Книга вторая китобойная одиссея by союз ветеранов

Юферев Александр

КИТОБОЙНАЯ ОДИССЕЯ

Книга вторая

(Воспоминания и дневники бывшего советского китобоя)

2012 г.

А.Юферев

С благодарностью Татьяне Хомяковой и Андрею Арьеву, первым читателям, за мужество дать советы и критические замечания в периоды идеологического засилья в Советском Союзе. Памяти моряков моего поколения.

А.Юферев

СОДЕРЖАНИЕ

№ частей

Страницы

1. Эпиграф

2. Аннотация

3. Предисловие или Почему я начал писать

4. Введение или Как я решил стать моряком

5. Оморячивание или ВМС и годы после демобилизации

6. «По морям – по волнам...» или Антарктические

7. китобойные флотилии

А.Юферев

8. Антарктический рейс: подготовка к рейсу

9. переход на промысел

10. начало промысла

11. разгар промысла

12. закругление промысла

128

13. инпорты и возвращение

152

14. Послесловие

176

15. Фото

185

16. Документы

200

Все люди всяческого рода, которые сделали что-либо доблестное или похожее на доблесть, - или сами много увидели и пережили (приписка моя – А.Ю.), - должны бы, если они правдивы и честны, своею собственною рукою описать свою жизнь; но не следует начинать столь благого мероприятия прежде нежели минет сорок лет». «Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, Флорентинца, написанная им самим во Флоренции».

А.Юферев

Аннотация

Представляемая книга является второй книгой трилогии о советском антарктическом китобойном промысле. С одной стороны, она является продолжением (дополнением, пояснением) к предыдущей книге *Фонтан!!! Или две стороны медали*. С другой, она самостоятельна по содержанию. Основа книг – дневники автора, судового инженера – электромеханика, участника трёх антарктических рейсов на боевых китобойцах, и документы. Каждый рейс был своеобразным. Поэтому каждый из них автор описАл: в этой книге, второй, свой первый антарктический рейс, и в последней книге, третьй, остальные два. В первой книге *Фонтан!!!* Или две стороны медали* даётся представление в популярной форме о ведении и истории китобойных промыслов, сокращённо сводный антарктический рейс по дневниковым записям, выборочно, одной из советских флотилий. Книга была рассчитана на широкий круг любознательного читателя, далёкого от китобойного промысла, его флота. Вторая и третья книги: *Китобойная одиссея* и *Уходящая из-под ног* полностью документальные, они предназначены и интересны, в первую очередь, для специалистов китобойного промысла и других промысловиков, историков, людей, изучающих поведение человека в замкнутом пространстве при длительном времени пребывании в нём и периодических стрессовых ситуациях без требуемого отдыха. И для *повёрнутого* любознательного читателя. Главное отличие от первой книги: автор в них приводит полностью дневниковые записи рассматриваемых антарктических рейсов, последовательно день за днём. Автор рассказывает о организации и ведение промысла, приводит количество добытых китов по породам с привязкой к месту и погоду. Он многосторонне освещает жизнь экипажа, а также техническую оснащённость судна и его состояние. Автор не ограничивается только фактами – он анализирует события, высказывает своё отношение к ним, к нарушению государственных и международных правил по ведению промысла, убогость быта. При описании использует профессиональную терминологию, не чурается морского сленга, принятого в то время, и преподносит подробнее свою морскую биографию, не ограничиваясь китобойной областью. К тексту прилагаются документы и фото, относящихся только к рассматриваемому рейсу. Начало работы над рукописью относится примерно к 1975 году. Автор работал преподавателем в мореходном училище Министерства рыбной промышленности. Возник трудовой конфликт коллектива преподавателей с новым начальником училища, чинуша от Министерства, который был знаком с морем с берега, а с судами - по картинкам. Автор состоял в комиссии по охране труда от профсоюза и коллектив уполномочил его разобраться в трудовом законодательстве. Новому начальнику не понравились действия автора, который очень добросовестно взялся за исполнения возложенной на него наказа. Автора поразила идентичность методов деятельности двух руководителей, которые находились на различных недосягаемых друг от друга уровнях. Один – в масштабе страны с выходом на международный уровень (Капитан – директор крупнейшей флотилии, депутат Верховного совета, Герой соцтруда и т.д.), другой – начальник среднего учебного заведения, не выше района, вообще мелкая сошка. Автор вынужден был обращаться за разъяснениями в различные организации и инстанции партийные, советские, профсоюзные, печатные, др. и добивался ответов. Получились срезы по горизонтали и вертикали советской системы. Поиски истины заставили автора обратиться к дневникам плаваний, которые до этого времени пылились в домашнем архиве. Результат анализов вывелись к написанию трилогии книг на одну тему, но различных по назначению. Но с единой целью - показать, как в действительности проходил советский антарктический китобойный промысел. Этот весь процесс до издания первой книги занял около четырёх десятков лет. Сам по себе китобойный промысел считается одним из опаснейших и тяжёлым, а её труженики лучшим моряками. Работа единственной в тот период антарктической китобойной советской флотилии осложнялась дополнительными обстоятельствами. Её начало пришлось А.Юферев

на послевоенные годы, когда страна восстанавливалась из руин опустошительной войны и не могла обеспечить полностью необходимым снаряжением и квалифицированными кадрами. Моряки *Славы* осуществляли китобойный промысел в одном из самого сурового района Мирового океана – Антарктике. Они были первопроходцами: суда этой флотилии были первыми из советских судов, появившихся в этих водах и осваивавших нелёгкий промысел. Рейсы были длительными, более полугода, заполненные ежедневным напряжённым трудом. Прерывался промысел только во время штормов, когда все усилия экипажей судов были направлены, чтобы выжить. Так продолжалось тринадцать лет. Описываемый автором события охватывают года, которые оказались переломными в советском китобойном промысле - его расцвет. Последний одиночный (13 - ый) рейс *Славы* впервые ознаменовался кругосветкой вокруг антарктического материка, что означало: все районы Антарктики были освоены для ведения китобойного промысла советскими судами. Это дало возможность в дальнейшем ей и последующим китобойным флотилиям (а затем и рыбным судам) успешно работать в этих суровых широтах и как результат – Советский Союз вышел в мировые лидеры по ведению китобойного промысла. Таков трудовой, без натяга, героический путь флотилии *Слава*. Особая уникальная ценность книги: она не подвергалась никакой официальной цензуре - единственный её цензор сам автор. И её приводимым документам.

А.Юферев

Часть 1 ПРЕДИСЛОВИЕ ИЛИ Почему я начал писать? Эта часть начата примерно в 1975 г. в Ленинграде во времена процветания Советского Союза, её идеологического пресса. Ведь такой вопрос несколько лет назад не возникал передо мною. Больше того, он мне мог показаться странным. В те времена я бы сказал примерно так: «Интересно было бы попробовать...» Но писать как потребность! Нет, такого желания даже во сне не возникало. Так почему же именно сейчас, на 45м году жизни появилась потребность выложить на бумаге? Я созрел. Мне необходимо высказаться, рассказать о том, что я увидел, пережил, узнал. И главное, как много из увиденного и познанного не соответствует тому, что мне рассказывали (и продолжают рассказывать), читали (и продолжают читать), показывали (и продолжают показывать), в чем убеждали (и продолжают убеждать). «Здравый смысл – это те предрассудки, которые складываются в возрасте до восемнадцати лет».А. Эйнштейн Я добавлю: а все остальные годы идут на то, чтобы эти предрассудки выбить. Не только у меня возникло горькое чувство несоответствия между внушенным и действительностью. Людей, раненных действительностью, много. Сколько? Можно предположить, что их тысяча, десятки, сотни тысяч, миллионы. И все эти цифры будут соответствовать правде – ведь практически любой постиг горечь несоответствия, только у каждого своя доза (у моих знакомых, которых я знаю десять и двадцать лет, а некоторых и со дня рождения, седой цвет волос сейчас преобладает над естественным). «Господи, дай мне силы, чтобы смириться с тем, чего я не могу изменить; Дай мне мужество, чтобы бороться с тем, что я должен изменить; И дай мне мудрость, чтобы суметь отличить одно от другого». Каждый из этих людей мог бы описать. Но они в лучшем случае рассказывают о своих ранах от случая к случаю в узком кругу близких знакомых или под настроение в поездках случайному попутчику. И не пишут. Почему? Причин много. Вот одна из них: разочарование постигло многих людей, и они в одинаковом положении. Так зачем же писать о том, что известно большинству?

А.Юферев

Но я буду писать! Не обо всей своей жизни (она во многом типична для моего поколения), а только о той части, в которой я получил наиболее наглядные уроки несоответствия, - о флоте. На протяжении всех лет с небольшими перерывами идут документы, дневники, письма, воспоминания, флотские газеты тех лет, фото- и кинопленки. Я хочу рассказать о людях, которые обслуживают суда, о действительных условиях, в которых находятся эти люди. О взаимоотношениях людей как в личной жизни, так и в служебной обстановке (у советских моряков эти две стороны слишком близки или совмещаются). Кроме этого, имеется еще одна сторона, которая, как мне кажется, не совсем ясна для многих людей. Любому человеку требуется определенное количество телесной пищи в день. Иначе он начнет физически чахнуть. С этим свойством организма знакомы с детства все люди без исключения, и сомнения не возникают. Но вот с другим свойством, а именно: человеку необходимо определенное количество духовной пищи в виде новой и качественной информации – по моим наблюдениям, знакомы не все. Или, другими словами, человек должен систематически получать новую информацию. И действенную. «Жить – это значит чувствовать, чувствовать непрестанно новое, которое напоминает нам, что мы живем». Лобачевский

Качество получаемой информации играет такую же роль, как качество телесной пищи для физиологии человека. В противном случае человек начнет психически деградировать. Мне кажется, что Винер Н., написав: «Действенно жить – это значит жить, располагая ПРАВИЛЬНОЙ информацией» (подчеркнуто в высказываниях мною. А.Ю.), имел в виду именно эту сторону человеческого существования. В понятие «правильной», так я полагаю, входит в первую очередь качество и одним из его сторон является правдивость. Главный вопрос – в источнике информации, из которого социальный слой получает больший объем правильной информации. Именно этим положением определяется качественное отличие духовных (интеллектуальных) состояний социальных слоев. Духовный уровень социального слоя определяется в первую очередь количеством качественной (правильной) информации, получаемой этим слоем. По качеству получаемой информации я – представитель низшей интеллигенции. К ней относятся служащие предприятий и учреждений (врачи, преподаватели, командный состав судов и т.п.). Информация у нас односторонняя и неполная просто искажается по смыслу. Примеры. Можно сравнить два музейных судна: стоящий на ленинградской Неве крейсер «Аврора» и на лондонской Темзе – «Дискавери». На «Авроре» - революция в 17м году и ни слова об устройстве корабля и как он отвечает своему прямому назначению – бою. На «Дискавери» есть возможность познакомиться с Р. Скоттом как полярным исследователем, с бытом моряков, с устройством судна. Или если осмотреть стоящий в сухом доке лондонского предместья клипер «Катти Сарк»? После него создается довольно всестороннее представление о лучших парусных судах той эпохи. На *Авроре* эти стороны практически отсутствуют. А.Юферев

Основной объем правдивой информации, получаемый моим слоем, идет от окружающих людей и наблюдений. Они смежные и взаимно дополняют друг друга. Я люблю путешествовать. Во время поездки приходится сталкиваться со многими людьми, причем самых различных профессий. Каждый содержит пусть очень небольшой по количеству, но высокий процент по качеству правильной информации, которая связана в первую очередь с его специальностью (кругом обязанностей, пусть очень небольших) и бытом. От каждого понемногу, но высокого качества. В результате имеем довольно большое количество информации высокого качества. Плюсуя одну информацию к другой, получаешь результат, который компенсирует недополученное из других источников. Вся трудность состоит в оценке полученной информации, здесь надо суметь выделить правильную информацию из общего ее количества. Внешние органы информации (подразумевается все, что не входит в социалистический госсектор). Они более насыщены правильной информацией, чем социалистические, но их мало, их недостаточно. Журнал «Америка» человеку моего слоя практически не достать, а сколько в нем бывает нового, полезного без догм! Остается «Голос», всякие «волны». Черпаю оттуда информацию, сравнивая с нашей и с окружающей жизнью, а также с информацией, полученной из других источников, и прихожу к определенному выводу с таким-то процентом вероятности правильности информации. Достаточно ли для человека моего «слоя» получаемой правильной информации из всех возможных источников? На этот вопрос может ответить в первую очередь наша форма быта, увлечения, запросы, интересы, использование свободного времени и многие другие признаки, которые могут охарактеризовать, определить духовный уровень. Посмотрите внимательно на свою жизнь, на себя и своих знакомых и сами ответите на заданный вопрос. Я – средний человек. Но я могу дать значительно больше того, что делаю сейчас. «Чтото» мешает. Чтобы разобраться, найти это «что-то», необходимо иметь исходный материал, а именно – правильную информацию. Так вот, цель моих записок заключается в том, чтобы дать правильную информацию о той области человеческой жизни и деятельности, которую я изучил, прочувствовал, пережил и познал, и которую я и большинство называют флотом. В основе своих записей о жизни флота я постараюсь положить два принципа: объективность и искренность. Они будут обеспечиваться фактами, самоконтролем, подтверждением которых будут слова «вероятно», «возможно», и т.п. Факты берутся из дневников, писем, документов и реже по голой памяти. Эти записи – взгляд изнутри группы (организма). Как хотите, так его и называйте, можете оспаривать, отрицать, т.к. этот организм (группа) имеет много названий: экипаж, команда, а в действительности – просто типовой коллектив различных судов советского гражданского флота, на которых я плавал в должностях судового электромеханика, испытателем, руководителем практики курсантов и даже просто пассажиром.

А.Юферев

Часть 2. ВВЕДЕНИЕ или Когда я решил стать моряком! Трудно отметить эту границу. Ведь после нее наступил новый этап жизни, в котором сформировалось мое мировоззрение, определившее мои поступки и установившее настоящее положение. Пороюсь в памяти. Первые мои воспоминания детства относятся к очень ранним годам. Но воспоминания имеют вид застывших картинок типа качественно выполненных фотографий, не связанных по действию между собою. Комната избы с темными, но четко выступающими бревнами стен и белая большая русская печь. Мама говорит, что эта картина соответствует моему двухлетнему возрасту, когда она отправила меня на лето к нашей домработнице в ее деревню. Другой эпизод, который я помню до сих пор, отдельные детали довольно четко. Серые волны Невы между стрелкой Васильевского острова и Зимним Дворцом. Я у окна в детском саду на Мытнинской набережной в здании общежития университета. По радио передают об убийстве Кирова. А небо над волнами свинцовое. Еще. Стоит на той же набережной высокий военный в шинели. Хорошо помню его будёновку с большой красной звездой. Я шпингалет смотрю снизу-вверх с восхищением на военного. Это мой родной дядя, по отцу. После этой встречи на набережной я дядю увидел только лет через сорок, не менее, когда он отбыл срок на далекой Воркуте. Причина «отсидки» в те времена обычная: у него нашли «нелегальную» литературу. Авторы литературы – деятели большевистской партии, которые впоследствии были объявлены врагами народа. Мой отец рассказал его историю как доказательство, что ему в жизни также крепко досталось. Иметь репрессированного родного брата во времена Сталина было слишком опасно. И отцу стоило много нервов не только не пострадать, но и занимать ответственный пост в Министерстве высшего образования в послевоенный период. Попозже меня одели в матросский детский костюм, который был в то время модным. Сейчас трудно сказать, насколько он мне нравился. Но фото тех лет показывает, что костюм был мне небезразличен. Но вряд ли упомянутые события детства могли сильно повлиять на мой будущий путь – стать моряком. Другие воспоминания находятся, пожалуй, ближе к ответу. Отец, опасаясь ареста в период большого террора, буквально смылся из Ленинграда. Память о нём - это огромная библиотека. (Забегаю вперёд. Года два-три назад, перебирая книги родителей, которые они мне оставили, уезжая в Москву, я обнаружил потрепанную книгу - как говорят, зачитанную до дыро походе советского ледокола «Красин» за экспедицией Нобиле. Книга представляла записки А.Юферев

корреспондентов, один из которых был непосредственным участником этих событий. В книге давалась история освоения Арктики. Книгу я хорошо помню – она была любимой в библиотеках моей, детской, и отца). Книг в нашем доме было действительно много: два огромных, почти до потолка, стеллажа и этажерка. Они занимали немало места на площади двадцатиметровой комнаты. Ведь кроме книг в этой же комнате помещались со всем своим скарбом до пяти человек: отец, мать, домработница, я и впоследствии брат. От матери и кое-что от отца я слышал, что книги начали приобретаться давно. Будучи студентом Ленинградского университета, отец тратил большую часть своей стипендии на книги, которые покупал в магазинах и с рук. Я этому верю, т.к. еще до школы я перечитал несколько раз сказки Перро в старинном огромном потрепанном красном переплете с золотым тиснением, русские сказки Афанасьева, цыганские сказки – всего не перечислишь. Свободно роясь мальчишкой в семейной библиотеке (а я имел эту возможность, т.к. отец и мать с утра до вечера находились на работе, а домработница, сама из деревни, была рада, что ей не мешали), я сталкивался с книгами художественными, по математике, радио, политическими, про животных, о путешествиях. Отец был любознательным человеком с широким диапазоном интересов. Помню, как однажды мы с отцом – мне было несколько лет, увлеклись и прошли пятикилометровое расстояние от Летнего сада до общежития университета, читая книгу о лани. Нам необходимо было узнать ее судьбу. Любознательность отца передалась, как наследство, мне. Пожалуй, время, когда я начал иметь дело с библиотекой и слышать рассказы отца, можно считать началом созревания решения увидеть и понять. Такими возможностями, по моему мнению, да и по мнению других моих сверстников и даже кое-кого из взрослых, обладают в первую очередь моряки. Кстати, сама форма одежды сыграла не последнюю роль в будущем выборе пути. Я впервые обратил внимание на нее, живя в Москве. В конце 1943го года, когда еще шла война, с одним из учебных институтов, где работал отец, вся семья из глубокого тыла переехала в Москву. Время было тяжелое, продукты давали по карточкам и мало (например, иждивенцам было положено всего 400г хлеба в сутки). Это было одной из причин ухода части ребят из школы после седьмого класса работать или в закрытые учебные заведения. Один из них, красивый кудрявый Серега, через год появился в Москве. Он ходил по центральной улице нашего района в морской форме, которая резко выделялась среди тусклой обтрёпанной гражданской одежды того времени. Форма шла этому парню! Вспоминаю еще две истории, связанные друг с другом, которые несомненно повлияли и довольно сильно на мое решение уйти во флот. Начало первой истории уходит к тридцать восьмому году, когда я пошел в школу. Первый день. Я почему – то обратил внимание еще раньше в вестибюле школы на паренька с живыми светло-серыми глазами. Пока мы ждали построения, наши мамы разговорились и при входе в класс подтолкнули нас друг к другу. Мы, неискушенные житейским опытом, решили, что так и нужно. (Забегаю лет под сорок вперед: действие этого толчка кончилось несколько лет назад, когда потребность видеть друг друга у меня и этого парня прекратилась. Парень спился.) В классе у доски всех построили, началась перекличка. Паренек и я держались друг за друга, стояли рядом. Назвали фамилию Ступина. Мой сосед произнес, смеясь: «Ступа с бабою Ягой...» Я ему вторил: «Идет-бредет сама собой». Та фамилия вызвала у обоих одни и те же образы. Мы духовно породнились. Но главным последствием этой фразы явились более А.Юферев

серьезные события: мы оба заметили одну и ту же беловолосую круглолицую девчонку и оба в нее влюбились. Можно ли назвать патологией любовь в восьми-девятилетнем возрасте? Судить боюсь, я не компетентен в вопросах сексологии. Большинство, кому я рассказывал, не верят, отрицают. Но факт налицо, он подтвержден жизнью и его оспаривать нельзя. Несколько месяцев спустя мы, Лёва и я, объяснились этой Кире, не прямо, краснея. В один из дней второго класса перед уроком подруга Киры сунула мне записку «Саша, я тебя люблю и уважаю». Жизнь приобрела новые цвета: мы любили красиво, по-детски. Занятия нашего класса начинались во второй половине дня: школа работала в две смены. Утром, бросив учебники, я провожал Киру до площади Урицкого (сейчас Дворцовая площадь). Недалеко от площади находился Дом художественного воспитания детей, где она училась играть на пианино. Красное пальто Киры скрывалось в парадном, а я часа два-три торчал на улице независимо от погоды. Но потом начиналось самое прекрасное ради чего стоило мерзнуть и мокнуть. Мы шли к школе по переулкам, чтобы нас никто не видел. Мы были вдвоем! За несколько кварталов до школы (здание находилось на Моховой в доме, где размещался старый Театр юного зрителя) мы расходились, принимая независимый вид, и встречались уже в классе. За нами следили, но не взрослые, а свои ребята из класса во главе с моим лучшим другом, обиженным Левой. Так как встречи мои с Кирой были частыми, естественно, наши отношения обнаружились, следствием чего стены некоторых домов, от школы в том числе и моего, украсились «Саша + Кира = любовь.» Да так ясно и часто, что одна мамина знакомая, забыв адрес, но зная о моих отношениях с Кирой, по этим надписям нашла квартиру, где проживала моя семья. Вне школы мы с Левой делали уроки, что-то изобретали, фантазировали, читали и мечтали о встрече с Кирой. Время было бурное. После перелета Чкалова через Северный полюс Лёва и я решили стать летчиками. Мне перешили юнгштурмовку – зеленую гимнастерку, которая осталась от маминой комсомольской молодости, и нашили на ворот голубые петлицы. А в небольшой передней коммунальной квартиры, где жил Лева, из досок, которые мы сперли из молочного магазина его дома, сколотили самолет. Он не летал, но мешал соседям. Однако память не удержала недовольства соседей нашим изобретением. Только помню, как нас хвалила соседка-старушка. Увлечение небом прошло быстро. Война с Финляндией не оказала существенного влияния на отношения между нами тремя. Помню затемнение, рассказы о войне, действия бандитской шайки нашего района, но главное школу - веселые игры на пионерских сборах. И по-прежнему мы любили. Подошло лето 1941 года. Мне должно вот- вот стукнуть двенадцать лет. Последние месяцы Кира стала уделять больше внимания Леве. Неизвестно, в какую форму для меня вылилась бы драма разрыва с Кирой, но грянула война. В июле, до гула над городом немецких самолетов, воя их бомб и снарядов, началась срочная эвакуация детей из города. Меня отправили с интернатом от Ленинградского радиокомитета, где работала моя мать политредактором. А.Юферев

В вагоне поезда, который вез нас не так уж далеко, в Ярославскую область, среди детей с начала царило беспечное настроение: дурачились, по-детски хулиганили, бросались печеньем и конфетами. Мы верили предвоенным заверениям газет и радио, а также таким книгам как «Первый удар», которые убедили не только нас, детей, но и большинство взрослых, что если будет война, то она продлится недолго, «шапками закидаем». Я был свидетелем. Июньским днем, после того как передали сообщение о нападении Германии, стоя у тарелки «Рекорда», мать пыталась убедить отца, что через неделю, от силы другую война закончится. И отвезла брата в детсад в Старой Руссе. (Но вскоре это место было захвачено немцами. Повезло, мать успела вывести брата). Я не поверил сомнениям отца и был на стороне матери. Если бы я знал тогда в вагоне, что кончалась самая счастливая моя пора жизни, которую я буду со слезами вспоминать долгие годы! Через месяц-другой реальная жизнь начала отрезвлять нас. Ухудшилось питание, я уже давно начал скучать по матери и хотел вернуться в старый прекрасный мир с Кирой и Левой. Пытался бежать из интерната в свой город. В жаркий солнечный день, взяв два куска черного хлеба и надев новые ботинки, прошагал несколько десятков километров от деревни до районного старинного городишки Ростова. Но на железнодорожном вокзале поймали и верхом на лошади (меня ею заинтересовали, и чтобы опять не удрал - без седла) вернули обратно. А война все продолжалась. О Кире и Леве ничего не знал. В последний раз я их мельком видел перед отъездом из Ленинграда. Наступила первая военная зима. Судьба решила пошутить с нашей семьей. Старшие по возрасту мужчины (отец и я) оказались в глубоком тылу, в Кирове, где не посчитали нужным вводить даже затемнение - туда меня переправили из интерната. А слабая половина, мать и маленький брат, оказались под бомбежками и снарядами, удушающим голодом пыталась уцелеть в блокированном Ленинграде. Уже летом 42 года я случайно встретил родственницу бывшей пионервожатой из Ленинградской школы. О моей истории с Кирой до войны знали многие взрослые, но тогда они снисходительно посмеивались. Теперь же девушка с большой охотой рассказала все, что знала о Кире. Сведения были куцые: кажется, Кира находится в Перми. Я написал туда. Но кто мог посчитать необходимым ответить мальчишке о какой-то девчонке в то время, когда тысячи и миллионы взрослых людей были разъединены, умирали от голода и вшей на вокзалах тыловых городов! Кстати, в тот период почему-то печать не сообщала об ужасах ленинградской блокады. В тылу не знали о страшной ленинградской голодовке. О судьбе Левы я знал еще меньше. В кировской школе мне попался учебник, в котором портрет нашего вождя был разлинован в мелкую клетку с надписями. До войны мой Лева увлекался рисованием (его отец был художником) и у него обнаруживались неплохие художественные способности. Одной из проб способностей в то время было изображение любимого Сталина. Я узнал учебник – до войны он принадлежал моему другу. Я догадался, что Лева где-то поблизости. Но мои поиски ни к чему не привели. Следы обоих были потеряны. Нашей семье повезло: предсказание отца, что в этой войне вряд ли останется кто-то из нас живой, не сбылись – все уцелели. Мама с братом выжили до лета 42г., преодолели бушующую Ладогу, бомбёжки немецких самолётов, неразбериху на транспорте и добралась до нас, меня с отцом. Состояние всей семьи было примерно одинаковое – дистрофичное. Выжили А.Юферев

благодаря сельхоз работам отца и меня– крестьянская хватка отца вывезла. В конце 43 г. наша семья в полном составе реэвакуировалась в Москву с педагогическим институтом, где отец преподавал. Через год-другой отцу удалось съездить в Ленинград, чтобы взять материалы по своей неоконченной диссертации. Возвратился отец с новостями: его случайно узнал на улице Лева и напомнил о себе. Отец услышал трагическую историю парня. Леву эвакуировали, но он успел до начала блокады проскочить в Ленинград. Мать Левы, намного моложе мужа, до войны домохозяйка, часть своего блокадного пайка отдавала ребенку и мужу. Оба, сначала отец, а затем мать, умерли в течение недели. Через некоторое время сгорел их дом, не от бомбы или снаряда, а от углей, которыми обогревалась соседка-старуха (корыто, в нем угли, сверху железо, а на него матрас. Этого устройства в отделе блокады Музея истории города я не видел). С домом сгорели и мертвые родители. Брат Левы, бывший торговый моряк, служил на форт одного из пятачков-островов Финского залива, прикрывавших Ленинград. Мальчишка остался практически один. Судьба Левы пошла зигзагами, не без выбросов. К концу войны он находился в ремесленном училище. Лева рассказал, что Кира вернулась в Ленинград, и дал ее адрес. Я тут же написал ей письмо, а через короткий срок пришел от нее ответ, который начинался: «Сашенька! Дорогой!» Началась переписка. В летние каникулы 1946 года под предлогом навестить мать – наша семья жила опять раздельно по тому же варианту, как и в начале войны – я приехал в Ленинград, чтобы встретиться с Кирой. В то время я уже знал, что Лева потерял брата, который погиб после Дня Победы от случайной пули. Из полуголодного ремесленника Лева превратился в блестящего моряка, курсанта Ленинградского Нахимовского училища. Моя встреча с Кирой произошла в конце июля. И мы не расставались до сентября. Жили в розовом мире. Или только так казалось? Было где жить. Кирина мама, доктор химических наук, уехала на курорт и в нашем распоряжении оказалась вся жилплощадь Кириной семьи: две большие комнаты с балконом на тихой центральной улице. Жилплощадь как бы разделили на мужскую (мою) половину и женскую, где Кира с теткой, незаметной увядающей женщиной, у которой погиб на фронте жених и она его не могла забыть. У себя я жить не мог: дом пострадал, был еще не восстановлен и мать с братом обитали в служебном кабинете своей начальницы совместно с нею и ее ребенком. Наши родители по договоренности предусмотрели бытовую сторону нашей жизни. Они, видно, всерьез рассчитывали на наше счастливое будущее. Все время я и Кира были вдвоем. Ходили в музеи, кино, посещали концерты, спортивные соревнования, ездили за город к морю. То есть мы пользовались всеми теми возможностями, которые имеются в нашей жизни и практически до сих пор остаются без изменения. А если сидели дома, то я просто часами смотрел на Киру, как она чем-нибудь занималась. Я так и не решился ее поцеловать! Приближался сентябрь и начало учебного года. Должен был прийти с моря Лева: нахимовцы оморячивались в пределах Балтики, но для молодежи и по тем временам она считалась дальним походом. Кира как представительница женского пола того времени также не устояла перед морской формой нахимовца и как просто молодая девушка, которая знала, что ее любят, начала меня Левой поддразнивать. Попался на девичью уловку - мои чувства не А.Юферев

выдержали. А если к тому же учесть, что у меня характер вспыльчивый – во мне кроме русской крови течет половина южной еврейской – произошла безобидная ссора. Я ушел, хлопнув дверью. Москва, да и любой другой город перестал для меня существовать. Я должен был иметь реальную возможность видеть Киру. И Ленинград был мне самым родным местом с детства. Я остался в своем городе. Пошел учиться в девятый класс. Зима была холодной. А может быть, морозы чувствовались из-за скудной одежонки. Но мне они не мешали простаивать часами под окнами Киры. Но не дай бог, если бы она меня увидела! Делались попытки примирения, причем с обеих сторон. На Новый год я был к ней приглашен. Собралась компания: несколько нахимовцев, приятелей Левы, возможно, были девочки и я – единственный гражданский мужского пола. Да, пожалуй, этот Новый год заставил меня серьезно посмотреть на морское училище. Веселые, здоровые, вырвавшиеся из казармы, в красивой морской форме и одинокий, хотя и смазливый (эту черту я в те времена еще не ценил в себе), скромно одетый паренек в перекрашенной немецкой гимнастёрки и американских бутсах (Ведь шел послевоенный год и мать опять одна тянула двух детей, ожидая, когда же отец в Москве напишет свою диссертацию. Еще до войны критерием оценки материального благополучия семьи считалось наличие патефона, наручных часов Кировского завода, велосипеда и приемника типа СИ. У нас ничего этого не было ни до 41 года, ни тем более в военный и послевоенный период. Только бы поесть и прикрыть срам). Но главное, Кира уделяла больше внимания романтическим морякам (или мне так казалось! И всё ж первым мужем Киры стал военный моряк. Но не Лева). Различие было налицо! В последнем году учебы в школе, в десятом классе, появился новый ученик, высокий, рыжеволосый, но очень тихий и молчаливый Юра. Он сидел на первой парте и меня как недисциплинированного и плохо учившегося подсадили к нему. Юра прекрасно писал сочинения – почти без ошибок и в высокопатриотическом казенном стиле. А я, в свою очередь, был общителен. Возник довольно удачный симбиоз, и мы подружились. Через некоторое время Юра признался, что хочет стать военно-морским инженером и предложил вместе поступать в училище. Его доводы находили благоприятную почву, так как я уже созрел для них. Желание поступить в университет на физико-математический факультет или в Бауманское техническое училище отошло на второй план, хотя любовь к математике мелким зудом напоминала о себе. Трудно сказать, откуда эта любовь появилась: то ли по наследству от отца, толи от «Барбоса» - школьного учителя, который заставил ее понять, а затем, как следствие, полюбить. Выбор был сделан – мне нужно стать моряком. Идти учиться в морское училище, но инженерное. В нем можно совместить моряка и математику. В те годы считалось почетом быть инженером: самые большие конкурсы были в технических учебных заведениях. И последний довод, он был не определяющим, но существенным и ежедневно давал о себе знать – это материальная сторона. Хотелось есть досыта и поменьше думать о приличной одежде. Оставалось последнее: выбрать училище. В какое идти? Так я рассуждал в школе перед выпуском. Так какие же события все-таки сыграли решающую роль и когда возник тот момент, который определил выбор жизненного пути? Мне кажется, что решение пришло не сразу. Оно А.Юферев

складывалось из отдельных случаев-кирпичиков, подобных описываемым. И выросла стена, которую не смогли уничтожить много десятилетий профессиональной деятельности. Но об этом после.

ОМОРЯЧИВАНИЕ ИЛИ ВМС и годы после демобилизации Эта часть рукописи пишется спустя десятилетия после происшедших событий. Она описывает очень важный период в жизни автора: первые попытки реализации своей детской мечты – стать моряком что бы путешествовать. Начало было положено в 1948 году, когда у автора окончательно сформировалось решение быть моряком и он после окончания десятого класса средней школы поступил в Высшее инженерно-техническое училище Военно-морских сил (ВИТУ ВМС). Затем последовали около шести лет учебы в нем и непредсказуемый выпуск. Как следствие, ссылка на Северный флот и пробивание в плавсостав. Неожиданная демобилизация – крушение надежд. Последующие годы – беспросветная нищета и вновь поиски возможностей уйти в моря! И наконец-то! Этот период характерен становлением автора в специалиста и мужчину (в смысле, самостоятельного человека), его детская мечта стать моряком, чтоб путешествовать, стала воплощаться в реальность, но провалы, с отсутствием надежд - и неожиданными вновь ее взлетами. Длился он порядка двух десятков лет. Время с окончания описываемого периода, 1958 год, и до начала описания его, длительный для человеческой жизни срок – полвека, в масштабах человеческой жизни большой. Сейчас вся жизнь за кормою, а впереди осталось ее осмысливание. В течение тех лет накапливался опыт, более внимательно и скрупулезно анализировался жизненный путь. Собирались отдельные факты, которые, казалось, были не связанные между собою, выстраивались в закономерность. Будто кто-то вел (и продолжает вести) по жизни. Напрашивается вывод: ничего нет случайного! С начала «закладки» человека (а может быть, и раньше, с «проектирования») его путь определен. И любое, на первый взгляд казалось, случайное отклонение от этого пути впоследствии доказывает, что оно подчиняется выбранному свыше. Честно сознаюсь – я с трудом взялся за эту главу. Текли года, десятки лет, как я закончил этот, первый, вариант рукописи, но я не мог себя заставить сесть за описание пропущенного периода. Причины сугубо субъективные, в основе эмоциональные и на первый взгляд, несерьезные. Большую часть, с начала, этот период моей жизни предстает тускло-серым. Когда память восходит к ней, то в первую очередь всплывает серый, безликий, плоский как фанерный лист фасад основного здания моей альма-матер. И за ним, за этой серостью, возможно, несправедливо теряются остальные пусть даже яркие события. Следующий отрезок (короткий, на Северном флоте) – морально тяжелый, но светлый: я добился – в плавсоставе. О последних годах этого периода я вынужден вспоминать. Нужно. Они окончательно определили остальной А.Юферев

путь по жизни, будто мой состав встал на рельсы. И я покатил, наконец-то, по установленному свыше морскому пути. Нужно закончить начатое. Без этого звена, периода, логика цепи жизни разрывается. Главное, что нужно пояснить, иначе многократно будут впоследствии возникать вопросы, - почему я выбрал учебное заведение ВИТУ, которое, как впоследствии оказалось, меньше всего подходило для моих планов. В моем родном городе, в настоящем СанктПетербурге, перед окончанием школы в 1948 году известными высшими военно-морскими учебными заведениями были: Высшее военно-морское инженерное училище им. Дзержинского ВМФ, Высшее военно-техническое училище ВМС и Высшее морское училище им. Макарова. Первые два: в регалиях императорских цветов плавсостава – золото на черном фоне. Третье – в серебре. Причем, первые три – сугубо военные, а последнее готовило специалистов на морской (гражданский) флот. В зимние школьные каникулы все их посетил. В первом испугался: курсанты походили на заводные игрушки, когда оттопывали строевым мимо знамени или офицера. Второе не подходило, т.к. не готовило инженеров. В макаровке оттолкнул вид курсантов – будто анархисты из фильмов о гражданской войне: бескозырки на затылке, а ленточки ее болтались до пояса; клеша, обтрепанные до бахромы, на улице мороз, а они с распахнутыми бушлатиками в тельниках напоказ и подобное. В ВИТУ встретили как родного. Сам начальник отдела кадров, солидный, в орденах, битый час разливался соловьем о достоинствах училища (действительно, оно считалось на высшем уровне по подготовке специалистов). Все рассказал служивый, только одно, для меня самое главное, упустил: не готовит училище плавсостав. Но об этом позднее. Уж очень он меня подкупил человечностью. Да и мама, не осознавая, но будто по заказу, подтолкнула меня на этот выбор. (Позднее стала известна причина: была в верхах принята программа по широкому строительству военно-морского флота и требовались кадры). У мамы, редактора отдела полит вещания ленинградского радиокомитета, весною, незадолго до окончания мною школы, выступил военный моряк с большими звездочками на погонах. Вероятно, он был очень уставший от корабельной службы, поэтому и посоветовал ВИТУ – по его разъяснению и форма морская и прекрасное обучение, да и служба полегче (береговая, не корабельная). Первые пункты я усвоил, а последнее как-то пропустил мимо ушей: посчитал, что форма должна соответствовать содержанию. Такое представление у меня сложилось: мол, морская форма и море неразрывны. Клюнул я – подал заявление на поступление. Пришлось поднатужиться: конкурс большой, да еще при зимнем закаливании (ведь моряки должны быть крепкими!) я сумел подхватить бронхит, мешал он приступами. Но уж очень хотел я посмотреть мир, попутешествовать, а для этого – по книгам – создалось впечатление у меня, что это могло совершиться если стать моряком. К моему (мамы и других, кто меня знал) удивлению, успешно сдал вступительные, проскочил (как удалось?!) медкомиссию и сходу был зачислен среди первых желающих... и начались мои многолетние маянья, исправление ошибки. Надо отметить, что в тот период оформления и поступления, до принятия присяги, предоставлялись случаи исправить мой ошибочный выбор. Например, Один из друзей детства, Геннадий Захаров, влюбленный во флот и море, упорно растолковывал мне мое заблуждение. Его пример показателен. Военкомат вопреки его желаниям направил в ВИТУ. Используя правды и неправды, сбежал он в другое училище – плавсостава. Его с руками отрывали – он золотомедальник со школы. Да и по оценке событий он был ближе к жизни. А для меня авторитет. Почему в тот раз я не послушал его? Очередная загадка. (Впоследствии он стал А.Юферев

блестящим моряком. Но сов система его завалила, придравшись к быту, не помогли с отличием окончания школы, училища, курсы морских историков - и морская карьера закончилась для него драматически. К сожалению, он был не единственный с аналогичной судьбою. Другой мой друг по юности, *красавчик*, как звала моя мама его, да ещё необыкновенный умница, эрудит Рид Левант, выпускник того же элитного училища. Успешно начавшая карьера корабельного офицера. Но фраза, в кают-компании, что Хрущёв, глава в то время советского государства, не может всё знать сломала бесповоротно его морскую карьеру. Спустя сколько – то лет возвращался я с очередного путешествия, был на Байкале. Поезд обслуживала студенческая бригада из института, где когда – то преподавал на военной кафедре Рид. Узнали, что я был его другом. *Изнасиловали* меня студенты вопросами о нём, интересовались этим необыкновенным человеком. Оба боролись за своё *Я*. Бесполезно. Оба слишком рано ушли из жизни. А ведь сколько пользы могли принести флоту и людям! Советская система сама, как мифическое чудовище, себя пожирала.). Или еще. Под осень закончился набор. Насколько я помню, он был в нашем училище перевыполнен. Вдруг построили нас, новобранцев, часть произвольно отделили и отправили в другие, как оказалось после, корабельного профиля училища, которые были только что образованы и практически еще не известны широкой публике. Почему я не попал в то счастливое число? Ирония судьбы – великая тайна человеческого пути. И только сейчас, ближе к концу жизни, начинают открываться они. В ВИТУ требования по здоровью и обстановка были снисходительнее, чем в других учебных заведениях, готовивших плавсостав. Я мог не пройти по здоровью в другие корабельные училища, а тем более выдержать в них весь курс обучения. Поэтому мой ангел-хранитель (а кто еще?) упорно отвергал все возможные варианты плавсостава именно в то время. Но закончив с ВИТУ, получив специальность, путь моего следования к мечте круто изменился. Но об этом разговор ниже, все в свое время. Итак, облачившись в морскую форму, я посчитал, что вступил на дорогу к заветной мечте – по морям, по волнам... Для учащихся очных советских учебных заведений время учебы вспоминается как самое красивое в их жизни: беззаботное, хотя для большинства нищее. «Студент беден, но весел!» - девиз студентов тех лет. И еще: «Студент живет весело от сессии до сессии. А сессия всего два раза в год!» - распространенная песенка студентов тех лет. Положение курсантов военных учебных заведений несколько отличалась от гражданских учащихся. Первых не беспокоили проблемы питания, одежды (а морская форма считалась одной из красивейших), жилья. После военных и последующих голодных и нищенских лет это было огромное преимущество. Уже к середине второго курса я забыл о постоянно сосущем – поесть! А военноморские силы, тем более высшие военно-морские учебные заведения относились к наиболее обеспеченным родам вооруженных сил, их элите. Наконец-то отъелся! (Самое вкусное блюдо считался «бигус» - тушеная капуста с мясом. В праздники его преподносили.) Но за это преимущество приходилось платить свободой – суровой строгостью казарменной жизни по всем долгим годам учебы (в нашем учебном заведении около шести лет). Я не был исключением из общего правила. Старался пользоваться всеми возможными благами из положенного. Если отпуск (ежегодный по тридцать суток), то проводил обязательно в поездках по различным местам страны – ведь транспорт оплачивало государство. В удавшиеся часы увольнений: в театр, музеи, выставки. И, конечно, девушек не забывал: А.Юферев

периодические скромные походы в ресторан. Ежемесячное денежное довольствие, которое при переходе на следующий курс существенно увеличивалось (со 125 в начале до 350 рубликов, будучи дипломником), при разумном распределении давало такую возможность. Потребности возраста худо-бедно могли удовлетворяться. Без легкомыслия молодости не обходилось – оно вносило разнообразие в казарменную реалию. Самоволки и перебор со спиртным карались сурово, но избежать их было трудно. Главное – не попасться! Мне лично повезло – за период становления ни разу не засекли. Но на мелочах горел: опоздания при построениях, нарушения формы одежды (в основном, в наведении флотского шика: клеша брюк, закрывающие ботинок, и другие отклонения от официальной одежды, с которой романтика, навеянная раздуто-надуманной историей флота и подвигами парней в тельняшках из последней войны, не могла смириться), не отдания чести – «не заметил» - ... всех не перечислишь. Шел третий возрастной десяток, его с натягом можно назвать юношеским. Но я старался добрать то, что было упущено ранее. А себя я чувствовал почему-то намного моложе. Господствовал дух флотской романтики. Не случайно. В наш набор прислали много выпускников из нахимовских и подготовительных морских училищ, тех, кого забраковала медкомиссия на корабельный состав. Но они еще в школьных годах были обработаны флотом, успели их пообкатать на периодических посещениях кораблей, пусть даже в видимости берегов. Эти парни, *морские волки*, какими они считали себя, передавали флотскую романтику нам, салажатам с гражданки. Почва была благодатная. И все ж главное в той жизни была учеба. Она занимала львиную долю времени: в нормальные дни шесть часов лекций и практических занятий, затем, после короткого отдыха сна («адмиральского часа») следовали несколько часов самоподготовки. Надоедала строевщина – ей обязательно отводились часы в неделю. Плюс всякого рода дежурства, авральные работы. Время на безделье выкраивалось минимальное. «Ты сможешь стать инженером» - было лучшей оценкой из уст преподавателя. Я старался. Но успехи были скромными. Причин было предостаточно. Советская система обучения в основе рассчитана на запоминание. Достаточной же механической памятью я не мог похвастаться. А смысловая не успевала переварить преподносимую информацию. Я пытался лезть в глубину, а для этого требовалось время на освоение – такого типа называют тугодумом – и его хронически не хватало. Следовал результат – низкая успеваемость. Другая причина, не менее важная: я из семьи гуманитариев и не был подготовлен к преподносимому материалу, т.к. о технике имел самое смутное, самое искаженное представление. Меня выручала несвойственная обычному человеку любознательность. Некоторых преподавателей она подкупала и мне ставили оценки повыше, чем я заслуживал. Повезло: хотя выбрал специальность случайно, по совету нового друга, с которым вместе сдавали вступительные экзамены – электромеханическая, но, как оказалось, удачно. Она давала мне возможность надеяться на осуществление детской мечты – плавать на судах. Без электричества нет ни одного судна. Хотя сейчас, после анализа своего прошлого, я не выбрал бы этот профиль. Но шла середина ХХ века и представление о морской стихии и функциях флота отличалось от современного. В перспективе маячили блестящие офицерские погоны, материальная обеспеченность, море, флот, странствования. Готовься к службе, будь честен к ней, и Родина тебя не забудет – отблагодарит...! И подобное. Так нам, курсантам, преподносилось в различных вариантах. И мы, молодняк, испытавшие голод и нищету, некоторые непосредственно войну, забитые советской идеологией, с радостью А.Юферев

безоговорочно принимали советско-коммунистическую идеологию и верили в безоблачное будущее. Но к середине учебы морская с детства мечта начала затягиваться дымкой. Позади первая после годового курса практика, затем еще одна. За эти годы только один раз всего месяц удалось побывать на корабле, линкоре без носа (в начале войны взрывом оторвало), который отстаивался в кронштадтской гавани. А где же плавания, а тем более новые страны? Производственные практики по моей специальности проводились на лучших предприятиях страны. Там выдавалась передовая советская техника. Но береговая. Она была мне интересна, но не стыковалась с мечтой. Мои приятели из других военно-морских училищ, носившие золотые эмблемы корабельной службы, практиковались на кораблях. А я, с серебряными нашивками инженерно-технической службы, в лучшем случае, если моя практика проходила на береговом объекте военно-морской базы, все свободное время пропадал у них. Вот таким образом, за счет своей инициативы, я знакомился непосредственно с кораблями. Постепенно стало доходить до меня, что мое учебное заведение по профилю мне не подходило. Оно готовило береговых специалистов, обеспечивающих базы ВМС и ВМФ. Правда, с нашего электромеханического факультета отбирали иногда одного-двух человек (счастливчики!) в службу размагничивания флота: вначале на курсы, а затем на ее суда. Хотя эти суда передвигались в пределах базы, но эти счастливчики становились корабельным составом и при желании и везении переходили на боевые корабли. Но такие случаи, насколько мне известно, были исключением из правил. Становилось для меня ясно: такой путь был мне заказан, даже в лучшем сне не мог присниться. Что предпринять? Переходить в училище корабельной службы? В советской системе эта роскошь не практиковалась. (На моей памяти только один случай. Младший сын адмирала Левченко, учась в элитном инженерном военно-морском училище, не нашел общего языка со своими сокурсниками и был по их требованию удален – переведен в наше береговое заведение на наш курс. Впоследствии он сыграл неблаговидную роль в моей жизни: смылся в самоволку, его застукали, но наказали меня – я дежурный был по роте: почему я упустил, не донес начальству и т.д. Это взыскание мне попомнили при выпуске. А сыночек без проблем прямиком был направлен в военно-морскую академию. Но об этом ниже). Да и мой обострившийся бронхит вряд ли позволил быть в корабельном составе – он часто проявлял себя, давая возможность сачковать от утренней физзарядки. Так в учебе, раздумьях с неопределенной надеждой в июне 1953 г. закончился пятилетний учебный курс. Госэкзамены позади. Изменился статус и положение. Как было принято, с рядового, перескочив все остальные, присвоено воинское звание старшины (в то время самое высокое звание в младшем командном составе), бескозырка заменена на фуражку, а главное – привилегии с увольнениями – чаще. Стало посвободнее дышать. Впереди маячило несколько месяцев преддипломной практики, затем полугодовое писание диплома и в апреле 1954 г., наконец-то, должен быть заключительный аккорд – долгожданный офицерский выпуск. Так по обкатанному заведенному порядку и пошло. Тему диплома я взял по электричеству портальных кранов. Не случайно. Дело в том, что механика и электричество давались нам на одном уровне. Для себя я уже решил специализироваться по механическому профилю, по дизелям. Но электричество было мною менее освоено, в понимании более чуждое. Вот я и захотел поближе с ним познакомиться. Предписан я был в главную военно-морскую базу балтийского флота – в Балтийск, бывший немецкий Пиллау. Но до отъезда, за неделю-две, произошло непредвиденное-незапланированное: встретил бывшую свою пионерку в мою бытность пионервожатым в пионерлагере. Она уже замужем и с ребенком. Муж – курсант одного из А.Юферев

высших военно-морских училищ, на первом курсе. Но почему вдруг вспыхнула любовь? Она не втискивается в понимание разумом, не имеет ограничений, тем более к первой женщине. Эмоциональный взрыв, нашло помутнение, я начал терять контроль над своими действиями. Положение усугубилось тем, что о наших, моем и этой женщины, отношениях тут же стало известно всем кому положено: нашим мамам, мужу, родственникам. Через несколько дней запланированная отправка на место практики. Уже с двигающегося состава я увидел ее, бегущую по перрону и пытающуюся разглядеть меня. Но, как говорится, поезд ушел. Началась стажировка, обслуживание эскадры. Как обычно у меня: в рабочее время – по электричеству портальных кранов, на них, а в свободное (а его было у дипломников достаточно) – на кораблях у приятелей. Надо сказать, что обстановка в воинской части, которая обслуживала корабли и к которой я был приписан, не соответствовала академизму, который преподносили в учебном заведении. Первые микротрещины в понимании советской системы. Стояло немецкое оборудование, которое бывшие владельцы оставили не в лучшем (мягко выражаясь) состоянии. При работе с кислотой, шедшей на аккумуляторы подводных лодок, матросы были без спецодежды. Естественно, ожоги. О вентиляции не заикались – и отравления. Защита электрических цепей примитивная, электрогасительные камеры практически отсутствовали и при разрыве электроцепи возникал фейерверк медных капель контактов. Ослепление и ожоги. Запасных частей практически не было. Травматизм считался обычным явлением. К сожалению, смертных случаев не удавалось избежать. И полная неизвестность о ней. Сорвался я! Дипломники (негласно было принято в частях – ведь без пяти минут офицеры) находились на более свободном режиме. Я воспользовался этой возможностью. Под Калининградом в одной из воинских частей заканчивал медицинскую стажировку мой друг по детству, по школе и в одном доме жили. Надежный, выше некуда. В выходные, свободные от работы и службы дни я покинул свою часть и встретившись с ним, поручил связаться с Ней – мол, помню, дай весточку. Возвратившись в свою часть, узнаю, что именно в эти часы отсутствия моего потребовался кто-нибудь из старшинского состава для замены на дежурство по части. Но так случилось, что никого из подходящих, в том числе и меня, не оказалось. Вызвал командир, капитан второго ранга, для выяснения. Вел он себя не совсем тактично. Сорвался я, нарушил субординацию, высказал свое, старшины-салажонка, мнение о положении с техникой и отношении к людям. Его реакция отразилась в характеристике по стажировке. Там он отметил, что на данный момент времени я не гожусь в офицеры. Не помню сейчас, наложил ли он взыскание. Но точно знаю, что к выпуску моя карточка взысканий была чиста. С этим мнением я по окончании стажировки осенью прибыл в училище и засел за диплом. Начальство спокойно отнеслось к приписке в характеристике – за все годы пребывания в училище я не имел грубых нарушений, остальные мелочишки еще до практики были сняты, а новых не получал. Мама на нервах (я тогда не имел представления о ее драме, личной и рабочей), дал ей и себе слово забыть любовь, довести благополучно выпуск. Удалось продержаться порядка недели... и вновь закрутилось! Да как! Месяцы с дипломом шли как в тумане. Какую я в нем ахинею нес – узнал от курсанта последующего выпуска, у которогобыла подобная тема. Бог с писаниной. Поведение было непредсказуемым: самоволки, ложь – только бы ее увидеть. Почему меня пронесло, не попался?! И вдруг Она пропала. Все, кто знал ее и нашу историю, потупив глаза, молчали при моих поисках. Воспользовался скидками для дипломников: увольнение два раза в неделю и даже с ночевкой – все их я проводил в надежде ее обнаружить. Как-то забрел в свою бывшую школу на вечер с танцами. Там одна пара А.Юферев

выделялась. Засмотрелся. Вспомнил – партнерша мне была знакома еще со школьных лет. Разговорились. Поразило – она будто в душу заглянула, чувствовала мою проблему. Общение стало потребностью для обоих (впоследствии узнал, что она находилась в подобном положении: ее покинул любимый, тоже курсант на выпуске одного из училищ ВМФ). Весна и защита диплома. Посетила ангина: хриплю, огромная температура и сваливаюсь на койку в училищную санчасть. Врачи, бывшие фронтовики, вытянули – выжил. Но еще в санчасти получаю тайно записку, будто собираются меня выпустить с одной звездочкой – младшим лейтенантом, да еще в стройбат. Такое назначение считалось самым не престижным, практически наказуемым. А для меня – крушение мечты. Выскакиваю от медиков, выясняю. Будто бы посетил наше училище сам начальник учебных заведений военно-морских сил страны адмирал Кучеров (по мнению людей, кто были под его началом, самодур) и потребовал дать ему лично козлов отпущений, чтоб нагнать страху на курсантскую братию с целью повышения дисциплины. Но почему я попал в это число? Ведь я без единого взыскания подошел к выпуску. Не может быть! Не верю в несправедливость советской системы. В сумбуре преодолел, хрипя, защиту, на диплом инженера худо-бедно подтвердил. Объявлено: получать новое обмундирование, подъемные и отпускные. Наконец то долгожданное. Выдают всем как положено. Кроме – слухи подтверждаются в худшем варианте – троих (и я в том числе) – старшинские погоны и жалкие десятки рублей, хватило бы на несколько поллитровок водки, и только! Недоумение. На построении церемонии выпуска чтение приказа: офицерские звания. А троих (двум погоревшим по пьянке, и я в придачу) – в званиях старшин с направлением на флота первогодками срочной службы. С проверкой в течение года. При положительных отзывах – офицер. Полно противоречий и неопределенностей по всем статьям: в несоответствии званий и сроков службы, в довольствии как вещевом, так и в денежном, при высшем образовании, вопреки всем уставам и положениям. Где логика? Закон? Это в, при и от любимой советской власти, которой полностью доверял. Посильнее, чем обухом по голове! Вызвал троих начальник училища, генерал-майор инженерных войск Бугров. До сих пор вспоминаю его с благодарностью и удивлением: как ему удалось сохранить человечность при сталинском деспотизме. (Всего год, как похоронили хозяина совимперии. Но страна продолжала еще жить по его заветам и стилю). А ведь в этой должности наш начальник училища пребывал немалое количество лет. Вокруг его свита. Без обиняков пояснил он нам, что в военно-морских учебных заведениях этот случай впервые, чтоб мы держались и спросил, какие есть у нас пожелания. Для меня ясно: в плавсостав, на корабли и на Северный флот. Последний для службы в те года считался непривлекательным. Но это был север, зачитанная мною до дыр Арктика, да и те же медики уверяли, что там я вылечусь от бронхита. Обещал начальник: сделает, что в его силах. Ни один из однокашников, новоиспеченных офицеров, не попрощался. На выпускной прощальный вечер я не пошел: не в моих правилах навязываться. Тут же дома заменил я серебряные сухопутные старшинские (в виде буквы «Т», на жаргоне «Метелка») погоны и пуговицы на «золотые» эмблемы плавсостава – произвел сам себя в мичмана, нашив вдоль погона широкую золотую нашивку. Месячный положенный при выпуске отпуск отметил женитьбой, на той самой девушке, которая в душу заглянула. Мама настояла – боялась, чтоб я в одиночестве на далеком севере не наделал глупости. Но на флот отправился один, жену оставил с наказом защитить диплом на отлично. Не знаю, насколько удалось выполнить начальнику училища обещанное. Но с момента появления на северном флоте моя жизнь видится сегодня уже в других, в светлых А.Юферев

тонах – она развивалась четко по кем-то предназначенному плану, приближая меня к с детства поставленной цели. Хотя провал в выпуске тяготел к мрачным комплексам. Началось со встречи товарища по несчастью. Он прибыл пораньше на флот, поразведал и указал, куда обратиться и с кем как разговаривать. В результате я попал на место, о котором могли только мечтать выпускники с нашего электромеханического факультета, только лучшие по выпуску или блатники высокого уровня (тот самый сын адмирала с его товарищами). Но они были направлены сначала на курсы в военно-морскую академию, а я прямиком в службу размагничивания на одно из ее судов. Судно располагалось в Североморске на рейде еще с одним из подобных по назначению судов. Оформлен был боцманом, но не официально с выполнением офицерских обязанностей: инженер-электрик. Командир СБР (Судно Безобмоточного Размагничивания) – старый служака, кап три, с трехклассным образованием, на севере с незапамятных времен. Старпомом – выпускник с нашего же факультета, мы были знакомы. Еще был по механической части молодой офицер с элитного училища. Его биография чем-то не понравилась кадровику и не пустили парня на боевой корабль. Наконец-то я на палубе на законных основаниях, не гость как раньше. Не смущало, что старая посудина (и ее рассыпающееся оборудование). Она была переоборудована из немецкой десантной самоходной баржи. После Балтийска меня уже ничто не смущало. С головой окунулся в совершенно незнакомый по организации мир. О технической области я имел, мягко выражаясь, самое поверхностно-примитивное представление. В те времена размагничивание судов находилось под большим секретов. Пришлось осваивать практически и вникать в теорию параллельно. Было над чем напрячь мозги. Достаточно сказать, что рабочие токи достигали на порядок тремя нулями ампер (так мне помнится). Работы было навалом. Суда обязаны перед выходом в море проходить замеры их магнитного поля, при необходимости уменьшать его. Это делали мы, наша служба. Таким образом я познакомился со многими типами военных кораблей и гражданских судов, побывал на легендарном ледоколе «Ермак». Работа была интересной. Одновременно мне удавалось расширять свое морское образование. С головою ушел. Командир выгонял к жене – она, выполнив успешно мой наказ, дожидалась меня в хибаре на берегу у двух старичков, у которых сняла уголок. В редкие промежутки между обработками кораблей я ее обозревал в морской бинокль. Я был на подъеме. Только скребло в душе – за несколько месяцев совершил единственный выход в море на три-четыре часа не дальше острова Кильдин, что у выхода из Кольского залива. Неожиданно приказ: меня перебрасывают в Петрозаводск на судоремонтный завод принимать новые СБР. Вновь незнакомые места, люди, характер работы, современная и более сложная техника. Советский Союз закупил у финнов несколько деревянных шхун и тайком переделывал их под современные нужды флота. Опять работа, а ночью корпел над книгами по теории. Отвлекал быт. Жили с женой в избушке на краю таежного леса – самое дешевое жилье. (Соседи – рыси и другая лесная живность. Ночью страшновато было выходить.) Плюс потребности питания. И все это на положенные кем-то рублики матроса по первому году срочной службы. Это при мичманском (старшинском) звании и офицерско-инженерном характере работы. Голодали. Не выдержал, стал писать в верхи, чтоб отрегулировали статус. Так продержался несколько месяцев почти до выхода новых судов с завода.

А.Юферев

И опять неожиданный поворот. Наверху кто-то решил мне помочь, и я оказался на стажировке в Колэнерго. Чисто береговая спокойная служба. Объяснили мне, что на новой высоковольтной подстанции, где мне придется работать – служить, будет предоставлена квартира, можно будет завести огородик и козочку. Лучшего подарка в жизни я не мог представить! Но почему-то доброхот забыл, что на денежное содержание матроса по первому году службы никак не пропитать жену, да еще беременную. С помощью добрых людей срочно пришлось отправить ее в Питер под крылышко ее мамы, школьной медсестры (моя мама в это время маялась без работы с маленьким братом. Она по-прежнему скрывала от меня свою драму жизни. И обе женщины без мужей). Оказавшись один, не связанный обязательством за свою половину, я отпустил тормоза... Доказывал в инстанциях, что лучше всего Родине я могу быть полезен на палубе. Поверили, а м.б. пожалели (к погоревшим на севере относились с участием), пробил я назначение на базовый тральщик, в дивизию ОВРа (охрана водного района, надо понимать, района Северного флота). Она располагалась в Полярном. Вновь новые места и незнакомая обстановка. На этом типе кораблей морской уровень повыше – это уже боевой послевоенной современной постройки корабль, большую часть времени в море: траления (мин), в том числе и боевых, учения, посещение разбросанных по многочисленным губам военных гарнизонов. Техника отличалась, много оборудования было в новинку. К тому же официальная должность уже по профилю, хотя и не офицерская – старшина группы электриков. Представилась хорошая практика, теоретические знания подтверждать собственными действиями. Проверку морем, попробовал наконец-то шторм, также выдержал. Через несколько месяцев, к году пребывания моего на северном флоте, командир, всю войну отбухавший на северном флоте на боевых кораблях, написал на меня представление на офицерское звание. Он не скрывал, что хотел бы меня иметь на своем корабле командиром боевой части пять – отвечать за всю энергетическую установку корабля (по диплому я электромеханик, механическая часть и электрическая преподносились при обучении на равных уровнях). К июню месяцу дивизион готовился к выходу на многомесячное боевое траление чуть ли не до Новой земли – такие ходили слухи. После утверждения моего представления в штабе Флота я зашел на почту, чтобы сообщить в Питер своей жене о радостном событии – мол, потерпи еще немного, скоро заживем нормальной офицерской жизнью. Она, дочь военного флотского инженера, приняла не без радости, омрачало сообщение о тяжелом состоянии ее и новорожденного сына. Требовалась срочная поддержка, материальная и другая помощь (к этому времени удалось добиться оплаты по пятому году службы). Я к командиру с просьбой отпустить меня на несколько дней помочь семье. До выхода оставалось считанное время. Боялся опытный служака, что я могу не попасть вновь к нему, имел на то основания – и отказал. В меня за время учебы вбили исполнительность к приказам, особенно, когда Родина требует. На нервах продолжал выполнять свои обязанности. Но опять непредвиденное – оно начало превращаться в систему. При каком-то суматошном переходе корабля на другое место наша корма «поцеловала» угол причала – просчитался кто-то на мостике. Выход на задание откладывался до окончания ремонта. Тут же к нам пожаловала комиссия из старших офицеров. Попался я на глаза им, в погонах мичмана с инженерными значками, не существующих в уставах. Стали расспрашивать, откуда я такой взялся. Кто потянул меня за язык?! Брякнул я, что хочу жену навестить, иначе демобилизуйте – модное было в то хрущевско-булганинское время — это словцо. Переглянулось начальство. Командир даже не отреагировал на мои слова (чего с молодого взять!), у него своя задумка. В приготовлениях к выходу в море тут же я забыл о сказанном. Суматоха отходная продолжалась. И вдруг накануне выхода на боевое задание вызов в штаб дивизии. С недоумением – в штаб: А.Юферев

неужели уже ответ с представлением, но, казалось бы, еще рановато. С поездкой к жене также не тянет – поздновато. Писарь не распространялся – документ в зубы о демобилизации. Очередной удар судьбы перед заветным финишем. По судовой трансляции неслась модная в то время песня «Домино». Под ее обвораживающий мотив я в последний раз сошел с палубы военной посудины как член этой системы. Так закончилась моя военно-морская карьера, продолжавшаяся ровно семь лет, до июня (а м.б., июля – сейчас не помню) 1955 года. А с ней рухнула давнишняя мечта о плаваниях и чужеземных странах, удалилась она в неизвестную недосягаемую даль. С таким настроением, во флотской шинелишке, с чемоданом книг по морю и с несколькими рубликами в кармане появился я в своем родном Питере перед очами своих близких. Теперь по прошествии многих десятков лет несколько прояснились причины некоторых событий того периода. Таких как, например, лишение офицерских погон или же последующая неожиданная срочная демобилизация. В основе первой лежали политические события того времени – в первую очередь, второе ленинградское дело, под каток которого попали мои близкие, и я лично. В тот период моя мать, редактор политвещания ленинградского радиокомитета, проработавшая в нем многие годы, в том числе в страшные дни блокады города, имела мужество на партийном собрании выступить в защиту арестованной органами безопасности своей сотрудницы, старой комсомольской активистки, убежденной коммунистки, также выдержавшей войну в осажденном городе, некоей Раисы Левман. Тут же маму исключили из партии с резолюцией «За связь с врагом народа» и выгнали с работы. Шел 1952 год – разгром ленинградской, спаянной войной, блокадой партийной организации и набиравший обороты антисемитизм на госуровне. В результате мама без работы, никуда не берут, с маленьким ребенком, да к тому же еврейка. Отец наш в Москве, чистейший русак по виду и ментальности, но очень добрый человек, преподаватель в институте и работник в Министерстве высшего образования, оставил нас, пожалев свою попавшую в беду молодую сотрудницу, русскую. Я – в закрытом военно-морском училище, не посвященный в семейные события. До сих пор благодарен маме за этот мудрый ход. Почему маму не арестовали, брата не отправили в спецприемник, а меня оставили учиться? Остается тайной. (Кстати, странно, но факт: в нашем морском училище не было ни одного увольнения евреев из-за национальности. Более того, я не слышал, чтобы и в других подобных заведениях системы ВМС коснулась антисемитская компания. Кто «виноват» в этом благом поступке?). Есть предположения. Драма нашей семьи всплыла при моем выпуске благодаря сокурснику, активному партийцу, будто он услужливо преподнес ее начальству, когда оно отбирало козлов отпущения – родственница партактивиста работала на радио. А с неожиданной демобилизацией сыграла обстановка в вооруженных силах – будто шла уже в то время скрытно подготовка к широкому их сокращению и требовались запланированные птички для отчета. Предстал я пред очами жены, тещи и мамы неожиданно. Впрямь по картине И. Репина «Не ждали». Они-то надеялись, что я вот-вот появлюсь в блеске золотых лейтенантских погон с полными карманами денег. А тут во флотской шинели и кителе, в фуражечке, без запасных штанов, без пособия. Теща приняла меня в тридцатиметровую комнату в затиснутой жильцами многокомнатной коммунальной квартиры на самой верхотуре под крышей семиэтажного петербургского дома без лифта. Нищета вылезала из всех углов. Даже запасной пеленки вначале не было. Пока единственная сохла, ребенок не сходил с рук. Тут же бросился искать работу. С ней проблем не было. Но мне же требовалась связь с флотом. Близкие меня не понимали. Но я мужчина, должен реализоваться. Все ж я нашел на известнейшем заводе А.Юферев

«Электросила» в спецконструкторском бюро по морским электромашинам более-менее подходящую, хотя и низшую инженерную должность. Обещали испытательный стенд. Но проходит месяц-другой, а я по-прежнему на бумажной работе – активно познаю азы конструкторской деятельности. Но не лежала душа к бумаге, да и далека она для простого конструктора от результатов своего труда, а мне нужно было пощупать его. Хороший начальник попался – понял, что я не на месте и порекомендовал меня в НИИ АН СССР, где работала его жена. Попал на своего бывшего преподавателя училища – доктора наук, профессора, из потомков декабристов Завалишиных. Рафинированный истинный петербургский интеллигент в общении и по действиям. В свое время в блокаду курсанты моего морского училища от своего пайка ему отделяли чтоб спасти. Выжил и дал слово, что любого выпускника ВИТУ он примет к себе на работу. Тут же я был оформлен на его исследовательскую установку по электроприводу. Обстановка в академическом институте ни в какие сравнения после флота и завода. Материально ниже второй. Но низкий уровень одной покрывался другой – свободой высказывания, хотя партийная организация и действовала. Все было направлено на получение и усвоение знаний. Рыба с головы устанавливает состояние всего организма. Подтверждалось, директор академик Костенко, также из петербургской интеллигенции и дворян. (Я о нем имел представление по описаниям в литературе его брата-моряка, отличившегося в Цусиме.) В том же духе вели себя и его высокие приближенные. В институте я добирал и пытался усвоить недостающие знания по электричеству, а также черпал понятия по глобальным законам жизни. В лаборатории молодежь, ищущая истины в понимании событий. Мы ее получали от старших товарищей в виде комментариев. Один день в неделю соискателям отводился на посещение библиотеки АН. Началась хрущевская оттепель и в железном занавесе появился просвет. Выуженная информация обсуждалась в лаборатории сообща. Микротрещины в советском казавшемся непоколебимом гранитном устое расширялись. Встретил приятеля по детству – с до военных лет знакомы и по интернату. Он яхтсмен. Две навигации я провел под парусами – совершенно непостижимо неповторимое ощущение моря – никаких посторонних звуков от работающих механизмов, удары волн о борта и нытье ветра в снастях. Но в пределах Маркизовой лужи – советским яхтам разрешалось не далее Кронштадта. Еще больше мне разожгло желание уйти в моря и странствия. Как? Тем более, береговая жизнь была в тягость, да и личная жизнь не ладилась – скандалы. И опять все тот же, казалось бы, случай. Встретил товарища по выпуску самозваных мичманов - он не дождался офицерских звездочек и оказался на гражданке. Но в отличие от меня он уже второй год бороздит Атлантику (а это океан!), гоняясь за сельдью от мурманской конторы, добрался аж до огней Америки. (Пребывание в этой конторе впоследствии прекрасно реалистически описал Максимов в повести «Три минуты молчания»). Там принимали всех, в том числе погоревших в судьбе. Но плавание при железном правиле – без права выхода на иностранный берег. Да и материально встал на ноги, смог жениться. Это уже настоящие плавания! Так казалось мне в те года. Четко пояснил мне мой однокашник пути в большие моря: нужно добиться получения морского рабочего диплома, который давал право ходить, плавать, вкалывать на гражданских судах. Здоровье тоже вселяло оптимизм – мой хронический А.Юферев

бронхит после пребывания на севере очень редко напоминал о себе. Вновь (в который раз!) взошла надежда, пусть даже если она мерцала на далеком горизонте. Вперед! *Сделай все, что зависит от тебя, а в остальном положись на Него! * Может, повезет! Мне – зажатому в нужде и быте инженеришке с детской непреходящей мечтой...

Часть 4. «ПО МОРЯМ ПО ВОЛНАМ...» ИЛИ Антарктические китобойные флотилии

Как я попал на китобойку! В 1957 году я получил «Рабочий диплом» моряка. Для не моряка это название мало о чем говорит. Но тот, у кого море стало профессией, рабочий диплом обозначает многое. И в первую очередь – это право плавать на настоящих судах и иметь перспективу продвижения по морской (судовой) служебной лестнице. Можно иметь пачку бумажек, в том числе и дипломы высших учебных заведений, которые будут утверждать, что их владелец – умный, знающий, опытный специалист. Но для получения командной должности на судне они превращаются в нуль, если на руках нет рабочего диплома. Что-то подобное шоферским правам. Чтобы иметь право обслуживать и нести ответственность (!) за судовое электрооборудование, необходимо иметь рабочий диплом электромеханика, который делится на разряды: третий, второй, первый. Имеются условия получения рабочего диплома каждого разряда. Основное из них: требуется проплавать на гражданских судах, обслуживая электрооборудование без аварий определенный срок - до двух лет. Условия на первый начальный диплом третьего разряда, с которого я должен был начать свою морскую (имеется в виду, на гражданских судах) карьеру, немного отличались от других разрядов: требовался дополнительно год судоремонта, но с меньшим плавательным цензом – тоже год.Кроме того, рабочий диплом выдается на основании диплома об окончании морского учебного заведения, которое должно быть, за редким исключением, эксплуатационного профиля.

А.Юферев

Положение у меня было, на первый взгляд, безвыходное. Мое прошлое почти полностью не подходило к условиям о выдаче мне рабочего диплома и, как следствие, плавать на гражданских судах я не имел права. Во-первых, на гражданских судах я раньше не плавал, а то, что удалось пробыть в море в период пребывания на северном военном флоте в службе размагничивания и базовых тральщиках, в общей сложности едва хватало на месяцев пять плавательного ценза. Во-вторых, мои учебные практики и работы в конструкторском бюро морских машин на заводе «Электросила», куда меня забросило мое незнание жизни сразу же после демобилизации, были далеки и «не пахли» судоремонтом (один-полтора месяца ремонта тральщика на одном из северных мизерных судоремонтных заводов, больше смахивающих на кустарные мастерские, в счет не шел). В-третьих, моя альма-матер (училище) было военно-морских сил берегового профиля: на флотской форме наших курсантов красовались белые (серебряные) знаки отличия, а а не желтые (золотые) как в училищах плавсостава. Хотя к четвертому курсу у меня окончательно созрело желание быть только плавсоставом, но о судах, их начинке и организации флота в период обучения в соответствии с программой своего училища я получил лишь общее представление. Пожалуй, единственно, в чем моя биография удовлетворяла условиям получения рабочего диплома, было то, что училище готовило эксплуатационников, но повторяю, к моему несчастью, берегового профиля. Знакомые и родственники меня убеждали, чтобы я забыл о море. Они приводили разумные доводы. Мол, не повезло на военном флоте, ушел с него, так и забудь о кораблях и воде. Одним из них был мой первый тесть. Широкоплечий, среднего роста, с круглой совершенно лысой головой, крупными и грубыми чертами лица, он по жизненному опыту имел моральное право меня отговаривать. В середине тридцатых годов тесть окончил с отличием военно-морскую академию по электрической специальности. Перед войной очутился со всей семьей в одном из городов Прибалтийской республики, кажется, в Либаве. В первые дни войны, отступая, попал в плен. Затем четыре года фашистских лагерей Маутхаузена и Дахау, участвовал в них (!) в подпольном сопротивлении. Освободили американцы и предложили свободу. Но он очень любил свою семью, жену и дочь, и пожелал вернуться домой. Американцы в ажуре доставили к границе Родины, а там встретили краснопогонники (внутренние войска) с рычащими, рвущими с поводка собаками. Последовало однолетнее проверочное заключение (и вопросы следователя вроде: почему он не погиб в лагерях как другие, а выжил). Сумел тесть доказать, что он преданно служил своей родине (и системе). И наконец-то жизнь с семьей. Но продолжалась всего год - и вновь, как бывший военнопленный, в лагеря, но уже свои, родные, советские. Тесть был одним из первых живых очевидцев (а сколько я потом их встречал!), от кого я услышал из собственных уст о спецлагерях (например, уральский медный рудник, где ему который раз повезло сорвался в шахте, но остался жив), о быте в шарашке, подобной А.Юферев

солженицынской в «Первом круге», о поселениях в далеком Казахстане. Он не много распространялся о своих отсидках, как фашистских, так и советских, но иногда его «прорывало», особенно в первое время после возвращения. (Прошло несколько лет. И я лично стал посещать подобные места, о которых впервые услышал из уст Николая Николаевича: бывший фашистский лагерь смерти, а теперь музей Освенцим или бывшие владения Архипелага ГУЛАГа на Колыме, а теперь перевалочный порт для золотых приисков Зеленый мыс. Я разговаривал с их жертвами – этим людям крупно не повезло, слишком страшный путь они прошли. Мой первый тесть не лгал. Наоборот, он мало рассказал. Видно, способность выжить – страх – в местах, не столь отдаленных проник во все поры и стал неотъемлемой частью человеческой натуры). Тесть рассказал, что советским военнопленным, попавшим в фашистские лагеря, ответили, почему их содержание находится в значительно худших условиях, чем, например, американцев или англичан. Им приводили слова Сталина, мол, в Советском Союзе военнопленных нет, есть только враги народа.Бывшие политзэки Колымы поведали, что в их районе имеется кровавое озеро. Когда вспыхнул бунт зэков, то всех восставших загнали в воду озера и расстреляли. Вода стала красной.Эти факты шли в противоречие с тем, что мне внушали до сих пор!) Я впервые увидел своего тестя в 1956 году, когда он неожиданно появился, реабилитированный хрущевскими реформами. Видно, и раньше его характер не отличался сдержанностью, но теперь он представлял собой кусок нервов. Повторяю, он очень любил свою семью, необъятной толщины жену и дочь, а затем внука, моего сына, которому в то время было немногим больше года. Но какой-то незначительный повод не помешал тестю бросить во внука чайник кипятка с криком «жиденок» (много лет спустя, умирая от рака, в последние свои дни тесть желал разговаривать только с внуком, ставшем к тому времени парнем выше него ростом). Слава богу, та вспышка тестя обошлась без физических травм, а моральные к данному повествованию и флоту не имеют непосредственного отношения. Естественно, в рядах военноморского флота тестя не восстановили. Поговаривали, будто он сам отказался от звания и партбилета. Он до смерти работал главным механиком на небольших фабриках города. Работал много, иначе не мог. Как-то, помню, шел он с семьей мимо своей фабрики в воскресный день. Вся семья и он были одеты празднично. У проходной фабрики он неожиданно объявил, что он только на минутку посмотрит свое хозяйство, и ушел. Появился тесть дома через несколько часов, но вид его выходной напоминал рабочую робу. Теща, женщина экономная, впоследствии выяснила, что муж, желая проверить работу своих работяг (если не заглянуть, то напортачат), в костюме залез в печь, которую в этот день ремонтировали. Так вот, тесть отговаривал меня от попыток устроиться плавать. Он знал, что у меня за кормой также было «нечисто»: из училища я выпустился инженером, но не офицером (Обоснованной причины такого решения мне до сих пор не известно, хотя, веря в советскую справедливость, после выпуска я писал во все авторитетные инстанции вплоть до Председателя Совета Министров, в то время Булганина. Ответы не блистали разнообразием – пересылка моих заявлений в нижестоящие инстанции и отписки). Тесть в то время понимал лучше чем я нашу систему и его советы были обоснованными. Но что я мог сделать с собою, если мой бывший тральщик и белопенистые волны слишком реально появлялись во сне почти каждую ночь! Да и не был я искушен в жизни в те далекие времена моей молодости. А.Юферев

После долгих колебаний, треволнений, правд-неправд я все же достал и представил в дипломный отдел морского порта требуемые бумажки. Справку о плавании мне выдал военкомат. Он суммировал месяцы моей службы после выпуска, которые я провел на Северном флоте. Вторая проблема – судоремонт – решилась также арифметикой: сложили конструкторский стаж на «Электросиле» и заводские практики в период учебы. Как видно, ни один из представленных мною документов в дипломный отдел порта не соответствовал положению о выдачи рабочего диплома. Почему же мне повезло? Ведь в тот далекий день, когда я получил в дипломном отделе морского торгового порта картонные синие корочки рабочего диплома электромеханика Ш разряда, моя несбыточная мечта превратилась в реальность, а цель становилась реально близкой. Жизнь приобретала другой, глубокий смысл, яркую окраску. Оборачиваясь назад и рассматривая прошедшие без малого двадцать лет, связанных с судами, морем, после того дня я не ощущаю чувства полного неудовлетворения этими годами, как у многих людей, встретившихся на моем пути. Пожалуй, сейчас я могу сказать, не отдаляясь далеко от истины: я использовал большую часть возможностей, которые были у меня! В моей жизни было что вспомнить, в ней были яркие эпизоды. Везение я объясняю следующим. В первую очередь моя судьба являлась частным случаем в советской системе того периода. В те времена прошли большие сокращения Вооруженных сил Советского Союза и на гражданке оказалось много бывших военных моряков. Их надо было трудоустроить. Видно, сверху были спущены указания об ослаблении требований при выдаче морских рабочих дипломов. На притяжении всех последующих флотских лет я встречал бывших выпускников военно-морских училищ того периода и демобилизованных. Они работали в системах морского, рыбного, речного других флотов. Я хорошо знал в Балтийском пароходстве одного электромеханика, который получил сразу же 2 -ой разряд. Он окончил инженерное военноморское училище, не побыл перед получением диплома ни одного дня на гражданском судне и вообще неизвестно, сколько времени он провел в море перед Балтийским пароходством. Ну, а в отношении профиля моего училища – просто женщина, сидящая в дипломном отделе порта, не разобралась в нем. Для нее оба понятия училищ, которые я пояснил выше, были равнозначны. Я до сих пор ей благодарен за ее невежество. Впоследствии мне много раз приходилось заполнять подробную о себе анкету, и я смог убедиться, что эта бабонька не была исключением. Итак, рабочий диплом электромеханика 3 - его разряда у меня на руках. Следующая задача – надо было диплом реализовывать, чтобы удовлетворить свое неослабевающее желание плавать. Мне хотелось уйти в море так, чтобы не видеть его берегов: кругом вода, везде вода. По всей вероятности, это был плод юношеской, если не более ранней романтики. Но желание было очень сильным и фактически оно руководило моими поступками и было причиной большинства моих действий. На тральщике я выходил в море, и довольно часто. Но если при этом берега скрывались, то на час, на два, редко их не было видно около суток. Такой короткий срок меня не удовлетворял. Плавание на яхтах – а я уже второй год обитал в яхт-клубе – еще более разожгло мое желание. Ведь ленинградским яхтам разрешается бродить на запад не далее Кронштадта, то есть по Маркизовой луже. Однажды мне удалось участвовать в одиночном плавании на крейсерской яхте «Звезда» до Риги и обратно, естественно, без захода в иностранные порты. А.Юферев

Но такие походы были слишком большой редкостью и попасть на них было делом случая. Да и опять же Балтика до Калининграда, последнего на ней советского порта, без заходов в другие страны, хотя бы близлежащие, как Финляндия, Швеция, Норвегия, не могла дать полного удовлетворения. Хотелось плыть дальше в большую неизвестность. В дальнейшем я встречал незнакомых парней, которые пошли плавать на настоящие морские суда после яхт. У меня создалось впечатление, что ими руководили подобные неудовлетворенные чувства. Стать моряком, даже имея рабочий диплом, было нелегко. У меня не было солидного багажа по эксплуатации и ремонту, практически стаж плавания на гражданских судах отсутствовал. Я не знал, какие морские организации существуют в Ленинграде и вообще в стране (а справочника такого не существует). Знакомых из гражданских моряков я в то время не имел. Впрочем, один из наших выпускников, тоже мичман по выпуску, подобно мне, както прислал письмо, в котором сообщил: «работаю в «Мурмансельди», из двух прошедших лет (то есть после демобилизации. Мое примечание. – Автор) полтора года провел в море» ... Он в то время стал для меня первым и пока единственным гражданским моряком. Но ни помочь в устройстве, ни дать полезную информацию он мне в то время не мог. Сейчас трудно восстановить в подробностях путь, который привел меня в конце концов на китобойную флотилию. О ее существовании я узнал, вероятно, случайно от случайных знакомых в одной из морских организаций, на морском жаргоне «контор». Путь на китобойную флотилию прошел по следующей схеме. В1956 году я впервые, не имея рабочего диплома, запросил Антарктическую китобойную флотилию «Слава», которая базировалась на Одессу, о возможности устройства на работу. В марте того же года оттуда ответили отказом. Через два года, теперь, когда рабочий диплом был у меня на руках, я вновь написал на флотилию. В феврале 1958 года прислали несколько бумажек, в том числе условия оплаты, два бланка (анкеты) личного дела моряка и инструкцию. Из них я понял: чтобы я мог плавать на китобойке, кроме рабочего диплома и требуемого по нормам здоровья надо иметь характеристику – рекомендацию для загранплавания. Диплом я имел, в здоровье не сомневался (хотя по закону всемирного свинства перед самым прохождением медкомиссии меня прихватила жестокая ангина и медицинская процедура оттянулась на месяц). Оставалось получить характеристику-рекомендацию для загранплавания. Что она собой представляет? Характеристика-рекомендация на загранплавание – это не простая бумажка, которая зачастую дается между делами непосредственным начальником. Что греха таить, можно вспомнить случаи как характеристику пишет тот, на кого она требуется. А начальникреалист, у которого дел по горло, понимает, что такая характеристика – это очередная бюрократическая формальность. Поэтому ему остается только пробежать глазами написанное и поставить свою подпись. Как бывают далеки эти бумажки, их смысл, от действительного, настоящего человека! А вот характеристика-рекомендация на загранплавание действительно является серьезным документом. Пишется она непосредственным начальником, рассматривается на парткоме учреждения, подписывается треугольником (начальник предприятия, секретарь парторганизации, председатель профсоюзной организации) и утверждается в райкоме. Причем рекомендуемый должен проработать в этой организации минимум год, а практически всегда срок был большим. В те времена кроме самой характеристики-рекомендации требовалось еще представлять с нею две рекомендации от двух членов партии – без них характеристика А.Юферев

считалась недействительной. А члены партии должны были знать рекомендуемого не менее года по совместной работе и иметь партийный стаж не менее нескольких лет (сейчас не помню этой цифры). И все лица, участвующие в указанном процессе, несут своим положением (служебным и партийным) ответственность. А по содержанию, по своей сути? Она мало отличается от обычной характеристики, но за исключением одной фразы: «Рекомендуется на загранплавание». Но ради этой фразы надо ходить на собрания (проф-комс-парт), выполнять общественную, зачастую фиктивную работу, молчать или говорить только то, что официально публикуется, делать вид, что все, идущее сверху, тебя устраивает и т.п. Мне было 28 лет. Вера в хорошую основу человека преобладала над действительными его слабостями, а энергии в меня «мама-природа» заложила больше, чем требуется в нашей жизни одному человеку. Начал я действовать с того, что написал своему другу-медику, который служил офицером в одном из городов матушки России, с просьбой дать мне партийную рекомендацию. Ведь он друг, знает меня много лет и не может усомниться во мне! Через некоторое время пришел ответ: <<...Я даю тебе свою рекомендацию, а это не простая бумажка, из меня тут душу вынимали: кто ты? Почему да отчего беспартийный?>> Жаль, но энергия обоих пропала даром: характеристика была оформлена с отступлением от принятого образца, да и друг друга мы знали всего-навсего с детства: жили в одном доме, вместе готовили уроки, даже за одними девушками ухаживали. Но ни одного дня мы не работали в одном учреждении, естественно, кроме школы. Такой стаж и вид знакомства оказался недостаточным! Кажется, я обратился еще к кому-то из своих старых знакомых, но требуемых партийных рекомендаций не получил. Кое-кто, видно, побоялся ответственности, а другие также не имели права ручаться за меня. Мои мать с отцом оба коммунисты, а у последнего тогда партийный стаж исчислялся более чем тремя десятками лет, в счет не шли (их положительное мнение о своих детях официально не принимается во внимание, они несут ответственность в случае именно недостойного поведения своих детей). Далекие, неизведанные земли Антарктики, реально существующие на земле, опять становились для меня миражом, неощутимыми. Выход пришел со стороны, с которой я меньше всего ожидал. В период, о котором идет речь, я работал в научно-исследовательском институте, куда перешел с завода года полтора назад. Институт относился к Академии наук и его руководителями были седые боссы от академика и ниже. Черновую научную работу выполняла молодежь со средним возрастом около тридцати лет, но уже в своем большинстве успевшая вкусить производства. И в институте, также, как и в любом госучреждении, имелись парт- и комсомольская организации, которые проводили заседания бюро с кардинальными решениями, а нас – низы – политикоморально воспитывали. Но в целом обстановка в учреждении была терпимой. Помню несколько случаев. Вот некоторые из них. Как-то зав. нашей лаборатории, известный членкор, съездил во Францию. В институтском актовом зале, где раньше восседали родственники царя Российского, наш шеф, подтянутый семидесятидвухлетний мужчина, доложил о своей поездке. В начале беседы он сообщил нам о результатах международного совещания, а затем начал просвещать аудиторию А.Юферев

рассказами о ножках француженок, подтверждая диапозитивами, которые он сумел заснять, бродя с фотоаппаратом по улицам французской столицы. Тут же в зале в первых рядах сидела его энная жена (не старше бальзаковского возраста) и судя по выражению ее лица, не менее других присутствующих была довольна информацией своего супруга. В том числе все идеологические партгеноссе. Или другой пример. Приехал в наш город Хрущев – он только что стал единоличным главой государства. Произнес речь на заводе, затем на главной площади города. И все они открыто транслировались. Мы, находясь у себя в лаборатории, слушали их. Когда же наш секретарь обкома – хозяин города – вдруг провозгласил здравицу в честь главы государства, употребляя эпитеты вроде «любимый», «уважаемый» и т.п., то с нашей стороны последовали оживленные комментарии с довольно нелестными отзывами об обоих – ведь незадолго до визита был им же разоблачен культ личности также «самого дорогого», «любимого» и т.п «друга народов». Как ни странно, но мы были тогда в своей оценке речи близки к истине – наш хозяин города довольно быстро был переведен на высокую должность рядом с главой государства (кончил же свой жизненный путь хозяин, кажется, инфарктом из-за того же главы). Так вот, сотрудники много знали друг о друге и, в частности, о моем влечении к морю. Они видели, что все свободное время я пропадал в яхт-клубе. В нашей лаборатории электропривода работали два партийца: один лаборант, бывший военный моряк, другой – соискатель, старше меня по возрасту. Хотя знали они меня не более двух лет, но я вынужден был – не без боязни отказа – к ним обратиться за рекомендациями. Ведь все другие пути были исчерпаны! Первый поколебался, а второй неожиданно сразу же согласился. В результате, кажется, через месяц я уже направил все требуемые документы в Управление Антарктической китобойной флотилии «Слава». По-моему, это было в начале апреля 1958 года. Ответ пришел довольно быстро, в середине того же месяца. В нем сообщили: «На работу Вас, очевидно, пригласим в июне-июле с.г. Этот вопрос будет решен с прибытием из отпуска зам. Нач. Управления по кадрам. Можем пригласить на должность Ш эл.механика китобойного судна»... Заодно просили, чтобы я еще им сообщил «точное место рождения отца (какого района)». Первая часть ответа вознесла меня на седьмое небо. А вторая поставила в тупик – откуда я мог знать новое название района, если с рождения отца (1901г.) прошло столько административных преобразований! Ведь такого рода справок государственные учреждения не выдают. Но все же я что-то написал и тут же и отослал ответ. И с нетерпением стал ожидать вызова. Но кончился апрель, прошел май, наступило лето. Основная часть сотрудников института во главе с научными руководителями собирались отдыхать. Мне также надо было выбирать один из летних месяцев отдыха. Но как уйти в отпуск? А вдруг в то время, пока я разъезжаю (а иначе я не проводил свое свободное время), мне придет вызов на флотилию? Кроме того, в одной из ленинградских морских «контор» меня вдруг согласились взять на перегон речного ледокола по Северному морскому пути. Ведь среди льдов я также не был! Создалась соблазнительная обстановка! Мне опять советовали: «Лучше синица (т.е. перегон как более определенный вариант) в руках, чем журавль (китобойная флотилия) в небе». И тогда я решил напомнить флотилии о себе. Оттуда ответили во второй половине июля «...о возможности предоставления Вам работы на АКФ «Слава» сообщим дополнительно до 15.09.58». Ничего нового, опять неопределенность! А из перегонной конторы все настойчивее А.Юферев

и настойчивее напоминали, что пора принимать судно, даже посылали человека на дом. Я колебался. В то время я плохо представлял себе условия – характер работы, быт, оплату на гражданских судах. Хотя, не скрою, на флотилию «Слава» меня тянуло больше чем куда либо. Ведь она плавает на краю земли, в легендарной Антарктике, и ловит фантастические существа – китов! Как ни странно, но при выборе места работы финансовые соображения стояли не на первом месте, несмотря на то, что материальное положение моей семьи было сложным. Шел четвертый год, как я и жена получили дипломы инженеров и поженились. Но за это время мы ничего фактически не сумели приобрести. Куда направить свои стопы? В государственной тридцатиметровое комнате, ответственным съемщиком которой была мать жены, располагались со своим шмутьем пять человек: теща и тесть, с ними наша семья: я, жена, трехлетний сын. Ко времени, о котором я рассказываю, в комнате поставили перегородку (но не до потолка – государство не разрешает) – отношения между нами всеми стали слишком напряженными. В свою очередь, в квартире проживало семь семей, которым, как и нам, принадлежало по комнате. На всех одна уборная, одна кухня, горячая вода отсутствовала, и длинный, метров 5-6, коридор. И все это на самой верхотуре, под крышей, седьмом этаже с узкой крутящейся лестницей, без лифта. Чем же не «воронья слободка» из «Золотого теленка», но только спустя добрых полвека после ее описания. А может, проще – трущобы?!И никаких перспектив на улучшение, т.к. количество нашей жилплощади на человека считалось выше городской санитарной нормы. Государство таким не помогает. Другие пути, которые приняты в нашей жизни, а именно: обмен на другую жилплощадь, большую по размерам и лучшую, или покупка ее в кооперативе нам не подходили, т.к. они требовали больших денег. Например, стоимость дополнительного метра жилой площади доходила до 1000 руб. (по сегодняшнему – 100 руб.) и выше. Ведь с деньгами дело обстояло не лучше. Наша история хронического финансового голода началась в 1954 году со дня выпуска. В этот день после шести лет обучения мне вручили диплом инженера и погоны старшины. Точно такую же экзекуцию произвели еще над двумя курсантами нашего училища. А всего в этом году их было, кажется, человек семь по всем выпускам военно-морских учебных заведений. Бедалаги попали под компанию самодура. Зачем? В училищах ВМС дисциплина не улучшалась. Тогда адмирал Кучеров, ставший начальником ВМУЗ (военно-морские учебные заведения) решил одним махом поправить дело. В каждом училище среди выпускников отобрали кандидатов в жертвы, откопали причину (к тому времени у меня не было взысканий, единственно: на преддипломной практике я не понравился начальнику, капитану второго ранга). На страх другим прочли грозный приказ и послали с годовым сроком на флота с денежным содержанием почему-то по первому году срочной службе. Почему нам положили платить как первогодкам, хотя кончался шестой год, как мы стали военнослужащими и имели звания старшин? Произвол! После многочисленных запросов с моей стороны оклад все же повысили до пятого года службы, но пошел тогда уже седьмой год. На гражданке, когда я начал работать инженером, зарплата возросла, но не превышала 1000 руб. (по сегодняшнему 100 руб.). С заработком жены обстояло дело хуже. Года два она не могла работать, т.к. на руках был маленький ребенок. После устроилась сменным мастером пивоваренного завода, но опять же ее заработок был значительно ниже моего. Все полученные деньги отдавались теще. До сих пор не представляю, как она могла выкручиваться. А.Юферев

Ведь сама она имела заработок медицинской сестры в средней школе, т.е. один из самых низких в стране. Пожалуй, меньше всех проигрывал от недостатка мой сын. Все, что можно было отложить, сэкономить, шло на него. И со стороны он выглядел даже недурно. Вспоминаю веселый случай, происшедший осенью 1955 года. Приехал я вечером с завода. Жена рассказывает. Вывезла она сына погулять в сад. Погода стояла дождливая и они были там почти одни. На унылой дорожке показалась группа английских моряков с русской переводчицей (на Неве стояли английские военные корабли с визитом дружбы). Подошли к жене, завязали разговор. В то время за границей мало знали о нашей действительной жизни – ведь железный занавес только начал приподниматься. Последовали вопросы англичан и ответы жены. Она инженер, муж тоже. Сама пока не работает – грудной ребенок, но муж работает по специальности. Да, одного заработка мужа на семью хватает. Сказать правду не могла: с одной стороны, национальное самолюбие, с другой обычный страх – рядом переводчица, кто ее знает, что она собой представляет. Вид сына в новом шелковом зеленом одеяльце – подарок обеспеченной дальней ее родственницы – рассеял сомнения иностранцев. Группа ушла. Выслушал я жену и попросил дать поужинать. Поставила она на стол передо мною хлебницу с черным хлебом, рядом соль, больше в тот вечер еды не было, все пошло на сына. Посмеялся над темнотою англичан, но не расстроился – во время войны и хлеба не хватало. Пожевал и сел заниматься. Надо было подготовиться к следующему дню работы: слишком мало я еще знал в тот период свою специальность. В 1958 году летом мы с женой мечтали о каких-то дополнительных сотнях рублей, считая, что если бы они вдруг очутились в наших руках, то все материальные наши затруднения были бы решены. Тем же летом удалось наскрести мне наконец-то на первый гражданский костюм (до этого я ходил во флотском, только без регалий). Стоил он 35 рублей по сегодняшним ценам, недорогой, серого цвета, но мне казалось, что я в нем выгляжу денди. А, в то время нам жилось материально очень трудно, ведь мы свою жизнь начали с нуля, ничего не за душою. Фактически на пустом месте. И все же главным для меня были не деньги. Я решил рискнуть и поставил на Флотилию. Отпуск я провел в поездке по средней части России (финансировал отец): Москва, Владимир, Йошкар-Ола, Горький – по местам жительства родственников по отцовской линии. Я рассчитывал, что если придет вызов, то меня смогут быстро найти. Увидел новые места, встретил людей другого круга, узнал то, что в газетах, как правило, не пишут. Помню, как попутчик – инженер с завода, где выпускали полупроводники, рассказывал, что условия на заводе не позволяют организовать технологию по выпуску качественных полупроводников: нет возможности создать определенный климат в цехах, чистоту. Отсюда большой процент брака, иногда вся партия полупроводниковых изделий не вписывается в требуемые параметры. Отпуск, а затем лето кончилось, но Флотилия по-прежнему молчала. Я разозлился и, как мне казалось, написал резкое письмо – сколько, мол, можно испытывать терпение, ведь скоро истечет полгода с момента отсылки первых документов на Флотилию. Ответ пришел неожиданно быстро – от 22 сентября. А в нем вызов. Трудно сказать о его воздействии на меня. Я был рад просто как человек, был горд собою (ведь добился, казалось бы, нереальной мечты). Я стал верить в свои силы и свою судьбу, что необходимо любому мужчине. Появилась надежда выбраться из нищеты. И хотя в присланной бумаге стояло А.Юферев

несколько неприятных пунктов, которые надо было осуществить (например, требовалось пройти медкомиссию), или с которыми требовалось смириться (организация сообщала, что Управление АКФ для вашей семьи жилплощади не предоставляет), расчет с прежней организацией и сборы прошли в очень приподнятом настроении. Уже в начале октября я сумел дать телеграмму в «контору» о выезде в Одессу. Провожала мама и, кажется, еще ее подруга. А с женой перед отъездом произошла очередная ссора. Мне кажется, что трудно найти человека, кто не слышал бы об Одессе. О ней много написано, но не меньше наговорено. В основном, необычное, выходящее за наши норма представление о быте и поведении. Я частично этому верил. Шестого октября я уже стоял в военно-морских обносках, шинели и фуражке, на освещенной розовым солнцем привокзальной площади этого города. Было около восьми часов утра. На троллейбусной остановке спросил молодую девушку как добраться до управления антарктической китобойной флотилии. Она охотно объяснила и предложила сесть рядом в подошедшем троллейбусе. За 10-20 минут она не хуже профессионального следователя узнала обо мне больше, чем ленинградские соседи, с которыми я жил с довоенного времени. В свою очередь девушка сообщила мне о своем предприятии и семейном положении. Когда, поднявшись, я собирался пройти к выходу, она довольно бесцеремонно хлопнула меня при всех пассажирах по заду, пожелав счастливого пути. Обидеться не мог, т.к. все это было сделано слишком искренне и беззлобно. От остановки я пошел как указывала попутчица. Но не через две минуты хода, как она говорила, ни через десяток, нужной мне конторы не обнаружил. И только на мосту недалеко от почтамта я начал убеждаться, что нахожусь на ложном пути. Народу было мало и я, увидев пожилую женщину, обратился к ней. Но через несколько минут собралась небольшая толпа (откуда люди взялись?), где каждый объяснял другому, как мне пройти. А я стоял в стороне и мне больше ничего не оставалось делать как наблюдать за ними. В конце концов другой прохожий, который чем-то отличался от нормальных одесситов, повернул меня обратно. Управление работало. К встрече новых людей привыкли и началось оформление. Поселили в общежитии гостиницы тут же на главной улице, дали немного аванса. Мне вновь предстояло пройти медкомиссию, но теперь уже в одесской поликлинике водников, подписывать какие-то бумаги, ответить на вопросы. В процессе волокиты оформления времени было предостаточно, а денег мало. Главный вопрос с питанием я уладил быстро (другого выхода не видел). Утро без еды. В двенадцать в угловом кафе напротив китобойки обед: вместо супа бутылка пива и мясное на второе. Вечером стакан поджаренных семечек (кажется, по 10 копеек) и Приморский бульвар с видом порта, судов и моря. С его высоты я впервые заметил внизу у причалов необычное для меня судно. Догадался – это китобоец. Поразило: ведь это помесь моего бывшего тральщика и «бобика» (так военные моряки называли большой охотник послевоенной постройки). С высоты бульвара китобоец казался небольшим. Меня удивляли его формы: непривычно высокий, но короткий полубак и как контраст низкие, борта, шарового цвета. На полубаке возвышалось небольшое сооружение, одетое в чехол. Полубак и высокую переднюю часть белой надстройки соединял узкий и длинный переходный мостик. Свободное время я тратил на осмотр города и его музеев. Знакомых в городе не было. О существовании родственников со стороны матери что-то когда-то слышал, но встречаться не хотел с ними. Познакомившись с родственниками жены и узнав их взаимоотношения (один – полковник, другой – генерал, третья – подающий надежды ответственный советский работник), я, напуганный ими, стал избегать огульно всех остальных, даже своих родственников по отцу и А.Юферев

матери. Я жил совершенно свободно и независимо от кого-либо. Хороший период, но кратковременный. Я понимал свою задачу так: пройти все инстанции оформления на флотилию и получить назначение на судно, китобоец (или, как говорят моряки, «получить свой пароход»). Мне казалось, что этот оставшийся путь должен быть простым и коротким. В то время я был неискушенным в морской бюрократии человеком, а с рыбным флотом столкнулся впервые. Поэтому плохо представлял себе действительное положение. Сейчас, полтора десятка лет спустя, имея опыт знакомств со многими морскими конторами, могу только подивиться, как мне удалось «не погореть» и не остаться на берегу. Дело в том, что я очутился на флотилии в пору расцвета отечественного антарктического китобойного промысла и могущества его организатора Соляника Алексея Николаевича, капитан-директора в то время единственной в стране антарктической китобойной флотилии «Слава». Последняя состояла из китобазы того же названия и маленьких судов-китобойцев. На судостроительном заводе города Николаева уже была заложена мощная китобаза, впоследствии окрещенная «Советской Украиной». Изношенные в техническом и моральном отношении паровые китобойцы иностранной постройки заменялись новыми, отечественными, дизель-электрическими, которые поступали с другого завода этого же города. Китобойцев еще на приемке клеймили, т.е. на белых бортовых стенках рубки выписывали огромные в метра три высоты двузначные черные цифры, которые означали номер китобойца по флотилии, и более скромным шрифтом наносили название судна. Головное судно из молодых имело цифру 21 и назвалось «Мирный». Но зато последующим достались имена по первым буквам русского алфавита, как например, «Буйный», «Бравый», «Бедовый», «Выдержанный», «Вдумчивый», «Восторженный», «Гордый» и подобные. Впоследствии китобои заметили соответствие между названием судна и характером его капитана. Вряд ли это было случайностью и тем более без ведома «хозяина», всесильного капитан-директора. Новые китобойцы успели сделать всего два рейса в Антарктику, причем сначала в рейсе участвовало всего два новых китобойца: головное и второе по постройке. Из достоверных источников, по рассказам участников первого рейса электроходов рейс не прошел без приключений, таких как пожары на них перед Босфором, а затем в тропиках – это результаты крупных поломок. При этом пришлось кое-кого бить по мордасам, чтобы погасить панику. Слава богу, о жертвах я не слышал, но из строя выходили целые корабельные трассы отсеков. Они оставались в строю за счет наиболее действенного фактора – страха. Капитан-директор после одной из аварий (кажется, сгорели силовые кабели в гребном отсеке) предложил команде китобойца альтернативу: возвращаться в свой порт, а там в перспективе следствие и суд. Или исправлять так, чтобы можно было не только дойти до Антарктики, но и участвовать в промысле с выполнением (и естественно, перевыполнением) плана. Моряки выбрали второе. Поуродовались, но в результате их не только не судили, но и уважили - они будто бы неплохо подзаработали. Причины таких недоразумений обычные – в проектировании судов были допущены грубые просчеты, а качество заводской постройки невысокое. Но завод довольно быстро освоил выпуск новых китобойцев – в 1958 году каждый месяц с завода уходило одно судно. Моряков-эксплуатационников, знающих электроходы, было недостаточно. В отечественном рыбном флоте в то время имелся только один тип электрохода – небольшого водоизмещения плоскодонка «Дружба» постройки друзей-немцев. На морском флоте танкер «Генерал Изъясланов» и два-три судна довоенной постройки. Вот, кажется, и все. Флотилии А.Юферев

требовались электромеханики не только на действующие, но и на строящиеся китобойные суда. Я как не имеющий опыта, с одной стороны, а с другой – у меня не было никаких связей («мохнатой лапы») в этой организации, имел наибольшее количество шансов «загреметь» на завод на приемку, где просидел бы неизвестное количество месяцев. Я впоследствии видел парней, которых постигла такая участь. Вероятно, именно эти причины обусловили, что за полумесячный период после прибытия в Одессу я получил последовательно три назначения на различные суда. Первый из них – «Верный»-39 находился в стадии постройки на Николаевском заводе. Случайно узнав, что это судно, возможно, не выйдет в ближайший рейс (кстати, так оно и получилось, «Верный» на промысел с флотилией не ушел), я пробился к замначальника по кадрам Баранкевичу, живому, небольшого роста мужчине, и заявил, что я приехал плавать, а на берегу я мог бы посидеть и в Ленинграде. Доводы подействовали и назначение изменили. Меня направили сначала на один, но через несколько дней, когда я на нем уже начал осваиваться, почему-то «переиграли» (действительно, «пути начальства неисповедимы») – на другой. Так я попал третьим электромехаником на китобойное судно 33 «Беспощадный» и как показали дальнейшие события, окончательно. В соответствии с письменным договором я участвовал в трех антарктических рейсах: в тринадцатом флотилии «Слава» (а для меня первый) в 58-59 гг.; первом новой китобазы «Советская Украина» (а для меня вторым) – 59-60гг. И во втором той же китобазы (а для меня третьим и последним) – в 60-61гг. Все рейсы я провел на боевых, но разных китобойных судах в должности сначала третьим, а затем вторым электромехаником. С того момента, как я очутился в Одессе, новые впечатления буквально осаждали меня. Человек я эмоциональный и мне необходимо было с кем-то делиться, стравливать интеллектуальное давление. Выше я уже рассказал, что в городе никого не знал. А со случайными знакомыми я поделиться не смог бы – был во власти страха: а вдруг не поймут? В то время я плохо еще умел различать в общей массе близких мне по духу людей или находить общие темы разговора. Поэтому до окончательного назначения, пока жил на берегу, своими впечатлениями я делился в письмах к матери (она по-прежнему оставалась для меня самым близким по духу человеком), отсылал их почти каждый день. После того как я окончательно утвердился на третьем судне, то по тем же соображениям – как интеллектуальную отдушину – завел дневник. Впоследствии он стал для меня потребностью- привычкой. Последующее повествование пойдет по дневнику, очень мало по письмам и радиограммам. От газет флотилий пришлось отказаться. Их содержание практически не отличается от обычной советской газетной печати, очень мало фактической информации. Дневниковые записи грамматически обработаны, расширены понятия о судне, промысле, окружающих людях, более подробно расшифрованы события. Но в обработанных записях попрежнему приведенные факты не искажались – они даны по дневнику. Его стиль также выдержан. Иногда вводил дополнения, которые возникали по ходу обработки дневника.

А.Юферев

Часть 5 13й антарктический рейс АКФ «Слава», 1958-1959гг. ИЛИ для автора – первый на антарктической китобойной флотилии Китобоец – 33 *Беспощадный*

Подготовка к рейсу 19 октября 1958г. Одесса. Около трех часов ночи. Встали на приемку топлива. Переход в топливную гавань не обошелся без приключений. Стояли в порту. Около нуля часов поступила команда с мостика подготовить электродвижение. Машинная вахта запустила главный дизель-генератор, а мы – электросила – набрала схему электродивижения и ожидали отхода. В гребном отсеке находились, как положено, электромеханик, то бишь я, и вахтенный электрик. Неожиданно погасло освещение и главный дизель-генератор встал. Под тусклый свет аварийного освещения дергаем рукоятку главного рубильника схемы движения, а он ни с места. Потом сообразили, что рубильник держит электрический замок (они стоят на всех переключателях гребной электрической установки. Производить изменение агрегатов в этой системе можно только если подать напряжение на эти замки). Через минут двадцать появилось питание и вновь возникли условия собрать схему электродвижения. Оказалось, что 1У механик проморгал подачу топлива к дизель-генератору судовой электростанции. День прошел в беготне. В Управлении китобойки я сдал техминимум и там же, оформив накладные, помчался на склад. Но получить в нем ничего не удалось: и без меня оказалось много жаждущих. Ведь, наверное, на каждом судне чего-то не хватает перед выходом. Но зато я успел купить себе мелочи: чернила, носки, запасся любимыми подсолнечными семечками в порту. Но вот шапочку от солнца, когда очутимся в тропиках, в одесских магазинах не нашел. С удовольствием помылся на старом китобойце-паровичке «семерке». Немного его просмотрел. Сравнил со своим дизель-электроходом и проникся уважением к ребятам, которые на нем находились (и не раз!) без перерыва по много месяцев в Антарктике. У себя на судне получил постельное белье, одеяла, махровые полотенца. Теперь можно жить! Возился с кинопроектором, пытался починить, ведь его только что получили. Взял из библиотеки военных приключений какую-то ерунду. Больше ничего не достать. Да и пока не хочется серьезного. Хочу спать. Но, кажется, скоро отход, не имеет смысла ложиться. А.Юферев

20 октября 1958 г. Порт Одесса. Около 20 часов. Вероятно, последний раз был на берегу. Вышел в город для разнообразия и предчувствии, что завтра я уже на берегу побывать не смогу. Вместе с первым электромехаником, который является начальником всей электрочасти на китобойце, зашли в кабачок, посидели, «обнюхивались». Парень моих лет, окончил Бакинскую среднюю мореходку, плавал на танкерах Каспия, сейчас впервые идет в антарктический рейс. Выпили водочки – сначала по 250г, затем добавили по 100. Пытался найти с ними общий язык. Определили основную линию в работе: исполнительность и добросовестность. Следующее намеченное мною мероприятие: главпочтамт. Но писем нет. В Управлении их тоже нет, но в нем хоть оставили надежду, сказав, что все письма с берега направили на нашу китобазу «Слава», которая еще вчера днем вышла на рейд. Китобойцы пока стоят бортами у причалов в морском порту. Зашел на один из них. Судно той же постройки как мой. Казалось бы, что кроме большого черного двузначного бортового номера по обоим бортам на белой рубке и скромного названия на светлошаровом высоком полубаке, ничем не отличается от других себе подобных. Но когда уже приближаешься к судну, то чувствуется – чужой, не свой. Начиная с мелочей (например, по стилю окраски) и по самому «духу». Это впечатление различия совершенно одинаковых судов мне знакомо еще по северу, когда я служил на базовых тральщиках. Погода паршивая: вечер с дождем пронизывает насквозь через плащ, китель и тельняшку. Фуражка на ремешке. В седьмом часу вечера возвратился на свое судно и даже успел поесть. Большинство из команды на берегу. Оставшиеся пишут письма, приводят в порядок свое заведение, укрепляют на палубе грузы, сидят на юте и травят. (Ют на китобойцах немного приподнят по сравнению со средней палубой; на нем против двери из коридора кают установлено стационарно скамейка). Сейчас на китобойцах живут жены, дети моряков, другими словами, семьи иногородних. Последний день! Но по-настоящему я его еще до конца не прочувствовал. Хотя все работы, которые вижу на судне, связаны с рейсом. Люди себя ведут как перед трудной работой.

21 октября Рейд Одессы Еще дня два назад был приказ: к 8 утра сегодня всей команде быть на борту. К этому времени народ потянулся на судно. Наш китобоец стоял вторым корпусом от причала, а первым – паровичок. Провожающих было немного: женщины, детишки, всё семьи моряков, уходящих в рейс. В 10 часов дали команду сойти им с судна. Больших слез я не видел. Было просто и почти обыденно. Успел написать письмо матери. Отдал его жене П электромеханика, моего соседа по каюте, одессита.

А.Юферев

Отошли в двенадцатом часу. На минут пятнадцать задержались, т.к. не могли набрать схему электродвижения. Одесса прощается с нами теплом, солнцем и для разнообразия немного туч. Вышли на рейд и встали на якорь. Спустили катер, на котором отправили на берег последних провожающих. Пообедали. Кок готовит отлично. (Или мне так кажется после одноразового питания в резерве). Команда знакомится друг с другом. К нам зашел в каюту старший механик. Высокий, не толстый, в морщинах, выглядит очень пожилым. Он мой земляк, ленинградец, его жильё в центре недалеко от меня. После побеседовали с соседом по каюте Колей. Говорит, что перевёлся на китобойку с Черноморского пароходства, плавает с 44 года, ходил в Америку. Курсовик, т.е. учился на курсах по специальности, которые обычно длятся месяцев шесть. Высокий, старше меня по возрасту и чувствуется по-морскому и житейскому опыту. Попробовал заняться делом и принять запасной инвентарь (ЗИП) по своему заведению, но увидел, что это бесполезная трата времени: слишком много наименований и мелочей и они разбросаны по помещениям всего судна. Многие из них засунуты в труднодоступные места. Заглянул в амортизационную – помещение в носу под главной палубой. В нем находятся пружины из свернутой стальной ленты. Их много, и они предназначены для смягчения рывка кита. В кают-компании поставили радиоприемник и теперь взялись за киноаппарат. После ужина хотели посмотреть кино. Но пока возились с лампочкой звука, мостик приказал готовить главные дизеля. (Кажется, уже заработал главный двигатель, электрический монстр, он в гребном отсеке под нашей каютой – значит, пошли к причалу принимать пограничников). Николай спит – ему с нуля на вахту. А меня на сон не тянет.

Переход на промысел 22 октября. Черное море. До обеда, до одиннадцати тридцати Сменился с первой ходовой вахты. Теперь, как все третьи электромеханики китобойных судов, буду стоять вахту с 4 до 8 и с 16 до 20 часов. Вчера при швартовке, когда подходили для осмотра властями, дали не вовремя полный вперед и долбанули паровичок китобоец «Славу9». Отделались легким испугом: сорвали спасательный круг да поломали дерево на ходовом мостике. Порядок проверки проходил как хорошо отрепетированный и надоевший спектакль, который ставится потому, что «надо», требуют свыше. Сначала нас проверили, затем показали нам наши же «мореходки» (так называют в среде моряков большой бордового цвета паспорт моряка. Он дает право пересекать границу Советского Союза только в составе группы. Внутри паспорта на особой бумаге перечисляются на русском и английском языках основные данные о его хозяине: естественно, фамилия, имя, отчество, год рождения, должность на судне. А.Юферев

Кажется, все. А на других страницах ставятся выхода и входа в Союз). Команда за них расписалась и тут же паспорта отобрали. Кажется, они хранятся в рейсе у капитана. Все, мы считаемся за границей и нам пошла *капать* валюта. После проверки пограничниками нас тут же выгнали опять на рейд. Часть китобойцев стоят в порту и ждут «закрытия границы» властями. Вышли в море рано утром в начале моей вахты на двух главных дизель-генераторах. Тахометр гребного электродвигателя показывал 140 оборотов. Вибрация сильная, мне кажется, бОльшая, чем на тральщиках. Через часа полтора ввели в схему электродвижения остальные дизель-генераторы. Число оборотов главного двигателя стало 150, а затем довели до 175 в минуту. Таким ходом я еще на китобойцах не ходил. Первая вахта прошла напряженной и интересной. Зашел на ходовой мостик. Ох и холодно же там! Но погода по-прежнему прекрасная. Перегнали 25й китобоец. По обоим бортам виднеются еще два наших. Вечер. Отстоял еще одну вахту. Пока все в порядке. Но были небольшие недоразумения, которые в основном, сводятся к неправильному пуску электродвигателей: реостат требуется поворачивать не спеша, иначе или вырубает защита, или, если ее нет, горят пусковые сопротивления. Электрогруппа решила облегчить себе наблюдения за изоляцией. Утомительно, сначала требуется снять три показания по вольтметру, а потом расчёт сделать: приходилось пользоваться логарифмической линейкой. По совету 1 электромеханика я составил (рассчитал) таблицу переводов значений трех показаний вольтметра и перевёл в кривую величины сопротивлений изоляции судовой сети. Процесс значительно упростился. После вахты запустили в кают-компании кино «Следы остаются». Но я ушел с начала фильма. Поднялся на мостик выкурить сигару. Впереди в дымке светятся огни судов нашей флотилии и по корме низко над горизонтом проглядывают старые знакомые еще по Северу и Балтике, которую бороздил на яхтах, Большая Медведица и Полярная звезда. Настроение команды бодрое. Ожидают проливов, хотя часть команды их видела. Боцман начал выдавать спецодежду, но я получить не успел - стоял на вахте. Вспоминаю сына, остальных меньше. Новые впечатления вытесняют остальные образы.

Из спецификации китобойного судна для Антарктики. Основное назначение: 1. Разведка, поиск и убой китов в водах Антарктики. 2. Швартовка китов к борту. 3. Буксировка китов к базе и передача на базу. Длина наибольшая – 58, 59 м; А.Юферев

Ширина по КВЛ – 9,5 м; Высота бортов от основной: В носу – 8,9 м; У миделя – 5,45 м; В корме – 7,16 м. Водоизмещение в полном грузу – 1272 т, при этом осадка 4,41 м. Скорость полного хода судна на испытаниях при водоизмещении с 50% запасов, на глубокой воде и состоянии моря до 3х баллов -16,5 узлов. Запасы: провизии – 2,4 т мытьевой, питьевой и питательной воды соответственно 15, 8 и 6 т, дизельного топлива – 217 т. Автономность судна – 12 суток. Судовая сеть постоянного тока с напряжением 220 в. Питание ее электроэнергией обеспечивается одним или двумя вспомогательными дизель-генераторами (ВДГ). Судно – электроход. Гребная электрическая установка (ГЭУ) также постоянного тока. Схема главной цепи ГЭУ с помощью двух селекторных переключателей и главного рубильника соединяет последовательно гребной электродвигатель (ГЭД) и главные дизель генераторы (ГДГ). Указанная аппаратура позволяет набирать схему в различных вариантах ГДГ (их четыре агрегата) и ГЭД (имеет два якоря). Скорость ГЭД регулируется передвижением рукоятки на каком-либо из трех постов управления (ПУ). Один находится на ходовом мостике открытый, другой – ниже под ним в рулевой рубке, третий – на щите электродвижения. При этом меняется напряжение на главных генераторах и в главной цепи оно может достигать 920 в при токе 1650 а. Судно имеет девять водонепроницаемых отсеков. В двух из них – в машинных отделениях (МО) или просто «машина» - размещаются по одному ВДГ и два ГДГ, а в третьем – в «гребном»: ГЭД, главный распределительный щит (ГРЩ) судовой сети, щит электродвижения, а также компрессорный агрегат для накачки китов воздухом и регулировки скорости главных двигателей. Кроме них, в отсеках засунуты различные вспомогательные агрегаты, например, насосы топлива и масла, пресной и забортной воды, пожарный и т.д. Механизмы и электрооборудование на китобойце обслуживают три вахтенных механика: второй, третий, четвёртый, соответственно (П, Ш, 1У), с шестью мотори стами и три электромеханика, первый, второй, третий, соответственно (1, П, Ш) с тремя электриками. Во главе их всех стоит старший механик. А.Юферев

На высоком полубаке установлена гарпунная пушка с диаметром ствола 90 мм. В промысловом трюме в районе амортизационной находится крюйт-камера для хранения пороха, гильз, капсюлей, пыжей и прочих подобных предметов. В районе салинга – бочка на фок-мачте. Комсостава – 11, команды – 18 человек. В действительности по судовой роли числится 31.

23 октября. Около полуночи. Проходим Дарданеллы. По обоим бортам видны силуэты довольно высоких гор, у подножия которых иногда светятся группы огней. Сегодня в восьмом часу утра показались очертания турецких берегов. Вскоре можно было различить у входа в Босфор белый маяк и парусник. Около десяти часов подошли к Босфору. За базой выстроились в одну кильватерную колонну китобойные суда флотилии.Мне повезло. Нашему китобойцу приказали помочь 32-му, у которого произошла авария на электрощите. Мы повернули и пошли малым ходом ему навстречу. Затем застопорили машины. Пока его дождались, я смог довольно подробно рассматривать впервые увиденную мной иностранную землю своими глазами, без чужих, доброжелательных или насильно навязываемых мне комментариев. Берега крутые и скалистые. Горы покрыты низким кустарником. По обоим берегам пролива селения с мечетями и домами, расположенными террасами, старые и разрушенные укрепления, наверное, времен Ушакова. У селений много красиво раскрашенных парусно-моторных лодок: зеленые с красной каймой, синие и т.п. Похоже, что рыбацкие. Подошел наш подопечный и мы, минуя боковые заграждения, вошли в пролив. Я старался найти скрытый, но истинный смысл «их» жизни за поверхностным ее оформлением. Дома почти не прекращаются по обоим берегам. Набережная, богатые, непохожие одна на другую двух- и трехэтажные виллы. Большие окна-стены позволяют в восьмикратный морской бинокль различать даже убранство комнат. Прошли военно-морскую базу – корабли, похожие на наши сторожевики, склады, полукруглые домики, фигурки моряков. Рыбаки почти не обратили на нас внимания, а с берега наши суда приветствовало всего человека три: кто-то махал красным флагом со второго этажа (наши старожилы объяснили, что это советское посольство) и две женщины с ребенком, которые шли по набережной. Странно, ведь шло не менее полутора десятка судов флотилии, и все несли красный флаг. Не выделить их среди других было невозможно! А мне внушали, что советское иностранцы встречают с восторгом! Сам Стамбул – очень оригинальный город. Может, потому, что он – первый чужеземный город, который я увидел без чужих поправок! Архитектура многих зданий имеет общие черты: середина массивная, а бока стараются вытянуться вверх. В центре города стоит мечеть, основная часть которой выполнена винтом и окрашена в белый цвет с красной каймой. Но дым заводов, располагающихся с самого побережья вглубь, портит впечатление. После ужина дали душ. Просмотрев кино «Кружка пива». А.Юферев

24 октября. После обеда, двенадцати тридцати. Оставляем в дымке по правому борту каменистый остров Эвбея. Солнце припекает. На палубе чувствуется небольшой освежающий ветер, но в каюте становится душно. Утренняя вахта прошла спокойнее, хотя два раза садилось напряжение судовой сети до 180 в: механик неумело промывал фильтры топлива дизеля судовой электростанции. Поговорили с Валентином, электриком моей вахты. Только вышли из дома, а уже помечтали, как нас будут встречать в Одессе. Он одессит и также впервые в рейсе. Моих лет. Лицо холёное, выражение, что человек может за себя постоять. Команда чувствует себя хорошо, много времени проводит на палубе. Но основное занятие – это сон или кино. Время летит незаметно. Вчера на одном из китобойцев кто-то сошел с ума. Заперся в каюте и никого не пускал. Пересадили на встречное наше судно, которое шло в Одессу. Представляю, какие слухи пойдут по городу, когда его привезут в Одессу. Что только я не услышал на берегу о китобойной флотилии «Слава»: китобойцы тонут и люди вместе с ними. Иногда – для разнообразия – эти китобои с ума сходят... Получил гору спецодежды: ватник и такие же брюки, тяжёлые ботинки на коже (на военно-морском жаргоне их называют «гады»), рабочие перчатки, две сетчатые майки, бывшую в употреблении зимнюю шапку, тонкий шерстяной свитер. И два хлопчатобумажных костюма. Но размерами великоваты, одного его хватило бы не только на меня, но и на костюм моему четырехлетнему сыну. Кое-кто из ребят подстригся наголо. В казенных серых костюмах и с нулевой прической их можно принять за арестантов. Но только выражение наших лиц не соответствует тюрьме: бодрые, спокойные, полные энергии.

21.00. Перед моей вечерней вахтой прошли остров Киос. Он меньше Эвбея и горы значительно ниже, но впечатление от него остается более сильное. Почти сплошные коричневые с розоватым оттенком камни. Кое-где небольшие деревья и кустарник и чем выше в горы, тем их больше. Иногда видны белые домишки и полуразрушенные каменные строения, кажется, укрепления. На самой высокой горе расположено красивое белое здание с башней, похожее на обсерваторию. Некоторые спуски с гор напоминают широкие лестницы. Вся поверхность гор разделена складками, как бы каменным забором. Флотилия движется двумя кильватерными колоннами и наш китобоец замыкающим. Вечерняя вахта опять прошла беспокойно. Перестал освещаться тахометр гребного двигателя на мостике. Прозевали подкачать масло подшипников ГЭД в расходный бачок и заработала тревожная сигнализация. Старпом говорит, что вовремя качки мигает верхний топовый огонь. У механиков в машинном отделении вода прорвала крышку на первом главном дизеле. Поступили жалобы на работу рефрижераторной установки. А.Юферев

Пока стояли вторую вахту, прошло два собрания: общее судовое профсоюзное, а за ним партийное. На первом меня без меня женили: выбрали профсоюзным богом или по судовому – председателем судового комитета. Опять профсоюзная работа! Ведь я ею занимался в предыдущей организации и успел понять, что толку в ней мало. В судовой комитет попали все наши три электрика, кок и рулевой. После вахты крутили тот же кинофильм, что и днем, и я на него не пошел. Таким образом, у меня образовался резерв времени. Удалось постоять на мостике, а затем посидеть в своей каюте. Море в лунном свете, да еще с барашками изумительное. На зыби слегка качает. Из гребного (он находится под каютой) слышится возня. Кажется, 1 электромеханик, который стоит вахту с двадцати часов, пытается регулировать обороты главного двигателя.

25 октября. Около полдника, пятнадцати тридцати. Утренние четыре часа вахты прошли в переходах с одного главного генератора на другой и в тревожных звонках сигнализации уровня масла подшипников главного двигателя. Обнаружили, что греется пакетник второго вентилятора. Вахта проходит быстро – все время чем-то требуется заниматься. Я рассчитал, а Валентин делает для вывешивания в гребном таблицу сопротивления изоляции. Ночью прилетел гость – летучая рыба размером сантиметров в 25. С длинными плавниками, обтекаемой формы, жирная. Впервые наяву увидел эту диковину. Утро выдалось теплое и с солнцем. Но затем ветер усилился. Волны подходят с кормы левого борта и немного качает. Тучи застилают впереди лежащий горизонт и база с китобойцами в нем еле видны. Стало холоднее, но в сетчатой майке на палубе еще находиться можно. Подстригся. Прическу обозвал народ «китобойка»: почти наголо, только впереди еле заметная челка. Обработал меня Коля Маслов, довольно энергичный небольшого роста белокурый электрик с вахты 1 электромеханика. Опыт оболванивать у него есть, это его второй рейс, да, кажется, чувствуется пятилетняя срочная служба в военно-морском флоте.

21.30. Около Сицилии. Темно. Качка усилилась. Между туч иногда выползает луна, но свет ее рассеянный. Холодновато. На вечерней вахте опять не пришлось скучать: решали вопрос о рефрижераторной установке и об электродвигателе насоса мытьевой воды. А.Юферев

Была сыграна по судну на минут пять пожарная тревога. Расписание оказалось по ней неудачным, и старпом собирается его переделывать. Решили заняться профсоюзными делами и взял документацию у Маслова. Ребята начинают скучать: ходят по судну и не знают куда приткнуться.

26 октября. После обеда. Утром небо обложили тучи и дул холодный ветер. Волны увеличились и судно еще больше раскачало. Но когда я проснулся на обед, в иллюминатор лились потоки солнца и было тепло. Вахта прошла относительно спокойно. Успел почистить контактор и коллектор электродвигателя рефрижератора. Но за несколько минут до ее сдачи разыгрался спектакль без заранее написанного сценария. Надо было в схеме электродвижения заменить главные дизельгенераторы. Начал я делать эту операцию – она несложная. Но требуемый дизель не стал принимать нагрузку, обороты сходу у него садились, и схема не набиралась. С мостика звонят, торопят – ведь судно без хода – а Ш механик, вахтенный, прибежал ко мне в гребной и авторитетно уверял, что у него все в порядке. – Это, мол, наша электросистема управления главными дизелями дурит. (На корпусе каждого главного дизеля установлены три электрокатушечки и на них можно подавать в различных комбинациях электронапряжение. В свою очередь в катушечки втягиваются сердечники, которые воздействуют на количество подаваемого топлива в дизель и таким образом меняются его обороты. Во время набора схемы ГЭУ комбинации питания этих катушечек определяются селекторными переключателями, которые находятся на щите эоектродвижения и, естественно, ими управляет вахтенный электромеханик). Я – на мостик, там ревет аварийный ревун. Тогда несусь во вторую машину и вижу, что обороты ее дизелей различные. Звоню на мостик – там по запарке рукоятку поста управления ГЭУ не поставили на нуль, а тут вообще дизель встал. Появился 1 электромеханик и приказал набрать схему с другим главным дизель-генератором. Что ж, пришлось в схеме оставить один дизель-генератор и идти под ним, ожидая, пока прогреют другой. Через некоторое время механики разобрались: виноват их дизель – топливный насос пятого цилиндра отказал в самый неподходящий момент. А валили на электросилу! Но главное другое. Теперь осталась на ходу половина ГДГ. И это всего за несколько дней перехода! А что будет дальше? Ведь впереди многомесячный рейс. Старпом дал задание изготовить крючки для акул. Говорит, что их ловля также входит в план. Будто за 50 кг плавников пойдет прогрессивка 15%. Что ж, мы не против разнообразить свой заработок. Получен приказ с базы: передать часть пресной воды экспедиции по ловле сардин, которая находится в районе Канарских островов. На ботдеке появились первые «козлятники» А.Юферев

(любители домино или, на флотском жаргоне, «морского козла! Их наша судовая история не должна забыть, для неё: это 1У механик, рулевой и двое электриков, Валентин и Маслов. Читаю «Воспитание под Верденом» Цвейга.

28 октября. После завтрака, восьми тридцати. Видны гористые с желтыми спусками берега Африки. Погода опять прохладная, тучи, ветер с носа, иногда с дождем. Довольно часто встречаются суда, какое-то разнообразие. Заготовили судовые роли для Гибралтара. Собираемся туда зайти? Вчера осматривал третий главный генератор. Щетки не прижаты, искрят. А он только что с завода! Электрооборудование второго машинного отделения – это моё заведование. Надо принимать меры – исправлять очередной заводской дефект. На вахте опять «спектакль». Сдавал вахту, вдруг освещение стало гаснуть: напряжение упало почти до нуля. Сработала минимальная защита: остановились возбудитель ГЭУ, вентиляторы охлаждения гребного двигателя, схема электродвижения «рассыпалась» и мы без хода. Выяснили, что вахтенный моторист проявил инициативу: решал перевести питание работающего генератора электростанции с одного фильтра на другой. И не сумел. Инициатива перешла в самодеятельность. Начальник нашей вахты старпом пообещал в следующий, в третий раз фитильнуть. «Дед» (так на гражданском флоте зовут старшего механика) ублажает нас, молодых, морскими байками. Есть иностранные суда, которые на трубе несут необычный знак – раскрытую ладонь. Она нарисована в честь второго сына бывшего владельца единственного парохода. Согласно завещанию, последнего судно должно было достаться тому из братьев, кто доплывет и первым дотронется рукою до борта. Второй, младший, брат стал отставать. Тогда он тут же в воде отрубает себе руку и бросает в судно. Оно досталось ему, младшему брату. Убиваю время как только могу. Основная часть его тратится на сон и вахту. Кстати, на последней Валентин изготовил акулий крючок. Старпому понравился и его взяли за образец. Над такими же орудиями трудятся Маслов и молодой моторист нашей вахты Крылов. Пытался я постоять на руле. Колонка на мостике, а на ней в сантиметров тридцать вертикальный рычаг с шишкой (для удобства руки). Отклонишь его вправо, перо руля отклоняется также вправо. Влево – в ту же сторону. Казалось бы, дело нехитрое. Само устройство знакомое – на моем тральщике оно стояло. Старпом одобрил мое желание, а капитан, когда увидел, послал подальше. Я начал заниматься профсоюзной работой: составил список членов профсоюза по судовой роли. Они одинаковы. Вчера решился и послал радиограммы матери и сыну. А.Юферев

14.00. На траверзе город Алжир. Погода разгулялась: солнце, теплый ветер. Но видимость плохая. Различаются горы, на них блеск крыш и западнее дым. Вот и все впечатление от города. Мы находимся по-прежнему в правой колонне предпоследними. База впереди между кильватерными колоннами. С 16.00 на вахту, а перед нею, с легких слов капитана, опять будем рассчитываться с министром рыбного хозяйства – питаться. Этот процесс на судне занимает немало времени – четыре раза в сутки на смене вахт. Кок готовит более чем хорошо и нагружаюсь я довольно сильно. Начинает подбираться скука, необходимо срочно найти себе занятие. Взаимоотношения между людьми еще не установились. Имеет место грубоватость, но, кажется, только внешняя. Это не моя предыдущая работа, Академия наук, где люди кажутся любезными, предупредительными, на «пожалуйста».

Запутался в числах: не то 29-е, не то 30-е. Средиземное море. Около 15 часов. Старший помощник обещает к нулю подойти к Гибралтару. Двигаемся подстраиваясь к скорости мамочки – старушки, китобазы, старого паровичка *Слава*. По нашим возможностям нового электрохода китобойца мы, малыши, могли бы намного раньше проскочить средиземноморку. Солнце, легкие белые облака высоко над нами, море спокойное, жарко: в каюте 29°С. Наше место в ордере флотилии изменилось, идем вторыми от базы. Утром на вахте попал я в смешное положение. Забежал на камбуз попить воды. В иллюминатор сунулся вахтенный рулевой и попросил выключить камбузную плиту. Я повернул рукоятки всех ее пакетников, как принято, в горизонтальное положение и ушел в гребной отсек. Через некоторое время почувствовал горелый запах. Осмотрел все помещение, ничего подозрительного не нашел и успокоился. Вдруг у трапа в гребной в панике появляется рулевой и зовет наверх. На камбузе полно дыма. Выручил электрик со сменившейся вахты, Корнев: он повернул пакетники (оказалось наоборот – они выключены в вертикальном положении), а из плиты вынул противень со сгоревшими сухарями. Врубили вентиляцию и к завтраку следы моей оплошности исчезли. Но она била по самолюбию. Вчера с базы передали профсоюзное ЦУ (ценные указания). Мы насчитали семь пунктов. Сходу на вахте П помощника, он же парторг, накатали черновики протоколов общего собрания (проводили), расширенного заседания судкома (не было), соцобязательства (не брали) и еще чего-то. Кроме того, требуется собрать профбилеты и учетные карточки. Но оказывается, не так-то легко это сделать даже на нашем судне, которое можно переплюнуть: кто на вахте, кто спит или где-то у кого-то находится. Попробуй-ка найти. Как профсоюзный А.Юферев

начальник, я рассовал задание по писанине своим членам судового комитета. Нам надо успеть к сроку, который установило базовое начальство.

31 октября. Около 15 часов. Атлантика. В Гибралтар мы не зашли - выскочили между геркулесовых столбов в океан и направляемся к Канарским островам к рыболовной флотилии сардин. Координаты флотилии потеряны и говорят, что наш капитан-директор Соленик объявил премию тому радисту, кто первый с ней свяжется. На него похоже. Мне рассказывали подобный случай в Севастополе. База задерживалась с выходом из-за размагничивания. Он обещал каждому работающему по 200 рублей, если они успеют обработать судно до 2 часов ночи. Моряки закончили на час позже, но несколько человек все же были премированы. То дождь, то солнце, но такое яркое, что больно смотреть на воду. Отличается океан от моря, почувствовали. Ветер слабый, всего 2-3 балла, но идет океанская зыбь с правого борта, нагнанная с открытого пространства океана - нас валяет до 15-20°. Некоторых начало мутить. У 1 электромеханика болит голова. Наверное, поэтому он, когда принимал у меня вахту, сорвался, закричал, но сразу же взял себя в руки и перешел на спокойный тон. Я же изменений в себе не чувствую, сплю как убитый, ем все что ни предложит кок. Правда, почувствовал во сне, как раза два меня перевернуло, но я – все во сне – вовремя ухватился за поручни койки и удержался. С базы передали список вещей, которые можно купить на ней для нашей команды. Ассортимент бедненький: несколько штук модельных туфель нашего производства, шерстяных свитеров и перчаток, жилеты. Без ограничения могут дать туалетные принадлежности, трусы, носки. Со «Славы-9» получили почту, зарезанную свинью, продукты. Всей командой искали желчь в ее заднем месте. Без шуток и философии не обошлось. Старпом, глядя на вымытую тушу, сказал, что при жизни свинья никогда не была такой чистой. Я ответил, что для этого потребовалось отдать жизнь. Появилось на судне вино, выдали по три плитки ванильного шоколада. К последнему я уже успел приложиться. Прочитал полученное письмо от мамы, которое было написано до выхода в рейс. Поднимает мой семейный вопрос. Но что можно сделать сейчас в открытом океане! Будем его решать после возвращения.

А.Юферев

1 ноября. 14 часов. Начал вторую плитку ванильного шоколада. Надо пользоваться благами жизни! Шествуем по району Канарских островов. Сейчас солнце, ветерок, с кормы зыбь. Не сравнить, что было вчера или даже сегодня утром: мыло даже ют. Иногда поливал дождик. Волны шли с правого борта и крен на левый борт достигал 20° (на правый, естественно, поменьше, - 11-15°). Интересное зрелище, когда предметы принимают неестественное положение: книги на палубе, полотенца и ширмы – под углом к переборкам каюты. Наша бункеровка-заправка топливом - соляром для дизелей и мазутом для котелка – из-за волнения перенесена. Слышал в штурманской рубке разговоры на флотилии, что на других судах кое-кого довольно серьезно укачало. И приятная новость. База приказала получить каждому китобойцу по шесть бутылок водки на праздник (получается примерно по 100 граммов на нос совершеннолетнего мужчины – женщин и детей на китобойцах не держат, они существуют только в кинооперетте «Белая акация» и воображениях береговиков, далеких от китобойки). Добавили, что кто спиртное не употребляет, то пусть сдают обратно на базу. Можно с уверенностью сказать, что среди моряков непьющих не найдется. Да если вдруг такой и окажется, то другие не дадут. Будто капитан-директор заявил во всеуслышание, что на базе 70% личного состава отказались от положенной им в праздники порции водки (ведь сейчас идет по Союзу очередная кампания не употреблять спиртные напитки). В нашем здоровом коллективе возникло предложение: «Пусть отдадут эту водку нам, мы найдем ей применение». Слух о танкере «Дзержинец» не оправдался: мы его не увидели и наши письма домой останутся до прихода другого танкера, который, как обещают, придет в Антарктику только к Новому году. Так, когда же мои письма прочтут те, кому они написаны? Среди нашего экипажа человек пять ленинградцев. С ними поговорить интересно о родных и любимых местах. Хочется послушать лирические песни. Но нет пластинок, а из приемника несется хотя и не плохой, но чужой джаз с непонятным содержанием. Температура в каюте упорно повышается, уже на термометре 26°С при работающем вентиляторе. Вероятно, будет мне тяжело, я не люблю жару. 2 ноября. 14.30. Погода резко меняется: утром тучи и дождь, сейчас теплый воздух с примесью солнца. Хорошо!

А.Юферев

Тихо и мерно работают машины. На палубе никого не видно. В каюте двадцать восемь градусов жары, работает самый лучший на судне (сам отобрал – мое заведование) настольный вентилятор. Начинаю толстеть, появился животик. Немудрено при четырехкратном питании и *до пуза*. Читаю «Испытание под Верденом». Философия автора непонятна, но книга заставляет задуматься. Получил я щелчок по инженерному самолюбию: не позвал меня ни 1 ни П электромеханик, когда переводили питание судовой сети от третьего главного генератора (этот вариант считается аварийным и об его освоении шел разговор с начала выхода в рейс – надо быть готовым ко всему). Что же, моя «духовная мать», знакомая и сослуживица моей родной матери, старый член партии тетя Тоня при моем отъезде предупреждала о возникновении подобных ситуаций. Опыту ее жизни можно позавидовать. Последовал ее совету, «запрятал самолюбие в карман» и делаю безразличный вид. Половина одиннадцатого вечера. Знаменательное событие, в 20.15 по судовому времени я впервые очутился в тропиках, находясь в нескольких градусах от Африканского побережья. Хотя внешне осталось все без изменений. Но видно, человек так устроен, что он живет больше по созданным им воображаемым вещам. Надо взять поправку – судовое наше время отличается от привычного московского: три раза с выхода из Одессы третий помощник переводил судовые часы назад, и каждая вахта успела отстоять лишний кусок жизни. Темно. Валентин обратил внимание на свечение моря. За кормой видны различной величины зеленоватые вспышки. Небо усеяно довольно яркими звездами. По правому борту всходит красноватая большая половинка луны. Но в отличие от нашей ее выпуклая часть расположена вниз. Сходились с 31-м китобойцем и обменялись кинокартинами. А затем мы его обогнали на скорости. Говорят, что боцман уже готовит регалии Нептуна, а также будто какую-то особую жидкость, чтобы мазать не крещёных. Прокрутили «Слугу из отеля». Впечатление сильное, но попахивает агиткой.

3 ноября. Половина второго дня. В команде шум: вновь обидели вахту второго помощника. В этот раз у них сперли из оставленного им завтрака (они его едят после своей ночной вахты, 4-х утра, чтобы не прерывать сна в 8 часов) две булочки. Старпом мне дал совет-приказ: на завтрак второй вахты не заходить. Придется мне курить натощак. К обеду впервые выдали по 150 грамм сухого вина «Рислинг». По этому поводу капитан рассказал несколько историй с результатами празднований на флотилии в предыдущих рейсах. А.Юферев

Один моряк, например, утонул, свалившись в сонном виде со спардека. Затем перешел на нашего капитан-директора, о стиле его руководства. Впрочем, я и раньше слышал о том, что Соляник - царь и бог на флотилии, особенно ниже сороковых широт Южного полушария. На вахте исследовали третий главный дизель-генератор на номинальную нагрузку. Но он по-прежнему садит обороты и, естественно, напряжение. Дело в том, что гребной двигатель не дает необходимых оборотов. 1 и П электромеханики пытались довести его скорость до нормы путем изменения установочных сопротивлений в схеме управления ГЭУ. Но, кажется, расстроили заводскую регулировку и стало еще хуже. Попросил я Валентина называть меня по имени-отчеству в присутствии других членов экипажа. Какой ни мелкий я начальник, а за электрическую вахту ответственность лежит на мне. Валя не понял, и он против таких взаимоотношений. Это во мне ещё бродит военка.

4 ноября. Около двух часов дня. На траверзе островов Зеленого мыса. Со вчерашнего дня «катимся» вниз точно на юг по меридиану. Ш механик, с которым стоим вахту, рассмешил. Сработало максимальное реле компрессора, который поставляет воздух в пневмосистему оборотов главных дизелей. Давление воздуха упало до 5,8 атм, но компрессор автоматически не включился и обороты главных дизелей стали медленно падать. Я сообщил об этом в машинные отделения вахтенному механику. Через несколько минут он прибегает в гребной отсек, одуревший от газов и оглохший от шума своих дизелей (когда они работают, в машинном отделении человеческого голоса не слышно даже на близком расстоянии, общаются жестами и мимикой) и пытается нам что-то объяснить по привычке машинного отделения на высоких нотах. Валентин в тон ему отвечает криком. Внешне было похоже у них на ругань. На грех к нам в гребной спустился наш начальник, 1 электромеханик. Увидел и пытался узнать у меня причину. А я не мог ему рассказать – смеялся, глядя на них двоих. Ясно, что все объяснилось, но 1 электромеханик придрался к какой-то мелочи и дал легкий «втык». Вечером показывали кино «Жизнь или смерть», но я не смотрел, т.к. разбирался в чертежах схемы управления главных дизелей. Не сложные, требуется только время. Сейчас читаю «Исландские новеллы», нашел их в нашей судовой библиотеке. С утра увидел стаи летучих рыб по 10, 20 и 50 штук. Когда они планируют, то похожи на ласточек, с темной спинкой и белым брюшком. Под цвет моря. За ночь на палубе этих рыб подобрали штук 20. Кок оперативно приготовил их на завтрак. Мясо белое, но костистое. Остался я без обеда и вина. Проспал. Но последнее отдадут после вахты на ужине. А второго, *макарон по-флотски*, которые я очень люблю, лишился. А.Юферев

Почти вся палубная команда празднует именины своего коллеги. Ходят малость окосевшие. Если присмотреться, то заметить можно. Боцман, среднего роста широкоплечий крепыш, с кулаками-гирями сегодня «грозился», что в праздник Нептуна он так побреет и напомажет «молодых» (кто впервые переходит экватор), что даже нескольких дней им не хватит отмыться. А таких-то у нас 19 человек, больше половины экипажа. И естественно, я в их числе. Погода нам благоприятствует. Ветерок по корме, солнце, немного облаков.

5 ноября. Между обедом и полдником. За сутки спал часа два. Начало было положено еще ночью. До полпервого смотрели фильм «На переломе», а затем «Дело еще не окончено». Сегодня оба фильма сдаются. Самыми стойкими зрителями, которые дотерпели до конца сеанса, оказались киномеханик (один из членов экипажа, который освоил кинопроектор «Украина»), капитан и я. Смысл понял, а о тонкостях не может быть и речи: сорока процентов слов не разобрал. Затем настало утро. 6 часов, моя вахта, я в гребном. Неожиданно раздался сигнал пожарной тревоги. Сработала военно-морская тренировка: точно выполнил инструкцию. Лихо вылетел наверх к электрощитку, который находится в коридоре у входа в машинное помещение, повернул рукоятки пакетников подачи топлива и масла, а также вентиляции и стал ожидать очередные команды. Через 2-3 минуты дали отбой, и я вновь встал на вахту. Заметил, что работающий главный дизель-генератор стал сбавлять обороты. Сообщил в машину и все же его пришлось бросить на схемы движения. Я решил, что опять дизель дурит у этих механиков! Вдруг скатывается мой электрик (он чистил один из наших главных генераторов) и зовет меня в машину. Оказывается, я во время тревоги перекрыл подачу топлива и масла к работающим дизелям. Так необходимо делать только при действительном пожаре, а у нас была объявлена, оказывается, учебная тревога, что я в своём рвении прослушал – при ней все действия проводятся условно. Ну, и если набардачил, то требовалось после отбоя вновь включить подачу топлива и масла. Не допёр! Было очень неприятно! Стармех дружески прочитал нотацию, старпом не смотрит на меня, а 1 электромеханик, кроме этого, еще и злой. Капитан промолвил, что такие случаи бывают, но надо быть внимательным, так и до аварии недалеко, ведь без хода оставались. Электрики, Валентин и Маслов, пытаются подчеркнуть мою оплошность. Чувствую, что среди начальства был обо мне разговор и не в мою пользу. Рассказывали, что 1 электромеханик каким-то куском дерева пытался удержать выключение контактора электродвигателя топливного насоса, чтобы не допустить остановку китобойца. Сама по себе эксплуатация оборудования вещь нетрудная. Дело в ответственности. Требуется вовремя обнаружить неисправность и принять правильное решение. Но для этого надо быть все время в напряжении: смотреть, слушать, нюхать, ощущать... проще, должны работать все органы чувств и, в первую очередь, мозги. А.Юферев

После вахты. Вдвоем, я и Валентин, чистили главные генераторы. (В наше заведование ко всему остальному входит электрооборудование второго машинного отделения). Работа муторная. Дело в том, что нижняя половина главных генераторов расположена ниже уровня паёл, под которыми гуляет водичка с маслицем и топливом. Щеток вокруг коллектора генератора много, несколько десятков, и надо проверить состояние каждой, а для этого необходимо лезть в эту мразь. Кроме того, нужно очистить это хозяйства от смеси угольной пыли щеток и медной коллектора! Да и не очень уютно лежать на стали днища. Промываем волосяными щетками, обильно смоченными авиационным бензином. Но зато после чистки случайно нам повезло: приняли пресный душ. Механики забыли отключить пресную воду (у нас строгий ее режим подачи), а я и Валентин по своей несознательности этим воспользовались. Ведь морская вода не мылится. Чем же отмыть хотя бы электрическую грязь! В этот же промежуток времени подходили к базе, откуда кинули нам нужные и ненужные вещи (например, смазку для подшипников, которой у нас хоть отбавляй). А вот почту утопили. Странно, внешне никто не горевал. Я принял такой же равнодушный вид. Слышал, как на базе Соленик по судовой трансляции обратился к машинной команде с просьбой как можно больше увеличить ход, мол китобоец 37й, который нас догоняет, встретил норвежскую китобойную флотилию. Она также идет в Антарктику и нам надо ее опередить. После обеда новое развлечение. Гарпунер пристреливал пушку. Сбросили за борт деревянный ящик, отошли от него. Первые три выстрела гарпун пролетел в нескольких сантиметрах, а от остальных двух полетели деревянные щепки. Большинство остались довольны, кроме, кажется, капитана. Он говорит, что пристрелка происходила при спокойной погоде. А она действительно нас балует (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить!): солнце, легкий ветерок и обычная зыбь с белыми барашками. (Кстати, температура воздуха в каюте доходит до 30°С и вода имеет примерно такой же порядок (на китобойцах системы установки искусственного климата нет). Считается, что дальность полета гарпуна 180 метров, а его убойная сила до 80-90. Сейчас вновь катимся на зюйд и опять замыкающими в правой колонне.

6 ноября. После обеда. Около восьми градусов севернее экватора. Спускаемся по тому же меридиану.

Чувствуются тропики - душно. Солнце то прячется за облаками, то вновь выглядывает. Океан совершенно спокоен, только на длинной волне монотонно он нас подымает и опускает. Все ждем дождя, но ливни, которые отчетливо видны, проходят в стороне от судна. В гребном отсеке 34 °С, хотя в него нагнетают воздух с палубы два мощных вентилятора. Пока стоишь А.Юферев

перед их раструбами, чувствуешь какое-то облегчение. Но отошел в сторону и становится опять тяжко. Вчера Соленик по радио проводил совещание. Любит порассуждать и выражения «э-э» ... ему не чужды. Он, в основном, остановился на трех вопросах: 1. Взять соцобязательство на 103%. При этом всех китов отбуксировать самим. Требуется вызвать на соревнование одного из китобойцев. 2. Экономить топливо. Танкер придет нескоро. Нарисовал картину, в которой в противном случае охота будет вестись только на одном главном дизель-генераторе. 3. Порядок празднования 7-го ноября. Торжественный подъем флага, форма и т.п. И не творить безобразий, как в прошлом году, когда на базе пошли в ход настольные вентиляторы. Упомянул об ограничении посылки домой радиограмм (один моряк успел послать тридцать штук, в которых описывал свою морскую жизнь). Комментарии наших бывалых китобоев касались в первую очередь первого пункта. Смысл вот в чем. Китобойцы по плану разделены на две, 1 и П, категории в зависимости от квалификации гарпунера. Наш китобоец относится ко П, низшей группе и должен взять 176 китов. 3% сверх плана это лишние 6 китов, что довольно существенно. Буксировщики и учебные китобойцы также имеют свою обязательную норму, но значительно меньшую чем боевые китобойцы. Наш капитан, давно плавающий на флотилии, решил вызвать китобоец 31. Этот китобоец нашей категории и как показал переход, мы имеем преимущества перед ним. По этому поводу между капитанами произошел примерно такой диалог. Тот нам: «У вас, говорят, на корпусе на две ракушки меньше, поэтому и ход больше». Наш в ответ: «Да, это верно, только они на другом месте» (намек на известную морскую поговорку «Моряк и вся задница в ракушках»). Объявлен по судну санитарный день. Утром приборка палубы. Включили на шкафуте правого борта душ забортной воды - она немного охлаждает, но после неё кожа зудит. После обеда впервые сел «бить козла» с Колей, электриком. Любимое место козлятников на ботдеке – под тентом, который натянули несколько дней назад. Играть не умею, но действуя нахальством и ударами на психику своих противников мы обделали их раза три.

8 ноября. После завтрака. Экватор. Позавчера провели профсобрание всего экипажа, на котором мы выполнили указания нашего шефа и взяли соцобязательство перевыполнить план на 103%. А.Юферев

Второй день продолжаются на судне праздники. Вчера – Октябрьской революции, а сейчас ждем объявления начала встречи с Нептуном. Политический праздник прошел по заведенному образцу, но только проще и сердечнее. 7го после завтрака мы, побрившись и одевшись в чистые или парадные рубашки, собрались под тентом на ботдеке и парторг, он же и второй помощник, бывший корабельный (с военки) офицер, в течение десяти минут нудно говорил приевшийся вещи о так называемом Великом Октябре. К обеду все свободные от вахт собрались в кают-компании. На двух столах, расположенных от борта к борту, красовались икра (правда, немного с душком), сыр, студень, винегрет, вино. Вначале стеснялись, а потом, после двух-трех стаканчиков вина, разговорились. Засидку прервали, выскочив из-за стола на палубу, чтобы посмотреть догнавшего флотилию 37го китобойца. Затем разбрелись по судну. Большинство ударили «козла». Я перед вахтой поспал и после воздушного душа перед вентиляторами гребного стал огурчиком. Вечером кино «О первой любви». Немного задело – есть кое-что о моей семейной жизни. Но пока мысли о семье гоню прочь! Сегодня увижу второй намеченный праздник. Он для меня интереснее – впервые. Говорят, что наш электрик Маслов вчера облазил все трубы, собирая сажу для сегодняшнего праздника.

После обеда. Окончился праздник Нептуна. Начался он в десятом часу с объявления по судовой трансляции, чтобы команда собралась на корме. Завыла сирена, которая вызывала из океана царя морей. Его ожидало человек десять из команды. Среди нас выделялся капитан. Среднего роста крепыш, он был в форме, что необычно для нашего житейского уклада. Послышался шум из смеси звуков баяна, звона кастрюльных крышек, воя ручной сирены и людских голосов. На узком шкафуте левого борта показалась процессия во главе с Нептуном (мы в нем узнали матроса Майорина), позади *доктора* свиты гарпунер дергал за баян и иногда что-то выл в матюгальник (рупор), и скакавшие черти (боцман, наш Маслов и другие, кто был уже в рейсе) замыкали шествие. У всех лица разукрашены какой-то дрянью всех возможных цветов от черного до красного (ведь где – то нашли!), а тело прикрыто только простынями, благо, что стесняться было некого – на китобойцах женщин не держат. В руках морские атрибуты, изготовленные из судовых средств. Затем последовал доклад капитана Царю морей, выяснение «молодых» и, пользуясь послаблением обычая, требование Нептуном вина для своей свиты. По судовой роли Нептун начал вызывать некрещенных. Их опрашивали, проверяли здоровье, но главная процедура – это мазание какой-то смесью из солярки, сажи и еще чего-то всех доступных мест, в том числе и тех, что защищены трусами. После наступал более приятный этап: жертву совали под душ морской воды, который работал тут же по правому борту шкафута (он домазывал грязь не только по телу, но и по палубе), и *жертве* вливали стакан сухого вина вовнутрь. Было всем смешно, но до тех пор, пока не доходило до него самого.

А.Юферев

Меня интересовало, как и кто будет себя вести. Все жертвы вели себя мужественно независимо от возраста и рангов. Например, П помощник воспринял издевательство нормально, несмотря на то, что черти не пожалели даже его лысину. Стармеха вытащили из машины, облапали, но не мазали – пожалели возраст, да и он уже успел вымазаться у себя внизу. Вино выпил с удовольствием. Кроме П электромеханика. Пока мазали других, он стоял на спардеке и сверху любовался церемонией. Когда же его вызвали, он отказался. Когда его стали стаскивать вниз, он упирался. Приводил неубедительные доводы, что он уже был на экваторе. Крестили прямо в брюках, другого выхода у свиты Нептуна не оставалось. Сам же он не знал, то ли сердиться, то ли улыбаться. Наверное, все же первое перебороло, т.к. от вина он отказался. В заключение крещенные отмывались соляркой и холодной пресной водой. Я мужественно перенёс морской обряд, после него добился, что тело более-менее стало чистым, но до сих пор режет глаза. В первом часу ночи кончили принимать топливо у 21-го китобойца. Взяли 30 тонн. Причем принимали на малом ходу, заведя с носа и кормы три конца. Один не выдержал, лопнул. Заменили. Обменялись картинами. Получили «Веселых ребят», «Вена танцует», «Орел» и еще что-то.

10 ноября. Курс S. Находимся около 9° широты в Южном полушарии примерно на том же меридиане. Праздники кончились, идет обычная трудовая жизнь. Вечером в день прохождения экватора выдали последние 100 грамм вина. Всю норму за тропики испили. Видно, предыдущее профсобрание помогло. Палубная и машинная команды побывали на рабочих местах друг у друга. Вчера стармех собрал всех своих начальников. Он сделал упор на быстром выполнении команд. Был в претензии ко П электромеханику и отметил нашу вахту. Как мне показалось, 1 электромеханику это не понравилось, т.к. после он ввел нам в недостаток долгий вызов механиков по телефону. Наша вахта – Ш механик, два его моториста, я и электрик – после совещания утроили свое собственное. Договорились, основываясь на двухнедельном опыте плавания, как будем вызывать друг друга, отвечать и передавать приказания с мостика, наблюдать за заведованиями, оказывать взаимно помощь. Друг друга в принципе мы поняли, т.к. многие из нас побывали на военном флоте. Например, Ш механик окончил среднее училище Военноморских сил, а мой электрик Валентин прослужил пять лет на подводных лодках Северного флота. Дело в том, что на китобойцах в управлении гребной электрической установки существует своя сложность. Она заключается в следующем. Все переключения в схеме ГЭУ можно производить только в гребном отсеке на щите электродвижения. Поэтому электромеханическая вахта должна знать о всех распоряжениях, касающихся движения, чтобы А.Юферев

быть готовой в любой момент действовать. И посчитали удобнее (не только у нас, но и на всех китобойцах флотилии) команды и ответы по «набору» схемы электродвижения передавать через гребной отсек. Хотя согласно проекту установлены отдельные телефонные линии – командная связь – мостика с обоими машинными гребным отсеками. Но в свою очередь наша, не заводская, система связи создает дополнительное звено. Поговорили. Изменения и в лучшую сторону почувствовались уже на утренней вахте. Проглотили очередные фильмы: «Веселые ребята» и «Вена танцует». Странно выглядит рисовка Орловой. А ведь еще недавно я с удовольствием смотрел игру этой актрисы. Второй фильм заставляет вспоминать семью. Там песня, которую напевала моя жена.

11 ноября. Южнее 16°, по-прежнему курс на S. После вечерней вахты перед сном. Погода нас по -прежнему балует: спокойно, только океанская зыбь с левого борта. Иногда теряю равновесие и пытаюсь найти третью точку опоры. На небе рассыпаны незнакомые яркие звезды. Температура воды понизилась и стала порядка 25°С. В каюте 23°С – уже жить можно. Летучих рыб вижу значительно реже. В гребном без выключения работают два мощных вентилятора, и температура держится 29-30°С, но стоим вахту уже с прикрытым торсом. Загружен до предела. Надо быстро оформить протоколы общего собрания минимум в двух экземплярах: один требуется председателю базкома, а другой - лично для Соляника. Писал черновики тщательно два дня. Старые китобои сказали, что Соляник по протоколу судит о состоянии на китобойце. Отдал переписать как общественное поручение боцману. Он долго отказывался, а затем согласился. Приносит готовый экземпляр часа через четыре. Переделал по-своему. Сделан упор на то, чтобы машинная команда помогала палубной. Мое выступление вычеркнул. Не придерешься, по посылать в таком виде, я считаю, нельзя. Я же представитель машины! Как приложение боцман рассказал пару интересных историй. Например, Одного моряка смыло с китобойца зá борт. Он, чтобы продержаться, скинул тяжелые теплые сапоги. Его подобрали, но впоследствии за сапоги бухгалтерия базы заставила выплатить. Яркий тип этот боцман! Небольшого роста, но широк в плечах. Много плавал в Черноморском пароходстве. На флотилии давно. В уме отказать нельзя, завлекающий рассказчик, хотя внешне грубоват. К промыслу мне нужно успеть начертить электросхему управления главных дизелей. Эта схема должна выглядеть наглядной и висеть в гребном, чтобы в случае неисправности можно было быстро сориентироваться. Меня ею нагрузил Первый электромех как наиболее грамотного: из всей машинной команды я единственный имею высшее техническое образование. Кстати, в палубной команде такая же история – там только П помощник, который окончил так же Высшее военно-морское училище. Считаю расход электроэнергии по записям в вахтенном журнале. Естественно, что погрешность большая, но другого источника ее определения нет. Счетчиков электроэнергии на судах не ставят, приходиться ссудить по расходу топлива. Хочется почитать худлит. Но ей А.Юферев

урываю кусок времени уже в койке перед тем как заснуть. Вывесили промысловое расписание. На мою должность, а значит на меня возложили дополнительно заряжать аккумуляторные батареи радиста. Объявили приказ Соляника. Старожилы говорят, что этот приказ похож на предыдущие, прошлого рейса. Соляник обязывает всех изучать английский язык. Мне кажется, что толку не будет. Ведь методы изучения останутся старыми. И в школе, и в учебном заведении по специальности заставляют изучать иностранные языки. Но результат остается практически тот же. Мало кто их знает так, чтобы могли свободно на них общаться. Но кое-кто ему поверил. Сегодня после обеда видел как старпом, радист и рулевой добросовестно «долбали» English. Экономия топлива и пресной воды очень жестокая. Отменили баню, хотя постельное белье сменили. О стирке не мечтаем, даже как следует помыться не удаётся. Пресную воду дают четыре раза в сутки на сменах вахт по часу. Вчера неожиданно получил из дома коллективную радиограмму. Интересно, как они узнали мой адрес. Несмотря на обиды, было до чертиков приятно. На вахте нет-нет и снова перечитаю этот клочок. И все кажется как будто в первый раз! Взаимоотношения между людьми по-прежнему хорошие. Помогают друг другу, ссор пока не слышал. Хорошо бы, если так сохранилось до конца рейса!

15 ноября. Рядом с 19° западного меридиана и вблизи 32° южной широты. Скоро обед. У нас «гостили» флагманские специалисты с базы. Теплотехник – молодой парень с приятным лицом, но с сединой – ввел в нормальный режим рефрижератор. Другой – механик – на свой страх и риск сорвал пломбу с топливного насоса главного дизеля и довел число оборотов до номинала, семисот сорока. Врач рассказывал о жизни базы. На ней порядка четырехсот человек. Из них 33 женщины, в большинстве своем незамужние. Есть и замужем, но мужья на берегу. Вечером танцы, кино. Но беспокойно, много начальства. На прием к медикам приходят по 50 человек. Основная причина – травмы. Их количество возрастает на промысле. Сейчас на базе человек пять лежат пластом из-за морской болезни. Их собираются отправлять обратно с первым танкером. Моя жизнь течет в соответствии с твердым судовым расписанием: вахты, сон, еда, худлит в койке перед сном, а перед ним – если вечером – то минут на 15-30 прогулка вне помещений. У меня есть свое место: на спардеке около шлюпок рядом с рубкой. Можно посидеть на вышке, на ее капроновом канате удобно. Особенно в темноте там хорошо. Никого нет и тебя не видно. (Рядом дверь из коридора капитана, откуда идет яркий свет. Он слепит других, а я остаюсь в стороне, в тени не замеченным). Утром после вахты и завтрака сон до обеда. Но если он срывается (чаще всего из-за служебных дел), то после них или слушаю травлю боцманской команды, или просто постою на мостике, насыщаясь морским воздухом, или в каюте читаю техническую литературу. Но последнее случается реже всего.На завтраке сыграли две тревоги: пожарную и впервые водяную. Последнюю просидел в шпилевой, спасаясь от взоров начальства (постепенно познаю суть службы на флотилии). Нас опять посетил вертолет с базы. Он почти ежедневно вносит развлечение в нашу жизнь. Зависает над палубой метрах в пяти, с него на конце с блямбой, в буквальном смысле, спускают инструкции, приказы и т.п. в виде рулонов бумаги. Мы не остаемся в долгу и отправляем в свою очередь с ним на базу также бумаги, но как более низшая инстанция в меньших размерах. А.Юферев

После его отлета травля на юте, там, где стоит штатная скамейка. Ее район – самое распространенное место общения команды. Возможно, потому, что она находится у двери из коридора надстройки, где пересекаются выходы кают командного состава (в надстройке) и кубриков «негров» (рядовых), располагающихся под главной палубой у румпельного отделения. Да и обзор с нее обширный: океан виден, пожалуй, более чем на две трети окружности. Опять всплыл больной вопрос: как поднять число оборотов гребного двигателя, чтобы увеличить скорость нашего судна. Но что можно сделать, если с декабря месяца корпус не чистился, а судно, говорят, большую часть времени простояло не двигаясь в Одесском порту. Представляем, какой страшный вид имеет наша подводная часть с наросшими на нее водорослями и ракушками. С команды требуют экономить топливо. Но сколько тонн мы его сжигаем зря – вылетает буквально в трубу – из-за того, что в Одессе какой-то умник из Управления сэкономил на доковании (400 рублей в час)? Ведь это не только потеря топлива, но и, вероятно, в предстоящем промысле китов! И много другого, что сейчас трудно не только подсчитать, но и представить. В таком же положении находятся 31 и 32 китобойцы, которые одновременно с нами были построены сверх плана на Николаевском судостроительном заводе им. 61 коммунара. Эти суда также, как и мы впервые в рейсе. Рулевой Майорин, высокий черный одессит, и помощник гарпунера Матвиенко рассказали о Пургине. Говорят, что на иностранных китобойцах капитан является одновременно и гарпунером. Последний – лицо ответственное, от которого в первую очередь зависит добыча, а, следовательно, заработок команды. На советских судах эти обязанности разделены: капитан и гарпунер – два лица. И только из всех советских китобоев два человека, Пургин и Зарва, совмещали эти две должности. Они так и назывались – капитан-гарпунеры. Оба, Майорин и Матвиенко, в прошлых рейсах ходили у Пургина, первый – рулевым, а второй – марсовым. Как-то в обычный промысловый день Майорин стоял на руле, а Матвиенко находился в бочке. Китобоец шел против волны и здорово вилял. Пургину это не понравилось, сам встал за руль (вот, мол, смотри, как надо делать). Но не прошло и нескольких минут, как судно вылезло на льдину. Марсовый от неожиданности чуть с бочки не вылетел и не сыграл вниз. Крупно повезло! Пробойну не получили, хотя шли на полном вперед. Но Пургин больше на руль не становился. Погода спокойная: редко дожди, ветерок, барашков нет. Хорошо в такую погоду на носу – как на качелях. И можно часами смотреть на воду и не надоест. Летучих рыб почти не видно, но те, которые залетаю к нам на палубу ночью на свет иллюминаторов, по размеру раза в два больше, чем в тропиках. Впервые увидел альбатроса, а сегодня навестила нас черная птица, наверное, из пород чаек. Заметно изменилось время рассвета – в пятом часу по судовому времени (с Москвой разница на четыре часа). Опять бункеровались: к/с 36 дал нам немного топлива.

17 ноября. После обеда. Южнее 41° и западнее 19го меридиана.

А.Юферев

Сороковые широты дают себя знать: небо в тучах, ветер, сбивающий с ног, водяная пыль. Ночью крен доходил до 20° на левый борт. Холоднее. Температура в каюте упала до 18°С, а воды – до 14°С. Болтанка началась с середины вчерашнего дня и через два часа уже было трудно пройти по нашему коридору надстройки, чтобы не стукнуться о переборки. Масло для стояковых подшипников скольжения гребного электродвигателя подкачиваем в расходной бачок чаще - через 10-15 минут. Странно, что проектировщики не додумались до автоматики. Табуретки в гребном закрепили шнурками: они гуляли по всему помещению, а мы за ними. Появились огромные буревестники и белые небольшие птицы вроде как бы с черными широкими двумя полосами на крыльях – капские голуби (названия неизвестных мне птиц и животных дают бывалые моряки, так что, может, я и завираю). Первые два парят над гребнями волн, срывая их верхушки. Знают себе цену – ведут себя спокойно, солидно. Долго стоял на мостике, любовался ими и стихией. Вчера утром по радио выступил Соляник. Он наметил охоту с сегодняшнего дня. Пригрозил, что если кого-нибудь из наших иностранцы поймают, то команде такого китобойца несдобровать: фитиль нет и снимет прогрессивку. Назвал номера китобойцев, которые ему не прислали соцобязательств. Мы попали в их число. Удивился – ведь давно, несколько дней назад я отослал все документы на базу. Потом со своими коллегами выяснили: я документы адресовал базкому, а Соленик требует персонально. Для меня было странным: он и базком находятся на одном судне, рядом! Пришлось разбудить одного члена судкома (он с вахты) и (в который раз!) написать эти соцобязательства. Тут же их отправил вертолетом на базу. Вчера суда построились промысловым ордером, но утром рассыпались. Кто-то видел китов. Когда принимал вахту, то произошел разговор со П электромехаником, моим соседом по каюте. Ему не нравится мое выражение лица, а мне – его повышенный тон голоса. Сошлись на старом – надо уживаться друг с другом. Вечером зашел к боцману в каюту. Он живет, как и я, в надстройке по левому борту, только в корме у выхода на ют. Его сосед – скромный помгарпунера. От боцмана услышал, как горел в 1948 году советский пассажирский лайнер «Победа». Или в Керченском проливе взорвался наш пароход с железной рудой. Один из матросов, будучи в воде, так выбился из сил и окоченел, что не мог залезть на спасательный плотик. Другой, который сумел взобраться, держал его за волосы, хотя тот просил его отпустить, пока не пришла помощь. Оба остались живы. В 20.00 поставили судовые часы на час вперед, стало 21.00. Так, наверное, и будут прыгать наши стрелки до конца рейса. Самое трудное в этом случае – входить в новый часовой режим. Человеческий организм обладает, вероятно, физиологической инерционностью.

18 ноября. После обеда. На том же меридиане, но южнее 46°. Утром погода немного улучшилась, дуть стало слабее, а волнение уменьшилось. Но сейчас ветер нам навстречу, довольно сильный и холодный, с редким дождем. Вокруг пустынно. Даже птицы нас предали. Команда вся разбрелась по каютам. Тишина, только звук работающих машин. Почему-то чаще вспоминается жена. Веселый анекдот об измене, рассказ кого-нибудь о своих похождениях, случайное слово и снова в памяти вспыхивают темные места нашей жизни. Пытаюсь ее оправдать. Мать пишет, что надо встать выше бытовых А.Юферев

мелочей. Пытаюсь! Но мелочи ли они, если эти случаи так въелись в душу, что даже перемена обстановки, работа, разлука не может их вытравить?! И все равно она мне близка, только о ней я вспоминаю с душою, а об остальных просто хорошо. Говорят, что топлива у нас осталось на 6-7 суток. Наши предполагают, что скоро будем бункероваться у базы. Если мне память не изменяет, то за время перехода мы к ней ближе, чем на несколько метров и на какие-то минуты не подходили.

19 ноября. Конец обеда. Подвернули к западу. Наш китобоец идет, лавируя, к Южным Сандвичевым островам на двух главных генераторах или, как выразился наш капитан другому, имея в виду, что дизеля не отдают полной мощности, - на полутора. Ночью один из них выбрасываем из схемы. Вся флотилия следует позади нас. И говорят, только на одном дизель-генераторе. Ветер с носа правого борта и будто на 12.00 достигал 8 баллов. Резко валяет с борта на борт, крен доходит до 25° (утверждают, что иногда до 35°). Незакрепленные вещи летят или стучат. Всю палубу моет, брызги долетают до мостика. Постояв на нем, приобретаешь соленые усы и шершавое от соли лицо (всего часа 1,5 удается побывать на ней). Иногда выглядывает солнце, но в каютах холодно, хотя периодически работает котелок. На ветру 1°С. Сон беспокойный. В нашей каюте обе койки расположены у коридорной переборки, параллельно диаметральной плоскости. Моя верхняя. В ней бросает из стороны в сторону. Во сне стараюсь найти устойчивое положение, упираясь ногами в межкаютную переборку, а задним местом в выступы койки. Но помогает слабо. Кок готовит очень вкусно. При такой болтанке даже умудряется не оставить нас без первого блюда. Но суп приходится есть на руках, балансируя тарелкой. 1 электромеханик за обедом сказал, что для него тринадцатый рейс – первое и последнее знакомство с Антарктикой. (Забегаю как дополение: в 1976 году знакомый моряк в Одессе, куда я заглянул во время своего очередного отпускного мотовояжа, мне сказал, что этот 1 электромеханик по-прежнему плавает на китобойцах в Антарктику). У меня пока аппетит не пропадает. Если варить капитану, то это нормальная промысловая погода. Нас вновь сопровождают птицы. Да, погода достойная для моряка!

Начало промысла 20 ноября. Между завтраком и обедом. Идем на юг, пересекая, кажется, уже 52° южной широты. Южные Сандвичевы острова останутся, вероятно, по правому борту. Вчера утром база сообщила, что на одном из китобойцев сошел с ума моторист и вся команда за ним следит. Это уже второй, кому не повезло в начавшемся рейсе. С какого-то китобойца заметили плавающий ватник. Ясно, наш! Ведь ватник стал как бы социальным символом нашего государства. Тут же была дана команда А.Юферев

по флотилии проверить личный состав. Все оказались налицо. (Забегаю – дополнение. Господи, где и на ком только я не встречал наш родимый советский ватник. Эта темного цвета одежда – продукт нищеты – красовалась на всех широтах и меридианах, где мне пришлось быть, от Арктики до Антарктики; на салаженке-матросе, с трудом удерживающемся на ржавой палубе рыбака, зэке в уральской тайге, на маститом преподавателе университета, которого обязали выйти в воскресный день на овощебазу со студентами. Начиная со своей сознательной жизни, я помню фасон этой одежонки практически неизменным: дешевый сатин, а под ним грубая вата. Ватник родимый прекрасно промокал под дождем и хорошо продувался на ветру. Он являлся неплохим средством проверки на выживание. Надеюсь, что еще найдется литератористорик, который опишет во всей полноте ту роль, которую сыграл наш советский ватник в строительстве социализма). Вчера вечером, часов в шесть, я увидел впервые в жизни живой айсберг. С плоской верхушкой, весь в снегу, он величественно продефилировал мимо нас. Утром опять появился его собрат, но другой формы – пирамидальной. Проплывают маленькие льдинки, напоминающие по форме оленьи рога. Ночью затихло, но утром поднялся ветер и снова начало бросать. Крен доходит до 25°. Температура воды порядка 2°С, а воздух на полтора градуса ниже нуля. Но иногда нас навещает солнце и становится вокруг веселее. Палубу всю моет. Стоя на мостике, я задумался, вовремя не укрылся и... получил изрядную порцию холодной соленой воды в лицо. Больно, но не обиделся. Не зевай. Это океан, да еще Антарктический! Утром восьмой паровичок загарпунил первого кита, финвала. Наверное, на нем уже готовят место под поросенка.

21 ноября. Сразу же после обеда. Со вчерашнего дня началась долгожданная охота. 20го числа после взятия первого кита на флотилии, Соленик перевел всех своих подопечных на другую систему оплаты: с переходного оклада на прогрессивно-сдельную. С обеда мы девять с половиной часов гонялись сначала за самкой с детенышем, а затем за двумя финвалами. Гарпунер – молодец. Весь мокрый, он упорно стоял у пушки до темноты. Но сильная волна и появление китов на поверхности на короткое время не позволили их взять. Да и скорость нашего судна, видно, была недостаточной, т.к. в схеме работало всего три дизель-генератора, причем один из них упорно не дает требуемых чисел оборотов. А заменить сачка нельзя: четвертый ДГ вышел из строя. Гарпунер выстрелил всего один раз, но мимо. Из других китобойцев кое-кому повезло. Вчера двое, а сегодня уже семь штук имеют по одному киту. Но асы-гарпунеры флотилии как Тупиков, Золотов пока молчат. Я начал вникать в смысл промысла. Кита обнаруживают, в первую очередь, по серии фонтанов водяной пыли, которые он выпускает. Затем видна бурого цвета его спина, чем-то напоминающая бегемота, и хвост. После заныривания на поверхности воды остается характерная круглая плешь или как ее называют китобои «блин». Через какие – то десяток минут (меньше – больше, по-разному) кит вновь появляется и начинается все сначала. Как я понял, удача строится на угадывании (неважно, каком: практическом, интуитивном, научном) места и мгновения выхода кита из-под воды. Ночью дрейф, а с шести утра опять поиск фонтанов и погоня. Два выстрела, но опять неудачных. Да, уже полтора промысловых дня потеряно! А погода установилась спокойная, барашком мало, туман, довольно твердый снег бьет в лицо и температура воздуха ниже нуля, но стало теплее – всего А.Юферев

полградуса Цельсия. Да, деньги зря не платят и все же я представлял обстановку на промысле значительно труднее. Вчера вечером выступал Соляник. Я его начал слышать только с пятого пункта. Предупреждал, чтобы мы воздерживались писать домой о промысле, иначе в следующий рейс не возьмет. Чего-то говорил о выплате денег, личной почте, а также, чтобы не попадались иностранцам с добытыми китами. (Где-то поблизости будто бродят норвежцы, англичане, голландцы). Ночью, когда лежали в дрейфе, на своей вахте П электромеханик учудил. Он решил почистить электрические машины постоянного тока рулевого агрегата, на которых скапливается смешанная пыль: угольная от щеток и медная от коллектора. Все машины находятся в румпельном отделении, под главной палубой. Дверь этого помещения выходит в тот же коридор, куда и двери кают рядового состава. Вентиляция в каютах неважная, и чтобы легче дышалось, их жильцы обычно держат двери открытыми, а румпельное отделение, естественно, закрыто. Николай, чтобы самому меньше дышать пылью, открыл дверь румпельного отделения, а затем дунул в электромашины сжатым воздухом. И облако смеси угля и меди пошло на спящих людей. Вовремя сообразив последствия, мой Коля бросил своего электрика, с которым они вместе не «дошурупили», отвечать одного и удрал к себе в гребной отсек. Начало и продолжение у моряков было веселое: головная боль, а у одного даже из носа шла кровь. Остаток ночи жители кают провели на диванах кают-компании. Да, Коля оказался парнем ненадежным, хотя, когда все в порядке, он делает другим хорошие вещи.

23 ноября. Перед полдником. Спустились южнее примерно до 55°, находясь в районе 19го меридиана. Позавчера вечером Емельяныч - так зовем по отчеству нашего гарпунера (кстати, и других, кто старше по возрасту) - зайдя в кают-компанию на ужин, горько шутил, что ему есть не положено: ни одного кита за два дня он не взял. Я, а затем кок его успокаивали, сваливая наши неудачи на дурной характер китов, погоду, мол, еще не набил он руку и тому подобные объективные причины, хотя думали мы иначе. Команда в отношении него держится деликатно, но между собою высказывают недовольство. Вчера весь день гоняли китов, он стрелял и мазал. За пять минут до 18-ти часов (моя вахта) снова выстрел – и наконец-то первое попадание – в голову кита. Но неудачная подача хода (сначала стоп, затем назад и снова вперед) и кит сорвался. Ровно через час вновь выстрел: теперь в сердце и кит наповал. Я кричал ура. Но изза шума работающих машин мое приветствие кроме меня никто не слышал. Электрик с начала охоты расписан на палубе у промысловой лебедки и в гребном нахожусь я один. Кит оказался средним финвалом. В 21.00 пришвартовались для бункеровки к базе, а вместо кранца – нашу добычу кита. Он оказался наилучшим кранцем из до сих пор виденных мною плетеных или пустых колесных покрышек. Темно, но обе разделочных палубы базы залиты светом прожекторов. На каждой из А.Юферев

них киты. Кровь, идет работа. Вся картина выглядит в красном свете, будто с внутренней подсветкой. Наблюдал с мостика китобойца снятие жира с кита. Со стороны кажется простой операцией: крючками лебедок раздельщики зацепляют жир и тянут, как бы срывают его с мяса, одновременно подрезая его ножами, которые похожи на клюшки. Киты весенние, тощие, похоже, что жир на них толщиной сантиметров двадцать. Смена продолжается 12 часов в сутки. К нам на палубу кинули два куска китовой печени. Говорят, что она сильно возбуждает мужчин, поэтому Соленик не разрешает ее давать на китобойцы. Хозяин узнает, будут инициаторы у него «на крючке». Запахи с базы слабые, но противные. После бункеровки мы отдали базе своего кита, которого тут же подняли по слипу на разделочную палубу. Настроение у команды поднялось, но главное, наш гарпунер ходит бодрым. С шести утра раздался сигнал «охота». Решили наверху: блювал (самый желанный кит по размерам и по жиру), но когда его мертвого начали переворачивать вверх брюхом, то оказался опять финвалом, правда, немного большего размера, чем предыдущий. Сразу же после выстрела неожиданно сели обороты двух главных дизелей. Я выкинул их из схемы без разрешения с мостика (естественно, на время переключения судно было без хода). Но раздолбона мне не было: стармех свалил на старпома, что, мол, виноват сам старпом, т.к. он слишком быстро перевел рукоятку поста управления ГЭУ и получилась перегрузка дизелей. Впрочем, не только у меня бывают недоразумения. Как-то капитан через вахтенного Ш помощника приказал дать в схему еще два дизель-генератора, а 1 электромеханик, который был вахтенным, стал возражать. Капитан взял трубку телефона и дал раздолбон моему начальнику. Матом не брезговал. Но за завтраком капитан уже спокойно разговаривал с ним. Не в первый раз я замечаю, когда капитан дает взбучку на высшем словесном уровне, а затем с этим же человеком ведет себя нормально. Не злопамятный мужик. Днем капитан решился и завёл судно в битый лед, чтобы он поободрал наш корпус от ракушек и водорослей, и заодно посмотреть, есть ли киты. Звук от ударов льда о корпус раздавался по всему судну. Ощущение не из приятных: а вдруг льдина – дура корпус повредит. На горизонте виднелись несколько айсбергов. Один напоминал башню Казанского кремля, но вдобавок окружен поменьше башенками. С базы в первый раз передали нам расчетные книжки. Шуму много: большинство команды остались должны флотилии за прошлый месяц, октябрь. Часы потратил, чтобы понять, как начисляют зарплату. Выяснил все за исключением одной цифры. Но к сегодняшнему дню совместно с Валентином доконали и последнюю цифру. Выяснили, что председатель базового судового комитета флотилии сказал неправильно о взятии взносов. И с чистой совестью уже за обедом я собирал взносы с команды. Процедура простая: каждый расписывался в ведомости против проставленного мной числа рублей, а я даже давал пояснения по заработной плате. Интересно по наблюдениям: кто меньше получает, тот меньше беспокоится о заработке, и наоборот, такие как стармех, Ш механик, мой сосед, П электромеханик, шумели больше всех. У некоторых в расчетных книжках нашли ошибки. Пострадавшие написали заявление. С моим электриком вошёл в конфликт. Позавчера Валентин опоздал на пять минут на утреннюю вахту. Когда я сделал ему замечание, естественно, наедине, то он огрызнулся, а в конце вахты нахамил (или мне показалось, ведь я еще живу военными нормами взаимоотношений). Поговорил я со своим соседом по каюте (у него опыта больше), а затем с А.Юферев

1 электромехаником. Но тот отнесся спокойно. Две вахты прошли, не разговаривая друг с другом. Но все же Валентин заступил на вахту, почти в притык, но не опоздал: сначала без трех минут, а затем без одной. Считается, что на вахту нужно приходить раньше, чтобы успеть к нулю полностью осмотреть свое хозяйство и его принять. Пришлось повысить голос. Сначала Валентин пытался хамить, но после каких-то моих слов принял виноватый вид. Победа, но, вероятно, временная, одержана. Кажется, зазнался парень.

24 ноября. После обеда. Антипатичны капские голуби. Внешне кажутся божьими птичками: небольшие, с круглой головкой и приятной для глаза формой туловища, интересной окраски (синеватые узорчатые полосы на белом фоне). Но кровожадны: во время обработки кита они налетают и пьют кровь из него или клюют уже свернувшуюся в воде. У базы птиц сотни, да и нас малыша они не покидают, хотя им не так часто у нас перепадает пища. Вчера утром повернули на 90°, держа генеральный курс на восток. Сейчас поднялись примерно на 54° ЮШ и дошли до 14-го меридиана. Видно, наш капитан-директор твердо решил обойти вокруг Антарктиды. Позавчера он выступал. Один из пунктов его выступления: командирам ближе быть к личному составу, самим работать с ключами. Теперь мне стало понятно, почему все наши механики, включая «деда», стали вкалывать в машине: регулируют дизеля, сами же их исправляют. Вчера вечером вышел я из гребного усталый до предела. С начала охоты вахты стали очень напряженными: режимы силовой установки переменные от минимальных до максимальных нагрузок, на вахте все время один: электрик или на лебедке, или в другом месте судна работает по нашему заведованию. Все ж после вечерней вахты проторчал на мостике до 23 часов. Гонялись за тремя китами даже в темноте и кончили охоту только после третьего приказания капитана: «Шабаш, Емельяныч», так и не убив ни одного из них. Один раз гарпун пролетел выше спины кита чтото около полметра, у плавников. Но, как говорит капитан: *На милю или на волосок – результат один*. Красивое зрелище, когда темно и граната гарпуна рвется под водою. На поверхности ничего не видно, а где-то в глубине – кратковременная световая вспышка, фантастичным цветом озаряющая довольно большое пространство воды. К вчерашнему вечеру флотилия набила порядка 47 китов. Сужу по таблице, которую вывесили на общее обозрение. Среди них два горбача (в один день взяты), один блювал, остальные финвалы. Два китобойца имеют по одному взятому киту, два-три – по два, и остальные – по три. Есть один счастливчик – судно, на счету которого шесть китов. Месячный план по китам нашего китобойца встал под угрозу.У жены скоро день рождения. Но тяну, не решаюсь посылать ей радиограмму, хотя текст уже составлен. Трудно простить человеку, даже очень близкому, обман и грязь.Вчера вечером мы, я и Валентин, как представители судового комитета проверили камбуз. Ну и неаккуратный у нас кок: где лежат сахар и мука, там валяются его ватник и зимняя шапка.

26 ноября. На той же широте, но 7-ой меридиан. А.Юферев

Между обедом и полдником. Идем к базе с китом. За завтраком «дед» сказал мне как профоргу, что палубная команда на меня обижается: я не организую добровольцев-наблюдателей, которые бы в свободное от вахт время шарили глазами по волнам и выискивали китов. Пришлось пояснить ему, что в первые дни охоты от помощников на мостике нельзя было повернуться. А сейчас народ упал духом, считая, какой смысл после вахты мерзнуть, когда толку от этого мало. И для возрождения веры необходим хотя бы еще один кит. Через тридцать минут, в 9.03 боцман увидел по левому борту всплывающего кита. Дал резко об этом знать, и гарпунер не раздумывая нажал на гашетку ничего не оставалось делать как выстрелить. С тридцати метров наповал. Кит старый, большой, с несколькими прилипалами на брюхе. И все это произошло за какие-то 10 минут. Без капских голубей не обошлось; различил их две породы. Одна, которую я описал, а вторая светлого оттенка серовато-голубоватого цвета. Но такие же кровожадные. Обработали кита быстро и уже в 9.50 дали полный ход, имея пришвартованного его за хвост по левому борту. Погода была прекрасная. Зыбь с редкими барашками, хотя броски корпуса судна и ощущались; солнце, на горизонте по левому борту виднелись два айсберга, причем в одном из них пустота и из двух его отверстий лились лучи солнца; по правому борту также ледяные горы, а по носу тучи. Да, наш производственный план под угрозой. По нему нам надо иметь минимум семь китов, а пока всего три, что соответствует всего 55%. А до конца месяца осталось всего четыре дня. Команда недовольна, капитан с гарпунером «на ножах». Капитан считает нашего гарпунера негодным, упрямым. Рассказывают, что они уже вместе плавали и была та же самая картина... И в том далеком рейсе нашего гарпунера понизили до помощника гарпунера. А к/с 22 выполнил план порядка 130%. Но его машинная команда Соляником лишена премии из-за выхода из строя рефрижератора. Вчера 24-ый китобоец решил нас развлечь. Когда мы гонялись за китом, он пытался его перехватить. Но пошел снежный заряд и киту повезло, мы оба его потеряли. Так и ушел 24-ый от нас не сОлоно хлебАвши, оставив у меня воспоминание быстро удаляющегося в снегу силуэта. Вечером дали горячий пресный душ, хотя воды осталось мало. Наконец-то заработал котелок. Успел постирать всё накопившееся грязное белье, за исключением трусиков и робы. Хотя часть вещей постиралась очень плохо, т.к. стиральная машина (обычная, бытовая, четырехугольная) была забита бельем. Я одним из последних мылся. Но доволен, для наших условий обе операции прошли очень неплохо. Старпом и радист, которые пошли после меня в душ, домывались уже холодной водою. А сейчас кончилась начавшаяся в обед травля в каюткомпании. Начали ее 1 электромеханик, «дед», я, старпом. Старпом сообщил, что перед нами прошли норвежцы, которые подчистили китов. Раньше встречались стада китов до двадцати голов. А сейчас в стаде до трех штук. Наша база по радару определила, что норвежцы идут гдето впереди нас тем же курсом. Будто они делают в отместку за прошлый год, когда наш Соляник подложил такую же свинью. Да и японцы, видно, в этом районе похозяйничали, мы нашли три дня назад их буй. Он ставится на убитого кита, который находится на плаву и автоматически посылает сигналы в эфир. И по ним затем находят кита. Будто в Англию должны послать два китобойца от флотилии для приема английской аппаратуры по убою китов. Эта аппаратура (не знаю, можно ли верить) излучает волны в глубину, и кит выскакивает чуть ли не на полкорпуса из воды прямо-таки рядом с судном. Решился я: всё – таки отдал радисту радиограмму для жены.

А.Юферев

Следующий день. Только что закончился ужин. Мы держимся на той же широте, но уже перешли в восточное полушарие на меридиан второго градуса. Это где-то малость пониже южнее Лондона – на несколько десятков тысяч миль - и восточнее. Сегодня флотилия напала на китов. Если к вечеру вчерашнего дня с начала рейса было добыто примерно 102 кита, то только за один сегодняшний день к вечеру взято что-то порядка тридцати. Даже мы и то имели две штуки: в середине завтрака самку и после обеда на третьем выстреле среднего размера самца. Попали ему в половые органы, и кит умер минут через 15. Смертельные попадания в кита считаются примерно в двух метрах от передних плавников к хвосту, и в половые органы. Конфликт капитана с гарпунером продолжается. Вчера капитан говорил с Соляником о гарпунере. Капитан предлагает чаще стрелять (порох жалеть нечего, он окупится) и на максимальные расстояния – до полной длины линя. Гарпунер почему-то этому упрямится. Но со вторым китом он, кажется, принял тактику капитана и результат налицо. Вместо целого дня безрезультатной охоты имеем почти выполненный план. Все приободрились, появилась реальная надежда на приличный заработок: ведь впереди до конца месяца еще трое промысловых суток. Погода полдня стояла прекрасная: тихо, небольшая зыбь, солнце. В охоте принимал участие вертолет с базы. Слышно было по радио, как суда благодарили его, на сленге флотилии «Кашалота». Наш старпом за утреннюю вахту, говорят, лично видел пятнадцать фонтанов. 24 к/с только за сегодня убил четырех финвалов. Дважды меня обвели. Во-первых, радист, земляк, так меня завел, что я полез в его радар, который давно уже не работает, помогать чинить и даже немного почитал описание. Во-вторых, до обиды просто «купили» меня. Стоим на мостике, кит на лине. Ясно, что все внимание к нему. Но тут пролетает черная птица, похожая на буревестника. Кок сходу с вопросом ко мне, а я из добрых побуждений, да и из проклятой своей хронической любознательности немедленно с вопросом к капитану. Что ж, получил достойный ответ на грани мата – все надо делать вовремя. Пришлось через ближайшее время смотаться с мостика спать. Ухо востро держать – тут же *купят* не моргнув! Кстати, у меня в памяти остался еще один любопытный случай с капитаном. Сидим после ужина в кают-компании. Я, усталый, курю сигарету. Рядом капитан, старпом и Ш механик ведут беседу о кино. Вдруг кэп громко, называя меня по фамилии (обычно или по имени-отчеству, или просто по отчеству), спрашивает, о чем я все время думаю, уставясь в одну точку. Я смутился и вошел в общий разговор. Кэп прибавил: «Думать вредно», надо понимать, в море. Видно, он решил меня проверить, а не нахожусь ли я на пути двух известных несчастливцев с других судов. Свое мнение начальству выражать не стал; возможно, ему подсказывает «в море не думать» его богатый опыт – он уже много лет на флотилии.

28 ноября. Через полчаса после конца обеда. Крутимся, бегаем за одним китом в том же районе, где были вчера. На сегодня наш план достиг 89%, а у базы – 107%. У кого-то из китобойцев он дошел до 167%. Вчера к вечеру погода испортилась: тучи, ветер, видимость из-за тумана 1-3 кабельтовых. Барометр падает. В пол А.Юферев

одиннадцатого меня подняли: вызывали к аппарату парторгов и профоргов. Радист передал парторгу, который тоже спал после вахты, что его лично вызывает Алексей Николаевич (Соляник). С нашим комиссаром чуть удар от страха не случился. Через минуту он был в рубке. Но затем, когда узнал, что вызов был из-за газет, то долго ругался, хотя и слабо – вся его энергия ушла в страх. Штаны его не проверяли. Научно-исследовательское судно флотилии, такой же китобоец, но паровик под номером 9 (наш старый знакомый) высадило на необитаемы остров людей с сыном Соляника. Из-за погоды обратно они на судно попасть не могут. Разожгли костер, у них имеется несколько банок консервов. Чувствуется, что папа волнуется. В первом часу ночи 1 электромеханик переключал главный генератор № 3, который работал на судовую сеть, в схему ГЭУ. Сработал автоматический выключатель и судно осталось минут на 20-30 без электропитания, а, следовательно, и без хода и управления. В порыве духовного самобичевания и раскаяния 1 электромеханик записал о случившемся в наш вахтенный электротехнический журнал. Талейран был прав, когда советовал, что, мол, бойтесь первого порыва души, он обычно бывает благородным. Зачем писать? Ведь потом проверяющие из числа самодуров могут придраться и неприятностей не оберемся. Я сказал своему электротехническому начальнику мнение Талейрана и о предполагаемой взбучке.

Ровно через сутки. Двигаемся по той же широте, перешли на два градуса восточнее. Около пяти утра прошли остров Буве, оставив его по правому борту примерно в пяти кабельтовых. Остров не очень большой с более высокой части восточной стороны. На склонах местами выпирают изпод снега темные пятна почвы, похоже, что скалы. Где-то на них сейчас сидит группа людей («научников») с к/с 9, которых до сих пор не могут снять из-за ветра и высокой волны. Соляник «мечет икру». Тучи, ветер откуда-то с юго-востока, а высота волны, как кажется, 5-8 метров. Качка небольшая, но резкая. Вчера вечером база, наверное, из-за погоды не разрешила подойти к ней и взять продукты. План горит, хотя нужен всего один блювал. Дали сигнал «охота», но в гарпунера не верим: он и на слабой волне не мог попасть в кита. А сейчас?! Единственное его достоинство – редкое упорство и упрямство, перемежающиеся где не над друг - другом. С электриком Валентином опять конфликт. Эти дни были нормальные. Но сегодня, когда на вахте я послал его чистить главный генератор № 4 – он пока в не работе, т.к. у его дизеля лопнула труба – Валенин ударился в психоз: из-за мотористов, мол, забрызгало генератор. Я проверил, но ничего страшного не нашел. Видно, ему было неприятно в душе, т.к. при следующем поручении (Валентин, ничего не делая, сидел) протереть пыль с приборов, вдруг стал бросать мне упреки: я боюсь запачкать руки, мне надо постыдиться и т.п. Да, философы правы, утверждая, что «жизнь есть борьба». А я добавлю: ежечасно, ежеминутно.Или инцидент утром с «дедом». Он начал ругать офицеров, лить на них всякую грязь. Я заметил, что многие гражданские их не любят, но мне кажется, что причина в зависти: они, мол, хорошо (по их мнению) зарабатывают. Для меня же главное – был бы человек непродажный.Записываю в каюте и бросаю взгляды в иллюминаторы. Тороплюсь, что б не засёк кто- нибудь, в первую очередь, мой сосед по каюте: сейчас его вахта. О, через тучи выглянуло солнце, но, наверное, ненадолго!Вчера, когда после обеда сидели в моей каюте Маслов и Крылов – моторист с нашей вахты, который только что окончил среднюю мореходку, - зашел для подписки газет и журналов (очередная добровольно-принудительная разнарядка) боцман. Опять увлек он своими рассказами. Начал он с перегона на Дальний Восток, затем перешел на историю своей А.Юферев

семейной жизни.Когда он был в рейсе, его жена начала крутить со значительно старше себя парнем, у которого также была семья (ребенок и жена). Боцману «добрые люди» (кажется, родственники) дали знать на судно. По приходе он тут же восстановил истину, сразу же забрал вещи и сумел так же сразу развестись. Бывшая жена осталась одна, т.к. парень, с которым она совратилась, как часто и бывает, ушел обратно к своей семье. Теперь уже бывшая жена приходила к нему, посылала общих знакомых для примирения – боцман остался твердым. (А моя жена до сих пор этого не понимает!) Боцман утверждает, что он знает 30% семей флотилии, жены которых живут с другими мужчинами, в то время как их мужья считают их порядочными и другом в жизни. Противно, но факт! Мне почувствовалось, что обида и травма от первой семьи у боцмана осталась, хотя он нам и не признается. А может быть, сам этого не понимает!

Разгар промысла Первый день декабря. Начало полдника. Кажется, дошли до меридиана Парижа. Событий много. Позавчера, 29 ноября, взяли финвала, а вчера наповал горбача. Второй горбач (наверное, вторая, то бишь, самка) ушла. Хотя мы выполнили план на 135%, но заняли третье место с конца. Остальные два судна вообще не дотянули до своих планов. На 31 к/с за невыполнение плана Соляник перевел гарпунера в помощники гарпунера с переводом на другой китобоец. Начальство не церемонится. Погода сначала улучшалась, но со вчерашнего вечера вновь испортилась. Сегодня шторм. Но все же утром удалось убить одного девятнадцатиметрового финвала с расстояния 60 метров. И опять наповал. Это первый кит в декабрьском плане. А требуется их в этом месяце не менее сорока штук. Тридцатого днем собралось расширенное заседание судового комитета: пять его членов во главе со мною как председателем, капитан, старпом, стармех, гарпунер, парторг и я на свою шею, не имея морского профопыта, пригласил своего непосредственного начальника, как начинает пробиваться - дерьмо, 1 электромеханика. По списку персонально обсуждали кандидатуры на «Доску Почета» и «Лучший по профессии». На флотилии существует порядок: если их не присвоить, то человек лишается премии. Этого я не знал. Такими несчастливцами оказались камбузники, радист и я. 1 электромеханик очень расхваливал П электромеханика, а мне поставил в вину, что в первые дни охоты я как-то вышел на палубу во время вахты. О нарушениях своих и других, вероятно, по скромности не упомянул. Мне кажется, что он боится, в случае его неудач меня поставят как инженера на его место! (Но это я, вероятно, перегибаю). Наши условия, заключенные перед рейсом, он не выдерживает. На заседании я не сказал о позавчерашнем случае...

3 декабря, 14.45. После заседания судкома уже вечером устроили общее собрание. На нем все внимание сосредоточилось на тактике гарпунера. Мне пришлось изрядно попотеть (не без влияния капитана), чтобы со своим мнением выступили боцман, помощник гарпунера и еще кто-нибудь А.Юферев

из опытных китобоев. Гарпунер схватился со П помощником (он же и парторг), который еще молодой в промысловых делах. Но последний и умнее и образованием выше и хитрее, если не больше. Да и капитан на его стороне, вернее, наоборот, помощник на стороне капитана. А гарпунер проще, тупее, но честнее. И вначале был наш парторг в некрасивом положении, пока гарпунер не выступил с последним словом, где пытался отвести помощника от лучшего по профессии. И тут-то выглядел Емельяныч некрасиво. После собрания до часу ночи проговорили капитан, я и стармех. Но последний человек непринципиальный, сейчас говорит одно, а через минуту другое. Хотя и производит впечатление простого с виду мужика. На следующий день после собрания сходу взяли кита на расстоянии 60 метров. При этом будто капитан сказал, что за этот выстрел он простил гарпунеру три промаха. А затем еще взяли двух китов: блювала и маму-финвалиху. Ее дите бросило в беде мать и убежало. Но беды самки на этом не кончились. Когда при сдаче на китобазу подымали китиху по слипу, то оторвался её хвост, который держали храпцы с базы. Тогда база бросила нам тушу, а сама убежала. Туша пляшет на воде - штормило. Люди работали по авралу до ночи, но на буксир все же взяли. И опять – который раз! – уже не только самке, но и нам не повезло. Во время буксировки из-за сильного волнения тушу перерезал трос и она утонула, а с ней несколько десятков тысяч государственных денег, наших трудов и 2,5% месячного плана. После моей вечерней вахты в этот же день поговорили «по душам» с 1 электромехаником так, что даже пропустили ужин. Как я понял, он также не знал об условиях лишения премии. Предложил мне читать техминимум, за который будто бы заплатят. Кроме того, как я его понял, он считает, что я зазнался своим образованием. Для меня это было новостью. Ведь я еще ни разу ни с кем не упомянул, что я инженер. На судне все проще, но я не хочу никому навязываться и открывать свою душу. Мое есть только мое, оно существует для меня. И никто не должен лезть в него, чем бы мне это не грозило. База передала: идет пять циклонов, и мы уходим на юг к кромке льдов. Предполагают, что там по тише. Правда, мы и сейчас льдом не обижены, айсберги встречаются ежедневно по две-три штуки, но небольшие и по форме однообразные. За завтраком капитан угостил очередной морской былью. На Дальнем Востоке командовал пассажирским судном старый, еще дореволюционного воспитания, капитан, всеми уважаемый. Но произошел несчастный случай: его судно столкнулось с другим, которое потонуло и погибло при этом много, порядка 150 человек. Хотя капитан действовал согласно правилам, но судить его все же были должны. В каюте у себя он повесился, оставив записку примерного содержания: «Не могу перенести позора за двух моряков, которые не смогли разойтись в открытом море». Его оправдали и похоронили с почестями. Солнце сияет уже несколько часов, но зыбь и ветер остаются. Хорошо, хоть качка меньше. Утром была охота за двумя китами и с двумя промахами. Сейчас пустота. Использовал перерыв в промысле и в работах по заведованию: второй раз подстригся с момента выхода в рейс и опять под «китобойку».

5 декабря, 14.00 Опустились до 56° ЮШи дошли до 18° ВД, кажется, на нем находится Будапешт. Пустота: был шторм, плохая видимость и китов не видели. Зато 4-го числа мы разошлись: одного кита утром и двух вечером, и все это за каких-то 1,5 часа. Вторая охота началась в 18 часов. Долго перезаряжали гарпунную пушку и самые большие блювалы ушли. А.Юферев

Хотели добраться еще до одного и база дала «добро» на него, но капитан затем побоялся, что пока будем догонять китов, могут оторваться хвосты у буксируемых двух. И погоню прекратили. Причем с середины дня ходим на трех дизель-генераторах, т.к. на четвертом опять та же самая труба масляной системы вышла из строя. А погода распрекрасная: океан в легкой зыби даже без барашков, солнце. Чувствуется, что антарктическое лето наступило - можно находиться на палубе в нашем китобойном тонкошерстяном свитере минут 15.Я опять забыл дать питание с ГРЩ на шпиль, который необходим при обработке кита. Ожидал нахлобучки: 1 электромеханик, который в этот период «болел» на мостике, как бы учуял мою оплошность и послал моего электрика к ГРЩ. Тот неожиданно для меня скатился вниз в гребной к щиту, как-то ругался (я успел разобрать, что наш начальник недоволен) и опять наверх. Но при сдаче вахты разговор с Первым шел о двух взятых китах и только вскользь о моей оплошности. Радость была всей команды большая. По этому поводу вечером состоялась большая травля в кают-компании. Заводилой как всегда был капитан. На этот раз он рассказал, как раньше били китов, когда в Антарктике их водилось много. Утром китобои просыпаются, а вокруг киты то всплывают, то вновь заныривают. Подходят другие китобойные суда, охотятся день, второй, третий. С пропажей кита не считались. Его нет? - Еще найдем. Затем перешли на порядки и жизнь экипажей на судах. Везде по-разному. Пока я считаю, что у нас коллектив неплохой. Хотя в пылу работы бывают стычки. С удовольствием выпил! Зашел к старпому ставить печать, и он угостил спиртом. Днем провел первое занятие по специальности (теория и электрические машины) с нашими электриками. Подготовка у них разная. У Маслова хуже всех. Моему Валентину мешает гордость, сознание своего величия. У третьего, Корнева, пожалуй, лучше всех, потому что он проще и не стесняется слушать. Но их взаимоотношения между собою хорошие, за ними приятно наблюдать, не мелочатся в работе друг с другом. Утром подходили к базе, перебросили нам продукты, приняли мы воду, бункеровались. И все по авралу. Затем взяли одного кита. И больше их не видим. Сейчас, кажется, кроме ходовой вахты и меня, все спят. Соскучился по сыну, снится он мне все чаще и чаще. С ноябрьского праздника из дома больше ни одной радиограммы не получал. Вопрос с деньгами (кому и сколько) так до сих пор окончательно не могу решить. Пока оставлена доверенность на брата по 300 рубликов (дополнение:30 по курсу в период обработки дневников) в месяц. Жду писем с первым танкером. Тогда и решу, наконец, что предпринять! А запрашивать радиограммами не хочу, чтобы на судне не знали о моих личных делах. О жене думаю иногда хорошо, а иногда опять всплывает нехорошее. 8 декабря. Примерно за час до обеда. Солнце, но сильный ветер, море в барашках и бросает. За эти дни мы здорово сработали: в один день трех китов, а в остальные по два. И все финвалы. Вчера, когда тащили кита к базе, в обед, стая касаток напала на него. Страшно смотреть: за кормой потянулся красный шлейф и куски мяса. Эти хищники с тупой мордой и длинным ртом, будто улыбаются, напоминают по форме финвалов, но раз в пять их короче. Идут, ныряя и не отставая от нас. А у нас скорость немалая – 14 узлов.5-го числа опять праздник – баня – и опять удалось постираться. Выдали каждому последние положенные за рейс 12 плиток шоколада. Хреновый, но двух плиток уже нет – умял. А вчера наконец-то получили с базы расчетные книжки. Итак, результат первых А.Юферев

месяцев работы на легендарной антарктической китобойной флотилии «Слава» (Дополнение: даётся с переводом на курс 75 года.) За октябрь у меня заработано 661 руб.65 коп., а за предыдущий месяц 2396 руб. 21 коп. (соответственно 66 руб.16 коп. и 239 руб. 62 коп.). Да, для Антарктики это не густо. Ведь в них вошли еще подъемные! Хочу спать! Вчера после утренней вахты по просьбе капитана помогал радисту налаживать радар, а вечером и сегодня утром – возился с профвзносами. Наконец-то удалось выпустить «Боевой листок. Не в восхищении. Наиболее удачное в нем – это дружеский шарж на боцмана (когда он сидит в бочке наверху фок - мачты, то очень хорошо наводит на китов гарпунера и рулевого) с надписью: «Боцман в бочке – кит на лине».

9 декабря. За час до начала полдника. С 5-го числа на восток продвинулись немного, всего на один градус. Капитан и радист сказали, что есть приказ по флотилии о результатах ноябрьского плана. Мы по жиру, по которому нам начисляют деньги, выполнили план на 110,4%, что соответствует 54 т жира. Правда, пока не знаем, вошли ли в эту цифру суда-буксировщики. Прошлая цифра осталась прежней, но она соответствует сырцу – за него нам не платят. Так что наш коллектив может оставаться спокойным, прежнее начисление зарплаты не меняется, но неудовлетворение от его количества не уменьшилось. Сегодня после обеда впервые наблюдал последовательно охоту, а затем убой кита. Раньше мне приходилось видеть только промысловые фрагменты. Ведь пока китов добывают в своем большинстве на нашей вахте, когда я не имею права высунуть нос из машины. Гоняли самку с малышом. Выстрел с 30метровой дистанции убил самку, которая оказалась молодой. Но была ли она мамой или еще девицей, это для нас так и осталось неизвестностью. После попадания в кита гарпуна появились кровавые фонтаны, которые хорошо выделялись на фоне синей воды – видно, гарпун поразил легкие. Солнце, ветер небольшой и база близко. Так что имеем шансы сегодня взять еще третьего кита. Пока у нас дела идут неплохо: за девять дней декабря имеем 14 китов, да в ноябре 7. И почти все финвалы. Обстановка кругом напряженная: на добыче китов, по работе оборудования и во взаимоотношениях людей. Вчера лег во втором часу ночи: телефонная связь мостика с гребным – она является основной – перестала действовать. Это мое заведование, искал причину. Оказалось, что оборвалась одна жила у телефонного аппарата, который стоит в нашем отсеке. Сейчас мелочи человеческого характера начинают играть большую роль. Люди пообтерлись, привыкли к обстановке и уже редко стесняются друг друга. Когда начальства нет, говорят одно, оно появляется – другое. Да и язык на флотилии своеобразный – на повышенных тонах, груб, мат. После предыдущей работы в НИИ АН непривычно, хотя сам ими не пренебрегаю – прорываются. Когда припрёт! Прочитал «Исландские саги», взялся за «Зверобоя» Купера. Заниматься по специальности последние 4-5 дней почти не приходилось: то одно, то другое. Сильно болит горло, иногда идет кровь из желудка. На китобойцах врача нет, вся медицина на базе. Говорить о своих болячках бесполезно. Ведь тогда придется вылезать на базу, что само по себе сложно в период промысла: на наших судах каждый человек несет свои и немалые обязанности. Резерва нет и будут за тебя вкалывать другие. Да и на кармане моем может невыгодно отразиться. Постараюсь пережить до своего родного города... А.Юферев

11 декабря. 13.45. Находимся на 54° ЮШ и 23° ВД. Все-таки вчера взяли второго кита. Уже после нашей вахты, когда большинство отчаялось его иметь. Три гарпуна истратили на него, а он был еще жив. Причем третий, добойный гарпун, был без линя. Он прошел насквозь кита и утонул, оставив извилистую тонкую полоску на спине животного. После него кит начал выпускать кровавые фонтаны. Я не выдержал и ушел. Большинство довольно спокойно относятся к убийству такого большого живого существа. Почему? Деньги? Впервые увидел отверстия, через которые кит дышит. Диаметром порядка 20 сантиметров, а спереди отверстий выпуклость что-то вроде барьера. План на сегодняшний день по сырцу выполнен на 45%. Это мало. Каждый день даю себе слово сразу же после вахты заваливаться в койку спать. И вчера я давал себе такое же слово, еще будучи на вахте. Но когда сменился, то надо было посмотреть кита, затем втянулся в «козла» с боцманом и рулевым. Жулили они, черти, здорово, но с азартом. В конце игры сам так же начал обманывать и результат налицо: одну партию выиграл с блеском. А сегодня в 11 часов подняли с койки к капитану. Он дает мне, как официальному представителю общественности, читать рапорт пострадавшего П помощника, нашего парторга, на преступника, тоже помощника, но гарпунера, скромнягу Матвиенко. Второй первого назвал «сексотом». Капитан, по-моему, чтобы создать видимость законности, вызвал, кроме меня, помощника гарпунера, его жертву – П помощника, а также непосредственного начальника вахтенных помощников старпома. Совещание свелось к тому, что капитан преступника «прихватил», но хода кляузе не дал. Трудно сказать причину. Но этот инцидент мог бумерангом ударить по нашему капитану и даже по карману экипажа. Такова система. Но чего? Соляника? Флотилии? Или брать выше? П помощник окончил Высшее военно-морское училище, наше, ленинградское, плавал на гражданских судах в Арктике и, кажется, на Дальнем Востоке. Он любит подлизаться к начальству и с самомнением, за что его не любят. Он и я – единственные с высшим образованием на нашем китобойце. Может отсюда эта вторая нечисть прёт? Ночью очередной спектакль машинной команды. Во время хода медленно упало напряжение судовой сети, все погасло и судно, как и обычно бывает в таких случаях, превратилось в неуправляемое. Причина, как всегда, осталась неизвестной. После того, как все восстановили, в радиорубке состоялся у меня разговор с капитаном. Он спросил, как мне понравилась эта «утренняя комедия». Что я мог сказать о П помощнике? Ведь к сексотам я тоже отношусь отрицательно. Даже если они работают на капитана, человека, которого я сейчас уважаю. Тем более, что перед его вопросом я разговаривал с боцманом и Матвиенко и они оба подтвердили мои наблюдения. Старпом рассказал мне анекдот-быль флотилии. Один из китобойцев во время охоты выпустил по киту одиннадцать гарпунов. Но кит, наверное, назло мучителям, оставался живым. Больше гарпунов в загашнике не оставалось. Тогда всего утыканного как ежа гарпунами кита китобоец потащил к базе, надеясь, что база им поможет и бросит еще гарпун, чтобы добить кита. Был смех на всю Антарктику. Окончание этой истории в тумане. Вчера провел третье занятие по специальности с электриками. Заплатят ли? Делаю успехи в промысле, начал разбираться в цифрах, которые дает база ежедневно и в конце месяца о выполнении плана. С большинством документов удаётся, как профоргу, ознакомиться. Они в моём ящике стола оседают.

А.Юферев

14 декабря.

Находимся рядом с моим домом, родным Питером, 32-й восточный меридиан и около 58° широты. Разница только в полушариях, родной наверху, а мы внизу. За предыдущие сутки флотилия продвинулась на юго-восток довольно быстро. Вчера за один день взяли 5 китов, одного горбача и остальных финвалов. Ни один из китобойцев флотилии в этом рейсе еще не брал такого количества китов за один день. Даже с асами-гарпунерами. Позавчера по сводке мы имели 54%, а после этих китов сегодня красуется солидная цифра 69,4%. С чьей-то легкой руки пошла по китобойцу шутка, мол, вчера наш гарпунер справлял праздник судна: оно 13-е по счету постройки, находимся в 13ом рейсе и убой пришелся на 13-ое число. Горбачу повезло меньше всех. Гарпун попал ему в губу и он, весь в ракушках как фантастическое чудовище, бросался на стальные борта. Что за причина, боль или ненависть к нам? Половина финвалов – недомерки, т.е. по длине они меньше установленной нормы взрослого кита. Последних двух брали поздно вечером при свете прожекторов. Когда дали сигнал охоты на последнего кита, я в коридоре столкнулся с боцманом. Он спешил на палубу согласно промысловому расписанию. Предыдущую ночь он не спал, т.к. ее провели у базы из-за больного моториста – у парня рука сильно нарвала. Я в шутку подогнал боцмана, а он: «Вот машинная команда жадная, взяли четырех, все мало». Последний кит оказался самый большой из всех, добытых нами с начала промысла. Обрабатывали тушу (подтягивали к судну, отрезали концы хвостов, выписывали на нем номера порядковый по убою и китобойца, швартовали оклетневанной цепью, называемой ваером, и много других операций) также под искусственным светом. Кровь, темная вода, мчащийся ветром снег – все это обливалось светом двух прожекторов. Только в полдвенадцатого ночи освободилась промысловая команда, т.е. те, кто должен быть всегда участниками на обработке кита: гарпунер, его помощник, боцман и другие. Сели они в штурманской поговорить, но появился капитан и погнал их спать. Да, в несчастливое число, тринадцатое, которого моряки стараются избегать, нашему китобойцу здорово повезло: даже база находилась рядом. И наша охота происходила у нее на глазах. А сегодня начали брать китов во второй половине дня: первого после обеда, а еще двух сейчас около одиннадцати вечера. Впрочем, надо отнять час, т.к. судовые часы перевели на один час вперед. Аппетит приходит во время еды, хотели взять третьего, но появился нашей флотилии китобоец и погнался за нашим китом. Мы не могли с ним тягаться, т.к. у нас под левым бортом плещутся двое убитых китовых туш, и они солидно тормозили ход. Позавчера мне опять не дали поспать после вахты – разбудили на срочное совещание командного состава. Очередное недоразумение между промысловиками и П помощником, но теперь уже на равных командных уровнях, с гарпунером. В этот раз Емельяныч вел себя «лучше», вовремя отрабатывал на заднем. Пожалуй, у него срабатывал инстинкт страха перед реальной силой – капитаном. Получил радиограмму от мамы: просит послать жене деньги. 15 декабря. Через полчаса после конца обеда. Волна бьет в стекла иллюминаторов кают нашей надстройки, заплескивает в окна рулевой рубки, заливает брызгами холодными и солеными мостик. Тучи и редкий снег. А.Юферев

Поверхность океана в белых барашках. А охота все продолжается. Государству треба план, а нам деньги. С 11.13. гоняемся за китом. Около двенадцати прозвучал первый выстрел и раздались по судну два звонка. Что ж, промах. В первом часу второй выстрел, но уже после него три звонка: «кит на лине». Емельяныч решил, что кит убит наповал и дал команду стоп машинам, а промысловой лебедке, которая находится на носовой палубе, выбирать линь – надо подтянуть кита к судну. Вдруг появился фонтан, блоки на мачте пошли вниз, капроновый линь диаметром порядка 50-80 миллиметров лопнул, и кит пытался смыться. И опять началась за ним погоня. Представляется хороший случай. Кит вышел прямо по носу, но в это же время волна накрыла всю носовую часть судна до рубки, в том числе бедное лицо и глаза гарпунера. И Емельянычу было, кажется, ни до чего, как бы только удержаться. И так почти каждый день напряженного и утомительного труда. Вчера, когда шли ночью к базе, я перед сном зашел в затемнённую ходовую рубку. Только светятся малюсенькие лампочки приборов. Захотелось проветриться и еще раз полюбоваться океаном. Подошел капитан и также стал смотреть в окно. Я пошутил: у первого кита в этот день, когда обрезали концы лопастей хвоста (эта процедура также обязательна при обработке убитого кита) выступила в сечении кровь; а у гарпунера есть примета, что в этом случае будет взят еще кит; примета подтвердилась, вон, мол, две туши буксируем. Капитан, я чувствовал, был поддавши, наверное, чтобы согреться и дать нервную разрядку. Начался разговор. Он сказал, что все моряки – несчастные люди. И нет ни одной книги ни раньше, ни тем более теперь, которая отражала бы действительную работу и быт советских моряков. Целые сутки в работе, без выходных. Да еще получаешь несправедливые замечания (видно, у него что-то произошло с Соляником). Он произнес – не как капитан, а как человек – что очень устал на этой работе. И было это сказано, чтобы его поняли и, возможно, посочувствовали (в чем нуждаются и мужчины!). Я капитана очень понимал, но настоящие слова не приходили. Пришлось ограничиться молчанием. Кстати, с ним у меня еще не сложились определенные отношения, как с другими, например, старпомом, помощниками, механиками. Я самолюбив, инженер, имею определенный запас знаний и жизненного опыта, но занимаю низшую командную должность – всего Ш электромеханика. Общаться с людьми необходимо, да интересно их узнать, этих людей, принадлежащих совершенно другому для меня кругу. Поэтому держусь с командой настороженно. Хотя последнее время себя немного отпустил. Вчера стармех неожиданно, наверное, для отчета на базу, устроил проверку знаний машинной команды. И опять методом штурмовщины. Я участвовал в ней. Плохо знают. Научились, в основном, поворачивать рукоятки. Электрики, правда, получше. Видно, сказались пять занятий, которые я провел, да и пока отвечали мотористы, их поднатаскивал 1 электромеханик. Я использовал эту проверку в своих корыстных целях. Вопросы электрикам задавал такие, которые были спорными со старшим механиком (он раньше плавал на паровиках и имеет образование, как я понимаю, курсовика). Помогло. Сразу же, как только я заступил на вахту, пришел стармех и я ему еще раз, но уже на приборах доказывал свою точку зрения. Теперь он не мог не согласиться со мной! Послал домой ответную радиограмму о высылке 400 рублей. С моим соседом по каюте, Колей, опять инцидент, правда, мелкий и никто о нем не знает. Но он является продолжением старого с ним недоразумения: его внутреннее недовольство мною или страх за свое положение? Вновь на повышенных тонах разговор, а мне такое положение не походит. Ответил ему, улыбаясь: «Говори, пожалуйста, потише. Когда кричат, я плохо слышу». Подействовало. А.Юферев

Уже 14.00 часов и охота все продолжается. Следующий день. Конец обеда. Вчерашний кит так и остался гулять на свободе с гарпуном в левом боку и тридцатиметровым капроновым линем. Еще были выстрелы, но оба промахи. Повезло киту только на нашей вахте, когда мы на него плюнули, т.к. наш китобоец здорово отстал от базы. Ночи короткие, да ещё серые. Сегодня уже в 4.30 дали сигнал охоты, а через 15 минут был налицо небольшой кит. После завтрака сдали его на базу и больше фонтанов не видим. Вечером смотрели фильмы: финский «Соперницы». Напоминает «Прекрасную Инкари», но со счастливым концом. Да, в треугольнике (муж – жена – любимый) лишнему надо уйти с дороги остальных. Сильный будет терпеть, выдержит, а слабый может даже покончить с собою. И в этой ситуации никто не сможет помочь! Надо выкарабкиваться самому. Испытал на себе. На смене утренней вахты произошел комичный, но непонятный для меня случай. Валентин пошел будить вахту. Обычно это делается за 30 минут до ее сдачи. И задержался. Появляется и, давясь от смеха, рассказал. Подошел он к койке Маслова, окликнул, а затем сдернул с его лица одеяло. Своим глазам не поверил – на Маслове была надета ночная дамская сорочка. Сначала Валентин подумал, что ошибся. Даже сел на стул. А Маслов молчит и не шевелится. Придя в себя, Валентин откинул одеяло до пояса парня. Хотя Маслов одеяло пытался натянуть на себя, все, кто был в каюте – еще один электрик и моторист – успели убедиться, что Валентин не ошибся. Хохоту было достаточно. Я попросил Валентина, чтобы он не распространялся об увиденном. Тем более, что Маслов болезненно переживает свою проверку знаний – тройка с большой натяжкой. Он считает, что никогда не сможет овладеть электрической теорией.

18 декабря. После обеда прошло полчаса. Флотилия спустилась еще более к юго-востоку. Наше судно находится у Москвы: на 37° ЗД ина 60° 30 ЮШ Вчера вся китобойная братия напала на множество китов. Набили по три, четыре, по пять, а один китобоец взял даже 7 китов. Второй день, вчера и сегодня, китобойцы стоят в очереди у базы, чтобы сдать свою добычу. Мы, например, взяли вчера утром у айсберга трех горбачей и после обеда еще двух средних финвалов. А затем в очереди простояли больше трех часов. Сегодня с утра убили финвала, а на второго база не дала «добро». Но зато опять «отдохнули» в очереди и более трех часов. Повезло «Тридцатке». Подошла она позднее к базе, сходу выудила у базы «добро» на них, загарпунила и опять встала в очередь. А наш старпом стоял на мостике, наблюдал в бинокль и ему ничего не оставалось, как только психовать. База завалена китами и не успевает их обрабатывать. Говорят, что еще вчерашние киты находятся у нее за бортом. Поэтому она сдерживает добычу. Один китобоец взял кита и попросил у базы разрешения на второго. База в ответ: «Топайте к маме». Тогда капитан китобойца по радио: «Кит лег поперек курса и не пускает». На мамочке рассмеялись, видно, оценили юмор и А.Юферев

уважили просьбу. Трудно понять закономерность, по которой распределяются киты в океане. Вчера уже после базы, когда темнело, мы еще успели погонять до полуночи двух штук (но не взяли). А вот сегодня идем уже несколько часов в светлое время и ни одного фонтана. Судя по переговорам судов нашей флотилии, где-то рядом шныряют иностранные китобойцы. Мы бьем неразрешенных международной конвенцией китов, поэтому иностранцев избегаем – в этой части мы уважаем международные законы. Интересно, а они как к ним относятся? Система оповещения на нашей флотилии поставлена хорошо. Если какой-нибудь китобоец увидит силуэт судна, то сразу же летит в эфир: «Алло, китобойцы, кого вижу на столько-то градусов?» Другой отвечает, называя свой номер. Паровички же дают еще «медведя» (струю дыма из своей длинной трубы). Если же силуэт не реагирует на вызов, то тут же оповещается вся флотилия – мол, чужие (варяги) рядом! Да и вообще, если послушать разговор между нашими судами, то первое впечатление создается такое: разговаривают либо блатные, либо ненормальные люди. Называют мили «кусками»; идти на норд – значит «на колесо»; не идут суда, а «топают»; базу кличут «мамкой» и т.д.(О! Прозвучал по судну один длинный звонок – «охота», значит, заметили фонтан.). Вчера устроили помывку, а 15-го – общее собрание. Повестка: «Взятие обязательств на звание бригады коммунистического труда». Еще один метод агитации! И подгонялки! Теперь я понял, почему советские китобои берут больше китов чем иностранцы (так утверждают официальные лица). У нас нет дней без работы, даже в праздники, не говоря уже о простых выходных днях. Поиск, охота продолжаются круглые сутки с момента, как только появляется возможность видеть фонтаны, т.е. начинает светлеть. Со дня на день ожидаем приход танкера. Оттуда! Из дома! Мне нужны письма! И от жены тоже. Я ей не писал принципиально, помня старое. С 1-ым электромехаником опять вышло недоразумение из-за катушки в реостате электродвигателя. Сам не досмотрел, а сваливает на другие вахты. Да еще пытается голос повышать. Ничего, обрезал его!

19 числа. Идем истинным курсом 115°, находясь на 60° ЮШ и 39° ВД. База двигается малым ходом, принимая китов от добытчиков-судов. Подошла наша очередь, но почему-то на приемку база нам пока «добро» не дала. Наверное, еще не освободилось место на разделочных палубах для наших китовых туш. А киты большие, особенно второй. Некоторые предполагают, что это беременная самка. Взяли китов между четырьмя и концом завтрака. В 9.00 пошли к базе. Я успел поспать, затем пообедать, выиграть и проиграть по одной партии в «козла», а туши все еще у нашего борта. Если сдадим этих китов, то, по нашим подсчетам, план по сырцу будет перевыполнен на 2-3%. Точно сказать не можем, т.к.база уже несколько дней не дает сводки, а у нее своя методика расчета и в результате цифры сильно ниже наших. Погода довольно теплая, волна небольшая, небо обложено ровными тучами. Ожидаем со дня на день танкер. Согласно разнарядке с базы, мы должны дать с экипажа четырех человек. Наше командование решило выделить двух представителей с палубы рядового состава и одного электрика и моториста. Я посоветовал Маслова как наиболее слабого электрика. Ведь оставшимся электрикам придется стоять двухсменную вахту – шесть часов через шесть. Достанется парням! Вчера за ужином старпом побаловал нас новой информацией. Присматриваюсь к нему. Что скрыто за официальным выражением, без брюшка, А.Юферев

типа из среднеазиатской республики. Из всех электроходов китобойцев (а их преобладающее число на флотилии) только семь штук ходят на всех четырех главных дизель-генераторах. У остальных работают три главных агрегата, а 32-ой китобоец двигается под двумя, хотя и бьет неплохо. Летят дизеля! Говорят, плохое их построечное качество. Мы входим в число счастливчиков: работают все четыре. Но все время что-нибудь да ломается у дизелей, и они простаивают по несколько часов. Проектной мощности не выдают. Например, Номинальный ток их главных генераторов должен быть 1650 ампер, а скорость главных дизелей – 740 оборотов в минуту. Но наши ГД-2 и ГД-4 держат обороты ниже номинала соответственно 720 и 740 и только при меньшей электронагрузке: при токе порядка1500 а. И напряжение на их генераторах вместо 460 вольт еле дотягивает до 420-440в. Стоит только увеличить нагрузку в электрической цепи главных генераторов, увеличив ход судну, как скорость ДГ-4 садится до 650. Не держат расчётную нагрузку! Да и в самом оборудовании имеется много непродуманных вещей, а иногда чистая халтура. Объявлен прием новогодних радиограмм. Их можно посылать либо до 20 декабря, либо после 7 января. Жесткий режим, но предполагаем, что базе требуется в конце года передать по радио на материк отчетность. Но можно было бы сделать так, чтобы радиограммы и письма приходили почаще?!

20 декабря. 14.00 Наконец-то дали сводку. У нас 107% месячного плана по сырцу. По жиру будет меньше, теперь главное, какая разница окажется между ними. Мы выполнили план за этот месяц по флотилии вторыми, а по судам нашей П группы – первыми. А что нам это дает? Всем нам нужны деньги. И я не исключение. С их помощью я смогу купить комнату (при обмене), привести свою одежду в порядок, заткнуть многочисленные бытовые бреши. Китов на сегодня почти нет. На 3-4 замеченных фонтана бросаются большинство китобойцев. Мы утром часов в семь обнаружили кита, но взяли его только в обед. Попали в самый хвостовой плавник и пришлось давать три добойных. Оказался кит старым, толстым, напоминавшим вчерашнего. Гарпунер жалуется, что полубак, где стоит его пушка и откуда он стреляет, здорово бросает. Ему можно поверить: топлива осталось мало и судно стало значительно легче. Танкер близко, к нему послали встречать двух паровичков. Мы имеем приказ подойти к танкеру, но время еще не указали. Заболели зубы, появилось два дупла. Виноват шоколад. Поставил свой собственный рекорд- доедаю последнюю плитку. Да, с зубами дело плохо. Это не Ленинград и стоматологической поликлиники рядом нет. Есть на базе. Но эта огромная проблема добраться до зубодёра. Придётся терпеть. 21 декабря. Спустя полтора часа после обеда. Поднялись до 59°30 ЮШ и дошли до 44° ВД. Идем в поиске курсом 130°, но китов нет. Зато вчера взяли блювала. Говорят, что это самый большой кит, который был добыт в этом рейсе на всей флотилии. С базы, когда мы им его сегодня утром сдавали, то нам кричали, чтобы мы им подкидывали побольше таких китов. У базовских губа не дура: ведь им, наверное, А.Юферев

уже идут трехголовые киты. Согласно положению, свыше 115% плана платят в тройном размере за единицу добытой затем продукции. И платят на базе не только за жир, но и за муку. А началось наше счастье с 16 часов вчерашнего дня. Мы запеленговали к/с 28, учебный, но тоже электроход, который гонял двух блювалов рядом с базой. На всей возможной скорости помчались к нему. К концу нашей вечерней вахты уже охотились. Точно пересказать события нельзя, т.к. они сменялись очень быстро. Первое впечатление, что мы мешали друг другу. Наши суда сходились очень близко, так и казалось, что врежемся друг в друга. Взаимно махали друг другу кулаками без злобы, конечно, давая знать своим соперникам чтобы уходили. В совместной охоте существует порядок. Китобоец, обнаруживший кита, гоняется до первого промаха, уступая место другому, пока тот, в свою очередь, не промахнется. Так и получилось. Сначала мазанул 28-ой, затем мы. Но мы его оттерли, встав между ним и китами. Затем оба гарпунера били по четыре раза, но по-прежнему безрезультатно. Наш капитан с иронией высказал общее, пожалуй, мнение, что оба гарпунера стоят друг друга. Все свободные от вахт высыпали на мостик. Неожиданно у нас сел ГД-4, схема рассыпалась, судно без хода. Со П электромехаником бросились вниз в гребной. А там один растерянный электрик Маслов, а наш начальник куда-то делся. Стемнело. «Мамочка» расфуфырилась ходовыми огнями и не выдержавши, ушла. А мы продолжали гоняться за китами, хотя они были еле видны. Большинство зрителей разошлись по каютам, решили, что при такой обстановке гарпунер, как и раньше будет мазать и китов не возьмет. И я грешный очутился в лагере слабых духом. Но не успели перед сном прочесть и двух страниц, как услышал глухой звук выстрела и четыре звонка по судну (от радости на мостике перепутали и вместо трех «кит на лине» дали больше). Я выскочил наверх. Кит уже переворачивался. В темноте его почти было не видно и мнения о том, большой он или маленький, разошлись. База дала «добро» брать второго. Но немного погодя мы повернули к танкеру, который стоял недалеко от нас. Утром, когда я заступал на вахту, мы еще стояли у борта танкера. Увидел при дневном сете вчерашнего, точнее будет выразиться, ночное блювала. Огромный, метров в 28. Команда довольная. Через два часа отошли от танкера, оставив на нем наших четырех человек, которые должны участвовать в перегрузочных операциях. Наш кок ходит понурый – ведь у него не осталось ни одного человека для подсобных работ. Зашел я на камбуз, а он сидит в одиночестве и чистит картофель. Посочувствовал я ему, и он принял. Теперь во время еды у нас самообслуживание. Часть команды получила посылки, а с базы, кажется все без исключения письма. Даже я. Валентину жена написала, что больше его в рейс не пустит. (Дополнение. В следующем рейсе подходя к новому рефрижератору на палубе меня приветствовал Валентин. Кто оказался сильнее в его семье: он с тягой к морю или жена к обеспечению семьи?). Мой сосед, одессит, странный парень. Втихаря жрал посылку. Когда я случайно его увидел за этим приятным для него и постыдным в отношении меня занятием, он какую-то малость от неё отвалил. Его угощение я снес в гребной, чтобы разделить среди своих. Спускается Валентин и высыпает в конторку грецкие орехи и конфеты. Вот и решай психологическую загадку о природе одесситов, оба ведь с одного города и чистокровные! Мне жена прислала четыре письма, а одно мать. И без посылки. От жены письма, кажется, искренние и такой я ее люблю. Но куда деть прошлое? Письма датированы 25 и 30 октября. Сейчас думаю, как ей ответить. 22 число. Идем, истинный курс 130°, находясь на 60° ЮШ.

А.Юферев

Через 40 минут начнется полдник, а потом опять вахта. Погода плохая: редкий, но крепкий снег, качает. Китов не видно. Вчера ночью опять повезло, но уже меньше: взяли среднего финвала, но далеко от базы, за 70 миль. Только к сегодняшней утренней моей вахте подошли с китом к базе для сдачи. Но передали кита другому китобойцу, которому нужен он для кранца. Туман стоял очень плотный – в 1,5 кабельтовых еле-еле просматривался темный силуэт судна. Вызвал меня к себе капитан и приказал разобраться с боцманом. Суть в том, что боцман получил посылку, а в ней минеральная вода. И почему-то с нее он напился. Говорят, что затем последовала у него драка с коком (если так, то последнему я не завидую). Но кок ее не подтверждает. Правильно! Капитан боится, что этот случай может дойти до Соляника – у него, ходит молва, на каждом судне имеются свои люди. Написал ответ матери. А жене еще тяну. Если ответить ей хорошо, то она может начать опять дурить (простил, мол). Да и лишнюю бумагу не хочется давать ей в руки. Ее семье верить нельзя.

23 декабря. около 22 часов. За сутки опять взяли всего одного кита. Да еще небольшого. С того времени, как мы начали работать на себя, т.е. на прогрессивку, то проценты плана стали тяжело увеличиваться. Но несмотря на относительные неудачи последних дней, наш китобоец, согласно вчерашней сводке, стоит по декабрьскому плану первым из всех боевых добытчиков 1 и П категории, а если учесть и остальных (всего 21 китобоец), то на втором месте, уступив место передовика учебному 28-му. Вырвались мы вперед не за счет искусства гарпунера. Он по-прежнему мажет довольно часто - «обхаживает» китов. Надо отдать должное капитану и старпому. Они организовали так промысел, что активный поиск и охота длятся почти круглые сутки, с рассвета, с полтретьего ночи, и до 23.00 и дольше. Палубной команде достается: стоит свою вахту (в сутки восемь часов) и еще подвахту (еще восемь) и получается у них 16 чистых рабочих часов, а на все остальное: еду, сон и все необходимое 8 часов. Сегодня днем норвежский китобоец подошел к базе. А в это время по ее слипу втягивали финвала - пока этот вид запретный для охоты по мировому законодательству. Тогда наш китобоец встал бортом и заслонил отверстие слипа. От базы гостя сопровождал 27-ой, а около 19 часов китобоец 28 «передал» гостя нам. Шел норвежец «Космос» спокойно, совершенно без дыма, не отрываясь от нас. Корпус судна покрашен в светлошаровый цвет, надстройки, за исключением передних рубок, в красный. По архитектуре напоминает наши паровики, хотя по водоизмещению кажется больше. На ходовом мостике ближе к корме виднеется рубка, которой на наших судах нет. Наши зрители утверждают, что для гидроакустики. На трубе белая полоса с двумя красными каемками по краям, наша пятиконечная красная звезда с кормы, а со стороны борта изогнутый синий кит. За ужином вышел разговор о норвежце с Ш механиком. К нам подключился капитан и радист. Не хотел бы писать о мелочах, но вынужден. Характерно, что имеются у нас люди, которые не замечают или не хотят замечать недостатков у нас и продолжают с глупым или тупым упрямством утверждать, что у нас всё лучше и, больше того, нет плохого. Такого типа люди, а к ним относится Ш механик, парень старше меня по возрасту и даже попробовавший войну (дошел на танке до Берлина, где его зацепил немецкий «фау»), довели до того (точнее, способствовали этому), что мы в технике по качеству отстаем от заграничных фирм. Кажется, отделался от ЗИПа (запасные части оборудования). Два дня я А.Юферев

выдерживал непрерывное давление со стороны 1 и П электромехаников. Кое-кто из них даже психанул, но я остался тверд. Но опись имеющегося ЗИПа, его всех многочисленных мелочей (контактиков, пружинок, болтиков) все же делаю. Какая бестолковая работа! И исходит она не свыше, а от своих же. До чего люди изувечены! Даже если с них не требуют, то они все равно готовы исписывать тонны бумаги. И других приучают, более молодых, менее испорченных. Да, прошлая эпоха, ее бюрократизм, еще очень долго будет давать о себе знать.

25.12. 57° ВД и 61°30 ЮШ. 15.10. Ветер со снегом, тучи, нас бросает. Выполнили план на 132% наравне с к/с 25. Но оно, кажется, перегонит, т.к. Сегодня на его счету уже есть киты, а у нас пусто. Вчера мы повстречали чужую (говорят, что датская) китобазу. Корпус черный, надстройки желтого цвета. Ни одного ее китобойца рядом не было видно, шлепала одна. На ее палубе тихо. По форме напоминает нашу, но больше водоизмещением, аккуратнее, не окружена дымом, паром, шумом. Естественно, увидев иностранцев, наши забили тревогу. Говорят, что когда один из наших китобойцев проходил мимо нее, то друг другу помахали лапками и мирно разошлись. Опасные движения – могут с дуру пришить *Дело*. Написал все-таки жене письмо. Несколько раз садился за него, рвал. Письмо ровное, старался не обнадеживать и не разочаровывать. А вчера получил от нее радиограмму. Ждет, скучает, просит срочно о себе сообщить. А что я могу ответить ей после всего, что было? Время, вот кто может только нас рассудить. Если сейчас расчувствоваться, то будет так же плохо, как кое-кому из команды. Захотели домой и начали махать на все руками Валентин и 1-ый электромеханик.

26 декабря. 13.30 Спускаемся медленно к югу и одновременно продвигаемся на восток, достигнув 62° ЮШ и 61° ВД. Прошли меридиан самой восточной части Аравийского полуострова. Вчера проценты плана остались без изменения в то время как у к/с 25 они на одного кита увеличились. Сегодня в обед мы загарпунили из семи китов одного, а на второго база «добро» не дала. Утром кто-то из наших судов усек норвежскую базу и опять начальство боится. Сейчас буксируем 16узловым ходом свой трофей к базе. Она на расстоянии 30 миль от нас и идет нам навстречу с 11-узловой скоростью. Отношения среди членов команды накаляются. Кок воюет с дедом. На последнего противно смотреть, тошнит, как он лебезит перед капитаном. Я – со старпомом. Из-за куска хлеба, который я ем перед заступлением на утреннюю вахту, чтобы затем натощак не курить до завтрака. Старпом встал на формальную точку зрения, мол, не положено нашей вахте в 4 часа завтракать. 1 электромеханик – с Ш-механиком Андреевым, радист – со старпомом (правда, у них еще с начала рейса идет вражда, которая обросла историей и традициями). Есть другие пары и группировки, о которых я немного знаю или догадываюсь. А.Юферев

Вчера капитан в беседе сказал, что перед тем как сделать что-нибудь, он себя спрашивает: «А что я с этого буду иметь?» Капитан – одессит и я замечал, что он мужик зажимистый. Боцман рассказывает, что капитан взял на лавочке всего 20 пачек сигарет и табачок стреляет у команды (а получает денег больше всех). Но капитана я еще не раскусил, как других. Например. Старпом. Молодой откуда-то с востока и, кажется, таджик. Честный, энергичный, не тупица, порядочный в отношении женщин. Но слабо развитое понятие о психике человека и ее влиянии на его поведение.2-ой помощник. Кляузник, ограниченный, груб, ума за ним не замечал, энергичный, быстро реагирующий на внешние воздействия. Стармех. Глуп; внешне прост; хитрый; плохо знающий дизеля и механизмы, но создающий себе ложный авторитет; жадный до денег (не тратить на других, но на себя может); сплетник; любит подзавести человека, обвинив его несправедливо, причем такое, что для человека является самым больным местом.

28 число. На той же широте, но между долготами 65 и 70. По-прежнему туго у нас идет с планом. Вчера взяли с грехом пополам трех китов: двух средних финвалов и одного горбача. Стрелял помгарпунера Матвиенко. Два выстрела, но оба мимо, хотя кит шел неплохо. Нет у него практики и действует неуверенно. За горбачом охотились с 21 часа последующих четыре часа. Еле его «выковыряли» из-под айсберга (горбачи любят находиться в их пустотах). После выстрелов лег спать. Я принял решение, что для меня главное мое заведование, а остальное должно прилагаться. Со старпомом попрежнему отношения натянутые. И все из-за куска хлеба! Неприятное дело жить на ножах, но здесь, на флотилии, спуску давать нельзя, иначе сядут на шею, загрызут. Поэтому часто приходится пользоваться хирургическими методами. У моего Валентина после того, как он получил письмо от жены и стал стоять по шесть часов вахту, настроение испортилось и хуже (невнимательно) стал относиться к своим обязанностям. Несколько раз уже меня подвел. Однажды даже сообщил о моем уходе из гребного во время вахты в кают-компанию. Можно было бы ему отдать «долг» так, что полетит его премия, но жалко: у него семья и маленький ребенок. Я сам немного вышел из-под контроля. Домой меня пока не тянет, даже иногда и неприятно о нем вспоминать, только хочется погулять и повозиться с сыном. Погода хорошая: хотя солнца нет, но и ветер и волны тоже отсутствуют – не качает, тепло. Много айсбергов, причем самой различной формы и размеров. Солнце, ветер и вода искусно поработали над ними. В обед сегодня взяли финвала и идем к базе, которая находится в 50 милях от нас. А наш соперник, 25 к/с, здорово обогнал нас. Даже сегодня он гонял двух блювалов. Заработала моя автоматическая телефонная станция (КАТЦ-10). Немного разобрался в ее схеме и догадался, что нужно поставить предохранители шнуров. Особый шнур (связь капитана) заработал. Оказывается, 1 электромеханик сдуру вытянул предохранители. С телефонией я незнаком и для меня она сложна, т.к. обозначение и построение в ней электросхем принципиально отличается от знакомых мне силовых цепей. Но нужно, т.к. связь и вся телефония внутри судна, кроме радиотрансляции, входит в мое, Ш электромеханика, заведование. На второй вахте во время работы третьего главного дизель-генератора лопнула его перемычка электрических катушек управления. Это мое заведование. Но П электромеханик А.Юферев

сам заменил перемычку и меня не будил. Наверное, вспомнил, что я сделал недавно его компрессор. 29 декабря. 9.30. Вертимся около базы, перешвартовывая с левого на правый борт одного из блювалов, которого хотим использовать под кранец. Ждем бункеровки у танкера «Бугульма». Он стоит у базы правым бортом, а по его левому находится бункерующийся от него какой-то наш китобоец. Вся эта компания спряталась за довольно большой плоский айсберг. На рубке танкера плакат, который передает привет от родины отважным советским китобоям. И здесь на агитацию не скупятся! Мы недавно отошли от базы, приняв от нее гарпуны, продукты, чистое постельное белье (остальное сами пытаемся совершать вручную под душем или что называется стиральной машиной - ломается). Пока стояли у ее борта, я успел понаблюдать часть процесса разделки кита.В слип базы кита затягивают за лопасти захватами в виде огромного крюка. Этот крюк тросами вытягивается лебедкой. Когда кит появляется из слипа на первой разделочной палубе, то матросы специальными ножами в виде клюшек делают продольные разрезы по всей длине туши на животе и на спине, а затем около пасти поперечный разрез. Зацепляют крюками жир и с помощью лебедок тянут, сдирая жир пластами. Дед удачно пошутил: раздевают кита вроде как снимают шубу. Потом отделяют голову. Видны толстые, с человеческую голову, кровеносные сосуды. Блювал жирнее финвала. Концы передних ластов блювала белые, а весь он синеватый (отсюда на английском *блю*- *синий*) с вытянутыми пятнами, более темными, чем цвет всей кожи. На его брюхе от носа морды до примерно середины туши идут полосы как у финвала. Полосы отличаются темнотой и длиной. Замечал, что с туши убитого кита, когда его побьют борта судна и помоет морская водичка, сходит тонкий слой (похоже, что прозрачный) кожи. После снятия жира раздетую тушу кита протаскивают на другую разделочную палубу, где снимают мясо и распиливают кости. Кости распиливают паровыми пилами, лезвия которых настолько тонкие, что при работе гнутся. Рядом стоит человек с волнисто изогнутым прутом. В нем ходит лезвие пилы и не изгибается. Усы у финвалов и блювалов небольшие и их, с основанием, как и кишки, опять же лебедками выбрасывают за борт. В одну из таких операций кусок мяса отскочил, перелетел с большой скоростью почти горизонтально через весь наш полубак и ударился о правый фальшборт. Там находился старпом. Но ему повезло, он успел вовремя заметить и отскочить на переходной мостик. Иначе быть бы у нас несчастному случаю. Но куском мяса не обошлось. Неожиданно из отверстия борта мамочки вырывается белая дрянь. Весь наш левый борт, включая мостик, ею забрызгало. Боцман вовсю лаялся и доложил капитану. Но что может сделать капитан китобойца у более высокого начальства! Двух блювалов, которые у нас сейчас под бортом, мы взяли вчера вечером и следующим образом. Во второй половине дня мы подошли к кромке льда. Погода стояла спокойная и было очень красиво: солнце с трудом пробивалось через тучи, оставляя на воде, которая слегка колыхалась, полоску довольно широкого холодного света. И все это в еле заметных сумерках. Фонтанов виднелось много. От самых маленьких минок до блювалов. Минки ходят стаями. И довольно спокойно себя ведут, будто знают, что пока есть другие киты, как горбачи, финвалы и блювалы, кашалоты, то их не тронут. (Дополнение. В 76 году китобойодессит рассказал, что минки стали промысловыми китами, они их лупят. Другие, которые побольше, как редкость). Естественно, что мы стали охотиться за блювалами и гоняли их долго. Последнего взяли в первом часу ночи. Вчера пришел к нам на промысел 38 - ой китобоец из А.Юферев

Одессы. С ним я получил письмо от матери от 20 ноября. Господи, и в нем идея, агитация. Устал от них! Мне нужна квартира, необходимые условия для нормального жилья, деньги на пропитание семьи, удовлетворение необходимых духовных запросов: книг, кино, театров, музеев. А вместо этого пытаются подсунуть идею в виде агитки! Даже родная мать! Я увидел, что стармех, мой земляк, тоже получил письмо. Я захотел узнать больше о Ленинграде и спросил его, что ему пишут о жизни. Но он так разговнялся, что я даже пожалел о своем вопросе. Все ж он ответил, что его интересуют только дела дома. И, мол, я его спрашиваю, а о себе не говорю. Тогда я ему рассказал о выставке шведской книги, гастролях Латвийского театра. В ответ он заявил, что такие вещи его не интересуют, мол, все это х...! И это духовный уровень начальника, в подчинении которого находится половина личного состава судна! А Валентин лезет в задницу к 1 электромеханику, но в то же время, видно, боится меня. Да, главное, люди. Не сумеешь с ними ужиться, найти общий язык и все знания, добросовестное отношение к делу может полететь ко всем чертям. Моральное состояние! Сколько я нашел такого вида подтверждений у американца Коупта «Психология и солдат» - я ее купил незадолго до отъезда из Ленинграда. Советская идеология об этом тоже говорит, но практически очень мало делается! Вчера из полученных газет (кажется, за 31 октября) вычитал о Пастернаке. У меня создалось впечатление, что советские официальные круги пытаются сделать красивый жест при не совсем чистоплотной игре. 22.45. Буксируем как всегда за хвосты двух блювалов к базе, которая расположена от нас милях в 30. Исключительно тихо. Был такой закат, который редко можно наблюдать в наших северных краях. Солнце – огромное, красное – выглядывало из-за туч. И все окружающее принимало красноваты приятный для глаза оттенок на темно-синей поверхности океана. И кровь кита не казалась противной, наоборот, как ни странно, но она очень гармонировала с окружающей обстановкой. Последний блювал ходил все время около судна, то с левого, то с правого борта, ныряя прямо под корпус. Так что хода с мостика почти не давали. Помгарпунеру оставалось только с бочки передавать место нахождения кита под водою. Когда кит стал выходить на поверхность у самого носа по правому борту – ПУ хода судна на «стопе» - гарпунер выстрелил. Все решили, что Емельяныч промазал. Я же заметил, т.к. стоял выше, как линь метнулся за китом. Буквально через десяток секунд блок лебедки, который находится на верху мачты и через который проходит линь от гарпуна в канатный ящик под палубу судна, пошел вниз. Снова выстрел, гарпун с линем попал опять в хвост, в спинную часть. Третий гарпун уже без линя прошил насквозь кита, задел его легкие – в фонтане кита показалась кровь. Больше бить в кита не стали, решили ждать. Минут через десять кит вынырнул-занырнул и так раза три, но дыхало его не открывалось и фонтана он не давал. Линями блювала подтянули к судну и воткнули в него пику с наконечником, через который подается по шлангу сжатый воздух. Накачка воздухом кита необходима, т.к. благодаря этому кит приобретает положительную плавучесть и не тонет. Когда начинали эту процедуру, то кит был еще живой. Я пошел помогать его обрабатывать. Хотелось узнать и почувствовать подробности обработки кита. Но не зная специальных терминов, путался. Боцман вначале подъехидничивал, но в конце работы мы расстались очень хорошо. Старпом активно участвует в обработке кита, например, в этот раз он выбирал линь. Операция физически не из легких: линь мокрый и холодный, быстро устают мышцы плеч и рук, кисти которых замерзают. Когда стояли у танкера, наш Маслов, который сейчас на нем работает, бросил мне три уса от финвала А.Юферев

и немного китовой муки. Он рассказал, что грузят муку с базы полумеханизированным способом круглые сутки. Работают по 12 часов. Спят на танкере где попало. Еда на нем значительно хуже чем на китобойце. От других парней, которые вместе с ним работают, он узнал кое-какие новости о других судах. Например, на одном из китобойцев решили улучшить подачу масла во время качки в подшипник скольжения гребного двигателя. Сделали, но в результате подшипник подплавился и судно осталось без хода. Ремонтировали подшипник своими силами в течение 13 часов.

30 декабря 63°10 и 67° ВД 14.50 Уходим от базы по компасному курсу 50°. Только что сдали вчерашних китов. А подошли к базе еще в полвторого ночи. Очередь у нее была огромная, порядка 12 страдальцевкитобойцев. И у каждого в среднем по две китовых туши. Кто-то слышал, что будто пропускная способность базы «Слава» равна полсотни китов в сутки. А на флотилии числится только боевых китобойных судов порядка 10 штук. Утром, двигаясь на малых оборотах ГЭД, промысловики потеряли уйму времени, но «не было бы счастья, да несчастье помогло» удалось почистить один из главных генераторов своего заведования. Валентин всю вахту с ним уродовался. Шли во льду. Очень неприятный, под страх, звук, когда льдина ударяет о корпус. Хотели днем собрать судком, дали объявление. Подошел к капитану, чтобы напомнить ему о судкоме. Он заорал, мол вокруг японцы. Потом первый же заговорил. Я не выдержал, хотя был обижен, и засмеялся. Кое-кто из личного состава перед судкомом, на котором будет решаться вопрос с премиями, начали «подъезжать» ко мне. Поспорил с дедом. Доказывал, что людям необходимо по возможности делать приятное: душ лучше делать после вахты (чтобы, например, тот же моторист в койку нырял чистеньким). Призвал 1 электромеханика на помощь, но тот отвернулся к иллюминатору. Черт с ним, раз не хочет отстаивать своих подчиненных. Последние сутки 58 года. Находимся примерно на той же широте, но продвинулись до 70° долготы. 13.00. Вчера всю команду взбудоражила «приятная» новость: Соляник лично присвоил нашему Емельянычу разряд гарпунера 1 категории. И как наш гарпунер не отказывался, сваливая на вибрацию судна, уменьшенную скорость и подобные объективные причины, наш производственный план на январь месяц увеличился с 50 китов до 60 при неизменяемых расценках оплаты за китовый жир. Опытные китобои говорят, что наш гарпунер выработал за декабрь больше всех своих коллег даже 1 категории, включая знаменитых асов Тупикова, Золотова и других. Моё мнение и других. Мы выполнил план на 155%, но не за счет мастерства гарпунера, а благодаря в первую очередь капитана: он сумел организовать систему нахождение китов, их обработку и сконцентрировать напряжение людей (работали почти круглые сутки, охота велась даже в темноте). Капитан, конечно, знал о возможных последствиях этих высоких показателей. Но интересно, сознательно ли он пошел на такое значительное перевыполнение А.Юферев

или ошибся в расчетах? Скорей всего, ошибся, т.к. я слышал все время от него о 150% и не выше. Видно, это условная граница между 1 и П категорией гарпунеров. Да, капитан здорово нас ударил по карману и себя, конечно. И даже если мы возьмем новый январский план, то все равно по заработку выйдет хуже, чем если бы Соляник лишил нас прогрессивки. Получилась *Пирова победа*, очередная гримаса социалистической экономики. С горя проиграл две партии в «козла» гарпунеру с марсовым. Решили, что в Новый год справим тризну по хорошей П категории. Перед сном собрались Валентин как член судкома, кок и я у старпома. Составляли меню на встречу Нового года. Продуктов мало, с каждым годом, говорят, обеспечение судов ухудшается. При обсуждении понял, что старпом тоже хочет хорошего, но методы работы с людьми у нас различные. Океан совершенно спокоен, только легкая зыбь. Тучи, но сквозь них пробивается солнце, все в белых оттенках. В видимости штук пять айсбергов, основания которых самой различной формы. Но ветер и другие деятели природы ещё не доработали: вершины у некоторых плоские. Сегодня утром взяли горбача. Погнались за вторым, но он ушел к красивому айсбергу. (Наверное, чувства красоты киты не лишены!) С гротами и колоннами, внизу синевато-прозрачный, а вверху ослепительно белый. Из-за него, когда пришел в гребной, глаза долго не могли привыкнуть к электрическому желтоватому освещению – казалось темно - так что даже пришлось повысить, временно, выше номинала напряжение судовой сети возбуждением генератора электростанции. Когда все ж загарпунили второго, то он нам выдал номер: испражнился. Палуба сразу же стала чистой от людей, все с нее смылись. Вонь страшная, проникла даже к нам в гребной отсек. Марсовый не смог обедать. Смех и грех! Теперь в последние часы декабря нам терять нечего и надо как можно больше взять китов в счет декабрьского плана. Но не везет, давно их ищем, а фонтанов не видим. Дед подкапывается под Ш механика. Старается найти новые недостатки у Леши, чтобы лишить его премии. Ох и начальник нам попался! Ни черта не делает и от ответственности тоже хочет уйти. За что же он большие деньги получает?! Настроение деда, я заметил, пропорционально заработанным деньгам. Вчера на вечерней вахте успели закончить чистку последнего из ответственных наших с Валентином агрегатов. Как принято в советской терминологии: к Новому году подходим с высокими трудовыми показателями! 1 января 1959 года. 14.40. Вот и наступил Новый год! Все судно напоминает уснувшее царство: от кэпа до матроса П класса. Я сам только что проснулся, не вставал даже на обед, оставив записку своему каютному сожителю Николаю, чтобы не будил. Мне понравилось, как прошла встреча Нового года у нас на судне. Для меня лично она началась, когда я зашел к себе в каюту, сменившись с вечерней вахты. Неожиданно разговорились с Николаем. Он рассказал о своей жизни. В их семье семь детей, он второй. Рано остались без отца, который погиб в 42 году. Коля плавает давно, лет 15, и бывал много за границей. Работал в Болгарии, получил грамоту от Димитрова за строительство сухого дока. Много я узнал нового о нем, жизни гражданских моряков, быте за границей (например, аттракционах). Да и сам характер разговора получился человеческим. Но пропустил ужин. И пошел я бродить по судну. Большинство команды спало – готовились к встрече. Нашел боцмана, и он тут же воткнул мне три «козла», естественно, не без жульнических приемов: играли вдвоем, он зажимал карты, подсовывал их А.Юферев

и много другого, чего я не мог сразу заметить. Затем я очутился в ходовой рубке и поболтал с дедом и радистом. Подсчитали с ними свои доходы за декабрь. Ориентировочно лично я должен получить 5000 (500) рублей. Обстановка способствовала разговорам – мы шли самым малым ходом, т.к. залезли в лед, ища радиолокатором базу. А как потом оказалось, она находилась буквально «у нас под носом». Перед встречей все же решил поспать. С трудом заснул. И чуть было не проспал: хорошо, что за двадцать минут до праздника разбудил меня Николай. Все ж удалось прихватить сна что-то порядка часа, ведь встречать решено Новый год по московскому времени, а разница с судовым час. Надел я свою парадную ковбойку, вышел из каюты и тут же попал под поздравление. Но попробуй спросонья правильно отреагировать! В кают-компании народу было еще мало. Я объявил по трансляции, чтобы свободные от вахты собирались на встречу. Около часа (т.е. нуля по московскому) сели, быстро налили в стаканы водку и сходу ее выпили. Встречающие разместились за двумя столами кают-компании. Эти столы идут от борта до борта с небольшим расстоянием между ними для прохода. Сама каюткомпания, по-моему, довольно уютная, хотя и мало отличается от себя подобных на военных кораблях. Капитан, дед и большинство начальство сидело за одним столом. Я же, вероятно, как представитель народа в должности профсоюзного бога, находился (мне место такое указали на карточке) в его гуще, а именно, со старпомом, Ш помощником, матросами, электриками, мотористами. Показалось мало и добавили спирта грамм по 100, а затем еще по 50. Подействовало. Леша, Ш механик, запел. А когда подходили к базе, чтобы взять своих людей с нее, Леша уже пустился в пляс. К нему присоединился кок, который в это время вошел с блюдом. Вышло комично, но было естественно. Даже капитан прошелся по кругу. Наш стол не отставал: традиционно затянули Ермака, затем про женщину Катюшу и еще чего-то. Пошли «душевные» разговоры: Зыков со старпомом, Матвиенко с гарпунером и дедом. Старый китобой моторист Анохин с трудом выводил, врал, мотивы, мелодии которых можно было угадать - разобрать. Оставалось до моей вахты час. Вышел на палубу. Капитан крыл матом 26 китобоец, который вошел без очереди к базе. Я получил подарок: сбросили с нее усы блювала. Общее настроение команды хорошее, ведь поработали неплохо. Даже перед самым Новым годом удалось сдать блювала, последнего кита (по счету шестьдесят девятого) в прошедшем году. Говорят, что он недомерок, т.е. по длине меньше нормы взрослого кита. Но, может быть, сойдет за полного! Вахта прошла нормально. Хотя Валентин опоздал на пять минут и хотел я его прижать за это, но вовремя сообразил, что ведь приходил Новый год. Обошлось, ладно! Первые два часа вахты я вместе с электриком другой вахты возился с усами на юте, отрезали их и чистили. Остальные два часа еле достоял. Несколько раз выбегал в кают-компанию, где на столах оставалось наше пиршество. Повезло посуде – стояла тихая погода и фарфор остался цел. У стола на дерматиновом диване спал кок. В полвосьмого пытался его будить, но даже имена старпома и капитана на него не подействовали. Смена вахты завершилась травлей Маслова, которого мы приняли с базы. Ему можно позавидовать: свой день рождения, который совпал с его пребыванием на танкере, он праздновал в каюте в обществе двух судовых женщин. А мы? Вот уже около трех месяцев, как ни одна женщина не появлялась ближе чем на несколько десятков метров к нам. И то мы их видели единицами, кратковременно, при редких подходах к базе. Как неведомых зверюшек. Утром кают-компания была необычно пустая. Появились моторист с нашей вахты, помгарпунера, зашел 1 электромеханик. Поговорили, получили газеты и календари. И пошел я спать. Вот таким образом пришел к нам на китобоец Новый год!

А.Юферев

3 января 1959 г. Идем точно на восток, находясь где-то на меридиане Семипалатинска и миль на 300 севернее Антарктического материка. Естественно, что ни того, ни другого мы не видим. Проспал обед. Проснулся, думал, что двенадцать часов, зашел в кают-компанию, а там чистые столы и за ними несколько человек читают свежие полученные с базы газеты. Оказалось, что скоро стукнет два часа. Хотя камбуз открыт, еда есть и камбузников никого нет, но почему-то я постеснялся взять покушать. Дурак интеллигентный! Еду заменил чтением газеты «Водный транспорт». Позавчера наконец-то вечером удалось собрать судком. Заседали в штурманской рубке. Не дали «Лучшего по профессии» (а, следовательно, лишаются премии) боцману (изза выпивки), помгарпунера (из-за ругани со П помощником, но в действительности он не нравится капитану), мотористу 1 класса Погорелову (у сепаратора на его вахте сломался вал. А он причем?). Против меня возражений не было. А вчера весь день не спал – оформлял профсоюзные дела. С утра провели профсоюзное собрание, а затем началось самое неприятное – писанина протоколов. Капитан торопит, т.к. ему сказали, что 2 января – последний срок сдачи всех бумаг за прошедший месяц. Иначе хозяин лишает все судно премии. Лично капитан бегал два раза ко мне в каюту. С одной стороны, халтурить я не могу – противно, и, с другой, еще не научился. Ну, к тому же случайно зашел ко мне кок в каюту, увидел фото моего сына, сказал, что на меня мой парень не похож. Сволочь! Больное место у любого отца. Я возмутился, начал спорить и в этой сцене застал нас капитан. Тут же обвинил меня в несерьезности, а кока послал подальше и, естественно, из каюты. Пришлось поднять Маслова с койки и начали мы вдвоем строчить бумаги: он – самому хозяину, а я – своему профначальнику, председателю базового комитета Герасименко. К шести вечера все бумаги были готовы к отправке на базу. Погода продолжает быть тихой. Кругом на горизонте айсберги, которые с каждым днем принимают разнообразнейшие формы. Иногда находит туман, но он быстро исчезает. Выглядывает солнце. Вчера же днем взяли недомерка финвала, а в седьмом часу блювала. Получив «добро» на другого финвала (ход был, т.к. убитого блювала бросили под «кочкой» айсбергом), взяли и его в одиннадцатом часу. К базе подошли в четыре утра, а сдали добычу только через четыре часа. Сейчас поиск, но ничего пока не видим. Старые китобои говорят, что, возможно, проходим мимо китов, не замечая их, т.к. в этих широтах и при теплой погоде киты под водою сидят долго. Поэтому не имеет смысла идти при поиске на самом полном, имея в схеме все четыре дизель-генератора, как раньше. Сегодня утром Соляник пообещал снять премию с нашего капитана за третьего вчерашнего кита, которого мы взяли. Дело в том, что радист базы отказался от того, что дал нам разрешение на третьего кита. А может быть, и наш радист Фролов перепутал. Попробуй найди истину с базой – они начальство. Возможности брать китов сейчас есть, но база может перерабатывать их только в ограниченном количестве. Сейчас флотилия состоит из большинства новых китобойных судов-электроходов, добыча которых не соответствует возможностям старой базе. Да и иностранцев, видно, базовое начальство побаивается. А вдруг те нас засекут с запретными китами - горбачами! С моим Лупиком опять конфликт. Вчера вечером в гребном стоял он на вахте, стоял, стоял и вдруг психанул. Даже как петух в стойку встал. Я ему заметил: «Может быть, драться полезешь?» Наговорил он мне грубостей, но все ж отработал «на заднем». Я его предупредил, А.Юферев

что пусть пеняет на себя, если он хорошего отношения не понимает, и отошел в сторону. Через минут пять Валентин пошел оформлять аккумуляторы для китовых фонарей. При смене вахты я рассказал о психе 1 электромеханику. Но неожиданно тот набросился на меня, мол, у П электромеханика на вахте ничего не бывает, а у меня все время что-то происходит. Но фактов привести не смог. Алексеич, Первый, мне напоминает человека, который страдает внутренней болезнью: небольшая, но постоянная боль. Поэтому ему кажется все в мрачном свете. Все ж мне удалось какими-то словами свое непосредственное начальство успокоить. Расстались не друзьями, но он посоветовал, если Валентин опять начнет «хвост подымать», то снять с вахты. Даже утром он спросил о поведении Лупика. Теперь, наверное, Валентин какое-то время будет держать себя в руках. Но срыв, я уверен, неизбежен. А, с 1 электромехаником отношения попрежнему не налаживаются. Хотя не ругаемся мы с ним, но нет простоты в наших отношениях. В чем причина? Может, все же мой длинный диплом является загвоздкой? Я хочу просто спокойно работать и нормально жить с людьми. Пришла радиограмма от матери и брата. Содержание сухое. Сообщают, что деньги для сына получили. На следующий день. Пол одиннадцатого утра. Продвинулись на два градуса восточнее примерно по той же широте. Вчера Соляник проявил свои администраторские способности со всей полнотой. Обычно я слышал о них от других, а теперь наблюдал воочию. Дело в том, что наш боцман Бутенко получил с пришедшим танкером посылку и в ней, по всей вероятности, была водка. Со своими корешами (в основном, с теми, с кем приходится вкалывать на палубе) выпил и проспал швартовку. Капитан тут же собрал представителей судовых организаций (парторга, комсорга, меня, старпома, стармеха), мягко его перед нами раздолбал и лишил премии. Еще до общего собрания я говорил капитану, чтобы не писать в протоколе о боцмане и вообще ни о чем конкретно. В ответ капитан начал разглагольствовать, что нельзя скрывать, покрывать, сами, мол, можем погореть. Проще, хотел перестраховаться. Сразу же после собрания он вызвал меня и секретаря собрания, которым был стармех, и дал указания написать о боцмане и особенно о помгарпунера. Правда, он указал, что следует, мол, отметить хорошую работу боцмана, а помгарпунеру приписать склочничество. Я был не согласен и для последнего все же удалось добиться более мягкой формулировки. Писал я протокол меньше одного дня и придумать удачную («катышную») форму решения для ребят я не сумел.И вот вчера Соляник вызвал к аппарату боцмана. Хозяин сообщил, что он лишил Бутенко премии и прогрессивки, а также, как говорят, схода на берег в иностранном порту. За один проступок три наказания! Соляник не принял доводы Бутенко, сам не спросил у него ни о чем. Только выяснял, каким образом боцман получил спиртное: через китобойное управление или нелегально. Бутенко, понятно, указал на второй путь. (Не будет же он выдавать людей!) Конечно, с пьянкой надо бороться. Но ведь надо и разбираться в каждом проступке отдельно, принимать истинные причины во внимание. Душою наводки на кита во время охоты, его обработки, швартовки, сдачи на базу у нас Бутенко. И кто как ни капитан, человек, полностью несущий ответственность за выполнение (а фактически перевыполнение) плана, весь промысел, за все судно, об этом знает! Ведь основную тяжесть промысла в декабре вынесла палубная команда. Такое большое количество китов мы взяли благодаря увеличению количества рабочих часов за А.Юферев

счет отдыха и сна людей. И меньше всех спать пришлось Бутенко, боцману. И видно, лишние 100 грамм сыграли свою роковую роль: из-за переутомления боцман не услышал команды на швартовку. Вот и сегодня матросики во главе с боцманом поднялись в четвертом часу ночи, отшвартовали двух горбачей, вновь возились с двумя китами – они еще не ложились спать. Я разговаривал с боцманом, когда находились на полубаке: если у него ближайшие месяцы пройдут нормально, то судовые организации будут ходатайствовать о восстановлении ему прогрессивки. Будто бы капитан-директор считается с мнением общественности. Сегодня утром получили развлечение. Как всегда, в восемь я сдавал вахту 1 электромеханику. При этом начал высказывать ему идею о возможности создания сигнализации поста управления ГЭУ. Вахтенному электромеханику удобно, чтобы он знал, на каком положении находится рукоятка ПУ. Особенно в двух его характерных положениях – нулевом, когда можно производить переключения в схеме ГЭУ, и 15-ом, при максимальной нагрузке на дизель-генераторы. Вдруг в гребной влетел Николай, наш П электромеханик, и с претензией ко всем: почему его не разбудили на вахту? (А заступать он должен только через четыре часа, в 12). И вид он имел парня со сдвигом! Постепенно выяснилось Коля спал и отчего-то проснулся. Посмотрел на часы (было восемь), принял большую стрелку за маленькую и решил, что без двадцати двенадцать. Вскочил и тут же в кают-компанию, где попросил дать побыстрее поесть. Там подивились (его вахта завтракает после четырех), но все же принесли положенную на сегодняшний завтрак манную кашу. Тогда Коля возмущается, требует, чтобы ему подали, как положено в обед, суп и второе, которые, как правило, мясные. И тут постепенно начинает до него доходить, что здесь что-то не то. Тогда несется к своим, к нам, в гребной, где окончательно, хотя и не сразу, себе уясняет свою ошибку. Да, это уже возрастной загиб! А перед Новым годом он мне доказывал, что несмотря на его выдающуюся плешь, он по-прежнему еще молодой. Я наблюдал с самого начала охоту на горбачей и их поведение. При спокойном океане марсовый, находясь в бочке, видит, как кит ходит под водою. Когда кит начинает выходить на поверхность, марсовый криком передает об этом гарпунеру у пушки и штурману на мостик. Гарпунер поворачивает соответственно свою пушку. Причем, марсовый даже корректирует, естественно, ориентировочно, угол наклона ствола. После выстрела кит с рывком уходит в воду. Промысловая лебедка не тормозится, наоборот, ей дают свободно вращаться и при этом линь травится. На тормозе лебедки стоит боцман. Когда кит, видно, устает и натяг линя ослабевает, лебедкой его начинают выбирать. Выборка линя происходит в периоды, когда блок (он подвешен на мачте), через который проходит линь, подымается. Интересное поведение горбача. Он вращается вокруг своей оси, сначала наматывая линь на себя и хвост (сам себе мешает передвигаться), затем наоборот, линь разматывается, обдирая края хвоста и бока до крови. Уставая, кит всплывает, делает выдох, подымается водяная пыль, которую называют фонтаном, забирает воздух и вновь погружается в воду. Но уже неглубоко, его с борта судна хорошо видно. Иногда дают добойный выстрел. В этом случае гильза, в которой располагается порох для выталкивания гарпуна из пушки, имеет меньший заряд и выстрел стараются производить с более дальнего расстояния. А гарпун уже без линя. Таким образом добиваются, чтобы гарпун не прошивал кита насквозь, а взрыв его гранаты был не в воде, а в теле кита. Бывает и так, что ждут, когда кит сам задохнется в воде. Считается, что для этого достаточно подождать 5-8 минут. Горбачи странные на вид и даже внушают какой-то страх. Черного цвета. Края ласт, морды и половые органы самок покрыты серыми ракушками. И сверху морда в пупырышках. Глаза маленькие и редко выходят из воды. Вчера Соляник сделал доклад о выполнении плана флотилией за прошедший месяц. Наше судно получает 148 тысяч рублей, имея 142 пая, выполнив план по жиру порядка 170%. А.Юферев

(Это меньше, чем мы ожидали, но нам он объяснил, что, мол, киты «сухопарые». Очередной произвол начальства). Получил от друга юности радио – у него родился сын. Поздравлять не буду, хотя будет выглядеть некрасиво. Почему-то мне его новая жена пока не внушает доверия. Вероятно, примешивается мой горький опыт.

5 января. Посредине между обедом и полдником. К половине первого ночи взяли двух горбачей, а в четыре уже подошли к базе. Приняли от нее мытьевую воду, которая у нас успешно идет также в питье, только подсаливается. Высадился с базы сварщик: он успел заварить тепловой ящик котла – на малышах своего сварного аппарата нет. Появились «варяги» - так обзывают на сленге флотилии чужаков – а именно норвежцы, и капитан опять «мечет икру» (боится): не разрешил нам почистить вентилятор гребного электродвигателя, т.к. надо выводить ГЭУ из эксплуатации и тогда судно останется без хода. Одновременно от капитана поступило приказание иметь в готовности еще три ДГ, чтобы при появлении незваных гостей, сразу же включить их в схему ГЭУ. Старший же механик уточнил: в схеме ГЭУ должен работать один ДГ, а остальные, не включая в схему, должны гоняться на холостом режиме. Через минут тридцать я наткнулся на компанию с дедом, кэпом, старпомом и П механиком. Услышал обрывок фразы стармеха: «... я же говорил...» и свою фамилию. Капитан ко мне: «Я вам приказал не включать три дизель-генератора в схему, а у вас они работают» (капитан слышит стук работающих всех дизелей). Пришлось объяснить ему, что не только его приказание в точности выполнено, но и нелепость обвинения. Ведь вещьто простая. Чтобы дизель сразу мог принять нагрузку, нужно его держать прогретым. На китобойце единственным способом прогреть дизеля – это гонять их на холостом ходу, т.е. они сами себя держат в нагретом состоянии. Для дизелей в этом режиме все равно, включены ли их генераторы в схему или нет. Но в свою очередь, длительная работа дизелей на холостом режиме резко уменьшает их долговечность (моторесурс быстрее вырабатывается). Все, в том числе капитан, предупреждены свыше. И, естественно, они избегают холостого хода. Но зная последнее положение и не понимая первого, у них, вероятно, сложилось представление, что если генератор не включен в схему ГЭУ, то его приводному дизелю не вредно работать. Да кроме всего, они еще не понимают принципиального различия просто пуска дизеля и от включения всего агрегата дизель-генератора в систему электродвижения судна. В первом случае надо произвести довольно много операций, как, например, открыть необходимые вентили систем топлива, водяного охлаждения, смазки подшипников, провернуть сам дизель (а вдруг при пуске заест там что-то), его пустить, прогреть. И только после этого агрегат можно включать в систему ГЭУ. Но чтобы уже его включить в систему электродвижения, то требуется не более минуты: повернуть рукоятку пакетного переключателя да штурвал селектора главной цепи и вырубить-врубить рубильник. Вот, пожалуй, и все. Не понимаю этих людей. Ведь они часто попадают в глупые положения только из-за того, что не хотят напрячь свои мозги и разобраться в принципе работы системы электродвижения. Больше того, из-за этого они не могут использовать всех возможностей имеющихся механизмов, а в ряде случаев их гробят. Хрен с ними! Их проблемы, которые отражаются на остальных.

А.Юферев

6 января. Скоро полдник. Дошли до 87° ВД, находясь на 62° 30 ЮШ. Погода свежая: солнце, но белые барашки. Вчера посильнее качало, иногда кренились до 37°, а обычно в тихую погоду не более 2-4° на борт. Сегодня же всего 8-12°.Вчера взяли двух горбачей, но освободились от них, сдав на базу только к 7 часам вечера. Китов больше не видели. Общая разрядка – смотрели кино, полученное с мамочки. Сегодня же натолкнулись на средних финвалов, но спокойных по поведению. Но сумели взять только одного, а других упустили. Через час не повезло одному горбачу. Только отошли от базы после сдачи этой компании, как попался опять горбач. И вот с ним сейчас отдыхаем в очереди у базы и надолго, т.к. впереди еще три китобойца. Радист развлекает команду и себя: «гоняет» по судовой трансляции музыку и записывает на пленку откуда-то доставшихся пластинок. Вчера же наш бог Соляник собрал совещание, на котором присутствовать должны были капитаны китобойцев, парторги, профорги. Как всегда, оно велось по радио. Сообщил, что произошло столкновение двух китобойцев (30 и 31), один полез вне очереди, а другой не захотел ему уступить дорогу. Ущерб пока неизвестен, но один из капитанов должен заплатить за ремонт и снята с него прогрессивка, а другому – строгий выговор. Самая же непонятная вещь – почему вся команда обоих китобойцев лишена им премии. Они-то причем? Но опять же Соляник авторитетно объяснил, что те из команды, кто находился в этот момент на мостике (например, как я понимаю, матрос П класса или даже такой как я, Ш электромеханик) должны были сказать(!) капитану (!!!), что может произойти столкновение! Как понимать капитан-директора? Или попроще – это одно из проявлений бесконтрольной власти над своими подданными: что им не подам, все проглотят! Попутно обкакал нашего капитана перед всей флотилией за то, что последний предложил изложить правила сдачи китов базе на бумаге. (Чтобы в случае недоразумения, как выразился тот же бог, есть на что и, надо понимать, на кого свалить). Наконец-то я привел себя в порядок, сижу подстриженный и побритый. И не без помощи нашего Маслова. Но за его услугу я ему заплатил: выслушал его историю с некой Мальвиной с момента его демобилизации и до настоящего рейса. Мы с ним сполна в расчете. Вынес из его истории, пожалуй, только одно – она была стопроцентная б...

7 января. 14.30. По той же широте передвинулись на один градус к востоку. Вот уже два часа «сидим» на японце. Проще, к базе пожаловал «гость» - японский китобоец. Но так как гость был «непрошенный» - к базе в это время подходил паровичок с финвалом, а на ее разделочных палубах находились, видимо, нежелательные для чужого глаза китовые туши – то она передала встретить японца своим подопечным. Ими оказались наше судно и 35-ый. Мы встретили гостя «дружелюбно»: окружили его с двух бортов (с левого борта японца и немного впереди были мы, а по его правому, но немного сзади наш коллега), а сверху, прямо над клотиками чужестранца повис базовский вертолет. Затем от вертолета наш капитан отказался – считал, что вертолет мог навести на другие наши китобойцы, у который «морда в пуху», т.е. имели А.Юферев

неразрешенных китов у своих бортов. Но славянята были вовремя оповещены и кому требовалось успели попрятаться за рассыпанные вокруг айсберги. Вся наша компания шла полным ходом. Мы старались отжать японца от базы. Но неожиданно он резко сбавил ход и повернул влево, к базе, пройдя у нас по корме. Хитрая бестия! Явно, что она около нас очутилась не случайно и не без черных намерений – она шла на разведку о нашей флотилии. На наш паровичок с финвалом японец не обратил внимания, он до него не дошел и повернул на другой наш китобоец. Естественно, ведь с сегодняшнего дня на финвалов и других подобных пород охота разрешена, только горбачи под запретом, и, как свинство, группа горбачей плескалась в каких-то пол кабельтовых по ходу от нас. А погода! Именно для охоты. Облаков почти нет, чистое небо, солнце и хотя на воде встречаются белые барашки, но ветра практически не чувствуется. И повсюду яркобелые айсберги. По размерам японский китобоец значительно меньше наших дизель-электроходов, он подходит, пожалуй, под старичковпаровичков. Ржавые полосы на рубке, ют больше, чем у нашего. Труба высокая желтого цвета. Поперек нее идет широкая белая полоска, на которую наложено две тонких красных полосы. И дыма из нее не видно. На палубе стоят миниатюрные две шлюпки и лебедка. Переходной мостик длиннее нашего, но без поддерживающих стоек. С бочки, в которой виднелись две фигуры, прямо на мостик, где находились два человека (один в черном свитере без шапки), тянется не то труба, не то толстый кабель. Борта низкие. Что хорошо – на нем меньше всяких надстроек, чем на наших. Кубрики команды, вероятно, в носу, т.к. оттуда выскакивали люди в одежде, чем-то напоминающей нижнее белье. Они нас фотографировали, а кое-кто из наших – их. Мне понравились их шапки – чисто японские, какие мы привыкли видеть в кино и на книжных картинках, большие пушистые мехом светлые. Слюньки потекли при сравнении с нашими протёртыми БУ. Вчера весь день охотился помгарпунера Матвиенко. Обухов заболел, да и Соляник строго-настрого приказал готовить новых гарпунеров. Взял Виктор одного финвала и четырех горбачей. «Старики»-китобои говорят, что для помгарпунера результат хороший. Поразвлеклись: два кита сорвались и вновь пришлось в них бить. Особенно доставил много хлопот второй, большой горбач, который оказался маткой с детенышем. Загарпунили ее, а она лезет под гребной винт. Мы от нее отворачиваем, а она за нами. Так вместе и крутились, пока линь от нее не зашел за другого мертвого горбача. Этот кит был уже пришвартован к левому борту крупной оклетневанной металлической цепью, называемой ваером, которая охватывает стебель хвоста и идет через отверстия в фальшборту на палубу, где и закрепляется. Пришлось, чтобы освободить линь, отдать ваер, но, чтобы не упустить мертвого, надели на него хвостовик. Загарпуненную горбачиху не видно. Стали ее искать. Машины почти не работали и на палубе сравнительно было тихо. Вдруг по правому борту раздается фр-фр!! И довольно громко. Я даже испугался, но это оказался детеныш, который искал свою мамашу. Подождали мы минут восемь и начали выбирать линь. Самка была уже мертва. С трудом всадили в нее пику со шлангом, по которому поступает сжатый воздух. Если бы кит был жив, то было бы еще сложнее, т.к. пришлось всаживать пику в определенное место кита – на 1,5 метра от дыхала к хвосту, чтобы его задушить, «задавить» воздухом. После Матвиенко сказал по этому поводу: «Не наделавши чудес, х...р прославишься». Верно, много было интересных и смешных моментов, но всех их не запомнишь. Радист спихнул на меня все свои аккумуляторы для китовых фонарей и буев, совершенно за ними не смотрит. Я сам виноват – дал ему такую возможность. Сигнал! Опять началась охота. А.Юферев

15.10. Небо затянуто тучами, пасмурно, появляются брызги с волн, чувствуется, что скоро начнет бросать. Пока же еще слегка покачивает. А ведь меньше часа назад сияло солнце и стоя тишь. Вот она, Антарктика!

Следующий день. Сразу же после обеда. Судя по пути флотилии, который проложил (наконец-то!) Пироговский (второй помошник) на карте (его общественная нагрузка), висящей в столовой, генеральный курс всех судов – 0 градусов. Погода ухудшается: ветер, чувствуются волны, туман, небо все в грязновато - белых тучах. Но все же взяли четырех китов: вчера вечером двух, а остальных сегодня утром. Сначала погнались за финвалами, даже приготовили буи и фонари, чтобы ставить их «на флаг», но затем отказались и бросились на горбачей. С Николаем, с сожителем, у меня инцидент. Произошел он утром, когда принимал у него вахту. Спросонья я не обратил внимания на низкие обороты ГДГ (тахометр показывал 300), в то время как вольтметр его генератора показывал нормальное напряжение. Коля мне указал на несоответствие этих параметров. Я же, не подумав, свалил на один из цилиндров дизеля (мол, как всегда барахлят дизеля). Коля же стал доказывать, причем, приводя теорию, что это происходит из-за перегрузок и еще чего-то, в чем он, я считаю, слабо тянет. Но в то же время он указал, что, мол, и тахометр может дурить. И психанул из-за моего упрямства (скорей амбиции). Он оказался прав! Правда, кончился инцидент тем, что через некоторое время он пришел в гребной, сделав вид, что для дела. Я воспользовался этим, засмеялся (точнее, сделав вид, что смешно) и кончили спокойным разговором. Но в чем причина его очередного психа? Смешной человек он. Вместо того, чтобы воспользоваться моими теоретическими знаниями и тянуть их из меня, он, наоборот, скрывает свое невежество и старается подчеркнуть каждое мое упущение. Но надо отдать ему должное, в практике я ему уступаю. Кстати, со П механиком, Зиновьевым, или как мы зовем его, Платонычем, тоже нашла коса на камень. После того, как я утром заступил на вахту, зашел в кают-компанию, где в это время завтракала вторая вахта, чтобы выпить кружку сладкого чая и съесть кусок булки (до сих пор мой организм не может привыкнуть к куреву натощак – болит голова, появляется тошнота). Все нормально, едим. Но Платоныч решил пошутить: мол, я у него спер кружку, неси ему другую. Сказано было перед всеми. Решил я его обрезать. Похлопал по плечу и ответил: «Вырасти и поумней сначала». Он тоже психанул! Но в этот режим он регулярно входит. А мне приходится бороться за свое «я». Прочитал в одесской городской газете от 23.11, которая попала нам с танкером, заметку нашего капитан-директора, где он расписывает начало промысла. Реклама! Откуда-то появились 11 баллов на сороковых широтах и еще чего-то. Мнение некоторых наших ребят – максимум было 6-7 баллов. А может, мы забыли? Ведь плохое тоже долго не держится в памяти. Чаще стал вспоминать жену. О сыне думаю все время, а она где-то сидит в подсознании. Эх, дура она, дура! Как могла запачкать так наши взаимоотношения. Если бы суметь забыть нехорошее старое! Слабая и сложная она натура. Родители сыграли А.Юферев

отрицательную роль, хотя хотели хорошего. А в результате грязь, разрыв, пришлось бежать мне от семьи на край света. Конечно, если по совести, не из-за неё я здесь оказался.

11 января. 13.40. Примерно 85° ВД и 62° ЮШ. За прошедшие два дня китов мы взяли для выполнения месячного плана очень недостаточно. Даже зам.капитан-директора флотилии поинтересовался здоровьем нашего гарпунера. По сегодняшней сводке мы стоим на третьем месте с конца списка китобойцев имеем всего 40% от месячного задания. Почему так происходит? К примеру. Позавчера гонялись за двумя группами финвалов. Но не везло. Два раза, когда загарпунивали кита, в блоке, через который проходит линь, образовались узлы (*колышки*). И линь неожиданно переставал двигаться, в результате линь не выдерживал, лопался (а ведь толстый капрон!) и кит уходил в теле с гарпуном, за которым тянулся остаток линя. Попробуй теперь вновь взять такого пуганого, «ученого» кита! Видели горбачей, но база не разрешила их брать – говорят, что опять японцы появились около нас. Пришлось вновь носиться за финвалами. Все же одного к вечеру удалось взять. Поставили его «на флаг». Это значит, что после того, как кита накачают воздухом, его не пришвартовывают ваером к борту, а втыкают в его плавающую тушу в метра три длиною бамбуковую пику. В ее верхней части прикреплены большой красный флаг с белым цифровым номером и лампочка, которая питается от аккумуляторов, расположенных на той же пике, но внизу. Часто на пике дополнительно подвешивают буй. Он представляет из себя небольшой цилиндр красного цвета, в котором помещен простой по конструкции радиопередатчик. Он испускает по морзянке на одной фиксированной частоте определенное сочетание букв (цифр), позволяющее узнать его хозяина-китобойца. Считается, что радиус действия буя 16 миль. Антенна буя тянется по пике и, естественно, подвержена действию морской воды, льда и всем остальным врагам электричества. Поставив кита «на флаг», китобоец бежит за следующей жертвой, причем без потери скорости, как в случае пришвартованных китов под бортом. Но зато у радиста все время «играло очко»: он должен не терять связь с буём - мерял шагами свою радиорубку из угла в угол – боялся, а вдруг фонарь или буй откажут. Ведь техника! Подвахтенный штурман, т.е. тот, кто сменился с вахты, - им был старпом – вел прокладку курса от оставленного кита. Отошли от брошенного кита всего на пять миль, а сигналы с буя еле-еле прослушивались. Но около двенадцати ночи, когда кончили охоту, несмотря на темноту, все же быстро его нашли. Радист и старпом оба упорно насиловали пеленгатор, пытаясь найти направление на буй. И вдруг ясно стали слышны его сигналы. Тут же старпом передал из штурманской рубки на мостик градусы пеленга и вместе с радистом выскочили на палубу, чтобы визуально поискать фонарь кита. А он-то оказался у самого борта, мы чуть не проскочили китовую тушу с ее сигналами. Радист пояснил, что мокрый флаг пики обмотал антенну буя, тем самым сильно ослабив радиосигналы с него. Вчера взяли шесть горбачей. Сегодня в четвертом часу попался один, а сейчас стоим в очереди еще с одним. Для январского плана такое количество еще недостаточно. А другой наш китобоец, который охотился в том же районе, где мы были позавчера, поставил «на флаг» А.Юферев

десять штук. Вот она, промысловая удача! В наших танках осталось топлива в два раза меньше, чем на других судах. Капитан попросил помочь топливом, но все отказали. Соляник прислал к нам с базы главного механика флотилии Проценко Алексея Емельяновича. Пожилой довольно полный мужчина, хитроватый на вид, но для своего высокого положения в масштабе флотилии простой в обращении. Цель его посещения: выяснить причину большого расхода топлива и сообщить нам о причинах повышения плана (оно пришло недавно) на флотилию и, естественно, на каждого китобойца. После ужина всех, как всегда, свободных от вахты собрали, и он сделал информацию. И вот что мы узнали от высокого чина. Министр рыбный (или его зам) приказал не попадаться с запрещенными китами. Главмех привел пример. Несколько лет назад японцы «попутали» панамскую китобойную флотилию и предъявили иск в конвенцию, которая в свою очередь обязала выплатить штраф. Он оказался настолько большой, что хозяину панамской флотилии пришлось продать ее. Купили суда те же японцы. За китовую муку, которая вырабатывается сейчас на базе, никто, за исключением очень небольшой группы людей, денег не получает. Т.е. трудяги вкалывают бесплатно. Чисто по принципам советского социализма. Киты будто идут тощие, поэтому жира из них идет мало, ну, естественно, поэтому уменьшаются базовые наценки по процентам с добытых китов. Нехватка топлива вышла по причине ошибочного назначения срока прихода 1-го и 2-го танкеров. Придет дополнительный, пятый танкер.Если флотилия дойдет до 160° ВД, где лежат острова Балени, то пойдем вокруг Антарктиды и будет заход в Монтевидео, а не в Веллингтон, где цены на шмутье в два раза выше. Но пока такой вариант под вопросом. Японцы хотят нас выжить из этого района, т.к. здесь много горбачей. Жиру по плану мы не додали примерно на 2%. Негде хранить муку на базе и идут переговоры со знаменитой «Обью», чтобы до прихода танкера она приняла у нас 500 тонн муки. База может переработать в сутки 80 горбачей или 60 финвалов при условии их равномерного поступления на базу. Простой китобойцев из-за очереди у базы более выгоден для государства (и, наверное, кармана базовского начальства), чем простой завода самой базы. Рулевая машина базы электрифицирована не полностью (а не как писали в газете, мол, молодцы, выполнили полностью работы), а только один ее узел. Строительство жилых домов в Одессе для китобоев идет еще слабо. И еще какие-то мелкие вопросы, но для нас актуальные - я их уже не помню. Впечатление у меня сложилось от посещения начальства следующее: видно, в каком-то очередном отчете надо указать, что начальство обитает в гуще народных масс. Вчера, сменившись с утренней вахты, отдохнуть не пришлось: до обеда возились с Валентином в машинном отделении – меняли тахогенератор у четвертого дизеля. На старом не обнаружили контакта между отдельными коллекторными пластинами. Обычная история с техникой. А после обеда меня подняли снова работать с тахогенератом. Валентин неверно присоединил у него электрические концы, а я понадеялся на него и не проверил. Когда стали четвертый главный генератор брать в схему на вахте Николая, то обнаружили, что тахометр показывает в обратную сторону. Пересоединение концов – работы на пять минут, вахтенный мог бы сам сделать. Но Коля об этом доложил 1 электромеханику и тот поднял меня. В результате перед вахтой спал всего 1,5 часа. Ох, эти одесситы, да еще пароходские! Начинает надоедать плавание, сильно сдерживаюсь и спасаюсь пока занятиями по своей специальности. Все-таки утомительно столько времени находиться в море, хотя и по-прежнему интересно! Послал жене 1000 (100) рублей. Пока достаточно ей, а там видно будет. Деньги на сына отдам ей все, но хочется заработок пока не распылять, чтобы к приходу набралась кругленькая сумма. О ней, жене, все время думаю. Одна или нашла кого ни будь? Все-таки жена, хотя и дурная. Два А.Юферев

последних дня идет баня. Но постираться, как обычно, трудно. У меня скопился полный чемодан грязного белья. Леша Андреев, Ш механик, с которым мы стоим вахту – он в машинных отделениях – опять отчудил. Леша сам по себе нервный парень и на вахте или носится от одного дизеля к другому или же на все плюнет и сидит где-нибудь ни черта не слушая, даже не отзывается в этом случае на вызовы с гребного. Сколько раз приходилось посылать к нему вахтенного электрика, чтобы передать приказание с мостика. Так вот, стоял он на вахте по первому варианту, т.е. носился по всей машине. И вдруг услышал непривычный шум в дизеле судовой электростанции – мы его называли по их типу – «Бокау». Приложит Леха свое ухо к дизелю – шум почему-то уменьшается, отнимет от него – прямо паёлы рядом с дизелем дрожат. Поднял тревогу, вызвал стармеха. Но тот тоже не мог объяснить причину такого странного явления. Покрутились механики. И только случайно догадались. Поэтому же борту, но снаружи и в этом же районе был пришвартован кит. Гарпун, который вылез частично из кита, периодически ударял по корпусу судна. Эффект, видно, был значительный. Но Леша натерпелся страху и другим его передал. Но уже потом, когда все разъяснилось, мы повеселились над ним – попался мужик на морской зубок. 12 января. Около двенадцати. Район примерно тот же. Утром взяли двух горбачей. Но второй доставил нам много хлопот, причем будучи уже мертвым. Оборвался у него линь и кит начал тонуть. Пытаясь его спасти, упустили две пики. Но вторую все же выловили. Пришлось стрелять в уже мертвого кита гарпуном, на котором был линь. Прибуксировке кита держали не ваером, как обычно, а румпель-стропом (трос с петлею), да ход был неполный, в схеме работал всего один ДГ. Маслов сейчас признался, что ему уже надоело в море и хочется в Одессу. После завтрака в каюткомпании как-то сама собою состоялась беседа с Проценко. Присутствовали дед да я. Между вопросами мне о профработе и команде, главмех рассказал о некоторых сторонах работы и жизни китобойных флотилий. Сам он старый китобой, еще в 36 году побывал в Японии с базой «Алеут», если не ошибаюсь. Так что верить ему можно. Было время, когда «Алеут» и «Слава» били китов, а жир для страны приходилось докупать за границей – его не хватало. Стоимость кита, по мнению капитан-директора, достигает 100000 (10000) рублей, а Проценко считает, что меньше – не более 60000 (6000) рублей. Стоимость постройки нового китобойца сейчас обходится 14,5 (1, 45) миллионов рублей. Это сколько же китов должен добыть один китобоец, чтобы себя окупить? Немного повеселил, рассказав об эксперименте, который провели на нашей же флотилии. Кожа с полового члена кита-самца очень крепкая и в Японии идет (или шла) на изготовление подошв и будто бы дамских сумочек. Наши где – то пронюхали об этом и тоже решили ее использовать для дам и некоторое время кожу солили и отправляли в Одессу. Пока результат неизвестен. Но представляю, какой подымется психоз среди одесских модниц, когда такие сумки появятся на прилавках наших магазинов! А может это очередная морская травля для развлечения народа. Первым капитаном антарктической флотилии был известный полярный капитан Воронин. Но его спихнули, т.к. нужен был капитан нового типа. Соляник часто пишет в газеты, рекламирует себя или сам или через людей, которые с ним побывали в рейсе. Они написали книгу о флотилии. Но в радостных и розовых тонах. Да и совцензура не позволила бы в других красках, кроме яркокрасных и в восторженных тонах описывать фактическое вкалывание советских китобоев. С погодой повезло: штиль, солнце, слабый А.Юферев

ветерок, но, правда, холодноватый. Воспользовались ею и с мотористом сфотографировались на фоне айсбергов. Ничто человеческое нам не чуждо!

Следующий день. Половина третьего дня. Широта та же, но продвинулись на восток до 91°. Холодно, температура воздуха до минус четырех. Океан спокойный, но видимость ухудшается; туман, пошел снежный заряд. Из иллюминатора каюты увидел двух горбачей, шедших параллельных с нами курсом. Выскочил на мостик, но П помощник отказался от них, мол, маловаты. Вчера на обработке пятого горбача произошла опять задержка: его затянуло под винт. Провозились до десяти вечера и упустили группу китов. Где теперь их найдешь в темноте! Сегодня так же прет невезуху, но поменьше. За полдня взяли уже четырех горбачей и в очереди стояли только на втором подходе. Да и очередь была небольшая, всего перед нами было два китобойца. Странно, но почему-то наш капитан запретил сегодня стрелять Матвиенко, хотя день охоты помгарпунера. Команда пытается оправдать невезение шуткой: кругом тринадцать – сегодня число месяца чертова дюжина, судно тоже тринадцатое по счету постройки. По выполнению плана мы среди китобойцев обеих групп на последнем месте: даже по сырцу имеем всего 45%. Лучший показатель среди добытчиков – 79%. Кажется, у 27-го. Плохо! Если выполним план, то это нам даст на всех всего 4000 (400) рублей. Но странно, если в предыдущие месяцы команда довольно глубоко переживала неудачи, то сейчас буквально все, от капитана и до камбузников, относятся спокойно: не везет, ну и черт с ним! Мой каютный сосед упорно выпытывает у меня мое семейное положение. Что-то чувствует. Но я держусь, кое-как отговариваюсь, то, что придет в голову. Проговорили с Колей до его ночной вахты. Он совсем не спал, а я очень немного. Валентин мой опять сорвался и при следующих обстоятельствах. Обороты ГДГ № 3 начинают колебаться при каких-то непонятных условиях. Стоим вахту. Вижу, наступил тот самый непонятный случай. Обращаюсь к Валентину: сходу, мол, давай на мостик и узнай положение поста управления. Он же стал спорить и не без грубости. Интересный парень, сам себе портит. И ведь не новичок на флоте. На радиста тоже что-то нашло. Вдруг тоном приказания ко мне, чтобы я написал на базу своему профбогу по поводу пропавших заявлений. Обрезал его, но он уперся. На шею я не дам никому садиться. Конечно, суть в одном: народ устал, подходит к критической черте запаса прочности. Вчера перед Лешей, мотористом, и коком поделился воспоминанием о своей работе в НИИ АН СССР. В частности, рассказал, что наши академики получают в месяц до 40 тысяч рублей. Не поверили, даже стали спорить. Господи, до чего довела система народ: привыкли получать самый минимум и выше него ни их сознание, ни желания подняться не могут. 14 января. Около десяти вечера. На флотилии сегодня произошел трагический случай, до сих пор нахожусь под его впечатлением! Я находился на ходовом мостике, откуда обычно идёт управление китобойцем. Там коричневого цвета небольшой приёмник, слышим мамочку и её малышей. В я задержался А.Юферев

100

на обед - по радио услышали, как тридцатка малыша попросил базу лечь на курс к нему (мы с ним утром встретились у базы: он отходил от нее, а мы стали сдавать китов): у них произошел несчастный случай. Вначале темнили с него, не говорили, но когда база начала выпытывать, то добавили, что помощь не требуется, нужно только констатировать факт. Среди наших пошли толки: ясно, что кто-то погиб. Но то ли пришибло осколком гранаты (во время охоты они иногда барабанят по корпусу судна), то ли сам удавился. После полдника (16.30) капитан собрал команду в кают-компании, где сообщил, что на к/с 30 во время охоты меняли линь на гарпуне. Пушка выстрелила и насквозь прошило моториста, который, как обычно и делается на наших судах, в свободное от вахты время помогал промысловикам. Парень молодой, только что окончил одесскую среднюю мореходку. Почтили его память вставанием. На всех судах флотилии были подняты государственные флаги. В 19.30 парня похоронили по морскому обычаю: в воду, приспустив флаги и дав два гудка. Команда выстроилась на палубе со снятыми головными уборами. Знал ли он, что его жизнь окончится так «романтично»! Утром высадили начальство, главмеха, на базу. Оно, кажется, осталось довольно нашим судном. Я начинаю понимать осторожность нашего капитана. Рассказали, что как-то на к/с 37, взяв горбача, оставили его под айсбергом, погнавшись за другими. Таким образом, если бы иностранцы нашли кита, запрещенного сейчас к убою, то могли бы по гарпуну в ките определить, кто его убил. И последовал бы международный скандал и огромаднейший валютный штраф. Будто один из команды этого судна, видно, обозлившись на своего капитана, написал об этом Солянику. Решение капитан-директора было соломоново: снял капитана с должности, запретил судну охотиться на горбачей (остались для них одни финвалы, а разве выполнишь такой огромный план на таких быстроходных китах) и, кажется, еще вдобавок лишил всех прогрессивки. Погорела вся команда, в том числе и фискал. За прошедшие сутки продвинулись на восток еще на 5.5°. Погода нас балует: солнце и легкая зыбь, которая не мешает промыслу. Стало нам немного вести. Помог буксировщик, взяв наших финвалов, чтобы отбуксировать их на базу и сдать ей. Кроме того, база дала «добро» еще на трех горбачей. Пока взяли только одного, но быстро и до ужина. За остальными гоняемся. Взять трудно. Киты оказались «водолазами»: все время ныряют и различное время сидят под водой. Видно, пуганные. Да и становится темно.

Еще прошел один день. Конец обеда. Гоняемся за финвалами. Одного успели поставить «на флаг», а следующего промазали. Бегаем веселее – ночью получили топливо с другого китобойца. Но всё равно, могли бы сегодня лучше. Утром нашли хорошую группу финвалов и начали ее догонять. Мы с Николаем в это время спали. Но сон у меня почему-то был плохой: то забывался, то вновь просыпался. И тут вновь проснулся, но от тишины: ни одна машина не работала. Слышу из-под палубы (гребной находится под нами) голос первый, Алексеича: мол, зови П электромеханика. И тут же стук в дверь нашей каюты. Мы оба с койки и в гребной. Горит только аварийное освещение. Оказывается, отошла электрическая шина на автомате второго вспомогательного генератора (судовой электростанции). Как в этих случаях бывает, образовалась электрическая дуга, которая поблизости от себя все расплавила и пережгла. А.Юферев

101

Пронесло от пожара! Колино заведование, проморгал он крепеж, не затянул его вовремя. Все, кроме одного электрика, работали. Мне поручили стоять вахту. Сделали. А начальству наврали что-то о некачественном сопротивлении – все равно они не разберутся. Но китов упустили. Имеется решение Соляника по несчастному случаю на тридцатом. Капитана китобойца перевели в старпомы, но он отказался и с первым танкером решил уйти домой. Гарпунера и помгарпунера понизили на одну должность. Мне кажется, что наказание очень мягкое – ведь человек погиб. Видел с борта маленького, не более полуметра, пингвина. Верх серый, а низ белый. С какого-то судна пытались его подстрелить, на чучело, вероятно, но, кажется, птаха по-прежнему радуется жизни.

Начало второй половины января. После четырнадцати часов. Вчера добыли четырех финвалов. И сегодня уже двое «на флаге». Казалось бы, неплохо, но из тех возможностей, которые мы имели, результат неважный. Другие китобойцы, которые охотились в этом районе, загарпунили до восьми китов. Наш гарпунер здорово мажет. Не чувствует он характер китов. Видели горбачей, но их бить сейчас невыгодно: маленькие. По сегодняшней сводке мы имеем: месячный план выполнили на 63%, а годовой 62%. Это третье место, но с конца. По нашим подсчетам, процент наш должен быть выше. Опять, вероятно, база зажала – у нее выполнение достигло 72%. После снятия капитана 37-го судну вновь разрешали брать всех китов. Боцман получил письменный ответ от самого бога, нашего, т.е. капитандиректора. Показал его только старпому, мне не доверил, хотя я его просил. Поделом мне, не суйся и не делай людям хорошее, когда они этого не просят. Сам же в дураках останешься. Я послал профбоссу Герасименко пакет с бумагами, просил радиста лично ему вручить, вызвав из каюты к корме, когда будем сдавать китов. А то сколько уже наших документов до него не дошло. Смотрел вчера кино «Память сердца». Фраза *Есть память ума и память сердца. Второе сильнее* запомнилась. Умом простил жену, а сердцем нет. Большинство ребят относятся к этому фильму равнодушно – знаменитое «ничего». Погода спокойная, солнце. Сегодня с утра спал при открытом иллюминаторе, но под одеялом и слегка замерз. Вскочил, ни сесть, ни стоять нельзя – холодища – на каютном градуснике +3°С.В голове завелись кое-какие идеи, что-то вроде похожее на рацпредложения. Пока их обдумываю, но еще ни с кем не делился. Опасаюсь, что могут посмеяться или не поймут. Зачем лишняя трепка нервов. Около 22 часов. Идем на соединение с танкером. Попутно по возможности бьем китов. Уже взяли четырех финвалов и одного горбача. Но этого по-прежнему мало, пока только 69% плана (без этой добычи) и мы на предпоследнем месте. Один, 27- ой китобоец, сегодня взял план полностью. Соляник объявил всему экипажу благодарность с записью в личное дело, а гарпунера Панова наградил золотыми часами. Что ж, я считаю, что в нашей неудаче виноват капитан. На переходе не было ни одной тренировки; нет точного распределения обязанностей: народу, основных и добровольцев, много, а на палубе во время обработки кита шум, крик; на каждую операцию уходит много времени. Часть из команды могли дать бы полезные советы, но к капитану обращаться нет охоты – не хотят нарваться на грубость или равнодушие. Зато А.Юферев

102

кэп любит слушать подхалимов, таких как П помощник Пироговский. Я лично не суюсь с советами, пусть лишусь несколько десятков сотен рублей, но сохраню себе здоровье. Утром 38-й дал немного топлива, а мы ему своего финвала, чтобы он его отбуксировал к базе. Этот китобоец такой же электроход как и мы, но считается научно-исследовательским судном. Чем китобоец занимается? Ребята с него рассказали: наукой. Бьют они всяких морских тварей (чучела для науки), иногда китов и получают по среднему заработку флотилии. Фактический хозяин судна сын капитан-директора (видел его с борта) Геннадий: среднего роста парень, широкоплечий. Одеждой не выделяется от других советских китобоев. Лицо приятное, интеллигентное, оформленное рыжей бородой и усами, но портит выражение – оно с оттенком пренебрежения. Погода портится, в рубке уже подбрасывает. А ведь еще недавно солнце освещало айсберги различных конфигураций. Сегодня суббота. Что делает жена? Внутри сосет, хочется ее видеть. Развлекаемся разговорами. Старпом за ужином объяснил, почему мало кашалотов в Антарктике. В тропиках в стаде у одного кашалотасамца находятся до тридцати самок. И мужики бьются за власть над слабым полом. Несутся навстречу друг другу (а ведь рыцари таким же способом развлекались!), сталкиваются головами (а она составляет 1/3 его туловища и плоская как отпиленное бревно), вновь расходятся. Слабые в одиночестве уходят на край света. Воскресенье (это на берегу),18.01,а у нас обычный рабочий день. Сразу же после обеда, который состоялся примерно на меридиане Новосибирска и 61° 30 ЮШ. Отходим на полном ходу от базы, *подарив* ей двух горбачей и двух финвалов. С утра везло. Когда заступал ночью на вахту, то уже один финвал плавал «на флаге». К концу вахты тянули под бортом еще двух китов, но горбачей. Фонтаны часто виднеются. Валентин с корешом мотористом Крыловым, оба на вахте, но выйдя на палубу из машины, увидели два фонтана. Доложили на мостик, за что им простили нарушение. Яне выдержал, оставил Валентина в гребном, наверх на ют (прибежище для вахты машинной команды – с мостика он не виден) и тут же вдруг рядом увидел всплывающую тушу горбача, который фыркнул и опять ушел под воду. Я в гребной и позвонил на мостик о китах. В стороне шел к/с 31, а около него два фонтана. На параллельном курсе с нами также еще два горбача. Во время завтрака я шутил, что китов так много, что даже их из моего гребного можно наблюдать. Посмеялись, настроение хорошее, да и Ш механик помог: никак не мог понять, как именно я мог увидеть этих китов из своего гребного отсека – ведь иллюминаторов в нем нет. Поговорили о нахале 31-м, который хотел отобрать у нас китов и полез так нагло, что мостику пришлось резко отработать задним ходом. База идет на юг, где много горбачей, но финвалов нет. Ей выгодно, а добывающим судам нет. Получен приказ хозяина: гарпунами без линей не стрелять, видно, получился перерасход гарпунов. Погода изумительная. Опять солнце, которое даже пригревает – когда в ватнике. А вокруг айсберги, да какой формы! Не утомительно смотреть на такое разнообразие. Пожилой моторист Анохин, для которого тринадцатый рейс «Славы» является восьмым, утверждает, что он не помнит такого хорошего антарктического января (тьфу, чтоб не сглазить!). Нашел себе еще одно развлечение. Зарисовываю контуры айсбергов – они хорошо видны из иллюминатора моей каюты. Кроме того, взял у старпома патронов для мелкашки, постреляю в капских голубей. Хоть немного отойду. Все больше познаю технологию промысла, и голова наполняется идеями, от которых не знаю куда деваться. Например, ведь кит, когда плывет под водою и его с китобойца не видно, издает звуки за счет работы хотя бы хвоста. Почему бы не сконструировать гидролокатор, который стоял бы на китобойце и давал пеленг и дистанцию на А.Юферев

103

кита. Не пришлось бы китобоям во время охоты гадать, а в каком месте соизволит животное вынырнуть. Или.

Перезарядка пушки сейчас требует большого количества времени: заменить гильзу, вставить гарпун, уложить линь в канатные ящики и т.п. И «зацепиться» за кита сейчас возможно только благодаря линю. А если опять же сконструировать такие снаряды, которые, попадая в кита, разламывались бы и при этом оттуда, благодаря какой-нибудь химической реакции, выделялось сразу большое количество безвредного газа. Этот газ надувал бы кита так, чтобы он не смог уйти под воду. В этом случае пушка могла бы быть скорострельной и вероятность попадания в кита возросла ещё. Втыкание пики в кита для его накачки, особенно на волнении, операция довольно сложная. А почему бы не сделать пневматический пистолет? Как-то в кают-компании я окольным путем завел разговор о возможности улучшения китобойного промысла. Старпом промолчал, радист слушал внимательно, только Леша, Ш механик, меня поддержал. Тогда я решился поделиться своими проектами с помгарпунера Матвиенко. Оказывается, я опоздал, кое-какие идеи будто уже в иностранных флотилиях используются. Подтвердилась старая истина: открытия не бывают в одном месте. Я опоздал с ними, да и не преодолеть мне нашу кустарщину, бюрократизм, инертность. Хорошо хоть я нашел человека, который с серьезным вниманием отнесся к моим прожектам.

19 января. Перед полдником. Подошли к базе с двумя «королевскими», т.е. очень крупными горбачами. База ограничивает по добыче финвалов, не более четырех в день одному судну. Пришел с совещания, на которое собрал капитан всю палубную команду с присутствием вахтенных начальников, старшего механика, 1 электромеханика, представителя профорганизации. Мы переехали на последнее место (всего 72% плана), а передовой китобоец имеет уже 109%. Гарпунер вновь «срезался» со старпомом, а затем с капитаном. А мне казалось, что их отношения уладились. Но гарпунер не прав, надо стараться анализировать свои ошибки, а не переводить их на личные отношения. (Капитан как-то сознался, что он теперь старается меньше выходить на мостик, чтобы не нервировать во время охоты гарпунера). Гарпунерам на судах созданы значительно лучшие условия (бытовые, по оплате, другие), чем другим членам экипажа. Но что же делать, если наш Обухов туповат и очень ограниченный человек. Моему приятелю Матвиенко опять попало, но форма раздолбона была уже более приличная: видно потому, что он во всем соглашался с капитаном. Океан по-прежнему спокоен, хотя небо затянуто тучами. Да, будто бы капитан с 37-го погорел не по злобе одного из членов своей команды, а по доносу инженера по добыче Рогова. Последний шел на каком-то из китобойцев и случайно в бинокль увидал двух брошенных под айсбергом горбачей. Естественно, доложил «самому». А результат известен.

А.Юферев

104

20.01.59. 14.00 93° 40 ВД.61° 40 ЮШ. Подошли к базе для сдачи первых за сегодняшние сутки взятых китов: двух горбачей. Хорошо хоть очереди нет. База еще больше урезала добычу финвалов: теперь уже их разрешено брать не более 3-х штук на судно. Очередной удар по карману добытчиков и очередная выгода базовским. Питаюсь надеждой – а может быть, сейчас с базы передадут письма, которые привез 39-й китобоец. Хотя особо себя не льщу – возможно, что и ни одного письма мне не будет. Вчера посмотрел кино «Высота», которое передали с базы. Теперь в девятом часу темнеет и охота прекращается раньше. Поэтому появляется свободное время и чаще крутим кино. После кинофильма кое-кто не ушел, стали разговаривать и постепенно «завелись», не сошлись во мнениях о военно-морском флоте. Ш механик спорить не умеет, переходит на личности и оскорбляет. В результате я его назвал «дубом». Ему повезло. Он оказался первым на судне, кого я вслух при толпе так охарактеризовал. Правда, во время сегодняшнего обеда это не мешало нам мирно беседовать, хотя вчерашний разговор я не забыл. Мне кажется, что он способен на продажность и подхалимаж. Погода вчерашняя, но теплее. Стоит туман, который то сгущается, то становится слабее.

21.01.59. 13.00. Зарисовал контуры штук пять айсбергов, мимо которых мы проходим. Продолжаю удивляться природой, её фантазией. 22 января. 15.00. Сегодня наконец-то наше судно выполнило план. Утром взяли двух горбачей и успели до восьми часов сдать их на базу – эти часы на флотилии условно приняты концом промысловых прошедших суток и вся добыча до них идет в счет прошедшего дня. Теперь пойдут двухголовые киты, т.е. за одного нам будут платить в двойном размере. Брату написал, а жене пока подожду.

23 января. Сразу же после обеда. А.Юферев

105

Сменился утром с вахты и тут же Игорь, радист, вручил мне радиограмму от мамы, где она сообщает, кроме пятерок брата на школьных экзаменах, что моя жена взяла у них себе исполнительный лист. Это значит, что в скором времени он придет на флотилию и у меня начнут вычитать в принудительном порядке на сына 25% от зарплаты. Видно, из-за моей задержки высылки ей денег на сына. Но получилось это недоразумение, связанное с условиями работы на флотилии. Я сейчас устраняю его. Но главное другое: ведь под влиянием полученных писем от жены снова у меня появилась вера в нее. Она мне сюда писала о вере в друг друга, любви. Где они? Опять грязь, ложь, лицемерие! Что заставило ее это сделать? Очередное проявление фамильной жадности? Или нашла кого-нибудь? Без влияния ее родителей не обошлось! Насколько все это противно, нечистоплотно! Смешно, но радист «выбрал» удачный момент: он мне всучил это сообщение на ботдеке, куда я выскочил, чтобы размяться после вахты, подышать свежим воздухом, полюбоваться исключительно хорошей, даже жаркой для Антарктики, погодой и нагнать аппетит. Хотел вкусить маленькие радости судовой жизни! По-прежнему тихо, солнце сияет вовсю, мы гоняемся за финвалами. Два уже стоят «на флаге». А вчера неожиданная удача – *наткнулись* на двух блювалов, самых больших из всех усатых китов и ставшие редкими теперь китами. Отдали «дань» базе – пересадили на другой китобоец своих четырех человек. Их затем передадут на пришедший танкер, где они будут вкалывать на грузовых операциях. Выпускаем «Боевой листок», где хотели протащить гарпунера. Но капитан недоволен этим. Настроение похабное. А здесь еще Крылов, молодой моторист нашей вахты, неудачно пошутил: привязал к моей ноге тряпку. Ему смешно, но я не могу разделить его юмор. Обрезал его, все-таки я старше его по возрасту, выше по положению и образованию. Но все, конечно, это ерунда по сравнению с полученной радиограммой. Я люблю свой город. Но после трех лет семейной жизни со скандалами, драками, склоками мне не хочется в него возвращаться. И все же надо продолжать жить, работать и перед другими «давить фасон». Сам виноват, что не разошелся с ней с самого начала. Теперь надо платить за свои ошибки и глупости. И с процентами!

25 января. 13.50. 98°10 ВД и62°40 ЮШ. Хожу как чумной после радио из дома. Писать красивые письма, а делать совершенно по-другому. И это мать моего единственного сына! Написал письмо только брату и добавил ему радиограммой. А ей нет. Зачем? И так все ясно. Стараюсь, чтобы никто из команды не понял мои семейные неприятности. Будь что будет! Вчера ночью принимали топливо с танкера «Махачкала». У нас мотористов не хватает – ведь четыре наших человека работают где-то на нем или базе – и я с Лупиком помогали механику. А у Леши очередное недоразумение: он перекрыл не вовремя топливные клинкеты и разорвало шланги, облив топливом (кажется, соляркой) продукты и посылки, которые лежали на палубе – их еще не успели убрать после получения. Но почему-то ругани сверху я не слышал. Сменился с вахты и на своей койке обнаружил кучу грецких орехов – Коля оставил, он, видно, их получил в посылке. Орехи я очень люблю, но в данном случае тронуло внимание. Набросился и четыре часа без отдыха их А.Юферев

106

грыз, пока не заболели зубы. А на вечернюю вахту и сегодня утром Валентин притащил кроме орехов еще конфеты и даже кусок торта. Вот удовлетворился я! И Андреева угостил, ему его моторист не дал ничего из своей посылки. С Валентином посочувствовали второй половине его посылки, которая состояла из варенья, апельсинов, частично конфет. Все это так перемешалось, что ему пришлось выбросить. Оставшаяся часть (то, что мы ели), правда, тоже не люкс: попахивает, будто полили медициной. Нам советским людям, после военных голодовок, не привыкать к пищевым недоразумениям. Всё сходит. Старпому меньше чем Валентину повезло. Из посылки, которую снарядила его жена, «испарилась» одна (из двух) поллитровок столичной водки. Опять охота пошла плохо: вчера взяли только двух китов, а сегодня всего трех горбачей. До конца месяца осталось немного и маловероятно, что мы доберёмся в этом месяце и до трехголовых китов, хотя они начинаются со 115% месячного плана. Что-то мешает нашей удаче. Например, утром во время охоты старпом и капитан поторопились с командами. Только палубная команда пришвартовала горбача к борту, как они тут же дали полный ход. Всех людей, находившихся на обработке кита на палубе ниже мостика, окатило антарктической водичкой, а у кита хвост обломался. Мой Валентин, который стоял тут же на лебедке, утверждает, что столько, сколько посыпалось вслед за этим мата между гарпунером и старпомом, он еще в жизни (и не только на этом судне) не слышал. А он служил пять лет на подлодках Северного флота! Осталось шесть дней до конца месяца, дошли до 99°ВД.Четырнадцать часов по судовому времени. Красотища! И хотя качает, но все, что облито ярким солнцем и попадается на пути лучей - небо, куски облаков, неровности на поверхности океана и густо покрывающие его барашки – резко выделяется. А когда утром проходили у кромки льда, в котором разбросаны айсберги опять-таки различной формы и величины, то глаз невозможно было оторвать. Еще ни на одной картине реалистов, на фото и даже в кино я не видел такого величия красоты. Взяли одного горбача. Он до последнего издыхания боролся за жизнь: как и предыдущие его сородичи высовывал вертикально морду из воды, вращался, ложился на спину. Возились с ним минут 30-40. Все из-за Ивана, он долго не стрелял, выжидая удобного момента. Я лег спать, а около десяти взяли второго. По словам радиста, база находится ни много ни мало как в 70 км от нас. Это добрых пять-шесть часов ходу. Сейчас идем к ней. В помещениях пусто, все свободные от вахты разбрелись по каютам и, вероятно, отходят – спят. Даже Ш механика и его мотористов и тех не видно. Мы с 20 до1.30 лежали в дрейфе, казалось бы, было полегче, но они вместо сна меняли масло и теперь добирают упущенные часы. На днях на одном из китобойцев опять несчастный случай: боцману раздробило цепью ногу и его отправляют на танкере домой. Кажется, я уже не стал остро воспринимать такого рода случаи, видно, начинаю привыкать к ним. Что ж, еще одному моему коллеге не повезло. В нашем методе «давай-давай» несчастный случай – необходимый элемент. А когда наступит моя очередь? Появилось время заняться собою. Вымыл голову под каютным краном и хотя вода из него идет не подогретая, но этот вариант – лучший из всех имеющихся у нас на судне возможностей. Побрился и подправил усы и даже надушился. Опять почувствовал себя человеком. Дочитал «Моникины» Купера и взял «Пармскую обитель» Стендаля. Вторую вахту с Валентином изготовляем для себя сандалии из пенопласта, который обманным путем я выудил у гарпунера, напугав его, мол, пенопласт нужен для прокладок и без А.Юферев

107

него электричество не побежит, а судно перестанет двигаться. В свою очередь Валентин стибрил (не говорит откуда) брезентовые ремни. Соревнуемся за качество. В гребном на нашей вахте пыль и стружка, которую тщательно перед сдачей вахты убираем. Увидят, шум поднимется. Алексеич, Первый, после обеда на перекуре, развалясь на дерматиновом диване каюткомпании, признался, что ему надоело так долго плавать. Что же, его дома ждут. А меня нет. Только иногда на меня все ж что-то находит, наверное, хочется разнообразия. Вчера боцман с помгарпунером побаловали рассказиками. Рейса три назад Соляник не разрешал приветствовать иностранцев, когда с ними встречались на берегу или проходящих судах. Более того, когда китобойцы шли через Босфор домой, то в различных местах судна должны были по его приказу выставлять посты, «вахты мира», чтобы кто-нибудь из команды не сиганул с выданной ему валютой за границу. Какие глупости! Сами же создаем занавес, отделились от остального мира, напугав себя же капиталистами. По-прежнему увлекаюсь зарисовкой с натуры контуров айсбергов. 27 января. 100° ВД.62°30 ЮШ. После пятнадцати, скоро полдник. Идем в кильватер за базой, а наши киты у нее в слипе. Утром взяли двух горбачих, даже выбирали их как на смотринах. Недавно китов сдали базе, отошли, но появились будто японцы и нас вернули. Остальные китобойцы, у которых «карманы грязные», рассеялись. Айсбергов поблизости нет, но пасмурно и видимость плохая, иногда проходят снежные заряды, но океан спокоен. Так что есть надежда, что нашим судам повезет и те, которые с не разрешёнными Конвенцией китами, ускользнут от непрошенных гостей. С базы поднялся вертолет, наверное, искать чужеземцев. Команда на «Разбитых мечтах». Я немного посмотрел фильм и пошел в каюту штудировать тормозные режимы электродвигателей. Нужно их знать, это мой духовный и, в буквальном смысле слова, хлеб. Хожу по судну в самодельных колодках и блаженствую: нога вся свободная, не потеет, как в выданной обуви на резине – «гадах». Отдыхают ноги мои, и я с ними! Вчера кино не крутили, но все равно лег поздно, в первом часу ночи: с Николаем бросали травлю о жизни. Удивляюсь, какие наивные представления у взрослого парня о жизни, которую он не знает, в частности, об интеллигенции. Он считает, что инженеры и научные работники получают много денег и все знают. После того, как он ушел на вахту, я пожалел: какой смысл ему знать о том, что я знаю. Следующий день. и где-то посредине между обедом и полдником, но ближе к последнему. В отличие от других, я живу на сутки позже. В течение дня я насыщаюсь событиями, а перевариваю их только на следующий день, когда их записываю. Так и в этот раз. Вчера, когда я пришел в каюту заниматься электроприводом, услышал, как начали менять ход. Я сразу же выскочил на ют. Слева по нашей корме шел японский китобоец. Но по архитектуре он отличался от тех, с которыми мы встречались. Шел он быстро, мы еле его догоняли, хотя А.Юферев

108

рукоятка нашего ПУ стояла на 15, максимальном, положении и все четыре генератора находились в схеме. Наши суда удрали, а мы остались, чтобы прикрыть с левого борта слип базы, где находились наши горбачи. На их охоту Конвенция не дала ещё разрешения. Поэтому и бьём их втихаря. С правого ее борта шел на страховке 24-ый. База окуталась паром и дала также полный ход. На ней прекратились все работы, ее народ прилип к борту и глазел на пришельца. Его рубка и надстройка на юте напоминала бронекатер. Только один линь, с бака виднелось что-то подобное ступеням на полубак (удобнее, чем у нас, где крутой узкий трап). Палуба покрыта поперечными полосами, чтобы не скользили ноги (наша палуба гладкая металлическая). На мостике виднелась еще надстроечка, наверное, рубка гидроакустической установки. Бросилось в глаза – многие наши парни заметили – насколько одежда японцев отличалась от нашей. Японцы все как один были одеты в светлые костюмы, как у нашего капитана – альпаховки, т.е. непромокаемую на меху куртку с капюшоном. Наши моряки стояли же кто в серых хлопчатобумажных робах или в тонких шерстяных свитерах, или же в знаменитых российских ватниках. Так мы шли, рассматривая – изучая, часа два за японцем. Когда же я вновь выскочил на палубу, то ни одного китобойца – ни нашего, ни японца – видно не было. Стоял туман, крутилась антенна радиолокатора и база вновь дала «добро» на бой китов. Мы их нашли, но Иван их долго обхаживал, до тех пор, пока совершенно не стемнело. Правда, Иван успел все же дать два выстрела, но бесполезно – мимо. (24-ый, находясь поблизости, успел за это время взять горбача и уже гонял блювала). Наше начальство решило пасти китов, т.е. не уходить с этого района. Но нашли их только в шесть утра. Взяли и сейчас идем к базе с блювалом. Валя со слов радиста говорит, что база и японцы находятся где-то рядом.По-прежнему пасмурно и туман, но хорошо хоть океан пока спокоен. Удалось отоспаться, даже не вставал на обед. Опять поздно лег – смотрел «Моя бедная мама» и зачитался Стендалем. Физически я чувствую себя превосходно, но жена не выходит из головы. Стараюсь не думать о ней, но бесполезно, только этим себя вывожу из равновесия. Не повезло мне с семьей! И довольно здорово! Но надо продолжать жить!

29 января. 14.15. Только что проснулся и в который раз пропустил обед. Опять читал Стендаля да пользовался возможностью полежать побольше в койке. Пока она есть! Есть на судне ребята, у которых меньше таких удовольствий. Например, капитан сегодня мне сказал, чтобы я подумал, как профорг о том, кем заменить Крылова, который является киномехаником, другим парнем. Хотя эта должность является общественной нагрузкой (кажется, за нее ничего не платят), но отдыхать человеку надо. Получается так, что как получаем свежие кинокартины, то раньше нуля часов парень не ложится. Крутят один, а иногда и больше фильмов подряд. Да и сама техника несовершенная. Кинопроектор 16мм «Украйна». Бобины сменные и много времени идет на их перезарядку. А если еще техника барахлит (то плохо ленту тянет, то звук еле различимый или вообще пропадает, много у него слабых мест), то один фильм идет дватри часа и более. А в 3.45 утра Крылова будят на вахту. Он парень молодой и не привык к морской жизни. В ней нужно уметь, даже когда недоспишь, продолжать нормально выполнять свои обязанности. Его вахтенный механик, Леша, рассказывал, что когда Крылов не выспится, то ходит по машине как лунатик и ничего не видит. Есть у меня на примете матрос П класса молодой круглолицый крепыш Лень. Пока зарекомендовал он себя хорошим работником и А.Юферев

109

товарищем, говорят, что он материально поддерживает своих моряков-приятелей, которые находятся «на бичах», (т.е. в резерве, на берегу, а, следовательно, получают минимальную оплату), высылает им заработанные деньги. За сутки перешли еще градуса на три к востоку. Тучи и немного штормит. Когда идем на двух ГДГ, то крен на один борт доходит до 20°. Бывают резкие броски, при которых теряю равновесие (отвык от качки за время спокойной погоды) и тогда я контактирую с чем придется: диваном, Колиной нижней койкой, умывальником. Волны иногда бьют в толстые стекла иллюминаторов и тогда на короткий срок становится в каюте довольно темно. Температура в нашем жилище держится 12-14°С. Это считается тепло, а ночью даже становится душно. Но в этой области быта мы, я и Коля, еще не пришли к общему мнению: он – сторонник более высоких температур, хотя подкожный слой жира у него намного толще. Китов нет. Находили отдельных их представителей, но никого из них взять не сумели. За весь день произвели всего два выстрела. Очень плохо, если учесть, что идут последние два месяца.

30 января. 15.05 Начинаю сильно скучать по сыну и, как ни странно, по жене. Вчера днем снилась мне семья. Проснулся я и глядя на блестящие поручни койки, долго не мог сообразить, что китобоец – это действительность, а семья – фикция. В конце вчерашней вахты не выдержал и подсчитал, что до прихода в Одессу осталось, как у Наполеона когда-то, сто с чем-то дней. Но не только я один вспоминаю свою жену. Сегодня за завтраком Емельяныч сравнил свою благоверную с горбачихой: большая, жирная и неверная. Радист потерял чувство реальности, требует от меня, чтобы я от имени общественности обратился к Солянику с просьбой вернуть боцману прогрессивку. Я лично не против, но с условием, если меня поддержат администрация судна, парторг и комсорг. Но первых две инстанции не собираются этого делать, я с ними уже говорил. Радист же, вышагивая по своей радиорубке, упрямо повторяет: «Надо действовать», зная, что на успех надеяться нечего. Молокосос еще, но ругаться с ним не имеет смысла – мы связаны с ним работой. Постараюсь отшучиваться. Кажется, погода начинает утихать. Но тучи, ветер и волны еще чувствуются. Температура воздуха вчера понизилась до четырех градусов мороза. Но все ж удалось вечером взять одного, а сегодня трех горбачей. Согласно официальной сводке план по сырцу нами выполнен на 134%. Следовательно, процент по жиру будет значительно ниже. Конец месяца, пора собирать судком и опять решать вопрос очередных жертв – кого лишать премии (как противно! И не изменишь). А затем созывать очередное собрание. Договорился с капитаном, что начнем эти процедуры сегодня днем. Но он заснул. И опять начнется спешка и нервотрепка в последний день! Письмо домой, матери и брату.

А.Юферев

110

03.02.59.

Ниже 60° ЮШ.

Почти у кромки льда;На левом траверсе Пекин;ИК

90°.

Письмо домой. Добрый день! Пришел танкер, но писем нет. Подожду. У меня без изменений: стою вахты, любуюсь айсбергами, занимаюсь, сплю, читаю или «Исландские саги» или Куприна (О’Генри, жалко, нет) или «Немецкие морские диверсанты» (из личной библиотеки) ... Забыл: смотрю кино. Произошли...изменения: полюбил (а среднего чувства у меня не бывает) кино. Сижу и забываю, что я нахожусь за краем света, что 03.40 вновь подымут на вахту (и обязательно!), что надо выполнять план и завтра, несмотря на то, что сегодня хорошо поохотились... Поправился, т.е. настала твоя долгожданная мечта (как и всех матерей), когда лицо стало округляться. И бросил курить: 4-е дня не брал в рот табака. Погоды пока стояли сносные, особенно в январе. Даже солнце припекало. Сейчас пока спокойно, но участились туманы, а утром фальшборт покрыт тонким слоем льда и даже с него свисают, правда, пока небольшие, сосульки. День резко уменьшается. К концу вечерней моей вахты становится темно, охота прекращается и наступает (если не тянем китов на базу) спокойствие, отдых: «козел», травля, кино, сон, худлит. Землю не видел с конца ноября, когда проходили о.Буве, но что-то особого влечения к ней пока не чувствую... Много занимает время общественная работа (и когда я буду работать только как инженер?!): протоколы, взносы (в смысле, собирание подписей), бытовые вопросы...Времени пока не хватает. Ладно, будьте здоровы. Всем друзьям и знакомым привет. ....................................................................... По исполнительному листу взяли за Х-1 включительно – 3758 р. (полностью). Смысл поведения с ними: не доверять! Ее фото – за бортом: грязи на судне быть не положено. Того же числа, после обеда, находимся на 112° 0 и 63°30 S. За эти дни было много нового, но мало приятного: По промыслу. А.Юферев

111

Говорят, что на китобазе разработанные по науке существуют какие-то хитрые таблицы, в которых длина кита переводится в тонны ожидаемого с него жира. Система погрешности – два лаптя вправо, два лаптя влево. Так показывает наша практика. Очередное облапошивание трудящихся. Что ж, действенного контроля со стороны трудяг не существует. Чего же можно ожидать! В последний день января вопреки ожиданиям взяли всего двух или трех горбачей. Наконец-то! С первого дня этого месяца разрешено официально Конвенцией убой: блювалов – до конца промысла и на пять дней горбачей. И с первого числа мы начали интенсивно охотиться: взяли трех финвалов и одного горбача. Больше того, успели их сдать до 9-и часов на базу. Мы остались довольными. Значит, пойдут они в план предыдущего месяца, что нам явно выгодно, т.к. заплатят в кратном размере за каждого. Другие китобойцы помалкивали. Но с четырнадцати часов стали поступать сведения (кажется, это наш радист перехватил донесения других китобойцев маме), что в милях 60-70 от базы видели много горбачей. Мы понеслись в этот район и, по выражению гарпунера, шли от флага до флага как по китовому кладбищу. Только в шесть вечера напали на китов. Сходу взяли четырех штук, а остальных потеряли, т.к. стало темнеть. Передают, что в этот день на флотилии добыто в общей сложности 135 (!) различных китов. Некоторые суда поимели до 10, 12 и даже 14 штук. А мы опростоволосились. Капитан и вахтенные начальники (штурмана) помалкивают, но команда понимает причину неудачи. Надо было выйти из района «флагов», где меньше шансов найти горбачей – ведь другие суда уже прочесали это место. Зато второе число у большинства китобойцев стало вынужденным неоплачиваемым выходным днем: стояли в очереди с китами целых две ночи и день. Некоторые воспользовались этим и получили продукты с базы, постояв у ее борта часа два три. Чего зря время терять! Сегодня с утра Соленик назначил квоту: китобойцам брать не более двух китов. Но после десяти увеличил еще на столько же. Что ж, уже лучше, получается по четыре штуки на судно. Наш китобоец с утра плотно вошел в режим промысла. Судовая сигнализация беспрерывно трезвонила по помещениям: «охота», «выстрел», «кит на лине», вдруг «промах». Я – на вахте в гребном – не выдержал. Не положено, да и неудобно отрывать вахтенных на мостике от работы, но позвонил в рубку: «Взяли кита? Что происходит?» Радист Игорь в ответ: «Цирк». Оказалось, что-кита-то загарпунили; честь по чести, как положено, накачали, умертвив; воткнули пику с флагом и буем. Отошли за другими. Вдруг мертвый кит начал болтать хвостом, а затем кувыркаться. Переломал буй. Пришлось снова возвращаться и добивать его. На него одного потратили уйму времени. Больше всего не повезло тому же радисту – вызвали наверх исправлять радиотехнику и поесть не дали. Он отвечает за флажное хозяйство. Сейчас гоняемся за очередной жертвой. Кому попрет везуха, ей или нам? И погода промыслу благоприятствует: спокойная. Айсберги успели за эти летние месяцы под действием Матушки-Природы принять еще более фантастические формы, трудно даже описать их разнообразие. Вчера капитан-директор расщедрился. Говорят, так бывало на фронте в период военных удач - в честь успешного выполнения плана разрешил выдать (за чей счет, пока не ясно) каждому китобою по 100 грамм водяры. Не отказались моряки – воспользовались слабостью начальства, выпили. Я начал толковать с Емельянычем. Был он «тепленький», т.к., наверно, положенной ему порцией не ограничился. Естественно, речь зашла о наших судовых делах – о чем еще можно говорить. Он недоволен капитаном – за грубость и что тот с ним не советуется. И Пироговским, но здесь ясно – за подхалимаж перед первым. Разговор с опальным гарпунером, мне кажется, даром для меня не пройдет. В кают-компанию заглядывал капитан и видел нас, а может быть, даже частично слышал нежелательный для него разговор. А Иван, я не ожидал, в это время делал умильную физиономию и пытался переводить разговор на безопасную тему. Ох, человек, человек! Eccehomo! Успел вовремя отправить на базу протоколы заседания судкома и общего собрания по итогам прошедшего месяца. Но из-за А.Юферев

112

их оформления не спал две ночи. Началась эта эпопея, как всегда, с расширенного заседания судкома. На нем, как и в предыдущие месяцы, решали основной вопрос: кого из экипажа в какую группу засунуть. То ли на судовую Доску почета, а может быть, повыше – на базовую (правда, на нее спускают сверху мест немного, буквально единицы)? Или же налепить звание «Лучшего по профессии»? Есть еще один вариант – оставить простым смертным, не приклеивая никаких ярлыков. Решали, обсуждали. Капитан, который в этот раз не очень вмешивался в ход заседания, заметил, что к концу списка судком придет к интересному результату. И действительно. Когда профильтровали всех людей, то оказалось, что каждый человек должен висеть или на Досках почета или же большинство являются «Лучшими по профессии». За исключением, конечно, боцмана Бутенко, судьба которого была заранее определена капитан-директором: он был лишен им премий на весь промысел за выпивку. Капитан тут же высказал мнение, которое имеет Соляник в подобного рода случаях (старый китобой не мог ошибаться): т.к. вся команда оказалась очень хорошей, значит, ее начальство (т.е. начиная с капитана судна, стармеха, старпома, 1 электромеханика, представителей организаций судна) не могло за месяц определить, кто как работал. Выходит, что руководство плохо работало со своей паствой. И вывод ясен: всех начальников судна лишить месячных премий. Разошлись. Не знаю, кому принадлежит идея выхода из создавшегося на судкоме тупика (мое мнение – капитану, вероятно, он за большое количество антарктических рейсов уже попадал в аналогичные ситуации), но уже к следующему утру от палубной и машинной команды были представлены списки людей, которые все же «провинились» в январе. Прямо по русской пословице «Утро вечера мудренее». Мы, электрочасть, решали этот вопрос ночью, когда все три электромеханика собрались вместе. Хотели начинать лишать премий с Лупика, но потом все-таки остановились на Маслове (как электрик, он намного слабее Валентина, да и холостой к тому же). Молодец, Маслов, пока держится хорошо. Следующим «козлом отпущения» в нашей группе будет, вероятно, Корнев, электрик П электромеханика. У механиков, как мне рассказали, выбор прошел немного иначе. Сразу же после заседания судкома дед вызвал к себе всех механиков, чтобы они сами на своих вахтах решили, кому быть лишенным премий. Добровольно вызвался молодой моторист Зеленюк. Но утром переиграли, т.к. Ш механик просил заменить Зеленюка своим мотористом Крыловым (видно, на ночной вахте опять у них стычка произошла). Когда утрясли вопрос с жертвами, собрали вечером тридцать первого числа общее собрание экипажа. Для меня было неожиданностью, когда большинством голосов вместо меня и Зеленюка выбрали председателем и секретарем собрания соответственно Пироговского и Фролова. Что на нем было примечательного, ведь основной вопрос – по премиям – был уже решен? Капитан раздолбал (и несправедливо) киномеханика Крылова, а затем Лешу, 3-го механика, моего вахтенного коллегу, когда он вступился за своего моториста-киношника. Я выступать не хотел. Но когда старпом в своем слове пренебрежительно отнесся к технике, то пошел костить его. Обратился за поддержкой к деду (уж кому-кому, а ему больше всех надо болеть за нее), но тот увильнул. Капитан в своем заключительном слове, в частности, упомянул, что я нарисовал страхов. Я же тут же тихо, но резко (по-моему, народ слышал): «Спуститесь хоть раз в гребной и посмотрите». Собрание кончилось. Но вдруг Фролов поднял вопрос о восстановлении премии боцману. Капитан отказался писать и перевел на судком, т.е. на меня. Я же объяснил свою точку зрения: надо выждать два-три месяца, отмечая в протоколах каждый раз хорошую работу боцмана. Так собрание и порешило, хотя недовольные моим решением оставались. А.Юферев

113

Небольшой инцидент у меня с третьим капитанским помощником. Утром радист сообщил, что не работает телефон автоматической станции (КАТУ-10м). Я проверил станцию, оказалась она в норме, но выяснил, что Ш помощник ночью специально снял трубку с аппарата – мол, кто-то его беспокоил звонками. А с ним у меня натянутые отношения – до сих пор не может выпустить стенгазету и «Боевые листки» - он ответственный за их выпуск. Выяснение с Ш помощником правил эксплуатации шло на уровне взаимного обмена мнениями друг о друге: я к нему с претензией, а он мне грубостью. В свою очередь последовало в его адрес «салака». Конечно, в первую очередь я себе повредил, не сдержавшись. Ладно, но все же я доложил 1му электромеханику о пренебрежительном отношении судоводителей к электротехнической аппаратуре. Со старпомом у меня тоже натянутые отношения (из-за ПУ, к которому он на вахте относится легкомысленно, рвет его рукоятку с одного положения на другое), с радистом – изза боцмана, теперь с Ш помощником. Но он не последний! Проще: мышиная возня за место под солнцем - *Человек – это звучит гордо! *

4 февраля 1959. 14.30. Там же. Капитан-директор отдал этот район в полную власть добывающих судов: разрешил брать китов в неограниченном количестве. Около двух ночи сдали кита и тут же, буквально в метрах трехстах от базы обнаружили еще четверых. Попался меньший, а остальные ушли. Когда я принял под утро вахту, мы уже имели одного взятого. А сейчас гоняемся за шестым. Ставим китов «на флаг», пока есть возможность не опасаться иностранцев.

Следующий день. Перед полдником. Широта та же, но на 1° восточнее. Сияет солнце, легкий морозец, а кругом ярко-белые ослепительные айсберги. Стоим в очереди у базы с горбачом. Это второй и, вероятно, последний на сегодняшний день. (Сегодня с 9 часов утра Конвенция запрещает охоту на горбачей. Бить их, если встретим, все равно будем, но уже опять втихаря). Вчера не смогли воспользоваться последним днем открытой охоты на горбачей. Взяли только шесть их штук, в то время как, например, 27-ой – четырнадцать. Один у нас сорвался с линя, а шестого кита обрабатывали целых тридцать минут. А ведь видели еще несколько штук горбачей. Но вышло так, что как только мы закончили (в 17.00) обработку кита, все суда получили запрет с базы их брать. А все из-за бардака, который творится у нас на палубе! Провозились! А имели возможность иметь вчера не менее десятка. Спал сегодня долго, пропустив обед. Только открыл глаза, пришел радист, попросил помочь исправить радар (старпом его неправильно включил и перегорел магнитрон). Я в радарах не разбираюсь, и моя работа заключалась в следующем. Я должен был залезть к А.Юферев

114

антенне приемника – она находится снаружи помещения и даже выше мостика – и что-то крутить ключом так, как передаст мне радист с ходовой рубки, где находится экран радара. Ко всему прочему, еще антенна вращалась, обливая меня вредными, как утверждают, для потомства электромагнитными волнами. Сидел я так на морозце и ветерке в полусогнутом положении минут 30-40, как вдруг услышал радостный вопль нашего Маркони: оказывается, радар заработал так хорошо, как никогда раньше. Радисту хорошо, а я ко всему прочему угробил свое личное время. Правда, придя после радара к себе в каюту, почему-то почувствовал удовлетворение. Время не зря прошло, хотя ничего нового я и не получил. Да, в эксплуатации главное – не злить начальников (впрочем, это везде так нужно) и чтобы все твое заведование исправно работало. А знаешь ли ты его, как соображаешь – это не так важно для окружающих. Что ж, будем на вахте заниматься своими механизмами и беречь здоровье. Настроение неважное и из-за жены. Обидно, что у нас с ней жизнь не получилась. А ведь подходили мы друг другу!

6 февраля. После пятнадцати. Сегодня после вахты лег, чтобы поспать, но зачитался до пол-одиннадцатого. Проснулся только в третьем часу. Сейчас очередной пропущенный обед компенсирую чтением «Электропривода». Пока спал, взяли двух горбачей и идем к базе их сдавать. Погода вчерашняя. Почти не видно птиц, кстати, и уже давно. Да, чуть не забыл, вчера вечером также имели двух горбачей, но простояли с ними у базы, чтобы сдать, всю ночь до завтрака. Вчера после ужина я рассказал капитану в присутствии стармеха о возмутительном отношении Ш помощника к судовым телефонам. Капитан в ответ обвинил... нас, электромехаников и команду. Не хочет признать, что у него штурмана хреновые. Отдать должное деду, он пытался меня защитить, но при этом не отрывал взгляда от лица капитана, мол, как будет реагировать последний. На вахте с Валентином затронули свои интимные стороны жизни. Он рассказал, что перед женитьбой имел докторшу-еврейку. Мне же не поверил, что я почти не знал женщин. А вечером перебросились с Алексеичем о политике. Он, кажется, также относится к ней скептически. Второй раз посмотрел французский фильм «Машинист». Сколько такта в поведении взрослых и детей! А сама трагедия показывается без душераздирающих, как у нас принято, сцен. Что ж, если в этом заключается французское так называемое легкомыслие, то оно привлекает.

7 февраля. 13.10. Там же. Утром сегодня получил радиограмму от матери. Она сообщает, что жена получила А.Юферев

115

1000 (100) рублей от меня на сына и в то же время выслала на меня исполнительный лист в Управление флотилии. Полный разрыв! Наверное, нашла кого-нибудь. Да и присущая этой семье жадность, а ей еще слабость сыграли решающую роль. Главное, я потерял сына, моего Андрея. В мае будет ему четыре года, т.е. возраст, который мне нужен. Как я мечтал, что мы будем с ним гулять, он спрашивает, а я отвечаю ему, как когда-то было у меня с отцом. Впрочем, нечего себе душу растравливать, этим сейчас не поможешь. Единственный выход: ждать конца рейса! Но ее фото уничтожил. Сына вырезал, он же не виноват в развале семьи. У Леши, Ш механика, начался воспалительный процесс в ноге – старая рана от фашистского фаустпатрона, зацепил парня (он, будучи танкистом, брал Берлин). Отправили его на базу. Произвели передвижку: пожилого опытного моториста 1 класса Анохина поставили 1У механиком, третьим – Сашу, 1У механика. Двум мотористам П класса придется стоять беспрерывно вахту по шесть часов. Выдержат ли они такую нагрузку? Ведь возвращение Алексея в скором времени не ожидается. Я считаю, что надо было старшему механику встать на вахту. Но разве дождешься от него действий в ущерб себе! Говорит, что он дал подзаработать парням: они за обработку одного недостающего моториста будут получать на 300 (30) рублей больше. Помгарпунера Матвиенко капитан кроет при всех матом. А у парня характер интеллигентный, только оправдывается. Да и чувствует он себя плохо: после того, как старпом в январе окатил водою, у него болит поясница. Сегодня уже на собачьей вахте начали брать китов, затем продолжили на нашей. Но если первых двух удалось быстро сдать, то с последующими двумя стоим у базы с утра. Океан спокойный, тихо, туман. Началась кампания по выборам в Одесский городской совет депутатов трудящихся. Нам спустили кандидатов Соляника и его замполита флотилии Емельяненко. Опять собрание. Наш капитан о первом («лучшем» своем «кореше») говорил осторожно. Не ругал, но и не хвалил. Сейчас я наконец-то урвал время на подстрижку.

8 февраля. Около трех дня. Район тот же. Тихо, туман, тучи, небольшие волны, редко появляются барашки. С девяти утра стоим в очереди у базы с двумя горбачами. Наверное, в сегодняшнем дне они будут единственными. Последний горбач, когда его взяли на линь, вел себя интересно – я наблюдал из иллюминатора кают-компании. То высовывал морду из воды, то горизонтально всплывал. Выпустив воздух, не просто уходил под воду, а нырял почти вертикально так, что на поверхности видны были хвост и даже ласты. В это момент включали промысловую лебедку и выбирали слабину линя, стараясь брыкающего кита подтянуть за линь к борту китобойца. Ждем подхода очередного танкера и нового китобойца. Что они мне принесут! Настроение не улучшается, все время в подсознании семья. Даже матери писать не хочется, хотя она для меня осталась по-прежнему, сейчас особенно, самым близким и надежным человеком. Горечь, обида, пустота! Рассчитал для рефрижераторной установки шунт и определил пороги электрических параметров дробса (реле с сигналом), при которых он должен срабатывать. Да, если четыре года назад, в 54 году, я пришел теленком (чистым салажёнком) на военный флот, А.Юферев

116

хотя и имел диплом инженера, то сейчас, на флотилии, я чувствую себя инженером, т.е. человеком, который может самостоятельно и грамотно решать практические задачи.

9 февраля. Полдник. 112° 0, широта без изменений. Пришёл танкер «Дзержинец» и стоит недалеко от базы. Жду с нетерпением с него писем: может быть, что-нибудь прояснится в поведении моей жены. Но вот уже сделали два подхода к базе (сдавали вечерних двух горбачей и одного сегодняшнего), а она о письмах молчит. Зато передали расчетные книжки. У меня за январь месяц начислено около 8000 (800) рублей, но чистый заработок составил порядка 1500 (150). Вычли как обычно всякие подоходный налог, профвзносы, но главное – это перевод и алименты сыну. В результате вышло за месяц меньше чем у матроса П класса. Но это все же не так важно. Опасаюсь, что по моей расчетной книжке в команде могут узнать о моих семейных делах. Что отвечать? Настроение такое, хоть за борт! После выпуска из училища не проходило полгода спокойной жизни, что-нибудь да происходило, то в семье, то на работе. Вот она, жизнь! К такой я, выходит, не подготовлен.

Последний день первой декады февраля, конец обеда. Писем танкер привез очень мало. В действии забота о человеке, о которой столько много в нашей советской системе говорят, пишут, поют и даже пляшут. Неужели танкер не мог позаботиться забрать с собою из Одессы всю почту! Ведь рядом же расположены морское пароходство и китобойное Управление. Флотилия спустилась к югу. Темнеть стало на час-два позднее. Мы убили вчера вечером двух горбачей, а сегодня перед обедом одного. Вот и волочем его к базе. Перелистываю науку всех наук «Высшую математику». Нам ее давали в высшем училище всего два курса. Мало я усвоил из нее в те времена. То, что помню, применять практически не могу. Свободно орудую математикой школы. (С какой благодарностью вспоминаю сейчас своего старого * Барбоса*, школьного учителя. Добивал он нас не смышлёных беспощадно* Но любовь к этой науке зародил. К нему добавил Либерман, в училище). Все время чувствую потребность пользоваться ею, причем на более высоком уровне, но не хватает математических знаний и навыков. Стоял утром вахту с двумя попеременно электриками: Масловым и Корневым. Но состояние такое, что хочется побыть одному. Поэтому я был очень рад, когда они сами уходили из гребного. Иначе приходилось их отсылать, придумывая какую-нибудь причину. Валентина отрядили на грузовые операции, но еще не высадили, и он болтается по судну. Погода солнечная, тишина, айсбергов мало. 11 февраля. Около 21-го часа. Продвинулись немного на юго-восток, до 114° 0 и 65° S. Вчера день был близок к «черному»: взяли всего одного горбача на расстоянии 120 миль от базы. Его единственного А.Юферев

117

буксировали до вечера. Тогда же высадили на танкер двух выделенных наших человек на грузовые операции. А сегодня наступил день компенсации. Во время завтрака заметили порядка десяти фонтанов, которые принадлежали финвалам. Начали их брать, предварительно испрашивая на каждого «добро» у базы. Охота прошла примерно таким образом. Когда кит пересек курс судна – он шел навстречу нам справа налево – Иван выстрелил. Это был уже второй финвал, первый плавал в стороне «на флаге». Гарпун летел поверх спины ближе к хвосту. Казалось, что пройдет мимо. Но вдруг он резко изменил направление движения и рванул вниз. А кит продолжал идти тем же курсом и в то же время медленно уходить на глубину. На палубе гадали, попал или нет. Большинству показалось, что промах. И неожиданно заметили мертвого кита, плавающего на боку. Тут же выбрали линь и поставили его «на флаг». И погнались за третьим. Теперь Иван стрелял ниже ватерлинии животного. Кит немедля «проголосовал»: показал хвост и погрузился на глубину. Последнему, четвертому, киту пришлось помучиться: гарпун повредил легкие. Пустили второй гарпун с линем. Вновь попадание, но опять для кита не смертельное. Так на двух линях кит тянул, пуская кровавые фонтаны, пока сам не сдох. Пошел снежный заряд и такой плотный, что другой китобоец, который взял наш пеленг и подскочил в наш район, оставшихся китов не смог обнаружить. Управились с китами еще до конца обеда, но только сейчас их прибуксировали к базе. Начали сдавать. База вместе с пришвартованным танкером двигается четырехузловым ходом на восток. Конечно, у нас была возможность сегодня взять финвалов 10 и даже до 15 штук. Но база не разрешила. Как я заметил и мои наблюдения подтверждают люди, которые давно обитают на флотилии, промысловая политика командования флотилии такова: дают понастоящему заработать одному-двум китобойцам, а экипажи остальных судов должны завидовать и стараться их догнать. Но, кажется, ни у кого не получается. Точнее, не дают догнать. Способы облегчить участь любимчикам различные: направляют судно-буксировщик для сбора твоих китов «на флаге», более быстро продвигают в очереди при сдаче добытых китов, словом, много таких способов, но главный – это «добро» базы на охоту. Он является основным инструментом регулирования добычи каждым судном. Сегодня вечером Соляник объявил два варианта захода в инпорт: или Монтевидео и Гибралтар или же, как в прошлый раз, Веллингтон и Аден. Все капитаны судов высказались за первый, кроме научников. Впрочем, это еще мало значит: рассказали, что в прошлом году так же большинство было против Веллингтона, но Соляник все ж именно туда организовал заход. Утром удалось выпустить «Боевой листок» на Ш помощника Деревянко. Капитан смеется, а парторг хотел листок зажать. Боцман во время охоты обложил матом Маслова (наверное, тот вовремя лебедку не включил) и даже толкнул так, что парень упал. 1-ый электромеханик доложил капитану об этом возмутительном случае. Последний дал боцману нагоняй, но слабый. Прикрывает его!

12 февраля. Сразу же после обеда. Находимся на меридиане, кажется, Пекина –117° 30 и 64° широты. Буксируем двух горбачей к базе. Погода стоит тихая, но с утра нашел туман, который все больше и больше сгущается. С завтрака до обеда охотились. У пушки стоял Матвиенко. А.Юферев

118

Его день охоты должен был быть вчера, но из-за его болей в пояснице ему перенесли охоту на сегодня. Но не помогло, он по-прежнему не в форме. Одному киту он попал в хвост, который переломился и хозяин хвоста, сорвавшись, пошел ко дну.Виктора норма, как помгарпунера, в этом месяце пять китов и тогда он получит премию. И он ее, наверное, получит, т.к. четырех китов он уже имеет на своем счету. Команда за него «болеет», особенно новички. Виктор с удовольствием рассказывает им, да и другим, о китобойном промысле, а во взаимоотношениях с товарищами всегда ровный. Опять я бросил курить. Помогает, тяга закурить – это физическая боль, которая как-то вытесняет моральную. Стараюсь не думать о жене. Но попробуй забыть ее, когда часто заводят речь о женах или вещах, напоминающих их. Наступил какой-то нервный подъем. Но стараюсь улыбаться и молчать о своих личных делах. Все в себе! Но не все плохо, есть просветы: сегодня объявил старпом баню.

14.45. Мы спокойно подошли к базе, чтобы сдать горбачей, как буквально через минуту рванули на полном. Я к иллюминатору: из труб двух наших китобойцев, которые шли с нами параллельным курсом, вырвались клубы дыма, и они также дали полный и помчались к полю битого льда. Появились японцы! Мы же выпустили часть воздуха из китов, притопив их (чтобы не смущать варягов), и так же спрятались за небольшое поле битого льда размером в два километра. Ну хоть бы один айсберг! До самого горизонта пусто. Так и ходим мы переменными режимами на малых оборотах по одну сторону поля, а база – на другой его стороне.

Число – (который уже раз!) чертова дюжина. 120° 0 и 64° S. До восьми утра в каком-то быстром темпе как в старых немых кино взяли одного блювала-недомерка (сигнал охоты, через три-четыре минуты выстрел и тут же по судну три звонка – «кит на лине»), а затем двух горбачей. Погода тихая с туманом. С утра поверхности линей, идущих через блоки мачты в носовые ящики, покрыты ледком. Наконец-то написал матери письмо, которое я «рожал» неделю. Теперь могу хотя бы на время забыть свой город и все, что связано с «нею». 14 февраля. По той же широте быстро продвигаемся на восток –дошли до 134°3 0. После четырнадцати часов. Только что на полном ходу отошли от базы и начали поиск китов. «Отдохнули» у базы – стояли в очереди, чтобы сдать двух горбачей, солидно – с одиннадцати вечера. Подошли пятнадцатыми по счету, но в 4.00 еще были десятыми. Единственное утешение: успели за это время взять топливо у базы. Вот попробуй при таких темпах выполнить план и прилично заработать! Новость! Повысили (Кто?! Нам трудягам не ясно – не объясняют!) нежданно-негаданно флотилии годовой план по жиру с 27000 до 32000 тонн, т.е. больше чем на 18%. Значит, вкалывать нам при меньших деньгах. Когда теперь А.Юферев

119

доберемся до «двухголовых» китов (выше 115% выполнении плана на судно теперь не мечтаем). И доберемся ли до них? По судну ходят различные объяснения и толки. Например, увеличение плана тем самым снижается себестоимость тонны жира. А она сейчас будто бы высокая из-за большого количества китобойных судов на промысле. Дед утверждает, что изза корректировки планов с каждого китобоя будут высчитывать деньги. У него, например, должны взять порядка 2500 (250) рублей. Суть: произвольное уменьшение заработной платы. Полный произвол – беззаконие. Да, народ недоволен. Соляник обещает прислать на суда очередных представителей для пояснения. Зачем? Чтобы в конце концов его представитель честно признался, что он тоже ничего не понимает. Пожалуй, Соляника можно уважать за то, что он сумел приспособиться к существующему у нас в совсистеме произволу! В последнем номере газеты «Советский китобой» от 13 числа, который мы получили при подходе к базе, обнаружили, что на Доске почет флотилии вместо П механика, которого мы рекомендовали, вписан гарпунер Обухов, а матрос П класса Лень превратился в моториста того же класса. Никакой ответственности редакции за преподносимый материал. Очередная шутка газеты флотилии. За что люди деньги получают! Снилась жена.

Последний день первой половины месяца. 13.00. 128°30 и 64°30 S.Идем за базой на 70-80 оборотах в минуту вала гребного двигателя. Опять в очереди. Всего на сегодня взято два горбача, а план по сырцу (не по жиру!) имеем всего-навсего на 57%. Хотели добыть еще одного горбача, но он прижался прямо к самому айсбергу. Попробуй, подойди к нему! Сами можем стать жертвой от ледяной махины. Пришлось дальше искать китов. Спросил у капитана его мнение об ошибках в «Советском китобое». А он как завелся: мол, я не серьезный, занимаюсь глупостями, мелочами, мол, надо решать вопросы в его каюте и еще чего-то. Тогда я в ответ: не нравлюсь как предсудкома, пусть переизберут, я не держусь за эту должность. Удивился капитан моим словам. База разрешила приобрести у нее в магазине всего один ФЭД-2 и пару армейских сапог. И это на весь экипаж! А запрашивали мы у нее только одних фотоаппаратов несколько штук.

21.30. Легли в дрейф. Это лучше, чем как вчера, когда всю ночь шлепали «на малом» за базой. Самые шумные механизмы (дизеля, их насосы) остановлены. Непривычно тихо. Слышится плеск воды по корпусу, особенно ясно, когда находишься под главной палубой ниже ватерлинии. Да и вахта в этом случае проходит более толково: можно довольно спокойно без обычного напряга посмотреть, проверить, почистить оборудование своего заведования.Выскакивал на палубу. Темно, ветер и снег, слегка качает. Оказывается, вода в Антарктике тоже может светиться. Успели закончить работы. Я один в каюте. Из какой-то каюты в коридор несутся звуки концерта «Веселый спутник» - ведь сегодня, оказывается, воскресенье! В столовой компания из боцмана, Емельяныча, кока и рулевого с азартом бьет козла. Старпом ложится спать. А дед, взяв в библиотеке книгу, ушел к себе в каюту. Тоже, вероятно, устал, бедолага! И почему-то он сегодня трезвый! А.Юферев

120

16 февраля. Более чем на 6° продвинулись к востоку. Обед кончился. Затопило нашу каюту! В буквальном смысле! Последние дни я занимался своими науками при задраенных иллюминаторах и включенной обогревательной печке. Термометр показывал 19-20° тепла, что является довольно высокой температурой для нашей каюты. Влажность воздуха в этих местах большая, а борта судна холодные. Между металлом борта и его каютной обшивкой возникло много, видимо, конденсированной воды. Вся она не смогла выходить через отверстия в ватервейсе – возможно, облицовывающая металл пробка отвалилась и их забила. И пошла вода гулять по каютной палубе. Принял я вахту и поднялся выбирать ветошью воду в ведро. Николай говорит, что он тем же самым занимался на своей вахте. С утра немного штормило. Но сейчас затихло, стоит туман, а сверху тучи. После завтрака у самого айсберга взяли двух горбачей. Когда первый оказался на лине, Иван по нему дал добойный. Гарпун плашмя ударил кита по дыхалу и отскочил. Кит погрузился, но тут же всплыл, выпустив кровавый фонтан. Но продолжал тянуть линь как ни в чем не бывало. Ну и живучие же этого вида киты!

13.35. Подошли мы к базе и представилась довольно странная картина. Идет база, а за ней в очереди китобойцы. Но впереди базы движется еще 5-6 штук судов, да еще строем фронта. Очередная прихоть всесильного нашего капитан-директора? Да, выбила жена меня из нормальной колеи! Читаю высшую математику, ломаю над формулами мозги, а сам думаю о ней. Хоть бы ее забыть.

17 февраля. Конец обеда. Район тот же. Движемся курсом 315° по гирокомпасу. Утром флотилия спустилась к югу и около одиннадцати часов достигли 65° 01 S на 135°15' восточном меридиане. Шли на 4х ГДГ, но начался снежный заряд с туманом и ход сбавили. По левому борту сплошной лед с застывшими в нем айсбергами. И сколько этого битого есть перед ним! Кое-кто утверждает, что был виден антарктический материк. Я сомневаюсь, т.к. судя по карте, до него еще остается миль 80-100. Скорей всего, желаемое выдают за действительность. База шла севернее. И мы повернули к ней, проделав таким образом петлю. Сейчас слегка штормит, видна пена на гребнях волн, туман. Попадаются айсберги с плоским верхом и отвесными краями, многочисленными, но небольшими гротами у основания. Видно не так давно оторвались от родимых мест. Китов не видели. Гарпунер злой как черт, ругается, что на мостике нет добровольцев-наблюдателей. А откуда появится желание у народа тратить свое время отдыха, когда так бессовестно надувают с планом и заработком! Вчера старпом разговорился со мною. Мы оба опоздали на ужин (я обсуждал одну из наших электросхем с 1-ым электромехаником), никого за столами в кают-компании уже не было. Но, вероятно, его начал доматывать промысел. Разговор он повел о своей должности старпома, мол, тяжелая. Я искренне с ним А.Юферев

121

согласился – да, действительно собачья должность. Обязанностей много (и в большей своей части с людьми), а возможностей их выполнять значительно меньше. Он рассказал, что пошел плавать на флотилию потому, что с 15 лет ушел из дома и ничего вдосталь не имел. Окончил военизированную среднюю мореходку, плавал на вспомогательных судах военно-морского флота в Севастополе. Его оклад равнялся 660 (66) рублей, а у жены-инженера ненамного больше – 740 (74). На судне находился по месяцу. Сейчас его дома не видят больше чем по полгода. Но за время плавания в Антарктику он приобрел четыре костюма (а раньше имел один), сумел купить автомобиль и вообще сейчас он привык иметь деньги и не особо стеснять себя в желаниях. Какие планы на будущее? После получения инженерного диплома (кажется, уже учится заочно) хочет жить на берегу, хотя с его специальностью судоводителя трудно там подыскать работу. И за все время беседы ни слова о любви к своей специальности (или он скрывает?). Затронули дела флотилии. Мнение старпома: капитан-директор специально вызвал на промысел много китобойцев для того, чтобы подготовить кадры для другой антарктической флотилии.

18 февраля. Конец обеда. Район все тот же. По выполнению плана продвигаемся медленно, вчера опять взяли только двух китов. Сегодня получше. Взлетел вертолет с базы и навел нас на стадо усатиков. Погода позволяет: тихо, солнце, кругом айсберги. Спасибо ему, родному, выручил, иначе мы бы ушли в сторону! Взяли двух хороших горбачей. Повезло не только нам, рядом работало еще штук пять судов. Еще раз убедился в живучесть горбачей. Один из них, из которых мы взяли, с двумя гарпунами в середине тела очень долго сидел под водою. Затем сам вынырнул, кровь из него хлестала, но по-прежнему тянул линь. И только подачей воздуха шланга и пики удалось его умертвить. На хвосте горбача и на теле много ракушек - я пытался отодрать их, не удалось: вросли под кожу. А в середине ракушки как гнойник. В обработку мертвого кита входит операция: отрезаются длинным ножом, похожим на клюшку, самые концы лопастей хвоста. Рассмотрел его сечение. Оказывается, внутренняя расцветка кожи зависит от узора поверхности кита, подобно пластмассе. База вытягивает к себе кита с китобойца за румпельстроп. Это металлический оклетневанный (пенькой, наверное) трос, на конце которого сделана петля. В лопастях хвоста тем же ножом вырезаются два отверстия, через которое продевают этот строп. А петля обхватывает стебель хвоста, самое тонкое и ненадежное место кита, соединяющее туловище с самим хвостом. Хорошо все рассмотрел и даже китов нашел. А вот поспать не удалось, все свободное время после вахты до обеда проторчал на мостике и палубе. Полдвенадцатого ночи. Еще раз повезло нам – еще два горбача на нашем счету. Сегодня «исследовал» айсберги. Когда смотришь на них с борта и рядом с ними нет судов, то айсберги кажутся незначительными по величине. Их величие познается, когда рядом находится китобоец, размеры которого за эти месяцы засели в печенках и прочувствованы самим нутром: мелкота с Голиафом. И еще. На одной из поверхностей айсберга обратил внимание на три группы черных точек. Решил, что помет. Но когда взял бинокль (с семикратным увеличением), то оказались А.Юферев

122

птицы. Они сидели на льду подобно нашим голубям на крышах, но поверхность айсберга была крутою. Как они держатся? Некоторые из птиц взлетали, но тут же без заметных усилий садились. 19 февраля. 14.00. 137° 10'0 и 64°50'S.ИК 225°. До обеда взяли двух горбачей. Охотились у айсберга, такого еще не видели: с плоской поверхностью и вертикальными стенами, а концов его видно не было. Одно из наших судов измерило длину махины – 45 миль – и лежит он от NO на SW. Хотя ветра нет, стоит туман, но идет крупная волна. Многие китобойцы работали около гиганта, подходя почти вплотную. Наш кэп подстраховался – держался на разумном расстоянии. Стармех меня «обрадовал», сказав, что я уйду в отпуск в ремонте и во вторую очередь, после обоих электромехаников, 1-го и 2 го. Они раньше пришли на судно и, мол, так для дела лучше. Как всегда, прикрывается красивыми фразами, чтобы добиться личных выгод. Опять снилась жена. А о сыне, маме, брате вспоминаю редко. Первый день последней декады месяца. Осталось 40 минут до начала полдника. Стоим у оконечности вчерашнего айсберга (138°20'0 и 64°30'S). Рядом видны другие его сородичи, но небольшие. Солнце и зыбь. Рядом база и мы с двумя горбачами вот уже «загораем» с шести утра. А другие наши суда берут горбачей, финвалов и даже блювалов. Свыше дана команда: написать характеристики на своих подчиненных. До обеда я описывал Валентина. Вчера отдал заявление на отпуск, где прошу отпустить меня в первую очередь. Аргументирую аспирантурой (мол, хочу в нее поступать), а в действительности – дикое желание отдохнуть. После двадцати часов. Сдали китов, начали охоту, но прекратили – темно. Пришло сообщение о ходе промысла. План выполнен, но из всех судов только базой и одним китобойцем. Вот это здорово!Соляник разрешил завтра бить всех китов и предпочтительно горбачей. А как же иностранцы?! Пришел на промысел новый китобоец – 40-й – и сходу взял китов. Я получил от мамы радиограмму, бодрит меня.

21 февраля. Сразу же после обеда. 140°20'0 и 65°20'S. Только что сдали базе финвала. А взяли мы его еще до пяти утра! Впечатление у меня и других членов нашей команды сложилось такое, что над нашим китобойцем Соляник устроил показательный суд перед всей флотилией. А как можно расценить иначе то, что произошло?!Сразу же убитого финвала мы поставили «на флаг» и побежали за другими А.Юферев

123

китами, мы их видели. С базы же поступило приказание подойти к ней. Пришлось возвращаться к своему единственному киту и снимать его «с флага». Около шести утра мы находились у ее слипа. Наши координаты были в это время: 138°40' и 64°30'. База шла сначала на юг, а затем повернула на восток. И мы за ней, как привязанные: бросательный конец целый час соединял наш полубак с кормой базы. Никаких из наших китобойцев рядом не были - мы единственные. С базы последовал гуманный жест – передали почту, которую привез вновь пришедший вчера китобоец. Кстати, Валентин получил целую пачку писем, еще кое-кто. Но были и такие, которые ничего не имели: я, радист, гарпунер. Радист смеется не без горечи, что когда и со вторым танкером не пришло ему письма от жены, то он перестал посылать ей деньги. Вот так и плелся наш ship в одиночестве до обеда за кормой базы. А ведь финвалы, сейчас разрешенные конвенцией киты, и база могла взять у нас нашего кита хотя бы на бакштов, как она раньше и делала, когда был завал китов и раздельщики их не успевали обрабатывать! Кроме того, ведь до нас база приняла всех горбачей, которых к ней подтаскивали другие китобойцы. Но видно, наш бог капитан-директор Соляник давал всем судам на примере нашего (а наш капитан был его нелюбимым дитятей) понять, что именно этих китов, финвалов, предпочтительно не брать, т.к. они дают меньший процент жира, чем горбачи. Среди нас ходят слухи, что утром он отдал другой приказ: не брать горбачей. Этим и объясняется, почему мы взяли финвала. Кстати, наш капитан вчера на совещании предполагал, что такой случай может произойти. Стреляный воробей наш начальник – видно, такого рода шуточки Соляник уже раньше отмачивал. Сияет солнце и спокойно. Где-то в 2.30. я наблюдал из иллюминатора своей каюты восход солнца. Захватывающее зрелище! А утром наш левый борт был покрыт тонким слоем льда и виднелись сосульки.Нашли горбачей под носом у базы, она с другими китобойцами находится в меньше мили от нас. Вертимся перед всеми, демонстрируя свое «мастерство»: уже два раза промазали. Близко к нам подошел к/с 32. Подозреваем, что он хочет отбить у нас хлеб – взять наших китов.

22 февраля. Кончился обед. Восточный меридиан приблизительно 143°30', а широта, кажется, та же, что вчера. Шторм! Сильный ветер со снегом, весь океан в водяных холмах, которые в свою очередь покрыты белой пеною и мелкой рябью. Бросает, но крен небольшой – 8-10° на борт. Термометр на палубе показывает 8°С мороза. Полубак, леера, спардек покрыты смесью льда и снега. Видимость не более 1-2 кабельтовых. Ночью шли на одном ГДГ с 70 оборотами, а затем взяли в схему еще один и увеличили обороты, сейчас держим 140-150. Охоты нет, команда отдыхает, бодрствуют только вахтенные. Мы, я и Валентин, провели вахту в разговорах, темы различные и не по заказу. Он сыт по горло промыслом и китами, хочет скорей бы зайти в загранпорт, отовариться (т.е. истратить положенную валюту на шмутки) и домой. Ему хорошо: его жена с малейшей оказией присылает по несколько писем. А мне? К берегу тоже хочу. Но как вспомню о жене, то тяга пропадает. Здесь хоть делом занят, да и любимое море рядом. Валентин рассказал историю, которая произошла на танкере, где он недавно работал. На этом судне кто-то приобрел обезьяну. И как всякая обезьяна, она шкодничала и передразнивала. Тогда стармех танкера решил ее проучить. В присутствии обезьяны он А.Юферев

124

побрился. При этом демонстративно провел бритвою по своему уху. Обезьяна решила его опять подразнить, схватила бритву и после этого просидела несколько часов на мачте, корчась от боли. Но ведет себя уже прилично. Пограничники, которые осматривают суда при выходе в загранрейс и возвращении из него, хотели отобрать обезьяну у команды. Последняя, естественно, была против. Но ведь с ними не поспоришь – представители власти. Кто-то из экипажа придумал выход. Перед приходом в советский порт парни отхлестали обезьяну зелеными шапками, внутри которых сунули палки. И теперь, как только появляются яркозеленые шапки на судне (а их носят наши доблестные погранвойска), просвещенная обезьяна залезает на самый верх мачты и сидит до тех пор, пока пограничники не покидают судна. Могу гордиться своей волей: я – один из последних трех человек, которые терпят на своем лице усы. Остальные не выдержали и сбрили их. Второй раз смотрел «Перед заходом солнца». Завязка: большой разрыв возрастов. Фильм содержательный, но для нашей среды во многом не понятен. Вывод из фильма: если человеку хорошо, то не вмешивайся в его жизнь, даже если это кажется противоестественным. Вот так мы развлекаемся, когда нет охоты! Кстати, вчера вечером еще одного кита, горбача, взяли. После пристроились к другим китобойцам и пошли за базой. На 21.02. выполнение плана нашим судном составляет 82%. Опять в хвосте мы, почти меньше всех! Наблюдаю за капитаном и не чувствую, чтобы он волновался. Наоборот, таким веселым и добродушным я его еще не помню. За едой треплется, смеется и я заметил, что под хмельком. По-прежнему груб, но это черта его натуры. Он говорит, что характеристики написаны на всех и они правдивые. Слово «правда» понимается у людей по-разному. Любопытно, как у меня обстоит с «рекомендацией»? Ведь меня аттестуют люди более низкие по образованию. Ох, уж это высшее образование. Я им, кажется, слишком увлёкся с оценкой своих возможностей. И всё ж, на нашем китобойце с высшим образованием только двое: 2-ой помощник и я. И оба с военки. Как я начал познавать: промысловый флот держится на среднем в основном образовании. 23 февраля. Конец обеда. Находимся у большого айсберга. Вчера на вечерню нашей вахте обнаружили горбача, но стал он принадлежать судну только в начале следующей. Долго приготавливались к охоте: отливали теплой водою замерзшую пушку, палубу и механизмы бака, где и происходит, в основном, промысловая работа. Сегодня утром еще попался один кит, но простояли с ним в очереди у базы четыре часа. Хотя качает – крен достигает 10-12°, но ветер значительно слабее, чем вчера утром. Пены уже не видно. Мороз, на отдельных частях судна сосульки. Сейчас в поиске. Наконец-то вышла судовая стенгазета. Но сколько в ней грамматических ошибок! 4ый помощник выпустил сам, не посоветовавшись. Передают музыку по трансляции, а на душе погано. Днем занимаюсь математикой, дошел до аналитики, а утром и вечером перед сном читаю Куприна. «Козла» бью очень мало – не везет. Не оправдывается на мне примета «Кому не везет в любви, тому везет в картах». 24 февраля. Обед окончился.

А.Юферев

125

Кажется, в том же районе. За прошедший день имели всего трех горбачей. Заметили в двадцатом часу еще один фонтан, но было настолько темно, что не могли определить, какому киту он принадлежит, то ли финвалу, то ли блювалу. Плюнули на него и обменялись кинокартинами с находившимся поблизости нашим китобойцем. Светает значительно позднее: когда я заступал на вахту, то еще плохо различались предметы на воде. Погода похожая на вчерашнюю, такое же волнение, но по воде протянулись полоски пены и появились барашки. Айсбергов почти нет, птиц мало. А о китах и говорить нечего. Сегодняшнее утро принесло нам двух горбачей. После был поиск, кого-то находили, слышал выстрел, но подали промах. На мостике, кроме вахтенного штурмана и рулевого, никого нет. Добровольцев почти не видно. Люди устали, да и ясно, что Соляник зажимает проценты плана. Нет стимула! Дед ворчит на Валентина, мол, до сих пор не может разложить по подшивкам полученные вчера с базы газеты, два «Огонька», «Крокодил», «Перец», два номера «За технический прогресс». Стармеху хорошо, он вахт не стоит и от безделья мается. Сегодня Валентин в гребном схватился с Ш механиком. Да, народ действительно устал, пора домой. Но впереди еще примерно три месяца. Точное время прихода ведь никто не знает!

25.02. Конец обеда. Примерно 134° 05'0 и 64° 50'S.Курс 242°.Движемся обратно на запад. Вчера вечером погода ухудшилась, крен на правый борт достигал 20-25°, а на левый поменьше – не более 15°. Об охоте не было и речи, так и остались мы за целый день с двумя горбачами. Смотрели кино. Ночью шли на небольших оборотах гребного вала, не более 50, имея в схеме один ГДГ. Утром пришли в район скопления айсбергов, там же находились база и часть китобойцев. Но качка не уменьшилась. Следы пены на волнах, барашки. Ветер срывает брызги с верхушки гребней волн. Но почему-то разбушевавшийся океан величественной картины не производит. Морозец есть, часть поверхности судна покрыта тонким прозрачным слоем льда, а кое-где свешиваются куцые сосульки. Ходить по палубе тяжелее – скользят ноги. Молодой моторист нашей вахты взбудоражил ребят. Рассказал, что база переполнена жиром и мукою. И поэтому Соляник решил закончить промысел в начале марта. На очередной танкер надеяться незачем, т.к. его водоизмещение небольшое, что-то около 16 тысяч тонн. Утверждает (глаза его при этом подозрительно блестят), что об этом он узнал от надежных ребят, не то от боцмана, не то от гарпунера: в начале мая увидим Одессу.Кто захотел, тот поверил ему. А таких, по-моему, большинство. Мне на берегу делать нечего. Но как вспомню о его удовольствиях, которые я теперь могу себе позволить (у меня сейчас имеются деньги, которых я никогда не имел в достатке), то также появляется желание идти домой. 14.30. Продолжаем двигаться. Из-под палубы через каютные переборки доносится равномерный гул работающих машин. А через один отдраенный иллюминатор врывается шум ветра да волны, обрушиваясь на судно, посылают часть соленых брызг на меня, стол, учебник А.Юферев

126

по математике, палубу. Печка включена, но в каюте всего семь градусов выше нуля. Сижу в ватнике и босоножках, но зато дышу свежим антарктическим воздухом. 27 февраля. 13.00. Флотилия продолжает двигаться на запад, курс 270°. Дошли до 128°10'0 той же широты. Погода стоит тихая, но солнца не видать, ветерок с морозцем под 7°С. Обрабатываем горбача.Вчера практически весь день – с 11 утра до девяти сегодняшнего дня – простояли у базы в очереди с китами, мы их взяли накануне вечером уже в темноте. Сегодня вертелись у двух айсбергов. Нашли три группы горбачей (по три штуки в каждой) и самку с детенышем. Первая группа китов почему-то не понравилась, пошли ко второй. А через 10-15 минут Иван взял самку. Ребенок держался рядом с матерью. Заметил, как капитан, находясь на мостике во время охоты, тактично подправлял гарпунера: Емельяныч с полубака передает на мостик один ход, а капитан командует рулевому другой. Рядом вертится стая касаток, наверное, почуяли возможность поживиться. Фонтаны они дают такие же как горбачи – пушистые, только пониже высотою. Но, пожалуй, для меня главными событиями за прошедшие двое суток были следующие. Первое началось позавчера на моей вахте. Срочно остановили вспомогательный ДГ №2, т.к. у него упало сопротивление изоляции. Прибором, переносным мегомметром, проверили («прозвонили») каждую электрическую цепь генератора и нашли причину – в один из дополнительных полюсов попала морская вода, основной враг электрической изоляции. Это вода через жалюзи люка, который находится вверху машинного отделения как раз над генератором, капает и затягивается охлаждающим воздухом в генератор. Разобрали частично генератор и промыли, как обычно делаем в таких случаях, пресной водою. Но безрезультатно. Как только начинали затягивать шпильки крепления полюса, изоляция вновь падала (появлялся «корпус»). В конце концов решили пустить генератор в работу временно без бракованного полюса. Дали нагрузку, появилось точечное искрение под щетками одного из пальцев траверзы. Раньше его не наблюдали. Утром спустился к нам в гребной стармех в поддавшем (пьяном) состоянии и стал нас обвинять, что, мол, надо скорее вводить генератор в строй, а мы ничего не делаем. Совести нет у человека! Мало того, что электрогруппа уродовалась, введя подвахту, но ему 1-ый электромеханик раньше сколько раз докладывал о попадании морской воды в машину, дед так и не принял меры по устранению конструктивного недостатка. Сейчас же, когда факт налицо, стармех от всего отказывается. Ну и человек! Второе событие произошло вчера. После обеда вызвал капитан меня к себе в кабинет, чтобы я как предсудкома, познакомился с написанными характеристиками на каждого члена экипажа и высказал свое мнение. Прочитал я их все. Есть расширенные, есть краткие. На палубную команду даны лучше, чем машинной команде. Попросил, чтобы исправили в тексте на марсового и помгарпунера. С первым замечанием капитан согласился, а у Матвиенко отказался исправить. В моей характеристике отмечен единственный недостаток – в практике слабоват. Кровная обида у меня возникла на всех моих начальников – я не согласен с их выводом. Но главное, это замечание не даст мне возможности продвинуться выше, стать 2-ым электромехаником, а что греха таить – где-то в глубине души я мечтаю о должности 1-го электромеханика. С удовольствием бы я сейчас удалился подальше от всех морских дел. Но в нашей стране нет таких возможностей. Устал я здорово! И это в 30 лет!

А.Юферев

127

28 февраля. Кончается обед. Примерные наши координаты сейчас124°0 и 64°40'S.Последний день в этом невезучем месяце. Мы на четвертом месте с конца по выполнению плана. Вчера без учета четырех горбачей мы не дотягивали до полного шести процентов. Какие причины? Увеличили план примерно на одну пятую первоначального. Часто пошли туманы. Светлое время суток значительно уменьшилось. Например, сегодня я заступил на утреннюю вахту, когда стояла еще полная темнота. Наступает она в восьмом часу вечера. В оставшееся светлое время часто выпадали длительные простои в очереди у базы. Вчера, например, мы простояли у базы с китами до их сдачи до самой темноты. В поиске за китами слишком далеко отрывались от базы. Вот и сейчас мы буксируем горбача, которого нашли более чем в 40 милях от нашей «мамочки». Нам кажется, что база нас обижала: отстающим китобойцам давали иногда «зеленую улицу» для сдачи китов, а нам в обычном порядке живой очереди. Погода пока спокойная, но небо в облаках. Потеплело, сосульки пропали, утром стоял сильный туман. Айсбергов не видно. Появилось много птиц. Флотилия идет на соединение с очередным танкером. Среди экипажа ходят самые различные слухи: например, годовых отпусков не будет. Перебирают различные инпорты захода. (Последняя тема самая злободневная и распространенная. С удовольствием слушают счастливчиков, кто сумел хоть раз побывать в чужеземной дали. Молодой Крылов пользуется вниманием, когда он травит о заходах, которые он совершил во время учебных практик.) Часть слухов пускают ради смеха, как это делает Емельяныч. Такие как боцман не могут избавиться от морской привычки «купить» ближнего, раз выдается такая возможность. (Интересно то, что люди хотят верить всему, что отвечает хотя бы слабо их желаниям). Третьи серьезно высказывают предположения, а другие, их слушающие, подхватывают как истину. Капитан просто грубит направо и налево. Леша, 3-ий механик, меня предупредил, чтобы я остерегался своего соседа по каюте – может гадость подложить. Я без него это знаю. Но из каких соображений он мне об этом сказал?Вчера была баня. И то радость! Постоянное сильное желание остаться одному. Поэтому Валентина отсылаю из гребного на вахте: вчера чистить генераторы, а сегодня – электродвигатели промысловой лебедки. Закругление промысла 1 марта. Конец обеда. Находимся еще западнее: На 123°20′0 и 64°15′S.Итак, прошел еще один месяц промысла и начался новый! Говорят, последний! За кормой и на душе 258 убитых китов (а у передовика 27-го – 321 – наибольшее количество среди всех добывающих судов нашей флотилии). Как все надоело! Еле сдерживаюсь. Не отпускающее чувство – тяга остаться одному. Солнце. Над нами легкие прозрачные облака, придающие небу выцветший цвет, и горизонт в тучах. Идут волны и ощущается качка. Леера, ванты, лини и другие выступающие части покрыты льдом до трех сантиметров толщиной, который под действием ветра, волн, вибрации время от времени осыпается. Сосульки, похожие на бахрому, принимают более солидные размеры чем раньше. Будто мороз под восемь градусов. Айсбергов и птиц не видать. Почувствовали, что надвигается зима. Прошли выборы в органы власти Украины. Темпы их проведения отличаются от А.Юферев

128

принятых на берегу. Началось с объявления по радио о них замполитом флотилии. Через два часа мы подошли к базе, откуда передали мешок с урной и бюллетенями. В кают-компании отвели стол, приготовили кабину и традиционные смешанные карандаши. Выборы должны были начаться сегодня в 6.00 по местному времени. Но уже в 5.00 утра по судовой трансляции объявили о выборах, а к 6.00 проголосовал весь экипаж. В седьмом часу, сдав урну с бюллетенями на базу, мы уже находились в поиске. Чистейшая формальность эти так называемые выборы. До обеда взяли черного и немного брюхатого горбача. База от нас далеко – примерно в 30-и милях и мы идем с китом к ней. Вчера вечером прошел судком, причем необычно весело. Никого, даже боцмана, не вычеркнули. Только Андреева, Ш механика, не включили на премию, т.к. он в феврале болел. Странно, но капитан пошел на такой необычный шаг. У меня создалось мнение, что он повел себя необычно по двум мотивам: приобрести хотя бы небольшую любовь команды и чтобы команда сама убедилась, как Соляник решает вопрос с премиями. А может быть, я и ошибаюсь. Читаю Анатоля Франса. Пожалуй, писатель тот, кто в обыденных явлениях может найти новый смысл.

4 марта. Продолжаем двигаться на запад – 115°20′0 64°10′S.Идем по ИК 70°.Прошло трое суток с начала нового месяца. Событий много, если можно так назвать отдельные моменты нашей жизни, отличающиеся друг от друга. Начну с главных, как я их представляю. Вечером первого числа выдали по 50 грамм спирта, а затем тут же собрали экипаж на профсоюзное собрание. Получилось как на фронте. (Там, рассказывали, практиковалось: перед наступлением водкой поили.) Интересно, чья инициатива. Народ, естественно, не отказался от градусов. И, наверное, поэтому собрание началось весело. Первый вопрос был по промыслу. Выступил капитан. Он пытался замазать глаза экипажу и скрыть причину плохого заработка. В выступлениях он вместе с гарпунером обрушился на помгарпунера Матвиенко – решили, видно, найти «козла отпущения». Были другие выступавшие, о чем-то поговорили. Затем перешли ко второму, основному вопросу – обсуждению характеристик. Мне кажется, все, не только я, придавали им большое значение. Ведь характеристика – это в нашей системе путевка в жизнь: на продвижение, возможность попасть на удачное судно, да и просто иметь «открытый семафор» - загранвизу. Читалась каждая характеристика. Я задал вопрос по молодым мотористам 2-го класса Крылову и Земенюку. Капитан и стармех отвертелись от ответа и пытались «заткнуть мне рот». В характеристике 3-го механика Лёши также как и у меня был указан недостаток: мало, мол, практики. Странно, Андреев имеет столько же лет стажа, как и 2-0й механик – они из одной мореходки и одного года выпуска. Как я начал понимать, подобного типа замечания дают возможность притормаживать продвижение находящихся ниже специалистов. Как бы один из методов борьбы со своими конкурентами. Произошло словесное сражение за характеристики его и мою. Вначале народ поддерживал меня, но капитан прикрикнул и люди замолчали. Андреев произнес слезливую речь, мол, ему стыдно перед родственниками за то, что его товарищи по выпуску уже стармехи, а он всё ещё держится на низах, 3-им механиком. И ко всему прочему обосрал всех: себя, меня, начальство. В своем выступлении я указал 1-му электромеханику и стармеху, что они дают неполный отзыв о своих подчиненных. Например, не отмечают моих занятий по специальности, которые я проводил с рядовым составом, да и о том, что я занимался самостоятельно. Убедил. Капитан и 1-ый электромеханик согласились дописать мне указанные мои заслуги. Официально собрание закончилось в полвторого ночи, А.Юферев

129

но и после шли разговоры отдельных групп. Я лично побеседовал со 2-ым механиком. Подлец он, мое мнение! В партию он вступил из-за карьеры и пьет с дедом, чтобы тот его рекомендовал на продвижение. У А.Франса я вычитал: «При всей вольности речи, легкости нравов, фамильярности в обращении они соблюдали ту степень лицемерия, которая необходима людям, чтобы смотреть в лицо друг друга без отвращения и ужаса». Вот смысл взаимоотношений в коллективе на нашем судне, да и, пожалуй, в других организациях, в которых мне приходилось бывать, например, в НИИ АН СССР, где, казалось бы, уровень морали должен быть повыше. Все личное время следующего дня я проспал, а утром третьего числа вызвал меня к себе капитан. Чувствовалось, что он был с похмелья. Предложил переписать мне на себя же характеристику. И я постарался. Но о своем продвижении не упомянул, поскромничал. Стармех ее увидел, пожевал губами, но поставил свою подпись. Андрееву также изменили содержание. Теперь он ходит по судну и со всеми заговаривает, добровольно лед сбивает - ни дать, ни взять юродивый. Смотреть на него без омерзенья не могу. Кажется, его в Берлине контузило. Может быть, в этом причина его поведения. Сложный, противоречивый наш капитан. Ведь именно он раньше настоял включить пьянку Бутенко в протокол. А сейчас, когда Соляник вчера официально отказал боцману восстановить премию, грозился подать жалобу в ЦК, чтобы реабилитировать боцмана. Правда, подобные «боевые» разговоры наш капитан ведет в нетрезвом состоянии. Впрочем, вчера по радио, когда шел разговор между капитандиректором и нашим кэпом о боцмане, вопрос о жалобе поднимался. И Соляник немного отработал, сказав, что все же позже рассмотрит еще раз поступок нашего боцмана. Значит, Соляник хотя и бог, но не всесильный - подвержен критике! А промысел продолжается. Район удачный, киты есть. Бьем горбачей. Часто встречается битый лед, айсберги, много птиц. Кстати, по птицам можно определить местонахождение кита под водою, когда он на лине: они садятся на воду именно в том месте, где кит. Был хитрый случай. Обнаружили несколько групп горбачей среди битого льда. Взяли одного. Но неожиданно показался иностранец. Мы – удирать от него. Иностранец же в сопровождении наших двух буксировщиков подошел к брошенным китам... и ушел прочь. Мы наблюдали за ним, стоя в стороне. Когда иностранец скрылся, мы забрали свою добычу. А горбачи резвились: переворачивались вверх брюхом и вертелись вокруг своей оси. Мы еще одного из них убили. Он оказался кормящей самкой, т.к. после выстрела в воде распространилось белое пятно – ее молоко. Сейчас стоим в битом люду опять в очереди на сдачу китов. И хотя база приказала судам брать не более одного кита, но очередь пока не уменьшилась. Погоды стоят хотя и солнечные, но морозные: сегодня стекла иллюминатора разукрашены узорами. В каюте холодно, всего семь градусов тепла, но печку боимся включать, вдруг нас опять зальет. Если успеем быстро сдать своих, то пойдем за следующим, третьим китом. Капитан еще не выходил из каюты. Но жизнь идет без него и нормально, она налажена. Вчера 1- ый электромеханик опоздал на вахту. Я пошел его разыскивать по судну. Нашел в каюте стармеха в компании со 2-ым механиком. Табачный дым столбом. Оказывается, его дед к себе затащил и напоил. Сдал я ему, тёпленькому, вахту минут на пятнадцать позже положенного. 2-ой механик прозевал свою рефрижераторную, где хранятся продукты: опустил из нее фреон. А ведь его предупреждали, что так может произойти. Да, я, конечно, белая ворона среди них. Толя, 3-ий помощник, готовит заявку на английские карты с районом Монтевидео. (Штурманское оборудование – его заведование). Отечественных карт по этому району у нас нехватает.Ждем танкера, он на подходе. Радиосвязь голосовая с ним уже имеется. А.Юферев

130

5 марта. 13.00. Там же. Ночью подошел танкер «Славгород». Его встречал наш 23 к/с. Вчера вечером я по судовому приемнику слышал разговор капитана танкера (почтительный) с нашим капитандиректором (вежливый, но властный). На танкере родились два теленка. Команда танкера во главе с капитаном просили их оставить на судне. Просьба удовлетворена. Прослушивался голос танкера слабо. Наша бункеровка началась после завтрака и прошла без помех: битый лед не помешал пришвартоваться, а погода без изменений. Писем мне попрежнему нет. Странно, от мамы-то должны были прийти! В качестве кранца между танкером и базой использовали кашалота. Я пытался его рассмотреть – что-то массивное тёмнокоричневого цвета. Снова Валентина бросили на грузовые операции, мол, остальные два электрика необходимы, чтобы установить отремонтированный дополнительный насос. Кажется, он в душе обижен, парень гордый и знает себе цену. Чуть не забыл. Вчера наблюдал интересное природное явление. Вышел я на палубу во время рассвета, после пяти. Уже было светло. На горизонте тянулись айсберги с плоской поверхностью и гротами. И вся картина озарялась лучами восходящего солнца. Но попозже айсберги оказались облаками. Любопытно, что у других ребят создалось такое же впечатление. Отвалили от борта танкера. Я поднялся в штурманскую рубку. Там собрались капитан, старпом и гарпунер, они решали вопрос, где киты. И в каком направлении податься? Такое неопределенное положение не без смысла. На промысле существует порядок: каждый китобоец должен периодически сообщать мамочке, чем он занимается, и свое местонахождение (координаты). Причем если судно обнаруживает китов, то об этом надо сразу же ставить в известность базу. На базе будто эти сообщения наносятся на промысловый планшет. Таким образом вырисовывается промысловая обстановка, пользуясь которой начальство направляет работу судов флотилий. В свою очередь, боевые китобойцы, которые обнаружили фонтаны, не очень заинтересованы сразу сообщать о них. Промысловики китобойцы боятся своих же судов – мол, могут подскочить и забрать хотя бы часть их китов. Поэтому добытчики стараются давать сообщение о себе очень кратко, буквально исчисляется в секундах, а также оттягивая свою передачу на конец охоты. Умелость радистов с боевых китобойцев заключается в том, чтобы успеть перехватить, «запеленговать», местонахождение удачников. В этот раз наш Маркони (так по нашему сленгу кличат радистов) не сумел обеспечить промысловиков требуемой информацией. Я вошел в штурманскую в кульминационный момент – начальство в растерянности - не знало, что делать! Тогда старпом взял спичку, зажег ее и расположил вертикально. Огонек колебался, а сгоревшая часть спички по каким-то неведомым нам законам природы начала отклоняться в сторону. Все подождали погасания спички. А затем капитан засек по репитору гирокомпаса – благо, он укреплен на переборке над столом морских карт – направление сгоревшей части спички и не без юмора в голосе по переговорной трубе сообщил наверх, на ходовой мостик, вахтенному помощнику, что бы он ложился на определившиеся курс судна. Палуба завибрировала, обороты гребного вала увеличились и судно с уверенностью пошло на поиск океанских интеллектуалов. И не по рекомендациям какой-то там высокой науке! А.Юферев

131

15.50. Шутки шуточками, а наш китобоец действительно обнаружил китов в направлении сгоревшей спички. Сейчас буксируем двух хороших самцов-горбачей. База находится не близко, но и не очень далеко – в пятнадцати милях от нас, порядка часа хода. Одна из жертв во время охоты вела себя странно. Первый самец был убит наповал первым же выстрелом: гарпун вонзился в правый бок. Так и лежал он мертвый кверху боком. Но второй – молодой, что ли, – сначала терся боком у морды убитого, выпуская фонтаны и издавая «фу-фу!», будто целоваться хотел. Затем переходил на «свечку», т.е. вставал вертикально так, что вся морда была вне воды. И третье упреждение – просто ложился или нырял. По нему выстрелили. Гарпун прошил его насквозь, пробив тело в районе позвоночника. Кит уйти уже не мог – не пускал линь –и стал вращаться и нырять на одном месте. И в том месте, где прошел гарпун, виден был во время нырка изгиб. Может быть, ему гарпун позвоночник повредил? Дали добойный, без линя. И этот гарпун также вышел наружу, но кит продолжал жить. Только спустя некоторое отдал богу душу (наверное, у кита душа то же имеется. Я ещё не совсем отошёл от антирелигиозного воспитания- на пути к Всевышнему!) Капитан и я, иногда присоединяется Маркони, наблюдали охоту из ходовой рубки через стекло. Капитан сказал, что флотилия выполняет план на горбачах только второй рейс, раньше шли финвалы. По недостоверным данным вчера было на счету флотилии 38 тонн жира.

6 марта. 13.30. Примерно 116°0 и 64°S.Идем курсом 90°.Поиск. Недавно прошел снежный заряд и видимость еще неважная. За полдня имеем двух горбачей, которых только что отдали базе.Вот картина, характерная для этих недель промысла. Отстояли мы в очереди у базы. По левому ее борту пришвартован был танкер, а рядом ждут своей очереди другие китобойцы. Но – это уже впервые – на правом траверзе базы в каких-нибудь двух кабельтовых от нее на виду у всех судов освещенный солнцем играл горбач. И ни одно судно не попыталось его взять – все были с добычей. Пока стояли таким образом близ базы, возникло удачное совпадение времени и возможностей – удалось рассмотреть и осмыслить от начала до конца процесс сдачи кита с китобойца на базу. Исходное положение: китобоец имеет пришвартованного кита по борту, его нужно отдать базе. Судно подходит к корме базы, ближе к слипу. Расстояние между судами выбирает капитан китобойца и такое, чтобы, с одной стороны, не поцеловать корму мамочки, а с другой – чтобы у матросика с базы хватило сил и ловкости забросить выброску (тонкий крепкий гибкий шнур с набалдашником на конце) на нос китобойца. Во время волны и ветра задача не из легких. К выброске боцман китобойца крепит конец капронового троса, который частично скойлат в бухту на полубаке и из бухты тянется по борту через ролики, расположенные на фальшборте и палубе, через промысловую лебедку в промысловый трюм. Этот трос с помощью лебедки база выбирает к себе и привязывает к его концу другой, свой металлический трос, имеющий скобу. Теперь очередь уже китобойца подтянуть своей лебедкой к баку эту оснастку. За нее цепляют румпель-строп. Последняя операция на пляшущем на волнах китобойце: кувалдой выбивается стопор ваера – толстой оклетневанной цепи, который с грохотом освобождается и таким образом отпускается стебель хвоста кита. А.Юферев

132

Хвост кита плюхается в воду, и базовая лебедка металлическим тросом подтягивает кита к своему слипу. Из верха слипа появляются, спускаясь, как чудовища, огромные металлические лапы-храпцы, хватают кита за лопасти хвоста и затягивают через наклонный слип на первую разделочную палубу базы.

15.00. На нашем счету еще два горбача. Но второй оказался недомерком. Зря поторопились, все равно охота больше не состоится: в очереди у базы штук 12 судов стоят. Первого кита зацепил Иван продольным выстрелом. Оказавшись на лине, кит сначала тянул его, то погружаясь горизонтально в воду, то выставляя свои дыхала и пуская фонтаны. А затем начал делать «свечки». Дали пальнуть боцману. Попал, но прошил кита насквозь, не умертвив его. Пришлось подтянуть кита к борту и задушить воздухом. Второй горбач ходил рядом. Первый выстрел Иван промазал, а вторым уложил малыша наповал.

7 марта. Середина обеда. Двигаемся вновь на восток, находясь где-то на 124°47′0 и 64°09′S.Небо в тучах, но совершенно спокойно. Топаем. По судну разносится равномерный шум дизелей из машины и музыка из динамиков судовой трансляции. Тепло, палуба совершенно не обмерзает. А в каюте без отопления 15°С. Атмосферное давление 749 мм рт.ст. База идет с десяти узловой скоростью, но находится сзади нас примерно градуса на три. Китов нет. Оказывается, нарушение правил технической эксплуатации приносит иногда положительный результат. Как-то в обед 1-ый электромеханик сказал мне посмотреть промысловую лебедку левого борта: туго ходит ручка контроллера управления. Разобрал, смазка в подшипниках в ней имеется и согласно нормам. А в рукоятке правой лебедки смазкой не пахнет, только вода да ржавчина. Но зато ход рукоятки легкий. Пришлось из левой рукоятки также удалить смазку. Очень удобно стало работать. Тот же результат на рукоятке контроллера шпиля. Вывод: хорошо всё в меру. Скучаю по сыну. Как бы хотел с ним сейчас погулять по Летнему Саду! Как хорошо там мы вместе время проводили!

8 марта. 13.10. Вновь пересекли 64°20′ широты128ой градус восточного меридиана. Все-таки вчерашний день не прошел впустую. Зацепили одного горбача и стали умертвлять. Вдруг появился еще один его собрат. А за ним 35-ый китобоец. Оказывается, это последний гонял А.Юферев

133

первого. Но киту повезло, а обоим китобойцам нет – кит настолько близко «прижался» к нам, что тридцать пятому было опасно стрелять. А мы возились со своим китом. Так и ушли оба: наш коллега «не солоно хлебавши», а его предполагаемая жертва живой. Смотришь со стороны на другой китобоец, когда он охотится и предстает характерная картина: согнутые в напряжении фигуры на мостике рулевого и вахтенного помощника, а у пушки – гарпунера. Будто слепленных фигур сцена, которая переставляется с одного китобойца на другой. (Дополнение через несколько лет. Вот уже шесть последних лет я почти ежедневно, кроме отпусков и командировок, вижу эту картину, изображенную маслом неизвестным художником. Не могу понять, каким образом удалось автору картины так удачно и реалистично «схватить» характерные черты охоты. Неужели он тоже был китобоем? И прекрасным художником. Картина висит рядом с моей аудиторией, где я обучаю курсантов Ленинградской средней мореходки рыбной промышленности практической электротехнике и электрооборудованию судов. Новый начальник училища, чинуша, картину периодически пытается уничтожить – не понимает ее достоинства. Ведь в училище я единственный, кто побывал на китобойном промысле. А сколько сотрудников училища, даже из преподавателей, вообще судна не видели! Но мне пока удавалось ее отстоять. Какое количество лет еще осталось жить картине? …Пролетели года. У меня конфликт с начальством. Оно всё ж добилось своего: снял невежа эту и другие морские картины.). Но мы наверстали упущенное – еще один горбач попался нам. Гарпун попал в кита, когда он уходил влево от носа. Через несколько секунд послышался глухой взрыв – сработал дистанционный взрыватель – и животное окуталось прозрачным облаком воды, дыма и еще чего-то. Надували кита живого, но присмиревшего. В результате – два горбача за промысловый день. Сегодня лучше: утром два и до обеда еще два их сородича. Вот один из эпизодов, списанных с натуры. Подошел наш китобоец к айсбергу. Видим, кит лежит вплотную у его стен. А затем животное зашло в ледяной грот и устроил нам представление: ложился на спину, высовывая ласты. Надежда взять его была минимальной и пошли мы прочь. В кабельтовых двух обнаружили два фонтана. Мы к ним, а киты к айсбергу. Тогда судно легло на такой курс, чтобы отсечь китов от ледяного убежища. Другими словами, встало слева от китов, а айсберг оказался по нашему правому борту. Хотя животные не интеллектуалы, но в тактике разбираются – стали отжимать нас к айсбергу. Выстрел в левого, попадание. Линь уходит в воду с носа китобойца под углом 45°, значит, горбач уходит на глубину. Наступила периодически повторяющаяся сцена: кит всплывает горизонтально, дает фонтан и вновь уходит под воду, плавая по кругу. Подтянули лебедкой кита за линь. Удачно всадили пику в спину и начали надувать. Животное пыталось отойти от борта судна, но мешал линь. Спина второго кита иногда показывалась из воды вдалеке по правому борту. На полубаке люди, свесившись через фальшборт, смотрят вниз на кита. Он же, всплывая, дает в лица очередной фонтан. Люди отклоняются назад, но работа и любопытство заставляют вновь смотреть на кита. И повторяется описанная сцена. Когда буксировали китов, у заднего вывалился из пасти язык: темный огромный шар с фиолетовым оттенком. И всеж такой результат очень маловат – по выполнению плана все китобойцы впереди нашего. Но не везет не только нам. На одном к/с повредили винт не то льдиной, не то от кита. Судно не осталось без движения, но обороты гребного вала не могут превышать 80, т.к. свыше появляется сильная вибрация всего судна. Ночью обещали им водолазов с танкера для осмотра. А.Юферев

134

На наших новых китобойных судах стоят четырехлопастные бронзовые винты. Если повреждена одна лопасть, то выход есть – отрубить симметричную. Так, говорят, делали. Но хозяин почему-то не разрешил, он посылает калеку на буксире танкера. Да, ребятам на том китобойце больше нашего не повезло – даже такого небольшого заработка как у нас они лишаются. Похоже, что Соляник хочет провести флотилию вокруг «шарика», т.е. обойти антарктический материк. Но говорит он пока об этом варианте неуверенно. Ближайшая восточная цель – достигнуть флотилией островов Баллени. Сегодня старпом рассказал о некоторых особенностях штурманской практики на флотилии. Как правило, местонахождение нашего судна определяется путем использования времени перехода, оборотов гребного вала, которые переводятся в скорость судна, и курс. Расхождение с базой наблюдается редко. В ряде случаев пользуются радиолокатором, засекается база и затем производят от нее отсчеты. Иногда база сама дает «хату», т.е. свои координаты) и сигналы на пеленг. Но бывают расхождения и вина в этом чаще базы. Дело в том, что базе выгоднее, чтобы ее суда обследовали бОльший район. И тогда база сообщает своим китобойцам, что она увеличила скорость. «Малыши» тоже прибавляют обороты. Через некоторое время исчисление китобойцев показывает, что база уже должна быть в этом месте, а как выясняется, в действительности «мамка» еще где-то далеко позади. Приходится или идти к ней обратно, или ее ждать.Погода тихая, но висят тучи. Льда нет, а ветер холодный. Давление 756,6 мм рт.ст.Снятся жена и сын.Если просыпаюсь перед обедом, то в ясную погоду в глаза бросается в первую очередь подволок, а на нем от кормы к носу бегут тени от волн, а казалось, должно было быть наоборот. К этому явлению долго не мог привыкнуть. 9 марта. Утро, вахта. На палубе.Рассвело, но следы ночи еще лежат на всем в виде темноватого оттенка, будто океан и судно покрыты редкой сеткой. Впереди по носу появились отблески восходящего солнца, но его самого еще нет, оно за горизонтом. Видны наши китобойцы, оба с левого борта, но один впереди нас, а другой за кормой. Они похожи на какие-то не реальные существа, их мачты и детали почти неразличимы, а сами корпуса будто нарисованы. У каждого выделяются две белых полосы – одна с носа на одну треть судна, а другая тянется с кормы будто хвост. Повидимому, китобойцы начали «поиск» и врубили все четыре дизеля. Нас чуть заметно покачивае 13.00. Пока еще на 132°15′0 и 64°28′S.ИК 90°.С утра взяли двух горбачей, успели их сдать базе и сейчас занимаемся поиском. Со вчерашнего дня я применяю еще один способ фиксирования событий. Если раньше в один-два дня я садился за стол в каюте, когда Николая в ней не было, и записывал в дневник по памяти, то сейчас в нагрудном кармане робы ношу листок и ручку. Они удивления у моряков не вызывают: мало ли какие омы собирается подсчитывать электросила. Как только вижу что-то отличающееся от обычного, тут же заношу на бумагу. Почерк у меня близкий к китайским иероглифам и любопытствующим разобрать мои каракули трудно. Поэтому пока этот эксперимент проходит успешно. Очередная зарисовка с натуры. Охота. Гарпун попал в правый бок кита около плавника, но ближе к голове. Кит на боку, пасть открыта, видны усы. Иногда всплывает, но не вертикально, а вперед и под углом к поверхности А.Юферев

135

воды. Но только до тех пор, пока дыхала не выйдут на поверхность. Ходит туда и обратно, медленно ложится на спину. Вокруг него рядом плавает другой горбач, побольше. Он не бросает своего родича. Другая картинка. Подошли очень близко (не более чем на два корпуса судна) к большому айсбергу. Стороны отвесные, на них хорошо различаются горизонтальные слои в виде полос. Верхний неровный и чем ниже по вертикали, тем менее полосы заметны. Уровень ватерлинии имеет углубление, видно, от волн. Судно немного и монотонно покачивает; иногда из-за туч выглядывает солнце, попадаются айсберги. Птицы встречаются реже. Атмосферное давление высокое – 758 мм рт.ст. Шторм, кажется, не предвидится. Иногда приходит мысль о работе советских китобоев. Дадут ли описать их реальную жизнь? От нас требуют внешней лакировки. И теперь кое-что разрешают показывать, но с обязательным условием: они должны быть слабо видны и их должно быть небольшое количество. Сегодня, кажется, намечена баня. Но хочется спать, т.к. вчера смотрели фильм «Наши соседи». Кое-кто из команды удивлялся – неужели так живут в больших городах! Смешно и страшно за нашу убогую жизнь, за ее людей, за их мировоззрение, зачастую узкое и недалекое. Иногда побаливает голова в затылке, но слава богу, что боли еще не очень сильные.

10 марта. Конец обеда. 136°50′0 и 64°20′S.ИК 38°.750 мм рт.ст. Мороз 6°С.Шторм. Волны лезут слева по борту. Бросает. Смотришь на кренометр, а он какой-то нерешительный бывает. Идет в одну сторону, неожиданно останавливается, поколеблется, вновь собирается возвращаться обратно и все ж, будто после раздумий, продолжает старый свой путь. Ветер со снегом, который несется почти горизонтально. Предметы и волны видны будто через мелкую сетку. Жизнь на судне замирает. Люди, не занятые служебными обязанностями, стараются расползтись по койкам, повседневные работы прекращаются, делается только необходимое. Но любители «Наших соседей» во главе с гарпунером (в который раз!) прокручивают этот фильм. Штурмана дали сводку: ветер 9, а волны – 7 баллов. Свистопляска началась ночью. Сначала она приносила какие-то неудобства, а через два часа я перестал ее вообще замечать. Скорость судна уменьшилась. С нуля до четырех часов утра прошли порядка 15 миль, на следующей вахте побольше – 27 миль, а с 8 до 12 – 33 мили. Сейчас бодро молотим под двумя ГДГ на 130 оборотах гребного вала. Китов нет. Да разве увидишь их фонтаны среди снежного ветра, брызг и пены, волн с туманом! Огибаем старого знакомого – махину айсберга – с севера. Еще вчера мы у него гоняли горбачей, подходя почти вплотную к нему. С одним китом повезло, а во второго два раза мазанули – было уже темно. Неудобство – опять всю каюту залило. Обложил ветошью щель у бортовой облицовки, воды поуменьшилась, но она по-прежнему мешает нормально жить. Вечером. Шторм поутих, но волны еще чувствуются. Обнаружили двух сейвалов. Погонялись за ними. Неожиданно выныривают из воды и без фонтанов, идут стремительно, пересекая курс судна. Спина посветлее чем у горбачей. Плавник на ней более острый и высокий, чем у финвалов. Недаром за скорость китобои их зовут «морские собаки». Туман все плотнее стягивает свое кольцо вокруг судна. За кормой выглянуло солнце, но из-за тумана оно А.Юферев

136

расплывчатое как подсветка. На ют из надстройки выбежал вахтенный моторист П класса, без ватника, с засученными рукавами, руки в масле. Захотелось посмотреть. Вчера банька была! Ох и помылся же я!

Первый день второй декады марта. Обед кончился. Состояние команды таково, что какую угодно «утку» не пусти по судну, вряд ли ктонибудь сильно среагирует. Боцман с помгарпунером считают время, оставшееся до прихода в Одессу, по дням и секундам. Но база находится еще пока на пересечении меридиана Мельбурна и 64о30′ южной широты. Куда ни кинься, земля далеко, даже под килем порядка 3,5 километра. На воздухе морозец под шесть градусов, но льда на палубе почти не видно. В каюте стало потеплее – до 15° тепла Цельсия. Атмосферное давление можно считать сносным: 748,3 мм рт.ст. На небе тучи, видимость туманная, иногда становится прозрачнее. Айсберги и птицы попадаются единицами и редко. Океан в барашках, но не бросает. Хоть и за это можно быть ему благодарным! Где-то рядом расположился северный магнитный полюс. По гирокомпасу мы двигаемся на 120°, а по магнитному что-то похоже на 170°. Мы догоняем базу, которая бежит довольно-таки быстро для нее – под девять узлов. Танкер и 21 к/с на несколько миль отстали от нее. Промысел продолжается. Вчера вечерком побегали за двумя сейвалами, но решили время не терять, мол, бесполезно, и утром накинулись на проверенных горбачей. Около пяти начало светать. Около шести часов рассвело, но стоял туман. В шесть по судну разнеслось «Охота». Один за другим по мере прогрева дизелей брали в электросхему главные генераторы. В шесть дали «охоту»: обнаружили кашалота. Но он ушел. Пошли дальше. Показался силуэт китобойца и неожиданно возникли на поверхности воды фонтаны. Они остались по корме в метрах пяти-восьми. Сначала на этих китов не обратили внимания, т.к. по носу обнаружили еще два фонтана. Но затем выбрали и сделали разворот на 180°. В воде показалась коричневая тень на грязно-синем фоне воды. Тень принимала более четкие очертания. Судно шло малым ходом. Когда кит вышел из воды, выстрел. Попадание. Стрелял Матвиенко. Здорово он сегодня начал! Трех первых китов наповал! Всего четыре до обеда. Пока неплохо. Другие суда имеют в среднем по две штуки, а некоторые охотятся. Хозяин разрешает брать четыре кита только после того, как сдадут первых двух. Мы вошли в их число – тех, кому повезло! Просмотрел я расчетные книжки радиста за этот и прошлый рейс и сравнил его заработки по месяцам. В этом рейсе у него получается даже немного побольше чем в прошлом. Взял у штурманов «Материалы по лоции Антарктики» издания 1946г. И вот что я выяснил из нее. Впервые обошел вокруг антарктического материка корабль «Norvegia» еще в 1831 г. Впервые суда под русским флагом появились в этих краях в 1819-1821 гг. Впервые в Антарктике были убиты киты в 1893 году, хотя еще в 1841 г. англичанин Росс установил в этих районах наличие множества китов. Впервые в 1905 году в Антарктику направился плавучий завод в сопровождении двух китобойных судов. Впервые в 28-29 гг. Норвегия вводит ограничения на убой китов. В сезон 1945-46 гг. в Антарктике работало китобойных экспедиций: 7 норвежских, 4 английских, 2 японских, 1 голландская (причем, в последней числилось личного состава 6000 человек, из которых 4300 составляли норвежцы). И ни одной советской. Впервые в Антарктике появились советские суда в 1946 году – это наша флотилия: паровик база «Слава» с паровыми китобойцами (все они иностранной постройки). А.Юферев

137

В том же 1946 году в Вашингтоне состоялась конференция девятнадцати государств (СССР присутствовал), на которой было заключено новое международное соглашение и учрежден международный совет по китобойному промыслу (J.W.C.). В соответствии с ним годовой лимит добычи китов определен 16000 голубых китов (блювалов). Эквивалент следующий: 1 голубой кит = 2 финвалам = 2,5 горбачей = 6 сейвалам. А вообще наука различает девять основных пород китов и 50 их разновидностей. 12 марта. Обед кончился. 154°10′0 и 64°00′S.Мороз 4°С, давление 734 мм рт.ст. Небо затянуто облаками, туман, зыбь, редко на водяной поверхности появится барашек. Только что поймали двух горбачей. Будто Соляник разрешил брать в неограниченном количестве финвалов, сейвалов и кашалотов, т.е. менее жирных китов. Разъясняется просто – горит план по муке, которая выделяется из китов, но за нее нам, экипажам китобойцев и, говорят, большинству состава базы ни шиша не платят. Таких китов мы пока не видим. Вчера отделались от своей добычи только в восьмом вечера. После пробежали с пол часика на четырех ГДГ (мне кажется, больше для очистки совести), успокоились и, выкинув из схемы ГЭУ три ГДГ, почапали на восток. Вечером я никого не мог найти ни в столовой рядового состава, где обычно собирается народ потравить и забить «козлика», ни в кают-компании, где крутят кино. Ни души. Еле-еле организовал из четырех человек группу на партию в домино. Да еще Абашин, моторист, посидел с нами, имея тайную надежду еще раз (уже который!) встретить любимых «Наших соседей». Но мы сыграли партию и разошлись по каютам. Продолжаю изучать «Лоцию». Остров Буве, который я видел в начале промысла, – подводная вершина вулканического происхождения – впервые открыт (01.01.1739) французами и назван в честь руководителей. И после этого остров пропал, только в 1808 году его вновь обнаружили. С 1907 года он неоднократно использовался как база промысловых судов. С 1927 г. Официально объявлен норвежским. До сентября-октября к нему вплотную подходит паковый лед. Чертова дюжина число и такой же час. Мороз меньше – всего 6°С,а давление 744,5 мм рт.ст. Вчера на вечерней нашей вахте психанул Абашин, моторист 1 класса. Зачем-то зашел он к нам в гребной и разрядился. Есть мнение, что подчиненные копируют своего начальника – у его начальника, Ш механика Андреева, психи выглядят профессионально, его немецкий фауст – патрон зацепил в Берлине. Но основная причина ясна – люди устали. База попрежнему двигается на восток, а китобойцы с нею и попутно бьют китов. «Хата» мамки на сегодняшний полдник: 157°35′0 и65°30′S. Ветер попутный, с NW, но слабый, балла под три, даже барашков не видно. Только зыбь. Опасность для судов представляют «рапаки», небольшие закругленные льдины, почти полностью утопленные в воде. Они плохо различаются глазом и радиолокатор их не берет – их действия из - под тишка. Айсбергов нет, но появились альбатросы. Давненько мы с ними не встречались. Немного я развлекся, постреляв в них из мелкашки. При выстреле вздрагивали, меняли направление полета, но все живы. Мы шли медленно, ночью даже лежали в дрейфе. Китов взяли: вчера четыре, а сегодня пока двух горбачей. Сдаем китов на ходах базы. Один раз скорость базы достигала, кажется, десяти узлов. Пока везло, китовые хвосты не полетели. Но очереди у базы по-прежнему существуют. Танкер с нею. Когда к ней подходили, он стоял под ее бортом. А.Юферев

138

Посмотрели новый фильм, который обменяли на другом судне, «Она вас любит». Дешевая кинокомедия, но большинству смотрящих она пришлась по душе. За обедом разговорились об этом фильме с капитаном. Он довольно здраво оценивает события, ухватывая их суть. Вчера дед устроил совещание о подготовке судна к заходу в инпорт. Ничего конкретного, только «нацелили» нас, как принято выражаться в нашем обиходе. В каюте холодновато, 9°С, хотя печка включена, но отдраен один иллюминатор, и я радуюсь свежему воздуху. Вечер. С обеда погода стала ухудшаться. Волны с барашками, сильный ветер, качка ощущаться стала заметнее, но равновесие теряю пока еще редко. После полдника пошел сильный снег, сгустился туман настолько, что в метрах ста можно было различить только силуэт другого китобойца.

14 марта. 14.30. Давление 735 мм рт.ст. Наконец-то мы достигли района островов Баллени! Так утверждают наши судоводы. Судя по координатам базы, которые она давала в полдник (162°15′0 и 66°05′S) – они были тогда и нашими, т.к. мы находились в это время рядом, ожидая своей очереди для сдачи двух утренних горбачей, - штурмана не соврали. Но хотя острова гдето рядом, из-за тумана их не видим. Только два небольших айсберга да множество птиц. Обидно за себя и за острова, что не удалось взаимно познакомиться! Кстати, из-за этих островов нарвался я на замечание капитана. Я рассматривал наш район на морских картах в штурманской рубке. Появился капитан и спросил, чем я занимаюсь не на своем рабочем месте. Объяснил ему. Он, но уже не в резкой как бывало раньше форме, запретил любознательство: в столовой висит политическая карта мира, мол, ее достаточно. Я злости капитана сочувствую: ночью на вахте П помощника поломали хвост буксируемому финвалу и потеряли его. Пироговский прошляпил! Сейчас охота. Обнаружили: побольше, наверное, самка и поменьше, наверное, самец. Иван выстрелил и гарпун прошел вверху кита. Казалось, что промах, т.к. кит спокойно погрузился горизонтально. Но линь натянулся, показалась в воде кровь. Сначала вытравилось линя много, но неожиданно он ослаб. Опять не повезло. Горбач сорвался с гарпуна и теперь его взять будет трудно – пуганый. С базы сообщили: с горбачами попадаются блювалы – их уже взяли на флотилии штук 7-8. Кому –то повезло. Увидел еще один айсберг, часть основания его тёмно-зелёная. Птицы новые, вероятно, разновидность капских голубей, но с другой окраской: белые, с сероватым оттенком на спине, а концы крыльев черные. Но не с меньшей жадностью хватают китовую кровь. Выкроил время и привел себя в божеский вид подстригся. Надоело, пора домой! Но если бы мне лично сейчас предложили так сделать, отказался. Надо еще подзаработать, чтобы больше не вычеркивать семи месяцев из жизни. Промысел мало дает нового и не шибко расширяет кругозор. За его четыре месяца только охота и киты, киты, киты. Одни и те же породы. Впрочем, впереди еще загранпорт и Одесса-мама. Поживем, увидим!

А.Юферев

139

15 марта. Перед полдником. Генеральный курс флотилии «drangnachOsten». Судя по координатам базы на 12.00 169°40′ и 69°05′S, одновременно спускаемся к югу. Значит, острова Баллени уже за кормою и надежды посмотреть на них не осталось! Неужели капитан-директор надумал нас загнать в страшное море Росса? Кто-то из команды рассказывал, что два норвежских китобойца, попав в него, не могли выбраться - вмерзли в лед. Средняя скорость флотилии меняется: то двигается довольно быстро (до 11 узлов), то медленно. Говорят, что будто бы танкер сдерживает ход. Но хозяин его не отпускает, сваливая на плохую погоду. Зыбь. На нашем маленьком судне она чувствуется. Виднеются барашки. Холодно, но обледенения нет. Пока китобоец двигается, то попадаются лишь единичные птицы. Но как только появляется на воде убитый кит, то они налетают тучами. В своем большинстве капские голуби. Среди них виднеются большие птицы тёмно-коричневые размером с буревестника. Капские голуби их уважают: когда те подлетают к ним, то голуби тут же уступают им место на воде и даже не протестуют против дележки пищи. Самые редкие и величественные среди всей этой компании – альбатросы. Мы нашли себе развлечение. Пока идет обработка кита и судно практически без хода, ловим капских голубей. Бросаем леску с жиром, они проглатывают его, и мы вытягиваем птицу на палубу. Злые же они! Прокусывают кожу до крови, да еще рыгают какой-то желтоватой дрянью с рачками. Но со стороны они тоже красивые. Мы заметили, что с плоской палубы они не взлетали. У нас кончается боезапас для пушки. Выручила «семерка» - паровичок, сколько-то дала пороху, гильз, пыжей. Передача производилась на ходу, суда не останавливались. По борту семерки пришвартован кашалот. Впервые я так близко увидел представителя этого типа китов. Издалека он кажется голубоватым, а вблизи – коричневатый, но пятнами. Нижняя челюсть и брюхо розовые. Морда огромная и тупая. Зубы с его челюсти народ уже успел повыдергать. Спинного плавника не заметил. Ласты небольшие, но широкие. Первый день второй половины марта. 14.40. Случайно, но еще раз я убедился, что нашему старшему механику Юшину верить как человеку нельзя. Случай сам по себе незначительный, но дед сам дал повод к нелестным для него выводам. Начиналась эта история давно, чуть ли не с начала промысла. Как известно, пост управления (ПУ) имеет 15 положений скоростей хода «вперед» и столько же «назад». На последнем, пятнадцатом положении, отбирается максимальная мощность от главных дизелей, что приводит к их перегрузкам и ускоряет выход из строя отдельных частей. Это следствие давно механическое начальство усекло и запретило использовать главные дизеля на этом режиме. Но на охоте, когда возникают острые ситуации, штурмана обходят данные указания. Ведь план-то необходимо выполнять! Это основной закон советского предприятия. И отвечает за него в первую очередь капитан! С другой стороны, старший механик несет ответственность в конечном счете за все поломки механизмов! Возникает противоречие между интересами представителей одного и того же государства. Все стороны понимают сложившуюся ситуацию и выходят по-разному из нее. Так вот, достаиваю я вчера свою вечернюю вахту, наблюдаю за показаниями приборов щита ГЭУ – мы только что отошли от базы и торопились до темноты взять хотя бы еще одного кита – как спускается в гребной старший механик и тоже к приборам. И тут же ко мне с претензией, почему я не выполняю указание и не записываю в А.Юферев

140

электротехнический вахтенный журнал о том, что имеется максимальный режим дизелей. Кстати, прибора, который бы указывал положение рукоятки ПУ, когда идет управление ГЭУ с мостика или ходовой рубки, нет. Приходится полагаться на свою интуицию, которая отрабатывается пропорционально проведенным в гребном часам вахт. Я высказал сомнение – мол, сейчас такого режима нет. Дед пошел «вразнос», обвинил, что я не чувствую машину, и пригрозил даже «фитилем». И из гребного. А я сходу на мостик. Там, кроме положенных старпома и рулевого, находился еще капитан. Смотрю, ПУ на четырнадцатом положении стоит. Но меня «прихватили», почему я не в гребном. Пришлось объяснить. Спускаясь в гребной, я по дороге деду сообщил о результатах своих наблюдений. После вахты стармех пригласил меня к себе в каюту и пытался «пришить» мне не существовавшие мои нарушения: то отношениями со своим электриком, то будто я хотел дать в морду (!) П механику и т.п. Чушь собачья! Я уж забыл, когда в последний раз подымал на кого-либо руку! Самое большее, это грозил. Кончился разговор внешне полюбовно. Я даже пояснил ему работу его же механизмов ГЭУ. Создалось впечатление, что у него состоялся неприятный разговор с капитаном. А утром капитан просмотрел все вахтенные журналы (наш и машины) и сделал свою запись об отмеченных в них пятнадцатых положениях. Выяснил, что старший механик о своем указании вахтенным машинной команды (фиксировать пятнадцатое положение ПУ ГЭУ) капитана не поставил в известность. В случае аварии в машине и официальном расследовании стармех бы «подложил свинью» своему начальнику – капитану, прикрываясь писульками. А сколько стармех водки выжрал с капитаном за время нашего плавания! Действительно, «с волками жить – по-волчьи выть». Погода разгулялась. Идем на юго-запад, курсом 125о, но скорость небольшая – порядка восьми узлов. И хотя атмосферное давление мало отличается от предыдущих (всего 746 мм рт.ст.), но ветер дует под 7-8 баллов и прямо нам в морду. Волны со всем положенным в этих случаях оформлением: барашками, пеною, рябью. Судно бросает, но житуха еще вполне сносная. На сне моем не отразилось. Очень хорошо я поспал, соизволил только недавно проснуться. Морозец за иллюминатором под градусов пять, опять леера обледенели и висят сосульки. Но все ж поменьше, чем в прошлые разы. С утра база запретила китов бить. Наши усилия остановлены на 90,9% месячного и 125% годового планов. Мы стоим близко к низшим показателям по флотилии. Ну и черт с ними! К сегодняшнему полднику база достигла 173°10′0 и 68°03′S. Для меня утро не прошло даром. Как в былые дни перехода на промысел потравил с боцманом. Он вторично рассказал о своем разводе. Боцман в свою защиту провел мысль. Измена мужа жене простительна потому, что первый быстро забывает женщину. В то время как женщина готова ради своего любовника опозорить семью, бросить мужа и даже ребенка. Он привел пример. С первой женой он прожил 7 лет, у нее осталась его восьмилетняя девочка. Стаж не маленький. Со второй сошелся года полтора-два назад и у них имеется общий менее года ребенок. Но уже сейчас он стал забывать первую, т.е. в настоящее время боцман не может с уверенностью сказать, как бы она повела себя в тех или иных ситуациях (например, в постели), что бы она ответила при этом и т.п. Он приходит к выводу: есть только привычка, а любви нет. Разница в отношениях с этими женщинами: первой он в свое время полностью доверял, ко второй примешивается чувство недоверия. Несмотря на то, что он много раз получал подтверждение – вторая жена говорила правду. Наивно, но по-житейски! Боцман рассказывал о себе, а попадал в меня. Но у него преимущество передо мною: он может посоветоваться со мною, а я с ним нет. Зачем? Пока я один! Теперь я верю – будто на флотилии радиограммы, в которых говорится о семейных неурядицах, идут вне очереди. Наверное, чтобы человек не «чокнулся». В нашей обстановке А.Юферев

141

легко это происходит. Далеко за примерами ходить не надо – с начала этого рейса уже есть трое официально признанных сумасшедших.

17 марта. Закончился полдник. Пересекли в 4.20. под острым углом линию дат – 180-ый градус меридиана. Опять перевели судовые часы на один час вперед (Хорошо! Меньше времени осталось до дому), но указаний изменить дату с базы не поступило. Больше того, флотилия еше более спустилась к югу. На полдник база сообщила, что она находится на 179°10′ западного полушария (w) и 69°55′S. Другие суда разбросаны около нее. Мы, например, впереди на два и южнее на полградуса. Топаем днем на трех или четырех ГДГ со 150 оборотами, а ночью тише – до 118. Танкер не отстает от флотилии. Погода довольно приличная: барашки редко появляются на воде, иногда выглядывает солнце, видимость нормальная (чему соответствует 759 мм рт.ст.). Но обледеневаем еще сильнее: на леерах лед толщиной до 5 сантиметров. Понятно, морозец под семь градусов. Но айсбергов нет. По-прежнему видны птицы размерами с известных нам капских голубей, но с другой расцветкой: серые, а передние края крыльев черные. Естественно бьем китов, но с ограничениями – по киту за раз, т.е. пока его не примет база. Правда, китов встречаем мало и породы ограничены: финвалы, сейвалы и горбачи. Гарпунер Иван испохабился на горбачах и отвык охотиться на первые два вида, упускает благоприятные моменты и действует медленно. Произошла небольшая стычка с дедом и Ш механиком: различно понимаем пункты коллективного договора. 15.00 721 мм рт.ст. Вся поверхность океана бурлит, кипит, трудно подобрать слова. Такого состояния воды я еще не видел. Волны, напоминающие разбросанные высокие холмы, идут в беспорядке, сталкиваются друг с другом, образуя кипение. Брызги подхватываются ветром и уносятся, будто метет метель. Над водою стоит туман из этих брызг. Ночью у нас не выдержало леерное ограждение левого фальшборта и лопнуло. Интересно наблюдать со стороны такое же судно – утром по корме был виден 24-ый. Когда он нырял, то весь его полубак закрывало водою и виднелись только мачты. Когда же его подымала волна, то весь форштевень до киля оголялся. В океане никого из живых существ не видно. Наше судно выглядит необычным сказочным существом: толщина льда достигает десяти сантиметров. Авралы! Морской лед рыхлый и горький, его трудно скалывать. А барометр продолжает падать. В полдник сегодня он показывал немного выше 724. Ветер будто достигал 11, а море – 8 баллов. Мороз выше, чем вчера – по Цельсию десять градусов. Мы шли малым ходом на 80 оборотах и курсом 90о, но сейчас не выдержали (капитан сказал, кажется, самому хозяину, что он отвечает не только перед ним, но и за вверенных ему людей и судно) и подвернули на 15о к северу. Другим нашим судам так же достается. С некоторых сообщили, что встретили свежий битый лед. Продвинулась флотилия на запад за сутки совсем немного: 170°10′w и 71°05′S из-за жестокого шторма, который начался ночью. Исходя из практики сохранения в целости своей шкуры, я пришел к выводу, что во время такой свистопляски койка является наиболее надежной и удобной частью судна. А.Юферев

142

Заглянул в штурманскую рубку. Там застал судовую элиту: капитана, старпома, стармеха, гарпунера, иногда появлялся радист. В разговоре у них иногда проскальзывала тревога: в лед бы не вмерзнуть. О кино тоже поговорили. Капитан игнорирует стармеха. Правильно, нечего «свинью» ближнему подкладывать. Я тоже держу себя холодно с обоими электромеханиками – не могу забыть им истории с характеристиками. Их работа! Вчера успели провести собрание по обсуждению коллективного договора. Прошло на высоте, неформально, хотя группировка дед и его механики, кроме четвертого, хотели помешать. Что-то нашло на Корнева: разбудил меня на вахту на один час раньше – в 2.40. Но я не поддался на «провокацию» и взял свое: в забытьи пролежал положенный мне час. Поулыбались со П (не смеюсь с ним) и расстались. В гребном неуютно – всего 19-20оС. Гоняют котелок – температура в каюте достигает 15оС. Пока жить можно! И даже дважды одно и то же число! 18 марта. 13.15. Ветер не дует долго с постоянной силой: то она увеличивается, а затем уменьшается. Так и сегодня к полднику погода улучшилась (ветер порядка 5, а воды 4 баллов, морозец отпустил до пяти градусов, хотя давление остается на вчерашнем уровне – 422), но сейчас опять появилась пена на волнах, а количество барашков увеличивается. Осень наступает! Качает меньше, но пройтись по коридору, не держась за переборки, с трудом удается. Скорость нашего судна выше чем вчера, гребной винт вращается со 150 оборотами в минуту. На полдник наше местоположение составляло: 165°w и 69°48′S. База идет впереди нас примерно на градус и южнее на 12 миль. Ей легче – она большая, более 20 тысяч тонн водоизмещение. Пасмурно. Встречаются айсберги, но небольшие. И птицы есть, но редко. Пожалуй, вчерашний день был самым тяжелым по общему напряжению за весь рейс. За чаем меня довольно прилично кинуло в кают-компании. И только приемник, за который я успел ухватиться – он принайтовлен между обеденными столами – удержал меня от удара о другой стол. В 17.30 капитан вынужден был объявить аврал. Весь экипаж – на вахтах оставили по одному человеку – всеми доступными средствами избавлял судно от льда. Водою, горячей и холодною, обливали лед, а топорами и лопатами его обивали. Досталось нам, если учесть, что при толщине льда на полубаке до 15 сантиметров само судно по своему положению не напоминало мостовые города: плясало, проваливалось, подлетало, вибрировало, накренялось... Полностью от льда не избавились – он и сейчас покрывает части судна, но его значительно стало меньше. Кто-то придумал: включили наружное освещение, мол, лампы накаливания помогут растопить хотя бы часть льда. Но прошло несколько часов, а свет в фонарях еле-еле пробивается сквозь лед на их стеклах. А когда наступил настоящий вечер с темнотою, мы сели за традиционного морского «козлика», а затем посмотрели «Поддубенские частушки». Приятно было взглянуть на родные места своего города! Тут же во время просмотра Андреев и радист на мотив одной из частушек фильма переиначили слова и когда меняли бобину, пропели перед всеми: Гарпунер, гарпунер! Лоб у тебя белый. Встретил кита – не убил, Больше так не делай. А.Юферев

143

Что вызвало искренний смех народа и улыбку начальства. Я все же нет-нет, но покуриваю. Мне везет: на судне табака в обрез и это меня дымить сдерживает. Вторая вахта психовала: Ш помощник забыл предупредить П помощника, чтобы последний на своей вахте перевел часы на 1 час вперед (т.е. должны были они отстоять три, а не четыре часа вахты). Выяснилось в 3.30, т.е. они погорели на несколько десятков минут. Мелочатся одесситы!

Следующий день. Время 14.30. Отходим от урагана и обледенения. Сейчас штиль и океанская зыбь. Стоит туман, небо в белых облаках, через которые просвечивает солнце. Его лучи обливают все рассеянным холодным светом, оставляя полосу на воде. Мороз, но меньше (6оС). На воде сало (маленькие, с размер полтинника льдинки). Видны большие четыре айсберга. Есть совершенно с плоским верхом. И те же птицы: большие и маленькие, светлые и темные. Атмосферное давление низкое: 724 мм рт.ст. Температура воды неожиданно для меня оказалась высокой – по замерам механиков у кингстона она -1оС. На полднике база находилась уже на 160°w и 70°40′S. Мы тоже где-то в ее районе. И вновь началась охота. Еще вчера в конце моей вахты заимели горбача. На встречных курсах со второго выстрела попали горбачу в левый бок ближе к морде от ласта. Кит занырнул, затем вынырнул и поплыл, высовывая из воды только морду и кренясь на левый бок. Дал гарпунер добойный, но гарпун прошил кита насквозь, и он еще оставался живой. Решили горбатого задушить воздухом и надули как подушку. Наконец кит перевернулся на бок и фонтаны прекратились. Поверхность его почти вся черная. Усы растут с верхней челюсти и под углом внутрь. Концы их серые как седые. Позади дыхал заметил углубление. Ракушек на теле мало. Видели еще фонтаны. Один кит был белый, только спина немного темноватая. Альбинос! Ночью пришвартовались к танкеру, который стоял в блинчатом льду: размер льдин небольшой и неправильной формы круг, а по краям их виднеется снежный валик. Взяли своих людей с танкера. Парни, которые побывали на грузовых операциях, выложили новости. Теперь стало ясно, что хозяин решил флотилию обвести вокруг материка. Заход в Монтевидео и не позже середины апреля, т.к. позже там начнется пасха и магазины будут закрыты. Выдадут из всей заработанной нами валюты 75% в первом импорту, а остальные в фунтах для Гибралтара. Мол, менять невыгодно уругвайские пьесы на английские. Танкер пойдет с нами.

19.30. Кажется, Соляник хочет догнать добычу до 50000 жира. Поэтому промысел не закрывает, хотя по конвенции он был прекращен уже 16 марта. На разделочной палубе базы валяется много маленьких китов, например, финвалов с пуповиной. Теперь мне ясен срок прекращения охоты по конвенции: ведь в своем большинстве китихи сейчас беременные!!! На базе случаются травмы. Кого-то огрели стрелой по голове и человек потерял речь и зрение. Другого – льдиной при выгрузке муки. И другие, подобные этим. Известный капитан-гарпунер Пургин назначен капитаном рефрижераторного судна, которое сейчас строится специально для А.Юферев

144

флотилии в моём родном городе. Что ж, если, как утверждают, у него персональный оклад в 20000 рублей, тогда ему можно кататься. На базе Валентин слушал выступление Соляника. Остроумно говорит мужик, зал хохочет, ругает своих подчиненных независимо от должности. Сам (а не вахтенные помощники) командует швартовкой. Каждый день утром работает на разделочной палубе. Интересно, что б животик сбавить, или для дешёвой популярности? С базового ларька на наше судно опять ничего не дали. А у нас кончается табак, нет необходимых вещей. Хотя на базе, как утверждают побывавшие там наши парни, все есть. Опять я начал по-настоящему курить. Сейчас каждая мелочь меня сильно раздражает. Особенно с моим болезненным самолюбием. А курево успокаивает.

20 марта. 14.30. Здорово удивил меня Валентин! Стою вечернюю вахту и один. Спускается в гребной Лупик – его взяли с танкера. Мы отдохнули друг от друга и встретились дружелюбно. Начался взаимный обмен новостями. Я заметил, что на руке Валентина надеты часы и не отечественного производства, с секундомером и тремя циферблатами. Удивился я, т.к. на нашем судне часы никто не носит – в каждом служебном помещении и даже в каютах начальства развешаны судовые часы. Попросил показать, а Валентин вдруг начал противиться. Еще более я удивился, но все же настоял на своем. Часы оказались подержанные. Взял я их и перевернул, чтобы посмотреть достоинства – не свои, любопытно. А на крышке выгравирована надпись: «Старшине Лупик В.Е. за самоотверженный поступок от главнокомандующего ВМС. 9.10.54.» (Кажется, дату я не перепутал). Тут уже я посмотрел на Валю с совершенно другой стороны – он, оказывается, герой! С трудом «расколол» его, и он поведал мне о своем подвиге. Пять лет Валентин служил на средних дизельных подводных лодках Северного флота. Как-то в сентябре месяце возвращалась их лодка по Баренцеву морю домой в базу. Шли в надводном положении, а шторм достигал баллов 8-9. Волны перекрывали мостик, на котором привязанными находились старпом, сигнальщик и на руле боцман. Сам Валентин, как старшина группы электриков, находился в центральном отсеке. Неожиданно волна подхватила старпома и выбросила его за борт. Тут же ребята выбросили в воду спасательный круг, за который старпом все ж успел ухватиться. Но страховочный конец старпома не выдержал и лопнул. В центральный отсек сообщили «человек за бортом». Валентин первый оказался на мостике, за ним остальные. Скинул сапоги, канадку и сиганул в воду. Удалось доплыть до старпома и потащил его к лодке. Замерз, еле держался за конец, который бросили с лодки. Но волна ударила его о металлический борт лодки, и парень потерял сознание. Очнулся в центральном отсеке, влили ему грамм 400 спирта. Будто, как ему потом рассказывали, другая волна его подхватила и положила на мостик, а оттуда его спустили по канату вниз в отсек. Всего он был минут сорок в ледяной воде (близко к норме для переохлаждения и тогда неминуемой смерти). Более 1,5 часов корабль искал старпома, но из-за качки начал выливаться электролит из аккумуляторов, и лодка вынуждена была уйти в базу. Погрузиться не могли, т.к. во время шторма не заполнить все балластные цистерны. На причале корабль ожидала скорая помощь, но Валентин провалялся в госпитале всего дня два. (Удивительно, но факт. Случись такое купание в береговой жизни и не миновать жестокого воспаления легких. Впрочем, с подобным случаем я встретился раньше. В те же годы я служил на том же флоте, в тех же местах, но на надводном корабле. В один из вечеров мой земляк, моторист, прыгнул за борт – правда, в А.Юферев

145

штилевую погоду – и покупался не меньшее количество времени. На следующий день – я лично сопровождал любителя водных процедур – корабельный врач зафиксировал нормальную температуру у парня. Купался наш паренек после принятия более литра водки.). Брали у Валентина дознание, выясняли, сам ли он, в смысле, по доброй воле искупался или кто-либо вынудил это сделать. Убедились, что сам. Тогда описали его поступок в газетах флотской, «Красной звезде», «Советского флота», и кажется, еще где-то. Представили на орден «Красное знамя», но т.к. старпома все же не спасли, то ограничились ручными часами. Некоторое время Валентин испытывал неприятное чувство при выходе в море. Спросил я его, а, мол, сейчас, в более зрелые годы пошел бы он на такое же геройство? Подумав, Валя ответил «Не знаю». Старпома не спасли, хотя, как я понимаю, командованием флота было сделано все зависящее, чтобы его найти. Два дня в этом районе после шторма торпедные катера и самолет «Каталина» производили поиск. В части собрали деньги 50.000 (5.000) оставшимся жене и дочке. Но через три месяца вдова вышла замуж за офицера-механика с другой подлодки. Народ возмутился и через суд чести деньги отобрали и положили на книжку дочери. Будто в качестве оправдания своего поступка бывшая жена старпома заявила, что женщина без мужчины жить не может. Закончилась эта история тем, что офицера перевели на другой флот и вновь образовавшаяся семья уехала. Но это описанное северное купание, оказывается, было не последним для Валентина. Как-то подлодка входила в базу. Оледенели. Начали швартоваться. Один из матросов поскользнулся и очутился в воде. Валя за ним. Уцепились оба за шпигаты и вылезли на палубу. Опять лекарство – спирт. Но, очевидно, смолчали, т.к. в противном случае последовал бы фитиль командиру корабля, мол, сами виноваты. Да, никогда не думал, что за насмешливыми глазами Валентина и его гонором скрывается истинная скромность! Ведь пошел шестой месяц беспрерывных совместных наших вахт! И он скрывал свое истинное нутро. А шелуха лезла наружу. Только что я проснулся – после вахты пред сном долго читал Мопассана. Каждая его новелла заставляет задумываться. Видно, моя ошибка в отношении жены заключается в том, что я пытался изменить натуру женщины! Вчера вечером в каюткомпании зашел разговор о литературе и кино. Стармех читал много, но берет только факты и судит ограниченно, возможно, из-за отсутствия систематических знаний – у него, кажется, всего несколько классов образования. Андреев воспринимает непосредственно и лишен чувства анализа. Капитан читал мало, но берет суть. Просмотрели кинофильм «Сын двух матерей». Но я лично не получил в нем ответов на свои вопросы. Опять появились признаки ухудшения погоды: барашки и пена на поверхности воды, хотя давление довольно-таки высокое – 741 мм рт.ст. Ветер дует с северовостока под баллов восемь, мороз семь градусов. Много попадается айсбергов, но в большей части своей небольшие, плоские и глыбами. Здорово качает, но это потому, что идем лагом к волне. Волны двигаются на судно равномерно, цепями, как в наступлении. С утра в схему ГЭУ ввели все четыре ГДГ. Наше судно как бы разведчик – впереди всей флотилии. Как обычно, на полдник база дала свою «хату»: 148°55′w и 70°40′S. Иногда в каюте раздается глухой звук подобно выстрелу из охотничьего ружья с усиленным зарядом - это волна достигает иллюминатора и бьет в него. Невольно откидываюсь назад: стол расположен у переборки под ними. Кому что нравится: я пишу, а вот компания гарпунер, Ш механик, кок смотрят «Педагогическую поэму».

А.Юферев

146

25 марта. 9.30. Вчера вечером капитан-директор разделил свои суда на три группы. Первая, которая состоит из трех китобойцев (в том числе и наш), должна обследовать район островов Айленд, положение на карте которых обозначено под «СС» («существование сомнительно»). Наши координаты: 106°10′w и 66°55′S. Нам более повезло, т.к. идем на север, где теплее и спокойнее. Вторая группа судов направлена к о.Петра1, а третья – на юг к кромке льда. Сама база «топает» курсом 90о и находится южнее (68°15′S) и позади нас (108°w). Идем полным ходом, на четырех ГДГ со 190 об/мин гребного вала. Главная задача всех групп – обследовать наибольший район и попытаться обнаружить новые скопления китов. Приказано их брать. Ночью отдохнули – около восьми часов лежали в дрейфе, что обозначает качку под периодический грохот предметов, которые по каким-то неизвестным причинам членами экипажа оставлены незакрепленными. Погода переменчивая. Еще вчера ночью стоял полный штиль и было полнолуние. А сегодня штормит, холодно и на вантах висят сосульки. Правда, качка пока терпимая. Странно: видим поля планктона на поверхности воды, а китов нет. С птицами попрежнему не встречаемся. Соляник хочет быстрее разделаться с танкером, т.к. в проливе Дрейка поджидает нас новый, последний, пятый танкер. Калеку к/с 21 буксирует паровичоквосьмерка. Дня два назад сделали баню. Мне удалось постираться: настроение под стать праздничному из- за такой, казалось бы, мелочишки. Настроение у большинства экипажа бодрое (наверное, в ожидании новых впечатлений). Иногда кое-кто пытается пускать кулаки в ход. Только что приходил Лень и советовался со мною, докладывать ли ему капитану о мотористе Абашине. Считаю, что пока сами можем разобраться. Наблюдал утром вчера большой плоский айсберг. Волна ударяет о его стены, медленно вверх подымается фонтан брызг в 1,5-2 раза выше айсберга и так же медленно они спадают. Как в замедленной киносъемке.

26 марта. 22.10. Только вперед и на восток!Днем при хорошей видимости, построившись строем фронта, наша группа судов прочесала требуемый район. Островов не обнаружила. Еще немного покрутившись, в конце концов суда легли на курс 92о. База идет сюда же, но ее очень плохо слышно. Зато приемник кают-компании неплохо принимает иностранцев. Замполитов у нас штатных не положено, все при деле, и никто не дергает, когда кто-нибудь крутит его ручку. Теплынь: льда нет, три градуса днем на воздухе, а давление пока не ниже 741 мм рт.ст. В каюте при обоих отдраенных иллюминаторах не ниже +18оС. Но пустыня – ни птиц, ни китов, ни айсбергов. А хозяин по-прежнему требует охоту, даже бить всех китообразных, даже касаток и минок. Вахта проходит по-деловому: Валентин моет переборки и подволок гребного отсека, а я наблюдаю за приборами и механизмами. В схеме всего три ГДГ, т.к. вчера у одного главного дизеля вышел из строя масляный насос и регулятор оборотов. Народ спокоен. Приятно смотреть на гарпунера: спит, регулярно ест, забивает «козлика». Отходит наш Иван. Он мужик простой, с ним легко. Старпом много рассказывает о предыдущих 11 и 12 рейсах флотилии. Флотилия раньше работала между материками Америки и Африки и южнее 70оS не спускалась. Била, в основном, финвалов. И только в предыдущем рейсе ушла к о.Баллени и сработала на А.Юферев

147

горбачах. Рассказал о том, как во время перегона паровичков на Дальний Восток помогли бедствующим корейским рыбакам пресной водою, пищей и сжатым воздухом для из движка. И китайским – в Гонконге. Или. За один заход в Веллингтон, по словам советского посла, моряки флотилии своим примером воздействовали на умы жителей больше, чем за 15 лет существования советского посольства в этой стране.

27 марта. 13.15. Теперь жить можно, даже приятно! Облака и солнце, а барашки редкие гости. И хотя по корме правого борта идет крупная зыбь и снежные заряды нет-нет, но нас посещают, но судно только слегка покачивается, температура воздуха уже 4оС тепла и на палубе можно находиться. Ухудшения погоды не предвидится – атмосферное давление по-прежнему высокое – 742 мм рт.ст. Фонтанов и айсбергов не видим, попадаются только птицы. Услышали по радио, что к/с 37 держит на лине сейвала. Но этот китобоец впереди базы миль на 100, а база от нас по носу еще больше – на 400. Наша группа в прежнем составе держалась на курсах, близких к 90 о, но сейчас легли на 135о. Наконец-то хозяин отпустил танкер, и он ушел от флотилии. Базу слышно хорошо, я лично без труда разбираю по приемнику, как она принимает с каждого китобойца курс, ветер, видимость, скорость, температуры воздуха и воды. С начала похода прокладка курса снимается на кальку. Нашей группе легче всех, т.к. на остальных судах, идущих южнее, стоит морозец и давление пониже (737, 731). На 12.10 мы находились 90°19′w и 59°46′S. На самом судне спокойствие. Гребной вал выдает всего 170 об/минуту: на четвертом главном двигателе полетели шестерни регулятора, и он стоит в ремонте. Продолжается приборка по заведованиям. Мотористы П класса освобождены от вахт и работают с 8 до 17 – моют оба машинных отделения.

28 марта. 15.10. Несколько часов назад еще более круто повернули к югу – курс стал 160о. На 12.00 достигли 82 °16′w и 63°30′S и чувствуется, что приблизились к материку: температура воздуха упала до +1оС. Но почему-то вода такая же теплая. Давление упало, а ветер усилился – до семи баллов. Опять появились барашки, пена, волны и качка. Но я лично мало обращаю внимания на нее – видно, вновь адаптировался. Как всегда, во время шторма, команда спит. Кругом судна пустота: ни айсбергов, ни птиц, ни китов. Впрочем, кое-кто из китобойцев взяли горбачей, но в более южных районах, примерно на 150 миль. Я заметил на своем теле появление дряблого жира. Видно, зарядка на спардеке, которую я провожу на утренней вахте, когда начальство не бдит (спит), недостаточна.

А.Юферев

148

29 марта. 15.05. Ура! Промысел окончен и идем в порт! Это уже точно! Курс 34о. В 11.00 наше судно находилось на 79°36′w и 65°35′S. Ветер SSE 7 баллов, моря 4 балла, мороз -2оС, а атмосферное давление 739 мм. Слегка качает, немного голубей, айсбергов нет. Небо в тучах и туман сгущается. В видимости еще три наших китобойца. Вот при таких условиях мы начинаем покидать Антарктику. Прощай (а может быть, до свидания), Антарктика! Но нервы нам хозяин потрепал изрядно, пока мы узнали окончательное его решение. Еще вчера в 19.00 на диспетчерском совещании судов Соляник объявил, что до числа 10-15 апреля будем находиться в этом районе в ожидании танкера. Парни (а Валентин особенно) приуныли. Сегодняшнее утро выдалось холодное и штормовое. Вахта прошла у меня быстро: я делал шунт, а Валентин продолжал мыть гребной. В кают-компании сидим вдвоем: я и Андреев, старпом уже откушал. Вдруг раздается веселый и бодрый разговор радиста. Когда он вошел к нам, то часть сам он выложил, часть из его мы вытянули о новом и окончательном решении капитан-директора. Оказывается, до 16 марта нам платили за добытых китов с прогрессивкой, а после него, т.е. сейчас, в одинарном размере. Почему? Опять, мягко выражаясь, надувательство всей флотилии. И ничего не сделаешь, ни к кому не обратишься за защитой! Завтра переходим на рейсовый оклад, т.е. оклад перехода. А ведь в этом месяце ничего не заработали. Сейчас двигаемся на соединение с танкером к кашалотовой банке, где глубины поменьше: не 3000 м, как сейчас, а 70-80 метров. Число прихода в Одессу хозяин обещал сообщить завтра. Но мы без его помощи высчитали – между 17 и 23 мая. У меня какое-то раздвоенное чувство. Желание попасть домой появляется очень сильно утром, когда разбудят на вахту. Но как только выпиваю полкружки горячего сладкого чая и съем полкуска белого хлеба, настроение меняется и становится близко к безразличному. Пожалуй, самое сильное во мне желание сейчас – посмотреть и узнать новое. Начальство наше ждет указания с базы о составлении списков групп на увольнение в загранпорту. База их утверждает. Я решил спать до Монтевидео. Просыпаться только на вахту.

Последний день марта. Десять часов утра. Итак, начался обратный переход! Наше местоположение быстро меняется. Вчера на 20.00 мы находились на 72°00′w и 60°06′S, а через 12 часов наши координаты были уже 70°00′w и 58°06′S. Меняется все вокруг. Температура воздуха с -1оС повысилась до нуля, атмосферное давление с 745 достигло 754 мм рт.ст. Ветер слабый и дует с NW, зыбь, иногда барашки. Вчера еще нас били снежные заряды, а сейчас сквозь облака просвечивает солнце. Но снег еще коегде на палубе все ж продолжает лежать. Видел один фонтан. Наверное, горбач. Теперь нам на них наплевать, они нас не интересуют. Курс остался примерно тот же. Промысловое вооружение снимаем, остались висеть только блоки под бочкой. Начальство начало писать отчеты о своих заведованиях за рейс. Подходили вчера утром к базе. Она также кончала промысел: верхняя деревянная палуба снята, корпус моется. Попрощался с живым представителем Антарктики – пингвином (ведь они живут только в этом районе земли). Их было несколько и небольших, длиною полметра. Черно-белых цветов. Демонстрировали, на что они способны – изумительно ныряют и плавают. Изумительно ныряют и плавают. Из воды выскакивают полностью. А когда сидят просто на воде, то похожи на наших уток. Окраска да А.Юферев

149

форма от головы к клюву другая. Настроение приподнятое. Вечером идет травля. Основная тема – как отовариться в Монтевидео. Но бывает разнообразие. Старпом, например, вспомнил случай, который произошел с его одним матросиком, хохлом. Парень приехал после антарктического рейса в свое глухое украинское село. Естественно, стал о нем рассказывать своим односельчанам, примерно это выглядело так: * Плывем, а волны выше мачт. Судно в волну, не проходит. Дает задний, разгоняется и снова в волну. Пробивает ее. А вокруг летают рыбы… Один старик слушал-слушал и говорит, что судно не может пробить волну- в это он верит. Но чтобы рыба летала, убей его, не поверит. Старик-то был рыбаком на сельском пруду*. Я получил радио от матери. Беспокоится. Мне кажется, что Соляник искусственно создает напряженность среди людей его флотилии. Может, это психологическое средство бодрить людей, не давая им впадать в хандру? В судовом коллективе. Подводим итог. Наш китобоец за весь сезон промысла взял 305 китов, а всего флотилия догнала до 40 тысяч тонн жира. Но начальством велено нам говорить, что китов мы убили 197, а флотилия – 37 тысяч тонн жира. Наверное, так делается, чтобы не попасть в неудобное положение перед международной китобойной конвенцией!

Первого апреля (никому не верим). Начало полдника. Ветер и теплый. Волны в барашках с правого борта. Кренит до 35о, а иногда еще больше. Направляемся к западной стороне Фолклендских островов, идя по курсу примерно 20 о. Китов не видно, а птицы пролетают. Проплывают мимо судна водоросли, ведь недалеко материк. 4,5 часа назад мы находились в точке 61оw 54о20′S. Это пролив Дрейка, который отделяет материки Антарктиды и Южной Америки.

2 апреля. 10.05. Курс чистый норд. Ветер зашел с кормы и совершенно не качает. А вчера побросало прилично! Дул ветер с Оста с силой до 9-10 баллов (море 7-8 баллов). Во время чая качнуло так, что вся посуда кают-компании в столовой оказалась на палубе и приказала долго жить. Я отлетел на другой борт, но тарелку все ж удержал. А в столовой мотористу Абашину удалось сохранить свою кружку. Команде пришлось доканчивать еду по очереди – не из чего было. Сегодня пригревает солнышко, немного облаков, но ветер еще холодный, антарктический. Небо светло-голубое, а вода тёмно-синяя – и не отошла, видно, после вчерашнего буйства – с маленькими, но многочисленными барашками. Пролетают белые альбатросы с черными крыльями, иногда на воде появляются маленькие пингвины. По левому борту видны штуки четыре наших китобойцев, а по правому в голубоватой дымке серо-желтые острова: гористые А.Юферев

150

с плоскими вершинами и крутыми, почти вертикальными обрывами к морю. Происходит это все на юго-западе от Фолклендских островов. На 8.00 база находилась на 52о175′S и 62о00′w. «Научник» к/с - 37 пошел к острову, чтобы принять губернатора этих владений. Новостей не очень много. Последний танкер «Очаков» уже с нами. Письма с него передали на базу (интересно, мне что-нибудь перепадет?). Соляник по радио дает инструктаж о пингвинах и водке; и еще о чем-то. Взяли кинокартины. На базу уже послали списки на увольнение для загранпаспорта, но этот факт пока капитан держит почему-то в секрете. У нас осталось топлива примерно 102 тонны, а жрем мы его, когда топаем на трех ГДГ, по 10 тонн в сутки. На палубе боцман, его сосед Матвиенко, гарпунер и марсовый возятся с якорными цепями. Я забросил занятия по специальности и погрузился в Куприна. Наконец-то познакомился с «Ямой» - на берегу я ее никак не мог достать. Но главное – это настроение: оно у команды бодрое.

апреля.

Переход продолжается. Двигаемся на север, подвернув на два десятка градусов к востоку. В полдник мы находились на 42о50′S и 47о50′w (но морскую карту смотреть стало трудно: почему-то «рогачи» ополчились на «мотылей», чтобы последние не ходили в штурманскую рубку). Солнце и барашки. Утром даже заливало палубу. Сильный, но теплый северо-западный ветер. Можно спокойно выходить на палубу в майке или хлопчатобумажной госкуртке. Даже в каюте при открытых наших «дырках» (иллюминаторах) температура ниже 16оС не падает. Уже вчера сдали теплое белье: просоленные ватники и штаны, шапки, истасканные свитера. Температура воды у кингстона поднялась до 12-14оС. Течением сносит на север (а в проливе Дрейка – на запад). Альбатросы разнообразят океанский ландшафт. Атмосферное давление повышается – уже добралось до 762 мм рт.ст. Продолжаются судовые работы для подготовки к заходу в инпорт: обивают клюзы от цемента, чтобы можно было пользоваться якорем, с утра начали мыть надстройки. Палубные то ли шутя, то ли серьезно ноют, чтобы им помогли люди из машины. Можно подумать, что под палубой делать нечего. Там по-прежнему который уж день отмывают от копоти, жира, маслов переборки, подволок, механизмы. Команда полна ожиданием загранпаспорта. В свободное время убирают свои каюты, помещения. Понемногу стираются, кое-кто уже подстригся, гладятся. Вечером традиционный «козлик», кино (лжепатриотическая «За три моря», «Трое вышли из лесу», «О, Сицилия») и разговоры о валюте и покупках, вспоминают Одессу и дом. Я же взялся за *Исландские саги* - более интересной книги для себя пока не нашел. Отношения у меня с капитаном, старпомом, дедом, непосредственным начальником Алексеичем, а теперь еще с боцманом натянутые. Вчера стармех прямо пошел на ложь, сказав капитану, что я как предсудкома отказываюсь подписаться под заметкой об отрицательной работе базовой лавочки. Я, повернувшись, ушел, сказав, что больше с ним, стармехом, как человеком, дел не могу иметь. Бани нет, ходим грязные.

А.Юферев

151

5 апреля. Между обедом и полдником. До Монтевидео, первого порта захода, осталось миль 120! Кажется, пересекаем 38о широты. Ночью и утром шли на трех ГДГ. В конце нашей вахты легли в дрейф, чтобы пошкрябать вымытую надстройку и покрасить. Успели привести в порядок мачту, а механики промысловую лебедку. Я тоже помог. После обеда помог мелкий дождик - смыл грязь, и мы снова побежали наверх к заветному загранпорту. Стало на волне валять. Пришлось старпому приостановить покраску, и матросики взялись за мытье кормовой надстройки. Погода сносная. Солнце и теплый ветер нас балуют. На палубе до 21оС, в каюте хорошо – 16оС, но в машине с обоими работающими вдувными вентиляторами температура доходит до 27оС, это уже жарко. Кое-кто из команды ходит с завязанным горлом, не выдержали перепада температур. Здесь осень. Развлекаемся как можем. Любая мелочь не проходит без внимания. Прошло, например, иностранное судно по корме, дало три гудка и помахали с кормы флагом. Мы с удовольствием ответили ему. Или. Появились целые стаи альбатросов. Взяли мелкашку, чтобы побаловаться. Я лично сделал восемь выстрелов, из них три раза промазал. Понаблюдал, как на убитую птицу набрасываются другие. Особенно свирепствуют из них большие и черные. Травля, сыплются шутки. Беззлобно народ друг друга подкусывают. Особенно Емельяныча, гарпунера. Ум у него не острый - пока допрёт до ответа. Этим толпа морская пользуется. С бытом плохо. Папиросы у меня кончились, пришлось одолжить пять пачек «Севера» у Матвиенко. Наверное, расплачиваться придется валютным табачком. Баню по-прежнему не дают. Пришлось постирать парадные рубашки холодной водою под каютным умывальником. Лавочка юта превращается вновь в основное место духовного общения команды.

Инпорты и возвращение 7 апреля. 6.20. Все, пришли к первому загранпорту: вся флотилия с базой и танкером стоит на якоре в заливе Ла-Плата. Цвет воды желтоватый как в Оке. По нашему левому борту раскинулся город (а может, пригороды) Монтевидео. Видны огни и зарево. Приказано: всем судам заправиться полностью водою и топливом. Китобойцы по очереди подходят за ними к танкеру и базе. Опять убираемся и красимся – конца края не видим окончания наведения марафета что б пустить пыль в глаза иностранцам. Команда от бесконечных приборок и покрасок устала. О себе времени подумать нет. Многие еще не стрижены, а есть которые еще даже не стирались. Погода очень теплая, но ветер и часто сыплется мелкий дождь. Вечерком Иван поймал сельдяную акулу (так утверждают «специалисты»). Длиною она сантиметров под семьдесят). Плавников у нее много, но страшных зубов не заметил. Трепыхалась она очень долго – живучая тварь. Как часто бывало, вдруг база приказала быстрее выдать ей протоколы заседания и собрания по 13 рейсу. Пришлось, пока двигались по заливу, провести судком, а вечером А.Юферев

152

собрание. На судкоме раздраконили кока. А затем стармех и 1-ый электромеханик обрушились на меня и в довольно резкой форме: мол, белоручка я, грублю, что-то у меня не в порядке с техникой. Одним словом, пытались «навешать на меня всех собак». Я отрицал, хотя это было трудно делать, т.к. они пытались мне не давать говорить. В мою защиту выступили капитан, и, к моему удивлению, парторг Пироговский. А гарпунер прямо заявил, что все обвинения в мою сторону – мелочи. В результате премия осталась за мною. Да, мое непосредственное начальство перешло на открытую ложь и борьба приняла более откровенный характер. Настроение мне обоих моих начальничков, конечно, испортили. Собрание провели за полтора часа, к ужину уже закончили. Но вот протоколы я писал до двух часов ночи. Слышал радиоразговор хозяина со своим сыном. Первый отравился рыбой, а второй советовал ему или выпить свежего молока или (прямо открытым текстом, не стесняясь всей флотилии и мира) поставить клизму.

9 апреля. 15.00. Порт Монтевидео. Вошли мы в него вчера на моей утренней вахте. Китобойцев поставили на рейде за волноломом, на внутреннем рейде, по группам борт о борт по три штуки. Сама база пришвартована к причалу. Город выглядит как на цветных иностранных открытках – разнообразие от форм и красок, глаз не устает. Выделяются здания большие и маленькие, прямоугольные, красные. Но шума города и даже порта до нашего судна не доносится. Погода нас не жалует: пасмурно, часто моросит дождь, солнце выглядывает редко. Но тепло. И то уж хорошо. Подготовка к выходу на чужую землю идет полным ходом. После обеда появился у нас представитель базы. Устроили открытое партийное собрание. Повестка дня – увольнение. Разъяснили, что политическая обстановка в Уругвае напряженная. К власти пришла партия, которая нас, Советы, не жалует. Ожидают провокацию против флотилии. Это, так сказать, была моральная подготовка - попугали. Затем наступила административная – оформление увольнения (вот тут я вспомнил документ «Правила поведения советского моряка загранплавания», который я подписал при оформлении на флотилию. В нем преобладал смысл «не рекомендуется»). Вся команда разбивается на две очереди: одна в город, другая сидит на судне. На следующий день наоборот. На берег будут выпускать только группами, в каждой по три или четыре человека. Мне повезло, я в маленькой группе. Состав группы должен быть стабильным, т.е. вместе уходят на берег, отдыхают и возвращаются в том же составе. Если же вдруг случится (а этого не должно быть), что ктонибудь из состава группы отстанет от своих товарищей, то он должен немедленно примкнуть к другой. За состояние группы несет ответственность старший группы. Старший каждой группы назначен из командного состава или не ниже «второго» или же имеющий партийный билет. В нашей – старпом. Срок увольнения с 8.00 до 19.00. Выход в город планируется два раза, а провинившиеся вроде нашего боцмана только выпускаются один раз и под надзором базового начальства. Паспорта моряков (мореходки) на руки не выдали. Вместо них персональные белые бумажки – пропуска. Дали нам телефоны советского представительства и базы, чтобы сообщить о себе при недоразумениях. Наконец-то выдали валюту – уругвайские пьезы. Пока трудно судить, много это или мало. Капитан получил, естественно, больше всех – 3100, а самую малую сумму имеют матросы П класса – по 800. У остальных порядок такой: гарпунер и старпом одинаково – по А.Юферев

153

2800, вторые механики и электромеханик – 1800, я – 1600, а каждый электрик – по 1071. Весь мой капитал поместился в один карман бумажника. Пошло веселье. Парни бросают шутки, а на них никто не обижается. Наконец-то устроили баню, но омрачили – пока только для одной очереди, которая выходит на берег первой. Закрутили «Берлинский роман» и «Занозу». Ребята из первой очереди, которые впервые выйдут за границу, ищут поприличнее рубашки, носки, костюмы. Элементарных вещей у них нет. А ведь сам наш капитан лично докладывал Солянику об этом еще в начале перехода в порт, просил выдать необходимые вещи из базового ларька. Непривычный звуковой фон на судне: все наши дизель-генераторы остановлены, электропитание берем с другого судна, голоса и другие звуки чётко разносятся. Практически тишина. Вахтенный механик утверждает, что кингстоны забило – слишком близко стоим у волнолома – а во время отлива садимся на мель. Встретил единственного знакомого на флотилии – электрика с 32-го китобойца – это судно стоит в нашей же группе и мы, члены экипажей, ходим друг к другу в гости. Знакомство шапочное, я с ним виделся перед отходом в рейс несколько раз. Но сейчас, после того, как много месяцев передо мною находились одни и те же лица, такого знакомства вполне достаточно, мы обрадовались, как родные: «Как жизнь?» - «Живу как пепел: не горю и упасть боюсь!». Парень рассказал, как он жил в рейсе. Коллектив китобойца довольно удачный. На промысле их судно как-то удирало с запрещенным китом от шести японских китобойцев. Иностранцы зажали нашего во льды, а тот их обманул: незаметно передал кита другому нашему подошедшему и перед ними продефилировав с чистыми бортами, скрылся. Остались чужаки «с носом». В другой раз в тумане они приняли чужую базу за свою, пошли к ней с китами, но кто-то из своих судов их вовремя предупредил. Это о тех ребятах, кому повезло. Но есть другие – менее счастливые. Еще один китобой, кажется, с «пятерки» - паровичка сошел с ума. Но о них официально не разрешается сообщать.

13 апреля. 21.30. Итак, я впервые вступил на чужую землю и побывал у *проклятых* (так меня воспитывали и продолжают уверять) капиталистов! Впечатлений, причем они же первые, очень много. Но лень, да и времени нет их описывать. Постараюсь дать самую их суть. Но вначале представлю обстановку, фон этих дней. Они прошли сумбурно: увольнение, рассматривание купленных вещей своих и в основном чужих. Травля, где-то в промежутке до утра «врезАл газ» с Алексеичем и Колей, моими коллегами-электромеханиками и чуть не проспал на экскурсию. По восемь часов стоял вахту, если можно назвать болтание по всему судну – в машину заглядывали редко, там было делать нечего, т.к. вспомогательные дизель-генераторы работали поочередно каждого в группе китобойца. Недавно, в девятнадцать окончилось последнее увольнение, и мы в последнюю минуту вознеслись по трапу базы. А через два часа наш китобоец уже снялся с якоря. Кроме вахты, большинство из команды спит, а некоторые из тех, кто вернулся с берега, перебирают покупки. Сейчас флотилия вытягивается с внутреннего рейса порта на внешний. По-прежнему тепло, но мелкий частый дождик, молнии без грома. В каюте жарко, 21оС.

А.Юферев

154

Итак, первая очередь увольнялась десятого числа и отовариванием была недовольна. Цены, как уверяют старожилы китобойки, по сравнению с предыдущими заходами, поднялись. Вторая очередь, к которой принадлежал и я, вышла в город одиннадцатого при солнце и тепле. Схема увольнения наших моряков с китобойцев довольно нудная и однотипная. Разбудили нас, увольняющихся, в 5.30. Спросонья мы позавтракали и портовые катера отвезли нас на базу. Все увольняющиеся на ее палубе выслушали речь-инструктаж (ура-патриотическая и «не делать») Соляника, а затем, отметившись у вахтенного у трапа, шли в составе своих групп в город. За воротами порта толпились уругвайцы, они нас дружелюбно встречали. Кто-то из них предложил нам свой магазин. Мы согласились – посоветовал старпом, который побывал в этом порту еще в одиннадцатом рейсе флотилии, являлся для нас авторитетом и ко всему прочему старшим нашей группы – начальником. Автомобиль хозяев привез в старый город. Грязь, народу мало, в своем большинстве мужчины. Сам магазин небольшой, одноцветный. Прилавок, за ним полки с товарами. Стали покупать. Я позарился на одеяло из верблюжьей шерсти (обошлось 65 пезо), купил себе пару рубашек, а сыну шерстяной костюмчик (порядка 12 пезо). Удивился я, оказывается, можно торговаться, при этом значительно снижается цена. Когда уходили из магазина, хозяева подарили каждому по вещице, мне, например, платок. Мы остались довольными. Но вечером на судне битые мужики вроде боцмана выявили, что одеяло из полуваты, у рубашек размер ниже моего на три-четыре номера, а костюм для сына маловат. Наше торговое заведение оказалось «гнидником», так окрестили наши моряки магазины с дешевыми товарами и низким их качеством. Большую часть оставшегося времени наша группа провела в подобного рода магазинах на этой улице или в этом же районе. Не в одиночестве, мы здесь встречали другие группы моряков нашей флотилии. Удалось оглядеться вокруг. Общее впечатления, которые остались в памяти от этого сумбурного похода – отдыха по советским понятиям. Одеты мужчины лучше и в узких брюках. Женщины есть приятные на вид, но даже и в молодом возрасте полноваты. Поражает обилие разнообразнейших машин, по форме и срокам эксплуатации, напоминающие первых их сородичей. Стоимость хорошей машины – 130.000 пезо. Зашли в кафе перекусить. Бифштекс с кровью и отдельно поданный картофель, почти без масла и с верхней поджаренной корочкой. Тут же прилавок, где можно купить вино, конфеты, шоколад. Естественно, о вине мы не заикались. Отношение местных к нам хорошее, без какой-либо злобы или оскорблений. Мы дарили советские спички, папиросы, монеты, значки. Особенно радовались уругвайские черноволосые и глазастые мальчишки, они активно выпрашивали все, что можно было снять с себя. Объяснялись мы не фразами, а отдельными словами и на пальцах. (Я изучал в школе немецкий язык, а в высшем учебном заведении – английский, но ни одним из них не мог воспользоваться: в памяти всплывали отдельные значения слов, а страницы учебников, где даются правила построения предложений, вылетели из головы. Об обратной связи – иностранцев к нам – не говорю, т.к. на слух их фразы, даже произнесенные на знакомых мне языках, английском и немецком, совершенно для меня не воспринимаемы). Иногда уругвайцы преподносили нам приятнейший сюрприз – отвечали довольно-таки хорошо на нашем языке, но бывало, что с акцентом. Оказывается, это были бывшие эмигранты, в основном, из южных районов России, спасшиеся от еврейских погромов до революции и после нее –от голода. О последнем впервые услышал. Местные шутят: если хочешь определить советских моряков, то посмотри на низ их брюк – в большинстве своем советские моряки носят как на военном флоте широченные клеша. Я спрашивал уругвайцев о жизни. Узнал, что, например, ежедневный заработок рабочего порядка 25 пезо. Сравнил с их ценами, а затем со своей жизнью. Цифры не в мою пользу. Им далеко от нашего «изобилия». Возвратилась наша группа раньше официального срока, таща огромные пакеты шмуток. Я еще купил себе отрез на костюм (186) и кожаную куртку (81), давнишнюю свою мечту. А.Юферев

155

Следующий день, 12 апреля, воскресенье, магазины в городе не работают. Командование флотилии устроило экскурсию с участием 50% личного состава судов. Мне повезло, я попал на нее. Возили в автобусах, их собралось штук 10. В нашем драндулете висели клочья обивки, крыша протекала, гида не было, а за окном – немое, красивое кино! Мимо проплывали одно-, двух-, трех- и до шестнадцати этажей дома. Глаз на них не устает смотреть: с самой разнообразной архитектурой. Вокруг вилл, как правило, низкие ограждения, на их участках много зелени, видел установленные фигурки гномиков. Памятники (переселенцам, индейцам и другие) искусно выполнены. Возили нас за город, к парламенту, в наше торговое представительство. В первом месте кактусы, пальмы, целая роща высоких хвойных деревьев с длинными иглами. Перед зданием парламента грязно, лужи, для полного пейзажа не хватает наших российских свиней. Советское торговое представительство богатое. Дипломатические его работники сообщили, что оно обошлось в 700 тысяч пезо, а сейчас его стоимость перевалила за миллион – в Уругвае инфляция. Здание американского посольства, расположенное рядом с парламентом, с изящной резной окантовкой дверей и окон. Часть города состоит из многоэтажных домов, где стены отливают почти сплошным стеклом окон, на панелях асфальт, а тротуары выложены оранжевыми плитками. Итоги впечатлений: разнообразная не понятная чужая любопытная жизнь. Во второе увольнение к нашей группе «привязали» провинившегося боцмана, и оно прошло (пожалуй, такое определение будет наиболее точным) более нахально. Мы начали осваиваться. Вначале мы себя вели чинно, затем пошли шуточки, за которые в России можно было бы и в морду схлопотать и обидеться не имел бы морального права. Но конфликта не произошло – язык российский непонятен испанцам. (Придя на судно и поговорив с нашими ребятами, оказалось, что наша группа вела себя довольно культурно. Вот зарисовки, в т.ч. моряков-очевидцев. Сцена произошла в фирменном магазине «Лондон-Париж» за прилавком нижнего дамского белья. Советский китобой подбирал дамские трусики, видно, для своей далекой женщины. Сомневался в размере. Рядом спиной к нему стояла сеньорита. Он, китобой, вдруг приложил развернутые трусики к ее попе, видно, решил, что сеньорита тазом напоминает его женушку. Сцена произошла на виду у многочисленных посетителей. Сеньорита обернулась и увидела, что смеются над нею. Но причины смеха она не могла понять и стояла покрасневшая и смущенная. Будто кто-то из наших моряков спрятал какую-то вещицу – а они лежали открыто – в карман. Подошел служитель магазина, корректно ее вынул и удалился. Поднимать скандал почему-то *проклятые* капиталисты не стали.) Попали мы в маленький магазинчик дамского нижнего тряпья. Все трое рылись в нем, я же стоял в стороне – мне некому покупать, да и стыдно выносить интимную жизнь женщины на суд своих знакомых, а тем более моряков. Продавали две женщины, одна из них свободно владела нашим языком. Но вопрос, русская ли она, оставила без ответа. Другая, говорившая только не по-нашему, спокойно улыбалась и шутки парней ее не смущали. Я любовался ею: немного полноватая, но ярко-белые большие зубы, ровные и плотные на фоне нежной белой кожи, огромных черных глаз, ресниц и с вороненым отливом густых длинных волос делали ее красивой. Она спросила, почему я не участвую в покупке. Старпом за меня пояснил, мол, он, т.е. я, женоненавистник. Испанка что-то ответила своей товарке и обе рассмеялись. Мои кореша заставили перевести ответ нам: «Женщин не обязательно любить, им необходимо дарить». Для меня, воспитанного мамой, идеалисткой комсомольской юненостью, было странно это слышать. Мама, летом, из блокадного Ленинграда с маленьким братом, оба дистрофики от голода, вывозила не шмутьё: бумажную кипу - не оконченную диссертацию отца. Боцман там же выбирал бюстгальтер для своей жены. Дали ему один, он сказал, что мал. Выбрали самый большой. Посмотрел наш Бутенко на него, видно, посомневался, а затем просунул два своих кулачища в одну штуку: кажется, подойдет. А.Юферев

156

Обе продавщицы чуть в обморок не ударились от удивления – они же не знали, что у боцмана жена – чистокровная одесситка. В этот выход я обзавелся большим количеством вещей. В результате мои каютные рундуки вместили 6(!) отрезов, в своем большинстве шерстяные на костюмы, 13 рубашек, две куртки, две пары сандалет, шерстяные кофточки мне, маме, брату и сыну (жене ни грамма) плюс какие-то мелочи из безделушек. До флотилии я мечтать не мог о таком огромном количестве одежды, причем с иностранной «Made...». И все же я остался неудовлетворенным. Во-первых, я не все еще купил, что хотел, а валюта осталась. Все из-за старпома: он нас водил только по одной улице, боясь уйти в сторону (не заблудиться бы!). Кроме того, старпом заходил в те магазины, которые были ему нужны. А нам не разрешал заходить в другие. Так, в фирменный магазин Уругвая «Лондон-Париж» мы так и не успели зайти – шлялись все по «гнидникам». Во-вторых, и это главное: и во втором выходе с судна я фактически я не познал города и его людей. Ну, удалось попить «кока-колу». Кстати, очень понравился. Это коричневый напиток. Почему Ильф и Петров в «Одноэтажной Америке» на него обрушились? Благодаря напитку я выдержал бешеный ритм рыскания по магазинам и покупок шмуток. Выпив бутылочку другую кока-колы, я почувствовал утоление жажды, а затем пропажу усталости. Видел плохо одетых людей, но не нищих. Но чем они занимаются, почему они такие, этого узнать мне у них не удалось. Понял, что в Уругвае нет единой нации: здесь живут испанцы, негры, немцы, поляки, много русских (Откуда они? Как попали сюда?) Но как они живут, это для меня (других в нашей группе это не интересовало) осталось вопросом. А музеи, выставки, кино? Не может быть, чтобы их не было в столице страны. Ну, а где же обещанные нам провокации? Ни я лично, ни знакомые мне моряки с ними не встретились. Вопросы без ответа остались за кормою на уругвайском берегу.

15 апреля. 14.10. Опять среди воды, она кругом! Штормит, но вчера было намного хуже: волны мыли бак и ют и даже доходили до трубы. Ветер дует прямо с так знакомой нам Антарктики. И началась очередная свистопляска со вчерашнего вечера, когда флотилия снялась с якоря на внешнем рейде Монтевидео и пошла на выход из залива в океан. Соляник, как истинный моряк, остался верен себе: он вышел в море не тринадцатого числа и не в понедельник. Водав заливе была грязно-желтая, а сейчас (в полдник, на 51о30′w и 33°40′S) на океанском шельфе ее цвет привычный – сине-зеленоватая. Курс 60о, на северо-восток, домой! Тучи, туман, тепло. Птиц не видно. В каюте на сквозняке 18оС, но стоит страшный беспорядок (и в других жилищах не лучше). Некогда прибрать – поголовная спячка. Вечером кое-кто устроил «ченч» - обмен приобретенных в порту вещей. На одной из моих курток замок уже вышел из строя, но кое-как его починил. Я уже успел по-настоящему поработать – вчера до обеда пытался восстановить до нормы сопротивление изоляции на одном из приводных электродвигателей водяных насосов охлаждения главных дизелей. Проектировщиков бы заставить вместо нас повкалывать на нашем месте! Каждый агрегат вертикального исполнения, причем электродвигатель расположен сверху насоса и забор охлаждающего воздуха в электродвигатель производится снизу, т.е. рядом с сальником насоса. Если последний пробивает, т.е. из него вырывается вода (а герметичным его сделать невозможно), то вода засасывается на открытые электроконтакты машины. Здесь, как говорится, и «ежу понятны» последствия: достаточно представить свой А.Юферев

157

собственный дом, в нем электророзетку или выключатель и на них кто-то плеснул водою. Такая же история создалась с другим таким же агрегатом, но мы вынуждены рисковать и еще держим его в работе. Сейчас полезу на койку читать до вахты Анатоля Франса, достал Ш том. Он – мыслитель. Если другое что-либо делать, то надо сидеть или ходить, а это очень затруднительно.

17 апреля. Скоро полдник. Курс 34о.Океан утих, даже барашков не видно, ветра почти не чувствуется. Небо покрыто тучами и хотя сквозь них только иногда пробивается солнце, но жарко. В каюте температура поднялась до 28оС, а в гребном еще выше – до 32оС. Это при беспрерывно молотящих вентиляторах. Видел отдельных летучих рыб и альбатросов, а сегодня каких-то черных пичужек. Скорость сбавили до 150 оборотов гребного вала – в схеме ГЭУ всего два ГДГ. Находимся где-то недалеко от материка – в полдник кординаты составляли 29о00′S и 42°25′w. База пыжится на полных ходах, но отстает от нас миль на 80. Команда очухивается от увольнения и шторма. Разделись мы до сеток-маек или просто нагие, но приличие соблюдаем – трусики на нас. Травля, козел, ченч. В последнем особенно преуспевает боцман. Мне кажется, что я тоже не прогадал, обмахнувшись с кэпом – ему отдал две рубашки, а он мне одну, но моего размера. Боцман рассмеялся над моими шмуточными способностями. Что ж, еврейская кровь во мне не дала мне их. Выдали по два уругвайских апельсина, мандарины, лимоны, яблоки. Надеюсь, что наконец-то кровотечение из десен прекратится. Яблоки очень ароматные. Опять, как в предыдущем переходе, установили киноаппарат на спардеке, но без тента. Чего-то «тянут с ним резину».

19 апреля. 15.00. По общим подсчетам команды до прихода в Одессу осталось три воскресенья, а на четвертом уже гуляем (тьфу, чтоб не сглазить). Жара, второй день обливает нас полное солнце. Мы вновь в тропиках (на 11.35 было 22°10′S и 38°40′w). Большинство из команды сгорело, я в числе пострадавших. Температуры неутешительные: воздуха в каюте и гребном соответственно 29°С и 36°С, а у кингстона вода имеет 30°С. В помещениях душно. Немного легче становится, когда каюта с наветренного борта. Тогда ветерок поддувает в иллюминаторы. Пустили душ, но с забортной (соленущей) водою. Людям нашли развлечение – Соляник приказал ловить акул, а их мясо и плавники отправлять на базу, будто бы для ресторана «Москва-Пекин». Наверное, своих береговых покровителей он будет ими потчевать. Утром, когда лежали в дрейфе, нас посетили эти рыбины. Ловили мы акул на мясо, наживленное на самодельные крупные крючки с металлическим тросиком. Штуки три поймали, длиною в метра полтора. Вытягивали акул несколько человек и с трудом, даже блоком шлюпбалки не побрезговали. Сопротивлялись они, подлые, бьют себя хвостом по морде, раскрывая в треугольных зубах пасть. Темно-коричневые грязного цвета. От души с ними расправлялись. Лупили мы их по головам молотом. Старпом в азарте схватил тяжелый металлический А.Юферев

158

пожарный крюк. А его только что покрасили красной краской. Тот же старпом промахнулся, вдарил крюком по палубе, да так, что по судну гул пошел. Живучие твари, успокаивались с трудом. Взгляд у этих рыб странный, а глаза большие, круглые и не моргают. Кровь тёмнокрасная (я представлял, что она у них цвета голубого). В желудках обнаружили летучую рыбу, нашу свинину и в какой-то из них (видно интеллектуала) еще обрывок газеты, похоже, что с передовицей из «Правды». Одна акула отчудила. После того как все внутренности у нее извлекли, сунули ее же под соленый душ, чтобы промыть. И вдруг она начала биться и брык за борт. Ушла под корму. Я наблюдал – в изумительно сине зеленоватой чистой воде – как у твари без органов хватало сил хвостом помахивать. А её сердце на блюдечке билось ещё минут двадцать. Если во время этой операции, трагичной для акул, все же они вызывали уважение, то дед выглядел смешно: он выглядывал из-за бронированной двери кормовой надстройки, которая может выдержать даже снарядик. Еще новизна. Спускаясь утром с мостика, нашел на ботдеке кальмарика: полупрозрачный, глаза большие, с клювом попугая, десять лап и треугольных два плавника. Видно, также может неплохо прыгать, иначе как он мог бы очутится так высоко. Но за развлечениями работы не забываем: палубная команда второй день красит судно, краска наутро уже «встает». Мелкая зыбь с севера. Сейчас мы идем за базой курсом 40 – она рядом – и наше судно обеспечивающее: вдруг кто-нибудь из ее команды сиганет нечаянно в воду – мамочка тоже наводит марафет, и кое-кто из ее матросиков висят в беседках за бортом. Мы тут как тут – должны быстренько, пока акула не слопает, спасти.

Через один день. Конец обеда. Подвернули к северу, истинный курс 20о.Китобоец превратился в лабиринт. Длина его небольшая, с носа плюнешь - до кормы долетит. Но чтобы сейчас пройти по нему, требуется изменять направление во всех измерениях, преодолевая массу поперечных веревок и в лучшем случае надписей, которые предупреждают, что эта часть судна окрашена. Особенно «приятно» через них пробираться в чернущую тропическую ночь (запросто получаешь ссадины и того гляди без глаз останешься), ведь на палубе включено минимум светильников, иначе вахтенный штурман и рулевой не смогут наблюдать за океаном. Топаем на северо-восток. Солнце, поддувает ветерок, океан синий, разбавленный небольшими белами барашками. Температура в каюте пониже 27оС. Капитан изменил режим движения: ночью, когда похолоднее, бежим на двух ГДГ, а днем, часов восемь, когда печет, валяемся в дрейфе, красимся и ловим акул. Для нас, кто вынужден нести вахту среди стали, грохота машин и духоты, такое нововведение значительно облегчает наше существование. Да помогает периодически посещающий нас дождь, частый, но несильный. Также становится легче жить. Дом ближе, признаки налицо. Появилась Большая медведица, а Южный Крест покидает нас, его можно высмотреть только над самым горизонтом (на 8.00 вечера находились 19°35′S и 36°25′w). Океан пуст – почему-то птицы и летучие рыбы нас отвергают. С другого китобойца наконец-то передали тары с вином. За вчерашним ужином получили по кружке. Я окосел, ввязался в травлю с Матвиенко... и пришлось добавить градусы. В обед шеф (кок) снова преподнес красную жидкость. Мы радостно опрокинули ее в себя... она оказалась виноградным соком - шеф подшутил. Обидно, разочарование, но со стороны было смешно наблюдать, как А.Юферев

159

народ, предвкушая повышение градусов, со смаком чокался стаканами. Но ко всему прочему на столах в обед и ужин появились помидорчики и свежая капуста. Жить стало веселее – много ли надо советскому китобою после полугодовой Антарктики без зелени. Для разнообразия пошумели, когда делили сигареты «Кэмел» и «Честерфильд», которые получили вчера с базы – мы их заказывали еще в Монтевидео через шипшандера (база, как всегда, передала одно и недодала другое). К тому же, наконец-то, мы узнали свой заработок за последний месяц промысла – вместе с сигаретами оказались расчетные книжки. Итак, полная месячная сумма у меня составила 4507 р.76к. (450,78). Но из нее вычли: 537,91 (53,79) на подоходный налог, 194 (19,4) – профсоюзы, 300 (130) – доверенность и самое большое – сыну – 992 (99,2) рублей. Чистых денег осталось немного. Ко всему прочему Андреев опять взбудоражил меня, поругались мы с ним и крепко. На фронте его контузило. Кроме того, он довольно-таки ограниченный человек, как последствие этих обстоятельств он имеет всегда свое «особое мнение», над которым в команде смеются, удивляются, сердятся – в зависимости от того, насколько оно мешает. Позавчера вечером вместо того чтобы как другие положить заявление на бронирование номера в гостинице для его жены просто ко мне на стол, он потребовал личного вручения его бумажки высшему начальству. Понес я его и в основном матом. Всему же есть предел! Очень хочу увидеть сына. Вырос, наверное, парень здорово и болтает как взрослый! О жене думаю часто, но уже без такой острой боли как раньше. Время – самый хороший лекарь!

22 апреля. 14.10. 765,5 мм рт.ст .ИК 18о.На 12.00: 10°40′S и 32°42′w. В духовном центре судна – на лавочке юта – разбирается актуальный на сегодняшний день вопрос: где вчера электрики потеряли фазу и правильно ли выбрали метод – искали магнитом под паелами шайбочку от главных генераторов. Проще, произошел драмо-комический случай и теперь электросиле не дают спокойно жить. Днем, как сейчас, качались в дрейфе. Принял я вахту и пошел на ют рассматривать пойманную розовую медузу с веером-парусом. Вдруг бежит старпом и с лаем бросается на меня: база подходит, мы болтаемся на ее курсе, срочно нужно собирать схему ГЭУ и уходить, а в гребном никого нет. Я – вниз туда. Но когда на щите электродвижения загорелись две зеленые сигнальные лампочки – машина сообщает, что два главных дизельгенераторная готовы быть взяты в схему ГЭУ – электроцепь не стала набираться, во всю мочь ревела аварийная сигнализация. Я все узлы системы ГЭУ просмотрел (слава богу, сама схема и ее слабые места изучены), а неисправности не смог обнаружить. Пришлось позвать 1-го электромеханика, за ним спустились «второй» и электрики, даже дед - все собрались перед щитом электродвижения, попрыгали возле него. Случайно кто-то обратил внимание, что стрелка нашего, гребного отсека, поста управления стоит не на нуле («стопе»). (Чтоб ему пусто было, весь рейс его никто не трогал). Повернули на несколько градусов штурвальчик и все остальное, естественно, пошло как положено. А с базы по радио уже успел придти к нам запрос: мол, авария, что ли, у нас случилась, что с места тронуться не можем. Причина подобной ситуации на русском языке называется «заскоком», а на морском - «бёаз» (читай перед зеркалом). Верхняя команда продолжает заниматься дурной работой – постукает по палубе, вроде бы ржавчина отошла и тут же ее красит. Но через свежую краску уже начала пробивать ржавчина (насколько я понимаю, надо хотя бы перед покраской металл просуричить). Погода А.Юферев

160

практически без больших изменений: солнце и облака. Ветер, правда, посильнее, температура воздуха градуса на два выше.

Опять через день. Курс 20о.Два события. Первое. Час назад мы пересекли экватор на 29о21,5′ долготе. Второе. Очередная игра на нервах людей в масштабе всей флотилии, начатая Соляником после Монтевидео, близка к апогею. Началась она много дней назад, когда хозяин объявил приз – заход в Гибралтар – тому китобойцу, который возьмет кашалота (понадобился какому-то музею) или восемь акул. Вчера утром от него же поступило новое сообщение: получено свыше «добро» на заход всей флотилии, но на берег сойдут те, у которых осталась валюта. Что началось на судне у нас! Гарпунер вырвал остатки своих паклей на лысине – он без валюты, всю оставил в уругвайских магазинах. Капитана я еще не видел, но говорят, что он злой: их группа также потратила все деньги в Уругвае. На нашем судовом валютном рынке цены английского фунта полезли вверх. У кого его нет, пытаются толкнуть купленные шмутки. Но попробуй не прогадай у одесситов! И 2-ой помощник вынужден был продать хороший дамский отрез всего за 2,5 фунта. (В Монтевидео, когда мы были, курс английского фунта колебался от 26,5 до 27 пезо). Вновь составили группы на увольнение и уже по радио передали их на базу. Любопытно: Соляник по радио предложил 2 - му электромеханику к/с -29 или уволиться по собственному желанию или не идти в рейс. Оказывается, начальство китобойца написало очень отрицательную характеристику. Как доказать ее необъективность? У сильного всегда бессильный виноват. Не зря я в свое время воевал за характеристики! Дрейфа на последних сутках не было. Идем днем и ночью на 155 об/мин, имея в схеме всего два ГДГ. Температура в каюте примерно такая же, 29оС. Давление высокое – 765,6. Здесь середина океана и он пустынен, ни птиц, ни рыбок летающих. Сплошные облака, моросил дождик. Много времени провожу на палубе. Только что спустился с мостика, где часа два провел в травле. Белобрысый Игорь, радист, мой земляк, выкладывал свои познания (теоретические) о французских женщинах. Мол, они два раза в месяц производят промывание кишечного аппарата, поэтому их цвет лица неотразим. Что –то подобное писал Мечников в своих *Этюды оптимизма*. Любопытно, из каких источников Игорь почерпнул эту информацию – по моим наблюдениям, он к книгам равнодушен. Дай бог, что б я ошибся. Пишу, но год назад в этом месяце я не смог себе представить, что сейчас буду сидеть в каюте в кресле и пускать ароматный дым американских сигарет «Честерфилд», прикуривая их от ненашенской зажигалки. До чего я поднялся! Напоминающее забугорные фильмы.

25 апреля. Четырнадцатый час. Покачивает. Опять дрейф. Мы в родном северном полушарии. И в этом я убедился не по штурманской науке: вчера в 17.30 в бинокль наблюдал маяк каменного и пустынного острова Сан-Паулу, который находится почти на экваторе. Сегодня в полдник засекли у нас 3°25′N и 28°50′w. Набегает мелкая зыбь и поддувает ветерок, висят облака, сквозь которые иногда удается пробиться солнцу. Душно. Опять по судну трудно пройти: начали прерванную А.Юферев

161

дождями покраску. Отношения людей тоже меняются и произошло перераспределение сил, теперь гарпунер с капитаном – союзники против старпома и, кажется, П помощника. Час примерно назад в конце вахты Валентин открыл мне глаза на мое же заблуждение, которое длилось весь рейс. Чуть не остался я без вина, вовремя отработав назад, не поспорив с ним на вечернюю порцию. Заступили мы на вечернюю вахту. Стали составлять список всего нового, что повидали в этом рейсе, и я добавил: периодически ели китовый язык. Валентин меня обрезал: китовый язык состоит из жира и жарению не подлежит. Ударились в спор, повторяю, чуть не пошла в ход моя вечерняя порция вина. Пришел я на ужин. Старпом и радист смеются (видно, *каналья* Лупик уже успел им что-то сообщить). Спрашиваю их, что нам давали в рейсе. Оказывается, только говяжьи языки. Здорово! Их я разругал в начале перехода и хвалил их же весь промысел, считая китовыми с легкой шутки старпома. Больше того, по-моему, я поторопился и в письмах к домашним: многократно похвалялся, мол, китовые языки – отличное блюдо. Очередная акула попалась на наш крючок. Очередной опыт. Сердце маленькое коричневое, положенное на тарелку, сокращалось несколько десятков минут. Помгарпунера вырезал трость из ее позвоночника, гибкую и тяжелую. Кое на ком он уже успел ее опробовать – это с его миролюбимым характером! Идем, связавшись двумя концами, но на дистанции, с к/с -32, теперь уже мы передаем часть своего топлива. Моросит мелкий дождь, тепло, но душно.

26 апреля. Между обедом и полдником. Состоялось под эгидой базы и самого Соляника радиосовещание капитанов, стармехов, парторгов и профоргов флотилии. Хозяин будто бы посетил несколько китобойцев и в результате образовались у него выводы. Но это совещание отличается от всех предыдущих тем, что впервые за рейс парторгам и профоргам разрешили вылезти в эфир. А так как китобойных судов порядка двадцати штук, то совещание закончилось недавно, перед обедом. Вопросов у общественности накопилось за рейс много, и они были не все подняты и так же не все, если не большинство, не решены. Совещание не обошлось без очередных ЦУ свыше. Вот часть из них. Начинаем двигаться двумя кильваторными колоннами за базой. И лишь буксировщик 21-го (калеки) идет вперед. Суда распределяются на ремонт по черноморским портам. Наше в составе пяти таких же судов затыкаются в Николаев (одесситы недовольны, иногородним безразлично; а николаевцы – таких единицы – радуются). Впервые на ремонте назначаются флагмана из китобойных судов, начальство которых, а также парт-, профорги идут в отпуск с 15 августа. Наш китобоец оказался несчастливцем, и мы приуныли (большинство из нас иногородние и не увидим дома еще несколько месяцев). Характеристики на людей, имеющих дипломы, хуже, чем на тех, кто не кончал учебного заведения. Пересмотреть. (Ха, какой начальник будет себя обгаживать, видно, та же история, как у нас). Премию дают за март тем морякам, кто представлены на благодарность. Многих восстановили. Но тех, кто подал на увольнение, даже если хорошо работал, премии лишить. (Очередное самоуправство хозяина, ему нужны люди еще на одну флотилию). У нас премии не получают по-прежнему боцман и теперь (очередная жертва местного судового начальства) старпом. За пьянку премия безоговорочно вычеркивается. (Капитан в истории с боцманом теперь уже сваливает на меня, мол, надо было быть настойчивее. Забыл мужик, как он отрабатывал на прошлом профсобрании. Я-то помню, у меня дневник есть). Интересно было прослушать об аферах в А.Юферев

162

магазине рыбкопа. Только два (!) мотоцикла из 181(!) (кажется, я не ослышался) попало в руки моряков флотилии, остальные ушли куда-то налево (а должны были все быть нашими).

21.00. Наблюдал красивую картину свечения воды. За кормою китобойца, в его следе и в водяной глубине, на различном расстоянии в десяти метрах вспыхивали зеленоватые взрывы. Температура понижается, в каюте уже 25-26оС. Теперь и в гребном можно находиться в кочегарке (сетчатой майке) и не потеешь. Хоть работать можно нормально!

27 апреля. 767 мм рт.ст. Курс 16о. 13.00. На полдник находились на 26°26′w и 10°32′N.Облака покрывают все небо. Жара прошла, стало просто тепло и, главное, не душно. Температуры: в каюте 26оС, а в гребном, когда идем на режиме одного ГДГ, 31оС.Летучие рыбы видны, а птицы по-прежнему нас игнорируют. У команды дополнительное развлечение – сушат летучих рыб. Чучела получаются неудачные, не отвечающие действительному виду, сморщенные, цвет блеклый. Опять начинают сдавать нервы: срываюсь, сержусь и подобные признаки. Обдумываю решение начальства о флагманстве нашего судна. Не вижу в этом необходимости. Ведь назначили судно флагманом такое, капитана которого Соляник не любит. Случайность? Склоняюсь к другому выводу – это один из методов в принятой системе руководить людьми, а точнее, заставлять их выполнять свои желания. Наверное, я близок к истине, ведь не один месяц наблюдаю за жизнью флотилии.

28 апреля. 14.35. Стараюсь использовать любую возможность, чтобы увидеть или познать новое. (Попутно этой ночью перевели судовые часы на один час вперед. Теперь между Москвой и флотилией всего четыре часа разницы). Лежим в дрейфе в виду о. Браво. Спустили баркас, чтобы отвезти грязное белье, библиотечные книги и всякую мелочь на «девятку» - она должна швартоваться к базе. Я сумел увязаться. И не жалею. Увидел в естестве морскую черепаху, с полметра будет. Пытались поймать, но она была хозяйкой положения, нырнула и показалась метрах в десяти от нас. Нас охватил азарт, вытащили планктоновый сачок, но... с китобойца дали гудок и мы потопали к нему. (Дополнение. В мае 64 года я попал в Гавану и в аквариуме увидел такую же, возможно, ее родную сестру. И все ж чем-то черепаха в неволе отличалась от океанской, была что ли менее значительной: здесь человек был хозяином и диктовал условия). С утра, гонимые ветром и течением, мимо судна не спеша проплыли небольшие, но красивые медузы с розовой окантовкой изнутри синего цвета. Сейчас начинаются новые впечатления – снялись и пошли мимо нового острова, оставляя его по левому борту.

А.Юферев

163

До судовой полуночи полтора часа. Прошли между островами Зеленого мыса в две кильваторные колонны. Высокие и каменистые, и некоторые вершины выше облаков. Видны были одно-, двухэтажные домишки желтого цвета, колокольня и расщеоины. Мало, но теперь хоть имею представление об этих местах – они перестали быть абстрактными понятиями. Появились новые птицы коричневатого цвета с длинным клювом, который кажется естественным продолжением головы. Температура воздуха продолжает падать: в каюте без работающего вентилятора не выше 23оС, а в гребном – 29оС. В трусиках днем даже при сияющем солнце на юте не просидишь долго, начинает дрожь брать, а ночью штурмана даже надевают все выручающий ватник. Читать нечего, книги судовой библиотеки запечатаны для отправления на базу. Кожа у большинства команды в пятнах – сказались тропики, и ребята линяют. Подходили к корме базы, получили много радиограмм, а я по-прежнему нет. Списки на отпуск тоже пришли. Все наоборот по сравнению с тем, как мы подавали. С непосредственным начальником психологически напряженные отношения, взаимно избегаем как ругани, так и разговоров между собою.

Последний день месяца. Обед. Казалось, что может быть нового в нашем узком мирке, состоящем из непрерывно движущегося небольшого металлического объема, заполненного тридцатью одним телом. А как сяду в каютное кресло и положу свою тетрадь перед собою на стол, то начинают лезть воспоминания прошедших часов. Вспоминаю вчерашний подход к базе, вернее, его последствия. Как профорг получил план, по которому требуется составить отчет за рейс. А прочтет ли его кто-нибудь? И как всегда пожелание-требование «срочно», так чтоб уже в Гибралтаре сдать. Что ж, теперь на вахте есть мне что делать. Кстати, с Валентином отношения по-прежнему очень хорошие, вахты проходят во взаимных шутках, иногда – непроизвольно, будто изнутри прорыв – и мы переходим на серьезные темы. Они разнообразят и еще более сближают наши отношения. Перевезли мы двух деятелей (один из них инструктор политотдела) с одного китобойца на базу. Может быть, не стоило об этом упоминать, но с момента подачи аврала подхода к базе и разрешением к ней подойти прошло целых три часа и бегали мы за базой на трех ГДГ. Зато рейсовые отчеты полны сообщений об экономии топлива и работы механизмов! Солнце уже не печет и в каюте холодновато, сегодня укрылся одеялом. Хотя сильный ветер и крупная зыбь, но они с носа левого борта и качка практически не ощущается. На полдник судьба нас вынесла в 19°04′w и 21°54′N. Давление по-прежнему высокое, 767 мм рт.ст. С дедом опять война, но уже из-за бани, опять экономит он топливо за счет экипажа, он готов нас сгноить в грязи. Но кажется, все ж его удалось мне убедить – после 20.00 обещал дать команде помыться пресной горячей водою. И шабаш, до Одессы ее больше не будет.

А.Юферев

164

2 мая. Обед. Флотилия проходит между африканским материком и Канарскими островами. Когда я буду рассказывать об этом на берегу, кто с нами не был, эти названия будут звучать впечатляюще. Но сейчас это выглядит обычной водной пустыней в белых барашках, облитой солнцем. Ни того ни других мы не видим, порядка двадцати миль до ближайшего впечатления. Скорость небольшая – 120 оборотов гребного вала, т.к. работает только один ГДГ. Большая зыбь. Пока нахожусь в гребном, машине, на юте – там, где приходится проводить большую часть времени – качку не ощущаю. Но когда оказываюсь на баке (по необходимости или просто для разнообразия), то требуются серьезные усилия, чтобы удержаться в требуемом положении. Ведь чем выше над палубой, тем больше амплитуда качки. Отмечены последние, третьи, официальные праздники в море. И как всегда, они прошли «на высоте». Традиционный разнообразный стол (консервированный салат, рыба, курица с картофелем и помидорами, сыр, яблоки, т.е. почти все готовое) и мало спиртного: по 100 грамм водки и стакан вина. Но упились все, разница, кто как себя вел. Заводилами были капитан с дедом. Праздник весны (первое мая)это для меня- совпал с тридцатилетием второго механика. И он преуспел – многих напоил и довольно крепко. Боцман, например, чуть не подрался за «козлом» с Ш помощником – им не понравились взаимные титулы, которыми они друг друга наградили. 1- ый электромеханик опоздал на вахту минут на 10, свалясь при этом с трапа, когда спускался в гребной. Старпом, один из немногих нормальных выпивших, пытался уложить спать (зачем?) упившегося шефа и чуть дело не дошло до ЧП. Я же очень захотел увидеть жену и послать ей радиограмму. Но, молодец, сдержался и лег в койку. Даже не поддался на приглашение Валентина – он позвал в какую-то группу продолжать поддачу. По-прежнему ночью на свет иллюминаторов наше судно посещают летучие рыбы- стукаются о железо и валятся оглушённые. Но чучела выше «похабных» не получаются. Удивительно, но после такого «газа» в обед дали вина. Для опохмелки? Скучаю по сыну. Не повезло ему с родителями. Получил краткое радио от мамы и брата. Не хочу, чтобы меня встречала мать. Почемуто не могу простить ей ее ошибку в поведении с женой, которое сейчас привело к отрицательному результату в моих семейных отношениях. Из репродуктора льется «Бухарест», песня, которую так часто крутили в яхт-клубе. Как заполнить пустоту, которая образовалась после разрыва с женой? В течение всего рейса периодически всплывал образ одной девушки. Я ее видел всего один раз в жизни. В весну перед флотилией все свободное от работы время я проводил на яхтах. И вдруг каким-то образом я очутился в сухопутном Пулково на территории обсерватории, в общежитии научных работников. Компания была небольшая, уплетала присланный виноград, а паренек интересно сообщал о какой-то небесной заграничной конференции, где ему пришлось официально присутствовать. А наискосок сидела она в коричневом костюме и молчала. И мне казалось, что мы ведем оживленную беседу, только нам двоим необходимую и понятную. А может, это плод воображения? Ведь я ее даже имени не знаю. (Дополнение. В августе 60 года я отходил от второго посещения Антарктики под Ленинградом с семьей. Получил телеграмму: срочно явиться на ремонт судна. Доставил себе последнее отпускное удовольствие: решил возвратиться в город не на электричке, а на велосипеде. Отмахал за день километров восемьдесят. Путь пролегал через то же Пулково. Заехал туда, пытался найти ее. Бесполезно, я не помнил даже комнату, где мы «беседовали». А.Юферев

165

Так и осталась она, эта задумчивая девушка в коричневом костюме, моей несбыточной «мечтой». Может быть, именно она была моей судьбой, второй половинкой яблока?)

3 мая. 14.00. Курс 35о.На 12.40: 31°20′N и 10°50′w.Огибаем северо-запад Африки, совсем близко к материку. Появились чайки за кормой, но по-прежнему земли не видим. Интересно, что ж она представляет из себя именно в этом месте? Ветер неслабый, под 6-7 баллов, но дует с носа левого борта и качки почти нет (или у меня совсем атрофировался вестибулярный аппарат). Но давление по-прежнему 766 мм рт.ст. С куревом плохо. Осталось всего две пачки «Беломора», не дотяну до Одесского магазина. Удалось одолжить еще шесть пачек, но боюсь, что не решил свою табачную проблему. Кое-кто предлагает «ченч»: мне советские папиросы, а я – американские сигареты. Губа не дура, но пока воздержусь. У нас на судне вместо радиста Игоря (его отправили на базу – что-то с желудком) работает базовый радист. Я узнал, что до 28 апреля (до праздников) пошел поток поздравительных радиограмм - было принято 7000. Некоторые моряки получили по 10-15 штук. Для сравнения, на другие праздники, ноябрьские или Новый год – начало рейса – флотилия получала только до 2000 штук. Чувствуют на берегу, что китобойка приходит не пустая. И любят же нас таких, китобоев! Вопреки моим предположениям время перехода после Монтевидео тянется долго. У меня двойственное чувство. Знаю, что на берегу нет близкой женщины. В то же время хочется попасть на него – ведь я совсем теперь в другом качестве: наполненный до краев новыми впечатлениями, тугим карманом и заграничной оболочкой.

4 мая. 14.30. Жмемся к материку (на 11.00 были на 8°00′Wи 34°N). Тихо, солнце, перистые облака, чайки. На мостике толпится народ – наиболее любознательные – который ждет появления берега. Наверное, пока моряков «шипы» будут возить узловыми скоростями, необъяснимое чувство подъема момента появления берега будет оставаться. (Дополнение. В августе 75 года я приехал на Кавказ в альплагерь «Алибек» к брату, мастеру спорта. Попросил его показать горы. Повел, шли налегке. На пятом десятке лет подниматься впервые по крутой каменистой тропе требовалась сила воли. Обернулся и посмотрел вокруг: появилось забытое знакомое чувство. Вспомнил, что-то напоминало тот далекий день у берегов Африки. Через несколько дней еще выше на горы подняла меня канатная дорога, но этого чувства уже не испытал. Оно возвратилось на снежно-моросящем Клухорском перевале, который мы – брат, я и племянник – преодолевали в альпинистском режиме.) Рано утром база запросила на меня характеристику, чтобы взять на новообразующуюся антарктическую китобойную флотилию «Советская Украина». Капитан ответил, что, мол, уже дали. База требует повторную. Об этом мне сообщил рулевой нашей вахты – он стоит на мостике и слышит переговоры базы. Что ж, если предложат на базу электромехаником, то, пожалуй, откажусь: не люблю работать рядом с начальством, тем более высоким. Хотя бытовые условия несравненно там лучше, чем на китобойцах, и А.Юферев

166

получился бы выигрыш в финансах, на базе выше заработки. Мое судовое начальство об этом пока молчит. «Разнообразил» себе обед тем, что слегка «срезался» с капитаном. В Гибралтаре надо сдавать кое-какие вещи, в том числе ружье-мелкашку. Но она числится на старпоме, а с ним капитан разругался. Последний требует, чтобы я ее сдал, т.е. терял время и портил нервы. Я же, естественно, не хочу: мало мне своих профсоюзных хлопот – книги, киноаппаратура – их тоже требуют на базу. Обещает не уволить в Гибралтаре. Да, заставить сейчас кого-нибудь что-либо сделать ой как хлопотно! Народец то с нервишками! Пироговский, например, за глаза о капитане гадости говорит, а при нем смотрит ему в глаза. Но внешне все в ажуре. Анатоль Франс был мыслителем!

5 мая Скоро полдник. Второй порт захода – Гибралтар. Стоим на якоре на его рейде! Вчера вечером, уже стемнело, по правому борту показался маяк на африканском берегу и одновременно огни флотилии. Было холодно. Во втором часу ночи один за другим китобойцы входили в порт. Темнотища. Отличил берег от моря по разноцветным огням, расположенным ярусами. В два бросили *яшку* в воду. Очередная хохма: вахтенный помощник, уже плавающий на китобойце более полугода, не мог включить положенный якорный огонь – вызвал электропредставителя. 1-ый электромеханик лаял его на весь командный коридор (действительно, техника в руках дикаря – это кусок железа). В 6.00 устроили подъем всей команде, позавтракали, спустили бот. В рассвете стала вырисовываться огромная гора и оказалось, что огни принадлежат небольшому городу, расположенному у ее подножья. Сейчас первая очередь команды на берегу, вторая красит корпус и стоит вахту. Времени много, погода солнечная и я в бинокль рассмотрел легендарную Испанию (для меня она начала существовать с 36 года. Я, пацан, с матерью стоял в отделе игрушек и мучился: то ли купить долго ожидаемую картонную каску с пятиконечной звездой, то ли отдать деньги на помощь далекой страдающей Испании. Победило второе чувство. А сейчас как бы я поступил? Пути господни неисповедимы!) Я – человек маленький и мое мнение на развитие любого вида политики не повлияет, но в этом порту у меня создалось твердое мнение: Гибралтар неотделим от Испании. Сам город нестрогой планировки, в большой своей части состоит из двух-, трехэтажных домишек. Гора покрыта зеленью, хотя виднеются светлосерые каменистые плеши и бетонные сооружения. На всей горе натыканы мачты, я их насчитал штук двенадцать. Влево аэродром, на который довольно часто садятся тяжелые самолеты. Еще левее- укрепленная полоса, доты с бойницами. Наверное, испанская граница. Но ее пересекает дорога, на которой видно довольно интенсивное движение в обе стороны. Вся левая часть холмистая, на холмах опять-таки доты с бойницами на Гибралтар. Селения, в которых сушится белье, велосипедисты, лодчонки. Политика политикой, а люди хотят нормально жить! Китобойцы располагаются в одиночку, у каждого на мачте английский флаг, а на корме свой, красный. На рубке базы огромная надпись: «Слава КПСС». Прямо-таки агитпароход. Видны также на якоре иностранные суда. Из судовых репродукторов через радио несется испанская музыка, резкая и мелодичная. К нашим бортам подходят лодки с коврами, покрывалами, зажигалками. Но моряки покупают с них мало – завтра наша очередь увольняться (времени много будет – до 19.00), купим подешевле. Вернулся выздоровевший наш Маркони, привез магнитофонную бобину с А.Юферев

167

песнями, которые исполняет парень-китобой: «Китобойная лирическая», «Где ты». Голос сильный и чистый, похожий на женский. Обе песни очень нравятся, хочется плавать так, чтобы тебя кто-то встречал на берегу.

7 мая. 13.00. Курс восточный, 83о,и мы в Средиземном море: на 01°32′wи 36°25′N. Идет седьмой месяц как мы беспрерывно работаем. Даже когда спим, бьем «козла», гуляем в инпорту, мы не принадлежим себе. В любое время любому из нас могут отдать приказание, и он обязан его выполнить. Непрекращающееся нервное напряжение. Какая профессия уподобляется нашей: военный, заключенный? У них преимущество – они всегда имеют твердыню-землю. Впрочем, все равно, на их месте я не хочу быть. У меня близость настоящего отдыха, осталось дней восемь до него. Настроение ожидающее: как-нибудь прошли бы эти оставшиеся сутки. Флотилия идет походным ордером на небольшой скорости. В нашей схеме ГЭУ всего один ГДГ, дающий 125 оборотов. Все равно иногда перегоняем базу и тогда штурман переводит рукоятку ПУ на меньшее, двенадцатое положение. Начинаем отставать и вновь рукоятка ПУ располагается на 14 или 15 положении и мы увеличиваем скорость. И так много раз. А если база ускорит ход, тогда придем к себе раньше. Но валюта то морякам заплачена за большее число суток. Вот и тянет командование флотилии резину со временем. Мы сознательные и начальство не обвиняем. Небо затянуто белыми тучами, моросит дождичек, туманно, но тепло, в каюте 17оС. Попадаются суда, шаланды рыбаков. Вчера в Гибралтаре увольнялся. Группа наша состояла из четырех человек, но вместо боцмана – старый моторист Анохин. С погодой не повезло. Вначале было просто пасмурно, а затем пошел дождь. Отоварился. Но города почти не видел – ходили по одной главной улице, да коечто из окна такси, когда возвращались со шмутками в порт. Были личностями: в этот раз к английским пропускам-бумажкам выдали на руки еще «мореходки» - советские паспорта моряков. Улица красивая, чистая, но узкая. В магазинах интересные вещи. Нам предлагают ручки и карандаши с женщиной, которая при переворачивании оголяется. Часы с музыкой и спектаклем или гибрид вентилятора и пылесоса. Сначала любопытно, но потом, когда познаешь смысл их хитростей, начинаешь чувствовать дешевку. Продавцы знают русские слова, такие как ковер, покрывало. (Имеются в виду плюшевые яркой раскраски поточные изделия, они в Советском Союзе очень хорошо раскупаются, и моряки за границей их покупают во множестве). Скупо и обидно. Ломят они за ковер-барахло 1,5 фунта, а подушечки – до 5 шиллингов. Я поддался общему настроению и приобрел три ковра (в подарок и на толчок), пять подушечек (на подарки), остальное сувениры, открытки города. Отношение местных к нам обычное – лишь бы купили. Впрочем, какой-то продавец пытался заикаться в недружелюбном тоне о русских моряках, но мы с ним прекратили отношения, быстро что надо купили и ушли. Уже к часу наша группа истратила всю валюту и потащилась в порт. Видел полицаев. Но основного воздействия капиталистов на народ – дубинок (так мне внушали на политграмоте) – у них не заметил. На улице заграничные матросики и солдаты в форме, похожей на спортивную. Вероятно, удобная. Добирались до судна в баркасе под дождем и периодически глохнувшем моторе. На судах приказ по возвращении всех групп выходить из порта самостоятельно. Наш китобоец ушел в восьмые вечера. Шел дождь, но мыс Европа я все ж рассмотрел. Перетряхиваю сувениры. Удалось собрать двенадцать штук монет, английских, уругвайских, американских. Вещи – тлен – они износятся, а приобретенные загранзнания в виде зарубок-безделушек останутся. А.Юферев

168

(Дополнние. Я оказался прав. Прошло более пятнадцати лет с этого рейса, а эти безделушки по-прежнему напоминают мне, что не все дни прошедшей жизни прошли впустую: я кое-что сам увидел и узнал. Почти полвека позади – я гражданин истинно демократической страны, _ Израиля, свободно расхаживаю как турист по этому городу. Совершенно другое представление о городе. Удалось стереть часть белых пятен: не из-за *не рекомендации* свыше, просто времени на всё интересующее не хватило). Что-то нашло на меня, и я «раскололся»: рассказал Валентину о своем семейном положении. Сейчас жалею о сделанном, но я тоже человек и подвержен слабостям! У Игоря – радиста родилась девчонка, только что получил он радиограмму. Я как в воду смотрел: еще вчера в увольнении советовал ему купить куклу. Ах, какие они там красивые! Обозлился на Мелешенко, рулевого нашей вахты. С характеристикой он меня разыграл видно, усек мое слабое место. Иван – гарпунер чего-то завелся, до сих пор остыть не может.

8 мая. Курс примерно тот же, давление немного пониже – 758. 22.00. Хозяин щедро осыпал своих подопечных – нас – милостями! С 16.00 он вел очередное радиосовещание и вот его результаты. Во-первых, все годовые отпуска морякам отменяются. Кое-кто приуныл, они хотели отдохнуть. (Работник флотилии, не менее трех раз побывавший в антарктическом промысловом рейсе, имеет право пропустить рейс, оставшись на берегу. Он уходит в так называемый годовой отпуск. Денег ему не платят, но загранвиза сохраняется, и он продолжает числиться в штабе флотилии. Больше того, этот моряк, если пожелает, может поступить работать на любое другое предприятие. Надо отдать должное организатору антарктического китобойного промысла в СССР Солянику за то, что он лично еще ни разу не воспользовался этим правом. Говорят, что он боится лишиться своего кресла. Как только он хотя бы на время его оставит, больше этого места не увидит. Как в жидкости – пустота заполняется. Рассказывают, что суммарные доходы Соляника баснословные, так что будто у него свой счет в Госбанке. Как-то его спросили, куда он девает такие огромные деньги, на что последовал ответ: «Капитан-директором не так-то просто быть». Попутно, на базе на какойто должности сидит искусный резчик. Он изготовляет из зубов кашалота – кость их очень плотная – сувениры для различных должностных лиц. Даже музеи будто не могут их приобретать настолько они исскустны). Во-вторых, на всю флотилию спускается 87500 (8750) рублей. Часть из этой суммы отчисляется в фонд культуры, а остальные распределяются между судами флотилии, причем неравномерно. Больше всех получают два китобойца (36 и 27) – по 2500 (250) рублей, а наименьшую – по нулям – другие пять (в эту группу входят чепэшники 21, 39, 40). Остальные экипажи судов, среднячки, - по 1000 (100) рублей. Приказано, чтобы из этого числа 80% получил личный состав и только 20% - ИТР китобойца. (Вечером состоялось заседание судкома, на котором распределили выделенные 1000 (100) рублей. В число сторублевых (10) счастливчиков вошли: гарпунер и П электромеханик как представители ИТР судна, а остальные (включая боцмана) его рабочего класса. Своего Валентина я отвел, объяснив ему А.Юферев

169

причину, но не уверен, понял ли он ее.По судну уже ходят шутки, например, лауреаты моей фамилии премии (только попадись команде на язык!). Или боцман: 100 (10) дали, а 3000 (300) рублей отобрали. В-третьих, предложено найти добровольцев на разгрузку печени в порту. Говорят, очень паршивая работенка. Имея горький опыт, начальство начало выделять людей на добровольнопринудительных началах. Не повезло. Сейчас очень близко проходим у берегов Африки, но дождь и темно. На 14.03 были: 4°47′0и 37°01′N. На Средиземном море держим походный ордер: в две кильватерных колонны за базой. Но по-прежнему с черепашьей скоростью – 197 оборотов на одном ГДГ. Когда все же обгоняем впередиидущий, то уменьшаем скорость до 110. Развлекаемся купленными шмутками. После обеда я показывал свои покупки (в который раз!) Алексеичу, Фролову, деду и еще кто-то был. С дедом «ченч»: я ему зажигалку в виде зайца, а он мне зажигалку-браунинг (для своего парня). Но кажется, дед не случайно пошел на этот торг: оказалось, огонек нечетко появляется. Утром подсушил подмокшие при приключениях на воде, когда возвращались с Гибралтарского берега, подушечку и ковер. С Колей опять выясняли отношения: он давит на меня, что он именно «второй» и, следовательно, мне начальник, а я его инструкцией, где сказано, что оба, Ш и П, подчиняются «первому». Вот так и живем сейчас!

9 мая. 13.30. Дом близок: ночью на третьей вахте перевели часы еще раз. Таким образом, с Москвой (и Ленинградом) разница всего в один час. С утра висит солнце и в бинокль берега Алжира, хотя в дымке, но хорошо просматриваются. Горы и белые постройки: у воды – селения, а на вершинах – то ли крепости, то ли монастыри. Мимо прошли острова Ла-Тарит, порт Бизерта, по-прежнему встречаются или перегоняют суда, главным образом, танкера большого водоизмещения. 1-ый электромеханик «обрадовал»: сказал, чтобы я принял злосчастный ЗИП, от которого я отпихивался с начала рейса. Постараюсь придумать очередную причину, чтобы его не принимать. Если голова не сработает, то я проиграл: его приму и тогда он будет балластом на мне висеть и не даст быстро уйти с судна в отпуск, если представится возможность. Дед слышал по радио, что база дала команду на все китобойцы подготовиться к высадке на нее капитанам, парторгам и профоргам. С чего это вдруг? Ведь капитан в море не имеет права покидать свое судно. 11 мая. Перед полдником. Слишком много ожидал я от вчерашнего дня. И так мало я получил. В 6.00 подменили меня с вахты и компания, о которой я вчера упоминал, попала на базу. В открытом море под теплым солнышком на разделочной палубе командование флотилии устроило собрание капитанов, секретарей парторганизации, председателей судовых комитетов, и гарпунеров и мало всех их, еще кандидатов в члены КПСС. Началось оно сразу после завтрака, в 8.30. А.Юферев

170

Соляник был докладчиком. Вот основные вопросы его выступления. Флотилия за рейс дала 3000000 английских фунтов чистой прибыли, а ежедневно по 300000 золотых рублей (а не наших бумажек!) (для меня эти цифры астрономические, но если сравнивать с зарплатой китобоев, то поверить в них можно – государство не прогадало). Обещал, что Одесса готовит торжественную встречу флотилии с корреспондентами телевидения и газет. Отметил работу каждого китобойца. О нашем: экипаж сработал хорошо, гарпунер – наш Обухов – оправдал надежды. Показатели могли быть выше, но капитан не дал развернуться помощникам – последние, мол, написали ему об этом – и в то же время капитан в промысловом отчете, который состоял из 1,5 листов, отметил, что экипажу не хватало 17 пар обуви, чтобы выйти на иностранный берег. В недоплате на последнем промысловом месяце, марте, виноват Одесский совнархоз: он перед выходом флотилии в рейс не указал дату конца промысла. Уравнять получение валюты командному составу с рядовым нельзя, т.к. «золотой фонд» (это мы, ИТР, интеллигенция, хотя и судовая) разбежится, в частности, в морские пароходства, там валютная зарплата зависит от занимаемой должности. Добровольцев в Черноморском пароходстве перейти на флотилию не оказалось. Половина личного состава флотилии «Слава» передается на вновь образующуюся «Советскую Украину» (нас не спрашивают!). Но командование постарается оставить без изменений экипажи китобойцев. Обрушился на моряков-«спекулянтов». Предупредил, что из-за них могут срезать или вообще отменить валюту (я лично с ним согласен – в Союзе мало сейчас есть рыбных организаций, которые платят своим работникам-рыбакам кроме совденег еще валюту). Раздолбал научных работников. Они до сих пор не решили вопрос с засолкой печени. Но идут на флотилию, чтобы подправить свое материальное положение. Поплавают на ней год-другой, затем уходят к себе на берег в науку и считаются специалистами по Антарктике. В прениях выступило порядка четверти сотни моряков. Много говорили и даже правильного. Капитан нашего китобойца громил капитан-директора и довольно удачно, но иногда срывался. О полном отгуле отпусков (редко когда китобой после многомесячного антарктического рейса отдыхал до конца положенного срока – его «срочно» вызывают обратно на судно); необходимости усовершенствования ряда технологических, машинных и промысловых узлов, по ним до сих пор ничего не предпринято, хотя о них не раз поднимался вопрос; о большой отчетности и бумажной волоките; об отсутствии морских карт на некоторые районы работы флотилии (например, Южной Америки); иногда получаемых с базы плохих продуктах и т.д. и т.п. И даже интересно. Например, сын самого капитан-директора Геннадий Соляник развил радостную перспективу перед китобоями: когда выбьем китов, то, мол, братцы, не горюйте, начнем криля ловить, он очень вкусный и полезный. Убеждать парень умеет, в уме тоже нельзя отказать, да и язык неплохо подвешен. В заключительном слове (так у нас положено – начальнику оставляется право последнего голоса) капитан-директор раскрыл карты: это собрание является генеральной репетицией перед конференцией на берегу: пусть, мол, послушает совнархоз настоящий голос моряков-китобоев. Обещал такой коллективный договор, в котором будет указан только срок промысла и его план. Облил грязью нашего капитана и доктора базы, но тут же выразил надежду, что «сор из избы выноситься не будет». В конце сбора вручили вымпелы и премии отличившимся гарпунерам. Покормить база гостей не забыла, мы обедали и ужинали. Понравилось, т.к. обслуживающие женщины создают аппетит. И все же на своем судне лучше. От дамы базы получил комплимент: она дала мне всего 25 лет (будто я - женщина и мне так это важно). Видел на базе знаменитого гарпунера, Героя соцтруда Золотова. Впечатление о нем: интересный и, кажется, простой мужик. А.Юферев

171

Впечатление, что китобойная слава его еще не испортила. Зашел к радистам и меня успокоили: я не единственный на флотилии с исполнительным листом. «Ничто не ново под луною». Узнал, что база с Антарктики вывезла для зоопарков страны 20 пингвинов, но осталось в живых всего девять. Пришел к выводу, что база – маленький город, имеет много недоступных для нас, с «малышей», развлечений: бассейн, пинг-понг, общение с женщинами... К 17 часам закончилось собрание и на к/с 28 к 22.00 добрались до своего плавучего дома. К себе прибыли не с пустыми руками: на базе получили шесть бутылок водки и чистое белье. Но главное этого дня – неудовлетворение, т.к. я не обнаружил ни одного практического решения – как обычно, катышем. Как было, так, в принципе, и останется. Не было бы хуже. Собрание происходило где-то между о.Сардинией и Тунисом. Сегодня в полдник мы находились на 36°21′Nи 9°42′0, а через два часа легли на курс 95о. Давление высокое, 767 мм рт.ст. Тепло, небо в легких облаках.

12 мая. 5.45. (На вахте). На второй вахте ночью произошли два знаменательных события. Во-первых, пройдя между Грецией и о.Крит, вошли в Эгейское море и повернули к северу, получив на картушке гирокомпаса 63о. Во-вторых, в последний раз перевели часы и сейчас (наконец-то!) наша судовая жизнь будет протекать по своему привычному с детства (во всяком случае, хотя бы лично для меня, ленинградца) московскому времени. Пересечен еще один рубеж возвращения домой. А сколько их осталось там, за кормой! Впереди, по носу, осталось меньше. Штиль, темень, только на небе звезды да серповидная луна, вокруг разбросаны огни китобойцев и иногда блеснет луч прожектора с базы. Вчера новый очередной сюрприз в нашей судовой жизни. После вечерней вахты капитан собрал экипаж и сообщил, что согласно приказу свыше в день прихода флотилии в Одессу будет произведен технический осмотр судна. Поэтому требуется продолжать приводить его в порядок. А на следующий день после осмотра намечен переход в Николаев на место ремонта. Странно, как все это будет выглядеть. Вопервых, времени осталось очень немного. Палубные работы еще не закончены (ох, сколько их еще!), т.к. было упущено время их проведения (будто по вине старпома) – до о.Зеленого мыса, где было тихо и жарко. А кому нужна очередная гонка, тем более перед ремонтом? Во-вторых, кто же в день прихода после семимесячного рейса будет на судне! Разбежится народ по береговым местам и правильно сделает. После этого собрания я зашел в каюту к капитану, чтобы выяснить вопрос, как утрясти вопрос с таможней о шмутках, которые накупили китобои в инпортах. Дело в том, что существует ограничение привоза в Союз вещей, даже честным образом – на свои заработанные деньги – приобретенных. На так называемые лишние вещи, т.е. на те, которые куплены свыше установленного государством списка и норм, накладывают огромный штраф (пошлину) или они просто отбираются. Поэтому моряки вынуждены ряд вещей (не только для себя, но и для продажи) провозить тайно, запрятав в самых неожиданных местах судна. Если их все же таможня находит, то вещи отбираются, а их хозяин, если он обнаруживается, терпит фиаско: административное взыскание считается легким испугом, но оно редко случается, чаще прикрытие «семафора» (загранвизы) и даже отдачей под суд. Этот процесс называется нарушением таможенных правил, а вещи сверх установленной нормы – контрабандой. За время А.Юферев

172

промыслового рейса каких только я не наслушался историй о том, как моряки надувают таможню – настоящая интеллектуальная борьба умов, острая, хитрая, приводящая к различным исходам – от смешных и даже до трагичных. Особенно такого рода рассказами увлекались те парни, которые плавали до китобойки в пароходстве. Вспоминаю только несколько веселеньких историй. Советское судно шло с востока через океаны в Одессу. В одном из инпортов моряки накупили большое количество губной помады. Догадались, нанизали металлические тюбики на суровые нитки и повесили эти гирлянды в вертикальные трубы жилых кают, к которым крепятся занавески коек. Помада стукалась о железо труб из-за качки и издавала монотонный звук: тук-тук-тук и т.д. Моряки чуть с ума не сошли от него за долгие недели перехода. Но зато таможня не обнаружила контрабанды, хотя и перерыла все судно. Другой случай. Действие происходит также на борту советского парохода, который еще ходил на угле. Моряки знали, что среди экипажа есть «стукач», т.е. человек, который должен тайно сообщать таможне о незаконных действиях команды. Ребята решили посмеяться и проучить того и других. Перед приходом в свой порт распустили слух, что в угольной яме, в которую только что приняли топливо, запрятаны иностранные духи. Больше того, даже и полили духами уголек (не пожалели). Клюнули таможенники, сутки двое шуровали уголь, пытаясь обнаружить контрабанду. Пропитались с макушки до пят черной угольной пылью и по самое нутро злостью. В результате команда позубоскалила, а этого стукача убрали и его больше никто не видел. Или как таможенник командовал в каюте механика, стоя на коврике у входа в каюту. Искали из тонкой материи платки – тоже таможне «стукнули». Все перерыли, даже сняли облицовку переборок. Не нашли. Будто таможенник волком выл от обиды, когда узнал, что платки лежали под его ногами – под ковриком. Но было уже поздно. (Дополнение. Боюсь ручаться за достоверность этих историй, но продолжая плавать на судах загранплавания, в том числе Балтийского государственного морского пароходства, я сталкивался с близкими по характеру случаями). Так вот, зайдя к капитану по поводу таможенного осмотра, я непроизвольно был участником продолжения базового собрания, где выступал капитан, а я стал его единственным слушателем. Окончательно закончилось оно в 2 часа ночи. Не выспался, но не жалею: узнал новое. О капитан-директоре. Совнархоз постепенно прибирает его к рукам. Соляник держит научную группу для своего сына, который года два назад окончил Университет. Хочет, чтобы его отпрыск был ее руководителем. До десятого рейса научники были в загоне. С Соляником нашему капитану работать трудно и даже опасно, т.к. если что-нибудь случится на судне, то капитан-директор примет самые жестокие меры против него. В рейсе, кажется, девятом, флотилия в поисках китов зашла в море Уэдделла. Не нашли и повернули обратно. Соляник по радио заявляет: если будут утверждать, что в этом районе есть киты, он не поверит, т.к. сам убедился в обратном. Через 10-20 минут какой-то китобоец сообщил, что обнаружил фонтаны. После этого флотилия поохотилась на финвалов в этом районе 1,5 месяца. Капитан считает, что наш китобоец промысел провел хорошо, не было аварий, травм, больных. О ценности кругосветного путешествия вокруг антарктического материка: для судоводителя это был переход, по трудностям равный обычному на промысле. Китов штурмана видели только в море Росса и у о.Петра I. (Дополнение. Дал советы, которыми я продолжаю пользоваться до сих пор, на девятом десятке жизни. Жаль, что я не могу отблагодарить его добрым словом. В конфликтной ситуации надо в первую очередь выявлять истинные пружины, которые действуют человеком. И др.) А.Юферев

173

15.00. Подворачиваем на север, курс уже что-то 28о. Проходим между островами Эвбея и Андрос, но видны они плохо, только острые вершины, идущие цепью, глубокие складки, облака сидят прямо на вершинах. Начинается шторм, но ветер с носа и левого борта, поэтому качка не чувствуется.

14 мая. Минут тридцать назад заступил на утреннюю вахту. Последние дни семимесячного плавания! Темно, приближаемся к Босфору. Ход небольшой, от 50 до 110 оборотов гребного вала – по-прежнему тянем резину из-за валюты и предстоящего торжества. Старые китобои не выдерживают: согласны отдать обратно свои фунты, но идти полным ходом домой. Судно по-прежнему чистится, красится. Сколько впустую вылетает труда и средств! Ведь через несколько дней судно встанет на ремонт, где будут производить противоположные работы: ломать, резать, снимать, отдавать. За кормой Дарданеллы. Доволен, удалось их хорошо рассмотреть, хотя солнце только иногда выглядывало и стояла кое-где дымка. При входе, как обычно, маяк и как не всегда, огромный обелиск. Места – равнины с возвышенностями. На них разрушенные крепости и аккуратные белые с красной крышей домики. Турецкая власть тоже не чурается показухи: новый чистый вид строений по берегам, а в глубине я заметил старые дома. В самом узком месте, против двух городов, два часа ожидали карантинного катера. Видно, турки не могли переварить сразу такое огромное количество судов, как наша флотилия. Течение сильное, держали 20 оборотов и еле удерживались, судно заметно сносило обратно. Заметил интереснейшие детали: виднеющуюся издалека дату 18.3.1915; у самых берегов крепость в виде сердца, а стены высотою с четырехэтажный дом и такой толщиною, что может проехать повозка. Посочувствовал какомуто городу: большой, красивый как картинка, но он стоит на самом обрыве, который, видно, осыпается. Недолго ему жить осталось. Кстати, перед приходом получил три письма от брата и матери. Ясно, что они давнишней давности. Мама хочет встретить меня. У боцмана в каюте по-прежнему хохмы и сборища. Например, вдруг появился там огнетушитель, а рядом надпись: для моего полуватного одеяла и дерьма Ш механика. Попал на зубок, надо терпеть и самое лучшее поведение в таких случаях – это со всеми смеяться, будто не над собою, а над какимто другим твоим товарищем. Жизнь боцмана была разнообразной (вчера он ее поведал мне). В молодости учился сколько-то лет в военизированной школе юнг. С 16 лет плавал в пароходствах (в том числе на востоке), затем море надоело и пошел шоферить на берегу. Но выдержал там только восемь месяцев и очутился на китобойке. Входим в Босфор. К нашему красному и турецкому флагам подняли еще два: «нам нужен лоцман» и «транзитный». Город виден плохо. Скоро Черное мое, теперь оно для меня родное. Собираются при входе в него выдать по 100 грамм водки. Кажется, 12.30. Все, дома, в Черном море! Облака сплошь затянули небо, но штиль (хотя нас ничем не испугаешь, мы и не такое моришко видали), холодно (в каюте 15оС). Атмосферное давление свыше 770 мм рт.ст. и с погодой повезло. По радио Москва, настроение – только дом. Нейтральные воды, но на гафеле наш флаг. Наступает настоящий праздник, не условный и не по приказу. Правильно заявили А.Юферев

174

Игорь-радист и один из матросов: «Вошли в свое море, все, что было, осталось там, за границей» (они имеют в виду все ссоры, недоразумения, произошедшие между людьми в рейсе). В обед выдали что-то напоминающее водку. Еле-еле прошло, отвык пить. Пожалуй, я теперь стал полным трезвенником. Пролив прошли очень быстро, я думал, что время протянется дольше. На палубе оказались буквально все свободные от вахты, никто не ложился спать с 4-х часов. Мы с Валентином стояли в гребном по 10 минут, вылетая наверх. А 1- ый электромеханик даже сменил нас на целых пять минут раньше. В проливе и около него успел заметить густые шлейфы дыма, старинные и красивые, но запущенные здания, с балкона нашего посольства женщина с девочкой махали нам флагом и рукою или просто рассматривали нас в бинокль. Из команды никто и ничего не может пояснить об этих местах, единственно, что «старики» отмечают перемены, которые произошли в них: появилось новое шоссе, достроили дом, а другой так и остался с пустыми глазницами окон и т.п. В 9 часов 25,5 минут, пройдя заградительные боны пролива, спустили турецкий флаг с фокмачты – началось Черное море. Легли на курс 14о. Соляник поздравил капитанов и экипажи каждого судна. За обедом капитан поспорил со стармехом, мол, можно обойтись без торжественной встречи. В этом вопросе я согласен с дедом: нельзя, самое высокое для человека – это его эмоции. Преодолели последние общественные разногласия. После обеда мне как предсудкома пришлось устраивать розыгрыш двух холодильников, которое дали на наше судно. И они будут продаваться персонально в магазинах рыбкома. Желающих много и все одесситы. Написали бумажки и на невыигрышных так и начиркали без обиняков «х...». Повезло боцману и мотористу 1 класса, тихому незаметному Погорелову. (Дополнение. Весь следующий антарктический рейс я простоял вахту с электриком, как выяснилось, его соседом, который рассказал о нем следующее. Этот Погорелов оказался необычным парнем – ростовщиком. У него и у его жены была идея-фикс: скопить 100000 (10000) рублей. Оба упорно шли к этой цели. Ребенка не было – лишний расход. Питание состояло из фруктов и овощей с садика и молока от козы, которую они держали на своем участке – дешевле. Давали в долг деньги за соответствующие проценты вознаграждения. Я верю рассказу своего электрика, т.к. случай в 13 рейсе подтверждает этот образ. В один из месяцев промысла я собирал профвзносы, т.е. с готовой ведомостью, где были проставлены денежные вычитания против фамилий, я разыскивал каждого члена экипажа и тот ставил свою закорючку (подпись), мол, согласен, чтобы с жалования вычли эту сумму. Несусь по узкому коридору надстройки за очередной жертвой. Покачнуло, я схватился одною рукою за поручни, а другой – за серую китобойную куртку – не скрылась бы она. И вдруг материя куртки, которой было всего месяца 1,5-2, начала на глазах ползти по кускам тихо без шума – она была истлевшая. Я опешил: от неожиданности, необычности и только потом – ведь я порвал чужую вещь. Голова куртки обернулась, и я увидел испуганные глаза. Я стал извиняться, но глаза меня не слушали, они были обращены на куски материи, и они принадлежали Погорелову. С этого случая я помню этого парня до сих пор, а прошло уже более десятки лет). 16 мая. 6.55. Мы приехали! Стоим группами по пять судов на якоре на внешнем рейде против отрады-Одессы. Только один из китобойцев – 31-ый – как рассыльный бегает между судами флотилии. Перестали существовать курсы, оставшиеся мили, компоты, сутки с часами. Осталось: получить «добро» А.Юферев

175

властей на открытие советской границы, пройти таможенный осмотр, войти в порт и пришвартоваться. Увидели огни своих берегов в шесть вечера. Нас приветствовали проходившие суда «Абхазия», «Славгорода», даже ракетой с последнего. На их палубах народ, уж кто-кто, а они – моряки-то понимают нас сейчас. Мимо прошли пограничники. Они тоже нас поприветствовали, но более сдержанно – без ракет. Хозяин устроил учение-репетицию. Наш китобоец входил в порт одиннадцатым по счету (по месту, которое судно выполнило план в составе флотилии). Наш бог пролетел на базовом вертолете вдоль колонны и приветствовал. Приходная вахта не моя: наш якорь вышел из клюза позже, когда я и Валентин успели уже смениться. По ней начинается отсчет береговых суточных вахт на судне. Такова традиция китобоев «Славы». Вечером горячий пресный душ и наконец-то я сбрил усы. Ребята говорят, что еще лет на пять я стал выглядеть моложе. Итак, мне можно дать всего 22-23 года. Но только внешне. А в душе? Я стал старше, проще – постарел. По-прежнему на судах идет приборка, драим помещения, каюты. Писать некогда, завтра вход домой. Потом докончу, когда-нибудь. А что же дальше?

Часть 6 ПОСЛЕСЛОВИЕ

К 13 антарктическому рейсу, написанное через полтора десятка лет по личной памяти и воспоминаниям очевидцев.

17 мая. Ночь прошла плохо: спал мало, сильное нервное возбуждение. Выдали аванс по 200(20) рублей каждому. Солидная пачечка, не помню, когда я имел таковую. И главное, могу ее истратить без ущерба для себя и других. Ведь где-то в госсейфах лежит не менее 15000 (1500) чистых моих кровных заработанных рублей. Действительно, мое материальное положение за семь месяцев коренным образом изменилось. Утром пришли власти, пограничники и таможенники, но обошлись с командой очень корректно, ничего не искали, не рылись, только опросили. Во второй половине дня начали движение как репетировали накануне: сначала база, а затем один за другим в соответствии с выполнением плана китобойцы. Но намеченный ордер соблюдался до Воронцовского маяка. Пушки палят, ракеты взлетают, наши моряки на мостике полубака и на других возвышенных местах судна. Я залез на самое высокое место мостика, на которое мог добраться, - на поручни. Берег Одессы, Приморский бульвар и прилегающие места черны от народа. Действительно, всенародный праздник, ведь людей добровольно не выгоняли нас встречать. Вспомнил свой сухопутный период, когда я работал в институте, который располагался на Неве. Ни один приезд именитых гостей наших и особенно зарубежных не обходился без его участия. Нам, сотрудникам, всучивали флажки, и мы торчали час-два и больше на набережной в ожидании кортежа. Мы должны были изображать ликующую толпу. Почувствовал, что кто-то тянет меня за фалды. Обернулся, снизу лезет ко мне пачка денег и Коля, мой каютный сосед, просит, чтобы я эти деньги положил к себе в рундук, не говорил о них его жене и отдал бы, когда прибудем в Николаев (туда его жена не приедет, а А.Юферев

176

вместо нее появятся рестораны и знакомые). Ради праздника я готов был выполнить любую просьбу, а тем более благородную – запрятать «заначку» чужого мужа. День действительно был праздничный. Бывают праздники условные, когда веселье организуется по заказу как, например, Первое мая и Седьмое ноября, дни рождения, Новый год и т.п. И действительные, идущие от души, когда наступает совмещение желаний и действительности. Второй вид праздника редок, сидит в самом человеческом нутре, глубоко, и помнится до смерти. (Дополнение. В 67 году я лежал в одной из больниц Ленинграда: баротравма легких, полученная во время тренировочных подледных погружений, перешла в жестокое воспаление легких. Жизнь и смерть имели равные права и врачи, борясь, не знали, чья возьмет. Высокая температура, боли внутри и беспрерывные галлюцинации. Наиболее частыми из них были день возвращения из первого своего антарктического рейса и День Победы. В далекий день 45 года был такой же душевный подъем, как и 17 мая, а причина: мне казалось, что всем дадут по буханке хлеба без карточек, чтобы можно было, наконец-то, впервые за четыре военных года почувствовать себя сытыми). Китобойная процессия двигалась малым ходом. Вдруг динамик мостика стал называть номер нашего китобойца и упоминать мою фамилию. База просила передать, что меня на берегу ожидает (шла фамилия моей матери – она в то время носила свою девичью). На мостике окружающие удивились, видно, знали о моем разрыве с женой, а радист, который был в большинстве своем в курсе личных дел экипажа, так прямо в лоб вопрос задал: «Кто?» Я от удивления (база, начальство и моя мать в моем понимании несовместимые понятия) ничего не нашелся ответить, как «Прабабушка». Не помню, удовлетворил ли мой ответ любопытство нашего Маркони. Мимо проплыл белый Воронцовский маяк. Вот теперь действительно дома. В той толчее судов, которая возникла после него на акватории порта (каждое судно хотело стать ближе к причалу), недалеко было до аварии. Но наступи трагическая ситуация – в последующие дни мы пытались понять, почему она все-таки не произошла, т.к. все исходные данные для нее были налицо – я свободно доплыл бы до берега, своего, нашего и теперь моего дома. Наш китобоец встал не первым и даже не вторым корпусом к причалу. Капитан оказался более выдержанным человеком и менее искусным судоводителем. Лишь только уменьшилось расстояние между судами до безопасного, концы швартовов еще не успели закрепить, а народ полез на китобоец, а с китобойца на берег двумя встречными потоками. Я не спеша присоединился ко второму.На причале пассажирского порта Одессы снующие, стоящие, целующиеся мужчины, женщины, дети и цветы. И в метрах пятидесяти поодаль от трапа, с которого я сошел на берег, стояла мать, а за нею молодая красивая девушка. Оказывается, что обе они – официальные представители телевидения: моя мать – корреспондент ленинградской студии, а девушка – ассистент местной. На вопрос, а где жена, мама сделала каменное лицо, мол, потом расскажу. Что же, время есть, потерплю. Тут же договорились: организуем посещение ресторана, днем я с мамой, а вечером втроем. Попросил подождать минут десять – в праздничной суете я забыл узнать день заступления на вахту. Вновь спускаюсь на причал – а количество народа поредело – и бросилась в глаза миловидная женщина с цветами, но со слезами на глазах. Слишком она диссонировала на общем счастливом фоне встречи. Почему-то сначала у меня промелькнула мысль. Что не жена ли, точнее, сейчас вдова, погибшего парня от выстрела гарпунной пушки. Подойти не успел, меня обогнал не пожилой мужчина и женщина бросилась к нему. А он ее от души рукою по лицу и быстро пошел по причалу в город. Очередная морская китобойная драма! Вероятно, не выдержала женщина семи месяцев ожидания, а «добрые люди» успели побыстрее сообщить об этом мужу.

А.Юферев

177

У ворот порта взял такси, и оно буквально через несколько минут, повернув за угол, остановилось у подъезда ресторана «Украйна». Отдал пятерку и увидел круглые глаза мамы – сын разбрасывается деньгами (пятерка того года – это не сегодняшние 50 копеек, на которые хватает пообедать только в рабочих столовых, в то время на пять рублей можно было пожить, не голодая, целый день). Зал блестел белыми скатертями и был полупустым. Сели у окна, нам подали меню. Мама выбирала, сравнивая названия вкусных блюд на левой стороне и их цены на правой. Две противоположности, которые воевали в душе у матери. Пришлось мне прервать ее колебания. Появилось полновесное чувство уверенности, которое составляет основу мужчины: я могу обеспечить своих близких, более слабых, самого близкого мне сейчас человека – свою мать. Сказал ей: пусть берет любое блюдо, какое захочет, теперь я могу такое позволить. Мать с недоумением посмотрела на меня и... заплакала. Она поняла, что дожила, наконец-то до того времени, когда сын может быть ей опорой. (Слезы ее в общественном месте можно было простить. Мама всю жизнь проработала обычным журналистом и выкормила двух сыновей. Отец материально помогал мало – он эти годы потратил в большинстве своем на учебу в аспирантуре и написание кандидатской диссертации. А затем ушел к другой женщине воспитывать чужих детей.). И все же поели мы скромно, мама никак не могла раскрепоститься от привычки сдерживания своих желаний и экономии денег. Правда, в последующие времена слез я тоже больше не видел – иногда мне удавалось ей помогать. Даже в один из дней моего китобойного отпуска, когда мама осуществила свое заветное желание. Мы после долгого хождения по ювелирным магазинам города нашли ей золотой перстенечек, который ей нравился. Он до сих пор у нее на руке, и она с гордостью показывает его другим. В этот же день я впервые увидел своих родственников по маминой линии. Это были обычные одесские служащие. Они встретили меня возгласом: «Саша, как мы тебя ждали!». День проходил в каком-то угаре. Окружающее – люди и их действия – казались нереальными, существующими и происходящими вне меня. (Кстати, это чувство сопровождало меня во все остальные приходы с моря, на флотилии, в пароходстве, с испытаний рыбных судов – более десяти лет. А сейчас его нет, оно прошло, приход с рейса совершается совершенно обычно, буднично, без какойлибо существенной границы моря и берега). Вечером, как договорились, втроем (я, мама и Ляля) сидели в одном из центральных ресторанов Одессы, расположенном на Приморском бульваре. Зал был полным и в своем большинстве нашими людьми с флотилии. Они отличались от «местных»: тропический загар еще не сошел с лиц, а одежда довольно однотипная, приобретенная в знакомых «гнидниках» Монтевидео и Гибралтара. В смешное положение попадали некоторые одесситы (я сам был свидетелем): они, пользуясь популярностью флотилии в Одессе, пытались выдать себя за мужественных китобоев, но когда это требовалось, их быстренько разоблачали. (Кстати, года через четыре из Ленинградского пароходства меня послали принимать небольшое судно на подводных крыльях. Приехал я на завод, вошел в комнату наблюдения – организации, являющейся представителем заказчика, которая наблюдает, как практически осуществляется постройка заказов, - представился. Один товарищ обратился ко мне, а, мол, не плавал ли я на китобойке: он сделал такой вывод по отдельным элементам моей одежды. На нем тоже были надеты сандалеты и еще что-то, характерное для 13 рейса). Яркий электрический свет обливал зал, гремел оркестр, исполняя за брошенные ему десяти- и двадцатипятирублевки охмелевшими китобоями песни о нашем героическом труде, вроде... «ты бьешь китов у кромки льды, рыбьим жиром детей обеспечиваешь». Было весело, происходила разрядка. Мама недолго посидела, и я остался с А.Юферев

178

приятной одесситкой. Ударило в голову. Я преподнес ей цветы и самые дорогие конфеты буфета со словами, чтобы она передала их своей маме, моей будущей теще.

Последующие дни. Утром следующего дня я с трудом сполз со своей второэтажной койки. Голова болела, а предметы различались сквозь легкую кисею. Пошарил в карианах – только металлическая мелочь, остатки от двухтысячного аванса. Вышел в город, по-прежнему ласкало солнце и ноги принесли на угол Дерибасовской и Карла Маркса. Знакомая теперь родная дверь Управления антарктической китобойной флотилии. Вошел, небольшое окошечко и надпись «Касса». Просто так, «для балды», спросил, мол, китобоям выдаете, и с удивлением услышал утвердительный ответ. Подивился оперативности – ведь вчера только с рейса пришли! Выяснили мою личность, посмотрели подтверждающий документ – мореходку. Пока я размышлял, появились пачки денег – много пачек – не только в карманах, в руках не унести. Хорошо, кассир добрый оказался, выручил, одолжил газетку. Завернул я как мог эти деньги и добрел с ними до противоположного угла перекрестка. Здесь газета окончательно порвалась и пачки денег рассыпались на проезжей части. Как в цирке, но там специально людей смешат, а у меня такой номер впервые и случайно. Наклонился я, пытаясь собрать ассигнации, подымаю одну пачку, падают другие. Какая-то сердобольная пожилая женщина тоже наклонилась, пытается помочь моему несчастью. И слышу: «Молодой человек, вы китобой? Быстро уходите отсюда, за Вами следят, иначе будете убиты». Кому-то захотелось присоединиться на дармовщинку к моим сбережениям. (Дополнение. Такие финиши у моряков не редкость. Впоследствии я слышал, как третий механик с последнего для меня китобойца рассказал, как он лишился родного брата, тоже моряка. Сел его братан с полученными деньгами после рейса на паром, что ходил через Северную Двину, а на противоположный берег не взошел. Так брата никто больше и не видел, а прошло уже много лет). Повезло мне, наш капитан шел, видно, в Управление. Увидел он, сориентировался, погнал меня молодого - неопытного в сберкассу, чтобы я туда все деньги тотчас же положил. По дороге пришлось купить чемоданчик (фибровый, который советские люди для шмуток при походах в баню использовали), все полученные кровные вошли в него. Несколько суток простояла флотилия в Одессе, но дни прошли как первый приходной. Поближе познакомился с родственниками. Один дальний дядя («седьмая вода на киселе») – врач-рентгенолог – даже начал меня курировать и вводить в круг своих знакомых женщин. Пришли мы, например, к одной, слегка выпили, курили, пытались беседовать. В конце приема она меня спрашивает. Мол, я не пьющий, в карты не увлекающийся, на женщин не падок. Куда же деньги трачу? В тот вечер я не смог ответить на ее вопрос – сегодня же я смог бы объяснить, где остаются трудовые деньги. Поднялся наш китобоец вверх по Бугскому лиману в Николаев и поставили его «загорать» на завод «Имени 61 коммунара». Заводу не до гражданских судов, рядом стоят вояки. Постепенно проведение дней вошло в свою колею и стало однотипное. До обеда оставшиеся китобои очухивались после предыдущего вечера, ходили к соседям на другие рядом стоящие китобойцы, анализировали события предыдущей поддачи. Откушивали казенный харч, обед, затем что-то соображали по ремонту и к вечеру опять намыливались в город, в ресторан. Но главное в жизни тех, кто побывал в Антарктике, жила надежда – а вдруг пришлют замену и удастся быстро сорваться в отпуск. Не обходилось без хохм, ведь человек часто выдает желаемое за действительное. На одном из соседних китобойцев третий механик – ему не повезло, и он А.Юферев

179

оставался на ремонте – не хотел принимать ЗИП, надеясь на скорую замену. Как-то приезжает чудак из Управления и представляется «Второй». Наш механик обрадовался и тут же повел его по всему судну, показывая и рассказывая. Тот солидно и с готовностью: «Хорошо, сделаем!» Будто даже в ресторан его сводил наш механик. Но через день-два выяснилось, что чудак прислан всего-навсего мотористом 2-го класса. Я уезжал, а механику, который еще «загорал» на судне, вспоминали моряки его оплошность – смех не утихал! И все же рейсовый экипаж худел: постепенно приходила замена то одному, то другому. На судне появились незнакомые чужие люди, которые пытались с нами найти общий язык. А нам было это сделать трудно – за семь месяцев в общении людей выработались свои взаимоотношения. В ресторанах Николаева держались первое время также своей компанией. Происходили неожиданные встречи. Пришел на замену боцмана парень огромного роста с силищей и плоским носом. Оказался чемпионом по боксу среди кого-то. Но под глазом у него светился фонарь, то бишь синяк. Объяснил, что в дни стоянки флотилии в Одессе спускался наш чемпион спокойно-мирно-тихо по Потемкинской лестнице. Вдруг – дело было под ноченьку, темновато – откуда-то вывернулась пьяная шмакодявка и как-то подпрыгнув, угодила кулаком в глаз. Чемпион от самоуверенности своей безопасности не ожидал такого нахальства. Наверное, поэтому шмакодявка сумела вывернуться и смыться. Прошло немного времени и среди нашей матросской братии чемпион узнает своего обидчика – им оказался ниже среднего роста крепыш камбузник. Но травм не было, разошлись полюбовно в ресторане. Из электромехаников сумел удрать в отпуск Коля – семимесячная эпопея с ЗИПОМ закончилась не в мою пользу, все ж я у него его принял. Мне становилось скучнее. Музей в городе небольшой и обойти его было недолго. Примитивный тир с духовыми ружьями. Больше заняться нечем. Иногда заходил к близким родственникам матери, скромно жившим на пенсию: дяде и его больной жене. Вечера я проводил в новом, только что открывшемся ресторане «Украина», стоявшем на площади рядом с развалинами от войны. Официантка, сорокалетняя приятная Шура, почти землячка из пригородов родного Питера, почему-то мне симпатизировала. Пообслужила она раз-другой нашу китобойную братию и посоветовала мне лично заказывать не водку как остальные, а вино, которое, мол, можно много выпить и оставаться трезвым. Такой вариант меня устраивал. С тех пор я познакомился с сухим вином. Заходил я, заказывал мясное (надоела казенная пища), бутылку вина и конфеты. Счет меня не интересовал, избыток шел в пользу официантки. Дядя сообразил, прибрал события в свои руки. Отобрал у меня все деньги, отсчитал до рублика их, завернул в газету и положил на шкаф. (Он до пенсии работал бухгалтером). В воскресенье я обязательно должен был являться на обед к ним – на курочку, затем получал финансы на чудачества молодости. Как-то сидел я в одиночестве за столиком. По соседству заметил лицо, напоминавшее мне какого-то старого знакомого. Пью, ем и посматриваю на него. Лицо заметило мое внимание, что-то сказало, я в ответ. Подошла Шура и попросила быстро уходить, мол, не то плохо мне будет, а счет, мол, она получит в следующий раз. Поартачился я немного по молодости, но потом все ж ума хватило, смекнув, что из китобоев я один в зале и помощи ждать неоткуда. Встал, но на выходе меня поджидали два парня, которые заслонили рукой выход. Сработал инстинкт самосохранения. Неожиданно откинув руку, я выскочил на освещенную часть площади. Они пытались меня задержать и увлечь в развалины. Но недаром, будучи еще в училище, я без тренировки сдал по бегу на третий спортивный разряд. Вырвался и удрал на освещенную часть площади. Потом мне пояснили, что есть определенная группа людей, которая промышляет ловлей моряков с рейса. Были более серьезные мероприятия. Как-то приходит на судно военный моряк и просит от имени заместителя командира соседнего корабля по политчасти (помполита) А.Юферев

180

рассказать о жизни китобойной флотилии, о их плаваниях. Старых китобоев уже почти не было, а кто оставался, тот не изъявил желания тратить свое время на беседу. Пришлось мне как представителю общественности идти к соседям. Беседа проходила на палубе, собралось много матросиков. Даже офицеры не побрезговали беседой. В тот период походы советских военных кораблей за границу были не такими частыми. Пожалуй, самой интересной частью встречи стали вопросы. Они касались в своем большинстве быта и жизни за границей. А что я мог им ответить? Старался не кривить душой и дать объективное мнение. Но больше под эзоповский язык косил. А рядом-то сидел помполит и не пропускал ни одного моего слова! Но периодически прыгал, тыча в пространство пальцами, когда я упоминал теневые стороны: * Я говорил, что там …* понятно, что он имел ввиду – каждый понимал, что хотел узнать. У меня создалось впечатление, что беседа всем присутствующим понравилась, сужу по оживленным лицам моряков и приглашению посетить офицерскую кают-компанию. Отказался от последнего – меня ждала «Украйна». Да был я сыт военкой. И с тех пор я перестал жалеть о том, что ушел с военного флота. Но для этого потребовалось почти полных четыре года и антарктических прелестей. Можно вспомнить еще один случай, близкий к смешному. Неожиданно на судно пришло сообщение, что 3-ему электромеханику, то бишь мне, в настоящее время тоже делать нечего и можно его отправлять в отпуск. Я заорал «Ура!» на всю каюту, а может быть, и пароход, и тут же пригласил оставшуюся часть антарктического экипажа отпраздновать отвальную в обхоженном мною ресторане. Собралось немного: кэп, дед, 1-ый электромеханик, электрик, еще кто-то. Водка лилась рекою в наши глотки, а обслуживала все та же брюнетка Шура. Не подкачала женщина. Пора бы нам было уходить, но в последний момент я решил, что отвальная должна закончиться салютом. Тут же появилось шампанское и пробки полетели в потолок с шумом. Но этот эффект был не последний, т.к. смесь водки с шампанским не дает положительных результатов. Когда наша поддавшая компания оказалась на улице, то привлекла внимание местной милиции. Последняя стала нас забирать. Но когда очередь начала доходить до меня, то я вдруг оказался в такси. Очнулся я утречком в белёной мазанке на окраине города. Ухаживала за мною та же Шура. Но она почему-то на меня обиделась после того, когда я из внутреннего потайного кармана вытащил крупную сумму денег. Как впоследствии она призналась, то она их искала, но в обычных внешних карманах (брюки были сшиты по моему заказу за короткую стоянку в Одессе и по совету старых китобоев имели потайной карман для мореходки). И осталась с носом! Неплохо я провел в этом доме время, узнал много действительного о гражданской войне. Мне рассказал о ней хозяин дома, старый буденовец, которому в то время шел не то восьмой, не то следующий десяток лет. Выглядел он очень бодро, пожалуй, больше чем следовало, т.к. его жена в тот период подала на развод из-за неверности своего супруга. Вернулся я на судно нескоро, но был не последний. Вот так я развлекался. И не я один был таким. А какие еще были другие возможности отдыхать человеку в советском государстве? Через несколько дней я с разрешением на отпуск сошёл с палубы уже ставшего родным китобойца. Расстался с судовым начальством хорошо - Алексеич и дед обещали ходатайствовать о моем повышении. Планировал сначала забежать к дяде, взять кровные заработанные, затем посетить Шурочку, ну а потом после услад и прощаний направить свои стопы на север в родные пенаты. Трудно сказать, чем закончилось бы мой визит к Ней. Но судьба в лице дяди сберегла от ошибок молодости - дядя Бена обыграл Её: рассчитал

А.Юферев

181

транспорт, довёл окольными путями до него и буквально запихал в переполненный его салон – уже было из него не выползти (Как оказалось в последствии - Она меня ждала, но в другое время и на другом месте). Покидал Одессу в приподнятом настроении: провожала толпа родственников, в кармане лежали сбережённые дядей денежки, платная по льготе профсоюзная путевка в Польшу на июнь месяц, заграншмутки. Без приключений я оказался в настоящем своем доме на старой центральной питерской улице. Ленинградские знакомые меня встретили с интересом. Вопросов было много, рассказов не меньше. В моем бывшем институте я произвел впечатление: нищий инженер за семь месяцев превратился в не нуждающегося человека - по советским интеллигенции меркам в обеспеченного человека, под стать богачу. Наиболее упорные соискатели становились кандидатами наук, а, следовательно, отрывались от инженерной зарплаты лет за пять-восемь. Но все же почему-то удовлетворения я не ощущал. Поддался слабости, проявил инициативу, а точнее слабость. Встретился с женой: хотелось посмотреть на нее, а может быть, насладиться победой – я на высоте, она в проигрыше. Что же, за свою слабость я заплатил еще последующими восемью годами нервотрепки. Помирились мы с ней в тот вечер. А люди старше меня, опытнее, мудрее, смотрели со стороны в корень и видели суть – как разорванную верёвку не крути, а узел будет. Но я на эти года выиграл сына, меня допустили до него, и я вновь стал отцом. Единственным условием, поставленным мною, было отделение нашей семьи от ее родителей (в то время в тридцатиметровой комнате на седьмом этаже под крышей жили жена с сыном и в ней же ее мать и отец.). А покупка кооперативной квартиры в том виде как сейчас не существовала. Да и не знал я о них. Оставался только обмен одной комнаты на две меньших размеров или огромной доплаты. Польша и первая для меня (и, наверное, для большинства совлюдей) американская выставка в Москве позволили заложить в представления о жизни часть пустот, которые оставались от антарктического рейса, заходов в Монтевидео и Гибралтар. Польша от Варшавы до самой ее южной части. До сих пор не понимаю, в каком качестве я там был. Если туристом, то почему нашу группу упорно знакомили с польскими профсоюзами и их работой? Если профсоюзной делегацией, то почему нас заставили из собственного кармана оплатить поездку? Больше того, на международном курорте Криница нашу группу-делегацию поместили в санаторий, а польские врачи тщательно нас изучали, пытаясь обнаружить болезни, и устроили нам лечебный режим: приходить к себе в номер до половину одиннадцатого вечера, а вставать не раньше семи. Мы сопротивлялись, убеждали поляков, что совершенно здоровые, ведь справка о врачей о нашем безукоризненном здоровье дала нам право пересечь государственную границу. Правда, меня удивило заключение одного из польских врачей обо мне: полное расстройство нервной системы. И ни в коем случае не плавать – только лечиться. До сих пор такого диагноза я о себе не помню. Но вот один из этих кирпичиков, которые создавали мое здание мировоззрения после посещения Польши и американской выставки. Влияние религии на людей. В Польше большое количество действующих костелов. Фашисты пытались их уничтожить самыми варварскими методами (танки, начиненные взрывчатым веществом, помещались в здание и взрывались), но костелов оставалось еще много. Народ идет туда на богослужение как на праздник, не только красивы внешней одеждой, но и внутренним настроем. Лучшие творения в искусстве принадлежат религии. Например, вырезанный из дерева алтарь в Кракове. По фигурам его людей студенты-медики будто бы изучали анатомию. Терпимость. Наш польский гид в Кракове являлся членом коммунистической партии, бывший А.Юферев

182

подпольщик и в то же время верил в религию – идя по городу, довольно часто крестился. Делал он это украдкой, чтобы не обидеть наши атеистические чувства. Потом, когда мы ему объяснили, что мы не относимся к воинствующим безбожникам, а просто мы в религии темные люди, он совершал свой обряд смелее. Беспардонность политики. Советская армия наступала и подошла к Варшаве. В городе вспыхнуло восстание народа, но руководителем было правительство английской ориентации. Советские войска приостановили наступление, а восставшие поляки с винтовками, гранатами, пистолетами не могли противостоять немецким танкам и регулярной армии. Советские войска освободили Варшаву, но всю в руинах – их я видел по всему городу – и после того как восставшие были уничтожены. Поляки говорили, что во время этого восстания погибла лучшая часть польской молодежи. В советской истории ни слова об этом позоре. Влияние частного сектора на быт населения. В Польше имеется много частных небольших предприятий обслуживания, магазинов. В них есть товары и дорогие, но они все же имеются и качество их высокое (у нас они соответствуют так называемым «дефицитным» товарам, т.е. тех, которых мало. Дефицит достается по «блату», знакомству, из-под прилавка, в закрытых магазинах). Сельское хозяйство преимущественно индивидуальное: едешь и видишь, что земля как старинное одеяло из прямоугольных лоскутков. Поляки решили нас порадовать и повезли в свой колхоз, что под Варшавой. Но до него почему-то они нас не довезли и свернули на виллу Шопена. Я лично не обиделся на хозяев. (В 60 году я находился на приемке нового китобойца в Николаеве. Снимал комнату у мастера этого же завода. Старый рабочий говорил, что пока не будет нового НЭПа, в жизни быта советских людей коренных изменений не произойдет. Я к тому времени созрел я до понимания его слов и был согласен с ним. Дальнейшая жизнь подтверждает слова рабочего: в Советском Союзе происходят частичные изменения и иногда в сторону улучшения, но коренных нет. Особенно ярким подтверждением слов производственника является положение с сельским хозяйством в Советской стране. В среднем урожай в ней очень мал по сравнению с другими странами, имеющими аналогичные климатические условия, но которые отличаются экономическими системами). Получил подтверждение, что метод «не рекомендуется» советским людям является одной из черт внутренней политики, продуманной системой, а не вредной инициативой отдельных руководителей. В первый день приезда в Варшаву поляки устроили в гостинице теплый банкет нам, советской делегации. Окончился он часов в десять вечера. Наши люди захотели пройтись по вечернему незнакомому городу. Но... выходная дверь была заперта. Для всех других посетителей она открывалась, а нам, советским гражданам, выдали кусочек двора гостиницы, в проеме которого мы видели на световом фоне города колючую проволоку и какие-то сооружения. Видно, наш руководитель, пожилой с брюшком номенклатура члена профсоюза, москвич, четко решил соблюдать данные ему инструкции. Постепенно ограничения смягчились, но впоследствии об инструктаже я получил подтверждение. На американскую выставку в Москве мне удалось попасть случайно. Нахально сунул под нос милиционеру Паспорт моряка, он ошалел от такого необычного документа, и пропустил вне очереди. На ней я с удивлением узнал, что: а) в небе крутятся десятки американских спутников (а наши газеты сообщали, как правило, о неудачах с их запуском);

А.Юферев

183

б) цветное телевидение в Америке широко развито (а у нас только черно-белое с небольшим экраном). Качество первого, как я сам наблюдал, в то время было намного выше, чем сейчас (через пятнадцать лет!) у советского; в) смысл изречений, вывешенных на стендах, я не всегда понимал. Создалось впечатление, что американское мировоззрение людей (а ведь они такие же как я) основывается на других принципах и люди Америки пользуются другими, мне неизвестными, источниками информации. Вот, пожалуй, все голые отрывки памяти об отпуске, которые связаны тем или иным образом с китобойной флотилией. Отпуск подходил к концу. С одной стороны, я был доволен, т.к. отходил от рейса. Но в душе начинало свербеть тревожное чувство: почему же флотилия не отзывает меня к себе. Я знал – редко везло китобою, чтобы он сумел полностью отгулять положенное ему время отпуска. Появилось тревожное чувство. Оно меня не обмануло. Об этом пойдёт повествование в третьей книге *Уходящая из-под ног…*.

А.Юферев

184

Часть 7 ФОТО.

Ф.1 Автор около семи лет.

А.Юферев

Ф.2 Автор, курсант первого курса

185

Ф. 3. Автор на преддипломной практике, Балтийск, 1953 г.

А.Юферев

186

Ф.4. Автор – преподаватель в мореходке, примерно 1972 г.

А.Юферев

187

Ф.5. Китобоец в свежую погоду

Ф.6 Антарктический айсберг

А.Юферев

188

Ф.7. Голова горбача

Ф. 8. Выстрел, взрыв гранаты (а вот светлое пятно справа внизу – до сих пор вопрос)

А.Юферев

189

Ф. 9. Кит на лине

Ф.10. Укладка линя для добойного выстрела А.Юферев

190

. Ф. 11. Буксировка кита.

А.Юферев

191

Ф. 12 Туша кита тянется от китобойца к китобазе.

А.Юферев

192

Ф. 13. Кит *на флаге*.

Ф.14. Разделка кита на первой разделочной палубе китобазы. А.Юферев

193

Ф. 15. Китобаза. Умелец готовит чучело из пойманного альбатроса для подшефной школы.

А.Юферев

194

Ф. 16. Вход в порт Монтевидео. Мачта китобойца.

А.Юферев

195

Ф.17. Уругвай, Мотевидео с борта китобойца.

Ф. 18. Китобойцы на рейде Монтевидео.

А.Юферев

196

Ф.19. Баркас с увольняющими двигается на китобазу.

А.Юферев

197

Ф. 20. Монтевидлео. Шлюпка аборигенов с товарами у борта китобойца.

А.Юферев

198

Ф. 21. Монтевидео. Китобоец. Рыбалка

А.Юферев

199

Часть 8. ДОКУМЕНТЫ.

А.Юферев

200

А.Юферев

201

А.Юферев

202

А.Юферев

203

А.Юферев

204

РЕЗУЛЬТАТЫ ПРОМЫСЛА, 13 антарктический рейс «Славы» на 26 ноября к 12.00.

№№ %% Назначение к/судна в Порядковое место среди судов к/с выполнения составе флотилии флотилии по выполнению к/с месячного плана месячного плана 21 22 24 26 27 29 30 34 36 37 25 31 32 33 35

27 117 48 97 95 31 89 75 68 80 89 33 80 35 105

6 7 8 23 28

25 0 66 40 20

База

БОЕВОЙ “ 1 “ “ “ “

3 4 14 5

“ “

8 6

“ “ “

15 “

“

13 6 12

УЧЕБНЫЙ “ “ “ “

16 9 11 17 9

Примечание: сводки по промыслу давались с базы по радио

А.Юферев

205

А.Юферев

206

Результаты промысла АКФ «Слава» 59г. Результат промысла Январь 1969 г. Число месяца

№ к/с

А.Юферев

К 1.02 (не включительно)

207

21 22 24 26 27 29 30 34 36 37 25 31 32 33 35 23 28 6 7 8 9

13,0 13,2 25,3 15,2 26,3 26,4 25,9 19,7 20,4 23,5 21,2 24,5 16,4 18,7 21,6 37,0 31,4 -

23 21 39 22 36 37 34 28 34 33 28 34 26 28 35 60 60 27 21 35 30

73 63 93 76 100 82 75 90 88 74 82 81 71 69 81 73 59 80 76

118 126 144 140 179,4 141 116 138 138 111 131 154 124 134 131 222 277 130 122 141 103

145,1 154,7 175,6 168,1 203,3 167,5 146,9 165,9 172,1 137,4 162,1 192,3 158,1 160,6 159,8 237 288,8 139,1 135,3 156,5 153,9

120,8 131,2 147,8 142,5 169,2 139,1 123,1 137,0 143,9 109,4 134,5 153,9 132,2 136 134,6 -

80,9 91,0 96,0 99,2 107,5 89,4 93,0 88,6 99,1 80,4 97,3 100,7 88,4 92,5 87,6 111,8 131,8 72,7 73,0 86,2 59,4

база

20,9

30,5

136,6

149,7

77,6

135,3

101,6

27,9

134055 158384 199353 186038 252515 179050 128288 174306 190234 100777 167737 183524 136336 170215 154102

9 7 8 7 12 11 9 10 11 13 8 17 6 7 7

29947

I I I I I I I I I I I

13 5 7 3 8 9 6 10 4 11 12 2 1

Количество денег на пай определяется путем деления заработанных денег на коэффициент 1,42. Результаты промысла АКФ «Слава» Февраль – 59г.

№ к/ с

А.Юферев

Число месяца 13

К 1.03.59 (не включительно)

208

% выполн .месяч-

% выпол н.годо -

.месячного

вого

ного

% выпол н.годо -

% выполн

.месяч-

ного

вого

% выпол н.годо -

% выпол нения

Недо мерк и

Место по выполн .месяч-

вого

ного

плана

Зарабо танные деньги за месяц (руб.)

плана

2 1

47,8

83,0

88,9

114,3

99,9

116,5

13010 6

2 2

57,8

94,0

84,7

101,3

177,5

126,3

111,9

124,2

15205 0

2 4

100,7

84,4

106,1

141,0

132,1

118,3

132,4

17192 7

2 6

98,4

71,7

105,2

163,0

125,5

118,9

129,8

16364 6

2 7

59,3

109,3

96,3

118,7

151,0

145,3

131,2

144,9

20473 6

2 9

53,6

92,0

79,4

98,6

91,0

120,7

109,1

127,1

15562 9

3 0

60,8

94,2

83,8

100,3

135,3

133,6

112,0

139,9

15834 1

3 4

40,8

88,1

68,1

95,0

115,0

118,3

107,8

121,4

14248 4

3 6

48,1

99,0

88,4

109,3

141,0

138,6

122,1

143,9

19968 7

115,7

147,0

71,4

104,3

157,0

115,1

116,3

114,4

11380 8

3 7

2 5

А.Юферев

% выполн

115,7

50,8

99,1

Фамил ии гарпун

еров

Овсян иков Нико лаев Гнила с Золот ов Пано в Моро зов Челид зе Алиб ат Тупи ков -

Пили пенко

209

3 1

56,7

101,4

89,5

110,1

64,7

133,7

121,7

137,9

16454 1

3 2

54,2

90,1

81,9

97,4

138,0

132,1

110,7

136,5

16125 3

3 3

55,5

96,2

77,2

101,7

89,0

114,9

112,0

118,2

13390 5

3 5

59,7

93,6

81,1

99,5

163,0

120,7

110,3

127,9

15724 8

3 8

44,3

28,0

72,8

47,4

121,9

79,4

123,3

14807 3

3 9

45,7

48,6

74,1

62,6

120,3

85,8

124,6

13037 6

63,5

83,9

124,3

107,4

61,7

90,5

118,3

106,7

47,8

86,7

105,2

103,2

141

62,6

105,6

123,5

122,7

2 3

116,0

173,3

159,1

2 8

132,0

223,3

192,7

4 0

111,2

35,2

106

21972

б аз а

59,6

58,3

92,4

98,0

Селец кий Моги льны й Обух ов Барбо тько Казак ов Вихо рев

Шпен ев

114,6

93,6

1. На 29.02.59.: у базы в числителе – по жиру, а в знаменателе – по муке. А.Юферев

210

2. К/С-33 заработал за 943 тонны жира.

РЕЗУЛЬТАТЫ ПРОМЫСЛА 13 антарктический рейс «Славы» на десятое число марта 1959 г.

№№ к/с к/с

%% выполнения месячного плана

%% выполнения годового плана

Порядковое по флотилии по выполнению месячного плана к/с к/с

А.Юферев

105

120

126

139

116

211

А.Юферев

120

117

130

124

130

119

120

118

100

121

115

114

212

136

145

203

170

247

125

БАЗА

ЗАРАБОТОК 3- го электромеханика к/с -33 «Беспощадный» (мой) в 13 – м антарктическом рейсе 1958 -59 г.г.

Месяц рейса промысла

Начислено бухгалтерией флотилии

Отчисление, подоходный налог

Октябрь

661р.65к.

42р.10к.

НОЯБРЬ

2396р.21к.

915р.98к.

ДЕКАБРЬ

6518р.54к.

799р.34к.

ЯНВАРЬ

7874р.23к.

975р.62к.

ФЕВРАЛЬ

6513р.26к.

798р.69к.

МАРТ

4507р.76к.

537р.91к.

АПРЕЛЬ

1485р.00к.

145р.05к.

800р. МАЙ ориентировочно

А.Юферев

213

Примечание: деньги даны по курсу внутреннего бумажного рубля 1959 года. Для перевода денег на современный курс семидесятых годов требуется их разделить на (уменьшить) в ДЕСЯТЬ раз.

А.Юферев

214

А.Юферев

215

А.Юферев

216