Татьяна Разумовская
ПУШКИНСКИЕ ГОРЫ
На каждой станции советую из коляски выбрасывать пустую бутылку; таким образом ты будешь иметь от скуки какое-нибудь занятие. из письма С.А.Соболевскому
Трудно писать о любви. Было бы наиболее точно обозначить это время моей работы в Пушкинских Горах набором восклицательных знаков. И всё было бы ясно. Но консерватизм... Но гуманитарное образование... В общем, начнём, как в литературе XIX века. В 19** году я как-то потеряла себя. Исконно российские вопросы "что делать?", "кто виноват?" (да ты, дура, ангел мой, и виновата), не находили ответа. Было мне аж девятнадцать лет, и жизнь была кончена. И тут, как всегда, непрошенно-незванно, появился в моей жизни Волшебный Помощник и предложил поработать летний сезон в Пушкинских Горах экскурсоводом. Я ехала туда экскурсионным автобусом и всю дорогу Ленинград-Псков-Пушкинские Горы безнадёжно пыталась отключиться от пытки заезженного гидовского голоса, с добросовестноотработанным пафосом вещающего о Солнце Русской Поэзии. Нет, идея дохлая, если это требуется, я так никогда не смогу. В автобусе, на переднем сиденье, сидела колоритная личность мужик-гора, проспавший до Луги. В Луге все блаженно вывалились поразмяться, да и вообще надобность. Я стояла у автобуса, дыша бензином и отдыхая от непрерывного и безобразного чтения пушкинских стихов. Рядом оказался человек-гора. Вблизи он оказался ужасен. Я привыкла считать себя довольно высокой девушкой, но тут моя макушка едва доставала ему до диафрагмы. Впрочем, диафрагма была загорожена гигантским брюхом, над которым, в моём ракурсе снизу вверх, нависал двойной валик подбородка, а над ним густые чёрные брови под узким лбом. - Едете в Заповедник экскурсии водить, - мрачно и неприязненно буркнул незнакомец. Я отступила шага на три, шея немедленно заболела от запрокидывания головы.