Неизвестный Даниил by mission shop

Н Е И З В Е С Т Н Ы Й

ДАНИИЛ Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве Составитель Юлия Сысоева

Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам Слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их. (Евр. 13, 7)

Благотворительный фонд «Миссионерский центр имени иерея Даниила Сысоева» Москва 2012

ББК 86. 372 УДК 271.22 (092) (083.3) Н 45

Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви ИС 12‑211‑1019 На обложке — портрет священника Даниила Сысоева, написанный петербургским художником Антоном Овсяниковым.

Н 45 Неизвестный Даниил. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве / Составитель Юлия Сысоева. М.: Благотворительный фонд «Миссионерский центр имени иерея Даниила Сысоева», 2012. — 416 с. Книга посвящена благодарной памяти нашего современника, заме‑ чательного миссионера, даже до крови верного Христу и Церкви священ‑ ника Даниила Сысоева, широко известного проповедника. Настоящую чистоту сердца отца Даниила и глубину любви к Богу открыла для нас его мученическая кончина 19 ноября 2009 года. Он жил среди нас, оставаясь для многих знакомым, но неизвестным Даниилом, над которым сбылись слова премудрого царя Соломона: «Души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их. В глазах неразумных они казались умершими, и исход их считался погибелью, и отшествие от нас — уничтожением; но они пребывают в мире. Ибо, хотя они в глазах людей и наказываются, но надежда их полна бессмертия. И немного наказанные, они будут много облагодетельствованы, потому что Бог испытал их и нашел их достойными Его» (Прем. 3, 1–5).

ISBN 978‑5‑4279‑0026‑3

ББК 86. 372 УДК 271.22 (092) (083.3)

Охраняется законом Российской Федерации об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой её части воспрещается. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Содержание

Юлия Сысоева. КУДА ПРОПАДАЮТ ЧЕТКИ

СЛОВО ПАТРИАРХА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РУСИ КИРИЛЛА ПОСЛЕ ОТПЕВАНИЯ ИЕРЕЯ ДАНИИЛА СЫСОЕВА

Воспоминания 24

РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — протоиерей Алексий Сысоев, клирик храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и матушка Анна

Николай Лавданский, художник- иконописец, друг детства

Протоиерей Дионисий Поздняев, настоятель прихода святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге (Китай), супруга Кира Поздняева

Протоиерей Михаил Щепетков, благочинный Малинского округа Московской епархии, преподаватель Коломенской духовной семинарии

Алексей Трунин, диакон храма Всех Скорбящих Радосте на Ордынке

Протоиерей Игорь Фомин, клирик Казанского собора на Красной площади

Протоиерей Илья Провада, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Ивановском

Иерей Алексей Лымарев, клирик храма Святителя Николая в Толмачах

Иерей Владимир Стасюк, кандидат богословия, проректор по учебной работе и заведующий кафедрой богословия Перервинской православной духовной семинарии

Иерей Сергий Елисеев, клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы Московской духовной академии, преподаватель московских духовных школ, кандидат богословия

Протоиерей Владимир Шмалий, проректор общецерковной аспирантуры

Иерей Михаил Рязанцев, настоятель строящегося храма Успения Пресвятой Богородицы в Матвеевском, клирик храма Троицы Живоначальной в Борисове

Протоиерей Вадим Леонов, клирик Патриаршего подворья храмов в Зарядье, доцент, кандидат богословия

Протоиерей Александр Александров, настоятель храма Рождества Иоанна Предтечи в пос. Северный Белгородской и Старооскольской епархии

Игумен Мелхиседек (Артюхин), настоятель храма Первоверховных апостолов Петра и Павла в Ясеневе

101

Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма Святителя Николая на Берсеневке, председатель Союза православных братств

105

Протоиерей Олег Стеняев, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках

109

Протоиерей Константин Буфеев, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы в Архангельском-Тюрикове (Москва), руководитель Миссионерско-просветительского центра «Шестодневъ», кандидат геологоминералогических наук

114

Протоиерей Константин Харитошкин, настоятель храма Святителя Николая в Сабурове

116

Иеромонах Димитрий (Першин), и. о. председателя Миссионерской комиссии при Епархиальном совете города Москвы, эксперт Синодального отдела по делам молодежи Московского Патриархата

119

Диакон Георгий Максимов, преподаватель МДА

133

Иерей Тигрий Хачатрян, клирик храма Преподобного Серафима Саровского и Собора всех Святых, в Земле Курской просиявших, руководитель Миссионерского отдела Курской епархии, кандидат богословия

135

Иерей Георгий Казанцев, секретарь комиссии по миссионерской работе Калужской епархии, духовник Калужского православного миссионерского общества в честь прпмч. Кукши Печерского, клирик Казанского Девичьего монастыря

138

Архиепископ Белгородский и Старооскольский Иоанн (Попов)

139

Протоиерей Артемий Владимиров, настоятель храма всех Святых в Красном Селе бывшего Ново-Алексеевского женского монастыря, преподаватель ПСТГУ, член Союза писателей России

142

Елена Листратова, воспитанница иконописной школы при МДА, вдова священника Евгения Листратова, друг семьи

148

Евгений Кудашов, друг семьи

159

Ирина Козырь, друг семьи

162

Алексей Николаев, друг семьи

167

Светлана Фирсова, друг семьи

176

Денис и Надежда Яненковы, друзья семьи

182

Елена Крылова, друг семьи

184

Юрий Власов, друг семьи

193

Аркадий Малер, православный философ, председатель «Византийского клуба» при Институте философии РАН

202

Кирилл Фролов, православный политолог-публицист, пресс-секретарь Союза православных граждан

204

Полина Фролова, прихожанка Донского монастыря

206

Андрей Баклинов, член Калужского православного миссионерского общества

207

Дмитрий Гончаров, член Калужского православного миссионерского общества

209

Серафим Маамди, миссионер, духовное чадо отца Даниила

213

Сергей Носенко, главный редактор журнала «Благодатный Огонь»

216

Роман Анатольевич Силантьев, кандидат исторических наук, ученыйрелигиовед, глава Центра географии религий при Синодальном отделе по взаимоотношениям Церкви и общества

219

Серафим Берестов, журналист

222

Андрей Иванович Солодков, преподаватель Николо-Перервинской духовной семинарии

224

Александр Сергеевич Хоменков, алтарник Болгарского подворья

227

Николай Беликов, прихожанин храма Святителя Николая в Толмачах

233

Лариса Беликова, прихожанка храма Святителя Николая в Толмачах

236

Светлана, прихожанка Крутицкого подворья

239

Ирина Величко, прихожанка храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе

241

Елена Михайловна Горская, доктор медицинских наук, старший научный сотрудник ФНЦ трансплантологии и искусственных органов им. академика В. И. Шумакова

244

Екатерина Мыц, художник-иконописец

250

Кира Петкова, этническая мусульманка, крещенная отцом Даниилом

254

Мария Сеньчукова, обозреватель портала «Православие и мир», научный сотрудник сектора философии религии Института философии РАН

257

Лилия Иванова, друг семьи

270

Дмитрий и Инна Приваловы, прихожане храма Апостола Фомы на Кантемировской

276

Сергей Кольцов, казначей храма Апостола Фомы

282

Наталья Комарова, прихожанка храма Апостола Фомы

285

Галина Решетова, директор воскресной школы храма Апостола Фомы, Владимир Решетов, кандидат физико-математических наук, прихожанин храма Апостола Фомы

290

Наталья Рогулина, прихожанка храма Апостола Фомы

295

Сергей Рошка, певчий храма Апостола Фомы

297

Екатерина, прихожанка храма Апостола Фомы

301

Мария Емельянова, Наталия Никишина, прихожане храма Апостола Фомы

303

Алла Туренко, работник храма Апостола Фомы

306

Юлия Кузнецова, миссионер, прихожанка храма Апостола Фомы

308

Светлана Анисимова, прихожанка храма Апостола Фомы, работница иконной лавки

311

Юрий Диткин, прихожанин храма Апостола Фомы

315

Наталья Машукова, духовное чадо отца Даниила

317

Сергей Станиловский, духовное чадо отца Даниила

324

Юлия Сысоева. ВСПОМНИТЬ ВСЕ

400 Послесловие

Юлия Сысоева. ОТЕЦ ДАНИИЛ, БРАТ ИОСИФ И МИРОТОЧИВАЯ ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ

Юлия Сысоева. Куда пропадают четки

огда привходящие житейские заботы помрачат душу твою, ты очисти ее воспоминанием о мучениках. Если ты будешь иметь это воспоминание в душе своей, то ни богатству не будешь удивляться, ни бедности не станешь оплакивать, ни славы и власти не будешь восхвалять, и совершенно ничего из дел человеческих — из блистательных не станешь считать чем‑нибудь великим, а из прискорбных — невыносимым, но, став выше всего этого, будешь иметь в постоянном созерцании этого образа урок добродетели.

Святитель Иоанн Златоуст

Юлия Сысоева

КУДА ПРОПАДАЮТ ЧЕТКИ

19.11.2009. Время 12:43. Из дневника

Они пропали. Пропали самым таинствен‑ ным образом — были, и вот теперь их нет. Вот уже несколько лет они служили мне верой и правдой. Из одной машины пере‑ кочевывали в другую. Они вытерлись и растянулись, но их та‑ инственное приятное тепло всегда утешало меня. Они всегда были теплыми, такими теплыми, как бывает теплой святыня, ис‑ точающая из себя невидимый свет, который согревает всех при‑ ходящих к ней. Видимо, их вязали с молитвой и отпустили в мир как еще одно маленькое оружие против вечной ночи. Откуда они взялись, я не знаю, кажется, что они были у меня всегда, но это не так. Раньше у меня были другие четки, которые тоже пропада‑ ли внезапно и при невыясненных обстоятельствах. Я никогда не покупала четки, они сами находили меня и покидали в тот момент, когда я переставала молиться или ког‑ да я сводила свою жизнь к совершеннейшей суете. Все мои четки были одинаковым числом — тридцать, ни больше ни меньше, та‑ кие, какие были нужны. Первые четки были подарены мне в Оптиной, кто точно подарил, не помню. Оптина, Оптина… Это было время прихода к вере. Я тогда могла стоять на службе несколько часов кряду, не зная устало‑ сти и лени. Я могла встать в пять утра, в синих холодных су‑ мерках, когда сводит зубы от холода, а тело бьет крупная дрожь.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Искупаться в ледяном источнике, а затем, как на крыльях, пойти в скит на раннюю и стоять там, не чувствуя под собой ног, вслу‑ шиваясь в каждое слово стройного братского пения. Они, мои первые четки, пропали в тот момент, когда я ехала к духовнику своего будущего мужа за благословением на дружбу с моим же‑ нихом. Я собиралась замуж. Потом были и другие, которые появлялись и исчезали, даже не вызывая о себе воспоминаний. Но эти, последние, были со мной долго. Я теряла их несколько раз, и они всегда возвра‑ щались ко мне. Один раз я нашла эти четки в луже возле храма. Я подняла их, такие мокрые и грязные, зажала в кулаке, и мне казалось, что я чуть было не потеряла близкое сердцу существо. В другой раз я нашла их в церковной лавке храма Апостола Фомы, они примостились на прилавке, словно потерянная рука‑ вичка, и тихо ждали меня. — Ой, это же мои четки! — в восторге воскликнула я тогда. — Ваши? — переспросила свечница. — Их кто‑то принес, подобрали возле храма. Пожалуй, это был единственный раз, когда посторонние люди видели мои четки. Никогда и ни при каких обстоятель‑ ствах я не вынимала их на людях. С этого момента я больше не выносила четки из машины, да и тогда было совершенно непонятно, как они оказались возле храма, потому что всегда висели на ручке переключения пере‑ дач и ждали того момента, когда в груди начинало ныть в жажде слова к Богу, и тогда рука машинально тянулась к ним. И вот од‑ нажды я с ужасом увидела, что их нет. То место, где они лежали, было непривычно пусто. «Может быть, завалились», — думала я, устраивая тоталь‑ ный обыск, заглядывая под кресла в последней зыбкой надежде. Они исчезли, ушли, покинули меня, за суету, за неверие, за не‑ прощение обид. Я никогда не покупаю четки, я буду ждать, когда Господь вновь даст их мне, будут ли это другие, новые, или мои старые, вытертые, вновь вернутся ко мне, — не знаю. Днем я нашла четки в машине, на самом видном месте. Зна‑ ла ли я, что это последний день земной жизни моего возлюблен‑ ного мужа? Мы оба не знали. Какие предчувствия были в его сердце, мне сложно сказать. Кое-чем он делился в эти последние пасмурные ноябрьские дни. Сумрак над нами начал сгущаться примерно за месяц до того рокового вечера, когда отцу Даниилу было суждено уйти в вечность. Ему было тяжело.

У него два ранения — слепое, в шею, и сквозное, в затылок, это был контрольный выстрел. Остался его окровавленный священнический крест — он лежит в алта‑ ре. Окровавленную епитрахиль органы обещали отдать. За все время я спала 2,5 часа. Меня постоянно допрашивают, то ГУВД, то ФСБ, то еще кто‑то. За мной бегают толпы журналистов. Я не выпила никакого успокоительного, так как мне надо иметь трезвую голову и держать себя в руках, взвешивая каждое слово. Все хотят что‑то выудить и на чем‑то подловить. Допросы будут продолжаться еще долго. Я не могу раскисать. Сегодня утром мы едем забирать тело из морга. Вчера это сделать не удалось, так как не могли найти паспорт о. Д. Владыка благословил прощание в храме Апостола Фомы в субботу и вос‑ кресенье. В понедельник будет отпевание и погребение. 22.11.2009. Время 10:20. Из дневника

Заехала на пару часов в опустевшую квар‑ тиру. Всю ночь была у гроба и на ранней службе. Нашла в холодильнике остатки нашего последнего ужина. Я готовила суши-роллы, они почему‑то не испортились. Послед‑ ний раз мы ужинали в среду, поздно, почти в двенадцать. А в чет‑ верг он на ужин не приехал. Если бы мне кто‑нибудь позвонил из храма сразу после случившегося, я застала бы его в живых. Он жил — и это чудо — почти час с простреленной шеей и насквозь простреленной головой. Но мне никто не позвонил!!! Почему? У меня вопросов больше, чем ответов. Правда, на некоторые от‑ ветил сам отец Даниил. Эти дни потеряли время — сплошная боль и скорбь. Была и радость, почти пасхальная, когда после об‑ лачения в морге мне позволили посмотреть лицо. Чудо в том, что, несмотря на сквозное ранение, Господь ему сохранил лицо непо‑ врежденным, без единого кровоподтека, он был почти как живой. Когда я первый раз увидела его, он мне улыбался. В этот момент мне показалось, что разлука наша закончилась и мы теперь опять будем вместе. Да, я так думала. Я разглядывала каждую черточ‑ ку на его лице, таком наизусть знакомом и родном. Даже волосок на усах, который всегда рос неправильно, и я всегда обрезала ему этот волосок, чтобы не торчал, когда стригла ему усы. Он улыбал‑ ся, только было очень странно, почему он такой холодный. У меня впереди еще одна ночь с ним. Прошу молитв, что‑ бы Господь дал сил вытерпеть до конца.

13 Юлия Сысоева. Куда пропадают четки

21.11.2009. Время 00:50. Из дневника

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

А когда мы его привезли в храм и меняли воздух на лице (я хотела, чтобы воздух был мой, который я шила для храма), то он был уже суровым. Я часто думала про эти покровцы, возду‑ хом от которых мы покрыли его лицо. Знала ли я, когда вышива‑

ла их, какой воздух я вышиваю! Это были первые покровцы для храма Апостола Фомы. Когда храм только открылся, я сшила комплект покровцов, почти все цвета. У этих, первых, была маленькая особенность: кресты на самих покровцах были неправильно по‑ вернуты, на что служившие в храме батюшки обращали внима‑ ние с некоторой иронией. Вечером в субботу привезли девочек. Мы закрылись в хра‑ ме и показали им его лицо, и он опять улыбался. Очень бледный только. Если бы не отец Даниил и его поддержка, я не знаю, что де‑ лала бы. Себя не жалко, детей жалко страшно. Девочки рыдали, а малышка не сразу решилась подойти близко к папе и потрогать его. Но потом она успокоилась, тянула к нему ручки, трогала щеки и говорила: «Папа». Она всегда так умилительно говорит «папа». Она родилась у него на глазах, и он как дитя бегал по родзалу и го‑ ворил: «Она мне улыбнулась, она мне первому улыбнулась!» Было еще чудо. От облачения, в котором еще лет восемь назад отец Даниил завещал себя похоронить, уже год как потеря‑ Всей семьей. 2008 год

15 Юлия Сысоева. Куда пропадают четки

лись поручи и пояс. Никто их не мог найти, а вчера поручи на‑ шлись в алтаре, а пояс нашли на следующий день в ризнице. Ког‑ да приехали в морг облачать батюшку, вспомнили, что пояса так и нет. Стали звонить в храм, просили найти любой другой пояс, но чудом нашелся тот самый. А крест он купил за день до смерти, вместо того, который у нас украли из машины. В начале ноября мы ходили с батюшкой в кинотеатр на фильм «Царь». Помню, меня растрогала сцена похорон ми‑ трополита Филиппа, у меня по щекам текли слезы, и я стара‑ лась, чтобы отец Даниил этого не заметил. Знала ли я, что через две недели буду отпевать своего мужа? Да, это был последний наш поход в кино… После сеанса мы говорили о фильме и по‑ думали, что после Пасхи нужно посмотреть картину «Поп». И он как‑то странно и грустно сказал: «Посмотрим». А когда сели в машину, то увидели, что стекло разбито и украдена ба‑ тюшкина сумка, в которой не было ничего важного, кроме ие‑ рейского креста, да и тот не представлял никакой ценности, кроме священной. Я тогда стала говорить, что это плохой знак, но отец Даниил мне строго сказал, чтобы я прекратила так ду‑ мать. Я предложила поискать сумку на окрестных помойках, думая, что воры, не найдя ничего ценного, выкинут ее, тем бо‑ лее что они обычно не берут кресты, это у них что‑то вроде дурного знака. И мы до поздней ночи ходили с батюшкой по ближайшим помойкам, но ничего не нашли. На следующий день отец Даниил улетел в Сербию и, радостный, звонил мне из монастыря Святой Ангелины, сказал, что своим Ангелинам, дочке и теще, купил кулончики с иконкой их святой. Дочкин кулончик я бережно храню, это же последний подарок от папы. Подрастет — я ей его вручу. В среду утром (или в четверг, в последний день его жизни, точно уже не вспомню) я погладила ему чистый подрясник, и он надел новый крест. Подрясник был особенный, темно-синий, та‑ ких у отца Даниила никогда не было. Когда я покупала ткань, она показалась мне черной, а дома стала синей, и отец Даниил почему‑то всегда смеялся над этим. Я дала ему выглаженный синий подрясник и сказала, что он теперь очень красивый и что я хочу всегда видеть его таким. Остатки этого подрясника мне потом вернули из следственного отдела. Остатки — потому что он был изрезанный, его пореза‑ ли в реанимации, когда снимали. А епитрахиль пока еще в след‑ ственных органах, кто знает, когда ее отдадут. Обещали отдать после следствия, но я боюсь, что не отдадут или потеряют.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Когда мы искали его паспорт, я видела его вещи, все в кро‑ ви, а в кармане брюк каждую минуту надрывался его мобильный. Это было ужасное ощущение: в кабинете следователя в черных пластиковых пакетах для мусора лежали его вещи, и оттуда поч‑ ти непрерывно раздавался виброзвонок телефона. Он отключал звук, когда был в храме и на службе, и телефон так и остался на виброзвонке, потому что Господь призвал его прямо в храме. Это логично. Храм он любил больше всего на земле. Люди зво‑ нили ему, почему они звонили, когда уже знали, что случилось, когда все каналы вещали главную новость? Наверное, потому что не верили, хотели сами убедиться, хотели услышать, что это ошибка. Однажды ночью, уже после похорон, я тоже позвонила ему на мобильный, просто так, потому что привыкла с ним созва‑ ниваться. Мне так хотелось услышать его голос. Потом звонили мне, и мелодия, что была тогда на моем телефоне, отпечаталась в моем мозгу навсегда. Это было 20‑е число. У меня разрывался телефон. В то хму‑ рое, почти сумеречное ноябрьское утро Москва жила своей обыч‑ ной жизнью, море машин двигалось в сторону центра. С раннего утра и целый день я ездила и ездила по Москве, одна. Из больни‑ цы в морг, из морга в прокуратуру, из прокуратуры в храм, по‑ том опять в прокуратуру. Да, в этот страшный день я была одна, и лишь телефон звонил непрерывно. Сложно сказать, что же я чувствовала тогда. Скорее, ничего. Я просто была убита. Ночью я собралась поспать, хотя бы пару часов. Я не мог‑ ла находиться дома и лежала в батюшкиной бытовке при храме, на его кровати. Ненадолго заснула, а в четвертом часу меня раз‑ будили собаки, которые грызлись и лаяли прямо под полом бы‑ товки. Я оделась, вышла на улицу. Москва спала, в окнах почти не горел свет, город замер, редкие машины проносились по про‑ спекту. Тихий безмолвный храм, еще с утра заваленный цветами, черное небо над головой и, словно осиротевшая, батюшкина ма‑ шина, в которую он так и не сел тем вечером. В далеком детстве я видела старика с собакой, они всегда гуляли вместе. Однажды старика сбила машина, его увезли, а со‑ бака осталась. Она сидела у обочины дороги, в том месте, где по‑ теряла своего хозяина, грустно озиралась по сторонам и никуда не уходила. Сердобольные прохожие пытались ее кормить, но она лишь нюхала еду, а потом опять начинала озираться, печальными глазами заглядывая в лица людей. В тот момент я смотрела на эту машину и чувствовала себя той самой собакой, сидящей у обо‑ чины, которой больше некуда идти. Я была отрезана от жизни

24.11.2009. Время 00:21. Из дневника

Так тяжко. Весь день смотрели по телевизо‑ ру разные передачи о нем. Показали какую‑то беседу с ним, Ангели‑ на узнала его и начала лепетать: «Папа, папа» — и потом еще что‑то, вроде «приди ко мне». Потом схватила его подрясник, прижала его к себе, и снова — «папа». Глядя на это, я боюсь, что сорвусь. Когда несли гроб, уже на кладбище, я опять в такую скорбь впала, не выразить, и вдруг прямо под ноги — букет фиолето‑ вых ирисов. Я сразу поняла, что от него. Именно такие ирисы он подарил мне на первом свидании. А в последние дни сказал, что

хотел мне цветы подарить, давно не дарил, за всей этой кутерьмой, что у нас была. Да так и не пода‑ рил. Вот сейчас подарил. Я этот букет взяла и по‑ няла: надо и ему что‑то подарить. Когда я в 94‑м году ездила в Израиль, то на Гробе Господнем просила жениха достойного, я знала, что Господь обязательно даст достойного. Не знала только, какого достоинства он удостоится. В той по‑ ездке я купила тоненькое золотое колечко с маленьким брилли‑ антом и не снимала его все эти годы. Оно давно не снималось с пальца, и я подумала, что если смогу снять, то ему отдам. Оно снялось, и я, перед тем как гроб закрыли, вложила его в руку отца Даниила. Тот самый букет

17 Юлия Сысоева. Куда пропадают четки

и брошена в пучину страдания, которое еще предстояло пере‑ жить, чашу которого надо было испить до конца.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Сейчас позвонил из Вашингтона отец Виктор, сказал много утешительного, и не просто утешительного, а со смыслом, словно мне отец Даниил отвечает на мои вопросы. В вещах отца Даниила надо разбираться, и хочется, и не могу, ну, потихоньку. Он свой кожаный пояс от подрясника просил отдать Владимиру, регенту. Когда заберу из прокурату‑ ры его вещи, в которых он умер, не знаю, они ничего не говорят. 27.11.2009. Время 21:34. Из дневника

Сегодня нашелся его нательный крест с веревочкой. Когда вчера в прокуратуре мне отдавали подряс‑ ник, ремень, четки и носильные вещи, то креста не было и до‑ кументов на машину не было (я, конечно, напряглась из‑за этого, начала нервничать), потом оказалось, что они в больнице оста‑ лись, мы их сегодня и нашли. Как‑то все батюшка устраивает. А епитрахиль и рясу не отдали. Епитрахиль мне вчера дали поде‑ ржать в руки, я приложилась к ней. Запах крови такой сильный. Не отдали, так как там нашли пулевое отверстие. Он, видимо, когда падал на лицо, то упал лицом на епитрахиль, она задра‑ лась, и пуля прошла, вернее, вышла через нее. Но это мое пред‑ положение, больше этим отверстиям неоткуда взяться. Теперь остается молиться, чтобы ее отдали, так как с пулевыми отвер‑ стиями в принципе не отдают. Это у них называется «вещдоки». Но я уже уверена, что батюшка опять все устроит. Он мне приснился первый раз после похорон: стоит воз‑ ле храма спокойный, немного грустный, и смотрит расписание служб; я к нему подошла и увидела шрамы на лбу. Он снится редко, почему‑то люди очень часто спрашивают, снится ли он. Но если снится — всегда вижу шрам на лбу, заживший, с розо‑ вой кожей. Думаю, что мученики будут воскресать со следами от своих мучений, потому что такие следы — это их свидетель‑ ство. Ведь Христос явился Своим ученикам после Воскресения и показал им Свои раны, а мог явиться и без ран. Значит, это сви‑ детельство было нужно. Может быть, поэтому я и видела во сне отца Даниила со шрамами от страданий. В тот последний вечер я начала ему звонить через минуту после выстрела — он не взял трубку, и я ужасно рассердилась. Сказал — скоро приеду. Я подумала, что опять «зацепился» с кем‑то языком, опять обманул, а я ужин приготовила, жду его, приятное ему хочу сделать… В тот момент была я на дне зем‑ ной жизни и понимания. Когда отец Даниил смотрел в вечность

19 Юлия Сысоева. Куда пропадают четки

и встречался с Ангелами, я, грешная, думала о суете, о котле‑ тах и о своих обидах. Да простит меня Господь — замужняя угождает мужу, поэтому и котлеты. Получается, до последнего мужу угождала, ужин‑то для него был. Все годы, что мы жили с ним, я всегда старалась угождать ему, ведь он был как ребе‑ нок в бытовом смысле, а следовательно, и заботиться о нем надо было, как о ребенке. Он был далек от житейских забот и про‑ блем, он всецело был поглощен богословием и служением, поэ‑ тому все бытовые проблемы всегда были на мне. И лишь сейчас я поняла, какой жребий мне выпал, я часто роптала, смотрела на других батюшек, которые гвозди дома забивали, а оказыва‑ ется, Господь дал возможность послужить и поугождать такому великому человеку. Может быть, так было надо, чтобы только через час после случившегося мне сказали, что в него стреляли и что он ранен. Я, как полупьяная, как в бреду, села в машину и поехала в храм. «Поехала» — мягко сказано, я погнала, и по дороге думала: «Если он останется жив, вдруг станет инвалидом». Я не знала, что он уже скончался. Ехала и думала: «Свершилось, вот они, мои предчув‑ ствия…». А потом — как в кино, оцепление вокруг храма, теле‑ видение, нервно курящие милиционеры, и я бегу, прорываюсь че‑ рез это оцепление и сразу попадаю на допрос. Потом зачем‑то еду к больнице, где у закрытых ворот растерянно топчутся его при‑ хожане и кто‑то из батюшек. Потом опять еду в храм, иду к нему в бытовку, там стоит ноутбук, открытый на его странице в ЖЖ, где он сделал последнюю в своей жизни запись, и недопитая кружка с чаем, желтая такая, с улыбающейся мордочкой; я смотрю на эту кружку — то ли это бред, то ли реальность. Мордочка про‑ должала улыбаться и смотреть на меня своими глупыми глазами. Я уже слышала, что в храме изъяли компьютер, и начинаю пони‑ мать, что ноутбук тоже должны были изъять, но забыли или не за‑ метили. Я хватаю его, судорожно запихиваю в сумку, чтобы ни‑ кто не видел, и выхожу в ночную прохладу, где под черным небом священники и люди собираются служить литию. Это небо напом‑ нило мне Пасху, когда мы в безмолвии стояли со свечами перед этими же храмовыми дверями, нам мерцали звезды, и в полной тишине мы начинали петь «Воскресение Твое, Христе Спасе, ан‑ гели поют на небесех». Ко мне бросилась рыдающая старшая дочь, которую привезли мои родители (младшие в тот момент спали), и мне еще предстояло утром сказать средней — Дорофее, что папу убили. Мы пели литию, растерянные и шокированные, не веря в реальность происходившего с нами.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

А потом, возле его гроба, я сокрушалась о своем малодушии, корила себя, просила у него прощения за все. Думаю, что, когда в него выстрелили, он больше всего испугался за меня и детей, поэтому и было сделано все, чтобы меня подольше удержать дома и помягче сказать. Вот почему мне никто не звонил, а когда позвонили, то сказали, что он ранен, так лучше было — поэтапно. Он не хотел, чтобы я его увидела в луже крови, не хотел. 27.11.2009. Время 21:34. Из дневника

Самое мучительное — коротать вечера, ставшие длинными и никчемными. Вечера, которые проходят в привычном ожидании его прихода. Сегодня была у владыки, потом решила пройтись пешком. Отец Даниил любил Осто‑ женку, храм Ильи Обыденного, переулки Пречистенки. Про‑ шлась — серое небо, тепло и сыро, вспоминала разные эпизоды, связанные с этими местами и с батюшкой. И все думала о том, на‑ сколько сильно в одночасье перевернулась моя жизнь и насколь‑ ко я не могу еще этого осознать и воспринять умом. Одно только я поняла: теперь на земле меня держат только мои дети. Душа моя стремится туда, где он. А он туда стремился всегда, когда я копалась в земле как червяк. Отец Даниил всегда жаждал святости и всегда говорил об этом. Ему мало было просто спасения. Он говорил, что невер‑ но рассуждать, что «в раюшку хоть с краюшку». Ему было мало «с краюшку», он хотел высшей славы и высшей награды на небе. Иногда он буквально шокировал людей, которые приходили кре‑ ститься или крестить детей, спрашивая: «Вы обещаете, что ста‑ нете святыми, вы обещаете, что ребенка воспитаете святым?» Он часто в своих проповедях говорил о добрых делах, которыми мы «зарабатываем капитал» на небе, строим там себе дома и даже дворцы. Недаром и временный храм был назван именем апостола Фомы, который построил небесный дворец царю Гундафору. 17.03.2009. Из дневника

Прошло четыре месяца, даже удивитель‑ но: всего четыре, а мне казалось, что прошло лет пять, не меньше, только эти пять лет — сплошная и бесконечная зима. И ныне — середина марта, а холодно. Батюшка говорил мне, чтобы я при‑ езжала к нему на могилу, когда будет особенно тяжко, вот и езжу. Привожу ему пятнадцать фиолетовых ирисов, теперь это наш с ним обычай. Пятнадцать — по числу прожитых вме‑

21 Юлия Сысоева. Куда пропадают четки

сте лет. Иногда мне кажется, что это сон, иногда думаю, что все, что у меня осталось, — это могила с цветами. У него всегда много цветов. Вот они стоят, замерзшие и побитые морозом, понурив свои разноцветные головы, засыпанные снегом. Кто‑то поставил фотографию батюшки, горят фонарики. Удивительно то, что мо‑ гилу его я точно, до мелочей, описала еще при жизни батюшки в своем романе «Бог не проходит мимо», который он благословил и всячески меня поддерживал. В романе я описывала могилу по‑ чившего старца. Вот это описание: «Могила старца была увенчана простым деревянным кре‑ стом с крышей домиком, под крестом в красном фонарике тепли‑ лась неугасимая лампада, могильный холмик был весь сплошь завален букетами с цветами, припорошенными, словно пыльцой, белым пушистым снегом. Первый снег тонким полупрозрачным ковром застилал землю, в воздухе неспешно кружилось множе‑ ство молчаливых снежинок. Старая яблоня с побитыми морозом побуревшими яблоками склонялась над крестом». Кто знает, что чувствует человек, которому стреляют в за‑ тылок? Именно это я описываю в романе — казнь мученика, не отрекшегося от веры, от Христа, мученика, убитого ислами‑ стами именно таким способом — выстрелом в затылок. Почему именно это было описано за два года до кончины батюшки — это тайна, как тайна и многое другое, происходившее в нашей жизни. О предзнании мы часто говорили с отцом Даниилом, впервые — когда шли пешком в Гефсиманский скит по кривым улочкам старого Сергиева Посада. Именно в этот день я поняла сердцем, что мне суждено быть с ним. Я поняла это не как влюбленность, а как волю Божию, которую понимают и боятся принять. Тог‑ да смеркалось, на небе задрожали первые звезды. Он спросил, знаю ли я, что такое предзнание. Я ответила, что знаю, потому что в тот момент со мной происходило именно это. Тайны Божии открывались мне в этот спокойный, тихий осенний вечер. Мне было страшно, потому что я чувствовала повеление Божие.

СЛОВО ПАТРИАРХА МОСКОВСКОГО И ВСЕЯ РУСИ КИРИЛЛА ПОСЛЕ ОТПЕВАНИЯ ИЕРЕЯ ДАНИИЛА СЫСОЕВА

Сегодня мы провожаем в путь всея земли отца Даниила Сысоева, всем нам хорошо известного московско‑ го пастыря. Его жизнь оборвалась по злой человеческой воле, он умер насильственной смертью. Казалось бы, служение священ‑ ника есть самое мирное служение, потому что к миру призвал нас Господь. И все то, что говорит священнослужитель, обраща‑ ясь к людям, исполнено этим Божественным призывом: строить жизнь свою на основании Божиего закона, утверждая мир в от‑ ношениях с ближними и дальними. На протяжении двух тысяч лет существования Церкви это свидетельство о мире Божием многими и многими восприни‑ малось с радостным биением сердца. Люди открывали и откры‑ вают навстречу Евангелию свое сердце, свой разум, пленяются Божественной истиной. Несмотря на многие искушения, соблаз‑ ны, стереотипы жизни, которые формируют иное миробытие, чем бытие евангельское, люди, тем не менее, пытаются устроять свою жизнь на основе Божественного Слова. Но та же самая двухтысячелетняя история Церкви сви‑ детельствует и о другом. Для многих это Слово — огромный вызов, требующий переосмысления всей жизни, своих внутрен‑ них установок. Иногда это Слово вызывает не радостное бие‑ ние сердце, а невероятную, невыразимую злобу; и люди отдают

23 Слово Патриарха Московского и всея Руси Кирилла после отпевания иерея Даниила Сысоева

все свои силы для того, чтобы бороться с этим Божественным Словом. И наше время не является исключением. Как в про‑ шлом, так и сегодня нередко против тех, кто свидетельствует о Божией правде, человеческая злоба обрушивает в том числе насильственные действия. Нет ничего нового в человеческой истории. Как замечательно сказал Тертуллиан, «кровь мучени‑ ков — семя христианства». Злобу и насилие обрушивают на тех, кто провозглашает Божию правду, те, у кого нет иных аргумен‑ тов, у кого злоба застилает глаза. Не имея возможности ум‑ ственно и сердечно противостоять слову священника, эти люди либо обрушивают на пастыря потоки клеветы и злых слов, либо даже поднимают руку. Отец Даниил многое сделал для утверждения Божией правды. Он участвовал в различного рода дискуссиях, диспутах. В меру своих сил и талантов он отстаивал Божию правду. Но на‑ верное, самое сильное слово, которое он произнес, это то слово, свидетелями которого мы все являемся. Если человека убивают за Божию правду, то это значит, что правда сия разит людей, ее не приемлющих, это значит, что она обладает огромной силой. Вот почему слова Тертуллиана были подтверждены всей истори‑ ей христианства. И каждая новая кровь, проливаемая за Христа, сеяла обильно семена веры, и собиралась жатва. Знаем, что и этот подвиг жизни и смерти отца Даниила есть великое семя, которое, будучи посеянным в плодоносную почву, принесет свой плод. Для всех нас, кто посвятил себя служению Господу, пред‑ стояние сему гробу должно побудить к глубоким размышлениям о смысле и характере проповеди в современном мире, о важности служить делу Божиему так, чтобы каждое наше слово достига‑ ло ума и сердца слушающих, чтобы не впустую, не в духовной праздности и лени проходили дни нашей земной жизни. Верим, что Господь примет душу раба Своего в небесные Свои обители, потому что он был верен Ему даже до смерти. Пусть и в наших сердцах сохранится вечная молитвенная память об убиенном рабе Божием иерее Данииле.

РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — ПРОТОИЕРЕЙ АЛЕКСИЙ СЫСОЕВ, КЛИРИК ХРАМА ПЕРВОВЕРХОВНЫХ АПОСТОЛОВ ПЕТРА И ПАВЛА В ЯСЕНЕВЕ, И МАТУШКА АННА

Протоиерей Алексий Сысоев

Об отце Данииле как о ребенке лучше говорить маме, в его воспитании и становлении мама играла большую роль, чем я, он был ее надеждой, ее утешением, она глубже общалась с ним с са‑ мого начала и до последнего момента. Даниил с детства много читал, был любознательным, мно‑ гим интересовался, и мы часто с ним беседовали на разные темы, вместе задумывались над вопросами истории христианства или догматики, это было нашим любимым занятием. Но Господь каждого ведет своим путем, каждый учится на собственном опы‑ те, собственном деле, собственном понимании… Он был горячим и смелым человеком, хотя по характе‑ ру был нервным и болезненным. Болезненный человек обычно бывает скромным, а он воспитывал, именно воспитывал в себе какие‑то силы, мужество. Он мне не раз рассказывал, как в шко‑ ле был вынужден защищать свою идентичность, свою незави‑ симость, так он воспитывал себя, готовился к своему будущему положению, к служению Церкви. В Духовной семинарии он был не столько учеником, сколько захватчиком, он интересовался бук‑

насколько глубоким было его проникновение туда, насколько серьезно он воспользовался кровным правом нести свою проповедь, причем делая это нестандартно, своим методом, абсолютно искренне, просто и — сокрушительно. Он очень много читал, делал это быстро и легко, прочиты‑ вал тома за часы и все это хранил в памяти, и не для того, чтобы перед кем‑то показаться. Это было в его стиле, до грубости про‑ стом, поспешном, но так ему было надо, потому что он спешил, чувствовал, что ему отмерено немного времени. Это был ритм современного человека, его восприятия, в первую очередь вос‑ приятия Небесного, Божественного. Он брал для проработки четыре-пять тем, все записывал, и, как сейчас показывает успех его книг, это был самый лучший стиль работы. Он весь был та‑ кой необычный человек: необычная судьба, необычная подготов‑ ка, необычное духовное делание. Он не стал накапливать знания, Отец и сын

25 РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — протоиерей Алексий Сысоев, клирик храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и матушка Анна

вально всем. Ему не хватало знаний, его не устраивало спокойное положение, когда семинаристы сидят на лекции на задних партах и занимаются своими делами. Он был неординарным человеком, даже когда он оканчивал семинарию, он постоянно выискивал то, что ему было интересно. При этом он хотел служить. Священник всегда должен сде‑ лать свой выбор, найти свое место. И вот он находит свое место, свою тему — это мусульманская тема, татарская, по матери он — татарин, но сказать, что это влияние крови, нельзя ни в коем слу‑ чае, скорее, это был просто богатый мир. Невозможно сказать,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

вырабатывать какие‑то глубинные мысли, чего требует Господь от иных священнослужителей. Он обладал хорошим вкусом, хо‑ рошим богословским умом и одновременно — был оригиналь‑ ным и смелым. Многие люди сейчас выражают восхищение качеством и броскостью изложения его рассуждений. Его стиль, лишенный шор, шаблонов, плакатный, яркий, даже вызывающий, приносит и укрепление в вере, и утешение, помогает верующим лучше по‑ знать свою веру. Мы с матушкой были несколько готовы к тому, что случи‑ лось. Потому что существовало то, что называется — по загадоч‑ ному слову апостола Павла — «я каждый день умираю», и Господь готовит к этому. Мы должны были привыкнуть, мы знали, что, когда он однажды пережил клиническую смерть, то встречался с диаволом, видел Ангелов. То, что мы видели, — было его кре‑ стоношение. Мы вручаем свою жизнь в руки Господа Иисуса Христа, Он ее Творец. Случайностей не бывает, хотя сейчас, ког‑ да устанавливаются звенья этого злодеяния, интересно было бы подумать об этом. Нельзя не заметить, что отец Даниил был таким проповедником, который иногда провоцировал, в этом был смысл его веры, он не хотел толерантности, не хотел, чтобы Христа ставили на одну доску с Магометом, Буддой или Иего‑ вой и им молились. Он не мог этого терпеть, и не хотел терпеть, поэтому он сам готовил себе такую участь. Отец Даниил не забыт, его чтут люди, к которым была об‑ ращена его проповедь, они знают, что между Небесной Церко‑ вью и земной не такая уж и большая пропасть. Они читают его книги, лекции, проповеди, все это сегодня востребовано. Уже и Китай, и Америка, и Сербия, и Греция, и Афон, по‑моему, запросили материалы из жизни и творчества, рели‑ гиозного наследия отца Даниила. Некоторые из священников включают его опыт в свой опыт, в свои знания, в духовный ба‑ гаж. Для Церкви отец Даниил жив, его помнят. Он не забыт, сюда приезжают разные люди, разных направлений, в том числе и из провинции, из разных стран. В доме культуры «Замоскво‑ речье» прошел очень интересный вечер памяти отца Даниила, и все, что там происходило, было с благодатью. Показывались фильмы, видеоматериалы. Там были люди, которые знали отца Даниила, это был праздник, пусть и не официальный, но это был церковный праздник.

Отец Даниил был наш первенец, и, ко‑ нечно, это был сын, данный Богом. Я очень его ждала, и, когда он родился, поняла, какая это ответственность, какой это удар по моей свободе и — какое это чудо. Но мы тогда боялись чудес, мы были невоцерковленные люди, даже некрещеные, и тот образ жизни, который я вела, никакого отношения к Церкви не имел. Но, без сомнения, Господь нас вел во всем и всегда. Мой отец умер, когда я еще не родилась на свет, его случайно убили на охо‑ те, и как‑то раз один батюшка сказал мне: «Ты Божия детка, Го‑ сподь твой Отец, Он тебя вел, Он тебя и привел».

После рождения Даниила я поняла, что у меня на руках не просто ребенок, а целый космос, наполненный некими сверхэнергиями (по‑ том оказалось, что так оно и было). Первое корот‑ кое время у нас все было так, как обычно бывает в семьях, где родители молодые, и, когда у них рождается первый ребенок, они продолжают жить своей жизнью и надеются, что так оно всегда и будет. Но очень быстро Господь смирил меня имен‑ но тем, что, имея на руках младенца, я попала в некий затвор, как это и происходит с молодыми мамами, и этот затвор привел меня на берег той реки, которая называется Церковь. Я очень бы‑ стро поняла, что все приходит туда, и нужно идти только туда. Мы крестились с отцом Алексеем практически одновременно, Маленький Данила

27 РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — протоиерей Алексий Сысоев, клирик храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и матушка Анна

Матушка Анна

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

но ребенка крестить не могли, потому что наши родители были убежденными партийцами, и моя мама устроила целую серию спектаклей на тему «Если вы крестите ребенка, то я его у вас заберу». По тем временам это была довольно серьезная угроза, и она даже бегала в комитет по религиозным или молодежным делам, узнавала, что тут можно сделать. Сами мы, конечно, в храм ходили, ездили за город к отцу Димитрию Дудко. Потом Даниилу уже исполнилось три года, потом почти четыре, и все это время, пока мы заигрывали с ми‑ ром и с Богом, он ждал. Это было совершенно точно видно по его глазкам, но он не говорил с нами на эту тему, хотя мы постоянно и о разном с ним разговаривали, он был очень развитый ребенок.

У нас было много книг, которые он читал, были прекрасные художественные альбомы, в которых было помещено большое количество икон: «Мо‑ сковская школа живописи» и «Новгородская школа живописи», он их открывал, часами разглядывал и потом смо‑ трел на нас вопрошающим взглядом: «Почему вы меня не берете с собой туда? Почему вы меня отделили от себя?» Я этот взгляд до сих пор помню. И настал момент, когда ребенок очень сильно заболел. По‑ сле того как прошла первая волна этой тяжелой болезни, я пое‑ хала к отцу Димитрию, а него в гостях была одна матушка, на‑ сколько я сейчас понимаю — тайная монахиня. Она, услышав, что Даниил до сих пор не крещен, говорит мне следующее: «Ну, поступай как знаешь, только помни, что тебе будет геенна огнен‑ Серьезный взгляд

которое даже пугало. Когда он стоял на Литургии (мы тогда ходили в Николо-Кузнецкий храм) и пел Детские «Верую», даже батюшки выходили из боковых годы врат, посмотреть, кто это так громко поет. И ви‑ дели шестилетнего тощенького заморенного ребенка, который просто вопил, пел громче всех. Я очень стеснялась этого, думала, как бы его уговорить петь потише. Однажды отец Олег Стеняев рассказывал свои детские ощу‑ щения от алтаря: он был уверен, что там и находится Царствие Не‑ бесное, а когда ему разъяснили, что Царствие Небесное находится не совсем там, был очень разочарован. И мне кажется, что Дани‑ ил так кричал потому, что он обращался непосредственно к Богу. Кто его знал, тот знал, что его эмоциональность часто проявлялась именно возгласами к Богу, я думаю, что так до конца жизни он

29 РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — протоиерей Алексий Сысоев, клирик храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и матушка Анна

ная за это, а ему будет земля мерзлая». Что для меня было страш‑ нее — геенна для меня или мерзлая земля для моего ребенка? Его я любила слишком сильно, и, когда я представила мерзлую землю для него, это стало для меня решающим. И мы его повели креститься, сразу же отложив все другие попечения и человече‑ ские угождения. А когда мы его крестили, его крестный, выйдя из крестильной, говорит: «Он сказал, что перед ним был Ангел, он его видел». Я подумала: «Вот выдумщик наш Даниил!» Но так было очень часто, он часто говорил такие вещи, которые я своим житейским умом даже не впускала себе в голову. Ребенок он был, конечно, необычный. Он был очень ода‑ рен интеллектуально, но самое главное — необычайное горение,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

и кричал к Богу, он всегда обращался прямо к Нему. Однажды мы ездили в Иерусалим и там попали в тяжелые обстоятельства, сели кузовом машины на камень, — это было на Мертвом море, вокруг никого не было, был уже вечер, наступала темнота. И мы думаем: «Ну, все, надо молиться». Мы стали, кто как мог, кричать, звать на помощь, а отец Даниил просто воздел руки к небу и стал взывать, то есть было прямое стремление туда, и это просто по‑ трясло. И конечно, избавление пришло сразу: мимо проезжали две машины, остановились, оттуда вышли два палестинца и радостно побежали нам помогать. Было очень интересно наблюдать, как он начал собирать с этого мира для своей души. Так как мы с отцом Алексеем ри‑ совали, он тоже рисовал, писать он еще не мог, но в пять лет уже читал. Рисовал он бесконечно, и рисовал какие‑то совершенно неправильные вещи, я никогда такого не видела. Он рисовал це‑ лые страны, в этих странах были горы, горы падали в водопады, в горах были кельи пустынников, а внизу — деревни с людьми. Это были еще советские времена, храмы были закрыты и на‑ ходились в страшном поругании, а он рисовал цветущие стра‑ ны, города, какие‑то деревни, в каждой деревне по пять-шесть храмов, на улицах — крестные ходы, батюшки, леса наполнены огромным количеством животных и рыб, и главное — космос, небо. Оно постоянно присутствовало у него каким‑то невероят‑ ным сверканием. Эти рисунки были очень интересны, и, навер‑ ное, это было начало слова, начало литературы, ведь в дальней‑ шем он много писал. Когда ему исполнилось шесть лет, Патриархия первый раз сумела издать двухтомник «Настольной книги священнослужи‑ теля», вот эти книги и были его любимыми. Мы постоянно читали с ним жития святых в прекрасном издании Академии наук, книга называлась «Византийские легенды», а в числе ее составителей были Аверинцев и Лосев. И он знал ее практически наизусть. Был период, когда он очень часто «служил», но я думаю, что у всех священников дети «служат» дома, да и не только у свя‑ щенников. Первое, что начинает дома делать православный ре‑ бенок, и девочки тоже, — это выносить большую книгу и кри‑ чать: «Паки и паки!» или «Мир вам!» А так как Даниил пришел к Богу уже подросшим, то подошел к этому делу очень серьез‑ но, осмысленно. У него были облачения, был потир — в таком, конечно, игрушечном варианте, и он обязательно говорил про‑ поведи. Однажды — ему еще не исполнилось семи лет — мы прочитали с ним Иоанна Мосха «Луг духовный», это подлинная

31 РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — протоиерей Алексий Сысоев, клирик храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и матушка Анна

литература, и там описывается такой случай: греческие пастуш‑ ки из одной деревни собрались вместе, делать им было нечего, и они решили послужить Литургию. Все священнические молит‑ вы они знали наизусть, вино у них было, в Греции это обычный напиток, и хлеб был. И, судя по всему, произошло претворение хлеба и вина в Тело и Кровь Христову; тогда с неба сошел Ан‑ гел, ударила молния, дары были истреблены, и камень был ис‑ треблен, чтобы не было осквернения. И я ему говорю: «Данила, а тебе не кажется, что ты тоже с молнией играешь, свои бесконеч‑ ные Литургии служишь?» Ему мои слова, конечно, не понрави‑ лись, потому что он очень любил служить, он уже тогда говорил, что будет священником, он даже собирался быть Патриархом и говорил об этом совершенно серьезно. Я думаю, что это было простое и прямое стремление его веры. Я ему предлагаю: «Давай спросим духовника о твоем служе‑ нии». Мы подошли к батюшке, и он Даниле сказал: «Если ты спра‑ шиваешь об этом, значит, уже есть какие‑то сомнения. Если так получается, то не служи больше». И Данила с грустью, с тоской сердечной прекратил свои «служения», но все‑таки я иногда заста‑ вала его в «облачении», с «кадилом». Спрашиваю: «Даня, ты что? Зачем ты снова служишь?» А он отвечает: «Мамочка, ну дай хоть молебен с акафистом послужить, что ж ты меня всего лишаешь!» Конечно, его детство было очень наполнено. Когда он пода‑ рил нам с отцом свою первую книжку, написанную им еще в диа‑ констве, то подписал ее так: «Моим дорогим родителям за счаст‑ ливое совместное детство». Детство с ним было долго, вплоть до последних лет. Он жил тем, что впитал в себя в детстве. Читайте своим детям жития, читайте по вечерам, перед сном, несмотря ни на что, ни на какой их возраст, и подрост‑ кам читайте, они тоже хоть как‑то, но будут слушать, и вы по‑ чувствуете, какая великая благодать идет на вас и на вашего ребенка. Вам дается возможность, и, может быть, вы потом бу‑ дете вспоминать всю жизнь, как ваше сердце и сердце вашего ребенка билось в одном ритме. Это настолько утешающе, это укрепляющая связь на всю жизнь, и это очень важно. Мы чи‑ тали много мученических житий, и Данила очень переживал эти сюжеты. А потом он пошел в школу, и там ему Господь дал возможность стать исповедником. Когда он пошел в первый класс, у него как раз была вторая волна его тяжелой болезни, он умирал, был в клинической смерти, и он видел себя со стороны, видел Ангела, который приказал ему вернуться назад. Я узнала об этом только потом, через год. Данилы в школе не было целый

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Весна. Битцевский лес. Отец Даниил с братом Тихоном, сестрой Анастасией и дочкой Иустиной. 1998 год

месяц, и к нам домой пришли учителя, узнать, почему ребенок не ходит в шко‑ лу. Я была немного растеряна, впустила их, они вошли и увидели иконостас, а это был 1981‑1982 год, самый застой. Как они были возмущены! И затем вопрос о Дани‑ иле и нашей семье поднимался в РОНО, и не один раз, мне рассказывали об этом.

33 РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — протоиерей Алексий Сысоев, клирик храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и матушка Анна

Они начали совершенно официальное перевоспитание верую‑ щего мальчика, которого нужно было спасать, и, когда он по‑ сле болезни пришел в класс, к нему сначала стали применять политику «пряника»: его повели записываться в библиотеку. А первоклассники сначала проходят азбуку, учатся читать, и только в конце года их записывают в библиотеку. Тут же его просто взяли под «белые ручки», он пришел домой очень счастливый, сказал, что может теперь читать, что хочет. Но ему обязательно засовывали в его пачку книг какой‑нибудь страш‑ ный атеистический рассказ, и он очень удивлялся этому, он же был простодушный по характеру. Однажды принесли в класс некий механизм, который делает молнии, там надо покрутить ручку, и между шарами проскакивает электрический разряд в виде молний. И весь класс восторженно крутил ручку и на‑ блюдал молнии, а к нему обращались персонально: «Вот ви‑ дишь, Данила, как молния получается». Наш богословски раз‑ витый мальчик, который уже наизусть выучил «Настольную книгу священнослужителя», искренне не понимал, при чем тут заряды и при чем тут Бог. Но пока это были игрушки, но по‑ том настало время, и его поставили перед всем классом. Учи‑ тельница стала его позорить, подняла на смех, говоря: «А вы знаете, дети, что у нас тут есть боговерующий?» Конечно, это было устрашающе для ребенка первого класса, когда учитель за‑ ставляет детей смеяться над ним, и все смеялись. «Ты, Данила, боговерующий? Ты, может быть, еще и в церковь ходишь? Ты, может быть, еще и молитвы знаешь?» — спрашивала она с из‑ девкой, и весь класс хохотал. А Данила тогда устоял и ответил: «Да, я верю в Бога, и хожу в церковь, и знаю молитвы». Я счи‑ таю, что такое исповедничество — великая честь от Бога, за его горение Господь и дал ему пройти через это, в знак будущей судьбы, потому что его горение никогда не прекращалось. Ведь очень многих детей Господь просто покрывал, по молитвам родителей, многие дети были верующие, ходили с крестиком, но прятали его, зашивали куда‑то, а здесь была именно прямая исповедь. Он во многом был — по земным понятиям — дерз‑ ким, прямым, не принимающим никаких разночтений. Данила часто спрашивал меня, чувствую ли я Таинство, у него было удивительное мистическое чувство, он очень ярко ощущал Таинство. Не могу сказать, что у нас были какие‑то об‑ щие семейные молитвы, молился каждый сам, но мы вместе шли к Богу, каждый по отдельности, но одной дорогой, и он шел вме‑ сте с нами, не как наше дитя, а как сотоварищ. Он всегда был

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

нам сотоварищ, я очень многое от него узнавала, он много мне помогал, но и меня слушал. Бывало, сидит и слушает, что я ему рассказываю, так внимательно… Когда он стал постарше, началась перестройка, и школе стало не до верующих детей, в старших классах с ним уже ничего не случалось. Там у него уже были обычные мирские искушения, соблазны, сквозь которые он прошел Божией милостью. Шко‑ ла его практически не касалась, он очень много читал и узнавал дома. У меня мама химик, профессор, и она безумно боялась к нам тогда приезжать, потому что он задавал ей такие вопросы по хи‑ мии, на которые она уже не могла ответить. Во-первых, возраст, а во‑вторых, она была химик-технолог. «Я химик-технолог, я уже не помню химии, — говорила она, — что он меня спрашивает!» Помимо богословских книг, он читал и научную литературу, чего он только не знал: и минералогию, и историю, и литературу, он все сам добывал, сам находил то, что ему было нужно. Он рано начал писать, а когда ему было 13 лет, он дарил мне календари — на каждый месяц был свой рисунок и выдержки из Писания — из Книги Ездры, например. Он был широко живущий человек, находящий смысл во многом. В школе он ценил математику — за логику, а остальные предметы его не удовлетворяли совершенно, там для него все было проштамповано. В последний год учебы в школе он думал пойти на исторический факультет МГУ, ходил даже на курсы, но не стал сдавать вступительные экзамены, а поехал в Лавру. Это был 1991 год, первый набор времен перестройки, без упол‑ номоченных. Я сейчас понимаю, что вся почва была собрана в детстве, но — сколько наших детей знают и любят храм, а по‑ том все останавливается, не растет, куда‑то уходит. Там, у Пре‑ подобного Сергия, у него был сильный рост, там раскрылся его дар: все, что он получил, все, что собирал, пошло в рост, мощ‑ ный, быстрый. Когда ему было 14‑15 лет, произошло первое остужение го‑ рячей детской веры, началась вера разумная, и он очень интерес‑ но переключился: стал заниматься церковными канонами, Уста‑ вом, богослужением. Он приходил в храм Донского монастыря с полным рюкзаком богослужебных книг и сверял, правильно ли они служат, да еще стоял в несколько надменной позе, как реви‑ зор. Это было начало его следующего скачка, как боголюбец он уже несколько затормозился. Мы из Ясенева приезжали в Донской монастырь, там было очень хорошо. Как раз тогда произошло открытие Даниловского

35 РОДИТЕЛИ ОТЦА ДАНИИЛА — протоиерей Алексий Сысоев, клирик храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, и матушка Анна

монастыря, и первые службы даниловцев проходили в Донском, потому что свои храмы у них еще не были отреставрированы. Данила очень много ездил в это время, у него отец такой же, он тоже с четырнадцати лет начал ездить по России. Когда из Мо‑ сквы переносили мощи преподобного Серафима, Даниил пешком вместе со всеми ходил крестным ходом, он и в Оптиной пусты‑ ни тогда был, жил там, когда она восстанавливалась. Он побывал во многих местах, как совершенно самостоятельная личность, независимо от меня, попав в это яркое новое движение нашей Церкви после перестройки.

Николай Лавданский, художник- иконописец, друг детства

В детстве, когда Данила с родителями жил на улице Инессы Арманд, отец Алексей, тогда еще дядя Леша, занимался с нами живописью, акварелью, и я часто бывал у них в доме. Как‑то раз мы с Данилой пошли гулять в Битцевский лесо‑ парк, который начинался прямо на границе их двора. Мы тогда были совсем дети, еще дрались между собой. Заходим в парк. Не‑ далеко от входа — компания подростков вешает кошку на дере‑ ве. Надели ей на шею петлю, перекидывают через сук веревку. А кошка цепляется за дерево, визжит, и умирать никак не хочет. А они все смеются, потом стаскивают ее, раскручивают веревку, бьют кошку о ствол. Мы с Данилой стоим — и у обоих катят‑ ся слезы. Потом одновременно срываемся с места, бежим к ним и кричим: «Прекратите!» Нас, конечно, избили. А кошка убежала. Все случаи из детства, которые вспоминаются теперь, связаны с какими‑то происшествиями. В другой раз мы ехали к моим родителям в Чертаново. Стоим на автобусной остановке на улице Обручева. Два накачанных парня очень грубо приста‑ вали к девушке, и я что‑то сказал им. Один из них схватил меня за шею, держит, а другой начал бить. Они были сильнее, и невоз‑ можно было сопротивляться. Данила говорит: «Ребята, не надо. Хотите — бейте меня». Парни так удивились, что прекратили меня бить, и Данилу бить не стали. А мужчины, которые стоя‑ ли на остановке, продолжали усердно читать газеты. Нам тогда было лет по двенадцать. Однажды мы вдвоем поехали в Данилов монастырь зво‑ нить в колокола. Видим: идет какой‑то батюшка. Оказалось, ар‑ химандрит Евлогий. — Батюшка, а можно мы в колокола будем звонить? Благо‑ словите! — Ну, идите, детки. Звоните! Тогда у нас было детское религиозное рвение. Мы стояли все службы, даже длинные, ночные, в первых рядах, не шелох‑ нувшись, не пытаясь отойти побегать. Когда нам было лет по че‑ тырнадцать, ездили в Оптину пустынь. Ее только начали восста‑

37 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

навливать, и мы — Данила, я и еще один наш друг — помогали: собирали мусор, битый кирпич, копали… Потом, когда стали старше, появились какие‑то сомнения, всех куда‑то кидало — из огня да в полымя. Одного из друзей мы потеряли из виду надолго. Потом я его встретил, оказалось, что он стал скинхедом… Кидало всех, но не Данилу. Он с детства знал, что хотел, с самого начала. Он часто рассуждал не как ребенок или под‑ росток — Данила действительно очень много знал и при этом не был забитым «ботаником». Он никогда не пытался отойти в сторону от Православия, и не из‑за какого‑то страха, просто ему это было неинтересно. Мне нравилось, что он всегда был очень веселый, ко всему относился со здоровым чувством юмора. Ему было несвойствен‑ но понурое состояние подростка, у которого в теле играют гор‑ моны, в голове полный ералаш и который не знает, что со всем этим делать. Когда мы повзрослели, то стали встречаться редко, у нас уже были параллельные жизни. Но я всегда следил за его вы‑ ступлениями, за его полемикой с мусульманами и инославны‑ ми. Все‑таки в детстве он не был слишком отчаянным и смелым, но как компенсировал это впоследствии! У отца Даниила была серьезная и правдивая смелость, а его оппоненты, бедняги, часто сидели красные и не знали, что ответить. Он выступал настолько открыто и умно, что это, безусловно, вызывало уважение. Когда его убили, это был шок до слез. Мне звонили раз‑ ные люди — байкеры из «Ночных волков», например. Это была злая пощечина всем нам. Православная вера — наши корни, то, на чем мы должны воспитывать наших детей. Уход отца Дании‑ ла, который так живо и правдиво нес Слово, — это утрата, кото‑ рую восполнить невозможно.

Протоиерей Дионисий Поздняев, настоятель прихода святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Гонконге (Китай), супруга Кира Поздняева Отец Дионисий

В среде абитуриентов Московской духов‑ ной семинарии быстро складывались кружки земляков: ребята общались в основном с теми, кто приехал из тех же мест. Так я познакомился с москвичом, будущим священником Даниилом Сысоевым, и мы быстро подружились, потому что нас многое связывало: оба были из интеллигентных семей, оба крестились не с самого раннего детства; объединяли нас и взгляды на духов‑ ную, церковную жизнь — все это обуславливало какую‑то общ‑ ность языка. Каждый студент нашего потока был самобытной, яркой личностью, но, пожалуй, именно отец Даниил был посто‑ янным источником идей, которые у него многие заимствовали. Причем для него не существовало авторитетов: он мог публично, ничего не опасаясь, поспорить с любым человеком, даже с про‑ фессором, если считал, что тот в чем‑то ошибается. Первой же учебной осенью мы полюбили гулять вокруг Лавры, смотреть на желтые листья, кататься на старых качелях или каруселях, которые были рядом. Недалеко находился Геф‑ симанский скит, тогда еще не возвращенный Церкви, стояла зо‑ лотая пора, и мы ходили туда, иногда прихватив с собой вино и сыр. Беседовали мы в основном на богословские темы, говори‑ ли о многом, но чаще всего — об экзегетике, толковании библей‑ ских текстов, литургике. Вопросы литургики занимали нас тогда больше всего, можно сказать, мы жили богослужением. В одном классе мы с отцом Даниилом не учились, просто были в одном потоке, а я еще и переходил из класса в класс. За‑ кончили учебу мы в разное время, я немного раньше. Но нам было легко общаться и понимать друг друга, поэтому наша дружба продолжилась и после учебы. Уже став священником, я венчал его с супругой Юлией, это был особый день и, пожалуй, особое венчание. Таинство совершалось в храме Апостола Ио‑ анна Богослова при православной гимназии в Ясеневе. Венчался

Со священником Дионисием Поздняевым. 1996 год

отец Даниил в подряснике — одним из первых, теперь такие случаи в порядке вещей; когда венчаются, например, чтецы, то они венчаются в подряснике. Но тогда это выглядело необыч‑ но, можно сказать, что такой стиль был задан именно отцом Даниилом. Матушка Кира

А на нашем венчании будущий отец Да‑ ниил держал надо мной венец. Мы где‑то прочитали, что венцы над женихом и над невестой должны держать мужчины, и пригла‑ сили двух своих ближайших друзей. Еще со времен Лавры я пом‑ ню его ярким, убежденным и бескомпромиссным, он имел твердое мнение и готов был спорить с кем угодно, принципами не посту‑ пался никогда, но при этом всегда был смеющимся, радостным. Мы дружили семьями и частенько бывали друг у друга в гостях. Отец Даниил и матушка Юлия сначала жили в центре, на Маяковской, где всегда жила интеллигенция и где была осо‑ бая обстановка. Там родилась Иустина — старшая дочь отца Да‑ ниила и матушки Юлии, и я стала ее крестной матерью. Мне ка‑ жется, отец Даниил не был строгим со своими детьми, он сильно их любил и относился к ним очень хорошо. Общались мы постоянно. Даже в последние годы, когда наша семья жила в Китае, мы никогда не пропускали 30 декабря, день Ангела отца Даниила. Этот день выпадает на рождествен‑ ские каникулы, и мы в это время всегда приезжаем в Москву. Мы

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

никогда не планировали на 30 декабря никаких других дел, этот день всегда был «отложен» для встречи с отцом Даниилом и его семьей. На именины мужа матушка Юлия всегда устраивала за‑ столье, каждый год готовила какое‑нибудь коронное блюдо. Лю‑ дей собиралось много, кто‑то приходил из года в год, но часто появлялись и новые лица. Отец Дионисий

Так получилось, что и служение наше протекало в одном направлении — миссии по отношению к тра‑ диционно неправославным народам. Да, миссионерство тоже стало результатом общности наших интересов, но должен ска‑ зать, что важность миссии была не в общении с людьми другой веры, другой культуры, т. е. с теми, кого в старину называли «инородцами», а в осознании универсальности Православия, же‑ лании сделать христианство всеобщим, донести его до как мож‑ но большего числа людей. Эта тема вообще была очень близка

отцу Даниилу, и он не проводил никакой ли‑ нии разделения, для него не имел значения языковой или национальный контекст. По его справедливому мнению, взгляд на Православие как на традиционную религию России — это препятствие к его распространению среди других народов. Каж‑ дый человек должен слышать о Христе — в этом мы оба были уверены, и со временем у нас сложились конкретные формы ра‑ боты. Так получилось, что у меня стали появляться прихожанекитайцы, а отец Даниил начал проповедовать среди мусульман. У каждого из нас была своя практика, но мы задавали друг другу вопросы, сравнивали ситуации, в которых нам приходит‑ Во время поездки в Иркутск. 2005 год

числе в церковной жизни, и наши мнения чаще всего совпадали. Миссионерская У нас были общие миссионерские про‑ конференция екты; например, в 2005 году мы вместе ездили в Иркутске. в Иркутск, куда я приехал из Китая со свои‑ 2005 год ми прихожанами. Эту поездку мы задумали как паломничество для моих китайских прихожан, у которых нет возможности спокойно помолиться в православном храме или съездить в паломничество у себя в стране. Мы такие поездки устраивали периодически — например, были в Благовещенске, затем выбрали Иркутск. Отец Даниил согласился приехать очень быстро, с ним вообще всегда легко было что‑то организовать,

41 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

ся миссионерствовать. Вообще, из этого опыта я вынес мнение о том, что миссия должна носить универсальный характер, мень‑ ше концентрироваться на различиях, потому что многое приложи‑ мо и к китайцам, и к мусульманам, и ко всем остальным. Правда, большое значение имеет язык, поэтому миссия все‑таки должна принимать во внимание языковые особенности. Те же китайцы се‑ годня готовы слышать о Православии, при этом число католиков и протестантов в Поднебесной ежегодно увеличивается на 13 %. Они хотят, чтобы истину им говорили на их языке, они не обя‑ заны усваивать чуждые им культурные формы, чтобы через них пробираться к Богу. Ведь во многих странах, где христианство стало традиционным, с изнанки оно как бы прошито народными, языческими нитками, т. е. хорошо сочетается с местной культу‑ рой. Так что специфика тоже имела место, поэтому советоваться друг с другом нам было почти не о чем, и в последние годы во вре‑ мя телефонных разговоров и личных встреч мы просто обсуждали что‑то, сверяли свои взгляды на события современности, в том

всегда все получалось хорошо. Из Китая приехало около десяти человек, мы провели в России две недели: служили, молились, посещали разные храмы. Отец Даниил беседовал с ними, про‑ поведовал, совершал Таинства. Одна китаянка в то время была в очень сложной жизненной ситуации, у нее были тяжелые об‑ стоятельства, и она подробно исповедовалась отцу Даниилу (женщина хорошо знала русский язык). Могу сказать, что на этой исповеди она получила очень верное направление жизни. Во время этой поездки отец Даниил занимался и други‑ ми проектами: участвовал в работе с наркозависимыми, также мы проводили совместные лекции в университете. Конечно, мы ждали отца Даниила к нам в Гонконг, он хотел посмотреть, как в Китае организована миссия, что делается, как можно рас‑

ширить свою деятельность, да и сама страна была для него интересна. Кроме того, мы об‑ суждали возможность миссионерства среди протестантов Океании: это не требует серьез‑ ных вложений и достаточно реально. Он все время собирался приехать, но так и не успел… Но чаще всего наши совместные проекты касались изда‑ тельской деятельности. Например, отец Даниил помогал нам подготовить перевод на китайский язык Закона Божия и «Диа‑ логов» отца Валентина Свенцицкого. Закон Божий, к сожалению, до сих пор не издан, потому что перевод оказался очень слож‑ ным, китайский текст не раз менялся в процессе перевода, и эта совместная работа должна была расшириться, если бы не произо‑ шедшая трагедия. Миссионерская конференция в Иркутске. 2005 год

Матушка Кира

Я видела отца Даниила в последний раз в мае 2009‑го. Я приехала в Москву в командировку, и у меня обра‑ зовалось два-три свободных дня. В таких ситуациях я обычно нику‑ да не выбираюсь, остаюсь с родителями, но мы созвонились с отцом Даниилом и решили повидаться. Сели в кафе недалеко от Сретен‑ ского монастыря и разговаривали часа полтора, а потом он подвез меня к месту уже другой встречи. Сейчас, вспоминая обо всем, я воспринимаю время, проведенное мной в машине, как некую точ‑ ку. Тогда отец Даниил сказал мне: «Приезжай летом, я научу тебя миссионерствовать на улице». Я удивилась: «Как так, выйти и на‑ чать миссионерствовать? Это не для всех!», но он убеждал: «Да нет, это может всякий!» Но летом выбраться у меня не получилось. О гибели батюшки я узнала из Интернета, утром следую‑ щего же дня. Пришла на работу, открыла Яндекс, и первая же но‑ вость — убийство священника в Москве. Сначала я даже ничего не поняла, начала читать… И сразу же пришла мысль: это — на‑ стоящее мученичество за Христа. Отец Дионисий

А я в это время летел в самолете. Мобиль‑ ный, конечно, был выключен. А когда самолет сел и я включил телефон, мне тут же позвонила Кира и обо всем рассказала. Воз‑ никло очень горькое и тяжелое чувство, что утеряна часть жизни. И теперь каждый раз, когда я приезжаю в Москву, то ощущаю эту пустоту, зияющую дыру. Можно сказать, стало меньше смыс‑ ла приезжать сюда. Матушка Кира

Есть люди, для которых Бог, несомненно, находится в центре жизни, но таких немного, для большинства из нас Бог пребывает на периферии. Отец Даниил был из первых,

43 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Последний раз я видел отца Даниила 3 ноября 2009 года. Я приехал в Москву на очень короткий срок, у меня совсем не было времени. Он просто подвозил меня на машине из одного места в другое, и мы решили, что хотя бы в дороге поговорим. В тот день он, как будто между прочим, рассказал мне, что ему в последнее время много угрожают. И даже посмеялся, полушутя сказав: «А может, и убьют!» Не могу сказать, что он относился к этому несерьезно, но все это точно было для него где‑то на пе‑ риферии жизни.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

и он такое отношение ко Христу в себе не воспитывал, это про‑ сто дар, он был таким с самого начала. Все остальное в жизни он воспринимал как приложение, и поэтому в нем и не было ни елейной приторности, ни жесткого нравоучения, ничего ис‑ кусственного. Такая вера зажигает окружающих. На какую тему мы ни начинали бы говорить, отец Даниил все сводил к богосло‑ вию. Любил «ткнуть носом» в житие твоего святого: мол, подумай, как твоя покровительница поступила бы в этом случае? Это было очень интересно, и радостно, что среди молодых священников есть люди, которые живут своим служением, Церковью. Ведь сей‑ час, к сожалению, и в церковной среде происходит обмирщение. Отец Дионисий

Православие для отца Даниила было не мировоззрением или комплексом убеждений. Он был готов го‑ ворить о Христе больше, чем о Церкви, если можно это разделять. Он владел четкостью и ясностью формулировок, никогда не пу‑ скался ни в какие дипломатические игры. Его прямолинейность, готовность сказать правду, да еще и повторить ее, привлекали людей. Сейчас, обсуждая церковную жизнь, люди часто говорят об этом буднично, рассуждают о Церкви просто как о каком‑то со‑ циальном институте или общественной организации. Я считаю, что нам всем недостает серьезного, продуман‑ ного внимания к его успешному опыту миссионерства. Если бы этот опыт систематизировали на общецерковном уровне, это могло бы иметь весьма положительный результат. Матушка Кира

Одна из прихожанок отца Даниила заме‑ тила, что при жизни его, конечно, многие знали, многие читали и его книги, но того, что случилось после его смерти, трудно было ожидать. Невозможно оценить, сколько людей услышали о нем, стали читать его труды, а через это — обратились, пришли к Богу!

Мы познакомились с отцом Даниилом в конце 1991 года, во время учебы в Духовной семинарии. Главная его особенность была в том, что он был очень на‑ читанным и учился хорошо, без троек, никогда ничего не зу‑ брил, потому что еще до семинарии получил достаточно не‑ плохие знания. Нрав у него был веселый, жизнерадостный, он очень любил беседовать со всеми, спорить, часто вступал в дискуссии с администрацией и преподавателями (особенно с известным профессором А. И. Осиповым), причем дискуссии очень длительные, прямо во время лекций, за что его даже ино‑ гда наказывали. Он отлично знал Устав, очень чтил его и всег‑ да хотел все делать по Уставу. У нас были определенные по‑ слабления, которые он требовал исправить: например, когда он читал Канон, то обязательно читал его на шесть тропарей, как по Уставу, хотя велели читать на четыре. Его даже прозвали «ходячий Типикон», и тот, кто чего‑то не знал, сразу шел к Сы‑ соеву, который всегда знал все. Когда нам поставили ректором владыку Филарета, то отец Даниил с группой товарищей первым делом обратились к нему с требованием, чтобы вечерние молитвы читались студентам полностью, без всяких сокращений. Помню, что он был не со‑ гласен с разрешением вкушать рыбу Великим постом, и желание некоторых студентов поститься полностью стало учитываться именно с его подачи. В нарушение всех семинарских правил некоторые из нас, и отец Даниил тоже, Великим постом ходили на службы в Лав‑ ру, хотя делать нам это было запрещено. На первой неделе Поста мы должны были молиться в Покровском храме при семинарии, но все равно мы ходили в Лавру, хотя нас отлавливали и наказы‑ вали. Нам не нравилось ходить в семинарский храм, где хор пел слишком громко, просто кричал, и где одновременно царили офи‑ циоз и разгильдяйство: на балконе для хора студенты могли си‑ деть или даже лежать во время службы, не было там нормальной

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

молитвенной атмосферы. И это было просто удручающим для че‑ ловека с высоким полетом души, какая была у отца Даниила. В семинарии мы с ним сдружились, я тогда жил недалеко от Сарова, и он ко мне приезжал в гости. Летом мы часто ходи‑ ли в лес, в сторону Сергиево-Посадского кладбища, и там чита‑ ли акафисты, нам это очень нравилось. Бывало, что нам неохота было идти в семинарию, и тогда мы тоже читали акафисты, такая у нас была традиция. Однажды мы с ним ездили в гости к моей родственнице, которая жила рядом. Она была очень легким человеком, ничего ей особо было не нужно. Мы приезжаем к ней голодные, а у нее в доме из еды ничего нет вообще, даже непонятно, как она пита‑ лась. Ну что делать? Пошли собирать грибы. Принесли грибы — хлеба нет, а я вспомнил, что в поселке есть часовня, которую стро‑ ил еще мой прадед, пошли мы туда, там нашли какие‑то сухари, засохшие пряники. Взяли их, вернулись назад, нашли несколько картофелин, соли тоже не было. Вот такой у нас был аскетиче‑ ский обед. А потом мы пошли в часовню служить службу, оты‑ скали Минеи, Октоиха не нашли, и по Минеям мы с ним вдвоем отслужили вечерню беспоповским чином. Это и было наше пер‑ вое с отцом Даниилом совместное служение, хотя и он, и я тогда были просто студентами семинарии. Потом мы уехали в Дивеево, которое тогда только откры‑ лось, там еще и полов не было, а был полный развал, и мы вдвоем с отцом Даниилом после Литургии пели акафист Серафиму Са‑ ровскому; священник служил, а мы пели. Однажды приезжает он ко мне веселый, довольный, под‑ прыгивает до потолка (у него вообще была такая привычка — под‑ прыгивать при ходьбе), говорит, что его духовник благословил в священники. Начал он подыскивать себе матушку, но не смог найти себе невесту ни на регентском, ни на иконописном отделе‑ нии. Однажды я встретил его рядом с девицей Юлией, и, что ин‑ тересно, они поженились в тот же день, когда меня рукоположи‑ ли в диаконы, 22 января 1995 года. Поженились они тихо, в очень скромной атмосфере, потому что ее родители были против этого брака. Хитрый отец Даниил, чтобы не покупать костюм, женился в подряснике (кстати, я его вообще никогда не видел в костю‑ ме, он его не носил), а матушка сшила себе платье сама. Началась у них очень своеобразная семейная жизнь, потому что они везде прятались от ее родителей, он был мужем, а прятался, как любов‑ ник, и так продолжалось до тех пор, пока отец Юлии его не при‑ знал. Диаконом отец Даниил был долго, и они долго жили бедно,

какие‑то неприятности, связанные с его борь‑ бой с ересями, с исламом или с борьбой за стро‑ ительство храма, сделали свое дело. Видна была внутренняя усталость, ведь он слишком много ездил, слишком много боролся, работал, книги писал. Мне его писания нравились, слог у него был хороший. Мы с ним в семинарии увлекались экзегетикой, любили читать свя‑ тых отцов, толкования, но все это иное, нежели догматика. Если и были в его текстах ошибки, то в основном связанные с историей. Я как раз занимался историей и мог указать ему на какие‑нибудь неточности. Да, иногда он несколько увлекался, и приходилось его «подтягивать», в частности, у него была излишняя склон‑ ность к мистике в истории. Конечно, история построена на про‑ мысле Божием, но он полностью переносил Библию на историю, Со священником Михаилом Щепетковым

47 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

да и мы с женой жили тогда бедно, мы с отцом Даниилом даже как‑то выясняли, кто из нас беднее живет. Конечно, мы бывали друг у друга в гостях, он приезжал вместе с женой, детьми, мы ходили в лес, за грибами, к источ‑ нику ездили. Конечно, когда он стал священником, у него стало гораздо меньше времени для общения, мы встречались реже. На мой взгляд, отец Даниил изменился в последний год жизни, он буквально стал другим человеком. Видимо,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

как кальку: например, связь между нравственным состоянием древнего израильского народа, отношение к нему Бога или его к Богу он полностью переносил на другой народ: русский, аме‑ риканский, любой. С этим можно было, конечно, поспорить.

Последний раз мы виделись 26 октября 2009 года, в день памяти иконы Божией Ма‑ тери Иверской, он приехал ко мне уже поздно вечером, и мы с ним сидели часов до четырех утра, разговаривали, о чем‑то спорили. Он был очень уставший и радовался, что у меня дома тихо и можно спокойно посидеть в ти‑ шине. Он говорил, что хочет создать объеди‑ нение или общество уранополитов, мечтал, чтобы все священники России начали зани‑ маться миссионерской деятельностью. Конечно, я и раньше знал от него, что ему неоднократно угрожали смертью, что ему писали на интернет-почту, звонили, и это были не шутки, по‑ тому что по шариату человек, который отвратил кого‑то от ис‑ лама и обратил в другую веру, подлежит смертной казни. Село Марьинское возле храма. С матушкой Еленой и священником Михаилом Щепетковыми. 1998 год

49 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

В тот вечер он мне прямо сказал, что его убьют, но хочет, что‑ бы его убили на Пасху, в следующем году. А я ему говорю: «Да на Пасху‑то еще надо заслужить, на Пасху самых лучших убивают…». Мы с ним, конечно, посмеялись, и все‑таки его сло‑ ва я не воспринял серьезно. Я вспоминаю Евангелие, эпизод, когда Христос говорил ученикам, что Он будет отдан язычни‑ кам и Его распнут в Иерусалиме. Ученики не могли это воспри‑ нять всерьез, и всегда такие предсказания вспоминаются и вос‑ принимаются уже после событий. Конечно, я тоже осознал то, что он мне говорил, только потом, когда его убили. И это было очень горько и обидно, потому что человек мог еще много сде‑ лать и для Церкви, и для своей семьи. Это был удар «под дых», удар по всей православной России, потому что отец Даниил был, в общем‑то, самым активным человеком и священником, и вдруг Господь все‑таки забрал его Себе… Я постоянно чувствую, что мы недостаточно общались, что столько времени тратилось на всякие пустяки, вместо того, чтобы заниматься делом. Надо ценить общение, потому что человеческая личность вырастает в общении с другими личностями. И мне горько, что так много часов и дней было потрачено на глупости, а не на общение с ним, с отцом Дании‑ лом. Чувство недоговоренности осталось, шел диалог, и этот диалог прервался на середине. К сожалению, вместе мы служили всего один раз, всенощ‑ ную под Успение Божией Матери в 2005 году (не считая нашей службы в часовне во времена студенчества, да еще можно еще по‑ считать за совместное служение службу крещения моего сына Тихона, в 2001 году). У отца Даниила был отпуск, и он приехал ко мне в храм. Конечно, он служил благоговейно и внимательно, этого не отнять. Мог немного чему‑то улыбнуться, как все люди, но никаких особых отвлечений я не видел. Это, конечно, должно быть правилом для всех священников, потому что алтарь — это место, где никаких развлечений быть не может. Одним словом, служил он, как и должен служить священник.

Алексий Трунин, диакон храма Всех Скорбящих Радосте на Ордынке

Мы с отцом Даниилом вместе учились в Духовной семинарии, поступили в 1991 году. Москвичей было очень мало, поступали в основном ребята из области, с За‑ падной Украины, а мы, москвичи, выглядели инопланетянами, поэтому круг общения у нас был довольно узкий. Даниил был, конечно, человек неординарный, и мне с ним всегда было ин‑ тересно, я его слушал с удовольствием, а он радовался, что его слушают. Его волновала только церковная тема, и это всегда было живое любопытство, живое знание. Например, читает он Златоуста, и для него все, что там написано, сразу становит‑ ся его жизнью, он сразу же бежит к кому‑то, пересказывает то, что прочитал, обсуждает. Конечно, многим это казалось чуда‑ чеством, и кто‑то отмахивался от него, но он был абсолютно незлой человек, он никогда не обижался, а спокойно отходил. Да, ему не хватало собеседника, но мы были и так перегружены богословием, и еще говорить о нем в свободное время? Богосло‑ вие, так или иначе, проецируется на твою личную жизнь, и если ты его изучаешь, если ты учишься богословию, то ты должен просто стараться выглядеть и вести себя соответственно, вот и все. Ну а иначе надо быть совершеннейшим фанатиком, ка‑ ким и был отец Даниил. Мы учились в параллельных классах, но пели в одном сме‑ шанном хоре, в котором он был уставщиком. Он ходил и в ико‑ нописный кружок, он всегда ходил на любое живое дело, был очень активен. У нас был кружок знаменного пения, вечером мы собирались и пытались петь по крюкам, Данила и туда ходил. Его юношеский максимализм, его горячая личность, его действи‑ тельно большие богословские познания — все это делало его не‑ примиримым борцом со всяким равнодушием, консерватизмом, в чем‑либо проявляющейся атмосферой синодальной эпохи. Он хотел, чтобы в церкви все было живое, активное, он был полно‑ стью человеком времени — начала 90‑х, просто весь фейерверк. Я всегда удивлялся, как он умудрялся лавировать, все‑таки семи‑ нария есть семинария, это система, которая требует соответствия каким‑то рамкам, а Данила не вписывался ни в какие рамки.

51 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Преподаватели по‑разному на это смотрели, но, конечно, он был знатоком предметов, и многие вещи он наверняка знал не хуже преподавателя. Ему не хватало выдержки, и я думал, что годам к пятидесяти, когда он установится как личность, настанет золотая середина, его горячность уйдет в прошлое, а к знаниям прибавится еще и опыт. С ним было хорошо общаться именно в том мире, в каком он существовал. Да, у него не было никаких интересов, кроме Церкви, кроме Господа, но он был человеком со своими страстя‑ ми, с трудностями, с проблемами — этого было много, как у вся‑ кой яркой личности. Безусловно, в нем была глубокая убежден‑ ность, что он делает правое дело, он владел глубокими знаниями, но формы, в которые он облекал свою проповедь, привлекали да‑ леко не всех. Конечно, он иногда «перегибал палку». Другое дело, что у нас все остальные ее «недогибают», просто ничего не дела‑ ют. Много у него было мальчишеского, но теперь, когда прошло время, я думаю, что, когда Господь сказал «Будьте как дети», мо‑ жет быть, это и имелось в виду. У отца Даниила был такой под‑ ход: если христианство не горячее, если немедленно не оставить все — и за Христом, то все не считается. Конечно, так и должно быть, но люди разные, не все так мо‑ гут, не всем Бог дал такой талант, были мученики, а были аскетыпустынники, кто‑то — мгновенно, а кто‑то — долго… И я свиде‑ тельствую, что он всегда мечтал быть убитым в храме, это было для него лейтмотивом. Ему говорили: «Данила, ну все, успокой‑ ся», — а видите, как получилось. Сколько времени прошло со сту‑ денческой поры, а некий внутренний стержень он держал посто‑ янно, огонь его не угас за эти двадцать лет. Мы все искушались, глядя на него, мол, пора взрослеть, Данила, но совершенно неиз‑ вестно, что будет с нами, а Данила‑то свой подвиг совершил. Не‑ примиримая борьба с неверием, со всем прочим подобным — это была его тема, и вне этой темы его ничто не интересовало, а инте‑ ресовал его только Бог, пришедший в Силе. У него не было зашо‑ ренности, какая бывает у воинствующих, за счет своего внутрен‑ него огня он очень точно чувствовал временное внутри Церкви. Он не имитировал любовь к Святой Руси, ему искренне нравилось все, что там было, и древность была ему абсолютно созвучна. По‑ этому, когда мы пели в семинарии Пасхальный канон (а он поется обиходным распевом на мотив «Барыни-сударыни»), он возму‑ щался, считал, что так петь нельзя. А мы ему отвечали, что может быть, это «Барыня» списана с Пасхального канона, но он все равно говорил, что это неважно, все равно нельзя так петь.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Каких‑то увлечений, которые разбивали бы цельность его натуры, у него не было. Все было ясно и понятно, и личные трудности, включая его личные страсти, тоже были включены в его образ. Конечно, он проделал над собой некую работу, про‑ шел путь, потому что та форма, в которую он облекал свое се‑ минарское житье, для нормальной жизни была нереальна. У него под кителем был мешок, а в мешке лежало Евангелие. Я спраши‑ ваю его: «Зачем ты всюду носишь Евангелие, ведь ты не едешь никуда, ты в семинарии, положи на тумбочку в спальне», а он: «Нет! Евангелие должно быть всегда на груди». У него были действительно огромные знания, и отку‑ да — понять было нельзя, потому что тогда литературы почти не было, только начали делать репринты. Любовь его к канони‑ ческим правилам не была сухой и схоластичной, он искренне спрашивал: «Как же вы не понимаете?» Он сам зажигался, он сам не был заштампован. Я не могу точно сказать, как он учился — хорошо или пло‑ хо. Любознательных студентов преподаватели любят, но он был не просто любознателен, он все время вступал в полемику. Лет за десять до того, как мы поступили, такого человека, как он, про‑ сто не приняли бы в семинарию или выгнали сразу же: он вообще не вписывался никуда. В третьем классе мы начинаем говорить проповеди, за вечерней молитвой. Помню его первую пропо‑ ведь: отец Даниил разгорячился чрезвычайно, конечно, говорил не по бумажке (хотя первоначально заставляли эту проповедь писать и сдавать на проверку). А тема была «Симеон Новый Бо‑ гослов», краткая выжимка из его освежающего для того времени взгляда, что Бог постижим в реальной жизни. И помню, как отец Даниил стоял на амвоне и кричал: «И поэтому не говори ни‑ кто, что Бог непостижим в жизни, Он очень даже постижим!» Начальство его даже похвалило, хотя уже эта первая его пропо‑ ведь не вписывалась в общую канву, даже по накалу интонации. Не церковная она была у него… Я знаю, что старшее поколение верующих не понимало манеру поведения отца Даниила. На его отпевании мы с отцом Игорем Фоминым сказали друг другу, что многие считали его чудаком, а Бог принял его, и это для нас было откровением.

Протоиерей Игорь Фомин, клирик Казанского собора на Красной площади

Мы с отцом Даниилом вместе учились в семинарии, и это был первый набор, когда для поступления не требовалось пройти армейскую службу. Но я в армии от‑ служил, а он пришел сразу после школы. Он сильно выделялся из толпы своим юношеским задором, живостью, в шумных мо‑ ментах семинарской жизни был на передовой. Конечно, в этих «шумных» моментах ничего плохого не было, чаще всего — про‑ сто живое обсуждение каких‑то тем. Он был очень общительным и одновременно — очень собранным и целеустремленным, пре‑ красно учился, но, помимо учебы, у него были свои изыскания и исследования. Он очень внимательно относился к Священному Писанию, всегда обсуждал его, всегда задавал вопросы, причем эти вопросы были такие, что поражали тебя до глубины души: ты мог хорошо знать этот момент из Писания, много раз его чи‑ тать, но, когда отец Даниил задавал свой вопрос, все высвечива‑ лось по‑другому. Он говорил как бы немного вызывающе и с некоторой ехидцей, но это не была обидная ехидность, она была совершен‑ но нормальной. Иногда он ставил вопрос совершенно жестко, ребром, но все равно по‑доброму, потому что человек он был литургический, и, благодаря общению с ним, я пришел к мысли о частом причащении и придерживаюсь этого взгляда и по сей день. В семинарии вопрос о частом причащении был поднят именно им, и это сослужило хорошую службу и мне лично, и на‑ шему общению. Мы с ним общались и после семинарии, он приглашал меня домой, мы встречались в храмах, просто по‑дружески где‑то пе‑ ресекались, говорили о многом, хотя это было не очень часто. Он был очень интеллектуальный человек, образованный, умный, на‑ читанный, прекрасно владеющий языком. Он никогда не забы‑ вал о канонических нормах, спорить с ним было почти невозмож‑ но, хотя он и пытался вызвать человека на спор. Он был разносторонним человеком, но, конечно, выстра‑ ивал свою жизнь вокруг Христа. Мы очень часто выстраиваем

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Христа вокруг своей жизни, а у него Христос был центром, и от Него он уже выстраивал все. Рассматривая бытовые ситуа‑ ции — поездку в метро, чаепитие, застолье, он все равно оттал‑ кивался от Христа. Мы затрагивали разнообразные темы, но глу‑ боких богословских бесед все‑таки не вели, мы могли говорить о машинах или о чем‑то подобном. В последнее время нас волно‑ вала постройка наших храмов — об этом мы говорили очень мно‑ го, он уже был настоятелем строящегося храма, а я только получил указ о настоятельстве тоже в строящемся храме. И в основном мы говорили об общении с чиновниками, о выбивании земли, приоб‑ ретении стройматериалов и т. п. Спектр его внимания был очень разнообразным, и так как он был человек очень эмоциональный, то мог с большим интересом говорить на любую тему.

Помню, однажды я не смог приехать к отцу Даниилу на именины, приехал уже по‑ сле крещения, все‑таки хотел его поздравить. Традиционно елка у нас убирается после май‑ ских праздников, поэтому она у них стояла до сих пор. И он рассказал, как она, находясь в воде и песке, проросла, потому что они по‑ кропили ее святой водой, и елка дала побеги. Такой, в общем‑то, малозначащий факт, но и об этом он говорил с восторгом, вот эти вещи были очень интересны. Жил батюшка довольно скромно, у них была небольшая квартира, но там всегда было радостно, Священник Игорь Фомин в гостях у отца Даниила и Юлии. 2004 год

55 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

он мог из всего сделать праздник, хоть из философской беседы. В квартире у них висело два зеркала, друг напротив друга, я ду‑ маю, матушка так повесила, чтобы готовиться к выходу на улицу. И отец Даниил мне говорит: «Смотри, вечность». Действительно, зеркало в зеркале отражается, и получается бесконечность. Чело‑ век видел во всем сходство с Божиим миром, достаточно почи‑ тать его книги, чтобы понять, чем он жил и дышал. Может быть, у него были какие‑то ошибки, но не ошибается тот, кто ничего не делает. А он искал, находил, показывал, рассказывал, в общем, он был очень интересным человеком. Однажды он показывал фотографии, которые сделал на Святой Земле, и это его паломничество тоже было заниматель‑ ным. Когда через несколько лет и я очутился на Святой Земле, то, оказываясь в тех же местах, всегда вспоминал, что рассказы‑ вал отец Даниил. Он был человек неравнодушный, очень радост‑ ный, его интересовало абсолютно все вокруг, и он живо во все «вклинивался». Такое возможно только тому человеку, которого переполняет радость. Он всегда смеялся, всегда улыбался. Приблизительно за полгода до его смерти я приехал к нему на вечер, который они устраивали у себя в храме; отец Виталий рассказывал про Индию, а потом было живое обсуждение. Отец Даниил подчеркивал какие‑то особенности индийских христиан, и обязательно не забывал пошутить, оживить общение, это во‑ обще было его свойством и залогом его миссионерского успеха — человеческая радость. Он непосредственно воспринимал Христа, это правда. Мы очень часто воспринимаем Христа через платочки на голове, че‑ рез внешние слезы, а ведь слезы, покаяние — это сокровенные, внутренние вещи, а общественное, публичное для христиани‑ на — как раз то, что было у отца Даниила — радость, ведь чело‑ век создан для сорадования с Богом. Тему миссионерства мы с ним не обсуждали, хотя он был, конечно, одержим этим. Его проекты поражали своим разма‑ хом — например, он мечтал поставить на каждом рынке часовню и служить там на языке, на каком говорило большинство торгов‑ цев, — на азербайджанском. С таким проектом мог справиться только он, и не думаю, что сейчас кто‑то, кроме него, сможет осуществить подобное. Мы с ним говорили и о школе повы‑ шения квалификации священнослужителей, жаль, что мы в на‑ ших рассуждениях не пошли глубоко и далеко. Мы даже начали вместе что‑то писать, составлять программу, концепцию таких курсов, где священники могли бы повысить свои знания, потому

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

что знания со временем уходят, а у каждого есть какие‑то осо‑ бенности в служении, для одного важны исторические моменты, для другого — догматические вещи. Отец Даниил беспокоил‑ ся об этом, и меня это тоже интересовало, было мне созвучно. Конечно, многогранность его деятельности поражала, причем казалось, что он всегда доведет до какого‑то логического конца все, за что брался. Но к сожалению, вышло по‑другому, не все задуманное он успел воплотить. Слава Богу, на эту тему опять заговорили, но начало положил отец Даниил, он даже обсуждал этот вопрос со священноначалием. Мы говорили с ним и о строительстве миссионерского цен‑ тра, который он хотел построить. Он молодым закончил свою жизнь, а молодому человеку всегда свойственны мечты, причем мечты о большем, чем возможно сделать. Строительство такого центра могло стать, конечно, бомбой, это был бы мощный центр, и отец Даниил сделал бы это. В первую очередь благодаря своей вере, которая могла бы и горы двигать, и чиновников двигать. Он был глубоко верующий человек. Он постоянно ходил в рясе, и однажды сказал мне: «Ты зна‑ ешь, я понял, что надо всегда ходить в рясе. У меня был случай: я шел по улице в подряснике, и ко мне подошла женщина и по‑ просила благословения на самоубийство». Естественно, он начал разговаривать с ней, и в конце концов она отказалась от этих мыслей, стала ходить в храм и так далее. И отец Даниил говорит: «А подошла бы она ко мне, если бы я был без рясы?» Даже в этом он видел служение ближнему — в том, что постоянно ходил в рясе. То есть он ждал человека, он был настоящий апостол, на‑ стоящий рыбак, ловец душ человеческих, который дает возмож‑ ность каждому человеку зацепиться за него. С момента окончания семинарии и до последних своих дней отец Даниил оставался прежним, тот духовный задел, ко‑ торый он получил в своей семье, был очень глубоким. Конечно, он взрослел, но душой всегда оставался тем же, такое же боль‑ шое сердце, вмещающее всех. Он рассказывал, как в далеком дет‑ стве он очень сильно болел и умирал, но потом Господь поми‑ ловал его и он остался жив. Он говорил: «Значит, Господь меня для чего‑то сохранил до времени». И теперь мы знаем, для чего: чтобы вспыхнуть, как звезда на небосклоне. Пройдет время, и мы оценим полностью его труды и порывы, хотя он очень мало прожил на этой земле. Его смерть повлияла на меня в положительную сторону. Я могу сказать, что Христос жив, и те, кто самоотверженно

57 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

служит на ниве Божией, находятся точно в том же положении, как и в первые века христианства, как и в первой половине ХХ столетия в России, т. е. действительно страдают за Христа, причем мы видим подлинные физические страдания. Да, Господь жив, и стояние в вере отца Даниила является для всех нас при‑ мером, темные силы, естественно, не терпят такого. Я, конечно, не хочу его идеализировать, не хочу говорить о том, что он был святой, праведный или что‑то в этом роде, это решит общецер‑ ковный разум. Я говорю о том, что человек вполне реально может жить со Христом, жить во Христе и посвятить себя Христу, при‑ чем даже в таком трудном служении, которое выбрал себе отец Даниил, — среди иноверцев в православной стране.

Протоиерей Илья Провада, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Ивановском

Впервые я увидел отца Даниила в кори‑ дорах Московской духовной семинарии. Многие абитуриенты в нашем потоке были уже с высшим образованием, с определен‑ ным жизненным опытом и, безусловно, гораздо лучше сдавали вступительные экзамены. Будущего отца Даниила не заметить среди них было невозможно, он отличался ото всех необыкновен‑ ной активностью. Я очень часто видел, как он, еще мальчишка, обязательно с кем‑то спорил на богословские темы, самозабвен‑ но отстаивая свои взгляды. Причем многим его сверстникам эти темы были еще совсем непонятны — например, спор мог идти о некоторых нюансах Вселенских Соборов. Вскоре мы стали друзьями. С ним невозможно было не сой‑ тись: он был абсолютно открытым, живым человеком. С ним можно было подружиться сразу — взять и подружиться. Оба мы из священнических семей, только он — из Москвы, а я жил в Сергиевом Посаде. Как‑то я пригласил его в гости, и с тех пор мы стали общаться тесно, на занятиях сидели за одной партой. Как и в каждом учебном заведении, у нас были уроки, требующие внимания, а были и такие, на которых можно было отвлечься. На этих уроках Даниил переводил церковные пес‑ нопения на знаменный распев, который он очень любил и рья‑ но выступал за его использование. Он брал в библиотеке ноты и составлял чинопоследование знаменного распева для разных треб, намереваясь потом использовать знаменное пение в своем будущем приходе. В храме Апостола Фомы на Кантемировской он и применил свои заготовки. На вечерние молитвы мы собирались в храме Иоанна Ле‑ ствичника в семинарском корпусе. Хором управлял наш одно‑ курсник, человек с хорошим музыкальным образованием. Он выбирал гармонические произведения — витиеватые, с многого‑ лосьем. Однажды после того, как регент вышел с молитвы, к нему подбежал Даниил и дал по голове Типиконом. Тот возмутился: «Данила, да ты что?», а Даниил в ответ показал статью о козло‑ гласовании. Когда пели гармонический распев, он иногда даже

59 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

пускался в пляс — танцевал вальс, чтобы показать, что эта музы‑ ка не для молитвы. Даниил был максималистом во всем. Как‑то мы разраба‑ тывали маршрут похода на велосипедах по линии Маннергей‑ ма — по Карелии, Финляндии. Даниил возражал: «Зачем нам линия Маннергейма? Сейчас надо свою линию Маннергейма создавать, уехать куда‑нибудь в глушь и основать монастырь!» Он мечтал о монашестве, но по своему темпераменту, эмоцио‑ нальности был человеком не для монашеской жизни. Из нашего потока я женился самый первый, и он приходил ко мне домой почувствовать семейное тепло, погреться душой. Духовник благословил его на женитьбу, и буквально на следующий день после этого благословения мой друг начал влюбляться в деву‑ шек из регентского класса. Мы пели в смешанном хоре, и они все время были у нас перед глазами — на службе, на репетициях, спевках. Влюблялся Даниил в первую, которую видел, и влю‑ блялся с головой. Он сразу же приглашал ее погулять, пойти в кино, и немедленно просил выйти за него замуж. Девушку его порыв пугал: «Даниил, я тебя, конечно, люблю, но не настоль‑ ко, чтобы сразу замуж…». Он же всегда свою поспешность ар‑ гументировал так: «А надо месяц встречаться? Год? Все равно все эти встречи ради одного — чтобы жениться. Надо сразу расставлять точки над i». Он был человек прямолинейный, и история повторялась. После очередного отказа он приходил ко мне в депрессии, и мы с супругой его утешали. На девушке из регентского класса ему жениться не удалось. Когда прошло время и я размышлял о его отношении к же‑ нитьбе, то понял, что у него был удивительный, редкий талант — любить каждого человека. Если ты христианин, то действитель‑ но можешь любую девушку полюбить, жениться — и любить ее всю жизнь. У Даниила было именно такое восприятие. Я наблюдаю за своими младшими детьми: если всту‑ пить с ними в игру, они никогда первыми ее не прекратят, будут к тебе вновь и вновь подбегать, вновь заигрывать, им будет весело. У отца Даниила была именно душа ребенка, он вплоть до смерти был веселым, пылким и открытым челове‑ ком, и некоторых это настораживало. Когда отец Даниил уже стал священником, публиковал книги, читал лекции, претен‑ довал на то, чтобы быть богословом, многие люди, имеющие в богословии свой статус, скептически улыбались, слыша его имя. Но можно прожить жизнь ученого-богослова, не сделать никаких богословских ошибок — ни в словах, ни в научных

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

трудах — и при этом прожить серую однооб‑ разную жизнь. Отец Даниил всегда был ярким человеком, он говорил и писал слова, с которы‑ ми можно было поспорить, но он этим горел. Если он увлекался чем‑то, то с головой, целиком. Он начал изучать креационизм, когда был еще диаконом, и вот он уже создал вокруг себя кру‑ жок по этой теме, начал писать статьи. Затем отец Даниил начинает заниматься деятельностью сект, и сразу же уходит с головой и в эту тему. Так было всегда: если он что‑то прочел, изучил, воспринял, он просто не мог в себе это хранить — ему надо было поделиться своими знаниями с людьми. Отец Даниил был проповедником, он был человеком Церкви. Его не интересовало накопление денег, он не мечтал купить новую машину или сделать в квартире дорогой ремонт. Его интересовала только жизнь Церкви. Служил он самозаб‑ венно. Как‑то мы сидели с ним вдвоем, разговаривали, и он ска‑ зал так искренно: «Ты знаешь, я хочу не просто спастись. Я хочу быть святым». Осознание смерти отца Даниила произошло не сразу, мо‑ жет быть, спустя несколько недель. Сердце защемило — ушел друг, пылкий, подлинный человек… Но сама его смерть стала свидетельством того, что он угодил Господу. Подсолнухи

Иерей Алексей Лымарев, клирик храма Святителя Николая в Толмачах

Мое знакомство с отцом Даниилом про‑ изошло во время его разговора с нашим инспектором. Даниил сидел на вахте и читал какую‑то книгу, которая с трудом могла быть освоена кем‑либо из нас. Вероятно, это был некий фило‑ соф, потому что философию, и античную, и средневековую, он знал прекрасно и любил погружаться в нее «с головой». Инспек‑ тор стал журить Даниила за то, что тот причащается за каждым богослужением. Даниил действительно старался причащаться каждый воскресный день и говорил, что этого требует святооте‑ ческая традиция, поскольку богослужение совершается для того, чтобы люди причащались, а не присутствовали за Литургией как сторонние богомольцы. Тут же завязался нешуточный бо‑ гословский диспут тогда еще совершенно «зеленого» студента 1‑го класса с уже маститым священником, монахом, игуменом, инспектором семинарии. Но Даниил отвечал ему на равных, причем отвечал не от собственного благочестия, а именно так, как исторически было принято отвечать на подлинных богос‑ ловских собраниях, где решались сложнейшие вопросы о сущ‑ ности природы Сына Божия, о синергии, вопросы тринитарные и многие другие. На основании канонических правил, изречений святых отцов, текстов богослужений и священнических молитв, которые для нас вообще тогда были неизвестны, Даниил с легко‑ стью доказал, что человек должен причащаться на каждом богос‑ лужении. Тогда инспектор сказал, что это не традиционно, это не принято, что перед причастием необходимо поститься и со‑ вершать правило, на что Даниил совершенно спокойно ответил: «Я все правила совершаю». Инспектор не мог в это поверить, поскольку он не знал внутреннюю сторону жизни Даниила, ко‑ торый ежедневно келейно прочитывал богослужебное последо‑ вание, успевая прекрасно сдавать зачеты и экзамены по нашим семинарским предметам. До этого дня я знал Даниила только внешне, несмотря на то, что он учился со мной в одном классе. Мне все время хотелось с ним познакомиться, поскольку он был из числа студентов особых, увлекающихся, словно составляющих некий кружок. В круг таких студентов входил Алексей Трунин,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

который писал иконы в древнерусской манере, причем сам растирал краски и левкасил доски. Даниил сам не писал, но понимал искусство глубинно, поскольку его мама — художник. Когда его родители пришли к вере, она научи‑ лась писать иконы, написала венчальные иконы и отцу Даниилу. К этим же студентам отно‑ сился Костя Степанов, который вырезал настолько тонкие ми‑ ниатюры, что иному художнику невозможно кистью повторить то, что он творил резцом. Рядом с ними был и Андрей Бойцов, который сейчас служит в Италии. Интересно, что Андрей с лег‑ костью освоил несколько языков, пока нес послушание дежур‑ ным вахтером. Буквально за полтора года он изучил латинский и итальянский языки и приступил к изучению еще одного. Вот такая интересная группа людей разносторонних, отдающих свою жизнь интересам Церкви и богословской науки, сложилась около Даниила. И мне очень хотелось познакомиться с этими людьми, и познакомиться не просто формально, а войти в их круг, по‑ скольку они были для меня примером в церковной жизни. У Даниила была изумительная работоспособность. Как‑то он сказал, что нет ничего сложного в том, чтобы за день прочесть дветри книги. Я удивился, как это можно — две-три книги за день? Для него же это было просто и естественно. Он читал настолько быстро, что, кроме чтения художественной и богословской ли‑ тературы, успевал прочитывать и богослужебное последование в те дни, когда мы не присутствовали в храме. Это не значит, что он не всегда ходил на службу; когда это было возможно, Да‑ Семинарские годы. Будущие пастыри: Алексей Лымарев и Даниил Сысоев

63 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

ниил посещал храм вместе со всеми: он пел в хоре по воскресным и праздничным дням, или в «десятке», когда нес послушание чредного певчего на клиросе. Но кроме этого, он ежедневно вече‑ ром совершал вечерню и утреню, причем по Уставу, так, как это положено, с библейскими песнями. Для нас это все было откро‑ вением, поскольку в храмах нигде не исполняются библейские песни, за исключением дней Великого поста. Нашим братьям, ко‑ торые, в отличие от Даниила, входили в Церковь, не имея такого богослужебного опыта, требовалось, наверное, несколько меся‑ цев, чтобы освоить науку петь до пометы «на 14» или до пометы «на 6». Эта уникальная память, эта способность быстро читать и усваивать давала Даниилу возможность свободно чувствовать себя в богословии, любить и знать его. Мы все любили богословие, но редко кто мог похвастаться тем, что знал учение святых отцов. А Даниил знал. Именно поэ‑ тому его любили многие студенты, и по этой же причине у него возникала масса трудностей с преподавателями. Естественно, когда студент превосходит педагога в своих знаниях, это не мо‑ жет не вызывать определенного рода недоумения. Для Дании‑ ла лекции превращались в некое творческое осознание, в твор‑ ческую переработку того, что он прочитывал. Иногда, если что‑то из слов лектора «резало» его слух, он отрывался от книги, смотрел сквозь очки на педагога, тянул руку и тут же начинал отстаивать точку зрения, которую считал святоотеческой, зача‑ стую приводя преподавателя в замешательство. Отношение педагогов к отцу Даниилу было неоднознач‑ ным: они видели в нем талантливого молодого человека, но понять его до конца не могли. С одной стороны, он знал жизнь Право‑ славной Церкви советского времени, поскольку его отец в те годы принял священный сан, и атмосфера в Церкви того периода — это традиция, в которой он был воспитан. А отличалась она известной терпимостью и даже неким либерализмом. И тем не менее он мог смотреть на церковную жизнь иначе, с позиций ревнителя чисто‑ ты веры, некоего ригориста. Безо всяких оснований Даниила об‑ виняли в католичестве, так как он четко стоял на так называемой юридической позиции искупления, считая, что это позиция свя‑ тителя Григория Богослова и отцов-каппадокийцев. И при этом его называли диссидентом и неообновленцем, так как он старался вернуться к жизни первохристианской общины, очень часто вос‑ принимали и как выскочку, самоучку, начетчика. Лекции Даниил посещал потому, что это было единствен‑ ное время, которое он мог посвятить чтению книг. Дело в том,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

что семинарский быт складывался очень интересно: на лекциях обязательно должны были присутствовать все, и сидеть на‑ столько тихо, чтобы было слышно, как муха летит. В другое же время, помимо лекций, учиться было практически невозможно, поскольку семинария жила братством любви, ревности по Богу, общими интересами и юношеским задором. Поэтому‑то отец Даниил очень любил лекции, потому что только на них можно было предаться размышлениям и чтению книг. Это было самое начало 90‑х годов, тогда только-только стали выпускать духов‑

ную литературу. Библия еще была редкостью, хотя уже иногда появлялась в продаже. Но со‑ брание нашей академической библиотеки ни с чем не сравнить — оно было просто уникаль‑ но: в нем хранились редкие книги, начиная с XVI‑XVII веков, там было множество лите‑ ратуры и на иностранных языках. И конечно, всем этим сокровищем постарался воспользоваться студент Да‑ ниил Сысоев. Я как‑то спросил его, почему он не слушает лекции, и он совершенно искренне и со смирением ответил: «Все, что нам здесь преподают, я уже знаю». Дело в том, что, когда его родите‑ ли пришли к вере, христиане жили одним братством, и, несмотря на то, что времена были советские, книги, сохраненные в годы ли‑ холетий, читались и выучивались почти наизусть (к сожалению, сейчас, при изобилии литературы, уже нет такого трепетного отношения к книге). Более того, в конце 80‑х годов, когда гото‑ вилось празднование 1000‑летия Крещения Руси и наметилось некоторое потепление в отношении Церкви, некоторые академи‑ ческие преподаватели выступали с лекциями в Москве. Даниил уже тогда ходил слушать А. И. Осипова и других известных бо‑ В храме Апостола Фомы со священником Алексеем Лымаревым

65 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

гословов. Он лично их знал, лично уже освоил тот материал, с ко‑ торым мы только-только знакомились. Потому слушать лекции ему было неинтересно, а интересно было постигать новое. Практически все свободное время он занимался переводом «крюков» и «топоров», т. е. древнерусского способа записи музыки, на итальянскую нотацию. Он считал, что подлинное пение, под‑ линный настрой, которые были в богослужении в прошлые вре‑ мена, в XIV‑XVI столетиях, сейчас утрачены. И в своем храме, много лет спустя, уже став настоятелем, хор он составил народ‑ ный, люди там пели, как правило, в одну ноту, безо всякого много‑ голосья. Возникает удивительное чувство, когда поет весь храм, поет пусть нестройно, пусть нет той красоты партесного пения, той гармонии, к которой привык современный человек. Но в та‑ ком пении есть гармония человеческих душ. И к этой гармонии он стремился всегда, несмотря на свою внешнюю резкость, поскольку она была только внешней. А внутренне он горел правдой, горел жизнью, горел любовью. Этим переводом нотных записей он за‑ ражал и многих других, даже тех, кто вообще не имел музыкаль‑ ного образования. Однако Даниил умел увлечь, такое свойство — что‑то любить и передавать любовь другим — сохранилось в нем, наверное, до последнего его дня. Он мог остановить меня в кори‑ доре и сказать: «Послушай… Послушай, как красиво звучит сти‑ хира Пасхи!» Давал тон — и начинал распевать мелодику на визан‑ тийский мотив. Мне, правда, иногда казалось, что он не «строит», но дело было не в этом, важно было именно то, что человек может забыть про все и увидеть красоту, казалось бы, в невидимом. Даниил очень любил людей и не выносил одиночества. Ему постоянно нужен был друг, товарищ. Один студент, желая по‑ грузиться в богословскую науку, на двери своей кельи написал: «Друзья — похитители времени». А Даниил был совершенно другим человеком, он успевал все. И его живая натура, и его люб‑ веобильная душа требовали себе друзей, он не мог ограничиться одним или двумя друзьями, он был открыт всем и каждому. Не‑ смотря на то, что у нас могли быть совершенно разные взгляды на ту или иную проблему и он мог с церковной точки зрения осудить мое мнение или мнение любого другого человека, это не означало, что он не любил его. Он искренне любил всех и каж‑ дого. Но его взрывной, открытый и, как иногда казалось, резкий характер не сразу давал найти с ним контакт, бывало и наоборот, что человек даже несколько отдалялся от него. Но те, кто знал Даниила изнутри, могли сказать, что у него была настоящая любовь к человеку, который, например, чего‑то не понимает,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

а потому страдает и, значит, требует заботы. Прежде всего, бо‑ гословской заботы. Он очень хотел донести до ближнего то ве‑ ликое сокровище, которое постиг сам, и искренне удивлялся, как это можно не понимать, как это можно не знать, ведь это так красиво! Я вспоминаю наши семинарские годы и вспоминаю со‑ стояние души Даниила, души творческой, ревностной, живо все воспринимающей и в то же время — очень нежной и ранимой. И если с ним происходили, как это обычно бывает в юные годы, какие‑нибудь «маленькие трагедии», вырывающие его из при‑ вычной и накатанной колеи, он скорбел и плакал, плакал так, как порой плачет ребенок. Тогда он открывал канон к Пресвя‑ той Богородице, ходил кругами по Лавре и читал его. И кто мог, кто знал его — присоединялся и вместе с ним молился. В семинарии он проходил послушание уставщика. Хотя тут ему особенно не везло, поскольку его любовь к истовому исполнению богослужения требовала постоянно двоить и тро‑ ить тропари, чего не позволял наш церковный студенческий быт. Студенческие богослужения связаны с процессом обучения, с постоянным режимом. А богослужения, где тропари и стихи‑ ры повторялись дважды или трижды, длились невероятно долго, поэтому Даниила через некоторое время постарались сместить с этой должности, и на нее поставили человека более лояльно‑ го. Даниил очень любил богословие не только как православную философию. Он любил любое проявление Православия в жизни, точнее — любил саму жизнь с Богом, и любой момент ее был для него дорог. Он жил одновременно и в нашем мире, и в то же время он жил с Богом, который наполнял всю его жизнь, неза‑ висимо от того, учился ли он, служил или общался с человеком. Однажды я заметил, что он не ходит на завтраки. Я замучил его расспросами, и оказалось, что по средам и пятницам он не при‑ нимает пищу до 9‑го часа, как говорит Типикон, т. е. до 15 часов дня — до нашего студенческого обеда. И так было на протяже‑ нии всей студенческой жизни. До недавнего времени многие в богословском мире не вос‑ принимали его как серьезного богослова, но это мнение опровер‑ гают, в частности, события, связанные с восстановлением един‑ ства Русской Православной Церкви и Русской Православной Церкви за рубежом. Московская Патриархия призвала отца Да‑ ниила в качестве консультанта, чтобы выяснить, как в историче‑ ской перспективе совершались подобные объединения. Для меня, имеющего высшее богословское образование, здесь было много вопросов, однако отец Даниил буквально за пять минут расска‑

67 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

зал мне, как обстояло дело с подобными проблемами в истории и какие возможные пути их решения он видит сегодня. Причем для этого ему не требовалось заглядывать в справочники, он из‑ влекал информацию из своего сознания, извлекал эти глубочай‑ шие знания, полученные в семинарии, с такой скоростью, с какой подчас их невозможно достать из глубин Интернета. Закончив семинарию, он, безусловно, хотел остаться в Ака‑ демии, но ему не позволили, так как отец Даниил был уже се‑ мейным человеком и принял священный сан, а в то время свя‑ щеннослужителей не хватало катастрофически. Поэтому он был отправлен на приходское служение, так что Академию он заканчивал уже заочно. Мне вспоминается самое начало его бу‑ дущей семейной жизни: когда он познакомился с прекрасной де‑ вушкой, то понял, что семья невесты его не примет. Были даже «щелчки» со стороны будущего тестя: берегись, обходи наш дом стороной. Но день свадьбы все‑таки настал. Венчание новобрач‑ ных совершилось в гимназии «Радонеж», где его отец был тог‑ да директором. Со стороны невесты не было никого, ни матери, ни отца — венчание для невесты было тайным от ее родителей. Она поступила, как Авраам, который покинул свое отечество и ушел туда, куда ему повелел Господь. Но с точки зрения ка‑ нонов это было возможным, поскольку девушка уже была совер‑ шеннолетней: по церковному праву в случае запрета родителей на брак она могла принять это решение самостоятельно. Только через несколько лет родители его жены поняли, что это — жизнь их дочери и поделать ничего невозможно. Главное, чтобы люди были друг с другом, чтобы понимали друг друга. Любовь к Православию и подлинное его знание не позволя‑ ло отцу Даниилу спокойно смотреть на то, как другие не знают Го‑ спода. Однажды мы обсуждали с ним планы и перспективы мис‑ сии, и отец Даниил сказал, что подлинным миссионером может быть только тот, кто видит, что другой человек находится в ду‑ ховной опасности и по своим убеждениям не может наследовать жизнь вечную. Имея нравственные заблуждения или заблужде‑ ния в вере, он не может приобщиться к Богу, не может быть вместе с Богом. Концепция отца Даниила о том, что человек ненравствен‑ ный, неискренний, не ищущий истины, не может обрести под‑ линное счастье своей жизни, давала ему силы для миссионерской проповеди, и он шел на нее не стесняясь, не смущаясь и не стра‑ шась опасностей. Отец Даниил не боялся ничего. У него не было ложного стыда или страха перед протестантами, перед мусульма‑ нами или даже перед людьми, которые просто проходили мимо.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Он мог идти по улице и совершенно запросто остановить идущего человека, заговорить с ним, подсказать ему пути, как преодолеть эту трагедию жизни, личную трагедию незнания Бога. Отец Даниил всячески помогал тем людям, которые уже потеряли веру, потеряли Бога, потеряли главные устои жизни. Для каждого у него находилось время, удивительно, что при его колоссальной занятости он ни одному человеку не отказал в слове поддержки, в слове утешения. После окончания семинарии один из наших сокурсников несколько отошел от церковноприход‑ ской жизни, к тому же у него пошатнулось здоровье, и вдобавок случилась трагедия в семье. Несмотря ни на что, отец Даниил его не бросил и всячески поддерживал и материально, и морально, постоянно приезжал к нему, приглашал к себе в гости и, как толь‑ ко мог, старался помочь ему остаться в Церкви. До последнего времени у них оставались очень теплые отношения. Всегда он был ко всем одинаково ровный и никогда не ис‑ пытывал никакой неприязни к человеку. Он мог испытывать только недоумение — как человек может не видеть истину, не понимать традиций святых отцов, не понимать то, что остав‑ лено нам через поколения. Отец Даниил призывал людей к исти‑ не, он звал их не к себе в храм, а звал ко Христу. Служил он очень много, несмотря на то, что жизнь его была наполнена лекциями, которые он читал и в храме, и на Крутицком подворье, и в семи‑ нарии, и в других местах. Он неоднократно проводил общественные диспуты и с протестантами, и с представителями ислама, и с представи‑ телями других конфессий. На эти диспуты он приходил один или с другими миссионерами, которые не участвовали во встре‑ че, а просто учились аргументации, смотрели, как отец Даниил миссионерствует. Выступал он один, ему были не нужны по‑ мощники, потому что он считал своим помощником Бога. Отец Даниил удивлял участников диспута знанием Священного Писания, обычно протестанты прекрасно знают текст Библии, но отец Даниил не просто цитировал, он воспроизводил наи‑ зусть огромные фрагменты. Я помню, как выглядела его Библия, которую он буквально за пару лет настолько «зачитал», что она просто разваливалась. Мне ее пришлось переплетать, и обложку я сделал с металлическими вставками, чтобы она послужила ему еще очень долго. Отец Даниил знал Священное Писание го‑ раздо лучше, чем знают его протестанты, знал, как те или иные места толкуют святые отцы золотой эпохи христианства, знал, что об этом писали комментаторы Средневековья. Он мог вос‑

69 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

произвести оригинал на иврите или на греческом, хотя нельзя сказать, что он прекрасно знал иврит или свободно мог читать на древнегреческом языке. Но трудные места Священного Пи‑ сания он запоминал в оригинале, и, самое главное — он знал, как эти места понимали носители этого языка, он мог сравнивать переводы: греческий вариант, древнееврейский, сирийский, сла‑ вянский. Как говорил святитель Игнатий Брянчанинов, «его ум плавал в водах Священного Писания», и это действительно было уникально. Это поражало протестантов и ставило их в тупик. На предложенные им вопросы они часто не находили ответа, и в то же время не было ни одного вопроса, на который не мог бы ответить отец Даниил. Нечто подобное было и на диспутах с мусульманами. Од‑ нажды на такой диспут отец Даниил пригласил своих студентов из семинарии, которые стали свидетелями того, как он владеет текстом Корана, как ставит вопросы, как сводит трудные места коранических текстов и вскрывает те внутренние противоре‑ чия, которые существуют в Коране. После этого многие люди с недоумением смотрели на своих учителей — имамов, не по‑ нимая, как они могут не знать текст Корана так, как знает его православный священник. Отец Даниил не смущался ничем, предлагая мусульманам встретиться еще раз и подготовиться к ответам на те вопросы, на которые им было трудно найти от‑ вет, более того, он заранее предлагал тему диспута. Чтобы его не смогли обвинить в том, что он плохо знает ислам и непра‑ вильно толкует его, он спрашивал разрешения посещать лекции по богословию в исламской среде, а для того, чтобы у мусуль‑ ман не сложилось превратного представления о Православии, он приглашал их на свои собственные беседы, которые проводил еженедельно в своем храме. Отец Даниил считал: если человек действительно хочет познать истину, ничто ему препятство‑ вать не может, и сам он был готов к любому диалогу подойти непредвзято: «Если кто‑нибудь сможет доказать, что мы на пути заблуждения, что мы неправы, мы готовы отказаться от наших убеждений». Такие искренние слова отца Даниила очень под‑ купали тех людей, с которыми он беседовал. Одно время я жил недалеко от отца Даниила, поэтому у меня была возможность часто общаться с ним, видеть, как он живет, что происходит на его приходе. Сегодня он шел к протестантам, завтра — к мусульманам, послезавтра служил молебен для татар на их родном языке. Он взял благословение у владыки на про‑ поведь среди татар, и это уникальный случай, от которого было

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

очень много плодов. У него в приходе было много именно татар, тех, кто пришел из ислама. Однажды после одного из диспутов он мне рассказал, что ему угрожают убийством и в течение ме‑ сяца обещают привести приговор в исполнение. Я отнесся к это‑ му весьма скептически, поскольку с трудом понимал, как можно убить человека за то, что он не принимает твоего мировоззрения, да и как вообще можно лишить человека жизни? Именно поэтому прозвучавшую угрозу я не воспринял как настоящую, хотя отец Даниил не раз говорил мне: «Меня убьют, а ты не забудь, о чем мы с тобой говорили». В одну из последних встреч, когда у нас было достаточно времени, чтобы посидеть и поговорить, он снова про‑ изнес, так спокойно и уверенно, как будто бы ему был пророче‑ ский голос: «Меня зарежут, а ты не забывай моего дела». Я мог бы сказать ему, что нужно думать о жизни, о тех людях, которых Го‑ сподь тебе вручил, о семье, о трех дочках, которые каждый день ждут своего отца домой, но он весь был не такой, как мы. И дети‑ шек своих он назвал необычными именами, а для него они были совершенно обычны: Иустина, Дорофея и Ангелина. Почитайте жития этих святых — вам многое станет ясно. Отец Даниил философски относился к жизни и смерти еще со студенческих лет. Над его кроватью висела табличка с надписью: «Все пройдет». И казалось порой, что перед нами — один из древних античных философов, который не заботится ни о чем земном, а заботится, прежде всего, о душе. Действи‑ тельно, это был философ, для него ничего не существовало из ма‑ териального, внешнего мира. Его абсолютно не интересовало, что надеть или что съесть, он жил только одной любовью к Богу и к людям. Именно поэтому еще со студенческой скамьи он меч‑ тал о том, чтобы стать мучеником, или говорил, что хорошо уйти в конце жизни в монастырь, чтобы закончить жизнь так, как один из великих подвижников. Но мне казалось, что это ребячество, казалось, что все эти слова — просто в духе максимализма Да‑ ниила. Какое в ХХ веке может быть мученичество? Я назвал его жизнь жизнью философа, но еще это была и жизнь праведника. Он был человек веры, который не хвалился тем, что он делает, а жил так, как его научили святые отцы. Дей‑ ствительно научили, потому что он их любил, по‑настоящему любил, поэтому и знал. Перефразируя слова одного древнего мыслителя Востока, хочется сказать отцу Даниилу: «При жизни, возлюбленный брат, ты был беспокойным ревнителем, и умереть ты не мог спокойно, поэтому да примешь от Господа славный венец мученика!»

Мы с отцом Даниилом вместе учились на одном потоке в Московской духовной семинарии, но в разных классах. В те годы на курс набирали до 120 человек, общение с од‑ нокашниками происходило в основном в своем классе и на послу‑ шаниях. Но на общих лекциях присутствовал весь курс, там я и об‑ ратил внимание на будущего отца Даниила, потому что он очень любил спорить с преподавателями, в частности с профессором А. И. Осиповым, который вел у нас основное богословие. Непосредственно лицом к лицу я увидел его на последнем курсе, в 1995 году. Я был тогда экскурсоводом академического му‑ зея (ЦАК), и к нам приехала съемочная группа из Южной Кореи, снимать репортаж о русском Православии, о Лавре. А так как я за‑ нимался представительской работой, то меня попросили сопрово‑ ждать группу. Корейцы сняли общие виды монастыря и пришли в академию. Администрация нашего учебного заведения благо‑ словила студента Даниила Сысоева дать им интервью, мы пошли в читальный зал библиотеки, и он так ярко выступил перед ними, что я поразился, насколько человек горит желанием проповеди, миссионерства, как будто хочет обратить весь мир. Это была такая внутренняя энергия и напор, каких я ни у кого из окружающих никогда не видел. И я тогда подумал: «Какой интересный человек, он прямо «горит» своей идеей! Я так, наверное, никогда не смогу». Позже он женился, рукоположился в сан диакона, стал кли‑ риком храма Болгарского подворья Успения Божией Матери в Гон‑ чарах. А я как раз жил на Таганке, недалеко от храма, и частенько заходил туда приложиться к чудотворной иконе Божией Матери «Троеручица». Таким образом, мы иногда виделись и общались. В 2000 году я стал проректором по учебной работе Пе‑ рервинской духовной семинарии, а в 2004 году отец Дани‑ ил пришел к нам преподавать. Сначала ему поручили читать лекции по литургике на катехизаторском (вечернем) отделе‑ нии. Он очень ответственно относился к преподаванию, был

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

довольно строг, и на него даже приходили с жалобами, говори‑ ли, что он «дерет три шкуры», не дает жить, а он отвечал: «Зато будут знать предмет». Конечно, он старался привить студен‑ там элементарные знания и любовь к богослужению. Затем он стал преподавать миссиологию на дневном факультете, т. е. то, чем именно он и занимался в своей пастырской деятельности. И опять зарекомендовал себя как очень ответственный чело‑ век, никогда не пропускал занятий, был интересным и ярким преподавателем. А в последний год его жизни мы предложили ему вести еще и догматическое богословие. В нашей семинарии принято, что преподаватель берет курс и ведет его три года, от начала до конца, и только отец Даниил взял курс — через два месяца погиб. 26 октября 2009 года на ученом совете отцу Даниилу по‑ ручили подготовить речь на актовый день семинарии. Акто‑ вый день — это своего рода «день рождения» семинарии, он от‑ мечается один раз в году и очень торжественно. Обычно этот день начинается с Божественной литургии, которую соверша‑ ет архиерей. После службы все собираются в зале семинарии, приезжают представители других духовных школ, местной светской администрации. Проректор по учебной работе зачи‑ тывает пространный годовой отчет за прошедший учебный год, после которого один из преподавателей выступает с так называемой актовой речью на заданную тему. Так вот, в тот день батюшка выступил перед всей семинарией и присут‑ ствующим архиепископом Верейским Евгением в своем тем‑ пераментном миссионерском стиле, фактически разговорным языком, в манере, немного шокирующей людей, но очень яр‑ кой (эта речь опубликована в Трудах Перервинской духовной семинарии. М., 2010. № 1. С. 134‑139). Но ведь так и должно быть, потому что у миссионеров особый род деятельности, миссионер — это не преподаватель, который систематически, а иногда даже нудно, в спокойной академической атмосфере излагает свой предмет. Миссионер общается с живыми людьми, проповедует, свидетельствует о Христе, поэтому он должен держать внимание людей, привле‑ кать их яркими, захватывающими образами. И этими приема‑ ми вполне владел отец Даниил. Иногда у нас с батюшкой проходили богословские об‑ суждения, и часто я пребывал в недоумении от его некоторых, порой очень резких, суждений. В конечном итоге я приходил к пониманию, что он так говорил сознательно, для того, чтобы

73 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

обратить внимание человека, захватить его ум, чтобы человек начал думать. Миссионер в своей работе проводит такие поле‑ мические приемы, которые в обычной среде выглядят странно и даже вызывающе. Тут могут применяться, конечно, разные методы, но цель‑то одна — привести людей ко Христу, и отец Даниил это успешно делал. Однажды он удивил меня, сказав, что категорически против преподавания «Основ православной культуры» в школе (а мы на педагогических курсах при семи‑ нарии готовили преподавателей этого предмета): «Зачем куль‑ туру преподавать? Надо Закон Божий преподавать!» Я ему го‑ ворю: «Да ты что? Это же противоречит законодательству, нам никто не позволит!» — «Нет, мы уже пробиваем это, и есть уже результаты, после уроков Закона Божия дети приходят в храм, а после «культуры» кто туда пойдет?» В этом вопросе он был радикален, но его радикализм всегда приносил добрые плоды. Бывало, мы с ним обсуждали некоторые догматические моменты, например, говорили на сложную тему о трехчинах приема в Церковь — как в разное время принимали через Кре‑ щение, Миропомазание или Покаяние. Он тогда, помню, ска‑ зал, что поначалу в этом вопросе был горячим сторонником идей свщмч. Илариона (Троицкого), а потом внимательно изу‑ чил позицию Святейшего Патриарха Сергия (Страгородского), разобрался в ней и согласился с его взглядами. Поражало его знание церковных канонов и истории. Конечно, это был очень начитанный и подготовленный человек. Кроме того, что отец Даниил был действительно ярким проповедником и миссионером, да и просто интересным собе‑ седником, он оказался поистине милосердным христианином. Во-первых, он приглашал меня к себе служить (я тогда был диа‑ коном) во время моего ежегодного отпуска и тем поддерживал меня материально, за каждую службу давая мне тысячу рублей. У него даже священник столько за службу не получал, но он объяснял это тем, что священник может заработать на требах, а диакон — нет. Еще пример: мы получили новую квартиру, до моего рукоположения, ее надо было ремонтировать, денег не было, и он неоднократно давал мне взаймы, поддерживал меня, хотя говорил, что у него и самого денег нет, живет только на требы. Он был отзывчивым и милосердным человеком, очень помогал в те трудные времена. Но и это еще не все. В храме на Кантемировской была татарская православная община, и ее меценаты организова‑ ли раздачу продуктов для неимущих. И как раз был период,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

когда денег в моей семье не было практически вообще. Отец Даниил говорит мне: «Ничего страшного, умереть с голоду не дадим, у нас в храме акция по раздаче продуктов бедным. На юго-западе Москвы находится наша благотворительная ор‑ ганизация «Соборность», пока тяжело, можешь пользоваться ее услугами». И целых два или три года я каждый месяц ездил и получал продукты: подсолнечное масло, крупы, печенье, кон‑ феты и пр. Причем к Рождеству Христову и Святой Пасхе до‑ полнительно давали подарки, и все это было для моей семьи очень большой поддержкой. А потом я попросил за своего пле‑ мянника, у которого тоже было плохо с деньгами в семье, и он тоже ездил за этой помощью. Я очень благодарен отцу Дании‑ лу за то, что в тяжелую минуту жизни он мне реально помог, и не на словах, а на деле. Конечно, мы сугубо молились за него, и за всех наших благодетелей. Как мог, я и сам его поддерживал морально, знал о проблемах храма, он мне много рассказывал о своих приходских делах. До сих пор в каждый свой отпуск по воскресеньям я приезжаю на приход Апостола Фомы, слу‑ жу там Божественную Литургию, приобщаюсь к духу общины и оказываюсь опять как бы рядом с отцом Даниилом. Батюшка был прекрасный проповедник. Я никогда не ви‑ дел, чтобы священник проповедовал за одну службу не один раз, а два или три — после Евангелия, после Креста и на вечерней службе после Евангелия, перед помазанием елеем. И всегда нахо‑ дил слова, и говорил по сути, по делу, говорил интересно. Скажу по себе: когда готовишься к проповеди, заставляешь себя думать, соображаешь, что и как сказать, а тут — просто экспромт, с ци‑ тированием Писания наизусть, большими кусками! Он очень любил пророка Даниила, часто его цитировал, приводил приме‑ ры из его жизни. Конечно, у него был особый проповеднический талант, Божий дар, и не знаю, кто бы из наших священниководнокашников мог сравниться с ним. Слава Богу, все его пропо‑ веди сохранились, надо их слушать, изучать. Отец Даниил прекрасно понимал, что делается на прихо‑ дах, каково состояние дел в нашей Церкви. Как‑то он рассказал мне, что даже составил письма Патриарху о том, что надо бы из‑ менить в миссионерской деятельности, где наши слабые места. Идею о быстровозводимых модульных храмах я впервые услы‑ шал от него еще года за три до того, как об этом начали говорить официально. Он считал, что буквально в каждом московском дворе надо поставить часовню, маленький храм на сто-двести человек, чтобы люди из соседних домов могли молиться. Он

75 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

уже продумывал, как это можно сделать, узнал, что есть тех‑ нология быстрого возведения и даже существует завод, кото‑ рый изготавливает модульные строения. Конечно, все звучало как полная фантастика, но это была правильная идея, и сейчас на наших глазах она начинает воплощаться в жизнь в програм‑ ме «200 храмов»: первый такой храм будет поставлен на Дубров‑ ке, следующий — в Люблино и так далее. У отца Даниила была идея построить миссионерский центр на базе той миссионерской школы, которая существует сейчас и в которой работают некоторые преподаватели нашей семинарии. Не знаю, что будет дальше, потому что второго такого человека, с такой харизмой, как отец Даниил, найти очень трудно. Но ча‑ сто бывает, что основатель, учитель заложил основы, а ученики поддерживают и развивают его дело, и слава Богу, что это есть, и чем больше будет подобных центров, тем лучше. Далее возьмем его идею миссионерства на улице — кто у нас в Москве еще занимается этим? Я сначала эту идею не понял, потому что уж очень это похоже на то, что делают сек‑ танты. В Православной Церкви это не принято, наши храмы все открыты, можно зайти, спросить, и любой батюшка на любой вопрос ответит (правда, не всегда священники у нас бывают до‑ ступны, да еще и не каждый пойдет в храм). А тут — православ‑ ные миссионеры на улицах: например, скромная девушка подхо‑ дит к группе молодых людей, начинает разговаривать о смысле жизни, о вере, приглашает в храм, кто‑то откликается, кто‑то ру‑ гается, но удивительно, что некоторые все‑таки приходят и даже остаются. И слава Богу, если хоть один человек придет в церковь, приобщится к Богу, к вечной жизни! Однажды отец Даниил рас‑ сказывал, что обратил одного ваххабита, тот сам искал встречи с ним, и в итоге отец Даниил крестил его. Кстати, знаменатель‑ ны были его диспуты с мусульманами в Московской соборной мечети, где православные оказались на высоте. Конечно, у нас есть и другие миссионеры, но это всегда от‑ дельные (и немногие) выдающиеся личности, те, кто свободно может говорить с сектантами, иноверцами, это очень узкая спе‑ циализация. Безусловно, так знать Писание, изречения отцов, все искажения Православия, течения еретических сект, особенности всех религий, как знал отец Даниил, — это, конечно, особая заслу‑ га. В своем пастырстве он просто фонтанировал, и любое общение с ним было очень полезным для души и ума. Он был выдающимся человеком нашего времени, несмотря на то, что не все в церковных кругах к нему однозначно относились. Многие вещи в исполнении

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

отца Даниила звучали резко, даже вызывающе, и они не восприни‑ мались тепло-хладной частью нашей церковной общественности или вообще воспринимались отрицательно. На меня всегда очень большое впечатление оказывало по‑ сещение храма Апостола Фомы, потому что была возможность послушать проповеди отца Даниила, пообщаться с ним, посмо‑ треть на строительство. Сначала это был небольшой садовый домик, когда он перестал вмещать всех молящихся, пристроили трапезную часть с колокольней, вскоре и эта пристройка напол‑ нилась людьми. Сейчас брусовые стены храма обложены кир‑ пичом, расширен и красиво отделан алтарь. Отец Даниил оставался самим собой и в алтаре во время богослужения, где всегда поддерживалось благоговение. Ника‑ ких праздных разговоров не было, в то же время мы все в полной мере участвовали в богослужении. Например, в большинстве случаев на приходах предстоятель один читает молитву «Иже Херувимы…» во время исполнения Херувимской песни, а отец Даниил предлагал и сослужащим ему священникам читать эту молитву. То же было и во время освящения Святых Даров. Дай Бог, чтобы храм Святого Пророка Даниила, базилика в византийском стиле, который так хотел построить отец Дани‑ ил, был когда‑нибудь построен. В Москве вообще нет таких хра‑ мов, русская церковная архитектура знает в основном крестовокупольные типы храмов. Первый в России храм-базилика был построен до революции в Кронштадте в честь Владимирской иконы Божией Матери, он существует и сейчас, и это един‑ ственный базиликальный храм в России. Тем более что базилика рассчитана на большое количество людей за счет большого вну‑ треннего пространства, как раз такие храмы нам сейчас и надо строить в спальных районах. Поэтому этот замысел — и возвра‑ щение к истокам, и оригинальность, и необходимость. Отец Даниил запомнился мне как человек очень светлый, деятельный, активный, он всегда относился ко всему оптими‑ стически, после разговора с ним всегда оставалось светлое ощу‑ щение. Он был наделен многими добродетелями: это и хри‑ стианское мужество, Богоугождение, любовь к храму Божию, любовь к людям, к миссионерству, к свидетельству о Христе, милосердие, отсутствие даже тени фарисейства или гордыни. И при этом он всегда был в центре внимания, всегда будоражил ум, провоцировал бурные дискуссии. Мы все понесли очень большую утрату. Эта утрата ощу‑ щается и в нашей Перервинской духовной семинарии, ведь

77 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

отец Даниил был сильным преподавателем, и восполнить та‑ кую потерю невозможно по причине уникальности дарований этого человека. Мы все были просто шокированы его гибелью, никто, конечно, не ожидал этого. Помоги, Господи, матушке его и деткам нести этот крест. Наша последняя встреча произошла буквально накануне его гибели: в среду, как обычно, он приехал в семинарию пре‑ подавать, и мы случайно встретились на площади перед Ни‑ кольским собором, поговорили немного и разошлись. Но у Бога нет случайностей, видимо, Ему было угодно, чтобы мы попро‑ щались. Память о священномученике отце Данииле навсегда останется в наших сердцах. Вечная ему память.

Я познакомился с отцом Даниилом Сы‑ соевым во время обучения в Московской духовной семинарии. Учились мы в разных группах, поэтому и познакомились только в третьем классе. К этому времени у нас уже были общие при‑ ятели, которых мы иногда вместе навещали, вдобавок мы оба любили порассуждать о богословских вопросах. Думаю, что это тоже нас сближало. Я поступил в семинарию в 1991 году. Восемнадцатого августа во время обеда прямо в столовой нам зачитали список зачисленных в МДС, а на следующий день после Литургии на праздник Преображения Господня нас на несколько дней от‑ пустили домой. Тогда я не знал и не понимал, что происходило в эти дни в Москве, тем более что все мои мысли были только о Лавре и семинарии. В духовной школе у нас был очень хороший курс, со многи‑ ми я до сих пор поддерживаю добрые отношения. Большинство моих однокурсников были не из священнических семей, даже из семей нецерковных, некоторые только недавно стали посещать храм. В каком‑то смысле наше воцерковление проходило имен‑ но в Духовной семинарии у мощей преподобного аввы Сергия, на лаврских и академических богослужениях, в общении с пре‑ подавателями и администрацией, на академических послушани‑ ях и просто в общежитии, в кельях, рассчитанных на два десятка человек, где мы вместе пили чай или жарили картошку на обогре‑ вателе (плитки были запрещены), беседовали, спорили, молились. В отличие от многих из нас, у отца Даниила к этому време‑ ни уже было свое сформировавшееся церковное мировоззрение. Своей цельностью, ревностью в исполнении уставных предпи‑ саний, например, относительно церковного поста, он подкупал многих. Помню, как он всю Великую Пятницу старался ничего

79 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

не есть, в то время как большинство после службы выноса плаща‑ ницы приходили в столовую на первую трапезу. Впрочем, потом я узнал, что таких ревностных молодых людей в семинарии тогда было много. К богословию он относился также ревностно и горячо. Во время лекций часто спорил с нашими преподавателями, и больше всех «доставалось», конечно, преподавателям догма‑ тики и основного богословия. Трудно было себе представить, что, когда отец Даниил уже станет священником и будет об‑ ременен приходскими и семейными заботами, он перестанет интересоваться богословием. Нужно сказать, что у него не было сомнений в том, чем он будет заниматься после окончания семинарии. Многие из нас тогда хотели продолжить свое обучение в Духовной академии, в том числе и по той простой причине, что еще не определи‑ лись с выбором своего жизненного пути: кто‑то думал о супру‑ жестве, а кто‑то о монашестве. Но отец Даниил точно хотел поскорее жениться и стать священником, чтобы активно уча‑ ствовать в приходской жизни. После семинарии мы виделись редко. Отец Даниил женил‑ ся, рукоположился, полностью отдался приходскому служению. Я иногда встречал его в Лавре, у мощей Преподобного Сергия, или передавал ему поклон через наших общих знакомых. Заходя в церковные книжные лавки, я видел там книги отца Даниила, а иногда кто‑нибудь из академических преподавателей, листая церковную периодику, находил какую‑нибудь полемическую и, как всегда, бескомпромиссную статью отца Даниила, обсужде‑ ние которой сразу заполняло перерыв между лекциями. В последний раз я видел отца Даниила и общался с ним приблизительно в ноябре 2007 года. Мы встретились на кон‑ ференции «Православное учение о церковных Таинствах», ор‑ ганизованной Синодальной Богословской комиссией. Во вре‑ мя одного из выступлений мы вышли попить кофе, обменяться суждениями по прозвучавшим докладам. У отца Даниила, как всегда, были ответы на все вопросы, я же высказывал со‑ мнения относительно ряда его суждений. Он поделился свои‑ ми планами о написании диссертации, о возможной ее защите в Московской духовной академии. Поговорили мы тогда хоро‑ шо, и мне тогда показалось, что Данила повзрослел, стал более спокойным и основательным человеком, думаю, что и более терпимым к чужому мнению. Все‑таки семейная и приходская жизнь многому его научили.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

После его кончины его сокурсники по семинарии вспоми‑ нали, что отец Даниил всегда хотел быть мучеником и открыто говорил об этом. Его слова мы тогда воспринимали как юноше‑ ский романтизм, никто и не думал, что времена мучеников могут вернуться. Неслучайно после его кончины звучали слова, в том числе и из среды духовенства, что, мол, сам виноват, слишком неосторожно себя вел. Конечно, можно не соглашаться с богос‑ ловскими взглядами отца Даниила, с его миссионерскими ме‑ тодами, но то, что он посвятил свою жизнь Церкви и пострадал как мученик за Христа, — этого отрицать нельзя.

Протоиерей Владимир Шмалий, проректор общецерковной аспирантуры

Я знал отца Даниила двадцать лет, хотя не отношусь к числу его близких друзей или людей, которые зна‑ ли его очень хорошо. Мы с ним были рукоположены в священники примерно в одно время, он — буквально за несколько дней до меня. Я при‑ сутствовал при первом крещении, которое совершал отец Дани‑ ил, помню, как он с радостным выражением лица говорил своим крещаемым: «Теперь вы — воины Христовы!» Для меня отец Даниил — это, конечно, воин Христов. Кто бы мог представить, увидев его в 1991 году в семинарии, что этот милый, очень активный молодой человек станет та‑ ким известным свидетелем Христовой истины? Я сразу обра‑ тил на него внимание, потому что он был удивительно живым, и в нем, несмотря на молодость, уже очевидно чувствовался серьезный продуманный христианский опыт. Многие, в том числе и взрослые люди, пришли в семинарию, чтобы проверить себя, воцерковиться, подумать о том, как жить дальше, отве‑ тить на какие‑то вопросы. А у отца Даниила все вопросы были уже сняты — он пришел служить Церкви. Это чувствовалось во всем. Он был полон теми проблемами, которые для меня были не то что чужды, но у нас был разный опыт, предшество‑ вавший семинарии: я воцерковлялся по преимуществу в Лавре, в системе лаврских монашеских метафор. Монахи очень скеп‑ тически относились к той живой церковной ситуации, которая была в конце 80‑х и начале 90‑х годов в Москве: либерализм, экуменизм и т. п., поэтому я и не участвовал в этих спорах и размышлениях. Но отец Даниил, очевидно, был погружен в подобные раздумья — например, о том, как часто нужно при‑ чащаться; что делать, если снова будут гонения. Яркое впечат‑ ление, которое осталось у меня в памяти: отец Даниил совер‑ шенно серьезно рассуждает о том, что нужно создать особый набор правил или регламент, как должны вести себя христиане в случае гонений; нужно использовать опыт мучеников и ис‑ поведников (для него это было особенно важно); как совершать Евхаристию в экстремальных условиях особым кратким чином.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Я был изумлен, я впервые столкнулся с полной уверенностью в том, что Церковь должна быть гонимой, и она обязательно бу‑ дет гонима, и нужно быть готовыми к этому. И он был готов. Для меня это был очень важный положительный пример. Еще один отчетливый сюжет: сидит отец Даниил рядыш‑ ком, по‑моему, с будущим отцом Дионисием Поздняевым, они перебирают картошку (мы часто перебирали картошку, это было наше послушание) и обсуждают какие‑то тонкости исихастского наследия. Это было настолько занятно! Человек не мог оторвать‑ ся от своих богословских рассуждений даже тогда, когда он пере‑ бирал картошку. Кто‑то из семинарских властей даже называл его «исихастом», немного посмеивался над ним. Христианство было абсолютным содержанием его жизни, а богословие — важнейшим элементом христианства. Он очень живо воспринимал богословие, считал, что богословие нужно изучать, и всю свою жизнь он этим и занимался. Был ряд сю‑ жетов с ним, которые подтверждали его живой интерес к бо‑ гословию не просто как к теоретическому занятию, а к тому, что может и должно быть использовано в его христианском слу‑ жении. Для него богословие было важным элементом Церков‑ ного Предания, и он был уверен в том, что всякий христианин должен его освоить. Думаю, что он был вдохновлен следующей идеей: излагать богословие нужно более здраво и понятно, и, с одной стороны, его нельзя искажать, а с другой — не нужно и умничать. Я так предполагаю, это моя гипотеза. Может быть, он размышлял как‑то по‑другому, но то, что он был всегда заин‑ тересован в богословии как в церковном наследии, — это факт. По крайней мере, это подтверждалось во время нашего с ним общения в дальнейшем. В 2000‑е годы мы начали проводить конференции по линии богословской комиссии, и отец Даниил всегда приходил в один из дней, и мне это было очень приятно. Насколько я помню, он всегда старался причащаться ча‑ сто, и это даже вызывало непонимание со стороны церковного начальства. Кто‑то его критиковал за это. На Светлой Седмице он причащался каждый день, и однажды говорит мне: «Мне ска‑ зали, что я уже колбасу ел, что я не могу причащаться!» А ему это было совершенно непонятно, как так? При чем тут колбаса? Где колбаса и где Бог! Ну и, конечно, все всегда отмечали его радость. Это невоз‑ можно было не заметить. Я просто ни разу не видел его угрю‑ мым. Он всегда радовался, всегда готов был пошутить, и шутки у него были вполне живыми. Он никогда не был «замоленным»,

потупившим взор человеком, а был очень живым и радостным, и эта радость была, конечно, хри‑ стианской. У него не было никакого другого со‑ держания, я не помню ни одной беседы с ним, ко‑ торая была бы о чем‑то, помимо христианства. Он был погружен в свое христианство абсолютно. В 1993 году я уже окончил семинарию, и мы с отцом Да‑ ниилом стали встречаться реже. Я стал нести послушание в От‑ деле внешних церковных связей, раз-другой он туда приезжал, потом мы виделись на общецерковных мероприятиях, и всякий раз меня поражало одно и то же: я мог быть в угрюмом настрое‑ нии, а он всегда был радостный, подходил первый. «Привет! Как дела? Чем ты сейчас занимаешься? Что изучаешь?» Мы с ним обсуждали или богословие, или жизнь Церкви, т. е. церковную политику, но его она интересовала только в связи с тем, что нуж‑ но делать. Меня поражало то, что он совершенно всерьез начинал рассуждать о вещах глобальных. Он говорил: «Нам для Церкви требуется издать…», «Я вот сейчас готовлю исследование…», «Ты имей в виду, я сейчас этим занимаюсь…». Насколько я по‑ нимаю, помимо того, что он готовился к своим лекциям, к высту‑ плениям, к миссионерской работе, у него был и свой академиче‑ ский исследовательский проект. В ПереславлеЗалесском

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Однажды мы несколько дней служили с ним вместе в хра‑ ме Христа Спасителя во время Святок, соответственно, доста‑ точно много общались. Меня тогда поразило, насколько он чув‑ ствует себя в Церкви как дома. Он с легкостью воспринимал какие‑то «поповские штучки», рассказал мне, что у правильного священника карманы должны быть большими не только в под‑ ряснике, но и в рясе, чтобы туда можно было даже бутылку за‑ сунуть. Мы жили рядом, и после службы несколько раз вместе ехали домой. Он мне показывает: «Вот пивной ларек, куда я хожу пива выпить с мужиками, поговорить о Христе». Я ему говорю: «Слушай, отец Даниил, это нормально, что ты едешь в метро в рясе, по улице идешь в рясе? Это значит, что любой может по‑ дойти!» — «Да, любой». Я думаю, что он никогда не снимал рясу. Он считал, что это важно — все время быть в рясе, потому что священник — воин Христов, и он должен быть всегда готов дать отчет о своем упо‑ вании. Он был полностью теологическим человеком, всегда за‑ ряженным на разговор. Любой может быть в плохом настроении, просто быть не расположенным к беседе, все что угодно. Отец Даниил был расположен к общению всегда. В нем не было ни‑ какой раздвоенности, он не считал, что храм — это сакральное, а здесь — профанное, я надеваю профанную одежду и станов‑ люсь просто гражданином Сысоевым, меня не трогайте, я пошел домой. Для него было вполне нормально подойти к мужикам, вы‑ пить с ними пива и поговорить о Христе. Он идет не для того, чтобы выпить пива, ему гораздо комфортнее было бы выпить бутылку пива дома, а он идет говорить о Христе, но пользуясь тем, что мужики пьют пиво. Он так и говорил: «Я сначала выпи‑ ваю с ними пива, а потом говорю о Христе». Вот эта способность говорить о Христе в тех контекстах, которые нам кажутся про‑ фанными, думаю, отсутствует почти у всех «работников нашего цеха». Для отца Даниила не было никаких профанных контек‑ стов. Если он человек Церкви, то для него все становится местом проповеди. Меня поражало это, и я просто не понимаю, откуда у него была такая внутренняя энергия и способность постоянно говорить, вести диалог, спорить. У него была очень жесткая позиция по разным вопросам, опять же вопреки многим. Например, он спорил с теми, кто по‑ ложительно относился к Русской Православной Церкви за рубе‑ жом, по крайней мере в тот момент, когда я с ним разговаривал об этом. Он говорил: «Если эти люди не находятся в общении с Русской Православной Церковью, значит, они раскольники.

85 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Нужно прямо сказать об этом». В отличие от многих людей, ко‑ торые недоговаривают некоторые вещи, касающиеся Церкви, он всегда договаривал все до конца. Это, видимо, было просто прин‑ ципом его жизни: если ты христианин, проговаривай до конца все следствия, к которым приводит твое бытие в Церкви. Но не пом‑ ню случая, чтобы он озлобленно с кем‑то ругался, он всегда об‑ щался с людьми уважительно. Даже с теми, с кем он полемизи‑ ровал. Он всегда спорил с улыбкой, даже когда был еще совсем молодым. По крайней мере, это у меня осталось в памяти. Поскольку я в ОВЦС занимался взаимоотношениями с ино‑ славием, я помню его точку зрения на эту проблему. В то время было модно быть жесткими антиэкуменистами, т. е. отрицатель‑ но относиться к практике диалогов с инославием. Отец Даниил никоим образом не сочувствовал экуменизму, как человек, кото‑ рый был абсолютно погружен в Христову истину и был беском‑ промиссным. Тем не менее он положительно относился к идее диалога, но говорил о том, что такой диалог, такое свидетельство должно быть очень четким, очень ясным. Мы с ним конструктив‑ но обсуждали возможность этого диалога, он был очень разумный человек. Разумный, рациональный богослов-практик, богословсвидетель, со здравой, спокойной точкой зрения. Помню такой эпизод: приезжает он в ОВЦС, заходит ко мне в гости, и мы с ним обсуждаем тему первенства Кон‑ стантинопольского Патриарха. У нас в Церкви принято очень скептически относиться к этому первенству, редуцируя его иногда до практически внешнего и случайного, и это считает‑ ся важным показателем нашего церковного патриотизма. Если ты принадлежишь к Русской Церкви, ты должен Московский Патриархат всячески поддерживать, а к Константинопольско‑ му Патриархату относиться иронически, вроде бы это давно Стамбульский Патриархат. И отец Даниил абсолютно серьез‑ но говорит, что это очень большая и опасная ошибка, что, ко‑ нечно, Русская Православная Церковь занимает важное место, но правда в том, что Константинопольский Патриархат на про‑ тяжении веков действительно выполняет первенствующую функцию. И мы должны эту правду исповедовать, должны со‑ хранять единство. Люди по‑разному относятся к тому, что делал отец Да‑ ниил. Многие считают, что он провоцировал мусульман, а это неправильно, потому что нужно беречь религиозный мир. Я не был свидетелем его жестких диспутов (если таковые во‑ обще были), но важно, что я никогда не видел его озлобленным.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Поэтому я с легкостью могу себе представить, что, когда он полемизировал с представителя‑ ми других религиозных традиций и культур, скорее всего, он делал это с любовью. У меня есть достаточные основания так предполагать, потому что я присутствовал при других его спорах, и все они были крайне доброжелательны. Вот что еще мне кажется очень важным в его образе. Если ты христианин, если тебе велено свидетельствовать об истине, почему ты должен ограничиваться проповедью среди расцерков‑ ленных, так называемых этнических христиан в России? Уни‑ версальность Христовой истины требует, Сам Христос от тебя требует, чтобы ты шел, благовествовал, свидетельствовал всем. И дар отца Даниила, его харизма благовестника были, конеч‑ но, очень мощными, он просто не мог это скрыть в себе. Сви‑ детельствовать об истине он мог и тем пресловутым мужикам, и мусульманам, и сектантам. В нем не было никакой второй, со‑ мневающейся, натуры, не было пространства, в котором он пре‑ Во время поездки в Татарстан. 2006 год

87 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

вращался просто в гражданина Сысоева. Он был всегда христиа‑ нином, а если ты христианин, если ты всерьез воспринимаешь христианство, ты должен идти и свидетельствовать о Христе. Он был совершенно гармоничен в своем христианстве. Мы не гармоничны в своем христианстве, потому что мы политичны в своих отношениях. Мусульмане говорят: у нас так, а у вас так. А он прямо говорил: «Не может быть двух истин. Если истина во Христе, то тогда у вас нет истины». Он мужественно свиде‑ тельствовал об истинном Боге. Большинство из нас, прикрываясь политикой, на самом деле ленятся и боятся свидетельствовать о Христе. Он выполнял за нас то, что мы должны были бы делать. И он не был экстремистом, хотя его пытаются таковым предста‑ вить. Но всякая искренняя вера будет считаться экстремизмом у некоторых людей. Да, он всегда, что называется, «заводился с пол-оборота», он мог спорить, проговаривать какую‑то линию своих полемических рассуждений. Но я не помню, чтобы он когда‑нибудь оказался вовлечен в спор эмоционально, чтобы он злился. Ему важно было доказать преимущество своей позиции, потому что он свидетельствовал о Христе. Никакой злобы в этом быть не могло, и его образ православного экстремиста, который пытались создать, — это, конечно, абсолютно ложный, лживый образ. Он был совершенно другим. Мы встретились с ним на богословской конференции неза‑ долго до того, как отца Даниила не стало. Я был рад его видеть, и говорю: «Отец Даниил, привет! Тебя еще не убили?» Вот такой вопрос я ему задал, и потом, когда это случилось, я всегда вспоми‑ нал об этом с ужасом. Мы с ним часто шутили, у нас всегда была достаточно шутливая форма общения, но тогда он мне ответил серьезно: «Пока нет». И добавил, что ситуация действительно очень тяжелая. Он все понимал. Мне было страшно за него, конеч‑ но. Я знал, насколько он «безбашенный», в хорошем смысле слова, что он никогда не будет останавливаться. Если он взялся за сви‑ детельство мусульманам, то он не остановится. В каком‑то смысле его гибель была ожидаема, это должно было произойти. Думаю, что Церковь приобрела еще одного свидетеля и мученика.

Я познакомился с отцом Даниилом в годы своей учебы в Московской духовной семинарии. Мы не были одноклассниками, он учился курсом старше, но выделялся сре‑ ди студентов столь ярко, что не заметить его было невозможно. Первая наша встреча произошла поздним вечером в одном из ко‑ ридоров семинарского спального корпуса. У отца Даниила была традиция — каждый вечер он отправлялся на первый этаж, что‑ бы вымыть ноги непременно холодной водой. Вся комичность этой ситуации заключалась в том, что «омовение» он совершал в раковине, балансируя на одной ноге в закатанной штанине, так как душевыми и ванными комнатами корпуса оборудованы не были. Эта процедура сопровождалась бурным обсуждением различных сторон церковной жизни группой студентов, которая непременно собиралась вокруг отца Даниила. Свидетелем этой странной картины я и стал, и живость суждений отца Даниила в сочетании с его доброй иронией меня сразу к нему расположи‑ ли. В дальнейшем при встречах мы всегда находили темы для об‑ суждений. Отец Даниил, зная, что я несу послушание иподиако‑ на Святейшего Патриарха Алексия, всегда живо интересовался новостями церковной жизни за пределами стен Лавры. В отличие от многих своих сверстников, он очень серьезно относился к духовному образованию, большую часть свободно‑ го времени предпочитал проводить за чтением книг. Нас, сту‑ дентов, особенно изумляла его способность приводить по памя‑ ти огромные цитаты из Типикона, который он глубоко изучал по собственной инициативе. За годы студенчества между нами сложились добрые отношения, мы не были близкими друзьями, но мне всегда было неизменно приятно его встречать. После окончания Московской духовной семинарии я на не‑ сколько лет потерял его из виду. Вновь мы встретились на одном из общемосковских церковных мероприятий, отец Даниил был в сане диакона. К тому времени уже была издана его книга «Шестоднев против эволюции», которую я прочитал, и, увидев

89 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

отца Даниила, не замедлил сказать ему, насколько она мне по‑ нравилась. Он был страшно смущен. Я никогда не мог подумать, что для него будет важно мое мнение. Следующий памятный эпизод из наших встреч был связан с разговором о спасении в современном мире. Отец Даниил, уже священник, сказал о том, что лично для себя видит возможность спасения только через мученическое страдание за Христа, а это в современном мире маловероятно. Это разговор не носил ника‑ кого трагического или мрачного характера, напротив, я помню, что сказал ему тогда: «Чего захотел! Это еще постараться надо!» Получилось так, что практически одновременно мы были назначены настоятелями строящихся храмов. Многие священ‑ ники, оказавшиеся в подобном положении, предпочитали лично не вникать в юридические, земельные и строительные вопросы, ограничиваясь лишь общим духовным окормлением, находя ис‑ полнителей для рутинной работы. Отец Даниил, напротив, был в курсе буквально всех тонкостей этого непростого дела, и мы с большим взаимным интересом делились своими радостями и трудностями. Рассказал он мне и о своих планах по строитель‑ ству большого каменного храма на 2000 человек. При последней нашей встрече отец Даниил спросил меня, как я отношусь к идее миссионерской работы в районах, где пока нет действующих православных храмов. Весть о его кончине меня потрясла. Истинный пастырь, до‑ стойный пример для подражания — это не только общие слова, которые говорят обычно в таких случаях, это мое восприятие этого человека. Это пример лично для меня. Его кончина — это великая честь для любого священника, удостоиться ее — значит заслужить особую милость Божию. В моей памяти он жив всегда — ревностный, добрый, неиз‑ менно ироничный, с неиссякаемой энергией.

Протоиерей Вадим Леонов, клирик Патриаршего подворья храмов в Зарядье, доцент, кандидат богословия

С отцом Даниилом, тогда еще просто Даниилом Сысоевым, я познакомился в 1993 году, когда посту‑ пил в Московскую духовную семинарию. Он там учился на курс старше, но у нас с ним было одинаковое послушание — петь в смешанном хоре в семинарском храме. Мы пели на разных клиросах, а спевки всех хоров часто проходили вместе, поэтому встречались мы постоянно. Даниилу и мне приходилось петь ба‑ сом, и мы сидели рядом, в одной партии, а во время паузы — например, когда разбирали произведение по голосам, обсуждали события разного масштаба. Сразу бросалось в глаза, что Даниил человек яркий, умный, неординарный. Он всегда привлекал к себе внимание, потому что резонировал по любому поводу. Ни одно действие реген‑ та или вообще какое‑либо событие нашей семинарской жизни не обходилось без его выразительных комментариев, и всегда они были остроумны и оригинальны. Понятно, что не всегда эти комментарии нравились тем, кого они касались, но Даниил всегда открыто выражал свое мнение, не лукавил, не человекоу‑ годничал, и иногда ему за это доставалось. Тем не менее в се‑ минарии его любили, все понимали, что он говорит искренне, незлобно и с желанием помочь, поэтому в духовных школах не‑ доброжелателей у него не было. Оригинальность фонтанировала из Даниила постоянно. Помню, как на первых спевках я увидел его с книгой сказок про Винни-Пуха. В паузах он комментировал это произведе‑ ние, восторгаясь теми или иными поступками главного героя, давал богословское толкование его словам. Получалось весело и забавно. Конечно, во время учебы у него было много друзей. Я не могу сказать, что мы с Даниилом были очень близки, но по многим темам, по различным богословским вопросам у нас были схожие взгляды. Это нас, конечно, объединяло. После окончания семинарии я поступил в Духовную ака‑ демию, а Даниил женился и ушел на приход. Позже в Академию,

91 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

на заочное отделение, поступил и он. Наши пути на какое‑то вре‑ мя разошлись, но вести о его бурной деятельности в Москве воль‑ но или невольно всегда приходили в МДА. В 2000 году мы вновь встретились, произошло это в храме Христа Спасителя. Меня пригласили туда на Рождественскую службу, которую возглавлял Святейший Патриарх Алексий. Конечно же, я приехал заранее, а поскольку времени до начала службы было много, то спустился в нижний, Преображенский, храм собора и зашел в алтарь. Там, в полумраке, я увидел отца Даниила со священническим крестом на груди. Он сидел и со‑ средоточенно молился про себя, и я подумал о том, что он силь‑ но изменился. Мне трудно было раньше даже представить его молчащим, сидящим спокойно, он всегда фонтанировал энерги‑ ей, был неуемным, а теперь он скрылся от всех и общался только с Богом. Я подождал немного, но потом подошел к нему, мы по‑ здоровались, он рассказал, что над ним недавно была соверше‑ на хиротония. Потом мы вместе пошли на службу, и после этой встречи мы снова стали общаться чаще. Отец Даниил постоянно участвовал в богословских дис‑ куссиях, конференциях. Как и раньше, по многим вопросам наши позиции совпадали, но иногда он выдвигал радикальные идеи и методы их осуществления, тогда я возражал. Отец Даниил пре‑ красно понимал, что он может ошибаться, и, если в ходе наших обсуждений ему приводились ясные аргументы, тут же коррек‑ тировал свои взгляды. В нем не было безрассудного упрямства, он никогда слепо не продавливал свое мнение. Иногда люди его не понимали, уходили в сторону и, боясь оказаться в неудоб‑ ном положении, говорили: «Он настолько напорист, энергичен, что я не могу общаться с ним». У меня таких проблем не было. Да, он был напорист. Да, он был энергичен. Но в религиозной жизни, если вопрос касается вероучения и фундаментальных принципов духовной жизни, никакие компромиссы невозможны. Особенно близко мы сошлись с ним во время богослов‑ ской дискуссии о Таинстве Евхаристии. В 2004 году вышла некая спорная статья на эту тему, и я отреагировал на нее сво‑ ей публикацией. Вскоре мне позвонил отец Даниил и сказал, что полностью меня поддерживает. Мы договорились продол‑ жить публичное обсуждение этого вопроса. Поскольку эта тема тогда была очень острая, наши статьи согласился опубликовать нонконформистский журнал «Благодатный огонь». Развернулась дискуссия, а спустя некоторое время этот вопрос стал предме‑ том обсуждения на Богословской Синодальной комиссии. Было

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

вынесено решение в пользу тех взглядов, которые отстаивали мы, один из наших оппонентов пересмотрел свою позицию, и это было воспринято отцом Даниилом не как победа над личностью, а как торжество Истины. Он был рад за этого человека. После этого мы с отцом Даниилом стали созваниваться чаще, обсуждать другие темы. В последние два-три года он гово‑ рил мне о том, что собирается писать докторскую диссертацию, в которой будет системно изложено вероучение Церкви на осно‑ ве материалов и постановлений Вселенских Соборов. Подход очень интересный, а поскольку Вселенские Соборы — это непре‑ рекаемый источник вероучительной Истины в Православной Церкви, то могла выстроиться убедительно обоснованная систе‑ ма догматических положений. Конечно, в этой теме есть много тонкостей, сложных для интерпретации, но сама идея правильная и еще не разработанная. Мы созванивались с отцом Даниилом, обсуждали многие вопросы, работа шла. Отец Даниил уже со‑ ставлял библиографию, уже был задел, но завершить свой труд он не успел. Дай Бог, чтобы нашелся человек, который продолжит эту тему, а может быть, отец Даниил оставил какие‑то материалы, и, если они достаточно проработаны, можно их опубликовать. Известие о том, что отец Даниил Сысоев убит, стало для меня шоком. Он неоднократно рассказывал, что ему в оче‑ редной раз угрожали, что его уже десять раз приговаривали к смертной казни различными способами. Отец Даниил говорил об этом так легко, полушутя, что не хотелось в это верить, хотя в серьезности этих намерений никто не сомневался: публичные выступления отца Даниила были столь выразительными и ярки‑ ми, что иной реакции ожидать было сложно. Смерть священника в храме в наши дни — это кажет‑ ся чем‑то невероятным, но это факт, который свидетельствует о реальном состоянии нашего общества. Исповедническая жизнь отца Даниила завершилась яркой озаряющей вспышкой на цер‑ ковном небе. Отец Даниил был абсолютно цельным человеком — в сво‑ их богословских взглядах, в своих внутренних убеждениях. Он не искал смерти, но всегда готовился к встрече с ней. Его смерть испугала многих людей, но его она не застала врасплох. Его муче‑ ническая кончина — самое главное доказательство его правоты, самая важная его победа.

Познакомились мы с отцом Даниилом в 1991 году в Духовной семинарии, когда нас выбрали нести певческое послушание в смешанном хоре (мы его тогда называли «помешанным») регентских классов. Мы очень быстро подружи‑ лись, несмотря ни на 15‑летнюю разницу в возрасте, ни на мою недовоцерковленность. Хотя мы и учились в разных классах (он в 1‑м, я во 2‑м), тем не менее, довольно часто общались. Не раз мы прогуливались по аллеям Лавры, и он был лектором, а слу‑ шателем, в основном, — я. Многие проблемы, которые послужи‑ ли отцу Даниилу темами для написания книг, были проговоре‑ ны на этих прогулках. Иногда наши беседы, особенно когда мы не находили консенсуса, заканчивались тем, что один из собесед‑ ников, тот, кто послабее, оказывался головой в сугробе либо в ку‑ стах (в зависимости от времени года). И тогда в округе можно было услышать возгласы «Не затыкайте мне рот!», или «Свобо‑ ду попугаям!», или, наконец, «Не мешайте мне жить!» Нас тогда серьезно интересовали самые основные христианские проблемы, особенно хорошо я запомнил наш разговор, в котором отец Дани‑ ил доказывал себе и мне, что самый «оптимальный» путь войти в Царство Небесное при наших немощах — это путь мучениче‑ ства, если, конечно, Господь сподобит. Однажды зимой я заболел воспалением легких и оказался в изоляторе. Они с Денисом Поздняевым приходили меня наве‑ стить и вовсю старались рассмешить свежими анекдотами из се‑ минарской жизни, это было очень трогательно. Я проучился всего два года и по собственному желанию получил благословение преподавать в Курской семинарии, затем в 1995 году женился и рукоположился в Белгородской епархии. Дружба наша хотя и не расстроилась, но постепенно ушла в про‑ шлое. Виноват в этом, скорее, был я, у меня было отвращение к эпистолярному жанру, поэтому и не писал, хотя несколько раз удалось мимоходом встретиться, я знал историю знакомства отца Даниила с его будущей женой и начала их супружеской жизни.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Последняя наша встреча произошла в Белгороде, всего несколько часов мы пообщались с отцом Даниилом на приходские и епар‑ хиальные темы. Внешне он выглядел как обычно, но все‑таки я почувствовал напряжение, и, когда мы уже попрощались, у са‑ мой стойки аэропорта отец Даниил обернулся и помахал мне ру‑ кой, а в глазах у него я увидел слезы. Мне сразу пришла в голову мысль, что он прощается со мной. Я сел в машину и долго не мог тронуться с места от печали, которая сжимала мне сердце. В ноябре 2009 года я с двумя священниками нашей епархии был в паломнической поездке на Афоне. Накануне трагического вечера мы ехали на автобусе из Хиландара в Ватопед. Уже тогда Ватопед находился на осадном положении, и просто так попасть в него было невозможно. Нам пришлось выдумать совершенно невероятную историю, чтобы проехать через пропускной пункт, и, когда мы проехали, предварительно забив голову охраннику своими небылицами, то долго смеялись. Начало темнеть, и тут вместо веселья на меня такая туга навалилась, даже пришлось пожаловаться отцам, что подобную тоску в сердце я испыты‑ вал только перед смертью своего отца, который тогда был очень далеко от меня. Порешили, что это от усталости, и тут пришло СМС-сообщение об убийстве отца Даниила. Во время ночной афонской службы, в полной темноте, ког‑ да мое сердце сжималось от боли, а из глаз текли слезы, я почув‑ ствовал, как будто отец Даниил стоит рядом со мной и гладит по руке, утешая. Это чувство было абсолютно реальным. И еще хочу поделиться сонным видением моей супруги Натальи, которое случилось около сорокового дня после смер‑ ти отца Даниила. Ей приснилось, что мы с ней пришли в гости к отцу Даниилу в какое‑то очень светлое место. Посредине сто‑ ял праздничный стол, а встретил нас сам отец Даниил, очень ра‑ достный, улыбающийся, в белом подряснике, со словами «Хри‑ стос Воскресе». Мы долго и по‑доброму беседовали, но матушка не запомнила о чем. Вот и вся история нашей дружбы, хочется только добавить, что он навсегда останется в моем сердце.

Игумен Мелхиседек (Артюхин), настоятель храма Первоверховных Апостолов Петра и Павла в Ясеневе

Отец Даниил служил в храме Апостолов Петра и Павла в Ясеневе всего лишь раз в неделю, по четвер‑ гам (в субботы, воскресенья и праздники он был на Крутицком подворье), и я очень жалею, что не смог сделать так, чтобы он стал постоянным клириком нашего храма. На службах мы с ним пересекались редко, потому что именно по четвергам я нес по‑ слушание в доме престарелых. Но все же иногда нам удавалось сослужить вместе — например, в Крещенские или Рождествен‑ ские сочельники, на службе Великой Пятницы.

В нашем храме отец Даниил готовил людей ко крещению, проводил с ними огласи‑ тельные беседы. Мы обсудили с ним, в какой форме это должно быть, чтобы, с одной сто‑ роны, это не было слишком кратко, с другой стороны — чтобы не затягивать, как это было в первохристиан‑ ские времена, когда у Кирилла Иерусалимского оглашение шло в течение года. Мы решили, что человек должен прослушать круг из пяти лекций, причем с какой лекции начинать — значения не имело, иначе каждый раз надо было начинать заново, и груп‑ па не смогла бы набираться. Главное, чтобы человек был на всех пяти занятиях, и это было доступно для любого. Крестить отец Крайний справа — игумен Мелхиседек (Артюхин)

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Даниил предложил по древнему чину крещальной Литургии, который он отыскал в библиотечных архивах, этот чин уже прак‑ тиковался у отца Владимира Воробьева в храме Святителя Ни‑ колая в Кузнецах. Они служили такую Литургию по субботам, со всеми ее особенностями, и отец Даниил разучил это богослу‑ жение с нашим хором. Это, конечно, уникальное событие, когда во время богослужения происходит рождение нового человека для вечности, крещаемые присутствуют на Литургии в белых одеждах, и подходят к Святой Чаше как к апофеозу своего всту‑ пления в Церковь. После богослужения их поздравляют и свя‑ щенники, и вся община. Эта крещальная Литургия приносит колоссальные плоды, ведь само по себе крещение — это преоб‑ ражение человека, но есть еще и мистическая значимость в том, что это происходит во время самой Литургии. Конечно, в том, что подобное торжество совершалось в нашем храме, была заслу‑ га только отца Даниила. Только спустя некоторое время я оценил по достоинству ревность отца Даниила, его попечение о Церкви, смелость и не‑ ординарность, поскольку осуществление его идеи было сопряже‑ но с особенными трудами. Я был удивлен тому, как он решил‑ ся сочетать Литургию с Крещением, как смело он идет новыми путями, потому что все это непривычно, необычно, кто‑то обя‑ зательно будет против, и надо объяснять хору, да и самому приспосабливаться. Но когда я сам начал принимать участие в крещальной Литургии, то увидел, что по времени отец Даниил даже выиграл, такая служба была чуть‑чуть короче, чем раздель‑ ное совершение этих двух Таинств, и в этом ему была помощь Божия. А самое главное, что это стало благодатным мистическим возвращением к истокам, когда Литургия была центральным осознаваемым стержнем. И я был очень рад, что это происходит в нашем храме, такая Литургия служится и сейчас, и уже отец Алексей Сысоев продолжает дело своего сына, а оглашение про‑ водит диакон отец Геннадий, те же пять бесед, конечно, со свои‑ ми особенностями. Я не мог понять, как у отца Даниила хватало на все време‑ ни, как он мог так знать и чувствовать Писание, которым он был внутренне наполнен, — это, конечно, была Божественная благо‑ дать. О чем его ни спросишь — он все знает, он просто «глотал» книги, но ведь «проглотить» — это одно, а запомнить — дру‑ гое, и на каждый богословски поставленный вопрос у него был адекватное, профессиональное и подкрепленное мнением того или иного церковного авторитета, святого отца конкретное суж‑

97 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

дение, с подробностями, с фактами, с цитатами. Он, конечно, по‑ ражал энциклопедизмом. Но духовное величие отца. Даниила, весь его потенциал, значимость его церковного подвига я осознал уже после его смерти, когда вышли кассеты с его проповедями и лекциями, книги, толкования на Священное Писание, толкова‑ ния на творения святых отцов, в частности на «Лествицу». Можно провести параллель с событиями 1993 года в Опти‑ ной пустыни. В убиенном иеромонахе Василии уже прогляды‑ валось дарование духовника, уже чувствовалось, что это будет один из высокодуховных людей, чуть ли не оптинский старец, а ему было всего 33 года. Почему Господь забирает таких лю‑ дей — это тайна. После того как я познакомился с трудами и дея‑ тельностью отца Даниила, я думаю, что такого человека, как отец Даниил, больше не будет, никто в такой полноте его дела не вос‑ становит. Собери сто священников — и не будет одного отца Даниила, не получится ни у кого. В нем одном было столько Бо‑ жественной энергии, что хватило бы на десять человек. И дело его может остановиться, нет, не само миссионерство как таковое, не написание книг, а ничего подобного больше не будет. А ведь Господь знает, скольких людей бы отец Даниил еще привел в Церковь, сколько бы еще он мог написать, сколько сказать, рас‑ толковать, скольких вразумить, — но это тайна Божественная. Господь сказал: «Я сказал вам все, что слышал от Отца Мое‑ го», — и каждый священник только напоминает и растолковы‑ вает то Евангелие, которое принес Христос. Люди должны так услышать Евангелие, чтобы его исполнить, а мы, священники, ничего нового не скажем, мы только растолковываем, новыми словами, новыми эмоциями, даем какие‑то интерпретации, каж‑ дый по‑разному. И сколько же еще отец Даниил мог сделать по‑ лезного для Церкви — и вдруг такая остановка в человеческой истории! Но видимо, то, что он будет делать сверху, будет гораз‑ до ценнее, чем то, что он делал на земле. Как говорит Писание, «пустите в дело серпы, ибо жатва созрела». Ребенок пребывает в чреве матери девять месяцев, чтобы потом родиться на белый свет. Но никто не предлагает, чтобы он побыл там еще немного, еще пару месяцев. И наша история состоит не в том, чтобы здесь подольше пожить и именно здесь принести наибольшую поль‑ зу для людей, для Церкви, хотя и это тоже необходимо. Самое главное — это созреть для вечности, как мы читаем в паремии на день памяти мучеников: «А праведник, если и рановременно умрет, будет в покое, ибо не в долговечности честная старость и не числом лет измеряется: мудрость есть седина для людей,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

и беспорочная жизнь — возраст старости» (Прем. 4, 7‑9). Люди недоумевали, почему же он так мало пожил, не понимая, что он прожил мало, а лет ему было много. «Как благоугодивший Богу, он возлюблен, и, как живший посреди грешников, преставлен, восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его» (Прем. 4, 10‑11). Амвросий Оптинский говорил, что, как ни прискорбна потеря человека, как бы она ни была неожиданна, Господь забирает человека в двух случаях: или на пике, на взлете его духовной жизни, или на падении, что‑ бы не было еще большего падения. То есть человек дошел до дна, и уже нет надежды на возвращение, и продолжительность дней жизни уже бесполезна, и, чтобы это дно не продолжалось, посы‑ лается серп. Слова преподобного Амвросия утешают, значит, мо‑ мент смерти отца Даниила был пиком его духовной жизни. Меня взбудоражила и всколыхнула его кончина, и в этом — конкретный пример духовного смысла происшед‑ шего. Кассеты и книги были и при его жизни, я что‑то листал, думаю, потом еще полистаю, да что там, я его вижу постоян‑ но. И вдруг — после его смерти все это мне стало попадаться просто на каждом шагу, то одну кассету принесут, то другую, и я начал слушать, стал читать — одну книгу, вторую, третью. Его кончина как магнитом притянула меня к его наследию, и я уверен, что не только меня. Она высветила всю его жизнь, всю его деятельность, всю огромную пользу, которую он принес Церкви своими беседами, толкованиями, наставлениями, всем, что он оставил для нас, людей XXI века. Всему свое время, своя актуальность. Иоанн Златоуст пи‑ шет про мерзость ристалищ, а сейчас компьютеры и телевиде‑ ние в сто раз хуже любых ристалищ. Интерпретации и толкова‑ ния отцом Даниилом Евангелия или святых отцов для нашего времени были потрясающими, многогранными, позитивными, вдохновляющими. После его кончины о нем узнало очень боль‑ шое количество людей, и, может быть, его труды, его наследие кого‑то всколыхнут, кого‑то подвигнут к исправлению своей христианской жизни, кто‑то полюбит Священное Писание. Господь сказал: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 14, 21). Отец Даниил блеснул, как молния, но молния не светит долго, как лам‑ почка или как прожектор, она блеснула ярчайшим светом — и осветила все вокруг. И кому молния не помогла, тому и фонарь, и прожектор не помогут. Его и убрали из жизни именно потому,

99 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

что он приводил людей к Евангелию, к этой величайшей Кни‑ ге Жизни. Сама его кончина свидетельствует об этом, потому что все случилось не в темноте на улице, и тогда могли сказать, что был грабеж или хулиганство. Убирали человека, который был кое‑кому как кость в горле, и сатана через этих людей понимал, что еще сотни и тысячи людей могут быть приведены к Богу. Не стало отца Даниила, не стало священника, но появил‑ ся еще один мученик и Ангел на Небе, и его смерть осветила его путь. Она показала нам, что для Бога надо быть живым чело‑ веком, и именно потрясающая живость была его особой чертой. Как будто у него внутри было два или три моторчика. У него было трое детей — и когда же он находил для них время, когда все писалось, когда все говорилось, когда исполнялись все тре‑ бы, как все это совмещалось в одном человеке? Когда во время службы он говорил проповедь, то говорил так быстро, как будто его мысли опережали слова, он всегда хотел сказать как можно больше, потому что проповедь ограничена во времени. Я даже просил его говорить помедленнее, потому что люди не успевали переварить одну мысль, как уже следовала другая. Он прислу‑ шивался к моей просьбе, и с каждым разом его проповеди были все основательнее, но он все равно был как вулкан, ему хотелось делиться с людьми всем, что он знает, и это дар любви: неуста‑ вание делиться тем духовным сокровищем, которое дал ему Господь. В десять раз он приумножил свой талант, данный ему от Господа, если бы мы все так поступали, раздавая то, что по‑ лучили от Господа, потому что каждому священнику Господь, безусловно, дает дары. Отец Даниил являл собой живой пример колоссальной са‑ моотдачи ради людей, он не бежал от трудов, а наоборот, накла‑ дывал на себя труды: Миссионерский центр на Крутицком под‑ ворье, потом строительство храма, мало и этого, надо и уличное миссионерство, мало и его — надо организовывать целый мис‑ сионерский центр. Удивительно, что он в каких‑то богословских и богослужебных обстоятельствах, да и в житейских ситуациях, умудрялся задавать вопросы мне. Это мы у него спрашивали, что нам было непонятно, и вдруг он становился на такую пози‑ цию, как будто он не знает и надо посоветоваться, надо спросить, надо взять благословение. Это правильное духовное устроение, когда человек не считает себя всезнайкой, истиной в конечной инстанции, это — внутренняя духовная культура и стержень. Как говорил авва Дорофей, святые предпочитали поступить по совету брата, и, может быть, испортить дело, чем сделать его

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

100

правильно, но поступить по‑своему, так, как считаешь нужным. Отец Даниил становился на позицию вопрошающего, хотя и сам был учителем, наставником, но не стеснялся смиренно спраши‑ вать совета. Я уверен, что он и сам знал ответ на свой вопрос, но он понуждал себя поступать по отцам, не считал себя непо‑ грешимым, как Папа Римский. Есть известная история с Симео‑ ном Столпником: для отцов было удивительно, что это за новый подвиг стояния, и одни этот подвиг одобряли, другие — нет и говорили, что он пошел таким необычным путем из‑за своей внутренней гордыни. И решили они его испытать, сказав: «Си‑ меон, сойди со столпа», и если он не согласится, то он самочин‑ ник и самовольник, и подвиг его не от Бога. А если он послушает, тогда — от Бога. Приходят они к столпу, он стоит и молит‑ ся (кстати, мне до сих пор непонятно устройство этого стол‑ па, как там жить, как повернуться, как там спать, есть, есть ли там крыша или еще что‑либо?). И кричат ему: «Ты в прелести, ты гордец, и подвиг твой не от Бога, потому что не как все отцы поступаешь. И мы решили: сойди со столпа и живи как все». А он спрашивает: «А вы все решили?» — «Все». — «Тогда, братья, бла‑ гословите, слушаюсь». И только занес ногу слезать, как все и за‑ кричали: «Отче, отче, оставайся, молись о нас, подвизайся». Си‑ меон услышал мнение отцов и готов был подчиниться, лишь бы не поступать по своей воле. Вот такая духовная скромность была у отца Даниила, чего нам всем, конечно, не хватает, мы все сами знаем, сами все понимаем, ни у кого ничего не спрашиваем, это, конечно, общая наша беда, и мирян, и священников, мы сами себе на уме. А у отца Даниила было правильное духовное устроение, он сам учил и сам спрашивал совета. Господь преставил его от худшего к лучшему, от временно‑ го к вечному, от тленного к нетленному. Дай Бог отцу Даниилу быть на Небе, а с Неба помогать нам идти по нашему жизненно‑ му пути, пока не придем туда, где находится он.

С отцом Даниилом я познакомился на Крутицком подворье в конце 90‑х годов, он тогда был еще диа‑ коном. Он был, как известно, принципиальным сторонником креационизма, т. е. буквального понимания дней творения. Было интересно наблюдать убежденного, ироничного, остроумного оппонента эволюционистов, на теории которых мы воспитыва‑ лись и в советской школе, и даже, в какой‑то степени, в стенах духовных учебных заведений. Позже, здесь же, на Крутицком подворье, я присутствовал на занятиях по Библии, которые про‑ водил отец Даниил. Он был блестящим знатоком Священного Писания. Меня поразило тогда, с каким восхищением и радо‑ стью объяснял он Писание, как светился при этом. Батюшка был очень динамичным человеком, как сейчас вижу его бодро идущим в рясе и плаще, с сумкой через плечо. Мне он представлялся абсолютно бесстрашным: он поразитель‑ но мало беспокоился о том, чтобы организовать массовку, груп‑ пу поддержки на своих захватывавших дух диспутах. Помню первый диспут с мусульманами в гостинице «Россия» незадол‑ го до ее демонтажа (я тогда еще подумал: случайно ли избрали объект с таким названием накануне его слома?). Ведущим дис‑ пута был Максим Шевченко, и вел он его, на мой взгляд, про‑ фессионально и достаточно корректно. В зал набилось несколь‑ ко десятков темпераментных молодых мусульман — студентов различных московских вузов. Оппонентом отца Даниила был бывший священник В. Полосин (я учился с ним в Московской духовной семинарии). Энергетика в зале зашкаливала. Отец Да‑ ниил пришел со своими соратниками, которые количественно сильно уступали другой стороне. Но как он выступал! Опыт‑ ный полемист, прямолинейный, бесстрашный, мужественный, резковатый, неподдающийся. Тема диспута была — доказатель‑ ства Богодухновенности Писаний обеих религий. Отец Даниил оперативно, логически четко выстраивал систему аргументов, уверенно оперировал цитатами. В какой‑то момент ситуация

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

102

достигла крайнего напряжения, из зала стали раздаваться угро‑ жающие крики. Отец Даниил оставался хладнокровным, его оружием было Слово Божие — «меч обоюдоострый, доходящий до разделения души и тела». Всего я был на трех диспутах отца Даниила с мусульмана‑ ми. Как мог, поддерживал его, подбрасывал записки с некото‑ рыми аргументами по ходу полемики. После нашумевшей ста‑ тьи отца Даниила в журнале «Русский дом» с резкой критикой старообрядчества я инициировал его диспуты с ревнителями старой веры. Идея возникла во время работы Международной конференции по старообрядчеству, проходившей в Старооб‑ рядческом духовном училище на Рогожском. Поделился этой идеей с молодыми наиболее активными старообрядцами — те горячо поддержали. Диспуты проходили в Доме российской прессы, рядом с нашим храмом. Здесь же прошел круглый стол о единоверии. Опять знакомая картина — отец Даниил пришел с парой соратников, в то время как старообрядцы пришли в зна‑ чительном количестве. Немало было присутствующих, которые были, что называется, не в теме. Модератором первого диспу‑ та пришлось быть мне. Отец Даниил, полемизируя со старооб‑ рядцами, убежденными в своей правоте и весьма начитанными в области истории, каноники и прочем, не ставил под сомнение православность старых обрядов. Он акцентировал внимание на пагубности раскола и на необходимости послушания еписко‑ пам — блюстителям веры Вселенской Церкви, говорил о том, что текст «Символа Веры» в новообрядной редакции буквально соответствует греческому оригиналу. Старообрядцы, ссылаясь на различные примеры, отстаивали правильность и авторитет‑ ность древнерусского текста, хранимого ими. Разгорелся спор. Со стороны старообрядцев отцу Даниилу по этому вопросу наиболее компетентно оппонировал один из преподавателей Старообрядческого духовного училища, знаток греческого языка. Прошедшие диспуты я считаю очень полезными — они дали большую пищу для размышлений и сравнений. Жаль, что их было немного и что они затухли. Отец Даниил поражал своей неутомимостью, он буквально искрился идеями. Батюшка являл собой потрясающий пример бескомпромиссного следования за Христом, предания себя в Его волю. Вечная ему память!

Таких отпеваний за 22 года своего свя‑ щенства я не припомню. Весь день прошел в разговорах и вос‑ поминаниях об убиенном. Хотя я не был слишком близок к отцу Даниилу, но много читал из написанного им и слышал рассказы о его деятельности — как восторженных, так и весьма критич‑ ных. На мой взгляд, значение отца Даниила заключается, пре‑ жде всего, в «деблокировке страха» перед таким мощным, прямо скажем, пугающим явлением современности, как ислам. В самом деле, посмотришь по новостям о взрывах с десятками жертв, казнях по приговорам шариатских судов или почитаешь исто‑ рию — как жили под османским игом балканские народы, — не‑ вольно охватывает ужас и оцепенение. Но видишь подчеркну‑ тый монотеизм исламской доктрины, положительные явления в жизни исламских стран (отсутствие алкоголизма, порногра‑ фии, открытой проституции и прочее) — это заставляет мозг ра‑ ботать, анализировать, сравнивать. И — сталкиваешься с таким бесстрашным, бескомпромиссным анализом, критикой, выяв‑ ляющей уязвимые места оппонентов, как у отца Даниила. Спра‑ ведливости ради должен сказать, что мои контакты с предста‑ вителями исламского мира были всегда довольно корректными и доброжелательными. Вспоминаю свою поездку в Узбекистан в 80‑е годы. Одна из целей поездки — поближе познакомиться с одной из мировых религий. Заходил я тогда в мечети в Таш‑ кенте и Самарканде, общался с муллами и простыми мусульма‑ нами, присутствовал на мусульманском погребении и т. д. Были контакты и в Москве, и в других местах, например во Владикав‑ казе в прошлом году. Тогда мне запомнился один симпатичный мусульманин, член Евразийского движения А. Дугин. Очень доброжелательный, адекватно оценивающий ситуацию, лояль‑ но относящийся к христианству. Только раз я почувствовал на‑ пряжение, когда в перерыве во время конференции Российского общенародного движения, проходившей в Колонном зале Дома Союзов в 90‑е годы, соприкоснулся с известным мусульманским деятелем Н. Ашировым. Нет, никаких инцидентов не было, про‑ сто мы молча встречались в фойе — и нам нечего было сказать друг другу. После минутного замешательства мы молча разо‑ шлись в разные стороны. Когда я видел тысячи людей, в едином порыве поклоняющихся Всевышнему, мужчин с искрой в глазах говорящих о своей вере, то невольно задумывался — а насколь‑ ко внушительно выглядим мы в нашей повседневной церковной

103 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

104

жизни? Сутолока в храме, небрежное совершение крестного знамения и поклонов, отсутствие единого устава о поклонах, залихватский партес в пении, сентиментальность в живописи, примитивность и теплохладность в проповеди, мочение лбов вместо канонического погружения при крещении — все это заставляло задуматься: а насколько это привлекательно для су‑ ровых горцев и горячих арабов? Главная задача, на мой взгляд, заключается в следующем: как нащупать баланс, сочетание двух вещей: твердое стояние в своей вере, искренне сознаваемой единственно истинной, с доброжелательным отношением к ино‑ верцам как к гражданам одного с нами государства, с которыми могут быть и должны быть точки соприкосновения, общие дела, но, естественно, без компромиссов в вопросах веры. Между тем, пока мы ищем эти балансы, жизнь стремительно развивается — вот уже мы слышим не просто о тревожной, а о шокирующей статистике о том, что в Москве славян чуть более 30 %, что в сто‑ лице проживающих из мусульманских регионов уже больше, чем славян. Вот и знакомый священник подлил масла в «мыс‑ ленный жар», рассказав, что его духовное чадо работает в одной из московских клиник, где за последние две недели не родилось ни одного славянина, а рожденными представительницами дру‑ гих народов были забиты все коридоры. Безусловно, наследие отца Даниила должно быть осмыс‑ лено, проанализировано и продолжено с более или менее суще‑ ственными коррективами. Главное, чтобы оно реализовывалось в жизни без таких трагических последствий, как убиение незау‑ рядного московского пастыря.

Протоиерей Олег Стеняев, клирик храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках

Говорить об отце Данииле в прошедшем времени мне достаточно сложно. Я знал его в течение многих лет, с тех пор, когда он был еще диаконом и служил на Бол‑ гарском подворье. В то время он часто приходил в Центр реа‑ билитации жертв нетрадиционных религий при храме «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке, где я занимался миссионерскими программами. Отец Даниил сразу произвел на меня впечатление человека, который торопится, спешит. И потом, когда я познакомился с ним ближе, ощущение, что он спешит — в хорошем смысле этого слова, — меня никогда не покидало. Он действительно все делал достаточно быстро, как будто опасался чего‑то не успеть, потому что все может нео‑ жиданно прекратиться, а ему нужно исполнить свой апостолат, то предназначение, для которого Господь призвал его на свя‑ щенническое служение. Достаточно долгое время отец Даниил был диаконом, и, когда мы, знакомые священники, говорили, что пора бы ему стать священником, он отвечал: «Ко всему нужно подготовить‑ ся!» И мне кажется, что вся его жизнь была большой подготовкой к чему‑то очень важному.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

106

Мученичество в христианском понимании — это особая форма служения Богу. Наше славянское слово «мученик» не пе‑ редает действительного смысла этого служения, потому что гре‑ ческое слово «мартирос», которое переводится как «мученик», означает не просто человека страдающего, а человека, который своими страданиями являет свое исповедание. Поэтому было бы правильно греческое слово «мартирос» перевести не как «муче‑ ник», а как «исповедник», т. е. это человек, который показывает, что его вероубеждения для него настолько важны, что он готов не только посвятить им всю свою жизнь, но даже умереть за них. Собственно говоря, античный мир был обращен ко Христу сви‑ детельством мучеников, и едва ли был какой‑то язычник, ко‑ торый умер за веру в Зевса или за Артемиду Эфесскую. Когда язычники увидели, что в новой христианской религии люди готовы не только жить для Христа, но и умирать за Него, — это было потрясением для античного мира. Учитель Церкви Тертуллиан говорил, что «кровь мучени‑ ков — это семя Церкви». Мученик, который проливает кровь, — это «свидетель верный», имеющий свидетельство Иисуса в самом факте своей смерти. Каждый из нас по‑своему понимает, что та‑ кое быть учеником Иисуса Христа и в чем мы можем подражать нашему Божественному Учителю. Наиболее полно осущест‑ вляют служение Христу именно мученики, потому что в своих страданиях они уподобляются страдающему Христу. Каждый из них входит на свою персональную Голгофу и потом пере‑ живает радостную встречу с Агнцем Божиим. Революционные процессы 1917 года в России породили волну гонений против Церкви, и Русская Церковь взошла на свою Голгофу, а там, где Голгофа, там и крестная смерть. Там, где мученическая смерть, там нужно ожидать Пасху духовного воскресения. И после сон‑ ма «свидетелей верных», новомучеников, мы все ожидаем, ког‑ да же произойдет воскрешение нашей земли. Если была русская Голгофа и смерть мучеников, то должна быть и русская Пасха, о которой говорил преподобный Серафим Саровский и которая осуществится на нашей земле. Отец Даниил Сысоев в жизни был очень кроткий и сми‑ ренный человек. Он больше думал о том служении, которое он совершает, нежели о самом себе. Когда отец Даниил спешил, то он мог забыть где‑нибудь свой плащ или скуфейку, и хорошо, что рядом были люди, которые ему напоминали об этом. Однаж‑ ды мы с ним просидели до позднего вечера в храме «Всех скор‑ бящих Радость» на Ордынке, и, когда уже прощались, я спросил:

107 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

«Отец Даниил, а ты сегодня ел?» — «Нет, я думал, что здесь пообедаю». Я ему стал предлагать перекусить, но он отказался, сказал, что уже не успевает. Мы с ним четыре часа сидели, бесе‑ довали, и он даже не сказал, что голоден. Это была его особен‑ ность — быть человеком не от мира сего. Становится ли христианин святым в момент мучениче‑ ства или это происходит раньше? Это сложный вопрос, и я хочу спросить иначе: понимали ли мы, друзья отца Даниила, что ря‑ дом с нами живет святой? Да, мы это понимали, потому что отцу Даниилу угрожали неоднократно, обещали убить всевозможны‑ ми способами, и последний раз ему угрожали в день его смерти. Мы видели, как он реагировал на эти угрозы: он относился к ним с неким детским простодушием. Однажды я ему сказал: «Отец Даниил, может быть, сбавить темп, ведь угрозы поступают, най‑ дется какой‑нибудь сумасшедший ваххабит, который взорвет тебя». Но всей своей деятельностью он показывал готовность к такой смерти, считая при этом, что недостоин ее. Однажды я ему задал прямой вопрос: «А как мы должны себя вести, если тебя не станет? Что будет с твоей семьей, с детьми?» И он отве‑ чает: «Ты должен будешь помогать им». После этих слов я даже немного растерялся. Отца Даниила убили в тот вечер, когда он проводил би‑ блейские занятия, заканчивал толкование на пророка Исаию и 11‑ю главу 2‑го Послания апостола Павла к Коринфянам. Я сразу понял, что мне нужно довести этот цикл до конца, нужно показать тем людям, которые его убили, что проповедь расстре‑ лять нельзя (сейчас вышел диск с нашими толкованиями, он так и называется — «Нерасстрелянная проповедь»). С просьбой продолжить лекции ко мне обратилась об‑ щина отца Даниила, и я стал очень серьезно готовиться к этим четверговым занятиям, начал перечитывать книги отца Данила и слушать записи с его проповедями. Оказывается, я никогда не слышал его проповедей, он приезжал ко мне в храм, мы вместе служили, но проповеди всегда говорил я. Отца Даниила как про‑ поведника я не знал, а знал его как друга, как человека, с которым можно посоветоваться. И я открыл его заново, и для меня важ‑ но было осознать, что он был непривередлив и скромен не толь‑ ко в быту, но и никогда не говорил нам, что он чего‑то достиг как проповедник. Когда я хотел воспроизвести какую‑то цитату дословно и не мог вспомнить главу или стих из Писания или из святых отцов, то звонил отцу Даниилу, называл ключевые слова, и он

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

108

четко отвечал: «Исаия. 3,16». До сих пор, если мне необходима точная цитата при подготовке конспектов предстоящих библей‑ ских бесед, моя рука инстинктивно тянется к телефону, чтобы позвонить ему. Иногда мне приходится отпевать молодых, и я вижу, как скорбят родные и близкие. И я всегда говорю, обращаясь к ним: «Будут проходить годы, десятилетия, вы будете стареть, меняться, а этот человек будет всегда оставаться молодым». Отец Даниил покинул эту жизнь в молодом возрасте, и он остался мо‑ лодым навечно. Он все время рвался в тот мир. Я его однажды спросил: «Тебе здесь не нравится? Ты постоянно так поступаешь, что все может обрушиться сразу». А в ответ услышал: «А там на‑ много интересней!» Однажды он сказал мне: «Ты знаешь, что ты там будешь очень стройным?» Я спрашиваю: «Почему?» Он от‑ вечает: «Там нет болезней, печали, воздыхания, нет диабета, тебе будет тридцать три с половиной года. Хромые будут ска‑ кать от радости, немые будут петь, глухие будут слышать. Ты не представляешь, как тебе там будет легко!» Его глаза лучились радостными искорками, а я вздыхал и говорил, что это произой‑ дет еще не скоро, мне еще долго придется таскать свой вес. А он ответил: «А ты не отчаивайся, носи его, как носят вериги». Он всегда находил такие слова, такие образы и примеры, что легко было выйти из состояния уныния.

Протоиерей Константин Буфеев, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы в Архангельском-Тюрикове (Москва), руководитель миссионерскопросветительского центра «Шестодневъ», кандидат геолого-минералогических наук

С отцом Даниилом мы впервые познако‑ мились на свадьбе у наших общих знакомых. Венчал их замеча‑ тельный батюшка отец Геннадий Огрызков (вечная ему память!), а я был вторым венчающим священником. Диакон Даниил вме‑ сте со своим отцом, священником Алексеем Сысоевым, присут‑ ствовал среди молящихся в храме Малого Вознесения на Никит‑ ской. Я обратил внимание на то, что в храме отец Даниил тихо и благоговейно молился, а во время праздничного застолья был весел и громко кричал: «Горько!» Ближе мы сошлись в октябре 1999 года, встретившись на со‑ вещании «Преподавание в православных школах вопросов тво‑ рения мiра, жизни и человека», организованном Отделом рели‑ гиозного образования и катехизации Московского Патриархата. Собравшиеся выражали два полярных мнения. Одни утвержда‑ ли, будто теория эволюции никак не противоречит Православ‑ ной вере и что якобы Библия описывает эволюционные из‑ менения Вселенной, происшедшие за миллиарды лет. Другие отстаивали святоотеческое мнение, основанное на Священном Писании и Предании Церкви, согласно которому все разноо‑ бразие животных и растительных форм (включая человека) было создано Богом за шесть творческих дней. Мой доклад назывался «Ересь эволюционизма». В этой полемике мы оказались с отцом

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

110

Даниилом в одном лагере, и он на долгие годы стал ближайшим моим соратником и единомышленником. На том совещании мне пришлось сойтись в споре с препода‑ вателем биологии одной из православных гимназий Москвы. У нее, кстати, обучалась одна из моих юных прихожанок, так что заочно мы с Галиной Леонидовной были знакомы. Она задала детям написать со‑ чинение на тему «Мое мнение о происхождении жизни на Земле». По‑ нимая, что этот вопрос имеет религиозное значение, девочка решила посоветоваться со мной, как с духовником, на исповеди. Я предложил ей два варианта: либо выдумать научно-фантастическую историю, либо изложить православную точку зрения на этот вопрос в соответ‑ ствии с учением Церкви. Школьница выбрала второе и представила свою позицию в соответствии с «Символом Веры» и Священным Пи‑ санием. С этого сочинения началась длительная переписка ученицы с учительницей. Синими чернилами ученица отстаивала позицию православной христианки, красными чернилами учительница взыва‑ ла к ее «благоразумию» и остерегала от «мракобесия» и «невежества». Аня цитировала в ответ «Шестоднев» свт. Василия Великого и объ‑ ясняла, что не видит в этой книге ничего антинаучного. В присутствии отца Даниила и нескольких других участ‑ ников совещания мы продолжили эту дискуссию в кулуарах. В результате мнения обеих сторон выявились окончательно, и определился круг наших единомышленников и противников. Вскоре мы с ним встретились специально для обсужде‑ ния перспективы нашей дальнейшей совместной работы. Отец Даниил тогда впервые высказал идею создания миссионерскопросветительского центра, которая и была реализована в «Шестод‑ неве» (хочу подчеркнуть, что, хотя возглавил центр я, задумка эта принадлежит ему). Святейший Патриарх Алексий благословил соз‑ дание центра «Шестодневъ» на базе прихода храма Успения Пре‑ святой Богородицы в Архангельском-Тюрикове. Организационная сторона работы Центра легла на мои плечи, а отец Даниил стал моим ближайшим помощником, ученым секретарем, неизменным соавто‑ ром, постоянным содокладчиком. Он был генератором идей, всегда вносил «свежую струю» во все наши миссионерские предприятия. Началась деятельность «Шестоднева» с нескольких встреч в узком кругу священнослужителей и ученых — биологов, физи‑ ков, геологов и других специалистов. Собирались мы и на моем приходе, и на Крутицком подворье, где подвизался отец Даниил, и в его квартире в Коломенском. В дальнейшем главными направлениями нашей работы стали издательская деятельность и организация различных конференций.

111 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Вскоре оргкомитет Международных Рождественских чте‑ ний предложил мне возглавить работу секции «Православное осмысление творения мiра и современная наука». Эта высокая трибуна в течение нескольких лет позволила во всеуслышание говорить о достижениях креационной науки и о православном содержании святоотеческого учения о происхождении Вселен‑ ной. Ежегодно издавался сборник докладов всех участников на‑ шей конференции, работа была плодотворной и вдохновенной, проходила она по благословению и при личной поддержке Свя‑ тейшего Патриарха Алексия II. Оказалось, что эта тема вызывает широчайший резонанс. Здоровые силы в Церкви среди ученых, богословов, священнос‑ лужителей и мирян проявили к ней искренний интерес. Отец Да‑ ниил любил повторять, что тема библейского Шестоднева имеет выдающееся значение в деле православного миссионерства и ка‑ техизации. Действительно, эта тематика, как никакая другая, ин‑ тересна всем без исключения людям — как детям, так и мудрым старцам. Вопрос происхождения неба и земли никого не остав‑ ляет равнодушным, евангельскую проповедь приняли и многие ученые-естествоиспытатели. Наша секция на Рождественских чтениях была единствен‑ ной, выражавшей последовательный святоотеческий взгляд на происхождение мира и человека. Докладчики на остальных секциях представляли смешанную — как православную, так и эволюционистскую (дарвиновскую или шарденовскую) точку зрения, пытались найти в Библии описание процесса эволюции. Отец Даниил всегда убедительно и афористично обличал ошибки оппонентов. Он говорил, что за Живого Бога, Единого в Трех ипостасях Творца, приняли мученическую кончину мно‑ гие святые исповедники. Но никто не станет страдать до смерти за теорию эволюции. Эти слова убежденного и мужественного креациониста невольно вспоминаются после его мученической смерти в применении к нему самому. За время работы «Шестоднева» мы собрали сотни цитат и высказываний святых отцов, которые невозможно трактовать иначе как в пользу креационизма. У наших же оппонентов так и не появилось ни одной подобной цитаты, которую можно было бы однозначно толковать как эволюционистскую. Отец Даниил никогда не стеснялся указывать на неправо‑ ту оппонентов. Некоторые полагают, что это качество не под‑ ходит миссионеру, потому что миссионер должен угождать лю‑ дям. А он порой прямо говорил: «Вы еретики, вы не спасетесь!»

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

112

После, в узком кругу, он, исполненный любви к заблуждающим‑ ся, с некоторым смущением и неловкостью объяснял свою рез‑ кость: «А что делать, если это в самом деле так? Если их точка зрения — это хула на Духа Святого? Что же, не напоминать им об этом?» Но чтобы сказать в лицо докторам и академикам о том, что они не правы, нужна была смелость, и отцу Даниилу ее хватало. Он прекрасно понимал, что в догматических вопро‑ сах полумер не бывает, это не та область, где нужно искать ком‑ промиссы и проявлять снисходительность. Наше мировоззрение изложено в Никео-Цареградском «Символе Веры», и отклонения от него недопустимы. Никакого «православного эволюционизма» не было, и быть не может. Убежденность в Православной вере придавала особую яр‑ кость его выступлениям, делала их неизменно содержательными и интересными. У него была замечательная память, и выступал он всегда блестяще. Его участие в любом обсуждении сразу от‑ бивало у слушателя желание покинуть собрание. Скучно никому не бывало, при его появлении оживлялись все — и его сторонни‑ ки, и оппоненты. Слово его было «с перцем». Он был интересен в общении — готов был поддержать лю‑ бую шутку, беседу, тост. Таким запомнился. У него был сильный голос, и он прекрасно владел им. Отец Даниил имел редкое евангельское качество души — детскую простоту. Образованный и широко эрудированный человек, кандидат богословия, работавший над докторской дис‑ сертацией, он сердечно и непосредственно воспринимал мир, обладал завидным зарядом жизнерадостности и оптимизма, и представить его унывающим или скучающим было трудно. Кроме креационизма, была еще одна тема, которая нас объ‑ единяла, — это вдумчивое отношение к богослужению. Вопросы Церковного Устава для отца Даниила имели большое значение. Сегодня трудно найти собеседников для разговора о Типиконе: о стихирах на литии, о литургических прокименах, о церковном календаре, большинство людей просто не способны об этом го‑ ворить, поскольку не считают эту тему важной. А отец Даниил видел в раскрытии уставных тонкостей миссионерское значение. Помню, бывали случаи, когда мне требовалось посоветовать‑ ся с кем‑нибудь насчет завтрашнего богослужения. Например, в Уставе предлагается неоднозначное решение при составлении стихир или литургических чтений, и возникает вопрос: а как слу‑ жить более правильно? Отцу Даниилу можно было позвонить в любое время, порой даже в одиннадцать ночи, и решить с ним

113 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

все подобные вопросы. По два часа он готов был обсуждать тон‑ кости службы, причем по памяти, без книг. В этом отношении он был грамотный и достойный собеседник. Конечно, не во всем мы были согласны друг с другом. Я, например, не принимал его отношения к процессу глобализ‑ ма. Он не осуждал глобализацию, считая, что она дает новые возможности для проповеди христианства. А я глубоко убеж‑ ден, что этот процесс предвещает Антихриста, и большая часть из того, что мы имеем негативного и в мирской жизни, и в Церкви — следствие глобализации. В последний раз я виделся с отцом Даниилом за десять дней до его кончины. Это было в городе Апатиты на Кольском полуострове. Там мы оба участвовали в научно-богословской конференции, а пригласил нас туда наш общий товарищ и еди‑ номышленник — биолог, доктор наук. Собрались ученые, воз‑ главлял высокое собрание архиепископ Мурманский и Мон‑ чегорский Симон. Отец Даниил выступил очень смело, почти скандально, указав на то, что при определении абсолютного воз‑ раста ископаемых пород ученые изначально пользуются пред‑ положением, что он составляет порядка миллионов лет. Исходя из этого, они применяют определенные методики, которые и вы‑ водят их на ожидаемый результат. Если бы сначала они предпо‑ лагали, что возраст пород составляет порядка тысяч лет, то и ре‑ зультаты исследований могли бы быть другими. Некоторые ученые восприняли это как непризнание их профессионализма, а один участник даже ушел, хлопнув дверью. Конечно, ни один человек обычно не хочет скандала и не будет сознательно его искать. Но мы знаем, что когда отгре‑ мит гроза, то дышать становится легче. Вот и отец Даниил был такой грозой, которая очищала, снимала с души тяготу. Общий итог нашего участия в этой конференции я оцениваю как по‑ ложительный, потому что Слово Божие прозвучало и было вос‑ принято многими — в том числе теми, кто был заслонен от веры в Живого Бога воздвигнутыми современным сайентизмом идо‑ лами, т. е. верой во всемогущество падшего человеческого разума. О гибели отца Даниила я узнал в тот же вечер — через час после прогремевшего выстрела. У нас были общие прихожане, они мне и позвонили. Я сразу же вспомнил, как незадолго до это‑ го он показал мне порядка пятнадцати СМС угрожающего содер‑ жания, присланных на его телефон. Говорил он об этом, как всег‑ да, живо и весело: вот, мол, как много мне угрожают! Смерти он не боялся. Кажется, он был готов к тому, что с ним произошло.

Протоиерей Константин Харитошкин, настоятель храма Святителя Николая в Сабурове

В нашем храме отец Даниил проходил диаконскую практику. Настоятелем у нас тогда был отец Васи‑ лий Бабурин, член епархиального совета, хороший службист, строгий батюшка. К нему на практику присылали многих кли‑ риков, но до сих пор прихожане ни о ком так тепло не вспоми‑ нают, как об отце Данииле Сысоеве. Хотя отец Даниил понимал, что служит здесь временно, он воспринимал храм как родной дом, и все люди, которые сюда приходили, были для него род‑ ными. Он всех встречал с открытым сердцем, с огромной щедро‑ стью стремился поделиться своими знаниями, ничего не таил в себе, не ленился. Он сразу же досконально изучил историю хра‑ ма и с огромной радостью отвечал на вопросы, всем рассказывал о святынях, храмовых иконах. Я познакомился с отцом Даниилом сначала заочно — по его статьям. Одна из первых его работ, которую я прочитал, была посвящена крещению с погружением, и эта работа очень помогла мне в приходской жизни, потому что была очень убедительной. Дело в том, что в советское время взрослых крестили мало, и чаще всего обливанием. В 90‑е годы предложение крестить взрослых людей погружением у сослужащих священников вызвало вопрос: «Зачем?» И я не раз показывал эту статью отца Даниила, в кото‑ рой приводились очень четкие аргументы со ссылками на святых отцов Церкви, на традицию. После этого я старался регулярно читать публикации отца Даниила. Не со всеми его взглядами и идеями я был согласен, не‑ которые из них казались мне слишком категоричными. Отец Да‑ ниил был очень прямым, искренним и горячим человеком, и его богословское творчество выражало его душу. В своих трудах он всегда искал прямого ответа на вопросы, в них было горение, стремление всем свидетельствовать об Истине. Когда отца Даниила назначили служить в храм Апостола Фомы, я очень обрадовался, что у меня появился такой сосед. Этот храм расположился в деревянном домике, и скоро там ста‑ ла складываться прекрасная община, проповедническая. Мне очень нравилось бывать в храме Апостола Фомы. Может быть,

115 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

там было меньше радения о внешнем, о какой‑то симметрии — маленький деревянный храм рос постепенно, возникали разные пристроечки, зато на стенах — горячие обращения к прихожа‑ нам, разные объявления: такого‑то числа «будет молебен», «со‑ стоится беседа» и тому подобное. Все было очень открыто, живо, в этом чувствовался апостольский дух. По своей живости и душевной щедрости отец Даниил всегда предлагал нашему приходу совместные дела. Если ба‑ тюшке удавалось что‑то сделать для своего храма, даже решить какие‑либо бытовые, технические вопросы, он сразу же стремил‑ ся этим поделиться, звонил мне: «Отец Константин, у меня вот что получилось! Нужно так‑то поступить, туда‑то позвонить. Давай я тебе дам телефоны!» Помочь было для него радостью, и, благодаря ему, мы всегда были соработниками. Не могу сказать, что мы стали близкими друзьями, но всег‑ да общались со взаимной любовью и взаимным уважением. В раз‑ говорах со мной отец Даниил был чрезвычайно доверчив. Он открывал свои сокровенные переживания, абсолютно доверяя собеседнику и надеясь на его порядочность. У него была детская душа, в нем не было никакой двойственности. Он разговаривал как христианин с христианином. Отец Даниил никогда не только не боялся, он именно спе‑ шил в любой аудитории свидетельствовать о Христе. Он, без‑ условно, был интеллектуалом, обладал красноречием, и его апо‑ стольский проповеднический дар был в большей степени связан с любовью к Слову Божию и любовью к людям. Он замечательно умел найти подход к человеку, казалось бы, даже не ища этого подхода. Отец Даниил был лучезарным человеком и, не скупясь, делился этим светом. В нем была столь необходимая простота, а люди видели, что он говорит от сердца, с любовью, и поэтому их сердца тоже зажигались. Отец Даниил спешил осветить тьму незнания, неведения, извращенного понимания сущности Церк‑ ви, проповедуя истину христианства. Для меня отец Даниил — образ христианина апостольских времен, для которого главная радость — служить Литургию, не‑ сти Слово Божие. Смерть отца Даниила стала венцом его слу‑ жения. Он пострадал как христианин, который проповедовал и крестил, доносил Слово Божие до сердец людей. Всегда поми‑ наю отца Даниила и надеюсь, что батюшка тоже молится о своих близких, о своей общине, обо всех нас.

Убили моего друга отца Даниила Сысоева. «Христос анести!» — так мы звали его между собой, когда он служил на Крутицком подворье. — Христос анести! — Вере резурексит! Подкараулить отца Даниила было несложно, он был у всех на виду — люди разрывали его на части, в постоянном общении с ними он был нарасхват и не успевал отслеживать окружающую действительность. — Христос ахcдга! — Алефос анести! — отвечал отец Даниил. Научил меня этому круглогодичному миссионерскому приветствию он. Так мы с ним и перекликались, переходя с гре‑ ческого на грузинский, с латыни на английский. Таким было со‑ стояние его души. Познакомил нас еще один миссионер наших дней — про‑ тоиерей Дионисий (Поздняев), ныне просветитель Китая, а тогда клирик храма Святого Князя Владимира в Старых Са‑ дах, прихожанином которого был и я. Это было давно, в уже далеких девяностых, я еще не был диаконом. Как‑то в субботу отец Даниил пришел к нам в храм к концу всенощной (в его в храме она заканчивалась гораздо раньше), просто помолиться; оказалось, что они с отцом Дионисием давние друзья по Мо‑ сковской семинарии. Вот почему отец Даниил частенько заглядывал в КнязьВладимирский храм, весь в миссионерских делах и мечтах, ко‑ торыми он делился с отцом Дионисием, только начинавшим тогда разрабатывать тему православной миссии в Китае, Корее и Индии. Но вот уже второе тысячелетие, Крутицкое подворье, реа‑ билитационный центр св. Иоанна Кронштадтского, которым руководит игумен Анатолий (Берестов), а помогает ему отец Да‑ ниил. Я на подворье служу диаконом, но в другом храме, Петро‑

117 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

павловском. Общины очень разные, стиль служения отличается (у отца Даниила служили знаменным распевом), но затем крест‑ ные ходы по взаимной договоренности, начинаясь от разных хра‑ мов, сливаются в один, а затем опять разбегаются по подворью. На Светлой седмице от отца Даниила можно было зажигать пас‑ хальный трехсвечник, настолько он весь сиял и искрился. Пас‑ хальный канон он знал наизусть. Он всегда был готов дать отчет о своем уповании, сам на четверть татарин, служил (единственный в Москве!) молебны на татарском для крещеных татар, по просьбе старейшин татар‑ ской общины. Он был открыт к дискуссиям и полемике, с ним было о чем говорить. Миссионер до «мозга костей», беседы, встречи: за Хри‑ ста, ради христианства, против лжи о Боге и человеке, иска‑ жающей жизнь. Тысячи подобных встреч и поездок, лекций, эфиров и диспутов — и так в течение всей своей священниче‑ ской жизни. Широкий резонанс получила его полемика с ис‑ ламским, неоязыческим и сектантским прозелитизмом. Воин Православия, при этом всегда заботившийся о тех, кому нуж‑ на была помощь. Именно отец Даниил первым открыто выступил против на‑ вязывания нашим прихожанам запрета на семейные отношения по всем мыслимым и немыслимым псевдоблагочестивым поводам. Всегда в движении, всегда с очередной книгой в голове, с другой — в рукописи и с еще одной, только что вышедшей, в руках. Дарил, раздаривал. Был принципиален в своих взгля‑ дах, отстаивал их, но никогда не переходил на личности, был готов мириться с тем, что кто‑либо с ним несогласен. Следует отметить его интеллектуальную честность. Ни капли притвор‑ ства, ни капли конъюнктуры, он отстаивал Истину, считая это своим долгом перед Ней. Помню его детское и горестное недоумение: Синодальная богословская комиссия вынесла критическое суждение о его под‑ ходах к креационизму, даже не пригласив его на заседание. Эти‑ ка и этикет в нашей церковной жизни… Помню его служение, сосредоточенное и устремленное во внутренняя Царствия в каждом слове, в каждом жесте, в каж‑ дом действии. Храм, в котором его расстреляли, он и вымолил, и постро‑ ил, помогли ему в этом православные меценаты. Убиенный отец Даниил — священномученик. День его кончины — это день его рождения в Вечность. Ключевые слова

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

118

богослужебного Евангелия того дня — слова Спасителя: «Не бой‑ тесь убивающих тело…» Со святыми упокой, Господи, душу убиенного апостола Твоего, иерея Даниила! А нам бы не забыть о том, что у отца Даниила осталось трое деток. Христос Воскресе, отче, помолись за нас!

Диакон Георгий Максимов, преподаватель МДА

Поздно вечером 19 ноября 2009 года в хра ме Апостола Фомы на Кантемировской (Москва) был убит свя‑ щенник Даниил Сысоев. Неизвестный в маске вошел в храм и рас‑ стрелял его в упор. Отца Даниила я знаю десять лет — с октября 1999 года. Мы познакомились на конференции, посвященной библейскому пониманию происхождения мира и человека, где оба выступа‑ ли. Он позвонил мне накануне, а когда я шел на конференцию, то впереди увидел человека в рясе и сразу понял, что это и есть тот самый диакон Даниил Сысоев, с которым я говорил по теле‑ фону. Было нечто общее и в его голосе, и в его походке, что выра‑ жало его уникальность и позволяло безошибочно узнать его даже в толпе, даже со спины, даже почти незнакомому человеку. В одном из предсмертных интервью отец Даниил сказал: «Мы должны ходить перед Богом, как говорил Господь про Ено‑ ха: «ходил Енох перед Богом, и Бог взял его». Вот это хождение пред Богом — корень миссии». Если коротко охарактеризовать отца Даниила — он ходил пред Богом. И хотя эти слова, прежде всего, обозначают состояние души, всецело устремленной к Богу, но у него это выражалось даже буквально: в походке, в речи, не говоря уже про поступки и слова. Он шел легко, как человек, знающий, куда и зачем идет, спокойный в настоящем и не тре‑ вожащийся о будущем, потому что все заботы поручил Господу, Который для него близок, как Любящий Отец. За эти десять лет я много раз слышал от отца Даниила, что он хотел бы умереть как мученик, но в его речах не было ни мрачной торжественности, ни болезненной экзальтации, он говорил это просто и радостно. Но я испытывал то же чувство неловкости и недоумения, какое испытывал и тогда, когда чи‑ тал в посланиях священномученика Игнатия Богоносца о его горячем желании пострадать за Христа. Один и тот же дух был и в том и в другом, а я не понимал ни того, ни другого. Помню, как пару лет назад в Македонии, куда мы вместе приехали, я привел отца Даниила в амфитеатр античного горо‑ да Битола. Во времена Римской империи здесь, на потеху толпе

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

120

язычников, скармливали зверям людей. По бокам сохранилось два маленьких помещения, в которых держали зверей, прежде чем выпустить их на арену, а по центру — одна каморка в че‑ ловеческий рост, откуда выходили осужденные на растерзание. Доподлинно известно, что таким образом в этом амфитеатре приняли смерть за Христа несколько мучеников ранней Церкви. И я сказал отцу Даниилу: «Вот, отче, можете встать туда, где сто‑ яли мученики перед выходом на подвиг». Он вошел в эту темную каморку, и я помню, как он стоял в ней и глядел оттуда в небо. Наверное, с таким же сосредоточенным спокойствием он смо‑ трел и на своего убийцу. Признаться, я размышлял о том, не ис‑ пугался ли батюшка в последний момент (потому что я бы ис‑ пугался), и поэтому спросил у единственного очевидца, который видел убийство своими глазами: что делал отец Даниил, когда, выйдя из алтаря, увидел человека в маске с пистолетом в руках? И услышал: «Он шел на него. Прямо на него». Помню, он рассказывал мне о дорогих детских воспоминани‑ ях — как мама на ночь читала ему жития святых. К вере он относил‑ ся сознательно и серьезно с самого юного возраста. По его словам, уже с двенадцати лет он даже от родителей, если они предъявляли к нему какие‑либо принципиальные требования, просил библейско‑ го обоснования и, если получал его, то выполнял беспрекословно. В этом уже тогда отразилось главное его желание — всегда и во всем узнавать волю Божию и следовать ей. Бога он предпочитал всему остальному, и волю Божию — всякой другой. Я знаю много хороших священников в России, но никогда не встречал у нас человека, который бы так сильно, горячо и са‑ моотверженно любил Бога, как отец Даниил. Как раз незадолго до его смерти, оказавшись на одной из огласительных бесед ба‑ тюшки, я подумал, что только глубоко любящий человек может, не переставая, говорить два с половиной часа о Боге, и только о Боге, и говорить так, что аудитория два с половиной часа слу‑ шает, не шелохнувшись. Еще в советское время он пел на клиросе, а после оконча‑ ния школы, в 1991 году, поступил в Московскую духовную се‑ минарию. Мне он говорил, что всегда хотел быть священником и не представлял себя кем‑либо другим. Это желание зародилось в детстве, когда он пережил клиническую смерть, и видел Анге‑ ла, который вернул его душу обратно в тело. В 1995 году отец Даниил женился, окончил семинарию и был рукоположен в сан диакона. С этого момента начинается его широкая проповедническая и миссионерская деятельность. Он

121 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

преподает Закон Божий в старших классах православной гимна‑ зии «Ясенево». Мне запомнился один случай из его рассказов о том времени: как‑то он дал ученикам тему для сочинения «Что оста‑ нется после меня? Что возьму я с собой?» И некоторые родите‑ ли пришли к нему с возмущением: «Как можно детям давать та‑ кие темы? Им не надо напоминать о смерти». На что он отвечал: «А разве ваш ребенок бессмертен?» Отец Даниил был убежден, что поскольку смерти никому из нас не избежать, то нужно к ней должным образом подготовиться, для чего у христианина есть все необходимое, и чем раньше начать готовиться, тем лучше. С 1996 года отец Даниил стал вести миссионерские бесе‑ ды на Крутицком подворье, был сподвижником отца Анатолия (Берестова) в созданном им Душепопечительском центре име‑ ни святого праведного Иоанна Кронштадтского. Он встречался и разговаривал с сектантами и оккультистами, проповедуя им и обращая в Православие. Кроме отца Даниила, я не знаю другого человека, который мог бы смело войти в любую аудиторию и начать разговор с че‑ ловеком любых религиозных взглядов, и при этом ему всегда было что сказать по существу. Он был истинным миссионером, он любил рассказывать людям о Христе, и рассказывал о Нем так, что от светильника его души и другие души зажигались огнем евангельской радости. Батюшка очень почитал своего небесного покровителя — пророка Даниила, от него и получил миссионерское устремление, как он сам мне рассказывал. Когда‑то, читая Книгу пророка Да‑ ниила, батюшка обратил внимание на слова: «И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде — как звезды, вовеки, навсегда» (Дан. 12, 3) — и подумал: «Как же это здорово — сиять, как звезда!» За свою жизнь отец Даниил крестил более восьмидесяти му‑ сульман и обратил в Православие около пятисот протестантов. Он ходил на протестантские собрания и проповедовал там о Право‑ славии на основании Библии, участвовал в диспутах со старооб‑ рядцами, с неоязычниками, но наибольшую известность он полу‑ чил как миссионер среди мусульман и как полемист с исламом. Ему неоднократно поступали письма и звонки с угрозами. За полтора года до убийства журналистка Х. Хамидуллина по‑ дала запрос в прокуратуру с требованием возбудить против него дело за разжигание межрелигиозной и межнациональной ненави‑ сти. Прокуратура в возбуждении дела отказала, но в мусульман‑ ских СМИ была раскручена настоящая кампания по очернению

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

122

отца Даниила — православные люди об этом не знают, посколь‑ ку, по понятным причинам, не знакомы с мусульманскими СМИ. Всего за трое суток до убийства отец Даниил подвозил меня на машине до дома, и мы со смехом вспоминали времена десяти‑ летней давности. Отец Даниил говорил, что из всех религий наи‑ менее интересным для него всегда был именно ислам, и он вовсе не собирался им заниматься. А я ему напомнил наш давний раз‑ говор, когда мы возвращались с Крутицкого подворья, и он пора‑ довался, узнав, что я пишу апологетические статьи, отвечая на му‑ сульманскую критику: «Вот хорошо, значит, мне не придется этим заниматься». Но Господь то через одно стечение обстоятельств, то через другое устраивал так, что ему приходилось сталкиваться с мусульманами или темой ислама, и отец Даниил шел туда, куда указывал Господь. Это было для него самым главным. В 2000 году он окончил Московскую духовную академию и успешно защитил диссертацию по теме «Антропология свиде‑ телей Иеговы и адвентистов седьмого дня». Она позднее была издана отдельной книгой. «Прогулка с протестантом по право‑ славному храму» — уникальная работа, в которой на основании Библии объясняется устройство православного храма и пра‑ вославное богослужение. «Летопись начала» и «Кто как Бог, или Сколько длился день творения» посвящены, как он сам гово‑ рил, защите святоотеческого учения о творении мира, там отец Даниил объясняет, почему православный христианин не может придерживаться эволюционной теории. «Брак с мусульманином» — книга, посвященная одному из наиболее болезненных вопросов сосуществования христиан и мусульман в нашей стране. Толчком к ее написанию стало то, что на сайте «Православие и ислам» я открыл раздел «Вопрос свя‑ щеннику», где можно было задать вопрос отцу Даниилу. И меня самого поразило то обилие писем или от крещеных женщин, которые собирались выйти замуж за мусульман и спрашивали, допустимо ли это с точки зрения Церкви, или от тех, кто уже вступил в подобный брак и столкнулся с теми или иными про‑ блемами, в разрешении которых просили совета. Кроме того, в пастырской практике отцу Даниилу пришлось повстречать‑ ся с такими русскими женщинами, которые под влиянием по‑ добных браков отреклись от Христа и приняли ислам, а затем, намучавшись в мусульманском браке и осознав свое падение, с помощью батюшки приходили к покаянию и возвращению в Церковь. Все это побудило отца Даниила написать такую кни‑ гу, в которой он исчерпывающе рассматривает проблему, напо‑

123 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

миная, что согласно правилам Церкви православному человеку не дозволено жениться или выходить замуж за иноверца, а также дает конкретные советы — что делать, если такой брак все‑таки заключен. Также батюшка написал еще одну брошюру, близкую по тематике, — «Замуж за неверующего?» Кроме того, была вы‑ пущена книга «Почему ты еще не крещен?», в которой разбира‑ ются наиболее типичные возражения против крещения. Для тех, кто крещен, но невоцерковлен, он написал брошюру «Зачем нуж‑ но ходить в храм каждое воскресенье», а для людей воцерковлен‑ ных — книгу «О частом причащении Христовых Таин», которую мы с ним написали в соавторстве. Наконец, самая последняя его книжка — «Инструкция для бессмертных, или Что делать, если вы все‑таки умерли». В ней есть такие слова: «Самая лучшая смерть для христианина, конечно, мученическая за Христа Спасителя. Это самая наилуч‑ шая смерть, которая возможна для человека в принципе. Некото‑ рые посылали соболезнования в Оптину пустынь после убийства трех монахов, для христианина же это на самом деле — величай‑ шая радость. В Древней Церкви никогда соболезнования не по‑ сылали, когда кого‑то где‑то убили. Все церкви всегда немедлен‑ но посылали поздравления. Представляете, поздравить с тем, что у них появился новый защитник на Небесах! Мученическая смерть смывает все грехи, кроме ереси и раскола…». Незадолго до смерти он говорил мне, что самая дорогая и любимая его книга — это «Беседы на Книгу Песнь Песней», со‑ ставленная из записей библейских бесед, которые он вел многие годы, объясняя Священное Писание на основании святоотече‑ ских толкований. Весьма многие, даже те, кто не был согласен с ним по каким‑либо вопросам, удивлялись и восхищались его му‑ жеством. После похорон мне позвонил знакомый священник и рассказал, что видел кадры, где отец Даниил стоит один в ау‑ дитории, заполненной мусульманами, и радостно говорит им о Христе, о том, что ислам, отвергающий Богочеловека Христа, не может быть истинной религией (эти кадры были сняты на первом диспуте отца Даниила с мусульманами). «У меня в голове это не укладывается, — говорил мне тот священник. — Какое же сердце надо иметь, чтобы вот так пойти, встать среди них и говорить». Кстати, некоторые православные были недо‑ вольны тем, что отец Даниил участвовал в этих диспутах, одна‑ ко инициатива принадлежала не ему — мусульмане публично пригласили его, и как мог свидетель Христов отказаться дать

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

124

отчет о своем уповании? Его отказ был бы для них аргументом в их пропаганде ислама. Отец Даниил говорил мне впоследствии, что был уверен, что его убьют сразу же после первого диспута, и накануне испыты‑ вал сильный страх и беспокойство. А ночью ему было видение. Он увидел себя стоящим перед выложенным из камней лабиринтом, какие бывают на севере. И, пройдя по его кругам, пришел к цен‑ тру, где оказался алтарь, на котором лежала только что умученная и убитая жертва. И он понял, что это — алтарь сатаны и жертва принесена ему. Отца Даниила охватил гнев, и он ногою опроки‑ нул алтарь. Тут же явился сам сатана в виде джокера в шутовском колпаке, каким его изображают на игральных картах. В его глазах была дикая ненависть, и он бросился на отца Даниила. Батюшка стал молиться: «Пресвятая Богородица, защити!», «Святой Нико‑

лай, помоги!», взмолился и другим святым. И тогда перед отцом Даниилом словно вы‑ росла невидимая стена, так что сатана бро‑ сался на него, но не мог ее преодолеть и от‑ скакивал назад раз за разом. Глядя на это, батюшка допустил в себя тщеславные мысли, и в тот же момент сатана пробил невидимую стену и схватил его за горло. Отец Да‑ ниил снова взмолился: «Пресвятая Богородица, прости меня, я со‑ грешил, избавь меня от него», и тогда сатана исчез. А отцу Да‑ ниилу было сказано о предстоящем диспуте: «Ты не проиграешь, но и не победишь». «Так оно и случилось», — говорил мне отец Даниил. И до‑ бавил, что после этого видения совсем перестал бояться мусуль‑ ман и их угроз, потому как, увидев самого сатану и его бессилие перед Богом, уже нельзя впечатлиться никакой человеческой злобой, которая всегда уступает злобе сатанинской. Первая миссионерская поездка в Киргизию. Март, 2008 год

мусульманину, на телевидении спорил о вере с муфтиями. Он приобрел скандальную из‑ вестность среди мусульман, и она пуга‑ ла и смущала некоторых православных, но только не самого отца Даниила. Он говорил, что эта известность помогает ему в миссии, и это было правдой. По‑ тому что те мусульмане, которые имели хотя бы слабый интерес к христианству, таким образом узнавали, к кому им надо идти, — и они не ошибались, ибо всегда встречались отцом Даниилом с любовью и могли услышать ответы на все свои вопросы. Были и такие мусульмане, кто приходил к нему, чтобы обратить его в ислам, а в результате сами принимали от него крещение. Среди называющих себя православными мне встречались такие странные люди, которые говорят, что не следовало ему Второй диспут с мусульманами. Отец Даниил с Юрием Максимовым (ныне диакон Георгий) и священником Олегом Стеняевым

125 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Во время второго диспута я и отец Олег Стеняев были в числе помощников-ассистентов отца Даниила. Мне кажется, диспут прошел хорошо, хотя, конечно, мог бы пройти еще луч‑ ше. Примечательно, что некоторые мусульмане, которые помога‑ ли в организации этих диспутов, вскоре приняли Православие. Отец Даниил сам был на четверть татарином (по матери) и уделял особое внимание распространению и укреплению Право‑ славия среди татарского народа. Он стал первым и, кажется, един‑ ственным священником, кто по благословению священноначалия начал регулярно служить молебны частично на татарском языке (для православных татар), издал за свои деньги молитвослов на та‑ тарском. Вместе со своими помощниками он ходил с проповедью и на татарский национальный праздник Сабантуй, и в Татарский культурный центр, в Египте он часами проповедовал своему гиду-

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

126

проповедовать мусульманам, что надо бы с уважением отно‑ ситься к их религии, что никакой пользы от его проповеди нет. Но отец Даниил считал, как и Господь, и апостолы, и все святые, что уважать надо заблуждающихся людей, но не их заблужде‑ ния. Истина одна, и то, что противоречит истине и отрицает ее, есть ложь, а уважение ко лжи есть презрение к истине. Этой простой вещи не могут понять все те, кому истина безразлична, поэтому они не понимали и отца Даниила, хотя, быть может, обя‑ заны ему жизнью. Батюшка смог обратить ко Христу ряд вахха‑ битов, в том числе одного пакистанца, который собирался стать шахидом, и одну женщину, которую готовили стать смертницей. И что же, неужели и впрямь лучше было бы, если бы отец Даниил этим людям не проповедовал и они, оставшись на прежнем пути, взорвали бы самолет, дом или поезд в метро, — быть может, как раз тот, в котором бы ехал кто‑то из критиков отца Даниила? Еще более успешно он проповедовал протестантам. Когда он по благословению митрополита Владимира приехал вместе со своими миссионерами в Киргизию и на собраниях протестан‑ тов стал обращать их — так, что среди присоединенных к Право‑ славию были даже пасторы, то местные главы сект, не имея воз‑ можности противостоять ему в слове, приняли решение вообще запретить своим людям собираться все то время, пока отец Дани‑ ил находится в стране. Так они пытались воспрепятствовать его проповеди, упразднив сами собрания. Отец Даниил весьма заботился о миссии во всем мире. Вместе с ним мы два раза ездили в Македонию и проповедова‑ ли местным раскольникам. Он думал и о том, как проповедовать католикам в Западной Европе и в Южной Америке, а в декабре 2009 года надеялся поехать в Таиланд, чтобы там проповедовать северным племенам. Сам миссионер, он очень любил миссионе‑ ров и старался познакомиться со всеми, кто проповедует Христа. Очень многим он помогал: давал деньги на строительство хра‑ ма в Индонезии, жертвовал на воспитание православных детей из бедных семей в Зимбабве, принимал у себя православных китайцев, православных тайцев, даже православных индейцев. По благословению Патриарха Алексия II отец Даниил создал школу православных миссионеров, преподавал миссиологию в Николо-Перервинской духовной семинарии. И что удивительно, его активная миссионерская деятель‑ ность нисколько не мешала его приходским трудам и обязан‑ ностям. В 2006 году батюшка построил небольшой деревянный храм в честь апостола Фомы на юге Москвы и хотел со временем

127 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

построить здесь же огромный храм-базилику в честь своего не‑ бесного покровителя пророка Даниила. Идея построить именно базилику возникла у него во время посещения им храма святого великомученика Димитрия в Фессалониках. Каждый четверг отец Даниил вел библейские беседы, объ‑ ясняя прихожанам по одной главе Ветхого Завета и одной главе Нового Завета в свете святоотеческого учения, каждую пятни‑ цу проводил огласительные беседы для желающих креститься взрослых, а каждое воскресенье преподавал в воскресной школе для детей. Желая, чтобы люди лучше понимали богослужение, он издал тексты всенощного бдения и Литургии, и вменил в обя‑ занность дежурным раздавать их людям в храме перед каждой службой. Также он ввел общенародное пение. В результате при‑ хожане благодарили его за то, что смогли, наконец, понять смысл того, что поется в храме. Один из моих друзей, алтарник в храме отца Даниила, неза‑ долго до смерти батюшки говорил мне, что удивительно видеть, насколько без остатка и без пощады к себе отдает он себя другим людям, особенно прихожанам. Действительно, он себя не жалел. Помню, однажды он сломал ногу, а священника на замену у него не было. И тогда отец Даниил с ногой в гипсе сам ездил в храм и служил, превозмогая боль. Все прихожане и все знакомые пом‑ нят отца Даниила как человека веселого и жизнерадостного, но мало кто знает, как часто он терпел скорби от болезней — осо‑ бенно от сильной головной боли и от сердечной боли. Но батюшка не показывал своих страданий и всегда был внимателен к много‑ численным прихожанам, каждого выслушивал и давал совет. Конечно, были у него и слабые стороны, но даже его недо‑ статки, если можно так сказать, некоторым образом происходи‑ ли из его достоинств. Как христианин, он был открыт для всех, и это имело своей стороной излишнюю доверчивость, жертвой которой он иногда становился: ему случалось доверять тем лю‑ дям или книгам, которым, на мой взгляд, не стоило бы доверять. В том, что касалось вопросов веры, батюшка был весьма тщателен, но в некоторых других вопросах, например связанных с истори‑ ей, он мог доверяться сомнительным источникам. С этим свя‑ зана, например, его позиция по отношению ко Второй мировой войне, сложившаяся под влиянием книг В. Резуна, и мы не раз с ним дискутировали на эту тему. Надо сказать, батюшка никогда диктаторски не навязывал свои взгляды тем, кто был рядом с ним. Он всегда внимательно выслушивал возражения, если они были по существу, и нередко

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

128

корректировал свои взгляды, если видел, что они не соответствуют истине. Он часто приглашал меня и других людей, которым дове‑ рял, чтобы обсудить те или иные свои мысли и спросить, не ошиба‑ ется ли он. Если он понимал, что не прав, то для него не было про‑ блемой признать это и отказаться от ошибочных суждений, потому что он более всего ценил истину, а не свои мысли, и с уважением относился ко всякому человеку, который оказывался рядом. С отцом Даниилом легко было исполнять правило Блажен‑ ного Августина: «В главном — единство, во второстепенном — многообразие, во всем — любовь». Второй пункт был возможен с ним именно потому, что для отца Даниила были непреложной реальностью первый и третий пункты этой сентенции. Еще одной особенностью, которая многим казалась его не‑ достатком и которая происходила именно из пламенной любви отца Даниила к истине, была категоричная форма подачи мыслей. По всякому вопросу батюшка старался докопаться до истины, а уж если ему это удавалось, то он выражал истину прямо и опре‑ деленно. В нашем политкорректном мире такая прямота была по‑ добна остроте луча, пронизывающего тьму. Кого‑то такая честная резкость привлекала, а кого‑то, напротив, отталкивала. Я и сам не всегда был согласен с его категоричностью. При‑ веду в пример дискуссию об уранополитизме, инициированную им в последний год жизни. В принципе, по существу отец Дани‑ ил не излагал ничего, кроме учения Церкви, говоря, что небесное важнее земного, что принадлежность к Церкви важнее нацио‑ нальной принадлежности, ибо в ней «нет ни Еллина, ни Иудея… но все и во всем Христос» (Кол. 3, 11), что все святые «говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть к не‑ бесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город» (Евр. 11, 13‑16). И что все мы, хри‑ стиане, также на земле «пришельцы и странники» (1Петр. 2, 11) и «не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13, 14), ибо «наше жительство — на небесах» (Фил. 3, 20). Здесь не было никакой ошибки. Но вот с необходимостью вводить специальный термин «уранополитизм» я не был согласен, равно как и сам термин казался мне неблагозвучным, да и форма вы‑ ражения этой истины, думалось мне, могла быть более мягкой. Хотя, строго говоря, те, кто с ним ожесточенно спорил в Интернете, — либо были не согласны по существу, либо во‑

129 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

обще не интересовались существом вопроса. В день похорон отца Даниила один из его оппонентов мне признался: «Именно теперь я начал понимать все то, что отец писал об уранополитизме, по‑ тому что очень захотелось попасть туда, куда он ушел». Отец Даниил был глубоко порядочным и честным челове‑ ком. Батюшка был из тех, про кого можно было заранее знать, что если что‑то понадобится, то стоит лишь обратиться, и он не откажет. Для меня он был образцом священника: все, что он делал, он посвящал Христу, творил во имя Его. Давно, девять лет назад, между нами состоялся серьезный разговор о том, что полемическая и миссионерская деятель‑ ность в отношении ислама может быть очень опасной. Пом‑ ню, мы, как обычно, засиделись у него допоздна, а потом отец Даниил вышел проводить меня до метро. Была ночь, сыро, мы шли по пустой улице, и я спросил его о страхах и опасениях перед лицом исламской угрозы. Отец Даниил ответил, что ему доводилось сталкиваться с такими страхами, когда он обратил к Церкви нескольких сатанистов, и ему передали, что сатанисты грозились его убить. Но все мысли об этом, и даже такая: «Лад‑ но я, пусть со мной делают что угодно, но как же родные…» — от диавола. Эти мысли ничего не дают, они лишь парализуют волю. Если мы совершаем дело Божие, то должны полностью доверить Ему всего себя, все свое и всех своих. Я очень благо‑ дарен отцу Даниилу за то, что он помог мне это понять. Уже позднее я прочитал слова старца Паисия Святогорца о том, что христианину невозможно сделать ничего сколь‑либо зна‑ чительного, если он прежде внутренне не решится на смерть. А если он решится быть верным выбранному ради Бога пути даже до смерти, то в нем появляется бесстрашие и сила Божия, которая может совершать подлинно великие дела. У отца Даниила эта решимость была. Года за три до его мученической кончины отцу Даниилу позвонили люди из ФСБ и сказали ему, что, по их информа‑ ции, на него готовится покушение. А позднее к нему приходи‑ ли специалисты с оборудованием и обнаружили установлен‑ ный в квартире «жучок». Отец Даниил позвонил мне и стал ободрять, разговаривать с особой заботой, выражать свою под‑ держку, а я не понимал, что случилось, почему он так говорит со мной. А он, зная, что я тоже занимаюсь темой ислама, подумал, что могут угрожать и мне, и не начал жаловаться на свои про‑ блемы, а выразил поддержку мне, полагая, что мне тоже позво‑ нили по тому же поводу. Но мне никто не звонил. И тогда отец

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

130

Даниил рассказал мне об этих «приключениях», с обычным своим задором и радостью в голосе. Попросил молитв. Этот малень‑ кий эпизод хорошо показывает, каким человеком он был. Узнав, что ему грозит смертельная опасность, он в первую очередь по‑ думал не о себе, а о своем ближнем, поспешил поддержать меня. Он переживал обо мне и не переживал о себе. Батюшка любил богослужение, внимал песнопениям, не‑ редко обращал наше внимание на красоту и богословскую глуби‑ ну тех тропарей или стихир, которые пелись в этот день. Неред‑ ко выходил на утрене читать канон. Примерно за год до смерти он стал служить очень сосредоточенно, не отвлекаясь на разгово‑ ры. Мне было интересно, с чем связана такая перемена, и я даже собирался спросить его самого, но не успел. Он очень любил проповедовать. Утром говорил три про‑ поведи — одну перед Литургией, для исповедующихся, вторую

после Евангелия, а третью уже в конце, выйдя с крестом к народу. На вечернем богослуже‑ нии также говорил как минимум одну пропо‑ ведь. Говорил подолгу, но ярко и живо, людям нравилось. Вместо обычного для московских храмов чтения «за‑ причастных» он благословлял читать главы из Библии по сино‑ дальному переводу. Крестил только полным погружением и перед Литургией, чтобы новокрещеные взрослые могли бы в этот же день причаститься. У нас в московских храмах, вынося Чашу, священники говорят, что ко причастию могут подходить только те, кто ис‑ В храме Апостола Фомы

131 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

поведовался, постился, был накануне на вечернем богослужении или нечто подобное. Недавно один семинарист рассказал мне о своем родственнике-кришнаите, который иногда ходит в храм и причащается — по их идеологии допускается участвовать в об‑ рядах «низшей религии», с которой связан семейной традици‑ ей. И что бы ему могло помешать причаститься — ведь он со‑ блюдает все перечисленные условия: постится, читает правило, посещает накануне службу и даже может исповедоваться! Ведь из практики исповеди у нас, как замечал отец Даниил, совсем выпало рассмотрение грехов против веры и против Бога, оста‑ лось одно лишь рассмотрение «этического несовершенства», хотя даже в Требнике указывается, что на исповеди священник «пре‑ жде всех вопрошает его о вере». Отец Даниил, выходя с Чашей, говорил: «К причастию мо‑ гут подходить только православные христиане, которые веруют в Единосущную и Нераздельную Троицу, веруют, что Христос есть истинный Бог и истинный Человек, единственный наш Спаситель, которые неповрежденно хранят святую Православ‑ ную веру и не держат ни на кого обиды», и только потом уже говорил про подготовку. Думаю, что это очень важно, и не только для того, чтобы отсеивать людей неверующих или неправославных, пытающихся принять причастие, но и для того, чтобы взрастить в прихожа‑ нах осознание важности веры как верности Божественной исти‑ не. Также и на исповеди отец Даниил, если видел человека, при‑ шедшего к нему в первый раз, спрашивал, как он верит, просил вкратце объяснить, как он понимает основные догматы христи‑ анства, исправлял, если видел заблуждения. Распространению невежества среди прихожан способству‑ ет и то, что у нас не только на исповедях, но и в проповедях, как правило, учение Церкви не раскрывается и не затрагивается, а речь идет по большей части о том, что не надо грешить, а надо каяться, надо помогать ближним, надо ходить в церковь — и все. Догматы не раскрываются. Может быть, это происходит из‑за того, что священники думают, будто прихожане все догма‑ ты знают или что им это будет неинтересно, однако опыт отца Даниила показал, что не верно ни первое, ни второе. Отец Даниил не боялся говорить о вере, о православном учении, и люди слушали, это было интересно самым простым прихожанам. И в этом не было никакого реформаторства, просто отец Даниил выполнял то, что, как и всякий священник, обещал делать, когда давал Церкви ставленническую присягу.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

132

Он очень не любил, когда православные ругались между собой. Только расхождения в принципиальных догматических вопросах могли быть основанием для серьезного спора, но если речь шла о каком‑либо другом вопросе, то споры и ссоры он считал грехом. Помню, как однажды двое его прихожан силь‑ но поссорились, так что даже не разговаривали друг с другом. Отец Даниил пытался их примирить, беседовал с ними, но все безуспешно. Тогда он благословил каждому из них ежедневно молиться за другого и непременно напоминал им об этом. И вот через эту обоюдную молитву постепенно неприязнь исчезла, и эти люди снова стали друзьями. У меня осталось много личных воспоминаний. Помню, как он навещал меня, когда я лежал в больнице. Помню, как вы‑ нес показать мне свою дочку Дорофею, когда ей было всего два или три дня от роду. Помню, как учил меня водить машину. Помню наши путешествия, и особенно последнее, в Сер‑ бию, откуда мы вернулись всего за неделю до его мученической кончины. Во время этой поездки он признался мне, что, когда ему становится особенно тяжело или когда жизненные обстоятель‑ ства оказываются невыносимы, он всегда чувствует, что словно находится в огромной руке, которая ведет его сквозь все беды. Самый последний день земной жизни отца Даниила на‑ чался с Литургии, которую он отслужил и за которой, естествен‑ но, причащался. Затем он присоединил к Православной Церкви женщину, пришедшую из старообрядчества. Затем совершил крещение. Несколько часов спустя начал, как обычно, вести би‑ блейские беседы, после которых разговаривал допоздна со всеми желающими. Наконец, когда в храме почти никого не осталось, пошел в алтарь исповедовать свое духовное чадо. В это время в храм ворвался убийца, который начал выкрикивать: «Где Сы‑ соев?» Отец Даниил бесстрашно вышел из алтаря ему навстречу и принял мученическую кончину за Христа. Помню, батюшка не раз говорил о том, как оказываются не‑ случайны все евангельские чтения, читаемые по богослужебным зачалам, как всегда, они оказываются на удивление своевремен‑ ны и актуальны. В день его смерти рядовое евангельское чтение содержало такие слова Господа: «Говорю же вам, друзьям Моим: не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать… Сказываю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред человеками, и Сын Человеческий исповедает пред Ангелами Божиими» (Лк. 12, 4, 8).

Иерей Тигрий Хачатрян, клирик храма Преподобного Серафима Саровского и Собора всех Святых, в Земле Курской Просиявших, руководитель Миссионерского отдела Курской епархии, кандидат богословия

У меня всегда было ощущение, что ба‑ тюшка Даниил буквально горит желанием сделать невероятно много для Бога. В 2009 году он приехал к нам в Курск для доклада на Пятых Всероссийских Знаменских научно-образовательных чтениях. Это было блестящее выступление, и казалось, что он не успевает сказать что‑то очень важное, так быстро, пламенно и горячо он говорил о катехизации — одном из важнейших дел своей жизни и служения, за которое готов был пострадать. Мы вместе «болели» этой проблемой современной церков‑ ной жизни, пытались что‑то делать: он — в Москве, я — в Кур‑ ске. На очередных Рождественских чтениях отец Даниил жест‑ ко дискутировал с одним из маститых протоиереев Московской епархии по поводу необходимости повсеместного введения катехизации. Я хорошо помню ту полемику, думаю, что она запомнилась всем участникам семинара. Эта полемика нагляд‑ но показала, насколько глубоко батюшка понимал и переживал необходимость возрождения института катехизации. В жиз‑ ни своего прихода он воплощал опыт непременного предкре‑ щального оглашения, а его школа по подготовке миссионеров с опытом работы на улице была совершенно уникальной и стала реальной православной альтернативой протестантскому прозе‑ литизму на улицах. Я позвонил отцу Даниилу за год до смерти и задал совер‑ шенно нелепый, но, к сожалению, закономерный вопрос: «Тебя еще не убили?» «Пока нет, я сейчас в Киргизии, приехал со своими прихожанами-миссионерами. Тут активно работают харизматы», — весело ответил он. Тогда нам не удалось поговорить обстоятельно, но я уже знал, что ему угрожают, а одна журналистка-мусульманка даже грозилась засудить его за оскорбление ее веры.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

134

Отец Даниил был одним из тех, о котором можно смело сказать: он честно жил перед Богом и всей душой стремился исполнить Его волю на земле. Пока еще сложно осмыслить про‑ исшедшее, но ясно одно: на духовном небосклоне нашей Церкви засияла еще одна звездочка… И когда бушующие волны ересей и расколов будут пытаться потрясти наш церковный корабль, она укажет нам верный путь.

В свое время мне была остро необходима помощь в организации системы оглашения — подготовки лю‑ дей ко крещению в нашей Калужской епархии, и я обратился к отцу Даниилу. Потом между нами возникли длительные дру‑ жеские отношения, основанные на единстве интересов и задач миссионеров. В одной из бесед мы говорили об уличной миссии, и я ска‑ зал, что это — слишком радикальный для нас подход. «Иначе нельзя. Мы должны быть принципиально радикальны», — отве‑ тил отец Даниил. Он был очень прямолинеен, в хорошем смысле слова недипломатичен, а это — редкое качество в наше время по‑ литкорректности. После смерти отца Даниила один из уважае‑ мых священников в нашей епархии сказал о нем: «Отец Дани‑ ил был радикален, но мог ответить за свои слова». Чем дальше, тем больше практика показывает, что успешная миссия всегда несет в себе радикальный вызов. Только так человек, к которому она обращена, будет поставлен в ситуацию выбора, и если он ока‑ жется способен его сделать, то сможет прийти к Богу. У меня были сомнения, нужна ли нам уличная проповедь. Чтобы проповедовать Евангелие на улицах, нужно преодолеть разные стереотипы. Мы много дискутировали об этом с отцом Даниилом, разговаривали чаще всего по телефону. Я звонил ему поздно вечером, уже после десяти, и всегда знал, что отец Дани‑ ил найдет для меня полчаса времени. Трудности, которые встречаются на пути миссионеров, похожи. Поскольку отец Даниил начал заниматься катехизаци‑ ей и миссионерской деятельностью намного раньше меня, он мог ответить на очень многие вопросы. К тому же он был высоко

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

136

богословски образован. Мне приходилось советоваться с ним по самым острым вопросам церковной жизни: это обмирщение, безразличие к святоотеческой традиции и канонам, внутрицер‑ ковные полусектантские течения (например, деятельность «ца‑ ребожников»). Как‑то мне нужно было срочно проанализировать одну из агиток «царебожников», звоню отцу Даниилу, а он мне тут же высылает готовый анализ этого документа. Помощь была весьма ощутимой. Впрочем, в миссионерстве, даже если строго следовать цер‑ ковной традиции, все равно возникает множество неоднознач‑ ных вопросов. Мне приходилось советоваться с разными пасты‑ рями, я старался проверять и практические советы отца Даниила, и, конечно, после нескольких лет знакомства и совместной рабо‑ ты его это расстраивало: «Вы все мне не верите, отец Георгий!» Отец Даниил был максималистом. Он всегда настаивал на том, что нужно организовывать миссионерские приходы, а я отвечал: «Батюшка, нам в Калуге миссионерский приход не потянуть». Он не отступал: «Тогда организуйте миссионер‑ скую группу!» Такую группу действительно удалось собрать, и мы все вместе поехали к отцу Даниилу в Москву на круглый стол, посвященный проблемам миссионерской работы. Уже на обратном пути молодые ребята начали миссионерствовать, вот так убежденность отца Даниила подействовала на людей, он сам горел и зажигал своей верой других. Те самые ребята (се‑ годня им примерно по двадцать пять лет) продолжают миссию, ведут и уличную проповедь, и очень почитают отца Даниила. Как‑то в Калуге мы с ним проводили диспут с так назы‑ ваемыми «родноверами» — язычниками, заявляющими о том, что следуют религии предков, которую славяне исповедовали еще до Крещения Руси. Тему диалога обозначили так: «Религия сильного человека: православие или родноверие». Материалы этого диспута позволили нам начать изучение проблемы интере‑ са патриотически настроенной молодежи к этой псевдорелигиоз‑ ной субкультуре. Отец Даниил был харизматичным полемистом, при этом, безусловно, он был одаренным и знающим человеком. Но можно вести разговор на философском языке и не быть убе‑ дительным, а отец Даниил зажигал людей именно своей искрен‑ ностью, в любой аудитории он был самим собой, у него всегда была одна и та же манера общения. В тот день, когда стало известно о гибели отца Даниила, я получил множество сообщений от людей, которые знали его лично и от тех, кто не знал его. Самые разные люди почувство‑

137 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

вали масштаб произошедшего, некоторое сочувствие выразили даже «родноверы», с которыми отец Даниил когда‑то спорил. Еще одно подтверждение значимости его жизни и смерти мы по‑ лучили в день похорон. Мы приехали в храм Апостолов Петра и Павла в Ясеневе задолго до начала отпевания, и калужане, ко‑ торые были со мной, просто не смогли попасть внутрь, посколь‑ ку вход давно перекрыли. Храм был заполнен до отказа, но даже на улице, где мы стояли, чувствовалось, что происходит нечто необычное. Его жизнь была вызовом греху и смерти, а смерть ста‑ ла вызовом нам, живущим.

Архиепископ Белгородский и Старооскольский Иоанн (Попов)

Отец Даниил был одним из участников съезда миссионеров. Когда начались дискуссии, он сразу об‑ наружил себя как человек порывистый, неравнодушный, горя‑ щий желанием поделиться тем, что он смог почувствовать, т. е. поделиться опытом Богообщения. Свой опыт Богообщения он пытался передать всем людям, и делал это талантливо и энер‑ гично. Часто, будучи вовлеченным в полемические беседы, он сильно загорался. Это было и в его облике, и в манере излагать свою позицию. И я думаю, что в этом горении виделась призван‑ ность его на миссионерское служение. Потому что миссионер‑ ское служение — это не просто передача информации о чем‑либо или о ком‑либо, это, прежде всего, передача опыта Богообщения. Но для этого нужно увлечь человека, суметь создать мотивацию, чтобы ему захотелось узнать о Боге, как захотелось евангельско‑ му Закхею увидеть Христа. Перед миссионером стоит задача помочь человеку обрести желание увидеть Христа, познать Его. Отец Даниил умел разбудить в человеке такое желание, и в этом его главное призвание. Он был хорошим полемистом, он очень много сделал, чтобы люди могли защищать свою веру не просто на эмоциональном уровне, но аргументированно, на богослов‑ ском языке. Свидетельство тому — изданные после его смерти лекции по догматическому богословию для миссионеров. Деятельность отца Даниила является для Церкви при‑ мером того, как нужно нести свое служение в этом мире. Нам не хватает таких миссионеров, которые могли бы проповедовать с таким горением и желанием, которые могли бы разбудить ока‑ менелое бесчувствие современного мира.

Протоиерей Артемий Владимиров, настоятель храма Всех Святых в Красном Селе бывшего Ново-Алексеевского женского монастыря, преподаватель ПСТГУ, член Союза писателей России

Отец Даниил — очень яркий священник. Он промелькнул между нами, пастырями Москвы, как комета. Он был подобен осенней звезде, рассекшей горизонт, которая, появившись, мгновенно скрылась, но оставила после себя свето‑ вую траекторию… Будучи молодым иереем, я часто посещал многодетную се‑ мью Сысоевых. Приятно было проводить у них время, хотя бы часок-другой. Даниил, старший из мальчиков, тогда заканчивал школу. Мы общались с родителем Алексием, художником и дирек‑ тором Радонежской гимназии, высоким романтиком и просто очень добрым человеком. Мама будущего священника — хлопотливая, за‑ ботливая, мягкосердечная… Подвижные, веселые и шумные дети, расположенные к шалостям и серьезным творческим трудам.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

140

С отцом Даниилом мы впоследствии встречались «редко, но метко». Помню его радостную улыбку при нашей совершенно неожиданной встрече в Шарм-эль-Шейхе, курорте на Красном море. Столкнулись мы в мусульманском городке, наполненном мужчинами-торговцами, одетыми в бежевые и светло-зеленые длиннополые платья. Эти одежды были совершенно схожи с подрясниками, которые в России носит православное духо‑ венство. Всегда общительный, отец Даниил сообщил с улыб‑ кой во весь рот, что купил уже два «подрясника» у мусульман с намерением опробовать обнову на Родине. Затем, с присущей ему милой открытостью, готовый поделиться новостями, тот‑ час присоветовал рыбный ресторанчик, где можно было поесть вкусно и дешево. Матушка Юлия в подтверждение слов мужа скромно кивала головой и улыбалась. Я запомнил тогда его уди‑ вительно добрые глаза, лучившиеся радостью о Господе. «Вот таким и должен быть православный батюшка», — подумалось мне тогда. Плохо, когда мы, священники, выглядим озабочен‑ ными, хмурыми, когда проявляем душевную скупость, встреча‑ ясь с людьми, хотя бы и на минуту. Вспоминаю Курскую семинарию, где мы вместе с отцом Даниилом выступали перед священнической аудиторией в при‑ сутствии владыки Германа. Батюшка, став за кафедру, расска‑ зывал нам о миссионерстве. Мне он показался тогда всадником на боевом коне. Сама его жестикуляция напоминала удары, нано‑ симые саблей. Батюшка рубил пространство рукой, акцентируя свою бодрую, четкую, богато интонированную речь. Говорил он с решимостью, убежденно, как будто предупреждая возражения предполагаемого оппонента. Я тогда обратил внимание на ши‑ роту его кругозора и основательность богословских позиций. Удивило свободное цитирование ветхозаветных пророков, один из которых поделился с ним своим именем. Отец Даниил не ведал духовных компромиссов, да и не хо‑ тел их знать. Для него сравнительное богословие было именно «обличительным», как оно именовалось в России два столетия тому назад. Или пан, или пропал; или ты православный христиа‑ нин, или пособник темной силы, попранной Христовым Воскре‑ сением! Вот духовная философия убиенного иерея Божия. Уже тогда я знал и о бурной приходской деятельности ба‑ тюшки, и о его миссионерской школе, и о бесстрашных диспутах с иноверными. Слышал и об угрозах, щедро расточаемых неиз‑ вестными лицами молодому настоятелю по телефону. Батюшке бы родиться в царской России, под крылом Самодержца всея Руси…

141 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

А он жил в Москве третьего тысячелетия, давно забывшей о при‑ звании Третьего Рима. Отец Даниил настолько любил Отечество горнее, что, по горячности, мало взирал на судьбы Отечества дольнего. Огонь, пылавший в его груди, звал его в небесные сфе‑ ры, куда он и влек своих слушателей, желая поскорее вывести их за рамки земной истории. Многие чувствовали, что для него, как и для святого апостола Павла, смерть была бы приобретением: он жил мыслью о встрече со Христом, Сыном Бога Живого. Кончина батюшки Даниила — что это, Божие попущение или промышление? Недостаток осторожности или благодетель‑ ный перст Божий? Лучше всего об этом сказал Святейший Па‑ триарх Кирилл на отпевании иерея, собравшем несколько тысяч москвичей: «Самая красноречивая проповедь убиенного свя‑ щенника Даниила Сысоева — это его кровь, пролитая посреди вверенного ему храма. Кровь, забрызгавшая епитрахиль, только что снятую с главы кающегося грешника». При этих словах Патриарха внезапно разошлись тучи, сплошь затянувшие небо, и сноп света пролился на храм, где за‑ вершалось отпевание… Говорят, убийца, вошедший вечером в храм, спросил: «Где здесь отец Даниил?» Тот, выступив вперед, сказал: «Это я». И раздались выстрелы. Некогда святой библейский отрок, спавший при скинии свидетельства, среди глубокой ночи услышал глас Божий: «Са‑ муиле, Самуиле!» Тотчас встав пред лице Неведомого, он отве‑ чал: «Се аз, Господи…»

Елена Листратова, воспитанница иконописной школы при МДА, вдова священника Евгения Листратова, друг семьи

Прошло уже много лет, как закончилась учеба в стенах Лавры и все мы разъехались, но я мысленно воз‑ вращаюсь в те времена, и знаю, что это были самые лучшие годы, о которых сохранились самые светлые воспоминания. Кто‑то ска‑ жет, что это просто юность, но недавно один человек мне ска‑ зал: «Я бы расплакался, если бы декан моего университета, где я учился, по прошествии многих лет вспомнил меня хотя бы в лицо». А отец Лука, инспектор нашей школы, помнит всех нас поименно, мало того, когда я приезжаю в Лавру, он узнает моих детей, и такое отношение — к каждому выпускнику, потому что он молится о нас. И становится понятно, что тонкая, но не‑ прерываемая нить связывает каждого, кто прошел через годы учебы в духовных школах Троице-Сергиевой Лавры. Конечно же, само поступление в иконописную школу, и все годы учебы — настоящий переворот в моей жизни. Лав‑ ра — это особое пространство, отличающееся даже от самого го‑ рода, в котором она находится. Там в воздухе присутствует не‑ кая вибрация, наполненная ощущением покоя, красоты, любви. Когда я попала сюда, у меня появилось острое желание каяться за все прошедшие годы, за возрастание и учение методом проб и ошибок. Встреча со светлыми людьми в Лавре — неотъемле‑ мая часть монастырской жизни, там появляется возможность ежедневного общения со своим духовником, и неслучайно мно‑ гие ребята-семинаристы в первые же годы учебы задумываются о монашеской жизни. Мой будущий муж на первом курсе про‑ сил свою маму приобрести ему кирзовые сапоги, рубаху и ши‑ рокий ремень (наверно, так он представлял себе монаха). Пони‑ мая, что это всего лишь внешнее, уже тогда он отметил для себя, что есть семинаристы, которые очень строго относятся к своей духовной жизни, тихо и незаметно, без всякого позерства: были такие, кто ходил на братский молебен в пять утра. Но именно так, потихоньку, они и учились друг у друга стремлению и го‑ рению, хотя это было очень нелегко. Большие нагрузки по учебе, строжайший распорядок дня и дисциплина, проживали ребята

143 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

почти в казарменных условиях. Но, конечно же, попадая в столь духовную среду, практически все сильно менялись, стараясь воз‑ держаться от всего суетного и пустого, а как это было тяжело, знают все, кто прошел эту школу. Среди семинаристов сразу выделились особенные ребята. Все приехали туда с неодинаковым «багажом»; в классе моего мужа Евгения Листратова учились ребята разного возраста, кто‑то по‑ пал в Лавру сразу после школы, кто‑то после армии. Был даже сту‑ дент с высшим медицинским образованием, который рассказывал, что видел, как женщине прерывают беременность, и сильно скор‑ бел об этом. Больше такого терпеть он не мог, пришлось оставить работу по профессии, а много позже духовник благословил его на поступление в семинарию. Был там и парень, который служил в Афганистане, кто‑то был из потомственной священнической семьи, со сложившимися традициями и устоями, но чаще — это были ребята из простых семей. Молодой девушкой я приехала в Лавру, чтобы просто научиться писать иконы, но этому нельзя научиться без молит‑ вы и колоссального труда с соблюдением всех постов и служб. У будущих иконописцев учеба и работа в мастерских — с утра до вечера, с перерывом только на обед, строго с утренними и вечерними правилами. В единственный выходной в воскре‑ сенье — Литургия. Очень редко позволяли себе расслабиться, да и то только с разрешения инспектора. А чаще в свободное вре‑ мя с кем‑нибудь из учителей ездили в музеи или в монастыри, где сохранились памятники древнего зодчества. Семинаристы в основном «расслаблялись» на лекциях, на‑ пример, когда их читал отец Артемий Владимиров. Читал он с душой, так что порой зал содрогался от дружного смеха, а по‑ рой вдумчиво затихал, вслушивался в каждое слово. Отец Арте‑ мий понимал сложную семинарскую жизнь, знал, что студенты нуждаются в разрядке и отдыхе. Не помню, как мы познакомились с Евгением (многие счи‑ тают, что это Преподобный Сергий помогает, устраивает такие встречи). Как‑то ноябрьским вечером падал пушистый снежок, во дворе Лавры меня окликнули, я оглянулась и увидела высокого семинариста, которого я видела до этого, даже выделила из всех остальных. И у Преподобного Сергия уже тогда спрашивала, не мой ли он будущий муж. Евгений тоже заметил меня и при‑ думал, как со мной познакомиться. «Ты учишься в иконописной школе, у меня друг венчается, напиши ему, пожалуйста, венчаль‑ ную пару», — попросил он. Потом, вспоминая тот вечер, мы всегда

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

144

смеялись над этой изобретательностью. Он очень робко ухаживал, а когда я пригласила его в мастерскую попить чаю, для смелости он пришел со своими друзьями. Первоначальная скованность вскоре прошла, все начали потихоньку общаться и даже шутить. А один семинарист, худенький, в очках, переходил от одной ико‑ ны к другой, брал в руки наши альбомы, по которым мы рисова‑ ли, и очень живо интересовался, как мы это копируем, в чем здесь смысл, чем различаются школы иконописи и так далее. Это был будущий отец Даниил Сысоев. Скоро он все наше чаепитие на‑ строил на богословские беседы, и это было так прекрасно и воз‑ вышенно! Конечно же, за годы учебы мы как губка впитали в себя столько информации, совершенно отличной от той, что препода‑ вали нам в государственных школах, и было горячее желание все обсуждать, во всем находить высокий духовный смысл. Мы с Евгением поженились и переехали на съемную квар‑ тиру, так как семейным уже не положено жить в стенах Лавры. Иногда вечером, набившись в тесной кухоньке, мы устраивали с друзьями вечера просмотров неформальных фильмов со слож‑ ными драматическими сюжетами, которые не выходят на экраны для массового зрителя. Мне и до сих пор порой необходимо это глубокое душевное сопереживание, необходимо войти в жизнь искусственно созданных людей, почувствовать иное, пусть и на‑ вязанное, мнение и мировосприятие. Уже тогда мне показалось, что Даниил не нуждался ни в чем подобном, он уже разграни‑ чивал духовное и душевное. Это было очень заметно со стороны: внешне простой и даже чудаковатый парень, иногда отстранен‑ ный, не всегда мне понятный, он сильно отличался от остальных ребят. Ему важно было живое дружеское общение, он сразу ста‑ новился душой компании, мог увлечь беседой, потому что был очень эрудированным и начитанным. Тогда мне Женя сказал, что Даниил из интеллигентной духовной московской семьи, а ро‑ дители его — тоже художники-иконописцы, причем, по‑моему, уже в то время родного отца Даниила благословили на священ‑ ство. Ребята рассказывали, что у них дома много духовной ли‑ тературы, есть и большая коллекция удивительных альбомов по иконописи, христианскому зодчеству, мировой культуре, ка‑ ких в то время не было даже у нас, в иконописной школе. У меня всегда был большой интерес к таким необыкновенным людям, выделяющимся из толпы, неординарно мыслящим и не боящимся высказаться. Думаю, что Даниил был как раз из тех людей, кому совершенно безразлично, что кушать, что надеть, не это было для него главное. Однажды постом Даниил со своей будущей же‑

ТроицеСергиева Лавра. Семинарские годы. Елена Листратова с мужем Евгением и сестры Анна и Мария Зайшлы

искать себе подработку, втайне от начальства. Я, например, расписала серию деревянных яиц с видами монастырей и сдала их в худо‑ жественную лавку (выставлять на продажу иконы без благословления было категориче‑ ски запрещено — пока не научимся писать святые лики). Кстати, первое такое яйцо, по‑ даренное на Пасху отцу Луке, положило нача‑

145 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

ной Юлией пришел к нам в гости и принес к столу вафельный тортик. Мы ему говорим: «Это ведь скоромный торт, там навер‑ няка есть масло или молоко», на что он очень серьезно отреагиро‑ вал: не в таких мелочах смысл нашего спасения и не к лицу нам фарисейство. Между прочим, Женя рассказал, что Даниил очень часто причащается, почти за каждым Богослужением, считая, что важно не просто присутствовать на Литургии. Чем мы могли в то время угощать своих гостей? Чай да хлеб из семинарской же столовой с повидлом. У нас просто не было де‑ нег, такие вынужденные бессребреники. Конечно же, приходилось

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

146

ло коллекции расписных и вышитых пасхальных яиц, подаренных дорогому батюшке от выпускников-иконописцев. Конечно же, многие семинаристы были изобретательны, некоторые умельцы тогда пробовали вырезать из дерева фигурку Преподобного Сер‑ гея, многие учились плести четки. Одноклассник моего будущего мужа (кажется, в прошлом резчик по дереву) вырезал из дерева постовые священнические кресты, лампадки, подсвечники для до‑ машнего пользования. А Даниил писал сочинения на заказ, и особенной популяр‑ ностью его труды пользовались у батюшек-заочников, которые приезжали в семинарию на сессии. Как не понять батюшек с их за‑ нятостью, приходскими проблемами, службами, требами — и чаще всего с многочисленным семейством! А Даниилу, думаю, уже тог‑ да было важно высказаться, в нем уже накопились достаточные знания для самовыражения, проповеди, и, может быть, для его будущего миссионерского служения. Как‑то, из любопытства, я попробовала помочь мужу написать сочинение на богословскую тему. Разложила перед собой толстенные тома с трудами святых отцов, и дальше — ступор. Спрашиваю Даниила: «Как же это у тебя получается — писать в таком количестве на разные богос‑ ловские темы? Это ведь сложно — перефразировать, но при этом сохранять глубину первоисточника?» Он задумался, и очень про‑ сто ответил: «Не надо ничего придумывать от себя, не надо изо‑ бретать. Нужно только почувствовать мысли и высказывания святых отцов, пропустить их через свое понимание и уложить на лист по темам и в нужной последовательности». Я поняла это как художник: надо вышить тканое полотно из разных цветных кусочков материи, уложив их в гармоничную композицию. Если удавался случайный заработок, на что мог потратить деньги семинарист? Как‑то мой муж, довольный, показывает мне купленную в иконной лавке Дароносицу (совсем не дешевую) и кисточку для помазания елеем. Я говорю: «Я же в положении, мне витамины нужны, а ты столько денег потратил!» А он мне в ответ: «А как я буду служить на новом приходе? Мы приедем туда, а у меня ничего священнического нет». Кстати, тема отъез‑ да из Лавры была очень острой, я знала, что нам придется уе‑ хать по распределению, но нужна ли я буду там как иконописец? Этот вопрос мы часто обсуждали с друзьями, пробовали узнать что‑либо про подмосковные приходы. Отцу Евгению было всего 29 лет, когда он разбился в ДТП. И конечно, первыми отозвались на беду, желая мне хоть как‑то по‑ мочь, его друзья-семинаристы. Самый близкий наш друг отец

147 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Алексей Лымарев регулярно к праздникам высылал нам с детьми небольшую помощь, низкий ему поклон. И конечно же, сразу от‑ кликнулись отец Даниил с матушкой. Они даже предложили нам пожить в их дачном домике — нам с детьми пришлось освобо‑ дить приходской дом для вновь прибывшего священника. Нелег‑ кое было время. Я осталась одна с малолетними детьми на руках и училась выживать сама, какое‑то время я даже была «челноком», торговала одеждой на рынке, и такое было в моей жизни. Думаю, уже тогда у отца Даниила зародилась идея о необходимости соз‑ дания фонда милосердия, фонда помощи вдовам священников, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию. Он видел и пони‑ мал, как тяжело таким, как я, тем более если семья многодетная, то батюшка — один кормилец в семье. Во время одной из последних наших встреч Даниил сказал, что не важно, где жить, спастись можно везде. А сам он хочет не строить храмы, а служить и проповедовать, нести людям жи‑ вое слово, пусть это даже будет и в маленьком храме, а не в вели‑ чественном соборе. Ведь когда священник занимается строитель‑ ством, его силы расходуются на суетные дела. И так оно и есть: чтобы строить храм, священнику приходится становиться и ар‑ хитектором, и прорабом, и, самое ужасное — просителем у власть имущих, порою забывая про нужды своей семьи. Кстати, в дале‑ ком оренбургском селе стоит отстроенный храм Преподобного Сергея Радонежского, заложенный моим мужем отцом Евгением Листратовым. Как только отец Даниил узнал, что мы с детьми перебра‑ лись в Московскую область, сразу же пригласил встретиться, дал номера телефонов — свой и матушки Юлии. Этот разговор был 12 ноября 2009 года, а 19‑го числа его убили, оборвали его земную жизнь, грубо и цинично. Эта земная наша встреча так и не состоялась. Вечная память. Светлая память. Отче Данииле, моли Бога о мне, грешной.

Евгений Кудашов, друг семьи

Мой путь к Богу был труден, длителен и горек. Достаточно сказать о том, что в храм нас с женой по‑ слала колдунья. Их сейчас много, скрываются они под разными личинами, называют себя по‑разному, но суть их одна — это вол‑ ки. Экстрасенсы, ясновидящие, прорицатели, ведуньи, маги всех мастей и рангов и т. п. Бывает, что они посылают духовно не раз‑ витых, слабых людей в храм, приходит такой человек в Церковь, участвует в Таинствах, получает благодать. А потом, как не име‑ ющий корня, теряет веру и, как пес на свою блевотину, возвраща‑ ется к этим губителям душ. Вот уж радости в преисподней! Первая моя встреча с отцом Даниилом произошла на Кру‑ тицком подворье осенью 1996 года. В то время мы с женой воцер‑ ковлялись, и наши знакомые посоветовали нам походить на би‑ блейские беседы, которые проводились на Крутицах. В первый раз я попал на разбор 9‑й главы Первой книги Царств, в которой говорилось о встрече Саула, искавшего ослиц из стада своего отца, с пророком Самуилом. Насколько все было промыслитель‑ но, почему именно отец Даниил, почему именно 9‑я глава, я по‑ нял много лет спустя. Отец Даниил тогда был диаконом, служил на Болгарском подворье, а занятия по изучению Библии проводил в храме Воскресения Словущего Крутицкого подворья. Это был совсем молодой человек, худого телосложения, очень скромно одетый: самый простенький подрясник, дешевая курточка, совершенно немодные старые ботинки и т. п. Но все это совсем не привле‑ кало внимания, мы замечали только его глаза и улыбку, которые производили незабываемое впечатление. Его особенная улыбка и добрые, смеющиеся глаза поражали всех, кто с ним был знаком или видел хотя бы один раз. Он так часто улыбался, что казалось, будто он улыбается всегда. А смеялся он как ребенок, звонко, ис‑ кренне, от всей души. Отец Даниил был светлый, лучезарный человек, мне было тепло и уютно рядом. С ним было очень инте‑ ресно разговаривать, но еще интереснее было его слушать, поэто‑ му, когда мы были с отцом Даниилом наедине, я часто просто молчал. Например, вез его на машине домой и молчал. При этом я понимал, как он устал, а рядом с ним было хорошо и без слов.

но — всегда ссылаясь на Священное Писание, на святых отцов, на опыт Церкви, и обя‑ Четверговые беседы зательно приводил цитаты. Удивительно, в храме Воскресения сколько он знал и помнил! Без всякого преуве‑ Словущего на личения: за шесть лет, что я ходил на эти за‑ Крутицком нятия, я ни разу не слышал, чтобы он сказал: подворье «Я не знаю ответа на вопрос». Для его возрас‑ та это было просто чудо. Как‑то я спросил отца Даниила, откуда у него такие знания, и он ответил просто: «От Бога». Понятно, что все от Бога, но насколько емок был этот ответ, я осознал позже. На эти занятия каждый четверг приходило до ста человек. Час или полтора — беседа о Ветхом Завете, столько же — о Новом,

149 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Он отличался не по возрасту сильным умом, проница‑ тельностью и еще чем‑то неуловимым, что не знаю, как назвать. Ему было тогда 23 года, а люди 50 лет, да и постарше, видели в нем учителя, даже наставника. И многие, забывая разницу в 30‑40 лет, не только задавали ему вопросы, на которые сами не могли найти ответа, но и спрашивали совета, как поступить в той или иной ситуации. С первого же занятия отец Даниил поразил меня широтой своих знаний и феноменальной памятью. Откуда человек может столько знать, помнить, так хорошо разбираться в Священном Писании? Во всех своих беседах, на диспутах, выступлениях на радио или телевидении отец Даниил редко говорил «от себя»,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

150

потом ответы на вопросы. Не всем хватало сидячих мест, не было возможности снять верхнюю одежду, часто было тесно и душно. Но люди все равно шли. Тем более что эти занятия не были посвя‑ щены строго изучению Библии — мы могли задать любой интере‑ сующий нас вопрос. Это, конечно, требовало времени, но и давало возможность глубже усвоить Священное Писание, разобраться в вопросах веры. Отец Даниил много рассказывал: о Боге, о сотво‑ рении мира, об истории Церкви, об отношениях человека и Бога, об обрядах, о церковных службах, о правилах и порядках, о том, как вести себя в храме и вне его, о церковных праздниках, всего не перечислить. Вопросов у новоначальных, а таких приходило большинство, всегда было огромное количество, и ко всем отец Даниил относился с любовью, заботой и терпением. Даже после занятий его задерживали слушатели, и не отпу‑ скали еще час-полтора. Часто приходилось буквально прерывать эти долгие ответы на вопросы, потому что отец Даниил отказать никому не мог, хотя его ждала матушка: она приезжала на машине и отвозила его домой. Уложит дочек в кроватки — и едет за ним. Время‑то позднее, да и уставал он за день. Нередко отец Дани‑ ил приезжал домой около полуночи, а с раннего утра он опять в заботах. И как он все успевал, откуда у него хватало сил? А он всегда улыбался и говорил, что Господь помогает. Вначале я при‑ нимал эти слова как дежурную фразу, но потом, много времени спустя, особенно когда его не стало с нами, я понял, что именно так и было: Господь помогал. Бывало, что на занятия жаловали сектанты, и они очень ме‑ шали. Помню, приходил некий Володя, называл себя каким‑то апо‑ столом. Он задавал множество вопросов и сам же на них отвечал, ведь его задачей было «проповедовать» среди нас. Столько вре‑ мени уходило на него, а отец Даниил относился к нему с огром‑ ным терпением, объяснял, увещевал. Конечно, когда этот Володя уж очень расходился, отец Даниил осаживал его, но этого хватало ненадолго. И однажды я пообещал этому Володе ноги переломать, чтобы он не приходил больше и не мешал. Конечно, нехорошо было так говорить, да еще в храме, и получил я за это от батюш‑ ки внушение: «Заблудшую овцу надо спасать с особой заботой и терпением». Но если честно, совесть меня не мучает, и, конечно, ломать ему ноги я бы не стал. Наконец, то ли подействовало мое обещание, то ли по другой причине, но «апостол» Володя ходить на занятия прекратил, и все вздохнули с облегчением. Между нами быстро сложились доверительные отноше‑ ния. Когда за отцом Даниилом не приезжала матушка, до дома

151 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

его довозил я. Не могу сказать, что я был для него очень близким человеком, потому что были те, кто пользовался и большим ува‑ жением, и проводил с ним больше времени, и оказывал больше помощи, больше участвовал в строительстве храма, в издатель‑ ской и миссионерской деятельности, в жизни прихода вообще. Но отец Даниил относился ко мне не только как к духовному чаду, но и как к старшему товарищу, иногда даже спрашивал со‑ вета и, что приятно, когда я ему отвечал, не раз говорил, что его батюшка (отец Алексий) считает также. Приход храма Апостола Фомы, главой которого стал отец Даниил, начал складываться еще на этих катехизаторских за‑ нятиях, он как бы «вырос» из состава слушателей. Ядро прихо‑ да отец Даниил взращивал особо, больше уделял нам времени, даже некоторые занятия и беседы с нами проводил у себя дома. А там были его маленькие дочки, отвлекали, конечно, лезли на руки, смеялись, шумели. Но как ценны были эти посиделки в квартире у отца Даниила, как они нас сплачивали и превращали в единую семью, в одну общину! Матушке Юлии, естественно, наши приезды доставляли лишние хлопоты, одного чая сколько нужно было приготовить! Но никогда, ни словом, ни взглядом она не показывала, что ей это тяжело. Для того чтобы зарегистрировать приход, нужно было получить благословение благочинного. Собралось нас человек двадцать за Даниловым монастырем, у храма, где благочинный был настоятелем. А человек, который дал согласие стать старо‑ стой прихода, буквально перед дверями благочинного говорит, что у него некие обстоятельства (а они и впрямь были) и он не мо‑ жет быть старостой. Отец Даниил предлагает быть старостой мне, мол, меня все знают и поддержат. Я, под предлогом занято‑ сти по работе, отказался, но тут же предложил в старосты свою жену и обещал всячески помогать. Так первой старостой прихо‑ да стала моя, теперь уже покойная, жена Наталья. Она умерла в 2005 году, отпевали ее отец Даниил с отцом Олегом Стеняевым в храме Апостолов Петра и Павла Оптинского подворья в Ясене‑ ве. Народу на отпевание пришло столько, что люди вокруг даже спрашивали, кого отпевают. В этом же храме через четыре года Святейший Патриарх отпевал и отца Даниила. Уверенность отца Даниила, с которой он взялся за строи‑ тельство храма на Кантемировской, меня удивляла. Ни опыта, ни денег, ни связей, ни поддержки властей. А у него — никаких сомнений! Не боялся отец Даниил никаких проблем, не ленился, а был уверен, что Бог поможет в этом нужном и правильном деле.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

152

Хотя препятствий было множество, и доходило даже до абсурда: одна чиновница по охране природы сказала, что храм на этом ме‑ сте будет только через ее труп. Ну, это был ее выбор…

На месте, где предположительно долж‑ но было начаться строительство храма, про‑ сто был «бомжатник», не в переносном смысле, а по‑настоящему — конкретное место прожи‑ вания бомжей. Грязь была страшная, мусора столько, что трудно было представить, как его можно убрать вручную, а технику взять было негде и не на что. Потом, много времени спустя, я слышал о том, что природоохранные органы утверждали, что строительство храма нанесет непоправимый ущерб экологии на этом месте. Не думаю, что они не знали, что там была свалка. Батюшка служил молебны прямо посреди всего этого кош‑ мара: пристроит крест и иконку на дереве и служит. И в дождь, и в ветер, в снег и мороз. Все необходимое для службы держали на руках, некуда было положить. Но однажды отец Даниил по‑ просил меня соорудить небольшую часовенку. Я был в недоуме‑ нии: какую часовенку, когда нет ни гвоздя, ни доски? А он стоит на своем: «Придумай что‑нибудь». В то время я был старостой на Патриаршем подворье в Сокольниках, пошел к настоятелю игумену Иоанну (Ермакову). По его благословению рабочие из‑ готовили из толстой фанеры детали маленькой часовенки, покра‑ С Евгением Кудашовым во время паломнической проездки

153 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

сили их и подготовили так, чтобы все можно было легко и быстро собрать на месте. Собирали мы ее с Михаилом, моим старым дру‑ гом и духовным чадом отца Даниила. Утоптали бурьян, выло‑ жили на пол привезенную с дачи тротуарную плитку, собрали стены, сделали крышу. Там, на двух с половиной квадратных ме‑ трах, и служил батюшка первое время, и как же он был рад этому! Я переживал, что эту часовню сожгут, как‑то надругаются, ведь стояла она на территории, где жили люди определенного склада, а мы пришли на их место и могли им мешать. Но отец Даниил говорил, что все будет хорошо. И никто ничего не тронул, часо‑ венка наша, прозванная мною «скворечником», стоит до сих пор. «Скворечником» я ее прозвал потому, что, когда отец Даниил служил в ней, он был похож на воробушка в скворечнике. После установки часовни на месте строительства храма отец Даниил решил поставить большой поклонный крест. При‑ соединил я прицеп к своей машине, купили крест, везем. Была зима, очень холодно. Ботиночки у отца Даниила мехом не изо‑ биловали, у него сильно замерзли ноги, и пытается он их при‑ строить поближе к отопителю. Наконец он добрался до трубки, по которой в отопитель идет горячий тосол, она ломается, и то‑ сол, стоградусный кипяток, хлынул ему на ноги. Слава богу, ноги батюшка не обварил, но, конечно, обжег. Весь тосол вытек, ма‑ шина встала, ехать нельзя. Позвонили матушке Юлии, просим помочь. И матушка оставляет дома двух маленьких дочек, приез‑ жает к нам и цепляет мои «жигули» вместе с прицепом на буксир. Уже темно, ее машина четыре метра, буксир четыре метра, моя машина четыре метра, прицеп три с половиной, и крест сзади, метра на полтора из прицепа. И таким порядком, нарушая все правила, по гололеду матушка смогла притащить нас к храму. Есть женщины в русских селеньях! Так что трудностей было много, и разных. Но всегда, когда мы старались преодолеть их и сделать что‑то хорошее, Господь помогал нам. Я был рад, когда отец Даниил обращался ко мне за помо‑ щью, тем более что мне часто удавалось практически из ничего, пользуясь тем немногим, что было, сделать что‑то серьезное. На‑ верное, за это батюшка и прозвал меня «Хоттабыч», по имени из‑ вестного волшебника. Он с такой любовью и уважением говорил мне «Хоттабыч», что я никогда этого не забуду, я до сих пор чув‑ ствую в сердце тепло от любви, с которой он обращался ко мне. По его просьбе мы с Михаилом отремонтировали иконостас в хра‑ ме Воскресения Словущего на Крутицком подворье, построили

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

154

первый алтарь в храме Апостола Фомы на Кантемировской, уста‑ новили на храм луковку купола и крест, утеплили пристройку. Помогали в этом многие: прихожане храма, рабочие-строители с Украины, было немало и других людей. Все старались помо‑ гать батюшке, хотя материальные возможности у большинства были скромные. Для украшения храма и для утепления полов мы с женой принесли из дома ковры, некоторые строительные мате‑ риалы я привозил с дачи. Я рассказываю об этом только для того, чтобы было понятно, откуда что бралось, как мы строили и укра‑ шали храм всем приходом. Все прихожане помогали чем могли, и я рад, что Бог дал и нам с женой такую возможность.

Строительство храма шло нелегко. Батюшке приходилось много трудиться, много хлопотать, и по собственно строительным де‑ лам, и по оформлению разных бумаг. Ему долгое время не дава‑ ли разрешения начинать стройку, и он был уверен, что если по‑ строить на этом месте временный храм и начать служить в нем, то Господом будет оказана особая помощь в строительстве основ‑ ного храма. Тогда мы решили поставить временное строение без фундамента, как нам казалось, это не будет очень серьезным нарушением. Батюшка скопил денег с треб и пожертвований, и мы купили дачный домик 5 на 5 метров, приобрели пенобетон‑ ные блоки, на них и поставили домик-храм. Алтарь мы соорудили за один день и одну ночь, потому что благочинный сказал отцу Даниилу, что вот-вот приедет освящать храм. От строительства остались доски, а отделочные панели я привез с дачи. Доски были очень мокрые, я их пилил электрической пилой на брусья, а из них текла вода. От нагрузки пила дымилась, и я боялся, что она сгорит и мы не успеем выпол‑ нить работу к сроку. Но милостью Божией все обошлось. Пер‑ вый алтарь храма был очень маленьким, невозможно было даже пройти вокруг престола. Решение нашли и в этой ситуации — Домик-храм

Потом, конечно, мы еще многое доделыва‑ ли, но службы уже были каждый день. Первое время храм не отапливался, и было очень хо‑ лодно. Но строители, возводящие жилые дома напротив, в нарушение правил разрешили подключиться к их электрощитку, а инспекто‑ ра Мосэнерго этого «не заметили». И так было не раз — люди, даже облеченные властью, шли на нарушения некоторых норм и правил ради строительства храма. Мы этим пользовались и были благодарны, спрашивали их имена и молились об их здравии. Поставили элек‑ трообогреватели, и стало тепло и уютно. Потом храм утеплили, сделали пристройку, затем даже повесили три небольших коло‑ кола. Предстояло сделать еще немало, но главное свершилось: на этом пустыре, в маленьком, как будто игрушечном, но на‑ стоящем храме начали служить Богу. И какое это было счастье для всех нас и для батюшки, как он был рад! На месте будущего алтаря храма Апостола Фомы

155 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

мы просто разрезали жертвенник пополам, сделали его меньше, но все равно свободно пройти между престолом и жертвенником мог только отец Даниил. Матушка Юлия сшила все необходимое для служб, иконы отец Даниил принес из дома. Крест и луковку нам подарили (батюшкой с матушкой привезли их из области), мы подремонтировали их и установили на крыше домика. Так и получился храм, правда, освятили его позже — благочинный тогда приехать не смог.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

156

Однажды он рассказал мне, что в храме стали случаться чуде‑ са, в основном исцеления на крещениях. Говорил он об этом с радо‑ стью, но одновременно сдержанно, без подробностей, и разговор по‑ лучился даже обыденный, как будто не о чудесах говорили. Помню, что я даже не удивился, потому что отец Даниил делал правильное дело, и что же удивительного в том, что Господь через отца Дании‑ ла творит чудеса? И не я один замечал, и не раз, что Господь дей‑ ствовал через отца Даниила особым образом. Меня трудно назвать человеком, ищущим чудес, но и в храме вообще не было лишнего шума из‑за того, что происходили чудеса. Происходило то, что про‑ исходило, и это было просто и естественно. Отец Даниил очень многих привел к Богу, и были случаи, когда в один день он крестил несколько десятков человек. Для со‑ вершения Таинства Крещения он приобрел огромную бочку, так как считал, что крестить не полным погружением можно только в самых крайних случаях. И крестил исключительно после того, как человек подготовится ко крещению, пройдет курс из пяти бесед по основам веры. Отец Даниил был очень скромен в одежде. Однажды по‑ рвался у него подрясник, так он и ходил в рваном, пока я не дал ему денег на новый. Он и эти деньги отдал бы на храм, если бы не поставленное мной условие: только на подрясник. И это при‑ том что отец Даниил никогда не отказывался исполнять требы, ведь ему нужно было и храм строить, и семью кормить. Он сам вел очень простую жизнь, скромно жила и вся его семья. Мате‑ риальное положение семьи отца Даниила немного улучшилось только тогда, когда в храме начались регулярные службы и уве‑ личился приход. Зато после его гибели выяснилось, что на счету храма лежат большие средства, предназначенные для строитель‑ ства. Вот такой был у нас настоятель… Занимаясь строительством и обустройством храма, что требовало много времени и сил, отец Даниил по‑прежнему со вниманием и заботой относился к каждому прихожанину. На исповеди он был внимательным, никогда не исповедовал «просто так», а всегда выслушивал человека, вникал, давал от‑ еческие наставления. Когда в 2005 году я овдовел, он очень поддерживал меня в это время, несколько лет у меня были серьезные проблемы и на работе. Как их решить, я не знал, попросил отца Даниила помочь встретиться в Оптиной пустыни со старцем. Поехали мы туда зимой 2006 года, и, хотя у нас была предварительная до‑ говоренность о встрече, она не состоялась. Но эту поездку мне

157 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

не забыть никогда. Мы молились у мощей старцев, особо, каж‑ дому, молились в скиту в комнате Амвросия Оптинского. На об‑ ратном пути в Москву нас застал сильнейший снегопад. Была ночь, темнота, тишина. Едем потихоньку. И вдруг я слышу голос, не обычный голос, а как будто кто‑то снаружи и одновременно внутри меня говорит. Когда‑то давно отец Даниил рассказывал о том, как Авраам говорил с Богом, и я спросил: «Как отличить — Бог ли с тобой говорит или это плод больной фантазии?» Отец Даниил сказал: «Когда с тобой заговорит Бог, ни с чем не спута‑ ешь, сомнений не будет». И голос сказал мне нечто таким об‑ разом, что все мои волнения по поводу работы прекратились. Проблемы остались, бывало очень тяжело, но я уже не реагиро‑ вал так болезненно и так бурно. После поездки восемь месяцев я еще оставался на той работе, но много спокойнее переносил то, что меня так сильно мучило целых два года. Господь решил мою проблему, по молитвам отца Даниила. Обратиться к отцу Даниилу за помощью мог каждый, не знаю случая, чтобы он отказался помочь. Я иногда считал, что отец Даниил молод и не имеет достаточно жизненного опы‑ та, чтобы давать житейские советы, особенно в семейных вопро‑ сах, но все равно просил его помощи. В таких случаях он говорил: «Я знаю, что ты сделаешь все по‑своему, но все‑таки скажу тебе, как должно поступить, а ты решай». Теперь я понимаю, как вер‑ ны и ценны были его советы, как они пригодились бы мне сегод‑ ня. Теперь я относился бы к ним с большим вниманием, поэтому я часто обращаюсь в молитвах к отцу Даниилу за помощью и по‑ лучаю ее очень быстро. В 2007 году отец Даниил венчал меня с моей второй женой. На венчании было много гостей, некоторые из них были люди не‑ воцерковленные, видели отца Даниила впервые. Но батюшка про‑ извел огромное впечатление на всех, и немало наших друзей ото‑ звалось о нем восторженными словами. Особенно им понравилась проповедь, потому что сказанное коснулось сердца каждого. Отец Даниил умел и любил говорить проповеди. Они от‑ личались высоким смыслом и одновременно простотой, и каж‑ дый, независимо от своего духовного уровня, находил в них но‑ вое, важное, нужное для себя. Даже хулиганам в метро, которые приставали к нему по поводу его внешнего вида (так как он всег‑ да и везде ходил в подряснике), он отвечал так, что получалась проповедь о вере и о Боге. Отец Даниил проводил огромную миссионерскую рабо‑ ту, особенно в исламской среде. Он считал, что с радикальным

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

158

исламом нужно бороться христианской проповедью, обращая мусульман в Православие и крестя их. Эта часть его деятельно‑ сти была настолько огромна, что требует отдельного рассказа, но не мне говорить на эту тему. Последняя наша встреча с отцом Даниилом была незадолго до его убийства. Мы поехали на кладбище отслужить панихиду на могиле моей первой жены и старшего сына. В тот день мы, есте‑ ственно, говорили о жизни и смерти. Меня всегда поражало его от‑ ношение к возможной смерти: ему угрожали убийством радикаль‑ ные исламисты, он давно получал угрозы, в последние годы — все чаще и чаще. Его вызывали в ФСБ, где сообщили, что он числится у радикальных исламистов в списках на уничтожение. Вот так, списки в ФСБ есть, а заказчиков до сих пор не нашли. Я не раз говорил отцу Даниилу, что нужно поберечься, пожалеть супругу, трех маленьких дочек, и каждый раз он отве‑ чал, что был бы рад пострадать во имя Христа и что его заветное желание — стать мучеником за веру. А семью мученика за веру Господь и Пресвятая Богородица не оставят. У отца Даниила всегда было много забот, много дел. За не‑ полные 35 лет жизни он успел построить храм, крестить огром‑ ное количество людей и привести их к Богу (он приводил людей именно к Богу, а не к себе), создать большой и верный приход, написать немало книг. Батюшка всегда помнил о Боге. Делая что‑либо, говоря о чем‑то и даже думая, он всегда помнил о том, что это происходит перед Богом. Про таких говорят, что он «хо‑ дит пред Богом». Его дело живет и после его гибели, в храме Апо‑ стола Фомы сейчас хороший настоятель, замечательный приход. Когда отец Даниил был с нами, мы воспринимали его при‑ сутствие как должное, а когда его не стало — поняли, что он зна‑ чил для нас всех. Мне отца Даниила очень не хватает. До сих пор я не имею батюшки, который был бы мне духовным отцом. Два чувства живут у меня в душе: глубокая скорбь о потере дорого‑ го человека и радость за отца Даниила, попавшего на Небеса — туда, куда он так стремился. Утешает и радует, что на Небесах у нас появился еще один молитвенник. Молитвенник, который знал нас и которого знали мы. Отче Данииле, моли Бога о нас!

Ирина Козырь, друг семьи

Впервые я повстречалась с отцом Дании‑ лом на Крутицком подворье. Мы с одной знакомой искали хоро‑ шие православные курсы, и кто‑то подсказал нам, что на Крути‑ цах диакон Даниил Сысоев ведет богословские беседы. Это был конец девяностых годов. Я уже была верующей, ходила в храм, но, несмотря на это, только отец Даниил смог открыть для меня многие истины в Православии, объяснить то, чего я рань‑ ше не понимала. Можно сказать, что в этот период мои мысли и представления наконец‑то встали «с головы на ноги». Конечно, у всех новоначальных христиан в голове «каша», мы все поначалу руководствуемся тем, что сказали родственни‑ ки, какие‑то «бабушки», которые якобы давно ходят в церковь, обращаем внимание на суеверия. Отец Даниил со всем этим последовательно боролся, и только от него я узнала, как нужно читать Священное Писание, что нельзя браться за Ветхий За‑ вет, пока не прочитан Новый. О Библии он умел рассказывать так реалистично, как будто говорил о нашем времени, это было очень интересно и понятно. Ведь не секрет, что к Библии даже многие православные люди относятся как к полусказке: да, было, но когда‑то очень давно, в другое, отличающееся от нашего вре‑ мя, с совсем другими людьми. После занятий у нас были чаепития, на которых мы обыч‑ но много разговаривали, продолжали обсуждать тему лекции. И тогда я стала понимать, насколько отец Даниил открыт для об‑ щения, как он любит людей. Мне даже трудно вспомнить самую яркую беседу, самую интересную тему — все было интересно, все незабываемо. И всегда отец Даниил говорил только о Боге, все темы приводили к Нему — но это могла быть и политика, и экономика, и быт. Если отец Даниил начинал говорить с невоцерковленным человеком о Боге, он никогда не отпускал его, а обязательно приводил его в Церковь. Сколько было тех, кто сначала пришел «просто» покреститься, «просто» окрестить детей, освятить ма‑ шину! И никогда отец Даниил на этом «просто» не останавли‑ вался, он всегда стремился открыть человеку смысл того, зачем тот пришел. Если ему встречался некрещеный, то батюшка сразу

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

160

предлагал ему готовиться ко крещению, и отказаться почти ни‑ кому не удавалось. Отец Даниил не был похож на наших право‑ славных «дипломатов», которые боятся что‑то кому‑то навязать. Не знаю, можно ли так сказать, но отец Даниил был в хорошем смысле «православным сектантом», он цеплял человека, причем не назойливостью, а радостью и любовью. Такого радостного священника, как отец Даниил, я никогда не встречала, например, праздновать Пасху с ним было радостью даже для неверующих. Яркий пример — история Сергея Кольцова, нынешнего казначея храма Апостола Фомы на Кантемировской, приятеля одного из моих друзей. В те времена он решил освятить машину и стал советоваться, как это сделать. Его познакомили со мной, а я привела его на Крутицкое подворье, где отец Даниил долго говорил с ним и даже отправил на исповедь. И только после этого машина была освящена, а Сергей стал постоянно ходить в храм.

Отец Даниил много ездил с прихожана‑ ми в поездки, часто организовывал для нас па‑ ломнические путешествия. Я была с ним в трех поездках — в Египте, Израиле, Владимире и Боголюбове. Больше всего мне запомнилось путешествие на Святую Землю, где у нас был удивительный гид — выпускник МГУ. И они с отцом Даниилом, можно сказать, «нашли» друг друга, потому что оба были людьми энциклопеди‑ ческих знаний, увлеченными личностями. Между ними завязы‑ вались долгие беседы, и мы иногда даже полушутя спрашивали: «А ничего, если мы послушаем?» Одной из общих тем для них была археология, которую батюшка знал очень хорошо. Благода‑ Святая земля. Фавор. 2002 год

161 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

ря всему этому мы иногда меняли маршруты и бывали в таких местах, куда православных паломников обычно не возят. Напри‑ мер, по пути к Мертвому морю мы видели пещеру, где скрывался ушедший из Содома Лот с дочерьми. О строительстве нового храма на Кантемировской много говорилось еще на Крутицах. Я вошла в приходской совет храма, но в организации строительства участвовала уже мало. К сожа‑ лению, в последние годы я меньше общалась с батюшкой: наш, достаточно узкий, круг людей, который изначально был около него, стал стремительно расширяться. Это было, конечно, хоро‑ шо, но имело и обратный эффект — свободного времени у отца Даниила почти не оставалось. Он был полностью загружен де‑ лами, часто служил. Но я думаю, что именно тогда и началась его настоящая жизнь. Да, мы стали остро ощущать «нехватку» отца Даниила, но все же он нас никогда не забывал. Создава‑ лось впечатление, что он носит сапоги-скороходы: везде бывал, все успевал. Он был настоящий миссионер-самородок, а духов‑ ник — в меньшей степени, скорее, наставник, но это уже другое дело. Наверное, его можно сравнить с первым учителем в шко‑ ле, который обучает ребенка только в самом начале, но именно от него зависит, как этот ребенок будет в дальнейшем усваивать знания и вообще воспринимать жизнь. Поэтому, создав приход на Кантемировской, отец Даниил и там открыл катехизаторскую школу: это была его мечта — образовывать, учить любви к Богу. Наша последняя встреча состоялась весной 2009 года. Я пришла на соборование, все было как обычно — множество лю‑ дей, храм переполнен. А осенью того же года мы с мужем поехали отдыхать в Египет, и в этой поездке телефоном я почти не поль‑ зовалась, включила его только перед самым отъездом, в послед‑ ний день. И тут оказалось, что у меня множество пропущенных вызовов, причем по номерам я видела, что звонили те люди, ко‑ торые знают, что я в отъезде и вряд ли отвечу. Были и СМС. На следующий день мы возвращались в Москву и, слава Богу, успели прийти и попрощаться с батюшкой. Если бы нам это не удалось, было бы очень больно.

Алексей Николаев, друг семьи

Моя первая встреча с отцом Даниилом произошла в 1998 году на Крутицком подворье, куда я пришел вместе со своим другом. В том же году мы всей семьей крести‑ лись, и я только начал воцерковляться. Крестил нас игумен Ио‑ анн (Ермаков) — хороший знакомый, даже, пожалуй, друг отца Даниила, он‑то и посоветовал нам ходить на библейские беседы, которые по четвергам проводились на Крутицах. Так мы позна‑ комились с отцом Даниилом, тогда еще диаконом. Его лекции были замечательны, потому что он давал не просто информацию, а знания о Боге. Обычно мы разбирали по главе из Нового и Вет‑ хого Завета, а после лекций начиналось самое интересное: чае‑ питие, где происходила живая беседа, люди задавали вопросы, слушали ответ, что‑то рассказывали сами. Многие спрашивали о личном, но отвечал отец Даниил для всех: ведь его опыт и ду‑ ховные знания могли пригодиться каждому. Он легко и с удо‑ вольствием отклонялся от первоначальной темы — начиная отвечать на какой‑то духовный вопрос, он легко мог перейти на рассуждения о принципах термодинамики (он и в этом тоже разбирался), но всегда возвращался к исходной точке, обязатель‑ но давал ответ по существу. У него была удивительная память и при этом — склонность к анализу. После 5‑10 минут беседы с ним становилось совершенно ясно, что человеку не под силу знать столько, сколько знает он: очевидно, Господь давал ему возможность запоминать все, что он читал, практически с листа. А читал он очень много, поэтому и быстро писал книги, и к лек‑ циям он никогда не готовился натужно, все у него получалось просто и интересно. Сейчас я понимаю: то время было для меня определенной школой. Если в школе человек учился хорошо, то в институте он может иногда и прогуливать занятия, потому что его уже научили самообразованию. Но если костяка нет, то и самообра‑ зовываться не на чем, а отец Даниил создавал в нас этот костяк, обучал азам, и потом мы могли дополнять и развивать вложен‑ ное в нас. Меня тогда поражало, что он диакон, мне он казался «готовым» батюшкой — по своему образу мыслей, по знаниям, по речи, и просто не верилось, что он еще не священник. Хотя,

це было очень холодно, просто тяжело было терпеть. А отец Даниил выдохнул пар и про‑ изнес: «Не душно тут у вас». С тех пор это выражение так между нами и осталось: если холодно, то мы говорим «не душно тут у вас». Эти паломничества, которые организовывал отец Даниил, запомнились мне особенно. Автобус обычно отходил от станции метро «Таганская», и в пути батюшка постоянно что‑то рассказы‑ вал о тех местах, куда мы едем; куда бы мы ни собирались, он так или иначе знал это место, чаще всего — уже бывал там, и это — несмотря на свой молодой человеческий возраст (о духовном воз‑ расте не говорю — он превышал паспортный во много раз). Он хорошо помнил даты, разные подробности. Помню, как во время поездки в Пафнутьев-Боровский монастырь он объяснил нам, почему там много кошек: оказывается, когда‑то давно местные монахи избавлялись от них, собирая в мешки и сбрасывая с коло‑ кольни. Помня об этом, современное монашество кошек не тро‑ гает. Еще он объяснял нам, как размещены в стенах монастыря Светлая седмица на Крутицком подворье

163 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

наверное, отец Даниил ходил в диаконах столько, сколько было угодно Богу, но такое впечатление у меня было. Он удивительным образом сочетал постоянную улыбку и строгость, прежде всего, к себе. Бывали ситуации, в которых было совершенно не до смеха, и ему — в глубине души, я думаю, тоже, но он никогда не позволял себе отчаяния и своей улыбкой ободрял остальных. Простой пример: в одной из наших паломни‑ ческих поездок мы ходили по монастырской территории, на ули‑

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

164

дымоходы, как удалось создать в храме великолепную акустику (мы даже проводили эксперимент — разговаривали друг с дру‑ гом шепотом, находясь в разных углах храма). Особенное впечатление произвела на меня поездка в Опти‑ ну пустынь. Мы поехали туда вместе с отцом Даниилом на двух машинах, двумя семьями. В свое время батюшка, еще не будучи даже диаконом, жил там в палатке и помогал «поднимать» Пу‑ стынь, с тех пор его там знали и помнили. Поэтому мы, «взятые под руки», обошли всю обитель, а женам нашим удалось пройти даже туда, куда женщин обычно не пускают. Была зима, шел круп‑ ный снег, размером буквально со старую пятикопеечную монету. И тут отец Даниил предлагает погрузиться в купель, которая была недалеко, кстати, богатую сероводородом. Я согласился сра‑ зу же — мне предстояло хирургическое лечение. Окунулись мы все, а вот вытираться оказалось нечем! Тогда мой друг любезно снял мохеровый шарф, им мы и вытирались, а батюшка все время беспокоился, не холодно ли нам. Надеюсь, я могу сказать, что мы подружились с отцом Да‑ ниилом. Я частенько подвозил его на разные требы, и от уныло‑ го стояния в пробках отец Даниил избавлял точно. Сколько бы времени ни занимала дорога, мне всегда казалось, что ехали мы минут десять от силы, потому что за нашими интересными раз‑ говорами время просто пролетало. Я бывал у него в гостях, а он, в свою очередь, приходил к нам. Во время таких взаимных ви‑ зитов отец Даниил часто читал нам свои любимые отрывки из Евангелия и Псалтыри, и это было замечательно. Могу сказать, что нас объединяло все, что касалось Бога. Однажды моей дочери в школе задали написать реферат, и она выбрала тему «Чудотворные иконы храмов Москвы». Мы обра‑ тились за помощью к батюшке, он сел к нам в машину, и мы в те‑ чение одного дня объездили множество московских храмов; его, так или иначе, знали везде, поэтому разрешали делать фотогра‑ фии, а по пути он нам много рассказывал. В итоге дочь получила честно заработанную пятерку. И таких точек соприкосновения у нас было много; он хорошо знал мою семью, держал на руках нашего с женой внука, окормлял мою бабушку, фактически про‑ вожал ее в последний путь. Она была почти полностью слепая и глухая, а когда‑то занималась исследованиями по пеницилли‑ ну, спасшему впоследствии множество жизней. Можно сказать, что отец Даниил и обратил ее к Богу, хотя до знакомства с ним она не знала даже «Отче наш». Если Господь спасет мою бабулю, то только благодаря батюшке.

165 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Именно он провожал меня в Германию, где мне должны были делать сложную операцию на сердце, а накануне моего отъезда отец Даниил сам вызвался приехать ко мне домой, ис‑ поведовать и причастить. Дело в том, что духовник мой живет далеко от Москвы (я хожу в храм Живоначальной Троицы в Яз‑ вищеве, где подвизался Иосиф Волоцкий, у меня рядом дача), и настоятель этой церкви отец Виталий и есть мой духовник. Ехать туда перед вылетом я был не в силах, потому что у меня постоянно случались приступы, и я оказывался в реанимации. Я считаю — мне повезло, что я общался с таким челове‑ ком. К сожалению, в наше время часто приходится сталкиваться с мифом о том, что священники у нас всегда пьяные, толстые и любят деньги. Так вот, отец Даниил по всем трем пунктам опровергал это убеждение: он был полный бессребреник, тол‑ стым ему было быть некогда, и пьяным я его никогда не видел. Скольких людей он привел в Церковь, сколько появилось новых христиан, крещенных им! И это не удивительно, потому что он просто зажигал всех вокруг своей верой. В храме Апостола Фомы на Литургии я часто встречал незнакомых людей, а по‑ том узнавал, что их недавно крестил отец Даниил, и они приш‑ ли причащаться. Но главное — это не количество крещенных батюшкой, а их «качество». Отец Даниил крестил людей не так, как часто бывает: приходит человек, ничего не понимающий в вере, не знающий ни одной молитвы, крестится и уходит. Не мне судить, насколько это допустимо, но у отца Даниила так быть не могло: сначала люди ходили к нему на беседы, гото‑ вились чуть ли не полгода, и в результате понимали, нужно им крещение или нет, а если нужно — то зачем. Хотя я не слышал, чтобы кто‑то решил, что крещение ему не нужно, думаю, у отца Даниила такое было просто невозможно. Как только у батюшки появился свой храм, он целиком ушел в его обустройство, в настоятельское служение, там зарабо‑ тала воскресная школа, продолжились те же библейские лекции, дел стало столько, что и в гости друг к другу ходить было уже некогда. Отец Даниил взялся за дело с удивительной решимо‑ стью, и, надо сказать, у него получалось устранять все проблемы. Когда наступила первая зима, то в храме стало очень холодно. Что сделал отец Даниил? Он просто пошел на соседнюю стройку, где возводились многоэтажки, встретился с представителями за‑ стройщика, объяснил ситуацию, и они по его просьбе выделили 380 вольт для отопления храма. Проблема была решена, храм на‑ чал отапливаться! Это полностью оправдывало одно из любимых

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

166

изречений отца Даниила: главное — ввязаться в драку, а силы можно подтягивать уже потом. Помню, однажды мы возвращались с панихиды, говорили, как всегда в таких случаях, о жизни и смерти. И тут отец Дани‑ ил посмотрел на меня абсолютно серьезно и говорит: «Алексей, а я точно знаю, что в рай попаду». И как я понимаю, он сделал все, чтобы это произошло, у меня нет никаких сомнений в том, что его гибель была настоящей смертью мученика. Последний раз мы с ним встретились за несколько месяцев до его гибели, на годовщине смерти первой супруги моего друга. Сначала мы ездили на кладбище, где отец Даниил, несмотря на непогоду, полностью, безо всяких сокращений, отслужил панихиду, и даже кадил, хотя был страшный ветер. Потом сидели за столом, спо‑ койно вспоминали прошлое, говорили о будущем… О нападении на батюшку я узнал от других прихожан, они позвонили мне по телефону той ночью. В эти минуты он был еще жив, его везли в реанимацию. Мы, конечно, всей семьей — на колени, но через некоторое время последовал еще один зво‑ нок: отец Даниил умер. Мне стыдно в этом признаваться, но, когда я узнал, что его больше нет с нами, мне в первую очередь стало жалко себя самого. Все мы без него осиротели. За самого отца Даниила страхов и опасений никаких нет. За себя — есть. Его фотографию мой духовник отец Виталий посоветовал поместить в рамочку вместе с кусочком ткани, на которой осталась его кровь, и мы эту фотографию поставили у себя в алтаре. Отец Даниил ведь у нас часто бывал, когда возил экскурсии, — если было по пути, всегда заезжал в наш храм Живоначальной Троицы. А недавно я получил от отца Даниила не только молитвен‑ ную помощь, но и физическое исцеление. Я более восьми лет лечу щитовидную железу, и после однажды случившегося рецидива таблетки больше не помогали. И я поместил в ладанку кусочек материи с кровью батюшки, и надел ее на шею вместе с натель‑ ным крестом. Через две недели анализы были в норме! Для православного ближним считается любой человек, попадающий в круг его общения, но по‑настоящему счастлив тот, кому Господь посылает такого человека, как отец Даниил. Я до сих пор не стираю его номер телефона из памяти свое‑ го сотового, просто не могу этого сделать. Мне часто кажется, что я чувствую его поддержку, я уверен, что когда отец Даниил ушел, на Небесах мы обрели нового молитвенника.

Светлана Фирсова, друг семьи

Я познакомилась с отцом Даниилом очень давно. Моя приятельница долго искала батюшку, ко‑ торый читает лекции по Евангелию, и когда она нашла тако‑ го на Крутицком подворье, то предложила и мне пойти туда. Батюшку звали отец Даниил Сысоев. Когда я впервые попала к нему на библейские беседы, то поняла, что уйти оттуда уже не смогу, стала ходить постоянно. Мой муж сначала совершен‑ но не понимал меня, сердился — ведь я каждый четверг после работы допоздна пропадала на Крутицах. Но вскоре он стал за мной приезжать и тогда сам познакомился с отцом Дании‑ лом. Батюшка ему сразу понравился, иначе и быть не могло — когда с ним общаешься, создается впечатление, что ты знаешь его уже сто лет, что это твой близкий друг, хотя и священник, и нет никакого смущения, всегда можно легко задать любой во‑ прос. С того времени у нас с мужем изменились отношения, он стал мягче относиться к тому, что я хожу в церковь, а вскоре даже стал ездить с нами в паломнические поездки. В то время я работала в риелторской фирме и по роду сво‑ ей работы очень много ездила по всей Москве. Это была очень насыщенная работа, вырваться куда‑либо сложно, но в четверг я неслась на подворье с любого конца города, откладывая дру‑ гие дела, настолько мне это было нужно. Беседы проходили так: отец Даниил читал главу из Ветхого или Нового Завета, а затем подробно истолковывал каждый стих. Его слушали, буквально затаив дыхание, попутно или после лекции задавая вопросы. Он так интересно и живо рассказывал, серьезно и в то же вре‑ мя с юмором, что любому человеку — даже невоцерковленному, «с улицы», все было понятно. А затем у нас обязательно бывало чаепитие: мы всегда с собой приносили сладости и после лекции пили чай, общались. Совершенно непонятно, когда он успевал получать информацию, потому что он всегда был среди людей. Ему задавали множество вопросов, даже не стесняясь публично спрашивать о сокровенном, и он отвечал так корректно, что этот вопрос и ответ был интересен и полезен всем. Молодежь часто спрашивала о взаимоотношениях мужчины и женщины, о нарко‑ тиках, можно ли курить траву, говорили, что это не наркотик.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

168

И отец Даниил тут же все подробно рассказывал, он знал дей‑ ствие каждого наркотика, знал, откуда что берется, объяснял, по‑ чему нельзя курить в принципе. Именно на этих беседах у меня, наконец, «открылись глаза», и я смогла увидеть всю историю мира целиком, поняла целостность Писания. Эта книга стала для меня живым откры‑ тием, воплощением Слова Божия. Я уже не просто читала, по‑ тому что это надо читать, но мне стало интересно перечитывать Библию бесконечно, снова и снова, после каждой беседы я каж‑ дый раз понимала что‑то новое, находила то, о чем говорил отец Даниил, чего раньше не замечала, не обращала на это внимания. У нас были и паломнические поездки. Одна из таких — потрясающая поездка — была в Иерусалим, куда мы поехали вместе с отцом Даниилом, матушкой Юлией и нашими друзья‑ ми по Крутицкому подворью в составе небольшой группы. Мы были просто изумлены тем, что отец Даниил говорил гиду, куда надо ехать, что смотреть, и он все знал в таких подробностях, как будто вырос на этой земле, причем вне времени, рассказывая о библейских событиях, происходивших в том или ином месте,

так, словно сам был их участником. Он даже спорил с гидом, менял маршрут, но, несмо‑ тря на эти споры, подружился с ним. А гид с удивлением признал, что отец Даниил зна‑ ет гораздо больше него, выпускника МГУ. И в результате говорил уже не гид, а отец Да‑ ниил, а тот внимательно его слушал. В Иерусалиме мы были на Троицу, но на празднике быть не могли, у нас не было возможности доехать до православного Вечерня в праздник Святой Троицы. Святая Земля. Кесария. 2002 год

Паломническая поездка с прихожанами в Боголюбово. Церковь Спаса на Нерли

он никогда не готовился к поездке специаль‑ но, он был готов всегда. Просто удивительно, как много он знал, ну как человек может столько держать в голове? Попутно он отвечал на раз‑ ные вопросы, говорил даже о том, чего и гид не расскажет. Мы познакомили отца Даниила с неформа‑ лами, с которыми вместе катались на сноуборде,

169 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

храма. Тогда отец Даниил, не задумываясь, решил отслужить Тро‑ ицкую вечерню с коленопреклоненными молитвами на месте раз‑ рушенной крепости крестоносцев, где мы тогда находились. Он предложил нам сорвать веточки пальм, и мы стояли с этими ветвя‑ ми в руках и служили, а проходившие рядом туристы с удивлени‑ ем смотрели на нас. С батюшкой во всех поездках было очень про‑ сто, он удивительно умел совмещать паломничество с отдыхом: мы успевали и купаться, и отдыхать, шутили, смеялись, пробовали местные израильские вина. Кстати, все, кто в нашу группу попал через агентство, потом стали ходить к отцу Даниилу на беседы, он просто притягивал к себе людей как магнитом. Мы ездили и по России, были в Боголюбовском монастыре, во Владимире, во многих других поездках, и, куда бы мы с ним ни попадали, вокруг него всегда были люди, они буквально об‑ лепляли его. Не успевал он войти в автобус и поздороваться, то сразу начинал безостановочно говорить, шутить, при этом

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

170

и некоторые из них стали ходить к отцу Даниилу. Один из них крестился, хотя долго и яро спорил в поддержку католиков. Об‑ щение с батюшкой у многих поменяло взгляды, которые до это‑ го были совершенно вывернуты наизнанку. При этом так назы‑ ваемые неформалы или представители молодежных субкультур выглядят так, что в храм с ними зайти невозможно. Они часто сталкивались с неприязнью верующих и даже служителей церк‑ ви, что еще больше отталкивало их от веры. Но к отцу Даниилу им можно было идти смело, я одного такого, в пирсинге и дредах, однажды просто привела к нему за руку. Парень не ожидал такой встречи от отца Даниила, который буквально схватил его, поса‑ дил рядом с собой за стол, начал разговаривать. Да, были и шутки на тему, как он одет, но именно шутки, в таком современном клю‑ че, как шутит молодежь, и обидеться было невозможно. Наобо‑ рот, все это располагало к отцу Даниилу, потому что он говорил на понятном для молодого человека языке, и не было ни барьера, ни отторжения. Батюшка так располагал к себе, что человек просто не мог не прийти к нему снова. Этот парень был потрясен таким отношением именно к нему, он же для общества изгой, неформал, а к нему отношение — как к обычному человеку, в нем видят лич‑ ность, да еще говорят, что он вполне может и даже должен ходить в храм. Он потом женился, привел в храм жену, крестил ребенка. Батюшка приглашал нас к себе в гости, мы ездили к нему на дачу, он очень любил моего мужа. Он вообще любил гостей, даже тот молодой человек был у него дома. Отец Даниил всех «сдруживал» между собой, приходишь к нему в гости, а там уже есть кто‑то, кого мы не знаем, сначала чувствуешь смущение, но почти сразу — как будто знакомы сто лет. Повторю, что лю‑ бого можно было к нему привести, с любым вопросом, и этот че‑ ловек сразу становился для отца Даниила своим. Да и позвонить ему можно было в любое время, для него никто не был чужим. Некоторые могли его побеспокоить в час ночи, и батюшка всегда отвечал, в любое время. Бывали у нас и застолья, отмечались праздники, и всегда перед застольем все молились, читались акафисты, иногда со‑ вершалось помазание. Для друзей и знакомых у батюшки дома совершались соборования, бывало, что кто‑то не успевал по‑ собороваться в храме. После соборования всегда была трапеза, всегда была душевная и теплая обстановка. За столом говорили о чем угодно, шутили часто, но больше он говорил о каких‑то сю‑ жетах из Евангелия, из жизни святых. «А вы знаете, кто этот человек?», «А вы знаете, что он сделал?» — и тут же начинал

171 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

рассказывать. Он мог сидеть говорить по душам с моим мужем и вдруг вскочить: «А вот что я вспомнил!» — и рассказывает о том, что вспомнил из Писания или Предания. Бывало, что он даже есть забывал, у него еда остывает, мы ему напоминаем: «Ба‑ тюшка, ешьте, остынет», а он отвечал: «Я ем, ем». Когда он решил строить храм на Кантемировской, то со‑ брал всех, кто ходил на Крутицы, и рассказал о своих планах, сказал, что ему нужны помощники, нужна община, для того чтобы начать строительство. Он хотел создать при храме мис‑ сионерское общество, скорее, настоящий миссионерский центр для обращения людей в христианство, потому что мечтал, чтобы христианами стали все. В храме Апостола Фомы приход сложился очень быстро. В этом маленьком деревянном строении помещалось колоссаль‑ ное количество народу, во время больших праздников люди даже стояли на улице. В храме перед службой раздавались листочки с молитвами, тропарями, со всеми песнопениями, и уже не чув‑ ствовалась ни теснота, ни духота, если ты начинаешь участво‑ вать в службе, поешь вместе с хором и все понимаешь. Пели все, и служба пролетала незаметно, было полное ощущение причаст‑ ности. А как отец Даниил кричал «Христос Воскресе!» на Пас‑ ху, как это всех зажигало, и было ощущение праздника изнутри, это была глубокая и реальная радость для всех. Службу он вел быстро, бодро, все время с улыбкой, а проповеди говорил такие живые, что многие их записывали на диктофон. Если к нему приходила одна жена, без мужа, или один муж, без жены, то потом они обязательно приходили вместе, или если приходил человек из иноверческой семьи, то вскоре в храм на‑ чинала ходить и вся его семья. Он мог объяснить практический смысл Евангелия любому, даже совершенно нецерковному чело‑ веку, он умел показать, как совместить обычную повседневную жизнь с верой в Бога, он всегда говорил, что это полностью со‑ вместимо и нормально. Многим кажется, что они абсолютно далеки от Церкви и от Бога, а все батюшки — сплошь нравоучители, к ним так просто не подойдешь. Отец Даниил рассеивал этот миф, и лю‑ бой приходящий к нему человек начинал интересоваться верой, менять свою жизнь. Люди убеждались, что они интересны отцу Даниилу, что ему интересны их жизнь, их душа. Человек начи‑ нал раскрываться, оттаивать, выходить из своей черствости и за‑ костенелости. Многое батюшка говорил как бы в шутку, хотя на самом деле во всех его шутках был глубокий смысл.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

172

Он никогда не отказывался отпевать наркоманов: в Кру‑ тицах было много таких, и они часто погибали, просто кончали с собой. Отец Даниил понимал, что они действительно болящие люди, они же тянулись в Церковь, не бросали храм, а из последних сил доверяли свою душу Богу. Они постоянно были на службах, и я не раз удивлялась тому, с каким спокойствием отец Даниил служил при этом, потому что наркоманы не могут стоять спокой‑ но, они все время куда‑то ходят, им надо покурить, воды попить, у них было постоянное движение в теле, они могли выйти и снова войти в храм с мутными глазами. Но они возвращались назад, по‑ тому что прекрасно понимали, что иного выхода у них нет, только в храм. В том состоянии, в каком они находились, в любой другой храм было ходить стыдно, а сюда — нет, к батюшке можно было идти даже пьяному. С одним нашим знакомым был такой случай: он пришел совершенно в пьяном состоянии, а после службы вы‑ шел трезвый, и он расценил это как личное чудо. Многие священники, замечая пьяного, или человека с по‑ хмелья, от которого просто «разит», говорят: «Выйдите, приде‑ те трезвым». А отец Даниил таким людям всегда разрешал быть в храме, если они тихо себя вели, но стоять они должны были сзади. Эти люди не стеснялись прийти к отцу Даниилу на ис‑ поведь, потому что он никогда не отчитывал их, и им было не стыдно исповедоваться. Они могли сказать ему что угодно, любой самый отвратительный грех, потому что он не разговари‑ вал с ними как с законченными и безнадежными людьми, и им легко было каяться. И еще очень важно, что отец Даниил очень хорошо разбирался в состояниях, которые посещают наркоманов, алкоголиков или даже экстрасенсов, которых там тоже было до‑ статочно. Он понимал, что такое духи, голоса, видения, сны, нар‑ котические состояния, — вот почему люди к нему шли. Общаясь с человеком, он рассказывал ему, что с ним происходит, как буд‑ то через себя пропускал, и это было особенно важно. И бомжи к нему ходили, или люди, у которых вообще ничего и никого нет, и многие оставались при храме. На Кантемировской был бомж Николай, и там его всегда кормили, одевали всем храмом, нашлись люди, которые по благо‑ словению батюшки восстановили ему документы, и он даже стал работать сторожем, не отходил от храма ни на шаг. Он умер поч‑ ти сразу после смерти отца Даниила, ночью, возле храма. Види‑ мо, батюшка забрал его к себе, позаботился о нем таким образом. Кстати, нынешним миссионерам, я думаю, сейчас легко работать, потому что они научились от отца Даниила такому

173 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

общению с людьми, научились видеть личность человека. И они не ведут себя как сектанты: не давят на психику, не читают нота‑ ций, а легко беседуют с людьми, хоть и подходят к ним на улице, но именно с любовью и шутками, а не с нотациями и «пугалками». Удивительно, но некоторые люди считали, что отец Дани‑ ил действует грубо, напролом, но ведь к нему приходили кре‑ ститься люди из других религий, значит, он не был таким. Конеч‑ но, он был категоричным, но потому, что был абсолютно уверен в правоте Православия. Да, кого‑то шокировала его прямота и бескомпромиссность, бывало, кто‑то уходил от него, но потом возвращался. Потому что было очевидно: то, что он говорил, — это истина, и по‑другому никак не может быть. Он очень строго ко всему относился, он даже к внешнему виду женщины отно‑ сился строго, и, хотя говорил об этом в шутливой форме, но так, что ты уже не могла не прийти в храм в юбке. «Женщина должна даже дома надевать юбку», — говорил он, а когда мы ему пыта‑ лись доказать обратное, он утверждал, что женщина должна быть в своей одежде, в женской, так было испокон веков, и что если женщина и мужчина ходят в одинаковой одежде, то уже и раз‑ ницы между ними нет. Отец Даниил всегда говорил, что христианин должен улы‑ баться, радоваться. Почему все считают, что женщина-христианка должна выглядеть так, как будто она не мылась несколько дней, ходить в длинной черной юбке, замотанная платком? Христианин к Богу идет, радоваться надо, а не плакать постоянно. Да, о грехах своих надо печалиться, но ведь Бог нам дал возможность испове‑ доваться, нам прощаются грехи, и поэтому христианин должен быть веселым. Отец Даниил был всегда весел, даже когда болел, когда плохо себя чувствовал. В Евангелии есть эпизод: после Вос‑ кресения Христа ученики шли рядом с Ним и не узнавали Его, а потом узнали исказали друг другу: «…не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Пи‑ сание?» (Лк. 24, 32). Вот так и мы, когда шли с отцом Даниилом рядом, чувствовали, как горит наше сердце. Конечно, когда его не стало, первое время было очень тяже‑ ло от потери, а сейчас — тяжело от недостатка общения. Я пони‑ мала, что он не святой и не провидец, но после разговоров с ним всегда четко знала, как надо поступить, даже если он напря‑ мую и не отвечал на мой вопрос. Отец Даниил всегда говорил, что не надо ссылаться на домашнюю занятость, исповедоваться нужно очень часто, минимум раз в неделю, и не обязательно толь‑ ко перед причастием, тем более что у нас храм рядом. Каждый

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

174

день, советовал он, надо писать свои грехи на бумаге, мы должны каждый день помнить о своих грехах, а если уж сильно нагрешил и совесть замучила — просто бежать в храм на исповедь, тогда будет легко и просто причащаться, не будет проблем. Многие говорят, что и сейчас, когда его нет, обращают‑ ся к нему мысленно. И я обращаюсь к нему, молюсь, когда со‑ всем плохо становится. Однажды мне приснился сон (мы тогда в Татарии были, на родине моего мужа, и мне стало очень тяже‑ ло на душе, никак не могла исповедаться и причаститься): отец Даниил стоит в храме, а я по другую сторону решетки, в толпе. Я чувствую, что я там никто, и вдруг он поворачивается и об‑ ращается лично ко мне, и у меня в душе наступает неизреченная радость, что он меня увидел и узнал. А во сне у меня ощущение, что я уже давно в храм не хожу, и к нему не прихожу, и меня мучает совесть, и я совсем чужая. Он стал со мной о чем‑то го‑ ворить, сказал буквально две-три фразы, я проснулась, и поня‑ ла, что мне надо срочно ехать в храм, исповедоваться и прича‑ щаться. Это надо сделать во что бы то ни стало, иначе моей душе будет очень плохо, и я исповедалась, причастилась, и мне стало намного легче. Ему никогда не могло прийти в голову сказать что‑то пло‑ хое про моего мужа, хотя я постоянно жаловалась на наши кон‑ фликты (муж мой татарин, хотя и не мусульманин), но все время говорил мне, что я христианка и должна нести свой крест. А часто бывало так, что мужа просто «разбирало» поругаться именно на‑ кануне причастия, перед большим праздником. Прихожу утром в храм, подходит отец Даниил: «Что, опять поскандалили? Ну, потом помиритесь». И вот я причащаюсь, возвращаюсь домой, и дома все само собой налаживается. Я спрашивала у батюшки: «В семье должен быть мир, а я все время ухожу в церковь без него, или в поездки без него езжу, муж недоволен. У меня ухудшаются с ним отношения, у него свои увлечения — серфинг, сноуборд, то его еще куда‑то зовут, и все это, естественно, по воскресеньям, или в праздники церковные. Он же от меня уйдет, он себе другую найдет, по интересам. Он мне и так уже говорит, что я становлюсь монашкой, и ему со мной неинтересно». А отец Даниил: «Ты ниче‑ го не бойся, ты молись, ходи в храм, езжай в святые места, там мо‑ лись Богу, как можно чаще исповедуйся и причащайся. А если он так бесится, если его крутит, значит, ты на правильном пути. И надо через силу, через слезы, через боль идти в храм. И потом наступят изменения, и нечистый сдастся, он увидит, что беспо‑ лезно тебя тянуть от мужа, что ты, наоборот, мужа к себе тянешь».

175 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Так и произошло, по словам отца Даниила: сначала муж стал ез‑ дить с нами в паломнические поездки. Ему было очень интересно в Оптиной пустыни, потом он сам стал меня в монастыри возить, стал приходить на большие службы в храм. А отец Даниил ему всегда крест давал целовать и водой кропил и, когда мы с ним го‑ ворили в последний раз, сказал: «Ну как там Радик? Не собрался еще креститься? А то поздно будет». Я отвечаю: «Ну что значит поздно, батюшка, я его сейчас не хочу дергать, Вы же знаете, если его дергать, он будет все в штыки воспринимать». А он опять: «Ну, как знает, но пусть торопится, потом поздно будет…». Он уже как будто что‑то чувствовал, уже какая‑то грусть была в голосе. Пусть, говорит, на этой неделе крестится. Я домой пришла, сообщаю: «Отец Даниил сказал, чтобы ты крестился по‑ скорей, прямо на неделе». — «Опять ваши православные штуч‑ ки, «разводы» ваши, когда захочу, тогда и покрещусь». Но слова, интонация, голос отца Даниила у меня остались в голове, и когда все произошло, я мужу сказала: «Вот видишь, он же не просто так говорил, он же молился за тебя и знал, что, когда он за тебя так мо‑ лится, у тебя есть шанс, а теперь…». И сейчас муж опять как‑то от‑ странился, нам стало очень сложно прийти на службу к началу Литургии, во сколько бы ни начинали собираться, приходим уже почти к причастию. Постоянно какие‑то препятствия, и никто не торопится, хотя я лично могу торопиться сколько угодно. Его кончина не простая, а мученическая, и, конечно же, он знал, к чему стремится, и ничего не боялся. Он всегда говорил, что у Бога время всегда одно, и те подвиги, которые соверша‑ лись во имя Христа раньше, легко можно совершить и сейчас, мучеником может стать любой, кто захочет этого. Отец Дани‑ ил настолько любил жизнь и любил Бога, понимая, что жизнь ему подарил Господь, что совершенно не боялся смерти: «Я же там с Богом буду, что тут такого? Нормально за Бога умереть, самая лучшая смерть — мученическая, прямо к Богу попадешь!» Вряд ли его смерть оставила кого‑то равнодушным, я в Ин‑ тернете видела, как ведут себя его противники, обзывают его, вид‑ но, задел он их за живое, задел за ту неправду, которую они в себе скрывают, не хотят выдернуть из себя, чтобы стать другими. Им это выгодно — оставаться такими, а не быть другими, они это пре‑ красно осознают. То, что отец Даниил от Бога, — это определенно, он просто жил вместе с Богом, он никогда не отступал от канонов Церкви и ни минуты не сомневался в правильности слова Божия. Именно потому и казались категоричными многие его высказыва‑ ния, что он ревностно относился к правде Божией.

Денис и Надежда Яненковы, друзья семьи

Надежда Яненкова

Впервые я увидела Юлю и Даниила на их свадьбе, на которую нас пригласил Даниил. Венчались они в храме Апостола Иоанна Богослова при православной классиче‑ ской гимназии «Радонеж», где директором тогда был священник Алексей Сысоев, родной отец Даниила. Свадьба была в традиционно православном стиле, очевид‑ но, такое решение приняли его родители, которые придержива‑ лись самых консервативных взглядов. А поскольку свадьбу ор‑ ганизовывали они, то и обстановка была подобающая. Думаю, что она не соответствовала по духу ни Даниилу, ни Юлии, весе‑ лым и радостным людям, которые не отказывались ни от теле‑ визора, ни от музыки и танцев. Весь праздник состоял из од‑ них тостов, причем достаточно официозных, но все равно было здорово, потому что мы общались со всеми нашими друзьями, с семинаристами. Юлины родители были категорически против ее брака с бедным семинаристом, и на свадьбе их не было. Интересно, что наши жизненные ситуации в этом были схожи: когда мы с Денисом решили пожениться, моя мама тоже была против на‑ шей свадьбы и тоже не пришла на торжество. Мы поженились ровно через год после них, и у нас была традиция встречаться семьями на годовщины наших свадеб, вместе отмечать. И дети, первые дочери, у нас родились с разницей в год. Денис Яненков

С отцом Даниилом, тогда еще Данилой Сысоевым, я познакомился в семинарии. Мы часто приезжали к отцу Даниилу и Юлии в гости, тог‑ да они жили в коммунальной квартире на Маяковской, в старом сталинском доме постройки тридцатых годов, еще довоенной. Отец Даниил рассказывал, что эта квартира когда‑то принадле‑ жала прокурору Фрунзенского района, которого потом расстре‑ ляли, как и многих в те времена. На кухне не было горячей воды,

Надежда Яненкова

Отец Даниил был человек мегаполиса, он не смог бы жить в тихой и размеренной обстановке провинции, где все не спеша. Ему надо было, чтобы вокруг него все бурлило и кипело, чтобы жизнь била ключом. Он был горячий, горел ве‑ рой, и жизнь у него была вся как костер. Когда у нас родилась первая дочь, мы снимали квартиру в Переделкине, а Юля с отцом Даниилом и годовалой Устей приезжали к нам, навещали, мы гуляли по лесу. У нас была об‑ щая проблема — непонимание родителей. И мы, и Сысоевы жили очень скромно, можно сказать, бедно. Ничьи родители — ни Юлины, ни отца Даниила, ни наши нам не помогали, мы были молодые и «зеленые», нам хотелось родительской поддержки, хотелось заботливых бабушек. Но мы чувствовали себя брошен‑ ными, в этом наши семьи были очень похожи. Юля рассказыва‑ ла, что даже из роддома ее встречал только отец Даниил, потом, правда, на пару часов приезжала мама отца Даниила, и все, боль‑ ше никто из родителей так и не приехал. А Юля после родов была очень слаба, у нее была сильная послеродовая депрессия, а отец

177 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

газовая колонка была только в ванной, и посуду приходилось мыть прямо над ванной. После наших застолий мы все вместе шли мыть посуду, продолжая разговоры. Сама ванная комната была очень необычной — большая, метров тринадцать, с мрамор‑ ным полом и большим окном, на которое Юля сшила красивые занавески, и выкрасила стены в ярко-розовый цвет, чтобы было не так мрачно. Там стояла куча старой мебели, какие‑то столы, стиральные машины. Мы часто гуляли по центру Москвы. Отец Даниил очень любил старую Москву, хорошо знал ее историю. Куда мы только не ходили, часами бродили по переулкам, разговаривали, спори‑ ли, у нас было очень много богословских тем для обсуждения. Отец Даниил говорил, что Москва — лучший город мира после Иерусалима и, если бы ему дали возможность выбирать, он не‑ пременно выбрал бы местом жительства Москву или Иерусалим. Эти незабываемые пешие прогулки навсегда оставили след в на‑ шей памяти и очень теплые воспоминания. Мы с сожалением по‑ нимаем, что такие прогулки уже никогда не повторятся. И отца Даниила нет, и Москва стала другая, да и мы изменились. Хоро‑ шо, что Господь подарил нам эти мгновения, эту возможность беззаботного общения с другом.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

178

Даниил служил диаконом и занят был постоянно. Он приносил с кануна булки да печенье, этим они и питались, потому что Юля от слабости даже готовить не могла. От булок с чаем уже было тошно, хотелось поесть супа, котлет, тем более что после родов, когда кормишь, требуется хорошее питание. Но никому до них не было дела, так они жили в Юлиной коммуналке, пока не разъе‑ хались и у Сысоевых появилась своя квартира на «Коломенской». Денис Яненков

Отец Даниил всегда ходил в подряснике, носил его везде, где только можно и нельзя. Помню, он еле дождался посвящения в чтецы, чтобы иметь право носить подрясник. Обычно священни‑ ки стараются после службы разоблачиться, надеть светское платье, чтобы не привлекать к себе внимание (хотя, на мой взгляд, ношение подрясника должно быть естественным для них). Некоторые наши однокурсники и знакомые считали ношение подрясника в обще‑ ственных местах неким вызовом, но для отца Даниила это имело совсем иной смысл, можно сказать, смысл внешней проповеди и па‑ мятования о себе, что он священнослужитель и всегда находится на боевом посту, а следовательно, ему не пристало носить светское платье. Может быть, это шло и от евангельского «Кто постыдится Меня и слов Моих…». Сколько раз в общественных местах, напри‑ мер в кафе, отец Даниил говорил, что надо молиться не стесняясь, вставать из‑за стола и молиться перед едой и после. Пусть люди смотрят, пусть крутят пальцем у виска, но это — исповедание веры перед людьми, исполнение евангельской заповеди. Надежда Яненкова

Интересно было наблюдать за реакци‑ ей людей вокруг. Это была середина 90‑х годов, казалось, стра‑ на сбросила груз коммунизма, тысячи людей потянулись к вере, но встретить на улице, вне церковной ограды священника в рясе было огромной редкостью, люди еще не привыкли к этому, поэто‑ му оборачивались, даже останавливались. Были и курьезные слу‑ чаи, когда какой‑нибудь подвыпивший мужичок останавливался и начинал креститься и класть поклоны в сторону отца Даниила. Денис Яненков

Замечательно то, что я с Юлией познако‑ мился раньше, чем она познакомилась с отцом Даниилом. Юлин папа делал ремонт в квартире, и ее знакомый, студент семинарии,

Надежда Яненкова

У него были восточные, татарские корни, которые иногда подталкивали к разным небольшим хулиган‑ ствам. Как‑то мы приехали в гости к Сысоевым, у них на полу рассыпаны грецкие орехи. Отец Даниил так обрадовался нашему приезду, что начал кидаться в меня орехами, а я в него. Мы бега‑ ли и бросали друг в друга орехами, пока Юля уже не закричала: «Прекратите!» Батюшка смеялся и озорничал, как маленький ре‑ бенок, а матушкины крики его только подзадоривали. Денис Яненков

Они резвились как дети, а мы с Юлей па‑ дали со смеху. Я тогда сказал, что эти два восточных человека (у моей жены арабские корни) не знают, куда деть свою бурную энергию! Надежда Яненкова

Однажды отец Даниил с Юлей надо мной подшутили, устроив мне настоящий розыгрыш. Мы в очередной раз были у них в гостях и смотрели фильм по видео, он назывался «Трое мужчин и ребенок», французская комедия, а мы смотрели его американский вариант. Отец Даниил всегда любил всякие розыгрыши, мистификации, и он абсолютно серьезно мне сказал, что ребенок, который снимался в этом фильме, — их Устя (та девочка действительно была похожа на Устю). Батюшка очень искренно продолжает рассказывать, что все устроили Юлины родители, каким‑то образом они узнали о кастинге, отослали

179 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

подрабатывал у них на этом ремонте. Он пригласил подработать и меня, мы же тогда нуждались, как все студенты, и подрабатыва‑ ли на каникулах. Так я познакомился с Юлей, а уже потом узнал, что она выходит замуж за Данилу Сысоева, моего одноклассни‑ ка по семинарии. Хорошо помню, что мне понравился его выбор, я подумал, что она может стать ему лучшей женой. Он был чело‑ веком настолько нестандартным, что ему требовалась такая же нестандартная жена, с похожим мышлением и менталитетом. Именно такой была Юлия, они были очень похожи по духовной настроенности. Конечно, у них, как и в любой семье были и раз‑ ногласия, и споры, и непонимания, но создавалось впечатление, что они совсем не притирались друг к другу, как сошлись вместе, так и шли по жизни до самого ухода отца Даниила.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

180

фотографию, и Устю взяли в Голливуд на съемки. Он говорил так убедительно, а я‑то не ожидаю такой шутки от священнос‑ лужителя, я с детства привыкла всем и беспрекословно верить. Да и Юля поддакивала, вставляла подробности, и все казалось невероятно правдоподобным. В тот момент мой муж Денис уже сидел на полу, весь красный, готовый разразиться смехом… Отца Даниила очень интересовала тема происхождения лю‑ бых народов, и особенно ему было интересно, есть ли у человека семитские корни. Еще в те времена он задумал и, кажется, уже начал писать свою известную книгу «Летопись начала», на мой взгляд, это одна из интереснейших его работ. Поскольку я на‑ половину арабка (мой отец ливанец), он постоянно рассуждал о моем происхождении. Я всегда считала, что ливанцы относят‑ ся к финикийцам (хананеям), но отец Даниил спорил, доказывал, что арабы произошли от семитов. Потом он все‑таки переменил свое мнение и сказал, что ливанцы произошли от хананеев, от вет‑ ви Хама. И даже дразнил меня хананеянкой, но с такой любовью и шутками, что обидеться на это было невозможно. А потом он на‑ шел семитские корни и у Юли, а про свой род он говорил, что его прадед происходил чуть ли не от Мухаммеда. По-моему, он даже гордился тем, что на четверть татарин, и говорил, что именно по‑ лукровки отличаются самой большой жизненной активностью. В его словах никогда не было расизма или какой‑либо не‑ терпимости. Отец Даниил говорил, что каждый человек дол‑ жен знать свое происхождение и свой род, но должен помнить, что наша истинная Родина — на Небесах, в горнем, куда мы все должны стремиться. Уже много позже он сформулировал свои рассуждения как «уранополитизм», и на эту тему было очень много споров, особенно в интернет-сообществах. Батюшка был вообще большим оригиналом во всем. Нам иногда казалось, что у него все не как у людей, и это проявлялось буквально везде, во всех областях жизни. Так, например, когда у них родилась первая дочь, то Даниил назвал ее достаточно ред‑ ким именем — Иустина. Ему вообще хотелось, чтобы все называ‑ ли своих детей редкими именами, и, когда мы назвали свою дочь Екатериной, он указал, что это очень распространенное имя, прав‑ да, потом сказал, что Екатерина — одна из его любимых святых. Денис Яненков

Он много читал, очень любил рассказы‑ вать о прочитанном, любил и делиться своими мыслями и идея‑ ми. Помню, как вышла его первая статья, и он сообщал о своей

радости всем подряд. Интересно, что он об‑ щался с людьми так, как будто каждый чело‑ век, с которым он разговаривал, был серьезным критиком, способным дать достойный ответ, способным привести какие‑то возражения. Он очень вниматель‑ но прислушивался к возражениям, всегда спрашивал, какие мы видим недостатки в его работах, как их исправить. Ему было не‑ важно, какой статус был у человека, он никогда не разделял лю‑ дей на высших и низших, на образованных и необразованных, для него все были равны, будь то дворник или профессор. Он мог общаться с каждым на понятном человеку языке, и с про‑ стыми людьми он говорил абсолютно просто и доходчиво. Это очень располагало к нему, и эта способность, конечно, помога‑ ла в пастырском служении, к нему тянулись люди, не чувствуя барьеров. Он не осуждал других людей, хотя мог очень жестко высмеивать их, но, когда понимал, что дело касается серьезных вещей, старался не шутить над человеком; он действительно со‑ чувствовал каждому. В гостях у Яненковых

Надежда Яненкова

Конечно, мы знаем, что отец Даниил на Небесах, туда он очень стремился, и ему там лучше. Но нам на земле не хватает его смеха, его детской непосредственности, простого человеческого общения с ним. Я очень надеюсь уви‑ деться с ним уже в вечности.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

181

Елена Крылова, друг семьи

Впервые я увидела отца Даниила в конце 1996 года на Крутицком подворье, в то время я только начала во‑ церковляться. Он сразу же изумил меня своей горячей любовью к Богу, такой искренней веры я еще ни у кого не видела. Отец Даниил проводил беседы по Библии для молодежи, и я с радо‑ стью стала их посещать. О Боге он мог говорить часами, забывая о времени, заражая всех своей искренней верой, а ведь он был тогда совсем молодым проповедником, ему было всего лишь око‑ ло 23 лет. На эти беседы приходили все новые и новые люди, я сама привела туда несколько человек. Там я встретила своего будущего мужа, и когда мы с ним повенчались, то стали дружить с отцом Даниилом семьями. Мне очень нравилось бывать у них в гостях, он всегда был нам так рад, что уходить просто не хоте‑ лось, тем более что разговаривали мы на очень глубокую тему — о Боге и о Священном Писании. Как‑то отец Даниил сказал, что он каждый Великий пост прочитывает всю Библию, от «корки до корки». Как же такое воз‑ можно, думаю, для этого надо все дела отложить. И вскоре еду в метро и вижу — идет по переходу отец Даниил и на ходу чита‑ ет Библию, не обращая ни на кого внимания и иногда натыкаясь на прохожих. Оказывается, возможно все, если есть желание! Он всегда был готов прийти на помощь. Однажды я попала в больницу в связи с замершей беременностью, мне было так пло‑ хо, что я не хотела никого видеть и ни с кем общаться. Он узнал, где я нахожусь, появился в больнице и смог меня настолько уте‑ шить, что, когда он уходил, я уже смеялась. Через некоторое время я, после долгих попыток забереме‑ неть, родила недоношенного мальчика. Ребенок лежал в реанима‑ ции, и опять слезы, на душе пустота, и вдруг телефонный звонок от матушки Юлии: «Жди, мы едем крестить твоего сына!» А я даже не просила об этом батюшку, стеснялась его беспокоить, потому что он был очень занят на строительстве своего храма. Я обрати‑ лась к другому священнику с этой просьбой — приехать и покре‑ стить ребенка, но он не смог. А отец Даниил вызвался сам. Батюшка привез с собой бутылку со святой водой, очень холодной, потому что на улице был мороз. И я очень испугалась, потому что у малыша

183 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

была пневмония, и обливание ледяной водой могло ухудшить его состояние. «Ты что, не веришь в Бога?» — строго спросил меня отец Даниил. Я не смогла спорить, ребенка окрестили, и он сразу стал выздоравливать. После крещения батюшка помазал освященным маслом грудного мальчика с азербайджанской фамилией из сосед‑ него кувеза. Почему он выбрал именно его — я не знаю. Когда у нас с мужем родилась первая дочь Лиза, мне в го‑ лову пришла мысль непременно поступать в медицинский ин‑ ститут. Я поехала сначала в Красное Село — за благословением к отцу Артемию Владимирову, и еще для верности решила взять отеческое благословение у отца Даниила. К моему удивлению, отец Даниил не благословил меня поступать, а стал вразумлять, что нельзя учиться в таком сложном вузе, имея маленького ре‑ бенка, ведь никто не сможет заменить ему мать в то время, пока она будет бегать по лекциям. Слушаться отца Даниила я не за‑ хотела и подала документы в приемную комиссию. Когда отец Даниил об этом узнал, он, то ли в шутку, то ли серьезно сказал: «Ну что ж, буду молиться о том, чтобы ты не поступила». Ко‑ нечно, Бог услышал его молитвы, я и сочинение плохо написала, и еще оказалась беременной на раннем сроке своей второй доче‑ рью. Естественно, что ни о какой учебе речи уже идти не могло. Духовного совета у отца Даниила можно было попросить и днем и ночью, он никогда не отказывал, всегда с радостью помо‑ гал. Он очень любил детей, особенно маленьких, играл с ними, сме‑ ялся, щекотал, брал на руки, у меня есть замечательная фотография, где он держит на руках двух дочек — свою и мою, и все улыбаются. Когда родился мой младший сын, мы с мужем еще заранее решили назвать его Алексеем. Вдруг звонит в роддом отец Дани‑ ил и говорит: «А какой сегодня праздник, знаешь? Сегодня Рож‑ дество Иоанна Предтечи, поздравляю вас с рождением Иоанна». Я замялась: «Почему Иоанна? Он же Алексей, мы давно реши‑ ли». — «Нет, его святой Иоанн выбрал, никакой он не Алексей». Теперь растет у нас Иоанн, послушались отца Даниила, спасибо ему за неравнодушие. Однажды отец Даниил вместе с матушкой приехали к нам в гости в Отрадное. Вдруг мой муж говорит: «Отец Даниил, мне срочно нужно исповедоваться». А у батюшки епитрахили с собой не было, так он не растерялся и попросил новое полотенце. Я даю ему полотенце, он берет ножницы, вырезает из полотенца епи‑ трахиль, освящает ее и принимает исповедь кающегося. Епитра‑ хиль оставил нам, велел не выбрасывать, и мы бережно храним этот священный предмет.

Юрий Власов, друг семьи

Я познакомился с отцом Даниилом в 1997 году на Крутицком подворье, где он проводил занятия по изучению Священного Писания. Это было время появления большого количества неофитов, принадлежал к ним и я, делая первые шаги в Православии. Все искали хорошего, доступного толкования Слова Божия, но проповедников можно было пере‑ считать по пальцам. Мы ходили в клуб «Меридиан» на лекции отца Андрея Кураева, слушали по радио «Радонеж» отцов Олега Стеняева и Артемия Владимирова, но не хватало живого обще‑ ния, когда ты задаешь конкретный вопрос, а тебе отвечают. Та‑ кое общение, скорее всего, было у Христа и апостолов, когда они сидели вместе, трапезничали, пили вино, обсуждали духовные темы, — вот этого не хватало.

Мои первые шаги ко Христу начина‑ лись с протестантизма — в институте я по‑ пал в секту под названием «Новая жизнь». В чем‑то я даже им благодарен, они мне дали Библию, которую тогда купить было невоз‑ можно, они мне рассказали о Христе, но очень лаконично, по‑американски. Никаких вопро‑ сов задать им было нельзя: все ответы у них были заранее заго‑ товлены, расписаны, как в любой американской системе, — шаг влево, шаг вправо был невозможен. А когда я впервые пришел в православный храм и услышал проповеди православных свя‑ Юрий Власов с отцом Даниилом на Крутицком подворье. 1997 год

185 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

щенников — понял, что как раз этого требовала моя душа. И тут на Крутицком подворье появляется священник, которому мож‑ но было, послушав толкование на какой‑то фрагмент Евангелия или Ветхого Завета, задать вопрос: «А почему это именно так?» — и получить ответ в спокойном тоне, с рассуждением. Мой уход от протестантов был Промыслом Божиим. Надо сказать, что все‑таки протестанты прививают желание изучать Писание, но при этом у них нет полноты. А еще у них есть — в от‑ личие от православных — колоссальная энергия и желание бегать по улицам, рассказывать о Христе. И можно сказать, что эти две маленькие жемчужинки, которые Господь оставил протестантам, не дав им полноты благодати, отец Даниил и желал возродить в Православии, которое тогда было инертно и пассивно. Пропо‑ ведь, конечно, была, но была недостаточной. Ведь Православная Церковь только-только поднялась с колен и «бежать» вперед ей пока было тяжело. Тем более что священник в храме в те време‑ на был не миссионер, а фактически прораб, он в прямом смысле строил свой храм, пытался поднять его из руин. Сначала я сравнил отца Даниила с диаконом Андреем Курае‑ вым: отец Даниил был тоже в очках (а это, как мне думалось, признак умного священника-богослова), с длинными волосами, с умным се‑ рьезным лицом, и в то же время он удивительно смеялся, как ребе‑ нок, просто открыто хохотал. Он анализировал Писание, рассказы‑ вал очень интересные вещи, увязывал текст с толкованиями святых отцов, и это был очень большой переработанный материал. Занятия происходили по четвергам в небольшом поме‑ щении, в трапезной комнате: деревянные столы, скамейки, все рассаживались вокруг стола, читали молитвы «Царю Небесный», «Трисвятое», и затем начиналась лекция. Отец Даниил читал пять-десять глав, толковал, потом задавались любые вопросы, какие только могли возникнуть. В толковании протестантов все прочитанное должно было восприниматься совершенно бук‑ вально, но Библия подразумевает под собой не только прямое толкование, там есть пророчества, есть образы, прообразы и так далее. Читается, например, отрывок про купину — а это образ Богородицы, и отец Даниил объяснял, почему это так. Проте‑ станты не могли объяснить такие глубокие вещи, а ведь почти каждое событие Ветхого Завета есть прообраз, пророчество со‑ бытия в Новом Завете. Меня поразила такая глубина, именно то, что каждое событие встретится потом, но уже на другом уровне. Все лекции заканчивались чаепитием в домашней обстанов‑ ке, и это было абсолютно правильно, потому что люди приходили

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

186

уставшие, голодные — с работы, из института, даже приезжа‑ ли из Подмосковья. Был такой уровень понимания и анализа, до которого надо расти, нельзя все узнать самому, где‑то взять и прочитать. Да и знать такое количество толкований святых от‑ цов человеку просто невозможно, для этого надо иметь энцикло‑ педические знания. А отец Даниил как раз и отличался энциклопе‑ дическими познаниями не только в области Писания и Предания, но и в области истории, он был практически «ходячей энцикло‑ педией», он идеально знал Библию. Это чаепитие было временем личного общения с ним, пока шла лекция, его старались не пере‑ бивать, а накапливали вопросы и во время чая их задавали, отец Даниил все объяснял. Он пытался сделать так, чтобы каждый уча‑ ствовал в этих беседах, приглашал всех по очереди читать «Царю Небесный» и «Трисвятое», значит, надо было вставать и читать не‑ смотря на волнение перед церковнославянским текстом. И было стыдно не знать этих молитв, а тому, кто все‑таки не знал, отец Да‑ ниил назначал маленькую епитимью: к следующему разу выучить молитву, иногда даже псалом, говоря, что это очень важно. И чаще всего он проверял «домашнее задание», а бывало так, что человек спрашивал нечто совсем ужасное, нелепое, — тогда ему тоже пред‑ лагалось что‑то выучить. Этих четвергов мы очень ждали, потому что живое обще‑ ние ни с чем не сравнить, мы приходили на подворье как на ду‑ ховную трапезу. Сейчас ведь Слово Божие можно найти везде, в Интернете есть все что угодно, а в то время отыскать про‑ поведника было достаточно тяжело. Вдобавок каждая лекция Андрея Кураева или отца Олега Стеняева на «Радонеже» была самостоятельна, в них не было последовательности, хотя любая была по‑своему интересна, конечно, мы их слушали, но общей, целой картины не создавалось. А у отца Даниила мы изучали Би‑ блию с первой главы, двигались постепенно, начиная понимать, как данное событие развернется в библейской истории. И вместе с отцом Даниилом я изучил весь Ветхий Завет. Затем наши четверговые занятия стали перерастать в «Крутицкие вечера», по праздникам устраивались маленькие концерты, проводились викторины на знание Священного Пи‑ сания, а победителя ждал приз — или вкусный, или полезный, а не бестолковый. Со временем мы стали с Божией помощью организовывать поездки по монастырям, и как раз устроить первую поездку отец Даниил благословил меня: «Попробуй, — говорит, — вдруг полу‑ чится». И все сложилось, и автобус нашелся, и люди поехали. Мы

187 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

тогда отправились в Новый Иерусалим, с нами поехала женщина, историк по образованию, которая очень много нам рассказывала и показывала. Отец Даниил тоже вел эту экскурсию вместе с ней, они по очереди брали микрофон, она рассказывала историческую часть, а он — религиозную. Поездка была потрясающей, и мне за‑ помнился случай, который, безусловно, говорит о духовном виде‑ нии отцом Даниилом некоего града, Нового Иерусалима, где он сам сейчас и пребывает. Мы пошли к монастырю с противополож‑ ной от входа стороны, вышли на склон, и оттуда увидели мона‑ стырь. Был закат, и нам всем показалось, что мы видим реальный Иерусалим. Я там не был, и не знаю, как он выглядит, но мы точно знали, что это он. И отец Даниил запел стихиру «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его… Светися, светися, Новый Иеруса‑ лиме». Была осень, я не помню точную дату этой поездки, но мне очень кажется, что она совпадает с датой его будущей кончины. Мы стояли перед Новым Иерусалимом, и отец Даниил со светя‑ щимся лицом пел о нем, а мы созерцали эту красоту. Однажды под Пасху отец Даниил попросил меня прийти и помочь перед ночной службой читать Деяния апостолов, в ал‑ таре не хватало людей. Это было мое первое алтарничество, меня благословили, посвятили в алтарники, хотя какой я алтарник, у меня получается только служба «выходного дня». Вот так я уви‑ дел отца Даниила в алтаре, а отец Даниил в алтаре — это особая история. Он выступает в разных лицах, то он сосредоточенно мо‑ лится, склоняясь над престолом, и это очень серьезный отец Да‑ ниил, видно, что он хороший молитвенник. А то он мог тихонеч‑ ко, шепотом пошутить, что‑то рассказать, конечно, привязанное к служению, как‑то взбодрить алтарников. Он никогда их не на‑ прягал, ведь служение в алтаре требует большого внимания, чет‑ кости, сосредоточенности и в то же время смирения. И можно получить «по шапке» от настоятеля, потому что все должно быть вовремя, чтобы, например, не задержать причастие. Отец Дани‑ ил даже помогал алтарникам, но и не давал им дремать. На всенощной он очень любил петь «Свете Тихий», и гово‑ рил: «Ты только послушай, как красиво, представь себе реально, какая красота там происходит!» Познание красоты богослужения было вторым этапом моего познания православия; если первый этап — это постижение Библии, то красоту богослужения мне тоже открыл отец Даниил, поясняя все моменты службы. И все наполнялось смыслом, я понимал, в каких местах богослуже‑ ния символически отражается Священное Писание. Вот Ангел над тобой стоит, помогает тебе в служении, и ты понимаешь,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

188

что Ангел действительно здесь, незримо присутствует, и это на‑ лагает на тебя очень большую ответственность. Однажды отец Даниил заболел, у него были проблемы с сердцем, видно было, что служба ему давалась очень тяжело, он еле держался на ногах, по лицу тек пот, и он мог просто упасть в обморок. Он попросил меня заварить ему кофе, сказал, что если сейчас кофе не выпьет, то просто упадет. Это, конечно, не ал‑ тарническое занятие — заваривать кофе, но это было абсолютно правильно, и я отметил для себя, что хороший алтарник должен быть для священника всем, даже официантом. Потом в моей жизни произошли разные события, и наши дороги стали немножко расходиться, я продолжал ходить на Крутицы, но по семейным обстоятельствам перестал хо‑ дить на лекции-вечера. К тому времени там уже появилось много помощников, но на большие праздники я все‑таки появ‑ лялся. Как‑то раз на Пасху мы решили сделать всем маленькие прянички-подарки; я съездил на завод, заказал коржи, потом мы сделали крем, написали буквы ХВ, и красиво украсили эти пря‑ нички. Мы попытались привлечь к этому делу как можно больше людей, потому что это было очень важно для отца Даниила: он считал, что люди должны общаться, что‑то делать вместе. Вру‑ чили мы эти прянички, остальные положили в шкафчик, благо‑ получно про них забыли, и обнаружил я их через полтора месяца. А прянички‑то были освященные. Ну, думаю, сейчас достану что‑то заплесневелое, а они оказались мягкие, пахли, как свежеи‑ спеченные. Мы раздали эти пряники изумленным людям, и все в один голос сказали, что это — реальное чудо, которое нам явил Господь. А я решил свой пряник не есть и посмотреть, сколько дней он еще будет свежим, и, как только я начал хвастаться своей идеей, пряник зачерствел сразу же. Господь дал мне возможность съесть его свежим, а я стал эксперименты проводить, и пришлось мне грызть его, как сухарь. Кстати, некоторые люди, которые ходили на «четверги», еще и хотели, кроме знакомства со Священным Писанием, найти себе «вторую половину», что было естественно, поскольку право‑ славному это сделать сложно в принципе. А совместные поезд‑ ки, чаепития и многое другое сближало людей, и действительно, там сложилось несколько пар, которых лично венчал отец Даниил. Естественно, что отец Даниил очень хотел построить свой храм, причем хотел сделать храм особый, непохожий на дру‑ гие. Наконец, у него появился храм Апостола Фомы (может быть, название храма возникло потому, что духовник батюш‑

189 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

ки подарил ему медальончик с изображением апостола Фомы). Фома — апостол своеобразный, который не только веровал, но ему нужно было «потрогать», убедиться во всем лично. Мне кажется, что отец Даниил, постоянно и определенным образом истолковывая Священное Писание, как бы трогал его изнутри, раскладывал на составляющие. Ведь можно просто прочитать — и поверить, но это — величайшее состояние веры, этого нужно достичь, а мы, люди, устроены так, что всегда хотим разобраться, постичь умом. А может быть, нужно понять, что все так и есть, каким‑то внутренним духовным чутьем, надо обуздать свой пытливый ум и принять на веру. И чем ты, христианин, стано‑ вишься духовно старше, тем больше ты принимаешь на веру, ты понимаешь, что святые отцы не могли ошибиться, что все это проверено Церковью, проверено многовековой верой. В храме Апостола Фомы все было сделано для того, что‑ бы человек, пришедший туда, мог чем‑то заинтересоваться. Крутицкие четверговые чтения были перенесены на Канте‑ мировскую, занятия происходили практически в самом храме, там ставили скамейки, отец Даниил садился перед алтарем, ли‑ цом к людям, ему заваривался крепкий чай, и начиналась беседа. Там же он организовал — как продолжение того, что зародилось на Крутицах, — миссионерскую работу, школу миссионеров, посеял семя, которое растет и после его гибели. Группа ребятмиссионеров продолжает его работу, они проповедуют среди протестантов. Даже четверговые чтения не закончились с ухо‑ дом отцом Даниила, их продолжает отец Олег Стеняев, близкий друг отца Даниила. И дух толкований у них очень похож, есть ощущение, что они взаимосвязаны, хотя каждый из священни‑ ков вносил свои теологумены. Отец Даниил отпевал моего отца, причастив его, уже боль‑ ного и умирающего. К нам приезжали сотрудники отца, и среди них был верующий человек, который очень удивился, что про‑ стой рабочий был в таких близких отношениях с известнейшим на всю Москву проповедником. Конечно, батюшка был нам близ‑ ким человеком, а однажды он мне позвонил с просьбой: «Знаешь, мы тут крестим ребенка, у меня второй родился, срочно нужен крестный, приезжай». И я стал крестным отцом Дорофеи, можно сказать, духовно породнился с Сысоевыми. Я всегда чувствовал, что на мне лежит большая ответственность, а сейчас особенно чувствую, что должен в духовном плане восполнить ребенку родного отца, поэтому по мере возможности пытаюсь видеться с матушкой и детьми, даже молюсь отцу Даниилу об этом.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

190

Он часто приезжал к нам в дом, на дни рождения или име‑ нины, хотя из‑за занятости приезжал, как правило, уже поздним вечером. Мы ему всегда оставляли что‑нибудь вкусное, хорошего вина, он пел «Многая лета» и «Величание», на разные распевы, на разные лады, он знал их много. И всегда дарил книги, очень хорошие, или свои, или святых отцов, или другие очень хорошие богословские книги. У меня трое детишек, и всех их крестил отец Даниил, он и венчал наш брак. Вспоминается история, как тогда он вместе с матушкой Юлией приехал к нам в гости и втащил в квартиру большой мешок. Это был пуд соли, и он дал нам стакан, две ложки,

и сказал, что мы должны все это съесть! Вот такой был подарок на свадьбу. А в проповеди на нашем венчании он говорил, что двое мо‑ лодых — это как два камешка в мешке, и если молодые не смогут к другу притереться, то острые края камней мешок порвут и брак распадется. А семейная жизнь — это определенная брань, это по‑ стоянное трение, ломание себя, уступки другому, и если эти ка‑ мешки пообтешутся, то тогда наступит радость семейной жизни. В нашей духовной жизни периодически возникает некое народное движение, когда люди хотят канонизировать челове‑ ка после его смерти, например, так народ хотел канонизировать царя Николая II. Церковь еще это не обсуждала, еще не было Со‑ бора, но в народе уже ходил акафист царю-искупителю Николаю, потому что считалось, что он пострадал за весь народ. И отец Да‑ ниил спрашивает как‑то: «А как ты считаешь, царь был искупите‑ лем? Давай вернемся к первоисточнику. Кто у нас Искупитель? Да только Христос, и никто больше искупителем быть не может. Венчание Юрия и Елены Власовых. Крутицкое подворье. 2003 год

191 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Мученик — да, но не искупитель». А ведь в народе бродят идеи, что государь пострадал за народ, за Россию, он и есть искупи‑ тель, но отец Даниил все сразу поставил на свои места. Вспоми‑ нается давняя история с неприятием ИНН, попытка отодвинуть приход Антихриста. Отец Даниил говорил: «Что сказано? Когда придет Спаситель? После прихода Антихриста. Вы хотите своей немощной рукой отодвинуть приход Антихриста, так? Значит, вы пытаетесь отодвинуть приход Спасителя. Тогда с сегод‑ няшнего дня вы молитву «Отче наш» больше не читайте, пото‑ му что там сказано «Да приидет Царствие Твое». А вы же этого не хотите». То есть он все расставлял по своим местам, и люди успокаивались, начинали понимать. Он мог и спорить, если была необходимость. Было время, когда на «четверги» приходили «за‑ рубежники», в основном приходили, чтобы поспорить, пытались каким‑то образом даже сорвать чтения, устраивая бесконечные дискуссии, кто прав, кто неправ, сергиане или не сергиане и т. п. И только дипломатия отца Даниила спасала ситуацию, даже на праздниках они пытались затеять дискуссии, и отец Даниил этого не позволял, быстренько сворачивая подобные дебаты. Конечно, со временем у нас становилось все меньше воз‑ можности общаться лично, отец Даниил очень много занимался своим храмом, он успевал везде, он снимался в телепередачах, диспутах, ездил в миссионерские поездки, писал книги, и все меньше он становился доступным для нас. Для него время как бы ускорялось, он пытался разорваться, успеть все, но времени у него не хватало. Однажды мне надо было ехать в командировку в Болгарию, и вдруг мои родственники говорят, что видели очень плохой сон, и что удивительно, не один человек мне это говорит, и говорят близкие люди, православные. В мою голову начали закрадываться сомнения, ехать или не ехать в эту командировку. Я иду за благо‑ словением на поездку к отцу Олегу Стеняеву, и он просит меня привезти ему Библию на болгарском языке. Затем я иду за благо‑ словением к отцу Даниилу, и говорю ему, что моим родственни‑ кам снятся плохие сны. А он отвечает: «Что тебе сон? Вот тебе благословение, и езжай. И привези‑ка мне оттуда ракию» (ра‑ кия — это болгарская водка). Получил я два благословения, две просьбы, привез ракию, звоню отцу Даниилу, встречаюсь с ним, и это была наша последняя встреча. Я сказал ему, что очень тя‑ жело стало читать Библию, чем чаще ты открываешь компьютер, тем тяжелее ее читать, потому что сейчас в Интернете можно найти любую литературу, любые проповеди, любые молитвы

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

192

и песнопения, и все время хочется полазить по Интернету, най‑ ти там что‑нибудь новенькое и почитать. И он порекомендовал мне некоторое чтение, сказав, что да, есть сейчас такая духовная брань, когда живую книгу Библию читать нет времени. В этот вечер он мне первый раз сообщил, что ему угрожают смертью, но перевел этот разговор в шутку, сказав, как будто несерьезно, что он мечтает умереть за Христа в расцвете лет. Как красиво умереть за Христа в таком возрасте, весь свой жизненный путь пройдешь, а в конце — сразу встретишь Христа, собственно, для этого жизнь и была прожита! И еще он сказал, что в послед‑ нее время ощущает странную внутреннюю тяжесть, не с кем ста‑ ло говорить о Боге. Я удивился — это говорит проповедник, мис‑ сионер, священник, окруженный священниками… И хочу ему сказать: «Давай поговорим, да что ты!», но понял, о чем и как он хочет говорить, и я такой разговор вести не смогу. Эта встреча была летом 2009 года, а последний раз я слы‑ шал его голос в воскресенье, перед тем четвергом. Он позвонил по телефону поздравить меня с именинами, и в голосе его была какая‑то тревога, я это просто почувствовал. Он мне говорит: «Давай приходи в четверг, давно ты не был. Сядем после служ‑ бы, отпразднуем твои именины». Настает четверг, я уже настра‑ иваюсь пойти, но в доме у меня происходят события, которые не дают мне выйти из дома. Сын ломает водопроводный кран, вода хлещет, и мне надо чинить его. А тут еще жена говорит, что проездом из Петербурга приезжает ее подружка, очень давно не виделись, она хочет встретиться с ней, и надо бы с детьми по‑ сидеть. «Что же, мне теперь вообще не идти к отцу Даниилу?» — «А ты в следующий четверг пойди». А следующего четверга уже не было. В храм я не попал, Господь уберег меня от того, что там произошло, наверное, по‑ считал меня недостойным. Он остался в памяти нашей семьи светлым человеком, весе‑ лым, улыбающимся, открытым для любого общения, чего сейчас так не хватает нашим священникам. Вечная память отцу Дании‑ лу, молитвеннику нашему.

Аркадий Малер, православный философ, председатель «Византийского клуба» при Институте философии РАН

Отца Даниила Сысоева мы с моей женой Еленой впервые увидели в марте 2005 года, за праздничным сто‑ лом в квартире нашего общего друга. Там было много разных лю‑ дей, все говорили на свои темы, объединившись по отдельным группам, и вспоминали об общем празднике только тогда, когда кто‑то предлагал очередной тост. И вот во время всеобщего гула и веселья пришел новый гость — отец Даниил Сысоев, которого в этой компании половина людей не знала, и мы с женой отно‑ сились как раз к этой половине. Должен признаться, что тогда у меня не было ни одного знакомого священника, точнее говоря, просто не было ни одного священника, с которым я мог свобод‑ но общаться за пределами храма, а тем более оказаться за одним общим столом. Именно в этот период я начал активно интересо‑ ваться внутрицерковной жизнью и очень хотел поближе позна‑ комиться со священнослужителями, так что отец Даниил, безо всякого преувеличения, стал первым священником в моей жиз‑ ни, к кому я мог обратиться не только за благословением. Когда отец Даниил начал торжественно произносить тост, мне сразу стало очевидно, что передо мной не просто очеред‑ ной батюшка, а настоящий проповедник, каких лично я нигде не встречал, кроме как на страницах церковной истории. Про отца Даниила нельзя было сказать, что у него была какая‑то особая «харизма», как это часто любят говорить о священниках, совер‑ шенно забывая нехристианскую сущность этого термина. Отец Даниил никогда не пытался повлиять на слушателя какими‑либо иррациональными приемами, он никогда не возвышал себя над собеседником, не «давил авторитетом», не придавал много‑ значительного выражения лицу, не говорил бессмысленными загадками, не делал надменных пауз в проповеди, заполняю‑ щих собой отсутствие настоящей мысли. Отец Даниил вообще не занимался имитацией чего‑либо, потому что он не нуждался в имитации: ему нечего было скрывать, но всегда было что ска‑ зать каждому человеку, в любое время и в любой ситуации. Я уже не говорю о том, что он никогда и ни при каких обстоятельствах

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

194

не мог повести себя таким образом, чтобы вызывать у вас обиду или досаду, — качество, присущее единицам. В тосте отца Даниила, плавно перешедшего в обстоятель‑ ную проповедь, не было никакого внешнего, театрального эф‑ фекта. Театр отсутствовал здесь начисто, но зато в избытке была абсолютная подлинность содержания и формы: было сразу ясно, что перед нами не очередной православный харизмат, а совер‑ шенно нормальный человек, абсолютно искренний и убежденный в своих словах и желающий донести эти слова до нас, в общем‑то, случайных слушателей. Да, он говорил как власть имеющий, но это была не власть внушения, а власть убеждения, призываю‑ щая нас не к слепому подчинению, а к свободному рассуждению. В тот вечер у меня состоялся первый за все наше общение спор с отцом Даниилом — спор, в котором он был абсолютно прав, что мне и пришлось признать в скором времени, хотя на тот мо‑ мент его поддержало меньшинство из присутствующих, а боль‑ шинство разошлось в общем настроении, что «батюшка, конечно, хороший, но «гонит» что‑то не то…». Мне очень трудно со всей ответственностью сказать, что мы подружились с отцом Даниилом, потому что я был не столько его другом, сколько сторонним мирянином, сочув‑ ствующим его делу. Но с самого начала, с того самого вечера с его стороны ко мне была такая открытость и готовность к постоян‑ ному общению, как будто он всю жизнь только меня и ждал, и мне до сих пор просто стыдно за свое отсутствие тогда, когда он хотел бы меня видеть. Однако его отношение ко мне не было чем‑то эксклюзивным — так открыто и настойчиво он общался со всеми другими людьми, не разделяя их на своих и чужих. Это было вовсе не заискивающее растворение в людях, как может по‑ казаться на первый взгляд, а все‑таки учительство и наставниче‑ ство, преследующее только одну конечную цель — спасти лично тебя самого. Отец Даниил был «растворен» в Боге, он буквально жил Богом и практически ни о чем, кроме Бога, никогда не гово‑ рил и не писал. Все, что входило в сферу его внимания, все темы и проблемы, которые он поднимал и разбирал, имели смысл толь‑ ко в той степени, в какой они касались Бога и задач человеческо‑ го спасения. Каждый раз, когда казалось, что «наконец‑то» сейчас начинается разговор о чем‑то приземленном, будь то кино, по‑ литика или человеческие отношения, ты очень быстро понимал, что разговор идет именно о Боге и о необходимости служить Ему и уподобиться Ему. При этом такой разговор и проповедь никогда не прекращались и не стихали, отца Даниила никогда

195 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

нельзя было увидеть уставшим или душевно «уснувшим», разо‑ чарованным или огорчившимся. Не хочется говорить заезжен‑ ными штампами, но я могу со всей прямотой сказать, что от него исходил свет постоянной радости и постоянного подвижниче‑ ского горения, так что, находясь рядом с ним, ты сам освещался этим светом и обжигался этим огнем. При нем невозможно было устать или отключиться — проповедуя сам, он вселял вдохнове‑ ние православной миссии во всех, кто его слушал. По меньшей мере во всех, кто хотел его слушать. Тот, кто не знал отца Даниила, может сказать, что подоб‑ ные качества можно встретить в любом искреннем священнике, и нет смысла писать о нем под копирку устоявшихся штампов житийного жанра. Но нет — далеко не о любом священнике мож‑ но так говорить, потому что отец Даниил Сысоев действитель‑ но был абсолютно уникален. В наше время, когда священником может стать практически любой человек, священнических типов можно встретить столько же, сколько и человеческих, т. е. сколько угодно. И позволю себе заметить, что нередко среди них встре‑ чаются люди, чье священство заканчивается лишь на самом фак‑ те хиротонии и внешнего облачения. Иногда даже не очень по‑ нятно, зачем этому человеку нужно было надевать на себя рясу, если и без рясы его религиозные убеждения совсем не очевидны. Что уж говорить о многих батюшках, излучающих не столько ра‑ дость, сколько уныние и надменность, не только не привлекаю‑ щих к Церкви, а прямо отпугивающих от нее. В этом отношении отец Даниил был явлением исторического масштаба — при об‑ щении с ним ты понимал, что перед тобой не просто русский свя‑ щенник начала XXI века, а такой священник, каким он должен быть всегда и везде, какими были пресвитеры первых поколений Древней Церкви, какими были первые христианские миссио‑ неры, впервые приносившие свет Евангелия к берегам Галлии или горам Кавказа. Хочется сказать, что в отце Данииле была некая церковная первозданность, некий дух апостольской Церк‑ ви, Церкви эпохи гонений и катакомб, но на самом деле в нем не было никакой «древности», он был именно над временем, ка‑ ковым и должен быть священник в любом веке и любой стране. Как и у всякого человека, у него были свои привязанности и предпочтения, но о них очень трудно было догадаться, по‑ тому что все они были принесены в жертву главному делу его жизни — православной миссии. Про него невозможно было ска‑ зать, что сейчас он миссионерствует, а потом будет заниматься чем‑то другим; отец Даниил миссионерствовал всегда и везде,

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

196

на одном и том же подъеме и безо всякого отдыха. Поэтому круг его слушателей увеличивался с каждым днем, вокруг него всегда были разные люди, причем часто совершенно случайные, бук‑ вально с улицы, которые однажды услышали его слова и больше уже не могли жить прежней жизнью. Миссионерский универ‑ сализм, желание обращать и просвещать людей в любом месте и в любое время, были прямым следствием его мировоззренче‑ ского христианского универсализма, какой крайне редко можно встретить среди самых воцерковленных христиан. Когда человек впервые приходит в Православную Церковь, причем не только в наше время в нашей стране, но и во все другие времена и во всех других странах, он не только принимает право‑ славный «Символ Веры», а вместе с тем очень часто принимает и ту церковную или околоцерковную субкультуру, к которой от‑ носится его приход и круг его верующих друзей, где есть свои «символы» и свои «веры». Существование таких субкультур не‑ избежно, поскольку люди все разные и привыкли к разным тра‑ дициям и вкусовым предпочтениям, но нередко бывают случаи, когда эти субкультуры оказываются для человека важнее обще‑ церковных задач и самой Вселенской Церкви. Именно с этим низведением Церкви к частной этнокультурной традиции всю жизнь боролся отец Даниил, постоянно напоминая об универ‑ сальном измерении христианства и о том, что Христос пришел для всех и каждого. Церковный универсализм отца Даниила был настолько беспрецедентен, что вызывал частое удивление и на‑ стоящее раздражение не только у различного рода «почвенников» и «националистов», но иногда даже у своих поклонников, не го‑ товых к столь радикальному вселенскому пафосу его проповеди. Однако его борьба с филетизмом (ересь, вносящая в Церковь разделения по этническому принципу) — это лишь то, что было наиболее заметно политизированному взгляду. В реальности же речь шла о гораздо более глубоких смыслах, о преодолении любых искусственных разделений в Церкви, о любой попытке ввести в Церковь какую‑либо «партийность» и «фракционность», о лю‑ бых предпочтениях одного прихода другому и одной церковной «тусовки» другой, как якобы более «православной». И именно этой теме была посвящена его последняя проповедь. В отличие от многих других миссионеров, отец Дани‑ ил проповедовал не какое‑то особое христианство, «русское» или «византийское», «традиционное» или «обновленное», «интел‑ лигентское» или «опрощенное», он проповедовал христианское христианство, Православное христианство как оно есть, не при‑

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

197

бавляя к нему никаких субкультурных ва‑ риаций. Именно поэтому очень многие кри‑ тики отца Даниила грубо ошибаются, когда пытаются его представить «консерватором» или «модернистом», «зилотом» или «экуменистом»: его взгляды не вписываются в эти оппозиции, и маркировать его подобным образом можно только с какой‑то одной стороны, не замечая все‑ го объема его проповеди. Поэтому отца Даниила практически невозможно было привлечь в какую‑нибудь церковную «пар‑ тию», включить его в любую внутрицерковную интригу. Кроме того, что он всегда напоминал, что нет врагов, а есть только за‑ блуждающиеся люди, и в каждом человеке есть образ Божий. Он также совершенно не мог играть в политические схемы и конспи‑ рации, у него никогда не было тайн против кого‑либо и он ни‑ когда не делил людей на своих и чужих, на более приближенных к себе и менее приближенных. Когда я разговаривал с ним у него дома или в компании близких друзей, я всегда знал, что те же В алтаре на Крутицах

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

198

самые слова, которые он говорит нам сейчас и здесь, он может сказать завтра совершенно незнакомым людям на улице, просто потому, что ничего тайного и хоть сколько‑нибудь неправильно‑ го в этих словах никогда не было. И именно поэтому ему нечего было бояться — он был совершенно свободен и ни от кого не за‑ висел, кроме Бога. Проповеди отца Даниила не заканчивались на одних толь‑ ко словах, хотя и только слов было достаточно; они продолжа‑ лись в созидании многих миссионерских проектов, каких у него всегда было очень много и которыми он постоянно делился со своими слушателями. Из наиболее очевидных — храм Свя‑ того Апостола Фомы на Кантемировской, который должен был стать предшественником более грандиозного замысла — огром‑ ного собора пророка Даниила. Храм Апостола Фомы строился и украшался буквально на глазах — приезжая туда каждый ме‑ сяц, можно было увидеть существенные изменения, и однаж‑ ды на месте бывшего пустыря на берегу полувысохшей речки Чертановки вдруг образовался один из центров миссионерской жизни Москвы. Это был первый храм в моей жизни, куда я при‑ езжал к священнику просто поговорить с ним на разные темы, как будто бы домой, и он все время показывал и рассказывал что‑нибудь новое, будь то специально написанная по его заказу икона святых, перешедших в Православие из ислама, или про‑ ект написания большого исследования по мировой истории с православно-догматической точки зрения. Именно отец Дани‑ ил впервые ввел меня в алтарь, правда, это было еще в том хра‑ ме, где он многие годы служил до этого, — в храме Воскресения Словущего на Крутицком подворье. Я не считал себя достой‑ ным войти в алтарь, но отец Даниил попросил меня пономар‑ ствовать во время одного венчания, и я не мог отказаться. С того момента отец Даниил стал для меня первым священником, ре‑ ально повлиявшим на мое воцерковление, и теперь каждый раз, когда на этом сложном пути у меня возникают проблемы, я сра‑ зу вспоминаю, как бы на них отреагировал отец Даниил Сысоев. Прежде всего, с улыбкой. Да, отец Даниил все время улыбался веселой и как будто ироничной улыбкой, без которой невозмож‑ но себе представить его полноценный образ. Каждый раз, когда я вспоминаю отца Даниила, я все время помню его улыбающим‑ ся, как будто он все время напоминал нам, что все земные про‑ блемы преходящи и не стоят особо серьезного напряжения, в от‑ личие от самой главной проблемы — спасения наших душ: моей, твоей и того парня, который случайно прошел мимо нас.

199 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

«Бывают странные сближенья», а иначе говоря, промысли‑ тельные совпадения. Например, район Кантемировской был мне более чем знаком — я просто жил там вместе с родителями пер‑ вые пять лет своей жизни, еще до школы. В этом огромном райо‑ не не было ни одной церкви, если не считать храма в Царицыне, но это уже фактически другой район. Мог ли я когда‑нибудь подумать, что именно сюда я буду не раз приезжать толь‑ ко для того, чтобы пообщаться с настоятелем местного храма и что теперь само название этого района будет ассоциироваться у меня не столько с детством, сколько с этим настоятелем? Ана‑ логичный пример — сам отец Даниил свое детство, отрочество и юность провел в Ясеневе, где живут его родители, на бульваре Инессы Арманд. Именно здесь он начал ходить в храм Апосто‑ лов Петра и Павла, где служит его отец, священник Алексий Сы‑ соев. И именно в этом районе с детства жила моя жена, и он стал для меня гораздо более родным и любимым, чем Кантемировская. Мы еще застали тот период, когда отец Даниил сам служил в хра‑ ме Петра и Павла, и мы его периодически там видели, причем совершенно случайно, зайдя туда просто так, когда там не было никаких служб, но был отец Даниил, который рассказывал ясе‑ невским прихожанам про Библию или историю Церкви. Создавалось ощущение, что отец Даниил не покидает нас и куда бы ты ни шел, рано или поздно ты обязательно с ним встре‑ тишься. Разумеется, он несколько раз выступал и в нашем клубе «Катехон» в Институте философии РАН, производя ошелом‑ ляющее впечатление на нашу снобистскую аудиторию, никогда еще не сталкивавшуюся с такой неподдельной христианской ис‑ кренностью и прямотой. Но вот что особо поражало и поража‑ ет меня до сих пор: то, что он сам иногда приходил на наши за‑ седания, скромно садился на задние ряды и тихо слушал, когда говорил я или другой оратор. Эти посещения мне казались очень странными, как будто он что‑то хотел сказать нам или услышать от нас, а мы этого не понимали. О том, что отца Даниила могут убить, говорил он сам, гово‑ рил нередко, в любой компании и совершенно спокойно. Трудно было отрицать, что он вызывает огонь на себя, что у него доста‑ точно врагов и кто‑то может пойти на чудовищное преступле‑ ние. Но невозможно было спокойно реагировать на его слова о собственной смерти, поскольку никто из его собеседников не мог бы даже представить себе этой трагедии. Тема смерти, а точнее говоря, тема посмертного существования была одной из самых частых в его проповеди, а за год до этой катастрофы

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

200

превратилась просто в основную тему всех разговоров. Он де‑ лал посмертное существование почти зримым и осязаемым, он уже жил как будто бы в двух измерениях, на земле и на Небе, превращая самую замалчиваемую в секулярном обществе тему в самую обсуждаемую. Но не о самом посмертном мире, разуме‑ ется, хотелось спорить с отцом Даниилом, а о том, что именно он должен оказаться там в ближайшее время. Невозможно было представить, что отец Даниил может умереть, потому что он был — всегда живой, он был самой жиз‑ нью человеческой, каким и должен быть каждый истинный про‑ поведник. Есть люди, которые уже при жизни как будто умерли, съежились и заснули, и весть об их реальной смерти, при всей скорбности, не представляется чем‑то ужасным, и даже кажется странным, что они до сих пор еще жили. Есть и люди, про кото‑ рых говорят, что они «излучают жизнь», такие «люди-хорошеенастроение», хотя смысл этой жизни и этого настроения состоит в том, чтобы в очередной раз покуражиться и посмеяться, разой‑ дясь затем в пустоту. Отец Даниил не просто жил осмысленной жизнью, но он именно излучал эту осмысленную жизнь, когда любому человеку, оказавшемуся в его орбите, сразу станови‑ лось понятно, что жить все‑таки нужно, потому что ты всегда знаешь, зачем ты живешь. И поэтому его убийство только под‑ твердило осмысленность его жизни и еще больше свидетельство‑ вало о том, что это была самая настоящая жизнь, жизнь образа и подобия Божия, а не простое пребывание на планете Земля. До сих пор мне невозможно представить, что отца Даниила боль‑ ше нет с нами, — все время кажется, что он вот-вот позвонит, предложит какой‑нибудь миссионерский проект или пригласит на воскресную Литургию, что можно в любой момент позвонить ему самому и что, зайдя в храм после вечерней службы, мы за‑ станем там его в окружении прихожан, которым он рассказывает про смерть и воскресение. Когда я узнал, что отца Даниила убили, то, еще не от‑ давая себе отчет в самом факте этой страшной потери, я сразу подумал: зачем это нужно было врагам Православия, если им самим от этого убийства будет только хуже? То, что отец Дани‑ ил будет прославлен в лике священномученика, это само собой разумеется, иначе, кто тогда может быть мучеником, если не он? То, что все православные получили пример наглядного подвиж‑ ничества, как будто вернувшись в самые трагические моменты истории Церкви, также очевидно. То, что теперь все его слова и дела будут подробно изучаться и станут руководством к дей‑

201 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

ствию для новых миссионеров, тоже ясно. Наконец, то, что убий‑ ство отца Даниила никого не напугало, а только мобилизовало православные силы и даже примирило бывших противников, тоже факт. Сам Патриарх Кирилл служил заупокойную литию по отцу Даниилу после его отпевания в храме Апостолов Пе‑ тра и Павла в Ясеневе. Чего же тогда добились для себя убийцы и их заказчики? Совершенно ничего, но Православная Церковь обрела нового священномученика и наглядное свидетельство того, что ее история проходит здесь и сейчас. А мы получили пример святости и исповедничества, придающий смысл нашей собственной жизни.

Кирилл Фролов, православный политолог-публицист, пресс-секретарь Союза православных граждан

Я познакомился с отцом Даниилом очень давно, помню его еще диаконом. Меня всегда радовал и при‑ тягивал его миссионерский энтузиазм, и за многие годы этот энтузиазм не только не «выгорал», но приумножался. Отец Да‑ ниил истово исполнял Христову заповедь идти и научить все народы, он шел и учил, заражая апостольской ревностью многих спящих православных. Когда отец Даниил видел миссионерское равнодушие, сталкивался с «миссиофобией», т. е. принципиаль‑ ным нежеланием исполнять заповедь о просвещении всех людей и народов, он называл такое явление «трупным оцепенением». Мы с ним любили подолгу стоять у его знаменитой карты мира, где одними флажками были помечены города и страны, где есть православная миссия, а другими — где ее нет. Причем «стояние у карты мира» не было чисто теоретическим — отец Даниил ре‑ ально находил людей и средства для организации миссий в раз‑ ных странах. Незадолго до смерти он начал изыскивать возмож‑ ности для православного свидетельства в Бирме. Отец Даниил равно трепетно и активно заботился о мис‑ сии и в Бирме, и в Москве. Помню, как мы пришли с ним к полно‑ му согласию в том, что ему надо создать миссионерский приход именно в московском густонаселенном жилом районе. Так роди‑ лась идея строительства храма Апостола Фомы на Кантемиров‑ ской, и осуществить его быстрое возведение удалось благодаря помощи депутата ГД Константина Затулина, который избирался и отвечал за 197‑й избирательный округ, на территории которого находится станция метро «Кантемировская», и тогдашнего пре‑ фекта ЮВАО Петра Бирюкова. Они обеспечили политическую и административную поддержку, а отец Даниил, как деятельный миссионер, нашел благотворителей, а затем и строителей, кото‑ рые за несколько дней возвели храм. Вот пример для реализации нынешней программы возведения двухсот храмов шаговой до‑ ступности в новых районах Москвы: кто хочет, возводит такие храмы очень и очень быстро.

203 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

При храме отец Даниил открывает миссионерские курсы, слушатели которых начинают «прочесывать» район, улицу за ули‑ цей, проводя уличную миссию. Отец Даниил обошел с миссией все сектантские центры района (сектанты давно «осваивают» но‑ вые районы Москвы), и после его бесед многие неопротестанты стали возвращаться в Православие. Они говорили, что попали в секты потому, что в православных приходах никто не объяснял им Православия, ими вообще никто не интересовался, а в секте их окружали вниманием и объясняли Писание. Отец Даниил проповедовал везде, освятил ближайший универсам, в котором постоянно распространялись миссионерские листовки, и очень быстро к отцу Даниилу потянулись все активные жители райо‑ на: им стал интересен священник, который сам пошел в народ, понимая, что никто автоматически в Церковь не пойдет, право‑ славные должны идти к людям первыми. Отец Даниил и «его команда» совершали регулярные мис‑ сионерские вылазки не только по близлежащим Царицыну, Би‑ рюлеву, но и в городки мигрантов и «гастарбайтеров». Один такой поход был в район московского «Сити», где было много интересного и поучительного: работающие там киргизы и турки с удовольствием слушали наши рассказы о Православии, чита‑ ли наши листовки. Но вот что нас поразило: среди строителей, не имеющих высшего образования, было большое число знатоков Корана. Может быть, это были «засланцы» или «смотрящие» от ис‑ ламистских организаций? Отец Даниил сокрушался, почему так мало православных мирян знают Писание и Предание, выдавая за Православие набор разнообразных предрассудков. Констати‑ руя это, он ежедневно призывал к повсеместному возрождению миссии и катехизации. На спекулятивные миссиофобские тол‑ кования Священного Писания, на ложное, антимиссионерское передергивание слов Христа о «малом стаде» отец Даниил отве‑ чал: «Да, Вселенскому Православию нужно хотя бы «малое стадо» с миллиардом паствы, ведь один-два миллиарда человек — это меньшинство населения Земли. А сейчас православная паства — это не малое, а микроскопическое стадо». Был у отца Даниила проект: рядом с храмом Святого Апо‑ стола Фомы построить большой храм Святого Пророка Дании‑ ла. Поможем осуществиться этому и всем остальным миссионер‑ ским проектам мученика отца Даниила Сысоева!

Полина Фролова, прихожанка Донского монастыря

Отец Даниил Сысоев стал для нашей се‑ мьи и для каждого из нас в отдельности очень значимым челове‑ ком, наша семья образовалась во многом благодаря именно ему. Однажды после всенощной я выходила из храма, ко мне по‑ дошла женщина и спросила, как найти нашего настоятеля. Мы разговорились, она мне сказала, что является прихожанкой Кру‑ тицкого подворья, обращена в Православие из протестантиз‑ ма, а обративший ее отец Даниил с успехом проповедует среди мусульман и последователей других религий и конфессий. Это меня очень заинтересовало, потому что среди моих знакомых было много как неопределившихся людей, так и сторонников тех или иных вероисповеданий. В то время отец Даниил уже вел би‑ блейский кружок, проводил огласительные беседы для тех, кто со‑ бирается принять Святое Крещение, организовывал диспуты с иноверцами и инославными, встречи с татарами-мусульманами в Татарском культурном центре на Третьяковской. Отца Даниила считали своим духовником и покровителем многие православные татары и кряшены, тем более что часто бы‑ вало так, что в одной семье родственники исповедовали разные религии: Православие и ислам. Отец Даниил молился о тех, кто еще не обрел веру в Иисуса Христа как Сына Божия: именно эта формулировка для мусуль‑ ман не является истинной, так как в само существование Иисуса Христа они верят, но он является для них пророком. В 2005 году состоялся первый большой диспут между православными и му‑ сульманами в гостинице «Россия», который получил огромный резонанс. Для меня лично этот диспут стал судьбоносным, как и для тех, кто после яркого выступления отца Даниила при‑ нял Православие или стал серьезнее относиться к вере. Именно здесь мы познакомились с моим будущим мужем Кириллом, и отец Даниил венчал нас. Благодаря отцу Даниилу такие ключевые моменты в на‑ шей жизни случались не раз. Когда я ожидала нашего перво‑ го ребенка, по «всем признакам» должен был родиться мальчик и лишь отец Даниил с уверенностью сказал: родится дочка. Он

205 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

был безотказен в исполнении Таинств Церкви, накануне родов приезжал ко мне в роддом и причастил меня и еще нескольких рожениц, а другим прочитал молитву на разрешение от бере‑ менности. Очень скоро меня направили на «кесарево», и, думаю, если бы я в этот день не причастилась, то начала бы сомневаться в необходимости операции, и в поисках подтверждения диагноза могла бы упустить драгоценные минуты, которые могли стоить жизни или здоровья нашей дочери. Елизавета была крещена от‑ цом Даниилом в двухнедельном возрасте: он полностью отслу‑ жил крещальную Литургию и сам стал крестным. С этих пор, по молитвам своего крестного, наша дочка практически не бо‑ лела и всегда спокойно спала по ночам, что удивляло знакомых и родственников. Очень яркие воспоминания об отце Данииле связаны с его библейскими и огласительными беседами. Храмовое простран‑ ство всегда было переполнено желающими послушать и поуча‑ ствовать в разборе текстов Ветхого и Нового Завета. Часто при‑ ходили люди неверующие или сомневающиеся, а после этих бесед принимали крещение или начинали регулярно посещать храмы. Что особенно радует — это были в основном люди мо‑ лодого и среднего возраста, многие из которых впоследствии перенимали миссионерский запал отца Даниила и сами выходи‑ ли на улицы с проповедью о Христе или просто приглашали но‑ вых людей в храм. Отец Даниил не пренебрегал никакими сред‑ ствами для привлечения людей к разговору о Христе. Это были и уличные проповеди, и групповые поездки в места, где было много эмигрантов-мусульман, и посещение протестантских об‑ щин, и даже — в день национального праздника татар и башкир «Сабантуй» — водружение миссионерской палатки, где на аналое была установлена икона татарских святых, обратившихся из ис‑ лама (праздник состоялся на территории конно-спортивного комплекса «Битца» в июле 2007 года). Молитвы там читались по‑ переменно на русском и татарском языках. Отец Даниил неоднократно выезжал с миссионерскими и просветительскими целями в Татарстан, Узбекистан, Казах‑ стан, в молодежный лагерь «Селигер», где его пастырские успехи были особенно массовыми. Люди принимали крещение, венча‑ лись, исповедовались и причащались зачастую впервые в жизни.

Андрей Баклинов, член Калужского православного миссионерского общества

С отцом Даниилом я виделся всего несколь‑ ко часов, когда он приезжал в Калугу на диспут с язычниками. Помню, мы стояли на остановке, ждали машину, чтобы поехать на диспут, и разговаривали. Кто‑то задал отцу Даниилу вопрос о революции 1917 года, он начал рассказывать, подроб‑ но, с точными фактами, цифрами. Он говорил о том, что люди в то время отошли от Бога, что в столице, в Питере, было гораз‑ до меньше храмов, чем в Москве, и нам стало понятно, что отец Даниил каждую минуту использовал для того, чтобы проповедо‑ вать Слово Божие. Во время диспута с язычниками отец Даниил говорил очень спокойно, в нем не было ни капли раздражения. Для нас, свидетелей этого разговора, было очевидно, что батюшка всту‑ пил в полемику из любви к этим людям. Если бы любви не было, он бы молча выслушивал их противные воле Божией идеи или относился к ним «толерантно». Он искренне верил в людей, которые были перед ним, он понимал, что люди не равны своим заблуждениям. Отец Даниил говорил о Православии, и его речь захваты‑ вала и нас, православных, и тех, кто считал себя язычниками. В речи отца Даниила не было ничего лишнего, он не стремился продемонстрировать себя, свой интеллект, какие‑то свои соб‑ ственные умозаключения. Он нес то слово, которое несли апосто‑ лы. Знание и силу отцу Даниилу давал Бог, давала Истина, и он хотел только одного — донести эту Истину до людей, потому что, когда звучит Истина, ее ни с чем не перепутаешь.

Дмитрий Гончаров, член Калужского православного миссионерского общества

До знакомства с отцом Даниилом я ходил в храм около трех лет, был членом Калужского миссионерского общества. Мой брат интересовался язычеством и считал, что это и есть истинная вера наших предков, а христианство нам навяза‑ ли с целью порабощения. К сожалению, так думают многие люди в Калуге, потому что в нашем городе действует крупный языче‑ ский центр. Я поделился своим беспокойством по этому поводу с отцом Георгием Казанцевым, и у нас возникла идея провести диспут между православными христианами и язычниками. На диспут мы пригласили отца Даниила Сысоева — так состоялась первая наша встреча. Отец Даниил вел диалог очень живо, находчиво, и язычники на его фоне выглядели вяло и не‑ убедительно. В результате они сами признались, что не имеют ясно выраженного учения и в своих ритуалах тоже не уверены. Отец Даниил формулировал свои взгляды очень четко, прямо‑ линейно и нетолерантно, при этом он очень обаятельно выгля‑ дел, заразительно смеялся. Можно сказать, что именно благодаря отцу Даниилу брат понял, что язычество — это ложный путь, и теперь твердо уверен, что истинная вера — христианство. После этого диспута мы ездили к отцу Даниилу в Москву, где обменивались опытом миссионерской работы. Раньше я ду‑ мал, что уличная проповедь — сектантское дело, но после обще‑ ния с отцом Даниилом мы стали использовать уличную пропо‑ ведь, тем более что и святые апостолы проповедовали на улицах. Мы были в его храме Апостола Фомы, и меня поразило, что вме‑ сте с хором пели все прихожане. Отец Даниил говорил проповедь на всенощной, а на Литургии сказал две проповеди — перед чте‑ нием Евангелия и после целования креста. В храме ощущалось особое внимание к людям, в том числе к тем, кто первый раз при‑ шел в Церковь: для них там проводились огласительные беседы, занятия по изучению Священного Писания. После службы было чаепитие для всех. Последний раз я видел отца Даниила на миссионерской конференции осенью, незадолго до его смерти. Отец Даниил

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

208

рассказал, что ему угрожают, обещают убить, просто отрезать голову. О том, что батюшку убили, мне сообщили друзья примерно в час ночи. Было обидно, что ушел такой проповедник, но в то же время очевидно, что это Промысл Божий. Еще до наших личных встреч я часто слушал лекции отца Даниила, читал его статьи, со‑ ответственно, был знаком с его идеей уранополитизма. В Москве я спросил у него, что такое уранополитизм, что он вкладывает в это понятие, и он ответил, что христианин на земле не имеет града, мы — сограждане небесным святым. А на земле живем, как в гостинице, наша Родина не здесь, а на Небесах. У отца Даниила была горячая любовь к Богу, и жизнью сво‑ ей он был устремлен в Небеса.

Серафим Маамди, миссионер, духовное чадо отца Даниила

Знакомство с отцом Даниилом для меня было милостью Божией. Я видел его диспуты с мусульманами, слушал его проповеди, и у меня возникало огромное желание по‑ знакомиться с ним. Я еще не знал, что у него была миссионерская школа, но однажды я познакомился с его учеником-миссионером, который впоследствии рассказал обо мне отцу Даниилу, и тот с радостью согласился со мной встретиться. Меня сразу поразила его пламенная вера и мужественный дух, которыми он делился с окружающими его людьми; меня удивил его экзегетический дар, знание Священного Писания, умение толковать его в согла‑ сии с мнениями святых отцов, — все это меня впечатляло и вдох‑ новляло идти тем же путем. Безусловно, также впечатляла его любовь к Господу, ревностное Ему служение; он очень любил проповедовать о Христе, и могу сказать, что главную заповедь от своего наставника я получил такую: «Цель миссионера — влю‑ бить во Христа весь мир!» Помню, отец Даниил однажды сказал мне: «В Саратове есть большая курдская община, владыка благословил ехать, поедешь со мной?» Я смутился и отказался, мол, я еще не готов, мне немного страшновато, ведь я еще мало умудрен в Православной вере. Дей‑ ствительно, я тогда был еще не готов, и уже после мученической кончины отца Даниила мы с братом по благословению епископа Лонгина совершили первую миссионерскую поездку в Саратов. Отец Даниил постоянно призывал нас к мужеству, и мно‑ гие его слова мне запомнились на всю жизнь: «Если человек вступил на миссионерское поприще — нет пути назад, Господь взыщет с тех, кто получил талант и закопал его!»; «Главное в миссионерстве — молитва. В начале, в середине и в конце, не‑ престанная молитва — неотъемлемая часть жизни миссионера. Частое причастие — это основа жизни миссионера. Изучение Священного Писания — одно из трех главных деланий миссио‑ нера. И все это есть на Литургии, поэтому, чем чаще вы ходите на службу, тем больший успех в миссии вас ожидает». И еще ба‑ тюшка говорил так: «Мы проповедуем Евангелие ради Бога, пред Ним, для спасения людей».

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

210

Мы видели, что курдский народ просто захлебнулся в ре‑ лигиозной лжи и неумолимо идет в адскую муку, и отец Даниил всячески старался помогать нам в деле миссии среди курдов. Он дал нам книги Нового Завета на курдском языке (кстати, я сам научился читать на курдском именно по этим книгам), он призывал собирать людей, чтобы прочитать для них лекцию, он помогал в переводческом деле, и такое внимание меня очень удивляло и вдохновляло. Помню, мы обсуждали вопрос о миссионерской поездке в иракский Курдистан (в центр езидизма), чтобы и там пропо‑ ведь о Христе покорила местное курдское население. Я говорил, что плохо знаю язык, тем более что там другой диалект («сора‑ ни»), да и мученический венец мне будет обеспечен, ибо ради‑ кализм жителей Ирака известен всему миру. Но отец Даниил сказал, что нечего бояться, ему самому угрожали отрубить го‑ лову четырнадцать раз, но неужели мы отступим из‑за страха? «Главное, — говорил он, — дерзновенно и мужественно не‑ сти Слово Божие, быть свидетелем Христа, ведь мы забываем, что это великая награда». Он часто говорил о мученичестве, как будто знал, что он прославит Господа именно этим путем. И когда Господь удо‑ стоил его мученического венца, мы были очень огорчены, хотя древние христиане радовались бы этому событию. Но потом я осознал, что на все воля Божия, смирился и прославил Бога, ибо теперь на Небесах у нас молитвенник, священномученик Дани‑ ил, который молится за нас и помогает заниматься проповедни‑ ческой деятельностью. Однажды произошел поразительный случай. На одном му‑ сульманском форуме я нашел фото отца Даниила, где с помощью «Фотошопа» он был изображен в одежде средневекового кресто‑ носца с мечом, стоящим на фоне некоего храма. Меня это очень рассмешило, и я решил показать эту фотографию отцу Даниилу. Мы вместе посмеялись, и он попросил вставить фото в рамку, на память. После его мученической кончины, будучи погружен в глубокую скорбь, вспоминая о нем, я пересматривал личный ар‑ хив. Увидев фотографию «отца Даниила-крестоносца», я просто потерял дар речи: оказалось, что храм, на фоне которого он стоял на фотографии, был храмом Апостолов Петра и Павла в Ясеневе, где его отпевали! Помню, когда его тело лежало в храме и множество наро‑ ду подходило к нему прощаться, было чувство, будто привез‑ ли великую святыню, настолько благоговейно вели себя люди.

211 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Поразительно, но и года не прошло после его смерти, а право‑ славные из Сербии, Греции, США и других стран начали почи‑ тать отца Даниила священномучеником, по словам Господа: «… ибо Я прославлю прославляющих Меня…» (1Цар. 2, 30). Незадолго до его кончины я попросил его благословения написать книгу, так как в езидизме существуют крайне иска‑ женные представления о христианстве. Отец Даниил обещал помочь мне, но уже не успел. Я верю, что он молится за меня, помогает мне писать апологетические работы, я просто чувствую его помощь. Бывает, возникают какие‑то вопросы, но я начинаю слушать его лекции, и сразу же нахожу ответы. Я благодарен Господу, что Он удостоил меня поучиться у священномученика Даниила — я окончил у него однолетний миссионерский курс, и, если я отступлю от миссионерской деятельности, это будет очень подло и несправедливо по отношению к нему, ведь он жизнь от‑ дал за Христа, показав нам пример, показав своей смертью, на‑ сколько это серьезно. Как говорил один из великих миссионеров, свт. Иннокентий Московский, «миссионерство есть дело поис‑ тине святое и равноапостольное. Блажен, кого изберет Господь и поставит на такое служение!» Проповедуя иноверцам и инославным, отец Даниил про‑ являл наивысшую любовь к ним, зная, что ничего не может быть важнее спасения души человека. За эту любовь он удостоился мученического венца, поразительно, но все произошло по словам Господа: «…даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин. 16, 2). Святейший Па‑ триарх Московский и всея Руси Кирилл в своем соболезновании по случаю гибели отца Даниила сказал: «Господь призвал к Себе Своего верного служителя, даровав ему возможность явиться исповедником веры и мучеником за дело Евангельского Благо‑ вестия». А Павел призывает нас: «Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13, 7). Отец Даниил открыл мне Священное Писание и мудрость святых отцов, наставил меня в Христовой вере и научил нести Слово Божие. Теперь он молится за нас у Божия Престола, дабы мы неустанно несли Евангелие Царствия Божия; теперь время благоприятное, необходимо собрать всех чад Божиих в единство веры, ибо многие забыли об одной главной евангельской запо‑ веди — проповедовать Евангелие всей твари. В лице апостолов Господь поручил всем христианам идти и научить все наро‑ ды, поэтому мы должны всех людей привести ко Христу, всех

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

212

убедить прийти к истине. Это Божие повеление. Еще при жиз‑ ни отца Даниила и по его благословению я создал две группы в социальной сети «ВКонтакте» — одну о нем самом (дабы вы‑ ложить его лекции и статьи), а вторую — чтобы вести миссию среди мусульман. Поразительно, что после его смерти эта группа стремительно пополняется людьми, и многие признаются, что, слушая лекции и читая книги батюшки Даниила, они нашли до‑ рогу в храм. Как говорил святой Иоанн Златоуст, «великая доброде‑ тель — дерзновенное, открытое исповедание Христа и предпо‑ чтение этого исповедания всему другому так велико и дивно, что Сын Божий Единородный исповедует такого человека перед Отцом Своим, хотя это воздаяние и несоразмерно. Ты исповеду‑ ешь на земле, а Он исповедует на небесах; ты — перед людьми, Он — перед Отцом и всеми ангелами» (Иоанн Златоуст. Толко‑ вание на Евангелие от Иоанна. Беседа 17). В последнюю нашу встречу мы серьезно и глубоко обсуж‑ дали тему уранополитизма и национализма; отец Даниил гово‑ рил, что «наше жительство — на Небесах», и нельзя христианину прилепляться ни к чему земному; мы на земле, как в гостинице, а дом наш там, где Христос одесную Отца.

Сергей Носенко, главный редактор журнала «Благодатный Огонь»*

Я был знаком с отцом Даниилом около двадцати лет, с тех пор, как он, будучи еще школьником, приходил к нам в храм петь на клиросе. Именно с отцом Даниилом мы в 1998 году за‑ думали выпуск журнала «Благодатный Огонь», выработали его концепцию. Отец Даниил был постоянным автором журна‑ ла, писал замечательные бескомпромиссные статьи в защиту Православного учения от всевозможных модернистских иска‑ жений. Можно вспомнить его первую статью в нашем журна‑ ле — «Парижское богословие и неообновленчество», которая и до сих пор не потеряла своей актуальности, его блестящие публикации в «Благодатном Огне» против антихристианско‑ го эволюционистского понимания зарождения жизни, статьи против католического прозелитизма в России, в защиту право‑ славного учения о пресуществлении Святых Христовых Таин… Отец Даниил был очень начитанным человеком, обладал поисти‑ не энциклопедическими познаниями в богословии, что могло бы подвигнуть иного на определенную кичливость и высокомерие, однако он оставался очень простым, сердечным и, главное, очень радостным человеком, всегда доступным для любого разговора. Я очень часто обращался к нему за разъяснением сложных вопро‑ сов и благодарен ему за многое. Меня всегда поражали в нем ис‑ тинное христианское смирение и добродушность в отношении своих критиков. Ведь даже и после того, как около двух лет назад у нас с отцом Даниилом выявились серьезные разногласия и он вышел из редколлегии, — он продолжил сотрудничать с нашим журналом и публиковаться в нем (см. например, его статью «Чудо и честность» // «Благодатный Огонь». № 18). А разногласия с ба‑ тюшкой были, конечно же, не вероучительного характера: отец Даниил строго обличал любые отклонения от чистоты догмати‑ ческого учения Православной Церкви, и в этом он был неприми‑ рим ни с какими либеральными модернистскими увлечениями иных современных богословов. Прежде всего, невозможно было

* Перепечатка из журнала «Благодатный Огонь». № 20 (с сокращениями).

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

214

согласиться с учением отца Даниила Сысоева об уранополи‑ тизме, которое объясняется очень просто: отцу Даниилу за его миссионерскую деятельность много раз угрожали расправой — он мне несколько лет назад сам показывал распечатки угроз и приговоров к смертной казни. Поэтому душа его чувствовала, что рано или поздно угрозы осуществятся, — отсюда его пре‑ небрежение заботами о земном отечестве-«гостинице» и мысли о небесном гражданстве, постепенно развитые в гипертрофиро‑ ванное целостное уранополитическое учение. …Без патриотизма и любви к Отечеству сейчас уже не было бы ни одного кипрского православного: турки киприотовуранополитов вырезали бы за одну ночь. Но, слава Богу, право‑ славные киприоты — не уранополиты, а ярые патриоты, и только поэтому на Кипре существует Кипрская Православная Церковь! Не будет так нелюбимых приснопамятным отцом Даниилом патриотов — не будет Церкви и в России, да и самой России не будет, ибо тогда русские люди будут кормить чужую армию в оккупированном государстве, а в каждой деревне будет своя поместная секта. И — никакой миссии, делу которой отец Дани‑ ил мученически отдал свою жизнь. Мученичество — это не красивые слова, а поступок: ког‑ да человек своим примером демонстрирует и доказывает свою веру во Христа. Если миссионер в своей деятельности будет распускать экуменические сопли толерантности, то он никого к Церкви не приведет и только утвердит инославных и иновер‑ цев в их ереси и зловерии. Но отец Даниил так не поступал, миссионером он был на‑ стоящим. А словам, какими бы сладкозвучными и правильными они ни были, сейчас никто уже не верит. Только своим примером можно подтвердить свою веру, и отец Даниил ее подтвердил: после четырнадцати полученных угроз расправиться с ним он не испугался и продолжал проповедь иноверцам о Христе. Если миссионер ради ложной политкорректности будет говорить, что «истина как у нас, так и у вас», или подстраиваться под взгля‑ ды и образ поведения неправославного социума, ссылаясь при этом на слова апостола Павла «всем бых вся, да всяко некия спасу», перетолковывая их в экуменическо-постмиссионерском смысле, тогда нецерковные люди сочтут такого «миссионера» за обычного светского чудака, только в рясе, а обращаемые ерети‑ ки и иноверцы еще больше будут коснеть в своем лжеверии. Так что в этом вопросе отец Даниил никогда не использовал такие лукавые методы проповеди, а обличал как пастырь, верующий,

215 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

по учению Церкви, что путь ко спасению для иноверцев — толь‑ ко в их присоединении к Православной Церкви. И не прибегал никогда к дешевым миссионерским приемам, подстраиваясь и угождая вкусам и нравам нецерковных людей. Уже одно то, что отец Даниил Сысоев вступил в полемику с открытым за‑ бралом, смело, как и подобает воинам Христовым, против такой силы, как радикальный ислам, и обличал его бесстрашно с по‑ зиции христианского вероучения, — покрывает все его ошибки и заблуждения вроде вышеупомянутого учения об уранополи‑ тизме. В наше время это — настоящий священнический под‑ виг. А его надуманная идеология уранополитизма умрет вместе со смертью батюшки Даниила. Без всякого сомнения, просветительская деятельность отца Даниила среди иноверцев станет золотой страницей в истории русского православного миссионерства. Отец Даниил был на‑ стоящим миссионером, не боявшимся никаких угроз, и добрым пастырем Христовой Церкви. Вечная память замечательному ба‑ тюшке отцу Даниилу Сысоеву — новому мученику за Христа.

Роман Анатольевич Силантьев, кандидат исторических наук, ученый-религиовед, глава Центра географии религий при Синодальном отделе по взаимоотношениям Церкви и общества

К сожалению, мне сложно вспомнить, как и когда мы познакомились с отцом Даниилом. Это было давно, приблизительно в 2005 году, и я тогда работал в Отделе внешних церковных связей. Сначала все наши встречи заканчивались спо‑ рами: нас разделяло отношение к исламу, вернее, взгляд на то, как к нему нужно относиться. Я был сторонником дипломати‑ ческого подхода, а отец Даниил был чужд всяких компромиссов. Впрочем, это расхождение во мнениях для нас было естествен‑ ным, у нас все‑таки были разные задачи, у меня — именно дипло‑ матическая, у него — миссионерская. Со временем спорить мы стали меньше, потому что у меня изменилось отношение к отцу Даниилу: я увидел, как болезненно на него реагируют наши вра‑ ги, и эта реакция была лучшей рекомендацией для него. Для мусульман было важно, чтобы не только исламистов судили за экстремизм, но и чтобы был прецедент суда над право‑ славными. На отца Даниила пробовали подавать в суд, и сделать это пытался так называемый муфтий Нафигулла Аширов, в свое время отсидевший пять лет за грабеж и хулиганство. Отец Да‑ ниил тогда звонил мне, консультировался, чем может кончиться дело, но когда я узнал, кто за этим стоит, то успокоил его, по‑ тому что эти люди даже заявление грамотно составить не могли, не то что довести дело до суда. Общались мы с отцом Даниилом в основном по телефону. Иногда он звонил мне, чтобы уточнить расстановку сил в россий‑ ском исламе, обсуждали мы и другие аналогичные темы. Но встре‑ чались мы редко — наверное, всего пять или шесть раз за все время нашего знакомства. Одной из самых наших ярких встреч были, несомненно, съемки программы «Русский взгляд» зимой 2009 года; помню, нас тогда поразило, что на эту православную передачу были приглашены известный председатель Исламского совета России Гейдар Джемаль и журналист Максим Шевченко, тоже знакомый многим. На съемках был скандал, даже возник во‑

217 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

прос о том, что передача может не выйти в эфир. Возвращались мы втроем: отец Даниил, писательница Елена Чудинова и я. Батюшка нас подвозил, и мы почему‑то вдруг поспорили, кого из нас троих первым убьют. Решили, что отца Даниила, потому что ненависть у наших оппонентов он вызывал наибольшую. Мне особенно запомнилась наша последняя встреча с отцом Даниилом — в молодежном лагере «Селигер» летом 2009 года. Отец Даниил приезжал туда в группе священников, они слу‑ жили, а он еще и ходил проповедовать к чеченским участникам лагеря. Он не боялся ничего — это можно засвидетельствовать. Я даже сказал ему тогда, чтобы он был поосторожнее, но удер‑ жать его было нельзя. Он рассказывал о Христе, и тогда ника‑ кого скандала не было — с мусульманами поговорили спокойно. К нему в целом хорошо относились, хорошо его воспринимали, тем более что у него были организаторские способности, он умел повести за собой людей. Весомое тому доказательство — создан‑ ная им катехизаторская школа, которая действует до сих пор, даже после его смерти. Не каждый миссионер может создать та‑ кую школу, так поставить дело, а отец Даниил это смог. Но скоро случилось то, что мы тогда, по дороге со съемок, и предполагали. Отец Даниил был убит. Можно много расска‑ зывать, что террористы у нас бывают очень разные, но если по‑ смотреть, от чьих рук погибали люди, то, наверное, абсолютное большинство из них окажется жертвами именно ваххабитов, именно они замешаны в большинстве убийств священников (исключение составляют единичные преступления, совершен‑ ные сатанистами). Вот и отец Даниил получал угрозы в основ‑ ном от них, и известно, кто радовался этой смерти, кто ликовал на своих сайтах в Интернете. К сожалению, тем, чем занимался отец Даниил, Русская Православная Церковь централизованно не занимается. У нас никто не ведет постоянную работу среди этнических мусульман, но, несмотря на это, они массово крестятся — и в довольно боль‑ ших масштабах. Да, идет и обратный процесс, но из Православия в ислам переходит в разы меньше людей, чем из ислама в Право‑ славие. Причем люди чаще принимают не традиционный ис‑ лам — они уходят в исламские секты, и вряд ли это можно назвать исламизацией, ведь мы не считаем христианизацией экспансию свидетелей Иеговы. Хочу заметить еще, что крещеные мусуль‑ мане редко начинают воевать с исламом. Они крестятся, чтобы быть христианами, а вот бывшие православные, переходя в ис‑ лам, часто начинают противопоставлять себя Церкви — для них

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

218

смысл перехода обычно заключается именно в этом протесте. Сам факт перехода из одной религии в другую — не нонсенс, но, естественно, переход в Православие вызывает ненависть у тех, кто остается в исламе, так как уход из ислама и призывы к этому караются смертью. После нападения на батюшку мне позвонили из агентства «Интерфакс» и сообщили, что в районе Кантемировской погиб священник. Я сразу же подумал об отце Данииле, и, конечно, у меня был шок, хотя мне каждые полгода приходят сообщения о том, что кого‑то из моих друзей убили. Но все‑таки первая мысль была спокойной, потому что случилось так, как хотел сам отец Даниил. Да, дело, им начатое, продолжается и сейчас: он сумел обе‑ спечить это продолжение, организовать его. Он навсегда остал‑ ся в нашей памяти, в истории всей Церкви, и, насколько я знаю, в Греции отцу Даниилу просто молятся как святому.

Серафим Берестов, журналист

В начале 2000‑х годов я помогал свое‑ му отцу, игумену Анатолию Берестову, в работе Душепопечи‑ тельского центра святого праведного Иоанна Кронштадтского на Крутицком подворье. Центр и сейчас занимается помощью тем, кто пострадал от тоталитарных сект, наркоманам и алкого‑ ликам. Десять-пятнадцать лет назад это было практически но‑ вое направление для Церкви, дело шло трудно, но даже сегодня не каждый священник найдет нужные слова для запутавшегося, оболваненного, больного человека. Тогда в Душепопечительском центре появился молодой, энергичный, очень живой священник, отец Даниил Сысоев. На‑ блюдательные люди заметили, что у отца Анатолия появился хо‑ роший помощник: на исповедь к нему выстраивались очереди, а его проповеди сектанты и наркоманы, битком набивавшиеся в храм, слушали, затаив дыхание. Некоторые православные гово‑ рили, что отец Даниил — человек жесткий, но я считаю, что он был не жестким, а бескомпромиссным. Либо — свет, либо — тьма, без либеральных полутонов. Именно его бескомпромисс‑ ность шла на пользу делу. Скоро с отцом Даниилом мы стали общаться чаще, по многим вопросам — и рабочим, и даже личным, я советовался именно с ним, хотя мы были ровесниками. Думаю, это делало наше общение более интересным, полезным, а для меня — во многом неожиданным. Отец Даниил всегда торопился жить. И всегда — видел глав‑ ное, поэтому недолго раздумывал над решением вопросов. Однаж‑ ды я попросил его окрестить дочь моего знакомого. Знакомый делал первые шаги в Православии, а потому на крещение дочери не при‑ вез крестных. Отец Даниил быстро нашел выход: он просто попро‑ сил быть восприемником меня. «Отец Даниил, — сопротивлялся я, — я же не готов!» Он возразил: «Если твоего приятеля сейчас отпустить, неизвестно, когда он вообще окрестит дочь». Наверное, можно было не согласиться с такой скоростью принятия решения, но в итоге эта семья пришла в Церковь по‑настоящему, серьезно. Когда батюшка получил свой приход, несколько лет мы не общались, все не было времени его проведать. Слава Богу, это была лишь пауза. В 2008 году я заехал к нему посоветоваться:

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

220

возникла жизненная ситуация, которую он, как всегда, быстро, точно и с юмором разрешил. А потом — завалил, «зажег» своими идеями и проектами, в которых мое участие, по его мне‑ нию, было необходимым. Он очень хотел запу‑ стить новый информационный ресурс — сайт о Православии для неверующих или нецерков‑ ных людей. Сначала мы долго искали формат идеи, потом — деньги для ее реализации, но, к сожалению, в силу известных со‑ бытий этому замыслу сбыться было не дано… Последние года полтора его жизни мы общались с отцом Да‑ ниилом постоянно. Его энергии и ритму жизни можно было только поражаться, такие наглядные иллюстрации к «Запискам попадьи», книге, написанной его супругой, матушкой Юлией. При своем полностью загруженном графике он очень многое успевал. Напри‑ мер, звоню ему однажды, спрашиваю, как дела. «Да все хорошо! Правда, на днях дочку у дома машина сбила. Отделалась почти легко, но я добился, чтобы установили «лежачего полицейского». Десять вечера, заканчивается насыщенный службой, встре‑ чами, общением день. Но отец Даниил домой не торопится. «Ты еще не ложишься? — звонит он мне. — Давай встретимся». Встречались обычно в итальянской пиццерии на Коломенской, рядом с его домом. Вот это была единственная его слабость. «Вопервых, надо иногда и ужинать. Во-вторых, кормят здесь хоро‑ шо», — сказал отец Даниил, выбрав однажды это кафе местом на‑ ших встреч. «В-третьих, — подумал я про себя, — нечего на ночь глядя беспокоить домашних». После Пасхальной службы с прихожанами на Крутицах

221 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

В одну из последних наших встреч он попросил помо‑ щи: «Очень тяжело идет оформление земли под строительство храма. Что можно придумать?» Отец Даниил выглядел устав‑ шим, но не «зацикленным» на проблеме. Неожиданно предложил: «А давай в ноябре-декабре съездим в Италию, на два-три дня». Почему вдруг Италия, почему со мной? «А просто проветрить‑ ся, — отвечает. — Погулять по ночному Риму. Поговорить. Зна‑ ешь, в последнее время не хватает обычного человеческого об‑ щения». Наверное, это была бы замечательная поездка. С отцом Даниилом вообще было легко, неожиданно и интересно. А 20 ноября я ехал в машине, слушал радио. В новостях пере‑ дают: убит священник Даниил Сысоев. Шок… С тех пор уже прошло достаточно времени. Кто‑то, даже в православной среде, упорно продолжает выискивать «противо‑ речивость» в служении отца Даниила. Нет, он просто спешил жить светло, не погружаясь даже в полутона. И в моей памяти воспоми‑ нания о нем сливаются в единый, абсолютно ясный образ.

Андрей Иванович Солодков, преподаватель Николо-Перервинской духовной семинарии

Впервые мы с отцом Даниилом встрети‑ лись в 1996 году на Крутицком подворье, когда он был еще диа‑ коном. Я помню его как человека принципиального, серьезного, который не любил говорить «ни о чем», а постоянно что‑то делал. Мы разрабатывали программу для молодежного движения, об‑ суждали возможности церковной реабилитации бывших сектан‑ тов. Но тогда на этом наше общение и закончилось, не виделись мы потом долго. Следующая наша встреча произошла уже в НиколоПерервинской духовной семинарии, где мы преподавали: я — сек‑ товедение, отец Даниил — миссиологию. О том, как он препода‑ вал, как относился к студентам, я смог судить, когда уже после его убийства сам стал преподавать миссиологию и мне передали нача‑ тый им журнал с оценками. Могу сказать, что он не щадил ни себя, ни студентов, смело ставил двойки, но на пятерки тоже не скупил‑ ся. Оценки у каждого студента были совершенно разные. Еще с тех времен мне запомнились общесеминарские лек‑ ции, которые проходили в конце каждого учебного года, и каж‑ дый раз их читал кто‑то из преподавателей. В 2009 году такую лекцию как раз должен был читать отец Даниил. Отец ректор предупредил его, чтобы он хорошо подготовился, написал кон‑ спект, но отец Даниил сказал, что писать ничего не будет, так и поступил, но выступил просто прекрасно. Об этой лекции по‑ том говорили, что это была «лебединая песня» отца Даниила… Глубокие знания, владение словом пригождались ему и на дискуссиях с представителями других религий, в которых он постоянно участвовал, прежде всего — в диспутах с мусульмана‑ ми. Помню один из таких диспутов — он проходил в библиотеке имени Тургенева в Москве. Отец Даниил тогда, как и обычно, говорил очень быстро, боялся не успеть сказать всего, что хотел и что действительно нужно было сказать. В перерыве я подошел к нему и попросил говорить медленнее, так как многие наверняка просто не успевали слушать и понимать. Батюшка внял этому со‑ вету, но я тогда понял, что лишнего времени у миссионеров нет.

223 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Впрочем, для людей отец Даниил никогда не жалел вре‑ мени. Особенно явно я это заметил во время нашей совместной поездки в Нижний Новгород. Мы иногда ездили в миссионер‑ ские экспедиции в семинарии разных епархий, таким же образом мы встречались со студентами Калужской духовной семинарии. В Новгородскую семинарию мы отправились по приглашению преподавателя Московской духовной академии, кандидата бо‑ гословия Романа Михайловича Коня. Там отец Даниил всю ночь не давал нам спать — с кем‑то беседовал, отвечал на вопросы, что‑то выяснял. Он никому и никогда не говорил «мне некогда». К разным людям отец Даниил находил разный подход. Он просто чувствовал, с кем нужно быть строже, а с кем — наобо‑ рот, мягче. Разговаривая с некоторыми инославными или с му‑ сульманами, он сразу начинал с вопроса: «Когда будешь кре‑ ститься? Я тебе сейчас всю догматику расскажу…». Долгое время борясь с сектами, он знал, что с сектантами нельзя лебе‑ зить. Например, он спокойно приходил в Московскую церковь Христа и прямо говорил ее членам: «Вы не правы». Сектантов отец Даниил знал хорошо, ведь свою дипломную работу он пи‑ сал как раз об адвентистах. Служил, молился и работал отец Даниил абсолютно при любых обстоятельствах. И никогда не жаловался. Есть даже фотография, на которой запечатлен отец настоятель, спящий на лавочке в храме, — дома причта не было, а ему нужно было где‑то отдохнуть. Помню и другой случай — как отец Даниил сломал ногу, но, несмотря на это, продолжал служить. Последний раз я видел отца Даниила за день до его убий‑ ства — во вторник, 17 ноября 2009 года. Батюшка, как всегда, был веселым, улыбался. В четверг я должен был проводить за‑ нятия в миссионерской школе в храме Апостола Фомы, но отец Даниил попросил меня отдать этот день ему… А в четверг я узнал о том, что в батюшку стреляли: мне позвонили и сооб‑ щили об этом сразу же, ночью. Конечно, мы все сразу же начали молиться. Было страшно.

Александр Сергеевич Хоменков, алтарник Болгарского подворья

Мы служили вместе с отцом Даниилом на Болгарском подворье с 1995 до 2000 года, фактически он начал свое служение на моих глазах. Мы с ним занимались исследованиями по естественнонаучной апологетике, но не работали совместно, каждый из нас вел самостоятельную работу. Моя первая статья по научному креационизму вышла еще в 1994 году, а отец Даниил, в свою оче‑ редь, изначально не принимал никаких компромиссов с эволю‑ ционизмом. Уже во время служения на Болгарском подворье он планировал подготовить третий выпуск альманаха «Божествен‑ ное откровение и современная наука», составить что‑то подоб‑ ное «Энциклопедии по креационизму», в которой хотел собрать вопросы, которые чаще всего задают обычные люди, и ответить на них. К сожалению, ни одно, ни другое так и не было издано, но, очевидно, что исследования по научному креационизму помо‑ гали отцу Даниилу в его дальнейшем миссионерском служении. В одной из своих статей я неоднократно ссылался на древне‑ греческого философа Платона, а именно — на его учение об «эйдо‑ сах» как некоей «внутренней» стороне вещей, их идеальной основе. Мысли Платона здесь довольно близки к христианской святооте‑ ческой традиции, но современные ученые, отвергающие материа‑ лизм, ссылаются большей частью именно на Платона, а не на от‑ цов Церкви, поэтому идеи этого философа постоянно попадали в мои статьи вместе с цитатами трудов ученых идеалистической направленности. Эта статья должна была пойти в православный сборник, редакторы которого посчитали неуместным делать упор на языческого философа и предложили мне «провести чет‑ кий водораздел» между платонизмом и святоотеческой традици‑ ей, «дабы не вводить в соблазн читателей сборника». Предстояла большая работа, к которой я был не готов и из‑за отсутствия вре‑ мени, и по своему философскому и богословскому уровню. О сво‑ их проблемах я рассказал отцу Даниилу, и он сразу же пригласил меня приехать. Я пришел к нему домой, батюшка, как обычно, был очень занят: он что‑то писал, искал материал в Интернете. Он быстро просмотрел мою статью и указал, какие принципиальные

225 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

дополнения нужно в нее внести, чтобы она соответствовала духу христианского мировоззрения. Вся работа заняла буквально двад‑ цать минут: мы убрали лишнее, нашли то, чего не хватает, офор‑ мили текст по‑новому, а на прощанье он мне дал почитать книгу о роли платонизма в европейской истории. Он всегда находил время для разговора с людьми, нахо‑ дил нужные слова, давал полный ответ всем, кто его спрашивал о чем‑то, касающемся веры. Он был прост в общении, никогда «не серьезничал» — в соответствии с советами православных подвижников благочестия. Глубокое знание богословия и вы‑ сокая духовность сочетались в нем с веселым характером, он очень много знал, он был просто мудрым человеком, но в то же время всегда оставался радостным и открытым. Помню случай, в котором проявилось чувство юмора отца Даниила и, одновре‑ менно, его трепетное отношение к чистоте Православия во всем, даже в том, что, на первый взгляд, не имеет принципиального значения. Мы договорились, что он передаст мне одну из книг Тейяра де Шардена — католического философа-модерниста, ми‑ ровоззренческой основой которого были завуалированные псев‑ дохристианской риторикой пантеизм и эволюционизм. Труды Шардена столь разрушительны для христианства, что, когда у нас в стране господствовала идеология государственного ате‑ изма, они издавались массовыми тиражами, и его книги даже были выставлены для публичного обозрения вместе с работами Маркса и Ленина — уникальный случай для автора, позицио‑ нирующего себя христианским философом. Когда мы договари‑ вались с батюшкой о передаче книги, он служил уже в другом храме и встретиться нам было несколько затруднительно. А тут на днях как раз должен был состояться крестный ход, после кото‑ рого отец Даниил планировал зайти в наш храм. Я, не подумав, предложил ему взять книгу с собой, а после крестного хода за‑ нести ее к нам на подворье. Но от этого предложения батюшка категорически отказался: «Ты бы еще сказал, чтобы я во время крестного хода шел, прижав эту книгу к сердцу!» В те годы он не часто говорил проповеди в нашем храме, так как был еще в сане диакона, но все они были очень яркими и искренними, явно шли от сердца, а не просто «читались по бу‑ мажке». Запомнилось, как на одной из проповедей он сказал: «Все мы призваны к святости. На Страшном Суде каждого из нас спросят: «А ты почему не святой?» Он постоянно призывал лю‑ дей не расслабляться, жить напряженной духовной жизнью, и уже тогда он был готов на любой риск, на любой подвиг ради

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

226

Христа. Люди чувствовали эту искренность, их интересовала его эрудиция, богатые познания, вдобавок он всегда был в курсе всех современных событий. Помню, как он выступал на Крутицком подворье в вос‑ кресной школе. Я видел его на одном из первых занятий, и тог‑ да слушателей было совсем немного, но когда я через несколько месяцев пришел в следующий раз, то обнаружил, что послушать отца Даниила пришло в разы больше людей, даже не хватало си‑ дячих мест. После того как отца Даниила перевели на служение в дру‑ гой храм, мы, конечно, продолжали общаться, чаще всего обсуж‑ дали нашу работу по креационизму. Наша последняя встреча с ним была в сентябре 2009 года. Канал «СТС» предложил батюш‑ ке участвовать в фильме по проблеме противостояния эволюцио‑ низма и креационизма, и его попросили пригласить на съемку своих единомышленников. Отец Даниил позвонил мне, и мы встретились в храме Апостола Фомы, куда приехала и съемоч‑ ная группа. Сначала журналисты задали несколько вопросов мне, а потом долго брали интервью у отца Даниила. После съемки батюшка пригласил меня пить чай, разговор у нас тогда полу‑ чился долгий, мы сидели за чашкой чая вдвоем, и никого больше не было. В тот день еще оставалось время до всенощной, отец Даниил никуда не спешил, и мы беседовали обо всем: об общих знакомых, о выступлениях отца Даниила на телевидении, о его дебатах с язычниками. Он подарил мне несколько своих книг, сделал дарственные надписи. А через некоторое время его с нами не стало. И я думаю, что эта последняя встреча была устроена Промыслом Божиим. Или, может быть, у отца Даниила были какие‑то предчувствия, он знал, что такое может произойти, и поэтому так долго и не торопясь со мной разговаривал. Утром 20 ноября, еще ничего не зная, я сел завтракать и включил радио, послушать новости. Приемник был настроен на радиостанцию «Свобода», и в блоке новостей я слышу фра‑ зу: «В дневниках священника Даниила Сысоева, убитого сегод‑ ня ночью…». Потом, конечно, начали звонить друзья, знакомые, те, кто вместе с нами занимался креационизмом. Эта новость не оставила спокойным никого.

Николай Беликов, прихожанин храма Святителя Николая в Толмачах

Знакомство с отцом Даниилом было для меня совершенно неожиданным, можно сказать, случайным. В один из воскресных дней после Литургии мы с женой выш‑ ли из храма, и вместе с нами вышел наш священник Алексей Лымарев, оживленно беседующий с неизвестным мне батюш‑ кой. Батюшка восторженно рассказывал о предстоящей поездке на Святую Землю, произнося «в Ерушалаим». И вдруг с легко‑ стью предлагает окружающим присоединиться к нему. Я, не за‑ думываясь, поднял руку: «Батюшка, меня возьмете?» Он ответил: «Конечно, поехали!» Познакомились, поговорили и расстались. Странная надежда поселилась в сердце, но рассудком я понимал, что этот разговор надо забыть навсегда, батюшка просто так ска‑ зал, для поддержания разговора. Но через какое‑то время отец Даниил объявился, узнал мой телефон и позвонил. — Помните, вы хотели поехать на Святую Землю? — Да. — Ну, если у вас по‑прежнему есть желание, присоеди‑ няйтесь. Отец Даниил объяснил, в какое турбюро нужно пойти, как купить билеты. В поездку отправились впятером: батюшка с матушкой, я с супругой и знакомый батюшки, врач по профес‑ сии. Так и состоялось наше знакомство: мы вместе путешество‑ вали по Святой Земле. Отец Даниил поразил меня сразу. Прежде всего, я никогда не встречал человека, который бы так знал Священное Писание. Куда бы мы ни приезжали, он всегда цитировал Писание наи‑ зусть и рассказывал, что происходило на этом месте во времена Ветхого и Нового Завета. Причем делал это всегда оживленно, с задором, в такие минуты у него горели глаза, был восторжен‑ ный голос, и было видно: то, о чем он говорит, наполняет его це‑ ликом. Я вспоминаю, как отец Даниил приходил к нам в гости, садился на диванчик и говорил. Говорил только о вере, о Христе. Других тем у него не было. Даже если разговор и начинался

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

228

с чего‑то другого, заканчивал он его обязательно разъяснением Священного Писания. Мы путешествовали день и ночь, в буквальном смысле слова, и объездили всю Святую Землю. Отец Даниил все делал стремительно, иногда за ним было трудно успевать, он всегда бежал где‑то впереди, ряса развевается на ветру. Надо сказать, что он никогда не снимал своих священнических одежд, хотя известно, что иудеи особого расположения к православным свя‑ щенникам не имеют, а порой даже вообще плюют в их сторону. Но, глядя на отца Даниила, становилось понятно, что священ‑ нические одежды — это часть его естества, как кожа. Позже, в Москве, мы время от времени встречались, и я никогда не ви‑ дел его в светской одежде. Тогда, в первые дни на Святой Зем‑ ле, я спросил его: «Батюшка, вы не боитесь ходить в облачении? А вдруг придется защищаться?» Он ответил: «Нет-нет. Я себя так хорошо чувствую». На каждом месте, где мы останавливались, батюшка доста‑ вал Библию из своей походной сумки и читал нам. Иногда он срывал цветочек или листик и клал в Библию, и мы стали помо‑ гать ему, собирали гербарий со Святой Земли. Думаю, у матуш‑ ки Юлии до сих пор хранится эта Библия. Меня удивляло, что он читал не для того, чтобы просто озвучить для нас какие‑то фраг‑ менты, для него связь того, что было, с тем, что есть, и с тем, что будет, была естественна и очевидна. Эта связь проходила через него. Он говорил не о том, что было «когда‑то», а о том, что было всегда и будет всегда. Он проповедовал неустанно, неумолимо и всегда с внутренним восторгом. Создавалось впе‑ чатление, что Бог когда‑то ему сказал: «Я поручаю тебе этим за‑ ниматься» — и батюшка свято выполнял поручение Божие. Боль‑ шей частью мы слушали его внимательно, но иногда утомлялись, считали, что должна быть какая‑то мера. В этой поездке отец Да‑ ниил показался мне строгим человеком, а в какие‑то моменты — даже немилосердным. Однажды я потерялся. Это произошло на Храмовой горе. Мне хотелось сделать фотографии, и я упустил группу из виду. Жена, как она позже мне рассказала, начала меня искать, но отец Даниил сказал: «Ничего. Сам найдется». И они, несмотря на слез‑ ные уговоры супруги, все‑таки ушли. Было уже поздновато, и на Храмовую гору вооруженные полицейские никого не впуска‑ ли. Мобильных телефонов у нас тогда не было. Я стал расспраши‑ вать полицейских, не видали ли они священника в черных одеж‑ дах с двумя дамами. Полицейским эта группа запомнилась, и они

229 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

указали мне правильный выход. В конце концов я нашел своих. Супруга была в слезах, а отец Даниил, как ни в чем не бывало, по‑ пивал свежий арабский кофе. Для него все было предсказуемо. Так что поначалу с отцом Даниилом было не очень уют‑ но. Однажды я ему даже резко высказал: «Батюшка, понятно, что вам надо торопиться. А мне надо фотографировать! Я хочу дочери фотографии показать, для меня это тоже важно. Может быть, я здесь последний раз в жизни!» После этого разговора он немного «смирился». Были мы и в монастыре Креста Господня. Он был закрыт, но мы походили кругами, постучали, покричали, и нам открыли. С отцом Даниилом двери открывали везде. Одна из монахинь (ее звали Слободанка) долго и любезно рассказывала нам об истории и святынях монастыря. За монастырскими воротами на зеленой траве росли цветы, невысокие и красные, как кровь, и их было очень много. Я сорвал цветочек и говорю: «Держи, батюшка. Я тебя сфотографирую». В голову пришла мысль: «Наверное, эти цветы — напоминание о том, что Иисус Христос пролил Свою кровь на этой земле». Фотография батюшки с красным цветоч‑ ком в руке стоит у нас дома на комоде. Когда ты видишь, что человек последователен каждый день и каждую минуту, — начинаешь понимать, что он живет так, как верит, и это притягивает к нему. После поездки мы на‑ чали поддерживать отношения. Как‑то отец Даниил зашел к нам домой и сказал: «Я освятил часовню! Рядом, на Кантемиров‑ ской. Хотите покажу?» Он был такой счастливый в этот момент, я, наверное, счастливее человека не видел. Мы, конечно, пошли с ним. Приходим на место, я смотрю вокруг и ничего не вижу. Отец Даниил показывает на что‑то вроде контейнера с дере‑ вянным крестом, это и была часовня. Мы вошли в это малюсень‑ кое помещение (думаю, что там смог бы поместиться от силы еще один человек), на стенах которого висели бумажные иконы. Помолились, вышли в возвышенном состоянии, и отец Даниил начал рассказывать о своих планах, сказал, что хочет построить храм в виде базилики. Спросил меня, что я думаю по этому по‑ воду. Я отвечал: «Для русского человека это как‑то непривычно. Но вам виднее, батюшка». Было просто удивительно, насколь‑ ко отец Даниил верил в то, что храм будет построен. А спустя некоторое время он пригласил нас на освящение деревянного храма Апостола Фомы. Отец Даниил не раз приглашал меня ходить в этот храм, отец Алексей Лымарев даже как‑то сказал ему в шутку: «Ты зачем

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

230

наших прихожан переманиваешь?» Но отец Даниил все равно на‑ стойчиво продолжал звать, а я продолжал быть преданным свое‑ му храму. Сейчас сожалею, что редко приходил к отцу Даниилу. Сильно сожалею, потому что батюшка мог дать мне то, что уже никто никогда не даст. Недавно я купил диск «Пасхальные беседы в Светлый Чет‑ верг отца Даниила Сысоева». У меня уже есть такая запись, но этот диск я купил из‑за фотографии на обложке. Смотришь на улыбку отца Даниила, на его глаза, и ясно понимаешь, что на тебя глядит человек с неземным содержанием. Для отца Даниила жизнь была явлением вечным, и никак иначе. Он был пламенным священни‑ ком, человеком пламенной веры в прямом смысле этого слова. Его горящий взгляд был устремлен в вечность, он был челове‑ ком, идущим по дороге под названием «вечность», а отрезок этой дороги, на котором мы его встретили, назывался «земная жизнь». Мы остались здесь, а отец Даниил пошел дальше. То, что его могут убить, было вполне реально. Как‑то мы встретились с ним в метро, он зашел в тот же вагон, в котором ехал я. Батюшка, кстати, был таким священником, у которо‑ го можно было взять благословение, где бы то ни было, даже в метро. Вряд ли я бы подошел за благословением в вагоне ме‑ тро к любому другому батюшке (это, конечно, не умаляет до‑ стоинств других священников). Просто было неестественно не взять благословение у отца Даниила, где бы ты его ни встре‑ тил, такой он был священник. Отец Даниил меня благословил и говорит: «Еду к мусульманам». Я дерзнул поучить: «Батюш‑ ка, ты с ними слишком резко разговариваешь, ты их задеваешь». Я же видел его на дебатах с мусульманами, которые показывали по телевидению. Конечно, знание Корана отцом Даниилом зна‑ чительно превосходило знания его оппонентов, и это, конечно, их уязвляло. Я уже не раз говорил батюшке, что с ними надо мягче, они могут и горло перерезать. А он отвечал: «Смерти я не боюсь». Но я продолжал говорить отцу Даниилу, что хо‑ дить к мусульманам опасно, мне казалось, что можно пропове‑ довать и христианам, таким, как я, например. Нам это необхо‑ димо, мы мало что знаем. Отец Даниил не раз говорил мне, что хочет умереть за Христа, и в его устах это звучало естественно. «Ведь это самая хорошая смерть, Николай. Ты с этим согласен?» Я отвечал: «Ко‑ нечно, согласен». Я на самом деле был с ним согласен, так сказать, концептуально. Но с моей стороны это были просто слова, а он говорил о сверхправде жизни…

231 НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

Известие о смерти отца Даниила застало меня в дальней командировке. Я ехал в такси, было раннее утро. Мы слушали ра‑ дио, и вдруг объявляют эту страшную новость. Я позвонил жене, она еще ничего не знала. Конечно, это была трагедия, но не было чувства безысходности, хотя обычно, когда умирают достойные, выдающиеся люди, национальные авторитеты, наступает имен‑ но ощущение безысходности, начинаешь тревожно задумывать‑ ся, кто же еще остался, кто придет вместо них… Отец Даниил был столпом христианской веры. Он был че‑ ловеком, который нес живое знание Священного Писания, жил во Христе. Наша дочь редко бывает в храме, но отец Даниил быстро нашел к ней подход, они часто подолгу о чем‑то разгова‑ ривали, когда он к нам приходил. Дочь — человек несентимен‑ тальный, но уход из жизни отца Даниила был серьезной утратой и для нее, и это было еще одним подтверждением того, что он — священник необычный. Отпевание отца Даниила было очень торжественным, ни‑ когда в своей жизни я не видел ничего более торжественного. Было очевидно, что происходит величайшее духовное событие нашего времени, событие небесного масштаба. Прощание не ста‑ ло прощанием, это были торжественные проводы. Приехал Па‑ триарх, огромное число священников, все в белых одеждах. Вот так встречают праведников в раю, уверен, именно так встретили там и отца Даниила. Для нас, христиан, смерти не существует. Но усопших все равно закапывают в землю, и уныние и печаль настигают живу‑ щих. Но у меня и не было, и нет ощущения, что отец Даниил умер, что его нет. И это не гипербола. Он жив в моем сердце. У меня нет зла на тех людей, которые это осуществили. Они исполнили волю Божию, сделали то, о чем отец Даниил мечтал. Он стремился от‑ дать жизнь за Христа, и Христос принял эту жертву. Мы знаем из истории о гонениях на христиан, а совсем недавно это было обычным делом в нашей стране. «Меня гна‑ ли, и вас будут гнать», — сказал Сам Господь. Но нас‑то никто не гонит… Отец Даниил — человек праведной жизни, и он стал первым христианским мучеником в XXI веке. Однажды меня попросили написать воспоминания об отце Данииле в приходской листок. Я озаглавил заметку так: «На на‑ шем диванчике сидел святой человек». Заголовок исправили. Это понятно: есть определенная редакторская корректность, существует официальная канонизация. Но знакомство и обще‑ ние с отцом Даниилом — это некий отрезок жизни, который

НЕИЗВЕСТНЫЙ ДАНИИЛ. Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве

232

стал для меня самым значимым. Таких бескомпромиссно веру‑ ющих людей я никогда не встречал, только читал о них в кни‑ гах. В нашей современной жизни иметь среди своих знакомых мученика за Христа — это счастье. Своя вера — слабая. А ког‑ да такой человек был и остается рядом с тобой, это как стена, как опора, и ты знаешь, что она не обрушится. Таким столпом и утверждением Истины был и остается для меня отец Даниил Сысоев.

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ФОНД «МИССИОНЕРСКИЙ ЦЕНТР ИМЕНИ ИЕРЕЯ ДАНИИЛА СЫСОЕВА» Благотворительный фонд «Миссионерский центр имени иерея Даниила Сысоева» создан в 2010 году супругой священни‑ ка Даниила Сысоева — Юлией Сысоевой для помощи нуждаю‑ щимся семьям и вдовам клириков. К сожалению, в России много священнических семей, не имеющих нормального достатка, но более других материально нуждаются вдовы убитых или погибших батюшек, и мы, христи‑ ане, обязаны позаботиться о них.За последнее время участились внезапные смерти наших ходатаев пред Богом, тех, кто чаще других молится за нас, через которых Господь прощает наши грехи, от кого мы получаем утешение. На данный момент Фонд собрал информацию о сорока та‑ ких семьях и установил контакты с ними. Поиск нуждающихся семей священников для организации им регулярной безвозмезд‑ ной помощи ведется постоянно. Мы призываем православных христиан внести свою лепту в поддержание деятельности Фонда. Все контакты и реквизиты представлены на сайте mission-center.com в разделе «Благотворительность». По Слову Божию, жертвователи, собирайте себе сокровища на Небесах и облачайте сердца в дела милосердия, а нуждающие‑ ся — возносите за попечителей молитвы о спасении их душ! Банковские реквизиты:

Благотворительный фонд «Миссионерский центр имени иерея Даниила Сысоева» ОАО «Промсвязьбанк» г. Москва, ИНН/КПП 7725256926/772401001 к / с 30101810400000000555 в ОПЕРУ Московского ГТУ Банка России БИК 044525555 р / с 40703810140390553501

ПОГИБЛИ СВЯЩЕННИКИ

У НИХ ОСТАЛИСЬ СЕМЬИ…

Поможем им вместе!

Вечное упокоение в селениях праведных да воздаст Господь Своим верным служителям! Благотворительный фонд «Миссионерский центр имени иерея Даниила Сысоева» ОАО «Промсвязьбанк», г. Москва, ИНН/КПП 7725256926/772401001 к/с 30101810400000000555 в ОПЕРУ Московского ГТУ Банка России БИК 044525555 р/с 40703810140390553501 Подробная информация по каждой семье на сайте mission-center.com в разделе «Благотворительность».

Желающие помочь семье убиенного отца Даниила могут воспользоваться одним из следующих способов: Банковский перевод Получатель: Сысоева Юлия Михайловна; Счет получателя: 40817810 23825490 1389; Банк получателя: ОАО Сбербанк России, Люблинское отделение 9038/01315; ИНН: 7707083893; к/с: 30101810400000000225; БИК 044525225; НОМЕР КАРТЫ: 4276838213826870 для перевода из любого отделения Сбербанка без комиссии Электронная система платежей Яндекс. Деньги 41001490442413 – перевод на счет. ysysoeva@yandex.ru – перевод на e-mail Электронная система платежей WebMoney Номера кошельков: R999920625415 – в рублях Z439597687838 – в долларах США Обязательно с пометкой: «Пожертвование семье отца Даниила» На сайте mission-center.com можно сделать пожертвование по кредитной карте, заполнив соответствующие поля

ОГЛАСИТЕЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ ОГЛАСИТЕЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ

Приглашайте своих невоцерковленных и некрещеных знакомых. Позаботьтесь о пользе для их душ Приглашайте своих невоцерковленных

По благословениюи некрещеных знакомых. настоятеля храма Святых Бессребреников Позаботьтесь Космы и Дамиана протоиерея о пользе Феодораих душ Бородина открывается цикл огласительных бесед. Беседы проводятся для желающих По благословению настоятеляа также храма святых бессребреников Космы принять Святое Крещение, для крещеных, но невоцери Дамиана протоиерея Феодора открывается цикл огласительных ковленных слушателей. Курсы будут полезны всем, кто желает бесед. Беседы проводятся святоеи Крещение, получить знания основ для желающих православногопринять вероучения укрепить а также для крещеных, но невоцерковленных слушателей. Курсы бусвою веру, кто сомневается, но хочет больше узнать о Боге, дут полезны всем, кто желает получить знания основ православного кто ищет ответы на свои вопросы о Церкви. вероучения и укрепить свою веру, кто сомневается, но хочет больше узнать о Боге, кто ищет ответы на свои вопросы о Церкви.

Темы бесед:

ТемыПрирода бесед: Природа Бога человека Церковь, Таинства, Крещение Природа Бога Природа человека Церковь, таинства, Крещение О добре и зле О добре и зле Иисус Христос, Спасение, Страшный Иисус Христос, Спасение, Страшныйсуд суд

Адрес: ул. Маросейка 14 / 2 стр. 3, храм Космы и Дамиана

Адрес: г. Москва, ул. Маросейка, 14 / 2, стр. 3,

Вы можете присоединиться к занятиям в любое воскресенье храм Космы и Дамиана Телефон: +7 (495) 922 03 31

Вы можете присоединиться к занятиям в любое воскресенье. Каждое воскресенье в 14:00. Вход свободный Телефон: +7 (495) 922 03 31

МИССИОНЕРСКИЕ КУРСЫ Благотворительный фонд «Миссионерский центр имени иерея Даниила Сысоева» проводит очное и заочное обучение на миссионерских курсах. Занятия начинаются в сентябре после праздника церковного Новолетия и заканчиваются ко дню святой Пятидесятницы. Собеседование для поступающих проводится в середине сентября. Подробная информация на сайте mission-center.com. Выпускник курсов будет знать догматы Православной веры, ориентироваться в Священном Писании, знать основы миссиологии, уметь вести диалог с заблудшими, неверующими и невоцерковленными людьми. Цели и задачи: дать знания желающим заниматься миссией; воодушевить православных христиан на миссионерское дело через личный пример опытных миссионеров; создать плодотворную живую среду для общения и взаимной поддержки; учащиеся будут вести личные дневники, описывать свой опыт, победы и неудачи; организовывать миссионерские поездки в города России и страны мира. Основные дисциплины: Догматическое богословие, апологетика, сектоведение, миссиология. Дополнительные дисциплины по выбору: История Церкви, Ветхий Завет, религиоведение, углубленное изучение какого‑либо лжеучения (специальность). Желающих обучаться на миссионерских курсах приглашаем заполнить анкету на сайте mission-center.com и пройти собеседование со специалистом через Skype. Требования к уровню подготовки миссионера — знание Православного катехизиса святителя Филарета (Дроздова).

МИССИОНЕРСКИЕ КУРСЫ Адрес в Москве: Малый Златоустинский переулок, 5. Записаться можно через сайт или на месте, предварительно позвонив по телефону: +7 (495) 922‑03‑31. On-line: Самостоятельное обучение через сайт mission-center.com. Общение с миссионерами в закрытой области сайта. Сдача зачетов с целью проверки собственных знаний.

Кто любит Бога и ближних своих, кто мужествен и желает получить нетленный венец в Царстве Отца Небесного, того мы зовем вступить на благородный путь вестника Евангелия — православного миссионера! Множество грехов Бог прощает тому, кто сражается за души людей, освобождая их из когтей врага! Приходите те, кто желает не только сам очиститься от грязи греха, но стремится сияние святости сделать доступным и для тех, кто сейчас еще томится под тенью смерти. Иерей Даниил Сысоев Сайты: mission-center.com, mission-shop.com E-mail: mission-center@yandex.ru Телефон фонда: + 7 (495) 922 – 03 – 31

Юлия Сысоева — автор книги

ЗАПИСКИ ПОПАДЬИ. ОСОБЕННОСТИ ЖИЗНИ РУССКОГО ДУХОВЕНСТВА

Эта книга — взгляд изнутри, повествование человека, который не понаслышке знает о закулисной, закрытой стороне жизни ду‑ ховного сословия. Правда, и ничего, кроме правды, — таков замы‑ сел автора. «Очень часто, когда я появлялась на улице с мужем, нас спрашивали: “Батюшка, а разве священникам можно жениться?” Совсем позабыли родную литературу. В сказке Пушкина “О попе и его работнике Балде” попадья‑то имелась…» А откуда берутся попадьи? Почему в семьях священников много детей? Почему матушка за рулем до сих пор шокирует окружающих? Почему те личности с крестами в рясах, которые ходят по вагонам метро и электричек, стопроцентные самозванцы? Портит ли священ‑ ников квартирный вопрос? Почему к священнику неприлично обращаться «святой отец»? Почему священники не любят кагор и крайне редко его пьют? И еще множество вопросов, на которые отвечает Юлия Сысоева.

Юлия Сысоева — автор книги

БОГ НЕ ПРОХОДИТ МИМО

Алена ради любимого мужчины отреклась от Христа и при‑ няла ислам, в результате она попадает в лагерь, где готовят террористок-смертниц. Удастся ли ей бежать и спастись от не‑ минуемой смерти? Что станет с Ахметом, которому не давали

Бог не проходит мимо — роман, частично основанный на реальных событиях. Главная героиня, отрекшись ради любимого мужчины от Христа и приняв ислам, попадает в специальный лагерь, в котором готовят террористоксмертниц. Удастся ли ей бежать и спастись от неминуемой смерти ? Что станет с террористом, которому не давали покоя слова святого евангелия — книги, отобранной у убитого им журналиста ? любовь и ненависть, верность и предательство тесно переплетены в сюжете романа.

mission-center.com mission-shop.com

Бог не проходит мимо

Юлия СыСоева

Моему мужу, священнику Даниилу посвящается...

Юлия СыСоева

покоя слова святого Евангелия — книги, отобранной у убитого им журналиста?Любовь и ненависть, верность и предательство тесно переплетены в сюжете романа. Бог не проходит мимо — вот главная идея книги — про‑ мысл Божий в судьбах людей. Что бы мы ни делали, куда бы ни спешили, как бы о Нем ни забывали, Бог рядом и никогда не пройдет мимо, особенно если мы призовем Его на помощь. Он будет в нашей жизни, если мы сделаем хотя бы один шаг Ему навстречу. Роман частично основан на реальных событиях и реальных судьбах.

В настоящее время Юлия Сысоева закончила работу над новым романом ДОРОГА В СТРАНУ ЧЕТЫРЕХ РЕК В наше время колдовство и оккультизм — явление отнюдь не редкое, эта болезнь и беда современности может неожиданно нагрянуть и в нашу жизнь. Известный маг Петерс, заключивший договор с самим князем тьмы, начинает приносить в жертву людей, чтобы получить еще большую власть над человеческими душами. Сатана открывает ему, что последней жертвой должна стать юная художница Жанна. Решив принести девушку в жертву духам злобы, Петерс открывает на нее настоящую охоту. Как знать, чем бы закончилась эта история, если бы не премудрый Промысл Божий, Своей властью освобождающий нас от гибельного плена.

Священник Даниил СыСоев ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ БЕССМЕРТНЫХ

«Кто, как Бог?» — этим возгласом архистратиг Михаил остановил безумное восстание возгордившегося люцифера, посчитавшего себя равным Создателю, и сверг его с небес. но последний, не пожелав смириться со своим поражением, продолжил свою пропаганду и среди сынов человеческих. Книга посвящена взаимоотношениям церковного учения о творении мира и теории эволюции. возможно ли объяснить происхождение вселенной, исходя из ее собственных законов? Рекомендуется всем, кому интересны вопросы бытия вселен‑ ной, кто размышляет над тем, конечна ли она или бесконечна, управляема Кем‑то или существует сама по себе. «Кто хочет состязаться со Мною? Станем вместе. Кто хочет судиться со Мною? Пусть подойдет ко Мне» (ис.50,8).

или Что Делать, еСли выmission‑center.com вСё-таки умерли

mission-center.com

mission-center.com mission-shop.com

врага нужно знать в лицо. страсти и те, кто помогает их укоренять — это вражье в я щсеменем е н н и кдлится всю семя. Борьба с Сэтим жизнь, побеждает в ней призывающий Бога. но как узнать тактику борьбы? используя опыт Церкви и труды святых отцов, священник Даниил сысоев объясняет механизмы действия греха в душе человека и технику борьбы с ним. Эта книга побудит каждого задуматься о необходимости серьезной работы над собой по очищению сердца для Бога.

ие — рождение в жизнь вечную. Что может ее? Однако, многие ищут и находят поводы тобы отстраниться от вод святой Купели и отдывают столь серьезный шаг в их жизни.

Даниил СыСОеВ

ный священник-миссионер разъясняет значесл Таинства Крещения, отвечает на недоумеменного читателя, вызванные непониманием нием Православной веры. В книге разъяснявы веры, которые необходимо знать каждому му, даются советы и наставления о том, как гоТаинству Крещения, что совершается во вреаинства, как вести христианскую жизнь после Крещения.

П О Ч е М У

ТЫ ЕЩЁ НЕ КРЕЩЕН?

mission-center.com

емся в своевременном ответе на тот или иной волнующий душу вопрос. Мы верим, что если помолимся Богу перед тем, как спросить совета у батюшки, ГосподьДчерез и а ксвоего о н слугу даст нам правильный ответ. И это всегда утешение и укрепление на пути в вечность. Книга составлена из вопросов, которые были заданы отцу Даниилу во время бесед, посвященных толкованию Библии. На самые интересные и животрепещущие вопросы отец Даниил дает логичные и понятные ответы.

Даниил СыСоев

ГЕОРГИЙ МАКСИМОВ

как часто

надо причащаться mission-center.com mission-shop.com

свящеННИКу ДаНИИлу сысоеву

в о п р о с ы

как часто надо причащаться

Как часто на Снашем духовном пути мы нуждавящ енник

(Рим. 12, 2)

mission-center.com mission-shop.com

как

Б о г или

СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ

Священник

ДАНИИЛ СЫСОЕВ КАК

УЗНАТЬ

ВОЛЮ

БОЖИЮ?

Кто КаК Бог?

священник

Даниил сысоев

Беседы о страстях чревоугодие зависть

сребролюбие уныние

Книга составлена из проповедей священника Дании-

ла Сысоева, тематически собранных в четырех главах. Первая глава посвящена двунадесятым, великим праздникам и Пасхе, вторая — дням памяти особо почитаемых святых. в третьей толкуется смысл установления в Православной Церкви седмиц и раскрывается их значение, в последней главе освещаются некоторые богословские темы. в каждой проповеди отец Даниил раскрывает главный богословский смысл церковного праздника и вовлекает нас в соучастие в Божественной жизни, предлагая уроки святости на примере достигших ее людей. отец Даниил часто повторял святоотеческие слова: «Главной целью любого христианина должно стать обожение, каждый человек предназначен быть святым, святость — нормальное состояние человеческой природы, к которому все должны стремиться».

mission-center.com mission-shop.com

mission-center.com

христианин задумывается над вопросом к часто необходимо причащаться. Совеазными священниками, можно услышать не приветствующее частое причащение или наоборот, получить благословение но чаще приступать к Святой Чаше, осовятые дни. В некоторых храмах осталась советских времен не причащать прихоан на Пасху и на Светлой седмице. оворит об этом Церковь? Какие существуы и правила, определяющие частоту учаующих в Таинстве святого Причащения? рошюра объясняет необходимость частоащения, предлагая читателю подробное ние из творений Святых отцов и канонов Церкви.

священник Даниил сысоев

Беседы о страстях

mission-center.com mission-shop.com

Огласительные беседы

Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная

К т о

Священник ДАНИИЛ СЫСОЕВ

в основу книги легли огласительные беседы священника-миссионера Даниила Сысоева. в них даны не только ответы на «каверзные» вопросы оглашаемых, но и рассмотрено большое количество понятных современному нецерковному человеку аналогий и примеров из жизни. Большинство слушателей бесед, которые отец Даниил регулярно проводил в храме апостола Фомы на Кантемировской, после принятия Святого Крещения стали постоянными прихожанами православных храмов России. Книга будет интересна катехизаторам, священнослужителям, студентам духовных учебных заведений — всем тем, кто совершенствуется в искусстве проповедии разъяснения основ православной веры.

Священник

Даниил СыСоев

СвЯтоСти

АпокАлипсис

Уроки

на

Священник Даниил СыСоев

Толкование

КАК УЗНАТЬ ВОЛЮ БОЖИЮ

Священник

Даниил СыСоев Огласительные беседы

Т о л к о в а н и е н а АпокАлипсис

Даниил СыСоев

Священник

Священник Даниил Сысоев

МИССИОНЕРА

Что делать если вы все-таки умерли? к сожалению, большинство людей старается обойти стороной вопрос о смерти. но, хочется или не хочется, а умирать все равно придется. Согласно откровению Божию и опыту церкви отец Даниил раскрывает вполне логичную картину, связанную с переходом человеческой личности из временной жизни в вечность. автор дает советы, как себя правильно вести в столь важный для каждой человеческой души момент, как не испугаться, как пройти мытарства, повествует о том, что будет ждать нас за порогом смерти, подробно раскрывает учение церкви об аде и рае. Данное издание дополнено новой, второй частью, рассказывающей о посмертной участи души. книга будет полезна всем, кто колеблется и сомневается в бессмертии души, также тем, кто просто интересуется вопросами загробной участи.

Священник

Даниил СыСоев

и н С т р у к ц и я

Д Н Е В Н И К для бессмертных

ведуя Евангелие людям, пытаясь освободить из когтей врага, человек сталкивается с множеудностей, главные из которых находятся внутри ого. Но Господь заповедует христианам быть ерами, а значит, дает силу и учит возжелавших двига. век всегда интересен, если говорит искренне, а, и именно в его дневнике, который ведется изо нь, мы можем найти самые искренние размышысли о тех проблемах, которые действительно уют. й книге собраны статьи, случаи из жизни, мысмиссионерской работы священника Даниила Большая часть материалов — записи из его Жирнала, известной в Интернете блог-платформы. вленный материал разоблачает широко распроные современные заблуждения, помогает найти ную аргументацию в полемике с ними.

юдей апокалипсис — это катастрофы события, пришествие антихриста, стивия, войны и конец мира. настраивая разом, мы будем желать, чтобы эти собыись как можно позже. но апокалипсис, и самая загадочная книга Библии, поконец мира — всего лишь признак скои долгожданной победы добра над злом, власти дьявола и смерти, как сказано: всякую слезу с очей их, и смерти не будет ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо ло» (откр. 21, 4). наступлении вечной и счастливой жизлжна превозмочь страх родовых мук но. ги, священник Даниил Сысоев, дает вере Священному Преданию Православной вание и разъясняет смысл сокрытого

Священник

Даниил СыСоев

С в ящ е н н и к

КНИГИ НАШЕГО ИЗДАТЕЛЬСТВА

Священник

ДАНИИл СыСОЕв

Священник

Даниил СыСоев

Уроки

СвЯтоСти

Священник

ДАНИИл СыСОЕВ

В наше время многие крещеные в Православной Церкви люди забыли, во имя Кого над ними совершалось Таинство и пе‑ ред Кем придется держать ответ. Обязательное, по заповеди Господа, посвящение одного дня в неделю Тому, Кто нас со‑ творил, продолжает питать и оберегать, не такая уж и большая жертва, тем более, что она нужна не Богу, а самому человеку. Душа задыхается без Господа, а, участвуя в богослужениях и питаясь Его благодатью, расцветает вновь и преображается, вырываясь из‑под гнета суеты, ведущей в тупик. Суета твердит, что много работы, а в выходные нужно побыть с детьми, до‑ машние дела поделать или развлечься с друзьями. Но какой смысл гнаться за количеством мертвых дел?

во п р о с ы с в я щ е Н Н И К у

Данная брошюра поможет найти ответ на ряд возражений, связанных с нежеланием исполнять четвертую заповедь, от‑ ветит на вопросы, почему невозможно вне Церкви в полно‑ те молиться Богу, расскажет о важности Таинств и самой сердцевине Христианства —

ДаНИИлу сысоеву ТАИНСТВЕ СВяТОГО ПРИЧАщЕНИя.

mission‑center.com

ЗАЧЕМ ХОДИТЬ В ХРАМ КАЖДОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Священник Даниил Сысоев

Полигон

Священник

Юлия СыСоева

Бог не проходит мимо Г

лавной задачей автора книги было тремление показать, что подлинная наука подтверждает православное учение, и помочь христианам соединить воедино две сферы бытия, прежде разорванные современной псевдонаучной мифологией, отделяющей веру от знания, Бога от творения. И да поможет нам Творец насадить в наших умах и сердцах повеление Божие: «Всякое слово Бога чисто; Он — щит уповающим на Него. Не прибавляй к словам Его, чтобы Он не обличил тебя, и ты не оказался лжецом» (Притч. 30,5–6).

настоятель храма апостола Фомы на Кантемировской, кандидат богословия, миссионер, известный проповедник, автор многих книг и статей. Книга посвящена проблеме выбора между любимым человеком и Богом. Как не ошибиться в поисках своей второй половины, но создать отношения, основанные на повелении Творца?

Замуж

за верующего

mission-center.com mission-shop.com

Cвященник

Даниил Сысоев Толкование книги

пророка Даниила

«Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое» (Втор.30,19) — эти слова как вечный завет оставил святой пророк Божий Моисей израильскому народу прежде своего отшествия к Богу. Два пути — жизни и смерти — лежат перед каждым из нас и по сей день. Один — путь исполнения заповедей Христовых, путь праведности и благочестия, другой — путь греха и беззакония. Но какой из них выбирает человек, каким следует, к какому концу приходит? Что отвращает его от вечной и блаженной жизни и неудержимо влечет к вечной смерти? Соблазны, многочисленные соблазны, от которых всегда было «горе миру» (Мф.18,7).

mission-center.com mission-shop.com

ЛЕТОПИСЬ НАЧАЛА

ОТ СОТВОРЕНИЯ МИРА ДО ИСХОДА

Священник

Дар красоты слова дан не каждому, и лишь единицы владеют искусством проповеди, питающей ум слушателя, насыщающей его Божественной истиной. Книга составлена из проповедей священника Даниила Сысоева, произнесенных им в храме апостола Фомы. Чтение наполненных духом радости проповедей помогут читателю ощутить себя перед лицом пастыря, который всеми силами проповедовал людям Слово Божие — вечное и актуальное на все времена.

Н АЧ А Л А

Даниил Сысоев

Даниил СыСоев —

Священник

л е т о п и с ь

Даниил СыСоев Священник

Священник

Даниил СыСоев п р о п о в е д и Б

ог учит не привязываться к временной земной жизни. Он заложил в человека любовь к Небесной родине, поэтому люди часто вздыхают, глядя на небо, желая высвободиться от греховной обузы плотских страстей. Грех извратил любовь к Небесному отечеству, подменил ее любовью к земному. Отец Даниил всегда говорил, что православные христиане — странники и пришельцы на земле — должны стремиться в Небеса, на свою Родину, где — один народ, одна нация, одно гражданство. Книга поможет земным патриотам стать патриотами Неба.

mission-center.com mission-shop.com

БЫЛ ЛИ “БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ” // СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ // ЧЕЛОВЕК: ПОТОМОК ОБЕЗЬЯНЫ ИЛИ ОБРАЗ БОГА // ЧЕЛОВЕК: ПОТОМОК ОБЕЗЬЯНЫ ИЛИ ОБРАЗ БОГА // СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ // ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ВСЕМИРОНОГО ПОТОПА // ПОЯВИЛАСЬ ЛИ ЖИЗНЬ СЛУЧАЙНО // ПОЯВИЛАСЬ ЛИ ЖИЗНЬ СЛУЧАЙНО // ЧЕЛОВЕК: ПОТОМОК ОБЕЗЬЯНЫ ИЛИ ОБРАЗ БОГА // БОГОСЛОВСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ЭВОЛЮЦИИ //СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ / ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ВСЕМИРОНОГО ПОТОПА //БЫЛ ЛИ “БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ” // ЧЕЛОВЕК: ПОТОМОК ОБЕЗЬЯНЫ ИЛИ ОБРАЗ БОГА // СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ // ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ВСЕМИРОНОГО ПОТОПА // БЫЛ ЛИ “БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ” // ПОЯВИЛАСЬ ЛИ ЖИЗНЬ СЛУЧАЙНО // СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ // ЧЕЛОВЕК: ПОТОМОК ОБЕЗЬЯНЫ ИЛИ ОБРАЗ БОГА/ СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ / ГЕОЛОГИЧЕСКИЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА ВСЕМИРОНОГО ПОТОПА // СКОЛЬКО ДЛИЛСЯ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ // ПОЯВИЛАСЬ ЛИ ЖИЗНЬ СЛУЧАЙНО //

Священник Даниил СыСоев Гражданин н е б а

книгу, как ца Даниила глубокий ка, христинера.

ДЛЯ ЛОВЦА ЧЕЛОВЕКОВ

Даниил СыСоев

Священник Даниил СыСоев

богатит зашкол. Авывает блобласти, где иходилось и по Закоких глагологически-

mission‑center.com mission‑shop.com

проповеди

ter.com op.com

Не так уж далеко

mission-center.com mission-shop.com

Священник Даниил СыСоев

ит мимо —

ый на реальных собыкшись ради любимого в ислам, попадает в спеготовят террористокжать и спастись от нетанет с террористом, слова святого евангеубитого им журналирность и предательство сюжете романа.

Прогулка Протестанта

По ПравоСлавному храму

Эта книга — настоящий диалог с молодым протестантом, который сам подошел к право‑ славному прохожему в районе Таганки весен‑ ним утром. Искал ли он истину, что ответил и как вел себя православный, изменилось ли что‑то в их сердцах после диалога, и кто ока‑ зался прав? Читатель станет свидетелем этого разговора и услышит множество аргументов, основан‑ ных на Священном Писании.

ИНСТРУКЦИЯ

Школа выживания

Юлия СыСоева

ужу, у посвящается...

Бог не проходит мимо

mission-center.com mission-shop.com

Судьбы героев повестей «Полигон», «Не так уж далеко», отмечены печатью лагерей и репрессий. Каждый из героев в своё время должен понять — в нашей жизни всё расположено «не так уж далеко». Не так уж далеко от добра до зла, не так уж далеко от мудрости до безумия, не так уж далеко от веры до неверия.

Протоиерей ОЛЕГ СТЕНЯЕВ

идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков (Мф. 4, 19).

равославный миссионер подходит к прохоением поговорить о Боге, то, как правило, ту же реакцию: «опять эти сектанты…». ий слышит в ответ: «Мы — православные то чаще всего реагирует словами: «Правороповедуют». По всей видимости, Господь остранение сектантства, потому что его оих прямых обязанностях. но, вкусив слаской работы, понимаешь, насколько она ь если мы не пытаемся спасти погибающее любим своего ближнего, а «не любящий торого видит, как может любить Бога, Коорого не видит?» (ин. 4, 20). .

ПолигоН

ТаТьяна ШипоШина

Священник

Даниил СыСоев

Священник

Даниил СыСоев

Гражданин

неба

Протоиерей

ОЛЕГ СТЕНЯЕВ Школа выживания:

ЧЕЛОВЕК В МИРЕ СОБЛАЗНОВ

Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию (2 Петра. 3, 9)

mission-center.com mission-shop.com

В помощь

кающимся

КНИГИ НАШЕГО ИЗДАТЕЛЬСТВА

Священник

ДанИИл СыСоев

ТаТьяна ШипоШина

Неизвестный Даниил Воспоминания о священнике Данииле Сысоеве Допущено к распространению Издательским Советом Русской Православной Церкви ИС 12‑211‑1019 Составитель Юлия Сысоева Редактор Наталья Рогачевская Нина Кривко Корректор Елена Степанович Дизайн, верстка Игорь Ермолаев Приобретайте книги нашего издательства по адресу: Москва, Малый Златоустинский переулок, дом 5, м. Китай-город Центральный магазин-склад Телефон Фонда: +7(495)922-03-31 Для оптовиков: +7(926)266-53-57

mission-center.com mission-shop.com