Мария Солнцева. Далёкие и близкие. by МОЛОКО. Литературный журнал.

ÌÀÐÈŸß ÑÎËÍÖÅÂÀ

Àêóëèíèí Àë¸øêèí Àíäðþøêèí Àðò¸ìîâ Áàæàíîâ Áëóäèëèí-Àâåðüÿí Áîíäàðåâ Áîíäàðåíêî Áðàóí Âàñèëüåâ Âàëååâ Âîëêîâ Â÷åðà è ñåãîäíÿ Ãîãîëü Ãîëîâèí Åðìàêîâ Åñèí Êàòàñîíîâà Êåéí Êîçëîâ Êîíÿåâ Êîñòåíêî Êóçíåöîâ Êóíÿåâ Ëàíãóåâà-Ðåïüåâà Ëèïåöêàÿ ýíöèêëîïåäèÿ Ëèòåðàòóðíàÿ Âîëîãäà Ëûí¸âà Ìàíäåëüøòàì Ìèíåðàëîâ Ìèòðîõèí Ìîëîäîé Ïåòåðáóðã Ìóðàêàìè Ìóðòàçèí Íîâûå ïèñàòåëè Ïàñòåðíàê Ïëåìÿ ìëàäîå Ïîëÿíñêàÿ Ïîòàïîâ Ñàëèí Ñåãåíü Ñòàðîñòåíêî Ñîðîêèí Ñîñíèöêàÿ Ñóâîðèí Ñóñëîâ Òîëñòàÿ Òî÷êè ãîðÿ÷èå Ôàäååâ Õàðûáèí Õðîìîâ ×óäàêîâ Øàëàìîâ Øàìåíêîâ Øóáèí Øèøàåâ Ùåðáàêîâ Þæíûé Óðàë

ÄÀËÅÊÈÅ È ÁËÈÇÊÈÅ

БИБЛИОТЕКА РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЖУРНАЛА

ÌÀÐÈŸß ÑÎËÍÖÅÂÀ ÄÀËÅÊÈÅ È ÁËÈÇÊÈÅ Книга литературной критики и борьбы общественных идей

Москва — 2005

ББК 83.2 (2 Рос Рус) С 96

С 96

Солнцева М.А. Далекие и близкие. Книга литературной критики и борьбы обще ственных идей. — М.: Лотос, 2005, — 64 с. ISBN 5—86829—005—X

"Далекие и близкие" — увлекательное и познавательное повествование о книгах, писателях, литературной борьбе и общественных идеях. Автор избегает кланового подхода и всеядности, четок в своих оценках и аргументирован в суждениях. Эмоциональность и любознательность, ирония и эрудиция — эти качества отличают Марию Солнцеву, одного из лучших критиков современной России. "Далекие и близкие" — книга для тех, кто ценит своё время и любит ли тературу. Особенно полезна она будет студентам, абитуриентам, учителям, биб лиотекарям, преподавателям вузов.

ББК 83.2 (2 Рос Рус)

ISBN 5—86829—005—Х

ÏÐÎÑÒÎ ÌÀÐÈß (Вместо предисловия)

Себя она называет скромно — "лицом из толпы". Светлое пальто, серый берет, в руках — синий пластиковый портфель для документов. Мария Солнцева приехала три года назад в столицу вовсе не для покорения оной — вчерашней выпускнице фил фака провинциального педвуза позарез нужны были деньги. Теперь она менеджер по распространению в одной из крупных московских фирм. В этом смысле — да, Мария — лицо из толпы. Впереди умеренный карьерный рост — старший менеджер, веду щий менеджер, начальник отдела... Но в писательских кругах Мария известна как народный критик, пишущий для различных литературных изданий. Удивительно, что сама она выросла вне литературных "липок" и творческих союзов. С вопроса "зачем ей всё это?" и началась наша беседа. — Понимаете, у каждого человека есть главное содержание его духовной и ин теллектуальной жизни. Я люблю думать, но при этом к "понятийному размышле нию" почти равнодушна. Серьезная литература сейчас безденежна, и, похоже, та кой теперь будет всегда. Но для меня чтение — любимое дело. Не для того, чтобы "поумнеть", а чтобы сверить свое понимание жизни с пониманием других людей. Но это еще не всё. Василий Фёдоров когда то писал: "Всё испытав, / Мы зна ем сами, / Что в дни психических атак, / Сердца, не занятые нами, / Не мешкая займет наш враг". Наше время даёт возможность наглядно убедиться в этой исти не. Битва за сердца, за души и сознание людей продолжается ежедневно, ежеми нутно. И держаться в стороне, только потому, что ты получаешь энное количест во долларов, и тебе хватает средств на стандартную московскую "развлекуху"… Единственное средство уцелеть как личность в таком огромном и антигуманном городе — думать. Литература такой материал дает. — Даже современная? — В году, допустим, 98 м или 99 м могло показаться, что час окончательного разгрома русской литературы пробил. Нынешние сумеречные времена, мне ка жется, дают отсрочку "судному дню". Подтверждение тому — столичные книж ные магазины. Например, вышла серия "Современная русская проза". Событие, в которое с трудом верится и сейчас. Первая русская серия со времен крушения СССР! Этим проектом "Андреевский флаг", безусловно, уже навсегда вошел в историю отече ственного книгоиздания. Или "Алгоритм", где за последние годы вышла "убойная" публицистика — Сергей Кара Мурза "Манипуляция сознанием", Владимир Бушин "Гении и про хиндеи", Валентин Сорокин "Биллы и дебилы", книги Александра Зиновьева, Александра Ципко, Сергея Семанова. Или "Крымский мост", где уже многократ но переиздавалась книга Андрея Паршева "Почему Россия не Америка?". Появи лись внятные вузовские учебники по новейшей отечественной литературе — Юрия Минералова, например. А "Молодая гвардия" с хорошей мемуарной сери ей, а "Вече" с тайнами русской истории? Мне кажется, что центр литературного процесса из "толстых журналов" постепенно перемещается в издательства. — Вы жалеете? — Ничуть. Тем более, что меня журналы не печатают (смеется)… 3

— А "МОЛОКО"? — Ну, это особая статья. Мне не нравится пренебрежительное отношение к Интернету, которое зачастую встречается среди писателей старшего поколения. "МОЛОКО" — интернет журнал, созданный профессиональными людьми, вы пускниками Литинститута. У них, конечно, хромает менеджмент, это я вам как специалист могу ответственно утверждать. Но, с другой стороны, если писатель и его книга становятся "предметом продаж", хорошего не жди. Деградация насту пает очень быстро. — Можете назвать какие то имена? — Их все и без меня знают. Зачем же обижать слабых? Слово сильнее денег, и если "бабки" подчинили писателя, ну, не сильный же он человек?!.. Я вообще не люблю трусливых и продажных мужчин. Мне их даже жалеть не хочется… Вы скажете: а кто их любит?! Я вам отвечу: редактора некоторых "тол стых журналов" и многих газет. Потому что когда читаешь лже слово, пиар сло во, деньго слово в таком обилии, то понимаешь, не само же собой оно возникло на страницах издания! Только из за "любви" редактора… — Если отбросить кавычки, для вас любовь — это… — Любовь между мужчиной и женщиной (мы в нашем разговоре не касаемся чувственной стороны), мне кажется, это совместный духовный труд, где никто не должен "отставать", "отлынивать"… Когда есть такой труд, жизнь обретает совсем иной смысл и глубину. — Вернемся к литературе. Какие тенденции вы, как критик, можете отметить? — Мне думается, что заметной тенденцией в литературе последних лет стано вится всё более смелое применение постмодернистских приемов писателями почвенниками ("деревенщиками", "новыми реалистами" и проч.). Например, по весть воронежского писателя Ивана Евсеенко "Большая пьянка, или День Земли и Урожая" является сугубо постмодернистской вещью. Писатель смело включает в повествование стихотворение Лермонтова "Люблю отчизну я…", опирается на отрывки из старых песен, вызывающих у читателя определенные мысле образы. Постмодернизм всё чаще проявляется не как мода, а как вынужденная необ ходимость. Дело в том, что в нашем сознании, то есть в сознании всякого школь но образованного человека, появляется литературный ландшафт, наследие про шлых эпох. Голое место застроено — небоскребы и памятники возведены. После дующим поколениям приходится учитывать эту словосферу. На наших глазах происходит перепроизводство интеллектуального продукта. Любопытно, что при всеобщей грамотности воля к жизни у людей, тем не менее, как бы парализуется. И в таких условиях успешными становятся люди "верха" (элиты), лишенные моральных "предрассудков", они как бы будоражат, будят, раздражают полу парализованные комфортом массы. Массы уже не готовы ни любить, ни ненавидеть. Они готовы только потреблять. — Мрачный прогноз. — Я была бы рада, если бы ошиблась. Но посмотрите, жизнь летит, а много ли меняется в ней в лучшую сторону? Вот я — законопослушная гражданка, исправ но плачу налоги. И что я вижу, включая, допустим, телевизор?! Ян Арлазоров со своими скетчами — это узаконенное телехамство. Космополитическое искусство в его расцвете — пошлое, грубое. К участникам действа артист обращается на "ты". Все очень сально и грубо. Образчик: "Как нам бороться с проституцией? Я один с проституцией не справлюсь". Даже в рождественский сочельник (!) не на шли ничего лучшего, как пустить по 1 му каналу пошлейшую солянку глумливых 4

юмористов. Ну и как мы этот годик прожили?! С Бесланом и другими терактами. Смешно, правда? Мне кажется, что невостребованность государственной властью молодых, яр ких, честных, умных, сильных людей — самая большая нынешняя беда. Серость заволокла всё. Мне один писатель как то сказал: "Я заметил, что талантливый че ловек знает о себе, что он талантливый. Но дурак свою собственную глупость не поймет никогда". — Давайте помогать талантливым! — Давайте. На самом деле таланту не надо мешать, а помогать надо больным и убогим. — Вы общаетесь в среде сверстников. Таких, как вы — много? — Нет, я единственная и неповторимая… (Кокетливо улыбается.) На самом де ле, основной круг моего общения — люди состоявшиеся, руководители мелких и крупных фирм, которым я предлагаю продукцию нашей компании. На этой ра боте я приобрела колоссальный жизненный опыт, который не дали бы мне ника кие литературные курсы или семинары. По моим наблюдениям, не меньше по ловины мелкого и среднего бизнеса в столице — в руках кавказцев. И вы знаете, много общаясь с ними, я стала по иному смотреть на русских, на славян. Мне один предприниматель армянин недавно жаловался: все — сверху донизу — от мелкой фигуры в ЖЭКе до милицейского чина — вымогают взятки, берут их за просто. Слово "честь" забыто напрочь… Он мне говорит: я никогда свою семью, своих дочерей не привезу сюда, не хочу, чтобы они видели этот содом, спившую ся молодежь. День прожит, и посмотрите: везде валяются пивные бутылки, тро туары заплеваны, замусорены окурками, люди — чумные, с обессмысленными лицами. Говорит: заработаю денег, и уеду к себе домой… Мне кажется, многие русские тоже живут втайне этой мыслью, что они тоже могут куда то "уехать", что Россия — не их дом, не наша страна. И вот это — по настоящему страшно. — И что же делать? — Мечтаю о том времени, когда серьезная литература — для души и ума — бу дет доступна всем. Если бы слово ничего не значило, оно бы так не ранило нас, не оглупляло, за него не отдавали такие бешенные деньги, как сегодня это про исходит с телерекламой. Если то, что я делаю как "народный критик", заставит задуматься хотя бы десять человек — ну, что же, значит, мои усилия не напрасны. — А вы не ощущаете себя маргинальным элементом, находящимся на обочине жизни и литпроцесса? — Истина не может быть маргинальной. Давно до меня доказано: в жизни че ловека должна быть высокая цель, сопряженная с его родом, его народом, его страной. Без служения большому делу нет человека, нет смысла. А есть пустота, маята и ужас. Времена изменятся. И кое что в этом деле зависит от нас. Совсем немого. Капельку. Но это лучше, чем ничего… Р. S. Моё интервью с Марией Солнцевой было опубликовано в 52 м номере "Ли тературной России" за 2004 год. Я рад, что наша совместная работа привела народ ного критика к выводу: пора подвести "промежуточные итоги" текущего литпроцес са. Книга "Далекие и близкие" — конкретна и предметна. Её выводы построены на прочном фундаменте русской классики и национальной философии. Не сомневаюсь, что критические изыскания Марии Солнцевой станут ценным подспорьем для сту дента и школьника, преподавателя и библиотекаря. "Далекие и близкие" — подарок любому думающему человеку. Эту книгу давно ждала Россия читающая и пишущая... Вячеслав РУМЯНЦЕВ 5

ÃËÀÂÀ ÏÅÐÂÀß

Тайна коренной связи с землёй. Бабка Саня*Трактор и её жизнелюбие. Счастливы ли мы? О любимом чтении Виктора Черномырдина. Где душе привольно — там и столица. Литература как большая страсть. 1. Борис Шишаев. Сквозь травы забвенья. Стихотворения. "Пресса", Рязань, 2001. Борис Шишаев начинал в 70 е годы как поэт и сразу же был замечен критикой: слишком отлично было его дарование от крикливой, "эстрадной" поэзии, властво вавшей тогда в литературе. Приверженец "тихой лирики"? Да, несомненно. Но в "ли нию" Владимир Соколов — Анатолий Передреев — Николай Рубцов рязанец Шиша ев тоже не вполне вписывался. Более того, не желая "соответствовать" каким либо течениям, он публично отмежевался от звания "тихого поэта": ...А в этом отживающем селе Душа смогла бы обойтись без дрожи? Поэт, который ходит по земле, Ни тихим, ни спокойным быть не может... И всё таки избежать чьих либо влияний Борису Шишаеву не удалось. Он сразу же тяготел к мысли "тютчевской", которая подается в цельном поэтическом образе: А ведь на свете выше нет свободы, Чем знать, что всё в тебе и всё твоё * И тёмное волнение природы, И светлое спокойствие её... Но, как известно, "умом Россию не понять...". Когда грянул перестроечный кри зис, Шишаев поэт замолчал — на смену ему пришел Шишаев прозаик. И потому название новой поэтической книги — "Сквозь травы забвенья", первой за последние 15 лет, кажется вовсе неметафорическим, а вполне конкретным. Поэт вернулся к се бе, читатель — будем надеяться — вернется к поэту. Книгу составили избранные стихи — и ранние, и совсем недавние. Названия раз делов сборника "Ясная осень", "Солнечные поляны" подразумевают не только вре мена года — речь идет о временах жизни поэта. Два других раздела — "Миг свида нья", "Из неопубликованного" — в дополнительной расшифровке не нуждаются. И если мы обратимся к одному из недавних стихотворений, то увидим, что Борис Ши шаев остался верен себе. Та же приверженность Тютчеву, стремление к классической форме, ясность мысли. Судите сами: Я свято верю в то, что навсегда Всё в этом мире связано со мною, 6

Что самая далекая звезда * И та в родстве с душой моей земною... Лучшие стихи в книге посвящены главной теме поэта — России, родине. Автор вступительной статьи к сборнику Константин Паскаль отмечает: "Тайна коренной связи человека с землей, на которой он родился, всегда волновала поэтов. Шиша ев открывает её путем познания сути народного быта, постигая красоту родной природы". 2. Александр Акулинин. Крепость на Цне. Исторический роман. 3 е издание. Тамбов, "Книжная лавка писателя", 2001 год. На центральной площади Тамбова стоит крепкий, кряжистый мужчина с рос кошной, редкой по нынешним временам, бородой. Мудрец в размышлениях — рас сеянно озирает он окрестности, взгляд его скользит по рекламным плакатам, свежей краске фасадов, вывескам госучреждений... — Батюшка, благослови! — кроткая старушка благоговейно смотрит ему в лицо. Писатель Александр Акулинин смущен: не первый раз богомольные горожане принимают его за человека духовного звания... Впрочем, разве писатель — настоя щий, тот, что несет добро и свет — лицо не духовное?! Русский философ Иван Иль ин писал: "Жизненное дело священнослужителя, художника и учёного есть труд, протекающий в непрестанном предстоянии высшему Предмету". Но как тяжел и за частую ныне неблагодарен этот труд! Историческому роману Александра Акулинина "Крепость на Цне" повезло — он вышел уже третьим изданием. Крепость на Цне, это, конечно же Тамбов, заложен ный в праздник Святой Пасхи в лето 7144 е от сотворения мира (то есть в 1636 году). На строительство крепости собрались служилые люди: шацкие сторожевые и полко вые казаки, дворяне, боярские дети, крепостные крестьяне и крестьяне дворцовых сел. Помимо русских, много было и мордвы — бок о бок издавна жили на этой зем ле два народа, деля горести и радости, вместе защищаясь от степных кочевников. Несомненная удача писателя — образ мордовского юноши Виряски Видряпкина, ловкого и неунывающего, трудолюбивого, верного в дружбе. Да и других мордовских персонажей автор нарисовал с любовью и симпатией. И первое издание романа вы шло не в Центрально Черноземном издательстве, как планировал автор, а в Саран ске, в Мордовии. В эпоху забвения былой дружбы и разъединения народов, согласи тесь, это — приятный факт. Книга создана в лучших традициях отечественного исторического романа, отец которому, как известно Михаил Загоскин, написавший "Юрия Милославского". Главный герой, правда, у Акулинина не князь, а крестьянский сын Дорошка Мило ванов, но сюжет, который подсказывает жизнь, у всех сословий один — любовь. А благодаря этому чувству строятся крепости и расцветают царства. Ради него и дви жут своё жизненное дело священнослужитель, ученый и художник... 3. Литературная Вологда. Альманах Вологодская писательская организация, 2001 "Вологда моя светловолосая С искоркой*снежинкой на щеке!" — так нежно обращался к родному городу один из самых известных вологодских поэтов Александр Романов. Писательская судьба его (как и Василия Белова, Сергея Викулова, Виктора Коротаева) в 50 е годы начи 7

налась с альманаха "Литературная Вологда". Вышло пять томиков, пять выпусков альманаха. Потом он прекратил свое существование — в 1958 году в городе откры лось книжное издательство, и у молодых писателей появились еще более счастливые возможности напечататься. Прошли годы. Альманах "Литературная Вологда" возрожден не от хорошей жиз ни — книжному рынку не нужна серьезная литература. А местные писатели не спе шат "переквалифицироваться" — в краю Николая Рубцова, Ольги Фокиной, Бориса Чулкова заложены традиции высокого искусства, которое не измеряется денежным успехом и скоропреходящей популярностью. "В альманахе будут приветствоваться любые художественные направления, кроме проповедующих безнравственность, презрение к Отечеству, высокомерие, групповщину под видом современного взгля да на жизнь", — таков программный принцип альманаха и, нужно отдать должное составителям, "линия" выдержана безукоризненно. "Литературная Вологда" — это своего рода гимн родине, родному краю. "...И бы* ла у меня Россия, И была у меня Москва", — с гордостью и горечью вздыхает Ольга Фо кина. "Вот опять над угором седым / С огородов, где черные грядки, / От костров под* нимается дым / Дым Отечества — горький и сладкий", — это Владимир Кудрявцев вглядывается в родные дали, пытаясь найти в них успокоение болящей и мятущейся душе. Но сделать это не просто, и мы читаем у Владислава Кокорина: "Нелегка ты, родная стезя, / Коли пепел летит на шеломы. / Коли кинули грады князья, / И холопы ос* тавили домы". Главная тема конкретизируется и в прозе. Два почти публицистических рассказа Василий Белова о нынешних бедах "маленького человека": как выжить простым смертным, если зимой в городских квартирах температура не больше 12 градусов ("Во саду при долине")? Разве что чувством юмора согреться — рассказы Александра Ехалова из той же "оперы", вот и бабка Саня Трактор "сидела на печи в полушубке, валенках, на голове у нее была надета шапка ушанка с распущенными ушами, пере тянутая для тепла алюминиевой проволокой" ("Ночь светла"). В общем, пока есть в стране алюминиевая проволока и такие бабки — не пропадем... Ну а если серьезно, столичному читателю "Литературная Вологда" может пока заться больше обращенной в прошлое, чем в будущее — в альманахе в основном представлены произведения из деревенской жизни. Но это, конечно же, заблужде ние. Во первых, стихи и проза в сборнике живые, не тронутые литературной "мерт вечиной", а во вторых, вологодский поэт Сергей Чухин подметил верно: На крыши тёмные, косые Гляжу, волнуясь, не дыша... Деревня — не лицо России, — Душа. 4. Юрий Бондарев. Мгновения. Бермудский треугольник. Москва, ИТРК, "Российская проза на рубеже ХХ — XIX веков", 2001. "Батальоны просят огня" — с этой замечательной повести началось триумфаль ное шествие Юрия Бондарева в русской литературе. Потом были написаны "Послед ние залпы", "Горячий снег", "Тишина", "Берег"... Один из самых известных писателей России, Юрий Бондарев получил и широкое мировое признание. Впрочем, в по следнее десятилетие его книги почти не издавались. И вот — новинка. В издательст ве ИТРК, в серии "Российская проза на рубеже ХХ — ХХI веков" вышли полное со брание литературно философских эссе "Мгновения", над которыми Юрий Бондарев 8

работал в течение всей своей жизни и роман "Бермудский треугольник", посвящен ный трагическим событиям октября 1993 года. "Как я смею нескромно надеяться, это книга, названная "Мгновения" имеет цель в миниатюрах самого разного содержания рассказать моим современникам о нашем сложнейшем, смутном времени всё или почти всё, если согласиться, что данная нам жизнь есть мгновение, а мгновение — жизнь", — пишет автор в небольшом преди словии. Талант разносторонний, яркий, Юрий Бондарев виртуозно работает в малой форме. Благородство и глубина изложения, стремление к правде, требовательность к себе и людям — вот лишь несколько черт, которые характеризуют его эссе. "Что есть женская красота? Правильные черты? Линии фигуры? Взгляд? Походка? Кто может ответить: что вызывает нашу любовь?", — это начальные строки из рассказа "Части ца от идеальной женщины". Поиск красоты, ее смысла — вечная тревога и забота ху дожника творца. Бондарев романтик, Бондарев идеалист, Бондарев философ от крывается перед читателем в таких миниатюрах, как "Звезда детства", "Женствен ность", "Лунный свет", "Венеция", "Счастлив ли я?". Счастлив ли я? — редкий человек не задает себе этот вопрос. И редкий человек не обращается к Богу с молитвой. Она может быть такой: "...И если на то будет Воля Твоя, то оставь меня на некоторое время в этой моей скромной и, конечно, грешной жизни, потому что в родной моей России я узнал много печали её, но еще не узнал до конца земную красоту, таинственность её, чудо её и прелесть... Но дано ли будет познание несовершенному разуму?" 5. Николай Гоголь. Все сочинения. Сочинения в 2 х томах. Том 1. Москва — Киев — Париж, 2002. "Да хранит тебя Бог, наша малознаемая нами Россия", — этими словами Николая Васильевича Гоголя открывается роскошный том, в котором, по уверению составите лей, уместилась половина бесценных богатств, созданных великим русским класси ком. Книга эта появилась при содействии и попечительстве Леонида Кучмы, Прези дента Украины и Виктора Черномырдина, Специального представителя Президента РФ по торгово экономическому развитию России и Украины. Оба политика дали свои небольшие предисловия. Леонида Кучму поражают актуальность писем и сочинений классика ("не вчера ли написаны строки..."), а Виктор Черномырдин сообщает о том, что он часто перечитывает "Размышления о Божественной Литургии" и теперь ис кренне рад за юношество, которое будет иметь возможность познать всю глубину ду ховного наследия великого писателя. Глядя на дела нашего бывшего премьера, трудно верится, что досуги его проходят столь возвышенно, но Гоголь тут не виноват... Составители (общая редакция книги А.Ф.Стручкова) почему то отступили от об щепринятой практики изданий подобного рода, когда произведения располагаются в хронологическом порядке — Гоголь в этом собрании начинается с "Мертвых душ", а после уж появляются "Вечера...", "Миргород" и "Петербургские повести". К достоинствам представленного собрания следует отнести прекрасную полигра фию, классические иллюстрации — Ильи Репина, Тараса Шевченко, Виктора Васне цова, Ивана Крамского, Михаила Мекешина, Владимира Маковского, Петра Бок левского, Бориса Кустодиева и других русских художников. Первый том завершают краткая хронологическая канва жизни писателя, беседа с Ларисой Черкашиной, до черью знаменитого исследователя рода А.С.Пушкина и родословное древо Гоголя. В заключение отметим, что число творческих и коммерческих организаций, при ложивших руку к изданию и перечисленных на одном из титулов, составляет аж 15 штук. Даже Международная ассоциация художественных искусств из Парижа была 9

задействована. Да, нелегко будет новому Гоголю явиться на Русь, если "Гоголя старо го", чьи заслуги перед русской литературой неоценимы, столь большая команда со бирала в дорогу... 6. Владимир Суслов. Вербное воскресенье. Стихи Челябинск, Полиграфическое объединение "Книга", 2001. Всё чаще в современной либеральной критике говорят о третьей литературной столице — Уральской. Правда, в отличие от первых двух — Петербурга и Москвы — местонахождение её не определяют конкретным городом. Интеллектуально духов ный потенциал Екатеринбурга, Челябинска и Перми — это и есть новая символиче ская литературная Мекка. Мысль интересная, но не бесспорная. А разве триединство Орла, Воронежа и Курска не может претендовать на подобную роль? Да и писатели Иркутска, Новоси бирска, Читы (как и других местностей всё еще необъятной России) тоже не бездель ничают... Однако ж вернёмся на Урал. Здесь, действительно, есть целое созвездие та лантливых писателей. Один из них — Владимир Суслов. Книга стихов "Вербное воскресенье" во многом итоговая для поэта. Возраст — время мудрости, а ещё — новых, невесёлых привычек: В скорбный день, как ни было бы жалко, слёз не лью, в истерике не бьюсь. Привыкаю ездить в катафалках, рядышком с усопшим — не боюсь. Посижу на шатком табурете, грустно посочувствую семье... Сколько мы бы ни жили на свете, всё равно мы гости на земле. Да, гости, а давно ли чувствовали себя хозяевами! Предки по отцовской линии Владимира Суслова родом из Златоуста, жили они в этом городе с момента его осно вания. Во время войны будущему поэту пришлось — совсем мальчишкой! — стать к токарному станку, точить детали для мин. Так что среднее образование он получал, уже будучи женатым... А всю дальнейшую жизнь поэта можно представить по сборнику стихов, "досо чинив" его своим воображением. Разделы книги "Вдали от тебя" (посвящен, как и весь сборник, жене, с которой Владимир Алексеевич в ладу и согласии прожил 53 года), "В родном краю", "На этаже", "В пору цветения", "Березовый взлобок", "Ве черний свет", "Скрипит снежок на улице" (детские стихи для правнука Игоря) про иллюстрированы семейными фотографиями. Жизнь — и красивая жизнь! — перед нами... Чем же она одарила поэта? Вот программное стихотворение — "Вербное воскресенье": Выйду в поле, выйду на дорогу, к ручейку под вербой наклонюсь и, украдкой помолившись Богу, светлою водицей окроплюсь. Чище и светлей душою стану, на себя тихонько поворчу, 10

камень из*за пазухи достану, выкину его и всех прощу. Да уж... Как тут не вспомнить некрасовское "В столицах шум, гремят витии...". А жизнь в провинции продолжается — вне зависимости от того, самопровозгласила она себя столицей или нет. Где душе привольно — там и столица. Где сердцу больно от счастья — там и Родина. А поэт на Родине всегда, всегда пригодится. Во всяком случае, во времени он не останется одиноким... 7. Рустам Валеев. Вино любви. Рассказы и повести. Челябинск, Полиграфическое объединение "Книга", 2002. "Рустам Валеев живет в Челябинске, в городе, где нет устойчивой традиции пи сать серьезную прозу. Возможно, на сегодняшний день только Валеевым эта тради ция пока и исчерпывается". Это строки из аннотации, помещенной на обложке. Простим анонимному доброжелателю эту бестактность — он то хотел как лучше! Но хорошая проза была в Челябинске и до "Вина любви". Вспомним оригинальный, глубокий, пронзительный роман Зои Прокопьевой "Своим чередом", вышедший в Южно Уральском книжном издательстве в 1989 году. Или рассказы замечательного челябинского писателя Кима Макарова, собранные под обложку книги "Танец стер ха" в 1997 году. Да и сам Рустам Валеев, будучи главным редактором литературного журнала "Уральская новь", думаю, не считает себя совсем уж одиноким на ниве от ечественной словесности! Во всяком случае, его художественный метод, стиль, язык — всё противится эгоизму исключительности. Рустам Валеев — писатель с чувством меры. Он прошел школу русской классики, и главное, что он воспринял из неё — благородство изложения, простоту и органич ность формы. Слог его очень пластичен, точен, писатель всегда внимателен к себе и к читателю. Он романтичен — но без пафоса, страдающ — но без надрыва. "И вот я гляжу в окно сеновала на залитую лунным сиянием котловину двора, на звёздное живое небо, и своё сердце я чувствую так, будто возьму его в ладони и поднесу кому*нибудь", — это из рассказа "Печная работа". Юноша печник влюблён в замужнюю красавицу Зейду, ему кажется, что он может позвать её в дорогу, в иную жизнь, но что эта за до рога, и что за жизнь герой не может понять — "ах, я плохо ещё знаю свои желания!". И вот печники закончили работу, уходят из села, а Зейда со своим ревницем мужем Ал чиным остаётся, утешая на прощание главного героя: "Не горюй!". А ведь Зейда лю бит юношу никак не меньше, чем он её. Но что горевать, если вся наша жизнь есть одно большое расставание... В книге много воспоминаний детства и юности, много примет родного для писа теля татарского быта. Рустам Валеев пытается быть беспристрастным в своей прозе и это ему почти удается. Почти. Ведь, в сущности, литература — эта одна большая страсть. Так стоит ли ей противиться?!

ÃËÀÂÀ ÂÒÎÐÀß

Мандельштам был прав. Борьба против уголовно образованных журналистов. Прыжки от тоталитарного счастья к демократическому. Гуттаперчевая культура — есть ли мировой заговор? Что общего у Сандры Браун с Александром Прохановым. Читатель с простым крестьянским лицом. 1. Борис Пастернак. Лирика. "Харвест", Минск, 2002. Анна Ахматова вспоминала, что когда то при ней Осип Мандельштам говорил Борису Пастернаку: "Ваше полное собрание сочинений будет состоять из двенадца ти томов переводов и одного тома ваших собственных стихотворений". Нельзя не подивиться пророческому дару Осипа Эмильевича — так и вышло! Однако же завет ный однотомник собственных стихотворений у Пастернака все таки собрался. Под тверждение тому — выход в Минске (!) избранной лирики поэта. Споры вокруг творческого наследия Бориса Пастернака не утихают. Поленьев в критические "костры" подбрасывают прежде всего поэты. Вспомним строки из юби лейного выступления (в дни 100 летия Бориса Пастернака) Андрея Вознесенского: "Пастернак — присутствие Бога в нашей жизни... Даже его инициалы "Б.П." говори ли о его беспартийности... В то время было немало великих поэтов, но время и то, что мы понимаем под Богом, выбрало именно Пастернака". Согласимся, что в этих словах есть всё таки некоторый перехлёст, и воскресни Пастернак на минуту, он, на верное, возразил бы коллеге: "Быть знаменитым некрасиво...". Впрочем, есть суждения иного рода. Псковский литератор, поэт Станислав Зо лотцев, пишет в одной из своих статей: "Первое, что меня потрясло, когда после примерно 10 летнего перерыва я вновь обратился к его творчеству, — до чего же оно сентенциозно, до чего же стихи Пастернака пропитаны дидактически нравоучи тельным духом, едва ли не в каждой строфе конденсирующим в некие "пункты арти кула", в изречения, в рифмованные прописи и правила. Причем почти каждая из та ких сентенций прямо является своего рода откликом на "веление времени". И неред ко такие отклики производят впечатление удивительной прямолинейности, откро венной плакатности. Возьмем наиболее известные: "Цель творчества — самоотдача, а не шумиха, не успех", — можно вполне написать на полотнище перед входом в ре дакцию". Пока поэты выясняют истину, "товарищ время" тоже неспешно делает свою рабо ту, отделяя золотинки вечного от плевел сиюминутного. Вряд ли кто то ныне будет обращаться к явно конъюнктурным стихам Бориса Пастернака о второй пятилетке, 9 м съезде Советов или коллективизации. Но кое что из лирики всё таки осталось. Читаем: ...А в полдень вновь синеют выси, Опять стога, как облака, 12

Опять, как водка на анисе, Земля душиста и крепка. 2. Олег Волков. Городу и миру. Москва, Энциклопедия сел и деревень, 2001 "Моя судьба — лишь отражение общих судеб моей страны", — писал ровесник ве ка Олег Волков. Родился он в 1900 м, умер в 1996 м. Большая жизнь! А в ней — 28 лет сталинских лагерей и ссылок, пять уголовных дел. Вся вина Олега Васильевича заключалась в том, что он родился в дворянской семье, получил хорошее воспита ние, французским языком владел наравне с русским, чуть похуже — английским. Конечно же, в советское время на нем поставили клеймо "чуждого элемента" и "шпиона". Книга Олега Волкова "Погружение во тьму" получила признание в России и за рубежом. Автор, впрочем, никогда не считал себя литератором: "Какой из меня пи сатель? Я всего лишь свидетель, владеющий русским языком..." Добавим: очень хо рошо владеющий. Да и литературное наследие, оставленное Олегом Васильевичем, укладывается почти в десять томов — это при том, что лучшие свои годы он провел в лагерях, не живя — выживая. Отчасти "разгрузить" волковское наследие поможет новая книга "Городу и миру", открывающая серию "Семейный архив". В ней впервые опубликована повесть "Под конем" (написанная в 60 е годы специально для "Нового мира"), приведены письма О.Волкова к его первой жене Софье Всеволодовне, внучке известного купца меце ната Саввы Мамонтова. Завершают том воспоминания дочери писателя Марии Оле говны Игнатченко. В книге множество фотографий, в том числе и редких. Трагическая история российского дворянства (и всего народа) встает перед чита телем со страниц книги. Много крови, страданий, насилия, невинных жертв. И всё это — в никуда. В бездну. Известие о распаде СССР потрясло писателя. Он даже го ворил, что готов провести еще четверть века в лагерях и ссылках, если бы это помог ло сохранению целостности страны. Да и он ли один?! ...Писатель Олег Волков очень трепетно, бережно относился к русскому языку. Он считал, что язык нужно защищать от "уголовно образованных журналистов". Раз мышляя о тогдашней непродуманной орфографической реформе, О.Волков писал: "Может быть хаос совершенный! Нужно, сняв шляпу, подходить к языку и считать, что это святыня". Сам он, пройдя через тюрьмы и лагеря, никогда не употреблял не цензурных слов и выражений и выступал против уголовного жаргона, заполонивше го в 1990 е годы многие издания. 3. Валентин Сорокин. Обида и боль. Книга первая. Очерки, повесть, литературная критика. "Лотос", Москва, 2002. "Обида и боль" — книга весьма и весьма своеобразная. В последние время появи лось достаточно много изданий, осмысливающих годы перестройки и реформ. Мы можем назвать такие книги, как "Русская смута" А.Кротова, "Черные годы" В.Хатю шина, труды С.Кара Мурзы, И.Шафаревича, недавно вышедший сборник публици стики В.Бушина. Каждый из названных авторов по своему интересен, а их издания требуют отдельного рассмотрения. Скажем только о том, что отличает книгу Вален тина Сорокина от всех вышеназванных авторов. В.Сорокин — поэт, поэт, если так можно выразиться, абсолютный. И творческий метод его принципиально иной, чем у других коллег публицистов. 13

Дело даже не в том, что в прозаическом тексте часто цитируются стихи. И не в том, что стихи это, как правило, хорошие. Поражает разнообразие жанра — от прон зительных лирических стихотворений (Когда тебя крылами я касаюсь, / Веду тебя между иных планет, / Я ничего уже не опасаюсь, / Ведь смерти нет и вечной жизни нет...) до баллад, гражданских стихов, частушек и басен (!). Последние хотелось бы выделить особо. Басни эти, как правило, весьма острого, злободневного свойства. Вот зачин одной из них: Всё о войне в Европе шум и слухи: Америка на сербов ставит грозные капканы. Эх, загрузить бы Ельцина на грудь Мадлен Олбрайт, старухи, Быть может, попыхтев, заснули б истуканы. Весьма протяженная и сюжетно извилистая эта басня, посвященная Олбрайт, за канчивается следующим "итогом" (так автор называет заданную жанром "мораль"): Евреям не нужна и неграм не нужна, а вроде неплохая, Вот бабка и бузит, над Косовом ракетою махая. Книга начинается очерком "Потерянный свет". Эта работа — пронзительный до кумент времени, обличение нашей чернушной прессы (много место отведено ТВ и "Московскому комсомольцу"). Сколько боли и чувства звучит в словах поэта, когда он пишет: "Ни один генерал, ни один губернатор, ни один депутат не сказал правды о трагедии России, правды о погибельной судьбе русского народа, да и от кого ту правду ждать: от вчерашних членов обкомов и членов ЦК КПСС?" Центральное место в книге занимает повесть "Сказание о Лохнессе". Опять же, нельзя не процитировать: "Грош цена тебе, несравненный читатель мой, если ты не способен перескакнуть из одной эпохи в другую, от дурного лидера к гениальному, от тоталитарного счастья к демократическому...". Читателю в повести скакать от ре альности к фантастике и наоборот придется весьма часто. В книге также помещены очерки о Юрии Бондареве, Владимире Семакине, Пе тре Проскурине, Григории Коновалове, Василии Федорове и ряд других материалов. 4. Джон Кейн. Актриса года. Роман. Перевод с английского Н.В.Рейн. АСТ, серия "Интрига", Москва, 2002. Многие критики пренебрегают чтением "бульварной литературы". В самом деле, "пища духовная" — не такое уж и отвлеченное понятие, и если питаться суррогатами, каковыми, как правило, являются "лидеры продаж", долго не протянешь — угодишь в лечебницу. Этим летом я "рискнула здоровьем" и прочла три бульварные книжки. Одной из них был роман Джона Кейна. Интрига, вокруг которой строится повествование, такова: кому достанется самая престижная награда Голливуда — приз "Актриса года"? Претендуют на премию "Ос кар" пять актрис — холодная (в половом смысле) англичанка, дебьютантка нарко манка, певица пьяница (в придачу еще и воровка), актриса лесбиянка и, наконец, бывшая порнодива. Книга битком набита половыми сценами и половыми действиями, как правило, са мого извращенного свойства. Автор живописует всё это как бы находясь "над" своими героями, презирая их, но в результате, прочитав книгу, невольно ставишь знак равен ства между ним и персонажами книги. Вообще же этот роман — типичный и, возмож но, не самый худший образец так называемой "гуттаперчевой" культуры, которую про изводит ныне США и активно продвигает по всему миру. За этой культурной экспанси 14

ей не всегда следует видеть мировой заговор. Просто "средние звенья" рассматривают производимый ими культурный продукт именно как предмет продажи. Роман — такой же товар, как турецкая обувь из кожезаменителя или китайский трикотаж на один день, и этот товар надо двигать на "рынок". Россия и есть один из таких рынков сбыта. Основные элементы "гуттаперчевой" культуры особенно ярко проявляются в ки нематографе и шоу бизнесе (а есть ли у них нечто другое, что не "шоу бизнес"?). Элементы этой культуры таковы — мощная техническая основа (спецэффекты, звук, костюмы); много физиологии (как они считают, бодрящей) часто извращенного свойства; обилие неестественной человеческой красоты (все эти дамы с огромными грудями, мужчины с бицепсами, мужественные негры); а главное, для этой культу ры свойственна примитивная типизация характеров и людей. Все названные элементы присутствуют в романе Джона Кейна. А чего же в нем нет? По большому счету, видимо, нет языка (хотя по переводу трудно судить); нет психологической обоснованности поступков героев (сюжет подгоняется под прими тивно очерченные типы); и кроме того, герои (и автор в том числе) вообще не спо собны на длительное и протяженное чувствование. Чувство заменяется полуавтома том (стандартом поведения), половыми инстинктами, циничной иронией, "прием чиками". Нормальный человек, помещаемый в пространство, создаваемое подобными произведениями словно теряет свободу. Он — в духовной тюрьме, в "клетке", где почти всё разрешено, а внутри — пусто. Это искусство "на скорую руку", фаст фуд (быстрая еда). Те же гамбургеры и чисбургеры, только под обложкой с кричащими золотыми буквами. В заключение заметим, что эту книгу, уверенно перешагнувшую границы эроти ки и вполне относимую к жанру цинично иронической порнографии автор посвя тил своим родителям. Тут уж, как говорится, не прибавить, не убавить... 5. Сандра Браун. Пробуждение. Роман. Перевод с английского М.В.Турчак. АСТ, Москва. Сандра Браун, как кричит читателю традиционная аннотация на обложке, явля ется "Королевой любовного романа, способной тронуть тайные струны женской ду ши". И далее, уже о самом произведении: "Энди Мэллоун — молодая талантливая журналистка. Казалось бы, удача сопутствует ей во всём, но личная жизнь Энди не сложилась. Духовный кризис переживает и герой романа Лайон Рэдкмеф. Что ожи дает их в будущем? Как сложатся их отношения?" Эта примитивная и глупая до безумия повесть представляет ту часть нынешней масс культуры, которая называется "мыльные оперы" в литературе. В центре повес твования милая журналистка и техасский ковбой. Действие происходит в поместье разведенного и разочарованного в жизни и женщинах Лайона. Разумеется, всё у ге роев в конце произведения будет о,кэй, и соития, и намек на семейное счастье. Нельзя не процитировать некоторых образчиков стиля. "Когда они почти потеряли сознание от желания, он проник в её божественное тело". Или: "Их губы слились в сладком поцелуе, словно они действительно пили медовый нектар". И ещё: "Лайон разбудил в ней женщину, подарил ей жизнь, о существовании которой она и не по дозревала". При чтении книги появляется безумная усталость от описания твердых сосков, ласк губ и языка, "твердеющей плоти" и т.п. Вообще, описание сосков в ро мане Сандры Браун встречается также часто, как описание лобков у Александра Проханова в "Господине гексогене". "Я хочу с тобой заниматься любовью: неторопливо, даже лениво, или как дикарь 15

с неукротимой страстью". Да, когда с такой неукротимой страстью вся эта серость рванула на наши прилавки (наши рынки!) тут уж задумаешься, как бороться с этой американской "любовью". И вряд ли наше спасение в том, чтобы писать ещё более "сосковатее" и "лобковатее"... 6. Елена Катасонова. Концерт для виолончели с оркестром. Роман. АСТ, Москва. Индустриализация в сфере культуры и "мировое разделение труда" в этой облас ти пока еще не охватили всех наших писателей. Иные еще работают по старинке, "кустарно", отягощенные воспитанием и образованием советского времени. Конеч но, тем, кто не ставит себе головокружительных целей, а думает лишь о куске хлеба насущного, добываемого писательством, легче. К таким авторам принадлежит Еле на Катасонова. Писательница явно творит для "масс", но отягощенная культурным наследием прошлого, пытается эту массу "облагородить", цитируя Лермонтова, Оку джаву и Высоцкого. Сюжет этой любовной повести таков: виолончелистка красавица учится в Гне синке, здесь же, в Москве выходит за невзрачного студента нефтяного института Алика, тронутая его ухаживаниями и верностью. Проходит 10 лет, но Алик так и не становится для Рабигуль (главная героиня по национальности уйгурка) любимым мужчиной, детей у них нет. После возвращения из Алжира, где Алик искал нефть, Рабигуль настигает тяжелая депрессия. Спасает её врач еврей (добрый, мудрый), ко торый лечит её дефицитными лекарствами, а для тонуса отправляет в пятигорский санаторий. Здесь Рабигуль встречает Володю, поэта средней руки, в которого стра стно влюбляется. Разговоры о Лермонтове, горные пейзажи, княжна Мери... Раби гуль, наконец то чувствует себя женщиной, она открыта страсти. У обоих происхо дит творческий взлет — Володя напишет цикл стихов, который возьмут потом в "Но вый мир", а Рабигуль, пробовавшая сочинять музыку, напишет композицию, кото рую одобрит их дирижер — человек с "простым русским крестьянским лицом". Основные события в повести происходят накануне развала СССР. Алик снова едет в Алжир, Рабигуль под всякими предлогами остается в Москве, чтобы продлить свою счастливую любовь. Не выдерживая долгого ожидания, Алик изменяет ей с же ной товарища, но вскоре отрекается от этой связи. В день, когда он снова ощущает прежнюю любовь к жене, Алик получает от неё письмо, где она пишет всю правду о себе. Но поэт Володя уже не готов круто менять свою жизнь — у него семья, нала женный быт, а тут еще навалились финансовые трудности переходного периода... В результате Рабигуль чуть не покончила с собой, но её спасает искусство, музыка, ко торая оказывается даже сильнее любви. Несмотря на старательность автора, на привязку к социальным реалиям, на "опо этизирование" пейзажей и некоторых персонажей, повесть эта проигрывает даже бытописательскому реализму советского времени. Что же остается читателю с "про стым русским крестьянским лицом"?! 7. Александр Сегень. Ураган. Проза. ИТРК, Москва, 2002. В издательстве ИТРК, в серии "Россия молодая", вышла книга, которая на фоне событий прошедшего лета кажется излишне оптимистичной. А основным "народ ным разочарованием" июня, как мы все помним, стало выступление сборной России по футболу на чемпионате мира. Роман "Русский ураган", составивший основное со держание нового издания, повествует о событиях прямо противоположных. В эпи 16

логе романа юношеская сборная по футболу, основой которой стала команда светло ярского детдома, уверенно идет к чемпионскому званию, по пути собирая еврокуб ки. Сладкий, но, увы, фантастический сон, который иногда грезится нашим фут больным болельщикам. Дмитрию Выкрутасову, главному герою романа, тоже снится сон, кардинально изменивший всю его жизнь. Снится ему Лев Яшин, который, видя плачевное поло жение отечественного футбола, передает Выкрутасову тренерскую тайну, позволяю щую подготовить команду победительницу. С этим пророчеством герой, выгнанный из дома женой, отправляется в скитания по матушке России. Подобно Чичикову, он путешествует по стране, опираясь на поддержку — моральную и физическую — жен ского пола. Выкрутасов пытается передать свою тайну в надежные тренерские руки, но всё тщетно — всерьез завещание Льва Яшина никто не воспринимает. "Вылечив шись" путешествиями от многих мировоззренческих недугов, герой в конце концов возвращается в провинцию, в родной город Светлоярск, где женившись и произве дя на свет добрую часть будущей команды победительницы (четырех мальчишек), он занимается тренерской работой в детдоме. Ну, а успехи детдомовской команды "Русский ураган" описаны в эпилоге романа... Таков, вкратце, сюжет. Роман густо населен персонажами, в нем много действия, а также размышлений и монологов. Автор с блеском спародировал в своем романе некоторые приемы "бульварной литературы". Тут и элементы "лотошных" детекти вов, и "крутых" боевиков, и модной "интеллектуальщины" в духе Пелевина. От про стого — к сложного, и от "шалапутистого" героя вначале — к герою труженику в кон це — таково движение этого произведения, которое автор посвятил жене Наташе. Всё хорошо? Роман этот безусловно может быть рекомендован для чтения. Но... "Атака должна быть ураганной, иначе это не атака", — говорил Пеле (каждая глава романа снабжена эпиграфами — высказываниями знаменитых футболистов). Уда лась ли эта литературная атака талантливому писателю Александру Сегеню? Одно значно ответить трудно. А.Сегень пытается сражаться на чужой территории, там, где читают "бульварную прозу", возможно с целью, чтобы окультурить и "перевербовать" читателя. Но его интеллектуально нравственные "прививки" тормозят сюжет, и их невольно хочется "обрубить". "Экшен" требует чистоты жанра... И ещё. Недавно в бульварной серии "Прикольный детектив" (!) в одном из сто личных издательств вышел роман Михаила Попова "План спасения СССР". Попыт ки писать так, чтобы и волки были сыты (т.е. взыскательные читатели), и овцы целы (т.е. масс публика) обречены для серьезных писателей на медленный, но неуклон ный дрейф в сторону литературной "попсы". Можно, конечно, сказать, что выход ро мана М.Попова под обложкой бульварной серии не более, чем маскировка. Но вряд ли издатели решатся напечатать "Преступление и наказание" Достоевского под та кой же шапкой. Значит, разница между Поповым и Достоевским всё таки есть...

ÃËÀÂÀ ÒÐÅÒÜß

В джунглях социал*дарвинизма: выживает сильнейший. Тоска по редактору. Патлатые твари и настоящие поэты. Он всё прочел!!! О душеспасительности честного слова. Свиданья были без любви, разлуки будут без печали. Напутствия сквозь зубы. 1. Геннадий Старостенко. Bastardi di Mosca Сволочи московские. Роман. "Круглый стол", Москва, 1997. Нынешнее литпространство настолько разорвано, что роман, вышедший в 1997 м году, вполне может сойти за новинку — массового читателя он так и не обрел. Тираж в книге не указан — Г. Старостенко, по видимому, выпустил роман за свой счет, эти предположения мы делаем, прочитав в выходных данных коротенькую строчку — "ре дакция и набор автора". Не было у этой книжки ни корректора, ни редактора, лишь ху дожник А. Юдин приложил минимум усилий, чтобы оформить обложку. Бумага жел тая, кегель (из экономии?) мелкий. Зато роман — хороший, а на нынешнее "безрыбье" так можно сказать, что очень хороший. Остается удивляться, почему творение Г. Ста ростенко не увидело в свет ни в одном из толстых журналов, не "засветилось" в шорт листах литературных премий, не было издано в какой нибудь из бульварных серий. Дело в том, что перед нами весьма редкий случай, когда роман сочетает в себе до бротную беллетристику, злободневность, знание фактуры и детективный сюжет (с несколькими линиями). У автора достаточно высокая литературная культура (хотя, заметим, редактор нужен и гениям), и кроме того, в романе есть то, что мы называ ем нравственным чувством. Искренне поздравляю неизвестного мне лично Генна дия Старостенко с творческой удачей! Теперь подробнее о романе и его авторе. Как следует из аннотации, Г. Старостенко — в прошлом журналист международник, редактор АПН, некоторое время работал в центре общественных связей Федеральной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку. Именно там он и "собрал материал" для своего романа, который носит не толь ко два названия — на итальянском и русском языках, но и подзаголовок: "Полгода из жизни фондового волка". В центре повествования — новый русский Клим Ксенофон тов, восходящая звезда фондовых игр, владелец финансового центра "МИДАС ИН ВЕСТ". Роман без прикрас живописует период "первоначального накопления капита ла", раскрывает мотивировку людей, живущих по законах социал дарвинизма. Под черкнем еще раз прекрасное знание автором "производственного фона", на котором развиваются события. Сам Г. Старостенко определяет свой роман как "социальный с детективной интригой". Действительно, его книга чем то напоминает творения Теодо ра Драйзера (такие, как "Финансист", например), но уже на иной, российской почве. Удачей автора можно считать и создание образа главного героя — энергичного, сметливого, решительного Клима Ксенофонтова, которому за своё богатство прихо 18

дится платить страшную цену... Впрочем, несмотря на наличие в книге жестких кри минальных реалий, роман не погружает читателя в атмосферу страха и отвращения к жизни, коей наполнены многие бульварные детективы. Этот добротный роман лег ко перекрывает новомировские потуги "отразить время" и создать убедительный об раз нового русского (см. творения Антона Уткина и Андрея Волоса). 2. Евгений Бажанов. По законам Дикого поля. Роман. "АВС", Самара, 1999. По причинам, указанным выше, и эта "новинка" дошла до столицы не так давно. Книга издана в твердой обложке, смотрится — стараниями художника В. Панидова — весьма солидно, но, увы, как и роман Г. Старостенко вышла в свет без редактора. Между тем, в данном случае, его присутствие было бы автору как нельзя кстати. Роман "По законам Дикого поля" фактически состоит из трех повестей, объеди ненных сквозным героем, лихим охотником по имени Вожа. Автор в аннотации инт ригует читателя: "Книга повествует о великом переселении в лесостепи Заволжья в тридцатых годах ХIII века, временах, когда создавалась Россия... Где еще можно встре тить рассказы о промышленном коне и ситниковых хуторах, о бурлацком базаре и конной ярмарке, о перемете и схоронах... Многие ли знают, что такое катаур или та гарка?.. На каждой странице романа встречаются приметы своеобразной культуры и традиций первопоселенцев, людей, которые сами создавали историю страны и мира". Действительно, книга насыщена историческим и этнографическим материалом, видно, что автор изрядно потрудился в архивах. Временами Е. Бажанову удается вы строить весьма захватывающий и динамичный сюжет в духе романов Фенимора Ку пера (вспомним, там тоже был сквозной герой — охотник). Но иногда автору не уда ется "переварить" имеющиеся у него сведения в художественное повествование. Будь у книги редактор, он бы указал на "кирпичи" документалистики, выпирающие из "кладки" романа. Впрочем, задача эта вполне решаемая. Если в следующем переизда нии (надеемся, что оно будет) автор сумеет учесть это замечание, у него получится хо рошая книга, которую вполне можно рекомендовать для чтения старшеклассникам и любознательной молодежи, а также всем, кто интересуется отечественной историей. 3. Валентин Сорокин. Отстаньте от нас!.. Книга вторая. Очерки и литературная критика. "Лотос", Москва, 2002. Автор книги — поэт, и о его даровании определеннее других высказался в свое время Петр Проскурин. "Валентин Сорокин — крупный национальный поэт Рос сии. Народный поэт. Я знаю его творчество и люблю. Мастер стиха. Мастер поэмы. Русский, образный язык". Данную аттестацию вполне подтверждает книга публицистики "Отстаньте от нас!..", в которой, впрочем, обильно цитируются стихи. Стихи самые разные — вдох новенные строки Есенина и примеры неудачной рифмовки у Пастернака, поэтиче ские открытия Станислава Куняева и половые прозаизмы новомодной литераторши Веры Павловой. Публицистические книги В. Сорокина с первых страниц поражают читателя грандиознейшим субъективизмом, в них почти всё супротив "общественного мне ния". Но автор настолько убедителен в своей аргументации, языке, цитатах, что не вольно, "по ходу текста", становишься его союзником. Известные слова Достоевско го "Красота спасет мир" у В. Сорокина преломляются в несколько иную, не менее 19

органичную формулу: "Никогда не победят красоту патлатые твари!.." И хотя "патла тым тварям" в книге посвящено немало горьких, тяжелых, резких, обличительных страниц, всё же по прочтении книги остается светлое и высокое чувство. Об этом же пишет автор предисловия Иван Яров: "Надо читать поэтов. Надо изучать поэтов. Но — независимых, не плановых, не групповых, а свободных и крылатых, как небесный красный конь, серебряные звоны копыт которого страх наводят на сытых и жесто ких... Настоящие поэты — непобедимы!" Подлинность поэтического слова В. Сорокина подтверждается его собственны ми стихами, которые тоже есть в книге. Среди них — баллады ("О поэте буряте и про чем брате"), гражданская поэзия ("На пороге Кавказа"), басни. Вот зачин одной из них: Нам, русским, никогда не вылезти из мглы: В Чечне боевики с винтовками гарцують, В Бердичиве мятежные хохлы На нас ловушки минные працують. Над Минском опускается ночная тьма, А в Киеве, без газа и при лампе, в кабинете Поет Высоцкого, бренча гитарою, Кучма, И левою ногою чертит вензель на паркете... Думаю, читателю будет интересно самому познакомиться с финалом этого весь ма картинного произведения. И все же, В. Сорокин поэт по преимуществу лиричес кий. Главные его стихи — о любви: ...А холмы плывут и серебрятся, В снежный шторм ныряют облака, Только нам в стихиях затеряться И пропасть не суждено пока... 4. Юрий Минералов. История русской литературы. 90 е годы ХХ века. Учебное пособие для вузов. Гуманитарный издательский центр "Владос", Москва, 2002. При прочтении этого учебника на язык просятся ленинские слова: "Очень свое временная книга". Действительно, профессору Литинститута Ю. Минералову уда лось поймать конъюнктуру "за хвост": изданное пособие должно пользоваться бе шенной популярностью у преподавателей и студентов филологических специально стей, ибо читать современную литературу "подряд", ориентируясь на толстые журна лы и наиболее раскрученные издательства, значит, во первых, сильно рисковать сво им психическим (и нравственным) здоровьем, а во вторых, вследствие ограничен ности тиража нынешний изданий, нужно потратить много времени для нахождения искомых произведений. И, наконец, в третьих, в разливанном море нынешней про зы и поэзии следует грамотно расставить мировоззренческие "маяки" — иначе грош цена самому процессу чтения. Но тут студент и преподаватель сталкивается с указан ным выше "во первых"... В результате — замкнутый круг. Ю. Минералов попытался навести хоть какой то порядок в текущем литпроцес се, и достаточно тактично, но вполне определенно раздал всем сестрам по серьгам. Отдадим должное мужеству автора пособия — он действительно читал произведе ния, которые анализируются (частично пересказываются и цитируются) в книге. В той или иной мере Ю. Минералов касается творчества 62 прозаиков и драматургов и 23 поэтов (плюс группа куртуазных маньеристов). Автор благоразумно избежал об 20

зора современной критики, чем, прямо скажем, сильно обезопасил продвижение своего творения в жизнь. Отдельными главами в пособии представлено творчество Л. Леонова, В. Распути на, В. Белова, Ю. Бондарева, А. Солженицына, Венедикта Ерофеева (о Викторе Еро фееве автор высказался в резко отрицательном тоне). Обзорные главы в пособии по священы символическому реализму (в качестве представителей названы А. Варла мов, Л. Костомаров), писателям Литинститута, рассказу 90 х годов (жанр, который серьезно не рассматривается критикой с начала эпохи букеровских премий), поэзии, основным интонациям прозы 90 х годов и "экзистенциальным" мотивам в прозе. Мотивы эти автор находит у А. Кима, С. Довлатова и М. Веллера. Хотя книга и называется "История русской литературы", всем нам интересно не столько "вчера", сколько "завтра" отечественной словесности. Из когорты "сорока летних" Ю. Минералов отмечает московского прозаика А. Варламова, а из писателей более поздней волны называет М. Крупина, характеризуя его повесть "Самозванец" как талантливое произведение, поскольку "слог у автора весьма выразительный". 5. Анатолий Головин. Моя быль. Стихотворения, поэмы. "Околица", Челябинск, 2000. Страна наша большая, писателей — много. И хороших писателей "далеко от Мос квы" тоже много. Не все они определяют судьбы отечественной литературы, но жизнь и творчество многих из них влияет на тех, кто живет рядом с ними, кто чита ет их книги. И если слово писателя честно и талантливо, то оно всегда будет духов но полезно. Скажем больше — душеспасительно. Ведь во времена атеизма именно в красивом и честном слове русских писателей люди искали ответы на корневые во просы бытия. Худо бедно, но литература тогда с этой задачей справлялась. А сейчас? Вот отрывок из сочинения десятиклассника: "Урок литературы. Поэт Анатолий Головин читает о Танкограде. Класс замер, все слушают. А прошиби ка нас чем ни будь, кроме ультрамодных рок групп. Странные стихи. Они о войне и не о войне. Они обо всём. О человеке, о его душе, и о всей стране сразу. Понятнее становится многое..." Между прочим, поэту Анатолию Головину недавно исполнилось 80 лет. А "класс за мер, все слушают..." Танкоград — это что, нынешний челябинский тракторный завод? Кажется, он давно уж остановил производство — акционированный, обобранный и обанкроченный... Но поэма Анатолия Головина о другом Танкограде — военном: Ночи — ярые дни. Дни — бессонные ночи. И цеха не достроены: Стены и пол. Но стоят за станками Бригады рабочих, И детали на сборку Дает комсомол. Это было — яростная работа, враг у Москвы, отчаяние, "стоять насмерть!", голо дные мальчишки на снарядных ящиках у станков, первый танк, лютые зимы, первая любовь, война... Мы в железном кругу Этих лет, этих бед. 21

В огневую пургу Кровью выточен след... Эпическая поэма "Танкоград", написанная страстно, на большом жизненном ма териале. Она и ныне — не устарела. Завода, по существу, нет, а поэма живет... Благо даря таким учителям, как Александр Шамарин (челябинская гимназия № 26). Это он пригласил Анатолия Головина в класс. И ведь не зря пригласил: "Понятнее стано вится многое..." Впрочем, юношество может поучиться у старшего поколения не только умению работать, но и "науке страсти нежной". В сборнике "Моя быль" много лирических стихов. Вот строки из стихотворения "Письмо с Печоры": Я рад, что пролегла моя дорога В тревожном мире северных огней... Тепло и свет родимого порога Чем отдаленней — ярче и видней. Челябинский композитор песенник Валерий Межетов положил на музыку несколько лирических стихотворений поэта. Эти песни обязательно найдут своего слушателя, как нашли в наше нелегкое время читателей стихи поэта фронтовика Анатолия Головина... 6. Татьяна Толстая. Любишь — не любишь. Рассказы "Оникс", "ОЛМА ПРЕСС", Москва, 1997. "Книга Татьяны Толстой — щедрая книга, она много сулит и тем, кто давно сдру жился с прозой этой писательницы, и тем, кому предстоит радость первого знаком ства с ее рассказами", — таков пафос предисловия, которым критик Владимир Но виков снарядил сборник в дорогу. Признаться, когда я взяла книгу в руки, то отно силась к той категории читателей, которым "предстояла радость первого знаком ства". Увы, после первого "свидания" желания продолжить "отношения" не возник ло. И вот почему. Татьяна Толстая, по моему мнению, относится к достаточно многочисленной ка тегории отечественных литераторов, которые абсолютно ничего не добавляют в на шу культуру. Автор, без сомнения, начитан, филологически образован, в рассказах Толстой есть остроумные фразы, яркие метафоры, точные наблюдения. Весьма вы сока и сама культура письма, хотя говорить о своеобразии стиля не приходится — слог произведений своей нервностью, "россыпью" ассоциаций напоминает прозу Марины Цветаевой, а приемы "конструирования" рассказов стразу же воскрешают в памяти манеру Владимира Набокова. И всё же, при всех имеющихся плюсах, творе ния Толстой можно назвать "искусственным искусством". Рассказы писательницы напоминают красивую чайную чашку, где тончайший фарфор, искусная роспись, удобная ручка... Только вот в дне чашки мастер своими руками сделал отверстие, омертвив вещь. Рассказы Толстой — это роскошная карета с квадратными колёсами, изящный стул без сиденья, пышная подушка, где вместо пуха щедро всыпана щебен ка. Все это, к счастью, не годно для жизни. В произведениях писательницы герои действуют по произволу автора, а не по соб ственной воле. Вообще, психологическая необоснованность поступков, действий, мыс лей, чувств героев рассказов Толстой просто чудовищна. Автор это понимает, и времена ми намеренно "педалирует" абсурд. Честно говоря, иногда кажется, что всё это написано по причине большого количества свободного времени. Но литературная одаренность в содружестве с праздностью — совершенно неуважительные причины, для того чтобы ста новиться писателем. Этого всё таки маловато, чтобы родить живую и действенную вещь. Рассказы Т. Толстой — замечательный материал для психоаналитиков, в них мно 22

жество элементов раздробленного сознания, детских комплексов, развившихся в во взрослой жизни. Но к подлинному искусству, повторюсь, все эти произведения не имеют никакого отношения. В утешение автору хочется сказать, что её коллега по "цеху" Людмила Петрушевская пишет намного хуже, и ей для анализа текстов нужен не психолог, а психиатр. 7. Станислав Куняев. Избранное. Стихотворение и поэмы. Вступительная статья Сергея Чупринина. М., Художественная литература, 1979. Станислав Куняев — поэт "состояния" (вдохновения, высокого строя души). В сборнике почти нет стихов "по поводу", "случайных", "заграничных". Поэт тяготеет к размышлению над смыслом бытия. Но: пресс смерти, и вообще многочисленные раздумья по этому поводу, кажется, не всегда способствуют должной высоте "состо яния". Всё таки думающему человеку надо как то так жить, чтобы о смерти без осо бых причин не размышлять, не звать её. Важно сосредоточиться на дерзости жизни. Очень много в стихах Куняева красивых ночных пейзажей, поездов и полустан ков. Чистая струна поэтического состояния, видимо, приходила к нему в эти мину ты. В поэте нет нахальства и бахвальства, но часто не хватает и дерзости, которую ждешь от молодого человека (первое стихотворение в сборнике датируется 1956 го дом). У С. Куняева нет явных языковых провалов, но нет и открытий, свободы речи. Он не гонится за "красным словцом", приверженец "незаметного образа", но иногда вдруг, читая эту книгу, затоскуешь по яркому, заметному образу. Все эти ночи и поез да — видимо, результат недостатка жизненного материала, т. е. судьбы. Видна по пытка за счет поездок, экзотики — Памир, Тунгуска — "взять" страну, впитать роди ну в себя. Но часто эти стихи "экскурсионны", хоть есть среди них и очень хорошие. Много в книге охоты и рыбной ловли — своеобразный "экскурсионный" поход за мужественностью. Но Куняев — честный поэт, и это очень заметно. С. Куняев — поэт "темы", родины, смысла жизни. К сожалению стихов о любви (к женщине) в сборнике как таковых нет. Скорее всего, это состояние подавлялось намеренно, что, на мой взгляд, не позволило поэту взять новые высоты в творчестве и новый материал в жизни. Напрасно он также избегал и балладности — стихи о дру гих людях, их судьбах, расширили бы его возможности, придали бы его таланту ус тойчивость. Несколько небольших поэм в книге — "Калужская хроника", "Карабах ская хроника", "Тунгусская хроника", "Хроника пятидесятых годов" — почти все на писаны одним размером, это своеобразный поэтический дневник, "вхождение в од ну реку" через 3, 5, 9 км… Поэмы неплохие, но им не хватает разнообразия. Куняев — не советский и не комсомольский поэт. Чувствуется влияние Блока, и, может быть, не вполне осознаваемое — Есенина. Родина встречает гололедом, нежной стужей, золотым народом, синим ветром, облаком седым… В этих трех строках — всё "неправильно". Стужа не бывает нежной, народ у нас — разный, ветер зимой трудно представить синим. Синий — это, скорее, летний. И всё же это очень точные стихи, написанные в поэтическом состоянии, знакомом каждо му творческому человеку. Главная же неудача сборника связана не с автором, а с критиком Чуприниным, "благословляющим" поэта в дорогу. Статья его — никакая, донельзя глупая, "заши тая" цитатами, лишенная собственного искреннего видения. Наверное, у С. Куняе ва не было выбора, если он согласился на такой противоестественный альянс… 23

ÃËÀÂÀ ×ÅÒÂÅÐÒÀß

В этом ведре вода никогда не высохнет. Клевета на половые подвиги японцев. Он был красивым мужчиной. Золотой эталон русского языка и литературы. Евреи любят представляться русскими писателями. Новый Израиль в Воронежской губернии. Саровское небо чудотворца. 1. Сергей Есин. На рубеже веков. Дневник ректора. "ОЛМА ПРЕСС", Москва, 2002. Сергей Есин — "учитель писателей", ректор Литературного института, в течение последних нескольких лет печатал в периодике свои дневники — почти ежедневные записи о событиях в отечественной словесности, политике, быте, о своих отношени ях в московской творческой среде. Конечно, представленный в книге "поток жиз ни", существенно отличается (по уровню сверхзадачи) от записей, которые вели Александр Блок или Василий Розанов. Сам Есин в предисловии к мемуарам так объясняет появление книги: "Для чего я писал дневник? Конечно, было некоторое желание, чтобы вода в ведре не высохла. Я замечал также, что в дневнике часто формулировались мысли, которые потом раз вивались в то, что я делал в прозе". В "Дневниках" Сергей Есин остался верен своей излюбленной коллизии, кото рую он прежде разрабатывал в ряде произведений — "Имитатор", "Соглядатай", "За тмение Марса" и др. Эта коллизия — предательство в среде интеллигенции. Впро чем, в мемуарах, в отличие от художественных произведений, Есин более снисходи телен к героям текущего литпроцесса. И это вполне объяснимо — а вдруг обличае мый оппонент ответит своими дневниками?! Есин рекомендует себя в книге как "консерватор либерал". Действительно, двой ственность в оценке событий и явлений в дневниках очевидна. Увы, это не разно видность "дипломатии" (что лицу должностному мы бы охотно простили). Это некий порок "писательского зрения". Вот пример из текста: на кладбище (хоронили Юрия Визбора) автор встречает поэта Игоря Саркисяна. "Начиналась перестройка, всё трещало… Игоря я даже не взялся подвезти на машине, не хотел, чтобы он знал, что у меня есть автомобиль, как бы щадил его самолюбие". Что хотел показать автор этим эпизодом? Свое благородство. Что вышло? Кокетство и абсолютное непонима ние психологии творческого человека. Игорь Саркисян — не лавочник, не чинов ник, не писательский функционер, он — поэт, притом, как характеризует его сам Есин — "потрясающий". Так что за дело ему до машины Есина?! Страна рушится, а потрясающий поэт будет мучиться наличием у Есина автомобиля! Да и почему само любие Саркисяна должно страдать — разве известный писатель Есин "вор в законе"? И что, наконец, это был за автомобиль — джип "Чероки", Мерседес, Кадиллак?! 24

Такие вопросы возникают по ходу чтения буквально в каждом абзаце. За что бы автор не брался — за политику, светскую жизнь, телевидение, литературу, быт (в кни ге очень много "пищевой" темы) — везде, везде он испепеляюще честен. В общем, книга впечатляет… 2. Харуки Мураками. Охота на овец. Роман. Перевод с японского Д. Коваленина "Амфора", Санкт Петербург, 2001. Наконец то элитарная молодежь нашла себе гимнастику для ума — в руках сим патичных девушек (юноши если и читают, то только справочники по маркетингу и компьютерному программированию) в минуты вынужденного досуга (транспорт) все чаше можно увидеть книжку узкого (по нынешней моде) формата. Японский пи сатель Мураками — это вам не какой нибудь сканворд из журнала "Лиза"! "Мурака мия" шагает по стране — недавно мне пришлось побывать в Казани и Нижнем Нов городе, и я свидетельствую, что молодежная "элита" сих поволжских городов с упое нием "охотится на овец". Слово "элита" я ставлю в кавычки потому, что по нынешним временам любой мо лодой человек, читающий Нечто, превосходящее по уровню письма и мысли глян цевый журнал — есть интеллектуальная вершина в сравнении с "тусующимися тел ками" и "отвязными чуваками". Но вернемся к Мураками. Аннотация преподносит нам его как модного япон ского писателя, которого "стыдно не знать". (Впрочем, аннотациям наших перевод чиков коммерсантов я не очень верю. На Западе, например, говорят, что стыдно не знать Ерофеева (Виктора) и Сорокина (Владимира). По моему, наоборот — стыдно знать и знаться…). Возможно, у меня завышенные требования, но роман я оценила на "три с мину сом". Во первых, в этой вещи, претендующей на философские обобщения, сделан совершенно ничем не оправданный (кроме расчета, что на это клюнет молодежная аудитория) упор на сексуальность. Описание половых подвигов лирического героя временами даже утомляет (как утомляет эта же тема в "Господине Гексогене" А. Про ханова). Непредвзятому читателю начинает казаться, что это просто "нагон строк", наращивание страничной массы. Чего стоит хотя бы любование детородным орга ном кита — никакой ни художественной, ни смысловой ценности этот эпизод в кни ге не имеет. Во вторых, очень много страниц посвящено процессу питания. Главный герой много ест, причем потребляет пищу, если так можно сказать, "космополитическую" — Макдоналдс, пиво и т.п. Все эти пищевые длинноты также не имеют никакой ху дожественной ценности, хотя еда у Мураками встречается столь же часто, как пей заж у Тургенева. Переводчик и автор комментариев к тексту ставит автору в заслугу прорыв в деле создание образа женщины в японской литературе. Но если это и образ, то весьма плоский. Уши идеальной формы — вот и всё отличие подруги главного героя от дру гих женщин. Маловато как то… Автор, видимо, пытался чему то научиться у русских литераторов (в тексте не сколько раз упоминается Достоевский), но его философские расклады в сравнении с нашими классиками не выдерживают никакой критики. В общем, Мураками — это юный Василий Аксенов (японского производства), живущий в эпоху информационного общества. 25

3. Александр Фадеев в воспоминаниях современников. Составители Н.И.Дикушина, Л.Ф.Киселева. "Советский писатель", Москва, 2002. Одной из самых ярких, крупных, светлых фигур в русской литературе ХХ века был Александр Фадеев. Два его романа — "Разгром" и "Молодая гвардия" стали этап ными произведениями не только в советской, но и в мировой литературе. "Разгром", написанный никому не известным молодым автором и вышедший в свет в 1927 го ду, сразу же был переведен на шесть иностранных языков, а "Молодую гвардию" вскоре после публикации в СССР читали почти во всех странах мира. Фадеев был человеком своего времени, и потому составители сборника стара лись, чтобы книга не походила на "жития святых". О писателе вспоминают: Ю. Ли бединский, В. Каверин, К. Федин, М. Колосов, И. Эренбург, Го Можо, В.Инбер, Д. Гранин, Гурген Борян, Франтишек Кубка, Антал Гидаш, Б. Полевой, М. Исаковский, К. Симонов, А. Яшин и другие. Палитра имен, как мы видим, достаточно широкая. И всё же общая тональность воспоминаний может быть выражена словами армян ского писателя Гургена Боряна: "Красивый был человек Александр Фадеев. Высо кий, стройный, с мужественным лицом. Но прежде всего он был красив своим серд цем, своей душой... У него были голубые глаза и орлиный взгляд. Этот взгляд осве щал вас и как бы пронизывал насквозь... У него был литой, твердый характер. Он был сделан из "твердого металла". Но в то же время в нем была какая то мягкость и нежность. Даже застенчивость". О красоте Фадеева — внешней и внутренней — пишут многие. Сергей Герасимов, кинорежиссер: "Он обладал в высшей степени национальным, русским складом ума и характера. Душа его свободно откликалась красоте природы, музыки, стихов". Александр Кроник, генерал майор: "...Я вспоминаю, каким он был в жизни, его ли цо, улыбку, густой напевный голос, зоркие, проницательные глаза, широкую поход ку. О таких в народе обычно говорят: красивый человек". Александр Яшин, писатель: "Я верю в красивую цельность души Фадеева, в незапятнанность его помыслов". Завершает книгу воспоминаний предсмертное письмо писателя в ЦК КПСС. 14 мая 1956 года, как сообщал в докладной записке вышестоящим органам тогдашний председатель КГБ И. Серов, писатель был обнаружен в своем рабочем кабинете с ог нестрельной раной в области сердца. Предсмертное письмо Фадеева показывает, что он до последней своей минуты оставался таким же красивым человеком, каким его помнят современники... 4. Вчера и сегодня. ХХ век АНТОЛОГИЯ ПСКОВСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ "Псковский литератор", 2001 Псковская земля — древняя земля. Трудно назвать её провинцией, тем более, провинцией литературной. Ведь здесь, в Святогорье, похоронен сам Пушкин! Золо той эталон русского языка и литературы. Впрочем, как и другие русские земли, псковская на исходе ХХ века переживала упадок. Причины — известны. Но экономическому возрождению всегда предшест вует духовное пробуждение. И выход антологии псковских писателей "Вчера и сегод ня. ХХ век" — примета обнадеживающая. Может быть, с оживлением региональных литературных процессов начнется перемена "климата" и в столице?! Теперь о книге. Она объединяет писателей разных поколений. "Иных уж нет, а те уже далече..." Разумеется, объемы антологии и размах составителя (А.А.Бологов) — 26

объять весь ХХ век, его "вчера" и "сегодня", не позволяют увидеть в сборнике боль шие вещи — повести или романы. Жанровый выбор небольшой — рассказы, стихи, очерки. Главное событие, беда и боль ХХ века легко "прорисовывается" в антологии. Это Великая Отечественная война. Лучшие произведения — пронзительные и горькие — о ней. Это рассказ Федора Петрова "Грех" (после войны на всю деревню остался один здоровый мужик, и женщины — с похоронками и без всяких надежд на бабье счас тье); фронтовая быть Евгения Нечаева "Курай" (воспоминания о боях за Вислу в 1944 м); рассказ Олега Калкина "Базар пятьдесят первого года" ("Нам, мальчишкам, почему то казалось тогда, что всем этим инвалидам много много лет, что чуть ли не веками сидят они вдоль заборов, на перекрестках улиц, у заводских проходных... Шесть лет, прошедшие с окончания войны, представлялись нам целой вечностью"); рассказ Владимира Воробьева "Мой лучший друг" (другом маленького Васи стал лет чик Сережа, жених его старшей сестры; до победы Сережа не дожил, погиб). Грустная, в общем, получилась антология. Берег. Кресты надмогилий, А в заозерье — село. Сколько имен и фамилий В грешную землю ушло… Это стихи Михаила Федорова. Каждое произведение в книге предваряет неболь шая биографическая справка — сведения об авторе. Место рождения — деревня Пи дели, село Владимирец, деревня Машутино, деревня Орша, деревня Апросьево... Го рожан в книге немного — русская деревня издана давала стране и воинов, и писате лей. Ныне на такую "кадровую" роскошь село уже не может расщедриться. А жаль... Ведь без Михайловского (тоже, в общем, "деревня"), без Арины Родионовны никог да бы Пушкину не стать поэтом, а России не стать Россией... 5. Александр Андрюшкин. Иудеи в русской литературе ХХ века. Книга без подтекста. "Светоч", Санкт Петербург, 2003. Питерские друзья "достали" книгу (действительно, редкость — тираж 200 экз.), и заверили: "Скучно не будет". Автор анализирует творчество И. Бабеля, О. Мандельштама, М. Зощенко, И. Бродского, А. Солженицына. В число иудеев также попали В. Маяковский, А. Ахма това, А. Платонов и А. Твардовский. Книга написана энергично, напористо. "Национальная по духу русская литература сегодня, к началу ХХI века, уже практически исчезла, вырождается, перемещается об ратно туда, где она, кажется, и возникла — в религиозные проповеди и трактаты да в государственные документы, — но именно в это время наибольшего числа достигла армия пишущих на руссом языке молодых и пожилых евреев и евреек, и наиболее пышно расцвели все жанры создаваемой ими русскоязычной литературы". Вряд ли против этого тезиса будут ныне возражать люди, причастные к "союзу "и". Но почему возникла подобная ситуация? Каков был механизм перерождения русской литературы в русскоязычную? Как себя должен вести русский человек в условиях "литературной оккупации"? На эти вопросы книга не отвечает, либо дает, на мой взгляд, ложные ори ентиры. Думаю, что подготовленный читатель сам увидит все издержки этой работы. Наибольшую ценность в книге представляет глава, посвященная Михаилу Зо щенко. "Сильнейшее чувство омерзения испытал я тогда, когда перечитал новеллу "Забавное приключение" о том, как шестеро живут в некоем перекрестном браке… 27

Вдумавшись, мы поймем, что автор не простодушный болтун, но законченный и хладнокровный мерзавец… В рассказе есть две, в сущности, развратные пары и два одиноких развратных человека. Но подается нам это так, как будто это и есть норма, как будто "это все делают". В целом книга вызывает смешанные чувства. Хочется верить, что евреи переста нут чувствовать себя в России "квартирантами" (наподобие Сологубовского Передо нова), и начнут, наконец, жить и работать для страны, а не для себя. Другое дело, что таких евреев (во всяком случае, в русской литературе) трудно припомнить. Возмож но поэтому автор иногда так безапелляционен в оценках и выводах. 6. Владимир Потапов. Песня странника. Хроника "веселого" времени. ЗАО "Книга", Ростов на Дону, 2000 Эту книгу автор оставил мне в редакции газеты "Российский писатель". Смысл автографа — в надежде "на нелицеприятный отзыв о моем опусе". Думаю, тут В. По тапов слукавил: считай он свой труд опусом (слово в данном случае носит явно иро нический оттенок), он бы не привлек к его изданию столько людей — на следующей после титула странице дан обширный список лиц, причастных к появлению книги. Да и сама "хроника", что называется, выстрадана автором. В аннотации, вынесенной на обложку книги, Вера Волошина пишет: "Четырнад цатилетний хуторской школьник, романтик и поэт, обвинен в антисоветской дея тельности. Можно удивляться, как не сошел он с ума в тюрьме [в 1947 году Потапов оказался в заключении за то, что вывесил на базаре листовку, критикующую власть]. А далее его спасло, наверное, то, что в лагере [строительство Волго Донского кана ла] он стал писать дневник, строки из которого легли на серую бумагу из под цемен та в 1949 году. Последнюю точку в романе автор поставил осенью 1999 года". Не буду сравнивать "Песню странника" с "Колымскими рассказами" или с "Од ним днем Ивана Денисовича". У Шаламова и Солженицына — художественная про за, у Потапова — документальная, хотя некоторые приемы беллетристики присут ствуют. Лучше я сравню потаповскую хронику с "Черными камнями" А. Жигулина. На мой взгляд, В. Потапов не уступает известному поэту в языке и занимательности изложения. А в широте осмысления темы, в душевной щедрости — когда он расска зывает о встретившихся ему в заключении людях, даже превосходит. Чего стоит хотя бы образ старого большевика, латыша Зелика Капелловича! Помимо лагерно тюремной в книге есть еще одна, равнозначная ей (по объему и фактическому материалу) тема. Это история секты "Новый Израиль", к которой принадлежали дедушка и бабушка писателя. Перед второй мировой войной в поис ках рая на земле, новоизраилевцы под предводительством вождя секты Василия Луб кова (родом он из города Бобров Воронежской губернии) двинулись аж в Уругвай. Перипетии пребывания колонистов в Южной Америке, их возвращение назад (пос ле октябрьской революции) тоже составляют содержание хроники. Во множестве цитируются песни сектантов, одна из которых и дала название книге. Остается только пожалеть, что жизненные обстоятельства не позволили писате лю осуществить задуманные замыслы, и богатейший материал он вынужден был по местить в один том (думаю, что можно было написать, как минимум, три самостоя тельные книги). Но и в нынешнем своем виде "Песня странника" весьма любопыт ное произведение и, без сомнения, найдет своего читателя. 7. Серафим Саровский. Задушевное слово о великом подвижнике земли русской. "Голос Пресс", Москва, 2002 Историк и философ Николай Лосский в свое время писал: "Будем всматриваться 28

в такие образы, как лик св. Сергия и св. Серафима, будем носить их в своем сердце, и если мы хотя в малой степени уподобимся им в наших личных и общественных от ношениях, нам суждено будет исцелить все раны революции и начать новую светлую страницу русской истории". Книгу, вышедшую к 100 летию со дня прославления Угодника Божия (так часто называли Серафима Саровского еще при жизни), можно без преувеличения назвать просветительской. А значит, это еще одна попытка исце лить кровавые раны ХХ века… В сборнике впервые включено всё значительное, что было написано и рассказа но о святом Серафиме: его Житие, пророчества, рассказы о деяниях. Причем среди рассказчиков мы встретим не только духовных лиц, но и, в первую очередь, извест ных русских писателей — Василия Розанова, Дмитрия Мережковского, Михаила Меньшикова, Сергея Нилуса, Ивана Шмелева. Завершает раздел "Саровское небо чудотворца" эссе нашего современника, литератора и публициста Александра Стри жева. Он вспоминает о событиях 1991 го года, когда проходили Саровские торжест ва. Исследования литературоведов Н.С. Серёгиной, В.Н. Назарова и Л.А. Краваль посвящены встрече Александра Пушкина и Серафима Саровского. Хотя Николай Бердяев утверждал, что "они не знали друг друга, никогда и ни в чем не соприкаса лись", письма, стихи, рисунки поэта подталкивают ученых к другим выводам… Значительную часть книги занимает раздел "Поэтический венок Святому Сера фиму". Дань великому подвижнику России отдали в свое время Андрей Белый, Фе дор Сологуб, Иван Бунин. А многие ли из профессиональных литераторов знают о том, что у Максимилиана Волошина была большая поэма "Святой Серафим", дати руемая 1919 м годом? Поэт завершил её с надеждой: "Серафим и мертвый не покинул / Этих мест, прославленных молитвой…" В поэтическом разделе приводится так же множество произведений неизвестных авторов. Пафос книги можно выразить бесхитростными строчками народного поэта, отразившего в своих стихах восхищение и благоговение перед духовным подвигом Святого Серафима: Славится Русь бесконечная Угодником новым своим. Заступник и радость нам вечная, Батюшка наш Серафим!

ÃËÀÂÀ ÏßÒÀß

Из песни слов не выкинешь. В защиту удэгейских букварей. Они не могли жить друг без друга. Тяжелая личная жизнь Александра Чудакова. Молодость победит, но какой ценой?! Невероятные приключения луганчанки в Италии. Еще раз о неграмотной интеллигенции. 1. Петр Алёшкин. Откровение Егора Анохина. Роман. "Издательство АСТ", Москва, 2003. Театр начинается с вешалки, книга — с аннотации. Из текста, вынесенного на об ложку, читаем: "И в новом романе "Откровение Егора Анохина" — острый, напряжен ный сюжет, неожиданные повороты, захватывающие трагические события, несмотря на то что в центре романа история любви — сильной, страстной, яркой, на всю жизнь". Противопоставление, согласитесь, надуманное: сильное и страстное чувство вовсе не помеха динамичности сюжета, скорее, наоборот… Опять же, как понимать слова: "За хватывающие трагические события"? Со знаком "плюс"? "Захватывающий — крайне ув лекательный, интересный", — гласит словарь С. Ожегова. Не знаю, лично мне "крайне увлекательными и интересными" страницы, посвященные подавлению Антоновского восстания на Тамбовщине, не показались. Скорее, наоборот — читать всё это очень тя жело: кровь, жестокость, насилие. Но такова история — из песни слов не выкинешь… Из той же аннотации на обложке мы узнаем: критик Ирина Шевелева считает, что писатель привнес в русскую литературу новый прием — поток действия. Действи тельно, на 318 страницах умещается 72 года отечественной истории и мелодраматиче ских взаимоотношений трех главных героев. Впрочем, в произведении наличествует и другой "пласт" — философский. Автор придал роману "богословское" обрамление — в виде эпиграфов, названий глав, религиозных споров в конце романа и даты убий ства Егором Игнатьевичем Анохиным своего соперника (на Рождество Христово). И ещё одна ссылка на аннотацию. Анатолий Ананьев говорил: "Петр Алёшкин — современный Тургенев". Думаю, что, прочитав эту книгу, любитель литературы сможет составить собственное мнение о художественной ценности творчества П. Алёшкина. 2. Юрий Салин. Россия и русские. Издательство Института комплексного анализа региональных проблем Дальневосточного отделения РАН, Хабаровск, 2002. Жанр этой книги определить нелегко. Это, конечно же, не научный труд, хотя каж дая глава издания снабжена обширным списком литературы (автор — доктор геолого минералогических наук). Но книга написана легко, популярно, чему тоже есть объяс нение — Юрий Салин, геолог с полувековым стажем работы в самых глухих уголках на шей планеты, является так же писателем публицистом, членом редколлегии журнала "Дальний Восток". Увиденное и пережитое, переосмысленное и открытое — всё вошло в эту книгу. "Трудно найти на земле менее благодатные места, чем Чукотка и Корякское 30

нагорье. Мало того, что зимой здесь замерзает ртуть в градусниках и водка в бутылках, здесь еще и ветры дуют в студеную пору, — шапку унесет вместе с головой. Не всегда выдерживают эти холода маленькие каюю и не успевшие повзрослеть олешки". Во многом книга Юрия Салина перекликается с бестселлером А. Паршева "По чему Россия не Америка?". Автор, правда, больше пишет не о производстве, а о при роде, обычаях, народном характере. У Юрия Салина уважительное, в чем то даже трепетное отношение к малочисленным народам Севера. Не случайно же он называ ет их "нашими собратьями по цивилизации". Главная проблема, поставленная в книге, в наиболее явном виде сформулирова на на последних страницах. "Может ли одержать окончательную победу технократи ческая природо убийственная цивилизация?", — этим вопросом задается автор. От вет его таков: "Ни за что на свете. Она сгниет изнутри. И не надо обращать чрезмер ного внимания на объективную ситуацию, которая складывается явно не в пользу удэгейской культуры, русской культуры, любой другой народной культуры. Прогно зировать долгое сохранение нынешней стратегической ситуации в пользу "общече ловеческой" цивилизации ошибочно. Она рухнет и сама, даже если не будет на зем ле ни удэгейских букварей, ни русской литературы, ни великих индийских народных учений. Но было бы преступно не способствовать по мере сил человеческих прибли жению этого окончательного торжества добра". В этой книге есть история, геология, экономика, география, этнография, литера тура, философия и немножко политики. В общем, весь комплекс проблем, по преж нему занимающий умы русской интеллигенции, здесь обозначен достаточно явно. Единственное, что лично меня насторожило при прочтении книги, это ряд благоже лательных пассажей в адрес секты Виссариона… 3. Южный Урал. Альманах писателей Урала. Челябинск, 2001 На Южном Урале — в краю железа и камня — возрожден после долгого переры ва писательский альманах. Областная администрация поддержала это издание фи нансово, надеясь, что со временем "Южный Урал" вернет себе имя литературной "визитной карточки" Челябинской области. Чем же порадовали уральцы? Большой раздел альманаха отведен литобъединени ям. О том, насколько большую роль в раскрытии и выдвижении новых талантов иг рают эти "клубы любителей изящной словесности", можно судить хотя бы по "Ме таллургу" — литобъединению Челябинского металлургического завода, из которого в советское время вышло шестнадцать (!) членов Союза Писателей. Среди них — Ва лентин Сорокин, Зоя Прокопьева, Вячеслав Богданов, Александр Куницын, Анато лий Головин, Геннадий Комаров. Ныне "Металлург" влачит жалкое существование, а когда то... В очерке "Уроки доброты" Аттила Садыков вспоминает: "Мы прямо таки не могли жить без нашего литобъединения, и очень странным нам тогда казался ди спут на тему "Нужны ли литобъединения?", затеянный журналом "Вопросы литера туры". В самом деле, никто же додумался спрашивать у Пушкина и Гоголя или Не красова и Тургенева: нужны ли им литературные салоны? Одна из лучших уральских поэтесс Нина Ягодинцева руководит ныне студиями "Созвучие" (Челябинск) и "Амариллис" (Златоуст). "Меня всегда удивляет присталь ное внимание студийцев к новому", — пишет она. Впрочем, и сама Нина Ягодинце ва много работает над формой стиха, над открытием скрытых смыслов. Вот строфа из стихотворения "Таганай": Мы были, где белые грозы куют золотые копья, Где бурное небо стекает рекой в сырые долины, 31

Где сонные камни в гостях дыхание солнца копят, Где древние ели строги, как стихи, а снега невинны. В разделе "Страницы истории" читатель может познакомиться с материалами первого альманаха челябинских писателей "Стихи и проза", который вышел летом 1937 года. Судьба этой книги оказалась печальной: пока она была в наборе, некото рых авторов объявили "врагами народа" (например, Б. Ручьева, М. Люгарина). Вы шло только несколько экземпляров альманаха, ставших библиографической редко стью. И, наконец, в "Южном Урале" любители живописи могут полюбоваться репро дукциями картин товарищества челябинских художников "Русская провинция". Чи стые и возвышенные портреты Ларисы Суриной, храмовые пейзажи Сергея Сели верстова, "настроенческие" работы Дмитрия Сурина, благородный рисунок Василия Соловьева... Невольно вспоминаются слова Марины Цветаевой: "Любить человека — значит видеть его таким, каким задумал Бог. А не любить — видеть таким, каким его сделала жизнь". Точнее не скажешь... 4. Александр Чудаков. Ложится мгла на старые ступени. Роман идиллия. ОЛМА ПРЕСС, Москва, 2001. В лице Александра Чудакова мы, безусловно, имеем весьма одаренного литера турно русского человека. Роман с филологическим названием (строка из Блока), против ожидания, оказался замечательным во многих отношениях чтением — язык его раскрепощен, богат, сюжет, хоть и предсказуем, захватывающ, сентенции нена вязчивы, но вполне определенны. Произведения такого рода редко рождаются в ла гере либералов и почти никогда не попадают на страницы журнала "Знамя" — фла гоносцы слишком увлечены поиском форм, смыслов, открытий, экспериментов, де лежом премий и подачек, и в этой суете трудно появиться чему то дельному. Александр Чудаков, в отличие от своей однофамилицы булгаковедки, не подпи сывал расстрельных писем, хотя у него есть много причин не любить коммунистов и советскую власть — повествование, как можно догадываться, основано на действи тельных событиях. Роман идиллия рассказывает о детстве Антона Стремоухова, ко торое прошло в североказахстанском городе Чебачинске в 1930 1940 е годы и о его студенческой юности в Москве 1950 1960 х. Дед Антона — бывший священник, ба бушка — выпускница пансиона благородных девиц. Семья в пору репрессий бежит из Москвы и спасается в Чебачинске, среди ссыльных, бывших зэков и местных. Центральная фигура романа, без сомнения, дед главного героя — богатырь, чело век нравственно очень стойкий, цельный. В конце романа Антон приводит его сло ва о революционерах: "Они отобрали сад, дом, отца, братьев. Бога они отнять не смогли, ибо царство Божие внутри нас. Но они отняли Россию. И в мои последние дни нет у меня к ним христианского чувства. Неизбывный грех. Не могу в душе мо ей найти им прощения. Грех мой великий". Дед вообще отличается здравым умом и резкостью суждений, но в этой резкости есть одна "лакуна". И чем дальше читаешь роман, тем более изумляешься — как же такой умный русский человек мог не видеть, в чьи руки попала Россия после 1917 го года?! Скорее всего, благодарный внучек "отредактировал" любимого дедушку… Ведь боже упаси поднять у нас еврейский во прос (на то только Солженицыну есть сигнал оттуда). Сплюнут и разотрут. В общем то, образованный и талантливый Александр Чудаков отлично понима ет "правила игры". По всему тексту романа он изящно расставил "вешки маяки" ли бералам: "Я свой, ребята! Русский, но не "антисемит". Русский, но "интеллигент". Русский, но вам еще послужу". Молодец! Букера Александру Чудакову все равно не 32

дали — присудили в тот год долларовую премию Улицкой, кажется. Правильно, раз ты русский, то и живи "духовным"… 5. Молодой Петербург. Стихи и проза молодых писателей. Составители С.В. Карпущенко и В.И. Шемшученко Издательство писателей "Дума", Санкт Петербург, 2002. Молодость всегда права, потому что она — молодость. С этой фразой нет смысла спорить; истина — очевидна. Но почему то у думающих людей "правота" Сергея Шаргунова, Ирины Денежкиной, Максима Свириденкова (в литературе); групп "Та ту", "Сливки" (эстрада) вызывает скепсис. Дело в том, что молодость имеет право на победу (в долгосрочной перспективе) только в том случае, если результатом "творче ского цветения" становятся плоды, не отравляющие нравственного чувства. Всё иное — рано или поздно — будет отвергнуто временем. И чем раньше творческая личность осознает неизбежность тяжелого созидательного труда, тем легче ей будет в годы преклонные, когда зеркало беспристрастно отразит жизненный итог — внут реннюю красоту (или безобразие), запечатленную в чертах лица. Сборник "Молодой Петербург" — книга весьма неровная. Есть авторы, которые вызывают самый пристальный интерес. Екатерина Челпанова, чьей повестью "Тем ная ночь" открывается сборник, разительно отличается от "молодых маститых", име на которых ныне на слуху. Студентке истфака СПбГУ — 20 лет. В её повести никто из героев не курит, не пьет пиво, не "тусуется", не прыгает по койкам в поисках сильных ощущений, не ругается матом и не проклинает "предков". Напротив, главная герои ня — натура весьма романтичная, увлеченная поэзией Лермонтова. И всё же "Темная ночь" — повесть очень современная. Она — о молодежи, которая сохранила чистоту и высоту чувств. Автору пока не хватает литературного мастерства. Но этот недоста ток не портит общего впечатления, потому что в повести есть искреннее и светлое чувство любви к миру и к жизни. Вопрос только в том, сумеет ли Екатерина Челпано ва сохранить своё дарование на нелегких путях современного литпроцесса. Впрочем, в сборнике есть и примеры иной литературы. Мария Кузьмина (1966 г.р.) пишет в лирическом стихотворении: Я ржу, словно лошадь… Сердечный разбой, Но выхода нет, раз иметь не желаешь. Ах, если б ты видел, что сделал со мной Но что со мной делать, и сам ты не знаешь. Выше в стихотворении встречается характерная строка: "Я пиво холодное ведра ми пью…". Честно говоря, жалко в этом стихотворении всех: и мужчину, который "иметь не желаешь", и страдающую женщину, что подвергает свой организм такому массированному пивному насилию. Да, нынешний "Молодой Петербург" и пиво "Невское" всё таки трудно представить друг без друга… 6. Маргарита Сосницкая. Записки на обочине. Рассказы. "Советский писатель", Москва, 2002. Россия в ХХ м веке пережила столько потрясений, что социологии и критики уже потеряли счет "волнам" эмиграции. Одни относят наших соотечественников, покинувших Россию в 90 е, к "четвертой волне", другие — к пятой... Маргарита Со сницкая, которая родилась в СССР, останься она на родине, всё равно оказалась бы за границей — семья её жила в Луганской области. Ныне и Украина для нас — ближ 33

нее зарубежье... А судьба занесла Маргариту Сосницкую в зарубежье дальнее — в Италию. Здесь, в 1991 м, в издательстве "Feltrinelli" и вышла её книга "Званый обед" на итальянском языке. А в Москве в 1992 м и 1997 м годах вышли два поэтических сборника. Добавим, что Маргарита Сосницкая — лауреат премии "Ambiente", кото рую ей присудили в Италии. Но массовому отечественному читателю её имя до не давнего времени, в общем то, мало что говорило. Надеемся, что выход "Записок на обочине" изменят ситуацию. Казалось бы, какое внимание может привлечь к себе тоненькая книжка в 124 страницы, с некоммерческим жанром — "рассказы"? Ныне в России именно жен ская проза правит бал. Представительницы слабого пола — самые читаемые "буль варные писательницы", производительницы кровавых детективов, триллеров и бое виков. Элитарная литература с "раскрученными" именами Татьяны Толстой, Викто рии Токаревой, Людмилы Петрушевской, Галины Щербаковой, увы, тоже не всегда находит дорогу к сердцу читателей. По разным причинам. Автор небольшого преди словия к сборнику писатель Арсений Ларионов так определяет творчество Маргари ты Сосницкой: "Её художественные поиски находятся вне тёмной стороны жизни. Это здоровый реализм, наполненный человеческими радостями и печалями, теплом и светом душевных переживаний". Именно таких свойств, по мнению Арсения Ла рионова, не хватает многим представительницам женской прозы. Действительно, "знак качества" можно поставить, по крайней мере, половине рассказов из новой книги. "Житие", "Не для протокола", "Кукла", "Человек в коша чьей шкуре", "Матери одиночки", "Сказка", "Притча", "Легенды", "Яблоки" — имен но эти произведения дают надежду на то, что в отечественную литературу из "италь янского далека" к нам пришло новое, очень своеобразное и запоминающееся имя. 7. Леонид Хромов. Информационная революция и виртуальное познание. ЗАО "ЭВС", Санкт Петербург, 2000. Есть тоненькие книжицы, которые стоят целых томов. К таким относится и бро шюра Л.И. Хромова. Автор, математик теоретик, много лет посвятил космическому телевидению. Вместе со своим коллегой А.Б. Ковригиным Хромов дал новую, более широкую постановку задач связи: "В нашу программу входило желание, чтобы тео рия основывалась на уравнении, как это принято в физике". Уравнение в брошюре приводится — математическим выкладкам посвящена вторая глава, которая, впро чем, для читателя гуманитария может быть опущена без всяких смысловых потерь. Любопытна та теория познания, которую развивает Хромов. Она основывается на концепции физика А. Пуанкаре, физиолога А. Ухтомского и математика К. Шен нона. Автор пишет: "Познание виртуально и оно дает виртуальную картину мира. Познание объективно, но это виртуальная объективность". Трактовки образа, при роды и сущности сигнала, прогресса, понимание телевидения как науки весьма ори гинальны и вполне обоснованы. Хромов демонстрирует так же высокую компетентность в таких "смежных" с точ ными науками сферах, как философия, литература и богословие. "Не думаю, что моя брошюра осчастливит человечество", — иронизирует автор в заключение. Размыш ляя об информации как источнике управления прогрессом, он, конечно, осознает, что книжица с тиражом в 900 экземпляров имеет мало шансов уцелеть в современ ном информационном потоке. Адресуя брошюру широкому кругу читателей, автор надеется прежде всего на школу: "Степень неграмотности интеллигенции и даже ученых по проблемам познания и информации потрясает. Исправить это положение можно будет только в будущем с помощью средней и высшей школы". 34

ÃËÀÂÀ ØÅÑÒÀß

Собрать бы книги все и сжечь. Космополиты и "пятая колонна" в СССР. Иных уж нет, а те уже далече… Бедное время. Борьба уголовников с "русским фашизмом". Юноше, "обдумывающему житье". Муртазин заплакал от счастья, когда к нему прикоснулся Ельцин. 1. Владимир Харыбин. Из дневника молодости. Московский рабочий. Москва, 2001. "…В основе Дневника лежат реальные события, встречи, диалоги, человеческие судьбы", — предупреждает автор читателя. Книга адресована молодежи — думающей и ищущей: "Кому я нужен — со своими вечными сомнениями, неопределенностью, неустроенностью, бедностью?" — один из характерных пассажей повествования. И далее: "Понял, что надо еще раз перечитать тех, кто меня воспитал: Платон, Сенека, Евангелие, Паскаль, Герцен, Достоевский, Толстой, Тютчев, Баратынский, Соловь ев, Ницше, Блок, Гессе, Камю… От одного или двух прочтений толку то, оказывает ся, не много". Словом "чтение" пронизано всё повествование. Так, в первой части книги — "Из дневника молодого педагога" (написана в соавторстве с супругой — Мариной Поле таевой) — сказано: "Даже молодые учителя, вчерашние студенты, почти ничем не интересуются, ничего не читают". Часть вторая живописует моральное падение дру га Валеры. В 1985 году он много и жадно читает "для души", а в конце 1991 го Вале ра сильно пьет, но преуспевает в бизнесе, говорить он может только о политике и экономике, а почитывает только "изредка", да и то в его голове все перепуталось… Впрочем, в голове главного лирического героя (автора?) тоже много чего напутано. В "Дневнике" вполне справедливо замечено: "Заядлый "любитель искусства"? — Это тот, кто без устали смотрит на все искусственное, чтобы не видеть ничего насущно го". Лирический герой почти полностью погружен в мир "искусственного" — в До стоевского и Паскаля, в труды Бориса Тарасова и Сергея Аверинцева… Не потому ли, когда лучший друг Валера убивает в армии человека, этому событию в "Дневни ке" посвящена одна строчка?! Книга может быть прекрасным пособием по изучению великовозрастного инфан тилизма — молодой человек озабочен вселенскими проблемами, но при этом ухитря ется не нести никакой ответственности за жизнь и самочувствие своих родных и близких (одиночество души!). Автор часто опирается на Достоевского, но при этом его "философствование" с блеском минует национальный вопрос, а чтение Еванге лия, похоже, навсегда отвращает лирического героя от православной церкви. В об щем, по прочтении "Дневника" невольно вспоминается Скалозуб, призывавший, как известно, сжечь все книги. Действительно, иногда от чтения бывает и вред большой… 35

2. Николай Митрохин. Русская партия. Движение русских националистов в СССР. 1953 1985 годы. Новое литературное обозрение. Москва, 2003. Хотя книга и именуется в аннотации "монографией", снабжена обширной биб лиографией и неизбежным в подобных случаях именным указателем, назвать сей труд "научным" мешает одно обстоятельство. А именно: очевидная пристрастность автора. Книга написана либералом, с позиций, так сказать, "победителя". Следова тельно, мы можем предположить, что задачей автора было не столько скрупулезное изучение фактов и донесение их до читателя в неискаженном виде, сколько постро ение некоей ложной "концепции", которая не только "переворачивает" недавнюю историю, но и подает в нужном ракурсе современность. Оставим на совести автора изложение "легенд" и "мифов" русских националис тов. Среди них — "миф о еврейском заговоре", "легенда о кремлевских женах (еврей ках)", "легенда о псевдонимах" и т.п. (С таким же успехом этот прием мы можем при менить и к труду самого Митрохина. Например: "Сказка о русской партии", или "басня об этнических мифах"). Однако же, в чем суть концепции, которую пытается навязать автор читателю неофиту? (У нас "научные монографии" такими тиражами, в таком объеме и на та* кой бумаге не издаются. Только псевдоисторик Фоменко с Ко сим похвастаться мо жет). Автор ненавязчиво и достаточно тонко проводит мысль о том, что основой "русской партии" были тогдашние "комсомольцы добровольцы" (группа Павлова со товарищи), которые и ныне составляют "костяк", "идейное руководство" русского движения. Согласие с этой концепцией есть мировоззренческий тупик и идейная смерть. "Ленинский комсомол" никогда не отличался стойкостью убеждений — не зря же все наши олигархи родом из "комрайкомов". Вторичная по отношению к КПСС структура в эпоху приватизации продемонстрировала завидную мимикрию — мозги у ее лидеров ничуть не успели закостенеть от "принципов". И если согласить ся с выводом, что "русская партия" ныне есть ни что иное, как вид "приватизации" бывшим комсомолом неких властно собственнических рычагов, становится как то особенно грустно... Впрочем, как бы то ни было, победители (либералы) диктуют свою волю побеж денным. Странно было бы дожидаться от "Нового литературного обозрения", где вы шла эта книга, другой монографии, с таким примерно названием: "Еврейская пар тия. Космополиты и "пятая колонна" в СССР. 1953 1985". А материала, между тем, море разливанное… 3. Здравствуй, племя младое, незнакомое! Антология рассказов молодых писателей России. ИТРК, Москва, 2002. Книгу эту, открывающую новую книжную серию "Россия молодая", давно ждали. Рассказ — хлеб большой литературы. Вспомним, Лев Толстой начинал с "Севасто польских рассказов" (впрочем, была еще и автобиографическая трилогия в повес тях), с рассказов пошла громкая слава Максима Горького (его цикл "По Руси" и ны не вызывает восхищение самого взыскательного художника), рассказы — суть твор чества Антона Чехова, так и не замахнувшегося на роман… А "Записки охотника" Тургенева? А Гоголь со своими "Вечерами…"? А великий Шолохов, чей могучий дар уже можно было угадать в "Донских рассказах"? Увы, нынешний издатель избегает этого классического, основополагающего жа 36

нра литературы. Рынок правит бал, а значит, подавай "экшен", протяженный сюжет, примитивно типизированных героев, и — никого психологизма — читатель хочет от дохнуть! В результате мы имеем то, что имеем. Молодые писатели ныне не проходят "школу рассказа" — невыгодный, с точки зрения коммерции, жанр. Не проходят эту же школу и читатели. А потом мы удивляемся: кризис литературы! кризис культуры! нечего читать! Откуда же эти напасти на наши головы?! И вот, кажется, ситуация начинает меняться. Двадцать пять рассказчиков под од ной обложкой! Среди них есть писатели известные (например, Вячеслав Дегтев), есть имена ничего не говорящие даже профессиональному критику (Нина Черепен никова). Составитель Виктор Калуги поставил перед собой задачу через рассказ от образить нынешнее время, приблизить читателя к литературе. С этой точки зрения задача выполнена — в представленных произведениях действительно угадываются знакомые реалии. Тут и события 1993 го года, и война в Чечне, и наши миротворцы в Боснии, и натиск наркомафии, и образы удачливой челночицы и ищущего смысл жизни нового русского, и многое, многое другое… В общем, в чтивности эта книга не уступит "легкой" литературе, которую ищет невзыскательный читатель. А что же художественные достоинства? Открытия — есть. К сожалению, запозда лые. В автокатастрофе погиб один из авторов сборника Михаил Волостнов, безус ловно, очень талантливый писатель. Убит в Боснии Сергей Белогуров, еще один ав тор (в книгу вошла его "Балканская баллада"). Надежды отечественной литературы можно связать с писателями, работающими в классической манере. Удастся ли молодым авторам с помощью своего хрупкого жа нра проломить бреши в бастионах бульварных романов? Увы, как показывают совре менные реалии, это зависит теперь не только от них… 4. Игорь Блудилин Аверьян. Тень Титана. Роман. Журнал "Москва", № 8 9, 2001. У нас наступило такое бедное время (вот вам и колбасное изобилие капитализма!), что каждому дельному мужчине в литературе радуешься как большому (государ ственного масштаба) событию. Особенно, если мужчина — романист. Роман — жанр сложный, требующий эпического "дыхания", эпических возможностей в самом пи сателе, а, главное, готовности проживать "эпическое время" в жизни. Роман требует романного, неторопливого времяписания, которое ныне могут позволить себе либо богатые ("демократические") писатели, либо очень убежденные люди, коих вперед ведет призвание. К последним, кажется, мы можем отнести и Игоря Аверьяна. Роман "Тень Титана" с подзаголовком "Хроника последних времен (1959 2000)" энергичен, полнокровен, современен и многослоен. Аверьян по хорошему захваты вающ (взявши в руки роман, уже не отложишь его на "потом"), он особенно притя гателен для читателя, перекормленного так называемой "филологической" прозой. Роман интересен для меня тем, что ещё и ещё раз подтверждает очевидные исти ны. Хороший писатель не будет вставать в позу и кричать: "Я — постмодернист!" или "Я — новый реалист!", но среди "быдла", "населения", "электората" он ухитрится об наружить народ и напишет для него так, чтобы этот самый народ укрепился в мысли: человеческое в себе нужно сохранять и преумножать в любых обстоятельствах. Писа тели, ученые, философы, художники, вышедшие из народа (неважно, какого из како го сословия), не они ли своими деяниями должны упрочивать, утверждать этот тезис? Круг главных действующих лиц романа достаточно высок для "обычного" повес твования. Тут и Са ев, член Политбюро, и Новиков из ЦК КПСС (впоследствии 37

представитель в ООН от СССР), и техническая интеллигенция первых вторых эше лонов — работники "Титана", нашей зарубежной фирмы, где производились и от правлялись на экспорт стратегические сырьевые "полуфабрикаты"; и интеллигенция творческая — жена главного героя Татьяна Егоровна Лопухина сначала журналистка центральной газеты, после — известная и успешная писательница… Автор без прикрас рисует так называемую "советскую интеллигенцию". Жалкое чувство оставляют и провинциал, "вышедший в люди", Лопухин, и диссиденствую щий Паша Голодец, и "активист" Витюня Варенцов… Сильные национальные типы в романе отсутствуют, а все же в произведении не возникает нравственной неразбе рихи. Это значит, что у самого автора есть четкие критерии добра и зла, хорошего и плохого. И если бы в основу Титана — СССР был заложен национально нравствен ный фундамент, разве осталась бы от Титана лишь тень, исказившая, исковеркавшая многие человеческие судьбы?! Герои романа, думающие над вопросом "Что делать?", решают его так: — Это вечный русский вопрос. Не ре*, а э*волюция, и именно в моральной сфере. Нравственность — основа всего, а не экономика. От безнравственности все беды чело* вечества. И экономика неэффективна от безнравственности управляющих и работни* ков. Надо бить в одну точку: в моральное несовершенство основ нашего жизнеустрой* ства. 5. Мария Лынёва. Поймать Арнольди. Авантюрный детектив. Издательство "Скорпион". Москва, 2003. Жизнь человеческая коротка, и "украшать" ее всяким книжным мусором не хо чется даже литературному критику. Но почто писатели это делают — причем созна тельно?! Постичь сие трудно. Ставить же заранее перед собой задачу — создать, по возможности, плохую книгу — вид изощренного интеллектуального мазохизма. И некоторым авторам он удается вполне. Честно говоря, детектив М. Лынёвой трудно с чистой совестью рекомендовать для чтения умному человеку — он мало чем отличается от массовой продукции по добного рода. Но две причины всё таки есть. Первая — "идеологический" довесок к роману: "— Вы слышали? (…) Кандидат от национал радикалов снят! На него завели пер сональное дело. — И что это значит для нас? — спросил Максим. — Фашизм не пройдет! — засмеялся Глинка. — Напрасно смеешься, — сказала Наталья. — В этом есть и наша заслуга!" То есть опасность "русского фашизма" так велика, что с ней уже борются обая тельные уголовники (во главе с главной героиней Натальей Арнольди). Воистину, у страха глаза велики! Да и кому защищать демократию и ее институты, как не ворам и авантюристам в союзе с творческой интеллигенцией, кою символизирует в детек тиве безвольный музыкант Глинка?! Как то мне попал в руки сборник "Поэты в под держку Г. Явлинского". Музы, как говорится, не молчат… Пожалуй, СПС и прочие хакамады вполне могли бы поощрить автора "Поймать Арнольди" за правильное по нимание политического момента. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. И здесь вторая причина для чтения. В лице М. Лынёвой мы имеем, в общем то, талантливого человека, если судить по ее детской книжке "Игра обратной стороны" (см. рецензию Светланы Руден* ко в "МЛ"). Однако конъюнктура "рынка" ломала и гораздо более искушенных лите 38

раторов. Так что ответ на вопрос: "Куда уходит детство?", — в наших обстоятельствах звучит так: — В детективную "попсу", куда ж больше… 6. Горячие точки. Повести и рассказы. Проза "Резонанс". Составитель В. Калугин. ИТРК. Москва, 2003. "У нас Родине служить — дело опасное. Если на пулю не наскочишь, то полити ки в любой момент, как пешку, разменяют". Эти слова из повести "Просто команди ровка" (автор Валерий Горбань) можно назвать лейтмотивом всего сборника "офи церской прозы", который вышел в издательстве ИТРК. Действительно, те, кто воевал в Афганистане, Таджикистане, Приднестровье, Боснии, Сербии, Чечне вряд ли чувствуют себя победителями. Слишком часто их кровь была разменной монетой в грязной игре политиков. С этим тезисом солидар ны офицеры самых разных ведомств — контрразведчик Валерий Курилов и верто летчик Александр Игумнов, офицер налоговой полиции Николай Иванов и собро вец Валерий Горбань, пограничник Петр Илюшкин и военные журналисты Влади мир Гуреев, Владислав Шурыгин… Впрочем, у них есть возможность мне возразить, в отличие от Сергея Белогурова, еще одного автора сборника, погибшего на Балка нах в 2000 году. Основной массив книги заняли документальные повести "Операция "Шторм 333" — Афганистан 79" (В. Курилов), "Вход в плен бесплатный, или расстрелять в ноябре" (Н. Иванов), "До первой крови" (В. Гуреев). Да и остальные рассказы сбор ника созданы, как можно догадываться, на документальной основе. В общем то, не литературное мастерство, а достоверность факта, чувства — главная ценность книги. "Горячие точки" — своеобразный документ эпохи, который нелишне прочесть каж дому юноше, "обдумывающему житье". Авторов объединяет ориентировка на сюжетную прозу, и потому сборник "про глатывается" легко — он вполне может снискать успех у массового читателя. Да и стилистически "офицерская проза" похожа — легкая грубоватость изложения, нена вязчивость рассуждений… Иногда — публицистическая прямота. Не от отсутствия мастерства. От боли: "Те, кто задумывают войны, сидят далеко от окопов. Они не ви дят лица людей, которых отправляют в ад. Они только посылают своим воинам на путствия и сулят награды. Они знают, что за любые потери можно получить индуль генцию. Достаточно погибших сделать героями. А искалеченным вручить ордена…" (В. Гуреев.). 7. Ирек Муртазин. Последний романтик. Очерки. "Идел Пресс". Казань, 2003. Книжица Ирека Муртазина, выпущенная солидным тиражом в 20 тысяч экзем пляров (оплачено из предвыборного фонда — автор кандидат в депутаты Госдумы), интересна тем, что отражает уровень мировоззрения одного из представителей со временной "творческой элиты". Муртазин три года руководил пресс службой Шай миева и полгода стоял во главе ГТРК "Татарстан", ныне заведует корпунктом РТР в Белоруссии. Автор хорошо понимает силу телевидения, но, похоже, совершенно не различает такие понятия, как "добро" и "зло". Муртазин пишет: "Преобразования Гайдара Чу байса не нашли массовой поддержки в первую очередь потому, что реформаторы не 39

подумали об идеологическом обеспечении перемен. Мало кто пытался объяснить людям: для чего нужны реформы; почему их нельзя не проводить; чем грозит про медление". Но, во первых, именно телевидение приложило свою руку к "ваучериза ции" и "постройке пирамид" — не надо это забыть; а во вторых, сетовать на народ за то, что он без энтузиазма воспринял разграбление общенациональной собственнос ти кучкой негодяев — на это, пожалуй, и сам Чубайс не способен. "Звездным часом" для Ирека Муртазина стал Норд Ост. Захват заложников на Дубровке побудил руководителя ГТРК вести лично спецвыпуск программы "Татар стан". В эфире прозвучали и такие слова: "Что же все таки происходит в Москве? Это что, акция бандитов, террористов, или же шаг отчаяния людей, которые имен но таким, варварским, надо сказать, способом пытаются привлечь внимание обще ственности к своей родине?" (будто Москва для чеченцев не родина!). Вероятно, от гостей передачи звучали и более "крепкие" высказывания, поскольку во властных структурах в Москве "поднялась волна, которая и смела меня с должности". Впро чем, антирусскую работу Муртазина высоко оценили коллеги космополиты. "Иначе едва ли мне предложили бы должность собственного корреспондента Российского телевидения в Минске". Действительно, для того чтобы лишний раз пнуть Белорус сию, это вполне подходящая фигура… Умиляют неосуществленные прожекты Муртазина. "А разве отказалась бы, к примеру, пивоваренная компания "Красный Восток" стать спонсором гонок по Ка занке на плотах, сделанных из пустых пластиковых бутылок из под пива?" Чудный замысел! Право, ради этого стоило выходить на баррикады в августе 1991 го! Сам Бо рис Ельцин жал Муртазину руку. "Я человек не сентиментальный, но и у меня по влажнели глаза, когда чумазый офицер в комбинезоне и шлемофоне произнес: — Борис Николаевич, мы с Вами!" В результате славных деяний безответственных "ро мантиков" (см. название книги) Россия "получила на трон Ельцина", причем автор считает что "царь Борис" это "второй Александр Третий". Мол, такой же (!), "царь ре акционер". В общем, непонятно чего в этой книге больше — невежества, бездарности, бес принципности или наглости. Литература — не ТВ, здесь человек виден весь и сразу. Без грима.

ÃËÀÂÀ ÑÅÄÜÌÀß

Жизнь прожить — не поле перейти. Критик*провокатор: есть кому передать эстафету, "комсомольцы" подросли. Филатовская гора породила мышь. Артемий Ермаков: мутанты наступают. Он был замечательным поэтом. Герой нашего времени: не орел, но и не мокрая курица. 1. Юрий Кузнецов. Русский узел. Стихотворения и поэмы. Современник. Москва, 1983. Лучшая память о поэте — обращение к его стихам. Книга "Русский узел", как сви детельствует аннотация, "представляет наиболее полно творческий диапазон" авто ра. С того времени прошло двадцать с лишним лет, но, как мне думается, сборник действительно дает возможность оценить поэтический дар Юрия Кузнецова. Кузнецов, без сомнения, нес в себе задатки большого поэта. Свидетельство тому такие стихотворения, как "Раздумье" (1967 год), "Отсутствие" (1967), "Я любил её чи сто и строго" (1967), "Диван" (1969), "Муравей" (1969), "Не сжалится идущий день над нами…" (1969), "Водолей" (1970), "За сияние севера я не отдам…" (1970), "Авось" (1971), "Ночь уходит. Равнина пуста…" (1974), "Распутье" (1977). Любителям поэзии, конечно, хорошо известны эти стихи, и я не буду их цитировать. Но, удивительное дело, начиная свой литературный путь так сильно и зрело, обладая чутким поэтиче ским слухом и ярко выраженной индивидуальностью, будучи прекрасно образован ным человеком — это видно по его произведениям, Юрий Кузнецов, на мой взгляд, не смог стать тем, кем должен был стать — русским национальным поэтом. Мы мо жем только гадать, что этому помешало — среда, творческое поведение или бытовые неурядицы. Но факт остается фактом — начиная примерно 1972 года (судя по кни ге) поэт все чаще переходит к "конструкторской работе" — на место озарения прихо дит изощренная выдумка, а живую жизнь заслоняют "тени" (похоже, центральный образ в поэтике Ю. Кузнецова), "черви" и "камни". Лишь год 1980 й одарил поэта ли рическим вдохновением — написано чудесное стихотворение "Я в жизни только раз сказал люблю…". В нем есть такие строки признания: "…Моя душа так рада / На этом свете снова видеть свет…", — похоже, герою Ю. Кузнецова порядком поднадо ело воспевание мух, змей и скорпионов. Но, впрочем, и в лирике поэт ухитряется противоречить сам себе — сравнив в одном из стихотворений свою любимую с "пре чистой девой", далее он пишет о ней: "Поневоле моими кровями / Очищаясь на этой земле". Редкое самомнение!.. Вообще, полчищам современных поэтов, работающим в жанре "умствования" (сия традиция в чести у литераторов либералов, проще говоря, русскоязычных), весьма полезно было бы перечесть эту книгу Ю. Кузнецова. Они убедились бы, что в "замшелый застой" у "совков" в "соцреализме" многое из того, что они тужатся ныне породить на свет, уже было! И эротика: "Эти ласки на грани смешения / Человека, ог* 41

ня воды"; и метафизика: "Слова звучат и гаснут изнывая / И вновь звучат из бездны бы* тия"; и ужасы натурализма: "Мне снились ноздри! Тысячи ноздрей / Стояли низко над душой моей". А вот почти триллер: "Руками вдаль глядел старик — концы ногтей слези* лись". В данном случае мы не будем говорить, хороши или плохи эти строки, важно, что они были созданы еще в советскую эпоху, о которой ныне навязывается пред ставление, что, мол, писать тогда можно было только про партию и ударные строй ки. Нет, слово Бог (правда, с маленькой буквы), встречается в сборнике у Ю. Кузне цова весьма часто, а вот слово "Ленин" — ни разу. Один из современных критиков находит общее у Ю. Кузнецова и И. Бродского. Что же, это общее действительно есть. Поздний Кузнецов (речь идет только об этом сборнике) жизнь приравнивает к смерти. Таков результат его поэтических поисков. Величайшая ошибка! Бродский же, похоже, с этой мыслью и родился. И все же, по мо ему мнению, вклад Ю. Кузнецова в русскую культуру куда более значителен. Он был талантливым поэтом, и на высоту его лучших стихов Бродский так и не поднялся. 2. Владимир Бондаренко. Пламенные реакционеры. Три лика русского патриотизма. Алгоритм. Москва, 2003. Критик Вячеслав Румянцев на сообщение о том, что Владимир Бондаренко вы пустил книгу о трех ликах русского патриотизма — "красном", "белом" и "русском" тотчас же заметил, что в этот ряд явно просится четвертый лик — "еврейский". В са мом деле, великий "собиратель литпространства", ратующий за любовь дружбу меж ду мирами несоединимыми, совершил промашку, не включив в свой том очерк о Бе резовском и Ходорковском, Бродском и Кушнере, Жириновском и Кобзоне, Розен бауме и Ларисе Долиной. А также — о Швыдком, Хазанове, Юрском, Максиме Гал кине, Познере, Винокуре, Лионе Измайлове, Шустере, Райкине, Невзлине и Жва нецком. Пользуясь методологией В. Бондаренко — "всяко лыко в строку" — список еврейских патриотов можно множить и множить, и если посидеть, допустим, вос кресный вечерок у телевизора, то можно сразу же перекрыть взятый критиком "вес" — 50 персон. В самом деле, Березовский — настоящий патриот — и в изгнании пе чется он о родине — выпускает по примеру Герцена журнал "Колокол". Своё назва ние придумать не хватило воображения. А казалось бы, чего проще — "Бухенвальд ский набат", например. Громко — и с намёком… Однако же обратимся к самой книге. В. Бондаренко ушел недалеко от лондон ского изгнанника в творческом поиске — переиначил название известной советской книжной серии — "Пламенные революционеры". По большей части книга содержит интервью с известными писателями, кинорежиссерами, другими деятелями ис кусств. И здесь претензии к автору минимальны — обычная журналистская работа. Впрочем, временами, интервьюер забывает про собеседника и пускается в пропо ведь собственных идей. Но это еще куда ни шло. Куда хуже "программные" заявле ния автора, собранные в статьи, "венчающие" каждый "лик". Удивляет стиль: "…Все мои герои — хороший фундамент для будущей русской литературы и культуры…". Удивляют и идеи: Сергей Есенин, новатор в стихе и поэме, объявлен реакционером. Наконец, потрясает, мягко говоря, наивность автора: "…А следом идет новая моло дежная контркультура. Еще более реакционная, пламенная и бунтарская. Есть кому передать эстафету". Привет из советского прошлого — "комсомольцы" подросли… На мой взгляд, книга бы сильно выиграла без "благословляющих" статей автора. Особенно без "Консервативного вызова русской культуры". Здесь есть мысли не то, что ошибочные, а просто намеренно ложные, вредные и провокационные. Напри 42

мер: "По сути, вплоть до появления Израиля все мировое еврейство успешно работа ло в интересах нашей страны". И далее: "…И вдруг в петровских ли камзолах, в ко миссарских ли кожаных куртках вновь утверждалась на евразийских просторах глу бинная Русь с её приоритетом духовного над материальным"! Фарисейство автора безбрежно — то есть когда люди в "комиссарских кожаных куртках" заливали кровью казаков, священников, дворян, крестьян Россию, они утверждали "глубинную Русь"! И когда в православных храмах устраивали туалеты — тоже?! Спорить с В. Бондарен ко на эти темы, разумеется, бесполезно. Он всё понимает яснее ясного. Но — пишет. Так кто же Вы, мистер Бондаренко? И что скрывается за личиной критика? 3. Новые писатели. Форум молодых писателей России. Фонд СЭИП. Составитель редактор Ирина Ковалева Книжный сад. Москва, 2003. "Гора родила мышь", — это горестное размышление приходит на ум по прочтении очередного детища, выпестованного в недрах Фонда социально экономических и интеллектуальных программ (СЭИП), или, проще говоря, Фонда Сергея Филатова. Известно, что сей кроткий политик, принявший непосредственное участие в крова вых октябрьских событиях 1993 года (в качестве главы ельцинской администрации), был со временем переведен на "культпросветработу" — готовить идеологическую смену либеральным писателям. Годы летят, и вдруг Римме Казаковой захочется на пенсию? Кто сменит ее в строю? А тут уж Надежда Дышлюк из Владивостока под растает. Девушка, чей талант развился в мастерской Андрея Волоса в пансионате "Липки", хорошо известном теперь на всю страну, как литературная "фабрика звезд". Н. Дышлюк пишет в рассказе "Родительский подарок": "— Ну чё, кобели, так кто же хочет меня трахнуть?" — и т. д. и т. п., определенность и безыскусность автора избав ляет меня от пространного цитирования. Во всяком случае то, что молодая писатель ница работает в Центре содействия развитию способностей человека (информация из биографической справки), теперь не вызывает сомнения… С. Филатов предваряя творения новых писателей, замечает: "Я искренне верю, что наша программа поможет очистить нравственный климат в стране". Действи тельно, ситуация, крайне тяжелая. В. Шаламов, отсидевший два с половиной десят ка лет на Колыме, и повидавший всякого, избегал ненормативной лексики в своих произведениях. Не то — благополучный Василий Сигарев, лауреат многих литера турных премий, автор пьесы "Божьи коровки возвращаются на землю", чьё творение тоже помещено в сборник. Честно говоря, я даже стесняюсь его цитировать. Вообще, "нравственный климат", в который погружается читатель "новых писа телей" трудно назвать здоровым. Возможно, с этим связана и деградация такого из вестного автора, как Илья Кочергин. Он проявил свой талант еще до "Липок" и до знакомства с СЭИПовскими благодетелями, ярко дебютировав в журнале "Новый мир" в 2000 году. Действительно, свежая, яркая, в чем то даже наивная проза (совер шенно не свойственная журналу в последние годы) сразу привлекла внимание — стало ясно, что в литературе заявил о себе одаренный автор. Однако же "с волками жить — по волчьи выть" — рассказ И. Кочергина "Потенциальный покупатель" ос тавляет самое тягостное впечатление. Автор в своем духовном развитии, в видении мира, начал движение назад. Лирический герой в рассказе абсолютно равен писате лю, причем не биографически, а мировоззренчески. И признаться, убогий духовный мир главного героя вызывает чувство отвращения, иногда — гадливости. И. Кочер гин и кругом тем, и способами их решения, и языком становится неуловимо похо жим на Р. Сенчина, еще одного автора сборника. 43

В общем, согласиться с С. Филатовым, что новое поколение "не обескровлено де магогической идеологией", и что "их произведения на удивления зрелы, свободны, многогранны" мы пока не можем. Творческая несостоятельность этого сборника вполне объяснима — либералы прививают молодые ветки на мертвое дерево. И всё же — жаль. Сколько затрачено народных сил, времени, денег, страстей — впустую, прахом… 4. Какими вырастут наши дети. Сборник статей. Издание Сретенского монастыря. Москва, 2003. В сборник, вышедший по благословению Святейшего Патриарха, вошли статьи, посвященные теме воспитания и образования. Все они прежде были опубликованы на сайте интернет журнала Сретенского монастыря "Православие.Ru" (www.pravoslavie.ru). Книга — продолжение серии сборников по материалам сайта ("Богословие и апологетика", "Культура", "Интервью"). Против ожидания, в сборнике не оказалось ни одного материала, касающегося нашумевшего учебника А. Бородиной "Основы православной культуры". Авторы смотрят на жизнь шире, и видят свою задачу не в отвоевывании часа на "факульта тив", а в перестройке всей современной школьной системы. Тем более что существу ющую практику есть за что критиковать. Главный ее порок, на мой взгляд, наиболее точно подметила Наталья Трухина в статье "За нормальную школу": "Отсутствует ре шающее слово, которое прояснило бы конечную цель школьного образования". До полним автора: если у руководства нашей страны нет четкого понимания, как стро ить державу, то и в Минобре — разброд и шатания. Добрую половину книги составили статьи публициста Артемия Ермакова. В "За писках из мертвой школы" он знакомит читателей с воззрениями Василия Розанова на классическое образование. Как известно, гимназий этот литератор не жаловал, и, скорее всего, был прав — ведь именно их питомцы стали "дрожжами" революцион ных событий 1917 го. Любопытна и статья "Пушкин в роли министра образования" — одно из немногих внимательных прочтений записки "О народном воспитании", которую поэт написал в ноябре 1826 года по поручению Николая I. Но, пожалуй, са мая сильная работа А. Ермакова — статья "Неживая среда обитания: картинки с вы ставки", посвященная проблеме "расчеловечевания человека". Этот процесс связан, в первую очередь, с агрессивным наступлением технологической среды, которая "бу квально врывается в колыбель". Автор пишет: "Мало ставить вопрос, каким будет ре бенок, сформировавшийся в условиях ограниченного движения и человеческого об щения в закрытом пространстве. Нужно еще понять, кем он будет?", то есть речь, по мысли А. Ермакова, идет уже о мутации — стойком изменении наследственных структур организма. Что же, вырастить из ребенка человека, а не мутанта (зомби по требителя) — вот достойная задача для современной школы. Властные структуры пока, кажется, идут по ложному пути, бросаясь из крайности в крайность — то на саждают 12 летку, то видят спасение от всего и вся в Едином экзамене, то задумыва ются о "школе полного дня". Между тем, задача ограждения ребенка от "неживой среды обитания" — главная задача. Без нее у нас нет будущего. 5. Липецкая энциклопедия. Редакторы составители Б.М. Шальнев, В.В. Шахов. Липецк, 2001 Энциклопедия — всегда рубежный итог, "свод". "Научное справочное издание по всем или отдельным отраслям знания в форме словаря", — так определяет это поня 44

тие Ожегов. Авторитет "Большой Советской" — при всей её тенденциозности — был высоким. Появление в наши дни региональных энциклопедий есть стремление "за консервировать", сохранить в памяти народной, хотя бы на территории своей обла сти, края достижения минувшего. Культурные и экономические. Поскольку на па мять в масштабе государственном нам часто приходиться сетовать... Возьмем, к примеру, третий, заключительный том "Липецкой энциклопедии". (Хочется сказать: "Большой липецкой энциклопедии" — тома этого издания весьма внушительны по размеру). Многим ли из молодых читателей известно имя поэта Павла Шубина? Родился он в с.Чернава Елецкого уезда Орловской области, ныне это Измалковский район Липецкой области. Потом жизнь унесла его далеко от род ных мест — Ленинград, Москва, фронты Великой Отечественной... Был он замеча тельным поэтом, по дарованию своему не уступал Павлу Васильеву — "Лермонтову ХХ века", но кто вспоминает его ныне, кто издает?! Видимо учитывая этот факт, ре дакторы энциклопедии ухитрились в короткой статье процитировать стихи Шубина четыре раза. Среди цитат и отрывок из стихотворения "Над Донцом", где автор со здает замечательной образ "седой былинной Руси": И чем она сердце волнует — Такая родная — До слёз, Траву разлетавши степную, Как пряди серебряных кос? Не тем ли, что в битвах шатала Полмира Тяжелая рать, Что синих небес Не хватало Просторы её накрывать... Разве уступят эти стихи хрестоматийным строкам Ивана Никитина: "Под боль шим шатром голубых небес..."?! К особенностям "Липецкой энциклопедии" следует отнести и тщательный отбор персоналий. Помимо партийных и хозяйственных работников, представителей творческой интеллигенции, науки в книге широко представлено и учительство — та категория наших граждан, про которую составители разных "святцев" и "поминаль ников" обычно забывают. Не то — в Липецкой области. Эта местность не только ро дина нашумевшего в педагогике "липецкого метода". Здесь работали десятки, сотни учителей подвижников. Биографиям многих из них нашлось достойное место в эн циклопедии. 6. Владислав Артёмов. Обнаженная натура. Роман. Издательство Андреевский флаг. Москва, 2003. Книга Владислава Артемова вышла в серии "Русская современная проза", и в дан ном случае можно с полной уверенностью сказать, что да, это — проза (явление не частое на нынешних книжных прилавках), проза современная (реалии на страницах — вчерашние нынешние), а главное, роман написан русским человеком, с русским тактом и юмором. Русские мужские типы многообразны, но мы, в нашу литературную бескормицу, уж стали забывать об этом. Припоминается Василий Теркин — человек простой и жизнелюбивый. Потом последовали "чудики" Василия Шукшина, но им, честно го 45

воря, подражать не хотелось. Дальше пошла такая "дробность" образа, что и вспом нить то, по большому счету, некого. И вот, как мне кажется, Владислав Артёмов су мел в своем романе изобразить "героя нашего времени" — писателя Павла Родионо ва. Каков же он, этот герой? Герой таков, каков народ. Не "орёл", но и не "мокрая курица". Павел Родионов — симпатичный малый. И внешне, и внутренне. Во первых, он — добрый. Во вторых, умный (или, во всяком случае, не дурак). В третьих, несуетный. Несуетность заклю чается в том, что вполне осознавая несправедливость устройства современного ми ра, главный герой не бросается, сломя голову, на борьбу с его пороками. Линия по ведения такая: жить в этих обвальных обстоятельствах, по возможности сохраняя в себе человеческое. Что же, это немало. И честность такой позиции вызывает уваже ние. Пересказывать сюжетную канву в столь малой рецензии — занятие неблагодар ное, скажу только, что роман построен на детективной интриге в стиле "бульварной литературы". Автор, как и Павел Родионов, приспосабливается к действительности, но делает это настолько, насколько нужно для соблюдения "приличий жанра" — "чтобы книга читалась". Интрига держит, но роман ценен совсем другим — совер шенно лишними в любой "бульварке" наблюдениями, рассуждениями и размышле ниями. Именно они запоминаются, остаются в душе и памяти читателя после того, как перевернута последняя страница. Например, описание солдатиков, занимаю щихся побирушничеством: "Нельзя было без сочувствия глядеть на эти сирые фигур ки то ли подростков, то ли ссутулившихся старичков, перетаптывающихся в громад ных тяжелых сапогах на толстой подошве". Или совершенно точное определение бездарности — она, по мысли автора, имеет главное свойство — "ничего не отдавая, отнимать у людей, высасывать, душить и пить чужую жизнь". А главка "Пентюхи", где описывается разговор двух дорожных попутчиков, по моему, просто блестяща. Содержание беседы весьма убого (кто где когда сколько выпил и за что набили мор ду), но В. Артемову удается счастливо избежать крайностей авторской оценки. Помимо главного героя, запоминаются и другие типы, созданные автором — в частности, бывший военный Кузьма Захарьевич Сухорук и "думающий пролетарий" Юрка Батраков. Женские образы в романе трудно назвать авторской удачей. Однако в целом книга заслуживает и внимания, и прочтения.

ÃËÀÂÀ ÂÎÑÜÌÀß

Поэт и гинеколог. Удивительное свидетельство цельности и трагедийности жизни. Да, были люди в наше время!.. Не хочешь знать свою историю — напишут чужую, за холокост не расплатишься. В бесконечном тупике релятивизма. Бойтесь "омертвелых слов". 1. Юрий Козлов. Геополитический романс. Светопреставление по русски. Повесть. Ковчег. Москва, 1994. Что есть искусство? От ответа на этот простой вопрос зависит то, что писатель бу дет нести в своем произведении читателю. Кажется, что ни у кого нет первоочеред ного права на истину, и всё же, без пристрастности, без убежденности в нужности то го, что делаешь, в литературе делать нечего. Искусство и "профессионализм" — вещи разные. Юрий Козлов — известный, авторитетный писатель. Профессионал. Его повесть "Геополитический романс" в 1994 году была сочувственно встречена критикой (см. статью К. Кокшеневой "Третья Россия"). Там, в частности, говорится: "Юрий Козлов избегает крайнего натурализма, отказывается от "подражания действительности" — от цитирования её подробностей. Он, кажется, не стремится и опереться на какой либо отечественный авторитет… Серьезность прозы Юрия Козлова отдает горечью и печалью". Прошло десять лет, и прожитая временная дистанция дает нам право более при стально посмотреть на "дела минувших дней", в числе которых и "Геополитический романс". Критик, отдадим ему должное, точен в своих оценках достоинств прозы пи сателя. Ю. Козлов, действительно, добротен, качественен и самостоятелен в пред ставленном "тексте", у него почти нет провалов "вкуса". Ну, разве что только в этом предложении: "Аристархов не вполне понимал, зачем Тер Агабабову владеть ощети нившимся каменными иглами гор, пробензиненным, сопротивляющимся, встав шим торчком злобным Кавказом, когда у его ног покорная, равнинная, сонная и влажная, как влагалище, Россия". То есть, если сократить словесные "навороты", суть вырисовывается вполне неприглядная — своего рода геополитическое насилие. (Принадлежит сие высказывание "положительному герою", и вовсе не гинекологу, как мог бы предположить читатель, а русскому офицеру. Нашему Рэмбо, который в конце повести уничтожает Ельцина и Горбачева). Согласимся, что между оценкой офицера Лермонтова в стихотворении "Прощай, немытая Россия…" и вышеприведенным высказыванием офицера Аристархова есть вполне определенная разница. Выразим её словами Некрасова: "Не может сын смо треть спокойно на горе матери родной, Не будет гражданин достойный к Отчизне холоден душой". Проза Ю. Козлова, наполненная многими любопытными мысля ми, догадками, наблюдениями, с тщательно простроенным и логичным сюжетом, 47

поражает прежде всего абсолютной чувственной глухотой. Писатель благоволит "к доброму и вечному", но только умом, а не сердцем. И это не вина его, а беда. Отсут ствие чувства превращает повесть в "текст". Правда, благодаря культуре, начитанно сти и вдумчивости автора, это действительно "литературный труд", а не желтое чти во. Но интеллектуальные услады и искусство — вещи, все таки, весьма разные… 2. Виктор Костенко. Долговязый Клаус. Вдовий суп. Рассказы. Владимир Шаменков. В Большом и на "Динамо". Воспоминания старого москвича Журнал "Наш современник", № 6, 2004. Александр Щербаков. Мельница времен. Рассказы. "Красноярский писатель", Красноярск, 2004. Сколько об этом писано переписано — военное детство, голод, лишения, огоро ды на недавних минных полях, "похоронки", пленные немцы… На память приходят произведения Владислава Бахревского, Александра Малышева, Ирины Ракши. И вот — Виктор Костенко. Два небольших рассказа, написанных очень просто (ни од ной "закрученной" метафоры, никаких экспериментов с языком). Но отчего же не возможно сдержать слез, когда читаешь про молодую женщину с двумя детишками, которая пришла копать свой вдовий огородик: "Слушая ветер, мать вдруг затянула незнакомым мне, густым свежим голосом: Виють витры, виють буйни, Аж дэрэва гну*у*у*уться… Болыть сэрцэ, болыть мое, А люды смэються… Давно это было. Большие воды ушли. Стаи лет вместе с птицами пролетели над землёй, а я всё слышу тот тоскливый вдовий напев, который вплетался в шелест ку курузы на делянке. Осталось во мне потрясение от той чёрной тоски, разрывающей тогда душу матери, мало знавшей радости в жизни". Да, тот, кто пережил это жалостливое чувство к матери, никогда уже не применит в отношении России "гинекологические метафоры". Писатель Юрий Козлов устами кавказца Тер Агабабова размышляет, что, мол, в России нет мужчин, и потому стра на "в настоящем своем положении недееспособна". Но много ли у нас "орлов" среди писателей?! И высоко ли они летают? Вертолетчик Аристархов, как уже было выше сказано, уничтожает "рыхло пористое, почти безглазое под уложенным седым про бором" лицо. Но Гаранту нашему все эти литературные фантазии как слону дробина, а вот метареалистически гинекологическое определение в биографии (и в судьбе) писателя останется. Александр Щербаков из Красноярска представитель того же поколения, что и во ронежец Виктор Костенко. "Войны я не видел даже в кино, а только слышал о ней, знал по разговорам взрослых, по письмам с фронта, перечитываемым вслух вечера ми, по всеобщему вою в семьях ближних и дальних соседей, получавших "похорон ки". Рассказы Александра Щербакова "Лазоревая бабка", "Иванова мурцовка", "Сан ка глухая", "Солдатиха" — написаны "по праву памяти". Сколько в них доброго вни мания, любви, сострадания к своим землякам! Вот Ваня Рябухин, владелец мясоруб ки, своего рода "машинист" при этой хитрой технике — она слушалась только хозя ина. А вот Санка глухая — лучшая в селе мастерица ткачиха. А Солдатиха овдовела еще в русско японскую войну, замуж она больше не вышла, прожила полную лише ний жизнь и умирать под иконы легла в своей белой кружевной фате!.. Это удиви 48

тельное свидетельство цельности и трагедийности жизни, и перед ним меркнут все ухищрения холодного расчетливого ума. И, наконец, еще одно военно послевоенное детство — сытое и благополучное. Владимир Шаменков жил в Москве, отец его — владелец служебного "Хорьха", квар тиры в Козицком переулке, дачи на Ярославке. Вот Маша, домработница, несет са мовар к столу. "Как неторопливо вьется дымок из его нутра мимо вьюшки от угаса ющих углей, так неторопливо, даже с ленцой, идет наш разговор о самых заурядных вещах…" Счастье, довольство. Из сильных впечатлений — Большой театр и футбол. А нынче? "Сегодня я иногда включаю телевизор и вполглаза смотрю убогий "про фессиональный" футбол... И в Большой театр не хожу, где, как и в спорте, все про питано духом наживы. Лишь в матчах любительских команд, в игре актеров любите лей я вижу то, что мне так дорого, как в бесценные времена моего детства". …Старшее поколение уходит, унося с собой "любительство" — любовь к людям, к делу, к Родине. Пройдет совсем немного времени, и искусство литературы, навер ное, тоже будет уделом очень немногих любителей — писателей и читателей. Всё ос тальное — в лучшем случае "тексты" или "госзаказ", в худшем — коммерция, сервис, обслуга… 3. Валентин Сорокин. Три круга. Рассказы. "Танкоград", Челябинск, 2004. У поэта Валентина Сорокина своеобразная, только ему присущая манера письма, свой словарь, свой язык. В прозе, не скованной строгой формой, эта своеобразность проявляется еще ярче, еще рельефней. Очень трудно сразу понять секрет этого, без сомнения, выдающегося писателя. "Вот луну заволокло прозрачной пеленою, и она превратилась в звезду звезд. Большая звез* да. Горит в небе. А вокруг большой — малые горят. Острее приглядись: разные — по вели* чине. Нет одинаковых, равных, нет. Но как горят они? Любая — равная. Любая — одина* ковая. Но — для тебя, умный житель земли!.. Балабол — не поймет" (рассказ "У воды"). Это уж точно, балабол, или человек недалёкий такого писателя не сразу оценит. Несмотря на то, что автор повествует в основном о простом люде — водителях, птич ницах, пенсионерах, сам он вовсе не прост и не безыскусен. Искренен — да. Бывает, гневен. Часто насмешлив, еще чаще грустен. Но назвать эту прозу простой я бы не рискнула. Автор может показаться простым только для такого читателя, который не готов к постоянному, ежесекундному духовному труду. В некотором смысле читать эту книгу — сущее наказание. В каждом абзаце спресованно столько мысли, движе ния, образа, что ты невольно и безвозвратно "отстаешь" от авторской логики. Обра зы живут, развиваются, рождаются, кажется, что без всякого усилия со стороны пи сателя. Да, тут мы без сомнения имеем дело с художником творцом, а не с проза иком конструктором. Редкий случай — писатель требует от читателя не общеинтеллектуальной эруди ции (постмодернисты), не знания архаизмов (иные почвенники), а очень высокой скорости духовно образного мышления. Разумеется, это "литературное ралли" вовсе не намеренный прием, а "образ жизни", суть темперамента писателя. Но не стоит ду мать, что представленные в книге вещи, которые мы условно можем назвать расска зами, это какое то хаотическое нагромождение сюжетов. Напротив, в них мы видим гигантскую собранность, концентрированность автора. Писатель нигде, ни в одной своей вещи не позволяет себе слабины или расхлябанности. Таких же качеств он ждет и от своего читателя. Творчество В. Сорокина обладает мощнейшим социальным зарядом, об этом 49

много говорят и пишут его почитатели (см., например, статью Лидии Сычевой "Звездный путь"). Но книга "Три круга" ценна, на мой взгляд, прежде всего как ант ропологический и эстетический феномен. Она показывает, каким может быть (и дол жен быть) русский человек. "Подсолнух не подсолнух, солнышко не солнышко, а золотая шевелюра лохматится на синей поверхности [пруда] и белая, белая ладонь, как белое, бе* лое послушное лебяжье крыло, к лилиям тянется. Вот хрустнула вкусно лилия тайным стеблем, ойкнула на берегу девушка, и парень поплыл, поплыл к ее ногам, объятый искри* стою сказкой рассвета. О, не девушка, не женщина, то свеча золотая вспыхнула на бе* регу прудика, а нездешний свет её унесся к звездам. Там и нам с вами место"… 4. Николай Коняев. Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год. "Вече", Москва, 2004. "Наше воспитание таково, что любой человек, открыто объявивший себя антисе митом, сразу оказывается беззащитным для любой, даже и несправедливой критики, а любая попытка объективно разобраться в этом человеке тоже воспринимается как проявление антисемитизма", — пишет Николай Коняев. Известный питерский про заик взялся за книгу, где антисемитов раз два и обчелся, а вот врагов России среди действующих лиц более, чем достаточно. Писатель сосредоточился на двух питер ских Моисеях — Урицком и Володарском (Гольдштейне), чья смерть стала поводом для развязывания большевистского террора в 1918 году. Автор не присваивает себе лавров историка, хотя в списке использованной лите ратуры мы встретим ссылки на архивы ФСК. Но по большому счету, эта книга — не только добротная компиляция многих трудов предшественников, но и серьезная по пытка собственного осмысления событий 1918 года в Питере, Москве и Екатерин бурге. Николай Коняев — человек талантливый, убежденный, честный — таким вы рисовывается образ автора в "Гибели красных Моисеев". Анализируя факты, которые приводит писатель, трудно не согласится с его выводами: "…Хотим мы этого или не хотим, но необходимо признать, что законы для евреев и неевреев, установленные большевиками, были принципиально разными. Неевреев расстреливали только за то, что человек чем то не понравился следователю, зато еврей мог застрелить инос транного посланника или напасть на ЧК и отделаться незначительным наказанием". В ходе работы над книгой автор приходит к выводу, что на месте Сталина в эпоху "еврейско кавказской войны" 30 х годов трудно представить кого то другого: "Лю бой русский человек, вознамерившийся приблизиться в то время к высшим эшело нам власти, или уничтожался, или вынужден был для успешного продвижения по родниться с евреями". Сталин, как известно, не был русским, посему ему не требо валось родниться с евреями… Безусловно, Николай Коняев написал весьма полезную книгу для тех, кто еще не лишен способности думать: "…Народ, который не желает знать свою историю, нико гда не получит той истории, которой он достоин". И напоследок — о современных "параллелях". Автор много цитирует. Например, Ленина: "Партия не пансион благородных девиц, иной мерзавец потому и ценен, что он мерзавец". Видимо, нынешняя "кадровая политика" в нашем Отечестве тоже строится исключительно по ленинскому принципу… 5. Ирина Полянская. Путь стрелы. Книга рассказов. "МК Периодика", Москва, 2003. "Это не так называемая женская проза, это русская проза высокой пробы", — 50

убеждает нас аннотация. Автор аннотации, скорее всего, Игорь Клех — составитель серии "Современная библиотека для чтения", где и вышла книга Ирины Полянской. Признаюсь честно — я мало что знаю об авторе. В пределах чупрининского сло варя "Новая Россия: мир литературы": "…В годы перестройки, по собственному при знанию, зарабатывала на жизнь сочинением в команде из 3 4 человек кинороманов по сюжетам американских ("Династия") и мексиканских ТВ сериалов. В соавторстве с Л. Миронихиной публикует под псевдонимом Анастасия Крылова кн. дамской прозы: Птицы небесные. М., "АСТ", 1997; Мужчина моей мечты; Любовь под обла ками. М., "АСТ", 1997; Превратности любви. Выпустила также кн. для детей "Жизнь и подвиги Жанны д,Арк", этнографическую энциклопедию "Праздники народов ми ра", документальное жизнеописание С. Аллилуевой… Замужем за писателем В.Ф.Кравченко". Недавно И. Полянская ушла из жизни… И все же, "Путь стрелы" заставляет усомниться, что эти рассказы писал русский человек. Во всяком случае, "русскость" автора обернута в такие космополитические культурные одежки, книга написана с таким намеренным "замахом" на зарубежье и тамошних переводчиков, что в Полянской скорее заподозришь "человека мира", чем "певца родной земли". С другой стороны, мы имеем перед собой далеко не худший образец "либераль ной" литературы. В этих рассказ нет пустоты и вычурности Татьяны Толстой, чер нушности и отвращения к жизни Людмилы Петрушевской. Вероятно, отсутствие этих качеств и привело к тому, что Полянская не является "лидером продаж". У авто ра — хорошая душа, но писательница почти никогда ни в чем ни до конца не увере на. И этот бесконечный релятивизм ведет читателя в "бесконечный тупик" — в сте рильных, написанных очень чисто и тщательно рассказах Полянской, явственно слышится дыхание смерти. Я, например, так и не смогла прочесть эту небольшую книжку до конца — даже из любопытства. Кажется, что лучший рассказ в книге — "Тихая комната", посвященный послела герной судьбе В. Шаламова. Но даже в этой вещи автор постоянно "наступает на гор ло собственной песне", стремясь удушить свои чувства. И. Полянская — человек та лантливый, трудолюбивый, требовательный, очень начитанный, расчетливый — со вершенно лишена русской стихийности и русской поэтичности. Эти коренные изъ яны она пытается замаскировать с помощью внутреннего сюжета книги, "похожего на доказательство теоремы" (из аннотации). Не получилось… 6. Ирина Лангуева Репьева. Настя — травяная кукла, или Тайны деда Мороза. Сказка М., Издательство "Православная педагогика", 2004 Есть множество захватывающих историй, от которых нельзя оторваться во время чтения, но уже на следующий день вспомнить из книги решительно нечего. "Настя — травяная кукла" обладает обратным эффектом. Скорее всего, на книжку уйдет не один вечер семейного чтения. Писатель ставит максимально сложную задачу — эмоционально нравственное взросление ребенка (а, скорее всего, и взрослого) в процессе чтения. Книга — раз мышление об очень серьезных вещах и проблемах, о современном мире. Сказка начинается в совершенно обычной, перегруженной неурядицами, семье. Второклассница Настя Нервотрепкина — девочка упрямая и привередливая. Тому есть причины — мама ее, Екатерина Сергеевна, издергана бытом и неверием в себя. А папа Насти — милиционер Незнайкин, фантазер и, на взгляд мамы, — неудачник. Бабушка, 51

Фекла Ивановна, погружена в сочинение сказок, и не спешит прийти на помощь не вестке. А дедушка Насти, Николай Фаддеевич, вообще человек сложный и обидчивый… Художник всегда пишет о своем времени, даже если обустраивает сказочную страну. Мне, например, кажется, что Солнечный город Николая Носова с его забав ными обитателями мог родиться только в сравнительно безоблачную пору (во вся ком случае, для детей) социалистического времени. Такая вот "параллельная реаль ность" фантазии писателя, которая определяется реальностью повседневной. И в "Тайнах деда Мороза" перед нами возникает, в общем то, во многом типичный пор трет современного времени и современной городской семьи. Сильная, волевая мать, которая "тащит" на себе весь дом, самоустранившийся отец, замкнутый на своей по терянности в нынешнем мире, и, как следствие, нервный, разбалованный ребенок, нуждающийся в ласке и понимании. Нет понимания — нет счастья. Семья распадается — сначала из нее уходит де душка, потом Незнайкин, потом бабушка, а потом пропала и Настя. Родной дедуш ка (так уж вышло!) превратил внучку в травяную куклу. Хорошо, что Насте встретил ся Мороз Иванович (действие происходит накануне Нового года). Но и ему при шлось пережить множество бед и несчастий, например, пропажу волшебных букв, с помощью которых он творил чудеса… Автор не боится создавать в книге серьезный психологический фон, отлично зная, что в современном мире ребенку не в сказке, а наяву, и не с помощью взросло го, а, зачастую, в одиночку, приходится разрешать не менее сложные житейские за дачи. И плотность, убористость письма как раз и является свидетельством серьезно сти этих намерений. Главное — не внешний сюжет (беглостью изложения весьма ча сто грешат современные авторы, принося в угоду действу даже минимальные смыс лы), а внутренние открытия, к которым читатель приходит вместе с автором. Вот Мороз Иванович говорит Насте: "Я верю в то, что человека делают хорошим его до брые привычки". А чего стоит откровение злого Ворона: "Я заметил, что распрям ленные буквы обладают жестокостью и коварством — они озлобляются, как и сами люди, если кто то жестоко поглумится над их судьбой". Распрямленные буквы — из уродованные слова — изломанная жизнь… Может быть, этот смысл еще будет недо ступен школьнику начальных классов, но уж папы и мамы точно задумаются об опасности "омертвелых слов", которые везде сеют вражду, раздор и войну.

ÃËÀÂÀ ÄÅÂßÒÀß

Упадет ли райское яблочко? О делячестве Солженицына. "Проклинай, ненавидь и клевещи!" — любимый лозунг космополитов. Дураков в России становится всё больше, умных — тоже. Писал, не зная что. Достанет ли у нас сил спеть "неуёмную песню"?! 1. Рассказ 81. Сборник рассказов. М., "Современник", 1982. На книге — три библиотечных штампа, и по несвежести страниц видно, что про шла она не через одни читательские руки. "Рассказ 81". Когда то издательство "Со временник" выпускало такие годовые сборники. В них публиковалось лучшее из те кущей периодики. Добротные книги — прошитые, в твердом переплете, такое было время: если уж издавали — то издавали! Широко, с размахом. Тираж — сто тысяч эк земпляров... Неужели у нас были такие тиражи и такие рассказы?! Двадцать с лишним лет про шло. Чего ж удивляться — литература 1913 совсем не похожа на литературу, допус тим, года 1935 го. Это к вопросу о соотношении идеального и материального — ре волюция, сверху ли, снизу ли, кровушки всегда попьет. Пока народ донор вскармли вает упырей и тиранов, народ дичком растет. Упадет ли когда потом райское яблоч ко, от многого зависит — от богатства почвы, от благоволения погоды, от сытости зайцев зимой... Подождать надо. Итак, 1981 год. Сумерки застоя. А люди мечтали, работали, влюблялись. Любовь плыла и летела, и с нынешней точки зрения ее объекты смешны: Семен Журавлев (рассказ Василия Маковецкого "Недалеко от Этильгена") любит... машину КрАЗ (го сударственную), ласково ее называет Соколиком, переживает, что попала в равно душные руки. А еще он любит свою жену, сыновей, свою работу... И все у него хоро шо. Написано убедительно. "Да было ли такое!" — возопит современный читатель. И впрямь, пытаюсь вооб разить повествование о любви обеспеченного человека к Мерседесу (собственному), о том, как он счастлив, радостно спешит после сделки — почему то тянет написать "сделки с совестью" — в красивую многокомнатную квартиру; вот он подходит к подъезду собственного дома... Дальше — либо фарс, либо трагедия. Дело, разумеется, не в герое и не в системе. Можно писать о любви тетерева ко сача и серой тетерки (рассказ Василия Травкина "Косач"). Многоумного Косача по губили протравленные семена, посеянные колхозником Похлебкиным. Та литерату ра была литературой целомудрия. Она предполагала свой язык — без грязных выра жений, свои темы — о "телесном низе" — меньше всего, свои ценности — из вечных. Конечно, сплошь и рядом целомудрие соседствовало с ханжеством, ложью и серо стью (примеры известны). Вероятно, ханжества было больше — от изворотливой лжи до изощренной распущенности всегда один шаг, — какая массовость и единоду 53

шие сегодня в строю! Но зато чистота позволяет в старости не плевать в зеркало при виде своего изображения — это, во первых. А во вторых, чистота помогает созидать образцы, достойные восхищения и через годы. Пусть читатель сам прочтет или пе речтет лучшие, на мой взгляд, рассказы сборника: "Иглоукалывание" Георгия Семе нова, "Горящая путевка" Бориса Екимова. 2. Варлам Шаламов. Воспоминания. Комментарий И.П. Сиротинской "АСТ", "Олимп", "Астрель", Москва, 2001. Эта книга, вышедшая в издательской серии "Мемуары", сенсационной не стала. О разногласиях двух каторжников сталинского времени — Солженицына и Шаламо ва вскользь говорилось и прежде, а журнал "Знамя" в перестроечное время даже опубликовал несколько писем Шаламова к своему младшему (по тюремному сроку) собрату. В рецензируемом издании комментарий И.П. Сиротинской, кажется, окон чательно и бесповоротно развел два громких имени. "Странно, что этот человек [Солженицын], всё получивший при жизни — славу, государственные почести, се мью, поклонников, деньги, полностью, кажется, реализовавший свой творческий потенциал, — не обрел в старости покой, но сохранил такую агрессивность и не на шел лучшего объекта, чем Варлам Шаламов, ни единой строкой своих рассказов и стихов не солгавший, не "облегчавший" их ради "прорыва" и в угоду "верховным му жикам". Да еще и в зависти упрекает этот олигарх от литературы! Нет, не тот строй душевный был у В.Т., чтобы унижаться до зависти. Презирать, ненавидеть — мог, за видовать — нет". В одном из своих стихотворений Шаламов писал: И дружество и вражество, Пока стихи со мной, И нищенство и княжество Ценю ценой одной. Переживший колымский ад, Варлам Шаламов видел слишком много смерти, слишком часто стоял рядом с ней, чтобы лгать. Честности он требовал и от других. Особенно от тех, кто писал на лагерную тему. Из шаламовской тетради 1971 года: "Деятельность Солженицына — это деятельность дельца, направленная на узко лич ные успехи со всеми провокационными аксессуарами подобной деятельности". Годы не изменили этого мнения... Зато всегда — до самой смерти — с огромным уважением и признательностью Шаламов отзывался о Борисе Пастернаке. Значительная часть воспоминаний посвя щена их отношениям. Вообще же книга составлена по хронологическому принципу, и читатель из вологодского детства перенесется в Москву 20 х годов, а дальше — Бу тырскую тюрьму, на Колыму, и после, по возвращении из заключений и ссылок Ша ламов окажется на вечере памяти еще одного каторжника — Осипа Мандельштама. Он будет читать рассказ "Шерри бренди": "Поэт умирал... Свет падал в ноги поэта — он лежал, как в ящике, в темной глубине нижнего ряда сплошных двухэтажных нар..." Да, грустное это дело, русская литература... Грустнее — только русская история. 3. Телохранитель России. А.С. Суворин в воспоминаниях современников. Издательство им. Е.А. Болховитинова, Воронеж, 2001. В кабинете Святослава Иванова, главного редактора воронежской газеты "Берег", посетитель обязательно обратит внимание на портрет, украшающий одну из стен. 54

Человек, изображенный на нем, явно из XIX века — "толстовский" лоб и борода, взгляд — Достоевского, стать — Островского... Но, увы, в 99 случаях из 100 посети тели не могут узнать изображенное на портрете лицо. А ведь перед ними — их зем ляк, уроженец Воронежской губернии, писатель, театрал, издатель, знаменитейший (!) в последней трети века XIX и в начале века ХХ журналист — Алексей Сергеевич Суворин, главный редактор газеты "Новое время". Это он нашел и открыл талант Ан тона Чехова, печатал на своих страницах Василия Розанова и Михаила Меньшико ва. Но появившаяся в 1912 году в газете "Правда" ленинская статья "Карьера", на весь советский период определила отношение к Суворину. Суть этого отношения точнее всех определил Василий Розанов: "Проклинай, ненавидь и клевещи!" Великий сын России надолго был вымаран, вычеркнут из памяти народной. Казалось — навсегда. Петербург, где Суворин прожил большую часть своей жизни, откуда шла по стране его влиятельнейшая и знаменитая газета, даже в пору перестройки и воскрешения преданных забвению имен, не вспомнил о великом организаторе газетного дела. Вспомнила — родина, Воронежская земля. Стараниями Святослава Иванова, составителя книги, местных ученых, библио графов, чиновников и бизнесменов книга воспоминаний о Суворине — единствен ная в своем роде за последние 80 лет — увидела свет. Перед нами встает характер яр кий; личность незаурядная, могучая, мощная; человек, сумевший из крестьянской избы (родился Суворин в семье однодворца) подняться на вершины политического Олимпа современной ему России. Вот что писала английская "Times" в статье, по священной памяти Суворина: "...Он был не только выдающимся европейским жур налистом и основателем популярнейшей русской газеты, но и организатором цело го ряда предприятий, одухотворенных просветительской деятельностью. В частнос ти, он много содействовал при помощи своих дешевых изданий распространению в России известных европейских авторов". А парижская газета "Temps" добавляла: "Нам, французам, остается лишь с уважением, склонившись перед его гробом, ска зать, что Европа никогда не узнала бы этой идущей вперед России, если бы такие пи сатели, как Алексей Сергеевич, не взяли на себя заботы рассказать о ней". Каким был Суворин в жизни, читатель узнает из воспоминаний Василия Розано ва, Николая Ежова, Александра Амфитеатрова. А статья Михаила Меньшикова "Та лант и стойкость", пожалуй, наиболее точно характеризует личность этого незауряд ного русского человека. 4. Всероссийский тест на дурость. Опубликован в одной из интернетовских гостевых книг. Автор не указан. Есть случаи, когда рецензия не нужна — "материал" скажет о себе всё. Предлагаю читателю ознакомиться со "Всероссийским тестом на дурость". Возможно, он побу дит думающих людей к конкретизации и более корректной постановке проблемы. Кроме того, верный диагноз, как известно, только половина дела. Нужны простые, гуманные, оригинальные и эффективные средства для лечения этой опаснейшей со циальной болезни. "Дураков в России становится всё больше. Но речь не идёт о сказочных Иванах дураках, которым некоторые недомыслие можно вчистую простить за их доброту и любовь к Родине. Поэтому необходим краткий тест для определения количества и качества дурости в нашей стране. Предлагаю следующий комплекс критериев определения данных показателей. 1. Дурак отличается от врага Родины и народа тем, что верит врагу, делая при этом умное лицо, когда тот беззастенчиво врёт и, при этом, почти неприкрыто называет дурака дураком. 55

2. Дураки подписываются и читают "Спид Инфо" и "Московский комсомолец", смо трят различные сериалы, "Фабрику звёзд", выступления Петросяна и "Аншлаг", любят подсматривать в приоткрытые спальни знаменитостей, висят в Интернет чатах, и по тра диции со времен Буратино передают приветы с "Поля чудес" (особо талантливые могут ещё спеть, прочитать стихи и сплясать). 3. Дураки идут голосовать на выборы с уверенностью, что от них что то зависит, что демократия существует и вообще возможна, а к власти в демократической стране могут прийти честные люди, желающие процветания своему народу. 4. Дураки считают русских царей дураками, а Сталина страшным тираном, который развалил огромную державу и очень боялся Гитлера. 5. Дураки снисходительно смеются над православными, а сами предпочитают ассор ти из ереси, сочинений мадам Блаватской, кришнаитской похлёбки, блеянья различных сект, а главное — хоть маленькой уверенности, что и у них есть пусть маленькие, но экс трасенсорные способности, которые они обязательно разовьют до полноценной шизо френии. 6. Дураки для того, чтобы казаться умными, могут делиться впечатлениями о прочи танных книгах Коэльо или Мураками, но вряд ли откроют "Тихий Дон" или Галковского. Хотя Галковского могут и открыть, чтобы показать, что они умеют открывать модные книги. Полные дураки не читают ничего, кроме казначейских билетов, пластиковых карт и чековых книжек. 7. Дураки стесняются показаться на людях без бутылки пива в руках. 8. Дураки читают книги В.Суворова (Резуна) и полагают, что именно он приходится отцом русской истории. 9. Дураки считают, что "Черный квадрат" Малевича — это произведение искусства. 10. Дураки считают, что маленькие страны — это независимые государства. 11. Дураки верят, что Запад нам поможет. 12. Дураки полагают, что в международной политике есть ещё аргументы, кроме бал листических ракет и автомата Калашникова. 13. Дураки верили Горбачеву, а потом голосовали за Ельцина. 14. Дураки с наивными лицами сидят массовкой на различных шоу. 15. Хата дурака всегда с краю. 16. Дурак всегда (ещё до того, как его спросят) готов признать, что евреи самые ум ные, а мы, дураки, даже управлять собственной страной не можем. Только башенными кранами, большегрузными автомобилями, комбайнами, лопатами и кирками и, в поряд ке исключения, тяжелой военной техникой. Дураки, даже поняв, что всё сказанное выше горькая правда, побоятся себе в этом признаться: потому что оглянувшись по сторонам или посмотрев в зеркало они всё пой мут… Но так и останутся дураками".

5. Осип Мандельштам. Избранное. Москва, "ЭКСМО пресс", 2002. Гигант современного книжного бизнеса в России, издательство "ЭКСМО пресс", основало в свое время серию "Избранное", куда, по уверению составителей, должно было войти "самое лучшее, самое любимое". Одной из книг стал сбоник стихов Оси па Мандельштама, которого Анна Ахматова называла когда то "наш первый поэт". А вот что пишет сам поэт о "великой Анне". Стихотворение так и называется — "Ахматова" и датируется 1914 м годом... Вполоборота — о, печаль! * На равнодушных поглядела. 56

Спадая с плеч, окаменела Ложноклассическая шаль. Зловещий голос — горький хмель * Души расковывает недра: Так — негодующая Федра * Стояла некогда Рашель. Нужно отдать должно составителям (которые почему то в издании не указаны), книга "сложена" со вкусом. Открывает ее небольшое предисловие литературного критика Павла Басинского (который, впрочем, никогда не "специализировался" на поэзии), далее в хронологическом порядке следуют стихи, перемежающиеся портре тами поэта и его друзей, фотографиями мест, где Мандельштам бывал, фрагментами его прозаических произведений, а также отрывками из воспоминаниями современ ников. Тут и Георгий Иванов, и Владислав Ходасевич, и Георгий Адамович, и, опять же, Анна Ахматова. Характеризуя творчество поэта, Адамович писал: "Стихи Мандельштама — напе рекор всем его суждениям об искусстве — всего только бред. Но в этом бреду яснее, чем где бы то ни было, слышатся еще отзвуки песен ангела, летевшего "по небу по луночи". Адамовичу вторил Владислав Ходасевич: "Думаем, что самому Мандельштаму не удалось бы объяснить многое из им написанного". Ну что же, разрешение этой зада чи теперь предстоит читателю: Я в сердце века. Путь неясен, А время удаляет цель * И посоха усталый ясень, И меди нищенскую цвель. 6. Сергей Куняев. Русский беркут. Повесть о жизни и творчестве Павла Васильева. Москва, "Наш современник", 2001. Красивый, сильный, одних покоряя отвагой, других дразня дерзостью, он не во шел, а ворвался в поэзию, как влетел на разгоряченном коне, с гиком — таков Павел Васильев. Казалось, в нем соединились два древних ветра, русский и азиатский, соедини лись две доли, русская и азиатская, коснулись крылом друг друга два материка, Ев ропа и Азия. Мятежность, буйство, тоска, переходящее в страдание, в скорбь, это — возращение к звездным скифским далям, к думам вечным: кто я, что я?.. ...В нашем старом палисаде тесно, И тесна ссутуленная клеть. Суждено мне неуёмной песней В этом мире новом прозвенеть... Ему и в старом мире было, да, тесно, но и новый мир принимал поэта отнюдь не всегда с распростертыми объятиями. "Кулацкий сын", "фашист", "неперестроивший ся" — с такими "эпитетами" он жил в 30 е годы. Да и много ли жизни судьба отпус тила русском поэту Павлу Васильеву? Он родился в сибирском городке Зайсане в де кабре 1909 года, а расстрелян был 16 июля 1937 года в Москве. Террорист, якобы го товивший покушение на Сталина. Враг народа. "Павел Васильев, безусловно, наделен талантом гениального поэта", — писал Ва 57

лентин Сорокин в книге "Крест поэта". Очерк "Дело № 11245", основанный на ар хивных документах с Лубянки, до нынешнего время оставался единственным объек тивным исследованием жизни и смерти Павла Васильева. И вот новый капитальный труд. Речь идет о документальной повести Сергея Куняева "Русский беркут". Эпиграфом к повести автор взял строфу из стихотворения Ярослава Смелякова, с которым Васильев был дружен в 30 е годы, и который тоже не миновал лубянских подвалов. А первым был поэт Васильев Пашка, Златоволосый хищник ножевой * Не маргариткой вышита рубашка, А крестиком — почти за упокой. "Русский беркут" — книга, наполненная стихами Павла Васильева, его друзей и недругов, книга, повествующая об удушливой литературной атмосфере того време ни, когда бал правила ловкая и конъюнктурная бездарность, а критик Лев Соснов ский заявлял: "Есенин был не только носителем мелкобуржуазных влияний в нашей литературе. Он, кроме того, был до крайности беден культурно". Что ж, Васильева, продолжателя линии Есенин — Клюев — Клычков, тоже обвиняли в бескультурье. Как и Есенин, Павел Васильев был надолго спрятан от народа. Теперь он возвраща ется вновь со своей "неуёмной песней". Но вот вопрос: достанет ли у нынешних молодых поэтов сил быть ему продолжа телем?! Достанет ли им той "нутряной", "животной" силы, за которую недоброжела тели упрекали Васильева, чтобы сказать так бесстрашно и откровенно: ...Я вглядываюсь в мир без страха, Недаром в нем растут цветы. Готовое пойти на плаху, О кости черствые с размаху Бьет сердце — пленник темноты... От ответа на эти вопросы зависит поэтическое будущее России.

ÑÎÄÅÐÆÀÍÈÅ

Вячеслав Румянцев. ПРОСТО МАРИЯ (Вместо предисловия) . . . . . . . . . . . . . . 3 ГЛАВА ПЕРВАЯ Тайна коренной связи с землёй. Бабка Саня*Трактор и её жизнелюбие. Счастливы ли мы? О любимом чтении Виктора Черномырдина. Где душе привольно — там и столица. Литература как большая страсть . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

ГЛАВА ВТОРАЯ Мандельштам был прав. Борьба против уголовно образованных журналистов. Гуттаперчевая культура — есть ли мировой заговор? Прыжки от тоталитарного счастья к демократическому. Что общего у Сандры Браун с Александром Прохановым. Читатель с простым крестьянским лицом . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12 ГЛАВА ТРЕТЬЯ В джунглях социал*дарвинизма: выживает сильнейший. Тоска по редактору. Патлатые твари и настоящие поэты. Он всё прочел!!! О душеспасительности честного слова. Свиданья были без любви, разлуки будут без печали. Напутствия сквозь зубы . . . . . . . 18 ГЛАВА чЕТВЕРТАЯ В этом ведре вода никогда не высохнет. Клевета на половые подвиги японцев. Он был красивым мужчиной. Золотой эталон русского языка и литературы. Евреи любят представляться русскими писателями. Новый Израиль в Воронежской губернии. Саровское небо чудотворца . . . . . . 24 ГЛАВА ПЯТАЯ Из песни слов не выкинешь. В защиту удэгейских букварей. Они не могли жить друг без друга. Тяжелая личная жизнь Александра Чудакова. Молодость победит, но какой ценой?! Невероятные приключения луганчанки в Италии. Еще раз о неграмотной интеллигенции . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 30 ГЛАВА ШЕСТАЯ Собрать бы книги все и сжечь. Космополиты и "пятая колонная" в СССР. Иных уж нет, а те уже далече… Бедное время. Борьба уголовников с "русским фашизмом". Юноше, "обдумывающему житье". Муртазин заплакал от счастья, когда к нему прикоснулся Ельцин . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35 59

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Жизнь прожить — не поле перейти. Критик*провокатор: есть кому передать эстафету, "комсомольцы" подросли. Филатовская гора породила мышь. Артемий Ермаков: мутанты наступают. Он был замечательным поэтом. Герой нашего времени: не орел, но и не мокрая курица . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 ГЛАВА ВОСЬМАЯ Поэт и гинеколог. Удивительное свидетельство цельности и трагедийности жизни. Да, были люди в наше время!.. Не хочешь знать свою историю * напишут чужую, за холокост не расплатишься. В бесконечном тупике релятивизма. Бойтесь "омертвелых слов" . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 47 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Упадет ли райское яблочко? О делячестве Солженицына. "Проклинай, ненавидь и клевещи!" — любимый лозунг космополитов. Дураков в России становится всё больше, умных — тоже. Писал, не зная что. Достанет ли у нас сил спеть "неуёмную песню"?! . . . . . . 53

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ

Адрес в интернете: www.hrono.ru/proekty/moloko/

Из статьи Петра Ткаченко "Молодежное "МОЛОКО" // Читающий патриот. 2003, № 1: "Литинститут в 1998 м году. Заочное отделение. На лекции по ис тории русской критики за длинным столом сидят вместе: журналист столичной газеты, инженер компьютерщик из Уфы, официантка из Санкт Петербурга, грузчик из Калуги, учительница из Луганска, еще один журналист провинциал (в недавнем прошлом боец ско та). Лектор трагически рассказывает, как критика Надеждина сосла ли в Усть Сысольск... Всё это кажется игрой в литературу и эти лек ции, и Литинститут, и далекие коллеги "по цеху", пострадавшие за убеждения. Третий курс подавляющее большинство студентов уже ничего не пишет, не пробует даже двинуться со своими рукописями в толстые журналы. На дворе 1998 й никакая литература никому не нужна, только и разговоров о деньгах, рыночной экономике, вхож дении в "западную семью"... "Ребята, а давайте свой журнал будем выпускать!" такая идея могла родиться только от отчаяния... На курсе уже выходил один журнал "Алконост". В нем в основ ном была представлена поэзия последователей "чистого искусства". Лидия Сычева, главный редактор "МОЛОКА" рассказывает: "Но мы то знали, что искусство это жизнь, а не туманные абстракции. Мы все и по своему происхождению, и по профессиям, и по тому, как пришли в литературу были людьми слишком земными. И потому журнал свой решили сразу же, с первого номера, делать серьезно и для жизни. Мы назвали его "МОЛОКО" ("Молодое око"), добавив очень важный для всех нас подзаголовок "Русский литературный журнал". Из статьи Капитолины Кокшеневой "Все та же любовь... Проза мо лодых: мифы и реальность": "И все же магистральное направление русской молодой прозы есть. Есть совершенно другой облик поколения. Он запечатлен в мо лодых изданиях, например, в православном журнале для сомневаю щихся "Фома" или в молодежных журналах "Странник" (Саранск), и "Молоко" (Москва), "После двенадцати" (Новосибирск) наконец, во многих литературных журналах провинции. Эту прозу отличает на личие в ней активной творческой и личностной воли, что Лидия Сы

чева, главный редактор "Молока", отразила в словах: "Мы ведь луч шие, самые плодоносные годы жизни потратили не на творчество, а на борьбу. Борьбу за сохранение в себе человеческого". Об этом не большая повесть Наталии Алексютиной "Иллюзия" ("Молоко" № 5, 2000) о том, что именно любовь (к родине, семье, человеку) обол гана и осквернена, о том, что только горькой может быть жизнь без любви. И мыслящий иначе лжет. И тогда в лжецах окажутся слиш ком многие наши литературные авторитеты. Вообще "Молоко" со вершенно осознанно ориентируется на реализм как школу, как путь и мировоззрение. Эти позиции близки и саранскому "Страннику"".

С 2001 го журнал выходит только в интернете. Периодичность обновления — 2 раза в месяц. Из молодежного издания он вырос в солидный интернет проект, где публикуются не только дебютанты, но и известные писатели. Главный редактор журнала (с момента основания и по настоящий день) Лидия СЫЧЕВА, веб редактор Вячеслав РУМЯНЦЕВ.

"ХРОНОС всемирная история в интернете"

http://www.hrono.ru Хронос — это российская и мировая история, представленная в форме хро нологических и генеалогических таблиц, подробных справочников с биографи ями исторических деятелей, описанием этнонимов. Проект также включает в себя библиотеку исторических изданий в электронном виде, собрание источни ков былых эпох, предметный указатель, который разросся до размеров универ сальной исторической энциклопедии. Домен состоит из единой базы данных, но имеет две "головы" — историчес кую и литературную. Вместе с историческим проектом ХРОНОС здесь распола гаются литературные издания — электронные журналы, публикующие художес твенную литературу и общественно политические материалы. Все эти издания объединены в один проект — "Русское поле".

Содружество литературных журналов в сети http://www.hrono.ru/proekty/ "МОЛОКО" русский литературный журнал (г. Москва) "Русская жизнь" доброжелательное обозрение (г. Москва) "Бельские просторы" Общественно политический и литературно художес твенный журнал (г. Уфа) "Подъем" литературный журнал (г. Воронеж) "Слово" Российский журнал художественной литературы и общественной мысли (г. Москва) "Вестник Международного сообщества писательских союзов" (г. Москва) "Полдень" литературный альманах (г. Мытищи) "Подвиг" литературный журнал (г. Москва) "Сибирские огни" литературно художественный журнал (г. Новосибирск) "Роман газета" народный журнал (г. Москва) На домене "ХРОНОС / Русское поле" читатели из столицы и из самого дале кого зарубежья могут узнать не только подробности об эпизодах из прошлого, но и о том, чем сегодня дышат современные русские писатели и публицисты.

Солнцева М.А. С 96 Далекие и близкие. Книга литературной критики и борьбы общественных идей. — М.: Лотос, 2005, — 64 с. ISBN 5 86829 005 X

Мария Александровна СОЛНЦЕВА ДАЛЕКИЕ И БЛИЗКИЕ Книга литературной критики и борьбы общественных идей Редактор Максим Чугунов Технический редактор Дмитрий Скопин Верстка Надежды Синявской Корректор Людмила Селянская В оформлении книги использованы графические работы художника В.А. Сергеева

Уважаемые читатели! Свои отзывы о книге вы можете направлять по адресу: red200@yandex.ru

ББК 83.2 (2 Рос Рус)