3 2014 by Journal Labirint

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014

ISSN 2225-5060

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

Редакция

Редакция Тимофеев М. Ю. (д-р филос. наук) - главный редактор Докучаев Д. С. (канд. филос. наук) Докучаева Н. А. (канд. ист. наук)

Редакционный совет

Редакционная коллегия

де Лазари А. (д-р филол. наук) Лодзь, Польша Крылов М. П. (д-р геогр. наук) Москва, Россия Лейбович О. Л. (д-р ист. наук) Пермь, Россия Литовская М. А. (д-р филол. наук) Екатеринбург, Россия Радич Н. (д-р филос. наук) Белград, Сербия Рябов О. В. (д-р филос. наук) Иваново, Россия Рябова Т. Б. (д-р соц. наук) Иваново, Россия Савкина И. Л. (д-р философии) Тампере, Финляндия Щукин В. Г. (д-р филол. наук) Краков, Польша

Балдин К. Е. (д-р ист. наук) Иваново, Россия Замятин Д.Н. (канд. геогр. наук, д-р культурологии) Москва, Россия Зобнин А.В. (канд. ист. наук) Иваново, Россия Игнатьева О.В. (канд. ист. наук) Пермь, Россия Карпенко О. В. Санкт-Петербург, Россия Круглова Т. А. (д-р филос. наук) Екатеринбург, Россия Лысенко О. В. (канд. соц. наук) Пермь, Россия Маслов Д.В. (канд. экон. наук) Иваново, Россия Манаков А. Г. (д-р геогр. наук) Псков, Россия Оляшек Б. (д-р филол. наук) Лодзь, Польша Подвинцев О.Б. (д-р полит. наук) Пермь, Россия Тюленев В. М. (д-р ист. наук) Иваново, Россия Хархун В. П. (д-р филол. наук) Киев / Нежин, Украина Шабурова О.В. (канд. филос. наук) Екатеринбург, Россия Янковская Г. А. (д-р ист. наук) Пермь, Россия Яцык А. В. (канд. соц. наук) Казань, Россия

ISSN 2225-5060 Издатель: Докучаева Наталья Александровна Адрес издательства: 153005, Россия, г. Иваново, улица Шошина 13-56

Электронная копия сетевого научного издания «Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований» размещена на сайтах: www.elibrary.ru, www.ceeol.com www.indexcopernicus.com www.journal-labirint.com

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

Содержание

М. Ю. Тимофеев Виды жизни............................................................................................................ 5 НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ О. В. Шабурова Пространство мечты: жизнь за забором........................................................... 6 И.Ю. Корюхина, В.В. Куклина

Взаимодействие города и села в пространствах пригорода (случай Иркутска)................................................................................................................... 14

Е.В. Полухина

Особенности социального порядка в постсоветском дачном пространстве: труд, поколения и гендер...................................................................................... 22

Е.С. Котова

Город-сад: альтернативная концепция формирования городской среды...................................................................................................................... 32

И. Н. Кодина

«Не хлебом единым…»: практики трудового поведения сельских жителей (случай села Парфеньево)...................................................................................... 40

М. Брода

КАФЕДРА

Русские вопросы о россии в посткантианской философской перспективе.......................................................................................................... 49

В.А. Кутдусова

ВХОД В «ЛАБИРИНТ»

Первая мировая война в советском печатном дискурсе 1920-1940-х гг..... 65

Н.С. Студенникова

РЕЦЕНЗИЯ

Изменение административных границ как способ решения политических конфликтов . ................................................................................. 77

М. В. Назукина

СОБЫТИЯ, ХРОНИКА

Всероссийская молодежная научно-практическая летняя школа «территориальная идентичность в современном мире: проблемы и перспективы исследования» (пермь, усолье, 25-28 августа 2014 г.)................ 82

Сведения об авторах......................................................................................... 84

Название раздела Автор Название статьи

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

I.Y. Koriukhina, V.V. Kuklina

#3/2014 #1/2014

Contents

Interaction of city and village in spaces of suburbs (case of Irkutsk) ��14

E.V. Polukhina

The peculiarities of social order in the space of post-soviet dacha: work, generations, and gender ��22

E.S. Kotova

Garden-city: an alternative concept of urban environment formation ��32

I.N. Kodina

«Not by bread alone…»: practices of villagers’ labor behavior (Parfen’evo case)

��40 Marian Broda

Russian questions about russia as a philosphical problem in the post-Kantian philosophical perspective ��49

V.A. Kutdusova

The First World war in the Soviet press in 1920s - 1940s ��65

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

М. Ю. Тимофеев Виды жизни Околица родная, что случилось, Окраина, куда нас занесло? И города из нас не получилось, И навсегда утрачено село… Анатолий Передреев «Околица» Представляя новый номер журнала, следует признать, что обращение к теме «Негородские виды жизни» не привело к тому, чтобы этот номер стал, как мы планировали, в полной мере «сельским». Симбиотические «виды жизни» потеснили собственно деревенскую тематику, что я склонен считать скорее достоинством предлагаемого читателям тематического блока. В значительной степени интерес авторов вызвало новое измерение «смычки города и деревни», которое привело исследователей к изучению образа жизни жителей окраин крупных городов, а также примыкающих к ним закрытых коттеджных посёлков. Эссе «Пространство мечты: жизнь за забором» О. В. Шабуровой посвящено результатам включённого наблюдения за жителями Рублёвки и Новой Риги, рассмотренных через призму практик идентификации, представленных в электронных и печатных СМИ, адресованных местным жителям. Взаимодействие города и села в пространствах пригорода, рассмотренное в статье И. Ю. Корюхиной и В. В. Куклиной на примере Иркутска, явно позволит читателям из других крупных российских городов сопоставить город на Ангаре со своим. Приравненный к сельскому советский дачный быт, доставшийся в наследие многим современным горожанам, Е. В. Полухина рассматривает как специфический социальный порядок. Эволюция концепции города-сада, возникшая столетие назад и масштабно реализованная в советской России стала предметом рассмотрения в статье Е. С. Котовой «Город-сад: альтернативная концепция формирования городской среды». Социальная реальность собственно современного села представлена в ноНазвание раздела Автор Название статьи

мере в статьях социологов Ч. И. Ильдархановой и И. Н. Кодиной. В рубрику «Кафедра» мы поместили статью «Русские вопросы о России как философская проблема в посткантианской теоретической перспективе» известного польского учёного, специалиста по творчеству Ф. М. Достоевского и русской философии Серебряного века М. Брода. Новую рубрику для молодых учёных «Вход в “Лабиринт”» открывает статья студентки из Перми В. А. Кутдусовой «Первая мировая война в советском печатном дискурсе 1920-1940-х гг.». Завершает номер информация о прошедшей в августе в Пермском крае Всероссийской молодежной научно-практической летней школе «Территориальная идентичность в современном мире: проблемы и перспективы исследования» и рецензия на монографию А. Ю. Сарана «Большая Орловщина. История административных границ».

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ О. В. Шабурова Пространство мечты: жизнь за забором Мечты о лучшем всегда оформлялись в раз- сегодня говорят, что Рублёвка — это место «сталичных пространственных проектах и утопиях — рых денег». А вот Новая Рига (соседняя с Рублёвот Города солнца до Голубых городов в советском кой территория на западном направлении), котодискурсе. Разные формы «пространства мечты» рая стремительно развивается в последние 10 лет, знает наша отечественная история, при этом од- считается местом новых денег, то есть выступает ной из главных разметок социального простран- знаком развития уже современного российского ства оставалось деление на город и деревню. В со- капитализма. Понятно, что «старые деньги» навременном урбанизированном мире это важное копили больше символического капитала, однако, социальное различие трансформируется и порож- Новая Рига в чем-то догоняет и даже обгоняет Рудает новые типы оформления и взаимодействия блёвку — об этом поговорим далее. пространств. Какие пространства в большей сте Для нашего разговора о негородских випени воплощают современную мечту о счастье на дах жизни важно рассмотреть, как организуется земле — фантастический умный город или старая и символически определяется такой тип территоидиллия сельского рая? рии. Мы постараемся показать, как аспекты сельОдин из самых уютных образов советской ской, деревенской жизни, которые манифестирулирики — Подмосковье («Подмосковные вечера», ются жителями Рублёвки и Новой Риги, вступают «Когда иду я Подмосковьем, где пахнет мятою тра- в противоречие с реальными практиками органива…») на наших глазах из сельского, природного зации пространства, формированием сообществ, пояса Москвы превращается в какой-то совер- стилями потребления и пр. шенно особый симбиоз городского/негородского На каком материале можно показать и какпространств и важный символ новой консьюме- то аргументировать логику такого анализа? Помиристской России. Подмосковье и раньше было на- мо наблюдений автора здесь может быть предлопитано знаками престижа и статуса (царская доро- жена аналитика по рынку загородного жилья или га, знаменитые дачные жители спецпоселков еще репрезентации пресловутой Рублёвки в массовой сталинской эпохи), но все же оно сохраняло свою культуре (были уже ведь даже сериалы на эту тему; сельскую ипостась — здесь были деревни и села, была Рублёвская дамская литература, начатая ролюди работали в совхозах – были поля, фермы и манами Оксаны Робской и др.). Но мы в большей лес. Что происходит сегодня? Оставаясь по адми- степени попытаемся использовать «голос» самих нистративной разметке пространством сельским, жителей этих территорий, а он звучит со страниц ближнее Подмосковье уже давно превратилось в специализированных изданий — это глянцевые огромный конгломерат коттеджного жилья, кото- толстые газеты «На Рублёвке» (выходит с 2002 рое покрыло территорию с такой плотностью, что года) и «Новости Новой Риги» (выходит с 2006 о сельских просторах просто пришлось забыть. года). Они издаются одной редакцией и в одинако Чтобы понять парадокс существования вом оформлении. Знаковой фигурой, персоналисамого дорогого и престижного в стране жилья, зирующей эти самые голоса жителей, выступает в прикидывающегося деревенским поселением, сто- прошлом главный редактор этих изданий и автор ит посмотреть на развитие двух, наиболее вырази- ведущей колонки (им он остается и сейчас) Эдутельных в этом смысле территорий — пресловутую ард Дорожкин. Являясь давним жителем Рублёвки Рублёвку и Новую Ригу. Рублёвка исторически, как и известной светской персоной (закономерно, вимы уже отмечали, была самым репрезентативным димо, что сейчас он стал шеф-редактором русской местом — это традиционное пространство жизни версии знаменитого журнала о светской жизни разных советских и постсоветских элит. Поэтому «Татлер»), Э. Дорожкин активно, а порой и просто Название раздела Автор Название статьи 6 6

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

яростно, озвучивает проблемы жителей этих территорий и включает эти проблемы в повестку дня данных изданий. Сразу отметим, что и в общем посыле газет, и в колонках Э. Дорожкина постоянно проводится мысль, что Рублёвские и новорижские жители являются сельскими жителями, а газеты эти, соответственно, — сельскими изданиями. Интересно, что придумали и запустили эти издания иностранные жители Рублёвки — семейная пара из Голландии Дэрк Сауэр (бывший на тот момент владельцем крупнейшего издательского дома «Индепендент Медиа») и Эллен Фербеек (бывшая на тот момент главным редактором журнала «Cosmopolitan») — гранды глянцевой прессы. Живя в Жуковке, они захотели создать «газету для соседей». Основное наполнение задуманного издания — новости, стиль жизни, история. Через 10 лет, в юбилейном номере издания они скажут : Нам нравилось место, где мы живем, но не хватало духа сообщества. Мы надеялись, что «На Рублёвке» поможет его формированию, а также будет информировать читателей о жизни в этом маленьком, но и во многих отношениях большом месте. Стоит сразу заметить, что оба издания продолжают свою работу по формированию «сельских» сообществ Рублёвки и Новой Риги, на данный момент газета «На Рублёвке» имеет тираж около 20 тысяч, c 2005 года работает объединенный сайт изданий — www.narublevke.com. Посмотрим, какие же характеристики могут быть соотнесены с сельским образом жизни и в каких парадоксах они воплощаются на Рублёвке и Новой Риге. Прежде всего жизнь за городом определяется как жизнь на природе. Это однозначная альтернатива и самый внятный мотив при выборе жизни за городом, жестче — бегства из современного урбанизированного мегаполиса. Прошлая дачная и сельская истории ближнего Подмосковья четко вписывались именно в эту матрицу природной жизни. Красота подмосковной природы в этом направлении с ее реками (Москварека и Истра), вековыми хвойными лесами, усадьбами русской аристократии и с куполами старых деревенских храмов давно воплотилась в отстроНазвание раздела Автор Название статьи

енных мифологиях, — и это очень притягательный фактор. Но эта природа стремительно исчезает — дикая стоимость земли в этих деревнях и сёлах порождает невероятную жадность девелоперов. Они хотели бы застроить буквально все. И уже теперь практически не увидеть полей, очень мало осталось свободных выходов к воде, безвозвратно утрачены многие пейзажи. Основным знаком на этих пространствах становятся заборы. Сотни новых коттеджных поселков лепятся друг к другу, а дорога к загородному дому у многих протекает не мимо лесов и полей, а буквально продирается между стенами заборов по обеим сторонам шоссе. Старые шоссе — Рублёво-Успенское и Ильинское, которые и вели к стародачным местам и загородным резиденциям власти, еще как-то сохраняют пейзажный «вид из окна», но и они все больше демонстрируют вам негласное соревнование заборов. Скажем, даже проезжая мимо общественных территорий вроде многострадального Архангельского, мы уже не видим реку вдоль дороги, она за забором (но еще пока видим сам парк — он не за глухим забором). Дорога на Новую Ригу идет по новой мощной федеральной трассе и здесь уже насладиться видами вообще не представляется возможным — даже там, где вы не увидите заполнивших дорогу торговых, офисных и логистических центров, кусочков природы за окном практически не будет — природу тоже закрыли огромными заборами. Был маленький пейзажик с прудиком, но там появилась платная рыбалка и место обнесли забором такой высоты, что несведующий подумает о каком-нибудь страшно охраняемом спецпоселении. Никакой пейзажетерапии в дороге и не ждите. Этот феномен загораживания ландшафтов можно назвать «приватизацией вида» — и он на этих территориях распространяется с невиданной скоростью. Как это переживают жители Рублёвских и новорижских деревень? Конечно, очень остро. Эта проблема становится одной из самых бурно обсуждаемых в тех самых газетах. Масштабы новой застройки не устраивают тех, кто поселился здесь раньше. И сегодня, когда девелоперы после кризи7

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ са 2008 года решили строить за заборами уже не коттеджные поселки премиум-класса, а «забить» доставшиеся им территории многоэтажным и по сути городским строительством — но тоже за заборами — Рублёвская общественность поднялась на защиту своей загородной жизни. Об этом часто пишет газета и рассказывает, как знаменитые и незнаменитые жители даже выходят на митинги и подписывают письма в высшие инстанции, чтобы остановить, например, застройку поймы Москвыреки в районе Звенигорода многоэтажным «загородным» жильем. Для координации действий по защите этой территории был создан сайт www. zastroyke.net.ru. Материал газеты «На Рублёвке» от 13 апреля 2014 года, в преддверии выборов местной власти (она, напомним, административно закреплена как сельская и в выборах участвуют местные сельские жители — а это не жители тех самых коттеджных поселков) так озвучивает эту позицию жителей: Я живу в Барвихинском сельском поселении — негласном центре Рублёвки. Здесь, в 12 населенных пунктах и в лесах за высокими заборами, проживает, по разным подсчетам, от 30 до 45 тысяч человек. Прописано … почти 7 тысяч избирателей. На Рублёвке все живут в резервациях. Больших и маленьких. Для богатых и небогатых. Богатые окружают свои дома заборами в три метра. Очень богатые окружают свои имения заборами в шесть метров. Заборы перерезают леса, деревни и реки. Скоро останутся свободными только федеральные трассы… Леса давно превращены в лабиринт заборов. Если вы попадете в лес, рискуете заблудиться. Не в оставшихся трех соснах, а в искусственных преградах. Жители поселка Барвиха бьются за последний волшебный бор, но он давно в частной собственности и уходит под застройку. Жители Барвихи борются за свободный доступ к береговой линии Москва-реки, не это ли установлено Водным кодексом? Но нет, здесь далеко в реку уходят заборы, а первые притоки Москва-реки и вовсе многократно перегорожены, местами изменены их русла. Полина Козлова. 8

Это уже типичная история, не типично только то, что говорит об этом в глянцевой газете представитель не коттеджного мира Рублёвки. То есть в борьбе за экологию и сохранение территории начали объединяться разные категории Рублёвских жителей. Особенно остро все жители Рублёвки и Новой Риги воспринимают гибель леса, которая произошла буквально за два-три года. Покушение застройщиков на лес совпало и завершилось неожиданно просто гибелью леса — пришел ужасный жук-типограф и вековые леса превратились в мертвые зоны. Сегодня даже говорят, что традиционно более выгодные и дорогие лесные участки загородной недвижимости уступят в ценах участкам на бывших полях. Началась масштабная вырубка умерших лесов и застройщики уже потирают руки, хотя жителей уверяют в том, что на этих местах будут высажены новые леса. Утрата окружающей природы коттеджными жителями компенсируется созданием своих природных локальных территорий — внутри тех самых заборов. Размах рынка ландшафтного дизайна, садовых центров и питомников, дендрологов и садовников просто невероятный. Все трудятся над созданием своих чудес природы — скажем, «второй природы» (привет Марксу). В тех же газетах о Рублёвской и новорижской жизни огромная часть площадей отдана теме созидания райских садов за отдельно взятыми заборами (ну, и рекламе этих товаров и услуг соответственно). Второй парадокс, который можно отметить, анализируя деревенскую ипостась Рублёвской жизни, состоит в следующем. Стремясь жить посреди российских просторов жители, покупающие дорогие дома в новых коттеджных поселках, проявляют при этом какое-то странное раздвоение идентичности. Они покупают дома здесь, но жить хотят при этом как бы не здесь, а в … Европе. Попытка стилизовать русскую коттеджную жизнь под европейский формат напоминает начальную фазу постсоветской жизни, когда в языке утвердилось слово «евроремонт». Множество поселков создается в формате имитации другой, европейской реальности — это проекты под «немецкую деревню»,

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

«английскую деревню» или средиземноморскую ривьеру, которой тут быть не может в принципе. Риелторы прямо говорят, что покупателя коттеджа «стимулирует» к покупке европейское название поселка. Более 70 (!) поселков носят названия, так или иначе связанные с европейскими топонимами. И ни одного упоминания об азиатских или американских странах. Вот примеры названий современных коттеджных поселков в Подмосковье: Альпийская деревня, Бавария клуб, Баден-Баден, Балатон, Бельгийская деревня, Бенилюкс, Гринвич, Европейская долина, Карловы Вары, Лапландия, Лион, Маленькая Италия, Маленькая Шотландия, Прованс, Ричмонд, Финская деревня, Шервуд, Франция, Италия, Ирландия, Лазурный берег, Бристоль, Марсель, Гельвеция, Ла Манш, Тироль, Кэмбридж и т. д. Иногда это хоть как-то иронически обыгрывается и в этой игре осуществляется привязка к реальному месту. На той же Новой Риге рекламируется поселок «По-рижская мечта» или вот название поселка «m.o.n.a.k.o.v.o». А вот поселок на Подушкинсокм шоссе (ответвление Рублёвского) — «Подушкино-Таун». Часто заявка на деревенскость, о которой мы говорили раньше, подтверждается английской версией в названиях — «Дмитровка Village» или главного «места силы» Рублёвки, торговой галереи и концертного зала «Барвиха Luxury Village». Возьмем для примера два амбициозных проекта, наиболее полно выражающих эту тенденцию. Это коттеджный поселок «Довиль» («Трувиль», конечно, тоже к нему со временем подтянулся) и большой коттеджный комплекс «Европа». Поселок «Довиль» заявляет, что их «атмосфера фешенебельного французского курорта в сочетании с красотами природы Подмосковья создают идеальную среду для гармоничной жизни». Случилось так, что настоящий Довиль и наш, подмосковный, мне довелось увидеть в одно лето. Честно говоря, даже трудно сказать, который из них роскошней, ну только там море, а тут пруд бывшего пионерского лагеря (или какого-то пансионата). Но здешняя стилизация европейскости, конечно, очень дорогая — посмотрите фотогалерею на сайте поселка. Рассказывали, что некоторые владельцы Название раздела Автор Название статьи

здешних домов и обставляли их, следуя некоему императиву аутентичности — закупая обстановку на европейских антикварных аукционах. Коттеджный комплекс «Европа» разместился на большой территории бывших полей в районе деревень Грибаново и Маслово, но позиционирует себя как поселок на Николиной горе. То есть он хочет включить в свой «символический пакет» все возможные ресурсы — здесь и знаменитая русская Николина гора, и европейские константы. Три части поселка представлены Баварским кварталом — 150 домов, Английским кварталом — 105 домов и Итальянским кварталом. Позиционируя свое пространство как европейское, владельцы больше апеллирует к формату уютного европейского городка — отсюда и кварталы. И все эти «европейские городки» за большим и длинным забором. Уже сейчас видно, что «города» эти довольно скученные (земля дорогая и участки дробятся до минимальных размеров), но реклама вовсю искушает вас Европой: Английская стать, баварский рационализм и итальянское жизнелюбие соединились в градостроительной жемчужине Подмосковья — коттеджном поселке «Европа», расположенному между Новорижским и Рублёвским шоссе в элитном районе Николиной горы… Баварский квартал уже полностью заселен. Решайте, где будете жить Вы — в солнечном и радостном Итальянском квартале или безупречно респектабельном Английском. Мы ждем Вас!» Игра в Европу в этом поселке, конечно, тотальна. Посмотрим, как называются типы домов в этих поселках. В Английском квартале в строительство запущены проекты домов под такими названиями: Лондон, Брайтон, Челси, Гринвич, Йорк, Честер, Ливерпуль, Бристоль, Оксфорд, Шеффилд, Эдинбург. А в Итальянском квартале у вас такой выбор: Болонья, Сиена, Верона, Флоренция, Феррара, Равенна, Милан и Сорренто. Имеет смысл вспомнить П. Бурдье с его властью номинации — управление названиями есть управление смыслами. Но потом стоит вспомнить Ж. Бодрийара и признать, что все это абсолютно симулятивная деятельность, а подобного рода 9

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ проекты и есть чистые симулякры. Подтверждением тому может быть простой выход за забор такой «Европы» — буквально через пару километров дороги житель Итальянского или Английского квартала будет в Петрово-Дальнем проезжать остановку «Совхоз “Ленинский луч”». И что тогда? Как справиться с когнитивным диссонансом? Поживем-увидим, как говорят в России, а пока ясно одно — наше коллективное бессознательное четко отзывается именно на европейский вектор в русской идентичности, и в новом витке дискуссий на тему «Кто мы и с кем мы?» надо увидеть и такую форму ответа. А пока те, кто умеет «продавать смыслы», прагматично говорят: В сознании русского человека Европа ассоциируется с элегантностью, некой аристократичностью, высоким качеством жизни, и естественно, покупая недвижимость в поселке с европейским названием, покупатель подсознательно это ощущает. Азиатские же и американские названия не востребованы в нейминге поселков потому, что жилье с таким колоритом имеет очень ограниченный круг ценителей. Строить целый поселок для единичных поклонников экзотики было бы экономически нецелесообразно. В. Яхонтов, Управляющий партнер «МИЭЛЬ-Загородная недвижимость» Важнейшим срезом для анализа негородской жизни выбранного нами объекта (Рублёвка и Новая Рига) является обращение к типам сообществ, практикам потребления, социальной инфраструктуре. Здесь продолжается линия парадоксов – самые дорогие рестораны, фитнесс-центры, клиники, торговые центры сегмента luxury, суперэлитные гимназии, салоны красоты и пр., — то есть все то, чем наполнены эти пространства, имеют простодушные деревенские адреса. В чеках любого их этих заведений будут стоять: д. Жуковка, д. Новинки, д. Лапино, с. Раздоры, с. Успенское, с. Петрово-Дальнее и т.д. Если представить, что является центром общественной жизни этих пространств, то это как раз и будет пространство шопинга, потребления. Где встречаются и общаются жители этих «дере10 10

вень», где сконцентрированы общественные пространства этих поселений, которые все отгорожены друг от друга теми самыми заборами? В старом, традиционном противопоставлении города и деревни была заложена идея о том, что город имеет большую открытость и различные форматы публичных пространств. Деревенская жизнь имела свои формы открытости — публичное пространство уже, но жизнь в основном у «всех на виду» — в деревне трудно было что-то скрыть. В ситуации современного коттеджного мира возможные формы совместности также определяются закрытостью этих поселений: либо это совместная жизнь внутри поселка (она культивируется через создание специальной инфраструктуры — детский сад, ресторан, спортивный центр в поселке), либо это выход в зоны потребления за границей поселка, которые существуют в «ядрах» этих поселений (Жуковка для Рублёвки и Павловское подворье для Новой Риги). Потребление за границей поселка тоже оказывается формой некоего отгораживания — границу/забор задают цены в этих заведениях — ими этот более или менее однородный слой отгораживается от других возможных жителей данных территорий. Возникает ситуация, когда совместность реализуется в виде тусовки или в формате светской жизни. Разнообразие социально-потребительских институций на этих территориях (от своих гимназий до своих ветеринарок) не отменяют их закрытости для чужих. Вот пример из «художественной» жизни Рублёвско-Рижского пространства. В селе Дмитровское сохранилась улица Центральная — пока еще почти деревенская, с деревянными домиками, палисадниками и без огромных заборов. Проезжая эту улицу, замечаешь в глубине за забором странное для этой улицы бетонное сооружение (виден только кусочек), а на крыше этого дома сидит знаменитый красный человечек — точно такой же, каким была отмечена Пермь в эпоху гельмановской культурной революции (скульптура группы «Pprofessors»). Но глухой забор не сообщает ни о чем. После некоторых поисков в интернете выясняем, что это Арт-центр «Гридчинхолл», который работает и как выставочное простран-

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

ство, и как арт-резиденция (арт-дача). Бурная художественная жизнь за этим забором (выставки известных современных художников — Дм. Гутова, Никиты Алексеева, Ани Желудь и др.) никак не обращена к реальной деревне, в которой существует — нет ни афиш, ни даже простой вывески. Могу засвидетельствовать эту закрытость, наблюдаю ее практически ежедневно проезжая это место. Закрытое художественное пространство живет по тому же тусовочному принципу — только для своих. Такая вот «вставная челюсть» на одной из последних деревенских улиц. Интересный сайт галереи рассказывает об очень насыщенной жизни за этим забором. Вы, конечно, можете быть понастойчивей и, дозвонившись, попасть внутрь. Но мы в общем не об этом — а о том, как расходятся деревня и эта новая жизнь, находясь одновременно в одной географической точке (есть известный антипример — деятельность Николая Полисского в деревне Никола-Ленивец Калужской области, но это ведь уже не Рублёвка). Еще один пример того, как привычная по своей функции для деревни институция выглядит в здешних местах совсем иначе. Речь идет о ветеринарных клиниках. Понятно, что ветеринария — очень сельская тема. Но ветеринарные точки на Новой Риге, например, представляют совсем иной образ. Вы не увидите там ни коров, ни коз и овец, которых бы привели туда сельские жители. Например, немецкая ветеринарная клиника в селе Николо-Урюпино (уже хорошо звучит, да?) принадлежит известному частному конноспортивному комплексу «Новый век» (в здешних конюшнях содержат своих лошадей жители Рублёвки и Новой Риги) и, приехав туда на прививку с котом или собакой, можно полюбоваться на прекрасных лошадей, которых она и обслуживает. И никаких коров… Закрытый тип коммуникации жителей этих поселений не всегда формировался через определенные типы потребления (как в большинстве случаев теперь), — стародачные места, знаменитые поселки Николиной горы (например РАНИС) пытаются поддерживать традицию другого типа сообществ, изо всех сил стараются сохранить и Название раздела Автор Название статьи

общественные пространства старых дачных поселков — футбольное поле или любимый пляж. В газете «На Рублёвке» довольно часто публикуются материалы, посвященные истории этих мест и воспоминаниям старых жителей легендарных поселков. Характерно название одного из интервью с жительницей такого старого поселка Н. Бацановой — «Мы жили без заборов». Или, скажем, недавний материал про то, как отметил свое 85-летие старейший на Рублёвке поселок «Новь». Люди радовались, что вновь могут собраться за столом на общественной веранде (отмечали, что давно не было традиционных коллективных праздников), была выставка фотографий, организована музыкальная программа — «пришли почти все». И вместе вспоминали выдающихся членов кооператива, заложивших основы местных традиций: писателя и политического деятеля В. БончБруевича, академика А. Винтера, конструкторов С. Королева и М. Янгеля, военачальников А. Покрышкина и П. Батицкого, режиссеров С. Бондарчука и И. Пырьева, директора Библиотеки иностранной литературы М. Рудомино, чемпиона мира по шахматам Т. Петросяна и многих других. Понятно, что в таких сообществах совместность обеспечивается на иных основаниях, нежели в новых «европейских» деревнях Рублёвки и Новой Риги. В сохранившихся открытых (не закрытых заборами коттеджных поселков) деревенских ареалах Рублёвки и Новой Риги практически уже совсем нет общественных пространств. Редко где можно увидеть лужайку с общей детской площадкой или свободное деревенское футбольное поле. Сейчас общественные пространства, включая и детские площадки, часто образуются на территориях храмов — они пока принадлежат всем. Но вот здесь и следует сказать об отличии Новорижского коттеджного проекта. Застраиваясь позднее, девелоперы просчитали здесь возможность создания этого самого «ядра» коттеджного кластера. Альтруизма здесь большого не было — просчитывались количество и возможности платежеспособной категории жителей и какая инфраструктура будет востребована. Центром стал большой коттеджный комплекс «Павлово». Он 11 11

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ и окружающие поселки сконцентрировали здесь почти 50 тысяч жителей и девелоперы запустили проект торгово-развлекательного центра «Павлово Подворье», сохранив для него 15 га земли. Застроен комплекс в одном стиле, в рекламном проспекте его называют «южноевропейским» — вот и опять «Европа», расположившаяся на землях деревень. Но вот этот комплекс был вынесен за заборы и стал общественным пространством, сохраняя при этом, конечно, высокую планку цен на услуги и товары. На сайте комплекса читаем: … На территории ТРК размещено практически все, что необходимо для комфортной жизни и отдыха: супермаркет «Зеленый Перекресток», бутики известных марок одежды, обуви и аксессуаров, магазины товаров для сада и дома, салоноранжерея, рестораны «Сорока», «Садко», кафе «Женева» …салон красоты и уникальный тайский спа-центр, спортивный центр премиум класса с бассейном и теннисным кортом, академия гольфа и гольф-поле, семейный развлекательный центр «Лукошко», а также сервисные службы и банки. Изюминкой комплекса в теплое время является Летняя сцена, на которой регулярно проходят концерты звезд отечественной и зарубежной эстрады. Зимой на площади действует открытый каток с искусственным льдом. «Павлово Подворье» рассчитано не только на жителей «Павлово», но и на близлежащие поселки: комплекс открыт для всех желающих… Заметим, что газета «На Рублёвке» тоже пытается собирать Рублёвское население на праздники — действуя по принципу «газета — коллективный организатор» (теперь привет Ленину). Проводятся эти праздники в Архангельском (традиционная Масленица и Экологический фестиваль). Но такой постоянной площадки для общественной жизни, какой становится Павлово Подворье на Новой Риге у Рублёвки нет.

хии здесь не однолинейна — коттеджи и усадьбы противопоставлены не только вытесняемой здесь деревне (интересно, что в газете иногда проскакивает в устах какого-нибудь важного Рублёвского/ новорижского героя выражение «коренное население» — абсолютно колонизаторский дискурс, отражающий отношение к деревенским жителям), но и, конечно же, они вступают в иерархическое соревнование друг с другом. Внутри Рублёвского коттеджного мира есть супертопосы, а есть и места попроще. Скажем, такое образование как СНТ («садовое некоммерческое товарищество» — как правило это коттеджные поселки, возникшие на полях бывших совхозов/колхозов под видом садовых товариществ бывших колхозников) занимает на этой вертикали соревнующихся престижей довольно скромное место. Вот и Э. Дорожкин может в своей колонке выразить «фи» по поводу жителей плодящихся СНТ — это ведь не стародачная элита и не суперзакрытые поселки олигархов. Чтение газеты открывает и более масштабные линии противостояния Рублёвки / Новой Риги — это противопоставление стране в целом. Так, однажды Э. Дорожкин вдруг ополчился на жителей Нижнего Тагила, выявив в нем главного оппозита московско-Рублёвской элите (и было это, кажется, еще до появления политической разметки «Болотная площадь — Уралвагонзавод»). Будучи утонченным эстетом и знаменитым балетоманом он плохо переносит издержки провинциального вкуса и однажды разразился такой эскападой: Я не знаю, как объяснить дамам, вырвавшимся в столицу из Нижнего Тагила, что вечер в ресторане на воде, подающем преимущественно манты и окрошку, не предполагает и даже отметает дресс-код, пригодный для похода на центральную дискотеку Железнодорожного района их родного города: тут не там, в столицах так не ходят. (На Рублёвке, 19 июля 2012). Ему очень не понравились фальшивые сумки «от Луи Вюиттона» и автозагар. Постоянное стремление нанести социальБудучи пространством престижа, Рублёв- ные разметки, а еще лучше — укрыться от нашей ская и Новорижская земля, конечно же, выражают действительности за заборами, с одной стороны, — собой идею иерархии пространств. Модель иерар- и желание жить на природе, наслаждаясь прелестя12 12

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

ми «простой деревенской жизни», с другой, — это явное противоречие. Желание жить в безопасном месте, общаться в сообществах близких по статусу и духу людей — вполне понятные резоны, но доводя социальные отгораживания до таких степеней мы рискуем снова стать абсолютно закрытым обществом. Вспомним, как в позднесоветском мире все мечтали сбросить пресловутый железный занавес и стать открытым обществом. Прошло совсем немного времени и мы снова «закрываемся»? Интересно, что существующие с советских времен закрытые города — ЗАТО (закрытые административно-территориальные объединения) — продолжают свою жизнь в таком формате и что их жители неоднократно высказывали пожелания остаться за этими заборами. Философско-социологических ассоциаций здесь много, не будем сейчас в них углубляться (хотя очень хочется вспомнить и М. Фуко с его идеями о дисциплинарных технологиях отделения и подразделения, и властвование через дистанции у Э. Канетти и т. д.). Можно по аналогии с важным для истории капитализма понятием «огораживание» ввести вот это наше «отгораживание» и попытаться понять, какой у нас капитализм… В практически умершем мире подмосковной деревни остались еще какие-то совсем слабые следы той жизни. Вот в селе Дмитровское по утрам у церкви появляется цистерна с молоком, которая приезжает с какой-то чудом сохранившейся фермы. И люди с бидончиками спешат сюда. А в Петрово-Дальнем есть отделение почты в старом деревянном домике. Но самым главным символом прошлой деревенской жизни становятся солдатские памятники, сохраняющиеся пока по всей Рублёвке и Новой Риге. Но и они теперь оказываются в новом контексте — между теми самыми заборами, которые переформатировали все пространство. Часто памятники буквально зажаты заборами коттеджей и порой возникает ощущение, что стоят эти свежепобеленные фигуры на охране у каких-то неведомых границ. Жизнь не стоит на месте и будут появляться новые пространства мечты. Может быть, скоро и не будет никакого Подмосковья, а будет, наприНазвание раздела Автор Название статьи

мер, Надмосковье (так называется проект строящихся за городом многоэтажных домов — как раз таких, против которых выступают жители Подмосковья) — вот уже стоят рекламные щиты на трассе : Живи в Надмосковье! Надмосковье — это философия для тех, кто ценит комфорт, безопасность и качество выше стереотипов. Это философия для тех, кто не хочет жить «под», и достоин жить «над»… Литература и источники 1. Газета «На Рублёвке» 2. Газета «Новости на Новой Риге» 3. www.narublevke.com 4. www.podvorie.com 5. www.inmosreg.ru 6. www.novaya-riga.ru 7. www.deauville.ru 8. www.evropa-3.ru 9. www.gridchinhall.ru 10. www.zastroyke.net.ru

13 13

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ И.Ю. Корюхина, В.В. Куклина Взаимодействие города и села в пространствах пригорода (случай Иркутска) В статье рассматривается взаимодействие села и города в пригородах города Иркутска. В качестве инструментария анализа выбрана концепция Эдварда Соджи о триалектике пространственности. В соответствии с ней, рассмотрены физическое, воображаемое и обживаемое (переживаемое) пространства пригорода. В качестве материалов для исследования использованы данные статистики, Интернет-сайтов по анализу рынка недвижимости города Иркутска и сайтов загородных коттеджных посёлков, экспертные интервью, а также визуальные наблюдения авторов. По мнению авторов, такие характеристики как безопасность и свобода имеют важнейшее значение в конструировании пространства пригорода. Для их достижения используются различные способы и технологии ограждения в физическом пространстве, их ценность вербализуется в рекламе коттеджных посёлков, однако их нехватка остро ощущается в процессе пребывания в пригороде. Ключевые слова: триалектика пространственности, безопасность, пригород, локальное сообщество

I.Y. Koriukhina, V.V. Kuklina INTERACTION OF CITY AND VILLAGE IN SPACES OF SUBURBS (CASE OF IRKUTSK) Interaction between City and Village is explored in the article on the example of suburbs of Irkutsk city. The Edward Soja’s concept of “trialectics of spatiality” has been used as a framework according to which perceived, conceived, and lived spaces of suburbs are examined. Statistics, Internet-sites on analysis of realty in Irkutsk and sites of cottage villages in suburbs, interviews with experts as well as the authors’ visual observations have been the basis for analysis. We think such characteristics as security and freedom have special significance in the process of constructing the space of suburbs. Different means and technologies are developed in order of their achievement in perceived space, their values are verbalized in conceived space, but need in them is experienced in lived space. Key words: trialectics of spatiality, suburbs, security, local community Взаимодействие города и села, как и любой — сугубо городской феномен, в котором смешисоциальный процесс, не может быть статичным. вается городское население метрополиса с чаще Используя метафору З. Баумана о «текучей со- всего с городским же населением мигрантов [19], временности» [1], можно рассматривать столкно- либо для описания джентрификации внутренних вения городского и сельского образов жизни, во- городских районов [20]. В России же субурбаниплощённые в различных формах и реализованные зация и контрурбанизация западного типа не разчерез различные социальные практики. Чтобы вивается, либо развивается в гораздо меньших подчеркнуть данное состояние напряжения, воз- масштабах. Причинами тому называются сохраникающее на стыке города и села, некоторыми ис- нение института регистрации (прописки), рост следователями используется понятие «фронтира» цен на жилье в крупных городах, слабое развитие [3, 4, 5, 19]. Однако в США данное понятие исполь- современной инфраструктуры в сельской местнозуется либо для описания «окраинных» городов сти, ограниченность бюджетов местных мунициНазвание раздела Автор Название статьи 14 14

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

палитетов [14]. Данный спектр примерно совпадает с тем, как объясняются в западных странах переезды в пригороды. Помимо перечисленных политических и экономических факторов, следует добавить, что американские пригороды наделяются особыми социальными характеристиками: комфортом и безопасностью [18], не в последнюю очередь обеспеченными однородностью социального состава [8]. Кроме того, круглогодичное проживание в загородном доме в России требует больших вложений, чем в странах с умеренным климатом. Таким образом, место взаимодействия города и села – пригороды, нуждаются в России в дополнительных исследованиях, сфокусированных на данном конкретном пространстве. Для того чтобы понять взаимодействие города и села в пространстве мы используем понятие «триалектика пространственности», введённое Эдвардом Соджа: первое пространство — физическое, материализованные пространственные практики, физически и эмпирически воспринимаемые как форма и процесс, которые можно измерить и легко картографировать; второе пространство — субъективное, ментальное, идеальное, подвергаемое рефлексивному осознанию и символической репрезентации, сюда относятся и ментальные карты, и утопии, и мысли о пространстве; третье пространство — обживаемое, одновременно реальное и воображаемое, актуальное и виртуальное, место структурированного индивидуального и коллективного опыта и действия [21]. Для того чтобы не углубляться в дискуссии о том — что такое город, мы подчеркнём те его характеристики, которые актуальны для исследования взаимодействия города и села. При исследовании первого пространства рассматриваются различные виды инфраструктуры (дороги, канализации, водопровода, горячего водоснабжения), которые можно отнести к понятию “built environment” (условно «городская среда») [11]. Характеристиками второго пространства являются представления о городе и селе у жителей пригородов, схемы территориального развития и генеральные планы местных администраций, образы пригородов в СМИ, презентациях девелоперов и Название раздела Автор Название статьи

рекламной продукции. Третье пространство может выражаться в специфике отношений в пределах пригорода, практиках разграничения приватного и публичного пространства, опыте освоения пригородного пространства представителями различных социальных групп. Выделение каждого из перечисленных пространств довольно условно: в физическом пространстве можно проследить интенции и образы пространства, в то время как воображаемое пространство материализовано в бумагах, на электронных носителях и т.п., обживаемое же пространство представляет собой процесс постоянного взаимодействия мира воображаемого с миром материальным. Однако таким образом мы считаем возможным выделение трёх основных факторов, влияющих на формирование пригорода как специфического места. Материалами для анализа послужили данные статистики, основных сайтов по анализу рынка недвижимости города Иркутска (http://www.realtyvision.ru/, http:// realty.irk.ru/, http://invest38.ru/), сайты загородных коттеджных посёлков, интервью с представителями рынка загородной недвижимости: риэлторами, специалистами администрации Иркутского района и города, представителями строительного бизнеса, проведенные в рамках маркетингового исследования1, а также визуальных наблюдений авторов. Первое пространство По мнению Т. Нефёдовой, обустроенные дороги являются фактором формирования «реальной пригородной зоны» [15]. Для Иркутска важное значение имеют несколько транспортных направлений, которые носят название в соответствии с основным пунктом достижения (рис. 1). 1 Материалы собраны в рамках маркетингового проекта «Анализ рынка загородной жилой недвижимости г. Иркутска», заказчик NAI Becar, сроки проекта: февраль-март 2013 г.

15 15

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

Рис. 1. Карта трактов, ведущих от города Иркутска http://invest38.ru/maps/karta%20traktov

первым по престижности размещения вдоль него загородного жилья. Связывая город с Байкалом, он стал автодорогой с современным дорожным покрытием в начале 1960-х годов, к приезду правительственной делегации, возглавляемой президентом США Эйзенхауэром. Визит сорвался, но тракт закрепил за собой значение VIP-магистрали, по которой считали необходимым прокатить делегации разного уровня [9]. Вдоль трассы шло строительство дач «парткома» в советский период, в настоящее время здесь располагается основная часть элитного загородного жилья. В 1990-х годах Байкальский тракт стал первым, где выстраивались архитектурные фантазии от домов а-ля замки до громоздких убежищ, достигающих 1500 кв.м. По-видимому, авторы замысла имели представления о замках, основанные на образах из медиа и из книг. Однако у них не было опыта обживания и содержания таких пространств, в результате часто можно заметить недостроенные элементы, неиспользуемые этажи и несостыкующиеся фрагменты использования различных строительных материалов, связанные с недоучётом строительных затрат (рис. 2).

Иркутск был построен на Московском тракте, который до сих играет большую роль в развитии города. Лишь в 2010 году была построена объездная дорога, позволяющая водителям миновать город. В настоящее время Московским называют тракт к западу от города, к востоку же его принято называть Култукским (по названию посёлка, расположенного по пути). В обоих направлениях больше развивается малоэтажное строительство эконом-класса. Довольно часто здесь получают жильё по разного вида программам переселения (из затапливаемых районов, из закрывающихся городов, из ветхого жилья). Такие районы подвержены рискам будущего превращения в трущобы, так как застройщики не заинтересованы в выделении для этих целей районов с более привлекательными для инвестиции условиями — строятся по «остаточному» принципу, а также в развитии диверсифицированной инфраструктуры. Сами же города Шелехов, Ангарск и Усолье-Сибирское всё более удаляются от Иркутска из-за роста трафика Рис. 2 Частный дом в пригороде Иркутска и времени, затрачиваемого на дорогу (более двух http://photo.sibnet.ru/users/iskander13/alb31124/ft717057/ часов), хотя их отделяет всего 20-73 км — менее часа при развитии скоростного железнодорожноСтроительство 2000-х годов уже почти не го сообщения. имеет таких крайностей, — оно более подчинено Байкальский тракт является вторым по знарыночным законам — цене земли, возможностям чимости в качестве транспортной магистрали, но 16 16

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

взаимодействия застройщиков с представителями власти, и индивидуальной покупательной способности будущих жильцов. Несмотря на своеобразие каждого периода застройки, трудно выделить их ареалы в пространстве. Волны строительства новых домов и разрушения старых привели к формированию причудливой мозаики, в которой жителю трёхэтажного особняка с усиленной охраной и камерами наблюдения может из окна открываться вид на разваливающийся деревенский дом с покосившимся забором. Пропускная способность тракта не была рассчитана на рост населения в десятки раз, что приводит к постепенному уменьшению транспортной доступности жилья вдоль тракта. На втором по популярности месте стоит Качугский тракт, связывающий город с сельскохозяйственными районами к западу от города. Жильё здесь привлекательно для тех покупателей, которые сохраняют сельский образ жизни, благодаря плодородности земли, а также невысокой ценой и близостью к городу. Строительство здесь обычно ведётся из дерева, без типовой планировки, с учётом местных природно-климатических условий, таким образом подчёркивая преемственность сельского образа жизни. Так же, как и на других дачах и огородах вокруг города здесь воспроизводится ненарушенная связь поколений когда-то сельских мигрантов: традиции выращивания агрокультур, хотя могут использоваться новые материалы для строительства. Другим неотъемлемым элементом пригородов являются заборы, которые непрестанно становятся выше и неприступнее, снабжённые пропускной системой (охрана, шлагбаумы) (рис. 3). Нередко они сопровождаются системами видеонаблюдения, сигнализации, наличием на территории собак бойцовских пород. Название раздела Автор Название статьи

Рис. 3. Заборы в пригороде Иркутска (фото И. Корюхиной)

Бесконечные ряды заборов различаются их качеством, высотой, материалом, непроницаемые для взгляда кирпичные заборы сменяются на штакетник, полуразрушенные дощатые. По наблюдениям В. Каганского, «"Новый русский" не желает ничего видеть (забор не позволяет видеть окрестностей, коттеджи часто стоят вплотную) и равно не желает, чтобы его видели: установка на визуальное (только ли визуальное?) исключение себя из социума. Такое обилие пунктов, где своих выделяют из посторонних, доказывает, что пространство переполнено посторонними. Но это значит чрезвычайно серьезную вещь: люди оторваны от мест, ведь оторванные от своих мест люди — это и есть посторонние» [10]. Второе пространство В настоящее время основная часть пригородов находится за пределами городских административных границ. С 2002 по 2012 год рост численности населения Иркутского сельского района, окружающего город Иркутск, составил 30 тыс. чел., увеличившись более чем в полтора раза, однако, если рассматривать только население пригородных населённых пунктов (в пределах 25-километровой доступности), то там рост превысил 2 раза [16]. В то же время область в целом и особенно остальные районы испытывают непрекращающийся миграционный отток, тем более сильный, чем далее удалённость от Иркутска. 17 17

Лабиринт

#3/2014 #1/2014

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ По экспертным оценкам, загородное жильё (коттеджи и таунхаусы) покупается семейными людьми старше 35 лет, но часто ещё не пенсионного возраста, с обязательным наличием в составе домохозяйства мужчин, часто с детьми. Среди основных мотивов переезда за город эксперты указывают на самостоятельность, автономность, за которой стоит свобода от соседей, от шума, от различных инстанций, регламентирующих правила обращения с жилыми конструкциями (БТИ, ЖКХ и т.п.). Однако близость к городу — одно из важнейших условий. Наличие собственного гаража и земельного участка также имеют важное значение в выборе жилья в пригороде. В виртуальном пространстве пригороды прежде всего представлены коттеджными посёлками элитного и бизнес-классов, которые имеют собственные сайты и отделы продаж в городе. На примере коттеджных посёлков можно наблюдать продвижение тех преимуществ, которые подчёркиваются исследователями пригородов в западных странах: на сайтах предлагаются «комфорт и безопасность», «процветание и здоровый образ жизни» или даже «кусочек европейской респектабельности на сибирских просторах». Практически всегда на фотографиях изображаются летние пейзажи, несмотря на то, что продолжительность лета – два месяца, а зимы — почти все пять. Особое место в этой сфере занимают посёлки по Байкальскому тракту, который уже много поддерживает лидерство по количеству участков в продаже, включая организованные коттеджные поселки, садоводства, села и небольшие населенные пункты. Недвижимость здесь считается самой ликвидной среди оценщиков: дачи по Байкальскому тракту самые дорогие относительно других предложений по городу. Считается, что здесь самый чистый воздух, сохранились хвойные леса, близость к водоёмам служит дополнительным привлекающим фактором. Несмотря на то, что яхтовый сезон длится не более двух месяцев, наиболее обеспеченные жители пригородов обустраивают собственные пирсы, участвуют в яхт-клубе, таким образом поддерживая эксклюзивность места. Однако при непосредственной близости к во18 18

доёму формируется специфический микроклимат: отмечаются высокие показатели влажности воздуха, которые могут быть благоприятны только в летние месяцы, когда есть возможность яхтинга и иных водных видов отдыха. В остальные месяцы с близостью к водоёмам связаны высокая частота туманов, дополнительный дискомфорт при низких температурах воздуха из-за повышенной влажности воздуха. Кроме того, при колебаниях уровня воды в водохранилище постепенно происходит размыв берегов, который особенно интенсивен в районе Ново-Разводной. Среди предлагаемых частных домов, не являющихся частью коттеджных посёлков, коттеджные дома продаются с перечислением всех возможных элементов инфраструктуры, в том числе актуализируется даже наличие электричества, которое кажется само собой разумеющимся для жителей города. Специфические характеристики: возможность регистрации (прописки), наличие земли и хозяйственных построек (баня, сарай, теплицы), характерных для сельской местности или дач. Третье пространство По мнению Р. Найта, «Как правило, чем позднее начинается процесс индустриализации и урбанизации, тем более несбалансированны схемы человеческих поселений и остры “проблемы городов”» [13]. В России процесс урбанизации имеет относительно короткую историю, по исследованиям А.Г. Вишневского, в 1990 году «среди шестидесятилетних россиян коренных горожан было не более 15-17%, среди сорокалетних — около 40% и только среди двадцатидвухлетних и более молодых — более 50%» [Цит. по 11]. Г. Лаппо отмечает, что в советский период количественный рост городов опережал их качественное развитие, в результате урбанизация страны, по его мнению, так и не завершилась [12]. Спецификой сибирского типа урбанизации можно назвать возможности воспроизводства сельского образа жизни в самом городе: в результате ускоренных темпов урбанизации нередко город не успевает «переварить» остатки «сельско-

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

сти» внутри города. Несмотря на то, что Иркутский острог был основан в 1661 году и имеет долгую городскую историю, внутри него до сих пор сохраняются фрагменты деревень, «проглоченных» в ходе разрастания города. Они напоминают о себе покосившимися деревянными домами с небольшими огородами, лишёнными «городских» коммуникаций. По мнению С. Шмидта, сам город практически соткан из центра и окраин, причём только центральная часть в повседневном дискурсе жителей окраин носит название «город», а среди жителей города трудно найти горожан в третьем поколении [17]. В пригородах сталкиваются два противоположных потока: с одной стороны семьи с разным достатком, предпочитающие иметь собственный участок после и/или параллельно жизни в городе [4], с другой — сельские мигранты, либо жители сельской местности, оказавшиеся втянутыми в пригородное развитие в результате наступления города на село. По наблюдениям К. Григоричева до конца 80-х – начала 90-х годов сельские поселения в зоне влияния Иркутска сохраняли хозяйственный и социокультурный уклад советского села, несмотря на вовлечённость в экономическую жизнь города [5]. Особенно наглядно данный процесс наблюдается на окраинах города (в частности, Н. Карбаинов, А. Бреславский рассматривали на примере Улан-Удэ [2, 7]). Подобную картину можно наблюдать во многих городах России. Привыкшие работать «бесплатно» на «своей» земле, сельские мигранты готовы затрачивать собственные усилия на самостоятельное строительство дома, либо использовать социальные сети (труд своих родственников и земляков, который позже должен будет таким же образом быть возвращён), либо имеют возможность нанять дешёвую рабочую силу таких же сельских мигрантов, которые готовы работать за меньшую плату, чем даже трудовые мигранты из-за рубежа, нанимаемые строительными предприятиями. Проводя большую часть времени в городе, пригородное население мобильно и их повседневные связи мало касаются соседских взаимоотношений. И можно предположить, что мобильность Название раздела Автор Название статьи

жителей пригорода имеет теперь обратный эффект, она становится источником закрытости, замыкания на себя. Разграничение публичного и приватного пространств, характерное для городов, предполагает наличие площадок, где возможна публичность. Однако наблюдаемый нами пригород с уходом сельского образа жизни и приходом городских жителей, закрепляющих новые ценности и практики, оказывается ещё более замкнутым на частное пространство — публичное пространство ограничивается дорогами, часто не предполагающими наличие пешеходов. У жителей так и не появилось шанса участвовать в планировании территории их проживания: в советский период это было прерогативой архитекторов и планировщиков, в перестроечные годы развивалось хаотично, а в настоящее время решается между муниципальными властями и застройщиками. Высокий спрос на жильё позволяет застройщикам игнорировать потребности покупателей в открытых пространствах, зелёных зонах или наличии социальной инфраструктуры. Основная их задача — строительство и продажа наибольшего количества жилья на единицу площади. В результате запрос на загородное жильё превращается в формирование хаотичных рядов домов с условиями проживания, не превышающими, а порой даже уступающими качеству жилья в городе. Пример посёлка Молодёжный Иркутского района — яркое тому подтверждение. В какой-то момент он оказался востребованным семьями, не имевшими достаточных доходов для покупки квартиры, но способными купить дачные участки в относительной близости к городу. Кроме того, располагая определённым размером земли, они могли заниматься огородничеством, позволяющим сэкономить на покупке продуктов. В настоящее время количество таких семей достигло таких масштабов, с которыми не справляются энергосети, водозаборные и очистительные сооружения, не предназначавшиеся для развития здесь жилых районов.

19 19

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

Рис. 4 Пригород Иркутска

Единственной возможностью обеспечивать себя городскими коммуникациями является установка водозаборных насосов, автономных электростанций, обогревательной системы, использование услуг выкачки и утилизации отходов, предоставляемых частными предприятиями, а не системой жилищно-коммунального хозяйства (рис. 4). В результате формируются анклавы семей, не связанных общими интересами, не заинтересованных в диалоге, и зачастую даже не знакомых с ближайшими соседями. Если использовать аналогию Ф. Тённиса, можно сказать, что общинные связи уже нарушены, но связи сообщества так и не появились. *** На примере анализа пригородов Иркутска можно отметить черты своеобразия российской урбанизации, связанные с особой организацией пространства. При анализе первого пространства мы отметили важность дорог и заборов в материальной организации пространства пригородов, в то время как во втором пространстве данные особенности учитываются лишь в виде упоминаний удалённости отдельных жилых районов от города. Несоответствие воображаемого и материального пространства особенно ярко проявляются при анализе третьего — обживаемого пространства. Опыт обживания, накопленный сельскими жите20 20

лями, в условиях хаотичной и всё более уплотняющейся застройки, входит в конфликт с тем образом сельской местности, за которым устремились в пригороды жители городов. Такие ценности, как безопасность и свобода, оказались в противоречии друг с другом. На первый взгляд, в пригород выезжают за свободой, с другой, подобное решение требует укрепления своей безопасности. В результате создаётся ощущение, что пригород — это еще в большей степени отчужденное и приватизированное пространство, чем город. Можно предположить, что вместо движения к сельской — открытой, общинной и экологичной среде, пригород развивается в противоположном направлении, усугубляя проблемы городской среды. Данные наблюдения нуждаются в более углублённом изучении, на примере других пригородов и на проведении интервью с самими жителями пригородов. Однако мы считаем необходимым саму постановку проблемы и гипотез для будущих исследований. Литература и источники 1. Бауман З. Текучая современность / Пер. с англ. под ред. Ю. В. Асочакова. — СПб.: Питер, 2008. — 239 с. 2. Бреславский А. С. Постсоветский Улан-Удэ: культурное пространство и образы города (1991-2011 гг.). — Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2012. — 156 с. 3. Григоричев К. В. В тени большого города: социальное пространство пригорода: Монография. — Иркутск: Оттиск, 2013. — 247 с. 4. Григоричев К. Демографическая «карта» и демографические перспективы Иркутска. Публичная лекция 11 февраля 2012 г., Университет «Байкалия». 5. Григоричев К. «Село городского типа»: миграционные метаморфозы пригорода. В поисках теоретических инструментов анализа / Местные сообщества, местная власть и мигранты в Сибири на рубежах XIX – XX и XX – XXI веков. — Иркутск: Оттиск, 2012. — С. 422 – 446. 6. Григоричев К. В. «Таджики» в пригородах Иркутской агломерации // Миграции и диаспоры в социокультурном, политическом и экономическом пространстве Сибири. Рубежи XIX – XX и XX – XXI веков /науч.ред. В.И. Дятлов. – Иркутск: Оттиск, 2010.

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

— С. 156 – 176. 7. Давыдов В.Н., Карбаинов Н.И., Симонова В.В., Целищева В.Г. Агинская street, танец с огнем и алюминиевые стрелы: присвоение культурных ландшафтов. — Хабаровск: Дальневосточное отделение РАН, Государственный музей Дальнего Востока им. Н. И. Гродекова, 2006. — 192 с. 8. Джейкобс Д. Смерть и жизнь больших американских городов. — М.: Новое издательство, 2011. — 460 с. 9. Жилкин О. На ветрах стоим // Проза.ру — Национальный сервер современной прозы. URL: http://www.proza.ru/2007/07/26-63 10. Каганский В. Постсоветский человек: вид из ландшафта // Русский журнал, 2005, № 2. URL: http:// www.russ.ru/culture/20050523_kag.html 11. Карачурина Л. Урбанизация «по отчету» и «по факту» // Демоскоп Weekly. 20 августа – 2 сентября 2012. № 519 – 520. URL: http://demoscope.ru/weekly/2012/0519/ tema06.php#_FNR_53 (доступ 14.04.14) 12. Лаппо Урбанизация в Европейской России: процессы и результаты // Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен. Памяти Вениамина Петровича Семенова-Тян-Шанского ОГИ, Москва, 2001. — с. 124 – 154. URL: http://demoscope.ru/ weekly/knigi/gorod/2.4.pdf 13. Найт Ричард В. Устойчивое развитие — устойчивые города // Международный журнал социальных наук. 1993 (2). С. 43 – 69. URL: http://www.urban-club. ru/?p=104 14. Нефедова Т. Горожане и дачи // Отечественные записки, 2012, № 3. URL: http://www.strana-oz.ru/2012/3/ gorozhane-i-dachi 15. НефедоваТ. Российские пригороды. Горожане в сельской местности // Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен. Памяти Вениамина Петровича Семенова-Тян-Шанского. URL: http://www.demoscope. ru/weekly/knigi/gorod/4.2.pdf 16. Статистический бюллетень «Численность населения по муниципальным образованиям на 1 января 2012 году». — Иркутск: Иркутскстат, 2012. — 80 с. : табл. 17. Шмидт С. Город окраин, или улитка, ползущая между склонов // Байкальская Сибирь: фрагменты социокультурной карты. — Иркутск: Иркутский госуниверситет, 2002. — С. 64 – 68. 18. Florida R. The Great Reset: how new ways of living and working drive post-crash prosperity. — N. Y.: Harper, 2011. — 240 р.

Название раздела Автор Название статьи

19. Garreau J. Edge City: Life on the New Frontier. — N. Y.: Doubleday, 1991. — 548 р. 20. Reid L., Smith N. John Wayne meets Donald Trump: The Lower East Side as Wild Wild West / Kearns G., Philo C. eds. Selling Places: The City as Cultural Capital, Past and Present. — Oxford: Pergamon, 1993. — 193 – 209 р. 21. Soja E. Thirdspace: Expanding the Scope of the Geographical Imagination // Human Geography today / Massey D., Allen J. и Sarre P. — Cambridge: Polity, 1999. — Р. 260 – 278.

21 21

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ Е.В. Полухина ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНОГО ПОРЯДКА В ПОСТСОВЕТСКОМ ДАЧНОМ ПРОСТРАНСТВЕ: ТРУД, ПОКОЛЕНИЯ И ГЕНДЕР В статье предпринята попытка показать социальный порядок постсоветского дачного пространства — организованную систему отношений, определяющую взаимодействие его участников. Главный предмет исследования — дачные практики. Основой для статьи послужило полевое исследование, реализованное в стратегии case-study. Постсоветская дача представлена как социальный институт, элемент устойчивого социального развития горожан. Она провоцирует создание устойчивых социальных отношений — семьи и соседства. Будучи локальной территорией городской семьи, она создает возможность реализации семейного проекта (гендерные роли и возрастные потребности). Показана амбивалентная природа дачного труда, образующая многосмысловой континуум от труда «в тягость» до уникальной формы досуга. В статье продемонстрировано как дачное пространство с одной стороны, дает ее обитателям свободу от урбанизированного ритма жизни, с другой стороны, предлагает свой социальный порядок. Ключевые слова: домашний труд, гендер, дача, дачный труд, дачные практики, досуговые практики, гендерный режим, режимы труда, поколения, бегство от города, социальный порядок, методология кейс-стади

E.V. Polukhina THE PECULIARITIES OF SOCIAL ORDER IN THE SPACE OF POST-SOVIET DACHA: WORK, GENERATIONS, AND GENDER The article attempts to describe the social order of the post-soviet dacha space (summer country house): an organized system of relations determining the interactions of its members. The main research subject is dacha practices. The article is based on a field research applied in the case study strategy. The post-soviet dacha is represented as a social institution, an element of urban residents’ sustainable social development. It encourages the creation of stable social relationships, namely of family and neighbors. Being an urban family’s local territory, it allows to realize a family project (gender roles and age-specific needs). The article discloses the ambivalent nature of dacha work which generates a multiple-meaning continuum from a type of labor as a ‘burden’ to a unique leisure activity. It is demonstrated how the dacha space gives its inhabitants freedom from the urbanized pace of life, while on the other hand suggesting its own social order. Keywords: house work, gender, dacha, dacha work, dacha practices, leisure practices, gender regime, work regime, generations, escape attemps, social order, case study methodology Муж завел дачу, а я у него отвоевывала участок под гладиолусы и участочек для детей Участница полевого исследования, женщина 57 лет

22 22

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

Предыстория освоения дачного пространства В самом общем понимании, дача — это участок с домом для проживания городской семьи преимущественно в летний период. Термин «дачное пространство» обозначает территорию, где расположены дачные поселки и садовые товарищества. Схематично это пространство можно обозначить как «зоны в форме концентрических кругов, расходящихся от центра города к периферии» [5, c. 15]. Культуролог и профессор европейской истории Стивен Лоувелл, автор книги «Дачники: история русских дач, 1710-2000 год» замечает отличие русских дачных пригородов от домиков европейских столиц: оно выражено в полярности, неоднозначности, противоречивости и «крайности» этого явления [4]. Этот феномен «зеркалит» сущность русского уклада. Так, русская дача включает множественные различия: во-первых, по функциональному назначению и экономическому статусу жилья (кирпичный особняк, самодельная времянка); во-вторых, по размерам участка (дачей может быть как участок от 2-х соток, так и площадь гектар и более; в-третьих, по составу дачников (постоянные жители не определены и варьируются, на дачах любят жить и представители государственной власти и вольнодумствующие интеллигенты); по характеру деятельности: дача может быть местом как престижного отдыха, так и каторжного труда [4]. Происхождение слова «дача» указывает на связь с глаголом «давать», близость по значению к подарку, «дарительный» способ получения земли/ дома для владения [21, с. 255]. Дачи появились в XVII веке и «выдавались» аристократической, высокопочитаемой, элитарной части общества [14, с. 25]. Несколькими веками позже дачи выдавались государством номенклатурным работникам, академикам, профессуре. Дачная культура того времени представляла стиль жизни, непозволительный для рядовых горожан. В позднесоветский период (начиная с 50-х годов) явление приобрело массовый характер: государство выделяло земли (в среднем по 6 соток) для самообеспечения, владельцами дач Название раздела Автор Название статьи

стали обычные работники (инженеры, строители, врачи). В этот период дача вместо функции элитного места отдыха (загородной жизни) приобрела роль огорода — продуктового кормильца семьи. Возможности для строительства были скромны, разрешалось возводить домики-бытовки площадью 2*2 метра. Это были площадки для ночевки в выходные дни и для укрытия от дождя в непогоду. Таким образом, исторически с XVII века дача как символ элитарного образа жизни, под воздействием макроэкономических факторов, изменяется по форме, предназначению и становится массовым явлением. С 90-х годов XX века меняется форма собственности дачных участков. И если ранее, дача рассматривалась как ресурс для семейного самообеспечения, где главным элементом была земля и ее экономическая функция, то постепенно она становится предметом частной собственности с возможностью строительства полноценного дома. Типичной дачей того времени считается деревянный двухэтажный дом с мансардной крышей. Несмотря на то, что дача изменялась по способу получения, назначению и соответственно, по смыслам, которыми наделяли ее горожане в разные периоды, она сохранила свое прежнее наименование. Современная дача: материальный объект с постматериальными ценностями Быть «дачником» — популярное явление среди современных россиян: согласно данным 2013 года, 30% россиян имеет дачу, а 28% хотят ее иметь1. Исследователи Фонда «Общественное мнение» на основе опроса 2013 года так описывают ситуацию с современными дачами: «…владельцы появляются в своем втором доме исключительно в тёплое время года, по выходным и праздникам. Больше всего счастливо сбежавшие от повседневной жизни обладатели дач любят, выехав за город, бездельничать, ухаживать за растениями, ремон1 Официальный сайт фонда «Общественное мнение». Заметка «О дачах и дачниках». 2013 г. URL : http://fom.ru/ Rabota-i-dom/11029

23 23

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ тировать дом и готовить шашлыки» [7]. В целом, в 10% в 2008 году против 16% в 2013 году). Одновресамом общем понимании, современная дача – это менно с этим, дача является объектом, связанным скорее сезонное хобби и место для летнего отдыха. с постматериастическими ценностями, значение которых при прочих равных условиях, согласно Что из перечисленного сильнее всего свидетельствует концепции Р. Инглхарта, скорее будет расти. Стоит сегодня о материальном успехе человека отметить, что дача как место для улучшения здо(ответы ранжированы по последнему замеру) ровья рассматривалась горожанами несколько ве1997 1998 2008 2013 ков назад «…горожане верили, что летний отдых сентябрь октябрь октябрь июль спасает не только их физическое здоровье, но и Хорошее жилье 42 43 62 58 нервное» [5, с. 158]. Таким образом, обозначенные Свободное расходо53 50 50 51 тенденции позволяют, с определенной долей остование денег, не считая рожности, прогнозировать ожидаемый рост числа каждую копейку дачевладельцев, жителей загородных пространств. Возможность дать 30 37 38 29 детям хорошее обПостепенно дача урбанизируется, превраразование щается в загородный дом, предназначенный для Большие сбережения 24 25 27 29 круглогодичного проживания. Границы города Хорошее питание 33 43 28 28 становятся тесными и размытыми, часть горожан Хороший автомобиль 13 14 21 25 остаются в дачных стенах в холодные периоды. Это происходит благодаря официальной возможности Отдых за границей, 15 15 15 22 путешествия получить регистрацию-прописку в поселении таХорошая дача, заго7 9 10 16 кого типа, появлению инфраструктуры, позволяюродный дом щей жить на даче круглогодично (проведение газа, Ничего, кроме денег 6 11 4 5 утепление домов, улучшение транспортной связи Модная одежда 4 4 3 4 с городом, интернетизация и, как следствие, возЗатруднились отве6 3 1 1 можности выполнения удаленной работы). тить Дача как явление возможна лишь в сочетаN=1600 нии с городом. В рамках концепции Эша Амина и Рис 1. Данные аналитического центра Юрия Левады2 . Найджела Трифта ее можно описать как пространство попыток бегства от города (escape attemps), где Дача как элемент устойчивого социального горожанин ощущает иной ритм и порядок жизни развития горожан обладает значительным потен[17, с. 120]. Именно «бегство от города» является циалом. Согласно идеям Рональда Инглхарта, осодной из причин пребывания на даче. Исследованователя теории постматериалистического сдвига тель Ольга Малинова–Тзиафета описывает дачу в западных индустриальных обществах, с ростом и как пространство, где «…средний класс защищаразвитием экономики меняется ценностная струкется от негативного воздействия урбанизации и тура: постматериалистические ценности, такие пытается отстоять новые ценности» [5, с. 215]. Авкак чистый воздух, экология, здоровье начинают тор подчеркивает, что дача дает возможность «… играть большую роль, чем материалистические — приходить в гармонию с собой и освобождаться от квартиры, машины, дачи. [20, с. 556]. Обратим вниложных ценностей» [5, с. 200]. мание, что согласно данным центра Юрия Левады Известный английский социолог Саймон за июль 2013 года [10], значение дачи как маркера Кларк видит в «дачнике» сконструированный миф материального успеха возрастает (см. рисунок 1. о «городском крестьянине», развенчанию которого посвящена его исследовательская работа. Ис2 Данные аналитического центра Юрия Левады Ежегодник. Москва. 2013. URL: http://www.levada.ru/sites/default/ files/om13.pdf

24 24

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

пользуя масштабные массивы данных (RLMS)3, он пытался определить зависимости между отношением к даче и уровнем социально — экономических показателей домохозяйства. Результаты анализа показали, что менее обеспеченные семьи используют дачу для получения питания, более обеспеченные — для отдыха [19]. Среди наиболее частых постояльцев дач — пенсионеры и граждане предпенсионного возраста [19]. Дача как феномен изменялась по способу получения, назначению и социокультурным смыслам. Мы полагаем, что «…места не являются зафиксированными, данными навсегда и неизменными, они частично зависят от практик, которые в них разворачиваются» [13, с. 444]. Представляется важным обратиться к изучению современных дачных практик и определить: каков социальный порядок этого пространства? Чем и кем он определяется? Методология полевого исследования Проведение полевого исследования вне города — особый жанр, обладающий значительным потенциалом. Если поразмыслить о сути «полевой» работы (и этимологии происхождения этого слова), то наиболее адекватными пространствами для его реализации логично считать именно расположенные вне города. Компактность проживания, плотность социальных сетей, высокий уровень социального контроля, обозримость изучаемых объектов — все это делает информантов дачного пространства доступными. Более того, в процессе полевой работы сложилось ощущение, что часть информантов не смогли бы принять участие в рамках городской среды. Это можно объяснить интенсивностью урбанистической жизни и городским режимом общения с социологическими структурами. 3 Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения — негосударственное лонгитюдное обследование домохозяйств, серия ежегодных общенациональных репрезентативных опросов на базе вероятностной стратифицированной многоступенчатой территориальной выборки. URL: http://www.hse.ru/rlms/

Название раздела Автор Название статьи

Полевое исследование было реализовано в стратегии case-study [11]. Изучаемым эмпирическим объектом было дачное товарищество, расположенное под городом Пушкино, ориентировочно в 30 км от Москвы. Товарищество насчитывает 175 участков, часть из которых находятся в ведомственном распределении с 1957 года. Изначально дачи выдавались государством для сотрудников строительного сектора г. Москвы, позже — жителям города Пушкино. На данный момент возможна покупка дачного участка по рыночной цене. Исследование было разделено на два этапа и проводилось в летний период с августа 2010 по август 2011 года. Первый — разведывательный этап можно обозначить как «доступ в поле». В рамках него было сделано первичное знакомство с пространством, выработана стратегия полевой работы, проведена серия неформализованных интервью, собраны документы об изучаемом товариществе. Второй, основной этап, позволил сфокусироваться на современных практиках дачи. Этот этап включал слабоструктурированное наблюдение, серию фокус-групп с семьями и дачными компаниями [12] (всего 7), а также личные полуформализованные интервью с дачниками (всего 10). Для приглашения участников исследования были выбраны две стратегии. Пассивная стратегия: информирование участников об исследовании с помощью письма, которое было размещено в ключевых точках товарищества (на доске объявлений, въезде в товарищество, у входа в магазин и водоем). Впрочем, среди участников исследования только один отметил, что обратил внимание и прочел это объявление. Активная стратегия (рекрутмент информантов на дачной улице и вручение им пригласительного письма с последующей договоренностью об интервью) была основной и позволила достичь результата. Отбор информантов осуществлялся по принципу выборки максимальных вариаций, где основными характеристиками для отбора были пол, возраст, доход, способ получения дачи, состав семьи.

25 25

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ Советское наследие: дача как пространство коллективного труда Советская дача существенно отличалась от современной. В советский период были установлены жесткие правила, регламентирующие дачную деятельность. Особо подчеркивалось предназначение дачи — труд ради самообеспечения продукцией личного потребления. Правила жизни на даче были понятны, регламентированы и строго контролировались руководством товарищества. Не посадишь — отбирали участки! Приходили, проверял председатель, чтоб травинки не было… не разрешали строить большие дома. Туалеты, бани нельзя было строить. Нельзя было машину на участок — так как надо было засаживать. Лучший урожай отправляли на конкурс [Мужчина, 65 лет]. Человек на даче того времени был обозрим и контролируем, «глухие» заборы были редкостью. Таким образом, свободное время горожанина было посвящено новой форме труда. Человек практически не покидал трудового коллектива: частная, ранее приватная (квартирная) жизнь становилась коллективной (дачной). Сформированное, преимущественно по трудовому принципу, дачное сообщество воспроизводило производственные нормы советского времени. Таким образом, советская дача — своеобразный производственный цех, аналог колхоза, где главная миссия — коллективный труд. Коллектив здесь может пониматься как в широком смысле — как группа соседей – коллег одного дачного товарищества, так и в узком — семейный дачный труд. «Каждый советский гражданин жил и действовал в обеих сферах и не путал правил, столь различных для официального публичного и приватизированного публичного (прим. автора в смысле «приватного») пространства» [2, с. 90]. Этот сюжет подтверждает: «…уникальными чертами советского общества и идеологии … является постоянно возрастающее государственное вмешательство в частную сферу, в быт, официальный контроль и поддержка семьи [16, с. 8]. 26 26

Как верно отмечает английский исследователь Сара Ашвин, «…советское государство строило и институционализировало определенный гендерный порядок, где роли мужчин и женщин определялись в соответствии с требованиями идеологии коммунистического государства. Участие в труде считалось главным для идентичности советских граждан; со временем трудовой коллектив должен был стать главным местом социальной интеграции и распределения в обществе» [1, с. 72]. Культура и идентичность современного дачника Дачная культура заключается в особом образе жизни. К ней относится совокупность практик, связанных с этим пространством. Это, прежде всего, исторически обусловленная традиция к труду на даче, близкому по значению к особому виду досуга. Дачный труд называют хобби, азартом, физиотерапией и даже духовным актом [18, с. 7 – 9]. Так, по данным ФОМ за 2007 год4, «дачную страсть» (“все время провожу на даче”; “на даче люблю сажать”; “в огороде вожусь”) испытывают 12 % россиян [9]. Слова информантов подтверждают амбивалентность дачного труда как явления, составляющего многосмысловой континуум между трудом «в тягость» и уникальной формой досуга: — Думаешь, что если бы мне это не нравилось, я бы стала этим заниматься? (жена, 62 года) — Это уже образ жизни такой (муж, 65 лет) — Я получаю от этого удовольствие, от этой работы! (жена, 62 года) Дача создает возможность для специальных рекреационных форм — купание, собирание грибов, ягод, участие в ритуалах подобных вечернему чаепитию из самовара и слушанию бабинного магнитофона. Внешний вид «дачника» отличается

4 Официальный сайт фонда «Общественное мнение». Общероссийский опрос населения 9–10 июня 2007 года 100 населенных пунктов, 44 субъекта РФ, 1500 респондентов. URL: http://bd.fom.ru/report/map/d072425

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

от «лука»5 типичного горожанина. Сам процесс переодевания «в дачное» означает переход в пространство с другими правилами, ритмом жизни и культурой: «…не надо нас фотографировать, мы тут в таком, дачном ходим…»[женщина, 67 лет]. Дача — это скорее приватное пространство горожанина, в отличие от города, где становится нормой «быть сфотографированным». Определим, что «дачники» — это все те, у кого есть дача — участок с домом для проживания городской семьи преимущественно в летний период. Но мы понимаем, что формальное наличие дачи не делает горожанина дачником. Дачником его делает вовлеченность в практики и поддержание неформальных, но существующих правил дачи как пространства с особым социальным порядком (организованной системой отношений, «правил игры», определяющих взаимодействия участников). Интенсивность участия в практиках дачи, степень вовлечения, указывает на принадлежность к группе и позволяет говорить «заядлый дачник», «настоящий дачник» («Нам удалось вырастить огурец! Мы — настоящие дачники» [24, с. 789]). Неформальные правила дачной культуры поддерживаются преимущественно старшим поколением [18, с. 9]. Труд на даче, его интенсивность позволяют дифференцировать обитателей дач и выделять «настоящих дачников» и «не-дачников». Согласно данным ФОМ за 2012 год6 роль дачи как семейного подспорья для обеспечения продуктами сохраняется: с таким ее предназначением согласились 30% россиян в 2011 году и 33% в 2012 году. Менее значима роль дачи как убежища от нестабильности и социально-экономических потрясений (4% в 2011 году и 6% в 2012 году). Рекреационная функция сохраняется и становится более значимой: дача как место для отдыха и об5 Лук (от анг. «look», «looked like- выглядит как (англ.) - молодежный городской интернет мем, обозначающий специально созданный образ, стиль (гардероб, прическа, макияж, аксессуары). Подробнее URL http://peoplelook.ru/what_ is_the_look/ 6 Официальный сайт фонда «Общественное мнение». Источник: проект «Доминанты», опрос «ФОМнибус», 22 апреля 2012. URL: http://fom.ru/Rabota-i-dom/10432

Название раздела Автор Название статьи

щения с природой актуальна для 26% дачников в 2011-ом году и 33% в 2012-ом [8]. Дачный труд нерационален? Несмотря на то, что дача постепенно становится местом отдыха, старшее поколение невольно пропагандирует идею труда. Дачный труд для старших женщин дает им самоуверенность, гордость, самоуважение и рождает положительную идентичность [18, с. 9]. Не позорь меня перед соседями, дай им грядками похвастаться [женщина, 57 лет]. Участок зачастую легко наблюдаем ближними соседями. Они неосознанно оценивают состояние участков. В результате, социальный контроль проявляется в конкуренции и творческом самовыражении [18, с. 9]. Сажаем потихоньку, для соседей. А то перед соседями стыдно, что ничего не растим [Женщина, 45 лет]. Соседи выступают социальными контролерами, негласно провоцируя к труду на участке и обустройству дома. И. Чеховских отмечает: «именно здесь по состоянию дачи судят о трудолюбии хозяев и их жизненном успехе» [14, с. 82]. Труд как ценность дачников не только предполагает ориентацию на соседей, но также способствует вступлению в контакт между ними, формированию социальных отношений. Дать совет по огородничеству, вместе поехать за дачным инвентарем на ближайший рынок — повседневные практики соседского взаимодействия. Особо распространен и почетен ритуал угощения соседей плодами из огорода. Исследователь И. Чеховских анализирует становление дачи как экономического института. Автор приходит к выводу о нерациональности дачного труда. Однако нерациональность труда автором понимается как отсутствие прямой материальной выгоды от огородничества. Исследователь показывает как затратен труд дачника (время/силы) и как недороги по рыночным ценам производимые им продукты. Автор И. Чеховских намекает, что более рационально именно покупать овощи/фрукты, нежели выращивать их на дачном огороде [14]. Именно поэтому дачный труд, по 27 27

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ мнению автора, нерационален. Здесь он понимается исключительно как процесс огородничества. Однако, как было обозначено ранее, дачный труд имеет более богатый социокультурный смысл, не сводящийся к огородничеству и цене за овощи/фрукты как единственному результату. Обратим внимание на недавние данные ФОМ, где цифры опроса сообщают: для 66 % дачников работы по содержанию и благоустройству дачи/ загородного дома — это «скорее радость» и лишь 21% оценивают их «в тягость», 13% — затруднились ответить [7]. Данный вид труда лежит вне плоскости материальных ценностей. Здесь скорее актуальны постматериальные доминанты — здоровье, чистый воздух, творческое садоводство, радость от трудового процесса на природе и результата — «своего» продукта (овощи/ фрукты/ цветы/ дом). Данные ценности, как пишет исследователь о дачах Петербурга в 1860-1914 гг., были актуальны и в прошлые века «…садоводство стало популярной забавой. Даже небогатые петербургские дачники разводили клумбы и трудились на своем садике» [5, с. 198]. «Дача — удобное пространство для физического труда: работа на чистом воздухе, прогулки, физические упражнения, постоянная профилактика неврастении» [5, с. 209].

Исторически дача провоцирует создание классической семьи для соответствия формируемому на этом пространстве социальному порядку. «Внуков с бабушкой отправили на дачу»: пенсионеры и дети – летние резиденты дачного пространства Современный город исключает некоторые группы. В основном это касается нетрудоспособных горожан — пенсионеров и детей. Это взаимосвязанные группы и типичные участники дачного взаимодействия. Согласно данным ВЦИОМ за 2013 год7 дача — второе по популярности место летнего досуга (после основного места проживания) для 56-60 летних пенсионеров (28%) [6]. Гендерное разделение труда — одно из неформальных правил дачной жизни. Женщины, а чаще «бабушки», занимаются в этом пространстве домашним трудом и воспитанием детей: Сижу здесь на даче, вырастила детей, а теперь с внуками сижу….[Женщина, 55 лет].

Поколения в пространстве дачи Дача — явление семейное. Когда информанты повествуют о соседях, их участке, предполагают, что жителем является именно отдельная семья. Этому можно найти историческое объяснение из советского прошлого. И. Чеховских пишет: «содержание и поддержание огорода, тяжёлый физический труд требовали участия нескольких человек. В семье родители ориентировали на этот труд детей, которые, в свою очередь, вырастали и приводили на огород уже своих детей» [14, с. 78]. Одиноким людям значительно труднее содержать дачу. Как замечает исследователь И. Чеховских, в рамках дачи происходит семейный цикл: родители приучают своих детей к работе, дети растут, заводят семьи, приводят жён/мужей на участок, растят детей и опять приучают их к тому же [14, с. 79]. 28 28

Рис 2. Фотография проекта «Дача в Городе», проходившего в одном из городских парков г. Москвы8. 7 Официальный сайт ВЦИОМ. Пресс-выпуск №2416 от 01.10.2013 «Пожилые россияне: социальное самочувствие и образ жизни» URL http://wciom.ru/index. php?id=459&uid=114516 8 Проект «Дача в городе» предполагает в качестве аттракционов организацию в парке дачных практик: купание, садоводство, собирательство. URL: http://www.seasonsproject.ru/home/dacha_1.05/

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

Город исключает детей из пространства, приписывая их к маргинализированной поколенческой группе, ставя в один уровень с этническими меньшинствами и инвалидами [22]. Дача формирует иные, отличные от городских практики досуга детей и служит платформой для их воспитания. Это пространство и значимые взрослые формируют для детей естественный распорядок дня: сон, питание, чтение, постоянное нахождение на свежем воздухе, спорт [15, c. 26]. На пространстве дачи формируются поколения детей «…именно в детстве доминируют территориальные параметры формирования дружеских связей, а дружить — то есть общаться — можно целыми днями напролет» [15, c. 42]. В силу отсутствия у ребенка четкого представления о социальном мире, его структуре, «друзьями с дачи» могут быть дети из совершенно разных классов и социальных групп. Несмотря на то, что дача исторически формировалась как однородное объединение (по профессиональному принципу), постепенно происходит дифференциация. Более молодое поколение, выросшие из «дачного» детского возраста, но еще не имеющие детей, приезжает на дачу реже. В основном они приезжают городскими компаниями друзей /коллег с целью «пассивного» отдыха (купание, загорание, шашлыки). Эта группа наименее задействована в практиках дачи, так как активно вовлечено в досуговую, образовательную или рабочую жизнь города. Для них важно постоянно быть в городе, именно они образуют устойчивый класс горожан. Дачу они рассматривают скорее как пространство потребления и досуговых удовольствий [23, с 3 – 6]. Однако со временем «семейный цикл» вовлечет их в дачную жизнь с большей интенсивностью. Дачный труд — позитивная версия легитимного маскулинного сценария Пространство дачи организовано согласно потребностям семьи. Дачники охотно пристраивают новые помещения для расширения жилищного пространства. Ранее это были небольшие бытовки, сараи, теперь строят более крупные «теплые» Название раздела Автор Название статьи

дома. Возрастает роль строительства на участке, более востребованным становится мужской труд. Он (прим.: племянник) у нас за всех мужчин. Мы его не отпускаем, он по дому помогает, в строительстве. Тут без него никак [женщина, 62 года]. Семьи без мужчин приглашают соседей или гостей из города для выполнения «мужских» обязанностей. Физический мужской труд на даче особенно востребован. В дачных поселках есть строительные бригады, выполняющие физическую мужскую работу по рыночной цене. Бригады состоят чаще всего из мигрантов, которые проживают на участках, где выполняют работу (см. подробнее о понятии «трудовой мигрант» [3]). Однако немногие мужчины могут позволить труд этих бригад и с удовольствием работают самостоятельно. Мужчины-дачники находят свое призвание в строительстве: постройка колодца, бани, дома, будки для собаки. Отметим, что строительство на даче — весьма рациональный труд, как с точки зрения существующей стоимости услуг, так и с точки зрения инвестиций в участок. Известны случаи, когда минимальные строительные преобразования участка позволяют его продать в несколько раз больше изначальной стоимости. Для некоторых мужчин-дачников строительство не нацелено на результат, их устраивает ситуация долгой стройки, они наслаждаются процессом. Здесь хоть что-то делать можно, в квартире мне совсем делать нечего! [Мужчина, 65 лет]. В итоге, строительство как возможность реализации гендерного проекта делает дачу привлекательным местом, пространством позитивной версии легитимного маскулинного сценария, где можно «построить дом, вырастить сына и посадить дерево». Заключение Дача как уникальный российский феномен насыщена различными социокультурными смыслами. Важнейший из них представляет ее как социальный институт, элемент устойчивого социального развития горожан, механизм, обеспечивающий стабильность общественной системы. В противопоставлении «город — дача» по29 29

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ следняя наиболее предназначена для реализации семейного проекта. Исторически дача провоцирует создание классической семьи и формирует отличные от городских семейные практики воспитания детей, гендерные режимы, порядок домашнего труда, досуга, соседства. Будучи локальной территорией городской семьи, она создает возможность реализации семейного проекта (реализация гендерных ролей и возрастных потребностей). Дача позволяет избежать городского негатива, формирует для детей естественный распорядок дня: сон, питание, чтение, постоянное нахождение на свежем воздухе, спорт. Здесь отчасти воспроизводится традиционный гендерный порядок: мужчины осваивают физическое пространство и выполняют физический домашний труд, женщины занимаются приготовлением еды, воспитанием детей. Меню гендерных практик формирует «позитивный» гендерный режим: женщины реализуют творческо-эстетическое начало в садоводстве, мужчинам предлагается версия легитимного маскулинного сценария через самореализацию в строительстве. Эти практики, будучи ранее исторически укорененными (жизнь людей в непосредственной близости с землей) сейчас возрождаются, близки к постматериальным ценностям и составляют ядро «дачной страсти». Трудиться на даче — главное неформальное правило, основа дачной культуры и идентичности. Традиция дачного труда передается от старших поколений к более молодым. Несмотря на то, что дача постепенно становится местом отдыха, взрослое поколение и социальный контроль со стороны соседей «настаивают» на важности труда. Его природа амбивалентна и составляет многосмысловой континуум от труда «в тягость» до уникальной формы досуга. На даче формируется устойчивые соседские отношения. Нестесненное пространство предполагает, что отношения между соседями скорее комфортны, а рациональная норма (сосед как ресурс) ориентирует на их поддержание. Вопросы медицины, безопасности, улучшения инфраструктуры товариществ решаются путем самоорганизации дачников. 30 30

Таким образом, дача как пространство с одной стороны, создает ее обитателям свободу от урбанизированного ритма жизни, с другой стороны, эта свобода иллюзорна, так как дачное пространство имеет свой социальный порядок. Источники и литература 1. Ашвин С. Влияние советского гендерного порядка на современное поведение в сфере занятости // Социологические исследования. 2000, № 11. — С. 63 – 72. 2. Воронков В. За пределами публичного пространства (рефлексия социолога) // Неформальная экономика. Россия и мир/ Под ред. Т. Шанина. — М., 1999. — С. 231 – 241. 3. Козина И. М., Карелина М., Металина Т. Трудовые практики иностранных рабочих в России // Социологические исследования. 2005, № 3. — С. 44 – 51. 4. Лоувелл С. Дачники: История русских дач, 1710– 2000. — М., Академический проект. ДНК. 2008. — 348 с. 5. Малинова –Тзиафета О. Из города на дачу: социокультурные факторы освоения дачного пространства вокруг Петербурга (1860-1914). — СПб. Издательство Европейского университета в СанктПетербурге. 2013. —336 с. 6. Официальный сайт ВЦИОМ. Пресс-выпуск №2416 от 01.10.2013 «Пожилые россияне: социальное самочувствие и образ жизни» URL: http://wciom.ru/ index.php?id=459&uid=114516 7. Официальный сайт фонда «Общественное мнение». Заметка «О дачах и дачниках» Источник данных: «ФОМнибус» – опрос граждан РФ от 18 лет и старше. 14 июля 2013. URL: http://fom.ru/Rabota-idom/11029 8. Официальный сайт фонда «Общественное мнение». Источник: проект «Доминанты», опрос «ФОМнибус», 22 апреля 2012. URL: http://fom.ru/Rabota-i-dom/10432 9. Официальный сайт фонда «Общественное мнение». Общероссийский опрос населения 9 – 10 июня 2007 года 100 населенных пунктов, 44 субъекта РФ, 1500 респондентов. URL: http://bd.fom.ru/report/ map/d072425 10. Официальный сайт центра Юрия Левады. Ежегодник. Москва. 2013. URL http://www.levada.ru/ sites/default/files/om13.pdf

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

11. Полухина Е. В. Case-study как исследовательская стратегия // Case-study — образовательный и исследовательский опыт в междисциплинарном контексте: сборник научных статей по итогам междисциплинарного научного семинара кадрового резерва "Проблемы и перспективы использования метода case-study: междисциплинарный опыт" / Сост.:Е. В. Веретенник; отв. ред.: Е. В. Веретенник; науч. ред.: Н. Д. Стрекалова. — СПб.: Отдел оперативной полиграфии НИУ ВШЭ – Санкт-Петербург, 2013. — С. 5 – 21. 12. Полухина Е. В. Этнографическая фокус-группа как метод исследования внегородских поселений региона // Социокультурные факторы инновационного развития региона / Сост. Т. Зерчанинова, И. Парфенова. — Екатеринбург: Уральская академия государственной службы, 2011. — С. 184 – 188. 13. Урри Дж. Мобильности. Пер. с англ. А.В. Лазарева, вступ. статья Н.А. Харламова. — М.: Издательская и консалтинговая группа «Праксис», 2012. — 576 с. 14. Чеховских И. Российская дача — субурбанизация или рурализация? // Невидимые грани социальной реальности. Сборник статей по материалам полевых исследований. — Санкт-Петербург, 2001. — С. 73 – 83. 15. Шмерлина И. Свободное время — навязанное пространство жизни? // Социальная реальность. 2007, № 8. — С. 5 – 31. 16. Ярская-Смирнова Е, Романов П., Лебина Н. Советская социальная политика: сцены и действующие лица, 1940 – 1985 // Советская социальная политика и повседневность. 2008. — С. 7 – 32. 17. Amin A. and Thrift N. Cities: Reimagining the Urban. — Cambridge: Polity. 2002. —184 p. 18. Bochardt I. Seasonal leisure spaces: dachas in Western Siberia // Kultura. 2007. —–P. 8-10. 19. Clarke S., Varshavskaya L, Alasheev S., Karelina M. The Myth of the Urban Peasant // Work, Employment and Society. 2000. № 14. — P. 1 – 18. 20. Inglehart R., Wetzel C. Changing Mass Priorities: The Link between Modernization and Democracy // Perspective on politics. 2008. Vol. 8. No 2. — P. 551 – 567. 21. Lovell S. The Making of the Stalin Era Dacha // The Journal of Modern History. 2002. Vol. 74. No. 2. — P. 253 – 288. 22. Matthews H., Limb M. Defining an Agenda for the Geography of Children // Progress in Human Geography. 1999. Vol. 23.№ 1. — P. 61 – 90. 23. McReynolds L. Russia at Play: Leisure Activities at the End of the Tsarist Era. — Ithaca, NY; L.: Cornell University

Название раздела Автор Название статьи

Press. 2003. —309 p. 24. Zavisca J. Contesting Capitalism at the Post-Soviet Dacha: The Meaning of Food Cultivation for Urban // Slavic Review. 2003. Vol. 62. № 4. — P. 786 – 810.

31 31

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ Е.С. Котова ГОРОД-САД: АЛЬТЕРНАТИВНАЯ КОНЦЕПЦИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ГОРОДСКОЙ СРЕДЫ В статье рассматриваются ключевые этапы реализации градостроительной концепции «Городасады» Э. Говарда, отражение концепции в российских архитектурных проектах. В качестве исследовательской задачи автором определена попытка отразить процесс трансформации понятия «город-сад» из характеристики конкретных градостроительных проектов в метафору, титул. На примере преобразования Омска в «город-сад» автор раскрывает связь пропаганды «зеленого строительства» с управлением озеленением. Ключевые слова: город-сад, Омск, трансформация публичного пространства, архитектурные проекты озеленения, Флора, пропаганда озеленения, организаторы зеленого строительства

E.S. Kotova GARDEN-CITY: AN ALTERNATIVE CONCEPT OF URBAN ENVIRONMENT FORMATION The article examines the development of the urban concept of "Garden-cities" created by E. Howard, and the reflection of this concept in the Russian architectural projects. The author attempts to reflect the conversion of the "garden-city" concept from the specific characteristics of urban development projects to the metaphor or the title. On the example of the transformation of Omsk in the "garden-city" the author reveals the relationship of the propaganda of "green building" with the landscape gardening management. Key words: garden-city, Omsk, conversion of the public space, architectural landscape gardening projects, Flora, promotion of gardening, the organizers of green building На протяжении последних веков во всём мире неуклонно росло количество крупных городов. В условиях масштабной индустриализации поиск альтернативных схем обустройства города приобрёл особую важность. Большую популярность в конце XIX в. обрела идея привнесения в индустриальный город характерных черт деревни, элементов сельского хозяйства. Наше внимание в рамках данной статьи будет приковано к концепции «город-сад», её постепенному видоизменению и использованию в процессе послевоенной реконструкции г. Омска. Сибирский город, известный многим по описанию Ф. М. Достоевского как «гадкий городишко», в котором совсем нет деревьев и много пыли [11], в 1950-е гг. получил всесоюзное признание в 32 32

качестве «города-сада». История преобразования Омска в «город-сад» напрямую связана и с оригинальной концепцией Э. Говарда, и с особенностями управления озеленением, и с пропагандой «зеленого строительства». В исследовании использованы данные о появлении в дореволюционной России концепции «city garden», неопубликованные источники – материалы из Исторического архива Омской области, в частности документы из Отдела Зелёного строительства исполкома Омского горсовета (Ф. 1212), а также анализ статей, посвященных вопросам озеленения, из газет «Известия» и «Омская правда» за 1950-70-е гг. Феномену трансформации Омска в «сад» посвящены многие публикации журналистов и краеведов, однако тема продолжает оставаться не-

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

изученной с научно-аналитической точки зрения. Следование традициям «городских исследований», нацеленных на формирование понимания городской жизни, выходящее за пределы конкретных обстоятельств, должно помочь нам разобраться в проблемах эволюции идеологемы «город-сад» и особенностях советской озеленительной практики в 1950-70-е гг. Особенности российской урбанизации при аргарно-индустриальном характере экономики предопределили интерес к теории проектирования «городов-садов» в дореволюционной России. Спустя около десятилетия после появления оригинального текста Э. Говарда, в 1911 году, А. Ю. Блох осуществил перевод книги о городах-садах на русский язык. Блох некоторое время прожил в Лечворте, общаясь с Говардом, и тот написал предисловие к переводу: «Россия с её огромными пространствами малозаселенной земли будет долго служить ареной для серии действительно блестящих экспериментов в области планомерного градостроительства» [35, с. 2]. Говард предлагал окружить старые промышленные центры «городами-садами» с несложной планировкой: в центре — парк, вокруг него малоэтажная жилая застройка с приусадебными участками, на периферии — невредное производство и участки для ведения сельского хозяйства. Труд, быт и отдых горожан, по теории англичанина, следовало переместить в культивированный природный ландшафт. Накануне Первой мировой войны по инициативе А. Ю. Блоха и Д. Д. Протопопова появилось Русское общество городов-садов, были созданы первые проекты по мотивам концепции Говарда (напр., Никольское близ Москвы), в провинции открылись отделы Общества городов-садов, начавшие реализацию проектов в Барнауле и Кузнецке. В первые годы советской власти архитекторы продолжали работу с концепцией Говарда, надеясь практически воплотить не только наиболее привлекательные планировочные принципы (комплексное проектирование, целостность композиции, единое пространственное решение улицы, квартала, района, поселения в целом и т.д.), но и социальное содержание (общественНазвание раздела Автор Название статьи

ную собственностью на землю, государственные финансово-экономические возможности возведения жилища и инфраструктуры, коллективные формы управления процессами градоустройства и эксплуатации поселений, а также быта). Однако на учредительном заседании по возрождению в России Общества городов-садов в середине 1922 г. сторонников города-сада подвергли резкой критике, постановив, что «устройство городов-садов по типу английских городов-садов» с неизбежностью воспроизведёт «буржуазный индивидуализм» («одна семья — индивидуальное жилище») и несовместимо с советскими установками [23]. Принципы города-сада были заложены в основу проектов рабочих поселков по всему Советскому союзу в 1920-е гг., однако, по мнению М.Г. Мееровича, сходство советского рабочего поселка и говардовского города-сада состояло лишь в том, что оба они являлись самостоятельными замкнутыми жилыми организмами, имевшими стабильные размеры и количество населения. В отличие от города-сада рабочий посёлок обязательно обладал промышленным ядром, при этом промышленный объект играл градообразующую роль — обеспечивал работой население, организовал развитие общественно-культурной жизни, определял композицию общественного центра. Советские рабочие поселки позиционировались не как дополнение к старым городам, а как их замена [23]. Осудив Э. Говарда и его город-сад, советские органы оказались лояльнее к архитекторам, продолжавшим развивать некоторые принципы теории Говарда. Особую популярность в СССР получили работы французского а рхитектора-модерниста Ле Корбюзье, предложившего в частности идею «вертикального города-сада», — во многих его проектах зеленая зона составляла от 85 до 95% территории города [29]. Прежняя связь выражения «город-сад» с определенным градостроительным принципом намеренно стиралась, однако советские архитекторы в 1950-60-е гг. стали открыто говорить о необходимости создания таких городов, где сочетались бы положительные качества крупных и 33 33

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ малых населенных мест [3]. Выражение «городсад» превращается в метафору, литературный штамп в советской прессе. На страницах газеты «Известия», отличавшейся огромными тиражами, в 1950–70-е гг. регулярно публиковались статьи, в заголовках которых звучал призыв превратить какой-нибудь советский город в «город-сад» (т.е. наладить мероприятия по озеленению): Москву, Минск, Баку, Одессу. О южных городах — таких как Ашхабад, Нагорный Карабах — писали как о городах-садах. В то же время и информация о западных послевоенных экспериментах по созданию городов-садов просачивалась на страницы газет, — например в контексте создания Крюково близ Москвы, правда об этих городах писали как о «городах-спутниках», но здесь же цитировали Маяковского («Здесь будет город-сад…») и критиковали Лечворт и Велвин, построенные под непосредственным руководством Говарда [4]. Но если верить периодике того времени, главным садом страны был Омск: «Зелени действительно много. И мне, если говорить откровенно, трудно удержаться от искушения и не вспомнить привычное «город-сад»» [18]. Омск становится эталоном «города-сада» по-советски: «Деревьев и цветов здесь, как в Омске. Старо сравнение, но что делать, если Омск в этом смысле — эталон» [9]. Степной сибирский город на протяжении всей истории своего существования нуждался в озеленении для предотвращения пыльных бурь, и в первой четверти ХХ века архитекторы действительно пробовали организовать здесь застройку в соответствии с идеями города-сада. В 1918–1920 гг. товарищество «Кооперативный хутор» предпринимало попытки преобразовать территорию близ железнодорожной станции Куломзино на левом берегу Иртыша, пользуясь с теорией Говарда. Но обустроить хутор-сад не вышло: в 1920 году товарищество было упразднено, его имущество муниципализировано омским губревкомом. У станции Куломзино возник город Ново-Омск, который в 1930-е гг. превратился в Кировский административный район Омска [21, с. 96]. В 1920 году на первом в Омске субботнике работники затона заложили южнее Загородной рощи образцо34 34

вый рабочий посёлок-сад [8, с. 9]. Одновременно с этим, городской инженер и губернский архитектор Д.А. Вернер, разделявший взгляды Э. Говарда на планировку городов, составил проекты по устройству общественных парков и городов-садов на периферии Омска. В силу обстоятельств Вернеру довелось руководить лишь постройкой саманных городков для рабочих. Актуальный для начала века проект перепланировки города создал архитектор и бывший член Общества художников и любителей изящных искусств Степного края А. В. Линецкий. Известный в Сибири архитектор не скрывал, что использовал идею города-сада, к тому же старая часть города на правом берегу Оми в то время имела традиционную для крепости радиально-кольцевую планировку, что совпадало с планировочной схемой Говарда. В 1924 году по проекту инженера Назаретова начали строить город-сад Ленинск-Омский в форме «пятиконечной звезды как эмблемы Республики Советов» (эта территория до 1930-х гг. считалась отдельным городом, затем была преобразована в Ленинский административный район г. Омска) [21, с. 97]. Ни один из проектов не был полностью реализован. Недостаток средств, хаотичная застройка, а позже — возникновение всё новых и новых производств в черте города заставило забыть о плане Линецкого и его коллег. За годы войны в Омск были эвакуированы заводы из Ленинграда, Ворошиловграда, Сталинграда, с заводами приехали и рабочие со своими семьями. На базе Ленинградского танкового завода был образован Омсктрансмаш, в 1955 году была введена в строй первая технологическая установка Нефтезавода. Бурное послевоенное развитие омской промышленности обеспечило Омску четвертое место в Советском Союзе по уровню промышленного развития к 1970 году [14], численность населения города за 1940–60-е гг. увеличилась в 3 раза, достигнув 800 тыс. человек [6]. Протяжённость Омска увеличивалась, пустыри и островки зелени уступали место «спальным районам». Существовавшие нормы регламентировали проведение озеленения застраиваемых территорий, и высоким темпам жилищного строительства должны

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

были соответствовать высокие темпы озеленения [30]. Статистика не способна дать четкого представления о динамики успехов в озеленении из-за путаницы в исчислениях общей площади насаждений. Борьба за озеленение подразумевала, прежде всего, увеличение площади зелёных насаждений общественного пользования. Но в стремлении превысить норму местная администрация зачастую публиковала данные о совокупности всех зелёных территорий (общественного пользования, ограниченного пользования, специального назначения) вместо данных по площади насаждений на территориях общественного пользования, и именно из этой цифры высчитывалось, сколько квадратных метров зеленых насаждений приходилось на каждого жителя города. Известно, что в 1917 году на одного жителя Омска приходилось всего 0,1 квадратных метра зеленых насаждений общего пользования [2]. По справке о зелёном строительстве города, составленной Отделом зелёного строительства исполкома Омского горсовета в 1959 году, площадь зелёных насаждений составляла 9 квадратных метров на одного жителя [31, л. 5]. В генеральном плане Омска следующие цифры обозначены как желаемый вариант: площадь зелёных насаждений на одного человека в 1961 году должна составить 7 квадратных метров, в 1965 году — 16, в 1980 году — 26 [25]. Однако в 1960 году. министр здравоохранения СССР С. В. Курашов в интервью газете «Известия» отмечает, что на каждого омича приходится рекордное количество зелёных насаждений — 68,5 квадратных метра, в то время как в среднем по РСФСР на одного городского жителя приходится не более 6 квадратных метров насаждений, а в Архангельске, Иркутске, Перми — всего по 1,5. Желаемой нормой зеленых насаждений на одного городского жителя он называет 10–15 квадратных метров [19]. В 1968 году, судя по заметке в газете «Известия», Омск имел уже 85,1 квадратных метра зелени в расчёте на каждого жителя [32] (в 1972 году снова фигурирует эта цифра: «Омск считают одним из наиболее зеленых городов страны. (…) На одного жителя приходится в среднем по восемьдесят пять квадратных метров насаждеНазвание раздела Автор Название статьи

ний» [13]). Возможно, статистика лукавила, но не оставляет сомнений то, что перелом в озеленительной практике имел место быть. Ещё в 1953 году на сессии городского Совета руководители исполкома подвергались жёсткой критике за то, что гибнет много высаженных деревьев и кустарников, город продолжает оставаться пыльным, и вообще «озеленение Омска является самым отсталым, запущенным участком в деятельности городского и районных Советов» [15]. А уже в 1959 году сюда приехала делегация из Ленинграда, чтобы перенимать опыт в озеленении у города, за которым прочно закрепилась слава «города-сада» [10, с. 6]. Создание узнаваемого во всём Союзе образа «Омск — город-сад» совпало с председательством Н. А. Рождественского в горисполкоме (1949– 1958 гг.), синхронно в 1950-е гг. Г. Г. Шкулов занимал должность начальника отдела зелёного строительства горисполкома. Под их руководством была разработана и осуществлена схема озеленения города, в соответствии с которой озеленённые улицы переходят в бульвары, объединяющие скверы, — а те в свою очередь выводят к паркам и набережным Иртыша и Оми [2]. Эта схема была созвучна с приёмом «приближения» существующих садов к тем жилым кварталам, обильное озеленение которых невозможно [19]. Отметим, что позже Н. А. Рождественский возглавил исполком Чебоксар, и первые приказы Рождественского в Чебоксарах относились к ликвидации металлических изгородей на улицах и организации новых парков: он обещал чебоксарцам так же превратить их город в сад [28], — именно Рождественский для многих олицетворял прорыв в омском «зелёном строительстве». Омск стабильно демонстрировал высокие показатели выполнения плана благоустройства ещё с конца 1940-х гг., занимая верхние строчки в республиканском соревновании городов, но озеленение традиционно считалось наиболее слабой стороной этого благоустройства. Переломным моментом в репрезентации города стал 1956 год, когда Омск занял первое место во всероссийском соревновании по озеленению городов. Всесоюзная сельскохозяй35 35

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ ственная выставка присуждала городу премии за успехи по озеленению в 1956 и 1958 гг., в связи с этим Омск и прославился как «город-сад» [17]. За 1956–1957 гг. кроме диплома первой степени ВСХВ присудила три больших золотых медали за озеленение Омска Н. А. Рождественскому, Г. Г. Шкулову и секретарю горкома партии А. А. Родионову [17]. В 1958 году за успехи в озеленении Омска большой серебряной медалью ВСХВ был награждён архитектор Е. А. Степанов [21, с. 98], обладателем малой серебряной медали стал агроном Г. И. Гензе [5]. Позже В.И. Ракиерова и некоторые другие омские озеленители также награждались медалями ВДНХ. Омск был единственным сибирским городом, имевшим свой сквер и участок для цветочной экспозиции на ВДНХ в Москве [12]. В 1965 году Омск вновь завоевал переходящее Красное знамя Совета Министров РСФСР за успехи в озеленении и благоустройстве города [22]. Медали означали формальное признание, благодаря которому Омск стал главным местом для проведения совещаний по озеленению городов Урала и Сибири. Статус Омска постоянно «оспаривали» другие города и это позволяло активизировать работы по озеленению города. В частности, интересным опытом для агрономов стало соревнование Омска с Ленинградом и Киевом за звание самого зелёного города Советского Союза. В соревновании Омска и Ленинграда результат был не так важен, как процесс — это доказывает отсутствие информации о победителе в газетах, освещавших соревнование («Известия», «Омская правда», «Ленинградская правда»). Соцсоревнования способствовали обмену опытом и были рычагом для мобилизации населения, позволяя осуществлять посадки, на которые бюджет не имел средств. Подобные задачи решала и Выставка зелёного строительства, цветоводства и садоводства «Флора», впервые состоявшаяся в 1951 г. по инициативе Н. А. Рождественского, Г. Г. Шкулова и а гронома Куйбышевского района Ж. В. Бочкарёвой. Выс тавка была задумана как разовое мероприятие. Целью организаторов было показать, насколько может быть разнообразен мир флоры сибирского промышленного города благодаря стараниям и не36 36

равнодушию его жителей. Но «Флора» привлекла к себе много внимания, и было принято решение повторить её на следующий год [26]. Вскоре для выставки, ставшей ежегодной, был построен специальный сквер с павильонами, где она регулярно проходит до сих пор. Организаторы «Флоры» обнаружили, что ценность выставки гораздо выше, чем они сами это предполагали изначально. Экспонаты свидетельствовали о высоком мастерстве омских озеленителей. Выставка способствовала популяризации редких для Сибири декоративных деревьев и кустарников, новых видов цветочных растений, тем самым обеспечила омских агрономов заказами из других городов. Здесь любители-садоводы и цветоводы могли обменяться опытом, районы города, коллективы предприятий и организаций, квартальных комитетов, домоуправлений — продемонстрировать итоги социалистических соревнований [16]. Помимо того, что такие выставки позволяли улучшать качество зелёного строительства и привлекали в город дополнительные доходы, они имели воспитательное значение, а участие в выставке большого количества людей самых различных специальностей позволяло наполнить происходящее идеологическим подтекстом: «…но одно роднит их всех: они не прячутся за заборами личных садов, живут не для себя, а свой богатый опыт, свои знания отдают другим, обществу» [7]. Выставка должна была стать действительно масштабным явлением и быстро превратилась в визитную карточку города. Советские газеты писали, что в 1953 г. за первые 3 дня «Флору» посетило 22,5 тыс. человек, а её участниками были 43 коллектива заводов, школ, детсадов, питомников, институтов, почти 500 любителей-садоводов и цветоводов, экспонировалось около 2,5 тыс. образцов [15]. Участие крупных производственных предприятий города было обусловлено тем, что в штат омских заводов входили озеленители, ответственные за оградительные посадки, которые позволяли улучшить экологию в районе проведения технологических процессов. Посещали «Флору» не только омичи, но и делегации из других городов. Например, в 1957 г.

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

приезжали гости из Новосибирска, Красноярска, Свердловска [24]. В разные годы «Флора» привлекала внимание озеленителей Ярославля, Тулы, Калуги, Куйбышева, Екатеринбурга, Хабаровска, Иркутска, Тюмени, Ленинграда, Москвы и др. Популярность «Флоры» с каждым годом росла, и с 1976 года в Омске по инициативе главного агронома города В. И. Ракиеровой стали проводиться районные (в дальнейшем — окружные) выставки зелёного строительства. В 1976 году В. И. Ракиерова провела выставку в подопечном ей Куйбышевском районе, а уже на следующий год «Флору» начали организовывать во всех районах города, поскольку польза от проведения этого мероприятия стала очевидной. Благодаря районным выставкам производили озеленение недостаточно благоустроенных территорий, т.к. для демонстрации достижений агрономам, садоводам и цветоводам отводили самые неухоженные зоны района [1]. Проведение выставок сопровождалось чтением лекций о разведении декоративных и сельскохозяйственных культур. Омские садоводы и огородники на протяжении работы выставки бесплатно приносили для показа цветы, овощи и фрукты, выращенные собственными руками. Организация выставки проходила за бюджетные средства, по итогам выставки состоялись совещания, на которых определялись лучшие участники и присуждались дипломы и ценные призы. Ещё одним стимулом для участия в выставке и стремления к победе была поездка в Москву: садоводов, признанных лучшими, направляли на ВСХВВДНХ [16]. Организация «Флоры» стала не только важным этапом в закреплении за Омском славы зелёного города, — она помогла повысить активность граждан в сфере озеленения. Омские руководители обнаружили в населении потенциал, позволивший им при повышении темпа проведения озеленительных работ снизить затраты на них. На вопрос «Известий», как поддерживается в городе порядок и сколько стоит благоустройство Омска, председатель Омского промышленного облисполкома Н. А. Хелмицкий ответил: «Да ничего не стоит, бесплатная наша красота» [34]. Высокие Название раздела Автор Название статьи

показатели в деле благоустройства города он поставил в заслугу народным отрядам по озеленению, организованным депутатскими группами и другими «вожаками», поименно перечисленными в статье, а также архитекторам и художникам, работавшим на общественных началах. Исполком горсовета распределил благоустройство улиц между предприятиями и жилыми кварталами; на общественных началах были благоустроены набережные Оми и Иртыша, — разбиты скверы, устроены пляжи. В статье, посвящённой омскому опыту организации городского благоустройства, между строк читается главная мысль – не стоит тратить время на обращение в райисполком, и если тебя что-то не устраивает — следует найти единомышленников и исправить ситуацию. «Общая забота сплачивает горожан, делает их активными строителями коммунистического быта»: жители Октябрьского района посадили фруктовый сад, организовали строительство игровых и спортивных площадок; новосёлы Левобережья, страдавшие от пыли, сами подвезли грунт, купили саженцы, цветочную рассаду, а коллектив нефтеперерабатывающего завода на общественных началах стал строить свой стадион, спортивный павильон, плавательный бассейн, лодочную станцию и охотничий лагерь. К слову, над озеленением территории Нефтезавода трудилось около трёхсот рабочих: на территории всех действующих цехов были заложены скверы и озеленены дорожки, соединявшие цеха [34]. Итак, администрация увидела ключ к быстрому благоустройству Омска в широком привлечении населения к работам, на которые в бюджете недоставало средств. Не только посадки, но и охрана зеленых насаждений возлагались на общественно активных горожан. Но очевидно, что на деле в образцовом «городе-саде» не всё было так благополучно, как то представляли газеты. Мероприятия по озеленению находились в ведении большого количества организаций, контроль со стороны Отдела зелёного строительства не охватывал всех озеленительных мероприятий. Привлечение неспециалистов к посадкам позволило повысить количественные по37 37

Лабиринт

#3/2014 #1/2014

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ казатели, но и спровоцировало критику: «посадки производятся на разрозненных местах, без увязки с архитектурно-планировочным решением, предусмотренным генеральным планом застройки города… в ряде случаев посадочными работами руководят малоопытные работники, систематического ухода за насаждениями не производится… Всё это приводит к значительному ежегодному проценту отмирания насаждений» [27 л. 1–3]. Эта справка повлияла на решение создавать перспективные пятилетние планы озеленительных работ. Первый перспективный план был рассчитан до 1960 г., но даже в тех скверах, проекты преобразования которых прорабатывали и согласовывали, не получалось избежать бессистемных посадок — ни в 1950-е, ни в 1960-е гг. Стремительное развитие любительского садоводства обеспечило город большим количеством людей, неравнодушных к озеленению, и это был ресурс, от которого администрация не собиралась отказываться, но при высокой доли участия неспециалистов в посадках невозможно было преодолеть хаотичность озеленительных работ. Тем не менее, именно пропаганда общественной инициативы помогла Омску превратиться в формального лидера по озеленению и до сих пор звание «города-сада» является его визитной карточкой. Выражение «город-сад» всего за 50 лет из характеристики конкретных градостроительных проектов в СССР превратилось в метафору, в титул, однако легкие коннотации с прежним значением продолжали существовать. Продолжался также поиск форм и способов организации городского пространства, способных примирить мегаполис и деревню. Тропы (метафоры в их числе), по справедливому замечанию Е. Г. Трубиной, особым образом способны порождать смысл, связывая незнакомый опыт со знакомым [33, с. 458], и это было, пожалуй, одним из условий популярности определения «город-сад» в советской периодической печати.

38 38

Список литературы 1. Варшунин Ю. Всю жизнь создавала живую сказку // Вечерний Омск. 2011. 9 марта. 2. Вертоград многоцветный // Омские муниципальные библиотеки [Электрон. ресурс]. — URL: http://lib.omsk. ru/VIII_Resursy/8_4_bibl_prod/vert/ot.html#1 (дата обращения 12.12.2013). 3. Всесоюзное совещание по градостроительству: О состоянии и задачах проектирования городов и внедрении прогрессивных приёмов планировки населённых мест // Известия. 1960. 6 июня. 4. Галич Б., Яровой М. Города-спутники // Известия. 1958. 12 августа. 5. Гензе Г.И. (По материалам Энциклопедии Омской области и сайта КПРФ) // Информационный портал российских немцев г. Омска [Электронный ресурс]. – URL: http://omskrusdeutsch.ru/index.php?option=com_ content&task=view&id=860&Itemid=82 (дата обращения 15.12.2013). 6. Григорьев П. Заботы избирателя — заботы депутата // Известия. 1969. 27 июля. 7. Гулина Г. Венец лета. // Омская правда. 1963. 4 сентября. 8. Девятьярова З. Г. Художественная жизнь Омска конца XIX – первой четверти XX века: автореферат диссертации. — Омск: ОмГУ, 2001. 9. Дементьева И., Ежелев А., Гавричкин В., Павлов О., Прохоров Б., Плутник А., Сабиров А., Яковлев Е. Близкий Хабаровск // Известия. 1978. 3 сентября. 10. Доклад на активе города по вопросам социалистического соревнования с Ленинградцами по озеленению и благоустройству города, 4 мая 1959 г. // ИАОО. Ф. 1212. Оп. 1. Д. 159. – 10 л. 11. Достоевский Ф.М. Письмо к брату Михаилу. Омск. 1856. Цит. по: Омский городской портал «Наш Омск55.ру» [Электрон. ресурс]. — URL: http://nashomsk55. ru/his/24-dost (дата обращения 11.01.2014). 12. Из истории омской «Флоры» // Официальный портал Администрации г. Омска[Электронный ресурс]. — URL: http://www.admomsk.ru/web/guest/ city/birthday/flora/history (дата обращения 16.01.2014). 13. Кандауров А., Ильковский А. Наш город – наша забота: Утверждение красоты // Известия. 1972. 2 июля. 14. Каримов А. Транспортный коллапс предотвращался еще генпланом 1970 года // Коммерческие вести. 2007. 12 февраля. 15. Кириллова З. Городская выставка цветов и плодов

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

// Омская правда. 1953. 25 августа. 16. Кисснер Р. Скверы на заводе // Омская правда. 1959. 23 августа. 17. Комарова А.А. Омск — город-сад // Известия ОГИК музея. 2003. №10. – С. 260–264. 18. Кривенко Н. Земля родная: Город повернулся к реке // Известия. 1964. 18 сентября. 19. Кругляков Ю. Зелень в городе // Архитектура СССР. 1956. №11. — С. 30–32. 20. Курашов С.В. Благоустройство, озеленение и улучшение санитарного состояния городов // Известия. 1960. 6 июня. 21. Лебедева Н.И., Рыженко В.Г. Омск: «Город на границе государства Российского…». Историческая мозаика. — СПб.: Звезда Петербурга, 2001. — 112 с. 22. Лобанов И. Деревья останутся большими // Известия. 1966. 31 января. 23. Меерович М.Г. Рождение и смерть городасада: действующие лица и мотивы убийства / Вестник Евразии. 2007. №1. — С. 117–164. (Исп. эл. версия статьи. URL: http://archi.ru/lib/publication. html?id=1850569462&fl=5&sl=1) 24. Михайлова Г. Цветы, цветы, цветы // Омская правда. 1962. 28 августа. 25. Некоторые технико-экономические показатели генплана г. Омска, б.д. (1961 г.) // ИАОО. Ф. 477. Оп. 2. Д. 299. — Л. 116–119. 26. Оверчук Ю. История Омска в цветах // Домашняя газета. 2011. 16 февраля. 27. Решение исполнительного комитета горсовета «О перспективном плане озеленительных работ по городу на 1956–1960 гг.» (с приложениями) // ИАОО. Ф. 1212. Оп. 1. Д. 146. – Л. 1–8. 28. Рождественский Н.А. // Чувашская республика: официальный портал органов власти [Электронный ресурс]. — URL: http://gov.cap.ru/hierarhy.asp?pa ge=./11848/12428/66800/66806/69755 (дата обращения 19.01.2014). 29. Савкин К. Осколки утопий: Теория города-сада // Современный дом. 2004. №2. 30. СНиП III-10-75 «Благоустройство территорий». — URL: http://www.vashdom.ru/snip/III-10-75/ (дата обращения: 19.01.2014). 31. Справка о зеленом строительстве города, 1959 г. // ИАОО. Ф. 1212. Оп. 1. Д. 156. — 10 л. 32. Суханов В. Дерево и человек // Известия. 1968. 3 июня. 33. Трубина Е.Г. Город в теории: опыты осмысления пространства. — М.: Новое литературное обозрение,

Название раздела Автор Название статьи

2011. — 520 с. 34. Хелмицкий Н. Красота бесценная // Известия. 1963. 14 ноября. 35. Хоуард Э. Города будущего. — СПб.: Тип. т-ва «Обществ. польза», 1911. — 177 с.

39 39

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ И. Н. Кодина «НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ…»: ПРАКТИКИ ТРУДОВОГО ПОВЕДЕНИЯ СЕЛЬСКИХ ЖИТЕЛЕЙ (СЛУЧАЙ СЕЛА ПАРФЕНЬЕВО) В статье проанализированы основные трудовые практики жителей села Парфеньево, выявленные на основе данных авторского социологического исследования 2014 г. Рассмотрены практики основной и вторичной занятости населения, практики занятости в личном подсобном хозяйстве, практики безработицы, практики отходничества и миграционные практики. Обосновывается, что трудовые практики населения российского села детерминированы Ключевые слова: село, Парфеньево, труд, занятость, трудовые практики

I.N. Kodina «NOT BY BREAD ALONE…»: PRACTICES OF VILLAGERS’ LABOR BEHAVIOR (PARFEN’EVO CASE) The article analyzes the basic labor practices of Parfen'evо villagers, identified by the author's through the sociological case study in 2014. Practices of primary and secondary employment, employment practices in the private farms, unemployment practices, seasonal work practices and migration practices are analyzed. The author proves that professionally-labor sphere of Russian village life is considered to be a dominant sphere, defining the villagers mode of life Keywords: village, Parfen'evo, labor, employment, labor practices Введение Сельский социум, как и все российское общество в настоящее время находится на пути противоречивых перемен. Проведенные в 1990е годы реформы, а также экономический кризис 2000-х гг. оказали на российское село неоднозначное влияние. С одной стороны, сказалось воздействие институциональных преобразований и формирование новых рыночных отношений. С другой стороны, они же и предопределили способность населения к дальнейшим социальным переменам. В сельской местности стали формироваться новые социальные институты, утверждаться новые социальные ценности, определяющие иной характер отношений между субъектами аграрного сообщества. На этом фоне и происходила адаптация ос40 40

новных групп работающих селян к новым условиям осуществления трудовых практик. В данной статье затрагивается именно сфера трудовых отношений сельских жителей, их трудовое поведение в разрезе конкретных трудовых практик. С нашей позиции, данные практики, воспроизводясь и приобретая массовый характер, способны раскрыть образ всей социальной структуры российской сельской действительности. Положение современного российского села: трудовая сфера Большинство исследователей современного российского села отмечают сложность существующей в сельском социуме обстановки. Среди последствий экономических и аграрных реформ ис-

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

следователями отмечается падение экономической активности сельского населения, появление новых видов и форм занятости, высокий уровень безработицы, снижение реальной заработной платы и рост неоплачиваемой занятости, распространение неформальных трудовых отношений [3; 4, с. 221 – 231]. Следствием данных процессов становится общее снижение социальной устойчивости села, которая подразумевает «баланс между социально-позитивной деятельностью человека и теми социальными благами, которые предоставляет ему общество» [1, c. 35], достигающая колоссальных размеров бедность, выявляемая в основном путем сопоставления среднедушевого дохода населения с размером прожиточного минимума [7, c. 128], снижение численности сельского населения за счёт повышения смертности из-за алкоголизма и миграций в городскую среду, слабый потенциал воспроизводства рабочих кадров, связанный с низким по сравнению с городским уровнем общего образования, тотальный упадок традиционной для села аграрно-хозяйственной сферы деятельности [2]. Современное село наглядно иллюстрирует собой глубину проникновения кризисных процессов как в аграрное производство, так и в социально-экономическое положение тружеников села. Структура и содержание трудовых практик сельских жителей: схема исследования В данной статье была поставлена задача обобщить и систематизировать трудовые практики сельского социума, а также описать их проявления в сельской среде. На основе анализа работ отечественных социологов села, посвященных трудовой деятельности сельских жителей, было выявлено несколько общих блоков практик, её формирующих. Так, трудовая деятельность селян включает в себя: формальные (первичные) и неформальные (вторичные) трудовые практики, практики безработицы, предпринимательские практики, практики отношения к труду, практики адаптации к рынку труда, миграционные практиНазвание раздела Автор Название статьи

ки (в том числе практики отходничества). К формальным трудовым практикам относится: характер занятости (полная или частичная); длительность трудовой практики (стаж трудовой деятельности на последнем месте работы); соответствие трудовой деятельности полученной специальности / квалификации; форма собственности предприятия, на котором трудится житель (государственное или частное); размер предприятия (численность работников). Неформальными трудовыми практиками выступают: практики самозанятости в личном подсобном хозяйстве; практики самозанятости в народных промыслах (занятия ремеслами); сезонные трудовые практики (сбор ягод и грибов на продажу, заготовка дров на зиму за деньги и т.д.). Вопрос о практиках отношения селян к труду был поставлен еще в работе В.А. Ядова «Человек и его работа в СССР и после», в которой социолог подробно описал различные стороны трудовой деятельности советских и российских рабочих [9]. Основываясь на исследованиях социолога, представляется важным выделить следующие практики отношения к труду сельских жителей: субъективное отношение к труду (смысл, вкладываемый в понятие труда, работы, занятости); удовлетворенность содержанием труда; удовлетворенность условиями труда. Практики адаптации селян к сложившимся социально-экономическим условиям изучали П. П. Великий и О. В. Лылова [2]. С их точки зрения, сельские жители адаптировались к сложным пореформенным условиям путем возрастающего включения в практики ведения семейного (личноподсобного) хозяйства, а также благодаря веками существующим на селе межсемейным (родственным и соседским) связям. Однако, нас, прежде всего, интересуют такие характеристики адаптации к ситуации на рынке труда, как: установки на профессиональную мобильность (отношение к смене работы, получению дополнительной профессии); опасения потерять работу; оценка своих шансов в случае потери работы; оценка адаптации односельчан к рыночным условиям; оценка уровня развития села. 41 41

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ Практики безработицы на селе концептуально оформлены на основе изучению работ М. Н. Мухановой [4] и Г. А. Родионовой [7]. Были выделены следующие практики безработицы: статус безработного — зарегистрированный или незарегистрированный; длительность пребывания в статусе безработного; уровень безработицы (процент участия в исследовании респондентов, не имеющих работы); причины пребывания в статусе безработного. Предпринимательство на селе как ожидаемый эффект аграрной реформы 90-х не оправдало себя. До сих пор на селе предпринимательство — удел меньшинства. Данные исследований сельской среды нескольких регионов показывают, что идти ради получения прибыли на какой бы то ни было экономический риск готовы лишь от 10,6 до 13,4% сельских жителей» [7, c. 129]. В данном ключе небезынтересно выделение следующих предпринимательских практик: доля предпринимателей в общей структуре сельской занятости; характер предпринимательства – официальное (зарегистрированное) или неофициальное (незарегистрированное); оценка предпринимательского опыта односельчан; одобрение/неодобрение предпринимательского опыта односельчан; личная готовность к предпринимательству; оценка условий ведения бизнеса в селе; причины, препятствующие ведению бизнеса в селе. Миграционные практики сельских жителей, а также практики отходничества были выделены с опорой на работы А. А. Хагурова и Ю. М. Плюснина. Так, в частности А. А. Хагуров рассматривает миграции в город как основной путь профессиональной самореализации для сельской молодежи, не имеющей возможности устроиться в селе адекватно своим потребностям и потенциалу [8]. Практики отходничества подробно рассмотрел Ю. М. Плюснин. Автор анализирует причины возвращения современных россиян к практикам, утратившим свою роль в 20-х гг. прошлого века. «По самым приблизительным и скромным прикидкам из примерно 50 миллионов российских семей не менее 10-15, а может и все 20 миллионов семей живут за счёт отходничества од42 42

ного или обоих взрослых членов» [6, c. 245], — отмечает Ю. М. Плюснин. В данной статье анализу подвергаются следующие миграционные практики и практики отходничества: практики отходничества (вахтовая или сезонная занятость в других населенных пунктах); размер населенного пункта, в котором имеется вахтовая или сезонная занятость; периодичность практик отходничества; сфера занятости в практиках отходничества; миграционные установки селян; условия, при которых респонденты готовы остаться в своем селе. Обобщая результаты исследовательской схемы, отметим, что изучение материалов по сельской тематике, а также социологические концепции социальных практик дают основания для попытки создания комплексной эмпирической схемы исследования практик трудового поведения сельских жителей. Для описания трудовых практики сельских жителей в марте 2014 года было опрошено 200 жителей села Парфеньево Костромской области. Это село интересно тем, что долгое время (с 1523 года) оно развивалось сначала в статусе города, затем посада, а в советское время приобрело статус села, и его население сейчас насчитывает не более 2,5 тыс. жителей. Парфеньево — типичное село центральной России, где основными занятиями населения являются заготовка древесины и переработка сельскохозяйственной продукции. Можно предположить, что данные, полученные при опросе (анкетировании) местных жителей, могут быть распространены на другие аналогичные по расположению, социальной структуре и занятиям сельские населенные пункты. Отношение сельских жителей к труду и занятости Обратимся к результатам исследования. Одной из выделенных групп практик трудового поведения сельских жителей стали практики их субъективного отношения к труду и занятости. Для большинства респондентов труд носит, прежде всего, экономический смысл — лидерами сре-

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

ди ответов на вопрос о том, чем для них является труд стали варианты «труд для меня — это источник средств к существованию» (55,6%) и «труд для меня — способ обеспечить себя и близких всем необходимым» (26,3%). В исследовании также было рассмотрено отношение селян к труду сквозь призму удовлетворенности их различными показателями их трудовой деятельности. Таблица 1 показывает, что сельские жители наиболее удовлетворены такими показателями своей трудовой деятельности, как отношения в коллективе — более 90%, графиком работы — 87,5%, содержанием труда — 83%, санитарно-гигиеническими условия труда — 83, %, а также социальными гарантиями — 72,9%. Наименьшую удовлетворенность жители Парфеньево высказали относительно своей заработной платы.

сферой жизни, подтвердилась. Превалирующее отношение к труду как источнику средств к существованию и способу удовлетворять свои потребности указывает на главенствующую роль трудовой занятости для сельского жителя. Практики адаптации сельских жителей к трудовой сфере

Ещё одной группой практик, которые были изучены в ходе исследования, являются практики адаптации селян к новым социально-экономическим условиям и к трудовой сфере в целом. Оценивая профессиональную мобильность сельских жителей, отметим, что более 70% не намерены менять профессию или место работы в ближайшее время и только 13,5% отметили, что сменят работу или профессию при первой же Таблица 1. возможности. Удовлетворенность сельских жителей с одержанием и условиями труда, в % (n=200) Удовлетворенность:

Полностью Скорее Скорее не Совсем не Итого удовлетворен удовлетворен удовлетворен удовлетворен

Содержанием труда

24,3

58,7

14,3

2,6

100

Престижностью труда

18,9

43,2

25,3

12,6

100

Отношениями в коллективе

52,9

41,7

4,3

1,1

100

Наличием перспектив карьерного роста

15,6

37,4

30,7

16,2

100

Творческим характером

26,2

47,5

8,2

100

Заработной платой

6,2

26,8

38,7

28,4

100

Санитарно-гигиеническими условиями

55,6

12,7

3,7

100

Уровнем трудовой нагрузки

23,8

46,6

24,3

5,3

100

Графиком работы

43,2

44,3

8,3

4,2

100

Социальными гарантиями

35,1

37,8

17,8

9,2

100

Сельские жители в большинстве своем расценивают труд как источник материального благополучия. Отношение к трудовой деятельности как к полю проявления своих способностей наиболее характерно для молодежи (8,3%). Среди представителей старшего поколения большее распространение набирает отношение к труду как к образу жизни — 33%, а также как к возможности расширить свой круг общения — 11,8% пенсионеров. Гипотеза о том, что труд является для селян главной Название раздела Автор Название статьи

Ориентация на получение новой или дополнительной профессии также не слишком распространена среди селян: треть опрошенных отметили, что «мне это не нужно». Четверть селян высказались, что хотели бы получить новую или дополнительную профессию, однако не располагают достаточными материальными возможностями для этого. При этом намерение сменить свой профессиональный статус ослабевает по мере увеличения возраста респондентов. Так, если в воз43 43

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ растной когорте 18-25 лет половина респондентов готовы сменить место работы или профессию, то в возрастной группе 26-35 лет —– 58,8%, 36-55 лет — 75,8%. Ожидаемо также, что наибольшую готовность сменить свой профессиональный статус путем смены работы или профессии высказали респонденты с низким (21,6%) и очень низким (28,6%) материальным положением. Устойчивость тенденции к сохранению своего места в профессиональной структуре также убывает по мере убывания доходной группы. Полученные данные позволяют судить о средней оценке адаптированности односельчан к социально-экономическим условиям. Так, большинство опрошенных респондентов считает, что к рыночным условиям «кто-то приспособился, а кто-то не совсем» (48%), либо, что «большинство односельчан так и не приспособились» (19,5%). Опасения потерять работу высказали 38,7% селян. В случае потери работы большинство респондентов намерены взяться за любую работу (45,4%), треть опрошенных будут искать работу по специальности, 15,2% опрошенных намерены отправиться искать работу в другой населенный пункт. Лишь 2% жителей с. Парфеньево в качестве стратегии действия в ситуации вынужденной безработицы готовы заняться предпринимательской деятельностью. Показательным представляется также то, как в условиях потери работы сельские жители оценивают свои шансы найти равноценную работу в своем селе. Так, подавляющее большинство респондентов считают, что сделать это будет практически невозможно (40%) или с большим трудом (35%). Наибольшую готовность взяться за любую работу выказывают мужчины. Женщины же в свою очередь более, чем мужчины ориентированы на поиск работы по специальности или отказ от поиска работы в принципе. Также, именно среди мужчин наибольшее распространение получила установка уехать искать работу в другой населенный пункт. Ещё одним индикатором адаптированности селян к социально-экономическим условиям яв44 44

ляется оценка уровня развития своего села. Среди парфеньевцев мнения по данному вопросу разделились следующим образом: большинство опрошенных жителей села не видят перспектив его развития — 42% или считают, что их село практически не развивается — 40,5%. Обобщая оценку практик адаптации селян, можно говорить о том, что жители с. Парфеньево в недостаточной мере адаптировались к рыночным условиям и ситуации на рынке труда. Для большинства из них по-прежнему характерны низкие установки на профессиональную мобильность, а также ориентация на труд на сохранение своего профессионального статуса. Самыми распространенными тактиками адаптации становится пассивное сохранение за собой одного и того же места работы либо же отходничество в город. Предпринимательская деятельность как стратегия адаптации не распространена. Практики сельской безработицы В нашу выборку попали 10 безработных, что составило 5% всей обследуемой совокупности. Статус безработного в половине из всех исследуемых случаев зарегистрирован. Основную массу безработных составляют респонденты в возрасте 36-55 лет (71,4%) от общего числа безработных, принявших участие в исследовании. Длительность пребывания в статусе безработного для большинства незанятых составила от нескольких месяцев до 1 года (75%). Основными причинами безработицы для опрошенных безработных жителей Парфеньево явились: увольнение по собственному желанию (44,4%), увольнение по инициативе руководства (22,2%), закрытие предприятия, где трудился респондент (22,2%) и сокращение штата предприятия (11,1%). Безработные мужчины чаще, чем женщины в качестве причин пребывания в статусе безработного называют закрытие предприятия или сокращение штата (29,3% и 10,1% соответственно). Увольнение по собственному желанию более свойственно респондентам женского пола (58,8%). Следует отметить, что гипотеза о высо-

Название раздела Автор Название статьи

Лабиринт

#1/2014 #3/2014

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

кой доле безработных в структуре сельской занятости подтвердилась частично, т.к. официальные данные сельской биржи труда свидетельствуют об уровне безработицы в 8%. Не подтвердились предположения о длительном характере сельской безработицы. Предпринимательские практики селян На вопрос «Являетесь ли Вы предпринимателем?» положительно ответили 10,5% респондентов, из которых 9% назвали себя зарегистрированными официально предпринимателями и 1,5% — незарегистрированными. Рассмотрим, какой ежемесячный доход на одного члена семьи распространен в среде сельских предпринимателей. Таблица 2. Распределение ежемесячного дохода на одного члена семьи в зависимости от участия в предпринимательских практиках, в %, (n=200) характеристики

Ежемесячный доход на 1 члена семьи, руб.

Итого

менее 7025

7300 10000

10001 - более 20000 20001

являюсь предпринимателем официально

100

являюсь незарегистрированным предпринимателем

33,3

66,7

100

не являюсь предпринимателем

17,6

45,3

32,1

100

Анализируя представленные в таблице 2 данные, можно сделать вывод о том, что в группе предпринимателей наибольшую долю составляют среднеобеспеченные респонденты, которые имеют ежемесячный доход на одного члена семьи от 10000 до 20000 рублей. Предпринимательский опыт односельчан жители с. Парфеньево оценивают на среднем уровне. Сами предприниматели, попавшие в выборку, оценивают развитие предпринимательства как недостаточное (97,5%). Подавляющее количеНазвание раздела Автор Название статьи

ство опрошенных нами парфеньевцев одобряет предпринимательский опыт своих односельчан (92%), однако готовность стать предпринимателем высказали лишь 3,5% респондентов. Ещё 7,6% отважатся на это только при условии получения субсидии от государства или льготного кредита от банка. Среди тех, кто всё-таки готов при наличии тех или иных условий стать предпринимателем, наибольший процент составили респонденты в возрасте 36-55 лет. Среди основных причин, которые, по мнению парфеньевцев, мешают развитию предпринимательства в их селе, были названы высокие налоги (68,5%) и финансовые трудности (48,5%). Демографические причины и отсутствие способностей отмечает каждый пятый опрошенный. Таким образом, предпринимательство в селе по оценкам самих респондентов развито средне. В обследуемой нами совокупности доля самозанятых составила 10,5%. Предпринимательство обеспечивает селянам хороший доход — более половины опрошенных предпринимателей отмечают, что не испытывают материальных затруднений при покупке продуктов питания, обуви, бытовой техники и др. Кроме того, доход от предпринимательской деятельности позволяет селянам обеспечивать средний уровень благосостояния членов своей семьи. Основными сферами деятельности официально зарегистрированных предпринимателей на селе являются сфера торговли, услуг и лесная промышленность. Незарегистрированные предприниматели получают доход от продажи продуктов животноводства. Формальные практики трудового поведения сельских жителей К данной категории трудовых практик селян мы относим характер трудовой занятости, профессиональную группу респондента, стаж работы (длительность трудовой практики), соответствие профессиональной деятельности профессиональной подготовке, тип собственности предприятия и его размер (численность работников). Профессиональная структура обследуемых 45 45

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ неоднородна и включает в себя представителей различных сфер трудовой деятельности. Среди наиболее распространенных профессий мы отмечаем медицинские специальности (у 13,3%), педагогические (у 13,1%), экономические и финансовые (у 11,8%), управленческие ( у 9,9%), а также рабочие специальности (у 8,4%). Распределение респондентов по длительности трудовой практики, иначе – стажу труда на последнем месте работы, отражено на рисунке 1.

Рис.1. Длительность трудовых практик парфеньевцев на п оследнем месте работы, в %, (n=200)

Рассмотрим соответствие профессиональной подготовки селян их профессиональной деятельности. По полученной в учебном заведении специальности работает чуть меньше половины респондентов — 46%. Ещё 33,7% работали по специальности ранее, однако в силу тех или иных причин были вынуждены сменить работу. 20,3% парфеньевцев никогда не работали по специальности. Большинство опрошенных нами селян работают на предприятиях государственной формы собственности — 76%. На частных предприятиях трудятся 20,7% респондентов. Анализируя формальные трудовые практики, отметим, что занятость большинства селян носит преимущественно полный характер и является официально зарегистрированной в 84% случаях. В трудовой сфере села наблюдается тенденция к долговременному пребыванию на одном рабочем месте и низким установкам на перемещения в профессиональной структуре. Профессиональная 46 46

подготовка более чем половины сельских жителей не совпадает с содержанием их профессиональной деятельности. Неформальные практики трудового поведения селян К данной категории практик трудового поведения сельских жителей мы относим: практики занятости в личном подсобном хозяйстве (наличие ЛПХ, его профиль и ориентация), практики занятости в народных промыслах (наличие занятости в народных промыслах, цель данной занятости), практики сезонной занятости. Исследование показало, что 68% опрошенных жителей с. Парфеньево ведут личное подсобное хозяйство (ЛПХ). Отметим, что 22% парфеньевцев не занимаются ведением ЛПХ. Из тех опрошенных, которые ведут ЛПХ, 74,7% занимаются растениеводством, иначе говоря — выращивают огородные культуры. Животноводческий профиль ЛПХ актуален только для 8,4% респондентов. В равной степени сочетают оба этих профиля 16,9% опрошенных парфеньевцев. Нормальной неформальной практикой среди сельских жителей является продажа продуктов своего ЛПХ с целью получения дополнительного дохода (около 26%). Из опрошенных нами парфеньевцев народными промыслами занимаются 16,9%. Наибольшее распространение практики занятости в народных промыслах получили среди респондентов возрастной группы 46-55 лет. Исследование показало, что 95% тех, кто занимается народными промыслами, используют продукты данных занятий исключительно в целях личного пользования, и лишь 5% - с целью продажи и получения дохода. Таким образом, народные промыслы способствуют скорее поддержанию традиций и не выступают существенным источником дохода сельских жителей. Анализ ответов на открытый вопрос о характере народных промыслов показал, что среди таковых селяне отмечают: плетение корзин, изготовление подошв для валенок, вязание, шитье. Практики сезонной занятости сельских жителей характерны для 11,5% опрошенных (сбор

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ

ягод и грибов на продажу, заготовка дров за деньги, вспахивание посевных территорий, охота и рыбалка). Различия наблюдаются в профиле практик сезонной занятости. Так, мужчины в большинстве своем (89%) занимаются сезонными заготовками дров, вспахиванием приусадебных участков за деньги, продажей продуктов охоты и рыбалки, в то время как женщины в абсолютном большинстве (99,5%) называют в качестве видов сезонной занятости сбор ягод и грибов на продажу. Таким образом, неформальные трудовые практики сельских жителей, которые являются, с нашей точки зрения, попыткой адаптации к усложняющейся социально-экономической ситуации, не получают широкого распространения. Выдвинутая нами гипотеза о возрастающей роли личного подсобного хозяйства в жизни сельского человека, отчасти подтверждается, отчасти — нет. Так, несмотря на то, что ЛПХ ведут 68% респондентов, лишь 14% используют полученные продукты с целью продажи и получения дохода наравне с личным использованием. Занятия народными промыслами имеют ещё меньший выход на рынок. Продавать результаты своего труда готовы только 5% сельских жителей. Возможно, причиной тому является большая ориентация селян на использование данных продуктов в личных целях — чтобы прокормить семью и заготовить запасы на зиму. Наибольшее распространение среди неформальных практик трудового поведения селян получила сезонная занятость — сбор ягод и грибов, охота и рыбалка, заготовка дров на коммерческой основе. Миграционные трудовые практики сельских жителей и практики отходничества Индикаторами данной группы практик трудового поведения для нас являются наличие у респондента (или члена его семьи) вахтовой или сезонной занятости в другом населенном пункте, размер населенного пункта, в котором имеется занятость, периодичность практик отходничества, сфера деятельности в практиках отходничества, миграционные установки селян. Распределение случаев вахтовой и сезонной Название раздела Автор Название статьи

занятости среди опрошенных примерно равное: 4,6% селян работают вахтовым методом, 3.6% селян работают сезонно. Основными населенными пунктами, в которые ездят на заработки селяне, являются Москва (федеральный центр) и Кострома (областной центр). Миграционные установки селян мы исследовали, предложив респондентам ответить на вопрос — «Хотели бы Вы уехать из своего села?». Как показывает рисунок 2, суммарный процент тех, кто скорее готов уехать, чем нет, и тех, кто готов покинуть село при первой же возможности составляет 33% — треть всех опрошенных. Однако, более половины — 56% опрошенных жителей с. Парфеньево не хотят уезжать из села.

Рис.2. Желание уехать из села, в %, (n=200)

Как показывает рисунок 2, суммарный процент тех, кто скорее готов уехать, и тех, кто готов покинуть село при первой же возможности составляет 33% — треть всех опрошенных. Однако, более половины — 56% опрошенных жителей с. Парфеньево не хотят уезжать из села. Наибольший миграционный потенциал несет в себе группа респондентов в возрасте от 31 до 46 лет, которая является наиболее активной в сфере сельского труда. С возрастом установки селян на миграцию снижаются. Наименее характерны данные установки для респондентов самой старшей возрастной группы. В своем исследовании мы ставили гипотезу, согласно которой практики отходничества среди селян будут массовыми, и будут носить преимущественно вахтовый характер. Однако, анализ данных показал, что для сельских «отходников» в равной степени характерны как вахтовая, так и сезонная трудовая занятость в других населенных пунктах — по 4,7% респондентов.

47 47

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

НЕГОРОДСКИЕ ВИДЫ ЖИЗНИ Вместо выводов Социологический анализ ситуации в области занятости на селе показывает, что практически по всем параметрам (уровню безработицы, соотношению спроса и предложения рабочей силы, продолжительности периода безработицы и т.д.) формирование рынка труда в сельской местности происходит в менее благоприятных условиях, чем в городе. И дело не только в недостаточно эффективной политике государства в отношении сельского хозяйства, но и в сложившейся социальнодемографической структуре населения (большая доля пенсионеров, людей с невысоким уровнем образования). Это делает сельских жителей менее динамичными и приспособляемыми к новым условиям жизни, что невыгодно отличает их от жителей крупных городов [5, c. 43]. Проведенное исследование показало, что профессионально-трудовая сфера жизни российского села выступает доминантной сферой, определяющей образ жизни населения в целом. Выделенные трудовые практики селян, с одной стороны, свидетельствуют о высоком адаптационным потенциале селян, а, с другой стороны, отражают весь комплекс социально-экономических проблем и противоречий развития подобных территорий. В рамках сельского социума рассмотренные трудовые практики выступают объективной основой формирования населения в специфическую социально-территориальную общность. Они не только закрепляют индивида за непосредственной средой его жизнедеятельности, но и в итоге являются источниками, определяющими состояние этой среды, то есть носят взаимообуславливающий характер.

12. — С. 55 – 63. 3. Кащаев И. В. Местное самоуправление как способ влияния на социально-экономическую ситуацию в сельских территориях Ставропольского края // Вестник Северо-Кавказского государственного технического университета. 2006. № 5. — С. 76 – 79. 4. Муханова М. Н. Сельское население: проблемы и перспективы развития в меняющемся обществе // Модернизация социальной структуры российского общества / Отв. ред. З.Т. Голенкова. — М.: Институт социологии РАН, 2008. — 287 с. 5. Орлов Г.М., Уваров В.И. Село и российские реформы // Социологические исследования. 1997. № 5. — С. 43 – 53. 6. Плюснин Ю.М. Отходничество в современной России // Отечественные записки. 2012. № 5. — С. 240 – 257. 7. Родионова Г.А. Сельская бедность в России // Мир России. 2000. № 3. — С. 128 – 136. 8. Хагуров А.А. Человеческий капитал современного российского села // Модернизация социальной структуры российского общества / Отв. ред. З.Т. Голенкова. — М.: Институт социологии РАН, 2008. — 287 с. 9. Ядов В.А. Человек и его работа в СССР и после: Учебное пособие для вузов. 2-е изд., испр. и доп. — М.: Аспект Пресс, 2003. — 485 с.

Список литературы 1. Блинова Т. В., Кутенков Р. П., Рубцова В. Н. Социальная устойчивость сельского сообщества // Социологические исследования. 1999. № 8. — С. 35 – 38. 2. Великий П. П. Адаптивный потенциал сельского социума // Социологические исследования. 2004. № 48 48

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

М. Брода РУССКИЕ ВОПРОСЫ О РОССИИ В ПОСТКАНТИАНСКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ Родина Достоевского — страна, в которой столетиями задаются вопросы о России, определяемые в особенности центральным для отечественной философской, интеллектуальной и культурной традиции замыслом «понять Россию». Русские вопросы о России становятся предметом эвристически плодотворного философского анализа особенно тогда, когда в проводимых исследованиях используются познавательные возможности, которые создает посткантианская теоретическая перспектива. Каждая познавательная попытка, определяемая вопросом о России — и окончательным замыслом ее понять или показать ее интеллектуальную непознаваемость, неизбежно остается субъектным актом, а обнаруживаемая в ее результате «сущность» русскости не является чем-то внешним по отношению к запускаемому процессу смыслосозидания, но представляет собой коррелят определенного субъектного намерения. Осознание вышеизложенного создает возможность выявления общих рамок a priori, которые она определяет для сферы самопознавательных стремлений русских и объектного порядка, которые они предполагают, а также факторов, обсуловленностей и границ допустимой гетерогенизации их основных решений, типов спецификации, характера и масштаба возможной самопроблематизации, механизмов самоотрицания и самовоспроизводства. Ключевые слова: Россия, вопрос, интеллектуально-культурная традиция, философская перспектива, Кант, a priori, субъектная интенция, (само)познание, (само)проблематизация.

Marian Broda RUSSIAN QUESTIONS ABOUT RUSSIA AS A PHILOSPHICAL PROBLEM IN THE POST-KANTIAN PHILOSOPHICAL PERSPECTIVE Keywords: Russia, question, intellectual and cultural tradition, philosophical perspective, Kant, a priori, subjective intention, self-recognition, self-problematization Dostoyevsky’s homeland is a country, in which questions about Russia have been posed for centuries, determined in particular by — central for its philosophical, intellectual and cultural tradition – finally comprehended idea of “understanding Russia”. Russian questions about Russia are becoming a subject of heuristically fruitful philosophical analysis especially when the cognitive possibilities created by the post-Kantian theoretical perspective are used in the conducted research. Every cognitive attempt determined by the question about Russia – and the final intention of its comprehension or demonstrating its intellectual inconceivability – remains inevitably a subjective act, and the “essence” of Russianess, discovered as a result, is not something from beyond the initiated process of sense formation, but rather constitutes a correlative to a specific subjective intention. Realizing the above mentioned creates a possibility of recognizing the general a priori framework, which it marks out for the sphere of Russians’ self-recognition aspirations and subjective order which they assume, and also the factors, conditions and limits of the acceptable heterogenization of their basic conclusions, types of specification, character and extent of a possible self-problematization of the autonegation and self-reproduction mechanisms. Название раздела Автор Название статьи

49 49

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА Родина Достоевского — страна, в которой на протяжении столетий вновь и вновь ставятся вопросы о России и предпринимаются усилия, направленные на познание и определение собственной идентичности, зачастую рассматриваемые как столь важная задача, что она, по убеждению многих своих авторов, даже подрывает возможность автономного, независимого от результата этих усилий решения конкретных философских, культурных, социальных, политических и экономических проблем [1, с. 5-7, 21-26, 57-65, 166-178; 58, с. 17-19]. Лейтмотивом многих подобных попыток является в особенности – считающийся целью собственных поисков или реже исходной точкой отрицания – окончательно понимаемый замысел «понять Россию», высказываемый прямо или обнаруживающийся в концепциях русских философов, мыслителей и писателей, в политических идеологиях и обыденных перцептивно-концептуализационных схемах все новых поколений русских и в типе ведущегося ими дискурса. Учитывая живучесть, постоянство и центральность места подобных вопросов и попыток самопознания в русской мысли, культуре и общественной жизни, а также некую указанную ниже специфику последних, можно ожидать, что анализ данных вопросов и попыток открывает важную познавательную перспективу, существенную для изучения не только русской мысли и философского самознания, но и для более широкой интеллектуально-культурной традиции, национального самосознания и общественной жизни русских. В то же время можно ожидать, что степень центральности, живучести, а также смысл, характер и форма вопросов о России, связанных с ними усилий самопознания и тип и содержание искомых ответов могут — и должны — быть объясняемы именно свойствами более широкого культурного, мысленного и духовного контекста, в котором они появляются. Вследствие вышеизложенного, представляющий цель моего исследования анализ русских вопросов о России не является лишь анализом русской рефлексии над культурной идентичностью русскости, но также — в той степени, в которой 50 50

последняя посредством их совместно создается и выражается — анализом самой этой идентичности и взаимозависимости их обеих. Основным методом его реализации является проводимый в рамках посткантианской теоретической перспективы философский анализ текстов-высказываний, в которых репрезентативные (выдающиеся, типичные или влиятельные) представители русской мысли и интеллектуально-культурной традиции задают вопросы о России и формулируют свои ответы на них. Моей целью является в особенности выявление субъектно-объектного a priori, которое финалистски понимаемое намерение «понять Россию» определяет для остающихся в ее рамках самопознавательных усилий русских, характера сопровождающего их субъектного самосознания и объектного порядка, который они предполагают. «Понять Россию»: между загадкой и тайной Русские вопросы о России, связанные с ними самопознавательные стремления и ответы, которые они дают, могут стать предметом эвристически плодотворного философского анализа особенно тогда, когда в проводимых исследованиях будут использованы познавательные возможности, которые создает — начатый кантянским трансцендентализмом — переход от пассивной к активной концепции познания. Каждая познавательная попытка, определенная неким образом понимаемым вопросом о России, станет в этом случае совместно создающим познаваемую объектность субъектным актом: мыслительным, философским, идеологическим, мировоззренческим и т. п., также, хоть и не всегда, в особенности эксплицитно, сакральным или квазисакральным. Поэтому находимые в его результате «сущность» и вообще «объектность» русскости не являются «бытием самим по себе», чем-то находящимся за пределами приводимого в действие смыслотворного процесса, а представляют собой коррелят определенной субъектной интенции [56, с. 17]. Вопрос не является «внешним» по отношению к своему объекту, но в его принципиальных чертах предполагает его уже заранее. Осознание вышеизложенного созда-

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

ет возможность распознания и проблематизации, общих рамок, которые она априорно определяет для сферы самопознавательных усилий русских и объектного порядка, который они распознают, фактически уже заранее считая его существенным, истинным и реальным. Степень центральности вопросов о России — в особенности тех, что окрашены финалистским императивом ее понять — в российской интеллектуальной традиции определяет, в свою очередь, степень, при которой их анализ может стать одновременно «критикой российского разума» вообще (в кантянскoм смысле поятия «критики»), распознанием предполагаемого им культурного a priori и даже способа и характера возможной его проблематизации. Ведь каждой культуре свойствен некий порядок, или топография, смысла, который — забывая обычно о предварительно произведенной проекции — она распознает в мире как естественный, истинный или реальный, в противоположность другим, воспринимаемым как чуждые, спорные, неистинные, нереальные и т. п. В то же время в этот момент предопределяется, что может появиться или нет как очевидное или понятное, а также что и каким образом становится проблемой, не воспринимается как проблема или сознательно оставляется за пределами производимой проблематизации [34, с. 225-227]. Русские вопросы о России, определенные финалистским замыслом «понять Россию» сопровождаются, зачастую неосознанно, хотя в то же время неизбежно, соответствующей им проекцией смысла, предполагающей a priori определенный порядок действительности. Так происходит и в то время, когда данный замысел приводится в значении сизифова труда, и тогда, когда объявляется — а по крайней мере выражается вера в существование и возможность его обнаружения — окончательное решение «русской загадки». Насколько в первом случае предполагается особая природа России, исключающая возможность ее понимания или познания, настолько в другом, без отказа от убежденности в особой природе России, она понимается такой, которая в силу собственной динамики открывает избранным, имеющим Название раздела Автор Название статьи

соответствующие способности и подготовку, свою эсхатологическую сущность, благодаря чему на Россию и на них может снизойти ощущение универсальной и даже общечеловеческой миссии. Как в первом, так и в другом случае намерение понять Россию связано и соопределено с намерением понять самого себя, а констатация непознаваемости «души России» либо, наоборот, представление решения ее «загадки» влекут за собой соответственно аналогичные ответы на вопрос о природе субъекта, своеобразии и возможности понимания «русской души», понимания русскими самих себя. В пространстве российской традиции — учитывая свойственный ей мистический реализм, финализм и эсхатологизм — не можно было бы говорить всегда о полной, особенно интенциональной равноправности обоих вариантов; первый из них выполняет зачастую скорее подготовительную, очищающую и негативную роль. Он позволяет указать, для кого, а также для какого типа познания и знания «понимание России» должно — и почему должно – остаться принципиально недостижимым. Например, для Запада и «рассудочного» познания вообще, для окциденталистов, оторванных от народа и русской почвы citoyen’ов и т. п. [11, с. 8]. На первый взгляд, трудно найти более разные позиции, чем констатация непознаваемости и непостижимости России, с одной стороны, и провозглашение категорических истин на тему ее скрытой, обнаруживающейся, однако, именно посредством самой себя, природы или сущности с другой. В действительности созерцание тайны России и поиск окончательного решения ее загадки, как представляется, происходят в некоем общем, ибо совместно ими предполагаемом, пространстве смысла, в котором, как я постараюсь показать, неопределенность и определенность, хотя и отделенные друг от друга и даже поляризованные, взаимопроникают и взаимно дополняются. Так происходит потому, что акцентируемая неопределенность сущности или глубины русскости ничуть не означает отсутствия содержания, а скорее, как мы увидим, ее по меньшей мере потенциальное богатство [53, с. 134]. Некоторые из основ51 51

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА ных свойств данного пространства, ее динамики и парадоксальности можно обнаружить – даже прежде чем мы примем во внимание религиознокультурный и духовно-ментальный контекст или психосоциальные функции появляющихся в ее рамках убеждений и концепций — уже на уровне наиболее элементарного опыта, перерастающего, по крайней мере частично, свою культурную партикулярность и сохраненного в языке и универсальных структурах мифа. В мифологических системах очень многих народов повторяется представление о первичном разложении древнего хаоса — неупорядоченной или вообще недифференцированной полноты, содержащей в себе все космические и антропологические возможности, — на части, нередко принимающем форму разделения на две половинки, «мужскую» и «женскую», причем вторая из них, выделившись из хаоса, остается в значительной степени его подобием [19, с. 35; 41, с. 111-112, 119120]. Она является «половинкой», частью, а также суррогатом полноты, чем-то двойственным и парадоксальным, если учесть, что характер квазиполноты она проявляет в контрастном сопоставлении со своим «мужским» дополнением и противоположностью. Подобно мифической Гее, она может сама рождать, но продолжение и дополнение дела творения требует также участия отделившегося и противоположного, даже если оно первоначально происходит из ее лона [40, с. 175-176]. Данная «женская» половинка ассоциируется, кроме «хаоса», с которым остается в более близкой связи, чем ее «мужское» соответствие, с «женственностью», «водой», «землей», «ночью» (и «луной»), «материей», «природой», «дионисизмом» и т. п. Что важно: «женские» мифологические категории имеют свои полярные, «мужские» соответствия (ими являются, кроме случая «воды», довольно неоднозначного и располагающегося, вероятно, где-то между «хаосом» и «землей», поочередно: «порядок», «небо», «день» (и «солнце»), «форма», «культура» и «разум», «аполлонизм» и т. п.), с которыми они остаются в диалектической связи, совместно творя и динамизируя потенциальное целое, сориентированное на состояние 52 52

coincidentia oppositorum — единства противоположностей, выхода за их пределы и достижения полноты существования [42, с. 244-251; 43, с. 402404]: «Лишь объединение тезиса и антитезиса дает синтез. Лишь синтез является истинно реальным» [35, с. 81]. Данное состояние — один из наиболее архаических способов выражения сакральной действительности, контакт с которой делает возможным «выход» из исторического времени, космическую и антропологическую реинтеграцию и регенерацию, возвращение витальности и полноты [41, c. 124-129]. В широко распространенных, сохраненных в традиции и принципиально совпадающих интуитивных предположениях и ощущениях, относящихся к России, ее сущность ассоциируется, как в антропологическом, так и космическом аспекте (поэтому настолько же «русская душа», насколько «душа России»), — с хаосом, водой или лишенной формы материей. Россия — это огромность, туманность, бесформенность, текучесть и непостижимость [1, с. 525]; открытость, вечное становление [8, с. 17, 198; 9, с. 33]; незаконченность и неопределенность [17, с. 33]; безбрежность, бесконечность, отсутствие границы и формы, антиномичность, беспокойство и стихийность [2, с. 10, 63-65, 85; 4, с. 210]; отсутствие непрерывности и прочность [36, с. 47-48, 60; 37, c. 245; 38, c. 48, 184], «космос хаоса» [8, c. 17], тьма и т. п. [44, c. 329]. Ряд других высказываний, определений мыслителей или просто истин народной мудрости и культуры, более конкретным или персонифицирующим образом ассоциирует русскость с землей, природой, водой, женственностью, ночью, дионисизмом и т. п. — прямо или с содержаниями, которые с ними связаны. Приведем некоторые из них: Святая Русь, Матушка Русь, Мать-Россия, мировая душа [22, c. 482], «многострадальная земля, жена и мать» [26, с. 51], «непредсказуемая, как сама природа» [20, с. 38], «страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своем народном дионисизме, не желающем знать формы» [2, с. 14], «заколдованная красавица» [26, с. 64], «суровая волшебница» [20, с. 37], «океан» [18, с. 140], «ночь» [44, с. 329] … С акцентируемой так охотно и единодушно

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

«неопределенностью» России связаны в ее мыслительно-культурной традиции довольно определенные содержания: «безбрежность», «открытость», «пластичность», «переходность», а также — вследствие контраста с окружением — «инаковость» и т. д. Общим фундаментом остается всегда «потенциальность», ничуть не являющаяся, однако, показателем бессодержательной произвольности, это носитель настолько же богатой, насколько заметным образом целенаправленной нагрузки смысла, которая, подвергаясь взаимодополняющим конкретизациям, становится «универсальностью», эсхатологической «полнотой» и т. д. «Неопределенность», «открытость», «безбрежность» [46, с. 42] — это для русских в то же время по крайней мере потенциально «общечеловеческий характер», «всечеловечность», «способность всемирной отзывчивости» [12, с. 130], способность к примирению противоположностей, посредничества между различными ценностями и человеческими коллективами. «Пластичность» — отсутствие «окаменелых форм», «молодость», «свежесть», «гениальная перевоплощаемость» [15, с. 323], пребывание в текучем состоянии, в состоянии возникновения. «Отличность» и «инаковость» – известное тютчевское «у ней особенная стать» — это возможность дополнения, а по причине ее свойств (т. е. неопределенности, потенциальности, «женственности») также исключительная связь с «полнотой» и чувство связанной с ней миссии. Хаос, безграничность, непостоянство в то же время понимаются как максимум возможностей: «В сущности Россия является страной неограниченных возможностей» [29, с. 5]. Благодаря сохраняющемуся преобладанию девственности почвы, перед ней открываются – «чистая потенция», «нерастраченная сила» [7, с. 342] — большие перспективы развития: «Скрытые, потенциальные силы могут себя обнаружить в будущем» [3, с. 74]. «Неопределенность» и «бескачественность» — это также предпосылка исключительной свободы — благодаря им «для нас (т. е. для русских. – М. Б.) не существует непреложной необходимости» [27, с. 535] и возможен выбор будущего: русские еще не сформированы, они еще ищут свои Название раздела Автор Название статьи

принципы [45, с. 351]. Чувства потенциальности и свободы, направленные в будущее, органично сопровождаются моментом амбивалентности: ведь «молодость» — это, кроме чувства незаконченности и открытости жизни, также «отсутствие зрелости», «свежесть» — «отсутствие традиции», а «состояние переходности» – неосуществленность; русские пребывают в нем, признается Герцен, ненавидя его и примиряясь с ним, желая от него избавиться и терпя его против воли [45, с. 68]. С одной стороны, поиск своих принципов, свойственных России структур, с другой – поскольку первичным опытом русскости является хаос, неопределенность, стихийность и т. п., а «гений формы — не русский гений…» [2, с. 63] — постоянное сомнение в существующих структурах и отказ от их окончательного принятия. Вследствие этого: драматические попытки выхода за пределы состояния переживаемой «переходности», отрицание существующих форм, ведущее de facto к постоянному самовоспроизведению как этого состояния, так и самих себя, а подобно этому — одновременное воссоздание чувства свободы от «ига непрерывности» и веры в возможность радикального разрыва с прошлым, с одной стороны, и ощущаемой опасности вырождения и искушения исторической безответственности с другой. «Широта», «открытость» и связанный с ними недостаток определенности — это в то же время предпосылки возможности параллельного проявления взаимоисключающих где-либо в другом месте противоположностей, а вследствие этого антиномичность «русской души» и «души России», способной вместить в себя, например, крайне интенсифицированный анархизм и культ государства, всечеловечность и национальный шовинизм, свободу духа и сервилизм, фатализм и волюнтаризм, аксиологический максимализм и нигилизм, панморализм и аморализм и т.п. [2, с. 13-16; 29, с. 39]. Не менее радикально противопоставленные стремления обнаруживаются русскими мыслителями, в частности, в сфере наиболее развитой формы культурного самосознания — в русской философии, которая, как подчеркивает М. Громов, «включает в себя самые разные интенции: сакраль53 53

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА ную и безбожную, мистическую и либеральную, традиционалистскую и новационную, европоцентристскую и почвенническую, догматическую и еретическую, созидательную и разрушительную» [10, с. 61]. Так сильно акцентируемая многими русскими антиномичность «русской души», однако, ничуть не отрицает возможности, по их убеждению, ожидаемого осуществления, понимаемого в категориях «всеединства», напротив, как им представляется, она даже его предполагает. Доведение противоположностей до крайности должно здесь создавать возможность их радикального, полного, а лучше всего окончательного примирения или разрешения. Определенность неопределенности Опыт неопределенности, потенциальности, незаконченности, переходности, неосуществленности и т. д. согласно направляют в будущее, предполагая идею потенциальности России как незавершенности. Россия «бескачественная, поэтому она может стать всем, чем угодно» [20, с. 38]. Однако даже те, которые провозглашают, что от России можно ожидать чего угодно, сами ожидают от нее чего-то совершенно определенного, существенно отдельного по отношению к возможностям альтернативным, воспринимаемым как несоответствующие, случайные, вынужденные или чуждые и т. п. Ведь составляющий лейтмотив усилий многих поколений русских «поиск своих форм», а также – определяющее стержень русского мессианизма — намерение поведать миру «свое слово», способное его спасти, всегда предполагали по крайней мере какое-то пред-понимание собственной идентичности и посланничества или миссии. Где же, однако, искать основания данного пред-понимания, если Россия «бесформенна, расплывчата и непостижима» [1, с. 37]? Ведь неопределенность и интеллектуальная непостижимость очевидным образом взаимообусловливаются: ибо трудно уловить и выразить в понятиях форму стихии, лишенной порядка и формы, распознать идентичность в ее отсутствии, выразить нечто, что остается несказанным. Поэтому неизвестно, 54 54

что могло бы представлять собой основание для каких бы то ни было содержательных конкретизаций и положительных характеристик, относящихся к полному неопределенности бытию. Если так, разделение на тех, которые ограничиваются указанием на неизведанность русской тайны, и на тех, которые, невзирая на сигнализируемые трудности, выдвигают положительные предложения окончательного решения русской загадки, следовало бы признать окончательным и непреодолимым. Но ведь в русской традиции трудно было бы найти случаи строгой последовательности: она почти всегда колеблется между обеими указанными позициями, переходя, зачастую даже совершенно незаметным для их носителей образом, от одной из них к другой. Мостом между ними остается разделяемый обеими сторонами способ понимания перерастающего «здравомыслие» и порядок «профанум» вообще «высшего» знания. В случае второй из названных позиций – знания, имеющегося положительно (и усвоенного) или по крайней мере признаваемого принципиально достижимым, определяющим цель предпринимаемых усилий, а в случае первой из них – знания, переживаемого лишь как прикосновение к тайне, способного выразить глубину русскости, насыщенной сакральными содержаниями, иногда гностическими, являющегося познанием сверхрассудочным, интуитивным и иллюминативным, по своей природе мистическим, эзотерическим и избавительным [55, с. 415, 424-429]. Причины данной динамики интуиции и представлений не должны иметь исключительно внешнего характера и находиться, например, лишь в различии лелеемых ожиданий в сфере психосоциальных потребностей или функций, которые они, а также связанные с ними позиции и стремления исполняют в личной и общественной жизни. Их источники можно, как представляется, обнаружить уже в сфере пред-эпистемического, первичного постижения русскости, в той степени, в какой его содержание может быть выражено в описывающих его мифологических категориях. Они находятся (речь идет об источниках), смею утверждать,

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

особенно в двойственности самого опыта русскости как неопределенности, соединяющего друг с другом, зачастую совершенно неосознанно, опыт первичной неопределенности – хаоса, противопоставленного всякой определенности и всякому порядку, с неопределенностью вторичной, связанной со свойствами «женской» половинки реальности. Поскольку первый из них, понятый односторонне и абстрагированный от связи с другим, может переживаться как прикосновение к «тайне», то второй, относительная лишь неопределенность которого указывает направление и характер возможного и желанного дополнения, «решения», как представляется, лежит скорее в основании ощущения «загадочности» России. Он предполагает, кроме негативного, трансцендентирующего обнаруживаемую фактичность момента, определенный положительный смысл русской «души», «идеи» или «миссии», некое видение перехода от чего-то остающегося «спящим» к состоянию сущностного осуществления, а затем инициационного соответствия вызову, который данная «загадка» выдвигает. «Отгадать» ее — значит, распознать, чего не хватает русской фактичности, чтобы она могла явить и актуализировать свою сущность, преображая тем самым одновременно все свои внешние формы, найти способ ее преображения и в то же время привести к тому, чтобы это произошло на самом деле, а антиномичные элементы русского быта были согласованы в квазипаруссионной Полноте. Уже первый из названных опытов не означает, как мы помним, содержательной или аксиологической пустоты, но напротив — огромную потенциальность и максимум возможностей. Второй придает русской «потенциальности» смысл более конкретный и целенаправленный, противопоставленный непосредственно не столько всякой определенности вообще, сколько ее некоему альтернативному типу. «Женственная» Россия остается здесь неопределенностью, понимаемой, однако, теперь как отсутствие «мужского» типа порядка и определенности: ее идентичность строится на контрасте с тем, что является иным, противопоставленным, но одновременно и дополняющим. В Название раздела Автор Название статьи

особенности Россия — страна, в которой побеждает «женственная» стихийность, интуитивность, пластичность, скрытость и т. п. — противопоставляется своему внешнему окружению, настолько, насколько в нем доминируют противоположные свойства и ценности: «мужской» формализм, рассудочность, полная сформированность и готовность структур, явность и т. п., охотно приписываемые Западу, а особенно Германии [21, с. 123-124]. Если, как считается в России, «западный, прометеевский человек» превыше всего ценит порядок, то русский ищет его противоположности. Первый из них ничего так не боится, как хаоса, второй же «ждет его с тайной радостью» [28, с. 91]. Ибо сущностью России является материя и потенциальность, Европы – форма и актуализация. Вы (т. е. люди Запада. – М. В.) – выражает русское кредо Д. Мережковский — имеете царство настоящего, мы ищем царства будущего [50, с. 91]. Не обходится без существенной амбивалентности, ибо неопределенность или хаос остаются синонимами русскости как потенциальности, которая ведь ожидает, даже требует осуществления, а поэтому — как бы ни подчеркивались их отличия от западных соответствий — формы и порядка. Для связанного с «ночью», лунарного сознания России стираются границы между разными сферами действительности, в том числе духовной (в самом широком значении), все пронизывает друг друга. Оставаясь в связи с силами тьмы — ибо ночь является временем проявления темных сил мира и человеческого существования, она содержит элемент антиномичности, вызывает противоположные позиции и воспринимается диаметрально полярным образом [19, с. 19-20]: фатализм соседствует с волюнтаризмом, осуждение с обожанием, страх с доверчивостью, враждебность с очарованием [3, с. 43-44]. Ее потенциальность воспринимается радикально амбивалентным образом, надежда сталкивается с угрозой, а видения будущего принимают форму совершенно дихотомическую, если экземплификационно перечислить: реализация наивысших ценностей или триумф голого насилия, упадок или расцвет и т. п. Как тотальность связанных друг с другом и 55 55

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА взаимопроникающих разных сил и аспектов духовно-материальной действительности, Россия остается, как чувствуется и утверждается — подобно единству и глубине всей данной действительности вообще, недоступной солярному сознанию — узко рациональному, рассудочному, эмпирическому, сайентистскому и т. п., приписываемому Западу и оторванным от родной почвы окциденталистам. Непонятная чужеземным мудрецам Россия воспринимается ими — русские стремятся в это верить и ищут различные подтверждающие свидетельства этому — как воплощение всего того, что Запад утратил или уничтожил в себе из-за односторонности своих ценностей и развития, а одновременно также «как единственная сила, которая способна спасти Европу и спасет ее» [28, с. 33-34], как страна, которой принадлежит завтра: «Русскость является вестником приходящей культуры, на Запад же падает все более длинная тень заката» [58, с. 228]. Пока что «дионисийская» Россия представляет собой для него вызов, рождает угрозу для западного «упорядоченного» способа существования и соответствующего ему универсума ценностей, выдвигающего на первый план форму, равновесие, личность, умеренность, индивидуальность, интеллект и сознание и т.п. В той степени, в которой Восток идентифицируется с пассивно-женским элементом, а Запад с активно-мужским, Россия же – с первым из них, русская действительность обнаруживает свою односторонность и потребность обогащения западно-мужским, противореча русской убежденности в собственной самобытности. По убеждению Бердяева, в случае «русской души» следует, однако, говорить не столько о безусловном отсутствии мужского начала, сколько о преобладании женского начала над мужским (на Западе, по его мнению, должно быть наоборот) [2, с. 42]. Заметим, что отношения дополнения имеют двусторонний характер: в обозначенной ими перспективе все иное, нерусское, «мужское», требует русского, «женского» дополнения. Хотя ни одно из обоих начал не абсолютизируется, а «мужской» элемент понимается как активный, творческий фактор развития бытия и сознания, особая 56 56

способность к синтезу и связанная с ним миссия выхода за пределы односторонности и противоположностей признается именно за Россией. Ибо по причине своей «женственности» она сохранила характер квазиполноты, способность поглощения отличности, примирения противоположностей и создания «зрелого» Единства. То, что где-нибудь в другом месте, хотя бы на Западе, может быть по крайней мере результатом долговременного развития — впрочем, сомнительно, чтобы привязанному к созданным петрифицированным формам, отживающему уже «старому миру» могло хватить сил для совершения решительного выхода в будущее, — в России остается «естественной непосредственностью» [45, с. 388]. В рамках типичной для мистического мышления концепции времени Россия — оставаясь в исключительной связи с первичным единством – локализует иное, чуждое или отсутствующее в ней, на второй стадии, по своей природе переходной, интенсифицирующей индивидуальность, формализм, рассудочность, внешность, конфликт, раздвоенность и т. п. — исполняет исключительную миссию при выходе из него и достижении финального, зрелого Единства и Полноты. У Бердяева указанная мысль о миссии России выражается, например, в убеждении, что в переходе от современной истории к новому средневековью России будет дана роль совершенно особая [30, с. 102]; к новому средневековью — эпохе, как он утверждал, универсальной, общинной, сакральной, представляющей собой триумф женского начала, связанного с внутренним, бездной, основой, — более онтологического и метафизического, чем отходящий в прошлое индивидуалистический и рационалистический Запад [21, с. 180, 182]. Сакральный характер опыта русскости Опыт глубины русскости — как парадокса, загадки, тайны, чего-то вызывающего восхищение, но и тревогу, чего-то, что высвобождает надежду, но рождает риск или требует жертвы, искушает и вызывает, может спасти, может освободить и увести, вызывает чувство чести, но является

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

также опасным и т. п., – является переживанием, попытки характеристики которого соответствуют значительно более широкому опыту sacrum [48, с. 502-503; 49, с. 32; 54, с. 84-86]: «Видим Россию, — признается А. Ильин, — любовью и верою (…). Она — как живая тайна: ею можно жить, о ней можно вздыхать, ей можно молиться и, не постигая ее, блюсти ее в себе, и благодарить Творца за это счастье, и молчать…» [14, с. 4]. Таким образом, мы имеем здесь дело с контактом со священной реальностью, перерастающей различия, поляризации и антиномии, свойственные сфере profanum, с опытом, содержания которого невозможно выразить понятиями, с реальностью, доступной лишь в исключительном чувственном отношении, которую она вызывает в переживающей ее личности [54, с. 85]. Понимание слов, артикулирующих содержание предполагающего особый род восприятия опыта sacrum, совпадает здесь с чувством участия в действительности, к которой они относятся, понимание — с верой и нравственным обязательством [47, с. 182, 190-191]. Опыт русскости становится здесь актом, посредством которого человек открывает новую действительность, которая, хотя и находится за пределами явленческого и даже противопоставлена ему, окончательно интегрирует всякую действительность в высшем синтезе. Данное sacrum является, однако, не совершенно трансцендентным «объектом», а основой как объектности, так и субъектности. Для подобного, религиозного по своей сути опыта [39, с. 13] знаменательно преодоление оппозиции между субъектом и объектом, он конституирует субъектно-объектное единство. Содержание «русскости» — «России» как субъекта веры — выводится, вследствие этого, из данного квазирелигиозного акта и не может быть чисто философским или интеллектуальным открытием или выводом, и никакие философские или исключительно интеллектуальные аргументы недостаточны для решения о том, истинно оно или ложно. Человек, уделом которого стал рассматриваемый опыт, чувствует одновременно зависимость от сакральной действительности — здесь от подлинной сущности русскости, отчуждение всего Название раздела Автор Название статьи

того, что не согласно с ней (мелкость «низменного» повседневного существования, чуждые влияния и наслоения, самоопределение и господство материальных, сиюминутных и партикулярных интересов и ценностей и т. п.), а также интеграцию с сакральным и абсолютным, а впоследствии достижение своеобразного спасения. Его позиция соединяет недовольство познанной бренной действительностью с неограниченной надеждой на окончательное освобождение. De facto мы имеем здесь дело не с финальным актом — человек никогда не достигает абсолютной действительности, поскольку все новые противоположности отделяют его от действительности sacrum, которая в равной степени как привлекает его, так и, выдвигая чрезмерные требования чистоты или отделяя его от обыденности, отталкивает, — но скорее с диалектическим процессом, где указание трансцендентной действительности противопоставляет ее обычной реальности, а противоположности объединяются в качестве участвующих в абсолютном и священном. Два момента диалектики sacrum требуют одновременного подчеркивания: способность к примирению противоречий в окончательном единстве и динамическая оппозиция в отношении к profanum [39, с. 14-21, 405]. Окончательной целью было бы здесь объединение мистическое, в котором личность преодолевает свою одиночную изоляцию и восстанавливает первичное единство, когда вся действительность была в гармонии с самой собой. Единство не выносит здесь различия, однако ни одна часть не остается чуждой, все снова становится целым. Опыт глубины русскости, напомним, артикулируется — теми, уделом которых он стал, — как, говоря наиболее общо, опыт неопределенности; в этом смысле он может также рассматриваться как некая исключительная конкретизация свойственной мышлению и ритуалам, остающимся в структурах мифа, потребности реактуализации первичного «Хаоса». Это возвращение к состоянию полноты целого до всякой дифференциации выражается в это время чудесным приростом силы — высшим состоянием регенерации, в аспекте экзистенциальном и общинном, а также космическом. 57 57

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА Познать Россию в ее чистой — освобожденной от бренной внешности, чуждых влияний, дифференциации и видимости — сути — это возродить ее и самого себя, а не только удовлетворить собственное теоретическое любопытство. Каждое усилие, направленное на выход за пределы противоречий — coincidentia oppositorum – является, однако, скрытой тайной Целого — содержит в себе некую опасность, вызывая явно амбивалентные чувства. С одной стороны, человек хотел бы избежать исключительной ситуации и реинтегрировать трансиндивидуальную модальность, подтвердить и увеличить свою реальность, с другой — чувствует страх перед утратой собственной идентичности и самоуничтожением, боится совершенно утратить свою «реальность» из-за интеграции с перерастающей его онтологической плоскостью. Стремясь преодолеть это состояние, человек одновременно боится этого, но и не может его полностью покинуть [41, с. 128-129; 42, с. 249-250]. Данный регенерационный эффект, а также амбивалентности, которые с ним связаны, как представляется, касаются также опыта относительной неопределенности, связанной с «женской» половинкой бытия, с которой чаще всего непосредственно идентифицируется Россия. Ведь он несет с собой, как хочется верить, кроме опасностей для упорядоченного способа существования и связанной с ним системы ценностей, также силу очищения и возрождения, распада устаревших форм и перечеркивания истории, способность начинать новую жизнь, избавительную силу и исключительную мудрость; восстанавливает связь между разными сферами действительности и духовности, дает способность временного устранения ограничений человеческих возможностей, создания новых явлений, несущих напряженности и эсхатологические надежды и т. п. [51, с. 113-114; 31, с. 91].

самопознавательных устремлений – попыток познания и определения собственной идентичности — показывают, что задаваемые там веками вопросы о России не нейтральны в отношении своего объекта (в отношении того, что понимают и определяют как свой объект), а он не является нейтральным по отношению к ним. Каждая познавательная попытка, определенная вопросом о России и финалистским замыслом ее понять, неизбежно остается субъектным, философским, мировоззренческим, квазирелигиозным (или мистическим) актом, в результате которого искомая «сущность» или вообще «субъектность» русскости не являются чем-то из-за пределов начатого смыслотворного процесса, а представляют собой коррелят определенной культуротворной интенции. Обнаружить данную интенцию, поставить вопрос о ее направлении и смысле – это в то же время совершить проблематизацию определенных ею самопознавательных устремлений русских и объектного порядка, которые они распознают, имплицитно полагая его уже заранее истинным и реальным. Субъект и объект познавательного отношения взаимопредполагаются и взаимоконституируются как результаты определенных смыслотворных процессов, направляемых в рассматриваемом случае интенцией «понять Россию» и «понять себя» посредством субъекта, ставящего вопрос о России (а также мир, историю, истину, добро, красоту, бренность, вечность и т. п.) именно таким, а не иным образом. В посткантианской теоретической перспективе возможным и необходимым становится стремление к распознанию невидимых зачастую с позиции погруженного в нее непосредственно эпистемического субъекта, вовлеченного в конкретные познавательные отношения ряда основных принципов, структур, свойств и обусловленностей анализируемых смыслотворных процессов [56, с. 49-57, 69-75]. Возможным и необходимым становится также познание того, какие — и поВопросы о России, вопросы о себе чему — формы и структуры могут появиться в их рамках как объектно, субъектно и аксиологически Изучение русской мысли, традиций и само- важные, определение факторов, обусловленносознания, в особенности присутствующих в них стей, направлений и границ динамики и гетеро-

58 58

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

генизации основных структурно-содержательных решений, сопровождающих их, повторяющихся связей смысла, распознавание их типов, зачастую взаимно поляризованных, спецификаций, попыток «высшего синтеза» и масштаба и способов допустимой самопроблематизации. Тогда можно увидеть, что за взаимной противоположностью отдельных трактовок сущности русскости или ее значимых содержаний и элементов во многих случаях скрывается их более основательное подобие, вытекающее из того факта, что они находятся во взаимопредполагаемом ими (например, русской культурой или — более непосредственно — какойнибудь из возникших в ней мировоззренческих формаций, течений мысли и идеологических сообществ) пространстве смысла. Осознанию субъектного момента или даже характера собственных распознаний – выступающих наряду с иными, альтернативными и, таким образом, в определенном смысле равноправными по отношению друг к другу — сущности действительности не способствует сильное в русской мысли нежелание какой бы то ни было дистанции между познающим и предметом познания, между мышлением и его субъектом; она бы хотела «мыслить мыслимым», «мыслить субъектом мысли», не столько объяснять, сколько наглядно представлять [25, с. 378]. Неслучайным идеалом становится в таком случае софийное мышление, а привилегированной системой знания софиология: ведь София «имманентна бытию, а ее рефлексионность возникает в свойственной лишь ей самой способности к тому, чтобы “мыслить самой собой”» [25, с. 378]. Своеобразный культ софийности, присутствующий в русской традиции, свидетельствует о сакральном или квазисакральном характере искомого знания и связанных с вхождением в его обладание надежд на преодоление отчужденности, на коллективную – национальную или даже всеобщую — регенерацию, обретение идентичности, окончательное становление самим собой и нахождение себя. Укоренившийся и освященный в русской традиции, финалистски воспринимаемый императив «понять Россию» находит свои предпосылНазвание раздела Автор Название статьи

ки в особенности в таких генотипных свойствах русской культуры и ментальности, как эсхатологический максимализм, мистический реализм, космизм, онтологизм, ориентация на тотальность, максимализм, бинаризм и стремление к преодолению его посредством финального согласования противоположностей, антропоморфическая концепция космоса, желание оставаться в «центре мироздания», мессианизм, миссионизм и т. п. [25, с. 378-382]. В выросших на почве православия мышлении, культуре и вообще русской действительности, отличающейся более сильной, чем на Западе, эсхатологической интенсивностью, взыскующей целостности, тотальной реинтеграции, способной преодолеть — воспринимаемую как следствие Упадка, вызов и временное состояние — автономность отдельных сфер жизни, типов знания, порядков смысла, усиливается потребность немедленной тотализации смысла и соответствующие ей тенденции к непосредственному объединению социально-политических, экономических, мировоззренческих, религиозных, историософских и т. п. проблем и содержаний. Стирается — речь идет о тенденции — различие между sacrum и profanum, религией и идеологией, эсхатологией и политикой, теорией и практикой, научным анализом социальной динамики и историософией и т. п., так же, как — неосознанно или в качестве задания к исполнению – существенное различие отдельных типов знания: 1) направленного на достижения и техническое господство над природой, 2) касающегося сущности, формирующего, а также 3) метафизического, освободительного, направляющего человека в сторону так или иначе понимаемого абсолюта [55, с. 415]. Связанные с ними соответственно роли исследователя-специалиста, философа-мудреца и жреца-освободителя накладываются друг на друга, руководствуясь идеей высшего синтеза и «интегральной истины» [23, с. 187], а понятие истины насыщается сотериологическими, эсхатологическими (или квазиэсхатологическими), этическими, эстетическими, историософскими, идеологическими и т. п. содержаниями. Несколько преувеличивая, можно сказать: 59 59

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА все взаимопроникает и накладывается друг на друга, а все разнообразие переживаемой действительности более непосредственным образом относится к предполагаемой «сущности» или «центру», определяющих, как считается, особую идентичность России и, как следствие, миссию, которая на нее возложена, историю ее прежних и будущих судеб и т. п. Соприкосновение с данной сущностью или ядром русскости в таком случае имеет не только чисто познавательный или рациональный аспект, оно содержит также некоторые содержания и элементы сакрального опыта и связанного с ним стремления-ожидания духовного и бытийного преображения. С этой точки зрения мы, однако, имеем дело не с монолитной ситуацией: в русской мысли появляются также отличные позиции — все еще, однако, слабее распространенные и менее влиятельные, в особенности в бытовом сознании или идеологическом мышлении, пытающиеся распознать внутренние механизмы и структуры смысла русской культуры, можно назвать, например, работы Ю. М. Лотмана, Б. Успенского, С. Аверинцева, А. Юрганова, А. Архиезера, В. Мильдона или А. Липатова [16, с. 149]. Их подходы, как представляется, объединяют и одновременно каждый раз совместно конституируют – так, как ранее позиции А. Герцена и К. Леонтьева, — позиция дистанции, способность и момент проблематизации ряда основных положений господствующего течения данной культуры, вместе с его социальными последствиями и результатами, перекликающиеся с предложенной в данном тексте исследовательской перспективой. Там, где нет подобного сознания, внутри «русской загадки» создается, как показывает итальянский исследователь В. Страда, «замкнутый круг»: пытливая интеллигенция пытается понять Россию, определить природу ее прошлого и будущего, а с другой стороны — Россия с ее прошлым и настоящим должна объяснить саму интеллигенцию вместе со всеми предпринимаемыми ею попытками определить Россию, русскую «идею» или «судьбу». Если оставаться в рамках данного «круга», можно бесконечно ходить по нему, упиваясь 60 60

«особенностью» своей и России, «исключительностью», «непонятностью» и «загадочностью», воспроизводя по-прежнему существующую — ибо всякий раз предполагаемую самой собой – ситуацию [24, с. 23-24]. В замкнутом кругу «тайны-загадки», пока, а также в той степени, в которой они в нем остаются, нет места критической дистанции по отношению к собственным мыслительным конструкциям, познавательному самосознанию и возможности осознания факта совершенной ранее субъектной проекции – а таким образом, и выбора — смысла. Этот исключительно субъектный (в смысле пейоративно понимаемой субъективности) характер приписывается лишь другим, альтернативным попыткам самопознания, разоблачаемым как «произвольные», «видимые», «поверхностные», «неистинные» и «ложные»; но никогда не приписывается собственной, ибо в ней, как верится, воплощается и высказывается сама Россия, ее «душа», «идея», «тайна» или решенная уже для себя «загадка». Конечно, не все вопросы, формулируемые соотечественниками Достоевского, о своей стране всегда носят философский характер и не всегда их определяет финалистский замысел «понять Россию», с разнообразными вышеуказанными последствиями этого. Нельзя также ни в коем случае сводить русскую философию и мысль к вопросам о России или редуцировать сферу данных вопросов до их философского аспекта и проявлений присутствия в русских философских концепциях. Центральность и значение содержаний, связанных с вопросами о России, а также их реальное влияние на формально более основные предпосылки и выводы отдельных концепций, как представляется, в русских философских и мыслительных концепциях зачастую гораздо больше, чем об этом могла бы свидетельствовать внешняя структура их изложения. Указанной ситуации способствует укорененная в русской мысли и культуре тенденция видения в России «мировой души» — особого «микрокосмocа» или модели мира, а в русском — модели человечества, вследствие чего частные вопросы о России и русских, «русской душе» или «русской идее» приобретают свойственный для

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

философских поисков универсальный характер (онтологический, эпистемологический, космологический, антропологический, историософский и т. д.), фактически становясь вопросами о мире и человечестве вообще. Давно уже замечены и акцентируются связи между характером и спецификой русской духовности, ментальности, жизненных позиций, традиций и культуры с православием. А вот присутствие и сила влияния архаических элементов — модифицированных, но поддерживаемых во многих случаях восточным христианством, сохраняющим относительно больше, чем его западные соответствия, содержаний древних космических религий [6, с. 75-89], к примеру, метаморфозы Матери-Сырой Земли, русского варианта Великой Богини-Матери, в идею Святой Руси, в которой русская (российская) земля, Церковь и Богоматерь сливаются в русском сознании в единый образ материнства [19, с. 35-36], — замечаются гораздо реже, и им придается меньшее значение. Не обходится без осознаваемых и воспринимаемых некоторыми русскими философами и мыслителями как интеллектуальный вызов напряженностей между теми и другими. Симптоматичным свидетельством вышеизложенного, как представляется, является в особенности соловьевская динамика взаимоотношений — а также значения каждого из них — понятий «мировой души» и «Софии» в более широком контексте понятий: «Бога», «Христа», «Логоса», «Мудрости Божией» и т. п. [13, с. 44-52]. Не следует абсолютизировать или игнорировать своеобразие русской философии, мысли и культуры. Ведь идентичность русской философии, мысли, культуры, знаний о себе и т. п. нового времени является принципиально опосредованной своим западным контекстом и западными элементами, которые она включает в свои мыслительные конструкции. С одной стороны, они остаются в определенной степени и определенным образом открытыми западным влияниям, заимствуют с Запада ряд концептов, идей и т. п., а с другой — встраивают их в свои мыслительные и культурные матрицы, реинтерпретируют их смысл, рассматривая во многих случаях западные содержания как Название раздела Автор Название статьи

отрицательную исходную точку. Попытки выйти за пределы западных содержаний, стандартов или предопределенностей или изменить отношения между Россией и Западом таким образом, чтобы первой из них досталась роль центра и эсхатологически (либо квазиэсхатологически) понятого авангарда, иногда ведут к откату к структурам более архаическим или к укреплению присутствия последних в русской мысли и культуре; во многих случаях они толкают к ценностям, альтернативным по отношению к западным ценностям [19, с. 300-301]. Одной из таких попыток стал в особенности коммунистический опыт России: в большевистских амбициях и идеологическом проекте — связывающих с ней колыбель и центр общечеловеческой коммунистической общности, дело выведения человечества за пределы сферы основных исторических противоречий, ограничений и детерминаций, принципиального преображения («большевизации», «ленинизации») мира, движущую силу и эксклюзивную истину и т. п. – нетрудно обнаружить идеологическую метаморфозу идеи Москвы — Третьего Рима, а опосредованно архаическую идею «России – мировой души» [33, с. 116-119]. В то же время следует помнить, что в послепетровскую эпоху предполагаемая исконная «русскость», полностью независимая от западных содержаний, относимая к культурной и интеллектуальной действительности России, фактически представляет собой – иногда мифологизируемую для разнообразных нужд — мысленную абстракцию, смысл которой в высшей мере спекулятивным образом, вторично конструируется. В русской традиции, характеризующейся более слабым, чем на Западе, выделением автономной сферы культуры, тенденция к стиранию граней между sacrum и profanum, историей и эсхатологией, политикой и сотериологией, но в то же время онтологическим и аксиологическим бинаризмом, возникающим предельно часто в своей радикальной форме, антирелигиозные позиции и сопровождающие их способы концептуализации мира многократно оказывались фактически выродившимися формами идеологического sacrum. Интенционально направленные на эмансипацию 61 61

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА и выход за рамки прежних смысловых структур, они зачастую также вели к их репродукции и архаизации. Учет вышеизложенного контекста представляется особенно важным во время анализа разнообразных философских, религиозных, идеологических и т. п. формул т. н. русской идеи, как представляется, уходящей своими корнями —– при всех своих интеллектуальных и культурных метаморфозах и попытках ее христианизации или рационализации – в архаическую идею «России – мировой души». «Идентичность неидентичности»? Взгляд на русские самопознавательные попытки обнаруживает симптоматичный парадокс: будучи определены поисками финальной тотальности, единства и идентичности, они de facto выражают и закрепляют восприятие российской действительности в категориях «спячки», «переходности», «разрыва» и «отсутствия идентичности». Если предполагаемая, впрочем, различным образом, усиленно отыскиваемая русская «идентичность» («идея», «душа», «загадка», «тайна»…) остается мифической по сути мыслительной конструкцией, то историческая социокультурная и духовно-интеллектуальная действительность России может быть хорошо описана и проанализирована с помощью опыта раскола, отсутствия идентичности и попыток ее обретения. «Нашей величайшей драмой, — утверждает выдающийся русский историк литературы Андрей Зорин, — является отсутствие идентичности» [52, с. 109]. Используя близкую типу русского сознания лунарную метафору, можно сказать, что Россия, подобно Луне, прежде всего является существом, которое никогда не остается идентичным самому себе [35, с. 211]. Мы как бы имеем в этом случае дело с «идентичностью неидентичности» – чем более отрицаемой, тем более интенсивно присутствующей — характеристикой, как я считаю, лучше всего, возможно, объясняющей современный облик России — артикулируемый прямо, скрываемый или рассматриваемый как вызов и упорно преодолеваемый — все еще часто доминирующий в обыденном мышле62 62

нии и дискурсе, а также в русских мировоззренческих формациях и философских концепциях. Это ничуть не случайно: намеренное обращение к Реальности, ее скрытой глубине и внутренней сущности — маргинализирующее значение эмпирического знания и возможных для распознавания на его уровне факторов, обусловленностей и механизмов развития — оказывается в повторяющейся практике исторического опыта России выходом за пределы реальности. Недооцениваемая сфера явлений (эмпирическая, обыденная, профанная) все время заявляет о себе, приводя в движение процессы верификации очередных — неразрывно соединяющих между собой духовный и материальный аспект предполагающих финальное «воплощение» определенных содержаний — формул реализации русской сути, души, идеи… Их неизбежно отрицательный результат, в свою очередь, интенсифицирует потребность поиска новых формул, так же неизбежно обреченных на повторение судьбы последних и т. п. [32, с. 21-23, 26-29, 32-35]. В результате проведенного исследования более понятно становится постоянство возрождения задаваемых русскими вопросов о России и их усилий определить собственную идентичность, их заметное и даже автоматическое присутствие при рассмотрении даже наиболее конкретных и отдельных вопросов, а также размеры интеллектуальной, культурной и общественной энергии, которую данные попытки поглощают. Становятся также более явными механизмы образования и формы «ложного сознания», которые часто сопровождают русские стремления к самоопределению. Ложного — ибо непредубежденный анализ распознает, значительно ее в результате расширяя, сферу русского сообщества как сообщества поиска собственной идентичности, терпеливо предпринимаемых попыток найти себя, вместо того чтобы суживать ее (а поэтому фактически ограничивать и парцеллировать) до круга лиц или групп, идентично декретирующих, с позиций исключительного обладателя, свою эксклюзивную Истину. Указанное направление возможного пересмотра русскими характера собственной идентичности,

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований КАФЕДРА

способа понимания ими своего сообщества, России и самих себя, без сомнения, способствовало бы ослаблению страха перед обрывом корней, связывающих их с национальным коллективом, а также заметному уменьшению масштаба «обязательного» исключения из него «чуждых» лиц и групп, понимаемых как «денационализированные» или «враждебные». Указанный способ редефиниции также расширял бы пространство для открытости миру, сферу возможного совместного поиска и совместного творчества, компромисса и диалога, как в масштабе собственного — национального, культурного, социального и политического — сообщества, так и за его пределами: среди других в мире. Литература и источники 1. Ардов Т. Судьба России. Избранные очерки (19111917). — М.: Изд-во Д. Я. Маковского, 1918. — 546 с. 2. Бердяев Н. Судьба России. — М.: Изд-во МГУ, 1990. — 240 с. 3. Бердяев Н. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века // О России и русской философской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. — М.: Наука, 1990. — С. 43-271. 4. Бердяев Н. Философия неравенства. — М.: ИМАПресс, 1990. — 195 с. 5. Биллингтон Дж. Россия в поисках себя. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2005. — 224 с. 6. Брода М. Русские вопросы o России. — М.: МАКСПресс, 2005. — 304 с. 7. Гачев Г. Д. Национальные образы мира: Общие вопросы. Русский. Болгарский. Киргизский. Грузинский. Армянский. — М.: Советский писатель, 1988. — 448 с. 8. Гачев Г. Д. Русская Дума. — М.: Новости, 1991. — 272 с. 9. Гачев Г. Д. Русский Эрос. — М.: Интерпринт, 1994. — 279 с. 10. Громов М. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии // Вопросы философии. 1994. № 1. — С. 54-61. 11. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. — Т. 21. — М: Наука, 1980. — 554 с.

Название раздела Автор Название статьи

12. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 т. — Т. 26. — М: Наука, 1984. — 552 с. 13. Зеньковский В. В. История русской философии. — Т. 2. — Ч. 1. — Л.: ЭГО, 1991. — 256 с. 14. Ильин И. А. О России. — М.: Студия «ТРИТЭ», 1991. — 32 с. 15. Карсавин Л. Восток, Запад и русская идея // Русская идея. – М.: Республика, 1992. — С. 313-323. 16. Кутявин В., Леонтьева О. Миф o русском Сфинксе // Европа. 2006. № 6. — C. 167-173. 17. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра. Основы этики. Характер русского народа. — М.: Политиздат, 1991. — 368 с. 18. Рерих Н. Зажигайте сердца. — М.: Молодая гвардия, 1990. — 192 с. 19. Рябов О. Русская философия женственности (XIXX века). — Иваново: Издательский центр «Юнона», 1999. — 359 с. 20. Рябов О. «Умом Россию не понять». Гендерный аспект «русской загадки» // Женщина в российском обществе. 1998. № 1. — С. 34-41. 21. Рябов О. Женщинa и женственность в философии Серебряного века. — Иваново: Иванов. гос. ун т, 1997. — 159 с. 22. Соловьев В. Философия искусства и литературная критика. — М.: Искусство, 1991. — 701 с. 23. Соловьев В. Сочинения в 2-х тт. — Т. 2. — М.: Мысль, 1990. — 824 с. 24. Страда В. В свете конца, в предвестии начала // В раздумьях о России (XIX век). — М.: Археографический центр, 1996. — С. 23 – 41. 25. Фарыно Е. Мыслитель. Мысль. Рефлексия // Идеи в России. Idee w Rosji. Ideas in Russia: Leksykon ros.-pol.ang. pod red. A. de Lazari. — Т. 4. — Łódź, 2001. — C. 378 – 382. 26. Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Избранные статьи по философии русской истории и культуры. — Т. 1. — СПб.: София, 1992. — 352 с. 27. Чаадаев П. Полное собрание сочинений и избранные письма. – Т. 1. — М.: Наука, 1991. — 800 с. 28. Шубарт В. Европа и душа Востока. — М.: Русская идея, 1997. — 448 с. 29. Baring M. The Russian people. — L.: METHUEN & Co. LTD, 1911. — 430 р. 30. Bierdiajew N. Nowe Średniowiecze. — Warszawa: Towarzystwo Wydawnicze „Rój”, 1936. — 248 s. 31. Billington J. H. Mikhajlovsky and Russian Populism. — Oxford: Clarendon Press, 1958. — 217 p. 32. Broda M. Paradoksy rosyjskiej wyobraźni. 63 63

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

КАФЕДРА Ku rzeczywistości – poza rzeczywistość // Literaturwissenschaftliche und linguistische der phantastischen Literatur. — Frankfurt am Main: PETER LANG, 2002. — S. 21 – 35. 33. Broda M. „Zrozumieć Rosję”? O rosyjskiej zagadcetajemnicy. — Łódź: Ibidem, 2011. — 544 s. 34. Broda M. Historia a eschatologia. Studia nad myślą Konstantego Leontjewa i „zagadką Rosji”. – Łódź: Wydawnictwo Uniwersytetu Łódzkiego, 2001. – 346 s. 35. Cirlot J. E. Słownik symboli. — Kraków: ZNAK, 2000. — 512 s. 36. Dostojewski F. Dziennik pisarza. — T. 1. — Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1982. — 446 s. 37. Dostojewski F. Dziennik pisarza. – T. 2. – Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1982. – 380 s. 38. Dostojewski F. Dziennik pisarza. — T. 3. — Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1982. — 476 s. 39. Dupré L. Inny wymiar. Filozofia religii. — Kraków: ZNAK, 1991. — 486 s. 40. Eliade M. Historia wierzeń i idei religijnych. — T. 1. — Warszawa: Instytut Wydawniczy PAX, 1988. — 419 s. 41. Eliade M. Mefistofeles i androgyn. — Warszawa: KR, 1994. — 269 s. 42. Eliade M. Sacrum, mit, historia. Wybór esejów. — Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1993. — 301 s. 43. Eliade M. Traktat o historii religii. — Łódź: OPUS, 1993. — 587 s. 44. Graham J. Undiscovered Russia. – London: John Lane, 1911. – 602 s. 45. Hercen A. Pisma filozoficzne. – T. 2. — Warszawa: Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1966. — 826 s. 46. Kapuściński R. Imperium. — Warszawa: Czytelnik, 1993. — 336 s. 47. Kołakowski L. Jeśli Boga nie ma... — Kraków: ZNAK, 1998. — 253 s. 48. Michnik A., Tischner J., Żakowski J. Między panem a plebanem. — Kraków: ZNAK, 1995. — 688 s. 49. Otto R. Świętość. Elementy racjonalne i irracjonalne w pojęciu bóstwa i ich stosunek do momentów racjonalnych. — Wrocław: THESAURUS PRESS, 1993. — 219 s. 50. Parandowski J. Bolszewizm i bolszewicy w Rosji. — L.: Puls Publication Ltd., 1996. — 228 s. 51. Pawlak J. Filozofia społeczna Mikołaja K. Michajłowskiego. — Toruń: Wydawnictwo Uniwersytetu Mikołaja Kopernika, 1979. — 276 s. 52. Remnick D. Zmartwychwstanie. — Warszawa: Magnum, 1997. — 384 s. 53. Salij Jacek OP. Rozpacz pokonana. — Poznań: W 64 64

drodze, 1983. — 295 s. 54. Sarnowski S. Rozumność i świat. Próba wprowadzenia do filozofii. — Warszawa: Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1988. — 292 s. 55. Scheler M. Pisma z antropologii filozoficznej i teorii wiedzy. — Warszawa: Państwowe Wydawnictwo Naukowe, 1987. — 519 s. 56. Siemek M. J. Filozofia, dialektyka, rzeczywistość. — Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1982. — 240 s. 57. Sokoloff G. Metamorphose de la Russie. — Paris: Librairie Artheme Fayard, 2003. — 772 s. 58. Spengler O. Historia, kultura, polityka. — Warszawa: Państwowy Instytut Wydawniczy, 1990. — 278 s.

Название раздела Автор Название статьи

Лабиринт

#1/2014 #3/2014

Журнал социально-гуманитарных исследований ВХОД В «ЛАБИРИНТ»

В.А. Кутдусова ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА В СОВЕТСКОМ ПЕЧАТНОМ ДИСКУРСЕ 1920-1940-х гг. Статья посвящена актуальной на сегодняшний день проблеме формирования национальной идентичности. Автор стремится проследить механизмы создания национальных мифов и конструирования исторической памяти. Автор считает уместным проследить эти процессы на примере памяти о 1-й мировой войне и конкретно: формах её репрезентации в советской печати. В качестве эмпирического материала выступают выпуски советских газет «Правда» и ее пермского аналога — газеты «Звезда», вышедшие к годовщинам войны в период с 1924 по 1948 год. В качестве ключевого доказательства берется тезис о том, что дискурс власти призван влиять на конструирование памяти посредством речевого воздействия на массы. Автор полагает, что советская власть, имевшая монополию на всю печатную продукцию, формировала идентичность советского человека, актуализируя и эмоционально окрашивая события и персонажей из прошлого. Анализ показал, что в советских газетах отмечаются периоды юбилеев и годовщин начала первой мировой войны, в наименьшей степени — ее окончание. Окончание войны была замещено памятью о Великой Октябрьской революции, затем и о гражданской войне. Выявленные образы войны в разные периоды отличны друг от друга, они конструируются авторами газетных колонок исходя из настоящего, в связи с проблемами их сегодняшней действительности. Ключевые слова: историческая память, печатный дискурс, конструирование идентичности

V.A. Kutdusova THE FIRST WORLD WAR IN THE SOVIET PRESS IN 1920s - 1940s The article is about a relevant issue of national identity formation. The author is aiming to trace the mechanisms of national myth creation and construction of historical memory. The author considers it appropriate to research these processes using the memory of World War I as an example. Specifically, the ways in which the war was covered in Soviet press. The empirical material used includes: issues of the Soviet newspapers «Pravda» and its Perm counterpart — newspaper «Zvezda» that were released in the period from 1924 to 1948. The key evidence is the thesis that government discourse was used to affect the memory construction by speech influence on the general public. The author suggests that the Soviet government, which had the the print media production monopoly, formed the identity of Soviet people by giving emotional context to the events and characters of the past. The analysis showed that the Soviet newspapers provided significantly more coverage to the periods of anniversaries of the beginning of WWI than to those of its end. The end of WWI was replaced by the memory of the Great October Revolution and, later, of the civil war. The images of war in different periods are dissimilar to each other, they are constructed by newspaper columnists with consideration of the current situation in order to reflect the reality. Key words: historical memory, press, the construction of identity Для современных европейцев одним из глав- альных и культурных трансформаций бурного ХХ ных исторических событий минувшего столетия века, являясь для них точкой отсчёта. является Первая мировая война. Память об этой В отличие от Европы, историческое совойне во многом отражает ретроспективу соци- знание населения современной России включаНазвание раздела Автор Название статьи 65 65

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

ВХОД В «ЛАБИРИНТ» ет лишь одно масштабное событие — Великую Отечественную войну [39]. Вторая мировая затмила и вытеснила память о Первой, когда-то названной Великой войной — не только в Европе, но и в России. Последовавшие за Первой мировой войной «пролетарская» революция и Гражданская война представлялись новой власти основным моментом истории. Усилия советской власти в областях, связанных с формированием исторической памяти, практически вытеснили образы Первой мировой из коллективной памяти советских людей в поздний советский период. Проблемы конструирования прошлого представляют несомненный интерес для современной российской науки, поскольку связаны с процессом формирования национальной идентичности. Разработка данной проблематики также позволяет взглянуть на реконструкцию прошлого как на оборотную (или параллельную) сторону его конструирования и более осознанно различать эти феномены истории. Общепризнанным может считаться утверждение, что 1914-1918 годы предопределили новый период отечественной истории, революционный способ решения задач модернизации и возникновение специфического советского общества. С целью выявить, как формировались и изменялись образы Первой мировой войны, мы обратились к формам ее репрезентации в советской печати. Нами было проведено формализованное исследование содержания главной партийной газеты «Правда» и ее пермского аналога — газеты «Звезда». В период после упразднения Пермской губернии статус «Звезды» менялся, но она всегда оставалась главным печатным органом в Пермском крае. В фокусе нашего исследования находились выпуски газет, вышедшие к годовщинам войны в период с 1924 по 1948 гг. Всего было выявлено 113 статей и колонок, затрагивающих тему Первой мировой войны, опубликованных в 20 номерах «Правды» и в стольких же «Звезды». Конструирование исторической памяти мы понимаем как сложный процесс образования особой воображаемой реальности — жизненного мира, объективирующегося в ходе социальных взаимодействий между людьми. Общий феноме66 66

нологический взгляд на социальную реальность общества модерна, исходящий из концепций А. Щюца, П. Бергера и Т. Лукмана, необходимо дополнить концепцией Б. Андерсона, где он говорит о нациях как «воображаемых сообществах». Процесс соотнесения индивидуального и коллективного исторического опыта в формировании коллективной памяти специально рассмотрен в работах М. Хальбвакса. Дальнейшее развитие его идеи получили в работах французского историка П. Нора, подчеркивавшего роль специальных институтов, связанных с конструированием прошлого, особенно актуальных в новейшую эпоху. Как отмечает П. Нора, «мы живем в эпоху всемирного торжества памяти», где «все социальные, этническое и семейные группы пережили глубокое изменение традиционного отношения к прошлому». В результате коренного перелома отношений между памятью и историей, оказалось «что памятью обладают именно сообщества» [42]. Формирование коллективной памяти неразрывно связано с процессами конструирования социальной идентичности. По мнению П. Нора, понятие идентичности претерпело смысловую инверсию, аналогичную и параллельную тому, что произошло со словом «история». «Из индивидуального понятия оно стало коллективным, а из субъективного — как бы логическим и объективным… стало категорией группы, формой определения человека “извне”» [42]. Исходя из вышесказанного, мы предполагаем, что дискурс власти способен влиять на конструирование памяти и на формирование идентичности советского человека посредством непрерывного воздействия на него через печатные издания. Власть обращается к историческому прошлому для формирования идентичности «сегодня». Память о прошлом включает в себя ценностно окрашенные образы и эталонные образцы как ориентиры для поведения членов советского общества. Власть, конструируя память, формирует нужные ей установки и актуализирует те события и персонажи из прошлого, которые выстраиваются в соответствии с логикой советского исторического мифа. Среди 113 материалов, найденных в газетах

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований ВХОД В «ЛАБИРИНТ»

«Правда» и «Звезда», присутствует большое количество небольших колонок. В связи с годовщинами начала Первой мировой войны в Советском Союзе и других странах проходили демонстрации и митинги. Авторы в колонках указывали лозунги, которые использовали участники этих «церемоний». Так, в одном из номеров газеты «Звезда», выпущенном в память десятилетия «империалистской войны», ЦК РКП(б) рекомендует свои лозунги [33]. На наш взгляд, они наиболее ярко отражают структуру национального мифа, конструируемого советскими властями. Каждая подглавка данной статьи отражает одно из содержаний этих лозунгов: Долой виновников бойни — капиталистов, их лакеев-соглашателей: меньшевиков и эсеров! Первая мировая война в советской печати представляется «захватнической и несправедливой». До Второй Мировой войны она не называлась «Первой мировой». В советской печати эту войну называли империалистической. В конструировании исторического прошлого советское государство формирует четкое представление о Нас, объясняет те или иные причины событий, рисует образы «героев» и «врагов». Обращаясь к теме Первой мировой войны, советские газеты так же четко выделяли образы вредителей и зачинателей войны. Мы видим, что Первая мировая война презентуется как империалистская война, начатая «мировой буржуазией при предательской поддержке II Интернационала» [9]. В призывах к трудящимся звучат лозунги «Против войны! Против буржуазии! Против социал-предателей! За всемирную революцию! За диктатуру пролетариата! За коммунизм!» [9] Зачинателями войны, в первую очередь, выступают капиталистические правительства. Мировая буржуазия выступила против рабочего класса, трудящихся масс всех стран-участниц военных действий. По мнению авторов, правящие классы в капиталистических странах зверски и беспощадно обошлись с рабочими массами, стремясь «бросить эти массы в гигантскую мясорубку на бесчисленные фронты империалистской войны» [45]. Название раздела Автор Название статьи

Рабочий класс испытал неслыханные трудности, пролил моря крови и оставил на полях сражений горы трупов, подвергся величайшим страданиям и лишениям. Первая мировая война стала порождением не только «господ министров, королей, демократических президентов», но и «социал-демократов, меньшевиков» [14]. Война рассматривается не как вспыхнувший случайно очаг, а как преднамеренное запланированное историческое событие. Война не возникла сама по себе, то была закономерность исторического процесса: «Милый капиталистический порядочек, замечательная «христианнейшая» капиталистическая цивилизация, с ее торговым «дубьем», запутались в лабиринте своих собственных противоречий» [22]. Но запутался не только Запад. Царская власть в России начала военные приготовления к войне задолго до лета 1914 года. Авторы подтверждают тезис о воинственных планах царского режима, прибегая к статистическим данным: «Уже с апреля 1914 года был образован специальный фонд военных расходов». Это, с их точки зрения, говорит о том, что начало войны входило в планы российского правительства. С каждым годом военные расходы увеличивались, таким образом, «всего с начала войны по 1 ноября 1917 г. специальные военные расходы составили около 45 миллиардов рублей». «Царь, помещики и буржуазия привели страну на край гибели, разорили ее, втянув в грабительскую войну» [22]. В то же время царь и дворянско-помещичьи круги уступают по частоте упоминаемости главным виновникам — капиталистам, буржуа, социал-эсерам из II Интернационала. Бесчеловечную и злобную природу капитализма авторы раскрывают обращаясь к тем негативным последствиям, к которым привела война. Газеты фокусируют внимание на экономике и мировом хозяйстве, прибыльности военного производства и войны, доходам буржуазии, полученным за счет массовой гибели молодых людей на фронтах войны, и на бесчисленном количестве нищих-калек. Одним из образов, связанных с разрушительной стороной империалистской войны, выступает 67 67

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

ВХОД В «ЛАБИРИНТ» упадок мирового хозяйства. В статье «Мировое хозяйство к десятилетней годовщине войны» [13] показано, как война привела к обнищанию капиталистического мира. Так, военные расходы привели к ухудшению состояния экономик европейских стран. Если до войны в Европе находился центр мирового хозяйства, то после ее окончания на первое место вышли США. Европейские страны находятся в постоянном кризисе, который выражается в «затишье производственного аппарата» [13] и безработице. Рядом с яркими образами — такими как море крови, горы трупов, бойня, обнищавшая старуха-Европа и т.д. в статьях соседствуют абстрактные фразы про «концентрацию производства и централизацию капитала» (мировое), взятые из трактатов по политэкономии. Авторы говорят о «все большей монополизации, появлении новой капиталистической олигархии» [13], и о том, что цены и заработная плата устанавливаются монопольным путем. Подобные наукообразные рассуждения должны были подтвердить шаткость капиталистического мирового хозяйства и кризис капиталистического мира в целом. Стремясь показать безумие и жестокость войны, автор статьи говорит не столько о ходе боевых действий, победах и поражениях, сколько о бедствиях, связанных с войной: «бесчисленных калеках, изувеченных, инвалидах» [15]. Главные последствия войны печальны — это изувеченные искалеченные трудящиеся. В этой войне не было победителей и героев — только жертвы подлого преступления мирового капитализма. Авторы статей фиксируют внимание на том, какой урон Первая мировая принесла мировой молодежи. Они больше всего пострадали в войне. По официальной немецкой статистике, 44% потерь составляли молодые люди в возрасте от 19 до 25 лет[20].

раза врага, риторика борьбы и насилия. Все эти элементы наиболее ярко отражаются в создании властным дискурсом в советской печати атмосферы опасности новой империалистской бойни. Враг не дремлет, — трубила большевистская партия, — «еще не зажили раны на теле угнетенного человечества, еще заполняют города и села сотни тысяч калек, сирот, обездоленных, но господствующие классы уже готовят новое мировое кровопускание» [37]. Опасность новой войны лейтмотивом проходит через большинство статей газет. МК РКП (Московский комитет РКП) в своем воззвании говорит о том, что в «день десятилетия империалистской войны, меньшевики, эсеры и прочие «социалисты» вновь будут лицемерно говорить о своей преданности делу мира и будут давать новые обещания, в то же время, поддерживая грабительский Версальский договор и «голосуя вместе с буржуазией за военные кредиты во Франции, отпуская огромные средства на постройку новых крейсеров, дредноутов и воздушного военного флота Англии» [37]. До тех пор пока существуют капиталистические страны, пока не восторжествует пролетариат над буржуазией во всем мире, не будет вечного мира и расцвета человеческой культуры, — говорят нам со страниц «Звезды» и «Правды». В реальности советского дискурса 19201930-х не просто существовала опасность войны, она культивировалась и образовывала основное содержание современности. Газеты сообщали читателям, что советский народ должен встретить «первое десятилетие всемирной войны <…> в обстановке возрастающей опасности новых страшных побоищ. Десятилетие поэтому должно быть ознаменовано решительной борьбой против империализма и против социал-предателей, прикрывающих своими мирными словами военные приготовления хищников» [34]. Утверждалось, что, Долой империалистов, готовящих новые как и в 1914, социалисты II Интернационала снова войны, пособников и потатчиков «стараются усыпить бдительность народных масс войны — соглашателей, социал-демократов! заверением, что они войны не допустят» [34]. Хотя, по мнению авторов, «германские социал-демокраДля поддержания советской идентичности ты поддерживают своих фашистов, английская характерны были постоянная актуализация об- рабочая партия в лице «рабочего правительства»

68 68

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований ВХОД В «ЛАБИРИНТ»

строит танки, дредноуты и воздушные бомбометы, а французские социалисты голосуют за военный бюджет» [34]. Угроза новой войны нисколько, по мнению авторов, не ослабла, и ее опасность нарастает с каждым днем. «Мирные конференции, служащие ширмой для сумасшедшей гонки вооружений, рост фашизма, — все это явные признаки подготовки к новым войнам» [35]. Для текстов 1930-х гг. характерно представлять Германию как один из возможных очагов возгорания новой войны, как и в годы Первой мировой: «двадцать лет назад «венценосный вождь» германского империализма, считая сложившуюся ситуацию благоприятной, подталкивая свою австрийскую союзницу к развязыванию войны, обратился к германскому народу с призывом защищать попранную «честь Германии» [17]. По мнению советской печати начала 1930-х годов, история повторяется: Германия, стремясь расширить свои экономические, политические и военно-стратегические влияния, начала войну. Но захватническая программа германского империализма оказалась безрезультатной. Сколько жизней унесла война, сколько позора претерпевала Германия. Но это ее не оставило. «Ничему не научившись и ничего не забыв, фашисты на путях к власти начали разрабатывать новую программу германского империализма» [17]. Газеты утверждают, что Германия собирается напасть на Советский Союз и захватить его территории. Однако, «если старый германский империализм в своем устремлении на Восток имел дело с гнилым и бездарным режимом царской России, то теперь агрессивный германский фашизм встретит отпор со стороны миллионов трудящихся» [17].

шего уничтожения побежденного. Этот договор постоянно все нарушают, либо хотят нарушить. «Прошло пять лет со дня заключения версальского договора. Но уже через пять месяцев по его подписании было ясно каждому, даже буржуа, что этот договор щедрой рукой сеет крупные семена новых войн. И на самом деле, весь послевоенный период был фактически периодом «малых войн». За эти пять лет человечество еще не прожило ни одного дня без того, чтобы где-нибудь в мире и больше всего в Европе не лилась человеческая кровь во славу этого договора» [28]. Советский Союз предлагает избавиться от версальского договора путем социальной революции, потому что лидеры стран Лиги Наций не способны обеспечить прочный мир: «пять лет существования Лиги Нации прошли под знаком еще более лихорадочных вооружений, чем накануне империалистической войны. И в настоящий момент новая бойня так же возможна, как скажем, в 1913 году» [38]. Какими бы благими не были намерения членов Лиги Наций, сколько бы ни хотели они присоединить нас, Советский Союз, Германию и Америку к себе, мы не попадемся на это. Мы знаем, твердят со страниц, что «Никакие лиги наций, пусть и подправленные, и подкрашенные, не дадут человечеству мира» [38]. Порождение грабительского мира, Лига Нации «являлась ничем иным, как огромной акционерской компанией по эксплуатации колоний и трудящихся масс, организацией мирового капитала для удушения пролетарской революции, что эта Лига Наций есть организация капитала, предохраняющая человечество от войны» [32].

Долой грабительские мирные договоры, завязанные народами империалистами!

Россия не дошла до победного конца в Первой мировой войне. У Советской России был свой «несправедливый договор» — Брестский мир, в результате которого Россия потеряла значительные территории. Это событие также как и окончание войны не нашло массового отражения в газетах. Упоминание о Брестском мире приходится

28 июня 1919 года был подписан Версальский договор. В текстах газет «Правда» и «Звезда» он рассматривается как несправедливый — как символ жадного торжества победителей и полнейНазвание раздела Автор Название статьи

«Брестский мир знаменовал собою к рупнейший этап в международной политике советской власти» [3]

69 69

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

ВХОД В «ЛАБИРИНТ» лишь на 3 марта 1928 года в газете «Правда». Но и в этих двух статьях последствия его заключения не упоминаются. Авторы акцентируют внимание на миротворческой стратегии Советской России. «Заключив Брестский мир, Советская страна на деле показала, что она навсегда порвала с кровавым синклитом империалистических стран, с их международными авантюрами, с алчностью и лживостью буржуазной дипломатии» [3]. Брестский мир, как пишут авторы, дал возможность воспользоваться «междоусобной империалистической грызней» и получить мирную передышку. Россия «…бесповоротно вышла из круга империалистических войн, разорвав все обязательства царской России перед державами Антанты. Русский империализм был убит» [3]. С тех пор, использование противоречий между странами империализма является одним из главных принципов международной политики Советского государства. Мы видим, что для авторов важно было говорить о Брестском мире не как о позорном итоге войны, а как временном компромиссе, тактическом ходе в большой игре против мировых империалистов.

нистическая борьба против войны: «Мы выступим решительно против всякой новой империалистической войны, не потерпим больше того, чтобы наши мужья и сыновья опять пошли на бойню для защиты «отечества» [12], т.е. ради интересов «золотых мешков». Именно потому, что мы стремимся к действительному миру, мы должны с еще «большей преданностью и самоотверженностью начать борьбу с буржуазным строем за коммунизм, борьбу, которая должна вестись не красивыми фразами, но с оружием в руках», — твердит большевистская печать. Хочешь мира народов, тогда готовься к гражданской войне против капитализма и за коммунизм. «Только таким образом мы сможем освободить человечество от Молоха вечной опасности войны, готовящейся поглотить нашей мужей и сыновей» [12]. В статьях, посвященных Великой Октябрьской социалистической революции, обязательно отмечается ее «всемирно-историческое значение». Октябрьская революция «означает коренной поворот во всемирной истории человечества от старого, капиталистического мира, к новому, социалистическому миру» [30]. «Она прорвала фронт Да здравствует мировая революция — империализма в одной из самых крупных стран единственный путь к предотвращению мира, свергла в ней власть капитала и установила новых империалистских войн! диктатуру пролетариата в форме советской власти. Впервые в истории человечества власть переПостоянным рефреном в упоминаниях о во- шла в руки класса, который до революции был угйне звучит неимоверная значимость революции. нетенным и эксплуатируемым» [26]. Революция выступает неким универсальным средством в борьбе против всех социальных, экономических и внутри- и внешнеполитических недугов. Концепция «пораженцев» Так и всякую новую империалистическую войну способна прекратить лишь новая революция, как Советское государство в 1920 – 1930-е годы в свое время поставила крест на войне Октябрь- уже закрепило в своей мифологии исторический ская революция. Именно эта революция стала об- опыт, когда великая революция и ее вождь искоразцом во всякой борьбе против империализма. ренили капиталистов в России. «Революционный «Во всякой империалистической грядущей импе- класс в реакционной войне не может не желать риалистской войне еще скажется великое влияние поражений своего правительства, не может не витого образца революционной борьбы за мир, кото- деть связи его военных неудач с облегчением низрый был показан в октябрьские дни семнадцатого вержения его <…> надо использовать именно для года» [19]. этой цели» [30]. Превратить империалистическую Важную роль играет превращение империа- войну в гражданскую — вот основная цель партии листической войны в гражданскую войну, комму- в период войны. Хоть большевизм придерживал-

70 70

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований ВХОД В «ЛАБИРИНТ»

ся «пораженчества», это не означало, что он не го- военного времени лозунги вроде: «Инвалиды третов защитить новое социалистическое отечество. буют усиления Красной Армии!» [36]. Примером выступает октябрь 1917, «когда под знаменем Ленинизма родилась Красная Армия, за«СССР — оплот и знаменосец мира» щищавшая и защитившая первое в мире социалистическое государство» [30]. В 1934 году громче звучит клич о защите своей социалистической родины: «… отныне мы — оборонцы <…> отныне международное положение России переменилось в корне. Бывшая царская Россия стала советской республикой, стала отечеством мирового пролетариата» [4]. Да здравствует коммунистический Интернационал – борец за мир и братство народов! При конструировании мифов для советской печати важно было выделить образы «врагов» и «вредителей». Соответственно, должны были быть и те, кто победят их. Помимо революции и большевистской партии, важнейшим актором в процессе установления «мира во всем мире» представляется III Интренационал [46]. Так, строители пермских заводов, протестуя против буржуазии, братоубийственной бойни, пишут: «Мы, строительные рабочие г. Перми, призываем всех трудящихся всего мира: «Идите по стопам Ленина, идите под знаменем Коминтерна! Бесстрашные, непоколебимые, идите по этому пути, и победа будет за Вами!» [36]. Если хочешь мира, укрепляй Красную Армию! Опасность новой войны требует подготовки сильной армии. В этой связи активизируются призывы властей к усилению Красной Армии. Красная Армия — детище Ленинизма, «защищавшая и защитившая первое в мире социалистическое государство» [30] в октябре 1917 года. Вся страна, трудящиеся, нуждаются в Красной Армии. Трудящиеся отдельных предприятий, представители всех сколько-нибудь значительных социальных групп советского общества символически выступают в печати с призывом вкладывать больше средств в вооруженные силы. Типичны для предНазвание раздела Автор Название статьи

В 1920-30-х гг. советская печать постоянно напоминает об опасности новой мировой войны. Она призывает население Советского Союза мобилизоваться в преддверии опасности. Для достижения цели объединения нации власть обращается к недавнему историческому прошлому, рисуя войну как социальную катастрофу. Новое прочтение исторических событий прошлого осуществляется благодаря национальному мифу, который создается властью. «Мифологизация истории или историческое мифотворчество — один из инструментов для конструирования нации и национальной идентичности» [44]. В начале XX в. Ж. Сорель говорил о том, что «мифы должны создаваться искусственно, чтобы воодушевлять массы» [44]. В реальности печатного дискурса 1920-х существовал «СССР — оплот и знаменосец мира» [2], способный разоблачить тайны «хищников финансового капитала, лакеев из мелкой буржуазии и подкупленных верхушек рабо71 71

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

ВХОД В «ЛАБИРИНТ» чих организаций» [38]. Ненавидящие советское государство империалисты готовят новую войну, натравливают народы друг на друга. СССР тщетно борется за мир, помня, что война всё равно неизбежна, как и её последующий переход в войну гражданскую, войну классовую. Советская печать утверждала, что пока существуют капиталистические страны, пока везде не восторжествует пролетариат над буржуазией, не будет вечного мира и расцвета человеческой культуры. «Спасение человечества только во Всемирном Союзе Социалистических Республик» [38]. Именно большевистская партия способна спасти мир от «хищных зверей, называющихся капиталистами. Этих хищных зверей рабочие должны уничтожить!» [1]. «Кроме нас нет больше силы на окровавленной земле, нет больше силы, которая бы ясно видела настоящее и будущее, и которая бы вела трудящихся по единственному правильному пути подготовки к гражданской войне в ответ на подготовку буржуазии к войне империалистической» [12]. Чудовищная бойня, устроенная «империалистическими кликами во имя и во славу интересов королей бирж, магнатов трестированного капитала, феодальных династий», прогнала на поля сражений рабочих и крестьян. Но, какими бы далекими не казались эти события, мир снова в опасности. Эта история – это «животрепещущее сегодня!» [6]. Потому что политика, приведшая к войне, продолжается. «Если бы не существовало Советского Союза, империалисты уже давно ввергли бы весь мир в новую кровавую пучину. Но высоко над земным шаром реет в поднебесье наше знамя, знамя великой страны мира, надежды всего трудящегося человечества» [6]. Газеты демонстрируют, что великое значение борьбы СССР за мир нехотя признается и виднейшими представителями стран капитализма. Так в беседе с корреспондентом «Правды» ЛлойдДжордж высказывается о внешней политике СССР. Он отмечает, что Советский Союз заинтересован в мире [11]. Такое же мнение высказывает член парламента Роберт Бутби, видный представитель группы молодых консерваторов. «Я никог72 72

да не сомневался, — заявил Бутби, — что главное стремление СССР в течение последних лет заключается в сохранении мира» [21].С ним солидарен общественный деятель лорд Марлей, который считает что «Советский Союз является оплотом и надеждой тех сил, которые борются за мир» [23]. Все трое едины во мнении о том, что Первая мировая война никому не принесла пользы, мирные договоры соблюдаются не в полной мере, Германия представляет на сегодня большую опасность, и необходимо объединение разных стран против Германии — во имя мира. Оборона и укрепление СССР — защита трудящихся от новых войн! Трудящиеся, согласно советскому мифу, стали жертвой жестокого нападения со стороны капиталистов. Параллельно советский печатный дискурс постоянно напоминает о том, что трудящиеся Советского Союза должны знать, что новая атака будет направлена именно против них. Поэтому необходимо усиленно готовиться к отражению этого натиска капиталистов, а «для этого надо развивать нашу химическую промышленность, строить свой воздушный флот, дабы на удар ответить ударом, который положил бы конец всем войнам» [29]. Таковы основные лозунги, выдвигаемые советской печатью на протяжении 1920 – первой половины 1930-х гг. В контексте материалов, раскрывающих эти лозунги, постоянно присутствует образ войны как бедствия, как страшной опасности, источником которой является мировой капитализм. Годовщины окончания Первой мировой войны не вызывают в советской печати таких откликов, как ее начало. В первой половине ноября 1928 года краткие упоминания о войне встречаются лишь в связи с Великой Октябрьской революцией. Основное событие, вокруг которого выстраиваются все тексты, — это одиннадцатая годовщина Октября. Акцент делается на том, как под руководством партии Ленина трудящиеся добились победы над помещиками и капиталистами. Величие победы большевистской партии над капитализмом

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований ВХОД В «ЛАБИРИНТ»

почти не оставляет места для памяти о войне. О ней вспоминают только для того, чтобы показать как «миллионы рабочих и крестьян Советского Союза будут снова демонстрировать свою непреклонную и железную волю к строительству социализма, к защите социалистического отечества рабочего класса всего мира от нападений капиталистического стервятника»[18]. Превознося роль Великого Октября, спасшего миллионы, которые «окровавлены от бесчисленных ран и ударов», советская печать описывала как «подымается рабочий класс на борьбу с угнетателями и эксплуататорами, чтобы положить конец их подрывной, поджигательной работе, угрожающей основам человеческой культуры» [18]. Только так можно, по мнению советской печати, прекратить новую жестокую войну, подобную Первой мировой — начатая «культурнейшими народами Европы» [29] стала одной из самых ужаснейших. Ибо в своей жестокости капиталисты ХХ века превосходят все известные истории племена и народы: «Ужасные зверства азиатских племен Батыя и других — ничто, по сравнению с кошмарными последствиями империалистской войны 1914–1918 годов» [29]. Война в контексте людских взаимоотношений Советский миф, как и любой другой, был понятен и прост. Его образы доходчивы и апеллировали не столько к разуму человека, сколько к эмоциям. Советский печатный дискурс, конструируя образ войны, пытается добавить в свое повествование ряд драматичных моментов. Посредством обращения к биографиям отдельных «простых людей», например, цитатам из записных книжек рабочего, достигается реалистичный образ действительности. Автор описывает, как рабочие на одной из фабрик чудесным ранним утром столкнулись с ужасной трагичной новостью. Все были в смятении, никто не желал работать, всех охватило непонимание и ужас. На железнодорожных станциях матери отправляют своих сыновей на фронт, «замертво падая на асфальт» [43]. Война предстает кошмаром, повлекшим за собой ломку человеческих судеб. Очерк «Тени воНазвание раздела Автор Название статьи

йны» описывает солдат, вернувшихся с войны и не нашедших себя. «Егор вернулся из войны, жена холодна к нему, а соседи смотрят на тебя с ухмылкой и указывают пальцем «на безусого Корнеева». В своем последнем слове на суде что еще оставалось Егору говорить?!: «Он [Корнеев] — шкурник меня по сердцу, а я его по трусливой башке». Мораль в статье такова, что война несправедлива и порождает не героев, а жертв. «Война нагрызла тоской сердце Егора, война раскинула свои ядовитые щупальца по селам и весям <…>, и не один Егорушка за обиду кровью заплатил» [24]. Помимо художественных текстов встречаются личные записи. К примеру, в газетах приведен отрывок из личного дневника участника мировой войны — трогательная история о двадцатилетнем солдате, сидящем в окопе и безразлично ждущем своей смерти. Он устал бояться и настолько равнодушен к происходящему, что даже в грязном окопе ему уже не дискомфортно. Он не общается со своими сослуживцами, не знает об их жизни ровным счетом ничего [16]. Вербальный текст сопровождается и невербальным. Для советской печати характерно наличие большого количества рисунков и карикатур. В одном из номеров «Звезды» 1924 года присутствует плакат Б. Ефимова: изображение капиталиста, во фраке, с огромным животом, восседающего на танке как на троне. Рядом находится небольшого роста, худощавого телосложения лакей. Танк едет поверх человеческих голов. Над головами буржуа и лакея развевается флаг с надписью «2-й Интернационал». Изображение сопровождается текстом: «Мы помним войну!», «Долой соглашателей — единственную крепкую опору капитала!» [31]. В «Звезде» от 1 августа 1934 года приведены две фотографии: первая вид на кладбище, подписано «на снимке, взятом из фотодокументов мировой войны («The Illustrated War News» 15 декабря 1915 года)»; второе изображение подписано: «Расстрел германского солдата в английском концлагере. Снимок, запрещенный английской военной цензурой (Взят из журнала «View»)» [35].

73 73

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

ВХОД В «ЛАБИРИНТ» Под карикатурой, где двое неуклюжих и пузатых военнослужащих несут бомбу, дана надпись: «Так встречен был юбилей мировой бойни 1914-1934». Рисунок сопровождается новостными репортажами о переходе функции президента Германии к вождю и рейхсканцлеру Адольфу Гитлеру в связи со смертью Гинденбурга. В советских газетах, как и в любых других печатных изданиях, визуальные образы «переносят информацию, знания, эмоции, эстетические ощущения, ценности», являясь важным дополнением к текстовым материалам [47]. *** Мы можем заключить, что основной массив упоминаний о Первой мировой в советской периодике 1920 – 1930-х гг. приходится на периоды юбилеев и годовщин начала войны. В гораздо меньшей степени в ней отмечается её окончание. Образ войны как страшного бедствия конструируется исходя из актуальных для советской власти проблем настоящего, в первую очередь опасности начала новой мировой войны. В реальности печатного дискурса двадцатых годов существовал «СССР — оплот и знаменосец мира» [33], способный разоблачить все тайны «хищников финансового капитала, лакеев из мелкой буржуазии и подкупленных верхушек рабочих организации» [2]. Ненавидящие советское государство империалисты готовят новую войну, натравливают народы друг на друга. Советский Союз тщетно борется за мир, помня, что война всё равно неизбежна, как и её последующий переход в войну гражданскую, войну классовую. Война 1914-1918 гг. выступает в советских текстах 1920-х и 1930-х годов как империалистская бойня, устроенная «мировой буржуазией при предательской поддержке II Интернационала»[9]. Место скота на этой гигантской бойне занял рабочий класс, который пролил моря крови, подвергся величайшим страданиям и лишениям. Против участия трудящихся в этой войне «хищников финансового капитала, лакеев из мелкой буржуазии и подкупленных верхушек рабочих организации» боролась лишь «одна партия: большевики» [2]. Война представлена как результат заговора бес74 74

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований ВХОД В «ЛАБИРИНТ»

человечной и аморальной мировой буржуазии, преследующей цели наживы. Советская печать утверждала, что пока существуют капиталистические страны, пока везде не восторжествует пролетариат над буржуазией, не будет вечного мира и расцвета человеческой культуры. «Спасение человечества только во Всемирном Союзе Социалистических Республик» [38]. Совсем другая картина вырисовывается в газетных номерах 1944 и 1948 годов. Мировая война представлена исключительно как война чужой, враждебной страны — Германии — против России — Советского Союза. Появляются своя и чужая стороны. Забыта лексика предыдущих годов: не пишут о «хищных зверях», ввергших мир в «новую кровавую пучину». Война приобретает развивающийся сюжет и героев: несмотря на удачное начало войны 1914 года, Германия не смогла дойти до победного конца, — пишут авторы. «Россия нанесла немцам первые удары, и притом такой силы, что они в огромной степени определили и ход, и исход войны» [10]. Одерживая одну победу за другой, немцы шли против России, отбрасывая по пути Францию, Англию. Но русская армия нанесла удар по Восточной Пруссии, и тем самым помогла своим французским союзникам выиграть сражение на Марне. Если раньше смысл войны был в создании благополучия интернационального класса капиталистов за счет горя интернационала рабочих, то теперь у войны совершенно другой смысл — это борьба наций. В этой справедливой для России — СССР борьбе акцент делается не на страданиях участников, а на достижениях и подвигах. Кардинально меняется лексика: появляются фразы вроде «блистательный Брусиловский прорыв серьезно ухудшил стратегическое положение Германии и её союзников» [10]. Российская императорская армия Первой мировой уподобляется Красной Армии, которая, как и раньше, приведет весь мир и Советский Союз к победе и устранит опасность германской агрессии навсегда. К концу лета 1944 года Советский Союз почти выиграл войну, одерживая победы на фронте. В советской печати в этот момент российская императорская армия представляется и прославляется как славная Название раздела Автор Название статьи

предшественница РККА. Однако тенденция к реабилитации героев и достижений Первой мировой не получила заметного развития и в 1940-х гг. В качестве славных предшественников и национальных военных героев были выбраны персонажи из более далёкого прошлого — Александр Невский, Суворов и Кутузов. Актуализации памяти не произошло — юбилеи войны в 1944 и в 1948 не заслужили отдельных статей ни в «Правде», ни в «Звезде», она упоминается только как часть контекста в материалах, посвященных либо современности («Великие победы Красной Армии» [27] — 1944 г.), либо юбилеям Октябрьской революции. Источники и литература 1. Америка и война // Правда. 1924. 3 августа. 2. Большевики и война // Правда. 1924. 2 августа. 3. Брестский мир // Правда. 1918. 3 марта. 4. Величайшие преступления в истории Неизвестно, кто убийцы — неизвестно, кто убитые. Убийцы в сделке с агентами розыска Карл Радек // Правда. 1924. 1 августа 5. Война (из записной книжки рабочего) // Правда. 1924. 3 августа. 6. Война империалистской войне // Правда. 1934. 1 августа. 7. Вчера и сегодня // Правда. 1924. 2 августа. 8. Долой империалистические войны // Правда. 1924. 27 июля. 9. К десятилетию империалистской войны (завтра на демонстрацию) // Правда. 1924. 1 августа. 10. Крушение германского империализма // Правда. 1944. 31 июля. 11. Ллойд-Джордж об угрозе войны и мирной политике СССР // Правда. 1934. 1 августа. 12. Мировая война и пролетарские женщины // Правда. 1924. 1 августа. 13. Мировое хозяйство к десятилетней годовщине войны // Правда. 1924. 1 августа. 14. Навстречу // Правда. 1924. 5 августа. 15. Нельзя забывать // Правда. 1924. 2 августа. 16. Ночь перед атакой (из дневника участника мировой войны) // Звезда. 1934. 1 августа. 17. По старым стопам // Правда. 1914. 31 июля. 18. Поступь миллионов // Правда. 1928. 7 ноября. 75 75

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

ВХОД В «ЛАБИРИНТ» 19. Путь империалистских войн и путь пролетарского мира // Правда. 1934. 1 августа 20. Рабочая молодежь и империалистская война // Правда. 1924. 3 августа. 21. Роберт Бутби о 20-летии мировой войны // Правда. 1934. 1 августа. 22. Сколько стоила царская война // Правда. 1924. 5 августа. 23. СССР — надежда тех, кто борется за мир // Правда. 1934. 1 августа. 24. Тени войны (из обследования мест заключения) // Правда. 1924. 10 августа. 25. 10 лет войны — 5 лет Лиги Нации // Правда. 1924. 31 июля. 26. Великая Октябрьская социалистическая революция и ее историческое значение // Звезда. 1948. 26 октября. 27. Великие победы красной армии // Звезда. 1944. 30 июля. 28. Версальский мир // Звезда. 1924. 2 августа. 29. Война // Звезда. 1924. 1 августа. 30. Война и ленинизм // Звезда. 1924. 27 июля. 31. Долой империалистические войны // Звезда. 1924. 27 июля. 32. К итогам 6 конгресса Коминтерна: борьба с опасностью империалистической войны // Звезда. 1928. 7 ноября. 33. Лозунги к 10-летию империалистской войны // Звезда. 1924. 24 июля. 34. Мировая война и II Интернационал // Звезда. 1924. 1 августа. 35. Первое августа // Звезда. 1934. 1 августа. 36. Пролетариат Перми о 10-летии империалистской войны // Звезда. 1924. 27 июля. 37. Разоблачаем предателей. Воззвание МКРКП против войны // Звезда. 1924. 30 июля. 38. 10 лет войны — 5 лет Лиги Нации // Звезда. 1924. 31 июля. 39. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма / Пер. с англ. В.Николаева и вступ. Статья Баньковской. — М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2001. — 288 с. 40. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. — М.: Медиум, 1995. — 323 с. 41. Гудков Л. Д. «Память» о войне и массовая идентичность россиян // Неприкосновенный запас. — 2005. № 2-3. — С. 40 – 41 [Электронный ресурс] / 76 76

Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/gu5. html (дата обращения 19.01.2014 г.) 42. Нора П. «Великое торжество памяти» // Неприкосновенный запас. — 2005. № 2-3. — С. 40 – 41. 43. Нора П. Франция-память. — СПб.: Изд-во С.Петерб. ун-та, 1999. — 333с. 44. Томайчук Л. «Мифологизация истории как инструмент конструирования национальной идентичности на современной Украине и в Беларуси» / Томайчук Л // Общество. Среда. Развитие. — 2012. № 3. — С. 52 – 55 45. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти / Пер. с фр. и вступ. Статья С.Н.Зенкина. — М.: Новое издательство, 2007. — 348 с. 46. Чернявская В. Е. Дискурс власти и власть дискурса. — М.: Флинта, 2006. — 136 с. 47. Штомпка П. Визуальная социология. Фотография как метод исследования: учебник/ пер. с польск. Н.В. Морозовой, авт. вступ. ст. Н.Е. Покровский. — М.: Логос, 2007. — 168 с. + 32 с. цв.ил. 48. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. — М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. — 1056 с.

Название раздела Автор Название статьи

Лабиринт

#1/2014 #3/2014

Журнал социально-гуманитарных исследований РЕЦЕНЗИЯ

Н.С. Студенникова ИЗМЕНЕНИЕ АДМИНИСТРАТИВНЫХ ГРАНИЦ КАК СПОСОБ РЕШЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ КОНФЛИКТОВ (Рецензия на монографию А.Ю. Сарана «Большая Орловщина. История административных границ») Монография кандидата исторических наук, научного сотрудника ВНИИ социального развития села Орловского государственного аграрного университета А. Ю. Сарана «Большая Орловщина. История административных границ. 1566 – 2012» охватывает широкую историческую ретроспективу изменения административно-территориального деления Орловского края, начиная со второй половины 16 века и заканчивая вторым десятилетием 21 века. Автор был признан победителем в номинации «история» на конкурсе на лучшую научную книгу 2013 года среди профессорско-преподавательского состава высших учебных заведений и сотрудников научно-исследовательских учреждений России и СНГ, проходившей 28 октября 2014 года в Академии Образования Великобритании. Кроме этого, он был отмечен дипломом лауреата на проходившей в Сочи Всероссийской выставке «Золотой фонд отечественной науки. Лучшее учебно-методическое издание в отрасли». Одним из мотивов, побудивших познакомиться с данной работой, послужило название, являющееся, на наш взгляд, несколько провокационным, поскольку «большой» Орловщина была относительно незначительный период своей истории. Захотелось познакомиться с материалом, чтобы выяснить для себя какая же она «Большая Орловщина». Во введении автор рассматривает вопросы развития исторической географии, в рамках которой находятся проблемы административнотерриториального деления (АТД) и место истории АТД среди других исторических наук. По мнению автора, имеются необходимые предпосылки для выделения истории АТД в качестве самостоятельной научной специальности в рамках дисциплины историческая география. У истории АТД есть свой Название раздела Автор Название статьи

предмет изучения, свои специфические источники знания и методы их исследования, возможность структурирования информации. Независимо от представленного автором содержания, монографию можно рассматривать состоящей из двух частей, одна из которых посвящена истории общего, а другая — специального АТД Орловского края. В первой части научной работы рассмотрены основные процессы изменения сети АТД, к которым автор относит увеличение или уменьшение числа административно-территориальных единиц (АТЕ), укрупнение и разукрупнение самих единиц. Наряду с количественными изменениями рассматриваются и качественные перемены: на смену губерниям приходят области, уездам — районы. Эволюции АТЕ высшего, среднего и низшего уровня, к которым отнесены уезды, наместничества, области, станы, дистрикты, волости и другие, посвящены четыре первые главы монографии. Орловский край появился относительно поздно – во второй половине XVI века в самый канун Нового времени. Постепенно в его составе оказываются земли с более древней историей, в частности, город Стародуб, который известен с 1080 года (в составе Орловщины в 1918-1919 и 1937-1944), с 1146 года известны Мценск, Брянск, Белев, Елец, Карачев, Путивль, Севск, с 1147 года — Кромы, с 1152 — Глухов и Рыльск, с 1155 — Новосиль, с XII века — Болхов, с XIV века — Мглин. Но именно Орёл становится центром базовой АТЕ страны, таковой в XVI-XVII веках являлся уезд, а затем в ходе реформ АТД XVIII века стал одним из опорных пунктов современной административной структуры страны. Автор признает тот факт, что Орловское наместничество, Орловская губерния, Орловская 77 77

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

РЕЦЕНЗИЯ По сравнению с XIX веком, только 14 региобласть не были гигантами по сравнению с другими АТЕ России соответствующего времени, за ис- онов современной России увеличили свои терключением периода с 1819 по 1827 годы, в который ритории, а гораздо большее число регионов (37), Орловское генерал-губернаторство объединяло в также как и Орловщина, понесли территориальсвоих границах пять губерний. Чаще всего Орлов- ные потери в течение XX века. Из 85 субъектов ский край уступал в размерах даже соседям, хотя РФ, существующих в настоящее время, 32 вообще порой Орловщина и вырывалась в первую пятерку не существовали в XIX веке как самостоятельные крупнейших административно-территориальных АТЕ. По мнению автора, на этом фоне Орловский край предстает одним из древних регионов Росединиц страны. Используя международные сравнения, автор сии, история которого отражает доминирующую показывает, что территория Орловской области общегосударственную тенденцию постепенного 1847 года в 47 тыс. кв. км по площади находилась уменьшения размеров территории базовых АТЕ где-то между Данией и Словакией (в границах 2012 страны. История внутреннего административног.). В 1937-1944 годах Орловская область имела площадь 66 тыс. кв. км и достигала уровня средне- территориального деления Орловщины также го между Литвой и Ирландией, а после очередного иллюстрирует измельчение АТЕ среднего уровня разукрупнения 1954 года Орловщина, имея пло- — современные районы в среднем в 3-4 раза меньщадь территории в 24 тыс. кв. км, находилась уже ше прежних уездов. Руководствуясь материалами на уровне между Джибути и Израилем (в границах монографии можно проследить историю изменения не только границ области, но и отдельных ее 1947 г.). Границы Орловщины неоднократно перекра- районов. Рассмотрим административно-территориивались, достигнув своего максимума в 1944 г. (саальные преобразования на примере одного из наимая Большая Орловщина), а порой уменьшались до размеров одного Орловского района в 1930-1937 более древних районов области — Сосковского. Название района связано с названием села годах в составе Центрально-Черноземной области, а затем Курской области. В конце XX века грани- Сосково, которое впервые упоминается в ведомоцы региона стабилизировались, и оказалось, что стях Орловской епархии в 1734 году как село Щир, территория Орловской области составляет всего что в переводе с древнерусского означает «крас52 % от площади Орловской губернии в границах ный», «красивый». Территория района в разные 1778 – 1920 годов. Орловщина выступила донором годы входила то в Кромской уезд, то в Дмитровдля Брянской губернии, уступив ей 4 из своих 12 ский, а часть нынешнего района в Орловский уезд. уездов в 1920 году и 28 из 66 районов Орловской И только 30 июля 1928 года на карте Орловской обобласти в 1944 году. В том же 1944 году 4 района ласти появился Сосковский район на территории достались Калужской области, а к Липецкой в 1954 упраздненных Дмитровского и Кромского уездов году отошла территория бывшего Елецкого уезда, с центром в селе Верхняя Боевка [1]. Это село известно с конца 16 века. Стоит село на реке Ицка, в составе 9 районов Орловской области. В свою очередь, Орловщина неоднократ- ниже по течению которой расположены село Нижно выступала в качестве рецепиента. В 1925 году няя Баевка и деревня Кочевая («Коч» — стояние, Орловская губерния приняла от Тульской Ново- кочевать, кочевник). Все эти топонимы объединясильский уезд, территория которого сохранилась ет тюркское происхождение, что говорит о собыв составе современной Орловской области. К се- тиях связанных как с татаро-монгольским игом, редине XX века для Орловской области донорами так и более поздними набегами крымских татар. До 23 июля 1930 года Сосковский район становились Курская, Воронежская, Калужская, Черниговская, Смоленская области России, а так- входил в состав Орловского округа ЦентральноЧерноземной области. 25 сентября 1930 года райже Сумская область Украины. Название раздела Автор Название статьи 78 78

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований РЕЦЕНЗИЯ

он упраздняется, а территория передается в состав Урицкого района, который граничит с областным центром и до настоящего времени является одним из самых заселенных районов области. Район в качестве отдельной административно-территориальной единицы был восстановлен 18 января 1935 года, однако, уже в составе Курской области. 27 сентября 1937 года была вновь образована Орловская область, куда в числе 66-ти районов вошел и Сосковский район. После 1937 года и до 1954 года в составе Сосковского района было 12 сельских советов: Алмазовский, Алпеевский, Астаховский, Апальковский, Гнездиловский, Ефимовский, Жихаревский, Кировский, Коровье - Болотовский, Лобынцевский, Мураевский, Сосковский, в составе которых находилось 117 населенных пунктов. В феврале 1963 года Сосковский район вновь был упразднен и включен в состав Урицкого сельского района. И только 23 августа 1985 года район вновь обрел самостоятельность. В настоящее время на территории района находятся семь сельских поселений, в состав которых входит 81 населенный пункт. 21 населенный пункт в разные времена существования Сосковского района прекратил свое существование. В основном это были поселки, которые появились на карте района в период Столыпинской реформы (1906-1908 гг.) и НЭПа (1921-1925 гг.). Орловский край менял свои внешние и внутренние административные границы, пережив за свои четыре века существования 27 реформ, в частности, в XVIII веке – 5 реформ, в XIX веке — одну, в XX веке — 20, причем все в течение 19181989 годов и в XXI веке — одну реформу. В результате ослабления территориального, человеческого и экономического потенциала Орловская область со второй половины XX века из Большой Орловшины образца 1937-1944 года с мощной промышленно-аграрной экономикой превращалась в дотационный аграрный регион. Область уже давно потребляет больше, чем может заработать ее экономика, снижается численность населения за счет перемещения на постоянное или временное место жительства в более успешные субъекты РФ, а также за счет старения и естеНазвание раздела Автор Название статьи

ственной убыли. Наряду с общепринятой классификацией административно-территориального деления, соответствующей общероссийскому классификатору АТД России, автор в своем исследовании вводит новое понятие «специальное» АТД, в котором Орловский край предстает в качестве АТЕ различного уровня в составе политических, экономических, образовательных, культурных и региональных образований [2]. История специального АТД рассмотрена в пятой, шестой и седьмой главах монографии. К специальному политическому АТД автор относит деление Российской империи на 8 сенаторских округов, произведенное императором Павлом I в 1799 году. Орловская губерния попала в состав 5-го сенаторского округа вместе с Минской, Волынской, Подольской, Киевской, Литовской, Белорусской, Курской и Слободско-Украинской губерниями. После завершения сплошных ревизий в 1800 году данное АТД более востребовано не было. В системе общеполитических межрегиональных объединений Орловская область входила в состав ассоциаций «Черноземье» (1991-2001 гг.) и «Центрально-Черноземная (с 2001 г.), также с 2001 года является частью Центрального федерального округа РФ. История АТД Большой Орловщины неотделима от военной истории России и военного АТД страны. Орловская крепость становится звеном Большой Засечной черты, которая в XVI веке была основной военной АТЕ высшего уровня в Московском царстве для оказания необходимого военного противостояния угрозе со стороны южных степей. В Российской империи XIX века Орловская губерния с 1864 по 1888 год принадлежала Харьковскому военному округу, а после его упразднения была переведена в состав Московского военного округа. В течение XX века трижды создавался Орловский военный округ (1918-1922, 1938-1941, 1943-1945 гг.) и трижды расформировывался. С 1946 года город Орёл вновь возвращается в состав Московского военного округа. В результате реформ с 2010 года территория Орловской области вошла в состав Западного военного округа, одного из четы79 79

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

РЕЦЕНЗИЯ но и связывали Орловский край с Украиной и Берех военных округов современной России. В 1918 году Орловская губерния оказалась, лоруссией, Прибалтикой и Польшей, а также со как и в XVI веке, пограничной для нашего госу- многими регионами России от Поволжья на восдарства. Теперь она становится западной грани- токе до Смоленщины на западе, от Москвы, Санктцей России и к концу июня 1918 года создается 3-й Петербурга, Архангельска, Калуги и Тулы на севеОрловский пограничный округ в составе пяти по- ре до Курска, Воронежа, Белгорода, Краснодара и граничных районов: Брянского, Новооскольского, Северного Кавказа на юге. Историю изменения АТЕ общего и специЛьговского, Курского и Острогожского, которые по общему АТД принадлежат Орловской, Курской ального деления автор неразрывно связывает с и Воронежской губерниям. С 1 февраля 1919 года политическими изменениями, происходящими в пограничные округа упраздняются, а на базе Ор- стране, а сам факт изменения административноловского пограничного округа формируется 3-я территориальных границ предстает как способ решения текущих политических потребностей госупограничная дивизия. В кластере специального политического АТД дарственного аппарата, как ответ на возникающие автор рассматривает историю полицейского АТД внутренние и внешние вызовы. Одним из примеРоссии, первоначально созданного для борьбы с ров изменения территории Орловского края для «лихими людьми» губной реформой 1555 года и решения проблем усиления власти центра и ослазаканчивая отнесением Орловской губернии в об- бления региональных властей явилось сокращеласти политического сыска в Центральное (Мо- ние территории Орловской губернии в 1920 г. Из сковское) районное охранное отделение в период Орловской губернии были выделены 4 уезда для с 1907 по 1914 год. К данному кластеру отнесено и создания Брянской области, в результате чего губерния, помимо сокращения территории и уменьспециальное судебное АТД. В кластер специального экономического шения численности населения, лишалась своего АТД автором включена история горного, энерге- промышленного потенциала, что превращало ее тического, лесного, таможенного, антимонополь- в аграрный регион. В этих условиях повышалась ного, транспортного, почтового ТД, а также АТД зависимость региона от центральных властей, вефитосанитарного и ветеринарного надзора, рыб- дающих перераспределением ресурсов. Одна из надзора, Госатомнадзора, технического надзора, функций АТД в определенные периоды истории управления государственных имуществ, удельно- страны и Орловского края использовалась в качего ведомства в период с 1797 по 1917 год, гидроме- стве инструмента политической борьбы. В главе 8 автор предлагает проследить логитеорологии и финансовых рынков. Специальное АТД в области образования ку объединительных процессов в системе общего и культуры показывает место Орловского края в и специального АТД и предлагает свою систематиистории книгоиздания, средств массовой инфор- зацию названий всех административно-территомации, Росохранкультуры, русской православной риальных региональных образований, в которых участвовала Орловщина. В качестве одного из прицеркви. В процессе общего и специального АТД на- знаков систематизации автор предлагает испольшей страны в течение XVIII-XXI вв. Орловский зовать национальный признак и в качестве прикрай включали, порой одновременно, в самые мера приводит Среднерусское межрегиональное разные регионы: Средне-Русский, Централь- управление средствами массовой информации. Рискну предположить, что историю специный, Центрально-Черноземный, «Замосковный», Приокский (Окский, Верхнеокский), Донской, ального АТД можно было бы рассматривать, исЮго-Западный. При этом исторически общеге- ходя из существующих видов экономической деографические и специальные административно- ятельности, в соответствии с общероссийским территориальные границы не только разделяли, классификатором видов экономической деятельНазвание раздела Автор Название статьи 80 80

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований РЕЦЕНЗИЯ

ности, а также в соответствии со структурой федеральных органов исполнительной власти, используя в качестве исторических периоды между изменениями, вносимыми в структуру федеральных органов исполнительной власти [3, 4]. В процессе работы над монографией автором проделана большая исследовательская работа, предложена авторская периодизация истории общего АТД еления, введено понятие «специальное» АТД, выполнен анализ политических и исторических предпосылок и условий для пересмотра границ субъектов АТД, что позволяет охарактеризовать ее как глубоко проработанную научно-исследовательскую и мировоззренческую работу. В монографии обобщены ранее собранные автором сведения по истории общего и специального АТД Орловского края, что позволило представить словарь исторических терминов АТД, хронику событий общего и специального АТД Большой Орловщины, хронологию уездов и районов Орловского края, алфавитный справочник уездов и районов Большой Орловщины, перечень АТЕ единиц на территории Орловщины. Данную работу можно отнести к новаторским разработкам, поскольку проблемы истории общего и специального АТД Орловского края до настоящего времени не исследовалась в таком виде и в такой исторической ретроспекции. Работы исследователей АТД других регионов, а это, в основном, специалисты архивного дела, носят скорее информационно-справочный характер. Автору удалось представить данные АТД в историческом аспекте, проанализировать их с позиции политических изменений в стране и области, довести до широкой аудитории как для популяризации знаний по историческому краеведению, так и для учета исторического опыта при принятии решений в области АТД федеральными, региональными и муниципальными органами исполнительной власти. Монография представляет большой интерес не только для любителей исторического краеведения, географов, политологов, но и для более широкой аудитории.

Название раздела Автор Название статьи

Список литературы 1. Сайт администрации Сосковского района Орловской области. URL: http://admsoskovo.ru/ (дата обращения: 20.06.2014). 2. Общероссийский классификатор объектов административно-территориального деления (ОКАТО), ОК 019-95, утвержден Постановление Госстандарта РФ от 31.07.1995 № 413. Введен в действие 01.01.1997. 3. Общероссийский классификатор видов экономической деятельности (ОКВЭД), ОК 0292001, утвержден Постановление Госстандарта РФ от 06.11.2001 № 454-ст. Введен в действие 01.01.2003. 4. Указ Президента РФ от 21.05.2012 № 636 (ред. от 12.05.2014) «О структуре федеральных органов исполнительной власти». URL: http://www.consultant. ru/document/cons_doc_LAW_162924/

81 81

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

СОБЫТИЯ, ХРОНИКА М. В. Назукина ВСЕРОССИЙСКАЯ МОЛОДЕЖНАЯ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ ЛЕТНЯЯ ШКОЛА «ТЕРРИТОРИАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ» (ПЕРМЬ, УСОЛЬЕ, 25-28 АВГУСТА 2014 г.) 25-28 августа 2014 года в Перми на базе стали молодые ученые из Перми, Иваново, МагниПермского научного центра УрО РАН прошла тогорска, Екатеринбурга, Новосибирска, Москвы. летняя школа «Территориальная идентичность в Лекторами и преподавателями школы высовременном мире: проблемы и перспективы ис- ступили ведущие специалисты по территориальследования». Организаторами летней школы вы- ной идентичности: В. Л. Каганский (Институт геоступили отдел по исследованию политических графии РАН, канд. геогр. наук), М. Ю. Тимофеев институтов и процессов ПНЦ УрО РАН, Лабора- (ИвГУ, д-р филос. наук.), М. В. Ноженко (ЕУ СПб, тория по исследованию идентичности ПГНИУ и канд. полит. наук.), О. Б. Подвинцев, (ПНЦ УрО Экспертная Сеть по исследованию идентичности РАН, д-р полит. наук), К. А. Сулимов (ПГНИУ, (http://identityworld.ru/). канд. полит. наук), П. В. Панов (ПГНИУ, д-р полит. Проведение Летней школы по территори- наук), М. В. Назукина (ПНЦ УрО РАН, канд. полит. альной идентичности в Перми совпало с важной наук), А. А. Гриценко (Институт географии РАН, символической датой: летом исполнилось ровно 5 канд. геогр. наук), И. И. Митин (Центр культурных лет с момента основания Экспертной Сети по ис- инициатив Новой Москвы, канд. геогр. наук). следованию идентичности. Пятилетний юбилей Лекционная и интерактивная часть продостаточно серьезная дата для сетевого научного граммы летней школы касалась преимущественсообщества. За это время Сеть показала не только но теоретико-методологических вопросов и иссвою жизнеспособность, но и эффективность. следовательских проблем изучения феномена Изучение процессов конструирования тер- территориальной идентичности. Так, например, риториальной идентичности на разных уровнях были подняты и обсуждены такие темы как непространственной структуры оказывается важ- ареальные типы идентичности, мифогеографиченым для оценки социальных последствий и по- ский подход к изучению территорий, координатенциала протекающих на уровне территорий со- ты региональной идентификации в современной циально-политических процессов. В современном России, роль и значение брендинга как механизма мире идентификация с территорией становится идентификации территории, теоретические воинструментом мобилизации населения, и осозна- просы изучения региональных идентичностей, ние важности этого политического ресурса про- причины и факторы политизации этнических исходит повсеместно и весьма активно. Данная идентичностей и др. проблематика территориальной идентичности в Кроме этого, в рамках школы была проведеполитическом — теоретическом и прикладном на дискуссия «Пермская региональная идентич— аспектах стала базовой для летней школы, про- ность: акторы, специфика тренды», в которой приграмма которой была направлена на расширение няли участие слушатели и преподаватели школы, личных профессиональных и деловых связей, а также пермские эксперты, ученые; и научное предоставляет возможность презентации и про- состязание в формате ток-шоу (Научные бои имедвижения собственных проектов, а также участия ни Шелдона Купера), где двое участников школы в совместных проектах, стимулирует поиск новых представили результаты своих исследований в поидей. пулярной и понятной неподготовленной аудитоУчастниками-слушателями летней школы рии форме. Название раздела Автор Название статьи 82 82

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований СОБЫТИЯ, ХРОНИКА

Практическая составляющая школы, направленная на тренировку навыков работы с «полем» изучаемого феномена, была проведена в городе Усолье и городе Соликамск, а также в село Тохтуево Соликамского района была проведена встречаинтервью с главой района и каскад мастер-классов по проблеме территориального маркетинга. Михаил Тимофеев, профессор ИвГУ, главный редактор сетевого научного издания «Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований» рассказал о том, что такое брендинг территории. Он отметил, что появление брендов городов и регионов — некая мода времени: наряду с гербом, флагом и гимном города озаботились и своими брендами. По мнению эксперта, города и есть сами бренды: «Бренд территории — это попытка извлечения неких дивидендов, иногда не конкретно финансовых, от самой территории». Ирина Шафранская, декан факультета менеджмента НИУ ВШЭ-Пермь проанализировала процесс создания брендов регионов и муниципальных образований в России и определила факторы успешности брендинга. Молодой бренд-менеджер города Добрянка Иван Свистунов, директор агентства городских инициатив «Столица доброты» поделился опытом успешного брендинга в Пермском крае. По итогам состоялось живое обсуждение. Особый интерес, учитывая практическую значимость тематики, вызвал вопрос «выращивания» бренда города. Участники сошлись во мнении необходимости учета объективных особенностей места, его идентичности, как необходимого условия выработки бренда. В последний день работы школы участники представили свои исследования и получили подробную «обратную связь», ценные рекомендации от преподавателей Школы. Завершилась Школа вручением свидетельств участникам. Участники и эксперты положительно оценили проведенную Школу и сошлись во мнении, что подобный формат Школы по идентичности заслуживает стать ежегодным мероприятием. Мероприятие финансировалось из средств УрО РАН в рамках конкурса молодежных научных школ и конференций, а также при финансовой поддержке Администрации губернатора ПермскоНазвание раздела Автор Название статьи

го края, Министерства образования и науки Пермского края. По итогам работы Школы готовиться к изданию Спецвыпуск «Вестника ПНЦ УрО РАН». Летняя школа была посвящена памяти трагически погибшего Д. В. Визгалова, канд. геогр. наук, генерального директора научно-консалтинговой компании «Живые города», одного из ведущих специалистов в области городского маркетинга, принимавшего активное участие в подготовке Летней школы.

83 83

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

#3/2014 #1/2014

Сведения об авторах Брода Мариан (Лодзь, Польша) — доктор гуманитарных наук, профессор кафедры изучения Центральной и Восточной Европы Лодзинского университета. Член Междисциплинарной группы советологических исследований Лодзинского универсттета и International Dostoevsky Society. E-mail: brodamarian@uni.lodz.pl Корюхина Ирина Юрьевна (Иркутск, Россия) — кандидат философских наук, доцент кафедры психологии и культурологии факультета сервиса и рекламы Иркутского государственного университета, сотрудник Центра независимых социальных исследований и образования. E-mail: koritza77@mail.ru Котова Екатерина Сергеевна (Санкт-Петербург, Россия) — учитель истории в ГКСУ ВУ СОШ №1 СПб, магистр Европейского университета в Санкт-Петербурге. E-mail: filippova-es@mail.ru Куклина Вера Владимировна (Иркутск, Россия) — кандидат географических наук, докторант Института географии им. В. Б. Сочавы Сибирского отделения ФАНО, сотрудник Центра независимых социальных исследований и образования. E-mail: vvkuklina@gmail.com Кодина Инна Николаевна (Иваново, Россия) — кандидат социологических наук, старший преподаватель кафедры общей социологии и феминологии Ивановского государственного университета. E-mail: kodina_inna@mail.ru Кутдусова Виктория Альмировна (Пермь, Россия) — студентка 4 курса специальности «Межкультурные коммуникации» Пермской государственной академии искусства и культуры. E-mail: cultrolog14@gmail.com Назукина Мария Викторовна (Пермь, Россия) — кандидат политических наук, научный сотрудник Пермского филиала Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук (УрО РАН). Координатор экспертной Сети по исследованию идентичности. E-mail: nazukina@mail. ru Полухина Елизавета Валерьевна (Москва, Россия) — кандидат социологических наук, старший преподаватель факультета социологии НИУ ВШЭ. E-mail: epolukhina@hse.ru Студенникова Надежда Сергеевна (Орёл, Россия) — старший научный сотрудник ВНИИ социального развития села Орловского государственного аграрного университета. E-mail: stu-nadya@yandex.ru Тимофеев Михаил Юрьевич (Иваново, Россия) — доктор философских наук, профессор кафедры философии Ивановского государственного университета, главный редактор журнала «Лабиринт». E-mail: editor@journal-labirint.com Шабурова Ольга Викторовна (Москва, Россия) — кандидат философских наук, независимый исследователь. E-mail: shaburovaov@mail.ru

84 84

Название раздела Автор Название статьи

#1/2014 #3/2014

Лабиринт

Журнал социально-гуманитарных исследований

Название раздела Автор Название статьи

85 85