СЕРГЕЙ ГУРДЖИЯНЦ
ГУБИТЕЛЬНОСТЬ ГЕНИЯ РАССКАЗ Санкт-Петербург
*
– Мой друг, я хочу, чтобы ты познакомился с Моцартом, – Грегори Эггерз поставил на стол клетку и снял с нее кусок клетчатого материала. Лидия невольно вскрикнула и отодвинулась, а лицо Нила Уишема выразило чувство легкой брезгливости. В клетке сидела крыса, белая лабораторная крыса с выпученными красными глазками и противным голым хвостом. Хвост почему-то был розовый, весь в каких-то коричневых пятнах и крапинках. – Мой Моцарт не просто крыса, – с воодушевлением сказал Эггерз. – Ты можешь не верить, Нил, но он настоящий гений! Лидия невольно поморщилась – слишком уж «гений» Эггерза был похож на обычную крысу с помойки. Она хорошо знала Грегори и никогда его не одобряла. До чего неопрятные люди эти биологи... поставить грязную клетку на белую скатерть! Она не сомневалась, что ему не придет в голову вы-
3
мыть руки перед тем, как она подаст кофе. Как хорошо, что он приехал на один день, – подумала Лидия. – Только бы Нил не уговорил его погостить еще, он ведь такой бесхарактерный! – Я вас оставлю на пару минут, – сказала она, поднимаясь и следя лишь за тем, чтобы в ее голосе не прозвучали нотки осуждения. – Нил, куда подать кофе? – Да прямо сюда! – ответил Уишем. Лидия вышла, и Эггерз сразу почувствовал облегчение. Эта женщина всегда смущала его. – Да, мой друг, я не оговорился. Моцарт единственная в своем роде крыса. – И в чем же ее гениальность? – снисходительно спросил Уишем. Лицо его теперь выражало вежливое внимание. – Дело в том, что она – музыкант, – Эггерз взглянул, не смеется ли его друг, и придвинул клетку поближе к нему. – Вот, посмотри на это приспособление. Уишем сделал серьезное лицо. – Зачем эти маленькие колокольчики?
– Это музыкальный инструмент Моцарта, – объяснил Эггерз. – Я сам сконструировал его. Видишь вон те рычажки? Когда Моцарт нажимает на них, звучат строго определенные ноты-колокольчики. Здесь пока три октавы, но со временем я собираюсь расширить клавиатуру, только надо расположить ее полукругом, чтобы он мог легко доставать рычажки. – Он поймал недоверчивый взгляд Уишема. – Ты не веришь? Сейчас мы тебе что-нибудь продемонстрируем. Длинной металлической палочкой он коснулся трех крайних колокольчиков и они тоненько зазвенели: «Динь-динь-динь!..» Крыса подпрыгнула от неожиданности, усы ее свирепо задергались, зашевелились, она нервно умыла мордочку и вдруг бросилась к инструменту. Колокольчики вздрогнули, а вслед за ними и Нил Уишем. Вместо хаотического перезвона, который он ожидал услышать, крыса Эггерза заиграла «К Элизе» Бетховена, и как заиграла: не фальшивя и не теряя ни одной ноты! Мелодия хрустально звенела в притихшем вечернем доме. Уишем расхохотался.
4
5
– Феноменально! – воскликнул он. – Гениально! Просто грандиозно! Я и не знал, что ты дрессируешь животных. Это же замечательный цирковой номер. Полный успех, старина! – Вот как? – мрачно ответил Эггерз. – Ты так смотришь на это дело? А ты повнимательней прислушайся, Нил, и что скажешь на этот раз? Моцарт продолжал вдохновенно играть. Уишем сразу услышал, что мелодия изменилась и лишь отдаленно напоминает теперь бетховенскую. Пожалуй, ее можно было назвать очень свободной вариацией на тему, но дальше, дальше Моцарт сыграл совершенно посторонний кусок, который Уишем никогда не слышал. Он вставил его так изобретательно и остроумно, что Уишем даже заслушался. – Ну что? – спросил Эггерз, когда Моцарт опять перешел на главную тему. – Что он играл? – В середине? Свое сочинение. – Ты что, шутишь? – засмеялся Уишем.
Последний звук колокольчика шариком лопнул в воздухе, и наступила тишина. – Я всего лишь биолог, Нил, а не популярный композитор, как ты, – язвительно произнес Эггерз. – По старой памяти я еще как-то мог наиграть ему вступление «К Элизе» из школьной программы, но дальше у меня застопорилось. Моцарт понял, что чтото не так и сам закончил произведение. – Чушь, чепуха! – запальчиво крикнул Уишем. – Хватит меня разыгрывать, Грег, ты ведь уже не школьник! Иногда Лидия мне говорит, что ты совсем не меняешься с годами и теперь я склонен с ней согласиться! Эггерз пожал плечами. – Весь процесс записан на видео от первого дня до последнего, – сказал он спокойно. – Чертова уйма записей, можешь просмотреть их все до единой. Говорю тебе, Нил, Моцарт гениален. Погоди, нужно дать ему что-нибудь сладенькое, видишь, как он волнуется. Я всегда даю ему сладкое после игры, – Эггерз отщипнул от большой кисти винограда крупную черную ягоду и сквозь
6
7
прутья просунул в клетку. Моцарт схватил лакомство лапками, суетливо отбежал в угол и принялся жадно обкусывать сочную сладкую мякоть. – Не верю! – упрямо сказал Нил Уишем. – О чем спор? – с деланной бодростью поинтересовалась Лидия, входя в комнату с тя-желым подносом в руках. Аромат горячего черного кофе по благоуханию мог сравниться лишь с чистотой последнего звука колокольчика Моцарта – он был бесподобен. – Кажется, здесь упоминали и мое имя? – Нет, нет, милая, разговор шел вовсе не о тебе, – возразил Уишем и кинул предостерегающий взгляд на Эггерза. – Так, всякие нейтральные темы, ничего особенного. – Мужчины всегда говорят на нейтральные темы, – рассмеялась Лидия. – А потом случаются всякие войны. Дорогой, если Грегори не возражает, я бы сегодня не стала засиживаться допоздна. На завтра запланировано так много дел… – Ну конечно, иди, ложись, – согласил-
8
ся Уишем. – Мы еще немного посидим. Войны не предвидится. – Спокойной ночи, Лидия. – Спокойной ночи, Грегори. Спокойной ночи, Нил. Не засиживайтесь слишком долго. Она ушла, оставляя мужчин с их никчемными разговорами. – Думаешь, мне было легко? – сказал Эггерз и любовно посмотрел на прикорнувшего в углу Моцарта. – Перебрать целую уйму крыс в моей лаборатории! Наверное, несколько десятков тысяч за два неполных года. У кого я их только не занимал! Изначальная мысль была вот какая: если среди людей время от времени рождаются гении, то гениальные особи могут встречаться и среди животных, коль скоро человек принадлежит к животному царству. Я говорю не о талантливых, Нил, талантливых сколько угодно, еще больше способных, а бездарных и глупых животных совсем немного. Глупые в природе не выживают. Я имею в виду гениальность, понимаешь? Ну, искру божью.
В нем она есть. Сначала я шел по обычному пути, вырабатывая у крыс условный рефлекс, но вместо простых световых и звуковых сигналов они должны были запомнить правильное чередование трех нот и, нажав три рычажка в нужной последовательности, получить свою пищу. Этот несмышленыш, а был он тогда совсем маленький, добыл пищу с третьей попытки! Ни до него, ни после никто не смог это повторить. Мне повезло, я потратил на поиски всего два года, а могла пройти целая жизнь без всякого результата! Теперь мы одна семья. Я забросил все дела и занимаюсь только им – маленьким гением в крысиной шкуре. Нам нужно спешить, его век недолог. Я дал ему все, что мог, и он меня перерос. У меня нет специального музыкального образования, я иссяк и единственное, что еще могу, это сконструировать для него новый музыкальный инструмент, да и то, лучше было бы, чтобы этим занялись специалисты. Представь себе: настоящий микроскопический церковный орган, миниатюрный рояль. Такое под силу только японцам.
10
11
– Ну а что ты хочешь от меня? – осторожно спросил Уишем. Помощи, друг мой, помощи, – скромно ответил Эггерз. – Ты популярный и любимый всеми композитор, авторитет в музыкальном мире. Моцарту не хватает образования. Возьми его в ученики, научи всему, что умеешь и переложи на ноты все его сочинения – их пока около десятка. Конечно, я все записал на пленку, но ведь это совсем не то. Я хочу, чтобы их исполняли серьезные музыканты, хочу издать книжку, выпустить пластинку. – Послушай, Грег, – прервал его Уишем. – Ты просишь меня о помощи, а я сижу здесь и думаю, не сошел ли с ума мой старый школьный приятель, который называет гением существо, в котором лично я вижу только крысу? – Нил, ты мне по-прежнему не веришь? – с удивлением воскликнул биолог. – Раз так, сделаем вот что, мой друг: сейчас ты наиграешь ему что-нибудь из своего неоконченного и мы пойдем спать, а утром Моцарт
сыграет нам то, что прибавил к твоему сочинению за ночь. Если тебе это понравится, ты возьмешь его в ученики, если нет, я найду ему другого учителя. Идет? – Хорошо! – раздраженно сказал Уишем. – Пари так пари. Идем! Подхватив клетку с Моцартом, Грег устремился за ним. Большими шагами Уишем направился в кабинет, где стоял его рабочий рояль, сердито открыл крышку и сел на стул. – Кажется, я вместе с тобой начинаю сходить с ума! – бросил он отрывисто. – Играть среди ночи, крысе!.. – Не бойся, я никому об этом не расскажу, – насмешливо ответил Эггерз. – Ну, мы тебя внимательно слушаем. Стараясь не слишком шуметь, Нил Уишем заиграл свою новую пьесу, точнее начало пьесы в полторы минуты длиной, не более. При первых же звуках рояля Моцарт встрепенулся, встал, вцепившись лапками в прутья решетки и уши его напряженно задвигались. Он весь обратился в слух. Играл
12
13
Уишем сильно и с чувством, глаза его радостно блестели, на бледных щеках появился румянец. Закончив играть, он не сразу повернулся к Эггерзу. – Вот, пока это все. Второй месяц бьюсь над продолжением, и ничего не выходит! – Это бывает, – неопределенно промолвил Эггерз и посмотрел на Моцарта. – К утру, если он постарается, у тебя будет законченный вариант. Уишем оскорбительно засмеялся. – Сыграть еще раз твоему крысенку или ему достаточно? – Ему достаточно, он легко все запоминает. Оставим его здесь, пусть работает. Надеюсь, кошки его не потревожат? – Я не держу кошек, но для твоего спокойствия запру дверь на ключ. Больше ему ничего не нужно? – Постой-ка, – Грег вытащил свою палочку и несколько раз провел ею по колокольчикам, чем вызвал целую какофонию звуков. – Нужно настроить его на агрессию
и стимулировать вдохновение. Теперь можно идти. Когда в замке поворачивался ключ, Моцарт все еще возбужденно метался по клетке. Тикали ходики, тускло горел ночник. Промаявшись целый час без сна, Уишем потихоньку пробрался к дверям кабинета. Моцарт работал. Он уже подобрал начало и уверенно, ноту за нотой лепил музыкальные фразы основной части пьесы, терпеливо повторяя вступление бессчетное множество раз. В его мелодии было что-то свежее, своеобразное и Уишем почувствовал болезненный укол самолюбия. Потом он вспомнил, кто работает за закрытой дверью, и у него мороз пробежал по коже. Эггерз не врал, рассказывая про Моцарта. Теперь он, Нил Уишем, стоит перед кабинетом и не решается войти! Его разозлила эта мысль, но вместо того, чтобы распахнуть дверь, он пошел на кухню, сел к столу и, зажав меж колен стиснутые вместе ладони, уставился в одну точку. Он всегда прекрасно помнил, что
14
15
где лежит в его доме, не пришлось даже долго рыскать по ящикам. Посидев еще с полчаса на кухне, чтобы основательно все обдумать и принять решение, Уишем отправился в обратный путь. Дом притих, притаился в ночи. Оказавшись возле дверей кабинета, он понял, что пьеса дописана, Моцарт играл окончательный вариант. Написанное им продолжение было великолепным: нежная, трепетная основная часть переходила в наполненный грустью финал и вдруг, как луч света во тьме, пьесу венчала дарующая надежду оптимистическая кода! Еще неизвестно, сумел бы сам Нил Уишем так блистательно довести дело до конца. Его снова мороз продрал по коже. Он потихоньку вошел, когда стихли последние звуки. Вытянувшись в струнку, Моцарт, принюхиваясь, напряженно стоял у прутьев. – Моцарт, Моцарт! – ласково позвал Уишем и просунул ему в клетку палец: укусит, не укусит? Моцарт доверчиво ткнулся в него теплым носом. Уишем тя-
жело вздохнул, открыл дверцу и насыпал ему под ноги горстку отравленного зерна.
16
17
Гурджиянц С. Р.
Губительность гения. Рассказ. 18 стр. В авторской редакции.
Верстка и дизайн автора. Печать цифровая. Тираж PRINT ON DEMAND. Санкт-Петербург
Искренне благодарю авторов карандашных рисунков, использованных в книге в качестве иллюстраций.
Отзывы и заказы на другие сочинения автора принимаются по адресу
anakondazzzxxx@yandex.ru и по телефону 8 (960) 266 00 23