францевич! А можно мне в своей будущей работе использовать некоторые из высказанных вами мыслей? Вы не обидитесь? Я, конечно, сделаю ссылку на вас. Всё как положено. С именем и фамилией.

– Ага, и адрес не забудь указать, и постляйтцаль! В смысле почтовый индекс. Ты что, Виталя, так ничего и не понял, что ли? Ты забыл, где находишься? – Владимир Францевич засмеялся, но в глазах его мелькнул страх. – Да кто ж тебе позволит здесь высказывать такие мысли! В этом обществе почти победившего гуманизма, прошедшем двухтысячелетним логическим путём, от тебя как от учёного ждут совсем другого.

– Чего другого? – переспросил Виталик. – Разве цель науки – не поиск пути к истине?

– И Путь, и Истина уже найдены, Виталя, две тысячи лет назад! И даже Жизнь, – Владимир Францевич покивал головой. Обратно ехали молча, слушая музыку. «Всё-таки с русским языком у них уже явные проблемы, – думал Виталик. – Путь можно найти. И истину можно попытаться найти. А как найти жизнь? Потерять жизнь – легко! А найти жизнь? Нет, по-русски так не говорят...»

59

Гусилебеди

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

Ирзабеков Фазиль Давуд-оглы, В Святом крещении Василий

Э

60

та история случилась так давно, что некоторых её участников нет уже в живых. Но отчего-то воспринимаю её так, словно произошла она со мной и буквально вчера. В разное время ушли из жизни её главные участники – Володя, Таисия и Валера, которым и пришло в голову внести некое разнообразие в загородный отдых. Идея, если это вообще можно было назвать столь возвышенным словом из философского словаря, была предложена ими и заключалась в том, чтобы… Однако обо всём по порядку. Представьте себе компанию взрослых людей, связанных между собой помимо родственных ещё и дружескими узами. Однако взрослыми их можно было считать весьма условно, хоть и обзавелись уже собственными детьми, пусть и малолетними в ту пору. Но мог ли назвать их вполне взрослыми сторонний человек, узнав об их проделке? Вот тут, признаться, не ручаюсь. А всё началось с того, что приехали они, «вырвались» из двухмиллионного города, напоённого июльским зноем, от которого не спасало, казалось, и море, в деревню, за сто семьдесят километров, к самому подножью гор. Где ночью, если не забыл укрыться марлевым пологом, мог наконец-то крепко выспаться. И даже слегка продрогнуть к утру, о наступлении которого возвещали здесь не грохот трамвая и бибиканье нетерпеливых автомобилей, не смолкающие, казалось, никогда, а жизнеутверждающее пение здоровенных кочетов, виртуозные рулады индюков и мычание коров, влекомых после дойки в сочные луга. Да ещё непередаваемое благоухание свежеиспечённого деревенского хлеба и терпкий аромат угля из дымящегося самовара. Наверное, это случилось с нашими героями ещё и потому, что (вспомните-ка сами!) стоит взрослому солидному человеку оказаться на природе и вдохнуть полной грудью здешнего озона, как тянет его на всякое озорство. На то, что в собственных детях вызывало бы бурю праведного родительского негодования, не иначе. Так и тут. Отведав наваристого деревенского

зелёного борща со щавелем и ароматного жаркого из молодого барашка в весьма уместном обрамлении дедовского самогона, настоянного на перегородках грецкого ореха… ну, казалось бы, чего ещё желать душе, уютно расположившейся сейчас в расслабленном теле, измождённом бестолковой городской сутолокой, а ныне наслаждающейся свежей малиной и крепким душистым чаем, круто настоянном на чабреце, в животворной прохладе огромного тутовника. Да, чуть было не забыл: и ещё нарды, конечно же, нарды, когда игра не на интерес, а так, для удовольствия, только усиливает ощущение дивной неги. А мягкое постукивание крошечных костяных кубиков да голос соседки, скликающей кур к вечерней кормёжке, это умиротворяющее «цыпа-цыпа-цыпа», только подчёркивает воистину божественную тишину. Хорошо-о-о… Как могла вызреть эта идея в расслабленном от кушаний и обильных возлияний мозге Таисии (все ж потом кивали именно на неё), непонятно. А только она, судя по всему, и подбила всю заезжую компанию разнообразить отдых, для чего решено было взобраться ранним вечером на «кручу» – именно так, с ударением на последнем слоге, называли этот пригорок за огромным яблоневым садом местные жители – и направиться к реке, чтобы искупнуться. А заодно полюбоваться дивным видом, что открывается отсюда на поле, засеянное пшеницей, и гору Шахдаг (что в переводе Царь-гора), вершина которой, круглый год увенчанная снежным покровом, так завораживает взор. Помнится, кто-то ещё посетовал на то, что река в этом месте мелковата и после сказочных каспийских пляжей нырять в эту лужу – ну совсем не уважать себя. В ответ послышалось возражение, что соседские мальчишки ещё вчера выложили из речных камней запруду, в которую ныряли, взобравшись на огромный, согретый солнцем валун, когда-то, ещё в незапамятные времена, в буйное весеннее половодье пригнанный сюда мощным течением. Да и вода в этой чаше была всё же прогрета палящим зноем, не то что в

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА самом бурлящем потоке, и сейчас это как раз то, что надо. Словом, двинулись. Когда подошли к реке, то обнаружили неожиданное препятствие в виде огромной стаи крупных гусей, у которых, похоже, были свои планы относительно нагретых солнышком камней у самой кромки водной прохлады. И тут… Понимаете, какое дело, можно довольно легко согнать с места – да ещё учитывая, что вас целая ватага, – бодливую, с норовом, корову, огромного и мохнатого, с массивными рогами и вечно налипшими комьями сухой глины буйвола, стаю собак, грозя им камнями и палками… Но если гуси решили не покидать облюбованного ими

скорее, наоборот. А кто-то, кажется Володя, припомнил прочитанное где-то, в каком-то научно-популярном журнале, что у диких гусей наличествуют даже некие элементы интеллекта. Во как. Ну насчёт интеллекта спорить не берусь, но вот упёртости хоть отбавляй! Ну и, конечно, ни намёка на восточное гостеприимство. Словно не видят, что бедные горожане пришли сюда специально искупнуться чуток, освежиться. Чтобы потом, в городе во время обеденного перерыва с лёгкой снисходительностью, так отличающей от массы иных людей капитанов дальнего плавания, высокогорных альпинистов и лётчиков-истребителей, поведать обомлев-

места, не думаю, что вас ожидает скорый успех. Если ожидает вообще. И не обольщайтесь: на первых порах под давлением человека они, возможно, и отойдут в сторонку, издавая недовольные вопли. Да-да, именно вопли. А как ещё прикажете называть эти жуткие звуки?! Ну не нравится «вопли», назовём это «возгласами». Не сравнивать же эти громкие и скрежещущие, терзающие слух звуки с нежным (ибо всё относительно) кряканьем милых уточек, как и перечисленные выше Божьи твари, неизменно демонстрирующие приятную покладистость при контактах с сынами Божиими. Но то утки… Помнится, ещё подумалось: а не потому ли в русских народных сказках гуси-лебеди, собственно, и не являются добрыми персонажами,

шим сослуживцам, всем этим «гражданским», о том, как плавали наперекор течению бурного ледяного горного потока. А тут на тебе – гуси! «Свернуть бы вам ваши наглые крикливые бошки да зажарить! – сказал в сердцах Валера, добавив: – Счастье ваше, что мы сыты…» И сладко потянулся, громко хрустнув костяшками пальцев. И вот тут-то Тая и произнесла роковую фразу, короткую, как выстрел: «Пока». А следом заговорщически оглядела всю компанию. «Что пока?» – переспросил Валера. «Пока сыты», – многозначительно произнесла Тая, делая заметное логическое ударение на первом слоге. И эта её интонация красноречиво свидетельствовала сейчас о том, что неугомонная натура женщины просит, да что там просит, просто-таки

61

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА настоятельно требует «продолжения банкета». И тут словно электричество разлилось в воздухе, и в глазах людей, ещё минуту назад казавшихся взрослыми и солидными, засверкали авантюрные искры. Про купание, ради которого и пришли сюда, все позабыли напрочь и мгновенно. И напрасно Валентина, моя жена, пыталась отговорить последователей известного литературного героя Паниковского, что это неудобно, что это ребячество, прознают соседи, будет скандал. Зарекалась никогда больше не привозить сестру к свекрови. И даже продемонстрировала шрам на щиколотке – знак, оставленный в далёком детстве разъярённым гусаком, буквально вырвавшим клок мяса. Да только зря. И вот уже пойманный гусь трепыхался в руках Володи, обёрнутый в красивый, очень

62

дорогой итальянский жакет, купленный недавно Таей с рук у одного моряка загранплавания. И что прикажете делать с пленённой птицей?! Следовало поскорее убраться отсюда, чтобы не попасться на глаза сельчанам, а то ведь не оберёшься позора. Но только куда? Не до гор же дальних идти в самом деле! Послышалось предложение укрыться с добычей в колхозном яблоневом саду и там наскоро приготовить шашлычок. Валя вновь попыталась разъяснить слегка ошалевшей ватаге, что летом гусей не едят, они ещё не нагуляли жиру. Мясо этой домашней птицы сейчас постное и наверняка отдаёт резким запахом. Какой-такой «шашлычок»?! Но словам её никто и не думал внимать. Ещё и шикнули за то, что «ломает кайф» всей компании. Со стороны вся эта возня наверняка выглядела довольно нелепо, но у похитителей чужого добра никак не получалось взглянуть на самих себя со стороны. И мешал им в этом не только охотничий азарт, но и всё усиливающийся гвалт стаи гусей, не пожелавших смириться с несчастьем собрата и, ни на шаг не отставая от людей, двигавшихся параллельным курсом, как выразились бы моряки и лётчики, вытянув шеи и растопырив крылья, и издавая при этом истошный

гогот. Словно каждого из них тащили сейчас на гильотину. В этом-то и состояла главная опасность для воров, потому как набедокурить втихую не получилось. Как хотите, но вот никак не рассчитывали гости села, среди которых были индивидуумы с высшим образованием и даже одна аспирантка, на такое вот непредвиденное осложнение... Сколько продолжалось это преследование птицами людей, несущих угрозу жизни их сородичу, сказать трудно. Может, и недолго, на часы-то никто не взглянул, не до этого было. Только так не казалось самим горе-охотникам за чужим добром. Время, как известно, категория весьма и весьма относительная. А потому каждая минута, проведённая под аккомпанемент яростного гусиного гогота, грозящего выставить компанию на всеобщий позор, казалась невыносимо долгой. Что только не предпринимали они, чтобы отвязаться от птиц, спасших некогда Вечный город: и шикали на них, и бросались камнями, и палками отгоняли – да только всё напрасно. Видно было по всему, что крупные сильные птицы скорее лягут костьми и перьями, нежели оставят товарища в беде. Всё когда-нибудь кончается, выдохлась и эта странная погоня. Вытряхнув пленника из окончательно ободранного и изгаженного дорогого жакета и сопроводив это действие словами, которые не решусь здесь привести, люди наконец отступили… Надо было видеть, с какой радостью встретила стая своего друга, оказавшегося на свободе! Они окружили его, и крылья их то и дело вздымались, словно обнимали. И только звуки, издаваемые ими, были теперь иными. Прислушайся к ним библейский царь Соломон, много интересного смог бы поведать нам. Но даже и эти обычные советские люди, неловкие искатели приключений, стояли теперь слегка ошарашенные и, не в силах уйти, улавливали, кажется, в этом птичьем языке что-то невыразимо трогательное... …Поздним вечером, сидя под навесом и попивая привезённое из города душистое полусухое вино, и заедая его местным пахучим козьим сыром с зеленью и лепёшками, и уже немного придя в себя, они были непривычно молчаливы. Наверное, каждый из них размышлял в эту минуту о том, о чём подумали и мы с вами: отчего мы порой ведём себя не так, как эти крикливые птицы? Отчего так легко сдаёмся нередко под натиском жизненных обстоятельств, придумывая всяческие оправдания и оговорки и прикрывая этим своё малодушие, не понимая, что на самом деле нам послано лишь испытание, которое надо пройти? Отчего всё чаще предаём забвению одно из самых драгоценных достояний наших, великий Божий дар – дружбу? А и в самом деле – отчего?

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

ЗИМНЕЕ ЧУДО Николай Суртаев

С

о многими из нас в юности или в детстве случались яркие события, запомнившиеся на всю жизнь. Но главное, очевидно, в том, что они происходили не просто так, а были посланы нам с определённой целью, дать нам возможность сделать важные выводы о смысле бытия. Когда мне было 12 лет, со мной тоже произошёл необыкновенный случай, который поразил моё воображение. Стоит мне закрыть глаза, я снова всё вижу в ярких красках. Правда, осознание того, что именно я видела, пришло гораздо позже. Дерзаю предложить вам свой рассказ, который я назвала «Зимнее чудо». Когда мы жили в Ягодном, небольшом колымском посёлке, во время зимних каникул, как правило, стояли сильные морозы. Столбик термометра показывал –40 градусов. И на посёлок опускался туман. День превращался в сумрачный вечер. Туман был густой, серый и какой-то мглистый. У всех ребят сразу пропадало всякое желание выходить на улицу. И настроение становилось сродни туману – хмурое и невесёлое. Дома у нас собиралось много моих подруг и друзей брата. Мы уже переиграли во все игры, всё переговорили, и всё уже надоело. Мне, девочке живой и подвижной, сидение в доме было особенно тягостно. Я стала всех уговари-

вать пойти прокатиться на лыжах с сопки. Все дружно отказались. Тогда я решила пойти одна. Надела на себя несколько свитеров, трое тёплых брюк, валенки, меховую шапку, меховую куртку, сверху повязала тёплый шарф, взяла лыжи и отправилась на ближайшую сопку. Первую ступень я преодолела пешком, затем стала подниматься на лыжах. Чем выше я поднималась, тем реже становился туман, и наконец я просто вынырнула из него. Мне открылось чудесное зрелище. Над головой было чистое небо. Ярко сияло солнце. Под ногами искрился белый снег. Воздух был чист и прозрачен. Величавые белоснежные сопки чётко вырисовывались на синем небе и бесконечной чередой уходили за горизонт. Это было невероятно и похоже на чудо! Обернувшись, я увидела, что посёлка нет. Туман, как одеяло, накрыл его. Я испытала необыкновенное чувство восторга и радости, хотелось петь и смеяться. Даже мороз вроде отступил. Немного покатавшись, я в прекрасном настроении спустилась в туманный посёлок. День не казался больше мрачным и унылым. Я ведь знала, что за туманом спряталось солнце и что оно близко, только нужно подняться немного повыше и выйти из тумана.

63

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЦА

ЗАСТЫЛА ВРЕМЕНИ

РЕКА...

И отражаются потом В делах грядущих поколений... Иконы, лики, свечи – дом. И образы ночных видений.

Людмила КУДРЯВИНА Познаньем грамоты небес Пронизана картина мира. Связующее древо – лес В летящем пурпуре эфира. Здесь в замирающих ветрах Таится ангелов дыханье. А льды высокие в горах – О вечности напоминанье. Застыла времени река В извилинах речного сгиба. И Повелителя рука Зажгла огни ночного нимба. Летят неслышно голоса И крыльями на небо рвутся. Навстречу – тверди полоса. На тверди знаки остаются.

Куинджи. «Море. Крым»

64

Наш подписной индекс в каталоге Роспечати:

36726

«Покаяния двери отверзи нам...»

Четвероевангелие и роза. Фрагмент.

Д.Д. Жилинский