Беседы о блаженствах

• ...Мы должны учиться правильным желаниям. Бессмысленно просить у Бога каплю воды. Он может дать нам только в с ё, и не меньше. Бессмысленно и говорить, что этого нам много. Да, много, но мы для этого созданы. Мы сами слишком велики для себя. •

REFLECTIONS ON THE BEATITUDES Soundings in Christian Tradition by SIMON TUGWELL, O. P.

Darton, Longman & Todd London 1980

Саймон Тагуэлл

Беседы о блаженствах Перевод Н. Л. Трауберг

«Христианская библиотека» Нижний Новгород

2013

УДК 279 ББК 86.375 Т 13

Т 13

Тагуэлл, С. Беседы о блаженствах / Саймон Тагуэлл ; пер. с англ. Н. Л. Трауберг; предисл. свящ. Сергий Круг­лов. — Нижний Новгород : «Христианская библиотека», 2013. — 124 с.

ISBN 978-5-905472-08-4 Книга известного английского проповедника-доми­ ни­канца посвящена размышлениям о сердцевине христианской этики—заповедям блаженств. Тонкий, умный, проникновенный текст заставляет нас поновому взглянуть на евангельский призыв Христа. Переведена эта книга была Н. Л. Трауберг в 1982 г. для религиозного самиздата, но до сих пор мало знакома российскому читателю. УДК 279 ББК 86.375 Т 13

В оформлении книги использованы работы Елены Черкасовой. На переплете: «Души праведных в руце Божией», 2010 ISBN 978-5-905472-08-4

© Simon Tugwell, O. P., 1980 First published by Darton, Longman & Todd Ltd., London, 1980 © Н. Трауберг, наследники, перевод, 2013 © С. Круглов, предисловие, 2013 © Издательство «Христианская библиотека», 2013

беседы о блаженствах ПРЕДИСЛОВИЕ

Современный мир, в духовном своем устроении весьма похожий на подростка, капризного, вольнолюбивого, априори скептичного по отношению к ценностям и устоям старших, жадного до удовольствий, неопытного пока что в житейских искушениях, слово «заповеди» трактует прежде всего как «запреты». Вот, дескать, знаем мы вашего Бога, небесного тирана и самодура: запрещает людям то и это, заставляет ходить по струнке, шаг влево-шаг вправо—стреляет без предупреждения… Так изображает Бога персонаж актера Аль Пачино из американского фильма «Адвокат дьявола», сам сатана, соблазняющий главного героя стать на его сторону: «Бог говорит людям: вот прекрасный плод. Он—для тебя. Но смотри на него и не смей трогать! Очень хочется? Ладно, трогай—но не смей пробовать! Попробовал? Но не вздумай проглотить!..» Нечистый дух, искушающий человека, во многом напоминает хулиганастаршеклассника, который учит малыша плохому, настраивает против родителей и подбивает пакостить им, уверяя, что круче забавы не придумаешь. Соблазняясь наущениями врага, человек бунтует против Бога, как подросток против отца, рано или поздно убегает из дома и становится сыном—блудным.

•5•

свящ. сергий круглов В притче Христовой точно описан путь блудного сына: от опьянения мнимой свободой и низменными удовольствиями мира мирского—до тяжелого похмелья и отрезвления, раскаяния и возвращения домой, где любящий и терпеливый Родитель ждет его и готов на раскаяние ответить прощением. Об отношениях Бога и человека написаны огромные библиотеки книг, сказано много слов разными религиями мира, разными философами и богоискателями… Но вот эта семейная аналогия—Бог как Отец, человек как дитя—на мой взгляд, одна из самых подходящих, чтобы осмыслить, как нам жить и вести себя с Богом и друг с другом. Ибо Тот, Кто сказал нам: «Будьте как дети», сказал и о том, Чьи именно мы дети, назвав Творца и Промыслителя всего сущего—Отцом нашим небесным. Если смотреть именно так, по-семейному, тогда нам, христианам, понятен и смысл заповедей: мать и отец наставляют детей, как им жить, чтобы быть счастливыми. Падшему Адаму пришлось, покинув детскую, пройти немало дорог, испытать множество скорбей, побед и поражений, обрести новую веру и новые надежды, претерпеть крах старых иллюзий, самому быть преданным многими своими детьми и изболеться о них сердцем, чтобы понять: а ведь Отец был во всем прав, и заповеди мне дал, потому что любит меня. Эти заповеди—не запреты, но помощь, защита, свет во мраке ночных блужданий. Всё это мы, христиане, хорошо понимаем. Особенно в отношении Декалога—соблюдай все десять заповедей, и проживешь жизнь под кровом Всевышнего, и Он оградит тебя от всякого зла, исполнив все обетования, изложенные, например, в 90-м псалме, который православные христиане знают наизусть и привыкли читать в минуты опасностей, что под завязку наполняют повседневную жизнь. А вот когда мы, современные люди, слышим слова Христа, которые называем «заповеди блаженств»—чего греха таить, нередко приходим в растерянность. Это ведь

•6•

предисловие заповеди? Несомненно, заповеди. Будьте такими, как сказал Христос—и станете блаженны… Но кто блажен? Плачущие, кроткие, униженные… Те, кого в современном мире считают лузерами, лохами, неудачниками, в презрительном изводе—«блаженненькими». И не только ведь в мире светском, вот что тревожно: увы, и в церковной жизни мы видим, что сила, победительность, власть то и дело ставятся во главу угла, дескать, а как иначе строить храмы и монастыри, обращать народы, насаждать христианскую нравственность, поддерживать то, что именуется «христианской цивилизацией», как сохранять тысячелетние сокровища христианской культуры? Будешь кротким и милостивым, блаженненьким—того и гляди, придут враги, разграбят храмы, надругаются над святынями, разрушат основы… Велик соблазн: на силу врага—ответить его же ржавым оружием, силой, которая оборачивается не силой Христовой, но силой кесаря, силой мира сего. Так нечистый дух пытается снова и снова заменить евангельские ценности—идолами, предлагая нам, нынешним христианам, те же искушения, которыми он испытывал в пустыне Самого Христа. И, наблюдая всё это, ежедневно происходящее вокруг, многим из нас как не впасть в уныние? И как же нужно нам слово, напитанное духом Христовым, слово, поддерживающее веру, побуждающее понять что-то главное в себе, в Боге и в жизни! Слава Богу, такие слова промыслительно появляются тогда, когда в них нуждается человек, взыскующий истины и спасения. Книга, которую вы держите в руках—как раз исполнена таких слов. Кто-то, вероятно, нахмурит брови: «Но ведь есть же Священное Писание, есть книги святых отцов— зачем создавать еще и новые?..» Слово Христово—бриллиант. И чтобы его рассмотреть, иногда нужно поднять его из пыли будничной суеты, отереть от налета стереотипов, повернуть той или иной гранью. Благая Весть Христова,

•7•

свящ. сергий круглов начавшись когда-то,­­­не имеет конца, в ней снова и снова нуждается, как в первозвучащей истине, всякий новый человек, пришедший в мир. В книге о. Саймона Тагуэлла нет ничего неевангельского: все то же, что передано миру апостолами и звучало две тысячи лет; все то, что нужно сегодня и нам с вами. И то, что сказано об этих важнейших вещах современным, образным, талантливым и понятным нам языком, не может не радовать. Отец Саймон Тагуэлл, монах-доминиканец, известный деятель Ордена Проповедников, ныне—сотрудник Папского Института св. Фомы Аквинского в Риме и заведующий архивами Ордена, изначально не столько написал «Беседы о блаженствах», сколько именно «набеседовал» их. В 1982 году эти беседы перевела Наталья Леонидовна Трауберг. Думаю, это имя не нуждается в особом представлении православному читателю: голосом этой замечательной христианской подвижницы и переводчика зазвучали по-русски книги Льюиса, Честертона, Питера Крифта—те самые книги, которые для многих из нас незаменимы в жизни и стали настольными наряду с книгами святых отцов, православных богословов и апологетов. Такое событие, как переиздание «Бесед о блаженствах», да еще и в отредактированном по рукописи перевода варианте, видится сколь важным и своевременным, столь и радостным (мне, например, особенно, в том числе и по чисто бытовой причине: хотя текст «Бесед о блаженствах» можно найти в интернете, но я человек эпохи Гутенберга, и мне намного отраднее держать в руках книгу бумажную, шуршащую страницами!.. Помните старую шутку: компьютер—это хорошо, но трудно задремать, прикрыв лицо монитором). И еще: дорогой православный читатель, да не смущается сердце ваше тем, что вот-де автор—католик, и в самом ли деле, как сказано, все наши перегородки так уж не доходят до неба… У святых отцов есть замечательный образ: Христос—Солнце, наши пути

•8•

предисловие к Нему—радиальные лучи. Чем ближе эти лучи к своему общему Центру—тем ближе они и между собой. И мы знаем на опыте многовековой жизни Церкви, что, несмотря на многие печальные проявления вражды и разделений, совершавшиеся в ней, истинно любящие Бога всегда находили общий язык и могли вступить в диалог, делясь друг с другом важным, к какой бы конфессии ни принадлежали. Мы знаем, что с Запада к нам пришли икона Божией Матери «Прибавление ума» и книга «Невидимая брань», исполненные любви слова св. Франциска, матери Терезы и Шарля де Фуко, знаем, что книги святых отцов Православия изучают католические богословы, православное слово «старец» вошло без перевода в христианские лексиконы мира, и многие русские иконы являются образцом для молитвенного вдохновения западных иконописцев… Мысль о том, что перегородки и стереотипы живучи в мире сем, и не только у нас, но и у католиков существуют свои предубеждения насчет инославных, пришла мне в голову, когда я прочел слова о. Саймона Тагуэлла о необходимости полностью отдать себя Богу в аскетическом подвиге: «Западная христианская традиция называет такое полное отдание „темной ночью“ чувств и ума; и этому нередко противопоставляют более радостную духовность православия. Однако и в восточной традиции речь идет о том же самом, и многие учителя кажутся менее мрачными лишь потому, что они с большей надеждой смотрят на роль самого человека в деле своего спасения, чем некоторые (никак не все) их западные собратья. Быть может, западные христиане больше противились Богу, и потому больше страдали. Но цель и у тех, и у других—одна и та же». Сомнительная постановка вопроса—кто больше страдал, подумал я. И кому ж и знать, что такое «темная ночь», как не православным преподобным, для которых практика исихазма—соль жизни в Боге!.. Но о. Саймон прав—цель одна и та же, об этом свидетельствуют жизнь и слова

•9•

свящ. сергий круглов прп. Силуана, архим. Софрония Сахарова, старцев Афона и Валаама, и им бы нашлось что сказать св. Иоанну Креста и о. Томасу Мертону. Этот общий язык взыскующих единого на потребу—жив и понятен всем говорящим на нем, при всем том, что все мы стараемся беречь свои культурные и национальные особенности, свою традицию, и деликатно относиться к традиции чужой. …Несколько лет назад мы с друзьями были на могилке Натальи Леонидовны Трауберг в Кунцево. В солнечной тишине летнего полдня, в том настроении, которое собрало нас вместе, было поистине что-то эдемское… И когда мы спели заупокойную литию, то заметили, что у нас под ногами появились (именно такое ощущение: появились, пришли к нам путями, ведомыми только Ангелам) маленькие синие цветочки, называемые «цветики», такие растут в Ассизи. Кроткие, неяркие, полные смиренной красоты, такие уязвимые под ногами грохочущего мира, но полные и непередаваемой жизни и небесной силы—вот таковы и заповеди блаженств. Заповеди высокого безумства, ступени для странствующих в Царство Божие, в мир любви и настоящей Божьей правды, в мир, законы которого прямо противоположны законам причинно-следственного концлагеря, где правят грех и тление, являющегося обстановкой нашего нынешнего существования. Эти заповеди вовсе не запредельны для нас, как порой считают, они совершенно необходимы нам, обязательны к исполнению для всех, желающих иметь жизнь вечную, и иметь с избытком. Именно об этом—книга, которую вы сейчас держите в руках. Священник Сергий Круглов

•10•

беседы о блаженствах

Глава первая

(ВВЕДЕНИЕ)

Н

икто не сомневается в том, что блаженства играют особую роль в христианском мировоззрении. Боссюэ сказал своим монахиням: «Если Нагорная проповедь—суть христианства, восемь блаженств—суть Нагорной проповеди». Святой Доминик молился о том, чтобы основанный им орден «находил радость и услады в жизни, сообразной духу блаженств». Те, кто составлял нынешний Лекционарий, сочли текст о блаженствах самым подходящим для дня Всех святых. Однако текст этот очень странен. Чем больше думаешь о нем, тем больше он озадачивает. Блаженства, без сомнения, зовут нас на неслыханные высоты духовной и нравственной жизни; но в то же время они канонизируют качества, прямо противоположные представлению •13•

саймон тагуэлл

о приличном, благополучном, нормальном человеке. Конечно, эту странность мы находим в Еван­ гелиях повсюду. Христианская зрелость совсем не в том, чтобы стать тем подтянутым, внушающим уважение человеком, у которого все в порядке, ибо он точно знает, что такое быть христианином, и обладает достаточной силой воли, чтобы жить согласно этим знаниям. По-видимому, у апостола Павла была немалая сила воли, но он мучился таинственным «жалом в плоть». Когда он хотел от него освободиться, Господь ему сказал: «Довольно с тебя благодати Моей» (см.: 2 Кор. 12:7–9), и Павлу пришлось узнать, что Божия сила совершается в немощи, то есть—только в слабости нашей становится совершенной. Сам Господь избрал путь слабости. В Боге есть что-то такое, что легче выразить слабостью, чем силой, глупостью, чем умом, бедностью, чем богатством. Воплотившись, Он стал бедняком, неудачником и неразумным. А мы, призванные следовать и подражать Воплощенному Богу, не должны удивляться, что нам нужно изучить высокое искусство немощи. Конечно, это не значит, что мы должны опустить руки и вообще не «делать усилий». И Библия, и жития святых показывают нам, что •14•

беседы о блаженствах

усилия эти бывают поистине героическими. Но не дай нам Бог неправильно их понимать! Апостол пишет, что он достиг праведности, предписанной Моисеевым законом, со всей той тонкостью ее толкования, которой достигли фарисеи. Когда же он стал христианином, это совершенство, эта праведность не принесли ему особой пользы; он как бы не знал, что с ними делать. Очень легко считать фарисеев воплощением порока и лжи. В прямом смысле слова они не лгали; что же до пороков, они, можно сказать, были лучшими людьми той эпохи—самыми набожными, самыми покорными Божьей воле, самыми ответственными в своих поступках. Праведность их плоха лишь одним: ее можно измерить, и счесть хоть когда-нибудь, что мы ее достигли. Она может стать самоцелью. Как соблазнительно определить нравственность так, чтобы рано или поздно сказать: «Я все это выполнил!» Как хорошо войти в храм, смело подняв голову, и возблагодарить Господа за то, что ты—такой приличный, такой безупречный человек! Как это смиренно (ведь благодарим мы не себя, а Бога), как нагло и как невыносимо скучно! Часто считают, что фарисей из притчи гордился своими успехами; но это неверно. Он •15•

саймон тагуэлл

прекрасно понимал, что всем обязан Богу. Вина его—не в самомнении, а в том, что он неверно мыслил праведность. Начнем с того, что, благодаря не себя, а Бога, он все-таки может любоваться собой. Он собой доволен. Довольство это проникает в самое смирение. Даже на исповеди мы, христиане, можем видеть себя «вполне правильными». Вот что пишет Грэм Грин в «Силе и славе». Священник исповедует немолодую женщину. «Вспомните ваши настоящие грехи»,—говорит он. «Но я хорошая женщина, отец»,—удивленно ответила она. «Тогда что же вы делаете здесь? Меня ждут дурные люди,—сказал он.—Любите вы когонибудь, кроме себя?»—«Я люблю Бога»,— надменно сказала она. Он быстро взглянул на нее и в слабом свете стоявшей на полу свечи увидел суровые черные глаза под черной шалью. Еще одна из набожных... как все... как он сам. «Откуда вы знаете?—спросил он.—Любовь к Богу такая же, как любовь к человеку.., к ребенку. Когда кого-нибудь любишь, хочешь быть с ним, поближе». Он безнадежно махнул рукой: «Хочешь защитить его от себя». Наши добрые дела, наша набожность, наши духовные достижения опасны тем, что помогают нам составить такое представление о самих себе, которое нас удовлетворит.

•16•

беседы о блаженствах

Мысль эта, среди прочего, входит в слова о том, что мы должны уподобиться детям (см.: Мф. 18:3). Неслучайно у всех трех синоптиков сцена с детьми стоит рядом с текстом о богатом человеке (у Матфея—«богатом юноше»). Казалось бы, вот идеальный кандидат в Царство Божие. Но в том-то и дело, что идеальных кандидатов нет и быть не может. Христос пытался объяснить, что выполнение закона нас не спасает; когда же ученики спрашивают, кто же может спастись, Он говорит: «Невозможное человеку возможно Богу» (см.: Мф. 19:26). Богач хотел узнать, что надо сделать, чтобы наследовать вечную жизнь; узнать—и достигнуть этого. На самом же деле мы должны принять Божье Царство, как маленький ребенок. Тогда, в древности, не было сентиментальных иллюзий, благодаря которым нам кажется, что дети как-то особенно нравственны. Христос не говорил, что Царство—большая площадка, где играют идиллические дети. Дети близки к Богу не потому, что они безгрешны, а потому, что они беспомощны. Они ничего не могут «сделать», и, в отличие от богача, ничего не «заслужили». Что бы они ни получили, это подарок, дар. У детей нет прошлого. Мы, взрослые, слишком много думаем о прошлом и даже издаем автобиографии, как бы готовя свой «имидж» •17•

саймон тагуэлл

к встрече с Богом. Зачем все это? Зачем мы тратим время? Не лучше ли, как дети, жить настоящим, где нет места никаким «имиджам»? Именно здесь и сейчас встречается с нами Бог. Если мы хотим, можно сказать, что Он встречается с нами «нигде». Вот почему так важны в христианском предании «обращения на смертном одре». Мы— не наше прошлое; мы—то, что здесь и сейчас стоит перед Богом. Это—не психологическая, а богословская истина; совсем не надо каждую минуту ощущать себя как бы только что сотворенным. Такие ощущения и соответствующие им восторги дали бы ровно то же самое, что и фарисейское довольство собой. Каждый, кто ищет способы приблизиться к Богу, обретет эти способы, а Бога утратит. Духовный человек не печется даже о духовном покое, и не страдает от его недостатка. Любые ответы на вопрос: «Что я могу сделать, чтобы наследовать жизнь вечную?»—не нужны, они бесплодны. Чтобы превзойти «праведность фарисеев», мы должны совершенно изменить наши представления о праведности. Мы должны иначе видеть, что такое—быть праведным и, тем более, что такое—себя праведным ощущать. Со времени Нового Завета праведность •18•

беседы о блаженствах

нельзя измерить. Конечно, мы по-прежнему знаем, что, например, убийство—грех, а не убивать—хорошо и праведно. Но сколько бы мы ни сделали, сколько бы грехов ни побороли—мы все такие же нерадивые рабы. Церкви потребовалось много веков, чтобы достигнуть на практике той милости к любому кающемуся, которую нередко называют теперь «духом Иоанна XXIII». Но богословы всегда знали, что Новый Завет не допускает никакого разделения на «чистеньких» и «нечистых». Авва Феодот учил когда-то: «Не превозносись над любодеем, если ты чист, иначе и ты нарушишь закон. Ибо Тот, Кто сказал ,,не прелюбодействуй,,, сказал и ,,не суди,,». Каждый из нас облечен великой честью: все мы—жалкие бедняки, ожидающие милости Божьей.

•19•

беседы о блаженствах

Глава двенадцатая

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика­ваша награда на небесах: так гнали­и пророков, бывших прежде вас

Е

сли мы примем, что Нагорная проповедь обращена ко всем христианам, отсюда следует, что всякого христианина будут «гнать», причем именно так, как гнали пророков. Блаженство изгнанных за правду перекликается с блаженством миротворцев. Мы уже видели, что их тоже гонят, ибо они исповедуют не тот нетерпимый мир, которого ищут мирские движения и партии. Это помогает понять, почему, описав полный круг, мы снова слышим обетование о Царстве Небесном. По сравнению с агрессивными программами «века сего» весть о мире Божием поражает своей беззащитностью. Казалось бы, она может дать несравненно меньше, чем здравые реалистические схемы. Бог и Его про•113•

саймон тагуэлл

поведники бедны и нелепы рядом с мирскими успехами и богатствами; хуже того—они подозрительны, если не опасны. При всей своей кротости и при всем миролюбии, они отказываются служить закону века сего. В Евангелии от Иоанна сказано, что иудеи не могли верить, ибо «принимали славу друг от друга» (ср.: Ин. 5:44). По всей видимости, слава от людей и вера в Христа несовместимы. Как и в других блаженствах, суть не в том, что слава— слишком большое богатство, а в том, что она мала для человека. Снова речь идет о том, что двум господам служить нельзя. Если ты хочешь попасть в газеты—хорошо, попадай; но ты получишь награду свою. Простой, практической цели достигнуть нетрудно, и на этом дело кончается. Верность Богу, славе Его, миру и Завету предполагает запредельную цель. Если мы не печемся об одобрении и восхищении людей, мы получим много больше—одобрение Бога. Конечно, это не значит, что мы должны всеми силами стараться, чтобы нас никто никогда не похвалил. Такие старания столь же мелки, как погоня за славой и в своем роде столь же суетны; более того, и они «получают награду свою» (Мф. 6:2). Самое трудное именно в том, что мы должны быть равнодушны и к хуле и к похвале. Мир •114•

беседы о блаженствах

почитает тех, кто угождает ему, и тех, кто презирает его; но не может терпеть тех, кто его не замечает. Итак, не пытайтесь нарочно раздражать людей. Мы не станем пророками, если будем грубы. Иногда пророки бывают неприятны, но обратной силы у этого закона нет. Нетерпимый спорщик получает награду— он может переспорить противника. Но Господь обещает гонимым во имя Его совсем не это. Тем, кто любит драку ради драки, вряд ли понравится на небесах. Христианство совсем не стремится вызвать гнев; оно вызывает его непреднамеренно, сохраняя верность Богу. Оно потому и неудобно, что никак не сводится к тем или иным направлениям и программам. Но об этом мы говорили. Однако скажем подробней о том, чем христианская нравственность, включая негодование, отличается от мирской. Христианин, как любой человек, может возмутиться, скажем, жестокостью террористов или странностью так называемого «общества вседозволенности». Но он знает, что самые сомнительные и непривлекательные люди—скажем, сборщики налогов и проститутки (ведь именно это значат «мытари и блудницы»)—могут оказаться •115•

саймон тагуэлл

в свое время ближе к Царствию, чем люди приличные, серьезные, благочестивые. Казалось бы, Тереза из Лизье должна была относиться одобрительно к привычному, мещанскому представлению о католичестве. Однако за свою короткую жизнь она поняла, что связана с такими изгоями, как убийцы или атеисты, и потому сумела создать свою замечательную притчу об отце, спасающем своих детей: один ребенок упал и расшибся, а потом отец его лечит; другого же он удержал прежде, чем тот упал. Разница между этими способами в деле спасения—невелика. Конечно, Тереза, сказавшая это, гораздо вернее духу христианства, чем те, кто разделяет мещанские предрассудки. Как бы ни огорчало нас мирское зло, мы должны, подобно отцу Брауну, понимать «злодея» изнутри, а не брезгливо «прощать» его. Наша подавленная досада, говоря строго, мало отличается от ярости, приводящей к бессмысленному насилию. Что же до вседозволенности, нельзя относиться к ней слишком просто; христианское целомудрие требует мятежа против викторианского чистоплюйства. Церковь не освящает ханжество; оно дальше от евангельской любви, чем болезненные и бесплодные «любовные связи» нынешних молодых людей.

•116•

беседы о блаженствах

Св. Ефрем Сирин учит, что (с точки зрения бесов, то есть—того мира, которым правит сатана) целомудренный христианин ведет себя плохо (св. Ефрем употребляет сирийский корень «št'», обозначающий нередко супружескую измену). И по «благопристойным» и по «современным» стандартам наши взгляды на брак и безбрачие скорее неудобны, чем разумны­. Истинный, умный христианин тем и отличается, что не вписывается ни в какую мирскую «программу». Св. Фома Аквинат неприятно поражал и «консерваторов» и «прогрессистов». Даже таких признанных «ретроградов», как кардинал Оттавиани, надо оценивать не по сложившимся «имиджам», а по настоящим их словам и делам—вспомним, к примеру, как смело выступает Оттавиани против всякого милитаризма. Господь слишком велик для этого мира, и те, кто рожден от Него, тоже для мира велики. Рано или поздно мир ощутит, как с ними тяжело. Святой Дух, живущий в Церкви, «обличил мир» (Ин. 16:8). Даже мирские добродетели не ведут к Богу; хуже того, они могут стать бóльшим препятствием для души, чем грубые грехи.­ Самые пристойные мирские ценности никак не совпадают с христианскими.

•117•

саймон тагуэлл

Словом, с точки зрения мира христианство неудобно и мятежно. Дело даже не в том, чтó христиане делают, а скорее в том, чего они делать не хотят. Христиане—дезертиры, беглые рабы. Нельзя забывать о том, что мир сей непрестанно пытается нас соблазнить, переманить к себе самыми разными способами. Принято считать, что соблазн—это похоть плоти или другой грубый порок. Но в притче о сеятеле сказано, что семя может заглушить «забота века сего» (Мф. 13:22), причем именно такая опасность стоит первой у всех синоптиков. Забота же эта включает помыслы и дела, которые принято считать добродетельными. Собственно, такие соблазны и породили в свое время fuga mundi*. Теперь его нередко осуждают; однако мы должны понять самый принцип. Иногда от мира бежали не так, как нужно; но, в сущности говоря, это—не паническое или малодушное бегство, а твердое неприятие тех узких корыстных интересов, которые можно назвать пуританскими. Когда апостол хочет «разрешиться и быть со Христом» (Флп.

1:23), он не собирается равнодушно «отвернуться от ближних». Просто он не может принять всерьез того, чего требует «мир сей», по*

Бегство от мира—лат.

•118•

беседы о блаженствах

скольку знает, что и сам он, и весь тварный мир созданы для большего. Это стремление послужить Богу без помех и измены понуждало ранних христиан отказываться и от имущества и от семьи. Бегство от мира нерасторжимо связано с тем, что мы не можем служить двум господам. Если мир сочтет нужным нас за это «гнать», мы готовы платить такую цену. Блаженство изгнанных за правду ничуть не похоже на мрачный отказ от земных радостей ради сурового долга. Когда мир нас гонит, мы должны «радоваться и веселиться», что трудно совместить с пуританской угрюмостью. Многие святые жаждали мученичества, высшей точки таких гонений. Но не надо создавать романтических картинок. Не надо представлять себе, что небо и земля рукоплещут нашему подвигу. Чаще всего гонения наши ничуть не картинны; они каждодневны, непрестанны, утомительны, и гонят нас не лютые враги, а очень близкие люди. Мы познаём блаженство гонимых в будничном беге жизни. Именно в нем учимся мы терпеть обиды и ждать, что рано или поздно сумеем «радоваться и веселиться». Проповедуя и являя мир Божий нашему миру, мы все глубже познаём истину о себе и потому все ближе подходим •119•

саймон тагуэлл

к источнику истинной радости, сокрытому в нашем сердце. Как бы мы ни страдали от обид, источник этот наполняет нас силой, истина делает свободными. Конечно, это совсем не похоже на ту искусственную бодрость и мнимую свободу, которых добиваются, скажем, модные движения, претендующие на духовность. Это непредсказуемо, и довольно нелепо с виду. Испытывая такую радость, мы скорее ощутим себя дураками, чем возгордимся своей духовной зрелостью. Но, радуясь и веселясь, мы должны помнить, что источник жизни, бьющий в нас,—тот самый, который бил из сердца Христова. Дух Святой не пришел бы к нам, если бы Сын Божий не был прославлен (см.: Ин. 7:39). И вот, радость­ и веселье возвращают нас к Тому, в Ком слиты все блаженства,—к Христу распятому.

•120•

саймон тагуэлл послесловие

Сегодня, когда мы почти купаемся в море религиозной литературы, трудно и представить, и поверить, что во времена СССР к нам попадали единичные экземп­ ляры таких книг, и их путь к читателю был сопряжен с серьезным риском. Православная литература на русском языке была либо дореволюционной, либо, с редкими исключениями, изданной в Джорданвилле или брюссельским издательством «Жизнь с Богом». Разнообразие же католической было несметно, на всех языках. Однако и им попасть за железный занавес было непросто. В начале 1983 года польский проводник привез от доминиканцев из Варшавы три книги на английском языке, адресовались они монахине Екатерине (Норе Николаевне) Рубашевой. Одной из этих книг и была «Reflections on the Beatitudes» Саймона Тагуэлла. Нора Николаевна отдала ее Наталье Леонидовне Трауберг, попросив не просто прочесть, но и перевести. Конечно же, это было одним из столь ценимых Натальей Леонидовной «providentials»—неслучайных случайностей, совпадений, словно кем-то заботливо раскладываемых на наших путях. Наверное,

•122•

Обложка английского издания книги. Лондон, издательство «Darton, Longman & Todd», 1980 г.

свящ. сергий круглов Наталья Леонидовна сделала бы этот перевод в любом случае—настолько каждая мысль Тагуэлла резонировала в ее душе, в нем она безошибочно опознала человека, воспринимающего Бога и Его Радостную весть практически идентично ее восприятию. На поле перевода она получала возможность выразить и себя, свое credo, свою веру. Основательное знакомство с католическим богословием и этическим учением очень пригодилось ей в этой работе—видно, насколько легко она ориентируется в материале. Разумеется, перевод этот не мог быть официальным, делался он для самиздата, для друзей и близких, поэтому так важна была наивозможная краткость изложения. Это, вероятно, одна из причин того, что Наталья Леонидовна позволяла себе ощутимо сокращать текст, опуская места, уж совсем малопонятные русским и не-католикам, либо какие-либо повторные примеры, подтверждающие высказанную мысль. В то же время это уплотнение текста—совершенно не механическое, а бережное и творческое: сплошь и рядом рукой переводчика-соавтора спокойное вдумчивое рассуждение сгущается в блистательный афоризм. Вся книга приобрела какую-то пронзительную краткость и заостренность. Конечно же, за пределами того самиздатского перевода остались практически все сноски оригинального издания, многие обширные цитаты из духовной и светской литературы. В результате русская книга оказалась практически на треть меньше своего английского прототипа. В таком виде она и была дважды издана в России: францисканцами в Киеве в 1993 году, и в Красноярске издательством «Claretianum» в 1994 году. К сожалению, оба этих издания готовились по самиздатским перепечаткам и в результате содержали в себе невероятное количество ошибок и

•124•

Фотография Вячеслава Лагуткина

свящ. сергий круглов опечаток, некоторые из которых существенно искажали смысл сказанного. Естественно, эти издания, выпущенные и по тем временам мизерным тиражом, давно уже не разыщешь и «днем с огнем». К сожалению, до сих пор переиздать эту книгу не удавалось—все время что-то мешало, чего-то не хватало… И вот теперь, снова выпуская в свет эту замечательную книжку, мы не можем не воскликнуть словами Натальи Леонидовны: «Providential!» Действительно, пришло время—и соединились разные возможности. Текст нашего издания сверен не только с рукописно-машинописным (примерно наполовину) оригиналом перевода Натальи Леонидовны, но и с английским текстом—в результате чего исправлены некоторые неточности в сносках и цитатах. При подготовке публикации издателям приходила в голову мысль о восстановлении лакун и справочного аппарата. Дело это, несомненно, имеющее смысл—но нельзя не видеть, что это была бы уже иная книга. Надеемся, что такое издание— в будущем, и российский читатель прочтет эту чудесную книгу в полном ее варианте, но сегодня наша задача иная: максимально точно и бережно передать в ваши руки «тот самый» текст, ходивший в свое время в самиздате. К тексту Натальи Леонидовны нами добавлены только 2–3 сноски на литературу, в исключительных случаях; нагружать этот легкий, воздушный перевод ссылками и комментариями мы посчитали неправильным (хотя в английском издании, естественно, весь ссылочный аппарат оформлен скрупулезно). «Всему свое время, и время всякой вещи под небом…» За прошедшие годы неимоверно выросло количество книг «о духовном». Но, странное дело, голод на книги такой сердечной подлинности, такого мудрого опыта совсем не утолен: слишком редкие это

•126•

гости на книжных прилавках. Похоже, что сегодня для нас с вами снова пришло время прочитать эту ясную и светлую книгу, с сердечной теплотой помянув ее замечательную переводчицу, которая подарила ей возможность звучать по-русски. О. Л. Неве, Е. Ю. Агафонов, декабрь 2012

Приносим искреннюю благодарность всем, кто помогал появлению этого издания: Ирине Дьяковой, Вячеславу Лагуткину, Борису Левитскому, Михаилу Сарни, Яне Хоревой, Елене Черкасовой.

Саймон Тагуэлл, о. p. Беседы о блаженствах Пер. с англ. Н. Л. Трауберг Организация проекта Е. Агафонов Подготовка текста Е. Агафонов, О. Неве Дизайн, верстка Е. Агафонов Оформление С. Хидоятов

Подписано в печать 25.01.2013 Формат 75X90/32. Бумага офсетная. Объем 4 п.л. Печать офсетная. Тираж 2 000 экз. Заказ №.... ООО Издательство «Христианская библиотека» 603000, Нижний Новгород, ул. Большая Покровская, 56, Главпочтамт, а/я 421 Тел.: 8-831-277-64-75 Отпечатано в ОАО «Можайский полиграфический комбинат» 143200 г. Можайск, ул. Мира, 93 www.oaompk.ru