Тифлисскiй Журналъ
3
Хареба и Гогия
Гиорги Махниашвили, Гиго Сесиашвили, Жоржика Бердзенишвили
№ 6
№ 6
Тифлисскiй Журналъ
4
Лесные братья Революция, вспыхнувшая в России в 1905 году, охватила почти всю территорию Империи. Исключением не стала и Грузия, где уже в январе 1905 года в Тбилиси началась забастовка рабочих, выступавших с политическими требованиями. Вскоре забастовка приняла всеобщий характер, распространившись в Кутаиси, Батуми, Сухуми, Поти, Чиатура и других городах. В руках забастовщиков оказались: Закавказская железная дорога, Тбилисский железнодорожный вокзал и телеграф. К революции примкнули и крестьяне. В огне восстания полыхали Горийский, Телавский, Душетский, Зугдидский, Сенакский и другие уезды.
оражение Московского вооруженного восстания решило судьбу революции в пользу самодержавия. Однако грузинские рабочие и особенно революционное крестьянство, в 1906 и в первой половине 1907 года продолжали борьбу против самодержавия. После поражения революции в некоторых регионах Грузии остались несколько отрядов из крестьянского ополчения, которые во избежание репрессии подались в лес и продолжали партизанскую борьбу. В Кахетии группа вооруженных крестьян во главе с Хареба Джибути и Гогиа Кенкиашвили своими действиями прославилась на всю Грузию. Эта группа, известная как «Лесные братья», долгое время не давала покоя жандармерии и богачам, несправедливо обращавшимся с крестьянами. В памяти местного населения Кахетии до сих пор остались имена бойцов и их боевые деяния. Народ помнит из рассказов взрослого поколения некоторые эпизоды приключений Хареба Джибути и его друга Гогиа Кенкиашвили. Сам Хареба, до того как стать самым непримиримым бойцом против несправедливости, работал моуравом (управляющим) в имении одного из князей. Став свидетелем бесчеловечного отношения князя к крестьянам, Хареба поссорился с хозяином, бросил все и сбежал в лес. Наделенный качествами лидера, Хареба фактически стал организатором всех действий вооруженной группы «Лесные братья». Его соратник и ближайший друг Гогиа Кенкиашвили был наделен большой физической силой, о которой в народе ходили легенды. В группу «Лесные братья» входили и другие бойцы – противники самодержавия: «Георгий Махниашвили, по кличке Утрухуне, Гиго Сесикашвили, по кличке Зембилас бичи (мальчика Зембила), Жоржика Бердзенишвили, по кличке Икалтоели, Залико Симонишвили, Ило Мебуришвили и другие. Народ любил разбойников, укрывавшихся в лесу и регулярно снабжал их провиантом. Кроме того, «Лесных братьев» всегда своевременно предупреждали о намечаемом нападении со стороны полиции. Поэтому местная полиция не могла с ними справиться. Большую заслугу перед историей тех лет имеет талантливый фотограф Василий Роинашвили, двою-
П
родный брат первого грузинского фотографа, знаменитого Александра Роинашвили. Василий Роинашвили с 1905 года обосновался в Телави, где женился на Софио Казахашвили; построил большой дом с фотоателье на первом этаже и создал во дворе прекрасный декоративный сад, где снимал портреты и групповые фотографии. К тому же он оказался бесстрашным и сделал целую серию фотографий «Лесных братьев», которые пригласили его в лес. «Лесные братья» с удовольствием позировали ему. Снятые им фото до сих пор находятся в некоторых кахетинских семьях, для которых «Лесные братья» стали легендой. Как же сложилась дальнейшая судьба этой группы? Число убитых ими полицейских и некоторых богачей увеличивалось. В бесконечных стычках с полицией поредели и их ряды. Для ликвидации «Лесных братьев» тогдашнее имперское правительство прислало в Кахетию специальную карательную экспедицию под руководством полковника Ахвледиани. К этому времени «Лесные братья» в своих рядах насчитывали всего семь человек. Стояла снежная зима и «Лесные братья» собирались перейти в Панкисское ущелье, где у них было много друзей среди местных кистинцев. Однако карательный отряд успел запереть их в Маграанском ущелье. Полковник Ахвледиани подкупил местных тушинцев, которые снабжали «Лесных братьев» едой и вином. Видимо, в вино было подмешано снотворное, так как после обеда все сразу заснули, в том числе и самый бдительный из них – Хареба Джибути. Карательному отряду не стоило большого труда перестрелять спящих «Лесных братьев». После чего каратели провели все того же фотографа Василия Роинашвили, положили убитых в ряд и сфотографировались со своими жертвами. Эта фотография находилась в архиве полиции того времени, а потом попала в музей Грузии. Именно по ней поставил финал своего фильма «Хареба и Гогиа» наш знаменитых режиссер Георгий Шенгелая.
5
Тифлисскiй Журналъ
№ 6
Прекрасная легенда
грузинского театра
Об этом человеке его современники писали только в восторженных тонах. Великий Илья Чавчавадзе: «На каждое его движение разбирает смех… Зритель, привыкший смеяться, как только взглянет на г-на Абашидзе, невольно смеется, даже там, где г-н Абашидзе, согласно роли, должен грустить». Известный режиссер, один из основателей грузинского драматического театра Акакий Пагава: «Васо Абашидзе один из величайших грузинских артистов. Васо Абашидзе с ног до головы был артистом, великим артистом-комиком, подобных которому в мире можно сосчитать по пальцам… Васо Абашидзе обладал большим и редким талантом и необычайным юмором. Как только Васо появлялся на сцене, весь зал охватывала всеобщая радость». Писатель и искусствовед Илья Зурабишвили: «Как только появляется на сцене, весь зал начинает весело смеяться - некоторые хохочут, а некоторые с удовлетворением улыбаются». Отец будущего корифея грузинской сцены Алекси Абашидзе, выходец из деревни Саване Шорапанского уезда, был педагогом в Душети, где Васо и родился в 1854 году. Его жена, украинка Анастасия Шатковская, была образованной женщиной, прекрасно говорила по-грузински и именно она обучила сына грузинской грамоте. Васо поступил в Тифлисское училище для благородных юношей, а окончил учебу с медалью в Кутаиси и, 18-летним, преподавал в тамошней грузинской католической приходской школе, где проработал 7 лет. Недолгое время он преподавал и в Шуше и Казахе, был даже надзирателем училища. Во время частых приездов в Тбилиси, он обязательно ходил на спектакли русского драматического театра и представления итальянской оперы. Они настолько заинтересовали Васо, что он и сам решил взяться за сценическую деятельность.
Начал он ее в 1872-м, в Кутаиси, артистом-любителем, а через 3 года, уже опытным театралом, снискал успех в роли Белогубова в «Доходном месте» Островского. Вторая серьезная попытка продемонстрировать свои артистические возможности состоялась в Тифлисе, где он сыграл Исайю в пьесе Габриела Сундукяна «Хатабала». На профессиональную же артистическую дорогу Васо вступил с 1879 года, когда при его участии была образована постоянная театральная труппа - после 24-летнего перерыва со дня закрытия театра Георгия Эристави. С тех пор он все свои силы, талант и способности целиком отдал грузинскому театру, которому прослужил целых полвека.. Зимзимов в пьесе «Пепо» Сундукяна, Аветик в «Иные нынче времена» и Акоп в «Хануме» Авксентия Цагарели, Микиртум в «Разделе» Георгия Эристави, Бесо в «Измене» Александра Сумбаташвили-Южина - лучшие образы, созданные им. Акакий Пагава вспоминает: «Беспредельно было влияние Абашидзе на зрителя, последний не только смеялся, получая удовольствие от его комизма, но и благодаря его комическому таланту и пронзенных острием его сатиры образов, исцелялся от превратностей этого мира. С другой стороны, полноценно изображая отрицательных героев, он вызывал такое презрение к изображаемым им героям, что после спектакля зрители ожидали выхода Васо из-за кулис, чтобы поколотить его Зимзимова». По свидетельству драматурга Авксентия Цагарели, из-за этого Васо часто помогали незаметно уйти из театра – столь огромным было влияние великого артиста. Писатель Илья Зурабишвили и дочь Васо Абашидзе Тасо вспоминают о спектакле «Ханума»: «Когда Нато-Ханума (актриса Нато Габуния) уродовала написанные Соной французские и русские слова, «шепотом» подсказываемые Васо-Акопом (вместо «ильфе ботан» говорила «ильф бостан»), или когда Васо-Акоп подсказывает Хануме: «по-французски»
№ 6
Тифлисскiй Журналъ
и Ханума повторяет часть слова - «по-фран» - а остальное забывает, Васо-Акоп добавляет - «цуцки», ты, окаянная! «Цуцки» наивно повторяет Ханума, помахивая веером. В это время в зрительном зале стоял такой хохот, что почти у всех от смеха катились слезы». А вот, что вспоминает известный писатель и театральный деятель Иосиф Имедашвили: «Насколько помнится, спектакль «Ревизор» состоялся 13 декабря 1898 года. Мне дали роль Земляники… В спектакле меня захватила игра Васо Абашидзе, выступившего в роли Городничего. В смысле актерского мастерства это было нечто удивительное. С большим искусством передавал Васо Абашидзе изменения в настроении Городничего в связи с меняющимися обстоятельствами (страх перед Хлестаковым, радость после того, как он его «приручил», встреча с купцами, финальная сцена…). Городничий Васо Абашидзе - это был настоящий царский сатрап, страшный всем своим обликом. Созданный им образ был настолько убедителен, что я никогда его не забуду… Нас, молодых актеров, настолько увлекла игра Васо Абашидзе, что мы глаз не могли оторвать от него и от этого путали даже реплики». А еще Абашидзе с большим удовольствием играл и в пьесах Мольера, создавая незабываемые образы. В 1879 году Васо женился на коллеге по театру, знаменитой артистке Мако Сафаровой. Их дочь Тасо (Анастасия) Абашидзе, впоследствии - выдающаяся грузинская акстриса, в своих «Воспоминаниях» приводит интересный фрагмент из жизни родителей: «В моей жизни произошло весьма печальное событие. Мать и отец разошлись и стали жить каждый в отдельности. Я осталась у матери… В театр ходила редко, но отец выискивал тысячу способов, чтобы каждый день видеться со мной. Приходил и к матери, чтобы повидать меня, но эти «визиты» всегда кончались скандалами…Так как отец меня очень любил, не хотел меня полностью уступать матери. Мать тоже не уступала… Помню, однажды новая няня повела меня на прогулку в Александровский сад. Откуда-то появился отец. Взял меня на руки, посадил в коляску и помчал. Няня была удивлена, так как не знала отца. Прибежала вся в слезах и рассказала матери, что ктото похитил у нее ребенка. Мать догадалась, кто был тот мужчина, и сразу принялась искать меня. А я в это время была в комнате у отца, где для меня он приготовил игрушки и сладости. Отец был очень добрый и веселый человек. С ним невозможно было соскучится. Со мной играл так, будто и он тоже ребенок. Выдумывал тысячу развлечений: вместе бегали, играли в жмурки, то залезет под тахту, то зовет из шкафа - ну-ка, найди меня! Не знаю, откуда только не похищал меня отец: иногда со двора, часто с улицы, иногда из магазина и много раз из театра. Потом это событие получило настолько серьезный характер, что труппа разделилась на два лагеря. Часть помогала матери, а часть отцу… Хорошо помню случай моего последнего похищения. Была ночь. Отец уложил меня спать. Послышался стук в двери, потом голос матери, которая требовала немедленно открыть дверь. Очень обрадовалась, когда услыхала голос матери: «Я здесь, мама, здесь, найди меня! - Отец не открыл
6
7
Тифлисскiй Журналъ
дверь. Мамина партия, т.е. артисты, взломали дверь… Один из ворвавшихся завернул меня в одеяло и неуклюже понес. Сели в коляску и помчались. Я плакала, так как мой маленький зонтик, который в тот день купил мне отец, остался у него. Мой похититель для успокоения протянул мне леденец, которым часто угощал меня. Этот человек был наш известный беллетрист и драматург, мой крестный Александр Казбеги». Со временем, когда страсти улеглись, Васо и Мако вместе заботились о театральной карьере своей дочери. Васо выводил Тасо на ее первый спектакль, родители не пропускали ни один ее бенефис. Васо Абашидзе был не только великим артистом, но и теоретиком сценического искусства. В своем труде «Короткие сведения о драматическом искусстве» он совершенно независимо, исходя из грузинской действительности, проповедовал ту самую теорию, которая в дальнейшем была сформулирована в знаменитой системе Станиславского. А еще Абашидзе занимался общественной и литературной деятельностью, ставил спектакли, основал журнал «Театри» и был его редактором. Его перу принадлежат пьесы «Чья вина?», «Хотите жену, вот она», «Тасико», он перевел и переделал несколько пьес европейских авторов. Среди них «Ученая жена», «Паяцы», «Теперешняя любовь», «Испанский дворянин», «Путешественник» и другие. В 1887 году грузинская общественность отметила 10-летие сценической деятельности Васо. В связи с этим событием Илья Чавчавадзе написал юбиляру: «Ваша десятилетняя деятельность на сцене ясно показала всем, что может Ваш талант. Лучшие минуты, проведенные в нашем грузинском театре, предстают перед взором нашей памяти не иначе как с созданными вами типами. Этим вы доказали, что истинный артист - такой же творец, как истинные искусники». Затем в жизни великого актера были юбилеи 1902 и 1922 годов. На первом из них Акакий Церетели так оценил его заслуги: «В течение двадцати пяти лет по-отечески, сочувственно, наблюдал за твоей талантливой деятельностью и ни
№ 6
разу не замечал, чтобы ты изменил правде и свернул с правильного пути!». А в 1922-м, на юбилейном чествовании зачитали поздравление коллектива московского Малого театра: «… Дорогой друг, Вы близкий Малого театра, наш собрат по искусству… Старые актеры Малого театра помнят Ваше блестящее выступление на тбилисской сцене в молодые годы, в русском репертуаре… Всей душой и сердцем присоединяемся к тому восторгу и тем возгласам благодарности, которые звучат вокруг Вас в этот светлый день. Да здравствует многие лета… наш дорогой друг и великий артист Васо Абашидзе. Ура! Мария Ермолова, Александр СумбаташвилиЮжин, Пров Садовский, Александра Яблочкина, Александр Остужев…». Полувековая почетная, но тяжелая работа подорвала здоровье Васо Абашидзе. Он скончался на руках своей дочери в октябре 1926 года. Писатель и драматург Шалва Дадиани написал тогда: «Закрылась большая книга грузинского театра девятнадцатого века, которая сверкает высоким талантом, большим прилежанием и сказочной героической самоотверженностью… Это большая книга Васо Абашидзе… К этой книге грузинский театр, безусловно, вернется много раз, будущие поколения неоднократно с дрожью в сердце перелистают ее страницы для того, чтобы воодушевиться непоколебимой работой этого человека и научиться пользоваться истиной искусства. Васо - великий исполин. Васо, который с другими колоссами нашей страны, на своей спине нес славу грузинской культуры. Васо кормилец и няня заново и окончательно основанного в XIX веке грузинского театра». Прах замечательного артиста покоится в пантеоне на Мтацминда, а его имя носит Тбилисский театр музыки и драмы и одна из улиц в Мтацминдском районе.
8
Тифлисскiй Журналъ
№ 6
От винта! История пионера авиации трех стран
Среди эмигрантов первой волны оказался и грузинский авиаконструктор и летчик, один из пионеров авиационной промышленности Российской империи Михаил Леонтьевич Григорашвили. Родился он в 1888 году в Дербенте, где его отец, Леонтий Григорашвили, преподавал в городском училище. Окончив гимназию в Санкт-Петербурге, в 1906 году Михаил поступил в Институт инженеров путей сообщения имени императора Александра I. Он стал одним из активных организаторов кружка по воздухоплаванию и редактором издававшегося в институте журнала «Аэромобиль». В студенческие годы он стал также одним из инициаторов создания Императорского Всероссийского аэроклуба (ИВАК) в 1908 году. Аэроклуб превратился в место встреч и дискуссий специалистов и любителей авиации. Здесь Михаил познакомился с людьми, имеющими опыт работы в авиации. Позже для совершенствования навыков пилотирования по решению руководства аэроклуба Михаила направили во Францию, в летную школу Пишофа. Летом 1911 года Григорашвили получил международное пилотское свидетельство («Бреве» 577), став одним из первых летчиков Российской империи. После возвращения в Санкт-Петербург Михаил работал инструктором в летной школе при аэроклубе и совершал показательные полеты в разных городах империи. Отдыхающие на Рижском взморье надолго запомнили полеты Михаила, когда он на радость отдыхающим поднимал аэроплан прямо с пляжа. Еще до поездки во Францию Михаил Григорашвили работал в мастерских С.Щетинина (юриста по образованию и основателя первого авиационного завода в России), где вместе с другими столичными энтузиастами
авиации в 1910 году построил самолет «Россия-Б», ставший первым российским серийным монопланом. В 1913 году Михаил первым из студентов защитил диплом по авиационной специальности. В дальнейшем он сотрудничал с авиаконструктором Александром Пороховщиковым, дедом недавно скончавшегося актера. Известность Пороховщикову принес сконструированный им двубортный самолет «Би-Кок». В сентябре 1914 года Михаил Григорашвили провел испытательный полет самолета Пороховщикова и сумел развить максимальную скорость около 100 километров в час. Самолет понравился и летчику, и военному министерству. С начала Первой мировой войны Михаил вновь стал работать инженером на самолетостроительном заводе Щетинина. У него была идея начать производство воздушных винтов для самолетов. Как известно, Михаил активно участвовал в организации аэродинамической лаборатории, проводил исследования в области воздушных винтов и создал воздушный винт собственной конструкции – «Г». Однако Щетинин не собирался производить воздушные винты. Летом 1915 года Михаил перешел на службу главным конструктором на петроградскую мебельную фабрику «Мельцер». Роберт-Фридрих Мельцер был архитектором-художником и поставщиком императорского двора. Помимо производства мебели, он вместе с братом Фридрихом также занимался перестройкой интерьеров дворцов. Братья всегда шли в ногу со временем: на фабрике «Мельцер» развернулось серийное производство воздушных винтов конструкции Михаила Григорашвили – «Г». Они были испытаны на самолетах российского военно-воздушного флота. По своим характеристикам винты оказались лучше
№ 6
Тифлисскiй Журналъ
новейших зарубежных образцов. К началу 1917 года завод «Мельцер» стал ведущим предприятием по выпуску воздушных винтов. Благодаря Михаилу Григорашвили в годы Первой мировой войны российская авиация не испытывала недостатка в этой важной продукции. Но потом грянула революция, и с 1918 года завод «Мельцер» прекратил существование. Михаил покинул Россию и перебрался в независимую Грузию, где стал работать в Министерстве путей сообщения. Здесь он проработал неполных три года, а потом и отсюда пришлось бежать от Красной армии. В США уже работали его знакомые авиаторы - тбилисцы Александр Картвели (Картвелишвили) и Александр Прокофьев-Северский. В 1921 году Михаил также стал работать конструктором на маленьком авиационном заводе «Гелендет Эйркрафт» в штате Род-Айленд. Так как американцы не любили длинных фамилий, Михаил сократил свою фамилию. Он превратился в Майкла Грегора. Очень скоро Михаил переехал в Дейтон - один из центров самолетостроения США. А в 1923-м уже стал конструктором крупнейшей в США авиационной фирмы «Кертис-Райт». В этой фирме он принимал участие в создании быстрых самолетов. В 1926 году Михаил официально получил гражданство США. Через два года он стал главным конструктором и одним из основателей авиационной фирмы «Бед Эйркрафт», однако фирма стала жертвой мирового экономического кризиса, начавшегося в 1929 году. В 1932 году Михаил принял предложение своего старого знакомого, тбилисца Александра Прокофьева-Северского и занял пост заместителя в корпорации «Северски Эйркрафт Корпорейшн». Любопытно, что в свое время в Санкт-Петербурге Александр научился летать на моноплане, построенном Михаилом Григорашвили. Биография Александра Прокофьева-Северского заслуживает отдельного рассказа. Уроженец Тбилиси, он был сыном певца Николая Прокофьева, взявшего сценический псевдоним – Северский. Летом 1915 года во время боевого вылета Александр подорвался на снаряде собственного бомбардировщика, чудом выжил, но врачи ампутировали ему ногу. Летчик жаждал вернуться в строй, ходил с протезом и упорно занимался упражнениями. Хотел доказать всем, что сможет еще летать. И однажды без разрешения поднял машину в небо, заменив недостающего летчика. Этот полет вызвал большой шум. Даже Николай II изъявил желание увидеть смельчака. Императору представили высокого стройного офицера, с прекрасной боевой выправкой. Осторожно спросив о протезе и получив утверждающий ответ, Николай II без колебания разрешил ему летать. Александр совершил 57 боевых вылетов и сбил 13 самолетов противника. В корпорации Северского Михаил Григорашвили принял участие в создании и модификации нескольких типов самолетов, но после того как между ними возникли разногласия по некоторым техническим вопросам, Михаил Григорашвили уволился и в 1934 году создал свою собственную фирму «Грегор Эйркрафт». Именно там он построил оригинальный легкий самолет «GR1». Однако заказов было мало, и в 1936 году, вместе со своей женой Ли Кларк, по приглашению канадской фирмы «Канадиен Кар энд Фаундри» Михаил Григорашвили переехал в Форт-Уильям (провинция Онтарио). Фирма по производству железнодорожной техники собиралась наладить серийный выпуск самолетов и предоставила Григорашвили возможность реализовать
9
проект своего истребителя. Заказ на строительство боевой машины был ориентирован на такой тип самолета, который мог использоваться и как истребитель, и как легкий пикирующий бомбардировщик. Григорашвили выполнил заказ. Построенный им самолет «ФДБ-1» в конце 1938 года стал одним из лучших в мире истребителей-бипланов. Кроме того, находясь в Канаде, Михаил занимался налаживанием серийного производства самолетов по американским лицензиям, достраивал самолет «Мейпл Лиф», предназначенный для тренировочных полетов. Таким образом, Григорашвили стал одним из основателей канадской авиационной промышленности. Возвратившись в США в начале Второй мировой войны, Михаил Григорашвили начал работать в должности главного конструктора в фирме «Данбир Мэньюфекчуринг» в штате Индиана. Одновременно он продолжал консультировать руководство канадской авиапромышленности. С 1944 года по приглашению Михаила Струкова занял должность заместителя главного конструктора на вновь созданной фирме «Чейз Эйркрафт». В 4050-е годы эта фирма построила множество десантнотранспортных самолетов и планеров. В дальнейшем это послужило основой для разработки и строительства десантно-штурмовой авиации США. Михаил Григорашвили (Майкл Грегор) умер в 1953 году в городе Трентон (штат Нью-Джерси). О нем написана книга, автором которой является Вадим Михеев. Михаил Григорашвили был одним из наиболее известных деятелей авиации и внес бесценный вклад в возникновение и становление многих ее отраслей.
10
Тифлисскiй Журналъ
Красавицы минувших лет
№ 6
№ 6
Тифлисскiй Журналъ
11
12
Тифлисскiй Журналъ
Бродячий музыкант
Его хорошо помнит старшее поколение тбилисцев. Он ходил по дворам, а их обитатели собирались вокруг него, высыпали на балконы, чтобы послушать великолепную игру на скрипке и гудаствири (волынке). Илико Курхули был удивительным человеком, его часто спрашивали: «Что вас вынудило отказаться от имени в музыкальном мире, от славы и пойти по дворам?». Смысл всех ответов, как бы они ни звучали, был таков: ничего его не вынуждало, идея распространения искусства в народе настолько увлекла, что вывела на улицу со скрипкой... Почти 40 лет провел музыкант в беспокойном хождении по миру, обойдя со своими инструментами многие города и села Грузии, России, Украины, Белоруссии, Прибалтики, Польши, Финляндии, Турции, Греции, Болгарии. Какое-то время даже жил во Франции. Он много работал над усовершенствованием грузинских народных музыкальных инструментов, занимался литературой, встречался и дружил с известными деятелями литературы и искусства.
№ 6
№ 6
В
Тифлисскiй Журналъ
марте 1885 года в Чугурети, в семье выходца из Сагареджо Петре Курхули, родился сын Илико. Безграмотный крестьянин Петре работал у хозяина колбасного завода слугой, потом и сам взялся изготовлять колбасы. А Илико любовь к музыке привил брат матери Сандро Матинов, отлично игравший на саламури и дудуки. Мальчик с малолетства освоил игру на чанги и скрипке, хорошо знал грузинские народные мелодии и песни ашугов старого Тбилиси, а театр полюбил настолько, что на школьных переменах устраивал шумные «представления-фокусы». За что и поплатился - его исключили из учебного заведения. В автобиографии он пишет: «Теперь моей школой стал грузинский театр, а учителями - Васо Абашидзе, Коте Месхи, Ладо Месхишвили, Нато Габуния, Валериан Гуния…». Для массовок в постановках режиссеры частенько набирали людей прямо на улицах, так Илико и попал в театр. Но его невысокий рост не соответствовал «большой сцене», и он обратился к драматическим кружкам - исполнял небольшие роли крестьян в Авлабарском театре Мурашко, Надзаладевском театре, в Авчала… А в 15 лет уже создал свою театральную труппу и давал представления в селах Мцхетского и Каспского районов. Только, вот, отец не одобрял эти увлечения сына - хотел, чтобы тот занялся торговлей - и часто ломал инструменты Илико. Когда он в третий раз вознамерился переломать скрипку, Илико сбежал из дома вместе с ней. И вскоре очутился… в Москве, на экзаменах в консерваторию Филармонического общества. Правда, в присутствии солидных профессоров парень настолько растерялся, что даже не смог нормально взять в руки скрипку. Члены комиссии рассмеялись, это окончательно выбило Илико из колеи, он ничего не смог сыграть, и ему сказали, что он свободен. И тут один из профессоров остановил его, расспросил, откуда он и предложил сыграть какую-нибудь грузинскую песню. И Илико сыграл популярную в то время «Сулико» настолько виртуозно и вдохновенно, что комиссия была ошеломлена. А тот, кто попросил его сыграть, ласково сказал: «Беги домой! Ты принят». Это был профессор Борис Сибор, в класс которого и зачислили нашего земляка. В консерватории Илико проучился почти 3 года, но в 1907 году был отчислен как «неблагонадежное лицо» - из-за участия в антиправительственных демонстрациях. Тогда он стал брать частные уроки у Сибора, но денег на это не хватило, а ректор консерватории отклонил ходатайство Сибора о восстановлении талантливого юноши. И у Илико не оставалось иного выбора, как начать жизнь бродячего музыканта. Многие осуждали это, сравнивая с нищенством, но Курхули не стыдился ходить по дворам - он был убежден, что делает доброе дело, распространяя музыку в народе. А в консерватории он сблизился с композитором Дмитрием Аракишвили и посвятил ему несколько газетных статей. А тот вспоминал: «Однажды, возвращаясь из училища домой, услышал прекрасную мелодию. Остановился, прислушался и направился к тому двору, откуда доносился этот очень сладкий голос. Больше заинтересовался тем, что мелодия была наша, грузинская; удивился, приблизился к двору, заглянул внутрь и что вижу: увидел нашего Илико Курхули в аккуратном красивом костюме…Представьте, меня самого так увлекло, что там же спрятался, чтобы не увидел, не застыдился и не прекратил бы эту прекрасную игру. Закончил. Его наградили аплодисментами и вновь
13
заставили повторить. У меня от радости текли слезы. Закончив, положил скрипку в футляр… и направился в соседний двор, после чего я назвал его бродячим грузинским музыкантом и сегодня он носит имя, данное мною. С этим именем он объездил несколько иностранных государств и познакомил народ с грузинской музыкой». В 1913-м, на последние деньги купив билет, Курхули отправился в северную столицу. На вокзале сдал багаж на хранение и, взяв только скрипку, пошел по дворам. О том, что было после, рассказывает лучший фельетонист петербургской газеты «Биржевые новости» Андрей Зарин в номере за 4 августа: «С какого-то двора мне послышалось очаровательное звучание скрипки; поневоле вошел во двор. Народу было много, даже с окон высовывались головы слушателей. Необычную тишину заполняло пение скрипки. Это была «Серенада» Шуберта. Я весь превратился в слух… Игра на скрипке прекратилась. Воцарилась тишина - огромная награда артиста. Потом раздались аплодисменты и восторженные крики, посыпались деньги. Я пришел в себя, продвинулся вперед и остановился, передо мной стоял хорошо одетый молодой артист, в руках держал, видимо, дорогую скрипку, футляр которой лежал у его ног. Его лицо горело вдохновением, он улыбался и кивал головой слушателям. Народ почтительно собирал ему брошенные деньги в футляр, музыкант чуточку вздохнул, подготовил скрипку и на сей раз началась ария из «Дон Жуана»…». В том же году Илико провел творческие вечера на родине - в Тифлисе, Кутаиси, Батуми, его очень тепло принимали, а потом он вновь уехал в Москву. И столкнулся там с большими трудностями - был принят закон, запрещающий давать концерты во дворах. Курхули, все-таки, ухищрялся делать это, и однажды его задержали, начали выяснять, кому принадлежит скрипка. Вечером его освободили, но для возвращения скрипки ему пришлось подключить друзей и знакомых… В Грузию он вновь вернулся в 1916-м, и его можно было послушать на тифлисских улицах, в поездах, на Кахетинском шоссе, куда он выезжал на велосипеде. Занимался он и благотворительностью – деньги от выступлений собирал на учебу детей-сирот и отсылал писательнице Нино Накашидзе – главе женского комитета при «Красном кресте». Ознакомившись с мелодиями гудаствири, перенесенными композитором Нико Сулханишвили на ноты, Илико поехал в Рачу, на родину этого инструмента. В селе Парахети познакомился с известными народными музыкантами Захарием Эрадзе, Симоном Тогонидзе, Бежаном Бурдиладзе и вместе с ними решил позаботиться о сохранении культуры гудаствири. С помощью Бурдиладзе он не только освоил игру на нем, но и научился сам изготовлять его, основательно заменив, облагородив и упростив конструкцию. И экземпляр гудаствири, сделанный собственноручно, презентовал Максиму Горькому. В одной из поездок по Сванети пожилой сван подарил ему чанги и чианури, и Илико много поработал над усовершенствованием чанги. Помогал ему мастер резьбы по дереву Коте Ботковели, а Ладо Гудиашвили сделал эскиз дизайна – с деревянной частью, заканчивавшейся головой косули. Инструмент получился очень красивым и, что самое главное, приобрел настолько великолепное звучание, что композиторы Дмитрий Аракишвили и Константин Мегвинетухуцеси дали ему высокую оценку.
14
Тифлисскiй Журналъ
Илико Курхули, Ладо Джапаридзе, Александр Абашели
№ 6
Наступил 1921 год, и Илико вновь отправился на гастроли. Начал он с Турции, а затем очутился в Софии. Там он нашел однокурсника по консерватории Стефана Македонского, который познакомил его с профессором Дмитрием Мишаковым - большим любителем искусства, пользующимся авторитетом в обществе. Тот знал о деятельности Курхули и посоветовал ему остаться в Болгарии. А вот, что Мишаков писал в 1922 году в болгарской газете «Зора»: «Он начал ходить со своей скрипкой сперва по дворам Москвы - Петербурга, а потом Тифлиса и грузинских сел: здесь он распространял музыкальное творчество Бетховена, Моцарта, Грига и других классиков. Он не поступил как равные с ним музыканты, не пошел в какой-нибудь филармонический оркестр, в театры и рестораны; он зажегся чистой музыкальной идеей служить тем, кто лишен музыки и отдален от нее, пошел к тем, кто музыку награждал грошами…». Илико обошел города и села Болгарии и в Сливене подружился с Михаилом Кантарджиевым, который хорошо знал всех школьных учителей города и предложил проводить лекции-концерты в школах. И Илико стал желанным гостем в школах, где проводил лекции, концерты, не забывая и о пропаганде грузинской музыки и культуры. В итоге, Министерство просвещения Болгарии выдало ему «Открытый лист», разрешающий вести такую деятельность во всех школах страны. В Болгарии он прожил почти пять лет и в 1924 году издал там книгу «О сиянии звезд, соловьином пении и небесной Грузии». В ней было подытожено все, о чем он рассказывал городским и сельским слушателям, а известный писатель и педагог Цонко Попов, близко знавший Илико, снабдил болгарский перевод книги обширным предисловием, в котором были такие слова: «…Кто этот иностранец с таким странным именем? Он грузин, бродячий музыкант, скажут многие. Нет! Среди музыкантов - Илико Курхули единственный настоящий посланник великой идеи - музыка для народа…». А Союз учителей Болгарии избрал Илико своим членом и, в виде большого альбома, подарил ему написанные от руки впечатления и благодарность 3000 учеников и учителей школ, в которых прошли его лекции-концерты. Любовь к болгарскому народу навсегда осталась в сердце Илико, он задумал ознакомить грузинский народ с красотой и особенностью болгарской и македонской народной музыки. Потом были Париж, Марсель, Батуми... В январе 1927 года неугомонный музыкант вместе с поэтом Георгием Кучишвили и волынщиком Бурдиладзе побывал в Кодорском ущелье, где дал концерт для сванов-лесозаготовителей. А через 7 лет, на Закавказской олимпиаде, он появился на оперной сцене с гудаствири и чанги на плече, держа в руках пандури, вместе с ним вышел молодой скрипач. И в «Иавнане» необычайно синхронно слились звуки скрипки и нежное пение гудаствири. Когда музыка закончилась, в зале воцарилась гробовая тишина, сменившаяся настоящей бурей аплодисментов… Во время Великой Отечественной войны Илико Курхули вновь пошел по дворам, выступал в госпиталях, леча музыкой душевные раны, утешая и подбадривая людей. А сам он в последние годы жизни страдал сердечным недугом, и скончался в 1954 году. За два дня до смерти он попросил супругу сделать запись в его дневнике: «Сколько стран обошел, сколько городов и сел повидал, и вот, я ухожу, исполнив долг перед родиной и народом». Жизни и творчеству бродячего музыканта посвящены несколько монографий, а имя его носит одна из улиц на Авлабаре.
№ 6
Тифлисскiй Журналъ
15
№ 6
Тифлисскiй Журналъ
телеграммы Сто лет назад в мире
Последнее проявление деятельности суфражисток в Америке - это „забастовка жен“. В штате Висконсин представителям союза женщин, борющихся за избирательные права, было отказано в праве иметь собственный павильон на выставке, устраиваемой штатом. В ответ на этот отказ, по словам американских газет, был формулирован следующий протест: „Если распоряжение не будет отменено, мы, женщины штата Висконсин, будем бойкотировать выставку и перестанем исполнять (!) обязанности жен: мыть белье, посуду, варить кушанье, убирать дом и т. д.” В Одессу прибыла нов ая партия электрических вагонов. Бог свидетель тому, сколько пыток приход ится терпеть обывателю из-за недостатка ваг онов на некоторых линиях трамвая. И вот Бельгийское общество, наконец, снизошло до нужд обывателя и выписало ему партию вагонов. Нынче оказывается, что прибы вшие вагоны, так называемые, - дачные. Дело идет к зиме — к чему-же дачные ваг оны? Извольте по прежнему ждать вагона на некоторых линиях по целым часам. Не зло употребление-ли это терпением обывателя?
16
Один весьма модный парижский врач устроил клинику для курильщиков по американскому образцу и идее. Он полагает, что многие курильщики безусловно нуждаются в медицинской помощи, и решил пойти им навстречу. Он приготовил препарат из таких веществ, которые выделяют у курильщиков рвоту и отвращение к табаку. В Америке такие убежища для курящих пользуются большим успехом. Замечается даже и недостаток в них, так что желающим приходится поступать туда по предварит. записи. Парижская клиника задумана в больших размерах, чем простая больница. В числе пациентов модного врача находятся министр-президент Бриан, страстный курильщик папирос, автор комедий Жорж Фейдо, романист и автор „Афродиты„ Пьер Лонни и мн. друг. ой у южного В палатке, оставленн и найденной затем каполюса Амундсеном ди прочих вещей ока питаном Скоттом, сре ном дсе ун Ам ное ван залось письмо, адресо . Письмо это теперь олю кор му ско веж нор вернувшимися спутдоставлено в Лондон равлено норвежскому никами Скотта и отп королю. с южного полюса Это первое письмо я 1911 года; написано имеет дату от 15 декабр оловком, содержащим оно на бумаге с заг и изображение экспеназвание экспедиции ». Письмо содержит рам диционного судна «Ф прибытии Амундсена краткое сообщение о декабря 1911 года, к южному полюсу 14 поездки на санях с после благополучной а». Далее в письме соместа стоянки «Фрам е всех открытий. сдедержится перечислени на пути к полюсу. ланных экспедицией
Иностранные газеты сообщают о новой сенсации в Соединенных Штатах. Конфликт с Мексикой, дело нью-иоркского губернатора, — все это потеряло свой интерес перед известием, что статс-секретарь (т. е. министр иностранных дел) Брайан собирается для пополнения своих доходов выступить в Variete. Брайан заявляет, что дополнительные доходы ему необходимы, так как жалованья статс-секретаря ему нехватает. Поэтому он заключил контракт с директором передвижного цирка, в котором он будет выступать с докладами. Ему предстоит совершить турнэ по 12-ти городам Северной Америки. Первое представление цирка с участием Брайана состоится в Сольсбери (в Мэреленде). В программе кроме его доклада имеются жонглер, флорентийский оркестр и т. д. За каждый из 12-ти вечеров Брайан получает 10,000 долларов и путевые издержки. В политических кругах поведете Брайана вызывает серьезное осуждение. И действительно, вся эта история по своей необычайности почти выходить из границ правдоподобного.
17
Тифлисскiй Журналъ
№ 6
Отец грузинскОй скульптуры «В истории национальной художественной культуры Якоб Николадзе выполнил особую миссию. В частности, в 1900-е годы он восстановил надолго прерванное развитие грузинской скульптуры, возвысил ее до высшего уровня достижений творческой жизни родного народа, основал все виды изобразительного искусства этой отрасли, жанр, техническую новизну. Этот многозначительный перелом Якоб Николадзе совершил один. Поэтому новая грузинская скульптура - это только творчество Якоба Николадзе. Его справедливо называют отцом современной грузинской скульптуры». Так заслуженный деятель искусств Грузии, профессор Мамия Дудучава в монографии «Якоб Николадзе» оценивает роль великого мастера.
роженец Кутаиси, Якоб Николадзе был двоюродным братом известного публициста и общественного деятеля Нико Николадзе. Окончив в 1886 году подготовительное училище, он стал учеником Кутаисской гимназии, а через год перебрался в Батуми, к старшему брату Мамуке, имевшему там книжный магазин. Еще через пару лет, по совету брата, он поступает в Батумское техническое ремесленное училище, в котором и добился больших успехов в рисовании. Еще в Кутаиси интерес к изобразительному искусству привил ему другой брат - Василий, и в училище юный Якоб даже писал портреты. Окончив учебу, он оказался перед дилеммой - стать машинистом паровоза или художником. Советы родных и близких склонили его ко второму, и , как и многие другие, он «испил воды Терека» - отправился в Россию получать образование. Однако попасть в Московское училище живописи, скульптуры и ваяния он не смог и стал заниматься в Строгановском училище технического рисования. Рисовать там учили хорошо, но главное внимание, все-таки, уделяли техническим дисциплинам. Через 2 года Якоб вновь попытался поступить в училище живописи, скульптуры и ваяния, но директор, узнав, что юноша принадлежит к сословию бедняков, захлопнул перед его носом двери со словами: «Лучше вам уйти и заняться торговлей». В «Строгановке» Николадзе проучился 3 года, а потом перешел в Одесское художественное училище. Именно там он окончательно определил свой дальнейший творческий путь, переключившись на скульптуру. «Тайны» лепки постигал под руководством профессора Л. Иорина и настолько преуспел, что уже после годичного обучения вернулся в Кутаиси и начал самостоятельную работу. Вот, как он вспоминает об этом: «Я сказал матери, что я скульптор и попросил вырезать окно в потолке
У
моей комнаты, так как хотел вылепить большую фигуру Шота Руставели. Моя мать решила, что я сошел с ума. Одновременно во всем городе распространяется слух, что приехал какой-то Николадзе, который месит глину и из нее хочет чего-то сделать… Все наши знакомые приходили к матери, тяжело вздыхали и выражали ей сочувствие. В результате они довели мать до такого состояния, что она окончательно убедилась в моем сумасшествии». Но после того как Якоб создал скульптурные портреты «Шота Руставели», «Ладо Месхишвили» и «Старик еврей», кривотолки в городе прекратились, а мать успокоилась. Кстати, работа «Шота Руставели» стала первой скульптурой Николадзе, представленной публике - на V Кавказской выставке она получила высокую оценку художников, а особый восторг выразил Гиго Габашвили: «О-о, грузины полюбят вас, молодец, очень хорошо». И вот, наступает 1899 год. Николадзе едет во Францию, становится учеником Парижской школы изобразительного искусства, занимается у ведущих профессоров, учится работать с различными материалами. В своей книге «Один год у Родена» он пишет: «В скульптуре нужно знать несколько ремесел… Так как я знал, что, после возвращения в Грузию, у меня не будет никого, знающего эти вспомогательные ремесла, я сам изучал все, научился работать на мраморе и камне, отливать алебастр… Для изучения работы на мраморе бывал в ателье практисьена (мастера, работающего на мраморе по заказу скульптора) профессора Манеглие. Профессору нравилась моя работа и я, осмелев, продолжал ее, замечая, что работа на мраморе не была для меня трудной». В Париже Николадзе много работал самостоятельно - в своем «первом и маленьком» ателье. Из его работ того периода известна композиция «Пожилой хевсур», которую он создал, используя несколько фотографий,
№ 6
Тифлисскiй Журналъ
сделанных Александром Роинашвили. Она свидетельствует, что и в Париже творчество Николадзе развивалось на основе реализма и национальной тематики. Правда позже скульптор почему-то охладел к этой работе и даже хотел уничтожить ее. К счастью, в гости к нему заглянул известный художник Александр Мревлишвили, и Якоб вспоминает: «Александр достал мою руку и остановил, ободрил, похвалил работу и сказал: «Если ты не хочешь, отдай ее мне»… С большой любовью привез он эту работу в Грузию и нашему обществу она понравилась». Весной 1901 года Николадзе возвращается на родину и через год для павильона знаменитой Закавказской юбилейной промышленной выставки создает два 4-метровых барельефа на тему «Торговля и промышленность», а в художественной части участвует многострадальным «Пожилым хевсуром» и другими работами, которые награждаются Большой серебряной медалью. До очередного отъезда за границу Якоб работает в Тбилиси и создает скульптурные портреты писателя Шио Арагвиспирели, артиста Коте Месхи, супруги Вано Мачабели - Тасо, художника Оскара Шмерлинга. В 1904-м он отправляется во Флоренцию и 7 месяцев изучает там эпоху Ренессанса. Особенно его пленяет творчество Микеланджело и Донателло: «Я подумал, что эти два мастера подчинят меня и увлекут по такой дороге, что, возможно, потеряю способность ходить на своих ногах; лучше уйти от Микеланджело и Донателло и стать на свои собственные ноги». Через год он уже в Париже, и, с помощью семьи русского художника Голубева, начинает работать у великого французского скульптора Огюста Родена. Первая работа, которую поручил ему Роден – мраморная голова Иоанна Крестителя. «Перед началом работы старался изыскать такое, чем доказал бы Родену, что понял его принципы, - писал Николадзе. Всегда помнил, что он мне сказал: «Я не нашел такого скульптора, который понял бы мои принципы». И вот я хотел показать ему, что мною они поняты. Решил так сделать голову Иоанна Крестителя, как это бы сделал сам Роден. Через 40 дней «Голова» была готова. Углубления я заполнил. Свет и тени оживляли мрамор. Волосы я оставил как нетронутую массу, лишь слегка наметив их очертания». Родену понравилась работа молодого скульптора. Через некоторое время он опять пригласил Николадзе в свою мастерскую поработать над композицией «Уголино», которая была вдохновлена поэмой Данте - отец смотрит на смерть от голода своих маленьких детей и сам умирает от голода.
18
Якоб вспоминает: «Когда я пришел в понедельник, около Уголино стоял молодой француз и работал. Секретарь, который привел меня в ателье, сказал этому молодому: Роден передал, чтобы ты оставил эту работу, собери свои инструменты и уходи. Я невольно подумал, наверное, завтра меня ждет та же участь… Когда я сделал одну часть, хотел, чтобы ее посмотрел Роден. Доложил секретарю… Он вошел и обрадованный сказал: «Вчера Роден очень долго рассматривал вашу работу и повторял: двенадцатый век, двенадцатый век. Видимо, в моей работе он уловил эпоху или же моя работа соответствовала работе Родена на тему этой эпохи, и это ему понравилось. Так я на этой части композиции проработал четыре месяца». Однажды Роден дал Якобу маску Барбе д’Оревильи: «Это сделай так, как оно есть, только, будто бы поешь более высоким голосом». Эта формулировка так понравилась нашему земляку, что впоследствии он перефразировал ее, обращаясь к своим студентам. «Пой правду, действительность, но более громко», - говорил, если видел рабское подражание натуре. А отношение он выразил так: «Вместе с этим я должен отметить то обстоятельство, что целью моей работы у Родена являлось освоение творческого мастерства этого мастера, а не его мировоззрения. Правда, Роден впервые оказал на меня влияние своими творческими принципами, что нашло определенное выражение в моих отдельных ранних произведениях, но это влияние не было длительным и не носило существенного характера». Что ж, влияние Родена на творчество Николадзе выразилось в его работах парижского периода, самые яркие из которых - «Ветер», «Девушка Севера», «Танцовщица», «Саломея». А вернувшись на родину, Николадзе вновь обратился к реализму, о чем свидетельствуют первые же его работы в Тбилиси - бюст Акакия Церетели, памятник на могиле Ильи Чавчавадзе «Скорбящая Грузия» и другие. Скончался Якоб Николадзе в 1951 году. А до этого, вдыхал жизнь в глину и бронзу, мрамор и камень, оставив нам скульптурные портреты «Поэт Чахрухадзе» (Третьяковская галерея), «Академик Иване Джавахишвили», «Галактион Табидзе», «Давид Сараджишвили», «Эгнате Ниношвили», «Петре Меликишвили», «Ладо Месхишвили», «Художник Александр Мревлишвили», «Архитектор Н. Северов», «Физиолог Иване Бериташвили», «Генералполковник К. Леселидзе», «Поэт В. Гаприндашвили» и многих других сыновей Грузии. Таких же достойных, каким был он сам – один из столпов грузинской национальной культуры XX века.
Т
ворчество Казимира Малевича сформировано понятием супрематизма, в котором философия человека облекается в свою пространственно-геометрическую форму, выражением глубинных смыслов которой служит фон, цвет, плоскость. Сам Малевич супрематизм «в своем историческом развитии делил на три ступени черного, цветного и белого». Черный этап образуется тремя формами – квадрата, креста и круга. Черный квадрат есть «ноль форм» - первофигура, начальный элемент «нового реалистического творчества». Цветная ступень начинается также с квадрата, красный цвет которого является символом цветности вообще. Белая ступень это суть бездонности мысли – озарение вечностью. Полная концепция супрематизма была показана художником на пятой выставке «Бубнового валета» в 1916 году в Москве. И насчитывала шестьдесят супрематических картин, которые были пронумерованы автором. Под первым номером шел Черный квадрат, под вторым Черный крест, под третьим Черный круг. Все из выставленных на экспозиции картин относились лишь к первым двум ступеням – черной и цветной.