А Л Е КС Е Й Г Е Д Е ОНОВ
Д НИ ЯБЛОК Иллюстрации Катерины Корчагиной
Киев Лаурус 2019
УДК 82-312.9(0.045)
Г49
Гедеонов, Алексей Дни яблок. — Киев: Лаурус, 2019. — 672 с. Лесик (с ним знакомы те, кто читал «Случайному гостю», первый роман Алексея Гедеонова) стал старше. Ему пятнадцать. Он развил способности — свой дар, но пользуется им не всегда во благо, а ради выгоды, что наказуемо. В остальном — это обычный подросток: прогуливает школу, читает, ходит в кино, влюбляется, выясняет отношения с окружающими, с родственниками и с волшебным миром в придачу. Изменилось и место действия — это легко узнаваемая древняя столица. Город, где сплелись исторические и мифологические сюжеты, автором реконструи рованные, воссозданные, а порой и созданные вновь. Мифы — нордический, языческий, христианский — сплетаются в романе и отражаются в судьбах его героев. Время действия — осень 1987 года, когда всё ещё по-старому только внешне. Будет занятно, весело и немного страшно — даже интересно, чем всё закончится… ISBN 978-617-7313-40-2
ISBN 978-617-7313-40-2
© 2019, издательство «Лаурус» © 2019, Алексей Гедеонов
ОГЛАВЛЕНИЕ
• В С Т У П Л Е Н И Е
7
• Г Л А В А I
15
• Г Л А В А I I
29
• Г Л А В А I I I
39
• Г Л А В А I V
49
• Г Л А В А V
61
• Г Л А В А V I
73
• Г Л А В А V I I
81
• Г Л А В А V I I I
97
• Г Л А В А I X
1 17
• Г Л А В А X
137
• Г Л А В А X I
157
• Г Л А В А X I I
17 1
• Г Л А В А X I I I
193
• Г Л А В А X I V
213 •5•
• Г Л А В А X V
255
• Г Л А В А X V I
265
• Г Л А В А X V I I
277
• Г Л А В А X V I I I
293
• Г Л А В А X I X
3 17
• Г Л А В А X X
327
• Г Л А В А X X I 3 41 • Г Л А В А X X I I
367
• Гл а в а X X I I I
41 3
• Гл а в а X X I V
443
• Гл а в а X X V
489
• Гл а в а X X V I
525
• Гл а в а X X V I I
559
• Гл а в а X X V I I I
593
• Гл а в а X X I X
627
Конец теплу. Еда из яблок. Кто выйдет с нами поиграть?
Все мы странствуем поневоле. Как беглецы, как беженцы. Покуда легок шаг — мы живы. Спешим спасаясь, спим вполглаза, едим не досыта, не знаем устоев, притворяемся, нарушаем и не верим. Мы слушаем ветер. Читаем знаки. И отводим взгляд — чужой, особо пристальный, недобрый. Ведь что угодно может быть. Мы являемся на свет с врождённой любовью к безделицам и барахолкам, умеем выторговать даже у судьбы — хоть ненадолго. Лишнего не просим, говорим, что знаем или половину правды — ведь все шутки из рая, и даже насмешки, если не со зла. Люди повсюду желают знать — и спрашивают... Верят ответам, боятся их, считают нас опасными, смешными или убивают, когда всерьёз. Нам снятся пожары и отступления, мы быстро собираем скарб и уходим, не оглядываясь. Прочь от знания и Дара. Травы и сосны вдоль дорог приветливы к нам, и путь не страшен, но рано или поздно всё возвращается на старый круг — от снов не спрячешься, от себя не сбежишь. Мы не кочевники, не иноверцы, не инородцы — мы беглецы. Это у нас в крови. Милосердная Матерь Божия Остробрамская, Радетельница странных, помилуй нас.
•7•
A.D. 1987
Она дожидалась меня в подъезде. На площадке, у окна, уткнувшись лбом в пыльное стекло. В очередной раз я пожалел, что чёрного хода в доме больше нет, давным-давно, ещё с войны. Она была похожа на всех остальных — серое лицо, тусклый взгляд, растрёпанные волосы, нервно подрагивающие руки. — Ты, — сказала она мне, оторвавшись от созерцания облетающего садика за окнами, — ты Саша? Из тридцатой школы, за базаром? Колдун, да? — И она ухватила меня за куртку. — Допустим, Саша, — ответил я ей, — и школа тридцатая. Всё остальное немного не так. Дайте пройти. — Я от Фаины Борисовны. Ты должен мне помочь, — продолжила она. — Он за мной ходит. Я помолчал. Она поправила волосы, судорожно вздохнула и прошептала: — Ходит за мной. Зовёт. Плачет. Я не сплю, мучаюсь, седуксен пью — только хуже стало. Фая Борисовна говорит — ты в силах что-то с таким сделать. Помоги. Я хорошо заплачу. — Ну, ладно, — сказал я, — пойдёмте… Мы понялись на один пролёт вверх, домой, я открыл первую дверь, вторую — по ногам здорово сквозило. Сам по себе коротко тренькнул дверной звонок. У меня начало ломить запястье. Где-то рядом обретался призрак, неупокоенная душа, игош1, суть. — Проходите, — сказал я женщине. — Прямо по коридору, там увидите, кухня. Садитесь на стул с круглой спинкой. Ничего не трогайте… Я зашёл на кухню вторым. Уж очень меня беспокоили двери, входные. Женщина сидела прямо, словно палку проглотила, серая пелена отчаяния укутывала её так плотно, что черты лица выглядели смазанными. Я обошёл стол и уселся напротив гостьи. 1
Дух умершего ребёнка, неупокоенное дитя.
•9•
— Спрашивайте, — сказал я. — Что мне делать? — встрепенулась женщина и сразу как-то обмякла. — Что с этим делать? — Неправильный вопрос, — хмуро сказал я. — Подумайте ещё. — Чего он хочет? Чего? — отчаянно зашептала женщина. — Боюся, что… — И она заплакала, крупными такими слезами, совершенно пыльного цвета. Я подождал, посмотрел за спину тётки, глянул в окно — через час в «Лире» киношка. — … Снится каждую ночь, — продолжала женщина, — и зовёт, и плачет: «Мама, — говорит. — Тут так темно! Забери меня, мама!» Не могу больше. Раз в два дня к нему бегаю, шоколадки любимые его ношу, цветочки посадила, барвинок, попа звала — не помогает ничего… Всё снится. Зовёт и плачет. Сердце разрывается… Рядом с нею, кляксой невнятного дыма заклубился огрызок её отчаяния, из серого, клубнеподобного сгустка начали вытягиваться тоненькие ростки — ручки, ножки. Женщина глухо и тоскливо взвыла: — Сыночка, — всхлипнула она и заплакала. Игош, марение, призрак, неживая суть её ребёнка, проросшая из тоски и страха, колебалась у стола. Фантому было тяжело. Не каждый день такие, как он, лицезреют таких, как я. Тень мальчика протянула к матери полупрозрачные руки. — Господи, — пробормотала та, — холодно-то как у вас. Так чего он является? Не успокоится никак… — Хороший вопрос, — отозвался я. — Помогу вам, — и дар жаркой волной ударил мне в голову. — Только стоить будет дорого. Просто так не отстанет. Раскормили вы покойника. Женщина быстро отёрла лицо. — Да ну…— сказала она. — Где ж раскормили? Худущий был, как ты вот. — Всё плачете и плачете… — сказал я, заслышав глухой, словно изпод воды, звук колокола, — а он от этого мокнет, там. И меняется. Восемь лет ему было, худой, да, высокий для своих лет. Долго болел. Что-то с кровью не так. Умер месяц назад, теперь ходит к вам день в день, о рисунках каких-то разговоры и про солдатиков… Не тех вы ему в гроб положили. И плачете, не отпускаете. Не только вы, кто-то ещё… Тома, Тима?? — Тёма, — всхлипнула женщина, — брат его младший…
• 10 •
Тощее личико фантома исказилось. Синие губы зашевелились, тщетно пытаясь выпустить в земной мир иные слова — мёртвые. — Меняется, да, — заторможенно повторила тётка, — а ведь я его увидала… разочек. Вечером. И лицо было, как будто и не его. Чужое. Мне стало очень холодно. И колокол звонил, глухо и тоскливо… Нынче я почти не вижу мост. Так мельком, краешком глаза, иногда. Но знание по-прежнему обрушивается на меня, поглощая и обминая под себя нынешнее время — мои слова, поступки… Такое… Я стоял у нас на кухне перед преждевременно состарившейся зарёван ной тёткой, в руках у меня была наша корзина с луком. Старая и грязная. — Возьмите, — сказал я женщине, и губы мои словно онемели, такой холод воцарился вокруг, — идите на улицу, раздавайте людям. Как луковицу кому-то отдаёте, говорите: «Антон». — Так и звали его, — как-то обречённо прошептала женщина, — Антосик, Тошенька, детка… Фантом дрогнул и будто бы вырос. Я, словно случайно, столкнул со стола нож… — Идите, — почти не разжимая губ, сказал я женщине, — идите. Деньги под клеёнку. Бегом на улицу. До заката два часа осталось… Лук раздайте. Весь. И я дотронулся до её лба. Все мы странствуем, идём сквозь испытания. Царапины, оставленные чужой болью, зарастают медленно. Тень, где совсем не слышно ни реки, ни гусей, всё крепнет и удлиняется, подобно сумракам осенним. Дар не подарок. Мне удалось разорвать морок вокруг посетительницы. — Бегите, — прошептал я, когда знание снизошло. И она отправилась к дверям. Сначала неуверенно, мелкими шажками, потом быстрей, а наш очень прямой коридор казался всё длиннее и длиннее — мне и ей, ей и мне. Входные двери распахнулись перед женщиной сами собой, одна и вторая — я попросил их, как всегда — как всегда, они согласились. Даже и на вторую просьбу: не впускать и не выпускать никого… какое-то время. Я повернулся вокруг себя, слева-направо, как положено. Фантом, заметно подросший, глядел на меня, не моргая, нож на полу не давал ему двинуться с места.
• 11 •
— Deus Meus, — быстро сказал я и холод рассеялся. — Deus benedic te, Ты моя сила и крепость, Слово Твоё верно, дело моё крепко. Ведь сказано — просите, и воздастся. Именем Твоим заклинаю и требую — Vade! Ab insidiis diaboli, libera nos! Тебе лишь: царство, и сила, и слава, Domine. Игош содрогнулся в последний раз и, теряя всякое сходство с маленьким белобрысым мальчиком, заметно изменился. — Я гибну, — сказала суть, — но не в последний раз. Ты сам позовёшь меня. Теперь иду, — взвизгнула она, — с собой унесу частицу тебя, — и, выставив перед собою почти прозрачные руки, рванулась вперёд. — Все вы так говорите, — сказал я. — И без разрешения. Вон отсюда! Absit omen. Я отодвинул стол. Немного, всего на несколько сантиметров. Под ножкой его, на половице, обнаружился пасынок доски — «живой сучок», изъян, выход, несущий на себе немалое количество царапин ножом, будто шрамов. Я сел на пол и процарапал на «пасынке» ещё несколько чёрточек — очередной треугольник. Суть, утратив всякое людское подобие, рявкнула, испустила облачко пыли и рухнула в слабо серебрящийся трёхсторонний «выход». — Проходящий между нами ушёл, — добавил я. — Слово сказано. Амен. Осень идёт медленно. Долго спускается, отщипывает свет по крохам, не любит спешки и точных определений. Девица Сентябрь выпускает птиц, собирает нити Богородицы и нижет чётки из рябины. Дама Октябрь, бывшая восьмой, но ставшая десятой — подкручивает часы и разворачивает зеркала лицом к стене: «Они слишком прямолинейны! — считает Дама Октябрь. — И лгут». Госпожа Ноябрина всегда недоговаривает, стара и опасна. Её цвета — чёрное с серебром, седые пряди скрывают взгляд. У неё хрустальный шар, весь в трещинах и пыли — ничего хорошего она не обещает. Лишь мелкие досады и большие бедствия.
• 12 •
Каштаны отщёлкали розарием1, приближая Поминовение Усопших. Шустрыми рыжеватыми зверьками разбегаются по остывающей земле листья. Воздух по утрам пахнет сладостью, холодом и дымом. Являются хризантемы: жёлтые кореянки и тёмно-красные авроры, золотистые эноны и простенькая изморозь. Прохожие — парочки, пенсионеры и дети в сквериках — разговаривают, выпуская из губ невесомый парок, словно душу в обмен на улыбку собеседника. Серые гуси, утлые тени моего дара, всё так же горестно плачут, покидая край весёлый… Ведь вместе никогда. Студёный ветер Борей радостно трубит в опустевшем небе, приветствуя грядущее царство госпожи Ноябрины. Поступь её легка, в заплечной котомке полно всякой всячины — тут поздние яблоки и клубки шерсти, горсти лесных орехов и крепкие, почти красные тыковки, фляжка бальзама с гвоздикой, совиные перья и рябиновые грозди. Да и злых подарков немало — густые туманы, долгие дожди, простуды и ломота в костях, близкая тьма и осенняя тоска — в синем гранёном фиале. Седые волосы госпожи скрыты шалью, глаза темны и бесконечны, словно слёзные осенние вечера. Скоро-скоро, цепляясь за царапающие небо шпили, наспех подлатанные гремящей жестью крыши, за портики доходных домов и картуши колоколен, оскальзываясь на верных солнцу куполах, спустится она к нам. Холодными старческими пальцами ощупает горчичного цвета стены. Громыхнёт водосточными трубами, поскрипит балками на чердаке, стукнет в переплёты окон. И в саду, под облетевшей и растерянной бузиной, укрытая тёмной своей накидкой (шерсть чёрных овечек связана в самые безлунные ночи, тьма пелены усыпана совиными перьями и выстлана кошачьим пухом), раскроет Старую книгу, полную морока, забытых слов и кратких строк. И никаких обещаний… Скоро пойдёт первый снег над холмами и рекой. Уцелевшие флюгера возвестят ветер. Непременно северный. 1
Католические чётки для «венка молитв».
• 13 •
Время перебрать орехи в корзине, время перемотать клубки красной и серой шерсти, время выбрать самые красные яблоки, время согреть вино, время зажигать свет пораньше, время остановиться и ждать… Пора достать перчатки и шарф.
•І•
Літературно‑художнє видання
Ол е кс і й Г е д е онов
ДНІ ЯБЛУК Роман (Російською мовою)
Літературний редактор Єлена Хомутова Коректор Марія Яковлева Ілюстрації та обкладинка Катерини Корчагіної Верстка Варвари Мудрак Відповідальна за випуск Поліна Лаврова
Текст надруковано в авторській редакції. Підписано до друку 1.11.2019. Формат 60×90/16. Гарнитура Newton. Папір офс. Друк офс. Зам. № 19-188 Видавництво «Laurus» ДК № 4240 від 23.12.2011 04114, Київ, вул. Дубровицька, 28 Телефон: 0 (44) 234-16-30 www.laurus.ua Віддруковано у ТОВ «Друкарня „Бізнесполіграф“». ДК № 2715 від 07.12.2006 02094, Київ, вул. Віскозна, 8. Тел./факс: +380 (44) 503-00-45