По этому адресу в начале XIX в. находилось первое Минское благотворительное общество 10 (39) 01. 06. 2014
Вместе
например
инициатива
«Непратаптаны шлях» – путь,
Алексей Талай: как без рук и ног
«Мода-стиль» в очердной раз
по которому идут навстречу друг другу особенные люди и обычные
стр. 5
стать предпринимателем, благотворителем, многодетным
доказывает: на пенсии
отцом и студентом
жизнь только начинается
стр. 8
стр. 11
«Знаешь, так хочется жить» Почти каждый день в СМИ и интернете появляются сообщения о людях, в основном, молодых, которым срочно нужны деньги на лечение или послеоперационную реабилитацию за границей. Что заставляет страждущих искать помощи за пределами Беларуси? Оправдывают ли зарубежные клиники эти ожидания? В феврале в клинике Аугсбурга (Германия) умерла 12-летняя Лена Новик, которой несколько лет назад был поставлен диагноз «острый лимфобластный лейкоз». Пять лет девочка лечилась в Гомеле, Минске. Но после второго рецидива приемная мать Лены стала искать клинику за рубежом, где, по ее словам, «используют другие препараты и другое отношение к лечению». Выбор пал на Израиль, затем он сменился Германией. На операцию по пересадке костного мозга, которую немецкие врачи оценили в 300 тыс. евро, деньги собирала вся Беларусь. Девочка была доставлена в немецкую клинику, где ее стали готовить к операции. Однако до нее Лена не дожила… «Буду лечить до конца» «Я знаю, что у нас очень хорошо лечат онкологию, – говорит директор общественной благотворительной организации «Белорусский детский хоспис» Анна Горчакова. – Был случай в хосписе, когда к нам перевели ребенка из онкологического центра уже в терминальной стадии. Консилиум постановил: «Активное лечение закончено, сделано все что можно, остается только паллиативная помощь». А израильские врачи сказали: «Берем!» В телефонном разговоре я попросила израильских медиков, чтобы оставили ребенка в покое, ведь он умирает. Мне отвечают: «Вы его
плохо лечите. А мы вылечим». Говорим родителям: «Дайте ребенку спокойно умереть в своей спальне». – «Нет. Мы собрали деньги на лечение»... Можете представить себе ситуацию: самолет взлетел, на территории Польши ребенок умер. Стресс у бортпроводницы, у отдыхающих, которые летели тем же рейсом. А сколько наше государство потратило денег, чтобы вернуть самолет обратно? Одному белорусскому ребенку немецкий врач сделал уникальную операцию: удалил опухоль, которую все отказывались оперировать. Но, увы, через три месяца начался рецидив. Ребенок из трех лет своей жизни почти два с половиной года провел в больницах и реанимациях. Я всегда спрашиваю: «Прежде чем что-то сделать, скажите, для чего?» Когда мне отвечают, что будут лечить до конца, я уточняю: «До какого конца?» «До излечения», – говорит мама. Но, увы, ребенок умирает. Я задаю вопрос: «Вы до этого конца лечили? Вам ведь говорили, что ребенок умирает. Когда малыша хотели сводить в цирк, а вы отказывались, мол, нельзя, там инфекция. Вы до этого конца лечили?» «Нет, я этого не хотела», – следует ответ. Интересная особенность нашей ментальности: мы говорим, что ребенок, к сожалению, неизлечим, а мама собирает 40 тыс. евро и едет в Германию. Там приходит
профессор и спрашивает: «А вы в курсе, что ребенок умирает?» И мама почему-то все сразу понимает. Почему? Потому что западный профессор? Откуда у нас такая вера в иностранных специалистов? Я понимаю, почему это происходит. Наши врачи говорят правду, но примерно так: «Наверное, лечение вряд ли приведет к какому-то хорошему концу». То есть как-то обтекаемо, осторожно преподносится. А мама думает, что шанс есть, она эту правду не понимает, не слышит ее. Тяжелую правду надо говорить: «К сожалению, вашего ребенка не можем вылечить. Не только мы, но и никто в мире, потому что ваш ребенок, имея такое заболевание, уже прошел такую стадию и такую, и лечение. Все. Теперь давайте будем говорить о жизни, которая ему осталась». (Продолжение на стр. 3)