Хранители / 2011 by fima freidine

Серия мероприятий «Хранители: будущее исторического наследия»

Содержание Содержание Серия мероприятий «Хранители: будущее исторического наследия» ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В РАЗВИВАЮЩЕМСЯ МЕГАПОЛИСЕ МЕХАНИЗМЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ ИСТОРИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ: МИРОВАЯ ПРАКТИКА ГРАДОСТРОИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В ГОРОДЕ МОСКВЕ КАК ИСТОРИЧЕСКОМ ЦЕНТРЕ, ЕЕ ПРИОРИТЕТЫ РОЛЬ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В ОХРАНЕ ПАМЯТНИКОВ И РЕСТАВРАЦИИ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННЫХ РЕСТАВРАЦИОННЫХ ШКОЛ. ПЕРСПЕКТИВЫ НОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ Приложение 1. Презентация «ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В РАЗВИВАЮЩЕМСЯ МЕГАПОЛИСЕ» Программа проведенного мероприятия Стенограмма мероприятия. Листы регистрации участников (Список приглашенных и зарегистрированных) Пакет информационных материалов Копии публикаций в СМИ Приложение 2. Коллоквиум «МЕХАНИЗМЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ ИСТОРИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ: МИРОВАЯ ПРАКТИКА» Программа проведенного мероприятия: Стенограмма. Листы регистрации участников (Список приглашенных и зарегистрированных) Пакет информационных материалов Копии публикаций в СМИ Приложение 3. Круглый стол «ГРАДОСТРОИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В ГОРОДЕ МОСКВЕ КАК ИСТОРИЧЕСКОМ ЦЕНТРЕ, ЕЕ ПРИОРИТЕТЫ» Программа проведенного мероприятия: Стенограмма Листы регистрации участников (Список приглашенных и зарегистрированных) Пакет информационных материалов Копии публикаций в СМИ Приложение 4. Круглый стол «РОЛЬ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В ОХРАНЕ ПАМЯТНИКОВ И РЕСТАВРАЦИИ» Программа проведенного мероприятия: Стенограмма. Листы регистрации участников (Список приглашенных и зарегистрированных) Пакет информационных материалов Копии публикаций в СМИ Приложение 5. Семинар «ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННЫХ РЕСТАВРАЦИОННЫХ ШКОЛ. ПЕРСПЕКТИВЫ НОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ» Программа проведенного мероприятия: Стенограмма. Листы регистрации участников (Список приглашенных и зарегистрированных) Пакет информационных материалов Копии публикаций в СМИ по итогам проведения каждого мероприятия. Приложение 6. Список СМИ

Серия мероприятий «Хранители: будущее исторического наследия» Проходящий 2011 год принес множество перемен в сфере сохранения наследия, городской политики, культуры в Москве. В департамент охраны культурного наследия правительства Москвы пришла молодая команда, готовая к переменам. В то же время в новообразованном институте медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» в течение полугода проводились исследования по теме Сохранение наследия под руководством Рема Колхаса, партнера международного бюро ОМА. Департамент за год представил множество нововведений: сформулировал концепцию сохранения наследия, сделал попытку консервации исторического центра города и формирования градостроительной политики в нем, организовал новую комиссию по сохранению наследия, вышел на диалог с общественностью. Студия «Сохранение» института Стрелка сотрудничала с российскими и международными экспертами, определяя пути решения основных проблем сферы, формируя своеобразную социальную сеть.

В завершении года Мосгорнаследие и институт «Стрелка» представили совместный проект «Хранители: будущее исторического наследия», который станет моделью для программы общественных мероприятий по популяризации наследия, формированию контактов с экспертами, конструктивного диалога с общественностью со стороны департамента и нового формата выявления проблем, поиска и принятия решений, определения экспертов и активных горожан. В рамках государственного контракта Департаментом культурного наследия города Москвы совместно с Институтом архитектуры, медиа и дизайна «Стрелка» организованы и проведены «круглые столы», презентации, коллоквиумы, семинары по вопросам государственной охраны, сохранения и популяризации объектов культурного наследия и выявленных объектов культурного наследия Москвы. Серия из 5 мероприятий, объединенных общим названием «Хранители: будущее исторического наследия», состоялась в ноябре-декабре 2011 года в культурно-просветительском центре «Белые палаты». В мероприятиях приняло участие более 150 человек: экспертов в области государственной 3

охраны и сохранения памятников истории и культуры, архитекторов, реставраторов, ученых, преподавателей и студентов специализированных вузов, представителей государственных структур и СМИ. Серия мероприятий состояла из двух циклов: «Как сохранять, не разрушая» и «Кто решает судьбу памятника: государство, собственник, реставратор?». Первый цикл включил три дискуссии, посвященные градостроительному аспекту сохранения наследия: экономике развития территорий, механизмам регулирования, процессу взаимодействия при определении градостроительной политики в историческом центре. Второй цикл был сосредоточен на вопросах реставрации - законодательных аспектах работы в этой сфере, проектах реставрации.

Программа предусматривала участие международных экспертов, ведущих российских специалистов, практиков, в том числе из смежных сфер (архитектура, экономика). В мероприятиях цикла приняли участие представители всех заинтересованных сторон: городского сообщества, бизнеса, власти, профессионалов. Случайным образом мы находились в жестком информационном контексте: завершился первый конкурс «Московская реставрация», мэр Москвы Сергей Собянин огласил решение о взаимодействии с добросовестными арендаторами объектов наследия, министр культуры вернул аттестацию специалистов по реставрации. В освещении мероприятия были задействованы ведущие СМИ России и Москвы: телеканал «Культура», телеканал «Россия 24», телеканал «ВКТ», телеканал «Russia Today», газета «Коммерсант», газета «Московские новости», газета «Вечерняя Москва», образовательный портал «Теории и практики». Также велась прямая интернет-трансляция всех мероприятий на сайтах газеты «Московские новости» и их интернет-канале «Yatv.ru». Важнейшим результатом дискуссий стало снятие барьеров между общественностью и департаментом, которое позволит в дальнейшем перейти к конструктивному диалогу и совместным открытым проектам. В работу с департаментом были вовлечены новые эксперты: Флип тен Кате, директор федерации независимых наблюдательных советов Голландии, Терье Нипан, старший советник министерства окружающей среды Норвегии, Алексей Новиков, глава российского представительства Standard&Poor's. 4

Главным достижением стало введение новых аргументов, форматов и методик, которые участники дискуссий могут использовать в дальнейшем при выработке и принятии решений в сфере сохранения культурного наследия Москвы.

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В РАЗВИВАЮЩЕМСЯ МЕГАПОЛИСЕ В дискуссии «Экономика и наследие: вместе или порознь?» приняли участие Терье Нипан, советник министерства окружающей среды Норвегии, Наталья Душкина, историк архитектуры, член ИКОМОС, Алексей Новиков, экономист, глава российского представительства Standard&Poor's. Дискуссию вел Ефим Фрейдин, архитектор, консультант института Стрелка. В дискуссии также принял участие Виктор Милитарёв, координатор общественной коалиции “В защиту Москвы”

Терье Нипан, старший советник министерства окружающей среды Норвегии, социолог с экономическим уклоном, описал макроэкономический контекст деятельности по сохранению в мире, таких как реставрация и поддержание объектов наследия становится способом преодоления безработицы, одним из прибыльных по вложениям для государства и других участников процесса (на 1 доллар - 11 возвращаются в виде налогов). Он также отметил, что экономика сохранения это новая сфера для изучения. При этом туризм не является единственным предметом для интереса ученого и практика. Сама по себе реставрация задействует людей разных специальностей, возрождает забытые ремесла, требует использования местных материалов, вовлечения местного сообщества. И когда начинается или идет процесс сохранения, он экономически питает целые сообщества.

Наталья Душкина, профессор МАРХИ, считает, что обсуждение экономики процесса преждевременно и должно венчать такие серии общественных дискуссий. Она наметила общие проблемы сферы: процент потерянных объектов, отсутствие кадров, неисполнение законодательства. При этом она указывает, что различные механизмы взаимодействия с инвесторами могут быть сформулированы именно в рамках законодательной базы. Неоднозначно оцениваемое "право на развитие" было применено в "Белом городе" ТельАвива (группа из более чем 3000 памятников модернизма). Возможность достройки была закреплена и регламентирована. В то же время был показан процент достраиваемых зданий при котором "Белый город" рискует потерять свою подлинность, ценность и перестать быть объектом списка всемирного наследия.

Алексей Новиков, экономист, описал теоретический контекст, представленной темы, уточнил, что такие макроэкономические показатели как ВВП не учитывают даже операций с антиквариатом, и в том числе поэтому сфера наследия не становится признанной частью экономики. В то же время в качестве важнейшего аспекта экономики наследия он называет правовое и кадастровое зонирование территории, в результате которого может собираться налог на недвижимость, направленный и на поддержание качества сохраняемой среды. Однако неопределенность с процедурой кадастровой оценки, сложность налоговой системы пока не позволяют этому механизму действовать реально. Участник дискуссии Виктор Милитарёв поставил вопрос о механизме финансирования реставрации передаваемых в пользование епархии церквей. Целью дискуссии было "вооружение" участников процесса сохранения в Москве актуальными аргументами - в частности экономическими.

МЕХАНИЗМЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ ИСТОРИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ: МИРОВАЯ ПРАКТИКА Вторая дискуссия была посвящена тому, кто все-таки занят охраной наследия. В прошлом в России уповали на государственную охрану и общественную поддержку, сейчас регулированием занято лишь государство и связи с обществом нарушены. Существуют различные формы взаимодействия: общественные советы, экспертные группы, градостроительные советы. Существуют и разные способы регулирования - иногда это включено в архитектурную практику, иногда - применяется в рамках генерального плана, в иных случаях требует дополнительных законодательных норм. Лекционная часть дискуссии состояла из доклада Флипа тен Кате о деятельности независимых наблюдательных советах по качеству эстетике пространства, и выступления Сергея Семенцова, профессора СпбГАСУ, главы экспертной группы, которая разрабатывала альтернативную номинацию Петербурга в список ЮНЕСКО. К обсуждению московского формата и особенностей архитектурного процесса были приглашены Виталий Стадников, архитектор бюро Остоженка и Евгения Дутлова, государственный эксперт по сохранению наследия.

Флип тен Кате рассказал о столетней традиции голландских местных сообществ по оценке архитектурных проектов, которые меняют облик улиц. Советы, созданные в каждом поселении (сообществе) состоят из двух частей, одна из которых следит за сохранением наследия. Интересна и точка зрения на контекст архитектуры: им становится все, что уже построено и фактически он составляет историческую среду города. В то же время есть понятие охраняемых памятников, которыми могут стать здания после 50 лет с постройки. Часть территорий городов выведены из под надзора и становятся полигонами для экспериментов. Для строительства в остальных - проводится процедура оценки проекта, архитектор "договаривается" с сообществом о допустимом вмешательстве, если, конечно, проект соответствует земельному зонированию и регламентам района. Выступление Флипа тен Кате вызвало ряд вопросов у зала. Алексей Клименко поинтересовался профессиональным составом, Елена Соловьева - статусом памятника и допустимых изменений.

Сергей Семенцов, профессор кафедры реставрации, доктор архитектуры был назначен главой группы экспертов, призванной составить новую декларацию для Санкт-Петербурга - объекта Всемирного наследия Юнеско. В отведенное время он рассказал о позиции экспертов, которые помимо разработки декларации создали полный массив документов, требуемый для заявки Юнеско. Предложения, которые содержатся в предлагаемой номинации, противоречат позиции региональной власти: последняя стремится кардинально уменьшить площадь охраняемого объекта и подходит к памятнику градостроительного искусства как к группе зданий. Он отметил прогрессивность российских методик в области охраны, в частности - учет охранных зон, которые только введены Юнеско в качестве необходимого буфера.

Представленные проектные материалы вызвали живой интерес и небольшую дискуссию по поводу того, какие объекты относить к наследию (например, в районе Автово наследием является историческая планировочная структура, а не застройка модернистского периода), что еще важно для сохранности города (зоны панорамных видов, которые увеличивают площадь регулируемого объекта в несколько раз).

Дискуссия продолжилась обсуждением российского и московского формата с участием Евгении Дутловой, которая коснулась вопроса неработающих связей общества и государственной власти, и Виталия Стадникова.

Виталий Стадников рассказал о деятельности бюро Остоженка в исторической среде городов на примерах собственно квартала Остоженка, соседствующего с Белыми палатами и концепции бесконфликтного проектирования, которая была разработана для Самары. Основной проблемой, вызовом, который стоит перед современным архитектором, является исполнение социалистических градостроительных норм в условиях исторического (дореволюционного) капиталистического города с определенной системой землепользования, разделением на участки, регламентом застройки. Предложенная концепция показывает, что в “старых” кварталах можно создавать застройку, не уступающую по экономическим параметрам высотной и модернистской, при том - средней этажности, которая соответствует привычной среде.

Важным стало замечание Евгения Пашкина, доктора геолого-минералогических наук, о соответствии исторической застройки геологическим условиям, которые складываются в городах, что особенно критично для Санкт-Петербурга. Сергей Семенцов и Евгения Дутлова также отметили важность учета границ земельных участков и городских структур, которые были заложены в Петровских и Екатерининских планах. В целом результатом дискуссии стал обмен разнообразным опытом в регулировании, работы в исторической застройке - общественных советов, группы экспертов, архитектурного бюро.

ГРАДОСТРОИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В ГОРОДЕ МОСКВЕ КАК ИСТОРИЧЕСКОМ ЦЕНТРЕ, ЕЕ ПРИОРИТЕТЫ В третьей дискуссии цикла, которая была посвящена градостроительной политике правительства Москвы относительно исторического центра, мы смоделировали диалог между представителем власти и другими экспертными группами.

Николай Переслегин, советник министра правительства Москвы, представил основные позиции департамента культурного наследия по вопросам взаимодействия с инвесторами, добросовестными арендаторами зданий. На различных примерах он показал механизмы стимулирования защиты памятников. После доклада последовала серия из различных вопросов, нацеленных как на вопросы законодательства, так и на различные аспекты общей политики Москвы. В частности выявилась отраслевая несогласованность концепции охраны наследия, действующего законодательства и государственной программы, которая была разработана департаментом градостроительной политики, в отношении подземных пространств.

Следующим этапом мероприятия стала дискуссия с участием Константина Михайлова, координатора общественного движения Архнадзор, Евгения Асса, профессора Мархи, Елены Соловьевой, архитектора НИПИ Генплана Москвы, и Николая Переслегина. Для дискуссии было предложено три вопроса: каковы границы исторического города в Москве, мера вмешательства и механизмы взаимодействия между участниками процесса городского развития. Если вопрос границ исторического города является предметом экспертной оценки и мера охраны также в сфере профессиональной компетенции, то вопрос вмешательства лежит часто внутри архитектора, в пространстве дискуссии. О конфликте горожанина, архитектора, культурного человека говорил Евгений Асс.

Константин Михайлов, в том числе в качестве ответа на выступление Николая Переслегина, отметил, что единственным местом где начинается разговор о сохранении конкретного объекта является строительная площадка, в то время как дискуссию необходимо начинать раньше, на этапе подготовки проекта, концепции.

Елена Соловьева рассказала о движении в градостроительной политике, переходе от отдельных охранных зон к общей - достопримечательному месту. Особое внимание было уделено различным механизмам публикации градостроительной политики - сайту, общественному форуму. В заключение были выступления гостей встречи: о том, что москвичам нужны понятные механизмы работы с наследием - точный адрес к кому обращаться, адресный список отмененных сносов, а не их цифры...

Наталья Самовер закрепила точку зрения, что Архнадзор не столь консервативен, как хотелось бы, движение стало инициатором встреч с ведущими архитекторами города. В дополнение она предложила развивать взаимодействие с малым бизнесом для оживления исторического центра, превращения его из руин и брошенных зданий в активную городскую среду. Эта идея была поддержана Николаем Переслегиным, который развил ее в предложение социального эксперимента. Переход в формат беседы, снятие определенного противостояния и барьера в общении между горожанами и представителями различных профессий, а также властных структур - стало одним из достижений этой дискуссии.

РОЛЬ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В ОХРАНЕ ПАМЯТНИКОВ И РЕСТАВРАЦИИ Второй цикл дискуссий посвящен реставрации как деятельности по отношению к отдельным объектам, которая является одним из этапов работы по сохранению культурного и исторического наследия. Первая дискуссия была нацелена на выявление ключевых проблем, с которыми сталкиваются реставраторы: организационных, законодательных, кадровых. В обсуждении приняли участие Андрей Леонидович Баталов, заместитель генерального директора Музеев Московского Кремля, Лидия Алексеевна Шитова, архитекторреставратор, Елена Григорьевна Одинец, архитектор-реставратор, сотрудник Центральных реставрационных мастерских. Сергей Владимирович Конев, архитектор-реставратор, заместитель директора национального центра опеки наследия.

В своем выступлении Алексей Баталов указал на три основных аспектах, которые негативно влияли на состояние реставрационного дела в России и москве в частности: введенное понятие предмета охраны, отмена аттестации профессиональных реставраторов и роль тендеров в выборе автора и исполнителя реставрационных работ. Часть из этих проблем к началу дискуссий была решена: комиссия при мосгорнаследии, в которой работают эксперты, разработала, а департамент законодательно утвердил методику и порядок определения предмета охраны, где, кстати, указано что предмет выявляется независимо от технического состояния (сохранности) здания. За день до проведения дискуссии была возвращена и аттестация специалистов, что однако, не избавляет реставрацию от непрофессионалов, так как федеральный закон 94 по-прежнему требует выбора подрядчика исходя из заявленных сроков и цен. В то время, как реставрационный план не является завершенным проектом, каждый этап его реализации приводит к новым открытиям. 94 закон не оставляет преимущественного права работы на объекте тем организациям, которые занимались им десятилетиями, либо тем немногим группам специалистов, которые только и способны выполнять работы с конкретными материалами. В качестве примера Андрей Леонидович приводит проблему обработки белого камня на одном из объектов Московского Кремля. 20

Лидия Алексеевна отмечает, что проблема исполнения работ остра: отсутствуют навыки работы с камнем, знание технологий и архитектор-реставратор обязан показывать, как выкладывать камень, делать наличник, вычинку кирпича, обучая, таким образом, строителей на площадке, проводя на ней целые дни. Неожиданным решением стало использование интернета, когда удалось найти мастеров на конкретный участок работ.

Елена Григорьевна Одинец поднимает также проблему сроков реставрационных работ, недостаточного внимания к роли исследования в процессе работы над объектом культурного наследия. Также важной проблемой является состояние и поддержание объекта после реставрации и фактическое отсутствие хранителей большинства исторических зданий. На примере церкви в Филях, которая является объектом всемирного наследия, Елена Григорьевна говорит о сложности контроля изменений, отсутствия финансирования на текущие работы, о наличии своеобразной очереди на реставрацию в списках министерства культуры.

В рамках обсуждения были затронуты различные тематики: вопросы финансирования проектов реставрации, которые, в общем-то, лежат за пределами компетенции архитекторов, вопрос самостоятельной законодательной инициативы – в том числе и позиции по 94му закону, отношение к реставрации модернистской архитектуры, которая, несмотря на возможное негативное отношение – многие объекты построены на месте снесенных исторических зданий – требует к себе со стороны специалиста равного внимания, как и то, которое уделяется образцами древнего и классицистического зодчества.

Сергей Конев завершил дискуссию репликой и кратким обзором международных практик в сфере реставрации наследия. В результате дискуссии было достигнуто понимание, что реставрационный процесс это долгосрочный проект, который требует комплексного исполнения и не может быть разделен на стадии, которые могут выполнять независимые и случайные организации. Успех этого процесса зависит от появления групп специалистов – архитекторов, производственников, эксплуатирующих организаций.

ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННЫХ РЕСТАВРАЦИОННЫХ ШКОЛ. ПЕРСПЕКТИВЫ НОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ Вторая дискуссия цикла о реставрации была призвана представить работу профессионалов на примерах объектов, участвовавших в пресс-показах Мосгорнаследия и конкурсе Московская реставрация. После презентации проектов в рамках обсуждения был задан лишь один вопрос – чем профессиональная реставрация отличается от того вала работ, который за нее выдавался в последние десятилетия. В дискуссии приняли участие Елена Григорьевна Одинец, архитектор-реставратор, сотрудник Центральных государственных реставрационных мастерских, Александр Дмитриевич Студеникин, архитектор-реставратор, глава творческой мастерской, Николай Малинин, журналист, архитектурный критик.

Елена Григорьевна Одинец рассказала о процессе реставрации церкви знамения божьей матери на Шереметевом дворе, которая расположена в самом центре Москвы. Реставрация церкви, которая относится к периоду нарышкинскому барокко, была начата еще в 1950-х под руководством Михайловского. Елена Григорьевна включилась в проект в 1986, когда в ней располагалась столовая больницы управделами. Многолетняя работа прерывалась из-за сложностей финансирования. В последние годы процесс форсировали и в достаточно короткие сроки, которые негативно сказываются на качестве реставрации, завершили работы. При работе над проектом архитектор изучает серьезный объем исторических материалов, в процессе раскрытия обнаруживаются новые детали – в 30-е годы была спрятана одна из глав пятиглавой церкви, найдены розетки из белого камня, совершены другие находки. Восстанавливались несущие конструкции здания, интерьеры, покрытия пола, в том числе найдено решение, соответствующее культовой функции здания и тому потоку посетителей, прихожан, который в ней ожидается. При работе с фасадом были применены решения для отведения воды, позволяющие улучшить сохранность здания в дальнейшем. Презентация процесса реставрации демонстрирует, что и кругозор, и диапазон работ, которым занимается архитектор на площадке – весьма широки. Сомнение у реставратора вызывают действия собственника, который снес ранее приведенные в порядок въездные ворота для удобства доступа на площадку строительной техники. 25

Александр Дмитриевич Студеникин занимался двумя крупными проектами реставрации: Торговым домом Третьяковых и усадьбой Соймоновых-Соболевских. О последней он рассказал подробно. Усадьба использовалась в качестве административного здания, в 1990е годы была захвачена, некоторые помещения потеряли свой вид. В процессе реставрации пришлось заниматься и конструкцией здания – меняли крышу и покрытия, снимали слой земли. При реставрации интерьера были восстановлены росписи, скульптурное и мебельное убранство помещений, камины, фонари. Специально изготовлены люстры и бра. Для стен были выполнены альфрейные работы – живопись имитировала маркетри и другие техники. Восстанавливалась, иногда – заново крепилась на восстановленный потолок – лепнина. Главным элементом планировки усадьбы является анфилада, состоящая из череды разных по стилю и оформлению залов, для каждого из которых были найдены цвета, формы, фактуры, соответствующие сохранившимся или исследованным элементам. Александр Дмитриевич отмечает, что усадьба Соймоновых-Соболевских это один из немногих примеров, когда собственник проводит полный цикл реставрационных работ за свой счет, при том представительские функции здания будут соответствовать и назначению самой усадьбы, и обеспечивать минимальную нагрузку на помещения. Вопрос доступа в усадьбу после завершения работ остается открытым, однако за последнее время ее посетили несколько экскурсий и вероятно такая практика продолжится.

Отвечая на вопрос, чем профессиональная реставрация отличается от других видов деятельности в этой сфере, эксперты приходят к выводу, что длительная, научнопрактическая работа, в которую включены и исследования непосредственно на объекте, и выполнение уникальных работ – является ключевой характеристикой этой профессии.

Не менее важным аспектом для повышения качества реставрации, считает Николай Малинин, является вопрос контекста и навигации лучших практик в городе. В качестве примера он обращается к церкви знамения на Шереметевом дворе, рядом с которой возведены общественные здания, и сам объект наследия оказывается потерянным и спрятанным внутри квартала. В то же время, это окружение может негативно влиять как на состояние фасадов церкви, так и в целом на архитектурный облик городского пространства. Поэтому, хотя реставратор не может повлиять на контекст, при развитии исторических объектов следует обращать внимание и на окружение. Одним из важных результатов дискуссии стало предъявление собственно профессии реставратора, которая не исчерпывается воссозданием облика, но тщательным сохранением всего аутентичного в памятнике, того, что составляет ценность, развитием памятника с целью приспособления к современным условиям, инженерным системам, если таковое требуется, и отчасти нуждам собственников. Была также выявлена ситуация и приведены примеры успешного взаимодействия собственника, реставратора и власти – как в случае усадьбы Соймоновых-Соболевских.

Приложение 1. Презентация «ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ПОТЕНЦИАЛ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В РАЗВИВАЮЩЕМСЯ МЕГАПОЛИСЕ»

Программа проведенного мероприятия 25 ноября 2011 г. 19:00 Москва, Белые палаты (ул. Пречистенка, д. 1) Модератор – Ефим Фрейдин, архитектор, консультант Института медиа, архитектуры и дизайна "Стрелка" 19:00

Сбор, регистрация участников

19:15 – 20:15

Презентация "Историческое наследие как двигатель экономики города" ● Терье Нипан (Terje Nypan), Норвегия старший советник Департамента культурного наследия Министерства окружающей среды Норвегии (Senior Counsellor Directorate for Cultural Heritage under the Royal Ministry of the Environment).

20:25 – 21:00

Экспертное обсуждение ● Алексей Новиков, Россия, Москва экономист, глава представительства Международной рейтинговой компании "Standard & Poor’s" в России и СНГ; ● Наталья Душкина, Россия, Москва архитектор, историк архитектуры и градостроительства, профессор Московского архитектурного института; .

21:00 – 21:15

Общественное обсуждение ● Виктор Милитарёв, Россия, Москва Координатор коалиции «В защиту Москвы», экономист;

Стенограмма мероприятия. Терьер Нипан: Какова динамика культурного наследия? может ли она меняться или не может? Допустим, я хочу ремонт устроить в этом здании, государство мне говорит - нет, нельзя. а где-то, в других случаях - может наоборот говорить - берите, чините, делайте как хотите, а это публичная собственность, которую как вы можете использовать? 27-15 да практически никак, просто потом вы можете внукам рассказывать, что однажды я откупорил бутылочку воды в Москве в 2011 году. что касается Есть российский термин "поддержание", не знаю как его точно произнести. Это "обслуживание" - правильно ли я понимаю? В моей организации есть связи с россиянами, есть национальный парк на севере России и в какой-то момент мы обнаружили, что рабочие, котоыре работают в деревянных церквях, не знают что такое обслуживание. Вы построили церковь - и пусть стоит до тех пор, пока не начнет заваливаться деревянная постройка. где-то там подмажем, где-то залатаем, но нет такого понятия, как обслуживание, это очень инородное понятие для российских организаций. Культурное наследие это также экономический генератор. Вы знаете, тоже такая шарада получается. Я объясню что имею ввиду, мы знаем, что туристы 30% своего времени тратят на потребление культурного наследия. но кто получает непосредственные деньги? Рестораны, бары, транспортные компании, гостиницы, магазины, наконец, где туристы что-либо покупают, после того как устанут от марафона. А культурное наследие практически предоставляется людям бесплатно. Итак у нас есть здание, его нужно обслуживать, у этого здания большая ценность, но это здание не генерирует денег для вас. но это неправильный подход. Это здание генерит деньги, только не вы получаете их, а ктото другой. в экономическом плане деньги генерятся, но деньги не остаются на территории, они распределяются по соседним индустриям. Вы приехали посмотреть на эйфелеву башню в Париже, или вы приехали посмотреть на Рим, ну да, билет купили чтобы посетить музей, но это небольшие деньги в основном. Туристы оставляют миллиарды и миллиарды евро, но где? не в музейном бизнесе, а в других отраслях. Вот почему люди очень часто считают, что культурное наследие это расход, и обязательно этот расход должен покрываться государством. Однако, деньги-то есть в этой сфере, правда деньги поступают ресторанам и гостиницам вместо объектов культурного наследия. Вот теперь поговорим о более прикладных моментах 30 23 Можно вспоминать про нелегальный рынок искусства, археологических артефактов, вы знаете что могилы и курганы грабят... и капитализация этого рынка велика, после изменения режима в странах бывшего восточного блока Европы (болгария, венгрия) воровство в церквях стало серьезным бизнесом: вы заходите в церковь, что-то хватаете в историческом здании, продаете на черном рынке то, что смогли унести. гигантская проблема, так или иначе этот рынок достаточно велик. Хочу показать вам эту модель. Хочу показать, что существуют такие сектора, которые получают выгоду от культурного наследия, начнем с правой стороны круга это визитеры и туристы, это питание, передвижение транспорта и так далее, а сверху это использование - компании открывают офисы в объектах культурного наследия, таким образом создают прибыль, надо сказать, что и реабилитация имеет место. слева - реабилитация в европе это большой развивающийся бизнес, и можем сказать, что 80% зданий, из тех, которые требуются европе, уже существуют - их не нужно строить заново, нужно поддерживать то, что есть, об этом мы подробнее поговорим позже. И внизу, наконец, это более неосязаемая область такая, как идентичность, брендинг, коммуникация, это уже и рабочие места, и дизайн и региональное развитие, и другие аспекты можно перечислять. 33 Есть ли у Парижа бренд? а у Берлина есть бренд? наверное вспоминаются какие-то исторические здания. 31

когда вы видите плакаты, постеры с изображением старого здания, вы сразу можете сказать где они располагаются - в риме, париже, берлине, вы видели замки те же самые швейцарские или чешские на постерах. так что наследие это идентичность, если я скажу вам Москва, что человек в первую очередь думает? Красная площадь, храм - это символ, бренд, а если это бренд, у него есть ценность, мы уже с вами говорили про Гуччи, не правда ли? Если есть значок Гуччи, качество чуть повыше чем у обычного продукта, но за этот значок, за Гуччи.. хорошо, пойдем дальше. 34-13 Это сектора экономики, мы с вами уже кое-что обсудили, мы с вами интересуемся недвижимостью, реабилитацией, историческими зданиями, маркетингом, туризмом и индустрией отдыха. При подсчете денег мы должны помнить о таком аспекте как создание рабочих мест. Если взять 1000 долларов, инвестировать ее в экономику, то сколько она создаст нам рабочих мест? Конечно в различных сегментах экономики разная отдача от таких 1000 долларов. Можно думать о спредах, об инвестициях, региональном развитии. А теперь поговорим о том, что мы знаем конкретно. Между прочим, если есть какие-то вопросы по этому материалу, озвучивайте. Следующий слайд, пожалуйста. ВВП европейской экономики зависит от двух областей: культура и креатив плюс недвижимость. Мы сейчас цифры все рассмотрим. Интересные цифры. Получается, цифры не очень большие, но это очень важные цифры, так называемый культурный креативный сектор. Его доля ВВП Европы составляет 2,6%, это цифра по 2004 году. А операции с недвижимостью 2,1%. Производство пластика и резины 30 или 40 лет назад было на первом месте, сейчас же это последняя строка в рейтинге. Видите, мы потребляем культурного наследия всё больше и больше. Культурные наследия выходят на первый план, потому можно сказать, что мы вносим колоссальную лепту в повышение европейского ВВП. Опять обратимся к нашим цифрам. Это уже реальные цифры. Оборот 154 млрд евро. Это культурно-креативный сектор по 2003 году. Реальный сектор промышленности 271 млрд евро. И информационно-компьютерные технологии 541 млрд евро. Давайте теперь поговорим о туризме. Что за организация по-русски? Очень любопытно посмотреть, что говорит о культурном туризме эта организация. Экспортируется потенциал. Но экспортируется не продукция, а импортируемые потребители. Вы не продаете свою продукцию за границу, вместо этого вы привлекаете в свою страну потребителей и заставляете их тратить свою валюту в вашей стране. Вот вам, пожалуйста, экспорт-импорт. А импорт-экспорт чрезвычайно важны для евро, это плотность культурного наследия в европе чрезвычайно высока, в списке Юнеско 800 объектов, в европе находятся больше трёхсот и поэтому европа является основным туристическим направлением для мирового туриста. В принципе, если в пункте назначения нет объекта культурного наследия, можно сказать, что никто не приедет в этот пункт назначения, но это не совсем правильно. Почему люди едут в южную Испанию? Там есть милые ресторанчики, но в основном люди едут туда за солнцем, морем, особенно если вы из северной страны. В то же время есть два основных драйвера для туристической индустрии в европе: природа и культура. Пляж-море – природа, а культурное наследие – другой аспект. 0:40 480 млн туристов прибыло в Европу в 2007 году. Самое главное то, что вокруг индустрии туризма генерится. Прибыль в смежных областях, 30% всех европейских доходов европа за счет торговли, располагающейся вокруг индустрии 32

туризма. И это 5,5% ВВП европейского союза. И задействовано трудовой силы в этом процессе 6%. Туризм сам по себе считать нельзя. Немцы могут ездить по Германии, а могут переезжать в Италию или Францию. Они здесь не подсчитаны. Здесь речь идет о прибывших в европу из пределов европы. И на основе того, что мы говорили о потреблении культурного наследия, на основе дефиниций культурного наследия, мы можем сказать, что европейское зодчество генерит торговый оборот и оборот в области услуг и сервисов. Здесь указываются цифры в миллиардах. Миллиард – это колоссальное слово. Миллион сказать легко. Но 300-330 млрд каждый год – это астрономическая сумма денег. Мы говорим об астрономических суммах. Ну и 9 млн рабочих мест вращается вокруг индустрии туризма. Я не говорю о тех рабочих местах, которые являются постоянными, многие рабочие места являются сезонными. Но мы считаем абсолютно все места. В Испании могут быть 12 млн человек задействованы в индустрии туризма, но они могут работать полгода, таков туристический сезон. Какие самые большие проблемы существуют в постиндустриальном обществе? Сейчас мы забудем давайте об экономическом кризисе, он закончится рано или поздно, может через пару лет. И я понимаю, что кто-то занял деньги и не сможет теперь отдать. Но это нас не интересует. Такой кризис как плохая погода – пройдет. Но какие проблемы фундаментального характера мы видим в постиндустриальном обществе. Сейчас переместилось производство в Индонезию, в китай, это охвачено, а какие остались проблемы по-прежнему. Попробуйте угадать, какая сейчас самая гигантская проблема в европе. Помимо кредитов. Конечно же это безработица. Повторяю, рабочих мест нет. В Европе, в Испании, например, огромное количество народа сидит без работы. Поэтому, если говорить о создании рабочих мест, а это вообще очень важная тема. Мы здесь говорим не о зарабатывании денег, а вместо этого говорим о поддержании общества как такового. Общество зиждется на рабочих местах. Если не будет рабочих мест… Представьте, вы строите общество. И если слишком много безработных в вашем обществе, тогда, скорее всего, произойдет революция. Вспомните теорию Маркса. Я сам не политик, но считаю, что такое общество развалится. Дело в том, что есть определенный экономический раскол. Если общество разваливается, то это связано и с развалом экономики. То есть нужно платить за развал общества. Мы говорим с вами о генерировании стоимости, ценности. Обратный процесс. 45 Я сравниваю ауди, фольксваген, сколько денег они зарабатывают на своих автомобилях. И сколько зарабатывает для общества индустрия культурного наследия. Надо сказать, что культурное наследие в области туризма генерит гораздо больше денег. Так как делать подсчеты. Опять же не хочу утомлять вас методологией, но скажу, что Краков посещает каждый год 8 млн туристов, это иностранцы. Не будем заживать про жителей Кракова. В городе много ресторанов и люди любят посетить краковские рестораны. Так или иначе туристы оставляют каждый год 5 млрд евро. Деньги остаются в магазинах, барах, ресторанах, гостиницах. И это то, что мы называем экономикой. Представьте, 5 млрд евро а краковцы об этом и не подозревают. Год назад мы составили эту смету и представили краковским властям. Почему – это уже другая история. Но краковцы нам сказали «а мы и не подозревали». Дело в том, что мэр кракова хочет строить парки, стеклянные башни за пределами города, он недооценивает всю ценность периметра. Зачем делать такие вещи, когда можно зарабатывать на территории 33

исторического города. Наоборот нужно новую архитектуру выкидывать за пределы города. Пусть она не мешает. Пусть она не отталкивает желающих посетить исторический Краков. Я не против, чтобы строилось что-то новое, но нужно это новое расставлять в правильных местах. Строительный сектор. Опять не грузите себя статистикой. Это статистика по США. Я лишь хочу показать вам, что существует важный экономический тренд. Я говорю о рынке старых домов. Есть исторические здания. Большие средства закачиваются в реабилитацию старых и исторических зданий. И конечно же не будем забывать про культурное наследие. Рынок реабилитации зданий в европе. Надо сказать, американцы знают как собирать статистику и использовать её. Можно позаимствовать американские цифры, можно конвертировать американские цифры в европейские. В европе старых зданий гораздо больше, чем в америке. Мы не хотим приукрашивать ситуацию, мы смотрим на цифру 100 млрд долларов ежегодных расходов на реабилитацию. 50 Представьте, если не будет старых зданий, если останутся только новоотстроенные, тогда этот сегмент просто исчезнет. Эти цифры являются недооцененными. Я бы сказал, что цифра должна быть раза в два выше. Но опять же консервативный вариант, скорее всего, лучше. Проводились исследования в Соединенном Королевстве. Изучали цены по историческим здания. Я не об офисах, я говорю об исторических зданиях используемых как жилье. Вы берете здание в хорошем состоянии, его можно сравнивать с современной постройкой, какой-то относительно современный район. Вы понимаете, что существует наценка по сравнению с ценой на современное здание. На этом графике исторические дома до 1919 года и кабианские дома. 35% наценка – минимум. Вот вам Гуччи, пожалуйста. Брендинг. Люди хотят жить в таких домах. В силу тех же причин люди хотят бродить по улицам с сумками Гуччи. Что же касается алуфестных помещений, то здесь мы видим небольшое повышение ценности. Не исторические 9,4%. Исторические 9,7%. То есть всего лишь 0,3%. Наценка не гигантская, но всё же она есть. Что важно учитывать. А в реальных цифрах что это такое. 30 тысяч евро. Деньги тоже неплохие. Это Южная Америка. Есть исторический район, если я правильно понимаю, город Кита. Выдаются кредиты людям, которые хотят реабилитировать свои дома. Проводится сравнительный анализ. Сравнивается исторический район с соседними. Мы сравниваем стоимость участков. Итак. Эти районы все равноудалены от географического центра города. Смотрите какая наценка. Желтая колонка – историческая застройка. Это что-то из области психологии. Только психологи смогут объяснить нам, почему люди готовы платить гораздо больше за проживание в таких исторических зданиях. Снова вернемся в Великобританию.

Обычно экономику не интересует рынок окружающей среды. Я поясню, что имею в виду. 50 лет назад ни бизнесмены, ни государственные деятели не считали, что ресурсы земли ограничены. Философия была другой – будем использовать всё, что нам предлагает планета, не будем себя ограничивать. Закончатся ресурсы на земле, полетим на луну. Однако мнение меняется. Мы знаем, что ресурсы земли ограничены и потому охрана природы – ныне динамично развивающийся тренд. 55 Теперь поговорим об отходах, связанных со строительством и с разрушением, демонтажем зданий. 22%, практически ¼ часть отходов от строительства и сноса возможно использовать заново, утилизировать. В европейском союзе озаботились этой проблемой. 22% всех отходов измеряется по весу. Из отходов можно на месте создавать новые строительные материалы. Такой подход позволяет незначительно, но все же сократить вредные выбросы в атмосферу. Это уже региональный пример. Можно реабилитировать, если я правильно понимаю Тамхаос, генерится 7 тонн отходов, если снести тот же многоквартирный дом и поставить на его месте новый дом, то производится 8,7 тонн отходов. Рабочие места. Международная организация труда. Это собственно говоря подразделение ООН. Там говорят следующее: восстановление дорог, зданий и других элементов среды является трудоемким видом деятельности. И так же говорится, что при местном строительстве лучше всего использовать местный труд. Снова речь идет о создании рабочих мест. Если вы хотите создавать рабочие места, занимайтесь такими вещами, более того, задействуются средние и малые бизнесы, стоимости работ снижаются на 50-60%, а положительное воздействие на окружающую среду повышается на 10-30%. Ещё один пример. Дополнительные рабочие места на 1 млн инвестированных долларов. Смотрите сколько рабочих мест создается. Реабилитация здания 31 рабочее место. Строительство нового – 21. И снова визуализация. Это новое строительство. Представьте, что вы используете 5 человек и пять агрегатов. Это новое строительство. А при реабилитации используется 7 рабочих и три агрегата. Один французский профессор подсчитал создание профильных и косвенных рабочих мест. Профильные места – 8,3% - доля реабилитации в сфере культурного наследия. И снова, если говорить о культурном наследии, о зодчестве, о памятнике архитектуры, необходимо принимать во внимание, как такая экономика функционирует. 1:00 С 20-х, 30-х годов, государство, когда оно хотело создавать рабочие места, декларировало, что будут сооружаться хайвеи, шоссе, дороги, что же касается строительства нового жилья, то на 1 млн инвестиций генерится 110% нового строительства. Историческая реабилитация занимает долю в 126%. Это если мы берем за основу строительство хайвеев и дорог. Конечно же не стоит забывать про материалы, про труд, сейчас многие операции имеют место в Китае и Восточной Азии. Вот слайд, который я хотел вам показать, но он пропал неожиданным образом. 35

Как мы читаем такие графики? Слева направо. Перед нами статистика. Профильные места в области культурного наследия. Косвенные рабочие места. Это первые два столбика. Идем дальше. Средние два столбика. Общие цифры по культурному наследию. Это третий столбик был. Четвертый – профильные рабочие места в автопроме. Пятый столбик – данные по автопрому. И последний столбик – химическая промышленность. Посмотрите сколько профильных рабочих мест создается в автопроме и в индустрии культурного наследия. И сравните. Это означает, что на каждого профильного рабочего в области культурного наследия, я создаю еще несколько косвенных рабочих мест. На автозаводе, например, создается профильное рабочее место, но вокруг него не создаются косвенные рабочие места. Необходимо помнить, что мы создаем и профильные рабочие места, и на каждое профильное рабочее место в области культурного наследия мы создаем от 8 до 18 косвенных рабочих мест в смежных областях. Я говорил вам о том, сколько денег поступает обратно обществу. Пожалуйста. Строительство дорог 100%. Новое строительство 96%. Историческая реабилитация 110%. Человек из Айла имеет именно это в виду, когда он говорит о трудоемкости процесса. И я вспомню о норвежском кейсе. Что приходит на ум людям, когда кто-то произносит Москва или Норвегия? В Норвегии много объектов деревянного зодчества. Эту церковь построили очень-очень давно. Она в плане «нормальной» экономики – банкрот. Она не генерит доход, с помощью которого можно было бы покрыть расходы на обслуживание. Билеты на посещение этой церкви не окупают обслуживание исторического здания. Однако. Когда мы составили смету, мы выяснили, что ради этой церкви в город приезжает огромное количество народа и эти люди оставляют этому сообществу около 2 млн норвежских крон. И это лишь налоги. Я не говорю об обороте, я говорю о налоговых поступлениях. То есть я в качестве министра финансов могу дать на поддержание этого исторического объекта, этой церкви 500 тысяч крон. А получить взамен в виде налогов миллионы и миллионы. Такие вещи нужно учитывать. Очень часто мы не задумываемся о подобных экономических аспектах. 1:05 Видите? В лотерею играть менее выгодно, чем обеспечивать обслуживание такой церкви. Ещё одна формула. V – ценность, R – доходы, С – затраты. Обычный экономист посмотрит на церковь и скажет, церковь – банкрот. R-C – отрицательная область. Зачем поддерживать банкрот? Закрыть. В то же самое время эти цифры очень относительны. В церкви работает 15 человек. И доход этой церкви для общества составляет 27 млн крон ежегодно. Вы можете просить банк предоставить кредит, но банк скажет, пожалуйста, но если вы готовы платить проценты, сами понимаете, какими они будут. Это же другой случай. 36

То, что вы видите – хорошая сделка, поверьте мне. Культурное наследие. Творчество в частности, что касается Европы, стран Европейского Союза, в этой индустрии задействовано 8 млн человек. На каждый евро инвестиций в обслуживание и поддержание объектов культурного наследия генерится доход для общества в 10 евро. Только 6-10% всех денег туристы тратят непосредственно на территории объекта культурного наследия. А 90% своих расходов они осуществляют в смежных областях. Ну и эта область является более трудоемкой в сравнении с другими областями, такими как строительство дорог. Однако одно профильное рабочее место создает вокруг себя 8 косвенных рабочих мест, большинство материалов, которые используются в реабилитации – это местные материалы, работы выполняют местные организации. И локальная экономика процветает благодаря локальному культурному наследию. Задействовали малые и средние бизнесы в таких работах. Очень часто и отношение к культурному наследию меняется, если вы поддерживаете поддержание культурного наследия, вы и не гадите там, вы и заботиться будете об этом культурном наследии. Объекты культурного наследия обладают хорошей премией по сравнению с обычной застройкой. Рынок реабилитации – это 100 млрд евро каждый год. Локальные компании получают неоспоримые преимущества. Далее сокращаются вредные выбросы в атмосферу. Ну и существующие материалы можно утилизировать. Мне кажется, что всё это запускающие механизмы самоподдержания устойчивой экономики. И теперь, в самом конце я хочу вам показать о чем говорю. Шонбрюн, Вена, сюда приезжает 2,5 млн человек каждый год. В Каркасон во Франции только каждый день 2,5 тысячи человек. Что же касается Альхамбры в Испании – от 3 до 4 млн человек посещает эту достопримечательность и этот объект культурного наследия не требует ни от кого никаких субсидий. 1:10 Как вы видите, устойчивое развитие вполне реально. Что же касается картинки в подвале – это вид на Альхамбру. Это вид со стороны исторического города. За исторической частью города долго не следили. Местные власти начали процесс реабилитации. Попытались выселить огромное количество народа. Исторические здания продавались тем, кто был готов платить за реабилитацию. И вот что получилось на выходе. Я пытаюсь вот что сказать. Как вы думаете, насколько больше стоит банка кока-колы или кружка пива, если вы сидите в ресторане с видом на Альхамбру. На сколько? На евро? Или в два раза больше. Или в 4 раза больше? В 3 раза больше. В 3-3,5 раза стоимость банки колы или кружки пива выше, когда вы сидите в ресторане с видом на такое чудо. Есть такая штука в мире, как пивной коэффициент/пивной индекс. Я любитель пива, не знаю как вы. Так или иначе, такие люди как я, обожают проверить в каждом городе цену на пиво. Мы перебегаем от одной достопримечательности к другой и измеряем местную экономику по цене на пиво. Большое вам спасибо за внимание. 1:11 Неразаборчиво ведущий. Да, нужно переварить эту информацию, как мне кажется. 37

Наталья Душкина. Неразборчиво ………..Приехал конечно из Норвегии, где существует законодательство, которое соблюдается, сравнимая первая позиция очень важная, во-вторых, там конечно последнюю копейку/картинку наследие, которое образом показывает, как можно получать прибыль правильно относясь к наследию и сохраняя его правильно. И в Норвегии находится центр объединяет и север европы и все страны региона. В Норвегии нам показали ставкирхи 16 века, которые максимальные годы сохраняются, существует метод лифтинга, переборки, но там конечно отношение к субстанции как к священнодействию. Существует в Норвегии Бергем, город полностью построенный из……… буквально наследие. А напомню, что это именно наследие буквально важнейший критерий, потому что памятника. Это его окружение, это технологии, которые поддерживают. Это уход, поддержание. Термин, который практически ушел из употребления у нас сейчас. Мы не умеем ухаживать за памятниками. 1:03:33 Владимир Ильич – другая субстанция. То есть он приехал в страну, не в москву, конечно. Но при этом существует международный институт. Научные комитеты. 1:05 Потому что я абсолютно не являюсь специалистом в области экономии……………… И вторая мысль, которая была. Надо ли было открывать четырехдневный цикл дискуссии…………. Потому что язык, на котором говорил наш гость, мне кажется, большинству не был понятен не только на рациональном уровне, но и был не понятен и в приложении к самой проблеме. Во-вторых в этом зале сейчас не присутствует практически ни одного человека, который принимает гласные? Решения. То есть мы просто слушатели. И например 7-9 числа в москве был международный урбанистический форум, на который я получила приглашение от Шаронова, который возглавляет экономический сектор правительства Москвы. И я подумала первое вот это выступление надо было подать господину Шаронову и в мэрию подать, да потому что здесь были такие убийственные цифры приведены, доказывающие, что нельзя уничтожать половину исторического города, как делают в Москве. Нельзя засыпать город отходами разрушенных памятников. Вы представляете? Вот разрушили от угла до угла историческую ткань Москвы. Мы все этому свидетели, не надо никаких аргументов приводить. Куда ушел весь этот мусор, где он лежит? Он лежит в наших природных поясах, лесах. Это была одна из …………… говорящая, какая это колоссальная проблема. И когда я говорила это по приглашению и сказала, очень много секций, 16-18 секций, но нет ни одной секции, ни одного человека, который будет…………….. ………………………………. Он не входит в это понятие. Колоссальная проблема страны, потому что с наследием у нас вообще кардинальная проблема. Ей не занимаются. Вот господин……………….. вот послушать, как на скрижалях………… потому что экономика в его интерпретации сейчас как реконструкция, она единственное что может сделать, чтобы 38

сохранить, надстроить, пристроить, подкопать. Это панацея от всего. И это конечно глубоко ошибочный тупиковый путь. и я конечно хотела бы предостеречь от эскалации проталкивания реконструкций, которые будут продолжаться. Мы вспоминали всемирное наследие, мы могли сегодня говорить о петербурге, но о петербурге будет специальный день, по …………………. Грандиозное, самое большое пятно ………….. наследия. Как уникальное образование. Это чтит весь мир. Но посмотрите, это именно петербуржские люди продавливают реконструкцию в законодательство по охране наследие. И я конечно понимаю, что это глубочайшее заблуждение интеллектуальное. Показали полпроцента приносит прибыль. Но ведь невозможно говорить на эти темы, если нормальным является для девелопера, инвестора работать в режиме коротких быстрых денег. Пять лет ругаемся? В прибыли 30%. И только тогда оказывается, что этот проект рентабельный. Вот вся эта система должна быть вот просто поломана, если мы хотим сохранить наследие в Москве и по всей России в целом. И пока этого не будет сделано, то это вот да, такая замечательная агитационная деятельность. То есть должны быть мозги перевернуты. И конечно они должны быть перевернуты только тогда, когда у человека будет включено сердце и душа. Потому что ничего нельзя сохранить, если мы этого не любим. Второй аргумент. Вчера мы говорили о настоящем/предстоящем центре Москвы с людьми не представляющими наследие. Я всегда говорю, важнейшая составляющая наследия его уникальность, вот у нас есть такое, чего нет в других странах. Пусть оно хотя бы ……… аргумент всегда ближе …………. Ну что вы, мы не видим……………….. Была создана великая русская культура, почитаемая в мире? Для меня классическая музыка, классическая литература. Люди по хотят приехать увидеть этот город и понять, как в этой уникальной среде родились такие шедевры мирового уровня, а мы всё это своими руками тщательно выскабливаем и уничтожаем. Вот пока не произойдет перелом, вот все разговоры об экономике наследия, мне кажется, совершенно бессмысленны. Да вот я подумала, не поставить бы эту тему на самый последний день? К тому, что было сказано. Хочу еще добавить на эту тему, которая не прозвучала, но могла бы прозвучать. Это тема получения кредитов беспроцентно. То, что пытается пробить закон 73. Во-вторых Это инструмент передачи прав развития. Девелопер называется. Если вы владеете историческим сооружением, вам по закону принадлежит право развития. У вас семья три человека, через год она стала 10 человек, и эта семья имеет право пристроить два этажа. Это по закону. Соответственно государство должно внести совершенно четкое понимание, что сохранить памятник, вырабатывается механизм передачи прав наследства. То есть эта семья – собственники – передает права наследования на строительство не по……………. На проект города. Я могу привести пример…………………….. белый город модернистское всемирное наследие Тель-Авив. Это самое крупное скопление модернистских сооружений. 3500 объектов из которых 1500 входит непосредственно в ……… всемирное наследие. Там эта проблема стояла очень остро. Экономически. Потому что государство не могло например выдолбить из голов у всех ……… права на развитие и тогда начался очень тяжелый процесс, где вырабатывали механизм ……………………. Когда нам модернисты построили конца 20х начала 30-40-х Та самая модернизация? которую мы видим в городе, там проходила абсолютно по закону. Понимая, что это искажает памятник. И чем больше этих одетых шляп …………. Архитектурный прием то есть видимые шляпы, просто эклектичная архитектура в один этаж ………………. Шляпа которая не видна, она отодвинута на задний план……………… 39

вы эту шляпу уже не видите, но ……………… сооружение искажено. Я проводила экспертизу на постановку во всемирное наследие я попросила сделать карту. Пожалуйста, вот карта есть, покажите мне там где уже ……………. Эти шляпы на здания. Они показали мне……….. неужели вы скажете, что это …………. Судьбы. Я скажу о том, что этот процесс идет, но я буду говорить о том, что этот процесс должен быть остановлен, потому что нарушается баланс. Как только количество этих шляп в городе увеличивается, подлинность Стремительно идет к нулю. И конечно это очень важно. Но этот ………. существует. В нашем законодательстве по счастью его нет, но он может появиться в любой момент. Но надо понимать как с ним обращаться. И конечно же еще очень важно – лозунгами. Культурное наследие как экономический ресурс, мне кажется, очень важно. Людям, которые отвечают в стране за наследие, никогда не будут противопоставлять …………………… Потому что сохранение есть часть развития. Вот это тоже вырубить как скрижали у людей, которые несут ответственность за наше наследие, сохранение есть часть развития. Этот доклад убедительнейшим образом доказал, что это так. И конечно эта тема Вот когда мы город наполним и вообще россию наполним снесенными живыми памятниками и историческими сооружениями и выстроим их из долговечного материала, то есть из бетона и кирпича. Скорей всего, если это было каменное здание, оно отлито было из бетона. А если ……….. в москве………… деревянные памятники выстроились из кирпича и бетона ……………… памятника 17 века охраняется государством………………….. 1:15 это шизофренические проявления, потому что на……………….. не стыкуются эти вопросы Потрясающие таблицы, которые я сфотографировала, доказывающие, чем старее здание и чем подлиннее его субстанция, тем оно дороже, когда на нашем антикварном рынке, где стоимость картины определяется её подлинностью и незареставрированностью, и копия стоит 0 абсолютный, мы ломаем полгорода, строим бетонные муляжи, которые не имеют ни исторической, ни экономической, ни культурной ценности. Уничтожая экономический ресурс метрополии нашей столичной и всей страны. И так по всей россии. И я заканчиваю своё митинговое выступление на эту тему. Но пока все эти проблемы не будут решены интеллектуально И законодательно. Мы никогда не подойдем даже к разговору об экономике наследия. Это отдаленная перспектива, даже не в моей жизни. Поэтому сейчас перед вами сидит человек………….. Старейшая кафедра в 1972 году организованная, выпускала на гигантскую россию, но худо-бедно 25-30 в год, три года назад она выпустила 2 человека, в прошлом пять. Это конечно абсолютный кризис. Я не говорю о том, что не существует специалистов в области экономики консервации. В ВШЭ, предположим, могла появиться специализация, готовящая молодых людей, понимающих эти проблемы на том уровне, ……………….. И наверное на этом я закончу. мы с наследием в арьергарде находимся и в абсолютном зеро. Алексей Новиков: Спасибо большое за приглашение, за доклад я действительно согласен с тем, что реальность, которая была представлена, есть ли экономическая ценность у исторического наследия. Экономическая ценность есть, вопрос в том как ее посчитать. Сейчас историческое наследие активно используется как стимул для экономического развития. И есть работа очень известного экономиста перуанского Эдуардо де Сото. который написал книгу "Мертвый капитал", он относился не к историческому архитектурному наследию, а Сото задает себе вопрос почему есть богатые страны, а есть бедные и 40

действительно ли бедные страны бедны настолько, насколько нам хочется верить? Оказалось, что в бедных странах есть огромный капитал, который просто не виден, потому что он не зарегистрирован, потому что нет прав собственности, нет кадастра, нет института, который вылавливал бы этот капитал. И капитала не существует. вопрос о том имеет ли наследие экономическую ценность - абсолютно риторический и здесь мне вспоминается пример египта, строительства пирамид как двигателя экономического развития. Здесь колоссальная история экономики, пост-индустриальной экономики это обслуживание (нрзб). Так что говорить о том, что наследие имеет отрицательную стоимость, это нонсенс. Сейчас создана интересная группа это группа Ситерс, это группа экономиста, которая оценила бы не по экономической эффективности, а по уровню благосостояния, учитывая, что сменяются акценты с экономической эффективности на качество жизни и современные экономические параметры не улавливают этого вообще. Они пытаются разработать как получить активы как историческое наследие или его уничтожение. В отношении исторического наследия ВВП - очень плохой индикатор, потому что он как раз не учитывает, даже рынок антиквариата. Они появляются там только как расчетная стоимость аренды недвижимости и все такое. Я как-то работал в группе, которая составляла экономический баланс городов, в частности была попытка для Санкт-Петербурга. Бюджеты, налоги и прочие ценности, а дальше получалось следующее. В городе множество мостов. Мало того что они транспортную нагрузку, как их посчитать? а архитектурное сооружение это совершенно другое. В докладе была В нашей стране не работает налог на недвижимость по многим причинам, в том числе потому что введение его в действие приведет к большим социальным проблемам (взаимодействие налога на недвижимость с налогом на прибыль). По мере того как это будет действовать, а вы собираете деньги с владельцев недвижимости, инвестируете в благоустройство, что ведет к подъему цен на недвижимость. вы собираете еще больше, что позволяет вам участовать в охране исторической среды. Значит отсутствие система, которая улавливает экономическую ценность исторического наследия и отсутствие регулирования... институт зонирования правового, управление с критериями, выделение исторического наследия в городах это очень важная вещь и она упирается в следующий недостаток - в отсутствие прозрачной налоговой модели в нашей стране - собираемый налог на недвижимость не обязательно возвращается на территорию. институт зонирования должен быть основан на институте выборов, который отсутствует, на институте участия граждан, которого практически нет. И вы видите, что вся эта конструкция упирается в жесткую институциональную политическую реформу. А пока мы решаем про расширение Москвы, которое непонятно кем нарисовано и откуда взялось и пока нет устоявшегося правового зонирования, до тех пор мы будем бороться, выстраивая цепочки вокруг зданий. Спасибо. Милитарев: И каждый раз, когда мы приглашаем европейских коллег, мы узнаем один и тот же совет, что вложение в аутентичную реставрацию экономически сверх выгодно, потому что последующие доходы от инвестиции в недвижимость сверхприбыльны. Спасибо большое. Но я имею два вопроса, но к сожалению на них коллеги ответить не могут. Вопрос раз: мы безусловно понимаем, что единственным спасением нашего города является переориентация бюджета москвы с доходов от строительной пирамиды на доходы от туризма, но мы не имеем принципиального ответа на вопрос и не знаем кому его задавать каковы институциональные мероприятия, какую экономическую политику мы можем планировать на ближайшие пять-десять лет, для того чтобы мы могли спокойно переориентировать строительную пирамиду на управление городом европейского типа. И кого нужно спросить, если в Москве институты городского подчинения, способные делать такие работы. Центр при правительстве России или частные исследовательские группы. Это первый вопрос. который мне не ясен абсолютно, и поэтому мне кажется, если мы получили такую совершенно замечательную общественную приемную Москомнаследия, нам 41

необходимо провести дискуссию на эту тему. Пригласить Андрея Леонидовича Баталова, собрать экономистов, искусствоведов и архитекторов и начать разговор. И второй частный вопрос, который является болезненным. Вы можете быть не в курсе, но в ближайшее время начнется реализация закона о возвращении церковной собственности. И сейчас епархии готовят обращения и списки по возвращению и естественно это имущество будет отягощено по поддержанию статуса памятника и часто по его реставрации. Однако, несмотря на политические амбиции нашей церкви, которые я поддерживаю как православный и как политик, наша церковь бедна, поэтому второй вопрос - и он имеет прямое отношение к вопросу об экономике и наследии. это какие будут механизмы такого церковногосударственного партнерства для того чтобы оплатить начальную реставрацию и поддержание статуса аутентичного памятника, который впоследствии, как нам уже объяснили, принесет нам деньги. Пока единственным действенным механизмом, не лишенным коррупции, является включение памятников архитектуры федерального значения в программы по реставрации министерства культуры, главное это работает, действительно чиновники министерства культуры выделяют своим любимым реставрационным фирмам деньги и они гениально восстанавливают. Есть история с гостиницей при (нрзб) монастыря, с которой до революции он получал доход... Какой может быть механизм взаимодействия епархии и министерства культуры, чтобы это не оказалось катастрофой и для памятников и для церкви. Спасибо.

Пакет информационных материалов Прессрелиз “Хранители: будущее исторического наследия” Дискуссия: “Экономика и наследие: вместе или порознь” Департамент культурного наследия города Москвы (Мосгорнаследие) и институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» организуют программу общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия». Программа посвящена сохранению исторического наследия Москвы и включению его в современную жизнь города. Памятники старины в современном городе – это и достояние, и проблема. Они привлекают туристов, пробуждают в жителях любовь к своему городу и его истории. Но часто просто содержать их, никак не используя, – слишком дорого, а попытки вписать культурный объект в современную жизнь, достроить его, перестроить или частично снести вызывают споры и протесты общественности. Как сохранять объекты исторического наследия? Где грань между реставрацией и фактическим уничтожением? Можно ли корректно актуализировать объекты культурного наследия? Как заставить «работать» исторические сооружения, не провоцируя конфликт старой формы и нового содержания? На все эти и многие другие вопросы ответят участники и эксперты запланированной программы дискуссий. Дискуссии будут проходить в знаменитых Белых палатах на Пречистенке. «Гений места» должен помочь найти правильную тональность дискуссий: палаты, построенные в 1685 году князем Прозоровским и отреставрированные в 1995 году, являются редким примером эффективного использования памятника архитектуры. Недавно Палаты перешли в управление Мосгорнаследия, которое намерено использовать их как постоянную площадку для обсуждения актуальных вопросов, связанных с культурным наследием города. Программа будет состоять из двух циклов. Первый цикл дискуссий: Как сохранять, не разрушая: экономические, политические и управленческие аспекты В рамках цикла пройдет обсуждение экономических аспектов сохранения наследия, вопросов соблюдения российского и международного законодательства, касающегося памятников архитектуры, а также градостроительной политики в контексте Москвы как исторического центра. Дискуссия: “Экономика и наследие: вместе или порознь” 25 ноября, 19-00 В наше время распространена точка зрения, что экономическая выгода и бережная реставрация памятников архитектуры не совместимы. Так ли это на самом деле? Своим опытом в области экономики сохранения наследия и актуальной реставрации поделится Терье Нипан, консультант и специалист по культурному наследию из Норвегии. Его выступление дополнят московские эксперты. Участники дискуссии: Терье Нипан, Норвегия, старший советник Департамента культурного наследия Министерства окружающей среды Норвегии Наталья Душкина, Москва, историк архитектуры, профессор МАРХИ Алексей Новиков, Москва, экономист, глава российского представительства Standard&Poor’s

Пострелиз Важнейшим итогом первого цикла программы стал конструктивный диалог между общественностью, правительством и экспертами. В ходе дискуссий был определен подход к экономической оценке сохранения наследия, предложена новая терминология для его обсуждения. Участники приняли принципиальное решение создать на основе проекта “Хранители: будущее исторического наследия” междисциплинарную экспертную площадку, которая даст возможность регулярно обсуждать ключевые аспекты сохранения исторического наследия Москвы. Основные тезисы участников приведены ниже. 1. Первая дискуссия цикла была посвящена теме "Экономика и наследие: вместе или порознь?". Старший советник министерства окружающей среды Норвегии Терье Нипан говорил о макроэкономическом аспекте сохранения культурного наследия в мире. В частности, отметил Нипан, деятельность по сохранению становится важным способом преодоления безработицы. Профессор МАРХИ Наталья Душкина сформулировала общие проблемы сохранения культурного наследия: процент потерянных объектов, отсутствие кадров, неисполнение законодательства и др. По мнению Натальи, механизмы взаимодействия с инвесторами могут и должны быть сформулированы в рамках законодательной базы. В качестве примера эксперт привела опыт работы по достройке памятников модернизма в Тель-Авиве. Экономист Алексей Новиков описал теоретический контекст представленной темы: поскольку макроэкономические показатели (ВВП, например) не учитывают даже операций с антиквариатом, сфера сохранения не может стать реальным участником экономического процесса. Важнейшим аспектом экономики наследия Алексей считает правовое и кадастровое зонирование территории, которое позволяет собирать налог на недвижимость и направлять его на сохранение культурных объектов. Но этому мешает несовершенство процедуры кадастровой оценки и запутанность налоговой системы.

Информационные материалы «Сохранение наследия и экономика: применим ли американский опыт в России?» Экономист и эксперт по сохранению наследия Донован Рипкема на основе международного опыта работы с историческими зданиями предлагает ряд стратегий, которые могут быть применены в России. Автор: Донован Д. Рипкема, президент компании "Хэритидж Стратеджиз Интернешенл" и Главный консультант по экономическим вопросам Национального траста США Источник: www.ntrust.ru/public.cms/?eid=692195 <…> в последние годы при анализе деятельности по сохранению наследия наблюдается упор на экономическую составляющую. Особенно это касается Соединенных Штатов. Чем это вызвано? Существуют, по-видимому, две причины: 1) в силу сложившейся в Соединенных Штатах на протяжении длительного времени традиции приоритета имущественных прав и рыночной экономики. Государственные деятели все чаще обращаются к экономическому обоснованию общественно значимых действий; и 2) регуляционная законодательная база в области сохранения наследия, используемая в качестве "кнута" для обеспечения сохранности исторических объектов, не столь сильна в США по сравнению с Западной Европой. Напротив, здесь, скорее всего, имеет место сочетание весьма скромной нормативно-правовой базы и "пряника", стимулирующего сохранение исторического наследия. Принятие таких стимулов часто требует их экономического обоснования. Это обстоятельство подводит меня к самой важной вещи, которую я хочу затронуть в этой статье: я абсолютно убежден в том, что в конечном счете экономический эффект от сохранения объектов наследия уступает по важности его образовательному, экологическому, культурному, эстетическому, историческому и социальному воздействию. В конечном счете, никого из нас на самом деле не волнует норма рентабельности после вычета налогов, которую гарантирует реставрация городских площадей во Флоренции, в равной степени нас мало интересует то воздействие, которое строительство синтоистских и буддистских храмов произвело на экономику Киото с точки зрения создания новых рабочих мест. В конечном итоге, все другие ценностные параметры сохранения исторических памятников значительно превышают по своему значению их экономическую составляющую. Но, как однажды сказал великий британский экономист Джон Мейнард Кейнс, "В конечном счете, все мы умрем". Однако в краткосрочной перспективе вопрос об экономических аспектах сохранения исторических зданий имеет огромное значение для многих из тех, от кого больше всего зависит судьба ресурсов нашего исторического наследия- это и владельцы объектов, члены парламента, местные власти, банкиры, инвесторы. Весьма часто руководствуясь именно соображениями экономического характера люди, принимающие решения в этой области, выступают за дело сохранения наследия, но уже на других, более важных основаниях. Но как показывают проведенные в Соединенных Штатах исследования, дело не только во взаимосвязи, существующей между сохранением исторического наследия и народным хозяйством. Движение за сохранение исторического наследия за последние два десятилетия прошло большой путь от этапа, когда это сохранение превратилось в самоцель - спасение старых зданий ради них самих, к качественно новому этапу, когда ресурсы исторического наследия являются не самоцелью, а лишь способом достижения более широких целей. И многие из таких целей имеют экономический характер. Какие из тех стратегий, которые доказали свою эффективность на деле в Соединенных Штатах, можно перенести на российскую почву? Россия прошла отличный от Америки исторический путь социального, культурного, экономического и политического развития. 45

Следовательно, любой перенос этого опыта нельзя осуществлять простым механическим путем. Однако из опыта как США, так и других стран, можно было бы извлечь некоторые уроки, которые могли бы способствовать разработке соответствующей российской стратегии. По крайней мере, четыре элемента американского подхода могут найти применение в России: возрождение центральной исторической части городов, выращивание малого бизнеса, создание рабочих мест и туризм, связанный с посещением объектов наследия. У нас в Америке сердце города, его деловую часть, мы называем "нижней частью города" (downtown), в то время как в большинстве стран мира его зовут просто "центром города". По-моему, наименование "центр города" звучит намного лучше в том смысле, что хорошо сохранившийся исторически и экономически процветающий деловой центр станет сосредоточием города в самых разнообразных отношениях. Сейчас повсеместно по всей Америке происходит возрождение "городских центров". Но вряд ли можно привести хотя бы один пример успешного возрождения центральной части города, в котором сохранение наследия не являлось бы ключевым компонентом такой стратегии. И, наоборот, там, где весьма дорогостоящие попытки возродить городской центр оканчивались неудачей, неизменно имело место уничтожение исторических зданий. Вот уже более четверти века Американский Национальный Траст осуществляет программу под названием "Главная улица" (Main Street). "Главная улица" - это возрождение торговой части города при одновременном сохранении его исторических зданий, на сегодняшний день это самая высокорентабельная программа экономического развития своего рода в Соединенных Штатах. Программа "Главная улица" была реализовано в 1700 городах, расположенных во всех 50 штатах страны. За последние 25 лет объем реинвестиций в эти общины составил 23 миллиарда долларов. Было организовано 67000 новых малых и крупных предприятий, создано 308000 новых рабочих мест и реконструировано 94000 зданий. На каждый вложенный в реализацию местной программы "Главная улица" доллар было получено почти 27 долларов в виде дополнительных инвестиций. Программа "Главная улица" была в основном нацелена на то, чтобы вдохнуть новую жизнь в центральную часть небольших городков, однако в последние годы она успешно применяется и в торговых районах в составе крупных городских конгломератов. Легко ли перенять опыт реализации программы "Главная улица" применительно к российским условиям? Скорее всего, нет. Такая программа предполагает участие обширной сети добровольцев, финансовой поддержки со стороны местных владельцев недвижимостью и бизнесом, представителей органов местного самоуправления, а также наличия технической помощи со стороны Американского Национального Траста и государственных организаций в 30 из 50 штатов. Тем не менее, главная концепция, лежащая в основе программы "Главная улица", идея о возможности реактивации исторических ресурсов любого городка или общины с тем, чтобы они стали экономически производительными в торговых городских центрах, может найти свое применение и в России. В то время как центральная часть таких городов, как Москва и Санкт-Петербург, представляет сегодня яркий, полный кипучей жизни торговой центр, картина в тысячах провинциальных российских городах далеко не такая радужная. Однако в сердцевине многих из них расположены исторические ресурсы, которые можно было бы восстановить и вернуть в экономически производительное пользование. Такое применение исторических зданий в коммерческих целях подводит нас к следующей стратегии из Соединенных Штатов, которая заслуживает, по крайней мере, того, чтобы ее рассмотрели в России. Речь идет о том значении, которое имеют исторические здания, а также сооружения более старой постройки в качестве естественных инкубаторов для выращивания малого бизнеса. Когда заходит речь о деловой жизни в Соединенных Штатах, в заголовках мировой прессы чаще всего мелькают имена таких корпораций и банков как "Microsoft", "Boeing" и "Citibank", однако основу нашей экономики составляют не только лишь одни гигантские корпорации. В Америке 85 % всех чистых новых рабочих мест создают компании со штатом не более 20 человек. В большинстве стран Европы количество взрослого населения, работающего на малых и средних предприятиях, колеблется, как 46

правило, в пределах 50-70 процентов. Как в Европе, так и в Северной Америке, большая часть инноваций в экономике приходится на долю предприятий малого бизнеса. Несмотря на происходящие улучшения, сектор малого бизнеса в России играет куда более скромную роль, на его предприятиях занято лишь около 20 процентов всего работающего взрослого населения. России, если она хочет иметь устойчивую, креативную, инновационную экономику на долгосрочную перспективу, необходимо обеспечить существенный рост малого бизнеса в процентном соотношении. Одной из статей расходов, которой поддается контролю со стороны предприятий малого бизнеса, являются затраты на аренду помещений, т.е. арендная плата. В современной высотке, где все этажи сдаются под офисы, или в крупном торговом центре вряд ли можно найти молодую компанию с большим творческим потенциалом и это не случайно, ведь установленная там арендная плата намного превышает их финансовые возможности. В Америке именно в этом секторе здания более старой постройки и исторические объекты играют главную роль. Здания, представляющие историческую ценность, становятся естественными инкубаторами для выращивания мелкого бизнеса, при этом они не требует никаких дотаций со стороны государства. "Пайонир скуэр" в Сиэтле - один из самых известных исторических и торговых районов в Америке. Недавно одна деловая ассоциация провела опрос среди компаний с целью выяснить, что побудило их расположить свой офис именно в этом районе. Наиболее типичный ответ? Потому что этот район имеет историческое значение. Второй наиболее часто приводимый ответ? Стоимость аренды. Оба ответа неслучайны. Рост сектора малого бизнеса наверняка имеет большое значение и для российской экономики, в таком случае здания более старой постройки и здания, представляющие историческую ценность в торговых районах, могут внести уникальный вклад в этот процесс, обеспечивая необходимый для этих малых предприятий рост с помощью аренды помещений по доступным ценам. Здоровая экономика нуждается в рабочих местах, а устойчивая здоровая экономика нуждается в рабочих местах, которые оплачиваются достаточно хорошо, что позволяет создать средний класс даже среди тех, кто не получил необходимого формального образования. Из всех экономических секторов в Соединенных Штатах восстановление исторических зданий является одним из наиболее мощных в плане создания относительно высокого числа относительно хорошо оплачиваемых рабочих мест в расчете на один доллар произведенной продукции. В США издержки при строительстве нового здания состоят наполовину из затрат на стройматериалы и рабочую силу. При реконструкции зданий расходы на рабочую силу составляет 60-70 % процентов, а оставшаяся часть расходов уходит на стройматериалы. Такая трудоемкость влияет на местную экономику по двум направлениям. Сначала в разных концах страны, а также и всего мира, закупаются котлы и строительный лес, однако на выполнение сантехнических и плотницких работ в первую очередь нанимаются рабочие из числа местного населения. Далее, после того как трубы проведены и установлены, они уже не требуют дополнительных расходов. Однако по дороге домой водопроводчик заходит в парикмахерскую, чтобы постричься и покупает продукты в магазинчике - в дальнейшем эти деньги начинают рециркуляцию в границах данной общины. Некоторые люди полагают, что народное хозяйство развивается исключительно за счет материального производства. Возьмем в качестве наиболее типичного примера американский штат Теннеси. На каждый миллион долларов продукции, произведенной на среднем заводе-изготовителе в штате Теннеси, требуется создание 28,8 рабочих мест. Миллион долларов, затраченных на строительство нового здания, создает 36,1 рабочих мест. А миллион долларов, направленных на реконструкцию здания, являющегося историческим памятником, - 40 рабочих мест. Один миллион долларов, затраченных на выпуск промышленной продукции, приносит семьям в округе 604 000 долларов в виде доходов. Миллион долларов при строительстве нового здания - 764 000 долларов. А миллион долларов, вложенных на восстановление старого здания? Свыше 826 000 долларов. Но примеры создания выгодных рабочих мест за счет 47

восстановления зданий, являющихся объектами наследия, можно найти не только в США, но далеко за их пределами. Шведское международное агентство по развитию финансировало проекты на Западном берегу в Палестине. Во время работы его сотрудники выяснили, что каждый проект стоимостью $100 000 обычно создает 3000-3500 рабочих дней, причем стоимость рабочей силы составляет приблизительно 70 % от всех статей расходов. Согласно другим данным, в Австралии сохранение объектов исторического наследия требует куда больше трудовых ресурсов, и при этом стимулирует развитие традиционных отраслей и ремесел. В Норвегии восстановление исторических зданий создает на 16,5 % больше рабочих мест, чем строительство новых и каждое прямое рабочее место в секторе сохранения культурного наследия создает 26,7 косвенных рабочих мест, в то время как в автомобилестроительной промышленности это соотношение составляет лишь 6,3:1. Однако при сохранении объектов наследия возникновение потребности в новых рабочих местах сопровождается весьма существенным обстоятельством - как правило, эти рабочие места весьма высоко оплачиваемы, и повсеместно наблюдается острый дефицит кадров именно по этим специальностям. Проведенное в Великобритании исследование позволило выяснить, что для непосредственного удовлетворения, имеющегося на рынке спроса на следующий год, потребуется дополнительно 6,6 тысяч специалистов. Управление Норвегии по вопросам сохранения наследия выявило огромное отставание по освоению необходимых объемов ремонтно-профилактических работ на фоне дефицита трудовых кадров. Открывающиеся для специалистов-реставраторов возможности вряд ли можно переоценить. Во Франции 40 000 человек заняты в ремонтно-профилактическом обслуживании объектов культурного наследия. Траст "Ага Хан" финансирует проекты в исламском мире, возрождая традиционные навыки и ремесла, создавая новые рабочие места и обеспечивая обучение без отрыва от производства. В Хальмстаде, Швеция, благодаря проведению реставрационно-строительных работ стало возможным дать работу людям, уже долгое время находившимся на бирже труда, а также предоставить иммигрантам, подмастерьям и женщинам необходимое профобучение. В конце концов, смысл экономического развития заключается в том, чтобы обеспечить занятость населения, а задача сохранения культурного наследия создает рабочие места, которые хорошо оплачиваются и требуют при этом постоянного притока новой рабочей силы. В будущем России потребуется появление новых хорошо оплачиваемых рабочих мест, и во многом эту потребность можно обеспечить за счет восстановления зданий, представляющих архитектурную ценность. Конечным направлением экономической деятельности на базе сохранения культурного наследия является туризм, связанный с посещением этих объектов наследия. <…> Вот некоторые из результатов нашего изучения: туристы, посещающие объекты наследия, проводят больше времени на этих туристических объектах, осматривают в два раза больше объектов и тратят в 2 раза больше, чем другие категории туристов из расчета суммы расходов на одну поездку. Для многих стран мира, где проводилась оценка экономической эффективности туризма по объектам исторического и культурного наследия, характерна следующая тенденция: туристы, посещающие объекты наследия, проводят на них больше времени, тратят больше денег из расчета на день пребывания на этих объектах, и в результате каждая такая поездка дает больший экономический эффект. <…> Адаптивное возобновление использования ресурсов наследия может стать тем пробным камнем, чувством стабильности и преемственности традиций для людей и обществ, которые помогают противодействовать процессу разрушения основ, в то время как экономическая глобализация может лишь только усугубить его. Сохранение наследия до сих пор изображается как альтернатива экономическому развитию: "либо мы сохраним наше историческое наследие, либо мы поднимем нашу экономику". Подобная альтернатива исходит из ложной предпосылки. На самом деле, экономические стратегии, основанные на сохранении наследия, могут способствовать продвижению целого круга приоритетов в 48

области публичной политики. Импортозамещение. Центральную роль в построении устойчивой местной экономики играет импортозамещение - создание продукта в локальном масштабе вместо закупки его извне. Сохранение объектов наследия базируется на местных ресурсах и требует использования экспертного потенциала, кадров и материалов, которые предлагает местный рынок. Вместе с тем импортозамещение требует и дополнительных усилий по организации профподготовки местных кадров. Совместимость с модернизацией. Многие здания, имеющие историческую ценность, не соответствуют современным стандартам комфорта, удобства и безопасности. Однако за последние годы достигнуты большие успехи по разработке методов, с помощью которых стало возможным обеспечить сохранность исторических зданий в строгом соответствии с современными требованиями, сохраняя при этом в первозданном виде их самобытный архитектурный облик и при этом, не причиняя каких-либо вреда их конструктивным элементам. Ведь большинство строительных компонентов, используемых при модернизации, можно встраивать почти незаметно и не оставляя никаких следов или швов и не подвергая опасности самобытные исторические ресурсы или среду, в которой они находятся. Территории, выделенные для целевого развития. Исторические здания, как правило, расположены в тех местах, которые уже определены в качестве объектов для общественного вмешательства и включают в себя городские центры, старинные городские районы и поселки в сельской местности. Взаимовыгодная игра. Многие подходы в области экономического развития можно охарактеризовать как игру с нулевой суммой. Иными словами - город А. может выиграть только за счет проигрыша город B. В виду того, что почти каждый город обладает историческими ресурсами, которые могут быть экономически производительными, успешное повторное использование одним городом своих исторических зданий никоим образом не лишает другой город возможности получить выгоду, сделав то же самое. Географическое рассредоточение. Государственным чиновникам не приходится ограничивать свою стратегию, направленную на сохранение объектов исторического наследия, пределами отдельно взятого географического района. Поскольку города рассеяны по всей территории страны, при планировании и реализации стратегий экономического развития с акцентом на сохранении объектов наследия можно привлекать города самой широкой географии. Широкий диапазон проектов. Успех при реализации общественным сектором своих крупномасштабных планов зависит от огромного множества факторов. Финансовые ограничения, столкновение интересов различных политических группировок и экологические озабоченности - все это часто является причиной, тормозящей реализацию многих крупномасштабных проектов. Тем не менее, сохранение объектов наследия может проходить практически на любом уровне, начиная от крохотного магазинчика и кончая масштабными проектами по возрождению целых регионов. Реализацию небольших проектов можно проводить в любой момент, в то время как более масштабные проекты должны пройти через длительный этап подготовки. Независимость от цикличности делового развития. Одним из результатов глобализации является то, что процветание городов напрямую зависит от спадов и подъемов в циклическом развитии мировой экономики. Благодаря своим масштабам, затратам и трудоемкости реализация проектов по сохранению объектов наследия зачастую становится возможной даже в периоды снижения деловой активности, обеспечивая таким образом определенную стабильность местной экономики. Инкрементальные перемены. Сами по себе перемены не оказывают негативного воздействия на экономику и культуры стран. Чаще всего ущерб вызывают те перемены, которые происходят либо слишком 49

неожиданно, либо слишком массированно или бесконтрольно со стороны местного руководства. Сохранение наследия - это инкрементальная стратегия в пределах реально существующего города, она не приводит к появлению такого вида непосредственных и разрушительных перемен, которые часто порождают чувство бессилия и ощущение непричастности среди местного населения. <…> Индивидуализация продукции. Согласно экономической науке, именно индивидуализированный продукт приносит большую прибыль. Если конечной целью города является привлечение капитала и инвестиций, он должен продемонстрировать свою самобытность, иными словами, он должен приобрести свою особую индивидуальность. Наверное, полнее всего разнообразие, самобытность, отличительный характер, или, короче, индивидуальность города выражает его промышленная среда. Сохранение наследия позволяет городу использовать все выгоды от участия в глобальной экономики и, с другой стороны, противодействовать негативному воздействию культурной глобализации. Я не считаю себя знатоком Библии, но хотел бы процитировать следующий стих из нее: "Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить или повредить себе?" Многие люди теперь начинают понимать, что, если ради процветания они теряют саму физическую ткань своего промышленного наследия, они рискуют потерять также и свою национальную душу. В XXI столетии только глупый город будет выбирать между сохранением наследия и экономическим развитием. Мудрый город будет эффективно использовать свою историческую окружающую среду для удовлетворения социальноэкономических и культурных потребностей своих граждан на далекое будущее. Я начал свой очерк с цитаты английского экономиста, а закончу ссылкой на американского. Гарвардский экономист Джон Кеннет Гэлбрейт писал: "Движение за сохранение наследия имеет одну весьма любопытную особенность. В нем не существует никаких ретроспективных споров или сожалений. Сторонники этого движения - это единственные в мире люди, мудрость решений которых неизменно подтверждает последующая практика".

«Только бы не испортили» > Обозреватели газеты Ведомости фиксируют на отдельных примерах современную ситуацию: как устроена экономика сохранения наследия в Москве сегодня, какие стратегии ожидаются, какие - заявлены. Авторы: Дина Юсупова, Мария Божович Источник: Ведомости - Пятница № 40 (272) 14 октября 2011 http://friday.vedomosti.ru/article/2011/10/14/17756 Льготы арендаторам исторических зданий, ссуды жильцам на реставрацию и сотрудничество с «Архнадзором» — московские власти меняют подход к сохранению памятников архитектуры <…> Смета на лепнину Еще в январе 2011 года председатель правления ТСЖ «Печатников пер.-16» Саодат Юрова была приглашена на встречу с главой управы Мещанского района в числе всего пяти приглашенных представителей товариществ. «Я не знаю, по какому принципу выбрали именно нас, — рассказывает Саодат, которая живет в трехэтажном доме 1900 года постройки. — У нас поинтересовались, готовы ли мы софинансировать капитальный ремонт наших зданий — оплатить всего 5% или немного больше. Мы согласились». 50

Сейчас этот дом выглядит диковато: часть фасада на первом этаже выкрашена ярко-голубым, рядом — фисташковым, в целом здание бледно-зеленого цвета с белой лепниной, местами — с оголенной красно-кирпичной стеной. «Ремонт начнется буквально завтра, — сообщила “Пятнице” 12 октября Юрова. — Но фасада он как раз не коснется». Дело в том, что на фасад город выделил деньги из расчета на ремонт типового дома с гладкой стеной, а подрядчик насчитал намного больше. «Мы договорились с чиновниками перенести ремонт нашего фасада на 2012 год, исключив эту статью расходов из нынешнего», — рассказывает Юрова. Дом в Печатниковом переулке оказался одним из восьми исторических зданий в ЦАО, которым не подошли стандарты городской программы капитального ремонта. Они — участники пилотного проекта, в рамках которого город оплачивает до 95% стоимости ремонта и реставрации жилых объектов культурного наследия (до 2011 года такие дома не могли попасть ни в одну программу), остальное обязаны оплатить владельцы квартир. По словам Кибовского, смета на ремонт этих домов должна рассчитываться не по стандартам Департамента капитального ремонта, а в каждом случае индивидуально после описи дефектов и согласовываться с Мосгорнаследием. В этом году такого не случилось: деньги в этих восьми домах пошли только на ремонт кровли и инженерных коммуникаций. «До сих пор, куда бы мы ни обращались — в префектуру, Департамент культурного наследия, Департамент капитального ремонта, — нам отвечали, что вопрос финансирования капитального ремонта в домах-памятниках не решен, — говорит сопредседатель фонда защиты памятников и историко-культурных территорий и объектов “Созидание” Ирина Дружинина, сама живущая в доме-памятнике в Варсонофьевском переулке. — Но теперь у нас появилась надежда: чиновники обещают уже в этом году доработать программу субсидирования ремонта и реставрации жилых домов, являющихся памятниками. Значит, в 2012-м мы сможем принять в ней участие». С учетом затрат По нынешним законам, сколько бы ни вложили в сохранение памятника частные лица или организации, у них нет никаких льгот при аренде этого помещения. Если же они захотят стать собственниками, то и здесь никаких дополнительных прав у них нет, в аукционе они участвуют на общих условиях. Однако с 1 января 2012 года в Москве предполагается ввести режим благоприятствования для инвесторов, вложивших собственные средства в реставрацию памятника архитектуры. Для них будет снижена стоимость аренды, а при покупке здания из его цены вычтут стоимость реставрации. «Вы не представляете, какая это благая весть для нас, мы за это бились с 2001 года, — сказала “Пятнице” директор дома-музея “Усадьба Муравьева-Апостола” Татьяна Макеева. — Все это время мы восстанавливали из руин парадный дом усадьбы и платили не только за комплексную научную реставрацию, но и за само право ее проводить. За это время цена аренды выросла во много раз». Потомок русского декабриста швейцарский финансист Кристофер Муравьев-Апостол приехал в Москву в 1991 году, увидел, как говорит Макеева, «жилище своих предков в ужасном состоянии и решил его спасать». Спустя девять лет он добился права на аренду дома на Старой Басманной и начал реставрировать его. На работы было потрачено в общей сложности около $12 млн. «И ведь Кристофер не из скважины деньги качает, — говорит Макеева. — Эти траты — бездонная бочка». Муравьев-Апостол — один из редких инвесторов, который отреставрировал архитектурный памятник не для того, чтобы закрыть его от посторонних, а наоборот, сделать доступным для посещения. Здесь проводятся выставки и круглые столы, посвященные сохранению культурного наследия, устраиваются праздники для детей из интерната. Интервью: Александр Кибовский в программе «Народ против» > Глава департамента культурного наследия Москвы рассматривает усадьбу Саймонова как удачный опыт реставрации и характерный пример не до конца решенных экономических вопросов в процессе сохранения исторических зданий. 51

Источник: радиостанция «Эхо Москвы», 2011, извлечение http://www.echo.msk.ru/programs/opponent/817683-echo/

<...> А.КИБОВСКИЙ:Другой разговор, что дальше. Ну, очистил, законсервировали – дальше что? Мы должны найти способ его привести в порядок, отреставрировать Н.БОЛТЯНСКАЯ: За чьи деньги? А.КИБОВСКИЙ: Это важный вопрос. Если в таких объектах мы собираемся размещать городские структуры, понятно, что это наша миссия, мы берем на себя это - город вкладывает, реставрирует, передает тому или иному органу власти. Но дом в Печатниковом переулке по своим характеристикам не годится для органов власти. Значит. Мы должны искать формы взаимодействия с частными инвесторами. Кто такой инвестор? Приведу пример – мы показывали на выставке, которая у нас прошла в Москве с 29 сентября по 1 октября усадьбу Саймонова, который сделал Олимпийский дом – это частная структура, которая вложила 20 млн долларов в реставрацию этой усадьбы. Н.БОЛТЯНСКАЯ: Вы ее рекламируете в нашем эфире? А.КИБОВСКИЙ: Это не частная собственность, а имущество Москвы. Но люди на выставке подходили к представителям бизнеса, и благодарили их. Это музейного уровня реставрация мы показываем этот объект москвичам в рамках наших организованных посещений. Другое дело, как эту работу организовать - чтобы это была не меценатская деятельность. Н.БОЛТЯНСКАЯ: Это должно быть выгодно. А.КИБОВСКИЙ: Не то чтобы выгодно – выгоды тут особенной не добьешься, но хотя бы чтобы это не было убыточно – такой механизм надо выстраивать. У нас предложены такие наработки, более того, развитие частно-государственного партнерства в программе «Культура Москвы» является одним из приоритетов, пакет предложений по этому поводу мы готовим - думаю, мы его озвучим до конца года.

Копии публикаций в СМИ 1) Интернет-видеоканал газеты “Московские новости”: Запись от 25.11.2011 19:16 Запись видеотрансляции на канале yatv.ru/mnru ссылки на видео - http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,292510 2) Интернет-видеоканал газеты “Московские новости”: Запись от 25.11.2011 21:31 Запись видеотрансляции на канале yatv.ru/mnru ссылки на видео - http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,292567 3) Архи.ру Высокая оценка наследия 25 ноября в Белых палатах на Пречистенке состоялась первая дискуссия из цикла «Хранители: будущее исторического наследия», организованного Департаментом культурного наследия города Москвы (Москомнаследие) и Институтом медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». Эти встречи, собирающие ведущих экспертов в области наследия, должны стать постоянной площадкой для обсуждения наиболее злободневных вопросов охраны и реставрации столичных памятников истории и культуры. В первой дискуссии, тема которой была сформулирована как «Экономика и наследие: вместе или порознь?», приняли участие Терье Нипан (Норвегия), Наталья Душкина (Москва, историк архитектуры, профессор МАРХИ) и Алексей Новиков (Москва, экономист, глава российского офиса Standard&Poor's). Основной частью программы стал доклад норвежского специалиста в области экономики сохранения наследия и актуальной реставрации Терье Нипана. В своем выступлении эксперт раскритиковал господствующую в нашей стране точку зрения о том, что экономическая выгода и бережная реставрация памятников архитектуры не совместимы, и на многочисленных примерах продемонстрировал, какую выгоду наследие способно приносить экономике страны. По словам г-на Нипана, даже по таких всем известных объектам, как Эйфелева башня и дворец Альгамбра, понятно, каким потенциалом обладают достопримечательности. Они привлекают огромное число туристов, которые не только оставляют в этих странах свои деньги, но и обеспечивают жителей рабочими местами. Суммарный годовой доход Евросоюза от туризма составляет 404 миллиарда евро, кроме того, эта сфера обеспечивает рабочими местами 8 миллионов человек. Иными словами, туризм приносит государству куда больший доход, чем недвижимость, и, соответственно, памятники архитектуры куда выгоднее использовать именно в качестве объектов культуры. Отдельно в своем докладе Терье Нипан затронул тему оценки памятников как объектов недвижимости и предложил в качестве оценки исторических зданий брать самую высокую стоимость, которую сегодня могут предложить за него на рынке. Говоря о сохранении архитектурного наследия, Терье Нипан привел убедительные доводы того, что реставрация исторических зданий приносит куда большую пользу и меньший расход, чем строительство новых зданий. С экономической точки зрения вкладывать деньги в реставрацию намного выгоднее, потому что в этом случае деньги остаются в стране – требуется большее число рабочей силы и меньше материалов. Причем все необходимые материалы, как правило, являются местными, а значит, и в этом смысле идет определенная экономия. Таким образом, все деньги, потраченные на реставрацию, остаются в стране, а не уходят, например, в Китай, как это происходит при покупке дешевых материалов и инструментов для строительства новых зданий. «1 евро инвестиций в реставрацию приносит 10 евро дохода», – подытожил Терье Нипан. Наталья Душкина, профессор МАРХИ, так прокомментировала это выступление: «Мы услышали доклад человека из другой реальности, приехавшего из страны, где соблюдается законодательство и где распространено особое отношение к культурному наследию. В 53

Норвегии оно сохраняется с максимальной подлинностью. Мы же даже не умеем ухаживать за памятниками». По словам Натальи Душкиной, России необходимо развивать такую научную дисциплину, как экономика консервации, ведь на Западе ее давно изучают и специальные научные комитеты, и целые институты. «Мне кажется, стоит задуматься о введении такой специальности, например, в Высшей Школе Экономики. Кроме того, думаю, доклад Терье Нипана надо показать в мэрии, потому что здесь были приведены просто убийственные цифры, доказывающие, что нельзя уничтожать половину исторического города, как это делается в Москве. Пора понять, что реконструкция – это не панацея в деле сохранения архитектурного наследия. Хотя, конечно, для инвесторов, работающих в режиме быстрых денег, когда через 5 лет надо получить прибыль в 300 %, реконструкция намного выгоднее реставрации». Экономист Алексей Новиков в своем выступление также уделил большое внимание неразвитости экономики консервации в России. Вопрос о том, может ли культурное наследие иметь экономическую ценность, он назвал риторическим. Но добавил, что говорить о том, что архитектурные памятники имеют отрицательную стоимость и приносят только затраты, совершенно не имеет смысла. Конечно, в отношении ВВП индекс архитектурного наследия очень низок, потому что ВВП учитывает только расчетную стоимость аренды вторичного рынка недвижимости, и именно поэтому для того, чтобы узнать истинную стоимость архитектурных памятников, необходима скорейшая разработка иных методик оценки таких объектов. Таким образом, основным итогом первой дискуссии нового цикла встреч стало признание высокого экономического потенциала культурного наследия. Однако все эксперты сошлись во мнении, что для того, чтобы изменить существующую систему охраны памятников, необходимо сначала изменить отношение общества к объектам истории и культуры, поскольку экономика, как и все остальные сферы жизни, в первую очередь, зависит от менталитета. автор текста: Лидия Оглоблина 4) Russia Today: Turning ruins into billions http://rt.com/news/prime-time/architecture-preservation-economic-reasons-911/ Preservation of Moscow’s cultural heritage could prove to be of considerable economic benefit, believes Norwegian specialist Terje Nypan. As Moscow’s architectural pearls, like those in many cities around the world, are being torn down by hungry developers, the capital’s cultural activists have held a series of public discussions dedicated to cultural preservation. Norwegian specialist Terje Nypan argues that preserving historic buildings can bring more money into the country’s economy than demolishing them to provide space for new business centers. “Tourism is an enormous business,” Nypan told RT. “Europeans spend 30 per cent of their time consuming cultural heritage, because they go to historic places. In Europe, the tourism industry creates 20 million jobs, 10 per cent of GDP and €440 billion in turnover.” All of these, Nypan believes, mean that cultural heritage and keeping the memory of the past are of great economic value. He stressed that it is worth preserving the entire architectural heritage, even those buildings from epochs considered “bad” or “ugly”. “We should remember that tastes change,” Nypan told RT. “A building may be technically worthless now, but new generations will come and appreciate it. It’s different from day to day business as here value comes over time.” More lectures on the subject will be held at Moscow’s Strelka Institute on December 3. The venue’s address is 1 Prechistenka street. For more details, visit Strelka’s official site. 5) Новости Центрального округа 54

В Белых палатах на Пречистенке открылись циклы дискуссий по сохранению памятников Москвы В Белых палатах на Пречистенке в ЦАО Москвы стартовала 25 - 27 ноября программа общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия». Это пилотный проект Департамента культурного наследия города Москвы и Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». Первый цикл программы был посвящен экономике, законодательству и градостроительной политике, пишет "Вечерняя Москва". Глава Департамента культурного наследия Александр Кибовский заметил, что при сохранении исторического облика города Москва должна развиваться и выполнять функцию мегаполиса. — Необходимо привести памятники в порядок, сделать их доступными и комфортными для посещения москвичей и гостей столицы, в том числе и экономическими амбициями, — подчеркнул он. — Мы вводим новые арендные отношения: если арендатор за собственные деньги в течение 3-4 лет отреставрирует здание, находящееся в плачевном состоянии, то его ставка с этого времени будет 1 рубль в год. Власти города взяли под жесткий контроль вопросы строительства, сноса, разборки зданий в центре столицы. Все разрешительные документы будут анализироваться вместе с представителями общественности, чтобы не сносились действительно ценные строения. До конца этого года будет проведено несколько дискуссионных программ, а с 2012-го они станут ежемесячными. Второй цикл дискуссий, который пройдет 3 декабря, будет посвящен вопросу, кто решает судьбу памятника: государство, собственник или реставратор? Цикл посвящен теме реставрации памятников, а также сопутствующим ей успехам и проблемам. Одним из наиболее важных станет вопрос, как на судьбу памятника может повлиять его собственник или арендатор. В рамках цикла будут представлены лучшие проекты реставрации в Москве. Знаменитые Белые палаты на Пречистенке являются постоянной площадкой для обсуждения актуальных вопросов, связанных с культурным наследием города. Как прокомментировал советник руководителя Департамента культурного наследия города Москвы Николай Переслегин, "атмосфера уникального памятника федерального значения поможет найти правильную тональность дискуссий: палаты, построенные в 1685 году князем Прозоровским и отреставрированные в 1995 году, являются редким примером эффективного использования памятника архитектуры".

6) Архи.ру Искусство жить и сохранять http://agency.archi.ru/news_current.html?nid=38035 Предстоящая неделя вновь обещает быть богатой на общественные и профессиональные дискуссии. В Москве продолжится обсуждение проблем сохранения объектов культурного наследия, а также пройдет научная конференция, посвященная искусству Средневековой Руси и Запада. А в Екатеринбург приедет выставка «ABD architects: 20 лет диалога». Об этих и других событиях читайте в нашем новом анонсе. Начатая на этой неделе серия общественных дискуссий, посвященных проблемам сохранения памятников истории и культуры, будет продолжена. 3 декабря в Белых Палатах состоится встреча на тему «Несовершенство законов и проблемы реставрации: пути выхода». Позже в тот же день специалисты обсудят проблему «Современная реставрация: проблемы, перспективы, новые технологии». Как и прежде, двери дискуссионного клуба открыты для всех желающих. Клуб Архнадзора, в свою очередь, приглашает на лекцию, посвященную социалистической Москве 1937 и 1938 годов, увиденной юной американкой Эмлин Дэвис, дочерью посла США в Советском Союзе. Эмлин запечатлела город в дневниковых записях и бесчисленных фотографиях. Лекция состоится 30 ноября в Музее архитектуры. Здесь же на следующей неделе пройдет лекция «Архитектура времени Ивана IV и Бориса Годунова 1540-1605 гг.», 55

которую прочтет Ю.В. Ратомская. На двухдневной конференции «Искусство Средневековой Руси и Запад (XI–XVI века): пути и формы контактов, мастера, произведения» можно будет услышать доклады о средневековом русском храмовом искусстве, о параллелях новгородского зодчества с архитектурой Северной Европы, о новых исследованиях Грановитой палаты Московского Кремля и других открытиях. А в Пушкино пройдет XVII Царскосельская научная конференция «Россия – Италия. Общие ценности», докладчики расскажут о проникновении итальянской культуры в российскую на самых разных уровнях. «Искусство жить по-французски 2011» – специальная выставка для профессионаловархитекторов и дизайнеров, которая пройдет 28-30 ноября в театре «Школа драматического искусства» на Сретенке. Экспозиция работ французских мастеров и тематическая конференция пройдут на площадке «à la française». И, наконец, передвижная выставка «ABD architects: 20 лет диалога», посвященная творчеству мастерской, основанной Борисом Левянтом, добралась до Екатеринбурга. 29 ноября в Интерьерном центре «Архитектор» состоится торжественное открытие экспозиции.

7) Московская перспектива: Особняки за рубль http://www.mperspektiva.ru/article/a-2532.html Опубликовано: 06.12.11 Читателей: 154

Москва превратит наследие в двигатель экономического развития Столичные власти будут сдавать объекты культурного наследия в аренду инвесторам по цене один рубль за квадратный метр. Но для этого инвестор должен сначала отреставрировать историческое здание, заявил руководитель столичного департамента культурного наследия Александр Кибовский. Опытом в области экономики сохранения поделились российские и зарубежные эксперты на первой встрече цикла общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия», который стартует в Белых палатах на Пречистенке. - Мы полностью пересмотрим принципы сдачи в аренду зданий-памятников истории и культуры, - таким заявлением Александр Кибовский открыл цикл встреч, посвященных сохранению исторического наследия. - Какова ситуация сейчас? Бизнесмены получают в аренду историческое здание на 49 лет, и вместо того чтобы ухаживать за памятником, начинают заниматься субарендой - искать тех, кто заплатит больше денег. Пока частники обогащаются за счет городского имущества, памятники разрушаются. Мы проходим через многочисленные суды, выигрываем. Встает вопрос - что предложить взамен? Мы решили перенять зарубежную схему - символическая арендная плата после реставрации за счет собственных средств инвестора. Глава департамента отметил, что если будущий арендатор приведет ветшающее историческое здание в порядок за 2-3 года, то льгота - 1 рубль за квадратный метр в год - должна стимулировать хозяина и впредь заботиться о вверенном ему государством здании. По логике, никто не захочет терять памятник, за который нужно вносить столь символическую плату. С «правильным» инвестором, возможно, продлят срок аренды и даже 56

будут вести переговоры о выкупе недвижимости в частную собственность. По словам чиновника, среди тех, кто одобрил эту инициативу, - Кристофер МуравьевАпостол, который отреставрировал усадьбу декабристов на Старой Басманной и имеет большие проблемы с арендными выплатами. Цикл общественных встреч должен порождать новые идеи и инициативы, которые помогут сохранить культурное достояние города. Темой первой встречи была выбрана «Экономика и наследие: вместе или порознь?». По словам российских экспертов, только в нашем отечестве мог родиться такой вопрос. Подтверждением этому стало выступление старшего советника департамента культурного наследия министерства окружающей среды Норвегии Терье Нипмана. По его словам, рынок реконструкции объектов культурного наследия (пока не свойственное для Москвы и России понятие) каждый год пополняет европейскую казну на 100 миллиардов евро. Наследие приносит Старому Свету больше доходов, чем операции с недвижимостью, выпуск продовольственных товаров, напитков и табачной продукции. В далеком 2007 году (сейчас, по словам господина Нипмана, цифры гораздо выше) доля культурного туризма в ВВП составила 10%: тогда в страны еврозоны приехали 80 миллионов туристов. В культурную столицу Польши - Краков - каждый год устремляются 8 миллионов гостей, что приносит городу 5 миллиардов евро. Скрупулезный европеец даже подсчитал, что после возведения нового здания остается в 1,2 раза больше строительного мусора, чем при восстановлении старого. И вообще, культурное наследие - очень выгодный бизнеспродукт. «Вода в бутылке заканчивается, и надо снова производить товар. Историческим зданием наслаждаются тысячи и миллионы, но от него ничего не убывает», - резюмировал норвежец. Далее взяли слово российские специалисты, у которых есть свои соображения, как приблизить столицу к европейским показателям. - Всеми силами нужно сохранять уникальные объекты, пусть даже корявые и косые. Мы ломаем полгорода, устанавливаем бетонные муляжи, которые не имеют ни исторической, ни культурной ценности. В результате уничтожается экономический ресурс Москвы. Похоже, развитая экономика культурного наследия - отдаленная перспектива, которая станет реальностью не при нашей жизни, - заявила историк архитектуры, профессор МАрхИ Наталья Душкина. Одним из конкретных путей, по мнению госпожи Душкиной, могли бы стать беспроцентные кредиты - их давно уже получают европейские меценаты и инвесторы, которые вкладываются в культуру. Есть еще один путь - это передача девелоперских прав (development rights) частникам. Например, если в семье 5 человек, а через несколько лет стало 10, то семья, по закону, в некоторых странах имеет право пристроить, например, 2 этажа. «О, нет», - раздалось из зала. - Белый город в Тель-Авиве - это самое крупное скопление модернистских сооружений: 3,5 тысячи объектов, из которых 1,5 тысячи относятся ко всемирному наследию, - рассказывает Наталья Душкина. - Там очень остро стояла экономическая проблема: государство не могло выкупить все права на развитие. Начался очень тяжелый процесс разработки механизмов, которые позволяли на модернистские постройки 20-х - начала 40-х годов XX века надевать «шляпы» (надстройки) идентичной архитектуры, которые как бы отодвинуты в конец здания. Когда вы стоите вблизи, то надстройку уже не видите, но де-факто сооружение искажено. Глава российского представительства Standard & Poors Алексей Новиков предложил ввести в Москве систему правового зонирования: «Можно составить сетку районирования города, каждый сегмент которой будет работать по определенным градостроительным и эстетическим регламентам. Но город нужно делить не на 7-10 районов, а на сотни зон. Это гигантские гроссбухи, в которых должно быть прописано, где, например, инвестор может строить только жилые дома, где - коммерческие площади и промышленные помещения. Зонирование - мощный инструмент, который, конечно, надо внедрять». По словам господина Новикова, такая система действует во всех американских городах и во многих европейских. 57

Это растиражированный институт, которого у нас просто пока нет. Из крупных российских городов только Хабаровск и Пермь пытались внедрить тестовый вариант правового зонирования. До конца года пройдут еще две встречи - о стражах культурного наследия и перспективах развития исторического центра. А потом специалисты станут встречаться каждый месяц. Дискуссии будут проходить в Белых палатах на Пречистенке, построенных в 1685 году князем Прозоровским и отреставрированных в 1995 году. Организаторы считают, что «гений места» должен помочь найти правильную тональность дискуссий. Усадьба Архангельское держит оборону Министерство обороны может продать еще один участок в Архангельском, сообщает московское областное отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК). В объявлении об аукционе, которое появилось 20 октября 2011 года, а затем исчезло с сайта военного ведомства, выставлялась на продажу земля, включающая в себя часть Липовой аллеи и так называемый Косыгинский парк - ландшафтный парк с ценными породами деревьев. Площадь участка более 19 га. Как указано в сообщении о проведении аукциона, 90 790 кв. метров (больше половины участка) - это территория памятника истории и культуры ансамбля усадьбы Архангельское, 96 660 кв. метров - его охранная зона. Начальная цена реализации - 476 млн рублей. Аукцион должен состояться 20 декабря 2011 года по адресу: г. Москва, ул. Большая Пироговская, д. 23, Управление государственного заказа Министерства обороны. До сих пор не было опубликовано никакой информации об отмене аукциона или его переносе на другую дату. В сообщении правозащитной организации говорится, что извещение об отказе в проведении торгов публикуется не позднее 5 дней после того, как принято решение их отменить. Как заявила «МП» представитель московского областного отделения ВООПИиК Екатерина Титова, приказ об отмене аукциона вроде бы есть, но почему его не публикуют - неизвестно. «МП» позвонила в отдел реализации недвижимого имущества управления государственного заказа Минобороны, чтобы узнать о судьбе торгов, - его сотрудники от комментариев отказались. Это уже второй аукцион по продаже участков в Архангельском, который инициирует Минобороны. Приказ о выставлении на торги участка площадью 20,67 га подписал 21 июня министр обороны РФ Анатолий Сердюков. Большая часть участка (12 га) находится в охранной зоне ансамбля усадьбы Архангельское, а часть (0,78 га) - на территории усадьбы. Торги выиграло ООО «Градстрой». Защитники подмосковного Версаля опасаются, что компания-победитель может возвести на выигранном участке крупный торговый центр. Сейчас идет серия судов. Как сообщает РИА «Новости», директор департамента госконтроля и надзора в сфере культурного наследия Минкультуры Владимир Цветнов заявил: «Руководство Минкультуры переговорило с руководством Минобороны, мы нашли взаимопонимание с точки зрения того, что мы с компанией ООО «Градстрой», которая приобрела участок, начали переговоры по совместному использованию купленной территории в интересах музея-заповедника». Он также добавил, что «возможно, иск будет отозван». По его словам, руководство ООО «Градстрой» пообещало, что компания не будет нарушать законодательство в сфере охраны памятников. Светлана Волохина «Московская перспектива» 8) РИА Новости: Эксперты от архитектуры обсуждают проблемы исторического наследия Москвы 09:47 28/11/2011

МОСКВА, 28 ноября - РИА Новости. Первая встреча специалистов в области архитектуры и реставрации и общественности в рамках цикла общественных дискуссий "Хранители: будущее исторического наследия" состоялась в "Белых палатах" на Пречистенке в Москве. В рамках первого цикла дискуссий своим опытом в области экономики сохранения наследия и актуальной реставрации поделился консультант и специалист по культурному наследию из Норвегии Терье Нипан. Программа, организованная департаментом культурного наследия города Москвы и институтом медиа, архитектуры и дизайна "Стрелка", посвящена сохранению исторического наследия Москвы и включению его в современную жизнь города. Как сообщили организаторы программы, ее основная цель - создание площадки для обсуждения экспертами, журналистами, представителями исполнительной власти и широкой общественности злободневных вопросов охраны и реставрации столичных культурных памятников. Первый цикл дискуссий, посвященный законодательству и градостроительной политике, продолжится 26 ноября. Второй цикл дискуссий, по словам организаторов, пройдет 3 декабря и будет посвящен проблемам реставрации памятников столицы. 9) ТК Культура 12:24 28.11.11 Памятники старины и современный город http://www.tvkultura.ru/news.html?id=861008&tid=25562&cid=178 О защите памятников архитектуры и культуры Как памятникам старины существовать в условиях современного города? Проблема актуальная для мегаполисов всего мира. Иностранные эксперты предлагают Москве свои способы, испытанные в городах с богатой историей. Их обсуждению посвящена целая программа общественных дискуссий. И уже состоялся первый диалог о будущем архитектурного наследия столицы. Рассказывают «Новости культуры». Итальянские и норвежские специалисты утверждают, что бережная реставрация памятников архитектуры вполне совместима с экономической выгодой. К примеру, в Венеции дворец XVI века смогли приспособить под универсальный магазин. И не нанесли при этом ущерба ни памятнику, ни архитектурной среде вокруг него. На встрече обсуждалось, применим ли такой опыт для России, где часть памятников – культовые? В таких открытых дискуссиях, кроме профессионалов, могут принять участие и те, кто не равнодушен к облику города. Стенограммы встреч будут выкладываться в Интернете. 10) Без формата: В

Белых палатах на Пречистенке открылись циклы дискуссий по сохранению памятников Москвы http://moskva.bezformata.ru/listnews/tcikli-diskussij-po-sohraneniyu-pamyatnikov/1952084/ 11) Prime time: Turning ruins into billions (канал программы на Youtube.com) http://www.youtube.com/watch?v=83sMQVucMDQ

Приложение 2. Коллоквиум «МЕХАНИЗМЫ РЕГУЛИРОВАНИЯ В ОБЛАСТИ ОХРАНЫ ИСТОРИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ: МИРОВАЯ ПРАКТИКА»

Программа проведенного мероприятия: 26 ноября 2011 г. 12:00 Москва, Белые палаты (ул. Пречистенка, д. 1) Модератор – Ефим Фрейдин, архитектор, консультант Института медиа, архитектуры и дизайна "Стрелка"

12:00

Сбор, регистрация участников

12:15 – 12:35

Доклад "Опыт работы муниципальной архитектурной контрольной комиссии в Нидерландах: принципы, вопросы, проблемы". ● Флип тен Кате (Flip ten Cate), Нидерланды Директор Федерации комиссий по эстетике пространства (Federatie Welstand).

12:35 – 12:55

Доклад "Новая Декларация ЮНЕСКО о выдающейся универсальной ценности объекта "Исторический центр СанктПетербурга и связанные с ним группы памятников". Опыт работы с независимой экспертной группой: за и против". ● Сергей Владимирович Семенцов, Россия, Санкт-Петербург профессор кафедры реставрации и реконструкции исторического наследия СпбГАСУ, доктор архитектуры

12:55 – 13:35

Экспертное обсуждение ● Виталий Стадников,Россия, Москва-Самара архитектор, архитектурное бюро “Остоженка”, кандидат архитектуры. ● Евгения Дутлова, Россия, Москва руководитель Специализированной историко-архитектурной мастерской № 17 "Моспроекта-2" им. М.В. Посохина;

13:35 – 14:15

Общественное обсуждение ● Ирина Дружинина, Россия, Москва Фонд «Созидание». ● Алексей Клименко,Россия, Москва Архитектор-реставратор, общественный деятель ● Евгений Пашкин, Россия, Москва Доктор геолого-минералогических наук; ● Елена Соловьева, Россия, Москва Руководитель НПО «Исторические зоны» НИПИ Генплана Москвы;

Стенограмма. Ефим Фрейдин (00.00.00 – 00.01.43): и это безусловно интересный опыт взаимодействия комиссии экспертов и руководства города. После этого у нас будет небольшая дискуссия с участием Виталлия Эдуардовича Стадникова, архитектора из Москвы и из Самары, специалиста по архитектурному наследию 20-х годов, Евгении Юрьевны Дутловой, эксперта по вопросам наследия и руководителя московской архитектурной мастерской № 17, Моспроект. Важно то, что нам будут представлены механизмы взаимодействия общественности и власти, разные, удачный и неудачный опыты. Важно, что будет показан возможный конфликт, который возникает, как правило, между общественностью и городскими властями. И то, как эти конфликты могут решаться или не могут решаться. На Московском формате мы посмотрим, какие механизмы применяют сейчас, какие есть формы регулирования, в том числе и для исторического центра Москвы. И какие механизмы применяют архитекторы для работы в историческом центре Москвы. Сейчас я передаю трубку, не трубку, а микрофон Флип тен Кате. Флип тен Кате (00.02.18 - ): Спасибо, Ефим. Меня зовут Флип тен Кате. Благодарю за приглашение. Я рад возможности представить голландский опыт здесь и надеюсь узнать больше о московском опыте. О нашей федерации независимых наблюдательных советов по эстетике пространства. Дело в том, что это настоящая традиция в Голландии. Все началось в Амстердаме в 1898 году, больше 110 лет назад. И именно тогда мы и запустили наши наблюдательные советы, их работу. Это улица находится недалеко от музея Рембрандта. Недалеко от этого музея построили те чудовищные здания, где жили ремесленники, рабочие. Вот, как настоящая архитектура должна выглядеть согласно настоящим архитекторам. В 1962 году был принят закон, который охватывает эстетическое пространство. Такой Каждое здание должно соответствовать эстетическим нормам. В 1993 году закон был модифицирован так – по каким параметрам судят о зданиях. Зонирование локальное, соответствие требованиям строительного характера, природоохранного характера. Также локальные разумные стандарты эстетики должны учитываться. И если мы имеем дело с памятником архитектуры, в таком случае, даются разрешения на изменения здания. Итак. Чиновники могут принимать решения относительно изменений технических стандартов. Что касается разумных эстетических стандартов, так называемых, это уже другой вопрос. Здесь все уже гораздо более субъективно. И для решения подобных вопросов требуется архитектурная экспертиза. Так предлагаются изменения, допустим, и эксперты решают – приемлемы потенциальные изменения или нет. Так что первые два суждения – это независимая экспертиза, вот что имеется в виду для того, чтобы такие решения принимались, две комиссии должны начать свою работу. Одна комиссия занимается эстетикой, другая – различными техническими стандартами. Очень часто для простоты две эти комиссии становятся одной комиссией. И насколько я понимаю, я просто должен сказать, что в Голландии мэр города не выбирается, а назначается королевой. А есть, я использую в своей презентации такое слово, как аодерман, это госчиновники, они назначаются, точнее они выбираются уже. И у мэра меньше власти, чем у этих назначаемых госчиновников, точнее, выбираемых госчиновников. В каждом районе есть своя экспертная комиссия, она состоит как правило из 3-8 человек. Как правило это горожане без архитектурного образования. Встречается такая комиссия раз в 8 недель. Дело в том, что есть такая норма, согласно которой решения должны приниматься в течение этого периода времени, не дольше. Конечно же, встречаются и инвесторы, и дизайнеры, и конструкторы, и архитекторы на заседаниях тех комиссий. На текущий момент мы экспериментируем с цифровыми форматами, цифровым дизайном. Конечно же, вы можете спросить, ну а как понять, что дизайн соответствует эстетическим нормам, откуда архитектору знать, что он движется в правильном направлении. Более того ведь мнение комиссии является субъективным, наверное, каким будет исход, каким будет решение, более того, на основе каких критериев комиссия принимает свои решения. И вообще, кто может заниматься красотой, почему человек, сидящий в комиссии, принимает решения по поводу красоты. Он исходит из того, 62

что красиво, а что некрасиво, а инвестор или хозяин здания таких решений принимать не может. Споры ведутся, конечно же, на эту тему, много критики мы слышим в свой адрес. (Следующий слайд, пожалуйста). И поскольку эта критика продолжается уже целый век, вся система эстетической экспертизы была подвержена изменениям в 2003 году. Что я имею в виду. Теперь эстетическая экспертиза делается по каждому зданию, все обсуждения являются общественными, вся информация в открытом доступе, есть критерии и все знают об этих критериях. В основу берутся здания в районе, так сказать. И формируются отчеты по работе комиссии. Местный назначаемый совет отвечает за соответствие требованиям. Ну и уже госчиновники реализуют решения, принятые госкомиссией на основе критериев. В каждом районе есть свой документ по эстетике. Такие документы, они очень разнообразны и порой очень сильно отличаются друг от друга. Вот город Утрехт – это наверху, а внизу уже другие документы по такому городу, как Эншеде. Так или иначе в таких документах содержатся описание каждого района, в таких документах содержатся критерии, на основе которых комиссия будет принимать свои решения. Это пример такого документа, город Заанстадт, в открытом доступе в интернете. Заанстадт – это тот пример, город, где ваш царь Петр I изучал кораблестроение. Посмотрите внизу описание района, описание этой территории, словесное описание и визуальное описание. Картинки прилагаются. (Следующий слайд, пожалуйста). А вот критерии по данной территории, по улицам, по всему району. Не буду все зачитывать. Но здесь перечисляются такие вещи, как стени. Стены должны быть построены из кирпича или цемента. Дерево не должно быть использовано. Также что касается вертикальных повторений, они имеют место повсюду. Что касается углов улиц, их специально не подчеркивают. Такие критерии ограничивают возможности архитектурного выражения, но в то же самое время они не душат архитектурные решения. Вот результат, результат наших дискуссий, дискуссий между комиссией и архитектором. Речь шла о мансарде. Мансарду хотели разместить на максимальной высоте, однако такая мансарда выглядит слишком массивной и меняет имидж крыши. Вот с помощью такого балдахина можно видоизменить крышу. И мансарда получается. Несколько слов по поводу культурного наследия Голландии. В Голландии, как вы прекрасно знаете, очень богатое культурное наследие. 250 000 зданий занесенного в список помимо занесенного в список (?). В случае реновации эти здания получают субсидию от государства. Речь идет не просто о средневековых постройках, но также и (сейчас нужно вывести следующий слайд). Ванелла – это фабрика в Роттердаме. Недавно национальное правительство закончило проект, посвященный консервации культурного достояния. То есть культурное достояние, с ним мы теперь обращаемся подругому, по-новому, необходимо отметить. Культурное наследие – это не просто защищаемы здания, культурное наследие – это, ну, я не знаю, даже здания, которые закончили строить вчера уже являются культурным наследием. Некоторые здания выглядят уродливо, некоторые – красиво. Все равно защита распространяется на все постройки. Конечно же, не всё необходимо защищать, но по крайней мере с уважением необходимо относиться к культурному наследию. Дело в том, что наша окружающая среда формируется за счет такого культурного наследия. И мы чувствуем себя дома, если так можно выразиться. Мы уважительно относимся к нашему наследию. Карен посмотрите, как окружил канал зданиями, посмотрите, это 17ый век. Не знаю, видно вам или не видно, но вот так уважительно мы обращаемся с историческими зданиями. Еще несколько комментариев, культурное наследие состоит не только из зданий, оно также состоит из недавно построенных памятников. Сейчас стоит очень остро вопрос зонирования. То есть во внимание принимается не только здание, но и пространство вокруг этого здания. Вспомните, пожалуйста, о сетке Шампле в Барселоне, вспомните о Париже, о планировке улиц в этих двух городах. И еще один комментарий. Недавно мы закончили десятилетний проект под названием «Бельведер». Он был посвящен консервации посредством застройки и развития. Метода была следующей. Консервация старых зданий ради их старой красоты бесполезна и дорога. Мы сможем преуспеть только если мы сможем вписать эти 63

исторические здания в современный контекст. Давайте посмотрим, как переделали сталелитейное производство Энгела. Вот вам, пожалуйста, пример того, как работает проект «Бельведер». Теперь в этих цехах, в этих бывших цехах находится школа, где учатся 30 000 учеников. (Следующий слайд, пожалуйста). Ну и вчера я сделал этот снимок, это знаменитое здание Гинзбурга - Наркомфин. К сожалению, здание в депрессивном состоянии, я очень расстроился, увидев его в таком состоянии. Дело в том, что мы встречаемся здесь с вами, чтобы обсуждать подобные состояния, потенциальное мировое культурное наследие, которое может привлекать толпы туристов. Дело в том, что два месяца назад с группой голландских архитекторов мы посещали это здание. Вчера я прошел к нему так же. Ну и представьте, мы жили в гостинице, мы тратили деньги в ресторанах, в магазинах Москвы, а потом почему мы тратили деньги во всех этих магазинах и ресторанах? Потому что мы хотели приехать в Москву и посмотреть на это здание. Если этим зданием не заниматься уже сейчас, то вряд ли оно проживет еще 10 лет. (Следующий слайд, пожалуйста). Ну и снова вернемся к нашим наблюдательным советам. Есть такие советы. По два совета есть в каждом районе. Они занимаются эстетикой и культурным наследием. И эти советы и ряд консультаций для госчиновников. Допустим, мы можем сказать, что какой-то модный архитектор портит исторический район. Или работа какого-то модного архитектора может помочь сохранить какой-то район. Так учитываются абсолютно все факторы. Главное, что получится на выходе. Несколько слов по поводу качества пространства. Мне кажется, люди готовы вкладываться и в свои дома и в те районы, в которых они живут. Если качество района падает, конечно же, человеку гораздо сложнее продать свой дом. Мы в Голландии считаем, что правительство должно заниматься качеством общественного, публичного пространства. И наши экспертные советы продвигают эту идею. А идея следующая – мы против уродства. Но что касается качества, то между качеством и красотой нельзя поставить знак равенства. Иногда красота приносится в жертву качеству. Так делают согласно рекомендациям экспертов. Мы ищем необходимый компромисс между и красотой, и удобством. Мне кажется, что некоторые здания сегодня кажутся настоящим авангардом, но мы знаем, что в последствие общество примет эти здания. И еще несколько кадров, которые я сделал в Москве. Вы знаете, этот кадр я сделал несколько месяцев назад. Этот вид неприемлем для нас. К сожалению, уничтожают все эти кондиционеры историю. В то же время это интересное здание, но посмотрите, как кондиционеры портят красивый и интересный, передовой дизайн. Опять же такой фасад здания, я говорю о нижнем этаже, для нас был бы неприемлем. Для чего я вам показываю это изображение. Я не пытаюсь сказать, что в каждом районе мы используем эстетические стандарты. Есть новые районы – и это площадка для экспериментаторов. И я считаю, что эта улица – очень успешный проект, а это Амстердамская улица. Вообще, зачем заниматься вопросами эстетики? Люди не хотят строить чудовищные дома, весьма уродливые дома. Да, может быть у человека такой вкус. Но в то же самое время необходимо понимать, что может быть человеку в какой-то момент захочется продать дом, который он построил. Давайте посмотрим, что получается с этим домом. Это достаточно популярный дом. Видите, первая часть очень обычная, никакая, если так можно выразиться, средний элемент уже интереснее, ну а третий элемент уже совсем авангардный. Так или иначе подобные вещи экспертная комиссия может предотвратить. Ну, мы делаем исследования в различных европейских странах, мы проводим сравнительный анализ, приглядываемся к тем системам, которые существуют в других странах, сравниваем их с голландской системой. Мы видим, что в США, в Канаде, в Австралии и в основной массе европейских стран используется такой же подход, как и у нас. У нас однако есть законодательная и юридическая платформа, с помощью которых наши советы обладают мощными полномочиями. Мы отличаемся от всего остального мира своей транспарентностью. А это, наверное, мой последний слайд. Здесь я пишу комментарии по поводу нашей системы. Многие спорят по поводу качества нашей системы. Нам бросают 64

вызов, нам говорят, что: «Вы консерваторы. Более того, вы вмешиваетесь в работу, когда эскизы рисуются и все еще можно менять». Мы действительно работаем именно так, мы стремимся присутствовать на передовой и вмешиваемся в ситуацию как можно скорее. Архитектурная экспрессия, архитектурное выражение – штука важная, но мне кажется, что мы должны заниматься качеством общественного пространства, и поэтому наша организация стремится внести свою лепту и в план строительства и в план зонирования города и городов. Нас упрекают в том, что мы забюрократизированы, однако, вы знаете, мы считаем, что наша система дешевая, в хорошем смысле этого слова. На нашу экспертизу не тратится много денег. Но, конечно же, деньги какие-то необходимо тратить на подобные усилия. И да, мы являемся частью бюрократической системы. Итак, очень важный вопрос – вопрос следующего характера. Как подобные комиссии могут стать инструментом представителей районов, городов, сообществ. Мне кажется, что мы хорошая площадка для общественных дискуссий. И каждый человек может принять участие в работе нашей комиссии. Больше спасибо. Ефим Фрейдин (00.24.54): Если у вас есть вопросы, задавайте их, пожалуйста. Алексей Клименко (00.25.01): Во-первых, я очень впечатлен вашей презентацией. Спасибо большое за замечательную презентацию. Также я бы хотел задать вопрос, который относится к такой теме, как (архитекторы?) и социологи. У нас есть знаменитый социолог, который начал свою деятельность довольно давно с тематики, которая так и звучала: эстетические предпочтения горожан. И он провел эти исследования, не только в столицах, но в по разным населенным местам. И мне кажется, это очень существенно, потому что социологи, они разрабатывают анкеты. Совершенно точную картину предпочтений членов сообщества, математическую картину. Поэтому привлекате ли вы к вашей работе социологов? И втрое – есть ли в составе вашей комиссии люди с художественным образованием, ну то есть вот искусствоведы? Спасибо. Я сам искусствовед, поэтому мне это близко. Спасибо. Флип тен Кате: Да, искусствоведы обязательно работают в составе таких комиссий, особенно, когда речь заходит о культурном наследии, это обязательное требование включить искусствоведа и специалиста по культурному наследию. У нас это разные специальности, сразу скажу. Архитекторы, специализирующиеся на реновации, они также участвуют в работе таких комиссий. Что касается социологов, насколько я знаю, у нас нет таких примеров, не сидят в наших советах социологи, но недавно бывает, буквально обычные жители они заседают в таких советах и они прекрасно понимают, какие вкусы существуют в их городках, районах, они лучше знают свою территорию, не правда ли? Лучше, чем архитектор, привезенный из большого города. Так что это хорошее сочетание, хороший микс. Обычные граждане, и архитекторы и эксперты и эффективно в этом случае работает комиссия. (Вопрос из зала). Я вот прослушала, может быть, скажите, какой срок основания возведения зданий является причиной для включения его в объекты культурного наследия? Вот я поняла по вашему тексту, что оно, будучи возведено, уже становится объектом культурного наследия. У нас в законодательстве 40-50 лет должно пройти после постройки. Вот есть какой-то временной у вас континуум, в который вы включаете, здание признается объектом культурного наследия. Сколько лет оно должно просуществовать, скажем так. И законодательно – второй вопрос – есть такая позиция, которая охраняет здания, которые не являются памятниками, но являются ценными постройками в городе, которые определяют его лицо. Спасибо. Флип тен Кате: В своей презентации я делал упор не на юриспруденцию, а на те дискуссии, которые ведутся вокруг культурного наследия. Многое меняется. Дело в том, что то, что было вчера, позавчера и позапозавчера – это часть нашего общего культурного наследия. Вы правы, у нас есть государственный закон, согласно которому, если здание простояло 50 лет, то его можно включать в список защищаемых зданий. Здание должно обладать уникальными чератми, какое-то социальное значение иметь, это может быть какой-то памятник. Но вот 50 лет – это такой срок есть, это точно. А вы помните, мы сейчас ведем дискуссии по поводу 65

модернизации нашего культурного наследия. Осовременнивания его. Этот лимит в 50 лет, он достаточно пространный, туманный. Дело в том, что есть здания, которые не достигли этого 50летнего возраста, но их уже заносят в эти списки. В прошлом году по крайней мере заносили такие здания. Соловьева: Будьте добры. Если здание не памятник, не объект наследия культуры, но в нем есть ценные характеристики, как оно охраняется. Вот как охраняются эти ценные характеристики? Охраняются или сохраняются. И кто принимает решение об их сохранении. Флип Тен Кате: Дайте подумать, это не слишком нормально разрушать здания и ничего не строить или строить другое. Мне кажется, что в основном принято заниматься реновацией зданий. И владелец он выступает с инициативой и может сказать, что у нас есть вот такоето здание, у нас меняется арендатор этого здания и мы хотим поменять использование этого здание (то, как оно используется). Заточить использование здания под нового арендатора. И вот такой владелец запрашивает разрешения, и городской совет уже решает: выдавать ему разрешение на реновацию или нет. Но городской совет должен оценить все за и против. Необходимо оценить, как эти изменения повлияют на весь район, на всю улицу. Конечно же, можно сказать, что в Голландии население уменьшается, особенно в нестоличном регионе. И здания пустуют, это большая проблема. Мы на самом деле не знаем, как решать эту проблему сегодня. Мы ищем новых пользователей, но очень сложно их найти. Это справедливо по отношению к церквам, фабрикам, офисным помещениям. Их раньше использовали, а теперь не используют. Такие профильные здания, профиль которых очень сложно поменять. Как и церковные здания. Их можно использовать в качестве музеев, а что если вокруг церквушки два дома только стоят. Так что мы находимся в процессе дискуссии на эту тему. Ирина Дружинина, социально-культурный фонд «Созидание» (00.33.20): Скажите, пожалуйста, вы в своем выступлении очень часто упоминали термин реновация, поэтому я бы попросила пояснить, что законодательно определяется этим термином. Что вы имели в виду, какие мероприятия? Я поясню свой вопрос. Просто в госпрограммах Москвы, которые сейчас приняты, у нас реновацией называется снос и строительство на освободившейся территориях. Поэтому, что понимает под реновацией голландское законодательство? Как определен термин? Флип тен Кате (00.34.04) Вот, что я имею в виду, когда говорю реновация. Мы используем здание другим способом. Если вы хотите изменить, пристроить здание. Если вы хотите добавить, скажем, ванную комнату или ванные комнаты, или этаж надстроить, прямо этаж, да. Это называется реновацией. А то, о чем вы говорите вы, это реконструкция территории, по-моему. Спасибо большое. Ефим Фрейдин (00.34.40): А сейчас хотел бы представить Сергея Владимировича Семенцова. Он расскажет о том, как работала комиссия и о том, какие решения были приняты по реноминации Санкт-Петербурга как объекта архитектурного наследия ЮНЕСКО. И Сергей Владимирович является профессором реставрации Санкт-Петербургского государственного строительного университета. И собственно я передаю ему слово. Добрый день, после прекрасного выступления моего предшественника, сложно говорить, наверно, о других проблемах. О проблемах Санкт-Петербурга, о проблемах, с которыми вы встречаетесь на примере Москвы. Можно первую остановить? Я хотел бы рассказать, меня попросили рассказать о некоторых темах, связанных с объектами всемирного наследия, исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним группы памятников. Вот так звучит наша номинация, которая была утверждена в 1990 году. Я бы вам хотел немножко напомнить об отдельных страницах истории этой нашей многострадальной номинации, вокруг которой мы сейчас боремся. В 1989 году еще руководство СССР поставило задачу, чтобы некоторые города Советского Союза после того, как была подписана конвенция со стороны СССР о вхождении в ЮНЕСКО. И принятия, признания декларации о культурном и природном наследии 1970 года, чтобы некоторые города представили свои предложения по 66

объектам культурного наследия. И было таких четыре номинации. В том числе от Москвы. Москва представила номинацию на Кремль, все нормально в соответствие с международными правилами. Ну вы знаете, что в Париже это остров Сите. Все. А почему-то ленинградцы представили совершенно другую номинацию. Вот это репродукция того материала, который пошел в 1989 году сначала в Моску через министерство культуры и Министерство иностранных дел за подписью руководства Советского Союза ушел в Париж и в 99году был принят в ЮНЕСКО в качестве объектов всемирного наследия. Обратите внимание, это весь исторический центр Санкт-Петербурга, раз, кроме того, это все исторические пригороды Санкт-Петербурга, два, включая закрытый еще тогда Кронштадт. Плюс это связки-магистрали между ними, исторические, созданные со времен Петра I. Плюс следующий шаг был абсолютным нахальством. Это было нахальством по отношению к традиции тех времен. А вот уж следующий шаг был уже из ряда вон. Включили в эту номинацию зеленый пояс Славы, то есть всю линию обороны 1941-1944 годов, которая позволила защитить город от фашистов финских и фашистов немецких, французских и так далее, испанских – всех, кто входил тогда в войска оккупантов. А ведь в те времена, вот такой огромный объект культурного наследия, таких не бывало. Просто не бывало. Здесь 46 000 Га в сумме. Ну представьте, да? А, учитывая, что тогда было ну фактически по линии ЮНЕСКО 20го века. А тем более любые объекты великой второй мировой войны, ну чтобы не создавать какие-то политические требования. Ну вот это авантюра по большому счету. И вот эта авантюра была принята на сессии ЮНЕСКО, и была утверждена. То есть получилось так, что Петербург, тогда Ленинград, пошел против всей мировой традиции. Он оценивал свои градостроительные, культурные ценности как он видел себя уникальным объектом в мировом наследии. Это было принято. А дальше началась удивительная вещь. Вот начиная с 91го года в Ленинграде, а потом в Петербурге этот материал потеряли. Он исчез. И органы охраны памятников говорили, что нам нужен этот материал, потому что нам нужно разрабатывать зоны охранные, нам нужно разрабатывать материал под будущий генеральный план. А этого материала нет. Ведь если этот материал, он кладется в основу генерального плана, он кладется в основу всех документов. Это же международный документ, юридическая составляющая. А у нас он исчез. И срочно началась в недрах комитета по охране памятников разработка нового документа. И эта разработка документа продолжалась до 2009 года. Новый документ. Юридическая версия забыта. Возникла новая версия, и вот мы ее называем, я ее называю «Версия 2003-2009 гг». Покажите, пожалуйста, второй материал. Все вроде бы нормально, те же самые пунктики и так далее. Но пчему-то эта версия в 4,5 раза сокращает объект всемирного наследия. Уничтожает главное градостроительный пафос, градостроительную составляющую. Она переводит на штучное представительство. Но сокращая в 4,5 раза, это колоссальное достижение руководства ГИОП и сопутствующих структур и великих, по-настоящему великих специалистов, историков, искусствоведов и так далее, которые участвовали в этом безобразном процессе. Я фамилии знаю, но мне как-то грустно сейчас говорить, когда величины мирового масштаба вот так занимаются таким безобразием. И на основании того, что этот материал уже вошел в генеральный план, что на основе этого материала были разработаны охранные зоны, и они стали законом Санкт-Петербурга, прошли через законодательство Санкт-Петербурга, возникла интересная ситуация. Руководство города аккуратненько помчалось несколько раз через министерство культуры, министерство иностранных дел, отправлялось в Париж: «А давайте мы заменим?». А в Париже специалисты говорили: «Да это ж безобразие! У нас есть другой документ. А это подтасовки». Понимаете, да? Дело дошло до международного скандала, потому что эта тема длилась десятилетиями, два десятилетия. И по поручением Президента РФ было решено разобраться в ситуации. И была создана при Совете по культурному наследию при правительстве Санкт-Петербурга небольшая проектная группа, вот меня назначили руководителем. Я ни во что не вмешивался, ни в какие дрязги. Я занимался своими делами – изучением Петербурга. И докторскую диссертацию написал как раз на тему «Градостроительный Петербург». Ну в общем, не влезал в эти рукопашные. 67

Оказалось, мы подготовили этот материал, но у нас не было данных 90го года. У нас было только то, что в ГИОПЕ. И мы пошли каким путем? Мы заново прошли весь путь подготовки номинации. Причем нам отвели три месяца. А на то, вот на это безобразие – это лет 15, да? И огромные деньги. А нам – фигу показали, и три месяца. Но мы в общем прошли этот путь и, несмотря на то, что нас сталкивали в другую сторону, мы вышли на удивительное дело. Во-первых, вот наш опыт – как бы вас ни сталкивали, надо стоять на своем и надо понимать юридические составляющие международного права. Нам говорили, если вы разработаете только декларацию – это то, что от вас нужно. А почему декларацию? А потому что в 90е годы ЮНЕСКО требовало один комплект документов. И в поданных документах было что: краткое описание, что такое Петербург исторический, ну, в режиме эссе, далее очень неточные границы этого объекта, очень неточные, и перечень. А в 20042005 году ЮНЕСКО уже разработало методику, как подавать, какой комплект документов должен быть. И заставило все страны-участники, имеющие объекты всемирного наследия, заново откорректировать все подданные и утвержденные и неутвержденные документы. По этой методике в обязательном порядке должна быть декларация, в виде литературном виде, описание, в чем уникальность данного объекта, на две страницы. Ну это, как знаете, эссе такое на тему. Но это еще не обязательный документ. Гораздо более важны другие документы. Точная прорисовка объектов всемирного наследия на подоснове, чтобы переходить к кадастровым описаниям всех границ и внутренних территорий. Кадастровая, то есть вычленение уже в режиме кадастра. А вспомните уже в 89ом году что было? На каждом таком документе штамп «Секретно», «Совершенно секретно» и так далее. Поэтому специально разработчики брали вот такое плакатное перо, брали незакрытые карты туристического типа и на них рисовали. То есть это не топография. А сейчас перевели на топографию вот эту тему. Подробно сделав. Это наша была проработка. Второе, в 89ом, вернее в 3е, в 89ом году не было такого понятия как буферная зона. У нас в России аналоги буферных зон уже тогда существовали. Это аналоги и зоны регулирования мировой застройки. И мировое сообщество тогда еще не понимало, что вокруг памятника, объекта, территории еще должны быть зоны, которые обеспечивают существование этого объекта. Но к 2004 году такое понятие уже в декларациях и хартиях ЮНЕСКО появилось, что обязательно нужно разработать буферную зону. И плюс предложения по управлению, плюс предложения по адаптации нашего отечественного законодательства к международному. А нам говорят: «Разработайте только одну декларацию, и все будет хорошо». Ну я понимаю так, мы разработаем декларацию к общественности, ее нашлепают вот на это. И все будут довольны. Профессионалы разработали вот эту вещь, общественность, прилепили. Кстати, обратите внимание, мое выступление, оно обозначено ведь как выступление по декларации. Я обращаю ваше внимание, не поддавайтесь. Вы как общественность, профессионалы далекие может быть или не очень близкие к этим вопросам – не поддавайтесь, когда вас сталкивают на вспомогательные документы. Нужно бить сразу в корень – вот понимать, что комплект документов. И мы разработали почему-то против воли руководства, разработали комплект документов. Это том официальный, а к нему еще несколько томов неофициальных. К сожалению, также вот я привез в компьютерном виде основные чертежи, но они почему-то не расшифровались здесь. Поэтому если можно, я может быть раскрою один-два чертежа, ну и вы подойдете. Но преамбула такая: значит все документы надо рассматривать вместе. И когда мы прошли весь этот путь, у нас оказалось не 11 000 Га, а с учетом перевода на топографию 38 000 Га. Понимаете, да? То есть там было 46 неточных тысяч Га, мы провели уточнение и состава и так далее и тому подобное, вышли на 38 000 Га. Причем тоже принципиальный момент. В соответствие с общим ходом развития мысли международной системы охраны мы в дополнение к тому, что было в 90м году, мы добавили следующее: археология, оказывается, на территории Петербурга есть много элементов допетербуржской археологии. Отдельно могу рассказать, вот на этой территории. Можно первый, первую картиночку показать? Геоподоснова, топографическая подоснова. Понятно, д? Точная подоснова, позволяющая определять все границы и так далее, и тому подобное. Вот на этой 68

территории, ну представьте, 2500 населенных пунктов, 1000км дорог допетербуржских, были, существовали. Они естественно подлежат археологическому изучению. Плюс на территории самого центра города бесконечное количество допетербуржских объектов. Это мы тоже включили. Мы тоже включили памятники промышленного зодчества. Мы тоже включили памятники советской архитектуры вплоть до 1955 года рождения. Почему 1955ый год? Потому что знаменитое постановление об излишествах – это гильотина, которая уничтожила предыдущий ход развития, генетический код изменился в это время. Кстати, генетический код – это тема и термин введен Гутновым, москвичем, да? Вот на примере Петербурга мы очень активно развиваем эту тему. То есть 1955ый год – это новый генетический код. Значит, ввели сюда и советскую архитектуру, лучшие образцы. И вот у нас возникла такая ситуация – что принципиально важное? Принципиально важное, что мы взяли, мне придется рассказывать вот на этом примере, потому что не соответствует не только отдельные штучные объекты, мы взяли всю историческую среду. С разными категориями. Но я повторяю, для нас не важно – памятник или не памятник. Они исторически создают один рукотворный ландшафт, имеющий одни характеристики. Понимаете, да? И памятники должны жить вместе с не памятниками. То есть есть вот для ландшафтного подхода, который сейчас развивается во всем мире не только отдельные здания, но развивается вся историческая среда, и улицы, и вертикальные доминанты и не памятники. Вот мне говорят, что одна минута осталась, сейчас буду закругляться. Второе, очень важное, мы включили сюда рельеф местности. То есть природный ландшафт. Они едины. Памятники, непамятники – они размещаются на определенной ландшафтной составляющей, включили сюда. У нас во многих случаях реки, долины, всхолмления и так далее включены в эти ситуации. Мы включили сюда археологию. И у нас получилось, что 11 крупных вот таких ландшафтных образований. Не тысячи отдельных объектов, не сотни отдельных объектов, а одиннадцать крупных природно-ландшафтных образований. Появилось и мы их разделили, я вот вам, если можно, покажу вот такую картинку. И мы представили вот эти материалы, ну естественно, с обосновательным материалом разным. А вот здесь началось самое интересное. Оказывается, те, кто разрабатывали, ну, кастрированный вариант, да? Они стройными рядами бросились защищать. Причем оказалось, что это не только чиновники сегодняшние и прошлые чиновники, строители, комитеты по охране памятников и так далее, но, оказывается, и крупнейшие историки и искусствоведы каким-то образом связаны с этим делом. Оказывается, и разработчики, которые завязаны вот на этом деле. И у нас возник, ну, стенка на стенку, и у нас возник вариант 11 тысяч Га, вариант 38 тысяч Га. А, маленький еще нюанс. Вот когда я говорил, что пропал чертеж, да? Оказывается, он не пропал. Спокойно за два часа я его нашел в архиве комитета по охране памятников. А все говорили, все друг друга убеждали. То есть, это откровенное, что? Жульничество. Понятно, да? И до сих пор у нас стенка на стенке. И она не разрешается. Но плюс к этому, что сейчас у нас? Мы продвигаем наш такой вариант, мы ищем пути решения этой проблемы. Но еще есть один момент, на который я бы хотел обратить внимание. Вот такие материалы-чертежи, их тоже недостаточно. Когда переходишь от отдельного объекта к ландшафту, обязательно должны быть приложены в качестве комплекта материалов режимы и регламенты – что можно, а что – нельзя. Естественно, 38 000 Га требуют ремонта, реконструкции, каких-то работ. Их в музеи железно не превратишь. Нужно дать систему ограничений – что можно, а что нельзя, по вертикал и так далее и тому подобное. Ну что, я уложился? Извините, говорить можно до бесконечности. Спасибо за внимание. Ефим Фрейдин (00:55:44): И Алексей Алексеевич Клименко. Клименко (00:55:50): Спасибо. Поскольку я питерец и стал москвичем в начале 50ых, так вот мне естественно интересно, во-первых, как же мировое сообщество отнеслось к потере такого количества гектаров, все-таки 38 000 Га и предыдущая цифра – это все-таки большая 69

разница. Это первый мой вопрос. И второе – входит ли в зону юридически оформленного или осознанного как памятник ЮНЕСКО, объект ЮНЕСКО такие зоны, как Автово с его там улицами червонного казачества, где сплошные пятиэтажки и ничего хорошего. Спасибо. Семенцов: Вот я беру объект всемирного наследия. И кто может или кто хочет, пожалуйста. Это оторвется, не надо, не надо, это очень тяжелое. А вот можно подойти, не надо приподнимать. Можно подойти. А развернуть, да. Здесь еще одна сложность. То есть мы включаем разнохарактерные объекты. Но плюс у нас объект на территории города и области, которые по-разному реагируют на историческое наследие. И возникает так, допустим, давайте выкинем область и оставим только город. А аргумент-то какой? Со времен Петра I это создавалось как единый организм. Но Петр I не знал, что будет такая дурацкая ситуация – деление на два субъекта Федерации. Поэтому мы настаиваем на единстве. Так тут у нас видите, центр города. Он у нас с разными показателями. Я могу вам объяснить. Вот видите, здесь у нас какие-то клеточки, а тут у нас Сплошная идет. А каждый цвет дает свой, как говорят на международном языке, компонент. Внутри него много разных элементов. В том числе, вы задавали вопрос про Автово. Мы Автово включаем, мы Московский проспект включаем, мы многие объекты советского времени включаем, но, повторяю, до 1955 года. Вот Червонное Казачество не включаем, потому что там уже 1956-1957 год панельная, блочная застройка пошла. Хотя ориентировочно это формировалось на предыдущем этапе, поэтому мы вводим вот такие характеристики. Планировка – она берется, а застройка – нет. То есть видите вот эти клеточки, да? И вот они в разных местах присутствуют. Получается, что застройка нами не берется, не предлагается под международную охрану, а планировка берется. Вот у нас исторический центр. Здесь у нас колоссальный идет природный ландшафт. Он включает и Гатчину, и другие места. В том числе чистые территории Ленинградской области. Вот Царское село, Павловск. Видите небольшие территории какие, да? А вот здесь возникает природный ландшафт Колтушей. Дороги отдельно. Вот это долина реки Невы. Мы ее включаем как природный ландшафт. Вот эта зона – это зона прибрежная, одна из самых любимых, Петергофская дорога, Стрельна, Петергоф, Ораниенбаум и дальшедальше-дальше. Мы включаем Кронштадт с портами и подводными всякими сооружениями. Даже вот здесь вот форты наземные, которые здесь существовали. Нам орали про эти форты в связи с тем, что 1918 году стратегическая обстановка изменилась. Эти форты взорваны, нашли свидетелей, которые обучались на этих фортах в 1950-60х гг. Форты не были взорваны, это Ина, белая Лошадь и так далее. То есть они существуют до наших времен. И только в 90е годы советская армия бросила, с пушками, с подземными сооружениями, с колоссальными артиллерийскими казематами и снарядами и ушла. То есть там неразбериха страшная. То есть шесть-восемь этажей под землей. Но мы берем их под охрану, и вместе с нами работает группа энтузиастов, то есть специалистов, которые все эти вещи решить. Вот Зеленый Пояс Славы, Дорога Жизни, Ледовая Трасса – всё это таким образом берется. Видите, территория, уточненная на подоснове. (из зала) (01:01:08) Замечательно. Так, значит, новое место вот этой Иглы Газпрома оно тоже попадает? Семецов: Попадает. (из зала) Где, покажите, пожалуйста. Семенцов: Ну вот у нас эта вся трасса вдоль Финского залива, вот она как раз попадает. И мы проработали новое место. Долина Невы – это буферная зона, зона видимости. Вот смотрите, поэтому у нас возникло весь индустриальный Ленинград – это буферная зона. Вся акватория Финского залива, даже выходящая. (из зала) (01:01:50): Каков юридический статус вашей работы? Семенцов: А пока никакой. Идет драка. То есть вот эти все территории раскрашенные – это 38 000 Га, а буферные зоны 270 000 Га. Ну как акваторию Финского залива исключить из буферной зоны? И те которые группировки противников, который замазаны на 11 000 Га, они раскрылись и такая вонь идет, мягко говоря. Поэтому я вас предупреждаю, 70

не поддавайтесь на провокации. Если вам говорят сделать одну декларацию, она может превратиться, вашими усилиями, именами прикроют черт знает что. [Наш документ] не имеет юридической силы (ЮНЕСКО). Официально мы не подали. Город противится официально подать. Но мэрия как, через Минкультуры и Мининостранных дел за подписью либо Лаврова, либо Путина отправить в ЮНЕСКО… Мы доказали, что вокруг того, что он исчез – вранье. Мы доказали, что проведя вот такую профессиональную проработку по методике ЮНЕСКО вышли на этот материал. ЮНЕСКО, когда они приезжали к нам, они подтвердили, что это как раз тот самый материал. Теперь мы добиваемся чего? Во-первых, чтобы рабочая группа продолжала работать. Раз. Во-вторых, чтобы этот материал официально был признан здесь и ушел в Париж. Но возникает так. Юридическая составляющая, то есть юридическая поднаготная, она не соответствует нашему законодательству. Поэтому мы будем добиваться, если всё будет нормально, чтобы эту территорию в единстве городских и областных территорий объявили единым достопримечательным местом. Раз. С названием, соответствующим ЮНЕСКО. И внесли в единый государственный реестр. Как единые, не штучные объекты, там 10 000 памятников, которые ничего не решают, как единый ландшафт. Включая все остальные составляющие. Потому что здесь и речки и ручьи, и дороги, и всё остальное. Далее, чтобы это, сюда были наложены регламенты. Кстати, регламенты, вот сюда я, так как непонятно, чем занимается рабочая группа, я в инициативном порядке уже на 80% регламенты уже на всю территорию. На совершенно новых основах. Я взял законодательство, а в Питере законодательство градостроительное существует с 1710 года. И все территории Питерские и области застраивают в связи с нормативами и так далее, утвержденными императорами. Вот я на каждую территорию нашел нормативы, всего 30 000 нормативных актов, и перевел эти нормативы на современный язык. И для каждого фрагмента территории сформулировал правила. И доложил в Академии архитектуры и в Союзе Архитекторов. Знаете, какой крик пошел? А аргумент какой: «Не гении не могут строить свои шедевры по этим нормативам». Я говорю: «Братцы, вот эта фраза подписана Петром, эта фраза подписана Екатериной, эта фраза подписана Александром. И строили: Мосин мог строить – мог, Квасов мог строить – мог, Расстрельный мог – мог, кто вам мешает? Понимаете, да? Понимаете ситуацию. То есть вот возникла другая ситуация. Да, в том числе и исторические системы межевания и так далее. То есть вся система прокладки улиц, кварталов, система межевания участков и так далее. Нет, как раз вот регламент во всех этих архитектурных нормах. Но в жестких рамках. Ну например, во многих территориях у нас был такой забавный, утвержденный Екатериной для одних, а для других – Александром I, фрагмент регламента. Например, фасады должны быть такой-то ширины брандмауэрной. И количество окон определенного размера должно быть нечетным. А вот когда современные архитекторы проектируют на весь фасад стекло, да и там еще было записано, что количество стелка должно быть не больше вот определенного процента. И я вот говорю: «Братцы, на этой территории количество стекла должно быть не больше 50%». А они орут: «А вот у нас современная архитектура». Мне представляется, что если вот эти вещи объявляются объектом всемирного наследия, то никакая отсебятина вообще не должна быть. Это общественный договор. Что если это объект, значит, что все принимают определенные правила игры. А если это не объект, извините, в других местах, значит, другие правила игры. Ефим Фрейдин (01:09:54): Сейчас я приглашаю. Евгения Юрьевна, я вас приглашаю за стол. Я приглашаю Евгению Юрьевну и Виталия Стадникова, чтобы мы обсудили механизмы регулирования и Московский формат. Смелее. У меня будет к вам буквально два вопроса. Первый вопрос – насколько в Москве и в россии в целом развиты механизмы сообщения по вопросам сохранения наследия: на уровне и на реальном уровне. И второй вопрос будет связан с практикой архитекторов в сфере, при работе с историческим наследием, при работе в зонах охраны. 71

Евгения Юрьевна Дутлова (01:11:35): Ну, вопрос первый. Могу сказать, что связь с общественностью у нас достаточно проблематична. Общественность существует отдельно, госструктуры, занимающиеся охраной культурного наследия существуют раздельно. В свое время были комиссии, в которых решались вопросы. Практика этих комиссий, к сожалению, была прервана, достаточно резким образом. Я просто по себе знаю, членом скольких комиссий я была. Теперь ни одной комиссии, в которой я свое профессиональное мнение, так сказать, могла бы донести, теперь таких комиссий не осталось. Была последняя комиссия при заместителе Лужкова Ресине, где решались вопросы сохранения. Это была, можно сказать, последняя граница, до которой доходили, так сказать, разногласия, и на ней предполагалось что-то решить. Это превратилось в сплошное засилье чиновников и представителей, так сказать, противоположной стороны, не заинтересованной в сохранении объектов, потому что туда попадали очень спорные объекты, которые вызывали противодействие и общества, и сообщества профессионального. Ну, чиновники через близость к аппарату власти пытались через эту комиссию проводить решения. Это был последний рубеж, который теперь отсутствует. То есть на самом деле общественность теперь не принимает участия в решения по вопросам, связанным с сохранением культурного наследия. Профессионально, да. Я говорю о профессиональном, вот Алеша может подтвердить, что ситуация на сегодняшний день в городе сложилась именно такой, что профессионалы, который сегодня здесь присутствуют, могут высказывать свою точку зрения где угодно, но только не в том месте, где принимается то самое решение, от которого зависит. Вот рядом с нами стоит объект культурного наследия – дом Быкова – это позор Москвы. Вот как показывают дом Гинзбурга – ровно такой же объект, здание модерна, в прекрасной сохранности до недавнего времени, пережил уже два пожара, стоит на Триумфальной площади красивейший объект, представлявший историю архитектурны в лучшем свете истории архитектуры. До недавнего времени там были стеклянные окна, форточки, которые до недавнего времени вообще в Москве нигде не сохранилось. Вот все желающие могут, представители иностранных, было бы интересно, если бы сфотографировали бы и разместили фотографию свершено ужасающего состояния здания. Это гостиница «Пекин», идти вот два шага вверх от него по 2ой Брестской подняться и увидеть это разрушение в центре города… (помехи) И это то самое знамя, на котором можно написать: «Вот так вот сохраняется» в Москве ценное культурное наследие. Ну, я думаю, у меня тут всё. Виталий Стадников (01:15:26): Роль архитекторов в этом процессе. Ну тут в общем понятно в зале что вчера наполненном, набитом людьми, что сегодня архитекторов нету. Или есть? Практикующие. Вот. Ответ понятен, собственно, потому что архитекторы в этом процессе являются тем инструментом, который разрушает город. И они не могут быть таковым, иначе они будут сидеть просто без заказов. И штука состоит, я, собственно говоря, от бюро «Остоженка» сюда пришел. И наше бюро занималось, может я не совсем уполномочен говорить совсем от бюро, лучше бы совсем скоком, но тем не менее мне придется несколько слов о бюро произнести. С 1989 года бюро занималось разработкой генплана и стратегий застройки района Остоженка. И это, по сути, единственный пример такого современного концептуального подхода к строительству в историческом центре российского города. Такой крупномасштабный, который, безусловно, однозначно не может восприниматься. Потому что с одной стороны романтические воззрения молодых архитекторов-концептуалистов они вылились в какой-то документ, который они пытались реализовать в течение примерно 15ти лет, пока имели инструменты влияния на этот процесс. С другой стороны из социалистической страна стала страной частной собственности и пришли застройщики, которые действовали как могли с учетом всех коррупционных рычагов в этом районе и в связи с чем возникла удивительная среда. С одной стороны 70% памятников там разрушено, с другой стороны осталась трассировка улиц и каким-то странным образом получилась картина как бы капиталистического развития города, не социалистического развития города. То есть то, что мы видим сейчас в российских городах, то, что нормативы, закрепленные в советское время и разработанные с учетом, скажем так, того, что частной собственности не 72

существует, они действуют до сих пор и переносятся в среду историческую. И мы обязаны проектировать по этим нормативам. Я не говорю об инсалляционных, санитарных нормах, я говорю о том, что эти нормативы социалистические, которые у нас в СНиПАх, нормативах градостроительных заложены они не учитывают абсолютно ни соседского права, ни границ, парцелляции территории. В связи с чем именно разрушается структура исторической среды, исторической застройки. Поэтому мы можем рассматривать всяческие пожарные проезды, стоянки дурацкие, из-за которых в общем-то рушится наследие, рушится то, что составляет ценность этой среды, многослойность ее. И в связи с этим – у меня есть минут 10? Я просто вчера поскольку (помехи). То есть кроме пренебрежения власти и непонимание населения, непонимания ценности исторической среды. То есть многие из нас для жилья предпочтет новые здания, нежели старые. Второе – это, безусловно, законодательная база, которая не имеет никаких прецедентов, скажем так, порицательных. То есть никого не наказывают за то, что он сносит здание, скажем так. Если здание сносится, как я понимаю, в Москве это стоит 1 000 000 рублей, а в провинции, откуда я родом, скажем, из Самары там стоит 200 000 рублей – официальный штраф. Ясное дело – это несравнимо абсолютно с выгодой, которую получает инвестор от строительства сооружения. Третье – это безусловно коррупция. Ее можно в каждом пункте упоминать. Но коррупция в том плане, что до того, как федералы обрели такую силу, как сейчас и назначают по всем городам своих визирей, до этого тоже лучше не было. Потому что бизнес структуры, которые получали от застройки финансы, они финансировали приход к власти определенных лиц. И эти лица потом откупались постами в администрации, связанными с недвижимостью. В связи с этим абсолютно понятно стало, почему весь исторический центр, все эти общественные пространства были распроданы и застраиваются теперь новой застройкой. И одной из самых важных проблем является невнятное законодательство в сфере земельной собственности. То есть в исторических центрах городов абсолютно зачастую непонятно, каким образом можно получить участок в собственность. А раз нет долгосрочных интересов, значит нет необходимости сохранять наследие – зачем оно нужно? Понятное дело, если земли дают варенду девелоперу, собственнику он застраивает территорию и убегает, ему ничего не нужно сохранять. И поэтому он в одном только заинтересован – в быстром отбивании денег, там за три, за пять лет. И всё, и ветерока. И так поэтому не совсем понятно без собственников этой среды, каким образом узнать общественное мнение, и вообще инструмент общественного участия каким образом получить. Поэтому безусловно организации, которые там возникли в последние лет 7, типо Архнадзора , Мапса, общественной организации, которые в Москве получили силу. Это безусловно уникальное явление, это мегакруто. Но все равно всё упирается в частную собственность на землю и на памятники. И в результате мы с Остоженкой и, в принципе, архитекторы – не такие плохие люди, все они хотели бы сохранять дома. Мы пытались даже вдохновленные этой риторикой относительно выгод сохранения наследия, разных методов убеждения государственных чиновников попытались разработать программу, в частности, для Самары, где по сути попытались разработать регламент застройки исторической выдумали, доказывающий экономическую целесообразность сохранения исторической среды. (помехи) Были назначены границы ответственности. Так вот, суть работы заключалась в том, и называлась она «Бесконфликтный метод реабилитации исторической среды регулярного города России». Взяли за основу Самару, потому что во-первых, у меня была возможность как-то связаться с властными структурами и местными властями. С другой стороны, потому что этот город является великолепным отражением Екатериненского градостроительства 18го века, когда большинство городов получило регулярную, абсолютно четкую структуру – структуру пользования землей, распределения земли, и до революции существовала абсолютно стройная и четкая структура распределения участков. И когда мы стали исследовать структуру кварталов Самары, а там более 150ти кварталов или даже порядка 200 кварталов абсолютно параллельной формы, квадратов 120х240 метров. И проникать в эту саженную структуру, в изначальную структуру города, в которой все четко на участки 15х30 саженей, и 73

нам стало понятно, что мы можем принцип типизации применять для новых домовладений. Но сначала нужно производить парцелляцию среды, необходимо проводить границы, границы безусловно должны сейчас их по сути нет. Когда исторический квартал застраивается, сейчас единственная логика по сути по периметру там несколько памятников, они в лучшем случае там остаются, остальное все микрорайонным методом застраивается всё так, чтобы там был проезд пожарный, кое-где вписываются там стоянки, поэтому появляется эта застройку микрорайонного типа, которая там еле-еле как раковая опухоль там извивается между этими старыми зданиями и разъедает среду. Поэтому в результате памятники рушатся и ничего не остается, как поставленных новых сооружений. Поэтому единственный вариант – работать в исторической среде нового строительства – это только следовать логике развития этой среды, логике по которой она развивалась. А развивалась она до 18го года, когда появился декрет по отмене частной собственности. И удивительно то, что с 91 года частная собственность у нас появилась, а порядков уважения к частной собственности в плане градостроительном нету, то есть не появилось понятий соседской собственности. До революции в Гражданском уставе был целый том, посвященный соседской собственности, соседскому праву, сейчас этого понятия нет вообще, ни в градостроительном кодексе, нигде. То есть люди не знают, как друг по отношению к другу себя вести. И безусловно любое новое строительство в центре города, в исторической среде – Ефим Фрейдин: Спасибо. Сейчас еще одна реплика Евгении Юрьевны. Евгения Юрьевна (01:33:17): Я просто хотела в продолжение этой темы сказать немножко о московском опыте в этом направлении, вот здесь сидят представители исследовательской группы, которые занимаются проблематикой сохранения на уровне тех самых парцелляций, границ исторических землевладений, в которых мы начали вводить в свои исследования еще в 70х годов. Кажется, чуть ли не единственный документ, который сейчас может выйти о достопримечательном месте города Москвы, который сейчас разрабатывается с помощью трех ведомств Москомнаследия, Института Генплана, и Моспроекта 2. И одной из составляющей этого документа будут исторические границы, поскольку владения мы давно, вот кто видел книжку, которую мы издали «Земля города Москвы», в которой мы издали информацию о законодательстве, которое распространялось на частную собственность. И естественно таким образом Москва – все равно частнособственнический город, если посмотреть на его историческую часть, созданную в пределах Камергорежского вала, она развивалась совершенно по тем законам, по которым границами земельного участка были границы прав. И вот эти границы прав на сегодняшний день, к сожалению нет границ, значит не границ прав, нет границ ответственности. Может быть случится так, что эта работа как-то поможет сохранить этот генотип города, если эти исторические границы будут обозначены не просто как память о чем-то когда-то существовавшем, а как границы юридических прав субъекта в этих границ находящегося. Наша надежда на исследователей Москвы. Тридцать пять лет продолжается эта работа, потому что штучно сохранить Москву невозможно. Надо сохранить ее генотип. А генотипом являются эти границы, в которых каждая улица стояла в отдельных владениях, выходящих фасадами вот туда и вовнутрь. И если вот эти границы меняются, то мы говорим «фасад», «фейс», «лицо». То есть брови, которые уехали, за уши, нос, который где-то там – вот это то самое лицо города, которое мы сегодня начинаем получать из-за того, что эти границы, эти парцелляции нарушены, фасады улиц стали такими деформированными, как по горизонтали, так и по вертикали. В свое время мы еще делали интересную работу ,как можно сохранять исторические границы владений. Восстановить их, там же в свое время стояла уйма всяких разных построек хозяйственных. В частности были так называемые конюшни, в которыхсредства транспорта. У нас была программа, как на эти места поставить гаражи, чтобы не ставить эти народные многоярусные коробки, неизвестно где. Если от владения к владению сохранить по нормам 30х годов встраивались мусорные эти, игровые площадки, спорт площадки, в настоящее время превратились в так сказать мусорные территории. Эти территории можно было бы превратить в так каждое владение. 74

Вот те посольства, которые заняли старые здания, они так и используют все эти конюшни – это современные гаражи. Мы нашли такое количество мест со снесенной застройкой, на которой можно было бы восстановить и границы владений, и решить проблему гаражного строительства. Потому что на самом деле есть много способов, но самый главный – это, конечно, законодательный. Опять здесь сидят представители группы, мы разрабатываем законы об охране памятников, где объектом охраны стали бы не только вот эти реестровые памятники, но и объекты, что сейчас называется, ценная градостроительная среда. К сожалению, этот вопрос, тоже был провален, закон не вышел. Системы охраны нет. Ну вот это сегодняшняя ситуация. Ефим Фрейдин (01:37:39): Спасибо. Сейчас еще две реплики будет. Семенцов: я полностью поддерживаю прозвучавшую тему, потому что для исторического города границы участков и сами участки, их размеры, конфигурации и так далее – важнейший показатель. Это клетка, это пространственная клетка города, если она изменена, то автоматически изменяется и все последующее. Здесь я вас полностью поддерживаю. Я бы хотел обратить внимание чуть-чуть на некоторые моменты. В Петербурге вот это понимание возникло с 1712 года. И все исторические территории сформированы по определенным правилам. Возникли определенные габариты и конфигурации участков. Более того, каждый император подтверждал удивительную ситуацию – запрет на разделение участков. То есть если участок продавался, переходил к другому владельцу, он должен был продаваться полностью. Понятно, да? Без слияния с другими участками. Кроме того по каждому участку с этих 1712 годов существовал определенный регламент – что можно и как можно строить на участке, и что нельзя. Это для Петербурга. И вот яркий пример для Самары. Когда Самара как и для других городов исторических разрабатывались генеральные планы исторические инструкции на примерах регулярных городов. Вот в Самару тоже пошел такой генеральный план. То там были четкие правила как прокладывать улицы: каким образом, по каким правилам, каких габаритов; как формировать кварталы: по каким правилам, каких габаритов и так далее; как разделять кварталы и на какого размера участки. Здесь прозвучала эта габаритная ситуация, да? И в обязательном порядке шло правило не разделять участки, плюс были приложены альбомы, как застраивать эти участки образцовых проектов. Вот было бы очень интересно узнать, нашли ли разработчики Самары вот эти требования и правила. А ведь если эти правила не отменены, то исторические границы и правила застройки участков, исторических границ участков, они юридически существуют до настоящего времени. Декрет 1918 года. Вот возникает такая удивительная ситуация, то есть комплект этих материалов, железно, без права изменения этих участков. Мне представляется это очень важным моментом. Поэтому я полностью поддерживаю данное исследование и говорю, что мы в Питере проводим аналогичные исследования и добиваемся, чтобы нас услышали. Ефим Фрейдин (01:40:40) Сейчас Алексей Алексеевич Клименко. Потом я попрошу Флипа тен Кате тоже сделать заключение. Алексей Алексеевич Клименко (01:40:50): Спасибо. Оба докладчика и содокладчик говорили о морфологии градостроительной деятельности, градостроительной застройки, между тем само это понятие не было озвучено. А между тем морфология, закон образования, структуры, планировочной и пространственной имеет значение. Вот насколько я понимаю, в Голландии, Нидерландах, ну и в других аналогичных странах именно морфология главная. Парцелляция, о которой вы справедливо говорите, это всего лишь планировочное образование, а идет речь, то, о чем я веду речь – это гораздо важнее, потому что морфология – закон, по которому формируется среда. И вот дело не в габаритах только, тут, конечно же, есть корреляция, но я хотел, чтобы это понятие было осмысленно в сегодняшнем разговоре. Спасибо. Стадников: Что касается морфологии она в МГСЭНе градостроительном, который сегодня не действует, была отражена достаточно прозрачно. Но мы видим, что, в общем, никаких последствий положительных это не имело. Поэтому скорее нужно говорить об ограничениях именно физических – высота, ширина, плотность. Не знаю. Морфология – это что такое? Это 75

застройка микрорайонного типа, застройка с исторической парцелляцией. (выркик из зала любое градообразование – это мозайка, состоящая из территорий. Поэтому когда вы говорите о морфологии Москвы, Московский стиль – это глупость, потому что у каждого фрагмента этой картины своя морфология, свой закон, своя физиология. И идет речь об образе. А образ – это результат и планировочной и пространственной структур. Это серьезная вещь). Стадников: Образ – это понятие субъективное. Есть регламент, по нему строилось. Ни о каких образах ни в Петровское, ни в Екатерининское время не говорилось. Безусловно, благодаря четкости прописанных регламентов в тот момент. Ефим Фрейдин: Я думаю, что мы терминологические споры вынесем за пределы этой площадки. Сейчас я бы хотел передать микрофон Флипу тен Кате, чтобы он отреагировал на то, что было сказано. Флип тен Кате: I think I should stress the importance of independence of the review panels. The members of those panels can not be civil servants working for local government should be independent from those institutions. And the procedures should be… Все процедуры должны быть на 100% транспарентны. Это чрезвычайно важно.Так встречи должны быть открытыми и каждый желающий должен иметь возможность посмотреть, что происходит. Это хороший способ, с помощью которого можно бороться с коррупцией или с влиянием на тех, кто принимает решения. Потому что транспарентнее, правильнее было принято то или иное решение. И какая позиция была у человека на обсуждениях. Более того, что касается традиций, конечно же, Голландские традиции очень сильно отличаются от Российских традиций. И в застройке, и в архитектуре представить ситуацию, когда у вас не действуют права на частную собственность – нам это не понятно, конечно же, если такая концепция и существует, то только можно представить ее последствия. В Амстердаме, например, 70% домов принадлежит не частным лицам, а компаниям. Это социальное владение, если я правильно понимаю, и социальное образование отвечают за содержание построек в надлежащем виде. Ефим Фрейдин: если есть вопросы, у нас есть еще 5-7 минут. Евгений Пашкин: у меня есть вопрос к господину Семенцову. Вы осветили в своем докладе, но у него уникальная геология. И вот с точки зрения взаимодействия всех проблем, которые сейчас затрагивает город, существенным остается вопрос сохранения культурного наследия при реконструкции. Горестная статистика. При реконструкции Московского вокзала было уничтожено два памятника только потому, что геологическая среда вступила во взаимодействие с новыми технологиями, с новым строительством. Привела к тому, что эти памятники были разрушены. То же самое на Лиговском проспекте. И целый ряд других примеров. Хотя есть прекрасные примеры использования подземного пространства под Каменным островом при реконструкции театра начала 19 века. Поэтому мне кажется, что, поскольку здесь совершенно очевидна такая путаница в терминах. Я понимаю, что о терминах не спорят, о них договариваются, но нужно навести порядок в терминологии вашей отрасли, она никудышная, они очень уязвимая. Поэтому мы не понимаю иногда, когда речь идет о совершенно очевидных проблемах. Поэтому, например, говорить об архитектурноландшафтном анализе – это не совсем верно. Потому что ландшафт тут совершенно не причем. А взаимодействие памятников архитектуры, взаимодействие исторических застроек таких городов, как Санкт-Петербург, они прежде всего взаимодействуют с геологической средой. И с момента их возникновения создается неравный брак, когда красивая архитектура «выдается замуж» за совершенно недопустимую по своему состоянию геологический массив. А такой массив в санкт-петербурге слабый. И вы, наверное, очевидно, знаете проблемы, которые сейчас возникают в исторической части Петербурга из-за того, что та геологическая среда, которая является сферой взаимодействия с памятниками, она представлена очень слабыми грунтами, очень подвижными, очень уязвимыми, и очень четко реагирует на все вмешательство, на деятельность человека. Поэтому, наверное, правильно говорить об архитектурном техногенезе такого города, как Санкт-Петербург, потому что 76

здесь, по крайней мере, в этом термине есть технология. Есть смысл физический. Спасибо. Семенцов: За 20 минут, которые были отведены мне, конечно, я не смог обозначить все темы, нами разрабатываемые или нами сформулированные для обозначения. Естественно выйти на комплексное изучение морфологии и так далее, я могу привести целые тома, посвященные морфологии. Или могу привести материалы, когда мы изучаем по нашим данным, допустим, существующую историческую топографию, географию Петербурга. Существовавшие каналы, гавани, засыпанные и так далее. Они существенно тоже меняют геологическую ситуацию. И так далее, и так далее, и так далее. То есть весь комплекс проблем по Петербургу естественно не обозначится за 20 минут. Вы же понимаете? Но я полностью приветствую подход, связанный с геологией. Более того, в той группе, которая сейчас формируется для следующего рывка входит уже профессиональный геолог. Мы нашли энтузиаста, который вместе с нами готов проработать эти вопросы, знает геологии, гидрогеологии и так далее. Есть некоторые специалисты, готовые с нами работать, так что эту часть темы мы не отвергаем, наоборот, мы ее включаем. Потому что очень тяжелая ситуация, очень много проблем именно с этим делом в Санкт-Петербурге. Ефим Фрейдин: Я хотел бы поблагодарить всех участников этой общественной дискуссии нашего цикла. Я просто повторю, что у нас сегодня Флип тен Кате, который рассказывал о наблюдательных советах – и это один из механизмов, который мог бы существовать в будущем, наверное, в Москве. Мы определили, что связи с общественностью и государственной властью практически нет или она есть, но декларативно заявлена. И мы посмотрим на второй дискуссии сегодняшнего дня модель попытки этой связи общественности, разных экспертных групп и государственной власти. Дискуссия начнется в 3.15, потому что люди собираются к 3 и 15 минут мы даем на сбор. Второй цикл нашей серии, посвященной реставрации, будет 3го декабря. Там будет уже две части – первая по законодательству, во второй части мы постараемся представить проекты реставрации, которые были заявлены в том числе на конкурсе «Московская реставрация». И обсудить с экспертами, возможно, покритиковать. Спасибо.

Пакет информационных материалов Прессрелиз “Хранители: будущее исторического наследия” Дискуссия: “Закон, общество или государство – кто стоит на страже исторического наследия?” Департамент культурного наследия города Москвы (Москомнаследие) и институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» организуют программу общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия». Программа посвящена сохранению исторического наследия Москвы и включению его в современную жизнь города. Памятники старины в современном городе – это и достояние, и проблема. Они привлекают туристов, пробуждают в жителях любовь к своему городу и его истории. Но часто просто содержать их, никак не используя, – слишком дорого, а попытки вписать культурный объект в современную жизнь, достроить его, перестроить или частично снести вызывают споры и протесты общественности. Как сохранять объекты исторического наследия? Где грань между реставрацией и фактическим уничтожением? Можно ли корректно актуализировать объекты культурного наследия? Как заставить «работать» исторические сооружения, не провоцируя конфликт старой формы и нового содержания? На все эти и многие другие вопросы ответят участники и эксперты запланированной программы дискуссий. Дискуссии будут проходить в знаменитых Белых палатах на Пречистенке. «Гений места» должен помочь найти правильную тональность дискуссий: палаты, построенные в 1685 году князем Прозоровским и отреставрированные в 1995 году, являются редким примером эффективного использования памятника архитектуры. Недавно Палаты перешли в управление Москомнаследия, которое намерено использовать их как постоянную площадку для обсуждения актуальных вопросов, связанных с культурным наследием города. Программа будет состоять из двух циклов. Первый цикл дискуссий: Как сохранять, не разрушая: экономические, политические и управленческие аспекты В рамках цикла пройдет обсуждение экономических аспектов сохранения наследия, вопросов соблюдения российского и международного законодательства, касающегося памятников архитектуры, а также градостроительной политики в контексте Москвы как исторического центра. Многие памятники архитектуры в Москве находятся в плачевном состоянии – полуразрушены, пребывают в запустении или изуродованы до неузнаваемости. В чем причина? Кто должен защищать объекты культурного наследия и контролировать их использование? Как обеспечить соблюдение российского и международного законодательства и организовать эффективное взаимодействие государственных органов и общественных организаций? На эти вопросы постарается ответить Директор Федерации советов по эстетике Флип тен Кате; он поделится опытом Нидерландов, где был выработан эффективный механизм общественного контроля над использованием объектов наследия. Сергей Семенцов, возглавлявший группу специалистов, занимавшихся подготовкой для ЮНЕСКО новой декларации об универсальной ценности Санкт-Петербурга, расскажет о своей работе над этим проектом. Затем состоится обсуждение особенностей охранного законодательства и сложностей использования зарубежного опыта в Москве. Участники дискуссии: Флип тен Кате, Нидерланды, Директор Федерации советов по эстетике Сергей Семенцов, доктор архитектуры, профессор СпбГАСУ Евгения Дутлова, Москва, руководитель специализированной мастерской №17 Моспроекта-2 Виталий Стадников,Россия, Москва-Самара, архитектор, архитектурное бюро “Остоженка”, кандидат архитектуры

Пострелиз Важнейшим итогом первого цикла программы стал конструктивный диалог между общественностью, правительством и экспертами. В ходе дискуссий был определен подход к экономической оценке сохранения наследия, предложена новая терминология для его обсуждения. Участники приняли принципиальное решение создать на основе проекта “Хранители: будущее исторического наследия” междисциплинарную экспертную площадку, которая даст возможность регулярно обсуждать ключевые аспекты сохранения исторического наследия Москвы. Вторая дискуссия была посвящена тем, кто непосредственно занимается охраной исторического наследия. В настоящий момент этим занято исключительно государство, а взаимодействие с представителями общественности нарушено. Лекционная часть дискуссии состояла из доклада Флипа тен Кате о деятельности в Нидерландах независимых наблюдательных советов, которые контролируют эстетическое качество новых архитектурных объектов, и выступления Сергея Семенцова, профессора СпбГАСУ, который рассказал о работе экспертной группы, разработавшей альтернативную номинацию Петербурга в список ЮНЕСКО. Мероприятие продолжилось обсуждением российских и московских особенностей участия общества в градостроительстве. Участница дискуссии Евгения Дутлова, государственный эксперт по сохранению наследия, озвучила проблему отсутствия взаимодействия общественности с государственной властью. Архитектор Виталий Стадников рассказал о деятельности бюро «Остоженка» в исторической части города, взяв в качестве примера квартал Остоженка, соседствующий с “Белыми палатами”, и концепцию бесконфликтного проектирования, которая была разработана для Самары. По мнению Виталия, основной сложностью является то, что современный архитектор должен следовать социалистическим градостроительным нормативам в условиях исторического (дореволюционного) капиталистического города с определенной системой землепользования, разделением на участки, регламентом застройки. Важным стало замечание Евгения Пашкина, доктора геолого-минералогических наук, о необходимом соответствии исторической застройки геологическим условиям, которые складываются в городах, что особенно критично для Санкт-Петербурга.

Информационные материалы «Санкт-Петербург как исторический городской ландшафт» > Фрагменты отчета о форуме Комитета всемирного наследия ЮНЕСКО, прошедшего в этом году, очерчивают ситуацию уточнения номинации Санкт-Петербурга, над которой работала группа экспертов под руководством Сергея Семенцова. Автор указывает на ряд конфликтов между разработчиками декларации и представителями городской власти. Автор: Ирина Трубецкая Источник: http://www.maps-moscow.com/index.php? chapter_id=142&data_id=218&do=view_single В 2010г. в ответ на замечания миссии мониторинга ЮНЕСКО Комитетом по контролю и охране памятников Санкт-Петербурга был составлен атлас компонентов и элементов объекта, а в сентябре того же года была утверждена экспертная рабочая группа по уточнению номинации. Руководителем рабочей группы назначен Сергей Семенцов, профессор Санкт-Петербургского государственного архитектурно-строительного университета. Рабочая группа специалистов разработала проект, который скорректировал границы ядра и компонентов объекта, а также определил границы буферной зоны в соответствии с ландшафтным походом, предложив охранять не только отдельные памятники, но их окружение, среду, «гений места». Но этот проект подвергся жёсткой критике на Совете по сохранению культурного наследия, который состоялся в апреле этого года в СанктПетербурге. В числе прочего авторов проекта обвиняли в недостаточном использовании материалов предшественников – мастерской Никитина, которая ещё в 2003г. подготовила свой проект изменения границ объекта. Особенностью проекта мастерской Никитина было предложение сократить границы в четыре раза, с 45 до 11 тысяч га, ни о каком ландшафтном подходе в этом проекте речи не было, зато он оставлял достаточно пространства для освоения города под новое строительство. Подобная разница в подходах делает очевидным необходимость в публичном и открытом обсуждении границ объекта и всех его составляющих, а также границ буферной зоны экспертным сообществом, желательно международным, поэтому заявленная цель форума была очень актуальной. Тем более что продолжающийся поныне период бурного строительства, а значит сносов и потенциальных угроз историческому городу, также вносит коррективы. Противовес ему – выявление новых памятников, т.е. обогащение нашего представления об исторической и архитектурной ценности города. При пересмотре границ и компонентов оба процесса, очевидно, должны быть приняты во внимание. В свете вышеизложенного, разговор о разнице в подходах был естественным итогом форума. Представитель ИКОМОС и член миссий мониторинга 2009 и 2010гг. Тодор Крестев, выступая на пресс-конференции, отметил, что понимание культурного наследия сегодня уже гораздо шире определений «памятники», «ансамбли» и «достопримечательные места». Мировое экспертное сообщество сегодня оперирует такими терминами, как «культурная агломерация» и «исторический культурный ландшафт». Они требуют разработки новых инструментов – юридических, планировочных, управленческих. Разработка подобного инструментария сейчас ведётся на национальном уровне в ряде стран, отсутствие его не есть исключительная особенность России. Но, возвращаясь к конкретной номинации Петербурга, важно понять и принять к реализации следующее. Юридические инструменты, т.е. существующее законодательство по охране городского наследия слишком либерально, в нём нет понятия буферной зоны, которое необходимо ввести. Сегодняшнее законодательство по охране памятников следует приводить в соответствие с новыми понятиями и подходами, на настоящий же день оно отработано и ориентируется на триаду, сформулированную в 1972г. (памятники, ансамбли, достопримечательные места). 80

Планировочные инструменты, т.е. градостроительные планы не разработаны до конца, на ряд территорий градпланов нет вообще. Кроме того, нужен общий генеральный градплан на всю территорию объекта, иначе ей невозможно грамотно управлять. Система управления – одно из самых слабых мест, т.к. территория объекта всемирного наследия «Исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним группы памятников» поделена между администрациями города и области. Между ними нет достаточной координации, например, нет единого понимания о допустимой высоте застройки в границах объекта. Генеральный директор ИККРОМ Мунар Бушнаки добавил, что сохранение versus развитие – типовая проблема исторических городов, с ней также сталкиваются, например, Венеция, Стамбул и Каир. Он также подчеркнул важность приведения законодательства в соответствие с международными нормами, чтобы его можно было использовать как механизм защиты целостной исторической территории города, а не только отдельных памятников. «Петербургская стратегия сохранения наследия» > Стратегия была составлена В.Дементьевой и Б.Кириковым для КГИОП Санкт-Петербурга, интерес представляет неконсервативный взгляд на методы охраны наследия, заявленный в качестве основы для деятельности комитета. Источник: http://gov.spb.ru/gov/admin/otrasl/c_govcontrol/proekt Глава 3. Культурное наследие как фактор устойчивого развития Санкт-Петербурга Без культурного наследия немыслимы современная жизнь Санкт-Петербурга и перспективы его развития. Наследие во многом формирует особый менталитет петербуржцев, утверждает преемственность гуманистических ценностей, подчеркивает неофициальный статус культурной столицы России, создает мировой имидж Санкт-Петербурга. Для Санкт-Петербурга наследие имеет такое же значение, как для других регионов природные ресурсы, месторождения нефти и алмазов. Наследие включено во многие социальные процессы и является источником духовного обогащения. Структура исторических ансамблей способствует гармоничному равновесию в обществе, развитию широкого диапазона деятельности. Мобилизация экономического ресурса культурного наследия - основа городской регенерации. В конечном счете именно высокие эстетические качества и степень сохранности исторической среды обеспечивают особую инвестиционную привлекательность Петербурга и его реальную коммерческую ценность, служат залогом благосостояния граждан. Это должно выражаться не только в немедленной экономической отдаче и росте занятости населения в различных областях деятельности, но и в широком круге непрямых выгод, которые станут достоянием всего городского сообщества (доходы от управления наследием, реставрации, туризма и его инфраструктуры). Глава 4. Государственная политика в области сохранения культурного наследия Базовый принцип - комплексное сохранение наследия, согласно которому эта деятельность эффективна только в рамках политики экономического и социального развития СанктПетербурга, в составе проектов перспективного планирования и градостроительства. Сохранение объектов культурного наследия должно стать ключевым элементом стратегии городского обновления. Принцип комплексного сохранения включает инициирующую, контролирующую и координирующую функции органов государственного управления в развитии партнерских отношений с общественностью и негосударственным сектором. Следует стимулировать междисциплинарный, межведомственный подход к сохранению культурного наследия, используя все доступные ресурсы. Задача сохранения культурного наследия должна решаться не только органами охраны памятников, но также теми структурами, которые ведают вопросами градостроительства и архитектуры, экономики и промышленного развития, экологии, транспорта, благоустройства, имущественного комплекса, жилищно81

коммунального хозяйства, юридических служб и т.д. Глава 5. Разные концепции сохранения культурного наследия Традиционная "охрана от +", основанная на мерах запретительного характера, действует и в современных условиях. При наличии многих хозяйствующих субъектов требования охраны памятников порождают конфликтные ситуации в ходе социального, культурного и экономического развития городских территорий. В этом случае охрана культурного наследия отчуждается от местного сообщества, горожане лишаются мотивации участия в этой деятельности. Иная концепция - "охрана для +". При такой политике управления она выгодна населению. Некоторые связанные с охранными ограничениями неудобства проживания на особой территории компенсируются определенными льготами. Целостность культурной и природной среды становится качеством, которое может обеспечить развитие городского сообщества (через доходы от туризма, реставрационно-восстановительные работы, повышение социального статуса и т.д.). Новая стратегия строится на основе сбалансированных и гармоничных отношений между требованиями общественности, экономической деятельности и охраны исторической среды. Она должна привести к признанию общей ответственности за сохранение наследия. Интервью: Александр Кибовский в программе «Народ против» > Глава департамента отмечает, что памятниками занимаются различные ведомственные и негосударственные организации, а также описывает механизм градостроительного регламента как профилактическую меру для сохранения наследия в центральной части города. Источник: радиостанция «Эхо Москвы», 2011 http://www.echo.msk.ru/programs/opponent/817683-echo/ А.БОРЗЕНКО: С конца 80-х многие со вниманием выслушивали. Реально когда будет принято решение – будет там Музей репрессий? А.КИБОВСКИЙ: По поводу музея сказать ничего не могу, тем более, что один уже есть музей соответствующей направленности. Вопрос Музея – это больше к департаменту культуры. Меня больше заботит судьба дома. Сначала надо договориться, чтобы этот объект, пока который не имеет статуса памятника, был сохранен. Мы ведем соответствующий диалог. Т.ОЛЕВСКИЙ: То есть, серьезная реставрация памятника, отданная бизнесменам, всегда убыточна, - как в таком случае вы собираетесь находить инвесторов? Или это будет городская программа? Н.БОЛТЯНСКАЯ: Деньги есть? А.КИБОВСКИЙ: Деньги у нас есть на объекты, которые мы должны сделать, как город – других вариантов здесь нет. Между прочим, финансирование реставрационных работ мы увеличили в бюджете в два раза. Напомню, что принято решение очень серьезного объема финансирования по таким ключевым объектам, как Провиантские магазины и Останкино, которое я вообще считаю жемчужиной. Сегодня то, что мы Останкино спасли в зимний сезон - только потому, что наш департамент договорился с фирмой «Возрождение» - они за свой счет поставили там аварийные леса и аварийную кровлю. Т.ОЛЕВСКИЙ: Так есть ли шанс, что бизнесмены будут входить в этот проект? А.КИБОВСКИЙ: Несколько ипостасей этого вопроса. Уже эффект есть от того, что мы объявили о сокращении нового строительства в историческом центре – сразу проявился интерес к исторической недвижимости – это видно невооруженным взглядом. Если недавно это было малоинтересно, и легче было найти лазейку, чтобы построить что-то монстровидное, то сегодня уже пошел спрос на объекты культурного наследия, и это нормальная история – точно так же восстанавливались исторические центры в европейских городах, именно по этому принципу: хочешь жить в центре - будь любезен, работай в 82

заданных параметрах. Другое дело, что объект объекту рознь. Усадьба Саймонова уникальный случай, таких объектов единицы – там очень долгое время находились советские органы партийного руководства района, поэтому там сохранилось все – лепнина, люстры. В основном объекты утратили интерьеры, и их реставрация не столь дорогостояща, хотя это очень серьезные средства, - если делать все грамотно. Здесь главный вопрос – привести центр в порядок и благоустроить. И конечно, нашего городского бюджета здесь не хватит. <…> А.СОЛОМИН: Как вы относитесь к идее создания архитектурной полиции? Есть зарубежный опыт. И в России, в Воронеже, например, собирались делать такое подразделение. Для Москвы это актуально? А.КИБОВСКИЙ: Я понимаю, что у нас в обществе распространено мнение, что лучший реставратор «товарищ маузер» - нам все время хочется, чтобы вытащили кого-то и поставили к стенке. В свое время этот вопрос поднимался. Мое личное мнение, что если у нас есть Природоохранная прокуратура, транспортная. То возможно, имело бы смысл в этом контексте, учитывая, что у нас за охрану есть статья в уголовном кодексе, а наш департамент может только административно наказывать – штрафы выписываем, у нас самые большие штрафы - миллион рублей, по сравнению с 30 тысячью на федеральном уровне. Но учитывая, что ситуация сложная и серьезна – не только в Москве, а повсеместно, - стоило бы об этом подумать. А что касается наведения порядка – та городская программа, которая принята в марте этого года по разработке градрегламентов поквартальных и есть единственная возможная профилактическая мера. Раньше город не финансировал разработку градрегламентов вообще. А градрегламент ключевой документ для квартала, там все прописывается - вплоть до цвета стен. Но раньше это финансировал инвестор: он пришел, ему надо получить градостроительный план земельного участка, ему говорят –у нас нет регламента, разработай – и он разрабатывает. А дальше - кто заказывает музыку? Теперь мы эти регламенты разрабатываем, выделены средства за бюджет Москвы, делается это на системной основе. В этом году мы должны разработать 128 кварталов Бульварного конца, следующем – между бульварным и Садовым, и дальше тех районов, которые выходят за Садовое кольцо, которые тоже имеют историческую застройку и планировку. И именно Комиссия, которую мы создали, будет принимать участие в рассмотрении проектов этих регламентов, чтобы никакие хозяйственные освоения, выходящие за уровень допустимых ограничений. Не появлялись. Каков принцип регламента? - правительство Москвы его обозначило четко: в регламенте выдачи ГПЗУ четко зафиксировано, что в охранных зонах памятников выдавать только по существующим ТЭПам - увеличить ты не можешь, - все прописано и зафиксировано. И это принцип, по которому мы идем. Каждый градрегламенты это толстый документ, где просматриваются все визуальные точки, считаются все плотности. Это должно было быть сделано давно. И тогда каждый гражданин может открыть этот документ и посмотреть, что можно, а что нельзя, это и есть главная профилактическая мера.

Копии публикаций в СМИ 1) Интернет-видеоканал газеты “Московские новости”: Запись от 26.11.2011 14:19 Запись видеотрансляции на канале yatv.ru/mnru ссылки на видео - http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,292718 http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,292794

2) Вести 24 Хранители культурного наследия http://www.vesti.ru/doc.html?id=655721&cid=460 09.12.2011 06:54 В Москве прошли дискуссии о сохранении памятников архитектуры . Специалисты по охране памятников из Норвегии и Голландии поделились своим опытом с московскими коллегами. Есть ли у исторического наследия будущее после такого прошлого? Новая комиссия по охране памятников, которая приступила к работе в октябре, до сих пор пожинает плоды деятельности своей предшественницы, которую неофициально называли "комиссией по сносу". Руководитель Департамента культурного наследия Москвы Александр Кибовский напомнил: "У нас в историческом центре города за последние десять лет были снесены тысячи зданий. В Москве 244 объекта культурного наследия находятся в тяжелом техническом состоянии. Что это значит? Они требуют безотлагательного вмешательства. В том числе это и памятники федерального значения". Координатор движения "Архнадзор" Константин Михайлов показывает здание, которое хоть и не снесли, но довели до такого состояния, что скоро оно разрушится и без бульдозеров. Палаты Гурьевых - образец архитектуры сразу трех веков: в XVII веке построен первый этаж, в XVIII - второй, в советские годы надстроили еще два этажа. Даже когда здесь были коммунальные квартиры, интерьеры – лепнину с остатками живописи, зеркала с роскошными рамами в стиле барокко - не трогали. Но в середине 2000-х дом попал в частные руки, и новый инвестор собрался все перестроить. Мешал только статус здания "Выявленный объект культурного наследия". В конце 2009 года произошел пожар, после которого интерес к палатам их собственник потерял. "И вот началась фактически двухлетняя сага о том, что нужно хотя бы провести первичные противоаварийные работы. Здание осталось на зиму без крыши, потом наступила весна, и вода начала пропитывать росписи и интерьеры. В конце концов, временную сетку и временную кровлю сделали не за счет инвесторов, а за счет городского бюджета", - рассказал Константин Михайлов. Президент Дмитрий Медведев пообещал, что в стране в ближайшее время появится закон, по которому памятники культуры можно будет передавать в частные руки, но только при условии их должного содержания. В правительстве Москвы уже разработали новую модель отношений с собственниками объектов культурного наследия. В ноябре 2011года мэр Москвы Сергей Собянин рассказал о, условиях передачи памятников культуры в частные руки: "Давать в аренду с условием реставрации, и если с течением определенного срока реставрация заканчивается, все последующие годы арендную ставку устанавливать символическую - за один рубль арендной платы. Таким образом, создается хоть какая-то мотивация, чтобы люди вкладывали деньги". Интерес к истории и культуре стимулирует экономический кризис - к такому выводу пришел норвежец Терье Нипан. Старший консультант Королевского министерства окружающей среды рассказывает, что в Норвегии на реставрацию памятников ежегодно выделяется почти 100 миллионов норвежских крон – это примерно полмиллиарда рублей. И самые крупные денежные вливания происходят, как ни странно, в периоды экономической нестабильности. "Каждый раз, когда возникают проблемы в экономике, государство делает 84

ставку на культуру - запускаются новые проекты, появляются дополнительные рабочие места, сокращается безработица. И кризис идет на убыль", - пояснил специалист. Голландским опытом с москвичами поделился Флип тен Кате. В Нидерландах он возглавляет Государственный совет по эстетике, который следит за тем, чтобы новые здания не нарушали исторический облик городов. "Уже больше ста лет в нашей стране существует специальная комиссия, через которую проходят все архитектурные проекты. Если мы видим, что здание не впишется в окружающую среду или просто испортит хороший вид, то мы отклоняем такой проект", - рассказал он. Впрочем, если новое можно не строить, то старое нельзя разрушать. Сделать исторические здания активными участниками жизни мегаполиса сложно, но возможно. Образцов для подражания и в Москве немало. Так, место, где проходит дискуссия – удачный пример того, как памятник с многовековой историей можно вписать в современную жизнь города. В Белых палатах на Пречистенке, построенных в 1685 году, этой осенью был представлен один из проектов IV Московской биеннале современного искусства. А в ближайшем будущем Москомнаследие планирует устроить здесь постоянную площадку для обсуждения актуальных вопросов в сфере культуры. 3) Архи.ру: пострелиз http://sos.archi.ru/events/extra/event.html? eid=5545&fl=2&sl=1&tid=2&tid5=%25&event_mark=ef Пост-релиз: Важнейшим итогом первого цикла программы стал конструктивный диалог между общественностью, правительством и экспертами. В ходе дискуссий был определен подход к экономической оценке сохранения наследия, предложена новая терминология для его обсуждения. Участники приняли принципиальное решение создать на основе проекта «Хранители: будущее исторического наследия» междисциплинарную экспертную площадку, которая даст возможность регулярно обсуждать ключевые аспекты сохранения исторического наследия Москвы. Вторая дискуссия была посвящена тем, кто непосредственно занимается охраной исторического наследия. В настоящий момент этим занято исключительно государство, а взаимодействие с представителями общественности нарушено. Лекционная часть дискуссии состояла из доклада Флипа тен Кате о деятельности в Нидерландах независимых наблюдательных советов, которые контролируют эстетическое качество новых архитектурных объектов, и выступления Сергея Семенцова, профессора СпбГАСУ, который рассказал о работе экспертной группы, разработавшей альтернативную номинацию Петербурга в список ЮНЕСКО. Мероприятие продолжилось обсуждением российских и московских особенностей участия общества в градостроительстве. Участница дискуссии Евгения Дутлова, государственный эксперт по сохранению наследия, озвучила проблему отсутствия взаимодействия общественности с государственной властью. Архитектор Виталий Стадников рассказал о деятельности бюро «Остоженка» в исторической части города, взяв в качестве примера квартал Остоженка, соседствующий с «Белыми палатами», и концепцию бесконфликтного проектирования, которая была разработана для Самары. По мнению Виталия, основной сложностью является то, что современный архитектор должен следовать социалистическим градостроительным нормативам в условиях 85

исторического (дореволюционного) капиталистического города с определенной системой землепользования, разделением на участки, регламентом застройки. Важным стало замечание Евгения Пашкина, доктора геолого-минералогических наук, о необходимом соответствии исторической застройки геологическим условиям, которые складываются в городах, что особенно критично для Санкт-Петербурга.

Приложение 3. Круглый стол «ГРАДОСТРОИТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В ГОРОДЕ МОСКВЕ КАК ИСТОРИЧЕСКОМ ЦЕНТРЕ, ЕЕ ПРИОРИТЕТЫ»

Программа проведенного мероприятия: 26 ноября 2011 г. 15:00 Москва, Белые палаты (ул. Пречистенка, д. 1) Модератор – Ефим Фрейдин, архитектор, консультант Института медиа, архитектуры и дизайна "Стрелка"

15:00

Сбор, регистрация участников

15:15 – 16:15

Доклад "Текущая ситуация в градостроительном законодательстве Москвы в области охраны наследия, а также по правоприменительной практике" ● Николай Переслегин, Россия, Москва Советник министра Правительства Москвы, руководителя Департамента культурного наследия города Москвы;

16:15 – 16:30

Вопросы докладчику ● Евгения Дутлова, Россия, Москва Государственный эксперт по сохранению наследия; ● Ирина Дружинина, Россия, Москва Фонд «Созидание»; ● Наталья Самовер, Россия, Москва Координатор движения «Архнадзор»;

16:30 – 17:30

Экспертное обсуждение ● Евгений Асс, Россия, Москва архитектор, профессор Московского архитектурного института; ● Елена Соловьева, Россия, Москва архитектор, руководитель научно-проектного объединения "Исторические зоны" Научноисследовательского и проектного института Генерального плана города Москвы; ● Константин Михайлов, Россия, Москва координатор движения "Архнадзор".

Стенограмма Николай Переслегин: Добрый день, дорогие коллеги, спасибо большое что вы пришли, постараюсь очень коротко констатировать позиции, которые хотелось бы обсудить. Это своего рода бухгалтерский формат доклада, потмоу что это доклад о том что уже сделано по факту сегодня за последний год. чтобы исправить ту градострительную ситуацию, которая сложилась в предыддущие годы. и весь наш проект, который я инициировал вместе и институтом медиа, архитектуры и дизайна Стрелка это попытка сделать так, чтобы возможно какие-то принятые решения скорректирвоались и инициировалось принятие дальнейших решений вместе с экспертным сообществом, собственно этой целью прагматичный проект, потому что нам важно принимать решения не каким-то непонятным образом, исходя из каких-то позиций, а на основе ислледования, анализа, и мнения настоящих профессионалов, поэтому я обозначу те позиции, которые уже сделаны и давайте обсудим их, а потом перейдем к тому что еще нужно сделать. Первый самый важный момент, что принято постановление правительства Москвы в соответствии с которым все градостроительные регламенты в городе делаются только за счет средств бюджета, а не за счет средств частных инвесторов, которые являются инициаторами тех или иных проектов. Напомню как эта процедура происходила в предыдущие 14 лет. Появляется какой-то конкретный проект, площадка, инвестор, грубо говоря стройка, под которую необходимо разработать градрегламент. Инвестор, который платит деньги приходит к аккредитованному эксперту и заказывает у него историко-архитектурную экспертизу, это приводило к несомкнутости разработанных градрегламентов, все получалось пятнами и они разрабатывались не по мере необходимости с точки зрения градостроительной логики или объективной градостроительной ситуации, а с точки зрения осутствия или наличия инвесторов на тех или иных площадках. С другой стороны это приводило к тому, что историко-культурные исследования и градрегламенты были, наверное, не очень объективными и зависели от воли того или иного частного инвестора. Это была такая в корне порочная ситуация, так как в основе был интерес не города как общественно-градостроительной системы, а интересы конкретных людей, ничего не имею против них, но город... Это первый момент. Следующий момент, я просто хотел привести статистику, что расторгнуто более 200 инвестконтрактов, ранее заключенных. Были заключены такие инвестконтракты как на Хитровской площади, или тот, который можем наблюдать здесь на стрелке остоженки и пречистенки, в общей сложности это около 2 млн кв м площадей предполагаемых к строительству в центральной части города. Это те позиции, которые уже были заключены, и застройщики имели полное право разрабатывать соответствующую документацию, согласовывать ее и реализовывать какие-то проекты. Эти моменты уже в прошлом. Следующий момент это ревизия ранее выданных разрешений на снос, это ревизия решений, принятых прошлой комиссией по сохранению зданий в исторически сложившихся районах города Москвы. Сохранением она как-то не очень занималась, но тем не менее. В общем эти 209 решений, которые были приняты в предыдущие годы, которые теперь будут рассматриваться, которые уже заморожены и не имеют уже силы, которые будут рассматриваться в составе новой комиссии и нвоыми людьми, и в новом формате. Потом важна ситуация - разработка и принятие программы "Культура Москвы" в рамках которой есть отдельная целевая программа по государственной охране, сохранению и популяризации объектов культурного наследия. Опять же очень важный концептуальный документ, который определяет приоритеты, цели и задачи и планирует всю работу по сохранению наследия на ближайшие пять лет. Многие из присутствующих ее видели, она есть на сайте и важно понимать, что делаешь иногда и в этой связи очень важно было разработать такой документ и принять его. Те решения, которые по факту приняты и разработаываются документы с первого января 2012 года это уже вступит в силу, что для добросовестных пользователей, арендаторов объектов культурного наследия, ставка арендной платы будет составлять один рубль за один 89

квадратный метр в том случае, если собственник и пользователь качественно провел все реставрационные работы. То есть эжто наверное единственный метод привлечения частных инвестиций в сохранение. Если тот или иной человек поставит своей целью снести дом или той или иной памятник, то она сделает несмотря на все запреты, и даже если кто-то его накажет, что само по себе не плохо, но памятник уже не вернуть. Пока у нас не будет сохдано чисто экономических , бизнесовых стимулов привлечения инвестиций, пока это не станет более экономически выгодно, чем снос и строительство новодела на эжтом месте, до этого момента будут такие проблемы. И поэтому такое прямое заимствование и хорошая ассоциация с европейским опытом, где действует во многих странах один метр - один евро, у нас будет действовать система один метр один рубль для тех, кто выполнил. Какая ситуация Выделение субсидий для товариществ собственников жилья, которое находится в жилых домах-памятниках, вообще очень большая проблема как поступать с жилыми домами, которые являются памятниками архитектуры, потому что различные хозяйственные службы и департамент капитального ремонта всегда обходил их стороной, потому что реставрационные расценки существенно отличаются от общестроительных и отремонтировать пятиэтажку хрущевскую или отремонтировать дом, построенный Каминским это наверное разные совсем вещи. И огромная проблема с жильцами, которые совершенно не собираются выселяться. Нельзя же выселить одновременно всех жильцов чтобы сделать качественный ремонт. Механизм тут один, это наверное выделение субсидий ТСЖ, чтобы ТСЖ само стало заказчиком этих работ и под надзором специалистов департамента культурного наследия провело эти работы. Это целевая субсидия, в рамках которой будет, то же самое и для религиозных организаций, раньше были конфликтные ситуации, есть (нрзб), который отреставрирован на средства бюджета города Москвы и ситуация там не совсем гладкая с самого начала, и случаев достаточно много, когда город объявляет тендер и выходит организация, которая по сути просто подрядчик. Вот они приходят в храм, общаются с батюшкой и оказывается что они не могут найти общий язык. и с городом-то они заключили контракт и они должны разработать проект реставрации, а батюшка говорит: "А я вас не благославляю проводить эти работы", и что делать не очень понятно и доходило до абсурдных историй, когда нужно было делать по закону работы, а батюшка говорил " А я вас сюда не пущу". Это случай из жизни, что называется. И чтобы исправить эту ситуацию мы делегируем ответственность, мы не собираемся отвечать за то что не в нашей сфере, поэтому мы будем инициировать субсидии, мы выделяем субсидию на объекты, которые являются городской собственностью, другим мы не имеем права выделять, потому что это нецелевое расходование бюджетных средств, мы выделяем субсидии приходу, то есть религиозной организации конкретной под целевое использование на проведение реставрации, под надзором специалиста департамента разрабатывается проект реставрации, получает плановое реставрационное задание, проводят реставрацию, главное чтобы это было качественно, а как они договариваются с подрядчиком - совершенно не интересно. Впервые проведенная инвентаризация городских скульптур и городских монументов - в предыдущие годы это было странно и непонятно сколько городских монументов в москве, никто не знал. их открывали, ленточку перерезали, а дальше расходились по более важным делам, а памятник оставался стоять. И что с ним делать, кто за ним доолжен ухаживать, вообще не понятно и сколько их непонятно. Оказалось что у нас 668 таких монументов в городе, из них 153 имеют статус объектов культурного наследия и впервые был закреплен принцип ответственности за содержание всех памятников. Это очень большой толстый документ, там по всем и каждому памятнику из 668 закреплена ответственность. В принципе эта ответственность территориальная, то есть у кого на территории этот памятник находится, то должностное лицо должно отвечать за содержание, своевременный ремон, реставрацию, исследования, подчас это бывают сложные материалы, сплавы, иногда очень не простые ситуации, связанные с исследованием, анализом, который должен проводится в рамках реставрационной мастерской. 90

И последнее, что я хотел бы обозначить, новый проект выдачи ГПЗУ, градостроительный план земельного участка, который является базовым для любого застройщика, инвестора, который работает на площадке, если раньше параметры этого ГПЗУ определяла москомархитектура, и было достаточно места для маневра, для тех, кто выдавал эти документы, так по новому порядку, который был принят весной 11 года, все ГПЗУ могут выдаваться только в рамках ранее существовавших параметров, то есть он не допускает увеличения площади, плотности, высотности и так далее, это отбивает стимул инвесторов сносить. Почему сносят - чтобы новое здание сделать с увеличением объемов, площадей, параметров. Теперь это просто невозможно, потому что фиксируются параметры зданий, параметры от существующих вблизи построек и если есть пустое место, то можно построить по минимальным ранее существовавшим параметрам. Наверное это такие самые важные моменты. Спасибо. ЕФ: мы примем пять вопросов к Николаю Переслегину. Есть ли вопросы? Наталья Самовер: предлагается ли вносить какие-то поправки в бюджетное законодательство в связи с теми мерами, которые вы описали, потому что я опасаюсь. НП: Спасибо большое, да, поправки будут вснесены, так как это решение озвучил мэр Москвы. Алексей Клименко: вчера господин Кибовский в своем кратком выступлении сказал о том, что если потенциальная заинтересованная структура получившая тот или иной объект, может его отреставрировать, потом может заплатить рубль за квадратный метр, он не упомянул что речь идет о научной реставрации, что объект наследия по законодательству предполагает работу в рамках научной реставрации, и торопливость это смерть для реставрации и здесь важно переориентировать тему, что важны не сроки, не быстрота, а именно соблюдение принципов научной реставрации и приспособления , чтобы не было нанесено ни малейшего ущерба объекту наследия, если вы согласны. НП: Спасибо большое, это очень важный момент. Все такие работы могут происходить только в рамках планово-реставрационного задания, понимаете. Что само по себе подразумевает научную реставрацию. Другое дело, что, конечно, все такие работы могут происходить только в рамках планового реставрационного задания, как вы понимаете, что само по себе предполагает научную реставрацию. Другое дело, чтобы эти плановые реставрационные задания не выдавались с учетом интересов каких-то лиц, как вы понимаете тоже. Да, спасибо за Ваш вопрос, наверное, это очень важно. 00.27 ЕФ: Мы по порядку идем, по заявкам. Евгения Юрьевна Дутлова. 00.33 Дутлова Е.Ю.: Здравствуйте. У меня вопрос, вот я не услышала в данном докладе темы законотворческой московского наследия. Я знаю, что несколько лет назад была предпринята попытка выпуска нового закона об охране памятников города Москвы. Вот. Этот проект разрабатывался, прошел общественные слушания, вот, делалась работа по заказу Московской Городской Думы. Вот здесь есть присутствующие, которые от Москомархитектуры в этом участвовали, я в этом участвовала, но потом этот вопрос был как-то переориентирован, что будет выпущен новый закон, и этот закон остановился. Есть ли вот какие-нибудь предположения, что этот закон, новый закон об охране памятников тоже будет в плане, так сказать, будущей деятельности органов охраны памятников или нет? 01.29 НП: Евгения Юрьевна, если Вы говорите о московском законе… О московском или о федеральном? Я не думаю, что это сейчас обсуждается. Я не слышал ничего об этом. 01.47 Дутлова Е.Ю. (без микрофона): А предполагается необходимость, по крайней мере? 01.49 НП: А какой новый закон? Уже есть 73-й федеральный закон, есть огромное количество подзаконных актов, нормативных постановлений правительства Москвы или постановлений правительства Российской Федерации. Я просто может быть не знаю чего-то. 02.08 Ирина Дружинина: Ирина Дружинина, социально-культурный фонд «Созидание». Вы знаете, вот говоря о законодательных, здесь, наверное, стоит упомянуть и о том, что если бы у нас работала 14-я статья 73-го ФЗ, то не понадобилось бы на московском уровне решать вопрос, там, с арендой за рубль или с прочим. Если бы эти все затраты 91

компенсировались, тогда не стоял бы вопрос, наверное, о принятии субъективных решений и добросовестности или не добросовестности пользователей, что опять же субъективно. Поэтому первый вопрос, который хотелось бы задать, это на основании каких критериев будет определяться добросовестный или недобросовестный арендатор и пользователь? А второй вопрос, поскольку тема сегодняшней дискуссии позиционировалась, как будет ли новая градостроительная политика правительства Москвы способствовать улучшению ситуации с охраной памятников, то здесь, наверное, речь стоит вести не только о государственной программе «Культура Москвы», но также и о градостроительной политике Москвы и программе «Жилище», которая также затрагивает объекты культурного наследия. В частности, программа «Градостроительная политика Москвы» предусматривает освоение подземного пространства, причем весьма активно в центральной части города, в исторической части города. Программа «Жилище» предусматривает обширную программу надстройки. При этом законодательно предусматривается внесение изменений, которые делали бы возможным их независимое существование вот всех этих аспектов в хозяйственном обороте. То есть, подземное пространство у нас будет независимым, наземная часть – независимой, надстройка тоже ни от чего не будет зависеть, и все это будет проводиться по особым процедурам. И вот хотелось бы услышать позицию Москомнаследия в отношении вот предполагаемых изменений в законодательстве. 03.50 Николай: Ну, на первый вопрос. Значит, смысл такой: зачем нужны какие-то другие московские законы, если есть как бы федеральный закон, я так понял Ваш вопрос? Если есть федеральный закон, который соблюдается. 04.13 (Ответ из зала без микрофона) 04.18 Николай: Ну, правильно Вы все говорите. Я в этом случае вряд ли могу говорить, отвечать за какие-то федеральные решения и решения федерального правительства. Возможно, если эти решения «обкатаются» на московской площадке, будут признаны успешными, то мы будем как-то в дальнейшем делегировать эту практику на федеральный уровень. Другое дело, что было бы неплохо, вообще-то, чтобы федеральные структуры както к этому подключились и со своей стороны хоть какие-то действия предпринимали, потому что что такое 73-й федеральный закон? Это огромное количество прекрасных и отличных лозунгов. 05.00 Сентенций таких прекраснодушных, а в отсутствие всякой практической конкретики и, собственно, механики принятия тех или иных решений, которые... Там все очень правильно написано, а что, а дальше-то что, собственно? Там никакой конкретики, поэтому и существуют подзаконные акты и процедуры вообще определения статусов памятников, как бы которые разрабатывались. Их там огромное количество, сами знаете, поэтому вот и приходится. Разумеется, было бы неплохо, если бы те структуры на федеральном уровне, в прошлом, наверное, Росохранкультура, в нынешнем виде министерство Культуры, если там сейчас создан, конечно, такой отдел, хотя он там то создан, то не создан, то ре…онная комиссия Росохранкультуры работает, то не работает. И на федеральном уровне я могу сказать, что это вообще довольно горькая ситуация, потому что мне сейчас вообще не понятно, кто вообще отвечает за культурное наследие на федеральном уровне? Вот мне правда не понятно. 05.49 (Комментарий из зала без микрофона) 05.50 Николай: Ну, это все, конечно, прекрасно. Да, юридически, наверное, министерство культуры, а кто в министерстве культуры? Какой отдел? Какое, там, структурное подразделение, какой зам курирует, можно спросить? 06.02 (Комментарий из зала без микрофона) 06.02 Николай: Ну хорошо, да, ну Ивлев, вот, только что назначили. Но Вы же понимаете, что ничего пока сказать нельзя. Да, это на первый вопрос, и теперь я отвечаю на последний вопрос, правильно? На пятый уже? Да. Хорошо. На предпоследний. Про подземное строительство. Подземное строительство – это интересный момент и очень важный. Опять 92

же, случай из жизни, пожалуй, да? Что вот приходят потенциально какой-то нормальный совершенно инвестор. Ну, представьте себе вот как бы знаете… Вопрос из зала: …купил этот памятник только для того, чтобы, ну, в общем, осуществить некую спекулятивную операцию. Который не вложил в него ни копейки. 00.17 Ведущий: Спасибо за вопрос. 00.26 Николай: Спасибо. Семьдесят третий федеральный закон предполагает, предусматривает процедуру изъятия объектов культурного наследия у недобросовестных собственников, пользователей, однако на практике эта процедура крайне сложна. Тот пример, который Вы привели, тоже является очень характерным, но, наверное, самым ярким примером такого подхода является Дом Орлова-Денисова на Большой Лубянке. Большая Лубянка, 23. Дом, скажем так, с некоторой историей. В основе его лежат палаты, построенные еще Меньшиковым. Значит, в дальнейшем в этот дом был привезен смертельно раненый на Бородинском поле генерал Багратион. Именно в этот дом был привезен приказ Кутузова о сдаче Москвы французам. В этом доме располагалась ставка губернатора Растопчина во время осады Москвы французами. Он описан в Войне и мире многократно. В общем, короче говоря, есть кое-что. И вот с 2006 года он находится в собственности одной частной компании, достаточно небезызвестной, которая по оформленному с ней охранноарендному договору, охранному обязательству, должна была провести весь комплекс ремонтно-реставрационных работ до 2009 года. Это самый центр Москвы, я напомню, то есть это, в общем-то, всем известный адрес, такая хорошая городская усадьба, с флигелями, с внутренним двором и так далее. По факту сегодня эти работы даже не начинались. Правительство Москвы судится с собственником ООО «Карс» на протяжении последних четырех лет, однако, ну, не знаю, может быть, я, конечно, не могу какие-то моменты как бы озвучивать, но смысл в том, что соседствующие учреждения тоже там как бы проявляют некий… и смысл в том, что… смысл в том что, конечно, с помощью различных, видимо, ну, адвокатских как бы уловок, в общем, эти суды тянулись очень давно, и, ну да, вот сейчас они выиграны, сейчас вот летом наконец-то суд, уже конституционный суд признал иск справедливым, признал справедливым изъятие данного объекта в собственность города Москвы. Такой же пример вы знаете на Таганской площади, Таганская, 88, где гражданка Зарицкая, собственница этого здания, полностью изуродовала памятник федерального значения. Изуродовала до неузнаваемости, там, просто сейчас это больше похоже на какойто там местечковый ларек для хот-дога, чем на старинную усадьбу. Ну, там все, все изуродовано. Опять же много лет там были суды и так далее. Так, значит, хорошо, сейчас гражданка Зарицкая судится с правительством города. Суд признал справедливость изъятия, хорошо, но город же должен компенсировать. Значит, не гражданка Зарицкая должна компенсировать городу и миру потери от ущерба, нанесенного уничтожением памятника. А город должен компенсировать гражданке Зарицкой стоимость этого имущества. Вот теперь гражданка Зарицкая судится, и она требует 300 млн. рублей от города Москвы за то что, так сказать, потому что… Мы живем, понимаете, в чем дело, мы живем, очень интересный момент, мы живем, понимаете, в чем дело, не в как бы Советском Союзе. У нас такая ситуация, что мы, удобная очень ситуация, когда все мое – все колхозное, там да, и за все отвечает, якобы, государство, вот не так все. И все прекрасно знают, что мы живем в ситуации самостоятельных субъектов, субъектов бизнеса, субъектов права, субъектов собственности. И у них у всех есть свои интересы, и, как правило, это все тоже совсем не последние люди, которые очень не любят поступаться своими интересами, вот и все. Поэтому с ними очень сложно. Это очень сложная и очень тяжелая процедура, хотя она не совершенна, мягко говоря, это уж точно. В семьдесят третьем этом законе она предусмотрена, но по факту, конечно, в общем, с этим пока такое не… в общем, провал, это очень не эффективно. Не эффективно, пока не работает. И тот адрес, который Вы назвали, я не знаю, дело в том, что можно купить все, что угодно, и продать по цене, какой угодно, это уж дело того, кто это продает, пожалуйста. Только другое дело, что, может, не купит никто, это уж там другой вопрос. 93

05.00 Но что касается процедуры изъятия, то вот я вам сейчас ее примерно обрисовал. Пожалуйста, это суды, это юридическая, долгая, рутинная, юридическая процедура. Вот юристы департамента, они, вот, у них там по восемьдесят судов в неделю обычно, это такая стандартная практика. Вот восемьдесят, они не вылезают из судов, как бы вот это все очень сложно, там, у всех, с другой стороны, как правило, гигантское сопротивление, там, и так далее. И на не только на юридическом, но и на таком другом уровне каком-то, вот. Так что вот так. Я не знаю, ответил ли я на Ваш вопрос, но очень старался. 05.35 (Некий вопрос-уточнение из зала без микрофона) 05.36 Николай: Оно… принято судебное решение об изъятии. То же самое, ну вот как, дом Полярника. Вы знаете дом Полярника, мансарду незаконную построили. Да, вот? Или там… Хорошо, приняты все решения, все решения приняты, а как нам дальше ее, а что дальше делать? Мы же не можем проникнуть в квартиру, в легальную квартиру на территории частного, частной собственности. Это собственность, опять же, женщины одной, частного лица. И вот к этой законной квартире нет никаких претензий. А для того, чтобы разобрать эту незаконную мансарду, нужно проникнуть на территорию квартиры. А как? Кто это будет делать? Судебные приставы? 06.15 (Комментарий из зала без микрофона) 06.25 Николай: Ну а как вы, на практике-то как это все будет происходить? Приходим мы, значит, арестовываем гражданку Егорову, вот потом, хорошо, а за чьи деньги это будет происходить, вот интересно? Значит, мы объявляем тендер, проводим конкурс за городские деньги. 06.38 (комментарий из зала без микрофона) 06.40 Отвечающий Николай: Да, и вы знаете, сколько лет это все? Нет-нет, это я все понимаю, просто я говорю о процедуре. Вот, отвечая на вопрос о, как бы, процедуре вот этой всей. 06.53 Ведущий: Я думаю, мы должны поблагодарить Николая за испытание вопросами. (На комментарий из зала): Ну да, это как игра, на самом деле. А сейчас я бы хотел пригласить сюда также Елену Евгеньевну Соловьеву, НИ и ПИ Генплана, и Евгения Викторовича Асса и Константина Петровича Михайлова. Да, присесть. (Николаю): Нет, не уходите, видимо, это все-таки будет беседа с Вами. (решение технических вопросов) 08.04 Ведущий: На самом деле, тема дискуссии была «Градостроительная политика в отношении исторического центра Москвы». И фактически Николай описал разные механизмы, как можно регулировать что-то в центре Москвы или вообще в Москве, но об отношении к историческому городу было сказано очень мало. Фактически, к сожалению. Поэтому мы сейчас попытаемся сформулировать основные тезисы этой политики силами приглашенных экспертов. И здесь есть несколько вопросов. Вопрос границ охраняемых объектов, то есть границы исторического центра Москвы, хотя он, я думаю, понятен здесь присутствующим, но его нужно артикулировать. Вопрос меры вмешательства в исторический центр Москвы. И вопрос опять же механизмов принятия решений, который дойдет до степени реализации этих решений. А у нас есть три разных эксперта, кроме Николая, который представляет городскую власть. Константин Петрович Михайлов представляет Архнадзор, это общественная организация. Евгений Викторович Асс представляет, с одной стороны, жителей города Москвы, с другой стороны, он профессор архитектурного института и практикующий архитектор: другая мера, другое отношение к центру города. И Елена Евгеньевна представляет специалиста, который занимается разработкой, в том числе регламентов или изучением исторических зон в городе Москве. Я думаю, что мы начнем с вопроса границ объекта, и я обращусь сначала к Константину Петровичу, потом к Елене Евгеньевне, потом к Евгению Викторовичу. 10.00 94

10.00 Михайлов К.П.: Ну, я отвечу, конечно, на вопрос, коли он прозвучал. Границы исторической Москвы. Ну вот, как я, по крайней мере, их привык ощущать, это границы Москвы, официально существовавшие до весны, до марта, по-моему, 17-го года. То есть, граница по Камер-Коллежскому валу. То, что называется в моем понимании историческим центром. Но применительно к градостроительной политике надо, конечно, понимать, что внутри этого пятна есть уже такие, к сожалению, фрагменты городской ткани, которые по факту, по своему состоянии фрагментами исторического города не являются и никогда уже, к сожалению, не будут. Испорчены безнадежно, либо застроены, либо переделаны. Поэтому вот, видимо, это, если уж точнее сформулировать, то исторический город Москва – это Москва в границах Камер-Коллежских валов, за исключением нескольких безнадежно погибших фрагментов, но с прибавлением нескольких исторических же фрагментов, скажем так, исторических поселений за пределами этой черты, то есть, таких как Усадьба Коломенское, Измайлово, Кузьминки-Люблино и тому подобное. То есть что-то такое… такой вот протуберанец густой в середине и с какими-то выбросами к периферии. Вот. Для… ну не знаю, хочу спросить в ответ: у нас построено здесь так, что нужно отвечать как на допросе на вопрос заданный или можно какими-то соображениями поделиться по тому, что говорил ранее Николай? Потому что вот у меня тут возникла пара мыслей, я, с вашего позволения… Николай, как представитель городских властей (по-моему, единственный, да, в этом зале, или еще кто-нибудь есть?) говорил о важных вещах, которые, в общем-то, вполне можно поддержать, да. Крайне важные экономические меры, которые озвучиваются. Причем, было озвучено, что это только первая мера, я присутствовал на этом совещании, где мэр Собянин говорил об этом, там вот было сказано, что это только первая мера из пакета некоего целого для улучшения инвестиционного климата по части охраны наследия. Безусловно, важно и то, что он говорил о судебных преследованиях, об ужесточении законов. Мне бы хотелось, на самом деле, поговорить о некоих нематериальных субстанциях. То есть вот у нас обозначена тема дискуссии как прошлое и будущее, да, градостроительная политика. В моем понимании, градостроительная политика - это не то, что может делать отдельно власть и отдельно городское общество. Вот либо мы делаем это как-то вместе, или это вообще не делается. Вот у меня перед глазами… Ну вот я просто когда сюда ехал, я видел хвост этой, или начало, не знаю как лучше, этой огромной очереди стоящих в Храм Христа Спасителя. Да, вот там стоят десятки тысяч людей. И, вот я уверен, вот им, попроси их сделать какое-нибудь дело, которое кажется им богоугодным и важным, они его сделают мгновенно, гору свернут. Почему? Потому что у них есть общая вера, общая надежда и некая общность интересов. И я, не применительно к тем, кто там сейчас стоит, я наблюдал это много раз. Вот в трудах, в основном в провинции, на каких-то, восстановлении каких-то уже казалось бы безнадежно заброшенных полуразрушенных храмов, монастырей трудились десятки людей, не получая за это ни копейки, какие-то старушки, старики, они, и при этом, на лицах у них было написано почти что счастье, вдохновение, одухотворение от того, что они хоть кирпичик могут вот в этот свой храм положить и приблизить, значит, момент его возрождения и открытия. Ну, собственно, и из истории это известно. Целые крупные монастырские комплексы еще в дореволюционной России, которые вели огромное хозяйство, будь то Соловецкий, Валаамский или другие большие северные монастыри, держались вот на этом вот, не сказать, что каком-то бесплатном, да, но каком-то вот труде добровольцев, жертвователей, людей, которые жертвовали свой труд. Вот этот фактор людей, ведь, конечно, трудно сопоставлять религию и религиозные сообщества и сообщества людей, которые заняты охраной наследия, но что-то, может быть, общее есть, да вот? Есть и общая вера, да, в ценность этого и необходимость его спасения. И общая надежда есть, да? И вот этот потенциал в Москве, на мой взгляд, используется ну крайне мало. Даже, можно сказать, не используется совсем. Ну, вот простой пример из жизни, да? Вот кто-то еще, может быть, помнит 80-е-70-е. В 80-е годы было такое достаточно мощное движение добровольцев-реставраторов, проводились реставрационные субботники в Москве каждые выходные. Ездили потом эти люди, восстанавливали в провинции памятники. Там, и 95

в Подмосковье, потом оно практически стало сходить на нет. Вот мы, со своей стороны, в Архнадзоре тоже пытаемся его вот, например, иногда возродить и даже помимо нашей воли, скажем так, координаторов Архнадзора. 15.00 Потому что люди хотят, люди хотят не только выступать, не только где-то там кидаться под бульдозеры, а хотят вот свой реальный вклад трудовой привнести в сохранение чего-нибудь, какого-нибудь старинного дома. И мы, и мы начинаем думать: да, вот здорово, можно самим собраться, самим найти какие-то стройматериалы, инструменты, да, скинуться, пойти попытаться какой-то дом, например, укрепить. А потом мы начинаем думать: Господи, а ведь это частная собственность, а мы что же сейчас влезем на территорию чужой частной собственности с лопатами и инструментами? И что из этого получится? Начинаем искать собственника какого-нибудь заброшенного дома, стоящего в центре Москвы, это надо в Интерполе для этого работать, чтобы его найти, какие-то законспирированные люди, никому не известные, не известные даже Москомнаследию. Или вытягиваются из цепочек какие-то мертвые телефоны, да? И эта инициатива, либо она пропадает, либо люди идут ее осуществляют чуть ли не партизанскими методами. Счастья потом полный, что называется, карман, люди делают что-то, выгребают откуда-то мусор, и вот этот вот, благородный, казалось бы, труд во спасение памятников приходится осуществлять чуть ли не подпольно. Это такой просто штрих к портрету происходящего. Вот я начинал с того, что общая вера, общая надежда, а вот по части того, есть ли общие цели, в том числе, есть ли общие цели у общества городского, у людей, которые в этом заинтересованы и у властей, вот уверенности в этом нет до конца. Понятно что, там, во времена царствования Юрия Михайловича была уверенность, что цели совершенно не общие, а противоположные. Сейчас там много говорят о новой градостроительной политике, о переменах, о том, что теперь все будет по-новому, по-гуманному, по-человечески. И хочется, хочется в это верить, хочется верить, что мы, наконец, дожили до таких времен, а то совсем уж обидно будет. Но при этом, вот как вам сказать, и хочется и, что называется, колется. Вот, например, пересмотр инвест-проектов, они пересматриваются, безусловно. Мы об этом знаем, а что мы об этом знаем? Мы знаем, в лучшем случае, некую общую цифру. Мы знаем какие-то считанные несколько конкретных инвест-проектов, о которых вот так вот рассказывают на отдельных встречах, или просачивается в печать какая-то информация. Мы, и не только мы, и представители средств массовой информации не вхожи на заседания градостроительной земельной комиссии, где эти вопросы решаются. А мне, например, как представителю общественности, уж извините, я такими казенными словами бросаюсь, крайне интересно, а как они пересматриваются? А на основании чего они пересматриваются? А на основании того, противоречат ли они закону, в том числе, закону о культурном наследии, а таких проектов десятки, и федеральному и московским. Или они переоцениваются по принципу того, кто вложил сколько денег. Или они переоцениваются по принципу, дружили ли их инвесторы с Лужковым или не дружили. Остается только гадать. Нагадать можно много чего, а информации у нас об этом нет. Вот в том числе о том, что отменен здесь инвест-проект рядом с этими палатами, мы узнаем из таких вот устных выступлений. Каким образом он отменен, и что здесь будет также остается большой загадкой. Ну, для меня, во всяком случае, но, может быть, нам еще расскажут. Та же история, там, с инвест-проектом на Садовнической улице и так далее. Понятно, что с частными инвесторами трудно иметь дело. Они будут требовать возмещения своих расходов, хотя я не совсем понимаю, я вот на всех дискуссиях это говорю, я не понимаю, если человек заключил инвест-контракт с нарушением закона, о каком своем экономическом риске он после этого говорит, и о каких компенсациях? Если ты подписал договор, понимая, что нарушаешь, что нарушается закон. И проект под этот договор подложил тот, который в рамки закона не лезет, какие могут быть при этом компенсации от имени города в твою пользу? Скажи спасибо, что тебя целым отпустили. Ну, кажется по логике. А вот у нас почему-то не по логике. Но, помимо частных инвест-проектов, заключенных с частными фирмами, существуют еще проекты и контракты, которые от лица города пошли. Которые 96

входили в городскую программу строительства. С этим, казалось бы, проще. Уж если мы видим, что есть какие-то городские проекты, которые тоже в рамки закона о наследии не входят, казалось бы, в рамках новой градостроительной политики самое бы нужное дело их отменить, остановить, но нет. И простите, я не могу не вспомнить, может быть, кому-то надоели эти упоминания, но я не могу не вспомнить о проекте строительства музыкального театра в усадьбе Шаховских на Большой Никитской. Нарушение закона в чистом виде! 20.00 Зафиксированное прокуратурой города Москвы. Официальным представлением в адрес городских властей. Строительство в охранной зоне, новое строительство. То, что не подземное, причем, ради каких-то паркингов, а самое что ни на есть надземное, откровенное. Не говоря уже о манипуляциях совершенно постыдных со статусом этого объекта, который на какое-то время в результате оказался просто выведен из-под государственной охраны, хотя представлял собой усадьбу дворянскую XVIII века. И что? И как ни в чем не бывало, стройка потихоньку продолжается, и, видимо, мы ждем, пока там что-то такое вырастет, когда уже процесс станет совсем необратимым. И когда мы против этого выступаем, нам говорят, ну там же город уже столько миллионов рублей потратил. Так что же, это повод еще столько же миллионов рублей потратить на откровенное беззаконие градостроительное? Если такие проекты продолжают осуществляться, как можно говорить о новой градостроительной политике? Здесь даже никакой третьей стороны, перед которой придется что-то извиняться или компенсировать нет. Частного инвестора. А чисто вот город имеет дело со своим законом и сам с собой. Вот, то есть… И понимаете, и вот это вот моя точка зрения на этот проект. Может быть, существуют. И существуют, конечно, другие точки зрения. Но нет никаких возможностей эти точки зрения совместить, обсудить происходящее на этом объекте, на десятках других проблемных объектах и прийти к какому-то, может быть, где-то консенсусу, где-то компромиссу. Или где-то прийти к какой-то истине. Получается, нет такой площадки. Где? Еще вот когда мы год назад против этого, в частности, выступали, предшественник Александра Кибовского на посту руководителя городского ведомства, наследия, Шевчук обещал: вот, приходите, мы устроим большое обсуждение этого проекта. И этого, и других, и Детского мира. Прошло больше полутора лет. Ни при Шевчуке, ни при Кибовском никаких обсуждений на эту тему. И вот так вот, видимо, как в футболе ждут, что оно заиграется, вот пройдут еще месяцы, что-то вырастет, Архнадзор переключится на что-то другое. Вот фактически нас вынуждают в суд идти доказывать, что город закапывает свои деньги в незаконную яму. А зачем доводить до этого и зачем, когда можно что-то пообсуждать и что-то решить. И говоря о пересмотре, ну не могу не сказать о том, что меняются, может быть, инвест-контракты, но не отменяются, по крайней мере, не видно этого в публичном пространстве, не отменяются десятки постановлений и распоряжений прежнего правительства Москвы, которые все эти строительства предусматривают. Насколько я понимаю, так и не отменено ни постановление о строительстве в Кадашах, а ведь в них эти циферки-то заложены все. 500 тыс. квадратных метров в Кадашах. 500 там было, да? 36, да, извините. У страха глаза велики, что называется. Но все равно, да, не отменено ни постановление о строительстве вот здесь, то есть вот есть этот распорядительный документ. Вот Николай говорит, что может там инвестор или какойнибудь недобросовестный человек с бомжами договориться или просто перепродать дом, чтобы его сломали, а тут ни о чем договариваться не нужно, инвестор может вот сюда прийти завтра с бульдозером и с постановлением правительства Москвы, где написано, что инвестору в случае необходимости разрешается снести дом №4 по улице Остоженка и дом №6 по улице Остоженка. А мы будем ходить вокруг бульдозеров, а Москомнаследия будет, например, говорить о том, что оно вот против этого, а дом все равно снесут. Я вот сейчас страшную картинку рисую, но теоретически, вернее, юридически она абсолютно возможна. Постановление действует, оно не отменено, не приостановлено и так далее. И таких постановлений десятки. И мы даже на это обращали внимание еще прежних городских властей, то есть такую ревизию произвели этих постановлений и разрешений, и посылали 97

туда письма и говорили, видоизмените вот это, введите его в рамки закона. Воз и ныне там. Если вообще кто-то за него брался. Поэтому я к чему все это веду, что новая градостроительная политика, она невозможна без со-ревнования, «со» через дефис, совместного действия, со-ревнования общества и гражданских властей, иначе ничего не получится. А чтобы эти действия были совместными, то атмосфера должна быть такая нормальная, искренняя, да, чтобы не думали, что сегодня вот вроде мы идем плечу к плечу, а потом вдруг выясняется, бац, что кто-то что-то подписал, оказывается, то ли день назад, то ли год назад, приехал бульдозер, а мы и не знали. После таких вещей как-то тяжело вот эту атмосферу доверия восстанавливать. 25.00 А без этой атмосферы доверия между государством и обществом, до этого все так разваливаться, к сожалению, и будет, потому что опыта горького много, инерция недоверия, иногда совершенно неоправданного чисто ситуативно, но оправданного вот всей этой историей, она очень велика. И люди даже каким-то нововведениям или каким-то реформам, даже попыткам реставрации относятся очень настороженно. Вот потому что сколько раз такое было, что нам говорили, что будет реставрация, а потом приезжал бульдозер. Вот начиналось, вывешивалась табличка на доме, что происходит реставрация, а потом бац, глядим, и дома нет. И такие … до сих пор торчат. И чтобы эту колоссальную инерцию недоверия преодолеть, нужна какая-то вот политика, ну, может быть, преувеличенной даже открытости, а у нас пока даже вот какие-то акты, касающиеся памятников, они вот происходят тоже где-то там в каком-то за кулисье или в каких-то волшебных империях. Вот я вот сужу по статистике, меняется цифирь, я могу там в каких-то цифрах ошибиться, Николай их знает лучше, но меня поправит. Вот было порядка восьмисот выявленных памятников, да, сейчас стало около тысячи восьмисот, да, то есть примерно так. Может быть, я там ошибаюсь на пару сотен, да, вот количество заявленных резко сократилось, количество выявленных резко повысилось, я из этого логически домысливаю, значит, идет процесс историко-культурных экспертиз, и с ними уполномоченный орган работает, какие-то принимает, какие-то отвергает. А мы об этом можно судить только спустя несколько месяцев, видя какие-то перемены в реестре. Почему этот процесс идет где-то совершенно в неизвестных закрытых империях, я не понимаю. Казалось бы, вот это вот и надо пропагандировать. Я извиняюсь, что я перебрал, наверное, времени, но вот такие у меня мысли, что вот совместная политики плечом к плечу возможна только на основе твердого доверия. И уж мы-то со своей общественной стороны не подведем, так что здесь, наверное, за вами эстафета. Спасибо большое. 27.03 Ведущий: Спасибо. Мы зафиксируем сейчас просто точки: что должна быть открытость, не декларативная… 27.30 Асс: Я просто хотел бы обратить внимание, что дискуссия идет по какому-то странной процедуре: с трех до пяти было заявлено. Началось это в полчетвёртого и через полчаса это должно закончиться. И поэтому мне показалось, что одна из важных частей любой такой общественной дискуссии – это конструктивность и как бы краткость и точность изложения, да? Хотя мне Лена передала микрофон, да, я не знаю, вопрос касался границ, ушел он далеко за границы. Пожалуй, что я тоже о границах скажу, о другого типа границах. Как меня представил Ефим справедливо, я являюсь жителем Москвы, это одна моя ипостась, другая моя ипостась – практикующий архитектор. Третья моя ипостась – человек культурный, как я полагаю, и заинтересованный в каких-то, как ы сказать, в культурной динамике, нормальной какой-то культурной динамике города, в котором я живу. Должен сказать, что, пожалуй, вот именно эта проблема и является самой сложной. Так сказать, восприятие границ самого себя. Могу сказать, что во мне, внутри меня, все вот эти границы, и через меня эти границы и проходят. И я вот присоединюсь к коалиции в защиту центра. Кстати, из архитекторов я единственный туда вошел. В то же самое время, как практикующий архитектор и как преподаватель Московского Архитектурного университета, я прекрасно понимаю, что город – это территория проблем. Вообще, всегда и навсегда. И никогда 98

другой она не будет. И невозможно представить себе, что вот, будь открытая эта дискуссия или закрытая эта дискуссия, она имеет разрешение. Эта дискуссия разрешения не имеет в принципе. Представить себе, что Костя Михайлов, после того, как все, будет достигнута полная открытость, и все будет в порядке, прекратит свою протестную деятельность, я не могу. Потому что протестная деятельность есть необходимый механизм культурного воспроизводства. Это то, чем живет город, это то, что необходимо для того, чтобы город вообще существовал. Вот. 30.00 И если исчезнет проблема, там, усадьбы Стрешневых, Глебовых-Стрешневых, возникнет какая-нибудь другая проблема и тоже очень важная, которая потребует совершенно другого решения. Сегодняшняя ситуация в политике, в экономике, в культуре, ситуация в Москве в частности, вообще во всем мире, но в Москве, может быть, в наибольшей степени, это всетаки ситуация чрезвычайной культурной конфликтности. Мы вообще е в состоянии найти общего языка. Я еще раз возвращаюсь к самому себе, потому что не могу найти этого общего языка внутри самого себя. Во мне борется масса разнонаправленных движений. Это движения, это безумная жалость по отношению к смешному, маленькому и никчемному домику в Трёхпрудном переулке, который, я действительно с ужасом увидел, как его ломают. И в то же самое время я понимаю, что сейчас я делаю со студентами работу как раз на тему, которую затронул Николай, - гостиницы в центре Москвы. Потому что прекрасно понимаю, что если мы не будем строить гостиниц в центре Москвы и не будем реконструировать какие-то здания, то у этого города нет никакого будущего. Каким образом все эти аспекты увязать? Мне кажется, здесь очень много встречных инициатив должно происходить. Во всяком случае, внутри себя я пытаюсь эти инициативы, так сказать, проводить. Современная архитектура потерпела сокрушительное поражение в XX и в XXI веке. Во всяком случае, на территории Москвы. Не значит это совершенно, что среди произведений московской архитектуры все так уж безнадежно плохо. Но в культурном плане современная архитектура в Москве потерпела сокрушительное поражение, я повторяю. Она не воспринимается обществом. Кто виноват? Архитектура или общество? Хороший вопрос. Я, например, не услышал никогда, ни разу, со стороны охранителей ни одного доброго слова в адрес архитекторов действующих. К сожалению… Алексей, я на тебя не смотрю, ты не в Архнадзоре, да? Но, вообще говоря, эта интенция взаимного сближения должна происходить именно на взаимном, на основе взаимного интереса. Потому что если не будет действовать современная архитектура, не будет город строиться каким-то образом, не будет обновляться, то, очевидно, уже не появится, вообще исчезнет необходимость сохранения чего бы то ни было, потому что просто в больном и старом организме новые клетки не могут возникать. Потом, на мой взгляд, сегодняшний наша форма общения называется дискуссия. Собственно говоря, дискуссия предполагается между, как бы сказать, обществом и городскими властями. Это правильная дискуссия. Но это дискуссия не в системе культуры, а скорее в системе, так сказать, легитимных акций, да? Что происходит все-таки с культурой? Для меня вот этот вопрос является ключевым. Я пережил несколько культурных ситуаций в городе, в котором я живу. Я, да простит меня Бог, работал на строительстве Нового Арбата, будучи студентом МАРХИ, нас туда загоняли насильно строить высотные дома. И на моих глазах ломали собачью площадку. Когда был совсем еще ребенком, меня отец с гордостью водил по ново построенной Тверской и говорил, раньше здесь была какая-то ерунда, а теперь здесь, смотри, какие красивые стоят дома. Это была другая Москва. Значит, как я уже сказал, Новый Арбат был построен при мне, мой сын вырос и учился в школе, которая выходит практически на Новый Арбат. Это была часть его Москвы. Он, к сожалению, не застал собачьей площадки. Это все трагические истории, конечно, но, вместе с тем, они являются историей нашего города. Что мы сохраним, что мы построим, и как мы будем с этим всем жить? Это, мне кажется, проблемы, которые действительно дискуссионны. Действительно ли можем мы найти в себе силы и какие-то ресурсы для того, чтобы найти общий язык? Сохраняя то, что нужно сохранять, и строя то, что нужно строить. Если мы не найдем этого консенсуса, мне 99

кажется, что наш город обречен. Я с ужасом вижу перспективы, например, такой законсервированной, законсервированной Москвы. Москва – город, как справедливо заметил Григорий Исаакович Ревзин, город недостроенный. И он таким и есть, действительно город недостроенный. Нам надо его достраивать. Архитекторы не справляются с этим, давайте будем учить архитекторов иначе. Я действительно много сил и внимания уделяю работе с историческим контекстом. 35.00 Со своими студентами. Но хочу, чтобы это движение было встречным. Вот, собственно, пожалуй, я ничего добавить к этому не могу, поскольку я не специалист в области законодательства. Спасибо. 35.20 Соловьева: Я продолжаю, да? Давайте сначала я расскажу о своем отношении к границам. Для меня… Границам исторического города. Для меня вообще граница – это довольно условное понятие. Мне кажется, что если бы человека, жителя Москвы XVI века, спросили, где историческая граница его города, он бы сказал: ну, в границах московских стен. А человек XVIII века ответит, что, ну, наверное, это Садовое кольцо. А в XIX веке, да, говорили Камер-Коллежский вал. Вот те границы, о которых говорил Константин в начале своего выступления, да, это такая нынешняя официальная точка генплана. Что да, исторический город мы трактуем в границах Камер-Коллежского вала. И, собственно, это предложение, да, с теми купюрами разрушенных пространств, оно и вошло в нынешний генеральный план. Но, на наш взгляд, вот лично на мой взгляд, исторический город гораздо шире. Мы несколько лет назад, разрабатывая схему особого регулирования градостроительной деятельности в городе Москве, сделали попытку выделить все ценные элементы в городе. Будь то элементы гидрографической сети, как вы понимаете, Москвуреку глупо охранять вот ее береговую линию, извивы, глупо охранять в Камер-Коллежском валу, да? Наверное, это более широкая территория. Выделили все элементы ценного рельефа. Активного рельефа. Градоформирующего рельефа. Элементы озеленения, элементы морфологической структуры, о которой говорил Алексей Алексеевич, понимая под этим разнообразие типов московской застройки, они тоже требуют охранения. В конце концов, да, и парцеллярную и планировочную структуру включают исторические границы. Их тоже надо сохранить. Это тот скелет, на который нарастает ткань. На вот последнем на биеннале в Венеции, который был в 10-м году, был представлен потрясающий проект японцев. Помоему, он назывался метаболизм городской ткани, да? Или метаболизм города. Где четко было показано, как только начинает разрушаться парцеллярная структура городская, застройка начинает, как раковая опухоль, расползаться. Но об этом мы сегодня говорили, я не буду повторяться. И, в конце концов, мы выделили такой ценный, на наш взгляд, элемент, как границы видовых раскрытий культурного городского ландшафта. Это тоже характеристика, формирующая образ, облик города. В результате у нас получились, когда мы сложили все эти факторы вместе, получились довольно обширные границы, я бы сказала, вот ценной исторической зоны. То есть наше подразделение называется в генплане исторические зоны, вот мы выделили очень обширные территории исторической зоны, которые вышли за пределы и Камер-Коллежского вала, ну, за границы Москвы не вышло, но распространилось и на все некогда пригородные усадьбы Москвы. Поэтому я говорю, не важно, какие границы мы обрисуем и назовем. Важно выделить те ценности, которые есть в Москве, и важно их сохранять. Какие механизмы их сохранения существуют? На мой взгляд, это даже не называние их памятниками или достопримечательными местами и даже не формирование зон охраны. На мой взгляд, это все-таки разработка режимов и регламентов. Вот замечу, что, на мой взгляд, такое огромное количество памятников, которое есть в Москве, это результат такой, нашего неумения работать с исторической застройкой, вот с теми ценными элементами, которые я сейчас перечислила. На всякий случай, давайте вот здесь вот нарисуем охранную зону, а вот эти вот объекты включим в список памятников. Пока мы сообразим, что в них можно сохранять, а что реконструировать, ну пусть постоят. Вот они стоят и разрушаются. Методология сохранения ценных объектов, она, к сожалению, 100

пока еще очень несовершенна. Ну, вот, это мое отношение к границам. Границы не могут быть вообще зафиксированы какой-то административно-исторической чертой. 40.00 Если позволите, еще два слова на ответ на вопрос, какая градостроительная политика Москвы поспособствует улучшению ситуации с охраной памятников. Ну, во-первых, хочу сказать, что вот эта вот новая политика правительства, направленная на запрет, она вообще для памятников, конечно, благо, но до какого-то определенного времени. Вот запрет на новое строительство в центре, запрет на снос – конечно, это хорошо. Но, на мой взгляд, это такая временная мера. Я считаю, что вот сейчас все как бы усилия и средства правительства Москвы и инвесторов должны быть направлены, да, на реставрацию, да, на укрепление конструктивного состояния объектов, на снятие диссонансов, на ремонт и восстановление ценных исторических фасадов. И вот эта вот мера – рубль за квадратный метр – это, кстати, очень хорошая мера для привлечения инвесторов. Ну, это такая частная мера, а мне кажется, что чтобы говорить о том, как нам сохранить серьезно центр, вот исторические территории города, наверное, надо определиться, а как мы хотим их использовать? Вообще, какое приоритетное использование должно за ними закрепиться, и мне так представляется, что всетаки их и консервация и развитие должны быть направлены на как бы вот развитие туристической отрасли. Ну, это опыт, опыт, который есть в любом как бы цивилизованном государстве. Поэтому мне бы вот хотелось из конкретных мер предложить, что все-таки мы должны просить правительство сформировать подпрограмму по улучшению архитектурного облика исторического города Москвы, да, где мы решим очередность реставрации фасадов, очередность реставрации зданий, и, конечно, необходимо заняться, в общем-то, концепцией развития туристической отрасли Москвы. Что касается вот охранных зон, этот вопрос тоже был, да? Мне кажется, что охранные зоны как защитная мера себя изжили. И наша вот совместная с Москомнаследием, да, политика говорит о том, что мы перешли на новую формацию защиты территории. Это достопримечательное место: в одной стороны, это повышает статус территории по сравнению с зонами охраны, это, как вы знаете, достопримечательное место – это памятник, да? И это тот памятник, где можно разрабатывать режимы и регламенты. Вот разработка режимов и регламентов – тема отдельная, касаться ее не буду. Все, что сегодня вот говорил представитель Остоженки, нами как бы уже освоенный в Москве, это внедрено, вот. А чтобы как-то вот ответить, прикоснуться к тому, что говорил Евгений Викторович, я хочу сказать, что, может, у меня есть какая-то завиральная идея, но вот, Жень, как посмотришь, мне показалось, что очень полезно в России, в Москве в первую очередь, организовать какую-то школу, национальную школу, что ли, или школу проектировщиков в историческом городе. Потому что, во-первых, у нас вообще у архитекторов отсутствует понятие, откуда-то этимология, генезис любой детали. Вот я когда проезжаю по Большой Лубянке и смотрю вот это вот здание КГБ новое, которое построил, по-моему, Колосницын, да? Он в Моспроекте №2. Но не будем называть фамилии. 43.57 (Подсказка из зала) 43.59 Соловьева: Африканов, да? Я не могу понять, откуда человек, он как думал? Замковый камень – это что? Это брошка? Или вот там какие-то сандрики – это откуда взялись вот они? То есть нельзя так… 44.15 (Комментарий из зала без микрофона) 44.16 Соловьева: Да, Лёш, заказчиков-то тоже надо вообще цивилизовывать! Да? Правда же? То есть вот этим тоже должно заниматься наше общество. Так что вот извините, так долго, проблем много. 44.33 Михайлов: Вы очень интересную вещь сказали, что охранные зоны как защитная мера исторического города себя изжили. Вот это на чем базируется такое убеждение? В чем эта изжитость? 44.45 Соловьева: У меня здесь, честно говоря, с собой в кустах рояль, но я принесла такую презентацию той работы, которую мы долго делали в институте генплана. 101

45.00 Вы понимаете, Москва – город слишком концентрированного расположения памятников. Новое законодательство, ну, извините за, не судите строго, слишком много памятников в городе Москве и концентрированно они расположены на территории. Не в том смысле, что их надо сносить и проредить, да? А слишком много для того, чтобы каждому из них, как это требует новое законодательство, сделать локальную зону охраны. Поэтому мне странно. Вот здесь вокруг памятника охранная зона – здесь охраняем, а вот здесь вот зона регулирования – здесь что, не охраняем, что ли? А среда-то там тоже есть. Там и улицы есть, и парцеллярная структура есть, и просто объекты среды там сохранились. Просто непамятниковые дома, они тоже там сохранились. Вот. Поэтому вот эта вот дефинициация - охранная/регулирования – мне кажется, дает, между прочим, почву для манипуляции вот этим понятием. Что в охранной зоне мы не строим, зато уж в регулировании построим. Если мы все… Ну, Кость, это же одно и то же: или мы все, весь центр включим в охранную зону или весь центр назначим достопримечательным местом. Вы разницу чувствуете? Ну, если у вас хватит автоматчиков, то это вы сделаете (в ответ на комментарий Михайлова). Ну, я думаю, что это не входит… 46.28 (Комментарий Михайлова без микрофона, что-то про подводные мины) 46.32 Соловьева: Кость, Вы видите эту подводную мину, потому что Вы привыкли с автоматами ходить, наверное, а я привыкла как-то цивилизованно идти, цивилизованным путем. Расскажите про эту мину. 46.44 Михайлов: В общем, коротко, да. Вот под подводной миной, действительно, здесь речь идет о том, что вот это все то же одна из таких тайн мадридского двора, на самом деле. Я все пытаюсь понять для себя, вот разрабатывается регламент достопримечательного места на весь центр Москвы, на белый город в границах бульваров. Я вот пытаюсь понять, его все-таки хотят ввести вместо действующих охранных зон или вместе с ними, да? Я в разных местах эти вопросы задаю, а ответы тоже звучат разные, а иногда никакие. А разница для меня она принципиальна. То, что про режим охранной зоны закон говорит, что вот в охранных зонах памятников невозможно вести строительство, за исключением случаев регенерации, то есть восстановления, отдельная история, что такое регенерация, мы сейчас не будем, наверное, углубляться. Но, по крайней мере, там вот это ограничение наложено законом. На территории достопримечательного места, ограничения, закон говорит следующее: что строительство там возможно в параметрах, я не помню точной формулировки, как уполномоченный орган соизволит распорядиться. То есть в данном случае Мосгорнаследние. То есть в одном случае у нас закон распоряжается, что здесь возможно, что невозможно, да? В случае достопримечательного места ведомство. Вот я так воспринимаю эту проблему. А закон как-то все-таки надежней, даже если он не совсем качественный. 48.00 Соловьева: Ну, если мы будем внимательно читать закон, то закон строительство в охранной зоне не запрещает, потому что регенерация, которая разрешается в охранных зонах, она каким способом, как Вы думаете, осуществляется? Она осуществляется путем строительства. Возникает новый, Кость, возникает новый капитальный объект. Он возникает путем строительства. Да, в рамках мероприятий по регенерации. Но его строят из кирпича, из бетона. Так что эта вот Ваша некая такая, ну, я бы сказала, знаете что, ну игра, регенерация… 48.46 Ведущий: Строительство юридически получается. Я бы хотел, на самом деле, перейти к следующему вопросу… мы затронули вопрос по поводу вмешательства уже и перешли к его активному обсуждению, по-моему, возможностях строительства, нового строительства или регенерации или реконструкции. И Константин Петрович уже высказал свое мнение на эту тему. Елена Евгеньевна определила меру, которая определена в законодательстве. Я бы хотел спросить у Евгения Викторовича и Николая Владимировича их позиции по этому вопросу. 102

49.43 Асс: Еще раз. (Ведущий повторяет вопрос) Ну, это очень, мне кажется, этот вопрос гораздо более, в рамках того, о чем я говорю, это вопрос некоего общественного договора, некоторой культурной солидарности. 50.00 Многие из тех вещей, которые сегодня являются украшением исторических городов, какойнибудь, я не знаю, и Парижа, и Берлина, в Москве общественность бы не приняла. Просто потому что вот наша, так сказать, в нашей ментальности такое сопряжение исторического и авангардного вообще просто неприемлемо. Другое дело, что, еще раз скажу, что наша, действительно у нас большие проблемы с архитектурой, это я ни секунды не снимаю, как бы сказать, с наших архитекторов ответственности. У нас очень плохое архитектурное образование. У нас очень плохая вообще архитектурная школа сегодня, и, в том числе, касающееся вот исторического, работа с исторической архитектурой. Но вместе с тем, как, ну как бы мы должны исходить из какой-то такой позитивной презумпции, что, вообще говоря, можно сделать хорошо. Исходя из этой презумпции, я считаю, что достаточно интенсивная интеграция современной архитектуры в исторические зоны вполне возможна при соблюдении того, о чем говорила Лена – определенных режимов и регламентов. В разных странах эти режимы и регламенты описываются разным способом. В Голландии описываются вплоть до материала, размеров проемов и там соотношения количества, там, квадратных метров проемов на плоскость стены. И ничего, кстати, современные архитекторы вполне справляются в этом режиме. Они работают в этом режиме и появляются достаточно убедительные и ясные, яркие произведения. На мой взгляд, вообще, как любая работа со сложившимся контекстом требует очень большой, такой глубокой подготовленности: и профессиональной, и общекультурной, и технологической. Но, еще раз повторю, что не могу представить себе развития, существования города, в котором не происходит никакого нового строительства. Вот в Москве я не строю, сейчас я делаю подобную работу в Нижнем Новгороде – Арсенал в Кремле нижегородском, который федеральный памятник, между прочим, да, в котором мы ведем, на мой взгляд, достаточно корректную и тактичную работу. Хотя многие протестуют. 52.36 Николай: Ну да, ну раз уж мы говорим о степени проникновения 52.43 Николай: Скорее ощущенческие, для меня, по крайней мере. Ну да, тут просто как бы несколько моментов. Во-первых, все-таки хотелось бы сказать о границах. Получилось, что я о границах ничего и не сказал, а очень хочется. Вот, о границах, ну, да, я одно слово совсем. Вот Константин сказал, что по поводу общения и по поводу открытости, границ открытости. Границы открытости – это хороший момент. Он и какой-то эмоциональный и ощущенческий, и интеллектуальный, и даже почти метафизический, наверное. Но что касается каких-то все-таки ощутимых границ общения, то у меня вот очень большой всетаки как, вот, Михайлов Константин Петрович, член нашей новой комиссии по сохранению зданий, по градостроительной политике в центре города, участвует у нас во всех встречах, там, с мэром Москвы, с министром Кибовским, вот в круглых столах, что еще? Что нужно сделать? Чем мы можем помочь? Вот, как еще? Слиться в экстазе? Ну, ради Бога. Скажите. Вот. Это вот как бы такой вопрос маленький. Вот. Теперь все-таки о целях как бы о какихто. Что мы хотим, что мы хотим получить в результате, и какие у нас претензии вообще, и какое как бы у нас видение некого исторического города. Я думаю, что некая большая какаято общая цель – это создать, сделать так, чтобы среда стала гуманной. Вот. Собственно, гуманизация среды. Я не знаю, я не знаю, это странно обсуждать как бы по отдельности: скажем, сохранение наследия и качество новой архитектуры. Это просто неправильно и бессмысленно. Там, или в отрыве от инфраструктурной ситуации. Там, логистики городских процессов как бы. Потому что та градостроительная политика, которая реализовывалась, к сожалению, она просто как-то это все очень абсурдно и бессмысленно, потому что, там, ну, Москва – это классический феодальный город, там, вокруг… есть Кремль, вокруг него, там, вся активность концентрируется. И деловая, и бизнесовая и вся остальная. Поэтому у нас люди из Чехова ездят работать на Тверскую. Или там из Серпухова. И ездят сначала работать 103

на Тверскую, потом поработают, а потом едут домой опять обратно, там, в город Видное. 55.00 Вот, и поэтому вот так все… Как бы это же бессмыслица какая-то. Как это сделать? Это же достаточно простые меры, надо децентрализовывать центр, надо создавать рабочие места на окраинах. И самое главное, что, наверное, мой какой-то, мой личный такой самый большой вопрос к облику города совсем даже не, ну как бы кроме того, что есть моральный момент, сносить или не сносить, это вопрос, я имею в виду, такой профессиональной этики для архитекторов. Кроме того, что это вопрос закона, это еще вопрос профессиональной этики, вопрос морали. Но еще очень большой вопрос как бы о том, что же появляется на месте снесенных зданий. И, в общем-то, можно построить как бы, при том, что сносить ни в коем случае нельзя, но можно как бы во многих странах мы знаем, что, там, к сожалению или к счастью, есть примеры, когда на месте снесенных каких-то зданий появляется что-то совсем даже не такое уж и отвратительное. Вот, это вопрос к профессионализму, к эстетике, вот. Да, сносить нельзя, и ни в коем случае нельзя этого делать! И надо поставить в этом точку. Но какой облик создают новые архитекторы? И для меня самый большой вопрос и самый большой какой-то, самое больше оскорбление, в конце концов, это когда я вот вижу новый дом, и я не понимаю, почему он такой. То есть, вот я иду и вижу вот новый фасад. То есть меня поставили вот как бы перед фактом. Вот то есть со мной как бы. Вот что такое как бы искусство, как известно, это средство непрямой коммуникации между людьми, как это определил товарищ Толстой Лев Николаевич. Вот. И поэтому, поэтому так сказать, если, если архитектура остается среди семи свободных искусств, то неплохо было бы, чтобы, чтобы я как-то понимал, о чем думал хотя бы тот человек, который, который, там, проектировал, создавал, рисовал или не рисовал тот или иной фасад. Вот ощущение, что никто ни о чем никаких исследований не проводил, никаких концепций вообще на этот счет не разрабатывал, а просто что-то такое, наверное, ему вечером позвонили и сказали, что утром будут закладывать котлован и чтобы он за ночь что-то такое срочно нарисовал. Вот ощущение какое-то такое, там. Или вот это чудовищное, то есть как бы, на самом деле, нет прецедентов в мире, когда за такое короткое время город так изменился. Но ведь можно изменить его в лучшую сторону, а можно в худшую. И можно построить было что-то красивое, а можно построить было что-то некрасивое. Ну, собственно, вот и вся история. Построили, наверное, не очень красивое. И самое главное, что. Другое дело, что у меня есть некое предположение, относительно того, что многие из современных таких архитекторов, которые строили последнее время, они, наверное, создали тем самым своим трудом, они создали огромный плацдарм для работы своих потомков, и как бы не потомков, а, в смысле, ну, последователей в архитектурной профессии, потому что многое, из того, что построено за последние 20 лет, я думаю, что будет снесено просто. За некачественностью и некрасивостью. Вот. Это как бы первый такой. 57.49 (комментарий Михайлова) 57.50 Николай: Нет, как сказала, Евгений Викторович, сейчас Константин Петрович Михайлов всегда будет на баррикадах. Или как это было сказано. И самое главное, это хорошо. Я, безусловно, считаю, что это, как бы, если бы этого не было, то нужно было както придумывать. Вот. Как бы. А как же еще? Вот. Что же делать? Вот. Поэтому. В том-то все и дело. И поэтому как раз вопрос о том, как бы о гуманности, о качественности среды – это тоже очень важный момент, в том числе и не только к вопросу о туризме, но к вопросу и брэндинга города, кстати, между прочим. Вот. И это надо обсуждать, это бессмысленно обсуждать вот так вот как-то по отдельности. Это, собственно, главное, какая у нас цельто вообще? Вот у нас вот яркий пример вот тут вот через дорогу. Вот Остоженка. Наверное, это единственный квартал в Москве, который может называться… Ну там, если в Москве что-то построено вот как бы не отвратительное, то, наверное, это на Остоженке. Но на месте чего это построено? Это очень качественная архитектура современная, которая построена на месте очень качественной старой застройки. И очень жалко, что ее снесли. Это первое. А второе – то, что когда я там нахожусь сегодня, то я себя чувствую в очень плохой ситуации, 104

потому что я себя ощущаю под прицелом снайпера. Я ощущаю себя вот как бы в неком анклаве, где через каждый метр стоит охранник, где ездят только на Бентли и Мазератти и что? И я понимаю, что и архитектура-то качественная, но среда не создана. Вот и все, и вся история. Да, то есть, о чем разговор? Если мы говорим о среде и о городе, то имеет смысл говорить об этом обо всем вместе, если мы говорим как бы о «не пущай, да не моги», как бы, то давайте поговорим о «не пущай да не моги». 73-й закон, вперед, побежали, там, значит, сволочи, разрушают. Ну, хорошо. Но давайте подумаем как бы об облике города в целом, вот это мое ощущение и мой ответ на вопрос как бы на степени проникновения. Я считаю, что степень проникновения допустима, просто вопрос, какого? То есть, как это будет? Если это будет изящно, изысканно, элегантно, то, а почему нет? Если это будет не на месте снесенных каких-то старых домов, конечно. 01.00.00 Красивых. Да, ценных. А если это будет ужасно и отвратительно, то это вопрос только к архитекторам. Ну, вот, наверное, как-то так. 01.00.16 Ведущий: Я сейчас задам вопрос, на который нужно будет ответить, видимо, вот таким образом. Ну, в этом контексте вопрос. Очень коротко. Какой механизм устроит каждого из вас для выработки или градостроительной политики, или отношения к историческому центру, или принятия решений, и когда этот механизм должен работать по отношению к проекту? Или по отношению к зданию. Мне бы хотелось, чтобы это было произнесено просто в открытом пространстве. 01.00.51 Михайлов: В общем, это тот же самый вопрос по части, по поводу экстаза. Я таких жертв не требую, но мне хотелось бы, чтобы все важные документы по поводу градостроительных проектов, особенно в исторических зонах, а особенно на территории памятников, они были бы известны заранее, чтобы заранее можно было бы обсудить. Чтобы публиковались, например, вот для примера, тексты государственных историко-культурных экспертиз. По закону, один из принципов экспертизы, это ее гласность и открытость. И публиковались бы, скажем, документы, свидетельствующие об отношении, о согласии или не согласии Мосгорнаследия по отношению к ним и с причинами. Чтобы, например, знали, кто подписывает экспертизы, препятствующие наделению, например, Расстрельного дома на Никольской, палат XVII века, да еще связанных с историей репрессий, где там заседала коллегия Верховного суда. Чтобы знали, кто и по какой причине подписывает экспертизы, препятствующие наделению их статусом памятника. И город чтобы это знал. Чтобы знал, наконец, своих героев. И ряд других сопутствующих документов. И тогда, переходя к баррикадам, мы ведь не потому там оказываемся, что мы такие любители поскакать по баррикадам, у нас у каждого есть, слава Богу, чем заняться. Но, к сожалению, единственной точкой, где можно обсудить генезис развития и суть проекта, оказывается баррикада под звук работающего бульдозера. Потому что никаких других точек нет. Решения принимаются, приняты 5-10 лет назад, еще потом сработала какая-нибудь комиссия по сносу. Потом подписаны разрешения, и оно все поехало. И в самый последний момент прибегаем мы, несчастные городские сумасшедшие, и пытаемся сунуть свою спичку в колесо этого трактора. Который же вот, иногда удается, к счастью. При помощи того же Мосгорнаследия иногда удается, когда выясняется, что в Мосгорнаследия где-то там кто-то, хороший, добрый, умный человек, не поставил нужную закорючку, и на основании этого можно из-под трактора все это обратно вытащить. Но это немного таких случаев. Так вот надо, чтобы это обсуждалось все не на баррикадах, как оно будет, что будет на этом месте, зачем и кому это будет служить, весь круг градостроительных вопросов. А вместе с экспертами, вместе с представителями организации жителей, с инициативными группами, или вместе с самими жителями. Именно поэтому с такой маниакальной настойчивостью мы говорим о необходимости большого московского совета по культурному наследию. И небольшого совета при Мосгорнаследии, который, в зависимости от ранга вопросов, с участием не только нас, представителей общественности этой пресловутой, а с участием экспертов, которых в Москве предостаточно, и градостроителей, урбанистов, специалистов по 105

туристическому бизнесу, которые могут посоветовать что-то власти. Вот когда эти решения будут проработаны на экспертном уровне, тогда они не будут вызывать градостроительных конфликтов, баррикад и коктейлей Молотова. Тогда мы, наверное, заживем как-то более гармонично. Спасибо! 01.03.57 Асс: Ну, я затруднюсь ответить на этот вопрос, так же как затруднюсь ответить, например, на вопрос, как, какие законы должны существовать в государстве для того, чтобы восторжествовала справедливость и правда. Вот как-то, как-то вот по-разному это вкладывается. Вот вроде бы у нас есть конституция, а она постоянно нарушается, например. А вот будет какой-нибудь закон, и он тоже найдется, какие-то найдутся в нем изъяны. Мне кажется, что то, что делается сегодня, мне очень нравится. Мне кажется, что вот в этой ситуации, как действует новая команда Москомнаследия, это правильное направление. То, что делается в Институте генерального плана сейчас – это тоже, мне кажется, ведет нас в правильном направлении. Но решения все равно не столько в самих правильности законов, сколько в людях, которые их исполняют. И здесь я опять возвращаюсь, как бы требовательно возвращаюсь к самому себе, потому что в зависимости от того, каких студентов я напложу в результате… 01.05.00 …своей деятельности, так и будет в Москве происходить. Если они будут бессовестные, как бы сказать, воры, там, или, или бессовестные, бездушные и плохие. Ну, как бы сказать, вообще плохие архитекторы, то ничего не произойдет, да? Если они будут совестливые, если они будут понимать меру своей ответственности, будут хорошо относиться, правильно относиться к истории – дружелюбно, снисходительно, с любовью, то будет хорошие, хорошие, все будет хорошо. Поэтому идеальный механизм где-то находится внутри нас самих, а не в законах, которые будут приняты. 01.05.55 Соловьева: Соглашусь с Константином, что действительно, общественные обсуждения, открытые и прозрачные, - это вообще залог выработки правильной политики. Сейчас вот по Большой Москве тоже идет широкое общественное обсуждение, мне кажется, очень полезный процесс, только обсуждение должно быть не между прокурором и обвиняемым, а между людьми, которые, в общем, хотят достичь одного результата. Это действительно создание комфортной среды, где сохраняется память, потому что память – самое интересное. Я не скажу, дорогое - интересное, что может быть вообще на свете, в жизни. Воспоминания о том, что было, и знания о том, что было. Мне кажется, мы еще забыли сегодня упомянуть вот о чем, довольно важном обстоятельстве. У нас, к сожалению, сейчас в законодательстве разошлась вот эта вот, вернее, исчезла необходимость разработки документации охранного порядка перед разработкой документации градостроительного и планировочного характера. Раньше было сказано совершенно точно, не помню, в какой, в 33-й инструкции или в 233, что перед тем, как вы приступаете к разработке генплана города, проекта планировки, будь обязан выполнить проект зоны охраны. Сейчас эта норма исчезла. Поэтому у нас генплан разрабатывается своим путем, а зона охраны, я не говорю про Москву, я говорю про другие города России, все плачут охранники, проект зоны охраны не заказала администрация, его нет. Поэтому потом бывает слишком поздно. Ну, и, конечно, все-таки моя мечта, как такая школа архитекторов, школа повышения квалификации. Школа архитекторов, работающих в исторических городах. Вот, собственно, и все. 01.07.57 Николай: Да, ну так вот, я просто хотел по поводу, по поводу, опять же, ответить, что как-то получается, что какие-то решения принимаются чиновниками, как же это так происходит-то вдруг? Да потому что у них работа такая, они за это деньги получают. Чиновники – это нанятые люди, которые. У них работа – принимать решения. Да. Обсуждать? Да, обсуждать. Как бы, собственно, ради этого и существуют все бесконечные комиссии, в которых, опять же, как я уже десять раз сегодня сказал, все входят, кто только можно. Да. Что касается публичности документов, на будущий год у нас заложены на это бюджетные средства для того, чтобы разработать специальный сайт, на котором будут публиковаться такие решения. К сожалению… 106

01.08.43 Михайлов: у нас есть такие сайты 01.08.50 Николай: Хорошо, а вы знаете, что для того, чтобы, для того, чтобы мы, ради Бога, бесплатно, пожалуйста, очень хорошо, только мы не можем это сделать как официальная структура, потому что, потому что это будет, мы не можем принять у вас подарок в виде вашей работы. В чем дело, понимаете. Это, это интересная история. А если вы хотите публиковать это на каком-то неофициальном сайте, ради Бога, этот сайт может стоить одну копейку. Ну, просто понимаете, нам надо проконкурсить 94-й ФЗ, вы же знаете всю историю-то. Ну как не знаете? Очень просто. Если вы сделаете… 01.09.17 (Михайлов и зал): Тогда почему нельзя взять… 01.09.18 Николай: Потому что. Ну как, как вы? 01.09.24 Николай: Почему? Потому что. Вам рассказать, почему? Я отвечаю на вопрос на ваш. Очень хорошо. Потому что любые официальные документы могут публиковаться только на официальных сайтах Правительства Москвы, вот и все. Собственно, с этим связана история. Это делается не нашим этим департаментом, а делается департаментом информационных технологий, который будет публиковать. Мы выступили с такой инициативой, чтобы разработали специальный подраздел на сайте департамента. Дальше мы будем предоставлять туда всю информацию, а они будут ее публиковать. Вот процедура такая. Вот главное, чтобы это было. Нам нужен только результат, больше ничего. 01.10.00 Как они это будут делать, какие у них конкурсы, сделают они это с вами, без вас, с сайтом Архнадзора – ради Бога, мы только за. Вот. Это такая ситуация. Что касается чиновников, ну как бы которые принимают решение, ну как бы да, это нормально. Если кто-то хочет принимать решения, ну приходите, пожалуйста, работать. Мы рады вас видеть. Вот. Пожалуйста. Что еще? Вот. Так что вот. Спасибо. 01.10.22 Ведущий: Понятно, спасибо. Мы сейчас сделаем еще пять минут на реплики из зала, так как это все-таки общественная дискуссия. Будет три реплики. 01.10.40 Алексей Клименко: Спасибо. Ну, может быть, не все знают о том, что вот эти палаты, где мы находимся, должны были исчезнуть. Это была весна 72-го года. И исключительно благодаря тому, что вот два месяца здесь, как на передовой, были студенты, в основном, Московского Университета, которых я позвал, поскольку, ну, мы были хорошо знакомы. И вот, нам удалось спасти и это, и красные палаты, которые здесь, к сожалению, не удалось спасти того дома, который окормлял, который оформлял утюгом таким вот границы этого квартала. Хотя он стоял на охране, федеральный, памятник декабристам там, и так далее. Тем не менее, властям было важнее поставить здесь Энгельса, и поэтому памятник был снесен. А это тоже, здесь стояла техника во дворах, и ребята, студенты, дежурили здесь ночами. И два месяца была эта война. Ну, слава Богу, нам удалось победить. Но а, тем не менее, вот я занимаюсь охраной памятников уже больше полустолетия, тем не менее, вот тут Николай говорил о том, что приходите, комиссии, бесконечно. Вот уже больше года ни в какие комиссии, ни на какие советы ни я, ни огромное количество моих товарищей, профессионалов в области сохранения наследия, ни разу не приглашались. Никогда. Вот это, по-моему, как раз подтверждает справедливость слов, которые произносил Константин Петрович. Спасибо. 01.12.33 Ведущий: Спасибо. 01.12.38 Наталья, житель Москвы, еще раз. Здесь не представлена одна точка зрения. Вот, все, о чем вы говорили, - это такой взгляд сверху. А я представляю низ. Я живу в Белом городе. Я живу на Покровке. Мой ребенок ходит в школу в Трехсвятительском. Я живу в доме, он не броский, но, тем не менее, входит в список памятников регионального значения. Поучаствовать в комиссии – это прекрасно. У меня, что не достроено в нашем дворе? Что не достроено? Вот, Григорий Ревзин говорит, что Москва не достроена. Что не достроено в нашем дворе? В нашем дворе есть два выселенных, разрушающихся двухэтажных дома. С моей точки зрения, лучше бы, чтобы туда кто-то пришел. Они не памятники. Они просто стоят и разрушаются. Там живут бомжи, они регулярно горят. Я бы хотела, чтобы на их 107

месте появились два двухэтажных жилых дома, например. Я бы хотела, чтобы фасад нашего здания был отремонтирован. К кому я должна? К кому вот это местное сообщество, как оно может, вот как? У него есть заказ. У него есть заказ. Как, куда оно может прийти с этим своим заказом? Кто, кто посмотрит на вот эти вот, на вот эти вот территории небольшие, небольшие, потому что Ивановская горка – это совсем не то, что, не знаю, район Остоженки. Ну, в той ее жилой части. Это разные территории. Вот. Кто там, кто там осуществляет какую-нибудь проектную деятельность, не знаю, кто анализирует? Что там происходит? Что там будет происходить? Вот. Потому что местное сообщество должно, то есть это должно быть какие-то встречное движение. Вот. И я пока не вижу. 01.15.00 Я пока не вижу механизмов. То есть, Николай, да, появился центр, горячая линия Москомнаследия, куда можно позвонить и обратиться с вопросом, а что, собственно, происходит по соседству? И мы этим уже пользовались. Да. Вот. Прекрасная новость о том, что департамент, через департамент наследия будет, будут распределяться субсидии, ТСЖ, - это прекрасная новость. Я, я бы хотела, мне не хватает этого механизма. Мне не хватает, я не хочу участвовать в комиссиях. У нас есть, у любого жителя не только центра города, но и Москвы есть совершенно конкретные, конкретные запросы по поводу окружающей среды. И мне нужны просто вот эти каналы. Вот. Всё. И я читала концепцию департамента культурного наследия, там прекрасные цифры. Вы посчитали памятники, вы посчитали их, то есть вы распределили их по группам, по формам собственности. Я вижу эти цифры, они не абстрактные двести, а это 17, 153, это хорошо, но за этими цифрами есть адресный список. Мне не хватает этого списка. В открытом доступе. Просто, чтобы он был. Просто, чтобы он был. Чтобы когда у меня появился вопрос, я могла бы посмотреть и увидеть этот список. Каких-то очень простых конкретных вещей не хватает. И я еще раз говорю: местное сообщество. Местного самоуправления нам не хватает. И потому что в основе всего – это люди, которые живут на маленьких конкретных территориях в исторической части города или в неисторической части города. 01.16.56 Ведущий: Спасибо большое. И Наталья Самовер. 01.17.03 Наталья Самовер: Наталья Самовер, общественное движение Архнадзор. Одна реплика, две темы. Во-первых, я хотела бы развеять одно заблуждение, в котором, как я вижу, к моему глубочайшему изумлению, пребывает уважаемый Евгений Викторович и уважаемая Елена Евгеньевна. Охранники культурного наследия не стремятся остановить развитие города и не стремятся прекратить развитие на исторических территориях города. Точка. Абзац. Если здесь есть люди, которые думают иначе, пусть они поднимут руку. Никто не поднимает, видите? Значит, это раз. Давайте уже раз и навсегда закончим демагогию на эту тему. Это один раз. Второе, Евгений Викторович, очевидно, запамятовал о встречах с ведущими архитекторами, которые происходили по инициативе, к сожалению, не архитекторов почему-то, а Архнадзора этой весной. И могу сказать, что наше взаимодействие с ведущими архитекторами и сейчас продолжается. Поэтому контакт, мы вышли на контакт первыми, это была наша инициатива. Я надеюсь, что он будет продолжаться и развиваться, потому что мы делаем одно общее дело, мы занимаемся этим городом. Глупо думать, что можно заниматься этим городом без взаимодействия общественности с профессионалами, и это происходит. И я бы хотела вернуться к теме, собственно говоря, нашего заседания, а именно к вопросу о том, может ли объявленная новая градостроительная политика Правительства Москвы способствовать сохранению исторического города. Да, может. Но я услышала сейчас примерно половину необходимой новой градостроительной политики. Про вторую половину пока речи не было. Отчасти, очевидно, это обсуждалось на предыдущем собрании, посвященном экономике. Но я хочу сказать, что никакие меры по сохранению наследия невозможны без одновременно принимаемых мер по развитию исторических территорий. Город обязан осознать, что сохранение исторического центра, исторических территорий – это есть их развитие. Что развитие исторических территорий требует иных механизмов, экономических механизмов 108

регулирования развития, чем развитие неисторических территорий. Что к историческому центру необходимо подходить как к особенному административному, может быть, даже образованию, как к некоему особенному субъекту, который требует особенного регулирования. В том числе вот сейчас очень важные слова прозвучали со стороны жителей местного сообщества. Я также глубоко убеждена, что единственный способ спасения исторического центра стоит в его ревитализации, возвращении жизни, живой жизни, обычной маленькой жизни на уровне двора и квартала. Мы сейчас наблюдаем исторические районы, которые заполнены брошенными бывшими жилыми домами. Брошенными, принадлежащими Москве, никаким не инвесторам, которые в свое время были, очевидно, замаринованы Правительством города Москвы с целью передачи инвесторам под громадные реконструкционные проекты. Как, например, это было на Сретенской горке. 01.20.00 Громадные проекты как-то рассосались, а вот целые кварталы пустующих и разрушающихся обыкновенных домов, не памятников, остались нам в наследство. Что делать с этими домами? Это что, не исторический город? Это и есть, вот это, эти дома, а не памятники, эта среда плотная – это и есть исторический город. Он находится абсолютно в зоне ответственности Правительства Москвы. И в силах Правительства Москвы ревитализировать эти территории. Сделать это достаточно просто. Правительство Москвы должно провести просто обыкновенный совершенно элементарный капитальный ремонт этих домов. Вернуть туда жителей. А эти дома никогда не превратятся в элитную недвижимость. Это будет обычное социальное жилье. Там будут жить люди, не претендующие на наличие подземного паркинга. Но как только там появляются люди, туда в кварталы возвращается жизнь. Я хочу напомнить, что эти здания, построенные до революции, были построены в расчете на капиталистическую экономику. Когда мы возвращаемся, вот, в наших новых рыночных условиях возвращаем туда людей, туда возвращается малый бизнес. Малый бизнес – это то, что может реально спасать исторические территории. Это то, что нормально совершенно уживается в исторических зданиях, не требуя никаких грандиозных реконструкций. Когда люди возвращаются в квартал, они в нижних этажах своих домов заводят маленькие заведения. Когда люди возвращаются в квартал, они начинают требовать от городских властей, чтобы вовремя вывозили мусор, чтобы красились фасады, чтобы становились лавочки, чтобы было безопасно на улицах, чтобы не было бомжей, а были детские площадки. И через некоторое время мы получаем живой нормальный исторический город. Не город, состоящий из памятников, а живой исторический город, который сам себя кормит. Сам себя обеспечивает. Вот это вторая половина градостроительной политики, направленной на сохранение исторического центра и на превращение его в живой механизм, а не в гирю, висящую на шее либо у правительства, либо у инвестора. Я полагаю, что это должен быть второй шаг, который, к разработке которого необходимо приступить после того, как будут запущены те механизмы, о которых сегодня нам было сказано. Спасибо. 01.22.06 Ведущий: Спасибо. Я бы хотел поблагодарить наших экспертов за участие в дискуссии и, нет, даже Николаю Владимировичу не дам слово. 01.22.22 Николай: Можно? Ну, я на правах пользователя этого здания. Да, я просто, очень какая-то интересная история про то, что, может быть, это можно сделать как-то очень публично, кстати. По поводу возвращения жизни в какие-то заброшенные дома. Это может быть какой-то интересный, в том числе социальный, эксперимент. И спасибо за такое предложение, потому что это абсолютно полностью коррелирует с теми целями, которые, которые сейчас обозначены Правительством Москвы. Которая совершенно не собирается больше зарабатывать. То есть мы не должны зарабатывать в центре Москвы. Мы должны привести центр в порядок, вот и все. И сделать так, чтобы там жизнь была. Просто навести порядок, не знаю, убраться, прибраться и вдохнуть туда какую-то более гуманную среду и создавать какие-то, в том числе, одновременно создавать какие-то нормальные человеческие какие-то гуманные социальные пространства, как например, большие даже пространства, как например, Парк Культуры и другие парки. Например, парк Сокольники, который теперь 109

будет, очень скоро будет, постигнет судьба Парка Культуры. Вот. И я думаю, что скоро об этом тоже многие узнают. Поэтому спасибо большое еще раз, я думаю, что мы вместе чтонибудь придумаем хорошее. 01.23.44 Ведущий: Спасибо. По-моему, мне кажется, вам нужно поговорить после дискуссии просто уже. В частном порядке. А я бы хотел анонсировать то, что будет 3-го декабря, это будет второй цикл дискуссий по реставрации, он начнется в 12 часов, это будет суббота, как и сегодня. Сначала это будут законодательные проблемы и проблемы реставрационных школ. Мы пригласили профессиональных реставраторов, и это, я думаю, будет интересно и профессионалам и менее широкой публике. Вторая часть цикла – это презентация проектов реставрации последних нескольких лет и открытая публичная дискуссия по поводу качества этих проектов, по поводу того, как они делались, по поводу того, насколько эти проекты удачны. Спасибо большое. До встречи.

110

Пакет информационных материалов Прессрелиз “Хранители: будущее исторического наследия” Дискуссия: “Развитие исторического центра Москвы: настоящее и будущее” Департамент культурного наследия города Москвы (Мосгорнаследие) и институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» организуют программу общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия». Программа посвящена сохранению исторического наследия Москвы и включению его в современную жизнь города. Памятники старины в современном городе – это и достояние, и проблема. Они привлекают туристов, пробуждают в жителях любовь к своему городу и его истории. Но часто просто содержать их, никак не используя, – слишком дорого, а попытки вписать культурный объект в современную жизнь, достроить его, перестроить или частично снести вызывают споры и протесты общественности. Как сохранять объекты исторического наследия? Где грань между реставрацией и фактическим уничтожением? Можно ли корректно актуализировать объекты культурного наследия? Как заставить «работать» исторические сооружения, не провоцируя конфликт старой формы и нового содержания? На все эти и многие другие вопросы ответят участники и эксперты запланированной программы дискуссий. Дискуссии будут проходить в знаменитых Белых палатах на Пречистенке. «Гений места» должен помочь найти правильную тональность дискуссий: палаты, построенные в 1685 году князем Прозоровским и отреставрированные в 1995 году, являются редким примером эффективного использования памятника архитектуры. Недавно Палаты перешли в управление Мосгорнаследия, которое намерено использовать их как постоянную площадку для обсуждения актуальных вопросов, связанных с культурным наследием города. Программа будет состоять из двух циклов. Первый цикл дискуссий: Как сохранять, не разрушая: экономические, политические и управленческие аспекты В рамках цикла пройдет обсуждение экономических аспектов сохранения наследия, вопросов соблюдения российского и международного законодательства, касающегося памятников архитектуры, а также градостроительной политики в контексте Москвы как исторического центра. Дискуссия: “Развитие исторического центра Москвы: настоящее и будущее” Будет ли новая градостроительная политика Правительства Москвы способствовать улучшению ситуации с охраной памятников? Изменится ли порядок отнесения архитектурного объекта к культурному наследию и статус охранных зон? Эти и другие вопросы, связанные с особенностями реализации градостроительной политики в историческом центре города будут обсуждать представители общественных организаций, архитекторы и специалисты в области охраны памятников. Участники дискуссии: Константин Михайлов, Москва, писатель, координатор движения «Архнадзор» Евгений Асс, архитектор, профессор МАРХИ Елена Соловьева, архитектор, руководитель НПО „Исторические зоны“ НИИПИ Генплана Николай Переслегин - Россия, Москва, Советник министра Правительства Москвы, руководителя Департамента культурного наследия города Москвы

111

112

Информационные материалы «Выше стропила, плотники» Автор: Григорий Ревзин Источник: Большой город http://www.bg.ru/article/8847/ > Известный архитектор Сергей Чобан и архитектурный критик Григорий Ревзин беседуют о восприятии исторического центра в разные временные периоды в России. <...> Чобан: Вероятно, когда начался кризис, нам надо было консолидировать позицию, разработать мастер-планы развития разных городских пространств. Посмотрите, например, на Пушкинскую площадь — это же пустырь в центре города! Наполненный низкокачественными зданиями эпох, которые, мягко говоря, в архитектуре себе славы не создали. Вот бы взяться за это пространство и качественно его сделать. Ведь это визитная карточка города! В истории России были периоды абсолютного уважения к архитектуре и были периоды, скажем так, относительного уважения к архитектуре. Последнее — это, например, когда в Петербурге строится Дом книги или Спас на Крови, а Георгий Лукомский (искусствовед первой половины XX века. — БГ) пишет, что «мы потеряли город навсегда». Но у этих зданий были и сторонники, и противники. Сегодня же нет ни абсолютного, ни относительного уважения к той среде, которая архитекторами создается. В результате людям кажется, что любой двухэтажный дом, построенный 100 лет назад, априори лучше современных зданий и поэтому нуждается в консервации — а современное лучше всего вообще не строить. И это для меня сигнал более чем тревожный. Есть современные российские театр, музыка, литература, кино, а современной российской архитектуры нет. Спроси любого человека на улице, знает ли он какое-нибудь современное здание, и он скажет: «Нет». «Последняя архитектура для меня закончилась в сталинское время», — примерно это я прочитал недавно в интервью одного из крупных московских чиновников. Это же само по себе нереальное банкротство. И это напрямую связано с тем, что люди не видят, чтобы вокруг создавалась качественная среда, — они видят обшарпанные подъезды, облупленные стены и гипсовые колонны, которые отлетают через два года после их создания. Ревзин: В итоге самой авторитетной в городе оказалась охранительная позиция. Она в основе градостроительной политики мэра Собянина, который, что называется, пошел навстречу желанию жителей. Москва заморожена. Причем хотя я сам потратил много пафоса на сохранение исторической Москвы, меня и здесь не покидает ощущение какого-то банкротства. Упомянутый тобой Лукомский в 1910-х годах писал об уничтожении старой Москвы теми же словами, которыми пишут сегодня, просто один в один. Но того, о чем он писал, уже вообще нет — это был город вроде Костромы или Ярославля, с одноэтажными домиками, мещанскими улочками… Получается, нам лишь бы бубнить свое: хочешь — будем защищать сталинскую Москву, хочешь — мещанскую. Я не вижу за этим никакой ценности, кроме отрицания ценности современной архитектуры. Это притом что, на мой взгляд, Москва — город все еще не построенный. Она этим сильно отличается от большинства европейских городов, кроме разве что Берлина и Лондона, очень сильно разбомбленных. Мы пытаемся применить к ней европейскую охранную идеологию, но когда идешь по Москве, остается ощущение, что это такая промежуточная стадия, которая сложилась случайно и ненадолго. А идей о том, как надо дальше, нет. Чобан: Но я-то, честно говоря, воспринимаю это как задачу. Ты думаешь о том, что «сейчас ситуация такая и развивается неоптимально», а я считаю, что современным архитекторам надо взяться и доказать, что они способны на большее, чем просто сажать стекляннометаллические вставки между шедеврами XVIII — первой половины XX века. В России у архитектора есть шанс сделать что-то долговечное, создать архитектуру не временную, не 113

павильонную, а такую, которая будет хорошо стареть и со временем станет частью культурного слоя. Интервью: Александр Кибовский в программе «Народ против» > Глава департамента рассказывает о различных способах взаимодействия с другими участниками процесса сохранения наследия и о деятельности Москомнаследия. Источник: радиостанция «Эхо Москвы», 2011 http://www.echo.msk.ru/programs/opponent/817683-echo/ А.КИБОВСКИЙ: Для начала, наверное, надо сказать, что такое Департамент культурного наследия Москвы – дело в том, что это один из самых молодых органов власти города. <…> Кроме того, за департамент укреплены функции по реставрации памятников, которая имеет свою специфику – одно дело строительство, другое дело реставрация. Город имеет мощную реставрационную программу, по объему финансирования очень серьезную, сопоставимую с федеральным уровнем, и госзаказчиком здесь являемся мы и созданное государственное казенное учреждение Мосреставрация занимаемся работой – мы ведем больше 25 объектов – это только крупных. И что еще важно сказать – то, что в последнее время особенно серьезным образом нам даны полномочие на участие в градостроительном регулировании в центральной части, в зонах охраны культурного наследия – у нас 396 объединенных охранных зон на территории города и многие вопросы, в частности, сейчас такой ключевой вопрос, как разработка градостроительных регламентов поквартально, на территории города Москвы - это 862 квартала, они тоже возложены на наш департамент. Это базовые вещи, но на самом деле много и других вопросов, которые связаны с согласованием проектной документации, выдачей разрешений на строительство. О.ЧИЖ: По какому критерию вы определяете ту или иную ценность самого объекта, почему какие-то объекты охраняются ведомством - я говорю про старые здания, а какие-то – нет. На каком основании? А.КИБОВСКИЙ: Есть основание первое, правовое - по тем памятникам, о которых я уже сказал, которые уже стоят на охране, по ним есть или решение Совета министра РСФСР, это памятники федерального значения, или правительства РФ, либо президента РФ, эти объекты в силу правовых оснований сохраняются, памятники регионального значения. Есть решения правительства Москва или исполкома московского в советское время. Эти памятники ставятся на охрану. Но, наверное, вопрос не об этом. <…> О.ЧИЖ: Предположим, есть старинное здание, которое документально не попадает под вашу защиту, но большая группа москвичей хочет. Чтобы оно было сохранено, - у них есть шанс сохранить, защитить это здание? А.КИБОВСКИЙ: Сегодня в постановлении написано. Что заказчиком экспертизы может быть любой человек, любое заинтересованное лицо. <…> А.БОРЗЕНКО: В последние дни только ленивый не обсуждает упразднение знаменитой сносной комиссии и создание новой. Кроме кадровых изменений, что изменится в методах работы, полномочиях? А.КИБОВСКИЙ: Правильная постановка вопроса, потому что изменение кадровое не главное - прочитайте положение об этой комиссии. Оно в корне отличается от того, что было в 1995 г. – и по стилю, и по полномочиям. Полномочия комиссия существенно расширены, и зацикленность на том, сносить или не сносить, занимает не главное место. У нас в городе масса других вопросов, которые оказывают прямое влияние на развитие городской ситуации. Территории памятников как мы их определяем, те же самые градрегламенты, вопрос, ставить на охрану, или нет. Понятно, что мы готовим эти решения, но где эта площадка, где это может быть обсуждено широким кругом с участием специалистов, которые могут авторитетно или наложить вето или дать нам право продолжать – где это обсуждение? Вот эта комиссия сегодня имеет эти полномочия. Кроме того, если посмотреть прежний состав 114

комиссии - она была небольшая, но почти все реальные решения были спущены на уровень рабочей группы и фактически собиралась комиссия редко, а решала рабочая группа. Эту ситуацию мы убрали. Если есть комиссия при правительстве Москвы, она должна принимать решения, - есть четкий прописанный регламент. Более того, там вся процедура напрямую прописана. Т.ОЛЕВСКИЙ: Раз кадровый вопрос не главный в комиссии, то те же люди, которые работали в старой, частично перешли в новую? А.КИБОВСКИЙ: Было три категории лиц, которых мы включали в эту комиссию. Должны были войти специалисты по должности. Префекты имеют право участвовать в этой комиссии – по тем же самым жилым домам, потому что им потом решать вопросы, связанные с расселением, с выводом коммуникаций. Есть люди, которые в комиссию вошли по должности, там есть представители департаментов имущества, землепользования, и других органов власти, которые связаны с реализацией решений, которые комиссия будет принимать. Более того, комиссии теперь поручено давать рекомендации – если мы здание сохраняем, какие должны быть приняты меры, и кем. Вошли представители профессиональных организаций – Союза архитекторов, МАРХИ, представители общественных движений, которые активно выступают в защиту Москвы - ВООПИК, Архнадзор, Общественная палата. Нам кажется, что тот состав комиссии, который есть сегодня, достаточно презентабельный и позволяет всесторонне и объективно рассматривать возникающие вопросы. Мне кажется, что это серьезная структура, которая позволяет объективно, без политиканства, без лишних эмоций, взвешенно обсуждать вопросы и принимать взвешенные решения. А.НАРЫШКИН: Представители Архнадзора являются одними из основных ньюсмейкеров, когда речь заходит о сносах или защите домов и построек. Как вы относитесь к этой организации, и необходимо ли создать помимо комиссии какую-то еще общественную структуру? Какие-то другие, инициативные люди, которые не согласны с какими-то решениями? А.КИБОВСКИЙ: Не согласны, а может быть, согласны. Та комиссия, которая сейчас создана, достаточно авторитетная площадка для обсуждения и принятия конкретных решений. Я не теоретик, а практик, не люблю демагогические и долгие обсуждения. Мы должны принимать конкретные отношения, затрагивающие имущественные вопросы, оказывающие влияние на развитие транспортной, социальной инфраструктуры. Поэтому этот орган, вместе с рабочей группой, которая будет создана при ней, позволяет в полной мере все общественные чаяния, интересы специалистов, учесть. Где диапазон влияния или решения, который не может быть отрегулирован в рамках этого органа? Архнадзор интересная форма общественного движения в защиту старой Москвы, причем подчеркнем, что она юридически не формализована. В принципе, любой гражданин, кто считает себя неравнодушным, готовым встать на защиту, может легко войти в состав членов Архнадзора. У нас с активистами, которые участвуют в этом движении, выстроены хорошие отношения, есть «горячая линия», они являются нашими корреспондентами, которые сообщают нам информацию и мы принимаем меры реагирования. Поэтому у нас не может не быть хорошего взаимодействия. Москва большой город, территория большая, и сидя в кабинетах всего не охватишь. Даже наши инспектора, которые совершают плановые проверки, а мы должны четко идти по плановым проверкам по согласованию с прокуратурой, от себя мы выезжать и проверить не можем – нет таких полномочий, в этой ситуации те сигналы, которые посылает нам общественность, являются для нас основанием для проведения внеплановых проверок - поэтому мы заинтересованы друг другу помогать. Но у нас есть и другие организации – «Старая Москва», и много других. Все общественные силы, заинтересованные в сохранении старой Москвы, - мы всегда можем друг друга найти, для этого есть необходимые механизмы, и решение, принятое на этой неделе является важным и краеугольным камнем в этом процессе. 115

«На смену «комиссии по сносу» Москвы пришла «комиссия по сохранению» Автор: Подолян Ольга Источник: Вести ФМ http://www.radiovesti.ru/articles/2011-10-05/fm/13419 > Корреспондент Вести ФМ попросила экспертов прокомментировать создание комиссии по сохранению наследия в Москве В Москве создана новая комиссия по вопросам сохранения исторических зданий. Ее возглавит заместитель мэра Москвы по градостроительной политике Марат Хуснуллин. Комиссия, которая работала в столице с 1995 года, большинство решений принимала в пользу сноса зданий. <...> "Комиссией по сносу" называли структуру, которая больше 15 лет занималась вопросами сохранения исторический зданий в столице. Руководитель департамента культурного наследия Москвы Александр Кибовский привел неутешительные цифры - за время работы комиссия рассмотрела почти 4 тысячи вопросов и в большинстве случаев приняла решение о сносе объектов. Всего по решению структуры было снесено больше 3 тысяч зданий. Теперь вместо "комиссии по сносу" появится новая структура, которая будет решать, что и где можно строить и сносить в историческом центре города. Председателем новой комиссии будет Марат Хуснуллин, заместитель мэра Москвы по градостроительной политике, а его заместителем станет Александр Кибовский. В состав комиссии вошли представители общественности и профессионального сообщества, в том числе ректор МАрхИ Дмитрий Швидковский, председатель центрального совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Галина Маланичева, Константин Михайлов из общественного движения "Архнадзор" и заместитель гендиректора музеев Московского Кремля Андрей Баталов. Он считает, что принципы работы новой комиссии значительно изменятся. "Она не будет тем органом, который уничтожает историческую среду Москвы. Напротив, все ее решения будут очень взвешенные. Решения о сносе каждый раз будут отдельно обосновываться", - обещает Баталов. А вот задачи останутся прежними, ведь предыдущая комиссия должна была заниматься сохранением исторических зданий, говорит Галина Маланичева. "Первоочередная задача такая же, какая она должна была быть и в комиссии, которую все называли "комиссией по сносу", - это максимальное сохранение исторической среды. Без проведения определенных противоаварийных, реставрационных, реконструктивных работ мы вряд ли сможем обойтись. Но главная задача - сохранение исторического облика Москвы", - комментирует Маланичева. Возможно, заседания новой структуры будут проходить в отрытом режиме. В общественном движении "Архнадзор" надеются, что работа новой комиссии станет прозрачной, рассказывает координатор движения Наталья Самовер. "Предыдущая комиссия работала в абсолютно закрытом режиме, не было известно, какие объекты рассматриваются, какие решения принимаются. И люди узнавали о том, что в их дворе будут что-то сносить, только когда приезжал экскаватор", - вспоминает Самовер. Первое заседание новой комиссии должно состояться уже через 2 недели. Члены структуры будут заниматься в том числе и созданием "синей зоны" в центре города. Зданиям, которые в нее попадут, уже ничего не должно угрожать. «Резолюция митинга в защиту исторической Москвы, проведённого общественным движением «Архнадзор» 1 октября 2011 года на Пушкинской площади Москвы» Автор: Подолян Ольга Источник: Архнадзор http://www.archnadzor.ru/2011/10/03/territoriya-nashej-lyubvi/ > Активисты общественного движения “Архнадзор” подготовили резолюцию по итогам митинга, которая представляет собой точку зрения жителей города на ситуацию с историческим центром и отдельными памятниками в Москве. 116

1. Участники митинга заявляют о поддержке намерений городских властей ограничить новое строительство в центре Москвы и пересмотреть решения о сносе исторических зданий, принятые в 1990-2000-е годы. Но принципы «новой градостроительной политики» должны быть закреплены в официальных документах Правительства Москвы. <…> 3. Мы призываем мэра Москвы Сергея Собянина создать городской Совет по проблемам культурного наследия Москвы. Без конструктивного диалога властей с представителями общественных и экспертных организаций, без государственно-общественного партнерства – сохранение столичного наследия невозможно. 4. В контексте принятия решений о расширении территории Москвы, о выводе из исторического центра города административных и деловых учреждений необходимо определить новую основную функцию исторического центра Москвы в будущем. Мы считаем, что краеугольным условием при разработке нового Генерального плана «Большой Москвы» должно стать развитие исторического центра как центра культуры, науки, просвещения, развития туризма и малого бизнеса на основе использования богатейшего потенциала историко-культурного наследия Москвы. 5. Мы считаем необходимым переход от охраны отдельных памятников и ансамблей к комплексной охране исторического города Москвы. Территория исторической Москвы (в границах Камер-Коллежских валов) должна быть внесена в официальный список исторических поселений Российской Федерации, она должна получить статус единого достопримечательного места – объекта культурного наследия федерального значения. Необходимо разработать и принять государственную программу сохранения, реабилитации и восстановления исторической застройки Москвы. 6. Мы призываем городские власти объявить полный мораторий на снос объектов исторической застройки Москвы в пределах этой территории. Безотлагательно нужно предотвратить уничтожение здания Кругового депо Николаевской железной дороги (проезд Комсомольской пл., 30) – выявленного объекта культурного наследия, подготовка к сносу которого активно ведется структурами ОАО «РЖД». 7. Четверть объектов культурного наследия Москвы, около 2000 зданий и сооружений, остается в промежуточном статусе «заявленных» или «выявленных» памятников. За год своей работы новая администрация города не приняла на региональную и не выдвинула на федеральную охрану ни один памятник, прошедший историко-культурную экспертизу. Дальнейшее выявление памятников блокировано действующими распорядительными документами, принятыми предыдущей администрацией Москвы. <…> 9. Десятки объектов культурного наследия Москвы, выдающихся памятников архитектуры XVII – середины ХХ века, мемориальных зданий, связанных с именами знаменитых деятелей истории и культуры России, находятся в аварийном состоянии, годами разрушаются, страдают от пожаров. Мы призываем федеральные власти и власти города Москвы принять безотлагательные меры к спасению: - палат Гурьевых – городской усадьбы Кошелева (Потаповский переулок, 6); - «Расстрельного дома» – Никольская ул., 23; - дома Быкова работы архитектора Льва Кекушева (2-я Брестская улица, 19/18); - дома национального героя России – князя Дмитрия Пожарского (Б. Лубянка, 14); - дома архитектурной школы зодчего Матвея Казакова (М. Златоустинский пер., 11); - городской усадьбы Разумовского на Гороховом поле (ул. Казакова, 18); - дома Сысоева в Печатниковом переулке, 7; - типографии Эль Лисицкого (1-й Самотечный пер., 17); - дома Наркомфина (Новинский бульвар, 25). 10. Общественно значимые решения не должны разрабатываться и приниматься узким кругом чиновников. Мы считаем необходимым открытую публикацию документов, 117

связанных с принятием решений об объектах культурного наследия и историкоградостроительной среды – проектов застройки и планировки территорий и отдельных кварталов и объектов, текстов историко-культурных экспертиз, протоколов заседаний, на которых принимаются решения о наделении статусом памятника или отказе в этом, об утверждении территорий объектов культурного наследия, предметов их охраны, границ зон охраны объектов культурного наследия, решения о сносе домов и т.п. Представители общественности должны иметь возможность участия в соответствующих заседаниях, а представители СМИ – присутствия на них. Москва – территория нашей любви. Сохраним ее вместе! Хватит ломать наш город!

118

Копии публикаций в СМИ 1) «Московские новости»: Сохранять, не разрушая http://www.mn.ru/moscow_construction/20111126/307756237.html

Прямая трансляция

Сохранять, не разрушая Экономические, политические и управленческие аспекты сохранения исторического наследия Москвы 26 ноября 11:30 Памятники старины в современном городе – это и достояние, и проблема. Они привлекают туристов, пробуждают в жителях любовь к своему городу и его истории. Но часто просто содержать их, никак не используя, – слишком дорого, а попытки вписать культурный объект в современную жизнь, достроить его, перестроить или частично снести вызывают споры и протесты общественности.  26-го ноября в Белых Палатах на Пречистенке Мосгорнаследие и институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» пройдёт вторая серия общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия». Информационным партнёром программы выступает издание «Московские новости». Тема первой дискуссии - «Закон, общество или государство – кто стоит на страже исторического наследия?». Она состоится с 12:00-14:00 Участники обсудят следующие вопросы:  Многие памятники архитектуры в Москве находятся в плачевном состоянии – полуразрушены, пребывают в запустении или изуродованы до неузнаваемости. В чем причина? Кто должен защищать объекты культурного наследия и контролировать их использование? Как обеспечить соблюдение российского и международного законодательства и организовать эффективное взаимодействие государственных органов и общественных организаций? На эти вопросы постарается ответить Директор Федерации советов по эстетике Флип тен Кате; он поделится опытом Нидерландов, где был выработан эффективный механизм общественного контроля над использованием объектов наследия. Сергей Семенцов, возглавлявший группу специалистов, занимавшихся подготовкой для ЮНЕСКО новой декларации об универсальной ценности Санкт-Петербурга, расскажет о своей работе над этим проектом. Затем состоится обсуждение особенностей охранного законодательства и сложностей использования зарубежного опыта в Москве. 119

Участники дискуссии:  Флип тен Кате, Нидерланды, Директор Федерации советов по эстетике   Сергей Семенцов, доктор архитектуры, профессор СпбГАСУ  Юрий Григорян, Москва, архитектор, директор Архитектурного бюро “Проект-Меганом”  Евгения Дутлова, Москва, руководитель специализированной историко-архитектурной мастерской №17 Моспроекта2  Татьяна Царева, Москва, архитектор  Следующая дискуссия пройдёт с 15:00 до 17:00 и будет посвящена развитию исторического центра Москвы: проблемам и перспективам.   Вопросы к обсуждению:  Будет ли новая градостроительная политика Правительства Москвы способствовать улучшению ситуации с охраной памятников? Изменится ли порядок отнесения архитектурного объекта к культурному наследию и статус охранных зон? Эти и другие вопросы, связанные с особенностями реализации градостроительной политики в историческом центре города будут обсуждать представители общественных организаций, архитекторы и специалисты в области охраны памятников.  Участники дискуссии:  Константин Михайлов, Москва, писатель, координатор движения «Архнадзор»  Галина Маланичева, Председатель центрального совета всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК)  Евгений Асс, архитектор, профессор МАРХИ  Елена Соловьева, архитектор, руководитель научно-проектного объединения „Исторические зоны“ НИИПИ Генплана г.Москвы  Расписание:  26 ноября 2011, 12—14:00, дискуссия Закон, общество или государство — кто стоит на страже исторического наследия?  26 ноября 2011, 15— 17:00, дискуссия Развитие исторического центра Москвы: настоящее и будущее  Прямую трансляцию дискуссий смотрите на www.mn.ru 2) Вечерняя Москва: Исторический центр станет комфортным http://www.vmdaily.ru/showarticle.php?id=335562 Ирина ДОЛГОПОЛОВА Опубликовано: 28 ноября 2011, 13:47

120

Фото: Агентство "Фото ИТАР-ТАСС" Памятники приведут в порядок. В Белых палатах на Пречистенке стартовала программа общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия», пилотный проект Департамента культурного наследия города Москвы и института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». Первый цикл программы был посвящен экономике, законодательству и градостроительной политике. Глава Департамента культурного наследия Александр Кибовский заметил, что при сохранении исторического облика города Москва должна развиваться и выполнять функцию мегаполиса. — Необходимо привести памятники в порядок, сделать их доступными и комфортными для посещения москвичей и гостей столицы, в том числе и экономическими амбициями, — подчеркнул он. — Мы вводим новые арендные отношения: если арендатор за собственные деньги в течение 3–4 лет отреставрирует здание, находящееся в плачевном состоянии, то его ставка с этого времени будет 1 рубль в год. Власти города взяли под жесткий контроль вопросы строительства, сноса, разборки зданий в центре столицы. Все разрешительные документы будут анализироваться вместе с представителями общественности, чтобы не сносились действительно ценные строения. До конца этого года будет проведено 5 дискуссионных программ, а с 2012-го они станут ежемесячными. Мнения профессионалов можно узнать в Интернете. 3) Архи.ру: пострелиз http://archi.ru/events/extra/event_current.html?eid=5568&fl=2 Пост-релиз: Важнейшим итогом первого цикла программы стал конструктивный диалог между общественностью, правительством и экспертами. В ходе дискуссий был определен подход к экономической оценке сохранения наследия, предложена новая терминология для его обсуждения. Участники приняли принципиальное решение создать на основе проекта «Хранители: будущее исторического наследия» междисциплинарную экспертную площадку, которая даст возможность регулярно обсуждать ключевые аспекты сохранения исторического наследия Москвы. В ходе третьей дискуссии цикла, которая была посвящена градостроительной политике правительства Москвы относительно исторического центра, состоялся диалог между представителем власти и экспертными группами. Николай Переслегин, советник министра Правительства Москвы, рассказал о новых законодательных мерах поощрения добросовестных инвесторов и арендаторов исторических зданий (например, программы «1 рубль за 1 метр»). Следующим этапом мероприятия стала дискуссия с участием Константина Михайлова, координатора общественного движения Архнадзор, Евгения Асса, профессора Мархи, Елены Соловьевой, архитектора НИПИ Генплана Москвы, и Николая Переслегина. Для дискуссии было предложено три вопроса: каковы границы исторического города в Москве, мера вмешательства и механизмы взаимодействия между участниками процесса городского развития. Важнейшим результатом этой дискуссии стал переход в формат беседы, снятие определенного барьера в общении между горожанами и представителями властных структур. 4) Архи.ру (с ссылкой на Вести): Хранители культурного наследия. Вести, 09.12.2011 Специалисты по охране памятников из Норвегии и Голландии поделились своим опытом с московскими коллегами. конференция, семинар, круглый стол 121

сохранение наследия информация: где: Россия. Москва Есть ли у исторического наследия будущее после такого прошлого? Новая комиссия по охране памятников, которая приступила к работе в октябре, до сих пор пожинает плоды деятельности своей предшественницы, которую неофициально называли "комиссией по сносу". Руководитель Департамента культурного наследия Москвы Александр Кибовский напомнил: "У нас в историческом центре города за последние десять лет были снесены тысячи зданий. В Москве 244 объекта культурного наследия находятся в тяжелом техническом состоянии. Что это значит? Они требуют безотлагательного вмешательства. В том числе это и памятники федерального значения". Координатор движения "Архнадзор" Константин Михайлов показывает здание, которое хоть и не снесли, но довели до такого состояния, что скоро оно разрушится и без бульдозеров. Палаты Гурьевых - образец архитектуры сразу трех веков: в XVII веке построен первый этаж, в XVIII - второй, в советские годы надстроили еще два этажа. Даже когда здесь были коммунальные квартиры, интерьеры – лепнину с остатками живописи, зеркала с роскошными рамами в стиле барокко - не трогали. Но в середине 2000-х дом попал в частные руки, и новый инвестор собрался все перестроить. Мешал только статус здания "Выявленный объект культурного наследия". В конце 2009 года произошел пожар, после которого интерес к палатам их собственник потерял. "И вот началась фактически двухлетняя сага о том, что нужно хотя бы провести первичные противоаварийные работы. Здание осталось на зиму без крыши, потом наступила весна, и вода начала пропитывать росписи и интерьеры. В конце концов, временную сетку и временную кровлю сделали не за счет инвесторов, а за счет городского бюджета", - рассказал Константин Михайлов. Президент Дмитрий Медведев пообещал, что в стране в ближайшее время появится закон, по которому памятники культуры можно будет передавать в частные руки, но только при условии их должного содержания. В правительстве Москвы уже разработали новую модель отношений с собственниками объектов культурного наследия. В ноябре 2011года мэр Москвы Сергей Собянин рассказал о, условиях передачи памятников культуры в частные руки: "Давать в аренду с условием реставрации, и если с течением определенного срока реставрация заканчивается, все последующие годы арендную ставку устанавливать символическую - за один рубль арендной платы. Таким образом, создается хоть какая-то мотивация, чтобы люди вкладывали деньги". Интерес к истории и культуре стимулирует экономический кризис - к такому выводу пришел норвежец Терье Нипан. Старший консультант Королевского министерства окружающей среды рассказывает, что в Норвегии на реставрацию памятников ежегодно выделяется почти 100 миллионов норвежских крон – это примерно полмиллиарда рублей. И самые крупные денежные вливания происходят, как ни странно, в периоды экономической нестабильности. "Каждый раз, когда возникают проблемы в экономике, государство делает ставку на культуру - запускаются новые проекты, появляются дополнительные рабочие места, сокращается безработица. И кризис идет на убыль", - пояснил специалист. Голландским опытом с москвичами поделился Флип тен Кате. В Нидерландах он возглавляет Государственный совет по эстетике, который следит за тем, чтобы новые здания не нарушали исторический облик городов. "Уже больше ста лет в нашей стране существует 122

специальная комиссия, через которую проходят все архитектурные проекты. Если мы видим, что здание не впишется в окружающую среду или просто испортит хороший вид, то мы отклоняем такой проект", - рассказал он. Впрочем, если новое можно не строить, то старое нельзя разрушать. Сделать исторические здания активными участниками жизни мегаполиса сложно, но возможно. Образцов для подражания и в Москве немало. Так, место, где проходит дискуссия – удачный пример того, как памятник с многовековой историей можно вписать в современную жизнь города. В Белых палатах на Пречистенке, построенных в 1685 году, этой осенью был представлен один из проектов IV Московской биеннале современного искусства. А в ближайшем будущем Москомнаследие планирует устроить здесь постоянную площадку для обсуждения актуальных вопросов в сфере культуры 5) Интернет-видеоканал газеты “Московские новости”: Запись от 26.11.2011 17:26 Запись видеотрансляции на канале yatv.ru/mnru http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,292794

123

Приложение 4. Круглый стол «РОЛЬ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В ОХРАНЕ ПАМЯТНИКОВ И РЕСТАВРАЦИИ»

124

Программа проведенного мероприятия: 3 декабря 2011 г. 12:00 Москва, Белые палаты (ул. Пречистенка, д. 1) Модератор – Ефим Фрейдин, архитектор, консультант Института медиа, архитектуры и дизайна "Стрелка"

11:45

Сбор, регистрация участников.

12:00 – 12:30

Доклад "Законодательные аспекты реставрационного дела" ● Андрей Баталов, Россия, Москва архитектор, доктор искусствоведения, заместитель генерального директора Музеев Московского Кремля по изучению, охране и реставрации памятников архитектуры, член Федерального научно-методического совета по охране наследия Министерства культуры и массовых коммуникаций Российской Федерации

12:45 – 14:00

Экспертное обсуждение ● Елена Григорьевна Одинец, Россия, Москва архитектор-реставратор, Центральные государственные научнореставрационные мастерские; ● Лидия Алексеевна Шитова, Россия, Москва архитектор-реставратор; ● Николай Переслегин, советник руководителя Департамента культурного наследия города Москвы ● Сергей Конев, архитектор-реставратор, Национальный центр опеки наследия

125

Стенограмма Фрейдин Ефим ...Которые называются хранители будущего исторического наследия. Эта серия дискуссий состоит из двух циклов. Первый был в пятницу и субботу на прошлой неделе. Он был посвящен вопросам градостроительства и городского развития. Экономике сохранения механизмов взаимодействия общественности и власти, и экспертного сообщества. И мы обсуждали градостроительную политику правительства Москвы и услышали, собственно, реакцию горожан на эту политику. Во втором цикле этой серии дискуссий мы говорим уже о реставрации, и об отдельных объектах, которые были реставрированы в этом и прошлом годах. Часть дискуссии привязана к конкурсу московской реставрации, который прошел в прошлом месяце. И в этом мы уже пожинаем плоды этого конкурса. И в первой дискуссии этого цикла мы обсудим вопрос законодательных аспектов, юридических аспектов реставрации. И внутренние проблемы реставраторского сообщества. У нас для участия приглашены Андрей Леонидович Баталов зам генерального директора музеев московского кремля, Лидия Алексеевна Шитова архитектор-реставратор, Елена Григорьевна Одинец архитектор-реставратор центральных реставрационных мастерских и сейчас мы прослушаем доклад Андрея Леонидовича. Или скорее комментарий «Современные способы реставрации», о проблемах связанных с 94 законом, с законом о тендерах и вопросах качества реставрации, связанного с этими законами, может быть какие-то аспекты предмета охраны и более профессиональные аспекты реставрационного дела. После будет небольшая дискуссия. И в ответ на этот доклад, и посвященная проблеме вообще этого дела. Сейчас я передаю микрофон Андрею Леонидовичу. АЛ Баталов Коллеги, добрый день. Я, правда, узнал о своём докладе только сегодня с утра, придя сюда. Но это не уничтожает возможности нашего с вами общения. Вообще устройство подобных дискуссий в этих палатах кажется совершенно инновационным – по крайней мере для меня – и удивительным. Потому что казалось бы совсем недавно – каких-то шесть лет назад в этих же палатах происходил так называемый саммит, который устроило правительство Москвы и тогда, не помню как назывался, инспекция по поводу нашего открытого письма президенту Путину об уничтожении исторической среды города. Когда в нас увидели шпионов-федералов, федеральной власти, которые хотят скинуть ЮМ Лужкова, и здесь состоялась попытка такого судилища. Нас было трое: Алексей Ильич Комеч, я и архитектор Илья Валентинович Уткин. У всех остальных нервы оказались тоньше. И действительно это было замечательное событие, после него Лев Холодный написал знаменитую статью «Осторожно, провокация!» о нас с Комечем. О таких известных провокаторах и посланников федеральной власти. Поэтому то, что здесь происходит, на самом деле это знамение изменившегося мира. И вот тогда, когда я сидел и сдерживал ярости, тогда мне пришла в голову мысль о том, что зверь, который пожирает не только наш город, но и всё историческое наследие, он о трёх головах. И потом это представление об этом трёхголовом змеи у меня всё-таки утвердилось, потому что одна из этих голов называлась предмет охраны искусно внесенная рядом товарищей в федеральный закон, вторая голова был 94 закон о тендерах и третья голова – было уничтожение аттестации реставраторов. И всё это было так здорово придумано, что мне казалось, тот, кто это сделал – гениальный человек. 5

126

Потому что введя предмет охраны эти люди получили возможность, скажем так, на законных основаниях уничтожить всё, что угодно, потому что на смену представлениям о неизменении целостности памятника, которое может только изменяться в результате научно обоснованной реставрации пришло некое заключение о том, что же в этом памятнике является ценным. И практика показала, что можно занести самые ограниченные суммы ценностей. Я об этом потом скажу. Если это соединялось с 94 законом, то картина происходила ещё замечательнее. Сколько появилось возможностей оттеснять профессиональных и неприятных в своём профессионализме реставраторов от конкретных памятников. На смену не многим организациям, которые на протяжении 50 лет доминировали в реставрации пришли люди никому не знакомые. Не хочу ничего сказать плохого о тех людях, которые учились со мной на факультете промышленной архитектуры или какомто другом или ????, но пришли люди, которые не кончали кафедры реставрации, и которые вообще до этого занимались промышленным строительством часто. И пришли такие же адекватные им производственники. И если это соединить с отсутствием аттестации, то появлялась возможность законного выхода на рынок огромного количества совершенно непрофессиональных людей. И если к этому присоединить ещё хвост этого зверя. То есть удивительную лёгкость выдачи реставрационных лицензий организациям, которые плодились и множились с безответственностью рыбы-киты. Они проявлялись везде. Новые организации, у которых почему-то были эти лицензии. Но всё-таки начать перечисление особенностей этих голов и технологий их отсечения нужно с предмета охраны. Потому что ни одно из деяний, может, не совсем осознающихся общностью, стихийно складывающегося и тянущегося друг к другу коммерческого сообщества внутри того цеха, который по идее должен заниматься охраной, всё-таки предмет охраны позволял сделать очень многое. И впервые конечно это мы увидели на обсуждении проекта – здесь уже упоминались разные имена – это я краем уха услышал. Но меня несколько другое отношение к ним. Когда появилась идея сделать реставрацию БТ не реставрацией БТ, а строительством нового БТ, и привести в качестве главного лица не реставратора с 30-летнем стажем, а архитектора просто. Вот тогда-то предмет охраны первый раз проявил себя. Когда была сделана удачная попытка не внести в предмет охраны Северную Стену театра. Лидия Алексеевна это прекрасно помнит. Мы с ней были на заседании. И всё получилось удачно. И дальнейший пересмотр этих решений был невозможен. Поскольку всё произошло внешне законно. Когда мы решили, что надо как-то объединяться и бороться против этого. Мы разными путями стали из ведомства Соколовского получать разные бумаги с удивительными протоколами заседания комиссии Определения предмета охраны. Где я с удовольствием увидел, что некоторые дома, которые были разобраны на Тверском бульваре, у них предметом охраны была красная линия улицы, то есть отметка, их положение на улице. В некоторых случаях была композиция фасада. То есть не сам фасад, а композиция фасада. Ну и уж исчислять то количество примеров, когда была одна стена, ну хотя бы физически стена, это займет часы, я не хочу называть никаких конкретных фамилий, имён и дат. И в общем это стало распространено по всей нашей стране. И всё было абсолютно законно. Собиралась комиссия из разного рода специалистов, даже очень уважаемых иногда, которая радостно соглашаясь друг с другом, понимая необходимость момента, и великой целесообразности, которая всегда была оружием для уничтожения всего в нашей стране, делали заключения под конкретный инвестиционный проект. 10 И тогда мы решили с этим бороться. Я и мои коллеги выступили очень резко против этого. Произошло совещание у министра Александра Сергеевича Соколова – помню тогда было – и к нашему удивлению, опять же, видимо по промыслу божьему этому был дан ход. Конечно все потом писали, как мы всех обижаем, и какие мы плохие неприятные люди, как мы не 127

уважаем своих коллег. Но тем не менее, дело было сделано. Было проведено огромное совещание в министерстве культуры, которое нашло отражение моментально во всей мировой сети, которая является великим всё-таки оружием, хотя я ненавижу интернет. И стало меняться сознание общества. Некоторой части наших коллег. Но я помню, мы пришли к Комичеву, с двумя чиновниками, которые понимали всю опасность предмета охраны, но мы не смогли его переубедить. Алексей Ильич если стоял на какой-то позиции, его свернуть было нельзя. И я вышел с тяжелым чувством тогда от него, поскольку я не мог понять, в чем же глубина теоретической мысли, которая привела это понятие в закон. Понял это только спустя несколько лет, благодаря тому, что сменилось всё руководство Инспекции, которая стала называться Москомнаследие. Оно сменилось полностью. Все люди, которые отлично манипулировали законом, исчезли в небытие. Все те, кто нас обвинял в провокации, в том, что мы враги народа, они куда-то исчезли. Пришли совершенно новые люди, молодые искусствоведы, архитекторы. И меня пригласили создать внутри Москомнаследия новую комиссию Предмета охраны. И все члены федерального методсовета вошли в наши секции ? туда вошли. И Лидия Алексеевна милостиво тоже согласилась ещё занять час в своём и без того расписанном дне, чтобы туда придти. В общем, все наши коллеги. И мы стали вершить суд и расправу. И первые же дела, которые нам принесли, они были традиционными уже. Одна стена, две стены, отсутствие крыши. И когда мы стали всё это резать и рубить, все страшно возмутились: как же так? Вот есть деньги, есть проект. Вот здесь должно возникнуть совершенно другое здание. Вы что, против жизни? Знаете, есть выражения, которые все всегда произносят, город меняется, жизнь меняется, и памятники меняются, как же, их перестраивали всегда. С 17 века. Потом их перестраивали в 18. Потом в 19 им изменили крышу. Вы что хотите время остановить? И тем не менее, совершилось всё-таки то, что я считаю большой нашей удачей. Через год уже ни одного проекта предмета охраны, который не вмещал бы в себя всю целостность, больше нам не приносили. Забыл сказать. После того заседания министра нам было поручено разработать методику определения предмета охраны. Потому что мы поняли, что нам не удастся выкинуть это понятие из закона. Потому что есть что-то более сильное, чем разум. И тогда мы решили, раз это нельзя выкинуть, нужно сделать так, чтобы это понятие работало против убийц наших памятников. Потом всё изменилось, и люди. Потом мы стали доделывать эту методику в Москомнаследии. И благодаря усилиям прежде всего Александра Владимировича???? она была утверждена и теперь каждый может зайти на сайт Мосгорнаследия и её увидеть. И эта методика предписывала самое главное – что техническое состояние памятника не может быть причиной для исключения из него тех или иных компонентов. Потому что самое главное, что происходило – приходил инженер, не реставратор, очень уважаемый, доктор наук, иногда даже академик архитектуры, и говорил «как вы это хотите внести в предмет охраны, это же все ветхое, это же здание потеряло потеряло свои несущие способности». Хотя каждый реставратор знает, нет ничего того, что нельзя спасти. 15 И постепенно, в течение четырех лет, наша комиссия работает. И я считаю, что мы изменили положение дел не только в Москве, но и в Московской области, которая стала государственным органом охраны памятников. Область тоже взяла нашу методику и действует по ней. Но здесь мы всё равно столкнулись с особенностями этого закона. Предмет охраны постепенно стал тем, что стало мешать развитию реставрации. Потому что чиновник читает предмет охраны и видит крыша 19 века, потом приходит реставратор и доказывает, что крыша не 19 века, а начала 20-х годов. Но в предмете охраны это уже записано. Мы вносим специально в некоторых случаях надстройки 20-х, 30-х гг, для чего мы это делаем? Если мы их не внесем, то инвестор или владелец могут спокойно надстроить здание еще несколькими этажами. И мы считали, что всегда нам поможет приписка, что предмет охраны 128

может быть изменен в соответствии с утвержденным проектом реставрации. Но не тут-то было. Мы натолкнулись на новую стену. К нам стали приходить плачущие реставраторы, которые стали говорить «Что вы сделали? Вот у нас проект, у нас его не принимают, потому что в предмете охраны совершенно другое». И поэтому если на чем-то настаивать, то на том, чтобы в законе была фраза, что да, существует предмет охраны (я еще скажу, почему я убедился в правоте Комича), но должны быть другие слова, что он действует до того момента, когда будет создан научно обоснованный и утвержденный научно-методическим сообществом проекта реставрации. Потому что на самом деле призвание предмета охраны в нашей достаточно страшной действительности лишь одно (и это, видимо, предвидел Алексей Ильич), он не позволяет до прихода профессионального реставратора изменить облик сооружения. Он рассчитан не на то, чтобы связать руки реставратору, получившему соответствующую аттестацию, которая ему позволяет работать на памятнике того или иного времени. Он создан, чтобы связать руки человеку, работающему в фирме и получившему лицензию реставрационную неизвестно каким путём. И действительно, мы увидели как в нашем понимании предмета охраны достаточно благотворно действует, действительно во многих случаях он является непреодолимым препятствием. Потому что на него ссылается и Москонтроль, кстати говоря, тоже. Поэтому нет худа без добра. Мы никогда не знаем дальнее действие промысла. Но всё равно остаюсь противником этого понятия. Несмотря на то, что я многие годы руковожу этой комиссией, и считаю, что оно всё равно опасно, поскольку мы что-то можем контролировать в Москве, благодаря сочувствию госорганов, что-то в Московской области. Но что происходит дальше мы просто не знаем. Вот недавно мне пришла экспертиза на проект приспособления реставрации маленького домика в Усурийске. Там был предложен предмет охраны, который создан в этом году, который оставляет от этого домика одну стенку. Законы коммерции, они везде одни, где бы ты ни был. Или на нижегородской ярмарке, или на смоленском рынке. Они везде абсолютно одни. Это одна голова змея. И я описал, как мы с ней боролись. По поводу 94 закона было множество разных комиссий, совещаний, на которых присутствовали разные мои коллеги. И мы все доказывали им на своих примерах, на примерах тех зданий, за которые мы ответственны, как губительна смена организаций. И действительно, я вам расскажу такую сказку, если вы еще не устали от меня. Вот есть древнейший памятник в кремле Благовещенский Собор. Нам нужно было провести реставрацию единственно сохранившихся подлинных грознинских колон в аркатурном колончатом поясе. Всегда этим занимался ВНИИР. Казалось бы, ну кто еще может заниматься реставрацией белого камня на древнейших памятниках нашего отечества 20 Но дальше происходит нечто чудесное – тендер выигрывают не они. Выигрывает организация, которая приводит мне симпатичного хорошего парня со здоровым лицом. Мы приходим туда, я его спрашиваю, а чем ты раньше занимался, голубчик. Он говорит я занимался белым камнем. А что ты делал? Можешь сейчас мне перечислить? Я делал подоконники в доме 19 века. Но он был действительно честный русский человек. Он посмотрел на это, отказался и ушел. Но в конце концов эти люди взяли в НИИР субподряд, но было потрачено два месяца борьбы, нервов. И ситуация опасности срывов сроков. И я вам рассказал такой крошечный сюжет, который касается одного из самых главных памятников нашей страны. А таких примеров множество. Когда одна конкретная организация может заниматься. Приведу пример, хотя он опасен для меня. Вот «Новый Иерусалим». Им всю жизнь занималась организация, которая 129

называлась «Мособлтрест» или «ТрестМособлреставрация». Он занимался им практически с начала войны. Ну, люди преемственно связанные с ним. Во время войны, конечно, его не было. Естественно, эта Мособлреставрация растворилась в пучину разгрома Отечества в 90-е годы. Но остались люди, которые этим занимались. Но выигрывает тендер организация не Московской области, которая включила в себя этих людей. А совершенно другая организация, которая никогда этим памятником не занималась. И это тоже один из важнейших памятников страны. Хорошо, сейчас там всё нормально. Там теперь ЦНРП. Я считаю до сих пор, что это наша главная реставрационная организация, альма-матер всех реставраторов, ну, не всех, но очень многих. И с 94 законом я не знаю как бороться. Все наши речи, все наши громкие убеждения в том, что реставрация должна быть выделена в отдельную отрасль. В которой не должно быть ни торгов, ни тендеров. Потому что все мы заказчики, знаем юдей, с которыми работаем. Мы знаем людей, которые занимались этим памятником 20, 30, 40, 50 лет назад. Мы знаем организации, которые занимались этим памятником с 47 или 48 года, нас нельзя обмануть фальшивыми лицензиями и неизвестными именами, получившими благодарности неизвестно за что. И поэтому мы знаем кого выбрать. Если речь идет о реставрации памятника 15 века, я не говорю даже о более ранних сооружениях. Там вообще творится что-то страшное. Ими может заниматься не каждый человек. То же самое, как в монументальной живописи, в вообще живописи, что определенными произведениями может заниматься реставратор только высшей категории. Человек 1 категории не может заниматься определенными сооружениями, определёнными произведениями искусства, так должно быть и здесь. На объект 14-15 века может придти только реставратор очень высокой квалификации, у которого накоплен огромный опыт реставрации именно в этой области – в области памятников допетровского зодчества. Это касается, конечно, и памятников нового времени. И как раз что восстановили аттестацию, я не ожидал. Как-то мы говорили с Олей об этом и министр нам сказал на последнем совещании, что он внесет в правительство предложении о восстановлении аттестации, мы все считали, что это невозможно. Потому что с высокой трибуны нам говорили слова о том, что это противоречит правам человека. Что человек не должен быть ограничен ни в чем. Мы говорили, как же так, у врача есть квалификация, квалификационное отделение. Почему же этого не может быть у реставраторов, которые являются тоже врачами – древности. Потому вчера, когда я включил телевизор, чего практически никогда не делаю и услышал это сообщение, я подумал, что я сплю. Что этого не может быть. Осталось победить только 94 закон. Если методику предмета охраны, которую разработало Москомнаследие будет тиражировать в других губерниях, или на нее обратит внимание высшее республиканское начальство и заставит ей следовать, мы отрубим одну голову зверя. 25 Одна голова – отсутствие аттестации – тоже отрублена. Теперь осталось последнее – 94 закон побороть. И тогда, казалось бы, наступит счастье. Но оно не наступит. Потому что у нас есть некие признаки деградации. И деградации не отдельных людей, а – самое страшное – деградация осознания ценности наследия и истории в обществе. И после аттестации экспертов, к нам стали обращаться разные люди из разных весей, в основном заказчики, естественно, с просьбой провести экспертизу. И почти у всех, у очень многих – письма приходят на наш мэйл – одна просьба: у меня есть ветхое здание, мне нужно вывести его из реестра. Это типичная просьба. И мне часто приходилось общаться с разного рода людьми, у которых есть во владении памятники, для всех них характерно одно: это же не готика, это просто сарай, что в нём есть хорошего? Почему я должен за это отвечать? Я купил его, он не был памятником. А теперь он стал памятником. Кто позволил? Я не хочу, чтобы он был памятником. Вот это в разных вариациях, с разными интонациями и акцентами произносится в 90 случаях из ста. И это признак деградации. Был случай, когда я пытался убедить одного очень крупного застройщика не ломать дом. Пойти навстречу. 130

И оказалось, что этот человек большую часть года проводит в прекрасных странах, в прекрасных городах. У него квартира в Брюгге. Он туда отправляется. И наслаждается средневековьем. Как же так? Почему вы любите средневековье в Страсбурге? Почему вы любите его в Брюгге. А почему вы у нас не любите наследие? «Но это всё совершенно другое!» И вот это самая главная болезнь общества – деградация. Представление о ценности прошлого. Потому что прошлое, оно заставляет отойти от сиюминутных потребностей, оно заставляет задуматься и начать сомневаться в том, что настоящий момент является самым главным, довлеющим. А это самое главное – есть страх суда потомков над тобой, когда ты станешь прошлым. И от этого все стараются убежать. И поэтому ненавидят: страшно. Всё подлинное, настоящее и старое. Теперь я скажу последнюю вещь, которую я хотел сказать кому-то, но у меня никогда не было такой возможности. И на этом я вас оставлю. Не буду вас мучить. Я в результате всех этих полемик, задумался, почему же у меня формируется представление о том, что каждый дом, построенный до 17 года, является ценным и требует сохранения, несмотря на свои кривые полы и провалившиеся перекрытия. И потом я понял, что для меня это свидетельство живое настоящей жизни. Настоящей гармоничной жизни, что происходила здесь до переворота. Настоящая Россия. Естественно, не все разделяют это чувство. Для многих людей это до сих проклятое прошлое, которое они хотят зачеркнуть, и всё-таки, вопреки разуму, построить свой новый мир. Спасибо, коллеги. Если хотите, можете задать мне какие-то едкие вопросы. Ефим Фрейдин. Вопросы. Ирина Дружинина Андрей Леонидович, скажите, пожалуйста, по поводу вашего вхождения в комиссию по сохранению градостроительства. Которая раньше была, так называемая, сносная комиссия и новый вариант комиссии. Вот в частности в брошюре, которую распространяли организаторы, была названа ваша фамилия в числе участников этой комиссии, но когда был опубликован состав комиссии – вас там нет. АЛ Вы хотите расследовать эту историю, почему я как мерцающий партработник у Фазиля Эскандера, то появляюсь, то исчезаю? Ирина Дружинина А как на самом деле? Да или нет? АЛ Да, пожалуйста, Николай, ответьте. Николай Видимо лучше я отвечу на этот вопрос, если можно. В приложении к постановлению правительства Москвы, которое определяет регламент работы комиссии и определяет состав участников комиссии, 30

131

скажем так, по техническим причинам Андрея Леонидовича нет. В какое-то совсем ближайшее время в это постановление будут внесены поправки будет принято дополнительное постановление, в котором обязательно будет Андрей Леонидович, а так же ещё некоторые известные профессиональные люди. Точно совершенно, что туда войдет Сергей Александрович Бунтман, первый заместитель главы редактора радиостанции «Эхо Москвы». Возможно, туда войдет Евгений Викторович Асс. Мы уже точно знаем, что туда войдет Андрей Леонидович Баталов. Об остальном вы узнаете совсем скоро. Фрейдин Ефим Спасибо. Ещё вопросы? Видимо, вопросов больше нет. Мы сейчас перейдем к формату дискуссии. Я приглашаю Лидию Алексеевну и Елену Григорьевну присесть. Мы будем говорить о том как то, что описал Андрей Леонидович. Это предмет охраны. Это вопрос 94 закона. Это вопрос, может быть, аттестации. Но хотя он снят, вроде бы. Как в последние годы в процессе реставрации, в процессе реальных работ на объектах это отражалось? Лидия Алексеевна. 31:56 Лидия Алексеевна. Мне не приходилось ещё сталкиваться в своей практической работе с памятниками, на которых было какое-то неудобное положение из-за того, что был неправильно составлен предмет охраны. Но я очень разделяю тот скептицизм, который высказывается по поводу вообще положения о проекте предмета охраны. Действительно, можно представить себе, что это совершенно необходимая вещь для того, чтобы те, кто занимается не профессионально по существу реставрацией и приспособлением памятников. Современный архитектор не любит слово «приспособление», он любит слово «реконструкция». И под этим понимается совершенно другое. Если мы, реставраторы говорим, что здание должно быть приспособлено под определенные функции, то при этом мы понимаем, что все мероприятия для того, чтобы здание могло существовать с соблюдением санитарных норм и норм пожарной безопасности, нужно провести так, чтобы здание, его лучшая, его самая важная архитектурная часть не пострадала. То архитекторы, которые занимаются реконструкцией здания, большей частью не хотят понимать ценности той исторической ценности, которая в этом здании заключена. Ну не так давно мне на собственном объекте пришлось долго убеждать архитекторов и инженеров, что срубить на 45 см стенку, на которую опирается в другом помещении свод, нельзя. Иначе рухнет свод в соседнем помещении. У них не проходила там одна ступень лестницы, которую они задумывали. И потому было очень необходимо взять и целую стенку, несущую, которая удерживает распор свода, взять и срубить. Понимаете. Такая профессиональная неграмотность говорит о том, что абсолютно необходимо ну хотя бы какие-то ограничительные меры принимать, для того, чтобы люди, которые не удосужились пригласить для проектирования профессионалов, сами не натворили бед. Не рубили стены, на которые опираются своды. 35 Не рушили какие-то детали, которые потом невозможно будет восстановить. Но как только реставраторы приходят в это здание и начинают работать, то очень многие вещи совершенно изменяются. В десять раз перестроенном здании совершенно невозможно сразу, с налету определить, какая в нем сокрыта ценность. Особенно, если определением 132

предмета охраны занимается молодой человек еще не имеющий опыта практической работы, тем более реставрационной. Он просто не видит тех вещей, которые профессионалу могут говорить о наличии в памятнике раннего ядра. И в этом случае предмет охраны должен охватывать как можно больше параметров здания, чтобы предотвратить эти неприятности и, может быть, заставить проектировщика, который будет заниматься реконструкцией этого здания, пригласить профессионалов, чтобы прежде чем начались работы можно было его исследовать. Ефим Фрейдин Спасибо. Елена Григорьевна. 36:30 Елена Григорьевна Одинец Я архитектор-практик, реставратор. И у меня больше в работе памятники культового значения. Я целиком согласна с Лидией Алексеевной и с Андреем Леонидовичем, что сначала надо расширенно представлять предмет охраны. И только лишь после того, как будет сделан проект реставрации, тогда уже будет ясно, что действительно необходимо сохранять, что очевидно может быть удалено, какие-то поздние наслоения, надстройки, которые очень мешают памятнику. Из своей практики. Церковь Знамения на Шереметьевом Дворе. На гульбище были пристройки к фасаду, возникшие где-то в начале 30-х годов 20 века. Они, к сожалению, были выполнены из кирпича разобранных более ранних сараев. И в них встречался разный кирпич, и маломерный, и большемерный. И в те годы, ещё тогда наше уважаемое Москомнаследие, ещё только в самом начале они действительно очень держались за этот предмет охраны. И нам стоило очень больших трудов, с вызовом комиссии, уговорить, что необходимо эти пристройки разобрать. Иначе мы не могли бы раскрыть облик памятника, показать его композицию, структуру. Это очень портило вид. Лидия Алексеевна приходила к нам на комиссию. Очень много помогла Мишапина. Ирина Анатольевна Савина. И как-то нам удалось преодолеть. Надо сказать, что и по приспособлению было передано церкви действующей, и батюшка тоже, хотя батюшки всегда хотят получить больше помещений, 40 но тут он понимал, что это необходимо убрать, он тоже со своей стороны всячески содействовал, чтобы эти пристройки были разобраны. Ещё хотелось кратенько сказать. Кроме Москвы я много работаю в Рязани. В Рязанском Кремле. И там мешает нам тендер. Это действительно очень, очень задерживает и реставрацию памятника, и выпуск проектной документации. Например, в этом году мне нужно было закончить такой объект в Рязанском кремле архиерейский дом, это конец 17 века, сложный памятник, с тремя строительными периодами. Начало 17 века, конец и 18 век. Всё в сложном сочетании. Работы длятся долгие годы. Начинал ещё Михайловский, Ильенко. Большая ответственность на мне для завершения этих работ. И сейчас это входит в стадию окончания. И необходимо было в этом году выпустить научные отчеты по воссозданию крыльца центрального и по северному фасаду. По проектным работам северного фасада. Так вот местные охранные власти глядя и исполняя закон, нет, никаких денег не выделим, пока не будет проведен тендер на научный отчет. Это уже смешно. Потому что есть автор, который много лет работал. Нет, всё равно надо проводить тендер. 133

Хорошо, что у меня есть давние хорошие отношения с заказчиком, с рязанским кремлем, с музеем-заповедником, с дирекцией. Они понимают всю абсурдность этого требования, и поэтому было решено, да, проведут тендер, но поставят такие сроки – 2 недели – чтобы никто не мог выиграть этот тендер. И действительно, было объявлено, что такие-то работы, такие сроки – 2 недели. Естественно, никаких заявлений не поступило. Естественно, мы выиграли. Но для чего делать это? Для чего тратить время специалистов, писать эти бумаги, оформлять сам тендер? Всё равно автор потом и сделает. Журналист ТК Культура Не могли бы вы резюмировать своё выступление и перечислить, с какими проблемами сталкивается практикующий реставратор. Ряд проблем назовите, какие моменты сейчас вам мешают работать. 44:40 Елена Григорьевна Очень мешает работать тендер. Я считаю, что как-то по-другому надо решать. Какие-то есть, может, памятники. Дело не в том, кто за маленькую сумму отреставрирует объект. А какого уровня специалист и будет ли аттестация, что будет отдаваться приоритет авторам, которые вели эти объекты. Хорошо, мы помним это всё. А дальше как будет, лет через 30, когда тех, кто нас знает, уже не будет. Да и нас уже не будет. Это проблема, которую надо решать. Мне как действующему практику, реставратору мешает, что у нас реставрационные кадры – рабочие, производственники, - они, из-за того, что нет серьезных реставрационных объектов, теряют свою квалификацию. Рязанская реставрационная мастерская. И тендеры проводятся, и с производственниками они не всегда могут. Реставрационные производственные расценки, конечно, выше, чем в каких-то строительных фирмах, то они иногда и проигрывают. Нам, реставраторам, архитекторам, иногда приходится сталкиваться с тем, что реставрационные работы поручаются совершенно не квалифицированным строителям, с которыми очень трудно иметь дело. А белокаменщики, каменщики, эти профессии, уже исчезают грамотные специалисты. Я имею в виду те работы, которые делаются на объектах допетровского времени. Таких специалистов у нас очень, очень мало. Мы буквально дорожим каждым каменщиком грамотным, белокаменщиком. Между собой общаемся, говорим, у кого, в какой фирме есть, и как можно было бы пригласить такого-то каменщика, чтобы грамотно выполнить, предположим, наличник окна. А если нет специалистов, то лучше и не трогать, оставить для будущих поколений, когда может быть что-то в этой области у нас изменится. 48:42 Фрейдин Ефим Я бы хотел задать ещё такой вопрос. Раньше была система подготовки кадров, была система подготовки как архитекторовреставраторов, так и людей, которые выполняют работы непосредственно на объектах. Как в современной ситуации можно решить эту проблему и какие-то отдельные проблемы, которые вы еще назвали. И как наладить при этом взаимодействие с владельцем объекта. Как с ним можно было бы работать? Лидия Алексеевна. Понимаете, разорение какой-то отрасли, в том числе и разорение обучение профессионалов во всяких производственно-технических училищах, оно очень больно сказалось на всех. 134

Почему многие организации выигрывают тендеры не имея специалистов. Именно потому, что они не имеют специалистов, они не понимают всей сложности задачи. Поэтому очень часто сейчас даже та мастерская, которая имеет лицензию на реставрацию памятника, не имеет грамотных специалистов, выученных реставрации. И тогда архитектору-реставратору самолично обучать каменщиков обучать, как надо тесать кирпич, как надо выкладывать с перевязкой обрамление сложного окна. Это выглядит в высшей степени смешно и нелепо, но только так можно вести работы. 50 Сейчас появилась вот какая возможность. Если производитель работ человек грамотный, то он может найти профессионалов через интернет. И, скажем, на одном из моих объектов, когда я замучилась обучая просто рабочих каменщиков – очень хороших мастеров, но которые никогда не работали в реставрации – выкладывать окна 17 века, с оконными обрамлениями, где тёска кирпича и подгонка очень серьезные. То наконец прораб, измучившись тоже с этим (работы-то медленно идут), нашел через интернет двух замечательных профессиональных каменщиков-реставраторов, которые всю ту работу, которую мы делали две недели, сделали за два дня. Это очень важная проблема. Потому что если не будет подготовки мастеров; и причем нужны каменотесы, каменщики, нужны грамотные штукатуры, большая проблема с грамотными штукатурами, которых просто так не обучишь, а уж мастеров альфрейщиков – маляров-альфрейщиков – вообще днем с огнем не сыщешь. На соборе Ивановского монастыря нам очень повезло. Мы сменили несколько человек, пока наконец не попался один молодой мужик, который замечательно делал всю альфрейную работу. И когда он трагически погиб, то дальше просто художникам пришлось всю поверхность править за мастерами, которые вызвались быть альфрейщиками. Мастеров такого класса очень мало. И это очень большая проблема. Пока не будет решена эта проблема на производственном уровне. Пока не будет решена проблема повышения квалификации архитекторов, которые занимаются старыми зданиями, реставрация будет деградировать с каждым годом. 53:06 Елена Григорьевна Я бы ещё добавила, что сложная проблема ещё и с памятниками, которые мы многие годы реставрировали, положим, храм, монастыри, теперь это передано в пользование патриархии и батюшкам. Я имею ввиду Николо-перерванский монастырь в Москве. Уже давно, как ансамбль, он был сдан мной, но периодически я туда приезжаю. Там бывают научные конференции. Потому что в стенах находится духовное училище. Каждый раз отмечаю для себя какие-то переделки. Например, Никольский собор – памятник конца 17 века – вдруг появляются детали раскраски, которых в моём проекте реставрации никогда не было. Или какой-то навес пристроен. Или ещё что-то такое. Это уже самодеятельность настоятеля. Или какие-то просьбы, которые вынуждают так сделать, чтобы удобно было. Мне кажется, нужен более жесткий контроль. Потому что батюшки привыкают и считают, что это их собственность. Ефим Фрейдин Чем сейчас регламентируется поддержание памятников в надлежащем состоянии в соответствии с проектом реставрации? То есть, после того, как проект закончен, памятник необходимо сохранять на уровне достигнутого качества. 55 135

Андрей Леонидович Проводится же экспертиза этого проекта. И все действия по сохранению культурного наследия пускаются в жизнь только после того, как не менее трёх государственных аттестованных экспертов напишут определенную экспертизу, которая представляется заказчиком в государственные органы охраны памятника. Если государственные органы соглашаются с этой экспертизой, соответственно заказчик получает разрешение на производство работ. А дальше соответствующий инспектор, который отвечает за этот объект. Когда-то раньше, когда существовал научно-методический федеральный совет, мы осуществляли в процессе реставрации контроль на особо ценных объектах. Сейчас этого нет и это очень плохо. Поскольку экспертиза не может компенсировать отсутствие того порядка, который у нас существовал. Потому что наш совет занимался постоянной помощью всем реставраторам и заказчикам, тем, кто к нему обращался. 56:45 Фрейдин Ефим А через год после реставрации? Андрей Леонидович Для этого есть органы охраны, есть инспектор, который приезжает смотрит. Для этого заказчик есть, владелец. Фрейдин Ефим У меня есть еще один – провокационный – вопрос. Скорее к Андрею Леонидовичу, потому что вы с этим сталкивались с дворцом съезда кремлевским. Хотя, возможно еще не сталкивались. Существует ли проблема реставрации объектов 20-х и более поздних объектов архитектурного наследия. Андрей Леонидович Вообще-то на самом деле это не мой объект, поэтому как с ним управляется и управляет делами господин <нрзбр>, я не знаю. Я сталкивался с трудностями определения статуса этого объекта, который был признан памятником. Объектом культурного наследия на региональном уровне, кажется. Не помню. И это действительно вызывало ожесточенные споры. Поскольку строительство этого сооружения происходило уже тогда, когда была общепризнанной ценностью историческая среда Кремля. И целостность его ансамбля. Того, что сохранилось от погрома конца 20-х годов. И это было волюнтаристическим решением Хрущева, при котором погибло не только здании старой оружейной палаты, но и погибли здания 15 века, находящиеся на территории митрополичьего двора. И, по-моему, отношение к факту строительства этого здания у каждого честного человека может быть однозначным. Другая сторона вопроса – архитектурные качества этого сооружения, которые я, по крайней мере, не буду оспаривать их. Действительно, в каких-то своих частях показывает, что оно сделано большим мастером. Тем не менее. А дальше существует третья, довольно практическая проблема. Вот представьте себе, что его снесли. И вот придет архитектор современный практик, никто же не будет восстанавливать старую оружейную палату Леготовского. Самый хороший вариант – это её восстановление. С сохранением подземных помещений существующего дворца съездов. А если придет кто-то, кто захочет построить что-то своё. Вторая лесть будет горше, чем первая намного. Поэтому я считаю, что он должен как ценный градоформирующий объект сохраняться в нашем обществе. Я не могу ответить на вопрос о том, как его реставрировать. Дело в том, что это действительно проблема. Реставрация зданий той эпохи, которая для многих из нас является современной нам. 136

60 Потому что я сталкивался с этим. Мне надо было добиться появления в реестре одного здания 70-х годов. Мне на это отвечали: а вы представьте себе, как вы будете его реставрировать? По каким расценкам менять остекление? Действительно, как реставрировать здание интернационального стиля? На мой взгляд, их можно реставрировать. Точно так же, как мы реставрируем всё остальное. Но только понимая разницу между бетоном и кирпичной кладкой. Фрейдин Ефим Спасибо. Вы можете прокомментировать этот вопрос? По реставрации современных объектов. Сейчас актуальный вопрос реставрация Дворца Пионеров в Москве, который в процессе реставрации последние несколько лет. Лидия Алексеевна Объектов культурного наследия, скажем, 20-х, 30-х гг уже есть большая проблема. На территории Симонова монастыря, взорванного в тридцатые годы, был построен памятник архитектуры советского периода. Построен братьями Весниными. Дворец культуры завода ЗИЛ. Насколько я себе представляю, к настоящему времени здание очень сильно преобразовано, перестроено. И если говорить о грамотной реставрации таких памятников, а это всё-таки памятник достаточно высокого класса, то опять же этим должен заниматься архитектор-реставратор, который должен изучить все материалы по этому зданию, поднять все архивы, поднять все старые фотографии, чтобы возвратить этому зданию тот облик, который был замыслен братьями Весниными. Я думаю, через какое-то время это произойдет обязательно. Вся та архитектура, которую оставил великолепный конструктивизм, и в Москве, и в Петербурге, и в других промышленных городах. Точно так же потребует грамотной и очень культурной реставрации. Потому что всё то, что происходит сейчас с этими зданиями, нельзя назвать правильным. Каждый пользователь считает для себя совершенно естественным и нормальным перестраивать, украшать, переделывать. И таким образом особенно интерьеры таких зданий очень сильно теряют. Елена Григорьевна У меня нет такой практики с памятниками 20-х годов. У меня вызывает большую боль то, в каком состоянии находятся памятники Нарышенского барокко в Москве. Их совсем не много. Это знаменитые церкви под колоколами. Это церковь Покрова в Филях. О церкви Знамения мы сейчас не говорим, она недавно была реставрирована. И пока ещё состояние более-менее нормальное. А вот совсем недавно я проехала к Филям. Лет десять назад я реставрировала церковь Покрова в Филях нуждается в постоянном поддержании. Потому что когда-то Ирина Валентиновна Ильенко делала этот объект, потом прошло время, и нужно было возвращаться к этому. И вот сейчас я в ужасе увидела, как тяжело реставраторуархитектору приехать на объект через несколько лет и увидеть его таким обветшавшим и дряхлым. Что думаешь, господи, где же все мои усилия, что я тогда прилагала, и во что это всё превратилось. Музей не имеет возможности вести реставрацию, у них нет средств. Средства получают от министерства культуры. Как министерство культуры распределяют? Они считают, что если было отреставрировано не так давно, значит, можно положить в долгий ящик и когда дойдёт опять дело. 1:05

137

Памятники нарышкинского барокко очень богато декорированы белым камнем, резьбой белокаменной. И конечно в Москве, в такой агрессивной среде, а Фили в этом смысле находится в очень тяжелом положении, там транспорт со всех сторон объезжает этот храм. И очень большая загазованность. И придя туда смотрю, опять белый камень потемнел, высылы идут. Краска, которой мы раскрашивали кирпич, очень сильно выгорела. Протечки большие. Я спрашиваю директора музея, что же вы делаете, вы планируете какие-то работы на будущий год. Нет, говорит, нам не выделяют никаких средств. Это филиал музея Андрея Рублева. И на музей недостаточно средств, а уж на Фили и вообще ничего. И позолота начала ползти. Как привлечь внимание? Это ведь жемчужина, которая входит в мировое наследие – Фили. И в таком положении находится памятник. Я помню, когда последняя реставрация была. Как тоже торопились. Тогда только-только эти тендеры ввели. Выиграла тендер организация, которая не имела грамотных реставраторов. Там были в основном гастарбайтеры, которые совершенно не знали, как делать дамаски по кирпичу, как выченку кирпичную делать. Мне приходилось там сидеть с рабочими с утра до ночи, объяснять. Тратила своё время, вместо того, чтобы свои архитектурные проблемы решать, писать грамотный научный отчет, я сидела с рабочими. Только чтобы хоть что-то было сделано. И ещё что губительно сказывается на памятниках. Когда нам ставят очень жесткие сроки: вот вы к такому-то дню, к такому-то событию должны сдать объект. Да, иногда это бывает положительно, когда дружно все собираются и помощь идет со всех сторон, но не все же объекты, где внимание пристальное и заказчика, и пользователей. В Филях министерство культуры поставило жесткие сроки. 1:10 И несмотря на мороз, что начались температуры, не позволяющие делать дамаски. Всё это делалось. И буквально на следующий год дамаски начали отваливаться в тех местах, где были сделаны с нарушением всякой технологии. Так это теперь и стоит. И музей не имеет средств доделать, нет никакой базы своей. Я уехала оттуда со слезами на глазах. Лучше бы не приезжала и не видела в каком сейчас состоянии Фили. Ирина Дружинина Мы собирались обсудить законодательные аспекты, получилось, что всё свелось к техническим проблемам реставрации, а эти проблемы упираются в несовершенство законодательной базы. Сейчас подготовлены во втором чтении поправки к закону об охране объектов культурного наследия, где у нас опять не работающая 14 ст., которая не предполагает компенсацию собственнику затраченных на реставрацию средств. В то же время мы имеем дело с московским опытом, где принято решение, что при выполнении реставрационных работ данный объект будет сдан в аренду за рубль в год. Естественно, сроки будут ещё жестче. Мы все это понимаем. И если у нас Александр Владимирович озвучивал такие сроки как два, два с половиной года, то Николай Переслегин уже озвучил такие сроки в полгода. Научная реставрация в полгода – я не специалист – но представляю себе это плохо. Дальше у нас есть совершенно не решенная законодательно проблема с памятниками жилой архитектуры. Если мы говорим, что и памятники культового, религиозного назначения при использовании их по прямому назначению после реставрации не поддерживаются соответствующим образом, то с жилой архитектурой дело еще хуже. Потому что с одной стороны это объект культурного наследия, который должен быть подвергнут научной реставрации, и этим должны заниматься специалисты. А с другой стороны мы понимаем, что уровень комфортности жилого помещения, он, по сравнению с 19 веком, возрос в разы. И когда всё неопределенно и ничего нельзя, то получается, что всё можно. И мы имеем 138

объекты культурного наследия, где у нас кондиционеры на фасадах, антенны на крышах, и остекление меняет кто как хочет, и остальное тоже. Поэтому. Что касается объектов жилой архитектуры, какой вы видите здесь выход? Каким образом это должно решаться? И в связи с этим хочу вернуться к моменту, о котором Андрей Леонидович говорил: человек приобретает сарай, потом сарай признают памятником. Получается, что у нас собственник оказывается в совершенно иных условиях, не в тех, в которых он предполагал. И механизм не работающей 14 статьи в 73 ФЗ. И плюс к этому есть изменения, которые подготовлены ко второму чтению, где все расходы будут полностью возлагаться на собственника. Вопрос. Если собственник не потянет? Штрафы и санкции за уничтожение культурного наследия очень незначительные. Они настолько незначительные, что принимая подобное законодательство, мы подвергаем эти объекты угрозе прямого уничтожения. Что будет с деревянным зодчеством, когда на его собственников будут возложены расходы по реставрации? Отреставрировать деревянный памятник, включая фундамент – затраты непомерные. Каким образом вы бы видели выход из создавшейся ситуации и насколько в этой ситуации правомерен и своевременен уход государства из этой сферы. В том числе в плане финансирования. 1:14 Баталов Реставрация жилых домов является отдельной проблемой. Особенно, памятников конца 19 начала 20 века. И памятников 50-х, 40-х, 30-х годов. Мы на нашей комиссии по предмету охраны выработали отношение к этим объектам. Мы предписываем сохранение фасадов, сохранение пространственно-планировочной структуры самых общих параметров. И вписываем общественные зоны и оформление лестниц. Предписать сохранение интерьеров каждой квартиры мы не можем. Потому что люди, составляющие предмет охраны, не могут туда попасть. Их не пускают. И всё же к каждому дому с точки зрения предмета охраны мы стараемся отнестись индивидуально. Потому что если речь идет о сооружении начала 30-х годов, то в некоторых случаях, когда нет никакой внутренней декорации, то действительно бессмысленно предписывать обязательное сохранение конструкций перекрытий. Точку высотной отметки перекрытий мы прописываем всегда. Чтобы пространственная структура сохранялась. Но в тех случаях, когда человек владеет зданием с гладкими утилитарными потолками и при смене перекрытий ничего не произойдет, мне кажется, что бессмысленно их пытаться сохранить. А дальше вы затрагиваете технические проблемы. То страшное, что происходит. Вы едете по проспекту Мира. Или по Кутузовскому проспекту, где стоят дома, многие из которых поставлены в реестр. И вы везде видите безобразные пластиковые окна. И пластиковые остекления балконов, превращение балконов в мини-лоджии, которые уродуют роскошные розенфельтовские, буровские фасады. Это практически было невозможно контролировать. Да и сейчас невозможно это контролировать. И с этим пока приходится просто мириться. Но всё-таки мы предписываем сохранение материала и цвета оконных заполнений. Дальше вы меня спросите, за чей счет бабушка будет вставлять деревянные стеклопакеты. Ну, это коллапс. Я не знаю ответа на этот вопрос. Хотя бы не менять их, а реставрировать. Дальше я хочу ответить кто и как должен был это делать. Я не знаю как сейчас, но когда мне задавали этот вопрос три-четыре года назад, я говорил, что надо изменить отношение правительства Москвы к инвестиционным проектам. Поскольку на владельца накладывались большие обременения, по отдаче, по-моему, 50% площади городу. Сейчас я не знаю. 3040%. Из-за этого он старался выжать максимально из того, что ему оставалось. И многие здания гибли именно из-за того, что для человека инвестиционный проект переставал быть гибельным, потому что он должен был отдать значительную долю городу. Если бы было всё наоборот, если бы человеку, владеющему памятником, давались налоговые льготы, 139

тогда бы это было стимулом определенным. Владеет домом не бабушка, владеет домом человек, который часто живет вообще в другом городе. И если бы он получил снятие с него налогового бремени по разным вопросам, за то, что он реставрирует объект. И не подвергает памятник реконструкции. Я думаю, это сдвинуло бы нас с точки. Нельзя быть жадными и давить собственника. А если стимулировать собственника, если сохранение памятника и грамотная реставрация будет ему выгодна, то естественно ситуация переломится. По деревянному зодчеству. Вы имеете в виду, видимо, жилую застройку в малых городах. Это действительно является проблемой. Но мне кажется, что сбросить всё на собственника невозможно. Надо знать какой собственник. Если это частный дом, которым владеет пенсионер, бессмысленно и безумно. Это профанирует саму идею охраны наследия. Должно делать государство. В Российской Империи содержание памятников в уездных городах относилось за счет городского бюджета. И город должен соответствующим образом содержать свои памятники. В некоторых случаях, когда речь идет о федеральных объектах, независимо от собственности, государство должно принимать в этом участие. И мы еще увидим, как отзовется закон о возврате церковных имуществ без поддержки государства на состояние памятников. Ни один приход не может позволить себе научную реставрацию. И при обсуждении этого закона я говорил, что это величайшая подстава. Наша церковь не может понести такое финансовое бремя. И государство, лишившее нашу церковь и приходы доходных домов. Всех тех способов получения доходов, известных до 17-го года, до национализации, не может требовать от обескровленных приходов, от монастырей лишенных настоящих вкладчиков, не может требовать сохранности. И государство не имеет права сбрасывать с себя не только контроль, что всё время видим, но и не может сбрасывать с себя бремя наследия. Наследие – не чемодан без ручки. Это то, что способствует национальной самоидентификации. И потеря этого наследия лишает главной аргументации: почему здесь живет тот или иной народ. Вспомните как в Азербайджане армянские храмы переделывались под храмы Огня. Появлялись неведомые стрельчатые арки. В Карабахе. Памятник – не просто памятник. Это свидетельство и доказательство бытия твоего народа на месте его укоренённости. И только безумный может этого не замечать. 1:21 Дружинина Я к чему задала вопрос. Сейчас подготовлены ко второму чтению поправки к 73 ФЗ об охране объектов культурного наследия. Где расходы полностью возлагаются на собственников. Достаточно широко это обсуждается в общественной среде, а в профессиональной среде всё очень тихо проходит. И хотелось бы услышать обоснованное мнение реставраторов. Потому что как нам кажется, к сожалению, по отношению к многоквартирным домам, по отношению к деревянной жилой застройке – это бомба под культурное наследие. Баталов. Я не считаю так на самом деле. Я часто сталкивался с инвесторами, которые совершенно в состоянии провести реставрацию и просто не хотят, потому что у них нет представления о том, что это ценно и необходимо. Я знаю дома, которые находятся у крупных магнатов, у компаний, которые совершенно не хотят.

140

Если это не кондоминиум, то реставрация фасадов не может становиться бременем для владельцев квартир. Она натолкнется на другие крючки законодательства. Не становится, я вас уверяю, и не станет. Но мы почему об этом не говорим? Потому что мы говорим о том, о чем мы говорили до этого. О предмете охраны. О 94 законе. Об отсутствии аттестации мы говорили. Потому что это губило и разъедало наш цех изнутри. Это другая проблема, более масштабная. Более глобальная. И как вам реставраторы ответят на вопрос, что произойдет после введения этого закона? Это не его профессия. Это профессия наших чиновников и политиков. Которые, видимо, не осознают какие-то проблемы. И хотят сбросить с баланса страны всё наследие. Вот о чем я вам говорю. Да, это очень плохо. Очень плохо. Если речь идет о жильцах квартиры. А если речь идет о компании, которая владеет домом, то это не плохо, а хорошо. Должна быть дифференциация. Я живу в квартире, я не могу отвечать за фасад. Действительно, если я делаю планировку в квартире, которая находится в объекте культурного наследия, я и сейчас должен заказать акт экспертизы трёх человек, которые докажут своей экспертизой, что эта перенесенная перегородка не наносит вреда объекту культурного наследия, потому что там всё уже убито в 30-е годы. И никто меня не может заставить сделать реставрацию в своей квартире. И сейчас никто не может заставить. Хотя бы потому что в предмет охраны она не внесена. Если это квартира, которая является статус мемориальной, тогда да, тогда я могу делать только реставрацию. И в нашей комиссии были случаи, когда приходили, по-моему, с квартирой академика Анохина, в которой всё было уничтожено в 30-е годы, там нечего было сохранять. Мы внесли туда только общие пространственные параметры, потому что всё остальное уже было убито. А так кто может заставить отвечать жильца за фасад и реставрировать его? Собственник квартиры не отвечает за фасад. 1:25 Фрейдин Ефим Вы задаете вопрос, который можно было задать на прошлой неделе в формате экономике сохранения. Это вопрос к людям, которые формируют финансирование объекта, финансирование развития. Я понимаю, но когда мы обращаемся к реставраторам. Это моя позиция как архитектора и модератора этой дискуссии. Это работа девелопера и она не отличается от работы по развитию пустого земельного участка. Точно так же собирается фонд финансирования. Точно так же заказывается проект реставрации. Как проект нового здания. И тогда, когда есть проект и финансирование, тогда вы приглашаете реставраторов, чтобы совершить процесс развития. 1:26 Фрейдин Ефим Дискуссия перешла в режим реплик, и мы возьмем три реплики по три минуты. Алексей Алексеевич Клименко. Первое. Я хотел бы по поводу этих поправок. Действительно, вопрос не адресован к мастерам архитектурных реставраций. Это проблема чиновников и депутатов. Но вопрос абсолютно закономерен. Потому что если не дай бог 73 закон в этой редакции, с этими поправками в частности, о которых идет речь, будет принят, это приведет, во-первых, к лавине пожаров, люди будут поджигать деревянные дома по всей стране, чтобы избавиться от статуса памятника и полной материальной ответственности за всё, что с этими объектами 141

связано. И колоссальному социальному взрыву. Потому что там действительно идёт речь о собственниках квартиры. На которых возлагается вся полнота ответственности. Это настолько чудовищно, что эти поправки необходимо ликвидировать. Тем не менее, всё идет к тому, чтобы этот закон проскочил вместе с поправками господ Плескачевского и других. Это очень важно, хотя не имеет отношения к архитекторам-реставраторам. Что же касается реставраторов и того, что мы сейчас обсуждали, я бы хотел предложить два достаточно опасных тезиса, думаю, они не будут встречены позитивно. Может быть не всем известны палаты Сверчковых в Сверчковом переулке в Москве, в районе Покровки. Сверчковы создатели знаменитой церкви Успения на Покровке. Очень богатые фабриканты. Это здание, стоящее в глубине двора, в глубине квартала, каждые сто лет абсолютно, радикально меняло свой облик. Сначала 17 век. Менялись представления о стиле, о красоте. Последние годы там был дом народного творчества им. Крупской. И за огромные деньги были предприняты усилия, чтобы воссоздать окна, наличники, ну и так далее. 1:30 В общем, всё то, что. Полный цикл реставрационных работ. Получился ли памятник? Да конечно нет! Потому что изменились отметки, дом зарос землей, как у нас это происходит да и не только у нас, везде. Не восстановлены крыльца, не восстановлены первоначальные кровли, как и здесь, между прочим, на красных и на белых палатах, ну и так далее. Так вот, когда я смотрю на этот многострадальный объект, я думаю, может быть не стоило делать заново все эти наличники, где удачно, где нет. Может быть стоило там, откуда воспринимается этот объект (большой двор), сделать некую площадку восприятия, с монитором, сейчас это не трудно, и на этом мониторе с монетоприёмником. Бросишь туда пятирублевик в эту щелочку. И у тебя будет фильм. И там будут материалы всех этапов, всего того, что архитекторы, реставраторы, исследователи, как они представляют эволюцию этого объекта, со всеми крыльцами, с отметками, так как он выглядел когда-то. Может быть не надо было заниматься реставрацией? Достаточно консервации? И приведения современного использования. А всё то, что связано с реставрацией, могло бы быть в этом фильме для желающих. И тогда восприятие этого пространства, этого двора, этой истории было бы гораздо интереснее, глубиннее. Извините за продолговатость этого сюжета, но мне кажется, не всегда нужен полный цикл реставрационных работ. Исследовательские работы – обязательно. Консервационные работы – обязательно. Чтобы памятник продолжал жить. Но там, где нет жизненной необходимости (вот в Филях жизненная необходимость реставрации – выдающийся памятник, он должен выглядеть так, как выглядел когда-то, но конечно с применением современных технологий, потому что воздух ужасен и всё гибнет, о чем замечательно и печально рассказала автор проекта реставрации). Вот это первая тема. Мне кажется, что по отношению к объектам наследия можно, и должно, в каких-то случаях использовать современные технологии. Второе. Мне кажется очень важной методическая подготовка чиновников, которые отвечают за наследие. Потому что уровень чиновников, к сожалению, не слишком высок. И так же как будущих депутатов и муниципальных работников обучать азам урбанистики, организации жизни социума и т.д., так же и чиновников, которые отвечают за наследие необходимо обучать методикам. Для этого необходимо привлечение специально обученных профессионалов. И последнее. Мне кажется исключительно опасной тенденция поспешности, торопливости, то, о чем говорила Ирина Николаевна. Действительно, Кибовский, открывая нынешние 142

чтения, сказал, что получил инвестор объект, вот года за два он его реставрирует, а дальше с него будет платить по рублю, если всё хорошо. И это меня очень испугало. Поскольку какие два года? Объект реставрации – это, как правило, колоссальный исследовательский цикл. Который в процессе натурного исследования меняются радикально представления о том, что ценно, что важно. Каким он будет. Именно исследования показывают это всё. А исследования – это очень долго. Очень долго. Поэтому ни о каких коротких сроках, а уж тем более полгода, это уж совсем безумие по отношению к наследию. Реставрация и датский подход – к какой-то временной, короткий, - это разные вещи, невозможно это связывать. 1:35 И третье. Мне понравился термин «технология стежков». Стежки. Как рукодельницы. Стежок за стежочком. Делают шитье. Особенно дорогое тонкое шитье. Эта технология принадлежит украинской фирме Реканкист или как-то вроде. Она работала в Ярославле, сейчас она работает на Кулишках. Группа под научным руководством профессора Пашкиной. Гидрогеолога. И самое главное – как я понял – в технологии работы этой фирмы – постепенность. Это технология стежка. Вот только-только. Конечно синхронно обязательно. Потому что идет речь о подъеме. О том, чтобы под объекты наследия подводить специальные структуры, чтобы избавлять их от влаги, от агрессии окружающей среды. Но в основе технологии обязательная работа инженеров, конструкторов и постепенность. Мне кажется для архитектурной реставрации это самое важное. 1:37 Ирина Дружинина (?) Я бы хотела высказаться по поводу ФЗ здесь упоминаемого. Он у всех как кость в горле. Когда проходил форум строителей, там однозначно говорилось о том, что профессионалы уже пришли. Можно выиграть тендер на строительство детского садика сидя в Москве, не выходя из квартиры, не имея ни фирмы, ни специалистов, ничего. Что при определенных параметрах цена уже не предполагает даже какого-то качества. Падение цены происходит ниже низшего предела. И профессионалу понятно, что за такие деньги нельзя построить, а профессионал берет и выигрывает легко этот тендер. И в частности форум строителей от своего имени, они включили в резолюцию, направили это обращение об отмене этого закона. То же самое происходит в сфере ЖКХ. Когда коммунальщикам понятно, когда происходит тендер на капремонт и вас выигрывает какая-то фирма, которая приходит с кувалдами, с отбойными молотками не имея ни квалификации, ни подготовленных кадров. И у вас всё громят. Происходит то же самое. И представители ЖКХ, в частности представителями управляющих компаний, тоже было направлено обращение по поводу отмены 94 ФЗ, поскольку и не нужно в работе, и мешает, и не только мешает, но и убивает всё. Наверное следует от сообщества реставраторов сделать то же самое. Чтобы ваш голос тоже услышали. Поскольку работать с этим законом нет возможности ни в одной сфере. 1:38 Елена Одинец (?) Здесь уж совершенно точно надо согласиться, что та система тендеров, что сейчас существует, допускает к участию в реставрационных тендерах, фирмы, которые толькотолько организовались, даже не представляют себе объема и сложности реставрационных работ. Именно поэтому выдают самые низкие суммы. За что и привлекаются. А потом оказывается, что категорически невозможно хоть сколько-нибудь грамотно сделать за эту сумму. Но уже поезд ушел. Уже профессиональная реставрационная организация отставлена, и приходится тем, кто ведет эти работы, в частности тому же самому архитектору143

реставратору расхлебывать это абсолютно безумное неграмотное решение. 1:40 Сергей Владимирович Конев Я хотел бы вернуться к первоисточнику. Мы часто бываем во многих командировках и нас приглашают люди, которые содержат исторические объекты. Люди, которые живут в них. К которым приятно придти, посмотреть. И я хочу высказать одну, может быть крамольную вещь для реставраторов. В таком стиле. У нас есть инвестор, заказчик. Он говорит «какой хороший проект, не дай бог дойдет до дела, построят». Так и здесь. Знаете, эти объекты не были реставрированы, в этих объектах живут. Но они имеют первоисточник. И реставратор привлекается лишь тогда, когда надо срочно поддержать объект. Но это делается минимально, чтобы сохранить ауру этой среды как таковой. Я понимаю, что в тех зданиях жили, даже передавали по наследству, потому всё сохранилось, мебель, люстры (ой, люстры какие! Я просто фотографировал их, не мог), церкви домашние, все остальные вещи. Да, человек живет в этом доме, кроме того, он живет, для себя несколько комнат оставил, в которые ввел всю новую инженерную сеть, поставил более крепкие окна, но весь историзм он остался. У нас при всей ситуации историзм уходит. Вот я и говорю, какой хороший проект, не дай бог его зареставрировать. А вторая часть. Это эксплуатация. Чтобы вы понимали. У нас нет формы правильной эксплуатации объекта. Да, у нас есть в музее кремля хранители, которые ведут программные работы по сохранению наших объектов кремля. А ведь многие структуры не могут позволить себе содержать вот таких грамотных специалистов. И как делается у них? Мы много говорим о налоговых льготах, о поощрениях. Я могу сказать, что там гораздо проще. Вернёмся обратно. У них не такие зверские законы, у них иногда, в некоторых странах разрушить памятник, если это твоя собственность, ты решаешь что делать, сам. Но возникает проблема. а) Среди граждан, населения ты находиться не можешь – на тебе стоит черная метка. Во-вторых, у тебя сложности в делах в этом месте. И многие, многие проблемы, которые возникают у человека, который решился на такое безбожное, я бы сказал, дело. С другой стороны государство – Баталов правильно сказал – государство участвует в сохранении наследия. Если тебе надо сохранить дверь, если тебе надо сохранить окна. То государство часть работ оплачивает. Государство опять же не просто спонсор этого дела. Государство тоже хитрая структура. Оно финансирует малые предприятия, которые являются реставрационными организациями. Вот во Франции. Есть столярные мастерские, реставрационные мастерские, имеющие уже статус наследия. Что происходит? Государство помогает им. Технологические, реставрационные, практические действия, которые мастерские имеют, собственно государство помогает им существовать, ну никак не напрямую дает деньги, что, ребята, существуйте, свои рабочие места сохраняйте. Наша знакомая столярная мастерская получила госзаказ на все южные церкви Франции. Они следят за сохранением столярки. И не та столярка, которая «сегодня поставили новое». Они её сохраняют. На это государство выделяет деньги. И на живопись, и на камень, и на всё, на всё, на всё остальное. Здесь не происходит, что государство решило поделиться деньгами. Им интересно, чтобы деньги работали. Поэтому они и участвуют в этом. 1:45

144

В Италии происходит как. Там хорошее реставрационное лобби. Там всё это связано с туризмом. Всё связано с такими вопросами, которые заставляют реставрационные мастерские сохраняться и работать на этих местах. У них есть свои мастерские в отдельных краях. Там тоже государство дает деньги на реставрацию объектов, более того, они так же проводят тендер, но в тендере участвуют мастерские, которые работают именно в этой области. Потому что у них та технология, которая всегда была использована в этой местности и те же руки, которые всегда работали на этих объектах. Теперь будем говорить об американцах. Они, как всегда, люди хитрые. Они работают через общественные организации. Через гранты. Через те же налоговые поступления, которые каждый гражданин может отдать в фонд, и уже фонд поддерживает реставрационные организации и исторические объекты как таковые. Лишь в нашей стране пытаются тюремными способами заставить всех любить реставрацию. От этого уже всё остальное. От этого у нас законы. От этого у нас отношение к объектам наследия, как к объекту, который не опосредованно, а напрямую входит в экономическую сферу. Собственно говоря, мы получаем то, что мы и имеем. 1:47 Зуева Вероника Михайловна Я театровед, но я занимаюсь так или иначе подобными вопросами. В своё время работала в мэрии по некоторым проектам. У меня короткая реплика. Скажите, пожалуйста, дорогие господа реставраторы, существует понятие, есть реставратор, а есть у нас еще статус гражданский. Вот вы, реставраторы, обращались со своими проектами, со своими предложениями в законодательство, своими видениями, как просветители, не только к властям, но и к обществу. Приведу пример. Ольвия. Я там проводила от мэрии специальный пленер художников, чтобы как-то поддержать этот археологический памятник. И Валентина Владимировна Крапивина – начальник экспедиции – мне сказала, Вероника, чтобы спасти это всё дело, мне самой академия наук Украины, мы сами писали, мы искали модель, и мы нашли, что если мы придаем статус национального заповедника, то мы получаем ограду, охрану и выход на международные фонды античного причерноморья. Так вот я сама, вместе с моими коллегами, мы писали этот закон о национальных заповедниках, мы его приняли, ты видишь охрану, ты видишь, как мы работаем. А дальше мы будем стремиться сделать здесь научнотуристский центр и сохранять эту археологию. Пожалуйста, помоги мне только в одном, сходи в институт Менделеевский, там есть лаборатория, которая проводила у нас анализ, в наших раскопанных объектах и делала скрепляющие растворы. Помоги, спроси живы они или нет. Я нашла их. Они оказались живы. И встала проблема археологии. Так вот, до тех пор пока сами реставраторы не примут на себя социальный статус деятеля культуры и не начнут об этом говорить, заниматься этим вопросом как специалисты. С Третьяковкой эта проблема тоже была, но спасибо золотой карте России, я там работала на этом проекте, мы это сдвинули. Но задача была объединить музейное пространство страны. Наши третьяковские музейщики взяли на себя право социального голоса, они возвысили его, и благодаря этому у нас проект до сих пор существует. И он очень много блага сделал. 1:50 И то, о чем говорил Баталов, что просветительства не хватает. Вот через этот проект провели. Поэтому мы готовы поддержать всех профессионалов. У нас общественная, вот мы просто, эта группа, координационный совет, который занимался вот с этим 73 законом. Мы готовы возвысить и свой социальный голос. И как-то привлечь к этому внимание. Надо работать в этом направлении. Но если у вас не пробудится этого желания, более активного, 145

этого ничего не будет. Лидия Шитова Позвольте, я отвечу Вам на это. Если учесть, что за последние два десятилетия по крайней мере треть работ, которая падает на профессионального архитектора-реставратора идет за бесплатно, то у нас просто физически нет времени заниматься еще и организацией просветительства. Вот я лично могу в субботу, если она у меня не рабочая, или в воскресенье, собрать группу ребяток, школьников, студентов, и провести их где-нибудь, чтобы они научились любить эту архитектуру, но заниматься организационными проблемами, которыми может заниматься только определенные, пускай даже общественные структуры, у меня лично никогда не будет времени. Потому что ту работу, которую я должна выполнить профессионально на объекте, мне никто на треть по крайней мере не оплачивает. Это моё личное, собственное, неоплаченное время. И я его ни на что другое уже потратить не могу. Я не могу просто выбрать этого времени, чтобы заниматься общественным. Понимаете, во всём сообществе, я знаю совершенно твёрдо. Вот Алексей Алексеевич Клименко, например. Он выбрал себе другое направление в нашей профессии. Он общественный деятель, организатор. Популяризатор. А конкретная работа архитекторареставратора, ей-богу, не оставляет ни малейшей возможности заниматься еще и этим. Алексей Алексеевич, в своё время, не даст мне соврать, пытался меня привлечь вот к этому роду деятельности. Я знаю, что такая организация, как Архнадзор, тоже пыталась меня привлечь к этому, но это физически невозможно. Потому что оплата нашего реставрационного труда в настоящий момент не учитывает всех затрат, которые мы тратим на объекте. 1:53 Алексей Клименко Я могу подтвердить – это действительно так. Условия работы убийственные – это грязь, это холод. Жизнь архитекторов-реставраторов мучительная, отвлекаться на что-то иное совершенно невозможно. И теперь я вспоминаю, я был ещё совсем мальчишкой. И я посмел, обращаясь к корифею нашего архитектурной реставрации Давиду ПодьяпольскомуАльшу, задать примерно такой же вопрос. А что вы сделали, чтобы воспитать из тех людей, которые живут в зоне памятника, общественных защитников этого объекта. И это было воспринято чрезвычайно болезненно. Я тогда – по молодости – не понимал. Потом, когда я 17 лет проработал в мастерской по реставрации, я очень хорошо представляю себе всю сложность этой невероятно трудной профессии. Я не посмел бы задать такого рода вопрос. Хотя на самом деле это и есть источник сохранности памятника – институт общественного присмотра, общественного опекунства. Чем хорош Архнадзор? Тем, что по каждой территории города. Город – гигантская мозаика. У них есть свой человек, который присматривает, контролирует, отвечает. Вроде такой общественный инспектор. 1:55 Общественная деятельность. Потому что объект наследия – это общее наше достояние. И без участия людей, которым это дорого, без их заботы об объекте ничего не будет. Как бы ты хорошо ни отреставрировал тот или иной объект. Всё равно через какое-то время он погибнет, если не будет сообщества людей, которым он дорог. Но тем не менее адресовать такого рода вопросы архитектору-реставратору не совсем корректно. Это тонкая вещь Фрейдин Ефим Я бы хотел завершить этот этап дискуссии, который был посвящен внутренним проблемам реставрации, законодательству, юридическим проблемам, проблемам практики 146

реставрационной. И по сути проблеме и кадровой. И хотел бы сообщить, что через полчаса или сорок минут мы начнем следующую дискуссию, которая будет сопровождаться презентацией объектов, реставрированных в последние годы, которые были представлены на конкурсе московской реставрации и мне кажется (может быть это будет провокация), что в этой следующей дискуссии мы сможем решить, что является реставрацией, а что нет. Потому что часть объектов, которая была представлена на столь важном конкурсе, можно оценивать неоднозначно.

147

Пакет информационных материалов Прессрелиз “Хранители: будущее исторического наследия” Дискуссия: “Несовершенство законов и проблемы реставрации: пути выхода” Департамент культурного наследия города Москвы (Мосгорнаследие) и институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» организуют программу общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия». Программа посвящена сохранению исторического наследия Москвы и включению его в современную жизнь города. Памятники старины в современном городе – это и достояние, и проблема. Они привлекают туристов, пробуждают в жителях любовь к своему городу и его истории. Но часто просто содержать их, никак не используя, – слишком дорого, а попытки вписать культурный объект в современную жизнь, достроить его, перестроить или частично снести вызывают споры и протесты общественности. Как сохранять объекты исторического наследия? Где грань между реставрацией и фактическим уничтожением? Можно ли корректно актуализировать объекты культурного наследия? Как заставить «работать» исторические сооружения, не провоцируя конфликт старой формы и нового содержания? На все эти и многие другие вопросы ответят участники и эксперты запланированной программы дискуссий. Дискуссии будут проходить в знаменитых Белых палатах на Пречистенке. «Гений места» должен помочь найти правильную тональность дискуссий: палаты, построенные в 1685 году князем Прозоровским и отреставрированные в 1995 году, являются редким примером эффективного использования памятника архитектуры. Недавно Палаты перешли в управление Мосгорнаследия, которое намерено использовать их как постоянную площадку для обсуждения актуальных вопросов, связанных с культурным наследием города. Программа будет состоять из двух циклов. Второй цикл дискуссий: Кто решает судьбу памятника: государство, собственник, реставратор? Цикл посвящен теме реставрации памятников, а также сопутствующим ей успехам и проблемам. Одним из наиболее важных станет вопрос, как на судьбу памятника может повлиять его собственник или арендатор. В рамках цикла будут представлены лучшие проекты реставрации в Москве. Дискуссия: “Несовершенство законов и проблемы реставрации: пути выхода” Второй цикл программы под общим названием «Кто решает судьбу памятника: государство, собственник, реставратор?» открывает дискуссия по проблемам реставрации. Эксперты расскажут о том, что такое «предмет охраны», каким образом привлекаются специалисты к реставрационным работам и как на судьбу памятника может повлиять его собственник или арендатор. Вы также узнаете, с какими юридическими проблемами сталкиваются реставраторы-практики. Участники дискуссии: Андрей Баталов - архитектор, заместитель Генерального директора музеев Московского Кремля Елена Георгиевна Одинец - Главный архитектор проекта Церковь Знамение иконы Божьей матери на Шереметьевом дворе, лауреат конкурса Московская реставрация. Номинация: за лучший проект реставрации Николай Переслегин - советник руководителя Мосгорнаследия Лидия Шитова, Москва, архитектор-реставратор, кандидат архитектуры 148

149

Пострелиз Реставрация: проблемы и пути их решения. Реставрация: проблемы и пути их решения. Эта часть дискуссии была посвящена реставрации как деятельности по отношению к отдельным объектам, которая является одним из этапов работы по сохранению культурного и исторического наследия. Она была нацелена на выявление ключевых проблем, с которыми сталкиваются реставраторы: организационных, законодательных, кадровых. В результате было достигнуто понимание, что реставрационный процесс является долгосрочным проектом, требующим комплексного исполнения, который не может быть разделен на стадии, выполняемые независимыми и случайными организациями. Успех этого процесса зависит от появления групп специалистов – архитекторов, производственников, эксплуатирующих организаций. Основные тезисы участников мероприятий 3 ноября приведены ниже: Андрей Леонидович Баталов, заместитель генерального директора Музеев Московского Кремля в своем выступлении указал на три основных аспекта, которые негативно влияли на состояние реставрационного дела в частности: введенное понятие предмета охраны, отмена аттестации профессиональных реставраторов и роль тендеров в выборе автора и исполнителя реставрационных работ. Часть из этих проблем к началу дискуссий была решена: комиссия при Мосгорнаследии разработала, а департамент законодательно утвердил методику и порядок определения предмета охраны. Также за день до проведения дискуссии была возвращена и аттестация специалистов, что, однако, не избавляет реставрацию от непрофессионалов, так как федеральный закон 94 по-прежнему требует выбора подрядчика исходя из заявленных сроков и цен. Лидия Алексеевна Шитова, художник-реставратор, отметила, что проблема исполнения работ остра: отсутствуют навыки работы с камнем, знание технологий. Неожиданным решением стало использование интернета, который позволяет находить мастеров на конкретный участок работ. Елена Григорьевна Одинец, архитектор-реставратор, сотрудник Центральных реставрационных мастерских подняла актуальную проблему сроков реставрационных работ, недостаточного внимания к роли исследования в процессе работы над объектом культурного наследия. Также важной проблемой является состояние и поддержание объекта после реставрации и фактическое отсутствие хранителей большинства исторических зданий. На примере церкви в Филях, которая является объектом всемирного наследия, докладчица проиллюстрировала проблему контроля изменений, отсутствия финансирования на текущие работы, наличия своеобразной очереди на реставрацию в списках Министерства культуры.

150

Информационные материалы (из плана) Архитекторы и реставраторы выступили против закона о госзакупках[1] >Согласно Федеральному закону о госзакупках подрядчик для проведения реставрационных работ, финансируемых из госбюджета, выбирается на основе тендера. На пресс-конференции информационного агентства «Росбалт» представители архитектурно-реставрационного сообщества рассказали, насколько пагубны последствия применения этого закона для объектов культурного наследия. Ученый секретарь Совета по наследию Союза архитекторов России Ирина Кронидовна Заика начала свое выступление с печальной статистики: за последние 10 лет Россия потеряла более 2500 памятников культуры, то есть ежегодно из нашего культурного наследия исчезают свыше 200 исторически ценных объектов. Это и предметы живописи, скульптуры и образцы деревянного и каменного зодчества. Согласно отечественному законодательству все виды реставрационных работ финансируются, если это – бюджетные средства, согласно закону №94-ФЗ. При этом основным критерием при финансировании является вопрос цены. И только потом рассматриваются критерии сроков выполнения работ, качества их исполнения и так далее. Превалирует всегда вопрос цены или по-новорусскому «цена вопроса». Таким образом, констатирует Ирина Заика, мы уже в течение многих лет имеем ситуацию, когда реставрация, являющаяся исключительно творческим и научным процессом, поставлена в один ряд с обычными строительными работами, финансирование которых также определяется этим законом. Как можно стремиться провести реставрацию уникального исторического объекта подешевле? Подобная минимизация расходов непременно скажется либо на качестве работ, либо на их количестве, либо на профессиональной компетенции привлекаемого персонала. На конкурсах заведомо побеждают фирмы, дающие низкие цены и, как правило, эти фирмы некачественно выполняют работу. В данной ситуации Совет по наследию считает категорически невозможным проведение реставрационных работ на конкурсной основе. По мнению Ирины Заики и ее коллег, федеральный закон необходимо изменить таким образом, чтобы финансирование реставрационных работ было выделено в отдельную строку и шло обязательно без конкурсов. Наиболее логичным было бы финансирование таких работ в виде грантов. Директор межобластного научно-реставрационного художественного управления Сергей Филатов более подробно озвучил претензии реставраторов станковой и монументальной живописи. По его словам, конкурсы устраиваются ежегодно на одни и те же памятники. И при этом сроки выполнения работ устанавливаются настолько минимальными, что о какойлибо серьезной работе, и говорить не приходится. Ведь реставрация монументальной живописи в памятниках архитектуры и музейной станковой живописи – это очень ответственный процесс. Изначально исследуется сам памятник, его состояние, выясняются причины разрушения. И только после этого разрабатывается методика восстановления, которая согласовывается с органами охраны памятников. По этой-то методике и должны производиться дальнейшие работы. И получается так, что организация, включившаяся в процесс реставрации, на следующий год может не выиграть конкурс. Побеждает фирма, которая снизила цену. Она совершенно не знает объект реставрации, и, естественно, ее задача попросту освоить выделяемый бюджет. Получается халтура, а не реставрация. Авдеев не согласен с критикой реставрации ГАБТ со стороны Цискаридзе[2] >Министр культуры Российской Федерации Александр Авдеев не согласен с критическими отзывами о реставрации Большого театра, которые озвучил известный артист балета Николай Цискаридзе. Накануне праздничного открытия 28 октября Большого театра после многолетней 151

реконструкции Цискаридзе заявил, что не ожидал столь плачевных итогов работы стоимостью в 21 миллиард рублей. Вместо старинной лепнины - пластмасса или папье-маше, наклеенные на клей ПВА и покрашенные золотой краской, исчезли бронзовые дверные ручки и бронзовые канделябры, вместо них появились «железяки, подкрашенные золотой красочкой», в фойе вместо дубового паркета сделали скользкое венецианское покрытие, в коридорах вместо деревянных полов положили кафель, и перед выходом на сцену артисту балета невозможно погреться, а в новых репетиционных залах «нельзя поднять балерину, потому что она будет биться головой о потолок», заявил артист. Самого Цискаридзе на открытие главной сцены не позвали. «Николай напутал, там ничего пластмассового нет, а все декорации и весь декор зала сделан так, как этого требует современная акустика - специальное дерево, специальное папье-маше резонансное. А если и есть пластмасса, то это провода, которые вделаны в стену. Больше ничего», - сказал Авдеев журналистам в понедельник. «Я не хочу язвить по поводу Николая, потому что он прекрасный танцовщик и заслуживает глубокого уважения», - добавил министр. Хронология реконструкции Большого театра. Справка[3] >28 октября 2011 года в Москве состоялось торжественное открытие исторической сцены Большого театра после длительной реконструкции. Агентство РИА-Новости проследило историю реставрационных работ в Большом театре с момента его открытия, а также составило подробное описание процесса недавней реконструкции. Большой театр в Москве открылся 18 (6 по старому стилю) января 1825 года. За долгую историю Большого театра в здании много раз проводились строительные, ремонтные, реставрационные, перепланировочные и прочие работы. В 1894 году в связи с ремонтом театр закрывался на год. К северному фасаду здания был пристроен капитальный склад декораций, укреплены фундаменты под наружными стенами, в которых стали появляться трещины (из-за реки Неглинки, упрятанной в трубу, и прочих дренажных работ). В 1921 году тщательное обследование выявило аварийное состояние театрального здания. Стена, возведенная в 1855 году на слабом песчаном грунте, дала значительную осадку. Появилась опасность полного разрушения зрительного зала. В конце августа 1921 года начались аварийно-ремонтные работы, которые велись в авральном режиме – круглосуточно, не нарушая обычной работы театра. Летом 1923 года были закончены работы по подводке фундаментов под две полуциркульные стены зрительного зала, строительные работы продолжались до 1929 года. В результате здание театра удалось спасти от разрушения, тем не менее, из-за многочисленных переделок и непрофессионального подхода к ряду реставрационных вопросов был нанесен непоправимый ущерб как самому памятнику, так и его уникальной акустике. В 1938 году за короткий срок (5,5 месяцев) в Большом были проведены масштабные работы в сценической части, включавшие замену инженерных конструкций (стен, перекрытий и т.п.). После проведения реконструкции площадь главной сцены театра значительно увеличилась. 28 октября 1941 года в театр попала 500-килограммовая бомба, которая пробила стену фасада и разорвалась в вестибюле. Значительные повреждения главного фасада, вестибюля, фойе, зрительного зала были устранены в 1942-1943 годах (руководитель - архитектор Александр Великанов). Под руководством художника Павла Корина реставрирована роспись плафона. В 1958 году была осуществлена первая капитальная реставрация здания. Тогда же театр оснастили системой кондиционирования. Этапы современной реконструкции В 1993 году постановлением правительства РФ и постановлением правительства Москвы 152

ГАБТ передан ряд прилегающих зданий и участков, что определило концепцию развития Большого театра. Проект реконструкции этих кварталов (так называемая первая очередь) разработан в мастерской N 14 «Моспроекта-2». Сюда входят: здание филиала, вспомогательный, инженерный, художественно-производственный корпуса. 28 сентября 1995 года началась масштабная реконструкция и реставрация ГАБТ. Построена Новая сцена (открылась в ноябре 2002 года), возведен административный корпус с репетиционными залами и костюмерными. Вторая очередь подразумевает реставрацию самого здания театра и строительство производственно-складского офиса на улице Плеханова. Государственным заказчиком проекта реконструкции и реставрации второй очереди основного комплекса зданий Большого театра России выступило Федеральное агентство по культуре и кинематографии (с 2003 года – Министерство культуры). Заказчик-застройщик ФГУ «Дирекция по строительству, реконструкции и реставрации». В апреле 1999 года Государственная тендерная комиссия по реконструкции ГАБТ провела тендер по выбору генерального проектировщика второй очереди. Победителем стало ЗАО «Курортпроект» с суммой 55 миллионов рублей. В августе 2003 года между Дирекцией по строительству, реконструкции и реставрации и ЗАО «Курортпроект» был заключен контракт на проектирование второй очереди реставрации и реконструкции театра на сумму около 164,329 миллиона рублей. В 2004 году по поручению Дирекции по строительству, реконструкции и реставрации ФАКК «Техноинторг» провел тендер на генерального подрядчика второй очереди. Победила югославская фирма «Напред» с контрактом на 250 миллионов долларов. Однако вскоре «Напред» отказалась от проведения работ, и дирекция заключила договор на генподряд с ЗАО «СУИпроект» с контрактом на 430 миллионов долларов. В конкурсе на выбор поставщика технического оборудования победителем стала немецкая Bosch Rexroth AG. 17 февраля 2005 года на выездном заседании Научно-технического совета Главгосэкспертизы России, которое состоялось на Новой сцене Большого театра, практически единогласно был одобрен проект реконструкции основного здания Большого театра. 2 июля 2005 года историческое здание Большого театра было закрыто на реконструкцию. В апреле 2006 года Геральдический совет при Президенте Российской Федерации поддержал предложение Роскультуры о замене в ходе реконструкции ГАБТ России барельефов Государственного герба СССР на барельефы исторического герба России 1856 года. Принято решение заменить их на фасаде здания, над центральной царской ложей. Гербы СССР отправят на музейное хранение. К весне 2006 года выяснилось, что объем работ намного больше, чем предполагалось и сроки окончания реконструкции (март 2008 года - запуск труппы в репетиционные помещения, осень 2008 года - начало зрительского сезона) выдержать не удалось. Затем предполагалось, что Большой театр откроется в 2009 году, но летом 2008 года сроки вновь сдвинулись. 27 ноября 2008 года на закрытом брифинге министр культуры РФ Александр Авдеев сообщил, что реконструкция Большого театра будет завершена к концу 2010 - началу 2011 года. По его словам, задержка сроков строительства была вызвана четырьмя причинами. В их числе министр назвал слабого руководителя проекта, неэффективную схему взаимодействия фирм участниц проекта и их слабую координацию, а также отсутствие взаимодействия с правительством Москвы и разноскоростной темп исполнения различных видов работ. Новым руководителем проекта назначен Яков Саркисов. В мае 2009 года распоряжением президента РФ была создана Межведомственная рабочая группа по вопросам осуществления второй очереди реконструкции, реставрации и техоснащения комплекса зданий ГАБТ. Функции группы - контроль за осуществлением 153

мероприятий второй очереди, рассмотрение предложений госзаказчика - Минкультуры РФ по изменению объемов, сроков выделения, направлений и порядка расходования выделяемых из бюджета средств. В июне поменялся основной акционер генподрядчика реконструкции Большого театра. Компания «Сумма капитал» приобрела у «СУИхолдинга» контрольный пакет компании «СУИпроект», которая является генподрядчиком реконструкции. Вторым акционером компании остался «СУИхолдинг». По сведениям газеты «КоммерсантЪ», новый партнер будет управлять всеми финансовыми потоками на стройке. Единственный владелец «Суммы капитал» - Зиявудин Магомедов, является одним из попечителей Большого театра. В сентябре подряд на строительство подземного репетиционно-концертного зала Большого театра стоимостью 1,5 миллиарда рублей получила группа «СУ-155». Компания стала субподрядчиком проекта по поручению московского правительства. Общая площадь зала, который расположится на шести подземных уровнях, составит 7,5 тысячи кв. метров. После выполнения всех работ под театром начнет функционировать сцена, предназначенная для репетиций оркестра, хора и солистов театра, буфеты, гардеробные и так далее. 26 сентября строители поставили Большой театр на постоянный фундамент. Как заявил первый заместитель мэра Москвы Владимир Ресин, «театр посажен на свое постоянное место, практически без отклонений». 7 октября мэр Москвы Юрий Лужков сообщил, что столичные власти обещают завершить реконструкцию Большого театра к октябрю 2011 года или даже чуть раньше, однако при этом планируют скорректировать проект реконструкции, в частности в области обеспечения безопасности. 1 декабря стало известно, что генподрядчик реконструкции Большого театра ЗАО «СУИпроект» и проектировщик «Курортпроектсервис» создали совместную рабочую группу, которая будет действовать непосредственно на строительной площадке. Рабочая группа призвана ускорить принятие всех решений, связанных с происходящими работами. 2 февраля 2010 года Большой театр впервые с 2005 года, когда началась его реконструкция, открыл двери для публики. В первом из отреставрированных залов, Хоровом, состоялся концерт участников молодежной оперной программы ГАБТа. Программа концерта была составлена из произведений Чайковского, Римского-Корсакова, Даргомыжского, Верди и Пуччини. Послушать их пришли министр культуры РФ Александр Авдеев, возглавляющий попечительский совет ГАБТа вице-премьер Александр Жуков, члены попечительского совета в полном составе, мэр Москвы Юрий Лужков. 4 февраля вступил в должность новый руководитель реконструкции Большого театра – Алексей Супрунов. 15 марта начался монтаж оборудования в подсценическом пространстве Большого театра, которое позволит изменять высоту сцены. С апреля реставрационные работы в исторической части Большого театра осуществляли 853 специалиста. Была завершена реставрация в Хоровом и Экспозиционном залах, в Главном вестибюле шла отделка потолка и завершались штукатурные работы. В Зрительном зале специалисты приступили к реставрации лепных элементов интерьера. В Бетховенском зале начались работы по финальной покраске лепного декора свода. Завершились работы по укладке черновых полов и началась укладка паркета. Практически была завершена реставрация Белого фойе. 29 апреля главный фасад здания Государственного академического Большого театра России открылся после реконструкции. В ночь с 29 на 30 апреля прошло первое включение всего архитектурного освещения здания Большого театра. Для заливающего освещения фасадов театра используются прожекторы асимметричного светораспределения и металлогалогенные лампы. При этом для освещения боковых фасадов 154

после завершения реставрационных работ в брусчатку перед театром будут вмонтированы подземные линейные светильники. Локально освещаются окна и скульптуры в оконных нишах портиков главного и северного фасадов. 2 июля полностью завершены работы по восстановлению фасада Большого театра вдоль улицы Петровки. Фасад по улице Петровка вновь стал золотисто-песочного цвета, как и в год открытия театра. 19 июля начались работы по восстановлению деревянных конструкций уникальной деки зрительного зала и связанных с ней элементов перекрытия потолка ГАБТ. Реставрация деки, которая не проводилась с 40-х годов XX века, затронет узлы деревянных подвесок, лаги потолка, несущие потолочные щиты и другие элементы. 30 июля стало известно о восстановлении интерьеров главного вестибюля Большого театра. В главном вестибюле был реставрирован частично утраченный декор на кессонированном полотке, восстановлен гипсовый лепной декор стен, воссоздана по историческим аналогам лестница в коридор партера, а также усилены парадные лестницы в фойе бельэтажа. Для воссоздания полов в главном вестибюле была заказана специальная метлахская плитка ручного прессования - такая же, какую заказывали для Большого театра более ста лет назад. 6 августа после реставрации открылась квадрига Аполлона на Большом театре. В рамках реставрации квадриги, которая началась осенью 2009 года, специалисты усилили конструктивную часть скульптурной группы и покрыли ее несколькими слоями специального защитного состава, сохраняющего квадригу от атмосферных влияний, в результате чего она приобрела оливково-зеленый цвет патинированной бронзы. 23 августа начались работы по установке современного технологического оборудования в оркестровой яме Государственного академического Большого театра. После установки технологического оборудования оркестровая яма станет многофункциональным комплексом, состоящим из трех составных подъемно-опускных площадок, с помощью которых будет обеспечиваться замена оборудования и расположение оркестра на разных уровнях по отношению к сцене. Сами площадки будут состоять из нескольких независимых друг от друга по режиму «подъем-опускание» частей. 20 сентября стало известно, что началось воссоздание мозаичных полов середины XIX века в технике венецианской мозаики с использованием натурального камня в боковых вестибюлях и кольцевых коридорах Большого театра. 15 октября в историческом здании Большого театра запущена постоянная система отопления, которая будет поддерживать необходимый реставраторам температурновлажностный режим. В рамках проекта реконструкции Большого театра была произведена замена существовавших систем отопления и вентиляции здания, а также замена всех трубопроводов системы теплоснабжения вентиляционных установок. 29 октября пресс-служба Кремля сообщила, что президент РФ Дмитрий Медведев подписал распоряжение о торжественном открытии основного здания Государственного академического Большого театра России в 2011 году. В конце ноября рабочие приступили к отделке подземной части Большого театра в Москве. 24 декабря инвестиционная группа «Сумма Капитал» сообщила, что реставрация исторических помещений Большого театра выполнена к концу 2010 года на 90%. Установка технологического оборудования выполнена на 80%. За 2010 год в театре были восстановлены главный вестибюль, Белое фойе, хоровой, экспозиционный, круглый и Бетховенский залы. Москвичи увидели отреставрированные фасады и обновленный символ Большого театра - квадригу Аполлона. К концу 2010 года основные реставрационные работы проводились в зрительном зале. Мастера приступили к золочению восстановленного декора из папье-маше, шло золочение главной люстры Большого театра, завершалась реставрация живописного плафона «Аполлон и музы». Продолжался монтаж сценического оборудования. 155

14 января 2011 года стало известно, что полностью восстановлены панели из резонансной ели, которые являются главной составляющей акустики зрительного зала Большого театра. Акустические панели образуют «эффект звучания помещения» за счет усиления тембровой окраски издаваемого со сцены звука с одновременным «эхопоглощением». Именно эти процессы, благодаря особым физико-акустическим свойствам резонансной древесины, формируют необходимые условия для лучшего восприятия звучания певческих голосов и музыкальных инструментов. 19 января первый заместитель мэра Москвы Владимир Ресин сообщил, что историческое здание Большого театра будет передано творческому коллективу в августе 2011 года. 24 февраля стало известно, что реставраторы завершили многомесячную работу по восстановлению знаменитой росписи «Аполлон и музы» на потолке зрительного зала в Большом театре. 9 марта министр культуры РФ Александр Авдеев сообщил, что стоимость реставрации Большого театра превысила 20 миллиардов рублей. В апреле была завершена реконструкция верхней сцены Большого театра. Верхняя сцена, расположенная под кровлей исторической части здания, является аналогом основной сцены Большого театра, а совпадение основных параметров позволяет точно повторять мизансцены и проводить генеральные репетиции балетных и оперных спектаклей. В начале мая завершилась установка первого эскалатора и панорамного лифта в зоне подземного концертного зала Большого театра. Концертный зал на 330 зрителей разместится в новых помещениях Большого театра под Театральной площадью. Для его создания архитекторы спроектировали огромное подземное пространство глубиной в шесть этажей. Днем помещение будет использоваться для репетиций оркестра и хора Большого театра, а по вечерам здесь планируется проводить камерные концерты. 1 мая завершилось золочение элементов декора зрительного зала Большого театра. Чтобы позолотить лепное убранство зрительного зала потребовалось около 4,5 килограмма сусального золота, ушло 2,8 тысячи книжек сусального золота 960-й пробы. В результате было позолочено 893 квадратных метра лепного убранства. 18 июля первый заместитель мэра Москвы Владимир Ресин в интервью газете «Известия» сообщил, что работа госкомиссии, которая будет принимать Большой театр в эксплуатацию после реконструкции, начнется 1 августа. 22 августа копии скульптур муз Эрато (муза лирической поэзии) и Терпсихоры (муза танца), уничтоженных взрывом авиационной бомбы в 1941 году, установили на фасад Большого театра. Высота восстановленных фигур муз достигает 3,5 метра, а вес каждой из них - более двух тонн. Каждая скульптура состоит из 7 гипсовых элементов. Части скульптур были нанизаны на металлический каркас, сохранившийся с XIX века. 5 сентября были завершены работы по обеспечению электроснабжения Большого театра. Для повышения надежности и увеличения мощности электроснабжения в театре была установлена распределительная подстанция и современное импортное оборудование.20 сентября стало известно, что главный «золотой» занавес установили на основной сцене Большого театра. Ранее в театре был установлен живописный поднимающийся холст «Въезд Минина и Пожарского в Москву». 2 октября прошел специальный показ обновленного здания для строителей, 24 октября результаты реконструкции были продемонстрированы журналистам. 28 октября Большой театр после шестилетней реконструкции откроет главную сцену праздничным концертом, который будет транслироваться для всех желающих на Театральной площади. Первой постановкой после реконструкции исторической сцены театра станет 2 ноября опера «Руслан и Людмила». На разных этапах реконструкции постоянно возникали скандальные ситуации, в том числе в сентябре 2009 года было возбуждено уголовное дело по факту необоснованно 156

израсходованных денежных средств, выделенных на реставрацию театра. Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников.

[1] http://www.rosbalt.ru/moscow/2011/06/15/859104.html [2] http://www.ria.ru/culture/20111031/476425963.html [3] http://ria.ru/spravka/20111027/472605523.html

157

Копии публикаций в СМИ 1) ТК Культура 10:30 06.12.11 Государственная аттестация реставраторов. Решение вопроса? «Реставрация и сохранение памятников: что решает аттестация специалистов?» - так звучит тема пресс-конференции, которая пройдёт сегодня в столице. Только за последние десять лет Россия лишилась двух с половиной тысяч памятников истории и культуры. Значительная часть была утрачена по причине некачественной реставрации. Закон, принятый Думой 23 ноября, возвращает обязательную государственную аттестацию реставраторов. Что это означает для сохранения культурного наследия – мнения специалистов собрали «Новости культуры». Возвращение аттестации для реставраторов буквально всколыхнуло культурное сообщество. Дискуссии кипят по всей стране. В столице - в Белых палатах на Пречистенке. В исторических стенах говорить о будущем хочется с оптимизмом. «Возвращение аттестации не только снова возвратит необходимую иерархию в профессиональный цех, но также будет способствовать тому, что непрофессиональные реставраторы, те, кто не получил надлежащей подготовки, не окончил специальных кафедр и не работал и не учился у великих мастеров этот слой реставраторов будет оттеснен, и на его место встанут профессионалы», - объясняет заместитель генерального директора государственного музея-заповедника «Московский Кремль» Андрей Баталов. Комиссию по аттестации ликвидировали в 2004 году. В течение семи лет на реставрационной ниве и выпускник вуза, и опытный специалист имели одинаковые шансы на допуск к работе с культурным наследием. Рынок заполонили непрофессионалы. Памятники стали разрушать. Условия - диктовать собственники. «Вот здание, пускай оно старое, почти аварийное, но в настоящий момент арендуется банком. Как вы думаете, банк внутри своих помещений пустит сделать зондажи, то есть сбивать штукатурку, долбить кладку- да, никогда в жизни. Скажите, пожалуйста, кто может сделать грамотный проект реставрации на таких условиях - только очень профессиональный архитектор», - говорит архитектор-реставратор Лидия Шитова. Свой профессиональный уровень реставраторы раньше обязаны были доказывать каждые пять лет. Как это было - помнит заместитель председателя прошлой аттестационной комиссии Александр Трезвов. «В комиссию поступали документы заявочные, что реставратор такого-то музея желает и каждый указывал либо подтверждение квалификации, либо повышение ее уровня. Комиссия заранее просматривала эти документы, работала по документах, прежде всего, обращала внимание на реставрационные паспорта. Если сомнения вызывали, не было единство во мнениях, то составлялись комиссии, которые выезжали на место», - рассказывает директор Государственного научно-исследовательского института реставрации Александр Трезвов. Как будет проходить аттестация сейчас – реставраторам еще не объявили. Одно известно точно - проводить ее будет, как и прежде, Министерство культуры. «Очень важно, чтобы чиновники тоже были лицензированы, чтобы они имели аттестацию на право работать с памятниками, тем более, командовать на объектах, - искусствовед, член Президиума экспертного совета при гл. архитекторе Москвы Алексей Клименко. Понятно, что одной аттестацией проблему сохранения культурного наследия не решить. Новый закон - всего лишь первый шаг к победе над дилетантизмом. Сколько еще шагов нужно сделать, чтобы затрубить в фанфары на реставрационном поприще? Специалисты не питают иллюзий - путь ожидается долгий. http://www.tvkultura.ru/news.html?id=869048&cid=178 2) Интернет-видеоканал газеты “Московские новости”: Запись от 03.12.2011 14:34 158

Запись видеотрансляции на канале yatv.ru/mnru http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,295267

159

Приложение 5. Семинар «ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ СОВРЕМЕННЫХ РЕСТАВРАЦИОННЫХ ШКОЛ. ПЕРСПЕКТИВЫ НОВЫХ ТЕХНОЛОГИЙ»

160

Программа проведенного мероприятия: 3 декабря 2011 г. 15:00 Москва, Белые палаты (ул. Пречистенка, д. 1) Модератор – Ефим Фрейдин, архитектор, консультант института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»

14:45 15:00 – 16:30

16:30 – 17:00

Сбор, регистрация участников. Презентация проектов-победителей конкурса "Московская реставрация" ● Елена Одинец, Россия, Москва архитектор-реставратор, ЦГРМ; ● Александр Студеникин, Россия, Москва Архитектор-реставратор, глава творческой мастерской Студеникина. Экспертное и общественное обсуждение: ● Николай Малинин, Россия, Москва Журналист, архитектурный критик. ● Евгений Пашкин, Россия, Москва Доктор геолого-минералогических наук. ● Алексей Клименко, Россия, Москва Архитектор-реставратор, общественный деятель.

161

Стенограмма Ефим Фрейдин: Добрый день, мы на самом деле это завершающая дискуссия серии мероприятий хранители: будущее исторического наследия, которая организована совместно институтом стрелка и департаментом по сохранению культурного наследия Москвы. Это пятая дискуссия из серии. Началась серия циклом мероприятий о том как сохранять, не разрушая, это было посвящено городским проблемам, роли исторического города в этой сфере, проблемам экономики сохранения, механизмам взаимодействия власти, экспертов и городского сообщества, и это было в пятницу, субботу на прошлой неделе. сегодня второй цикл мероприятий, посвященный вопросам реставрации. Утром мы обсуждалии законодательные проблемы, юридические вопросы, вопросы что такое предмет охраны, какие-то тонкости внутри реставрационного дела. Сейчас мы бы хотели провести презентацию двух проектов, или скорее беседу о двух проектах, представленных на конкурсе Московская реставрация, который был проведен Мосгорнаследием. И потом немножечко обсужить и отделить профессиональную реставрацию от того вала работ, который в общественном мнении с реставрацией соединяется обычно. Мне бы хотелось, чтобы это стало предметом дискуссии после презентации. Сейчас я приглашу Елену григорьевну одинец, она автор проекта реставрации церкви знамения божьей матери на шереметьевом дворе, это находится совершенно не далеко от центра москвы, собственно в центре москвы. и она расскажет немножечко об этом объекте, о процессе реставрации. Потом в нашей дискуссии принимает также участие Александр Дмитриевич Студеникин, арзитеткор-реставратор и глава архитектурной мастерской, Николай Малинин, архитектурный критик. И я думаю, что в процессе нашей беседы будут и комментарии и реплики и можно задавать вопросы, это будет такое свободное обсуждение. Я передаю микрофон. Елена Одинец: Церковь знамения на шереметьевом дворе находится за московским университетом, который на улице Герцена. Это так памятник выглядел до начала реставрационных работ, тут поставлены уже леса, вот такое его состояние, очень сильно разрушена была поверхность кирпичной кладки, декор белокаменный и были большие пристройки, вы видите кирпичные стены, надстройки, вот сейчас промелькнул как он сейчас выглядит, как выглядит храм сейчас. Краткая история, если кто-то не знает, церковь была построена на рубеже 1680-90х годов, владельцем этого участка Львом Кирилловичем Нарышкиным, знаменитый объект, который входит в перечень... этих храмов в Москве три-четыре, которые относятся к памятникам нарышкинского барокко и по композиции своей построены как церковь под колоколы, это знаменитые Фили, знамения на шереметьевом дворе, в троице-лыковом и вот еще храм петра и павла в петро-разумовском, который почти не сохранился. Значит здесь композицию храма диктовал участок, узкий и длинный, потому храм был построен не так как Фили, в Филях композиция свободная, там четырехлепестковый храм с тремя сходами, здесь кораблем построен. Тут мы видим просто процесс реставрации, реставрационных работ, потому что на этом объекте проводилась комплексная реставрация. одновременно с реставрационными работами, поскольку были очень сжатые сроки, параллельно с производственно-реставрационными работами шло изучение и одновременно думалось о том, как приспособить, потому что храм был передан русской православной церкви, до этого он находился в ведении управделами президента. рядом с храмом находится кремлевская больница и он использовался как столовая. Тут вы видите алтарную часть, когда в храме находилась столовая, в алтаре стояли котлы, разогревались борщи и котлеты, была раздача, на ступеньках стояли специальные деревянные ширмы, люди подходили с подносами, брали еду и тут за белыми столиками сидели и ничто не говорило о том, что они находятся в храме. Наверху вы видите потолок, это позднее деревянное перекрытие, которое отделяет четверик храма от верхней восьмигранной части. И сложности заключались в том, что на реставрацию было отпущено очень маленькое время, но здесь повезло с тем, что этот объект был под особым пристальным вниманием управделами, потому что надо было как можно скорее 162

привести его в порядок и передать православной церкви. Это мы видим подклет здания, сложность заключалась в том, что в подклете во время нахождения столовой, в нижнем этаже все стены были залицованы кафелем на цементном растворе и из-за этого раствора стены не дышали, постоянно влага по кирпичу поднималась вверх и на сводах от этого возникали плесень и все такое. А заказчик, не зная вообще причины, постоянно эту плесень чистили, подкрашивали и результата все равно это не давало. Вы видите с каким состоянием нам пришлось столкнуться, когда мы сняли всю эту плитку, то по крупицам пришлось восстанавливать и окна и дверные проемы. Нужно сказать, что памятник имеет пять глав, это центральная глава, три главы на алтарной части, а это глава на трапезной. Вот так вот выглядели стены, когда там была столовая. эту отсутствующую главу, на ее месте находилась в советское время, глава была разобрана в 1930-е годы и на месте ее была построена большая пристройка к храму из кирпича, облицованного плиткой, там проходили всякие канализационные трубы, в общем трапезная не имела своего завершения. Удалось расчистить там все, потому что тут были перекрытия, справа вы видите гнезда, где находились балки и полы были и под ними, когда расчистили свод, то нашлись отпечатки восьмигранного барабана главы. И по этим сохранившимся отпечатками и нескольким рядам, рабочие восстановили по нашим чертежам барабан. Что позволило восстановить? Натурные данные, сам отпечаток и следы, и потом нам очень помог сам памятник, потому что центральная глава алтаря повторяла точно в таких же размерах барабан и главу на трапезной. Мы обмерили тщательно существовавшую в натуре главу на алтаре, выпустили чертежи подробные - раскладку кирпича по каждой грани. И вы видите как рабочие раскладывали это. В центре специально стакан такой - отверстие для облегчения барабана, но и потом очень помогли архивные фотографии - и фотографии до уничтожения главы, очень много помогла фотография, которая была сделана Тимирязевым - музей Тимирязева находистя во дворе церкви Знамения на шереметевом дворе и там Тимирязев когда он жил там, когда у него там была кваритра, он сфотографировал северный фасад, и она очень нам помогла - нам передал ее директор музея. И когда идет работа такая - привлекается все и архивные, и натурные данные. И вот эта глава и барабан, о которой я сейчас рассказывала, находится вот желтая пристройка и там гребешки, и над желтой пристройкой, там должна был быть барабан с головой. Как памятник выглядит сейчас - с правой стороны барабан с головой, это воссозданный по аналогии на объекте существующей главы на алтарной части. На алтарной части, это так сейчас сфотографировали, что кажется, что одна глава стоит, на самом деле там три их, они друг друга немного закрывают. алтарь у нас трехчастный и храм имеет два придела - сергия радонежского и варлаама хутынского, поэтому три главы на алтаре. вот как раз процесс идет - как разбиралась пристройка, в основном работы проводились в летнее время, но поскольку сроки были очень большие, то какие-то работы делались и зимой внутри, то есть надо было архитектору продумать все, чтобы рабочие совершенно не простаивали, чтобы белокаменщики имели свою зарплату, поэтому там в зимнее время они сидели в тепле, тесали камень, профиля, летом все это ставилось по нашим чертежам, а мы должны были все время быть в таком тонусе, чтобы обеспечивать и производство, и изучать и чтобы процесс реставрации шел постоянно. Тут еще надо сказать, что если говорить о проблемах реставрации, этот объект, когда он был столовой, конечно его поддерживали, чтобы хоть какие-то элементарные делались работы капитальные под руководством кремлевской больницы, но все это очень растягивалось по времени - сделают небольшой кусочек или часть фасада и потом деньги кончались и опять жто останавливалось на долгое время и памятник тянулся в своей работе очень долго, я начала его в 1986 году и с большими перерывами по несколько лет - то деньги давали. то финансирование кончалось, как только финансирование кончалось, проходило два-три года и то что реставрировали опять приходило в негодность, так все это и тянулось. В реставрации это губительно - если берется объект, то надо конечно его постараться сделать сразу весь комплекс работ, котоыре намечаешь, а если это не получается, то лучше что-то законсервировать, не трогать и оставить на будущее. Тут нам повезло, что было решение правительства полностью 163

восстановить церковь Знамения в ее виде первоначальном и сделать проект приспособления. Пашкин: Елена Григорьевна, спасибо, скажите пожалуйтса, были ли обследования фундамента, памятник относится к свайному периоду, были ли обследования свай, в каком они состоянии и были ли выявлены деформации не только связанные с недостойным периодом реставрации, когда там была столова, а вообще за все годы существования, не были ли выявлены генетические, характерные для подобной архитектуры трещины, от распорных усилий, которые наблюдаются почти во всех памятников нарышкинского барокко, осадочные деформации. Техническая сторона каким образом нашла отражение в обследовании и реставрации. ЕО: Техническое состояние у памятника было очень тяжелым, сязано было оно с неправильной хэкспелуатацией и всеми пробивками и каналами, которые там были сделаны при приспособлени его под столовую, вы видели там фотографии, где в подклете громадные дыры и очень были ослаблены пробивками своды, видно как растесаны проемы и подрублены были пяты свода, сняты и разрушены были металлические воздушные связи свода, но на фасаде к счастью памятник устоял и таких трещин страшных не было, я про фундаменты скажу обязательно, связи просто разрезали, когда устанавливалось оборудование и воздуховоды. Но это внизу в подклете и как-то это особо не повлияло. в основном на памятниках нарышкинского барокко, эта архитектура пришла с запада из голландии, там было принято чтобы были открытые гульбища, белокаменные кровли с водометами, в той зоне где леса стоят - свод, покрытый белокаменной лещадью, и с этой лещади через белокаменные водометы вода должна была ниже спускаться и отводиться. Внизу с трех сторон у памятника было белокаменное гульбище первоначально, проходы, окрытые белым камнем. И когда в 17 веке это принадлежало хозяину - Льву Кирилловичу Нарышкину, у него был полный порядок, счищался снег, ремонтировалось все это, жило. Но у нас климат не способствует чтобы белокаменные гульбища хорошо себя вели. Морозы, снег, оттаивание и в результате, в 19 веке все эти белокамнные крыши закрыли деревянными кровлями, сделали металл и повесили водосточные трубы. Но, когда в начале 1950х годов архитектор Михайловский с соавтором Валентиной Ильенко взялись за реставрацию памятника, они решили осстановить первоначальные гульбища и окрытия, это было сделано, но когда тут продолжала находиться больница, то никто не убирал снег, начались громадные протечки, белокаменные водометы были забиты, вода не отводилась и вся кладка наполовину толщины стен была пропитана водой, потому что через белокаменные плиты, через свод все это сочилось на стены. Поэтому восьмерик был наполовину пропитан водой, от этого кирпич совершенно потерял свою прочность, разваливался, белокаменный декор уничтожался. При нашей последней реставрации мы не решились закрыть эти белокаменные гульбища, решили их оставить, сделали заново гидроизоляцию и уговорили батюшку сделать водосточные трубы. сначал это казалось всем диким, что на таком памятнике вдруг появятся водосточные трубы, но они сделаны были небольшого диаметра, мы постарались очень аккуратно это сделать, сейчас вода там отводится и все протечки ликвидированы. водосточные трубы идут вдоль колон, водометы сверху, с яруса на ярус отводится вода. Специальный проект былл сделан по водоотводу с крыш. По фундаментам была одна сложная проблема, когда в 8 метрах от храма было решено сделать трехэтажный подземный гараж, который делала современная проектная организация, которая приспосабливала существующие вокруг храма дома под новые офисы и проект "Романов двор". И когда был отрыт этот котлован, начались неприятные вещи с фундаментом на северном фасаде, срочно был разработан проект укрепления фундаментов храма и той части котлована, которая прилегает к церкви. Усадьба Соймоновых-соболевских. Я с вашего разрешения доклад зачитаю, а потом отвечу на вопросы. Городская усадьба Соймоновых-Соболевских расположена на улице Малая Дмитровка, дом 18, в Москве, в пределах Земляного города. Территория усадьбы сложилась во второй половине XVIII века. «…В 1772 году фабрикант Дмитрий 164

Дмитриевич Ситников поставил каменные палаты, за ними большой сад…». Эта дата и является основанием постройки. От Ситникова владение перешло к А.Н. Соймонову. Трехэтажный главный дом усадьбы при Соймоновых-Соболевских украшал тосканский портик, выходящий на Малую Дмитровку, парадный двор фланкировали два небольших флигеля, один из которых был деревянным. В 1858 году новая владелица В.Д. Ладыженская выстроила на месте северного флигеля новое двухэтажное строение, а восточный флигель надстроила каменным этажом. Был изменен и центральный фасад главного дома: тосканский портик заменен дорическим, появился декор фасада по Малой Дмитровке, дошедший до нашего времени. Флигели стали завершаться фронтонами с круглым медальоном. После покупки усадьбы в 1877 году губернским секретарем А.В. Каншиным в главном доме по проекту Августа Вебера производится перепланировка и заново отделываются в псевдоклассических формах парадные интерьеры, в основном дошедшие до нашего времени. В последующие годы было еще несколько ремонтов при новых владельцах, в том числе в послереволюционный период, когда в здании размещались различные советские и партийные органы. По результатам комплексных научных исследований был разработан проект реставрации на 1877 год – время, к которому относятся наиболее хорошо сохранившиеся фасады и интерьеры, к тому же документированные чертежами А. Вебера). Летом 1998 года были выполнены первоочередные противоаварийные работы по ремонту стропильной системы и чердачного перекрытия главного дома, флигелей, заменены кровли. Благодаря этому были спасены уникальные интерьеры анфилады и все помещения главного дома, так как старая кровля находилась в аварийном состоянии: многочисленные протечки, разрушение деревянных балок перекрытий. В аварийном состоянии были также несущие конструкции стен, деревянные перекрытия, стропильная система, штукатурка и т.д. Реставрационные работы возобновились в 2006 году с приходом Инвестора – ООО «Олимпийский дом». В первую очередь необходимо было усилить несущие конструкции здания – от фундаментов до кровли. Параллельно продолжались исследовательские работы: раскрытия и расчистки в ранее недоступных местах, а также археологические раскопки. В нескольких помещениях под многочисленными слоями масляных покрасок была обнаружена подлинная живопись. Под слоями поздней штукатурки на фасадах памятника были найдены следы белокаменного карниза. Он был полностью срублен по всему периметру памятника, и в щель между стенами и кровлей свободно попадали вода и снег. Карнизы были полностью воссозданы как в главном доме, так и во флигелях. Были также обнаружены механические повреждения сводов, а местами и их уничтожение. Найденные на кирпичах клейма, как и система пристенных дренажных и вентиляционных каналов, позволили с полной уверенностью подтвердить дату строительства главного дома, названную в историко-архивных исследованиях, – 1772 год. Благодаря пристенным каналам, характерным для строительства того времени, осуществлялась вентиляция стен, лишняя влага удалялась через дренажное основание каналов. Специальные большие исследования по определению исходных покрасок позволили прочитать первоначальные цвета фасадов, а также всех интерьеров залов и других помещений. Перед началом ремонтно-реставрационных работ было составлено развернутое техническое задание, где были подробно отражены не только реставрационные работы, но и инженерное обеспечение здания с учетом современных норм и 165

требований. Так, для снабжения всех помещений принудительной вытяжной вентиляцией и кондиционированием, чтобы сохранить лепнину потолков и стен, были применены уникальные способы устройства каналов: внутренние штробы в стенах и перекрытиях выполнялись, минуя участки с лепниной, а также кирпичные своды первого этажа – наиболее древней части усадьбы. В сжатые сроки (май 2006 – октябрь 2009 года) были проведены огромные ремонтно-реставрационные работы на фасадах и в интерьерах главного дома и флигелей, работы по вертикальной планировке и благоустройству территории с восстановлением полностью утраченной ограды по Малой Дмитровке и воссозданием парадной лестницы в сад. Был выбран культурный слой земли до найденных первоначальных следов отмостки, что на 90 см подняло здание. Все работы велись под ежедневным надзором автора проекта реставрации совместно с заказчиком и высококлассными специалистами-реставраторами. Наиболее сложные в методическом плане решения принимались рабочей комиссией во главе с «Москоснаследием», как, например, во Французском зале, где из-за полностью сгнившего перекрытия пришлось демонтировать потолочную лепнину и сначала делать заново деревянные перекрытия, а затем воссоздавать лепной декор. На первом, втором и третьем этажах главного дома восстановлена первоначальная планировка этажей, парадная анфилада второго этажа, во всех помещениях восстановлены утраченные своды. Раскрыты заложенные проемы и ликвидированы пробитые в позднейшее время. Полы приведены к первоначальной отметке высоты. Самой древней частью усадьбы являются сводчатые палаты первого этажа середины XVIII века. Планировка помещений, включая анфиладу, была расчищена от многочисленных перегородок, своды восстановлены. Уникальная винтовая лестница, соединяющая все три этажа, завершалась утраченным световым фонарем. Реставрация лестницы стала одной из самых трудновыполнимых из-за шаткой верхней площадки в виде открытой галереи и слабости крепления. Чугунные столбы и большинство балясин фигурной отливки поручней были утрачены, поэтому особую ценность представляют сохранившиеся подлинные чугунные элементы. Ступени из доломита имели многочисленные сколы, выбоины и утраты. Утраченный дубовый поручень сложнейшей конфигурации воссоздан по сохранившемуся небольшому куску. Был воссоздан и обнаруженный в заливке потолка световой фонарь. Внутри двойной рамы устроены скрытые светильники для освещения в вечернее время. Матовое внутреннее стекло снова пропускает солнечные лучи через световод на кровле. В 1877 году была проведена перепланировка парадного вестибюля по проекту А.Е. Вебера. В результате появилась парадная Помпейская лестница, вестибюль был перекрыт, и над ним на втором этаже образован Ореховый зал. Ансамбль Помпейской лестницы включает в себя живописные панно на стенах, мозаику на средней площадке, трехъярусные цветники, мраморные балясники и тумбы с подлинными торшерами в египетском стиле – из темной бронзы, с желтыми латунными вазонами вверху и щитами внизу. Пол верхней площадки – белые мраморные плиты. Отсюда в различные помещения парадной анфилады ведут четыре парадные двери. Все полотна дверей, так же, как и стены, расписаны растительным орнаментом в технике масляной живописи. Люстра для Помпейской лестницы специально изготовлена современными мастерами. Проведены уникальные работы по реставрации живописи, мраморной лестницы, мозаики, искусственного мрамора. Шатровый кабинет в северо-восточном ризалите является началом парадной анфилады. Квадратная в плане комната венчается восьмигранным кессонированным сводом с лепной розеткой центре в виде стилизованной ромашки. Проведены реставрационные работы по живописи, паркетным полам, стенам. 166

Французский зал расположен в восточной парадной анфиладе. Его состояние к началу реставрации было самым угрожающим. В советское время над ним была установлена система водяного отопления с верхним разливом. Расширительный бак, поставленный прямо на деревянное перекрытие второго этажа, периодически переполнялся и заливал всю поверхность перекрытия, что и привело к уничтожению перекрытий в этой части здания. После их замены объемный лепной декор потолка, карниза и пилястр был полностью восстановлен. В середине южной стены сохранился мраморный камин резной работы. Над каминной полкой зеркало в литой латунной позолоченной раме. Подлинная люстра с хрустальными подвесками хорошо сохранилась, если не считать небольших утрат хрустальных подвесок, которые были воссозданы. Проведена уникальная комплексная реставрация лепнины стен и потолков, камина, зеркал и цоколя из искусственного мрамора, воссоздание паркета из ценных пород дерева. Лазуритовый зал занимает центральное место в парадной анфиладе и имеет самое богатое убранство среди всех помещений усадьбы. Два окна и двупольная балконная дверь в центре восточной стены выходят на широкую парадную лестницу в сад. В центре противоположной стены устроен камин из белого мрамора с лазуритовыми вставками – свидетель частых визитов А.С. Пушкина в этот дом. Зал украшен изысканной лепниной, обильно покрытой сусальным золотом и живописными вставками. Стены и цоколь отделаны в технике искусственного мрамора – следы этой отделки были найдены при исследовательских работах под масляной покраской советского времени. Стены и камин декорированы подлинными золочеными латунными деталями. Верхнюю часть стен венчает лепной фриз с растительным орнаментом. Плафон потолка кессонирован на квадраты. Большой центральный кессон украшен круглой лепной розеткой. Специально для Лазуритового зала современными мастерами была изготовлена люстра в стиле ампир из позолоченной бронзы с хрустальными подвесками по чертежам итальянского архитектора XIX века и соответствующие люстре четыре бра. Пол – художественный паркет из ценных пород дерева (дуб, клен, ясень, мирбау и мореный дуб), богато украшенный сложным разнообразным орнаментом. По периметру идет узкая полоса из мореного дуба. Мозаичный геометрический рисунок состоит из диагональных квадратов, плашек, звезд и цветочной инкрустации. Он меняет цвет в зависимости от направления падающего света, создавая эффект мерцания. В этом зале проведена комплексная реставрация лепнины потолков, стен с бликовой позолотой сусальным золотом, реставрация камина, стен из искусственного мрамора, воссоздание художественного паркета. С Лазуритовым залом соседствует Английский кабинет, являющийся продолжением парадной анфилады. В процессе исследований был найден характерный именно для кабинетов терракотовый цвет, в сочетании с резными панелями с позолотой и паркетом сложного рисунка придающий залу торжественность. Цокольная часть стен отделана филенчатыми деревянными панелями с позолоченным обрамлением. В центре потолка – овальная лепная розетка с растительным орнаментом, как и на фризе, венчающем стены. По периметру – лепной карниз из штучных деталей с ромбовидными углублениями. По стилю и масштабу его можно отнести к более раннему периоду – первой половине XIX века. Удачно подобранная люстра с комплектом бра и подлинные английские напольные часы в футляре XIX века (в рабочем состоянии) завершают кабинетный интерьер. Пол здесь – уникальный воссозданный паркет геометрического орнамента с каймойплетенкой по периметру. Музыкальный кабинет завершает парадную восточную анфиладу. В этой комнате замечательная акустика благодаря обнаруженному и раскрытому реставраторами деревянному куполу с подлинной живописью середины XIX века. Роспись купола 167

восстановлена (искусствовед-технолог Н. Чубарова), по сохранившимся следам воссозданы паркетные полы с оригинальным рисунком. В восточной части парадной анфилады между Музыкальным залом и коридором расположен так называемый Оливковый зал, в советское время почти полностью уничтоженный: стены были облицованы керамической плиткой, половая плитка скрывала остатки первоначального паркета. Уникальность Перловому залу в стиле ампир придает раскрытый при реставрации жемчужный цвет. В середине восточной стены устроен прекрасный ампирный камин из натурального серо-голубого мрамора с темными прожилками, с каннелюрами и полотенцами. Проведена его комплексная научная реставрация. В левом флигеле усадьбы восстановлены буквально из руин две подлинные изразцовые печи, привезенные из Финляндии в 1901 году. Парадное помещение Орехового зала, устроенного А. Вебером при перепланировке 1877 года, занимает центральную часть анфилады и освещается через застекленную балконную дверь. Двупольные двери расписаны под дерево ценных пород, с муаровым рисунком. Альфрейная роспись под ценные породы дерева и шелк покрывает стены и потолки. Цокольная часть стен выполнена из подлинных филенчатых панелей красного дерева. Были проведены огромные работы по реставрации альфрейной и монументальной живописи, воссозданию паркета. Слева от парадной лестницы находится самая большая и светлая зала – Ассамблейная. Лепной потолок кессонирован на квадраты и прямоугольники, с лепными штучными деталями. В Ассамблейной сохранилась подлинная люстра итальянской работы (при реставрации найдены клейма итальянской фирмы конца XIX века). Это был один из самых сложных в работе залов: проведена реставрация лепнины, искусственного мрамора, воссоздание паркетных полов. Одним из интересных и необычных небольших кабинетов усадьбы является кабинет с камином, квадратный в плане, с углублением в утолщении стены. Помещение сохранило своды «Монье», по историческим сведениям, выполненные в конце XIX века, чтобы соединить левый флигель с главным домом. Камин, один из четырех сохранившихся до наших дней, с деталями из искусственного мрамора и латунными накладками в зеве камина, полностью отреставрирован. Изюминкой реставрации является то, что многочисленные подлинные предметы убранства интерьеров – люстры, зеркала, часы, мебель – были также отреставрированы и возвратились на свои законные места. На помпейской лестнице была обнаружена мозаика, обмеряна и в ручно режиме восстановлена, ручная работа мастеров. Это главный входной вестибюль, мозаичные полы были восстановлены по обнаруженным следам и частично сохранившимся фрагментам. Если какие-то вопросы будут, готов ответить. Евгений Пашкин: большое спасибо за очень интересное выступление, я думаю что это прекрасный образец восстановления интерьера. Меня интересует вопрос к одной из ваших реплик, вы сказали, что на 90 см здание утоплено в техногенных грунтах. Это так и оставлено? АС: нет, нет, выбрали грунт и освободили здание, из-за наличия перед двором замощения, нам это удалось, вырыть здание из грунта на 90 см. ЕП: то есть вы вернули первоначальную архитектонику всех фасадов, потому что аналогичная проблема была у дома Майкова на Большой спасской, но там они подняли на 80 см здания и тем самым у них появился еще один этаж подземный АС: да, это сложно ЕП: но это достаточно экономически выгодно Алексей Клименко: у меня простой вопрос - кто заказчик такой колоссальной работы, и будет ли это закрыто или доступ будет когда-то обеспечен? 168

АС: это может быть один из единственных таких объектов, которые отреставрированы на частные деньги инвестора, это личные его деньги, которые вложены были целиков в научную реставрацию. Это уникальная, необычная для нашего времени ситуация. Чтобы нашелся такой добрый человек, чтобы такое дело сделал. Его компания - "Олимпийский дом", в основном это частные деньги. ЕФ: Александр Дмитриевич, можете уточнить какая функция там будет, как он будет использоваться? АС: функция его определена и раньше была так установлена, это представительское здание ООО "Олимпийский дом", это изумительная для сохранности, там ограниченное количество людей, по одному человеку сидят в зале, очень мало и для сохранения всего это очень важно. Устраиваются различные презентации, показы, переговоры, совещания, то есть функция представительского здания. Екатерина: приблизительно сколько квадратный метр может стоить, сколько это будет стоить в год поддержание в таком состоянии и последние вопрос о взаимоотношении этого дома с муниципалитетом, есть ли у них какие-то обязательства? АС: мне очень сложно на такие вопросы отвечать, я архитектор и юридические тонкости я просто не знаю - взаимоотношение заказчика с городом и прочее. Приблизительные средства - озвучены - 1 миллиард рублей. АК: фамилия этого доброго человека? АС: вы ставите меня в неловкое положение, но я назову фамилию, это достаточно молодой человек - Хмельницкий Василий Иванович. Еще хотел бы я заметить, какие сложности возникали при реставрации - на двух уже объектах я столкнулся - у меня еще есть обект, который получил диплом конкурса - это дом братьев третьяковых на кузнецком мосту - и я там столкнулся с "реставраторами", выигрывавшими по тендеру. Это самое слабое место в реставрации, которое дополнительные сложности нам создают. Какая-то вообще неизвестные люди, он игде-то добывают лицензии, организуют реставрационные фирмы и выигрывают эти тендеры и оказывается потом, что никакого отношения к реставрации они не имеют и происходит колоссальная борьба с ними, мы столько времени драгоценного потратили - вместо нормальной работы мы просто боролись с этой фирмой, а потом уже в ручном режиме выбирали проверенных мастеров, которых архитекторы все знают - кто живопись реставрирует хорошо, кто делает искусственный мрамор, кто по мрамору, по мозаике. и я убежден, что формальное отношение к тендерам это неправильный путь в реставрации. Аналогично также произошло на доме третьяковых. АК: если можно, у меня вопрос. Насколько я помню этот дом использовался под РАЙКОМ КПСС Свердловский. Я там бывал и я не понял из вашего рассказа, вы говорили что-то о воде из-за чего прогнили совсем перекрытия. АС: там очень много было всяких - лига трезвости в 1985 году, потом самозахватом здание захватила АЕН, в общем многоп оползновений было на это здание. Почему сгнили перекрытия - было устроено водяное отопление и расширительный бак был установлен в районе помпейской лестницы и на углу французского зала, и периодически этот бак переполнялся водой, никто не следил и все это проливалось 20-30-40 раз и при очередном советском ремонте был срублен до основания карниз. ЕО: Александр Дмитриевич, еще два вопроса. В вестибюле красивый оливковый венок на мозаичном полу, это натуральный камень изначально был? АС: мы обнаружили остатки под бетонной стяжкой, как и на доме Третьяковых, мы обнаружили фрагменты мозаичных полов, отреставрировали около 15 кв м, а около 200 кв м было воссоздано ЕО: чем это делалось? орнамент, который сохранялся, это было все мраморное или были какие-то яшмы? АС: это мрамор и аналогичный мы подобрали, разные виды мраморы. мы исследовали и подбирали. 169

ЕО: температурно-влажностный режим, чтобы сохранялась роспись и как он соблюдается когда банкеты какие-то, тут же наверное вытяжки какие-то? АС: как я и говорил, на этом объекте были высокие требования к инженерному обеспечению, не только к связи, но и к отоплению и кондиционирвоанию в местах прохождения коробов, мы использовали выемки в стенах и шли сверху и снизу, чтобы сохранить лепнину потолков, здесь ювелирная работа была выполнена по обеспечению прохождения коммуникаций, вы их не заметите. ЕО: а на фасаде куда это все выходид? АС: на фасаде ни одного кондиционера не выставлено, мы их убрали, спрятали во дворе под лестницей, очень хитрая система, которая позволила визуально спрятать все эти огромные инженерные вещи. что-то завуалировали во дворе, что-то в небольших арках спрятали, но ни на главном фасаде, ни на заднем вы не увидите, а в залах небольшие решеточки и все. Современное оборудование полностью обеспечивает и регулируется. ЕФ: Если нет вопросов, я задам один вопрос - что такое результат профессиональной реставрации и как его отделить от того что в городе, в Москве, представляется как результат реставрационного дела. И этот вопрос будет адресован трем экспертам Александру Дмитриевичу Студеникину, Елене Григорьевне Одинец и Николаю Малинину, архитектурному критику. АС: в первую очередь, о чем я говорил, у меня возникают когда приходят непрофессиональные производственники, приходится вместо полноценной работы приходится заниматься войной со всеми этими фирмами, убеждать заказчиками. Идет абсолютная война, угрозы архитектору, как обычно. А зачем это нужно, если вовремя можно отсечь, если есть люди, которых мы уже знаем кто что может. И тем не менее какимто образом проникают эти люди, и это в основном влияет на качество реставрации. Еще сильно затрудняет работу архитекторов-реставраторов это непонимание заказчиком, когда делается приспособление здания, когда заказчик не понимает задачи, которые необходимо выполнить при реставрации и архитектор вынужден, и потому не нужно огульно обвинять, мне кажется, что многие вынуждены, это условия заказчика - или ты делаешь этот объект или уходи. Здесь москомнаследие должно оказывать огромную помощь, именно на этом этапе, заказчику должно быть объяснено что такое реставрация, ему, а не архитекторам, что необходимо сделать - планово-реставрационное задание. Как я уже столкнулся на деле получается так - задание заданием, а желание заказчика это основное считается. И я был вынужден уйти с некоторых объектов, когда не согласен с такой реставрацией. ЕО: Профессиональная реставрация включает много аспектов нашей работы. Александр Дмитриевич рассказал об основных моментах, я бы добавила, что в профессиональной реставрации важна последовательность работ - очень большое внимание должно быть уделено предварительным работам и исследованию памятника и возможности обговорить и с заказчиком и с пользователем постоянно архитектору в процессе работ продолжать свои исследования, потому что в процессе работ неожиданно открывается то, что мы не знали. Вот такой момент был на Знамении - когда открылись белокаменные розетки очень сложные, они не такие уж маленькие - там по полтора метра в диаметре и это никак не было предусмотрено ни сметой, ничем, нужно было срочно их обмерять, зафиксировать, потому что это уникальные вещи, и на это нужно было дополнительное время и средства и пришлось с помощью органиов охраны памятников, с привлечением инспекторов убеждать заказчика в данном случае - управделами президента, который совершенно считали - а зачем это нужно, не надо этого делать, приходилось утверждать, что это нужно для истории, для науки - а зачем? мы наукой не занимаемся, нам надо скорей сдать, сделать, вот это понятие "правильной реставрации" должно в себя включать обязательно в течение всего времени работы на памятнике чтобы архитектору была предоставлена возможность изучения и исследования. Это говорили и наши учителя, известные реставраторы, поэтому мы как-то пытаемся следовать этому принципу. Потом необходимо реставрировать подобное подобным. У нас памятник 17 века, мы заказывали большемерный кирпич, обязательно 170

качество всех материалов строительных должно соответствовать требованиям, чтобы этот кирпич был определенной марки, определенного качества был песок, известь, то есть архитектор-реставратор он как хозяин на объекте, и главная роль в реставрации на объекте должна принадлежать архитектору. Он работает совместно с инженером, и с химикомтехнологом и такое ведение необходимо при настоящей серьезной реставрации. Изучение в течение всего времени памятника должно вылится и в научный отчет, который должен в себя включать, если не удалось памятник раскрыть полностью, наслоения сохраняются, не бояться этого, потомучто и 18 век и 19 век бывают такими, что их нужно оставить и на Знамении эти примеры есть, когда мы оставили уникальную калориферную систему и переделки, которые были сделаны в середине 19 века с фасадом и сейчас невозможно переделывать, потому что выламывать нужно много кладки, и комплексная реставрация включает в себя такое понятие как сохранение более поздних наслоение. Результатом должна быть графическая реконструкция, которая важна для архитектурной науки, которая поможет лучше понять замысел зодчего, который строил это сооружение. НМ: я на самом деле считаю, что дискуссия была бы живее, если бы мы могли бы посмотреть другие объекты, которые демонстрировали бы нам примеры иного подхода к реставрации, но наверное с нашей стороны это было бы неэтично в отсуствии авторов, потому что сложно обсуждать объекты, где подход безупречен, сказать плохого в общем-то и нечего. У меня есть конечно какие-то вопросы в отношении той же церкви Знамения, но они не проходят по ведомству реставратора, например, уплотнение того квартала, которое там происходит, оно не однозначно, там "Романов двор" построится, тот же комплекс "Моховая", они со всех сторон растут, но при этом есть двухэтажный корпус, который тянется от церкви к журфаку, если про те корпуса можно говорить как о современной архитектуре, то этот корпус с минигостиницей ведомственной, про него сложно всерьез говорить и мы про него не можем ничего говорить, ни к его заказчику аппелировать. А при этом общественные пространства, которые возникают в этих зданиях, филиал книжного магазина Москва появится в этом центре, который медью облицован, напротив церкви. Эти общественные пространства, которые перетекают со стороны Воздвиженки во двор, они получаются очень интересные и необычные, но они получаются вне всякой связи с этой церковью, она сама по себе живет, при том что архитекторы очень старательно разрабатывают, они оказываются все замкнуты сами на себе. Вот эта уникальная вещь, которая в центре квартала находится и которая по большому счету от города скрыта, и там стоит указатель один и не написано какой прекрасный шедевр скрывается в этом дворе и человек немосковский туда даже не догадается зайти, вот там есть такие проблемы, которые связаны с восприятием, того кому мы все это делаем. Нас всех волнуют вопросы кому это принадлежит, прозрачность беспокоит, понятно что сделана качественная работа, но насколько дальше мы можем пользоваться, видеть и что с ней делать, и насколько этот процесс для нас для всех открыт. И я хотел бы передать Владу Кунину дать микрофон. Влад Кунин, я бы хотел вернуться к той теме, которая здесь озвучена - кто решает судьбу памятника: государство, собственник или реставратор. Судьба памятника это не только реставрация, это общественная доступность и я к алексею алексеевичу хотел бы задать вопрос, когда это был свердловский обком, был ли он доступен всем в этот момент? Во многих памятниках москвы есть практика один-два раза в год посещения памятника архитектуры. И ради такого посещения целесообразно такие памятники обязательно открывать. АС: Вы знаете, я за этот год сделал 15 экскурсий на Дом Соймоновых. ВК: это ваша инициатива и хорошего заказчика, должно быть обязательство заказчика каждого такого объекта обязательного посещения, независимо от их деятельности, может это было бы правильным. ЕО: я тоже хотела бы ответить, что церковь Знамения доступна, там служба проходит, все могут пройти, посмотреть, сфотографировать. теперь хотелось бы сказать, вы про двор сказали, я прилагала большие усилия, чтобы не было построено этого гаража, чтобы не 171

ломали дом, который находится по Романову переулку и не переделывали его. Тут никто не мог помочь. Была бессильна и инспекция по охране памятников, потому что это все было решено на очень высоком уровне, даже дошло до того, что со стороны романова переулка сущесмтвовали прекрасные ворота, которые относятся к дворцу Разумовского, потому что церковь была связана теплым переходом с дворцом разумовского. Так вот эти ворота, которые я реставрировала уже и они были в хорошем состоянии, однажды придя на объект я увидела, что ворот нет, их разобрали для того чтобы машинам было удобно проезжать во двор и вести реконструкцию, передлку этих зданий и строительство гаража. С большими обращениями и патриархии и лиц из управделами удалось добиться чтобы из гаража вытяжка с выхлопными газами, которая была направлена прямо на фасад церкви, разрушая, таким образом, белокаменный декор, сейчас эту вытяжку переделывают, но пока нет средств, застопорились работы, ее переориентируют, но все равно воздух будет портить. Усилия архитектора-реставратора тут минимальные. В данном случае это государство, если оно заинтересовано, я считаю что большая роль должна принадлежать общественности, если мы будем популяризировать памятники наши, и рассказывать о них, я не имею ввиду авторов, это еще и общественность, тогда удастся многое приостановить. Не знаю будут ли ворота эти восстановлены, не знаю почему не оштрафовали управделами, за то что они разобрали эти ворота... разобрать памятник архитектуры. АК: нельзя не разделить изумление автора этой работы тем, что почему не оштрафовали, не наказали администрацию президента за самоуправство. К вопросу о посещении, об открытости памятника. Все знают "Дом дружбы", морозовский дом на воздвиженке. Я наверное последний, кто со студентами побывал там, со скрипом, в общем как-то, но теперь все, это навсегда закрыто. Теперь это дом приемов правительства. И никто из общественности там не будет, хотя это все абсолютно впрямую противоречит законодательству об охране памятников, которое предписывает, что арендаторы, владельцы, с известной периодичностью должны открывать двери для организованного посещения и там в цивилизованных странах владельцы замков сами выступают в качестве гидов. Тем не менее нам законы не указ - и дом дружбы прекрасный тому пример. ЕП: я позволю себе, человеку со стороны, высказать некоторые свои соображения по поставленному вопросу - "Что такое профессиональная реставрация". Прежде всего реставратор должен быть профессионалом, если он не профессионал, никакой профессиональной реставрации быть не может. Кто отвечает профессиональному требованию архитектора? мне кажется ближе всего мысль, высказанная в своей книге архитектором Нерви - архитектор-реставратор должен знать многое, причем многое он должен знать из всех смежных дисциплин, которые связаны с памятником архитектуры. То есть это действительно человек, очень широкого профиля, широкой эрудиции, безусловно прекрасно знающий свое ремесло, потому что я считаю, что реставрация это очень хорошее ремесло, это на уровне искусства, это никакая не наука, безусловно научные вопросы возникают, и они должны решаться теми профессионалами, которые должны привлекаться к процессу реставрации памятника. И одно слово в отношении самого процесса реставрации. Практически это уже не современно заниматься только памятников, потому что памятник это только часть системы, потому что он находится на земле и с первого момента своего возникновения он вступает в геологическое взаимодействие с землей - с сваями, с фундаментами различных конструкций и материала, и собственно несущая способность и работоспособность всех конструкций памятника обеспечивается состоянием грунтов, оснований на котором он стоит. В последнее время этому уделяется большое внимание, создается направление инженерной реставрации, которая должна заниматься вопросами восстановление утраченных элементов несущих конструкций, а уже потом реставрацией в классическом образе, потому что одевать в белые одежды конструкции, которые еле еле дышут, еле еле держаться приведут к тому, что через год-два мы снова начнем проводить реставрационные работы. Поэтому мне кажется, что если эта многодневная дискуссия будет предусматривать создание протокола, то возможно внести такую запись: именно сейчас 172

формировать четкую юридическую основу проведения инженерной реставрации. Мы сейчас занимаемся восстановлением, сохранением памятников, которые прошли поразительное лихолетие в течение всего столетия и от этого техническое состояние очень многих памятников не только не сохранилось, оно стало очень ослабленным, деформированным и так далее. Если говорить о профессиональной реставрации, то нужно говорить о сохранении поддержании системы "памятник-окружающая среда", тогда мы можем говорить о равновесии той среды, которая была в момент создания памятника. Немало допущено ошибок в ранее выполненных реставрационных работах, у меня есть несколько таких примеров. я сейчас занимаюсь склоном Нового Иерусалима, я и тогда выступал против одиозного проекта укрепления склона, а сейчас вообще не знаю что делать с одиозными железобетонными конструкциями, потому что техника не может подойти к склону чтобы разобрать эти сооружения, мы решили захоронить их, потому что они уже не работают и стали играть негативную роль. Церковь в Полтове, колокольня находится в сложном состоянии, после серьезной реставрации, она наклоняется в северо-западном направлении, а пилон северо-западный получил такой энтазис, что страшно смотреть на эту несущую конструкцию, потому что она изгибается под влиянием двух сил - снизу это силы морозного пучения, которые активизировались после расширения столбчатого фундамента, и огромной массы колокольни, которая была отмечена еще Подъяпольским как уникальная колокольня подмосковья. Эти инжерные вопросы должны особенно осторожно формироваться потому что у нас нет готовых инженеров, конструкторов, технологов, их нет, они формируются в этой области, если архитектор, реставратор приобретает свой профессионализм в учебных заведения, Институте искусства реставрации или в МАРХИ, на кафедре, которая еще существует. Но все остальные отрасли или стороны реставрационного дела они формируются за счет энтузиастов, специалистов, которые хотят работать в этой отрасли. Прекрасный пример Заворыкина, который пришел в эту область со стороны, Попова Бориса Петровича, который сохранил Успенский собор в рязани. Если бы не его деяние, мы бы не увидели этого удивительного создания Бухвостова. Поэтому искусство реставрации, простите, в основе профессиональной реставрации должно лежать искусство реставрации, в котором участвуют специалисты самого разнообразного рода. ЕО: я бы хотела еще сказать, что для правильной реставрации очень важно постоянное пребывание реставратора на объекты, архитектурный надзор составляет 90% успеха, не проект, который ты начертил, а присутствие там, а проверка качества, общение с рабочими, все это входит в понятие архитектурного надзора. К сожалению в последние несколько лет министерство культуры на архитектурный надзор тоже устраивает тендер. Есть объект небольшой, но очень сложный в своих переделках, наслоениях, а нас призывают к тому, что деньги на надзор выделяются от объема. Чем больше объект - тем больше денег на надзор. А если он большой, то может быть и не надо столько ходить и памятник поздний, там нет серьезных проблем. с 16 веком, с 15-м, где приходится буквально ломать голову над всем, толькоо на объекте можно выяснить, никакие проекты ничего не дадут. И мы сталкиваемся с такой проблемой, и приходится за счет своего личного времени, энтузиазма оставаться на объекте до поздна. и перерабатываем, и когда сроки такие сидишь на объекте от зари до зари, а деньги совершенно не большие. И получается не выгоден надзор, он не приносит организации, в которой работает архитектор, больших денег, и поэтому организации не привествуют наши частые появления на объекты. ЕФ: Спасибо. Мы увидели два примера реставрации и мне кажется, что была представлена вся сложность реставрационного процесса, о которой не знаю те, кто гуляют по улицам и видят результаты хорошей реставрации. О которой может быть не знаю те, кто принимают решения о реставрации. Этой дискуссией мы завершаем цикл "Хранители: будущее исторического наследия" в этом году. Насколько я знаю Мосгорнаследие планирует продолжать программу общественных дискуссий и я надеюсь в следующем году мы решим и затронем намного большее количество проблем. В этом цикле мы не говорили практически ничего о деревянной архитектуре, о роли жителя в поддержании памятников архитектуры, 173

роли эксплуатирующих организаций в этой сфере. Мы не говорили о технологиях реставрации. Мы не говорили о больших проблемах. У нас всего было пять дискуссий, в следующем году их будет больше и не в такие короткие сроки. Я бы хотел поблагодарить всех за участие в этой программе и пригласить на следующий год.

174

Пакет информационных материалов Прессрелиз “Хранители: будущее исторического наследия” Дискуссия: “Современная реставрация: проблемы, перспективы, новые технологии” Департамент культурного наследия города Москвы (Мосгорнаследие) и институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка» организуют программу общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия». Программа посвящена сохранению исторического наследия Москвы и включению его в современную жизнь города. Памятники старины в современном городе – это и достояние, и проблема. Они привлекают туристов, пробуждают в жителях любовь к своему городу и его истории. Но часто просто содержать их, никак не используя, – слишком дорого, а попытки вписать культурный объект в современную жизнь, достроить его, перестроить или частично снести вызывают споры и протесты общественности. Как сохранять объекты исторического наследия? Где грань между реставрацией и фактическим уничтожением? Можно ли корректно актуализировать объекты культурного наследия? Как заставить «работать» исторические сооружения, не провоцируя конфликт старой формы и нового содержания? На все эти и многие другие вопросы ответят участники и эксперты запланированной программы дискуссий. Дискуссии будут проходить в знаменитых Белых палатах на Пречистенке. «Гений места» должен помочь найти правильную тональность дискуссий: палаты, построенные в 1685 году князем Прозоровским и отреставрированные в 1995 году, являются редким примером эффективного использования памятника архитектуры. Недавно Палаты перешли в управление Мосгорнаследия, которое намерено использовать их как постоянную площадку для обсуждения актуальных вопросов, связанных с культурным наследием города. Программа будет состоять из двух циклов. Второй цикл дискуссий: Кто решает судьбу памятника: государство, собственник, реставратор? Цикл посвящен теме реставрации памятников, а также сопутствующим ей успехам и проблемам. Одним из наиболее важных станет вопрос, как на судьбу памятника может повлиять его собственник или арендатор. В рамках цикла будут представлены лучшие проекты реставрации в Москве. Дискуссия: “Современная реставрация: проблемы, перспективы, новые технологии” Авторы проектов-победителей конкурса «Московская реставрация 2011», целью которого было привлечение внимания общественности к проблемам сохранения памятников, представят свои работы и, наряду с приглашенными экспертами, примут участие в обсуждении перспектив развития реставрационного дела. Участники: Александр Дмитриевич Студеникин - руководитель ООО «Творческая мастерская под руководством архитектора А.Д. Студеникина», лауреат конкурса Московская реставрация. Номинация: за лучший проект реставрации (Торговый дом С.М. и П.М. Третьяковых и Городская усадьба Соймоновых-Соболевских) Алексей Муратов - архитектурный критик, главный редактор журнала «Проект Россия» 175

Николай Малинин - Российский архитектурный критик, искусствовед, специалист по современной архитектуре. Елена Георгиевна Одинец - Главный архитектор проекта Церковь Знамение иконы Божьей матери на Шереметьевом дворе, лауреат конкурса Московская реставрация. Номинация: за лучший проект реставрации

176

Пострелиз Вторая дискуссия цикла о реставрации была призвана представить работу профессионалов на примерах объектов, участвовавших в пресс-показах Мосгорнаследия и конкурсе Московская реставрация. В процессе было дано определение понятию “реставрация”, которое помогает отделить профессиональную работу от других видов деятельности в этой сфере. Реставрация есть длительная, научно-практическая работа, в которую включены и исследования непосредственно на объекте, и выполнение уникальных работ – является ключевой характеристикой этой профессии. Также ключевым результатом дискуссии можно считать предъявление собственно профессии реставратора, которая не исчерпывается воссозданием облика, но тщательным сохранением всего аутентичного в памятнике. Основные тезисы участников мероприятий 3 ноября приведены ниже: Елена Григорьевна Одинец, архитектор-реставратор, сотрудник Центральных реставрационных мастерских рассказала о процессе реставрации церкви знамения божьей матери на Шереметевом дворе, которая расположена в самом центре Москвы. Реставрация проходила в несколько этапов, и на каждом из них были свои технические особенности, а также изменение объема и оперативности финансирования, которые повлияли на результаты работы . Александр Дмитриевич Студеникин, архитектор-реставратор, глава творческой мастерской, занимался двумя крупными проектами реставрации: Торговым домом Третьяковых и усадьбой Соймоновых-Соболевских. Он отмечает, что усадьба СоймоновыхСоболевских - это один из немногих примеров, когда собственник проводит полный цикл реставрационных работ за свой счет, при том представительские функции здания будут соответствовать и назначению самой усадьбы, и обеспечивать минимальную нагрузку на помещения. Журналист и архитектурный критик Николай Малинин отметил, что не менее важным аспектом для повышения качества реставрации, является вопрос контекста и навигации лучших практик в городе. В качестве примера он обращается к церкви знамения на Шереметевом дворе, рядом с которой возведены общественные здания, и сам объект наследия оказывается потерянным. Поэтому, хотя реставратор не может повлиять на контекст, при развитии исторических объектов следует обращать внимание и на окружение.

177

Информационные материалы Памятник архитектуры в России: особенности национального восприятия древности[1] >В современной реставрационной практике применятся так называемый «целостный» подход, означающий, как правило, и сохранение, и обновление, и восстановление утраченных элементов. После такой реставрации улучшается внешний вид и состояние памятника, но при этом часто исчезает ощущение его подлинности. Автор статьи пытается ответить на вопросы, как подобная практика влияет на особенности национального восприятия архитектурных памятников, и можно ли изменить сложившуюся ситуацию. Автор: Владимир Седов Памятник архитектуры для многих синоним достопримечательности. Поэтому интерес к нему часто географический – в какой-то стране есть уже никому не нужный объект (дворец на окраине, замок на скале, аббатство на острове, амфитеатр в католическом городе, православный храм среди турецких домиков), на который едут посмотреть иностранные туристы или местные интеллектуалы. Памятник – это что-то трудно уничтожимое (а то давно бы уничтожили), никому не нужное (а то давно бы использовали), что-то в силу этих своих свойств загадочное. Такие «географические» памятники характерны для обществ не слишком развитых (развитые их перемалывают – с помощью варварской или хозяйственной деятельности) и обычно – для теплых стран (там эти памятники часто стоят в засушливых, необрабатываемых зонах, а к тому же они защищены от быстрого разрушения относительной благодатностью климата). Так что если хотите увидеть такой «географически» детерминированный памятник – поезжайте в Турцию, Среднюю Азию, на Ближний Восток или в страны Магриба, и там вы обретете развалины погибших цивилизаций на окраинах с мусорными свалками или в бесплодных горах и долинах. Ровно такими же памятниками еще совсем недавно было большинство свидетельств существования Римской империи в Италии: все эти арки, колизеи, термы, акведуки стояли посреди садов и полей, посреди городов и городков, потому что их внутренние свойства позволили им сохраниться. Надо сказать, что почти каждый культурный человек мечтает увидеть такой памятник (для того, чтобы прикоснуться к Вечности без посредников, почувствовать себя наедине с ней, ощутить на себе образы из гравюр, старых фотографий, записок путешественников). Для того люди и едут в Среднюю Азию, Индокитай или на Ближний Восток, чтобы все это получить невредимым, нетронутым, больным и романтическим одновременно. Но за этими «географическими» памятниками теперь надо ехать далеко, вон из Европы, по крайней мере – Западной. Другой же тип памятника можно получить почти где угодно: это более знакомый нам тип осознанного, обозначенного, обихоженного памятника архитектуры. Это осознание и обозначение (а вслед за ними и обихаживание) памятников в Европе относится к XIX веку. Может быть несколько ранее, в XVIII веке, уже предпринимались попытки сохранить какие-то римские древности, но о целостной реставрации или даже о частичной музеефикации речи все же не было. Для того чтобы памятник архитектуры стал памятником, потребовался особый взгляд – не классицистический, а романтический. Нужно было не столько вглядываться в застроенный римский храм с целью извлечь из него и зарисовать мотив орнамента или ордер (это всматривание в искаженный временем идеал вело к «очистительным» реконструкциям, как это было с триумфальной аркой Тита, слишком вольно дополненной и оттого слишком холодной), нет, в поэтике романтизма было видение красоты старины, благородства старости. Такое не ювенальное, а вполне зрелое восприятие старых зданий привело к любованию их трещинами, их обстройками, их разновременными «одеяниями» на фасадах. И вот в период романтизма любители и примкнувшие к ним образованные обыватели обратили свое внимание и на средневековые замки, и на разрушенные аббатства в лесу, и на 178

древнеримские остатки в городах и селах. Памятник для этого времени – это руина, которую нужно «переживать», которой можно наслаждаться как хорошим рассказом или картиной, которую можно «читать» или расшифровывать. Со временем, к середине XIX века приходит понимание того, что разрушение нужно остановить, что замок или собор (Пьерфонн, например, или Страсбург) нужно достроить – чтобы продлить их жизнь. Но это желание «реанимировать» памятник и дать ему другую жизнь вскоре столкнулось с тем смешанным, чувственно-эстетическим любованием, которое видело значение памятника именно в подлинности камней или кирпичей, в возможности вобрать себя взглядом весь памятник и одновременно прикоснуться к нему, осязать его. Эстетическое значение памятника в этом случае – его неповторимые формы, романтическое звучание – в следах его жизни, в трещинах, пробоинах, щербинах. Есть еще и историческое значение памятника, когда посетитель отчетливо понимает, что то или иное историческое событие происходило именно здесь, что здесь жили исторические персонажи, которые касались этих вещей, этих камней, двигались в этом пространстве. Все это предполагает веру в подлинность памятника, а, следовательно, недоверие к реставрации и предпочтение ей консервации, бережного сохранения существующего целого и существующих деталей. Из этого сложного комплекса ощущений, из сочетания веры, иллюзий, доверия к кладке, личного опыта общения со зданием, касаний и наведения справок в литературе где-то в конце XIX века возникает современный образ памятника – осмысленный образ здания с историей, распадающейся на две части: собственно история здания и история его как памятника – его познания, расчистки, реставрации. Возник объект, который сохранять нужно было не столько из-за его коммерческой ценности (хотя и она со временем только повышалась вместе с осознанием ценности объекта), сколько из-за его ценности культурной – эстетической или исторической (мемориальной). Тома путеводителей или лирикоэпических книг «про искусство» научали публику видеть в камнях и кирпичах красоту Прошлого, отличать наличники раннего Возрождения от наличников Возрождении высокого, отличать «зареставрированный объект» от сохранившегося, подлинного, несущего аромат эпохи без примесей фантазии романтического реставратора. Все это было в Италии, потом во Франции, даже в Германии, других европейских странах. Благодаря колониальной системе такой взгляд был распространен на заморские памятники. Но могло ли такое представление появиться в России? Как и когда в России увидели свои памятники? Свою древность и ее архитектурные свидетельства в России увидели очень поздно. В XVIII веке появилась идея сохранять средневековые крепости, оставленные военными из-за их крайней архаичности или из-за того, что они в результате расширения границ империи оказались в глубоком тылу. Но эта государственная охрана в большинстве случаев оказывалась бумажной, а в реальности каменные крепости повсеместно ветшали и превращались в живописные руины посреди городов (Псков, Порхов, Гдов, Нижний Новгород, Коломна). Никакие указы остановить разрушения этих и других крепостей не могли, разрушение продолжалось до середины XIX века (а иногда и до середины XX века), когда романтическая реставрация нашла «ход» по удержанию этих стен и башен в сносном состоянии: их следовало периодически достраивать заново – большими кусками, целыми башнями, – и это называлось реставрацией. Такая реставрация жива и поныне, ее аналоги можно встретить в европейских замках, которым не повезло и которые были «восстановлены» реставраторами конца XIX века, но чаще можно увидеть в Турции или на Балканах, где свежеотстроенный псевдосредневековый форт с гордостью сияет новыми камушками и недорогой подсветкой. Это респектабельное варварство почему-то очень прилипчиво именно к крепостям – к российским в частности. Свои соборы и церкви российская публика «заметила» очень поздно, в тридцатые годы XIX века, одновременно с западноевропейским романтизмом, отразившимся и в нашем понимании памятников. Но момент был упущен: когда старину заметили, ее было трудно «вышелушивать» из-под позднейших наслоений. Все древнее долгое время 179

называлось «готикой» (в чем можно видеть след влияния все того же романтизма), но эту готику разглядеть под слоем барочных, классицистических и ампирных наслоений было просто невозможно, а потому наслаждение «готикой» и стариной было просто невозможно до второй половины девятнадцатого века. Где-то с семидесятых позапрошлого столетия годов началась эпоха открытий. Сначала русский стиль эклектики пробудил интерес к теремному и узорочному зодчеству XVII века, памятники которого заметили, рассмотрели, обмерили десятки архитекторов, признав их наиболее народными и самостоятельными. Потом от всех этих «Путинок и Кулишек» отвернулись, и неорусский стиль открывали в начале XX века заново, со всей истовостью религиозного возрождения, жаждой подлинности, отрицанием пряничного и чаянием сурового и проникновенного. Щусев, Лансере, Рерих, Покровский – все устремились на русский Север, во Псков, в Новгород, к нордической силе и простому величию наших вечевых республик, к как будто вылепленным руками храмам былинных погостов и кособоким палатам нордических купцов и бояр. За познанием и воспроизведением или вместе с ними пришло и понимание ценности каждого слабо отесанного камня, каждой косой арочки и кургузой главки. Великий реставратор Серебряного века П.П. Покрышкин сделал из церкви Спаса на Нередице близ Новгорода, достаточного скромного памятника конца XII века (хотя и с потрясающими фресками внутри) – поэму, оду, эпос. В его реставрации каждая первоначальная деталь была сохранена, а весь памятник был превращен в манифест подлинности. Но подлинность эта была художественно обыгранной, не археологической: стены были покрыты новой обмазкой, имитировавшей старую, но скрывавшей саму подлинность и только намекавшей на нее своей рукотворностью, неправильностью, неровностью. Вместе с Нередицей архитекторы, художники и образованное общество Петербурга и Москвы открыли и мир барочных и классических дворцов, мир усадебных домов и церквей, мир провинциальных интерпретаций больших стилей в купеческих городках на Волге и Оке. Все эти открытые миры с увлечением описывались, фотографировались, зарисовывались, везде проникал дух сочувствия к подлинности, везде царило элегическое настроение прощания с уходящим прошлым, красота которого уже почувствована, а материальность еще не ушла, еще присутствует со всеми трещинками и кракелюрами. Из этой культуры, возглавляемой объединением «Мир искусства» и связанными с нею архитекторами-неоклассицистами, выросла великолепная московская реставраторская школа советского периода. Имена Сухова, Барановского, Давида, Альтшуллера и Подъяпольского составляют каркас и гордость этой школы, определявшей бережное отношение к памятникам, деликатную работу с кладкой, подчеркивание значительности деталей и бережное отношение к окончательному образу и силуэту. В Новгороде после Второй мировой войны четверо архитекторов-реставраторов (Гладенко, Красноречьев, Штендер и Шуляк) воспроизвели это же отношение к памятникам, дополнив его несколькими раскованными и даже рискованными «ходами», один из которых можно было бы назвать «хирургического показом» (когда наслаивающиеся периоды показаны вместе, на соседних участках), а второй – «протезированием» (когда утраченные части восполняются в подчеркнуто чуждых или эфемерных материалах). Но эти две школы (а по сути – одна) были только островком реставрационной культуры в СССР на фоне мощной струи «художественной» реставрации, достраивавшей весь памятник до его «первоначального» состояния. Эту линию особо развили два фактора: поддерживаемый государством послевоенный патриотизм и задачи по восстановлению разрушенных во время войны памятников. В результате понятное стремление сделать «все по-старому» сочеталось с желанием вернуть утраченное и одновременно придать ему еще большее величие, что делало реставрацию служанкой государственно-престижных интересов. И Петергоф-Петродворец, и храм Параскевы Пятницы в Чернигове должны были восстанавливаться так, чтобы казаться только что созданными шедеврами, новенькими 180

величественными созданиями национального гения, ничем не потревоженными и не имеющими ни малейшего шрама. В это играли все или почти все: и Барановский, который делал Параскеву Пятницу, и Альтшуллер, Подъяпольский и Давид, реставрировавшие чуть позже собор Андроникова монастыря. Разница в работах названных мастеров московской школы и реставраторов из мейнстрима состояла в том, что первые показывали в «новеньком» здании старые части, выявляли многосоставность, разницу кладок, наслоения (в том числе – свои), тогда как большинство скрывало все под «веселенькой» штукатуркой. Со временем «государственно-обновительный» и «патриотически-окончательный» метод реставрации развернулся по всей стране; и Псковский Кром, и Новгородский Детинец, и крепость Изборска, и раннемосковские соборы Троице-Сергиевой Лавры и СавиноСторожевского монастыря – все это лучшие примеры такого подхода. Везде господствовал вкус к цельности, выражавший, в конечном счете, художническое, даже волюнтаристское отношение к памятникам, в которых видели предмет ущербный (хотя и ценный), сломанный, неработающий, а потому требующий полной и окончательной (на нынешний день) реставрации, полного обновления, возвращения к сияющему идеалу первого дня его существования. Увидеть и вернуть к жизни такой идеал – задача, безусловно, творческая, а потому исполнить должен был творец, конгениальный первоначальному творцу. Степень конгениальности измерить трудно, а потому реставрация, которую принято называть «целостной», чаще всего сводилась к реставрации романтической, то есть ничем не отличалась от методов Виоле-ле-Дюка, которым было уже больше ста лет. Наличие такой целостной реставрации и достаточно низкий уровень культуры на фоне общей бедности России и СССР привели к тому, что памятник здесь не ценился и не ценится до сих пор. Вернее ценится, но скорее, как знак или символ, чем как реальность. У нас нет или почти нет «сценария», при котором зритель (любитель, эстет) будет наслаждаться подлинностью резного камня, фактурой древней штукатурки, текстурой сохранившегося искусственного мрамора, выщербленным карнизом или руинированной капителью великолепной работы. Зритель пойдет или поедет к памятнику, но не за всем этим, а за сентиментальнокинематографическим впечатлением-ощущением: за общим обликом, силуэтом, признаками стиля («представитель барокко», «представитель классицизма»); не меньшую роль играют мемориально-исторические воспоминания, пришедшие в виде строчек в путеводителе или объяснений экскурсовода. При таких запросах нет никакой разницы между подлинным памятником и муляжом, между поновленным оригиналом и новоделом, сделанным «по рассказу внучки писателя» или по рисунку в альбоме. Подлинность для большинства оказывается не важна, она не столь лишена смысла, сколь не существенна, заслонена зримым обликом памятника в виде его воспроизведения или повторения. На этом фоне и расцветают все «новинки» старой архитектуры: заново построенные на основании источников разной достоверности усадьбы Спасское-Лутовиново, Тарханы, Михайловское, пригородные дворцы Царского Села и Петергофа, монументальные соборы (вроде Храма Христа Спасителя) и маленькие церкви – вроде Казанского собора на Красной площади. Все обратимо, и снесенная стена Китай-города встает в 1960-е годы у гостиницы «Россия» заново, а теперь, после сноса гостиницы, ее восстановление в полном виде тоже кажется реальным. И, быть может, вскоре мы увидим Китай-город во всем фортификационном блеске, а за его воссозданием можно будет задумываться о восстановлении снесенного в 1930-е годы кремля в Серпухове или разобранной еще в XIX веке крепости и церкви в подмосковной резиденции Бориса Годунова, в Борисове Городке. Выхода, кажется, нет. Следует заметить, что в таком отношении к памятникам мы не одиноки. Уничтожение многих ценнейших зданий и комплексов после Второй мировой войны привело к тому, что в Польше и Германии решили восстановить безвозвратно ушедшие сооружения в новых материалах на старых местах. Острая грусть по утратам привела к тому, что заново были выстроены королевский Замок и Старо Място в Варшаве и дворцы Дрездена. Совсем недавно была выстроена вновь (с использованием старых деталей, но все же абсолютно 181

заново) Фрауэнкирхе в Дрездене. Здесь мы видим похожий процесс, но обусловленный не столько укоренившимся представлением о принципиально возможном воскрешении памятника, сколько сильным чувством, почти истерикой: любящие город и его архитектуру люди не могут представить его без разрушенного памятника, а потому решаются на крайние шаги и строят памятник заново. Но в России, например, в Ярославле, уже пошли дальше, по новому пути: на месте снесенного в сталинское время городского собора XVII в. провели по всем правилам археологические раскопки, все исследовали, а потом начали строить собор, не похожий даже на фотографии и дореволюционные чертежи, совсем другой, большой и странный, но тоже Успенский, тоже в центре города, тоже древнерусский по формам (хотя и обобщенно). Тот разрушенный в тридцатые годы памятник никто, кажется, и не вспоминает, его остатки не покажут даже в подвале нового собора. Этот новый собор – уже даже не первая производная памятника (каким можно считать новодел), а вторая, но все равно претендующая почему-то на мемориальность. Похожая история, но несколько в другом роде, произошла в московской усадьбе Царицыно: здесь достроили неоконченный дворец работы Матвея Казакова, при этом добавив ранее никогда не существовавшие интерьеры. То есть сначала повторили ситуацию с Кельнским и Страсбургскими соборами, достроенными в XIX в. по первоначальным проектам или представлениям о них, а затем продолжили «поход в прошлое», дополнив памятник чем-то никогда не существовавшим. Диагнозом этой русской болезни, выражающейся не столько в пренебрежении памятниками (есть и такое явление, но его мы сейчас не рассматриваем), сколько в пренебрежении по отношению к подлинности этих памятников является нечувствительность к материальной составляющей архитектурного объекта. Это так называемый российский архитектурный идеализм, при котором тени памятников важнее «тел» самих памятников, а идеи и воспоминания оказываются способными существовать в любом «теле», – а не только в том, в котором они существовали первоначально. Вырисовывается представление о переселении душ из одного архитектурного тела в другое, идея о воскрешении души вместе с новым архитектурным телом и даже надежда на лучшую новую жизнь для особо ценного памятника, по каким-то причинам исчезнувшего. Вот почему на Восточноевропейской равнине готовят все новые и новые чистенькие беленькие или цветные жилища для душ умерших памятников. Как появилось в России это представление о возобновимом (а потому неуничтожимом) памятнике, который должен быть новеньким «с иголочки», чистым, без «следов бытования»? Этому можно назвать четыре причины: климат, строительные материалы, архитектурная мода и, как это ни странно, северноевропейская, протестантская традиция. Суровый климат привел к тому, что материал, из которого построено то или иное здание очень рано начали прикрывать другим, временным материалом. Полосатую византийскую кладку горожане Киева, Новгорода и Смоленска видели только несколько первых лет после возведения первых каменных храмов, а потом эту обладающую собственным декоративным эффектом кладку стали покрывать известковой обмазкой, предохранявшей стену от выветривания, промокания и вымораживания. Эта обмазка закрывала в более позднее время и каменную кладку новгородских и псковских храмов, и плитняковые стены северных крепостей, и кирпичную кладку московских церквей, палат и башен. В результате применения обмазки сама фактура стены оказывалась обманом: зритель видел «подмалеванное» лицо, а кладку не видел. Отсюда детали оказывались несколько размытыми, их качество выражалось в форме, а не в материальном выражении (скажем, важен был профиль карниза или абрис наличника, а не полное переживание этих форм как материальных объектов, имеющих вес, фактуру поверхности, цвет или цвета составляющей объект материи). Позднее в Россию пришла штукатурка, широко применявшаяся в Северной Европе, Германии, Австрии, Польше и Северной Италии – в землях, где камня мало, а открытая 182

кирпичная кладка по тем или иным причинам кажется или казалась слишком оголенной. Штукатурка своими прямыми линиями и непроницаемой «кожей» покрывала здания, предохраняя их, добавляя им стильности, но лишая их телесности. Эту штукатурку можно было менять, обновляя тем самым «лицо» здания, что, в свою очередь, помогало забывать о первоначальной кладке, о структуре здания, о его подлинной массе. Так что климат определил появление в России «переодеваемого здания». А некоторые строительные материалы, в особенности новгородский красный ракушечник и псковский серо-желтый известняк обладали такой фактурой, что неровная кладка из этих трудно приводимых к геометрическим фигурам материалов просто должна была быть прикрыта и по эстетическим соображениям, а ответственные части (своды, столбы, арки, лопатки, ниши) вообще выполнялись из кирпича, но тоже забеливались. Строительные материалы – труднообрабатываемый или неровный камень, как и декоративно не осознанный кирпич – привели к постоянному прикрыванию или «одеванию» кладки, и, следовательно, к представлению о принципиальной нужности и вероятности постоянного поновления здания. В наше время это привело к тому, что даже великолепную белокаменную кладку владимиросуздальских соборов из квадров покрывают тонким слоем побелки (как в церкви Покрова на Нерли), что нарушает всю систему воздействия этой драгоценной архитектуры на зрителя. Не меньшую роль играла архитектурная мода, особенно остро проявившаяся в XVIII–XIX вв., когда погоня русского общества и культуры за соответствием европейским стандартам приводила к периодическому осознанию отставания уже усвоенных стилей и к замене старой, устаревшей не столько физически, сколько морально, штукатурки с лепным или тянутым декором наличников, пилястр и карнизов. В результате декор раннепетровского или елизаветинского барокко (а тем более древнерусский стиль) с энтузиазмом замазывался, каменные детали, если они были, сбивались, а на место прежнего фасада приходил новый – в стиле классицизма или, чуть позже, ампира. Когда к середине XIX в. классицизм устарел, его часто опять «снимали» или просто замазывали и надевали на здание штукатурный эклектический декор в одном из принятых в то время стилей. Тоже происходило и в начале XX века и даже в советское время (некоторые конструктивистские здания есть только конструктивистская «одежда» на старой основе, а некоторые сталинские здания – лишь перештукатуренный конструктивизм). В результате этой постоянной смены потерялось ощущение единственности здания, его уникального тела и лица: любое здание становилось почти бесформенным телом с обновляемым одеянием «в стиле». Ценность штукатурного (по определению временного) декора, как и ценность того или иного стиля (тоже временного, как будто готового к замене чем-то более свежим, тоже пришедшим извне) были поставлены под сомнение самой жизнью, а потому сменяемость архитектурных форм оказалась допустимой и возможной. И только такие крупные памятники, как барочный Зимний дворец, построенный великим Растрелли, сохраняли свое первоначальное штукатурное одеяние (хотя постоянно меняли цвет окраски – в соответствии с архитектурной модой). Внешние обстоятельства, климат, материал и мода играют в отношении к памятникам в России очень большую роль, но не меньшую роль играет внутреннее, идеологическое, духовное обстоятельство: глубоко укоренившееся протестантское отношение к зданию, улице, городу как к организму, который должен быть чистым, свежим, нетронутым, в общем – новым. Конечно, было и есть народное представление о чистоте, связанное с избой, которая должна быть с выбеленной печью, подметенными полами и выскобленным столом. Но думается, что не это бытовое представление заставляет подновлять и обновлять памятники, а тот самый протестантский, северноевропейский, немецко-голландский порядок, который русские заметили при первых Романовых еще в XVII в., но окончательно восприняли при Петре I, уже на рубеже XVIII столетия. Этот порядок включает в себя чистые улицы, выметенные и в пределе даже вымытые, чистые и новые фасады всех домов, желательно свежепокрашенных. Это такая Голландия или Ганновер в идеале, когда личная протестантская честность и порядочность распространяется через государство и в государственном масштабе, а также принимает несколько внешние формы. 183

И все же, вспомните ваш первый визит в Италию или Францию. Разве не удивляли вас паутины трещинок на фасадах великолепных в жизни (но все же более чистых на картинках в учебниках) палаццо, щербинки на капителях Древнего Рима, мусор на улицах, опавшие листья, трава меж камней? Нам, пришедшим с Севера, видеть это разорение и нестроение на Форуме, на фасаде собора Нотр-Дам и на палаццо Ручеллаи нестерпимо, так же обидно, как видеть печально знаменитые по музейным описаниям «мышиные заеды» и «мушиные засиды» на гравюрах и полотнах старых мастеров. Потом привыкаешь, потом видишь в монументальных «засидах» знак прошедшего времени, но первое впечатление от Средиземноморья странное: как можно было довести виллу Палладио до состояния райбольницы в Пучеже? Она же некрашеная, не побеленная, трещины в камнях цементом не заделаны, рамы не покрашены, фрески не поновлены! Северное, протестантское отношение к новой чистенькой среде как к месту обитания обновленных, достойных и чистых помыслами людей у нас в России приняло особенный характер: мы все время имеем в голове идеал, но он все время оказывается недостижимым изза сопротивления материи, природных явлений, людской нерадивости. А потому все дворцы должны сиять (помните, в «Преступлении и наказании» весь Петербург делает летом ремонт, а баре уехали на дачи), все церкви – блистать, а памятники, старые дворцы, церкви и крепости – тем более, – вдвойне и втройне. Вот почему наши туристы легко входят в Стокгольм, Амстердам или Берлин, вот почему у нас дома все время белят по старым трещинам, замазывают старый колер на фасаде, стараются приделать чистенькие рамы и вообще осуществить «евроремонт» всего. Это особое, ревностное чувство нового, желание чистоты и ожидание новизны, пусть только внешней. Из-за этого желания мы не можем терпеть старой, но «живой» кладки, мы воспринимаем лишь крайности: памятник должен быть или приведен «в должный вид», или он находится в руинах (потому что до него еще не дошли руки?). Промежуточного варианта с изъеденными временем квадрами, с полувыпавшим раствором в швах, с несколькими слоями покраски, выглядывающими один из-под другого у нас просто не может быть. А если он где-то и есть, то в далекой Сирии (где он «географический») или в Италии, где по каким-то непонятным для нас причинам существуют здания подлинные, относящиеся к тому или иному времени, где можно прикоснуться к XI веку так же легко, как к XIX – вот он один камень, вот – другой. Сейчас можно только сетовать на существующие «нравы» в отношении памятников и надеяться на их чудесное исправление. «Островков» бережного отношения к древним храмам, палатам и крепостям осталось немного: иногда что-то тщательно сделают в Москве (церковь Антипия с Колымажного двора), иногда в Новгороде Великом что-то сделают с пронзительно-осторожным отношением к каждому камню (церковь Андрея Стратилата в Детинце). Но чаще, все же, само слово реставрация означает сразу и сохранение, и добавление, и обновление, что отражается на облике и образе памятников, которых эта реставрация коснулась. За подлинностью едут в Италию и Францию, тогда как на родине наслаждаются обновленной стариной. Но изменение отношения к древности и архитектурным раритетам кажется возможным. Можно рассчитывать на постепенный рост образования, на то, что вдруг общество осознает конечность самих памятников, сосчитает их уже незначительное число и «приужахнется». За этим былинным испугом может прийти внимательная инвентаризация, а затем и реставрация – тщательная, бережная, научная. Пока все это кажется только мечтой. Но любому историку видно, что общество все же меняется со временем, а прогресс действительно существует. Так что можно не только надеяться, но и собственными действиями пытаться изменить существующее положение вещей – сейчас, по меньшей мере, странное. [1] http://www.archaeolog.ru/?id=2&id_nws=149&zid_nws=1

184

Копии публикаций в СМИ по итогам проведения каждого мероприятия 1) «Московские новости»: Кто решает судьбу памятника: государство, собственник, реставратор? Прямая трансляция (по состоянию на 4.12.2011) http://www.mn.ru/moscow_construction/20111202/308048010.html

2) Блог союза музеев: Хранители: будущее исторического наследия. Итоги http://souzmuseum.wordpress.com/2011/12/ 07/%D1%85%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B8-%D0 %B1%D1%83%D0%B4%D1%83%D1%89%D0%B5%D0%B5-%D0%B8%D1%81%D1%82%D0 %BE%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE-% D0%BD%D0%B0%D1%81-2/ Программа общественных дискуссий «Хранители: будущее исторического наследия», организованная совместно Департаментом культурного наследия Москвы (Мосгорнаследием) и институтом медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», завершила свою работу. В течение трех дней (25-26 ноября и 3 декабря) в Доме культуры «Белые палаты» на Пречистенке иностранные и российские эксперты, представители власти, прессы и широкой общественности исследовали и обсуждали разные аспекты сохранения исторического наследия. В дискуссиях приняли участие ведущие специалисты в области охраны культурного наследия, истории, градостроительства, архитектуры, в том числе: Терье Нипан (Норвегия), Флип тен Кате (Голландия), Юрий Григорян, Николай Переслегин, Александр Кибовский, Наталья Душкина, Алексей Новиков, Андрей Баталов, Алексей Муратов и другие. Программа состояла из двух циклов. Первый цикл (25-26 ноября)был посвящён экономике, законодательству и градостроительной политике. Важнейшим итогом этого цикла стал конструктивный диалог между общественностью, правительством и экспертами. В ходе дискуссий был определен подход к экономической оценке сохранения наследия, предложена новая терминология для его обсуждения. Участники приняли принципиальное решение создать на основе проекта «Хранители: будущее исторического наследия» междисциплинарную экспертную площадку, которая даст возможность регулярно обсуждать ключевые аспекты сохранения 185

исторического наследия Москвы. Второй цикл (3 декабря) коснулся проблем реставрации культурного наследия столицы. В ходе дискуссий удалось достичь понимание того, что реставрационный процесс — это долгосрочный проект, который требует комплексного подхода и не может быть разделен на стадии, реализуемые независимыми и случайными организациями. Эффективность такого подхода была проиллюстрирована на примерах объектов, участвовавших в пресс-показах Мосгорнаследия и конкурсе «Московская реставрация». Подробный фотоотчет мероприятий Вы можете посмотреть, перейдя по ссылке http:// www.flickr.com/photos/strelka/collections/72157628288031943/ 3) Дискуссии в «Белых палатах»: решаем судьбу памятников http://www.vmdaily.ru/showarticle.php?id=336380 Ирина ДОЛГОПОЛОВА Опубликовано: 7 декабря 2011, 14:20

Фото: Агентство "Фото ИТАР-ТАСС" Ее главная тема — «Кто решает судьбу памятника: государство, собственник или реставратор?» Заключительная дискуссия «Хранители: будущее исторического наследия», организаторами которой выступают Департамент культурного наследия Москвы и институт медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», прошла в доме культуры «Белые палаты». Участники обсудили реставрацию памятников, сопутствующие ей успехи и проблемы, в том числе как на судьбу памятника может повлиять его собственник или арендатор. Несмотря на небольшой срок, дискуссионная площадка на Пречистенке, 1, набирает силу. Все больше людей свободно приходят сюда, поскольку одна из главных составляющих 186

программы — образовательная, позволяющая взглянуть на объекты культурного наследия глазами профессионалов. Старший советник Министерства окружающей среды Норвегии Терье Нипан предоставил достаточно веские аргументы, по которым государству, городу, инвесторам невыгодно вкладывать деньги в сохранение исторических объектов. Подходит ли доказательная база Нипана для Москвы? Отчасти. Но ведь никто из зарубежных архитекторов не утверждал, что их мировой опыт будет безоговорочно скопирован для российской столицы. Представитель «Стрелки», архитектор Ефим Фрейдин: — Нам всем надо заново знакомиться. Мы работали, спорили, доказывали. А оказалось, что у каждого из нас есть скелеты в шкафу. И у Мосгорнаследия, и у городского сообщества, и у «Архнадзора», и у реставраторов. Но в начатой нами дискуссии уже угадываются темы, которые станут базовыми для встреч в будущем году. Как и продуктивные последствия. 4) Бумага не краснеет, я стараюсь так же: «Хранители: будущее исторического наследия» http://zephyr.mmm-tasty.ru/entries/6757501 i

Общественная дискуссия «Хранители: будущее исторического наследия» (3 декабря с участием института Стрелка) чем-то напоминало палату с неопределенным номером, там сидели болеющие люди, люди, что отдают себя не только архитектуре в целом, а именно реставрационной мысли, и генерация идей в их голове направлена всецело на сохранение памятников, оно, конечно, хорошо, да более того, я перед этими людьми кланяюсь, но вчера, там, в Белых палатах, что построены, извините меня в 17 веках, за сохранение которых бились те люди, рассуждения которых я на данный момент слушаю, там, где обсуждалась неправильная формулировка законов, придя куда, я была в полной уверенности, что иду к героям, меня поразила мысль. А что мы, собственно говоря, делаем? 187

И я говорю это со всей любовью, столько сил, времени, денег тратится на восстановление, но к примеру, сейчас нужно заменить крышу, через год - перекрытия, еще через десять лет северную стену, изначальное, то самое, что уместило в себе живое свидетельство прошлой жизни, оно уйдет, не сразу, а с этими достройками\обновлениями, и я опускаю факт того, что делается все с оглядкой на прошлое (сохранение технологий и так далее), это все равно уже не то, это состаренная фотография, сделанная на современной технике. А эти здания будто в коме, мы поддерживаем их жизнедеятельность, зная, что они уже не жильцы. Это ведь естественный ход вещей - все умирает. И это не повод, конечно, сносить все старое, возводя Moscow-city на каждом шагу, просто с учетом того, что памятником считается огромное количество зданий, расходы на реставрацию которых, между прочим должен оплачивать собственник(а это деньги баснословные), а собственником может стать,кто угодно, ибо купив старенький дом где-то на окраине через месяц он может стать уже "неприкосновенным", то встает вопрос: "А оно действительно нужно? Так усугублять?" Женщина со слезами на глазах рассказывала, что 10 лет назад реставрировала церковь, а недавно увидев ее, ахнула - все вернулось на круги своя. Я может и хочу, чтобы мои дети воочию видели памятники деревянного зодчества, но мне, если честно, очень жалко всех этих людей. 5) Интернет-видеоканал газеты “Московские новости”: Запись от 03.12.2011 14:34 ссылки на видео – http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,295147 http://yatv.ru/ru/tv,viewrecord,295193

188

189