Г. Смирнов МУЗЕЙНАЯ КУЛЬТУРА ВЕЗДЕ-ВЕЧНОСТИ: синтез ноосферного сознания Д. Г. Бурылина В системе музейного цикла наук (музееведения) рано или поздно возникнет дисциплина, которая является своеобразной его вершиной – музеесофия. Когда под одной крышей собираются все музы, то создается особая аура мудрости, глубинного понимания смысла бытия. Истоки такого метамузейного дискурса ведут свое начало от трудов Н. Ф. Федорова, который говорил: «Музей есть не собирание вещей, а собор лиц; деятельность его заключается не в накоплении мертвых вещей, а в возвращении жизни останкам отжившего, в восстановлении умерших, по их произведениям, живыми деятелями» (2, с. 587) Планета как музей Вселенского бытия человечества Современный музей – это глобальное (и может быть даже космическое) явление. В таком своем качестве он может быть представлен как главный образовательный ресурс. В Иваново-Вознесенске таким феноменом является Музей промышленности и искусства (1914), созданный фабрикантом и меценатом Д. Г. Бурылиным, – музей мирового культурного синтеза начала ХХ века, в котором слились разнообразные межконфессиональные и поликультурные
формы.
Сначала
это
информационно-культурное
пространство было моделью мировоззренческого онтогенеза – формирования сознания одного человека (собирателя музейной коллекции), а затем – стало способом образовательного бытия для целых поколений горожан – своеобразного культурно-регионального филогенеза. (После выхода в свет книги «Визитница», подготовленной в 160-летию со дня рождения
Д. Г. Бурылина (1) – можно сказать, что само его «творение–музей» есть визитная карточка нашего региона). В третьем тысячелетии миссия музея заметно изменяется, ибо в информационном обществе пространство между вещью и ее семиотической формой становится почти незаметным, образ-3D фактически делает вещь визуально-материальной в ином – информационно-виртуальном смысле, любая вещь мира оказывается своего рода потенциально музейной вещью. Если раньше человек путешествовал, представляя, что весь мир – музей под открытым небом, то теперь все вещи мира приходят к нему под крышу его дома – так вся планета делается своего рода музеем человеческого бытия, а значит
единым
универсумом,
единым
культурно-образовательным
пространством (говоря на языке Д. Г. Бурылина – «музеем промышленности и искусства»). От «здесь-и-сейчас» к «везде-вечности» Современный техногенный человек («постчеловек») живет в бытийном отсеке, который можно было бы обозначить как «здесь-и-сейчас», ибо он выполняет очень жесткий набор функций, обладая конкретным набором компетенций, включен в конкретный поток вещества и энергии. В этом смысле человек – «винтик» огромного механизма техногенной цивилизации: так порождается отчуждение от универсума, от организма Вселенной. Наше время – это время создания планетарной искусственной среды (техносферы),
масштабы
которой
так
обширны,
что
белых
пятен
естественной среды обитания становится все меньше (есть страны, где площадь естественной среды обитания не превышает нескольких процентов или вообще отсутствует). Искусственная техно-материальная среда приходит в дисгармонию не только с природной (биосферной) средой, но и с духовнокультурной средой семиотического обитания человечества.
Современное общество постепенно осознает, что социоприродное устойчивое развитие достигается только поиском способов гармонизации материального и духовного производства, духовной и материальной культур. В условиях экологической напряженности особую роль начинают играть материальная и духовная благотворительность – ответственное желание «аксиочеловека» поделиться с миром людей добытыми богатствами. Для Д. Г. Бурылина такого рода альтруизм был связан в значительной мере с его религиозно-конфессиональной конституцией, формировавшейся в течение нескольких столетий истории его рода. Самая яркая черта глобальной духовной благотворительности Д. Г. Бурылина – благоговение перед жизнью мировой культуры. «Экология души» Д. Г. Бурылин оставил потомкам удивительно точно выраженную мысль о смысле музея – «музей – моя душа». Обычно мы понимаем эту мысль в переносном (редуцированном) смысле, но давайте попробуем понять ее в платоновском смысле, который мог быть весьма близок к религиозному пониманию мира, характерному для староверческой модели сознания, формировавшейся веками на образе рублевской «Троицы»). Свое отношение к мировой культуре Д. Г. Бурылин отразил в личностно-персоналистическом отношении к открытой мировой культуре. Музейно-собирательский пафос деда – Диодора Бурылина – внук, опираясь на материальное богатство, перевел в музейное мессианство, своего рода сосредоточение
всей
мировой культуры в пространство
личностно-
регионального бытия. В музее промышленности и искусства Д. Г. Бурылина перед нами открываются не только душа собирателя, но также дух и разум человечества. Синтез всех этих трех ипостасей и следовало бы понимать как индивидуальное пневматосферно-ноосферное сознание Д. Г. Бурылина.
«Дазайн» («подлинное бытие») для Д. Г. Бурылина – это неразрывная связь души человека с его музейно-материальной средой обитания, с мировой культурой, которая вписывается в систему его корневых космогеографических
(языческих)
и
монотеистических
(в
данном
случае
старообрядческих и единоверческих) верований и вер. Синтез мировых культур, представленный музейной коллекцией – один из первых примеров формирования культурно-глобалистского сознания на иваново-вознесенской почве. «Везде-вечность» личности и сознания Д. Г. Бурылина проявляется в том, что все, что им собрано, реально представлено в музейной экспозиции (в музейной экспозиции насчитывается
700 тысяч экспонатов) или в
виртуальной форме (экспонаты из собрания Д. Г. Бурылина, находящиеся в других музеях, трудами сотрудников музея найдены и сфотографированы (3), а потому могут дать целостное представление о бурылинском музейном Универсуме). Именно так здесь-и-сейчас музейное пребывание превращается в музейную везде-вечность, так соприкасаются микрокосм и макрокосм, Атман и Брахман, Дао и Дэ античного, индийского и китайского культурного бытия. Бытие человека в вещах (артефактах) перерастает в семиотическое бытие человека – бытие в бесконечном знаковом пространстве и времени. В этом смысле «музейный человек» предстает как одна из первых форм «человека
ноосферного»
– человека,
в котором, несмотря
на его
материальное бытие, высшими оказываются душевные, духовные и разумные императивы. Д. Г. Бурылин, очевидно, и представляет собой человека,
в
организованность
личности не
которого
подчинялась
религиозно-конфессиональная
конкретно-историческим
условиям
государственного или общественного насилия, а музей потому и предстает как выполнение своеобразной общечеловеческой миссии, которая может быть названа репрезентацией души.
Музей Д. Г. Бурылина – это своеобразная знаково-семиотическая платоновская Гиперурания, где живут эйдосы, познакомившись с которыми, человек на всю жизнь оказывается под их обаянием и продолжает аксиологическую традицию человеческого всебытия – присутствия в вездевечности. Аутентичность души Масштабность бурылинского мегапроекта в настоящее время очень трудно оценить именно по той причине, что не сохранились фотографии, которые давали бы возможность осуществления полной визуализации авторской экспозиции, но одна фотография – кабинет Д. Г. Бурылина – сопровождала участников конференции в течение всего времени как заставка к самой конференции. Трудно восстановить экспозицию в ее реальной аутентичности, но всегда остается возможность, используя современные информационные технологии, создать виртуальные лабиринты музея – души нашего уникального земляка, и, может быть, придет время, когда посетитель музея пройдет вместе с Дмитрием Геннадиевичем по потаенным её тропам. Список использованной литературы 1. Визитница Дмитрия Геннадьевича Бурылина. Каталог / Отв. ред.-сост. Д. Л. Орлов и А. А. Полякова. Иваново: Издатель Епишева О. В., 2012. 208 с., илл. 2. Федоров Н. Ф. Музей, его смысл и назначение // Федоров Н. Ф. Сочинения / Общ. ред.: А. А. Гулыга; Вступит. Статья, примеч. и сост. С. Г. Семеновой. – М.: Мысль, 1982. 711 с. 3. «”Я надеюсь, что это пригодится…” (Д. Г. Бурылин)» / Под общ. ред. Д. Л. Орлова. Иваново: Издатель Епишева О. В., 2011. 176 с., илл. февраль Иваново-Вознесенск