genii2

Гений

№ (2)’ 09 Литературно-художественный журнал

Проект Издательского дома «Эпоха» г. Махачкала, ул. Ушакова 3 “в”, Тел. (8722) 67-55-56 Свидетельство о регистрации ПИ № ТУ 5 – 0043 от 19.10.2009 г. Редакционная коллегия Литературные редакторы: Ш. Микаилов, Э. Абдурагимова художники: А. Качаев, Г. Магомедов верстка: Б. Багандова Редактор-корректор: Г. Бейбутова Подписано в печать 11.11.09 Тираж 1000 экз. В оформлении обложки журнала использована картина художника Юрия Космылина Сохранены стилистика и пунктуация авторов www.epokha.ru

Содержание Слово к читателям............................................................2 поэзия Инна Игнаткова, г.Оренбург. ...........................................4 Тамерлан Ибрагимов, г.Махачкала................................8 Валерия Чекалина, г.Москва..........................................12 Малика Сагова, Республика Ингушетия. .....................16 Ася Тимирханова, Республика Ингушетия..................23 Наталья Мельниченко, г.Москва..................................29 Оксана Радионова, г.Тамбов..........................................35 Лана Арчегова, г.Махачкала..........................................45 ПРОЗА Эльмира Битаева, г.Махачкала.....................................48 Марат Лугуев, г.Махачкала..........................................112 Инесса Морозова, г.Вязники........................................113 Магомед Курбанов, г.Махачкала................................120 Лейла Касимова, г.Москва............................................122 Александр Смирнов, г.Ярославль. ..............................124 публицистика и очерки Обычный разговор.......................................................127 Юмор и сатира Ванати Алиев, г.Махачкала..........................................132 из литературного наследия Леонид Филатов............................................................137 Советуем прочитать.......................................... 160

Материалы для публикации в журнале можно присылать на электронный адрес:

shihab33@mail.ru

редакционный совет Абашилов Шамиль – главный редактор еженедельника «Молодежь Дагестана»; Абдулмукминов Мурад – журналист, шеф-редактор ГТРК «Дагестан»; Абдулгамидов Алик – журналист; Алхасов Запир – председатель союза молодежи ДГУ; Гамалей Татьяна – зав.кафедрой редакционно-издательского дела ДГУ; Гамзатов Гамзат – председатель редакционного совета ИД «Эпоха»; Зулумханов Гаджи – руководитель сети книжных магазинов «Арбат Медиа»; Сулейманова Зумруд – министр культуры РД; Султанов Казбек – зав.отделом литератур народов РФ и СНГ Института мировой литературы РАН, доктор филологических наук, профессор; Ханмурзаев Камиль – доктор филологических наук, профессор.

Слово к читателям Быть может, прежде губ уже родился шепот, И в бездревесности кружилися листы, И те, кому мы посвящаем опыт, До опыта приобрели черты...

Н

аверное, эти строки – прозрения О. Мандельштама связаны не только с тайной творчества. Творение еще не делает автора творцом. Более того, даже самое совершенное произведение задохнется, если тайна творчества продолжится закрытостью существования. Без выхода из сокровенно-личного пространства автора в мир творчество теряет значительную долю своего смысла. И потому особенно пристрастно мы вглядываемся в то пространство встречи, где ощущение нераздельности и неслиянности автора и читателя рождается доверительно просто и естественно, где мы интуитивно постигаем неслучайность встречи и обещание ее продолжения. Новый литературно-художественный журнал «Гений», издаваемый с этого года в республике издательством «Эпоха», интересен прежде всего тем, что ему удалось с первого же номера, минуя этап становления и набора высоты, создать то ощущение литературной добротности, которое мы испытывали от встречи с «толстыми» журналами эпохи их расцвета. Достаточно вспомнить популярность журнала «Юность». Предполагаю, что так же, как он смог стать любимым изданием миллионов жителей нашей страны любого возраста, журнал «Гений», задуманный как издание для творческой молодежи, будет так же интересен для многих дагестанцев, и не только. До того, как журнал окажется в ваших руках, у вас могут быть сомнения по поводу как ироничности, так и серьезности его названия, но все вопросы снимаются уже на обложке, где помещен своеобразный эпиграф или сквозной лейтмотив издания: «Молодость всегда гениальна своим бесстрашием и неукротимым стремлением к подвигу». Я бы уверенно поставила точку и после слов «Молодость всегда гениальна». Обосновывать можно бесконечно. В студенческие годы мне казалось, что молодость – единственно «правильный» возраст, только он и есть жизнь, все остальное исчисление лет – это разная мера приближения или ухода от жизни. Это было настолько онтологически укорененное ощущение, что осознать его и удивиться своему неосознанному эгоизму удалось спустя много лет. В любом случае, оспорить тезис об уникальности мироощущения и возможностей молодежи трудно. Чем еще интересен журнал «Гений», кроме формата и качества отбора? В нем чувствуется заявка на стабильность, на долгую жизнь. Дело не только в том, что нам хочется верить в это, не только в авторитетности издательского бренда, но и в том, что заявленный уровень свидетельствует о желании и способности создавать комфортную для развития человеческого духа среду, о бережном отношении к будущему. Современный мир – некая расчленяющаяся целостность, в которой человек уже почти не улавливает целостности, перестает его понимать. Чем больше дифференцируется наше общество, тем необходимее восстановить его целостность. И литература дает тот опыт воссоздания целого и учит тому, как выстроить внутренний мир и удержать общество от распада. Ситуация, при ко-

Гений

Ноябрь 2009

торой литература – либо отдушина для избранных, либо предмет потребления, не самая лучшая для развития личности и общества. Многие рассматривают потерю в обществе интереса к литературе как опасное явление. Но литература рухнула тогда, когда сама отказалась от своего влияния на общество. В последние десятилетия возникли новые условия существования литературы. Потеряна огромная часть читателей, очень напряженным стало противостояние серьезной и массовой литературы, при этом наступательность массовой литературы дополняется возрастающей апатичностью общества. Серьезная литература нуждается в поддержке как никогда. Создание литературно-художественного журнала в Дагестане – один из самых эффективных в долгосрочной перспективе способов оздоровления общества, поиска и поддержки талантливой молодежи. Один из крупнейших философов современности Григорий Померанц отмечал, что темпы цивилизационного развития разрушают единство культуры: застой опасен, но и стремительный темп разрывает связь между поколениями. И литература в этом смысле – средство преодоления как времени, так и деформаций, с ним связанных. У нас из национальных ценностей осталась литература, но и она стареет вместе с впавшими в одиночество писателями. «Собирание» литературных сил, оформление «лица необщего выражения» новой литературной волны – задача, доступная большей частью для «толстых» литературно-художественных журналов. Доступная и необходимая, потому что существует точка разрыва в дагестанской литературе, которая еще не смогла отразить сформировавшееся за это время иное сознание, иную жизнь во всей ее сложности, противоречивости, иной язык, иной способ чувствовать, думать, жить. Для произведений, появляющихся в последнее время, в том числе и в этом журнале, характерно стремление выразить сложный внутренний мир человека нашего времени. Человек всегда нечто большее, чем он знает о себе. Человек больше своей социальности, которая делает избыточным вопрос о духовном переживании. Человека нельзя освободить больше, чем он сам может быть свободен. Человек осужден быть свободным, потому что сам себя создает и сам ответственен за содеянное, потому что он может находить способы преодоления абсурда жизни. Человек не есть готовая форма, он формирует себя сам. Душа - это становление, в ней нет ничего окончательного. Бытие есть свобода человека, величайшее напряжение всех его человеческих сил. И человек стремится преодолеть границы собственного существования, расширить их. Это часть истин и размышлений, которыми живет любая значимая литература и в русле которых идут поиски современных молодых авторов. Этим и интересна литература, которую И. Бродский называл колоссальным ускорителем мышления и времени, она соединяет мысль и переживание, в ней мышление выступает как нравственный поступок. Если культура находится в состоянии оппозиции к любой односторонности, к «измам» всяческого рода (догматизм, радикализм и т.д.) если слабеют духовные ценности, все зависит от того, на чьей стороне молодежь. Как говорил Расул Гамзатов, литература – это дом, возвращение в который неизбежно. И молодежь, создающая ее, хранящая ее ценности – гарантия нашего возвращения к себе.

Миясат Муслимова

Ноябрь 2009

Гений

Инна Игнаткова г. Оренбург Инна Константиновна Игнаткова родилась в 1985 году во Владивостоке, выросла в Оренбурге. В 2004-м окончила Оренбургский поэзия музыкальный колледж при институте искусств имени Л. и М. Ростроповичей. В том же году поступила в Оренбургский государственный университет на факультет журналистики. Лауреат Всероссийской литературной пушкинской премии «Капитанская дочка», конкурсов имени Аксакова и «Оренбургский край – XXI век», премии имени П.И. Рычкова. Участница Всероссийских совещаний молодых писателей в Каменске-Уральском (2007) и Сургуте (2009). Печаталась в журнале «Москва», альманахах «Гостиный двор», «Башня», «Чаша круговая», антологиях «Здравствуй, это я!» (2006), «Внуки вещего Бояна» (2009). Выпустила книги стихов «Игра с огнем» (2006) и «Краюха луны» (2007), книгу прозы «Сказки солнца и вьюги» (2009).

Крылья Рукавом смахнув остатки пыли Мерзлых чувств и позабытых фраз, Помоги мне вновь расправить крылья И взлететь – еще хотя бы раз… Выше скал, рукой коснувшись неба, Дотянусь до звезд и засмеюсь. В раз второй пойму, что все нелепо – И тогда навеки разобьюсь. Высоко. Бесстрашно. Безнадежно. Только раз – прошу, не подведи. Пусть пойму, что выше – невозможно И увижу пропасть впереди. В сундуке. Для внуков и для были… Для себя. Без ропота. Без слов. Сохраню, чтоб знали – были крылья! И носили выше облаков.

Гений

Ноябрь 2009

*** Обзаводиться всем необходимым Я научилась в тот холодный вечер. Очередной разлукой с нелюбимым Исходят парафиновые свечи… Зачем мне это? Кто бы мне ответил. И кто бы знал, как столбиком в тетрадке Делить реальность на мечту о свете, И что потом останется в остатке?..

*** Качалась ночь на волнах у причала, Где лунный свет не раздражает глаз. Всего одна мелодия звучала, Одна и та же – много-много раз. А море было тихое – как речка. И ночь – такая теплая была! Смотреть на воду можно бесконечно, И я смотрела – долго, как могла. И звуки растворялись в том бездонье, Как мысли расплывались от вина. Я так и не смогла ее запомнить – Мелодию, которая одна.

*** На дне колодца черная вода. И только звезды – призрачные гости. Зачем же ты заглядывал сюда? И камень бросил… Тупая боль. И хлюпанье воды. И только мох сырой. И затхлый воздух. Зачем же ты!.. черпнул наверх беды. И слишком поздно…

Ноябрь 2009

Гений

*** Во свидетелях все святые И времен река – За надежды мои пустые Получила опять по рукам. Что мечтала прийти обратно И повесить за дверь пальто. Получила – еще, многократно, Ни за что… То ли свет над моим изголовьем, То ли просто так… Если это звалось любовью, То прощать – как? Каждый раз, принимая молча Поцелуи дрожащих рук… Если это – последний, больше – Не хочу разлук.

*** Я хочу этот вечер залпом. Я хочу этот яд до дна. Потому что наутро завтра Я не буду тобой пьяна. Я хочу этот миф до сути, Этот нож – по его рукоять… Я хочу этот сон до жути. Я хочу эту ложь понять. Не пущу тебя в жизнь свою. Не открою тебе секрет. Лишь недлинную песнь напою. Потому что меня – нет. В хрустале дорогой коньяк. Среди холода – летний зной. Потому что с тобой – не я, А что было когда-то мной.

Гений

Ноябрь 2009

*** Я люблю восковые свечи В полумраке ночных церквей. Я люблю, как сгорает вечер, Погибая в степной траве, А над степью бушует небо В облаках-волнах. Я люблю отдаваться слепо Беспокойным снам. Где срывает с кустов одежду Дикий ветер окрестных сел. Я люблю, если нет надежды – Нет запретов и можно все. И когда ничего святого, И когда бесконечен срок. Я люблю – далеко от дома, В глухомань дорог… Черт-те где обретая волю, Вопреки, назло. Я люблю, если было больно, А потом прошло.

Ноябрь 2009

Гений

Родился 28 сентября 1983 г. в городе Баку (Республика АзербайдТамерлан Ибрагимов жан), более 15 лет живу в Дагестане г. Махачкала (гражданин РФ). Окончил СевероКавказский филиал Российской Правовой Академии Министерства Юстиции РФ. Преподавал там же, потом работал юристом в инвестиционной компании, сейчас не работаю. Стихи начал писать еще будучи студентом курсе на третьем, сначала это были просто юмористически стишки про приятелей, а потом стал писать что-то серьезное.

*** Не стучите в закрытые двери Если вам не хотят отворять. Не ведите себя словно звери Которым нечего больше терять. Стороной обходите чужие пороги И не лезьте с дружбой к врагам. Избегайте напрасной тревоги И платите всегда по долгам. Не верьте заборам и книгам Не сходите понапрасну с ума. Не дарите тело железным веригам Отдайте их тем, кому не до сна. Не делайте ближнему худо Не плодите несчастных сирот. Вспомните, кем был Иуда Тот самый Иуда Искариот. Не верьте тому, кто порочит Имя людей ушедших во мглу. Бойтесь того, кто пророчит, Что мир погрузиться во тьму.

9.02. – 15.02.2007г.

Гений

Ноябрь 2009

*** Он грустный клоун, плачущий ночами, Его реприз не терпит новый век. Желает он шутить над палачами, Которые его босым выводят в снег. И даже стоя у стены расстрельной Он сам отдаст команду: «Пли!» А пулю, раной наградившую смертельной, Попросит он, чтоб дурой нарекли. Но это все случится позже, Сейчас его боготворит народ. За то, что он натягивает вожжи, Высмеивая глупость правящих пород. Пока его народ им дышит, Его никто не смеет пнуть. Пока его хоть кто-то слышит, Правды линию он будет гнуть.

5 ноября 2005г.

*** Она готовиться к ночному сну, И надевает яркую рубашку. Ах, как она похожа на весну, И в ней цветущую ромашку. Ей сегодня снова сон присниться, Как обычно яркий и смешной. Как бы так мне изловчиться, И попасть в тот сон ночной. Но я не маг, не чародей, И в сон её проникнуть не сумею. Словно, сказочный злодей, Я силой колдовскою не владею.

26 ноября 2005г.

Ноябрь 2009

Гений

*** Сквозь дым видны лишь башни минаретов, Здесь вновь идет война на все лады: Забиты раненными койки лазаретов, Дерутся здесь из-за глотка воды. Летними дождями льются пули и ракеты, Оставляя на душе неизгладимые следы. Рушатся дома, как будто бы макеты, И никому уже не миновать беды. Здесь детский смех давно не слышен, Его сменил повсюду вой сирен. Трупным ядом воздух стал насыщен, И нет уже надежд дождаться перемен. И лишь среди руин вчерашних городов Стал очевиден ужас этой драмы. Идет суровая война миров, И сыновей своих хоронят мамы. Лишь стон разверзнутых могил Отцов, что гибли за свободу, Нам диким криком завопил: «Не дайте сгинуть вере и народу». Пускай хоть мир весь ополчится, Желая нам свободу даровать. Мы будем биться, как волчица, Что не дает щенят своих отнять. Зачем свобода на бумаге и словах? Нам предков дороги заветы. Зачем нам воля в кандалах И никому не нужные обеты? Мы никогда врага как друга не обнимем, Нам правду не заменит сладость лжи. Мы лучше смерть от пули примем, Мы лучше грудью ляжем на ножи. Когда призыва муэдзина не услышим, Тогда готовы будем смерть принять. Мы без свободы не живем, не дышим, Без веры нам уж нечего терять.

10 Г е н и й

Ноябрь 2009

И если даже рая мы не заслужили, И адский пламень ждет на небесах. Мы с верой в Бога жизнь прожили, А добродетель отразится на весах. Июль – Сентябрь 2006г. Посвящается событиям в Ливане, летом 2006г.

«Прощальное» Больше я в твоих глазах не отражаюсь, Наверное, разбилось зеркало судьбы. Читая, что-то в них я ошибаюсь, Как будто ты специально путаешь следы. Ответить мне взаимностью не хочешь, Держась на расстоянии далеком. Меня с ума ты сводишь, Как будто бы случайно ненароком. Но и мое сознанье не безмерно, Хотя тобой пронизано насквозь. Пойму и я когда-нибудь наверно, Что наше «мы» не удалось. Растаял парус в дымке голубой, Плывя к чужим не нашим берегам. Вот так и мы расстанемся с тобой, Стихи и чувства выбросив как хлам.

3 сентября 2005г.

Ноябрь 2009

Г е н и й 11

Валерия Чекалина г. Москва

Валерия Чекалина, родилась 25 августа 1982 в военном гарнизоне под названием Мурманск-150 (который теперь называется Заозерск). До сегодняшнего дня успела пожить в Северодвинске, Тамбове, Питере и Севастополе, пока в 2004 не переехала в Москву. В сегодняшней жизни представляет крупную инвестиционную компанию, восстанавливает душевное состояние покупкой новых платьев, имеет внушительные коллекции разноцветных бус и разномастных слонов. Любит Ахматову, смеяться и гладить собак.

Я пишу эти строки в ворде. Ничего не случилось, вроде. Хоть неласковый кот Мефодий Подозрительно льнёт к плечу. Чашка кофе. По счёту-пятый, От Твоих колен пахло мятой Я хотел бы сказать Тебе это Но, пожалуй что промолчу. Снова завтраки и обеды, Понедельники, вторники, средыЯ как будто куда-то еду Без возможности права сойти. Терпкий привкус последней ссоры, Твои варежки в коридоре На меня взирают с укором – Что Тебе разрешил уйти.

*** Прорастает неласковость – Равнодушный фермент. Нет Тебя между пальцами И меж рёбрами нет. Я рисую фломастером

12 Г е н и й

Ноябрь 2009

Красный шарик и нить Как бы так ненавязчиво Мне её отпустить? Будет в небе Икарусом Неуклюж, желтолун, Мне развилкой декабрьской Вспоминаться июнь.

*** Прошечу простужено: «Больше не будет ужинов и мечетей. На золотой карете Увозили суженого На крайсвете». «О, эти дети» – гудел родитель И размыкались в прощанье руки. И пустоцветье. И чаще стуки Где есть Тебя.

*** А окромя была зима. И люди весело смеялись, И мы не знались. И Москва Кружилась в вечном поединке, Где впору праздновать поминки И отмечать похорона.

*** Кот наплакал с десяток встречТы надумал меня сберечь И поставить в шкаф за стекло Всем назло. Пыль стирать на фарфоре рук, Устаканивать сердца стук, За стеной пожелтевших книг Мой нимб. Гуттен Морган и гуттен чай, Все расколется невзначай Только лишь разглядит фосфор Вор.

Ноябрь 2009

Г е н и й 13

*** Здравствуй, с почином тебя, Мой персональный ад. Ровно 34 с тех пор, как я ожидаю его назад, С тех пор, как я поняла – этот узел мне не развязать. Завтра будет звонкое и бессонное 35. Я ничего не сжигаюмне нечего даже сжечь. Может быть, забегая в скорое 36, Я расскажу, как хотела его сберечь и даже стеречь. Только ты, мой мальчик, пожалуйста, ничего не ответь. И никогда не встреть.

*** Эти берлоги, эти почти дома Косит простуда, без права на вечер пятницы. Ты полагаешь, что сводишь меня с ума, А у меня и без помощи получается. Сердца ударом избит и почти невесом, В цепких ручонках чистосердечного прошлого. И неспокойно молчит в тишине телефон, Предвосхищая известье чего-то хорошего

*** Забуду, зуб даю, забудуНеровно плачу. Не превращается в Иуду Всего лишь мальчик. И от нетронутой кровати Саднит немного. Кто был губительно некстати Всего лишь Богом – Кидал бессмысленность надежды

14 Г е н и й

Ноябрь 2009

Мне бумерангом, И раскрывал мои одежды Всего лишь взглядом. Но так любил, боготворяще, Всего лишь тело, Засунув души в долгий ящик Осиротело. Заголубит небесный творог, Падет внезапно. И разлучимся мы нескороВсего лишь завтра.

*** Зачем Ты ушел, Кого мне теперь любить, Глазами заискивать снизу в Твои глаза? Вот миска, но вряд ли я буду пить, Врастая в линолеум, внюхиваясь в тормоза. Ведь ты же приедешь? Откроешь, как прежде, дверь, И я завиляю душой, но молчит замок. Такой одинокий, мой угол грустит теперь, И теплые лапы не греет половичок. Хозяин мой, вечности я не боюсь, Я тут, у окна, к подоконнику нюх прирос, Хозяин, я может быть и смирюсь, Но как же смирится с изменой Твой верный пес.

*** Мне бы жить да наживать добра, Вам бы жить да мучаться душою, Но у Вас сердечная дыра, Я же неземных богатств не стою.

Ноябрь 2009

Г е н и й 15

САГОВА МАЛИКА, родилась в 1984 году в Ингушетии, по образованию – филолог. С детства увлекается поэзией.

Малика Сагова Республика Ингушетия

ЛЮДИ-ХИЩНИКИ Люди порою, как звери жестоки. Друг другу спешат укорочить сроки. Люди забыли, что они люди, В горло вгрызаясь, друг друга губят. Все не хватает коварной купюры. И позабыты молитвы и суры. Рыщут в толпе, и все ищут пустое Хищники-люди, весь мир беспокоя. Выгоды ищут во всем кровопийцы, Злобой всегда искаженные лица. Люди, ах люди, ну что с вами стало? Денег до неба – и то было б мало!

КРИВЫЕ ЗЕРКАЛА Душа рвется на части, Ища забытое счастье. А все осталось в прошлом. И жизнь такая пошлость. Кривых зеркал отраженье Приводит сердце в смятенье. Мелькают разные рожи, Такие страшные, Боже! У этой бездны во власти Давно забытые страсти, Когда все не было пошлым, В далеком, солнечном прошлом.

16 Г е н и й

Ноябрь 2009

ВОСПОМИНАНИЙ ВОРОХ Воспоминаний ворох В мозгу ютится тесно. Как подожженный порох, Взорвались мысли вместе. И годы, убегая, Гримасой злой кривятся. Есть истина простая: Года не возвратятся. Но снова ночи шорох Звучит знакомой песней. Воспоминаний ворох В мозгу ютится тесно.

ВСЕ ПОВТОРЯЕТСЯ Пьянеть, и понимать, что мир пошел ко дну, Жалеть, что все, что было раньше, было ни к чему. Задать вопрос без права знать ответ. Гадать, что будет: «да» иль «нет». Не ты один в таких сомненьях жил, Смеялся, ненавидел и любил. И мысли те, что ты от всех скрывал, Знай до тебя мир задолго узнал. Мир кружится и повторяет все. И кем-то раньше прожито твое. И вот, когда уйдешь ты на покой, Все так же шаг твой повторит другой.

НО Я ТЕБЕ ОБ ЭТОМ НЕ СКАЖУ… Я в глубине души твой образ берегу. Тебя среди толпы всегда ищу. Я встреч с тобою днем жду, Но я тебя об этом не скажу.

Ноябрь 2009

Г е н и й 17

Ты для меня и холод и жара, Я одного тебя всегда ждала. Тебя я до безумия люблю, Но я тебя об этом не скажу. Тебя, быть может, тоже нравлюсь я, Быть может, ты искал одну меня. И, может, обо мне твои мечты, Но вряд ли мне об этом скажешь ты!

ВЕСНА МОЕЙ РОДИНЫ Опять весна желанная, живая Стучится в двери родины моей. И родина, в своей мир ее впуская, Становится прекрасней и светлей. И родину сегодня обнимая, Весна всем шлет свой искренний привет. Ведь родине весна-сестра родная. Ни для кого на свете не секрет. Зазеленели в миг поля и горы, И зацвели деревья и цветы. Навеки изгнаны печаль, тоска и горе. Здесь царствуют Весна, Любовь, Мечты.

МОЙ РАЙ Мой рай, покинутый тобою, Быть раем перестал. Не знала раньше, что такое, Когда в груди кинжал. Судьбы пустые обещанья Сдружились с тишиной. И горестной души метанья Не усыпил покой. В моем раю под ликом света Ты счастья не обрел.

18 Г е н и й

Ноябрь 2009

И беса злого плод запрета Ты раю предпочел. Быть счастьем счастье перестало Ты все разбить сумел. Забрал мой рай. Тебе все мало – Ты душу захотел.

ЗАКАТ В ГОРАХ Закат в горах – прекрасное мгновенье, Которое нельзя ни с чем сравнить, Когда земля приходит в оживленье, И начинает с небом говорить. Их разговор лишь избранным понятен. И лишь немногим жесты их видны, Хотя их голоса тверды и внятны, Они, увы, не каждому слышны. Закат горит, то небо восхваляет Богиню-Землю, шля ей свой привет, Но, а Земля, в лучах его пылая, Сияньем гор дает ему ответ. Щебечут птицы, солнце провожая, А солнце устремилось к родникам. И плещась в них, светило исчезает, И небо посылает ночь горам. Снисходят с неба мир и вдохновенье, Земля с любовью принимает их. Нашли земля и небо примиренье В мирском раю, в горах моих святых!

СТАРУХА – ДУША Пять утра. Не спится. За окном еще мгла. Небо больное слезится Со вчерашнего дня.

Ноябрь 2009

Г е н и й 19

Нудную жизнь проживаю Без грез, без огня. Многого знаю, не знаю, А все же одна. В плоть молодую вселилась Старуха – душа. Скука в глазах появилась, Внутри – пустота. Утро седое вспотело, На стекла дыша, Плоти живой надоела Старуха – душа.

ЛЕТО ПОСЛЕДНЕЙ ЛЮБВИ Жаркое лето. Бездонны глаза. Небо грохочет. Начнется гроза. Красное платье, как алая кровь, Плоть обжигает. Сжигает любовь. Все проходимо. Но эти глаза Ни позабыть, ни заметить нельзя. Темное небо. И очи темны. О, это лето последней любви! Жаркое лето. Но жарче душа. В ней непрестанно грохочет гроза. Черные очи взирают с тоской. Черные очи грустят по другой.

ПАРАДОКС Снег пушистый следы заметает, И таинственным светом горит. Не заметив, прохожий шагает, То, что белый ковер говорит. Жизнь мгновенна, в мгновенье есть вечность, Как-то все нелогично совсем.

20 Г е н и й

Ноябрь 2009

Надо жить, прославляя беспечность, И не трогать бессмысленных тем. Белый снег станет черною лужей. Парадокс получился такой: Кто-то нынче обнимется с стужей, Кто-то с вечнозеленой весной.

ЖИВУ С ЛЮБОВЬЮ Как неожиданно судьба В объятья бросила друг друга. Всего лишь час – и я себя Тебя вверяла, будто другу. Наверно это от того, Что мы с тобою половины, Две половины одного: Художник – ты, я дух картины. И ты, ваятель дум моих, В минуту стал важнее мира. Что мне до колкостей людских, Ведь ты моя святая лира. Другие, все в моей судьбе, Безликими тенями стали, Когда взглянула я тебе В глаза (глаза подобны стали). И разделились жизнь моя На «без тебя» и на «с тобою». И раньше не жила я зря, Но, а теперь живу с любовью.

НУ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ, ЧЕЛОВЕК? Ну, что ты можешь, человек? Перед несокрушимой силой? Времен неумолимой бег, Тебя бросает вновь в унылость.

Ноябрь 2009

Г е н и й 21

Во что ты веришь, человек? Что на тебя наводит ужас? Шагаешь ты из века в век, И все в сомнениях ты кружишь. Ты можешь эту жизнь прожить. Прослыв среди людей героем, Но слыть еще не значит быть, В душе ты можешь быть изгоем. Иуда ты иль Ахиллес? А, может быть, то и другое. Душа твоя, как темный лес, И в том лесу – ты сам с собою. Кто ты: предатель иль герой По сути, не по воле рока, Который делает порой Благими всякие пороки? Каким ты будешь на войне Один перед колючим страхом? Пойдешь ли с верою в душе Под трибунал или на плаху? Там проявляется лишь тот, Кто предан искренне народу, Кто перед смертью не ревет И ищет правду и свободу.

НА ЛОНЕ ПРИРОДЫ Колосится пшеница, Заливается птица И прохожие светятся лица. Солнце в небе лучится, Жеребенок резвится. И ни с чем этот миг не сравнится. Здесь на лоне природы, Ощутима свобода, И не так уже колются годы. Вот бы этой погоде Посвящались все оды, А не глупостям, веянью моды.

22 Г е н и й

Ноябрь 2009

Родилась в 1982 году в Республике Ингушетия. Работает в Республиканской газете «Сердало». Автор сборника стихов «Влюбленным взором»

Ася Тимирханова Республика Ингушетия

НА ЛАДОНЯХ МОРЯ Таинственно манят Шальной синевой Бездонное море И теплый прибой. Шуршащие волны, Над бездною – синь, Как звон колокольни Вещают: дзинь-дзинь. Мелькает кораблик В безвестной дали, О люди, не нам ли Бояться мели?! О море, позволь мне Русалкой побыть – Скитанья людские Покинуть и плыть, Вдыхать синий воздух, Твой мир голубой И трогать, как гроздья, Нежнейший прибой, Растаять, как льдинке, В объятьях волны, Внимая дыханье Морской глубины.

Ноябрь 2009

Г е н и й 23

ПРОШЛА ЛЮБОВЬ Любовь, что так манила, Влекла под купола, Прошла, прожгла, остыла, Расслабив удила. Я некогда таила Ее в себе мечтой – И птицей белокрылой. И алою зарей. Теперь она чужая, Не узнает меня, Отводит взор встречая И смотрит вслед кляня.

СЕРДЦУ МАТЕРИ От всего уставшая, родная, Не терзай мне сердце, не грусти Вновь за всех за нас переживая, Стынешь ты, головушку склонив. Покажи, ну что ты там сжимаешь В своей светлой, каменной горсти, Отпусти тревогу и узнаешь, Как сумеет взор твой расцвести.

ГРУСТНЫЕ НОТКИ Ты помнишь те звезды, закат? Дыханьем своим согревали И в небе опять и опять Свет лунный в ночи рисовали… Нежданно явился в мой мир Осенней желтой листвою. Ушел ты и сердце затмил, Увел эту осень с собою…

24 Г е н и й

Ноябрь 2009

Все ушло безвозвратно, быть может, Все что было, уже позади. Расставание сердце пусть гложет, Но тебе не скажу: «Подожди». Не поет уже нежный закат, Лишь слышны его грустные ноты. Не вернуть эту осень назад, Что оставила лист этот желтый.

ОБМАНЧИВЫЕ ОГНИ Озаренная светлой мечтой, Сумасшедшей казалась и странной, Я хотела жить только тобой, Для тебя оставаться желанной. Но прошли те заветные дни, Мои прежние чувства остыли. О, обманчивы были огни, Те, что так красиво манили.

ПО ОСКОЛКАМ МЕЧТЫ Как тяжко в ответ улыбаться, Шутить и быть озорной. Как тяжко счастливой казаться С печалью и грустью шальной. И чувства, и сердце губя. Идти по осколкам мечты. Смотреть, как небо любя Посылает мне дождь с высоты. До чего ж равнодушно и больно Обжигают мне слезы уста. Губы шепчут тихо, невольно: «Что со мной? Я как будто не та»

Ноябрь 2009

Г е н и й 25

КАВКАЗ И дышим и живем тобою, Все те, кто здесь рожден судьбою. Мы Родиной тебя зовем И о тебе, Кавказ, поем. Неподражаемый и гордый, Твоих не повторить аккордов

НЕ СУДИ Прости… Так вышло между нами. Ты не суди меня жестоко. Мне трудно выразить словами, Как тяжело в душе и колко. Знать, что когда-нибудь простишь мне, Но в этот миг и в этот час ты Услышишь, словно одностишье: «Забудь о легковесном счастье!»

НЕ СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА Не сотвори себе кумира – Так в книге сказано в одной. Но я тебя боготворила, Боготворила, мой родной. Мы познакомились с тобою В пик твоей славы, как-то вдруг. Ты был велик, ты был звездою, Имел поклонниц буйный круг. На расстоянии, поверь, Я восхищалась непрестанно. Но познакомившись теперь, Смирила чувства я нежданно.

26 Г е н и й

Ноябрь 2009

ДОЖДЬ В МОИХ ГЛАЗАХ Твой образ снова застилает Мои влюбленные глаза. Гортань болит, пересыхает – Не продохнуть и не сказать. А так хотелось твое имя Носить все время на устах, Но льется дождь неумолимо В моих разлюбленных глазах…

ВЕТЕР Веки ладонью прикрою, В немой темноте растворюсь. И нежно своею рукою На ощупь я ветра коснусь. При лунном сказочном свете Пройду я по звездным стопам, Где теплый и ласковый ветер Зовет к заветным мечтам…

ТАНЕЦ СНЕГА Искрится снег в безумном танце, Таинственно играя с ночью, Его слегка коснувшись пальцем, Я чувствую, какой он сочный. Он, верно, ищет счастья где-то. Кружит, несется сумасбродный, Блуждая между тьмой и светом, Счастливый, чистый и свободный. Его тревожит то, что тают Крупинки-глазки словом «поздно» И никогда уже не станут Собой: они отныне слезы…

Ноябрь 2009

Г е н и й 27

*** Весна – души моей рассвет, Ты не буди во мне воспоминанья. Ну, пробуди же новые желанья И ясный подари свой свет. Ты в сонный предрассветный час, Весна, коснись моих мечтаний. Ты отблеск подари свой ранний. Приди, как будто в первый раз. Неповторимо… Незабвенно… В груди пусть бьется и вновь Моя заветная любовь, Любовь, что вечна и нетленна…

28 Г е н и й

Ноябрь 2009

Наталья Мельниченко г. Москва

Мельниченко Наталья, родилась в городе Канске Красноярского края в 1971 году. С 2000 года живет в Москве, работает в издательстве “Текст”. Последний концерт, который произвел впечатление – Parov Stelar на stereoleto 2009 года. Любимые режиссеры – Энтони Мингелла, Александр Ажа, Никита Михалков. Верит в жизнь после смерти.

Credo Может мне снова начать писать Отыскивать слова И ими благословлять жизнь и Господа В моей тишине небеса открывают глаза В моем беззвучии только Шелест травы и сонное звучание улицы Я могу видеть все наперед Где произойдет встреча Где опустится нога толкающая меня в неизвестность Где раскроется книга и что я смогу в ней прочесть Мой путь мне известен Он лежит вдоль тонкой извилистой линии Беззвучной и бесконечной Ей нет конца Она никогда не кончится Она не завершит свой бег Ни внезапно Ни медленно ДВИЖЕНИЕ БУДЕТ ВСЕГДА И Я В ЭТО ВЕРЮ.

Ноябрь 2009

Г е н и й 29

День так и не пришел... Возможно однажды я пойму все откровения Возможно однажды я увижу то что видеть пока не дано... Но... Утром мир просыпается во мне паутинками солнечных лучей Сон умеет подыгрывать такому настроению Мои чувствования настроены на хорошую волну Можно наконец открыть глаза и оглянуться вокруг... За окном ветер качает кроны деревьев и шелестит по крыше дождем Страницы пока не открытой книги ждут своего часа Час переходит в два в три а потом совсем отступает не дождавшись Все замирает... День так и не пришел... Остался в небытие закрытой книги Я смотрю на неё... Уже ночь.

Импровизация темы. Сольник Засечь полчаса на время чтобы уйти из себя Вновь почувствовать свободу одинокого спокойного бытия в темноте Пытаться рассмотреть вокруг какие-то тени какие-то образы Поймать рукой залетевшего комара завернуться в плед И подумать о никчемности всего вокруг Вот был комар а теперь его нет И также не будет меня Моего тела Моего взгляда на вещи Моей философии и всей чепухи Какой полна голова в половине первого ночи И поймать наслажденье момента Момента исхода мысли из жизни И начала открытия жизни посредством памяти и воли её вспоминать

ПАМЯТЬ Вот движущий фактор деления клеток рождения жизни и угасания света Программа делящая мир На веселых и слабых на угрюмых и светлых на безумных и черствых Память – программа!

30 Г е н и й

Ноябрь 2009

Какое открытье! Как издевка над сном который мне не приснился А всего лишь привиделся ворчащему рядом коту За мои привставанья от наплыва эмоций

Моя любовь Моя любовь Как первые слова любимой книги Моя несвобода нелжива Она просто балансирует Между строчками сомнений Правильности и праведности В потоке мыслей Как в потоке людей Направление не главное Точек соприкосновения много Когда мы в первый раз Наконец-то увидим друг друга Я не буду знать Что сказать Но думаю Мне поможет улыбка И море в глазах Волнами затопляющее судно.

Наигранное За окном черная яма сдвинутая влево Небо – опрокинутый сосуд моих грез Сосет мякиш луны накрыв его тучами Сочность выпуклого дня Растеклась мутной жижей Не посолить Не поперчить – пресная похлебка Кокетливые глаза скошены в сторону Они вымазаны приторным желанием смыть краски Где-то внизу дребезжит воздух Там сонная тень приводит себя в порядок Наигрывая на лютне.

Ноябрь 2009

Г е н и й 31

Постоянное На мой век красивых слов хватит В моем веке – все люди прекрасны И религия чиста как слеза Как в лепестках лотоса Так и в уголках начала зрения Я не люблю рваных будней Я не понимаю Будд – слепленных из кусочков Мой удел – тупая гармония жизни Где-то в пространстве есть озеро Там рано светает Там слова лепят картинку И управляют чувствами моих наклонений Я слишком люблю все красивое…

Раздраженное Безоблачных дней не бывает Всегда будет что-то мешать радоваться тихим минутам просветленья Мой Будда – все также сидит под деревом Его глаза так и не стали моими – во мне слишком много живого Я оставила свое дерево в чаще людского леса Меня окружают мои же иллюзии подтвержденные сухими словами диагноза О Кришна! О Будда! Где ваша нирвана Где ваши милостивые лотосы – руки Где ваша точка покоя в поджатых коленях Где ваши слова могут стать моими?

Сиюминутное Мои впечатления трансформируют мир под меня Я вбираю в себя не только метаморфозы снов Но и метаморфозы вытекающих из них действий Я иногда очень сложно пишу

32 Г е н и й

Ноябрь 2009

Пытаюсь выцветить то что уже наделено красками Забавно Совсем недавно мои глаза рисовали картины мазками Они кропотливо вырисовывали какие-то зигзаги Из которых никогда не получится гармоничной ткани ушедшего дня Никогда вода там не станет прозрачной – из отрывков луж не получится небо Но Я понимаю что я это я Я понимаю что мои усилия направлены на постижение восприятия в целом И из крохотных разрозненных не принадлежащих себе частностей Может родится новая жизнь Я могу это увидеть... Я могу это оживить... Я могу дать этому имя...

*** Солнце обычно не светит в бедном квартале Зарисовка из детства – дворик с домами картонными Пахнет луком и пивом, а ты изучаешь, картавя Русскую азбуку, глядя в проемы оконные. Мама талоны на водку меняет на хлебные. Пьяный сосед бьет жену, она у нас прячется Перед сном читает мне Грина, до сих пор верит В варианты судьбы с парусами, высокими мачтами… Дворник матерится – опять много мусора Лето романтика, ночью подростки гуляли. По битым стёклам хромает котёнок грустный Хотел чем-нибудь поживиться, да лапку поранил. Расставляя на полках слова, написала «люблю» Мальчику из параллели – сегодня свидание Договорились в семь в парке, поцелуй на лету… Бутылка портвейна (я думала, будет с цветами). Потом пошёл дождь, целовались в старой беседке Голова кружилась, а небо на плечи падало Посвящение в новую жизнь – алые метки, Как паруса… Робкое: может не надо? В одну секунду рухнувший мир бесповоротно Вот ты и стала взрослой, есть повод напиться. Возвращаюсь домой под утро, а там заботливо Дворник всё так же метёт тротуар, матерится.

Ноябрь 2009

Г е н и й 33

*** Уеду в город всеми забытый на карте Писать стихи и ничего не ждать Рисовать перелётных птиц в октябре и марте Длинные-длинные письма тебе писать. Знаешь, здесь каждый день проживаешь глубже Встанешь на цыпочки – можно достать рукой Прямо до верха. Что может быть лучше Такого бездонного неба над головой! Щурю глаза от солнца, смеётся ветер, После причастия в храме испить кагор… Честно признаюсь: мне трудно бывает верить Сердце моё неприкаянно до сих пор. Мне бы, конечно, правильный выбрать вектор, Чтобы идти по жизни не спотыкаясь. Но не дано заранее знать, наверное Где обрету блаженство, а где покаюсь. Вот и сейчас запутавшись в этом мире Из устьев молочных рек новый день лакаю. Здесь, когда выпьют – каждый второй миссия Девы Марии слезами их усмиряют. Потом до утра протяжно поют песни Про ласточкино гнездо и про тень от крыльев. Солнце восходит рано и на фиесту Сходятся вместе грешники и святые. Жалко, что ты этого не увидишь Времени нет…среди Московских шпилей Не до молитв, лишь бы успеть выжить В общем котле столичной шизофрении. Серым оттенкам на смену приходит красный Я ведь сама путешествую автостопом Вырваться сложно…в очереди за счастьем Жуткие пробки. Не проскочить с лёту. Это письмо тебе принесёт голубь, Когда долетит, устало на плечи сядет. Я для тебя смастерила карманного Бога Чтобы хранил, пока меня нет рядом… Скоро наступит осень. Пора уныния. Рано темнеет. Тревожно кричат птицы. На запасных путях не найдёт крылья Снятый с маршрута поезд Москва-Провинция.

34 Г е н и й

Ноябрь 2009

Мой псевдоним Това ничего не означает, просто рифмуется со словом Оксана Радионова “Тамбов”... г. Тамбов Я похожа на актрису с нимбом из ваты на голове: мне достаточно ваты, чтобы не затеряться в массовке, но не хватает таланта, чтобы обойтись без ваты. Радионова Оксана Алексеевна родилась в 1973. Экскурсовод, сценарист, дизайнер. Детей не имею. В настоящем занимаюсь творчеством в Предуралье.

Това «Ладони» Читатель, ты причиняешь мне боль. Выпиливаешь из меня голоса. Чтобы я не могла говорить. Но я начинаю сначала, и это продолжается без конца. Я – перепиливание. Тупое и медленное. Если ты это перепилишь... От автора

Вернётся Господь Вернётся Господь, и мой маленький город, мой спичечный город вздохнет и проснётся. Откроется рот. Нам хватит тепла, и ресница загнётся; никто не умрёт. Душа засмеётся… Средь белого дня в ладони сойдет и святого прольется частица Огня. Мой маленький город, мой спичечный город, никто не умрёт. Ресница загнётся, душа засмеётся; вернётся Господь.

Жизнь моя А это жизнь моя, как дерево и медь. Я приближаюсь. Ближе, ближе…

Ноябрь 2009

Г е н и й 35

Как девочка, которая не знает ведь главу вторую Пятикнижия, – бежит из булочной в дождевике вдоль города, стоящего отвесно, зажав бумажку в мокром кулаке… А это жизнь моя, как воздух пресный. С ума сойти! В холщовом по колени бежит девчонка, городом дыша. И синяя кривая светотени скользит и каменеет, словно шаль. А это жизнь моя, как жимолость и милость. И я спешу за ней. Я ближе, ближе… Вздыхаю вдруг, отбрасывая кисть, и растворяюсь в беленьком Париже.

*** Слоистый холод. Вкус халвы (уже сыта я до отказа). Медлительно бредут волхвы в уздечки глаза. Мне нравятся их тихий нрав, их светлопыльные одежды: струится узенький рукав, как соль, как нежность. И хочется надеть берет, увидеть лучик, и хочется любить на треть, а не беззвучно. Но колет грудь седая шаль. Белеют ножницы. Но я ещё хочу дышать, дышать, – безбожница! Прости, любимый. Ухожу. Но воздух стриженый. Но иней, иней в январе. Но пахнет лыжами…

36 Г е н и й

Ноябрь 2009

Молю не о земле Нервно дышит сценой суетливый зал. Всё кончается под занавес, а завтра мой сегодняшний костюм мне будет мал и невкусен геркулес на ранний завтрак. Я ещё живу, ещё пьяна: вот щенок, а вот и серый нищий с красной шапкой. Мой любимый, убери со щёк слёзы белые шагреневой перчаткой. Родненький, молю не о земле. В прах горлинок, виноградарей, фиалок руки нежности неспешно окуни и синицу отпусти лететь в лесную марлю.

Случайности Двух капель моего лица случайный вкус. Бог моего лица – печальный Иисус. Двух звуков моего дождя немая речь. Дух моего дождя – случайная картечь. Случайно всё: И вкус, и дождь, и дух… Случайна я, случайная из двух.

Поцелуй ветвей Посреди зимы поцелуй скользнул. Шорох робких рук. Снова поцелуй…

Ноябрь 2009

Г е н и й 37

Будет тёплым шаг уходящих дней, шапочка, цветок, поцелуй ветвей.

Горько И как в час дождливый, как в тоске ночей призраком игривым постучался зверь, и шептала ива, ветвями звеня, и тебя, любимый, не было тебя. Мне же было горько: взмахами шагов отмеряла комнату – пыль да мох ковров. И как птица, как беглянка прятала лицо, когда утро подарило мне твоё кольцо…

Прощание Удивительное – встречаются скалы и родник с подогретой водой. Нужно осторожно сплавляться в месте, где встречаются скала со скалой. Лодка в белой дороге. Выворотень с орлиным гнездом. Можно подслушать место, как целуются скала со скалой. Льются синим прострелом, холодных рыб чередой, и шепотают белым: – Моя, ты моя…

38 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Ты мой… Венчики золотятся трехообхватных стволов, им хочется снова на время: – Мой!

– Ты моя! – но время… Светопись вечного яда. Солнцем изъеденный, злой спрячу немые тропы – в них прощаются скала со скалой.

Выяснение отношений Если бы не тянули долги да дурная слава, я нарезала кусками, кромсала Полтаву. Я принесла бы сухой травы великолепной, шелест мирской толпы, гул столетий. Я бы накрыла на скатерть белое платье: – Ешь, господин! – в ответ тина проклятий. Я бы закрыла все дверцы шкафа. Ты был один, а я ватой щели оконных рам забивала. Я бы тебя всегда обнимала!

Ноябрь 2009

Г е н и й 39

Я подняла бы сама рыжую сумку. Что мне твоя сума? Сумма всех перечтенных услуг – дружба. Я бы сама отслужила чёрную службу по поцелуям твоим (ночь да заката). Мой господин, ты – банкрот. И не нужен ужин в пустой треугольной тарелке. Мелко перекрестись – в крови холёные руки. Голени. До тоски тихая мука. Я накрываю на стол белое платье. Не шевелись и учти – последняя скатерть. Я бы сама за упокой спела – ты великолепно смотришься на коленях. Я бы писала тебе на салфетках. Ты собирался сбежать, но в буфете туфли стоят во владеньях сорочки. Ставь запятую в кредит многоточиям. Ставь и иди. Убирайся!

– Ах, господин!.. – ты ухмылялся. Я бы срезала с лица эту улыбку, кольца, глаза, в глазах стригла ошибки.

40 Г е н и й

Ноябрь 2009

Что мне все эти цветы? В горло твой нож да шальная слава? Я накормила тебя Полтавой!

*** Маме Душа, душа то плачет, то смеётся, то богохульствует, играет, чуть дыша. Душа, душа, за лёгкою весною приходит и осенняя пора. Качнётся лодка, и заголосят погосты, и вёсла упадут в сиреневый залив, и рассекая пальцем белый воздух, душа моя над заводью парит. Не выходя из заколдованного круга, немеет нежный цвет её воды, когда она теряет мать и друга, и тихо плачет, флейтой говорит: ты растопи меня в вечернем море, заголоси прибоем и хлебни

Ноябрь 2009

Г е н и й 41

девичьего тепла, ты не тоскуй – душа подобна морю и сочным звукам мотылька. И нет звезды, когда она глотает ревность, поёт про ложь или ложится спать, и нет надежды быть душой бессмертной, есть лишь спасенье с Богом умирать. Душа, душа невидимо вздыхает, душа волнуется, душа спешит и дышит, дышит и тоскует, и ливнями прекрасными шумит.

Рябиновое Ожерелье рябиновое на тёплой и бледной шее. Всё, что со мною было, было рябиновое: губы и запах кожи и вкус малины, и ювелиры созвездий были рябиновые, боль и насмешка, память, горечь любимой, всё, что со мной случится, будет рябиновое. Я пропою ему гимны, произнесу все песни, ждёт меня где-то рябиновая женщина и невеста.

42 Г е н и й

Ноябрь 2009

Прожитое Пустая болтовня и красный камень. Налив вторую кружку молока, я посмотрю на зеркало упрямо, руками подопру бока. В колодцах прошлого – фарфоровые краны. Здесь все бесплатно: яркие цветы, чай, сахар, тёплый ветер и трамваи, на южном направлении бои, кишмиш, миндаль и простодушный смех ребёнка; и человек благословит массивного теленка, на бледную ладонь положит мне анис. Прозрачны реки прожитого, отмель закатных красок игрищем полна. Я брошу новый день на брег противоположный священного ручья. И мир приобретает очертанья, как предложение руки или лимон, украсивший хрустальные бокалы (полупустые), базилика, хрупкий колокольный звон. Я помолюсь внимательному богу и свет неизмеримый скажет мне: у прошлого – суровые законы, у будущего – строгие судьи. И я поем мороженого в полвторого, покачивая смертной головой… И тороплюсь, отмеривая время, и прожитое трогаю ногой.

Ноябрь 2009

Г е н и й 43

Расплата Корабль потонет, ибо я не достойна быть королевой, ибо я гордостью ставила на колени. В чашке остынет, ибо остывает плаха, ибо песок ляжет смертной рубахой. Море погибнет, ибо пора сказать, что я наверняка устала от одиночества и от горя, и от скрижалей, ибо забыла я, что на перроне, заснеженном и бескрайнем, мне целовали ветра грудь, меня обнимали тайно. Ибо сколько не брось серебра – мне всё злато, ибо пришла пора произнести: расплата!

Ты разлюбил Ты разлюбил, не надо больше подарков и красивой лжи. Остановлюсь среди осколков, – длинней и медленней межи. Ты разлюбил, и красный воздух, и маленький туман пьяны. И в небе северные звезды, как мелочь из чужой казны. Ты разлюбил. Какая роскошь! Довольно спорить, я ручаюсь головой, что бремя ласковой дорожки растает на дорожке беговой.

44 Г е н и й

Ноябрь 2009

Лана Арчегова г. Махачкала

Родилась 28 октября 1988 г. в Махачкале. В школе играла в КВН, принимала активное участие в различных спектаклях. По образованию дизайнер. Занимается стилизованными фотосессиями, пишет сценарии видеороликов, клипов и концертов. Увлекается спортом и выпечкой.

Три ветра отвернут меня, От пламени свечей: Ложь. Эгоизм. Предательство – Вот тройка палачей.

*** О, человечество! Нам скоро умирать. А вы все копите, в надежде, чемоданы. Прожитое не возвратится вспять, Не добавляйте к общей ране раны…

*** Отравлены печалью наши души, Из глаз струится лунный свет, Как рыбы, не живущие на суше, Как пустозвон ворованных монет.

*** Вы порицаете: «Он плох!» «И мрачен как чертополох!»

– Зачем же рядом с ним идти? Вам, значит, в чем-то по пути...

*** Не торопись сказать: «Я пас!» Будь к большему готов. Не знаем мы, кто верит в нас, Диктуя ход шагов.

Ноябрь 2009

Г е н и й 45

*** Каждым ушам Непременно идет, Свежей лапши Нарезной завиток.

*** Шагай, но не пытайся счет вести шагам Их за тебя внимательно считают, Ты можешь лишь передохнуть давать ногам, Но и на отдых каждый- палец загибают

*** Я врать прошу мне. Только смело ври. Отчаянно.Правдиво. Без запинок. Я верю, что-то там найдешь внутри. Среди ненастоящих, мутных льдинок

*** Говорят на берегу девица Пепел кудрей жемчуг окрестил Не забыть ее, если приснится Слух о ней весь свет исколесил. …Каспий, что родил меня когда-то Детище твоих соленных вод… Исповедаться друг другу нам так надо От чего ты, Каспий, одинок? На песках, сижу, тебе вверяя Капли моей суетной судьбы. Каспий, я люблю тебя и доверяю. Все, что выслушать другие не смогли. В людях меня кличат самозванкой Смех в лицо, да шепот за спиной А я к ним стою своей изнанкой Мне изнанка дорога своей ценой… Мне в глаза почти никто не смотрит И не приглашает в дом никто

46 Г е н и й

Ноябрь 2009

Горя мне бескрайнего желают Но из них и счастья нет ни у кого… И колдуньей меня бабы называют Говорят, что ворожу я их мужей С колдовством каким меня венчают? Каждого люблю еще нежней. Я на берегах твоих ночами Косу расплетя одну брожу Все равно мне, что глаза за нами И нарочно я себя им покажу Каспий, мы с тобою так похожи Ты бескрайний, я свой край ищу И найду его, когда-нибудь, быть может Да в пучине душу растворю.

*** Зачем ты тратишь время так Осознавая неизбежность Грядущих перемен зигзаг Что заменяет, безупречность. И перед кем являешь вид, Кого пытаясь обмануть? Жизнь на потом не отложить И прошлое нам не вернуть. Если уж делать - то сейчас Если менять – только сегодня Есть в настоящем только час Не отпускай его бесплодно. Решись с чужих болот уйти Когда себя поймешь Есть миг взаимности пути,

Ноябрь 2009

Г е н и й 47

проза

Битаева Эльмира г. Махачкала Я родилась 15 марта 1992 года в Махачкале. Некоторое время училась в Москве, но закончила школу вернувшись в Дагестан. Увлекаюсь поэзией и прозой с детства, благодаря маме, которая научила меня любить литературу. В данное время студентка Государственной Московской Юридической Академии.

Рубин Пролог

В

ту ночь никто не спал. Да и до сна ли было? Музыка из часовни пронизывала пустую деревню, просачивалась за ее пределы и таяла, смешавшись с прохладным осенним туманом. И лишь один человек не был на празднике. Он ждал, и ожидание не затя-

нулось надолго. В то же время, на западной окраине, среди веселящихся селян, не мог найти покоя и другой человек. Сидя на стуле и хлопая танцующей дочери, он ничем не показывал, как тяжело у него на душе. «Надо было думать раньше, – досадно вздохнул мужчина, – и не только о себе». Но раньше не в силах был даже представить, что все может так измениться, так перевернуться… и как действовать дальше он просто не знал.

– Пап, ты хотя бы один день в году можешь улыбаться? – она засмеялась и в очередной раз потянула его танцевать.

– Ты написала письмо тете? – вместо ответа, все также хмуро, спросил он. Девушка поморщилась, завистливо взглянув на весело танцующих друзей. Она уже и пожалела, что отошла «на пять минут взбодрить отца».

– Давай поговорим об этом позже?

– Анида, так написала или нет? Девушка поняла, что перенести разговор не получится и, вспомнив уже подготовленный план, начала: – Пап, я вот все думаю… надо ли мне вообще ехать к тете? Может…

– Мы ведь все обсудили. Мне надо на какое-то время уехать, а тебе пожить у тети.

– Но ведь мне уже восемнадцать. Неужели мне нельзя пожить одной? Я говорила с Анатьей и Манди. Они не против, что б я некоторое время провела и у них…

– Ты рассказала им?! – мужчина побледнел, вскочил со стула. Анида со вздохом еще раз взглянула на друзей.

– Да, рассказала, ведь в этом нет ничего секретного.

– А про…

48 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Нет, про это я молчала, – уловив его мысли, с гордостью призналась она. Мужчина облегченно выдохнул, но садиться обратно все же не стал.

– Послушай, ты должна мне пообещать, что завтра же напишешь письмо. Ясно? Здесь я тебя не оставлю.

– Но здесь мне хорошо. Здесь мои друзья. А у тети очень плохо и скучно. И помнишь, как в прошлый раз ее сын мне жабу под подушку поставил?! «Такое твориться, а она о жабах…». – Мужчина устало спрятал лицо в ладонях. Он винит ее за непонимание, а сам даже не может толком объяснить.

– Пап, тебе не хорошо, да? – встревожилась девушка, – хочешь, я письмо прямо сейчас писать начну? Он, не ответив, отвернулся к окну.

– Да и случай с жабой был один только раз. А после того, как мы с тетей брату наваляли, вряд ли когда-либо повторится.

– Прости меня, – неожиданно обернулся мужчина.

– За что? – осторожно спросила она.

– За то, что… – он на миг взглянул ей в глаза,… но снова отвернулся, – за то, что испортил тебе настроение. Даже после того, как отец ушел, девушка грустно смотрела ему вслед. И почему-то знала, что письма так и не напишет.

Глава 1 Пять лет спустя… Если вы еще ни разу не переезжали, значит вы еще ни разу по-настоящему не нервничали. Просыпайся, доча! – послышался отцовский голос, но почему-то откуда-то снизу. Нос защекотало от приятного лугового аромата трав. Сразу вспомнились родные места и детство. А я уж и забыла с этими переездами как пахнут полевые цветы, как приятно бежать в высоких травах зеленого луга, подгоняемая ветром, а потом лежать под березкой, наслаждаясь журчаниям ручья и трелями кузнечиков… Я зевнула, подтянулась и только после этого открыла глаза. Первое, что я увидела это коричневую морду коровы, на фоне голубого неба, доедающую наш с отцом завтрак. Папы рядом не было.

– А-ну п-о-шла отсюда, – зевая, прикрикнула я на обнаглевшее животное. Корова не обратила на меня ровно никакого внимания, и, закончив с едой, перешла на мою одежду. Такая наглость привела меня в чувство окончательно. Схватив трость, которой мы подгоняли нашу лошадку, я замахнулась на скотину, но как-то неудачно и потому свалилась с телеги прямо на отца, с интересом рассматривающего отвалившееся колесо.

– Диана, осторожней! – папа раздраженно вытянул из-под меня кривой, деревянный обруч – виновника нашей внеплановой остановки. – И помоги мне: я сейчас телегу приподниму, а ты колесо насадишь. Ясно?

– Что, опять? – За всю нашу поездку, колесо падало, около трех раз надень. Каждое. Но привыкнуть к этому я никак не могла.

– Ну, если ты не хочешь мне помочь, то мы можем выбросить его и доехать на трех, – пожал плечами он.

Ноябрь 2009

Г е н и й 49

Я представила и так разваливающуюся телегу без колеса и содрогнулась. Нет уж, пусть лучше она нас, хоть и медленно тащит, чем мы ее.

– Все ясно. Ты поднимаешь, я насаживаю. Так как во всех попадающихся нам по пути городах и деревнях мы что-нибудь прикупали, то с каждым днем телега остановилась все тяжелее, а поднимать ее становилась все сложнее… Мы с коровой долго наблюдали за тем как папа, весь красный от усилий, пытался поднять телегу. «Может сказать ему, что пока не разгрузит, поднять не сможет?» – читалось во взгляде коровы. Она приблизилась и с интересом принюхалась к отцовской рубахе.

– А-ну брысь отсюда! – рявкнул отец на животное. «Ну и не скажу я тебе ничего» – фыркнула она – «Пытайся: попытка не пытка– авось и получится, если, конечно, не надорвешься».

– Борька! Поганка! Живо в стадо! – послышался еле слышный мужской голос. Я обернулась, посмотрела по сторонам, но никого не обнаружила: поля, редкие стада, снова поля и… кажется кто-то еще. Я всмотрелась повнимательней, и заметила… гриб. Да, примерно на расстоянии 20 шагов стоял гриб: белая ножка, черная шляпка… и примерно с моего роста. И вы знайте – рост у меня достаточный для 16 лет, но не для грибка-переростка. И самое страшное, что он начал бежать в нашу сторону. Я уже хотела начать паниковать, но когда между нами оставались какие-то 5-10 шагов, я разочарованно поняла, что это никакой ни гриб, а самый обычный мужичек, довольно полный и с огромной шляпой.

– Борька, ты, что здесь делаешь, проказница?! – прокричал он, и уже нормальным голосом обратился к нам. – Вы уж извините – такая вот она любопытная, ко всем лезет. Мне ж кроме нее еще за целым стадом смотреть надо. Чуть отвернулась, а Борьки и след простыл…

– Ничего, ничего – перебил его отец, вылезая из-под телеги, и добавил, кивая на меня, – я то знаю, как тяжело уследить за непоседами. Непоседа залилась краской.

– Вы не могли бы помочь телегу поднять?

– Чем смогу, помогу. Мило стоять в сторонке, сославшись на полное неумение в починке телег, не получилось. А я уже привыкла, что отец в подобных случаях управлялся без меня: ему всегда из прохожих кто-нибудь помогал. Ну а здесь-то кто поможет? Разве, что этот мужичок, да Борька.

– Диана, ты так и будешь стоять с колесом в руках, или все-таки его насадишь? Эх, даже поразмышлять не дадут. С общими усилиями колесо было установлено, и они плавно отпустили телегу, которая подозрительно скрипнула, давая понять, что через часик-другой все начнется сначала. Отец встал, разминая спину.

– Молока бы, – проговорил он, недвусмысленно поглядывая на корову. Та, не будь уж сов сем тупым животным, быстро смылась.

– Ну, спасибо большое! Теперь можем продолжать наш путь.

– А куда, хоть, путь держите? – заинтересовался он.

– В деревню Марро.

– Вы случайно не знаете, долго еще ехать? – четыре дня езды в деревянной телеге давали о себе знать – вся побитая и измученная я не могла дождаться того момента, когда мы доедим до нашего нового домика, а от ржания нашей полудохлой Сивки у меня вздрагивала вся нервная система.

– Около часа. Езжайте прямо до первого поворота. Свернув, вы увидите две таблички-указатели. Одна указывает на дорогу в Марро, другая – Береники. К сожалению обе таблички очень старые и вы вряд ли разберете, что там написано…

– Но как мы тогда найдем нужное направление? – опешил отец.

50 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Так не беда. Под доской с указателем в Марро вы уведете Ваську – нашего местного пьянчугу. Он как всегда набрался с утра… Кстати, ваш будущий сосед, – обрадовал нас он, – хороший малый, вы с ним обязательно познакомьтесь, а то обидится, что мимо проехали…

– Так вы сами сказали, что пьян он.

– Да он всегда пьян, – пожал плечами мужичок, – И еще, по приезду в деревню, отыщите тамошнего старосту, и передайте ему, что на праздник у меня придти не получится. Ток вы не забудьте.

– Не забудем, – заверила его я, на ходу запрыгивая в уже тронувшуюся телегу. Облокотившись на деревянный бортик, я поднесла к лицу букет, нарванных цветов. Пахли они легким, слегка сладковатым ароматом. Заинтересованная белокрылая бабочка облетела букет, прикоснулась трепещущими крылышками моего лица, и упорхнула, манимая луговыми прелестями и просторами. Мужичок смотрел нам в след, и чем дальше мы отдалялись, тем больше он становился похожим на гриб: белая ножка, черная шляпка. А когда мы уже отъехали на приличное расстояние, до нас дошли едва слышные слова: – Эх, совсем забыл! Меня ж Тамми зовут!

Ну, а теперь я хочу сказать пару слов о себе. Всю свою сознательную жизнь я путешествую с отцом, побывала в 18 деревнях и в 6 городах. Все эти переезды с места на место (ставшие обыденным делом), в частности связаны с работой отца: он один из лучших мастеров по изготовлению обуви. Папа часто оставлял меня на попечение соседей, а сам уезжал в соседние деревни на заработки. Но это продолжалось не долго: я каждый раз напрашивалась на то, чтоб он взял меня с собой, а отец, после долгих уговоров, соглашался. Ну, примерно так и происходил очередной переезд. «Как жаль, что девочка растет без матери» – часто говорили соседи. «А мне не жаль» – в очередной раз отвечала я. И вообще, как можно испытывать какие-либо чувства к человеку, которого никогда не видел? Когда я спрашиваю отца о маме, он уклончиво отвечает, что она ушла и , что нам и так хорошо, даже без нее, или вообще умалчивает. Но мне все равно хочется ее увидеть, посмотреть ей в глаза и спросить, почему она бросила нас. Почему она бросила отца? Папа не любит говорить о маме. Мне даже иногда кажется, что он скучает по ней … Но не будем о грустном. Как вы уже заметили я с отцом уже четвертый день в пути . Конечная остановка деревня Марро. Вы спросите, почему именно она? Нет, не потому что почти во всех других деревнях мы уже побывали. Просто она расположена недалеко от города Выгрод. И это очень удобно, в плане папиной работы (прямые поставки в город это ж отлично, только снова начнутся папины отлучки – это плохо, но можно немного потерпеть). Ну, и еще одна причина: в Марро живет отцовский друг детства Манди, я то видела его всего лишь пару раз и, то давно. Он то и прислал отцу письмо, в котором на 5 листах были описаны все прелести маленькой, тихой и спокойной деревни. Он также пообещал подыскать нам небольшой домик. В оставшихся 4 листах были пожелания и поздравления с прошедшими праздниками. Ну, и пару слов от Анатьи – его жены. О том, как она хочет нас увидеть, обнять, расцеловать и прочая подобная гадость. В комплект с письмом еще входили: три банки с варением, две с солениями (кстати, я сейчас на них сижу), и целый мешок каких-то сушеных трав (по крайней мере, Сивке они очень понравились). Остается надеется, что Марро именно такая, какой ее описал Манди. Подложив под голову узелок с одеждой, я растянулась в телеге, закрыла глаза и сама не заметила, как уснула.

Ноябрь 2009

Г е н и й 51

Крясь! Я проснулась от сильного толчка. Телегу трясло. Видимо отец выехал на каменистую дорогу. Я перевернулась на другой бок и тут же получила чем-то тяжелым по голове. Потирая ушибленный лоб, я приподнялась на локте. По телеге туда сюда катались банки с варением. Я взглянула на небо. Солнце светило все так же ярко, как и до моего сна – значит, проспала я не долго.

– Пап, мы уже проехали поворот? – было моим первым вопросом.

– Ох, ты уже проснулась? – обернулся отец. – Да, поворот мы проехали. И если ты посмотришь вон туда, – он указал прямо, – увидишь то, зачем мы уже четвертый день в пути. Я всмотрелась в даль. Действительно, впереди вырисовывались очертания крошечных домиков. Подумать только, в одном из них будем жить мы.

– Только, есть одна проблема.

– Какая? – опешила я.

– Эта дорога очень плохая, не думаю, что наша телега выдержит. Но, не смотря на наши опасения, телега выдержала и, с подобающим ей скрипом, въехала в деревню. Поглазеть на нас вышли все жители. Среди них оказался и Манди. Я его сразу узнала по ярко-рыжему оттенку волос. Завидев нас, он тут же вышел из толпы и направился в нашу сторону.

– Владим! Дружище! Сколько лет! Папа спрыгнул с телеги, и они обменялись рукопожатиями. Манди очень сильно изменился с нашей последней встречи. Он вроде бы пополнен и отрастил себе небольшую бороду. Я быстро слезла с телеги.

– Здравствуйте.

– Здравствуй… э…

– Диана– подсказала я.

–Ах да, Диана! Прекрасное имя, – он крепко пожал мою руку. – Когда я видел тебя последний раз, тебе не было и пяти лет. Вообще-то мне тогда было девять.

– Конечно же, ты меня уже не помнишь.

– Помню, – разочаровала его я.

– Мили! – к Манди подбежала рыжая девчонка лет восьми. – Проводи гостей домой, а я пока распоряжусь, что бы лошадь распрягли и ответили в конюшню. Взяв с телеги узелок, с самыми необходимыми вещами мы пошли за девочкой, резво идущей впереди. Я с интересом озиралась по сторонам. Деревня и вправду оказалась довольно-таки маленькой, но спокойной и тихой. С обеих сторон дороги стояли небольшие домики, окруженные садами и огородами, а позади них виднелось зеленное поле с прорезью желтых полосок одуванчиков. Вскоре мы вышли на перекресток дорог. Девчонка, не раздумывая, завернула вправо, и, войдя во двор первой же избы, вбежала по ступенькам на крыльцо и заколотила маленькими кулачками в дверь, которая тут же открылась. На пороге стояла женщина не высокого роста, пухлая и румяная. Она явно была не в настроении, так как с ходу начала бранить девчонку, за то, что та с утра не помогла ей по хозяйству. Но, заметив нас, тут же отложила воспитание на потом.

– Вы уже приехали! – она быстро спустилась по ступенькам крыльца и поочередно нас обняла. – Заходите в дом, вы наверняка устали с дороги. Изнутри изба оказалась теплой и очень уютной. За столом на лавке сидело четверо детей, за обе щеки уплетающие кашу. Как только мы вошли Анатья, тут же выпроводила их во двор и те быстро выбежали, захлопнув дверь и оставив дома самого маленького. Малышу не было и трех лет, он несколько раз подтолкнул дверь, но она, естественно не подалась. Ребенок захлопал глазами, готовясь заплакать, но в последний момент передумал и решил попросить помощи у мамы, то и дело, дергая ее за подол платья. Но Анатья с таким усердием гремела посудой, что просто его не замечала.

52 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Не стойте, садитесь. Будьте как дома… «…Но не забывайте, что вы в гостях» – закончила про себя я. Тем временем Анатья положила на стол два горшочка с едой и исчезла в одной из комнат. Малыш вздохнул и поплелся за ней. Я присела на стул и отодвинула крышку с ближайшего горшочка. Оттуда поднялся пар, взлетел к моему лицу, да так и растаял, оставив в напоминании о себе лишь приятно пахнувший аромат. Я откинулась на спинку стула и только теперь осмотрела комнату. Она была довольно-таки большого размера. Справа от входа, занимая чуть меньше половины всего пространства, стояла печь и несколько шкафов, а также вырезанные в стене полки; слева – стол, напротив которого находились две двери, наверняка ведущие в спальни. Послышались шаги на крыльце, потом дверь отворилась и, вся пыхтя от напряжения, вошла Мили с ведром воды. Расплескав добрую половину, она поставила его у печи и принялась выгребать из нее золу. Я взяла ложку и черпанула каши. Вкус оказался очень даже недурным. Отец воспользовался моим примером так, что когда из комнаты показалась принарядившаяся Анатья, мы были сыты как никогда. Я попросила ее нагреть воды, и она снова загремела посудой. Через четверть часа ванна была готова. Я взяла свежую одежду и уже хотела отбыть в указанное направление, как в дом вошел Манди. Обрадовавшийся открытой двери, ребенок рванул к ней и случайно задел горшок с цветком. Ну и шуму было… Дом, который показал Манди, нам понравился сразу: одноэтажный, с небольшим двориком и садом подходил нам и по цене и по размеру. Правда изнутри дела обстояли хуже, но Манди пообещал саморучно помочь и даже настоял на временном жилье у него, пока не закончатся работы, чем еще раз доказал, что он настоящий друг. Ну, мы, конечно, сначала отпиралась (больше для приличия), мол, можем пожить и на постоялом дворе, а клопы нам и вовсе не мешают, но Манди возразил, что пока он жив не будет его друг («С дочерью», – мигом поправила я) спать на постоялом дворе. Тогда мы вздохнули с облегчениям и начали готовиться к переезду.

Глава 2 Прошел месяц – самый длинный, и в тоже время самый короткий в моей жизни. Я познакомилась почти со всеми жителями деревни. Люди они оказались отзывчивыми и добродушными, ибо охотно нам помогали, беря плату лишь парой придуманных мною баек за чашкой чая. Я же многое узнала о традициях и праздниках Марро. К моему удивлению их оказалось не мало. Больше всего меня заинтересовал праздник День Рубина. Его отмечали поздней осенью, как раз после сбора урожая. Проводили же его в старой часовне, которая находилась на западной окраине деревни. За несколько дней до праздника селяне украшали часовню, приводя ее в торжественный вид: стены расписывали красками и украшали цветами, балки на потолке обвешивали лентами, в узкое помещение в ряд ставили столы. Еду на праздник готовили тоже селяне, точнее селянские женщины. Главной особенностью торжества являлся Рубин. Его подвешивали в центре часовни, на стенах же устанавливали множество свечей, да только не просто, а в специальном порядке, чтобы отражая их свет, Рубин будто бы загорался, а стены озарялись сотней алых отблесков. Жители деревни верили, что после такого вечера следующий год будет урожайным. Так и было много лет, пока драгоценный камень таинственно не исчез.

– А где вы его хранили? – заинтересовалась я.

Ноябрь 2009

Г е н и й 53

– Видела столб в центре деревни? – вместо ответа спросила Сима.

– Конечно, – столб как столб, невысокий, деревянный, – причем здесь он?

– А притом, что Рубин на его верхушке и устанавливали.

– И кто же его охранял? Как мне показалось, девушка слегка удивилась моему вопросу.

– Зачем же его охранять?

– Зачем охранять? – поразилась я. – Значит, вы хранили драгоценный камень на какой-то ветхой деревяшке, без охраны и еще удивляетесь, как он пропал? Да любой проходящей мог бы его сцапать и скрыться в первой подворотне. Что скорей всего и сделал. Девушка сначала недоуменно хлопала глазами, а потом залилась смехом.

– Кто ж будет воровать Рубин? Он же проклятый!

– Бред какой-то. А как же удача, якобы им приносящая? Что получается, проклятый камень способствует урожаю?

– Да, – коротко ответила Сима, запутав меня окончательно.

– Что, да?

– Да, камень проклят и укравшему его надлежит проклятие, но он так же приносит удачу. Всего один день в году. В День Рубина. Все вроде бы немного встало на свои места, хотя я не переставала верить, в то, что это полная чушь. С Симой я познакомилась в первый же день нашего приезда. Она и еще несколько девушек пришли вечером в дом Манди за якобы закончившимся сахаром (ага, у всех шестерых), но на самом-то деле им было просто интересно увидеть новенькую, то есть меня. Мы как раз испекли с Анатьей блинов и не спеша распивали чай. Мужчин дома не было – они ушли отдавать заказы резчику по дереву. Гостеприимная Анатья пригласила девушек к столу. Они с радостью приняли приглашение, напрочь забыв о цели визита. Я поначалу немного смущалась и была не многословна, но через часик, другой быстро освоилась. Больше всех мне понравилась Симония. Темноволосая девушка примерно моего возраста и роста, одета просто, что можно сказать и о волосах туго сплетенных в толстую косу. Как я заметила, основной одеждой селянок были длинные, аж до пят, платья. Но к моей радости были и те, кто ходил в брюках, так, что мне не приходилось чувствовать себя «белой вороной». Разогнать по домам разболтавшихся девушек пришел старший брат Симы, Лисан. Все наконец-то заметили, что уже десять часов и как бы не хотелось поговорить еще, нужно уже идти. Попрощавшись со всеми, мы с Анатьей убирали со стола, при этом, не спеша, беседуя, и то, что я узнала, меня не на шутку встревожило. А началось все с моего невинного, на первый взгляд, вопроса: – Наш дом выглядит таким заброшенным. Как долго в нем не жили? Спокойная улыбка тут же сменилась грустным вздохом. Оставив недомытую посуду, она присела и только потом ответила: – Уж не больше пяти лет прошло. С тех пор как Милахеля убили, дом и пустует.

– Убили? – удивленно воскликнула я и, напрочь забыв о работе, опустилась на соседний стул. – А как это произошло?

– Так напали на них.

– На них? Значит он жил не один?

– С дочерью своей, Анидой, царствие им небесное. Хорошие были люди. – она смахнула, готовившуюся сползти по щеке, слезу. – Помню, будто это вчера было, как мы, вот так же как я с тобой, сидели на кухне и Анида говорила…– Анатья всхлипнула.

– Что говорила?

54 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Говорила,… что – она всхлипнула еще раз – что …Милахель… и Манди…– женщина зарыдала окончательно, не в силах продолжать. Проворные капли первого осеннего дождя застучали по крыше и быстро забрызгали подоконник приоткрытого окна. Утешать расстроенную Анатью я не стала. Просто не умела. Я знала, что стоит мне сказать пару утешительных слов и она будет плакать до утра, ну а, теперь видя, что я не спешу ее успокаивать она успокоилась сама, вытерла лицо передником и громко продолжала: – Все произошло в День Рубина. Почти все жители находились на празднестве. И Анида в том числе. Все знали о неприязни Милахеля к шумным торжествам и потому настаивать на его присутствии не стали. И вот он ушел в пустую деревню. Через какое-то время и Анида ушла, посмотреть как там отец. Ох, если б я знала, что ее ждет, то в жизни б не отпустила… К утру их нашли мертвыми. – она чуть помолчала, словно заново переживая тот день. – А убийцу так и не нашли, как и не поняли цели убийства. Это не было ограблением – ничего не пропало. И врагов у них не было. Все в них души не чаяли. Единственная версия – это то, что может у Милахеля были неприятели среди гостей из других деревень. В любом случае эту загадку вряд ли по силам кому-либо разгадать. После этого я долго не могла забыть наш разговор, но близился переезд, и, как мне тогда казалось, спокойная жизнь.

Глава 3 Хрустальный бокал в моей руке блеснул лучом полуденного солнца. Я приоткрыла резной, еще не потерявший лесной аромат, шкаф и бережно поставила бокал рядом с его собратьями, на одну из деревянных полок. После недели дождей, небо все-таки прояснилось и подарило нам теплое солнышко. Не долго, но от того еще более приятное. Я наклонилась и вынула из ящика третий, последний бокал. Помну, отец привез их лет шесть назад из одной своей поездки. Их тогда еще было четыре, но дожить в полном составе до сего дня, им было не дано. Точнее я сама отняла у них эту возможность, уронив бокал на каменный пол. Мое тихое умиротворение нарушили громкие шаги на крыльце. Я быстро встала и поправила задравшуюся юбку. Дверь открылась, и на пороге возник Лисан наперевес с одним из наших ящиков.

– Можешь оставить у порога, – сказала я, боясь, что если он попытается отнести его в угол, где и лежали остальные, еще невскрытые ящики, то просто упадет и пробьет пол. Он кивнул и аккуратно опустил, по всей видимости, не легкую коробку. Встал, и устало, расправляя спину, ворчливо осведомился: – В ящике, что кирпичи?

– Нет книги, – спокойно ответила я. Парень фыркнул, давая понять, что не видит между ними особой разницы. Это и неудивительно, наверняка большинство жителей деревни не обучены грамоте, и потому не видят ценности в книгах. Меня научила письму пожилая знахарка. Помню, еще в детстве я ненавидела ее уроки, а сейчас благодарна от всей души. И отцу, который и настоял на моей учебе. Хозяин дома все-таки знал грамоту – об этом свидетельствовал большой книжный шкаф, стоящий слева от порога. Кроме него в доме еще имелись две кровати, кресло и подвал полный всякого барахла. Кресло пришлось выбросить – оно оказалось слишком старым и непригодным для использования. Кровати обошлись ремонтом, подвал – генеральной уборкой. Остальную мебель папа купил у резчика, благо у него она имелась в наличии, и не нужно было месяцами ждать выполняемых заказов.

Ноябрь 2009

Г е н и й 55

Отец Симы и Лисана, чей дом походил на большую меховую шапку, подарил нам на новоселье медвежью шкуру. Постелили ее в центре кухни, при этом маскируя крышку и массивное кольцо-ручку подвала. В общем, мы совсем обустроились в доме, который еще месяц назад больше походил на сарай, нежели жилое помещение.

– Этот ящик последний? – с надеждой спросила я, вскрывая его и бережно раскладывая содержимое на полупустые полки шкафа.

– Да, – похоже, и Лисану не верилось, что они наконец-таки кончились, – ну, я пойду. Парень уже направился к выходу, когда я окликнула его. Он неохотно обернулся, словно боясь, что я попрошу отнести все ящики обратно через полдеревни, туда, откуда он их взял. Но я, конечно же, ничего подобного говорить не собиралась.

– Спасибо. Лисан растерянно кивнул и исчез в проеме. Я же, взглянув на кучу ящиков в углу, тихо завыла.

Ритмично стучал папин молоток, превращая заброшенный сарай на заднем дворе в очень даже приличную мастерскую. В такт ударам бурчал мой желудок, напоминая, что его хоть иногда надо кормить. Я же говорила себе, что не выйду из дома пока не разберусь с посудой и постельным бельем. А выходить и не понадобилось. Еда сама ко мне пришла. Ну, не совсем сама, а в сопровождении Анатьи.

– Ну, что устала? – добродушно осведомилась она.

– Угу, – пропыхтела я, впиваясь в горячий пирожок. Слишком горячий.

– Да не спеши ты так, – усмехнулась женщина, наблюдая за тем, как я размазываю по лицу, навернувшиеся на глаза, слезы. Когда первый голод был утолен (да и последний тоже), я вспомнила, что нужно все-таки поблагодарить Анатью. Она шутливо отмахнулась и, сославшись на домашние дела, ушла. Отыскав ящик с постельным бельем, я быстро застелила кровати и, не удержавшись, повалилась на подушки. Мельком взглянула в окно – вечерело. Стук во дворе затих и вскоре в комнату вошел отец. Пройдя в обуви по вымытым доскам пола, он окинул комнату недовольным взглядом.

– И это все, что ты сделала за целый день? Ругаться не было сил.

Ночь на новом месте всегда беспокойна. Не в силах уснуть, я смотрела в приоткрытое окно на звездное небо, сулившее хорошую погоду. Отец наверно уже спал. Сегодня мы остались на кухне, завтра же отнесем мою кровать в приготовленную комнату. В мою комнату. Я перевернулась на бок и перевела взгляд на лунное «окошко» на полу.

– Пап, – шепотом проговорила я, надеясь, что отец еще не уснул.

– Ммм? – сонно отозвался он.

– Ты знал, что в этом доме убили семью?

– Да, – после короткой паузы ответил он.

– А почему тогда согласился его купить? – продолжала я все еще шепотом. Отец приподнялся на локте.

– Помнишь наш дом в Алой? Еще бы! В этой деревне я провела лучшие года своего детства. Наш красивый дом, сад, алые поля маков…

56 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Так вот, в том доме тоже до нашего переезда были убиты люди. Я быстро села на кровати.

– И почему ты об этом мне никогда не говорил?

– Не хотел пугать. Я медленно легла обратно. Ну, если в Алых было совершенно убийство, то на счет этого дома можно и не волноваться. Вот только если б не жуткое предчувствие чего-то… странного.

На следующее утро, отец, взяв нашу Сивку с телегой, уехал на ярмарку в Береники. Сидеть дома одной мне крайне не хотелось, тем более что папа должен был вернуться не раньше вечера. В деревне делать тоже было нечего. Большинство засидевшихся за время дождей селян, уехало на ярмарку, а остальные были заняты накопившейся работой. Я вышла на крыльцо. Погода в деревне стояла просто замечательная. Взгляд пробежался по крышам выбеленных домов, обогнул простиравшиеся поля и остановился на едва видневшейся сосновой роще, в тени которой журчала река. Вот туда я и отправлюсь! Можно будет взять немного еды и устроить маленький пикник. Обрадованная этой мыслью, я быстро зашла в дом и уложила на столе все необходимые вещи. Потом еще долго искала корзину, пока не вспомнила, что еще вчера убрала ее в подвал. Вздохнув, я начала поиски сначала на этот раз уже свечи, которой, конечно же в доме не оказалось, если не считать полный ящик в потемках подвала. Обиднее всего было то, что достать хоть одну свечу из ящика можно было зажигая свечу, а чтобы ее зажечь, нужна была свеча, лежащая в том самом подвале. М-да… Свечи в деревни ни у кого не оказалось. Впрочем, как и самих селян. Кроме… Даже в самой милой и приятной деревне бывает нечто немилое и неприятное. Именно этим нечто была Ядвига. Ее точного возраста не знал никто. Известно было лишь то, что она жила в деревне аж с первого дня ее основания. Аргумент, что за это время ей следовало постареть, умереть и рассыпаться никого, видимо, не интересовал. Я робко переминалась с ноги на ногу у калитки в ее двор. Скверность ее характера была изложена в летописях и на заборах (в более нецензурной форме), а испытывать его на себе о-очень не хотелось. Ну, а если подумать здраво – не будет же она на меня кричать просто так ни с того ни с сего. Через зеленую лужайку я направилась к ее дому. Молодая яблоня манила уже поспевшими яблоками. Ну, не будет же хозяйка ругаться, если я сорву одно яблоко… или даже не сорву, а подберу упавшее – вот их сколько! Я медленно направилась в сторону дерева. Уже начавшая падать листва предательски шуршала под ногами. От дома Ядвиги не исходило ни звука, как будто там и не было никого. А может, она взяла и уехала, как все нормальные люди, на ярмарку? С другой стороны, если б и поехала, то вряд ли среди селян было б столько желающих посетить шумное мероприятие. Гаденько хихикнув, я нагнулась и подобрала самое более менее нормальное яблоко, проверила на отсутствие червивого дупла и уже хотела надкусить, как…

– Убирайся, девчонка! Взятая врасплох, как кот у чужой сметаны, я быстро выпрямилась, спрятав руки за спину.

– Здравствуйте, – проговорила я, натянуто улыбаясь.

– Жития от вас нету, паразиты проклятые! – вместо приветствия закричала она, выглядывая из-за распахнутой двери.

– Да нет, что вы. Я вовсе не собиралась у вас что-то брать, – начала я, – мне просто нужна све… – и уже в пустоту закончила: – …ча. Зашвырнув яблоко в кусты, я направилась домой.

Ноябрь 2009

Г е н и й 57

Зайдя в дом, и ногой захлопнув дверь, я стянула с пола шкуру и рывком открыла крышку подвала. В комнату повеяло запахом плесени и сырости. Быстро спустившись по ступенькам лестницы, я, выпустив вперед руки, направилась к ящикам (по крайней мере, мне так казалось), но руки меня не спасли от удара колена об открытую нижнюю дверцу шкафа, на которую папа потратил немало гвоздей и нервов. Я зашипела, потирая ушибленное колено, потом замахнулась и ударила ногой по дверце. Она на мгновение закрылась, а потом с примерзким скрипом открылась снова. Нахмурившись, я замахнулась еще раз… и промазала, попав чуть левее злополучного шкафа, прямо в каменную кладку, которая мягко ушла внутрь, а под ногами почему-то исчез пол. Вскрикнув, я замахала руками, пытаясь за что-нибудь задержаться… ну, или хотя бы взлететь, но тщетно. В голове промелькнула мысль о том, что на лестнице лежит еще со вчерашнего дня оставленная свеча в подсвечнике. Но теперь она меня уже не радовала…

Глава 4 Хотя падение было не долгим, а удар несильным, я еще некоторое время не шевелилась, чувствуя, как оседает поднятая мною пыль и тупо смотря вверх, пытаясь понять, как я здесь оказалась. И где я вообще. Неестественная тишина свистела в ушах, а испуганное сердце стучало так сильно и громко, что я не на шутку перепугалось, как бы оно не выпрыгнуло из груди. Мрак вокруг не походил на темноту подвала. Он сгущался и давил, затрудняя дыхание и сея панику. На какой-то короткий миг мне показалось, что я вовсе ослепла, но потом, вдалеке я заметила пятно света. Блеклого, но все же внушающею надежду Медленно встала, отряхнула пыльные руки и сделала глубокий вдох, пытаясь унять клокочущие удары в груди. Затем сделала первый неуверенный шаг, за ним другой, третий, четвертый… и чем ближе я подходила к свету, тем увереннее становились мои шаги. Стен я боязливо избегала, потому что не испытывала особого желания оказаться еще этажом ниже. Наконец мрак начал рассеиваться, отходя в глубины пещеры, а я вышла на залитый солнцем берег реки. РЕКИ! Не сдержав крик ликования, я рванула к воде, протоптав дорожку из свежей мяты. В лицо подул прохладный осенний ветерок. Одинокая сосна, склонившаяся у реки, его просто проигнорировала а вот иголки боязливо затрепетали, то и дело, норовя слететь на другой берег. Несмотря на теплую погоду, вода была просто ледяная. Это немного поубавило мой пыл, а когда я осмотрелась настроение вообще сошло на нет. Как и выход. Отделенная, с одной стороны высокими скалами, а с другой – каменным хребтом, я, казалось, попала в ловушку, подкинутую судьбой и новым домом. Домом… Только бы выбраться, а там расскажу папе и в тот же день переедем оттуда. Как специально именно в этом месте река расширялась, развивая мои надежды оказаться на том берегу. Конечно, можно было бы переплыть, но я в воде умела только тонуть. Вздохнув, отошла в тень сосны. Вот, тебе и пикник! Вдруг мой взгляд упал на толстый ствол, где виднелись криво выковоренные буквы. «Анида». По спине пробежали мурашки, а в памяти возник наш разговор с Анатьей: … К утру их нашли мертвыми… В любом случае эту загадку вряд ли по силам кому-либо разгадать… А убийцу так и не нашли, как и не поняли цели убийства…

58 Г е н и й

Ноябрь 2009

Мне стало совсем уж не по себе. Я обвела взглядом берег, уже не казавшийся мне таким прекрасным и солнечным. Меня окружали холодные камни, серая река и темнота пещеры. В тот момент я поняла, что должна выбраться отсюда. Иначе просто сойду с ума… от страха. И тогда я побежала. Прямо на камни, судорожно цепляясь за чуть приметные впадины и уступы. Хорошо еще, что надеты на мне были брюки, хотя это все равно не помогло. Стоило мне, совсем мельком, глянуть вниз и ноги уже меня не слушая, сами заковыляли обратно. И вот я опять стою на берегу, в полной растерянности. Осенний ветерок, вдоволь растрепав мои волосы, снова перешел на листья сосны. Как и прежде, они затрепетали, будто смеясь надо мной или… привлекая внимание. «Анида». Ведь ты была здесь и все-таки как-то ушла. Но как? Подскажи мне. Ответ – тишина… Я, в который раз, вздохнула. А ведь сейчас, в другой деревне, на ярмарке отец, и он совсем не подозревает, что его дочь в дурацком подвале провалилась в дурацкую пещеру, оттуда вышла на дурацкий берег и ищет выход из этой дурацкой истории, которая уже обречена на дурацкий конец. И самое обидное то, что главной героиней этого дурацкого каламбура являюсь именно я. И угораздило же меня бить по полке! Ну, ладно еще по полке (была зла на Ядвигу: подумаешь, яблоко взять нельзя, вот вернусь и сорву все ее яблоки … вмести с деревом) ну зачем я ударила по этой стене? Ладно, понимаю: было темно. Но почему промахнулась именно правее, а не левее?! Хотя, может, у них весь дом потайными ходами утыкан. И не только дом. И тут меня осенило! А, что если и здесь есть потайной ход? Немного оживившись, я огляделась, но стрелок с надписями «Вот он!» нигде не обнаружила. «Дерни за веревочку, дверь откроется» – сарказно предложило подсознание. Чуть приуныв, подошла к скале. Пощупала, потыкала, попрыгала… и вот, когда мне осталось, только обреченно биться об нее головой, я почувствовала какое-то движение у себя за спиной. Я настороженно обернулась. Ах, каким же было мое удивление, когда я обнаружила, что уже не нахожусь на берегу в одиночестве. И, что спасителем моим станет, никто иной, как Чиж. Дружелюбный пес Манди. Собака – друг человека. Теперь я всегда буду это помнить.

*** И кто говорил, что собака – друг человека? Друзья хотя бы должны понимать друг друга, не говоря уж об остальном. А я уже битые пол часа пыталась объяснить псу, что от него требуется просто показать мне как он сюда пришел, а вовсе не скакать, высунув язык, так и норовя лизнуть ладонь. Наконец пес успокоился и в припрыжку направился к реке. В сердце затрепетала надежда: а вдруг он вправду выведет меня? Но не успела я, и подумать об этом, как он потрусил обратно, держа в зубах ветку. Похоже, собака никуда не спешила, считая, что и я безумно хочу с ней играть.

– Ты, тупая псина, – рыкнула я, – я устала и хочу домой. И требую от тебя просто показать, как ты сюда пришел. Неужели это так сложно?! Ветка упала из разжатой пасти. Опустив черно-белую морду и хвост, он поплелся к пещере. Ну, конечно, мы еще и обижаться умеем. Я села на траву, спрятав лицо в ладонях. Торчать мне здесь всю оставшуюся жизнь… Стоп! Так не пойдет! Надо как-то поднять свой внутренний дух. А для этого у меня есть проверенное средство. Когда на душе совсем уж паршиво, я думаю о том, что кому-то еще хуже. Вот, например… э-э-э… ыыыыы… А между тем Чиж, спокойно дошел до пещеры и заковырял мордой у стены, которая в тот же момент бесшумно отъехала вверх. Пес прошел через образовавшийся лаз, а стена вернулась на прежнее место.

Ноябрь 2009

Г е н и й 59

Овладев отвисшей челюстью, я подошла к тому месту, где секундой назад что-то вынюхивал Чиж. Наклонилась, и обнаружила щель. Просунула в нее руку и в тот же миг стена отъехала. Я замерла в нерешительности, всматриваясь в открытые взору поля и дома деревни. Но тут видимость исчезла, потому что менее терпеливая стена ушла на место, и второй раз я уже не медлила.

Глава 5 За час моего отсутствия, деревня совсем не изменилась. Все так же пусты улицы, прохладен ветер, мелодичен птичий говор, а у меня такое ощущение, будто весь мир перевернулся. И никто даже не подозревает, что со мной произошло. До деревни я бежала во всю прыть, и потому пить хотелось нещадно. Шмыгнув под прикрытие деревянной колодезной хатки, недавно крашенной, но уже успевшей облупиться, я черпанула полное ведро. Напилась вдоволь, вымыла руки, лицо, да там и села, облокотившись на каменный сруб. Идти домой крайне не хотелось, а сидеть на сырой траве до возвращения отца, было бы до смешного глупо. Обиднее всего, что селяне уехали именно сегодня, хотя ярмарка, обычно, длилась не меньше недели. Так, что поговорить можно было только с Ядвигой, но я бы скорей согласилась провалиться в пещеру еще раз, нежели рассказать об этом ей. Привязанная к калитке, у дома Симы, гнедая заржала, на месте перебирая копытами. Наверняка ящерицу увидела – она их до смерти боится… Постой-ка! А разве не на ней Сима с семьей уехали на ярмарку? Я встала, прошла через калитку и вошла во двор. Ага, и телега здесь! Из распахнутых окон доносились звуки, голоса и… крики, будто бы все члены семьи находились дома. Ну, во всяком случае, двое из них… …– И кто сказал, что выброс мусора – моя обязанность?

– А чья еще? Кто из нас двоих хозяйка: ты или я?

– Мало того, что свалил на меня всю домашнюю работу, так ты хочешь, чтоб я еще и мусор выбрасывала?! – пронзительно вопила Сима.

– Но ты же женщина! – уже не так уверенно возразил Лисан.

– А ты придурок! На этом их диалог закончился, потому что я все-таки постучала. Дверь открыл Лисан, да так сильно, что чуть не скинул меня с крыльца.

– Привет, Лисан. Сима… дома? – я изо всех сил постаралась, что б это прозвучало как вопрос.

– Дома, – процедил он – заходи. Пробормотав, что-то между «угу» и «ага», я вошла в дом, который напоминал поле битвы, ну или начавшуюся, но так и не закончившуюся уборку. Все, что можно было спустить, было спущено, перевернуто и разбито (в том числе и раскиданный по частям посудочный шкаф). Кроме того, в воздухе витал пригорелый запашок.

– Диана, как хорошо, что ты зашла! Мы тут с Лисаном умирали от скуки. Чай будешь?

– Н-нет, спасибо.

– Это хорошо, потому что чашек у нас все равно уже нет. Я взглянула на глиняные осколки, присела.

– А вы разве не уехали на ярмарку?

– Уехали, да не доехали. Не успели и из города выехать, как наша лошадь ногу подвернула. К счастью, рядом проезжали Манди и Анатья, с ними и родители поехали. У них-то телега большая, прочная, не то, что наша. Ну, а мы с Лисаном вернулись обратно.

60 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Понятно, – пробормотала я. Мне не терпелось поговорить с Симой, но не при Лисане.

– Не волнуйся, он уже уходит, – поняв мои сомнения, процедила подруга – ему еще мусор нужно выбросить. Ох, что бы здесь началось, не будь меня, но к счастью, я в тот момент была, и ничего не произошло. Парень лишь фыркнул и скрылся в своей комнате.

– Он не выносим, – начала Сима, – представляешь, сам уронил посудочный шкаф, и хочет, что б я все это выбрасывала!

– Ничего подобного! – приглушенно донеслось из закрытой двери. – Я лишь сказал, что бы ты выбросила свои горелые пирожки!

– И вовсе они не сгорели, – смущенно возразила девушка, – лишь немного перерумянились.

– Что ж ты сама их не ешь?

– А я не ем мучное.

– Да там от мучного одни угли остались! И начинку пересолила.

– Да ты и до начинки добрался? Так значит вот почему у меня, ее и на половину пирожков еле хватило!

– Сима, – вмешалась в спор я, – ты не поверишь, если я тебе расскажу, что со мной произошло. И дай мне, пожалуйста, пирожков попробовать, уж очень есть хочется.

– Ничего себе! – наконец проговорила девушка, слушавшая мой рассказ с раскрытым ртом. – Думаю, тебе бы не помешала хорошая порция валерьянки.

– Это тебе бы она не помешала, – обиженно проворчала я, ломая пополам третий, по счету, пирожок и выгребая, слегка пересоленную, картофельную начинку, – а так же намордник и смирительная рубашка.

– Ладно, ладно – шучу. Была бы валерьянка, давно бы подпоила того психа в комнате. У нас, к сожалению, аптечка лежала в посудочном шкафу, только полкой ниже, – и критически оглядев шкаф, с одной единственной уцелевшей полкой, добавила: теперь уже выше. Убедившись, что никаких последствий вроде головокружения и тошноты, после ее кулинарных шедевров у меня не наблюдается, она опасливо отломила кусочек, принюхалась… и поспешно прилепила обратно.

– Может, уже пойдем?

– Куда? – слегка растерялась я.

– Смотреть на потайной ход, конечно.

– А ты разве не занята? Девушка критически оглядела комнату.

– Потом приберусь. Родители же все равно приедут лишь к вечеру. К дому я шла с легкой неприязнью. Оставленные на распашку окна и лежащие продукты на столе, привлекли всех местных птиц, и потому творившийся кавардак едва ли уступал Симиному. Пройдя по устланному, перьями, полу, мы спустились в открытый подвал.

– Вот, – водя свечой, я указала на злополучную каменную кладку, – только не смей нажимать! Девушка быстро опустила поднятую руку.

– Мне просто интересно посмотреть на тот берег.

– Посмотрим, но только в обход, через поле.

Ноябрь 2009

Г е н и й 61

Снаружи серые камни скал, надежно закрывали пещеру. Простукав скалу и убедившись, что она и не собирается ее пропускать, Сима выжидательно уставилась на меня.

– Сейчас покажу, – я опустилась на четвереньки, рыща руками у подножья, – нужно только ее найти.

– Кого?

– Щель.

– Ааа. А как она выглядит?

– Ну, как может выглядеть щель? Сейчас найду и покажу. Наконец поиски были окончены. Стена отъехала, и мы поочередно вошли в узкий лаз.

– Ух, ты! – выдохнула подруга. – Это просто… чудо. Какое-то время мы просто болтали, повалившись на траву. Потом Сима спустилась к реке, подняла платье и вошла в воду.

– Какая прелесть! А давай никому не расскажем об этом месте. Пусть это будет нашей тайной. – она усмехнулась, обрызгав меня. Я невольно поежилась. – Как здорово иметь уединенное место, о котором никто кроме нас не знает.

– Или почти никто. Ведь Чиж был здесь. Не может же собака сама отыскать потайной лаз, наверняка ей кто-то показал. Но кто?

– Может Манди? – призадумавшись, ответила Сима. – Это же его пес. Но в таком случае, он-то, откуда знает?

– Может, как и я случайно наткнулся, или… ему рассказал Милахель! Они ведь лучшими друзьями были!

– Точно! Мне кажется, стоит поговорить с Манди и сказать о том, что и мы теперь знаем.

– Я тоже так думаю. У него наверняка были причины столько времени скрывать это место. Стоял полдень. Солнце палило нещадно, и мы присели под сосной, укрываясь от жарких лучей прохладной тенью. Взгляд невольно скользнул вдоль толстого ствола, где виднелась выковырянная надпись. Взглянув на Симу, я заметила, что и она смотрит на нее.

– Диана, как ты думаешь, она это написала до своей смерти или после?

– Конечно до, – рассмеялась я, сочтя вопрос за шутку, – не могла же она написать это… Мы испуганно переглянулись и, не сговариваясь, одновременно рванули к выходу, чуть не снеся скалу. А остановились только тогда, когда серые камни были далеко за спиной.

– Думаешь, там витают призраки? – тяжело дыша, спросила я.

– Ты сама это сказала, – ответила не менее перепуганная девушка. Отлично! А мне ведь еще жить в этом доме. И в этой деревне.

– Все, сегодня же поговорю с папой о скором переезде.

– Но вы не можете уехать! – возмутилась Сима.

– Почему?

– Потому что вы только приехали. Даа, веский аргумент.

– И вообще, ты, что меня бросаешь? А вдруг они поняли, что я твоя подруга и убьют меня?

– Брось, призраки не убивают людей,.. наверное. Вот, если б ты была привидением, то стала бы кого-то убивать? Девушка призадумалась, а потом истерически завизжала: – Они точно меня прикончат! И закопают под той сосной.

– Ну, а если я останусь, как я смогу тебе помочь? Самое большее – выковорю еще одну надпись на стволе.

– А как же моральная поддержка?

– Хм, к чему она трупу?

62 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Сама ты труп, а я жить хочу!

– Сейчас не время паниковать, – философски заключила я, – и вообще, если мы смогли осилить твои пирожки, то, что для нас какие-то призраки?

– Это точно! – ухмыльнулась Сима. – И, кстати, о пирожках – я проголодалась. Может, быстренько приготовим что-нибудь?

– Может, только на этот раз готовить буду я.

Глава 6

Если правда все равно всплывает, значит она… не тонет?

Идти к Манди мы решили с утра, что бы застать его одного. Он как всегда работал в ювелирной мастерской, когда мы зашли.

– Доброе утро девушки, – улыбаясь, приветствовал нас Манди, – чем могу быть вам полезен?

– Разговор есть, – поздоровавшись, начала Сима и выжидательно уставившись на меня.

– Вчера в подвале я случайно наткнулась…

– На потайной лаз? – ничуть не удивившись, спросил он.

– Значит, вы знаете…

– Могу ли я вам доверять? – он сказал это так неожиданно зловеще, что мы замешкались с ответом. Но Манди видно счел наше молчание за согласие.– Верю, сядьте. Я посвящу вас в тайну, о которой знали только два человека. Каждый, кто берет на себя ношу хранить ее, должен дать клятву унести с собой в могилу. – До этого задумчиво смотрящий в прорезь окна мужчина резко обернулся. – Я посвящу вас в тайну, о которой знали только два человека, – повторил он, – теперь остался только я. Один.

– Я знаю, – вдруг тихо проговорила Сима – эта тайна, касается призраков? Мы одновременно на нее уставились, девушка смутилась.

– Нет, тайна вовсе не про призраков – как-то натянуто улыбнулся Манди. – Все на много сложнее. Он вздохнул, присел на табурет.

– Все знали Милахеля как чудесного человека – приятного, отзывчивого, но никто не знал его как я. Пять лет назад дождливой осенью, – в памяти навсегда запомнился этот день, – он предложил мне украсть Рубин, продать по частям, а выручку разделить пополам. Милахель был алчным человеком, наверняка это его и погубило. Мы с Симой невольно переглянулись и снова выжидательно уставились на Манди.

– Тогда я отказался, посоветовал и ему забыть эту затею. Он, конечно же, разозлился, назвал меня трусом, пообещал, что украдет камень сам. Я же не поверил, думал, что Милахель не решится на такое в одиночку,… но я его недооценил, Я охнула. Пять лет назад был украден Рубин, а через месяц убит Милахель. Все сходится.

– Но Милахель мертв, где же тогда Рубин?

– Я пытался выяснить, но все тщетно. Скорей всего в ту ночь он хотел кому-то передать камень, но что-то пошло не так и его убили. А с ним и невинную девочку. Убийца как-то узнал про потайной ход, через него и скрылся – наутро крышка подвала была открыта. Мужчина встал и начал мерить шагами крохотную мастерскую.

– На протяжении пяти лет я искал и искал, но все тщетно. Думаю, Рубин потерян навсегда. Мы не много помолчали. День сегодня выдался теплый, солнечный . Один из последних теплых осенних дней.

Ноябрь 2009

Г е н и й 63

– А как вы узнали про потайной ход?

– Не забывайте, мы с Милахелем были лучшими друзьями на протяжении многих лет. Хотя и потеряли эту дружбу еще до его смерти. Дорога обратно прошла в тишине. Лишь когда мы подошли к моему дому Сима, впервые нарушила молчание: – Знаешь, я вот думаю… Манди очень хороший человек, раз даже после смерти Милахеля умалчивает правду, что б хотя бы память о нем осталась светлой, хоть и лживой. Я промолчала, прошла к скамье в нашем саду. Здесь виноградные лозы разрослись особенно сильно, обеспечивая, непробиваемый дождем и солнечными лучами, навес.

– Значит, до этого потерянный Рубин, может находится в любом месте нашего дома? В подвале, на чердаке, закопан в саду или вообще под этой скамье – я опустилась на четвереньки, но вместо камня обнаружила только ворох паутины.

– Думаешь, Манди там не искал? – девушка пристроилась рядом, испачкав, светлую юбку.

– Но не мог же он вскопать весь двор!

– А почему нет?

– Что бы подумали соседи? Они ведь тоже не слепые.

– Ну, насколько я помню, – призадумавшись начала Сима, – после смерти Милахеля, он посещал этот дом каждый день, но тогда все думали, что он тоскует по другу, и никаких подозрений это не вызывало.

– Но я все-таки настаиваю на поиски во дворе. Надо только достать лопаты.

– Подумаешь – проблема. У нас в сарае их полно.

– Отлично. Остается только поговорить с отцом.

– Значит, как я понял, ты хочешь вскопать грядки во дворе?

– Да, папа.

– А зачем? – недоуменно уставился на меня отец.

– Как зачем? Посажу огурцы, помидоры, там, зелень всякую – укроп петрушку…

– Осенью? Этого пункта я не учла и потому замолчала не зная, что говорить дальше.

– Диана, тебе, что делать нечего? Иди лучше, в доме пол помой.

– Ну, пап, я уже его помыла.

– Так сходи, помой еще раз. Это все-таки лучше, чем потрошить двор. Одним словом мой план провалился, причем так глубоко, что выкопать его будет можно только весной… вместе с помидорами.

– Допустим, двор отпадает, – уже с половой тряпкой в руках, продолжала я, – подвал – тоже, я его чистила от хлама и никаких камней, тем более драгоценных, не заметила. Остаются дом и чердак.

– А, что на чердаке?

– Да там все в пыли, да в паутине, – скорчившись, заверила подругу я, пытаясь побыстрее замять тему с чердаком, – скорее всего, Манди там смотрел. А вот в доме меня привлек книжный шкаф. И вообще, искать нужно по его интересам.

– А с чего ты взяла, что чтение было его основным интересом?

– Если не чтение, то, что тогда? – растерялась я.

– Музыка, – упоительно протянула она, – в деревне и сейчас поют его песни.

– Так, поконкретнее, пожалуйста.

– Ну, играл он хорошо. На гитаре.

– Значит, у него была гитара. И где же она? – заинтересовалась я.

64 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Откуда мне знать? Может Манди знает.

– Так давай, пойдем и спросим.

– А как же пол? – напомнила подруга.

– Здесь такое творится, а она все про пол думает! – притворно возмутилась я. – Может, мы на самом деле найдем Рубин, и о нас напишут в легендах!

– Или на той сосне.

– Брр, не напоминай!

– Молчу. Найти Манди не составило особого труда, потому что он в отличие от нас, хотя бы сидел на одном месте. Работал, то есть.

– Мы вот, что подумали, – Сима терпеливо подождала, пока внимание мужчины сосредоточилось на нас, – Милахель ведь на гитаре играть очень любил, что если он в нее камень и спрятал?

– Вряд ли, хотя проверить можно, – без особой надежды согласился Манди.

– А вы знаете, где она сейчас? – Конечно, никаких гарантий он не давал, но в нашем случае «вряд ли» служило очень даже неплохим ответом.

– Насколько я помню, на чердаке валялась – тогда даже в руки, брать не стал. Сможете ее достать?

– Не вопрос – достанем и сразу к вам. Лично я такого энтузиазма по поводу поисков на пыльном чердаке не испытывала. Но Рубин найти все-таки надо. Не смотря на ни что. Вернувшись, домой и, убедившись, что ближайшие несколько часов папа из мастерской выходить не собирается, мы приставили к наружной части дома деревянную лестницу,– вход на чердак находился не снутри. Узкие, шаткие ступеньки заскрипели, когда по ним полезла Сима.

– Ну, ты идешь? – пропыхтела сверху она. Я замялась. На чердаке наверняка полно пауков, которых я до смерти боюсь.

– Знаешь, ты поищи, а я … лестницу придержу, – вдруг пошатнется или упадет, ведь всякое бывает, и вообще нас двоих она точно не выдержит!

– Ладно, полезу одна, – вздохнула девушка и скрылась в чердачном проеме. До меня доносились приглушенные шаги по скрипящим доскам.

– Ну, и пылище, а сколько хлама… – причитала она – гитары что-то не видно, сейчас поищу в другом углу. Я ждала, доски все скрипели и скрипели, и вдруг девушка громко охнула.

– Что случилось? – испугалась я.

– Что же делать, я ее обронила…

– Гитару? – растерявшись, переспросила я.

– Нет, сережку. И не могу ее найти – пол покрыт таким слоем пыли, что в нем даже свои ноги можно потерять.

– Не волнуйся, ты ее найдешь. Вспомни, по какому маршруту ты обошла чердак.

– Маршруту? Ты, что издеваешься? Я обошла чердак вдоль и поперек! Три раза! Не сообразив, что сказать еще я просто выжидательно замолкла, и, через некоторое время услышала радостное: – Нашла!

– Сережку?

– Нет, гитару. Сейчас спущусь. Проворный кузнечик запрыгнул на вторую ступеньку лестницы и уставился на меня, ритмично шевеля тонкими усиками. Я присела на корточки, протянула руку, чтобы смахнуть его, но он упорхнул сам, испуганный визгом сверху.

Ноябрь 2009

Г е н и й 65

– Что случилась?! – в панике завизжала я в ответ.

– Паук! Прямо на мне! – запрыгав, выкрикнула подруга.

– Сима, ради бога, не прыгай! Пол может… Поздно. Послышался грохот, треск досок, крик, визг... и тишина.

– Сима ты жива? – дрожавшим, запинающимся голосом спросила я. Ответ – молчание. Из-за дома прибежал папа.

– Что случилась?

– Сима провалилась.

– Откуда?

– С чердака.

– Зачем? – не сразу поняв суть моих слов, изумился отец.

– Она гитару потеряла, а потом сережку нашла, – запуталась я, – в общем, ты полезай на чердак, а я в дом. Дома меня ждала изумительная картина: на лохматой медвежьей шкуре на полу лежала Сима, потирая ушибленный бок, из-под которого торчал гриф гитары.

– А я сережку нашла, – прервала затянувшееся молчание девушка. На выглядывающего из потолочной дыры отца, я старалась не смотреть.

Глава 7

В поисках приключений главную роль играет не голова.

Говорить при Симе отец не стал и жестом позвал меня в другую комнату. Я уже догадывалась, о чем будет предстоящий разговор и, отпустив голову, поплелась за ним.

– Что делала Сима у нас на чердаке? – Начал он, как только я закрыла за собой дверь.

– Я попросила ее залезть, узнав, что там находится гитара. А Манди научил бы меня играть, – соврала я.

– Какая гитара?! – взревел отец – твоя обязанность не играть на музыкальных инструментах, а научиться убирать и готовить!

– Но я не хочу всю жизнь простоять у печи, как многие деревенские женщины: необразованная и невидящая ничего кроме метлы и швабры.

– Не хочешь быть необразованной, – нехорошо протянул он – сразу после окончания зимы ты поедешь в девичий пансионат. Там тебя научат всему, что должна знать, образованная и умеющая вести себя в обществе, девушка. А за время твоей учебы и я перееду в город. Давно хотел открыть собственную обувную лавку в Выгроде. Теперь же такая возможность представилась.

– Но я совсем не это имела в виду… – забормотала я, ошарашенная папиным решением. И как объяснить ему, что я просто хотела выглядеть в его глазах кем-то больше, нежели будущей кухаркой.

– Тема закрыта, – перебил меня отец, –У меня много работы. У тебя теперь тоже. Выйдя из комнаты и проходя мимо убирающей обломки, Симы, он сурово взглянул на нее. Девушка потупилась, а папа не останавливаясь вышел из дома. Следом из комнаты вышла я, унылая и огорченная.

– Что он сказал? – тут же набросилась на меня подруга. – Ты сказала ему, что-нибудь о Рубине?

– Да ни чего я не сказала, – угрюмо проговорила я, в тот момент думая о камне в самую последнюю очередь – весной папа отправляет меня в девичий пансионат. А я больше всего на свете не хочу туда

66 Г е н и й

Ноябрь 2009

ехать. Мне здесь так понравилось, даже надеялась, что не уж то мы в этой деревне жить и останемся, но нет – как закончатся зимние холода мы снова в дорогу. Я в пансионат, а папа – в Выгрод.

– Слушай, до весны еще время есть, может и передумает.

– Не думаю, – вздохнула я, беря в руки метлу, – и обиднее всего, что я сама же натолкнула его на эту мысль. Хотя, и выбор-то не велик: либо прожить жизнью домохозяйки, либо жизнью образованной домохозяйки. В обоих случаях выполнять скучную и не благодарную работу…

– Но зато быть уверенной в завтрашнем дне, – привела хоть один плюс нелюбимой мною «профессии», Сима.

– И не только в завтрашнем, ведь все будет однообразным и через десять лет и через двадцать, и тридцать…

– Ну, через сто-то вряд ли, – усмехнулась девушка.

– Видишь, для домохозяйки, лишь смерть является неким разнообразием.

– Хм, но почему-то они не спешат вешаться, дабы испытать хоть какие-то переменны.

– Тогда я буду первой, – отрезала я, – а если серьезно, ты думаешь как там, на том свете? Обычно когда разговор заходил на эту тему, я рефлекторно поднимала глаза к небу, но теперь взгляд встретился не с облаками, а с дырищей в потолке.

– Думаю, не так уж плохо, раз никто от туда не возвращается, – заметила Сима.

– А может, и возвращаются, только в других обликах, и после того, как дадут клятву о неразглашении.

– И все прямо-таки молчат, – усомнилась девушка.

– Ну, кто не может держать язык за зубами дальше психиатрии не уйдет. Разговор мало помалу поднимал упавшее настроение, и уезд в пансионат уже не казался глобальной проблемой, а комната – катастрофически заваленной (хотя на счет дыры в потолке я своего мнения не меняла). В центре кухни остались лишь медвежья шкура, да поломанная гитара. Запоздало пришла мысль, что именно она служила причиной всего случившегося. Мне теперь ее даже в руки брать не хотелось, но все-таки… Корпус потрескался в нескольких местах, хотя форму все равно не потерял, колки отбились, а струн не было вообще. На такой особо ничему не научишься, если, конечно, не учитывать то, что она мне была нужна вовсе не для учебы. Перевернув ее розеткой вниз, я слегка потрясла. Естественно, рубины оттуда не посыпались, зато выпало кое-что другое.

– Что это? Наклонившись, Сима подобрала свернутый клочок пергамента, развернула и зачитала вслух: – Том… кмо ищет – вса… найдет… Ерунда какая-то, – она свернула бумажку в комок и бросила через плечо, – пойдем, нам еще мусор надо вынести.

– Постой! – не обращая внимания на недоуменно уставившуюся девушку, я подобрала и прочитала сама: – Тот, кто ищет – все найдет, Сердце алчное, поймет, В полночь, в сад падет звезда, Полнолуния пора. Девушка ошарашено всмотрелась в записку снова, но, убедившись, что это не придуманное на ходу четверостишие, уже с уважением спросила: – Что это?

– Не знаю, – задумчиво протянула я. – Тот, кто ищет – все найдет… Похоже речь идет о Рубине, точнее о том, кто его ищет. …Сердце алчное поймет… Дальше – не понятно. Причем здесь алчное сердце и, что оно должно понять? В полночь в сад падет звезда, полнолуния пора. Падет звезда? Что за глупость?

Ноябрь 2009

Г е н и й 67

– А, по-моему, это подсказка, – несогласилась подруга, – для тех, кто ищет камень.

– Но зачем Милахелю писать какие-то подсказки?

– Может, это вовсе не Милахель писал, а кто-то другой, – пожала плечами Сима.

– Например?

– Ну, не знаю, – сдалась она, – единственное, что я поняла, так это то, что мы первые заметили ее.

– С чего ты взяла?

– Если б ее кто-то и прочел до нас, то не думаю, что положил бы обратно в гитару. Подсказка очень странная, ее необходимо прочитать сотню раз, прежде чем что-то понять. Скорей всего, она была права. Никто бы не стал класть ее обратно, и мы не станем, отчасти из-за вредности, отчасти из-за нехватки целых гитар. Хотя, кому нужна подсказка, которая больше путает, чем подсказывает. Похоже, автор переусердствовал с рифмой, напрочь забыв о смысле.

– Знаешь Сима, единственное, что я поняла, так это то, что нам необходимо дождаться полнолуния. А там уж видно будет падет звезда или нет, – и тут мне в голову пришла гениальная идея, – Сима, я кажется знаю как можно убедить отца отказаться от сомнительной поездки в пансионат!

– И как же? – заинтересовалась девушка.

– Отыскать проклятый камень и доказать, что я достойна права выбора!

– Идея конечно, хорошая, но ты только не забывай, что нам сначала нужно его найти, – мало веря в результат, напомнила подруга.

– Найдем, не волнуйся, – меня переполняло столько энергии, что я была готова начать поиски в любую секунду и проверить чердаки всех домов в деревне, – кстати, когда следующее полнолуние?

– Не раньше, чем через неделю, – чуть задумавшись, ответила она.

– Даа, многовато… – разочарованно протянула я. – Ладно, ты иди к Манди и покажи ему записку, а я пока выходить не буду. Лучше приберусь, приготовлю что-нибудь, а-то папа может решить, что я не восприняла его слова всерьез и отправить в пансионат не весной, а прямо сейчас.

– Хорошо, я посоветуюсь с Манди и сразу к тебе. Сима ушла, и я в сотый раз позавидовала тому, что у нее есть мама. Ей не нужно было брать все хозяйство на себя, а лишь помогать, зная, что если не придет вовремя, обед приготовит мама. Конечно, в жизни с отцом тоже много плюсов, но жизнь в полноценной семье намного лучше. В подвал я спустилась с некой опаской, и пока быстро набирала картошки из мешка, мне постоянно слышалось, будто в подвале что-то щелкает, и стоило, мне слегка дотронуться до стенки как мне казалось, что кладка уходит внутрь, и будто пол все время пошатывается, как при легком землетрясении. И лишь когда массивное кольцо скрылось под шкурой, я вздохнула с облегчением. Но на долго моего облегчения не хватило. Находиться в доме было просто не выносимо. Отовсюду я чувствовала взгляды: из-за стола, из занавеси, скрывающей дрова за печью, под лавкой. Но больше всего меня пугала потолочная дыра. Я каждый раз оборачивалась, опасаясь застать кого-нибудь у себя за спиной, и не выдержав, вышла из дома, перенеся чистку картофеля на ступеньки крыльца. Здесь я почувствовала себя намного увереннее, ведь в нескольких шагах работал отец. Скрипела пила, теперь к его и так не малым работам прибавилась деревянно-потолочная. Благодаря мне. К все увеличивающейся куче очистков сбежало с десяток крольчат. Наверняка соседи снова их выпустили и чистят клетки, а зря. Они ведь и с прошлой чистки всех еще не нашли. Не удержавшись, я аккуратно приподняла пушистый комочек, уложила на колени. Пропажа очистков не на шутку его озадачила, но потом он заметил миску с уже очищенным картофелем и тут же успокоился. Пришлось опустить его обратно, слегка щелкнув по влажному носику. Пила на заднем дворе продолжала выть на той же ноте, пиля уже не доски, а мои нервы… и совесть. С чего же я решила, что как только найду Рубин (найду Рубин!) отец сразу же откажется отправлять меня в пансионат? Может, он вообще рассердится из-за того, что я все это время скрывала от

68 Г е н и й

Ноябрь 2009

него правду. С другой стороны, я обещала Манди не говорить, но потому ли я молчу? Или просто хочу доказать, что способна на большее, чем он от ожидает? Раздумья окончательно и безвозмездно испортили настроение. Оставив крольчат пировать на крыльце, я вошла в дом, разожгла печь, заранее вытащив и слив в миску вчерашний, недоеденный суп. Запах от него исходил не наилучший, вкус – еще хуже, но крутящаяся вокруг дома кошка наверняка им не побрезгует. Оставшееся до обеда время я решила потратить на сбор высохшего белья, но не успела – в дом вбежала запыхавшаяся Сима. От нее я узнала, что Манди, изучив записку, согласен с решением ждать полнолуния. Подсказку он временно оставил у себя, а я запомнила слова наизусть и потому в ней не нуждалась. От приглашения остаться на обед, Сима вежливо отказалась, ибо ей обещали, в случае если она не вернется домой в течении пяти минут, свернуть шею и послать чистить коровник. Отец обедать тоже отказался, тактично умолчав почему. Так что ела я в гордом одиночестве.

В ту ночь я никак не могла уснуть. Похоже, осень все-таки опомнилась и сменила прохладные, ясные ночи на проливной дождь. Ворочаясь то на один то на другой бок, я так и не смогла лечь удобно. Сидеть было не на много лучше. Деревянные ставни с треском бились об окно. Одиноко извивались на ветру забытые, насквозь промокшие простыни, так и норовя взлететь с очередным порывом ветра. Крупные капли требовательно и дерзко бились о трещащее стекло. Как не удивительно, папе спать эта ночная симфония никак не мешала, но почему же я не могу уснуть? «Меньше знаешь – лучше спишь» – промелькнуло в голове. Вздохнув, я откинулась на подушку. Значит, узнав правду о Рубине, я сама же бессознательно распрощалась с покоем. Бродить по темному дому мне не хотелось. Даже больше чем спать. А вот послужить во благо Родине и собрать белье со двора – это можно. Нащупав я зажгла свечу и вошла в холодные сени, куда домашнее тепло почти не проникало. Оставив подсвечник, вышла во двор, и тут же об этом пожалела, потому что чуть не улетела сама. Пришлось стиснув зубы идти против ветра и стоило мне поднять руки, чтоб стянуть прищепки, как моя ночная сорочка взлетела вверх, открыв не только мои ноги, но и живот. А как только я опустила руки, чтоб поправить сорочку, взлетели простыни. Одна – мне в лицо, другая – в грязь. Естественно настроения мне это не прибавило. Еле как их подобрав, я пролезла в сени, да там и бросив белье вошла на кухню. Над помоичным ведром вымыла грязные руки, старательно избегая зеркала. Читала где-то, что если взглянуть в него в него ночью, то можно увидеть нечто, отчего поседеешь. Глупость конечно, но все-таки… Хотя, в моем случае особого выбора не было. С легкой опаской развернув к себе зеркало, я взглянула в него… и чуть и вправду не посидела. На меня смотрела девушка с о-очень сомнительной внешностью. Светлые волосы, так и не определившись встать им дыбом или же спокойно лечь на плечи, остановились где-то посередине, глаза раскраснелись и припухли, кожа переливалась всеми оттенками серого, причем нельзя было понять, грязь это поработала или же сама матушка природа. А одета вообще в перепачканную сорочку ничем не отличающуюся от упавшей в грязь простыни. В общем, с утра я вроде бы выглядела лучше… Тенью проскользнув в комнату, я влезла под одеяло, подтянув под себя озябшие ноги. Полежала, поразмышляла. Почему-то в голову приходили лишь те мысли, от которых появлялись шаги во дворе, шепот в сенях, да скрипы на чердаке. Наверно, эта ночь закончилась бы для меня, по меньшей мере, хроническим заиканием, если б я наконец-таки не уснула. И не проснулась с насморком, охрипшим горлом и температурой. Так, что предстоящая неделя прошла для меня почти незаметно.

Ноябрь 2009

Г е н и й 69

Глава 8 Прошла неделя. Болезнь совсем меня замучила. Первые дни голова болела так, что я даже не могла поднять ее с подушки. В комплекте опухли гланды, от частых чиханий раскраснелся нос, глаза припухли до такого состояния, что голубыми в них остались лишь круги. Но зато я временно освобождалась от домашней работы, и это все компенсировало. Проходили дни, болезнь отступала и вот, наконец, я вышла из дома. Погода стояла не из лучших, что сразу отбило весь настрой погулять. В лицо дул холодный ветер, моросило, а двор утопал в грязи. Папа, как всегда, работал в мастерской и, заметив меня, вышел на встречу.

– Не рано ли ты встала? – касаясь моего лба, встревожился отец. – Может, еще полежишь?

– Нет-нет. Я хорошо себя чувствую, – преувеличенно бодро возразила я.

– Точно? Вот такой у меня отец: добрый, заботливый, внимательный…

– Ну, раз так, приберись в доме, ладно? Вот тебе и забота. Конечно, сразу сдаваться я не стала – притворно покашляла, почихала, но особого результата это не дало. Разве что папа предложил поесть козьего жира.

– Н-нет, – поспешно оказалась от сомнительного кушанья я, – лучше в дом вернусь, а-то полы совсем уж запылились…

Близился праздник, в деревне царило оживление, а ближе к обеду пришли Сима и Лили (обладательница кроликов), таща за собой целый ворох цветной бумаги, искусственных цветов, лент и еще много другого хлама.

– Нам поручили украсить часовню, – начала Лили, – придешь с нами?

– Ну, не знаю, – замялась я, – мне еще пол осталось домести. Может, я позже приду?

– Не надо позже, – выхватывая у меня из рук метлу, возразила Сима, – ты иди, переоденься, а мы все сделаем. Особо не возражая, я удалилась в свою комнату. Надела брюки и тунику потеплей, а волосы собрала в пучок. Затем совершила набег на папину комнату: вынесла банку обувного клея и несколько ножниц. Улик вроде бы не оставила – папа и не заметит. Ну, а если и заметит, я ж не ради прихоти взяла, а ради общественности. Ведь не каждый день Праздник Рубина отмечают! Кстати, а как они его празднуют, если камня у них нет? Что, так и сидят всем скопом, глядя в потолок и вспоминая давешние деньки, когда там что-то висело и приносило удачу? Надо обязательно спросить у Симы. Вернувшись, я застала девушек за весьма благоприятным, для меня, занятием: Лили вытирала и раскладывала по полкам вымытые глиняные горшочки, Сима старательно мела всю собранную грязь за печь, но, увидев меня, тут же сделала вид, что наоборот выгребает ее. Ну, где еще есть такие подруги, как у меня? Я даже чуть не прослезилась от умиления. Теперь мне оставалось «всего лишь» спросить разрешение у отца. Обогнув дом, я вошла в папину мастерскую. Помещение, казалось, пропиталось запахом кожи и клея, а свежий, холодный воздух со двора сюда и вовсе не проникал. Многочисленные полки были усеяны обувью, в углу еще гора не доконченной. Именно за этим завалом я и отыскала отца.

– Пап, я убралась в доме, подмела пол, вытерла пыль, суп приготовила с овощами, как ты любишь,… подмела пол...

– Так, что ты хочешь? – наконец спросил отец, заметив, что моя логическая цепочка застряла между овощами и полом.

– Можно я с Симой и Лили пойду украшать часовню? – уже заранее зная ответ проговорила я.

70 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Нет, – отрезал он, снова сосредоточившись на работе.

– Ну, пожалуйста, – заканючила я.

– Нет.– эх, папа, папа, с каждым годом ты становишься все предсказуимее.

– А хочешь, я тебе помогу? – предложила я, собирая со стола и пола гвозди, ножницы и кривые отрезки кожи.

– Не стоит, – начал, было, отец, но замолк. Задетые мною, аккуратно вымаженные клеем подошвы шмякнулись на пол. Опустившись на четвереньки, я честно попыталась их отодрать, но не тут-то было! Похоже, прилипли они намертво.

– Так, иди куда хочешь только выйди отсюда! – взревел отец, выпихивая меня из мастерской. Я так растерялась, что даже забыла его поблагодарить.

Снаружи часовня выглядела… ну, скажем не очень хорошо. Изнутри еще хуже. Деревянные стены были покрыты множеством щелей и дыр. Потолок составлял собой кучу криво прибитых досок. Окна старые, без ставен. В углу стол на трех ножках и несколько грубо сколоченных скамей. Кроме того в помещении явно не хватало освещения. Сквозь щели тускло пробивался свет пасмурного дня. Ни свеч, ни ламп, а лишь слабое свечение в центре потолка, словно догорающий уголек.

– Сима, что это? Девушка проследила за моим взглядом.

– А, я тебе разве не говорила? Это огонь, подтверждающий наличие Рубина в деревне.

– Что?! – ах, вот почему Манди так уверенно говорил о том, что Милахель не вывез и не передал никому камень.

– Сейчас, я тебе все объясню, – опомнилась подруга, – ты читала историю основания деревни, излагаемую из уст самого основателя Гериха Великого, в народе прозвавшуюся как… понятно. Я тоже не читала, но зато мне отец рассказывал. Не с первых уст конечно, но и не с последних. Так вот, жил когда-то на земле человек по имени Герих…

– Великий, – вставила я.

– Нет, он тогда еще не был великим. Герих был просто скитальцем, без земли, дома и денег. Но он никогда не отчаивался, потому что с ним были его верные три брата, четыре сестры, жена, одиннадцать детей, две тети, один дядя, бабка, прабабка и труп прапрабабки, которой он дал слово похоронить лишь на своей земле. Вот так они бродили по свету, пока не вышли на огромную поляну, окруженную рекой, в центре которой горел костер.

– Костер? – хмыкнула я, скептически взглянув на слабое свечение в потолке. – Да, как они его вообще в траве заметили-то?

– Зря смеешься. Это теперь без энергии Рубина он с каждым днем угасает, а тогда пылал ровным пламенем. И так как на дворе стояла поздняя осень, то вся семейка расселась вокруг погреться.

– А им не показалось странным, что костер горит на безлюдной поляне? – снова вмешалась я.

– Да, откуда мне знать? – возмутилась Сима. – Может, и показалось. Хотя, в тот момент наиболее странным было то, что от костра абсолютно не исходило тепла. Один из них, не припомню, кто именно, даже коснулся пламени…

– Зато я припомню. Зять двоюродного друга брата соседа по комнате. Ну, а если считать, что он голыми руками полез в огонь, то скорей всего соседа по палате, – с сарказмом хихикнула я.

– Вполне может быть. Ведь я перечислила лишь самых близких родственников. И, так вот, от костра не исходило тепла, а когда его коснулся,… как ты сказала? Двоюродный зять по комнате?.. то почувствовал, то, что можно почувствовать, коснувшись тумана.

Ноябрь 2009

Г е н и й 71

– То есть, ты хочешь сказать, что он ничего не почувствовал?

– Да. Зато нащупал кое-что более ценное. Рубин. И не малого размера. Единогласно решили отвезти его в ближайший город. Выгрод. Но стоило только вывезти камень за пределы поляны, как костер начинал угасать. Люди растерялись, вернулись, прикоснули Рубин к холодным углям и, ты не поверишь, пламя вновь загорелось. Тогда его прозвали Чудесным Огнем, хотя это не убедило их не продавать часть драгоценного камня, а на вырученные средства построить деревню. Благо жителей хватало.

– А оставшаяся часть Рубина? – напомнила я.

– Ну, сначала ее тоже хотели продать, но Герих настоял на том, чтоб Рубин не только не продавали, но еще и построили часовню, где он будет храниться, как символ основания деревни. Большинство с ним согласилось, но были те, кто отказались даже слышать об этом. И вот, что бы сохранить драгоценный камень в целости и сохранности, Герих спрятал его у себя. Конечно, некоторые подняли бунт, мол Рубин общий, так давайте и поделим его поровну. Но возражали они не долго. Не успели жители и закончить строительство часовни, как случилось нечто неожиданное, – перешла на заговорщицкий шепот Сима.

– Труп прапрабабки ожил, и его прозвали Ядвигой? – предложила я.

– Почти. Герих умер.

– А от чего?

– В том-то и дело, что не от чего. Жил себе жил, да вот в один прекрасный день слег в постель с симптомами неслыханной болезни. И все твердил, что это хранимый в доме Рубин так на него повлиял, что камень на него все давит и давит. Через неделю он скончался, а перед смертью, как закричит, что это Рубин его проклял и в могилу затащил, и так будет с каждым, кто посмеет его у себя хранить. Вот тут-то он отбил всех конкурентов на столь сомнительное сокровище. Часовню достроили, даже костер туда перенесли, только не спрашивай как, – предугадала мой вопрос Сима, – а Рубин сначала хотели хранить там же, но поселившийся в часовне Святой Отец, верил и боялся проклятия, поэтому камень перенесли в другое место. В центре деревни возвысили столб, и камень установили на самой вышке, чтоб он всегда был у всех на виду. Жаль, что всегда длилось не очень долго, – поникла девушка.

– Ничего, мы его продлим, – подмигнула я подруге, благо Лили наскучил уже сто раз слышанный рассказ, и она отошла к столу.

– Думаешь, у нас получится? – меланхолично поинтересовалась Сима.

– Уверенна! – приободрила девушку, а заодно и себя, я. – Во всяком случае, сегодня ночью все решится… только есть одна маленькая проблема.

– Какая?

– Девочки, может, вы все-таки перестанете болтать и присоединитесь ко мне? – возмущенно пропыхтела Лили, выглядывая из-за цветного вороха.

– Ладно, потом. Собравшись у злополучной кучи, мы, для начала, разделили обязанности. Я вырезала цветы и лепестки из цветной бумаги, Лили их склеивала, создавая яркие букетики, а Сима обрамляла причудливо закрученными лентами. Затем, взяв по охапке бумажных поделок, разбрелись по помещению, стараясь, обклеивая стены заодно и прикрывать щели, от чего в часовне стало еще темнее. Даже пришлось отыскать и зажечь несколько свеч, после чего единогласно был объявлен обеденный перерыв. Но, что может быть лучше, чем, поедая свежий, еще не успевший остыть хлеб в приятной компании, обсуждать результат наших непосильных трудов? Разве что быть сейчас дома и, прижавшись спиной к разогретой печи, пить суп с отцом. А-то здесь я совсем озябла, как бы не слечь еще на недельку… Не успели мы смахнуть последние крошки, как в часовню вошел селянин. Видела я его в первый раз, хотя в деревне знала почти всех, может и не поименно, но уж в лицо-то точно. Это был человек средних лет, в выпущенной рубахе и подвернутых штанах, худощавый, на лице, как и у всех деревенских

72 Г е н и й

Ноябрь 2009

мужчин, присутствовала не бритая короткая щетина. Взгляд спокойный, добродушный, как и голос. Сначала, я хотела вежливо поздороваться, но изумленно замолкла, услышав обращения девушек: – Здравствуйте отец Айгор.

– Как поживаете, отец Айгор? Что?! Этот человек дайн? У всех виданных мною дайнов присутствовали хотя бы три свидетельствовавших об их сущности фактора: борода, пузо и ряса до пят. Но, а этот человек поразил меня основательно. Познакомившись, я узнала, что Айгор не только святой, но еще и неплохой знахарь. Похвалив нас за замечательную работу, он вынул из переполненной какими-то кореньями сумки, кривой ключ, подошел к одной из стен и долго не мог отклеить по ошибке приклеенный мною цветок от замочной скважины. Хорошо еще клей оказался слабым, а-то был бы пока не пригодившимся обувным, так легче было б дверь выбить. Ну, а так обошлось. После его ухода девушки снова вернулись к работе, в то время как я просто не могла скрыть своего восхищения.

– Удивленна? – усмехнулась Сима. – Конечно, его одежда, поведение, образ жизни слегка… ну ладно, сильно отличается от жизни святого. Но он, как и его отец, считает, что дела украшают святого, а не ряса. В конце концов, не всякий сможет под дождем, стоя по колено в грязи, выкапывать корешки в рясе до пят.

– Да, согласна. Но что-то в нем все-таки… необычное что ли.

– Возможно.

– Девочки, у нас клей закончился, – снова вмешалась в наш разговор Лили.

– Ничего, у меня есть. Потянувшись за сумкой, я на мгновение замерла, услышав доносившиеся из-за двери слова молитвы. Мелодичный голос разносился по помещению, и его хотелось слушать и слушать. С восхищением и с благоговением. Но вот молитва закончилась, а я будто очнувшись после гипноза, запоздало поняла, что все еще стою с протянутой к сумке рукой. Смущенно кашлянув, схватила ее и как можно быстрее достала клейкую банку.

– На, держи. Только осторожнее – это вам не бумажный клей.

– Учтем, – приняла к сведенью Сима, – Ладно, вы лестницу достаньте, а мне надо к отцу Айгору сходить.

– А зачем?

– Для мамы снотворную настойку взять надо, вечно она бессонницей мучается. Да и для деда от склероза. И тут меня осенило, как «решить» проблему.

– Слушай, мне тоже нужна настойка. Давай я с тобой пойду, а Лили нас здесь подождет – вместе за лестницей сходим.

– Знаете, что, вы идите, а я домой сбегаю. У меня младший брат дома один, посмотрю все ли у него в порядке, – предложила Лили. На том и решили. Лили сразу же убежала, а я, наконец, осталась с Симой наедине.

– Диана, а тебе настойка зачем? – опомнилась подруга.

– Так, давай все по порядку. Я же тебе говорила, что у меня проблема есть?

– И, кстати, не сказала какая.

– Ну, теперь скажу. Сегодня ведь полнолуние?

– Да, я даже лопаты приготовила.

– Зачем? – искренне удивилась я.

– Манди сказал. И не объяснил зачем, видимо он о чем-то догадывается. Друзьями были все-таки, может, что и знает.

Ноябрь 2009

Г е н и й 73

– Так значит, мы будем копать?

– Наверно. Так ты скажешь, в чем проблема?

– Это и есть проблема. Как, ты думаешь, мы будем возиться во дворе при этом не потревожив отца? А он очень чутко спит.

– Ой, я даже не подумала об этом, – растерялась Сима.

– Зато я уже подумала. И вот для этого мне и нужна настойка.

– Ааа… настойка от склероза?

– Да причем тут склероз?! Я имею в виду снотворное.

– Ну, так бы и сказала… Что?! – опомнилась девушка. – Только не говори, что ты собираешься усыпить своего отца!

– Э-э-э, ты сама это сказала, – заметила я.

– Но это… неправильно!

– А отправлять меня в пансионат, значит правильно? Да у меня и нет другого выхода. Настойка ведь безвредна, верно?

– Ну, да, конечно, но… Ладно, решай сама, – махнула на меня рукой девушка и первая постучала, а затем вошла в низкий проем двери. Я же замешкалась, и уже даже хотела закрыть за подругой дверь, как она обернулась и дернула меня за рукав.

– Идем уж, раз решила. И я вошла.

И вышла с еще худшим настроением и полным флаконом этой гадости.

– Значит так, – наставляла меня Сима, – двадцать, а в твоем случае можно и тридцать капель во время еды. Отец твой выспится, мы двор вскопаем, найдем Рубин и все. Все счастливы, – и тут она поймала мой угрюмый взгляд, – да ладно, не переживай ты так. И вообще это ж ты идею подкинула.

– И уже об этом жалею, – вздохнула я. И вправду, когда я говорила, что хочу дать папе настойку, внутренне я в это не верила. Просто не представляла, что смогу сделать такое. А на словах ведь все легко… Но теперь, когда держу этот флакон и слышу нотации Симы, зная, что мне предстоит сделать через несколько часов, ощущаю себя полным ничтожеством. И в то же время знаю, что если упущу шанс вернуть Рубин, то буду до конца жизни мучаться угрызениями совести. А она у меня, к сожалению, имелась.

– Ну почему я не родилась кроликом во дворе у Лили? – захныкала я. – Ну почему жизнь так не справедлива?

– Спроси у кроликов, – предложила девушка, разглядывая все три настойки на наличие различий, – они как раз будут коронным блюдом на праздничном столе.

– Я знаю, что мне нужно, – пропустив мимо ушей слова Симы, с лицом прорицательницы воскликнула я, – мне нужно вот это! И выхватив флакон, я начала судорожно выковыривать пробку. Сима вцепилась в меня, словно львица.

– Диана, отдай! Ты не тот флакон взяла!

– Девочки, что вы делаете? – застал нас врасплох голос Лили. Мы тут же отцепились друг от друга. Лили нагнулась и подняла вывалившийся из моих рук злополучный флакон.

– Настойка от склероза – удивленно зачитала она и уставилась на нас. Ну, что тут объяснять?

74 Г е н и й

Ноябрь 2009

Глава 9 Дело было поздним вечером. Мы с отцом, сидели за столом и оба с лицами крайней задумчивости, размешивали суп в тарелке. Не знаю о чем, думал в тот момент папа, но, самое главное, он и не догадывался, о чем думала я. Взглянув в окно, я в сотый раз убедилась, что спрятанных в кустах лопат не видно, а дверь калитки слегла приоткрыта. Воспользовавшись нашим временным умопомрачением, летающая под потолком муха спикировала прямо в тарелку с хлебом. Привычным жестом я смахнула насекомое, но не тут-то было! Облетев тарелку несколько раз, она снова уселась на хлеб. Я нахмурилась, муха же решив, что есть и смотреть на отречонное лицо папы приятнее, повернулась к отцу передом, следовательно, ко мне задом. Временно забыв о лопатах и калитке, я сконцентрировала все внимание на щелчке, который отправил слишком увлекшуюся трапезой муху в дальнее путешествие по комнате. Возмущенно жужжа, она на какое-то время пропала из виду. Лишь на какое-то. Затем появилась снова и не одна, а с подружкой. Обе спокойненько уселись на тарелку, продолжая пиршество. Нервно смахивать их было бесполезно. Идти за мухобойкой – лень. Похоже, мухи это тоже понимали и теперь злорадствовали над моей беспомощностью. «Эх, усыпить бы сейчас этих мух,– замечталась я. – Вот так щелкнуть пальцами и все. Хорошо было б…» И тут я вспомнила то, отчего напрочь забыла и о мухах, и вообще о всяких насекомых. Снотворное! Как я могла забыть его добавить?! Судорожно сжав ложку и попытавшись погасить беспокойно, я уставилась на отца. Сменив задумчивое выражение мечтательным, он принялся не спеша есть суп, даже не догадываясь о том, что с каждой съеденной ложкой снижает мои шансы что-нибудь исправить. Собравшись с мыслями, я завертела головой, пытаясь отыскать наименее вызывающий подозрений повод оторвать отца от тарелки.

– Пап, я, кажется, себя не хорошо чувствую, голова болит и знобит, – притворно закатила глаза я, – ты не мог бы принести мой шерстяной свитер из спальни? Если, конечно, тебе не трудно… кхе-кхе… Ага, щас.

– Говорил же тебе, что рано ты вышла, – упрекнул отец, – и, вот, наверняка снова температура поднялась, а ты знаешь, что при ней укутываться нельзя ни в коем случае. Давай ешь суп, пока не остыл, а спать будешь на печи. Я чуть не завыла от досады. Ненавижу спать на печи, особенно когда прекрасно себя чувствую! Но сдаваться я не собиралась.

– Пап, ты мастерскую закрыл?

– Закрыл.

– И ключ вытащил?

– Вытащил.

– А… – я задумалась, не зная, что еще сказать, – а замок на новый поменял?

– Э-э-э… нет. Но ничего, завтра поменяю.

– Нет! Надо сейчас. Оставлять старый замок очень не безопасно. Тем более на ночь.

– Диана, суп остывает.

– Так ты идешь менять замок?

– Я же сказал – завтра, – начал терять терпение отец.

– Но там же много… ценных вещей, – начала говорить полную ерунду я.

– Не думаю, что кого-нибудь привлекут ржавые ножницы, да банки клея.

– А как же десятки пар обуви?

– Они в подвале.

– В подвале? Там же мыши! Как они вообще в подвале оказались?

Ноябрь 2009

Г е н и й 75

– Ты их туда отнесла. Час назад, – услужливо напомнил отец.

– Но… их нужно немедленно оттуда вынести! – даа признаюсь, с подвалом и обувью я переборщила, но надо было же хоть что-то говорить.

– Ну, иди и выноси. А меня оставь поесть нормально, ладно? – не выдержал папа. – Еще вопросы есть?

– Есть. Мне холодно. То есть… хочешь воду? – воспользовалась я последней попыткой подлить папе настойку.

– Даа, вижу, ты и вправду не здорова, – подвел итог отец, – Если я принесу свитер, тебе станет лучше?

– Возможно, – из последних сил скрывая ликование, спокойно ответила я. Недоверчиво оглядываясь, отец вышел из комнаты, и как только он скрылся в проеме, я вскочила со стула, до смерти перепугав взметнувшихся мух. Подбежала к шкафу и вынула настойку. Так, значит тридцать капель во время еды. Ну, что ж. Я откупорила флакон, наклонила над тарелкой… и замерла в нерешительности. Из спальни, то и дело, доносились скрипы открываемых и закрываемых дверц шкафа. А папа так и не запомнил, что свитера у меня всегда лежат на самой верхней полке. Кто же мог подумать, что это когда-нибудь сыграет мне на руку, которая, не смотря на выпавшее, на ее долю везенье, все же висит над тарелкой, так и не определившись опрокинуть ей флакон или же нет. «Ну же, – подгоняла себя я, – это всего лишь безвредное снотворное, даже полезное. А отец, узнав правду, обязательно меня поймет. Я бы поняла…» Сорвавшаяся темная капля за долю секунды прорезала воздух и растаяла в содержимом тарелки. Вот и все. Это совсем не сложно… Вторая. …во всяком случаи, не так сложно, как объяснять… Третья. …хотя объяснять больше и не понадобится… Четвертая. …он мне все равно больше никогда не поверит… Пятая. …и не забывай, мне еще предстоит посмотреть ему в глаза… Шестая. …даже тогда, когда он будет пить эту отраву… Седьмая. …а свитер все равно, рано или поздно найдется. Ведь мне же удавалось найти еду в папином обеде.… А он вряд ли в моем ее больше найдет. Скорей всего на пушечный выстрел к моим готовкам не подойдет. «Напоила снотворной настойкой один раз, напоит и второй» – невесело подумала я. Конечно, поить отца еще раз я ни в коем случае не собиралась, но теперь могла ожидать от себя чего угодно. Например, того, что уберу флакон на дальнюю полку, вылью папин суп и откинусь на спинку стула, с самой чистейшей совестью. С какой облегченно вздохнул ангел на моем правом плече. Отец, конечно, его не заметил и без предупреждения накрыл свитером.

– Это ж надо догадаться класть теплую одежду на полку, куда даже я едва достаю, – с ходу возмутился он.

– Ну, а, что делать, если шкаф узкий и длинный, как стручок? – пожала плечами я.

– Ладно, завтра же схожу к резчику и закажу сундук. Его, надеюсь, не назовешь длинным. Честно говоря, сейчас меня не особо волновало, что папа мне в комнату поставит: сундук, еще один шкаф или каменную башню, меня волновало совсем другое.

– А… где мой суп? – папа, не взглянув в тарелку, черпанул ложкой воздух.

76 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Он остыл, и я его слила.

– А твой не остыл? – к супу я и не притронулась, наевшись размышлениями сполна.

– Я не хочу есть. Спокойной ночи, – и с этими словами я ушла в свою комнату, уже не томя себя сомнениями. И будь, что будет.

Дум! Я перевернулась на другой бок. Дум! Дум!! Сонно открыв глаза, я не обнаружила в комнате ничего странного, и, стараясь не растерять остаток сна, с головой укрылась одеялом. Дум!!! Да, что ж это такое?! Я резко присела на кровати, обвела взглядом комнату, повернулась к окну и… вздрогнула. Злое, бледное и, к тому же, прижатое к стеклу , лицо Симы, на фоне освещенного полной луной двора, выглядело воистину устрашающе и зловеще. Наконец удостоившись моего внимания, она оторвала лицо от стекла и в оконную щель прокричала: – Выйди во двор! «Зачем?» – первое, что пришло мне в голову. Но не успела я толком над этим задуматься, как в голове всплыли все подробности: подсказка, Сима и Манди, полнолуние, лопаты… Рубин. И снотворное, которое я не добавила отцу, а это значит, что он может проснуться в любую секунду. Если уже не проснулся. Никаких звуков и шорохов из соседней комнаты вроде бы не доносилось. Единственным объектом шума, на данный момент, была лишь Сима, которая устав стучать и что-то говорить, слава Богу, перешла на жесты. Рассеянно кивнув подруге, я слезла с кровати и сонно зевая, потянулась к стулу, на котором лежала заранее приготовленная одежда. Одеваться, не выползая из-под одеяла, было сложно, зато тепло. Судя по озябшей Симе, за время сна нагретой кровати, мне будет очень не хватать. Что бы не создавать лишнего шума, я решила выйти через окно, но запоздало вспомнила, что оставила обувь в сенях. Хотя, если я не ошибаюсь, под кроватью имелась еще одна пара, вот только не припомню, что в ней было не так. То ли шнуровка порвалась, то ли подошва начала отклеиваться. Встретившись взглядом с Симой, я подняла вверх указательный палец, объясняя, что мне нужна всего лишь минутка. Девушка же в ответ постучала пальцами по запястью. Наверное, если б у нее на руке имелись часы –это, означало бы нехватку времени, но, а так как часов у нее не было, этот жест выглядел весьма забавно. Тем более что и запястья под рукавом, не по размеру длинной, куртки, видно не было. Опустившись на корточки, я достала сапоги и критически осмотрела их. Даа… Из-за отсутствия шнуровки они расходились в разные стороны и их едва ли можно, было назвать сапогами. Хорошо, хоть, в полке у меня оказался клубок вязальной нити. Не теряя времени, я быстро натянула обувь на ноги и от щиколотки до колена обмотала шерстяной нитью. Нить, к сожалению, оказалась зеленой, и я брюки сверху отпустила, что б людей не пугать. Натянула куртку и в полной боеготовности открыла окно. Холодный, осенний ветер ворвался в комнату, взметнув мои волосы. Привычным движением, вскарабкавшись на подоконник, я спрыгнула во двор.

– Ну, наконец-то, – раздражено приветствовала меня Сима, –я уж тут вся замерзла, пока до тебя достучалась. Сама-то глаз не сомкнула – все ждала пока, родители уснут, и тут же к тебе. Думала, что ты тоже меня здесь ждешь. Но, нет! Спишь, как сурок в спячки!

Ноябрь 2009

Г е н и й 77

– Скажи спасибо, что вообще проснулась, – огрызнулась я и сразу перешла к делу,– так, где Манди?

– Мы вместе во двор вошли. Я за тобой пошла, а он остался у калитки нас обоих ждать.

– Ах, ты и до Манди добралась? – притворно возмутилась я и тут только нормально взглянула в лицо девушки.– А ты, что такая… румяная? Неужели стыд объявился? Или полчаса от Чижа убегала, он ведь сторож и сон Манди охраняет.

– Ну, во-первых, стыд у меня всегда имелся, в отличие от некоторых. Во-вторых, не от кого я не убегала, тем более уж от Чижа, которого разбудить едва ли легче, чем тебя. А, в-третьих,… румяная я, потому что ужасно зла!

– На кого? – тут же заинтересовалась я.

– На помидоры! – злобно выпалила она.

– Ааа, так у тебя аллергия на помидоры? – догадалась я.

– Вот именно. Каждый раз, когда я ем помидоры, у меня появляются покраснения вокруг рта. Сегодня вечером мне нужно было сходить в часовню, и, я заодно зашла к отцу Айгору, который посоветовал мне выпить противоаллергический отвар.

– И, что, выпила?

– Выпила. Кто ж знал, что у меня на него тоже аллергия?!

– Аллергия на противоаллергический отвар, – подвела итог я. – Что дальше? Бессонница от снотворного? Как хорошо, что я не подлила его папе…

– Надо же, план сработал! – несмотря на мои опасения, обрадовалась Сима.

– Какой план? – недоуменно уставилась на подругу я.

– Мой. Помнишь, я говорила, что хочу стать психологом?

– Эээ… нет.

– Как, нет? Я же тебе говорила. Вчера, помнишь?

– Нет, ты мне вчера про это не говорила.

– Ну, значит позавчера. Так ты помнишь? – не отставала Сима.

– Предложим, что да. А, что это такое?

– Ничего, ты не знаешь, – фыркнула девушка. – Психология – это такая…новая медицина.

– А, что она… лечит? – заинтересовалась я.

– Психику.

– Так значит, ты хочешь работать в психиатрии? – изумилась я.

– Ты, что! Там же одни психи! С ними работают психиатры. Я же буду лечить другую психику, – «разъяснила» подруга.

– Какую, другую?

– Нормальную.

– А зачем лечить нормальную психику? – запуталась я.

– Ну, не совсем нормальную, – начала терять терпение Сима.

– Например?

– Умер любимый хомячок, с подругой поссорилась или не смогла отцу снотворное подлить…

– Значит, ты считаешь меня психопаткой с нарушенной психикой?!

– Ну, почему сразу с нарушенной? – возмутилась Сима. – Так, маленькое отклонение, – и поймав мой хмурый взгляд, поспешно добавила: – вызванное стрессом.

– О, это многое объясняет! – притворно восхитилась я. – И причем тут твой план?

– Сейчас объясню. Когда ты впервые заговорила о снотворном я начала тебя отговаривать Верно?

– Верно.

– А ты напротив стала меня убеждать, что раз настойка безвредна, то в том, что ты добавишь, ее отцу нет ничего страшного. Так?

– Да, так, – смущенно согласилась я, стыдясь саму себя за эти слова.

78 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Затем, – между тем продолжала Сима, – когда ты взяла флакон, я начала наоборот настаивать на том, что б ты подлила снотворное. Ты начала сомневаться, а потом и вовсе отказалась от этой затеи.

– И? – непонятливо протянула я, так как девушка замолчала и торжествующе уставилась на меня.

– И все.

– Знаешь, я не совсем поняла, что ты имела в виду, причем тут моя психика и, уж тем более, психология, но думаю, нам стоит поторопиться, иначе Манди просто уснет от скуки. Кстати, постарайся не шуметь, а то тебе продеться рассказывать твой психологический анализ уже папе. Обойдя дом мы, вышли на просторный задний двор, где я почувствовала себя чуточку уверенней. Даже воздух холодил как-то по-особенному, да и шансы разбудить отца значительно уменьшались. А небо... Еще вчера любовалась его бархатистой мягкостью, но, а сейчас восхищаюсь гармоничностью цветов. Будто краски разлили черных, синих и белых цветов. Жаль, что когда я их разливаю, то получается лишь большое черное пятно, а не такое творение искусства. Хотя взгляд мой привлекло не только небо, но и застывшая на нем луна. Такая красивая и такая холодная. Когда смотрю на нее, то сразу вспоминаю одну девушку. Несколько лет назад я жила с ней по соседству, помню, когда увидела в первый раз была очарована ее красотой. Большие глаза, мраморная кожа и взгляд и осанка – все в ней пленило и притягивало, кроме сердца, которое было холодно , словно лед, и душа у нее была темна и пуста. Оттого она была одинока, точно луна. Стоило, рядом с ней появится человеку со светлой душой, как она, точно наподобие луны во время дня, блекла и погасала, а потом и вовсе исчезла с небосвода.

– Красиво, не правда ли? – усмирив мечтательный взгляд, ввысь прошептала Сима. – Как ты думаешь, какая из них упадет?

– Ты о чем?

– О звездах конечно.

– Не знаю. Думаю никакая. И вообще мне кажется, понятие «звезда», в подсказке, употребляется в неком ином смысле.

– Даа, как-то запутано все получается. Остается надеяться, что Манди в подсказке разобрался. Осмотрев двор, я сразу же остановилась на густой растительности слева, в тени которой виднелся мужской силуэт. Странно, но Манди казался мне выше и худощавее, или это расстояние его так искажало? Он стоял, слегка облокотившись на ствол клена, и смотрел на нас каким-то странным, пронизывающим взглядом. На секунду опешив, я все же направилась в его сторону.

– Эй, ты куда? – преградила мне дорогу Сима.

– К Манди. Куда ж еще?

– К Манди? Он же у тебя за спиной! Я резко обернулась и удивленно обнаружила, что и в правду вижу его у папиной мастерской.

– А это тогда кто? – я указала поверх плеча Симы.

– Где? – девушка обернулась и озадаченно завертела головой. Я уже хотела ей показать, но испуганно замерла. Под кленом никого не было.

– Наверно, показалось. Вот, смотри, видишь тень от куста, похожа на черную собаку, а рядом как будто мальчик сидит.

– Но я его видела! – не сдавалась я. – И это было непросто тень. Я явно видела живого человека. Он даже, кажется, махнул мне рукой – Возможно, ветка от ветра качнулась, вот тебе и показалось. И вообще, выброси его из головы, и пойдем скорей. Сима ушла, и я, еще раз взглянув на клен, поплелась за ней. А может, на самом деле показалось? Со мной такое не редко случается. Помню, в Алой мне померещились шаги на чердаке. Так я всполошила полдеревни, прежде чем поняла, что никого на чердаке нет. Лишь ветер гуляет.

Ноябрь 2009

Г е н и й 79

Манди мы застали, как и обычно, в серьезно сосредоточенном расположении духа.

– Ну, что ж, все в сборе. Теперь осталось лишь ждать.

– Чего?

– Увидите. Оставив мужчину стоять в гордом одиночестве, мы отошли в сторону.

– Тебе не кажется, что он что-то не договаривает? – заговорщицким шепотом поделилась Сима.

– Думаю, у него есть на это свои причины. И повода волноваться нет. Он же взял нас с собой, хотя мог, сделать все сам, – напомнила я.

– Да, ты права, – согласилась подруга, – мы не должны в нем сомневаться. Между тем время проходило, а Манди не спешил, что-либо предпринимать. Холодный ветер попрежнему пронизывал до костей, а стоять и молчать было холодней вдвойне.

– Новая куртка? – просто спросила я, что бы хоть как-то начать разговор. Девушка, хмыкнув, осмотрела себя.

– Схватила первую попавшуюся. Кажется папину. Не все ж собираются по три часа. О, это уже камень в мой огород. Ничего не ответив, я лишь приподняла брюки.

– Ничего себе. Классные сапожки.

– Хочешь, сделаю тебе такие же? – не удержавшись, съязвила я.

– Девчонки подойдите-ка сюда. Мы резко сорвались с места, окружив Манди с обеих сторон.

– Видите? – и он указал себе под ноги. Я опустила глаза и ахнула. Просачиваясь сквозь ветки лунный свет, падал на землю пятиконечной звездой. «Не может быть», – первое, что мне пришло в голову. Затем я взглянула на Симу и Манди. Реакция подруги меня не удивила – она с той же потрясенностью осматривала отблеск лунного света. Манди же нахмурившись странно, озирался по сторонам. На его лице можно было прочесть, что угодно кроме удивления. Словно такие «звезды» были самым обыденным делом и появлялись по щелчку пальцев.

– Что теперь? – не удержавшись, я ковырнула землю кончиком сапога.

– Думаю, стоит отметить это место, а завтра вскопать, – спокойно ответил Манди.

– Почему, завтра? – встревожилась Сима. – Давайте, сейчас.

– Сейчас не время, – отрезал он, и, подобрав какую-то деревяшку, отметил «звезду» кривым крестом.

– Как раз таки сейчас и время, – поддержала подругу я, – утром копать мы не можем, – что отцу скажем?

–Я поговорю с ним. А теперь по домам. И не успела я возразить как он, всунув мне в руку свернутый пергамент, ушел, потащив за собой, растерявшуюся, Симу. Пройдя за ними до калитки, я на прощание махнула скрывшейся в доме подруге, и раскрыла пергамент. Надпись не привела меня, в восторг. «Скорей иди домой и запри дверь. Одна за приделы дома не выходи. Завтра предстоит серьезный разговор». Прочитав, я встревожено попыталась отыскать взглядом Манди, но он уже скрылся за поворотом. Вот тут мне стало по-настоящему не по себе, по телу пробежала дрожь и первое, что пришло мне в голову – мужской силуэт под кленом. А ,что если он по-прежнему здесь и под прикрытием кустов наблюдает за мной? Сжав во вспотевшей ладони записку, я боязливо огляделась по сторонам. Теперь двор казался мне темным и опасным, я подсознанием чувствовала, что нахожусь здесь не одна, и тот, кто прячется в тени, вот-вот о себе заявит. Не теряя времени, я пулей метнулась к дому.

80 Г е н и й

Ноябрь 2009

Эх, какая же я дура! Надо было сразу рассказать Манди об увиденном. Хотя может он и знал, к чему тогда записка… но не мог же он оставить меня одну. Если бы он знал о чьем-то постороннем присутствии, то обязательно принял бы меры или хотя бы провел до дома. Запыхавшись, я, наконец, добежала, до прикрытого окна, взлезла, закрыла за собой и только после этого вздохнула с облегчением. В комнате царил полумрак, на незаправленной кровати, в вывернутом виде лежала моя ночная сорочка, из приоткрытого шкафа виднелся творившийся там кавардак. Обстановка привычная, даже можно сказать, родная, мало помалу меня успокаивала. Присев на кровать я сняла куртку, безрезультатно подергала зеленую «шнуровку» на сапогах, да так и откинулась на мягкую подушку, чувствуя, как расслабляется каждая клетка моего тела. Думать в таком положении было на много приятнее… и спать тоже. Когда я проснулась, за окном было так же темно, а в доме царица та же мертвая тишина. Думаю, причиной моего пробуждения были оттекшие ноги, которые по-прежнему свисали с кровати. Закусив губу, я закостыляла на кухню в надежде избавиться от надоевшей обуви любым способом. Со второй попытки вписавшись в проем я вошла в простую комнату, куда лунный свет кружевом просачивался сквозь короткую занавесь. Забыв про всякую осторожность, я принялась пересекать комнату по центру, но заскрипевшие старые доски вынудили ползти по краю, прижавшись к стене. Так они почти не скрипели, все-таки проверенный факт. Найти и зажечь свечу труда не составило, намного сложнее было прорезать слой шерстяной нити. И надо было мне их так сильно обматывать? Недосыпание – страшная штука… Наконец, с правым сапогом я разобралась и уже хотела перейти к левому, как за окном прошла чья то тень. И не просто промелькнула, а прошла. Медленно, так что на белой занавеси отразился силуэт, не спеша прошедший мимо. Я оцепенела, похолодев всем телом, сердцебиение участилась, зазвенело в ушах, взгляд приник к окну и лишь звонкий удар ножниц о пол привел меня в чувство. Сорвавшись с места я побежала в отцовскую спальню, слишком перепуганная, что бы обращать внимание на шлепавший сапог. Войдя в самую маленькую из комнат я, на секунду забыв о спешке, прижалась, спиной к двери. Привыкшие к темноте глаза, спокойно различали сломанный шкаф в углу, несколько не разобранных коробок и кровать у окна. Папа спал на спине, положив руки поверх одеяла, лицо его выражало некую отрешенность, какая бывает лишь у человека не видящего сны и дыхание – ровное, почти не заметное . Это убийственная спокойность меня восхитила и в то же время насторожила . Сделав несколько неуверенных шагов я присела на корточки возле кровати , потрясла отца за плечо . Никакой реакции. Я потрясла снова , на этот раз уже за оба плеча, но никаких признаков пробуждения не заметила. Безмятежность не сходила с его лица . В замешательстве я встала , еще раз окинула комнату взглядом ,и только теперь заметила флакон на подоконнике .Взяв его и прочтя надпись, мне пришлось снова присесть, потому что это было ничто иное, как снотворное. Хотя точнее сосуд от снотворного, так как настойки в нем не было ни капли. «Что это значит?» – потрясенно подумала я , обернулась к отцу и в самое ухо прошептала я : – Пап, проснись. Вышло хрипловато, но все равно никто кроме меня этого не услышал, потому что папа продолжал лежать, даже не шелохнувшись. Вот тут я поняла, что дела совсем уж плохи. Нужно было идти за помощью. Но как? Стыдно признаться, но сейчас я была бы рада и Ядвиге. «Да, как сильно меняет взгляды на жизнь бродящий по двору человек,– усмехнулась я. И тут пришла мысль от которого по спине пробежали мурашки. – А, что если это и не человек вовсе?» «С тех пор как Милахеля убили, дом и пустеет» – вспомнились слова Анатьи. Проклятые дома. Я слышала о таких , значит… Нет-нет, это сказки, все знают, что духов не существует, и я знаю, и всегда буду знать… Надеюсь.

Ноябрь 2009

Г е н и й 81

Отец по-прежнему спал, но его одно присутствие придавало мне сил, и спальня сейчас была, для меня, самым спокойным местом в доме. Я даже, на всякий случай, задвижку на двери защелкнула, смешно ведь если кому-то придется по зубам проникнуть в дом, что для них пустяковый замок, который даже я могу шпилькой открыть? «Хотя у меня сейчас и шпильки нет» – пришла в голову идиотская мысль. Но почему-то от нее мне стало в двойне грустно и одиноко. Ужасно хотелось спать, а на папину просторную кровать поместилась бы и еще одна Диана. «Или Анида», – зловеще промелькнуло в голове, от чего спать сразу же расхотелось. Ну, что я все о духах, да о духах?! Может это вообще, Манди вернулся. А что, вполне возможно. Хотя верилось в это с трудом. Внезапно скрипнувшая калитка застала меня врасплох. В другой раз может быть я и сослала это на ветер, но в другой раз я и не стояла б до утра в папиной спальне, время от времени подталкивая его и грызя ногти от страха (свои, естественно). Подходить к окну я не решалась, и первые пять скрипов пережила лишь вздрагиванием и глубокими вдохами. Последующие десять – нервными расхаживаниями по комнате. Дальше в ход пошли молитвы и поднимающие дух песенки (хотя в тот момент они мало чем друг от друга отличались). Калитка, до сих пор скрипевшая все с нарастающей силой, теперь вообще не умолкала, пискляво вопя на всю деревню. Было такое ощущение, что это делают специально, для того чтоб привлечь мое внимание. В том, что это призрак я и не сомневалась, ведь не одно живое существо не могло бы добровольно так измываться над своим слухом. Наконец, любопытство все-таки перебороло страх, я опасливо отдернула занавес и, не веря своим глазам, прильнула к окну. Калитка двигалась сама по себе. Она довольно-таки быстро открывалась и закрывалась, не забывая при этом примерзко скрипеть. «Калитка-мутант» – как и всегда: первая мысль – самая «гениальная». Дальше пошли не более разумные, и вот в тот момент, когда я была уже готова плюхнуться в обморок, калитка остановилась и как-то странно задергалась, словно механизм сломался и она стала открываться только на половину, а потом и вовсе перестала. Я, затаив дыхание, ждала дальнейших действий, но ничего не произходило. Некоторое время. Потом из куста высунулась рука. Мой левый глаз нервно задергался, челюсть уже, казалась, опустилась до подоконника. Даже не знаю, что бы шокировало меня больше: парящая во дворе рука или наличие продолжения конечности в виде скромненького призрака (надеюсь в единственном экземпляре). Между тем рука, не теряя времени, приступила к поискам чего-то в траве, затем, найдя и сжимая это «что-то» принялась ожесточенно дергаться и тянуть, будто пыталась вытащить тонкий, но глубоко засевший, корешок. И тут я заметила, что и калитка начала снова двигаться, к счастью (или, к сожалению) так же туго. Переводя взгляд с руки на калитку, и обратно, я наблюдала за затянувшейся схваткой, но вдруг из куста выпрыгнул владелец руки, я от неожиданности подпрыгнула вместе с ним, больно ударившись об оконную раму. Папа, толи потревоженный моим громким «Ай!», толи сам по себе, сопя, перевернулся на другой бок, временно привлекая мое внимание. Огорченно заключив, что отец просыпаться не собираться, мне не оставалось ничего другого кроме как снова взглянуть в окно. Действующие лица немного поменялись, да и сценарий, был уже не тот – теперь мужчина (а точнее его рука) оставил в покое «корешок» и принялся уже долбить калитку вручную, используя для этого все подручные средства, включая Симины, так и не пригодившиеся, лопаты. Не знаю, что он собирался в конечном итоге сделать с бедной калиткой, но видно у него ничего не получилось, так как он замер словно вкопанный, медленно обернувшись. Я отпрыгнула от окна на долю секунды позже, прежде чем мы встретились взглядами. Лицо незнакомца разглядеть мне не довелось, зато я уверенно могла сказать, что под кленом был именно он. Этот взгляд не перепутать ни с чем – такой же пронизывающий, хоть и слегка растерянный. Но самое страшное, что он видел меня, он видел, что я слежу за ним. Сползя вниз по стене, мне

82 Г е н и й

Ноябрь 2009

не оставалось ничего другого, как, опустившись под подоконник, краем глаза поглядывать в окно. Я ужасно боялось встретиться глазами с ним еще раз, но этого к счастью, не произошло. На этот раз он стоял, обернувшись ко мне полубоком, отреченно смотрел на, снова затянувшееся тучами, ночное небо. Потом он приподнял руку, этим жестом слегка насторожив меня, но оказалось для того, чтоб просто взглянуть на запястье. Скорей всего, расширявшиеся к кисти рукав плаща, скрывал наручные часы. Он слегка досадно покачал головой и ушел через узкий проход калитки. Я ждала минуту, пять, десять, но ничего не происходило, разве, что закапал промерзлый осенний дождь. И вот по окну потекли тысячи капель, смазав видимость. Задернув занавес, я присела на кровать, прокрутив в голове все увиденное этой ночью. А увиденного было столько (!!!), впрочем, столько же, сколько и вопросов, на которые вряд ли кто-нибудь мне ответит. Сейчас меня тревожила так и не запертая калитка и был шанс закрыть ее, но… но не верила я в то, что незнакомец просто взял и ушел! Его спокойствие, перед уходом, было каким-то подозрительным. И все же … Я прошла на кухню и с полки вытащила самый большой разделочный нож. Подкинула его в руке, повертела … и положила обратно. В моем случае нужно было что-то посолиднее. Пыльный папин клинок подходил для этой роли куда лучше. Обхватив ржавую рукоять я с бо-ольшой натяжкой вытянула его из ножен. На половину . Остальная часть выходить не собиралась , я даже попыталась вытянуть обхватив клинок ногами , но кроме выпавшего с облицовки ножен синего камушка, ничего не добилась. А камушек быстро подобрала и сунула в карман – мне как раз синего и не хватало для бус. Смирившись с тем, что «боевое оружие» выходить не собирается, досадливо коснулась лезвия. Оно оказалось ненамного острее ножен, что заставило меня скорее засунуть его обратно, но клинок идти обратно тоже не захотел и я, не тратя времени, ногой пихнула его под шкаф. За печью отыскала топор – он хоть и тяжелый, но надежный – вышла в сени, открыла засов, и пожелав себе удачи, вышла во двор. Холодные капли били в лицо, ветер заиграл спутанными волосами. Глубоко вздохнув и перехватив широкую рукоятку топора, я мелкими шагами поплелась к калитке. И чем ближе я подходила, тем страшнее мне становилось. Сапоги шмякали в грязи, пробирал холод, но я не замечала этого, я видела лишь калитку и расстояние, которое мне предстояло преодолеть. Сухая ветка треснула под ногами, у меня, от испуга, чуть не упал топор. Сейчас мне ужасно хотелось забросить его подальше в кусты и рвануть домой, но собрав все свое самообладание, решительность и храбрость (даже не знаю, где все это нашла), которое не позволяло мне… в общем, я уже почти дошла до калитки и бежать не было смысла. Еще издали я заметила какие-то свисавшие с калитки нити, а теперь, подойдя поближе, окончательно убедилась, что она полностью обвязана и запутанна. Так вот как она «сама» скрипела! Тот незнакомец дергал ее из-за куста, а потом нить запуталась, и ему не оставалось ничего другого, кроме как все бросить и уйти. Но, для чего разыгрывался этот спектакль? Неужели для того чтоб привлечь мое внимание? Для чего? Распутывать что-то было просто глупо и, опустив топор, я выглянула на улицу. Хм, честно говоря, увидеть спину в плаще знакомого незнакомца я не ожидала, но и удивленно охать тоже не стала, все же уже третий раз видимся за последние несколько часов. Да и затылок радовал большее, нежели его обратная сторона. Медленно и бесшумно я спиной вошла во двор и юркнула в кусты, аккуратно отвела в сторону болтающуюся доску забора. Сквозь образовавшуюся щель было видно, что человек по-прежнему, словно кого-то дожидаясь, стоит ко мне спиной. Время проходило, а он все стоял и стоял, пока с конца улицы не послышались шаркающие шаги. Может быть Манди? Или дружок этого? Мне стало любопытно и страшно одновременно. Я попыталась посильнее отодвинуть доску, но добилась лишь того, что она с треском отвалилась и упала мне на ногу.

Ноябрь 2009

Г е н и й 83

Толи все внимание незнакомца было сканцетрированно на шагах, толи калиточная «серенада» подействовала, но он ничего не услышал. Я же, тихо поскуливая, поджала ногу. Между тем, шаги приближались и мужчина, готовясь к встрече, начал шарить у себя под ногами, пока не нашел какую-то хворостину. И заведя ее за спину, встретил неожиданного гостя. Это был мужчина, одетый в самую обычную одежду селянина. Лица я не разглядела, но уж точно поняла, что это не Манди.

– Добрый… вечер, – слегка удивленным голосом, поздоровался он.

– Добрый, – ухмыльнулся незнакомец и замахнувшись хворостинкой ударил его по шее или по плечу – я толком не разглядела. Не издав не звука, мужчина мешком упал на землю. Я изумленно вздрогнула и так растерялась, что даже не заметила, как незнакомец ушел. Похоже, эта ночь закончится для меня инфарктом. В первый раз на моих глазах убили человека. Некоторое время я не могла пошевелиться, потом медленно встала и, забыв про страх и осторожность, спотыкаясь, вышла на улицу. Опустилась возле мужчины на четверинки и перевернула на спину, вытерла слой грязи … Отец Айгор?! Вот так сюрприз! Я как раз хотела за знахарем сбегать, а теперь придется самой выкручиваться. Похоже, он не дышал, тряска за плечи ни к чему не привела, а что делать дальше, я не знала, от шока не могла ни позвать на помощь, ни, хотя бы, расплакаться. Где-то в самом отдаленном уголке подсознания, кто-то подсказывал мне проверить пульс. Я сжала его запястья, на всякий случай оба, но ничего не почувствовала. Затем, раздосадовано, прощупала свой пульс, а, не обнаружив и его, облегченно вздохнула. Потом, сосредоточившись, попыталась вспомнить по каким еще признаком определяют, жив ли человек. И вспомнила два способа: сонная артерия и стук сердца. Ну, сонную артерию, я и у себя найти никогда не могла, так, что остается второе. С опаской я приложила голову к груди. Замерла, прислушиваясь, и…

– Слева, – слабый хрип застал меня врасплох. Я отскочила от него и удивленно уставилась в лицо. Он медленно открыл глаза и пояснил, уже более здоровым голосом: – сердце находится слева.

– Вы живы! – я была готова прыгать от счастья.

– А ты меня уже, небось, похоронила, – добродушно усмехнулся отец Айгор. – Встать не поможешь? Он, было, хотел протянуть руку, но я его опередила и, схватив за плечи, резко дернула вверх. Он скривился и снова захрипел.

– Ой, извините, – пытаясь исправить свою ошибку, я его отпустила, и ему уже стало не до хрипов. Он как можно медленнее присел и, опираясь на руки, попытался встать.

– Помочь? – тут же оживилась я.

– Нет-нет, спасибо. Я сам. Наконец с горем пополам, дайн все таки встал и, отвергнув все мои предложения проводить его до часовни, предложил проводить меня до калитки. Я возражать не стала, тем более что мы возле нее и стояли. Уходя, я пообещала зайти утром.

– Обязательно приходи, – улыбнулся Айгор. – Я как раз научу тебя оказывать первую помощь.

Глава 10 Рассвет я встретила на кухне, тихо наблюдая, как восходит солнце, с каждым новым лучом затмевая луну. Как заливает пташка на окне, как просыпается деревня. Так свежо и прохладно веет от оконных щелей, так успокаивающе... будто и не было этой кошмарной ночи, снотворного, потайного хода… будто и не было Рубина.

84 Г е н и й

Ноябрь 2009

«Эх!» – выдохнула я, откинувшись на лавку, подложила под голову руку и прикрыла глаза. А может, на время, забыть про всю эту запутанную историю, и приготовить папе настоящий завтрак? Можно украсить стол, нарвать цветов у Ядвиги – я так давно не дарила себе цветы. И вообще, буду весь день улыбаться, говорить всем комплименты, делать все только хорошее. Например, скажу папе, как много, он для меня значит, а Симе – как на ней красиво сидит ее новое платье, как подходит к глазам. И двор подмету, а то папа уже устал твердить, что если я не приму меры, листопад для нас обернется завалом. Хотя, двор может пока подо… Двор! Я так резко вскочила, что у меня потемнело в глазах. Если тот человек, вчера, находился во дворе, я сама его видела, то значит, все слышал и наверняка понял, что под обозначенным крестом закопан Рубин! А если понял, то уж точно его выкопал! Не знаю от нервов или не от резких перепадов мыслей, у меня разболелась голова. Но, это не помешало мне стрелой выбежать во двор. Я была права. Незнакомец и в правду оказался не в меру догадлив.

Зябко сжавшись, я обвела взглядом вскопанный двор. Смешанная с сухими листьями грязь шмякала и хрустела под ногами, прикинуть на взгляд где предназначалось быть Рубину, я точно не смогла, лишь помнила, что где-то слева. Хотя, возможно я была права, – именно там располагалось большинство земляных дыр. Так значит, он все же нашел камень? Мне не оставалось ничего другого, кроме как сломя голову бежать к Манди. По крайней мере, это был единственный человек, в чьих силах была возможность хоть что-нибудь предпринять.

– Значит, он все-таки попался! – после моего рассказа Манди не выглядел расстроенным или, хотя бы, удивленным.

– То есть? – непонятливо протянула я. Манди окинул меня насмешливым взглядом.

– Диана, ты, и вправду думала, что там настоящий Рубин? – он громко рассмеялся. – Это ведь была просто уловка! Наживка для настоящего преступника – Значит, Рубина там не было? – все еще не могла поверить в это я, и тут на меня нахлынуло столько злости, что мне пришлось сдерживать ярость в голосе. – Но почему я этого не знала?! Получается, что когда я просто так, как дура, с топором ползала по кустам, в соседнем сидел Манди и, отреченно щелкая семечки, откровенно насмехался над всем этим каламбуром!

– Ты извини, конечно, но я не мог сказать заранее. Боялся, что ты не ляжешь спать, а будешь следить из окна или, вообще, выйдешь во двор.

– Как видите, так и случилось, – подвела итог я, – но если бы вы, сразу рассказали мне правду, то я хотя бы понимала что происходит, а не терялось в догадках и сомнениях. И… раз, Вы, все видели, то почему не вышли, когда тот человек стукнул отца Айгора? – вспомнила я.

– Потому что,… потому что он и есть преступник, – неожиданно сообщил Манди.

– П-преступник? – моему потрясению не было предела. – Но… как это вообще может быть?

– М-может, – передразнил меня он, – неужели ты так хорошо его знаешь, что можешь ручаться за его невиновность? Манди был прав. Нельзя с уверенностью защищать человека с кем ты едва знаком. И все же, я не могла в это поверить.

– Нет-нет, этого не может быть. Я… мы ведь видели и того странного человека в плаще и Айгора вместе. Или у него появился злобный брат близнец? – не веря, с надеждой спросила я.

Ноябрь 2009

Г е н и й 85

– Не близнец, а сообщник, – поправил Манди. Я встревожено взглянула в его глаза, но не увидела в них ничего кроме пустой насмешки. Это меня напугало и насторожило. Мне вдруг захотелось поскорее уйти отсюда, даже не разбираясь в этой лживой истории. Если в этой деревне дайн оказался преступником, то кому здесь вообще можно верить?

– А зачем сообщнику его бить? – засомневалась я.

– Что бы запутать тебя, а заодно и меня! – повысил голос он. – Но это не помешало мне опознать подлинного лжеца.

– И что же вы не взяли его с поличным, пока он притворялся мертвым? – с сарказмом поинтересовалась я.

– Я не мог этого сделать – опасался спугнуть второго, да и не был готов к атаке. Все же один против двух, – смущенно признался Манди. «Вообще-то двое против двух» – обиженно подумала я, но вслух лишь выказала свое желание вернуться домой. Мне так не терпелось увидеть отца, убедиться, что он все-таки проснулся, но я ошибалась. В доме было по-прежнему тихо, из мастерской не доносились стуки и скрежеты. Ну, а папу, как и следовало ожидать, отыскала в спальне. Лежа на боку, с заложенным под щеку руками, он так сладко спал, что мне было ужасно жаль его будить. Я присела на край кровати и легонько коснулась плеча. Папа что-то тихо забормотал переворачиваясь на спину.

– Пап, может, уже встанешь, а? – как можно мягче, словно мать заспавшемуся ребенку, проговорила я.

– Что, петухи уже пропели? – не открывая глаз, сонно спросил он.

– Да, пап, пропели.

– Ладно, встану со вторыми, – нашел выход отец, снова переворачиваясь на бок.

– А вторые то же пропели. Уже полдень, пап.

– Что?! – он так быстро вскочил, что, скорчившись, схватился за голову.

– Почему ты меня не разбудила?

– Разбудила же.

– А раньше? Раньше почему не разбудила?

– А раньше… раньше я сама спала, – нашлась я .

– Спала,– повторил он, одеваясь, – тоже, что ли настойки напилась?

– Н-нет. А ты ее на полке нашел? – Как бы меж делом спросила я.

– На полке? Мне ее Айгор принес. Во мне вдруг что-то оборвалось, и все же, стараясь сохранить в голосе нотки пустого интереса, спросила: – Когда?

– Вчера вечером, после того как ты легла спать, – наклонившись, папа попытался отыскать рубаху в сундуке, но снова скорчился. – Голова-а. После вчерашнего словно чугунная. После вчерашнего?! А вдруг Айгор отца отравил?!

– Пап, а ты уверен, что это тебе настойка не подошла? – осторожно спросила я, протягивая, свежую рубаху.

– Да, что ты, все заладила – настойка, да настойка! Наливки мы вчера немного выпили. Хм, ну, все понятно. А я уж испугалась. Завтракать отец отказался, сославшись на нехватку времени – все же надо закончить заказ. Так, секундочку, я, кажется, забыла вам про него рассказать (про заказ, разумеется). Неделю назад, в тот самый день, когда я провалилась в пещеру (брр, не самые лучшие воспоминания) папа, как вы наверное, помните, уехал на ярмарку, на которой его обувью заинтересовался довольно-таки состоятельней человек. И они заключили сделку, по которой папа должен успеть приготовить обговоренное количество обуви в обговоренный срок. Ну, в общем, и все.

86 Г е н и й

Ноябрь 2009

Папа ушел, а я, оставшись дома, не могла решить: пойти ли мне за ним и все до конца выяснить, или же рвануть к Симе с последними новостями. Но тут мои сомнения разрешил отец, так громко меня позвав, что если бы я сейчас находилась на другом конце деревни, то тоже наверняка бы его услышала. И он не просто позвал, в его голосе слышалась злость, я даже сказала бы, ярость. А это не сулило мне ничего хорошего. По дороге я пыталась понять, что же его так разозлило, но вспомнила, лишь, выйдя на задний двор. Ямы! Как же я могла про них забыть?!

– Так, что это такое? – я была права – отец и правду был не в себе, даже весь раскраснелся.

– Э-э-э… ямы, – не нашла ничего более умного я.

–Я вижу, что это ямы! Как они здесь оказались?

– Может крысы? – как можно тише сказала я, но, к сожалению, отец это услышал.

– Ты понимаешь, что ты говоришь? Какие крысы?! – в ярости закричал он, а потом подозрительно присмотрелся ко мне. – Так, это твоих рук дело? «Нет!»– хотела уже возразить я, но вовремя сообразила, что в таком случае он потребует объяснений, а не получив их не успокоится пока не выяснит, что происходило во дворе. Вздохнув, я «созналась»: – Да, это я. Хотела вскопать грядки. Даа, второго предложения говорить мне не следовало. Судя по размеру дыр, там не то, что овощи, меня, в полный рост, закопать можно было бы. Ну, а, судя по взгляду отца, именно это он больше всего и хотел сделать. В какой-то момент мне показалось, что папа, сейчас, снова разорется, но он, лишь, спокойно сказал: – Приведи двор в порядок: засыпь ямы и собери листья – и, уходя, не оборачиваясь, бросил через плечо: – Хорошо, что весной уезжаешь в пансионат – дома ты стала просто не управляема. Думаю, если бы он начал ругаться и кричать, то не одно самое обидное оскорбление не задело бы меня так сильно.

Где-то через, час пришла Сима, к тому времени я как раз привела в порядок двор. Правда, все листья собрать не получилось, но общий вид меня устраивал, тем более, что большинство листьев «замаскировались» под грязь.

– Привет! Как дела? – еще с калитки приветствовала меня Сима. Сегодня она была весела как никогда.

– Лучше некуда, – угрюмо проворчала я, вытирая пот со лба.

– А что ты делаешь?

– Не видишь, клад ищу. Веселое выражение вмиг покинуло ее лицо. Она обвела взглядом двор, лопату и почему-то шепотом обратилась ко мне.

– Ты нашла Рубин?

– Да, – таким же шепотом ответила я, – и теперь вознамериваюсь поделить на две части твою и мою. А Манди, что б не требовал своей доли, мы с отцом закопали во-он за тем кустом. И еще, нам необходимо покинуть деревню в течение получаса, так как за нами теперь в погоне городская стража. Даа, трудно описать выражение лица Симы после моего рассказа. Но одно я поняла точно, что шутки она не оценила.

– Слушай, не было здесь никакого Рубина, – вздохнула я, – это была лишь уловка. С утра ходила к Манди, так он мне все и рассказал. В общем, это было спланировано для поимки настоящего преступника.

Ноябрь 2009

Г е н и й 87

– К-как? – хм, неужели и у меня было такое же выражение лица, когда Манди рассказал мне правду? – А почему нам он ничего не сказал?

– Ну, видимо, посчитал нас не достойными знать правду, а может, просто, не захотел ввязывать в эту авантюру. И еще, – я замялась, прикидывая как бы потактичнее преподнести следующую новость, – один человек, которого мы знаем как хорошего человека, выдает себя не за того, кто он есть на самом деле. Понимаешь?

– Э-э-э… не совсем. Ты могла бы говорить по конкретнее?

– Айгор – убийца!

– Что?! Это наглая ложь! – возмутилась девушка.

– Я тоже так сначала подумала, но теперь уже почти уверена. Вчера я не добавляла отцу снотворного, но увидела пустой флакон возле его кровати. Ели дождалась, когда пока он проснется, и вот после отец сам признался, что выпил его.

– И, что в этом странного? Наверняка нашел в аптечке. – возразила Сима.

– Да, в том-то и дело, что не нашел. Снотворное отцу принес Айгор вчера ночью.

– Ты уверенна?

– Мне так папа сказал. И флакон на полке – я проверяла.

– Неужели это правда? – тихо поговорила она. – Как он мог?

– Согласна, в это с трудом верится, даже я, зная отца Айгора меньше дня, не могла допустить такой мысли. Мы немного помолчали, хотя скорей всего и думали-то об одном и том же. Наконец, я нарушила молчание: – Сим, спасибо за лопаты. Можешь забрать их, они мне вряд ли еще пригодятся.

– Вижу, вы уже купили себе новые, – заметила девушка, бросив взгляд на прислоненную лопату.

– Да нет, это же твоя, – напомнила я.

– Моя? Ты, кажется, что-то путаешь. Мои две лопаты лежат у калитки, я сама их видела, когда шла сюда.

– Но, а чья эта? – повертев лопату в руках, я не обнаружила не одной зацепки, указывающие на истинного владельца.

– Может, забыл кто? – предположила подруга. – Ты, ведь, вчера целый день была в часовне – мало ли что. Отец у кого-нибудь одолжил или селянин зашел на минутку поздороваться и забыл.

– Ну, это вряд ли. Тем более, что вчера вечером я ее здесь не видела, а утром к папе никто еще не заходил, – возразила я и тут, уже по другому взглянув на придерживаемую в руках лопату, едва слышно прошептала: – разве что… Резко отшатнувшись, я брезгливо бросила ее, вызвав трепет покоившихся рядом листьев. Кажется, теперь я знала, кому она принадлежит.

– Ты чего? – растерялась Сима, на всякий случай тоже от нее отстраняясь. Я взглянула на удивленную подругу и только теперь поняла, как много мне нужно ей рассказать.

– Понимаешь, эта лопата принадлежит очень плохому человеку.

– Очень? – уточнила она, опасливо коснувшись ее кончиком сапога.

– Очень-очень, – серьезно подтвердила я, – и теперь мне нужно от нее избавиться.

– От чего?

– От лопаты, конечно!

– А зачем от нее избавляться, если у вас как раз таки ее нет?

– Ты что! Я ни за что не оставлю эту лопату! – высокомерно заявила я, умалчивая тот факт, что еще несколько минут назад засыпала ею весь двор, слезно умоляя закопать и меня, если история с Рубином не пройдет, и меня сдадут в пансионат.

88 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Ну, могу, тогда, предложить вынести ее за пределы деревни и бросить там.

– Отличная идея! – оживилась я. – Только, давай, ты ее понесешь?

– Ну, уж нет! – возмущенно отказалась Сима.

– А, в холщевых рукавицах?

–Ну, в холщевых может быть, и понесу, – нехотя согласилась она, – только в обмен на одну услугу.

– Все-таки Сима бескорыстна!

– Проси, что хочешь, – все же опасливо смирилась я.

– Я понесу лопату в обмен на то, что ты объяснишь мне кто такой тот плохой человек.

– Ладно, согласна, – демонстративно огорченно вздохнула я, опасаясь, как бы она не попросила чего-нибудь еще, – подожди, сейчас к отцу в мастерскую схожу за рукавицами, и приду. По дороге в мастерскую, я забежала в дом и только после того как прихватила завернутый в полотенце ломоть хлеба и кувшин молока, рискнула зайти к папе. В маленьком помещении, как обычно, резко пахло клеем и кожей. Еще вчера опустошенные полки снова были заполнены, обувью, парадной дорожкой стелился размотанный рулон кожи. Отец. Опустившись на четвереньки, сосредоточенно на ней что-то измерял.

– Пап, я принесла тебе поесть. Никакой реакции. Я все же немного подождала, увлекшись паучком, медленно шагавшим вдоль стены, и вот, отчаявшись получить ответ, совершила вторую попытку: – Па-ап, я принесла тебе поесть. Ну, и на этот раз отец, не особо спеша с ответом, ворчливо бросил: – Угу.

– Что, «угу»? – оживленно переспросила я. Папа снова замолчал, сосредоточенно ведя угольком по обратной стороне рулона.

– Ты есть будешь? – не выдержала я.

– Ножницы подай, пожалуйста. Пожалуйста? Он сказал, пожалуйста?! Похоже, папа пребывал во временном умопомрачении. И все же, попытавшись удержать в одной руке, и хлеб, кувшин, я подбросила папе ножницы, которые, изящно прокрутившись в воздухе, воткнулись острием в сантиметре от папиной руки. Да - а, существуют тысячи способов привлечь к себе мужское внимание, но поверьте мне, не один из них не действует так эффективно. Сначала, похоже, просто для того, что бы убедиться в действительной целости руки, папа ее резко отдернул, потряс и угрюмо - вопросительно уставился на меня. « Да, что я привязалась к нему с этим молоком,– возмутилась на саму себя я,– ведь за рукавицами, вообще, зашла, и Сима наверняка уже заждалась. Нужно было сразу брать, что хотела и бежать, пока папа отвлечен». Но теперь дело было уже не поправимо. Во-первых, для того чтоб взять рукавицы, нужно бы освободить руки, а для того чтоб освободить руки, нужно куда-нибудь положить их содержимое. И вот, проблема в том, что такого места в мастерской и в помине не было. Разве что к потолку привязать... Во-вторых, теперь уже мне было уделено папино внимание, мимо которого не проскочишь. В итоге возникает вопрос: зачем я вообще сюда зашла?

– Я зашла сказать, что мне нужно не на долго отлучиться, – с видом глубочайшей серьезности сказала я.

– И далеко? Не-ет, всего лишь сбегаю за приделы деревни и выброшу лопату, которую по рассеянности позабыл один знакомый убийца, который, кстати, вскопал ею весь двор, наверняка по чистой случайности не подумал о том, что засыпать придется мне.

– К колодцу за водой, – я не хотела врать, просто так… получилась.

– Ну, конечно, иди, – не стал возражать он, – а еду можешь забрать, поем позже.

Ноябрь 2009

Г е н и й 89

–Ладно. И еще, можно взять твои холщевые рукавицы?

– Угу, – снова углубился в работу отец, наверняка и не заметив, как я ушла.

Сухие опавшие листья хрустели под ногами, одиноко и печально качались голые деревья, так, что при виде замерзших, скрюченных веток хотелось посильней закутаться в куртку. Ясное голубое небо уже до весны скрылось под серой пеленою, хотя жаловаться стыдно: все же в этом году осень нас баловала теплыми деньками, значительно дольше предыдущего. Влажный ветер подгонял нас всю дорогу. Сима задумчиво молчала, неся на вытянутой руке лопату и слушая мой сбивчивый рассказ. Конечно, передать все случившееся сегодняшней ночи во всех красках было сложно. Теперь все уже не казалось таким запутанным и страшным, даже странно почему я так испуганно сидела у окна, а не напала на незнакомца с папиной саблей на перевес. И с боевым кличем, разумеется.

– Диана, знаешь, что в этой истории остается для меня не ясным? – спросила девушка и сама же ответила: – я никак не могу понять, откуда Манди узнал, что подсказка в гитаре ложная? Он, что сам ее туда подкинул? И, правда, но почему мне раньше это в голову не пришло?

– Может, ему Милахель сказал? – не особо уверенно предложила я.

– А зачем Милахелю говорить это, если он сам прятал камень от Манди. И вообще, не думаю, что они разговаривали после случившегося. Все же Милахель его предал. Хотя… Манди ведь знал про потайной ход и про ту «полнолунную звезду», что ему стоило узнать и про эту подсказку?

– В любом случае, думаю, следует отложить этот разговор. И какая разница, как узнал Манди про записку, главное, что он знал. Между тем деревенские избы остались позади, так как мы вышли на небольшую сосновую рощу. Поросшие кустарники то и дело цеплялись за одежду, но, к счастью, чем дальше мы отходили, тем меньше их становилось. Как я заметила Сима, все настойчивее, отвадила маршрут западнее, то есть к часовне, и когда мы вышли из рощи, я остановилась.

– А не через часовню ли ты идешь?

– Э-э-э, но ведь возле нее и есть заросшие высокой травой…

– Хочешь увидеть отца Айгора? – раскусила подругу я.

– Да нет… Не то, что бы…

– И я хочу, – виновато призналась я, делая вид, что не замечаю как сначала удивленно, а затем понятливо вздохнула подруга, – а не страшно?

– Страшно? Думаю это самое последнее чувство, которое я сейчас испытываю. Нет, мне не страшно… только обидно и противно. Совсем раскиснув и ничего не говоря, она, уже не скрывая, направилась прямо к часовне, раздраженно смахивая запутавшийся в волосах листик. Пригладив запутанный русый колтун на голове, еще недавно представляющий собой наспех сплетенную косу, я спрятала озябшие пальцы в карманах и поплелась за подругой. Толи мелкий дождик усилился, толи сказался встречный ветер, но идти стало совсем уж холодно и неуютно. А может, просто изнутри мучил вопрос: зачем я вообще иду туда? Но я все же шла и вот мы вышли к часовни. Старое, ветхое здание, напоминало широкую оборонную башню, в древних обедневших городах, на снос которого жаль тратить время и средства, а оставить – тоже самое, что охранять сад от воришек, пугалом. Конечно, с воронами это может и пройти, но с остальными…

– Тихо тут как-то, – задумчиво протянула девушка.

– А когда было шумно и весело?

90 Г е н и й

Ноябрь 2009

Не смотря на отсутствие ставен, в помещении царил полумрак.

– Как думаешь, отец Айгор внутри? – вполголоса спросила я. Девушка лишь пожала плечами, сосредоточенно всматриваясь себе под ноги.

– Подержи-ка, – Сима передала мне лопату в комплекте с рукавицей.

– Ты, что, ею в земле копалась? – возмутилась я, все же одевая. Хорошо хоть изнутри оказалась согретой.

– Какая была, – фыркнула подруга, наклоняясь и вытягивая из-под листьев что-то яркое и длинное.

– Лента! – невесть чему обрадовалась я.

– Угу, мы наверное ее обронили по дороге, когда шли украшать часовню. Смотри, – она завязала ленту на конец косы в пышный бант, – ну, мне идет?

– Идет-идет, – усмехнулась я, отбрасывая лопату, – дай-ка. Но девушка вцепилась в находку двумя руками: – Ну уж нет, я первая ее нашла!

– Вообще-то, это я ее обронила, так, что она моя! И вот мы обе, как кладоискатели нашедшие первую монету, схватили ленту с двух сторон и принялись перетягивать каждый в свою сторону.

– Что упало, то про…

– Отдай, я хочу просто посмотреть! И вот после очередного дерганья лента с треском разорвалась, и каждая осталась с коротким обрывком в руке.

– Вот и все, – вздохнула я, рассматривая свой кусок. Не самая длинная часть – даже для запястья коротка, – Хочешь, возьми мою. И я протянула свой обрывок. Девушка критически его осмотрела, но все же не возражая, приняла, взамен протянув мне свой.

– Подумать только, мы чуть не подрались из-за какого-то шнурка, – потрясенно и одновременно виновато проговорила она.

– И не говори, – я нагнулась и, опустив свою ленту на землю, присыпала его листьями, – пусть это будет нашим секретом.

– Еще одним? – задорно прищурилась подруга, следуя моему примеру.

– Еще одним. И, надеюсь, не последним. Пронизывающе и угнетающе скрипела одна единственная ставня на чердаке. Серой дымкой потянулся туман и если окраинные деревья рощи были еще видны, то дальше все уже смазалось, точно табачным дымом. Чердачная ставня снова заскрипела, словно привлекая мое внимание. Какое-то время я наблюдала за ней и как только собралась отвести взгляд, окно, с новым порывом ветра открыла мне мужское лицо. Темное, объятое тенью, оно, словно кошмар, преследовало меня, – я уже видела его в капюшоне плаща. И снова чувствовала на себе этот ухмыляющийся взгляд. По телу не просто пробежала дрожь, я словно сама ею стала. Меня откровенно трясло, и причиной тому не был холодный осенний ветер. Я не знала, что мне делать, не могла даже шевельнуться и это пугало меня больше всего. Будто мне некуда бежать и повсюду я буду видеть этот взгляд… На какой-то момент мне все же удалось совладеть с собой, и я обернулась к Симе, но не застала ее. Вдали жутко каркнул ворон.

Ноябрь 2009

Г е н и й 91

Глава 11

Поиск истины часто заканчивается поиском убежища.

Сима! Сима!! Ты где?! – заорала я, судорожно оглядываясь по сторонам. Тишина, лишь дымкой сгущался туман. Холодный воздух обжигал легкие, сердце участливо билось, я умоляла себя не смотреть вверх. Что теперь делать? Бежать? А как же Сима? Звать на помощь? Пустая трата времени. Вдруг за спиной хрустнула сухая ветка. От неожиданности я подпрыгнула и, не оборачиваясь, потянулась за лопатой. И кажется, прошла вечность, прежде чем мне удалось дотянуться. Теперь я почувствовала себя чуточку уверенней и быстро обернулась. Никого.

– Сима! Это твои шутки? – мало веря в результат, с надеждой спросила я. Но никто не ответил, и попрежнему царила тишина. От безысходности я сделала несколько шагов к часовне, как внезапно из окна первого этажа показалась Сима.

– Ты звала, или мне показалось? – спокойно спросила она, аккуратно вылезая через окно. Я глубоко вздохнула, – это был вздох облегчения.

– Как ты меня напугала. Где ты была? Нам нужно немедленно уходить отсюда!

– Почему? – рассеянно бросила она, отряхивая руки.

– В доме кто-то есть, – шепотом проговорила я.

– Не-ет, нету. Отец Айгор, скорее всего, ушел что-нибудь выкапывать, так что часовня пуста.

– А я говорю, что не пуста! – настаивала на своем я. – На чердаке есть человек, я сама видела.

– Человек, говоришь? – девушка отошла на несколько шагов и всмотрелась в чердачное окно. – И где ты видишь здесь человека? Я встала рядом с Симой и опасливо взглянула вверх. Там по-прежнему кто-то был, но, как мне показалось, он уже повернулся, – виден был лишь его затылок.

– Диана, нет никакого человека. Это всего лишь тень. Во-он от того дерева, – и она указала на ближайшую сосну. Я сначала хотела возразить, но вскоре сама заметила закономерность между качанием дерева и качанием «затылка». Не может же голова качаться в такт с ветром. Похоже, у меня началась мания преследования, или… я просто сошла с ума. – А хочешь, мы вместе войдем в часовню, и ты сама во всем убедишься?

– Н-нет, не стоит. Давай, лучше, просто уйдем отсюда, ладно?

– Как хочешь, – пожала плечами она, первая, устремляясь в рощу. Перехватив лопату, просто для спокойствия, я зашагала за ней, как вдруг мне на плечо легла тяжелая рука. Я замерла, безмолвно наблюдая за уходящей Симой. Мне бы позвать ее, но не удавалось издать не звука, и единственной мыслью в голове была лишь: «это конец». Бесшумно вздохнув, я медленно обернулась, даже слишком медленно. Было такое ощущение, будто стук моего сердца громыхает на всю деревню. Я до боли сжала рукоятку лопаты и вот увидела лицо стоящего позади меня. Айгор. Убийца. Он находился в какой-то пяди от меня. И если тогда я стояла, замерев, то теперь застыла, точно статуя: не моргая, не дыша. Его лицо было, как всегда, спокойным и добродушным, но сейчас это пугало меня больше всего.

– Вы, что так и уйдете, даже не поздоровавшись? – улыбнувшись, спросил он. Я молчала какую-то секунду, а потом так истошно завопила, что дайн отпрыгнул от меня на несколько сажень. Продолжая кричать, я бросила лопату ему под ноги и, спотыкаясь, рванула за Симой. Девушка, услышав мой вопль, испуганно обернулась и, заметив Айгора, составила мне компанию. Так, что кричали мы теперь дуэтом. И бежали тоже.

92 Г е н и й

Ноябрь 2009

На обратный путь мы затратили, куда уж меньше времени. Не знаю, гнался за нами Айгор или же нет, но в деревню мы ворвались без слежки. Во всяком случае, нам так казалось.

– Что будем делать? – тяжело дыша, спросила подруга. Я облокотилась на сруб колодца, сжимая клокочущий бок.

– Предлагаю пойти по домам и все рассказать родителям. Это не шутки, по деревне бродит убийца. Целых два. Нужно что-то предпринять, тем более, сейчас, когда они знают, что мы все знаем. Как ты думаешь, Айгор мог воспринять нашу оперу за простую тренировку голоса?

– Конечно, если бы мы были менестрелями… ну, или полоумными, – девушка выловила дырявое ведро и разочарованно бросила обратно, – Мне нужно идти, – сегодня мама уезжает, надо бы успеть ее застать. Мы попрощались, разойдясь каждый в свою сторону. Подойдя к калитке, я на некоторое время остановилась, прокручивая в голове предстоящий разговор, и, с полной решимостью, вошла во двор. Во дворе было подозрительно тихо. Ни стуков, ни скрежетов, ни вообще каких-нибудь звуков. И, все же, я в первую очередь направилась в мастерскую, в которой, как я и думала, никого не оказалось. На старом бревенчатом полу по-прежнему стелился кожаный рулон, на столе царил такой же кавардак. Но мое внимание привлекла открытая банка клея, которую я тут же закрыла. Отец никогда бы не оставил клей открытым, даже не на долго отлучаясь. Может, забыл по рассеянности? Но он ведь всегда осматривается, перед тем как выйти. Так, что же убедило его так быстро покинуть мастерскую? Да и ножницы валяются под ногами. Я еще раз подозрительно осмотрелась и вышла. А, что если… Нет, этого не может быть. Подойдя к дому, я всмотрелась в окна, но ни в одном никого не увидела. Вошла в сени, заперев за собой дверь на засов, а затем и в дом. На столе по-прежнему лежали хлеб и молоко, деревянная скамья, передвинутая утром, так и стоит. В папиной спальне открыт сундук, одеяло все так же свисает с не заправленной кровати. И пустой флакон на подоконнике. Одним словом, папа в доме и не появлялся, но где же он тогда? Вдруг из кухни послышался звук скрипнувшей половицы. «Ну наконец-то», – вздохнула я и вышла из комнаты, однако на кухне ни кого не застала. «А может, отец решил, что меня нет дома, и ушел в мастерскую?» – с надеждой подумала я и вышла в сени, но так и не вышла из дома. Последнее, что я помню – жгучую боль в зоне затылка.

Вокруг царила такая темнота, что я долго не могла понять: очнулась ли или все еще нахожусь в беспамятстве. В воздухе витал запах гнили, под спиной чувствовалось что-то холодное и твердое. Я медленно приподнялась на локте, стараясь не тревожить ноющую голову, собралась с мыслями. Подомной оказалась холодная каменная кладка, чуть поодаль – пыльные мешки, а вдоль стены – деревянные полки. «Подвал», – догадалась я. Аккуратно встав и протянув вперед руки, я сделала несколько шагов и наткнулась на первую ступеньку. Нащупала перила, а затем, уже более уверенно, поднялась по лестнице. Упершись в дверь, я, сначала слабо, а потом с силой, надавила на нее, но она не поддалась.

– Помогите! – закричала я, забив по двери кулаками. – Кто-нибудь! Вытащите меня отсюда! К сожалению, на помощь ко мне пока никто не спешил. Отчаявшись, я присела на узенькую ступеньку и тихо заплакала.

Ноябрь 2009

Г е н и й 93

Но тут, в тишине подвала, послышался какой-то шорох. Я настороженно прислушалась, но все стихло. «Мыши, наверное», – с облегчением подумала я, как вдруг звук повторился, на этот раз, сопровождаясь тихим мужским стоном. Я вскочила, чуть не ударившись о невысокий потолок.

– Кто здесь? В подвале снова стало тихо, и я с замиранием сердца ждала развязки. А вдруг это папа?

– Пап, это ты? – с надеждой спросила я.

– Нет, это Айгор, – хрипловато отозвался он. Даже если б это был призрак Милахеля (царствие ему небесное) вернувшийся отомстить и возжелавший убивать всех на своем пути, я бы не испугалась так сильно.

– Не подходите, у меня нож! – яростно предупредила я. Ножа, конечно же, у меня не было, но кто ж в темноте-то увидит?

– Диана – это ведь вы? – успокойтесь, прошу, Вас, – слегка растерянно взмолился он.

– Не подходите!

– У меня с собой есть очень хорошее успокоительное.

– Знаю я ваши успокоительные. И, Вас, очень хорошо знаю!

– И что же, Вы, знаете?

– То, что, Вы, убийца! – в сердцах выпалила я. В подвале снова наступила тишина. Теперь Айгору ничего не стоило меня прихлопнуть, но это уже не пугало. Я просто не видела другого выхода.

– Даа, вижу простым успокоительным тут не обойтись, – наконец нарушил молчание дайн, – с чего, вы, хоть взяли-то? И в чьей смерти я обвиняюсь?

– В смерти Милахеля и его дочери Аниды, конечно. И у меня есть доказательства!

– Доказательства? Какие? – вконец опешил он. Я уже приготовилась перечислять, как призадумалась. И вправду, какие?

– Конечно, может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, у Вас должны иметься веские доводы для предъявления столь серьезного обвинения, – отчаявшись получить от меня ответа, серьезно сказал он. Я замялась. С чего вообще решила, что виновен он? Только если…

– Просто вчерашней ночью, Вы, принесли моему отцу снотворное, и я решила, что, вы, как-то заинтересованы в этом, – робко сказала я, как бы это глупо не звучало.

– Во-первых, «заинтересованный в этом» и убийца – разные вещи; во-вторых, я зашел по просьбе вашего отца и в-третьих, я знахарь и мне свойственно хоть изредка давать людям снадобья опираясь на их жалобы. Все так перевернулось, что я вовсе запуталась.

– Вы правы, – сдалась я, – извините, пожалуйста, за то, что я так плохо о вас думала, просто еще недавно я была в этом так уверенна… даже не знаю почему. Получается, Манди ошибся? Но я думала, что он сто раз продумал свою версию, прежде чем поделиться со мной. И кто тогда вообще нас запер?

– Теперь я понимаю, почему вы так… неадекватно среагировали на мое присутствие у часовни.

– Еще раз извиняюсь, – смущенно проговорила я, – тогда мне показалось, что я увидела вашего сообщника на чердаке…

– Кого?!

– Прошу прощения, но я была сбита с толку и думала, что у вас есть сообщник.

– Сообщник? – нервно хихикнул он. – Надеюсь это все? Может быть вы еще что-нибудь нашли, например, мой разделочный нож очень хорошо умещается в ножевых ранах убитых, или же у вас есть

94 Г е н и й

Ноябрь 2009

свидетели, которые утверждают, что в прошлой жизни я был атаманом бандитской шайки?! – Повысив голос, выпалил он. Он в очередной раз был прав, и мне не оставалось ничего другого, кроме как присесть на ступеньку, виновато опустив голову. Молчание затянулось на долго: Айгор переводил дух, но, а я мысленно костерила себя за эти глупые мысли.

– Ладно, давайте на время забудем эту неприятную историю, – наконец заговорил он, – вы уже поняли, где мы находимся?

– Да, в нашем подвале. Нас заперли, по всей видимости, навалив на крышку что-то тяжелое.

– Но кто это мог сделать?

– Еще десять минут назад я думала, что вы, – начала я, но, услышав злое сопенье в конце подвала, тут же исправилась: – но сейчас я не в коем случае так не думаю.

– Еще бы, – как-то невесело усмехнулся он, – запереть самого себя не пришло бы в голову и такому серийному убийце, как я. Встав и с надеждой толкнув дверь еще раз, я разочарованно села обратно. От гнилого запаха меня уже немного подташнивало.

– И, что, нет никакого другого выхода?

– Нет. Хотя… Я быстро спустилась с лестницы и, опустившись на четверинки начала на ощупь искать нужную полку.

– Так значит, здесь есть еще один выход? – рассудил мои действия Айгор.

– Ну, что-то вроде того, – мне все-таки удалось найти ту не закрываемую полку, а там и потайную кладку, – встаньте сюда, пожалуйста. И еще: если земля начнет уходить у вас из-под ног, не пугайтесь – так и должно быть.

– Что зна-а-а… – конец растянулся и в миг оборвался вместе с глухим падением. Я не сразу прыгнула следом, немного подождала, надеясь, что Айгор догадается отползти в сторону, но я его переоценила. В итоге мы оба растянулись на дне пещеры, как двухэтажный, но слегка подтекший, торт.

– Так, а где мы сейчас находимся? – вставая, спросил он.

– В пещере под домом, – спокойно ответила я, отряхивая одежду.

– И как отсюда выбраться? – похоже, Айгор не видел особой разницы между подвалом и пещерой.

– Очень просто. Надо всего лишь идти на свет, а там уж мы выйдем на берег, – но только тут я заметила, что никакого света нет. Ни справа, ни слева, ни вообще нигде. – Все, мы пропали. Кажется, кто-то завалил и пещеру. Все кончено, теперь мы останемся здесь навсегда! – запричитала я, все еще поглядывая по сторонам, в надежде на то, что свет каким-то чудесным образом появится вновь.

– А может, просто стемнело? – рассудительно предложил Айгор.

– Стемнело? Вы думаете, мы столько времени пролежали в беспамятстве?

– Не я думаю, а медицина утверждает, – многозначительно поправил мужчина, – вот, ты, как оказалась в подвале?

– Кажется, меня ударили чем-то твердым по затылку, – сосредоточившись, припомнила я.

– Правда? Хм, для головной травмы, Вы неплохо соображаете, меня-то по спине… но, в общем, это не имеет значения. В двух словах нас подвергли неожиданной потере сознания, при участии физической силы, как человека, так и предмета. Иными словами, мы прибывали в обмороке, конечно, не в естественном, так как обморок представляет собой наиболее легкую и быстро проходящую форму отрой сосудистой недостаточности, которая, как Вы наверно знаете, может развиться у практически здоровых людей, не говоря уж о нашем случае, в котором потеря сознания выступает как главный фактор… Хорошо, хоть, в пещере было достаточно темно и можно было не изображать безумный интерес и заинтересованность к медицине. Слушая беспрерывный монолог Айгора в пол уха, я пошла вдоль

Ноябрь 2009

Г е н и й 95

стены и почти сразу во что-то уперлась. Похоже, этот проход давно засыпало камнями, оставляя лишь путь к берегу. Ну что ж, отлично. Теперь хотя бы не придется сомневаться, правильно ли мы идем. Вернувшись на прежнее место (придя на звук голоса) я сначала подождала, надеясь, что Айгор сам закончит цитировать учебник народной медицины, но видно мужчина давно не встречал столь внимательного, а главное не встревавшего слушателя, что никак не начинал округляться. Наконец, он на мгновение замолк, что бы перевести дух, и я тут же этим воспользовалась: – Да-да, очевидно, вы правы, но думаю, нам стоит идти. А насчет медицины, обязательно поговорите с Симой – она очень хочет стать врачом.

На берегу было довольно-таки холодно и ветрено, хорошо еще, что на мне были куртка и сапоги. Интересно, это так задумано, что бы температура снижалась постепенно? Я имею в виду, что из теплого дома я попала в прохладный подвал, из подвала – в более прохладную пещеру, а из нее вышла на совсем холодный берег. Эх, попасть бы сейчас опять в теплый дом… Отец Айгор, обрадовавшись такому повороту событий, сбегал к реке, огляделся по сторонам… и вопросительно уставился на меня.

– Ну, а как отсюда выйти?

– Очень просто. – Мне кажется или наши диалоги повторяются? Шаркая сапогами, я дошла до нужной мне скалы, наклонилась и под блеклым освещением луны отыскала ту самую щель. Но к моему величавому удивлению она была затыкана какой-то деревяшкой. Я попыталась ее вытянуть, дернув из-за всех сил, но, похоже, это уже предусмотрели.

– Что-то не так? – из-за спины спросил Айгор.

– Да, если под этим подразумевается то, что мы застряли здесь навсегда.

– Неужели, все так плохо? – он, отстранив меня, тоже попытался вытянуть затычку, ему даже удалось расшатать ее, но на этом достижения и закончились. – Ладно, ничего не поделаешь. Давайте, лучше, соберем сухих веток для костра, а там уж и подумаем. Сухих веток на берегу оказалось не так уж много и искать пришлось долго и очень тщательно. Мои пальцы окоченели до такой степени, что я вовсе перестала их чувствовать. Тем более что большинство веток приходилось руками выкапывать из замерзшей земли. Оказавшись около сосны, я приметила несколько торчавших прямо у подножия веток и тут же принялась их выдергивать и выковыривать, как вдруг заметила выглядывавший из земли уголок пергамента. Освободив руки от хвороста, я аккуратно высвободила остальную его часть. Это оказался пожелтевший, обмякший листок бумаги с вырисованными, но слегка подтекшими и смазавшимися чернильными буквами. Понять, что на нем было написано, у меня не получилось – освещение не то, точнее вообще никакое. Обернувшись и убедившись, что Айгор всепоглащенно занят распотрошением вывернутого и высохшего куста, я сложила пергамент и спрятала во внутреннем кармане куртки. Отряхнув руки, я снова собрала рассыпавшиеся ветки и подошла к знахарю.

– Помощь нужна?

– Да нет, – пропыхтел он, пытаясь камнем разрубить корешок, – разве, что, у тебя вроде бы нож имелся?

– Ах, нож, – замялась я, – он остался в подвале.

– Жаль, но ничего. Наконец война с упрямым кустом (который, непонятно по какой причине, не желал оказаться в костре) закончилась и мы разожгли огонь. Мне сразу стало тепло, да и спать потянуло. Отложив поиски выхода на утро, мы уселись по обе стороны костра, подкидывая оставшиеся мелкие ветки. Еще ужасно захотелось есть, сейчас за ломать хлеба я бы отдала все что угодно. Ну, или почти все.

96 Г е н и й

Ноябрь 2009

Айгор, убедившись в том, что спать я пока не собираюсь, скрасил эту осеннюю ночь множеством историй из своей жизни. Сначала они мне еще казались забавными, но ко второму десятку… в общем скучать мне не приходилось. Еле дождавшись момента того, когда дайн уснет, я вынула из кармана недавно найденный пергамент, развернула и с трудом прочитала: Ты не пережил того, что пережил я, Ты не знаешь, как с ним коротка судьба. Он погубит тебя, как погубил меня, Он не принесет тебе счастья, а разрушит тебя, Не давай над собой верх держать черствоте, Алчность точно огонь, погаси же в себе, Но, а если решился, жизнь ты с камнем связать, Я желаю не ошибиться, ведь он уже в твоих руках.

– В твоих руках… – невольно повторила я, опуская пергамент. Почерк уже был мне знаком. Сразу вспомнилась записка из гитары, а точнее написание слова «алчность». Оно, в обоих случаях, было выделено более крупными буквами, по сравнению с остальными словами. Значит, записку написал Милахель, но вот кому она предназначалась? Пламя в костре горело спокойно и ровно, лишь изредка потрескивая маленькими вспышками искр. По ту сторону огня, закутавшись в куртку, по-прежнему спал Айгор, безмолвно качались деревья, от блеклой луны тянуло холодом. Убрав листок в карман, я легла на траву, обхватив поджатые колени. Теперь я знала, что поиски Рубина – это что-то вроде зыбучих песков. И чем ближе ты подходишь к цели, тем меньше шансов выбраться оттуда. Сейчас мне казалось, что я с головой увязла в этом, и даже если мне удастся рукой дотянуться до Рубина, это все равно не поможет мне оказаться на земле. Но теперь больше всего меня интересовало: кто же все-таки охотится за Камнем? Если это не Айгор, то кто? Может Манди? Нет, исключено… Хотя… тот кто закрыл нас в подвале, знал, что я воспользуюсь потайным ходом, а кроме Манди я этого никому не рассказывала, но с другой стороны в день убийства крышка подвала была открыта, из чего следует, то, что преступник знал о потайном лазе. И еще мог случайно увидеть меня возле скалы, я ведь находилась там дважды и каждый раз не соблюдала мер осторожности. Да и прошлой ночью я видела Манди и того незнакомца почти одновременно. Выходит, убийца и не Манди, но зачем же тогда он утверждал, что виновник Айгор? А, что если они сообщники? Но в таком случае получается, один соучастник ударил второго? Или это уже был третий? Быть может, есть и четвертый? Тяжело вздохнув, я перевернулась на другой бок. Интересно, как там папа? Ищет ли он меня? Хотя, получается, что отец домой так и не заходил, иначе увидел бы заваленную крышку подвала. И Сима… надеюсь у нее все в порядке. Смотреть на сгустившийся мрак пещеры – не очень приятное зрелище. Потому я снова повернулась к огню, попытавшись выкинуть из головы все волнующие мысли, но уснуть так и не смогла.

Когда я встала, еще не рассвело, побродила по берегу, стараясь не замечать бурчащего желудка, покидала камешек в реку. Затем присела у сосны, задумчиво провела ладонью по поросшему мхом стволу. «Вот, ты-то все знаешь», – тихо прошептала я. Дерево, конечно же, ничего не ответило, а на ветках тихо зашевелились еще не опавшие, редкие листья.

Ноябрь 2009

Г е н и й 97

В напоминание о вчерашней находке оставалась выкопанная мной ямка прямо у корней дерева. А, что если кроме записки, там и еще что-то есть? Мало веря в результат, я камнем разрыла землю и вдруг на что-то наткнулась. Заинтересовавшись, я уже руками продолжила раскопки. Это оказалось что-то твердое, завернутое в тряпицу. Не медлив, я развернула… и обомлела, держа в своих руках Рубин. Честно говоря, не ожидала, что он окажется таким крупным, хотя я и не ожидала, что вообще его найду. Но нашла. Нашла то, что уже пять лет не может найти Манди. Не может найти никто. Спустившись к реке, я осторожно окунула его в холодную воду и Рубин заблестел всеми гранями, как алый хрусталик льда. «В жизни не видела ничего красивее», – залюбовалась я, – Вот, только, как бы донести его до деревни? И кому отдать?» Айгору, я решила камень не показывать. Нет, не то что бы я ему не доверяла, просто подстраховалась, на всякий случай. Посидев еще немного у воды, я все же вернула Рубин на место. Смешно, что никому и в голову не пришло искать драгоценный камень под деревом. Да и Милахель, похоже, был неглуп. Заботливо выровняв землю, я вернулась к нашему «лежаку». Ну что ж, лучшего тайника и не придумаешь, так, что можно быть спокойной. Опустившись на траву, я вознамерилась вздремнуть, как вдруг чей-то крик прорезал предрассветную тишину. Я присела, пытаясь понять с какой стороны он исходил, как крик повторился: – Ди-а-на!!! Голос был женский, если даже не ошибаюсь, Симин. И исходил он со стороны потайного выхода в деревню. Обрадовавшись, я подбежала к скале и чуть тише прокричала: – Я здесь!! Затем на какой-то миг все стихло, я даже испугалась, что она уже ушла, но затем услышала шорох шелестящих под ногами листьев и приглушенные голоса: – Ты слышал?

– Похоже отсюда.

– Сима, это ты? – с надеждой спросила я. По ту сторону скалы снова замолчали, и мне лишь оставалось, прижавшись к холодным камням полностью превратиться в слух. Так, что тихое «В чем дело?» застало меня врасплох. Я испуганно огляделась на заспанного Айгора.

– Кажется, это Сима пришла вытащить нас отсюда.

– Симония? Надеюсь, она пришла не одна?

– Если я не ошибаюсь, с ней кто-то есть, – вновь прислушиваясь, проговорила я.

– Диана, это мы с Лисаном! Ты нас слышишь?! – вдруг донеслось из-за скалы. Мы с Айгором переглянулись, и я громко ответила: – Да, слышу! Мы не можем выйти – выход забили деревяшкой!

– Деревяшкой?! Да ту щель большим валуном завалили! Видимо, кто-то очень хорошо поработал над тем, что б мы не выбрались отсюда никогда.

– Вы сможете его сдвинуть?!

– Сейчас попробуем! Я ждала, нервно расхаживая вдоль скалы и хотя оттаскивать валун приходилось Симе и Лисану, у меня было такое ощущение, будто я толкаю его вместе с ними.

– Ну как? – нетерпеливо спросила я, когда молчание совсем уж затянулось.

– Самим не получается! – запыхавшись, досадно сообщила подруга. – Но у нас с собой лошадь есть, сейчас к ней привяжем и попробуем! И вот, через некоторое время мы услышали радостное «Получилось!» Еще до конца не веря в выпавшую удачу, я присела у подножия и проследила за тем, как застрявшая деревяшка с треском пропала. Я тут же просунула в щель руку и вдруг почувствовала, что встретилась с чьими то пальцами.

98 Г е н и й

Ноябрь 2009

Не смотря на холодную погоду, они оказались горячими, даже обжигающими, что от неожиданности я отдернула руку, но потом с усмешкой сжала пальцы подруги. Вскоре стена отъехала вверх, представив моему взору то, что я держу руку Лисана. Мы смущенно и растерянно уставились друг на друга, затем парень встал и помог мне пройти за долю секунды до того, как стена вернулась на прежнее место. Стоявшая рядом Сима, тут же бесцеремонно пихнула брата и повисла у меня на шее.

– Ты как?

– В порядке, – я была так счастлива, что слезы были готовы в любой момент сорваться с глаз, – а как вы догадались, что я здесь?

– Честно говоря, случайно, – отстраняясь, призналась девушка, –когда все ушли тебя искать, я все рассказала Лисану. Мы пошли в ваш дом, и я заметила, что шкура на полу постелена не ровно и немного сдвинута. Не знаю, что побудило меня ее отдернуть, важно лишь то, что крышка подвала была заколочена. Вот, я и подумала, для чего нужно запирать подвал? Только для того…

– Эй, ребята, может, вы и меня вытащите? – напомнил о своем существовании заждавшийся Айгор. Подруга на глазах побледнела.

– Что это было? – недоуменно спросила она, приникнув взглядом к скале, будто пытаясь что-то разглядеть сквозь нее.

– Это Айгор, а я про него совсем забыла, – виновато призналась я, вознамериваясь, выпустить бедного дайна из заточения.

– А-Айгор? – заикаясь, переспросила она. Я обернулась на подругу, уже начиная понимать ее недоумение.

– Да, Айгор. И он не убийца, мы ошибались. Он лишь еще одна жертва этой погони за камнем.

– Что значит не убийца? Ты уверенна? – уточнила девушка, удержав меня за рукав. Честно говоря, я задумалась, но только на долю секунды, а потом уже с уверенностью ответила: – На все сто. Но Симу это только запутало, ведь сходу поменять уже порядком освоившиеся в голове доводы и решения очень сложно, и она с неким недоверием смотрела на него, стараясь держаться на расстоянии.

– Как там отец? – наконец вспомнила я, когда мы все вместе потрусили в сторону деревни.

– Со вчерашнего дня тебя ищет, да и все селяне до утра с факелами вокруг деревни кружили, хотя мало кто верил в то, что тебя найдут.

– Почему?

– Потому что, Манди объявил о твоем похищении, – на этот раз ответил Лисан.

– То есть, о том, что видел, как тебя похищал отец Айгор, – пояснила подруга.

– Что?! – от такой нелепости у меня вырвался нервный смешок, а у дайна кое-что другое. Более нецензурное. – Но как он мог видеть то, чего не было?

– Не знаю. Но самое непонятное то, что я это узнала от Лисана, через минут пятнадцать, после того как попрощалась с тобой.

– А я встретил бегущих Вадима и Манди у главной дороги в Марро. И, выведав у них о твоем похищении, до дома добежал не раньше четверти часа.

– Выходит, что Манди сказал отцу о моем похищении раньше, чем мы расстались с Симой? – логично заключила я. Так вот, что заставило папу покинуть мастерскую.

– Вот именно. Но что же произошло на самом деле? Мы остановились, решив разобраться во всей этой истории, прежде чем войдем в деревню. Я присела на траву и, припоминая вчерашний день, начала: – После того, как ты ушла, я вошла во двор, потом обогнув дом – в мастерскую и, не застав там отца, – домой. Дома папы тоже не было и я направилась к двери что б выйти… хотя нет, сначала мне

Ноябрь 2009

Г е н и й 99

послышались шаги из кухни и только после этого я вышла в сени. Но тут меня кто-то ударил сзади. А очнулась я уже в нашем подвале.

– Знаете, это очень похоже на мою историю, – вмешался Айгор, – после того, как девушки до смерти меня напугали своим беспричинным, как мне тогда казалось, криком, я вошел в свою комнату и тут услышал шаги из главного зала часовни. В тот момент я уже начал молитву и вышел только после того, как закончил. Следовательно, никого не застав, нисколько не удивился. Мало ли что, может, какой селянин заходил и, услышав, как я молюсь, не стал мешать, или же что-то позабыв в часовне, забрал и ушел. В общем, я вернулся обратно в комнату, как вдруг меня тоже ударили сзади. Ну, а очнулся я в упомянутом подвале.

– На крики никто не отвечал, – продолжала я, – и вот мы воспользовались потайным ходом, через который вышли на берег. К тому времени уже стемнело и, разочарованно обнаружив, что единственный шанс выбраться забился деревяшкой, мы стали ждать подмоги. Признаюсь, я и не надеялась, что вы догадаетесь искать нас здесь, но я вас недооценила.

– Да ладно, это мы еще и не старались, – улыбнулась Сима, – а из всего сказанного… мне кажется, Манди что-то задумал.

– Но мы пока не знаем, что, и потому предлагаю вернуться в деревню, – поднимаясь, сказал Лисан, – про потайной ход говорить не будем. Диана, отцу и селянам скажи, что ты… ну, я не знаю, потерялась, упала в овраг, потеряла сознание и потому не слышала, как тебя искали. А очнулась утром и начала звать на помощь, как раз в тот момент проходили мы и тебя спасли.

– А если меня спросит Манди? Мне кажется, он замешан в том, что бы мы с отцом Айгором пропали одновременно.

– Да еще и похищение на меня свалить, – возмутился дайн, – не слишком ли много совпадений?

– Совпадения это или нет, мы пока не знаем, – напомнил парень и обратился ко мне: – так, что постарайся избежать прямых вопросов от Манди, и вообще, держись от него подальше. Не отходи от отца, при нем он не станет расспрашивать. Словом, любыми способами избегай его, пока мы не разберемся. А, что касается, Вас, отец Айгор, – продолжал он, да так серьезно и внушительно, что дайн беспрекословно слушал его распоряженья, похоже позабыв о том, что старше в два раза, – думаю, будет лучше, если мы с вам придем чуть позже, чем девушки, дабы не вызвать лишних подозрений. Если спросят, то, Вы, объясните свое отсутствие недолгой поездкой. Вот, куда, Вы, часто, а главное ненадолго ездите?

– Ну, к брату частенько захаживаю, – пожал плечами он.

– Вот и отлично. Считайте, что, Вы, в очередной раз навестили брата. Точнее еще гостите у него, а вернетесь ближе к полудню. И еще, теперь находиться в часовне для, Вас, не безопасно, так что предлагаю пожить пока у нас.

– Тем более что мама на неделю уехала к тете в Береники, а отец-то дома бывает раз в неделю особенно сейчас, к концу осени. Так что принимайте наше предложение, – настаивала Сима.

– Ну, не знаю. Честно говоря, так неудобно… – замялся мужчина.

– И не смейте отказываться, – предупредил Лисан.

– Только если я вам не помешаю, – наконец решился Айгор.

– Я рад, что, Вы, согласились. Ну, а теперь, идемте в часовню собирать вещи. Как раз ближе к полудню управимся и вернемся. Лошадь я возьму с собой, думаю, она мне пригодится больше. А вы и пешком до деревни доберетесь.

– Какой джентльмен, – притворно восхитилась подруга, угрюмо отбрасывая за спину косу. Мы еще немного постояли, пока Лисан пытался покрепче затянуть потрепанное седло, на нервно перебирающей копытами, лошади, а Айгор зашнуровывал сапоги. Только сейчас мне пришло в голову то, что убийца мог по-прежнему находиться в часовне.

– А не опасно ли вам одним идти в часовню?

100 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Опасно, – мужественно согласился парень, – ну что ж делать – такова наша мужская доля. Да у меня и клинок есть, – похвастался он, отдергивая куртку, и демонстрируя нам выглядывавшую из-за пояса рукоятку самого простого охотничьего ножа.

– Клинок у него, – передразнила девушка, – ты его хоть раз в руках держал-то?

– Шаш получишь рукояткой по башке, – отмахнулся он, сжимая зубами кожаный ремешок, а руками ухватывая сползавшее седло.

– Понятно. Ну, мы пошли, – и злорадно проследив за тем, как брат, попытавшись навалиться на лошадь, с треском прокрутился, оказавшись под ней, в объятиях с седлом, добавила: – удачи! Лошадь заржала от такой бесцеремонности и запрыгала на месте, пытаясь освободиться от шлепавшего ее по бокам, седла. А заодно и от свисавшего парня.

– Стой спокойно! – рявкнул он, поднимаясь и расстегивая ремешки. Лошадь тут же успокоилась, все же выказывая свое недовольство, горячо дыша в расширяемые ноздри. Не обращая на это внимания, Лисан рывком стянул седло и взвалил на ухмыляющуюся Симу.

– Занеси по дороге домой, ладно? А мы пошли. Подруга, потеряв дар речи от такой наглости, лишь возмущенно захлопала глазами, тем временем, как лошадь, Лисан и Айгор быстрым шагом покинули поляну.

– Лисан! – опомнившись, крикнула я. Парень обернулся, придерживая кобылу за черную гриву. – А как мне объяснить твое отсутствие? Ведь вы меня вместе с Симой спасали.

– Ну, скажи, что потеряли по дороге! – подумав, крикнул он в ответ.

– Если бы, – вздохнула подруга, проводив взглядом удалявшиеся в роще фигуры.

Дорогу в деревню мы сократили, пройдя через поле, мимо заманчиво извивающейся тропки. Даже не знаю, почему она не зарастает, ведь этим путем никто не пользуется. Хотя… кто знает. И вообще, про Марро можно книгу написать на тему тысяча и одно чудо. Вот бы тогда сбежало народу со всего мира поглазеть на этакое диво. Жаль Сима не разделяла мои благие помыслы, забросив на плечо злосчастное седло, она раздраженно выдергивала и истаптывала высокую, аж по пояс, траву. Я хотела ее приободрить, вот только не знала с чего начать. А начинать надо было с чего-то легкого, доброго и приятного.

– Знаешь, я нашла Рубин, – сказала я, да так беспечно и непринужденно, будто говорила не о драгоценном камне, а о пуговице, упавшей со старой, но любимой, сорочки.

– Правда? – с той же интонацией спросила девушка, аналогично не восприняв мои слова всерьез.

– Угу, – получилось не на много убедительней, во всяком случае, я себе не поверила.

– Рубин?

– Рубин.

– Настоящий Рубин?

– Да, настоящий Рубин. Сима, идущая на шаг впереди, подозрительно обернулась.

– Ты меня разыгрываешь?

– Не-ет, – я вобрала в свой голос всю серьезность, но она сыграла надо мной злую шутку.

– Значит, все-таки разыгрываешь? – не сломлено повторила она.

– Да, что ты все «разыгрываешь», «не разыгрываешь»? Я вообще с тобой серьезно разговариваю, – начала злиться я.

– А если нашла, то где он? – не знаю, поверила ли она мне, главное хотя бы не препиралась.

– Я его закопала, – в полголоса призналась я. Девушка, остановившись, видимо, ожидала иного ответа, так как не сговариваясь, быстрым шагом, ушла вперед, махнув на меня рукой.

Ноябрь 2009

Г е н и й 101

– Сима, стой! Я серьезно! – подруга даже не сбавила шагу, и мне пришлось бежать за ней. – Я, вправду, закопала его! Под сосной. Этого мне говорить не стоило, потому что Сима начала идти еще быстрее.

– Смотри, я еще и это нашла! – покопавшись в карманах, достала свернутый пергамент и показала Симе. Точнее ее спине. – Видишь? Ладно, читаю вслух! «Ты не пережил того, что пережил я…». Слышишь? Это Милахель написал! Девушка вдруг резко остановилась, обернулась и, немного постояв, направилась в мою сторону. Я же протянула ей пожелтевший пергамент. Она взяла, прочитала.

– Не может быть! – потрясенно воскликнула подруга. – Ты, что по-настоящему нашла Рубин?

– Да, да и еще раз да! – торжествующе подтвердила я. – Оказывается, все это время он был закапан у сосны.

– Но как ты догадалась?

– В этом нет моей заслуги, – я случайно наткнулась.

– А… отец Айгор знает? – замявшись, спросила она.

– Нет, я решила не говорить. И камень обратно спрятала, ведь в любой момент мы можем взять его, осталось только разобраться, кто есть кто. Иначе Рубин в деревне на долго не задержится.

– Ты права. А сейчас, что? Сразу идем к твоему отцу? – мы уже почти прошли поле и подходили к крайним домам деревни, так что уже пора было обдумывать дальнейшие действия.

– Да, к отцу. Но помни, про Рубин знаем только мы, – напомнила я.

– И никто больше, – закончила девушка, выходя на одну из деревенских улиц. Сначала мы хотели пойти к нашему дому, но по пути встретили всю поисковую бригаду. Здесь были все мужчины и большая часть женщин. Кто-то плакал, кто-то громко причитал, но скорбь и отчаяние было видно в каждом их движении. Отец шел позади всех, опустив голову, ничего не говоря, и похоже, никого и не слушая. Не удержавшись, я подбежала к нему и обняла со спины. Он, сначала, удивленно, а потом, не веря своим глазам, обернулся.

– Диана? На его голос обернулись и все остальные, а папа крепко обнял меня, повторяя: – Как же ты меня напугала. Я места себе не мог найти. Где же ты была? Я стояла, прижавшись к нему и слушая участливо бьющиеся удары в груди. На глаза навернулись слезы и я, не спеша отстраняться, проговорила: – Я потерялась и упала в овраг. А утром меня Сима и Лисан вытащили,– не знаю почему, но мне было ужасно стыдно говорить это.

– Овраг? А как же Айгор? – выходя из толпы, спросил Манди. Я взглянула на него и невольно сморщилась. Айгор, значит. Ну, ничего, я покажу вам, как ложные обвинения сваливать.

– Причем тут Айгор? Я вообще его уже несколько дней не видела. Манди нахмурился, похоже, понял, что играть я буду не по его правилам.

– Но я же видел, как Айгор тебя похищал, – настойчиво продолжал он.

– Вы наверни-ка, меня с кем-то перепутали, – пожала плечами я, снова поворачиваясь к отцу, – может, домой пойдем, а то я так устала? Селяне начали потихоньку расходиться, плач сменился смехом, вот только Манди стоял на прежнем месте, и я спиной чувствовала его злобный, испепеляющий взгляд. Но ничего, пусть смотрит, сейчас это единственное, на, что он способен. Папа отошел к оставшимся селянам, поблагодарить за помощь, наверно, а Сима отлучилась на пару минут – седло занести, и я специально не присоединилась ни к одним из них. Сейчас мне нужно было остаться в одиночестве, и Манди сразу же на это клюнул.

102 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Так, это что за бред про овраг? – с ходу возмутился он, но тихо, дабы не привлечь лишнее внимание. Мне стало обидно. Никакой конспирации, а так, сразу в лицо. Это значит, либо он мне безумно доверяет, что маловероятно, либо считает полной идиоткой, что даже не тратится на намеки. Ну что ж, идиотка, так идиотка. Ее хотя бы не сложно играть. Демонстративно оглядевшись по сторонам, я в полголоса ответила: – Вы не представляете, что со мной произошло. А произошло тако-ое…

– И что же? – он даже проявил легкую заинтересованность.

– Не могу сейчас сказать, – разочаровала его я, – но мы обязательно поговорим чуть позже. И с этими словами я быстро юркнула за папину спину, делая вид, будто не замечаю косых взглядов в мою сторону. Вскоре и Сима подтянулась, и мы втроем пошли домой, благо Манди за нами не увязался.

По приходу домой, папа пошел спать. Еще бы – всю ночь глаз не сомкнул, да и вид у него бледный, осунувшийся. А все благодаря Манди и его дружкам сообщникам! Из дома мы с Симой не выходили и до полудня просидели за столом. Не то, что бы мы боялись выходить на улицу, не-ет дело было не в этом. Просто я вспомнила, что не ела со вчерашнего дня, а это, как вы наверно знаете, ужасно поднимает аппетит. К обеду Сима ушла домой проверить вернулись ли Лисан с Айгором, а я прилегла на лавку и сразу же уснула, но не на долго. Примерно через полчаса постучали в дверь. Я, зевая, встала, потирая заспанное лицо и, закутавшись в шаль, которой укрывалась, направилась в сени, как вдруг увидела в окне бродящего по двору Манди. И зачем он пришел? Неужели так не терпится поговорить? Я подошла и присела под подоконник. Может, если не открывать он решит, что нас нет дома? Тут в окно настойчиво постучали, от чего стекло затрещало, увеличивая звук вдвое. Даа, вряд ли он уйдет, скорее, разбудит отца, но, а он-то точно его впустит. Так, на крайний случай можно притвориться больной, хотя этим все равно не избежать разговора. Эх, что же делать? Я ждала, когда же он снова постучится, но это никак не происходило. А, что если и вправду ушел? С надеждой я приподнялась и тут встретилась с его прислоненной к окну спиной. От неожиданности я отпрыгнула и прижалась к стене, невольно вспомнив позапрошлую ночь. Значит, еще не ушел, но и стучать вроде бы не собирается. Немного подождав, я снова, на этот раз медленно и аккуратно, взглянула в окно и опять увидела спину, только на этот раз удалявшуюся вдоль дома. Выходит, он собрался простукать дом со всех сторон, но сейчас меня встревожило нечто иное: через распахнутую калитку во двор входили Сима и Лисан. «Только не это, – одними губами прошептала я, – что же теперь делать?» Я попыталась всеми способами привлечь к себе внимание и, к счастью, Лисан меня заметил. Он остановился, пытаясь разобраться в моей жестикуляции и из всего, похоже, понял лишь то, что им необходимо немедленно убираться. Ну, на большее я и не рассчитывала, конечно, вот только не знаю, зачем они уселись в кусты, прикрываясь полуголыми ветками. «Уходите же» – чуть ли не в слух повторяла я, но теперь на мои взмахи они не реагировали. Тут из-за дома показался Манди. Я насторожилась, готовая в любой момент отпрянуть от окна, но он, не оборачиваясь, миновал двор и скрылся за забором. Я выдохнула, а ребята, оглядываясь то на меня, то на калитку, подошли к дому.

– Слава Богу, что мы не встретились, – Сима сделала несколько глотков из глиняной кружки.

Ноябрь 2009

Г е н и й 103

– Он и не собирался уходить, возможно, спящего отца через окно увидел, вот и решил зайти позже, – предположила я, подбрасывая в печь дрова из запаса.

– Но не можешь же ты вечно прятаться от него под подоконником, – терпеливо напомнил Лисан.

– А я и не собираюсь прятаться, – отряхнув руки я заняла место напротив, – у меня есть план и его необходимо осуществить до следующего прихода Манди.

Глава 12

Нелегко обрести друга. Еще труднее потерять врага…

… А когда он выйдет, то его уже будут поджидать селяне с вилами. Он растеряется – бежать некуда и в этот момент его закидают камнями, – закончила я, выжидательно уставившись на внимательно слушавших ребят.

– Ну… в общем план неплохой, – замялся Лисан.

– А селяне точно начнут кидаться камнями в него, а не в тебя?

– И если изменить некоторые детали…

– А Рубин будет у него или у тебя?

– И вместо этого лучше…

– А почему бежать будет он, а не ты?

– Слушайте, мне очень важно ваше мнение, но думать надо быстро и обьективно! – не выдержала я.

– Значит так, – в воцарившейся тишине скомандовал Лисан, – записку, как ты и думала, пиши, и план оставим как есть, только в засаде лучше сидеть буду я, а за селянами пусть Айгор с Симой бегут. И еще, будет безопаснее, если записки напишем две: одну мы подкинем сейчас и место встречи укажем… ну, например, у скал, а вторую – завтра утром с подлунным местом. Таким образом, мы отбрасываем вероятность того, что у часовни нас, уже с ночи, будут поджидать.

– Ясно. Записку мы написали в несколько секунд: «Я нашла его. Жду завтра, на рассвете, у скал». Отнести же решила сама, а Лисан и Сима ушли к себе поговорить с Айгором. Отдавать записку лично в руки я не решилась и отдала ее повстречавшейся по пути Мили. В том, что она передаст, я и не сомневалась. Не доходя до дома, я увидела Тамми – пастуха из окрестностей и тут же подошла поздороваться.

– Здравствуй, – он обернулся, и я вдруг поняла, что впервые вижу его серьезным. Не знаю почему, его взгляд меня напугал, но тут он улыбнулся и страх пропал, будто его и не было. Неужели мне всегда будет мерещиться взгляд незнакомца в каждом лице? – Как на новом месте?

– Нормально, – выдавила я, – а вы как? Еще не передумали пропустить праздник?

– Что ж делать – дела, – пожал плечами он, – я, вот, не на долго здесь, только заказ продам, и все, – он указал на телегу, полную всякой посуды.

– Понятно. Ну, я пойду. Здоровья вам, до свидания.

– Отцу – привет! Тамми взял лошадь за болтавшиеся поводья и не спеша, повел вдоль пустой улицы. Телега, скрипя и шатаясь, потянулась за ними, и вот, когда она проезжала мимо меня, я увидела привязанные к деревянному бортику ленты: красные, слегка потрепанные бантики. Убедившись, что Тамми меня не замечает я отвязала их . Одна длинная, другая короче…

104 Г е н и й

Ноябрь 2009

«…– Ну, что, мне идет?.. Пусть это будет нашим секретом.… Нет никакого человека. Это всего лишь тень…» Конечно, в том, что на чердаке кто-то был, я и не сомневалась, ведь это он ударил Айгора, но вот кто именно там находился, узнала только сейчас. Телега давно скрылась за поворотом, а я все стояла и смотрела ей в след. Было холодно, руки точно окоченели, а шелковые ленты совсем не грели.

Сначала Сима просто рассмеялась, но потом долго и задумчиво разглядывала «доказательства». Лисан обегал деревню, расспросил селян, даже к Манди под глупым предлогом, зашел, но все в пустую. Никто не видел, никто не слышал. Кто-то утверждал, что въехал он с утра, кто-то, что еще вчера уехал, и все. Словно иголка в стогу сена. Неудавшийся расспрос возобновили, теперь уже со мной. Что спрашивал? Не заметила ли какихлибо странностей, как в голосе, так и в одежде. Как объяснил свой приезд? Что вез? Я, запинаясь, отвечала, в голове всплывали все новые и новые детали, я даже вспомнила то, на, что в жизни бы не обратила внимания.

– Тебе не показалось, что он при виде тебя растерялся, попытался поскорей закончить разговор и уйти? –Допытывался парень.

– Нет, – покачала головой я, – он больше улыбался.

– А под его улыбкой не скрывалось недовольство от неподходящей встречи?

– Не знаю. Я вообще о другом думала, – проворчала я. – Слушайте, у меня такое ощущение, будто это я преступница и должна присутствовать на этом допросе.

– Так вы отказываетесь сотрудничать со следствием? – едва скрывая усмешку, поинтересовался он.

– Следствием? Нет, Лисан, это не следствие, а так, детская самодеятельность.

– Ну да, а Тамми типичный гербарий, – охотно поддакнул он. Я представила Тамми в его широкополой шляпе, украшенной желтыми листьями, с большой кленовой «звездой» во рту, и тряхнула головой, развивая наваждение. Как бы эта картинка не приснилась мне в кошмарах. Еще немного посидев, я собралась домой. План мы еще раз озвучили, проработали и забыли до завтра.

– Теперь главное не проспать, – напомнила Сима. Но для меня это было не единственной задачей. Чтоб не встретиться с Манди я побывала во всех попадавшихся по пути кустах и не в коем случае ни с кем не здоровалась. Мало ли, что.

К тому времени, как постучали в окно, я была полностью готова. Мы тихо прошли двор и направились в сторону рощи. Было темно, хотя небо уже просветлялось, а под ногами блестела роса. Деревня спала, а вместе с ней – осенний ветер. И лишь деревья провожали нас молчаливым взглядом, держа на скрюченной ветке позабытый кем-то платок. Еще не дойдя до рощи, мы встретили спящего на траве пьяницу. Точнее он сначала стоял, а как увидел нас, тут же повалился и так захрапел, что в деревне залаяли собаки. Айгор собрался, было, его растолкать – ведь замерзнет же, но от человека так несло самогоном, что он сразу же бросил эту затею.

– Ниче, самогон не замерзает, – заверил нас Лисан, – а судя по запаху, сейчас это главная составляющая его организма.

Ноябрь 2009

Г е н и й 105

Покачав головами, мы быстро покинули уже занятую полянку. За несколько без дождливых дней земля подсохла, и теперь не требовалось постоянно глазеть под ноги, дабы не испачкать сапоги до неузнаваемости. Вот и я не глазела и споткнулась о камень. Все же удержав равновесие, я пнула по нему, и летящим камнем тут же заинтересовался Лисан.

– Ну, чем не Рубин? – он поднял его и с гордостью показал нам.

– Во-первых, размером, а вторых – всем остальным, – высказала свое мнение я.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно обернулся он. Проклятье! Проболталась.

– А, что нужно знать, что б камень от Рубина отличить? – нашлась Сима, но, а Лисан, видимо, этот ответ и ожидавший, сразу же забыл про вопрос.

– В общем, нормально, – оценил наше непонимание он.

– Вообще-то мы решили, что ты раздобудешь подделку под Рубин, – напомнила я.

– Вот, я и нашел, – парень еще раз продемонстрировал нам камень, но заметив, что наши лица при этом не изменились, добавил: – а под тряпками и вовсе не отличишь. Сима, дай-ка мне корзину.

– Какую корзину?

– Только не говори, что ты забыла ее взять, – процедил парень поудобнее перехватывая «Рубин».

– Не бойся, не скажу, – успокоила его Сима, – не скажу, потому что ты должен был ее взять.

– Я же тебе нормальным языком объяснил, корзину и тряпки возьмешь ты, а все остальное – я!

– не выдержал Лисан.

– Тряпки? Какие тряпки?

– Отлично! Так ты и их забыла?!

– Ничего я не забывала, просто ты мне этого не говорил! – раздраженно напомнила девушка.

– Говорил!

– Не говорил!

– Говорил!

– Не говорил!

– Говорил!!

– Ребята, успокойтесь! – попытался перекричать их Айгор. – Я взял с собой и тряпки, и…

– Это какой нужно быть идиоткой, что б забыть взять корзину! – передохнув с секунду, они начали по новой, напрочь забыв о нашем существовании.

– Это я идиотка?! Это ты идиот!

– Единственное поручение… единственное поручение! Что ж получается, сейчас надо обратно домой возвращаться?! Да с таким темпом мы позже Манди дойдем!

– Почему сразу возвращаться? – возмутилась Сима. – Неужели нельзя обойтись без корзины и тряпок?

– Обойтись?! Конечно, можно! Взять и дать ему этот камень! – он так замахнулся, что мы все отскочили. – Конечно, можно обойтись! Он же в жизни его от Рубина не отличит! Он же полный кретин!

– Айгор говорит, что он взял корзину! – вмешалась я.

– И тряпки? – в один голос спросили они.

– И тряпки, – подтвердил Айгор, не веря наступившей тишине. На этом перебранка закончилась, и мы без приключений дошли до часовни. Айгор и Лисан, достав клинки, проверили чердак и комнаты дайна. Никаких сюрпризов вроде спрятавшихся убийц не обнаружили и, не теряя времени, заняли свои места. Я осталась сидеть в главном помещении с корзиной полной тряпья, Лисан поднялся на чердак, ну, а Сима и Айгор, по плану сидящие в кустах, перебрались в маленькую молитвенную комнатку, утверждая, что при приходе Манди легко покинут часовню через окно.

106 Г е н и й

Ноябрь 2009

Мы ждали с четверть часа, ни звука, ни скрипа. Напряжение накалялось, у меня вспотели ладони и, с каждой новой минутой, я понимала, что со встречей нас разделяет все меньше и меньше времени. Честно говоря, мне безумно хотелось, чтоб Манди не нашел записки, проспал, заболел, что угодно, только бы не пришел, но здравый смысл все же напоминал о важности его прихода и я нехотя начинала соглашаться с ним. Наконец с чердака послышалось «Идет!», и это слово накрыло все мои надежды. Я выпрямилась, сжала ручку корзины и уставилась на дверь. «Если будем придерживаться плана, то все получится», – вспомнила я слова Айгора. Конечно получится. Иначе и быть не может. За дверью послышались шаги, затем она открылась, и на пороге возник он. По телу пробежала дрожь, из головы мигом выскочили все заранее подготовленные слова. Но и Манди не спешил начинать, так что некоторое время мы просто стояли, смотря друг другу в глаза. Затем мужчина закрыл за собой дверь и первым спросил: – Ты нашла Рубин?

– Э-э-э… я бы хотела с вами поговорить, – попыталась уклониться от ответа я.

– О чем?

– О том,… о позавчерашнем дне, – голос у меня заметно дрожал и, как бы я не пыталась взять себя в руки, мне не удавалось справиться с этим. Он сделал несколько шагов и присел на, стоявшую у двери, скамью. Вид у него был неважный: лицо бледное, а глаза раскрасневшиеся. Небось, всю ночь глаз не сомкнул, никак не мог утра дождаться, не верилось, что спустя столько лет, спустя столько поисков, долгожданный камень окажется у него, в руках. Но ничего, перебьется. В эти, испачканные кровью, руки, Рубин я ни за что не отдам.

– Та история, про овраг была обманом, верно? Отлично, разговор перешел в нужное русло.

– Да, я соврала, потому что не могла иначе, – сейчас важно время протянуть. Надеюсь Айгор с Симой, уже во всю прыть бегут в деревню. – На самом деле я каким-то странным образом оказалась в подвале.

– А отец не догадался? – прервал меня он.

– Нет. Расспрашивать пока не стал – жива, здорова, да и ладно. Он кивнул и опустив голову растер, и без того красные, глаза.

– Так ты нашла Рубин или нет?

– Сначала я хотела бы рассказать, как…

– Нашла или нет?! – рявкнул он, вскакивая со скамьи и направляясь в мою сторону. Я испуганно попятилась, рефлекторно прижимая к себе корзину.

– Н-нашла.

– Где он? – Манди остановился у стола, не переставая испепелять меня злобным взглядом. Тянуть время уже не было смысла, а мужчина, судя по всему, был настроен серьезно. А ведь эта встреча была не только засадой, она еще была и последней проверкой. Я до последнего верила, что все свидетельства, указывающие на его виновность, совпадения, но сейчас просто уверена. Уверена, как никогда. Манди – убийца.

– Он здесь, – я протянула корзину. Он резко взглянул на нее, а потом подошел и вырвал у меня из рук. Что же теперь делать? Дверь на чердаке скрипнула, значит, Лисан все понял и уже готов. Я аккуратно, что бы не издавать ни каких звуков, начала отходить к лестнице ведущей на чердак. Мужчина же, всепоглащенно рылся в тряпье, еще секунда и он поймет, что это подвох, но тут дверь открылась и в часовню вошел Тамми.

Ноябрь 2009

Г е н и й 107

Я замерла, Манди тоже.

– Ну, что, голубчики, – с издевкой проговорил он, надеюсь ни от чего важного я вас не оторвал? Манди медленно завел руку с корзиной за спиной.

– Вот значит, как,– между тем продолжал он, – у скалы значит, а сам сюда приперся?

– У нее нет Рубина, – вместо оправданий сказал он.

– Нет Рубина? А что же это ты прячешь за спиной? – поинтересовался Тамми.

– Ничего, – замялся Манди, – просто корзина с тряпьем.

– Там Рубин, – сообщила я. Они оба уставились на меня, один с восхищением, другой с отвращением. Теперь их было двое и Лисан вряд ли смог бы с ними справиться, а если на великодушие Манди я уже не рассчитывала, то сейчас попыталась заслужить его от Тамми.

– Хм, а обманывать не хорошо, – огорченно покачал головой он, доставая из кармана нож,– а-ну дай корзину сюда. Манди еще несколько секунд стоял неподвижно, а потом нехотя протянул ему корзину. Тамми ухмыльнулся и отведя нож хотел было взять ее, но тут мужчина со всей силы дал ему корзиной по лицу, а затем сразу же коленом в пах. Пастух, обхватив руками, живот согнулся пополам. Манди же, нахмурившись, пошел к выходу, как вдруг оклемавшийся Тамми прыгнул сзади повалив его на пол. В общем, драка здесь началась нешуточная. В проеме чердака показался Лисан, жестом веля подняться наверх. Я кивнула и медленно прошла к лестнице, хотя если бы я шла быстро и, даже, топала, то все равно бы не привлекла внимание, крутящихся по полу, мужчин. Представляю, какой для них будет новостью то, что они мутузят друг друга из-за простого камня. Ухватив протянутую руку, я вошла на темный чердак, и парень быстро закрыл за нами дверь на засов. Только сейчас я почувствовала, что меня знобит, подумать только мне представилось находиться в обществе двух убийц. Разобравшись с засовом, Лисан обернулся ко мне.

– Ты как? Испугалась? – он озадаченно всмотрелся в мое лицо.

– Есть немного, – тихо ответила я, старательно отводя взгляд.

– Не бойся, все будет хорошо, – приободрил меня он, сжимая мои холодные, как ледышки, руки. Я изумленно взглянула в его теплые глаза и почувствовала себя в такой безопасности, будто бы укрывалась не за шаткой дверью, а за стальной стеной.

– Что мы будем делать?

– В углу я нашел канат, довольно прочный. Сейчас я его свешу с окна, а ты по нему спустишься. У часовни, – Лисан привлек меня к окну, – привязан к дереву конь Тамми. На нем ты быстро доберешься до деревни и поторопишь подмогу.

– А ты? – встревожилась я.

– А я пока их отвлеку.

– Ты с ума сошел? – потрясенно воскликнула я.

– Не волнуйся, я постараюсь их не убить, а только ранить, – невесело пошутил он.

– Их двое и у одного из них нож!

– У меня тоже есть нож, – возразил он, – его мне отец подарил, когда я впервые в одиночку пошел на кабана. Мне тогда было десять.

– Ты, что в десять лет сам завалил кабана? – изумилась я.

– Ну да, – как-то не уверенно подтвердил он, разматывая канат.

– Убери, я никуда не пойду, – наотрез отказалась я, – давай лучше тот старый шкаф к двери подвинем.

– Это их надолго не задержит.

– А нам и не надо на долго. Скоро подмога придет. Лисан вздохнул, присаживаясь на подоконник.

– Не хочу тебя обнадеживать, но, по-моему, Айгор и Сима едва ли добежали до деревни.

108 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Обратно они могут взять лошадей, – напомнила я, – а сейчас помоги мне передвинуть шкаф. Он встал, и мы обхватили шкаф с двух сторон.

– Спасибо, что не бросила, – внезапно поблагодарил он. Я замолкла, а потом, улыбаясь, выглянула из-за широкой дверцы.

– Ну, если быть честной, на самом деле я ужасно боюсь высоты. Завалив дверь, мы встали у окна, всматриваясь в рощу, подмоги пока видно не было, но все же я верила, что она уже в пути. Тут по двери с силой ударили. Лисан подскочил к шкафу и спиной навалился на него. Ударили еще раз, да так сильно, что парень чуть не отлетел.

– Бьют скамьей, – из последних сил пытаясь удержать врага, процедил он, – возьми канат…

– Я не уйду! – заупрямилась я.

– Возьми канат, это всего лишь второй этаж.

– Я тебя не брошу, – неожиданно для самой себя сказала я.

– Где Рубин?! – вдруг рявкнуло из-за двери. Мы молчали, за что по двери ударили снова. Тут до меня донеслись звуки с окна, я подбежала и выглянула. С рощи неслись на лошадях Айгор, отец и еще много селян. Они остановились у часовни, поглядывая по сторонам.

– Мы здесь! – крикнула я, взмахнув рукой. – На меня устремились десятки взглядов. – Помогите нам! В доме убийцы! Они быстро слезли с лошадей и устремились к двери.

– Сейчас нас спасут! – радостно воскликнула я, оборачиваясь к Лисану. Удары прекратились, за дверью послышались голоса, крики, грохоты. Парень на всякий случай не спешил отодвигать шкаф, но тут в дверь деликатно постучали.

– Свои, открывайте, – услышала я голос отца. Мы радостно переглянулись и быстро освободили дверь.

– Ну, как вас угораздило здесь оказаться? – положив руки нам на плечи, возмущенно спросил отец.

– Мы боролись за справедливость, – опередил меня Лисан. Папа с насмешкой взглянул в его лицо.

– За справедливость? Во-он смотрите, как справедливость Айгора пришибла. Я встревожено отстранилась и спустившись с лестницы, подбежала к лежавшему без сознания дайну. Чуть поодаль лежал и Манди, а в углу, придерживаемый двумя селянами, Тамми.

– Айгор в порядке, – папа подошел и присел рядом, – уже пошли за водой.

– Значит, он поправится? – я аккуратно приподняла его голову и уложила себе на колени.

– Конечно. Сейчас очнется и сразу же вылечит себя.

– Вот так всегда, – неожиданно хрипловато проговорил пострадавший, открывая глаза, – ну почему всегда, когда меня бьют, придя в сознание, я вижу тебя?

– Ну, просто у меня дар оказываться в самых подходящих местах, – улыбнулась я, подмигивая папе. Айгора перенесли на кровать и не обращая внимания на его препирания напоили снотворным. Лисан вызвался объяснить, все произошедшее, а я попросилась домой. Очнувшийся Манди, не пришел в восторг обнаружив связанные руки и ножевую рану, чуть выше колена.

– Ты мне никогда не нравилась, – процедил он, когда я проходила мимо, – даже семь лет назад, когда я впервые тебя увидел.

– Вы мне тоже, – не осталась в долгу я, – но я Вам доверяла. Уже уходя, я все же обернулась, задав томящий меня вопрос: – А что Вы откопали у нас во дворе? На что указывала подсказка?

Ноябрь 2009

Г е н и й 109

Манди не ответил.

– Стыдно сказать? – предположила я.

– Там была записка, – выдавил он, – этот урод… думает он насмеялся надо мной, но нет… последним буду смеяться я. Я!! Он нервно засмеялся, привлекая внимание собравшихся людей.

– Ну да, ну да, – подтвердила я, – надеюсь мы с Вами, больше никогда не увидимся. Отец нагнал меня у рощи.

– Лисан сказал… ты понимаешь какой опасности себя подвергла? – сурово спросил он, но заметив мой поникший взгляд, добавил, – но все-таки ты молодец. Вы хорошо продержались.

– Просто повезло, – отмахнулась я, – пап, могу я тебя попросить об одном одолжении?

– Проси о чем угодно – я сегодня добрый. Заметила потому и прошу.

– Пап… не отдавай меня в пансионат, а? Отец усмехнулся и, не смотря на мои опасения, ответил.

– Конечно не отдам. Тем более я уже присмотрел гимназию в…

– Пап!

–Шучу, – он улыбнулся и, как в детстве, обнял меня, – небось, только об этом и думала? Но, а сейчас твоя душонка спокойна?

– Как никогда. – Так просто, и зачем я вообще, что-то искала, доказывала? Хватило просто поговорить. Мы попрощались и я, взяв привязанную Сивку, уехала в деревню. Ехать вместе папа категорически отказался, он наверняка сильно переживает – не так уж легко пережить предательство друга. Но он справится, я уверенна.

В первую очередь я отправилась к Симе. Она чуть не разорвала меня на вопросы, и я попыталась вкратце пересказать произошедшее в часовне. Девушка непрерывно охала и ахала, не забывая повторять какая смелая, храбрая и сильная.

– Хорошо то, что хорошо кончается! – радостно подытожила она, убедившись, что кончается все благополучно. Не дожидаясь прихода селян, мы пошли на берег (в обход, разумеется) и откапали Рубин. Почетную должность нести его, я уступила подруге и всю обратную дорогу она шла словно зачарованная, держа на вытянутых руках грязный булыжник (это уже моя идея обвалять камень в грязи). Но это еще было ничего по сравнению с реакцией остальных. От потрясения они даже в руки его взять не могли, а может просто испугались за то, что их драгоценность в заточении утеряла свою привлекательность и, возможно, чудодейственную силу, но потом камень помыли и от счастья, кто-то даже заплакал. Однако на этом их восхищение не закончилось – в ход пошел какой-то ритуальный танец. И лишь папа удивленно наблюдал за происходящим, никак не понимая, что же происходит.

На следующий день, мы с Симой решили прогуляться. Просто. Не подозревая никого, ни от кого не прячась. Селяне находились на седьмом небе от счастья, даже погода была в настроении, а в Марро вернулось былое благополучие.

110 Г е н и й

Ноябрь 2009

Тамми и Манди еще вчера увезли в городскую тюрьму, а Анатья, узнав, даже не вышла попрощаться.

– Мне нужно время,– объяснила она, – а пока я не готова. Для праздника купили самые дорогие деликатесы, из города вызвали лучших музыкантов, так что торжество обещало быть незабываемым. Проходя мимо сада Ядвиги мы не удержались и стянули несколько яблок.

– Она так любит уличать всех в воровстве, надо же хоть раз не обнадежить ее утверждения,– оправдали мы друг друга, присаживаясь на одну из уличных скамей. Чуть позже к нам присоединился Лисан. Я боялась, что он будет сердиться за то, что мы умолчали от него правду про Рубин, но парень, похоже, все понял и обижаться не стал, даже наоборот.

– А я сразу поняла, что Тамми тем пьяницей прикидывался,– гордо поделилась Сима.

– И что же ты молчала? – иронично поинтересовался Лисан.

– Ну… вы бы все равно мне не поверили, а так…

– А так, я у него спросил и всем сказал, – закончил он.

– Ты что намекаешь на мою недогадливость? – возмутилась она.

– И не только. Ты ж даже говорить начала после четырех лет.

– Не правда!

– Правда, – возразил парень, выхватывая приготовленное, для укуса, яблоко подруги, – я сам помню. Они и дальше ругались и спорили, тем временем, как я думала совсем о другом. Неужели, на этом и закончатся приключения, а мы с отцом найдем место в этой деревни? Марро… мне кажется, теперь нас многое связывает и держит то, что не держало ни где раньше.

–Ты что специально пришел меня дразнить? – не выдержала подруга.

– Ну, дразнить я могу тебя и дома, – напомнил он,– а пришел спросить, не хочешь ли ты сопровождать меня сегодня на празднике? Разумеется, вторая часть относилась ко мне и я, совсем смутившись, в ответ лишь кивнула.

– О-ой, не показалось ли мне … – начала, было, девушка, как только Лисан скрылся за поворотом, но я ее прервала: – Сима, а Лисан, правда, в десять лет один завалил кабана?

– Завалил, – со смешком подтвердила она, – только кабан Лисана. Он потом полгода хромал…

Ноябрь 2009

Г е н и й 111

Родился в 1980 году. Закончил школу №13 и физический факультет ДГУ. Работал в НИИ “Сапфир“, прессслужбе Минздрава, на телеканале РГВК “Дагестан“. В настоящее время сотрудник северо-Кавказского центра НТВ. Женат, есть сын.

Марат Лугуев г. Махачкала

сказка

Д

евочка глотала в комнате таблетки. Всё просто. Залетела. Клуб. Знакомства. Лица в дыму и вспышках света. И был Он. Мальчик из сказки. “Конченый бобер. Его отец в правительстве работает” шепот подруг. Ниче что “сказка” довольно уродлива? И что “мальчик” скорее взрослый мужчина. И что девочка, скорее б...дь чем девушка. Это ниче. Мелочи. Главное что они друг другу понравились. Она так и подумала “Денег много. Его очкуют. Будет моим.” А он оценивающе разглядывал ее, а потом спросил у друга “Как думаешь, она шевелится?”. Потом, вы же знаете, знакомство, пара походов в клуб одной компанией, выезд за город, рестораны, квартира друга. А может я вру. Может и не так. Но это неважно. Главное они любили друг друга. Она так и говорила “Мой Мага любому за меня очко порвет.” Он так и говорил “Б...я пацаны, вот она вещи делает”. Это Любовь. Вам такой любви не понять. И всё было прекрасно. Большая машина, деньги, друзья которые готовы за всё это умереть. Она Принцесса ночных точек. Он молодой Принц папиных денег. Здорово. И даже я был в этой сказке. Не знаю кем. Что-то вроде статиста для массовки. Знал даже, что у них были проблемы. Серьезные испытания для любви. Он так и говорил “Она уже до меня дырявая была, говорят, ее Ахма постоянно забирал. Ну, ниче я ей это предъявлю когда-нибудь”. Она жаловалась “Он такой бык ужасный. Постоянно кипишует. И мне надоели эти шалавы что вокруг него пасутся.” Но они с честью выбирались из этих проблем. Да. Честь. А потом случилась совсем маленькая неприятность. Залетела. Позвонила к Принцу и рассказала. А он просто ее успокоил “пусть тебе деньги на аборт дают те, кому ты давала. Это не мой ребенок” и сменил номер телефона. Она конечно успокоилась. И влезла в долги. Мелочи. Убила ребенка. В утробе. И всё стало снова хорошо. Появился новый Принц. Новый круг подданных. А потом еще один. Всё как в чудесной сказке. И всё было хорошо. Она радовалась. Очередной Принц был счастлив. А мы – статисты. Восторженно смотрели на них. Рукоплескали. И всё было до тех пор пока один из массы не сошел с ума и не сказал ей “Ты же бл...ина. Посмотри на себя. Сколько абортов ты сделала?” И перестал быть статистом. Это был не я. Я не такой сумасшедший, чтобы говорить Принцессам из сказки такие ужасные вещи. А тот сказал. И от этих слов в ней родилась трещинка... Маленькая такая. И она забила на нее. И того сумасшедшего потом забили толпой вассалы Принца. Так и надо с ними поступать. А трещинка росла. Расползалась паутинкой. И однажды всё рухнуло. Не знаю как. Знаю что рухнуло. Наверное, всё-таки посмотрела на себя. И заперлась у себя в комнате и звонила в слезах “Я не хочу жить... Не хочу”. А я ведь всего лишь маленький серый человек. Я не могу ничем помочь Принцессе. И повесил трубку. И ниче не сделал. И вот тогда перед самой своей смертью, она снова стала маленькой девочкой. Той самой, которая играла со мной во дворе и мечтала стать Кем-то. Наверное, другой. И я тогда не знал, что наша чудесная Сказка сделает ее жизнь такой красивой, а мою такой скучной и неинтересной. И эта девочка глотала таблетки.... Так, кажется, закончилась эта удивительно необыкновенная история и большая Любовь. И знаете что? Я соврал. Меня там не было. Я так хочу. Не было... Не было меня там.

112 Г е н и й

Ноябрь 2009

Инесса Морозова г. Вязники

Здравствуй, “Гений”! Или... Привет? Знаешь, когда начинаешь писать письмо, то все нужные словечки и фразы куда-то исчезают... Но все же: Для начала хотелось бы познакомиться. Меня зовут Инесса Морозова, живу в небольшом городке Вязники Владимирской области. В литературное творчество погрязла давно-давно, еще в детстве. Пишу и нынче.

Горячая кукуруза

«Ч

ух-чух… чух-чух…» О чем это я? Ах, да: началось. Опять начиталась Рубиной, и вот они: мысли, мысли, мысли… Начиталась от скуки – поезд. Весь такой журчащий тяжелыми колесами, весь качающийся, полный далеких мне пассажиров. Здесь рука, там голова, тут коричневые чьи-то ноги, такие рябые, что кажется мне, будто кто-то неловко просыпал на них гречку, а та крепенько припечаталась. Напротив – старуха. Скукоженная и набитая – старая черепаха, не меньше. Одним глазом, морщинистым, с кожистым веком, прижалась она к мякоти перьевой подушки со съехавшей наволочкой. Другим жадно оглядывает разномастных соседей. Дорвалась–таки до чужой жизни, пробует прожорливо ее своим взглядом: «А вы что делаете? А вы? А?» Да и Бог с ней, с этой старухой. Начиталось и на те, пожалуйста, – поперло! Мысли порционно выбрасываются какими–то каракулями на помятый листок – рука дрожит. Дрожит так, что буковки самовольно ложатся непонятными узорами и каждой своей неровной закорючкой вопят: «Мы сами! Смотри, как умеем! Сами, между прочим!» Вся эта дорожная оболочка мне знакома – не первый раз в поезде, и эмоции не особо чувственные, так… как собачка на цепочке. Вроде есть, ан нет! – за сердце не кусают. Вода в бутылке лобзается о прозрачные пластиковые стенки, чавкает из стороны в сторону как метроном. Железный наш корабль стучит по рельсам – отсчитывает километры. И так все ближе к дому, и все дальше от моря, от Кавказа. А, впрочем, начну сначала. Начало это в одном предложении: мне удалось вырваться на Кавказ. Именно что вырваться – билеты на поезд купили за день. А вы говорили: «Не успеешь! Не успеешь!» Не-ет, успела. Ну, пускай, верхняя полка в плацкарте, пускай, отель (тоже мне отель) с общей кухней и душем – все мелочи! Роскошь, она в другом: в море, в сизой гальке, в горах, в конце-концов, в горах! Да и какая разница, когда тебе шестнадцать лет, к черту все эти неудобства! Зато, какая красота-а: Острые носы гор… Острые носы, ост-ры-е но-сы… Острым носом гор, горячим Воздухом соленых волн Подзывает, море прячет…

Ноябрь 2009

Г е н и й 113

Подзывает, море прячет… Прячет… Пря-чет… А дальше никак. Прячет кто? Кавказ. Никак не подбирается эта проклятая рифма. Да и черт с ней, пусть так и будет: Острым носом гор, горячим Воздухом соленых волн Подзывает, море прячет Мой любимый Кавказ. А остальное уже Пушкиным и Лермонтовым раскрыто, расхвалено, описано. Так продекламировал мне и Ангел – непростого вида парнишка с пружинками–прядками на голове цвета кукурузы. Ангел этот подсел ко мне на вечернем пляже, подсел бесцеремонно и нахально начал не говорить, а пропевать свой замызганный временем, четко заученный текст. «Знаешь, – изрекал он мне, – у меня есть два голоса. Один звуковой. Им я разговариваю с людьми. Обычными такими фразами, некрасивыми. А другой… Другой – голос моих мыслей. Он же родитель стихов. И, знаешь, он иногда просыпается! Правда, правда! Но не всегда, а только с некоторыми людьми. И ты такая! Я думаю, ты моя муза! Да-да! Я уверен, ты! Моя муза!» Эту дурь он рассказывал напевно, покачивая своей башкой так, что кудряшки подпрыгивали с каждым ударением. Затем последовали несколько стишков, прочитанных в трансе упоения своей гениальностью. Милые такие стишочки, бездарные и не отягощенные особым смыслом, только рифмами вроде «любовь-вновь-кровь» или «любить-забыть-убить». Я улыбалась ему обгоревшим на южном солнце лицом, и казалось, даже слушала. Но это только казалось. Я улыбалась, кивала, опять улыбалась, а сама глазами, мыслями, головой, да что там – душой! всей душой была в Кавказе: в его воздухе, в линии гор, в горьком привкусе море на языке. Захлебнешься, бывает, наглотаешься водички, и тогда остается этот налет во рту. Ангел продолжал гипнотизировать меня. Или себя? Да кто их разберет, этих ангелов.

– Море! Море… И что тут еще скажешь? Что добавишь? Кавказ, он ведь уже и Пушкиным прославлен, и Лермонтовым! А мне остается только любоваться тобой, о зеленая лужа!

– Серое. Оно серое, – заткнула я его.

– Что? Вид его стал приобретать земные очертания. Что с тобой, Ангел?

– Как серое?

– Серое, серое. Посмотри, на закате то оно серое! Волны серые, видишь?

– Да, милая, серое. Врешь, не то ведь хотел ответить. Вре-ешь! А глаза не обманут: «Черт бы тебя побрал дура, с твоим обгоревшим лицом и манерой перебивать! Точно дура. Чтоб поперхнулась ты своим серым морем!» Он помолчал, поковырялся рукой в гальке, весь такой романтичный и таинственный. И, наконец, долгожданно встал и произнес виновато: (извинялся что ли?)

– Прощай, милая муза, я пойду, пожалуй. Серое море, серое небо, серая галька, полоса закатного солнца, как пролитый на серый этот ковер кетчуп, и желтая, пружинистая голова цвета кукурузы. Кукурузы…

– Горячая кукуруза!

– Ежевика! Свежая ежевика! На вокзале шумно. Торговки набрасываются на выползающий из вагонов народ как на мороженное в жару, и это мороженное исправно приобретает нагретую за день продукцию.

114 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Горячая кукуруза!

– Пирожки!

– Пиво! Холодное пиво! Сигаре…

– Ежевика! Свежая ежевика!

– Картошка! Огурчики малосольные! От всего этого продуктового изобилия становится дурно: глаза бегают по забитому пятнами людей перрону, в нос забивается каша из продовольственных ароматов. Тьфу, и впрямь дурно. Мужик в вагоне жует надрывно, перемалывает острыми желтыми зубами одно за другим маленькие, со сливу, зеленые яблоки.

– Ну как? Вкусно? – спрашиваю я его, а тот отвечает, не отрываясь от зеленых кругляшек: – Кусна аплачки, кусна! И из окна вдогонку: – Кукуруза! Горячая кукуруза… Напоминает пляж. Там тоже торговцы и торговки ходят и кричат эти фразы, ходят и кричат, кричат и ходят. И так целый день до вечера, пока вода не посереет. А море вечерами красивое: где-то выливается в небо, где-то прорезано остатками закатного света. Помню, помню: сижу я как-то на веранде… Айвазовский этот пейзаж, морской, серо-красный, дышит мне в нос своим соленым запахом, вкус лаваша перебивает. Лаваш – теплое хлебное тельце – только куплен в магазинчике неподалеку. Приготовлен он там же – на любопытных глазах покупателей толстым мужичком в белой рубашке. Бедный работает в стеклянной клетке: печет, мнет, катает тесто по чистому столу. И все это так приятно, опрятно, мило, по-домашнему, я скажу. Лаваш своим свежим нутром дышит, дышат и море, и горы – дышат мне прямо в нос, и с каждым таким выходом я все больше и больше убеждаюсь, что Северный Кавказ крепко, ой как крепко, обручем повис на моем сердце. Острым носом гор, горячим Воздухом соленых волн Подзывает, море прячет… Мой любимый Кавказ… Мы не прощаемся… Ведь правда? Август 2009

Выпейте за мое здоровье

Я

в последнее время боюсь биения своего сердца. После того, как наглоталась таблеток однажды. Стучит себе потихоньку, и каждым своим движением нервным напоминает мне о мозаике глупостей, мною совершенных. Кашляет себе кровью, как я – пеплом каждый вечер, и проклинает меня, дурочку. А я стою на втором этаже в общаге (даже не в общежитии), прислонившись к широкому грязному подоконнику. Тушу бычки о пепельную землю в горшках с признаками былой растительности. Разгоняю дыханием кружево дыма и улыбаюсь тусклым лампочкам. Наверное, когда-нибудь, лет так через

Ноябрь 2009

Г е н и й 115

двадцать, я вспомню этот коридор со сгруженным коричнево-бордовым линолеумом, с разномастными дверями, с навешенными как препятствия на пути серыми мешковинами-тряпками. Вспомню старый трехстворчатый шифоньер около окна, исписанный цитатами нескольких поколений, и само окно вспомню. Грязное, с надписью моей рукой на влажном стекле. И многочисленных друзей-знакомых, и разношерстных жителей общаги в цветастых халатах, растянутых серых майках и тапочках, с вечной сигаретой в руке или в уголке рта. И вчерашние бутылки да банки в мусорке. Вспомню, если доживу, конечно. Ну что ж, выпейте за мое здоровье. А я пока выпью за ваше. И, может быть, задумаюсь над своей странной жизнью. Прислушаюсь, наконец, к биению затравленного алкоголем и ментолом сердца, припомню все пустые банки, бычки, лавочки и подъезды. Припомню крышу, шрамы на руках, таблетки. Хотя последние отбили у меня желание покончить жизнь самоубийством. Да и не было его вовсе. Не думала же я своим алкогольным сознанием, что отнюдь не забавными окажутся последствия. А как красиво все начиналось… Плохое настроение, горячая ванная, белые кругляшки. Не забуду никогда их горький вкус вперемешку с теплой водопроводной водой. И буду каждый раз, как и сейчас, терпеть мурашки от воспоминаний. А после я дошла до комнаты, выпила еще аспирину и непривычно уснула в девять часов вечера. А в пол-одиннадцатого меня разбудил звонком один человек, и спасибо ему – а то могла бы умереть во сне от сердечного приступа. Разбудил. Чудесное у меня было состояние… Удивленное сердечко билось со скоростью монет в копилке в детских ручках, неслабо шумело в голове, а тело покрыла испарина. Далее – горсти активированного угля, много-много выпитой воды, расстроенная мама, озноб, жара, опять озноб, ненормальное биение измученного сердца и, наконец, невозможность уснуть. Еще дня два проблемы со слухом, боли и шум в голове. А что касается шрамов – это отдельная история. Эти полоски всех оттенков розовой гаммы огибают левую руку и ногу от запястья до плеча. Тут и имена, и разной глубины порезы – каждый напоминает о каком-то событии. Сделанные лезвием, канцелярским ножом, ножницами и скальпелем – все они мои частички, мои детские глупости. Кто-то погружает горе в алкоголь, кто-то берет сигарету, а иные режут руки. Не вены вскрывают, а просто причиняют себе боль. Мало кто понимает, как эта боль помогает, заглушает моральную, снимает депрессию, как эти порезы отрезвляют присыпанный меланхолией разум и позволяют ясно и объективно посмотреть на ситуацию. Мало кто понимает таких людей, слабых, не умеющих эту боль терпеть. И я такой слабой была, маленькой, глупенькой. А теперь переросла. Только шрамы на белой коже остались напоминанием. Можете ругать за мой образ жизни, за само отношение к ней. И будете правы со своими шаблонами и правильными словами. Но я не готова, да и не хочу менять свою яркую кинопленку событий на то будущее, которое вы, общество, считаете истинно верным. Да и зачем. Я все равно в нем счастлива не буду. И я не говорю, что мой путь хороший. Нет. Просто он мой. Мне забавны ваши упреки. Неужто в радость вам дарить попусту вашу энергию на меня, глупое упрямое создание. Но постарайтесь понять мою маленькую исповедь. И не советуйте мне задуматься о жизни. Я о ней и так постоянно размышляю. И сейчас. Отбивая ритм знакомой песни по облупленной, непонятного цвета стенке, сквозь остатки дымового узора вспоминаю вчерашний день. И в очередной раз погружаюсь в пыльные психологические бредни. Вчерашний вечер дал основу подумать над человеческой судьбой. Поводом тому стало знакомство с одной особой. Света, так, кажется, ее звали. Внешность у нее была, да и есть, вполне стандартная для ее окружения. Крашенные перекисью волосы, неухоженное лицо, аляповатая рыночная одежда, выбитый передний зуб. Выросла она в детдоме, а теперь, находясь в возрасте около двадцати лет, обиталась в училище. Деньги у нее водились после проданной то ли комнаты, то ли квартиры. Во всяком случае, я часто слышала рассказы о том, как ее фактически использовали.

116 Г е н и й

Ноябрь 2009

А мне ее жалко. И ее глупую судьбу, и то как она просит внимания, а не получив его, молча отходит в сторону, чтобы позже еще попробовать вставить слово. Жалко. За отношение окружающих к ней. За ее будущее. Вот такие вот Светы – нижние для меня мерки. Мы все как птички летаем, кто высоко, а кто низко. А я по всему пространству планирую и везде пробую воздух. Но: всегда остаюсь собой, и не опускаюсь, не становлюсь такой вот Светой. И что тут добавить? А я люблю свою жизнь, безумно люблю. И совершенно ей не дорожу. И спокойно перебегаю дорогу между машин, ухмыляясь ошалевшим водителям, болтаю ножками по воздуху, сидя на крыше, гуляю легко одетой, не лечусь и пью из одной кружки с больным желтухой. Ну и пусть. Выпейте за мое здоровье. А я еще постою в этом коридоре, подумаю о своей дурости. О том, как я искренне люблю ее, глупую и веселую, ее – свою жизнь. Декабрь 2008

Спутник

П

рошедший вчера дождь оставил после себя большие глянцевые лужи на сером асфальте. В одной из них отражались яркие ветви рябины в обрамлении чистого голубого неба. Четкие алые ягоды походили на настоящие. Мне казалось, будто я вижу два одинаковых дерева, смотрящих друг на друга, – одно в зеркале воды, другое – через дорогу. На секунду на моем лице проскользнула легкая улыбка, вызванная очевиднее всего прекрасным расположением духа и хорошим настроением. Мой спутник – а имени его я пока не знала – заметил это мгновение и улыбнулся в ответ правым уголком рта. Не стоит удивляться моей неосведомленности относительно человека, идущего рядом. Это был друг моего знакомого, Миши, слегшего в больницу по весьма веской причине – он заболел желтухой. И сейчас нас связывала общая цель – навестить его. Мы остановились. Мой спутник достал из заднего кармана сине-белую пачку «Винстона» и извлек оттуда сигарету.

– У тебя есть прикурить? – спросил он, повернувшись ко мне. Голос у него был низкий, немного прыгающий, и напоминал мне тяжелый вкус восточных сладостей с нотками цитрусовых цукатов. Я молча подала ему зажигалку.

– Я гляжу, ты фанатка фиолетового цвета, – ухмыльнулся он, возвращая мне огниво оттенка черники, размазанной по щекам и лицу. Люблю эту ягоду. И ежевику, и малину тоже.

– Но тебе он идет, – продолжил мой сопровождающий, предварительно выпустив колечками дым. Сколько ни училась – у меня ни разу так не получалось. Сизые фигурки переплетались меж собой, задевая друг друга, отчего дым игриво рассеивался, рисуя в моем воображении замысловатые образы.

– Кстати, как тебя зовут? – невзначай поинтересовалась я. Спутник закашлялся и удивленно посмотрел на меня.

– Ну ты даешь, Ян. Теперь еще спроси, куда мы идем и зачем.

– Вообще-то мое полное имя Марьяна, а ты так и не ответил на мой вопрос.

– А вот и нет. Меня зовут Ян. Улыбнулся. Какой-то загадочной улыбкой.

Ноябрь 2009

Г е н и й 117

Часы в верхнем левом уголке дисплея мобильного показывали четырнадцать минут девятого. Умеренным шагом мы шли вдоль аллеи, обрамленной стройными рядами высоких величественных сосен. Сквозь зелень хвои с примесью коричневых точек шишек виднелось вечернее небо. Ясное, серо-голубое, с еще не разлившимся по его поверхности медным закатом. Цвет этого неба совпадал с оттенком глаз моего спутника. Мы шли довольно отчужденно, и я решила нарушить молчание: – А как там твоя девушка? Вас давно не видно вместе. Ян странно посмотрел на меня, выглянув из-под челки, отчего мне сделалось не по себе – словно озноб пробежал по телу.

– Никак. Мы расстались, – наконец произнес он.

– Надо же, я думала, вы будете долго встречаться, – искренне удивилась я, – со стороны казалось, что вы любите друг друга.

– Ты знаешь, это довольно запутанная история, – вздохнул он.

– Давай рассказывай, путь неблизкий. Ян замолчал. Сомневался стоит ли выкладывать малознакомой девушке личные чувства, эмоции. Но все же решился.

– Мы часто путаем любовь с чувством сильной симпатии, подпитанной ощущением недосягаемости. Я невольно засмеялась: – Да ты прямо философ. Он улыбнулся в ответ: – А то. Привыкла общаться со сверстниками по схеме «Ягуар-Винстон-Пиво-Лавочка-Дай прикурить». Но даже среди таких людей встречаются экземпляры, способные мыслить и размышлять.

– Верю, я из их числа, – подытожила я, предоставив повествовательную нить моему спутнику.

– Понимаешь, любовь рождается в сердцах двоих. А вот безответная любовь, на мой взгляд, – это уже глупое чувство той самой симпатии. С тобой такое бывало?

– И не раз. В принципе, не страшно, если это чувство не вытесняет остальные эмоции и не занимает весь внутренний мир.

– Вот-вот. С Маринкой был как раз тот случай. Знаешь, когда я понял, что это так? Неделю назад, а может чуть раньше, мы сидели вдвоем на лавочке. И в один момент она подняла голову и посмотрела на меня – ее глаза были полны любви и преданности. Это были глаза жалкой собачки, обращенные к хозяину. В это мгновение… – на секунду он замолчал и резким движением откинул челку на бок, – я понял, что совершенно не люблю ее, что она вовсе не нужна мне. Даже больше того, мое сердце наполнилось каким-то неясным отвращением.

– Понимаю, – усмехнулась я, – сама презираю тех, кто растворяется во мне. Всегда надо оставлять неприкосновенную частичку души.

– Ну так. Все мы, люди, ценим лишь то, что нам достается с трудом, то, чего мы добиваемся. А то, что само падает в руки – эх… – махнул он рукой. Мы шли мимо яркой клумбы, засаженной неизвестными мне желтыми и белыми цветами. Легкий ветер нежно трепал их, поворачивая бутоны в разные стороны. А цветы в ответ кивали ему, словно хотели крикнуть: «Мы хотим с тобой. Мы хотим летать».

– Знаешь, была у меня одна девушка. Говорила мне, писала постоянно, что любит меня. Хотя с ней даже не гуляли ни разу. Ну как такое может быть? Еще рассказала, как долго страдала по мне, номер искала.

– Она наверное решила, – улыбнулась я, – что после этих слов ты бросишься в ее объятья.

– Ага, – он засмеялся, – как бы ни так.

118 Г е н и й

Ноябрь 2009

Мы синхронно замолчали, продолжая идти дальше. Асфальт сменился на дорожку, скорее даже на тропу, поросшую травой. Вчерашний дождь превратил ее в мокрое грязевое месиво. Я остановилась и горестно вздохнула, посмотрев на свои туфли. Ян заметил мой жест и, молча подхватив меня на руки, в белых кедах принялся одолевать грязь.

– А ты даже имя мое не знала, – неожиданно прервал он тишину и улыбнулся, повернув ко мне лицо. Я покраснела от близости двух осколков неба. Сердце предательски забилось чаще. Вот черт. Только бы он не заметил.

– Ну так, позвонил мне сегодня и сказал с места в карьер, мол пошли Мишку навестим. Встречаемся там-то во столько-то.

– Эх, Марьяна… Беспечная ты. Кстати, можно тебя называть Марька? Или Яна лучше? – поинтересовался он. Опять загадочная улыбка.

– Ну тебе можно, – пробормотала я, – не тяжело тебе нести то? Я ведь не пушинка. Уже около десяти метров Ян шел по асфальтовой дороге.

– Давай опускай, ножками пройдусь, спорт полезен для здоровья. Да и дошли почти. И впрямь. Невдалеке виднелась больница. Мрачное двухэтажное здание из серого кирпича. Середина его явно была старше основной части здания. Вход представлял собой высокое кованное крыльцо, полукругом покрывавшее деревянную облупленную дверь двухметрового роста с грозными массивными ручками. Ян остановился и присел на лавочку под кленовым деревом.

– Давай передохнем немного, – произнес он и вновь достал сине-белый прямоугольник «Винстона». Или это параллелепипед? А кто его разберет. Мой спутник нервно покрутил сигарету между пальцами. Волнуется. Я молча села рядом и подала ему зажигалку. В соседнем дворе с криками и визгом бегали дети. Симпатичная девочка лет пяти дала подзатыльник светленькому мальчишке. Тут же отбежала на пару метров и с понятной лишь ей одной радостью показала ему язык. Я невольно позавидовала ребенку. Сама то в детстве была закрытой, необщительной. Смех девчонки разнесся по окрестностям дворика.

– А Мишкино окно где? – нарушила я молчание. Ян выбросил остаток «Винстона», улыбнулся уголком рта и посмотрел на меня каким-то виноватым взглядом.

– Я с нежным страхом ждал того момента, когда придется раскрыть тебе правду.

– Какую? – спросила я с трепетным удивлением. Ян замолчал и стал внимательно осматривать камушек. Мне показалось, будто этот осколок кирпича занял все его мысли. Выдержав эффектную паузу, Ян наконец произнес: – Мишка выписался сегодня утром. А я узнал об этом за два часа до нашей встречи, но не стал перезванивать тебе и говорить. И не спрашивай почему. Я, словно рыба, сидела на лавочке, глотая ртом воздух, и не могла произнести ни слова. Наконец из легких вырвался возмущенно-удовлетворенный возглас: – Почему??? Ребятня во дворе замолкла и с любопытством уставилась на нас.

– Да потому, что ты давно мне нравишься, дурочка. Август 2008

Ноябрь 2009

Г е н и й 119

Магомед Курбанов г. Махачкала

А потом была зима

… А

потом была зима. Снег выпал только в январе, сразу после наступления нового года. Я дня на два ездил в Махачкалу. Просто уладить текущие вопросы, договориться об отсрочке по некоторым из них, в очередной раз убедиться, сколько человек поменяли свое отношение ко мне после «исчезновения» и сколько остались теми же самыми. Это было началом, с каждым разом последних становилось всё меньше. Больше всего, наверное, убивало снисходительное, временами просто жалостливое отношение. А тут у папы случился первый и последний по настоящему кризис – ему стало плохо, перепад температур усугубил состояние. Несмотря на мои протесты, он самостоятельно, по сути, убежал от моего присмотра и вышел во двор. Снег! Ему необходимо было дотронуться до снега – холодного, из легких, плохо липнувших снежинок первого в году снега, но последнего в его жизни. В те же дни после долгого перерыва мне пришлось поехать на два дня в горы. Двенадцать километров по заснеженным склонам пешком прошел словно на автомате - сердце, мысли были далеко на равнине, а боль, усталость… Чувствовал ли я вообще той зимой боль, усталость?! Новости, события одна трагичней другой, очередное решение тяжелее предыдущей в течение почти ровно, день в день семи месяцев приучили забыть о словах «устал», «больно». …Потом я ездил с Кудратом на море каждый вечер, редко выходил к берегу. Чаще просто ставил ноги на панель и глядя на зимнее море в сумерках курил молча. Ты же ведь уже сама знаешь, Кудрат всегда умеет молчать там, где следует, там, где звуки от слов превращаются в помехи для мыслей. Потом была другая зима – холодная, к тому же уже ноябрь был в снегу. Мама в упор не хотела понимать, зачем мне, после четырех-шести часов работы в школе, надо, уезжать в город на вторую работу, ведь тех денег, которые платили в компьютерном центре, не всегда хватало даже на дорогу между селом и городом. Иногда и я задавал себе этот вопрос, но где-то интуитивно понимал, что мне это всё (постоянный контакт одновременно с целым залом компьютеров, разборы до самых маленьких плат машин, установки и переустановки систем, программ; работа с учащимися, которые часто на порядок были старше моих школьников, работа на исходе, когда всё говорится и делается механически, но так, как надо или хотя бы близко к тому, как надо) пригодится потом, после, когда всё утрясется окончательно, и я переберусь из этой школы. Несмотря на тяжесть, сложность того периода были там и свои положительные моменты – я начал ценить те редкие часы и дни, которые проводил дома, с семьёй. …Недавно купил диск с коллекцией ОС. Просто удовлетворить прихоть - там есть те, которые уже лет 6-8 никто даже не ставит – пионер 95-ой, работяга 98-ой, ненавистный 2000-ый, симпатяга миллениум… Они словно родные, они словно ветерок из прошлого… Помнишь, я рассказывал тебе о Рахе? О том самом, который как брат тогда…был. Так вот мы с ним лазили иногда по вечерам по всем кантором, где можно было достать хоть что-то свежее – от версий программ, ОС до запчастей. Мы часами и днями спорили иногда о том, о чём ныне я и не задумываюсь. Боже мой, временами вспоминая те компьютеры, уровень развития сети, программы, которые

120 Г е н и й

Ноябрь 2009

возможно было достать в то время в Дербенте, сомневаешься даже, что было это всего лишь какихто лет 6-7 назад. Веселое было время, хотя психологически, да и физически и тяжелое временами. Поверь, Раха и впрямь стоил того, чтоб называть его братом. Жаль, что мы так разлетелись в итоге… Потом были наши зимы – первая и вторая. В километрах минут, слов, прогулок, тоннах снежинок и мегабайтах картинок. А третья?! Странна, радостная, чудовищная, трагичная… Помнишь, как мы играли в снежки с Раюдинчиком и Джамой во дворе нашего ДОМа? Ныне, глядя на те фото – наверное, одни из самых любимых – мне кажется, что мы именно тогда совершили первый выдох того, что накопилось за те первые недели. И что-то в этих фотографиях есть особенное – и грусть, и детская радость, и снежинки, и льдинки на окне, и горы снега, и зимнее небо – коктейль из всего, что было рядом, было в нас самих той порой… …Сейчас ты спишь в соседней комнате. Этой зимой вы с Джамой уже не одни. Спустя почти ровно семь лет эти стены вновь слышать голос человечка по имени Ахмед, с таким же взглядом и привычкой долго въезжать в окружающий мир после сна, как у того чьё имя он носит. Есть в этом что-то, что нам, видимо, понять не дано. Снова тихо идет снег, снежинки так долго думают, прежде чем коснуться до земли, словно знают, что век их недолог в этой местности. И я верю, что будет зима, в которой всё также лениво будет падать снег (говорят, Маха уже вся в сугробах!), я буду также целыми днями валяться то на одном, то на другом диване, стоящими в зале тет-а-тет, всё также ворчать на местные каналы. Но зима будет совершенно другая, там обязательно должен быть ещё голос маленькой королевы ДОМа, хотя бы имени которой в этих стенах явно сейчас не хватает. Ведь на самом деле каждая зима бывает такой же разной как эти нежные снежинки – двух одинаковых не бывает никогда, иначе нам бы наскучила зима уже на второй раз. Зима, 2009 г.

Ноябрь 2009

Г е н и й 121

Лейла Касимова г. Москва

История в трех картинах, без предисловия Картина первая. Утро без кофе.

Е

сли вам когда-нибудь “посчастливилось” побывать в берлоге мужчины, лишенного каждодневного женского присутствия в своих четырех стенах, то вам крупно “повезло”. Зрелище не для слабонервных. Кофе. Его аромат разбудит даже ворону с бодуна. Не говоря уже об изнуряющем себя непомерным “дочетырехутровым” трудом юристе, с врожденным чувством ответственности и патриотизма к собственной профессии. Но, какая жалость, холостяки редко испытывают пьянящие флюиды зернистого напитка со вкусом шоколада по одной простой причине, увы, банальной и гениальной одновременно – некому сходить за кофе, когда он (паршивец эдакий!) заканчивается в самый неподходящий момент. Но, согласно пресловутому закону подлости, вспоминается об этом только тогда, когда дверь собственного дома лукаво открывается под скрежетом стального ключа, а ноги уже не слушаются и хочется просто доползти до дивана и впасть в практически летаргический сон. Однако, мы начали с утра, поэтому возвращаюсь к герою своего рассказа. Ленивым движением проснувшегося льва, он приподнимается на кровати и окидывает взглядом комнату, которая не так давно пережила очередную сезонную уборку из последней коллекции “ЛетоОсень”. Он направляется в ванную. “Опять не смогу позавтракать…ведь если я это сделаю, то могу опоздать и этот гнусный “электронный сторож” зафиксирует опоздание… Надо было вчера до победного сидеть в обнимку с ноутбуком и изучать очередной учебник по праву… Такова се-ля-ви…”. Зеркало, шкаф с одеждой, обувь, кейс и, конечно же, “те самые” мысли о работе и о том, что предстоит сегодня сделать. Дверь за моим героем захлопывается и в квартире воцаряется присущая ей тишина.

Картина вторая. В ожидании пятницы… Дорога на работу. Что интересного может произойти по дороге на работу? Да ничего. Даже машина не забрызгает для разнообразия. Как хочется в отпуск, просто отдохнуть от всего, от этой обыденности и повседневности. Ну ничего, и на нашей улице будет праздник. А вот и дверь, за которой ждет гора бумаг и излюбленный кофе-автомат…коридор, дверь, столик с компьютером в углу и живые цветочки, которые нет – нет, да и радуют уставший от документов и книг глаз. А что дальше? Работа, работа, работа…он смотрит на часы: “Через пять минут обед. Чего бы сегодня такого добавить в яичницу, чтоб она хоть на капельку перестала быть похожей на яичницу? Надо попробовать посыпать ее той специей, которую я вчера взял на пробу. А ведь не все думают о том как бы разнообразить свою однотипную трапезу, некоторых дома уже ждет накрытый стол… «так, не время об этом думать, пошел я».

122 Г е н и й

Ноябрь 2009

Обед проходит очень быстро, и снова начинаются трудовые будни. Иногда, увлекшись работой, вдруг выныриваешь из нее…как - будто просыпаешься после кошмарного сна и понимаешь: а ведь жизнь проходит мимо, как люди в Москве половину своей жизни проводят под землей, в метро, в угнетающей темноте подземки, так и люди в других городах - хотя и не пользуются услугами подземного транспорта, тем не менее, большую часть жизни отдают темноте, погружаясь с головой в «отчетно – докладную» жизнь, а это похуже подземки: из подземки выходишь и видишь свет, а бумаги засасывают как трясина и не знаешь когда повезет увидеть лучик. Он смотрит на клочок бумаги, красующийся на мониторе компьютера, а потом, взглянув на календарь, говорит себе: “Сегодня только вторник…до пятницы еще 3 дня…3 дня до “света”.

Картина третья. Заключительная… Что делает семейный человек, переступив порог “собственного дома” после изнурительного рабочего дня? Переобуваясь на ходу в домашние тапочки, кидая в сторону забитую блокнотами, визитками, мелочью (которую всегда неохота сунуть в бумажник) и просроченными карточками метро сумку, падает на диван, нащупывая при этом одной рукой пульт от телевизора, дабы узнать, не взорвали ли кого-нибудь снова, не появился ли новый вид гриппа (пускай на этот раз будет лошадиный - по крайней мере забавно), ну или досмотреть очередную серию мыльной оперы, в которой Хосе так и не скажет Марии, что он её сын и ждет долгожданного ужина, аромат которого доносится из кухни. Что делает холостяк, переступив порог собственного дома? Сложно сказать. Врядли он кидает в сторону свой кейс или плюхается на диван. Скорее всего он идет на кухню, открывает холодильник и тщательно изучает содержимое в надежде подобрать очередное “дикое” сочетание для придания макаронам нового вкуса и аромата. Болят виски, голова раскалывается. Он садится на стул и закрывает глаза - “нет, болеть нельзя, ведь есть еще куча работы, нужно что-нибудь съесть и почитать скачанную с Интернета книгу…опять поздно лягу”. В этот момент он внезапно чувствует полную расслабленность – такое ощущение, что чьи-то пальцы дотрагиваются до висков и начинают аккуратно их массировать. Вот оно – чувство полной отрешенности, безразличия и… заботы о себе, которое испытываешь так редко с таким ритмом жизни в те самые минуты, когда сил уже нет. Голова перестает болеть, постепенно овладевает дрем…но вдруг что-то внутри вспыхивает и он открывает глаза… “Черт, что это было?” Всматриваясь в пустоту комнаты, он понимает, что никого в ней нет: “странно…но почему-то так приятно…и боль прошла…” “Галлюцинации…не вовремя…у Берлиоза тоже все с галлюцинаций начиналось… пойду, налью кофе…”.

13.5.2009, 22:52

Ноябрь 2009

Г е н и й 123

Родился в 1986 году в Ярославле. В 2008 году окончил матемаАлександр Смирнов тический факультет Ярославского г. Ярославль государственного университета им. П.Г.Демидова. В настоящее время - аспирант кафедры теоретической информатики ЯрГУ. Печататься начал в 2007 году. Имеется около 40 публикаций в различных изданиях России, Украины, Беларуси, Казахстана, США, Канады, Великобритании, Австралии, Германии и Финляндии (“Юность”, “Нива”, “Русский литературный журнал в Атланте. “На любителя”, “Жемчужина”, “Введенская сторона”, “Золотой Век”, “Знание-сила: Фантастика”, “Экология и жизнь”, “Техника - молодёжи” и др.).

В чужом городе

П

олупустая электричка ехала уже два часа. За окном скользил безлюдный пейзаж – смыкающиеся вокруг путей леса и бесконечные тканые ковры полей, лишь иногда перемежавшиеся печальными деревнями с покосившимися заборами и тёмными от старости домами с залатанными крышами, ещё более унылыми и жалкими в свете яркого июньского солнца. Случалось, какая-нибудь деревня прибивалась вплотную к рельсам, и тогда поезд делал остановку, простаивая на каждой такой станции по четверти часа, словно радуясь предоставленной передышке. К исходу третьего часа начинало казаться, что этот неспешный путь будет продолжаться вечно. Однако вскоре за окном потянулись гаражи и помойки, верные спутники большого города, – почему-то именно они соседствуют с железнодорожными путями в любом мало-мальски крупном селении. Поезд замедлил ход и, дребезжа на стрелках, подполз к вокзалу. Максим вышел на перрон и потянулся, разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. Двери электрички за спиной закрылись, и поезд тронулся, простояв, вопреки обыкновению, всего минуту. Ни один из пассажиров кроме Максима не сошёл на этой станции, и длинная широкая платформа была пуста, если не считать одинокого встречающего – невысокого коренастого мужика, заросшего густой чёрной бородой. Заметив Максима, он подошёл.

– Максим, если не ошибаюсь?

– Да.

– Я Фёдор. Мне поручили вас встретить. Пойдёмте, такси уже ждёт. Сначала Фёдор показал Максиму его квартиру – комнату гостиничного типа с крохотной кухонькой. Оставив там вещи Максима, они направились в фирму. Большая серая высотка, в которой фирма снимала два этажа, находилась в пяти минутах ходьбы от нового жилища Максима. Поднявшись на седьмой этаж почему-то пешком, они с Фёдором пошли к директору фирмы. Кабинет директора был небольшим словно в противовес своему хозяину – тучному человеку с какими-то расплывчатыми чертами лица. Директор представился Васей и подтвердил, что Максим может уже считать себя трудоустроенным.

– Вот только одно но, – сказал он. – Тебе пока придётся посидеть в лифте.

– То есть, как в лифте?

– Ну, в лифте. Мы тебе там уже стол поставили, компьютер. Электричество там есть. Да и потом, это ж временно, пока мы тебе получше место не найдём. Так что ты не переживай. Ну так как?

– Конечно, если временно…

124 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Вот и отлично. Можешь идти привыкать к своему рабочему месту, Фёдор тебя проводит. А я пока задание тебе придумаю. Выйдя от директора, Максим спросил у Фёдора про лифт.

– Да ты не волнуйся, лифт у нас вполне комфортабельный, – ответил Фёдор, перейдя на ты, по-видимому, в связи с приобретением Максимом статуса коллеги. – Я вот уже почти два года так работаю, и ничего.

– Кстати, – продолжил он после паузы, – у нас в фирме есть традиция отмечать устройство на работу вместе с, так сказать, трудовым коллективом. Но ты в этом городе человек новый, так что я берусь сам всё организовать к вечеру. Расходы, естественно, с твоей стороны. Максим, подумав, согласился. Тут они подошли к лифту, и Фёдор нажал на кнопку. Дверцы открылись. Хотя кабина и оказалась достаточно просторной – Максим никогда раньше не встречал настолько больших лифтов, – три стола, втиснутых внутрь, умещались всё-таки с трудом. За столом у задней стенки кабины сидела девушка лет двадцати пяти с обычной, но довольно приятной внешностью. Два других стола были пусты. Фёдор познакомил Максима с Юлей – так звали девушку. Сидеть Максиму предстояло справа от входа, прямо под панелькой с кнопками. Остаток дня Максим провёл ничем особым, кроме разговоров, не занимаясь – директор так и не выдал обещанного задания. Несколько раз кабина приходила в движение – оказалось, что все четыре лифта в здании вызываются одной кнопкой. В первый раз, когда лифт дёрнулся и пополз вниз, Максим растерялся, но Юля подсказала ему, что в подобных ситуациях нужно нажать на красную кнопку «СТОП» и затем вернуть лифт на седьмой или восьмой этаж.

– Лучше, конечно на седьмой, так всем привычней.

– А если в лифте никого нет – ночью или утром рано? Он ведь так может и уехать куда-нибудь не туда.

– Уходя мы выключаем электричество вон тем рубильником. Только нужно сначала двери открыть, а то не выйти будет.

*** Войдя в дверь своей новой квартиры, я вздохнул с облегчением – наконец-то эта вечеринка закончилась. Впервые я столкнулся с такой натянутой и невесёлой атмосферой во время застолья. Все вели себя на редкость неестественно: произносили нелепые слова, неуклюже шутили, неискренне поздравляли меня с трудоустройством – в общем, осадок остался неприятный. Единственный положительный момент – теперь я знаю имена своих новых коллег (хотя «знаю» не значит «помню»). Короче, первый рабочий день удачным не назовёшь – не за этим я сюда ехал. Надеюсь, потом всё образуется… Во всяком случае, денег здесь обещали заплатить гораздо больше, чем я мог бы получить в своём городе (что странно), да и жильё какое-никакое предоставили… В комнате было душно, и я открыл окно. Ворвавшийся вихрь принёс свежесть, разбавленную толикой выхлопных газов. Моя квартира находилась на девятом этаже, а здание, к тому же, стояло на возвышении, так что переплетение ночных улиц было видно как на ладони. Город в большинстве своём уже спал, лишь редкие жёлтые мазки фар прочерчивали линии плохо освещённых улиц, да перемигивались дремлющие светофоры. Накатывал волнами и отступал слабый шум, когда случайная машина проезжала вблизи дома.

*** Прошла неделя, а работы у Максима всё не было. От попыток добиться задания директор Вася уклонялся, прося подождать ещё денёк, однако на следующий день он появлялся в лифте лишь затем, чтобы рассказать очередную байку и скрыться вновь. Максим даже написал заявление об уходе, но директор просто выбросил его в мусорную корзину.

Ноябрь 2009

Г е н и й 125

– Ну нет работы, а тебе-то что? – увещевал Максима Фёдор. – Сам себе придумай занятие какоенибудь. Женись, например. На ком? Да вон хоть на Юле, какая разница-то?

– Что значит, придумай себе занятие? На работе всё-таки хочется иногда и делом заняться, а не плевать в потолок восемь часов кряду.

– Подумаешь, в потолок плевать! Разве у кого-нибудь из нас работа есть? И ничего, никто не жалуется, все послушно плюют в потолок.

– А я не хочу!

– И что? Иди тогда в религию подайся, что ли. У нас тут много конфессий, на любой вкус. Заодно и время рабочее убьёшь – покамлаешь возле компьютера, день и пройдёт.

*** Не знаю, как я дотерпел до августа, но сегодня я точно покину этот город. Два месяца пытался я привыкнуть, но безрезультатно. За это время у меня даже случился роман с Юлей, но как-то быстро сошёл на нет. Оно и понятно – от нечего делать любовь не возникает. В общем, жизнь текла без каких бы то ни было событий. Кроме того, по пятницам ко мне повадился приходить Фёдор с неизменной бутылкой водки. Хоть я и не любитель обильных возлияний, но отказать было неловко, да и потом, заняться-то всё равно нечем, так что пятничные вечера проходили в бесконечных пьяных беседах. Вчерашний вечер не стал исключением.

– Неужели ты ещё не понял, что ты здесь навсегда? – удивился Фёдор, когда я в очередной раз посетовал на судьбу.

– Как навсегда?

– Очень просто. Попадая в этот город, ты становишься его пленником, и никогда отсюда не выберешься.

– Но почему? Я не желаю быть пленником какого-то там города!

– Как будто тебя кто спрашивает! На самом деле, быть в плену у города не так уж и плохо. Во всяком случае, от этого ещё никто не умирал. Все мы находимся в плену у чего-то: в плену политики, религии, собственных предрассудков, да мало ли чего ещё! Так что считай, тебе повезло.

– Что-то мне как-то нерадостно от такого везения. И что, по-твоему, отсюда нет выхода?

– Почему нет? Пожалуйста, садись на электричку, уезжай. Кто тебе мешает? И теперь я иду на вокзал. На улицах людно, и все словно чему-то рады, хотя с чего бы? Полуденное солнце буквально испепеляет город, и тени жалки – не скроешься, – а народ радуется! Но вот над домами показалась круглая крыша со шпилем. Вокзал. Невольно я ускоряю шаг. Проходит время, и вдруг я обнаруживаю вокзал у себя за спиной! Когда и где успел я свернуть? Я поворачиваю и иду назад, но вокзал вновь исчезает, прячется мне за спину, будто играет со мной. Наконец, прямая улица, ведущая к вокзалу; слышен шум поездов, видны люди, входящие в здание и выходящие из него. И я бегу по этой улице, но попадаю в тупик. Я возвращаюсь на проспект и пытаюсь обратиться за помощью к идущим мимо людям, но они меня не замечают, а рядом по дороге пролетают машины, обдавая меня едкими выхлопными газами. Наступает ночь. Исчезают люди, исчезают машины, стихают звуки. К полуночи поднимается ледяной пронизывающий ветер, а я всё бреду к вокзалу, не зная верного пути и не помня дороги назад, один в коварном городе…

01–02.07.2009

126 Г е н и й

Ноябрь 2009

публицистика и очерки

Обычный разговор двух нормальных во всех отношениях дагестанцев. Только один здесь – у себя на родине, в Дагестане. А другой далеко. Там где мало солнца, но много чего другого. Попробуйте прочитать эти три страницы так, как будто вы ПОДСЛУШИВАЕТЕ. Мы знаем, что это некрасиво. Но иногда так хочется…

Ассалам ваалейкум братка чё там как там?

– Ваалайкум салам брат. Тихо все, как обычно. Делаю вид что работаю. Сам как?

– Норма.... Не обо мне сейчас. Сегодня в гостях у следователя по особо важным флудерам Магомед Хунзахский! Что-нибудь скажете в своё оправдание?

– Я сразу так скажу. Я не флудер. И честно говоря, господин следователь, данный ярлык меня раздражает. Если у меня много сообщений, это еще ни о чем не говорит – Всё всё всё господин модератор! Избавимся от ярлыков. Что тебя привело на форум, как попал в наше большое и дружное “стадо”?

– Как попал... По времени это был осень 2005 года кажется . Я тогда только переехал в Санкт-Петербург, поступил в университет. Жил в общаге и как-то вечером зашел к другу в гости, а он тут как раз спорил с Дарко кажется. Почитал, втянулся. И вот я тут. Друг правда не заходит сюда уже года два, а я как наркоман, сижу тут за троих.

– А что так затянуло? недостаток национального колорита? или может быть есть близкие люди на форуме? вообще расскажи о своих ощущениях от сегодняшнего форума ДагГосУниверситета!

– Не знаю даже почему так затянуло... Сначала я тут собачился со всеми. Потом подружился с ХаджиМурадом и Ильясом, которые и по сегодняшний день являются для меня самыми дорогими людьми на форуме и не только. Я помню мы даже создавали клан “увахаха”. В общем, веселые были времена. А потом в моей жизни наступила не самая приятная для воспоминания пора, и я отсутствовал где-то около года. А на сегодняшний день форум для меня как большая семья. Со своими уродами и любимцами. Последних слава Богу больше. В последнее время форум правда становится все скучнее и скучнее. Уже знаешь что ожидать от каждого отдельного человека. Но я не хочу уходить отсюда – И не надо! несмотря на возможные жизненные проблемы и трудности ты очень часто приносишь позитив на форум, откуда эта жизнерадостность? чем вызвана столь неунывающая позиция по жизни?

Ноябрь 2009

Г е н и й 127

– Я знаю одно – все испытания и трудности от Всевышнего. И я принимаю их с благодарностью и я стараюсь принять это с достоинством. Как бы мне не было плохо или тяжело, я постараюсь не показывать это публике. Хотя бывает, что я жалуюсь близким людям, особенно от этого страдает Даная)) кстати, пользуясь моментом хочу сказать, что она одна из самых мною уважаемых людей, которых я встречал в интернете. Спасибо тебе Аминка – А что для тебя интернет вообще? люди бывают живут в виртуальном пространстве! кто то так зарабатывает (смотрясь в зеркало сказал следователь), кто то жизнь там прожигает, а как ты к виртуальному пространству относишься?

– Интернет для меня – это отличный антидепрессант. Тем более что я живу в Ленобласти, где у меня практически нет друзей. Вот и торчу все свободное от работы время в онлайне. В интернете я захожу в основном только на два сайта – форум и контакт. В последний скорее по привычке. Я там уже давно толком ни с кем не общаюсь). В общем, интернет – отличная штука – За те несколько лет ты не обзавёлся друзьями в Питере? с чем это связанно? разница в менталитете? в “понятиях”? в воспитании? или что-то ещё?

– Мне грех жаловаться на отсутствие друзей. И при выборе друга(как бы цинично не звучало) я никогда не оглядываюсь на его национальность. Но они все живут в самом городе, а в области у меня со всеми хорошие, ровные отношения, но назвать кого-то другом я не могу. Я знаю огромное количество дагов в Питере и среди них друзей у меня предостаточно, альх1амдулиЛлагь. Я же говорил про область. Потому что в области делать нечего. Ребята, в свободное от работы или учебы время, только и знают, что сидеть в садике, пить пиво и шабить. Я не люблю ни того ни другого. А так, стабильно играем вместе в футбол и волейбол) – Да ты как все наши пацаны спортсмен.... чем занимался? чем “болеешь”? разницу в культуре спорта у нас и в лен области сильно замечаешь?

– Да нее, я не спортсмен) я занимался дзюдо и тайским боксом, но это сугубо для себя. Никаких высот не достиг, кроме университета ничего не выигрывал. Но даже этот мизер мне не раз помогал в жизни. На данный момент играю в футбол, стабильно, пару раз в неделю. У нас в воскресенье турнир намечается, организованный союзом молодежи Дагестана. ИншаАллах планируем выиграть. А разница между регионами конечно есть и она ощутима. В Ленобласти занимаются в основном игровыми видами спорта(футбол, волейбол), в то время как в Дагестане это не принимается всерьез, всем только в барбазал подавай. Но это скорее и есть тот самый менталитет. Когда житель Ленобласти занимается боксом чтобы достичь каких-то успехов в спортивной карьере, дагестанец занимается чтобы не считаться лохом во дворе. ))) – И какой подход по твоему лучше? вообще общественное мнение для тебя играет весомую роль в жизни?

– Лучший подход тот, к которому лежит твоя душа, то, к чему тебя тянет. Потому что, по моему скромному мнению, человек может себя переломить, но лучше не стоит этого делать. Общественное мнение... Пока мы дышим, приходиться считаться с ним. Потому что только мертвому безразлично что о нем говорят. Но с другой стороны у нас у каждого есть голова на плечах и ею нельзя пренебрегать. В этом вопросе надо искать золотую середину.

128 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Вернёмся к нашим б........ к нашей местности! вернуться в даг не тянет? и в чём принципиальная разница для тебя в жизни в даге и в питере?

– В Дагестан тянет конечно, но не сказать что я брежу этой идеей. Я бы поехал туда прямо сейчас на месяц другой, увидеть родню, друзей, сходить к могилам предков... Но потом я все равно бы вернулся обратно. Я уехал из Дагестана, едва мне исполнилось 16, и кроме пыльных сельских дорог мало что помню. Поэтому мне тяжело ответить на вопрос о принципиальной разнице между Дагестаном и Санкт-Петербургом. Разве что тут возможностей явно больше и при этом даже не обязательно иметь дядю депутата.

– А кроме пыльных дорог и годекана что ещё осталось в памяти о родине? и чего не хватает в нынешней жизни, из того что было в даге?

– Кроме пыльных дорог я помню свою 8 школу в Кизилюрте, помню походы на канал с друзьями, где мы могли пропадать сутками, помню свою первую поездку в пионерлагерь Связист что в Каякенте... Помню свою первую любовь, которая недавно вышла замуж) я многое чего помню и при том только хорошее) чего тут не хватает? Хм... Солнца тут не хватает нашего, а остальное вроде как есть) – Ты покинул родные места вместе с родителями! чем было это вызвано? ты бы назвал себя примером того что Дагестан движется в направлении саморазрушения? ведь как я понимаю родители уезжали для того чтобы у детей было будущее, почему как ты думаешь светлого будущего не может быть в Дагестане?

– Ты щас правильно заметил. Мои родители уехали сюда только ради одного, дать мне образование. И я никогда не прошу себя, что я разочаровал их себя, хотя я еще обязательно и наверстаю упущенное, иншаАллах. Насчет Дагестана не хотелось бы ничего говорить. Но раз спросил, отвечу так. Да, Дагестан саморазрушается. Я осуждаю политику дагестанского руководства. Им плевать на людей. Дагестанцы толпами уезжают из Дагестана не от хорошей жизни.

– Ну давай уходить от проблемной волны..... мне тут стукачи донесли что ты у нас увлекаешься военной тематикой! по дому в камуфляже ходишь) с чего бы это?

– Сдали меня) У меня всегда вызывали большой восторг оружие и экипировка. Это практически моя единственная страсть в жизни. А совсем недавно мне друг подарил военную форму, вот и щеголяю в ней по квартире. Правда мама дураком называет) Кстати, тетя все время спорит с мамой. Тетя считает что форма мне к лицу :-[ – А сам служить пойдёшь? или что то всё таки останавливает?

– Не пойду. У меня больше половины друзей курсанты и я знаю сегодняшнюю военную кухню изнури. Она не похожа на то, в чем бы мне хотелось участвовать) – Давай к самому сладкому тогда перейдём.... 20 лет порог при котором мужчина начинает, вернее пытается думать о будущем? есть с кем думать? или же какой твой идеал женщины?

Ноябрь 2009

Г е н и й 129

– Я все время только и думаю, что о будущем... Конкретно планы не хотелось бы озвучивать, это дело неблагодарное. А вот по поводу второго вопроса... Нет такого человека. Был человек, были чаяния. Это единственный человек, ради которого мне хотелось совершить поступок. Но я сегодня удалил ее из аси, и такой больше нет. А идеал... Для меня кроме как в религии идеалов нет. Потому что я сам в первую очередь не идеал. ) – А как ты пришёл к религии? и что это для тебя? что тебе даёт религия?

– Я пришел к ней по Воле Божьей, Его милостью. Не будет наверное секретом, что самое большое влияние на меня оказало мое место рождения. Вокруг меня были мусульмане и я следовал за тем, чему меня учили. Одним словом был этническим мусульманином. А потом, как переехал сюда познакомился со знающими ребятами, тот же интернет многое дал, многое нашел там. А религия(или вернее будет сказать вера) дает мне уверенность в завтрашнем дне, уверенность в том, что ничего не происходит просто так.

– Махарула там я слышал ты стихи нет нет рожаешь? с чего такой вид искусства выбрал?

– Так я не выбирал... Корочи, как-то сидел, песню какую-то слушал давно. И какая-то мерзкая песня была. И я начал текст в уме перебирать. Получилось даже лучше, чем было в песне. С тех пор как-то и пошло. Но я как Гоголь. Не успеваю написать, как уничтожаю. Последний стих был посвящен одной форумчанке, но к сожалению оно не дошло до адресата.

– Полюбас теперь погремуха у тебя гоголь! можешь что нибудь из собственного нам на обозрение выставить?

– Как тебе угодно братуха, хоть Сталин) А собственное выставить... тут уж извините. Ни за что. По крайней мере пока) – Скромность тебе не к лицу, ну да ладно! ещё мне один чукча в чуме притащил список твоей библиотеки! я его обнародовать не буду! сам расскажешь что читаешь? что предпочитаешь? и чем тебя так прельщает литература?

– Ты опасный человек, все палишь) Читать я люблю еще с детства. Так повелось. Не знаю почему, наверное от безделья. И самое смешное, я не читал то что нам задавали, а читал худ. литературу. Давно правда ничего не читал, суета в последнее время, не до книг как-то... А из последних мне понравился Акунин с его Фандориным) – Любишь детективы? скандалы, интриги, расследования? мне тот же чукча ещё про сопли типа Коэльо рассказывал! Чё за базар?

– Не слушай этого чукчу! Мне после этого чукчи быки руку не подадут)))) Это не Коэльо, это Дэн Браун вообще был)))))))) Ангелы и Демоны, Цифровая крепость, Точка обмана и Код да Винчи – вот это все я осилил) – Да о быках! как тебе клише “бык с мозгами”? ведь горячего кавказского нрава никто не отменял, а вот в отсутствии мозгов тебя брат не обвинить! как в тебе это уживается?

130 Г е н и й

Ноябрь 2009

– Скажу так, мне льстит то, что у тебя складывается такое мнение обо мне, так как лично я крайне скептически отношусь к своим “мозгам”... А насчет быка... Я же не бык, я не знаю откуда вы это взяли. У меня даже ухо не поломано)) – А теперь по ходу время детских вопросов! мы с тобой достаточно побыли взрослыми и полепили умняки! а так пацаны пацанами..... кем стать то хочешь? в космонавты не тянет? и к чему склоняют родные?

– В космонавты меня тянуло в третьем классе, я помню даже сочинение писал на эту тему... А на сегодняшний день я хочу стать достойным человеком. Человеком, с которым люди бы хотели иметь дело. А кем именно стану – это второстепенный вопрос... Родные чо, ничего не говорят. Они уже смирились с тем, что я останусь бедолагой по жизни. ИншаАллагь я их приятно удивлю еще.

Ноябрь 2009

Г е н и й 131

Юмор и сатира

Ванати Алиев. Старый, очень старый КВНщик. Настолько старый, что уже сделал главные выводы в своей жизни. Но именно Ванати, как никто другой подходит для публикации в журнале творчества молодых. Потому что Ванати душой, мыслями, образом жизни моложе многих двадцатилетних «стариков». Для меня он всегда был и остается образцом КВНщика-интеллектуала. Прости, Ванати, я не смог найти тебя, чтобы лично спросить разрешение на публикацию твоих мыслей в нашем журнале. Честное слово, я искал. Халил свидетель. Но, уверен, что ты был бы за. Шихабудин Микаилов.

Выводы жизни Все равны только перед Богом. Дальше идут сплошные неравенства.

*** Человека отличает от животного только то, что он думает, что он не животное.

*** Если остановить на улице 10 человек и спросить, что они думают о нашей культуре, как минимум трое пошлют вас на…

*** Если вы рассчитываете на справедливость – знайте, справедливость на вас не рассчитывает.

*** Надежда не умирает. Её просто убивают.

*** Наконец-то патриотизму дана точная оценка. В евро.

*** Уголовный кодекс очень похож на меню. Есть названия статей, подробно изложено содержимое. Вот только цены не проставлены.

132 Г е н и й

Ноябрь 2009

*** Пока не сделаешь плохое, никто и не подумает, что ты хороший.

*** Государство – это сообщество людей, которые не могут понять свое государство.

*** Человек создает себе проблемы и потом ищет пути их преодоления. С той же целью государство создает Конституцию.

*** Я прихожу в ужас от своего пессимизма. Я бы, наверно, и сдох бы от него, если бы не мой оптимизм.

*** Многие думают, что думают для того, чтобы быть сознательным, достаточно находиться (быть) в сознании.

*** Человек из царя природы давно превратился в шута.

*** Суть нового закона: «В избирательной кампании может принимать участие только компания избирателей».

*** Вы обращали внимание, как выходит из туалета среднестатистический дагестанец? С растопыренными руками, стряхивая с ладоней капли воды, всем своим видом показывая, что он помыл руки. Хотя культура не в том, чтобы показать, а в том, что это просто надо делать. Вот такие мы во всём: и в работе и в религии. И не важно, что мочился мимо унитаза и вытер об себя руки. Главное на людях показать: я культурный – я руки помыл.

*** Утечка мозгов как утечка радиации. Вроде не замет на, а результат страшный.

*** Слёзы проясняют взгляд и осветляют душу.

*** Бессонница возвращает нам то, что мы беззаботно проспали в молодости.

*** Уверен – не значит прав.

Ноябрь 2009

Г е н и й 133

*** Пытаясь оставить след в истории, многие умудряются изрядно наследить.

*** Не торопи время. Оно бежит быстрее, чем ты думаешь.

*** Кому бублик, а кому дырка от бублика. Не про тебя ли это, моя Республика?

*** Чтобы быть «контуженным», кому-то надо пройти войну. А некоторым достаточно просто родиться.

*** Чтобы прослыть глупцом, достаточно высмеять мудреца.

*** Для авторитетных заявлений не мешало бы иметь авторитет.

*** Никто не цитирует дураков. Почему же они любят так много говорить?

*** Стараясь перекричать других, вы рискуете, что не услышат вас.

*** Сначала «делаешь» имя, потом не знаешь, что с ним делать.

*** Если зарабатываешь любой ценой – самому тебе цена копейка.

*** Некоторым не помешало бы хоть раз не пойти на работу, хоть в этот день они ничего не своруют.

*** Согласитесь, трудно быть честным, когда так хочется быть богатым.

*** Деньги – мусор. Но хотелось бы, чтобы мой мусор лежал в моём мусорном ящике.

134 Г е н и й

Ноябрь 2009

*** Деньги делают с людьми то, что не могут сделать ни кинжал, ни пуля.

*** Интересно, что труднее – заработать много денег, или оторваться для этого от дивана?

*** Не давши слова – держись; а давши – женись.

*** Некоторые мужчины, если у них не получается с женщинами, пьют для храбрости…и идут к мужчинам

*** Чтобы любить женщину, недостаточно просто хотеть ее. Хотя для начала неплохо бы.

*** Настоящий мужчина должен посадить дерево, построить дом, родить сына. А настоящая женщина должна заставить мужчину сделать все это.

*** А не пора ли уже появится психологам для психологов? … И на последок

БАСНЯ Однажды волки окружили трёх баранов, Добыча – вот она, но вот, что было странно, Бараны встали вдруг спина к спине И бреши не найти в такой стене. Откуда ни зайди – нарвёшься на рога. Бараны, если вместе, плевали на врага. Но мудрый старый волк нимало не смутился И с пламенною речью к баранам обратился: – Не верю я глазам. Что вижу я: Такие разные бараны, и друзья? Коричневый! Как так могло случиться, Что ты решился с инородцами сдружиться? Тот белый, он же не с твоей горы, И вроде бы не муж твоей сестры! А ты же, белый, что совсем забыл,

Ноябрь 2009

Г е н и й 135

Как тот пятнистый с твоей лужи пил?.. И так вот мудрый волк баранов разводил И в душах бедолаг сомненья зародил. «Действительно, – подумал белый, – Что ж это я, дурак дебелый, С коричневым бок о бок встал, Ведь он мою траву топтал?!» Задумался баран – такое свойство стада, Мозгами шевелить тогда, когда не надо. И белый отошёл подальше от друзей. Родное стадо для барана – дружбы поважней. А дальше грустно всё, к чему теперь детали, За первым же кустом барана волки ждали… А мудрый волк сказал щенятам молодым: «Подход, он нужен к каждому, и к умным и к тупым». Не можешь думать сам, а мыслишь мозгом стада. Тогда тебя сожрать ума совсем не надо. Мораль бы надо высказать понятными словами, Хотя – что говорить. Додумывайте сами.

136 Г е н и й

Ноябрь 2009

из литературного наследия

Ровно шесть лет назад, 26 октября 2003 года не стало замечательного российского актера, сценариста, режиссера и литератора Леонида Алексеевича Филатова. Мы помним и любим его за роли в фильмах «Экипаж», «Грачи», «Забытая мелодия для флейты», «Город Зеро», «Чичерин», «Успех», «Капитанская дочка» и многих других. Как режиссер он снял фильм «Сукины дети», который получил первую премию на фестивале «Кинотавр». Больше двадцати лет жизни он отдал своему любимому театру на Таганке. «Таганка» была для меня самым счастливым местом во всей нашей несчастной стране. Здесь я видел и знал людей, даже о мимолетном знакомстве с которыми можно было только мечтать… «Таганка» – это университет. Здесь вблизи видел замечательные образы человеческой отваги, хотя не менее близко сталкивался и с человеческой трусостью. Именно в этом доме я научился жалеть и прощать… Другое дело, что в пору юности я наивно думал, что и весь окружающий мир также нормален и прекрасен, как «Таганка» – писал о главном театре своей жизни Леонид Филатов. Серьезные проблемы со здоровьем заставили его в середине 90-х годов отойти от активной актерской и режиссерской работы. Но многогранность его таланта проявилась на другой стезе – литературной. «Сказ про Федота-стрельца удалого молодца» одно из лучших, но далеко не единственное его литературное творение. И если вы впервые будете читать эту пьесу, мы вам искренне завидуем. Вам предстоят несколько увлекательных минут встречи с поистине гениальным сочинением.

Ноябрь 2009

Г е н и й 137

Про Федота-стрельца (По мотивам русского фольклора) Скоморох-потешник Верьте аль не верьте, а жил на белом свете Федот-стрелец, удалой молодец. Был Федот ни красавец, ни урод, ни румян, ни бледен, ни богат, ни беден, ни в парше, ни в парче, а так, вообче. Служба у Федота – рыбалка да охота. Царю – дичь да рыба, Федоту – спасибо. Гостей во дворце – как семян в огурце. Один из Швеции, другой из Греции, третий с Гавай – и всем жрать подавай! Одному – омаров, другому – кальмаров, третьему – сардин, а добытчик один! Как-то раз дают ему приказ: чуть свет поутру явиться ко двору. Царь на вид сморчок, башка с кулачок, а злобности в ем – агромадный объем. Смотрит на Федьку, как язвенник на редьку. На Федьке от страха намокла рубаха, в висках застучало, в пузе заурчало, тут, как говорится, и сказке начало... Царь К нам на утренний рассол Прибыл аглицкий посол, А у нас в дому закуски – Полгорбушки да мосол. Снаряжайся, братец, в путь Да съестного нам добудь – Глухаря аль куропатку, Аль ишо кого-нибудь. Не смогешь – кого винить? – Я должон тебя казнить. Государственное дело – Ты улавливаешь нить?.. Федот Нешто я да не пойму При моем-то при уму?.. Чай, не лаптем щи хлебаю, Сображаю, что к чему. Получается, на мне Вся политика в стране:

138 Г е н и й

Ноябрь 2009

Не добуду куропатку – Беспременно быть войне. Чтобы аглицкий посол С голодухи не был зол – Головы не пожалею, Обеспечу разносол!.. Скоморох-потешник Слово царя тверже сухаря. Пошлет на медведя – пойдешь на медведя, а куда деваться – надо, Федя! Или дичь и рыба – или меч и дыба. Обошел Федот сто лесов, сто болот, да все зазря – ни куропатки, ни глухаря! Устал, нет мочи, да и дело к ночи. Хоть с пустой сумой, а пора домой. Вдруг видит – птица, лесная голубица, сидит, не таится, ружья не боится... Федот Вот несчастье, вот беда, Дичи нету и следа. Подстрелю-ка голубицу, Хоть какая, да еда! А вообче-то говоря, Голубей ругают зря. Голубь – ежели в подливке – Он не хуже глухаря!.. Голубица Ты, Федот, меня не трожь, Пользы в энтом ни на грош,– И кастрюлю не наполнишь, И подушку не набьешь. Чай, заморский господин Любит свежий галантин, А во мне какое мясо, Так, не мясо, смех один!.. Федот То ли леший нынче рьян, То ли воздух нынче пьян,

То ли в ухе приключился У меня какой изъян? То ль из царских из окон Оглашен такой закон, Чтобы птицы говорили Человечьим языком?.. Голубица Не твори, Федот, разбой, А возьми меня с собой. Как внесешь меня в светелку Стану я твоей судьбой. Буду шить, стирать, варить, За обиды не корить, И играть тебе на скрипке, И клопов тебе морить!.. Федот Что за притча – не пойму?.. Ладно, лезь ко мне в суму!.. Там, на месте, разберемся, Кто куды и что к чему! Скоморох-потешник Принес Федот горлинку к себе, значит, в горенку. Сидит невесел, головушку повесил. И есть для кручины сурьезные причины. Не сладилась охота у нашего Федота. А царь шутить не любит – враз башку отрубит. Сидит Федот, печалится, с белым светом прощается. Вспомнил про птицу, лесную голубицу. Глядь – а средь горенки заместо той горлинки стоит красна девица, стройная, как деревце!.. Маруся Здравствуй, Федя!.. Ты да я – Мы теперь одна семья. Я жена твоя, Маруся, Я супружница твоя. Что молчишь, мил-друг Федот, Как воды набрамши в рот?.. Аль не тот на мне кокошник, Аль наряд на мне не тот?..

Федот На тебя, моя душа, Век глядел бы не дыша, Только стать твоим супругом Мне не светит ни шиша!.. Был я ноне – чуть заря – На приеме у царя, Ну и дал мне царь заданье В смысле, значит, глухаря. Хоть на дичь и не сезон – Спорить с властью не резон: Ладно, думаю, добуду, Чай, глухарь, а не бизон. Проходил я цельный день, А удачи – хоть бы тень: Ни одной сурьезной птицы, Все сплошная дребедень!.. И теперь мне, мил-дружку, Не до плясок на лужку – Завтра царь за энто дело Мне оттяпает башку. А такой я ни к чему Ни на службе, ни в дому, Потому как весь мой смысел Исключительно в уму!.. Маруся Не кручинься и не хнычь! Будет стол и будет дичь! Ну-ко станьте предо мною, Тит Кузьмич и Фрол Фомич! (Маруся хлопает в ладоши – появляются два дюжих молодца) Коли поняли приказ – Выполняйте сей же час! Молодцы Не извольте сумлеваться, Чай, оно не в первый раз!..

Ноябрь 2009

Г е н и й 139

Скоморох-потешник А царь с послом уже сидят за столом. Рядом – ты глянь-ка! – царевна да нянька. И все ждут от Феди обещанной снеди. Какая ж беседа без сытного обеда? А на столе пусто: морковь да капуста, укроп да петрушка – вот и вся пирушка. Гость скучает, ботфортой качает, дырки на скатерти изучает. Царь серчает, не замечает, как Федьку по матери величает. Вдруг – как с неба: каравай хлеба, икры бадейка, тушеная индейка, стерляжья уха, телячьи потроха – и такой вот пищи названий до тыщи! При эдакой снеди – как не быть беседе!.. Царь Вызывает антирес Ваш технический прогресс: Как у вас там сеют брюкву – С кожурою али без?.. Посол Йес! Царь Вызывает антирес Ваш питательный процесс: Как у вас там пьют какаву – С сахарином али без?.. Посол Йес! Царь Вызывает антирес И такой ишо разрез: Как у вас там ходют бабы – В панталонах али без?

Царь Ты опять в свою дуду? Сдам в тюрьму, имей в виду! Я ж не просто балабоню, Я ж политику веду! Девка эвон подросла, А тоща, как полвесла! Вот и мыслю, как бы выдать Нашу кралю за посла! Только надо пользы для Завлекать его не зля – Делать тонкие намеки Невсурьез и издаля. Нянька Да за энтого посла Даже я бы не пошла,– Так и зыркает, подлюка, Что бы стибрить со стола! Он тебе все “Йес” да “йес”, А меж тем все ест да ест. Отвернись – он пол-Расеи Заглотнет в один присест! Царь Али рот себе зашей, Али выгоню взашей! Ты и так мне распужала Всех заморских атташей! Даве был гишпанский гранд, Уж и щеголь, уж и франт! В кажном ухе по брильянту – Чем тебе не вариянт?

Посол Йес!

Ты ж подстроила, чтоб гость Ненароком сел на гвоздь, А отседова у гостя – Политическая злость!..

Нянька Постеснялся хоть посла б!.. Аль совсем башкой ослаб?.. Где бы что ни говорили – Все одно сведет на баб!

Нянька Как же, помню!.. Энтот гранд Был пожрать большой талант: С головою влез в тарелку, Аж заляпал жиром бант!

140 Г е н и й

Ноябрь 2009

Что у гранда не спроси – Он, как попка,– “си” да “си”, Ну а сам все налегает На селедку иваси! Царь Я за линию твою На корню тебя сгною! Я с тобою не шуткую, Я сурьезно говорю! Из Германии барон Был хорош со всех сторон, Дак и тут не утерпела – Нанесла ему урон. Кто ему на дно ковша Бросил дохлого мыша? Ты же форменный вредитель, Окаянная душа!.. Нянька Да уж энтот твои барон Был потрескать недурен! Сунь его в воронью стаю – Отберет и у ворон. С виду гордый – “я-а” да “я-а”, А прожорлив, как свинья, Дай солому – съест солому, Чай, чужая, не своя!.. Царь Ну, шпиенка, дай-то срок – Упеку тебя в острог! Так-то я мужик не злобный, Но с вредителями строг. Вот ответь мне – слов не трать! Где царевне мужа брать? Чай, сама, дурында, видишь – Женихов у ей не рать! Кабы здесь толпился полк – В пререканьях был бы толк, Ну а нет – хватай любого, Будь он даже брянский волк!..

Царевна Коли ты в Расее власть, Дак и правь Расеей всласть, А в мою судьбу не суйся И в любовь мою не влазь! В доме энтих атташе По сту штук на этаже, Мне от их одеколону Аж не дышится уже!.. Царь Коль любовь и вправду зла, Дак полюбишь и посла. А попутно мне поправишь И торговые дела. Я под энтот антирес Сплавлю им пеньку и лес, Вся обчественность согласна, Только ты идешь вразрез!.. Царевна Сколь бы ты не супил бровь – Повторяю вновь и вновь: Индивид имеет право На слободную любовь! Может, дело наконец И дошло бы до колец,– Кабы вдруг меня сосватал Твой Федотушко-стрелец!.. Царь Цыц, дуреха!.. Замолчи!.. Тесту место у печи! Ну-ка, марш к себе в светлицу И сольфеджию учи! А проклятого стрельца, Наглеца и подлеца, Я плетьми да батогами Враз отважу от дворца!.. Скоморох-потешник Был у царя генерал, он сведенья собирал. Спрячет рожу в бороду – и шасть по городу. Вы-

Ноябрь 2009

Г е н и й 141

нюхивает, собака, думающих инако. Подслушивает разговорчики: а вдруг в стране заговорщики? Где чаво услышит – в книжечку запишет. А в семь в аккурат – к царю на доклад.

Генерал Умыкнуть ее – не труд, Да народец больно крут: Как прознают, чья затея,– В порошок тебя сотрут!

Царь Что невесел, генерал? Али корью захворал, Али брагою опился, Али в карты проиграл?

Дерзкий нынче стал народ, Не клади им пальца в рот,– Мы не жалуем Федота, А народ – наоборот!

Али служба не мила, Али армия мала, Али в пушке обнаружил Повреждение ствола?

Царь Ты у нас такой дурак По субботам али как? Нешто я должон министру Объяснять такой пустяк?

Докладай без всяких врак, Почему на сердце мрак,– Я желаю знать подробно, Кто, куда, чаво и как!.. Генерал Был я даве у стрельца, У Федота-удальца, Как узрел его супругу – Так и брякнулся с крыльца. Третий день – ей-ей не вру! – Саблю в руки не беру, И мечтательность такая, Что того гляди помру! А намедни был грешок – Чуть не выдумал стишок, Доктора перепужались, Говорят: любовный шок!..

Чтоб худого про царя Не болтал народ зазря, Действуй строго по закону, То бишь действуй... втихаря. Ну а я уж тут как тут – Награжу тебя за труд: Кузнецам дано заданье – Орден к завтрему скуют!.. Скоморох-потешник Целый день генерал ум в кулак собирал. Все кумекал в поте лица – как избавиться от стрельца. Да в башке мысли от напряга скисли. Вспомнил на досуге о старой подруге, Бабе Ягекостяной ноге. Схожу-ко к ней, она поумней!.. А та середь дубравы собирает травы, варит всяческие отравы. Как увидела генерала – все гербарии растеряла. Соскучилась в глуши без родственной души!..

Царь Обошел меня стрелец!.. А ведь знал, что я вдовец!. Ну-ко мигом энту кралю Мне доставить во дворец!

Баба Яга Ты чавой-то сам не свой, Не румяный, не живой!.. Али швед под Петербургом, Али турок под Москвой?..

А коварного стрельца Сей же час стереть с лица, Чтобы он не отирался Возле нашего крыльца!..

Съешь осиновой коры – И взбодришься до поры: Чай, не химия какая, Чай, природные дары!

142 Г е н и й

Ноябрь 2009

В ейном соке, генерал, Есть полезный минерал,– От него из генералов Ни один не помирал!..

За добро плачу добром: Хошь – куницей, хошь – бобром, А не хошь – могу монетой, Златом али серебром!..

Генерал Полно, бабка!.. Я не хвор!.. Отойдем-ка за бугор!.. Расшугай ежей и белок, Есть сурьезный разговор.

Баба Яга Полно, голубь, не греши, Убери свои гроши,– Я ведь энто не для денег, Я ведь энто для души.

Тут у нас один стрелец – Шибко грамотный, стервец!.. Вот и вышло мне заданье Извести его вконец!

Будет новая беда – Прямиком спеши сюда. Чай, и мы в лесу не звери, Чай, поможем завсегда!..

Только как? Башку срубить Дак молва начнет трубить!.. Не поможешь ли советом, Как хитрей его сгубить?.. Баба Яга Колдуй, баба, колдуй, дед, Трое сбоку – ваших нет, Туз бубновый, гроб сосновый, Про стрельца мне дай ответ! Коль он так ретив и скор, Что с царем вступает в спор,Пусть он к завтрему добудет Шитый золотом ковер. Чтоб на ем была видна, Как на карте, вся страна. Ну а коли не добудет,– То добытчика вина!.. Генерал Ай да бабка! Ай да спец! Вот и хлопотам конец! Хоть вынай тебя из ступы – Да министром во дворец! Ноне с немцем нелады, Далеко ли до беды, А с тобою я готовый Хоть в разведку, хоть куды!

Скоморох-потешник Зовет царь стрельца, удалого молодца. Ишо не дал задание, а уж сердит заранее. Руками сучит, ногами стучит, очами вращает, в обчем, стращает. Уж так ему охота извести Федота, что ажно прямо в костях ломота!.. Царь Раздобудь к утру ковер – Шитый золотом узор!.. Государственное дело,– Расшибись, а будь добер! Чтоб на ем была видна, Как на карте, вся страна, Потому как мне с балкону Нет обзору ни хрена! Не найдешь, чаво хочу,– На башку укорочу, Передам тебя с рассветом Прямо в лапы палачу! Потешник Пришел Федот домой, от горя немой. Сел в уголок, глядит в потолок, ясные очи слезой заволок. Маня есть кличет, а он шею бычит, ничаво не хочет, супится да хнычет... Маруся Ты чаво сердит, как еж? Ты чаво ни ешь ни пьешь?

Ноябрь 2009

Г е н и й 143

Али каша подгорела, Али студень нехорош? Федот Да какая там еда! Царь лютует – прям беда! Нет на энтого злодея Ни управы, ни суда! Раздобудь, кричит, ковер, Шитый золотом узор, Шириной во всю Расею, В сто лесов и в сто озер!.. Маруся Не кручинься и не хнычь! Пусть лютует старый хрыч! Ну-ко станьте предо мною, Тит Кузьмич и Фрол Фомич!.. (Маруся хлопает в ладоши – появляются два дюжих молодца.) Коли поняли приказ – Выполняйте сей же час! Молодцы Не извольте сумлеваться, Чай, оно не в первый раз! Скоморох-потешник Наутро Федот – у царевых ворот. Пришел на прием, и ковер при ем. Стоит улыбается, стражи не пугается. Царь удивился, аж икрой подавился. Злоба его точит, а показать не хочет. Делает взгляд, что вроде бы рад!.. Федот Ты вчерась просил ковер,– Ну дак я его припер. Все согласно договору – И рисунок, и колер. Вся Расеюшка сполна На ковре отражена. Сей ковер тебе в подарок Соткала моя жена!..

144 Г е н и й

Ноябрь 2009

Царь Ай да ухарь! Ай да хват! На сколькех же ты женат? Али ты сосватал сразу Цельный ткацкий комбинат? У тебя, Федот, жена Хоть умна, да все ж одна! А соткать такое за ночь – Их дивизия нужна!.. Федот Аль ковер не тешит взор? Аль не тот в ковре узор? Ну дак я его под мышку – Да и кончен разговор! Чтоб не зря пропасть трудам, Я купцам его продам, И пущай он из Расеи Уплывает в Амстердам!.. Царь Мне б огреть тебя плетьми, Четырьмя али пятьми, Чтобы ты не изгалялся Над сурьезными людьми! Но поскольку я спокон Чту порядок и закон,– Вот тебе пятак на водку И пошел отседа вон!.. Скоморох-потешник Зовет царь генерала, штырь ему в забрало! У царя рожа на свеклу похожа, а когда он красный – он на руку опасный. Бьет, зараза, не больше раза, но попадает не мимо глаза. Энто генерал на себе проверял: с начала сказки ходит в повязке!.. Царь Ну, браток, каков итог? Обмишурился чуток? Только сей чуток потянет Лет примерно на пяток! Ты у нас широк в плечах, А башкой совсем зачах.

Вот умишко и поправишь На казенных-то харчах!.. Генерал Упеки меня в острог На какой угодно срок – Все одно сия наука Не пойдет мне, дурню, впрок! Мне бы саблю да коня – Да на линию огня! А дворцовые интрижки – Энто все не про меня! Царь Ты мне, вашеблагородь, Брось горячку-то пороть! Ты придумай, как без сабли Нам Федота побороть! Ну а будешь дураком – Не ищи вины ни в ком: Я тебе начищу рыло Лично энтим кулаком!.. Скоморох-потешник Зря генерал руки потирал: не вышло с налета – погубить Федота. Опять у бедняги башка в напряге. А в башке – слышь-ка!– ну хоть бы мыслишка! Думал-думал, ничаво не надумал. Как ни крутись – без Яги не обойтись! Поперся опять в дубраву – искать на Федьку управу!.. Баба Яга Ты чаво опять смурной? Что причиной, кто виной? Аль гишпанец гоношится, Аль хранцуз пошел войной? Вот из плесени кисель! Чай, не пробовал досель? Дак испей – и враз забудешь Про мирскую карусель! Он на вкус не так хорош, Но зато сымает дрожь, Будешь к завтрему здоровый, Если только не помрешь!..

Генерал Я опять насчет стрельца! Нет беде моей конца! Оттого я и хвораю, Оттого и спал с лица. До чего ж, подлец, хитер – Всем вокруг носы утер! Сколь ты тут не колдовала, А добыл он тот ковер! Хоть на вид он и простак, А башкой варить мастак, Так что впредь колдуй сурьезней, С чувством, так твою растак! Баба Яга Колдуй, баба, колдуй, дед, Трое сбоку – ваших нет, Туз бубновый, гроб сосновый, Про стрельца мне дай ответ! Так!.. Эге!.. Угу!.. Ага!.. Вот что вызнала Яга: Пусть он сыщет вам оленя, Чтоб из золота рога!.. Обыщи весь белый свет – Таковых в природе нет! Энто я тебе, голуба, Говорю, как краевед!.. Скоморох-потешник Зовет царь стрельца, удалого молодца. Не успел наш Федот утереть с рожи пот, а у царязлодея – новая затея. Царь бурлит от затей, а Федька потей! В обчем, жисть у Федьки – хуже горькой редьки!.. Царь Ну-ко, сбрось хандру и лень И – в дорогу сей же день! Государственное дело – Позарез нужон олень! Коли ты царю слуга – Подь за горы, за луга

Ноябрь 2009

Г е н и й 145

И сыщи мне там оленя, Чтоб из золота рога. Не гунди и не перечь, А поди и обеспечь, А не то в момент узнаешь, Как башка слетает с плеч!.. Скоморох-потешник Пришел Федот домой, сопли – бахромой! Сел перед лучиной в обнимку с кручиной. Жена-красавица на шею бросается, а он к жене и не прикасается! Сидит, плачет – горюет, значит!.. Маруся Ты чаво глядишь сычом? Аль кручинишься об чем? Аль в солянке мало соли, Аль бифштекс недоперчен? Федот Да какой уж там обед! Царь замучил – спасу нет! Поутру опять придется Перед ним держать ответ! Энтот царь лютей врага – Снова шлет меня в бега: Отыщи, кричит, оленя, Чтоб из золота рога!.. Маруся Не кручинься и не хнычь! Есть печали и опричь! Ну-ко станьте предо мною, Тит Кузьмич и Фрол Фомич! (Маруся хлопает в ладоши – появляются два дюжих молодца.) Коли поняли приказ – Выполняйте сей же час! Молодцы Не извольте сумлеваться – Чай, оно не в первый раз!..

146 Г е н и й

Ноябрь 2009

Скоморох-потешник Чуть свет Федот – у царевых ворот. Пришел на прием, и олень при ем. У царя от гнева закололо слева. Раздавил бы гниду, но не кажет виду. Сидит, зевает – злобу скрывает!.. Федот Чай, заждался? Добрый день! Глянь в окно, когда не лень! Ты заказывал оленя – Ну дак вот тебе олень! И – заметь! – рога на нем Так и пыхают огнем, От него без всякой лампы По ночам светло, как днем!.. Царь Тех оленей – ты не ври! – Нет ни в Туле, ни в Твери. Что в Твери – в самом Багдаде Их от силы штуки три! А теперь прикинь, солдат,– Где Москва, а где Багдад! Али ты смотался за ночь До Багдаду и назад?.. Федот Ну даешь, ядрена вошь! И олень тебе не гож? А вчерась мытарил душу: Вынь оленя да положь!.. Коли ты и так богат,– Я верну его в Багдад. Кто там нонича у власти? – То-то парень будет рад!.. Царь Ты мне, Федька, энто брось Иль с башкою будешь врозь! Я твои намеки вижу Исключительно наскрозь! Ну да ладно, за престиж Разве черта не простишь!

Вот тебе пятак на водку И катись куды хотишь!.. Скоморох-потешник Вызывает царь генерала – ажно прям из-под одеяла. Генерал в панике, ищет подштанники, понимает – зовут не на пряники! Царь на троне сидит – на весь мир сердит. Черный от злости, как ворон на погосте!.. Царь Сколь не бился ты, милок,– Не попал Федот в силок! Об тебе уже составлен Фицияльный некролог. Только надобно решить, Как верней тебя решить: Оглоушить канделябром Аль подушкой задушить?.. Генерал Оплошал я, государь! Вот те сабля, хочешь – вдарь! Только больше тем Федотом Мне мозги не скипидарь! Что дурак – не обессудь! У меня иная суть! Мне б куды-нибудь в атаку. Аль на штурм куды-нибудь!.. Царь Ты с мечом-то боевой, Только вот чаво усвой: Побеждать Федота надо Не мечом, а головой! Ну а будешь так же скор, Как ты был до энтих пор,– Я тебя, коровья морда, Сам пристрою под топор!.. Скоморох-потешник Наш дурак снова ум напряг. А и было того ума – невеликие закрома. Думал-думал – ничаво не надумал. Свистнул псов ораву – и к Яге в дубраву. Увидала та генерала – сиганула аж до

Урала. Да опомнилась и вернулась: как бы хуже не обернулось!.. Баба Яга Ты чавой-то не в себе! Вон и прыщик на губе! Ой, растратишь ты здоровье В политической борьбе!.. Спробуй заячий помет! Он – ядреный! Он проймет! И куды целебней меду, Хоть по вкусу и не мед. Он на вкус хотя и крут, И с него, бывает, мрут, Но какие выживают – Те до старости живут!.. Генерал Ты мне, бабка, не крути! Ты изыскивай пути! Ты придумай, как Федота До могилы довести! Сколь не билась ты, Яга, А не вышло ни фига! Раздобыл Федот оленя – Драгоценные рога! Ты башку себе продуй Да потщательней колдуй. Наш стрелец, как оказалось, Не такой уж обалдуй!.. Баба Яга Вообче-то я хитра В смысле подлости нутра, Да чавой-то мне севодня Не колдуется с утра!.. Все и колет, и болит, И в груди огнем палит!.. Я давно подозреваю У себя энцефалит!.. Ой, чавой-то худо мне! Слышь, как хрумкает в спине?

Ноябрь 2009

Г е н и й 147

Словом, раз такое дело – Я вообче на бюлютне! Генерал Захворала – не беда! Съешь лягушку из пруда! Нет надежней медицины, Чем природная среда! Ты морочить мне мозги Даже думать не моги! Лучше всю свою подлючесть На работу напряги! А полезешь на рожон – Выну саблю из ножон! Ты хотя мне и подруга, А порядок быть должон!.. Баба Яга Колдуй, баба, колдуй, дед, Трое сбоку – ваших нет, Туз бубновый, гроб сосновый, Про стрельца мне дай ответ! Пусть Федот проявит прыть, Пусть сумеет вам добыть То-Чаво-На-Белом-Свете – Вообче-Не-Может-Быть! Ну, Федот, теперь держись! Дело верное, кажись! Вот уж энтого заданья Ты не выполнишь ни в жисть!.. Скоморох-потешник Зовет царь стрельца, удалого молодца. Опять поручение государственного значения. Да когда же кончится энто мучение! А меж тем сказке – далеко до развязки!.. Царь Исхитрись-ка мне добыть То-Чаво-Не-Может-Быть! Запиши себе названье, Чтобы в спешке не забыть!

148 Г е н и й

Ноябрь 2009

А не выполнишь к утру – В порошок тебя сотру, Потому как твой карахтер Мне давно не по нутру! Так что неча губы дуть, А давай скорее в путь! Государственное дело – Ты ухватываешь суть? Скоморох-потешник Пришел Федот домой – жутче смерти самой! Бел как мел, лицом занемел. Сел у окна – в глазах пелена. Кинулась Маня, а он – ноль внимания!.. Будешь в печали, коли смерть за плечами!.. Маруся Ну-ко душу мне излей, Отчаво ты черта злей? Аль в салате по-милански Не хватает трюфелей?.. Федот Я твое, Марусь, меню Исключительно ценю, Только жисть мою, Маруся, Загубили на корню! Что мне делать? Как мне быть?.. Как беду мою избыть? Приказал мне царь доставить То-Чаво-Не-Может-Быть!.. Маруся Не печалься и не хнычь! Стоит только кинуть клич! Ну-ко станьте предо мною, Тит Кузьмич и Фрол Фомич! (Маруся хлопает в ладоши – появляются два дюжих молодца.) Коли поняли приказ – Выполняйте сей же час! Пауза.

Молодцы Извиняемся, хозяйка, Энто дело не про нас! Кабы схемку аль чертеж – Мы б затеяли вертеж, Ну а так – ищи сколь хочешь, Черта лысого найдешь! Где искать и как добыть То-Чаво-Не-Может-Быть? Ведь его ж на свете нету, Сколько землю не копыть!.. Маруся Не взыщи, мил-друг Федот, Не велик с меня доход! Знать, судьба тебе, любимый, Самому идти в поход! За границей не блуди, В чистоте себя блюди. В разговоры не мешайся И знакомств не заводи! Избегай пустых морок, Избегай кривых дорог, Думай больше о здоровье, Ешь сметану и творог!.. Федот Ты, Марусь, того, не трусь! Образуется, Марусь! Сполню царское заданье – И целехоньким вернусь! Без меня не унывай! Чаще фикус поливай! Хошь – играй на балалайке, Хошь – на пяльцах вышивай! Ну а сунется такой, Кто нарушит твой покой,– Мне тебя учить не надо: Сковородка под рукой!..

Скоморох-потешник Ушел Федот в заморский поход. Узнал про то генерал – последний ум потерял. Бежит наш хитрец к царю во дворец – доложить, что стрельцу конец. Уж и дырку для ордена просверлил, толстомордина!.. Царь Хороша ль, плоха ли весть,– Докладай мне все как есть! Лучше горькая, но правда, Чем приятная, но лесть! Только если энта весть Снова будет – не Бог весть, Ты за эдакую правду Лет на десять можешь сесть!.. Генерал Докладаю: чуть заря Федька поднял якоря! Слава Богу, отвязались От него, от упыря! Вот пущай он, паразит, По морям и егозит,– Нам с тобою энту харю Больше видеть не грозит!.. Царь Ну-ко, нянька, подь сюды, Принимайся за труды – Рви из темечка волосья Те, которые седы. А какие не седы, Те расчесывай в ряды. Да полегче гребешком-то, У меня там не сады!.. Нянька Что ж чесать-то, старый черт, Коли лысину печет?! У тебя ж тут кажный волос Надо ставить на учет!.. И на кой тебе нужна В энтом возрасте жена?

Ноябрь 2009

Г е н и й 149

Ведь тебе же, как мужчине, Извиняюсь, грош цена!.. Царь Хоть волосьев я лишен, А жениться я должон! Шах персидский тоже лысый, А имеет сорок жен! Я ж хочу всего одну Завести себе жену! Нешто я в интимном смысле И одну не потяну?.. Нянька Дак у шаха-то, видать, Есть и силушка, и стать, А тебя, сверчок ты дохлый, С-под короны не видать! У тебя в твои лета Сила все ж таки не та! Поберег бы ты здоровье, Ведь тебе уж больше ста!.. Царь Эка важность – больше ста! Лишь бы кровь была густа! Говорят, любви покорны Все буквально возраста! Так что, нянька, хошь не хошь, А и я на дело гож! Коли все любви покорны, Дак и я покорный тож!.. Нянька Ты, дружок, из тех мужей, Что безвреднее ужей: Егозят, а не кусают, Не сказать ишо хужей! Чтоб чужую бабу скрасть, Надо пыл иметь и страсть! А твоя сейчас задача – На кладбище не попасть!..

150 Г е н и й

Ноябрь 2009

Царь (Генералу) Ну а ты чаво молчишь Да медальками бренчишь? Аль не видишь, как поганют Государственный престиж? Нянька гнет меня в дугу, А министер – ни гуту! Ты у нас по обороне, Вот и дай отпор врагу!.. Генерал Дак ведь бабьи-то суды Про мужчин всегда худы! Ты в себе не сумлевайся, Ты любовник хоть куды! Гордый профиль, твердый шаг, Со спины – дак чистый шах! Только сдвинь корону набок, Чтоб не висла на ушах!.. Царь (Няньке) Вот министер мне не враг, Все как есть сказал без врак, А ведь он мужик неглупый, Не гляди, что он дурак. От тебя ж – один бедлам, Стыд царю, конфуз послам! Я давно антиресуюсь, Ты не засланная к нам?.. Не шпионь и не вреди, А осмелишься – гляди: Разговор у нас с тобою Будет крупный впереди!.. Скоморох-потешник Едет царь к Мане – оказывать внимание. Сам в карете сидит, деколоном смердит, за царем свита – напудрена, завита, за свитою сундук – козинаки и фундук. Все честь по чести – едет царь к невесте!.. Царь По заданию царя Федька отбыл за моря!

В обчем, я его отседа Сплавил, проще говоря! Чтоб не бедствовать одной,– Становись моей женой! А чаво?.. Мужик я видный И на ласку заводной!.. Маруся Не успел ишо Федот Шагу сделать от ворот, А уж вороны слетелись На Федотов огород!.. Царь Ты мне, девка, не дури! Предлагают – дак бери! Чай, к тебе не каждый вечер Ходют вдовые цари!.. Сей же час, я говорю, Собирайся к алтарю! Очумела от восторга, Дак нюхни нашатырю! Маруся Ты уж лучше, государь, За другими приударь! Мне ж забота – ждать Федота Да глядеть на календарь! Царь Полно, девка,– слухи врут! Ждать стрельца – напрасный труд. Он в каком-нибудь Гонконге Жрет какой-нибудь гриб-фрут! Ты сама, дуреха, взвесь: Он-то там, а ты-то здесь! Нет теперича Федота, Был Федот, да вышел весь! Маруся Хоть секи меня бичом, Хоть руби меня мечом,– Все одно твоей супругой Я не стану нипочем!

Царь Ты, Марусь, меня не зли И конфликт со мной не дли! Мне намедни из Парижу Гильотину привезли! В свете сказанного мной – Лучше будь моей женой! У меня ведь тоже нервы, Я ведь тоже не стальной! Маруся Уходи, постылый, прочь И в мужья себя не прочь! Не уйдешь – дак я могу и Сковородкою помочь! Царь Ну-ко те, что у дверей,– В кандалы ее скорей! Энто что ишо за мода – Сковородками в царей! Вот помаешься в тюрьме – И поправишься в уме! Сколь ты, девка, не кобенься, А поженимся к зиме!.. Маруся Изловить меня, балда, Много надобно труда! До свиданья, друг мой ситный, Может, свидимся когда!.. (Маруся превращается в голубицу и улетает.) Скоморох-потешник Проплавал Федот без малого год. Ел халву, ел хурму – а свое держал в уму! Чудес в мире – как мух в сортире, а нужного чуда – не видать покуда. Тревожится Федот – время-то идет! Решил без истерики – съезжу до Америки! Плывет Федот средь бескрайних вод, впереди – закат, позади восход. Вдруг средь похода – спортилась погода. Не было напасти – и на тебе, здрасьте, корабль – хрясь! – и распался на части!.. Стихла гроза – открыл Федот глаза: лежит на волне,

Ноябрь 2009

Г е н и й 151

невредимый вполне. Видит – островок торчит, как поплавок. Добрался до берега, думал – Америка. Вынул карту, сверил-ка – ан нет, не Америка! Остров Буян, будь он окаян,– может, в карте какой изъян?! Сидит Федот икает, в обстановку вникает... Федот Сколь по прихоти царя Я не плавал за моря,– Не видал паршивей места, Откровенно говоря! Ну и остров – прям тоска! – Сплошь из камня и песка. И доколь хватает глазу – Ни речушки, ни леска! Да оно бы не беда, Кабы здесь была еда,– Окажись тут лебеда бы, Дак сошла б и лебеда!.. Голос Кто охочий до еды – Пусть пожалует сюды: У меня еды навалом, У меня ее пуды! Вот, к примеру, получи, Прям из печки калачи, Вот жаркое из индейки, Вот компот из алычи! Вот колбасы, вот сыры, Вот полцентнера икры, Вот карибские омары, Вот донские осетры!..

Окажи, хозяин, честь, Покажись, каков ты есть! Неприлично как-то гостю В одиночку пить да есть! Чай, на острове твоем Веселей скучать вдвоем – Где картишки раскидаем, Где по чарочке нальем!.. Голос Я бы рад, да мой портрет Для меня и то секрет! Сам порою сумлеваюсь, То ли есть я, то ли нет!.. У меня забот не счесть: Есть еда, да нечем есть, Есть табак, да нечем нюхать, Есть скамья, да нечем сесть! Так устал за тыщу лет, Что не в радость белый свет! Думал было удавиться,– Дак опять же шеи нет! Федот Ай да встреча! Стало быть, Я сумел тебя добыть То-Чаво-На-Белом-Свете – Вообче-Не-Может-Быть! Чем, тоскуя да хандря, Жисть расходовать зазря,– Может, сплаваешь со мною До расейского царя?..

(Появляются столы с яствами.)

Прогуляйся, освежись, С белым светом подружись! Что за жисть без приключений, Просто ужасть, а не жисть!..

Федот Энто что за чудеса? Энто что за голоса? Тут и спрятаться-то негде Окиян да небеса!

Голос Я полезных перспектив Никогда не супротив! Я готов хоть к пчелам в улей, Лишь бы только в колефтив!

152 Г е н и й

Ноябрь 2009

Дай приказ – и хоть куды, Хоть на добычу руды! Буду вкалывать задаром, Без питья и без еды! Я к любому делу гож, Я в любые двери вхож, Я тебе что хошь достану, Хоть подкованную вошь!.. Федот Вошь, оно, конечно, что ж? Вошь, оно неплохо тож! Но на энтой насекомой Далеко не уплывешь! Раздобудь мне лучше флот – Али лодку, али плот, Раз уж ты такой искусный В энтом деле полиглот! Нам к утру, часам к пяти, Надо быть уже в пути, Потому как нас в Расее Заждались уже, поди!.. Скоморох-потешник А царь меж тем не теряет времени – принимает посла людоедского племени. Лондоны-парижи смазали лыжи, царю остались послы пожиже! Царь перед послом так и скачет козлом: мол, вот тебе дочка, бери ее – и точка! Знать, дела уж совсем худы, раз дошло до такой беды! Ну да ладно, бывает и хуже – лишь бы девка была при муже!.. Царь Добрый день, веселый час! Рады видеть вас у нас! Бери гуд, салам алейкум, Бона сэра, вас ист дас! Кто вы родом?.. Сколь вам лет?.. Вы женаты али нет? Не хотите ль с нашей фройлен Покалякать тет-а-тет?

Нянька Перед кем ты, старый бес, Тут разводишь политес? Твой посол, я извиняюсь, Третий день как с пальмы слез! Будь на ем хотя б картуз,– Не такой бы был конфуз, А на ем же из одежи – Ничаво, помимо бус!.. Царь Ты – шпиенка, энто факт! Что ни брякнешь – все не в такт! Ты ж со всею заграницей Мне порушила контакт! Я годами жду гонцов, А она их – из сенцов! За кого ж тогда царевну Отдавать в конце концов? Нянька Ты взгляни ему в лицо: Уши врозь, в носу кольцо! Да и кожа вся рябая, Как кукушкино яйцо!.. Даже я – чаво скрывать? – Не легла бы с ним в кровать! Дак неужто нашу девку За такого отдавать?.. Царь Коли шансы на нуле, Ищут злата и в золе! Девка тоже в смысле рожи Далеко не крем-брюле! Ей сойдет теперь любой – Хоть горбатый, хоть рябой, Потому как и рябые К нам не ломятся гурьбой!.. Нянька Дак ведь он из диких мест, Что увидит, то и ест!

Ноябрь 2009

Г е н и й 153

Помнишь вазу из топазу? Слопал, ирод,– вот те крест! Кабы он просил, злодей, Лососины да груздей – Дак ведь жрет чаво попало, От фарфору до гвоздей! Царь Что ни просит – он в гостях! Все неси ему в горстях! Чай, у нас нехватки нету Ни в фарфоре, ни в гвоздях? Коль лосось ему претит, Пусть он жрет чаво хотит. Глядь, на сытый-то желудок И царевну совратит!.. Нянька Да послы – им дай хоть яд! – На халяву все съедят! Может, он и безопасный, Но пущай за ним следят! Ты скажи ему, как тесть: Жри, мол, все, но знай, мол, честь! Потому как он в запале И царевну может съесть! Царевна Чтоб с таким – да выйти в свет? Ну уж дудки!.. Ну уж нет!.. Он и так-то неказистый, Дак ишо и людоед!.. Да пущай он, троглодит, Всю меня озолотит,– Никакой ответной страсти Он во мне не возбудит! Царь Ты посла-то отзови Да побудь с ним визави, А обтерпишься маленько – Там дойдет и до любви!

154 Г е н и й

Ноябрь 2009

Коли энтот троглодит Твою внешность разглядит,– Он навеки потеряет К людоедству аппетит!.. Царевна Сколь, папаша, ты ни ной,– Право выбора за мной! Отравлюся, а не стану Людоедовой женой! А вот ежели придет С предложением Федот,– Для меня из кандидатов Энтон будет самый тот!.. Царь Зарядила, как удод,– Что ни слово – то Федот! Окромя Федота, нету Ни печалей, ни забот! Твой Федот теперь на дне, В окиянской глубине, И – поскольку утонумший – Не нуждается в жене!.. Царевна Коли так оно и есть – Я отказываюсь есть! Вот тебе моя, папаша, Политическая месть! Вот не стану есть икру, Как обычно, по ведру,– И на почве истощенья Захвораю и помру!.. Царь Где ни плюнь, куды ни ткни,– От министров до родни – Все сплошные вольнодумцы, Все вредители одни!.. Ну и жисть – аж в горле ком! Нет сочувствия ни в ком! Вот сыщу лесок поглуше И устроюсь лесником!..

Скоморох-потешник Год прошел, другой идет – воротился домой Федот. А дома-то нет, торчит один скелет, балки да стропила, да кругом крапива. А под карнизом комочком сизым свернулась птица, лесная голубица... Федот Ну-ко, женушка, давай Стол для мужа накрывай! Доставай мне из духовки Порумяньше каравай! Наливай ядреных щей Пожирней да погущей,– Я кощея стал тощее От заморских овощей! В цельном доме никого, Кроме ветра одного! Подозрительное дело, Не случилось ли чаво? (Голубица превращается в Марусю.) Маруся С возвращением, Федот! Долго ж длился твой поход! Аль забыл свою Марусю, Что не ехал цельный год? За границей-то, поди, Развлечений – пруд пруди! Приглядел, небось, подружку Да пригрелся на груди!.. Федот Повидал я белый свет – Жозефин и Генриетт,– Но таких, как ты, красавиц Среди них, Маруся, нет! А ходил я за моря, Хоть и долго, да не зря – Сполнил все ж таки заданье Хитроумного царя!..

Маруся Кабы ведал ты, Федот, На кого ты тратишь пот,– Дак и шагу бы не сделал От родимых-то ворот! Ты уехал – он, срамной, Стал ухаживать за мной, Уговаривал, охальник, Стать евойною женой! Федот Да неужто?.. Ах, злодей!.. Вот и верь теперь в людей, Вот и стой за честь мундира, Вот за службу и радей!.. Ну да ладно, я ему Растолкую, что к чему! Я его до самых пяток Распишу под хохлому!.. Хватит делать дураков Из расейских мужиков! Мне терять теперя неча, Кроме собственных оков! Скоморох-потешник Осерчал Федот, созвал честной народ. Решили соседи пособить Феде. Фрол взял кол, Устин взял дрын, Игнат взял ухват. И все за Федотом к царевым воротам. Навстречу им генерал, черт бы его подрал! Подскочил бочком, посверкал зрачком, произвел догляд – и к царю на доклад!.. Генерал Там собрался у ворот Энтот... как его... народ! В обчем, дело принимает Социяльный оборот! А всему виной Федот, Энто он мутит народ,– Подбивает населенье Учинить переворот!..

Ноябрь 2009

Г е н и й 155

Царь Ну а ты у нас на кой, С вострой саблею такой? Мы ж за то тебя и держим, Чтоб берег царев покой! Опосля дождя в четверг Дам ишо медальку сверх, Только ты уж постарайся, Чтоб народ меня не сверг!.. Генерал Ишь, медаль!.. Большая честь!.. У меня наград не счесть: Весь обвешанный, как елка, На спине – и то их шесть!.. Охранять тебя от бед Мне теперь резону нет! Ты за собственную подлость Сам должен держать ответ!.. Скоморох-потешник Дурило из дурил, а как заговорил! Хоть и злится царь,– а попробуй вдарь! Не такое время, чтобы бить в темя. Вышел царь на крыльцо, сделал строгое лицо, а на площади народу – вся Расея налицо! Царь Энто как же, вашу мать, Извиняюсь, понимать? Мы ж не Хранция какая, Чтобы смуту подымать! Кто хотит на Колыму – Выходи по одному! Там у вас в момент наступит Просветление в уму! Федот Что касается ума,– Он светлехонек весьма: Слава Богу, отличаем Незабудку от дерьма! Ты пошто меня скорей Отослал за сто морей?

156 Г е н и й

Ноябрь 2009

Не затем ли, чтоб жениться На супружнице моей?.. Царь Энто где же ты, злодей, Набрался таких идей, Чтоб клепать чаво попало На порядочных людей! Да к лицу ли энто мне – Приставать к твоей жене?.. Вот и шли вас, обормотов, В заграничные турне!.. Федот Ты не больно-то серчай,– Мы к тебе, чай, не на чай! Ну а будешь гоношиться,– Съезжу в рыло невзначай! О тебе, о подлеце, Слава аж в Череповце! Ты всему народу в душу Наплевал в моем лице!.. Царь Зря ты, Федя, для меня Мой народ – моя родня. Я без мыслей об народе Не могу прожить и дня!.. Утром мажу бутерброд – Сразу мысль: а как народ? И икра не лезет в горло, И компот не льется в рот! Ночью встану у окна И стою всю ночь без сна – Все волнуюсь об Расее, Как там, бедная, она? А виновник – генерал, Интриган и аморал! Энто он, коровья морда, Честь цареву обмарал!

Генерал Что вы, братцы?.. Я ж за вас Потерял в атаке глаз!.. Нешто я когда посмею Супротив народных масс!..

Хоть вобче расейский люд На расправу и не лют, Но придется мне, робяты, Учинить над вами суд.

Оправдаю. Отслужу. Отстрадаю. Отсижу. К угнетающей верхушке Больше не принадлежу!..

Царь Пощади меня, стрелец! Я – мерзавец! Я – подлец! Я сошлю себя в Воронеж, Я сошлю себя в Елец!..

А виновница – Яга! Нет опаснее врага! Перед ней и сам Горыныч – Так,– не змей, а мелюзга!

Только не на Магадан, Энто мне не по годам: Я пока туды доеду,– Опасаюсь, дуба дам!

Ну-ко, где ты, егоза? Погляди людям в глаза! Лично я не удержуся – Врежу саблей два раза!..

Генерал Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину. И прошу меня направить На текущую войну.

Баба Яга Я – фольклорный элемент, У меня есть документ. Я вообче могу отседа Улететь в любой момент! За жару ли, за пургу Все бранят меня, каргу, А во мне вреда не больше, Чем в ромашке на лугу! Ну, случайно, ну, шутя, Сбилась с верного путя! Дак ведь я – дитя природы, Пусть дурное, но – дитя! Коль судить, дак тех, двоих, Соучастников моих. Энто я по виду нечисть, А по сути чище их!.. Федот Ну и ушлый вы народ – Ажно оторопь берет! Всяк другого мнит уродом, Несмотря, что сам урод.

Нет войны – я все приму – Ссылку. Каторгу. Тюрьму. Но желательно – в июле, И желательно – в Крыму. Баба Яга А куды ж меня, вдову? Разве только что в Хиву! Я и так уж на отшибе – Дальше некуда! – живу!.. Мне для отдыха души Подошли бы Тетюши! Тама в смысле медицины Травы больно хороши!.. Федот Мы посадим вас в бадью, Кинем в море – и адью! Обойдетесь и бадьею, Не давать же вам ладью! И неси вас окиян Прям на остров на Буян!

Ноябрь 2009

Г е н и й 157

Ну а чтоб не одичали, Вот вам личный мой баян.

Дак с порогу получили Отрицательный ответ!

Правда, он – моя вина! Не играет ни рожна, Но какая-никакая, А культура вам нужна!

А уж нищему стрельцу Спесь и вовсе не к лицу. Забирай, дурак, царевну И тащи ее к венцу!..

Царевна Что касается царя,– Пусть он едет за моря. Мне евойные проблемы Глубоко до фонаря!

Федот Я не турок и не грек, Я – семейный человек И с женой моей Марусей Не расстануся вовек!

Он наказанный судьбой За коварство и разбой. Энто он, упырь проклятый, Разлучал меня с тобой!

Царевна Стало быть, тебе невмочь Горю девичью помочь? Но ведь я ишо покамест Как-никак царева дочь!

Слава Богу, наконец, Узюрпатору конец, И теперь мы можем смело Отправляться под венец!.. Федот Я бы рад, да мне в дому Две супруги ни к чему! Обратись на энту тему К неженатому кому!.. Нянька Ты никак сошел с ума? Рыбка в сеть плывет сама! Чай, не всем такое счастье Достается задарма!

Коли я не получу От тебя чаво хочу – Ты отправишься отседа Прямо в лапы к палачу! Нянька Где ты – ох и горяча! – Ноне сыщешь палача? Он, когда папаню свергли, Тут же задал стрекача! Нам теперь – имей в виду! – Надо быть с толпой в ладу: Деспотизм сейчас не в моде, Демократия в ходу.

Али думаешь, за ней Мало бегает парней? В ейном списке кандидатов Есть робяты недурней!

Уезжала б ты отсель В энтот... как его... в Бруссель, Раз такая происходит, Извиняюсь, карусель!

Все с волнением в крови Ждут царевниной любви, Конкуренция такая – Прям хоть дустом их трави!

Ты прости ее, Федот,– У нее в уму разброд, У нее от книжек мысли Стали задом наперед.

Даве сватались чуть свет Разом турок, грек и швед,–

Начиталася Дюма – Вот и сбрендила с ума!

158 Г е н и й

Ноябрь 2009

Перебесится маленько – Успокоится сама!..

Чай, у нас не панихида, А совсем наоборот!

Федот Брось, царевна, не грусти! И мослами не хрусти! Что любовь у нас не вышла, Ты за то меня прости!

Нам теперь не слезы лить,– Песни петь да меды пить!.. Ну-ко встань передо мною, То-Чаво-Не-Может-Быть!..

Но поскольку я в долгу Оставаться не могу, Я тебе в твоем несчастье – Как сумею – помогу!

Голос Я давно уж тут стою, У крылечка на краю, Жду, покамест ты закончишь Совещанию свою!..

Я от Тулы до Торжка Все обшарю до вершка, Хоть со дна тебе морского – А добуду женишка!

Федот Угости честной народ От заморских-то щедрот! Чай, они таковской пищи Отродясь не брали в рот.

Царевна Я согласна!.. Только все ж Не любой мне будет гож. Я хочу такого мужа, На тебя чтоб был похож!

Предложи им наяву Самаркандскую халву, И турецкую фисташку, И персидскую айву!

Будь он швец там али жнец, Лекарь, пекарь аль кузнец,– У меня одно условье: Пусть он будет твой близнец!.. Федот Я твою, дружок, мечту Обязательно учту, Хоть такие экземпляры Все в Расее на счету. Что касается ума – Дубликатов мне нема. Впрочем, энто, я надеюсь, Ты заметила сама. Ну да слово молодца Все ж не жиже холодца: Раз уж я пообещался – Раздобуду близнеца! А теперь, честной народ, Вынь-ка рожи из бород!

Ставь на скатерть все подряд – Шоколад и мармелад, И голландскую грудинку, И чухонский сервелат! Не забудь швейцарский сыр, Тот, который весь из дыр! Закати нам пир на славу, Каковых не видел мир! Ну а коль попросит кто Бражки граммов эдак сто – Так и быть!.. Сегодня можно!.. Слава Богу, есть за что!.. Скоморох-потешник Был и я на том пиру, ел зернистую икру. Пров ел плов, Филат ел салат. Устин ел галантин. А Федот-стрелец ел соленый огурец. А как съел он огурец, тут и сказке конец! А что сказка дурна – то рассказчика вина. Изловить бы дурака да отвесить тумака, ан нельзя никак – ведь рассказчик-то дурак! А у нас спокон веков нет суда на дураков!..

Ноябрь 2009

Г е н и й 159

советуем прочитать Шапи Казиев. «Крах тирана». Исторический роман В романе известного российского писателя Шапи Казиева на обширном документальном материале рассказывается о важном, исторически значимом событии в жизни Дагестана второй половины XVIII века – разгроме объединенными силами народов Дагестана многотысячной армии «грозы вселенной» – персидского шаха Надира, покорившего полмира, но позорно бежавшего с поля сражения в местности Хициб близ Согратля в 1741 году. Поражение Надир-шаха и последующее изгнание его из Дагестана повлекли за собой ряд немаловажных изменений на карте мира. Исторически достоверные события того времени разворачиваются, кроме Дагестана, в СанктПетербурге, Индии, Персии и других местах. Герои романа и известные исторические лица, и созданные на документальной основе художественно вымышленные персонажи. Абуталиб Гафуров. «Абуталиб сказал… а записал Расул Гамзатов» Седьмая книга серии «Литературный Дагестан» включает в себя стихи, поэму, притчи и новеллы классика дагестанской литературы Абуталиба Гафурова. Многие его высказывания бережно записанные Расулом Гамзатовым стали почти анекдотами и уже давно живут своей отдельной жизнью. Один писатель получил звание, орден и несколько должностей. Абуталиб сказал: Теперь тебе созданы все условия для того, чтобы ты не смог больше писать. Юрий Яровенко, Рамазан Муртузалиев. «Уникальный мир флоры и фауны Дагестана» Авторы книги – ученые –биологи Дагестанского научного центра Академии наук России. Фотоальбом, посвященный богатой и во многом уникальной природе Дагестана. Книга содержит доступные для любого читателя рассказы о растениях и животных, встречающихся на территории определенной географической зоны республики, а также профессиональные фотографии сделанные авторами книги во время научных экспедиций. Заира Хизроева. «Исполненный долг» Документальная повесть о летчике-фронтовике, Герое Советского Союза Юсупе Акаеве и его боевых друзьях. Уроженец дагестанского города Буйнакска автор уникального метода бомбометания топил вражеские корабли на Черном и Балтийском морях. О нем написано более двадцати книг, изданных в разное время в Москве, Ленинграде, Киеве, Таллинне, Тбилиси, Владикавказе и других.

160 Г е н и й

Ноябрь 2009