По этому адресу в начале XIX в. находилось первое Минское благотворительное общество 2 (31) 01. 02. 2014
вместе В 1 «А» классе минской школы № 5
например
волонтеры
Александра Герасименя:
Тамара Метто: « В госпитале
«Одна из наших целей – научить ребенка-инвалида
учатся трое детей-аутистов стр. 5
мы начали с того,
радоваться тому, что есть»
что просто утешали людей»
стр. 8
стр. 11
Всем не поможешь Когда я в очередной раз, пролистывая френд-ленту в соцсети, увидела новую историю болезни и сопутствующую ей просьбу о помощи, поймала себя на том, что меня она уже не слишком трогает. И это не впервые. Что случилось с душой? Очерствела? Ведь еще недавно так не было... Раньше я горела, летела спасать, перечисляла деньги, строчила статьи, стараясь написать так, чтобы, прочитав, человек не смог пройти мимо. Время шло, и я уже не летела, а ползла, не писала, горя желанием разбудить читателя, а сухо констатировала факт болезни и называла сумму к сбору. Часто накатывала усталость, мол, «всем не поможешь», еще чаще – лень и порой возмущение: «Почему я?» А иногда, особенно после смертей детей, которым помогала, или вскрывшихся фактов обмана, хотелось вообще убежать подальше, чтобы этого больше никогда не видеть, не слышать и заниматься исключительно собой и своей семьей. В английском телесериале «Звездный путь» есть такой эпизод. Капитан Кирк смотрит в открытый космос через люк и говорит: «Где-то там сейчас кто-то говорит три самых красивых слова, которые есть в любом языке». Ты думаешь, он имеет в виду «я люблю тебя». Но тут капитан уточняет: «Помогите мне, пожалуйста». Неожиданно. Под тремя самыми красивыми словами он имел в виду просьбу о помощи, потому что за ней – естественный благородный контакт человеческих существ. Почему не слова любви? Говоря «я тебя люблю», человек подразумевает, что готов жертвовать собой. А когда человек просит о помощи, он тем самым взывает к жертвенности того, к кому об-
ращается. Когда возникает контакт сердец, тогда и реализуется весь смысл человеческого бытия. Конечно, если мы черствеем, если закрываем свои сердца от чужой боли, это происходит по нашей воле. Помнится, как одна знакомая просила меня не рассказывать ей о сиротах, больных детях, поскольку ее «душа не выносит такого горя и начинает болеть». И все же помимо личного выбора неучастия есть и нечто общее, присущее, как мне кажется, именно нашему высокотехнологичному веку. Современный человек просто тонет в том огромном потоке информации, который льется отовсюду: с телеэкранов и из газет, из радио в машине, с рекламных таблоидов и, конечно, из интернета. Мы ежедневно смотрим, слушаем и читаем о том, что прогремел взрыв и погибли тысячи людей, случилось наводнение и жители остались без крова, издеваются над беззащитными инвалидами в интернате, произошла страшная авария на дороге… И нескончаемые просьбы о денежной помощи: на здание нового детского хосписа, операцию ребенку, реабилитационный центр для детей с инвалидностью – «сделаем мир лучше». Огромный поток чужого несчастья захлестывает нас и… И что? Дело ведь не только в том, что всем не поможешь. Главное – если помогаешь, то волей-неволей впускаешь в свое
сердце чужую боль, а когда боли становится слишком много, сердце с ней уже не справляется. Сестра милосердия, которая почти четверть века несет свое служение в детском онкоцентре в Боровлянах, признавалась, что периодически хочет «сбежать с этой войны», потому что «сил мало от горя людского». Когда они совсем на исходе, она уезжает куда-нибудь в пустынное место, например далекий монастырь, там приходит в себя и через короткое время уже снова в бою – утешает, обнимает, держит за руку, придумывает детские пе-
(Продолжение
на стр. 3)