Гусиное перо
9/2015
Первый Северо-Кавказский литературный Интернет-журнал Ирыстоны фыццаг литературон Интернет-журнал
Фотограф: Инна Макиева
ПОЭЗИЯ Пианист
Алан Фардзинов
Так умирают пальцы, сжимая сталь тонких запястий, рук твоих Не зовите меня осетином Может быть Кости, будто, ревут о боли Прости Сызмальства исходил ты волдырем Я тебя прошу, нет, заклинаю быть счастливой
Содержание
Ночь. Сумрак. Тишина. И снова рядом грусть Написав одно лишь слово можно стать каким угодно Привет тебе, моя тоска Мелодией ноябрьских песен Цæмæн цæрын? Зæрдæхæларæй айс мæ цард ПУБЛИЦИСТИКА Машук 2015. Перезагрузка Карсанаты Азæ ПРОЗА Палл-Арден. Часть 2 Трактароведение
Амир Цечоев Заурбек Абаев Артур Хутов Амин Марзабеков Ахсарбек Гогичаев Виталий Русяев Габо Найфонти Георгий Ботоев Ирбек Датиев Хетаг Дзицоев Магомед Расумов Касаты Æмзор Найфонты Габо
Влада Мамедова Къутæрты Аидæ
Артур Пех Игорь Белошевсткий
Поэзия Настоящая мужская поэзия в журнале «Гусиное перо». Взгляд сильного пола на мирские проблемы. Загадочная, непостижимая мужская душа нараспашку.
Пианист Безмолвною дрожью пройдутся волною… Скользят только пальцы, что мастер велит. И с ранним рассветом, и с шумом прибоя По клавишам грустно стучит пианист. Бросаются волны об острые скалы И звуки от всплеска в тиши прозвучат. Играет старик, с душевною раной… Печалью стремясь свои муки унять. Сливаются звуки… И шумные волны Под стройные звуки пленит пианист. Усталые пальцы по-прежнему помнят, Как певчие птицы поднимаются ввысь. Он плачет… Маэстро страдает от Музы, И стоны от клавиш промчатся в тиши… Мелодия сердца, рожденная в луже, Смогла возродиться в океаны души. От музыки чахнет, как признанный мастер… И ею одною лишь только живет. Разбитое сердце в осколках несчастья… Под звуками жжется растаявший лед. Со вздохом старик обращается к небу, И стоном мелодий о прощенье молит… Но капают слезы по клавишам плена, И плачь его эхом в тиши пролетит. И руки трясутся… Последние ноты Он с болью и громко ударил в рояль… Закончилась Ода о бессмертном герое, Так смело решившему шагнуть через край. Нет больше мелодий… И волны утихли… Маэстро беззвучно получил свой ответ… И с грустной улыбкой опустился на землю, Безжизненным взглядом встречая рассвет… Алан Фардзинов
Так умирают пальцы, сжимая сталь тонких запястий, рук твоих. Этот город - мной не разученный, изувеченный пьедестал, С ним я честен, несчастен - один из ста тысяч таких же, кто безнадежно вспорот. Так умирают пяльцы, ведя круги и создавая иглами все красоты. Если слова одни, то глаза другие. Если шаги тихи, то дуги туги те, что сжимают горло словами: «кто ты?» Так умирают птицы издалека, сев на плечо и не сказав ни слова. Там в глубине происходит в тебе река, чтобы напиться… сбыться, Но ты легка и, вероятней всего, еще не готова. Так умирают пальцы, не дописав память, что избирательна и нечестна. Память, что умерла и опять воскресла, Память садится возле твоего кресла И твой теребит рукав. Так выживает память внутри зимы, стен, городов и чашек, держа сигару. Скольких еще - в утробу моей земли? Скольких еще - в утробу твоей земли? Память есть необъятная и невозможная кара! Или нетонущие корабли… Амир Цечоев
Не зовите меня осетином, Те, кто пьянствует до зари! И Осетию столь любимой, Когда сердце её в крови! Не зовите меня осетином, Те, кто знает родной язык, Утопая в угаре винном, И придумывая тосты. Не учите меня законам, Если сами не знали их! И не надо смотреть с укором, Обвиняя во всём других. Не зовите меня мужчиной, Коль мужчина так низко пал, Что считает, тем больше сила, Чем ты больше бокал поднял!
Так не надо за славных предков Прятать низость и пустоту. Осетины?! Таких тут нету, Хоть ищу я их и зову!
Не зовите меня потомком, Если помните…на словах. Вспоминая, бокалом с водкой, Наших предков и наш адат!
Не зовите меня осетином, Те, кто пьянствует до зари. Я спросил вас, как быть мужчиной? Вы ответили просто…пить!
Не считайте меня благородным, Лишь по праву моих кровей. Лучше вовсе мне быть безродным, Но достойней вас и смелей! (Чем бездарней вы и гнилее, Чем ленивее и пьяней, Тем кричите вы всё слышнее, О великой крови своей!) Если кто-то другой напился, То он – пьяница, обормот! Осетин же богам молился! Осетин же не просто пьёт!
Заурбек Абаев
Прости Может быть Ты, может быть, одна на свете, И красотой своей сводишь парней с ума... Но смысл жизни всё же - это дети, А не количество подписчиков в вк. Я, может быть, хочу с тобой быть рядом, И радовать тебя заботой и теплом, Но как понять, что это тебе надо, Что нужен муж, а не шестой айфон? И, может быть, мой дом тебе был рад бы, И мать с отцом могли бы полюбить как дочь... Но я не знаю, если буду падать, Ты, может быть, поймаешь, а, может быть... уйдешь. Я, может быть, не принц на мерседесе, Нет замка, яхты, нет и самолета, Но я бы мог тебя сделать принцессой, И знаешь... Это уже что-то.. Так может быть, что я не мастер спорта, И, может, могу выпить с другом по одной, Но если б вдруг тебя обидел кто-то, Я бы сравнял обидчика с землей. А, может быть, с тобой я б стал еще сильнее, С тобой бы воплощал все наши мечты, Я бы любил тебя в 100 раз сильнее, Если бы знал, что просто любишь ты… Артур Хутов
Прости, Я часто не умею... Прости, Порою чересчур... Прости, Как иногда бываю... Прости, Что редко говорю... Прости, Я искренне желаю... Прости, Когда у пропасти, по краю... Прости, Как только ты умеешь... Прости, Своим молчаньем... Прости, Касанием души... Прости, Без обязательств... Прости, Так велено Вселенной... Прости, Чтоб безмятежно... Прости, С открытой дверью... Прости, Я верю... Ахсарбек Гогичаев
Кости будто ревут о воле, Отяжелела своя же плоть. И жизнь, извиваясь от боли, Так просится куда-то прочь. Я не могу, городская рвота, Воздух тут сух и мертв. Тоскую по родимым воротам Все ночи и дни напролет. Как только глаза закрываю Так ясно и даже не впервь Мне снится, как я открываю Мечети ту бренную дверь. Я живу все по тем же канонам Деревеньский молодой хулиган. Я тоскую по грубым дорогам, Я тоскую по сутулым домам. Амин Марзабеков
сызмальства исходил ты волдырем перемежался с кустами сокрытый колобродил у подошвы в полу разучивая каменные вены лишь на затмения да зимы полярные уповал но пошло солнце сквозь ситце - слепой дождь где в нем капли видишь, где фурункулы языком ловишь? весь в малине как отливает! сослепие и веселие светопопустительство! Виталий Русяев
Ночь. Сумрак. Тишина. И снова рядом грусть. Опять? - спрошу я сам себя, и сам отвечу: «пусть». Но шансов нет! И мыслей всплеск затмит вдруг разум мой. Один шанс есть: пока дышу, пока еще живой. И снова слух оглушит тишина, а я ее боюсь, И сотый раз судьбе моей я искренне молюсь. Не нужно громких слов моих, колено преклоню, Всевышнего душой своей я счастья попрошу. Вокруг лишь мрак и тишина, который час уже, И снова я один лежу и теплый плен в душе. Украдкой в небо я взгляну, увижу там звезду А время долго не прождет и перейдет во мглу. Оделся, вышел - теплый дождь чуть оросил пиджак, Прошел по улице я чуть и завернул в кабак. Стряхнув с себя дождинок муть, зашел я в холл пустой. И лишь за стойкой там стоял парнишка молодой. За барной стойкой я стою и снова, чуть дыша, В углу на зеркало взгляну, не видя там себя, А официант который раз заказ мой повторит Сигару в пепел, а в стакан мой виски уж налит. И снова ночь. И снова тишина. И грусть в душе моей И вновь кричу бармену я: «Эй! Виски мне налей!» А сам смотрю на дальний стол: там парочка сидит, Где парень девушке своей там что-то говорит.
Смотрю и радуюсь в душе, ведь им так повезло, Друг в друге счастья вкус найти им небо помогло. И вот собрались, и оделись, и вот уже идутЯ вслед завистливо смотрю ,мне душу чувства рвут. Беру стакан, сажусь за стол и снова мыслей муть, Мне тихо в душу закралась, и я смутился чуть. Одним глотком я осушил стакан, налитый мне, Вздохнул, как будто пробыл пятнадцать лет во сне. И вновь огонь в моей душе горит как свет одра, И вновь судьба моя кричит: "Она тебе нужна". А вот и солнца первый луч осветит нежно руку той, Любить которую я буду, пока дышу, пока еще живой... Георгий Ботоев
Написав одно лишь слово, можно стать каким угодно, Можно злым быть или добрым, Можно сделать шаг вперед, Или впасть в водоворот. Сколько слов есть на уме, Но прискорбно на душе, Что слова, рожденные в душе, Не всегда всем по душе.
Я тебя прошу, нет, заклинаю быть счастливой, И прожить сон, где вместо солнца светит дом, Не уповать на радость, и быть уверенна в своем, И понимать, что будешь мамой, будет справедливо. Я тебя прошу, нет, заклинаю быть красивой, И глубоко в душе хранить божественный тот дар, Что сможет погасить минуты гнева яростный пожар, И сеять теплоту любви, где в сердце знойно и тоскливо. Я тебя прошу, нет, заклинаю быть терпимой, Найти ту мудрость, что научит всех прощать, Когда обидами накроет, когда не смогут замолчать, Ты будь сильна, и будь всегда неотразима. Габо Найфонти
Слов есть уйма в словаре, Столько разных, добрых, милых, Но нет толка в словаре: Он не учит теплоте. Есть минуты для письма, Хочешь взять все расписать, Рассказать про каждый миг И спросить: «как близкий спит?» Про сегодня и про завтра Разузнать все без утайки. Но... Но словам не верят люди , И друзьям не верят люди . Нет не верят слову люди И боятся быть людьми. Слово… Нам дано его сказать, Но всегда дано услышать. Нам даны уста и уши и душа через глаза, Пусть душа дает устам силы твердо молвить слово, Пусть же уши и глаза не включают дурака, А услышат и поймут слово близкого по духу. Можно прятаться года, Затыкать потуже уши, Строить стены, рыть «рова», Не услышать, чтоб слова, Не пуская друга в душу. Слово ж будет как вода, Подмывая рушить стену. И однажды может уши все услышат И тогда в унисон зазвучат слова. Ирбек Датиев
Привет тебе, моя тоска, Моей души подарок нежный! Тобой всегда доволен я... Ты часть судьбы мне очень важной... Но между нами расстояние: далекий путь, средь ста дорог, Ведь ты мое на век желание, К тебе спешу я на порог! Проходит время, жизнь идет... И только звезды в небе ясном, И ты, и я из года в год, Уставши, быстро не погаснем! И не смогу теперь уйти, Иль где-то потеряться... Ведь ты, малыш, в конце пути, Ты для меня, как ангел с неба! Как розы нежный аромат! Ты в суете - моя дорога! Ты - солнца красочный закат!.. И лишь с тобою я пойму, Что жизни вкус, что счастье, Тобою я теперь живу, В любви желанной я под властью... Хетаг Дзицоев
Мелодией ноябрьских песен Окутан мой дом и вот, Очаг наш стал так тесен Встречает 26-ой сестренка год. Племянник сонью липкой Грезами на кровати нежится. Мама, с присущей ею улыбкой, В блюдо сыплет щепотку перца. Я сам, сегодня довольный, Смотрю, легкий, в заоконье. И час, темнеющий фривольно, ЗАКАТывает вечер на осенней короне. Ох! Какое чувство бьет в груди! Чем дорожу я, тем и счастлив. Трепетно мне взглядом бродить И играться от такого участья... Казалось, что юность заснула, Что чувство это дремлет давно... Свежим, чистым, светлым подуло Дыханием моим защекоталось окно. Не потерять бы сие ощущение И насладиться мигом присутствия; А Осень всё просит прощения За Любви в моей жизни отсутствие... Магомед Расумов
Цæмæн цæрын? Нæ хъахъхъæнын, дзæнхъадурау, мæ уд. Мæ бон цы у, уый адæмæн фæдæттын. Æмбæстæгæн мæ армы судзын буд. Зындзинæдтæн нырма дæр æз нæ сæттын. Лæджы цард циу? – Æнусы бæрц дæр нæу. Мæ фæндагæн æрцæудзæни йæ кæрон. Кæндзæни маст мæ адзалыл кæд хъæу, Кæндзæни дуг та раздæрау йæ кæнон.
Зæрдæхæларæй айс Мæ цард, Мæ уд мын дæ куыд мад хъæбулы, Mæ бон дæ алидзын нæу дард зын растæджы вæййыс мæ цуры,
Зæгъут-иу мын хæларзæрдæйæ рухс, Рæвдаут мын ныййарæгау мæ цоты. Кæд мæ нæ дардта райгуырæн хъæу буц, Уæддæр мæ зæрдæ не сивтон Елхотыл.
дæ цæстыта куыд стъалыта, куыд мæйы рухс уарзын дæ дзурын дæ бахудт та куыд адджын мыд , мæ тыхстдзинад мæнæн фæсуры
Нæу чи зоны мæ мард лæг дæр къуырма. Фæнды мæн дæр, куы фехъусин мæ хисты: «Æмзорыхъо æвгъау уыдис нырма – Ирыстонæн фæуыдаид ма исты».
Найфонты Габо
Нæ хъахъхъæнын, дзæнхъадурау, мæ уд. Мæ бон цы у, уый адæмæн фæдæттын. Æмбæстæгтæн мæ армы судзын буд. Зындзинæдтæн нырма дæр æз нæ сæттын. Касаты Æмзор
Публицистика
Машук 2015. Перезагрузка
Подъем на гору Машук за- но!», а в этом году – «Машук – мои полняют многочисленные авто- связи. Машук -мои возможности». бусы делегаций. Ворота форума И возможностей в этом году «Машироко распахнуты, волонтеры шук» предоставил действительно настроили вай-фай на своих ком- немало. пьютерах и готовы регистриро- «Машук» перезагрузился, подвать огромный поток участников. рос за год, поработал над собой и Длинные очереди на входе, то- предстал перед нами в обновленном виде. Но обо тальный досмотр од спустя ашук всем по порядку. и вот «Машук сильно изменился Зарядка. Да, 2015» принимает своих новых участников. Впере- как и в прошлом году, в 8:30 участди деление на группы и расселе- ники уже стояли у главной сцены, ние, а уже вечером форум зарабо- главный физрук выходил под ту же мелодию «Tech N9ne - Pu Wah тает в полную силу. Год спустя «Машук» сильно Wah», а те, кто проспали, лениво изменился. Девиз предыдущего тянулись к умывальнику. В этом был: «Пятый форум на «отлич- «Машук» остался неизменным.
Г
«М
»
Еда. В прошлом году много класс выше. То ли смена поваров нареканий было по поводу пищи. помогла, то ли смена поставщиДескать, как молодой человек ков, но теперь участники охотнее может усваивать сложности обидеть друг в друге ели свой обед и ра з о ват е л ь н о й не голодали как программы, готолюдей а не раньше. виться к защите Образовательная национальность проекта, при этом программа. «Мапитаясь не лучшим образом, вы- шук» - образовательный форум. И в брасывая половину (а может и этом году, во всяком случае, для навсю) порцию. В прошлом, с едой правления «Информационное прона «Машуке» было плохо: то не странство», образовательная часть доварят, то пожалеют масла в была на высоком уровне. Для журкашу. Не только от вида, но и от налистов устраивали практические запаха порций становилось дур- занятия, деловые игры, лекции, но. Но в этом году кухня была на для поднятия теоретического уров-
В
,
ня знаний. Преподаватели отправиться в Хобби дом, либо по– именитые мастера своего дела играть у главной сцены. По итогам доходчиво и с интересом доноси- дня дирекция и спонсоры награжли знания до форумчан. Было ор- дали победителей квеста. А кажганизовано сто двадцать тренин- дый вечер на главной сцене фогов и мастер-классов с участием рума устраивали дискотеки. Для более чем ста профессиональных машуковцев играли Дмитрий Певтренеров. ащищали свои цов, Гоша Куценко, Развлекательная прогруппа Би-2. проекты грамма. Пусть этот Переходя к теме форум образовательный и на уче- ВИП гостей, отметим, что в 2015 бу уходит 70% времени участни- их было не так много, но все, кто ков, дирекция не пренебрегла их приезжал были очень интересныдосугом. Каждое утро объявля- ми людьми. Среди них: главы всех лись квесты, конкурсы, а после субъектов СКФО, Кристина Асмус, рефлексии участники могли либо Тимур Батрудинов, Семен Слепа-
З
ков, Тимур Каргинов, Федор Емельяненко, Костя Дзю, Сангоджи, Мария Кожевникова и многие другие. Две недели, более двух с половиной тысяч активистов из всех субъектов Северного Кавказа и других регионов России жили на территории палаточного городка, общались, учились, встреча-
ционное пространство», «Пред- лась традиция отмечать дни субъекпринимательство», а также тов СКФО. Фестивали национальной «Инновации и научно-техниче- кухни, искусства и ремесел продеское творчество». Форма защи- монстрировали все делегации. ты проектов претерпела свои Центральной темой «Машука» изменения. Если раньше руко- в этом году стало празднование водитель проекта должен был 70-летия Победы в Великой Отечеобщаться с семью разными ственной войне, к которому было людьми, которые оценивали приурочено открытие Мемориала масштабность, креа«Вечный огонь» на терашук тивность, адресность и т.д. про- ритории лагеря, проведение акций екта, то в этом году экспертов «Бессмертный полк» и «Георгиевбыло трое. И перед большой ау- ская лента». диторией участники защища- Шестой по счету Северо-Кавказли свои проекты. ский молодежный форум «Машук» Форум «Машук» научил моло- завершился, оставив добрые восподежь из разных республик ви- минания участникам и гостям. Но деть друг в друге людей, а не это еще не конец, и «Машук» готонациональность, помог оку- вится ко встречи с новыми участнинуться в их историю и этнос. На ками и со старыми друзьями уже в молодежную площадку верну- 2016 году. Влада Мамедова
М
лись со знаменитыми спортсменами, политиками, артистами и общественными деятелями. По итогам двух смен форумчане защитили более 1500 проектов по направлениям «Развитие молодежного самоуправления», «Гражданские инициативы», «Патриотическое воспитание», «Добровольчество», «Информа-
2016
Заманхъул алкæддæр сæрыстыр уыди йæ фæзминаг хистæртæй æмæ хорз кæстæртæй. Сæ агъдаудзинадзинадæй, уæздандзинадæй хицæн кодтой иннæтæй. Уæдæ нæ рагфыдæлтæй нæм цы æгъдæeттае баззад, уыдон Заманхъулы адæм сæрыстырæй хæссынц размæ, рухс фидæндмæ. Сæйраг бынат та цæм ахсы, хистæртæн æмæ ацæргæ адæмæн кад кæнын. Зæронд адæм сты куырыхон æмæ зондджын, кæстæртæн фæзминаг. Ахæм зондæргъæвд æмæ куыстуарзон сылгоймаг у - Карсанаты Азæ Агубейы чызг. Агубе æмæ Дзонайæн Азæ райгурди 1935 азы. Хъомыл кодтой авд чызгæй æмæ дыууае лæппуйæ. Зын бамбарæн у, цы хъизæмæрттæ кодтаиккой уыцы заманты, цас тыхдзинæдты бахаудаиккой. Фæлæ æрмæстдæр куыстуарзондзинад, æмбарындзинад æмæ иудзинад афæлгæсы адæймаджы ног фидæнмæ, цыдæр хъару йæм фæзыны. Йæ сабийы бонты нырмæ уыди куыстхъом æмæ сæрæн. Йæ бон иу, иу ран бадын нæ уыди. Скъолайæ бирæ фæцыди колхозы быдыртæм, фыдæбон кодта иумæйаг хæдзарадæн. Уæдæ дæс къласы дæр хорз бæрæгкæтимæ фæци, æмæ баззади йæхи хъæуы, колохозы фыдæбон кæнгæйæ. Йæ професси – техник-полевод. Заманхъулы иумæйаг хæдзарад Азæйы руаджы цыди размæ, бамынæг
уæвын æй нæ уагъта. 1956 азы æрцыди æвзæрст Комсомолты хицауæй. Цыфæнды куыст дæр кодта, фæллад цы уыди, уый нæ зыдта. Бирæ азты куыста пекарнæйы дзулфыцæгæй. Фыхта кусджытæн хойраг, чысыл фæстæ та иу семæ быдырмæ ацыди фыдæбон кæнынмæ. Уæдæ йæ адæм афтæ бауарзтой, æмæ равзæрзтыты рæстæг æй сбæлвырд кодтой хъæуыхицауæй. Йæ куыст кодта æнæхинæй æмæ хæларзæрдæйæ. - Адæм мыл баууæндыдысты, - зæгъы йæхæдæг дæр Азæ, - фæлæ мæ мæхи фыццаг нæ фæндыд, æгæр бæрнон куыст уыди. Фæлæ мын мæ райгуырæн хъæу тынг зынаргъ у, æмæ мæ зæрдæ «нахъ» нæ загъта. Афтæмæй Аза 10 азы фæфыдæбон кодта хъæуæн æмæ йæ цæрджытæн. Бирæ хорзæхджын медалтæ æмæ кады гæххæттытае райста. Адæймагæн й’ амонд йæ разæй цæуы… Афтæмæй Азæ дæр йæ цард баиу кодта Цæллагкаты Майрæмимæ. « А æмæ О-йæ» фæцардысты бирæ азты дæргъы. Хуыцау цын балæвар кодта авд сывæллоны, цыппар лæппуйы æмæ æртæ чызджы. Схъомыл сты сæ мад æмæ сæ фыды хуызон, кустуарзонæй. Алчидæр цæ йæ бынат ссардта. Хъыгагæн йæ кæстæр фырт æмæ йæ сæры хицау нал сты, ацыдысты æцæг дунемæ, фæлæ йæ йæ зæрдæйæ нæ рох кæнынц. Ныртæккæ Азæйы фарсмæ æрбалæууынц йæ чызджытæ, чындзытæ, йæ цоты цот дыууадæсæй. Æвæдза, цас хъизæмæрдтæ бавзары адæймаг. Азæйымæ ныхас кæнгæйæ, бамбæрстон, цыфæнды зындзинæдты дæр хъуамæ макуы асæтта дæ ныфс, цæуай размæ æмæ зивæг ма кæнай. Мæхи зæрдæйы дæр бацыди ног царды фæтк, ног раст фæндаг. - Радтаджы къух-райсаг у, - загъта мын Азæ. Æмæ æцæгæй дæр, цы раст ныхас у уый. Æвæцъæгæн, уæды заманты адæммæ фылæр хъару уыди. Ныр та йæ не ‘ мбарæм цы у æцæгæйдæр цард… Аидæ Къутæрты
Проза
Палл-Арден. Часть 2 Я протянул вырванные страницы из путеводителя Кемберди Кемба обратно мельнику, но он, казалось, был даже рад избавиться от них. Махнув рукой, мельник сделал недовольное выражение лица и сказал, что мне они, возможно, какнибудь пригодятся, а если не пригодятся - тем лучше. - Вот если бы у меня была книженция “Всё о мельницах”, - замечтался мой спутник, ударив поводьями замешкавшуюся лошадь, - я бы за неё сто мешков пшеницы отдал! Да! А так, тьфу… Пшла, кому говорю! Вскоре, тропа привела нас к небольшому озеру с мутной водой. Запах от неё был, мягко говоря, не из приятных. Нам пришлось завязать на лицах повязки, чтобы хоть чуточку убавить эффект от этого тошнотворного зловония. И пока мы были вблизи от злотворенного озера, слезы у нас шли рекой. Нам даже пришлось дважды останавливаться, чтобы промыть глаза чистой водой из своих запасов. Под непрекращающуюся ругань мельника мы обогнули озеро и вышли в сторону леса, где, по левую сторону от него стояла старинная деревянная арка, на которой значилось едва видимой, из-за своей ветхости, краской “До…ро по…ж… ть в Кор…н…лен”. - Вот мы и пришли, - сказал мельник сквозь повязку на лице, вытирая рукавом красные от озерного зловония, глаза. Корленколен? Я озадаченно взглянул по сторонам. В этом месте, так похожем и, одновременно с этим, не похожим на оживленную деревушку, царила атмосфера тревоги и страха. В полуразрушенных домах, превосходящих числом дома уцелевшие, окна и двери закрывали плотные деревянные щитки. Складывалось такое чувство, что жители этого отдаленного селения заперли себя в собственных домах, дабы спастись от кого-то, или же от чего-то… Несмотря на всю подозрительность обстановки, я поспешил заняться делом, и пока мельник следовал по главной улице к дому старейшины, при этом оставляя на пороге каждого дома мешок зерна и забирая оставленные ему серебряные монеты, я пошел вперед и огляделся по сторонам. Если дядя Уорбак действительно был в этих местах, то в те времена, когда он искал моего отца, это место было не таким вымершим, как сейчас. И хотя я понимал, что прошло уже больше двадцати лет с той поры, надежда найти хотя бы самую маленькую зацепку в деле двадцатилетней давности продолжала теплиться в моей груди. Все время, что я находился в Корленколене, мне казалось, что сотни глаз наблюдают за мной. Это же чувство преследовало меня в лесах, когда ночью того же дня мы успешно, но не без спешки, до него добрались. Я слез с повозки, оставив лошади несколько пучков травы (она с удовольствием принялась их жевать), и подошел к одному дому, откуда, как мне показалось, до моих ушей донесся едва различимый в пыхтении мельника, шепот. На доме висела вывеска. Название, как и предполагалось, было невозможно прочесть, но деревянной формы кисть, сидевшая на ней, дала мне понять, что я стоял на пороге дома мастера по рисованию. - Простите, - неуверенно произнес я, не зная, какая реакция последует за моими словами, - меня зовут Том, Том Баклби, - вспоминая слова своего настав-
ника Гордара Эргарда, я решил не раскрывать своего настоящего имени, - я прибыл из Кертича. Везу с собой различного рода товары кузнечного производства. Если вы хотите приобрести что-нибудь для своего дома - я к вашим услугам! Подождав несколько минут, я развернулся, и только было хотел вернуться к своей повозке, как вдруг услышал тихое: - Постойте, мистер! Обернувшись, я едва не остолбенел от испуга, увидев в дверной трещине глаз. Поспешив выдохнуть, я быстро пришел в себя и сделал невозмутимый, но заинтересованный вид. - Нам бы не помешал новый котел, - сказал житель дома. Я же услышал только слово “нам”. Значит, в доме был ещё кто-то. Возможно, художник имел семью. Пошевелив мозгами, я припомнил, что занимался чем-то подобным в кузнице Гордара Эргарда последнее время, но я не был уверен наверняка в том, что кузнец положил в повозку для продажи и кухонную утварь. В крайнем случае, я бы мог пожертвовать своим котелком для готовки, если бы это позволило мне проникнуть в дом и расспросить его жителей о том, что здесь происходит и знают ли они что-нибудь о моем отце. Вероятность второго была слишком мала, но ведь, кто сказал, что она и вовсе отсутствует? - Погодите минутку, - попросил я и вернулся к повозке. Некоторое время рывшись среди панцирных доспехов и мечей, я наткнулся на несколько котелков и с облегчением выдохнул (расставаться со своим котелком мне не придется). Взяв тот, что был более-менее красив внешне и слегка блестел, я вернулся к дому художника. - Семь серебряников! - потребовал я. Внутри дома послышались аккуратные шаги и тихий скрежет половиц. Дверь со скрипом отворилась, и костлявая рука протянула мне столько монет, сколько я и попросил. Подойдя ближе, я разглядел во мраке прихожей лицо хозяина дома: худое, облезлое, будто беднягу долгое время пытали и морили голодом. Прежде, чем отдав котелок и взяв оплату, я спросил: - Вы можете рассказать, что тут происходит? Реакция последовала незамедлительно. На пугающе худощавом лице художника появился страх и он, отдернув руку назад, поспешил закрыть дверь, в то время как я быстро выставил ногу вперед и не дал ему сделать этого. Ввиду того, что я годами работал на кузне, мое тело было достаточно крепким, чтобы выдержать удар деревянной двери и уж тем более противостоять обессиленному мужчине в возрасте. Художник ахнул и повалился на спину. Из глубины дома к нему прибежала жена и трое детей, которые были практически одного со мной возраста. Выглядели они немногим лучше своего отца, и я прекрасно понимал, чего это ему стоило. - Я не причиню вам вреда, - поспешил сообщить я, прикрыв за собой дверь, чтобы мельник не заметил происходящего. - И я не возьму с вас оплаты, вот, держите. - Я положил котелок рядом с входной дверью. - Он теперь ваш. А на сэкономленные деньги возьмите в два раза больше зерна. Гнев и страх, застывший некогда на лицах семьи художника, сменила тревога и любопытство. - Что вы хотите? - спросила одна из дочерей мастера по рисованию. - Я прибыл сюда в поисках своего отца, - честно ответил я, - двадцать лет
тому назад он отправился в Палл-Арден, но до города так и не добрался. Я знаю, что он шел этим путем, и что он некоторое время жил у вас в деревне. Его зовут Эобарт Грэмм. Ваш отец может помнить его… - с надеждой заключил я, поглядывая на хозяина дома. - Если здесь и бывал таковой человек, - сказала жена художника, - в те времена он ещё мог остаться в жив… - Ания! - гневно прорычал художник, пытаясь остановить свою жену. - Прошу вас, расскажите мне все, что знаете! - попросил я. - Хэм, мы должны! - ответила Ания. - Их не было видно уже два года. Может, Они решили оставить нас… Если оно и так, то нам больше незачем скрываться. Ведь посмотри сам! Этот человек находится на улице, в сумерках, и ничего! - Не стоит испытывать судьбу! - ответил Хэм. - Если судьба хочет, чтобы мы до конца своих дней сидели запертыми в собственных домах, пусть такая судьба катится к дьяволу! - зарычала Ания. Дочери в молчаливом согласии опустили свои головы. - Я расскажу ему о том, что здесь творится! Я расскажу ему всё! Было ли это удачей, что я выбрал именно этот дом или же судьба, о которой так яро спорили эти двое, привела меня к ним, послав с ветром шепот, но я знал, что попал именно туда, куда нужно. И хоть о моем отце они ничего не знали, а, быть может, и не помнили, но о том, что с ним могло случиться, и мог ли он уйти в целости и невредимости, семья художника охотно мне поведала. (Хэм же все время рассказа сидел с недовольным видом на обувнице, изредка поглядывая на настырного гостя). Меня не пригласили пройти в гостиную, да я и не очень-то хотел покидать пределы прихожей, чтобы можно было в любой момент быстро покинуть дом. Пока мы стояли, Ания рассказывала мне обо всех ужасах, творившихся за долгие десятилетия в Корленколене, и я её внимательно слушал. А слушая, не прекращал думать. Думал я о том, что пришлось пережить бедным жителям деревушки и что, возможно, пришлось пережить моему отцу, который мог застать все эти ужасные события во время своего пребывания здесь. Так или иначе, история началась с человека, прибывшего к ним двадцать лет тому назад, а - если быть точным - двадцать два года тому назад. В то же время, когда после семейной ссоры в путь до Палл-Ардена отправился мой дорогой Эобарт. - Тогда мы ещё не знали, что тот человек являлся всего лишь посланцем. И, как нам сейчас кажется, его заслали в Корленколен, чтобы он узнал о нашей деревне как можно больше прежде… прежде, чем Они придут. Знай мы тогда, что случится, ни за что бы здесь не остались, но случившегося уже не изменить... На закате первого дня на улицах творилось нечто немыслимое. Многие погибли, но ещё больше людей Они забрали с собой. - Кто они? - озадаченно прервав Анию, нахмурился я. Ания посмотрела на своего мужа, а затем на дочерей и сказала: - Поначалу мы думали, что в Корленколен забрели дикие звери. Стая волков или того хуже - медведей. Но затем, когда все утихло и на рассвете мы вышли из домов, на улицах, среди убитых жителей деревни лежал один из них! Да, помню, как все боялись подходить к нему, опасаясь, что он может оказаться живым… А потом наш сосед, Барри, подошел и стянул с тела капюшон. Тогда мы увидели, что
виновником ночной резни было не животное, а человек! Таких людей мы ещё не видели. Все его тело было украшено татуировками, а открытые глаза цвета серебра продолжали источать злобу, даже несмотря на смерть своего хозяина. Месяц все было спокойно и мы мало-помалу стали забывать о случившемся, и для безопасности попросили дюжину стражников из столицы, чтобы те охраняли наши границы. А затем они снова пришли, и снова в сумерках. Стражники не смогли противостоять им. И враги забрали их, и тех из нас, кому не повезло оказаться на улице. Так повторялось раз за разом. Из года в год. Они приходили все реже и реже, пока и вовсе не пропали. Сейчас идет второй год с того момента, как они последний раз приходили в Корленколен за… за людьми… - Почему Палл-Арден не выслал вам больше людей? Гарнизон, если понадобится! - разгневанно сказал я, возмущенный услышанным. - Это какая-то бессмыслица! И кто они были, что это за люди такие? Кто-то же должен был знать! - Был здесь один таковой, - подал голос Хэм, - тот ещё безумец. Понятия не имею, как он оказался в наших краях. Сказал, что доберется до истины, какова бы она ни была. Он так громко заявлял о своем намерении нам помочь, что однажды, собравшись, ушел и больше его никто с той поры и не видывал. Мое сердце сжалось в груди. Я почему-то сразу же подумал о своем отце. - Лысый такой, насколько я помню, как монах одетый, - продолжил Хэм. Я с осторожностью выдохнул, поняв, что речь тут идет вовсе не о моем отце. Он ко времени отбытия из дому был волосатым, да и усы у него были с бородкой приличные, - всё говорил, что покажет какому-то Кембу, кто из них двоих лучший летописец. Кембу? Я вспомнил про лежавший в моем кармане сверток вырванных страниц из путеводителя Кемберди Кемба. Неужели кто-то из его окружения был в этих краях в те времена? Вопросов становилось все больше, а информации о моем отце так и не прибавилось. - Эобарт Грэмм, - произнес я, глядя на Хэма, - помните ли вы такого? Пожалуйста, подумайте. Если вы встречали его. Он высокий, длинноволосый, зеленые глаза… Художник напряженно поразмыслил, опустив глаза, а затем снова поднял их. - Прости, - сказал он, отрицательно мотая головой. - А где здесь у вас мог остановиться на ночлег путник? - спросил я. Одна из дочерей Хэма сказала: - У Грэтхема, в доме, что стоит напротив нашего. - Но Грэтхем погиб лет пять тому назад, - добавила Ания. Я почувствовал желчь во рту от этих вестей. Значит, человек, который наверняка мог видеть моего отца, давно погиб. И больше спросить в этой деревне о том, бывал ли он здесь, не у кого. В какой-то момент я едва не потерял надежду, почувствовав всепоглощающую пустоту в груди. Семья художника Хэма осторожно поглядывала за моими действиями, улавливая мельчайшие изменения моего поведения. Казалось, они не совсем доверяли мне. И я их прекрасно понимал. На улице послышалось громкое кряхтение. Повозка мельника догнала мою повозку. Это было понятно по его озадаченным возгласам и шебаршению металлической груды. По всей вероятности, мельник решил, что я залез в повозку, чтобы часок другой отдохнуть.
Но когда он обнаружил, что его догадка оказалась ложной, послышалось громкое: - Эй, Джозеф! Хэм поднялся, встав с обувницы. - Кого это он там ещё зовет? - спросил художник. В этот момент я вспомнил, что представился Томом Баклби и что семья Хэма не знает о том, что я им солгал. Быстро пораскинув мозгами, я выхватил семь серебряных монет из руки художника, отворил дверь и выскочил вперед, аккуратно прикрывая её за собой. - Кажется, тут кому-то нужно целых два мешка зерна, - сказал я, дав о себе знать, - вот, держи. Это лежало у того дома, - сказал я, указывая на имение Хэма. Мельник взял у меня деньги и без особого подозрения принялся тащить два мешка с пшеницей к дверям дома художника. Когда он закончил и вернулся, лицо его было красным, как помидор. Он вытер со лба капли пота и запыхтел. - Уф, да. Тяжеленькая работёнка, знаешь ли, - заключил он. - Остается только один дом, - взгляд мельника упал на дом старейшины. Он посмотрел назад, на свою повозку и зажевал нижнюю губу. - Думаю, всем хватит. Ещё два мешка сюда и остальное до Халвирата. Ты же не будешь против, если мы продолжим путь вместе, Джозеф? - Нет, - ответил я, добавив: - я даже рад! Пока мельник разгружал мешки с пшеницей, я наблюдал за тем, как старый Хэм аккуратно, почти незаметно, затаскивает покупки в дом. Напоследок он бросил в меня быстрый взгляд, и, кивнув, запер дверь. В тот вечер я был растерян, как никогда раньше. Если ещё вчера я хотя бы представлял себе, что делать дальше, то теперь будущее казалось мне куда менее определенным. Известий о моем отце в Корленколене никто мне дать не сможет. Страх и недоверие царят здесь. А там, где царят страх и недоверие – трудно добиться какой-либо правды. Иной раз, задав вопрос, получишь в ответ небылицу. И я в этом как никто другой убедился, когда застигнутый врасплох и не зная, как действовать дальше, решил солгать, вместо того, чтобы сказать свое настоящее имя. Так или иначе, я поступил, как мне и советовал Гордар Эргард. А он знал, о чем говорил, так как прожил в этом мире довольно-таки значительное количество десятилетий. Я решил действовать по обстоятельствам и довериться воле судьбы или же воле случаю - выбирать особо не приходилось. Когда мельник закончил доставлять провизию и вернулся к повозке, вид у него был сильно усталый. Он сказал, что нужно где-нибудь задержаться на ночлег, и, оглядевшись по сторонам, добавил, что в любом месте, но только не в этой мертвой деревушке. Так мы собрались и быстро выехали из главной улицы в предместья деревни Корленколен, а там, по тракту, через полчаса пути добрались до лесной кромки. Мельник тут же забрался в повозку с зерном и захрапел, а я, несколько часов пристально осматривая окрестности, сидя перед задремавшей лошадью, последовал его примеру. Ближе к полудню следующего дня мы вышли к очередной развилке. Здесь дорога была твердой, грунтовой, с камнями. И только одна из трех троп вела туда, куда нам было нужно. Мельник, знавший эти края лучше меня, тут же двинулся вперед, к Халвирату. Но стоило ему выйти на тропу, как вдали показался целый
отряд рыцарей в доспехах. Нам пришлось сойти на траву, чтобы уступить им дорогу. Семь дюжин солдат я насчитал прежде, чем они удалились от нас на безопасное, от столкновения, расстояние. - Эти, видать, из Палл-Ардена. Судя по доспехам, важные шишки, - заметил мельник, недовольно буркнув на лошадь, чье переднее копытце застряло в неглубокой трясине, - чуть не снесли нас! Герои, Эорл их подери… - А куда они направились? - спросил я. - А черт их знает! В той стороне много чего находится, - тут же выпалил мельник, слезая с повозки. Он помог лошади вытащить ногу из трясины, а она, в знак благодарности или же в отместку за его пренебрежительное отношение к ней, боднула его головой. - Да что ж ты будешь делать! - заворчал бедняга, повалившись на траву. Дважды мы попали под сильный ливень, и дважды нам приходилось останавливаться, чтобы пропустить очередной отряд рыцарей из Палл-Ардена. В последнюю встречу с очередным отрядом один из рыцарей отступил и встал напротив нас, чтобы спросить о своих делах: - Приветствую, странники, - махнул он рукой, - меня зовут Орн, я стражник ПаллАрдена. Поговаривают, в этих краях видели сбежавшего узника, печально известного Аганаю Хорка. Слышали ли вы об этом что-нибудь или, быть может, видели то, что могло бы помочь нам с поимками беглеца? - Увы, сэр, - отрицательно мотал головой мельник, - если бы мы повстречали человека, сбежавшего из К’лакхариду… Это же какое преступление он должен был совершить, чтобы его туда посадили! Не думаю, что мы бы с вами, господин Орн, вели бы эту беседу, случись нам встретиться с этим беглым узником. Рыцарь на мгновение застыл, а затем ответил: - Вы правы. - Что есть, то есть, знаете ли! - гордо добавил мельник. - Простите за беспокойство… э… Но впредь будьте бдительны! - сказал Орн прежде, чем удалиться прочь, присоединившись к своему отряду. Мельник посмотрел на меня, скорчив рожицу (поджав нижнюю губу, будто бы услышал что-то непомерно глупое). - Он бы ещё спросил, не встречали ли мы тут медведя! Да уж… Три отряда по семь дюжин солдат – целый батальон - отправили на поиски этого человека. Неужели он в чем-то настолько провинился, что ради его поимки герцог Гэндвенский готов отправить столько своих людей? А как же жители Корленколена? Пошли герцог столько же солдат на защиту деревни, сотни людей были бы спасены от ужасной участи! И что это за Аганая Хорк такой? Кого он должен был убить или же не убить, чтобы стать настолько ненавистным верхушке власти? Объявления о награде за его поимку висели везде по тому тракту, по которому мы следовали. Практически каждый указательный столб был завешан листками с призывом о помощи и вознаграждении, и на всяком листке значилось имя капитана Кэльк’нура. Отбросив прочие мысли в сторону, я сконцентрировался на предстоящем визите в Халвират. В моей повозке все ещё было много непроданного товара, да и в последний раз пришлось задаром отдать котелок. Мой наставник Гордар Эргард будет крайне недоволен таким ходом событий. Представляю его лицо,
окажись он сейчас здесь - шуму было бы хоть отбавляй! Поэтому, когда мы с мельником наконец-таки добрались до деревушки Халвират, я был полон решимости продать как можно больше обмундирования, даже если бы мне пришлось стучаться во все заколоченные двери поселения. Но к моменту прибытия былой настрой пропал, не оправдались и мои ожидания. Я подозревал, что попаду точно в такую же обстановку, как в Корленколене, но все сложилось куда иначе. Деревня Халвират отнюдь не была вымершей, как её соседка; и дома в ней стояли вполне целые и невредимые (но что самое главное – никаких деревянных щитков и баррикад). Жители селения спокойно бродили по улицам, занимаясь своими повседневными делами. Редкие торговцы кричали о своих товарах, призывая всех-всех-всех купить вот эту прелестную шелковую ткань из восточных уделов, или вот эту сладкую ягоду размером с голову мельника, или вот этот странной формы керамический сосуд для вина. Жизнь в Халвирате кипела, и кипела с огоньком, да ещё каким! Нам с мельником пришлось потесниться и выстроиться в ряд, чтобы не создавать аварийных ситуаций на дорогах. Мимо мчались повозки, иные же перевозили стога стена, а кто-то даже перевозил коров, которые были этому не очень-то и рады. В конце концов, мы остановились практически в самом сердце Халвирата и принялись обустраивать свои торговые места. К мельнику тут же потянулись крестьяне. - Да, четыре монеты один мешок, семь монет – два мешка, - кричал он в толпу. - Если кому-то надо больше, сделаю скидку. За каждый дополнительный мешок буду брать на монету меньше! Кого не устраивает, скатертью дорога! Что касается скатертей – таких в наличие нет. А то знаю я вас, шутников! Кто сказал мешок? Мельник грозно посмотрел на старушку, которая хотела у него что-то спросить. - Берите зерно! У меня же покупателей практически не было. Кое-кто из местных жителей пару раз останавливался, чтобы поглядеть на панцирные доспехи, шлемы, подержать в руках меч. Один землепашец хотел купить наконечники для вилл и граблей, но заглянув в свой кошелек, пожал плечами. - Эй, приятель, сколько возьмешь за шлем? - вдруг послышалось откуда-то справа. Я обернулся и увидел огромные черные глаза, заглядывающие мне прямо в душу. Подняв голову выше, я обнаружил источник этого голоса. Всадник стоял, гордо задрав нос. Ему было лет пятьдесят, и он держался так, будто бы ничем другим в жизни и не промышлял. - Десять серебряных монет, сэр, - ответил я. - Давай два, - ответил он, скрипя доспехом, - дам пятнадцать серебряных! И не торговаться! Решив, что сделка вполне меня устраивает, я протянул ему два полных шлема с решеткой для глаз и забрал деньги. Всадник взял их и, разворачиваясь, стал осматривать. Он медленно поскакал куда-то вдаль, а я продолжил искать покупателей для своего товара. Кое-что мне уже удалось продать. Хотя бы не буду чувствовать себя виноватым перед наставником. Но стоило мне чуточку расслабиться, как вдруг послышалось знакомое: - Эй, приятель!
Я снова обернулся и снова встретился взглядом с большеглазой лошадью. Подняв голову, я посмотрел на всадника, купившего у меня два шлема. Он странно на меня поглядывал, держа одной рукой покупку, а второй указывая на эмблему кузницы Гордара Эргарда. - Тут, под знаком, подпись, - сказал он, - я уже встречал такую! Правда, давно это было… Но товары у того кузнеца были просто отменные! - Признался всадник и забормотал с такой скоростью, что я едва его понимал. - Крепкие, как гранит. Буквально два года назад сменил доспех. А так ходил в том же, что и купил лет двадцать тому назад. Кажется... Я это, почему сказал про подпись – на моем доспехе была точно такая же! Ещё бы я её не узнал, почти двадцать лет проходил с ней! Ты это, сын того кузнеца что ли? Да? Когда всадник умолк и все сказанное им переварилось у меня в голове, последовала незамедлительная реакция. Я вскочил на ноги, затаив дыхание и не веря во все происходящее. Сердце отчаянно забилось в груди. До последней минуты я не верил в удачу, до последней минуты, до этой встречи с всадником я не верил, что подобное может случиться, но это произошло! Неужели я нашел человека, который встречал моего отца? Прежде, чем прийти в себя, я услышал несколько озадаченных возгласов мельника, ткнувшего меня палкой (которую он взял невесть откуда), и пробормотавшего что-то о покупателе, а затем, тяжело дыша от наплыва эмоций, я принялся расспрашивать всадника обо всем, что он мог знать… Артур Пех
Трактароведы Из всех предметов школьной программы Коля Азарнов предпочитал – «трактороведение». В подвальном помещении, своеобразно переоборудованным под класс, стояли разноцветные парты с наклоном, трехногие стулья с фанерными спинками, стенды, увешанные красными вымпелами «Будь Готов», «Лучшей бригаде ХТЗ от коллектива ВТЗ» и прочей геральдикой, делавшей кабинет «Трактороведения» самым уютным местом школы. Домашняя атмосфера поддерживалась не только атрибутикой, но и хозяином подземелья, добродушным педагогом Сергеем Сергеевичем, сокращенно «СС» или «SS». На своих уроках СС официально разрешал делать все, что угодно, кроме шума. Те, кто не знал, чем заняться, должны были писать конспект про трактор МТЗ-80 или беседовать с ССом. Как и любой русский, Сергей Сергеевич лучше всех разбирался в политике, футболе и кино. Кроме того, он был неплохо начитан газетами и журналами из школьной библиотеки, что давало неисчерпаемый источник тем для разговоров. Из всего курса «трактороведения» большинство из нас усвоило только основу – самое трудное занятие в жизни: сидеть на стуле и ничего не делать. Азарнов Коля, которого в дальнейшем я буду называть по его школьному прозвищу – Медведь, единственный из всего класса, увлеченно пропитывал конспект любовью к тракторному делу, старательно вписывая в него предложения из учебника и вырисовывая иллюстрации с разрезами двигателей, трансмиссий и коробок передач… Среди неисчерпаемого количества достоинств ССа был у него и недостаток, помешавший в молодые годы его карьере стахановца-тракториста. Сергей Сергеевич пил горькую, пил по-черному, пил запойно, долго и много. Когда-то, еще во времена брежневской оттепели, СС, внепланово и надолго ушел в запой, пропустив посевную компанию, а по возвращению попал на «Товарищеский суд». И вроде все было как обычно, и все молчали, и все слушали, и все понимали, и даже каялись и клялись. Сергей Сергеич, подобно нерадивому школьнику, стоял в строю вместе с другими коллегами по недугу и молча пытался представить рассказ председателя колхоза, рисовавшего словами картину режиссера Пырьева «Кубанские казаки». Слушал про страну, основа которой партия, про закрома Родины, в которые партия вкладывает все силы, про долг коммуниста, которому партия - Мать Родна, и вдруг, неожиданно для самого себя, достал свой партбилет, подошел к председательской трибуне и звонко положил документ со словами: «Все не так! Не в эту партию я вступал!» За такие поступки, конечно, уже не расстреливали, но народ все равно безмолвствовал. Может быть, СС неудачно вышел из запоя, может, не вышел или не вошел в колею трезвости, только это было уже для него не важно. После совершенного подвига, Сергей Сергеича еще долго никто не хотел брать на работу, и он продолжал пить
горькую, пока не оказался в школе на небольшой зарплате, но с возможностью «калымить» на школьном тракторе. С той поры прошло много времени, но привычки ССа не изменились. Наступила осень, Сергей Сергеевич получил от директора школы деньги на «солярку» для практических занятий по «трактороведению» и исчез. Чтобы не подводить педагога мы продолжали посещать его уроки, изо всех сил стараясь на них не шуметь, и по-прежнему ничего не делать. Так бы и продолжалась наша самоподготовка, но вдруг, однажды, завуч Зарецкая решила проверить боеготовность класса перед экзаменами. У Зарецкой была одна суперспособность: она всегда появлялась как бы из неоткуда и всегда в самый неподходящий момент. В этот раз ее лицо появилось сверху над кругом, составленным из наших голов, в момент, когда Артем Килин, которого все звали - Киля, выкладывал на парте покерными картами свой флешрояль. Ученики расступились, Зарецкая молча протянула руку и посмотрела на Килю. Киля вздохнул, обреченно сгреб со стола карты и отдал их Зарецкой. - Где Сергей Сергеевич? - произнесла Зарецкая. Класс молчал. - И давно у вас нет занятий? - продолжила завуч. - Только сегодня,- произнес кто-то из класса. - В общем так, найдите и передайте Сергей Сергеевичу, что если он не появится на следующей неделе у меня в кабинете, то я отменяю ваш экзамен, будете выпускаться из школы без удостоверения машиниста-тракториста, в конце концов, у нас тут тоже не ПТУ. - Как без удостоверения! – вдруг оживился Медведь. - Вот так… – парировала завуч Зарецкая и вышла из класса. Из всего нашего звена школьных друзей, на поиски Сергея Сергеевича, естественно, хотел идти только Медведь. Ни я, не Киля не имели объективных причин для этого мероприятия. Свои часы вождения Киля давно уже проиграл мне в карты, а я, взвесив риски, заблаговременно обменял их Медведю на лишнюю неделю пользования, купленным на общие деньги, мобильником «Эриксон 1018», с торчащей указательным пальцем черной антенной. Таким образом, от поиска Сса выигрывал только Медведь, но дружба есть дружба. Дом Сса мы легко обнаружили по припаркованному во дворе школьному трактору. Пригреваемый солнцем, возле сарая, царственно расположившись в когдато снятом с «Жигулей» автомобильном кресле, дремал Сергей Сергеевич. Обнаружив отдыхающего учителя, я и Киля вопросительно посмотрели на Медведя. - Что и требовалось доказать, идем обратно,- произнес я. - Может, разбудим? – произнес Медведь. - Медведь, не думаю, что это хорошая затея, - предостерег я друга. - Может, попробуем все-таки?.. – не унимался Медведь. Медведь умоляюще посмотрел на меня и Килю. - Иди, пробуй, тракторист! Сам нас сюда тащил. Зря, что ли, шли. Может, хоть прокатимся разок на этом пылесосе, - произнес Киля, карабкаясь по колесу
в кузов трактора МТЗ-80. Медведь осторожно подобрался к посапывающему Сергею Сергеевичу. - Сергей Сергеевич, - сквозь зубы протяжно процедил Медведь. - Так он не чего не услышит, ты громче, громче давай,- командовал Киля из кузова трактора. - Сергей Сергеевич!!! - заорал Медведь, но Сс только безучастно издал протяжный храп. - Ты ближе попробуй, ближе подойди, - не унимался Киля в кузове трактора. Медведь вплотную приблизился к Ссу. - Сергей Се..- успел произнести Медведь. - Киля, неееет… - прокричал я, наблюдая как гнилое яблоко, пущенное Килей, из кузова трактора, врезается в голову Сергея Сергеевича. От броска яблоком Сергей Сергеевич откинул голову на подголовник автомобильного кресла, издав при этом протяжный храп. - Ты совсем спятил! - заорал я на Килю. - Я в Медведя хотел? – виновато оправдывался Киля. - Дегенерат, какая разница в кого ты хотел! – продолжал я, а Медведь в это время, подобно молодой рыси уже карабкался на крышу кабины МТЗ-80. - Вешайся, Киля!!! Не дай ему спрыгнуть!!! – орал Медведь на весь двор и, подобно рестлеру из восьми битной компьютерной игры, прыгнул с крыши кабины в кузов трактора. Киля хотел слезть по колесу обратно, но был остановлен обстрелом яблоками, который я прицельно вел по нему с земли. Праведный суд Медведя был нарушен бормотанием, вдруг, проснувшегося Сергея Сергеевича. - Завязывайте, Сергеич проснулся, - крикнул я Киле с Медведем. Медведь и Киля спрыгнули с кузова трактора, и мы сгруппировались возле Сса, пытаясь разобрать смысл произносимых им фраз. - Подвиг… Где мой подвиг? - бормотал себе под нос Сергей Сергеевич, густо разбавляя предложения непечатными словами. - Сергей Сергеевич, здравствуйте, - дружно пропели мы в один голос. - Вы, вы кто такие? – выжал из себя Сс. - Это мы, ваши ученики. - Садитесь… Мы продолжали стоять, так как сесть можно было только на землю, а СС опять попытался абстрагироваться от нас, сидя перевернувшись на другой бок. - Сергей Сергеевич, проснитесь, мы от завуча, от Зарецкой - произнес я, теребя педагога за плечо. - Мой подвиг… - продолжал Сс. - Какой еще подвиг! У нас экзамен будет или нет! – не выдержал Киля. - Это сейчас, какой хочешь тебе, только деньги им на почте давай, а читать все равно нечего, а раньше… Где мой подвиг! – разошелся вдруг Сергеич. - Какой подвиг? – спрашивал Сса уже я. - Как какой? Мой подвиг. Мой! – кричал Сергей Сергеевич. Из сарая с канистрой в руках появился Медведь.
- Тут полканистры солярки и в баке есть. Может, заведем технику? - А дальше что? – парировал я. - Отгоним к школе, спасем экзамен Медведя и все такое… – вмешался Киля и пошел вслед за Медведем к трактору. - «Пускача» нет, - раздосадовано произнес Медведь, и начал вынимать всевозможный хлам из кабины МТЗ-80. - Чего нет? – интересовался Киля. - Трос такой, наматывается сюда, чтобы завести трактор. - Спроси у Сса про «пускач»! – деловито кричал мне Киля. - Сергей Сергеевич, где «пускач» от трактора? – без особого энтузиазма спросил я у опять задремавшего учителя. - Придешь за сельской молодежью получать, она тебе твою сельскую молодежь и дает…подвиг… – тихо ответил СС. - Какая молодежь? Какой подвиг? Где «пускач»? Сергей Сергеевич? – неожиданно крикнул в ухо ССу подошедший Киля. - Мой подвиг! Где?! Я ее спрашиваю!!! Где!!! Ее… – продолжил свою тираду Сергей Сергеевич. - Кого ее? Где «пускач» от трактора? – продолжал кричать Киля. - Зинку!!! Кого же еще!!! Я оттолкнул Килю от Сергея Сергеевича. - Нет здесь «пускача» нигде, куда он только его засунул,- сказал Медведь, вывернув во двор все содержимое кабины трактора. Сергей Сергеевич продолжал что-то бормотать себе под нос, но если раньше его бормотание было реакцией на резкие вопросы-выпады Кили, то теперь больше напоминало мантру, звучавшую без остановки тихим и сплошным рассказом. - Разговори его, ты же можешь, потяни за ниточку, - обратился ко мне Медведь. - Сам тяни, умник, - ответил я, но тут же пожалел. - Где «пускач» ?! – рявкнул Киля в ухо Ссу. - Ладно, давай лучше я, а ты принеси Сергеичу воды из колодца, - сказал я Киле, сжалившись над Сергей Сергеичем. - Сергей Сергеевич, вот вы приходите к Зинке, и… - На почту, а не к Зинке… я прихожу… Нужна мне твоя Зинка… - с затухающей амплитудой громкости выдал Сергей Сергеевич. - На почту? Зачем? – настойчиво спрашивал я, теребя, засыпающего Сса за рукав телогрейки. - За сельской молодежью. А подвига то и нет! Я ей, где мой подвиг! Бесплатный подвиг? – вдруг опять разошелся Сергеич. - А Зинка? – продолжал я, пытаясь еще больше раззадорить Сса. - Она молчит, краснеет, глазками бегает по прилавку, загляните на неделе, загляните на неделе, а сама, наверное, уже мой подвиг кому-то уже отдала. А где его взять? Нигде не купить!!! Хрен тебе, а не подвиг…. Я взял у подошедшего Кили из рук ведро воды, и поднес Ссу. Сергей Сергеевич стал жадно пить воду. - Ну что? Узнал где «пускач», - спросил меня Киля.
- Еще нет, но первый шаг пройден. Он все про какой-то подвиг, Зинку и почту поет. - Тетя Зина Петрова, с почты, на почте работает, – вдруг неожиданно сообразил Киля. - Точно, а «Сельская молодежь» журнал такой раньше был, тогда все правильно, - вложил я свой пазл в разгадку ребуса Сергей Сергеевича. - Тетя Зина и сейчас там работает, - констатировал Киля. - А что за подвиг тогда? - Да какая разница, «пускача» все равно нет, - добавил подошедший Медведь. Сергей Сергеевич допил из ведра воду и вместо того, чтобы взбодриться, мирно и крепко заснул. Проверив пульс, мы отнесли педагога вместе с автомобильным креслом в дом, дверь которого почему-то оказалась открытой. - Ну, что, по домам, без «пускача» все равно не заведем? – довольно произнес я. - Можно еще с толкача попробовать, - предложил Медведь. - Точно, улица под уклоном, нам только из двора вытолкать, - воодушевился Киля. - Киля угомонись, - пытался облагоразумить я друга, но все было бесполезно. Вытолкав с неимоверными усилиями трактор из двора на улицу, в кабину решено было посадить меня. Киле Медведь не доверял, а сам сесть за руль не мог, так как восемьдесят процентов усилий по толканию трактора принадлежало именно ему. Протолкав трактор через пол улицы, идея Медведя обнаружила свою несостоятельность. Двигатель трактора молчал. Я вылез из кабины, а Медведь принялся колдовать над двигателем. - Медведь, может, хватит на сегодня экспериментов? – обратился я к другу, но тот отмахнулся. Затем, попытка завести трактор повторилась. Двигатель чихнул три раза и затих. Медведь откинул защитный кожух и нырнул под двигатель трактора. - Медведь?! Короче, я домой, - опять начал канючить я, но Медведь не обращал на меня никакого внимания, и молча продолжал ковыряется в технике. - Давай, еще раз и все, по домам, сейчас точно заведется, дальше трактор с горки пойдет, - обратился ко мне Киля, подкладывая под переднее колесо трактора булыжник. Киля был прав, вторую половину улицы наш МТЗ-80 действительно прошел легко. Вцепившись двумя руками в баранку, я пытался удержать несущийся по грунтовой дороге трактор. Через лобовое стекло на меня смотрели расширенные глаза Медведя, который уже не пытался спрыгнуть на обочину. Киля ехал на крыше кабины, впившись в нее всем, чем было можно вцепиться. Трактор несся с горы, а я бил двумя ногами по одеревеневшей педали тормоза. Вдруг, техника дернулась, мотор взревел, а дорога закончилась и, сломав забор в конце улицы, трактор полетел дальше вниз, прокладывая просеку в скуд-
ной лесополосе, пока не оказался в болоте. Медведю все же удалось спрыгнуть на ходу, буквально перед самым погружением трактора в воду. Киля остался где-то в лесополосе висеть на деревьях, ну а я, вскарабкавшись на крышу кабины, наполовину затонувшего трактора, стал наблюдать, как к месту происшествия начали стягиваться жители улицы, видевшие наш спуск. С момента окончания школы прошло много времени. Я уже давно закончил университет и жил, и работал в городе, но периодически наведывался домой. Приехав в этот раз, я зашел на почту, и услышал диалог. - Ну, и что делать с его пенсией? – Возмущалась одна сотрудница. - Что, прямо никого у него не осталось? – спрашивала вторая. - Никого, - отвечала третья. - Что прямо ни детей, ни внуков? Зинаида Львовна? - спрашивала первая. - Ни жены, ни детей, ни внуков, всю жизнь проработал в школе, - повторила Зинаида Львовна, возвратившаяся из подсобного помещения с пачкой каких-то бумаг в руках. - Здравствуйте, тетя Зина, - произнес я, оказавшись на минуту опять в детстве. - О, здравствуй, приехал, - ответила мне тетя Зина. Я кивнул. - Так, что мне с его пенсией делать? А Зинаида Львовна? - спросила подчиненная тети Зины. - Положи пока в конверт, на конверте напиши «Сергунов С. С.», - ответила тетя Зина. - С Сергеем Сергеевичем что-то стряслось? – спросил я, услышав знакомые инициалы. - Умер твой Сергей Сергеевич, - ответила тетя Зина. Мы разговорились, я вспомнил историю о поездке на тракторе и спросил у почтальона, тети Зины, про «Подвиг» Сса. На что тетя Зина грустно ответила: «Журнал был такой раньше. Бесплатно прикладывался к журналу «Сельская молодежь». А твой Сергей Сергеевич, как был всю жизнь дубиной, так дубиной и помер, прости меня Господи грешную, и пусть земля ему будет пухом.» Игорь Белошевский
Редактор - Влада Мамедова Корректор - Алан Хадаев Фотограф - Инна Макиева