Архитектура внешнего мира_i

Архитектура внешнего мира Сергей Ситар

Книга выдающегося американского экономиста Мансура Олсона посвящена применению разработанной им теории коллективных действий к объяснению особенностей экономического роста разных стран в те или иные исторические периоды. В начале этой работы автор кратко излагает логику коллективных действий и формулирует ряд следствий применительно к коалициям и лоббистским организациям, преследующим узкие интересы. Затем он прослеживает воздействие соответствующих закономерностей на экономическое развитие ведущих индустриальных держав в послевоенный период и в раннее Новое время, крупных развивающихся стран в различные периоды, а также вскрывает дополнительные причины позитивного влияния внешней торговли и укрупнения национальных юрисдикций на экономический рост. Он также предлагает собственное оригинальное объяснение таких явлений, как стагфляция и застойная безработица. В дополнении, специально написанном М. Олсоном для первого русского издания, он применяет свой подход для анализа экономической динамики экономических систем советского типа и постсоветских стран.

4

Предисловие 7 Глава 1 «История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология 17 Глава 2 Архитектурно-строительная аналогия в европейской мысли: от «мистического Ничто» античности к «объективному Ничто» Эйнштейна и Больцмана 47 Глава 3 Витрувий: Статуи богов и изображения зданий 89 Глава 4 Альберти и Филарете: утилизация спектакля 135 Глава 5 Виолле-ле-Дюк, Корбюзье, Дженкс: техноприрода и биополитика 171 Заключение Проектирование после науки о природе. Третья природа 229 Александр Раппапорт Взгляд на мир извне и изнутри 257

5

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

Природа — сфинкс. И тем она верней Своим искусом губит человека, Что, может статься, никакой от века Загадки нет и не было у ней. Федор Тютчев, 1869 …А потом я понял, что я и есть мир. Но мир это не я. Хотя, в то же время, я мир. А мир не я. А я мир. А мир не я. А я мир. А мир не я. А я мир. И больше я ничего не думал. Даниил Хармс, 1930

8

Глава 1

Выразительной иллюстрацией того, как система прагматических представлений в ходе своей эволюции постепенно отпадает от традиции философского мышления, может служить история европейской оптики. На протяжении античности на равных конкурировали между собой две версии истолкования зрения: 1) интроективная, которая полагает, что зрение возникает в результате воздействия на нас особых образов-подобий («эйдолонов» или «симулякров»), непрерывно отделяющихся от предметов и попадающих в глаза; и 2) проективная, которая восходит к древнему пифагорейству и учит, что мы видим благодаря исходящим из глаз в сторону предметов лучам «тонкого света» (h ojiV). Объединяющая эти две версии «синаугическая» трактовка зрения впервые встречается у Эмпедокла и получает законченную формулировку у Платона, — в частности, в «Тимее» (ок. 360 года до н.э.), где Платон пишет: «… когда полуденный свет обволакивает это зрительное истечение [из глаз] и подобное устремляется к подобному, они сливаются, образуя единое и однородное тело в прямом направлении от глаз, и притом в месте, где огонь, устремляющийся изнутри, сталкивается с внешним потоком 3 света. А поскольку это тело Тимей, 45 e-d (Платон. Сочинения: В 4 т. / Ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса. благодаря своей однородСПб.: Изд. Олега Абышко, 2007. Т. 3. ности претерпевает все, что Ч. 1. С. 528; далее ссылки на произведения Платона даются по с ним ни случится, одноэтому изданию). родно, то стоит ему кос4 Там же, 64 е (Т. 3. Ч. 1. С. 553). нуться чего-либо или, 5 Там же, 68 е (С. 557); Аристотель. на­оборот, испытать какоМетафизика, I-7, 1057b (Аристотель. е-либо прикосновение, Сочинения: В 4 т. / Ред. В.Ф. Асмуса и др. М.: Мысль, 1978–1983. Т. 1. С. и движения эти передаются 267; далее ссылки на произведения уже ему всему, доходя до Аристотеля даются по этому изданию). души: отсюда возникает тот 6 вид ощущения, который мы Аристотель. О душе, 418b-419a (Т. 1. С. 409–410). именуем зрением»3. Далее 7 Аристотель. Политика, Г-VI-4, 1281b Платон специально подчер(Т. 4. С. 464). кивает, что это чувствительное образование (зрительный луч) «во время дня являет собою сросшееся с нами тело»4. Аристотель, несмотря на свои принципиальные расхождения с Платоном, в случае с теорией зрения остается близким его преемником. В «Метафизике» имеется фрагмент, где он прямо основывается на изложенной в «Тимее» синаугической схеме, говоря о белом и черном цветах как о «рассеивающем» и «собирающем» зрение соответственно5. В трактате «О душе» Аристотель формулирует собствен9

К истолкованию зрения имеется в «Политике», где Аристотель дает описание полиса как коллективного тела, обладающего объединенными способностями и объединенным восприятием: если продолжить его мысль, то именно чувственной принадлежностью «соборного» тела полиса (или человече23 ского рода в целом) должно Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту оказаться все, что может Театра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной быть увидено и зарегистрипроективной концепции зрения ровано как сущее для в европейской архитектурной мысли периода расцвета зрения7. Вполне родственмасонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это ным аристотелевскому свет Разума, который представлению остается приходит из горнего мира и освещает (в стоическое толкование первую очередь) зрения как дыхания или пространство идеального зрительживого колебательного ного зала, задуманнапряжения зрительного ного архитектором.

— Ledoux Claudeполя, подразумевающее, что Nicolas. L’Architecture considérée sous le воспитание духа есть в то rapport de l’art, des же время и работа по moeurs et de la législation. T 1. Paris, совершенствованию 1804. Pl. 113. Ил. 1. восприятия. Во всех этих 23 Иллюстрация К.-Н. концепциях зрение, ощущеЛеду к проекту Театра в ние и понимание трактуются Безансоне — позднее, исчезающее эхо как органически связанные античной проективной концепции зрения друг с другом способности в европейской души. На рубеже нашей эры архитектурной мысли периода расцвета отношение к зрению масонского движения. начинает ме­­­­­­­д­­­­­ленно, но Свет, испускаемый глазом, — это свет неуклонно меняться. В Разума, который зрелой римской античности приходит из горнего мира и освещает (в впервые явно заявляет о первую очередь) пространство себе позиция класса идеального зрительтехнических специалистов, ного зала, задуманного архитектором. — Ledoux требующая отделения Claude-Nicolas. L’Architecture прикладных наук от considérée sous le rapport de l’art, des moeurs et de la législation. T 1. философии: на необходиParis, 1804. Pl. 113. мость такой независимости, в частности, указывает Афиней, выдвигая в своем тексте «О машинах» аргументы в пользу компактной системы знаний, позволяющей оперативно решать практические (в его случае — военные) задачи. В I веке н.э. ему вторит математик и механик Герон: опираясь в целом на принцип проективного зрения, Герон все же замечает, что для насущных нужд науки спор между интроективной и проективной теориями не имеет принципиального значения8. Такое нейтрально-взвешенное от­ношение к вопросу о природе зрения, не доходящее до разрыва с учениями античных философов, сохраняется в Европе вплоть до XVII века — к примеру, из поздней переписки Галилея следует, что этот 10

Ил. 1. Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту Театра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной проективной концепции зрения в европейской архитектурной мысли периода расцвета масонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это свет Разума, который приходит из горнего мира и освещает (в первую очередь) пространство

Как выдающийся представитель эпохи «научно-технической революции», Вавилов, разумеется, оценивал это событие полностью положительно, видя в нем всего лишь освобождение физики от «ненужного психологизма». Сегодня эта формулировка видится в существенно ином ракурсе: пожалуй, правильнее было бы сказать, что в дебютной фазе развития новоевропейской науки совместными усилиями ученых и художников осуществляется экстериоризация света, переведение его в ранг сугубо «внешней» инстанции, к источникам и движению которой человек, согласно утвердившейся концепции, не имеет никакого отношения: человек отныне сохраняет за собой только способность подвергаться воздействию света (поступающего «извне», со стороны «внешнего мира»), но не способность испускать его.

идеального зрительного зала, задуманного архитектором.

— Ledoux ClaudeNicolas. L’Architecture considérée sous le rapport de l’art, des moeurs et de la législation. T 1. Paris,

Соотношение «субъективного» и «объективного» также переживает на заре Нового времени интересную метаморфозу. Незадолго до Возрождения (в XIV веке) Уильям Оккам на волне общеевропейского поворота к эмпиризму определяет субъективное (subjectivum) как содержание чувственного опыта, которое дает интуитивное (в значении «наглядное») знание истинных вещей. Ему у Оккама противопоставляется объективное (objectivum) как предмет абстрактного знания и как нечто, существующее только в пределах разума. Так, с точки зрения английского мыслителя, химеры и козлоолени — это объекты, но не истинные вещи: они имеют лишь «объектное (objectivum) бытие», и не имеют «субъектного (subjectivum)»11. В дальнейшей истории, в силу безотчетной иронии культурного процесса, термины «субъективное» и «объективное» по существу 11

Архитектурно-строительная аналогия в европейской мысли: от «мистического Ничто» античности к «объективному Ничто» Эйнштейна и Больцмана

Глава 2

Выразительной иллюстрацией того, как система прагматических представлений в ходе своей эволюции постепенно отпадает от традиции философского мышления, может служить история европейской оптики. На протяжении античности на равных конкурировали между собой две версии истолкования зрения: 1) интроективная, которая полагает, что зрение возникает в результате воздействия на нас особых образов-подобий («эйдолонов» или «симулякров»), непрерывно отделяющихся от предметов и попадающих в глаза; и 2) проективная, которая восходит к древнему пифагорейству и учит, что мы видим благодаря исходящим из глаз в сторону предметов лучам «тонкого света» (h ojiV). Объединяющая эти две версии «синаугическая» трактовка зрения впервые встречается у Эмпедокла и получает законченную формулировку у Платона, — в частности, в «Тимее» (ок. 360 года до н.э.), где Платон пишет: «… когда полуденный свет обволакивает это зрительное истечение [из глаз] и подобное устремляется к подобному, они сливаются, образуя единое и однородное тело в прямом направлении от глаз, и притом в месте, где огонь, устремляющийся изнутри, сталкивается с внешним потоком света. А поскольку это тело благодаря своей однородности претерпевает все, что с ним ни случится, однородно, то стоит ему коснуться чего-либо или, на­оборот, испытать какое-либо прикосновение, и движения эти передаются уже ему всему, доходя до души: отсюда возникает тот вид ощущения, который мы именуем зрением»3. Далее Платон специально подчеркивает, что это чувствительное образование (зрительный луч) «во время дня являет собою сросшееся с нами тело»4. Аристотель, несмотря на свои принципиальные расхождения с Платоном, в случае с теорией зрения остается близким его преемником. В «Метафизике» имеется фрагмент, где он прямо основывается на изложенной в «Тимее» синаугической схеме, говоря о белом и черном цветах как о «рассеивающем» и «собирающем» зрение соответственно5. В трактате «О душе» Аристотель формулирует собственную оригинальную версию этой концепции, со­гласно которой свет вообще никуда не движется: он есть осуществление (энтелехия) прозрачности и является проводником зрительного ощущения так же, как неподвижный воздух служит средой распространения слышимого и как тело человека является 15

К истолкованию зрения имеется в «Политике», где Аристотель дает описание полиса как коллективного тела, обладающего объединенными способностями и объединенным восприятием: если продолжить его мысль, то именно чувственной принадлежностью «соборного» тела полиса (или человеческого рода в целом) должно оказаться все, что может быть увидено и зарегистрировано как сущее для зрения7. Вполне родственным аристотелевскому представлению остается стоическое толкование зрения как дыхания или живого колебательного напряжения зрительного поля, подразумевающее, что воспитание духа есть в то же время и работа по совершенствованию восприятия. Во всех этих концепциях зрение, ощущение и понимание трактуются как органически связанные друг с другом способности души. На рубеже нашей эры отношение к зрению начинает ме­­­­­­­д­­­­­ленно, но неуклонно меняться. В зрелой римской античности впервые явно заявляет о себе позиция класса технических специалистов, требующая отделения прикладных наук от философии: на необходимость такой независимости, в частности, указывает Афиней, выдвигая в своем тексте «О машинах» аргументы в пользу компактной системы знаний, позволяющей оперативно решать практические (в его случае — военные) задачи. В I веке н.э. ему вторит математик и механик Герон: опираясь в целом на принцип проективного зрения, Герон все же замечает, что для насущных нужд науки спор между интроективной и проективной теориями не имеет принципиального значения8. Такое нейтрально-взвешенное от­ношение к вопросу о природе зрения, не доходящее до разрыва с учениями античных философов, сохраняется в Европе вплоть до XVII века — к примеру, из поздней переписки Галилея следует, что этот легендарный основатель современного оптического приборо­с троения все еще различал два вида лучей: исходящие из глаз лучи, благодаря которым зрение становится возможным, и «освещающие» лучи, дающие глазу конкретное изображение. Тем не менее, начиная с позднего Средневековья эволюция общепринятых представ­лений о зрении в Европе превращается в историю по­­­­ всеместного утверждения интроективной концепции и постепенного забвения проективной. Решительный шаг в этом направлении представляет собой «Оптика» Ибн аль-Хайсама (Альхацена), написанная в начале ХI века 16

Ил. 1. Как выдающийся представитель Иллюстрация К.-Н. эпохи «научно-технической революции», Леду к проекту Театра в Безансоне — позд- Вавилов, разумеется, оценивал это событие нее, исчезающее эхо античной проектив- полностью положительно, видя в нем всего ной концепции зрения лишь освобождение физики от «ненужного в европейской психологизма». Сегодня эта формулировка архитектурной мысли видится в существенно ином ракурсе: периода расцвета масонского движения. пожалуй, правильнее было бы сказать, что в Свет, испускаемый глазом, — это свет дебютной фазе развития новоевропейской Разума, который науки совместными усилиями ученых приходит из горнего и художников осуществляется экстериоризамира и освещает (в первую очередь) ция света, переведение его в ранг сугубо пространство «внешней» идеаль10 ного инстанции, к источникам и Вавилов С.И. Галилей в истории зритель- оптики // Галилео Галилей. М.; Л.: движению которой ного зала, Издательство АН СССР, 1943. С. 27. человек, согласно утверзадуман11 ного Уильям Оккам. Избранное / Под. дившейся концепции, не архитек- ред. А.В. Апполонова. М.: УРСС, имеет никакого отношения: 2002. С. 130–131. Термины тором.

— Ledoux «субъект» и «субъектное» человек отныне сохраняет («субъективное») в данном Claudeзначении восходят к «Категориям» за собой только способNicolas. Аристотеля, где под «субъектом» подразумевается «подлежащее», то есть то, к чему относится предикатная часть предложения и что само не может выступать в качестве предиката.

ность подвергаться воздействию света (поступающего «извне», со стороны «внешнего мира»), но не способность испуL’Architecture considérée скать его. sous le rapport de l’art, Соотношение «субъективного» и des moeurs et de la législation. T 1. Paris, «объективного» также переживает на заре 1804. Pl. 113. Нового времени интересную метаморфозу. Незадолго до Возрождения (в XIV веке) Уильям Оккам на волне общеевропейского поворота к эмпиризму определяет субъективное (subjectivum) как содержание чувственного опыта, которое дает интуитивное (в значении

17

Витрувий: Статуи богов и изображения зданий

Глава 3

Выразительной иллюстрацией того, как система прагматических представлений в ходе своей эволюции постепенно отпадает от традиции философского мышления, может служить история европейской оптики. На протяжении античности на равных конкурировали между собой две версии истолкования зрения: 1) интроективная, которая полагает, что зрение возникает в результате воздействия на нас особых образов-подобий («эйдолонов» или «симулякров»), непрерывно отделяющихся от предметов и попадающих в глаза; и 2) проективная, которая восходит к в случае с теорией зрения 3 остается близким его Тимей, 45 e-d (Платон. Сочинения: В преемником. В «Метафи4 т. / Ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2007. Т. 3. зике» имеется фрагмент, Ч. 1. С. 528; далее ссылки на произведения Платона даются по где он прямо основывается этому изданию). на изложенной в «Тимее» 4 Там же, 64 е (Т. 3. Ч. 1. С. 553). синаугической схеме, 5 говоря о белом и черном Там же, 68 е (С. 557); Аристотель. Метафизика, I-7, 1057b (Аристотель. цветах как о «рассеиваюСочинения: В 4 т. / Ред. В.Ф. Асмуса щем» и «собирающем» и др. М.: Мысль, 1978–1983. Т. 1. С.

267; далее ссылки на произведения зрение соответственно5. В Аристотеля даются по этому изданию). трактате «О душе» 6 Аристотель формулирует Аристотель. О душе, 418b-419a (Т. 1. С. 409–410). собственную оригинальную версию этой концепции, древнему пифагорейству и учит, что мы видим благодаря исходящим из глаз в сторону предметов лучам «тонкого света» (h ojiV). Объединяющая эти две версии «синаугическая» трактовка зрения впервые встречается у Эмпедокла и получает законченную формулировку у Платона, — в частности, в «Тимее» (ок. 360 года до н.э.), где Платон пишет: «…когда полуденный свет обволакивает это зрительное истечение [из глаз] и подобное устремляется к подобному, они сливаются, образуя единое и однородное тело в прямом направлении от глаз, и притом в месте, где огонь, устремляющийся изнутри, сталкивается с внешним потоком света. А поскольку это тело благодаря своей однородности претерпевает все, что с 3 ним ни случится, одноТимей, 45 e-d (Платон. Сочинения: В родно, то стоит ему 4 т. / Ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2007. Т. 3. коснуться чего-либо или, Ч. 1. С. 528; далее ссылки на произведения Платона даются по на­оборот, испытать этому изданию). какое-либо прикосновение, и движения эти передаются уже ему всему, доходя до души: отсюда возникает тот вид ощущения, который мы именуем зрением»3. Далее Платон специально подчеркивает, что это чувствительное образование (зрительный луч) «во время дня являет собою сросшееся с нами тело»4. Аристотель, несмотря на свои принципиальные расхождения с Платоном, 21

К истолкованию зрения имеется в «Политике», где Аристотель дает описание полиса как коллективного тела, обладающего объединенными способностями и объединенным восприятием: если продолжить его мысль, то именно чувственной принадлежностью «соборного» тела полиса (или человеческого рода в целом) должно оказаться все, что может быть увидено и зарегистрировано как сущее для зрения7. Вполне родственным аристотелевскому представлению остается стоическое толкование зрения как дыхания или живого колебательного напряжения зрительного поля, подразумевающее, что воспитание духа есть в то же время и работа по совершенствованию восприятия. Во всех этих концепциях зрение, ощущение и понимание трактуются как органически связанные друг с другом способности души. На рубеже нашей эры отношение к зрению начинает ме­­­­­­­д­­­­­ленно, но неуклонно меняться. В зрелой римской античности впервые явно заявляет о себе позиция класса технических специалистов, требующая отделения прикладных наук от философии: на необходимость такой независимости, в частности, указывает Афиней, выдвигая в своем тексте «О машинах» аргументы в пользу компактной системы знаний, позволяющей оперативно решать практические (в его случае — военные) задачи. В I веке н.э. ему вторит математик и механик Герон: опираясь в целом на принцип проективного зрения, Герон все же замечает, что для насущных нужд науки спор между интроективной и проективной теориями не имеет принципиального значения8. Такое нейтрально-взвешенное от­ношение к вопросу о природе зрения, не доходящее до разрыва с учениями античных философов, сохраняется в Европе вплоть до XVII века — к примеру, из поздней переписки Галилея следует, что этот легендарный основатель современного оптического приборо­с троения все еще различал два вида лучей: исходящие из глаз лучи, благодаря которым зрение 22

Ил. 1. Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту Театра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной проективной концепции зрения в европейской

архитектурной мысли периода расцвета масонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это свет Разума, который приходит из горнего мира и освещает (в первую очередь) пространство идеального зрительного зала, задуманного

Как выдающийся представитель эпохи «научно-технической революции», Вавилов, разумеется, оценивал это событие полностью положительно, видя в нем всего лишь освобождение физики от «ненужного психологизма». Сегодня эта формулировка видится в существенно ином ракурсе: пожалуй, правильнее было бы сказать, что в дебютной фазе развития новоевропейской науки совместными усилиями ученых и художников осуществляется экстериоризация света, переведение его в ранг сугубо «внешней» инстанции, к источникам и движению которой человек, согласно утвердившейся концепции, не имеет никакого отношения: человек отныне сохраняет за собой только способность подвергаться воздействию света (поступающего «извне», со стороны «внешнего мира»), но не способность испускать его. Соотношение «субъективного» и «объективного» также переживает на заре Нового времени интересную метаморфозу. Незадолго до Возрождения (в XIV веке) Уильям Оккам на волне общеевропейского поворота к эмпиризму определяет субъективное (subjectivum) как содержание чувственного опыта, которое дает интуитивное (в значении «наглядное») знание истинных вещей. Ему у Оккама противопоставляется объективное (objectivum) как предмет абстрактного знания Ил. 1. Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту Театра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной проективной концепции зрения в европейской архитектурной мысли периода расцвета масонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это свет Разума, который приходит из горнего мира и освещает (в первую очередь) пространство

23

Альберти и Филарете: утилизация спектакля

Глава 4

Выразительной иллюстрацией того, как система прагматических представлений в ходе своей эволюции постепенно отпадает от традиции философского мышления, может служить история европейской оптики. На протяжении античности на равных конкурировали между собой две версии истолкования зрения: 1) интроективная, которая полагает, что зрение возникает в результате воздействия на нас особых образов-подобий («эйдолонов» или «симулякров»), непрерывно отделяющихся от предметов и попадающих в глаза; и 2) проективная, которая восходит к древнему пифагорейству и учит, что мы видим благодаря исходящим из глаз в сторону предметов лучам «тонкого света» (h ojiV). Объединяющая эти две версии «синаугическая» трактовка зрения впервые встречается у Эмпедокла и получает законченную формулировку у Платона, — в частности, в «Тимее» (ок. 360 года до н.э.), где Платон пишет: «… когда полуденный свет обволакивает это зрительное истечение [из глаз] и подобное устремляется к подобному, они сливаются, образуя единое и однородное тело в прямом направлении от глаз, и притом в месте, где огонь, устремляющийся изнутри, сталкивается с внешним потоком света. А поскольку это тело благодаря своей однородности претерпевает все, что с ним ни случится, однородно, то стоит ему коснуться чего-либо или, на­оборот, испытать какое-либо прикосновение, и движения эти передаются уже ему всему, доходя до души: отсюда возникает тот вид ощущения, который мы именуем зрением»3. Далее Платон специально подчеркивает, что это чувствительное образование (зрительный луч) «во время дня являет собою сросшееся с нами тело»4. Аристотель, несмотря на свои принципиальные расхождения с Платоном, в случае с теорией зрения остается близким 3 его преемником. Тимей, 45 e-d (Платон. Сочинения: В В «Метафизике» 4 т. / Ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2007. Т. 3. имеется фрагЧ. 1. С. 528; далее ссылки на произведения Платона даются по мент, где он этому изданию). прямо основывается на изложенной в «Тимее» синаугической схеме, говоря о белом и черном цветах как о «рассеивающем» и «собирающем» зрение соответственно5. В трактате «О душе» Аристотель формулирует собственную оригинальную версию этой концепции, со­гласно которой свет вообще никуда не движется: он есть осуществление 27

Выразительной иллюстрацией того, как система прагматических представлений в ходе своей эволюции постепенно отпадает от традиции философского мышления, может служить история европейской оптики. На протяжении античности на равных конкурировали между собой две версии истолкования зрения: 1) интроективная, которая полагает, что зрение возникает в результате воздействия на нас особых образов-подобий («эйдолонов» или «симулякров»), непрерывно отделяющихся от предметов и попадающих в глаза; и 2) проективная, которая восходит. Как выдающийся представитель эпохи «научно-технической революции», Вавилов, разумеется, оценивал это событие полностью положительно, видя в нем всего лишь освобождение физики от «ненужного психологизма». Сегодня эта формулировка видится в существенно ином ракурсе: пожалуй, правильнее было бы сказать, что в дебютной фазе развития новоевропейской науки совместными усилиями ученых и художников осуществляется экстериоризация света, переведение его в ранг сугубо «внешней» инстанции, к источникам и движению которой человек, согласно утвердившейся концепции, не имеет никакого отношения: человек отныне сохраняет за собой только способность подвергаться воздействию света (поступающего «извне», со стороны «внешнего мира»), но не способность испускать его. Соотношение «субъективного» и «объективного» также переживает на заре Нового времени интересную метаморфозу. Незадолго до Возрождения (в XIV веке) Уильям Оккам на волне общеевропейского поворота к эмпиризму определяет субъективное (subjectivum) как содержание чувственного опыта, которое дает интуитивное (в значении

Ил. 1. Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту Театра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной проективной концепции зрения в европейской архитектурной мысли периода расцвета масонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это свет Разума, который приходит из горнего мира и освещает (в первую очередь) пространство идеального зрительного зала, задуманного архитектором.

— Ledoux ClaudeNicolas. L’Architecture considérée sous le rapport de l’art, des moeurs et de la législation. T 1. Paris, 1804. Pl. 113.

28

Выразительной иллюстрацией того, как система прагматических представлений в ходе своей эволюции постепенно отпадает от традиции философского мышления, может служить история европейской оптики. На протяжении античности на равных конкурирония с Платоном, в случае с 3 теорией зрения остается Тимей, 45 e-d (Платон. Сочинения: В близким его преемником.

4 т. / Ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса. СПб.: Изд. Олега Абышко, 2007. Т. 3. В «Метафизике» имеется Ч. 1. С. 528; далее ссылки на произведения Платона даются по фрагмент, где он прямо этому изданию). основывается на изложен4 Там же, 64 е (Т. 3. Ч. 1. С. 553). ной в «Тимее» синаугиче5 ской схеме, говоря о белом Там же, 68 е (С. 557); Аристотель. Метафизика, I-7, 1057b (Аристотель. и черном цветах как о Сочинения: В 4 т. / Ред. В.Ф. Асмуса «рассеивающем» и «собии др. М.: Мысль, 1978–1983. Т. 1. С.

267; далее ссылки на произведения рающем» зрение соответАристотеля даются по этому изданию). ственно5. В трактате 6 «О душе» Аристотель Аристотель. О душе, 418b-419a (Т. 1. С. 409–410). формулирует собственную оригинальную версию вали между собой две версии истолкования зрения: 1) интроективная, которая полагает, что зрение возникает в результате воздействия на нас особых образов-подобий («эйдолонов» или «симулякров»), непрерывно отделяющихся от предметов и попадающих в глаза; и 2) проективная, которая восходит к древнему пифагорейству и учит, что мы видим благодаря исходящим из глаз в сторону предметов лучам «тонкого света» (h ojiV). Объединяющая эти две версии «синаугическая» трактовка зрения впервые встречается у Эмпедокла и получает законченную формулировку у Платона, — в частности, в «Тимее» (ок. 360 года до н.э.), где Платон пишет: «… когда полуденный свет обволакивает это зрительное истечение [из глаз] и подобное устремляется к подобному, они сливаются, образуя единое и однородное тело в прямом направлении от глаз, и притом в месте, где огонь, устремляющийся изнутри, сталкивается с внешним потоком света. А поскольку это тело благодаря своей однородности претерпевает все, что с ним ни случится, однородно, то стоит ему коснуться чего-либо или, на­оборот, испытать какое-либо прикосновение, и движения эти передаются уже ему всему, доходя до души: отсюда возникает тот вид ощущения, который мы именуем зрением»3. Далее Платон специально подчеркивает, что это чувствительное образование (зрительный луч) «во время дня являет собою сросшееся с нами тело»4. Аристотель, несмотря на свои принципиальные расхожде29

Виолле-ле-Дюк, Корбюзье, Дженкс: техноприрода и биополитика

К истолкованию зрения имеется в «Политике», где Аристотель дает описание полиса как коллективного тела, обладающего объединенными способностями и объединенным восприятием: если продолжить его мысль, то именно чувственной принадлежностью «соборного» тела полиса (или человече23 ского рода в Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту целом) должно Театра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной оказаться все, что проективной концепции зрения может быть в европейской архитектурной мысли периода расцвета увидено и зарегимасонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это стрировано как свет Разума, который приходит из сущее для горнего мира и освещает (в первую очередь) пространство идеального зрения7. Вполне зрительного зала, задуманного родственным архитектором. — Ledoux Claude-Nicolas. L’Architecture аристотелевскому considérée sous le rapport de l’art, представлению des moeurs et de la législation. T 1.

Paris, 1804. Pl. 113. Ил. 1. остается стоиче24 Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту ское толкование Театра в Безансоне — позднее, зрения как исчезающее эхо античной проективной концепции зрения дыхания или в европейской архитектурной живого колебамысли периода расцвета масонского движения. Свет, тельного напряжеиспускаемый глазом, — это свет ния зрительного Разума, который приходит из горнего мира и освещает (в первую поля, подразумеочередь) пространство идеального зрительного зала, задуманного вающее, что архитектором. — Ledoux воспитание духа Claude-Nicolas. L’Architecture considérée sous le rapport de l’art, есть в то же время des moeurs et de la législation. T 1. и работа по Paris, 1804. Pl. 113. совершенствованию восприятия. Во всех этих концепциях зрение, ощущение и понимание трактуются как органически связанные друг с другом способности души. На рубеже нашей эры отношение к зрению начинает ме­­­­­­­д­­­­­ленно, но неуклонно меняться. В зрелой римской античности впервые явно заявляет о себе позиция класса технических специалистов, требующая отделения прикладных наук от философии: на необходимость такой независимости, в частности, указывает Афиней, выдвигая в своем тексте «О машинах» аргументы в пользу компактной системы знаний, позволяющей оперативно решать практические (в его случае — военные) задачи. В I веке н.э. ему вторит математик и механик Герон: опираясь в целом на принцип проективного зрения, Герон все же замечает, что для насущных нужд науки спор между интроективной и проективной теориями не имеет принципиального значения8. Такое нейтрально-взвешенное от­ношение к вопросу о природе зрения, не доходящее до разрыва с учениями античных философов, сохраняется 32

Как выдающийся представитель эпохи «научно-технической революции», Вавилов, разумеется, оценивал это событие полностью положительно, видя в нем всего лишь освобождение физики от «ненужного психологизма». Сегодня эта формулировка видится в существенно ином ракурсе: пожалуй, правильнее было бы сказать, что в дебютной фазе развития новоевропейской науки совместными усилиями ученых и художников осуществляется экстериоризация света, переведение его в ранг сугубо «внешней» инстанции, к источникам и движению которой человек, согласно утвердившейся концепции, не имеет никакого отношения: человек отныне сохраняет за собой только способность подвергаться воздействию света (поступающего «извне», со стороны «внешнего мира»), но не способность испускать его. Соотношение «субъективного» и «объективного» также переживает на заре Нового времени интересную метаморфозу. Незадолго до Возрождения (в XIV веке) Уильям Оккам на волне общеевропейского поворота к эмпиризму определяет субъективное (subjectivum) как содержание чувственного опыта, которое дает интуитивное (в значении «наглядное») знание 25 истинных вещей. Ему у Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту Оккама противопоставляТеатра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной ется объективное проективной концепции зрения (objectivum) как предмет в европейской архитектурной мысли периода расцвета абстрактного знания и как масонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это нечто, существующее свет Разума, который приходит из только в пределах разума. горнего мира и освещает (в первую очередь) пространство идеального Так, с точки зрения зрительного зала, задуманного английского мыслителя, архитектором. — Ledoux Claude-Nicolas. L’Architecture химеры и козлоолени considérée sous le rapport de l’art, — это объекты, но не истинные вещи: они имеют лишь «объектное (objectivum) бытие», и не имеют «субъектного (subjectivum)»11. В дальнейшей истории, в силу безотчетной иронии культурного процесса, термины «субъективное» и «объективное» по существу меняются значениями: объективное становится синонимом действительно существующего, в то время как субъективное начинает восприниматься как некое обособленное место, в котором укоренена человеческая склонность к заблуждению, эксцентричным поступкам и изобретению фантастических образов вроде козлооленей и химер. Этому радикальному «исправлению имен» соответствует стремительный рост популярности термина «физическое явление».

33

К истолкованию зрения имеется в «Политике», где Аристотель дает описание полиса как коллективного тела, обладающего объединенными способностями и объединенным восприятием: если продолжить его мысль, то именно чувственной принадлежностью «соборного» тела полиса (или человеческого рода в целом) должно оказаться все, что может быть увидено и зарегистрировано как сущее для зрения7. Вполне родственным аристотелевскому представлению остается стоическое толкование зрения как дыхания или живого колебательного напряжения зрительного поля, подразумевающее, что 276 воспитание духа Одна из глав итоговой публикации есть в то же время о «Марсельской единице» (1950) называется «Отныне — лаборатои работа по рия». Здесь Корбюзье пишет: совершенствова«Вполне понятно, что с бутылками и ящиками для бутылок [подразумению восприятия. вается инновационная пространственная типология Марсельской Во всех этих единицы] можно проделать любые концепциях научные эксперименты. Жилище становится лабораторией… зрение, ощущение Лабораторией технической, и понимание биологической, социальной и экономической» (Там же. С. 201). трактуются как 277 органически Там же. С. 193.

278 связанные друг с Важно при этом, что Корбюзье не ограничивается декларациями, но другом способнонастойчиво идет к реализации сти души. На своих тезисов на практике: так, его полемика против искусственного рубеже нашей эры света находит практическое отношение к выражение в знаменитом проекте Надстройки Бестигю в Париже, где зрению начинает он размещает домашний кинотеатр, ме­­­­­­­д­­­­­ленно, но но исключает электрическое освещение. неуклонно 279 Альманах современной архитекменяться. В туры // Там же. С. 74. зрелой римской 280 Очень выразителен в этом смысле античности один из советов Корбюзье Моисею впервые явно Гинзбургу по правильному устройству «зеленого города»: «Я заявляет о себе даже указал в своих комментариях позиция класса на необходимость контроля за отдыхом (хотя бы в один выходной технических из трех: каждые пятнадцать дней). Он должен напоминать обычный специалистов, производственный контроль; он требующая может, например, выражаться в проверке выполнения предписаотделения ний врачей зеленого города, прикладных наук рекомендовавших своим пациентам индивидуальные занятия тем или от философии: на иным видом спорта. Зеленый город необходимость становится похожим на ремонтные депо, в которых проверяют и чинят такой независимомашины (производят смазку, осмотр и подгонку частей, общий сти, в частности, ремонт)» (письмо М. Гинзбургу от 17 указывает Афиней, марта 1930 года: Там же. С. 110–111). выдвигая в своем тексте «О машинах» аргументы в пользу компактной системы знаний, позволяющей оперативно решать практические (в его случае — военные) задачи. В I веке н.э. ему вторит математик и 34

Как выдающийся представитель эпохи «научно-технической революции», Вавилов, разумеется, оценивал это событие полностью положительно, видя в нем всего лишь освобождение физики от «ненужного психологизма». Сегодня эта формулировка видится в существенно ином ракурсе: пожалуй, правильнее было бы сказать, что в дебютной фазе развития новоевропейской науки совместными усилиями ученых и художников осуществляется экстериоризация света, переведение его в ранг сугубо «внешней» инстанции, к источникам и движению которой человек, согласно утвердившейся концепции, не имеет никакого отношения: человек отныне сохраняет за собой только способность подвергаться воздействию света (поступающего «извне», со стороны «внешнего мира»), но не способность испускать его. Соотношение «субъективного» и «объективного» также переживает на заре Нового времени интересную метаморфозу. Незадолго до Возрождения (в XIV веке) Уильям Оккам на волне общеевропейского поворота к эмпиризму определяет субъективное (subjectivum) как содержание чувственного опыта, которое дает интуитивное (в значении «наглядное») знание истинных вещей. Ему у Оккама противопоставляется объективное (objectivum) как предмет абстрактного знания и как нечто, существующее только в пределах разума. Так, с точки зрения английского мыслителя, химеры и козлоолени — это объекты, но не истинные вещи: они имеют лишь «объектное (objectivum) бытие», и не имеют «субъектного (subjectivum)»11. В дальнейшей истории, в силу безотчетной иронии культурного процесса, термины «субъективное» и «объективное» по существу меняются значениями: объективное становится синонимом действительно существующего, в то время как субъективное начинает восприниматься как некое обособленное место, в котором укоренена человеческая склонность к заблуждению, эксцентричным поступкам и изобретению фантастических образов вроде козлооленей и химер. Этому радикальному «исправлению имен» соответствует стремительный рост популярности термина «физическое явление». В наши дни он звучит вполне привычно, хотя по исходному смыслу составляющих его слов близок к оксюморону. Действительно, если явление как таковое (в широком смысле) — это нечто видимое, слышимое и воспринимаемое 35

Указатель

Абу Али Ибн Сина см. Авиценна Август, император 134, 183 Августин Блаженный (Аврелий Августин) 29–31, 35, 53, 63, 232, 255 Аверинцев С.С.

164 Аверроэс (Ибн Рушд) 35, 255 Авиценна (Абу Али Ибн Сина, Ибн Сина) 35, 255 Агафарх 152 Адриан, римский император 62 Азизян И.А.

66 Акций (Луций Акций) 119 Александр Македонский 101 Аль-Кинди (al-Kindi) 19, 156 Альберт Великий 36, 255 Альберти Л.Б.

5, 19, 62, 66, 91, 113, 114, 134, 135–141, 143–155, 157–165, 167–168, 174, 177, 179, 184, 218 Альхацен см. Ибн аль-Хайсам Амвросий Медиоланский 35, 53–54, 57 Анаксагор 106, 152 Апеллес 130 Апполонов А.В.

20 Аристотель 10, 12, 18–20, 26–27, 30, 35, 48–53, 56–59, 70, 72, 87, 107–109, 115, 118, 122, 127, 129, 247, 253, 255 Архит Тарентский 118 Асмус В.Ф.

18 Афиней Механик 19 Ахутин А.В.

37, 66 Баженов В. Барт Р. Бахтин М.М.

173 151, 191

108 Беда Достопочтенный (Bede) 63 Бейтсон Г.

44 Беркли Дж.

41, 243 Бёттихер К. (Bötticher K.) 91, 130 Бехайм М.

63 Бехер И.

Блондель Н.-Ф. (Blondel N.-F.) 65–66, 173, 175, 180, 182 Бодрийяр Ж.

39, 72, 89, 96 Бойль Р.

38, 255 Больцман Л.

5, 47, 75–79, 81, 193, 217–219, 238 Боме А. (Baumé A.) 25 Бор Н.

23, 255 Бретез Л.

63 Брунеллески Ф.

136, 146, 151–152 Бруно Дж.

41 Булле Э.

67 Буридан Ж.

36 Буркгардт Я.

166 Буфалини Л.

62 Бэкон Р.

19 Бэкон Ф.

27, 36–37, 137, 255 Бэнем Р.

209 Бюффон Ж.Л.

175 Вавилов С.И.

19–20 Ван де Вельде Х.К.

83 Варрон (Марк Теренций Варрон) 119 Вдовиченко А.В.

28 Вебер М.

24 Венедиктов А.

162, 165 Визи В.

66 Виолле-ле-Дюк Э.Э.

5, 82, 91, 94, 171, 176–189, 191, 195–197, 201, 203, 226–227 Вирильо П.

151 Витгенштейн Л.

191, 219, 250 Витело Э.Ц.

19 Витрувий (Марк Витрувий Поллион; Vitruvius, Vitruve) 5, 8, 25, 33, 65, 88, 89–133, 140, 143–144, 149, 152, 160–162, 171–173, 175, 177, 182, 186–187, 194, 238–239, 240, 251, 260 Волков В.А.

38 Вонский Е.В.

38 Габричевский А.Г.

260

36

Гайденко П.П.

36, 41, 71 Галилей Г.

19–20, 31, 81, 193 Гваттари Ф. (Guattari F.) 85 Гегель Г.В.Ф.

11, 25, 39, 51, 71, 81, 86, 89, 90–91, 176, 255 Гёдель К.

8, 9, 219 Гейзенберг В.К.

23, 209, 255 Гераклит Эфесский 51, 66, 106, 109, 122 Гердер И.Г.

180 Гери Ф.

84, 210–211 Гермоген из Алабанды, архитектор 103 Гермодор, архитектор 103 Герон Александрийский 19, 148 Гете И.-В.

41, 109 Гиберти Л.

136 Гидион З.

263 Гилберт Д.

192 (в энцикл – Гильберт) Гинзбург М.

196 Глазычев В.Л.

139 Гольбах П.А.

71 Гомер 255 Гропиус В.А.

209 Гуссерль Э.

11–12, 267 Гюбш Г.

92 Гюго В.

13, 67

Деррида Ж.

Даламбер Ж.Л.

71 Дальтон Дж.

25, 255 Данилова И.Е.

151–152 Данте Алигьери 63, 141, 261 Дарвин Ч.

175, 180, 193 Дегоде А.

65 Декарт Р.

11–12, 22–23, 24, 31, 41, 57, 59–63, 68, 70–71, 80, 84, 114, 125, 171–172, 175, 177, 180, 194, 209, 220–221, 238, 242, 255 Делез Ж. (Deleuze G.) 85, 255 Демокрит 25, 39, 106–107, 109, 111, 118–119, 152, 167

Кант И.

37

Дженкс Ч.

Дзеви Б. Динократ Докинз Р. Донателло Дэвис П. Еврипид Жюлиа Г. Зайчик Р. Зевксис Земцов С.М. Зитте К. Зубов В.П.

96, 255 5, 171, 176, 207–214, 221–224, 226–227, 231, 236, 248 263 101 227 136 217 106, 115, 127 215 166 131 139 193 7, 19, 35, 58, 91, 113–114, 136–138, 143, 150, 160–162, 164, 257

Ибн Рушд см. Аверроэс Ибн Сина см. Авиценна Ибн аль-Хайсам (Альхацен) 19, 156 Иконников А.В.

94 Ильин И.П.

42 Иоанн Дамаскин 63 Ириней Лионский 29 Исидор Севильский 35, 63, 255

Капон Д.С. Кейл Дж. Кемп М.

11, 23–24, 40, 43, 57, 68–71, 80, 120, 174, 207, 235, 267 260 71

154 Клаузиус Р.Ю.Э.

75, 217 Колонна Франческо 141–142 Колумб Х.

63 Колхаас Р.

211, 248 Конт О.

223 Коперник Н. (Copernicus N.) 59, 255 Коробов А.

79

Появление книги Сергея Ситара на оскудевшем поле российской архитектурной теории можно считать событием историческим. Тем более, что его исследование принадлежит к практически неизвестному в России и редкому даже за ее пределами опыту рассмотрения истории архитектуры в контексте сменяющихся философских и естественно-научных парадигм. Благодаря блестящей всесторонней эрудиции Ситар заставляет иначе увидеть роль и место архитектуры в истории и культуре. И это особенно важно сейчас, когда под сомнением оказываются все основания для самоопределения архитектуры. Евгений Асс, МАРШ