ÂÎÈÍ ÐÓÑÑÊÎÃÎ ÑËÎÂÀ …Мы встречались с ним на вокзале в Воронеже. Выезжая из Калача, я зво5 нила: — Иван Иванович, здравствуйте! — Лида! Когда у тебя поезд? — Давайте так: буду подъезжать к городу, позвоню. А то вдруг автобус слома5 ется или в пробку засядем… Признаться, я стеснялась его тревожить: заслуженный писатель, в отцы мне годится, а я звоню, отрываю от дел, ну, это ладно, ничего; так он еще и на вокзал ко мне приходит (по статусу положено наоборот). Но, с другой стороны, узнав из переписки, что я была в Воронеже и не подала весточки, Евсеенко обижался: мол, «забыла старика» (т.е. «пренебрегаю», зазналась, задрала нос и прочее). Но вот мы созваниваемся, счастливо встречаемся, Иван Иванович дарит мне новую книгу (как правило, туда входят вещи уже опубликованные в журнале «МОЛОКО», потому они мною читаны), мы сидим в зале ожидания, и у нас есть час или полтора для весьма содержательной беседы — тут и литновости воронеж5 ские и московские, и политика, и «славянский вопрос», и — с определенного вре5 мени — тема разработки никеля на Черноземье, и судьба русской деревни, и его быт (ему приходилось брать квартирантов — «Лида, кого я только не перевидал!»), и нынешнее писательское сиротство на Руси. Говорим и о Славе Дёгтеве (я напи5 сала свой очерк о нем, не представляя многих коллизий воронежской жизни, а вот Иван Иванович знал Дёгтева хорошо, и говорил, что многое из характера уга5 дано мною точно), о Сергее Залыгине (Евсеенко учился у него, а меня Залыгин успел напечатать в «Новом мире»), о Викторе Лихоносове, любимом мною проза5 ике, которого Иван Иванович сопровождал в поездке по области... Вот такой тес5 ный литературный мир русской традиции, где все связаны — общностью миропо5 нимания и тревог — о будущем России, языка, словесности. Я не уставала удивляться: — Иван Иванович, Вы так много пишете! У меня не получается… — Потому что у меня литература — на первом месте. Работаю с утра. Выполню
И.И. Евсеенко подписывает свою книгу читателю
191
свою «норму» и — дальше живу. И так — каждый день. Пишите, пока молодая, не ждите вдохновения. Он и в письмах меня наставлял — «больше работайте», и по телефону, и при встречах. Никаких скидок «на слабый пол» — взялся за гуж, не говори, что не дюж. В статьях укорял: «Â ïðîòèâîâåñ âñåì èçûñêàì ìîäåðíèçìà è ïîñòìîäåðíèçìà èìåííî íà ïåðåëîìå ÕÕ è ÕÕI âåêîâ ãðîìêî è òàëàíòëèâî çàÿâèëà î ñåáå ãðóïïà ìîëîäûõ ïèñàòåëåé, îáîçíà÷èâøèõ ñåáÿ «íîâûìè ðåàëèñòàìè»: Îëåã Ïàâëîâ, Ìèõàèë Òàðêîâñêèé, Àëåêñåé Âàðëàìîâ, Ëèäèÿ Ñû÷¸âà, Âèêòîð Íèêèòèí, Âàñèëèé Êèëÿêîâ è ìíîãèå äðóãèå… Îæèäàëîñü, ÷òî «íîâûå ðåàëèñòû» ïîñëå ýòîãî ïåðâîãî, âïîëíå çàñëóæåííîãî óñïåõà (íàèáîëåå ãðîìêèé âûïàë íà äîëþ èõ ëèäåðà Îëåãà Ïàâëîâà) íàïèøóò ïðîèçâåäåíèÿ, êîòîðûå âñòàíóò â îäèí ðÿä ñ ïðîèçâåäåíèÿìè èõ ïðåäøåñòâåííèêîâ, ïèñàòåëåé ôðîíòîâîãî è ïîñëåôðîíòîâîãî ïîêîëåíèé. Ïîêà ýòîãî, ê ñîæàëåíèþ, íå ñëó÷èëîñü èëè ñëó÷èëîñü, íî íå â òîé ìåðå, â êîòîðîé îæèäàëîñü…» И, в общем, он прав в своих укорах: ни один из нас, мне кажется, высоты Евсе5 енко в творчестве пока не достиг. Да, есть хорошие рассказы, повести, статьи и очерки… Но есть и различия. Представим себе, что на месте когда5то шумной дуб5 равы разбит парк: есть декоративные кусты, правильно подстриженные деревья, скамейки, клумбы, тропинки, выложенные «собянинской» плиткой, все вполне «культурно», на уровне. И где5то в углу, на отшибе, уцелело несколько крепких, кряжистых дубов; осенью они сорят бронзовым, будто чеканным листом, зимой держат на ветвях охапки снега… Так и творчество отборных советских (по рожде5 нию и становлению) писателей отличается от нынешней «полудизайнерской» или «коллажной» литературы; не хватает новым литераторам силы земли, стихийно5 сти, мощи, которая дает именно «дубрава» — согласный «зеленый шум» в саду русской словесности… Евсеенко часто критиковали за многословность и подробность изложения, но теперь, когда он ушел, я думаю: как хорошо, что Иван Иванович был так педан5 тично5дотошен в своих описаниях!.. Теперь5то у него ничего не переспросишь, не уточнишь, а он сам позаботился о нас, оставив богатое литературное наследство — потрудившись «за себя и за того парня». Одна из моих самых любимых вещей у Евсеенко — «Родительский дом». Это, в сущности, мемуары, горький рассказ о послевоенном времени. Про мать, овдовев5 шую в 22 года, про бабку Марью и другую деревенскую родню, про председателя и трудности строительства дома — без мужика… Это простое (по форме) повествова5 ние наполнено такой потаенной болью, что невозможно сдержать слез, не запла5 кать сердцем, читая его. Конечно, такая литература, связывающая поколения, ли5 беральным заправилам в искусстве не нужна — потому что она показывает нич5 тожность их хозяев — с украденными у народа заводами5пароходами, с гигантски5 ми «зарплатами» и телемогуществом. Не верил Евсеенко в глобализм, укреплял «родительский дом» — Россию — и в прозе, и в публицистике, и в жизни. А родом он был с Черниговщины, и очень переживал раскол славянского мира, о чем говорил в большой своей работе «Навеки вместе — на века раздельно». Ста5 тья написана аж в 2004 году, но все, что мы видим сегодня на Украине — в ней уже есть. И хочется спросить: дорогая (во всех смыслах, и в финансовом тоже) Администрация Президента РФ! И дорогой МИД! И дорогое Россотрудничество! Дорогие наши чиновничьи ведомства, включая ФСБ! Вы эту статью видели?!.. Ну хоть сейчас почитайте и сделайте выводы: вот до чего доводит культурное одича5 ние и очарование огромными собачьими будками (которые вы называете вилла5 ми); пока вы занимались «частной жизнью», обустроением берегов ницц и про5 чих заграниц, рядом с Россией разрасталась русофобская зараза, а ныне мы — русские и украинцы — отплачиваем кровью вашу «халатность»… И неслучайно — 192
ничего случайного в осмысленной жизни вообще не бывает — именно Иван Евсе5 енко помог в литературном становлении молодому автору с Луганщины Глебу Боброву — тому самому, что за несколько лет до нынешних событий в романе «Эпо5 ха мертворожденных» предсказал гражданскую войну на Донбассе. И снова — писательское пророчество не было услышано. А Глеб Бобров, скорбя об учителе, цитирует давний рассказ Ивана Евсеенко: «Òû ÷òî, äóìàåøü, â áóäóùåì íåâîçìîæíû íîâûå êîíöëàãåðÿ, íîâûå Îñâåíöèìû è Áóõåíâàëüäû, íîâûå ðàñïÿòèÿ, íîâûå ðàññòðåëû è ïîãîëîâíîå èñòðåáëåíèå íè â ÷åì íå ïîâèííûõ ëþäåé?! Åùå êàê âîçìîæíû! ×åëîâå÷åñêèå ñòðàäàíèÿ çàáûâàþòñÿ ÷åðåç äâà ïîêîëåíèÿ. Î âîéíå ïîìíèì ìû — åå ó÷àñòíèêè, äà âû, ðîäèâøèåñÿ â âîéíó, à ïîñëåäóþùèå ïîêîëåíèÿ âñå ïðåäàäóò çàáâåíèþ è ãîòîâû óæå áóäóò âîåâàòü çàíîâî. Ïîïîìíèøü ìîå ñëîâî…» Пятнадцать лет прошло с того момента, как был написан рассказ «Каратели», и мы уже наблюдаем воочию ис5 полнение этого пророчества. Что дальше?! Страшно и подумать… В Воронеже Иван Евсеенко жил с давних пор. Он вел как главный редактор журнал «Подъём» (именно при нем я впервые напечаталась на родине!); он много сделал для укоренения русской литературной традиции в этих краях, он, в конце концов, на сегодняшний день был самым именитым писателем в городе. Но я ни разу не слышала, чтобы его прозу, например, инсценировали на сцене местных театров… Что ж, Иван Иванович Евсеенко прожил достойную жизнь, много написал хо5 рошего и нужного, и, действительно, имел полное право повторить вслед за Не5 красовым: «Я лиру посвятил народу своему». Вечная память достойному гражда5 нину, воину русского слова, патриоту и человеку! Да будет так! Лидия СЫЧЁВА, ïðîçàèê, ïóáëèöèñò, ãëàâíûé ðåäàêòîð ëèòåðàòóðíîãî èíòåðíåò-æóðíàëà «ÌÎËÎÊλ (Ìîñêâà)
13. Подъём № 1