Олег Васютин. «Калининград – Кёнигсберг. Архитектура советского и постсоветского периодов.pdf

1 КАЛИНИНГРАД – КЁНИГСБЕРГ: архитектура советского и постсоветского периодов (конец первой половины XX – начало XXI вв.) С послевоенным геополитическим переустройством Европы и появлением на карте мира «темы Калининграда» более полувека назад начался и новый этап в истории архитектуры данного «места». Основой его развития послужил уникальный прецедент в новейшей истории, формальное выражение которого заключается в следующем: одна этническая культура существует в материальной и исторической культуре другого этноса, пользуется и приспосабливает ее по мере возможности для своих нужд. В результате искусственной, волевой смены прежнего статуса города в 1946 году произошло одномоментное изменение всех его прежних городских традиций, в том числе и профессиональных. Изменился и региональный культурный вектор: западноевропейская художественно-строительная культура сменилась на советско-российскую, что последовательно привело к изменению всей региональной ментальности, эстетических приоритетов, ценностных предпочтений, мировосприятия, в том числе и восприятия «места». Ярко выраженная утилитарная форма отношения к городу в первые послевоенные годы не позволяет говорить в полной мере об архитектуре и градостроительстве этого времени. Разборка, расчистка, элементарное обустройство и приспособление поглощали основной трудовой и экономический ресурс. Адаптационный характер этого этапа в архитектуре и градостроительстве преимущественно был связан, с одной стороны, с осознанием и привыканием к неизвестному масштабу города, а с другой − с постоянными «открытиями» и удивлением, вызванными экзотическим качеством оставшейся архитектурной пластики и форм «чужой» материальной культуры.

Этот период начинается с такого понятия как «трофейный город», с осознания того, что «чужое» уже становится «своим». Последовавшая вслед за этим архитектурно-градостроительная колонизация города привела к различным формам отношений между такими категориями, как свое/чужое, родное/враждебное, созидание/разрушение, старое/новое, прошлое/будущее. Первый осознанный системный план восстановления и реконструкции разрушенного войной города был разработан в 1949 году, и уже тогда был выбран идеологический вектор на

2 строительство нового советского города, в котором постепенно стиралась бы память о многовековой довоенной истории «места». В конце 40-х годов, в разрушенном городском ландшафте послевоенного старого города уже остро ощущалась необходимость создания новой репрезентативной архитектурно-градостроительной формы. Для чего в частично сохранившейся северо-западной части города и была выделена градостроительная единица – проспект Мира, где находились крупные и заметные объекты: театр, зоопарк, здание будущей гостиницы «Москва», стадион, парк. Их сосредоточение в одном месте и сохранность позволяла при относительно небольших затратах и в короткие сроки создать локальное средовое качество среди разрушенного войной городского пейзажа. Господство в этот период сталинского неоклассицизма определило и стилевой характер работ по реконструкции проспекта Мира. Как известно, классическая традиция не предполагает островерхих крыш, поэтому при реконструкции немецких зданий их стропильные конструкции заменили на более пологие, тем самым дав начало изменению характера старой городской застройки.

Новый архитектурно-стилистический «макияж» старых зданий по замыслу должен был максимально скрыть черты «чужой» немецкой архитектуры и создать советскую монументальную парадность, так свойственную духу 50-х годов. Знаковым и кульминационным объектом этого времени несомненно является очень качественно выполненное здание Драматического театра, которое вместе с восстановленным портиком Штаба флота составило стилистическую и средовую композицию из коринфского и ионического ордеров и таким образом установило новую традицию классицизма на данной территории.

3

При реконструкции проспекта Мира сталинским неоклассицизмом были отмечены такие здания и сооружения, как колоннада главного входа и ограда стадиона «Балтика», слегка напоминающая по типологии ограду Летнего сада в Петербурге. Входные павильоны в зоопарк при реконструкции также получили свою пропилейную систему неоклассики с дополнительными зооскульптурными формами и новой архитектурной пластикой. Здания, стоящие в одном ряду с кинотеатром «Заря», также представляют собой образцы монументальных декораций, создавших довольно интересную и ценную среду для Калининграда, которая и до сих пор делает этот район города наиболее привлекательным. Архитектурный сценарий темы неоклассицизма, развернутый вдоль проспекта Мира до улицы К. Маркса, охватывающий еще и целый квартальный комплекс жилых домов, заканчивает построенное уже в советское время монументальное здание Дома культуры рыбаков (ныне Калининградский областной музыкальный театр), также имеющее все черты ордерной неоклассической культуры − основы ценностных предпочтений архитектуры сталинской эпохи.

Таким образом созидательная архитектурно-градостроительная деятельность конца 40-х − начала 50-х годов в основном концентрировалась на территории, прилегающей к проспекту Мира. Это означает только одно − в условиях полностью разрушенного средневекового центра исторического города, центр города Калининграда смещался на северо-запад в районы застройки начала ХХ века, туда, где было меньше готики и разрушений. В этом контексте примечательна судьба кёнигсбергской биржи (долгое время здесь располагался Дворец культуры моряков, в настоящее время – Областной центр культуры молодежи). По всей видимости, неоклассицизм – архитектурный стиль, в котором она была построена, − помог зданию выстоять в «смутное время», так как даже в полуразрушенном состоянии оно полностью соответствовало на тот момент советской архитектурной идеологии, благополучно дождалось восстановления, а при реконструкции сохранило все свои черты.

4

Особенность данного периода состоит в том, что все работы по реконструкции велись на основе исторически сложившейся планировочной структуры города, и в 50-е годы еще не предполагался его новый масштаб, изменения касались исключительно характера фасадов восстанавливаемых зданий. Поэтому качество сформированной в те годы городской среды состоит из двух слагаемых: архитектурно-градостроительного качества немецкого времени плюс качества уже нового советского периода. В этом смысле сохранялся элемент преемственности двух городов. Это был, пожалуй, единственный за всю послевоенную историю пример феномена гармонического сложения двух городов – Кенигсберга и Калининграда.

Однако уже следующие, разработанные в 60-х годах, генпланы предусматривали полный отказ от исторически сложившейся и устоявшейся на протяжении многих веков планировочной структуры города. Проведенные в 1964-м и 1974-м годах Всесоюзные архитектурные конкурсы представили модели новых планировочных решений. В результате была принята идеологическая установка на игнорирование всей предыдущей архитектурно-градостроительной цивилизации города, что в процессе дальнейшего восстановления привело к полному изменению структуры, характера, масштаба и образа города. Именно тогда было принято политическое решение на месте старого Кёнигсберга построить совершенно другой город – новый социалистический Калининград. В истории отечественной архитектуры ХХ века законы пространственно-временнóго развития города не раз испытывали значительные изменения, но наиболее радикальное из них произошло во второй половине 1950-х годов. Как правило, с 50-ми годами ассоциируется знаменитый доклад Н.С. Хрущева на ХХ съезде КПСС с разоблачением сталинского периода, обозначивший смену политического курса. Однако первый шаг в направлении десталинизации советского общества был совершен двумя годами ранее, когда

5 Хрущев подверг резкой критике одну из главных составляющих сталинского наследия – соцреализм в архитектуре. Речь, произнесенная 7 декабря 1954 года на Всесоюзном совещании строителей, явилась, пожалуй, одним из важнейших манифестов современной архитектуры того времени. Смена эпох обычно выражается и сменой знаков. Применяя это к архитектуре, сталинский академичный «историзм» воспринимался уже как эклектично ложное по своей сути явление. После обнародования правды предшествующих лет особую значимость для общества приобретают такие понятия, как искренность, открытость, правдивость. Хрущевская архитектура должна была стать другой – контристоричной, и она должна стать «новой». Этим объясняются явления того времени, когда реализация абстрактного понятия «новизны» становится целью: «новые жилые районы», «новые типы квартир, общественных зданий», «новые системы обслуживания», «новый элемент расселения», «новые строительные технологии и материалы». Все это в конечном счете было нацелено на создание «нового города», принципиально отличного от исторического, на реализацию модели нового мира, не связанного с прошлым, устремленного лишь в мифологическое будущее. С выбором культурного вектора на борьбу с излишествами в архитектуре и переходом к массовому индустриальному сборному домостроению, начался социально-экономический эксперимент в архитектуре, который устанавливал диктатуру стандартизации и типового строительства, а они в свою очередь предопределили новые принципы формирования города, по которым «типология формы» должна соответствовать «типологии жизни». На смену ансамблевой архитектуре улиц и площадей приходит одномоментная тотальная пространственная застройка территорий, к тому же не предполагающая дальнейшего развития во времени. Здания с рациональной планировкой образовывали микрорайоны, из которых в свою очередь складывались города, которые вливались затем в территориально-производственные комплексы (ТПК). Идеально рациональное здание внутри идеально рационального города. Формирование такого «нового социалистического города», принципиально отличного от существующих исторических прототипов, становится архитектурно-градостроительной программой весьма драматичного периода, начавшегося в конце 50-х и с некоторыми трансформациями продолжающегося по сей день. Таким образом становление «новой архитектуры», проходившее «сверху», явилось одним из инструментов новой социальной утопии – построения коммунизма в короткие сроки. Происходившая в этот период в архитектурной среде болезненная переоценка ценностей нивелировала и качественный уровень профессии, которая уже полностью переориентировалась на обслуживание строительного комплекса. Да и само академическое искусство архитектуры приобрело свое новое качество, став составным элементом строительства. Направление, получившее впоследствии определение «советский модернизм», с самого начала стало заложником энергично набирающего мощности строительного производства, ориентированного на изготовление сборных элементов в заводских условиях. Поэтому послесталинский модернизм – это, скорее, тип строительства, чем стиль или метод, и менее всего − мировоззрение. Он не был тем, что понималось под модернизмом на Западе. В советский модернизм была перенесена из западного только его формально-технологическая сторона, тогда как модернизма в цивилизационном смысле – как общекультурной парадигмы − в России не было. С расчисткой руинированной территории и расширением Ленинского проспекта начался первый этап массового типового строительства в Калининграде. Первые хрущевки, построенные из кирпича вдоль Ленинского проспекта, Житомирской и Театральной еще до внедрения индустриальных сборных технологий, пока имели классические членения, тектонически разбиваясь на цоколь, плоскость стены и карниз. Но, будучи рациональным продуктом индустриализации из унифицированных типовых сборных элементов, хрущевка объявляет о своей новой эстетике «честного» шва, который акцентируется и превращается в главный, своеобразный декоративный прием, который и будет присутствовать уже во всех последующих типовых сериях.

6

В едином ключе оформляется весь Ленинский проспект, репрезентативность и образная целостность которого основываются на общей пятиэтажной горизонтальной линии застройки. Сюда же перемещается и центр всей строительной активности города, где свой интересный след оставляет архитектурная культура Ленинграда. Так, в построенном с его участием комплексе жилых зданий с курдонерным отступом по Ленинскому проспекту и с редкими для того времени пропорциями окон, активно развитой карнизной линией и арочными проездами, запечатлеваются всем известные символические знаки Петербурга, логично обозначившие и принадлежность Калининграда к северо-западному культурному региону страны. В этот период с набором мощности домостроительных комбинатов выделяются два основных технологических направления в реализации жилищной программы сборного домостроения: крупнопанельное строительство и крупноблочное. Такое жилье, получившее распространение с середины 50-х годов, впоследствии сделалось в Советском Союзе едва ли не единственной формой расселения. Градостроительство и архитектура становятся горизонтально-пространственными. Только при таком принципе освоения возможна была материализация поэтических метафор эпохи: «открытая, свободная планировка районов», «свободно перетекающие внутренние пространства зданий», «раскрытость композиций» и т.д. Архитектура становится «правдивой». Максимально выявляются конструкции и функции сооружения. Мешающие этому ограждающие стены заменяются сплошным остеклением. Ключевое понятие этого времени – рационализм, поэтому утилитарное становится эстетической категорией. Важное значение приобретают лаконичность и простота решений, когда выразительность достигается за счет пропорционального построения геометрических форм, являющихся соподчиненными элементами единого целого. Не менее важное понятие «динамичности», семантически связанное с «движением во времени» (в данном случае − к коммунизму), придает сооружениям новую идеологию. В градостроительстве это в первую очередь чередующийся ритм одинаковых зданий. Примеры такого решения − застройка по улицам Минской, Генерала Галицкого, Библиотечной, но наиболее ярко этот принцип выражен в застройке улицы Сергеева. В архитектуре зданий это степень «раскрытости» сооружения. Взаимопроникновение пространств, их встречное движение становится характерной, знаковой составляющей стиля. Всю архитектурно-строительную деятельность 60-х годов можно разделить на два направления: это массовое полносборное жилищное строительство типовых зданий и начало строительства новых образцов репрезентативных зданий. Репрезентация этого периода заключена в термине, который очень точно расшифровывает архитектурные искания тех лет − «павильонный»: от павильонности кинотеатра «Россия» и здания автовокзала до павильонности встроеннопристроенных кафе и магазинов. Само понятие «павильон» несет в себе основные черты

7 архитектуры 60-х − сомасштабность человеку, романтическая открытость, лаконичная простота, легкость, элегантность. Не случайно одним из главных символов эпохи стали павильоны СССР на международных выставках. Именно из эстетики павильона вырастает такое знаково-новаторское для своего времени профессиональное событие, как «принцип свободной планировки». Упомянутое уже здание кинотеатра «Россия» (ныне не существующее) как раз и являлось главным представителем архитектурно-художественных воззрений 60-х годов. «Павильонность» присутствует практически во всех крупных объектах того времени, да и последующих лет. В этом контексте можно упомянуть рестораны «Атлантика» и «Русь», павильон Северного вокзала и дворец спорта «Юность». Дальнейшее, своеобразное развитие «павильонности» происходит в 70-е годы, когда в архитектуру постепенно начинает возвращаться эстетика поверхности стены, оштукатуренные плоскости которой, используя свет и тень, все активнее участвуют в формировании геометрии объемов зданий и в решении их архитектурного образа. По этому принципу выстраивается архитектура нового здания университета по Советскому проспекту и телестудии на Нижнем озере, универсама «Московский» и Детского мира. С добавлением в композицию объемов еще большей брутальности, свой характерный архитектурный образ получает киноконцертный зал «Октябрь». Такая тенденция в дальнейшем приводит к возвращению вертикальных и горизонтальных членений в архитектуру зданий. Уже в 80-х годах плоскости разбиваются на вертикальный ритм упрощенных нетектонических пилястр. Декоративный прием − который повторяется в Доме профсоюзов на улице Сергеева, здании Областной прокуратуры на улице Горького − не носит регионального характера, так как находится в русле общих эстетических принципов и концепций архитектуры СССР, имитирующих западные образцы того времени.

70, 80-е годы представляют дальнейшее развитие, а точнее мутацию, советской истории полносборного домостроения. С совершенствованием технологии строительства, появлением уже новых, улучшенных проектов типовых серий жилых зданий, основной пластический прием которых – чередование плоскости и вертикальных групп лоджий, продолжается освоение территорий в градостроительной идеологии «микрорайон». В это время интенсивно застраиваются такие самодостаточные новые жилые районы, как Южный и Северный, где с укрупнением планировочного модуля уже полностью исчезает такое традиционное понятие, как улица, превращаясь в направление дороги, магистрали и оставаясь лишь в названиях. Микрорайон, как модель «нового быта» и продукт научно-технического расчета необходимой жизненной среды, основа которой – предельный рационализм социальной эффективности, становится главным действующим элементом формирования городской среды нового Калининграда. Согласно системе градостроительного нормирования и правилам его застройки, предусматриваются, с одной стороны, определенная емкость комплекса жилых домов, а с другой − многоступенчатость инфраструктуры их обслуживания – магазинов, детских и учебных заведений, соцкультбыта, отдыха, спорта, а также различных внутренних общественных пространств. В 1971 году состоялось довольно важное событие для закрепления дальнейшей судьбы Калининграда – принимается Хельсинская конвенция о неизменности послевоенных границ европейских государств. В результате происходит окончательное подтверждение статуса Калининграда, и архитектурно-градостроительная деятельность в городе принимает более интенсивный и уверенный характер. На 70-е, 80-е годы приходится пик строительной активности, впервые за послевоенную историю город начинает расти вверх. Появляются первые восьми-, двенадцатиэтажные жилые здания. Отчетливо выделяются два главных градостроительных диаметра города – Ленинский проспект и Московский проспект, репрезентативная функция которых усиливается сооружениями и объектами

8 транспортной инфраструктуры – новым эстакадным мостом, шестиполосными магистрями, двухуровневыми развязками. «Дорога», «движение» − это наиболее емкие, романтически окрашенные символы того времени. Перемещение в пространстве значит перемещение во времени. Основой градостроительства становится принцип непрерывного автомобильного движения, который в полной мере реализуется в центральных магистралях города и далее в окружной дороге. После исчезновения в 1968-1969 годах последних остатков Королевского замка появляются здания, которые полностью изменяют масштаб и образ города. Крупноразмерные типовые жилые блоки-пластины поставлены между улицей Шевченко и Московским проспектом, набережной генерала Карбышева и Солнечным бульваром на Октябрьском острове, на Старопрегольской набережной вблизи ДК моряков, а несостоявшийся ритм из высоток по улице Портовой закачивал композицию вычленения громадного открытого пространства размером почти в 100 гектаров в центре города. Таким образом устанавливались параметры нового образа Калининграда.

Хочется остановиться на здании гостиницы «Калининград», которое замыкает ось Юг-Север и перспективу эстакадного моста, находясь в ключевой композиционной точке, регулирующет также и направление Восток-Запад. Это, пожалуй, одна из немногих ярких работ, отличающихся высоким градостроительным и архитектурным качеством пропорционального строя и сомасштабных членений, впоследствии, к сожалению, утраченных в результате евроремонтного макияжа 2000 года. «Калининградгражданпроект» − здание, также стоящее в этом ряду архитектурного уровня, демонстрирует нам проверенную временем силу правды и чистоты концепций Баухауза, хотя и в несколько упрощенном виде. К тому же, к нему применимо такое редкое понятие для нашего города, как «чувство места». Но апофеозом 70-х-80-х, несомненно, является самое знаковое архитектурное событие Калининграда − Дом Советов – брутализм брежневского застоя и результат архитектурного конкурса 1974 года. Монументальный образ, который по идее должен был затмить остававшийся еще в памяти образ Королевского замка, а по тяжести архитектурной массы, силе воздействия, строительной плотности и композиционной комбинаторики элементов, как минимум, – не уступить. Кстати, некоторые композиционные сюжеты и элементы предыдущей архитектурной «замковой» формы перешли в новое сооружение и получили свою новую трактовку.

9 Так, внутренний горизонтальный двор замка перешел в открытый внутренний вертикальный двор – пространство нового сооружения, а прежняя, исторически опробованная четырехугольная форма нашла свое отражение в четырехугольнике Дома Советов. Закрепление в свое время углов замка башнями с горизонтальными крепостными связями откликнулось фиксированием углов нового здания лифтовыми шахтами с горизонтальными связями – переходами между ними. А обнаженные конструктивные элементы западного замкового крыла – контрфорсы − отразились в вертикальном ритме нижних опорных элементов Дома Советов. Координатная сетка посадки этого нового советского сооружения также соответствует ориентации по сторонам света бывшего Королевского замка.

Главное же смысловое изменение произошло в закономерном силовом притяжении новой архитектурной массы – символическом смещении «нулевой» координатной точки посадки Дома Советов, которое можно выразить афоризмом «подальше от Берлина и поближе к Москве». Среди процессов, происходивших в профессиональной среде 70-80-х годов следует выделить появление, а точнее возвращение романтизации в архитектурную профессию, которой мы в немалой степени обязаны, с одной стороны, некоторыми достижениями Советского Союза в области архитектуры и градостроительства, а с другой – массовым появлением зарубежной профессиональной периодики (архитектурных журналов) и монографий по западной архитектуре, демонстрировавших высокий уровень искусства архитектуры в западных странах. В этих условиях регионально-культурный вектор профессиональной архитектуры устанавливается на соседнюю Литву и Польшу, где понятие «региональности» в архитектурном качестве к тому времени уже становится определяющим. В этом контексте следует особо выделить здания «краснокирпичной» архитектуры по улицам 9 Апреля, Пионерской – Литовскому валу в районе площади Василевского, по Московскому проспекту – улице Коперника. В том же семантическом ряду находится и уникальный ресторан «Ольштын», где появление черепицы и светового фонаря можно причислить к архитектурному событию, которое демонстрирует также и результат положительного профессионального сотрудничества Калининграда с польскими соседями. К середине 70-х годов как профессионалам, так и обществу в целом становится очевидна антигуманность большинства современных строительно-архитектурных реализаций, понемногу

10 начинает формироваться устойчиво негативное отношение к ним. Постепенно приходит осознание потерь, связанных с самоидентификацией города. А уже остро ощущаемый на тот момент дефицит индивидуального, авторского проектирования совместно с подсознательными ностальгическими нотками о потере региональной специфики города, вызывают к жизни такое позабытое явление, как реконструкция-реставрация. Этому явлению мы обязаны восстановлением, сохранением и приспособлением под новые функции чудом уцелевших на тот момент исторических зданий старого города. Реконструируется католическая церковь Святого семейства для Калининградской филармонии. Капитальной реконструкции подвергается евангелическая кирха Памяти королевы Луизы, которая приобретает функцию кукольного театра. Восстановлен редкий памятник XIII века – Юдиттен-кирха, которая, поменяв конфессиональную принадлежность, стала православным Свято-Никольским собором.

Речь, конечно, не идет о научной реставрации. Реконструкция и приспособление являлись основными темами работ по восстановлению исторических зданий и сооружений. Но даже сохранение геометрии архитектурных объемов имело в то время очень большое значение. «Второе дыхание» начинают приобретать и бывшие городские фортификационные сооружения. После реконструкции башни «Дона» под Музей янтаря и Россгартенских ворот для устройства в них ресторана «Солнечный камень», становится уже совершенно очевидной возможная адаптация историко-архитектурных форм Кёнигсберга для нового Калининграда. Из исторического опыта известно, что «чужое» пугает и отторгается только в момент первого поверхностного контакта, затем всегда действует механизм адаптации. Это касается и архитектурных форм, которые, будучи весьма необычными для другой культуры, могут, тем не менее, достаточно легко приниматься и адаптироваться после соответствующего переосвящения, переименования и переосмысления. Поэтому главенствующее значение имеют не столько внешние признаки формы, сколько ее символическое содержание.

В этом отношении показателен опыт (случай) восстановления здания для Историкохудожественного музея. Будучи в свое время концертным залом (Штадтхалле) Кенигсберга, здание простояло разрушенным после войны до начала 80-х годов, когда и обратило на себя внимание властей. В соответствии с результатами проведенной экспертизы, восстановление сооружения посчитали сложным и нецелесообразным. Тем не менее, волевым усилием оно было воссоздано.

11

Данные примеры демонстрируют начало изменений конца 70-х годов, связанных уже с движением к историзму в создании городской среды, с интересом к региональной идентичности, к отличительной специфике местного архитектурного языка, которые продолжились и в последующих 80-х годах. Современное здание администрации Калининграда (бывшее и ранее муниципалитетом Кенигсберга) также в свое время восстановлено с приобретением нового архитектурного качества. Так, развитый козырек входа явился своеобразной рефлексией входных порталов зданий Северного вокзала и Технического университета. Можно отметить некоторую профессиональную преемственность такого композиционного решения для данного конкретного места. Еще в 60-е годы для проектно-технического обслуживания всего строительного комплекса выделились два лидера и два основных направления во всей архитектурно-проектной деятельности города и области. Наряду с «Калининградгражданпроектом», который занимался непосредственно «новым городом», обслуживал преимущественно индустрию массового жилья, постепенно приобретая все больший опыт в многоэтажном строительстве и освоении новых территорий, был создан «Жилкоммунпроект». Эта структура занималась, по существу, «старым городом», основная ее задача состояла в выработке решений по реконструкции и приспособлению зданий довоенной постройки. Такая специализация позволила накопить и некоторый опыт, связанный непосредственно с соприкосновением со старой исторической строительной культурой города. Будучи «широкомасштабной», советская архитектурно-градостроительная культура «открытых пространств» требовала соответственно масштабных рекреационно-благоустроительных работ. Поэтому эта тема особо акцентировалась на протяжении всей недавней истории в процессе формирования среды социалистического города. Особых успехов градостроители добилась в организации новых центральных общественно-рекреационных зон города, где определяющее значение имеют открытые озелененные партеры. Самый яркий пример такого решения – остров Кнайпхоф, когда-то плотно застроенный, а теперь превращенный в открытое центральное зеленое пространство города с парком скульптур. Территории набережных реки Преголи в районе Московского проспекта и дворца спорта «Юность» дополняют и еще более усиливают сегодняшний статус этой территории как центрального зеленого ядра города. Ландшафт Нижнего пруда, также освобожденный от довоенной застройки и переведенный в ранг рекреации с обнаженным рельефом и зеркалом воды, также получил свои открытые пейзажные мотивы на основе типологии «английского ландшафтного парка». В системе всей городской застройки выделялось благоустройство трех главных общественных площадей Калининграда. Так, комплекс площади Победы со сквером и памятниками В.И. Ленину и «Родина-мать», площадь перед Южным вокзалом с памятником М.И. Калинину и благоустройство новой Центральной площади на фундаментах Королевского замка имеют одинаковое культурно-

12 эстетическое и идеологическое содержание, являясь результатом масштабных проектнопланировочных работ советского периода.

Камерный характер благоустройство имело исключительно в сохранившейся старой части города − там, где сама изначальная историко-градостроительная ситуация была подготовлена для создания сомасштабных человеку пространств. Так, детский городок в зоопарке, имеющий ограниченную территорию, приобрел и необходимую плотность различной пластики малых форм, таким образом продемонстрировав цельность и законченность решения с индивидуальным запоминающимся характером, попав в путеводители по Калининграду как «городская достопримечательность». ххх Трансформации в архитектуре всегда тесно связаны с изменениями в политической и экономической системе, поэтому начало 90-х − это и начало нового периода в градостроительстве и архитектуре Калининграда. Эпоха постсоветского зодчества – это прежде всего изменение отношений между архитектурой и властью.

13 Во второй половине девяностых годов ХХ века вновь появилась архитектура, не связанная с государственным регулированием, которая в обстоятельствах неуверенности и неопределенности всей архитектурно-градостроительной деятельности тем не менее демонстрирует довольно широкий спектр разнообразия, в сравнении с предыдущими десятилетиями своего развития. По всей видимости, сейчас мы переживаем время некоего переходного периода. Вот только о переходе к чему идет речь? Во всяком случае, можно констатировать намечающееся общее движение к профессиональной архитектуре в западном смысле этого слова, с одной из ее главных составляющих в виде авторского проектирования. В результате известное восклицание «Автора!!!» приобретает все более актуальный и определенный смысл. Еще до начала социальных и экономических преобразований 90-х годов, будучи частью системы централизованного планирования, градостроительство в России подошло к состоянию многомерного структурного кризиса. Рыночные преобразования начала 90-х стали тем внешним фактором перемен, который изменил саму основу градоформирования и управления градостроительными процессами. Изменения коснулись, прежде всего, ресурсной базы градостроительства. А отношения собственности, выход из вертикали государственной власти в состояние самоуправления, новые экономические, производственные и социальные отношения привели к тому, что закончилась архитектурно-градостроительная деятельность − как советский жанр, как вид планово-проектной деятельности и к тому же как наиболее социально значимый аспект архитектурной профессии предыдущего периода. Замены этому пока не найдено, поэтому в данных условиях случайные волевые решения в основном и определяют градостроительную политику, а как наименее ущербный вариант, на первый план выходит понятие «градостроительного компонента», который должен «встраиваться» в решение каждой конкретной архитектурной задачи. В условиях происходящего сейчас разгосударствления всей строительной индустрии и особенно такой ее составляющей, как экономико-инвестиционная инициатива, все более возрастает роль частного заказчика в формировании новых градостроительных образований. В результате, становится все более ощутимой тенденция к индивидуализации городской среды Калининграда. После эпохи массового индустриального строительства, в результате накопившейся эмоциональной усталости от модернизма обозначился закат «интернационального стиля». На фоне происходящей сейчас руинизации хрущевок и массового жилого фонда, построенного в 70-х и последующих годах, происходит появление в городе архитектуры, которой никогда не было за всю послевоенную историю, − так скажем, архитектуры местного колорита, построенного русскими. Пожалуй, самое заметное событие в этом отношении – возвращение традиций малоэтажного строительства. Наряду с особняковым, получает развитие современная модель блокированного дома, которая явилась закономерным этапом эволюции народного жилья. Такие его примеры, как блокированная застройка на Верхнем озере, улицах Островского и Герцена, «Ганзейского квартала» по улице Краснокаменной, несомненно, создают уверенно положительный фон, на котором в том же ключе пробуется на жизнеспособность и микрорайонная застройка пониженной этажности. Период распада стилистического единства всегда сопровождается заметным снижением архитектурного качества и понижением эстетического уровня, поэтому, как правило, «новорусская» архитектура чудит и впадает в китч, изобилуя многочисленными беспорядочными и хаотичными отсылками к разным стилям. Эклектика – главная примета сегодняшнего дня, также характеризующая и общее состояние культуры конца ХХ – начала XXI века. Термин «современная российская архитектура» начинает переживаться уже с началом 90-х годов и тесно связан с рождением такого типологического феномена российской архитектуры, как «московский (лужковский) стиль». Если взглянуть на современную московскую архитектуру с генетической точки зрения, то легче всего понять ее как разворачивание архитектурной программы еще конца 80-х годов. Тогда архитектурное сообщество располагало тремя мощными парадигмами, которые легче всего можно обозначить через центральные слова-мифы: «постмодернизм», «поздний модернизм» и «среда». Это довольно разные направления, но все они, так или иначе, связаны с состоянием архитектурной культуры в ситуации после модернизма. Подавляющее большинство заметных зданий и сооружений в России 90-х последовательно разворачивают эти идеи. Существует известная особенность России, определяемая как наплывание друг на друга разных течений, которые на Западе реализуются последовательно. В реальности, например, архитектура постмодернизма в России переживалась в 90-е годы, т.е. на два десятка лет позднее, чем он возник. И если постмодерн предполагает очень высокий профессиональный уровень работы с

14 ним (и только поэтому в Калининграде он чрезвычайно редок), то модернизм для нас − совсем недавнее прошлое, к тому же реализовать модернистскую программу 60-70-х годов в полной мере не удалось. Но остался нерастраченный пафос. В итоге мы оказались в ситуации, когда реальное строительство проигрывает идеи 80-х: вкус в основном вертится вокруг тех ценностей, которые, по существу, определяли конфигурацию профессионального сознания двадцатилетней давности. В России модернизм никогда не был сферой частного заказа, и это едва ли не черта национального характера, национальной русской культуры. Вещь, чтобы она стала «художественной», необходимо обязательно украсить. Укорененность такой традиции в общественном сознании и культивирует известное отношение к «форме». Однако идеи интернационализма оказались чрезвычайно живучи. В результате модернистская тема сконцентрировалась в основном в торговых «маркетах», «технических центрах», автозаправках – то есть там, где предполагается присутствие «другого», а лучше «коллективного», человека. Для себя же «теплый», «уютный», «комфортный» историзм нашел применение в жилье, которое к тому же начало выполнять и репрезентативную функцию – появилось понятие «элитарности», в том числе в архитектуре. Так, наряду с группировками новых особняков по улицам Спортивной, Лесопарковой, Демьяна Бедного, элитарности «подвергся» многоэтажный жилой дом, основные признаки которого проявились в самодостаточности, размещенности в престижном районе, но одновременно и в безопасной отгороженности от него. А уровень профессионального качества – это имитация, что обязательно имеет успех у публики, чему пример − исторические приключения в проекте «Рыбная деревня». Имитация эклектики, которая взята как образец для архитектуры историчности Калининграда, свободная игра с историческими мемориальными реминисценциями постепенно превращаются в историцистский фундаментализм, к тому же поощряемый непритязательным заказчиком и, что немаловажно, активно поддерживаемый массовым общественным сознанием.

Используется весь набор типологических форм региональной историчности города. Особым успехом пользуются щипцы-фронтоны, эркеры и мансардные крыши. Возвращается традиционное понимание тектоники стены, а с увеличением высоты потолков этажей изменяются в лучшую сторону пропорции оконных проемов. В результате различные силуэты крыш с башенками, попытки осваивания фахверка и колористические сюрпризы составляют композиционные приемы большинства текущих реализаций. На сегодняшний момент в городе существуют три составляющих направления неоисторизма Калининграда. Первое – это абстрактные формы историзма с уже упоминавшимся «московским

15 стилем», второе – это региональные формы историзма, источники которого находятся непосредственно в виртуальной архитектуре Кенигсберга, и третье – это историзм Востока, где носителями субкультуры в основном являются переселенцы из Казахстана и Средней Азии.

Для более полного понимания проблем, связанных с современной российской архитектурой, следует остановиться на таком культурном феномене, как «русская попса». Распустившись пышным цветом в начале 90-х годов, она совершила свое триумфальное шествие практически во все сферы профессиональной деятельности, связанной с культурой и искусством. Не обошла стороной и архитектуру. На первый план выходит уже не содержание архитектурного качества, а представление его, не смысловой уровень решаемой профессиональной задачи, который требует известных усилий и профессионализма, а похожесть на качество. Этому в немалой степени помогли современные проектные технологии, связанные с компьютерным моделированием и визуальной обработкой проектных решений, позволившие из практически архитектурного ничто сделать красивую и яркую картинку проектируемого объекта, тем самым подменив само понятие «архитектурное» на понятие «полиграфическое». С внедрением непритязательных «новых» западных технологий и развитием рынка строительных материалов, на первый план выходит в большинстве своем не культура формы, а культура отделки: «евростиль» и евроремонт часто становятся определяющими ценностями в архитектуре и строительстве. С появлением типологий зданий и сооружений, ранее, в советское время, совершенно не известных (таких, например, как частные банки, офисы, казино, различные экзотические рестораны, боулинг, гостевые дома и т.п.), постепенно происходит тестирование на них различных стилевых «одежд», где при полном отсутствии современных отечественных ориентиров определяющее значение приобретает ориентация на западные аналоги. В результате имитация и копирование составляют основное архитектурно-художественное содержание таких современных проектных решений. Одновременно с поисками новых архитектурных форм в современном строительстве Калининграда продолжает оставаться популярной тема реконструкции зданий. Широкомасштабность архитектурных изменений в городе можно заметить по двум основным тенденциям – это реконструкция первых этажей зданий, расположенных на оживленных участках города, с изменением их назначения, а также очень популярное сейчас надстраивание мансард старого жилого фонда, которое сделалось на данном этапе едва ли не панацеей для малого и среднего строительного бизнеса. Один из качественных примеров архитектурно-стилевой реконструкции в идеологии региональности и профессиональной преемственности демонстрирует комплекс кинотеатра «Заря», где тактичность работы со старым историко-архитектурным материалом в интерьерах и экстерьерах дает пример гармонического соединения старой и современной художественных эстетик и тем самым поднимает планку архитектурного профессионализма в городе на новый, более качественный уровень. Еще одна заметная тенденция – «вторая жизнь» немецких особняков, положительный эффект которой очень трудно переоценить, но представление о возможном «улучшении» архитектуры старых зданий приводит к уничтожению так называемой «патины времени». Как итог − исчезает уникальная и характерная ценность среды исторического города, связанная с историко-культурной идентичностью в архитектуре. Все это, вместе с очередным этапом массового «исчезновения» из города в лихие 90-е годы исторического материала – «культуры камня» (гранитный бордюрный камень, различные виды брусчатки, лещадные гранитные плиты, базальтовая тротуарная шашка, тротуарная керамическая плитка и т.д.), «культуры металла» (кованые ограды, решетки, канализационные люки), а также части зеленых насаждений исторического парково-ландшафтного фонда, − существенно снизило антикварную стоимость Калининграда, что оказалось катастрофическим для исторического города.

16

После более чем полувекового забытья начинает возрождаться архитектурная тема культовых зданий, которая всегда играла ключевую роль в формировании архитектурно-градостроительной эстетики городской среды. Наряду с продолжением развития в городе традиций архитектурных форм западноевропейской ветви христианства (реставрация Кафедрального собора на острове Канта, Крестовоздвиженский собор, новое здание Евангелическо-лютеранского центра на проспекте Мира и Новоапостольской церкви по улице Тельмана), все более обозначается присутствие в городе православных форм. Примеры тому − часовня вблизи памятника 1200 гвардейцам и часовня в порту, церковь на улице Комсомольской. Но, несомненно, главное событие – это не так давно построенный на площади Победы православный храм Христа Спасителя, яркий пример продолжения уже оказавшихся устойчивыми исторических традиций «стандартизации» и «типового строительства» (в данном случае − «по подобию-образцу»), но уже в постсоветскую эпоху государственно-православного капитализма.

17

Тема «по образцу» прослеживается во всей новой застройке площади Победы, где власть пожелала отметить 750- и 60-летия юбилейной архитектурной репрезентацией на основе своих нынешних вкусовых предпочтений, где храм Христа Спасителя явился московским духовным клоном, а стилевым источником и «образцом» послужил один из московских конкурсных проектов начала 90-х годов. Это и сама площадь с колонной, где в качестве прототипа был выбран проект реконструкции площади у Боровицких ворот в той же самой Москве. Это и Клевер-хаус, где похожесть и узнаваемость, пожалуй, являются главной «достопримечательностью» объекта. А последующие события с непрекращающимися проектно-макетными попытками вырастить город вверх с помощью различных прототипов американских и китайских небоскребов вместе с неадекватными мечтами о «русском Гонконге» еще больше закрепили эту тенденцию. Таким образом сегодняшняя ситуация связана, с одной стороны, с появившейся наконец после длительного перерыва возможностью освоения масштабных пространств и возведения в Калининграде крупногабаритных объектов, а с другой − с очевидной нехваткой профессионального опыта в освоении таких пространств и создании крупных архитектурных форм. Поэтому эклектика, имитация, подражание, копирование и ориентация на где-то уже ранее виденное являются на сегодняшний день основными направлениями в выборе современных ориентиров в архитектуре города. Все вышесказанное в результате неизбежно приводит к вторичности Калининграда − туда, где правит бал торжество провинциальности и где основой профессионального мышления становится стремление в малом подражать большому, в дешевом − дорогому, в технически отсталом – современно оснащенному, наконец, в бездарном – талантливому. На фоне общей неприглядной картины один из редких случаев качественного стандарта в архитектуре демонстрирует торговый центр «Акрополь», являющийся, пожалуй, своеобразным маяком при выборе ориентира в современной архитектуре Калининграда, связанного с восстановлением потерянной «региональной прописки» города. Этот пример можно назвать также удачной попыткой обретения региональной идентичности городом, расположенным в европейском ландшафте между Санкт-Петербургом и Гамбургом и представляющим традиции европейского архитектурного качества, свойственного региону европейских городов.

18

Происходящая в настоящее время мутация бывшего «социалистического города», заключающаяся в кризисе советской методологии «градообразующих факторов» и производственнофункционалистской парадигмы, а также доктрины микрорайонного индустриального стандарта, заставляет искать иные пути организации города в новых идеологических, политических, социально-экономических и культурных условиях. Еще в 90-е годы, со сменой общего политического курса после почти полувековой изоляции Калининграда, происходит знаковое событие – «открытие» города и осознание его как элемента и составной части европейского архитектурного ландшафта. В этих новых условиях сначала происходит принятие в 2006 году нового генерального плана города, где впервые за всю послевоенную историю сделан историко-градостроительный опорный план и обращено внимание на архитектурное наследие и где основой концепции явилось современное градостроительное развитие Калининграда в русле европейской культуры, традиционной для города. Далее, вслед за появлением новых проектных методологий и технологий в виде Градостроительного кодекса РФ, обозначился и новый этап в развитии города, который продемонстрировал следование принципу открытости проведением сначала Международного симпозиума (2005 г.), а затем и воркшопа (2007 г.) по проблеме исторического центра города. Там и прозвучали новые программные заявления и обозначились ориентиры, опирающиеся, прежде всего, на общеевропейские архитектурно-градостроительные тенденции. Международный статус проектных групп воркшопа подчеркнул открытость города современным мировым архитектурным трендам и желание использовать европейский архитектурный опыт в Калининградской ситуации. Дальнейшее развитие истории архитектуры и градостроительства города, по всей видимости, уже будет связано с профессиональными событиями, которые можно определить как «время после воркшопа». Чем так важно было это событие как одна из форм международной архитектурной практики? С одной стороны, там был получен некоторый результат в осознании необходимости комплексного решения проблем градостроительства и архитектуры на основе сохранения «генетического кода» города. А с другой – оно ценно пониманием, что качественная выработка новых концепций развития возможно только на основе широкого европейского сотрудничества с последующей − и уже, пожалуй, намечающейся − интеграцией в Европейское градостроительное пространство. Пока же наша история заканчивается… Что дальше? Олег ВАСЮТИН 2007