DEPESHA vol. 2 2008-09

DE PE SHA

www.custo-barcelona.com

МЫ ЗНАЕМ‚ ЧТО ВЫ БУДЕТЕ ЧИТАТЬ КАЖДЫЙ МЕСЯЦ

depesha.com НОВЫЙ ЖУРНАЛ О МОДЕ И СТИЛЬНОЙ ЖИЗНИ

www.deliriusdesign.com

Издатель/ Главный редактор Стефан Рахим Рабимов Исполнительный Редактор Полина Коренблюм

Publisher/Editor-in-chief Stephan Rahim Rabimov rabimov@depesha.com Senior Associate Editor Paulina Korenblum paulina@depesha.com

Исполнительный редактор отдела моды Вячеслав Коптуревский

Senior fashion editor (Russia) Vyacheslav Kopturevsky slava@depesha.com

Исполнительный Редактор отдела моды Стелла Меломедман

Senior fashion editor (USA) Stella Melomedman stella@depesha.com

Исполнительный редактор отдела моды Алла Тци

Senior Fashion Editor (Europe) Ala Tsi alatsi@depesha.com

Старший редактор отдела культуры Маша Биргер

Senior arts and Culture editor Masha Birger masha@depesha.com

Редактор Дана Лазич Редактор Д. Странко

Associate Editor Dana Lazich dana@depesha.com Associate Editor (Europe) J.J. Stranko stranko@depesha.com

Ассистент Главного редактора Анна Семёнова

Editorial assistant Anna Semenova anna@depesha.com

Старший дизайнер Надя Вертлиб

Senior Designer Nadia Vertlib nadia@depesha.com

Директор Отдела Рекламы/PR Джереми Логан-Кавендиш маркетинг Мариетта Атиенза Главный Офис

Executive Director of Advertising/PR Jeremy Logan-Cavendish jlcavendish@depesha.com Marketing Marietta Atienza marietta@depesha.com World Headquarters DEPESHA magazine, Inc. 55 Tiemann Place, Suite 43 New York, NY 10027 USA +1 917 432 9224 info@depesha.com www.depesha.com

Подписка

Subscriptions subscribe@depesha.com

Реклама

Advertising advertise@depesha.com

depesha выпускается два раза в год учредителем и издателем gprisk, llc (usa). Все права защищены. Воспроизведение

depesha is published biannually by gprisk, llc. Reproduction in

любым образом на любом языке, полностью или частично без предварительного письменного разрешения запрещено. Цена подписки на год usd 25.

whole or in part without written permission is strictly prohibited. All credits are accurate at time of going to press. depesha cannot be held responsible for any unsolicited material. Subscription rate for depesha for one year (two issues) is usd 25. To download depesha media kit, please visit www.depesha.com/mediakit.pdf

staff

12

16

Contributors

18

Письмо Редактора Editor’s Letter

22

Париж–Москва Paris–Moscou

28

Вековая легенда русского балета Age-Old Legend of Russian Ballet

49

Винтаж

52

Мода

64

Interview: Costello Tagliapetra

78

весна-лето 2009

94

Profile: Ramirez’s Convent of Fashion

102

Profile: Кирилл Гасилин

114

Interview: Custo Barcelona

118

Каждой Советской Женщине – Платье от Диора

120

Kremlin Wives

126

Униформа “От Кутюр” Haute Couture Uniform

138

Приглашение на Закат

144

Недели Русского Искусства

150

Basque Health Department Headquarters in Bilbao

152

Мода Во Времена Кризиса Fashion in a Time of Crisis

14

table of content

®

Линор-Юлия Горалик русская писательница, поэтесса и эссеист. На протяжении многих лет вела авторскую колонку на сайте Грани.Ру. Регулярно публиковалась в “Русском журнале”, “Еженедельном журнале”, “Профиле”, “Книжном обозрении”, “Независимой газете”, в онлайн-изданиях “ТеxtOnly” и “Современная русская литература с Вячеславом Курицыным”. С 2000 года по настоящее время живет в Москве. Помимо литературной деятельности занимается бизнесом.

ñ Aлла Тци

Творчество – это ее образ жизни, создавать, созидать, стремиться ко всему, что может сделать мир вокруг совершеннее. В 19 лет, работая в рекламном агентстве, открыла для себя креативнoe сотрудничество со специалистами России, Америки и Европы, которые покорили своей многогранностью и дали хороший старт нынешней карьере. На данный момент концентрирует свое внимание на создании творческих проектов в самых разнообразных направлениях: от глянцевых журналов до catwalk. Место жительства – Берлин, место работы – весь мир.

µ

Sylvia Krivickova A Slovak native, Sylvia came to the US at the age of 17 to live the American dream. Her version of that dream was to be independent and make a living with creativity. Sylvia has been living in Florida working as a fashion photographer and graphic designer. Her next destination is New York City to face the ultimate challenge of “making it in the city.”

®

Леонид Гринберг Когда ему было семь лет, он читал книги на английском языке своим родителям, причем ни он, ни его родители не знали английского, но Леонид был твердо уверен, что язык он знал. В 16 лет ему жутко захотелось петь, причем петь только на английском и он закончил ин-яз. В 2003 годы уехал в Америку с одной целью – добиться сцены. Он открыл для себя мир музыкального театра и сыграл три главных роли в постановках Волосы, Роки Хоррор Шоу, Эвита. Организовал собственную группу Leo G band.

®

Эдуард Лимонов Скандально известный писатель, журналист, общественнополитический деятель, основатель и глава ликвидированной Национал-большевистской партии, главный редактор ее печатного органа – газеты “Лимонка”. С июля 2006 года – активный участник оппозиционного Кремлю движения “Другая Россия”, организатор ряда “Маршей несогласных”.

16

contributors

µ

Reza Ebadi Reza Ebadi was born in Tehran, Iran and raised in Duesseldorf, Germany where he currently lives and works. He graduated in 2008 with Master of Photography and Design from the University of Essen, Germany.

Through his education and teachers he realized fashion photography to be his true calling. Ebadi is currently working on his first solo exhibition in San Diego, California and a group exhibition in Hamburg of 2009, to be followed by a show in Milan.

µ Daniele Cipriani

Born in mid 70’s, Daniele Cipriani grown up breathing all excesses during the fabulous 80’s decade. After passing all his summers in London during BRIT POP invasion, he graduated and decided to move to Milan, to start his experience in fashion photography. He works for La Perla, Absolut Vodka, Arena, Pierre Cardin, Valentino and many others.

He shot for magazines from four different continents always taking care of following only his prerogatives.

µ

Isshogai Artists create images that will undoubtedly evoke emotions, and if nothing else, inspire. The many strategically placed textures, colors, themes, and beautifully arranged compositions are exactly the things that captivate and stun an audience. Isshogai, a 38 year old Parisian, does just that...

Isshogai’s career began just four years ago, and has gradually escalated from painting, to writing, and so on, to finally photography.

®

Fixx Invictus South Cydonian Native, Fixx Invictus, left his home at an early age to travel the world in the pursuit of existentialism.

He currently resides in New York City spending the majority of his time writing, painting, and filming the colorful lives of characters around him.

µ

Michael Webber Raised in Los Angeles, Michael Webber found inspiration within the creative souls that lived around him. His father was a drafter, teaching Michael early on about the simplicity of lines and space. After discovering photography at the age of 15, and becoming alumni of the Arts Technology Academy at Richard Gahr High, Michael began to expand upon his craft under the direction of faculty at the Brooks Institute in Santa Barbara. He reveals a strong sense of human expression within his photography.

17

contributors

ПИСЬМО РЕДАКТОРА Как прагматично и посредственно это бы не звучало – но сейчас, и мне кажется, как никогда, мы обращаем внимание на внешний вид. Даже не потому, что красивое – притягательно, нет. Скорее все дело в том, что внешнее – это отражение внутреннего, а внутреннее – отражение внешнего. Какая идея абсолют! Не будем углубляться в вездесущие перекосы-несоответствия – лучше детально рассмотрим различные направления. Все эти мегаполисы, отсутствие свободного времени, тотальная занятость – у нас совершенно нет времени для вычисления своих. Я не призываю мыслить стереотипами и шаблонами – скорее, предлагаю создать свою, уникальную систему координат – по которой мы уже можем производить вычисления – “свой-чужой”. Это лишь как первая ступень, начальный уровень – без которого дальнейшее если и возможно, то вовсе не обязательно. Самый популярный, на данный момент – “гламурный” образ. Это вольные интерпретации увиденного в глянцевых изданиях. Ну и пусть это не Prada, а H&M – главное, это блеск, магнетизм образа, экзальтация “я”. Ну а что нам делать – если идея красивой жизни крепко засела в неокрепшей психике. Все хотят быть похожими на героинь “Секса в большом городе”, этот мифический персонаж успешной жизни. Почти единицам хочется одеваться скромно, бедно. Элегантно. Если данный стиль апеллирует к роскоши, то следующий – скорее к непосредственности, а-ля натюрель – только после спортзала. И здесь для меня снова возникает несовпадение. Все эти кроссовки необходимо не то чтобы сжигать, но снимать сразу после самоистязания на металлических предметах. Футболки, трико, ветровки – лишены сексуальности, женщина уродует себя данной продукцией. И это печально. Самый мной поощряемый стиль – это деловой. Шпильки, черные силуэты, галстуки, белые рубашки застегнувшиеся на верхную пуговку – так и хочется ее расстегнуть, дать воздуха этой заработавшейся богине. И пусть некоторые могут возразить – это неудобно, непрактично, дискомфортно. Но это же великолепно – чем не аргумент. Богемный. Прежде всего это направление сочетает в себе всевозможные вариации – от ультра-радикальных до соединения различных. Для уверенных

18

в себе людей, которые могут позволить себе именно первыми обратить на себя внимание, уловить последние тенденции и обратить их в действительность. Первые. Именно они сегодня носят то, что завтра будут пытаться напялить все остальные. Безусловно, это лишь краткий срез всевозможных интерпретаций моды. Она – слишком глубока и неоднозначна, для объединения в какой-то определённый стиль, рамки. Даже с появлением вездесущего кризиса люди стали более странными и непривычными – непредсказуемо совершая покупки в новых, сложных экономических условиях. В стрессовых ситуациях люди ведут себя по-разному. Кто-то начинает экономить на туалетной бумаге, а кто-то, наоборот, – кутить. Совет директоров страхового монстра AIG сразу после того, как Федеральный резервный банк США перечислил для спасения банкротящейся компании деньги, в полном составе отправился в spa на Карибы, где за услуги массажистов и аренду гольф-полей выложил порядка полумиллиона долларов. А вот все правление “Дойче банка” отказалось от годовых бонусов, исчисляемых миллионами евро. Я бы поостерегся делать выводы, какая из двух этих поведенческих моделей правильная. У каждого – свои методы борьбы с реальностью и собственная школа экономии. Вопрос в том, как воспринимать затягивание поясов потуже: как лишение или, наоборот, другую форму излишества. К тому же считается, что финансовый кризис – это что-то вроде очистительного огня инквизиции. И он помогает выявить подлинные человеческие потребности, отказаться от всего наносного, определить то единственно важное и нужное, без чего нельзя. И с этим знанием уже прийти в новое будущее, где снова будут деньги, но сверхпотребление сменится чем-то более разумным и ответственным. Поэтому, главная задача depesha – не загнать вас в рамки, дав возможность рассуждать стереотипами, а показать всю плоскость возможных вариантов, оставив выбор вашего, индивидуального стиля – за вами. Главный редактор Стефан Рахим Рабимов

19

editor’s letter

20

editor’s letter

editor’s letter However pragmatic and mediocre this sounds, I believe that today, more than even before, we pay attention to appearances. It’s not even about beauty or attractiveness. Instead, it’s more about what is on the outside that reflects what is on the inside, and what is in the inside that reflects what is on the outside. What an interesting idea! Let’s not go deeper into the ubiquitous discrepancies, but rather examine in detail the existing styles. All these metropolises, the lack of free time, constant busyness – we have virtually no time to locate kindred spirits. I am not calling for the use of stereotypes and clichés; rather, I would like to suggest creating our own unique system of coordinates, with the help of which we can easily calculate whether someone is one of “us” or not. This is only the first step, the beginning; yet without which the rest is possible but unnecessary.

The most popular look nowadays is the glamorous look. There are free interpretations of glamour featured on the pages of fashion magazines. So what if glamour is H&M and not Prada? What matters is the splendor, the magnetism of the resulting image, and the exaltation of one’s ego. But what can one do if the idea of a life of beauty is firmly stuck in one’s adolescent mind. Everybody wants to be like the characters of Sex and The City, these mythical paragons of success. Nobody wants to dress modestly and shabbily; or elegantly for that matter.

Whereas this style appeals to luxuriousness, the next style is all about unaffectedness and being natural, only after a session at the gym. Once again, I see a discrepancy. All these sneakers must be – not necessarily burned, but definitely taken off right after self-torture on metal contraptions.

T-shirts, leotards, and windbreakers are deprived of sex appeal; women are disfiguring themselves by wearing these things. It’s a sad sight.

The bohemian style – combines every possible variation, from the ultra-radical to the blending of all imaginable. Bohemians wear outfits today that others will be trying to pull off tomorrow. Naturally, this is only a limited cross-section of the possible interpretations of fashion. Fashion is too profound and ambiguous to be confined to a single style or pigeon-holed.

Even given the omnipresent crisis, people have become more odd and unusual, shopping unpredictably in the new difficult economic conditions. In stressful situations, different people react differently. Some become so thrifty that even toilet paper becomes an unnecessary expenditure, while others go on a spending spree. Right after securing a rescue package from the Federal Reserve Bank of New York to avoid bankruptcy, the entire board of directors of the corporate monster AIG flew to a Caribbean spa, where they handed over about half a million dollars for massages and golfing. At the same time, the entire management of Deutsche Bank turned down their millions of euros in annual bonuses. I’m wary of making conclusions about which of these two behavior models is correct.

Everyone has their own methods of combating reality, and their own economical philosophy. The question is this: should this new tightening of belts be seen as deprivation or on the contrary, another form of excess? Besides, the financial crisis is believed to be somewhat alike to the cleansing fire of the inquisition. The crisis will help reveal true human needs, relinquish the superficial, and define what is uniquely important and necessary. Without this, we cannot go on. Armed with this knowledge, we will arrive in the new future, where there once again will be money, but over-consumption will be replaced by something more reasonable and responsible. depesha’s

The style I most approve of is the business style.

High heels, black contours, ties, white dress shirts, buttoned to the top – you just want to undo that top button and let the overworked goddess take a breath of fresh air. Some might say still, it’s inconvenient, impractical, and uncomfortable. Still, it’s magnificent, isn’t it? There’s an argument.

21

priority is not to pigeon-hole you by promoting stereotypes, but rather to demonstrate the entire plane of possibilities, leaving the final choice of your own unique and individual style to you.

Editor-in-Chief Stephan Rahim Rabimov

paris–moscou

Kарл Лагерфельд приглашает нас во вселенную Коко Шанель в своем кoрoткометражном фильме, снятом в стиле ретро. Модели Брэк Коенг и Эдита Вайквикут воссоздают любовную интригу между Коко Шанель и великим князем из рода Романовых в 1913 году. Карл использовал лучшие документальные источники, чтобы создать этот фильм, которой с нетерпением ждали все поклонники моды. Этим 10-ти минутным фильмом он отдает дань великому модельеру. По моему мнению, именно такое вступление как нельзя лучше подходит для создания атмосферы. Атмосферы новой коллекции Париж-Москва, коллекции, поражающей своей грациозностью и красотой, пусть и от того, кто так и не побывал в России, а лишь созерцал ее из своих воздушных замков. “Россия остается для меня тайной, которую я не устаю разгадывать всю жизнь”. Он говорит готовыми фразами из еще не написанного пресс-релиза. Глаза скрыты непроницаемыми окулярами. Седые, чуть припудренные волосы схвачены сзади узлом и перевязаны черной шелковой ленточкой. Черные кожаные митенки, серебряные кольца, высокий пасторский воротник – канонический look последнего из великих кутюрье нашего времени. Он не меняется. И Chanel не меняется. Точнее, не так! Конечно, меняется. Но внутренняя структура, базовые ценности, философия стиля остаются неизменными. Так завещала Мадемуазель: “Мода проходит, стиль остается”. Все эти годы Лагерфельд с немецким педантизмом выполняет волю великой предшественницы. И даже в том, что сегодня он обращается к “русской теме”, тоже есть жест уважения це

23

In his new vintage-style short film, Karl Lagerfeld welcomes us to the Coco Chanel’s universe. Models Brad Koenig and Edita Vilkeviciute recreate the love affair between Coco Chanel and the Grand Duke from the royal Romanov family in 1913.

Lagerfeld used the best available documentary sources to make a movie eagerly awaited by all fashion lovers. This 10-minute film is his tribute to the great designer. In my opinion, this introduction worked perfectly to create the right atmosphere for the new Paris-Moscou collection – a collection distinguished by striking elegance and beauty, even though created by someone who’s never been to Russia, contemplating it only from aboard his own castles in the sky. “Russia remains a mystery to me, one that I am not tired of unraveling my whole life.”

He speaks in ready-made phrases from a pressrelease that hasn’t been written yet. His eyes are hidden behind impenetrable shades. His gray, slightly powdered hair is pulled into a knot in the back of his head and tied with a black silk ribbon.

His fingerless black leather gloves, his silver rings, his high minister’s collar – this is the canonical look of the last great couturier of our time. He doesn’t change. And neither does Chanel. Or wait, that isn’t it. Of course they change. However, the inner structure, the basic values, and the philosophy of style stay the same. As Mademoiselle herself professed: “Fashion fades, only style remains the same.”

All these years, Lagerfeld, with his German pedantry, has been carrying out the will of his great predecessor. Even his turning to the Russian theme is a respectful gesture toward a whole period in Chanel’s life, and, perhaps, one of the most important times in the history of her fashion house.

She loved Russians, she was surrounded by

лому периоду в жизни Шанель, может быть, одному из самых главных в истории ее Дома. Она любила русских, ее окружали русские, на нее работали русские. Недолгая связь с великим русским князем Дмитрием Павловичем, несостоявшийся роман с Игорем Стравинским, нежная дружба с Сергеем Дягилевым и Сержем Лифарем – все это не просто страницы ее биографии. Это главные персонажи мифа Шанель, который она сама сочинила на радость будущим биографам и историкам. Что там было правдой, а что ночным вымыслом одинокой старой женщины, кто уже разберет? Но древняя православная икона – подарок Стравинского – по-прежнему поблескивает золотым окладом на стене в ее исторических апартаментах на Rue Cambon, 31. Сохранились и костюмы, которые она делала к балету дягилевской труппы “Голубой экспресс” – эта черно-белая пляжно-спортивная униформа, опередившая моду на целое десятилетие. Есть и множество фотографий с великим князем Дмитрием Павловичем, где они оба выглядят как персонажи какого-нибудь романа 20-х годов про “потерянное поколение”. Молодая, худая, жгучая, стриженная под мальчика, с жесткими ключицами и локтями Шанель – и prince-рыбий глаз, с зализанными залысинами, породистым профилем, безупречно-белоснежным фрачным пластроном и безвольным пухлым ртом. Упадок и драйв, новый шик и вкус к былой роскоши, славянский размах и западный практицизм – все сошлось тогда в красивой истории любви французской простолюдинки и русского князя, “новой женщины” и “старого” аристократа, который на самом деле был моложе ее на целых одиннадцать лет и которого она переживет на целую жизнь.

Russians, she had Russians working for her. Her short affair with the Grand Duke Dmitri Pavlovich, her failed romance with Igor Stravinsky, her tender friendships with Sergei Diaghilev and Serge Lifar – all this goes beyond just a couple of pages in her biography. These are the main characters of the Chanel Myth, which she had personally created, for the enjoyment of future biographers and historians. Who can tell now what had been true, and what had only been the late-night invention of a lonely old woman? But the golden framework of the ancient Russian Orthodox icon, a gift from Stravinsky, still glistens on the wall of her historic apartment at 31 Rue Cambon. The costumes she had created for Diaghilev’s staging of Le Train Bleu, the black and white athletic beachgoer’s uniforms that were ten years ahead of their time, have also been preserved. There are also countless photographs with Grand Duke Dmitri Pavlovich, where both of them look like characters out of a 1920s novel about the Lost Generation. Chanel – young, skinny, fierce, with a boy’s haircut, with stern collarbone and elbows, and the Duke – fish-eyed, with high, balding temples, a blueblood silhouette, an immaculate, snow-white shirt front gleaming underneath his tuxedo, and a weak-willed, plump mouth.

Decay and fresh energy, new chic and a taste for bygone splendor, Slavic sweeping scale and Western pragmatism – it all came together in a beautiful story of love between a Frenchwoman of lowly origins and a Russian prince, a “new woman” and an “old” aristocrat, who was actually younger than her by eleven years, and whom she would outlive by a lifetime.

Для своей коллекции “Париж-Москва” Карл Лагерфельд возьмет на первый взгляд немного – будут и классические пиджаки, богато отделанные кантом, и свитера-косоворотки, и много ослепительно-избыточного, роскошного бижу, напоминающего своим декором царские сокровища Оружейной палаты. Но будет и много другого, чего у самой Шанель никогда не было, например, какого-то невиданного торжества красного цвета. На привычном нейтральном

For his “Paris-Moscou” collection, Karl Lagerfeld as borrows a few Russian folk elements – there are blazers with rich trim, sweaters with skewed collars reminiscent of traditional Russian peasant shirts, and lots of dazzlingly superfluous, sumptuous costume jewelry reminiscent of the Tsar’s treasures now residing at the Kremlin’s Armory museum. But there are also many other things that Chanel herself never used – for example, an unprecedented triumph of red. Against the usual neutral background, the series of scarlet cardigans, cocktail dresses, and classic Chanel suits looked like fiery blazes in the nighttime sky. At some point, it seemed that Lagerfeld had actually decided that

paris–moscou

24

фоне череда алых кардиганов, коктейльных платьев и классических костюмов “Шанель” смотрелись огненными всполохами на ночном небе. В какой-то момент Лагерфельд, похоже, даже решил, что с красным он переборщил (“Я бы не хотел, чтобы меня путали с Валентино”, насмешливо заявил он), и поспешил утопить его в сине-серо-черной гамме, причудливо соединив супрематизм Малевича с ностальгическими реминисценциями Бенуа и Бакста. Будет и много меха, которым Мадемуазель старалась не особенно злоупотреблять, но так любила носить. И вовсе не из страха перед “зелеными”, которых в ее время и не было, а чисто из практических соображений: женщина, закутанная в меха, легко может превратиться в бесформенный куль. Мех требует осанки, роста, гордой шеи, ну и желательно хотя бы легкого намека на мороз или прохладу. Во всем должен быть какой-то смысл! Но русская коллекция Лагерфельда тем и хороша, что придумана им как бы вопреки всем политкорректным установкам и привычным соображениям. Ну и конечно, обувь. Вы когда-нибудь видели каблуки в виде куполов? И я тоже нет! Наверное, это самая спорная и, безусловно, самая эффектная деталь новой коллекции, которая бросилась в глаза всем модным критикам, не преминувшим поинтересоваться у русских гостей: не оскорбляет ли это их чувства? Выяснилось, что не оскорбляет. И даже наоборот, пробуждает новый прилив патриотизма. Вот, мол, и Шанель теперь нарядилась в кокошники, телогрейки и шубки. Значит, дела у русских не так уж и плохи! Значит, нам по-прежнему рады на Rue Cambon. И аромат знаменитых духов “Русская кожа” все так же волнует и манит, как восемьдесят пять лет назад. Да и сам показ, прошедший в старом парижском театре Ranelagh, стилизованный под эмигрантский ресторан 20-х годов, под русский оркестр, под песни Петра Лещенко, под шампанское и канапе из черного хлеба, всей своей атмосферой, совсем не пафосной, не чопорной, не парижской, настраивал на какойто возвышенно-насмешливый тон.

27

he’d gone overboard with red (“I wouldn’t want to be confused with Valentino,” he said mockingly), and quickly drowned it in blue, gray, and black, whimsically combining Malevich’s Suprematism with nostalgic reminiscence of Benois and Bakst.

There will be a lot of fur, which Mademoiselle tried to avoid overusing, but had so loved wearing. It wasn’t for the fear of eco-activists either – they did not exist in her days – but for purely practical reasons: a woman wrapped in fur is easily transformed into a shapeless heap. Fur calls for posture, height, a proud long neck, and preferably at least a hint of cold weather. There must be sensibility in everything! But the beauty of Lagerfeld’s Russian collection lies precisely in his apparent disregard for all political correctness and common sense.

And of course there are the shoes. Have you ever seen church dome shaped heels? I haven’t either!

It’s probably the most disputable and undoubtedly the most conspicuous detail of the new collection, which had caught the eye of all fashion critics, who didn’t miss their chance to ask the show’s Russian guests whether they found it insulting. It turned out that no, they didn’t; on the contrary, the sight stirred up a fresh surge of patriotism – now even Chanel is wearing traditional kokoshnik tiaras, sleeveless sweaters, and fur coats. That would mean that Russians aren’t doing so badly after all!

That means Rue Cambon is as glad to see us as ever. And the scent of the famous Russian Leather perfume is still as exciting and inviting as it was eighty-five years ago.

At the old Théâtre Ranelagh, refashioned for the occasion in the style of a 1920s émigré restaurant, where the fashion show was held to the sounds of a Russian orchestra and Pyotr Leschenko’s songs, to champagne and rye bread canapés, the air itself was not at all pompous, prim and Parisian, but rather, inspired a grand yet quizzical mood.

author: vyacheslav kopturevsky

paris–moscou

B∞llet˙ Ru˙˙e˙ E

Вековая легенда русского балета

сть какие-то моменты – когда ты понимаешь, насколько эта идея сидит в тебе глубоко. Да, современный Нью-Йорк в параллель с двадцатым веком. До того, как начать готовиться к данной статье – я пытался размышлять на тему балета все свое свободное время. И это оказалось настолько органичным, настолько привитым с детства, что не допускается возможность жизни – “без того стержня, без точенной осанки, без характера”. Именно русский классический балет преобразил мировое балетное искусство. Он был величественным долгие десятилетия и продолжает оставаться непревзойдённым до сих пор. Но в начале ХХ века вспыхнула звезда новой русской хореографии, заложившей свои традиции – и эти традиции не только живут до сих пор, но также стали провозвестием нового мирового балетного искусства. Русский балет начала ХХ века – это совершенно неожиданное слово в искусстве балета, и балетная культура, кажется, давно ждала его. В Россию балет проникает и начинает распространяться ещё при Петре I в нач. XVIII в. В 1738 году по ходатайству французского танцмейстера Жана-Батиста Ланде в Санкт-Петербурге была открыта первая в России школа балетного танца (ныне Академия Русского балета им. А. Я. Вагановой).

T

Age-Old Legend of Russian Ballet

here are moments when you realize how deeply an idea is ingrained inside your mind. Yes, here in modern New York I’m aligned with the 20th century. Before I began getting ready to write this article, I tried to think about ballet during all my spare time. It turned out that these thoughts were so organic, so inculcated from childhood on, that it’s impossible to allow the possibility of life without them. It is hard to envision an aesthetic without that pivot inside, that chiseled posture, that character. It was the Russian classical ballet that transformed the world ballet. Russian ballet has been famous for decades and continues to hold that fame. But in the beginning of the 20th century, a new star blazed in Russian choreography, establishing new traditions, and not only are these traditions alive today, but they had heralded the beginning of new world ballet. Russian ballet of the early 20th century was a completely unexpected addition to the art of ballet, and it seems that the culture of ballet had been waiting for it a long time. Ballet first came to Russia and began gaining momentum back in the times of Peter the Great in the early 18th century. In 1738, at the solicitation of the French maitre de ballet Jean Baptiste Lande, Russia’s first ballet school was established in St. Petersburg (now the Vaganova Academy of Russian Ballet).

28

ballets russes

– 100

years

1ooyearË™

29

Nini Theilade as Venus in the Ballet Russe de Monte Carlo’s Bacchanale, choreographed by Leonide Massine, with scenery and costumes by Salvador Dali, circa 1939.

История русского балета начинается с 1738 года. Именно тогда, благодаря прошению господина Ланде, появилась первая в России школа балетного искусства – известная ныне на весь мир Санкт-Петербургская Академия танца имени Агриппины Яковлевны Вагановой. Правители российского престола всегда заботились о развитии танцевального искусства. Михаил Федорович первым из русских царей ввел в штат своего двора новую должность плясуна. Им стал Иван Лодыгин. Он должен был не только танцевать сам, но и обучать этому ремеслу других. В его распоряжение поступило двадцать девять юношей. Первый театр появился при царе Алексее Михайловиче. Тогда было заведено показывать между актами пьесы сценический танец, который именовали балетом. Позднее по специальному указу императора Петра Первого танцы стали составной частью придворного этикета. В 30-е годы восемнадцатого столетия

30

The history of Russian ballet begins in 1738. It’s then that, due to Monsieur Lande’s petition, the first Russian school of ballet art was opened, now the world famous Agrippina Yakovlena Vaganova St. Petersburg Academy of Dance.

Russian sovereigns had always nurtured dance as an art. Mikhail I was the first to establish the position of a court dancer. The first appointed dancer was Ivan Lodygin. His duties included performing as well as teaching others to dance. He had twenty-nine youths at his disposal. The first theater was founded during the rule of Alexey I. According to the customs of the time, between the acts of a theatrical play, dancing, which was then referred to as ballet, was performed on the stage.

Later on, Peter the Great issued a special decree making dance an element of court etiquette. During the 1830s, it was mandatory for young people from noble families to take dance lessons. Ballroom dance was a required course at the 1st Alexandre Benois, Petrushka, 1911, Set Design for Petrushka’s Room. Wadsworth Atheneum Museum of Art, Hartford, CT. The Ella Gallup Sumner and Mary Catlin Sumner Collection Fund.

дворянская молодежь была обязана обучаться танцам. В Петербурге бальный танец стал обязательной дисциплиной в Шляхетском кадетском корпусе. С открытием летнего театра в Летнем саду, зимнего – во флигеле Зимнего дворца кадеты начинают участвовать в балетных танцах. Преподавателем танцев в корпусе был Жан-Батист Ланде. Он прекрасно понимал, что дворяне в дальнейшем не посвятят себя балетному искусству. Хотя они наравне с профессионалами танцевали в балетах. Ланде, как никто другой, видел надобность в русском балетном театре. В сентябре 1737 года он подал прошение, в котором сумел обосновать необходимость создания новой специальной школы, где девочки и мальчики простого происхождения обучались бы хореографическому искусству. Вскоре такое разрешение было дано. Из дворцовой челяди отобрали двенадцать девочек и двенадцать стройных юношей, которых и начал обучать Ланде. Ежедневный труд принес результаты, публи-

Cadet Corps military school in St. Petersburg.

Once a summer theater opened in the Summer Garden park and a winter theater opened in a wing of the Winter Palace, cadets began to participate in the ballet performances. Jean-Baptiste Lande taught dance at the Corps. He understood perfectly well that the students from noble families would not dedicate their life to ballet after graduation. Like none other, Lande felt the necessity of establishing a Russian ballet theater. In September 1737, he submitted a petition in which he managed to justify the necessity of creating a special school where girls and boys of humble origins would learn choreographic art. The permission was soon granted. Twelve girls and twelve slender young men were selected among palace servants for Lande to teach. Their daily efforts paid off. The audience was delighted. Starting in 1743, Lande’s former students become salaried ballet dancers.

The school quickly produced fantastic corps de ballet dancers and magnificent solo performers to

Léon Bakst, The Sleeping Princess, 1921, Costume Design for one of the King’s Guards, Wadsworth Atheneum Museum of Art, Hartford, CT. European Paintings and Sculpture Purchase Fund.

31

32

Léon Bakst, L’Après-midi d’un faune (The Afternoon of a Faun), 1912, Wadsworth Atheneum Museum of Art, Hartford, CT. The Ella Gallup Sumner and Mary Catlin Sumner Collection Fund.

ка была в восторге от увиденного. С 1743 года бывшим ученикам Ланде начинают выплачивать жалованье как артистам балета. Школа очень быстро сумела дать русской сцене прекрасных артистов кордебалета и великолепных солистов. В истории остались имена лучших учеников первого набора: Аксиньи Сергеевой, Авдотьи Тимофеевой, Елизаветы Зориной, Афанасия Топоркова, Андрея Нестерова. Но тем не менее, золотой век русского классического балета неразрывно связан с именем Сергея Дягилева, ключевой фигурой, и скорее легендой 20 века. До сих пор мировой балет питается открытиями и новациями русской труппы, выступавшей в Европе в 1910 –1920-х гг., развивает и преображает заложенные ею традиции. По странности судьбы, новый русский балет родился и приобрел мировую славу за пределами России, но создавали его русские артисты, русские балетмейстеры, художники, композиторы. Труппа не случайно носила название “Русский балет Сергея Дягилева”. Дягилевские балетные сезоны не только представили миру новый русский балет, но и наиболее полно раскрыли дарования многих русских артистов, здесь к ним пришла мировая слава.

33

grace the Russian stage. History has preserved the names of the best students among the first enrollment class: Aksinya Sergeyeva, Avdotya Timofeyeva, Yelizaveta Zorina, Afanasiy Toporkov, Andrey Nesterov. However, the Golden Age of Russian classic ballet is inseparably linked with the name of Sergey Diaghilev, a key figure and a legend of the 20th century.

To this day, ballet throughout the world is nourished by the discoveries and innovations of the Russian company that had performed in Europe in first two decades of the 19th century. The traditions established back then are further developed and transformed. As chance would have it, new Russian ballet was born and gained world fame abroad, yet it was crafted by Russian dancers, Russian choreographers, painters and composers. The company was called Dhiagilev Ballets Russes for a reason.

Diaghilev’s ballet seasons had not only showcased new Russian ballet for all the world to see, but also aided the development of the talent of many Russian artists; it was while with this company that they received world recognition.

It all began in 1907, when Sergey Diaghilev premiered a Russian theater called Les Saisons Russes George Zoritch in A Faun’s Afternoon, choreographed by Vaslav Nijinsky, 1958.

34

ballets russes

– 100

years

35

Giorgio de Chirico, Le Bal (The Ball), 1929, André Bobrow’s costume as the Astrologer, Wadsworth Atheneum Museum of Art, Hartford, CT. Gift of James Junius Goodwin and a Special Gift Account.

Началось все в 1907 году, когда Сергей Павлович Дягилев открыл в Париже русскую антрепризу под названием “Русские сезоны”. Европе имя Дягилева уже было знакомо. Необычайно энергичный антрепренер, известный в России также как серьезный знаток мировой культуры, автор работ по истории русской живописи, один из организаторов художественного объединения “Мир искусства”, редактор журналов “Мир искусства” и “Ежегодник императорских театров”, организатор крупных художественных выставок, театральный деятель, человек, близкий как к балетным кругам, так и к кругу художников, композиторов, Дягилев к тому времени успел организовать в Европе не одну выставку работ русских художников, представителей того нового русского искусства, которое позже назовут искусством Серебряного века, искусством эпохи модерна. Свои “Русские сезоны” в Париже Дягилев начал с “Исторических концертов”, в которых приняли участие С. В. Рахманинов, Н. А. РимскийКорсаков, А. К. Глазунов, Ф. И. Шаляпин, хор московского Большого театра. В следующем году Дягилев привез в Париж русскую оперу, познакомив европейского зрителя с шедеврами постановок произведений М. П. Мусоргского, А. П. Бородина, Н. А. Римского-Корсакова (главные партии пел Федор Шаляпин). В сезоне 1909 г. в антрепризе Дягилева появился балет. Балетные спектакли шли в перемену с оперными. Он привозит в Европу цвет русской театральной культуры – танцоров В. Ф. Нижинского, А. П. Павлову, Т. П. Карсавину, балетмейстера М. М. Фокина, приглашает для работы декораторами художников А. Н. Бенуа, Л. С. Бакста, Н. К. Рериха, А. Я. Головина. Успех балетных постановок был столь оглушителен, что в следующем году Дягилев отказывается от оперы и привозит в Париж только балет. Можно сказать, что с 1910 г. он становится исключительно “балетным антрепренером”. Балету Дягилев посвящает всю оставшуюся жизнь. Труппе Дягилева суждено было открыть одну из самых замечательных страниц в истории балетного театра, а Дягилева, благодаря его деятельности в ней по праву назвали впоследствии “создателем новой художественной культуры” (слова принадлежат танцовщику и балетмейстеру Сергею Лифарю). Труппа просуществовала до 1929 г., то есть до смерти ее создателя. Ей всегда сопутствовала слава, постановки труппы Дягилева поражали высоким художественным уровнем, в них блистали выдающиеся таланты, которых умел находить и взращивать Дягилев.

36

(The Russian Seasons) in Paris. Europe had already heard of Diaghilev. An extraordinarily energetic impresario, Diaghilev was also known in Russia as an expert on world art and an author of works about history of Russian painting. His work was wideranging, as his career also allowed him the flexibility to be one of the creators of the World of Art association, the editor of the World of Art and Imperial Theater annual review magazines, the organizer of major art exhibits, and a theater personality. More notably, he was a man welcomed not only in the ballet circles, but also in the artist and composer communities. By that time, Diaghilev had organized multiple European exhibits by Russian painters who represented the new Russian art that would be later called modernist art, the Art of the Silver Age. Diaghilev opened his Russian Seasons in Paris by staging a series of so-called historic concerts, with the participation of Sergei Rachmaninoff, Nikolai Rimsky-Korsakov, Alexander Glazunov, Feodor Chaliapin, and the chorus of Moscow’s Bolshoi Theater. The next year, Diaghilev brought Russian opera to Paris, introducing the European audience to masterfully staged works by Modest Mussorgsky, Alexander Borodin, and Rimsky-Korsakov, with Chaliapin singing the leading parts. In 1909, Diaghilev’s theater added ballet. Ballet performances were scheduled intermittently with operas. Diaghilev brought to Europe the cream of the crop of the Russian theatrical culture: the dancers Vaslav Nijinsky, Anna Pavlova, Tamara Karsavina, the choreographer Michel Fokine, and invited the painters Alexander Benois, Léon Bakst, Nicholas Roerich, and Alexander Golovine to design the sets and costumes.

The ballet productions were so stunningly successful that in the following year Diaghilev gave up opera and brought only ballet to Paris. It could be said that in 1910, he became exclusively a ballet entrepreneur. Diaghilev dedicated the remainder of his life to ballet. His company was destined to open one of the most remarkable pages in the history of ballet theater, and Diaghilev, thanks to his contribution, was later deservedly named “the creator of new artistic culture” (to quote dancer and choreographer Serge Lifar). The company lasted until 1929, i.e. until its creator died. Diaghilev’s productions, with their striking level of artistic professionalism, were always celebrated; outstanding talents shone in the company, found and nurtured by Diaghilev.

Few dance companies managed to stay at the peak of success for three or four seasons in a row.

Diaghilev’s company was renowned throughout the world for twenty years. Serge Grigoriev, who directed Diaghilev’s Ballets Russes, wrote, “It’s ballets russes

– 100 years

Редко какая антрепризная труппа удерживалась на пике успеха три-четыре сезона подряд. Труппа Дягилева держалась на уровне мировой славы в течение двадцати лет. Режиссер “Русских балетов Дягилева” С. Л. Григорьев писал: “Завоевать Париж трудно. Удерживать влияние на протяжении двадцати сезонов – подвиг”. За годы существования труппы в ней было поставлено более 20 балетов. У Дягилева было чутье, талант – распознать таланты и вдохновить их на действия. Шанель, Пикассо, Лоран – эти мэтры, собственноручно создавали костюмы и декорации для русского балета. Именно Пикассо, гений сюрреализма, перевернувший представление об искусстве, становится доминирующим художником для русского балета. Дягилев не только приобщил Пикассо к балету, но и во время работы над “Парадом” познакмил его со своей балериной Ольгой Хохловой,

37

difficult to conquer Paris. To retain influence in the course of twenty seasons is a heroic deed.” Over the years of the company’s existence, more than 20 ballets were staged. Diaghilev had an instinct, a gift for recognizing and inspiring talent. Chanel, Picasso, Laurens – these masters personally crafted costumes and sets for Russian ballet. It was Picasso, a surrealist genius who turned the idea of art upside down, who became the predominant painter for Russian ballet. Diaghilev not only turned Picasso onto ballet, but, during work on Satie’s Parade, he introduced him to the ballerina Olga Khokhlova, whom the painter later married. Despite the scandal that arose because of Parade, Diaghilev immediately commissioned Picasso to create the sets and costumes for a new ballet – The Three-Cornered Hat

by Manuel de Falla. The painter came up with about twenty versions of the stage setup, sets, and costumes, and personally made up the lead dancers Alicia Markova and Henri Matisse as Matisse designs his costumes for the Ballet Russe de Monte Carlo production of Rouge et Noir.

Choreography by Leonide Massine. Circa 1939.

которая стала женой художника. Несмотря на скандал, вызванный “Парадом”, Сергей Павлович сразу предложил Пикассо создать декорации и костюмы для нового балета “Треуголка” на музыку Манюэля де Фальи. Художник исполнил около 20 вариантов построения сцены, декораций, костюмов и сам гримировал исполнителей главных партий. Премьера “Треуголки” в январе 1920 года на сцене Парижской оперы завершилась триумфом. После чего Пикассо оформил еще несколько балетов для русской труппы – “Пульчинеллу”, “Меркурий”, “Голубой поезд”, “Послеполуденный отдых фавна”. В дальнейшем отношения с Дягилевым испортились, и Пикассо вместе с Ольгой и их сыном Полем последний раз побывали на русском балете в 1925 году в Монте-Карло. На следующий год Дягилев, попавший в затяжную полосу финансовых трудностей, решил

38

before performances. The premiere of The ThreeCornered Hat in January 1920 on the stage of the Paris Opera was a triumph. Afterwards, Picasso designed the sets for several more Russian ballets – Pulcinella, Mercure, Le Train Bleu (The Blue Train), and Prélude à L’après-midi d’un Faune (Prelude to the Afternoon of a Faun). Later on, his relationship with Diaghilev had soured; the last time Picasso, his wife Olga, and their son Paul saw Russian ballet was in 1925, in Monte Carlo.

In the following year, Diaghilev, whose finances had been troubled for a while, decided to improve his situation by selling Picasso’s sets for Cuadro Flamenco and the curtain the painter created for The Three-Cornered Hat. Diaghilev sacrilegiously cut it in several pieces and sold to collectors. For a long time, the pieces were held by different owners until an American family bought them all. The Picasso and Dance production is a reminder of the fact that

George Zoritch & Nini Theilade in the Ballet Russe de Monte Carlo production of Rouge et Noir. Choreography by Leonide Massine.

Sets & Costumes by Henri Matisse. Circa 1939.

поправить свое финансовое положение, продав декорации Пикассо для “Куадро Фламенко” и занавес, написанный им для “Треуголки”. Сергей Павлович кощунственно разрезал его на части и продал коллекционерам. Долгое время куски находились у разных владельцев, пока их не купила одна американская семья. Спектакль “Пикассо и танец” напоминает о том, что расцвет таланта художника совпал с Русскими сезонами в Париже. Именно балет стал в ту пору для него главным источником вдохновения. И во многих работах того периода, не имеющих отношения к театру, запечатлены танцевальные мотивы, а некоторые пейзажи напоминают декорации. До сих пор толком не изучены богатейшие архивы, относящиеся к творческому содружеству Дягилева и Пикассо, находящиеся ныне в библиотеке Парижской оперы и в Музее Пабло Пикассо.

39

the height of Picasso’s talent coincided with the Russian Seasons in Paris. Ballet became his main source of inspiration. Many of his works of that period that are unrelated to theater contain dance motifs, and some landscapes are reminiscent of stage sets. The extensive archives dealing with Diaghilev’s and Picasso’s artistic cooperation, currently at the Paris Opera Library and Pablo Picasso Museum, have not been thoroughly studied to this day.

It cannot be overlooked that after 1917, European theater ballet was in a critical state. The classical school had exhausted itself, there were few new ideas and names. It was in this critical moment that Diaghilev’s brilliant company gave the world examples of high art, gave world ballet new ideas, and suggested new directions for growth.

Diaghilev had the rare instincts of an entrepreneur and a creative director. He never staged anything

The Ballet Russe de Monte Carlo performing Rouge et noir, choreographed by Leonide Massine, with scenery and costumes

by Henri Matisse, 1939.

Нельзя не учесть, что после 1917 г. европейский балетный театр вошел в состояние кризиса. Классическая школа изживала себя, новых идей и имен появлялось мало. Именно в такой кризисный момент блистательный коллектив Дягилева дал миру образцы высокого искусства, одарил мировой балет новыми идеями, предложил новые пути его развития. Дягилев обладал редким чутьем антрепренера и редким чутьем художественного руководителя. Он никогда ничего не ставил сам, не сочинял музыки, не придумывал декораций. Но он был душой дела – он умел находить таланты, он задавал тон, вкус, он определял стиль постановок, стиль всей антрепризы. Он знал, на чем сделать акцент и что нужно для создания подлинного произведения искусства. В эпоху, когда начинал свою деятельность Дягилев, в классическом балете царила безоглядная вера в танцора, в его магию, в его власть на сцене. Дягилев одним из первых понял, что организующим началом балетного спектакля – явления, как известно, синтетического – является режиссер-балетмейстер. “Одна из труднейших задач – говорил он – открыть хореографа”. Все постановки в труппе

himself, he didn’t write music or come up with ideas for sets. But he was the soul of it all – he found the talent, he dictated the tone, the taste, he determined the style of the productions, of the entire theater. He knew where to make an emphasis and what was necessary to create a true masterpiece.

In the age when Diaghilev first began his work, classical ballet was governed by blind faith in the dancer, his magic, his power on stage. Diaghilev was one of the first to realize that the organizing principle of a ballet performance, which is known to be a synthetic event, lies in the director of choreography.

“One of the most difficult tasks,” he used to say, “is discovering a choreographer.” All of Diaghilev’s productions were first and foremost choreographic masterpieces. Diaghilev attracted gifted choreographers, and they, in turn, found a wide field of action.

Just recall the names of Fokine and Balanchine, and it becomes clear that Diaghilev didn’t make mistakes; each name signifies a whole epoch, a school, a current. Diaghilev knew how to raise a choreographer, to bring the future artist up in his own spirit, as it had happened with the young and gifted Leonid Massine, who came to Diaghilev in 1914, or with the experienced Bronislava Nijinska, who had danced in Diaghilev’s ballets in her youth, and in 1922 joined his company as a choreographer.

Дягилева – это прежде всего постановочные, балетмейстерские шедевры. Дягилев притягивал талантливых балетмейстеров, а они, в свою очередь, находили для себя широкое поле деятельности. Достаточно назвать имена Фокина или Баланчина, чтобы понять, что Дягилев тут не ошибался, каждое имя – это целая эпоха, школа, направление. Он умел воспитать балетмейстера, воспитать в своем духе, как было с молодым талантливым Леонидом Мясиным, пришедшим к Дягилеву в 1914 г., или с опытной Брониславой Нижинской, выступавшей в юности у Дягилева в балетных партиях, а в 1922-м пришедшей в его труппу как балетмейстер. “Русский балет Дягилева”, выросший в залах и на площадках Европы, по-прежнему принадлежит русской культуре. Начало деятельности “Русского балета Дягилева” – это Серебряный век, его поиски, его стилистика в самом широком смысле. 1920-е годы – это русский авангард с его изломами, предчувствиями и совершенно новым художественным языком. Долгие десятилетия “Русский балет Дягилева” оставался источником идей, новаций для европейского и мирового балета. Его вековая история, триумф, поклонение лишь очередной пример подлинности искусства, вечного и наполненного смыслом.

41

Diaghilev’s Ballets Russes, which had flourished in European theaters and stages, still belongs to the Russian culture. The beginning of Diaghilev’s Ballets Russes is grounded in the Silver Age, its searching, its stylistic in the broadest of senses.

The 1920s was a time of Russian avant-garde, with its fractures and forebodings and a completely new artistic language. For many decades, Diaghilev’s Russian Ballet remained a source of ideas and innovations for European and world ballet. Its century-old history, triumph, and devotees are only testimony to the genuineness of art, eternal and filled with meaning.

author: vyacheslav kopturevsky

ABOVE: “Ballets Russes” DVD. LEFT: Georges Rouault, Le Fils Prodigue (Prodigal Son), 1929, Design for the Banqueting Tent, Wadsworth Atheneum Museum of Art, Hartford, CT. The Ella Gallup Sumner and Mary Catlin Sumner Collection Fund.

Antagonist

photography reza ebadi

concept and style ala tsi

julia – hat by devaki, corsage by scherer gonzalez, jewelery by tosh

left: javier – suit by drykorn, lea – lingerie by marlies dekkers right: lea – dress by scherer gonzalez

javier – suit troussers by drykorn, shirt by peter pappenberg, lea dress by scherer gonzalez

javier – red suit by drykorn hats by www.devaki.biz, dresses by www.blush-berlin.de jewelry by www.tosh.de

team: Production Ala Tsi® Exclusive For Depesha; Models: Julia, Lea, Javier “Cast Of Art” Agency; Styling: Haniball Saliba; Makeup And Hair: Ala Tsi® (Mac Cosmetics, Hair Products: Schwarzkopf)

Винтаж Только в тот день, когда умрет последний дизайнер, люди, наконец, поймут истинное значение слова “винтаж”. Они больше не будут называть им секонд-хэндовские майки, водолазки и джинсы. Они поймут, что рукава-фонарики, юбки-тюльпаны, платьябаллоны, футляры и жилетки в полосочку, короче, весь тот ширпотреб, который под ярлыком vintage style нам так тщательно втирают различные топ-шопы, москино, прады и зары, это не более чем очередная попытка сыграть на потребительском неведении. Когда процесс обсасывания одних и тех же идей, который сегодня называется мировыми показами, наконец, заглохнет, станет очевидным, что все те тонны модного шмотья, покоящегося на полках магазинов, сводятся к одному единственному лекалу. Дизайнеры уже давно не заморачиваются над конечным результатом своего творчества. Именно поэтому их деятельность теперь называется “работой”. Они больше не протирают штаны у проходных сталелитейных заводов, дожидаясь момента, когда рабочие начнут расходиться по домам, чтобы, вдохновившись их прикидом, успеть набросать несколько эскизов. Они ваяют свои шедевры, похрустывая попкорном у телека. Как бы ни было обидно, но факт остается фактом. Так вот, когда на планете перестанут рождаться “новые” идеи о том, куда бы в этот раз присобачить лишний кусок ткани так, чтобы получился тренд, только тогда мы поймем, насколько скуден наш выбор. Что все то, что мы имеем сейчас, – это всего лишь круговорот тенденций. Из сезона в сезон. Только тогда мы начнем замечать немного старомодные, но действительно необычные вещи и считать количество повторов одной и той же модели, но каждый раз наши исчисления будут останавливаться на цифре “два”, а то и “один”… Вот это и есть винтаж. Человек, который носит винтажную одежду, всегда будет считаться белой вороной, как минимум потому, что сегодня не шьют так, как это делали сорок лет назад. Да, нынешние модные гуру активно слизывают фасоны и детали, считавшиеся писком в 40-х и 60-х, но ввиду того, что мода давно поставлена на поток, они нисколько не умеют передать, простите за пафос, дух времени.

49

Винтаж тем и отличается от секонд-хэнда, что он имеет свою ауру и несет четкие отпечатки эпохи. Если это б/у топ металлического цвета, то не тот, который сошел с конвейера H&M в 1995-м, а тот, который вышел из-под иглы машинки Пако Рабанна в 1961-м. Будь то парчовая накидка-трапеция от Christian Dior, шерстяные леггинсы с характерным витиеватым аззединовским принтом, бархатное платье с рукавами-фонариками от YSL или прозрачный плиссированный сарафан от Nina Ricci; увидев любую из этих вещей, можно с точностью до года определить время ее создания. А еще может статься, что в этом золотистом платье Thierry Mugler когда-то тусовалась сама Линда Евангелиста, вот в этом жакете Chanel, Марлен Дитрих снималась для Vogue, а в той юбке Diane von Furstenberg, Шерон Стоун... и т.д. Если у вас все еще поворачивается язык вслух назвать винтаж секонд-хэндом (несмотря на то, что он им является) и состроить при этом брезгливую мину, считайте себя обреченным на тот финал, при котором мир лишится последнего модельера. Ведь эти единичные, ни на что не похожие вещи, - это единственное спасение монолитного человечества от шопоголистичной тоски. В конце концов, что интереснее: передвигать с фармацевтической четкостью распределенные по рейлу вешалки или копаться в винтажных залежах магазина Rellik и галереи Anouchka, сдувать пыль с экспонатов винтажной коллекции Дидье Людо и ежедневно проверять френдленту в надежде увидеть следующую винтажную новинку от pinshop? По мне, так второе. Потому что винтаж – это самоуверенная женщина, которая не пытается скрыть свой возраст и помятости на лице уколом ботокса, она даже гордится ими, так как сквозь морщины пробивается ее былая красота. Винтаж – это хорошее вино, которое с каждым годом только растет в цене. Винтаж, это хорошее вино, которое с каждым годом только растет в цене. Не бойтесь быть старомодными, бойтесь быть как все.

автор: ольга буянова

ADORAGE MD

the rebirth of your skin • www.adoragemd.com

Мода

Мода – понятие глубоко онтологическое. Мода – штука серьезная, особая примета открытого общества, как свобода печати или право набить свой личный дипломат иностранной валютой, а потом поменять это шило на любое мыло (скажем, доллары на английские фунты, фунты на евро, а евро на рублишки). Для моды нужна, во-первых, свобода. Свобода самовыражения. Свободoмыслящие. Свобода совести. Во-вторых, нужны излишки. Не необходимое, а лишнее. Когда человечество решает вопросы выживания, ему не до моды. Мода начинается на подиуме, с одежды, но одеждой не заканчивается. За одеждой идут музыка, кино, театр, машины, жилье, и даже стиль жизни, и даже идеология. Поскольку мода – лучший индикатор нравов и свобод, мы можем пробежаться по столетиям и тысячелетиям и сразу сказать, где есть открытое общество, где его нет, а где угнетена и дискриминирована женщина, то есть где свобода ущербна и неполноценна. В египетской технократии все было в порядке, недаром ею правили жрецы-интеллектуалы. Мужчины носили модные чепцы и передники, душились и завивались, меняли парики и украшения. Женщины с рвением занимались тем же, хотя их одежда не столько скрывала тело, сколько обнажала. Жизнерадостная, раскованная Эллада позволяла демонстрировать как наготу, причем и мужскую, и женскую, так и туалеты. Все гетеры были топ-моделями. Ведь мода – это как никак балдежка от одежки, и, значит, основа здесь – вкус к роскоши и отсутствие пуританства, религиозного или социального фанатизма.

52

В Древнем Риме были гражданские свободы, но не было моды, ибо гражданской добродетелью считался аскетизм. Умеренные республиканцы довольствовались тогой и туникой, а их жены – туникой и паллием. Императорский Рим лишился большей части гражданских свобод и уж точно всех добродетелей, но зато приобрел искусство, раскованность поведения, роскошь и моду, даже для рабынь, носивших голубые шелковые туники и серебряные браслеты. У североамериканских индейцев мода (перья, татуировки, раскраска) существовала только для мужчин, женщины таскали тяжести, копались в огородах и вообще шли вторым сортом. Так что свободу на этот континент принесли английские и французские колонисты в дулах своих мушкетов. И их жены за одно, два поколения из скромных платьев перелезли в кружева, атласы и шелка. Средневековая Европа тоже внесла свою лепту в каталоги мод: колеты, рингравы, камзолы, шляпы с перьями и лентами. А какие платья были у дам! Какие веера! Какие туфельки! Какие драгоценности! Армани бы пожелтел от зависти. Кстати, введение моды обязательно провоцирует приход свободы. Декларация прав человека была зашифрована в бриллиантах и вышивках. Великая Французская революция ввела в моду танец “фарандола”, фригийский колпак и костюм Марианны. Это осталось, а гильотину французы отвергли уже в 1795 году. Заменив ее на платья в стиле “ампир”, введенные в моду имератрицей Жозефиной: такие греческие, под Древнюю Элладу, с высокой талией, перетянутые под грудью, с вырезом сзади.

Изысканная, строгая, стильная мода японцев включала в себя не только кимоно и умение его носить, но и аксессуары: искусство подобрать цветы, искусство чайной церемонии и даже искусство грамотно и красиво уйти из жизни (сипука). Причем здесь было полное равенство женщин и мужчин. Мода японцев тоньше и шире европейской: она включает в себя времена года и даже пейзаж. Именно поэтому Япония – не Азия. И пользуется европейскими благами свободы. Христианство, после упоительного египетского, эллинского и римского язычества, даровавшего человечеству много новых одежек и стильных вилл, оказалось достаточно милосердным. Туалеты стали более закрытыми (Северное море, Балтика, Ла Манш, Сена и Рейн – это все-таки не Тетис, не Средиземное море), но не менее красивыми. Женщины в вуалях, мантильях и длинных платьях с глубокими декольте стали загадочными, что сделало их вдвойне соблазнительней. Мода влечет за собой две философских системы: эпикурейство и гедонизм. А они предохраняют человечество технотронной эры от превращения в роботов, от ухода в чисто рассудочную и интеллектуальную функцию. Мода сегодня – это гарантия сохранения у человечества, чисто человеческих эмоций, нелогичных, некомпьютерных, но насыщенных толерантностью, эстетикой и неоднозначностью бытия. Все течет, все изменяется. Сегодня носят мини, а завтра будут носить макси. При этом мода не агрессивна и не императивна. Мода на макси не исключает мини. За ношение мини не арестуют, не освищут, не поставят к

53

стенке. А неоднозначность и толерантность – это основа многопартийности. И если некий куратор нашей Земли от Высших Сил посмотрит на нее из космоса и увидит на большей части планеты карнавалы, дефиле, пляжи, где загорают в бикини и плавках, юношей и девушек в джинсах и шортах, то он наверняка улыбнется и шепнет: “ОК, sa va!” Но увы! Не все люди Земли имеют возможность пользоваться благами моды и свободы. Мрачные религиозные и социальные утопии признают только робу и униформу. Мао, маньяк и монстр, одел свой народ в полувоенные френчи; в Северной Корее – тот же стереотип, а Советская власть, обрядив девушек в красные косынки, довольно долго с модой боролась, поочередно запрещая бороды, длинные волосы у мужчин, узкие брюки, короткие платья, жвачки и прочий “буржуазный” обиход. Несчастных людей, пытавшихся модно (и западно) одеться, именовали “стилягами” и травили, как могли. Запрещали джаз, рок, хиппи, абстракционизм. Наследники этих идей сегодня мечтают заграбастать всех юношей в армию и одеть их в камуфляж, а после – и в саван. Исключена мода и в допотопных исламистских анклавах: Саудовской Аравии, Иране, Эмиратах. Страны, где женщины ходят в черных мешках – угроза для человечества. Мне даже не надо читать Коран, достаточно посмотреть на хиджаб и паранджи – и все понятно с этой религией. Так что, одеваясь по моде, вы способствуете либерализации и прогрессу.

автор: эдуард лимонов

photography sylvia krivickova

depression

vintage white strapless linen dress and leopard/floral bustier, white opera gloves, forever 21 black forever headband, black hoop earrings, black/gold bangles

vintage red flapper satin dress, forever 21 black bowler hat, pearl necklaces and pearl bracelets

vintage mint green 3/4 sleeve silk dress, mint green chandelier earring, forever 21 emerald green/lime green lucite bracelets, gold/black pendant necklace

vintage light pink long sleeved v-neck satin dress, forever 21 grey studded headband, kenneth jay lane white hoop earrings and enzo angiolini grey peep toe patent leather pump

styling by kaitlan o’donnell makeup by mara fernandez hair by eduardo garcia model: jamie from irene marie, miami

vintage navy long sleeved chiffon dress, navy/gold cinch belt, forever 21 gold bangles, gold drop earrings

Costello Tagliapietra the spring/summer 2009 collection of new york designers jeffrey costello and robert tagliapietra breathed wicked elegance and sensuality. it featured brightly colored silk, ultrasuede,

and

charmeuse

dresses

coordinated

perfectly

with

bondage

bracelets,

thick leather belts and super high platform heels by guiseppe zanotti. we had a chance to visit the designers at their brooklyn studio and talk about their collection, brand, and aspirations.

depesha

jeffrey costello and robert tagliapietra

Your latest collection was absolutely breathtaking.

What were the inspirations behind it?

What we really set out to do was create beautiful feminine clothing, which is more a reflection of a woman’s body and not of any particular influence. When we were working on this collection we thought of the New York City night clubs in the 70’s: big leather daddies accompanied by a socialite girl who would throw a dress on and borrow a belt. We experimented with our female friends’ dress. They would wear a dress of ours, but make it work with their own personal style: wear a crazy hat or wear the dress backwards. The collection was about taking it down a notch, but still looking effortless and gorgeous.

The combination of elegant clothes, tough bondage accessories, and beautiful Slavic looking models gave your collection an almost Eastern European feel. Do you work with Russian models a lot?

Yes, we love Russian girls and often work with Russian models. What we like about Russian women is that there is this certain elegance about them. When you really look at them there is this toughness and prettiness that goes together. They are very stern on the outside, but when you get them going, they shine right through.

Your collection was full of vibrant colors: yellow, mint green, violet red, dark petroleum.

How do you choose colors and fabrics?

We work very hard on our colors. While usually we like to start with an artwork that we love as our reference point, we wanted to do something different for the Spring/Summer 2009 show. We wanted to work with much brighter colors, but infuse different angles in them, so that when you move the fabrics you could get all those different shades to show. For example, we washed charmeuse many times so that when it moves you could see pink turn purple. We really like that petro blue color.

You can’t even tell what color it is sometimes. Is it grey or is it blue? Although we started out being known primarily for jerseys, we didn’t want to use any jersey for the Spring/Summer 2009 show. So we started working with ultrasuede and silk, but still tried to give them a feel of jersey, because we love the way it looks and drapes.

64

interview

Your dresses sell at TSUM store in Moscow and at ENSUITE store in Saint Petersburg.

What has been your experience with the Russian consumer?

It’s hard to say because we haven’t been to Russia yet, although we are dying to go, but it seems that Russians just understand the clothing. Our clients there are more willing to buy something and understand the worth of it. They are not only looking for a brand name, but they are interested in something that looks great on them and also looks very different from clothes worn by others. In the US, our customers constitute a very small, specialized group, while in Russia, the customer base, localized in the cities, seems much broader.

Are you interested in continuing this relationship and expanding on the Russian market?

Of course. Russia is definitely the next global frontier. The reality is that the whole world is turning upside down right now. It’s been happening gradually. When we started our brand four years ago, everyone was talking about Dubai, and now everyone is talking about Russia. It’s very interesting how things change and go on.

Talking about changing markets, how does the current recession affect the business and your creativity?

The reality is that the recession is affecting all of us, every designer. It’s hurting every one of our peers.

The stores are becoming more careful with the young designers as opposed to the established ones. But we believe that at the end of the day this situation gives us an opportunity to maybe be a little more creative, be more risk-taking.

65

interview

What other aspects make your business challenging?

There is the “contemporary world” of highly priced contemporary lines that has been adversely affecting the fashion industry for a while now. Many of contemporary brands have emerged in the recent years. These brands try to capture the price differentiation. When there is a $600 – $700 contemporary dress and a $1,000 –$1,400 designer dress, it becomes harder for the customer to choose. There are a lot of stores in the US that buy contemporary brands and put them on the same floor as a designer label almost a rack or two away, mainly because retail real estate is so limited and valuable. But what ends up happening is that when you come looking for that special dress, you get sidetracked when you see a slightly cheaper one. And since many customers do not pay attention to the way the piece is made, its longevity, or fabrics, and don’t really know the difference between the quality of something that is made in the US or Italy as opposed to something that is made in China, they can get easily confused.

Don’t you also think pricing may play a more important role now that may people are worried about the economy, especially if they are buying that dress to wear it only once or twice?

It is important to understand that the dresses we make are not expensive because we decided so, but because they are very high quality and a lot of work goes into them such as lace bindings, fabrics, etc. At the same time, a $600 contemporary dress is not made much differently than a $75 Gap t-shirt, since they have standard mass production methods of putting clothing together.

And, of course, it is our job as designers and problem-solvers to figure out how to make our dress versatile and, therefore, worth the money paid for it. Our clothes have that ambiguity to them. You can wear them during the day and for the night out, in the office and at the house party – they possess the versatility element. Our clothes are not overly showy or overly embroidered. You can always dress them up or tone them down.

What do you think is the new trend in clothing?

There is a lot of talk now about women being more hesitant to wear something that is overly showy or has too much embroidery on it. We predict a slight return to minimalism. There is going to be a return to the hidden luxury of garments: the way things feel or the way things are made.

In Europe it is acceptable to have several very nice expensive pieces that you wear a lot and that sort of identify you, while in the US people often buy clothes to wear them just a few times. What do you see happening to the clothes you make?

It’s true. There is a weird stigma in America that you are almost not allowed to wear something you’ve already worn again. But our friends from Europe do have those pieces that we know they have and that are in a way a part of their identity. We love the idea of someone saving up and buying our dress and wearing it to death or even going to the closet and pulling it out again five to ten years down the road.

interview

66

What is your next collection going to be like?

It’s going to be much darker than the previous one: dark amazing colors, rubbed worn ultrasuede knit, influenced by the 70’s sci-fi erotic mood.

Are you engaged in any other projects besides the new collection?

We have collaborated with Giuseppe Zanotti and Manolo Blahnik on shoe designs for our various collections. However, right now we just want to take it slow and work on expanding our brand. Of course, we keep our options open and hope to branch out sometime in the future.

What advice can you give to the emerging designers?

Have a lot of patience. People often think that designing clothes makes a lot of money. But it’s not that easy. There is a lot of business you have to know and it takes a lot of time and money. So you need to make sure that it is personal and that you love what you do and believe in it.

67

interview

68

place holder

fresh catch

photography

michael webber

dresses by costello tagliapietra shoes by giuseppe zanotti design

70

place holder

71

place holder

make-up by katie pellegrino hair by pepper pastor model: jeneil williams new york models

Lacoste Зубастый символ этого Дома моды является символом успеха с 1927 года, когда Рене Лакост (René Lacoste) выиграл тот судьбоносный матч. Впоследствии носить рубашки-поло с логотипом “Lacoste” считали за честь лучшие спортсмены. На данный момент одежда “Lacoste” является эталоном элегантности с элементами спортивного стиля. Основным цветом весенне-летней коллекции “Lacoste” является белый. На его фоне зеленые, красные и черные цвета становятся не только ярче, но и контрастнее. Причем именно контраст является доминирующим стилевым решением этой коллекции. Данный прием, прежде всего, выражен в использовании клетки. Причем она может быть как очень крупная, так и практически незаметная в общем ансамбле.

76

В мужской коллекции “Lacoste” на сезон весна-лето 2009 года вы не найдете строгих классических костюмов, а также столь популярных обтягивающих силуэтов. Скорее данная коллекция является компромиссом между экстрамодными тенденциями и реальной жизнью. В качестве примера могут послужить брюки и штаны простого, классического кроя. Без заниженной талии. Не слишком обтягивающие. Некая “золотая середина”. Безусловно, в данной коллекции представлены различные варианты рубашек-поло, майки и даже кардиганы. Нововведений нет. Классика есть классика. Как известно, в следующем жарком сезоне, наиболее популярным стал розовый цвет. Здесь он также представлен, от насыщенного красного к романтичному розовому.

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

Carolina Herrera Carolina Herrera игнорирует тот факт что ее поклонники – богатенькие дамочки люкс. Отмечая что, “мех должен присутствовать”, она окутывает им воротники кашемировых пальто и жилеты, шелковые платья и даже вечерние наряды из нежного шифона. Не пропускает она и всеобщей увлеченностью глубокими синими и фиолетовыми тонами, которые контрастируют с искрящимися – белыми и сливочными оттенками. Мода предлагает новинки каждые семь и каждые три месяца. Когда вы видите что-то новое, вы думаете: “Мне это нравится” или “это ужасно”. Вот почему мода столь “сумасшедшая” – сообщила эррера после показа.

свадебных платьев, Carolina Herrera под своим лейблом Carolina Herrera New York на сегодняшний день дарит своим поклонникам коллекции свадебных и вечерних платьев, повседневную одежду, бижутерию и аксессуары, косметику, а также женскую и мужскую парфюмерию. Отличаясь от других известных дизайнеров, Herrera остается персонально ответственной за свои дизайны и всё, что продано под её лейблом. Её бутики находятся в США, Латинской Америке, России и других Европейских странах.

Herrera, родом из Венесуэлы, стала одним из лидирующих дизайнеров 21 века. Начиная свою дизайнерскую карьеру в 40 лет с пошивов

Мотив и муза в её творческой работе – это предложить современным женщинам роскошь, эксклюзив, утонченность и изящество женственности. Классически относясь к моде, она цитирует, что “настоящий стиль не знает границ и поколений.”

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

77

Luca Luca Дизайнер Luca Orlandi предпочел в этом сезоне сыграть на нежности и умеренности. Широкие кашемировые пальто или пальто из альпаки шоколадного или телесного цвета, платья из эластичной шерсти а-ля Prince de Galle, простенький короткий свитер и бежевые креповые брюки. Прежняя экстравагантность уже не в моде. Даже черные рубашки из поплина с жабо, блестки и вышивки на юбке с леопар-

довым рисунком и коктейльные платья в стиле babydoll выглядят вполне благоразумно. Вечером поклонники дизайнера (а среди них Nicole Ritchie, сестры Hilton и Williams) оденутся в классическом стиле, к чему они не очень привыкли. Некоторые платья из муслина, например, покрыты сеточкой. А узкое прямое платье из макраме, завершавшее показ, несомненно, будет иметь успех у почитателей Luca Orlandi.

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

78

Alexandre Herchecovitch За свою десятилетнюю карьеру бразильский модельер не знал преград и всегда легко находил свежие идеи, чтобы в каждом новом сезоне вновь превзойти самого себя. Тщательность кроя, безупречность дизайна и выбора материалов являются неотъемлемой частью его стиля.

После непродолжительного периода работы в английской индустрии моды он наконец приезжает в Париж, где демонстрирует свои коллекции как единственный бразильский дизайнер, являющийся членом Ассоциации профсоюзов модельеров.

Слава к модельеру пришла в начале 90-х, когда дизайнер разрабатывал одежду для проституток и трансвеститов. Тогда же родилась идея знаменитого и по сей день орнамента из черепов – знака представителей андеграунда Сан-Паулу. Самобытный характер творчества дизайнера проявился в буйстве форм и складок, контрастирующих со строгими контурами, лишь изредка смягченными трапециевидными силуэтами. Нельзя не упомянуть и латекс, который он использовал в ряде моделей одежды, отражающих его интерес к искусству.

Прорыв во французскую столицу – вот реальное подтверждение творческого потенциала того, кто в 16-летнем возрасте разработал платье из органзы для своей матери; платье отличалось тем, что его кайма была отделана специальными шариками для более красивой драпировки ткани. Домашняя атмосфера, столь тесно связанная с миром моды, сильно повлияла на таланты мальчика, который по собственной воле посещал еврейскую школу и учился на модельера в католическом учебном заведении. Возможно, это объясняет интерес независимого модельера к смешению течений, эмоций, форм и цветов.

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

79

Omnia Luo Знаменитый дизайнер из Китая, Женг Луо, впервые представила свою линию одежды Омниа Луо сезона весна-лето 2009 на Неделе Моды в Нью-Йорке.

Omnia Luo Inc. был основан в столице моды Китая городе Шензен. Дизайнер марки Женг Луо – победительница самых престижных китайских премий среди дизайнеров в области моды. Коллектив бренда Омниа Луо развивает 1,600 проектов каждый год, основанных на фешенебелном бизнесе. Одежда от Омниа Луо воплощает элегантность, женственность и изощренность для современных женщин большого города.

80

В Коллекции под названием Красивые Цветы были представлены коктейльные и вечерние платья на одной бретельке, которые поражали своей красотой, легкостью и женственностью. Дизайнер использовала невероятно легкий, тонкий шелк в разных вариациях, а так же воздушный шифон. Все принты на платьях были вышиты руками специально обученных людей, которые умеют работать с таким “упрямым” материалом, как шелк. Цветовая гамма коллекции разнообразна – пастельные тона, нежно-розовый, желтый, фуксия и темный цвет угля. Женг так же использовала античные украшения с востока, которые придали платьям необыкновенную красоту и изысканность.

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

3.1 Phillip Lim Выпускник калифорнийского университета (специальность “финансы и менеджмент”) Филипп Лим вовсе и не думал, что судьба забросит его в звенящий и блестящий мир моды. После полутора лет стажировки в роли дизайнера в студии Katayone Adeli и некоторого времени работы в созданном вместе с друзьями лейбле Development, он впервые продемонстрировал свою коллекцию для образованной им же марки 3.1 phillip lim осенью 2005 года – она немедленно обернулась оглушительным успехом и массой перспективных предложений. Сегодня одежда его линии – преимущественно вечерняя и торжественная, продается в 250 бутиках и специализированных магазинах США и представлена в 26 странах мира. В прошедшем сезоне коллекция Филиппа Лима “осень/зима 2006-2007” открывала Неделю Моды в Нью-

81

Йорке, где вызвала положительные отзывы критиков. Теперь он живет и работает в НьюЙорке вместе с Вен Жу – своей постоянной партнершей как по жизни, так и по бизнесу. “Наша одежда не подчеркивает в женщине женственность, а украшает ее – говорит дизайнер, вдохновленный утонченным искусством востока. Это вещи, в которых женщины чувствуют себя гордыми, достойными и желанными в одно и то же время. Чувственными, уверенными в себе, умными и, прежде всего, красивыми”. В своих моделях Лим обычно использует тончайший, почти невесомый кашемир, полупрозрачный хлопок, обработанный мягкий шелк и очищенную шерсть. Великолепные наряды нежных светлых оттенков дополнены изящными аксессуарами – сумками, обувью и ремнями.

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

Hervé Léger Платья-бандажи Hervé Léger очень любят знаменитости. Для жаждущих продемонстрировать свою хорошую форму не найти более удачной одежды. Каждая коллекция этой марки заставляет трепещать всех модников и задаёт тенденции при этом не изменяя своему собственному стилю. Это классический пример калифорнийской философии easy-to-wear, трендовой одежды, выполненной по великолепным лекалам и из удобных качественных тканей, которая великолепно подходит и для дня, и для вечера, и для ночного клуба. BCBG – это аббревиатура французского выражения bon chic bon genre (“хороший вкус, хорошие манеры”). Владелец марки парижанин Макс Азриа родом из Туниса, 25 лет назад приехал в Калифорнию и основал свою марку в 1988. Его личная формула успеха – типично американский подход ведения бизнеса (т.е. чрезвычайная практичность одежды, умно-

82

женная на доступные цены, всё, что составляет азы американской философии easy-to-wear), умноженный на тонкое чутьё и истинно французской элегантности. Секс на каблуках – самое точное описание новой коллекции Hervé Léger. Каждый показ неизменно состоит из тонких платьев, которые похожи на вторую кожу, в которых, как кажется, невозможно присесть. Но этот сезон оказался еще более сексуальным. Главное послание Azria должно было создать оптические обманы через разные образы и цветовую гамму. Коллекцию также дополнили платья и жакеты из аерографической кожи. В коллекции присутствовали купальники-бандажи, что естественно понравилось таким звездам, как Lou Doillon, Joy Bryant и Марии Шараповой, которые присутсвовали на показе.

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

Terexov Один из самых авторитетных представителей отечественной fashion-индустрии, создатель бренда TEREХOV традиционно воплощает в своих работах принцип т.н. нового минимализма. Фирменным почерком Терехова стал струящийся женственный силуэт с четкими линиями, благородными тканями и палитрой “чистых” цветов. Последняя коллекция стала едва ли не самым ожидаемым событием сезона, поскольку обращение дизайнера к более радикальным цветовым решениям и многослойным конструкциям мыслилось в привычном контексте настоящим резонансом.

83

Коллекция весна/лето-2009, навеянная фильмом Квентина Тарантино “Джеки Браун” как обычно, была женственна (здесь не было ни одной пары брюк или шорт) и излучала легкость и оптимизм. Лучшими оказались голубые платья из шелка с принтом в виде карты мира, платья из замши бирюзового и оранжевого цветов, серый кожаный тренч и асимметричные платья с одним плечом. Цветовая гамма, включающая белый и сочные цвета сорбета, как нельзя лучше подходит для лета.

mercedes-benz s/s 2009 fashion week

the

dark side

photography Daniele Cipriani

left: black suit by fendi and silk v versace foulard. right: suit alessandro dell’a acqua, fendi tie and costume national belt. sex sade double handcuffs.

left: fendi knitwear and horse bit sex-sade. right: prada vest and black leather pants by z zegna. masks and underwear sex-sade

masks and underwear sex-sade

black leather biker suit by d squared, prada watch and black mask by sex-sade

left: john richmond jacket. right: roberto cavalli jacket. z zegna sunglasses. sex-sade accessories.

top: black jacket shirt, rings and necklet by john richmond, z zegna mask. bottom: short leather pants by frankie morello and vinil gloves by sex-sade

styling: antonio monaco. grooming: patrizia del curatolo models: connor and lorenzo at fashion model assistant: viola valrotto digital work: duepao.it

RAMIREZ’S CONVENT OF FASHION

Argentine designer Pablo Ramírez was born in 1971 in Navarro, a small, countryside town near Buenos Aires. It was during his childhood there when he began sketching his designs of elegant hats and vertiginous stilettos. His preoccupation with fashion is completely understandable – in the classroom of the strict Catholic school he attended, he was the only male student among a group of thirty-six girls.

Since presenting his first collection titled “Casta” in the fall of 2000, he has shown how much of an influence his Catholic upbringing has had on his work. Dominated by black dresses, his debut was inspired by the look of his school-teachers – nuns – dressed traditionally in habits, the long dress symbolizing their religious calling. “Tango”, his second collection presented at Buenos Aires Fashion Week, received a standing ovation from the local and international press alike.

In 1990 he began to study fashion design at Universidad de Buenos Aires. In 1994 he won the 1st Honorable Mention at the Alpargatas Contest. As a result he was hired by Jean Elbaz at Mission Impossible Design Studio in Paris. Between 1995 and 1999 he worked for renowned brands and companies such as: Alpargatas, Via-Vai, Gloria Vanderbilt, and others, focusing on design, image and marketing.

In 2005 Ramirez was selected as one of the 100 leading designers of the international scene, together with Nicolás Ghesquiere, Hedi Slimane and Víctor & Rolf, among others. Today, along with designing ready-to-wear, Ramírez also creates ballet and opera costumes as well as one-of-akind pieces for rock, film and TV stars.

profile

94

photography gabriel rocca

clothes by ramĂ­rez

96

place holder

97

place holder

98

place holder

99

place holder

100

place holder

TEAM Model: Yamila Hepner Stylist: Andres Pastor Make-up Artist: Regina Kuligovsky

Кирилл Гасилин

Кирилл Гасилин родился в Казахстане в семье папы-военного и мамы-юриста. Попав в Москву по распределению родителей, Кирилл и сейчас живёт в столице. Идея делать одежду пришла очень рано, в три-четыре года. Кирилл рисовал, шил наряды для кукол своих сестёр, резал мамины шторы, простыни... Нужно ли говорить, что мама была не в восторге?! Но это было давно. А сегодня Кирилл Гасилин - призёр конкурса моды в России “Поволжский Сезон Александра Васильева”. В качестве приза Гасилин получил возможность стажировки в Парижском Доме Моды “Доминик Сиро”, находящемся на знаменитой улице моды Фабур Сант-Оноре между Ланвен и Гучи. После стажировки Кирилл некоторое время проработал в Париже. Этот опыт он считает весьма ценным, так как совсем немногие молодые дизайнеры получают знания o том, как шьются платья кутюр, как они подшиваются, какие перья и цвета используются в отделках и многие другие “секреты” Парижских домов моды.

революции в моде должно случится какое-то эпическое событие в мире, например, война, не дай Бог, и тогда всё круто изменится, в том числе и одежда. А если говорить о том, что я молодой дизайнер, то так оно и есть”. Финансовый кризис и события на мировой политической арене оказывают влияние и на мир моды. По словам Кирилла, в Америке грядёт новая эра политики и это, наверное, можно сравнить с эпохой Горбачёва и перестройкой. “Я предполагаю, – говорит Кирилл, – что многие штаты отделятся, по крайней мере, южная часть Америки. Новая политика будет существовать по отношению стран востока, и это родит новые веяния в моде aмериканских дизайнеров. Будет больше откровенной восточной тематики”.

Учитывая ранний опыт Кирилла в создании дизайнов, интересно, считает ли себя молодой Кирилл Гасилин новым дизайнером? “Если говорить о “новом” в том смысле, что я придумываю что-то новое, то наверное нет, потому что всё уже давным-давно придумано: силуэты, ткани... Новые технологии есть, но их не очень пытаются внедрять, так как шерсть остаётся шерстью, а шёлк – шёлком, и все цветовые сочетания тоже давно придуманы. То есть, ничего нового придумать невозможно. Для настоящей

В коллекции Кирилла Гасилина весна 2009, всё радужно и тепло, начиная с красок и заканчивая материалами. Дизайнер использовал муслины, шелка и крепдешины. Преобладали платья ампирного силуэта с завышенными талиями и драпировками, на греческий манер, как тоги и туники. Вдохновением в этой коллекции послужила легендарная танцовщица Луи Фуллер. Танец – это человеческие переживания, рассказанные на языке тела. Долгое время на сценах театров мира царили классический балет и драма, но в конце девятнадцатого века вместе со стилем арт нуво в Америке и Германии появился и новый стиль танца - революционный и экспрессивный модерн. Его создателями были отвергнуты классические балетные па, слишком условные и стилизованные, эмоционально бедные для того, чтобы передать всю глубину человеческих переживаний. Новый стиль предполагал отказ от мучительных пуантов, от крахмальных tutu – балетных пачек – и от утягивающих корсетов в пользу свободных, античными складками ниспадающих одежд, не стесняющих ни единого движения. В 1892 видавший всякое Париж был буквально потрясен выступлениями американской танцовщицы Луи Фуллер. Её знаменитые танцы “Серпентин” и “Огненная бабочка” стали легендами хореог-

profile

Кирилл себя не считает модником. Его теория: “дизайнеры и стилисты сами не должны пользоваться своим продуктом; они должны быть отрешённые от всего, чтобы создавать нечто необычное”. Сам Кирилл не носит брэнды известных марок, так как он отвоёвывает место под солнцем для своей. Тем не менее, он любит творения Жанны Ланвен, Диора и дизайны японских мастеров. Свою одежду он тоже носит очень редко, объясняя это так: “Это всё равно, что писатель, который перечитывает свою же книгу”.

102

103

place holder

рафии. Они строились на эффектном сочетании свободных телодвижений, стихийно порождаемых музыкой, и костюма – огромных развевающихся покрывал, освещённых разноцветными прожекторами. Полотнища ткани летали в воздухе, подвластные движению ее легкой руки, образуя гедонистические и изысканные рисунки, рассказывая историю страсти. Коллекция Кирилла Гасилина рассчитана на женщин разного телосложения, возраста и социального статуса. Кроме того – это коллекция готового платья, которая не имеет ручного труда за исключением нескольких вещей дабы сделать возможным её тиражирование и доступность многим покупателям, кому эта коллекция придётся по вкусу. Кирилл сам рисует эскизы, а потом уже со

104

своей творческой группой доводит задумки до логического конца. Талантливый молодой дизайнер не оставил равнодушной публику на неделе моды в России, зимой 2008-го года. О коллекции Кирилла многие рассказывали как о необыкновенном творении исключительно талантливого молодого человека. Не так часто хвалят молодых участников этого мероприятия. Более того, чтобы увидеть работу Кирилла Гасилина, те, кому не удалось посетить его показ, узнавали, где продаётся его одежда. Oдежду Кирилла Гасилина можно пробрести в бутике “А.Dress Fashion” в Петербурге, в магазине “Наряд” на набережной Тараса Шевченко в Москве и конечно же в Show Room Cyrille Gassiline. автор: дана лазич

profile

>

> > > > >> > > > >> > > > > >> > > > >> >> >> > B I R D S

>

>

photography roberto aguilar

left: hannah wears jacket by rui leonardes, leather harness by fleet ilya, metallic snakeskin gloves by michael teperson, trousers by sarah berman

right: francesca wears jacket by steve&yoni p wing shaped shoulderpiece by fleet ilya, skirt by diane von furstenberg, earrings by erickson beamon

>

> > >> > > >

>

right: hannah wears dress by deryck walker

francesca wears jacket by jean-pierre braganza, dress by inbar spector, leggings by belle sauvage

francesca wears dress by sarah arnett, jacket by elena antoniades, necklace by florian at valerie demure, long feather hairpiece by jennifer behr at valerie demure, feather hairpiece by ericson beamon

this page: hannah wears dress by kristian aadnevik, victorian cape by hurwundeki, earrings by erickson beamon, ankle-boots by stuart weitzman,

metallic leggings by jonathan aston right: hannah wears dress by kristian aadnevik

team: Production Ty, Stylist Trine Olsen, Hair Robert Masciave, Make-up Bea Sweet using TIGI Bed-Head Make-up, Stylist Assistant finnochio, Photographer’s Assistant Jenna Pryor, Shot at Bed Head Studio London, Models Hannah Stafford at Next London, Francesca at Storm

custo barcelona they say that all roads lead to rome. that is of course unless you are in russia, where everyone knows that, all roads lead to moscow. it was late fall and the cold was settling in, but fashion world was just warming up with anticipation of russian fashion week. things were just about to warm up. and as designers, artists, and models from all over the world traveled their respective routes to moscow, i was lucky enough to catch up with one in particular

–

from the mediter-

ranean coast of spain. custo dalmau, founder of custo barcelona, spent his childhood and adolescence in barcelona, where he studied architecture. after a voyage through the united states with his brother david, they began creating t-shirts that quickly became celebrity favorites and soon after the rest of the world’s as well.” having sat at custo’s shows in new york, we looked forward to the blast of colors he is so famous for at the russian fashion week and had a chance to get the first word on where he’s going next.

depesha

custo barcelona

Welcome to Moscow.

How are you getting acquainted?

I can’t speak Russian, but after midnight and a few drinks I can sing to you in any language…

Midnight comes early in Moscow, and our nights are long.

Well, life in Spain doesn’t begin until midnight, so I think we’d make a great match.

Agreed, but before the sun sets on the Moscow-river and vodka is opened, how about a little tête-ê-tête? What led you to the world of fashion and design?

At 30 years old I was still in a University studying architecture and waning from boredom. I had interests in graphic design as did my brother. We began a project together, and instead of applying graphics to paper or walls, we applied it to tissue.

That was 27 years ago. The project grew and became my life.

With such a successful brand, surely you must be led to a copious variety of international cities and social circles.

Where do you draw your inspiration?

Our identity is based in three main DNAs: color, graphic design, and a mix of materials. It’s very important to us that the consumer is able to recognize the product without asking the name or searching for a label. This is what really inspires us every six months.

114

interview

115

interview

Does your work embrace the Spanish “joie de vivre”?

The Spanish understand and are comfortable wearing colors. I was born in Barcelona and lived there all my life. I grew up with color all around me, so it’s only natural that it should be expressed in my work.

So for whom, would you say, your collections are intended?

I think it’s for those who like to express their own individuality, the young spirits with no concept of age, and those beautiful people who are their own fashion but have no cares as to what is fashionable or not. For us, fashion is a serious job, but you have to take it with some sense of humor and irony.

The spring/summer line for 2009 that was introduced to the Russian public is intensely colorful and includes a wide range of prints that are light and festive – where do you think the collection works best? And what are your plans for Custo Barcelona in Russia?

Well, being from the Mediterranean, it’s only natural that our collections would fare better in sunny places like California, Hawaii, South-East Asia, Western Europe, Latin America, Kuwait, Dubai and Abu Dhabi. Color and sun have a strong relationship. Russia? Well Russia is a different story… It’s not a sunny country, but we sell a lot of product here and plan on opening a store here next year.

I guess we crave colors during the Siberian winter.

Could you tell us the difference between fashion in Europe and the United States? And how does Russia, in your view, compare to the rest of the fashion world?

I can’t really speak for Russia, it’s only my second visit and I don’t have enough knowledge about it.

I suppose that’s one reason I am here, to learn. But in my opinion, in America, fashion is influenced by trends, while in Europe trends are important, but people pay more attention to the product itself.

When trends repeat themselves, do you consider it a faux pas?

Fashion is a cycle, where every decade or two there is a comeback. Right now fashion is an open field, there’s a comeback, yet it’s different, because there is a new language being developed.

One example is the evolution of technology that is creating new fibers and fabrics. New technology is something that will always help to create something new in fashion. Instead of a designer being influenced by the 60’s or 70’s, he is free to imagine what has never been. The way that we create a completely new language in fashion is through new materials and technology. The materials of today are different from the past, and we will continue to adapt to the ever-changing evolution of humanity.

Do you have a favorite brand?

And how do you relax?

Seems you know more about Moscow than you think.

Y.S.L. I enjoy exercise, a nice dinner with friends, and I like to party. Moscow is a great place to party. (laughing) ps

With visionary prints, bold graphics, and ambitiously chic colors and cuts, well, sometimes it takes an architect, to build a fashion house like this…

116

interview

Check out the latest Victory Series online at www.2eros.com

men’s designer swimwear

Каждой Советской Женщине – Платье от Диора Мода В СССР складывалась из двух направлений – созданного специалистами и стихийно рожденного “на улице”. Принципиальное отличие заключалось в социальном и профессиональном статусе творцов моды. Экономическая независимость западных дизайнеров гарантировала им свободу творчества и превращала их в диктаторов моды. Но отказ ориентироваться на вкусы потребителей ознаменовал рождение “высокой моды” в Париже во второй половине XIX века. Главная идея этого направления заключалась в индивидуальности, эксклюзивности изделий. То, что было сделано мастером вручную имело идеальный покрой, точнейшие мерки, безупречность посадки на фигуре. И если образ западного дизайнера – это некий гений, создающий свои безумный наряды в творческом порыве – то советские дизайнеры, в отличии от западных коллег, более приземленные государственные служащие.

девиз – “ничего лишнего” – станет главным на долгие годы в понимании советской моды. Потребительский спрос на одежду влиял на “утверждение” новой модной линии – работники торговли изучали движение товаров на прилавках магазинов, КПСС играла роль защитника прав потребителя. Сама идея заслуживает уважения – но из-за разницы внутренней культуры, непонимания всех организаций друг друга, официальный образ советского человека колеблется между роскошью и аскетизмом. Однако главным препятствием для экономической плановой логики была мода.

Первый дом моделей открылся в 1934 г. в столице на Кузнецком мосту, который в скором времени стал центральным звеном подобных учреждений по всей стране. Они создавали образцы для швейного и трикотажного производства, для фабрик головных уборов и меховой одежды, которые подлежали оценке эстетической комиссией. Огромное количество дверей и официальных учреждений. Лично для меня, это идея абсурда. И как любое творчество, которое подвергается подобному контролю – превращается в мертвую массу. Коричневые юбки и серые свитера – именно так можно охарактеризовать начало официально одобренной моды.

Эпоха хрущевской оттепели стала временем возвращения французской моды в Россию. Новым указом было поставлено исправить недостатки в дизайне одежды с учетом лучшего зарубежного опыта. Это открывало невиданные горизонты – мода не знает границ, ее не интересует политический режим и она равнодушна к религозным предпочтениям. И то, что подобная идея исходила от ЦК КПСС было хорошим знаком. Правительство распахнуло советским модельерам двери в мировую столицу моды. Получив официальное право на взаимодействие с французскими дизайнерами, советские специалисты сами выбирали себе “вдохновителей”. Взгляды модельеров были обращены на дома “высокой моды”, из которых особой притягательностью обладал Кристиан Диор. Подобный выбор объяснялся для вышествоящих инстанций совершенством пошива его моделей. Задачей советских дизайнеров было позаимствовать все самое лучшее и “вписать” в серый социалистический трафарет.

Но с другой стороны, вся концепция советской моды абсолютно ориентировалась на потребителя и его повседневные нужды. Все эти чудовищные параметры – пол, телесложение, климатические условия, род занятий. Все эти ньюансы, с которыми создавалась мода – скорее похожи на планирование униформы, одежды для работы. Где есть только три цвета и пять размеров. Ничего лишнего. Именно этот

Мода Кристиана Диора с самой первой коллекции, выпущенной в 1947 г., вновь окунула мир в роскошь XIX в., с платьями, напоминавшими туалеты времен Второй империи. По сравнению со строгими довоенными нарядами Шанель, похожими на мужскую униформу, возрождение изысканной женственности в коллекциях Диора даже во Франции воспринималось как чрезмерная расточительность и непозволительный

118

расход материи. Но в то же время Диор очень быстро стал общепризнанным ориентиром в мире моды, который он не уставал поражать своими меняющимися каждые полгода линиями. Марка Диора стала символом моды и женской элегантности, определяя критерии “высокой моды” во всем мире. Контактность Дома Диора, часто выезжающего с показами за пределы Франции, только облегчила налаживание связей. Выбор Кристиана Диора как примера ”лучшего зарубежного опыта конструирования” стал резким поворотом в развитии совесткой моды 50-60х годов. В послереволюционное время внешний облик советских женщин, приравненных в социальном статусе к мужчинам и активно введенным в мир труда, начал приобретать мужские черты. В это же время на Западе Пуаре и Шанель вводят в женский гардероб брюки, ставшие символом деловитой активности и феминизма. Но несмотря на то, что это нововведение, казалось, было вожделенным решением для рациональной советской моды, тяготеющей к бесполости, экономии и упрощенности, советское общество поддалось чарам нового символа женственности. Не стало препятствием и то, что роскошные платья от Диора делали из женщины “пассивный объект мужского вожделения и символ престижа ее мужа”. Советские модельеры также тяготели к классикe во французской моде, так как “классика” была идеологически нейтральной, практичной, стабильной. Она также хорошо сочеталась с инертной атмосферой производства одежды в СССР, менее подвергаясь “капризам” моды. Таким образом, в 1950-1960-е гг. критерии советского “официального” вкуса во многом перекликались с модой от Диора. Критика западноевропейских стилей одежды полностью исчезла. Начиная с 1957г., делегации советских модельеров и функционеров практически каждый год посещали Дома Кристиана Диора, Баленсиаги, Живанши, Ланван – самые роскошные модные заведения без налета

119

авангарда. Особое внимание советской делегации было обращено на искусство оформления витрин французских магазинов. В Париже было не найти двух схожих витрин, пройти мимо них равнодушно было невозможно. Витрины же ГУМа, ЦУМа и других известных магазинов по существу ничем не отличались друг от друга и создавали однообразие, которое никак не привлекало покупателя. По возвращении на родину, модельеры, побывавшие в домах мод и на текстильных фабриках Франции, часто совершали турне по Домам моделей Советского Союза, чтобы известить своих коллег о новостях парижской моды и попытаться внедрить новые технологии. Советскому Союзу был открыт яркий, подвижный мир европейской моды, создаваемый творцами, а не инженерами-конструкторами. Но вдохновение новыми возможностями смешивалось в застоявшемся воздухе с обреченностью свежих идей. Плановая экономика срезала декоративные детали с платьев, а массовое производство упрощало крой. Журналы помогали ориентироваться в направлениях моды, в то время как материальное состояние страны ставило под сомнение саму возможность советских людей одеваться в магазинах в соответствии модным тенденциям. Советские модницы продолжали обращаться к услугам ателье или частных портних, которые пытались воспроизвести модель по картинке в заграничном журнале. Особенно восприимчивым к французским веяниям моды оказалось молодое поколение, широко использовавшее элементы нарядов из парижских коллекций. Все детали – от капроновых перчаток до атласных ленточек в волосах, ошибочно принимаемые нами за отличительные советские аксессуары времен наших мам – берут свое происхождение из стиля Диора. Лучшие традиции, созданные когдато в Домах мод Франции, трансформируются, переживают последующие рождения, но не сходят с подиумов мировых модных столиц и в XXI веке, становясь в наше время признаками утонченного вкуса и индивидуальности. авторы: маша биргер, вячеслав коптуревский, ирина масенко

Christian Dior and his models visit Moscow, USSR, 1959.

Life Magazine.

kremlin wives

120

July 17, 1989. Sonya Gandhi, the Indian Prime Minister’s wife, and Raisa Gorbacheva, the U.S.S.R. First Lady, sightseeing in the Kremlin.

Traditionally, the ranks of Soviet First Ladies didn’t include any Eleanor Roosevelts, Jackie Kennedys or Hillary Rodham Clintons. Sure, there were women more visible than others (like Viktoria Brehzneva, famously making the sign of the cross before the casket closed at Leonid Brehznev’s funeral), but the women behind Soviet premiers had their own Iron Curtain to contend with. But it was more than just an expectation befitting a long tradition, indeed despite their standing it was a societal expectation that they play no role in political and social life of the country. There was a way out of this isolation, though, although not through political participation or subtle protest – divorce or unfaithfulness. For better or worse, the way out of the dark shadow of obscurity was fashion.

Raisa Gorbacheva, the wife of Michail Gorbachev, who served as a Soviet leader from 1985 to 1991, was the first woman who tried to break that stereotype and participate in the changes sweeping the country by her husband’s side. Elegant, articu-

121

late and well-educated, Gorbacheva changed the world’s image of the wives of Soviet and, subsequently, Russian political leaders and broke new ground in Soviet society itself.

Beautiful and youthful in appearance, she had a petite figure and an attractive face with short red hair and luminous brown eyes. Gorbacheva always dressed distinctively and fashionably favoring classic styles such as well-tailored dark skirts and pant suits or slim, well-cut dresses and high heels which created an illusion that she was taller than her five feet three inches. Indeed, when a color was not her palette (she knew what worked for her and what didn’t very well), she made a point to wear suits that had either stripes or polka dots or were made out of textured fabric like wool. It wasn’t without controversy, attracting accusations that the newly-fashionable first lady wardrobe was snagged from the Parisian boutiques of Pierre Cardin and Yves Saint-Laurent – not unlike when her husband raised eyebrows when starring in a major campaign

September 1, 1994. Hillary Clinton (left), wife of the U.S. president, and Naina Yeltsin (right), wife of the Russian president. RIA Novosti

122

March 14, 2004. President Vladimir Putin and his wife Lyudmila making their way toward a polling station on the day of presidential elections in Russia. RIA Novosti

123

June 12, 2008. President Dmitry Medvedev and his wife, Svetlana, at a reception dedicated to Russia Day at the Kremlin. RIA Novosti

for Louis Vuitton luggage in 2007. Nonetheless, Gorbacheva proved her critics wrong: the wardrobe was of a distinctly patriotic hue – with most of it actually made by Soviet designers from the “House of Fashion on Kuznetsky” (Dom Modeley), the one and only Soviet fashion mecca of the time.

It could have been because of her husband’s traditional views of his wife’s role – so she kept a very low profile and avoided public and media exposure, attending functions with her husbend only when required. Her personal style seemed to go well with her public behavior: plain and sensible.

As a result of this desire and courage to step out a bit, Gorbacheva received flattering attention in the West: from the cover of TIME to being named one of the “world’s ten most important women” in 1987 in a survey of international newspaper editors conducted by the Ladies’ Home Journal. Although her fashionable appearance and constant presence by the side of her husband – and the subsequent international press – continued to arouse negative sentiment at home, Gorbacheva carved out the position of “first lady” in the Soviet Society and paved the way for a new generation of Russian first ladies.

Nonetheless, Raisa’s style was resurrected when the glamorous Svetlana Medvedeva accompanied her husband Dmitry into power in May 2008.

A woman that already has a solid reputation as a fashionista, she has caused a media frenzy with her fashion sense as first lady. A good-looking and sophisticated woman, her glamorous appearances at highly publicized events and in the Russian version of celebrity magazines such as “Hello” and “OK” have earned her the status of being near the top of Russia’s “best-dressed” list. More importantly, Medvedeva leverages her privileged position to support many emerging Russian artists and fashion designers.

After the breakup of the Soviet Union, the wives of the first two presidents of the Russian Federation stayed away from the spotlight. Gorbacheva had been an icon, and as far as fashion was concerned they made mistakes that showed they couldn’t match up to such a groundbreaking predecessor.

In stark contrast to Gorbacheva, Naina Yeltsina – wife of Boris Yeltsin – had been rarely seen in public. She played virtually no role in politics, dedicating her life to her home and two daughters, but indeed always dressed elegantly and appropriately for her age. She seemed to be comfortable in tailored suits that had dark tones such as gray and navy, and often in a sheen material and paired with gold Russian jewelry. In winter, like a traditional Russian woman, she wore long and beautiful furs, which she paired with fur hats. Although Yeltsina left no trace as a style icon in the minds of Russians she was seen reassuringly as a mother figure by many at a time of drastic change in Russian society.

But a more confident society hoped for a more confidently dressed first lady when Ludmila Putina became Russia’s first lady in 1999 as her husband Vladimir Putin took over the presidency. Russians, and particularly the nascent post-Communist fashion and design communities, were hopeful to see a rather young and attractive woman in the position of a first lady. Many hoped that she was going to set an example of a modern, truly “post-Soviet” woman.

However, Putina decided to follow in the steps of her predecessor and stay away from the public eye.

124

Counting several high-profile Russian celebrities as friends – such as fashion designer Valentin Yudashkin, pop singer prima donna Alla Pugacheva, and Oscar-winning film director Nikita Mikhalkov – Medvedeva “is friends with cultured people...and a known face in Moscow supporting Russian culture,” said the spokeswoman for Russian Silhouette, a venture set up by Mikhalkov’s wife Tatyana, to support young fashion designers. When seen in public, Svetlana is always dressed in beautiful and elegant clothes that captivate those around her.

She loves light tones, which on her always look polished and hit the right notes.

It seems like her fashion sense and public involvement captures modern Russia in a way no first lady before her has done. Her sophisticated and feminine look along with the society company she keeps, resonates with modern Russian women – and if not in shared experience in aspiration. As Russia enters into more difficult economic times, our only hope is that she will avoid the fate of Raisa Gorbacheva, whose classy appearance and strong personality won over the West, but turned off ordinary Russians. Still, Medvedeva’s charisma, confidence and character have already begun to define her legacy as a woman who brought the role of the first lady out of the shadows – and redefined the ideal of the modern Russian woman. author: masha birger, j.j. stranko

kremlin wives

125

May 7, 2008. Russian President Dmitry Medvedev with his wife, Svetlana, at the Kremlin’s Annunciation Cathedral after his inauguration as Russia’s third president. RIA Novosti

УНИФОРМА “ОТ КУТЮР”

126

Coronation Emperor Alexander Iii red wool Coat coatOfwith silver embroidery worn by peter ii, © The Moscow Kremlin Museums 1727-30 . © the moscow kremlin museums

HAUTE COUTURE UNIFORM

N

стория русской военной формы начинается с времен Ивана Грозного, когда

появляются первые регулярные военные части – стрелецкие полки. Они первыми получили единообразную униформу: суконные платья с отложным воротником, кафтаны, зипуны, штаны, сапоги и шапки, опушенные мехом. Одежда была красного и зеленого цвета, разных оттенков и различалась по полкам.

t

he history of Russian military uniform begins in the times of Ivan the Terrible, when the first regular military units were established: regiments of riflemen, or streltsy. They were the first to receive identical uniforms: broadcloth tunics with a turndown collar, coats for warm and cold weather, trousers, boots, and hats trimmed with fur. The uniforms were of various shades of red and green depending on the regiment.

Блеск и роскошь военной формы приходят в Россию с реформами Петра Великого. Прорубив окно в Европу, он заимствовал оттуда и наиболее популярные образцы военного костюма: пехота носила кафтан зеленого цвета, артиллерия-красного, кавалерия-синего. Под кафтан надевался камзол, короткие штаны, чулки и башмаки. Шляпы у всех были черные. Поначалу офицерская форма новой русской армии почти не отличалась от солдатской. Потом, чтобы выделить командиров ввели первый знак отличия – офицерский шарф, позаимствованный у шведов. Это была полутораметровая шелковая лента цветов российского флага (белый, синий, красный) с золотыми или серебряными кистями на концах. Шарф предполагалось надевать на правое плечо завязывать концы узлом у левого бедра. Однако русские офицеры, привыкшие к кушакам, стали обертывать знак своего отличия вокруг пояса – так и в бою было удобнее. После долгих перипетий (от обязательного ношения до полного забвения) петровский офицерский шарф сохранился в современной российской форме – в виде парадного офицерского пояса. Преображенцы и семеновцы в те же годы первыми в русской армии надели погоны. Изначально погон (один) исполнял исключительно практическую функцию: это ни что иное, как матерчатая лямка, которая одним концом вшивалась в плечевой шов левого рукава, а другим пристегивалась

The splendor and magnificence in military uniforms arrived in Russia together with the reforms of Peter the Great. When he famously “opened the window to Europe,” he also borrowed from the most popular European military fashions: the infantry wore green coats, the artillery red coats, the cavalry blue coats. Waistcoats, short trousers, stockings, and lace-up boots were worn with the coats. All wore black hats. At first, the officers’ uniforms in the new Russian army were almost indistinguishable from those of the soldiers. Later, in order to mark those in command, the first insignia was introduced: the officer’s sash, borrowed from the Swedes. It was a 1.5 meter long silk sash in the colors of the Russian flag (white, blue, and red), with golden or silver tassels attached to the ends. The sash was to be worn on the right shoulder, with the ends tied in a knot at the left hip. However, Russian officers, who were used to wearing sash belts, began tying their sashes around the waist, which they also found to be more convenient in battle. After many twists and turns of fate (from mandatory wearing to complete disuse), the sash introduced by Peter I is now preserved in the contemporary Russian uniform, as a part of the ceremonial officers’ uniform. Soldiers from the famous Preobrazhensky and Semynovsky Regiments were the first, during the same period, to begin wearing epaulettes. Initially, there had been just one epaulette, which had served a solely practical function: it was nothing but a cloth strap that, on one end, was sown inside the shoulder

haute couture uniform

127

к пуговице верхней части кафтана и служила для удерживания на плече патронной сумки. В петровской армии такие сумки были только в пехоте. К 1962 году по расцветке погон стали различать принадлежность солдата к определенному полку, а по форме различать солдат и офицеров. Государственная символика на военном обмундировании и первые звезды на погонах появились при Николае I.

seam of the left sleeve, and on the other end, was buttoned to the top button of the coat and served to keep the ammunition pouch in its place on the shoulder. In Peter I’s army, only the infantry had such pouches. By 1962, the color of epaulettes began to signify the soldier’s regiment, and their shape began to serve as the distinction between soldiers and officers. State symbols on military uniforms first appeared during the reign of Nicholas I.

Послепетровская эпоха ознаменовалась удивительным фактом: в то время как Россия вела наиболее значимые войны, обмундирование русской армии дало значительный крен в сторону декоративности в ущерб удобству. Возможно, это объясняется тем, что во главе государства стояли женщины, руководствующиеся правилом “красота требует жертв”. С 1976 года по инициативе генерал-фельдмаршала Григория Потемкина, отлично разбиравшегося в тонкостях амуниции, вводятся мундиры свободного покроя, куртки, шаровары, сапоги и легкие каски. Обмундирование имело светлозеленый оттенок. Через 12 лет коронованный Павел I реализует свои юношеские мечты, зревшие не в совсем здоровом сознании, и, взяв за образец для подражания прусскую армию, вводит тесное и неудобное обмундирование с париками и косицами, чуждыми русской традиции. Григорий Потемкин писал в своей “записке об одежде и вооружении войск”: “Одежда войск наших и амуниция такова, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдатов, тем паче, что он, взят будучи из крестьян в 30 почти лет возраста, узнает узкие сапоги, множество повязок, тесное нижнее платье и пропасть вещей, век сокращающих”. В таком наряде было не до сражений. Однако же букли, пудру и косицы отменили лишь в середине XIX века, штиблеты и туфли заменили легкими высокими сапогами, мундиры значительно укоротили, ввели твердые стоячие воротники и эполеты. Только при императоре Александре III единообразие, дешевизна и удобство получили наконец преимущество перед красотой – он значительно упростил форму, лишив ее множества аксессуаров. Николай II украшения вернул, но сделал это разумно, разделив форму на повседневную и полевую.

The years following the rule of Peter I were marked by an amazing fact: at the same time as Russia was leading its most important wars, the Russian army’s dress began leaning significantly toward decoration at the expense of convenience. Possibly it could be explained by the fact that the state was headed by women, who based their decisions on the rule, “beauty demands sacrifice.” Beginning in 1976, general-field marshal Grigory Potyomkin, who had an excellent grasp of ammunition nuances, led the move toward loose coats, short jackets, wide trousers, high boots, and light helmets.

The uniforms were light green. Twelve years later, the newly crowned Paul I got the chance to fulfill his adolescent dreams (which had ripened in a not particularly healthy mind), and, emulating the Prussian army, introduces tight, uncomfortable uniforms and wigs with small pigtails, completely foreign to the Russian tradition. Potyomkin wrote in his “Report on Troops’ Uniforms and Armaments,” “The dress and ammunition of our troops is such as is almost impossible to think of something more fitting for repressing soldiers, especially given that a soldier, drafted from his peasant’s life at the age of nearly 30, will have to learn to wear confining high boots, scores of garters, narrow underwear, and a mass of things that shorten one’s life.” Wearing such an outfit put to an end all thoughts of battle.

All the same, the powdered and pigtailed toupees were abandoned no earlier than mid-19th century, when half-boots and low shoes were replaced with light high boots, coats were shortened significantly, and stiff stand-up collars and epaulettes were introduced. Only in the times of Emperor Alexander III uniformity, low costs, and convenience were finally given preference over good looks: he simplified the uniforms significantly, divesting them of many accessories. Nicholas II brought back the accessories, but in a reasonable manner, by separating uniforms into service uniforms and combat uniforms.

Октябрьская Революция 1917 года уводит с исторической сцены погоны. Они уступают место знакам различия в петлицах – треугольникам, квадратам, прямоугольникам (шпалам) и ромбам. Так же отличительными особенностям Красной Гвардии стали красная звезда, красная лента на шапке и красная же нарукавная

128

The October Revolution of 1917 took epaulettes off the historical stage. They gave way to grade insignia by the shape of gorget patches, such as triangles, squares, rectangles (bars), and diamonds. Among other distinctive features of the haute couture uniform

129

Red Wool Coat with Silver Embroidery, Worn by Peter Ii 1727-30; Jacket from The Emperial Court, 1881; Coronation Herald’s Tabard and Boots, 1796. ©The Moscow Kremlin Museums

130

Coronation Coat of Emperor Alexander Iii ŠThe Moscow Kremlin Museums

повязка. Во время Гражданской войны появился суконный шлем, получивший название “буденовки”, напоминавший о былинной славе древнерусского витязя. В 1943 военнослужащим вернули погоны, их форма, окантовка и знаки различия повторяли погоны царской армии. В последствии вместо гимнастерок ввели кители и куртки, камуфляж. После создания в мае 1992 года российской армии, красную звезду сменил двуглавый орел, в 1994 году была учреждена форма, которая носится и сегодня. Таким образом, со времен своего появления военная форма претерпела много изменений: менялись цвета, крой, знаки отличия. А по сути униформа остается тяжелой, неудобной и далеко не отвечающей современным требованиям. Поэтому вопрос об ее изменении был поставлен Министром Обороны РФ Анатолием Сердюковым вскоре после назначения его на этот пост. В июле 2007 был объявлен конкурс на создание новой военной формы российской армии. Главной идеей трансформации обмундирования являлось сохранение всего самого лучшего из богатых имперских традиций, традиций советского прошлого с учетом условий нашего времени и применением технологий XXI века. Обойдя более 40 соперников, в том числе и Игоря Чапурина, тендер на воплощение униформы “от кутюр” выиграл Валентин Юдашкин. Кутюрье сам проходил срочную службу в армии и, по его словам, не понаслышке знает, что нужно человеку с погонами. В результате кропотливой работы, изучения исторических материалов, проектирования и экспериментов, на свет появилось 80 образцов всех видов формы: повседневная, парадная и полевая, зимняя и летняя, мужская и женская, для рядового и начальствующего состава, для всех родов войск.

Red Guard were the red star, a red ribbon on the hat, and a red armband. During the Russian Civil War, soldiers wore a pointed broadcloth helmet, nicknamed “budenovka” after Soviet military commander Semyon Budyonny, which reminded of the mythical glory of ancient Russian knights.

In 1943, servicemen once again were given epaulettes, with shapes, trim, and insignia copying those which had been standard for the Tsar’s army. Later on, shirts were replaced with coats and jackets, camouflage uniforms were introduced.

After the new Russian Army was created in May 1992, the red star was replaced with a two-headed eagle, and in 1994, uniforms were established that are worn to this day.

Thus, since its inception, military uniform had undergone many revisions: colors, cuts, insignia – all changed. For all practical purposes, however, the uniform remains bulky and inconvenient, and does not at all satisfy modern requirements. As a result, the issue of replacing the uniforms was raised by Defense Minister of Russia Anatoly Serdyukov soon after he was assigned to his post. In July 2007, a competition to create the new military uniform for the Russian army was announced. The chief idea for the transformed uniforms was keeping the best of the splendid imperial tradition and the Soviet past, while keeping in mind contemporary conditions and using 21st century technology.

Valentin Yudashkin beat more than forty rivals, including designer Igor Chapurin, winning the tender to create the haute couture uniform.

The fashion designer himself has served a mandatory term in the army, and says that he knows from experience what the army man needs.

As a result of meticulous work, historical research, and much designing and experimenting, eighty models for all occasions were created: service uniforms, ceremonial uniforms, combat uniforms, uniforms for summer and winter, for men, and women, for privates and officers in command, for all branches of armed services.

Принципиальное отличие новой военной одежды от настоящей – парадная форма, как и в прежние времена, будет различаться по цветам. Сухопутным войскам возвращается цвет морской волны, введенный еще Петром I, военно-воздушным силам – синий цвет, флоту – традиционный черный и белый. Причем для матросов Черноморского флота, с легкой руки Валентина Юдашкина, белыми стали даже ботинки. “У них там сухо” – пояснил он свой выбор.

The fundamental difference between the new army uniform and the current uniform is that, as once before, the ceremonial uniforms will differ in color. Ground troops will once again wear the sea-green introduced by Peter the Great, the air force will wear blue, the navy – its traditional black and white. For the Black Sea Navy, Yudashkin even lightheartedly designed white lace-up boots.

“It’s dry there,” he explained his choice of color.

Moreover, the ceremonial uniform differs from the

haute couture uniform

131

132

Images courtesy of RIA Novosti. Couturier Valentin Yudashkin, one of the designers of new Russian military uniforms, at the General Staff of the Defense Ministry during a uniform show

Более того, парадная форма отличается от повседневной не только своей разноцветностью, но и в некотором роде роскошностью – золотым шитьем на манжетах, воротниках-стойках и фуражках, снабжены даже низшие чины. Будучи вдохновленным головным убором маршала Жукова, кутюрье изменил и форму фуражек. Теперь они не выглядят так громоздко, как раньше, благодаря тому, что тулья стала ниже на два сантиметра. Также с фуражек убрали двуглавых орлов: кокарду украшает символ Советской Армии – красная звезда. Для полевой формы этот головной убор и вовсе упразднен. Он появился еще во время первой Мировой Войны, но, как не раз убеждались наши защитники, рискуя своей жизнью, этот элемент формы только лишь мешал маскировке на местности, однако расстаться с ним, почему-то, не решались. С рубашек и кителей исчезли карманы образца 1994 года, раздражавшие военнослужащих. Оказалось, в них нет нужды, да и награды прикреплять неудобно. Это обстоятельство обрадует тех, кто именно из-за этих карманов называл нынешнюю форму смесью натовской и власовской.

service uniform not only by its splash of colors, but also by a splendor of sorts – even the uniforms for the low ranks feature gold embroidery on the cuffs, band-collars, and service caps.

Inspired by Marshal Zhukov’s head gear, the designer also changed the shape of the service caps.

They no longer look as bulky as before, due to the crown being two centimeters lower. Also the twoheaded eagles have been removed from the caps: the cap insignia is now decorated with the symbol of the Soviet Army, the red star. The caps have been altogether taken out of combat uniforms.

This head gear first appeared during World War I, but, as the country’s defenders had ample chance to learn, while risking their lives, this element of the uniform only interfered with camouflage; however, for some reason, there had been hesitation all this time over getting rid of it.

Shirts and jackets no longer have pockets, which had been introduced in 1994 and had annoyed servicemen. It turns out that there is no need for them and they interfere with the attachment of decorations. This news will be welcomed by those who called the current uniform a mix of NATO and Vlasov’s uniforms because of the pockets.

133

haute couture uniform

134

place holder

Некоторые из образцов новой военной формы поначалу могут выглядеть и вовсе инородными. Это, например, разработанные впервые кожанные плащи и куртки, офисные полуботинки и каракулевые береты. Впервые, пожалуй, учтены условия работы штабистов. Теперь, не нарушая армейского этикета, офицеры и генералы смогут носить свитера, уравненные на правах с кителями. А для военнослужащих прекрасной половины человечества разработаны даже платья. Юдашкин смог сохранить женственность и в той одежде, которая подразумевает сдержанность и минимализм. В общем, женская форма строга и изящна: пальто, отороченное серым каракулевым воротничком, кокетливый берет будут актуальны даже на “гражданке”. “Женская форма разработана так, чтобы быть элегантной и привлекательной, чтоб в ней хотелось служить” – сказал Юдашкин. Пожалуй самое серьезное изменение коснулось рядовых. Отныне из их обихода уйдут, честно отслужившие свой век, кирзовые сапоги и пресловутые портянки. Правда и те, и другие останутся лишь как элемент специальной формы одежды. Например, для рот почетных караулов – солдаты Комендантского полка в один голос сказали, что в сапогах маршировать и удобнее, и красивее. Основная же масса служивых перейдет на легкие, прочные, влагонепроницаемые ботинки новой конструкции с

135

Some of the models for the new military uniforms might look completely foreign at first. For example, there are the first ever designs of leather trench coats, office walking shoes, and astrakhan berets.

Perhaps for the first time, the needs of army staffers were considered. Now, without violating army etiquette, officers and generals will be able to wear sweaters, which are now equivalent to jackets.

And there are even dresses for those among the fair sex wearing army uniform. Yudashkin was able to preserve femininity even in clothes that imply restraint and minimalism. The women’s uniform is austere yet graceful: the coat with a gray astrakhan collar, worn with a flirtatious beret, would look appropriate even on a civilian. “The women’s uniform was designed to be elegant and attractive, to make one want to wear it and serve,” Yudashkin said.

Probably the most serious change concerns the privates. From now on, tarpaulin boots, which have finished their faithful service, and the infamous foot wraps, will no longer be part of soldiers’ reality. Still, both will remain as an element of special uniforms.

For instance, for guards of honor: soldiers serving in the Commandant’s Regiment unanimously said that marching is more comfortable and looks better when done in high boots. The vast majority of servicemen will switch to wearing light, durable, waterproof combat boots. And the foot wraps, which deserve to be seen only in a military museum, will be replaced with cotton socks.

Images courtesy of RIA Novosti.

Land forces winter overcoats and headgear.

высокими берцами. А портянки, которым давно уже место в армейском музее, заменят хлопковыми носками. Наконец-то Российская армия будет маршировать в ногу со временем. И это касается не только “кирзачей” – при создании новой формы были использованы материалы, изготовленные на основе нанотехнологий. Спецткань, примененная для полевой формы Сухопутных войск, не просвечивается даже инфракрасными лучами, то есть солдата в такой одежде просто невозможно засечь. Этот эффект создается за счет уникальной мембраны – новейшей российской разработки. Очевидно, что новые образцы отличаются от нынешних качеством, более живой и насыщенной расцветкой, покроем. Вся конструкция стала гораздо более облегающая, подчеркивающая линии фигуры. В среднем каждый комплект стал легче на два килограмма. Консервативные военные даже обвиняют Юдашкина в излишней склонности к гламуру, нестерпимому в армейской среде, и в чрезмерном разнообразии формы – “на все случаи жизни”. На что резонно хочется возразить, что гламур, а именно “притягательное очарование, недоступность и роскошь” (что естесственнее будет применять скорее к образу жизни) в армии невозможно создать даже усилиями Юдашкина. Подобным критикам все, что не портянка, то сразу же гламур. Нужно признать, что с поставленной задачей, создать комфортную и в то же время красивую военную форму, с соблюдением вековых традиций для укрепления мощи России, кутюрье справился.

Finally, the Russian army will march in tune with modern times. This goes not just for the tarpaulin boots: the materials used in the creation of the new uniforms were designed with the use of nanotechnologies. Special fabrics used for the Ground Troops combat uniforms are impenetrable even for infrared light, which means that a soldier in such a uniform is undetectable. This effect is achieved by the means of a unique membrane, a cutting-edge Russian invention.

Obviously, the new models differ from the current uniforms by their higher quality, their liveliness, their saturation with color, their cut. The whole silhouette has become more form-fitting, contouring the figure. On average, each set of clothes has become two kilograms lighter. Conservative army types have even accused Yudashkin of an excessive tendency toward glamour, intolerable in an army environment, and unreasonable variety of uniforms “for every occasion.” The natural objection to this is, of course, that glamour, i.e. “captivating attraction, inapproachability, and luxuriance,” (which is more about a lifestyle) in the army is impossible even given Yudashkin’s efforts. It must be acknowledged that the designer has fully risen to the task of creating a comfortable yet handsome military uniforms that observe century-old traditions of strengthening Russia’s might.

author: irina masenko, vyacheslav kopturevsky

V&A South Kensington, London +44 (0)20 7942 2000

www.vam.ac.uk Magnificence of the Tsars Ceremonial Men’s Dress of the Russian Imperial Court, 1721 – 1917

From the collection of the Moscow Kremlin Museums 10 December 2008 – 29 March 2009 Fashion, Room 40

136

Images courtesy of RIA Novosti. Land forces women’s alert clothing.

www.vassilisa.co.uk

new york +1 212 967 0202

london +44 208 144 0808

www. 25park.com

138

Images courtesy of RIA Novosti

ПРИГЛАШЕНИЕ НА ЗАКАТ

Спустя почти одиннадцать лет примадонна российской эстрады дает большие сольные концерты в Москве, в свой юбилей. Неужели и правда приглашает на закат? Ну, раз Алла приглашает, надо идти. Тем более что у нас к ней накопилось много вопросов – чем живет, что поет, что будет делать дальше. В голове проносятся строки: “Когда я уйду, далеко, далеко, не мучаясь и не тревожась...” То, чего мы, ее почитатели, так давно боялись, может уже случиться в 2009 году. На самом деле она уходила, не раз, и официально, и незаметно для публики. Перед последним ее “отпуском” в 1995 году она выпустила альбом “Не Делайте Мне Больно, Господа!”. Тогда, как и теперь, говорили что это последний диск певицы. Но два года спустя она вернулась на сцену помолодевшая и вооруженная новыми идеями. Блистательно отработала программу “Избранное”, которую ставят в один ряд с ее классическими монологами певицы 1981 года. Уйдет ли она на этот раз или нет, только Алле одной известно, мы лишь можем подвести некий творческий итог. Много лет назад, когда я впервые услышал песню “Робот” из Золотой Коллекции, честно сказать, был в шоке: неужели Аллa Пугачевa? Ни голос, ни манера исполнения – ничто не походило на Аллу, к которой я привык. Ее песни 60х годов – это период поиска себя, своего голоса. В ее интонациях слышны нотки подражания тогдашним звездам советской и зарубежной эстрады: Эдита Пьеха, Има Сумак, Клавдия Шульженко. В те годы Алла разъежает по нефтяным месторождениям с коллективами самодеятельности. Так она “наращивала” мясо, необходимoе любому артисту – та гастрольная закалка до сих пор помогает ей выдерживать бешенные концертные графики и по сей день.

139

Лучший способ заявить о себе на сцене – это выиграть конкурс. Желательно всесоюзный, а еще лучше, международный. Песня “Арлекино”, вернее, ее пугачевское исполнение и по сей день остается непревзойденным шедевром. Она впервые и в союзе, и за рубежом показала что значит трехминутный спектакль, превратив старую, полузабытую песню болгарского композитора Эмила Димитрова в национальный хит. Борис Баркас быстренько “состряпал” текст, Павел Слободкин наложил модную, по тем временам, аранжировку, а Алла сделала то, что умеет делать лучше всего – исполнила песню как спектакль, и, в результате худенькая рыжая девушка в черном платье приносит Гран При Фестиваля Золотой Орфей в копилку СССР. Не беда, что на Родине об этом объявили значительно позже, главное, Алла получила билет на сольную карьеру. Победа в 1978 году на Сопоте с песней “ВсёМогут Короли” окончательно закрепила за ней звание восходящей звезды номер один в СССР. К тому времени она уже нашла и удачно играет образ сильной одинокой женщины с ребенком. Учитывая ее нестабильные семейные обстоятельства, тот образ который она создала на сцене, публикой напрямую ассоциируется с Пугачевой вне сцены. Этому во многом способствовала картина “Женщина, Которая Поет”, где Пугачева сыграла саму себя. Несколько раз она пытается бросить эстраду, чувствуя, что у нее нет материала, на котором она могла бы полностью раскрыть свой талант. Но она ищет и постепенно находит свой стиль, свой жанр, свои песни. Она проходит непростой жизненный путь: расстается с мужем, становится матерью и, наконец, переживает большое сильное чувство. На мой взгляд, этот фильм – парамаунт Аллы как певицы, как актрисы, как композитора и как художника в целом. Немногие знают, что музыку к большинству песен фильма написала сама Пугачева под псевдонимом Борис Горбонос (в те времена фильмы с “женскими” композиторами не приветствова-

лись). Этот фильм – ознаменование начала ее творческого “Звездного Лета”. К моменту моего появления на свет она качалаcь под куполом цирка, рассказывая историю о бедном художнике, который превратил свою жизнь в цветы для любимой. Ее золотые хиты “Старинные Часы”, “Маэстро”, “Без Меня”, “Айсберг” следовали один за другим, программа “Пришла и Говорю” прошла на “ура” и казалось, Алла достигла того купола, и дальше дорога только за рубеж, так как в СССР уже оставалось мало непокоренных вершин. Середина восьмидесятых как для страны, так и для творчества певицы ознаменовалaсь резкими переменами. Она перестроила все: надела рокерскую куртку и юбку-мини, обесцветила волосы, кардинально сменила репертуар, записала альбом на английском языке. Пугачеву узнали за рубежом, а на родине стали постепенно забывать. В последующие годы она с головой ушла в работу над Театром Песни, организацией Pождественских Bстреч, в поиск вдохновения, и, как она сама сказала, что оказалась в “творческом недоумении”. Ее деятельность начала девяностых показывaeт ее неопределенность – она берется делать все, что только можно – и духи, и обувь; ее творческое сотрудничество с Челобановым вызывает умеренный интерес у публики. Она переносит клиническую смерть и возвращается на сцену абсолютно другим человеком. После гастрольного тура 1993 года “Алла Пугачева представляет...”, в котором она сама подводит некий итог своей 18 летней популярности, ей хочется лишь одного – тихой семейной пристани. Она издает Золотую коллекцию, записывает альбом “Не Делайте Мне Больно, Господа!” и официально уходит со сцены... в отпуск, как выяснилось позже, так как без сцены ей долго не прожить, в прямом и переносном смысле. В 1997 году она безуспешно штурмует Евровидение с песней “Примадонна”, которая, надо отметить, шикарно звучит во французском варианте. Получив тот необходимый адреналин от поражения, Пугачева стремится доказать что она еще способна создавать хиты, и, в результате записывает свой последний на сегодняшний день хит “Позови меня с собой”, который напоминает стране, что у нее еще есть порох в пороховницах. Эта песня дает толчок к про

140

приглашение на закат

141

Images courtesy of RIA Novosti

ведению серии туров по стране с программой “Избранное”, основы которой лежат во всех ее сегодняшних концертах. Просматривая “Избранное”, нельзя не отметить что Алле становится все труднее исполнять ее старые, или, как она выразилась, “классические” хиты. Необходима новая программа, соответствующая голосовым возможностям певицы. Сотрудничество с Татьяной Залужной как раз дало возможность записать песни под современный голос Аллы с максимальными бэками в припевах и простотой вокальных партий. И вот, под занавес 2008 года выходит новый aльбом “Приглашение На Закат”. В нем песня за песней плавно перетекают одна в другую, рассказывая историю жизни певицы. Вот, она обращается к огромному синему небу, скажи, не тая, где любовь моя; она влюблена, голову теряет и ходит по краю в песне “Любовь Как Состояние”; никак не поверит в это вновь обретенное счастье в “Верю-Не верю”, но он уходит и становится “Холодно в Городе”, и вроде бы все к лучшему, ведь быть вместе они не могут, сколько раз она его спасала, но больше нет сил. Пусть летит с одним крылом. Без нее. “Жаль”, ее любовь тоже умирает, она уже не любит, не ревнует. Сердце каменеет и она всем дает один ответ: время нелюбви сейчас на белом свете. Но она благодарна судьбе за то, что любовь была в ее жизни, и теперь пришла пора улететь. Так уж повелось что все ее песни мы воспринимаем как исповедь. Она всегда пела от первого лица. Сцена для нее – исповедальня, где ей никогда не бывает одиноко, только там она настоящая. Так какая она, Алла Пугачева? Умная и глупая, вульгарная и интеллигентная, громкая бой-баба и тихая пристань. Разная. Если посмотреть на историю нашей страны за последние тридцать лет, можно увидеть много схожего. Какая страна, такая и Алла. талантливая и разудалая в семидесятые, разгулявшаяся в восьмидесятые, потерявшаяся в начале девяностых, буржуазная в двухтысячных. “Время Течет Сквозь Пальцы Как Вода”, а она как была так и есть народное достояние, звезда номер один.

Миронова многие поклонники и коллеги признают одним из ее сильнейших выступлений. Ее талант многогранен – от рок оперы, джаза, блюза, и баллад до шансона и гранджа; продюсировала музыкальные коллективы, помогла многим новым талантам пробиться на сцену. Такое количество хитов в бывшем СССР не было спето ни одним исполнителем, ни до, ни после нее. Она – есть то немногое, что еще объединяет бывших граждан огромной страны канувшей в лету. Она – олицетворение настоящей звезды, истинного художника своего дела, она, прежде всего, женщина, которая поет. Теперь уже не столько поет, сколько говорит. На радио своего имени. Устала Алла, устала Алла петь. Она не раз говорила, что все что можно она напела. Отсутствие желания, того огонька, того энтузиазма с которым она выходила раньше на сцену, просматривается в ее сегодняшних выступлениях. Разъезжать по бесконечним городам и весям с гастролями в шестидесятилетнем возрасте здоровья не прибавляет, приходится петь под фонограмму, обижая поклонников и унижая себя. Волей-неволей представляешь себе: вот родись она в США, и все бы было иначе. С ее талантом, жила бы она как Барбра Стрейзанд, давала по концерту в год в Вегасе за приличные деньги, получала бы прибыль от продаж дисков и при этом ей бы хватало на достойное существование звезды номер один. Но это Россия. Повальное пиратство и несоблюдение закона об авторском праве не позволяют серьезно расчитывать на прибыль от продаж аудио продукции. Все работают до гробовой доски, иначе прожить никак не получается. Так что для ради неё получается как своеобразный, безопасный выход на пенсию, если хотите. Чуствуется, что работа эта ей по душе – и программы интересные, и интервью содержательные. Это начало ее нового периода, ее радио песни, которая обещает долго жить, и одним своим существованием делать нашу жизнь хоть немного, но счастливее.

Она всегда неповторима, и от того вызывает интерес ко всем своим начинаниям. Одна из немногих певиц, способных аккомпанировать себе на сцене. Ее исполнение на рояле “Скупимся на любовь” на вечере памяти Андрея

автор: леонид гринберг

приглашение на закат

142

143

Images courtesy of RIA Novosti

недели русского искусства Никто уже не говорит “искусство бесценно”. Оно покупается и продается. Первым рынок изящных искусств захватил пионер комиссионной торговли бывший морской офицер Джеймс Кристи-старший. Устроивший первую продажу в 1766 году в Лондоне, он вскоре уже владел помещением со специально построенным для него аукционным залом. Своим расцветом Кристи был обязан революции 1848 года, ознаменовавшей “эпоху великих распродаж”. Считается, что именно Кристи превратил торговлю антиквариатом в искусство – здесь проходили самые большие аукционы XVIII и XIX столетий. И кстати, не кто иной, как сам Джеймс Кристи, выступил посредником в сделке по продаже коллекции живописи сэра Роберта Валпола российской императрице Екатерине II. Купленное собрание произведений искусства стало основой будущего музея Эрмитаж. Европа и ее культурный центр Франция еще в 1890–1900-х годах стали любимым местом

144

российских художников. Парижская всемирная выставка, на которой французов поразили работы Константина Коровина, Валентина Серова, Филиппа Малявина, дягилевские “Русские сезоны” в Париже (1909–1929), бум импрессионизма, кубизма и авангарда, с воодушевлением воспринятые новым поколением художников — все это сближало российскую и европейскую творческую элиту. Не удивительно, что именно Франция стала главным убежищем русских эмигрантов. Год 1917-й вызвал первую волну эмиграции, нараставшую по мере поражения Белой гвардии. В 1924 году (после смерти Ленина) Франция встретила вторую волну русских эмигрантов — людей, лишившихся последних иллюзий о будущем России. Знание языка и культуры европейской страны способствовало быстрой (хотя бы внешне) ассимиляции тех, кто к этому стремился. Тем не менее судьбы русских художников на чужбине сложились по-разному. Одни нашли в Европе

(в первую очередь во Франции) новый дом, стремились к успеху и достигли его. Другие недели русского искусства растворились в тоске и отчаянии. Примечательно, что некоторые мэтры российской живописи и графики, хорошо известные на родине, после эмиграции не смогли творчески реализоваться в чужой стране. И напротив, “новые имена”, начинающие художники, вынужденные покинуть родину, вне ее добились настоящего признания, однако в Советской России они были известны только специалистам. Они принимали гражданство новой страны, получали за рубежом художественное образование. Их творческий стиль формировался вне родины. Посути, с Россией их связывала только эмигрантская среда общения и отчасти прежнее мироощущение, которые они “экспортировали” на чужую землю, ставшую новой родиной. Сама тема торговли, в моем понимании, не имеет ничего общего с искусством. Во первых,

145

потому как прежде всего искусство зиждется на нематериальных материях – вдохновение, созерцание, возвышенность. Эту проблему возможно разделить на два существенных аспекта – намеченная стоимость и сам факт покупки. В наше время искусство переходит в бизнес – покупка-продажа. Хлопчатобумажные изделия, прохладительные напитки, нефть, Фаберже. Все это лишь разные звенья одной цепи – естественно, с различными ценниками. Эпоха, когда все продается и покупается. Цены со множеством нулей становятся последним аргументом в рекламе выставки, устанавливают окончательную иерархию в области чистого творчества, привлекают людей, умеющих делать деньги. Цены даже на этом странном рынке не с неба падают, их определяет множество факторов, на которые влиять сложно, но возможно. Ключевым словом становится “раскрутка” – опасная авантюрная работа на повышение цены. На сегодняшний день неофиVladimir Dubosarsky and Alexandor Vinogradov, New Year’s Eve, Courtesy of Ekatirina Cultural Foundation, Moscow.

146

top: Nikolay Bakharev, from the cycle Relationship #97, Moscow. bottom: Sergey Bratkov, Kostya, both photographs courtesy of

Regina Gallery

147

top: George Gurianov, Baltic Fleet, courtesy of D137 Gallery, St. Petersburg. bottom: Aidan Salakhova, Video Installation

Tatiana, courtesy of the artists.

циальный рекорд – 135 млн. долл., которые Рональд Лаудер заплатил за полотно Климта. Официальный поставлен анонимным покупателем на аукционе в далеком 2004-м – 104 млн. за “Мальчика с трубкой” Пабло Пикассо.

собраний российского искусства – американца Джона Стюарта, не говоря уже о хлынувших на аукционы коллекциях, собранных за копейки в темные перестроечные годы – дипломатами, посредниками, спекулянтами, наезжавшими за трофеями в Нью-Йорк.

В результате нервной обстановки, появления на рынке множества людей, стремительно покупающих и еще быстрее продающих, даже опытный глаз не всегда отличит страстного коллекционера от циничного инвестора. Правда сейчас на пике цен удержаться в любви к искусству становится все сложнее – сбрасывают шедевры и целые коллекции. Одной из сенсаций прошлого года стала продажа на аукционе картины Марка Ротко “Белый центр”. Рокфеллер расстался с шедевром, спокойно провисевшим в офисе банка “Чейз Манхэттен” полвека, правда, предложив его предварительно опекаемому музею – МОМА. А отечественный рынок потрясла продажа одного из лучших

Феномен появления термина арт-рынок прежде всего в контексте русского искусства. А точнее спрос на него. С молотка летит все, что раньше старательно и стремительно вывозилось вагонами на запад. Картины Айвазовского, Репина, Шишкина, Коровина, Малявина, Шагала и десятков других замечательных мастеров. Теперь же, скупается за сумасшедшие деньги. Самые интересные лоты “Русской недели” демонстрировались на пред аукционных выставках в Лондоне, Москве, Киеве, Париже, Женеве и Нью-Йорке. Сразу становится ясно, насколько сильно вырос интерес к русскому искусству во всем мире. Оживленные торги

недели русского искусства

148

в течение всей недели, и в частности, борьбу за исключительные, единственные в своем роде произведения. Тем не менее так было раньше. Потому как в эпоху кризиса финансовые недостатки начинают диктовать свои, новые, правила. Прошли времена 2005-2007 годов, когда торговые залы гудели от нетерпения, а российские покупатели дрались за драгоценные куски их наследия. В реакции аукционного дома, казалось, было и облегчение, что качество лотов не стало хуже, и разочарование, глядя на то, как бум на русское искусство подходит к концу. “Наши продажи предметов русского искусства... в итоге достигли 25 млн. фунтов” говорит Джо Викери, глава отдела русского искусства Sotheby’s. “Учитывая текущий экономический климат, мы очень довольны конечным результатом: две трети из нами предложенного на продажу ушло с молотка”. Аукционный дом Christie’s

149

заработал около 13 млн. фунтов, что составляет приблизительно треть от суммы, полученной за аналогичную неделю в 2007 году. В отличие от мрачной недели в Лондоне, в Нью-Йорке картина авангардиста Казимира Малевича была продана за 60 млн. долларов, затмив цены на других аукционах русского искусства. Как объясняют специалисты, в настоящее время многие заняли выжидательную позицию, дожидаясь, когда цены на предметы искусства пойдут вниз. По словам коллекционеров, в сложившейся экономической ситуации они не только не готовы тратить деньги на приобретение произведений русского искусства, но и обдумывают возможность продать некоторые предметы из своих собраний. Однако, как показали прошедшие торги, за настоящие шедевры искусства коллекционеры готовы побороться даже в условиях кризиса. автор: вячеслав коптуревский

Sergey Bratkov, from the series “Volcanoids”. Courtesy of Regina Gallery, Moscow.

BASQUE HEALTH DEPARTMENT HEADQUARTERS IN BILBAO

Одной из достопримечательностей в испанском городе Бильбао, главного города Басков, стало новое здание департамента здравоохранения, построенное в 2008 году. Здание с зеркальным фасадом проектировали архитекторы Хуан Колл-Барро (Juan Coll-Barreu) и Даниель Гутьеррес Сарса (Daniel Gutierrez Zarza) из архитектурного бюро Coll-Barreu Arquitectos. В большой степени, здание примечательно своим кубистским фасадом из стекла. Грани стеклянного фасада, отражающие виды окружающего города, расположены по отношению друг к другу под неправильным углом. Стек-

Images courtesy of Coll-Barreu Arquitectos

лянный фасад окутывает здание как вторая кожа, и служит в целях теплоизоляции и акустической изоляции. Также благодаря стеклянному фасаду из здания открываются чудесные виды на город. Удовольствие смотреть за небесами обошлось городу в 12 миллионов евро. Авторы проекта не называют здание конкурентом музея Гуггенхейма, но говорят что сегодня это самое фотографируемое здание в Бильбао. Так или иначе, но баскский город становится все более привлекательным для туристов.

мода во времена кризиса

Вопрос о связи моды и бедности не только имеет уходящую корнями вглубь веков историю, но и обретает новые аспекты практически ежедневно. Так, например, индийский Vogue недавно вызвал скандал, устроив съемку модных аксессуаров с представителями беднейших слоев населения в качестве моделей, а вышедшая четыре года назад книга публициста Роберта Дж. С. Росса “Рабы моды: бедность и насилие в современных потогонных мастерских” заставила многие марки отказаться от использования рабочей силы в невыносимых условиях. Но нынешний финансовый кризис обещает продемонстрировать принципиально новый тип отношений между модой и бедностью – это отношения периода, когда бедность оказывается пусть и относительной, но зато глобальной. Думая о будущем моды в ближайшие сезоны (хочется сказать – “годы”, но будем надеяться на лучшее), понимаешь, что главная проблема – невозможность призвать на помощь исторический опыт. Если предоставить финансовым аналитикам решать вопрос о том, как происходящие финансовые неурядицы скажутся на модной индустрии – ее темпах роста или сокращения, доходах, расходах и прочих индустриальных показателях – и задаться вопросом о том, как те же самые неурядицы скажутся конкретно на нас – на нашем повседневном облике, покупательских привычках, на наших отношениях с вещами и брендами – выяснится, что обращаться взором к годам Великой депрессии, которую все сегодня с таким удовольствием поминают к месту и не к месту, совершенно бессмысленно. Так же бессмысленно искать исчерпывающих модных советов и во второй половине сороковых, и даже в близких нам ранних русских девяностых, поминающихся в каждой третьей реплике. Ни одному из этих “темных периодов” не предшествовал такой расцвет массового производства, такой уровень урбанизации населения, такой масштаб глобализации, такая широкая возрастная шкала активных потребителей (сегодня

152

The connection between fashion and poverty is rooted in ancient history, yet it also gains new facets on a daily basis. For instance, Vogue India recently stirred up a scandal with its photo shoot of fashionable accessories modeled by the society’s poorest citizens, while a book by the essay writer Robert J.S. Ross, Slaves to Fashion: Poverty and Abuse in the New Sweatshops, published four years ago, forced many brands to abandon the practice of using laborers working in unbearable conditions. But the current financial crisis promises to demonstrate a new relationship between...at a time when the characteristics of poverty, although relative, have also globalized.

If you ponder the future of fashion in the coming seasons (the word “years” begs to be said, but let us hope for the best), you will come to realize that the chief problem is that it’s impossible to summon historical analog to the current situation. Leave it to financial analysts to figure out how the ongoing financial perturbations will affect the fashion industry, its growth or shrinkage rates, returns and losses and other industrial indicators. Instead, let us consider how these very perturbations will affect us personally: our daily look, our shopping habits, our relationships with clothes and brands. It will quickly become apparent that looking to the years of the Great Depression, a metaphor constantly gaining in popularity, whether meaningfully or meaninglessly, is completely useless. It’s just as useless to look for meaningful advice in the second half of the 1940s, or even to the rather recent early 1990’s in Russia, which are being mentioned ad infinitum. Not one of these “dark” periods was forestalled by such a zenith of mass production, such a high level of urbanization, such a pace of globalization, or such a vast consumer age scale (today, a child becomes an active consumer making independent choices at the age of 2 or 3). The list can go on and on, but what’s crucial is noting two very important differences that prevent us from drawing clear parallels between what awaits fashion in the near future, and what happened to it in other times of abrupt mass impoverishment.

fashion in a time of crisis

самостоятельно делающим выбор активным потребителем ребенок становится в возрасте 2–3 лет). Этот список можно продолжать долго, но главное – заметить два очень важных различия, не позволяющих с чистой совестью проводить масштабные параллели между тем, что ждет моду в ближайшее время, и тем, что происходило с ней в другие времена резкого обеднения масс. Первое: в преддверии всех этих и многих других экономических спадов не существовало такого масштабного класса потребителей, считавших, что мода является частью их повседневной жизни, а соответствие ей в той или иной мере – их ежедневной задачей. Речь, естественно, идет не только о тех, кого мы видим на красных дорожках и в широких окнах монобрендовых бутиков, но и обо всех тех, кто одевается в “Топшопе” и на вещевых рынках, в “Заре” и в “Твое”, в переходах метро и в OGGI – то есть почти обо всех; кстати, и для тех, кто не может позволить себе все вышеперечисленное, мода составляет часть повседневной реальности, но о них разговор особый. Второе: масштаб медийных коммуникаций и глобализация как таковая сделали моду сквозной и прозрачной в пределах нашей цивилизации: единые тренды, единые бренды, единые модные ожидания почти в любой точке западного мира; даже субкультурные и контркультурные движения оказываются косвенно вовлечены в этот единый механизм. Иными словами: если мы хотим понять, как и во что мы будем одеваться, как и что мы будем покупать в ближайшее время, мы не имеем права полностью полагаться на опыт прошлого, как, кстати, не могли полагаться на него и те, кто интересовался тем же вопросом и в 20-е, и в 50-е, и в 90-е. Мы должны, скорее, полагаться не на исторический, а на классовый опыт тех, чьи доходы и в “семь тучных лет” не сильно превышали прожиточный минимум, да на собственный здравый смысл. Опираясь на эти два источника идей, мы и попробуем поговорить о моде ближайшего времени.

153

First, on the threshold of all the aforementioned economic downturns (and indeed many others not mentioned), there have never been such a mass of consumers convinced that fashion was part of their daily lives and that following it, to one degree or another, was a daily goal. Naturally, this concerns not only the faces we see on red carpets or gracing the vast windows of mono-brand boutiques, but it is also about all those who shop at Topshop and at clothes markets, at Zara and at Tvoye1, in subway transfer tunnels2 and at OGGI, that is, almost everyone. By the way, for those who can afford none of the above, fashion is still part of everyday reality, but that’s a whole other story. Second, the current extent of media communications and globalization have made fashion open and transparent. Limited only by the borders of our civilization: it’s the same trends, the same brands, the same fashion expectations in almost any part of the Western world. Even subculture and counterculture movements wind up being indirectly involved in this monolithic mechanism. In other words, if we would like to understand how and what we will be wearing, how and what we will shop for in the nearest future, then we have no right to completely rely on past experience; by the way, those who pondered these questions in the 1920s, 1950s, and 1990s, couldn’t either.

Rather than historical experience, we should rely on the class experience of those whose income, even during the “seven fat years,” was just above the poverty line, and also rely on our own common sense. Using these two sources as inspiration, let’s try to predict the trends of the near future.

1 Tvoye – literally, “yours,” is a Russian brand of clothes for young people 2 The tunnels connecting transfer stations in the Moscow subway, are populated with (mostly) illegal vendors holding up clothes to entice the passengers with their cheap low-quality goods

154

place holder

155

place holder

Депрессия-1, Депрессия-2 Будучи пластическим искусством, мода оказывается под влиянием наступающей депрессии в обоих смыслах: и как экономического спада, и как вызванного им психологического состояния масс. Сочетание этих двух депрессий задает основной тон коллекций, демонстрируемых на подиумах в последние месяцы, в том числе – в только что заявленных коллекциях сезона “весна-лето 2009”. Депрессия как состояние души подразумевает тщательно закрытое тело (взлет моды на водолазки с длинными рукавами, женские брюки, непрозрачные колготы, плотные ткани) и темные цвета (черный в таком обилии встречался раньше только на готических тусовках у Чистых прудов и холодный серый с редкими вкраплениями фиолетового и холодного темносинего). Депрессия как состояние экономики выражается в обилии дешевых грубых тканей (вискоза, акрил, твид, простая шерсть), в универсальности предлагаемых элементов туалета (та же водолазка, белая рубашка, маленькое черное платье (с поддетой вниз белой рубашкой – в мир, с накинутой сверху шалью – в пир), прямые черные брюки, универсальные кардиганы, минималистические аксессуары), в смешивании текстур и орнаментов (look, который носительница явно слепила из того, что было). Что из перечисленного продиктовано экономическими факторами, а что – психологическими, определить трудно: черный, например, одновременно депрессивен и экономичен. Но, так или иначе, одежда в первую очередь отражает настроение и состояние того, на кого она надета. Настроение и состояние эти – соответствующие.

Depression 1, Depression 2 As an art, fashion design is being affected by an advancing depression, a depression with a double meaning, the economic downturn and the public psychological state caused by it. The combination of these two depressions has set the main tone for the collections demonstrated on the catwalks in recent months, including the recently announced Spring/Summer 2009 collections. Depression as a state of mind means that the body is meticulously covered up (a growing vogue for long-sleeved turtlenecks, women’s trousers, opaque tights, and dense fabrics) as well as dark colors (before, one could only observe such an abundance of black at Moscow’s chief goth hangout on Chistoprudny Boulevard; there is also cold gray with rare streaks of violet and cold navy blue). Depression as a state of the economy is expressed through an abundance of cheap, coarse fabrics (rayon, acrylic, tweed, coarse wool), the universality of the pieces (once again, turtlenecks, white dress shirts, the little black dress – worn over a white shirt for the day or topped with a shawl for the evening, straight black trousers, universal cardigans, minimalist accessories), in the blending of textures and ornaments (a look obviously put together by mixing up whatever was there). Which of the above is dictated by economic factors, and which by psychological factors, is hard to say: for instance, black is both depressing and thrifty. One way or another, however, clothing first and foremost reflects the mood and the finances of the person wearing it. And the current mood happens to coincide with finances.

Бедность как бедность и бедность как игра На протяжении последних десяти лет (а то и больше) многие марки то и дело затевали “игру в бедность”. Альбер Эльбаз создавал t-shirts из дорогого шелка, Louis Vuitton выпускала свою знаменитую клетчатую сумку, пародируя сумки “челноков”, Lanvin шила платья из парашютного шелка “как после войны”. Помимо этой снисходительной пародии на одежду и аксессуары подлинно бедных, в мире моды на протяжении второй половины двадцатого века играл роль важнейший феномен присвоения модными марками облика улицы. Не по росту большие майки и штаны подростков из уличных банд (результат донашивания одежды за отцами и старшими братьями) – и гранжевые тряпки панков отшивались из меха и натурального шелка; дешевая броская бижутерия девочек из беднейших гетто подделывалась в золоте, украшалась бриллиантами и становилась гвоздем престижных коллекций. Бедность

Poverty As Poverty And Poverty As Play Over the last ten years (maybe longer), many brands, time and again, have played “the poverty game.” Alber Elbaz made t-shirts from expensive silk, Louis Vuitton released its famous checked shopping bag that parodied cheap plastic carrybags used by market vendors, Lanvin designers sewed dresses from parachute silk, “like after the war.” Besides these condescending parodies of the clothes and accessories worn by the real have-nots, throughout the second half of the 20th century, a factor that had played a major role in the world of fashion was the adaptation of street looks by fashionable brands. Baggy t-shirts and pants worn by teenage gang members (the result of wearing hand-me-downs from their fathers and older brothers) and worn-out grunge/punk clothes were recreated in fur and natural silk; cheap, gaudy trinkets worn by girls from the poorest ghettos were imitated in gold, decorated with diamonds, and featured as the highlights of prestigious col-

fashion in a time of crisis

156

была пространством заимствования идей в годы богатства, но эту игру ни в коем случае не следует путать с подлинными ухищрениями модников, которые нам предстоит наблюдать в самом ближайшем будущем.

lections. Poverty served as a space for borrowing ideas during the years of wealth; but this game must on no condition be confused with the real tricks we will watch fashion lovers master in the near future.

Как покупать, когда некак покупать Первой и главной качественной переменой в наших отношениях с модой станет изменение наших покупательских привычек. Шопинг перестанет быть еженедельным (а у кого и ежедневным) занятием, частота походов по магазинам снизится. Более того, изменятся сами маршруты покупателей: те, кто привык одеваться в марки высокого сегмента, начнут в целях экономии или прямого недостатка средств чаще посещать магазины с одеждой эконом-класса. Тем же, кто привык, напротив, одеваться в эконом-классе, кризис, как ни странно, может дать шанс побаловать себя брендовыми вещами: их количество в секонд-хендах резко возрастет в самое ближайшее время, когда попавшие в непростое финансовое положение fashionistas начнут сбывать лишние предметы гардероба, чтобы выручить некоторое количество наличных.

How to Shop When There’s No Way to Shop The first and most important qualitative change in our relationship with fashion will be an alteration of our shopping habits. Shopping will no longer be a weekly (daily, for some) pastime, the frequency of trips to the mall will go down. Moreover, shoppers’ routes themselves will change: those who had always shopped for top brands will start frequenting economy-class clothing stores, in order to save, or because of an outright lack of funds. On the contrary, those who are used to economy-class shopping, might get a chance to spoil themselves with top-brand items as a result of the crisis: the number of such items in second hand stores will blow up in the nearest future, when fashionistas, in the grip of financial troubles, start getting rid of superfluous items in their wardrobes in order to make some extra cash.

Сами походы за одеждой, очевидно, станут куда более целевыми: мы будем приходить в магазины не для того, чтобы посмотреть, не захочется ли чего, а для того, чтобы купить заранее определенные нужные вещи. Соответственно, наши приобретения станут менее спонтанными во всех смыслах: мы будем реже покупать ненужное, а нужное будем выбирать более тщательно. Цикл принятия решения о покупке той или иной вещи удлинится: мы буквально будем проводить больше времени в примерочных кабинках. Покупатели начнут чаще присматривать вещь, чтобы вернуться за ней после зарплаты, и реже покупать ее немедленно на свободные деньги

Shopping trips themselves will obviously become more goal-oriented: we will go to clothing stores not to see if there’s anything we like, but in order to buy things that we have decided we needed in advance. Accordingly, our purchases will become less spontaneous in all respects: we will less frequently splurge on the unnecessary, while necessary clothes will be chosen more carefully. The decision cycle involved in buying one or another item will protract: we will literally spend more time in the fitting rooms. Shoppers will more frequently try to spot clothes to come back for after their paychecks are in, and less frequently buy them immediately with ready money.

Ко многим вещам будут предъявляться требования, традиционно игнорируемые в “сытые” годы: в первую очередь повысится значение качественности (то есть в прямом смысле – носкости) приобретаемой вещи, поскольку ее приобретение оказывается вложением средств: так, уже два сезона назад, в самом начале кризиса, из ведущих коллекций исчезли необработанные края одежды, которыми все охотно щеголяли еще два года назад, демонстрируя подчеркнутую “сиюминутность” своего костюма. Вторым важнейшим требованием к приобретаемой вещи станет ее универсальность и сочетаемость с другими вещами, так как станет важным выстраивать максимально разнообразный гардероб при минимуме приобретений: уже сейчас бри-

Much clothing will have to face demands traditionally ignored during carefree years: first of all, this goes for quality (literally, durability), because every purchase will become an investment. For instance, two seasons ago, at the very beginning of the crisis, leading collections nixed unfinished edges that everyone had readily sported just two years ago, demonstrating the emphasized evanescence of their outfits. The second crucial requirement for a garment will be its universality and combinability with other clothes, since it will be important to create a maximally varied wardrobe given a minimum of purchases. The British Vogue has already published a list of clothes that can be “bought today and worn forever,” while Style.com has come out with a selection of clothes and accessories that

fashion in a time of crisis

157

танский Vogue публикует список вещей, которые можно “приобрести сейчас и носить вечно”, а style.com – подборку одежды и аксессуаров, которые “помогут вам переждать спад”. В свете этих и еще некоторых факторов изменится не только наша манера выбора новой одежды, не только наш облик (о чем еще пойдет речь), но и подборка товаров байерами, и даже выкладка в магазинах: если до сих пор ультрамодные наряды выдвигались вперед, а так называемые “базовые” линии с универсальными рубашками, футболками, водолазками, джинсами задвигались в дальние залы, то теперь ситуация может поменяться. Коротко говоря, изменится не только то, что мы покупаем, и то, где мы покупаем – изменится то, как мы это покупаем, и то, как нам это продают. Новая деликатность Сама наша манера обсуждать моду, наряды, одежду изменится. В первую очередь изменится наш способ оценивать чей бы то ни было look: понятия “хорошо выглядеть”, “быть хорошо одетым” станут все чаще обозначать изобретательность, тщательность и уместность костюма, а не принадлежность его элементов к дорогим брендам. Мы начнем высказывать новую деликатность в обсуждении сумм, затраченных на обновки: приличным станет подчеркивать дешевизну и удачную случайность приобретения, неприличным, но соблазнительным – подчеркивать его дороговизну и целенаправленное желание совершить именно эту покупку. Но главным элементом нового модного дискурса станет ирония в отношении собственного костюма и нарядов окружающих; наши речи, как и наш костюм, начнут внятно говорить: “Да, я беден, и меня это развлекает”. На уровне внешнего вида это будет отражаться и в моде на “откровенно бедное” – тельняшки, кирзовые сапоги, шинели, майки”алкоголички” у тех, кто стилистически может позволить себе носить такие вещи; в подчеркнутом смешивании “остатков былой роскоши” с откровенно дешевыми тряпками; и, наконец, в прямых заявках, как, например, ношение 37долларового позолоченного кулона с надписью Poverty Sucks (“Бедность – отстой”), выпущенного недавно Rene Frances. Иными словами: в результате кризиса нам придется проще и ироничнее относиться к своей одежде и, как результат, к самим себе. Нелегкий парадокс будет заключаться в том, что мы куда острее, чем прежде, будем вожделеть то, что нам недоступно: теперь мы не сможем сказать себе “захочу – заработаю” или “приспичит – возьму кредит”. Но сглатывать слюну при виде

160

“will help you wait out the downturn.” Given these and a few other factors, it isn’t just our manner of choosing new clothes or our image (which we will discuss later) that will change, but also the way buyers select goods, and even store layout.

Whereas previously, ultra-fashionable outfits were stationed up front, while the so-called “basic” lines with universal shirts, t-shirts, turtlenecks, and jeans were stuck in the back of a store, this situation may now change. In short, not only what we buy and where we shop will change, but also how we buy it and how it’s sold to us.

New Sensitivity Our very manner of discussing fashion, outfits, and clothes, will change. First of all, we will change our approach to evaluating others’ image: the idea of looking “good” or “well-dressed” will more and more frequently refer to the inventiveness, meticulousness and appropriateness of an outfit, rather than the number of expensive brand names used to put it together. We will show new sensitivity in discussing the amounts of money spent on new clothes. It will be appropriate to point out good bargains and lucky coincidences involved in buying an item, while it will be tactless (yet tempting) to put an emphasis on high price tags and a purposeful desire to buy specific pricey item. But the most important element of the new fashion discourse will be irony - directed at our own clothes as well as clothes worn by others. Our words, as our outfits, will clearly say, “Yes, I’m poor, and I find this entertaining.”

In terms of appearances, this will be reflected in the fashion for “candid poverty” – military surplus clothing, combat boots and wife-beaters on those who can stylistically afford wearing such things; the emphasized mixing up of the “remains of bygone splendor” with candidly cheap clothes; finally, it will manifest itself in direct claims, such as a $37 gilded pendant with the wording, “Poverty Sucks”, recently released by Rene Frances.

In other words: as a result of the crisis, we will have to adopt a simpler, more ironic attitude toward our clothes, and, as a result, toward ourselves. An uneasy paradox will lie in the fact that we will yearn for the unaffordable much more than before: we will no longer be able to tell ourselves, “I can make the extra cash” or “I’ll take out a loan if I must.” But when we drool at the sight of a mink coat or even just a pair of good-looking winter boots, we’ll have to do it secretly, with a face turned away, to avoid embarrassment.

fashion in a time of crisis

норковой шубки или просто приличных зимних сапог придется тайно, отвернувшись от других, чтобы не оказаться в смешном положении. “Мода смирения” и “мода сопротивления” Как будет выглядеть наш костюм? Можно предположить, что в облике окружающих сейчас резко выделятся две довольно сильно расходящиеся тенденции. Одна – тенденция к практичности, недорогой универсальности, простоте, унисексовой эстетике костюма; эту тенденцию можно, наверное, назвать “модой смирения”, основанной на принятии настроений, навязываемых кризисом. Другая тенденция будет, напротив, склонять нас к подчеркнутой барочности, сложности, комплексности, женственности облика – ее уместно для удобства разговора назвать “модой сопротивления”, завязанной на желании противостоять непростым будням и всеобщей скучности нарядов (так, кстати, дела обстоят в любые плохие времена – например, в период Великой депрессии прагматизму повседневного облика противостояло восхищение голливудским гламуром и подражание ему, особенно в вопросах выходного костюма). Сторонники “моды смирения” (естественно, их будет большинство) станут черпать вдохновение в условно-классическом стиле в виду высокой сочетаемости его элементов, удобства их ношения и, главное, незаметности отставания от сиюминутных модных трендов, требующих большего числа приобретений от поклонников “неклассических” стилей. Стиль “смиренников” будет ближе к унисексу, крой вещей будет простым, ткани – носкими, выдерживающими частые стирки и не требующими сложного ухода. Те, кто станет следовать “моде смирения”, будут черпать вдохновение в офисных костюмах середины 90-х годов, в минимализме “битников”, в “рабочей” эстетике, в стиле, который интеллигенция именовала “гордой бедностью” (“простенько, но чистенько”). Одной из составляющих этого облика станет удобная и простая обувь – не только из-за ее высокой сочетаемости, но и из-за того, что многие начнут больше пользоваться общественным транспортом и ходить пешком.

The Fashion of Humility And The Fashion of Resistance What will our clothes look like? Our guess is that the appearances of those around us will abruptly cluster into two very divergent trends. One will be the trend toward pragmatism, inexpensive universality, simplicity, and unisex esthetics in an outfit.

This tendency might be dubbed the Fashion of Humility, based on accepting the attitudes imposed by the crisis. On the contrary, the second trend will gravitate toward underscored baroque, intricacy, complexity, and femininity of appearance. It is appropriate, for the sake of convenience, to dub it the Fashion of Resistance, building on the desire to rebel against the tough times and the ubiquitous dullness of dress (by the way, that is how things always are in difficult times; for instance, during the Great Depression, the pragmatic everyday look coexisted with admiration and imitation of Hollywood glamour and imitation, especially for special occasions).

The followers of the Fashion of Humility (quite naturally, they will make up the majority) will draw upon the nominally classic style for inspiration, given the high combinability of classic dress elements, the convenience of wear, and most importantly, the fact that the classic look doesn’t call for following the latest fads that require a lot of shopping on the part of the fans of “non-classic” styles. The “humble” style will border on the unisex, the cut of their dress will be simple, while the fabrics will be longwearing, good for frequent washing and not requiring complicated care. Those who will follow the Fashion of Humility will seek inspiration in the business suits of the mid-90s, in the minimalism of the beatniks, in “labor” esthetics, in the style dubbed “proud poverty” by the intelligentsia (plain, but neat). One of the components of this look will be comfortable, simple footwear – not only because of its high combinability, but also because many people will start using public transportation and walking more.

Макияж “смиренных модниц” будет минималистичным. Вернет утерянные позиции жемчуг – самая дешевая и самая легкоимитируемая из всех драгоценностей, отлично к тому же сочетающаяся с “классикой”. Крайней формой выраженности “моды смирения” станут наряды тех, кто вспомнит традиции гранжа или будет

The “humble” dressers will wear a minimum of make-up. Pearls will regain popularity as the cheapest and most easily imitated gem, which also goes great with the classic look. In its most extreme form, the Fashion of Humility will be modeled by those who remember the tradition of grunge or decide to imitate an outdated look from other tough times, for instance, wearing clothes with Communist symbols, or baggy pants with tucked-in shirts and “working class” billed caps (actually, looks like that are already featured in the coming summer season’s men’s collections), or, as previously mentioned, ironically blending expensive clothes from better years with new cheap clothes.

fashion in a time of crisis

161

имитировать устаревшие наряды “бедных” времен: например, носить вещи с коммунистической символикой, или мешковатые штаны, заправленные в них рубашки и кепки “рабочего класса” (кстати, такие варианты уже появились в мужских коллекциях грядущего летнего сезона), или уже упоминавшиеся иронические “смеси” из старых дорогих и новых дешевых вещей. Те же, кто выберет “тенденцию сопротивления”, будут поставлены в нелегкую ситуацию, когда создание костюма окажется делом трудоемким и требующим изобретательности – и это при том, что значение “гламура”, его роль в фантазиях и воспоминаниях о красивой жизни, безусловно, повысится. Те, кто хочет жить красиво при недостатке средств, во все времена были вынуждены заменять недостающие средства дополнительными усилиями. Как вкусная еда готовится из дешевых продуктов путем затраты времени и усилий, так и богато выглядящий костюм создается из доступных слагаемых трудом и терпением. Скажем, уже в последний месяц главные тенденции женских модных причесок, демонстрируемые на подиумах, можно обобщить по принципу “сложно, зато дешево”: длинные волосы натуральных оттенков не требуют ни окрашивания, ни мастерской стрижки, ни дорогих средств для укладки – словом, ничего, кроме шампуня, но зато заплетаются сложнейшими “колосками”, буклями, смещенными косами, вьющимися вдоль головы. Никаких бриллиантовых заколок и крокодиловых ободков, только шпильки-невидимки – но зато девушке, желающей выглядеть гламурно в тяжелые времена, предстоит тратить на прическу от 15 до 60 минут в день. Собственно, именно поэтому в моду начинает возвращаться сложный и броский макияж – все, при помощи чего можно выделиться, не увеличивая финансовых затрат, окажется на руку сторонникам “моды сопротивления”. Другой важнейшей частью этой моды станет необходимость прилагать усилия в области творческого выбора элементов собственного костюма – например, по многу часов выискивать по магазинам необычный пояс, который подходит к необычной юбке (задача усложнится не только отсутствием права на ошибку по финансовым причинам, но и тем, что марки, как уже говорилось, будут выпускать меньше “трудносочетаемых” вещей), или мучиться, подбирая вещи по секонд-хендам, где нет выбора цветов или размеров одной и той же модели. И, конечно, работать руками, в самом буквальном смысле слова.

164

Those who decide in favor of the Fashion of Resistance will find themselves in a difficult situation: putting together an outfit will prove a labor-intensive task that will call for much inventiveness, at a time when the value of glamour and its role in fantasies and reminiscences of a life of luxury will definitely grow. Most of the time, people wishing to have a good life despite a lack of funds were forced to substitute extra effort for the lacking funds. Just like good food can be made from cheap ingredients by investing time and effort, a fabulous outfit can be put together using available components, given hard work and patience.

For instance, just over the past month, the main women’s hairstyle trends, as seen on catwalks, can be generalized as “complexity at low cost.”

Long, naturally colored hair doesn’t need to be dyed, or cut by a master stylist, or styled with expensive styling products – in other words, it needs nothing but shampoo. Yet it can be worked into the most complicated French braids, curls, and tresses, plaited all the way around the head. No diamond hair clasps, no crocodile-skin headbands, only bobby pins; however, a girl who wants to look glamorous in times of trouble will have to spend 15 to 60 minutes a day on her hair.

Actually, this is exactly why complex, flamboyant make-up is starting to make a come-back – everything that helps to stand out against the crowd without having to spend extra cash will aid the followers of the Fashion of Resistance. As another crucial component of this trend, it will be necessary to invest effort into creatively selecting new additions to the wardrobe, for instance, spending many hours combing stores for an unusual belt that goes with an unusual skirt (all the more difficult not only because the shopper won’t be able to afford to make a mistake for financial reasons, but also because, as mentioned earlier, brands will release fewer items that are difficult to combine), or breaking one’s back combing secondhand stores where there’s no selection of colors or sizes. And of course there’s manual work, in the most direct sense of the word.

Handmade “Everyone’s decorating hats for each other,” wrote Nadezhda Teffi, the notorious Russian humorist in exile, describing the life of Russian émigrés in Paris. Her protagonists decorated each other’s hats, not their own; this exemplified their agonizing position, their lack of readiness to face their impoverishment and tell themselves that from now on, they will have to decorate their own hats. The painful 20th century, which had, for a long time, pushed almost the entire population of Russia tofashion in a time of crisis

Рукоделие “Все отделывают друг другу шляпки” – писала Тэффи, рассказывая о жизни русских эмигрантов в Париже. Ее героини отделывали шляпки именно друг другу, а не самим себе, этим подчеркивалась вся мучительность их положения, неготовность посмотреть в глаза наступившей бедности и сказать себе, что теперь ты будешь отделывать свои шляпки сама. Тяжелый двадцатый век, надолго уравнявший практически все население нашей страны в единой бедности, сбил с нас спесь, но зато отучил стыдиться творческого труда ради красоты – того, что прежде называлось рукоделием, а теперь стало основой категории hand-made. В сытые времена созданием или улучшением собственной одежды занимаются в качестве творческого хобби, в голодные времена ручная работа становится необходимостью для каждого, кто желает выглядеть сколько-нибудь прилично. И если в советские времена перешивать, ушивать, перелицовывать, вязать и шить приходилось для того, чтобы носить хоть что-нибудь, то сейчас эти навыки пригодятся тем, кто захочет прилично одеваться за небольшие деньги. Подгонка недорогих, но не очень хорошо сидящих вещей или, скажем, отделка вышивкой чего-нибудь слишком простого, не говоря уже о шитье и вязке, позволяющих получить оригинальные и дорого выглядящие вещи по цене сырья – хорошие примеры обмена денег на время и усилия. Британские плакаты времен Второй мировой войны гласили: Make do and mend – “Подлатай и обойдись”, призывая женщин пересматривать свой гардероб и творчески подходить к уже имеющимся вещам вместо того, чтобы покупать новые. На дворе, слава богу, не война, но тактика “подлатай и обойдись” опять станет хорошим подспорьем. Социальные практики эпохи “эконом” Социальные практики, позволяющие разнообразить свой гардероб, при этом экономя на покупке новых вещей, существующие сегодня в беднейших слоях населения или служащие необязательным развлечением для среднего класса, могут обрести невиданную прежде популярность. Речь идет в первую очередь о вечеринках типа switch-and-bitch (они же – swap parties), когда подруги (или друзья) собираются у кого-нибудь дома и обмениваются ненужными вещами. Другая подзабытая практика – покупка чего-нибудь не слишком часто употребимого (например, вечернего платья или дорогого, но не ко всему подходящего аксессуара) в складчину и ношение этого чего-то по очереди: не слишком наметанный глаз не заметит, что вещь,

165

ward universal poverty, has robbed us of conceit, but has also weaned us from being ashamed of performing creative work for the sake of beauty.

That, which was previously known as handiwork, is now the foundation of the hand-made, one-ofa-kind look. In headier times, people make or improve their own clothes only as a creative hobby; in hungry times, manual work becomes a necessity for all who want to look halfway decent. Whereas in Soviet times, the skills of altering, taking in, and restyling of clothes, as well as knitting and sewing, were a must in order to have anything at all to wear, now they will be useful to those who want to dress well while spending little. The tailoring of inexpensive items that don’t fit well enough, or, say, embroidering an item that’s too plain-looking, not to mention sewing and knitting, which make for unique, expensive-looking clothes at the price of sewing supplies, are all good examples of substituting time and effort for money. British posters dating back to WWII said, “Make do and mend,” inviting women to review their wardrobe and creatively approach clothes already in their possession instead of buying more. Thank God, there’s no war on, but the tactic of making do and mending will once again be helpful.

Social Customs in an Age of Economy-Class The social customs of diversifying a wardrobe without making new purchases that exist today in the poorest social strata or that serve as an unnecessary amusement for the middle class may gain popularity on a level unheard of before.

We’re speaking first and foremost about so-called “switch-and-bitch” parties (or “swap parties”), where friends gather at someone’s place and trade clothes they don’t need. Another forgotten approach is pooling money to buy an item that won’t be worn frequently (for instance, an evening gown or an expensive accessory that only goes with a few outfits) and taking turns wearing it: an unobservant eye will not pinpoint an item that had been seen on one woman previously yet turned up in another woman’s wardrobe a month later.

By the way, it’s entirely obvious that the new social practices used to exchange clothes will utilize the global changes that have affected communications since the most recent major crisis. For instance, websites like FreeCycling.com are already being used to give away unnecessary things; projects like that will most likely mushroom in the near future. The same goes for communities within social networks, devoted to the exchanging/giving/selling of used clothes. The interest in online auctions is likely to increase, and it’s possible that communities and services for pooling resources to fashion in a time of crisis

прежде увиденная на одной женщине, через месяц промелькнет в гардеробе другой. Кстати, совершенно очевидно, что новые социальные практики по обмену элементами костюма будут связаны с глобальными изменениями, происшедшими в коммуникациях со времен последнего крупного кризиса. Например, сайты вроде FreeCycling.com (oт англ. free – “даром” и recycling – “повторная переработка отходов”) уже сейчас служат для передачи ненужных вещей из рук в руки, такие проекты, скорее всего, ждет бум в самое ближайшее время. То же самое будет касаться коммьюнити по обмену/безвозмездной передаче вещей/продаже поношенных вещей в социальных сетях. Возможно повышение интереса к онлайновым аукционам и возможно возникновение коммьюнити/сервисов, предлагающих приобретать эксклюзивные вещи в складчину (например, вечерние платья), и делать это будет проще и приятнее, чем с подругами – вас не будут видеть в одних и тех же вещах одни и те же люди. Еще один вариант полезного сервиса, который было бы резонно увидеть в сети в ближайшее время – сервис по передаче другим одежек, из которых вырос твой ребенок (кстати, в бедные времена детская мода “взрослеет” именно потому, что дети часто носят одежду после старших или получают в свое распоряжение переделанные взрослые вещи). Словом, коммуникации и социальные сети станут, скорее всего, неплохим подспорьем для тех, кто хочет прилично одеваться в режиме жесткой экономии. Бедное – это новое черное Но главное вот что. В такие времена быть бедным становится не зазорно: бедность не говорит о тебе ничего дурного, она не служит для оценки твоих умений, способности, амбиций. Ты беден, потому что бедны все, а не потому, что ты – ни на что не годный лентяй. Более того, в кризисные времена можно приврать о своем докризисном положении, - как после революции все оказались графами и князьями, так после Lehman Brothers все могут, при желании и небольшой уступке со стороны совести, оказаться директорами подразделений Lehman Brothers. Поэтому одеваться бедно, носить старое, выглядеть бесхитростно становится както даже комильфо. “Простенько, но чистенько” – вот и хорошо. А если добавить к этому принципу толику самоиронии, то ваш “бедный” костюм начнет выглядеть как настоящий fashion statement: “Я ношу бедное. И мне это нравится”. И правильно делает, что нравится. В этом сезоне все будут носить бедное. Бедное – это новое черное.

photography isshogai

buy exclusive items (like evening dresses) will also pop up – using them might be easier and more pleasant than doing the same with a group of friends, because the same people won’t see you wearing the same clothes. It’s reasonable to expect yet another useful online service to appear in the nearest future, for passing down outgrown children’s clothes (by the way, in tough times, children’s fashion “grows up” precisely because kids frequently wind up wearing grown-ups’ handme-downs or have adult clothes altered for them).

In other words, communications and social networks are likely to become a good aid to those who want to dress well while staying thrifty.

Poor Is The New Black But here’s the most important thing. Being poor in bad times is no longer a disgrace: poverty doesn’t say anything bad about you, it’s no longer a measure of your skills, abilities, or ambition. You’re poor because everyone is, not because you’re an undeserving lazy bum. Moreover, in times of crisis, it’s easy to embellish one’s pre-crisis situation.

Just like after the Russian revolution, when everyone suddenly turned out to be a former aristocrat, now, after Lehman Brothers, everyone, given the desire and a small concession on the part of their conscience, can be a former Lehman Brothers department director. Because of this, dressing poorly, wearing old clothes, and looking plain is actually becoming proper. Looking plain and neat will be good enough. And with just a hint of self-irony, your “poor” outfit can be a true fashion statement: “Yes, my dress is poor. And I like it that way.”

It’s lucky that you do. This season, everyone’s dress will be poor. Poor is the new black.

author: linor-julia goralik all clothes made for this photoshoot by kevin o’brian. makup artist: virginie dubois, stylist: kevin o’brian, model: blanca @ metropolitan models

‘Alchemists were the first to distil vodka’

For more information & mix ideas visit www.alchemiavodka.com

© 2009 Piper-Heidsieck, CC., Piper-Heidsieck® Champagne, Imported by Rémy Cointreau USA, Inc., New York, NY. Please Drink Responsibly.