Sergei Kvach Album by Litera

Сергей Квач Графика Живопись Архитектура Дизайн

Graphics Painting Architecture Design

Sergey Kvach

Сергей Иванович Квач

Kvach Sergey Ivanovich

Родился 25 мая 1956 года в г. Урене Горьковской области. В 1975 году закончил художественное училище и в 1980 – Архитектурно-строительный институт в Нижнем Новгороде (бывшем г. Горьком).

Born on the 25th of May, 1956 in Uren, Gorkiy region. 1975 – graduated from the art school, 1980 – from the Architectsand-Builders Institute in Nizhniy Novgorod (former Gorkiy).

Художник, архитектор, дизайнер, педагог высшей категории. Член Союза художников России (1998). Член Международной ассоциации «Союз дизайнеров» (2005). Лауреат Международных конкурсов в области дизайна интерьеров «Дом из чистого дерева» (2007) и изобразительного искусства «Russian Art Week» (2010). Участник региональных, областных, групповых выставок, имеет ряд персональных выставок как в России, так и за рубежом. Работы находятся в Нижегородском государственном художественном музее, в Горецком Государственном историко-этнографическом музее (Могилевская область), в частных собраниях Белоруссии, Германии, Голландии, России, США, Эстонии. Творчество художник успешно сочетает с организацион но-профессиональной деятельностью. Так в Белоруссии им был создан Районный Дом ремесел, а затем и Детская школа художественных ремесел, выпускники которой удачно продолжали обучение в высших и средних учебных заведениях Белоруссии и России. В настоящее время он руководит авторской арт-дизайн студией, осуществляющей свою деятельность в области архитектурного проектирования, дизайна и других видов художественного творчества.

An artist, an architect, a designer, a teacher of the highest category. Member of the Union of artists of Russia (1998). Member of the International association “The Union of Designers” (2005). International competition in the field of interiors design “Pure Wood House” (2007) and in the field of fine arts “Russian Art Week” (2010) prize winner. A participant of local, regional, group exhibitions, he has a variety of personal exhibitions in Russia, as well as abroad. His works are displayed in the Nizhniy Novgorod State Art Museum, in the Gorki State Historic-Ethnographic Museum (Mogilev region), in private collections of Belarus, Germany, Holland, Russia, USA, Estonia. The artist successfully combines creativity with organizational-professional work. So the district House of Handicrafts was founded in Belarus, and then and Children's School of the Art Crafts, which graduates successfully continued training in high and secondary educational institutions of Byelorussia and Russia. Now he supervises over the author's art-design studio which is carrying out the activity in the sphere of architectural planning, design and other kinds of art creative work.

Сергей Квач Sergey Kvach Графика Живопись Архитектура Дизайн

Graphics Painting Architecture Design

УДК ББК

75.03 85.143(2Рос-2Ниж) К 32

Сергей Квач сердечно благодарит своих друзей и финансовых партнеров по изданию альбома: Колесникова Василия Николаевича, Фролова Александра Николаевича.

В оформлении обложки использована работа «Ангел осени», 2008. Масло, холст. 50×70. In the design of the cover used painting “Angel of Autumn”, 2008. Oil, canvas. 50×70.

К 32 Сергей Квач: Графика, живопись, архитектура, дизайн: Альбом. — Нижний Новгород: Издательство «Литера», 2010. — 96 с., ил.

УДК 75.03 ББК 85.143(2Рос-2Ниж) ISBN 978-5-900915-85-2

Сергей Квач в зеркале своего творчества

Sergey Kvach in the mirror of his art

Генеалогия искусства Сергея Квача достаточно разветвлена. В числе своих учителей он называет преподавателя по Горьковскому художественному училищу Юрия Борисовича Подольского и таких корифеев русской живописи, как И. Е. Репин и И. И. Шишкин, затем Л. С. Бакст и К. А. Сомов. Видимо, оказал на него влияние и творчество К. С. Петрова-Водкина. Таким образом, в искусстве Сергея Квача оказались стянуты в крепкий узел весьма далекие друг от друга художественные тенденции. При этом Сергей Квач оказался художником самобытным. Освоение творческого наследия русских и зарубежных мастеров идет у него через выявление закономерности их искусства и, следуя им в какой-то мере, создает свое, оригинальное. Искусство Сергея Квача отличается эмоциональной сдержанностью. Он не любит сильной динамики и размашистых жестов. Достаточно увидеть выполненный им фирменный знак ювелирного салона «Оникс», чтобы почувствовать изысканность и строгую элегантность этого графического образа. Те же качества присущи большинству работ художника — и рисункам, и живописи маслом, и акварелям. Мне кажется, это связано со склонностью Сергея Квача к глубокому — если угодно, философскому осмыслению и переживанию окружающей жизни. Это мастер большого таланта, и он страстно стремится постичь и претворить в своем искусстве важнейшие, в его понимании, проблемы человека, предмета, явления и мира в целом. В этом ему, наверное, сильно помогает то, что он профессиональный архитектор: во всех его работах присутствует крепкое конструктивное начало. Первые серьезные работы Сергея Квача относятся к 1970-м годам. Уже тогда молодой художник создает живые зарисовки улицы Рождественской в Нижнем Новгороде (в те времена улица Маяковского в городе Горь-

The genealogy of Sergey Kvach’s art is branched out enough. Among his teachers he names the teacher of Gorki art school Jury Borisovich Podolsky and such coryphaeuses of Russian painting, as I. E. Repin and I. I. Shishkin, then L. S. Bakst and K. A. Somov. Probably, K. S. Petrov-Vodkin's works have also influenced him. Thus, art tendencies rather far from each other are pulled together in strong knot in Sergey Kvach's art. At the same time Sergey Kvach has appeared to be an original artist. His development of a creative heritage of Russian and foreign masters goes through revealing of law of their art and, following them in some way, creates its own, original. Sergey Kvach's art possesses emotional restraint. He does not love strong dynamics and wide gestures. It is enough to see the jeweller salon “Onyx” logo executed by him to feel refinement and strict elegance of this graphic image. The same qualities are inherent in the majority of works of the artist — in drawings, oil painting, and water colours. It seems to me, it is connected with Sergey Kvach's propensity to deep, perhaps, to philosophical judgement and experience of a surrounding life. He is the master of the big talent, and he passionately aspires to comprehend and realize the major to his mind problems of a person, an object, phenomenon and the world as a whole in his art. The fact that he is a professional architect helps him much: there is a strong constructive beginning in all his works. Sergey Kvach's first serious works are dated with the 1970 years. In those days the young artist creates live sketches of Rozhdestvenskaya street in Nizhni Novgorod (then called Mayakovskogo street in Gorky city). He liked to wander there long with a notebook in his hands. On the basis of these sketches such drawings as “The Stroganov Manor”, “John Precursor's Church”, “Old Nizhniy”, “Church. The

Донин Александр Николаевич

ком). Здесь он любит подолгу бродить с блокнотом в руках. На основе этих набросков возникают такие рисунки, как «Усадьба Строгановых», «Церковь Иоанна Предтечи», «Старый Нижний», «Церковь. Ивановский съезд». Будучи студентом-дипломником строительного института, Сергей создает проект реконструкции Рождественской улицы (к сожалению, данный проект не сохранился). Такую странную, на первый взгляд, локальность можно объяснить тем, что художник бесконечно привязался к совершенно особому пейзажу этой части города, где, благодаря бурной застройке XIX века, сложился своеобразный и не слишком организованный конгломерат дворянских усадеб и больших доходных домов, в который вкраплены особняки, церкви и магазины. Образ Нижнего Новгорода — своего рода «становая жила» в творчестве Сергея Квача. Он родился в Урене, провел детство на станциях Горьковской железной дороги (отец Сергея был железнодорожником) и только с 1963 года живет в Горьком. Это его малая родина. Сергей прекрасно знает не только сам Нижний Новгород, но и малые города и села Нижегородской области — прежде всего Большое Болдино и Арзамас. Связанные с ними мотивы стали главной темой серий «Нижегородский альбом» и «Болдино». Помимо специфически городской тематики, Квач постоянно обращается к сельскому пейзажу и натюрморту. Сопоставляя достоинства его станковых работ, можно без колебаний отдать предпочтение пейзажам. Именно в этом жанре ярче всего проявляется его богатый опыт наблюдения натуры и многолетнего упорного труда в разных живописных техниках. Что касается мотивов его пейзажей, то у Сергея нет работ, где были бы запечатлены Неаполитанский залив, Гавайские острова или берега Луары. Но при всех колебаниях, естественных для ищущего художника, в творчестве Сергея Квача можно увидеть его главный «ход». Это развитие не слишком акцентируемого, но явственного, глубокого лирического начала. Именно в этом сила Квача-пейзажиста. И у человека, выросшего в средней России, щемит в душе при виде таких его пейзажей, как «Ветлы», «Дорога», «На закате», «Сумерки», «Заброшенный хутор», «Тишина». Этими работами Сергей Квач вносит свой вклад в создание лирического образа родины. В последние годы Сергей Квач совершил несколько поездок за рубеж. Его впечатления отображены, в частности, в образах Венеции и «витражах», посвященных ряду европейских городов. На самом деле это, конечно, не витражи, а архитектурные «кадры», вставленные в обрамление, напоминающее по форме фрагменты стекол на черном фоне. Названа эта серия «Витражи вос-

Ivanov Descent” appeared. Being the graduate student of the Engineering Construction Institute, Sergey created the Rozhdestvenskaya street reconstruction project (unfortunately, the mentioned project has not remained). At first sight, it is possible to explain such a strange locality by the artist’s infinite attraction by absolutely special landscape of this part of a city where, thanks to rough building of a XIX-th century, there was an original and not too organised conglomerate of noble family manors and big profitable houses in which private residences, churches and shops were interspersed. Nizhniy Novgorod image is a kind of «main vein» in Sergey Kvach's works. He was born in Uren, has spent the childhood at Gorki railway stations (Sergey's father was a railwayman) and only since 1963 lived in Gorky. It is his small motherland. Sergey perfectly knows not only Nizhniy Novgorod, but also small towns and villages of the Nizhniy Novgorod region — first of all Big Boldino and Arzamas. The motives connected with them became the main theme of series “The Nizhniy Novgorod album” and “Boldino”. Besides specific city subjects, Kvach constantly addresses to a rural landscape and a still-life. Comparing advantages of its easel works, it is possible to prefer landscapes without hesitation. His wide experience of supervision of nature and long-term persistent work in different picturesque technics is most brightly shown in this genre. As to the motives of his landscapes, Sergey does not have works, where the Naples bay, the Hawaiian Islands or the coast of Loire would be embodied. But at all fluctuations natural to a searching artist, it is possible to see his main “course” in Sergey Kvach's works. This is a development of not too accented, but clear, deep lyric beginning. It is the force of Kvach as a landscapist. And any person, who has grown in the middle Russia, looses his breath at the sight of its such landscapes, as “The Willows”, “The Road”, “At a Sunset”, “Twilight”, “The Deserted Farm”, “Silence”. These works Sergey Kvach brings the contribution to creation of a lyrical image of the motherland. Sergey Kvach has made some trips abroad in the last years. His impressions are displayed, in particular, in images of Venice and “the stained-glass windows” devoted to a number of European cities. Actually these are, of course, not stained-glass windows, but architectural “shots” inserted into a frame, reminding fragments of glasses on a black background by the form. This series is named “Stainedglass windows of memoirs” and, except “The Golden Prague”, “Tallinn”, there are also Russian cities “Rostov the Great”, “St.-Petersburg”. The landscapes included into the series “Seasons” are issued in the same not ordinary way. Especially strong impression is made by “White nights” and “Autumn”.

поминаний» и, кроме «Златой Праги», «Таллинна», сюда входят и российские города «Ростов Великий», «СанктПетербург». Столь же неординарно оформлены пейзажи, входящие в серию «Времена года». Здесь особенно сильное впечатление производят «Белые ночи» и «Осень». Отличительной чертой некоторых пейзажей Сергея Квача является их интенсивная свето-цветовая насыщенность; иные работы в этом отношении более сдержанны. Но каждый раз художник стремится достичь внутренней колористической гармонии: посмотрите, например, цикл «Этюды». Иногда художник, не нарушая ее, все же отдает предпочтение свету: тогда рождаются удивительные по своей светоносности работы — такие, как «Невский вечером» и «Нева», «Гроза идет» и «Оттепель». Душевным и чистым голосом перекликаются с пейзажами Сергея Квача его натюрморты. Существует мнение, что лучшая похвала художнику — это если о его работах можно сказать: так мастерски сделано, что мастерства не видно. Если так, то этому требованию удовлетворяют многие работы Квача, и среди них «Черешня», «Белый натюрморт», «Натюрморт с виноградом». Они не только эффектны. При взгляде на них вспоминаются малые голландцы XVII века и почему-то Сезанн, хотя они никак не похожи ни на то, ни на другое. Свое место занимает в творчестве Сергея Квача и обнаженная натура. Это, в частности, два триптиха: «Деревенский» и «Феи». При всем сюжетном различии они близки друг другу: в них есть нечто от миража, видения. Заметно стилизованные, образы этих юных красавиц отличаются трогательной беззащитностью и вместе с тем утонченной элегантностью, которую в жизни встретишь не часто. Они находятся где-то на грани между телесным и бесплотным, но удивительно, однако, то, что феи — создания фантастические — выглядят чуть более реальными, нежели девушки из плоти, сидящие у окна или перед зеркалом в деревенской избе. Специфической областью рисунка Сергея Квача являются многочисленные портреты. Умение передать сходство — это особый дар, не каждый художник им обладает. Среди портретов, выполненных Сергеем, должен быть особо отмечен рисунок «Внимательный собеседник», где во всем — в чертах интеллигентного лица, сосредоточенном взгляде все замечающих зорких глаз, — чувствуется собранность художника, идущего сквозь все препятствия и трудности к ясно осознаваемой цели: как можно выразительнее передать не только индивидуальные особенности внешнего облика, но и характер незаурядного человека. На другом полюсе — рисунок «Рыжая»: это легкий гротеск. Однако и сквозь него — так же, как

The distinctive feature of some Sergey Kvach’s landscapes is their intensive light-and-colour saturation; other works are more reserved in this respect. But the artist each time aspires to reach the internal coloristic harmony: have a look, for example, at the series “Etudes”. Sometimes the artist, without breaking the harmony, nevertheless prefers light: then surprisingly full of light works are born — such as “Nevskiy in the evening” and “Neva”, “Thunder-Storm comes” and “Thaw”. Sincere and clear voice of Sergey Kvach’s still-lifes has something in common with his landscapes. There is an opinion that the best praise to the artist is when his works are talked about: it is so masterfully made that skill it is not visible. If so, many Kvach’s works satisfy this requirement, and among them are “Sweet Cherry”, “The White Still-Life”, “The Still-Life with Grapes”. They are not only effective. When one looks at them, small Dutches of the XVII-th century and for some reason Cezanne are recollected, though they are not similar in any way neither with that, nor with the other. The naked body occupies its own place in Sergey Kvach's works. In particular, these are two triptyches: “Rural” and “The Fairies”. With all subject difference they are close to each other: there is something from a mirage, vision in them. Considerably stylised, images of these young beauties are notable for touching defencelessness and at the same time the refined elegance, which you will meet not often in life. They are somewhere on the verge between corporal and aeriform, but it is surprising, however, that the fairies — fantastic creatures — look a bit more real, than girls from a flesh, sitting at a window or before a mirror in a rural log hut. Specific area of Sergey Kvach’s drawings is numerous portraits. Ability to transfer similarity is the special gift, not each artist possesses it. Among the portraits executed by Sergey, the drawing “The Attentive Interlocutor” should be especially noted. There in everything — in lines of the intelligent person, in the concentrated sight of all noticing sharp-sighted eyes, — is felt concentration of the artist going through all obstacles and difficulties to clearly realised purpose: to transfer more expressively not only specific features of external shape, but also character of an uncommon person. On the other pole is the drawing “The Red-Haired”: it is an easy grotesque. However, in it — the same as in “The Attentive Interlocutor”, one can recognize homo cognoscens — a person comprehending. Sergey Kvach's originality as an artist is shown not only in the features of his vision of an object, but often in his technics — graphic or picturesque. However, the technics does not exist without vision. It happens so that at some stage development of the master becomes impossi-

и во «Внимательном собеседнике», проглядывает homo cognoscens — человек постигающий. Оригинальность Сергея Квача как художника проявляется не только в особенностях его видения объекта, но нередко и в его технике — графической или живописной. Впрочем, техники без видения не существует. Бывает так, что на каком-то этапе развитие мастера оказывается невозможным без важных для него технических опытов и проб. Хотя не очень многие мастера используют смешанную технику, Сергей любит экспериментировать: сочетает акварель с пастелью, пастель с перовым рисунком тушью. Эти материалы оттеняют и усиливают друг друга; получается выразительно. С одной стороны, оказывается подчеркнутым главное, с другой — выходит неординарно и интересно в визуальном смысле. Именно так созданы «Золотой рассвет» (бумага, акварель, пастель), «Арзамас» (бумага, перо, тушь, пастель), «Сартаково» (бумага, акварель, пастель). Еще один и, кстати, весьма важный и показательный опыт Сергея Квача — это попытка объединить в рамках одного произведения такие вроде бы несоединимые качества, как пространственность и декоративность. В настоящем альбоме представлено четыре таких живописных работы: «Ангел осени», «Я из лесу вышел», «Воздушный змей» и «Осенняя рыбалка». Использование в них больших цветовых плоскостей не мешает пространственному впечатлению, не уничтожает глубину. Особенно удачными кажутся мне в этом отношении «Осенняя рыбалка» и «Воздушный змей». Да и «Лунная дорожка. Китеж» — это картина, в которой поставлена и решена та же проблема. Миновать тему невидимого града Китежа для художника, живущего в Нижнем Новгороде и глубоко чувствующего историю, вряд ли возможно. Правда, это не только историческая тема, но и религиозная. Я думаю, Сергей хорошо знает дореволюционный очерк М. М. Пришвина «У стен града невидимого» (другое название — «Светлое озеро») — лучшее, что написано об озере Светлояр. Это озеро открывается путнику среди семеновских лесов, и на дне его, согласно легенде, Китеж и погребен. Мы никогда не говорили с Сергеем о религии. Но эта тема — одна из ведущих в его творчестве. Ей посвящены его многие архитектурные пейзажи, в которых переработаны впечатления от православных храмов: серия «Нижегородский альбом», «Макарий» (имеется в виду Макарьевский монастырь на Волге, напротив Лыскова), триптих «Вехи истории». Конечно, во всех этих произведениях религиозная тема — так же, как и в «Китеже», неотделима от исторической; в других работах они сплавлены с темой нравственно-философской. Таковы картины «Анге-

ble without technical experiences and tests important for him. Though not so many masters use the mixed technics, Sergey likes to experiment: combines water colour with pastel, pastel with pen ink drawing. These materials shade and strengthen each other; it turns out expressively. On the one hand, there is a main thing underlined, on the other hand — it is not ordinary and interesting in visual sense. “The Golden Dawn” (paper, water colour, pastel), “Arzamas” (paper, pen, ink, pastel), “Sartakovo” (paper, water colour pastel) are created in this way. One more and, by the way, rather important Sergey Kvach's model experiment is an attempt to unite within the limits of one product such unjoinable qualities, as spatiality and decorative effect. In the present album four such pictorial works are presented: “Angels of Autumn”, “I Came Out of Wood”, “Kite” and “Autumn Fishing”. Using big colour planes in them does not stir spatial impression, does not destroy depth. “Autumn Fishing” and “Kite” seem especially successful to me in this respect. “The Lunar Path. Kitezh” is also the picture in which the same problem is put and solved. To pass a theme of invisible town of Kitezh for the artist living in Nizhniy Novgorod and deeply feeling history, is hardly possible. However, it is not only a historical theme, but also religious. I think, Sergey knows well M. M. Prishvin's pre-revolutionary sketch “At the Walls of Invisible Town” (the other name is “Clean Lake”) — the best what was written about the lake Svetloyar. This lake opens itself to a traveller among Semenov woods, and at the bottom of it, according to the legend, Kitezh is buried. We never spoke about religion with Sergey. But this theme is one of leaders in his works. Many of his architectural landscapes in which impressions of orthodox temples are processed are devoted it: the series “Nizhniy Novgorod Album”, “Makariy” (it means the Makarievskiy monastery on the Volga river, opposite to Lyskovo town), a triptych of “History Marks”. Certainly, the religious theme in all these works — the same as and in “Kitezh”, is inseparable from the historical; in other works they are alloyed with a moral-philosophical theme. Such are the pictures “Angels Blow”, “Apostle Peter”, “To a New Life”, the triptych “Images”. The thematic triad “the God — the person — the nature” was one of the main in art since Renaissance. In the Soviet period the one who addressed to it, became the dissident, and risked much: work, freedom, and even life. But today it is popular among artists. However, are many of them really religious? After all, without having a deep internal feeling, nothing convincing can turn out. But Sergey Kvach is a sincere artist. Quietly and thoughtfully he speaks with us about tragedy of the Human Son (“Golgotha”) and the per-

лы трубят», «Апостол Петр», «К новой жизни», триптих «Образы». Тематическая триада «Бог — человек — природа» была одной из главных в искусстве начиная с эпохи Возрождения. В советское время тот, кто обращался к ней, становился диссидентом, и рисковал многим: работой, свободой, а то и жизнью. Зато сегодня она у художников в моде. Однако многие ли из них искренни в своей религиозности? Ведь без глубокого внутреннего чувства ничего убедительного не получится. Но Сергей Квач — художник искренний. Негромко и вдумчиво он говорит с нами о трагедии Сына Человеческого («Голгофа») и самого человека («Апостол Петр», «Цена и мера», «Нести свой крест»). До сих пор мы рассматривали, в основном, чисто художественные качества работ Сергея Квача. Но у многих из них есть и другая сторона. Как всякий человек, любящий свою страну и старающийся быть честным в своем искусстве, Сергей Квач хочет сделать что-то для того, чтобы жизнь хотя бы не становилась хуже. Однако он не политик и не государственный деятель. Все, что он может сделать — это попытаться пробудить в людях нравственное чувство. Именно этой проблеме посвящены последние из названных работ («Апостол Петр», «Цена и мера», «Нести свой крест») и некоторые другие. В связи с этим хочется еще раз обратить внимание на картину «Ангелы трубят». Апокалиптическая тема трубного гласа приобретает здесь значение культурного императива — властного призыва сделать все, что может человек, для сохранения, а может быть, и возрождения гуманистического наследия нашей культуры. Думается, в этом заключено для художника столь важное значение, что отголоски «трубного» зова слышатся иной раз даже в его натюрмортах: «Ноктюрн», «Кисти». Теме человеческой судьбы и проблеме нравственного выбора посвящены картины «Цена и мера» и «Нести свой крест». В первой из них автор размышляет о таких психолого-поведенческих стереотипах, как отречение одного человека от другого в надежде спасти его (апостол Петр), самоустранение от решения проблемы (Понтий Пилат) и, наконец, предательство (Иуда). Персонажи охарактеризованы через контрастную, экспрессивную пластику фигур. Вторая картина занимает особое место в творчестве Сергея Квача. В ней раскрывается проблема «человек и судьба». Люди по-разному творят свою жизнь и поразному относятся к ней: кто-то не выдержал тяжести, согнулся или сломался, кто-то просто не захотел нести свой крест, сбросил его — и вот с облегчением, посмеиваясь, смотрит на других, а кто-то несет его, превозмо-

son (“Apostle Peter”, “The Price and the Measure”, “Bearing the Cross”). Till now we considered, basically, pure art qualities of Sergey Kvach’s works. But many of them have also other sides. As any person loving the country and trying to be fair in the art, Sergey Kvach wishes to make something that won’t at least spoil life. However he is not a politician and not a statesman. Everything that he can make is to try to wake up a moral sense in people. The last of the mentioned works (“Apostle Peter”, “The Price and the Measure”, “Bearing the Cross”) and some other are dedicated to this problem. In this connection it would be better to pay attention to the picture «Angels blow» once again. The apocalyptic theme of a trumpet voice gets value of a cultural imperative here — an imperious appeal to make everything that a person can, for preservation or maybe also for revival of our cultural humanistic heritage. To my mind, such a great value for the artist is concluded in it, that echoes of “trumpet” call are heard sometimes even in his still-lifes: “Nocturne”, “Brushes”. Pictures “The Price and the Measure” and “Bearing the Cross” are dedicted to the theme of human destiny and to the problem of a moral choice. In the first of them the author thinks of such psicho-behavioural stereotypes as renunciation of one person from another in hope to rescue him (apostle Peter), self-elimination from the problem solving (Ponty Pilat) and, at last, treachery (Judas). The characters are described through a contrast, expressional plasticity of figures. The second picture takes a special place among Sergey Kvach's works. The problem “the person and destiny” reveals in it. People differently create their lives and differently concern them: someone has not sustained weight, was bent or has been broken, someone simply has not wanted to bear the cross, has dumped it is and now relaxed, laughing, looks at others, while someone bears it, overcoming itself. The Christ appears here as a stoic, living on the principle: do what should be done, and let others say what they want. At first the picture “Bearing the Cross” has been made much less conditionally: figures looked more “alive”, have been treated in traditions of Russian academism of the middle XIX-th century. The author felt that it reduced semantics of a picture, gave it household character. Refusal from “life resemblance”, art generalisation of figurative system was necessary. In the course of work the master showed the increasing purely picturesque requirements which would balance the form with philosophically saturated contents. Internal necessity has dictated to the artist a uniform measure of convention for all components of the picture: the characters are shown through a mosaic shining haze which does not mask the image, but gives it the generalised, universal character.

гая себя. Христос предстает здесь как стоик, живущий по принципу: делай, что должно, и пусть другие говорят, что хотят. Поначалу картина «Нести свой крест» была решена гораздо менее условно: фигуры выглядели более «жизнеподобно», были трактованы в традициях русского академизма середины XIX века. И автор почувствовал, что это снижает семантику картины, придает ей бытовой характер. Нужен был отказ от «жизнеподобия», художественное обобщение образной системы. В процессе работы мастер предъявлял к полотну все большие и большие требования чисто живописного значения, которые уравняли бы форму с философски насыщенным содержанием. И внутренняя необходимость продиктовала художнику единую меру условности для всех компонентов картины: персонажи явлены сквозь мозаичное светящееся марево, которое не маскирует образ, а придает ему обобщенный, вселенский характер. Сегодня Сергей Квач находится в расцвете творческих сил. Думается, что он еще долго будет радовать нас своими произведениями — живописными, графическими и дизайнерскими работами, а также архитектурными проектами, сделает немало образных и технических находок. Пожелаем ему в этом удачи, а лучше успеха. Донин Александр Николаевич доктор искусствоведения, профессор

Nowadays Sergey Kvach is in the prime of his life. One should think that he will please us with his works for a long time — with picturesque, graphic and design works, and also architectural projects, he will make many figurative and technical finds. Let us wish him good luck, but better success. Donin Alexander Nikolaevich The doctor of study of art, professor

Грани творчества

Sides of Creativity

Квач Сергей Иванович художник широкого видового, жанрового и технологического диапазона. Станковая живопись и графика, монументальная роспись, архитектурное проектирование, дизайн интерьера и графический дизайн, ранее увлечение искусством фотографии, в последнее время литературная проба пера в небольших миниатюрных зарисовках — основные направления его творческой деятельности. Сюжетно-тематическая картина, портрет, пейзаж, натюрморт, жанр «ню» составляют круг интересов художника, позволяющий ему реализовать свои впечатления и размышления от окружающего мира и мира искусства, выразить эти впечатления в специфической художественно-образной форме того или иного живописного или графического произведения. Натурные зарисовки и этюды, работы в реалистической, импрессионистической или декоративной манере, обращение к кубистической стилистике или к знаково-символической форме — арсенал средств, которые выбирает художник в зависимости от той или иной поставленной творческой цели. Карандаш, уголь и пастель, тушь, смешанная техника акварель-пастель и такое редкое сочетание как тушь-пастель, многослойная акварель и техника письма по влажной бумаге, техника маслом с гладкой манерой, корпусное и пастозное письмо, энкаустика — материалы и технические приемы, используются автором при решении тех или иных пластических задач и мобилизуются им по мере работы над выразительностью того или иного образа. Портрет как жанр привлекает художника возможностью познания людей. Для графической портретной серии «Характеры» (2008) художник неслучайно выбирает камерную форму «подгрудного» и «оплечного» портрета, что позволяет максимально приблизить лицо челове-

Kvach Sergey Ivanovich is an artist of a wide specific, genre and technological spectre. Easel painting and drawing, monumental list, architectural designing, interior and graphic design, earlier hobby for photo art, recent literary attempt at writing in small tiny sketches are the basic directions of his creative activity. A plot-thematic picture, a portrait, a landscape, a still-life, a genre “nu” make up the sphere of interest of the artist, allowing him to realise the impressions and reflexions from the world around and the world of art, to express these impressions in specific art-shaped form of this or that picturesque or graphic work. Natural sketches and etudes, works in a realistic, impressionist or decorative manner, the reference to cubic stylistics or to sign-symbolical form are the arsenal of means which are chosen by the artist depending on this or that creative aim. A pencil, coal and pastel, ink, mixed technics of water colour and pastel and such a rare combinations as ink and pastel, a multilayered water colour and damp paper painting technics, smooth manner oil, case and pastose painting, encaustic are the materials and techniques, used by the author at the decision of these or those plastic tasks and mobilised by him in the process of work on expressiveness of this or that image. The portrait as a genre attracts the artist with possibility of knowledge of people. For the graphic portrait series “Characters” (2008) the artist not casually chooses the chamber form of an “under-chest” and “up-to-shoulder” portrait, that allows to approach as much as possible a face of a person, as though to glance into his soul. Achieving external similarity by graphic means, the artist aspires to transfer, first of all, inwardness of an original, his special spirit, absorption in himself as in the drawing “Petrovich”, intense thought process as in “Meditation”, dispassionateness in “The Monk”, the guarded distrustfulness of the former front-line soldier or cheer-

Артюхина Наталья Викторовна

ка, как бы заглянуть ему в душу. Добиваясь графическими средствами внешнего сходства, художник стремиться передать, прежде всего, внутреннее состояние портретируемого, его особый настрой, погруженность в себя как в рисунке «Петрович», напряженный мыслительный процесс как в «Раздумье», отстраненность в «Монахе», настороженную недоверчивость бывшего фронтовика или веселый легкий нрав как в зарисовке «Рыжая». Выбирая то трехчетвертной поворот, то компоновку в фас, мягкий свето-теневой рисунок с классической растушевкой («дед Иван») или динамичный напряженный штрих, то, оставляя фон нейтральным, то, конкретизируя обстановку, автор, графическими средствами ведя диалог с натурой, стремиться понять изображаемого человека, подчеркнуть уникальность каждой личности, будь то профессор или деревенский плотник, случайно обратившая веселым смехом на себя внимание девчушка или долго наблюдаемый художником сосед. Портретная галерея, созданная Сергеем, разнообразна, вместе с тем она представляет собой некую образную художественную целостность, отличительную особенность которой составляет особое уважительное отношение художника к людям и его стремление как можно бережнее передать их портретные черты. Таким же трепетным эмоциональным отношением пронизаны и графические листы с городскими мотивами. В ранних работах, выполненных тушью, прослеживается два основных направления трактовки образа города. Первое это передача пространственного и светового эффекта от восприятия того или иного вида. Это и родной город после грозы, купающейся в радужном свете и как бы еще наполненный эхом громовых раскатов. Это и волнующе торжественный свет петербургских фонарей на фоне звездного неба. Второе направление ретроспективное с классической пластикой перового рисунка, воскресающей исторический облик города пушкинских времен. В более позднее время, изучив архивный и музейный исторический материал, сделав множество натурных зарисовок, художник обратится к серии «Нижегородский альбом», в которой документальность видового факта будет сочетаться с художественной недосказанностью образа. Нижний Новгород, Павлово, Арзамас и другие места нижегородской земли воспроизведены художником в виде небольших пастельных с обрисовкой тушью зарисовках, воспроизводящих не только архитектурный облик города, но и его особую пространственную атмосферу, его ландшафтную специфику. Если в исторических зарисовках наблюдается некоторая отстраненность автора, как бы сквозь века, взирающего на тот или иной городской вид, то в передачи современного облика памятников архи-

ful easy customs as in the sketch “The Red-Haired”. Choosing three-quarters turn or configuration en face, soft light-shadow drawing with classical shading (“The Old Man Ivan”) or a dynamic intense stroke, or, leaving a background neutral, or, concretising conditions, the author, carrying on a dialogue with nature by graphic means, tries to understand the represented person, to underline uniqueness of each person, whether it is a professor or a rural carpenter, a little girl casually attracted attention on herself by cheerful laughter or a neighbour long observed by the artist. The portrait gallery created by Sergey, is various, at the same time it represents the certain figurative art integrity, the distinctive feature of which is made by special respective attitude of the artist to people and his aspiration to transfer their portrait lines as careful as possible. Graphic sheets with city motives are also penetrated with the same quivering emotional attitude. In the early works executed by ink, the two basic directions of treatment of an image of a city are traced. The first is a transfer of spatial and light effect from perception of this or that kind. This can be a native city after a thunder-storm bathing in iridescent light and as though still filled with echo of thunder peals. This can also be an excitingly solemn light of St.-Petersburg lanterns against the star sky. The second direction is retrospective with a classical plasticity of a pen drawing, reviving historical shape of a city of Pushkin times. More later, having studied an archival and museum historical material, having made a set of natural sketches, the artist addresses to a series “The Nizhniy Novgorod Album” in which documentation of the specific fact will be combined with an art innuendo of an image. Nizhniy Novgorod, Pavlovo, Arzamas and other places of the Nizhniy Novgorod region are reproduced by the artist in the form of small pastel with ink conture sketches reproducing not only architectural shape of a city, but also its special spatial atmosphere, its landscape specificity. If in historical sketches some dispassionateness of the author is felt, as though he is looking through the centuries at this or that city view, in transfers of modern shape of monuments of architecture the artist tries to transfer features of each season, colour-and-light conditions of a day, moods of weather, that is to bring that poetic sensual aspect into a landscape, which allows to apply the term “a lyrical landscape” to a work. Such are winter views of Nizhniy Novgorod, summer sketches of the rural churchlets, executed in the mixed water colour-pastel technics “Makariy”, the series “Stained-glass windows of memoirs”. “Stained-glass windows of memoirs” represent a series of the pastel sheets executed on the basis of reconsideration of natural impressions, fluent sketches and photographic materials after stay in cities of Russia, near and far abroad. Fea-

тектуры художник стремиться передать особенности каждого времени года, цветосветового состояния суток, настроения погоды, то есть внести в пейзаж тот поэтический чувственный аспект, который позволяет приметить к произведению термин «лирический пейзаж». Таковы зимние виды Нижнего Новгорода, летние зарисовки сельских церквушек, выполненный в смешанной технике акварельпастель «Макарий», серия «Витражи воспоминаний». «Витражи воспоминаний» представляет собой серию пастельных листов, исполненных на основе переосмысления натурных впечатлений, беглых зарисовок и фотоматериалов после пребывания в городах России, ближнего и дальнего зарубежья. Особенности человеческой памяти запечатлевать какие-либо особенные мотивы, выхватывать отдельные поразившие детали, компоновать в единое целое отдельные моменты, сочетать разновременное заставили художника искать прием, который бы позволил передать эти ощущения на бумаге. Покадровая композиция фотомонтажа, дающая ассоциацию с окном, через которое наблюдается тот или иной вид, или напоминающий отражение в окне, позволили художнику создать тот момент иллюзии, некой нечеткости, которые возникают при воспоминании. Сам характер абриса кадров дополняет общую пластическую стилистику графических листов («Ростов Великий»), подчеркивая то горизонтальность плавных линий ландшафта, то вертикализм, устремленных в небо шпилей и башен («Злата Прага»). Лирико-эпическим настроением пронизаны болдинские пейзажи, выполненные пастелью после неоднократного посещения Сергеем пушкинских мест. Также как и в «Витражах воспоминаний» в них есть некая недосказанность и ассоциативность, а величавость просторов сочетается со щемящим чувством соприкосновения с прошлым, где грустит в задумчивости осеннее поле, прощаясь с улетающими стаями птиц, и приветливо машет своими крыльями придорожная мельница-ветряк, приветствуя путников. Созвучны настроению русской поэзии и акварельные пейзажи серии «Просторы». Здесь важным для художника представляется верность светового состояния в природе, общий атмосферный настрой, передача пространственных коллизий, выраженных в совокупности чередования планов, в соотношении небе и земли, водной глади и берега, уходящей за горизонт дороги и чередующихся с купами деревьев столбами линии электропередач, соотношением общего и характерных деталей, придающих природному мотиву достоверность и убедительность. Колористические построения пейзажных акварелей отличаются богатой нюансировкой цвета, валерностью красочных переходов и светоносностью белого

tures of human memory to embody any special motive, to snatch out the separate amazing details, to pack in a single whole the separate moments, to combine occurring at different times have forced the artist to search for a method allowing to transfer these sensations onto paper. The time-lapse composition of a photomontage giving association with a window through which this or that view is observed, or resembling a reflexion in a window, let the artist to create that moment of illusion, a certain illegibility which arise at memoirs. The conture character itself supplements the general plastic stylistics of graphic sheets (“Rostov the Great”), underlining simetimes horizontal position of smooth lines of a landscape, sometimes verticalism of the spikes and towers directed into the sky (“The Golden Prague”). Boldino landscapes are penetrated by lyric-and-epic mood executed by a pastel after numerous visiting of Pushkin places by Sergey. As well as in “Stained-glass windows of memoirs” there is also a certain innuendo and associativity in them, and the stateliness of open spaces is combined with pressing feeling of contact with the past where an autumn field longs in thoughtfulness, saying goodbye to departing flights of birds, and the wings of the roadside wind-mill affably waves, welcoming travellers. Water colour landscapes of the series “Open spaces” are also conformable to mood of Russian poetry. For the artist here fidelity of a light condition in the nature is important, the general atmospheric spirit, transfer of the spatial collisions expressed in aggregate of alternation of plans, in the ratio of the sky and the ground, a water smooth surface and a coast, a road leaving for horizon and electric main columns alternating with tree congestions, a parity of general and characteristic details giving reliability and persuasiveness to natural motive. Coloristic constructions of water colour landscapes possess rich nuances of colours, value of colourful transitions and lightness of a blank paper sheet. “Birds depart”, “Thaw”, “The Thunder-Storm comes” and many other Sergey Kvach’s water colours force to recollect Russian poetry lines in which thin supervision of authors over not striking beauty of our nature are embodied. A realistic manner in a combination with impressionist receptions and use of the water colour on a damp paper painting technics is the best approach for creation of a poetic image of natural motives where after morning there is a day, day passes to evening and is replaced by night, after spring there is a summer, and after autumn the winter hastens. Everything is embodied by the artist in turn in these gentle, or those contrast paints of water colour landscapes. The reference to a “nu” genre and to a still-life became an original experimental laboratory for the artist. In one case the naked model is transferred by the artist in the form of natural fluent sketches from a rural series, in another she is a fan-

листа бумаги. «Птицы улетают», «Оттепель», «Гроза идет» и многие другие акварели Сергея Квача заставляют вспомнить строки из русской поэзии, в которых запечатлены тонкие наблюдения авторов над неброскими красотами нашей природы. Реалистическая манера в сочетании с импрессионистическими приемами и использование техники письма акварелью по влажной бумаге как нельзя лучше подходят для создания поэтического образа природных мотивов, где за утром идет день, день переходит в вечер и сменяется ночью, за весной идет лето, а за осенью спешит зима все своим чередом запечатлевается художником в то нежных, то контрастных красках акварельных пейзажей. Своеобразной экспериментальной лабораторией стало для художника обращение к жанру «ню» и к натюрморту. В одном случае обнаженная модель передана художником как натурные беглые зарисовки из деревенской серии, в другом это сказочные эфемерные феи, трактованные как природные стихии, в третьем варианте обнаженная модель служит поводом для геометризации формы на основе декоративной интерпретации объемов и плоскостей. Декоративная основа особенно четко прослеживается в решении натюрмортов, построенных часто на приеме наезжающей фотокамеры, позволяющего укрупнить предметы и цветом подчеркнуть пластическую форму изображаемых объектов. Цветы, вазы, зеркала и другие вещи, представленные в декоративных натюрмортах, изображены художником с разной мерой стилизации и обобщения, так как в каждом случае автор стремиться передать характерную для объекта форму, фактуру, цвет и линейную ритмику. В натюрмортах «Утренний чай», «Пасхальный час. Полдень» и «Бессонница» натюрмортный план предметов сочетается с условным декоративном пейзажным фоном, способствующим усилению ассоциативного ряда, связанного с определенным временем суток. Само построение этих натюрмортов заставляет вспомнить произведения К. Петрова-Водкина и других мастеров начала XX века, вместе с тем в их стилистике есть черты присущие манере автора, не боящегося для усиления образной выразительности сочетать в своем творчестве станковые приемы с архитектурной проектной графикой. Интересные пластические решения находит художник в серии «Ангелы детства» и в серии листов, выполненных по евангельским мотивам, в которых цветовые линейно-плоскостные ритмы создают своеобразную канву пастельного рисунка, мажорную в фигурках ангелов и напряженно-драматичную в триптихи «Образы», особенно трагически звучащих в пастели «Голгофа».

tastic ephemeral fairy treated as the elements, in the third variant the naked model is the cause for geometrization of the form on the basis of decorative interpretation of volumes and planes. The decorative basis is especially accurately traced in the decision of the still-lifes constructed often on the running camera style, allowing to integrate represented objects and to underline their plastic form by colours. Flowers, vases, mirrors and other objects presented in decorative still-lifes are represented by the artist with a different measure of stylisation and generalisation as in each case the author aspires to transfer the characteristic form for an object, the essense, colour and linear rhythmics. The still-life plan of objects is combined with conditional decorative landscape background promoting strengthening of an associative array, connected with a certain time of a day in the still-lifes “The Morning Tea”, “Easter Hour. Midday” and “Sleeplessness”. The construction of these still-lifes forces to recollect works of K. Petrov-Vodkin and other masters of the beginning of XX-th century, at the same time in their stylistics there are lines inherent in a manner of the author who is not afraid to combine easel technics with an architectural design drawing for figurative expressiveness strengthening in his works. Interesting plastic decisions are found by the artist in the series “Angels of the Childhood” and in the series of the sheets based on evangelical motives in which colour linearly-plane rhythms create an original outline of pastel drawing, major in figures of angels and intense-dramatic in triptych “The Images”, especially tragically sounding in a pastel “Golgotha”. As much Sergey Kvach's graphic creativity is various, so versatile are his works executed in oil. They are natural etudes of a countryside, landscapes painted in realistic tradition of Russian painting, and decorative autumn views with ringing paints, constructed on contrast of colour planes and difficult form contures, original plane and simultaneously the spatially-deep decision of prospect. The Orthodox themes in oil painting are reflected by the author in the pictures “To Bear the Cross”, “The Apostle Peter”, “Archangel”, in the series of architectural motives “Witnesses of the Past”, in landscape works “The Lunar Path”, “The Kitezh Town” and “Silence”. Despite the difference in stylistic decision these works are penetrated by the general mood of prestanding of a person in front of the God. Addressing to graphic design Sergey Kvach goes to figurative expressiveness through art means minimization and signs symbolization, providing information fullness at subject laconism. The designer as much as possible considers wishes of a customer in architectural design activity. Sergey underlines

Как разнообразно графическое творчество Сергея Квача, так же разносторонне и его работы, выполненные маслом. Это натурные этюды сельской местности, пейзажи, написанные в реалистической традиции русской живописи и декоративные со звенящими красками осенние виды, построенные на контрасте цветных плоскостей и сложном абрисе форм, своеобразном плоскостном и одновременно пространственно-глубинном решении перспективы. Православная тематика в масленой живописи отражена автором в картинах «Нести свой крест», «Апостол Петр», «Архангел», в серии архитектурных мотивов «Свидетели минувшего», в пейзажных работах «Лунная дорожка. Град Китеж» и «Тишина», несмотря на разность в стилистическом решении эти произведения пронизаны общим настроением предстоянием человека перед Богом. Обращаясь к графическому дизайну Сергей Квач стремиться к образной выразительности через минимализацию художественных средств и символизацию знаков, обеспечивая информационную наполненность при предметной лаконичности. В архитектурно-проектной деятельности дизайнер максимально учитывает пожелания заказчика, В этой сфере деятельности Сергей подчеркивает, что его заказчики являются и его соавторами, так как он создавая среду для тех или иных людей старается ее сделать максимально комфортной, рациональной и вместе с тем художественно-образной, наполненной положительными информационными смыслами. Вводя в интерьеры монументальную сюжетно-тематическую или орнаментальную роспись, Сергей, опираясь на общую стилистику объекта, создает эмоциональные доминанты, аккумулирующие эманации образов, настроений, чувственных переживаний, создающих положительное энергетическое поле той или иной предметно-пространственной среды. Дополняют общую картину творческой деятельности Сергея Квача литературные пробы «Миниатюр на полях», «…И белого стиха эссе», небольшие зарисовки в которых в словесной форме отражены и размышления художника о смысле жизни, и воспоминания детства, и прореживания от встреч и разлук, и многое другое, чем полна его жизнь, на что заставляет отзываться окружающий мир. Наталья Артюхина искусствовд, кандидат педагогических наук, член Союза художников России, член Международной Ассоциации «Союз дизайнеров»

that in this field of activity his customers are also his co-authors, as he when creating environment for these or other people, tries to make it comfortable as much as possible, rational and at the same time art-shaped, filled with positive information senses. Entering a monumental subject-thematic or ornamental painting into interiors, Sergey, taking the general stylistics of an object as a base, creates emotional dominants, keeping emanations of images, moods; sensual experiences creating a positive energy field of this or that object-andspace environment. Sergey Kvach’s literary tests “Miniatures in the Fields”, “… And a blank verse essay”, small sketches in which reflexions of the artist about meaning of life are reflected in the verbal form, and childhood memories, and experiences of meetings and separations, and many other things, which fill his life, to what the world around forces to respond, supplement an overall picture of his creative activity. Natalia Artiukhina The critic, The Candidate of pedagogical science Member of the Union of artists of Russia Member of the International Association “Union of designers”

Графика

Graphics

1. 2. 3. 4.

Петрович. 40×26. Рыжая. 25×40. Портрет жены. 40×26. Анюта. 40×26.

1. 2. 3. 4.

Petrovitch. 40×26. The Red-haired. 25×40. The Wife’s Portrait. 40×26. Anyuta. 40×26.

Портретная серия «Характеры»

Portrait Series “Characters”

2008. Пастель, тонированная бумага.

2008. Pastel, toned paper.

Эти разные лица

A Variety of Faces

Человек как объект изобразительного искусства с древнейших времен привлекает художников. Через образы современников художник отражает свое время и свое миропонимание. В серии графических листов «Характеры» лица людей привлекают, прежде всего, индивидуальностью, внешней выразительностью и внутренней потаенностью, раскрыв которую художник улавливает саму суть

A human being as a fine arts object attracts artists beginning with prehistorical times. An artist reflects his era and outlook through images of contemporaries. In the series of graphic works “Characters” the people faces attract attention first of all by: individuality; external expressiveness and internal secret, having solved which the artist catches the essence of this or that person. The most different faces such as casual

характера того или иного человека. Случайные прохожие или попутчики, соседи или близкие, родные, сослуживцы или друзья, самые разные лица составляют галерею графических образов. Доброжелательная улыбка, пристальный или погруженный в себя взгляд, раздумье, созерцание или воспоминания, настороженность или готовность к диалогу, оттенки переживаемых чувств, особенности состояния человека художник подмечает и переносит на лист. Каждый образ, запечатленный быстрой линией наброска или выполненный в процессе длительного рисования, — это особый мир, своя судьба и, конечно, свое пластическое решение.

passers-by or fellow travellers, neighbours or loved, relatives, colleagues or friends make gallery of graphic images. The artist catches and brings to paper a friendly smile, a steadfast or directed inside sight, meditation, contemplation or memoirs, vigilance or will for a dialogue, shades of endured feelings, features of state of a person. Every image, embodied by a fast line of a sketch or executed in the course of long drawing, is a special world, one’s own destiny and, of course, the plastic realization.

5. Дед Иван. 40×25. 6. Раздумье. 40×26. 7. Монах. 40×26.

5. The Old Man Ivan. 40×25. 6. Meditation. 40×26. 7. The Monk. 40×26.

8. Ночь на Крюковом канале. 1976. Тушь, перо, бумага.

9. Мой город. 1976. Тушь, перо, бумага.

8. The Night by the Kryukov channel. 1976. Indian ink, pen, paper.

9. My City. 1976. Indian ink, pen, paper.

По городам и весям

All over the world

Каждый город это не только неповторимый силуэт, цвет, запах, но и особая пластическая выразительность и линейность. Старый Нижний Новгород, Арзамас и Павлово в интерпретации Сергея Квача — уютная русская провинция, своей патриархальностью противостоящая парадному Петербургу с его гранитными набережными, мостами, величественными соборами и мистическим светом фонарей.

Every town or city has not only its own unique shape, colour and smell but also a special plastic expressiveness and linearity. The ancient Nizhniy Novgorod, Arzamas and Pavlovo in Sergey Kvach’s interpretation are a cozy Russian province contradicting by its patriarch nature to smart St. Petersburg with its granite quays, bridges, majestic cathedrals and mystical light of night lanterns.

Из триптиха «Нижний Новгород пушкинской поры»

From the triptych “Nizhni Novgorod of Pushkin time”

1988. Тушь, перо, бумага.

1988. Indian ink, pen, paper. 10

10. Церковь Иоанна Предтечи. 32,5×45,5. 11. Усадьба Строгановых. 32,5×45,5.

10. John Precursor's Church. 32,5×45,5. 11. Stroganov's Manor. 32,5×45,5.

Серия «Нижегородский альбом»

Series «Nizhniy Novgorod Album»

Пастель, тушь, перо, бумага.

Pastel, Indian ink, pen, paper. 13 12

Седой Нижегородский кремль помнит Козьму Минина и приезд в город царя Николая II. Кремль реставрирован в советское время и сегодня кажется игрушечным среди современных архитектурных монстров, но еще сохранились видовые точки, с которых веет стариной, теплотой и кокой то особой человечностью старого русского города, именно они привлекают художника, образы которых он воплотил в серии пастелей «Нижегородский альбом».

Elderly Kremlin of Nizhniy Novgorod remembers Kozma Minin and tsar Nikolay the II arrival to the city. The Kremlin was restored in the soviet period and now it looks like a toy among modern architectural monsters. But still some view points where one can feel the past, warmth and some specific humanity of an old Russian city have remained. Exactly these places, the images of which he has embodied in a series of pastels “Nizhniy Novgorod album”, attract the artist.

12. В Нижегородском кремле 28×18. 13. Павлово. На Святой горе. 1987. 17,5×25,5. 14. Арзамас. 1987. 17,5×25,5.

12. In the Nizhniy Novgorod Kremlin 28×18. 13. Pavlovo on the Sacred Mountain. 1987. 17,5×25,5. 14. Arzamas. 1987. 17,5×25,5.

15 16

15. Нижегородский кремль. 2008. 17,5×25,5. 16. Лето в Сартакове. 2008. 17,5×25,5. 17. Собор Михаила Архангела. 2008. 17,5×25,5.

15. The Nizhniy Novgorod Kremlin. 2008. 17,5×25,5. 16. The Summer in Sartakovo. 2008. 17,5×25,5.

17. Arhangel Michael’s Cathedral. 2008. 17,5×25,5.

Вновь возведенные деревянные церковки и величавые стародавние отреставрированные и реконструированные монастыри Нижегородской земли свидетельствуют о возрождение православной культуры. Обращаясь к памятникам православной культуры, художник то создает камерные лирические образы, то стремиться передать драматизм и значимость изображаемого ансамбля.

Both newly built wooden churches and stately age-old restored and reconstructed monasteries of Nizhniy Novgorod region testify the revival of Orthodox culture. Addressing to monuments of the Orthodox culture, the artist sometimes creates chamber lyric images, sometimes he strives for transfer of the dramatic nature and the importance of represented ensemble.

19 18

18. Макарьевский монастырь. Полдень. 2004. Акварель, пастель, бумага. 36×53.

19. Коломенское. 1983. Монотипия, бумага. 21×33.

20. Кострома. Слобода. 1984. Монотипия, бумага.

22×30.

18. Makariev Monastery. Midday. 2004. Water colours, pastel, paper. 36Ă&#x2014;53.

19. Kolomenskoye. 1983. Monotypie, paper. 21Ă&#x2014;33.

20. Kostroma. Settlement. 1984. Monotypie, paper. 22Ă&#x2014;30.

Цикл «Витражи воспоминаний» Пастель, бумага.

Series “Stained-glass windows of memoirs” Pastel, paper. 21

Города, как люди, после того как их узнаешь, становятся друзьями, с которыми не только встречи, но и воспоминания о них приносят радость. Как мираж колокольный звон соборов Ростова Великого, утренняя Прага, погруженная в золотистую дымку, или легкий плеск венецианских волн, заставляют сердце чаще биться, и в памяти возникают площади, памятники, архитектурные фрагменты, рождая особый пластический образ каждого города запечатленного в «Витражах воспоминаний».

Cities become friends like people after you know them better and it become a real pleasure not only to meet them but also to recall in memory. A miraculous peal of cathedrals of Great Rostov city, morning Prague shipped in golden smoke, or easy splash of the Venetian waves, force one’s heart to bit more often. After that in memory there appear squares, monuments, architectural fragments, giving burth to a special plastic image of each city embodied in “Stained-glass windows of memoirs”.

21. Ростов Великий. 2005. 50×70.

22. Злата Прага. 2008. 60×80.

21. Rostov the Great. 2005. 50×70.

22. The Golden Prague. 2008. 60×80.

23 24 23. Полдень. 24. Утро. 25. Рассвет.

Триптих «Венеция»

Triptych “Venice”

2009. Пастель, бумага. 26×40.

2009. Pastel, paper. 26×40.

23. The Midday. 24. The Morning. 25. The Dawn.

Серия «Просторы»

Series “Open Spaces”

Акварель, бумага.

Water colour, paper.

26 После городской суеты сельские просторы особенно хороши. Их раздолье и широта умиротворяют и настраивают на философский лад. Каждое время года обладает неповторимостью состояния природы и благоприятствует особому настроению. Тихая грусть осени, и предгрозовое напряжение сменяются промозглостью оттепели или мягкой цветностью летнего утра. Вылинялые от дождей поля и дорога уходящая за горизонт, затаившаяся в зимних сумерках околица, и светлая заря, высветлившая уны-

Countryside open spaces seem to be especially good after city rush. Their expanse and width pacify and tune to a philosophical harmony. Every season is unique by state of nature in its own way and favours to special mood. A quiet autumn grief and pre-storm tension change to cool thaw or soft chromaticity of summer morning. Fields faded by rains and a road running over horizon, a village fence hiding in winter twilight and a light dawn, cleared up despondency of the early morning sky, force to recollect shrill lines of Russian po-

26. Птицы улетают. 1996. 40×60.

27. Оттепель. 1998. 36×53.

лость предутреннего неба, заставляют вспомнить пронзительные строки русских поэтов. Не броска, скромна, но до пронзительности мила природа среднерусской полосы, и художник стремиться передать очарование нюансов цветовых переходов, пластическую выразительность ландшафтов и силуэтность массивов деревьев в серии «Просторы».

ets. The nature of a Central Russian region is not bright, modest, but to shrillness lovely, and the artist aspires to transfer charm of nuances of colour transitions, plastic expressiveness of landscapes and shapes of tree thickets in the series “Open spaces”.

26. Birds Flying Away. 1996. 40×60.

27. Thaw. 1998. 36×53.

28. Гроза идет. 2005. 35×53. 29. Дорога осенью. 1996. 35×53.

28. Storm is coming. 2005. 35×53.

29. The Road in Autumn. 1996. 35×53.

30. Тишина. 1998. 36×53. 31. Зимняя зоря. 2007. 36×53.

30. Silence. 1998. 36×53. 31. Winter Dawn. 2007. 36×53.

32 33

32. Болдинская осень. 29×45. (фрагмент).

33. Свидетель минувшего. 40×60.

34. Дорога во Львовку. 40×60.

32. Boldino autumn. 29×45. (fragment).

33. The Witness of the Past. 40×60.

34. The Road to Lvovka. 40×60.

Цикл «Болдино»

Series “Boldino”

Пастель, тонированная бумага.

Pastel, toned paper.

Захватывает дух красота болдинских мест, но кто бы о них знал, если бы не Александр Сергеевич Пушкин. Он посетил этот уголок нижегородского края, и пушкинский гений навеки сделал эту землю священной. В пастельных графических листах болдинской серии корявый вязвеликан, размытая дождями дорога, ветряная мельница и воронье над опустевшими полями — все до боли с детства знакомо, и как бы пережито художником вновь, что дает возможность через образы природы прикоснуться к потаенному, непостижимому, вечному.

The beauty of Boldino sites grasps spirit, but if there were no Alexandre Sergeevich Pushkin, who new anything about it? He visited this corner of Nizhniy Novgorod area and his genius made this place sacred forever. Everything is familiar to the artist to a pain since the young nails and as if endured by him again in pastel graphic panels of Boldino series: the clumsy elm-giant, the road washed away by rains, windmill and carrion crows over the emptied fields. This gives the artist an opportunity to touch undercover, incomprehensible, eternal through images of nature.

35. Мельница. 40×60. 36. Жнивье. 31×47.

35. The Mill. 40×60. 36. Stubble. 31×47.

Триптих «Образы»

Triptych “Images”

Пастель, тонированная бумага.

Pastel, toned paper.

37 Триптих «Образы» явился плодом осмысления художником евангельских сюжетов. Трактовка образов Архангела и Богоматери идет от традиций древнерусской искусства, центральная часть «Голгофа» по стилистике более созвучна современности, хотя и в ней ощущаются цветовые и пластические реминисценции иконописи с ее символикой и декоративностью образов.

The triptych “Images” is a result of the artist’s judgement of evangelical plots. The treatment of images of the Archangel and the God’s Mother starts with traditions of Old Russian arts, the central part “Golgotha” is more conformable with the present by stylistics, though colour and plastic reminiscences of an iconography with its symbolics and decorative effect of images are felt in it.

37. Архангел. 70×50. 38. Богоматерь. 70×50. 39. Голгофа. 50×70.

И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь…

37. The Archangel. 70×50. 38. The Mother of God. 70×50.

39. Golgotha. 50×70.

And the angel said, Have no fear; for truly, I give you good news of great joy which will be for all the people: For on this day, in the town of David, a Saviour has come to birth, who is Christ the Lord.

Евангелие от Луки, гл. 2.

The New Testament Gospel, Luke Chapter: 2

И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону. Иисус же говорит: Отче! Прости им, ибо не знают, что делают.

And when they came to the place which is named Golgotha, they put him on the cross, and the evil-doers, one on the right side, and the other on the left. And Jesus said, Father, let them have forgiveness, for they have no knowledge of what they are doing.

Евангелие от Луки, гл. 23.

The New Testament Gospel, Luke Chapter: 23

40. Черное и красное. Пастель, тонированная бумага. 50×70.

41. Цена и мера. Пастель, тонированная бумага. 70×50.

40. The Black and the Red. Pastel, toned paper. 50Ă&#x2014;70.

41. The Price and the Measure. Pastel, toned paper. 70Ă&#x2014;50.

Серия «Ангелы детства»

Series “Angels of Childhood”

2009. Пастель, тонированная бумага. 48×32.

2009. Pastel, toned paper. 48×32.

Музыка, цветы и музы

Music, flowers and muses

В детстве весь мир кажется одушевленным, его многоголосье рождает множество поэтических и музыкальных ассоциаций. Каждое время суток имеет только ему присущую мелодику и каждое время года свой неповторимый материальный образ. В серии «Ангелы детства» времена года олицетворены полу-реальными полу-мифическими, детски наивными и празднично нарядными существами.

The entire world seems animated in childhood, its multiple voice gives rise to a set of poetic and musical associations. It seems that each time of a day has inherent only to it melody and each season has the unique material image. In a series of pastels “Angels of the childhood” the seasons are personified by semi-real semi-mythical, childishly naive and festively elegant beings.

42. Снегири. 43. Грач. 44. Стрекозы. 45. Яблоко осени.

42. The Bullfinches. 43. The Rook. 44. The Dragonflies. 45. The Autumn Angel.

Особенности цвето-светового состояния каждого времени суток отражены в серии натюрмортов. В бледных красках «Бессонницы» — маята тихой ночи, мираж и мечты, тихая грусть о былом. В «Пасхальном часе» художником передано торжество полуденного света, заполнившего мир. Нежность красок «Утреннего чая» настраивает на поэтический лад. Мягкий, тающий свет передает умиротворение свежей утренней среды. Через немногие предметы цветовые ассоциации художник не только передает цветовые эффекты каждого времени суток, но и особенности состояния своей души.

Features of a colour-light condition of each part of a day are reflected in the series of still-lifes. In pale paints of the “Insomnia” there is suffering of a quiet night, a mirage and dreams, a gentle melancholy of the past. In the “Easter hour” the artist transfers a celebration of the midday light which has filled the world. Tenderness of the “Morning tea” paints adjusts to a poetic harmony. Soft thawing light describes tranquility of a morning condition. With the help of few subjects the artist not only transfers colour effects of each part of a day, but also features of his soul state.

46. Утренний чай. 2009. Пастель, бумага. 50×70.

47. Бессонница. 2009. Пастель, бумага. 50×70.

46. Morning Tea. 2009. Pastel, toned paper. 50Ă&#x2014;70.

47. Insomnia. 2009. Pastel, toned paper. 50Ă&#x2014;70.

Триптих «Музыка и цветы»

Triptych “Music and Flowers”

1996. Гуашь, бумага. 17×12.

1996. Gouache, paper. 17×12.

Цветовая праздничность является лейтмотивом триптиха «Музыка и цветы», построенного художником на музыкальных ассоциациях и красочных гармониях. В «Рапсодии» торжественно-красный цвет передает эпичность настроения, характерного для поэм, исполняемых странствующими греческими певцами — рапсодами. Холодноватые цвета «Ноктюрна» ассоциируются с ночным настроением небольшого лиричного музыкального произведения бледным лунным светом. Цветовые ритмы «Элегии» проникнуты грустью, меланхолией, светлой печалью.

Colour festivity is also a leitmotif of the triptych “Music and flowers”, constructed by the artist on musical associations and colourful harmonies. Solemnly red colour transfers epic moods, characteristic for the poems executed by wandering Greek singers — rapsods in the “Rhapsody”. Coldish colours of the “Nocturne” associate with night mood of a small lyrical piece of music. Colour rhythms of the “Elegy” are penetrated by grief, melancholy, light sorrow.

48. Рапсодия. 49. Ноктюрн. 50. Элегия.

48. Rhapsody. 49. Nocturne. 50. Elegy.

Серия «Цветы и вазы»

Series “Flowers and Vases”

2007–2008. Пастель, тонированная бумага.

2007–2008. Pastel, toned paper. 53 51

Своеобразная пластика формы цветов и декоративно красочное средовое пространство составили единое целое в серии графических натюрмортов, где скромная полевая пижма и садовые ирисы спорят по красоте с розами и хризантемами, фаянсовый белый кувшин противостоит прозрачности хрустальной вазы, а абрис позолоченной рамы картины ведет диалог с обыкновенной оконной рамой.

Original plasticity of the form of flowers and decoratively colourful areal space have made a single unity in a series of graphic still-lifes where the modest field tansy and garden irises argue on beauty with roses and chrysanthemums, the faience white jug competes with transparency of the crystal vase, and a shape of the gilt picture frame disputes with an ordinary window frame.

51. Пижма. 36×24. 52. Цветы в белом кувшине. 36×24. 53. Цветы и хрусталь. 24×37. 54. Золотые шары. 36×25. 55. Желтые ирисы. 37×24.

51. The Tansy. 36×24. 52. The Flowers in a White Jug. 36×24. 53. The Flowers and the Crystal. 24×37. 54. The Golden Spheres. 36×25. 55. The Yellow Irises. 37×24.

56. Перед зеркалом. 57. У окна. 58. Утром.

56. In front of the Mirror. 57. By the Window. 58. The Morning.

Триптих «В деревне»

Triptych “In the Country”

2007. Пастель, тонированная бумага. 30×19.

2007. Pastel, toned paper. 30×19.

Обнаженная женская натура вдохновляла не одного художника на создание идеальных образов. Недосказанность, полунамек, тайна придает графическим произведениям особое очарование. Некоторые образы сопоставимы с вполне земными сельскими красавицами, другие словно феи из чудесных снов. По воле художника, обнаженная модель может быть уподоблена кубистической штудии, тиражируемой отражением в зеркале.

The nude female nature inspired many artists on creation of ideal images. An innuendo, a semihint, secret, all these give special charm to graphic works. Some images are comparable to ordinary rural beauties, others to fairies from wonderful dreams. By the will of an artist, the nude model can be assimilated to a cubistic study, duplicated by reflexion in a mirror.

Из триптиха «Феи грез» 2008. Пастель, тонированная бумага. 37×24.

From the triptych “The Fairies of Dreams” 2008. Pastel, toned paper. 37×24. 59

59. Леди Ночь. 60. Фея дождя. 61. Отражение. 2008. Пастель, тонированная бумага. 37×24.

59. Lady Night. 60. Fairy of Rain. 61. Reflexion. 2008. Pastel, toned paper. 37Ă&#x2014;24.

Живопись

Painting

62. Окраина. 1993. Масло, холст. 35×50. (Историкоэтнографический музей, г. Горки, Беларусь).

63. Заброшенный хутор. Осень. 2004. Масло, холст. 60×80.

62. Suburb. 1993. Oil, canvas. 35×50. (The HistoricalEthnographic Museum, Gorki, Byelorussia).

63. Deserted Farm. Autumn. 2004. Oil, canvas. 60×80.

Живопись — царица искусств

Painting — the Queen of Arts

Деление художников на графиков и ивописцев несколько условно. Редкий график не «баловался» маслом, и невозможно представить себе живописца, который не брал бы в руки тот или иной графический материал. В творческой деятельности Сергея Квача работа маслом, темперой и даже энкаустикой занимает свое место.

Definition of artists as graphic artists and painters a little bit relative. The rare graphic artist “did not indulge” in oil, and it is impossible to imagine the painter who would not take this or that graphic material in hands. In Sergey Kvach’s creative activity, working with oil, distemper and even encaustic takes place.

Из серии «Этюды»

From the series “Etudes”

2009. Масло, картон. 40×60.

2009. Oil, pasteboard. 40×60.

64. Лето. 65. Пасмурно.

64. Summer. 65. Dull.

Серия «Декоративные пейзажи», Series “Decorative landscapes”, цикл «Дыхание осени» cycle “Autumn breath” 2008. Масло, холст. 50×70.

2008. Oil, canvas. 50×70. 66

Образы русской истории, натюрморты и природные мотивы, решаемые то в реалистической манере и лирическом ключе пейзажа настроения, то в декоративно-поэтической стилистике, являются еще одной гранью его творчества. В цикле «Дыханье осени» художник стремился передать ту особую благодать, которой пронизан осенний воздух в недолгую пору бабьего лета. Синь небес и вод. Пожухлость трав и яркое разноцветье дерев. Покой и тишина, словно ангелы спустились на землю.

Images of Russian history, still-lifes and the natural motives, solved sometimes in a realistic manner and a lyrical key of a moody landscape, sometimes in decorative-poetic stylistics, are another side of his creative work. In the series “Breath of autumn» the artist aspired to transfer that special paradise, by which autumn air is penetrated in short period of Indian summer. The blue of heavens and waters. Shriveled grasses and bright multicolored trees. Peace and silence as if angels have gone down to the earth.

66. Воздушный змей. 67. Осенняя рыбалка.

66. Kite. 67. Autumn Fishing.

68. «Я из лесу вышел…» 69. Ангел осени.

68. “I Came out of Wood…” 69. Angel of Autumn.

И снова Евангельские мотивы

Evangelical motives again

Христианство, ознаменовавшее нашу эру, взывающее к любви, милосердию и терпению, во многом определило те идеалы, которые легли в основу современной цивилизации. Не случайно, для многих художников евангельские сюжеты стали поводом для осмысления тех или иных жизненных явлений. «Нести свой крест» и «Апостол Петр» живописные произведения, в которых автор стре-

The Christianity which has marked our era, appealing to love, mercy and patience, has in many respects defined those ideals which have laid down in a basis of a modern civilisation. Not by chance, for many artists evangelical plots became an occasion to judge these or those vital phenomena. “To bear the cross” and “Apostle Peter” are the works of painting in which the author aspires to express reflexions concern-

70. Нести свой крест. 2000–2007. Масло, холст. 80×120.

71. Апостол Петр. 2000. Масло, холст. 60×80.

70. Bearing a Cross. 2000–2007. Oil, canvas.

миться выразить размышления по поводу предназначения человека, борьбы света и тьмы в человеческой душе.

ing mission of a person, light and darkness struggle in a human soul.

«Посему, возлюбленные, препоясав чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать в явлении Иисуса Христа. Как послушные дети, не сообразуйтесь с прежними похотями, бывшими в неведении вашем, но по примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: „будьте святы, потому что Я свят“.»

“So make your minds ready, and keep on the watch, hoping with all your power for the grace which is to come to you at the revelation of Jesus Christ; Like children ruled by God, do not go back to the old desires of the time when you were without knowledge: But be holy in every detail of your lives, as he, whose servants you are, is holy; Because it has been said in the Writings, You are to be holy, for I am holy.”

Первое соборное послание святого Апостола Петра

The first cathedral message of sacred Apostle Peter

80×120.

71. Apostle Peter. 2000. Oil, canvas. 60×80.

72. Лунная дорожка. Китеж. 2008. Масло, картон. 65×50. (Частное собрание).

73. Тишина. 2008. Масло, картон. 50×65.

Богата легендами Нижегородская земля. И, пожалуй, самая из них таинственная и притягательная об озере Светлояре и граде Китеже. «Лунная дорожка» — пейзаж ассоциация, пейзаж видение, мотив мечты о возможности соприкоснуться с неведомым. «Тишина» — пейзаж состояния и предстояния, в котором завороженность от созерцания божьего мира сопричастна чуду познания Бога через его творения.

The Nizhniy Novgorod region is rich with legends. And, perhaps, most mysterious and attractive of them is the one about the Svetloyar lake and the Kitezh town. “A lunar path” — is a landscape association, a landscape vision, motive of dream of possibility to adjoin to the unknown. “Silence” — is a landscape of condition and prestanding in which spell of contemplation of the divine world is copresent to a miracle of knowledge of God through its creations.

72. Lunar Path. Kitezh. 2008. Oil, pasteboard. 65×50. (Private collection).

73. Silence. 2008. Oil, pasteboard. 50×65.

Триптих «Вехи истории»

Triptych “History Landmark”

2008. Масло, холст. 80×60.

2008. Oil, canvas. 80×60.

74 Сохраненные и восстановленные храмы Святой Руси, памятники православной культуры, охраняемые сонмом ангелов и ждущие своего часа, создаваемые вновь величественные соборы и сельские церковки свидетельствуют о пробуждении в народе традиций духовности, стремлению к сопричастности с миром горнем, законами вселенского света и добра. Как художнику пройти мимо разрушающегося памятника, вопиющего о спасении или не порадоваться отреставрированному белокаменному со-

The remained and restored temples of Sacred Russia, the monuments of orthodox culture protected by an assembly of angels and waiting for the hour, newly built majestic cathedrals and rural churches testify to awakening of people’s traditions of spirituality, of aspiration to be a part of heavens, of laws of universal light and the good. How can an artist pass by a collapsing monument, begging for rescue or not be glad for restored white-stone cathedral, not admire the ancient frescos which have revived from a non-existence and not

74. Русь белокаменная. 75. Собор. Троицкое-2. 76. Молитва. 77. Рождественский ангел. 2000. Масло, холст. 50×70.

бору, не восхититься воскресшими из небытия древними фресками и не застыть в благоговейном молчании, слушая распевы русского церковного пения. Триптих «Вехи» о стремлении русских людей к соборности, через горе и страдание, отступление от веры и вновь прихода к ней, об общей молитве о здравии народа и страны.

freeze in reverential silence, listening to singsongs of Russian church singing. “The Marks” triptych is about aspiration of Russian people to cathedrality through a grief and suffering, deviation from belief and again arrival to it, about the general prayer for health of the people and the country.

74. Whitestone Russia. 75. Cathedral. Troitskoye-2. 76. Prayer. 77. Christmas Angel. 2000. Oil, canvas. 50×70.

Архитектура Дизайн

Architecture Design

Архитектура и дизайн интерьера

Interior architecture and design

Современная архитектура и дизайн интерьера отличаются разнообразием форм, концептуальных решений, часто максимальным стремлением авторов к самовыражению. Сергей Квач как архитектор, дизайнер и художник, идет, прежде всего, от задуманного образа той или иной постройки или интерьера, а также от индивидуальности заказчика, к пожеланиям которого он относится внимательно, даже трепетно, учитывая все замечания и даже мечты. Разрабатывая проекты монастырского комплекса, гостиницы или коттеджа, кафе, квартиры или детской комнаты, автор идет по пути создания комфортной среды, в которой функциональная рациональность сопряжена с образно-художественной выразительностью и разнообразием положительной информативности декора, аксессуаров и отделки.

The modern interior architecture and design differ in a variety of forms, conceptual decisions and very often in maximum aspiration of authors to self-expression. Sergey Kvach as an architect, a designer and an artist, goes, first of all, from the conceived image of this or that construction or an interior, and also from individuality of a customer for whose wishes he shows great, sometimes quivering attention, considering all remarks and even dreams. Developing projects of a monastic complex, hotel or a cottage, cafe, apartment or a children’s room, the author goes by the way of creation of the comfortable environment in which functional rationality is connected with image and art expressiveness and a variety of positive decor informativity, accessories and furnish.

79 78

78. Крестовоздвиженский Маровский монастырь. 2009. (Ниж. область). Квач Н. В., Квач С. И., Шаманина К. С.

79. Alpine Club. Гостиничный горнолыжный комплекс. 2009. (Горная Шория). Квач С. И., Шаманина К. С.

78. Marov Exaltation of the Cross Monastery. 2009. (N. Novgorod region). Kvach N. V., Kvach S. I., Shamanina K. S.

79. Alpine Club. HotelMountain-skiing complex. 2009. (Mountain Shoria). Kvach S. I., Shamanina K. S.

80 80

81 80

80. Интерьеры деревян ного дома. 2007. (Диплом лауреата Международного конкурса «Дом из чистого дерева»).

81. Загородный жилой дом. 2004. (Нижегородская область).

82. Городской дом. 2002. (Нижний Новгород). Квач С. И., Лунин А. В.

80. Wooden house interior. 2007. (Winner of the international competition “House of pure wood”. Diploma N. Novgorod).

81. Country house. 2004. (Nizhniy Novgorod region).

82. City cottage. 2002. (N. Novgorod). Kvach S. I., Lunin A. V.

83 84

83. Таунхаус «Мансар». 2008. (Нижний Новгород). Квач С. И., Лунин А. В.

84. СПА-Отель «Калипсо». 2008–2009. (Нижегородская область). Квач С. И., Кориева Т. Г., Беднова И. М., Позняк О. В.

85. Логотипы. 1976–2010.

83. Townhouse “Mansar”. 2008. (N. Novgorod). Kvach S. I., Lunin A. V.

84. SPA-Hotel “Kalipso”. 2008–2009. (Nizhniy

Графический дизайн

Graphic design

Лаконичная форма графического знака, обусловленная задачами исчерпывающей информации и техническими возможностями современной печати, диктует свои образно-стилистические решения. Порой над маленьким значком приходится думать и работать не меньше, чем над большим живописным произведением. По мнению Сергея Квача, художественно-графический код такого знака должен хорошо читаться, быть легко распознаваемым и вместе с тем обладать выразительностью, быть броским и занимательным, привлекать новизной решения при минимуме изобразительных средств.

The laconic form of a graphic sign caused by tasks of exhaustive information and technical possibilities of the modern press, dictates its figurative-stylistic decisions. At times it is necessary to think and work over a small badge not less, than over a big work of painting. According to Sergey Kvach, the art-graphic code of such sign should to be read well, easily distinguished and at the same time have to possess expressiveness, to be bright and entertaining, to attract with novelty of the decision at a minimum of graphic means.

Novgorod region). Kvach S. I., Korieva T. G., Bednova I. М., Pozniak О. V.

85. Logotypes. 1976–2010.

Студия игрушки «Иваныч» (2010), Фестиваль детского творчества «Звездочки глубинки» (2002), Ювелирный салон «Оникс» (2010), Горнолыжный гостиничный комплекс (2010), Гимназия. Таллинн (2006), Гимназия. Таллинн. Вариант (2006), Бар-Бистро «Суши» (2009), Фестиваль белорусской песни (1991), Компания деревянного домостроения «Артель» (2009), Районный Дом ремесел. Горки (1995), Фестиваль бальных танцев «Вальс» (1976), Авторский знак (2009), СПА-отель «Калипсо» (2008) Toy Studio “Ivanych” (2010), Children’s creativity Festival “Starlets of remote places” (2002), Jeweller salon “Onyx” (2010), Hotel-Mountain-skiing complex (2010), Grammar school. Tallinn (2006), Grammar school. Tallinn. Variant (2006), Bar-Bistro Sushi (2009), Byelorussian song festival (1991), Wooden house building company “Artel” (2009), District House of Handicrafts. Gorki (1995), Ball dances festival “Waltz” (1976), Author’s sign (2009), SPA-Hotel “Kalipso” (2008)

Литературные Literary опыты Experiences

Миниатюры на полях

Miniatures in the fields

Стремление выразить себя в слове у Сергея родилось спонтанно, случайно на глаза попались юношеские дневники, и, переосмысливая прошлое, захотелось как-то все резюмировать, то есть подвести некоторые итоги. Любовь к творчеству И. С. Тургенева подсказала форму белого стиха, так и родились «Миниатюры на полях». Мысли не профессионала писателя, а художника по поводу себя и других, близких и далеких, где образы, в разнобой и часто без видимых причин, споря и дополняя друг друга, передают те чувства и настроения, которые когда-то им владели, а сейчас вдруг стали актуальными, попросились оформиться в слове. Чем и захотелось поделиться с близкими и друзьями.

Sergey’s aspiration to express himself in a word was born spontaneously. Once by chance the diaries written in youth have caught his eye, and, reinterpreting the past, he wanted to summarize everything somehow, in other words to sum up some results. The love to I. S. Turgenev’s works has prompted the blank verse form, and so “Miniatures in the fields” were born. Thoughts of a not professional writer, but an artist, concerning himself and others — close and far, where images, in discord and often without the visible reasons, arguing and supplementing each other, give those feelings and moods which once owned him, and now suddenly became actual, have asked to be issued in a word. He wanted to share all this with relatives and friends.

Наивность

их речи, удивлялась, зачем они так самозабвенно лгут и паясничают. А они удивлялись ее простоте и наивности, думая, что она просто дура. Вскоре их стало раздражать, что она ни как не могла уяснить смысл этой увлекательной игры. Потом все вдруг решили, что она нарочно портит игру и, испугавшись ее открытости, дружно набросились, как на чужую. Все завертелось, перепуталось и перевернулось. Враги и друзья в равной степени стремились исключить ее из игры. Ведь она не принимала правил модной игры в зазеркальную жизнь с фальшью и завистью.

Они играли в какую-то сложную игру с запутанными правилами зазеркалья, где смысл каждого слова мог быть двойным, тройным или совсем другим, вовсе не соответствующим понятию. Каждое движение сопровождалось массой условностей, ужимок и многозначительностью улыбок. Каждый участник играл себя и множество других ролей. Все носили самые разнообразные маски и стремились никогда не быть собой. Она никак не могла понять и освоить правила этой игры. Вернее, она вообще не знала, что идет игра. Она каждый день видела тех, с кем давно была знакома, кого считала своими лучшими друзьями. Она относилась ко всем как к своим близким людям. Но, слушая

А она просто хотела жить, взахлеб, и только по единственному правилу — искренне!

Выбор пути

Сопричастность

Сначала был восторг — такая жажда нового, такой азарт открытия и даже чувство полноты и правильности. Все, все было. И было начало с надеждами, желаниями, чаяниями. Hо часто не знаешь, куда следует идти. Не знаешь, как идти. А главное, не знаешь, зачем нужно было куда-то идти. Перебирая потом дни, слова, лица, не можешь понять, в чем ошибка? Что было не так? Где промахнулся? И лишь про самое начало не вспоминаешь, забыв, будто и не было этого начала вовсе. И в голову даже не придет, что ошибку нужно искать в самом начале.

Где-то, когда-то ты был до боли кому-то нужен… Холодный пот и мурашки по коже — «кому-то» и «когда-то». А сейчас? Ты перебираешь обгоревшие листки воспоминаний, и они заполняют собой все пространство вокруг. Эхом громовых раскатов, раздаются в глубине сознания всего три слова — кому-то, когда-то, где-то. А на них, убийственное — никому, никогда, нигде. И ты, пеняя на свою короткую память, задавленный тяжестью безразличия, не видишь, как чьи-то глаза с надеждой смотрят на тебя, и чьи-то губы бесконечно повторяют:

В начале чужого пути.

«Мне трудно без тебя, мне без тебя просто невозможно».

Постоянство перемен

Рождение самобытности

Все меняется… Жару сменяет холод, неуверенность — решительность, обиду — прощение. Ничто не постоянно, кроме… Кроме разве что самих перемен. В потоке изменений есть что-то неизменное, в круговороте непостоянств есть что-то на удивление постоянное. Если сосредоточится на смысле изменений, все встанет на свои места. Ты знаешь, что будет завтра? То же, что и вчера, только по-другому. А когда надоест предсказывать события сегодняшние по событиям прошедших дней, можно пойти дальше. Ведь реальность изменений — это тоже реальность, и она тоже меняется. Знать бы как… Я живу в мире изменений. Мне не нужно знать, что конкретно произошло. Мне нужно видеть, как изменилось. А что изменилось… Разве это столь важно? — Ты изменился. — Разве? Мне кажется, я единственный, кто никогда не меняется…

В юности часто бывает так страшно высказать что-то свое… Мысли дробятся, как ледяные осколки под руками, все подбирают эти осколки и бросаются ими. И лишь иногда брошенный осколок, озаренный солнечным лучом, вдруг вспыхивает на миг, и, отыграв всеми радужными цветами, умирает. Один юноша очень любил эту словесную игру и подбирал чужие Мысли. Те, которые не таяли и не исчезали, напитавшись солнечным светом, а сами загорались ослепительным огнем. Такие он составлял себе и потом из обрывков воспоминаний, выуживал паутины эмоций, чистил и полировал мысли, как терпеливый ювелир гранит драгоценный камень. Все было в тех мыслях — и высокие стремления, и падения, и взлеты, и радость понимания, и серая бездна отчаяния. И вот пришел час. Он выпустить на волю, в мир, свою Мысль, и, сделав это, испытал сладчайшую муку и вместе с тем фантастическое облегчение — вот сейчас, сию минуту что-то важное должно произойти с ним, с миром, с планетой… Но ровным счетом ничего не произошло. Только кто-то, равнодушно пожав плечами, небрежно, вполоборота бросил: — О чем это Вы, молодой человек?

— Тебе это только кажется.

Послышался хруст и пронзительно тонкий звон разлетающихся осколков. Осколков едва родившегося «Я». Казалось, взорвалась вселенная.

Из цикла «… И белого стиха эссе»

«…И белого стиха эссе» творчество более сознательное, но также скорее от потребности в реализации чувственного выражения, коему никак не находились адекватные графические или живописные средства, а приходящие образы тосковали и требовали материального воплощения. Эхо, и звезды, искренность и случайность, дыхание бесконечности и снег, теплая весенняя ночь и сенокос, обыденность и возвышенность, все и ничего, что пережито, что заставляло мучиться и страдать, или замирать сердце от счастья и восторга. Все в слове и от слова все приобретает форму и начинает жить своей жизнью.

“And a blank verse essay” is a more conscious work, more because of need for realization of sensual expression to which there were no any adequate graphic or picturesque means, and coming images grieved and demanded a material embodiment. Echo and stars, sincerity and accident, breath of infinity and snow, warm spring night and a haying, the ordinary and the loftiness, all and anything that is endured, that forced to trouble and suffer, or to fade heart with happiness and delight. Everything is in a word and from a word everything gets the form and starts to lead its own life.

Я и эхо Ночь. Город словно вымер. Ни души!.. Я медленно иду вниз по съезду и громко пою… Останавливаюсь, прислушиваюсь. Вдруг возникает и наливается силой, ширится и раскатывается Эхо. Эхо, которое доносится до моего рассеянного слуха, прилетело неведомо откуда. Словно это усталые, мерные в своей тяжести шаги по ночному небу, Которые приближаются и никак не могут меня настичь. Я опять останавливаюсь, смотрю вверх, вниз, по сторонам. Никого и ничего… Только выщербленная луна ранней весны, Эхо и я. Меня охватывает восторг, И, я, засунув руки в карманы и подставив лицо желтой луне, Шагаю дальше. И пою, пою, пою…

Детское Ранним зимним утром, очень тихим и безветренным, маленький мальчик шел в школу. Было еще темно и редкие фонари заботливо освещали ему путь. Поселок, медленно просыпающийся, был похож на кошку, не желающую выбираться из под теплого одеяла хозяев. Окна, загорающиеся теплым, желтым светом, казались заспанными глазами на лицах домов. Дома, укрытые чистым, ватным снегом, напоминали сказочные декорации. Сугробы были такими воздушно-пушистыми, что хотелось запрыгнуть на них, как на мягкую перину, и смотреть на небо. А с синего покрывала неба медленно-медленно падали большие, пушистые хлопья снега. Они даже не падали, они кружились, в каком-то невероятно красивом, только им ведомом танце. Деревья, окутанные тонкими, белыми, снежными кружевами, были такими нереальными, что ощущение того, Что мальчик находился в волшебной стране, не покидало его. В свете горящих фонарей снег превращался в миллионы сверкающих стекляшек, рассыпанных щедрой рукой зимы. Малыш шел по этой роскоши и улыбался. Он услышал звуки мелодии, которые напевали снежинки, Мелодия была медленной и очень красивой. И она настолько совпала с настроением мальчишки и с природой, что малыш как завороженный стоял, слушал ее и смотрел на танцующие снежинки. Это было так красиво и гармонично, что картинка глубоко засела в его подсознании. Мальчик вырос, Но память, иногда возвращает его туда, в то сказочное утро, к той заснеженной дорожке, Где он пережил Эти волшебные мгновения...

О далеком Твой чудный образ не растворяется в слезах моих воспоминаний... Он весело, целомудренно ворвался в мое, Еще детское,сердце первым и уходит печально последним... Он навсегда остался далекой, сказочной мечтой, Ускользающей в ритме мелькающих будней, Но ласкающий надеждой, как летний, теплый ветерок... Только через много-много лет я стал понимать, что это была Моя первая, Неповторимая любовь...

Страсти по поэту

Страстью горящее, Вспыхнувшее душевным огнем, чувство любви, Наполняя ваше тело упругой энергией, Приподнимает вас над землей, Возносит вас в чистые небеса мечты и грез, Стремительно несет вас на крыльях счастья в мир сказки, иллюзий, В мир радостных слез, В объятие беспамятства наслаждений, В жар поцелуев, В стон бессмысленных счастливых восклицаний, В готовность умереть и воскреснуть В эту блаженную, счастливую,

Сладостную секунду…

Как страшный смерч Налетает на вас всесокрушающее чувство ревности; Полонит все ваше существо — плоть и душу; Туманит разум; Разрывает ваше сердце обидой, Топчет вашу любовь, надежду, веру, Всю вашу жизнь прошлую, настоящую, будущую; Ставит точку на бессмысленности вашего существования,

И рука ваша невольно тянется к заряженному пистолету…

Все кончено И светлый мир, темнея посекундно в сознании, в душе и в сердце, Становится мрачнее, холодней, И безразлично стучат секундами часы прихода смерти, Держа за руку нас лишь только до поры,

Пока живет в душе Святое чувство Веры и Надежды.

Мучительное Бестелесное, незримое, редкое чувство совести приходит к тем, Кто способен любить, уважать, почитать других — Близких и дальних — больше чем самого себя И, появляющееся вечно беспокоящим демоном, Терзающим душу, сердце, сознание, Не дающий ни днем, ни ночью покоя, Мешающий спать, отдыхать, думать, работать — Чувство, незаливаемое вином, преследующее вас вместе с чувством стыда, позора до тех пор, Пока вы не устраните зло, Которое ненароком или сознательно Причинили другому человеку.

Слова, слова, слова... Слова! Они низвергаются на человека от рождения до смерти; Льются бесконечным потоком умности и глупости; Они — чудесным образом — переносят нас в прошлые века; Несут наши мысли в будущее, как память об отжившей жизни… Слова!.. Вы — пьяный мусор случайных встреч… Вы — рожи хулиганов… Вы — хриплые крики убийц. Одним словом личность можно воскресить или предать забвению; Вселить надежду и зачать любовь; Только божественное слово может быть честным Вне времени и пространства. Слово свободное — меч истины и клеветы. Слово художественное — язык эмоций — чудо изобразительное; иногда — немое, Но часто — преувеличенное фантастическим видением, принимаемое нами за действительность… О, слово!.. Ты — серебро!.. Ты — не воробей… Ты одновременно — зеркало мудрости и дурости… Ты — душа народов… Уходит слово — уходит цивилизация… Бездушные камни, темнота смерти, трупы — Слов не ведают.

Кажется Все меняется. Ничто не постоянно, кроме… Кроме разве что самих перемен. В потоке изменений есть что-то неизменное, В круговороте непостоянств есть что-то постоянное. Если сосредоточится на смысле изменений, все в мире встанет на свои места. Ты знаешь, что будет завтра? То же, что и вчера, только по-другому. А когда надоест предсказывать события сегодняшние по событиям столетней давности, Можно пойти дальше. Ведь реальность изменений — это тоже реальность, и она тоже меняется. Знать бы как… Я живу не в этом мире. Я живу в мире изменений. Мне не нужно знать, что конкретно произошло. Мне нужно видеть, как изменилось. А что изменилось… разве это столь важно? — Ты изменился. — Разве? Тебе так кажется. Я единственный во всем мире никогда не меняюсь…

Океан добра и счастья

Талант художника — явление капельное: Маленькая, чистая капля его скупо и мучительно, иногда, Окропляет полотна теплыми слезами радости и восторга; То оно стучит градинками льда по душе и сердцу; То — горячими камушками-поцелуями согревает грудь любимого человека; То — отравляет своими колючими драгоценностями жизнь завистника-злодея… Капля таланта — Может оказаться огромной дозой успеха, любви, уважения, ненависти и яда — Одновременно… Она постоянно выступает на теле потом. Иногда талант слезоточит кровью. Капля таланта часто превращается в искру, Из которой возгорается огонь идей и фантазий. Она поднимает душу в поднебесье… За каплю таланта отдают жизнь!.. Она похожа на разменную монету: Ее меняют за деньги на «заслуженные» звания, ордена и медали; на дутые баллы успеха и рейтинга; Их продают и покупают; воруют и закладывают под лживые проценты; зарывают в землю; Они пропадают в недрах проституток и тонут в рюмках водки… Каплю таланта легко убить, уничтожить одним грязным словом… А была ли капля?.. Может быть ее и не было? Кап… Кап… Эй, ладошки подставляй!.. И только тогда, когда капелька таланта складывает ручей, Из которого начинает вытекать рекой, Вот тогда уже можно спать спокойно: Ты, художник, прожил жизнь не даром! Только гений из маленьких капелек своего скромного таланта Рождает океаны добра и счастья

Личное Как передать тебе то, что я чувствую? Как выразить словами биение сердца и смятение души? Как описать головокружение оттого, что ты рядом? Даже когда ты далеко, ты все равно со мной. Я это чувствую. Я превращаюсь в облако-нежность и обволакиваю тебя собой. Я целую твои пальцы и замираю в трепете. Смотрю в твои глаза и тону в них. Чувствую твое тепло, твою любовь, твою нежность и заботу. Моя душа сливается с твоей, когда ты обнимаешь меня, И они танцуют красивый медленный танец. Танец двух душ, двух влюбленных сердец. За полчаса до весны За минуту до пробуждения…

Счастливейший дурак Я давно коллекционирую улыбки и складываю их в свою память… Вот улыбки новорожденных — спонтанные гримасы радости: — Бог дал мне жизнь! А вот!.. Детские улыбки надежды — волшебного, правдивого естества… В отдельном месте лежат зачатки самолюбования, любви и искренности — Улыбки юности, которые быстро пролетают по мере взросления… А далее — водоворот наработанных улыбок зависти, восторга, сарказма, иронии, зрелости, старости, ума, дурости, самодовольствия, надежды, доброты, веры, вранья, правды, наивности, Улыбкам человеческим нет конца… Я перебираю сотни встреченных мною, человеческих улыбок… Все они — уникальны… Но когда мне — больно, одиноко, Я кладу перед моим сердцем улыбки моих любимых И жизнь моя превращается в одну сплошную добрую улыбку: Я чувствую себя самым счастливым Дураком на свете.

Как жаль, что… Как жаль, что не все мы художники. Насколько внимательнее смотрели бы мы на все, что нас окружает, В том числе и на наш город, будь мы художниками. Ведь они не только смотрят, но и видят лучше: Там, где нам все кажется серым, они различают множество оттенков, А если у природы вдруг случается праздник цвета, То первыми его замечают и начинают им восхищаться Именно художники. Много ли художников среди нас?

Только не ленись Человек может сделать очень много и без большого труда. Только не ленись. Что завистников порождает? Леность. Господь Бог всем дает одинаково и сил, и идей. А вот реализовать те идеи, которым решил посвятить жизнь, Человек должен сам. И если не сумел — то появляется богема, водка, зависть. Репин говорил, что талант — это на 95 процентов трудолюбие, умение реализовать свои способности. Вы думаете, я талантливый человек? Нет. Я обыкновенный художник. Но я очень люблю свое дело. Это для меня все.

Список иллюстраций

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. 30. 31. 32.

Петрович. 40×26. Рыжая. 25×40. Портрет жены. 40×26. Анюта. 40×26. Дед Иван. 40×25. Раздумье. 40×26. Монах. 40×26. Ночь на Крюковом канале. 1976. Тушь, перо, бумага. Мой город. 1976. Тушь, перо, бумага. Церковь Иоанна Предтечи. 32,5×45,5. Усадьба Строгановых. 32,5×45,5. В Нижегородском кремле 28×18. Павлово. На Святой горе. 1987. 17,5×25,5. Арзамас. 1987. 17,5×25,5. Нижегородский кремль. 2008. 17,5×25,5. Лето в Сартакове. 2008. 17,5×25,5. Собор Михаила Архангела. 2008. 17,5×25,5. Макарьевский монастырь. Полдень. 2004. Акварель, пастель,

16 16 17 17 18 18 19 20 21 22 23 24 25 25 26 26 27

бумага. 36×53.

28 29 29 30 31 32 32 33 34 35 36 37 38 39 40

Коломенское. 1983. Монотипия, бумага. 21×33. Кострома. Слобода. 1984. Монотипия, бумага. 22×30. Ростов Великий. 2005. 50×70. Злата Прага. 2008. 60×80. Полдень. Утро. Рассвет. Птицы улетают. 1996. 40×60. Оттепель. 1998. 36×53. Гроза идет. 2005. 35×53. Дорога осенью. 1996. 35×53. Тишина. 1998. 36×53. Зимняя зоря. 2007. 36×53. Болдинская осень. 29×45. (фрагмент).

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18.

Petrovitch. 40×26. The Red-haired. 25×40. The Wife’s Portrait. 40×26. Anyuta. 40×26. The Old Man Ivan. 40×25. Meditation. 40×26. The Monk. 40×26. The Night by the Kryukov channel. 1976. Indian ink, pen, paper. My City. 1976. Indian ink, pen, paper. John Precursor's Church. 32,5×45,5. Stroganov's Manor. 32,5×45,5. In the Nizhniy Novgorod Kremlin 28×18. Pavlovo on the Sacred Mountain. 1987. 17,5×25,5. Arzamas. 1987. 17,5×25,5. The Nizhniy Novgorod Kremlin. 2008. 17,5×25,5. The Summer in Sartakovo. 2008. 17,5×25,5. Arhangel Michael’s Cathedral. 2008. 17,5×25,5. Makariev Monastery. Midday. 2004. Water colours, pastel, paper.

16 16 17 17 18 18 19 20 21 22 23 24 25 25 26 26 27

36×53.

19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. 30. 31. 32.

Kolomenskoye. 1983. Monotypie, paper. 21×33. Kostroma. Settlement. 1984. Monotypie, paper. 22×30. Rostov the Great. 2005. 50×70. The Golden Prague. 2008. 60×80. The Midday. The Morning. The Dawn. Birds Flying Away. 1996. 40×60. Thaw. 1998. 36×53. Storm is coming. 2005. 35×53. The Road in Autumn. 1996. 35×53. Silence. 1998. 36×53. Winter Dawn. 2007. 36×53. Boldino autumn. 29×45. (fragment).

28 29 29 30 31 32 32 33 34 35 36 37 38 39 40

33. 34. 35. 36. 37. 38. 39. 40. 41. 42. 43. 44. 45. 46. 47. 48. 49. 50. 51. 52. 53. 54. 55. 56. 57. 58. 59. 60. 61. 62.

Свидетель минувшего. 40×60. Дорога во Львовку. 40×60. Мельница. 40×60. Жнивье. 31×47. Архангел. 70×50. Богоматерь. 70×50. Голгофа. 50×70. Черное и красное. Пастель, тонированная бумага. 50×70. Цена и мера. Пастель, тонированная бумага. 70×50. Снегири. Грач. Стрекозы. Яблоко осени. Утренний чай. 2009. Пастель, бумага. 50×70. Бессонница. 2009. Пастель, бумага. 50×70. Рапсодия. Ноктюрн. Элегия. Пижма. 36×24. Цветы в белом кувшине. 36×24. Цветы и хрусталь. 24×37. Золотые шары. 36×25. Желтые ирисы. 37×24. Перед зеркалом. У окна. Утром. Леди Ночь. Фея дождя. Отражение. 2008. Пастель, тонированная бумага. 37×24. Окраина. 1993. Масло, холст. 35×50. (Историко-этнографический

40 41 42 43 44 44 45 46 47 48 48 49 49 50 51 52 52 53 54 54 55 55 55 56 57 57 58 58 59

музей, г. Горки, Беларусь).

63. 64. 65. 66. 67. 68. 69. 70. 71. 72.

Заброшенный хутор. Осень. 2004. Масло, холст. 60×80. Лето. Пасмурно. Воздушный змей. Осенняя рыбалка. «Я из лесу вышел…» Ангел осени. Нести свой крест. 2000–2007. Масло, холст. 80×120. Апостол Петр. 2000. Масло, холст. 60×80. Лунная дорожка. Китеж. 2008. Масло, картон. 65×50. (Частное

62 63 64 65 66 67 68 69 70 71

73. 74. 75. 76. 77. 78.

Тишина. 2008. Масло, картон. 50×65. Русь белокаменная. Собор. Троицкое-2. Молитва. Рождественский ангел. 2000. Масло, холст. 50×70. Крестовоздвиженский Маровский монастырь. 2009.

собрание).

(Ниж. область). Квач Н. В., Квач С. И., Шаманина К. С.

72 73 74 74 75 75 78

33. 34. 35. 36. 37. 38. 39. 40. 41. 42. 43. 44. 45. 46. 47. 48. 49. 50. 51. 52. 53. 54. 55. 56. 57. 58. 59. 60. 61. 62. 63. 64. 65. 66. 67. 68. 69. 70. 71. 72.

The Witness of the Past. 40×60. The Road to Lvovka. 40×60. The Mill. 40×60. Stubble. 31×47. The Archangel. 70×50. The Mother of God. 70×50. Golgotha. 50×70. The Black and the Red. Pastel, toned paper. 50×70. The Price and the Measure. Pastel, toned paper. 70×50. The Bullfinches. The Rook. The Dragonflies. The Autumn Angel. Morning Tea. 2009. Pastel, toned paper. 50×70. Insomnia. 2009. Pastel, toned paper. 50×70. Rhapsody. Nocturne. Elegy. The Tansy. 36×24. The Flowers in a White Jug. 36×24. The Flowers and the Crystal. 24×37. The Golden Spheres. 36×25. The Yellow Irises. 37×24. In front of the Mirror. By the Window. The Morning. Lady Night. Fairy of Rain. Reflexion. 2008. Pastel, toned paper. 37×24. Suburb. 1993. Oil, canvas. 35×50. (The Historical-Ethnographic

40 41 42 43 44 44 45 46 47 48 48 49 49 50 51 52 52 53 54 54 55 55 55 56 56 57 58 58 59

Museum, Gorki, Byelorussia).

62 63 64 65 66 67 68 69 70 71

Deserted Farm. Autumn. 2004. Oil, canvas. 60×80. Summer. Dull. Kite. Autumn Fishing. “I Came out of Wood…” Angel of Autumn. Bearing a Cross. 2000–2007. Oil, canvas. 80×120. Apostle Peter. 2000. Oil, canvas. 60×80. Lunar Path. Kitezh. 2008. Oil, pasteboard. 65×50. (Private collection).

73. 74. 75. 76. 77. 78.

Silence. 2008. Oil, pasteboard. 50×65. Whitestone Russia. Cathedral. Troitskoye-2. Prayer. Christmas Angel. 2000. Oil, canvas. 50×70. Marov Exaltation of the Cross Monastery. 2009. (N. Novgorod region). Kvach N. V., Kvach S. I., Shamanina K. S.

72 73 74 74 75 75 78

79. Alpine Club. Гостиничный горнолыжный комплекс. 2009. (Горная Шория). Квач С. И., Шаманина К. С.

79. Alpine Club. Hotel-Mountain-skiing complex. 2009. (Mountain 79

80. Интерьеры деревянного дома. 2007. (Диплом лауреата Международного конкурса «Дом из чистого дерева»). 80 81 81. Загородный жилой дом. 2004. (Нижегородская область). 82. Городской дом. 2002. (Нижний Новгород). Квач С. И., Лунин А. В. 81 83. Таунхаус «Мансар». 2008. (Нижний Новгород). Квач С. И., Лунин А. В. 82 84. СПА-Отель «Калипсо». 2008–2009. (Нижегородская область). Квач С. И., Кориева Т. Г., Беднова И. М., Позняк О. В. 82 85. Логотипы. 1976–2010. 83

Shoria). Kvach S. I., Shamanina K. S.

80. Wooden house interior. 2007. (Winner of the international competition “House of pure wood”. Diploma N. Novgorod). 80 81 Country house. 2004. (Nizhniy Novgorod region). 81 City cottage. 2002. (N. Novgorod). Kvach S. I., Lunin A. V. Townhouse “Mansar”. 2008. (N. Novgorod). Kvach S. I., Lunin A. V. 82 SPA-Hotel “Kalipso”. 2008–2009. (Nizhniy Novgorod region). Kvach S. I., Korieva T. G., Bednova I. М., Pozniak О. V. 82 85. Logotypes. 1976–2010. 83

81. 82. 83. 84.

Сергей Иванович Квач иллюстрированное издание Автор текста — Наталья Квач Автор перевода — Валерий Воробьев Дизайн, верстка и препресс — Антон Мизинов

Подписано в печать 26.05.2010, формат 70×100 1/12, бумага мелованная, печать офсетная, гарнитура Helios, тираж 500 экз., заказ №

Издательство «Литера» 603001, Нижний Новгород, ул. Рождественская, 23 тел./факс: (831) 431-32-06, www.litera-nn.ru, litera@nts.nnov.ru Отпечатано в типографии «АПД» 603009, Нижний Новгород, пр-т Гагарина, 178 (завод «Термаль») тел./факс: (831) 220-59-17, (831) 220-59-18