СУМЕРКИ ЭВОЛЮТЫ Александр Лихолёт by Darya Milocheva

СОДЕРЖАНИЕ

С УМ Е Р К И Э В О Л Ю ТЫ

Александр Лихол ё т http: //co- a. com/

Литературно-художественное издание А Л ЕКСАН ДР А Н АТО Л ЬЕВ И Ч Л И ХО Л ЁТ

СУМЕРКИ ЭВ О ЛЮ ТЫ

Л Ю Б О Й ТВ О Р Ч ЕСКИ Й П Р О ЦЕСС – Б О Р ЬБ А С Э Н ТР О П И ЕЙ

http: //co-a.com/ skype: co-a.com e-mail : co@co-a.com 201 3 г.

УДК ББК

Собрание поэтических произведений

ISBN

СОДЕРЖАНИЕ

КРАЙ З ЕМЛИ ......................................................1 2

Э ВОЛЮТА ..................................................................1 3 ГРОМ ........................................................................1 4 П АМЯТИ Ф ЕДЕРИКО ...................................................1 5 УВЫ … ....................................................................1 6 Ф АНТОМГРАММА .......................................................1 7 П СЕВДОНИМЫ ............................................................1 8 Ч ИТАЯ Б ИБЛИЮ .........................................................20 Р ЕКВИЕМ ПАТЕТИЧЕСКИЙ ............................................22 PUCTUM CONTRA PUNCTUM ...............................23 ТРУД ........................................................................25 Р ИТОРИКА О РАСПЛАТЕ ..............................................27 К АТАРСИС ................................................................28 П ЛАЧ Д ЕДАЛА ...........................................................29 Ш ТУРМ .....................................................................3 0 Э ТЮД .......................................................................3 1 П ЕСНЬ ......................................................................3 3 Н А КРАЮ ..................................................................3 4 DE NIHILO NIHIL ( СОМНАМБУЛА ) ............................3 5 Д МИТРИЙ Ш ОСТАКОВИЧ . С ИМФОНИЯ №1 5 ..................3 6 К РЕП ........................................................................3 8 С ЛОВО .....................................................................3 9 УКРАИНСКАЯ ПЕСНЯ ...................................................41 П РОБУЖДЕНИЕ ...........................................................43 Ч АС ДОЖДЯ ...............................................................44 Б РИСЫ ...............................................................45

О СЕНЬ ......................................................................46

СОДЕРЖАНИЕ

М ИРАЖИ ...................................................................47 М АТЕРЬ - ВЕТКА ...........................................................48 ТОЧКА РОСЫ ..............................................................49 ХОД ЛОСЯ .................................................................51 С ПУТНИЦА ................................................................52 Р ИТОРИКА ПО - ЖИТЕЙСКИ ............................................53 П ОХОД ......................................................................54 Б ОЛЬШАЯ НОЧЬ ..........................................................55 Х АМ ВТОРИЧЕСКИЙ .....................................................56 В ИДЕНИЯ ПЕРЕХОДА ...................................................58 П ИЧУГА .....................................................................59 Д АВНЯЯ ВЕСНА ..........................................................60 Н ЕБЕСНАЯ ТАЙНА .......................................................61 У МОМЕНТА ИСТИНЫ ..................................................62 П ОРТРЕТ АВТОПОРТРЕТА .............................................63 Б ЕРЁСТА ....................................................................65 С НЕЖНЫЙ МОТИВ .......................................................67 С ПЕКТАКЛЬ ...............................................................68 С ЛИЯНИЯ ..................................................................69 И ЩУТ .......................................................................70 В НЕСЕЗОНЬЕ ..............................................................71 В ОСТОРГ ...................................................................72 М АССКУЛЬТ ..............................................................73 У ТРЕННЯЯ ИКЭБАНА К ПОЛУДНЮ ..................................74 В ЕЧНЫЙ СЮЖЕТ .........................................................75 Д ЕЖАВЮ ...................................................................77 ДО ЛГО Е ДЫХАНИЕ .........................................78

Р ИТОРИКИ О С МЕРТИ .................................................79

СОДЕРЖАНИЕ

О БЪЯСНЕНИЕ В ПОЭЗИИ ..............................................82 О БЕТЫ ......................................................................92 Д ИВЕРТИСМЕНТ .........................................................93 Р ИТОРИКИ О С УДЬБЕ ..................................................94 Р АСПУТЬЯ .................................................................96 НЕФЕРТИ ( ПОЭМА - АРХЕТИП ) .................................1 00 Д ВЕ ПЕСНИ .............................................................1 71 Ю НАЯ Р ОДИНА ........................................................1 73 З ЕРКАЛО ( КАНОНИР - ПОЭМА ) .....................................1 79 АСЫ .......................................................................1 91 М АНЕЖ ( АРТ - ПОЭМА ) ...............................................1 96 З ОЛОТОЙ КВАРЦ ( СТЕПНАЯ ВЕСТЬ ) ..............................206 С ВЕТКА ...................................................................208 С ТРАСТИ ПО НЕЛЁТНОЙ .............................................21 4 К АМЕННАЯ ФЛОРА ( ДОНЕЦКАЯ РАПСОДИЯ ) .................21 6 Л ОШАДИ ПЕРЕХОДОВ ................................................223 В ТОЙ АРМИИ , КОТОРОЙ БОЛЬШЕ НЕТ .........................225 Б ОГАТСТВО ..............................................................229 С ЕВЕРНЫЕ ЭТЮДЫ ...................................................23 1 М ЕГАБИТОВЫЙ ЦИКЛ ................................................23 5 П ЛАЧИ ....................................................................247 ЖЕМЧУГА ( ВАГАНТ - ПОЭМА ) ......................................249 Э НЕРГИИ ( НЕЖНАЯ ПЕСНЬ ) ........................................273 У ТРАТЫ БЕЗ УТРАТ ....................................................279 ГОРОД СТА ЦАРЕЙ .....................................................281 Н ИТЬ ( АРХАТ - ПОЭМА ) ..............................................283 З АМЫСЕЛ СМЫСЛА ( ТРИО - ПОЭМА ) ............................3 1 0 «C ONQUEST OF PARADISE » .........................................3 1 5 П РОЯВЛЕНИЯ ЧЕРНОБЕЛОГО .......................................3 1 9 Б ЕСОВСКИЙ КРУГ ( ВЕНОК ) .........................................3 20 П ОКАЯНИЯ РОБКОГО ЧЕЛОВЕКА ..................................3 28

СОДЕРЖАНИЕ

С КРИПЫ СТАРОГО СРУБА ...........................................3 3 0 КНИГИ ТРЁХ ИОГАННОВ ( ФОЛЬКСШТУРМ - ПОЭМА ) ...3 3 2 О БРАТНЫЙ ОТСЧЁТ ( ПОЭМА - БАРДО ) ............................3 42 П ЕРЕРЫВ ( БЛИЦ - ПОЭМА ) ..........................................3 48 СТРЕЛА ..............................................................3 52

ГОСТЬ .....................................................................3 53 М ИШЕНЬ .................................................................3 54 ЖАННА Д ` А РК ........................................................3 56 Р ИТОРИКА О ПОЗДНЕМ РАСКАЯНИИ ............................3 58 АУТОДАФЕ ...............................................................3 60 «М ЕДВЕДЬ - ГОРА » ....................................................3 61 Р АЗВАЛИНЫ ............................................................3 63 Р ИТОРИКА О ВСЕГДА .................................................3 64 Невозвращенцы .....................................................3 65 КОЛОНИАЛЬНЫЙ БИЛЛИАРД ......................................3 66 С ХВАТКА ................................................................3 68 П ЕХОТИНСКИЙ ПЛАЧ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ ХХ- ГО ..........3 69 Н АД БЕЗДНОЙ ..........................................................3 71 Д ВА ПОДВИГА ........................................................3 72 М ЕТАМОРФОЗЫ ........................................................3 74 Я ЗЫЧЕСКИЙ СПОР .....................................................3 75 В НЕЗАПНАЯ ВРАЖДА ................................................3 77 О НА ........................................................................3 78 Р ОЖДЕНИЕ ФЛОРЫ ....................................................3 79 В СТРЕЧА .................................................................3 80 Н ЕФОРМАЛЫ 60- Х ....................................................3 82 Н А БЕГУ ..................................................................3 84 В О ВЕСЬ ФРУНТ ........................................................3 85

СОДЕРЖАНИЕ

Н ЕНАВИСТЬ ............................................................3 87 О БИДА Ф РАНСУА В ИЙОНА ........................................3 88 О ДАРЕ НЕБЕСНОМ ...................................................3 91 Б ЕЗ МЯТЕЖНО СТЬ .........................................3 93

Ш МЕЛЬ ...................................................................3 94 Р АДОНИЦА .............................................................3 95 С ЕЛЬСКИЙ ДОМИК ..................................................3 96 Ф ЕРЗЬ ИЛИ ТРЕУГОЛЬНИК ЛЮБОВНЫЙ ........................3 97 В ОСВОЯСИ ...............................................................3 98 П ОД НЕБЕСАМИ ........................................................3 99 Ш ЁПОТОМ ..............................................................400 Р ИТОРИКА О НАЧАЛЕ И КОНЦЕ КРУГА .........................401 Р ИТОРИКА О ГЛАВНОМ ..............................................402 В АЛЬС Л УНЕ ...........................................................403 Р ИТОРИКА О СОЛНЕЧНОМ ЗАТМЕНИИ............................404 П УЩЕ ОХОТЫ ...........................................................405 П РОВЕТРЕННЫЙ МОТИВ ............................................406 Р ИТОРИКА О К РЕСТЕ ................................................407 П ЕРЬЯ .....................................................................408 ТВОРЕЦ ...................................................................409 Р ИТОРИКА О НЕИЗБЕЖНОСТИ .....................................41 1 С ТАРОЕ Щ УРОВО ....................................................41 2 КОМЕТА ..................................................................41 4 Д РЕВО РЕЧИ ............................................................41 6 Д УША ПОЁТ .............................................................41 8 П ОНИ ФАЛАБЕЛЛА ...................................................41 9 Н ЕВДАЛЕКЕ .............................................................420 М УЖЧИНЫ ...............................................................421

СОДЕРЖАНИЕ

П ЕРЕД ПОРТРЕТОМ ...................................................422 Р ИСУНОК ДОЧЕРИ ДАВНИШНИЙ .................................423 В ЕЧЕРЕЕТ … ........................................................424 Э ПИТАФИЯ ..............................................................425 В ЕЧНЫЕ ХРИЗАНТЕМЫ ..............................................426 Ч ЕЧЁТОЧКА .............................................................427 Л ЕТО .......................................................................428 С ОКРОВИЩЕ ............................................................429 П ИСЬМО НА СЕВЕР ...................................................43 0 ТРОИЦА ..................................................................43 1 Д ОН К ИХОТ .............................................................43 2 В ОСТОЧНАЯ ЛЮБОВЬ ................................................43 3 Р ИТОРИКА В СТИЛЕ СОЦРЕАЛИЗМА ............................43 4 «Э ТО – Я » ...............................................................43 5 Б УРАТИНО ...............................................................43 6 А КТ ........................................................................43 7 ПРЕДВ ЕРИЕ Б УРИ .........................................43 8

Ф АНТАСМАГОРИЯ ....................................................43 9 Н АШЕСТВИЕ ГРИБОВ .................................................440 Т АЙНЫ ....................................................................442 Т ЁМНАЯ Р ОДИНА ...................................................443 ТРИЗНА ...................................................................444 З ЕМЛЯ ....................................................................445 Э ККЛЕСИАСТ ИЛИ БИБЛЕЙСКИЙ НОКТЮРН ..................446 КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ ...................................................447 Ш АРЛЬ Б ОДЛЕР ......................................................448 М ОНОЛОГ ЭПИГРАФА ...............................................450 С ОЗВУЧИЕ ..............................................................451

СОДЕРЖАНИЕ

О ЧИЩЕНИЕ .............................................................452 М УЗЫКА ИНТУИЦИИ .................................................453 УЮТ ФЕВРАЛЯ .........................................................454 С ТАРАЯ НОВАЯ ........................................................455 АСТРОНОМ ..............................................................456 З ВУК .......................................................................457 Л ЕТАЮЩИЕ В КАНДАЛАХ ..........................................458 В ЕРНАДСКИЙ ...........................................................459 Ш УТОВСТВА ............................................................460 О КСЮМОРОН (А НТУАН НЕЗАДОЛГО ДО ПАДЕНИЯ ) ........461 С ФИНКС ..................................................................462 ХРАНИТЕЛЬ ......................................................464

М ОНОЛОГ СО ВСЕМИ БЕЗ ПРИСУТСТВУЮЩИХ ..............465 Х РАНИТЕЛЬ .............................................................466 С МЕХ ......................................................................467 И СКРА ВО ТЬМЕ .....................................................469 П РОЯВЛЕНИЯ ...........................................................470 Б ЕЛЫЙ Л ЕС ............................................................471 В ОЖИДАНИИ ГЕГЕМОНА ...........................................472 АТЕИСТ ...................................................................473 П РОРОК НА Р УСИ ....................................................474 М ЕССА ...................................................................476 В ОЗВРАЩЕНИЕ С ВЕРШИН .......................................477 Ч ЕТВЁРТАЯ ТИШИНА ........................................................479 З ОЛОТОЙ СВЕТ .........................................................480 О ПОЛЗЕНЬ ...............................................................481 А НДРЕЕВСКИЙ СПУСК ...............................................483 З А НИМ ...................................................................484

СОДЕРЖАНИЕ

КОЛОКОЛЬНЯ ..........................................................485 С ОНАТА ..................................................................487 И РОНИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА ....................................488 С ВОБОДНОЕ СОЗЕРЦАНИЕ ЦЕЛОГО И ДРОБИ ..................489 М УЗЫКАЛЬНЫЕ МОМЕНТЫ .........................................491 В ИРТУОЗ .................................................................493 Ф АНТАЗИЯ - СКЕРЦО ..................................................494 М УЗЫКА ..................................................................496

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

КРАЙ З ЕМЛИ

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Э ВОЛЮТА Есть две кривые, связанные вместе. Одна в зодиакальные созвездья Стремится непрерывно плавной лентой. Её виток зовётся эвольвентой. Другая – производная кривая: Вместилище чистилищей и рая, В конце времён завинченная люто… Мы – в ней. Мы – от неё. От эволюты. Она – хозяйка наша. Не иначе… Как убеждают числа Фибоначчи: Всё праведно в подлунном нашем мире, Коль эволюте – 1 44. А дальше? – Дальше круче мира мера: Всё чаще в катастрофах биосфера, Крупнеет Зло, оскал ломает лица: И значит, эволюта – в единице… Сплошь тьма кругом. И далеко от Рая. И в точке эволюта. И – пралайя*. *Пралайя — катастрофическое состояние между концом предыдущего и началом следующего мировых циклов

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

ГРОМ Он ещё не слышен, этот гром. Только осторожное дыханье, Воздух уплотнившее кругом, Донесло до нерва мироздание. Чистая небес голубизна Так невероятна невозможно! И никто не верил, что она Может быть чарующей и ложной... Шла толпа, ведома мужиками, Веселясь под куполом небес. И мальчишка кверху кинул камень, Видно, баловался сорванец. И толпа, предчувствуя, застыла... А в ответ на камень небеса Надвое косая разделила Белая, как сабля, полоса. И от грозового изобилия Распахнулись адовы круги... Что ж вы, вани, прохоры, василии? – Вот он гром! Креститесь, мужики...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П АМЯТИ Ф ЕДЕРИКО Лишь собаки, дети и поэты Знают грань невидимую эту, Эту нечужую синеву — Далеко от жизни настоящей, От безумства умных отстоящий Мирный сон бессмертий наяву. Всем нам в детстве эта грань витала Вне ручных творений и металла — Взрослости начинка-образец. Но боясь как сглаза и проказы, Мы её ломали раз от разу И совсем сломали, наконец. Вот и всё. Но по ночному мраку Воет, синеву зовёт собака, Воспитуя ужасом детей, Чтоб они при нашем чёрном деле В никуда стремительно взрослели, Становясь подобием людей. В мир за гранью до смерти влюблённый, Вон поэт рыдает отчуждённо, Вымученный, всё же, видит свет... Детям лгут. Пинаемы собаки. И молчит посередине драки Пригвождённый пулями поэт.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

УВЫ ... Каким божком себя ни мерьте, Как ни речитесь во весь рот – Здесь время думает о смерти. Остановилось. Не идёт. Озлобленные рты в оскале. Колени в нищенской пыли... Как долго чёрта вы искали. Как скоро вы его нашли. И мрёт мужик, на чуда падкий, Оголодав уж без чудес, Пока его фартовой хваткой За глотку свой же держит бес. Прожорлив, крохотный анчутка! Дрещит, шпанёнок, с чердака, Загнав, как пса, из дома в будку Полуживого мужика. Тому бы мощь взъярить былую, Вернуть бы дом, стряхнуть бы сон Да со двора напропалую Чертей с позором выместь вон... Но слаб мужик! Им вертят черти. И всё свирепей бесов род. И время думает о смерти. Остановилось. Не идёт. Конец надеждам. Час распада. Мужик и бес – что брату брат. По небу как по циферблату Вертится солнце наугад.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ф АНТОМГРАММА Тот щепотью, тот щекою, Тот горбат и строен тот – Все уравнены тщетою Хлеба, мира и забот. Даже пусть в тщедушном тельце Только пульса волоски И разболтанное сердце Чуть ещё и – на куски: Тот вприпрыжку из постели, Тот родился, помер тот – Все хотят, на самом деле, Хлеба, мира и забот… А на полках опустевших И в витринных зеркалах Только тени всё доевших Отражаются впотьмах.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П СЕВДОНИМЫ Истлела бумага, осыпались дохлые буквы (молчи, самолёт, не реви, не мешай умиранью) – библейская смоква с вонючей концлагерной брюквой, с безликостью образы, крайнее с противокрайним. Попробуй, узнай-ка, где буква какая стояла, зачем возникала в миру она, что означала? Осыпались буквы, их ветер несёт по равнине (и рёв самолёта присутствует в их мешанине)... Всё с часом скончалось. Всех позже осыпалось имя. Осыпалось имя – закрыл себя автор забвеньем. И – тайные стражи – его стерегут псевдонимы (взреви, самолёт, напоследок над траурной тенью)... Балуй, молодой!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Завораживай, скалься, печалься, флиртуй, задираючись, пьяным повесой болтайся, былого не зная, новейшею буквой шокируй (и ты, самолёт, не реви... Хохочи и пикируй).

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ч ИТАЯ Б ИБЛИЮ Книга умная нежна, Истекает мыслью Книга... Четвернёй запряжена, Боевая мчит квадрига. Кто там, грозный и глухой, На квадриге боем правит, Торопливою рукой Войско встречное кровавит?.. Царь в карете проблистал. Скакуны. Шестёрка цугом... Поле пахарь запластал, Перелистывая плугом. Под страницами земли Кто лелеет зёрен всходы: Боги, царства, короли, Позабытые народы?.. Волю к славе укрепи! – Воля – слева, слава – справа... Тройка бесится в степи – Достаёт казачья лава. Чьи вы, мёртвые уста?! Пулемётик в степь стрекочет... Человечья жизнь проста С точки зренья многоточий...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Миллионом лошадей В небо вздыбилась ракета. Небо станет перед ней Черно-точечного цвета. Кто там, целеустремлён В высь, в легенду, в небылицу, Тяготения закон Преодолевая, мчится? И нисходит тишина... Мир строкой сгущён до мига. Книга умная нежна. Истекает кровью Книга.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Р ЕКВИЕМ ПАТЕТИЧЕСКИЙ Мириады людей приняла Земля, триллионы судеб и тел! – Кто, взывая, добрел и кто злился, зля, кто свистал, изрекался, пел, кто дубиной в детстве времён играл, так и не наигравшись всласть, долго-долго ел, ко всему алкал, и не думая в Землю пасть, кто, любя, не избег на земных кругах истязания и креста, но от смерти сделал свой первый шаг, притчею во языцех став. Жертвой, жерлом, жорлом твоим, Земля, да поглотится смертный всяк, ляжет камнем или взовьёт, пыля, неприкаянным ставший прах… Уставая ото всего совсем, Жизнь моя у зримой черты! Что готовишь, Земля, мне ты после действ, совершённых всем, – Душу выпустишь ли мою ты за свой роковой предел, ту, которую не убьют, кто бы этого ни хотел?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

PUNCTUM CONTRA PUNCTUM* Творец садится за рояль. Оркестр-демон рядом. Творец недолго смотрит вдаль Отсутствующим взглядом И, взглядом не приобретя Оттуда – ни на йоту, Решается на роль вождя И страшную работу. Вселенную потряс окрест Аккорд громоподобный, Но вкрадчиво завёл оркестр Вопрос сомнений злобный, Но заскрипел скрипичный бес, Со вторами виляя, Лишь рухнула в ответ с небес На ад возможность рая. И не были разведены Ещё в пространстве этом Клубящемся ни явь, ни сны, Ни темень сна от света, Пока пассаж очередной, Из множеств накативший, Не стал вибрацией одной, Единой, наивысшей.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Рояль светился, как разряд, Рукоплескало всё подряд И руки жали наугад Знакомые случайно… И лишь творец, лишённый сил, Отсутствующ и бледен был И об одном себя молил – Слиянье изначальном. * букв. точка против точки. Или нота против ноты. Или контрапункт – одновременное сочетание двух или более самостоятельных мелодических голосов.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Т РУД На серебряном фоне морском, Горбясь, карлики мачту строгают. Осыпает их ветер песком. Жар солёный глаза выедает. Но строгают они потому, Что удачнее будут уловы, Что надежда – кораблик их новый, А без мачты не плавать ему... Тихо облачко в небе парит. – К непогоде, – один говорит... Вот сереет серебряный фон. Вот могучие воды несутся. Утомлённой трудом испокон, Хорошо бы спине разогнуться. Но строгают они потому, Что проходит любое ненастье, Что кораблик им нужен со снастью, Ведь без мачты не плавать ему. – Жди погоды, – промолвил другой, Тяжело покачав головой... И упала на берег волна, И кораблик без мачты слизнула, Понесла его в море она, Выгибаясь под ношей сутуло. Все, что труд человечий скопил, Что колёсами сделало спины,

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ненасытно глотнула пучина Моря, полного яростных спин. Но строгают они потому, Что не ведают умысла злого, Что бессильно их карличье слово, Что привычны к труду своему. Тих по дереву лезвия ход... Зацелованный ласковой пеной, Кверху дном броненосец военный На серебряном фоне плывёт.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ИТОРИКА О РАСПЛАТЕ Дело не в возрасте. Взорван тщетой организм. Катит к вершине свой траурный камень Сизиф. Камень, конечно, сорвётся и скатится вниз... Всё ли тут – миф? Или нечто побольше, чем миф? Силу и жизнь отдаёт мрачной глыбе герой. Глыба энергию пьёт из сизифовых рук. Камень до капельки выпьет и станет горой, Встанет горой – воплощеньем сизифовых мук. Будет герой отражением глыбы-судьбы, Даст ему камень свой холод срединный и плоть Длиться, и длиться, и длиться веками, дабы, Ну, хоть чуть-чуть превозмочься судьбу побороть. Так вот и стынет он многие тысячи зим Как назиданье катяще-пыхтящим – Сизиф… Знали б герои: возвысясь, – а меньше камней, Что увлекали попытками в горы катить… Не победитель ты – жертва юдоли своей. Нечем платить… Разве только собой заплатить.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

К АТАРСИС Он боль на сто осколков раздробил, Но собирал и склеивал осколки И больно острый смысл боготворил, Вгоняя в мозг иголку за иголкой. Катал он жизнь репейною стернёй, Не дав ни мига продыху и сна ей. Взметались ввысь осколки чёрной стаей, Но светлою вдруг выпали стезёй. Ему везло. Он целое слепил! … А форма порождала кривотолки: – Бредятина… осколки – есть осколки, – Гундосил полуграмотный дебил, Сосед по занимаемой юдоли, Откуда начиналась круговерть, Вобравшая в себя и жизнь, и смерть, Беснуясь очищением от боли…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П ЛАЧ Д ЕДАЛА Солнце славят горожане, Жизнь в Афинах бьёт ключом… Разве доброе сиянье Стало б сыну палачом? «Как ты смел не слышать старца, Дурачок, храбрец, малыш? Знают боги, как сквитаться, Если к солнцу полетишь! Лжи не выдумать нелепей, Чем сказал тебе в глаза: Разве воском крылья лепят, Коль решились в небеса? – Ты, крылатый высшей волей, Сразу в небо захотел И макет надел… не боле… На макете ты взлетел… Я кричал, а ты не слышал Непреложных истин зов: Нету гор Олимпа выше, Мы ничтожны для богов – Там пируют, не насытясь, Среди облачных завес. Там тебя, крылатый витязь, Подстерёг и сшиб Зевес! Будь же проклято уменье – Совершенства чудный дар»… Ночь. Бессонница. Виденья. Тайна вечная – Икар.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ш ТУРМ Круг соответствия ища, Я штурмовал оплот сомнений И, как осадная праща, Всё глубже слал в него каменья. Потомок истины – я жил, Давным-давно её не помня, Взамен золотоносных жил Из глин выскрёбывая комья И обжигая на огне За шаром шар – запас осады, Чтоб разом, брешь пробив в стене, Достигли истины снаряды. Летел на крепость рой шаров. Редел могучий строй вопросов. Но усмехался мир миров, Вопросы новые подбросив… А панцирь истины стоял Неоцарапанный, несмятый. А Он? – Он с истиной гулял, Когда-то, в древности, распятый.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Э ТЮД сегодня как вчера затейливая пляска двух крошечных фигур на шахматной доске сегодня как вчера снесли Верхам Паяцы на души и пайки привычные досье где это было всё наверное не вспомнишь да вспомнить ли когда невпроворот дела двух крошечных фигур беспомощную полночь и помощь двух коней активного крыла фервраль у залов свет густой и беспечальный и кажется вот-вот но в горле ком когда уносит нашу жизнь от нас диагональю прямой наискосок за поле навсегда по времени игры теряем мы минуты пытаясь уловить победное из тьмы расчётные года красивые салюты но времени опять проигрываем мы

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

в сиянье сотен ламп основ глобальных поиск ликует полный зал надеждою горя но вот сведён король на самый крайний пояс и меркнет свет и всё и кончена игра да это было но как обл и как успешен наш хрупкий мир и как на нас похож второй тот маленький мирок атак слонов и пешек и рядом на боку развенчанный король сегодня как вчера сквозь игровые беды сквозь полдень и закат брожения и сна бредём по чёрной мы лишь думая что белой рассветной золотой нам жизнь озарена

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П ЕСНЬ Убийца срифмует живые тела Последними залпами, вечною точкой И за ноги выложит строчку за строчкой, Насмешливо глядя в глаза-зеркала. В поверженной странной судьбою строфе Заглавная кровью окрашена алой. Извечно готовил аутодафе Убийца поэме такой небывалой... Он молод. И немочь ещё за горой. Он профи железный. Он специсполнитель. К тому ж – гражданин. И родитель. И житель. И акции эти ему не впервой. Но... синь в зеркалах отражённо стоит У рухнувшей, только что песенной стаи. И сдержанный холод вселенский таит. И замерзший ритм стихотворный не тает. Он длится рассеянной мыслью вокруг Энергия взаимодейства немая. Он гневом-событьем сгущается вдруг, Предметы, дела и людей потрясая... И снятся младенцам глаза-зеркала. И душат кошмары ночами кого-то. И немочь прошамкает спьяну: «Работа... Как спелось... какую эпоха дала»...

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Н А КРАЮ Стрелки компасов, стрелки часов необузданно пляшут и пляшут – Знак меняет ли полюс магнитный, время ль дёргает чья-то рука? Но болтаются чутких весов жизнь и смерть предержащие чаши, В слой песчаный, вчера – монолитный, на глазах исчезает река. А текла меж своих берегов и была искони величава, Как положено – буйные вёсны, как заведено – зимы в снегах… Не прощает природа долгов человеческой призрачной славы, Где живое уравнено с косным, где часы и магниты – в руках. Стрелки компасов, стрелки часов навсегда приведёт в равновесье Властолюбье, смешавшее ныне с весом жизненным гибельный вес. Остановятся чаши весов. Весть о нас унесётся в безвестье. И поток обуздает пустыня под безвременьем грустных небес.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

DE NIHILO NIHIL* ( СОМНАМБУЛА ) Мне всё дано! И я бы смог Всего за малый жизни срок Преобразить в сады песок, Планету превратить в цветок Земных благоуханий. Раздвинув жизненный итог, Знать всё и вся заране. . . Эпиграф мегасборный

Пусть хоть кто-то досмотрит мой сон, Где построился дом из песка И на вечные веки времён Продаётся страна с молотка, Где печальные дети растут, Никому неизвестно – зачем, Где, разбитый, был пышен сосуд Пшённым варевом звёздных систем. Разлетелась в чужие края Самородная тяжесть моя, Чтоб старинною мудростью впредь Не хвалилась безумная твердь, Чтоб никто, выбиваясь из сил, Стран, подобных моей, не творил, Чтоб не ведал о прежней беде, Пробуждаясь неведомо где... * - (лат) из ничего - ничего.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Д МИТРИЙ Ш ОСТАКОВИЧ . С ИМФОНИЯ №15 И зрея голосом прощальным, И тонко волнами пленя, Исповедальницей печальной Настигла музыка меня. В симфонии, как в океане, Как в предзакатный краткий час, Спадают альты до молчанья И постепенно тихнет бас. И свет мелодии небесный, И торжество её ума Спокойно впитывает бездны Всепоглощающая тьма. Не потому ли слуху странно Однажды это подстеречь, Что нам всего милей гортанно Ворочающаяся речь? Но речь – не музыка! Суровый, Конкретно выверенный ход Основы быта камнем слова Из рода в род передаёт. И мы, беспечные как дети, Иных не ведая основ, Весь мир предметами разметив, Играем камешками слов. Когда ж в бездонном океане Слова свои мы растворим Всего на свете пониманье Вернётся ль музыкой к другим?.. Я бросил камень волнам этим

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И на сыром песке затих. И океан мой камень вертит С великим множеством других. Я – тот же камень в океане, И тоже ожидаю дня, Откуда музыка нагрянет, И волны выплеснут меня.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

К РЕП Неотвратимым избранником траура, Цепью соцветий пурпурно-муаровой Ты приближаешься. И прекращаешься. И в исчезающее превращаешься. Слышишь ли, слышишь ли шорохи, шорохи, Марш приобщения сущего, слышишь ли, Преображение снежного в шёлковый, Праха в перинку пуховую, слышишь ли, Свет мой, секрет мой, беглец мой нечаянный?.. Тает январь на мохнатой перчатке, Тянется день безнадёжного цвета: Чёрная Лета, Чёрная лента, Хмурые хлопья вечерних грачей, Хрупкие копья оград и свечей.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С ЛОВО Он проповедовал им, Он среди них бытовал, Слух отверзая глухим, Зренье слепым даровал. Всяк урезонивал страсть, Видя и слыша Его, К чуткому братству стремясь Ради себя самого. Он озарял Вертикаль В горизонтальной поре Мира, где горечь-печаль Душ, надлежащих горе. Что есть истории ход? Не абстрагировал Он, Но утверждал наперёд Узкой дороги закон В Царство... Не сразу, не вдруг Выйти к незримым вратам, Может, на тысячный круг Взорам откроется Храм... Может, на тысячный день... Может, на тысячный век... Может быть, звёздная тень, А не земной человек... Но перехвачен под дых Силою проповеди, Нынче же каждый из них

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Требовал жадно: «Веди...» Он не повёл никого: Жадным не светят Пути. Кроме Него Самого Некому выше идти... Вот и зарделась тропа. Вот и возделись кресты. Вот и не вняла толпа Слову с такой высоты.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

УКРАИНСКАЯ ПЕСНЯ (КОЛОМЫЯ)

Провожали мать козаки В сторону далёкую, В сторону далёкую, Тёмную, глубокую. Наклонилися над ненькой Сивыми чупринами, Буйными чупринами, Очами грачиными. Мамо, мамо, не веселье Под вишнями старыми, Где в тот год тебе звенели Внучата гитарами, Где в тот год ещё едались Пироги подовые, На здоровие бодались Грушовкой медовою, Каблучками выбивали Невестки нарядные Да правнучкам вытирали Щёки шоколадные. Мамо, мамо, что ж не чуешь Своего Ивана, Своего меньшого сына, Сына-великана? Что ж старшим печаль не снимешь Материнской волею, Головы им не поднимешь, Павлу с Анатолием?

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Погляди ж: седа от горя И темна от горя Донька твоя Евдокия, Глазыньки немые. Нет, ещё не пахло в хате Горькою, полынною, Лихою годиною, Елью домовинною, Не вели у хаты трубы Песню леденящую, Не знавали гости любы Тебя неглядящею, Глухо в чёрные платочки Кос не убирали... Шли за мамою сыночки, Слёз не утирали.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П РОБУЖДЕНИЕ Мы прожили такую смерть, Которой не было конца, Какой познать земная твердь Не порождала мудреца. А жизнь?! – И в помыслах грешны О ней, стремились в землю лечь, Поскольку стали не нужны Ни весть о вечности, ни речь... Ушёл в одну шестую часть Как удобрение народ. Всяк перед тем, как навек пасть, Хрипел оставшимся: «Вперёд...» Прошли шеренги с похорон, Идя лопатами назад... Кто в нашем сердце сохранён, Какие мать, отец иль брат? Кого из нас нам всем судить? Каким придуманным судом? Кому на родине родить Очаг, и род, и отчий дом, Утихомирить круговерть Родимых боен и забав?.. Мы пережили нашу смерть, Тайком о жизни услыхав.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ч АС ДОЖДЯ Свой час хотел я тратить, как хотел! Но сплёл над головой ненастье дождь. Холодных косм струящуюся дрожь Под вечер сотворил он. Оголтев, Он мокрыми людьми набил подъезд, Перезнакомил тех, кто незнаком, В мой чуткий нос навязчиво залез Пальто, одеколоном, чесноком, Он уксусной кислятиной вина Бесцеремонно рядом задышал. И я ушёл... Но толку? – Продолжал Выматывать он душу из меня: То маятником бился на стене, То полосами ползал по спине... Мне странно оттого, что мы вдвоём Шатаемся по улицам пустым. Мне странно оттого, что мы идём От облака и выше – от звезды. Мне странно, что не страшно умереть... И вновь ожить, родство своё ведя От облака, звезды или дождя, Отдав кому-то высшее, чем смерть: Кого-то вещим словом одарив, Всего себя, как дождь, изговорив.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

АБ РИСЫ

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

О СЕНЬ Она – под знаком увядания Сегодня с самого утра, И ни единого желания Не принесут её ветра. Но там, в её осеннем самом, Угадывалась глубина – Неодолимая стена Безмолвной белой панорамы. Иди по осени, иди, Пока в глаза снега не рухнут, Ещё играет стих, и хрупок Разгар последнего пути. Ищи ненайденное слово До окончательного крова, Что нам единственный приют... Но это – в будущем... Пока же Начало осени. И даже Плоды сады ещё сдают.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

М ИРАЖИ «Он не был Свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете» Евангелие от Иоанна, 1 : 8.

… В себе страх смерти подавляя, Отыскивал иную жизнь. Существования кривая Пересекала миражи. За точкой точка в бездне света Влекли надеждами с собой. Из миражей возникла эта Мечта дороги световой. И ненадёжности кусочек – Земной периферийный свет – Нижайшая из оболочек… Но ниже мысли – жизни нет.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

М АТЕРЬ - ВЕТКА Каждая ветка на дереве этом Неодинаково плачет под ветром. Гнётся со свистом упругим, стеная, Верхняя ветка, совсем молодая. Гнутся, как жалуясь каждою клеткой, Ветка пониже и средняя ветка. Гнётся, коленом скрипя узловатым, Та, что утратила юность когда-то. Но, не сгибаясь, качается редко Даже от бурь материнская ветка. Пережиты и знакомы в итоге Ей дочерей разнолетних тревоги, Завязи сладкие, соков нехватка, Зной и тоска в ожиданье осадков И заведённая кем-то по кругу Общая их родовая потуга... Дочь моя чем-то сегодня встревожена, Гладит ладошкой кору настороженно, Греет дыханием спелую почку... Дикая ветка. Тихая дочка.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ТОЧКА РОСЫ «Человек при высоких значениях точки росы чувствует себя некомфортно. И полный дискомфорт, когда при прочих равных условиях роса не выпадает». Справочник комфортного существования.

Точка-то настала да роса не пала, за час до рассвета не выпала роса – или её сшибли ветровые баллы, или её вылакали звёзд сухих глаза. Воет смерч над Мексикой, 25 на Тикси, от жары в Донбассе плавятся мозги, в небесах белёсых ни облачка не виснет, вот какие с пылу-жару нынче пироги. В зарослях полынных конь ушами прядает, капелькой скатился в степь метеорит, жаждой ночь измаяна…

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

А роса не падает, и вода криничная, как рассол, горчит.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ХОД ЛОСЯ Уходил напролом, унося на рогах головную, Уходил от заливистых, волнами льнущих борзых... Эта сука вела всю охотничью свору вплотную, Всю погоню вела вдоль загонной лесной полосы. И когда опрокинулась ночь над его стороною, И в далёкой дали егеря протрубили отбой, На звериной тропе он, устало мотнув головою, Сбросил выжлицу рьяную под ноги перед собой. Ощетинилась псина, в упругий собравшись комочек, И затихла, почуяв доселе неведомый страх, И раскрыла навстречу глаза свои, полные ночи, И луна заструилась в тоскливых собачьих глазах. И не видел он глаз изумлённей, испуганней, чище... Постоял, будто вспомнил о чём-то. И в тихую тьму Он враскачку ушёл, победивший и неотомстивший, Как судьбой великаньей и велено было ему.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С ПУТНИЦА Не подруга, не жена – Мы едва-едва знакомы. Только рядом шла она, Как и я, вдали от дома. И казалось, полуслова С ней достаточно вполне, Чтобы сразу невесомой Стала ноша на спине. Так и шли мы – след во след – По нехоженому миру, Выбран был ориентиром От звезды далёкой свет... Но когда тропа свела В глушь, куда звезда упала, – Чуть отстала. И пропала. И полмира отняла.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ИТОРИКА ПО - ЖИТЕЙСКИ Чем богаты кровь и плоть, Проще сжечь, а не засеять, И отрезанный ломоть Проще бросить, а не клеить, Проще выкрасть под шумок То, что просто не даётся. Проще грязное болотце, Чем надорванный пупок. Проще рвать, кромсать и резать И, не брезгуя ничем, Старым всем на зависть крезам Новым вылезть… Между тем, Дар божественный – не всуе И жлобам наоборот, С ними не сосуществуя, Параллельно жизнь идёт. В размножениях Иуды Отделённей лик Христа… Жизнь, доверчивое чудо, Как ты, всё же, неспроста!

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П ОХОД Человек, затеявший дорогу, Вдруг меня почувствовал во мгле. И сказал он: «Мы дойдём до Бога По никем нехоженой земле». И дорога медленно раскисла, Высохла и канула в пыли. Но звезда далёкая повисла На краю непаханой земли. Светом озарилось бездорожье, Луч упал у самых наших ног. И сказал он: «Нет её дороже...» И ещё сказал он: «Это – Бог! » Много-много звёзд на небе разных, Но такой – не вспыхивала высь. И сказал он: «Шли мы не напрасно». И ещё сказал: «Теперь молись! » Я к звезде далёкой повернулся, Взор поднял к блестящей вышине... Человек спокойно усмехнулся И сказал: «Не ей молись! А мне».

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Б ОЛЬШАЯ НОЧЬ То синим выплеснув, то рыжим, Костёр играет. Над водой Повисли вётлы неподвижно, С полночной слившись темнотой. И я, загадочный и тёмный, Стою в незримом их кругу. И тень моя, как мост огромный, На том упала берегу. Она легла, скрестивши руки, Не повредив ни стебелька... Под ней глубокая, без звука Живёт и движется река. Живёт и движется, веками Своё в себе одной тая, И, обтекая, точит камень, Куда упала тень моя. На ложе илистом и рыхлом, Сном от всего отрешена, – Ей всё равно, что в ней возникло, И чья в ней тень отражена, И чьё кочующее время Пришло смутить её покой... Мне чей-то голос кликнул в темень, И тень исчезла над рекой.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Х АМ ВТОРИЧЕСКИЙ За грех Хама расплачиваться пришлось его сыну Ханаану, которого Ной проклял, пророча ему рабское существование:«Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» (Быт.9: 25)

Хам на пана пахал. Не для хама Распевают в хоромах и храмах, Расписные чудные убранства Не для хама малюют – для панства. А для хама свои хороводцы: Пану шапку ломать на дорогах Да горбушка с водой из колодца – И чиста, а веселья не много. Много ж панства на бедного хама Развелось тут и криво, и прямо… И нашёл хам верзилу-мазилу: «Намалюй-ка, мазила, для сраму Чёрта-пана-нечистую силу, Чтоб за жилу брала панорама». И мазила, умом некороткий, Скорый на руку, духом некроткий, Взгромоздил под луну на поляну Козлоного-рогатого Пана, Сунул в ус ему дудку-сопелку, Сгорбил, будто старуху-сиделку…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Хам и сморщил гармошкою лобик: То ли чёрт на мазне, то ли попик, То ли вовсе кудесник из сказки – Уж добры больно чёртовы глазки. Но… с какой ни на есть, а с картинкой… Ай, калинка моя ты, малинка! Стал теперь нехамом хам, Свой нехам отгрохал храм, Люд загнал туда, чтоб знали, Что нехам он, а не хлам, А при храме, а при сале, А при хамах прежний хам.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В ИДЕНИЯ ПЕРЕХОДА «Посещают? А как?. . »

из разговора заинтересованных лиц.

… «Посещают… ещё как… На закатном небосклоне Возникает призрак-знак В леденеющей короне: Огоньки Кассиопеи На зубцах его горят, Нет по яркости слепее, Чем его бездонный взгляд… И столбцом нисходит взрыв – Мягкий всплеск клавиатуры Как неслыханный мотив От невиданной фигуры, Что незримо свысока Посылает сгусток света, Обозначенный слегка Оболочкой звучной этой, Полускрывшей век огня, Мигом душу полонившей, Устремившейся в меня, Но ещё не подхватившей»…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П ИЧУГА Ты вначале убил. Ты заплакал потом. Ты бежал от ружья с перекошенным ртом, От себя, от пера тебе вслед, от курка Выдрал камень души и швырнул в облака. Ой, высоко закинул – другим не чета, Точно память отринул… Да жжёт пустота… Точно память – вулкан, что завыл-загремел Да и, магмой извергшись, вдруг окаменел. Как мучительно, чуть прикасаясь к цевью, Вспоминать-понимать, чем не мил воробью, Отчего унеслась от тебя стрекоза – Соль слезы той разит, Хоть истлела слеза… Постигай же, почти доживая уже: Меж заоблачным камнем И камнем в душе Весь твой век грозовой разрастался разлад… Разрастался разлад, Распластался разряд.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Д АВНЯЯ ВЕСНА Апрель – опровержение утрат. Вновь тяжело вздохнуло подземелье, И соков нарастающий удар Кору перенапряг и выжал зелень. Кипел апрель и царствовал в Крыму. Шло дерево, ненужное ему. Шарахаясь от каждого куста, Прохладной темнотой оно кружило, Как будто пламя нашего костра Теплом его к себе приворожило. И сознавали спутники мои: Тепла б всего апреля не хватило Остывшему растению земли, К цветению утратившему силу... Шло дерево сухое по весне, Корнями поросль новую цепляя... Влетай в огонь! Вытаивай в огне! И вспыхивай горящими цветами! И пусть утихнет праздничная ночь Перед на миг расцветшей красотою! .. Сорви цветок. Он полон перегноя, Но свеж, когда в ладони разомнёшь.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Н ЕБЕСНАЯ ТАЙНА … И да пребудут тайны туч, грозы – разрядки атмосферной! .. Природа заперта на ключ от разглашения и скверны. В ней существует молний жест – неумным предостереженье, в ней проявляется протест, одним-единственным движеньем возобладавшее сметя, коли черно возобладанье, так, не предупредив заранее, игрушкой тешится дитя. Добро и зло на рубеже рожденья мира разрешая, вся тайна у меня в душе как середина золотая. И в самомненье рад бы я отнять секрет у небосвода весь. Вплоть до смысла Бытия… Да заперта на ключ природа!

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

У МОМЕНТА ИСТИНЫ Достойны ли иной любви Труды потешные твои, И ты – творения ль венец Или игрушечный творец? … Налей моление собой, Страстями всеми, всей судьбой, Всей светлостью-бедой пути, Не зная, что там впереди, Налей моление полней Из первых дней. И всяких дней. И выплеснись. И жди ответ! (Да будет в нём не мрак, но свет! ), Чтоб кто ты – сам ты знал тогда: Труд Бога, Или бог труда?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П ОРТРЕТ АВТОПОРТРЕТА когда и строги и светлы чела откуда вдруг свищет песнь шальной стрелы лучами всюду и видя пламенны глаза с немой картинки и стрелопады льют леса и паутинки поит роса нагих цветов самое сердце ничьих не стерпит голосов стрела в соседстве сгорят глаза автопортету сбросят платье не для игры в да или нет а для распятья и спела точная стрела полрасстоянья и распрямились два крыла от попаданья

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

и лишь с немых небес порой на пепелище маяча падает перо а стрелы свищут

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Б ЕРЁСТА «… ОНФИМ… »

Новгородская береста, фрагмент, XIII ст. Всё гениальное непросто, Всё, если просто – трын-трава. Попробуй выдумать берёсту И сохранить на ней слова. Полным-полна былин и сказок, Шумела рощица берёз. Из Новегорода подпасок Под нею пас коров и коз. И так душа подростка пела, Дивясь на эту благодать, Что вдруг взяла и захотела Себе берёзку заломать. И по-младенчески нечуток, Ломал он белые стволы, Чтоб смастерить сто разных дудок И лыко драть на постолы. Но зрит берёзовый обидчик: Ему кривятся с бересты Сто на него похожих личек, Значков невиданных ряды. Ведь как итог законов древних, Сколь ни желай законам тьмы, На стенах, в воздухе, в деревьях Запечатляемы и мы.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И гениальное непросто, Когда столетьями храним, На бересте живёт подросток С негромким именем Онфим.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С НЕЖНЫЙ МОТИВ Нам подарили сотни голосов. Но каверзы лукавые часов, Шутя, в нас голоса растеребили, Сведя их вовсе до ни одного. И бросили. И помнить позабыли. И ни один не значит ничего. Но мысль объёмна в прошлых голосах! И сотнями собравшись в небесах, Они дождутся мига или века, Когда настанет жадная пора, И жажда спросит облачного снега Тех слов, что произнесены вчера.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С ПЕКТАКЛЬ К первому исполнению двухтысячелетних армянских гимнов

Из окошечка заспанной кассы Мне случайно продали билет На спектакль, не шедший ни разу, На спектакль, которого нет. И кассиршу приветствуя взглядом, Про себя я решил без труда, Что, как люди, стоящие рядом, Я пойду вместе с ними туда... В нужный час, в полутёмном предзалье, Отражающем улицы свет, Мы по вздохам друг друга узнали, Каждый сам свой проверил билет. И спектакль начался, как обычно, Как положено было ему. И актёры играли прилично, Несмотря на кромешную тьму. С каждым возгласом, с каждым мгновеньем Всё отчётливей их голоса, Монологи сливаются с пеньем, Надвигается пенье-гроза. И когда проявился как вестник Вдруг знакомый всем древний мотив, – Как восторженно страстную песню Взбудораженный зал подхватил. Люди пели и плакали, стоя, Словно видя сквозь тысячи лет Время дальнее, Время иное И спектакль, которого нет.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С ЛИЯНИЯ Не специальным предрешеньем, – В труде, что потен и суров, С объёмом смысла зрели звенья Произносимых нами слов. Они роились тёмной бездной В гортанях каменных эпох. – За медным веком век железный Многообразью их помог… Менялись годы-катастрофы, В словах делились мёд и яд, И некто, вынянчивший строки, Почуял в Слове чисел ряд. Закономерностью попарной Он увязал и смысл, и мысль, Где с безударным слог ударный На чёт и нечет разошлись. В них – верх и низ. В них – плюс и минус. Восход, делённый на закат. В них добрый див и злобный Минос Как отрицания – стоят. «Начал» эвклидовых теченье. Арабских цифр факториал. И формула пересеченья – Как Лобачевский прозревал… Когда ж гармонии основу В немые дали унесёт, Вернутся числа к Слову снова, Где их Поэзия спасёт.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И ЩУТ ищут своих и чужих сплошь и рядом смешав перепутав ночью и днём в городах в переулках в трамваях ищут в запас будто прок в них часы и минуты будет куда а куда их потратить не зная ищут свободу от счастья и сладкое рабство от счастья волю от гнёта и новую волю для гнёта ищут навеки свои "прощавай" с мимолётными "здрасьте" будто влияют или повлияют на что-то ищут мгновение света когда им оно улыбнётся чтоб от жар-птицы пером осчастливиться вроде ищут родимые пятна в потомках и пятна на солнце высшие смыслы и веру и Бога... Находят!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В НЕСЕЗОНЬЕ КОНЕЦ АПРЕЛЯ Уж давно весна красна, Но таят деревья почки, Не торопятся от сна Отряхнуться в них листочки. Чу, не цвета ль тайный звон По ночам в садах вскипает И пока не смертный сон Робких почек разгоняет? В ЕЧНЫЕ ХРИЗАНТЕМЫ Розовый свет лепестков Льётся и льётся из рамы… Склеиться бы из кусков Да распрямиться упрямо, Влагу б, пока ещё – цвет, Впитывать, как из кувшина Многое-множество лет Пьёт и не гаснет картина… Досуха б выпить, до дна Цельною славясь природой… О! .. Растворяет она Сумерки после захода. – В этом картинный престиж! Но гениальное чудо – Прихоть художника лишь. И неизвестно – откуда?

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В ОСТОРГ Жажда вещая – вешний простор голубой, Свет, распахнутый, как партитура. Грех земли в это утро касаться стопой, Ах, какое воздушное утро! Встань, душа, на едва уловимый поток, Как становятся птицы на крылья И в недвижном восторге скользят на восток, Забывая ночное бессилье, Но за то весь полёт помятуя о том Нескончании музыки света, Том потоке небесном, том Духе Святом И гражданстве летающем этом.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

М АССКУЛЬТ Мудрецы, академики, боги, Равнодушные сонмы светил… В храмы их обивали пороги Те, кто чуточку мыслящим был. Но туда ни войти, ни пробиться. Кособочил усталых испуг. Лишь идеи как белые птицы Возмущённо метались вокруг. Но однажды, в счастливое время Толпы праздничный вдох колыхнул, Именитый живой академик Дверь замшелую всем распахнул, И в святые ворвавшись потёмки, Что рождали лучи на земле, Все увидели амфор обломки И столетнюю пыль на столе, И под сводами с росписью грустной, Полыхая огнём молодым, На обломках возникло искусство То, что стало искусством твоим.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

У ТРЕННЯЯ ИКЭБАНА К ПОЛУДНЮ Умирают цветы, источая пронзительный запах Благовоний, и тлений, и мёда, и восковых сот… Вот тюльпаний король на устойчивых луковках-лапах. Вот персидская ветвь тридевятых заморских красот. Петушки-копьеносцы ещё не развеяли шлейфы, Угрожают шмелям остриями бутонцев тугих. Ищет бравый майор, поравнявшись по солнцу налево, В стайке барынь-девиц взор анютиных глаз озорных. Ассирийская астра и бабушкин храм – хризантема До смешного капризны, в роскошное прячась шитьё. Львиный зев не опасен. А роза садовой богемой Подставляет под росы всю томную прелесть её. Светлым раем чудес, очарованных, благоуханных В стенках ваз расписных все цветы веселы и легки… Отчего же к полудню мрут слуги твои, икэбана, И роняют на стол истончённые в тлен лепестки?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В ЕЧНЫЙ СЮЖЕТ

Почтеньем к выбору невест Он разражался Бокалов чинный благовест, Обряд гражданский. Из темноты какой на свет, На добром слове Возник обычай и обет Двойной любови? Любовь щедра. Или нежна. Или продажна. Вот – клятва на крови она. Вот – конокража. То – боль крутую исцелит. То – искалечит. То – непорочный примет вид При тайной встрече, То – пятнами вины горя, Обманом нема… Так начинается обряд Двойного гнева И продолжается, в ответ Стыду и плену, Нежнее прежнего обет Её измены…

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И как я верил, не пойму, Во красны речи, Что в том высоком терему Мой дар навечный, Что только вылупи глаза Да глянь: на солнце Пылает золотом коса В её оконце, А разогнаться и схватить, Чтоб разом – вместе: Моя единственная прыть Любви и чести, Чтоб шёл в который раз опять Процесс венчанья – К общенью тайному обряд И к умолчанью.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Д ЕЖАВЮ Неспокойно душе и темно, хоть и люди за стенкою рядом. Кто глядит на меня сквозь окно проникающим пристальным взглядом? Что там – образ ли вечности, знак невидимки ль под ветром ноябрьским, чей ничейный навязчивый зрак заревою окрасился краской, я игрушка ли, кукла ль его, он ли мне соглядатай заглавный? Посмотрю за окно. – Никого. Ничего... А присутствие явно.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

ДО ЛГО Е ДЫХАНИЕ

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ИТОРИКИ О СМЕРТИ *

«Аз отмщением воздам, Только бди (о, не уснуть бы! ) И сведу к твоим стопам Неприятельские судьбы, Только бди! Держи свой меч Обнажённым – Бога ради Рати встречные посечь При одном враждебном взгляде»… И – во взвихрь жизни ярь – День за днём испепелённы, Немо вся прозябла тварь Под мечом инерционным… Совершился дней пожар. Дальше сумерки. И вечер. Дальше смерть… высокий дар… Выше жизни! Даром вечность…

У Смерти длинная коса, Ещё длинней язык: Лизнёт – белеет полоса, Чернеет рядом крик.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но мир, живым однажды став, Представ во всей красе, Для языка её шершав, Кремень её косе. И убеждён не зря народ, Толкуя про неё: Смерть не всегда своё берёт, Коль Жизнь даёт своё. И верь, не раз судьбою бит, Ты – соль её и твердь. И всё, что Жизнь не защитит, В живых возвысит Смерть.

***

А смерти не хочу я никакой – Ни глупой, ни осмысленной, ни этой, Нелепо возвышаемой, порой, Традициями нынешнего света. Я слишком жив, чтоб запросто принять Предел в существованье человечьем, Хотя и не страшусь осознавать, Что ныне мир, как никогда, не вечен. Пусть вострубят, что близится гроза, Что в ней земное может прекратиться… Но я смотрю в раскрытые глаза, А не в пустые чёрные глазницы!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

****

Стара для всех И новизна такая, Что не могу иначе о Тебе, Таинственное Нечто представляя В Твоём Ничто как в будущей судьбе. Мудрейшие философы не в силе Нутро Твоё открыть. Или закрыть. Им звёзды что-то, может, сообщили, Но... перед тем, как в немоту зарыть... Кто осветил Твои опочивальни? Кто изумил сознание людей, Что ни один из нас не гениальней Обычной гениальности Твоей? Но, Больше не придя сюда оттуда, Пусть мраком, Пусть безличьем окружён, Я, Словно озорством, Одной причудой – Совсем не верить в Смерть – Вооружён.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

О БЪЯСНЕНИЕ В ПОЭЗИИ Ремесло Что в поэзии? – Глупотца, смех наивен, слова игривы, плач высок и чисты порывы – всё творится в её столбцах. Что в поэтах? – Нередко – гривы и, как правило, судьбы криво... И порою, куском свинца разрушаются их сердца, оглушая потомка взрывом.

Воплощение слов Из убедительности вящей, Совсем не ради озорства Из дали, взоры леденящей, Пришли и в даль уйдут слова. Мы рассуждаем о пришельцах, Родивших нас, явивших нас… Не потому ль так явна сердцу Времён пространственная связь? И было бы полдела это.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но передалось нам Землёй, Как тело маленькой планеты Нам стало почвой и стезёй, Как непонятно для иного Не нашей почвы существа: Её мироточивым Словом Полны нам данные слова. В них – стон камней и прозябанье На камне первого гриба, В них сократилось расстояние До слова-символа «судьба». Пусть не имеет веса слово, Но лишь благодаря ему Мы держим ключ к своим основам, К любому шагу своему. Оно – коробка передачи И «чёрный ящик» перемен – Всё подытожит и означит В миру бесценностей и цен. И повторяя в детях снова Свой вихрь, свой кругооборот, Слова судеб вольются в Слово, Что общую Судьбу несёт.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Братство вражды Мы пили. Мы обалдевали. Несли потоки чепухи. Стаканы громко поднимали С любовью-дружбой за стихи. Мы были – клятва на кинжале, Пожатье крепкое руки. Стихи нам души обнажали И разжимали кулаки. Но… был такой накал страстей… Как при паденье крепостей… И как враги, насупив брови, Под осуждение молвы, Стоим над дружбой и любовью В крови… не братьями по крови, А просто… с ног до головы.

Чудо Изгнанным снова по лесу ночному проблеск наощупь рыщу-ищу: в просеке свет фонаря ли почтовый, в оке-окошке лучик-свечу. Может быть, станется, может быть, нет проблеска поиск увенчан удачей! Мой круговой замыкается след…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Значит, сначала по кругу. И значит, снова светить, самому на весу огник исторгнув… темно ль, слепота ли – чистую боль я по чаще несу… только б шепталки не околдовали.

Русские интеллигенты ...И шли. И знали, что лежит дорога Среди руин, завалов и трущоб, Что ввек никто не встретит у порога, Венцом из роз не изукрасит лоб, Но шли… Навстречу мир то нем, то тёмен, Мечты, слова и сны все – на убой. Но знали только вы, как он огромен, Как гулок, словно колокола бой. Не объяснить идущим вслед за вами Ту Русь, что – рядом, Ту, что – вдалеке… И плакали вы светлыми словами На чистом, На прекрасном языке.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Сонет плохому пародисту Алхимиком не ставший по природе (зато всегда в подёнщине везло! ) он смешивал при помощи пародий и авторов, и собственное зло. Он, в денежном нуждаясь переводе, себя интерпретируя зело, лепил такую чушь при всём народе, алхимию приняв за ремесло. И если (по секрету между нами) он скажет вам, что ищет некий камень и что устал от поисков, как бог, – не слушайте речей его прелестных: алхимики печально нам известны… А этот не зашил ещё чулок.

Похороны поэта Входят люди. Ах, какие встречи… Понаехали со всех концов. Неторопко льющиеся речи. И ни подлецов, ни молодцов. Входят люди и просты, и странны, И звучны ожившие слова… Эти смех и слёзы непрестанны, Это – жизнь, которая права.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Входят люди. Душ закрытых нету. Неумолчны чуткие уста. Что их привело сюда со свету: Отклик, долг, привычная узда? Мальчик тараторящий, с разбега Встал вдруг, глядя каждому в глаза: «Помянём родного человека! Помянём, как может кто… » – сказал… Входят люди. Тесно за столами. Собрана соборная печаль. Где уж тут с бравурными стихами… И поэт стихами промолчал. Промолчал. Не вымолвил ни слова. Не разрушил тёплой тишины… Чарки поминальные… и снова… Бесконечной тягостной длины.

Пиита Молчит. Ни шороха, ни звука. В глазах: То – рай, То – бездный ад.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Стихи – юродивая штука, А не волшба или набат… А рано утром – на работу В который раз. В который век. Он также жалок без комфорта – Ведь современный человек. И не на небо взгляд направлен, А собеседнику в лицо. И среди равных он уравнен, И хлебом жив, а не пыльцой. Но он далёк их постоянства И восприимчивей других, Как только вести из пространства Уловит нерв его. И в миг В нём всё на свете позабыто, И ходит бурей тишина, И сердце вечному открыто, И – только истина одна. Он за вселенскую тревогу, За малой мошки благодать Способен тотчас душу – Богу, А Сатане грехи отдать. И ради этого готов он Сходить ума, В огне гореть, Но только б словом стало слово,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Как жизнью жизнь И смертью смерть. Сон вас храни от этих зрелищ: В них – пот, и дикость, и оскал… Лишь Пушкин Александр Сергеевич Себя в юродивом признал.

Договор Отошёл я. И ты отойди От бессовестно-буйного жара, Что в своей запекала груди Чёрный наш соглядатай – держава. Что ни день, как в кошмарном кино, В час молитв позабытых – не реже, Нам она угрожала в окно Наших сумрачных долгих ночлежек. И когда, отчадив до конца, Стёрла зрак ненасытного дула, – Слава Богу… лишь кожу с лица… Слава Богу, что звёзд не слизнула.

Наотмашь или Свойства полемик Утверждаю: поэзия – бог! А с поэтом тягаться опасно –

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

То, что он сконцентрировать смог, Прозе-дуре никак неподвластно. Потому ей опасней всего, Если он вдруг исторгнет проклятье, Так как это проклятье его Не сносить, как штаны или платье... Только прозе никак невдомёк (Надо ж прозой-таки уродиться! ) Что поэту поэзия – бог! Как свершат они, так и случится. Ах, по-своему, проза права В исключительном праве упрямом Разрешать и слова, и дела Своему лишь прислужнику-хаму. И решать ей: ласкать-не-ласкать, В свято место пускать-не-пускать Сквозь шеренги охранников верных Созидателя строк эфемерных... Пуст поэту прозаичный толк! Одинок и свободен, как волк, Он не станет у прозы проситься До её простоты опроститься, А исчезнет совсем потому, Что от прозы загнулась округа. Ни к чему даже дружба ему: Нет от прозы в поэзии друга! Потому и нисходит сюда Он со знаками высшего долга, Чтобы тут отличать иногда От овцы одинокого волка.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Объяснение в поэзии Её развенчивали серые – На что, мол, нужен этот клад? И шутники колючеперые Над нею скалились с эстрад. И часто, лапами захватано, Мутнело дивное стекло. Тогда казалось: небо спрятано, Ненастьем свет заволокло. Её расстреливали чёрные, Одну её во всём виня. Но восставала, отречённая, Она из пепла и огня. И прозревали вдруг ослепшие, Впотьмах угадывая свет, Тянулись конные, и пешие, И мёртвые за нею вслед. По закоулкам, по трущобищам, Сквозь гул и гарь глухих времён Несла она грядущим сборищам Блеск молнийный своих имён. Не знать ни страха, ни бесчестия Поэтов братству на крови: Ведь объяснение в поэзии Как объяснение в любви... И коль с тобой она поделится, Не предавай её надежд И погремушкою-безделицей Толпу нарядную не тешь!

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

ОБЕТЫ Венчание в катакомбной церкви (времена императора Траяна) О, брак трагического плана! Переживаем до изъяна, До изъязвления души Сюда слетевший чёрный ветер, Крадущуюся мысль о смерти, Надежд безмыслых миражи… О жизни с чудными дарами Мы молим смертными слезами И смертный источаем пот, Длить жизнь готовые как муку… Когда бы не такая штука Как бытия заветный плод.

Исповедь пред Ликом Господним. (наше время) Был бы проклят мой век лагерей, Истязаний, убийств, геноцида, Век подмены счастливых людей Людом звероподобного вида, – Если капля по капельке свет Не сочился бы с неба на землю, И не знало б, что гибели нет Имя Божье несущее племя.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ДИВЕРТИСМЕНТ До и после Ты время ешь… Так вирус ткань съедает, Бактерии заглатывают жуть, Так червь торит в незримых дебрях путь И пауки себя переплетают… Спит в паутинах озеро. И лес. И вся Земля – пристанище ночлега. И хитро ждёт прищурившийся бес Съедающего время человека… Пришедший, ты сперва совсем не смел, Боишься ты всего, что окружает. Но время ты попробовать сумел, И бес зрачки услужливо сужает.

Чистка Земли Когда последний мусорный совок Опущен будет в бочку преисподней, Воскликнешь: «Как свежа земля сегодня»! Покажется: навстречу смотрит Бог. – В твои какие бездны заглянуть Ему придётся мощными лучами?! Но то, как выживал ты здесь ночами, Как душу сберегал – не позабудь.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

РИТОРИКИ О СУДЬБЕ 1 Крепка и неизбежно-непреклонна, Рвани её попробуй, уболтай! Она тебя ведёт меж свор и стай, Клыков, тебе навстречу воспалённо Светящихся в кромешной темноте… Послушен будь лишь ей одной на свете – По ею предназначенной черте Минуешь клеть за клетью, сеть за сетью, Всю ловль подстерегающих чертей… И в день, что будет всех иных черней, Она спасёт предвзятостью своей, Исхлёстывая всемогущей плетью.

2 Чёрные годы, Белые годы, Годы-разряды, Громоотводы, Годы-болота, Годы-озёра, Годы печального в трауре взора, Годы-ладони, Годы-подошвы, Шаркает память – охотник за прошлым. Сыпятся годы…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Моргнуть не успеешь – Блеск растеряешь И потускнеешь. Сплошь эпилоги уже, Не анонсное, Будто идут лишь одни високосные, Будто вот-вот оборвётся тропа… Благодарю тебя, детка-Судьба!

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

РАСПУТЬЯ О добрых днях «Кому повем печаль свою»*? – Стремящемуся вдаль Едва возникшему ручью Поведаю печаль. К нему на миг сойдёт она… Ведь в метре, поперёк Ручью – зыбучая волна, Прожорливый песок. Он остановит, он глотнёт Мне внемлющий ручей, И тот в глубины перейдёт С моей печалью всей. И там, где нижут времена Земную вертикаль, Найдёт пристанище она – О добрых днях печаль. * строка из Псалтири.

Предание и серый бег коня и чёрный высвист ветра и синь-простор края и зелены края

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

сквозь медленный туман просвечивают «ретро» а дальше в степь темней история твоя калейдоскопна смесь гнедой буланый пегий гремит булатный ряд привычно вознесён вновь чу из дали той расплакались телеги им автор «Слова» причитает в унисон черным-черна беда… Светлеешь ты под утро, зелено-синь – вокруг распахнуты цвета, и зоревый восток нежнее перламутра, и солнце встало, но… черным-черна беда! – уходят от погонь распластанные кони из века в век живёт предание твоё вдруг села пыль и степь озвучили клаксоны а дальше рёв ракет смертельный как копьё

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Каяла Уже забиты пылью тропы, Поросши русла и пусты, Где меж кочевий и Европы Алели скифские щиты. Творились там перипетии Покруче нынешних забав, Сварогу вои как витии Ковали клятвенный устав. Но не вернут и не озвучат Курганы, ветры и трава Ни бед, ни битв-побед могучих, Ни поклонения волхвам… А степь, как встарь, неистребима. Поди, пойми её, когда Опять в ней всё проходит мимо, Идя неведомо куда.

Былина Валуны на распутьях стоят. Кто иссёк валуны письменами? Кто прочитывал каменный лад, Этим строчкам внимая веками? Не они ль умудряли всегда Тех, что путь проклинали в бессилье Или шли неизвестно куда И неведомо что приносили?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Май Лукоморья* Красив, как город в огненной петле бушующих ордынцев косоглазых, в толпу цветов вошёл он, чтоб ни разу не повториться больше на земле. И этот день, ласкающий его, и эта даль в сплошной лазури цвета, и море в разнобойке игровой на остриях горящего рассвета его в своих объятьях растворят и с головою голым бросят в ад июньского пылающего лета. * Степная излучина над Азовским морем.

100

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

НЕФЕРТИ ( ПОЭМА - АРХЕТИП )

«. . . и сказал пророк Нефереху будущее Вечного Царства. . . »

Обрывок папируса № 1 1 1 6 «В», Эрмитаж.

«Маасен пет, маасен та, мака йебсен эр маау… » «И увидали небеса и землю с той поры, в них бились вольные сердца, как дикий лев, храбры»…

«Сказка о потерпевшем кораблекрушение».

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Посвящение Светало. Однако под крышею дома светился ещё безымянный квадрат. И может быть, в тайнах старинного тома там ночью тонул современника взгляд. Цепляясь за голые буквы вначале, к дремучей символике ладя мостки, улавливал смысл современник едва ли, пока не забрёл в откровенья тоски. Она расплывалась в дворовом колодце, по стенам скользя от фундаментов ввысь. И внял современник: в ней смысл даётся, коль есть в этой жизни какой-нибудь смысл. Так чувствует вдруг он: биением страхов пронизана толща ожившая стен, и страху откликнувшись, с ним одинаков, он пойман тоскою, как сеткой антенн... И строились строчными знаками всплески времён, потонувших в египетской тьме. И смыслом вязалось всё это. И вместе с ним сосуществуя, жило на земле... Когда же, бояться уставший до... смеха, напел он попавшийся в книге мотив, откликнулась бездна колодезным эхом, его благосклонно своим окрестив. И радуясь близости древнепроходца, боялось и пело её существо. И тёмные токи истоков колодца исполнили знаньем его самого.

101

102

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И то, что забыто, не стало б знакомо, в глубинах его проспало бы оно, – погасни той ночью под крышею дома и не догори до рассвета окно.

Царь династии четвёртой Ра любимых фараонов, С Низом Верх соединивших В царство древних египтян, – Правил мудро государством, Именуясь вечным Снефру (Или Снофру... Нету гласных В ископаемом письме). Беспечальный отголосок Двадцати восьми столетий До Р.Х., до новой эры, Тысяч пять годков тому, – Снефру - добр (по документам, Что дошли сюда оттуда... Не в пример сынку Хеопсу, Кто известен как злодей). Как и все цари Египта, Со времён Большого Нуна* Утвердившие порядок На подвластной им земле, – Жил, и правил Снефру славный, И наследственною страстью – Жить и пО смерти владыкой – Был изрядно обуян...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Только-только юный Снефру Начал путь Двойной Короны**, Только самым главным троном В доме Бога овладел, Как себя увековечить На земле и путь на небо Обеспечить пирамидой Скорым образом решил. Он призвал к себе номархов Многочисленных уделов, Их по списку податному Крупной данью обложив. Он велел казну пополнить Золотом в песке и слитках, Дать отчёт о медном камне, О плавильнях, о мехах, О рабах, из шкур воловьих Те мехи изготовлявших На кедровых рамах. Также Озаботился о том Многократно славный Снефру, Чтобы транспортных салазок На складах каменоломен Заготовили бы впрок. Счетоводов разослал он – Строго в пунктах населённых Провести учёт народа, Населявшего Страну, Дабы знать ему, владыке, Сколь умельцев по металлу, Сколь рабов, каменотёсов, Штукатуров у него.

103

104

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Сам же с главным казначеем И жрецами храма Птаха – Бога зодчих и вселенной, Покровителя дворцов – Посчитал суда и кормчих, Так ему необходимых Для доставки плит гранитных К месту стройки по Реке... И когда под знаком власти Люди в пыль упали лбами, И рабы каменоломен К грузовому кораблю На полозьях деревянных По дороге глинобитной, Сильно смоченной водою, Первый камень повлекли, – Стал, присутствуя при этом, Снефру внутренне спокоен И отдал народу диво – Созерцание себя. Ибо все теперь узнают: Снефру, избранный богами, Не напрасно фараоном Пребывает на земле. Пусть теперь в нём все увидят Олицетворенье Гора – Соколиного начала Коронованных особ... Так что, кончив дни земные, Будут Снефру с Озирисом Ныне подданных живущих В Царстве Мёртвых принимать.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

День за днём сжигало солнце, Проводя за вехой веху: Хлопотное это дело – Возведение гробниц. От восходов до закатов Длилась стройка пирамиды. Наконец, она вершиной Затерялась в небесах... Под резцом каменотёса В изумрудном малахите Огласили строки славу: Кто бишь есть владыка-царь! Посвящённые секретным Лабиринтом протащили Три гранитных саркофага В удалённый тайный зал: Пусть владыка избирает Тот из трёх гробов, в котором Надлежит храниться вечно Славной мумии его. Две ж оставшиеся урны Разместятся на коленах Стражей – каменных гигантов, Что посажены стеречь Сердце, печень, селезёнку, Пуп – в желудке под бальзамом, А в последней – оба лёгких. Царь! .. святы и потроха... Блещут золотом футляры Под спеленутое тело, Блещут дивною чеканкой

105

106

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Колесницы и ладьи, Блещут панцири, и платья, И оружье фараона, Блещет ковкой изощрённой Ларь для снеди и питья, Серебром горят сандальи, Пол мозаичный мерцает, И строкою в Книгу Мёртвых Имя уж занесено, Чтобы там, где вечен Снефру, Фараона узнавали б, И Шакал-Анубис принял Соответственно б его... А пока ещё не мёртв он И ведёт земные счёты, – Писари-иероглифисты Посвятительным письмом Торопливо испещряют Полированные плиты: Чем он славен, царь Египта, Ежедневно и всегда, Ибо на небе живущим И пирующим с богами Нету мудрости превыше, Нету истиннее слов.

*Большой Нун – в египетской мифологии воплощение водной стихии, которая существовала на заре времен и заключала в себе жизненную силу. **Двойная Корона – парадными головными уборами царей Египта были короны Юга и Севера и двойная корона. Двойная корона представляла собой комбинацию из двух первых.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

III

Но в процессе подготовки Путешествия на небо Скука Снефру овладела, Мысль прорезала чело. И задал себе вопрос он: Если он – для умиранья, Что ему, живому, нужно На египетской земле?.. Он потребовал веселья, Чтобы сердце, смехом полнясь, Скуку кровью разогнало... И веселье привели! Всё вокруг пришло в движенье, Во дворце засуетились, Глухо звякнули запоры, Запылал большой очаг, Шли охотники с добычей, Забурлили чаны с пивом, И до полдня пробы снявший Виночерпий был хорош. Специального замеса Невесомым и пушистым Превосходным белым хлебом Разродилась к пиру печь. Тучные от фаршировки, Гуси впитывали соус Из толчённого ореха, Апельсинов и маслин. Тонкий дух приправ и специй Прянно-острых сочетали

107

108

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С нежным мясом антилопьим Кориандр и виноград. Рыбки лунного отлова Под ножом оттрепетали И в душистых травках спели, На коптильнях золотясь. Серебристые пиявки В сладком соке тростниковом... Окорок гиппопотама Под коричным порошком... Молодой мускат в инжире... Морс в коробочках лимонных... Смоквы, финики, кокосов Голубое молочко – Ритуально и достойно Царских церемониалов На посуде тонкой лепки Перенесены на стол... И когда фитильщик главный Все светильники заправил, По щепоти благовоний В чашу каждую внеся, – Сандал, миро, лёгкий ладан Заструились, освежая Веселящим ароматом Пышный пиршественный стол. Тотчас сразу распахнулись Гостевых покоев двери И под музыку флейтистов По порядку в зал вошли:

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Фараон солнцеподобный, Приближённые, номархи, Сопредельных стран посланцы И военные вожди. Замыкал же круг избранный После паузы особой Принц четырнадцатилетний Мрачный юноша Хуфу: Он вошёл в сопровожденье Амени Аменемхета, Возглавляющего ныне Храм божественного Ра. Это было нарушеньем! – Ритуал сугубо светский, И особам от религий Надлежало б там не быть. Ко всему, Хуфу наш чем-то Привлечён к большому храму, А добра от Ра не видел Снефру – славный фараон... Но как искренний хозяин И владыка всех на свете – Царь уселся, возвышаясь, И веселье разрешил. Все кивнули париками, Церемонно изъяснились, Яств откушав понемногу, Скромным образом запив, Хоть всех и предупредили, Чтоб держались посвободней Потому, что добрый Снефру На веселье их позвал...

109

110

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Тут, журча, всплеснули струи Из подсвеченных фонтанов, Переполнив два бассейна Пенным пивом и вином. И протяжным долгим звоном Гонги вдруг разговорились. В темп тихонько барабанчик, Вторя им, затрепетал. И танцовщицы нагие, Гибче лакомого стебля, Чуть раскрытого бутона Ароматней и нежней, Заскользили меж гостями, Переигрывая танец Бёдер крутостью прелестной, Смуглой тяжестью персей. И тогда умолкли вовсе Веселящиеся в зале: И не ново хоть, а всё же – Откровенные тела... Враз задвигались вельможи, И, забыв про близость Снефру, Кто тайком, кто откровенней, Соблазнялся красотой. И нащупывали пальцы Пульс трепещущий горячий, И тонули рты в душистой Спелой мякоти... И так Страсть всеобщая вскипела, Что, сорвав одежд остатки, Возбуждённые вельможи Резво кинулись на дев.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И подобное веселье, В общем, было бы нормальным: Фараон на царстве тронном Восседает высоко, А у трона, львиной страстью Замечательно зверея, Необузданны причуды Верных подданных царя. Но шепнул ему тихонько Приближённый соглядатай, Что Хуфу дворец покинул, Знать, весельем пренебрёг И тайком ушёл прекрасный Принц, с отцом не попрощавшись, Без его соизволенья. Да к тому же – с Амени... Фараон не подал виду, Что известием повержен Он, и гневу распалиться Тут же не позволил царь, Но напряг однако память, Что изрядно оскудела, Лишь в бессмертия устройство Будучи погружена. А напрягшись, вспомнил Снефру Событийную цепочку, Проистекшую намедни Прямо в доме у него...

111

112

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

...И сидел угрюмым Снефру, Наблюдая сладострастье, И ни разу усмехнуться Никому не пожелал. «Если так оно, - подумал, Виночерпия повесить, Накормить плетьми прелестниц, Двор развратный разогнать, Заговорщиков же против Фараона власти вечной Храма Ра жрецов болтливых Из столицы удалить: Разнесут слушок, конечно, Закоулками о том, как Примечательно веселье Понимает фараон...» Дважды хлопнул он в ладоши. Позади открылись двери, И вошла, ступая мощно Под военный барабан, Копья грозные навесив Над толпой разгорячённой, Как мышей, князей гоняя, Стража верная царя. В зале, мигом опустевшем, Только - лепет струй фонтанных, Только - снедь перемешалась На растоптанных столах...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Хлопнул трижды царь в ладоши. И для тайных поручений Скороход его явился, Распростершись перед ним. Снефру взял ларец изящный, Вынул палочку и краски, На папирусной полоске Иероглиф вывел свой. – Друг, доставишь имя наше В храм мудрейших бога Тота, И от нас велишь явиться К нам верховному жрецу.

– Что желает мой владыка, Будь здоров и жив он трижды? – Тихо, глаз не поднимая, Произнёс с поклоном жрец. – Нам, величеству, угодно, Чтобы Ибис лунноглавый* Стал бы сколь возможно ближе Первенствующего Ра. Подходи без церемоний И усаживайся рядом: Ты отныне – друг нам первый, А стране – верховный жрец. Жрец в лице не изменился, Ни один не дрогнул мускул.

113

114

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Он, поправив ткани складки, Для беседы долгой сел, И – хотя ступенькой ниже – Снефру всё же показалось, Что едва ли с ним не вровень Мудреца глубокий взор... – Кто даёт, скажи-ка, силу Нам, владыкам-фараонам, Вознося нас над иными, Слепо подданными нам? – Мой владыка сам ответил На вопрос прямой и честный: Сонму высших и верховных Поклонится и слепой... – Наш вопрос – не развлеченье, Не пустой беседы ради, Не для игр со словесами, – Глухо Снефру произнёс. – Коль слепые, повинуясь, Да однажды вдруг прозреют! ? Кто нам скажет, что случится, Если зрячим станет раб?.. Но поведай, друг наш новый, Нам о тайнах сокровенных, Что взлелеял Ибис мудрый В сорока своих томах. – Если точным быть, владыка: В сорока двух книгах Тота

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Скрыто многое, пред чем наш Путь земной ничтожен весь! С царского соизволенья, Я бы смел владыке вкратце Суть их тайную поведать, Покрывало приоткрыть...

*Ибис лунноглавый - Тот, один из главных богов египетского пантеона, изображался в виде птицы с лунным серпом на голове.

VII

До восхода солнца длилась Искренняя их беседа. И всё больше изумлялся Прихотливый ум царя. Снефру был сражён буквально Ибисовым многознаньем И построенной толково Скромной речью мудреца... Жрец теперь уж не казался, Как сперва, глядящим вровень, И завязка «друг наш новый» По душе царю пришлась. Фараон узнал, к примеру, Что и боги любят отдых: И они от почитаний Бесконечных устают. Потому – куда как мудро Дать и Ра покой желанный, И на пламени священном Тоту жертву принести...

115

116

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Царь узнал о мире звёздном, О движенье неба вечном, От Луны, узнал, зависит Всё живое на земле. Услыхал он и о Ниле. Нил тогда лишь добр к людям, Если в день определённый Звёзд над ним изменчив цвет: Знак, когда в горах великих, Там, за царством Куш, на юге Тают белые вершины, Что громадней пирамид. Так приходят в русло Нила Дополнительные воды, А уж он несёт в разливе Плодородно тучный ил... Буде прежним отблеск звёздный, Принесёт пустыня ветер, И тогда жара да голод Египтянам предстоят... Фараон узнал сказанья О народах позабытых, О концах времён великих Под названием Потоп, До которых люди жили, Сколько им самим хотелось, А детей производили, Жить уставши, наконец. О, они могучи были И возделывали небо, Как мы - пашни. И разумным, Воздавало небо им.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но могуществом упившись И презрев родство в едином, Часть из них ушла за небо, Большинство ж передрались. И в ответ гигантским битвам Звёзды возмутились грозно И, как стрелы, в них послали Смертоносные огни. Вымирали здесь колоссы, Расколов последней мощью На куски твердыню-землю, Реки напрочь иссушив. В чёрном облаке гигантском, Испаренья их впитавшем, Долго солнце укрывалось, И землёй владела тьма. Наконец, поток обильный Вместе с памятью о Прежних Смыл останки страшной бойни, Русло Нила породив...

VIII

Много странного поведал Жрец владыке этой ночью. И пролился в душу Снефру Смысл тоски его былой: Впрямь, от царского незнанья Ничего о мире этом, Так всё может обернуться, Что никто не знает – как!

117

118

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

– Ты, мудрец, ответь нам прямо: Кто из подданных короне Может будущее ведать И про это рассказать? Может быть, и ты умеешь Даль открыть чудесным взором?.. Так рассказывай, не медли: Что грядет в Стране Царей?! – О, богам такое знанье Дать мне было не угодно. Знаю я лишь то, что знаю, Что о боге знает жрец... Но коль так владыка хочет: Завтра ночью - праздник Тота! Тота храм своей особой Царь Египта освятит? ...Про двойную фраз укладку Догадался Снефру сразу. Но желанье – знать! – могучей Испытаний и лукавств... – Будет так, как нам покажут Гор, Изидою хранимый, Да недремлющее око Власти нашей Озирис. Жди! Дадим мы знать об этом... А пока – прощай до ночи». И в поклоне скрыл усмешку Умудрённый Тотом жрец.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Долго, скинув облаченье, Отославши слуг покорных, На широком спальном ложе Расслаблялся фараон. Не до сна... Покой, смятенный Предыдущей странной ночью, Все устои возмутившей, Непривычен и тяжёл. Снефру вспомнил возведенье Пограничных стен на юге, Где забрал он у кушанцев Золотые рудники. Вспомнил войны за добычу Дани, камня и металла, Войск бессмысленную славу, Покорение племён И смертельную усталость В тех, кто, став его рабами, И язык свой позабыли, И утратили богов... Вспомнил взгляд Хуфу подмётный На свою царя особу, Когда ночью позапрошлой Принца-сына он застал В глубине покоев царских На прекраснейшей подстилке, Что собою представляла Дева-жрица храма Ра… Всё в ином возникло свете: Свой народ молчал, мельчая,

119

120

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Раб молчал, в себя забитый, Фараонов ум молчал, Стыла, молча, пирамида В иероглифах хвастливых, И взывала, молча, к бойне Поиссякшая казна. Но меж немотой и стоном Нужд, в лицо царю глядящих, Мошкарою над светильней Извивался жадный рой Принцев, визирей, номархов, Повелителей провинций, Полководцев, ловких свитских, Казначеев и жрецов – Мастеров придворной лести, В поклонении притворных, А глаза чуть приоткроешь: Отовсюду взгляд косой. Что ж им надо?.. Деньги... деньги... Деньги... деньги... Много денег К дутой важности бахвалов, Власть отведавших чинов... Ибо, коли – в богачах ты, Тот, кто ниже – раболепней, Будь ты с тыквенной баклажкой Вместо умной головы... Мрачно пол огромной спальни Фараон в раздумьях мерил, Ход за ходом постигая, Что такое – власть царя!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И зовут не потому ли Фараона Снефру добрым, Что привычно, по наследству Царь облек величьем смерть?.. Так нашёл себя он жертвой Правомерного порядка И, снедаемый сомненьем, Он, как старый вол, мычал Потому, что против смерти В нём сегодня свет поставил Изощрённый многознаньем Человечьей жизни жрец.

День прошёл в пустых заботах. Впрочем, жаль царю расправу Над вечерним сбродом сразу В исполненье привести... Но докучливых всё боле – Слуг от храма Ра всесущих – Из египетской столицы Снефру взялся удалить... Он с присутствующей целью Выслал резвых скороходов Двум военным гарнизонам Передать его приказ! – Раз: фаюмским спецотрядам (Сплошь – наёмники-ливийцы, Что своих предпочитали, Неегипетских богов),

121

122

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Перейдя черту столицы Не поздней вечерней стражи, Точно к сроку завтра должно Быть у Западных Ворот... Два! – Из Мемфиса алхкерам* Завтра же, к заре вечерней Из Ворот Восточных выйти Переходом на Фаюм. Двигаться на север... и, лишь Одолев шесть тысяч локтей, На Закат от русла Нила Скорым маршем повернуть... Одновременно в строжайшей Тайне шлёт он лодку-вестник В направлении фиванском К принцу кровному Хуфу С тем, чтоб Южная Корона К торжествам была готова, Ибо милостью великой – Богом Ра освящена... Результат перетасовки: Ибис-Тот верховным богом Утверждается отныне И в столице, и в Стране. В перемене гарнизона Также надобность назрела, Дабы войско не прибрали Солнцеверные** к рукам. Так решил обставить действо Умный царь, политик тонкий, Славный трижды добрый Снефру По замене божества...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

«Только б не было раздора! Да волнений средь народа Ра служитель*** своенравный Не надумал бы разжечь...» И успев к закату солнца С мудрым замыслом покончить, Стал готовиться владыка К Тоту в храм на торжества.

ХI

В звонкий гонг ударил Снефру, И телохранитель главный, Промелькнув неслышной тенью, Растянулся перед ним. Царь ему повелевает Окружить себя охраной И сопровождать носилки, В коих славный фараон Этой ночью тайно хочет Без глашатаев и шумных Встреч, поклонов и приветствий По столице погулять. Сам же: в чёрном облаченье С иероглифом владыки, Под накидкою упрятав Длинный бронзовый кинжал (Им владел другим на зависть Он на редкость превосходно И оружие такое Всем клинкам предпочитал),

123

124

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В белых праздничных сандалиях, Но – без всякой позолоты, Сквозь дворец пройдя бесшумно, В ночь стопы направил царь... Время – перед новолуньем. И готовый к обновленью Лунный Тот, почти истаяв, – Поторапливал царя. Шесть носильщиков могучих Плавно подняли носилки И пошли... Внезапно Снефру Шнур сигнальный потянул. Снова все остановились. И стояли тихо-тихо. И откинул тёмный полог Балдахина фараон. По невидимому саду Ночь плыла в очарованье. Шевеленьем ей навстречу Отзывался влажный сад. Тишина звенела рядом, Словно мошка в паутине. И угадывался Мемфис Вздохами из-за оград. Спит роскошная столица – Средоточие Египта, Смешивая эхо жизни С мёртвым эхом пирамид. Лишь бормочут монотонно Водоносные каналы, Пополняясь черпаками Поливных больших колёс,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Что вращали, днём и ночью Сад дворцовый орошая Благодатной влагой Нила, Молчаливые рабы. И нежданно, в ночь вливаясь, Зазвучал напев печальный: Пели два раба-гиксоса На старинном языке. Их наречье понимая, Двуголосье слушал Снефру, И великое прозренье В этом пенье он ловил:

«Влеките, быки, колесницу времён Над водами дольней реки. Развалины дремлют, и в тёмную даль Земли устремляется ход. Влеките, быки, колесницу времён Дорогами жарких пустынь. Под солнцем жестокий погонщик падёт, Но тягот извечно ярмо. Влеките, быки, колесницу времён Над морем всегда на закат. И может, оплещет прохладой волна Того, кто пустыню прошёл. Влеките, быки, колесницу времён Путями бесчисленных солнц. Когда-нибудь кончится жизнь на земле, Но безостановочен ход».

125

126

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Потянул шнурок сигнальный Призадумавшийся Снефру, В рабском пение презренном Мудрость Тота подозрев. Вновь носильщики бесшумно Повлекли носилки к храму, Где положенные чести Ожидал всевышний Тот.

XII

Время близилось. По небу Шёл к черте условной Тота Красный Сириус – Изиды Неизменно верный зрак. Ах, безмолвье древних улиц! .. Почивают египтяне. Нил о берег расплескался, К египтянской тьме приник, Спят рабы в клетушках тесных, Каменные спят жилища, Спят поля, дворцы и храмы, И божественные чуда, И подвалы, и порты, И позёвывает стража, Час текущий обозначив, Голосом густо-протяжным Окликая темноту...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Не дойдя квартал до школы Для писцов и звездочётов, На окраине стоявшей С незапамятных времён, Слуги царские свернули По тропинке и спустились Между зарослей колючих К потайному ходу в храм. Там, под факелом, дающим Дыма более, чем света, Жрец от Тота дожидался Фараона своего… Вот носилки с драгоценной Ношей слуги опустили. Вот, откинув полог, твёрдо Встал на землю властелин. И, поклон творя учтивый, Жрец опять вздохнул украдкой: По намеченному плану Встреча их произошла… Лабиринтом подземелья По бессчётным поворотам, По бесчисленным ступеням Снизу верх и сверху вниз, За жрецом, несущим факел, Шёл, уверенно ступая, Снефру трижды любопытный – Мудрость мысли постигать.

127

128

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Шёл он – знать времён начала, Сердцем будущее вызнать, Дабы, суть познав по-царски, Путь народу указать. Шёл узреть картину мира, Шёл – себя на ней увидеть, Ибо нет стремлений выше Жажды власти у живых… Но игра такого сорта Лишь надеждами чревата Потому, что в ней возможно Кости выбросить не так, И тогда – пойдут смеяться над Профаном злые боги, Тайн подглядки не прощая Любознательным царям… «Значит, надо, – думал Снефру, – Стать разведчиком лукавым В тёмных недрах многознанья, И… в глубинах не тонуть, А при помощи любезных Слов и дружеских уступок, Меньше времени теряя, Дни грядущие искать… Нынче же мне жрец расскажет: Кто из моего народа Наиболее способен К разрешенью тайны тайн,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Обласкать, приблизив должно, Высшей мудрости провидца И судьбу земель подвластных Скорым образом познать… » С тем, жрецом сопровождаем, Он и прибыл в помещенье, Что как раз предназначалось Для визитов дорогих. Здесь высокий посетитель Мог присутствовать удобно: Весь обряд отсюда видя, Быть незримым самому… Жрец спросил соизволенья Повелеть покинуть Снефру. Повеление такое Он тотчас же получил И ушёл, задвинув доступ В помещение бесшумной, Плотно пригнанной к проёму Плоской каменной плитой. В наступившем затемненье Царь теперь ни зги не видел, Неприятным показалось Положение ему. Отодрав обивку кресла, Чиркнул он по полу перстнем И, раздув искру на тряпке, Комнатушку осмотрел.

129

130

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

«Нет, подвоха быть не может», – Фараон пресёк сомненья.. Лёгкий шорох доносился До него из-за стены, Оборудованной в толще Акустическим устройством Из костей и красной глины, Обожжённой в очагах. Вкось прорезанные щели Позволяли, холст раздвинув, Занавесивший их тени, Зал отсюда наблюдать. Но пока – там тоже темень: Видно, таинство обряда Начиналось темнотою В абсолютной тишине. *Алкхеры - войска внутренней стражи фараонов. **Солнцеверные - служители культа Ра. ***Ра служитель - верховный жрец Храма Ра.

XIII

И звучнейший страстный голос Чистоты необычайной, Тишину пронзив, высоко Гимн богам произносил. И зажёгся в отдаленье Очень маленький светильник, Что во тьме большого зала Символ света означал.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Одновременно со светом Звук понизил первый голос. И вступил, вплетаясь в первый Одновременно – второй. Вместе с тем – зажёгся в близкой Глубине огонь поярче, Но рассеять сумрак храма Не светилось двум огням. Голоса поочерёдно Во всеобщее сливались – И тогда неразличимо Вовсе: сколько было их; То – осердясь и грознея, Расплывались по напеву, Будто ссорились два бога: Боги мрака и добра. Простонал и замер голос, Доброте принадлежащий. И торжественно озвучен, Мрачный грозно хохотал… Фараон, видавший виды, Дрогнул вдруг, легенду помня: Два могучих бога-брата… Но – один другим убит… И позванивали бубны, И подвсхлипывали флейты – Словно всплеск волны, несущей В море брошенный предмет.

131

132

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И разоблачась печально, Обозначили трещотки Скрип обшивки деревянной, Набухающей в воде. Но мелодикой вонзился В нестерпимой боли жизни Вопль женского страданья, Вызов вечности немой. – Так горюют безысходно, Тяжело и неутешно, Так оплакивают мёртвых Полные любви сердца, Что поют, на свет рождая В воплях ужасов смертельных Воедино с счастьем сливши Земнородное дитя. Но, в отличие от песни Женщин – рожениц прекрасных, Плач по мёртвым излучает Мести жадную стрелу. И, живущий со стрелою, Навсегда теряет грани Меж сознанием и бездной В дикой ярости своей… Так оплакать Озириса Лишь сестра могла – Изида. И проклясть убийцу-Сета Лишь Изида так могла…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Вторя плачам и проклятьям, Факела метались мрачно. Низко, длинно простирались Их немые языки… Но в отчаянье наивысших, Свивших предсумасхожденье После умопомраченья От разлившейся беды – Полон чуткого участья, Явь великого покоя, Страсти нежностью смиряя, Дивный голос прозвучал… Он спокойно разрастался… Он, пророчествуя дивно, Был лишь к вещему причастен Утешеньем всем своим: О живой любви бессмертных, О возмездьях за убийства, О сердцах, страданьем полных, Ровно он повествовал: Так вольны законы Неба, Верхней мудрости и духа Слать нижайшему земному Животворные лучи… Пел он, как вдруг оживает Доброта за злым ударом, Чтоб убитое в расцвете Возвратить во свете дней…

133

134

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

… Перед взором фараона, Удивлённого открытым, Факела плясали ярко, Полно озаряя храм. И сливались в трёхголосье: Песнь Изиды с Озирисом И – навстречь им – песнь Тота, Дарящего вечность им… В центре света золотого Посреди людей счастливых Танцевал священный Ибис – Птица имени и слов, Ибо в мире – только имя Означает человека, Лишь венчая опереньем Бесконечные слова. А на жертвенный треножник…

XIV

Но сквозняк возник внезапно, И прохладою затронул Фараона потный лоб… Испросивший позволенья Подойти, вошёл верховный Жрец – хранитель таинств Тота, Фараону ныне друг.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Фараон, отринув чванство – До приличий ли сегодня? – Умного жреца взлобзал… Жрец, по-прежнему, учтивый, Осведомившись о царском Знанье, враз вдруг совершенном… («Как я смог узнать его?»)… Жрец руководил страстями, Воздымался к верху пламень… Новолунье пламя скрыло, Скрылся Ибис в темноте, Лишь – светился… «Полно-полно! Мы не знали Ничего такого сроду, Жрец! .. Но наших лицезрений Не испытывали вы… Вот - серьёзные вопросы, Что себе мы задавали Беспокойной этой ночью, Были вами решены?! ! … И скажи, мудрец наш первый, Не слыхал ли ты чужую О быках песнь, повлекших Колесницу всех времён? И – слыхал коль? – есть ли в этом Смысл тайного прозренья О конечности земного?" – Снефру залпом вопросил.

135

136

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

"Да, слыхал я эту песню: Из пустыни шумерийской От ушедшего народа И тебе слышна она… Но старей её истоки, Чем Начала первой книги Почитаемого бога Папирусного письма… Царь! О, вспомни о гигантах, Землю нашу растерзавших! Песнь та – отрывок малый, Тайна некая тебе: Злу земному упрежденье. Лишь начать – опять начнётся Эхо битвы роковой… Там людей подстерегало Обезличенное горе. Каждый шёл к нему отдельно, Пропадая сообща, Каждый думал, что всесилен С самоходными быками, Смертоносными стрелами, Всесжирающим огнём. Но… всегда пророки жили, Чтоб за далью дней увидеть Окончанье распрей только Через жизненный предел"…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

"А скажи-ка, друг мой первый! – Есть в египетском народе Прорицатели такие, Кто постиг бы времена?» «Там, где Нил приходит к морю, На протоки распадаясь, Остров есть уединённый, Безымянный и глухой… Говорят, островитяне Малочисленны и нищи… Среди них есть малый неджес*… Это – Неферти-пророк! » «Мы велим его доставить В наш дворец с большим почётом, Одарим своей любовью… » Головой качает жрец: «Знай, могучий мой владыка: Сей пророк имеет силу Только там, при чёрном камне, В старом храме островном… » «Через два заката солнца Приходи ко мне на ужин. А теперь – веди отсюда», Снефру запросто изрёк.

137

138

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Плыл рассвет глухой и мрачный – Час теней исчезновенья, Миг предметов, растворивших Пограничные черты. В этот час с царём обратно Ко дворцу спешила стража, Воспалёнными очами Пялясь тщательно во мглу. Тихо всё… Но в переулке Под массивными стенами С колоссальной колоннадой У двойного храма Ра Вдруг раздался шум нестройный. Встрепенулся от раздумий И услышал, вздрогнув, Снефру Топот, звон и голоса. … Накренились и упали В пыль священные носилки… Захрипел телохранитель… «Нападенье! »… – понял царь… Балдахина холст тончайший Взмок и пятнами покрылся Вязко, словно маслом кто-то На него в сердцах плеснул. Но тугой тростинкой стало Тренированное тело. Полоснул холщовый задник Ловкий бронзовый кинжал.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И прыжком на десять локтей, Всё озрев молниеносно, Из поверженных носилок Снефру выбросил себя… Что ж! Его хранили боги! – За прыжком упругим, следом Полотно проткнули сразу Три-четыре острия, Но движением легчайшим С одновременной защитой Двух убийц, к нему ближайших, Царь кинжалом поразил. Остальные не успели, Из досок высвобождая Острия широких копий, – Что к чему – сообразить. Лишь, увидев разъярённый Лик с горящими очами, Так и охнули: «Владыка… », Распростершись перед ним. «Вероломный! » – гаркнул Снефру… Из-за храмовой колонны В три погибели согнулся Амени Аменемхет – Полз в пыли бритоголовый, Ра избранник и глашатай Жрец, пронюхавший, прознавший Намерения царя.

139

140

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Почему же не решился До конца он на убийство, Зная, что теперь всё сразу Верховодство потерял? – Знать, воспитанный в боязни Перед знаком фараона, Жрец несмел теперь вторично Замахнуться на царя. Он подполз и целованьем Следа царственной сандальи Показал свою покорность Высшей воле и судьбе. И кольнув кинжалом в темя Заговорщика дурного, Повелел всевластный Снефру, Чтобы сел в носилки жрец. А потом, пинками подняв Покушавшихся лежащих, Лоскутами балдахина Им глаза перевязав, Повелел взвалить на спины Осквернённые носилки, Где молчал, трясясь от страха, Жрец, могучий только что. И… погнал на четвереньках Впереди себя как стадо По дороге к Дому Бога Незадачливых убийц.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

XVI

Всполошился Мемфис утром, Будто перед наводненьем. Разнеслись молва и слухи К самым тёмным уголкам… Воз колёсами не скрипнет… Бросил долотце чеканщик… Стихла бойкая торговля… Замолчали жернова… Ждал исхода люд свободный… Сжался, спрятавшись, вельможа… Проседали без работы Под запорами рабы… … Только знойный полдень грянул, Как военные отряды, Ощетинившись чем было, Окружили храм двойной. И, пройдя по лабиринтам Коридоров, подземелий, В толпы воины согнали Всех, причастных к знаку Ра. Волокли их сквозь ворота – Молодых жрецов доверья, Жриц нагих, сугубых старцев, Освящённых божеством…

141

142

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И узрели египтяне Тех, что Солнцу лишь являлись Без покровов ритуальных, Нагишом ему служа… Как положено священным Правом, выбитым на камне, С вероломством непреложно Фараонам поступать – Их, несчастных, так хватали: Раскалёнными ножами Стариков лишая зренья, Оскопляя молодых. Так прокалывали лона Жрицам, чести их лишая И возможности зачатья, – Тонких копий острия… При такой расправе ужас Овладел толпой народа… «Ра уже – не бог Египта… » – Втайне каждый понимал. И в безмолвье раздавались У двойного храма стоны. И песком оружье тёрли Исполнители, устав. *Неджес - слабый силами, но уважаемый представитель (иногда - предводитель) древнеегипетской общины.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

XVII

Зной спадал. От солнца тени, Удлиняясь, вырастали. Время – к вечеру. И воздух Всколыхнул далёкий звук. – То, гремя в священный бубен, К тихим толпам приближаясь, Изъяснитель царской воли Разворачивал указ…

«Наш народ, – гласил папирус, – Да сопутствуют нам боги, Должен знать о вероломстве, Что свершили слуги Ра! На прогулке предрассветной, Когда ваш правитель думал, Вне дворца в уединенье Мыслью отданный богам, Чтоб сытней жилось и лучше Нам любезным египтянам, – Нападенью царь подвергся Здесь, под сенью храма Ра… Но! Спокойствие народу – Боги сделали незримым Фараона и владыку Для зарвавшихся убийц! Посему повелеваем: Соблюсти обычай строго С охранителями храма Почитаемого Ра! –

143

144

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Завершив возмездье, тотчас В бычьих упряжах попарно За черту столицы нашей Наказуемых волочь. Сердцу нашему печальный След зачистить боронами: От Восточных Врат на север Боронить шесть тысяч длин… Войску быть в сопровожденье! И пройдя шесть тысяч локтей, На закат от русла Нила С караваном повернуть. Выйти далее к Фаюму. Стать в Фаюме гарнизоном. До особого приказа Постоянно там стоять! Переслать в столицу скорым Однодневным переходом Для учений и проверок Наш фаюмский гарнизон… Как велит нам бог Анубис, Всех виновников событья Выгнать вон! Без возвращенья! – За фаюмские пески… Если выживут, вверяем Их Анубису-Шакалу… Пребывайте же в пустыне… Поклоняйтесь же ему! В поддержание порядка, Для ведения дозора: На постах дворцовой страже Встать взамен ушедших войск…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

По зачтении указа – Под угрозою ареста Египтянам по жилищам До утра мы быть велим… Для выветриванья духа Пропустить сквозь город ветер, Отворив ворота на ночь, Что на запад и восток… Наконец, являем милость: Жрец верховный Ра, предавший Нас – народ и фараона – И презревший божество, Будет выслан из столицы Невредим, не тронут нами… Славьте ж Тота, египтяне! Первый бог Египта – Тот! »

XVIII

Есть часы сродни безумью, Безнадёжны в обостренье Чёрных сил, нашедших жертву И терзающих её. – Поражая ум, и волю, И лишив покоя сердце, Измочалят эти силы Потерявшего себя… Так бывает, как ни странно, Пред мигом озаренья, Перед тем, как рвут последний, Тайну прятавший покров,

145

146

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Перед высшею ступенью На путях познанья смысла Бытия с существованьем Всех общественных устройств…

Фараон, не ожидавший Дел такого оборота, Что продуманный детально Путь едва не преградил, – Растерялся, думать надо, И течением событий Покорённый, был готов уж Верный план в сердцах проклясть. Но едва себе представил Царь, а что же дальше будет Со Страной, ему подвластной, С ним растерянным самим, Если вдруг остановиться На полупути от знаний, Что обещаны при Тоте Первым другом и жрецом, – Как обрёл успокоенье, Твёрдый взор и сухость мысли… Ко всему – к заре вечерней: Гул у Западных Ворот – Стройный топот услыхал он! Поколонно и порядно – То входило в город войско, Ожидаемое им…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И отдав распоряженья Казначеям, отвечавшим За порядок гарнизонный, Караулы и постой, – Понял царь: закончен смутный День, который неизвестно, Чем бы кончился, ливийцев Задержало б что в пути… Не откладывая в долгий Ящик план похода, тут же Царь за трапезой вечерней Приближённым объявил: Через день, лишь встанет солнце, Быть флотилии готовой Для отплытья к устью Нила На один из островов.

XIX

И поплыл по Нилу Снефру, По реке Страны Великой, Протянувшейся издревле Вдоль пологих берегов, Вдоль папирусом поросших Плавней, дичью сверхбогатой, Вдоль полей, обильных хлебом, Мимо сёл и деревень. Плыл по Нилу добрый Снефру – Обозреть простор Египта, А случись, и неполадок По-хозяйски рассудить.

147

148

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

(Впрочем, так другим казалось: Утвердившийся в величье При порядке неизменном – Вот вершит обзоры царь. Но, во всём благополучен, Он, которому на небо Ни один в Египте смертный Путь пресечь бы не посмел, Всё ж, иного дела ради – Знать пророческое слово – Никому не открываясь, Этот выдумал поход)… Так он плыл, сопровождаем Верной избранною свитой Из жрецов и облечённых Властью светскою вельмож, Плыл на барке золочённой Под роскошным балдахином. Иероглифом владыки Изукрашен балдахин. Там, на двух кости слоновой Библосской резьбы искусной Тронах, матово мерцавших, Крытых лаком дорогим, С плавной понизу опорой На округлых бивнях длинных – Отдыхали царь с царицей И покачивались чуть. С ними рядом там, на выбор В плотных нишах гардероба Одеяния хранились, Как приличествует им:

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Тонкой выделки доспехи, Золотой финифти юбки, Драгоценнейшие нимбы И жемчужные шарфы… Как простой атлет иль воин До набедренной повязки Обнажённый, мирно Снефру Влажным воздухом дышал, Из руки не выпуская Жезл с обличием Изиды, Чем владеть лишь мог наследник Фараонов – фараон. В лоб регалии почтенной Ноздреватого железа Вплавлен формы молньевидной Камень неба – метеор – Ни в Стране, ни в сопредельных Нет подобного металла, Что пластичней твёрдой бронзы, Как умельцы говорят… Ходко шла по Нилу барка. Охранять царя готова, Зорко вдаль глядела стража… Но пустынны берега. Лишь воскликнет удивлённый В тростниковых плавнях ибис, Да в прибрежной деревеньке Вол приветливо взревёт…

149

150

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Три нубийца меднокожих – Три постельничьих безгласных, Кто поддерживает в спальне Над монархами огни, Опахалами из перьев Отгоняли потихоньку От четы священной всяких Насекомых и жару. И гребцы, что днищем барки От очей подмётных скрыты, Равно, как от созерцанья Тел божественной четы, Мерно вёсла опускали В золотое утро Нила… И надсмотрщики над ними Бойко плётками трясли.

На почтительном отрыве От роскошной царской барки – По порядкам этикета: Авангард и арьергард – На судах размеров разных Шли в согласие с уставом Пышный двор и войско Снефру Соответственно чинам.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

За царями в ветхой лодке – Нищей собственности храма, Что был вынужден доселе Пребывать в тени глухой, Храма мудрости, который В одночасье стал главою Иерархии суровой Многочисленных богов, На корме под старым тентом: Друг, любезный фараону, Проводник-советчик Снефру – Плыл в большом раздумье жрец. Он-то знал, что неджес малый, Завтра видящий, причиной Настоящему походу В глушь неведомую был. Но стремясь понять мотивы Шага, что не свойствен вовсе Представителю надменных Ограниченных владык, Жрец, познаньем изощрённый, Нет, не смог себе ответить: Что! – есть к Неферти-пророку Снисхождение царя?.. Он представил Снефру в ветхой, В край запущенной молельне, Средь убогости, зловонья От неубранных никем, Изобилующих червем Сгнивших жертвенных останков, Сплошь усеянных роями Разноцветных трупных мух.

151

152

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Он представил, как на чёрный Камень Неферти восходит, Сам – уборщик, жрец и служка В бедном храме островном, Как садится он и долго, Будто голос камня слыша, Складки рубища расправив, Немигающе глядит… Тут, конечно, фараону Не до истин и пророчеств: Царь брезгливо отвернётся От такого мудреца. Будет гнев разбужен в Снефру! И сойдёт на тихий остров Вместо чести и признанья С царской яростью беда… А потом напомнят Снефру Хитрецы и подлипалы: Тота жрец всему виною! – И укажут на него… Что же будет, если Снефру, Чуть приблизившись к загадкам, О которых мог годами Жрец поведывать ему, – Вдруг дознается, напротив, От чудесного провидца, Что и Тоту не доступно: Дни конкретных перемен,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ожидающих Египет (Жрец никак не сомневался В силе Неферти, способной Даль времён преодолеть)?..

«Царь хорош, конечно, тоже! – За узлом вязать бы узел: Ход последствий, постепенно Исходящий от причин, Что спокойно б созревали На известной почве Тота И, естественно, давали б Однозначный результат, Было бы умнО… Так нет же, Подавай ему на блюде Мигом все картины сразу, Что пребудут… А зачем?… »

Так, путями исключений Одного или иного, Вывел, твёрдо убеждённый, Лишь одно решенье жрец: Надо Неферти подстроить Тонкий ряд компрометаций Так, чтоб Снефру увлечённый Обвинить жреца не мог.

153

154

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

XXI

А суда вошли в пределы Гелиопольского нома. Вон и город Гелиополь Проплывает за бортом. Вон Хуфу на возвышенье Бьёт почтительно поклоны, Вон, в колени ткнувшись лбами, Фараона чтит народ… Широко река разлита. Приближаясь к морю, плавно Перекатывает волны Осветливший воды Нил. Время – за полдень. И скоро За началом дельты нильской: «Выйти к острову! » - был отдан Кормчим знаками сигнал… Но ещё блуждали долго Среди плавней водоходы, Остров с Неферти на дельте, Будь неладно всё, ища… По протокам с непривычным Ходом струй воды упругой, В расширяющемся русле Потерявши берега, – Строй судов разрушен царский: Очень каждому хотелось Раньше всех увидеть остров, Чтоб любезней Снефру стать.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Царь, скрывая недовольство, Так же был с царицей рядом В облачение и в гриме Посреди своей Реки. Словно каменная кукла, Как всегда, глядел он прямо… Из-под век полузакрытых Всё мрачней сочился взор. Наконец, зевнув лениво, Встала гордая царица И под сенью балдахина Скрылась медленно она. Величаво опустился Вслед за нею полог тяжкий… На корме остался Снефру В одиночестве, как перст! … Вдруг до слуха фараона Долетел зовущий голос, Полон ветреной свободы… Веки поднял фараон… Крикнуть так из приближённых Не осмелился никто бы: Что за дивное созвучье, Мигом понятое – «Эй! »

155

156

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Жезлом царь качнул. И снова, Друг за дружкой выгребая Строго в линию, флотилья Важно двинулась на зов… Зов звучал сильней всё, ближе… Вот уже почти что рядом… А не виден, подававший Вольный голос, человек.

XXII

Вовсе лишь в тростник уткнувшись, Обнаружил царский кормчий Сквозь папирус – уходящий В тьму зелёную проход. В ней виднелся незаметный Тростниковый свайный мостик, И на нём – островитянин Машет поднятой рукой. Натянув тетивы луков, Стража выпятилась грозно: Фараонам непривычен Для приветствий жест такой. «Имя! » – взвыл военачальник. – Назови себя, ничтожный! Чтобы знать, кого отправят К Сету лучники мои… »

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

«Неджес Неферти», - ответ был… И коснувшись жезлом гонга, Миг стремительных прицелов Стражи царь остановил… «Мой поклон тебе, владыка». – Зазвучавший… ниоткуда В существе своём почуял Гордый голос фараон. «Ничему не удивляйся, Продолжалось наважденье, Принят будучи достойно, Царь, достойных не унизь! Смерти наших душ подобно Униженье нас. И это Истинным пророкам слова Пережить нельзя никак… Здесь, на острове безвестном, Молчаливой тайны полном, Разговаривать умеют, Не разверстывая уст. Скрыты от непосвящённых Смысл речей. И устремленья. И никто не может слушать Двух беседующих нас… Ты о том ещё узнаешь, Если будет любопытно. А пока – в пути на остров За плечо моё держись… »

157

158

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И вельможи увидали, Онемев от изумленья, Как фигуре богоравной Неджес руку протянул. Фараон ступил на мостик И, ни разу не качнувшись, Вглубь зелёного прохода Вслед за Неферти пошёл… Заспешило суетливо Фараона окруженье За царём своим на мостик Переправиться скорей, Но спокойно и раздельно По слогам промолвил неджес: «Все – ни с места. Остров примет Лишь владыку и жреца… » Подобрав полы хитона, Жрец вторым ступил на мостик. И пропали три фигуры В мраке сумерек глухом… А суда качались кучно У пределов недоступных. И запрету подчинившись, Перед сном разоблачась, Все отужинали молча, А потом всхрапнули сладко… Пусть им этот остров странный Не привидится во сне…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

XXIII

«… Для владык земного мира Многознание жестоко, А предвиденье печально, – Мыслью неджес передал. – Об одном прошу, о, царь, я: Перед завтрашнею злобой Слуг твоих жестокосердных Стань познанию щитом. Хоть насилия страшиться Ясновидцам не пристало – Но, как воск, растает остров, Если силой будет взят. С нами вместе жрец твой мудрый. Очень может так случиться, Что бездумная прислуга Целью выберет его… Отвечай же без утайки: Ты, по-прежнему, желаешь И зачем желаешь, Снефру, Про судьбу Страны узнать?» Снефру был обескуражен Обращением пророка, Так грубейше нарушавшем Вековечный этикет… «Я – владыка или неджес?..» – Тяжело подумал Снефру. И – в ответ: «Владыка – небо! Мы уравнены под ним…

159

160

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

О своём не беспокойся – Ведь беседуем безмолвно, И другие не узнают, Что друг другу говорим. Не считай же униженьем: Ты с вопросами пришёл ведь, И на то моя лишь воля – Будешь знать ли ты ответ… » Жрец, идущий рядом с ними, Ничего не слышал, кроме Всхлипов мостика и ветра По верхушкам тростника, Но какие-то обрывки Беспорядочные мыслей, Будто шёпот издалёка, Проносились в голове… Как бы ни было, а знанье Тота мудрости глубинной От всех прочих ощутимо Отличало мудреца. Жрец проник наитьем тонким В разгоравшуюся живо Снефру с Неферти беседу, Суть её поймав едва. «Изощрён довольно неджес Прозорливый. Но посмотрим: Что за остров, что откроет Нам впоследствии пророк?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но всего же любопытней Чёрный камень в ветхом храме, Что, наверно, безобразней, Чем я сам воображал… Впредь, однако, осторожней: Никаких случайных мыслей! Видно, неджес понимает Ход раздумий потайных… »

XXIV

Остров жил в соединенье Сил небес и подземелий, Управляемых спокойно Умной волею земной. Колоннадою могучей Из невиданных деревьев Перед удивлённым взором Фараона он предстал. Меж двух статуй деревянных, В душных сумерках мерцавших Фосфорически холодным Ровным внутренним огнём, Робко с мостика на сушу Фараон сошёл по сходням, И качнулся, показалось, Странный остров, как живой. Тьма в права вступала быстро. Ночь обрушилась на землю. Но холодное свеченье Статуй шире разлилось.

161

162

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Снефру, Неферти ведомый, Озирался непрестанно, И, поёживаясь зябко, Шёл за ними следом жрец. – Он собою ощутил вдруг Муравьиный писк разумный, Дождевого червя шёпот, Корневую речь глубин, Сонных камней бормотанье, Перебранку крон взнесённых, Птичьи росказни и вести Торопливые ветров… И постигнул жрец, что в гуле, До тех пор им представимом Как гармонию в порядке Общежития божеств, – Всё живёт раздельной явью, Всё своё имеет имя: Позови – незримый образ Враз откликнется на зов… Впереди тропой идущий Руку поднял ясновидец, И зажглось в его ладони Солнце малое звездой. Лес, вокруг стоявший плотно, Вдруг лучами озарился… И свершившегося видеть Не случалось никогда:

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

На глазах стволы деревьев С треском к небу потянулись И, как спелые колосья, Вдруг на землю полегли. И бесшумно погрузился В почву только что могучий Лес. И свежие росточки Тотчас лесом подросли. Одновременно исчезли Голоса зверей. И птичьи, Пух теряющие, тельца Превратились в перегной… И стремительные соки Под корой заклокотали. И другой покров зелёный Зашумел, зашелестел. В шелесте перерождаясь, Заплелись в косицы ветки И венком образовали Вкруговую плотный нимб. И сверкало в центре круга Камень-озерцо, зеркально Повторивши тень пророка, В звёздах небо отразив.

XXV

«Вот мой храм! – воскликнул неджес. – Жрец, таким его ты видел?.. Мудр, а ложного виденья Не сумел ты превозмочь!

163

164

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Храм пророков, как и слово Прорицанья, не имеют Смысла, вскормленные грязью, Низведённые до жертв… Царь, ведь преобразованья Те, каким ты был свидетель: Времени ниспроверженье – Умной выдумки людской. Время – луч, который длится, Если есть источник света. И пребудет лишь пространство, Коль светильник погасить. А пространственных явлений Скоры видоизмененья: От рождений – через гибель – До рождений вновь. И вновь: От рождений – через гибель… Сколько б камешку на нити Ни качаться, повторится Неизбежный цикл тройной… Так зачем – ты не ответил – Знать судьбу Египта хочешь?..» «Смысл ищу существованью. – Тихо Снефру произнёс. – И ещё – вопрос последний: Как беседовать молчаньем, Понимая глубь единства Мира, скажешь ли, пророк?»

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

«Есть бессмертная частица В самой тайне плоти смертной, Вне забот и вне порока Первозданна и чиста. Зла с Добром противоборства Та частица не приемлет. Только мысль – безмолвный вестник – Свет её. И проводник… Но приступим к прорицанью! Подтверждаешь ли желанье?» «Да! » – сверкнул глазами Снефру. «Заклинание творю».

Заклинание Неферти:

«Оставьте, быки, колесницу времён, Привычное скиньте ярмо. Пусть лёгкие ветры вас небом несут, Да будет стремителен лёт… Что видите вы на далёкой земле, На знойных реки берегах – Открыть и поведать немедля велю! Да станет к вам ухо остро… На чёрную линию – жёлтая гладь, На красную – дым голубой… Прозреть и провидеть стопами я встал На камень пророчеств, быки!»

165

166

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Узкий луч метнулся в небо, Грянул грозный грохот грома И дугою раскалённой Даль прошил метеорит… Горько Неферти сказанье О стране Египет начал. И слова его печали Тайно жрец запечатлел.

Пророчество Неферти:

«Предвижу! И честно моё содрогается сердце. Плачь, бедный мой царь, О земле, что тебя народила. Молчание – зло. Только слово пророчества – сила. Лишь в правде, Пусть горькое, - разума чистое средство… Оплакивать мёртвых – Египта священный обычай – Никто не придёт в поминальные дни на могилы. Амбары зерна превратятся в хранилища гнили. Погибель голодная станет Египту привычной. Не вечна Страна – средоточье покорного рабства. – В ней смута созреет. Восстанут открыто селяне. Хозяева сгинут. Померкнут благие деянья.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

167

Ни дня – без хаоса. Насилье исполнит пространства. Погибнет Страна. И не будет печали об этом. Рабы воцарятся – бездушные мрачные люди. Ни славить кого-то, ни славиться некому будет. И застятся наглухо взоры людские от света. С презрением к предкам в потомков войдёт беспокойство. – Надежды прекрасные сменят желанья дурного. И люди людей понимать и любить перестанут. И сломано будет надёжное жизнеустройство… Предвижу! В потёмках скрывается трон твой наследный. Уставший от бед не услышит и доброго слова. Покинув развалины, будут без крова скитаться Твои, фараон, солнцеликие горе-потомки… Река полноводная сушей засолённой станет. По бывшему руслу пройдут, будто посуху, ноги. И боги храмовные в жертву болота получат. И реку суда, рассыхаясь, искать перестанут. Вода станет берегом. Берег – зловонной водою. Путь северный ветер уступит песчаному с юга. За нивами нивы зачахнут, не ведая плуга. Друг друга ограбит. Брат брата одарит бедою. Ни сева. Ни жатвы… Лишь плавнями станут питаться. Но от истреблённого разве живое родится?. .

168

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Презреют в Стране символ мудрости –

Ибиса-птицу. И змеи шипящие в гнёздах её расклубятся… Предвижу! Падёт Гелиополь – защита с востока. В неверьем озлобленной страже измена таится. Гиксос-азиат покорит неприступные стены, Врата отворит и займётся расправой жестокой. И к тем, кто унижен беспечной египетской спесью, Кому на невольничьих рынках лишь место под солнцем, Возмездие ликом, достойным судьбы, повернётся Воздать, наконец, им позор возвышения местью… Я слышу владыку, чей дух обречённый измотан, Чья речь до мольбы опустилась, до немощи низшей, Над равным цари хохотали б, подобное слыша, Но верь мне и внемли! – Вторю его голосу – вот он:

Голос фараона-потомка:

«Я не знаю… Над Нилом темны и пусты города. В чаше черепа – эхом в колодце – и шёпот, и крик. Уронила Двойную Корону моя голова, И богам-покровителям пуст полумёртвый язык. Я не знаю…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

169

А ночь разжигает вдали горизонт. Что она принесёт по бушующим руслам огня: Если там азиат – малочислен и слаб гарнизон. А убийца – увы: не подкуплена ль стража моя? Я не знаю… Обед во дворце, как в походе худом… До походов ли мне, если медь на стреле зелена! Сколько лун добротою держали надёжный мой дом! Но и боги устали хорошие слать времена… Я не знаю, Откуда мне искренней помощи ждать? – Север выжат Востоком. Растёт подозрительно Юг… Посредине земли мне одно лишь осталось желать: В пирамиде живым завершить предначертанный круг… » … Всё затихло. Лишь с восхода Тишиною дунул ветер. Погрузился в чёрный камень Слово молвивший пророк… Разворачиваясь к югу, Паруса подняли лодки И поплыли. Жрец и Снефру, Молча, глянули назад. – Пеленою мглы укрытый, Растворялся вслед за ними В сером предрассветном свете Чудный остров навсегда.

170

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Только всё ещё двум людям Откликался в дебрях эхом Голос Неферти печальной Горькой истиной о них.

Эпилог

В папирусах, дошедших до меня, Бесстрастный строй значков неизгладимых… Ушли быки, крутые лбы креня! Но всё ещё вослед быкам глядим мы… Словами обнажённый результат! Папирус – очевидец прорицанья: Быки рога сломали о закат, Поверив, что взлетят от бичеванья… Бессмысленно… Погонщик был иной! Незрячим он тащился за быками. Трещала ось телеги временной, Нагруженной бесчисленно рабами. Плыл стон, оттуда песней становясь Измученной, уже не первобытный… Прослыть, подслушать пробовала власть, С подвластными бытующая слитно… Вновь за спиной усыпан прахом шлях, Вновь слуху туго, вновь глазам негладко: Сообщество быков и колымаг Скрежещет на ухабистых порядках. И только то, чем должен человек Когда-нибудь в природе состояться, Несут, переходя из века в век, Слова. И тайной явленной искрятся.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ДВЕ ПЕСНИ Горняя Он сменил бы и сто лошадей Донести людям песню над бездной, Но ему самому неизвестно – Сколь протянет он путь на болезной, На исхлёстанной кляче своей. Одиноко поётся в горах, Бьётся эхо, чем выше – безвестней… Спотыкаясь на первых порах, Начинается новая песня.

Невольная Ну, вот и кончилось застолье, И люди с песней разошлись. Ты вышел вслед. Туман над полем, Клубясь, в безветрии повис. И только песня чуть слышна… А там и песни смолкнул отзвук, И стал ещё туманней воздух, Ещё пустее тишина. Но вопреки глухой сторонке, Наперекор немым ночам Чуть слышно голос твой незвонкий В тумане плотном зазвучал.

171

172

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Вот он поплыл за поле, в степь, Вернулся, эхом отражённый Вот он, как птах освобождённый Крыла попробовал, окреп И поднялся до высоты, Где сроду не было туманов И безыскусно златотканны Прекрасны звёзды и чисты. Лети, встревоживший, далёко, Не пропадая в сизой мгле, Как голоса певцов, до срока Своё отпевших на земле.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ЮНАЯ РОДИНА Американский пролог (политеза) Привычно подтолкнувши колесо, Что ход слегка замедлило за сутки, Привычную напялив на лицо Гримасу отвращения и скуки, Америка встаёт не с той ноги… Под рокот мессианского кимвала Скрипят в её приёмной сапоги, Приподняты военные забрала… И предстаёт средь сборища она, И слухом ловит смысл в раскате дальнем. И вновь её советницей – Война, Ближайшая к её опочивальне. И значит, в ней всё снова, как вчера, И облаченье будет, что и прежде… Подобострастно круг её двора Следит за соответствием в одежде, – Лёг на погон ей новый полигон, На все ракеты плащ её застёгнут, Над нею нимбом замерший огонь Готов лучи последние исторгнуть. Законченный воинственный покрой! Ликует круг и жаждет безобразий… Ей сапоги приносит юный boy, Едва отмыв их от вчерашней грязи.

173

174

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

«Пороть нерасторопного юнца, – Раздался глас Америки суровый. – Он кровь здесь не дочистил до конца, Не стёр тут след ураново-свинцовый… » «Опомнись, госпожа! Моя ль вина? Пори свой сброд из первых и последних… » «О! Да он – Мир! .. – шепнула ей Война. – Но он – твой boy. Твой раб. А не советник»!

Жилище (запев) Когда в урочище осеннем Прозрачен падающий лист, Любой поляной, каждой тенью Лес тонко высветлен и чист: Свидетель дней седоволосых, Здесь волховой колдует тишь И разрисовывает воздух Видениями городищ. Из пустоты она устроит Времён забытых полотно, И неизбывное родное Совьёт её веретено. Тебе откликнуться решаясь, Она запомнит голос твой И, от тебя не разрушаясь, Опять сомкнётся за тобой...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Давай зайдём в её жилища, И с удивленьем скажешь ты, Что города и городища Имеют общие черты. Родство незримое, живое Меж ними крепко пролегло, Соединило их собою И в нас исчезнуть не могло. И потому совсем не снится, А въявь стоит осенним днём: То глубь, которой вновь не сбыться, То быль, которой мы живём.

Исток (колыбельная) Моя родительница древняя, Хранительница очага... Стоит славянская деревня, Круты речные берега. Ещё - до темени батыевой, До Киева и басурман Там - вольно племя. И чисты его Сварог, Велес да истукан. В борах, среди деревьев кряжистых, Над старой речкою давно Оно прямым родством мне кажется, И говорит во мне оно Про небогатое узорочье На толстостенных теремах, Где равно: пробы чьи и сборы чьи В общинных крепких закромах.

175

176

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Не знаю, что своё нашептывал Оратай, плотник ли, кузнец, Но сила слышится волшебная В словах «умелец», «удалец»... Там хоровод неспешный тянется, Катится солнце-колесо, И в самом малом заклинаньице Живёт охранное лицо. Там на разливе травы росные Светлым-светлы. И в час ночной В них прячутся разноголосые Кикиморы и див речной. Там, там, родная, безымянная, Льняная, юная моя, Тебя любовью осиянною Дарила мать сыра земля. С тобой, нежней поверий давнего И тайней таинства лесов, Твой добрый молодец, и стан его, И ясная твоя любовь. Вам вместе с нею час нести ночной, Отмахиваясь до утра Заговорённой хворостиночкой От духа, как от комара. А после, ладой-зорькой ясною Пуская с берега венки, Себе сынка ли, дочку ль красную Просить в подарок у реки... Была ли, нет когда деревня та? Не знать... Но шепчет мне река Про зачинательницу древнюю, Хранительницу очага.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

177

Исход (героическая)

«Что в имени тебе моём? Оно умрёт. . . » А. С. Пушкин Неисчислимых дней немилость В твоём могуществе слышна. Но чистотой твоей открылась Светло и эта сторона. Ты, юная, ещё не знала, Откуда ждать себе скорбей, И безмятежно вековала Спелёнутых богатырей. Ой, то не лебедь выгнул выю, Не сокол в небе удалой, – То видят витязи впервые, Как враг любуется тобой. Свирепый старец развращённый, От беспредельной власти пьян, Вокруг тебя он вьёт знамёна Германцев, гуннов, латинян. Слепое в ненависти голой, Нащупывало остриё Живое плачущее горло И сердце детское твоё. Когда же в гибельном удушье Слилось враждебное кольцо, Запела ты под лязг оружья, Нахмурив скорбное лицо.

178

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Тогда из сердца вышли дети За строем строй, за ратью рать... Чужому никогда на свете Такого детства не понять, Не отличить от песни плача, От плача песню не отвлечь! И не твоя вина – горячий Сыновне-безымянный меч... Что в имени тебе моём? – Один, могущий в мире целом Обрушить гром на вражий гром, Перед оскалом озверелым, Перед космическим прицелом Ещё держу ракетодром.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

179

ЗЕРКАЛО ( КАНОНИР - ПОЭМА ) «Как же я не видел прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец» Л.Н. Толстой, «Война и мир».

Комильфо Всё... Всё прокляни! Или связи порви! .. Маневры, манеры, мазурка, каскады острот... Но Господь – визави! – И зябь под казацкою буркой... Уже сочинитель. Ещё офицер, участник событий недавних... И вот – от манёвров, мазурок, манер: в себе невозвратен изгнанник... Ещё – артиллерия цифер, и числ, и бомбардировок основы его составляют...

180

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но лёгкая мысль сквозным наливается словом... И вот – на ладони – осмысленный мир, пронизанный взглядом свободным, – весь мир человечий из чисел и цифр. И сытый – неровня голодным... В отечестве барин и граф на войне, он знает, что – чести да почесть даны ему родом высоким, зане и служит он им, не порочась, и душу кладёт в том... Но простолюдин! .. На кой ему – право солдата, коль скоро со смертью – один на один, а выжил и – порознь награда?.. Вот – барин: сродни ему отроду спесь. Вот – пахарь: сродни ему поле. Но разом возносят они: «Даждь нам днесь...» Господня обоим ли воля? – Как пела равно им днесь в небе шрапнель. Так порознь пенье сегодня?..

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И вызов рождался. И зрела дуэль ничтожного с волей Господней! .. К барьерам... Дуэль... Компромисс на крови! .. Лишь взглядом позиции крайней решается вызов... Господь. Визави – граф, мира лишившийся втайне. Три выстрела разом... Господь или граф решат поединок дуэльный?.. Господь выжидает. И, зная устав, граф мысль выверяет прицельно.

Война Перед ужасом смерти нелепо Разделённое множество каст. – Наподобие общего склепа Одинаково небо для нас.

181

182

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И, войною повязанным вместе, Судьбы равные нам суждены: Граф ли, рекрут ли – кровною честью Мы соборно соединены. Потому-то в бою, под картечью, Не быть братьями нам – не с руки, Потому-то и ставятся свечи Всем - за общие наши грехи... Но глухое сомнение гложет Испытавших Твою благодать: Как додумался, Господи-Боже, Ты войною нас в братство связать? – В пламенях и дымах выживая, Вновь – рубиться, калечить, колоть... Так в любовь я Твою попадаю, Образ Твой и подобье, Господь! .. Развернулась громада-Россия В буйной зелени, в чистом снегу Вековую дремотную силу Не дано пересилить врагу. И, к обидчикам выйдя достойно, Мы всегда справедливо сильны... Но приемлешь Ты души спокойно И одной, и другой стороны! Допускаю, что для примиренья Ты к себе враждовавших приверг.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но попробуй, рассей-ка сомненье: Отчего ж враждовавших – не всех? И, печась о душе человечьей, Что ж Ты в битвах уродуешь плоть Малых смертных сих страшным увечьем?.. Этот выстрел – в твой промысл, Господь! ...Позабудут безвестных героев, Бабы новых народят солдат, Чтобы, воинства снова устроив, Рукотворный расхлёбывать ад. Не видать милосердия слабым, Быть в калеках до Судного Дня... Но суровая русская баба Не Тебя-знай клянёт, а меня! Будто я посевал эти беды, А не Ты обескровливал край... Не сполагоря белые светы Завели Твой заоблачный рай! .. Так давай, ударяй же в ладоши, Насылай же на всех вороньё! ! ! ...Или кто оболгал Тебя, Боже?.. Или третий мой – в дело Твоё!

Мир Но выжил я и позабыл Биваки и походы И павших в них похоронил На дне Твоей природы.

183

184

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И Ты красуешься с небес В сиянье ежедневном. Ах, Боже правый, даждь нам днесь Безгрешно, задушевно... Но под околицей стоит, Как сторож при мортире, Глядящий в небо инвалид В заношенном мундире. Но баба – юная вдова – Бредёт с ведром и слепо Роняет выплески-слова, В себя глядясь, как в небо. Мужик в ярме своих невзгод Швыряет в небо камень. И дети ловят небосвод Проворными руками... И странный смысл имеет дом (Коль дом земля и небо): К добру стремящийся с добром Приносит зло нелепо. И барин - волею Твоей Над ними удосужен Не стану к дому я добрей... Таким Тебе я нужен?! А в мирном небе – тонкий крест, И тень креста, как слежка. – Всё проникаешь Ты окрест Смирительной насмешкой. Но не смиренье ведь, а страх Встречает на дорогах... Я знаю голод в городах Растленных и убогих.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Я видел, как в нужде пропал Вчерашний брат окопный. И поп твердил, что брат попал На небо, в рай загробный. Толпа лобзала длань попу, Молчком тая сомненье. Благословлял Твой поп толпу И прятал приношенья... И – в лицемерье ровня с ним – Я обираю тоже Холопов именем Твоим... Таким я нужен, Боже? Что ж Ты немедля не творишь Возмездий мне подобным! Или, Господь, Ты сущий лишь Усопшим да утробным?

Господь Дух несытый, мятущийся граф, Средь ничтожных – гигант-голиаф, Возмутительных книг сочинитель, – Обойдёмся-ка мы без пиф-паф. Как, упрямый, ни выстрели ты – Не избавиться вам нищеты: Кормят вас поученьем о Боге Безразличные Богу скоты! Жил тут некогда нищий аскет, Ведал тайнами радостей-бед. Вы за словом к нему приходили – Всем вам нужен был умный совет.

185

186

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Честь по чести он жизнь познавал, Что надумывал, вам отдавал. Жить безмыслым – куда как нелепо: Человеков он так понимал. Уходили вы – царь или жнец, Говорили: вот это – мудрец! За совет подавая аскету Мелкий грошик да чёрствый хлебец. Воздаянья хватало ему, Воздержанье присуще уму. А когда думать вас научил – Стал не нужен мудрец никому... Как знакомо теперь и тебе: Ум не в радость спесивой толпе! Ей бы – собственной сыто утробе, Ей бы – сладко в своей скорлупе. Кто ж, по-твоему, мысли грозит? – Всякий мыслящий вам – паразит, Изгоняют задумчивых люди, Смерть голодная умных разит... Но на то он и ум. Оттого Бога создал он ни из чего – Хлеб ходячим легендам не нужен. И признали вы Бога его! .. Стал духовником прежний аскет, Выдал Ветхий и Новый Завет, Чтобы, умных и впредь прославляя, Не скупился б для них белый свет... Много ль тут среди вас мудрецов? Но зато тут полно хитрецов, С вас хлеба дармовые дерущих, Бога ради беря со слепцов...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

На химеру вершил ты замах – Бога не было в ваших церквах! Наказав человечью породу, Облапошил вас умный монах... Вот куда ты так гневно стрелял, Тратил слово и мыслью вилял. Целясь в призрачных жителей неба, Ты в толпу дорогую попал. Ты, её от бредового лба В самой скверне пробрав до пупа, Встал над ней сокрушителем веры! И анафему взвыла толпа... Но дуэль наша всё-таки впрок: Ты себе отыскаться помог. Так ступай же путями сомнений! – Это я так велю тебе – Бог...

Улыбка «Как Он сказал! Ах, как сказал...» – Граф, чуткий к слову, бормотал (Евангелия он так читал Незадолго до смерти)... В миру чего-то недобрав, Вдруг открывал бессмертье граф Людей, зверей, дерев и трав И прочей круговерти.

187

188

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Уже не чудились ему Безмолвные пути во тьму. Война ли, мир – в одном дыму, Анютина ошибка... Но внял он: эта жизнь – ничья! Лишь не сгорает, как свеча. И смерть Ивана Ильича – Вселенская улыбка! Она в земные наши дни От взоров прячется в тени, И наваждения одни Овладевают светом. И мы воюем. И творим. Рабами дохнем. И царим... И всяк из нас тут – пилигрим, Но слеп и глух при этом. Но вот последний грянет день. И растворит улыбка тень, И озарит твою ступень, Одну, очередную В кругу... И сам ты узришь вдруг, Как бесконечен этот круг! И дух, закованный в испуг, Расплачется, ликуя... Ноябрь в больных суставах ныл. И бил озноб. И вечер был. И потолок над графом плыл, Безудержно снижаясь.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но мысль уже летела вверх... И мельком он оглянул тех, Что, чуя новость на весь век, На станцию съезжались.

Зеркало Свалив земную ношу, Из маяты сует, Благообразно лёжа, – Куда ж он, не отпет?.. Над прахом – лепет светский, И люд передовой, И бдит порядок сельский Жандарм-городовой. Безмолвье колоколен. Ненастно. И дождит... И графом недоволен Отец-митрополит. Но впереди процессии, Проклятию в протест, Воздетый к поднебесью, Несут крестьяне крест. Но за усопшим, рядом Шагая, вопреки Анафемским обрядам, Горюют мужики... А граф уходит высью По избранной тропе, Неподотчётен мыслью Ни церкви, ни толпе.

189

190

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Идёт путём немногих За грань добра и зла, Чем меряют убогих Земные зеркала... Знакомое зерцало! Обычно вкривь и вкось Оно преображало, Но истинным звалось. И, часто искажённый Молвою подлипал, Ум, славой поражённый, Не знал других зеркал. И только единицам – Небесные даны, В которых отразиться Разумные должны. И, может, умирают Всего на полчаса... Но их не возвращают Обратно небеса... Над пажитью, над садом, Сквозь поволоку туч Уходит ум-громада: Вот – пёрышко... вот – луч... вот весь он – в изначальном... вот суть его – звезда... Как ни парадоксально – Зеркальны небеса. И знать необходимо: Вне слов и суеты Войдёшь в поток незримый Когда-нибудь и ты.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

АСЫ

На крыло Машина моя оживает, Движенья мои повторяет. Спокойно инструктор кивает – Он добр, он меня ободряет. Становятся лопасть диском, Звенит допотопный пропеллер, Взбираются с баса на дискант Рулады старинной модели… Ах, музыка прежнего века (И если точнее – начала)! В кабинах, терзаемых ветром, Коллег моих бывших качало. Ах, сетуют: мол, неуклюжи В таких аппаратах полёты: Болтаешься, небо утюжа Под облаком на невысотах… Пусть музыка эта звучала Всем – прошлым… А мне – настояща. «Такую играют с начала», – Заметит мне рядом сидящий.

191

192

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Случайные аэродромы И мне не верилось вначале В случайные аэродромы. Пока – судьбой не зазвучали, Не унесли меня из дома Винты, тяжёлыми усилиями Пластающие непогоду... Над перезрелыми болотами, Просторами небесной сини Седели сверстники мои, Листая ради высшей цели Тайги глухие параллели И отрываясь от земли. Нам не уйти от этой памяти! И нас ненастья прежних дней Несли от грозового пламени На свет посадочных огней. Но мы снижались, как положено: На метр от мощных крон в свету... Тайга следила настороженно, Как мы теряли высоту, Как Уже были развороты, Как утихал моторов гром... Но только жаждою полётов Случайный жил аэродром.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Созвездие Лебедя Созвездию "Лебедь" скучно, Наверно, мчать надо мной По замкнутой, по окружной Привязи мировой? Скучно ли в дивной выси Над миром весов и мер, Ночью холодной виснуть Музыкой вышних сфер? Скучно ль, прямой стрелою Выструившись в полёт, Подозревать – земное Неба не достаёт? Крестообразный странник, Кружащий, накренясь, Ото всего изгнанник – Чую с тобою связь. Иначе, – как, не зная, Среди других светил Я тебя в звёздной стае Вдруг для себя открыл? Может, и ты, не зная, Что на Земле есть я, Век надо мной сверкая, Вдруг почуешь меня?

193

194

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Старый ас Наша судьба на деле – Охрана чистого неба. В петлично-небесном теле Поблёскивает пропеллер От перегрузок – всмятку Мой неземной талант. Хватит летать… Посадка… Смените, лейтенант? Вы тоже с петель начнёте В небе круговорот – Взвоет на высшей ноте Новенький самолёт… Преодолений трудных Будет – не занимать, Но выложишь всё на трюке – Не на кого пенять. Или в слепом полёте Верх не поймёшь и низ: Зова Земли держись… После своё возьмёте! Глотки не раз вам сдавит Жуткая высота. Трусьте. Но не оставьте, Струсивши, Небеса:

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Даже вдруг станет лопасть – На произвол пари… Шкуру спасти – не фокус. Душу не разори. Вот ведь какая «музыка» Делает нас людьми, Бесы мои безусые, Скептики вы мои!

195

196

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

МАНЕЖ ( АРТ - ПОЭМА ) Запев Немые ритмы цирковые, Кто б вас озвучил-произнёс! – Слова не клеились впервые И мысли плавали вразброс. Но так вчера проистекало – Бумага белою была. Сегодня ж восторжествовала Нежданно мысль и ожила. И, точно молния, мгновенно Из тьмы веков, Из наших дней Как жизнь предстала вдруг арена! И много разного на ней…

Три видения въявь

1. Всмотрись в законченную дивно Ушедшесть прошлую времён: Из давних творчеств коллективных, Быть может, всех древнее – он. Конечность формы совершенной, Круг поколений вековых: Он сотворялся постепенно Переходящим знаньем их.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Он обязательно навеет Тебе истории свои, Где живы страсти Колизея И гладиаторов бои… Но славен круг не тем, жестоким. И кровью круг не знаменит: Настанет время, и пороки Он в красоту преобразит!

2. Перед тобою в зале замер, Всем суевериям назло, Его классический диаметр: 1 3 … чёртово число! Не специально ль меру эту Весёлый бес облюбовал, В протест библейскому запрету Потешных правя карнавал? И не насмешкой ли условной Изобретательный народ Над оным купол не в церковный, А в цирковой произведёт?

3. Мы снова в дорожной болтанке, Собратья моя кочевая. Огни. Города. Полустанки. – Нам выпала доля такая…

197

198

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Нас жёсткие сроки проносят, Бросая в ладони манежей, Что ищем? – Никто нас не спросит На жизненном нашем безбрежье, Где, как в океане атоллы, Арены подряд круглобоки, Где празднествам нашим весёлым Причинны другие эпохи. Средь ярмарочного ора Рядилась не шутки ради Бродячая боль актёра В репризе и в клоунаде. И как бы ни называлось – Пускай «круговой потехой»: Всё Рыжему доставалось От Белого на орехи. Но оба, ловя удачу, Времён ожидая лучших, Одну погоняли клячу На вольных ветрах летучих… Мечта кочевых артистов – Мы стали-таки крылаты, Поэты-эквилибристы, Мечтатели-акробаты. Ища волшебство в обычном, Мы, будущие – вчерашни! Традиция и трагичность В счастливом искусстве нашем.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В дорогу же, старая маска! – Разведаем прошлое время, Где сказка – совсем не сказка В несказочной этой теме.

Игрища

1. Ярманка-ярмонка потешные молодцы, песельники-дудошники, аманитые купцы да хрестьяне-труженники, в круг раздайтесь под музЫку, обратясь к нему лицом: то-то будет шуму с криком от кулачных удальцов: хорохорясь, ходят в круге два бойцовских петуха, раздавая оплеухи да по рожам… ха-ха-ха… свято место, что не пусто: вытаращивши глаза, тащит на рогах капусту бородатая коза, а за нею – круть да верть – балалаечник-медведь, а за ним косматый пёс на спине кота пронёс,

199

200

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

а за ним, гремя в баклушки – знамо: ярманка-гульба – тычет всюду нос Петрушка, побивая колотушкой богатея да попа, а за ним башкой в кастрюлях великаны на ходулях – визг да с пугал перепуг… и всегда живёт в народе, в детских играх, в хороводе этот ярмарочный круг.

2. Грозные расправы Царю несут: «В Москве крамола: пестро напялив колпаки, всех потешает люд весёлый – гудошники да гусляки… В ряжёных, в играх скоморошьих – который день Китай-горОд, смерд горло гоготом полощет да с голытьбою пузо рвёт»… Как хрипнет грозный царь от злобы, как стиснет пальцы в кулаки: «Гнездища сжечь, вспороть утробы, рвать ноздри, зенки, языки»! И вот летит царёва стая. И спешно выполнен указ.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Горит слободка Потешная. Палач лютует напоказ… Будь ты гусляр или гудошник – без гуслей взвоешь, без гудка. Будь даже малый скоморошек – Пляши без глаз и языка… И по путям-дорогам, жуток брёл скоморох с поводырём, язык не с шуток-прибауток вздут воспалённым волдырём, и так же вниз по-скоморошьи туда, где ярмарка была, без языков глядят на площадь безглазые колокола.

3. Предтеча Темны София* и акрополь, серп византийский отсвет льёт, давно уснул Константинополь** и только цирк ещё ревёт. Там, завлекая сброд Босфора, пылают чаши-факела. Там пьяно пляшет Феодора*** для всех, в чём мама родила. Ей, будущей императрице, гулящей девке молодой Юстиниан**** ещё не снится, и царь не знает таковой.

201

202

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Не для неё ещё порфира, двора почтительный поклон, ещё роскошный жемчуг***** мира в её реестры не внесён, ещё в юродствующей гуще бесстыдно-зрелищных ночей её никто не знает лучше наездников и циркачей. И лишь однажды Феодора, легко летящая в седле, поймает взгляд того, который наместник бога на земле. Танцует девка на арене и пахнет потом и вином... От разнородных впечатлений вернётся в цирк она потом и, казни любящая люто, здесь, помня пляски прежних дней, утроит славу абсолюта, и львы устанут рвать людей. А ей лишь смех раздует выю, порозовит азарт слегка. И меркнет купол над Софией, как гибнущие жемчуга... Молись, убийца-Феодора, жемчужным хмурым куполам! Арена срама. Мир позора. И жемчуг мёртв. И рухнул храм. *София - храм св. Софии в Константинополе.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

203

**Константинополь - столица Византийского царства. ***Феодора - византийская императрица-августа, в прошлом цирковая артистка и наездница. В юности подрабатывала проституцией, чего не скрывала, будучи царицей (Прокопий, "Исторические хроники"). ****Юстиниан (Великий) I - византийский василевс-август (император). Поражённый красотой юной Феодоры, сделал всё, чтобы та стала его супругой. *****"роскошный жемчуг" - любимые украшения Феодоры.

Манеж

1. Межсезонье Сегодня в цирке купол тёмен. И притаившаяся мгла такой тоской в огромном доме, сродни трагедии, плыла. Зияли входы, как провалы, безжизненно тараща свет в глубины зрительного зала, где циркового гула нет. Молчат фойе и вестибюли, в пыли сереют витражи, как будто время повернули туда, где нету ни души… Но там, где всё сейчас зевает и от безделья устаёт, манеж не спит. Он отдыхает. И новых дней с надеждой ждёт.

204

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

2. Курилка Здесь говорят о чём попало перед работой у кулис: об истинах из идеалов и достоверных небылиц. Тут смысл немыслимых теорий из несуществовавших книг и философских категорий для разных всячин бытовых. Тут проявляется случайно, что до звезды рукой подать, что человек – сплошная тайна (а тайны надо открывать), Что доброта всему основа, Что хорошо бы – без обид… Серьёзный клоун вставит слово. Джигит до колик насмешит. Мои родные балагуры, мы - в детстве все, без мер и меж… Но – выходная увертюра! И – на работу. На манеж.

3. Парад-алле Он грянул ярко и мгновенно Под взором зала круговым, Подобно чаше драгоценной, Плеснув задором огневым. –

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Как будто не было столетий, Вошедших в это существо, И тень бесчисленных трагедий Никак не мучила его… Скрепивши братство цирковое, Манеж увидел ты в лицо! Но вот зажглось над головою «Большое звёздное кольцо». И нанизав потоки света, Стремительно, за рядом ряд, Как многоцветная комета, К манежу двинулся парад. Идёт парад. Парад струится. Парад приветствует тебя. Взлетает музыка жар-птицей, Начало сказки торопя. И всё покажется знакомым, Как жизнь, что вертится и мчит… Ты здесь – не гость. Ты здесь – как дома. Живи. Участвуй. Хохочи! И каждый миг полна событий, За рубежом беря рубеж, Земля несётся по орбите, Такой же круглой, Как манеж.

205

206

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

ЗОЛОТОЙ КВАРЦ ( СТЕПНАЯ ВЕСТЬ ) Земля родила меня, древним искусством Сумев обезболить родовые лонца, И задала мне раскалённые чувства Каменьев степи, испылавшейся солнцем. Я вышёл на почву по этим проходам, Поля плодородий числом засоряя. Меня относили к зловредным породам Оратаи, плуги тупя и ломая. И щит кристаллический – корень отцовства, Со степью меня зачиная беспечно, Не знал мою злобную степень уродства, Поскольку под почвой слеп-глух был извечно... Во множестве кварцевом, в сколах-изломах, По мненью людей – не имевших начала, У предков я жил на просторах знакомых, Привычно тупя и ломая орала. Но почве, видать, чернозёмы роднее. И матушка-степь вся извылась изрядно... Отцу-то ни зримей в глуби, ни слышнее От плачущей степи. Ну, воет – и ладно... «Ах, был бы с тобою я, крохотный сыне, Мой бешенный отрок, мой скол изначальный, В распаханной пахарем лёжа равнине, И люди бы эти не знали печалей»...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ах, кабы не ветер – то хладный, то знойный, Не дух-суховей, что с дождём вперемешку, Остался б я, враг и ломатель достойный, Всем, кратко живущим являя насмешку. Но... в твёрдых кристаллах – за порами поры... Там в трещинах жёлтый металл обозначен... И значит, конец неизбежный и скорый Носителю зла при отцовстве незрячем... И алчно без счёту меня собирают, Извлечь из меня золотинки стараясь, В дробилках дробят, в жерновах истирают... И я прекращаюсь. Я в пыль превращаюсь... Бело на степи от добычи и пыли, Засоленным панцирем схвачена почва... Лишь в лунные ночи о кварцевой были Напомнят здесь призраки алчущих полчищ – Людей, опечатавших золотом души, От злобы моей отхлебнувших когда-то... Причастный! Крепи и наращивай тушу, Не смея и знать, как земля виновата.

207

208

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

СВЕТКА *

В мае было зелено, и нежно, И, по-молодому, безмятежно, Сумерки вытягивали мост Прямо в отраженья ранних звёзд. Кто ты на дороге мостовой В стрельчатой короне лучевой, Встречные влекущие глаза, Вечная и юная коса? Шла ты, и светясь, и хохоча, Тоненькая ниточка луча. Звёзды не плясали на воде Никогда так больше. И нигде.

Не позабудь, что есть на свете я С объятьями раскрытыми и нежными – Твой свет, скользящий далями кромешными, Пускай найдёт когда-нибудь меня. Не позабудь, что есть на свете сон, Обиды дней и наших бед стирающий И занавесом лёгким открывающий Спектакль надежд из праздничных времён. И как ни тяжело от бытия, Как всё в тартарары ни обрывается, Не позабудь, что рядом сон. И я. И значит, всё когда-нибудь сбывается.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Знакомый дом. Порог. Ступени. Здесь пуст простор. И снегопад Укутал яблоням колени, Как много лет тому назад... Не вспомним старого итога, – Ведь годы нас, а не беда, Вели сюда по всем дорогам И привели опять сюда. Но если ты об этом прошлом Хоть знак какой-то мне подашь Вдруг вновь пойму, куда заброшен, В какую глушь! .. Продли мираж, Не тронь того, что отгорело, И помолчи под снегопад. Ведь ты сама так захотела Когда-то, много лет назад.

Телефон-автомат сократил Долготу и нелепость разрыва. Ты устало шепнула: «Простил?..» Словно руки навстречу раскрыла. И слова, как в полёте стрела Со стрелою, в пространстве столкнулись. Просияли тобой зеркала И спокойно тебе усмехнулись.

209

210

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Я любил, я любил, я люблю Этот шёлковый шелест мембраны, Настоящую гордость твою С настоящей виною на грани... И к тебе полдороги пройдя, Видел я, как упали лучами Две стрелы – две судьбы бытия, О которых мечтают ночами.

Тончайшая, я верен той минуте, когда, во мраке стен и потолка, угадывал тебя под зыбкой сутью и угадал, как солнце в облаках. Ты повела меня, неуловимо дотрагиваясь кончиками глаз доверчивее всё и всё любимей, нежней и безысходней всякий раз. Я баловался снами наяву, тебя, порой, со скуки зазывая. Тончайшая, ты шла, таясь и тая, легко-легко, когда ни позову. Но сон смелел. И, как всегда, некстати смело с небес немые облака...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Тончайшая, ты – кто в домашнем платье, в коробке тесной стен и потолка?

… И жили неведомо как, И были без автомобилей, И всяких бродячих собак Объедками счастья кормили. Они прибегали, худы, Грязны и кудлато-неловки, Как с горстью собачьей еды Ты из дому шла к остановке. И ты излучала им свет Такой неопасный и нежный, Что стая хвостатая вслед Плелась за тобой безмятежно. Тебя знали все до одной. И стало им вовсе привычно, Что день начинался тобой… А что в нём потом – безразлично.

Сквозь крышу в дырах дождь протёк На потолок моей квартиры. И обвалился потолок. И обнажилась крыша в дырах. Ты онемела, чуть вошла. И увидали мы с тобою Громов разбухшие тела, Дождей начало столбовое...

211

212

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

«Я так устала, мой родной, От этого смешного дома, С тобой сдружившегося грома, Дождя в компании с тобой»... И тихо плащ прошелестел. И следом дверь закрылась, ноя. Мой дом волшебный опустел. А дождь плясал и песни пел, И гром смеялся надо мною.

Здесь всё временно так же, как временно время само, Обветшалые стены, заботы, бумага, письмо, Всё, к чему ты иллюзий пустых, как ни тщись, ни питай, – Происходит случайно, случается нам невзначай. Ты меня достаёшь пониманьем порядка своим, Облицовочной плиткой, обоями, нежными в дым, И покраской полов, и оклейкой цветной потолка... Но ведь время до тех пор, пока оно длится, пока Тихий омут домашний, что тайно под нами стоит, Не поглотит любви без остатка и сделает вид, Что ремонты домашние – главное в этой судьбе... Как, дружок, объяснить временное во мне и в тебе?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Что – планета! Что – Вселенная сама, Если в сердце человеческом зима, Голос нем, в глаза – ни проблеска, ни зги Из-за чёрной, вроде ядерной, пурги! Как песок, сквозь пальцы высыпался век, Век, беззвёздно завершивший свой забег. И заметней всё устраивает глушь Расслоение осадочное душ. Ну, скажи теперь, ответь: где мы с тобой В самом сердце горькой доли вековой?.. Спим, баюкаемся в люльке-челноке. Всё-то счастье, что – с тобой. И налегке.

213

214

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С ТРАСТИ ПО НЕЛЁТНОЙ 1

увы мне увы мне погода не хочет быть лётной погода в ангарах никак не равна самолётной и взлётно-посадочной эта погода неровня пропала погода подумаешь радуйся что в ней кудрявое облачко чистую землю задело и белыми хлопьями пепла на землю слетело слетело и смыло прямую полоску бетона и вот самолёту ни зги не видать для разгона сижу и читаю в журнале написано что-то о прямо-таки новизне вертикального взлёта у взлётов таких в непогоду иные повадки а как при посадке

два часа два числа и разбойничьи стрелки своровавшие капли «бытия по-ничьи» точно пулю влепили на бегу в перестрелке и нежданно-негаданно чистую боль получил

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

215

два часа ожиданий перетасовки привычек нервно сломанных спичек под мерное взад и вперёд люди авиапорта в настроении птичьем возбуждённо щебечут прервали полёт люди авиапорта потупились в пол равнодушно полчаса или час отупел временной ориентир погулять небесами б да нету в погоде отдушин ни просвета над полем ни в стенках навьюженных дыр два часа подключают меня к мировому ознобу озлоблению смёрзшихся душ и нелётных погод за стеклом галереи заснеженная Европа два исчезнувших часа вымерший авиапорт

Какие небосводы Вдруг утром ворвались – Лазурная погода, Разветренная высь… Мороз щекочет ноздри, И скоро самолёт Расколет острым носом Замёрзший небосвод.

216

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

К АМЕННАЯ ФЛОРА

( ДОНЕЦКАЯ РАПСОДИЯ ) I. Лесная быль Террикон бульдозеры срезАли. Он пылил, дымился и кипел, И, сопротивляясь мощной стали, Умирать под сталью не хотел. Но сдавалась, всё же, понемногу Издавна стоявшая гора. Ей, как человеку, было плохо: Пробил час, пришла её пора. И в последнем жертвенном усилье, Будто притаённое добро, Редкостные камни в изобилье Выдало породное нутро... Замерли тяжёлые обломки. Снова наяву перед тобой Мёртвый мир, покинувший потёмки – Удивить собою мир живой. Подними узорный отпечаток С тонкими кавернами листков, – Он тебе расскажет о началах Невообразимых катастроф. И пока слышны ещё на свете Старых терриконов голоса, Ты, дитя степи, тому свидетель, Что росли здесь буйные леса.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

II. Зимний пейзаж Теперь в промозглом сером свете Здесь пыльной бури кутерьма, Смерчи вытягивает плетью В степи бесснежная зима. Тому, кто в степь работать вышел, Зима покажется живой, – Она царапает по крыше И воет в мачте буровой. Ей в голос жалобно ответит Исполосованный простор. Ей неизменно верный ветер – Угрюмый сторож лысых гор – Колюче свищет, выстужая Тепло колёсного жилья, То просто выспаться мешая, То дело делать не веля.

III. Доброе тепло Внёс ведро хозяин дома Полное угля. Эй, знакомый-незнакомый, Грейся у огня. Разлилось от печки старой Доброе тепло. День промозглый, день усталый – Сразу всё прошло. Лишь проник в тебя, томленьем Навевая сонь, Заигравший по каменьям Золотой огонь.

217

218

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ты поверь в земную силу, Глянь огню в глаза, – Для тебя земля зарыла Буйные леса, Для тебя в своих глубинах Камень запекла, Чтоб не просто: степь-равнина, Чтобы – мать тепла...

IV. Имя В отпечаток всматриваясь, чёрный Лист на непонятном языке Назовёт задумчиво учёный, Камешек подбросит на руке. Имени растений позабытых Раньше мне слыхать не довелось. Сто гипотез камешком разбито, Новых сто гипотез родилось. Но стоит вне общего сомненья, За окном в степи воображён, Скованный порой оледененья Лес доисторических времён. Лопнув, навсегда отшелушилась Со стволов шершавая кора... Но, являя будущему милость, Непроста природа и мудра: Там, где гниль не тронула растенья, Где крушили всё живое льды, В области высокого давленья Залегли подземные пласты. –

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Каменная древняя клетчатка Оттого не тлеет, а горит... И ничто названье отпечатка, Кроме «уголь», мне не говорит.

V. Поэт Друг мой, современник и собрат, Мастер песен поля и колодца, Знает, как стареет каждый сад И в стволах накапливает кольца. Друг мой постигает свежий срез Дерева, что людям отслужило, В тайне концентрических колец Черпая стиха живую силу. Он догадкой тянется во тьму Бытия, что зиждилось когда-то: Ветви и стволы... Но почему От ствола берёт начало шахта? Белым бел налив над скосом крыш. – А у друга прежние заботы: Почему система корневищ – Копия подземных разработок? Полные глубинного плода, Почему, длинны и многотонны, Всю страну питают поезда, Как дерев разросшиеся кроны?.. Ты большое дерево, Донбасс, Никому не видимое сразу. Ты в пластах, как в кольцах началась, Летопись могучего Донбасса.

219

220

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

VI. Директор шахты В трудах могучим и всесильным Он слыл, как в сече Игорь-князь... Река подземная обильно Из глубины наверх неслась. Шёл уголь. Рать машин рубилась, Богатый пласт грызя насквозь. Вдруг мигом всё остановилось, Как битвы гул, оборвалось... «Мне только б выйти из прорыва! – Сжимал директор кулаки, – И мы опять – сильны на диво, И мы черпнём Донца-реки. Закинем удочки на зорьке, Про то да сё поговорим...» Не довелось... Итогом горьким Иная глубь теперь под ним... Он шахту знал не понаслышке. Размах показывая свой, Он брал не тощие пластишки, А пласт могучий, головной. И тут бы надо разобраться! – Но если кто его корил, «К чему нам крохи эти, братцы?» – Он, усмехаясь, говорил. И видя в шахте клад бездонный, Пренебрегая малым зря, Он жал, давя её законы, Вслепую глубь её поря.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И только сердцем зная сроки Расплат, он понял, почему Не мощь, а немощные крохи Земля оставила ему. Эх, клад горючий, клад-кладбище, Дар, обернувшийся бедой! Конец побоищ - пепелище, Когда лишь пыл на битве той... Так ошибался беззаветно Директор шахты до конца. Так гордый князь мечтал победно Черпнуть шеломом из Донца.

VII. Тщета воинственной мечты И как колосс энергоёмкий Шагнут в грядущее АЭС. И благородные потомки Вернут степям забытый лес. Тому никто пути и даты Пока ещё не назовёт, Но в память угля как собрата Лес кольца первые сомкнёт. Взращён разумными руками, Накопит силу он, когда Легендой станет чёрный камень Доисторического льда... Но сталь, которая срезала Ненужный старый террикон, Тщетою пыльной повевала И мир стальной сводила в сон.

221

222

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И вот апрель. Двадцать шестое. Разгар чернобыльской весны. И пало облако густое На цвет рассветной тишины. Проносит вихрь далью дивной Его глухонемое зло. И тенью радиоактивной Треть вод живых заволокло.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Л ОШАДИ ПЕРЕХОДОВ

И опять на обрывистой круче, Где тропинка почти не видна, Пробираюсь на лошади вьючной. Осторожно ступая, она Выступ чувствует каждым ребром, Осыпь ощупью пробует, дабы Удержаться на камешке слабом Ей со мною и нашим добром. В том краю, где на тропах капризных Ввек не встретить ни птиц, ни зверей, Нас ведёт по коварным карнизам Колдовское чутьё лошадей. Их не очень овсами кормили, На манежах не холили их. Только лучшие конники в мире И в помине не знали таких. Там, внизу, посмеются над ними: «Ну и клячи у этих людей...» Но не вьючными, а верховыми Величаем своих лошадей.

Это – тёплая полумгла Догорающих рядом поленьев; Это нежные – звенья о звенья – Чуть позвякивают удила. Потревожит гнедая золу, Пепел, тронув дыханьем, отпрянет. И врасплох человека застанет Лошадиная грусть по селу.

223

224

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Значит, близко, ну самая малость До жилья им, трудягам, осталось, Значит, их переход позади. Проступают в рассвете невнятно Поднебесные белые пятна Пережитого нами пути.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В ТОЙ АРМИИ , КОТОРОЙ БОЛЬШЕ НЕТ «Тиха украинская ночь» Ещё есть время до атаки У полуночников-солдат. Молчат за брустверами танки. И жерла гаубиц молчат. И серебрятся сонно травы. И сон-туман из серебра. И снятся полю под Полтавой Державные шаги Петра… Под переборный лад гитары, Не потревожив сонный мир, О нашей славе – битве старой Поёт безусый командир. Ему едва-едва за двадцать. И он, ровесник тишины, Любить умеет. И смеяться. А так же, спать. И видеть сны. Но он сегодня спать не будет, Храня покой долин и рощ… Поют расчёты у орудий. Тиха украинская ночь.

Секрет Прекратилось движение, Замер дневной полигон. Это он без сомнения – Спутник-шпион,

225

226

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Не космический странник, А носитель конкретного зла, Стран враждебных посланник, Чьи – чёрная тайна – дела. Мы объектом слежения Спутнику стали сейчас, Ловит без разрешения Он объективами нас. Рассекречен радарами Нашей разведки небес, Как старается даром он Хищно фиксировать лес, – Ищет фотопроныра Какой-то особый секрет. Но у мирных от мира Секретов особенных нет. Впрочем, есть один. Да! Есть секрет совершенно простой: Неприятно, когда Наблюдает чужой за тобой.

Памяти полигонов Разворачивая башню, танк ударит по мишени, Полоснёт горячий воздух по ушам и по глазам. И спокойные осины встрепенутся от волнений, И встревоженные листья залопочут: «Это – к нам! »

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

За укрытием не видно ни ствола, ни человека, Лишь дымок оттуда прянет, да ударная волна, Да пути не разбирая, на осины рухнет эхо, Вот и думают осины, что опять пришла война. Но откуда страхи эти у осин-десятилеток, Отчего засуетилась листьев новая семья? – То земная память бродит в глубине зелёных клеток, То вздохнёт, о чём-то помня, полигонная земля. Разворачивая башню, танк ударил по мишени, И зажал глаза и уши необстрелянный танкист... В это розовое утро шли обычные ученья. Никому не угрожая, нарастал снаряда свист.

Мама А там ведь всё могло случиться! Но не случилось ничего… Что ж так взволнованно, как птица, Ждёшь соколёнка своего? –

227

228

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ты прилетала издалёка. Он, строг, стоял в ряду годков: В присяге много слов высоких И страшных в ней немало слов. И вновь, до слёз горда за сына, Ты улетала далеко Не верить почте соколиной, Где пишут: «служится легко»… Зачем по радио о горе Тревожный голос говорит, Зачем на суше и на море В чужом краю беда горит? – И постоянно в сердце самом Болели горькие слова: Чужие тоже плачут мамы, Когда воюют сыновья… Но вот большой и непонятный, Пропахший миром правд и зол, Весёлым соколом обратно Гнездо родное он нашёл. Как долгожданно очутиться В объятьях сына своего, Когда с ним всё могло случиться И не случилось ничего.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Б ОГАТСТВО * Тем богат я, что ветер навеет, Схватят молнии, тучи прольют, Тем, что руки мои разобьют, А твои замечательно склеят И украсят убогий уют. Пусть привычно его прозябанье, Но на мир я не жалуюсь, нет... Просто тут не имеет названия К обоюдно живому признанию Две души наполняющий свет. А ещё потому, что, тому, что Всем привычное нашему чуждо: Там, где тщание, с нами – тщета, Что лучом ненаглядного света Без следа растворяет предметы И меняет понятьям места.

** Я ведь не экономист! От чего мои доходы? – От закатов, от восходов... Сколько стоит палый лист, В рощах шум дождей осенних, Птиц отставших пересвист, Бой ночной часов настенных?

229

230

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Не политик я. Поэт! Бой часов – мне дар бесценный – Достаёт, как взгляд со сцены, Где играют в белый свет. – Там идёт игра по-крупной. Мне та сцена недоступна. Я не вхож туда... Завет! Встал политик на часах, Стрелки взял на абордаж. Сколько стоит смертный страх, Несговорчивость «в верхах»? Сколько времени мне дашь – Завершить свой круг поэм Да исчезнуть насовсем?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С ЕВЕРНЫЕ ЭТЮДЫ Первая часть I Как на душу Бог положил, Под небом тяжёлым и серым Церковку умелец сложил, Не руша ни меры, ни веры. Всевышнему ставя престол, Он мягко, он песенно окал, Щепу золотую колол Да ладил на кровле высоко, Чтоб к осени, верх возведя, Исчезнуть, округой забытым… И ведомо лишь: ни гвоздя В строеньице им не забито. II В тряпицу топор завернёт, Да чьи-то обноски – обновка, Он севером русским идёт Вдвоём со своею сноровкой. И где бы ни шёл он, подряд – Всё выше, светлее и краше Кокошники главок стоят, Вслед око-окошками кажут. На трудной земле он возрос, Воспоен полярным сияньем, Потомственный великоросс, Свободный от южных влияний.

231

232

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

III Там были монголы. И мгла. И ранее – длань Византии, Чьи полушары-купола Возьмут его предки прямые. От междоусобиц и слёз, От храмов, в прах испепелённых, Величий чужих не донёс Сюда его дед ослеплённый. – Под вихрем ордынских копыт Лёг он головою на север, И мёртвый – а всё ж, не убит, А только, как искры, рассеян. IV Звучат над погостом Кижи, Храм Преображенья завьюжен. На голос великой души Слетаются малые души, Садятся о двадцати двух Главах, от снегов поседелых, Как сторожи, глядя на юг, В три стороны – как древоделы. Далёко видна им земля: По Балту, по два океана, Где не предавали князья, И не было орд окаянных.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Вторая часть I Я – степняк, не бывал ещё там. Я не видел завьюженный храм. Ширь моей родословной была… Но иные в степи купола: Конус тёмный, донбасский канон Грандиозных трудов – террикон. Здесь по этим громадным буграм Различают упрятанный храм. В нём сокровищницу нарекли «Преисподенным даром земли», В нём посменною службой глубин – Хор шахтёров и грохот машин. II Но ещё до подземной поры Здесь мелькали кочевий шатры, И шелом надевал Игорь-князь, И Каяла меж ратей вилась, Здесь, окрайне добывший покой, Меч зачистил Димитрий Донской… Я – отсюда. И как ни крои – Всё в моей намешалось крови: Есть от шляхты во мне. И татар. Но славянами кованный дар Был бронёю чужому мечу… Я на север сегодня лечу.

233

234

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

III Угли жаркие горкой сложив, Самоварец раздул старожил. – «Издалече ли будешь? Отколе?» «Из Донбасса я. С Дикого Поля*»… Допивали мы третий стакан, И спросил он: «Здоров ли Стахан?» Помянул довоенного братца: «Захотелось-ить в шахту забраться… » За окошком бело намело. В старой горнице было тепло… «Не сложу, что за Поле ДикОе?» «На окрайне** имелось такое». IV Спозаранок, пока ещё досинь, Правим по лесу лыжи за лосем. Наст глубокий. Вершок пуховой. След лосиный петляет тайгой. Вот он! .. Планка на уровне глаза. Я палю сгоряча… и промазал. Едко сплюнул охотник, озлясь: «Блох стрелять на печи тебе… князь! » По местам по медвежьим, по волчьим До избы выбирались мы, молча. «Слышь, - промолвил он, - ты не серчай… Так… свернулось словцо невзначай».

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

М ЕГАБИТОВЫЙ ЦИКЛ Запев За предельною странной чертой, Пережившие почвы и воды, Обретём мы когда-то покой И сольёмся с пространством-природой. Но когда до конца.… До конца Мы в пространствах её растворимся – Под сердцами вновь стукнут сердца… Но родившись, мы не породнимся, И не встретимся мы никогда, Столь сейчас горячи и любимы… И присвоит потомок тогда Мне другое какое-то имя.

CONTRA PUNCTUM* Творец садится за рояль. Оркестр-демон рядом. Творец недолго смотрит вдаль Отсутствующим взглядом И, взглядом не приобретя Оттуда – ни на йоту, Решается на роль вождя И страшную работу. Вселенную потряс окрест Аккорд громоподобный, Но вкрадчиво завёл оркестр Вопрос сомнений злобный,

235

236

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но заскрипел скрипичный бес, Со вторами виляя, Лишь рухнула в ответ с небес На ад возможность рая. И не были разведены Ещё в пространстве этом Клубящемся ни явь, ни сны, Ни темень сна от света, Пока пассаж очередной, Из множеств накативший, Не стал вибрацией одной, Единой, наивысшей. Рояль светился, как разряд, Рукоплескало всё подряд И руки жали наугад Знакомые случайно… И лишь творец, лишённый сил, Отсутствующ и бледен был И об одном себя молил – Слиянье изначальном. * букв. точка против точки. Или нота против ноты. Или контрапункт - одновременное сочетание двух или более самостоятельных мелодических голосов.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Смена эпох Чтоб не рабом, а господином, Пребыл во всём вдруг человек, – Придумать не ему ль машину, Которая умнее всех? Значки мелькают на дисплее Под человеческой рукой… Она выигрывать умеет И в шахматы, и в «бой морской». Её нельзя кнутом ударить (Как сам себя ты истязал), Не совратить и не состарить Путём наветов и похвал. И знать нельзя, чего ей надо, Как отдыхать и дольше жить… И самому себе в отраду Её нельзя не обслужить! Дизайнер ей создал породу, Строитель выстроил жильё. А господина ждёт работа, Чтобы оплачивать её.

Демиург

Мгновенно гаснущая сетка,

В миг возникающая вновь – Идёт живых основ разведка, Интеллектроника умов. Он может – ум, к познанью жадный, – Одной песчинкой мир взорвать.

237

238

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но продолжает люд нещадный С самим собою воевать И синтезирует лениво Игр дармовые пироги, И человеконелюбивый Век раздаёт их за долги, И на мерцающих экранах Из информационных цифр Обратно, к ветви обезьяны Стратег раскручивает шифр. Вздымая скрюченные руки В иные, в звёздные миры, Он лживо произносит звуки, Что словом были до игры. Кривой зигзаг – его улыбка Скользит по плоскому лицу… А ты, искусство, не ошибка, Попав к такому мертвецу?

Унификация А так ли видели вначале Свои мечты, живя в ярме, Но – колыбель ума качали, Но – нянчили слова в уме? Посыпанные пеплом густо, К нему лишь тернии вели, Пока не вываял искусство И царь, и червь – язык Земли. И зов суровый – отзвук новый Разнил и друга, и врага И заклинаньем делал слово, А слово – пением стиха.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Что в ней – стиха единой строчке, Всегда и тайней, и родней Начал утробной оболочки И математики древней? Что в ней – так часто омертвлённой, Но лишь усильем единиц Осуществлённой, сохранённой Для будущих склонённых лиц? – В ней, настоящей, сформирован, Сгущён энергией живой, Прошедший, будущий и новый Ум человека временной… Но мракобесия пристанник, Где действо с ложью снесено, Вдруг слову предпочёл механик Скрип шестерён не так давно. Когда ж в гонительной године Казнили мысль её враги, Прогресс механика машиной Создал чистилищ мешанину И адом всем воздал долги, Бессонный идол! Молчаливо Творила ад его рука И совершенствовала лживо Машиноветви языка. И средь всеобщего молчанья Владеет миром лязг и треск. И в новоявленном звучанье Нет и намёка на протест. А в этой новой оркестровке,

239

240

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

То лья, то лязгая поковки До монолитного куска, Унифицировано ловко Убит и признак языка.

Иной планетянин А я – дельфин. А я – надежда Давно на промыслах твоих… Я весь – в восторгах золотых, И вся вода – моя одежда. Ты изучал меня по байтам… Ан руки кверху поднял ты, Сколь актов знанья ни свершай ты Пред совершенством наготы. И, вольному в своей стихии, Мне весел твой реченный стих… Цивилизации иные Я пережил, постигнув их! И ты – участник белых пятен Своей же логики глухой, Себе ничтожно непонятен, Решил – пора заняться мной? Что ж, получи моё явленье! И сквозь цветистые очки Кругли беспомощно зрачки, Наращивай свои сомненья.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ведь я – не твой! В других каналах, На разных глуби рубежах Меня природа утончала, Тебя – дубина и рычаг. Но как бы ни ожесточился К тебе весь мой дельфиний род, – Коль ты разумным проявился, Нас общность, может быть, спасёт.

Гарпунер Ну, ты, дельфин… какого чёрта Так трудно пляшешь впереди… В прицел... в прицел… замри, аорта, Сиди, не дёргайся в груди. Таю дыхание над бездной – Вот-вот гарпун войдёт в того, Кто славит удивлённой песней Ему чужое существо… Но ты мне нужен! Жир, и мясо, И шкура в выделке легка… Ведь не точить пришёл я лясы С тобой о формах языка. Мои намерения те же: Земной, морской ли – всё скоты… Но неожиданней и реже Ко мне выныриваешь ты,

241

242

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И впрямь, как будто, понимая, Что, хоть и ум я, да не тот, Каким умы, увы, бывают Вне человеческих забот.

Сон Демиурга Спал пианист перед роялем, Как обессиленный творец – Так много звуки угадали, Так долго руки уставали, Что обессилены вконец. И это сразу стало горем. И горю не было конца – Средь рабства разных категорий, Покинутых аудиторий Плыл беспробудный сон творца. Но вот, во сне – толпой бродячей Вновь к безначалью первой тьмы Вчера хохочущие скачут. И ничего уже не значат Сыны гармонии – умы. И коротко мотив старинный Ломая бешенной машиной, Заместь гармоний всех – испуг, Привычный издревле, звериный… Что, пианист… что, демиург?!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Пробуждение битв с продлением эпилога Белыми хлопьями снега Белые ангелы с неба – Кутает строй величавый Дали, деревья, дубравы. Но возмутит изобильем Навстречь им вихорь подмётный – Дикие ангелы пыли Чёрной, безудержной, плотной. В битве извечно-великой Ангелы – белый и дикий. Серой завесой смиренья Промеж них ангел забвенья… Два демиурга – веками Борются воздух и камень, С дикими тихие рати, С добрыми злобные братья. Руку опустит уставший, Ангелов белых пославший – Верхняя рать прекратится Стоит руке опуститься. Тут же, как кто окликает, Вихорь подмётный стихает, И разнимают объятья С белыми чёрные братья. Дали, деревья, дубравы Кутает строй величавый. Сказочный и несказанный, Падает снег безымянный.

243

244

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

У каменистых подножий Пыль унимается тоже, Также черна, но безбранна, Также, как снег, безымянна. В Небо с Землёй воплотившись, Спят демиурги, смирившись… Только на тихом рассвете Голос послышится третий – Третий, от битвы отставший, Спящие силы познавший: Это пещерные люди Спящих по имени будят.

Окончательная попытка эпилога или Ретро у компьютера

«Волнующие нас веры суть лишь более бледный отпечаток действующих древле сил, создавших некогда виды».

Велимир Хлебников, из пояснений к поэме «Зверинец».

Взрыв разума, экстремум, неоизм! Какие вехи станут забываться, Как будут книги новые читаться Бессонным человечеством? А с ним – Извечною останется ли суть Страницы, на экране замерцавшей, И клавишами книгу пролиставший Обратной связи выстроит ли путь?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

… И мы живили прошлое, едва Нащупав ключик мёртвого наречья, Фантазией – понятию предтечей… Умнее дел нас делали слова! Не сказочной ли нам казалась та, Когда-то заурядная, привычка: Рисунки-письма в глиняных табличках, Исписанная песней береста? Подверженное часу и теплу, Ничто не молвит старое вощенье, Но, может, мысль, пропавшая для чтенья, К добру бы приводила, а не злу? И разве поумнела в нас душа, Когда от своенравья и всесилья Мы летописи весело палили, Монастыри пожарами круша?.. Я – сторож на подрубленном суку, Не уберегший истинного вехи: Земля, коли она родна, – навеки… Или – где список «Слова о полку… »… Невежество беды не отвратит, Не скроет в оправдание витийством: А что как до Кирилла-византица Был искони славянский алфавит?.. Но сведена до плоскости пластин, Игрушечна теперь библиотека, И думающий образ человека Подобен инородцу средь машин…

245

246

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Экран зеленоватого огня… Символикой выплёскивают блоки… Вот так теперь… В своей чужой эпохе… Со всем моим… Со мною… Вне меня…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П ЛАЧИ Сон мироточащей иконы Если ад, – то не дыба, не плаха, Не палач, не чумная болесть… Доводилось ли мёртвому плакать, Получая от сущего весть? – Хоть и небытие – отличимы Сон от яви и явь ото сна: Там – бредущие лета и зимы, Здесь – один лишь миг, вспышка одна… И подвержен, как все, переходу В мир загадочный, негостевой, Мне видать, что творится с народом, Как народ умерщвляется мой. Средь гниющих (на благо! ) отбросов, Средь обжорства (для блага, не зла! ) К вере в жизнь поутратили способ Растерявшие души тела. Им, наверное, кажется – время Отыскать, что потеряно, есть, Что не дыба, не плаха под всеми, Не палач, не чумная болесть. – Постепенное стало мгновенным, Не понять, где восход, где закат… Мироточу над миром вселенным, Над пустыней, стремящейся в ад.

247

248

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Через поле Могучий, куда через поле идёшь, Откуда, беспечно идя, происходишь, Какие попутные песни заводишь, Что думаешь, дышишь чем, как ты живёшь? Что воздух всё более скуден, и нищ, И каждый глоток его труден – понятно… А можешь ли ты повернуть и – обратно От ржавой земли, от багровых огнищ? Конечно-конечно, всё – воля твоя, И столь же – туда, сколь – обратно по воле… Но глянь – за спиною пропало полполя, Тебя потеряв, полыхает земля. Конечно, полполя ещё впереди, А там и окраина, глядь, замаячит… Но тише, прислушайся: кто это плачет На самой твоей середине пути?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ЖЕМЧУГА ( ВАГАНТ - ПОЭМА ) Светлане

Контрапункт Теперь и не поведает никто, Как в точности оно происходило... Однажды посетила шапито В разгар игры космическая сила. Кем послана? И чем она была? Зачем – невесть, неведомо – откуда, – Известно лишь: в пространство подняла Она шатёр с музыкою и людом. И словно от магических каббал, Оставив здесь удел юдоли бренной, Уже не цирк, а сказочный корабль Поплыл стихийным курсом по вселенной. ...Там шут вещами вещи называл, – И каждый не забыл земное имя. Там добрый маг для всех воссоздавал Великое тепло земных алхимий. Пьеро не плакал над земным собой. И праздник поземному был как праздник. И сотен солнц плыл отсвет золотой, Землян объединяя самых разных. Там с ветвью человечьей заодно, Надёжно защищая жизнь собою, Оделось балагана полотно Во времени космической бронёю. И верится – свидетель не соврал, Что создан там всесильными умами Из камня философского кристалл С держателями счастья - жемчугами...

249

250

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Пусть в выдумки иные верит мир, Творящий над собой эксперименты. Но средь его меняющихся игр Нет-нет, а встанет образ той легенды, Которая ушла за облака, И где-нибудь, меж звёзд перемещаясь, Живёт она и здравствует, пока Мы существуем, с нею не прощаясь.

«Мы ценой великих бедствий дивный жемчуг достаём». Шота Руставели

В море дальнем, на атолле, Где обрывист в воду спуск, Тельце розовое холил Старый страшненький моллюск. Он лежал на дне дремучем В тёмном гроте студнем-кучей И процеживал года, Не деваясь никуда... Мириадами кораллов Заветвила грот скала И надёжей прочной стала, И моллюска берегла. Перламутровые створки Он захлопывал в каморке – Угрожало ль что ему, Посягало ль что на тьму.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И в погоду-непогоду Стерегли его уют, Бороздя в округе воду, Стаи хищных чудо-юд... Так и жило в море где-то Водяное существо. Разумеется, про это И не знали б ничего: Не раскрыт, не обнаружен, С горя-радости не нужен, Есть ли, нет ли – всё одно. Ну, и спи себе поглубже На здоровье там, где глуше, Сказок – тут с лихвой, на суше. Что за песня?.. Но давно По морям, по океанам, Тридевятым землям-странам Сказ о жемчуге досужий Бродит... Вот ведь как оно!

Жемчуга те - что живые, Что игра зелёных глаз. Только им подобных мы и Не видали, отродясь, Но узнали: силой счастья Наделил их океан, Заключив её под властью Птерий и маргаритан*... Справедливо ль, судя здраво, За какой-то тварью право Дар бесценный охранять, Счастья людям не давать? –

251

252

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И твердят на всех наречьях: Не зарок и не тоска, А надежды человечьи Согревают жемчуга. Плут базарный, шут бездарный, Сочинитель од коварный, Тать-изгой, клеймёный раб, Муж-воитель и сатрап От пиратских песен хрипли, От себе подобных гибли: Всяк ходил за свой надел, Всякий жемчуга хотел. Только, если верить сказу, Жемчуга боятся сглазу, А откроются тому, Кто от века тем известен, Что доверчив, смел и честен, Зла не сделав никому. Потому за каждой дверью, Где в почёте ум да честь, В жемчуга живёт поверье: Знать, в них точно чудо есть! Потому иным судилось Не перина да кровать Счастье до смерти, как милость, У моллюсков добывать.

*Птерия, маргаритана - род пресноводных или морских жемчужниц.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Жёнку я предупрежу, Что, пока живу-дышу, Буду не повытчиком – Жемчуга добытчиком: Или счастье приведу, Или в море пропаду... Молвит жёнка: «Решено, Милый, Бог с тобою! » Я – за дверь. Она окно В даль мою раскроет. Потеплеет ясный взгляд. Вновь, захолодея, Потеплеет... Говорят, – Это сердце зреет... Малым шагом трону шлях, – Держит взгляд... А дале Всё стремительнее шаг – Поминай, как звали... Зной со мною, дождь со мной, И весна, и осень, Ветер во поле зимой Снегом путь заносит. Но без жемчуга в дому Мне – ни дня, ни ночи. Отчего да почему? – Разберёт, кто хочет... О колючие кусты В клочья одежонка. А засну-забудусь – ты... Любишь, значит, жёнка!

253

254

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Разметались, разомкнулись, Распахнулись берега. Волны льстиво подлизнулись И прошлись по сапогам. Волнам я рубаху кинул Простирнут пускай пока, За топор - и к лесу двинул Плотик сбить на жемчуга. Покатился лесом гул, Охнув эхом, как набатом. Это мой топор махнул Под сосною в два обхвата. Сонный сыч-тетеря взвился, Побежал со страху зверь. Славный плотик получился. Берегись, моллюск, теперь! .. А чтоб шёл мой плот быстрее, Растяну-ка я на рее Вместо паруса штаны Пусть... пока что не нужны. Выжав досуха рубаху (Подойдёт на бечеву), О прибрежную корягу Оттолкнулся - и плыву... Планы, станы, тонны, звоны, Капиталы, фирмы, троны, Ширмы, стены, драмы, цены, Склеротические вены, Стили, шпили, танки, банки, Обязательные бланки,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Скоростные виражи – Всё пропало! Ни души... Лишь парит за мною вслед Неопознанный предмет. Но, признаться, не обидно, Что предмету любопытно, Как у мира на краю Я сухарики жую.

Здравствуй, странное, чужое Море тридевятьземли! Нет, недаром нас с тобою Чудо-жемчуги свели... Не мои ли домоседы, От сохи мои деды Так же плыли на край света, Горькой участью горды. От князей да от батыев, На обломках всех надежд Плыли, разумом прямые, Не смыкая ярых вежд. И не ведали покоя, Так судача про одно: Счастье! – Что оно такое, Где находится оно?.. С этим – кочи снаряжали, Распивали ендову. Но они ещё не знали, Что я тоже поплыву...

255

256

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Я плыву, прямой наследник Старых дедовских времён, Правдой-матушкой последних В путь-дорогу наделён, Их большой причудой полный, Не в кощеевы века Я доверил счастье волнам Да незнамым жемчугам. Та же соль язвит ладони, Та же “горькая” в бидоне, Так же светел я и гол, Что давно совсем не в моде. Но про это хватит... Вроде Вон из вод возник атолл, Обл, как рот в сплошной зевоте.

Я причалил. Молчаливо, Кинув на берег весло, Стал присматриваться к диву – На добро ль оно, на зло? И стучится в сердце весть: Жемчуга таятся здесь... В море, будто в поле чистом Возвышающийся стол, Возлежал кольцом скалистым Голый маленький атолл – Миль с пяток вокруг пути, И лагуна посреди. Чёрно-алым частоколом Проступал внутри атолла Сад коралловый в воде, Как гребёнка в бороде.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Между зубьями гребёнки По лагуне голубой, След выпахивая тонкий, Суетился зверь морской. – Не в пример котам-баюнам, Что натягивают струны В сказках нашей старины, – Здесь хвостами бьют повсюду Нам неведомые чудаЮда чуждой стороны. И когда наполовину Вылезало из пучины Яркозубое бревно, Словно сторож тут оно, – Лучше впрямь не видеть света: Описать всю прелесть эту Мне, признаться, не дано... «Как-нибудь акул отважу От моллюсковой норы, А потом с моллюском слажу: Надо будет? – В топоры! Не бывать отныне счастью Ни на дне, ни в рыбьей пасти, Ни у прочего зверья...» – Подбоченясь, думал я. Долго-долго думал думу Путь припомнился угрюмый, Что привёл сюда... Как – ух! – То ли волны по металлу, То ли дерево о скалы – Уловило ухо стук. Кинул глазом я вокруг – там

257

258

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

По расселинам, по бухтам: Сотня лодок и шаланд И заржавленный гигант. И пришли они, ей-ей, До меня за много дней... Ах, пираты, лиходеи, Воры, сукины сыны! Глядь - болтаются на реях Снастью парусной... штаны. Ба, свои! Чего ж ругаться, Коль такие же, как я. Вот скажу: «Здорово, братцы! Принимайте в круг меня. Рад за счастье ваше, право, Коль добыли жемчуга вы. Нет?.. Добудем, - коли нет...» - Эй! ! ! Ни отклика в ответ... Лишь акулы, как балды, Скалят зубы из воды.

Я, растерянный изрядно, За утёсом ближним встал, «Где ж вы, долюшки нещадной Братцы-путники?» – сказал И увидел тут ловца: Червячком он пресмыкался И скачком перебирался, Озираясь без конца.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И, не ведая кому Рад, я кинулся б к нему. Но за ним, ещё увечней И ещё не человечней, Нечто ринулось броском, Как добытчик за куском. Вот ещё. И вон. И вон. Сколько ж их со всех сторон! Боком. Задом наперёд. Кто хромает. Кто ползёт. Тот – с бутылкой из-под водки. Тот – с прокушенною глоткой. Без различия полов. Без сердец. А без голов Шли, оружием сверкая, Впереди лафет толкая, Где, красуясь, как венец, Усмехался всем стервец... Гул толпы, ряды парада, Все слились, друг дружке рады – Сер и чёрен, крив и кос. Вон подобье эскалопье Тянется к червеподобью, И – лобзаются взасос. Вон подобие ужа В кренделя себя свивает И в истоме замирает Над подобием ежа...

259

260

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

А стервец ещё момен Покивал, поусмехался И на свой утёс забрался, Голова и президент... Всё умолкло. Всё застыло, Как в картине наяву: Представляющие силу Прославляют голову. А стервец вверху, как в ложе, Свёл молитвенно ладоши, Что-то в небо пошептал, Топнул, хлопнул, засвистал, И – пошла неразбериха: Кто кого – пинать, мотать... И за что такое лихо, За какую благодать? Уж ощипывал ежа. Ёж прикалывал ужа. Эскалоп что было сил Червя штопором скрутил. Лил бутылкаизподводки Спирт в прокушеннуюглотку. Безразличияполов Повели на пол отлов. Доуродовали вмиг Всех ползучих и хромых. Безголов пошли к акулам Всем почётным караулом. И друг дружку под конец Перебили безсердец. А стервец, что был над ними, Над уродами своими,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

До того дохохотался, Что вверху не удержался: Головой с утёса – хлоп! Ножкой брыкнул. И усоп...

И за что такое лихо, За какую благодать? – На атолле тихо-тихо, Не с кем больше воевать... И тяжёлые раздумья Обуяли тут меня: А не в этом ли безумье Мог участвовать и я?.. Почему ж дороги к счастью Так уродуют порой, Что теряешь часть за частью Человечий облик свой, Цель высокую затем Забывая насовсем? А придёшь, умишком куцый, На родные берега И соврёшь: мол, не даются В руки людям жемчуга. Кроме варева в утробе Не желавший ни шиша, Станешь чьим-нибудь подобьем, Круг уродства доверша, Потихоньку озираясь И уже не удивляясь, Что мертва твоя душа, Любопытна лишь - насчёт: Кто кого тут переврёт! ..

261

262

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И любя любые враки, Не тебе ли вракой жить, Ради драки делать драки И себя в такой клоаке С удовольствием топить?.. И на тьму вопросов эту Нет ответов потому, Что сегодня, здесь, не где-то Не решили эту тьму... Грустно братью засыпаю Мелким камнем и песком, Разным словом поминая Их побоище при том – Спи теперь, дурная банда, На далёкой стороне! С борта ржавого гиганта Телеграмму бью жене: Так и так, моя родная, Будь спокойна, я – на дне... И «солдатиком» ныряю. И топоришко при мне.

Час проходит. Два проходит. День проходит. И другой. Чудо-юды редко ходят У меня над головой – Обожравшимся жулья, Им, видать, не до меня.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Потому, не отдыхая, Торопливо я нырял, То круша, то ковыряя Топором моим коралл. Вот готов один проход. – Грот... обшарил... нет, не тот. Вот ещё один готов. – Грот... и он – без жемчугов. Непролазной вился чащей Сад кораллов по стене. Осьминоги леденяще Целовали пятки мне. И вокруг меня, пока я Ход за ходом делал в сад, Петли плёл, не уставая, И грозил шипами скат. Вод рассол зеленоватый Слух и зренье обложил. Неизвестностью чреватый, Мрак сгущался и душил. Наконец, он так сгустился, Что – ни зги передо мной... Но, глаза тараща, бился Я с тяжёлой глубиной, Не щадил, долбясь в коралле, Ни себя, ни топора. Вдруг топор пропал в провале. Во... громадная дыра! .. Тут – наверх бы, продышаться б, А потом опять стараться б, На шаландах поискать, Чем ловчей моллюска взять.

263

264

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но собой ломая камень, Обдирая в кровь бока, Я рванулся и руками Влип по локти... в слизняка. Вот где ключ от всех напастей, Вот он, счастья страшный дар! Вдруг внезапный, по запястьям Пронизал меня удар: Это мощью створок-глыб Руки мне моллюск пришиб... Ай, горбатая калоша, Всё теперь – тебе ж дороже: Не хотел дожить на дне, Сдашься ты на суше мне. И – наверх, как из могилы, Из глубокой, водяной... «Там расколешься, мой милый... Как орешек, милый мой...» Вот и верх... Не тут-то было: Чудо-юдо надо мной!

10.

Всё! Конец... Надежды нету... Неизбежное лютей Самой смелой, беззаветной Ловли счастья для людей. Что уж тут... За телом сердце, Изнывая от борьбы, Просигналит вдруг: не деться Никуда от злой судьбы.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Кто ж назвал (в насмешку, что ли? По-другому ли не мог?) Несгибаемою волей Воли хрупкий стерженёк?.. Но когда могучий ужас Разберёт тебя вконец, – Всё ж, умишком поднатужась, Ты бори себя, ловец! Ты успей припомнить разом: Для чего ты морем плыл? Ты верни на место разум, Что слугою верным был. Ты заставь его до боли С бедным сердцем воевать Ради воли, чтобы боле Воли сердцу не давать. Потому что этот самый Неизменный стерженёк Быть в живых велит упрямо, Как бы ни был страх жесток... Ну-ка, враг, побудь мне другом! – Я взмахнул ребром упруго, И моллюск акулий бок, Точно лезвие, рассёк. Норовит напасть вторая Пяткой в глаз ей попадаю: Только булькнула в ответ... Вдруг акул как откололо От меня. И средь атолла Сел – в лучах, как в ореолах, – Неопознанный предмет!

265

266

11.

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Вот бы мне иметь силёнку Наподобье силы той, Что меня, как несмышлёнка, Закачала над водой И над всей морской округой Вознесла тщету мою, Словно матушкины руки, Словно баюшки-баю... И покорен этой силе, Я поплыл на ясный свет, Где мне входы отворили В неопознанный предмет. Я плыву под свод овальный, Полный умной красоты... Что ты: странник ли астральный, Или будущее – ты? Кто живёт в тебе, могучий, – Человечьи ль существа? Или ты – мираж летучий Внеземного волшебства?.. И на мой усталый голос Отделились от стены, Не отличны ни на волос От меня, его сыны. И как дальний луч в потёмках, Здесь, в безмолвье корабля Мне открылось вдруг: потомки! – Боль моя и жизнь моя... Скован створками тугими По рукам, стою - пловец, В миг беды спасённый ими, До конца - за них боец.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И меня немым участьем Незнакомый правнук мой Обязует кончить с властью Этой птерии морской. Он глядит и видит ясно: От решенья моего Он зависим ежечасно, Всё грядущее его... Эх! И с маху – об коленку... Вновь, поря запястья, – эх! ! ! Раздались тугие стенки, Крепкий колется орех... И когда коварный студень Голым в раковине-блюде Завздыхал, залопотал И растёкся, и пропал, – Перед горсточкой зелёных Заповедных жемчугов Наклоняюсь, изумлённый, И расплакаться готов.

12.

А чего ж не плакать? – Плачу! Вот стою и слёзы лью: Потому что есть удача, Потому что жизнь люблю, Потому что жизнь мудрее Всех моллюсков временных. Значит, в ней не постареет Зелень жемчугов моих...

267

268

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Кто не вовремя родился Под счастливою звездой – Вам зелёный жемчуг мой! Кто с прямой дороги сбился И не хочет по кривой – Вам зелёный жемчуг мой! Кто, мечтой высокой болен, Озаряет мрак земной – Вам зелёный жемчуг мой! Кто, и голоден, а волен От неволи золотой, – Вам зелёный жемчуг мой! Кто за жизнь положит жизнь, Кто не терпит права лжи, Кто свой крест, крепясь, несёт, А любви предаёт Ради будущего той, Что зовут землёй родной – Вам зелёный жемчуг мой! .. А последнюю на свете, Отнесу в семью мою: У меня родятся дети – Баю баюшки-баю... Пусть – не ведать им ненастий, Жить своё и помнить ввек: Человек, не давший счастья, Разве это – человек!

13.

Но молчат мои потомки, К тени – тень, в руке рука... Слово б молвили о том, как Разделил я жемчуга:

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Обделил кого, возможно, Наделил кого-то ложно? Что молчите? В чём вина?.. И за ними осторожно Раздвигается стена. – Через тени, издалёка Проступает гулкий зал. Посредине одиноко Тёмный высится кристалл. Настороженно вступаю В зал, дыханье затая И жемчужину сжимая, – Ведь последняя, моя. Ближе я – кристалл светлеет, Разгорается кристалл: Вот из тёмного – алее, Вот – оранжевее стал, Вот глаза слепят, играют Игловидные лучи. – Так заслонку раскаляет Жар безудержный в печи. И когда кристалл, растаяв, Стал как сгусток световой, Проступил в нём камень тайный, Жемчуг тоже... но другой... Вон – с отливом розоватым: Пастушок, наверняка, Раздобыл его когда-то, В пасторальные века... Глубже вон – восторг и песня, Голубеет от игры: Знать, жемчужина – ровесник

269

270

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Возрождения поры... Рядом – тих, зловещ и чёрен, Точно взгляд судьи, остёр, Камень – цвета отречённых, Обречённых на костёр... А багрово-дымчат – камень Цвета пламени войны, Видно, был знаком с руками Непрощаемой вины... Но, как в звёздах ночь, лиловый Сыплет искрами вокруг Вечно вправе, вечно в нови Камень страсти и любови, Глаз, и губ, и тел, и рук... Жемчуга цветами льются! В них былому воздаются Цвет позоров, славы цвет, Цвет реляций, революций И эпох – серее нет, Цвет упадка и прогресса, Цвет безделья и труда, Цвет творца и мракобеса... Всех времён земных цвета! .. Но из разных переливов Нет, увы, ни одного, Что дарил бы цвет счастливый, Как у камня моего...

14.

Всё прошло... Да было ль это? Не видения ль в ночи?.. – Может, с кем-то, может, где-то... –

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Молвит жёнка и молчит. Огонёк маячит в печке, Ветер ухает в трубе... Было ль? Не было ль?.. Далече... Так, не так ли? О себе Лишь одно воспоминанье Задержалось у меня: На ладони – зелен камень... Сгусток белого огня... Зелен камень – в сгустке белом... Остывающий кристалл. Вот – оранжевым он телом, Вот – он тёмным телом стал... Пусть же там, за временами, Да пребудет не мертво Разом с чудными камнями Имя камня моего! .. А для добрых любопытцев: Счастлив я, как ни таи, – Дочка спит, жене не спится: Две жемчужинки мои! – Что не спишь, моя родная, Что качаешь головой?.. – Так. Про счастье вспоминаю... Всё проходит, мой родной.

271

272

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Вместо эпилога Точка эта, которую мы называем «Земля», На масштабах вселенских когда-то была пустотою... Дни рождения звёзд, мириады времён повеля... Раскалённый волчок, что остыл и назвался «Землёю». Звук – названье её. Но его отголосков не счесть. Именована часть. А непоименовано больше... И хотя бы поэтому наше грядущее есть! Дорогого былого грядущее наше дороже. Наше время – лишь миг, лишь союз единительный «И» Между двух подлежащих, в спиральных пространствах летящих... Мы ещё не успеем... Но будут потомки! Они Наши трассы учтут, чтобы вычислить нас, настоящих. Повторимся ль мы здесь? - Может быть... Вероятность мала... Но по гулкой, громадной, клокочущей светом Вселенной К нам идут - внеземные для нас, но... земные тела: К нам потомки придут как свидетельство жизни нетленной!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ЭНЕРГИИ ( НЕЖНАЯ ПЕСНЬ ) I

Ведь ты слыхал, как клады ищут, Как по округе слепо рыщут, Как, место верное найдя, Вдруг обессиливают разом, И, дух едва переведя, Косят вокруг недобрым глазом, И роют, роют... Шелуху, И гниль, и прочую труху, Сосредоточенно и молча, Из ям швыряя что есть мочи... Но если вглубь легко идут Кладоискателей лопаты, – Напрасный труд. Копать не надо. В том месте клада не найдут! – Возможно, был он да похищен... Теперь представь: под пепелищем Остатки древнего огня, Насквозь прожжённые породы. Там, тайну гибели храня, Смешались с глинами народы. Вскрой осторожно эти своды. Замри. И слушай. Вот возник В них неокаменевший крик.

273

274

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ещё вскрывай... Но не нарушь О чём-то плачущий невнятно, Тебе пока что непонятный Язык невыгоревших душ. О том, что сталось в их судьбе, Они поведают тебе. Твой взор да будет им лампадой, Да станет слух твоей лопатой, Острейшею из всех лопат... Тогда, сквозь груды кладов мнимых, Тебе, ничем неистребимы, Живые клады зазвучат.

А знаешь, чем ты был До мышленья, до слова? Висит над степью пыль. И пыль - твоя основа. Людей живой семьёй Ещё не сотворённый, Ты был уже собой, Но... в пыли растворённый. Луч зноя с высоты Сквозь облако пробьётся. И радуешься ты: «Основа пыли - солнце! («Нет, весь я не умру...») И ты со мною вместе»...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Как флюгер по ветру, Стремится в пыль созвездье. И, опытом гоним, В туманность пылевую Ты тянешься за ним, Планеты образуя... И снова будет степь, И пыль над нею – тоже. И ты посеешь хлеб, Всегда один и тот же. И чья-то суть как быль Опять тобой вернётся. И ты увидишь пыль Гораздо раньше солнца.

III

Счастливые деньки Костров и мановенья Искр, высекшихся ввысь, Но... пепел на снегу... И вот перед детьми Сгорело поколенье Нас, пригоршнями жизнь Швырявших на бегу. Исчезнут имена... Впервые скоротечность Путей за нами вслед Увидит детвора...

275

276

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но вновь и вновь волна Людей находит вечность, Свет черпая в себе Из нашего костра. Пусть огненный запас Истрачивает солнце, Из мёртвых и живых Выстраивая дом! В нём – всё, что после нас, В наследьях остаётся, Но всё, что в нас самих, Темно таится в нём... Ты спишь. А дом звучащ – От нас ему не спится. Легко ль от частых смен Густот и пустоты? Но ты услышишь час. И дрогнут половицы. И явят щели стен Нетленные черты! От имени племён До имени Вселенной – Все наши времена Одна прошила нить: Энергия имён Земной шкалы мгновенной...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И смерть была смешна Попыткой - разлучить!

Ты помнишь свет любви сердец кристальных В трагедии Изольды и Тристана, Дошедшей до тебя сквозь норы лет? Гляди туда: там двуединства силой, Из глубины могилы вглубь могилы Возник и врос волною розов цвет. Из праха в прах! И не был сиротлив он... Его срезал садовник торопливый И корни безнадежно корчевал. Но хваткою бессмертного закала Земля могил как жизнь его держала... И цвет над ней бутоны раскрывал. Так сказ гласит! Но ты – из ниши новой: Теперь невнятен сказ средневековый, Любовь негорячее светляка. И всё ж, гляди! Ведь нынче каждый знает, Что лёт луча преграды огибает, Вновь возвращая свет издалека... О, если свет Земли – сердец источник: Не знать ему ни стен, ни оболочек! И огненной дугой сверкнув во мгле,

277

278

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Сквозь норы лет летящий неустанно, Он станет возвращаться постоянно К любви, что в нас пылала на Земле.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

279

У ТРАТЫ БЕЗ УТРАТ «Вот, чем я болен – тоской по пониманию». Аркадий и Борис Стругацкие, «Улитка на склоне». Прозрение Вдруг посещает ощущенье Однажды каждого из нас: Тщета пути, и разобщенье, И прекращенья мрачный час. То в середине жизни нашей О прошлом тужит в нас самих Отпочковавшийся, отпавший Прекрасной молодости миг. И не желая с ним разлуки, И явно чувствуя закат, К себе протягиваем руки И устремляемся назад. Но как усилиями всеми Настигнуть в собственной душе Своё исчезнувшее время, Себя на раннем рубеже? Крепка невидимая дверь... И рядом – жизнь! И смысл потерь...

Смысл … Но что утрачиваем – свято! В глубинах каждого из нас Тасует память дни и даты, Творит невидимый запас.

280

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Мы называем это – «Опыт» И совершенствуем коллаж… Но в нас всё слышимее ропот: Кому он нужен, опыт наш? К чему, стерпев без вещей жажды Всё, шествуем, как короли, Забыв, как верили однажды, Что тропки к небу – от земли? И, взяв ограниченья в спорах: От стенки сей до стенки той, Висим, как фразы на заборах, Сражающие «простотой»! .. А смысл есть! И смысл жестокий: Брести раздельно по тропе, Где – одинако одиноки, Но с опытом… как вещь в себе… Когда ж слабей завод пружины, Смиренней тихих стрелок ход, – Нам вдруг из нашей мешанины, Из куч наскучивших забот Вещь высверкнет как бесконечность, Как вещий лёт за гранью лет, Как в нас бесспорны скоротечность И вечность… Верим или нет!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ГОРОД СТА ЦАРЕЙ 1.

...Из нас избрали сто царей – Сто поколений нами править, Нам угождая, не лукавить: Твори, народ, мол! Не хирей... И Город, вынянченный мыслью, Преображён в живой кристалл, И десять тысяч лет под высью Живой легендой он блистал. И диво дивное отваги, Ума духовного и чувств Он заключал в искусстве магий, Свершаясь магией искусств.

Верховной властью благородства Себя в гордыне он обрёк, И раболепием с уродством Пресыщен - их не превозмог. Ещё он – Город. Не пустыня. Ещё тверды устои стен. – Но, сам себе пока святыня, Уже влечёт по плитам тлен... И волнами сухого ветра Перелопачен снизу вверх, Сам у себя он крал по метру, Пока однажды не померк.

281

282

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Сумерки. Безлюдья жуть. Что-то призрачное в ней: Путешественнику путь Преграждают сто царей. «Стережёте ль что, цари, вы От живой моей души?» Слышен глас велеречивый: «Тайну магий, тайну лжи... Уходи отсюда, странник, Наших магий не тревожь, В ста ответах непрестанных – Девяносто девять - ложь...»

Слышен голос, запределен, Но не принят мной ответ – Дух магичен, лжив, смертелен... Бел одёр, наездник сед. «Что, все сто мертвы, скажите ли? Где народ ваш дивно прям»? Скрылись, молча, градожители. Лишь – копыта по камням. Знать, неся полуживого, Той кобылке и не зря Зачеканить в Город слово От сто первого царя...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

283

Н ИТЬ ( АРХАТ - ПОЭМА ) «Давно, усталый раб. . . » А. С. Пушкин Пролог Итак, не присказку, не сказку По чьей-то воле и указке Перемололи строки тут. Короткий миг мне улыбнулся, Век о часы мои споткнулся И уплотнился до минут. В теченье их припомнить надо Сырую полночь Ленинграда, Где дышат сон и красота. – С неё приезжий глаз не сводит: Рабы и лошади уходят В него с Аничкова моста... И проступает в этой теме Вспять повернувшееся время. Там, под уздцы держа коня, По всеми брошенным дорогам Живого времени залогом С собою раб ведёт меня. Уже не в бронзе, настоящий, Он – внемлющий и говорящий На незнакомом языке. Но раскрывая души наши, Мы пьём вино из общей чаши И чертим знаки на песке.

284

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И как ни разны мы, однако Подобья некоторых знаков Моё вниманье привлекли... Да будет истинным наитье, Пронизывающее нитью Всё человечество земли.

Итак, не присказку, не сказку По чьей-то воле и указке Перемололи строки тут. Я – факт невиданной эпохи. До нас не смели даже боги Дожить. А люди здесь живут! Сюда вошедший неизбежно С душой, раскрытой безмятежно, Я изменить себя не смог. Сначала думал: век добрее, В таков уверовал, старея. Иначе – поздно. Я – не Бог. Дороги в рытвинах и ямах: Как труден он, воздушный замок – Воображения итог! Но снёс мой замок до основы Рождённый веком вихрь суровый. А новый строить – я не Бог! И стиснув зубы терпеливо, Постигнул я неторопливо, Что век мой – к лучшему пролог, Поскольку, хаосом разрушен, Мой век гармонии не нужен! А время править – я не Бог...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но жизнь как будто понимала: У красоты её начала, Что к продолжениям ведут. Короткий миг мне улыбнулся, Век о часы мои споткнулся И уплотнился до минут.

Вначале их – припомнить надо Сырую полночь Ленинграда, Моста Аничкова пролёт. Там конь восстал. И в нетерпенье, От скакуна не ждя смиренья, Раб недоуздок с силой рвёт. В порыве трепетном и грубом На глади вод зеркальна группа Раба с конём. Но двинет рябь. И, словно кровь живая, воды В них жизнь вдохнули и свободу Вернули им... Но я – не раб. Я жив. Мне жизнь – из категорий Коня, что со смиреньем в споре. И я покуда не ослаб! Но мне поэзия и проза Живее ли восставшей бронзы? – Им время суд! А я – не раб. Когда ж уродство равнодушья Рвёт горло гибельным удушьем, Как золотую рыбу краб, Я испытанье принимаю! Но, против дыбясь, всё же знаю, Что и под пыткой я не раб...

285

286

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

А этой полночью сырою Стою, восторжен красотою, Что соразмерна и чиста. И веря жизни и свободе, Рабы и лошади уходят В меня с Аничкова моста.

И проступает в этой теме Вспять повернувшееся время, Черты забвенных рубежей. Сын чисел, точности и меры – Иду к векам до новой эры, Мир нынешний неся в душе... Путём, заведомо известным, Туда попасть неинтересно: Зарытый – станешь ты ничем, А тот, что, в почве роя ходы, Находит прожитые годы – Всего лишь червь... Но я не червь! Смешон мне поиск эволюций Посредством медиума с блюдцем – Удел набитых туго чрев: Под гнётом духов мертвечины, От глупости неизлечимы, Пусть роются... А я не червь. С надеждой керн берёт геолог, Над прахом пляшет археолог, Гипотезой осточертев... Шагаю в мир до новой эры: Мне самому нужны примеры Веков живых. Ведь я не червь.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Я к повторениям причастен, И потому мой день подвластен Теченью канувшего дня... По всеми брошенным дорогам Живого времени залогом С собою раб ведёт меня.

Уже не в бронзе, настоящий, Он – внемлющий и говорящий На непонятном языке, Обозначая образ жестом, Как смысл мелодии маэстро Доводит палочкой в руке. И слышалось в его рассказе С судьбой покорное согласье И отзвук горестных годин. Ему – легендой дом родимый, Ему дано чужое имя. Но я ему – не господин. Зачем свободным волей страсти На мост его поставил мастер, Из мёртвых выудив долин?! Ему без окрика и плети Не по себе на белом свете, Где я ему не господин... Он обозначил нежеланье Стоять предметом любованья: Ни сном, ни духом - исполин. «Я раб! » – вся суть его кричала. Но я на даль кивнул: «К началам! Ведь я тебе – не господин».

287

288

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

За словом слово, слог за слогом: Соединялись понемногу Две нити в общем узелке. И пили мы из общей чаши, И, дополняя сказы наши, Чертили знаки на песке.

Но, как ни разны мы, однако Подобья некоторых знаков Моё вниманье привлекли... Итак, во все века, вначале Рождались люди. И рождали. И род свой крепко берегли. Но эта крепость береженья Их рук длинила протяженье: Дубиной, палицей, мечом... Сохой, мотыгою, киркою... И вновь – копьём, пращёй, стрелою, Пищалью, пушкой и бичом... Короче, в праве первородства Орудия не производства, А нападений и защит И следом за вооруженьем: Страданья, рабство, избиенья, Убийства, гибель, геноцид... И ко всему уже привычный, Покорен юноша античный, Изобразив свой горький свет. Но – и моим его считая – Мнил он: другого я не знаю, Мнил он: другого – просто нет.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И тут поддавшийся искусу, Ему я выдал об искусстве Соображения мои... Да будет истинным наитье, Пронизывающее нитью Всё человечество земли!

Агенор

Окружена Закатноморьем, Песком пустынь и плоскогорьем, В сырых ветрах освежена, Стенами высясь на востоке – Откуда ждать гостей жестоких – Древнела узкая страна. Её граничные широты Охватишь с птичьего полёта. Лишь у прибрежной полосы Кипела жизнью Финикия, Чужим не подставляя выи, Хитря в смолёные усы. Всяк у неё в долгу великом: Месопотамские владыки, Аккад, Биайнили, Элам, Сплочённой конницей лихие Воители из Ниневии Морским склонялись городам. Шля от царей купцам приветы, Сюда заглядывали хетты Просить почтительно заём... Всем Финикия угождала. Сама ж она не воевала. – А суть, по-видимому, в том,

289

290

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Что, занята морской торговлей, Она – ни-ни наличной кровью Оплачивать военный счёт. Здесь был совсем иной порядок. Не то – давно пришли б в упадок Портовый строй и крепкий флот. С падения Микен и Крита Искусством кормчих знаменита Держава лёгких кораблей, Недосягаемых колоний – На сухопутный и разбойный Мирок чихать хотелось ей... Война, известно, не игрушка: За оловянную полушку Кого заставишь воевать? – Но, задолжав, цари хлопочут О займах вновь. А кто захочет Взаймы задолженнику дать? Оскорблены скупым богатством, Стране грозили святотатством, Последним словом и мечом. Но чуть затеют с нею войны, Как все: и стар, и мал – на волны. И вдаль. И враг им нипочём... Котлы вскипают на кострищах, Рыбьё да водоросли – в пищу. Их в море остров приютит... Глядишь, гонители остыли. И вновь бурлят в красе и силе Тир, Сайда, Библос, Угарит.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Во времена, наверно, оны, В богатом полисе рождённый, Стихий с людьми познавший спор, Среди купцов – торговых бестий, Особняком, но с ними вместе Жил финикиец Агенор. Как жил он? – В памяти осталось, Что с детства стронут был он малость, Что, звуки будто бы любя, Протянет в голос полсловечка И на песке черкнёт колечко, Ещё полслова торопя – И чёрточка... И море смоет, Что на песке он палкой строит. Чудак был, в общем, Агенор... Но время шло. И год от года Всё любопытней он народу: Скрывает что-то. Может, вор?.. И грянул день. Пришли. И споро Купцы скрутили Агенора. И вопросил судья-магнат: «Юнец, старейшинам ответствуй, а не преступное ли средство готовишь ты для наших чад? Коль в зло оно державе вольной, Плетьми ты хлёстан будешь больно, а после изгнан навсегда...» И юноша без проволОчек Срывает с дерева листочек И говорит: «Смотри сюда...» На лицевой и на изнанке Запечатляя щепкой знаки,

291

292

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Он продолжает: «Двадцать два гортанью звука извлекая, мы способов простых не знаем хранить во времени слова. Представь, магнат, что знаки эти отныне станут жить на свете как финикийское письмо! .. Вот иероглиф. Слишком сложно... Лишь в глине клинопись возможна... А слово здесь – оно само. Значок подобный букву значит. За буквой буква - передача значками слОва языка. Ещё за словом – слов движенье. И всё... Читайте предложенье. Его оставила рука! Что до запечатленья мыслей? – Сгодятся: фиговые листья, дощечка, тряпка, черепок... Писать? – Вот палочка, вот жало стрелы, топорика, кинжала, вот - в краске кисть и шерсти клок... Как быть с порядком букв исходных? – Вот ряд понятий обиходных – к примеру: «бык», «гора», «дворец»... И двадцать две простые штуки определят в начальном звуке изображенья букв, купец. Учись, почтеннейшая свита, моей науке алфавита! Передавай им: плеск волны,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

шум в парусах, и пальм шептанье, и зов любовный, и посланье во все концы и стороны. Не станут в тягость и заботы учесть товар, свести расчёты. Всё просто. Смогут и глупцы...» Но, соль словив довольно скоро, В ответ на речи Агенора Смолчали хитрые купцы. И кончив оптом суд их розный, Изрёк магнат по пунктам грозно: «Ты чёрных духов чародей! Ты маг! Колдун! Доносчик грязный! Ты враг народа безобразный! Ты гнусный варвар! Ты халдей! Хлестать согласно приговору плетьми и выгнать Агенора! Для Финикии он пропал...» Как вдруг – тревога. Все - по лодкам. То вышел – по сигнальным сводкам – На город Ашшурбанапал. ...Мой сказ прервался. Я заметил, Что раб внимателен и светел, И глубоко печален взор. Я удивился: «Что с тобою?» И он, качая головою, Шепнул вдруг: «Я ведь – Агенор! .. Они связать меня успели, но брать в побег не захотели.

293

294

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Я под смоковницей лежал, покрытый грязью и позором. Я больше не был Агенором! Но быть собой не перестал...» Он вспоминал! В нём всё запело – Глаза, ладони, плечи, тело, И даже горечь не могла Смирить внезапного полёта: Сверкала память, как свобода, Как расступившаяся мгла... «...И поднят был я мощной дланью. Передо мною - истуканий, жестоко вылепленный лик (изломы скал - такие лица: тугие бороды в косицах и шрамы старые на них). – Мечом поигрывая, хмуро молчала мрачная фигура... Взмолился я ему: – Убей... Осклабился декум злодейский и вдруг спросил по-арамейски: – Ты кто, мышонок? – Грамотей... – Знай, грамотей один... Владыка мой - Ашшурбанапал великий, мой царь, храни его Иштар! Не тесно ль в паре грамотеям? А ну, в шатёр к царю злодея – оценит живо он товар...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Под одобрительные крики они влекут меня к владыке (он – я наслышан – был жесток)... Вот мол над морем – мимо... мимо... вот хижина - мой кров родимый... Глядь: на пороге – черепок горшка где были мною скрыты дощечки с первым алфавитом... Да, так! – Сородичи-купцы тайком тут раньше побывали и все труды мои прибрали. Торгуйте ж словом, подлецы! – не знать добра от вероломства ни им, ни ихнему потомству, что мой познает алфавит... А мне теперь от горя мало всех казней Ашшурбанапала... Пусть... смерть одна! Пускай вершит... В шатре царя (о, страх - недаром), у входа рухнув под ударом, Я гневный голос услыхал: – Раб, ты в уме своём ли, смея присвоить званье грамотея?! – воскликнул Ашшурбанапал. – Кто полонён ещё во граде? Пускай род истинных занятий откроет отрока сего... Но поклонился воин главный и молвил: – Царь, владыка славный, один он... больше никого...

295

296

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

– У нечестивца от испуга язык ворочается туго. Подать ему вина с водой... По знаку Ашшурбанапала мне поднесли большую пьялу, и сделал я глоток-другой. Набравшись сил, как мог толково сказал царю я слово в слово всё, что и судьям говорил... И, взяв листок с моей запиской, шепнул владыка ассирийский: – И впрямь ты новое открыл! Свидетельства побед, сражений, всех утверждений, всех сомнений отныне в тонкую тетрадь, от посторонних в тайне скрытой, посредством знаков алфавита легко и просто записать. О, письменные манускрипты! Бледнеет золото Египта, ничто – роскошества царей... В тебя свой ум вдохнули боги! И впрямь ты, юноша убогий, достоин званья - грамотей! И царь продолжил громогласно, что многознание прекрасно, да вот – немногим здесь оно из-за символики обильной, неодинаковости стильной на повседневность нам дано...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В том, правда, некая отрада: закон, к примеру, – думать надо не час, не день, а часто – год, пока на каменной таблице суть в слове точно отразится. А жизнь стремительно идёт! И царь, измысливший законы, вдруг видит, жизнью умудрённый: не так закон определён! – И те, кто судьбы стран решали, бьют вдребезги свои скрижали, а заодно – и блеск корон... – Там, – продолжал он, – в Ниневии, есть книги, клином выписные. Они – всего дороже мне! Но, словно чахнущие дети, в непрочной глине чуда эти, они нуждаются в уме... Тебе отдам библиотеку! Дай им при тщанье и опеке по буквам конницей взлететь и стать повсюду знаменито в живом порядке алфавита неувядающими впредь... Ах, нет! Не гневайся, владыка, мне... – Стой и внемли! Погоди-ка, я расскажу тебе о них, творениях умов чудесных, о едких, тихих или лестных табличках клинописных книг...

297

298

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ну, вот: страстна в глубинах грешных – поэма «Песнь о Гильгамеше»... герой молвою осуждён, низведен злыми языками, но, вопреки им жив значками, принёс и мне страданье он... «О бедняке ниппурском» сказка – проделок всяческих огласка: простой народ не так уж прост: как скот, не будь с ним недостоин, коль на правленье ты устроен, не то – накрутит живо хвост... «Теодицеей» строгих правил себя Анум, наверно, славил: так сочинить мы не смогли б. Но автор есть! Он – заклинатель, он – маг, он – истинноискатель: Эсагилкиниубоббиб... Как видишь, сердцу есть работа. Но ты хотел сказать мне что-то? – Изволь же, юноша, скажи. – Ах, царь, владыка ассирийский! Ведь я – лишь отрок финикийский... Но родина мне – жизнь души! И пусть меня на ней прокляли сородичи. И обокрали... Принадлежу я ей, увы... И пусть ты, царь, всех выше честью! Я не могу с тобою вместе идти: мне там слова мертвы! .. Здесь, дОма, знаками созвучий певучий, щебетный, гремучий,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

любой язык изобразить, свести к единству многоликий оркестр гармонии, великий природы голос вразумить могу я, царь... Но там, в затворе, напевы берега и моря не возродит дворцовый свод. Мне топот чужд. Мне дико ржанье. Кров новый страшен мне страданьем. И глины сушь меня убьёт... А ты?.. Ты сам – всегда в походах, то в буйной славе, то в невзгодах – ты сможешь помнить обо мне?.. Не обрекай же, царь, неволе того, кому лихой юдоли и так достаточно вполне! Царь ассирийский думал долго. Давно всё стихло. И умолкла возня. И ругань грабежей лишь издалёка долетала... Царь думал. Что-то созревало в его растравленной душе. Но вот он хмуро усмехнулся, тяжёлый взгляд в меня уткнулся. И новый суд судьбе моей свершило мрачно и сурово зло высекающее слово: – Хотел ты воли, грамотей?! Да, так – она сродни полёту. Но прежде воля пахнет пОтом: труднее пот – кровавей след...

299

300

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В тебе хотел я видеть друга по грамотейству и по духу. Но вот он – враг. А друга нет... И как врага тебя, хамита, подвергнуть казни за обиду я мог бы волею своей... Тебя я в сердце принял. Ты же сбежал, как девочка на крышу, страшась насилья, грамотей... Чем на добро ты нам ответил? – Тем, что привета не заметил, что руку нашу оттолкнул, что нашу гордость боевую – ты конницу мою лихую насмешкой тайною лягнул?! ! Но буду мудр: казнить такого, что, обуздав крутое слово, взлюбил позор на площадях, – не стану я... Моё желанье: тебе коней ужасно ржанье? – Рабом же будь! При лошадях! ! ! Вот так я очутился вскоре в степях, у скифов лукоморья, что объезжали лошадей для ассирийских армий грозных, – чем я и занялся серьёзно, сколь мог при участи своей... Меня табунщики вначале за неуменье бичевали.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но был я стоек и упрям, осилил ловкостью невзгоды, живя и рабством, и свободой средь пота с кровью пополам. В заботах каждый день по горло – былое плоть моя отторгла, развеял память вихрь степной. Зато теперь, вцепившись в гривы, я укрощал коней ретивых. И главный скиф гордился мной... За алфавит, за день позора, за финикийца Агенора мной было плачено сполна! – Скакать, сосать кобылье вымя: к чему носить вдобавок имя? – Рабам несносны имена...

Нить

Рябь успокоилась под утро. И многоцветье перламутра Сошло на зеркало воды. Спокойно небо отражала Далёкая длина канала, Да перемычками мосты Вились вдоль дали вертикально. В том коридоре идеальном, Что слил с вещественностью свет, Лежала плоско симметрия, Деля деянья: рук прямые И те, каких на ощупь нет...

301

302

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И в этом не было обмана: Она творится неустанно – Игра воздушных половин. Не шлях, не материальный посох – Так быль достраивает воздух, Длясь эхом канувших годин, Так не теряет жизнь движенья В разбуженном воображенье, Где жадно бьётся пульс тугой, Так слово вкладывают в слово, Храня, как лёт до стрельб новых Хранит цилиндрик пулевой... Но горько жить и выжить трудно, Пока былое неподсудно, Поскольку нет его уже, Пока: что будет – лотерея. В неё играют, как умеют... Лишь знанье тайное в душе Подсказывает неизменно: Непроницаемые стены Пройдя, вернёшься ты сюда И сам, не кто-нибудь вчерашний, Тобой заложенные башни Продолжишь строить. Как всегда...

Рябь успокоилась под утро. И многоцветье перламутра Сошло на зеркало воды. Светлы гранитные громады.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Мосты и башни Ленинграда Творят воздушные ряды. Он спал ещё, огромный город. Промозглой сыростью за ворот Рассветный холод заползал... Но вдруг к шагам моим, вполслуха Прибился эхом отзвук глухо. И рос. И в топот вырастал. И оглянулся я на отзвук: Прозрачна, призрачна, как воздух, Тень грохотала за спиной (Прообраз города наследный: Страж Петербурга – Рыцарь Медный Вот так же мчал по мостовой). – Она выплясывала шало Над огражденьями канала И торопила в бег меня. И я узнал своё виденье: Был раб с конём моею тенью! И раб не смел сдержать коня... Живые души монумента – Они летели к постаменту. Я, помогая им, бежал К мосту... Бьёт пять... Творенья Клодта Стоят в росе, как в струях пота, И тёпл ещё скульптур металл... К шести в себя пришли фигуры, Упала их температура До окружающей среды. И только небо отражала Вода спокойного канала, Плывя сквозь эллипсы-мосты.

303

304

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Мосты растянуты спирально. – Длину тоннеля идеально Сложил с вещественностью свет. Так сослужили отраженья: Всего двоякого сложенье В объёмно-образный предмет. Объём и образ... Это значит, Что мир приемлем не иначе, Как: видит око - зуб неймёт. И если смысл лишь в материале – Творить бессмысленно спирали: Простак сюжетов не поймёт... Зачем мосты? Чтоб ездить в гости Перемывать соседям кости? Носить, возить и торговать? Или – по замыслу стратегов – Мосты: устройства для набегов? Потом их следует сжигать?.. Но примитивны ль наши взгляды, Когда сосуществует рядом Отрада сложной красоты? – Её творец – ты, умный зритель (Да не войдёт в тебя любитель Сжигать красивые мосты)! И нет значительней работы, Чем та, что выдумали клодты, Верша творенья навсегда. И среди них, осуществлённый В объёме, образ оживлённый – Пролёт Аничкова моста...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Не разрушать такое строят! И значит он чего-то стоит – Объёмно-образный предмет, Где возникает симметрия, Деля деянья: рук прямые И те, каких на ощупь нет.

Она творится без обмана – Нерукотворна, неустанна Игра воздушных половин. И в этом смысле: мост и слово Глубинной спаяны основой, Как с финикийцем славянин... ...Меж алфавитом и санскритом, До неких дней не знамениты, Копили память племена. – Стеной вокруг леса глухие. Но ось язычной симметрии Была сквозь них проведена. И хорошо видать отсюда Славянам выпавшее чудо, Стремительный навстречу рост: К оси – от берегов санскрита, К оси – из далей алфавита Сводил концы незримый мост. Шёл по нему булгар на запад, Хазара вёл поживы запах, Сошлись на Венгрии угры, Нашли пути варяги в греки... Хранит язык славянский вехи Мостом устроенной игры...

305

306

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В крови замешанное слово! – Не потому ли добр сурово Славян беспечнейший народ? И живы мы не потому ли, Что наш язык ни плеть, ни пуля, Ни новый Запад – не берёт? Но есть ещё в нас и такая Ось – наша память временнАя, Идущая от сердцевин: Не шлях, не материальный посох – Здесь плач-былину помнит воздух, Длясь эхом канувших годин.

Нет, не теряет жизнь движенья В разбуженном воображенье, Где жадно бьётся пульс тугой, Поскольку всякий образ – новый: И солнца ярь, и мрак свинцовый – В единстве, движимом тобой... Дитя неоднозначных взглядов, Переосмыслив! – строить надо, Перевоображая быль! .. Страшён строитель пустозвонный. – Столпотворенья Вавилона Жива ещё и пахнет пыль. Не властовозвышенья ль ради Он вечный мост на рабстве ладил? Не в камне ль выбил письмена: Как, табунам подобно конским, Он – род ассиро-вавилонский – Взнуздал земные племена? –

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И позабыли созиданье На языке непониманья: Был Вавилон – хоть густ, да пуст В стремленье стать столпом великим Над всем двунадесятьязыким Слов разобщённых миром уст... Но ты договорись с пространством, Достигший общего гражданства Земли свободных языков, Воображеньем моментальным Стремись по образам спиральным Сквозь совершенный ряд веков. – Лишь через явь и отраженья Достигнет разум возвышенья, Дойдёт до цели основной. Так слово вкладывают в слово, Храня, как лёт до стрельб новых Хранит цилиндрик пулевой.

Но горько жить и выжить трудно, Когда былое неподсудно, Поскольку нет уже его. Постичь ли тайны отражений, Не зная мига возвышений В себе себя же самого? Уснувших дней, когда-то страстных, Теперь свидетель и участник – Переведён сюда не ты ль (Как точно сказано – «по бритве») К мечте вселенской: вечной битве За нескончаемую быль?

307

308

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Лишь прошлому открывший душу – Ты существующему нужен Как отражений миг живой... С колен не встанут люди Клодта! Над ними дыбится природа, Жить не желая под уздой. Давно их рубища истлели, Усилия обронзовели Под гнётом пагубных времён. И предок, рабством обездолен, В своей бессильно-жалкой роли На обозренье водворён. Но изваянье из металла Кого из нас не восхищало Монументальной красотой? – И лишь в мгновенье отражённом Внезапно став одушевлённым, Оно смутило разум твой. Суди его! .. Оно подспудно В тебе проспало непробудно – Тщеты наследственной клише... Но в час, когда, дерзнуть не смея, Отринешь мир как лотерею, – Проснётся тайное в душе.

Оно подскажет неизменно: Непроницаемые стены Пройдя, вернёшься ты сюда. Но, к высям неба обращённый, Себя не вспомнишь обречённым Рабом Аничкова моста...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ты был томим духовной жаждой, Твердил ты с нею не однажды За буквой букву – алфавит. И каждый раз твои ладони Несли кирпичик в кладь гармоний: И на вершок возвышен быт. И каждый раз – себе предтеча – Ты собирал богатство речи И отражал её письмом... И потому не умирало: Теченье чудного канала И отражения на нём... Сюда сегодня поселённый, Верши свой быт незавершённый, Одушевляй собой мосты И не стремись к узде и в стремя: Смирявших сбрасывает время – Законы времени круты... Но если сам ты не лукавишь, Смелей касайся вечных клавиш, Свои мелодии твори! – Оркестр подхватит звуки эти И поведёт, как нить, бессмертье, Хор смертных слухом одарив... Незримы наши отраженья. – Рядов воздушных совершенье Не отпускает никуда: Сегодняшние из вчерашних, Когда-то начатые башни Пришли мы строить, как всегда...

309

310

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

З АМЫСЕЛ СМЫСЛА ( ТРИО - ПОЭМА ) Настроил микроб телескоп И глазиком в небо полез. Он это проделывал, чтоб Добиться разгадки небес. А после микробной толпе Он молвил, что неба сильней, Что звёзды его скорлупе Своих подарили коней… Несётся скорлупка по тьме. Бахвалится глупый микроб. Толпа помутилась в уме И хвалит микроба взахлёб. (из авторских «Притчей о Небе и о Земле») Положения

В состоянии среднего рода, Пребывая вне света, вне тьмы, Изменить Он решился природу, Души в ней возбудив и умы. И тогда произнесено Слово – Первый знак моего букваря, И разверзлась пространства основа, Тьмой зияя и светом горя.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Не увидеть, в каком измеренье Изначальный возвысился свет, Но слились во единое звенья, Сочетая завет и запрет. Но явился во пламени грозном, Сочетанья нарушив, разлом… И звеночком цепи грандиозной Призван я в светозарный объём.

Он, наверное, плакал, решаясь На извечный порядок такой, Где являюсь я. Но разрушаюсь. Но опять проявляюсь собой. И Его повеленьем рождённый, Не могу не уверовать я В новознаменный, в ветхознамённый Бой божественный тьмы и огня.

Он, конечно же, плакал, предвидя, Как, взрывая ничто-ничего, Нечто, в новом представшее виде, Будет «за Него», «против Него». И – Творец и Властитель пространства – Он судьбой избирает себе Эти вечные два постоянства, Присно сущие в ярой борьбе.

311

312

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Я измучен заветным наследством. Но на жизнь принимаю запрет Неслияния с тьмой по-соседству, Продолжая дарованный свет. Ведь и Он – зачинающий, новый, Высший замысел быть торопя – Средний род разомкнувшее Слово Первой искрой возжег из Себя.

Катехизисы

«Ангел мой, Ангел-Хранитель, Вот я – Господняя персть: Духа живого ль носитель, Гибелью ль спрошенный весь, Грешен в самой ли природе, Светел ли в водах времён, В сером ли, в среднем ли роде Слыть навсегда обречён»?

«Ты по Господним заветам Мною хранимая гроздь, Тьмой наливаться ли, светом – Сам выбирай, ты – не гость! Ляжет ли чёрной дорога, Будет ли белой стезя… Ангел, дарованный Богом, – Не отврачусь от тебя».

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

«Ангел, Хранитель мой вечный, Разен да грязен мой след. Ноши духовно-заплечной Тяжко избравшему свет. С грубою плотью союзом Дух и смятен потому, Что, обессилев под грузом, Легче избравшему тьму»…

… «Как ни свершалось бы плохо, На самой тёмной тропе Ты – постигающий Бога! Бог да поможет тебе. В грозди хоть малою долькой Свет сбережёшь, затая Дольше дорога. И только! К свету дорога твоя»…

Свершения

Побывавший у тьмы в когтях, Победивший и страх, и прах, В грозном войске ратников света Будешь, мой голубиный птах! От Его родились любви И душа, и разум твои, Переживши с Ним сотни плотей, Им замешанных на крови.

313

314

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Был сухарь и горя – с лихвой, Был и ты услаждён халвой, Но ты, всё же, услышал Слово Высшей личности лучевой! Так воюй же, лучись, лети, – Массы тьмы ещё впереди… Вечной хватит тебе работы На замысленном Им пути.

В смысле замысла – звёзды пленные Разлетаются во все стороны. Голубями светла вселенная, Между ними чернеют вороны – Производные рода среднего, Злы, когтистые, до последнего… Да всесильнее вседобры Излучают огонь миры! И скудеет сила тлетворная, Осиянная силой светною. Полыхают провалы чёрные, Совершаясь в Его заветное. И расплавлены глуби-проруби – Были вороны, стали голуби, Слава явленная крепка! И вселенная глубока…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

«CONQUEST OF PARADISE» * Заблуждения Точно сон в развалинах глубоких, Где на камнях древний пепел-снег, Зная – с небесами шутки плохи, Небо продырявил человек. День и ночь стоят сторожевые, Трепетно сжимая бурава: Не идут ли гости внеземные Дать землянам звёздные права? Скважины. Воздушные колодцы. В пустоте случайные лучи… Будто вправду космос отзовётся, Бросит с неба райские ключи.

Воинство Света По принципу «бери своё и властвуй», Вселенную на секторы деля, Стать возжелала звёздным государством Понюхавшая космоса Земля. Куда несут зарвавшиеся дети Игрушечное царствие свое, Когда на том, ином, небелом свете Безвластно-неделимо бытие, Когда оруженосцы в ясной бездне Несут не ослепление и страх, А вечные сияющие песни, Где нет земных понятий «друг и враг»?

315

316

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В пути Собой устраивая хаос, Потом ловя за связью связь, Отстраиваюсь, продолжаюсь, Иной гармонией светясь, А всё – до мига совершенья Моей гармонии иной – Предстанет хаосом. И тленьем. И всё останется со мной.

С высоты Дойти до сжатья недр земных, До раскалённого ядрища, И пребывать короткий миг Всего поверхностного тише, И самому совсем не знать, Что будет новое начало… Земля на время остывала, Чтоб жить вулканами опять.

Заблуждения Безумье – отвергнуть прогресс, Когда, человечески строен, Ты в нём не убийца, а воин За воздух, и воду, и лес… Но зная иное в себе, Прогресс отвергать – не безумье… Гляди: с человеком в борьбе Сильней всё Земля. И угрюмей.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Разговоры Камо грядеши? – спросят… К всеобщему добру… Ну, то-то ветер носит Песчинку на ветру. Я истину – простою Не стану звать в миру, Она таит такое, Что больше, чем "помру".

Лакуны И эта проблема. И та… А проще и думать-то нечего: Науку хребта и кнута Отведало всё человечество. Но если ты перерождён, То, всем вопреки испытаниям, В себе знаешь высший закон, Мудрейший закон понимания. Познанье, что хочешь – творит И зиждется на осенении. И лишь пониманье хранит Уроки стыда и сомнения. Недаром: «Таи и молчи»**, И в этом они начинаются – Манящие в небо лучи... А всё остальное ломается.

317

318

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Мастеру Прощайте, мой мастер! Она состоялась Обидно короткая Ваша спираль От точки «начало», Сквозь точку «усталость», До самой бравурной с названьем «печаль». Но только: В движении Вы предо мною, А этот безмолвный и бледный – не Вы. И речь не над Вашей звучит головою. И плач не у Вашей стоит головы. И комья, что глухо с лопат и щепотей Упали в глубокую яму сейчас, Пророчат мне шёпотом: Вы не умрёте, И это прощанье с людьми – не для Вас. Ведь опровержением сроков жестоких Средь вам безразличных сует и молвы – При жизни бессмертными ставшие строки, С которыми сладко и страшно живым. И странно не верить, что глубь мирозданья, Где – чередования Света и Тьмы, Назначит исходную точку: «Свиданье», В которой, уверен, и свидимся мы.

*«Conquest of Paradise» - «Завоевание Рая» ** «Selentium» - «Безмолвие», стихотворение Ф. И. Тютчева.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П РОЯВЛЕНИЕ ЧЕРНОБЕЛОГО Веретено Дан дар, организованный из слов, Из формул и стремительных наитий. Дан клуб разнообразных голосов, Сливающихся в путаные нити. Ориентированный вертикально И сам ты – тонкое веретено: Вот полюс преисподний, вот астральный. Сколь путанице ни было б длинно, Где утолщится вьющаяся нить, Там и веретено утяжелится… Дан дар тебе. Он – всякий может быть, В любые бездны может устремиться.

Неизбежность потерь Когда устанешь ненавидеть, И станет, в общем, всё равно: В каком из ненавистей виде Вдруг – их достойное «оно», – Ты, отвлекаясь от мистерий Всеобщей драки, истерий, Открой провидению двери И жди знамений у двери… И видь: разъят на элементы, Утих раздор. И весь бедлам – Не более эксперимента Того, Кто прежде верил нам.

319

320

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Б ЕСОВСКИЙ КРУГ ( ВЕНОК ) Памяти Александра Меня 1. CAUSA FORMALIS

О, круг осатаневших от игры, сражающей масштабом беспримерным. Беснуются обильные пиры, удушливо стелясь над бытом серным. Где здравый смысл витал до сей поры, изнемогают похотью таверны. Отплясывает голь с глазами серны, быт видя красной мякотью дыры. Там деньги всех подряд сгибают ниц - не различить владельцев и убийц, Там секс и кровь, наркотики и танцы Ворочаются с рёвом до утра... Осточертела эта мишура, Отсюда предпочтительней убраться. 2. LACRYMOSA

Отсюда предпочтительней убраться в покой воспоминаний дорогих, вживаться в тени некогда живых и трепетно их ликам поклоняться. А также же, уловив предвечный миг, тепло лучей иных протуберанцев почувствовать и, впитывая их, вообразить, что после может статься. Тогда ж интуитивно вдруг понять, куда стопы по смерти направлять Без ужасов, присущих новобранцу, В своих глубинах новые открыть. И небо улыбнётся, может быть... А здесь длить жизнь - так только разлагаться.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

321

3. SIC TRANSIT GLORIA MUNDI

А здесь длить жизнь – так только разлагаться от грязных политических затей, от войн их, от уродов всех мастей, готовых вечно вглубь твою вгрызаться сенсациями теленовостей о том, как удалось им расстараться вновь, испоганив жизнь, позабавляться потоками убийственных страстей. Я больше телевизор не включаю, я, это презирая, понимаю Как ствол из опустевшей кобуры, Откуда пуля в лоб, чтоб – не иначе, Чтоб кончено, и жизнь прошла б незряче, И не спасти в себе свои миры. 4. AGNUS DEI

И не спасти в себе свои миры от нищих зачумлённых голодранцев, квартиры наводнивших и дворы в количествах, что некуда деваться, что остаётся только продираться вглубь этой человеческой горы и, всё на свете прокляв, удивляться, как все они разумны и остры, как славой предков все они горды, когда, сплотив сивушные ряды, С химерами готовы насмерть драться. И, матерно украсив свой язык, Любой из них способен сей же миг Забавами с лукавым потягаться.

322

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

5. TUBA MIRUM

Забавами с лукавым потягаться был вообще готов проклятый век. Кто в господах? – Мерзавец, вор, абрек, отпетый хор властей из самозванцев, что мне нужны как прошлогодний снег... Однако же они договорятся так сделать, чтобы рухнул человек, чтоб никогда не смог он состояться. Чем стали знамениты в эти годы мерзавцами ведомые народы, Хоть все они, по-своему, мудры? Слепцы! Поводырям лукавым внемля, Вы Зверю предались. Разрушить Землю Вполне он в силах, тварь земной коры. 6. DIES IRAE

Вполне он в силах, тварь земной коры, увлечь вас всех свободным обольщеньем, играя непрерывно в наслажденья... Как эти настроения стары, но как теперь объёмны и пестры! И Зверь за век лишь, как по мановенью, закольцевал земные поколенья в кругу осатаневших от игры. И если б жизнь из вас припомнил кто-то, ту жизнь, где и страданья, и заботы, Но где вы, всё ж, сердечны и добры, – С глаз шоры бы упали враз, и сразу Зверь, отступясь, бежал бы, как от сглазу... В нём столь же швали, сколько и муры.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

323

7. RECORDARE

В нём столь же швали, сколько и муры, что ваши обольщенья – на смех курам, а забрели вы к Зверю в гости сдуру и души принесли ему в дары, и лучше век давиться от махры, чем плавать в ароматах той фигуры, в которой - яды серы и буры со сладкой духотой фиоритуры... Открылась бы тогда вам высота, где в истине бессмертной красота Влекущая дана, чтоб возвышаться Всю эту жизнь, не сразу и не вдруг Преодолев забав кабальный круг... Он отягчён, и время опускаться. 8. CONFUTATIS

Он отягчён, и время опускаться ему туда, отколь возврата нет привыкшим бесконечно наслаждаться. Каков запрос, таков пространств ответ... Пусть будет с кругом данный им отсвет искусственно наведенного глянца, весь блеск его роскошных оборванцев, жизнь мира погрузивших в смрадный бред. Пускай хлебают серные дожди поводыри его его вожди, Пусть вместо вод очищенных и вешних В круг Зверь подаст их истинную вонь, Пусть вихрем очищающий огонь Придёт ему в глубинах магм кромешных.

324

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

9. REX TREMENDAE

Придёт ему в глубинах магм кромешных видение возможностей его, когда он мог среди просторов здешних явить собой иное естество: ландшафтному пригодно большинство существованью в отношеньях нежных с природой всею. Больше ничего! Где эта даль возможностей безбрежных?.. Вокруг одно мелькание теней в смешении сплошном ночей и дней, Точней, в воспоминаниях о прежних... Над кругом постоянный гул стоит И погруженьем каждому грозит, Не различая праведных и грешных. 10. SANCTUS

Не различая праведных и грешных, въявь нарастает гул со всех сторон и – следствие бессовестных времён - тревогой раздирает неутешных, не ведающих общих похорон... средь подленьких страстей и дел успешных, среди торжеств или соитий спешных отмщением за мир маячит он. И как бы твари круга ни старались, какие бы кимвалы ни бряцались, Каких бы ни искали оборон, Гул сотворит своё слепое дело, Обрушив круг игры для передела. И сплавятся в одно – и пир, и стон.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

325

11. HOSTIAS

И сплавятся в одно – и пир, и стон, и вспыхнет жизнь множеством агоний... Но далее, в глубины – заселённей палеоген, юра, триас, девон: страдалища... В них одухотворён не всякий, на земле испепелённый. Там властвует пространственный закон смешений с разделеньями исконный. Оттуда проникает жизнь сюда, в пути из бездны перевоплощаясь, И, в чистый свет людей преображаясь, Круг высший создаёт она тогда... Всё лишнее спрессуется в давильнях. И круг испустит дух из лап всесильных. 12. DOMINE JESU

И круг испустит дух из лап всесильных, как то ему казалось наверху, как сам он верил в эту чепуху и утверждал её через посыльных. Всесилья не бывало на кругу: он - маятник. Не вечный. Из крутильных, качающихся, боем молотильных. Сломается. А вечность – ни гу-гу... Я, думать смею, вечностью дышу и только ей одной принадлежу, Её невыгорающий светильник. И потому бессилен этот круг, Как ни старался б, выкорчевать дух – Безмерный строй миров моих обильных!

326

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

13. BENEDICTUS

Безмерный строй миров моих обильных всё ближе и родней мне, верю я, среди перипетий, среди вытья, дурных страстей, привязанностей стильных, безумных скоростей и средств мобильных, в беспамятство из просто забытья захватывающих от палат родильных до плит могил, игрой миры претя... В кругу ослепших и осатаневших от игр тузов, шестёрок или пешек – Я верую! И мне во благо сон, Поскольку даже в круге скоротечном Миры мне снятся, праздничны и вечны, Миры, что погубить пытался он. 14. REQUIEM

Миры, что погубить пытался он, с которыми здесь временна разлука, однажды также вырвались из круга по имени «бесовский легион». Я чую их вселенский перезвон духовным существам присущим слухом, свой строй среди их ратей и колонн отсюда вдруг улавливая духом. Соратники не ведают урона. И светел бой с бесовским легионом, И светят пламена, а не костры, И тьму крушат пресветлыми лучами, И потому здесь гул стоит ночами, О, круг осатаневших от игры!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

327

15. MAGISTRAL

О, круг осатаневших от игры (отсюда предпочтительней убраться, а здесь длить жизнь – так только разлагаться, в себе теряя все свои миры)! Забавами с лукавым потягаться вполне он в силах, тварь земной коры, в нём столь же швали, сколько и муры... Он отягчён, и время опускаться пришло ему в глубины магм кромешных, не различая праведных и грешных. И сплавятся в одно – и пир, и стон. И круг испустит дух из лап всесильных – Безмерный строй миров моих обильных, Миров, что погубить пытался он.

328

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П ОКАЯНИЯ РОБКОГО ЧЕЛОВЕКА «Люблю тебя, Господи, люблю более всего на свете, ибо ты истинная радость, душа моя. Ради тебя люблю ближнего как самого себя. Аминь». Молитва о. Александра Меня.

***

Допустишь ли меня к молитве по Тебе? Доверишь ли мольбе, взыскующей Тебя? Греховное ль простишь ещё одной судьбе, Что в мир Твой вплетена, и плача, и скорбя? И – раб своих страстей – мне белый свет не мил! Слаб я, мне мира зло собой не превозмочь… И нужен ли, Господь, Тебе такой, без сил? Захочешь ли, Господь, такому мне помочь?

***

Пустословен, и лжив, и двуличен, И за то ненавижу себя, Что, мирской суетой намагничен, Я совсем не достоин Тебя. И с течением дней понимаю, Что погряз я… . Но скотскую сыть Принимая, а не отвергая, Я себя и не думал винить.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

***

Роптал ли я, о, Господи? – Роптал… Хотя в любви Твоей не сомневался, От веры и Креста не отрекался И сердца суетой не замарал, И знал: желаний выше воля та, Которая от Бога, от Христа Идёт, мои грехи и страсти меря. Но всё ж, молитв нарушив очерёд, Среди пустых бессмысленных забот О хлебе, забывал прибегнуть вере… О, каюсь в том, когда – и глуп, и пьян – Твердил я о Тебе, как истукан, Как барабан навязчиво-гремучий. В воскресные же дни – не вспоминал. Храм обходил. Родных не поминал… Хоть не взывал, когда – мрачнее тучи. Да, грешен я ещё и потому, Что был несносен всем в своём дому И для других – в быту и на работе… Талант, Тобою данный, я менял На смысл пустой.… А ближних обвинял В размене том при всём честном народе. Суда боюсь ли? Да! Но всё ж, суди… Карай Твоею карою великой… И лишь не отворачивайся Ликом… И если можешь, Господи, прости…

329

330

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С КРИПЫ СТАРОГО СРУБА * Свет погасили. Остыло стекло. Дом провалился во тьму тяжело. Мрачен и глух, как вода подо льдом, Долго и грузно ворочался дом. К скважинам сна подбирали ключи Липкие лапы видений ночных… Но засмеялся и чмокнул спросонок Мой исключительно смелый ребёнок. ** а что там дальше впереди откуда не доходят вести не отойти не подойти быть не на месте и на месте и знать и всё-таки не знать сегодня прошлое итожа как это с будущим связать причуда может быть но всё же *** Ну, разве это тяжело: Ночной июнь, и грохот грома, И, рухнувший на всё село, Молотит ливень в окна дома?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И разве это не светло, Не искренне и не прекрасно, Когда в омытое стекло Идёт рассвет зарёю ясной?

331

332

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

К НИГИ ТРЁХ И ОГАННОВ ( ПРОЛОНГ - ПОЭМА ) ГЕЙ, СЛАВЯНЕ! (пролог-предостережение)

Какими мерками ни мерьте, Как ни речитесь во весь рот – Здесь Время думает о смерти. Остановилось. Не идёт. Оно выискивает точно, Презрев торжеств помпезный вздор, Последнюю поставить точку, Скрепить с пространством договор. Здесь родный царь по-русски правил, Но усмотрел в том грех народ. И Бог Русь-матушку оставил, Дескать, пускай в себя придёт. И что – позор из грязи в князи? Что князь из грязи – стыд и срам?.. Живи, как Иов больной в проказе, Внимай их падальным речам! Но вновь – поверится ль? – упруго Славян последняя черта Напряжена тетивой лука И, замерев, не заперта. Куда, в какие мешанины, В какие бойни бросит вдруг В сивушном облаке гордынный, На что угодно вольный дух?!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Иоганн Гутенберг Жил грустный немец Гутенберг По имени Иоганн, Круг благородный он отверг И был из круга гнан, За пьяной кружкою пивной Не сиживал барон, Ему не бредилось войной И знал ремёсла он, Шихту он смешивал чуть свет, И плавил-лил металл, И раздобыв камней секрет, Гранил и шлифовал. А в Майнце шумно от задир (Воинственный народ)… «Какой он франк! Он – ювелир, Он – Jude, oh, main Got»! * Жена оставила его. И дети – ей подстать. А он желал лишь одного – Желал изобретать. Но всюду видел Гутенберг: Стеной стоит толпа, Над нею бесы держат верх, И жизнь её слепа, В ней Богу молится простак, Презрев Его Завет. И если дальше будет так, То скажут: «Бога нет».

333

334

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Забудут Бога мастера, Аптекарь, звездочёт, Весь цвет немецкого двора (Забывчивый народ). И тут надумал он в тоске, Как Бога всем сберечь: Умножить надо на станке Божественную речь. И сам верстак он претворил В затейливый верстат, И Бога дообожествил In folio vulgate*, И думал: инкунабулу Любой теперь прочтёт, А слух ловил всё: «Diabolus»* (Отзывчивый народ)… Жил грустный немец Иоганн, В баронстве Гутенберг, Коли б не Фёдоров Иван****, Навеки бы померк.

*«Еврей, о, Господи!» **здесь: в общедоступный фолиант (лат). ***дьявол. ****русский первопечатник.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Иоганн Фриц Висели туши на крюках, Текла в корыта кровь, Играла в сердце мясника Животная любовь. Она от плахи родилась, От деда шла к отцу И вот ему передалась Такому молодцу. И вёл он сызмальства убой Быков, свиней и птиц, Довольный искренне собой Розоволицый Фриц. Среди коптилен, как в раю, Он салом обрастал, И Лотту пестовал свою, И Библию листал. В ней были разные слова: «Воздай» да «возлюби», Он слёзы сдерживал едва Над тихим «Не убий»… Всё было б страсть, как хорошо, Хоть пой на сто ладов. Но слух Германией пошёл Про «красных» и жидов. «А что, Иоганн, – шепнула боль забитого скота, – Ужели мне лишь эта роль: Лишаться живота»?..

335

336

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И молвил булочник-сосед: «Точи на «красных» нож! Избегнут немцы многих бед, коли жида убьёшь. Не то – придут они сюда устраивать свой мир, и станешь ты, Иоганн, тогда и голоден, и сир»… Сказал, испив хмельной бурды, Знакомый штурмовик: «Откуда красные жиды? – Из книг, Иоганн, из книг! Они такое говорят, что мир торчит вверх дном, а ведь историю творят немецким сапогом»… «Бери, Иоганн, – взыграла кровь, – топор и будь готов»… И Лотта, гневно хмуря бровь: «На «красных»… на жидов»! По недоумью, по любви Послушался Иоганн: «Господь, мой Бог! Благослови во имя христиан»… И тут же бляху заимел С чеканью «С нами Бог! », В мундире унтерском вспотел, Пока надел сапог, Шагнул уверенно во тьму, В глазах сверкнула сталь. «Heil Hitler»! – рявкнули ему. И он взревел: «Sieg Heil»! * …

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

… грохочет строй, шагает ряд под флейту, барабан, в затылки фрицу фриц глядят, иоганна чтит иоганн, идут на университет на оперном плацу и, книжной мудростью согрет, он к ним – лицом к лицу… Остановись, безумный миг! ! ! Но туп и глух парад. Горят костры… Костры из книг… Из книг костры горят… И чёрный отсвет лёг на всех. Навеки. Навсегда… Багровый страх. Двадцатый век. Тридцатые года.

*«Да здравствует победа!» - часть нацистского приветствия

Иоганн Кампф Из небытья, из-за гробов Он призраком возник, Осколки выбитых зубов Царапали язык,

337

338

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Дрожала череп-голова С ошмётками идей И полумёртвые слова Полуожили в ней. Он что-то, всё же, произнёс, (Точней – прошелестел), Что из живых никто всерьёз И слышать не хотел. А он настойчиво твердил Один и тот же слог, И чей-то взгляд остановил, И чей-то слух привлёк. Кто мать ему и кто отец – Слагали по кускам И различили, наконец, Отъявленное: «Kampf»... Толпа росла, как юный вепрь, Ярилась, повзрослев. Не ужасал её теперь Косноязычный зев. А Кампф энергию копил, Сося толпу, как плющ (Наверно, ведал старожил К толпе особый ключ). И чтоб он стал борзей речист, Чтоб молвил «по-людски», Ему заморский шеф-дантист Наращивал клыки.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Для подкрепления идей Такое шеф привёз, Что над Европой надо всей Сплошной висит вопрос. И снова к призраку идут «Что» выяснить да «Как»… И Кампф, как истукан, раздут Пускает с языка: «Пусть не Адольф я... пусть – Иоганн. Иоганн-функционер. Я в мир, по-видимому, зван Для чрезвычайных мер – Моя теория проста: Пальба, реванш, Blitzkrieg! Иные жанры – ерунда… Я не читаю книг».

Мразь -Марш (вместо пролога с эпилогом)

сентября 1941-06 ноября 1943 – массовые акции фашистов в Бабьем Яру; октября 2012 – факельное шествие украинских неофашистов по ночному Киеву в честь собственного 70-летия В тьме кромешной шуршат факела и шажки, копошащейся массой асфальты надтреснуты,

339

340

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

язычками на спичках – на пичках флажки, и попискивают оркестрики: храп-хлип-хлюп; извивается флейта, нагл флейтоносец, у флейты - двойной язычок, он гадючку ко рту подносит, поцелуйчиком увлечён: тюр-лю-лю; недоглоданной костью гремит барабанщик, громыхают мослами скелеты канканчик, завывает под визг, крысист, в череп крашеный тромбонист: тру-у-уп! .. И грядет на переднем плане, мразью и посажён, и зван, в развевающемся реглане истукан... Вы – из серных болот и сочащихся язв – обиталищ отбросовых вечники. Под капкан тамбуринов – «раз-раз» – зубы лязгают по человечине: марш, марш-мразь... Царство Витта? Нутро угара? Помесь Босха и По Эдгара?..

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Тёмных времён игла вкалывается в пространство, околевает масса лиц под ярмом мурла. Власть ты моя давильная, мерзостная ты власть – жопной моноизвилиной срать на всё родилась... Захлебнутся они, конечно, от самих себя. Но сейчас марширует по тьме кромешной торжествующий мразью час.

341

342

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

О БРАТНЫЙ ОТСЧЁТ ( ПОЭМА - БАРДО ) Предшествие … и запомнил: в конце переулка я – один... я застыл на бегу… и почудилось: чёрная гулко взвыла буря, срываясь в пургу… … но тогда мне в лицо не метели, а зелёные листья летели и сегодня упали в строку… … в самом деле, не в самом ли деле, въяве или во сне на постели, на земной или нет параллели – где?.. Не вспомню… А врать не могу.

Развитие Не верил долго, что умру. Не признавал за смертью права Меня упрятать в конуру И превратить в цветы и травы. Но время шло. И умер друг, Всему доверчив изначально. Неразрушимость веры вдруг Исчезла с истиной банальной.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

343

И вот живу, преображён Уроком несуществованья, И лезу смерти на рожон, Едва переводя дыханье. Всё дальше бег. Всё тоньше нить. Плотнее всё навстречу вьюга… Но разве всех похоронить? – Всех тех, кто в памяти друг друга... на полях «Тибетской Книги Великого

Освобождения»

* NB

Растворялся весь куплено-проданный мир, Очертания стали нерезки, И обрёл фиолетовый отсвет эфир Сквозь узорную ткань занавески, Стал дыханию воздух и густ, и тяжёл, И чудовищной – тяжесть компресса… Это значит, что пробил он… значит, пришёл Странный миг, не имеющий веса.

**NB

И смещая знакомые признак и знак Ликов милых в печальном убранстве, Вдруг приимет вблизи твой расширенный зрак Сонм ушедших, возникший в пространстве. Сгустки тел эфемерных, и плазменных тел, И нейтринных, сквозь всё проходящих, Окружили тебя и зовут за предел Дел сегодняшних, дней настоящих.

344

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

*** NB

Но в последнем усилии умницей будь, Не теряй ни сознанья, ни воли: С окончанием дней продолжается Путь Вне привычных страданий и болей. Там проявится чистый восторг Бытия Нестерпимо-негаданным светом. И успевший промолвиться: «Ты значит я», Обретёт растворение в этом.

**** NB

И свободно удастся тогда избежать Игр, иллюзий и чудищ рассудка, Если примешь в себя, а не станешь бежать Светоносности дивной и жуткой. Эта молния сттит усилий, поверь, И превыше навязчивых страхов, Одиночеств, стремлений, привычек, потерь И всего, чем сей мир одинаков.

***** NB

Но не вспомнивший или не знавший совсем Древнемудрую суть наставленья, – Оказался раздавлен ты, немощен, нем И беспамятен в то же мгновенье. И тебя понесёт постоянный поток Вглубь иных иллюзорных видений, Где помогут лишь Ангел-Хранитель и Бог, Если был ты к ним выше сомнений.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

345

****** NB

Там привычно не принято сутки считать По причине отсутствия суток. Но сочтёт их тебе запредельная рать: Что ни лик, то всё более жуток. Ты не бойся. Иди к ним навстречу. Неси Всё, чем добрым слыл в пройденной жизни. И молитвы творя, Путь смиренно спроси, Пролегающий к новой отчизне.

******* NB

Пусть навстречу тебе устрашающий лик, Трупы гложущий, когти расправит – Не беги… то одна из реалий твоих, Что, извечно здесь царствуя, правит. Не показывай страх свой… взгляд – прямо… не вниз Потому, что в игре непрестанной Это – Будда, Архангел, Ормузд, Озирис: Воплощение силы охранной.

******** NB

Одновременно с резкими станут светить Шесть огней, вроде – мягких и мирных. То откроет врата, чтоб тебя поглотить Глубина обиталищ кумирных: Мир людей, и зверья, и растительный мир, Мир, терзающий души распадом, Мир, где алчность и нежить, где бес и вампир, Мир страдалищ и демонов ада.

346

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

********* NB

Они двинутся плотно и, со всех сторон Грохоча, ужасая, ликуя, Станут между собою твердить: «Это он, Всё всегда проклинающий всуе. Это тот, кто не нужен был жизни совсем, Но прожил, лишь в зерцала глядящий»… Будет много, подобного этим. И тем. И они – в правоте настоящей!

********** NB

Что бы ни было, как бы ни сталось вдруг, ты Всё в себя принимай ото всюду, Так как в мире идей резче станут черты Твоей сущности всей, что – отсюда. Не гони же её. Полюби. И лелей. И прощенья проси у себя же. И тогда, может быть, проскользнёшь меж идей, Сделав ады бессильными даже.

*********** NB

Но не думай, что всё безопасно уже, И повергнуты ниц испытанья. Весь ты – образ души. И с душою в душе Поведёт к воплощенью желанье. И желающий, множество тел видишь ты, Извивающихся при соитье… Отличишь ли уродство в них от красоты И Врата приведёшь ли к открытью?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

************ NB

Это – главное всех испытаний, поверь: Свет Предвечный не принял поскольку, – Отворяй же теперь в воплощение дверь, Но без памяти, прожитой только… Лишь душа от всего остаётся тебе, Недоопытна, но и безгрешна… Продолжайся же жизнью земною теперь… Ну… давай же… рождайся… не мешкай!

347

348

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П ЕРЕРЫВ ( БЛИЦ - ПОЭМА ) ...А сад кончался и молчал, Лишь глухо ветками стучал, Под топорами, под пилой Додумывая жребий свой. И, верно, помнил старый сад Строй саженцев и звон лопат – Зачатья праздничные дни, Что материнскому сродни, И поколения людей, И вакханалии затей, И перерывы их, когда Листва на осень золота. Ах, не тогда ли, многолик, Он разглядел свой мрачный миг?.. ...И объявили перерыв. И все мы вышли на обрыв. У нас не век в запасе - час. И час пестрит обрыв от нас. А солнце светит прямо в рот. И каждый рот кусает плод. И каждый плод велик и спел. И всяк таких плодов хотел: Их ради саду отдают Возвышенный и потный труд И получают за труды Плодами щедрые сады...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но – перерыв! На полосе, Где сад над бездной, – вот мы все. А всем совсем немного лет. Нам – справа свет, нам – слева свет, И под ногами, и вверху Нам свет – волшебник на духу. И мы стихами говорим, Что сад роскошным сохраним. И в трепете от волшебства Нас исповедует листва – Дитя ему и антипод – Ведь тоже свет волшебный пьёт. Но тень от света, а не тьмы! Во тьме садов не знаем мы... Чисты листва, плоды и сок. Заводит соло голосок. – Сопрано выпьет сад заволглый, Потом таится и молчит: Ведь это женщина звучит, Как только женщина звучит! .. Потом волнуется подолгу От громовых басов парней, Орущих общей глоткой всей О том, что нет поры чудесней, Чем наша молодость над бездной У поднебесной глубины, Что юнь полна голубизны И белизны большого солнца, Что сад на жизнь один даётся... И вот не песня – жизнь летит Над старой далью, юной новью

349

350

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И вместе с новою любовью Всем сторонам восторг творит. О, мы! И этот перерыв! И свет, распахнутый на диво! И сад у самого обрыва! ! ! Но от восторгов поостыв, Глядишь: уже и отвизжали, Отпрыгали, отхохотали, Поодиночке рты закрыв. Окончен час. И пуст обрыв... Молчат уступы, ниши, камни, Сорвётся ветер лишь стихами, Да заволакивает свет Присутствий безымянный след... Но сад! О, Боже, сад ли это В поре плодов, в разгаре лета? – Всего за наш законный час Стал урожай поганым сором, Пропали певческие хоры, И прокляли деревья нас. Что значит ржавая листва, Насквозь источенная гадом За час, пока мы были рядом Восторженны от волшебства? Что значат пьяные столы, Час бушевавшие весельем, Что - вервии для каруселей, Передушившие стволы Всех плодоносиц семенных, В чужих садах неповторимых?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Что – в догорании шутих, В гниенье связей корневых, До вечера ещё живых, Назавтра невосстановимых? – Лихой задумал саду месть, А всей округе горе несть! .. Мы возвращаемся назад, Сменив лопаты топорами, И доедаем страшный сад Ещё прожорливыми ртами.

351

352

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

СТРЕЛА

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ГОСТЬ Я много знаю. Больше, чем могу. Товарищи мои поумирали. Но прежде мне такое открывали, Что в светлом перед ними я долгу. Другие, как и я, вовсю живут, Бурлят вовсю и требуют участья... Но как бы, хоть на несколько минут К моим былым товарищам умчаться! И вот у полированной плиты Вновь опадают медленные листья. И я – на «Вы», а Вы со мной – на «ты»: Односторонне мы разговоримся. И вспомнится мне тихий голос Ваш, И речь лилась негромкими словами, И полный зал, неистов и гудящ, Стихал, как нашаливший, перед Вами. Вы говорили полчаса. И час. И люди поднимались Вам навстречу... Скажите ж мне, что выделяло Вас? И, помолчав, я сам за Вас отвечу: Лишь потому пред Вами я в долгу, Что, как и все, в смысл времени вникая, Я много знаю. Больше, чем могу. А Вы умели больше, чем я знаю!

353

354

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

М ИШЕНЬ Чем ярче цель – стрела точнее. Вся – устремленье, вся – полёт. Вот тетива коснётся шеи, Качнётся лучник и замрёт. Выпячивая плавно жало, Всем телом жалуя движенье, Стрела стремительно лежала На уровне зрачка мишени. Ещё не зная о стреле, Ещё опасностей не зная, Зелёная и голубая Мишень стояла на земле. С восторгом помнила она: Звенели гвозди, как струна, Творя её цветное тело. С восторгом помнила, пока, Как дека, чутка и тонка, Сама от ветра не запела. И знал столяр – седой старик, Что эти досточки звучали, И знал, зачем легли на них Такие красные спирали. И лучник видел наперёд Исход прицельного движенья И знал: навек стрела пробьёт Живое яблочко мишени...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Дай Бог тебе допеть свой стих, Дожить его, хотя б – на грани! И не подозревать в тот миг, Что у тебя расцвечен лик Спиралями для попаданий, Что не узнает лучник твой На слухе в несколько саженей – На всём ветру, Какой ценой Поют под стрелами мишени!

355

356

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

ЖАННА Д ` А РК Ещё так трепетно печалит Несправедливый приговор – Ещё палач железом жалит. И шесть веков горит костёр... Ах, Жанна, мученица Жанна! Пусть... Ход судьбы неумолим. Но жала те, и эти жала, И казнь, и муки – миг и дым! Ведь дальше – смерть и превращения Без чудных сказок о тебе, О деве доблестного мщения, Монарху преданной рабе... Куда страшней другая рана, Вещей иных коварней ход: Тобою проклятое, Жанна, У нас предательство живёт. Оно и выждет, и раздавит Подобный твоему порыв, Его героя обезглавит, Идею мигом подхватив... Ах, Жанна, искренняя Жанна! Куда мучительнее роль – Явить людскому балагану, Чего не смог и сам король:

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Величью рыцарства и чести По крови вовсе не родня, Сквозь робость девочки предместья Одной собрать их в ярь огня! Пусть – жертвой взмыть над головами... Пусть – шесть веков горда страна, Что не французскими дровами В Руане Жанна сожжена, Пусть – дело в ней, в британской спеси, А суд не тут изобрели... Но пепел славы в поднебесье Восходит прямо от земли.

357

358

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Р ИТОРИКА О ПОЗДНЕМ РАСКАЯНИИ Ну, и какого ляда – Вспомнить бы, на черта Выстрелил я когда-то В крохотного дрозда? Редко опали перья… В переселенье душ Я ведь тогда не верил, Не сомневался – чушь. Тут – никуда не деться И не сдалось вдруг мне – Но засверкало тельце При светозарном дне, Вспыхнуло и погасло… Сделал назад я шаг – Вслед из земли поганка Вылезла на глазах. Может, и не приметил Раньше поганки той… Кажется, всё ж: отметил Кто-то поступок мой. Твёрдо теперь я знаю Что от себя укрыл: В птицу тогда стреляя, Птицу в себе убил – Это моё сиянье Птица собой свела,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Это поганкой-дрянью Погань в меня вошла… Не потому ли долго Слёзам лилось тогда, Не потому ли только Пить – солона вода?

359

360

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

АУТОДАФЕ ...Человек – я толпою стоял у стены, Многоглазой толпой без конца и начала. Чья-то горечь – во мне, Чьё-то горе звучало, Чей-то стон в металлическом звоне струны. Не хотел я беды. Но меня убедили. – Почитая за счастье, бедою живу: Это – рёбра когда сапогами дробили, Окормивши словами, как кормят в хлеву. Я не ведал условий подобной войны И не знал, что обычная это работа Видеть, как тебя видят в прицел пулемёта… Человек – я толпою стоял у стены...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

«М ЕДВЕДЬ - ГОРА » … То падать и вставать. То падать и реветь. Невзгодами опять Морочит круговерть. Но смысл обычный есть – Подняться и стоять, Снося любую весть, Стоять и не стонать. – На все моря невзгод, Позоров, нелюбви Ты смысл обычный тот Удачей назови. И смысл тот полюбив От искренней души, Прислушайся: отлив По камешкам шуршит. – С уступа на уступ, Откуда и пришло, Соскальзывает вглубь Своей пучины зло. И пенные струи, Бессильны и добры, Лизнут стопы твои И голову горы… Лежит гора-колосс, Поросшая травой, В прибой своих же слёз

361

362

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Уткнувшись головой. Лежит гора «Медведь», Уставшая стоять: Ни встать, ни зареветь, Ни падать, ни стонать.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р АЗВАЛИНЫ Я крепость знал. В ней постепенно Обуревало время стены И уносило каждый миг Друзей - соратников моих Во глубину траншей осадных, Где, обмелевшая изрядно, Ещё годна, ещё горда, Стояла зрелая вода... Но отсырело в тайниках, Но всё ослепло в паутине, Но мне откликнулась пустыня На чуждых уху языках. И в силу найденных причин, Оставшись в крепости один, Я опустил её мосты, Стволы поскатывал с тарелей И выдал совам крепостным Язык паролей устарелый... Прости мне, крепость! Бог с тобой... Видать, нет участи плачевней – Нести дозор земли ничейной, Где мы повязаны судьбой... Но вслед ушедшему, с утёса Сползает крепость безголосо, Как будто следует за мной.

363

364

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Р ИТОРИКА О ВСЕГДА Мы были рядом с высотой, Стремясь подстать неповторимой… Под ней – всё лживее от грима, И рёв моторов пах войной. Там тяжело жирели мухи, Обсев голодные уста, Две трети лишних жизней пухли С остатком чёрствого куска И ожидали новой муки… Прощай, большая высота! Ты примешь множества других, Стряхнувших прежние ненастья, Но удостоишь ли участьем Нас, ныне страждущих своих?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Н ЕВОЗВРАЩЕНЦЫ Ну, вот мы и дошли туда, Откуда нет возврата. Высот зубчатая гряда. Вершина как расплата. Земля внизу полна тепла – Там ссорятся, там любят, Земные разные дела Пути к вершинам губят… Но нам-то, нам куда теперь: На небеса? На звёзды? Земля внизу полна потерь… Здесь – пусто. И морозно. И не смириться никогда С дорогою попятной, Которой мы пришли сюда Навеки. Безвозвратно.

365

366

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

КОЛОНИАЛЬНЫЙ БИЛЛИАРД Потомственный Редьярд И Маугли дичайший. Огромен биллиард С травою настоящей. Зелёная трава. Затейливые ходы. Шары, как существа Неведомой природы. В них – замысел игры, Разрывы и союзы. Осмысленны шары, Влетающие в лузы. Весь метод игроков Давным-давно известен, По правилам – таков: Не бить ни разу вместе, Бить в очередь и ждать В готовности упруго Вновь противостоять Умением друг другу. Бить в выигрыше, в долгу, Закручивая люто! Друг другу – враг врагу Дотла, до абсолюта... Пока ещё – ничья В игре жизненно долгой Потомка англичан И выкормыша волка. Ничья – до той поры, Пока игра. И люди...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Последние шары, Как головы на блюде. Но целится Редьярд – Вот шар о шар коснётся, И кончится бильярд, И снова не начнётся... А кто предвидеть мог, Что в лузе – обалденный, Как в паутине, мозг Со всей своей вселенной?!

367

368

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С ХВАТКА Мы на цыпочках подходим к двери. Кто осмелился мешать нам сегодня? Наши комнаты темны изнутри, А снаружи – гром и блеск преисподней. Ты – из будущего вся. Я – со дня До ковчега, что в потоп. Или раньше... Друг для друга от воды и огня Мы спасали и спасли души наши. Твои волосы – голубье крыло. А мои давным-давно поредели. Вновь слетелись мы всем бедам назло! Кто посмел загрохотать в наши двери?.. Мы стояли у двери, не дыша, Не сегодняшнего времени птицы. Больно вздрагивали, как от ножа, Твои долгие крыла голубицы. Свет мой вечный, как ты обнажена! Как тосклив зрачок твой, как беспокоен. В каждом времени Земли мне - жена. Каждой клеточкой земной я – твой воин... Но когда неукротимый напор, Всё ж, ворвётся размести нашу стаю Подниму я допотопный топор, И расправишь ты крыла, улетая... Не увидь же, как огнём и водой Что привычно мне, что часто бывало Этот грозный век воюет со мной, Человеком из стекла и металла.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

369

П ЕХОТИНСКИЙ ПЛАЧ ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ ХХ- ГО «Я согласился тут не жить»…

Эпитафия.

В огонь, и в дым, и в пыль дорог Размером боевых сапог… И вот склонённый враг у ног, На милость – враг у ног. Но ты по дурости по чьей Не досыпал часов ночей, И сколько снов ты не был с ней, С любимою своей? Учитывает кто-то там Твои «наркомовских» сто грамм, Но что тут празднуют бедлам, Творится тарарам – Там это некому учесть, По меньшей степени, не здесь, Так как с изъятьем «совесть-честь» Прошлись по букварям. Привет уставу твоему, Где только «есть! » и нет «к чему?», Где ночь в огне, и день в дыму, Где жизнь в огне-дыму, Где ты шагай и не боись, Твердя: «Всё будет – заебись! », Где перепутан с верхом низ И в ад – по одному.

370

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ты пил в нерусских кабаках Ты бил-гвоздил за русский стяг, Вернее, думая, что так, Что всякий встречный – враг… И вот за это, может быть, Не мысль, но проводная нить: «Я согласился тут не жить» – Увенчивает прах.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Н АД БЕЗДНОЙ Ты – крепость живая. И я. И оба – в своём, неизбежном. Моё пониманье тебя – Мосточек, нависший над бездной. Клубятся под нами дымы, Скрывая земные опоры. И зная, что временны, мы Над бездной ведём разговоры: Приспущен ли, поднят ли стяг, Не спит ли дозорная стража, Коварный не крадется ль враг, А близок – друг другу подскажем. Здоровье твоё и моё Приветствуем каждое утро, Чтоб в наших краях «до краёв» Всё было бы просто, и мудро, Чтоб длился не миг, а всегда Нам встречу устроивший случай, И мирно б струилась вода У наших подножий могучих... Но если угрюмо молчим, Грозя в амбразурные дыры, – Кому подобрать к нам ключи? Чем кончат вражду командиры?

371

372

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Д ВА ПОДВИГА Они летят. Ещё не встреча. Их не сразил ещё булат. Две единицы человечьи Разноплеменные – летят! Один – восход русоволосый. Другой – степной косматый бык. Заряд вражды... Свет мести грозный... Два сгустка молний шаровых... Они сошлись на острой грани Многовековых тьмы и дня. На расстоянье взоры ранят. И ненавидит конь коня... Во всплеске памяти горячей Понять ли мне хотя б - едва, Что поединок этот значил, А с ним – и Русь, и татарва? Что значит – значить в мире что-то, Коль одинаково тогда Одну смертельную заботу Святили рать им и орда? И может быть, ища ответа, В последний миг перед ничьей Увидел жертвой Пересвета Почти убитый Челубей...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Национальные герои, Две разом рухнувших брони Сошлись меж ратью и ордою, Так и не зная: кто они!

373

374

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

М ЕТАМОРФОЗЫ … И ожило. Как воск, песок Пластичен под руками. И пробежал сквозь камень ток. И стал задумчив камень. И живо речь река сплела Меж каменными лбами И речью мысль передала Лесам за берегами… Неосторожный человек, Что ты, взрывая, роешь, В расчёте на какой успех Дом из песка ты строишь, Преображая мир, понять Его пока не смеешь И, научившийся слагать, Когда прочесть сумеешь?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Я ЗЫЧЕСКИЙ СПОР По острой выжженной траве Туда, где идол мой, Бегу. Сосуд на голове, Наполненный водой. За мной другие бегуны Упорно спор ведут. Все перед идолом равны. И каждому – сосуд. И каждый, волю окрылив, Проводит бег, как бой. Наш идол высится вдали. И каждому он – свой. Бежим... За мною – сын царя И сыновья вождей. Я впереди один. И я Один – простых кровей. Всё круче спорная тропа, И это б – ничего. Но ждёт почтенная толпа Паденья моего. А я бегу. И ждут тогда, Как проигрыша, ждут: Вот-вот расплещется вода, Уронится сосуд. Бегу...

375

376

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Сосуд на голове, Наполненный водой... Всё ближе в горней синеве Желанный идол мой. Вдали соперники давно Слились в одно пятно: Кто пал без сил, кто всё разлил, А кто сосуд разбил... В меня, решающего спор, Мой идол взор упёр – Меня бегущего он зрит, А кто – не разглядит. А что бегу – я знаю сам. И знаю: почему Сосуд я идолу отдам И больше никому.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В НЕЗАПНАЯ ВРАЖДА Бездна отверзлась… А другом ведь был! Странно, что я нашу дружбу любил Ради неё самоё… Но тяжело повернулась душа И оглянулась назад, неспеша, Будто бы там – не её. «Годы… опомнись! » – твержу я душе. – Или кончается время уже?..» Та отвечает мне: «Днесь Даже морей иссякает волна, Даже любовь долетает до дна, Глохнет небесная песнь»… Не сожалею, что дальше не смог В духе таком я вести диалог, – Видно, не хочет мой дух Дальше твердеть, И над бездной скрипеть, И обязательства дружбы терпеть Нас ненавидимых двух. Горечь, развейся И, память, не будь, Если дальнейший потянется путь, Если влететь не дано В бездну отверстую, в боль до конца, До обращенья в безликость лица На безымянное дно.

377

378

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

О НА «Найди мне песнь, чтоб рухнула плита, Сковавшая свеченье темнотою, Чтоб не было прозрение виною, Чтоб громом отозвалась немота, Чтоб стало мне, взмолившему, всерьёз Тепло от смеха, весело от страха, Светло от песни, радостно от слёз»… Но, Как удар пощёчины, С размаху Вошла она. Сверкнула. Онемела. Лиц круг иной увлёк её. И вот Пора домой. Она ещё не пела… Я не услышу, как она поёт!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ОЖДЕНИЕ ФЛОРЫ Под землёй ли, Над землёй ли Или прямо на земле Всё земное раскололи, Вспыхнув, молнии во мгле. Жгло-корёжило-крутило И, кто б знал, дарило жизнь… Ввысь от мук смертельной силы Соков струи вознеслись, А из брызг, сюда упавших Чистой волей колдовства, Родилась во тьме вчерашней В свет сегодняшний трава. И деревенея в стонах Узловатых корневищ, Ствол-струя раскрыло кроны… И сова поймала мышь.

379

380

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В СТРЕЧА Когда так случилось – не знаю. Наверно, в каком-нибудь сне Твоё: «От креста отрекаю! » Пришло и запомнилось мне? И всё ж мы встречались когда-то... Могучие догмы храня, Ты в сане судьи и прелата Застенком ломаешь меня. Твои подземелья и дыбы, Калёные клещи твои И дьявола сделать могли Мерилом небесной любви. «Раскайся! ..» – и жала пронзают... «Смирись, еретик, и молись! »... И тело моё покидает Тобой осуждённая мысль. – Сравнима лишь с миром огромным, О теле ничуть не скорбя, Мой образ во времени тёмном – Она не боится тебя. Не знаешь ты, грозный убийца, Что мысль невозможно убить, Что свойство её – повториться, А значит – меня повторить! ..

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но вот и последнее «Amen» Тебе твой преемник сказал, И с траурной датою камень Тобой именуемым стал. Ну, как там, твоё преподобье?.. ...А я в незнакомом краю Над мраморным скучным надгробьем В старинном соборе стою. Картавя с латыни на русский, Доводит почтительный гид, Что здесь, в погребении узком Магистр-инквизитор лежит. Но что это! – Имя на камне Того, под плитою, на дне Знакомо как будто века мне, Как тень истязаний во мне, Как смутные сны о распятых, Как голос его: «От креста! »... Да, мы с ним встречались когда-то. И я теперь знаю – когда!

381

382

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Н ЕФОРМАЛЫ 60- Х моим студенческим годам гасите красный не пацанячество не разбазариваем понятия не те жонглёры на не арене а жизнь не номер и не манерна но тянет скорость нас жмёт к барьерам нам жжёт колёса стезина злая уж быть у цели так только первыми нас не учили мы это знаем среди прохожих шутов и гномиков не прижилось нам не копошилось а тянет скорость и значит гоним мы лишь пылью малость припорошились

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ты так устало предсердье бега но не увидят башкой в подушке меж скучных личек и спален душных сверхскоростного владельца века и если руль мне не сжать руками ни шагу больше ни вздоха даже на повороте под рыжим камнем похороните и дальше дальше но чуть позволю чужим к орбите мотор сфальшивит ли на высшей ноте молчаньем ночи презреньем ночи похороните размыт асфальт от слёз и ветра но чистым гулом полно пространство ревут моторы и люди верят огням летящих вперёд по трассе гасите красный

383

384

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Н А БЕГУ Не допелось… окончилось что-то… в горле только измаянный звук… опостылели сразу заботы и осенние знаки вокруг, и огромная детская радость, что жила в потаённой мечте, камнем в воду на брызги распалась, и пропали круги на воде.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В О ВЕСЬ ФРУНТ Царь и воитель. Следом – эскорт. Завтра – баталия Аустерлица. «Полноте, князь, городить небылицы! Славою руссов я ли не горд?.. Помню… а как же… марши… и фрунт… хитрость манёвров… скачки… знамёна… врут – не осилить… право же, врут Буонапарта Наполеона». (Царь по-французски это сказал. Видно, забыл про запрет: по-французски слтва не молвить… что сам подписал: мол, самодержец… совести русской). «Ах, государь, не на Гатчине спор, – молвил Кутузов, кланяясь низко. – Русские головы класть под топор… гоже ли это в поле австрийском? Бог и Россия нам не… » «А я смею заметить: полки боевые двинуты будут во славу России мною… без вас»… И подумал: «Gouj at*».

385

386

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

… Царь растворился в давности лет, сделав историю битвы с французом. Впавший в немилость о русской земле в поле австрийском плакал Кутузов. Плакал… кляня своеволье царей… плакал… предвидя пепел столицы, жуткую славу русских смертей… Нет! Не в сраженье под Аустерлицем.

*здесь: (фр. ) хам, наглец

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Н ЕНАВИСТЬ Нам цель дорогу подарила И хлебом-солью помогла, Но ненавистью наделила И разделить нас не могла. А путь лежит глухой. И длинный. И горько знать, что в этот час Лишь тьма за стенками кабины К плечу плечом прижала нас. И было жёсткое касанье Подачки нищенской больней. И созревало отрицанье Самой дороги, цели всей. Уже попутчику не веря, А примиренья не найти, – С петель рвануть пора бы двери И одному из нас уйти... Но так и тянем к общей цели, Деля, как прежде, хлеб и соль. Плечо к плечу. В оцепененье. И в промежутке – взгляд косой.

387

388

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

О БИДА Ф РАНСУА В ИЙОНА «Глупцы обманутые, вы живёте, Чем Бог пошлёт, да нож, да ночи тьма. . . Мстить некому, - в себя же попадёте! Зло в вас самих гнездится, как чума. ................................... Опомнитесь! Вы ж у себя крадёте!» Франсуа Вийон, «Баллада-завет» Во сне я видел крыс. Сейчас Воочию увидел вора. Он буркнул: – Стойте, сударь! С вас... И отделился от забора. Мелькнул традиционный нож. Но я не чувствовал напора, Бросающего жертву в дрожь, И не ушёл от разговора. Вчера крыс видел я. Сейчас Вас, принц мой, честь имею встретить. Какая дьявольская связь! Как, право, рядом всё на свете. Так что вам: душу? Кошелёк? Словечко ль вымолвить велите?.. На что душа... деньгу б, дружок, Но коль угодно – говорите...

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Так вот, я видел крыс в жилье. Дом был распахнут, пуст и ярок. В нём – стол. И блюда на столе. И вина благородных марок. Клянусь, я сам не понимал, Зачем сюда меня зазвали? – Крысиный шабаш... полный зал... Там крысы жрали, и лакали, И, веселясь, швыряли мне Куски. И тут же отнимали. И люди двигались в окне, Но будто глаз не открывали... Я перед крысами стоял И сам себе казался голым, Чужим, беспомощным, бесполым, Как душу мелкий бес изъял И потешается над ней, Душою вынутой моей... И крикнул я в окне идущим, В домах, как этот дом, живущим: «Эй, признавайтесь, – у кого Крысиный сбег и торжество?» Но шли они и все молчали... За них мне крысы отвечали, Наперебой пища о том, Что им подходит славный дом, Что люди сном поражены, Что крысы крепче их дружны, Мол, крыс войною не убить, Монетой звонкой не купить: Поди, спроси в любом подвале, Как уважают крысы крыс!

389

390

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но кошелёк мой увидали – Погрызлись и передрались... Мой принц, при мне моя душа, А вот в карманах ни шиша... Вор нож убрал, смущён и розов. Вор нежно хмыкнул: «Уж... философ»! А люди шли всё. И молчали. И ничего не замечали.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

О ДАРЕ НЕБЕСНОМ Белый голубь талантлив был – В небе родычей-птиц лепил, И вот этого-то как раз Зреть не зрел человечий глаз… Голубятник гонял его Аж за тридевять одного, И бывало, что сам един Стаи дикие приводил: Чуть зевнёт их вожак с лишок, – Тут как тут наш: «Ужо, дружок, Ты б водить ещё взялся мух… Птица мира ведь… не петух». Так и жил бы он до сих пор, Белый голубь – янтарный взор, Да наскучило… ещё как Быть талантливым просто так, Слыть работником, хоть куда, Но привязанным навсегда. И тогда посреди высот Голубь вылепил вертолёт… Ну, не вылепил пусть – явил Странный контур, полёт без крыл, Над макушкой – блестящий круг. Ай, диковина! Чем не друг? Но рычало то существо. И обнял белый птах его…

391

392

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Только пёрышки до зари Клали в облако сизари, Да пилот, заглушив мотор, Винт на поле травой протёр.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Б ЕЗ МЯТЕЖНО СТЬ

393

394

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ш МЕЛЬ Черно-серый простор. И такие же будни. Никакой середины, двуцветны поля. Шмель, как витязь бессильно поник на распутье. Обесцвечен цветок в слабых ножках шмеля. Это – грёза твоя, мрачный мозг человечий: Шмель на время уснёт под прозрачной бронёй, И цветок ненадолго погаснет, как свечка, Чтобы вновь загореться, как свечка, весной. Стоит множество раз умереть и воскреснуть, Вспоминая, как пахла когда-то пыльца, И продолжить-продлить бесконечную песню, И её никогда не допеть до конца, Чтобы время пришло, И прошло умиранье, И цветами опять был двуцветный разбит… Вновь на бал полевой на цветочной поляне Шмель живой и нарядный как праздник летит.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р АДОНИЦА … Что – Жизнь? – Великолепье тайных дел! В ней станут одинаково бессмертны И смерть на остриях полночных стрел, И смерть от золотой иглы рассветной, И смерть, в ничто продолжившая жизнь, Чтоб дать дожить, что жизни не досталось, И смерти жизнь, которая осталась, Чтоб никогда до смерти не дожить… И кем бы ни был ты в земной забег, От клеветы упал ты или песни, – Приветствуешься ныне, человек, В жилье своём из памяти и бездны.

395

396

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С ЕЛЬСКИЙ ДОМИК Сквозь ночь и сон, сквозь щель в ограде – Живого света полоса. Со стен, нагретых солнцем за день, Сияют окна, как глаза. Пойду лучащейся дорожкой И вновь увижу, как парит, Как виснет в воздухе окошко, Как будто, ждя меня, не спит. За ним мой дом до чая сведен, А жизнь – до трёх родных сердец, Оно одно на целом свете Другим, похожим, не близнец. Окно выхватывает ветку, И въявь ко мне под ночь и сон Плод абрикосовый планеткой – Какой чудо! – занесён Сюда случайным вздохом грома… И это было так давно, А нынче стало так знакомо И так привычно, как из дома Живёт и светится окно.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ф ЕРЗЬ ИЛИ ТРЕУГОЛЬНИК ЛЮБОВНЫЙ Властная женщина с тоненькой талией, Ликом прекрасней не вообразить – Самые лушие правила дали ей: Или помиловать, или казнить. Что эти стычки, хоть с важной, но мелочью, Если она, не таясь за углом, Вся, в самомненье от мощи без немощи, Станет моей со своим королём.

397

398

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В ОСВОЯСИ Эта роща шумела во мне, Эта речка во мне протекала... Их когда-то хватало вполне. Показалось, что этого мало. И открыл я глухие леса, И пошёл по широким дорогам. Полземли залетело в глаза... Показалось – и это не много. Я с небесной звездой задружил. Я поверил в пространство и вечность. Показалось: без них я не жил. А до них оказалось далече... И когда на своей стороне Присмотрелся к себе я устало – Та же роща шумела во мне, Та же речка во мне протекала.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П ОД НЕБЕСАМИ Июнь. Закат. За хаты и овины Иду один я на исходе дня. И зыбкий гул из выси реактивной Заденет обязательно меня. Увижу я, как небо рассекает Натянутая дюзами струя, Как гул уйдёт, Как алый след растает В глубинах мирового бытия... А в вечной остаются тишине Июнь, закат, и хаты, и овины, И небо с Украиною на дне, И я посередине Украины.

399

400

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ш ЁПОТОМ Ища участия ли взглядом Или закрыв глаза, – наощупь Войди собой во что-то рядом, Хотя бы в зябнущую рощу. И если рощу тонко тронет Мысль – щупалец из мириадов, И образ рощи с ней утонет Предметно в ранке миокарда, И если роща оврачует Тебя пыльцой осенней сени, И сердце, замерев, почует Цветенье майских поколений, И если воссоединеньем При обоюдном умиранье Проникнет дальний цвет весенний В мир гибельных переживаний – Тебя благой настигнет дрожью, На сердце зарубцует метку Откликнувшийся образ рощи, Качнув полуопавшей веткой.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ИТОРИКА О НАЧАЛЕ И

КОНЦЕ КРУГА

В тайне любой тайна ещё есть одна. Всмотришься – в той новая тайна видна. Завесы сцен все поднимаешь подряд – тянется цепь, кольцами тайны звенят. Это и есть истинно жизненный круг: звеньев не счесть к тайне последней… Как вдруг пальцы, когда ты был у первой из тайн, через года тот же узнали изъян. – Нет у колец более тайн впереди! Это конец или начало пути?

401

402

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Р ИТОРИКА О ГЛАВНОМ Мне поле на два полюса мои Несущиеся годы поделили: Один в родстве с глубинами земли, С другим земли просторы породнили. Откликнуться письмом на каждый штрих? – Нет, так не получилось бы картины. Энергия, бытующая в них, Два полюса связала воедино… Так зреет жизнь, из тысяч мелочей По вертикали строя позвоночник – Основу укрепившихся на ней Событий, перемен и оболочек. И всё живёт, как сложено судьбой, Свободно, не похоже, без покоя (К примеру, бой был с горною рекою, Но суть не в нём, а в жизни над рекой. – Разведывая трассу для моста, Проникли мы в глубокое ущелье. Вверху – сияла солнцем высота, Внизу на дне – чудовища ревели. Там жил поток, рассерженный чужим Вторжением в своё "святых святое", Но, с чёрною работая водою, Висели мы – гидрологи – над ним). Не вспомнить каждый миг своей тропы, Вплетающей всю жизнь иные тропы… Но что не помнит память, помнит опыт, Творящий несказанности судьбы.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В АЛЬС Л УНЕ Вот полнолуние проходит. Вот новолуние идёт… Обыкновенно происходит Заоблачный круговорот. Свидетелем ночных бессонниц, Луна всегда-всегда при нас Над куполами старых звонниц, Во глубине любимых глаз. Ах, знаем ли, какою силой От ежедневной кутерьмы И врачевала, и будила Она прекрасные умы? Но, не постигнув смен порядка, Не потому ли в беге лет Мы мним, мол: нет в тебе загадки, Невыразимый лунный свет? Но как представить, что в природе Вещей иной возможен ход: И новолунье не приходит, И полнолунье не идёт.

403

404

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Р ИТОРИКА О СОЛНЕЧНОМ

ЗАТМЕНИИ

Только что любовались тобою, Продолжался безоблачный день, А теперь на твоё золотое Неземная надвинулась тень – Ощутимее, неотвратимей, На глазах светодали губя, Ежедневно несущийся мимо, Лунный диск запирает тебя. В двух телах совершение спора Жизньтворящих и мёртвых начал… «Ничего не увижу я скоро», – Плача, маленький мальчик сказал. Но нежданно поднявшийся ветер Выкрал влагу нечаянных слёз И чистейшие капельки эти, Может статься, до неба донёс, И ребёнку открылось в сияние: Свет загадочным силам не свесть! – Нет конца и сердцам умиранья. Обновление празднества есть... И опять, над безоблачьем ало Огневея в своей правоте, Солнце всеми лучами сжигало И гнало тени мёртвые те.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П УЩЕ ОХОТЫ Пропеть собирается кочет, Заснуть собирается сыч, Пора б… Да охотник не хочет Сегодня отстреливать дичь. К пустующей старой берлоге, Где спрятала лиска лисят, Охотничьи резвые ноги Сегодня идти не хотят. Напрасно играет собака, Свободную привязь грызя… Не будет привычного знака. Ему на охоту нельзя. Такое случилось в природе, Чего ещё не было с ним, – Душа разлилась половодьем, Как после растаявших зим. Впервые за долгие годы Он ясно глядится в неё, Впервые застигла охота, Хоть режь, рассказать про своё. Над тонкою в клетку тетрадкой Он хмуро корпит за столом И жизненно, Всё по порядку Выводит корявым пером.

405

406

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П РОВЕТРЕННЫЙ МОТИВ Посмотрите: всё чаще и чаще мокнет воздух в октябрьской чаще, и теряет листву березняк, но, как длинные пряди с начёсом, банным веником шпарят берёзы о расхлябанный ствольный костяк – это ветер вошёл: посмотрите… он лесное раскрыл общежитье, он проветрил поляну, как зал, вымел-вычистил сверху донизу всё, что смог… и сороку-подлизу вместе с мусором в чащу загнал.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ИТОРИКА О К РЕСТЕ Когда все шорохи вокруг Как гром небесный принимаем, Вдруг истинных моментов круг В себе тогда мы прозреваем. Таких моментов три всегда… Один – на первые полста Лет (их уже прожили) – Верхушка нашего креста: Осознанная красота, Какой себя мы окружили. Второй – в началах благородства, Где поперёк займут места Прекраснодушье и уродство, Дав равновесие креста, Что наступает лишь тогда, Когда даст Бог остепениться. Он будет долгие года, А сколь – никто не знает, длиться. И третий, что уходит вдаль (Точнее, вглубь, в твоё столетье): По суете земной печаль Крест завершает вертикаль Моментов, прожитых на свете.

407

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

408

П ЕРЬЯ … и ледяное недоверие у некогда прекрасных лиц и мы потерянные перья неведомых случайных птиц и в разводящихся потоках нас вертит ветер на весу разнообразно одиноких в когда-то праздничном лесу но как развеяться б ни смели ни леденели б от зимы какие песни всё же спели как перьями сыграли мы…

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

ТВОРЕЦ Как ритуальна эта тяжесть И как осмысленна, когда Ночь, табаком вовсю кадя, На стол бубновым ромбом ляжет... Магический безмолвья миг – И, привороженный дурманом, В стихе танцующим шаманом Интуитивный строй возник... Язычник. Дух. Всё есть как есть. В игре картёжника и мага Слов еретическая смесь. Теперь – метать. И рвать бумагу, Швыряясь клочьями в лицо Полюбопытствовавшим: что там Истерзывает сумасброда, Как пыточное колесо, Что завертело карусель Наитий, взглядов, откровений?.. Но чуть последнее мгновенье Уловлено на колесе – Пропал шаман... Теперь, зверея, Воздев свистящие бичи, Разделывают палачи Упряжки ямбов под хореи...

409

410

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

..........В свист разбойный, вскачь, в опор, ..........Упряжь с грохотом летела, ..........Так грохочут камни с гор ..........И крушат преград пределы... ..........Но обманчива строка, ..........Что сперва бежала складно ..........И вразнос в конце стиха ..........Сбила ритм, будь ты неладна! ..........Унесутся с нею прочь ..........Ритуальные заначки. ..........И шаманящая ночь ..........Смята, как пустая пачка... Но чуть спал обильный пот, Высмоктан чинарь последний, Как опять он снизойдёт – Предрассветный строй победный. И в изнеможенье маг, Иссечённый нежной музой, Рад без памяти от груза Стихотворной плахи плах.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ИТОРИКА О НЕИЗБЕЖНОСТИ … И если мы, всё же, бессмертны, Соседи по общей Земле: Не мы ли – пространственный ветер В бескрайности звёздных полей, Не мы ли, лучами питаясь, – Огни от звезды до звезды, То в точке какой-то слетаясь, То для между нами мосты? Как вечные дети пространства Бесчисленных жизней мечту Разумным своим постоянством Мы в мир принесём доброту, И страх перед смертью, который Унизил людей на века, В таких растворится просторах, Каких мы не знаем пока. А здесь и не вспомнят Голгофы, Чьё зло изгвоздило крыла… Ведь нет ни одной катастрофы, Что нас навсегда б развела.

411

412

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С ТАРОЕ Щ УРОВО Тропкой лесною с дочкой вдвоём, Чуткое эхо причудливо множа, Медленно движемся, будто плывём. И паутинки касаются кожи. Светится лес и волнуется, весь В трепетных отзвуках, полосах, пятнах, Взлез на пригорок, над речкой исчез, Снова затеял за речкою прятки. Это – на осень. Пронзительным днём Август подвис, как стрела на излёте. Взрослые птицы шумят на болоте. Лёгкие листья летят в водоём. Год или два незаметно мелькнут, Ты, окрылившись, от детства очнёшься, Только сюда никогда не вернёшься – В несколько долго горящих минут. Встретит ли нас через год или два Очарованием лес обновлённый? – Солнечной памятью полон, едва Лёг на ладошку листок опалённый... Маленький друг мой, побудь на тропе, Ход годовой перемены послушай, И листопада парящие души Тайну о жизни скажут тебе.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Как бы судьба не рядила круги, Скольких сторон бы тебе ни открыла, Обереги свои чистые крылья, Перьев недобрым огнём не ожги.

413

414

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

КОМЕТА Как есть – вся сегодня я Сюда возвращусь со звёзд… … В системе «Пейзаж» змея Заглатывает свой хвост. Покажется, фейерверк, Почудится, что вот-вот – И с низом сольётся верх Или же наоборот… О, сколько очей глядят, Как в небе играешь ты! ...И только клочья летят В стороны от звезды. Не кожу меняет, нет, Явив естество своё, – Иной у неё секрет, Иной аппетит её, Иной, не змеиный вкус И свет не звёздный… иной: Зловещесть горящих дюз – Гибрид змеи со звездой. Стоит в вышине она, Безмолвный небесный суд, И сыплет с хвоста война, И глады с мором бредут. Она не меняет цвет, Разбрасывая своё.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И знают: на много лет Всегда хватает её… Но вслед за ней – свет очей Выстраивал к звёздам мост, И тысячи светочей Зажёг, догорая, хвост.

415

416

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Д РЕВО РЕЧИ Звонко лопаются почки, Разлетаются словечки, За листочками листочки Загораются, как свечки... Что я видел! Древо речи. Слышал въявь, а не во сне, Как листва по-человечьи Лопотала что-то мне. Удивительную крону Нёс могучий луч ствола. Сколько ж времени зелёной Крона звучная была? Сколько лет вела великий, Отзывавшийся и мне, Говор свой многоязыкий, Речь, разумную вполне? – То пирами, то дарами, То напевными струнами Из листвы рождался звук. Голоса: одних огромны, А других – куда как скромны – Речевой водили круг... Но всему приходит осень. Древо речи, крону сбросив, Завершает листопад. Вихрь слова к зиме размечет. И, теряя разноречье, Листья старые молчат. Кто вскорбит по давней доле? Разве дождь прольётся вволю,

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Даром снег перебелит, Да под снегом бегом быстрым Мышь, больная любопытством, В спящей речи пошуршит? … Снова лопаются почки. Разгораются, как свечки, За листочками листочки – Зачинаются словечки.

417

418

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Д УША ПОЁТ «Когда б вы знали, из какого сора… » Анна Ахматова.

Из выбросов гибельно-вредных Вдруг ясный прорежется свет, Свет, где ни богатых, ни бедных, Где нас, очень может быть, нет. И трудно осмыслить такое У хаоса на рубеже: Из нашего смрада и воя Рождается песнь о душе.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

П ОНИ ФАЛАБЕЛЛА *

(шутка)

Ох, непроста. Из княжон. Не верховых. Но верховных. Всмотришься в толщу времён – Не перечесть родословных. Только не слепнет аркан, В шею впивается больно, Видя такого конька В поле, где вольному воля… Спит удивительный зверь, Редкий подарок погони. Что тебе снится теперь, Дикая пони в попоне – Так же достаточно ли Бешена скачка лихая Или уже увлекли Будни конюшего рая, И в подневольной судьбе Так же всё хочешь отторгнуть Мула, что ржал по тебе И не осмелился тронуть?

*Фалабелла - самый маленький в мире пони-аргентинец

419

420

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Н ЕВДАЛЕКЕ Мы бессмертны, конечно же. Но мы об этом всерьёз подзабыли, тайно веруя только в одно: что на этой Земле уже были. Нас, конечно, запечатлевал, всякий раз озаряющий где-то наш боязненный смертный провал, фотолучик бессмертного света... Откликаясь на вспышку из тьмы, мы с собою в утробах встречались, избирали тела и умы, забавлялись, клялись, проклинались. – Луч отслеживал нас, уплотнив всё до памятной сути бесплотной, предъявляя в конце негатив то ли жертвенный, то ли подмётный… И готовым совсем отойти, вдруг является, что представляем после всяческих перипетий мир блаженный, зовущийся раем.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

М УЖЧИНЫ

421

(внуку)

Ваша светлость, на улице лето. Завтра вместе увидим восход, И в лучах восходящего света Бодрым шагом мы двинем поход. Лук зелёный с картошкой в пакете, И во фляжке тебе молоко. Мы возьмём принадлежности эти, Мы отправимся в лес далеко. Хорошо там без цели и мысли Просто слушать, как лес шелестит… Только, чур, ваша светлость, не кисни, Если полдень тебя разморит.

422

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П ЕРЕД ПОРТРЕТОМ … И вот, восторженный до дна Души, ловлю в ней отголосок Ещё сырого полотна, Где оживал портрет-набросок, И так мучительно хотел Одну тебя изъять художник Из вереницы лиц и тел, Ненужных слов и мнений ложных. Ласкаю взглядом твой портрет, Твой силуэт, в холсте летящий... Казалось, ты – вне зим и лет, Вне тягот жизни настоящей. И разве думалось тогда, Что образ мастера смущает, Что ты – на миг, не навсегда?.. И кисть рисунок искажает! Сломались хрупкие черты – За что ж художника немилость?! … А над цветком уже не ты Назавтра искренно склонилась.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Р ИСУНОК ДОЧЕРИ ДАВНИШНИЙ Не повторён совсем никем Неприхотливостью свободной: Два красных клоуна – дородны… Голодный синий манекен… В смешенье пятен цветовых Вдруг растворяется согласно Голодный синий в сытом красном. Так фиолетовый возник. Так фон безжизненный листа Воображенье оживило. Так проявилась острота Беспомощной недетской силы. А карандаш в её руке Следил нетвёрдо, без нажима… Так мысль отыскивает живо Уловку в лживом узелке. Так избегает честный взгляд Постылость копии с натуры. Так пальцы музыку творят Всей сложностью клавиатуры. Так просто правду говорят…

423

424

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В ЕЧЕРЕЕТ... Никого. Только дочка и я. Лес, и речка, и сумерки – рядом. И задумчивый звон комарья. И настойчивый шум листопада. Зарождается в августе день, Что осенним дождём обратится. И высоко скользнут меж дождей Монотонные грустные птицы. Промелькнут, исчезая вдали На окраине белого света, Словно не было этой земли, Словно не было тёплого лета, Где сегодня не будет дождя, Где настойчивый шум листопада, Где доверчивы дочка и я К лесу, речке и сумеркам рядом.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Э ПИТАФИЯ Турнирный рыцарь подлости не знал. Трубя, турнирный рыцарь вызывал. – Оружие держа наперевес, Он мчался, раскошмаренный, как бес, С копьём, накалом в тысячу свечей, К такой же, как и сам он, каланче. Но Был убит он Или убивал – В подвижничестве подлости не знал. У рыцаря оруженосец был, Чинил доспехи. Штопал. И варил. И рыцарские штучки проклинал. Но, как и рыцарь, подлости не знал. Ещё был пёс. Обоим так служил, Что подлостей бы их не пережил… Вдруг рыцарь стал народным депутатом (Те во всех бедах наших виноваты! ), И крал с оруженосцем понемногу... А пёс? – Он околел… И слава Богу…

425

426

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В ЕЧНЫЕ ХРИЗАНТЕМЫ ( ИЗ "В НЕСЕЗОНЬЯ ") Розовый свет лепестков Льётся и льётся из рамы… Склеиться бы из кусков Да распрямиться упрямо, Влагу б, пока ещё – цвет, Впитывать, как из кувшина Многое-множество лет Пьёт и не гаснет картина… Досуха б выпить, до дна Цельною славясь природой… О! .. Растворяет она Сумерки после захода. – В этом картинный престиж! Но гениальное чудо – Прихоть художника лишь. И неизвестно – откуда?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ч ЕЧЁТОЧКА Словечки, словечки, словечки, колечки, цепочки, уздечки, гвоздочки, калёные в печке – кусочки игры в человечки. В колючках? – Зовутся ежами. В дремучках? - Дремучки вы сами, а также пискучие мышки, сурки, нуворишки-воришки… Дремучки словечки свои проиграли, в колечках ручных человечки застряли, скривились гвоздочки, калёные в печке, распались цепочки, порвались уздечки.

427

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

428

Л ЕТО Конец июня. Горек огурец – Сопутствующий вкус конца июня. Несёт плоды со склада новолуний Упитанный лотошный продавец. – В какую цену новая луна – Любовница июньского рассвета? – Спрошу его. И не дождусь ответа. Ведь в накладных не значится она... Конец июня - маленький «сезам» Ленивости и полуобнаженья. Дух ельника, колючий, как нарзан, И приторный до головокруженья. А грусть свежа, как завтрак на траве, Земля в ногах и солнце в голове, Как вдруг поймёшь, что вечер накануне, Что прожит день. И времени в обрез. Что стар июнь. И горек огурец. И тихое наступит новолуние.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С ОКРОВИЩЕ «Она однажды захотела Тому, кто так мечтал о ней, Прочесть, пропеть поэму тела, Поэму прелести своей!»

Теофиль Готье, "Поэма женщины" .

Не ленись, перебери-ка, Чем прославлен мир сполна: Вы прекрасны, Береника, Птолемеева жена. В белом мраморе паросском, Чуть подёрнутом пыльцой, Мне открылось отголоском Ваше дивное лицо. Совершенное творенье Без «nature», одежды без Изваял лишь вдохновеньем Неизвестный камнерез. Красота, волненье, воля Сквозь века пронесены… Птолемею снятся в поле Атлетические сны Тренировки, да разминки, Да борьба, сколь хватит сил… Зная только поединки, Он и помнить позабыл Ослепительные очи Той, что лишь для ласк и нег… И на тёплый мрамор ночью Осыпаясь, таял снег.

429

430

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П ИСЬМО НА СЕВЕР Как хан – степной, кыпчакский, южный, На белой выделке верблюжьей Вдыхаю душный воздух-мёд. Обходит холод стороною, И пахнут степи стариною, И полдень по небу идёт... А на полярном побережье Под белой шкурою медвежьей Похожий на меня не спит. Там ходит холод за стеною, Там пахнет елью ледяною На время выстроенный быт... Давай друг другу слать приветы! И я отдам тебе пол-лета, И грусть-печаль ты растопи, Запри стоячий дух барачный И дуй что силы, брат бродячий, Шататься вместе по степи.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Т РОИЦА Мягкий полог – ни окон, ни входа – Заслоняет от глаз полутьму, Словно листья укрыли кого-то В том берёзовом тихом дому. Не её ли жильё за рекою – Три берёзы да крыша ветвей?.. Далеко. Не коснуться рукою. Не пойти, не увидеться с ней. Позову, но она не услышит. А сегодня во время зари Тронул ветер зелёную крышу И раскрыл на подобье двери. И упрямому взгляду не веря, Вижу я пустотелый объём: Никого там – ни птицы, ни зверя, Ни любимого образа в нём... И тому, что в загадке и тайне Мне мучительным стало до слёз, Не нашлось никакого названия, Кроме троицы стройных берёз.

431

432

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Д ОН К ИХОТ Навеялся образ из дали далёкой… Надеялся – будешь во мне неизменной. От ветра ли стёрся твой взгляд одинокий, От времени ль образ твой гас постепенно? И если сегодня любимой не вспомнить – А в вечной дороге не сбудется равной – Что станет с тобой, о, влюблённый паломник, О, рыцарь беспомощный, что будет завтра?!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В ОСТОЧНАЯ ЛЮБОВЬ ну как тебе сказать что душные подвалы давно уже не ждут струн песенных моих или простить тебе уснувшие пиалы с рубиновым вином за полночь для двоих или просить тебя о времени где срочно пестреет в ярлыках веселий и утех испитая уже тоска двух одиночеств всем не доставшаяся стоящая всех найти ли вновь тебя в гаданиях незримо – загадочном пути судьбинных воевод там чуткая мечеть ждёт крика муэдзина как левая ладонь веленья твоего мохнатый плач лесов и шорохи наитий столпились у окна в мерцающую ночь и всхлипывает дождь и путаются нити и лёгким сквозняком их сон уносит прочь всё будто бы прошло но белый запах лилий но тёплые плоды из рыночных корзин не греют холода моих студёных линий и мёрзнет в облаках парящий муэдзин

433

434

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Р ИТОРИКА В СТИЛЕ СОЦРЕАЛИЗМА На чей-то взгляд я обернулся. И человек мне улыбнулся Устало, умно и добро. Предупредив вопрос возможный, Он мягко молвил: «Я – художник». И вместе мы вошли в метро. И рассказал он о плакатах, О фоне их голубоватом И розоватом фоне их – Совсем нетворческих работах, Где нет простора для полёта, И чуда в линиях прямых. Он рассказал, что чёрный с белым Переплетаются умело На чистой свежести холста, Потом добавил огорчённо, Как научился белый с чёрным И сам он путать иногда... Он рассказал, что Днепр в разливе Подобен буйной конской гриве, Когда размалывают тишь О камень грубые подковы Под сечей древней и суровой… В две ж краски это не решишь… Сгущалась даль. Кончался вечер. И я кивнул ему: «До встречи...» И как зовут его – спросил. Он имя тихо мне ответил, Но смял слова внезапный ветер, И дождь знакомство оросил.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

"Э ТО - Я " По тишине ночей-мгновений, Сквозя предчувствием огня, Ты появлялась лёгкой тенью И говорила: «Это – я»… И, на колёсах планы строя, Я сны никак не примечал, И день за днём, что – неземное, Как телевизор, отключал. Но безмятежьем этим сложным, Сквозным предчувствием огня, Ты от реалий неотложно Спасала хмурого меня Сперва – досадною помехой, Как воздух сладостный – потом. И «Это – я» звучало смехом На самом поприще крутом… Нам подарили целый месяц Всего, что – радость, и беда, И то, что близилось, как месса, Растя из пропасти без дна.

435

436

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Б УРАТИНО а можно быть и куклой деревянной но ключ найти и дверцу отпереть и озарить однажды зал стеклянный ничем иным как вспыхнуть и сгореть

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

А КТ … «– Что же, если мы - младенцы, мы войдем в Царствие? Иисус сказал им: – Когда вы сделаете двоих одним… чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была женщиной… – тогда вы войдете в Царствие». Евангелие от Фомы, ст. 27.

Конечно же: во беспокойство для устремившихся к себе – слить множества в едином свойстве и две свести к одной судьбе. Средь бурь всех в нас, всех ураганов, о, как безумны я и ты в стремленье слиться непрестанном с преодолением тщеты. Не час, не сутки нас морочат, сжигая двойственность дотла, но… жизнь идёт… слабеет мощь… и, гляди, как молодость прошла.

437

438

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

ПРЕДВ ЕРИЕ Б УРИ

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ф АНТАСМАГОРИЯ Бред, сопенье с храпом, гомон Ловит слух из тысяч спален. Это сон. И он фантомен. Он чудовищно реален. В нём ворочается биржа, Переваривая что-то. Банк почмокивает ниже, Съев на ужин ползавода. Спит под пьяную отрыжку Благодетельный уродец. Видя полную кубышку, Безработный спит народец. Спит правитель под наркозом С тёмной думою о троне. Всем наяривает грёзы Небо в траурной короне... Сны-шатры и сны-растяжки, Непробудное качанье... Сны до бодрствованья тяжки, Долги сны до просыпанья.

439

440

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Н АШЕСТВИЕ ГРИБОВ « Есть ряд вещей, рождающих во мне Такое чувство, будто бы вот-вот Одно из тех чудес произойдет, Которые бывают лишь во сне: Нагрянет ли незваное извне, Иль сам я попаду в круговорот Безумных авантюр, пиров, охот В уже не существующей стране?». Гофард Ф. Лавкрафт,

«Запретная книга… 28. Предвестники» .

У проторённой у тропы, Где зреть особенно удобно, Возникли подлые грибы, А выглядят вполне съедобно. Им ни по чём ни снег, ни зной – Порода новая, вестимо… И возвращается домой Народ с лукошками пустыми. И гневно, избы заперши, Судачат люди меж собою, Мол, изведёт тропу на шиш Дрянное воинство грибное, И до соседних деревень Отсюда станет не пробиться: Ведь эта гадость-дребедень, Сколь ни топчи, а всё гнездится..

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Их сокрушить и напугать Несли заступницу-иконку. Но свистнет грибу гриб, как тать, И разом: все – ура – вдогонку За перепуганным народом Бегут к селу, лелея месть! А там, какие ни на есть, А всё ж – избёнки, огороды… «Не нам испытывать судьбу», – На сходе разом все решили И в дебрях новую тропу, Греха подальше, проторили.

441

442

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Т АЙНЫ Я завёл небольшую тетрадь, Стал ей тайны свои поверять Те, которым в молчании тесно. Это, может быть, общеизвестно: Напиши, коль не в силах скрывать, Так, наверно, куда безопасней: Если недругу тайны открыть, Он узнает, где яму отрыть. Впрочем, всё это – милая басня, А побасенкой, значит, – мораль... Но в тетрадку проникла печаль – Не один полон ею был день: Ах, обычная юности дань, А не хитрая тень-на-плетень... Дни летели. Увиделась даль. Перессорились тайны мои. И хоть все они вместе – милы, Всё ж, во мне поселился педант: Стал я тайны в лицо различать, Разграничивать и размещать. А когда разместились окрест, И... досталось же тайнам мытарств: Тайна бОльшая мЕньшую ест, Как ведётся у царств-государств. Всё окончилось тайной войной – Тайна тайною тайне грозит... Если эта тетрадь не сгорит, Я не знаю, что будет со мной!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Т ЁМНАЯ Р ОДИНА Там, где тысяча религий, Нет и толики церквей, Так опутанных в вериги, Как на Родине моей. В быль – сплошною брешью дранной Высь цедили купола И страшнее страшной раны – Ниши под колокола. Ныне празднично убрано Совершают крестный ход… Пьяно, а не покаянно Службу пастырь стад ведёт. И слыхал от старика я, Что у Самого мошна От того, что выпускает Он сивушные бражна… Так во чью же честь охоче Отцы благоденствуют, Новый колокол хохочет, А не благовествует?

443

444

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Т РИЗНА «Твоё лицо в его простой оправе Передо мной сияло на столе»

Александр Блок

Когда больная совесть гложет, Сметя покой, лишая сна, Пускай прожитое итожит, Казнит безвинная вина. Нет, мы виновны, всё ж... Мы жили В преддверии смятенных дней, И то, как души одолжили Им, давит нас всех сил лютей. Мы дни бессильно постигали. И разом руки опустив, Друг другу шепотком играли Лишь нами слышимый мотив. И не дан миг – собраться в точку, Сопротивляться дням в душе... И может быть, лишь оболочки Здесь путешествуют уже.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

З ЕМЛЯ Ещё войной не называли Войну последнюю за мир. Ещё и пели, и плясали, И дом шалел от детских игр. Ещё спокойно разрастался Узор на мыльном пузыре И ветер летний развлекался Бельём крахмальным во дворе... Земля, подрагивая глухо, С орбиты медленно сошла, Всё испытавшая Старуха, Весь мёд отдавшая Пчела. Её угрюмо провожали Разоружённые века. И города на ней лежали. И пеплом стали облака. И перепутали дороги Над ней небесные тела... Земля! Неведомые сроки... А в небе – лебедь. Два крыла.

445

446

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Э ККЛЕСИАСТ ИЛИ БИБЛЕЙСКИЙ

НОКТЮРН

Ты – вихрь, сгустившийся с небес, Ты – из глубин возникший бес, Ты – тёплый дождь, ты – белый снег: Ты просто разный человек. И ты, и ты – лицо одно, Неодинаково оно: Скорбишь ли, любишь ли, грозишь – Земной орбитою летишь! Случись – войдёт орбита в год, Где станешь ты наоборот: По небесам летает бес, Небесный вихрь в глубины влез... Но белый дождь, но тёплый снег: Всё – ты, всё – разный человек... Когда ж придёшь ты не играть, А, не родившись, умирать, То: в тот же миг загнётся бес, Там сгинет вихрь, где ты исчез, Сольются воды и миры... И всё, как было… вне игры!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ Кто-то чёрную свалку поджёг. День и ночь тут и там языками Шевелится зловонный поток, Исторгающий грязное пламя. Едким воздухом полон простор. Не вздохнуть. А дышать – задохнёшься… Ты могучим пластом остаёшься, Вековой человеческий сор. Ты, когда-то знававший ладонь, Из людских набирался копилен. Даже старый недобрый огонь Перед этим запасом бессилен. Так трави и злорадствуй окрест, Порожденье родства и уродства… Сколько ж их, этих свалочных мест, Оправдавших свои производства.

447

448

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ш АРЛЬ Б ОДЛЕР Ни прятаться, ни гнуться, Никто не страшен им – В поэтах революций Пожар неукротим! Брожения в народе – Начало их мечты, Им голод и лохмотья не горше нищеты... Зовёт восставший город, Настал свободы миг – И гениален бормот, И долгожданен стих. И яростью объятый, Из варева эпох – Вот он, пророк-глашатай, Народный полубог. Он громко возвещает Предчувствие побед... Он горько утишает Предвидение бед. Дитя самой природы, С историей – «на ты», Он знает у свободы И мрачные черты –

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Товарищей на муки Гвардейцы поведут. Их скованные руки Покоя не дадут. И в тысячах запретов – Свобода как вина. И вот не свет поэту, А ночь ему она. ...Тоскливой ночью сонный От жизни и химер, Шатаясь, из притона Бредёт поэт Бодлер. В душе, когда-то гордой, Сгорело всё дотла. И ненавистный город Разит цветами зла*.

* "Цветы зла" - единственный при жизни поэта сборник его стихотворений

449

450

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

М ОНОЛОГ ЭПИГРАФА «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»

Цербер

«Путь прегради мне, чудовище Тьмы, Вообразившее: я – это Мы, Множество поколений-теней, Тождество Тьме... но не с ней. И не в ней. Я ведь когда-то сдавал сопромат. – Тьмы ли эпюры на Сфинксе лежат, Или давление Света? (Правда, язычество это). ...Путь преграждай мне, чудовище Тьмы! – Только всё тянутся к Свету умы, Муки презревшая радостью плоть, Как повелел Всеединый Господь... Кто же там, в Сфинксе, мной преображён – Лев ли крылатый, пустынный ли сон, Грань многобожья перед Ликом Единым – Новым всегда, а не свято-старинным? … Пусть преграждает чудовище Тьмы Путь – где зима. Путь – где нету зимы. Путь – где лета, красотою не внешние. Путь осенённый, озимленный в вешнее. – Слышь ты, чудовище Тьмы с кутерьмою, Рядом со мной, но не вместе со мною»?!

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С ОЗВУЧИЕ Печальный звучок пианино назойливо-вязок и сир. И падает снег на пустынный мой, Богом потерянный мир. Услышь! – А не хочешь, не слушай, как звуку средь снега тесны проходы в оглохшие уши бредущих началом весны. У них – бытовые заботы, ничто им вне личных забот. И всё же, тревожит их кто-то, по клавише пальчиком бьёт. Тем искренней, чем монотонней, чем проще звучок, тем верней, он как предваренье симфоний гармонии будущих дней… А нынче ему бы пробиться сквозь уши застлавшую тьму и сбыться б. И значит, родиться Из звука в созвучье ему.

451

452

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

О ЧИЩЕНИЕ Под ветром яростным восточным За часом час, за валом вал Хозяин жизни полномочный – Дымы завод на город гнал. Вздымались трубы, как орудия, Клубясь потоками беды. И задыхались тихо люди От окружающей среды, И плыли улицы в тумане Среди полуденной жары, И кислый смрад свербил гортани Привычно вялой детворы. И лишь толпа у бочки с пивом, В ошмётки воблу теребя, Сдувала пену торопливо И жадно чистила себя.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

М УЗЫКА ИНТУИЦИИ не разрушала сна не просыпалась пела во сне она глаз не раскрывши крышкою погреба приподнималась в комнаты ночь опустив старая крыша резко мелодии в такт руки взметнулись канули стены след тянется звёздный в старых домах новые люди проснулись выйдя на улицу ни рано ни поздно

453

454

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

УЮТ ФЕВРАЛЯ Кто-то волосы сугробам шевелит, То пластает в космы их, то в косы вьёт. В белом свисте полночь белая летит И над белыми сугробами поёт. Слышь? – Свистяще и шершаво голоса Вихрей тоненькие саженцы несут. И возникли, и качаются леса Под мелодии метели на весу. Вот прохожий стал похожим на сугроб, Еле движется по зарослям ветвей, И едва-едва просвечивает столб Жутковато-бледной лампочкой своей… Хорошо, когда такая кутерьма – За наснеженным, за комнатным стеклом, И надеждами, как термосы, дома Переполнило счастливое тепло. А скажи, а не завидует уют, Что мечтательно глядит из-за гардин, Тем, кто бешенными вьюгами идут И давно не устают ещё идти? – Может, выведать таким и предстоит У таинственно-свободных непогод: Кто там волосы сугробам шевелит И пластает в космы их да в косы вьёт?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

455

С ТАРАЯ НОВАЯ «… И простёрла Иудея Перед нами образ свой – Нищету свою и злобу, Нетерпимость, рабский страх»

Н.А. Заболоцкий, «Бегство в Египет» .

Больше одурачивать не смея, Прянув ото сна кровавых драм, Вот и поклонилась Иудея Поясно изгоям-сыновьям, Прекратила высчеты по пальцам Лжегрехов их, грамотой слаба, К аду - задом, передом - к скитальцам Стала, как изба или судьба, Дворовых охриплых псов сдержала, Тайно раздирающих её Нищеты и жизни покрывала На своё отдельное житьё. И быть может, так – лишь потому, что Выпал час ей татей не прощать, Перед строем, выкованным муштрой, Мудрыми тупиц не величать? И, наверно, некуда ей деться, Выжатой, истерзанной, немой От зверьём запуганного детства… Только б древний ум созвать домой. Ах, не опозорьте Иудеи Матерью искомые сыны! Ведь и впрямь добрее, кто мудрее, Кто страдал, не ведая вины.

456

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

АСТРОНОМ Он вновь следил на небе позднем Переплетенья звёздных троп. И снова взламывали звёзды Заиндевелый телескоп. Одна... другая... всё знакомо... Роится плотно звёздный ком... И только не было искомой За разрешающим стеклом. Он башню белую подвинет. Но между звёздами черно И сиротливо небо стынет. И нет искомой всё равно... Неужто снова мыслью пленной Не отыскать её следы? Ведь нет и не было б Вселенной Без той единственной звезды.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

457

З ВУК Из гула раскалённых праматерий И стона остывающих камней, Душа вселенной, кровь её артерий, Он в ней возник. Он выпестован ей. – Любыми катастрофами испытан, Из хаоса в гармонии сложён, Разлит кругом, На множества разбит он! – И слово шевельнул однажды он... И, молвившись, Бог весть, в каком колене, Я слышу речь, созвучную моей, То в гуде пчёл, то в стройном птичьем пенье, То в зове нераспуганных зверей. И отраженье сущего земного, Ни мором, ни мечом неистребим – Народов голос, нежный и суровый, Соединён со звуком неземным. Настанет час! Окликнет звёздных братьев, Глубокую пронизывая тьму, Язык – звучанье жизни И проклятье Всем, кто желал безмолвия ему.

458

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Л ЕТАЮЩИЕ В КАНДАЛАХ Другим народам горемычны, Но в восхищенье им и в страх Летаем к звёздам мы в обычных, Привычных сроду кандалах. Кондовы, сто национальны, Вождя, хоть кол теши, любя, В беде и в горе беспечальны, Когда ж полюбим мы себя?! – Ведь верили же, погибая С одной винтовкой на троих: Земля живая и родная Возвысит нас из недр своих, Ведь верили ж и в самом диком, Набитом глушью далеке: Взлетим от собственного крика… И вновь сойдём сюда с безликой Звездой в разжатом кулаке.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В ЕРНАДСКИЙ И не подменит слабый ум Наития и созерцаний – Их голым нервом ловят шум Телам предшествующих знаний И ход вещей – из рода в род Цепную длительность сомнений. Но кто-то голосно прервёт Немую мудрость поколений, Оставит кто-то, как всегда, Глоток живительный однажды Для человечества, когда Оно вот-вот умрёт от жажды.

459

460

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ш УТОВСТВА Мы шуты. Поманил фейерверк – Правь помины по лицам, по душам. Пусть проплаканные подушки, Как причастья, щадят от химер. Мы способны в юдоли любой Куролесить легко и уютно, Чей-то смех вызывая нетрудно И снимая кому-нибудь боль. Разноцветные тайны тая, А скопивши, всё больше скупея, Мы храним от превратностей дня Дудки радуг, что ночи нам спели, Пряча их в глубине… А в залог Наши маски маячат на сцене, Что-то комкая, кружим по центру: Глядь – ударнее стал эпилог. А когда, затерявшись в глуши, Вдруг взревут наши души по-бычьи – Кто придёт к нам, Кто не убежит, Нет, не струсив – Стряхнув по привычке? А любовь к нам – она ещё та! У подъезда толпа рукоплещет. И последнего тащат шута... И словами над нами клевещут.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

О КСЮМОРОН *

(А НТУАН НЕЗАДОЛГО ДО ПАДЕНИЯ )

«И красивая легенда о сгинувшем в небе Франции писателе-лётчике, человеке, которого арабы прозвали Капитаном птиц, продолжала жить: он исчез, растворился в средиземноморской лазури, ушел навстречу звёздам – так же, как и его Маленький принц». . . Из биографии Экзюпери

Было: чистая мечта. Ветер. Поднебесья. И в любви – брат всем чертям. И восторг. И песня. Стало: чем мрачнее рань – Тяжек взгляд, как камень, Небосвод, куда ни глянь, Тучами захламлен… Может – статься, может – нет: Мир опять летящим? Может, будущее – вслед Не за настоящим?

*Оксюморон – здесь: сочетание несочетаемого

461

462

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

С ФИНКС Презрев былую ярь, Он смотрит за тобой, Давно уже не царь, Не бог и не герой. Наверняка, уже Давно не существо Какой-нибудь душе, Не верящей в него. Но не об этом речь, – Не станешь мил силком. И стоит пренебречь Подобным пустяком: Ведь смысл его игры Умом непостижим. И вертятся миры, Запущенные им. Он помнит мощь труда, Расплавившего тьму, Что капля, что звезда – Всё дорого ему. Ведь бездны величин Таит его чело. Ведь знает он один Конечное Число! … Так что, пускай – ничто. Чего ему желать? Накинет он пальто И выйдет погулять.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Нет-нет, не чтоб – вершить. Он выйдет просто так: Поправить, притушить Один-другой светляк. Свернёт на Млечный Путь, Над искромётной мглой Присядет где-нибудь И смотрит за тобой... От бесконечных драк, Богатства, нищеты Ни умный, ни дурак, Чего же хочешь ты? Не раб. Но и не царь, Не бог и не герой Как горек твой сухарь. Как пир обилен твой. Как разум твой горяч. Как ненасытен дух... Как вечно ты незряч, Как нем ты, как ты глух!

463

464

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

ХРАНИТЕЛЬ

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

М ОНОДИАЛОГ СО ВСЕМИ БЕЗ ПРИСУТСТВУЮЩИХ

Даль печальною громадой Простирается в окне. Больше всех мне, что ли, надо? Всех ли больше надо мне? Ну, а если больше, всё же, Всех и так есть у меня?.. Сразу гнусно скорчит рожу «Всех» свирепая свинья И пойдёт – гора горою – Даль с корнями рылом рыть И себя в неё зароет, Может статься, Может быть.

465

466

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Х РАНИТЕЛЬ И ночь. И не пели ещё петухи. И тонкие звёзды мерцают. И, словно всему отпуская грехи, Кладбищенский сторож читает стихи... Кому в темноту он читает? Но всё осторожно приблизилось вдруг, Цветы распрямились, как свечи, И нитку сигнальную тронул паук, И сетка его резонирует звук Живой человеческой речи. Густые оградки, надгробий холмы В единой кладбищенской скорби На голос волною вползают из тьмы, Как будто земля напрягает умы, Чела рукотворные горбя. И чудится вдруг: пониманья полна И, более тайны не знача, Из тёмных покровов могильного сна К живому слух вытянула тишина Навстречу, взволнованно зряча. И каждый оттенок ночного стиха Ей - смысл, стократ отражённый... И длится здесь жизнь, продолжаясь, пока Далёкий и призрачный крик петуха Вновь час не означит ей сонный.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С МЕХ Эпоха площадных. Раблезианство... На Гревской, возле «матушки культур»* Зондирует кишечное пространство Рапирой самодуру самодур. Изысканно испросит он прощения За прерванный процесс пищеварения И, выудив у жертвы кошелёк, Презрительно поморщится в упрёк. Обиженный на следующий раз, От раны и обиды излечась, Даёт в ответ обидчику урок И отнимает жизнь и кошелёк... Подобные повадки с давних пор Воспитывает истинный бретёр. Недаром же дворянам честь дана: Сорвать куши, нажраться допьяна И, сталью продираясь во хмелю, Почаще слыть любезным королю... Вершителем судеб своей страны, Со славой от войны и до войны, Наследником влиятельных фигур – Зондирует пространство самодур. Он к высшей власти прётся напролом. Дворы Европы вымесив, как глину, Становится он первым дворянином И станет не последним королём...

467

468

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Смотрите же, как бешен карнавал! – Его Парижу герцог даровал. И значит, всем признать уже не слишком, Что наш король – и кукла, и пустышка! Но это – площадные времена... А самодур, зондируя пространство, Пролез на трон с наследным постоянством И утвердил стопу свою, сполна Покончив навсегда с раблезианством. А мне в том – что, далёкая страна? И может быть, живя к тебе поближе, Я тоже упивался бы Парижем! Но мне Париж Рабле нарисовал. А я в Париже сроду не бывал.

*"матушка культур" - гильотина на Гревской (Ратушной) площади в Париже

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

И СКРА ВО ТЬМЕ Отполыхали, разошлись Пожары, скопища и души. Остались тёмные кликуши, Крича неведомую высь, На пепелищах бить баклуши. Луча не видно из-за крыш, Где навсегда перегорело, Пропало всё, что скороспело, Что не сбылось, что не задело… Лишь ты никак не догоришь! И это значит – не до тьмы, Коль искра есть во тьме. И мы.

469

470

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П РОЯВЛЕНИЯ Мастеровая бытия, Как скучная исповедальня, Как тусклый бормот в сонной спальне, Здесь меркнет исповедь моя. И на плохих грунтах холстов В остатках нищего рисунка Ничьих не разглядеть основ, Ни в ком не тронувших ни струнки. В грязи зашарканных полов Валяются твои мазилы, Жуя свои объедки снов И связывая их уныло. Но, шумно двери отворя, С привычным смехом светоч входит. Мастеровая бытия, Тебя он жалкою находит. – Пинком отбросив подлипал, Он рвёт их нищие холстины, И луч, разящий наповал, Врисует в новую картину. И что он видел день за днём, То, новое, преображало, И кисть его, как мысль, огнём По жилам жизни пробежала. Входи, прохожий, и дивись На краски трепетные эти, Где немастеровая жизнь Жива ещё на белом свете.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Б ЕЛЫЙ Л ЕС Памяти старшего друга моего и наставника Рудольфа Гринштейна, ГУЛАГ претерпевшего Белый Лес, напоите меня чистотой, Лапы тяжких ветвей на меня возложите, В стужи снежную хижину мне сослужите И по-братски примите к себе на постой. Наша встреча настала. И мне разрешили Вам признаться в любви этой мягкой зимой, Вашей глуби пригубить, испить Вашей силы, Исцелить неприют и вернуться домой. Я не ведал обид вне безбрежности Вашей, Зная жизнь по законам людского родства... Нашепчите же, как там живут во вчерашнем, И какие теперь на земле торжества? Вы, конечно, другие расскажете сказки, Там любовь, и с людьми – чудеса наяву... Но я Вами живу, белый Лес мой февральский, Среди Вашего плена свободным живу.

471

472

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

В ОЖИДАНИИ ГЕГЕМОНА любовь к нему пришла и помогла из лап сомнений вырваться на волю её лучей живительных игла вновь одарила праздничною болью он понял что доверия цена с ценою недоверий равновесны что есть вражда глухая как стена но ей с любовью в мире этом тесно что даже малой подлости в ответ приходит справедливое возмездье и тем он славен старый белый свет что всё стоит по-прежнему на месте и только обостряется борьба всего живого сущего с отжившим когда народ вокруг а не толпа когда народ в его сознанье высшем

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

АТЕИСТ Когда не будет ничего – Ни сна, ни осязанья, Куда, в какое вещество Войдут моё сознанье, Любовь, которую берёг, Как чуткую зеницу, Терпенье, ярость, гнев-ожог, Уменье видеть в лицах?.. Чему рассеяться дано, Не суждено сгуститься! Звезда в разбитое окно Глядит, не наглядится.

473

474

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

П РОРОК НА Р УСИ Коль будишь ты кого-нибудь, Всерьёз неравнодушным будь И мучайся, и плачь. И злоразбуженный в ночи – Забудет браться за бичи Растерянный палач. По камню в руки взяв, груба, Сойдётся сонная толпа, Не видя ничего, Но слыша муки, прянет вспять И стихнет, чтоб тебе внимать У дома твоего. Она светильники зажжёт, Наверняка решив: ты – тот, Кого она ждала. И Словом поднята со дна, Глянь, пробуждается она, Слов смысл испив дотла. И чем с ней искреннее ты До самой истинной черты, Тем легче явь души, И свет в твоём немом дому Изгонит нежилую тьму И тени сокрушит.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Но в этом обретя покой, Не успокойся, дверь закрой И выйди за порог, И сквозь толпу тебе вослед Твой дом усилит ясный свет, Храня от всех тревог. Стопой всяк камень принимай Опорой ввысь и понимай, Что каждый шаг – не зря… Что, если в том ни в зуб ногой – Хана тебе, хоть волком взвой, По-русски говоря.

475

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

476

М ЕССА Я – из времени вырванный с корнем росток. Подо мной – облака, облака. Не грозится мне Запад, не снится Восток, И легка моя ноша из прожитых строк, И дорога мне дивно легка. Я туда, где не знают ни дат, ни времён, Где не помнят оков и убранств, Где никто непокорен и не покорён, Где кошмарный не надо досматривать сон Существам бесконечных пространств. И когда из пространств предстоит мне прийти Сотый раз в человечий подвал, – Что искать, буду знать на обратном пути, Потому что сто раз то, что надо найти, На обратном пути забывал.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В ОЗВРАЩЕНИЕ С ВЕРШИН И растеряв альпийских братцев В промозглой мешанине дней, Один я ввысь посмел взобраться, Не смея знать, что вниз трудней. И вот, ползком, сопротивляясь Горе, и сердцу, и уму, Уже я много лет спускаюсь К равнинам, спрятанным в дыму. О, как легко: какие страны, Какие судьбы, имена... Вдруг распадается спонтанно Моя родная сторона. И, кажется, вот лопнет череп От восходящей снизу лжи, И воздух неоткуда черпать, И жизнь вычёркивает жизнь, Чужие люди у подножий, По небу брат уже не брат. И гонит серая пороша Спустившегося ввысь, назад. Но мысль – вертящийся подранок – Не в силах высь освоить вновь. И всё привычней ужас пьянок. И чёрный цвет имеет кровь...

477

478

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И в мешанину зла и чванства Под полонивший душу свист, Забыв вершинные пространства, Лечу, безумный альпинист.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

Ч ЕТВЁРТАЯ ТИШИНА Три постоянных долгих тишины В мирах мне – том и этом – суждены. Одна, концы с началами пленя, «До» берегла и «После» ждёт меня. Раздумий изумительный покой Явился мне глубокою второй. В полуночном безмолвии видна, Звездой мерцает третья тишина… Но если распадётся шар земной – Из долгих трёх не станет ни одной.

479

480

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

З ОЛОТОЙ СВЕТ Мне привиделся свет золотой Над печальной и дикой отчизной. Луч небесный на спектр простой Разложился бесцветною призмой. И тогда показалось на миг – Над лесами, горами, долами Заплясало в полосках цветных Золотое счастливое пламя. Но, ему удивляясь, узрел Вдруг среди разноцветных полосок Черновой многократный раздел – Неживой частоты отголосок. Больно видеть, что в чёрном – Ничто, Знать, что белый давно разлагаем… Но, как в счастье, уверовать в то, Что отчизну мы не выбираем! Остаётся несчастьям в ответ Просто видеть упрямо и смело Золотой над отчизною свет, Свет, упрятанный в чёрном и в белом.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

О ПОЛЗЕНЬ «Когда оползень совсем ушёл в реку, мы увидели их, лежащих штабелями в болоте вечной мерзлоты»…

Дневниковая запись.

Похоронщики в фартуках чёрных. Голый трепетный ряд обречённых. Залп мелькнул – и бестрепетен ряд. Только тел распростёртых полоски. Только горечь погоста. И плоский Вид болота. И лепет лопат… И опять по ступеням, по сходням Поднимаемся из преисподней, Восстановлены в прежних правах. Но не в силах от смертного плена Разогнуться локтям и коленам Отряхнуть околения прах. Над равниной добры и белёсы, Мы прозрачно стоим, как берёзы, Всё простивший туман голубой. И чем призрачней струи тумана, Не пройти б похоронщикам рьяным, Сквозь туман не вернуться б домой.

481

482

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Но как горестно б мы не кончались, Не убийцами мы начинались, Хоть чудовищной чьей-то виной… Породнившимся смертью, не к чести Предавать похоронщиков мести! Ляг, рассейся, туман, под луной. – Ведь сегодня, сегодня, сегодня Им навечно судьба - преисподней, Похоронщикам нашим глухим… Пропускайте ж их всех понемногу, Чёрным фартуком ихним дорога Пусть постелится под ноги им.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

483

А НДРЕЕВСКИЙ СПУСК … Церковь, ах, – бирюза с белизною Да бегущий Андреевский спуск Почему-то представят собою Нежной памяти Древнюю Русь. Почему? – Нипочём не узнаю. Но по спуску сойдя, невзначай За Подолом – а вдруг повстречаю Заповедную речку Пучай, А за ней – Сорочинские горы, На столетья покрытые мглой, И, конечно, Добрыню, который Правит битву с летучей змеёй. Я не знаю, чем кончится битва! Я назад, я наверх оглянусь, Чтоб расслышать, как дышит молитвой Бирюзовая белая Русь, Как из дома тринадцать – увидеть: Ни времён, ни химер не боясь, Вдруг Мессир Афанасьевич* выйдет Проявить справедливую власть… А когда купола золотые Бирюзовой и белой Руси Над Андреевской и над Софией Так сверкнут… хоть святых выноси... Тут - увижу: бегут хлебосолы Их Добрыню встречать-величать… Это – к вечеру всё… над Подолом... Над исчезнувшей речкой Пучай. *Михаил Афанасьевич Булгаков, - автор романов «Белая гвардия», «Мастер и Маргарита», живший в Киеве на Андреевском спуске, 13

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

484

З А НИМ Турецких трубок тонкий дым. И пунш. И за полночь – витийство. И ни намёка на убийство. И други юные – за ним. Как согревало это братство! Но долго ль веку разобраться: Кому – на каторгу вольно, Кому – в могилу суждено... Среди потерь его обильных, Его достоинством полна, Но отвести удар бессильна, Теперь одна за ним – жена... Лишённый скорби поминальной, Уходит он за берег дальной. Но всё, что стало гениально, Теперь останется за ним: На вызов века ледяного – Прозренье времени иного И тень пророческого слова «Пока свободою горим...»

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

КОЛОКОЛЬНЯ Выбивался колокол из силы. На беду качался, голосил он. А в ответ раскачке то и дело Колокольня жалобно скрипела. Ой, полегче б колокол старался, Не взметался так бы, не мотался... Ой, полегче колокол не может: Коль не он, кто городу поможет? Будь призыв от колокола тише – Дальняя застава не услышит, Не взовьются взмыленные кони, Не сольётся рукоять с ладонью, Не оглушен колоколом, ворог Разметёт по брёвнышку весь город... Только добрым колокол видать был: Услыхала дальняя застава, Размахнулась крылышками сабель, Глохли вражьи головы на травах. Тут и славу колоколу бить бы, С малыми бы петь колоколами О великой доблести, о битве, Одержавшей верх над ворогами...

485

486

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Да не устояла колокольня! – Не крепка, стара была, устала. Скрипнула, как вскрикнула, от боли И на землю с колоколом пала. Содрогнулся город весь от клика Раскололся колокол великий... Пусть другие колоколы литы, Колокольни каменными стали, И не раз победы или битвы С них, высоких, городу певали. Что же вспоминается невольно Малый след из летописи нашей: Рухнувшая эта колокольня, Колокол, победы не сыгравший?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

С ОНАТА Туда, где ожил струнный ящик, Где воздух плотен и тяжёл, Идя из дней позавчерашних, Он в день сегодняшний зашёл И в этой комнате звучащей Вдруг проступил со всех сторон, Возвышенный и снисходящий Из новых, будущих времён. Не затерявшимся в началах, А гордостью – услышал ты – В нём человечество звучало, Как свет, струясь из глухоты. Клавиатурою летя, Лучей касались чьи-то руки, И преломлялись просто звуки В несокрушимость бытия. Среди тревог и забытья, Опровергая их собою, Он шёл сквозь нас, не уходя, Животворя полуживое. Как путеводная звезда, Из тьмы, смолы, всеобщей боли Он шёл творцом счастливой воли И за собою звал туда... А там, где струны отзвучали, Где мир Бетховен потрясал, Остался мальчик: в гулкой зале Свою сонату он писал.

487

488

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

И РОНИЧЕСКАЯ ФАНТАСТИКА Мне приснился из бездны свой собственный взгляд.– Шар земной стал размером не больше Луны. Там тончайшие стенки никак не хотят Отделить смерть от мира и жизнь от войны. Там горюющих вдов и печальных невест Рядом с мёртвыми парнями слышится зов, С почвой музыку скорби мешает оркестр, И смешение – твердь для подошв и подков… И во все времена, до наросших слоёв От живущих, лишь тонкой скорлупкой Земля, Хороня, укрывала своих мертвецов, А потом раскрывала их, прахом пыля… И я снился себе повторённым стократ, Каждый раз, в человеческой сути своей Чуть нашедшим рассвет, как уже на закат Прошагавшим ничтожную толику дней. И пылинки размером не более звёзд, Что сверкают на небе цветочной пыльцой, Подхватив из пелёнок, влекли на погост, Чтобы вновь зародился я в клетке живой. Повторён одинаково сон без конца! Кем я только не слыл на родящей Земле… За какую ж провинность меня, мудреца Столько раз прячут в трюм на моём корабле?

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

489

С ВОБОДНОЕ СОЗЕРЦАНИЕ ЦЕЛОГО И ДРОБИ Тяжёлое тело. Тяжёлая тень. Под небом тяжёлым тяжёлое время, И ноша души – ежедневное бремя При мыслях тяжёлых весь тягостный день. Скрипуче устроенный в теле шарнир Ржавеет в пути. И движенье не вечно. Но весь из борделей, сортиров, квартир В подобия дней выползающий мир, Всё ж, мнится себе бесконечным. А ты, сотворившийся сам по себе, Дням строишь иные подобья: Тяжёлый пунктир по тяжёлой толпе – Раздел, именуемый дробью. Здесь: кто – головой как числительным горд, А кто знаменателен телом… Попробуй, реши-ка подобный кроссворд, Коль общую цельность дробит на комфорт Вселившийся бес между делом. Твердит он, что это – в порядке вещей: Подробности слиться не смеют, А общая цельность – не в духе дробей И смысла, увы, не имеет! А если тебе это всё – трын-трава, Тебя возведут на костёр, созерцатель. И вот под тобою дымятся дрова, И пламенем первым занялся едва Ненужный уже организм-знаменатель… Под корни, под хруст механизмов-костей, В прожжённые дыры твоей оболочки –

490

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Живьём удираешь из мира гостей, Как джин-чародей из разваленной бочки. И то, что числительным было твоим, Свободно вдруг от знаменателя дроби… И дух, что дробями незримым был, зрим Отдельною особью высшей особе.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

М УЗЫКАЛЬНЫЕ МОМЕНТЫ Прощание солиста

Такое время на дворе – То мрак, то плесень. А вам хотелось в январе Весенних песен? А вы хотите вместо пуль И зверств разгула Капельной музыки сосуль, Надежд посулы? Я с вами спорить не хочу Под пляску люти. В такое время не звучу, Не ждите, люди! – На сцене новая игра В торги да цены… Прощайте! Стало быть, пора Певцам со сцены.

Скрипичное соло Скрипка, надрывая душу, плачет. Бабье горе плач певучий значит, Вдовье, пережитое, не девье… Плещется в безветрии деревьям… Звучен лад её многоязычный, Стан любви, как женщина, скрипичный. Нежный мастер скрипку обнимает…

491

492

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

А деревья в страхе обмирают… Хорошо здесь. Солнце на закате, У полян серебряные платья. Только опечаленно ранимы Зов смычка и плач неизгладимый. Что же смущено и покаянно В клееном кусочке деревянном, Выстрадано-раненное что же Тонкими надрезами по коже? … Среди леса длинное отчаянье – Срубленного дерева звучание… Где-то залы скрипке рукоплещут, Как деревья листьями трепещут.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

В ИРТУОЗ Быстр и взвинчен смычковый слог, Трепет звёзд в скрипичном ключе. Он работает как ожог Бог, играющий на луче. Он читает огонь с листа, Плавя боль, изгоняя тьму. Рыхлый мир обратить в кристалл Небесами дано ему. Ни подслушать, ни подсмотреть Любопытствующим извне, Как играются жизнь и смерть На его ключевой струне... Скрипку века едва терпя, Ею можешь и пренебречь. Но достанет везде тебя Её сверхлучевая речь. Сквозь покровы любой брони Заязвит резонансно боль... Пусть не сразу, не в эти дни, Пусть не в век, что прожит тобой, Только всплачет душа твоя По своей золотой земле, На просторах небытия Луч скрипичный ловя во мгле.

493

494

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

Ф АНТАЗИЯ - СКЕРЦО Человек играет с тенью. Он играет на свирели. Пальцы гибкие играют Переливами камней. Под музЫку платят деньги: Люди видеть бы хотели, Что он с тенью вытворяет, Этот маг и чародей? Человек стоит недвижно. Тень его сперва недлинна, Удаляясь постепенно, Превращаясь в ничего: Вот – на треть её не видно... Вот – уже наполовину, Вот совсем не стало тени... Нету тени у него... А всего пошло на это: Точка яростного света, Да игрушки из монеток, Да нечестная игра... В результате, бродит где-то, Вне законного предмета, Без прописки и привета Тень до самого утра.

АЛЕКСАНДР ЛИХОЛЁТ

То к вискам прижмёт ладони, То в сыром саду затонет, То запляшет в старом доме – Заревётся детворе – То мелькнёт на небосклоне, То на лес кулак уронит, То луну макушкой тронет, И макушка в серебре. Но страшитесь ей доверья, Перед ней закройте двери Потому, что вдруг коснётся Вас такое существо: Вы (поскольку вы не маги), Чуть доверившись бродяге, Даже тенью не проснётесь, Превратитесь в ничего. Те ж, кто шёл смотреть на дядю Любознательности ради, Те давно не существуют... И сквозь них пройдя, как луч, Тень скрывает постепенно То, что быть должно нетленно! И при этом торжествует Потому, что маг живуч.

495

СУМ ЕР КИ Э В О Л Ю ТЫ

496

М УЗЫКА я люблю эту женщину-дирижёра большую женщину перед трубачами в коричневом мраке рампы рождалась моя печаль я видел музыку в тёмном фраке усталую музыку проходящую мимо с локонами по плечам дробили звуки её мелодий оттенки-струны тая на входе в пространства залов как в вязь скрижалей пассажи срезавшиеся с роялей и следом второю-манускриптом смычок наотмашь летящий скрипкой по анфиладам пустым и душным в тенях и бликах от люстр скучных ты уходила как низка жемчуга мерцая музыкой моя любимая дирижёр-женщина в сырую зиму в сапожках узких