№67 (октябрь 2017) by PS литературный журнал

№67 (октябрь 2017)

За окном тихо падает снег. Первый снег. Легкий и едва видимый. По календарю осень, а на улице уже дыхание зимы. Время уютного домоседства (правда еще есть возможность зажечь на Хэллоуине). Закончились длинные прогулки по шуршащей листве, обретение осеннего смысла через слова Фитцджеральда, Саган и Бодлера. Пора сворачиваться в уютном кресле с книгой в руках, или же нашим журналом. И тут уж у кого как: кто -то читает номер с планшета, а кто-то держит в руках печатную версию, пахнущую типографской краской и бумагой. Каждому свое. К новому номеру, пожалуй, подойдет тыквенный сок, или чай с корицей. Приятного прочтения.

ВНИМАНИЕ!!! Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена.

ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

Отпечатано в типографии «Успех принт» При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернетиздание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

Колонка главного редактора Прошел месяц с нашей прошлой встречи. Мы выпустили уже шестьдесят седьмой номер журнала. Какие изменения принес этот номер? Первое это рассылка. Если раньше у нас было всего два типа рассылки: новостная и оповещение о выходе печатного тиража, то теперь добавилось еще две. Первая рассылка будет извещать о выходе нового номера. Не тиража, а именно номера. Проходить она будет двадцать четвертого или двадцать пятого числа каждого месяца. Вторая вводимая нами рассылка — сбор отзывов. Пятого числа следующего месяца, все подписчики будут получать письмо с просьбой оставить отзыв о номере. Отзыв можно будет оставить через форму на сайте и он не будет нигде опубликован. Это всего лишь внутренняя сбор информации для оценки работы журнала в целом и поиска путей его улучшения. Не путайте, пожалуйста, с акцией «Скидка за отзыв». Немного о рассылках. Некоторые авторы (а именно они большей частью подписаны на рассылки) жалуются на них. Хамство, требования удалить адрес из базы. Разумеется, мы удаляем адреса по первому требованию автора, но зачем при этом

хамить? Отправляя в редакцию свое произведение, автор соглашается на обработку его персональных данных и внесения его адреса в базу журнала. На данный момент это единственный способ попасть в нашу базу. Рассылка новостей, не кажется ли вам, что это небольшая плата, которую мы просим за публикацию? За неограниченную публикацию. Ведь автор может прислать сколько угодно произведений какого угодно объема. Да, есть лимиты и они созданы не с целью ущемления автора, а разнообразия самого номера. Никому не интересно читать одного автора в номере. Мы издаем журнал, а не книгу автора. И номер должен быть разнообразным, чтобы он был интересен большому числу читателей. Поэтому уважаемые авторы, если вам не нравятся наши рассылки, пожалуйста, напишите вежливый запрос в службу технической поддержки. Наши специалисты оперативно на него отреагируют и решат ваш вопрос. Не стоит хамить, это не лучшим образом характеризует вас. К счастью, такие случаи единичны и большинство авторов реагируют на наши рассылки положительно. Не хамите, относи-

тесь друг к другу с уважением. Второе это не улучшение или нововведение, а неприятная новость. К сожалению, возросла стоимость печати номеров. Пока что, это никак не отразиться на стоимости самих номеров, но, возможно, в будущем будет произведен пересмотр цены. Одним из возможных путей решения этой проблемы — переход на другую валюту. Поясню. Сейчас валюта, в которой указана цена номера и всех дополнительных услуг — российский рубль. Печать номеров производится в Украине, где валюта гривня. Оплата за заказ приходит и в рублях, и в гривнах, и в американских долларах, и в евро. Оптимальным решение будет перевод всех цен в американские доллары исходя из теперешнего курса. Такую цену легче корректировать в случае изменения различных факторов. Напоминаем, что лишь планы. На данный момент все цены указаны в российских рублях. Как будет дальше, покажет время. Приятного прочтения. С уважением, главный редактор литературного интернет-издания PS Александр Маяков.

Поэзия

«Мы опасно близки» Светлана Вэлд

«Запоздавшие депеши» Светлана Вэлд

«Осенний блюз» Светлана Вэлд

«В поле я нашёл веснушку» Вадим Сыван

«Обучала мама воробьишку» Вадим Сыван

«Очень люблю твой город» Вадим Сыван

«Тебе я покажу твой дом» Вадим Сыван

«Что для тебя - любовь?» Абасада

«Родные ветра» Авхад Джамалдинов

«Осенние хокку» Виктория Ерух

«На Андреевском...» Арина Ермолова

«Стих» Илья Криштул

«В который раз» Галекс

«Ароматное видение» Галекс

«Ушедшим полосатым» Галекс

«Dеjа vu» Галекс

«Романтика» Галекс

«Декабрьский город» Герасёв Александр

«Те, кого мы...» Герасёв Александр

«Отряд» Герасёв Александр

«Самый лучший враг» Герасёв Александр

«Мне не угнаться за тобой» Уразова Татьяна

«И хочется жить» Уразова Татьяна

«Ночная тьма» Уразова Татьяна

«Как будто не жила» Уразова Татьяна

«Как белая черёмуха» Уразова Татьяна

«Какая жизнь» Уразова Татьяна

«Фантомы» Димова Ольга

«Медленное танго» Лотта Ойген

«Я сплю» Лотта Ойген

«Марш верлинских заговорщиков» Лотта Ойген

«Над бесконечностью полей...» Сергей Кривонос

«Мотивация» Рогова Валерия

«Хочу» Рогова Валерия

«Счастье - лишь биение пульса» Елена Ковзель

«Всё еще...» Мел Акрион

«Быть разгульным бродягой любителем женщин и драк» Джербетян

«Безнадёга» Мел Акрион

Строка прозы

«Легенда о змее» Вагиф Султанлы

«ОБРАТНЫЙ ПОТОК» Вагиф Султанлы

«ОСТРОВ» Вагиф Султанлы

«Полярная ночь» Вагиф Султанлы

«Келья монаха красна не вещами» Александр Леплер

«Два доллара» Андрей Жеребнев

«Зов Премудрости Божией» Цыплаков Петр

«Слово о сокрытом Свете» Цыплаков Петр

«О страхе Божьем» Цыплаков Петр

«Бычки одесские» Александр Леплер

«Жена командующего Шестым Американским флотом» Андрей Жеребнев

«Как зреют бананы» Андрей Жеребнев

«Джозеф» Андрей Жеребнев

«Крылья» Андрей Жеребнев

«Откуда прилетают снегири» Анастасия Тихова

«За зеркалами» Майка Елена

«Мама» Шикунов Евгений

«Обратная дорога» Шикунов Евгений

«Шепот сердца» Елизавета Титоренко

«Багряная Арена» Дарья Аредова

«Золотая середина» Кудренко Ленина

Фанфик «Сверхъестественное:новые приключения» Мария Гамиева

Литературный сериал

90 90

100

«Легионеры Хроноса» Александр Маяков

100

«Летописи межмирья» Александр Маяков

102

«Потрошитель» Тугучева Ксения

104

«Евангелие от Лейлах. Труп звезды» Вадим Доннерветтер

109

«Адаптированный под современность» Вячеслав Гаврилов

118

«Человек, которому нравилось быть грустным» Вячеслав Гаврилов

121

«Деревянный волк» Кашкина Анастасия

125

«Лиза и призрак» Злобина Надежда

130

«Жертва» Лена Ичкитидзе

131

«История одного андрогина» Роттен Морган

136

Лучшее произведение номера «Записки о любви» Юрий Тарасов

142 142

Мы опасно близки Мы опасно близки. Мы безумно, безумно похожи. И как винный купаж Превращается в огненный спирт, Вся несдержанность фраз Оседает румянцем на коже. Мне уже не понять, Где кончается призрачный флирт. Мне уже не спастись. Даже осень не даст облегченья. Опадающим листьям Никак не вернуться назад. Незаметно приснись, Подари дорогие мгновенья, Помоги не забыть, Как прекрасен бывает Закат. Автор: Светлана Вэлд

Запоздавшие депеши Читаю пожелтевшие листы, Как будто запоздавшие депеши. И в каждой строчке, в каждом слове - ты... И наш союз еще почти безгрешен, И мысли так невинны и просты, Улыбка не таит желаний плоти... И в каждом звуке, в каждом взгляде - ты! (спустившийся с Шагаловских полотен) И нам еще так рано до черты, Которая пророчит бесконечность. Ты в каждой мысли, в каждом вдохе - ты... Оставшийся со мной уже навечно. Автор: Светлана Вэлд

Осенний блюз Осень пробовала наш вкус... Ветер просто затих и слушал... Мы играли осенний блюз На своих обнажённых душах.

*** Чуть пониже... вот так... в унисон... Руки скованы за спиною. Вам уже не сдержать свой стон... Мне уже не владеть собою... Партитура до боли проста, В ней два слова: Люблю. Желаю. Вы играете блюз с листа, Даже Я продолженья не знаю... *** До финала едва добрались, Утопая в объятьях плюша, Ощущая осенний бриз На своих обнажённых душах. Автор: Светлана Вэлд

В поле я нашел веснушку В поле я нашёл веснушку; Видно сразу – не мужская… Торможу одну девчушку, Что как солнышко – златая: – Уж не ты ли обронила? Но вздыхает «золотая»: – Нет! Мои – не смоешь мылом; Вон, их – сколь!.. Переживаю… Ковыляет встречь старушка: – Уж не Ваша ли потеря? – Ой, милок, мои веснушки Сорок лет как побелели!.. – Девушка, чуток постойте! Вот, нашёл я… Может, – Ваша? – Нет, мои – на месте, вроде! …Кто ж та Маша-растеряша?! – Ой, мужчина, погодите! Вам веснушка не встречалась? – Не про эту ль говорите?.. Женщина разулыбалась. Милая стоит такая: В сарафане и с веночком… На плече же прикрывает От веснушки след платочком. …Мы не раз пытались с Машей Прикрепить веснушку к телу… Вон, бегут детишки наши!.. Мы так оба захотели… Автор: Вадим Сыван

Обучала мама воробьишку – Видишь, сынок, вон – в коротких штанишках С палкой в руке – злой и вредный мальчишка… Ты уж подальше держись от него! Скорость у палки, поверь, – ого-го!.. Тот человечек – с косичкой и в платье – Палку не бросит, и корму даст, кстати… Есть поговорка у нас, воробьёв: «Мальчик опаснее всяких котов!» Правда, по опыту личному знаю: Девочки палки в нас тоже бросают… Так что подальше держись от людей! Но и запомни: они – всех добрей! Если зима будет очень холодной, То умереть нам от смерти голодной Только лишь люди одни не дадут!.. В-общем, с людьми – всё запутано тут… *** Мама на ветке сынка обучала, Да вот, к несчастью, кота прозевала… Очень уж был удивлён воробьишка: Палкой кота отогнал «злой мальчишка»… Автор: Вадим Сыван

Очень люблю твой город Я очень люблю Твой город, В котором ни разу не был! Заочно люблю соборы, Музеи, фонтаны, скверы!.. Меня Ты представить можешь Гуляющим в старом парке, Иль просто – в толпе прохожих, Иль – где продают подарки… Могу быть среди туристов, Устало жующих жвачку… И даже бомжом нечистым, Просящим у всех подачку… Ты можешь случайно встретить С Твоею соседкой рядом – Я спрашивать буду: «Где – Ты?..» … Соседку с бомжом – не надо?!..

Твой город люблю!.. Но всё же К Тебе даже не поеду! Закон есть над нами Божий! К чему нашим семьям беды?!.. Автор: Вадим Сыван

Тебе я покажу твой дом Тебе я покажу Твой дом, Который строил я с котом; Мы дружно с ним живём вдвоём… И к нам Тебя жить приглашаем! Тут женской не было руки… Ой! Уберу сейчас носки – Их кот гоняет от тоски… Кровать? На днях купил… Большая!.. Здесь, в зале, есть спортуголок… Зеркальный в ванной потолок… Опять носки кот поволок – Прошу не обращать вниманья! На кухне? Нет – не теснота… А здесь – пока что пустота – Для детской… Я прибью кота!.. Не надо?! Он зовёт нас в спальню?!.. Не кот – а сущий хулиган: Не слушается ни фига!.. Как горяча Твоя нога: Я жар Твой чувствую сквозь брюки!.. Тебе понравился Твой дом? И Ты останешься жить в нём? Пока что будем жить втроём… Потом пойдут детишки… внуки… Автор: Вадим Сыван

Что для тебя - любовь? Что для тебя - любовь? Кипение страсти Без докучливых оков, Душу рвущее на части? Что для тебя - любовь? Лепестками роз Усыпанный альков Предел мечтания и грез? Что для тебя - любовь?

Плоти вожделение, Животный тела зов Утеха до забвения? Что для тебя – любовь?.. Автор: Абасада

Родные ветра Пятнадцать долгих лет в бессрочной ссылке Как,вырванный с корнями,молодой дубок Сквозь призму лет и временной дымок Моей пустынной жизни,серенький мирок Затерянный лежит в горах альпийских Встречая южные ветра,с благоговением Навстречу,простирая руки,ими я дышу Воспоминаниями,которыми я,всё ещё живу Родного очага и детства,запахи ловлю И чудным,наслаждаюсь я мгновением И мнится мне,что на родных просторах Раскинулись леса и расцвели сады И первые,садов-ещё,неспелые плоды Надкусываю,запивая пригоршней воды И восхищённый взгляд я устремляю в горы Теперь я,словно постаревший дуб Израненный,весь в жизненных осколках И дети,словно жёлуди в лесу,и только, Падут ли в почву благодатную и сколько?? Мне ждать,пока они произрастут Автор: Авхад Джамалдинов

Осенние хокку Последний лист осенний С дерева упал Он умирал Последние минуты На земле он просто гнил Лист от рябин. А дождь по крышам Медленно стучал Как в барабан. И ветер тучи По небу гонял, Он словно пан. Автор: Виктория Ерух

На Андреевском... На Андреевском - снег, всё хугой замело... В белый день января у Христа - Рождество. Всё не спит в эту ночь, веря в силу чудес, И на грешный наш Мир свет исходит с небес. На втором этаже "дома с острым углом" Чуть заметно дрожит свет за мёрзлым окном... Греет кафелем печь, хвойный запах плывёт И часы на стене завели La Gavotte. Pas Chasse, Pas Chasse... Бал вершит Волшебство. На Андреевском - снег, У Христа - Рождество... Автор: Арина Ермолова

Стих Часы остановились год назад, И время в моей жизни – пол-шестого. Всё чаще снится дивный райский сад, Всё реже в нём встречаю незнакомых. Кладут цветы к подножию часов Те женщины, хотевшие остаться, Те женщины, дарившие любовь, Когда часы показывали двенадцать. А я в саду пью капельки росы, Их слизывая с чувственных бутонов… Пусть у кого-то полночь бьют часы, Мои остановились пол-шестого… Как много времени потрачено зазря, Когда часы бежали, шли, летели… Вот пол-шестого. Второе января. Танцую вальс под саксофон метели. Автор: Илья Криштул

В который раз Какая ночь! В чернильницу окна Налито всклёнь варенье из черники.

И в мысли мне проникнув и поникнув, От тишины оглохла тишина. "Февральский шторм" в начале октября Читаю, и бледнеет прежний Бродский, И сам себе кажусь ларьком-киоском, Лодчонкой у высотки-корабля. И хлопает Париж в ладони крыш, Пока ты спишь в неметчине нерусской. А я пишу-прошу под лампой тусклой: Возьми меня туда, где ты паришь! А что Париж? В загаженном Орли Турбины воют мне сермяжью сущность, Мои стишата кучно, даже ссучно С прононсом ноют: «Где нам ? Не смогли!» Давно прокис салат из слов и фраз, Хотел стихи, но вышла снова ересь, Я верю: ты простишь. Когда-то, через… Опять не смог сказать. В который раз… Автор: Галекс

Ароматное видение Гикнутые рожи запорожцев Степь изхлопали, вот-вот сомнут. Благо, что у бравых этих хлопцев, Был на всех всего один лишь кнут. Ниже поясов — чубы, как косы! Девки, и народ, и белый свет, Все в интриге главного вопроса: Выше поясов, чубов-то… нет?! Ни о чём, бесстыже, не жалея, Стали хлопцы хлопать не кнутом, Хаты за спиной, и те сомлели: Улетели до небес гуртом. Запах запор-рожный всем раздали: Перед , возле, за, и сзади их, Расступаясь, увядали дали, Дух степной умчался в ширь от них. *** Это что ж, за чудное виденье? Хлопнул атаман и был таков: «Нам его послало провиденье Наш стилист-отец — Поэт Долгов!» Автор: Галекс

Ушедшим полосатым Я часто зову вас, но вы далеко, И сквозь передряги ответа не слышу, А небо по прежнему так высоко! Мне мнится, бродяги, что вы еще выше… Пошёл! …пятьсот два, пятьсот три и …кольцо! Враз жизнь поднебесная кажется глупой, У страха смешное, больное лицо, И плечи трещат, к богу дыбой рвёт купол. Сучёнок АКа и чекушка-рожок*, Да крестик пропахнувший мамой и мятой, Сплочённо запомнили каждый прыжок, Мы вместе навряд ли забудем когда-то: Внизу набегает зеленой листвой, Ты спицами ветра прошит до печёнок, Шальной цветомузыкой - трассеров вой: Волчицей войной приземляем волчонок. Злым сором в ту ночь наглоталась земля, Шакальей и волчьей кровищи кипящей, А горы привыкли глазеть издаля, За сменой смертей, прошлых и настоящих... *** Так выпьем за тех, кто высот страницы, В метрах листали подчас, словно книжки! Пусть вы далеко, но помним все лица, И знаем:«Никто кроме нас, братишки!» Автор: Галекс

Dеjа vu Мы листали букварь в классе новом, Пахли тёплые парты сосною смолистой, И заглядывал ветер в окно нам, И листал в школьном парке кленовые листья. Суп молочный, с невкусною пенкой, Младшеклашкам на завтрак давали в столовой, И отличница, вредная Ленка, Не давала списать из диктанта ни слова. Расцветали цвета и оттенки, Полугодья с годами, — слились в полутоны, Наливные коленки у Ленки,

На уроках мешали мне верить Ньютону... Юность помню контрастно и чётко: Время жвачки буржуйской и песен заморских, У девчат изменились походка, Аромат и… места под значком комсомольским… Школьный бал. В коридоре продольном Фестиваль красоты в мини-юбках, вдоль стенки, И «Отель Калифорния» долго, Обнимать, не дыша, разрешает мне Ленку… И амнистией школьного плена Выпускной. Поцелуй, наконец, недотроги, Вечным вальсом кружу свою Лену, К взрослой жизни влюбленным открыты дороги… *** Мне наверное всё это снится? Снова школу трясет в ритме позднего мая, В школьном вальсе кружу выпускницу, Дежавю… Да она и танцует, как мама! Автор: Галекс

Романтика Рвутся рифмы, режет ритм Ожидание оваций: Митрич мечет монорим, Автор - ас ассоциаций. Ник НьюАвтора - нью нимб: Томь Tsaritsы, тихим танцем, Игр Инессиных интим, Кreactивный крик красавца... Аплодирую!!! Аминь!))) Автор: Галекс

Декабрьский город Всё как будто не в самом деле, Город в плен забрала зима. Город бредит весной, апрелем, Он устал, он сошёл с ума. Старый город давно простужен, У него то озноб, то жар. Измождённый декабрьской стужей, Он глотает остывший пар. Сиплый кашель застывших парков,

Дрожь блестящих от льда дорог. Сон бы стал для него подарком И тоску разогнать помог. Стылый ветер охрипших улиц Всех прохожих загнал в дома. От сияния снега хмурясь, Город ждёт, что наступит тьма. Я от ветра во мгле согнулся И вдыхаю мороз, как дым, Словно только сейчас проснулся, И не верю глазам своим. Старый город отитом маясь, Точно зная: леченья нет, В теплотрассу тайком вжимаясь, Тянет снег на себя, как плед. Автор: Герасёв Александр

Те, кого мы... Годы память размыли. Грусть слезами течёт из глаз. Те, кого мы забыли, с укоризной глядят на нас. И они всё забудут. Так, конечно, и быть должно. Снова счастливы будут в этом мире таком большом. Книги с запахом пыли, фотографии, сны, стихи... Те, кого мы любили, отпускают нам все грехи. В этом мире чудесном без любви невозможно жить. Пусть она не исчезнет, чтоб однажды всё злое смыть. Наши сказки и были, уходить никак не хотят. Те, кого мы простили, завтра, может быть, нас простят. Мы опять на рассвете устремляем взгляд в небеса. И летят по планете голоса, голоса, голоса... Автор: Герасёв Александр

Отряд Всё, в общем, совсем неплохо... Нам есть за что умереть. Все силы собрав по крохам, последнюю песню спеть. Отсчёт идёт на минуты, и негде ещё занять. Мы платим за всё валютой калибра 5,45. Всё, в общем, не очень страшно... Нам есть зачем побеждать. Здесь просто поверить важно, что честь у нас не отнять. Мелькнула жизнь кинолентой, и кровь не видна в траве. Но есть ещё аргументы калибра 7,62. Всё, в общем, почти как надо. Врагу не сданы мосты. Да, вот из всего отряда остались лишь я и ты. Помчатся домой конверты сквозь толщу суровых лет. Но, смерти, прошу, не верьте! Быть может, её и нет... Автор: Герасёв Александр

Самый лучший враг Самый лучший враг Самый лучший враг Герасёв Александр Мой самый лучший враг Один на миллион. Ему неведом страх. Он честен и силён. Ему неведом плач От горестей и драм. Он весел и горяч. Он молод и упрям. Мой самый лучший враг... Он смотрит на меня. И меч в его руках, Как будто из огня. Его я не боюсь.

Он для меня - герой. Но лезет в душу грусть. Настал последний бой. Томит меня печаль. Я знаю, что нас ждёт. Когда скрестится сталь, Один из нас умрёт. Мы шли сюда всю жизнь. Мы выросли в боях. И вот теперь - держись, Такой-же, как и я. Отправит душу вдаль Меча короткий взмах. ...Ну, до чего ж мне жаль, Что он не друг, а враг. Автор: Герасёв Александр

Мне не угнаться за тобой Люблю лесов осеннее цветенье И привкус злых дождливых слёз, И ветров хоровое исступленье, И павших листьев дружный кросс. Люблю я лета бабьего надежды, Костром пылающих в душе, И веру страстную в любовь, как прежде, Жизнь на последнем вираже. Люблю красотку осень и дурнушку, Люблю в нарядах и нагой. И вслед бегущей в неизвестность душке: - Мне не угнаться за тобой! Автор: Уразова Татьяна

И хочется жить Весна серебристый журчащий ручей, Как песню пустила на волю. И в нежном мотиве послышались ей Знакомые нотки - до боли. У белой берёзки он пел соловьём Любви посвящая рулады,

Заливисто, ярко, блистая огнём, И радуясь ласке прохлады. Он, с речкой лесною сливаясь навек, Шептал ей о верности, страсти. И снова бежал, ускоряя свой бег, Волнами, плескаясь от счастья. И мир очарован напевной весной, Любви повторяет мотивы, И хочется жить, и любить, быть чудной… И сердцу шепнуть: - я счастлива! Автор: Уразова Татьяна

Ночная тьма Ночная тьма, фонарь, луна. И сон, влекущий в небеса, Туда, где яркая она – Звезда судьбы, вещунья сна. Какую грань она во тьме Осветит, явит мою суть? Как в судный день я на скамье Пред ней держу ответ за путь, За путь извилистый и злой, Терпя обиды, скорбь и боль, Моля судьбы себе иной, Крупицу счастья, хоть бы столь… Глаза открыла. Не до сна. Упала яркая звезда. Ночная тьма, фонарь, луна. И счастье рядом… как вода… Автор: Уразова Татьяна

Как будто не жила Рыдает лето серыми дождями. Вбивает клинья небо громогласно. Озон вдыхает старый дом щелями, Плутая ветер, голосит напрасно. Проказы домового знает бабка: А за окном деревья в дикой пляске И чёрный кот в сенях скребётся лапкой И жесть на крыше ей сигналит лязгом.

Как будто не жила и нет уж страха, Как будто не любила – одинока, Как будто не рожала, даже сваха Не навещает…, нету к дому тропки… Ждала последнее наверно лето, Погреть хотела напоследок кости, А льётся дождь… и песня жизни спета… И только дождь приходит к бабке в гости… Автор: Уразова Татьяна

Как белая черемуха Какая чувственность в цветении весны, Душистый аромат разносит ветерок, Волнующими сказками приходят сны, И солнца лепестки летят наискосок. А облака с небес спустились на сады. Роскошно разноцветье – магия весны: У речки и в лесу оставила следы, Цветы, рассыпав там, в сиянье белизны. И чувства обостряются, светлы, нежны. Вернуться в юность хочется, где милый ты, Где первые признания едва слышны, Где мне весной дарил черёмухи цветы. Какая чувственность в цветении весны, Как белая черёмуха волнует сны! Автор: Уразова Татьяна

Какая жизнь Какая жизнь? Такая скука! Одна лишь хмарь да суета. Обманный финт – жизнь наша. Сука Пришла откуда – вновь туда! И цель у всех одна – паскудство. И ближний вовсе не родня. И быть врагом, скажу, искусство, А другом быть, поверь, фигня. И целый век мы рвём постромки, Чтоб оказаться выше всех. А у могильной грязной кромки Ничтожны страсти и успех.

Какая жизнь? Такая мука! Живёшь, не зная: жить зачем? Ох, эта жизнь! Такая сука! А жить охота… Но зачем… Автор: Уразова Татьяна

Фантомы Стекает мелкий дождь пунктиром по стеклу, Рисуя терпеливо яркую картину: Скрещение тончайших линий в паутину, Мерцает серебром подобно волшебству. Поведаю ему душевные секреты, Что в сердце накопились горьким комом, И на щеках моих не слезы - силуэты: Дождя осеннего прозрачные фантомы. Автор: Димова Ольга

Медленное танго Небо укутано дымчатой шалью. Душераздирающа мгла. Ночь уж пришла в наши милые дали, Ты почему не пришла? Стены молчат. Потолок надо мною С мертвенным видом повис. Грузные звуки часового боя. Ветра холодного свист. Что ж ты нейдёшь? Я готов тебя встретить, Пламенный жду твой привет. Что ж ты молчишь? Видно, нечем ответить. И сам я знаю ответ. Не потому, что в осеннюю стужу Тебя навек обнял канал. Нет! В самом деле, тебе я не нужен, Час мой ещё не настал. Зря ли надел я парадное платье, Скрипку с собою принёс? Себе, пожалуй, не буду лгать я, Ты - лишь предмет моих грёз. Нож трепещит в моей сжатой ладони. Миг - и нет больше преград. Я - в твоих объятьях,свободен, на воле! Но - без возврата назад. Автор: Лотта Ойген

Я сплю Я сплю. Вовек мне не проснуться От этого чудного сна. И вновь мне к жизни не вернутьсяПеред глазами - пелена. Вокруг широкими бортами Моя постель со всех сторон Обнесена, будто стенами. Хранят они мой долгий сон. И комната моя глухая Мой мир;и свет свечи одной Свет солнца денно заменяя В ночи становится луной. А за стеной широкой люди Свободы просят, бунт творят, А за другой стеною судьи Вновь судьбы тех людей вершат. Автор: Лотта Ойген

Марш верлинских заговорщиков Мы со штыками идём на дворец, Чтобы низвергнуть злодея-царя Его царицу, Дурную девицу В пламенный день сентября. Мы самовластью положим конец. Но и разрушив, построим мы вновь Нашу державу. Лейся на славу Врага всенародного кровь! Будь ты хоть кто: или стар, или мал, Женщина или мужчина, Коли совесть есть Сражайся за честь Против дворянства и чина. Нас Клеменсе в бой с собою позвал: Храбрый он был человек. Мы кричим всему свету: Так слава ж Совету! Республике слава навек! Автор: Лотта Ойген

Над бесконечностью полей... Над бесконечностью полей Висит прохлада дождевая И вьется нитка журавлей, Разрывы облаков сшивая. И хочется сейчас пойти Туда, где затаилось лето, И ветер, спутав все пути, Прилег вздремнуть у бересклета. Где, яркой желтизной горя Над ветками усталых кленов, Бежит счастливая заря На цыпочках по небосклону. Автор: Сергей Кривонос

Мотивация Проснись, красавица, воспрянь! Почувствуй запах жизни новой! А неуверенность оставь Подальше, в файле удаленном. Откройся миру! Покажи, Что ты умеешь, удиви всех! И при свечах ты, в темноте, Запой про ветром унесенных. Забудь же ты про страх и гнев, Да слезы убери на время Ты не из тех проклятых дев! Ты станешь чудом поколенья! Автор: Рогова Валерия

Хочу Хочу увидеть я рассвет… И пенье птиц хочу услышать… Хочу увидеть я рассвет И вдалеке уединиться. Там, за опушкой, посижу, Поразмышляю я о жизни. Там на листе я напишу О том, как важно нам влюбиться. О человеке напишу,

Об отношениях, природе. О жизни сложной не хочу Марать своей тетради строки… Закончив свой большой рассказ, Пойду спокойно по тропинке… Услышу снова мамин глас, Зовущий вдаль, как по старинке… Автор: Рогова Валерия

Счастье - лишь биение пульса По дороге длинной, трудной, В дождь и сушь, жару и стужу, Мы пройдём, рука об руку, Раскрывая свои души. Проплывая, пролетая Легким облачком по свету, Упаду на землю каплей, Испарюсь и стану ветром. Просочусь ручьем хрустальным Между кварцевых песчинок, Унесусь потоком сильным Завихряясь на быстринах. Закружусь метелью в вальсе, Избавляясь от иллюзий Выплесну мечту о счастье, Счастье - лишь биение пульса. По дороге жизни странной, Нарушая все запреты, Прошепчу тебе все тайны, Выдам все свои секреты. И когда вдруг на вопросы Не получишь ты ответа, Дождь не упрекай за слезы, Слушай легкий шёпот ветра. Автор: Елена Ковзель

Всё еще... Я всё еще храню твои слова Разводы туши на листке бумаги. Читая их в который раз схожу с ума, И прячу вновь от брызг солёной влаги. Я всё еще бегу не зная троп, Сбивая ноги в кровь. Травою режась.

Глотая воздух словно сладостный сироп. Напиться вдоволь им мечтою тешусь. Я всё еще храню тот наш секрет За мягкой паутиной чёрных строчек. За чёрной бездной с множеством планет. Храню его, пусть он того не хочет. Я всё еще краду чужие сны, В цветные нити жадно запуская пальцы. Спасая сны от боли, себя от пустоты. Взвивая мысли в иллюзорном танце Я всё еще безудержно боюсь. Трясётся сердце от тревожных знаков, Когда сквозь щели окон лезет грусть В мой дом родной, спасающий от страхов. И, как и раньше, время тороплю, Под гнётом мечт растрёпанно немея. Но не скажу, что я тебя тебя люблю Тобой я всё еще безудержно болею... Автор: Мел Акрион

Быть разгульным бродягой любителем женщин и драк Быть разгульным бродягой любителем женщин и драк Хоть в душе заточён (мной) банальный романтик, не так, Как хотелось бы мир подготовлен для нас И не строить весь мир, а трусливо менять Да откручивать гайки и гордо вращать Ненужный всем акс. От чего возродится культура и стать Ведь кумиры здесь пешки систем И штампуются тыщами мысли людей Безыдейный поток производства. Вот животные истины лезут на шпиль пирамид, И бросают в зыбучий песок нравственных и утопистов, Погибает душа под весом простых карьеристов. Я плюну на правила, прыгну до времени В процессе ругаясь своими поэмами. Кометами падают лишь единицы Круша под собой основанья прогнивших систем А море других, пыль да крупицы

Безропотно клеют основы давящих их стен. Не боюсь я прыжка, не боюсь я и пасть Я боюсь в безраличье погасшую страсть. Пусть кометы врываются в жизни людей, Пусть вгрызаются в воздух, в огонь одеваются, Но горят распыляются и расщепляются. Вот одни пролетают скрываясь в ночи, А другие боятся коснуться земли. И с незапамятных лет всех людей привлекает Яркость которая всё окупает, Яркость бездумная, яркость бесплодная Манит бесстыжая головы полые Нет оправданья одни сожаления Позже приходит момент осмысления А комета погасла не тронув земли, Поседеет народ не заметив беды. Укрепляются пеплом, сжимавшие стены, Как в песочных часах, живём мы в две смены. Так судьба или правило, прошлого узники И к ошибкам прикованы ржавыми прутьями. Тянет руку смельчак, резкий окрик: руби! А вы всё ищите спасенье в выси. Автор: Джербетян

Безнадёга Я закрыл лицо, но гляжу сквозь пальцы, Через страх гляжу, продолжаю видеть Пустоту вокруг и пылинок вальсы. Пустоту внутри, что хочу отринуть. Я совсем не жил без мечты о встрече, И почти не спал, но не это страшно. Мир Меня, внутри, задувает свечи. Мир вокруг назло скоро станет ясным. Снова старый хлад обниматься лезет, По спине ползёт, овевает мысли. Остужает тех, кто так сладко грезит. Раздувает тех, кто почти смирился. Этим странным днём в жизни всё иначе Я грызу себя и надрывно Верю. Иссмотрел окно. Телефон тем паче. И мечусь в сердцах между сном и дверью. Автор: Мел Акрион

Легенда о змее Поднялся горячий пустынный ветер. Песчаное море всколыхнулось. Сумасшедшая духота в мгновение ока втянула в воздух раскаленные крупицы песка. Змея замерла. Выползла из-под горячего песка, нанесенного на нее ветром. Подождала, пока уляжется порыв ветра. Наконец, ветер стих. Пустыня очистилась от поднятого ветром песчаного тумана. Солнце пылало огнем. Воздух был раскален, как нутро тендира. Жаром при вдохе обдавало легкие, закипал мозг. Впереди расстилалась серая пустыня. Не известно было, где кончалась эта дорога, куда направлялась. К жизни вела та дорога или к могиле, к воде или к жажде? Змея этого не знала. Вдруг она остановилась. Подняв с земли голову, огляделась вокруг. Не слышно ни звука, нависло тяжелое пустынное безмолвие. Высунув язык, странно заблеяла. Где-то поблизости раздался писк огромных пустынных крыс, забившихся в норы, напуганных звуком змеи. И снова все окутала тишина. Змея проблеяла еще и еще раз. Пустыня тянулась и тянулась. Змея устала ползти без передышки. Горячий песок натер тело до крови. Ей хотелось сбросить кожу. Старая кожа мучила ее, беспо-

коила.

Свернулась клубком на песке, развернулась, потом, сжавшись, тихонько потянулась вперед. Сероватая, старая узорчатая кожа змеи соскользнула с ее маслянистого тела. Какое-то время змея разглядывала старую кожу. Кто знает, в который раз она так меняла одежду. На этот раз, кажется, в последний. Змея это почувствовала. Последнее платье, последняя шкура. От головы ее поднялся дым. Она свернулась. В солнечном свете блеснула новая кожа, напоминавшая рыбью чешую. Змея свернулась еще раз и еще. Потом, обессиленная, вновь поползла. Змея была цвета пустыни. И пустыня была цвета змеи. Пустыню и змею не отличить было друг от друга. И пустыня была серой, и змея. И воздух был серым, и белый караван облаков, помутнев, окрасил небо серым цветом. Новая кожа не выносила жару. Кожа болела. А дорога в пустыне все тянулась. Змея решила, что у дороги этой нет конца, она ведет к бесконечности, беспредельности. Иногда она, остановившись, переводила дыхание. Потом опять ползла, пока окровавлен-

ное тело не лишалось сил. Солнце быстро клонилось к западу. Впереди змею ждала бессонная ночь в пустыне. Змея знала, что после этой ночи вновь настанет утро, снова взойдет солнце, объемля пустыню огнем, и опять начнутся ее мучения – ползти по пустыне. Змея уже потеряла надежду найти безлюдное место. После того, как увидела на прошлой неделе у двух пальм в пустыне верблюда и спящего в тени человека в белой чалме. Змея знала, что проклята человеком и так, и эдак. Вот и бежала прочь от человека. Как же похож был человек в чалме на убийцу ее братьев. Ах! Сердце змеи было полно бесконечной ненависти к человеку. Эта ненависть пронизывала все ее существо, от тонкого хвоста до кинжальных зубов. Ненависть эта играла в ее мелких водянистых глазках, кипела, смешиваясь с ядом. Тяжесть этой ноши, этой ненависти была известна лишь ей самой и Аллаху ее. Сколько дней и ночей ползла она, не останавливаясь. У нее уже не было ни сил, ни терпения. Все существо ее полно было слез, но плакать она не могла. Что ни делала, глаза ее оставались сухими, не осталось в них больше слез.

Змея испугалась. Плакать было невозможно, плакать было нельзя. Зрачки высохли, болели глаза из-за отсутствия слез. Чувствовала, что эта ночь – последняя ночь ее жизни. После этой ночи не видать ей больше ночи, навечно лишившись ночей. Что ж делать теперь? Спать ей этой ночью, или любоваться ночной тьмой, ее прохладой, звездами? Змея не хотела спать этой ночью, зная, что она последняя. …Но уснула. И во сне опять увидела пустыню. Вдалеке на поверхности песка что-то темнело маленькой точкой. Нацелившись на эту черную точку, она поползла. Точка оказалась черным камнем, она стала его лизать. У камня был вкус воды. Змея лизала и лизала его. Вдруг из того места, что она лизала, брызнула вода. Змея, как сумасшедшая, стала пить ее. Но не напивалась и все пила. Змея поняла, что не напьется, и скользнула в родник. Когда проснулась, солнце едва выглядывало из-за горизонта. Ночная прохлада еще не оставила пустыню. Сколько дней уже змея не слышала ни голоса человеческого, ни звона колокольчика. Она тосковала по звукам, очень тосковала. Молчание пустыни пронзительно отдавалось в ушах. Она совсем забыла

о голоде. Ее мучила жажда. А пустыне не было конца. Все ползла она и ползла. Глаза змеи с трудом различили среди песка серую пустынную крысу. Собрав все силы, она бросилась на крысу и вонзила свои зубы, точно кинжалы, в ее жирную глотку Крыса билась довольно долго, но высвободить свою глотку из змеиных зубов не смогла. Змея подставила рот под струю крови, брызнувшую из крысиного горла. Стала пить кровь вместо воды. Хотела кровью утолить жажду. Кровь была горячей, с тошнотворным запахом, но томимая жаждой змея этого не чувствовала. Змея выпила всю кровь крысы. Потом и сама вяло распласталась рядом с крысиным трупом. Живот ее вздулся. Выпитая кровь ее мучила, желудок, будто к горлу подкатил. Она свернулась, извиваясь, и стала вырывать. Пенистая кровь лилась у нее изо рта и запекалась в горячем песке. После змея осталась лежать без сил. Солнце жгло ее тело. Если остаться так вот лежать на горячем песке, можно превратиться в шашлык. И она снова поползла. Пустыня серела. Ничто не касалось взгляда, кроме низких и высоких песчаных холмов. Но она чувствовала, что больше не может ползти. Не осталось сил

тащить свое тело. Солнце припекало все сильнее. Змее хотелось покончить с муками, отдохнуть. Теперь у нее не было ни надежды двигаться вперед, ни сил вернуться назад. Как же избавиться от этих мук, от этой пытки? Вдруг на ум ей пришла странная мысль. Может, глотнуть собственного яда…Тот вечный покой, что несет он всем живым, отчего не воспользоваться им самой… От этой мысли ей стало немного легче. И стала глотать она собственный яд. Яд обжигал нутро. Когда достиг желудка, ее пронзила боль. Ее скрутило от боли. Так скрутило, будто внутренности ее рвали на куски, вытягивали железными щипцами изо рта. Змея извивалась, и боль будто стихала, уменьшалась. Потом из желудка яд перешел в вены, кровь и разлился по всему телу. Время было к вечеру. Глаза змеи пожелтели, помутнели. Но она еще не умерла. Ждала вечера. Не могла умереть, не увидев своей звезды. ...Ночью на небе народились крупные звезды. Поискав, змея нашла свою счастливую звезду. Смотрела на нее, смотрела своими утратившими свет глазами. Потом положила голову на горячий песок, который не могла остудить летняя ночь, и закрыла глаза. Автор: Султанлы

Вагиф

ОБРАТНЫЙ ПОТОК Утром, проснувшись и выйдя и на веранду, он не поверил своим глазам – весь двор и сад были заставлены памятниками. Вдруг он осознал, что за страх мучил его уже столько времени, держа в напряжении и снедая его изнутри. Скульптуры цвета меди переливались под мягкими лучами восходящего солнца. Развернувшаяся перед ним необычная картина окончательно разогнала остатки сна, снося все, что осело в памяти за долгие годы. Новизна и свежесть утра, исчезли. От памятников, окрасивших весь сад рыжими переливами, разносился запах обожженной меди. Воздух становился удушливым и вызывал одышку. Легкий ветерок уносил прошедшие годы, теперь уже не имеющие никакого значения, кудато далеко, где они таяли за недосягаемым горизонтом. И вдруг сейчас, когда все цвета его жизни клонились к закату, при виде этих красок, ощутив их силу в своих жилах, захотелось вернуться в тот прожитый, теперь уже такой далекий мир, где царила гармония. Но это было нелегко, воспоминания усохли. Он не понимал тайну, по которой мир для него начинался с этой деревне и здесь же, в этой

же деревне, заканчивался. Ему казалось, что он доживает свои последние дни, и думал, что деревня умрет вместе с ним, и от этого ему становилось страшно… Все в саду казалось ему странным и чужим. Среди ночи он просыпался от странного шепота над ухом. Он вставал, выходил на веранду, вслушиваясь в ночную тишину, пытаясь понять, откуда исходит этот шепот. Но как только он выходил на веранду, шепот прекращался, и ночная тишина вступала в свои права. По ночам, когда он не решался спуститься в сад, он вслушивался в окружающую тишину с веранды. Его пугала тайна ночи, он опасался, что демоны и черти устроили в саду вертеп. Но стоило ему вернуться и лечь в постель, как шепот возобновлялся. Он не мог разобрать слов, разгоняющих его сон, и все же хотел узнать тайну и причину этих звуков. Днем, спускаясь в сад, он внимательно и терпеливо осматривал весь сад, ночью же, чтобы найти источник загадочного шепота, который не давал ему уснуть, до боли всматривался в темень. Старик наблюдал не только за домом, двором, садом, от его внимательного взгляда не уходили ни камни, ни земля,

ни вода, он всматривался даже в небо, которое было застлано облаками, приобретшими какие-то странные, совершенно чужие цвета. Гомон птиц, заполнявший с рассветом сад, сейчас не был слышен. Но под вечер, когда наступали сумерки, внезапно слеталась стая ворон, и, каркая, кружила над домом. И это кружение продолжалось до самой ночи. С наступлением ночи они улетали, а на следующий день, в то же самое время появлялись вновь. Проходили дни, а эта картина повторялось изо дня в день. Ему казалось, что когда вороны кружили в воздухе, памятники, как будто оживали, между ними и птицами начиналось общение на каком-то только им ведомом языке, будто статуи пытались что-то объяснить птицам, от этого старику становилось жутко, и страх еще больше сковывал его изнутри. В какой-то момент, нарушая ночную тишину, шепот памятников смешивался в один гул, и тогда чтобы расслышать этот шепот, вороны кружа, опускались пониже. Старик и днем различал на небе круги, оставленные воронами. Ему казалось, что после того, как вороны разлетаются, след от их крыльев не стирается с неба, а с каждым днем новый контур накладывается на предыдущий

след. У деревьев и цветов в саду, изменивших свой величественный вид, исчезло благоухание. Теперь оттуда доносился запах смерти. К корням деревьев и цветов, откудато каплями стекала кровь. Он не мог понять, появилась ли эта кровь из самой земли или она капала с самих деревьев и цветов. Не только двор и сад, но и земля, по которой он ходил, выглядела ему странной. Казалось, земля билась в агонии, то раскрывалась, то закрывалась, а то просто была безжизненной. Он боялся ступить в сад, ему казалось, что он наступает на труп. …Теперь он внезапно понял причину беспокойства, которая годами держала его в тисках, не позволяя заходить в глубину сада, где стояли памятники. Ему захотелось зрительно восстановить прежний вид сада, вспомнить, где, когда посадил каждое дерево, куст, цветок, но это ему не удавалось, прошлое просто развалилось, и восстановить его уже было невозможно. Словно он родился не на этой земле и не здесь прожил всю свою жизнь. Он замер на месте от того, что не знал, как спастись от этих выросших из-под земли, покрытых зеленой патиной памятников. Похожие друг на друга скульптуры, как сорняки, захватили весь сад, заслоняя собой все. Ему хотелось очи-

стить сад от пробивающихся новых памятников, но не успевал он очистить одну часть сада, как в другой части появлялись другие. К тому же, разрастались они с такой скоростью, что он просто не успевал пропалывать их. Когда он обходил свой сад, заросший памятниками, ему становилось не по себе. Он чувствовал, как напряжение, исходящие от них, расходится с кровью по его жилам. Он останавливался перед каким-нибудь памятником, вспоминал время, когда тот был деревом, душа его сжималась от тоски и печали, и острая боль пронзала его сердце. Всю свою сознательную жизнь он занимался садоводством; у него был большой сад, где он выращивал различные фруктовые деревья и семена редких растений. Но теперь он с удивлением наблюдал, как посаженые им деревья, пустившие корни саженцы, с побегами на ветвях, превращались в памятники. По всему саду, везде, где он посеял семена, пробивались и всходили зеленые памятники. По мере того, как они вырастали, сад терял свою красоту, буйство красок, богатство видов растений и становился одноцветным и безликим. Старик собрал все статуи в одной части сада, чтобы сжечь, но как он ни старался, огонь не загорался. Растущие с каждым днем и не поддающиеся огню памятники складывались в огромную кучу.

Все, кто-то мог держаться на ногах, давно покинули деревню. Пустынные улицы, облупленные ворота, уже давно потерявшие свой цвет, на которых висели ржавые замки, свидетельствовали о том, что жизнь покинула эти места. При виде очагов, брошенных людьми, с которыми он много лет проживал единую судьбу, его сердце наполнялось тоской и болью. Раньше бывали дни, когда он собирался с двумя-тремя товарищами в деревне и вел задушевные беседы. Это были калеки, доживавшие свои последние дни: кто без рук, кто без ног. С каждым разом домов, в которых горел свет, становилось все меньше, он впадал в уныние, наступит время, когда село покинет последний житель, эта страшная мысль повергала его в ужас. Планета вращалась против часовой стрелки. В его разрушенном мире воспоминаний все было поставлено с ног на голову, от этого и глаза его все видели верх тормашками. Ему казалось, что вороны, которые летали кругами в вечернем небе и переговаривались шепотом со статуями, летают как-то неправильно. Иногда он думал, что и сам он с самого начала прожил жизнь не так, не так растратил выпавшие ему на долю годы. Даже вечер и утро протекали в обратном направлении; день начинался с наступлением сумерек, а рассвет заканчивал-

ся с восходом солнца. Как будто в привычном для нас ходе времени произошла путаница, и чтобы раскрутить ее, колесо должно было крутиться в обратном направлении. *** Был еще полдень, до вечера еще далеко. С наступлением сумерек, в окнах зажжется свет, и тогда он сможет примерно определить, сколько людей еще осталось в деревне. Не в силах дождаться наступления темноты, он осторожно открыл дверь и вышел на улицу. Старик не поверил своим глазам, вдоль дороги, по краям канавы и оврагов стояли зеленые памятники. Он осторожно направился к околице мимо выросших из-под земли рыжих с патиной памятников. Впереди было место для выгона скота, начиная с весны и вплоть до поздней осени весь деревенский скот пасся на этом пастбище. Но сейчас узнать эти места было невозможно. Когда-то зеленое пастбище, на котором росли сочные травы, превратилось в непроходимые заросли из зеленых памятников. Старик всматривался в этот лес из памятников, которые тянулись вдоль реки, плоть до горизонта. Леса, заросшие памятниками, изменились до неузнаваемости, места, по которым он гулял в детстве и в ранней юно-

сти, теперь потеряли всю свою прелесть, свежесть и цвет. Теперь с удивлением оглядывая этот лес памятников, стирающий его прошлое, его память его душа, как путник, сбившийся с дороги, билась в омуте безысходности. Оглядываясь по сторонам, старик старался отыскать какие-то знаки и следы рассыпавшихся воспоминаний, но знакомо выглядело только солнце, которое светило в небе, все остальное потеряло свои краски и аромат. По мере того, как солнце стало клониться к закату, тоска охватывала его еще больше, среди этих статуй, его сердце стало сдавливаться, и он почувствовал, что ему трудно дышать. Закат окрасил статуи в золотой цвет. Старик начал потихоньку возвращаться назад. Уже стемнело, когда он входил в свой двор. Поднявшись на веранду, он стал всматриваться в деревенские дома, выстроившиеся вдоль склона горы. Ни в одном из них не горел свет. Деревня опустела. Вскоре деревня полностью погрузилась во мрак, и старик почувствовал себя чужестранцем. Впервые за много лет в этой родной для него деревне ему предстояло в одиночестве провести всю ночь. Именно этого он боялся больше всего. Если бы он не знал, что деревня опустела, было бы не так

страшно пережить эту ночь. Все равно, он уже несколько лет жил совершенно один. Но теперь…. Оставаться в доме было невыносимо, ему казалось, что стены надвигаются на него. Когда он вновь вышел на веранду, в небе уже светила луна. Молочные лунные лучи, освещая рыжие памятники, создавали в невиданную ночную иллюминацию. От этой картины ему на миг показалось, что деревня вовсе не опустела, наоборот, все как раньше, просто ночь тихо и бесшумно опустилась на деревню. Постепенно внутренняя тревога старика начала нарастать. Если ему удастся пережить эту ночь, то с рассветом он навсегда покинет эту деревню. Он не сможет жить в безлюдной деревне, среди этих памятников, которые вырастают как грибы после дождя. Перед тем как лечь спать, он провел приготовления к завтрашнему переезду. Он не знал, куда пойдет, у кого найдет приют и что ему нужно взять с собой в дорогу. У него ничего не было, кроме сменного белья и денег, которые он всю жизнь откладывал себе на саван. Он лег в постель, но всю ночь ворочался, так и не сомкнув глаз. Все его тело корчилось и ныло от боли. Так и пролежал до утра, листая в своей памяти прожитые годы. ***

Он встал на рассвете, аккуратно оделся, накинул на плечо сумку, которую собрал с вечера, вышел на веранду, спустился по тяжелым деревянным ступенькам и направился в центр двора, вымощенного речным камнем. Отсюда отчетливо виднелся и дом, и сад. Перед тем как покинуть навсегда родной кров, он в последний раз окинул взглядом построенный его руками дом, в котором он прожил много лет, двор, сад. Ничего не осталось из того, что он построил, все, абсолютно все было чужим.

Он открыл калитку, вышел на улицу и не поверил своим глазам. Вся дорога в деревне, которая была вымощена камнями, поросла зелеными памятниками. Он с трудом начал пробираться между плотно проросшими статуями. Когда идти становилось совсем трудно, старался отыскивать менее заросшие места, чтобы продолжать путь. Вдруг во всем теле: в руках, в ногах, в своих движениях, он почувствовал какую-то странность. Словно руки, ноги, колени, щиколотки, все мыш-

цы онемели. Он ускорил шаги, желая, как можно скорее покинуть эти места. Но ноги отяжелели и перестали слушаться, словно стали чужими и перестали подчиняться его воле. Пытался взять себя в руки, но как ни старался, ему это не удавалось. Содрогнулся от ужасных мыслей, пронесшихся в голове. Он превращался в памятник. Ав т о р : Султанлы

В а ги ф

ОСТРОВ ... Вздрогнув от звука прищелкивающих пальцев, он открыл глаза. ... Лоб, виски были покрыты холодным потом. ... От гула звенело в ушах. ... Пока разобрал, где он и откуда доносятся звуки, прошло достаточно времени. Гул доносился опять оттуда, со стороны президентского дворца. ... Он не знал о том, что стемнело. Из беспросветной пустоты за окнами вновь замаячили эти повторяющиеся изо дня в день, нескончаемые, изматывающие его мучения. ... С тех пор, как звуки прищелкивающих пальцев наполнили его сны, он не хотел, чтобы наступал вечер. Боялся попадать в кошмарный

омут сна. Больше всего же он паниковал от все возрастающего шума тех снов. ... И избавиться, убежать от всего этого он не мог. Едва, откинув одеяло, ложился он в постель, как сон тут же, незаметно для него самого, завладевал им. По начинающему давить на нервы перестуку он понимал, что засыпает. Потом звуки эти начинали расти, усиливаться, и мозг его скоро уже гремел железом наковальни. После таких мучительных ночей он становился еще нетерпеливее. Ночи будто удлинялись, тянулись все дольше. И ему казалось, что дни, чем дальше, будут становиться все короче, и однажды наступит время, когда жизнь будет состо-

ять из одних лишь ночей. Сны эти, полные прищелкивающих звуков, шаг за шагом подтачивали его силу, мощь и виделись ему таинственным призраком приближающейся смерти. Страх смерти пробирался вовнутрь. ... Если жизнь каждому отмерена, ограничена,откуда тогда беспокойство человека о будущем, о судьбе мира? Ведь ему не жить в том будущем, не видеть тех далеких лет, он уйдет, препоручив, оставив кому-то и место свое, и землю, и славу. И он это знает, знает хорошо. А если знает, то почему так скоро забывает? В его понимании самое бессмысленное и никчемное, что может сделать в жизни своей человек – это умереть. Мо-

жет, плыви он по течению, смерть так не пугала бы его, потому что он не хотел жить больше положенного ему срока. Он боялся вновь вернуться в эту жизнь, обратившись после смерти в какое-нибудь другое существо, как шелкопряд, к примеру, превращается в гусеницу, боялся вновь претерпеть все жизненные муки и страдания. ... Он судьбу свою прожил лишь раз. Возвращаться к тем дням, заново проживать данную ему жизнь он не хотел. Воспоминания о прошлом волновали его, высушивали нутро. Он больше не находил в себе сил переживать и отражать все крупные и мелкие перипетии прожитой жизни. Прошлое, одно время бывшее таким родным для него, теперь виделось ему страшным, ужасающим. Может, все потому, что жизнь свою, что прожил и теперь терял, вместе с ее теплом и сладостью, горечью и изменами, хотел он видеть только в прошлом. ...Звуки воды, ветра, аромат полыни и повисшее в небе белое облачко невольно уносили его из сегодняшних дней в прошлое. Проживая мгно¬ве-ния, минуты, чем -то напоминающие страницы тех лет, память начинала ныть, словно думала о возврате к прошлому. Но это длится лишь мгновение, после чего все в памяти раскладывалось по местам. Иногда он возвращается к прожитым дням в своих снах. Возвращает-

ся и тут же, вздрагивая, про¬сы¬пается. С тех пор, как сны его заполнили эти прищелковающие звуки, жизнь вышла из привычного русла, все изменилось и стало другим. Страх снов не покидал его и днем. ...!!! ...Его как будто позвали. Он вздрогнул оттого, что произнесли его имя. В этом оклике были что-то, словно петельки какие-то, связывающие его с прошлым. ... Боясь вернуться в прошлое, он не стал вслушиваться. ...Приезжая в село, его не беспокоило то, что площадку, где играли они в детстве, превратили в пашню. Наоборот, он радовался этим изменениям. И дорога, там вдалеке пересекавшая равнину, где не росло ничего, кроме полыни и тамариска, тоже была новой, не помнил он ее. Но сны, полные прищелкиваний, не оставляли его в покое даже в селе. Стоило голове коснуться подушки, как из тишины и безмолвия села он попадал во власть кошмарных сновидений, от которых не было ему жизни ни здесь, ни в столичном городе. Страх снов рассеивал память, нарушал упорядоченность мыслей. ...Тень старика, в темноте ночи что-то пытавшегося найти в мусорном ящике, стояла перед глазами. Один раз, всего лишь один раз видел он

того старика. ... Одной рукой старик копошился в мусорном баке, другой же прищелкивал. Люди проходили мимо, не обращая внимания на старика, правая рука которого рылась в мусоре, а пальцы левой то разводились в воздухе, то, складываясь, прищелкивали. Он же стоял и смотрел, как старик нашел в мусоре заплесневевший кусок хлеба, сунул его в карман и, продолжая щелкать пальцами, пошел дальше. ... С тех пор, как болезнь уложила его в постель, он стал, нетерпелив во всем. Он не включал телевизор, страшась услышать и там прищелкивающие звуки. Но чувствовал на потухшем экране тусклую тень рук и пальцев, издающих этот звук, и нервы его напрягались. Он и раньше иногда после работы отправлялся на свою загородную виллу у моря, там и ночевать оставался. Думал, что море и одиночество его успокоят. Но напрасно... ... В ветреную погоду море гудело, грохотало. Шум моря его пугал. А в тихую погоду мягкий шорох волн, набегавших на берег, навевал грусть. ... Ночи проводил он беспокойно. Ему казалось, что стоит закрыть глаза, как вода размоет под ним землю, и его вместе с кроватью поглотит море. Как только закрывал он глаза, губы начинали ощущать вкус соленой морской воды, и он просыпался, боясь задохнуть-

ся. Он лишился вкусовых ощущений. Ни в еде, ни в питье не находил прежнего удовольствия. Это где-то его устраивало. Он освобождался от битвы с химерами на каждом шагу. ...Было время – он радовался тому, что человек может побывать на том свете лишь во сне. Не будь это сном, на том свете он мог бы быть привлечен к различным работам – мукам и страданиям. Снова будет в нужде, в денежной зависимости. ... В последние дни и на вилле, где остается он один на один с морем и одиночеством, сны утомляют его, подавляют. Едва закрывает он глаза, как сон начинает полниться прищелкиванием. Эти звуки, раздающиеся гдето недалеко, перед мысленным взором его ожив-

ляют некую безголовую массу, сбившую себе ладони продолжительными аплодисментами, но, кроме самого звука, он ничего не слышал, не ощущал. Звуки-щелчки шаг за шагом входили в его нутро. ...Заполняя собою сны, они заглушают все другие звуки, не дают слышать их. Они поглощают и грохот моря, и мягкий шепот волн, набегающих на берег. Звуки прищелкиваний были очень долгими, бесконечными. Его в ужас проводило то, что они никогда не заканчивались, не иссякали... Они длились и длились. По мере того, как они продолжались, все прочие, покрываемые, поглощаемые ими, неслышные и невидимые звуки слабели, теряя силу... Все, что было вокруг него, в памяти, в воспоминаниях, связы-

вающих его с этим миром, сдаваясь тем звукам, покидало его. Боялся, что сны эти будут все длиннее, боялся, что звуки при¬щелкиваний сведут его с ума. ... Подойдя к окну, посмотрел на море. Пенящийся в волнах лунный свет слепил глаза. Ему показалось, что море пьяно, устав колыхаться, хочет оно остановиться, погрузиться, уйти в себя, в мысли свои. ... Но вода была пнистой, а волны белымибелыми. ... Попав в ритм прищелкивающих звуков, море утратило свой ритм. Он подумал, интересно, смогут ли уловить этот ритм снующие в воде рыбы? Ав т о р : Султанлы

В а ги ф

Полярная ночь – Я не тот человек, каким был раньше. – На первой же встрече, которую он ждал с большим волнением, после шестилетней разлуки, полученный неожиданный ответ на его расспросы, как будто обескуражил его, и разрушил весь мир, который он построил в своих мечтах в течение всех тех лет, которые они прожили порознь. В то время когда автомобиль, которым он управлял, несся по дороге, окруженной гранитными

скалами и редким лесом, несмотря на то, что он уставился на необыкновенный вид, который видел в первый раз и не мог собраться мыслями от удивления от того, как человек может настолько изменится. Он невероятно отдалился, превратился в крайне хладнокровного и замкнутого человека. Ни в намного помолодевшем теле, ни в какой-либо черте лица невозможно было найти даже малейшего следа тех мучительных

лет, дней, прошедших в невыносимой нужде, которые перенесенных ими вместе. После первого же полученного ответа, единственное о чем он мог думать — как он проведет две недели в одной квартире с этим человеком. Проезжая через лес, он всем телом ощущал одиночество, которое прячется за успокаивающей нервы дикой красотой растительности. После услышанных слов, его охватило чувст-

во сожаления, за то, что он приехал за ним в эту страну; мысли, настроенные на совершенно другое за минувшие месяцы, перемешались в голове. «Что теперь делать, куда идти?» — думал он, как бы разговаривая сам с собой, затрудняясь принять решение. «Тогда зачем он меня встретил? Зачем по телефону всегда настаивал на том, чтобы я приехал, говорил что скучает? Ведь поступки совершенно не соответствуют сказанному». Когда по дороге от аэропорта в город чередующиеся зеленые пейзажи заменили редко расположенные здания, его беспокойство начало возрастать еще больше. Дома были на значительном расстоянии друг от друга, вокруг не было видно ни единой души, будто в них никто и не живет; здесь жизнь, красота укутались в пелену одиночества, словно человеческое счастье было в облике одиночества. На самом деле, в последнее время покидая страну, с какой-либо целью, он брал с собой все необходимые документы и вещи, думая, что больше не вернется назад. Он чувствовал, что не может больше жить в своей стране, что родина, в которой он прожил большую часть своей жизни, превратилась в настоящий ад. Никак не мог понять, как люди, с которыми он когдато был связан, поменяв свои взгляды и убежде-

ния, изменились до неузнаваемости, он чувствовал себя абсолютно чужим среди этих людей. — Кажется, мои слова тебя обидели, все же я не люблю врать. – Не отрывая глаза с дороги, тот еще раз повторил прежние слова: – Я не тот человек, каким был раньше. Просто хотел, чтоб ты это знал. Они провели целый год в одной камере, вместе вытерпели огромные лишения, мучительные дни тюремной жизни. Он восхищался волей своего друга в той безвыходности. Ему выдергивали ногти, истязали невыносимыми пытками, подсоединив к электрическому току, его безвинного хотели оклеветать и запятнать, но сломать его было невозможно. Сейчас он невольно вспоминал те ужасные дни, проведенные в тюрьме, и не мог поверить, что сидящий с ним рядом в машине тот самый человек. Тяжесть тюремной жизни тех лет сблизила их еще больше. Иногда, по ночам, под блеклым сиянием лунного света, проникающим во внутрь через маленькую форточку камеры, вместе строили планы на будущее. Конечно же, тогда больше всего они мечтали о свободе и не теряли надежду. Как ни тяжела была тюремная жизнь, каждое мгновение они чувствовали дыхание свободы, не падали духом, понимая, что этот день очень близок.

В тюрьме они твердо решили, что больше не будут жить в этой стране. Думали, что когда освободятся, вместе покинут страну, но так получилось, что он не смог уехать вместе со своим другом детства. Он сам не мог понять причину: либо мужества не хватило, либо совесть не позволила оставить пожилых родителей на произвол судьбы. О том, что друг покинул страну, узнал спустя несколько дней. Его не было в городе, так как мать болела и он поехал ее навестить. Вначале, ему стало не по себе, точнее, чувство одиночества переполнило его, как будто навечно потерял близкого старого друга, которого знал долгие годы, к которому был сильно привязан. Это продолжалось недолго; он думал, что спустя некоторое время и сам уедет и немного успокоился. Он не так представлял себе эту встречу; будто его приезд друга ничуть не интересовал. Как будто, рядом сидел совершенно чужой человек; его удивляло то, что тот даже не пытался заговорить, не спрашивал о знакомых, не интересовался положением в стране. Людей, которые тогда покидали Родину, он оправдывал лишь по той причине, что они были вынуждены пойти на этот шаг, только таким образом они могли отстоять свои убеждения, взгляды. Но если человек не может защитить свои

взгляды и убеждения и в этой стране, тогда какой смысл делать этот шаг? Он знал, что его друг вывез с собой и семью, но из-за дистанции, образовавшейся между ними, у него не хватало смелости спросить о них; в любом случае, думал он, скоро все узнает, когда приедут домой. Наконец, машина остановилась напротив пятиэтажного дома. Друг сказал: – Приехали, я живу вот в этом доме. Оба не спеша вышли из машины, открыв багажник, он взял свои вещи, затем они вместе вошли в блок. Пока поднимались на лифте на четвертый этаж, никто из них так и не произнес ни слова. Когда вошли в маленькую двухкомнатную квартиру, он по внутренней обстановке почувствовал, что его друг живет один, но чтобы не выдать свои чувства, опустив голову начал развязывать шнурки. После того как разместился, принял душ, потом вместе выпили чай. Вскоре его друг сказал, что у него важное дело и он должен идти. Отдав ему ключ от квартиры, предложил брать из холодильника все что ему захочется и поесть. …После того как друг ушел, он долгое время стоял перед окном и не спеша осматривал растительность вокруг. Затем постояв перед картой, которая висе-

ла на стене, поискал, нашел город, откуда он приехал. Он удивился тому, что вылетел из дома только сегодня утром и проделал такой путь всего за несколько часов. Много читал об этой стране, знал ее историю, культуру, литературу лучше, чем некоторые их живущих здесь. Но смог бы он жить в этой стране? Смог бы навсегда связать свою судьбу с ней? Он никак не мог представить себе это. Потом осмотрел гостиную. Со вкусом обставленная мебелью комната и цвет ее стен состаляли одно целое и успокаивала нервы. … Друг вернулся домой поздно вечером. Как только вошел, извинился за то, что оставил его одного и еще раз напомнил о том, что было много дел: – Это тебе не то, что другие места, – сказал он – чтобы жить здесь надо трудится днем и ночью. Тот ничего не ответил и они вместе сели за стол. Друг сказал: – Я не буду есть, не голоден, но сейчас для тебя что-нибудь приготовлю. От неожиданного предложения тот почувствовал себя неловко: – Нет, нет, не надо, не утруждай себя, – сказал и категорически отказался, заявив, что нет аппетита. На самом деле в последний раз он ел толь-

ко в самолете, и не мог забыть возмутительный запах еды. Может это и было причиной того, что даже спустя некоторое время у него не было аппетита. – Ладно, тогда выпьем прохладное пиво. – Друг взял из холодильника две бутылки пива, открыл и наполнил бокалы. Он легко опьянел от пива, т.к. целый день ничего не ел, и у него изменилось настроение. Наконец-то, смог спросить у друга: – Где супруга, дети? Друг вымолвил одно слово: – Расстались. Он это произнес с таким пренебрежением, что тот не осмелился спросить причину их расставания. Но друг поставил конец его тревоге: – Не смогли понять друг друга, – сказал он. – Где они сейчас, хоть видетесь с ребенком? Друг покачал головой: – Они меня больше не интересуют, – сказал. Почувствовав, что друг не хочет говорить про семью, перевел разговор и начал говорить о работе: Друг: – Работаю в одной компании, – сказал, – занимаюсь торговлей мазутом. Ему стало не по себе от неожиданного ответа, потому что его друг был политиком, никак не мог представить себе, что тот может уйти из политики и заняться другим де-

лом. – А у вас остается время на политические дела? Друг ответил тем же тоном: – Политика меня больше не интересует, я сожалею о тех годах своей жизни, – сказал и этим навсегда закрыл эту тему. Через некоторое время друг сказав, что завтра должен рано вставать и должен лечь пораньше, оставил его в гостиной одного. *** … Но он не смог уснуть. В свете полярной ночи, который не отличался от дневного, он до утра не смог сомкнуть глаза и не торопясь, впервые в жизни перелистал сохранившиеся в памяти страницы своей жизни.

Время проходило незаметно. Чтобы упорядочить перемешавшееся в памяти чувство времени встал и подошел к окну, начал смотреть на город, спящий в молочной белизне полярной ночи, на тишину и на одинокий, скучный пейзаж города. Солнце было окутано негустыми облаками. В это время ночи видеть солнце в небе вызывало в нем чувство изумления. Ночь была такой светлой, что он впервые в жизни почувствовал беспокойство от изобилия света. Он всегда представлял себе ночи темными, поэтому ему показалось, что этот поток света уносит не только тьму, но и все секреты и тайны этого мира, и оставляет человека наедине с миром, потеряв-

шим свою невинность. Улицы, плывущие в потоке света, на мгновение ему напомнили о безлюдном мире. Ему показалось, что кроме него в городе никого нет и улицы такого большого города, и дворцы, и сады, и реки, и лужайки принадлежат только ему. С этими мыслями, ранившими его душу, он лег в постель, но так и не смог заснуть. Он упорно хотел выйти из своей тени и уйти с этого места, из этой страны. Но куда идти не знал. Для него Родина умерла. Ав т о р : Султанлы

В а ги ф

Келья монаха красна не вещами Монастыри сегодня манят любопытствующих, а на монаха смотрят как на какую-то диковинку, вызывающую недоумение: неразговорчивый, лицо суровое, длинноволосый, бородатый - "Воля Божья, чтоб росло и не надо трогать!" При постриге в монашеский ангельский лик первый вопрос игумена постригаемому: - Зачем пришел, брат, припадая к святому Жертвеннику и святой дружине сей?

И первое слово пришедшего: - Для удаления от мира, честной отец. - Бог позвал замаливать грехи мирян. На всё воля Божья - примерно такой ответ можно услышать от монаха на вопрос о причинах, побудивших его отречься от родных и друзей, от мирской жизни. Укрыться в стенах обители. Принимая монашеский постриг скажут: - Все! Больше никогда-никогда не должны

вы думать о мирских радостях: о семейном очаге, о веселых застольях с друзьями, о кино и телевизоре и о многом-многом, чем живут обычные мирские люди. Забудьте всё, к чему были привязаны, умрите и погребитесь здесь! Но перед этим ему до пяти лет быть послушником и ещё столько же – иноком (полумонахом). Время для раздумья, как видите, предостаточно, чтобы принять правильное решение. Кандидат, естест-

венно, проходит собеседование. А в некоторых монастырях требуется рекомендательное письмо от священника. Основания для отказа: не достиг совершеннолетия, долговые обязательства (алименты, кредиты и т.п.), отсутствие гражданства или находится в розыске (милиция регулярно осуществляет в монастырях паспортный контроль), «игра в прятки с военкоматом». Будущего монаха знакомят с Уставом монастыря и закрепляют за наставником (духовником). Готов ли навсегда, до самого последнего часа жизни своей на этой грешной земле оставаться на том пути, навсегда отказаться от такого близкого, такого теплого, такого родимого нашему сердцу мирского жития-бытия? Не пройдет ли год, другой - и, намерзшись, наголодавшись, натосковавшись, побежит с неудержимым вожделением, махнув рукой на все обеты иноческие, в объятия своих родных и приятелей? Долг каждого духовного наставника, к которому обращаются за советом молодые люди, желающие идти путем иноческим, - всячески предостерегать их от торопливости, от необдуманности, от легкомыслия в этом деле: пройти искус - дать невозвратные обеты. Разрешено будущему монаху только молиться и трудиться (выполнять послушания). "Походку иметь скромную, не говорить громогласно, соблюдать в

беседе благочиние, употреблять пищу и питьё благоговейно, хранить молчание при старейших, быть внимательным к мудрым, послушным к начальствующим, иметь к равным и меньшим нелицемерную любовь, удаляться от злых, мало говорить, тщательно собирать познания,не многословить, не быть скорым на смех, украшаться скромностью" (Святой Василий Великий) Разговоры и чтение - только на православную тему. Уйти из монастыря совсем он может в любое время. Монахи, принимающие великую схиму, дают еще более строгие обеты. Им еще раз меняют имя. Вместо клобука надевают куколь, покрывающий голову и плечи. Рацион питания у схимника ещё более скудный. Большинство монастырей на самообеспечении: имеют скиты с садами и огородами, скотный двор (монахи не едят мяса). Отчисляют налоги и оплачивают коммунальные услуги. В среднем монахов в монастыре около 10 процентов, послушников и иноков – 30 процентов, трудники и паломники составляют примерно - 60 процентов. В средние века монастыри имели большое значение, как центры наук и распространители просвещения. За высокими и крепкими стенами можно было отражать атаки вра-

гов. Рядом с новым монастырём селились люди, образовывая поселок, который вырастал иногда в большой город. При монастырях принимали странников. Рассылались милостыни томившимся в темнице узникам, бедствовавшим во время голода и от других несчастий. Часто величайшие грешники претворялись в монастыре в величайших праведников. Монашество - это странствование, скорбное и утомительное путешествие в далекую неизвестную страну, о которой мы знаем только понаслышке, это постоянное удаление от знакомого, привычного, родного. Во многих коллективах можно повстречать индивидуума, про которого за глаза скажут: он - ни от мира сего; белая ворона и т.п. Они – не такие, как все: излишне честны, откровенны, бесхитростны, восприимчивы. Режут правду-матку в глаза – и сами же от этого нередко страдают. Многих из них можно назвать «избранник Божий»! И таких в монашеской братии большинство! Английское слово PRIVACY (прайвеси) – стало юридическим термином и на русский язык переводится как – ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. Более правильный перевод этого слова – МОЙ МАЛЕНЬКИЙ МИР (закрытый для посторонних). Не для того монахи отреклись от мирской жизни, чтобы потом перед

нами, мирянами, исповедоваться и давать интервью. В Горенском монастыре (Иерусалим) много лет подрабатывает мебельщиком пожилой араб, владеющий ивритом и своим родным - арабским. - Пробовала ему объяснить на английском, немецком, французском, а он – не понимает! Вы не поможете? - обратилась ко мне с московским акцентом новая монахиня. «Она владеет тремя иностранными языками!?» - подумал я. В келье монахиня разложила чертежи и эскизы, произнеся пару раз: - Стиль Hi-Tech. Ещё один шок! Во время паузы я не удержался: - Какое у Вас образование? - Художественное и филологическое. Собираюсь получить Духовное заочное. - Сестра, к вам, уверен, обращались с вопросом о причинах, побудивших принять монашеский постриг? Если повторю этот вопрос, для вас это не станет чем-то оскорбительным? - Нет, вы меня своим вопросом не оскорбите, но ведь и вы, уверена, уже спрашивали об этом других. Можно мне сначала услышать их ответы. Будьте джентльменом. После моего небольшого рассказа, она сказала: - Ничего нового вы бы от меня не услышали моя причина полностью

совпадает с одним из ваших оппонентов. В маленькой уединённой сторожке-келье жил высокий красивый монах с хорошей выправкой (у многих со временем появляется сутулость) и с густой волнистой седой шевелюрой. Говорил не на распев, как большинство от чтения молитв, а хорошо поставленным командным голосом! Никогда не считал себя мнительным, но с ним я ощущал какойто странный холодок по телу от его взгляда и голоса - со мной такое было впервые! Единственная и нехорошая ассоциация: как будто он на меня смотрит через планку прицела! Позже от других узнал, что монах, бывший офицер, в Афганистане был обязан пытать и казнить пленных. Вернувшись к жене с дочкой, он не смог ужиться в семье, ничего не получилось с трудоустройством. Была даже попытка суицида. Так он пришёл в монастырь. Встречал в монастырях «бывших знаменитостей» Один из них в прошлом был гордостью Большого Советского Спорта! Жил со мной в келье скромный тихий, немного неряшливый невысокий старичок. Как потом выяснилось – мой ровесник. Будущий монах на молитву в храм ходил редко - возможно, уставал после послушания: пас стадо телят. Он знал историю и легенды данного монастыря и был неплохим рас-

сказчиком. Почти каждый день к моему соседу приезжали на такси молодые парни с девчатами и устраивали пикник у источника: накрывали стол, жарили шашлыки, в роднике остужали напитки. Такси, оплаченное на весь день, ожидало у ворот. - Питерский, иди к нам! - нередко приглашали они. Не трудно заметить, что при мне менялась тема разговора, и я быстро находил повод покинуть их компанию. Однажды в келье сосед переодевался, и я случайно увидел его наколки «звёзды на предплечьях» Слышал (но не видел), что у некоторых монахов в келье есть телефон, телевизор, компьютер, Интернет и даже – свой легковой автотранспорт. Современное монашество – тема особая. На юге молодых монахов отпускают к престарелым родителям помочь во время посевной и сбора урожая. Подселили в келью парня лет двадцати. Его атлетическую фигур у удачно подчёркивали дорогая кожаная куртка и спортивный импортный костюм. Массивную золотую цепь он носил не на виду, а скрывал. Как-то в монастырь приехал милицейский УАЗик – паспортный контроль. При виде милиции, парень дёрнулся и быстро ушёл за развалины старой колокольни. - Гости уехали успокоил я его. - Дай сигарету. - Ты же не куришь?

Или, сегодня – не грех!? П о к у р и л и поболтали… Стал Парень усиленно читать духовную литературу, поступил в духовную семинарию, закончил, женился и стал священником. Идём с соседом в храм на вечернюю молитву, и у него позвонил мобильник. Отойдя от меня, он стал резко отдавать кому-то команды. - Не рассказывай мне больше, что ты на макаронной фабрике стоишь у конвейера - улыбнулся я. - Расколол. - А что значит допрос 3-й и 4-й степени – на какие сутки очнётся!? - Я здесь, чтобы хоть на время забыть о работе.. С иноком выяснил - мы на соседних улицах жили в Питере и учились в одной школе! Спросил он о других монастырях. Рассказываю про Александровскую Слободу (Владимирская область): о колокольне, с которой мужик на самодельных крыльях спустился, и Иван Грозный его за это на бочку с порохом посадил, про знаменитую библиотеку и, как Ивану Грозному представили 2200 послушниц-невест. Царь указал на Марфу Собакину! Утром инок мне рассказал про свой сон: сидит он на троне вместо Ивана Грозного, а вокруг него - 2200 послушниц! Приходилось ли быть очевидцем чего-то необычного, мистического? Одним словом – чу-

да!? Пасха. Старый вечерний Иерусалим. По улице Via Dolarosa в красивых рыцарских костюмах Крестный Ход у католиков. Звучат барабаны, трубы, волынки. По краям шествия с факелами взрослые, а в середине – дети. Люди протягивают руки в огонь факелов – а огонь не обжигает! В Свято-Успенском Гербовецком монастыре хранится чудотворная икона Пресвятой Богородицы. Каждый год по Молдове с этой иконой совершается Крестный Ход. Монастырь трижды был разорён и сожжён, но каждый раз монахи находили св. икону в пепле неповрежденной и обращенной лицом к земле (чуть видны следы пожаров на свитке). В монастырской пекарне работала молодая яркая жительница из соседнего села. Решил ей помочь – принести вёдра с водой из колодца. Нагнулся над ведром, как вдруг цепочка с крестиком зацепилась, оборвалась и упала в колодец! В келье рассказал только, как обронил в колодец крестик, а монах прокомментировал: - Предостережение Господне! Что-то Ему в тебе не понравилось! Пришли в монастырь два брата. Старший - врач, кандидат наук, а младший: забросил школу, связался с плохой компанией, состоял на учёте в милиции. Дали нам троим послушание: построить сарай для сена. Через не-

сколько дней младшего, как подменили: стал скандальным, раздражительным, буйным - невозможно вместе работать! - Смирись! Ему сегодня вечером причащаться - вот что Сатана делает с человеком перед причастием! Завтра мой брат станет другим. Всё так и произошло! В подвале монастыря в Херсонской области была жестоко расстреляна монашеская братия, и вот уже много лет при покраске стен проступают тёмные силуэты убиенных монахов. Добираясь до отдалённой обители, окружённой непроходимыми болотами, я долго блуждал по лесу, накрутив лишних километров пятнадцать! К стенам монастыря подошёл далеко за полночь - Сатана тебя водил - услышал позже. Ремнём сумки через плечо и кроссовками натёр мозоли, и стал пристанищем для лесного клеща. Утром мне дали послушание: очищать от коры горбыль (была своя пилорама) и обшивать ими сарай для сена на тридцать коров. После нелёгкого, с непривычки, трудового дня вечером окунулся в воды святого источника - исчезла усталость, прошла боль от клеща, забыл о мозолях! - Здесь твой монастырь! - сказал я себе. Автор: Александр Леплер

Два доллара Как раз в те времена, когда еще черпали рыбаки под серпастомолоткастым флагом красным тихоокеанскую ставриду, в открытую молясь уже на доллар зеленый, зашли мы в чудесный чилийский порт Вальпараисо. В кафе, когда пришла пора рассчитаться за сочные бифштексы и терпкое вино, Павлик, опережая всех, прошуршал зелёной купюрой: - Я заплачу! Потом между собой разберемся. Перекусывали мы впятером, и за все про все взяли с нас – смешно сказать! – десять долларов. Вот Павлик и расплатился. Чего он так раздухарился – неведомо. Вернее всего, из желания пустить пыль в глаза в глаза хорошенькой официантке. И получилось, был удостоен дежурной, но все равно

очень приветливой и милой улыбки за наш счет. Как будто мы в складчину не могли её сорвать! Втроем по два доллара мы честно отдали Павлику в этот же день. А четвёртый – дюжий матрос Саша – решил малость повременить: «Посмотрим-ка на этого рубаху-парня!». Должно быть, ему тоже жгучая сеньорита приглянулась. Смотреть на Павлика без слез нельзя было уже через неделю. Убитый горем, заходил он, бывало, в какуюнибудь каюту, где весело гоняла чаи дружная компания ( только чтоб без ненавистного должника!). Разговор, шутки, смех – кощунство какое в такой то момент! – моментально стихали, повисала гробовая тишина – все судно уже было в курсе «Дела о двух дол-

ларах». Страдалец присаживался на вмиг освобожденный стул, тяжело уперев руки в колени, угрюмо устремив взор в палубу. Выдержав значительную паузу, кто-то осмеливался участливо осведомиться: - Ну что, Паша, отдал тебе Саня, зелёные? - Да какой там! – подскакивая, как ужаленный, взрывался Павлик. – Сейчас! Разбежался! Дождешься от него! Уж сказал бы: «Не отдам» - и всё! Я бы уж и не думал зря! Напрасно он так думал: отдал ему Саша деньги – до последнего доллара… Зачем же у Павла веру в Человека , в величие души его, на фоне могущества деньги зелёной, отнимать? Автор: Жеребнев

Андрей

Зов Премудрости Божией Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны,

когда еще не было источников, обильных водою. Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов, когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных

пылинок вселенной. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда

давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими. (Прит. 8, 22-31) Братья и сестры! Отвлекитесь от сумятицы этого мира, порожденной взаимной борьбой и неприятием, и постарайтесь услышать взывание Премудрости Божией. Одним из отблесков, отображений этого взывания является голос совести, у кого она еще сохранилась. Вот как воспринял это взывание я, делюсь словесной формулировкой моего восприятия сего бессловесного взывания. *** Услышь меня всякий, живущий под солнцем! Ты знаешь и не знаешь меня. Знаешь, потому что живешь под солнцем благодаря мне. И не знаешь, потому что мое пребывание не здесь, а с Отцом Небесным, замыслившим и создавшим все, Слава Ему! Он то и дал мне быть начатком всего созданного Им, семенем, из которого произрастает все, лозой, питающей все и держащей

все, родником, дающим возможность жизни под солнцем даже заблудившимся и отпадшим. Тот из живущих под солнцем, кто знает и чувствует это, тот, как и я, не от мира сего, он блажен. Мой зов к тем из живущих в мире сем, кто не чувствует и не знает истинный исток и смысл своего личного существования. Слушайте все те, которые, будучи питаемы мною, мнят себя начатками своих собственных миров, единственно имеющих право на существование! Почему каждый такой ваш личностный мир подспудно, а то и явно теснит, а то и подавляет другие такие же миры? Вы делаете это и слабеете, потому что я не могу обильно питать превозносящихся друг перед другом, губящих друг друга. И даже тот минимум, который я вынуждена давать каждому такому просто для поддержания его жизни под солнцем, на самой грани выживания, часто, очень часто этот минимум сил тратится на ту же вражду и взаимное притеснение. Потому так много болезней, смерти и страданий в мире сем. Опомнитесь же, питаемые мною, ибо есть для вас благой выход — поверить в то всеобщее единство, которое для вас — во мне, а для меня — в Отце Небесном, замыслившем и создавшем все, Слава Ему!

И не говорите, что это невозможно — выплыть из этого водоворота борьбы друг с другом, ибо всю ту полноту моей живящей связи с Отцом Небесным, которую только может вместить живущий под солнцем, я передала одному из вас, Иисусу Христу, мужу скорбей, познавшему всю мощь водоворота взаимного неприятия вашего, познавшего в качестве убиваемого, затянутого этим водоворотом на самое дно бытия, но поднятого Отцом Небесным с этого дна. Тем явлена была воскрешающая сила Отца Небесного, явлена всем без исключения. Каждый, верящий в эту силу и вслед за Иисусом принимающий ее, оказывается сознательно, верою на мне, лозе Божией, в теснейшем единении с Иисусом Христом, расширяющееся сознание которого я продолжаю наполнять всею полнотою животворящей связи с Отцом Небесным. Примите же верою меня и Иисуса Христа, непосредственно ведущего принимающих все сие по пути спасения! После воскресения своего он — часть меня, действенный посредник и помощник на пути единения со мной и Отцом Небесным! Автор: ков Петр

Цыпла-

Слово о сокрытом Свете Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы… (Рим. 1, 20) Свет тихой радости бытия... Откуда он? Откуда этот нежный трепет листвы, напоминающий трогательный, исполненный нежности и взаимного приятия, разговор влюбленных? И, как разговор влюбленных сопровождается особо сильными вспышками чувства, страстными объятиями, поцелуями, так и через трепещущую листву время от времени прорывается СВЕТ, переводящий восприятие на совсем другой уровень, уровень озаренности от прикосновения к исполненному любви и радости Замыслу Хозяина Бытия, замыслу о предназначении всего сущего. О Замысле Хозяина Бытия свидетельствует все, Им сотворенное. Летом, входя на заре в лес, мы слышим потрясающий хор птиц, славящих красоту, созданную Богом. В человеческом хоре слаженное пение — результат напряженной работы хористов и руководителя. А здесь кто управляет? Почему без колоссального труда на репетициях, без видимого руководства птицы так слаженно по-

ют? Представляется, что птицами-хористами управляет тот Образ Всеобщего Единства, который буквально растворен, разлит в Природе, пронизывает и пропитывает каждую ее частичку. Он, этот Образ — отображение Божьего Единства. Конечно, есть и то, что разделяет, есть борьба, но в целом восприятие сердца ясно свидетельствует — Природа и все живущие являются Единым Творением непревзойденного, абсолютно совершенного Художника, Скульптора, Зодчего, Поэта и Музыканта, любящего лепить и рисовать, творить и сочетать живое, и оживлять умершее. Где же престол этого Хозяина Бытия, этого Царя всех сил? Посмотрим на солнце. Несомненно, престол его власти отчасти подобен Божьему Престолу, является его отображением, тенью. В прежние времена любого земного царя особенно чествовали при въезде в столицу и при выезде из нее. Так и со славою солнца, его феерические восходы и закаты знают все. Так и Бог прославляется на заре живущими, ибо всякая тварь с надеждою встречает новый день, с надеждою на ЖИЗНЬ и МИЛОСТЬ, даруемые Им. И так же Бог славится на закате, когда живущие с надеждою встречают ноч-

ной отдых, осознанно или неосознанно славя Дающего источники восстановления сил. Присмотримся внимательнее к восходам и закатам. ВОСХОД. Светлеет горизонт. Туманные, неясные контуры всего сущего постепенно наполняются светом, набухают от этого света, как бутоны цветов на клумбе, с тем, чтобы потом раскрыться и предстать потрясающим цветником в Саду Божьей Славы. А в восточной части неба в этот момент разворачивается динамичная свето-цветовая симфония, такт за тактом отображающая полифоничность Божьей Любви… ЗАКАТ. Медленно скрывается солнечный диск. И чем меньше он виден, тем радостнее и фееричнее раскрашивается небо на западе. Почему? Потому что, когда скрывается солнце, этот царь всего Видимого, тогда становится гораздо доступнее и ближе Невидимое, а в Невидимом, увы, есть небезопасные области бытия. В те из них, что ближе к нам, не без нашей помощи проникло очень много недружественных духов. Поэтому при наступлении времени Невидимого нам, по милости Божьей, дается видение зовущего в Царство Божие заката, как наставление для пребывания в Невидимом. Да, к сча-

стью, эти области Божьей Славы, на которые указывает феерически расцвеченное небо, они вполне доступны внутреннему взору, как и псалмопевец Давид свидетельствует. Он говорит даже о большем, свидетельствует о доступности Света Божьей Любви буквально везде: Пс. 138, 5-12 7 Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? 8 Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты. 9 Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, — 10 и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя. 11 Ск аж у ли: &#96;может быть, тьма

скроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью'; 12 но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет. *** Не удивительно поэтому, что когда-то наступит время, когда никакие преграды уже не будут стоять между живущими и Богом, и во время молитв Сам Бог будет Храмом для поклонения Ему: Откр. 21, 22-23 22 Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель — храм его, и Агнец. 23 И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его — Агнец. ***

Здесь «Агнец» — это то Божье Присутствие, которое Бог пожертвовал при начале творения мира для реализации Своего Замысла о нем. И это же Присутствие, насколько его может вместить и явить человек, было вмещено и явлено Иисусом Христом, оно же и сошло в ад за его душой после распятия, оно же и воскресило его и продолжило пребывать в нем после его воскресения… Потому кому, как не этому Божьему Присутствию, этому «Агнцу, закланному от создания мира» (Откр. 13, 8), быть светильником, непрерывно живящим Светом Божьей Любви все сотворенное… Автор: Цыплаков Петр

О страхе Божьем Хотелось бы говорить о Божьих любви, мире, благе, которые приготовлены Им для нас. Но, к сожалению, реальность наших человеческих отношений такова, что мы постоянно сами, по своей воле, наводим друг на друга страх, страх человеческий. Да всмотрится каждый в себя. Разве нет в душе у многих неистребимого желания доминировать над всеми и всем, провозглашая и утверждая словом и делом: «Я, Я, Я, Я, Я !!!» А потом удивляемся, попадая под горный обвал или лавину таких

же громогласных, подавляющих, порабощающих, убивающих самоутверждений: «Я, Я, Я, Я, Я !!!», выражаемых не только словесно, но и всей общественной культурой самоутверждения, вполне естественно включающей в себя всевозможные виды социального соперничества, вплоть до войн, реальных и виртуальных… Вот и получается, что страх, наводимый нами друг на друга — это тьма, безумие, болезнь и смерть. А что же жизнь? Мы тогда чаще всего выходим из тьмы со-

стязающихся самоутверждений и приближаемся к пониманию истинной жизни, когда все вместе смиряемся пред чем-то или кем-то несоизмеримо более величественным, могучим, а значит, и страшным, когда мы очень сильно боимся его. Тогда мы, по крайней мере иногда, перестаем подавлять, оттеснять друг друга от источников жизни и даже пытаемся иногда друг другу помогать. И важно понять, что есть всего один Тот, Кого действительно надо бояться, Тот, Кто обладает абсо-

лютной властью, ибо все Сам сотворил по замыслу Своему. И вот ведь удивительно: очень многие люди в условиях настоящей смертельной опасности вспоминают об этом подлинном, верховном Хозяине бытия, о Боге, даже будучи до этого неверующими. Да, в глубине души каждый знает и помнит о Нем. Только вот память о Нем сознательно подавляется состоянием бунта и бесконечного утверждения своего «я». Но, как говорится, когда становится «не до жиру, быть бы живу», тогда многие вспоминают о Нем… Ибо знают в глубине души, что Он может избавлять из любых опасных ситуаций и исцелять от любых болезней, знают прекрасно! Посему не лучше ли нам смириться под крепкую руку Жизнедателя и Благодетеля, более того, Творца и Отца нашего, не лучше ли перестать безумствовать? Ибо те же самые силы наши можно тратить, учась у Него Жизни, Любви, но прежде всего — учась правильно-

му страху пред Ним, который заключается в боязни разорить те источники жизни, которые Он создал и утвердил для всех и каждого. Чем разорить? Да вот этим нашим неправильным, несовершенным поведением, когда почти каждый мнит себя центром мироздания. Научение боязни разорения, погубления источников жизни, данных Отцом Небесным — это научение Закону Его, Закону Жизни. Понять этот Закон не так уж сложно. Достаточно, к примеру, такого рассуждения: «Бог дал доступ к источникам жизни как мне, так и моему ближнему, да и дальнему тоже. Он дал, не я! Как же я могу отнимать у ближнего, да и у дальнего доступ к этим источникам жизни, какое я имею право? Кроме того, если мы все — от Единого, разве мы не единый организм? В природе, созданной Им, каждое растение, имеющее единый корень, целостно, все его части поддерживают друг друга, помогают друг друга. Наверное, и мы так

же должны поддерживать друг друга, взирая на Жизнедателя и Совершителя жизней наших! Кроме того, каждому из нас не очень просто бывает держаться этого Единого Корня, от Которого питается жизнь всех и каждого, ибо, чтобы Его надежно держаться, надо быть многообразно и достаточно полно соединенным с Ним. А каждый из нас, как правило, только очень небольшим набором своих качеств и свойств способен реально держаться Его. Потому-то мы в разрозненности нашей очень слабы и близки к погибели. Но, объединившись в питании от Единого Корня, дополняя друг друга в этом, помогая в этом друг другу, разве не оживем мы все вместе — и каждый в отдельности? Обязательно оживем — и даже обретем Вечную Жизнь, если Отец Небесный соблаговолит!» Автор: Цыплаков Петр

Бычки одесские Водолазным инструктором морского клуба, прикупил и одолжил у друзей всё необходимое для подводной охоты. Нацепив к легководолазному костюму много ненужного, покрасовался на пирсе перед начинающими подводный Рэмбо! - Сегодня будет

пир из рыбы, готовьтесь! объявил я и со словами - Акулы! Ко мне! ушёл под воду. «Стрелять в рыбу надо сзади, когда она кормится» - запомнил из учебника. От моего грозного вида у морской фауны мгновенно пропал аппе-

тит! Никак не реагировали на экипировку только тупые медузы и глупые мидии. На песчаном дне голая площадка, над ней я, а вокруг, словно зрители, улыбаются одесские бычки. Цирк! Движение рукой и - радиус арены увеличивается. Пытаюсь покинуть сцену, но весь этот

цирк перемещается следом. Охотничий азарт улетучился и роли поменялись: бычки-охотники меня обложили со всех сторон, а я, словно загнанный зверь, «пытаюсь уйти за флажки» Пробую напугать их «волчьим оскалом» делаю выстрел. Гарпун, никого не задев, уходит глубоко в грунт, От моих действий улыбки бычков становятся ещё шире. Время под водой

пролетело незаметно и вымотало меня окончательно. «Знал бы – мидий бы насобирал» - пролетело в мозгу. Действие второе: вооруженный до зубов морской охотник медленно пробирается сквозь плотные ряды отдыхающих на городском пляже... А где же трофеи!? Спрятаться некуда, а ускорить шаг нет ни сил, ни возможности. Как будто ктото скомандовал: «А сей-

час - гвоздь программы!» И ватага местных загорелых мальчишек, вся снасть которых: столовая вилка, привязанная к палке, с большими связками бычков медленно прошла рядом! После этого случая подводное ружьё в руки не брал, да и на «Бычки в томате» смотреть не хочется. Автор: Александр Леплер

Жена командующего Шестым Американским флотом Уже повсюду подули перестроечные ветры, но на предприятиях, что повсеместно работали во всю ( ни сном не духом не ведая о грядущих вот-вот упадке и закрытии), политинформации еще проводились регулярно. Был у нас в бригаде паренёк – Васильев Саша. Человек добрый, работник хороший, а уж «сказочник» такой, что в минуты, когда он во время перекура, не давая никому и слова вставить, травил очередную байку, произведения незабвенного Ганса Христиана Андерсена тоже безоговорочно «курили». И служба на Тихоокеанском флоте, вопреки надеждам, таланты Саши не то, чтобы заглушила, но, сдава-

лось, кажется даже и развила. Потому что вот какую историю по увольнению в запас поведал он в нашей курилке: - Зашли мы, значит, на крейсере в Штаты. С дружественным визитом. Ну, знаете же – новое мышление, демократизация, все такое… Вечером банкет. Речи официальные проговорили, фуршет там небольшой, начались танцы. А наши все, как бараны, по углам жмутся. Помполит нам: «Чего вы, ребята, как дикие – идите, приглашайте!». Ну, я первый – вы ж меня знаете! – смотрю: одна такая ничего. Пригласил, весь вечер мы с ней протанцевали, проводил – все как положено. Возвращаюсь на крейсер, а мне помполит у самого

трапа: «Васильев, ты знаешь, с кем ты танцевал?!» - «Нет». «Да это же жена командующего Шестым!.. американским!.. флотом!» Несколько мгновений мы еще сидели в тишине, готовой уже расколоться громовым хохотом, а потом просто-таки повалились со скамеек. Не спасло и Сашино: « Не, ну я вообще-то не знаю – это помполит так сказал». И теперь когда очередной политинформатор вещал нам об ухудшении международного положения – и там сложно, и сям непросто, и Шестой флот США, де, зашел в Персидский залив, мы лишь беспечно махали рукой: «Да, мы Сашу откомандируем, он

мигом конфликт с командующим урегулирует. Друг семьи, как-никак!». …А ведь и сами где-то в глубине души тогда поверили – в то, что

будем мы теперь со всем миром пусть и не за панибрата, но на равных, и заживем навсегда мирно , безбедно, достойно и счастливо…

Дурни! Автор: Жеребнев

Андрей

Как зреют бананы Я думал, что бананы зреют, как помидоры – гроздь на грозди, только успевай собирать. И, проезжая в кабине ли машины, или салоне автобуса, обозревал многочисленные плантации , что начинались сразу за ЛасПальмасом, затянутые защитной мешковиной, без особого интереса: что я – рабыня Изаура здесь загибаться! Меня ждала работа интересней – камень диковинной кастильской мозаикой укладывать , или керамическая плитка со штукатуркой – на худой конец. Но пришел день – на втором уже году канарского трудового десанта,- когда поехал работать я на самую что ни на есть банановую плантацию. Три яруса плантации, разделяемые подпорными стенами из камня, ступенями располагались на склоне горы. Пальмы стояли ровными рядами – по десять, двенадцать в ряд. Ряды отстояли друг от друга на три- четыре метра. И только в трехчетырех рядах свешивалась где-то одинокая, зреющая гроздь зеленых бананов. - И сколько ж она будет стоить? – резонно

вопрошал я у хозяина – бывшего нашего соотечественника, привезшего меня на рабочем своем «джипарике» сюда. - Сейчас, зимой – евро, двадцать центов за килограмм. - А сколько здесь килограммов будет? - Ну, видишь сам: килограмм на двадцать она потянет. - И что, - все не мог понять я, - выгодно разве?.. - Ну, - пожал плечами он, - еще дотацию правительство доплачивает, - он махнул рукой. – Да, я здесь всем пробовал заниматься! И криминалом даже… Но, - он кивнул на пальмы, - к этому вот и пришел: самое спокойное. И сплюнул сквозь зубы характерно… Должно быть, не только здесь криминалом занимался… Что же до «самого спокойного» - есть здесь такое дело! Работал также, в какой-то выдавшейся от строительства свободный день, у одного агрария – коренного канарца. Высаживали мы вместе редис, пололи длинные делянки каменистой «земли» - сплошной гравий, да вулканическая по-

рода. «А сколько же тебе приносит это дохода?» едва разогнувшись, спрашивал я. «В хороший месяц – тысяча евро». – уверенно отвечал он. «Так!.. А не мало?» - я зарабатывал больше. Он, помнится, тоже пожал плечами: «Я больше ничего не умею. Мой отец и дед работали на этой земле. После работы мы уселись в его пикапчик, и он, по пути мне на судно, заехал за сыном в школу: добропорядочный отец – трудяга. Может, хоть сынишка из этой череды вырвется?.. Череда рядов пальм стояла нынче передо мной. Надо было копошиться, отрабатывая тридцать поденных евро. - А это зачем, кивнул я на длинные, тонкие палочки, по своим концам обрезанные в маленькие рогатины. - Это вот затем – чтоб гроздь бананов зреющую от ствола отодвинуть – чтоб бананы не гнили. Один конец в ствол упираешь, а другой – в гроздь. Вот как лелеять, оказывается, плоды тропические надо!.. - А вот здесь, у основания – видишь? – кора уже такая желтая – надо

обрубать, - подхватив тесак – мачете, от уверенно рубанул пару раз, передав после инструмент мне. - А мусор этот куда? - Прямо под ноги и бросай: это ж перегноем будет, - он всмотрелся в ворох пожухлых листьев под ногами, в котором видна была тонкая черная труба – система полива. – Ты посмотри, что этот черт сделал! Видишь?.. Обрубил мне трубу!.. Да – чудак один, испанец – не прошлой неделе взял на день поработать. Вот, как так можно – трубы не заметить?.. А говорит – всю жизнь на бананах работает!.. Наконец, дав мне указания и показав личным примером приемы бананового ухода, убыл ненадолго хозяин и сам. Но а я добросовестно принялся за кропотливую эту, не столь уж хитрую, но требующую определенного, как оказалось, навыка и знания дела, работу. По хозяйски – затягивало… Я же тоже – от земли. Мало своего было в детстве огорода, так нас, школяров, с четвертого уже класса первый месяц учебного года «на картошку» гоняли чуть не каждый день – когда и учились? Ведро-то еще – неподъемное, а рядок, что на двоих нужно собрать – в горизонт уходит… Но, какое это замечательное время детства, переходящего уже в юность, было!.. А единственным, что было здесь, на банано-

вой этой плантации, мне некомфортно – постоянно проваливающиеся в «перегной» под ногами, утопающие в его мягкости ноги. Нет твердой опоры, твердой почвы под ногами. Для дела, понятно, это надо. Хоть какой-то перегной на этой каменистой земле. «Тьерра», как говорят испанцы. Да, какая там земля – камень, да вулканическая пыль бордово-коричневого цвета!.. В общем, некомфорт этот я ощущал определенно – не совсем, значит, от сохи... А и в море, в одном из рейсов, когда работал я на чанах в рыбцехе – сменщик у меня был: шланги под ногами валяются. Тут же коробки на проходе, он по ним бегает – спотыкается – даже, наверное, и не замечает. Ну, а я же после него вахту начинал с того, что убирал в уготованный закуток корзины, и уминал в самый уголок прохода шланг – чтоб под ногами ничего не путалось: мне здесь работать всю вахту! Хозяин приехал уже ближе к вечеру, и хоть застал меня, сидевшего (только, ведь, минуту назад и присел первый раз), что безусловным грехом для рабочего здесь является, остался, видно, доволен. - Ну, ты на лету, прямо, все схватываешь! Слушай, я, вот, посмотрел – подумал… А, может, ты будешь со следующей недели каждый день ездить? На автобусе сюда приезжатьсамостоятельно, бейсболочка – чтоб воло-

сы светлые не видели, очечки черные… Да, никому здесь особо и дела нет – полицию вряд ли нашлют… Ну, а потом подумать можно, как и вообще тебе здесь остаться – работали бы… В общем, я тебе звякну на следующей неделе! Оно бы, конечно, было можно – если бы больше в моей жизни ничего не было, - ой, как можно было бы работать здесь спокойно и тихо, под сенью пальм, под неповторимый эфир канарского воздуха, смешанного с вольным атлантическим бризом, взирая в минуты короткого отдыха на дивные окрестности внизу и бескрайнюю океанскую даль!.. Но кроме того, было – и есть! – в моей жизни еще множество дел, как то: и работа морская, суровая, и строительная возня кропотливая, но творчески-благодарная, и семейные хлопоты, совсем не постылые… И семья, и родные, и друзья, и новые прекрасные люди, которыми во все времена все же не скудеет земля родная… И когда позвонил хозяин банановой той плантации через пару недель – с серьезными, на самом деле, предложениями и намерениями, я – совпало так! – уже собирался к вылету на родную сторону. - Извини – надо лететь: рейс хороший предложили. Не обессудь!.. … А, может, и дурак? Может, и надо было бы остаться, да работать

спокойно и тихо, день за днем, пусть и похожими один на другой, зато без потрясений, да кризисов непроходящих, без подорожаний нескончаемых и необъяснимых... Глядишь, тихоня, склонный ко вся-

кому обучению – тот же, ведь, еще фрукт! - проникся сполна и коварством латинским «отжал» бы дело у своего благодетеля, нанял бы какогонибудь испанца залетного, да и стал бы - настоящим

плантатором банановым… Вот так бананы зреют! Автор: Жеребнев

Андрей

Джозеф - Сейчас, как закончу контракт на судне вашем – вот такую машину себе куплю, - перелистывая затертый, некогда глянцевый, журнал, тыкал в спортивную модель Джозеф. Закинув нога за ногу в потертых своих простеньких брюках,на внятном английском он говорил, за что курсант Андрей его в каюту и залучал – языковые навыки свои развивать. - Ты штаны себе новые купи! – не стесняясь, усмехался иноземцу сосед и однокурсник Андрея по каюте. Андрей – он срочн у ю в о и н о м интернационалистом отслужил. Даже контузию имел, и теперь был немного глуховат. Что, при штурманском его выборе профессии, конечно, было «не найс!». «Ему на руль командуешь – он не слышит! А дело-то – серьезное: судно, да восемьдесят человек на борту». Но, без условно уважая «афганца», из рулевых его не убирали: придется потерпеть – практика у курсантов скоро уж кончится. Однако, из-за, наверное, «за перевалом» пережито-

го, сердце Андрей имел гораздо более чуткое большинства нас прочих. Вот и привечал этого пожилого намибийца, с иссохшей сморщенной кожей черных ладоней, работавшего на траулере по контракту. Старик – совсем, впрочем, еще неветхий работал в рыбцехе. Восемь своих часов добросовестно стоял у ленты, высматривая рваную ставриду. Нехитрая работа, но монотонная, клонящая, от бесконечной череды проезжающих мимо рыбин и отблесков их боков, в сон. А со своего места никуда не отойдешь. Разве что, во время недолгих остановок лент – когда «набирались» морозильные аппараты рыбой, - нарезать и развесить посоленную диковинным своим посолом рыбу над иллюминатором. Как он меня этим доставал! Заступаешь тут на вахту на чаны – со сна не согрелся, в цеху сыростью, как всегда, вовсю тянет, а тут еще и сквозняк полный: старик иллюминатор настежь распахнул – пласт своей ставриды, на проволоке притороченный, вялит!

Плюясь и чертыхаясь, иллюминатор я задраивал наглухо, «сво ем у» намибийц у Джону (старик работал в другой бригаде) истово на деда негодуя. Джон лишь обезоруживающе улыбался в ответ белозубой улыбкой. Он был уже в доску своим, и запросто, по кивку рыбмастера, отправлял ленту с ненужным приловом красного карася на муку: преступление, когда б инспектор нас за руку поймал, последней тяжести! А старик инспектору порой «стучал», лишнюю порцию моего негодования, граничащего уже и с ненавистью, вызывая: экстремальные, как не крути, условия морского п ро мысл а д еля т н а «врагов» ( так издавна смежную бригаду почти официальным порядком именуют) даже своих. Так мы с Джозефом и тягались пять, без малого, месяцев бессменно: на несколько только дней выгрузки, что выдавались каждый месяц, Джозеф с Джоном уезжали на побывку домой, неизменно возвращаясь чуть повеселевшими и посве-

жевшими. Но однажды Джон вернулся один. - А Джозеф где? – походя, спросил я. - Джозеф?.. СантаМария, - и он просто воздел глаза кверху. Помнится, я был поражен до глубины души… Как так – еще пять дней назад человек был здесь с нами, работал бок о бок, не болел, не хандрил зримо – разве что ел мало и без аппетита, - и вот так, сразу?.. Без перехода, без времени осмысления своей жизни, без подведения ее итогов и долгого прощания… От ленты, полной рыбы полного работы рыбцеха, и сразу – в деревянный ящик!.. Что он, собственно, видел в своей жизни, кроме жаркого солнца над

головой, да песка прибрежной полосы рябящего волнами залива? Кроме беспросветной и беспробудной работы – до гробовой, получилось, доски!.. И радостей человеческих ему было отпущено лишь чуть… Как то, рыбу крупную завялить, и то ли самому съесть, то ли домашним подарком с моря привезти. Нет, я не всматривался внимательней теперь в кресты церквей и миссий Уолфиш-Бея – что я уже мог там увидеть, но я стал понимать, отчего в этом небольшом городке их так много… И тогда уже – в начале лихих девяностых подумал со страхом: а не ожидает ли меня, как нас всех, такая же участь? Но время прошло,

и я перестал бояться: слишком уже взросл для всяких страхов. Кое-что в жизни и этом дивном мире – слава Богу! – я повидал – грех жаловаться. А страха перед работой, что теперь и старый верный друг, лучшая спасительница и панацея, и вовсе нет. Осталось лишь воспоминание, давно сделавшееся светлым, о Джозефе, который всегда будет там, в моей молодости – тихим и живым человеком с другого конца света, с чуть лукавым прищуром вполне простодушных глаз, делово развешивающим под самым моим носом крупный, обильно посоленный пласт серобокой ставриды. Автор: Жеребнев

Андрей

Крылья Жаркое еще солнце октября одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года начало клониться за высоченные канарские вершины. - Кстати! Где твои крылья? Которые нравились мне!.. Игорка?.. Толстяк, подняв голову от застольной писанины, обратил на Уздечкина взор, исполненный глубокой тоски. - Пишу… Вечером же парни улетают – надо с ними передать. Очередной рабочий день ремонта, пахнущий потом и ржавчиной, свежей краской и свежим

бризом, был закончен. Для Уздечкина – на «ура!» Старпом даже похвалил: «Хорошо работаешь!.. Да, вот если бы и эти алкоголики!..» - и рукой махнул. Потому, душа Уздечкина, весь день прокачавшегося на веселой лазоревой волне на плоту, с которого он борт судна красил, пела! За день он сто раз мысленно слетал к любимой, вместе с ней вернулся обратно в этот обетованный рай, провел дивную неделю в отеле с видом на океан, и неповторимым запахом утреннего кофе в по… Впро-

чем, тут уже стоило и прерваться…А что – если он так работать будет – так осуществится все!.. Поэтому, едва зайдя в каюту, хотел он сразу клацнуть по клавише магнитофона: «Где твои крылья, Которые нравились мне?», - он-то сегодня точно был крылатый и мечтами, и любовью своей. Но, увидев Игорку за эпистолярными муками, осекся. Письмо товарищ с утра начал – как только о возможности отправить узнал. Писал во время перекуров, в обед, и теперь вот, работу едва окончив,

сразу уселся. Игорка – Игорь. Вообще-то, все, кроме разве что Уздечкина, его Толстым кликали. На что тот не уставал запальчиво отвечать простонародным: - Толстый у меня… Тоже горячился с таким утверждением парнишечка!.. Но фигурой на судне он был действительно видной. Главным образом потому, что всему экипажу успел все уши прожужжать простодушно (а Уздечкину и надоесть порядком) о любви своей большой и светлой, с коей он теперь в морской разлуке находился. - У меня еще ни разу такого не было, чтобы целых полгода с одной жил… Очередной слушатель тактично кивал. - Она такая умница, такая красавица!.. И не гляди, что ей всего лишь семнадцать. Тут в голове слушателя сразу невольно начинал громоздиться арифметический столбик: от «всего лишь семнадцать», да минус «полгода жил»… Но Игорка черту подвести не давал: - Правда, я у неё не первый, но я ей все простил! Здесь уж оставалось – не рассмеявшись, главное дело! – порадоваться за Толстого: совет, как говорится, да любовь! С красавицей такой, не по годам умненькой, что и жить торопится, и чувствовать спешит!.. А он был хороший

парень. Бесхитростный, душевный, ленивый только в меру. Стираться дюже любил. Приобнимет к могучей своей талии одной рукой пластмассовый таз, на дне которого пара вещиц только и покоится, и плывет, мурлыкая, к машине стиральной. Чуть не каждый день такая картина. Уздечкин долго вникал в причину такой чистоплотности, пока не понял, что друга так к «стиралке» влекло: целый час железная будет крутиться для него, Игорки, без малейших к тому его усилий! Ну, а сейчас Игорь спешил начисто переписать письмецо о двойной тетрадный лист. Вообще, Уздечкин в первый раз в жизни наблюдал поневоле, как письмо пишется с черновиком. Черновик, что Игорка уже накропал, лежал тут же, и правки в нем – скользнул невольный свидетель глазом было уж никак не меньше, чем в черновиках Александра Сергеевича Пушкина: Уздечкин в музее видел! - Блин, парни улетают, - отложив на миг писанину, осерчал Игорка, - Новый год, как люди, дома отметят! - Времени-то еще до Нового года! – хмыкнул Уздечкин. – Ты это – так-то уж духом не падай! Сейчас, вон, депешу перешлешь: все нормально будет! Ремонт сейчас закончим, в рейс уйдем!.. - Да, я бы уж тоже домой полетел, а куда – без денег-то? – Игорка

опять кручинно свесил голову над письмом. А Уздечкину – куда было спешить? Очень здорово он нынче и подгадал: лето дома отдохнув, осенью сюда и сорвался – опять на лето! И опять – запах моря впереди!.. Работы, что он никогда не боялся, а даже и любил – тоже море… Полное собрание сочинений Бунина, что споро из судовой библиотеки умыкнул – на полке стоит. И Куприн еще. И в салоне, под раздаточной стойкой – книгами забито. Да, с таким боекомплектом он тут до победного продержится! А и магнитофон напоет! Скучает, конечно, по черноглазой своей тоже… Так ведь – после рейса: номер с видом на море!.. Но, не все на их тунцеловном сейнере, всего-то о двадцати двух моряках, ленточку в зубы закусили. Едва прилетев, и чуть поработав, начинали рваться обратно. Куда? В зиму, к ценам бешеным, четырех – пятизначным? К устоям бандитским? Впрочем, те и сюда подбирались: списанному с двумя своими матросамиподельниками боцману, что спьяну додумались плот спасательный продать на соседний пароход, начальник флотилии сказал без обиняков: «Если не вернешь – дырка в башке тебе обеспечена». Вернули. Домой давно уж улетели. А теперь новый боцман, опять же с матросом и электриком, под разными предлогами – семейные, в основ-

ном, обстоятельства - домой возвращались. И пожилой тралмастер хотел с ними увязаться, да бабка ему по телефону «вставила»: «Какой домой! Сиди там, и без денег не возвращайся!» Компания, от лица самого генерального директора с Первопрестольной, фамилия которого оканчивалась на «дзе», прислала пространную телеграмму, что она, де, не является туристическим агентством, и впредь никого бесплатно возить не будет: лавочка закрылась! Резонно, в общем. Так что, и дергаться куда-то было бессмысленно: пишите письма мелким почерком. Игорка и писал! Уже заканчивал. Закон-

чив, запечатал бережно конверт, тотчас спохватился, расклеил еще свежий обратно, извлек письмо, развернул. что-то жирно зачеркал в конце, и теперь уж запечатал намертво – с клеем канцелярским. Вот это работа с текстом! Солнце уже скрылось за сизыми вершинами, и на склонах светлячками замерцали огоньки селений, когда вышел Уздечкин на палубу после ужина. Облокотился, как водится, на леер, уткнулся взором досужим в воду под бортом машинально. Стайка разорванных клочков бумаги трепыхалась в фиолетовой ряби. Подняв голову, и глянув направо, он увидел стоящего поодаль друга,

что отрешенным взором провожал свое письмо в морскую даль… А ночью Уздечкину вдруг приснился сон, в котором на корме судна городили они с Игоркой из гофротары летательную конструкцию, напоминавшую одновременно дельтоплан и подбитую ворону. Куски картона скрепляли скотчем. - А не развалится она? – с сомнением спрашивал Игорка. - Не бойся! Нам главное – под дождь не попасть: чтоб крылья не намокли. Они спешили – до Нового года оставалось совсем чуть-чуть. Автор: Жеребнев

Андрей

Откуда прилетают снегири Откуда прилетают снегири? Худые ноги в яркожёлтых колготках, болтаясь в воздухе, свешивались с подоконника. Детская ручка разглаживала складки на синей юбочке. Весь её облик – длинные косички с резинками в виде мишек, опущенные ресницы – выражал глубокую задумчивость, словно эта маленькая девочка в свои 6 лет стала размышлять о смысле жизни. - Аня! Немедленно слезь с подоконника! Девочка спрыгнула

вниз – и её пятки в жёлтых колготках неслышно ударились об пол. Задумчивые ресницы, чуть вздрогнув, поднялись вверх. Взгляд устремился в сторону женщины, выглядывавшей из-за приоткрытой двери. - Мама, - тихо сказала девочка, - откуда прилетают снегири?.. Этот странный вопрос не давал ей покоя уже второй день подряд: подслушивая разговоры прохожих на улицах, она услышала, как какая-то мама рассказывала своему

маленькому кудрявому сыну о волшебных птицах с красной грудкой. «Видишь, вон там – голуби, они остаются в городе весь год. Но есть птицы, гораздо красивее голубей, они прилетают сюда только на зиму. Снегири…» - они стояли у продуктовой палатки, лил дождь, и Аня ждала, пока её мама купит килограмм помидоров. Она любила – вот так – иногда слушать разговоры незнакомых людей, отрывки их фраз, слова, значение которых она

ещё не знала. Особенно, когда становится смертельно скучно, а в мутных лужах уныло плавают опавшие листья… Ей всегда становилось скучно осенью, потому что осенью слишком часто шёл дождь. Она не любила раскрывать свой зонтик с ручкой в виде Дональда Дака, не любила ходить в резиновых сапогах – в такие дни ей казалось, что небо плачет. Она даже как -то спросила: - Мама, почему небо так часто плачет? - Оно не плачет, малыш. Просто идёт дождь. - А почему идёт дождь? - Потому что происходит круговорот воды в природе. - А что значит «круговорот воды в природе»? - Ну… Пойдёшь в школу, там тебе расскажут. Конечно же, такой ответ Аню совсем не устроил. Но она не стала расспрашивать дальше – мысль о том, что небо плачет, казалась ей гораздо правдоподобнее, чем нудное «круговорот воды в природе». Поэтому для себя она решила: небо плачет, потому что каждый день кто-нибудь совершает роковую ошибку. Мама часто говорила ей об этих роковых ошибках, когда рассказывала о папе. С папой Аня виделась раз в месяц, он читал ей вслух сказки и дарил мягкие игрушки. И она искренне не понимала, что

такого ужасного он мог сделать… Но, во всяком случае, у её родителей точно была причина развестись, а эту причину можно назвать роковой ошибкой на всех основаниях. И, как тогда ей хотелось понять, почему идёт дождь, так и теперь было жизненно необходимо узнать, откуда прилетают снегири. Но и на этот вопрос мама не смогла дать вразумительного ответа: - Снегири… Ниоткуда не прилетают. - Такого не может быть! - Может, не может… Нам нужно купить тебе свитера на зиму. Аня только вздохнула – был бы здесь папа, он бы всё ей объяснил… Не то что бы она не любила свою маму. Напротив, ей было грустно, когда мама уезжала в командировки, грустно, когда она целыми днями пропадала на работе. Она могла обнять – и от тепла её рук становилось хорошохорошо, как будто среди дождливой осени наступило солнечное лето. Она покупала Ане красивую одежду, тёплые свитера и новогодние игрушки, но в то же время мама, казалось, не могла и не хотела понять ход мыслей своей маленькой задумчивой дочки. Аня привыкла к этому и никогда её не осуждала. Так было и сейчас: за свитерами – значит, за свитерами. В конце концов, скоро наступит зима, и, быть может, она увидит этих загадочных, волшебных снегирей…

Своим корявым детским почерком, сидя на подоконнике и положив листок бумаги на колени, Аня писала письмо: Дорогой Дедушка Мороз! Меня зовут Аня и я хочу спросить тебя откуда прилетают снегири? Никто не хочет мне этого говорить но я очень хочу узнать. Мама сказала они ниоткуда не прилетают ведь такого не может быть? Я знаю они есть. И они прилетают. Дедушка Мороз пойми это очень важно для меня. Мне кажеца если я узнаю откуда прилетают снегири в Новый год случица чудо… Мне не нужны подарки и игрушки у меня их много. Пожалуйста Дедушка Мороз помоги мне. Будь здоров. Аня. Аня знала, что обычно в конце не пишут «Будь здоров». Пишут: «До свидания», «Спасибо» и «С уважением…» В крайнем случае – «Счастливого Нового года». Но её всегда удивляло, как этот большой человек с длинной седой бородой, которого никто никогда не видел (и почему вообще все решили, что у него обязательно должна быть борода?), за одну ночь успевает развести подарки всем-всем детям на свете. И он ни разу не простудился и не заболел, хотя, когда холодной зимней ночью объезжаешь столько домов, заболеть – проще всего. Почему с добрым Дедушкой Морозом этого никогда не про-

исходило, было для Ани ещё одной неразрешимой загадкой. А вдруг однажды его здоровье не выдержит, он заболеет и умрёт?.. И тогда дети перестанут получать подарки на Новый год, а в занесённый снегом почтовый ящик с надписью «Дед Мороз» больше не придёт ни одного письма… Этого маленькая Аня никак не могла допустить, и поэтому считала своим долгом каждый раз приписывать в конце – «Будь здоров». Ей казалось, что, если как можно чаще желать комуто только хорошее, то с ним никогда не случится ничего плохого. Аня как всегда положила конверт на тумбочку в коридоре, чтобы потом мама отправила его по адресу. Дома никого не было: мама работала, и часто Аня целыми днями сидела одна. Иногда в такие дни она звонила папе – когда становилось совсем грустно и скучно. Взяв в свои маленькие, детские ручки трубку домашнего телефона, она набрала давно заученный наизусть номер… - Привет, Анют. Он был единственным, кто её так называл – Анютой. - Привет. Я написала письмо Деду Морозу… - Ты умница! – она словно наяву увидела, как папа по-доброму улыбается на другом конце телефонного провода. – Что же ты у него попросила? - А это… Секрет! - Секрет? Почему

же? Боишься, что желание не сбудется? - И да, и нет. Узнаешь в Новый год. - Какая ты загадочная у меня стала. И как же я узнаю? - Не бойся, узнаешь. Я тебе помогу… - Ну, тогда я точно ничего не боюсь, - засмеялся папа. – Ты одна дома, принцесса моя? - А разве принцессы… бывают… загадочными? - Конечно. Самое главное в принцессе – быть загадочной для своего принца. Анюта задумчиво наклонила голову набок. - Нет, не хочу быть загадочной. Хочу быть собой. Послышался звук ключа в замочной скважине, и Анюта, быстро прошептав: «Мама пришла!», положила трубку. Так и не узнав, хорошо ли это, если принцессы вдруг перестают быть загадочными. Прочитав своей дочке перед сном главы из «Сары Кру», она вернулась к коридорной тумбочке и взяла письмо. Усталые глаза быстро пробежали строчки без запятых. Что на этот раз учудила эта фантазёрка? Снегири?.. Чудеса?.. Женщина вздохнула. В позапрошлом году Анюта попросила у «Дедушки Мороза» Щелкунчика, «живого, как из сказки». Пришлось объездить всю Москву в поисках обычного деревянного щелкунчика, которого почему-то оказа-

лось почти невозможно найти. В прошлом году – рыжего бездомного (бездомного потому, что «одиноким нужно помогать») котёнка. Ей подарили игрушечного – милого, пушистого – и, хотя она уже почти год везде таскает его с собой, по её выражению лица было видно: ей всё-таки хотелось настоящего котёнка… Что ж, придётся исполнить это прошлогоднее желание. В конце концов, не может же она, взрослая женщина, писать своей дочке ответ вместо Деда Мороза и рассказывать, откуда прилетают снегири. А действительно, откуда? Почему она раньше об этом не задумывалась?.. Аня начала считать дни до Нового года чуть ли не с первого сентября и теперь, когда этот самый волшебный праздник в году наступил, она с нетерпением ждала вечера и боя курантов – когда можно будет достать подарки из-под ёлки, прочитать долгожданное письмо от Дедушки Мороза, загадать желание… Как в тот долгожданный ноябрь, она сидела на подоконнике, только теперь за стеклом вместо серых скрюченных деревьев и размытых дорог виднелись сугробы снега. Аня любила зиму даже больше, чем солнечное лето: ей нравилось смотреть, как за окном медленно падают хлопья снежинок. Посмотришь на них – и все мысли сразу встанут на свои места. Сейчас она

думала о том, узнает ли сегодня, откуда прилетают снегири. Почему-то ей казалось, что если в эту новогоднюю ночь она получит ответ на свой вопрос, то 31 декабря обязательно приедет папа. Приедет – и останется навсегда… Было приятно об этом мечтать, хотя где-то в глубине своей маленькой, детской души Аня понимала: чудеса, конечно, случаются, но именно такого чуда не случится никогда. Тем временем к маме приехала её подруга вместе с годовалым сынишкой, тортом и огурцами для салата оливье. Весело переговариваясь, они удалились на кухню, а для Ани, привыкшей часами сидеть на своём подоконнике, минуты вдруг стали тянуться бесконечно долго… Девочка спрыгнула вниз и побежала по коридору, но из соседней комнаты, там, где стояла ёлка, донеслось что-то похожее на мяуканье. «Котёнок? – подумала Аня, подходя ближе к новогодней красавице. – Не может быть…» Вне всяких сомнений: загороженная подарками, вдалеке виднелась клетка с самым настоящим рыжим котёнком. Он жалобно мяукал – ему, наверное, захотелось есть. Рассмеявшись от радости, Анюта кинулась к клетке, открыла дверцу и взяла живое пушистое существо на руки. - Мама, мама! – закричала она, вбежав на кухню. – Это правда мне? - Правда, тебе, -

улыбнулась мама. Она редко улыбалась, но каждый раз улыбка словно озаряла всё её лицо. Так, как будто в глазах загорался мягкий, лучистый свет…. - Мама, можно, я его покормлю? - Ну конечно можно, малыш. И, пока взрослые накрывали на стол, а годовалый сынишка мирно спал в своей кроватке, Аня умилённо смотрела, как котёнок лакает молоко своим маленьким, розовым язычком. Было уже без десяти одиннадцать – наступил последний час декабря, время, когда может случиться всё, что угодно. Разумеется, только хорошее. Волшебное, сказочное, необыкновенное… Поэтому, взяв допившего молоко котёнка на руки, счастливая, всей душой поверившая в чудо девочка всё-таки решилась спросить: - Мама… А папа приедет сегодня? - А разве он собирался приехать? – на этот раз в голосе мамы вместо тёплого лучика доброты и участия послышалась злобная настороженность. - Нет, просто… - Садись, поешь тортик, - примирительным тоном сказала мамина подруга, уплетавшая салат оливье. Аня покорно села, и оставшийся час прошёл за созерцанием одинаковых песен по телевизору и б л ест я щ и х ве чер н их платьев знаменитостей. Девочка смотрела на них,

каких-то странных, нелепых, неестественно радостных, мало вникая в смысл их слов, заедая приторные улыбки телеведущих кусочком блинного торта. Когда кремлёвские куранты пробили двенадцать, мама и её подруга торжественно чокнулись бокалами шампанского, воодушевлённо прокричав «Урааааа!», Аня второй раз за день бросилась к ёлке: стала лихорадочно раздвигать подарки, шарить руками среди осыпавшихся зелёных иголок… - Мама, - сказала она тихо и разочарованно, - а где же письмо?.. - Какое письмо, малыш? - От Деда Мороза… Про снегирей… слёзы уже подступали к горлу, но маленькая Аня шумно вдохнула вырывавшийся воздух и запретила им выливаться наружу. - Аааа… Дед Мороз просил передать тебе, что он тоже не знает, откуда прилетают снегири. И, чтобы ты не расстраивалась, он решил подарить тебе котёнка. Аня больше не мо гл а сд ержи вать ся. Всхлипывая, она сгребла в охапку рыжее существо, убежала в свою комнату и грустно закрыла за собой дверь. Эта светлая, добрая девочка искренне верила в существование Дедушки Мороза, и даже сейчас ни на минуту в нём не сомневалась. Может, в этот раз он всё-таки заболел?.. Он не мог не знать, он бы

обязательно написал ей. Что-то лживое, странное, незнакомое, послышалось Ане в маминых словах, и это что-то заставляло её плакать… Она схватила чёрную трубку телефона, набрала давно выученный наизусть номер. - Папа, папа, – сказала она сквозь слёзы, почему ты не приехал? - Прости, Анюта, я очень хотел приехать к тебе, но мама не пригласила меня, поэтому я не смог… Срывающиеся рыдания усилились. - Анюта, принцесса моя, ну что же ты, не

плачь!.. Я всегда с тобой, слышишь?.. Всегда, помни об этом… - Папа, - вдруг тихо сказала Аня каким-то изменившимся, задумчивым голосом, почти перестав плакать, - папа, скажи мне: откуда прилетают снегири? - А ты выгляни в окно, Анют, и узнаешь… и снова она словно наяву увидела, как папа подоброму улыбается на другом конце телефонного провода. Казалось, их сейчас разделял целый мир, целая вселенная, пропасть между прошедшим и только что насту-

пившим годом, но всётаки – она чувствовала это – он был так близко, что тень его улыбки вдруг засветилась на её заплаканном, покрасневшем личике. Девочка встала на цыпочки, забралась на подоконник, открыла форточку. На фоне белоснежных веток дерева виднелась маленькая чёрная птичка, гордо выпятившая свою красивую красную грудку. - Снегирь… - едва слышно прошептала Аня. Автор: Анастасия Тихова

За зеркалами Добрый день. Меня зовут Олли. Я работаю в редакции. Если среди вас, дорогие мои читатели, есть журналисты или корреспонденты, пожалуйста не ищите ничего общего между вашей и моей работой. Наша редакция ничего не издает. Мы собираем материал, а редактор его редактирует. Зачем? Вы поймете, если наберетесь терпения и дочитаете мой рассказ до конца. Эта история началась в тот день, когда я получила новое задание. Впрочем нет, наверное немного раньше. Тогда , когда кто-то повесил недалеко от входа в нашу комнату плакат с молитвой Отче Наш. В тот день редактор остановился перед плакатом, потом обвел всех нас вниматель-

ным взглядом. Мы притихли и еще более усердно зашелестели листочками со своими записями. Он ничего не сказал, не спросил. А через несколько дней пригласил меня в кабинет и дал задание. Почему именно мне? Может быть, он заметил, что я, в отличие от других сотрудников, не останавливаюсь перед плакатом, не шевелю губами, не прижимаю руки к сердцу и не воздеваю очи к небу, а быстро проскакиваю мимо него на свое место? Редактор, выписывая мне карточку задания спросил, знаю ли я, что люди, обращаясь к Богу называет его Отцом? - Конечно,- ответила я. - Как же это не знать. Это все знают. - Вот пойди и уз-

най, что такое отец, их собственный отец, для каждого из них. И я пошла. - Отец. Что для вас означает это слово?- Такой простой вопрос я задавала мужчинам и женщинам, молодым и постарше. Вы удивитесь, когда узнаете статистику. Рассуждать отвлеченно о семье и ее составляющих люди еще как-то могли, но говорить о своих личных отношения со своим собственным отцом, отказывались. Почему? Третья часть опрошенных мною, как оказалось, вообще не общаются со своими отцами. Не имеют такой привычки, потребности или что там еще. Около 20 процентов говорили о «сложных» отношениях. В чем заключаются эти

сложные отношения? Ну, на пример, некоторые мои собеседники рассказывали, что чувствуют себя неловко, встретившись с отцом один на один. Пришли навестить, а о чем говорить – не знают. У некоторых ситуация немного лучше: они даже, бывает, собираются всей семьей. Вот, оказывается, зачем нужны праздники! Застолье, выпивка. А разговоры… ну что-то там о моделях газонокосилок. И ни слова о личном, о душевном, о наболевшем. Интересной была реакция еще одной трети респондентов. Тех, которые при слове "отец" шарахались в сторону, говоря, что никогда не знали своего отца и отказывались продолжать беседу. Со словом отец у большинства из нас, как оказалось, связаны воспоминания самые тягостные. Да-да, я не оговорилась, из нас. Я тоже была частью этой массы людей, идущих по жизни без стартового капитала любви и надежного тыла полноценного семейного очага. Некоторые мои собеседники, возможно, готовы были бы рассказывать о своем детстве, об отношениях с родителями, но я комкала беседу и уходила. Они ожидали дополнительных вопросов, на которые может быть согласились бы ответить, но я их не задавала. Если ктото все же пробивался через мою стену личного отрицания этой темы и пытался ответить на заданный вопрос, я ощущала такую сильную боль,

что не слышала, или не понимала, или не принимала ответ. Всего лишь единицы, из опрошенных мною, говорили, что дружат со своими отцами и считают эти отношения глубокими и устойчивыми. С этими немногими я тоже избегала развивать тему. Наверное, я не верила, что так бывает. А скорей, не хотела верить. Я продолжала ходить по улицам, останавливать прохожих в торговых центрах, на вокзалах, в парках, на набережных и площадях. Я опросила тысячи людей. Количество не преобразовывалось чудесным образом в качество. В моих интервью не было жизни, не было чувства, не было смысла. Тема была завалена. Кое-как слепив в кучу весь собранный материал, я пошла сдаваться редактору. Перед входом в его кабинет я остановилась. Хотелось привести себя в порядок. Хотя бы внешне. Внутри я давно была не в порядке. Болело все. Иногда боль была терпимой, иногда невыносимой. Она яростно разрывала мое тело в мелкие клочья. Иногда сводила судорогой. Иногда ныла зубной болью в позвоночнике. От нее некуда было убежать, негде спрятаться. Царство боли давно поглотило меня и властвовало над моим телом. Иногда я, устав от боли, обращалась к специалистам. Причин не находили, мое тело было в

порядке, а вот то, что так может болеть душа, мне никто не подсказал. Я выпрямила спину, развернула плечи. Это должно было придать мне более бодрый вид. Натянула улыбку, которая должна была символизировать радость. И вошла. Он сидел за своим столом, по обыкновению погруженный в бумаги. Папку с моими материалами принял. Прочитал. Отложил в сторону. Так и не поднимая на меня глаз, взял чистый бланк для заданий и размашистым почерком написал: « В отпуск». Я судорожно и сбивчиво принялась объяснять, что я еще могу… Я еще очень много могу… Я буду работать и обязательно справлюсь. Не надо меня… в отпуск. Он терпеливо ждал. Когда я, наконец, замолчала, редактор жестом пригласил меня присесть за отдельный столик. Там было удобно сидеть и думать. Очень уютно и спокойно. Редактор писал свое, а я свое. Последнее интервью в этом проекте. Интервью с самой собой. Два участника беседы. Я и чистый лист бумаги. Написанное мною никто никогда не прочитает. Разве что редактор. Но он не осудит. Не обвинит. Он всё знает еще до того, как я напишу первое слово. Тем не менее, я не могу даже начать. Что же для меня означает слово « отец»? Тема, давно заблокированная в моем сознании. Над этим понятием выстроен саркофаг, зава-

лен грудой камней, поросших колючим шиповником, терном и крапивой. Приближаясь к месту погребения, я неминуемо обжигалась и кололась об шипы. Неудивительно, что беседы с людьми у меня не получились. Задав вопрос, я тут же убегала и пряталась. Любой ответ мог причинить мне боль. Я убегала не от собеседника, я убегала от своей боли. Собеседник, чувствуя мою отстраненность от темы, недоумевал и замолкал. Для меня слово «отец» означало того, кто презирал и ненавидел меня. Не удивительно, что я бегом проскальзывала мимо плаката со словами « Отче наш», втянув голову в плечи и стараясь стать незаметной. Лишь бы не ненужной. В кабинете редактора хорошо, тепло . Никаких историй записывать не хотелось. Плохие воспоминания в такой уютной обстановке не приходили на сердце. Хороших не было. Время шло. На листе, лежащем передо мной, была выведена всего лишь одна фраза: - Я – интроверт, всматривающийся в горизонт. Усилием воли я заставила себя дописать: - Не идет ли тот, кто принесет мне долгожданное облегчение. Признав мою индивидуальность. Мое право на жизнь. Мой отец не признавал мое право на жизнь. Мое появление на

свет было ошибкой. Вероятно, он подозревал о своей причастности к этой ошибке, и это доводило его до бешенства. Я могла бы повернуться спиной к не сложившимся отношениям с родителями и сосредоточиться на том положительном, что окружает меня в повседневной жизни. Могла бы. Если бы не одно обстоятельство. Весь материал, из которого было соткано мое тело, состоял из двух генетический линий: его и ее. Ничего вне этого материала во мне не было. Два человека, кровь которых текла во мне, должны были стать главными людьми в моей жизни. Они же стали главными из тех, кто ненавидел и презирал меня. Я не буду преувеличивать свою роль в их жизни. Они ненавидели друг друга, ненавидели жизнь, и ненавидели меня всего лишь как сопутствующий продукт жизни и своих нелепых отношений. Итак. Мой вердикт. Отец - это тот, кто меня ненавидит. Он хотел бы уничтожить меня, но у него не хватило на это воли. Теперь я исполняю его волю. Я уничтожаю себя сама. Отсюда депрессия, отсюда боль. И ни один врач не сможет мне помочь. В воздухе запахло капучино. Я отбросила в сторону ручку, отодвинула бумагу с несостоявшимся интервью и размечталась об отпуске. Спорить с редактором - себе во вред.

Сказал: в отпуск, значит, в отпуск. - Куда я поеду? – услышала, будто издалека, я свой робкий голос. И не получила ответа. - А что мне брать с собой? - не успокаивался мой голос. - Там есть все необходимое, - удостоил меня ответом тот, в чьем присутствии мне было так тихо и уютно, – позаботься лучше о том, чтобы оставить ненужное и не тянуть его за собой. О том, когда мне возвращаться, я не стала спрашивать. Я знала, что он меня не уволит, сколько бы я ни отсутствовала. Даже, если наберет новеньких, то они не займут моего места, а каждый займет свое. Он - редактор. Он только делает вид, что редактирует наши тексты. Он редактирует нас. Запах капучино усилился. В открытое настежь окно влетело шоколадное облачко, которое вскоре воплотилось в медвежонка Барни. Знакомьтесь. Это - Топ–Топыч. Моя фантазия. Как бы вам объяснить, что бы вы поняли, кто это такой. Попробую так. Приходилось ли вам разговаривать с самими собой? Вот видите, приходилось! А с кем вы разговариваете? Не знаете? А я знаю. Топ– Топыч – это та моя составляющая, которая отвечает за фантазию. Еще в моей команде есть Память. Ну тут, надеюсь, объяснять не надо. Память

она память и есть. Знаете ли вы как выглядит ваша память? Я свою хорошо знаю, часто беседуем. О Лисе тоже надо упомянуть. А вот рассказать о Лисе я не смогу, не получится. Пожалуйста, сделайте вид, что вы все поняли! Тогда я смогу продолжать свой рассказ. Топ-Топыч в последнее время сменил образ. Ему наскучило выглядеть огромным лохматым бурым медведем. Теперь он появляется в виде изящного шоколадного облачка. Что остается неизменным во всех его преображениях, так это приятный кофейный оттенок и способность летать. Я притворилась, что усиленно работаю, и мне не до него. Он притворился, что обижен и нырнул под стол редактора. Тут же вылез, но уже с противоположной стороны стола и в ином виде. Теперь он был в образе одного из мишек Гамми. В зеленой жилетке и со шляпой на голове. Немного переигрывал. Мишки Гамми – это лесные жители. Топ–Топыч же в своем новом образе больше напоминал моряка. Тельняшка под зеленой жилеткой сохранилась со времен мишки Барни. Походка – широко расставив ноги и слегка раскачиваясь как у боцмана, недавно сошедшего на берег и еще не отвыкшего от морской качки. Может, Топыч и был недавно в плавании. Я не знаю. Я давно его не видела. Он не любит, когда я валюсь с ног от уста-

лости и боли непонятного происхождения. Когда я не в форме Топыч покидает меня. На время. Вблизи редактора Топ–Топыч ведет себя иначе, чем со мной. Никаких комплексов, никаких обид. Веселый, добродушный медведь, обнимающий редактора за шею мохнатой лапой. Подсовывает голову под руку, что бы редактор его погладил и потрепал за ухом в знак одобрения. Они о чем–то переговариваются вполголоса. Я не слышу о чем именно, но точно, что не обо мне. Меня как будто вообще не существует. С той стороны стола ведут приятную беседу два приятеля, которые давно не виделись, им есть о чем поболтать, и они явно довольны друг другом. А мне тоскливо. Я хочу закончить интервью и перестать копаться в себе. Раскопки не приносят мне радости. Я не хочу в свое прошлое. Ни в один из дней. Я не вижу лица, которое было бы радо мне там. Я не слышу голоса, который похвалил бы меня. Я не вижу плеча, на которое мне можно было бы опереться. Я не вижу спины, за которую я могла бы спрятаться. Я иду по пустыне, и белое солнце слепит мне глаза. Я хочу домой. Знать бы, где этот мой дом… Мои сборы в отпуск были недолгими. Помня наставление редактора, я не стала нагружать сумку многими вещами. Потом задумалась о том,

что мне следует оставить и не тянуть за собой в дорогу. О чем это он? Я попробовала посмотреть на ситуацию его глазами. Что считает главным он? Точно, что не вещи. Хотя, если его и окружают предметы, необходимые ему для работы, то они шикарные. Изящные, привносящие в среду его присутствия некоторый изыск. И комфорт. И роскошь. Однако, настоящей роскошью он считает человеческое общение. В его присутствии все мои коллеги начинают вести себя весьма утонченно. Плечи расправляются, осанки выравниваются, улыбки сияют искренностью и простотой. Умолкают сплетни, злопыхательства, злоречие и язвительные замечания. Ни тени сарказма, ни слова упрека друг другу. И ведь могут же! Любить друг друга вплоть до того самого момента, пока он не зайдет в свой кабинет и не закроет за собой массивную дверь. Суета возвращается в наше общение. Как разобраться в том, где мы настоящие, а где в масках? В его кабинете просторно и уютно. Светло и спокойно. Все предметы, которые имеют к нему какое-либо отношение, становятся красивыми, соприкоснувшись с ним. Мы т о же п р ео б р ажаемся вблизи него. Но предметы остаются красивыми навсегда, а мы лишь на время. Вход в кабинет доступен всем. Я ни разу не слышала, что бы он отказал кому-нибудь в приеме.

Никогда не видела, что бы он запирался изнутри. Но мы не заходим в кабинет без приглашения. Может быть от робости? Или боимся быть самими собой? Сняв маску, что увидим мы сами в правдивом зеркале? Я решила определиться: какие отношения я хотела бы взять с собой, отправляясь в отпуск, а какие оставить. Может быть на время, а может быть навсегда. Взяла два чистых листа бумаги и две ручки. Зеленым цветом я планировала написать список тех, кого хотела бы видеть рядом, а красным тех, кого не пущу к себе, даже если они будут толпиться у меня под дверью и стучать в нее. Зеленый список коекак складывался. С красным ничего не получалось. Совершенно нереально представить себе хоть кого-то, кто бы пробивался ко мне в отношения, тем более стучась в закрытую дверь. За теми, кто теперь в зеленом списке я сама в свое время бегала с сигнальными флажками и ракетами, пытаясь обратить на себя внимание. Если теперь я уеду, быть может надолго, интересно, они заметят мое отсутствие? В дверь постучали. Если бы я писала рассказ о путешествии, я бы начала так: « Мы двинулись в путь на рассвете…». В реальной жизни за мной заехали поздно вечером. Топ-Топыча не было. Лис и Память сидели,

обнявшись, на обочине. Они остаются. Я еду одна. Память в последнее время стала отказывать мне в общении. В ответ на любой мой вопрос она начинала кряхтеть и стонать, изображая из себя древнюю старушку, а ведь она года на два моложе меня! Потом она начинала рыться у себя на складе, бесконечно перебирая одни и те же совершенно ненужные мне папки и открывая коробки с разной дребеденью. Бумаги в папках путались, коробки рассыпались, она отвлекалась на то, что бы все прибрать и навести порядок. Похоже, она не замечала, что во время наведения так называемого порядка, она продолжала крушить и разваливать все, что было накоплено мною в архивах за долгие годы. Я махала руками и кричала: «Да ладно! Уже не надо!». Память прекращала поиски и, внезапно помолодев, вприпрыжку мчалась на обочину дороги, где и сидела с Лисом, болтая о чем-то, о своем. Но точно, что не обо мне. Мы двинулись в путь в кромешной темноте. Сначала я пыталась угадать направление движения, затем оставила это бесполезное занятие, заняв свой ум фантазиями о том, где я вскоре окажусь. Иногда я мечтала оказаться на берегу лазурного моря. Песчаный берег. Легкий бриз. Простор. И никуда не надо спешить, наслаждаясь покоем и одиночеством. По-

том мои мысли перескакивали, рисуя иную очаровательную картину. На этот раз я видела себя в лесу. Пели соловьи, а на полянке возле домика зрела земляника, и выглядывали из травы под деревьями коричневые шляпки белых грибов. Тишина и уединение, дарящие спокойствие. Я не задумывалась о том, чем буду я там заниматься. Мне казалось желанным ничего не делание. Усталость, сковывающая мое тело обручами, изматывала меня. Я боролась и мечтала победить ее, выбирая в качестве своего оружия покой и бездействие. Мысли прыгали, толкаясь и перебивая друг друга. Как обезьяны: с ветки на ветку. Затем мысли-обезьяны угомонились и принялись раскачиваться на лианах в такт биению моего сердца. Медленно, но верно преображаясь из резвых мартышек в сонных ленивцев. Самый крупный ленивец, отяжелев сверх меры,разжал лапы, упал в воду, и я увидела себя на плоту посреди широкой равнинной реки. Мой плот был выполнен из бревен зеленого и красного цвета. Я ловко орудовала шестом. Течение реки вначале было плавным и размеренным. Затем русло сузилось, скорость потока возросла. На пути все чаще стали встречаться глыбы камней, от столкновения с которыми мне приходилось уворачиваться. На первом же повороте из плота, на первый взгляд крепко связанного, выле-

тело красное бревно, затем другое, тоже красное. Крутая стремнина безжалостно терзала мой плот. Я не справлялась с управлением, а бревна все вылетали и вылетали из связки. Не только красные, зеленые тоже рассыпались и исчезали в водоворотах. На последних двух бревнах я кое-как балансировала некоторое время, но потом потеряла опору под ногами и очутилась в воде. Память бегала по берегу, пытаясь подхватить меня сачком. Сетка сачка была ветхой и не выдерживала веса моего тела, а древко - длинным и тонким. Оно сломалось, не выдержав борьбы с бурной рекой. Тогда Лис бросился в воду и схватил меня зубами за воротник. Он греб всеми четырьмя лапами, а я, скованная железными обручами усталости, не могла ему помочь. Металл тянул меня на дно, бревен поблизости не было. Я тонула. Лис боролся за мою жизнь, изнемогая и слабея. И тут пришел редактор и вытащил нас с Лисом на берег. Мы оба дрожали. Я – от страха. Лис - не знаю от чего. Он ничего не боится. Редактор разжег костер из собранных тут же на берегу сухих веток, заварил чай в котелке из веточек смородины и вишни, накинул мне на плечи плед, а Лиса взял к себе на колени. Мы пили чай с брусничным вареньем. Моя дрожь постепенно утихала. Шерсть Лиса обсохла и распушилась. Его глаза горели в ночи как два

уголька, соперничая по яркости с пламенем костра. Он пригрелся на коленях у редактора, и они оба о чем-то тихо беседовали. Я не прислушивалась, но точно, что не обо мне. Светало. Я захотела подвинуться поближе к потухающему костру, привстала и проснулась. Мои попутчики пили кофе из термоса и тихо переговаривались, обсуждая какие-то свои дела. Я не слышала, о чем они говорят, но не обо мне же… Я вышла наружу и попыталась осмотреться. Позади меня был густой туман. А впереди пустыня. Бескрайняя и безграничная. Справа от меня над горизонтом поднималось солнце. Напившись кофе и вдоволь наговорившись друг с другом, мои спутники включили форсаж и умчались. Я сосредоточила взгляд на той стороне, которую, между своими разговорами, они все же мне успели показать. - Иди за зеркала. - И это все? - У тебя есть ум и время. Используй их по назначению. Я сделала шаг вперед. Выдвигаясь в путь на рассвете. Ноги по щиколотку погружались в белый песок. На горизонте что-то блестело. Надеюсь, что это те самые зеркала. Путь предстоял не близкий, а солнце намеревалось подняться в зенит, безжалостно выжигая живое. Я шла, всматрива-

ясь в горизонт. Зеркала на горизонте… Может быть, это всего лишь мираж? Об этом я не узнаю, если без сил свалюсь, не пройдя и половины пути. Радовало лишь одно. Сейчас я не выполняю задание. Я в отпуске, и буду идти свой путь, пока «не отпустит», а это значит, что никого не подведу. Жизнь в той стороне, что осталась за туманом, будет идти своим чередом. Заметит ктонибудь из красного или зеленого списка мое отсутствие? Моя пустыня бескрайна, здесь нет дорог, здесь нет ориентиров. Мой путь – это путь к самой себе. Я иду на зеркала потому, что посыльные моего редактора указали мне это направление. И еще. Потому что я не хочу возвращаться. Солнце палило не так нещадно, как я предполагала. Я взглянула вверх: большое белое облако затянуло небо, укрывая меня от его жара. Облако увидело, что я на него смотрю, и помахало мне пушистой белой лапой. Через минуту облако рассыпалось на множество мелких барашков, которые протянулись дорожкой над выбранным мною направлением. Зеркала вблизи оказались огромными и внушительными. Отполированная ветром и временем поверхность отражала идеально. В отражении я увидела себя, в полный рост. Со всеми изъянами и недостатками. У себя дома я легко справлялась с зеркалами. Мне не нрави-

лось то, что я в них видела, поэтому я отворачивала зеркала лицом к стене или выбрасывала за ненадобностью. Здешние зеркала были столь величественны, что я не осмелилась бы поднять на них руку. Может быть ктонибудь другой, увидев свое собственное отражение в этих зеркалах, обрадовался, но только не я. Я не любила себя. Было за что. То, какая я есть на самом деле, зрелище весьма печальное. Зеркала показывали правду. Относительно ценностей и приоритетов мира, я – это состоявшийся неудачник. Во всем и всегда. Разве я достойна была хоть чьейто любви или хотя бы внимания? Кровь, текущая в моих сосудах двумя смешавшимися потоками провозглашала: ты - это полное ничтожество, недостойное жизни на земле. Я тонула в зеркалах, не в силах оторвать взгляда от полированной поверхности. Боль, которой я давно отдала на растерзание свое тело, все ближе подступала к мозгу. Я не хотела отдавать этой боли свой ум, я все еще боро-

лась, но зеркала были сильнее меня. Они отражали мир: шумный, яркий, суетливый, поглощенный соперничеством, завистью и злобой. Я тонула в них. Лис не бросался меня вытаскивать и редактор не спешил на помощь. Что же моя жизнь, если я не люблю себя? Что, как не пустыня под палящим солнцем? Что моя жизнь, если я не ценю себя? Что, как не суета посреди зеркал чужого мнения, чужих оценок моей жизни, чужих приоритетов, чужой воли? В этих зеркалах нет жизни. Они бесплодны. Там, где прежде была жизнь, они убивают ее, убивая личность. Пусть они радуются своей правде. Я не хочу быть безвольной марионеткой, позволяя манипулировать собой. Я не хочу оставаться всего лишь отражением в них. Оставаться навечно в белой пустыне. С этой мыслью я рванулась вперед, сбрасывая на ходу лишний груз чрезмерных беспокойств, надуманных страхов, тягостных воспоминаний,

ненужных мне отношений. Сделав всего один шаг вперед, в створ между зеркалами я увидела свою дорогу. Ее не видно, если бегать вдоль мертвых зеркал и всматриваться в их глубину. Я сделала еще один шаг вперед, оставляя позади себя ненужное мне зазеркалье. Передо мной растилась лужайка, усеянная спелой земляникой. На пеньке сидел Лис и смотрел на меня глубокими, как вселенная, черными глазами. Память бежала мне навстречу, радостно подпрыгивая. Ее сачок с укороченным, прочным древком стоял под акацией и сиял новизной шелковой сетки. Немного поодаль на изящно подстриженном газоне резвилась лохматая панда в голубой тельняшке и спаниель цвета какао с молоком. А на крыльце дома стояла женщина, вышедшая мне навстречу в шикарном кухонном переднике и с руками, по локти вымазанными в муке и тесте. Автор:

Майка

Елена

Мама - Ты смотри, какой диван, ему лет - не сосчитать, а как выглядит! - голос Алексея то и дело выделялся из негромкого разговора четырёх человек. Он говорил что-то ещё, но что именно, по-

нять было трудно, - упоминался стол, шкаф, какие -то кресла. А о чём был сам смысл разговора, догадаться не представляла большого труда. Двое мужчин и две женщины неторопливо прохаживались по большому дому,

переходили из комнаты в комнату и в полголоса беседовали. Осматривали мебель, гладили полированную поверхность, трогали одежду, ткани - оценивали. Дом, в котором находились эти люди, переживал неутишимое го-

ре. Причиной этому произошедшая невосполнимая утрата. Два дня назад скоропостижно ушёл из жизни хозяин дома. Сильный и властный человек, обладавший твёрдым и деспотичным характером. Всю свою трудовую жизнь он находился на руководящих постах – работа свойственная его натуре. Даже будучи в семидесяти пятилетнем возрасте этот человек был ещё востребован и работал. Но вот его не стало. Два дня назад утром он ушёл на работу, а через два часа позвонили и сообщили о преждевременной кончине Трофима Петровича. А сегодня после полудня его привезли в красном гробу, чтобы родные, друзья и сослуживцы могли проститься с ним. Его супруга Мария Ивановна, тихая и кроткая женщина, была полнейшей противоположностью своему супругу. За эти дни она в одиночестве вновь пережила всю свою жизнь с этим человеком. Вспоминала и плакала. Любовь и горе в её жизни представали всегда в самых обострённых фазах. К дню, когда должны привезти покойного она успела выплакать горе и радость их семейной жизни, и обессиленная от дум и слёз тихо приняла неживое тело мужа. Гроб занесли в зал и поставили на табуретки. Она подошла, наклонилась, ладошками своих рук провела по щекам покойного и поцеловала в губы. Двое мужчин и две женщины четверо детей Трофима и

Марии встали рядом , но, ни слов прощания, утешения или сочувствия они не произносили. Не пролилась слеза из их глаз. Будто чужие они просто стояли и смотрели на тело, лежащее в красном гробу. Ожидавшихся друзей и сослуживцев ещё не было, а дом продолжал переживать и смерть, и трагедию отношений давно «умерших» детей. И в день, когда хозяина не стало, их тела неизвестно зачем вернулись в отчие стены. Дом достался от родителей Трофима по наследству, с расширением семьи его часто переделывали, достраивали, делали пригодным для жизни всего семейства Горшковых. Мария Ивановна повернулась в сторону четверых человек и долго смотрела на них, заглядывала в глаза то одному, то другому. Видимо хотела увидеть что-то родное в лицах и глазах своих детей, и сказать слова принятия их ею, но в ответ не было, ни одного встречного принимающего взгляда. Она опустила свои глаза и прошла к окну, где стоял стул и села на него. А взрослые дети из–за неловкости положения, чуть погодя, вышли из зала, оставив маму одну. Они ещё не всё осмотрели, и им не терпелось продолжить. Старая женщина ощущала, что весь мир стал для неё чужой, не к кому было повернуться и увидеть и услышать слова утишения. Хотя в доме были люди:

двое мужчин и две женщины продолжали ходить по комнатам и о чём – то говорить. Вели себя так, словно они ежедневно ходят на похороны и им давным-давно всё надоело, а сейчас хотелось, чтобы быстрее всё закончилось. Ах, дети, они же родные, они же чужие, Мария Ивановна своим взглядом пыталась увидеть, что в них больше родного или чужого, но что ей хотелось увидеть, не видела. Дети «умерли» давно, их души потеряли душевные качества, остались тела и алчные желания. Она всё не понимала, откуда у добропорядочных людей, в их детях могло появиться такое? Кто мог в одно поколение сломить семейную линию: родители одни, а дети другие. Где тот момент, когда материальные ценности превосходят душевные. Вопросы, на которые она не находила ответа. Хлопнула дверь, и послышались голоса первых людей пришедших проститься с умершим. Проходили в зал, тихо здоровались с хозяйкой, говорили слова прощания покойному, выражали соболезнования вдове и уходили. Много не разговаривали, видимо, боялись потревожить гнетущею тяжесть так неожиданно навалившееся на старую женщину и сделать ей ещё больнее. А она только сейчас поняла, что жизнь её бесповоротно обрушилась в момент, когда в дом принесли горькую весть. А все эти люди пришли и ушли, а горе оста-

нется. - А шкафчик-то ещё сносный, - донёсся голос средней дочери Лизы. «Время не изменила их» быстрая мысль пролетела в голове Марии Ивановны. Она продолжала сидеть на стуле у окна и изредка вскидывала глаза на входящих людей. В тёмной кофточке, в длинной юбке, поверх цветастый передничек. Руки свои, узловатые с вздутыми венами, она по–детски положила на колени и отрешенно смотрела, то перед собой, то на всё, что происходило в комнате. Даже в такую для себя минуту она не смела, быть рядом у изголовья гроба своего мужа. Внутренне ей хотелось, чтобы дети были ближе к нему, она уступала место им. Горе всколыхнула её память, Мария вспомнила себя в самом начале своего девичества, семейной жизни. Ей вспомнился день встречи с Трофимом. Высокий, тёмноволосый и сильный парень, он сразу же очаровал молоденькую девушку. Как целых три года они дружили до совершеннолетия, а потом свадьба и ожидание ребятишек. Но вот тут – то что -то не заладилось, Мария не переходила в интересное положение. Люди стали поговаривать, дескать, девка не годная. Ей уж и на улицу выходить стало стыдно. Но вот, наконец, ожидаемое совершилось, Мария забеременела, а затем родила первенца. - Годная, - сказали

соседи. И оставили её в покое. А Мария после первенца родила ещё одного мальчика, а затем двух девочек. Получился полный комплект детишек. - А у мамы шубы ещё ничего,- послышался голос Веры, самой младшенькой. Всю жизнь Мария работала, не покладая рук. Тяжело было, но она не жаловалась. Поднять четверых детей и вывести их в люди, дело не шуточное. Муж оказался сложным человеком. Видимо, такие люди больше других подходили на должностные места. Всегда строгие, кричащие и недовольные. А ведь Трофим не всегда был таким, честно сказать, он когда - то любил и уважал Марию и часто это показывал. А потом у него вдруг произошёл перелом. Это случилось, когда его с одной должности перевели на другую и он стал выше рангом. И тут он стал меняться. Постоянно в разъездах, нервотрёпка и ощущение в себе маленького бога сделали своё дело. В нём всплыли чувства собственного ложного возвеличивания, и пошло и поехало. Любимая жена перестала быть центром внимания, дети стали редко видеть отца. - Жизнь, я прожила зря, - как-то раз, она сказала соседки. - Почему? – удивилась та. - У моих детей нет ничего моего. - Может, ты ошибаешься . . ., - пыталась

успокоить ее соседка. На этом разговор закончивался. То, что дети пошли в отца, виделось с каждым днём. Чем больше Трофим возвышался в своей деспотичности, тем больше дети впитывали его качества. Молодым людям казалось так, только так можно добиваться успехов в жизни: агрессивно и перешагивать через головы других. Мать оставалась в стороне тихая и уравновешенная. Но её качества не пригождались в жизни детей. И вскоре, как говорится, коса нашла на камень. Первым с отцом разругался Алексей, их первенец. Отцовские напористые качества в нём лишенные материнских уравновешивающих черт не могли удержать золотую серединку отношения себя с отцом и матерью. Он первый из четверых высказал своё видение к отцовскому дому, что ему всё надоело. Затем его поддержал средний сын Николай брат Алексея, вслед за ними младшие девочки подали свой голос. Отец, дескать, деспот - житья не даёт, их злил. Мать слабовольная и несовременная их раздражала. «Курица» однажды назвала её старшая дочь Лиза. А за ней младшая Вера стала, пренебрежительно относится к матери. Упрекала её в малообразованности, в отсутствие взгляда на моду, мужу угождает во всём. Противно смотреть. Только одного они не могли видеть: любви материнской, ежедневной за-

боты её о них, работы её для них. Качества равновесия, которыми Мария обладала от Бога и надеялась этим божьим даром наделить своих детей. Но в современном мире все эти душевные ценности становились не нужными. И дальнейшие отношения детей с родителями споткнулись именно об это, об отсутствие в молодых людях устойчивой силы равновесия, терпимости и уважения. Молодые люди разругались с отцом в пух и прах, и в один из дней собрались уйти из отцовского дома. Но тут вспылила мать, впервые в жизни она пошла против детей и мужа. - Отец ваш муж мой, а я жена его. И я обязана уважать и ценить своего мужа. Если вы так хотите уйти из дома, с руганью и скандалом. Неизвестно за что обозлённые на отца и мать, то уходите. Если вам здесь плохо уходите. Я обрежу эту жизнь как ломоть хлеба, чем терпеть от вас унижения. Доживу свою жизнь одна. Перешагнёте сейчас этот порог, назад не возвращайтесь. Она рукой указала на входную дверь. Говорила простыми словами, но с такой силой и с таким напряжением, что, казалось, даже часы остановились на стене, на кухне замолчал холодильник. Да, что там, в эту минуту весь дом испытывал силу её духа, со страхом замер, в ожидание, что будет дальше. Дети, всё – таки,

ушли. Молча, каждый взял свой чемодан и перешагнул через порог. В последний момент напуганные неожиданно открывшейся неизвестной стороной своей матери они, было, задумались о своём решение, но слово ими было сказано: покинуть отчий дом. Повернуть назад - их поведение никогда не будет оправданным, а значит, они никогда не будут иметь голоса. Мысль об уважения они не рассматривали. Все четверо, редкий случай, но так, видимо распорядился бог. Им ничего не оставалось делать, как следовать своему решению. Когда они выходили, мать не смотрела на них, она не хотела видеть глаза своих детей. Когда Трофим и Мария остались одни, Мария сказала Трофиму: - Уеду к маме. Муж в последние годы всегда невнимательный и безучастный к жизни своей жены вдруг неожиданно для неё подошёл к ней, обнял, посадил на кровать, сам сел рядом, продолжая держать её в своих объятиях. - Мария, я виноват во всём, - стал он говорить, - что нас покинули дети, не страшно, они вернутся. Я виноват, что ты хочешь уйти, я же знаю, ты не вернёшься. Как же мне тогда жить. Трудно мне, работа сломала меня. Чёрствый стал и холодный. Поменять всё - не могу. поздно. Виноват я перед тобой, но что делать, жить – то надо даль-

ше, куда нам друг от друга деться. Ты лучше поплачь, легче станет. Он осторожно поднял её голову, заглянул в глаза и долго смотрел в её застывшие слёзы. - Скажи, Трофим, что я делала не так? – тихо спросила она его. - Ты всё правильно делала, Маша. Время другое. Долго они так сидели, вспоминали и плакали. Дети в дом не вернулись, кто, где смог устроился жить. Но полной жизни у них не налаживалось. Время от времени обращались за помощью к отцу. Встречались не дома, где угодно, но не дома. О матери старались не говорить. Отец, правда, пытался образумить их. Но они на расстояние чувствовали её силу и помнили слова её. Она их пугала и останавливала. Мария Ивановна так же первой не шла на встречу . Говорила Трофиму: - Если дети уважают и любят своих родителей, они должны первыми сделать шаг к примирению. Ведь они не чужие, дети наши. Я их люблю и жду. Трофим ничего не говорил на её слова, только вздыхал. Он помнил, как дети принижали её. Лишенные материнского благословения на взрослую жизнь, молодая поросль Горшковых так и не смогла каждый для себя её правильно построить. Частые браки и разводы не способствова-

ли построению внутреннего равновесия. Самого главного чего мать хотела дать детям. Зрелый возраст обещался быть так же неустойчивым. Прошло много лет, вот не стало отца и им надо хоть на день, но вернуться в дом. Приехали разом все вместе. Видимо, поодиночке один на один не решались встретиться с матерью. Встретила детей Мария Ивановна сухо. Впустила в дом. Они поздоровались и неуверенно переступили порог. Тот самый порог, часть дома ставшая непреодолимой преградой соединиться детям с родителями. Каждый из них украткой и быстро окидывали его взглядом и проходоли в дом. Прошло много лет, и перед ними предстала уже не молодая и когда-то красивая женщина, они увидели перед собой старую сухенькую старушку, внутренней силы, которой они так боялись. Да и они сами были не лучше: мужики полысели, женщины давно потеряли опрятность молодости. Вошли, поздоровались, а что дальше говорить, не знали. - Дом ваш, и что в нём ваше, - после слов приветствия сказала Мария Ивановна. А сама прошла в кухню. Вот - вот должны были привезти покойника. Разговор не клеился, дети стали взрослыми дядями и тетями и были чужими. С наступлением вечера и когда ушли последние прощающиеся, мать и дети остались од-

ни. Мария Ивановна продолжала сидеть в зале на стуле, а младшее поколение Горшковых после осмотра дома расположились в большой спальне и прилегли отдохнуть. Они довольно быстро освоились с мыслью, что "всё это ваше" и рассуждали как с этим богатством поступить. Мама не рассматривадась ни как живой человек, ни как предмет. Будто её не было. Вечер вступал в свои права. Солнце опустилось за горизонт, после чего сумерки не заставили себя долго ждать, Тёмная масса начала появляться неизвестно откуда и окутывать собой дом, пригород и небо. В комнатах дома стало темно. Мария Ивановна поднялась со стула, прошла к шкафу, под её ногами скрипнула половица один раз, затем ещё раз. Вынула из шкафа свечу, поискала спички, они нашлись тут же рядом. Вскоре огонёк от свечи осветил пространство зала, гроб, лицо покойника. Опять скрипнула половица, и старая женщина вновь опустилась на стул у окна. И снова мыслями улетела в детство. Вспомнилась мама. И она, Мария, совсем маленькая девочка примеряла платье сшитое мамой. Вдвоём, они распрямляли складки, шутили и смеялись. - Я люблю тебя Маша, доченька моя. - И я тебя люблю, мама. - Мама, я хочу к тебе, - прошептали сухие губы.

Тело Марии Ивановны откинулось на спинку, и голова повисла ещё ниже. Дыхание прекратилось.Сильная женщина сделала последний свой сильный поступок. А свечку зажгла за упокой мужа и для себя. Скрип половиц не остался неуслышанным. Проснулась Вера, она долго всматривалась в темноту комнаты. Затем толкнула Лизу и сказала: - Кто-то ходит. - Конечно же, мама. Кому ещё, - ответила сестра. - Лиза, - продолжала говорить Вера, - почему мы такие. Нас много лет не было, приехали, а с мамой толком не поговорили. А она, как привезли папу, сидит одна в зале на стуле и скорбит по - своему мужу, по нашему отцу. Будто мы не на похороны приехали. А ведь, она ничего не ела, не отдыхала. - Вера, ты права, мы плохие дочери, мы .... Мужикам-то всё ровно. А мы дочери, совсем забыли про нашу маму, она осталась одна. Я в последние годы часто задумывалась, вот не станет папы, а кто ей будет помогать, как не мы. Жизнь нас ничему не научила. Приехали и сразу смотреть, что есть хорошего в доме. Я противна сама себе, не навижу себя. - Какие же мы, всё - таки, дуры. Я всю жизнь гонялась неизвестно зачем, толком мужа нет, толком семьи нет. Мама, единственный родной че-

ловек, который бы мог понять и подсказать, и мы отвергли её. - Вы о чём там? – голос Алексея донесся с противоположной стороны комнаты. Где он и Николай улеглись спать. - Я хочу пойти к маме, поговорить с ней, попросить прощения, вместо ответа сказала Вера. - И я с тобой, - поддержала её Лиза. Вдвоём они осторожно вышли из спальни, и подошли к стеклянной двери зала. Там, за ними горела свеча, стоял гроб, и была мама. Лиза тихонька, постучала по двери. Затем приоткрыла её, заглянула и проговорила: - Мама, можно к тебе? Ответа не последовала. - Наверное, уснула, - предположила Вера. - Подойдём к ней, сядем рядом.

Так же осторожно они прошли по залу мимо гроба к матери. - Мама, мы к тебе, тихо прошептала Вера. - Крепко спит. Устала, - шепотом сказала Лиза. Чтобы разбудить, она рукой коснулась её плеча. Но неживое тело Марии Ивановны медленно повалилось на руку старшей дочери. - Мама умерла, воскликнула Лиза. Встрепенулась, быстро поправила тело умершей. Стала встряхивать её, надеясь разбудить и услышать: "доченьки". Но мама не просыпалась и не открывала глаза. Лиза, не зная, что дальше делать, опустилась на колени и заплакала: - Мама, мамочка, как же так. Стала целовать её руки, гладить по щекам, прильнула к коленкам и целовала их. Вера опусти-

лась рядом и в два голоса они запричитали у тела своей матери. Целовали ещё тёплые руки, чтобы успеть в последний раз почувствовать забытое материнское тепло. На причитание в зал поспешили мужчины, и не надо было слов им понять случившиеся. В скорбном молчание они некоторое время стояли в расстерянности, а затем опустились на колени. В полумраке не было видно, как в их глазах выступили слёзы. Видимо, Алексея и Николая тоже мучила совесть и душа не находила места. Но как открыть? Никто из детей не видел, как душа отца встала за спиной их матери и собой обняла её за плечи. А для всех них осталось тайной, как Бог наблюдал за движением человеческой жизни. Автор: Шикунов Евгений

Обратная дорога Думается, что каждый из нас был свидетелем того, когда ещё не совсем старые люди со слезами на глазах и с тоской в душе вспоминают свои активные годы, когда было много сил, желаний и интерес к чему-то. А вот сейчас стали старыми и больными, и весь смысл жизни растратился на пороки и глупости. Так проживают большинство. В таком варианте жизни в душах людей возраст

лишь порождает страх перед наступающей старостью, перед немощью. Получается, что большая часть жизни, которую они прожили, не научила их принимать старость как должное. Они не прониклись пониманием, что человеку, подходя, к так называемому пожилому возрасту, желательно спокойно относится к наступающему состоянию.Что он уже прошёл через преграды в виде интересов,

желаний и пороков. Разделил свою меру радости и горя с окружающими его людьми. Остался жив и невредим. Всё это с ним случилось, для того, чтобы подойти к принятию мудрости, напитываться знаниями для движения вперёд. Человеку следует понять, что любой возраст имеет свою ценность, свои знания. Условия одно: к каждому возрасту человек должен готовиться. Понимать, что

какая-то часть жизненного пути даётся легко, а какая-то часть не поддаётся даже осмыслить, при этом человек испытывает страх и недовольство жизнью. В таких случаях у людей часто появляется желание вернуться к «игрушкам» прошлых лет. Отсюда слёзы и тоска в душе. Цените жизнь и время с того момента, как только научились думать. Плакать он не хотел и не думал. Но слёзы сами, ни с того, ни с чего, независимо от его воли, давали себе выход.Чтобы их остановить, он старался чаще моргать. Иногда руками потирал лицо, чтобы расслабить его, встряхивал головой. После таких процедур сознание очищалось от тяжёлых мыслей и краски мира становились светлей. В сознание начинал проходить щебет птиц, становились слышны разговоры людей, шум от движущих машин. Но силы светлых сил хватало ненадолго, после чего сознание вновь затягивалось тяжёлыми тучами, лишая молодого человека последнего шанса радостно смотреть на мир людей. Тяжёлые и чёрные мысли в его сознание разворачивали свои страшные образы и от них не было спасения. С разумной точки зрения человеку в таком состоянии лучше бы добраться до кровати и отдаться вволю сна, чтобы он поглотил душевный кризис. Как говорится, утро вечера мудренее. Хотя дом моло-

дого человека находился в двух кварталах от места, где он был сейчас, и можно было, в действительности, дойти до квартиры, до кровати и дать телу и душе отдых. Но в это время он находился на крыше высотного здания в трёх метрах от края. Молодой человек знал, снизу его не видно, а со сторон, тем более. Кто и что он здесь делает на крыше, смотреть было некому. Так как кругом ближайшие дома были ниже этой высотки. Вскоре ему предстояло сделать самый решительный шаг – покинуть этот мир. Спроси у него, почему он для достижения свой цели выбрал другой дом? Думается, молодой человек не нашёлся бы, что ответить. Видимо, боялся там встретить знакомых, и не хотел расспросов. Как уже говорилось, он стоял в трёх метрах от края крыши. Но сознание его было полностью вовлечено в поисках аргументов. Тяжесть мыслей влекли его в сторону старых обид и желания никого не видеть. Просвет светлых мыслей останавливали падение души и пытались нейтрализовать желание покинуть этот мир. Молодой человек смотрел себе под ноги, затем поднимал голову и без особого интереса окидывал взглядом пространство, лежащее перед ним. Крыши, одни крыши, где-то там грохотали машины, люди как муравьи. А он «властелин» и он делает

выбор, как достигнуть наивысшего душевного состояния, которое может осуществиться только в момент перехода. Три шага и пустота, и удар. И всё. Кажется, так легко. Он качнулся вперёд, чтобы сделать шаг. Остановился, было страшно. Трудно представить, что ты летишь, затем упадёшь не в воду или на что-то мягкое. После чего можно было встать, отряхнуться и пойти жить дальше. А упадёшь на бетонные плиты или на асфальт, поломаются руки, ноги, а то и позвоночник. Затем под тобой разольется красноалая кровь. Вдруг останешься жив, начнёшь шевелиться, тело пронизывает страшная боль. Но больней будет от того, что не сумел осуществить задуманное, а потом будешь мучиться от стыда перед родственниками и друзьями. А как они начнут зубоскалить. От этих мыслей становилось ещё тяжелея, по телу пробежала холодная волна, сердце продолжало учащённо биться. Неожиданно, вопреки страху молодой человек резко сделал шаг вперёд и не ощутил страха. «Если смотреть перед собой, то всё получится» подумал он. Осталось два шага. Вновь качнулся вперёд, в этот момент взгляд предательски устремился вниз, и движение осталось незаконченным. Назад шаг было сделать гораздо легче. Остановила мысль: «А что я этим докажу?» Но вслед за ней

следующая мысль хитрая и противоречивая: «Конечно, ты всем докажешь. Они будут жалеть, что тебя не стало. Ходить на могилку. Вспоминать, что были не правы. Сколько раз я им что-то говорил, а они не хотели слушать. А в итоге получается, что я был прав. Старые обиды всплыли на поверхность, и решение Х вновь обрело силу. Мысль отступить, повернуть назад уже не принималось. Там были недовольные и недалёкие, и такие сволочи, что жить рядом с ними было невозможно. Но крыша держала его. Был страх сделать три шага вперёд, и крыша не отпускала его назад в мир людей. А там столько дров наломано, что оставалось идти только вперёд. Молодой человек сосредоточился на мысли успокоить сердце и сделать три шага. Прощай мир, прощайте люди. Два шага дались легко, взгляд перед собой. Из десятков домов глаза инстинктивно выхватили его дом. Впрочем, это не составляло большого труда. В округе таких домов было два. Как ему хотелось представить прощальный свой взгляд на самого себя со стороны. Вот край и бездна летит на тебя. Вдруг, на крыше у самого края своей высотки он увидел женскую фигуру. Не надо было гадать, с какой целью девушка могла оказаться на крыше. А это была девушка сомнений не было. И ей нужна по-

мощь. Эта мысль и решение появились одновременно и мгновенно. Но как остановить себя. Одна нога уже вступила в бездну. Пробудившееся желание жить сработало молниеносно. Тело изогнулось для сопротивления остановить движение. К счастью, удалось, его руки успели схватиться за ограждение, и тело повисло на краю крыши. В этот момент ему показалось, оно стало неимоверно тяжёлым. И к тому же появившаяся дрожь забирала последние силы. Казалось, ещё немного и обессиленные пальцы разогнуться и руки отпустят «спасительный круг». Мозг лихорадочно искал решения. Но нужно, прежде, успокоиться и дать отдохнуть телу. Он перестал шаркать ногами по стене. Минуту висел без движения. Затем согнул одну ногу и рывком забросил её на крышу, подтянулся и полностью взобрался сам. Поднялся и бегом устремился вперёд по крыше, далее вниз по лестнице. Там, на другом доме была девушка и ей нужна помощь. Ему не представляло большого труда кратчайшими путями и быстро добраться до своего дома. В этом районе он прожил всю свою жизнь и знал все уголки. Препятствием были машины. Молодой человек перебегал дороги перед самыми носами автомобилей. Чем вызывал недовольство у водителей. Они сердито сигналили

или кричали угрозы вслед. Но там, на крыше его дома была девушка, и её надо было успеть остановить. Вот дом, лифт ждать не стал. Бегом по лестнице вверх. Не бежал, а летел. Вот последний этаж, замок просто наброшен на петли двери. Это счастье. Перед самым выходом на крышу он остановился, выглянул. Девушка в трёх метрах от края. Он видел и чувствовал, она испытывает чувство страха и он останавливал её. Шаг вперёд, посматривала вниз и шаг назад. Видимо, она видела меня, и видела, как я упал на краю крыши. Подумала, я испугался, и этот страх передался ей. Тихо, на цыпочках он стал подбираться к ней. Успеть бы. Его она увидела, когда он был рядом. Кинулась от него наперекор страху вперёд к осуществлению своей цели. Они почти одновременно один, два шага. Он был выше ростом и ноги длиннее, а значит, шаг шире. Так, что на третьем шаге он успел её схватить за толстовку. В этот момент, в душе молодой человек уже испытывал удовлетворения своего существования на земле. Свою значимость, он спас жизнь другому человеку. Оставалось, только крепче держать. Девушка висело на краю крыши, и как могла, цеплялась за поверхность, но руки лишь скользили. К тому же, толстовка собралась и грозилась, как чулок

сняться через голову и девушка полетит вниз. - Перестань дёргаться, - крикнул он ей. Туже секунду она прекратила все движения. Было понятно, послушаться её больше заставил страх, чем крик парня. Это помогло. Она грудью лежала на крыше, было слышно её учащённое дыхание. Будто её придавили чем-то тяжёлым. Ещё немного, и она не выдержит и жизнь покинет её. - Лежи, не шевелись. Отдыхай, – вновь повторил молодой человек. Одной рукой он продолжал держаться за ограждение, а другой держал девушку. Затем быстро перехватился. Что ему позволило ближе придвинуться к девушке, так, чтобы коленкой прижать, хотя бы руку, к крыше. Когда он это сделал. Быстро перехватился с толстовки за пояс джинц. - Помоги ногами. Стало слышно шарканье ног о стену, а он потащил её вверх. Медленно, с трудом они оба доползли до ограждения и перевалили через него. После чего один и другой в бессилие повалились на нагретый солнцем рубероид. Если бы в этот момент рядом с ними был кто-то третий, то он с удивлением отметил бы, как два сердца бьются в унисон. Ещё немного напряжения и два мотора вылетят из груди и взорвутся перед его глазами.

Но на крыше они были вдвоём, солнце их успокаивало, а ветер остужал, выветривал из сознания решения покончить жизнь самоубийством. По проходу времени скорость сердечных ударов стала снижаться и дыхание становилось ровным. Молодой человек продолжал держать её за руку, и, видимо, сжимал сильнее, как это следовало делать. - Отпусти, пожалуйста, руку, – тихо попросила она его. Он ослабил пальцы, но продолжал держать. - Отпусти, я не прыгну, – вновь попросила девушка. Видимо, в её голосе звучала уверенность в подтверждение сказанных слов. После чего он выполнил её просьбу и даже хотел что-то сказать. Но она опередила его. - Я видела тебя на том доме. Ты хотел сделать тоже, что и я? - Да. - Я так и подумала. Но в последний момент ты, видимо, испугался и успел себя остановить. - Честно сказать, я испытывал страх, но на последнем шаге увидел тебя. Ты стояла на этом месте, где мы сейчас сидим. Я понял, что ты хочешь сделать. Тогда мне показалось, что тебе нужна помощь, и попытался себя остановить. В последний момент я успел схватиться за ограждение. О себе уже не думал, хотелось спасти тебя. Те-

перь всё позади. У нас получилось. Она кинула на него короткий взгляд,пустила глаза и в задумчивости проговорила. - Да, получилось. Затем, что-то спросил он. Девушка отвечала. Потом спрашивала она. Как да и что? И так, слова за словом у них завязался разговор. Со стороны казалось, будто они были знакомы давным-давно. Будто бы совсем недавно не было у каждого из них ужасного момента увлекающего их в смертельную пропасть. И всё это забылось. - Я тебе благодарен, ты спасла мне жизнь, - глядя девушке в глаза, сказал парень. Девушка от такого признания не смутилась, но и не спешила с ответом. Понять её можно было. Такое происходит не каждый день и что отвечать. - Не знаю, что тебе сказать, но я также благодарна тебе. Ещё не осознала. Что случилось. Не пойму хочется мне жить или нет? Пока мы здесь вдвоём одни, но ведь нам предстоит возвращаться туда, откуда мы ушли и не собирались возвращаться. - Ты просто за последний час быстро повзрослела. Приходишь в себя, а сказать о новом состоянии мы не находим нужных слов. И, кажется, не знаешь, что делать дальше. В этом я тебя прекрасно понимаю. Ве-

роятно, мы оба повзрослели. В тот момент, когда я упал на крыше, то понял, я и ты лучше всех остальных с кем соединяла нас жизнь. Мы лучше тем, что хотели уйти от всеобщей глупости. Мы не побоялись этой мысли и не устрашились это сделать. Мы сильнее всех. Мудрей всех, потому что мы противники тому, что нам предлагает общество. Они на всё соглашаются, что кто-то им предлагают каким образом жить. Принимают это и живут с этим. В этом они, слабея нас, а мы сильнее. Это как откровение, уйти от глупости дорогого стоит. Не принимать ценности кемто предлагаемые это мудрость. Понимаешь, можно и нужно жить дальше, потому что есть альтернатива всеобщим ценностям. Это не принятия этих ценностей и быть свободным. Это я понял там за несколько секунд. Девушка в согласие кивнула головой и сказала. - Я с тобой согласна. Я тоже это поняла, когда лежала на краю крыши. Чтобы стать свободным не нужно умирать. А мы молоды и у нас впереди целая жизнь. И за всё время их необычного знакомства она улыбнулась. Как он заметил улыбкой непринуждённой и светлой. И ещё ему показалось, что будто какой-то груз свалился с её груди. В подтверждение его размышлениям она сказала.

- Сказала это и так стало легко. В свою очередь молодой человек ощутил удовлетворённость своей новой и короткой жизнью. Девушка опустила голову, о чём-то думала. Подняла, посмотрела на молодого человека и спросила. - А когда ты в первый раз подумал о самоубийстве. Вопрос этой девушке был одновременно прост. Он нёс в себе побуждения к честности и откровению. А сложен тем, что заставлял напрягаться, открыть душу непросто. Молодой человек задумался. Сразу отвечать на такой вопрос, на ходу что-то придумывать было бы глупо. Потому что совсем недавно они оба были на грани между жизнью и смертью. И увиливать самому себе противно. Он, то вскидывал на девушку глаза, то опускал их, смотрел перед собой в раздумьях, в поиске нужных слов. - Это было восемь лет назад, - после большой паузы он стал неторопливо произносить слова ответа, - после большого спора с мамой я зашёл в свою комнату, включил телевизор, чтобы отвлечься. Ведь, я же считал себя правым. Ссора у нас произошла из-за того, что в училище на уроках я начал спорить с преподавателем. Он был груб в отношении меня, говорил в мой адрес слова с издёв-

кой. В ответ я тоже грубил. Мне же надо было защищаться. На меня смотрели все мои друзья. И, естественно, в их глазах я должен оставаться сильным парнем, который может дать сдачи. Если я не отвечу грубостью, они засмеют. Когда сообщили маме, она взяла сторону преподавателя. И из-за этого мы с ней дома первый раз сильно поругались. Считаю, что человек, который учит должен вести себя корректно. И учить этому нас. И когда я остался в своей комнате один включил телевизор, чтобы отвлечься. Шли новости. С начало рассказывали о военных столкновениях где-то в Африке, затем стали показывать, как какой-то человек стоял на крыше высокого здания и хотел прыгать, а внизу собралось много народу. У меня было паршивое настроение, и я сказал: «дурак, иди, застрелись». В то время у меня даже мысли не могло появиться забраться на крышу с целью прыгнуть с неё. Ведь, это удел слабых людей. А сегодня показало, я человек не из храброго десятка. После этого случая я с мамой стал часто ругаться. Почему-то она всегда выставляла меня не правым. Меня это обижало. Папа както спокойно относился к нашим спорам. Ему было всё ровно, придёт с работы, пива напьётся и уткнётся в телевизор. А если вмешивался в наш спор, то против меня. Из-

за чего у меня со временем сложился комплекс неполноценности. Ощущение постоянно виноватый. А потом стал ругаться с друзьями, со своими родственниками. Пошло и поехало. Стал выпивать, иногда даже сильно. И как-то вспомнился этот телевизионный сюжет, а за ним неожиданно в голову пришла мысль залезть на крышу и низ. Стал считать, это мужской поступок. Может быть тот человек был прав. Легко застрелиться, а попробуй прыгни. И стал к этому готовиться. Вот и всё, что я могу тебе ответить. Таким откровением молодой человек закончил свой рассказ. Теперь задумалась девушка. По её лицу было видно, что ей хочется рассказать свою историю. Только с чего начать? - Про себя я могу сказать, влюбилась, как дура. Только сейчас поняла, какая глупость самой уйти из жизни, чтобы этим доказала? Год назад я познакомилась с пар-

нем. Симпатичный и сильный. Он мне нравился. Нравилось, когда он меня обнимал, целовал. Я балдела от него. И так продолжалось до прошедших выходных. В субботу утром стала звонить ему. Никто не отвечал. В обед девчонки мне рассказывают, что он уехал с какойто девушкой из города. Естественно, я не поверила. Ну как так? Я его девушка. Со своей стороны я доверяла ему полностью. А тут в друг такое. Ждала, когда объявиться он сам. На следующий день он появился и говорит: « У меня есть другая девушка. А меня две недели назад видел с другим парнем и не доверяет мне». Это была неимоверная ложь, как обухом по голове. Взял, без всякой причины меня обвинил в том, чего не было. Не понимаю, как такое может быть, совсем недавно говорить слова любви, а затем обвинять в измене. После его слов я испытала такой сильный шок. Мне показалось, весь белый свет померк. Первым,

что мне хотелось сделать, это наглотаться таблеток. Но, у нас в общежитии я и не нашла. Девчонки меня взялись успокаивать, боялись за меня. В это время им надо было уезжать, спешили на поезд. А тут я со своей любовью. Как тут быть? В конце концов, они взяли с меня обещание, что я не буду делать глупости. Но когда осталась одна, то мысль о самоубийстве с ещё большей силой нашла на меня. А, знаешь, я тоже много раз видела такие сюжеты по телевизору, когда люди хотели сброситься с крыш. И всегда отметала такие мысли, а тут такое помутнение. Долго ещё разговаривали парень и девушка. Высказывали друг другу свободные мысли и не боялись быть не понятыми. В процессе разговора они неторопливо уходили с крыши вниз, в мир людей разбирать буреломы. Автор: Шикунов Евгений

Шепот сердца «Как тяжело не быть с тем, кого ты любишь, но кто не любит тебя», - подумала про себя, смотря в окно, шестнадцатилетняя Яна Безрукова. Яна была обычной девушкой. Она хорошо училась, ходила на курсы немецкого и китайского

языков. Ее рыжие волосы были, как весеннее солнышко. Зеленые глаза, как первая, ранняя трава. Яне очень нравился один мальчик из школы. Его звали Женя Игнатьев. Он нравился ей, когда она училась в седьмом классе. Когда Яна видела его в коридорах

школы, то расцветала, улыбалась, как дурочка. По школе Женя ходил, как павлин. За ним бегали почти все девчонки. Он учился в одиннадцатом классе и круг его общения был довольно велик. У него были друзья из волейбольной секции, куда он ходил, дру-

зья из секции по каратэ и много девочек – подруг. С одной он делал домашнее задание по алгебре, с другой – русский и литературу, с третьей – физику, с четвертой он гулял и то не часто. Яна очень стеснялась к нему подходить. Ей нравилось сталкиваться с ним на лестнице взглядом. - У него новый парфюм, - заметила Алина Белкина, подруга Яны. - Да, приятно пахнет. Наверное, одна из его пассий подарила, - с грустью ответила Яна. - Янка, хватит горевать! Посмотри сколько парней, - строго сказала ей Алина. - В том то и дело, что на других я не могу смотреть. Мне нужен только он… - тихо ответила Яна. - Ну, хватит! Не надо так! – твердо настаивала на своем Алина и взяла подругу за руку. – Пойдем, чай попьем? - Пошли. Девушки спустились в столовую, взяли там чай и вышли в холл. - Может, пойдем на улицу? – предложила Алина. - Там же холодно, - с улыбкой ответила Яна. - Наконец – то ты улыбнулась! Тогда пойдем вон туда сядем, Алина махнула головой в сторону лавочки. - Пойдем. Сколько до начала урока осталось?

Алина посмотрела на свои часы и сказала: - 15 минут. - Успеем, - сказала Яна и стала смотреть по сторонам. - Хватит его выглядывать, - резко сказала Алина. Яна ее послушалась. Девушки спокойно допили свой чай и пошли на занятие. По сле занятий Алина пошла на плавание, а Яна пошла на курсы китайского. День прошел весь в трудах и заботах. Около шести вечера Яна, закончив свои курсы, вышла на улицу. Уже темнело, ничего не было видно. Шел мелкий, холодный дождь. Яна достала зонтик из сумочки и побрела домой. Ветер дул холодный, пронизывающий, осенний. На лужах капли дождя создавали какие – то рисунки. Дойдя до своего подъезда, Яна достала ключи из кармана и открыла дверь. Поднявшись до четвертого этажа, Яна открыла дверь в квартиру. Дома было тихо. Яна разделась и прошла в ванную вымыть руки. После этого она пошла в спальню, переоделась, включила музыку и пошла готовить ужин. К семи тридцати ужин был готов. Дома все еще никого не было. Яна стала звонить маме. - Мам, привет! Ты где? – спросила девушка.

- Привет! Да вот уже к дому подъезжаю. Сейчас припаркуюсь и приду. Минут через десять буду дома, - сказала Светлана Ивановна и положила трубку. Отцу, Андрею Леонидовичу, Яна звонить не стала, потому что он всегда приезжал в одно и то же время – в 8 вечера. Яна стала собирать на стол и услышала звонок в дверь. - Кто там? - Мы, - сказали ее родители в один голос. Яна открыла дверь и отошла. - Привет, - сказал отец и поцеловал дочь в лоб. - Привет, папуль. Девушка забрала вещи родителей и пошла вешать их в шкаф. После ужина Яна пошла в свою комнату и закрыла дверь. Она выложила свои учебники и тетрадки на стол и начала делать уроки. Она включила компьютер и ICQ, чтобы, как всегда, делать домашнее задание сообща с Алиной. Первая на очереди была алгебра. Как только компьютер загрузился, пришло сообщение из аськи: - Привет, начала делать уроки? – спросила Алина. - Только села, - ответила Яна. - Видела задания? Марина Алексеевна совсем не жалеет - Видела. Первое не сильно сложное, а вот второе…

Девушки закончили в алгеброй около десяти вечера. Яна закрыла все учебники и зашла на свою страничку в соцсеть. Ее страничка открылась, но ничего нового не было. Тот же статус «в активном поиске», та же аватарка. Не было ни одного письма, ни одной заявки на дружбу. Яна закрыла браузер и выключила компьютер. Потом она легла на свою кровать и надела наушники с любимой песней Стася «Буду». Она лежала на кровати и непроизвольно покатилась слеза. - Мне нужно найти ему замену, - думала про себя Яна. – Иначе я сойду с ума… Но где же ее найти? Женя идеал и таких больше нет… С этими мыслями Яна уснула. На утро следующего дня, Яна в школу собиралась не хотя. Обычно утром ее всегда увозил папа, но в этот раз она решила пойти пешком. Яна решила надеть черное трикотажное платье с черными сапожками на 10 см сплошном каблуке. Она шла довольная собой. Почти не думала о Жене, наслаждалась свежим осенним воздухом. Дойдя до школы, в дверях ее встретила Алина. - Какая ты сегодня красивая, - заметила подруга. - Спасибо, стараюсь не думать ни о ком, -

Яна махнула головой в сторону Жени. - И правильно, поддержала ее подруга. - Алин, ты не знаешь где можно познакомиться с симпатичным парнем? - Знаю, - радостно ответила подруга, - а зачем тебе? - Забыть Женю хочу. Устала от того, что он постоянно надрывает мое сердце. - У моего старшего брата есть один симпатичный друг. Его зовут Дима. Могу познакомить. - Давай, - заулыбалась Яна. - Мне нравится, когда ты улыбаешься, сказала Алина и взяла подругу за руку. - Кажется, мне тоже это начинает нравится. Девушки пошли на историю. Яна очень ее любила и даже собирать поступать на исторический факультет, а вот Алина, напротив, не очень любила историю, ее стихией была химия. После трех уроков девочки пошли в столовую. - Я, кстати, сейчас, вспомнила, что есть несколько фоток Димы. Показать? - Давай, - согласилась Яна. Алина полезла за телефоном в сумку, через несколько секунд дала телефон подруге. - Ммм, он и правда симпатичный, - убеди-

тельно сказала Яна. У Яны дрогнуло сердце. Ей захотелось увидеть его в живую. - И когда мы увидимся? - Думаю, что в субботу. Сможешь? - А во сколько? - Часов в семь. В кино пойдем. - Как на первом свидании. Хорошо. Пообедав, девушки пошли на занятие по литературе. Нужно было выучить письмо Татьяны Лариной. Яна вызвалась рассказывать первая и, получив свою пятерку, она села за парту и замечталась. После занятия, девушки пошли в спортзал. Яна в 7 и в 8 классах ходила на секцию по волейболу, ездила на соревнования, а в 9 ее забросила, потому что катастрофически не хватало времени. И сегодня она решила туда сходить. Девушки взяли свою одежду из шкафчика и стали переодеваться в раздевалке. Потом они вошли в спортзал, минуты через три туда же зашел Женя со своим другом Андреем Липчевским. Андрей по популярности немного уступал первенство Жене, но Андрей был хорошим другом и не разбрасывался друзьями, как это делал Женя. Официально у него девушки не было, потому что он считал, что если влюбится то это навсегда. А Женя, наоборот, менял девушек,

как перчатки. Ровно в 2 часа началась разминка. Сначала бег, потом растяжка, потом скакалка. - В одну шеренгу становись! – скомандовал преподаватель. Все выстроились. - По порядку рассчитайся! - 1-й, 2 –й, 3-й, все рассчитались, и получилось 25 человек. - Разделяемся на 4 команды, в каждой команде по 2 парня. Все быстренько разбежались. Яна сАлиной долго не выбирали в какую команду им попасть, потому что Андрей, взяв за руку Яну, привел их в свою команду. Там были: Женя, Андрей, Яна, Алина, Маш Гагарина из 9 «Б» и Полина Кузнецова из 8 «В». Геннадий Петрович тренер по волейболу поставил их команду играть с другой командой. 2 –я команда состояла из Ани Корневой из 10 «А», Артема Мельникова из этого же класса, Пете Иванова из 9 «А», Никиты Заболотным из 8 «Б» и две девочки из 7 «А» Ганина Олеся и Андреева Катя. Игра была серьезной, но все – таки тренировочной. - Беру, - крикнула Яна, ловя мяч, и случайно выбила палец. - Ая – яй, - заревела она и вышла из команды. Девушка побежала

к тренеру и рассказала, что произошло. - Иди, сядь тогда, а чуть позже в медпункт тебя отведу, - сказал Геннадий Петрович и посадил Яну на скамейку запасных. После игры Яна пошла в медпункт с опухшим пальцем. Ей положили повязки на палец, потом отпустили и дали освобождение от физкультуры. Девушка зашла в женскую раздевалку, сходила в душ и стала переодеваться. Выходя из раздевалки, Яна увидела знакомую фигуру. Женя сидел рядом с женской раздевалкой и кого – то ждал. Девушка стала проходить мимо него и он, подпрыгнув, подбежал к ней. - Как палец? – спросил он. - Все хорошо, спасибо, - вежливо сказала Яна и стала от него отдаляться. - Почему ты отдаляешься? – удивленно спросил он. - Опаздываю. - Куда? Если не секрет. - На свидание. - На свидание? Может, тебя проводить? - Спасибо, но не надо, - у Яны в груди бешено забилось сердце, словно хотело что – то сказать. - Прости, но мне нужно идти, - сказала девушка и пошла прочь. Яна выбежала на

улицу и побрела домой. -Что же я наделала? – думала про себя девушка, - теперь он никогда ко мне не подойдет. Яна шла домой, еле сдерживая слезы. Подходя к своему подъезду, ее снова ждал сюрприз. Возле ее подъезда стоял Женя. - Мне кажется, или ты меня преследуешь? - Кажется, - улыбаясь, ответил парень. - Тогда как ты узнал, где я живу? - Мы живем в одном подъезде, - улыбаясь, сказал Женя. - Правда? - удивленно спросила Яна. - Да. Я на втором живу, - сказал Женя. – Как свидание? Яна замолчала, но потом стала сочинять на ходу свою очередную ложь. - Прекрасно, а что? - Интересно просто, - с грустью ответил Женя. - Жень, а что с тобой случилось? Ты вдруг узнал, что я существую, и даже узнал, что живем в одном подъезде. - Я давно это знаю, - твердо сказал парень. – Ты мне давно нравишься… - А что же не подходил тогда? - Стеснялся… ты такая хорошая, что мне было неудобно к тебе подходить. - Почему? Не могу тебя понять… вроде не кусаюсь.

- Репутация у меня не очень хорошая. Все знают и думают, что я друзей каждый день меняю, и подруг у меня много, все бабником считают. - А разве это не так? – удивилась Яна. - не так. Подруг много, потому что они дают мне все списывать, что я не понимаю, а друг у меня один единственный Андрюха Липчевский. Мы с ним с детства дружим. - Я в шоке. Яна действительно была в шоке. Про Женю она думала совсем не то, что он из себя на самом деле представлял. - Я честно говоря, тоже в шоке. Не знал, что ты так плохо обо мне думаешь. Яна замолчала. Она не знала что сказать и наконец –то увидела Женю с другой стороны. - Мне нужно идти, - сказала девушка и стала доставать ключи из сумочки. - Пошли, - с грустью сказал Женя. Женя с Яной поднялись до второго этажа, и он просто ей сказал: - Пока! - Пока! – сказала Яна и пошла дальше. Девушка зашла в квартиру и закрыла за собой дверь. - Яна, это ты? – крикнула из комнаты ее мама. - Я, мам. Яна разделась и

прошла в свою комнату. Первым делом она включила компьютер, ICQ и Google Chrome, и зашла на свою страничку в соцсеть. «ВКонтакте» была одна заявка в друзья. - И кто это может быть, - подумала Яна и нажала на заявку. – Ого, удивленно сказала Яна, когда увидела, кто подал ей заявку. Это был Женя. Девушка добавила его в друзья и сразу оттуда вышла. Она взяла телефон и стала набирать сообщение Алине. - Привет, ты не поверишь, что со мной произошло… - и Яна сразу нажала «отправить». Через несколько секунд раздался звонок. - Да? - Привет, - услышала девушка знакомый голос. - Привет, Алин. - Что у тебя произошло? Яна все рассказала подруге и Алина у нее спросила: -И что ты будешь делать? - Мне кажется, что нужно встретиться с Димой… - тихо прошептала Яна. - Смотри сама. А Женя как же? Не боишься ему сердце разбить? - Он 3 года мне его разбивал… и до сегодняшнего дня даже и не знал меня… Подруги замолчали.

- Ладно, мне пора, - сказала Алина. – До завтра, пока! - Пока! Яна положила трубку и легла на кровать. Она забыла про все: про разговор с Алиной, про учебу. Девушка надела наушники, включила музыку и закрыла глаза. Она никак не могла понять, что же ей делать. Ей очень нравился Женя, очень давно нравился. 3 года каждый день Яна мучилась из – за неразделенной любви, и что же сейчас? Куда делись те чувства? Перегорели… Поэтому нужно идти дальше. Яна все – таки решила познакомиться с Димой. В своих мыслях Яна не заметила, как уснула. Субботнее утро Яна встретила довольно радостно. Был выходной, в школу идти не нужно. Девушка укуталась в одеяло и пыталась уснуть. У нее это довольно быстро получилось. После продолжительного сна, Яна, наконец –то, открыла глаза. Дома было тихо. Ее родители уехали за продуктами и, поэтому не стали ее будить. Первым делом девушка посмотрела на часы. Было 10.40. она встала с кровати, подошла к окну и распахнула шторы. За окном было пасмурно, моросил холодный осенний дождь. Яна пошла на кухню, за-

варила чай и пошла в ванную. Сделав свою дела, девушка вернулась на кухню, налила себе большую кружку чая и пошла в свою спальню. Яна села в кресло, рядом с компьютером и, включив его, зашла в соцсеть. Там было одно единственное сообщение. Она нажала кнопочку «сообщения» и увидела кто это сообщение ей прислал. Это был Женя. Девушка нажала на это сообщение и прочитала его: «Доброе утро. Всю ночь не спал… Все думал о тебе. Карю себя за то, что раньше с тобой не заговорил. Ты мне нравишься. Очень сильно… Может, мы встретимся? Выпьем кофе. Может, сегодня вечером? Часов в 7? Напиши мне ответ, пожалуйста. Пока». Яна очень хотела с ним встретиться. Она мечтала каждый день об этом… но девушка вспомнила, что Алина ей подготовила встречу с другом своего брата – Димой. «Привет, Жень. Мне приятны твои слова. Я могу с тобой встретиться, но не сегодня, а, скажем, завтра. Часов в 6 вечера». «Я зайду за тобой?» Яна задумалась. «Ну, зайди». Девушка быстрее взяла телефон и стала набирать номер Алины. - Да? – сонным го-

лосом сказала подруга. - Ты спишь что ли? – радостно спросила Яна. - Вообще то, да. Выходной же. - Алин, ты с Димой не говорила? - Нет, но я говорила с Сашей, мы за тобой заедем в районе шести вечера. - Хорошо. - А почему ты такая радостная с утра? - У меня свидание, - улыбаясь, говорила Яна. - Ладно, я буду уборкой заниматься. Пока, - сказала Алина, и положила трубку. - Пока. Яна положила свой телефон на комод и стала заправлять свою постель и наводить порядок в своей комнате. Ближе к обеду вернулись родители с сумками и пакетами. - Как много вы купили, - заметила Яна. - Как всегда, на 2 недели, - сказал отец, заходя с сумками на кухню. - Разбирай сумки, сказала мама, - а я переоденусь и приду, помогу тебе. Яна покорно пошла на кухню и стала раскладывать все на свои места. Мама пришла на кухню, но Яна уже все разобрала, и поэтому она стала быстренько готовить обед. - Как быстро пролетел выходной, - сказал папа. - Согласна,- с грустью согласилась Яна, -

уже пять часов. Я сегодня с Алинкой пойду гулять, - сказала она. - Куда? – в один голос спросили родители. - Алина меня в кино позвала. - Хорошо. Деньги надо? – спросил отец. - Конечно ,- с улыбкой ответила Яна. - Подойдешь позже, я дам. - Хорошо. Я пойду в душ и буду по – тихоньку собираться. - Давай. Яна пошла в свою спальню, взяла полотенце и пошла в душ. Через двадцать минут девушка вышла из ванной комнаты и пошла прихорашиваться в свою спальню. Яна перебрала весь свой гардероб, но ничего не могла выбрать. Она, наконец – то, вспомнила, что недавно видела очень симпатичное платье и начала его искать. - Ура! – вскрикнула девушка. - Что случилось? – заглянув к ней в комнату, спросила мама. - Я его, наконец – то, нашла, - улыбаясь ,показывала платье Яна. - Ты его надеть хочешь? - Ага. - Хорошо. После долгих поисков, Яна пошла немного подкраситься. Время подходило к шести часам. Девушке никто не звонил и не писал, и поэтому она решила сама

позвонить Алине. - Алло? - Привет это я. - Привет, Ян. - Вы когда приедете? - Почти подъехали. - Хорошо. Буду собираться. Пока. - Пока. Яна начала собираться. Она распустила свои длинные огненные волосы, завязала на шее шарф, надела плащ и сапожки. - Маам, закрой за мной. - Бегу, - крикнула из другой комнаты мама. - Как тебе? – спросила Яна. - Ты красавица,ответила мать и поцеловала дочь в лоб. - Все, мам, я побежала. Яна выбежала на лестничную клетку и побежала вниз. Спускаясь по лестнице, на втором этаже ее ждал Женя. - Ты меня преследуешь? – возмутилась девушка. - Хотел на тебя посмотреть, - ответил Женя, стоя с мусорным ведром. - Ты мусор пошел выкидывать, - сказала Яна, посмотрев на ведро, - вот и иди. Яна повернулась и побежала дальше. Выйдя на улицу, ее возле белой Сашкиной машины ждала Алина. - Почти не опоздала, - заметила она. - Спасибо, - с улыбкой ответила ей Яна.

- Ну, пошли. - Пойдем. Девушки сели в машину на заднее сиденье. - Привет, - сказал Саша Яне. - Привет, Саш. - Вот, знакомься, Дима. Яна посмотрела на него. В живую он был еще лучше, чем на фото. У него были черные кудрявые волосы и ярко – серые глаза. Голос его был такой мягкий, как – будто звучала песня. - Приятно познакомиться, - улыбаясь, сказала Яна. Все ехали и разговаривали, как это было всегда: Алина с Яной, Саша с Димой. Подъезжая к кинотеатру, Саша остановился и сказал: - Вы идите, а я машину поставлю и догоню вас. - Хорошо, - хором ответили ребята, и зашли внутрь. Саша поставил машину на парковку и пришел к ребятам через пару минут. Девушки стояли возле зеркал, а Дима брал билеты. - Взял? – спросил у него Саша. - Взял. Ребята подошли к девушкам и спросили: - Что будете: поп корн или пить? - ничего, - улыбаясь, ответили девчонки. Ребята пошли и сели на диван друг на-

против друга. Через несколько минут, когда объявили начало сеанса, друзья зашли, и зал и сели на свои места. Алина села рядом с братом, а Яне повезло, она села рядом с Димой. - Как в кино, - подумала она. Яна очень внимательно смотрела кино. Это был ее любимый жанр «фантастика». Как только она чуть отвлеклась от фильма, то почувствовала на себе взгляд. Это был Дима. Казалось, что он ее изучал. - Что такое? – удивленно спросила она. - Ничего, - смущенно ответил парень. - Ну, ладно, - и Яна снова отвернулась. Теперь она не могла спокойно смотреть фильм. Ее постоянно отвлекать этот взгляд. - Дим, что случилось? – не выдержав, все – таки спросила девушка. - Ты красивая, просто ответил он. - Спасибо, - улыбаясь, ответила девушка. Дима осторожно стал тянуть свою руку к руке Яны. Как только парень положил свою руку на ее, девушка не стала ее выдергивать и сделала вид, что ничего не произошло. После фильма, стоя в холле, Яна сказала: - Я пойду пешком. - Что такое? – спросила Алина. - Хочу немного прогуляться. - Ну, как хочешь.

Яна оделась, намотала на шею шарф и побрела домой. Задумавшись, она споткнулась и чуть не упала, но вдруг кто – то перехватил ее за руку. - Составить компанию? – спросил Дима, улыбаясь. - Давай, - с такой же сверкающей улыбкой, как у Димы, ответила Яна. Ребята шли, разговаривали, смеялись. Подходя к подъезду, Яна сказала: - Мне пора. - Жаль, - грустно сказал парень. Дима медленно к ней подошел и спросил: - Можно тебя поцеловать? - Ну, поцелуй. Парень медленно потянулся к ее губам и нежно поцеловал. - Мне нужно идти, - сквозь поцелуи говорила Яна. – Целуй меня еще, - тихо проговорила она. И Дима, и Яна на-

слаждались поцелуями. Через пол часа Яна опять повторила свою фразу. - Мне пора. - Хорошо, я как домой приеду, тебя в контакте найду. Добавишь? - Ну, конечно, улыбаясь, ответила ему девушка. У Яны екнуло сердце. После долгих прощаний с Димой, девушка достала из сумочки ключи и пошла домой. Девушка открыла входную дверь и зашла в квартиру. Она была очень счастлива. Яна легла на свою кровать и представляла Диму. Его нежные руки, мягкий голос, горящие глаза. Через несколько минут, девушка зашла на свою страничку в контакте. Одна заявка в друзья. Это был Дима. - Красивая фамилия, - подумала она. Действительно фамилия у него была интересной – Король. Дмитрий Король. Безусловно, Яна нажала кнопку «Добавить» и теперь он у

нее в друзьях и будет все читать. - Привет, - пришло ей сообщение. - Привет, Дим. - Я уже соскучился. - Мне кажется, что я тоже. Яна вся сияла от счастья и радости. Первый раз в ее жизни парень ответил ей взаимностью. Как же она этого долго ждала… Сердце девушки долго горело любовью к Жене, но все когда –то перегорает, даже любовь и дружба. Женя никогда ее не замечал, относился как ко многим своим подружкам. А как только Яна перестала обращать свое внимание на него, он ее заметил, но было поздно… Чувства перегорели. Теперь она на него не смотрит, и теперь она влюблена… И это взаимно! Автор: Елизавета Титоренко

Багряная Арена Мы стояли посреди иссушенной пустыни на открытом пространстве, но я не чувствовала себя свободной – пустыня по-прежнему не отпускала нас. Носился, врезаясь в тело и взметывая сухой пепел–пыль, ветер, и даже он, даже ветер здесь был сухим и жестким, как старый прошло-

годний лист, залетевший с осени в оконную щель. Мне было жарко и больно, сапоги натерли ноги, и саднили многочисленные ранки, а пистолет оттянул руку. Но я терпела – нечего ныть. Небо так и затянули серыми клубами грозовые облака, но грозы тут не дождешься, даже

маленького дождичка не будет. Это – Багряная Пустошь, мертвая планета. Здесь нет ничего, кроме этой пустыни, здесь нет даже воды. Отныне здесь ничего больше и не будет. Бой, казалось, был окончен, однако я чувствовала разлитую в воздухе незримую угрозу, как

будто она исходила от самих мертвых рассыпающихся камней, колючего раскаленного песка под ногами, сухого ветра. За кажущимся одиночеством таилась смертельная опасность. — А может, они внизу, под землей? – Я топнула, сапог увяз в песке. Дэннер зубами затянул узелок повязки и ничего не ответил. Ему было тяжело говорить и тяжело завязывать, но любую мою помощь он отвергал – гордый. Он уже все рукава оборвал на повязки – одна красовалась на моем разбитом лбу, пропотевшая, пыльная, окровавленная. Вторая туго перетянула его бедро. Рана была неглубокая, но при таких условиях грозила серьезным воспалением. Третья – свеженькая заняла свое законное место поперек ладони. Капитан передернул обожженными плечами и непроизвольно скривился. Я и тут смолчала. — Идем вперед, – предложил Дэннер, первым делая шаг в обход потрескавшейся скалы, за которой мы стояли. Впереди и чуть левее дымился наш подбитый катер. Взорваться ему не грозило, но и летать он больше не мог. Я догнала Дэннера и, стараясь не хромать, зашагала рядом. — Куда мы? Капитан снова пожал плечами. — Я не знаю, – ответил он, и даже улыб-

нулся, чтобы подбодрить меня. – Просто вперед. Не стоять же нам на одном месте. Я споткнулась о камень и едва не взвыла, но улыбнулась в ответ. — Мы можем так ничего и не найти... Мне просто не хотелось никуда идти. Ничего уже не хотелось. Разве что, упасть и умереть. — А можем и найти, – спокойно возразил Дэннер, поправляя ремень, на котором висела старенькая винтовка. – Здесь есть люди, Ласточка. — И где они? – пробурчала я, но тут Дэннер остановился, перегородил мне дорогу и ухватил за плечи. Встряхнул хорошенько. — Если мы здесь останемся – мы умрем. Ты этого хочешь? — Хочу... – почти честно выдохнула я, глядя вниз, на свои пыльные сапоги. Глаза воспалились и слезились от песка и пыли, и поэтому сапоги расплывались. Дэннер, казалось, несколько растерялся от моего ответа и отступил на шаг. Затем вдруг обнял меня за плечи. Рубаха на нем остро пахла потом и кровью. Нашей или чужой – не знаю. — Ты чего?.. Не надо умирать, немного осталось... – быстро и тихо заговорил капитан. – Мы же победили. Ну?.. Победили ведь?..

Я с трудом заставила себя кивнуть, зная, что это он старается меня расшевелить. И почувствовала, как сильные руки гладят мои волосы – пожалуй, резко, грубо и немного даже больно, я знала, что он сам едва держится, и руки у него ощутимо дрожали от усталости. — Значит, пора возвращаться, – уверенно резюмировал Дэннер. – Нас ждут с отчетом. Я не удержалась от улыбки. Просто так – а ведь не поспоришь. Пересохшие губы кольнуло быстрыми иголочками. — Пойдем. – И Дэннер потянул меня за руку. Мы шли на заходящее солнце, чтобы не потерять направление, а заходило оно медленно, казалось, прошло несколько часов. Должно быть, так оно и было. Солнце будто зависло в небе большой тусклой монетой, окрашенной пылью в багровый цвет, занимая собой пол–небосвода. Оно будто тупо глядело на нас, ожидая, когда мы, наконец, куда-нибудь придем, чтобы можно было закатиться спать. Становилось все холоднее. К ночи, если не будем двигаться – замерзнем насмерть. Я совсем потеряла ориентацию и механически брела за Дэннером, проваливаясь в песок при каждом шаге, но больно уже не было, или я просто утратила ощущения.

Когда в глазах совсем темнело, я начинала считать шаги, и сильнее сжимала его руку, стараясь особо не тревожить рану у него на ладони. Казалось, этот путь длится целую вечность, и никогда не закончится, но я упрямо повторяла себе, что это иллюзия, что мы непременно куда-нибудь придем, и что-нибудь найдем, но с каждым шагом становилось все труднее убедить себя. И вдруг мы остановились. Настолько резко и неожиданно, что я по инерции шагнула вперед, и едва не упала, потому что Дэннер все еще держал меня за руку. Говорить не было сил, и я вопросительно посмотрела на него. — Взгляни. – Капитан указал себе под ноги. – Наши следы. Мне показалось, что вот теперь я точно умру. — А вон там наш катер. Мотор уже не дымился. Хромированная обшивка быстро покрывалась инеем. Я обернулась и невольно застонала. Затем вдруг ноги подкосились, и я без сил рухнула на песок. Дэннер пошатнулся и ухватился за скалу, но проследил за моим взглядом и выругался. Солнце висело за спиной. — А это точно не морок?.. – с какой-то безумной надеждой про-

шептала я, разумея катер. Он сиротливо валялся в песке, словно замерзший щенок, и его было жалко. — Это шли мы за мороком, – сдержанно отозвался Дэннер. Затем вздохнул и протянул мне руку. – Вставай. Ночью не пройти. Идем в катер, там отопление есть. — А днем мы зажаримся заживо, – из последних сил возразила я. — А ночью хищников полно, – легко покрыл мой последний козырь Дэннер. Я ухватилась за его запястье, и он помог мне подняться. Боль навалилась с новой силой. В довершение ко всему, кошмарно болела голова. Но на катере была еда, ванная, отопление и теплая постель. И свет. Теплый электрический свет, не багровый. Может, от него, от здешнего, голова и болела. А может, от удара. Или от пыли. И в этот момент раздался голос. — Я так полагаю, вы уже поняли, что уйти не удастся?.. Прекрасно. В таком случае предлагаю сыграть в игру. Повисла пауза. Голос звучал будто отовсюду сразу и отдавал эхом. Молчание нарушил Дэннер. — Какова ставка? — Рад, что ты сообразил! – жизнерадостно отозвался голос. – Все просто: ставка – ваша жизнь. Сможете пережить эту ночь – отпус-

тим. Словно говорили сами скалы, сам песок. Или издевательски– неподвижное солнце. Мы чертовски ошиблись, когда решили, что это мертвая планета. — Да, одно условие: ваш летательный аппарат в игре не задействован. Я только ахнула. Взметнулся вихрь песка, погребая катер под собой, и спустя несколько секунд на его месте темнел очередной бархан. Отовсюду вдруг разлился смех – невидимые серебряные колокольчики, бесплотные переливы неизвестных голосов. А потом тот же, первый, голос, многократно усиленный, торжественно заговорил: — Сегодня на Арене мы приветствуем Дэннера Черного Волка и Аретейни... просто Аретейни. Кто победит в Игре – зависит только от них самих... ну, и от Арены немного. Да здравствует Игра! Откуда-то зазвучали фанфары, и я потеряла сознание. — Очнись! Я открыла глаза – тут же резанула боль. Над головой зависло тусклое багровое солнце. — А как же Игра?.. – невольно пробормотала я, поворачивая голову набок и созерцая все тот же надоевший песок. Дэннер сидел возле меня, облокотившись о

скалу и положив винтовку на колени. — А мы уже выиграли, – зло сказал он. – Это следующий раунд. Я оглянулась на катер, но он лежал на месте. — И что мы должны тут делать? Дэннер поглядел на солнце. — А ты как думаешь? Я осторожно вдохнула быстро остывающий воздух, и он немного остудил горящие легкие. — Все повторяется... Дэннер мрачно усмехнулся. — И будет повторяться до тех пор, пока мы тут не сдохнем. Я застонала. — Это нечестно!.. — А кто говорит про честность? Солнце висело. Ветер швырялся песком. Дэннер глядел на небо, положив винтовку на колени, а руки на винтовку. Я лежала на песке, укрытая его курткой. Катер дымился. — Дэннер?.. — Да. — Который раунд? — Двенадцатый. — Я сдохну сейчас. — Не сдохнешь. Я же два раунда тому убедился, что от голода тут не окочуришься. Вынь трубку. Я выдернула тонкую прозрачную трубку из вены. Поддерживала

она мою жизнь, или нет, но вены уже были исколоты и воспалены. — Идем дальше? Дэннер пожал плечами. Волдыри на них успели превратиться в язвы, и капитан попрежнему кривился при каждом движении. — Смысла нет. — А если скалу сломать? — Пробовали. Ты не помнишь?.. — Нет. — Пробовали. — А что делать будем тогда? Дэннер вдруг улыбнулся окровавленными губами. — А ничего. Я оторопела. — Что?!.. — Ни-че-го. Будем просто торчать под камнем. Такое мне в голову не приходило. — Давай тогда ничего не делать. Я перебралась к нему поближе, прижалась, и капитан обнял меня за плечи. — Трубку вытащи. — Ч-черт! — Вот именно. Дэннер поправил повязку на голове, и по щеке побежали свежие алые ручейки. К животу он прижимал обрывок моей рубашки, успевший почернеть от крови, и задыхался. Несмотря на жар, по лицу командира катились градины пота. Он отвернулся и закрыл глаза.

Я охнула и, заставив себя подняться, обхватила его за пояс – осторожно, чтобы не задеть рану. Цикл повторялся снова и снова, и единственное, что в нем менялось – наше состояние. В прошлом раунде командира прижал к скале песчаный медведь, он ударил лапой наотмашь, но удар пришелся вскользь, хотя и легкого касания мощных когтей оказалось достаточно. Дэннер тяжело сглотнул и положил мне руку на плечо – это было все, на что у него хватило сил. — Ладно, – неожиданно произнес он. – С меня довольно. Я боялась уточнить. Боялась услышать ответ. В груди похолодело. — Дай-ка нож, – сказал Дэннер. Я отшатнулась, замотав головой, но в зеленых глазах читалась только привычная спокойная уверенность. Нож у него на поясе. Забыл?.. И хорошо, лучше не напоминать. Он вспомнил сам. Усмехнулся. — Ах, да, вот же он. Прости. — Не вздумай! – В горле пересохло, и я закашлялась. – Ты не должен... – сквозь удушье хрипела я, вытирая слезящиеся глаза. – Ты не можешь... они только этого и ждут... Дэннер... Он молчал. Когда я подняла глаза, командир не двигался. Ладонь

разжалась, и рука упала на песок. Он как будто бы просто задумался, неподвижно глядя на далекое солнце. И нож не понадобился... Я осторожно поцеловала еще теплые, растрескавшиеся губы, усилием воли втолкнула обратно в глотку соленый ком, выдернула нож и, стиснув зубы, изо всех последних сил резанула все еще острым лезвием горло. — Тридцать пять! Ух ты, почти рекорд. Как ты себя чувствуешь? Дэннер мягко поднял меня с кресла и сунул в руки чашку с кофе. — Без сахара, – заверил он. – Доброе утро. Я обхватила кружку. Эти внетелесные путешествия каждый раз опустошали меня, вытягивали все силы и выжимали, как лимон. Если бы нам хоть оставляли ощущение реальности, но нельзя – какая же это тренировка, когда знаешь, что это понарошку. Поэтому там, в иллюзии, ты уверен, что все взаправду. И я до сих пор никак не могу привыкнуть к пробуждениям после "смерти". — Тридцать пять

раундов! – подошел Святогор. – Поздравляю. Еще немного психологической закалки... — ...годы тренировок... – негромко ввернул Дэннер, довольно чувствительно ущипнув меня за бок. — ...и второй фельдшер Черного Волка будет готов! – победно завершил Святогор, голос которого у меня теперь ассоциировался с голосом конферансье пустынной Арены. Я застонала и, не выпуская из рук чашки, пнула Дэннера в бок. — Чего?! – праведно возмутился мой муж и будущий командир по совместительству. – Ты сама хотела работать в "Константе"! — Я ж не знала, что эта Багряная Пустошь такая жуткая... – обиженно пробурчала я, спрятавшись за кофе. Действительно, без сахара. У Дэннера феноменальная память. Я бы не запомнила. Святогор сочувственно поглядел на меня, присев на краешек кровати. — Там и похуже бывает. Однако вы одержали победу и продержа-

лись тридцать пять раундов Арены – это о чем-то, да говорит. Вы оба молодцы. Я нервно сглотнула, впившись глазами поверх чашки в живого, здорового, смеющегося Дэннера. А ведь ему, в отличие от меня, пришлось в реальности пережить смерть близких людей. А он сидит себе, смеется. Еще и коньяк из горла хлещет. Мне только иллюзии хватило, чтобы теперь трясло, как осиновый лист. Неделю, наверное, буду посреди ночи вскакивать и проверять, живой ли он. Физические тренировки по сравнению с психологией – детский лепет просто. Ма–амочки, как же хреново-то... Зато я будущий Черный Волк. Могу гордиться. Дэннер поглядел на меня, рассмеялся пуще прежнего и, отобрав кружку, залпом допил мой кофе. — Вставай, боец, на фехтование опоздаешь, – весело сказал он. Я снова застонала. Автор: Аредова

Дарья

Золотая середина Осень пришла неожиданно. Ни тебе бабьего лета, ни морских прогулок! Дожди залили всё вокруг.

Жанна не любила осень, впрочем, как и зиму с весною. Самое радостное время года - лето, увы, позади...

Женщина посмотрела в окно и поёжилась. Затем,взглянув на часы начала накрывать на стол - скоро подойдут девчон-

ки! Конечно, кому-то постороннему и в голову не могло прийти такое - назвать двух "матрон", далеко не первой молодости девчонками. Для Жанки это было делом привычным, ведь речь шла о её лучших подругах! Она задумалась... Нет, всё-таки вопреки избитому мнению какого-то женоненавистника - женская дружба имеет место быть! Хотя Жанна была намного моложе своих приятельниц, но все их неприятности и счастливые моменты старалась делить поровну. А они, в свою очередь делились богатым жизненным опытом в виде бесконечных советов, а прощепреподавая своеобразный курс молодого бойца по рукам и ногам связанного семейными узами. Представив своих подруг она невольно улыбнулась:"Сколько же лет они дружат?". А дружили Светлана с Галиной действительно очень долго. С Жанной они познакомились многим позже... Подруги На предприятии куда обе попали по распределению всех удивляла привязанность девушек, такими разными они были: властная, совершенно непредсказуемая Светлана, и нежная, невероятно спокойная красавица Галина. Рабочий день пролетал незаметно в ожидании танцев, походов в театр и новых знакомств...

К счастью, девушкам не пришлось делить между собою своих возлюбленных и их дружба ничем не была омрачена, напротив! Прошло совсем не много времени, и девушки праздновали самое счастливое событие в своей жизни, в один день состоявшееся- свадьбу! Света, Светочка, Светлана... Светуля была девушкой взбалмошной, не привыкшей себе ни в чём отказывать. Выросла она в семье, где постоянно находилась в центре внимания. Старшие братья и любящие родители баловали позднего ребёнка. Видимо отсюда её непомерные гордость и честолюбие. Разумеется, такой девушке совсем непросто найти себе достойную пару, хотя выбор был всегда. Но то, что рядом с экстравагантной Светланой оказался довольно неприметный Сашка, у гостей пришедших на свадьбу вызвало по меньшей мере недоумение. Казалось, что по завершении свадебной церемонии, крупная невеста подхватит своего "солнечного человечка",рыжего лицом, с космами и усами того же огненного цвета и унесёт далеко - далеко! "Что же она в нём нашла?"- этим вопросом задавались все присутствующие. А нашла она целое состояние, кладезь неисчерпаемой любви!

Согласитесь, какая женщина откажется почувствовать себя настоящей королевой?! С г о д а м и "солнечный человечек" из рядового инженера превратился в высокопоставленного чиновника, и даже его шевелюра, со временем заметно поредевшая, придавала своему владельцу какой-то непонятный шик. Иногда Александр Семёнович, теперь к нему обращались исключительно на Вы, возвращался домой позже обычного. Совещания, как он непременно объяснял Светику, заканчивались далеко за полночь. Но мир в семье всегда восстанавливался благодаря только им двоим известной игре: Светка изображала из себя неприступную цитадель, а Сашка, как всегда брал оную штурмом. Уж очень любил свою Светланку, и кто знает, не попади он в дурацкую историю - жить бы им вместе до седых волос, но... Однажды, после очередного "совещания" он оказался в постели не своей любимой женщины, а молоденькой секретарши лучшего друга. Проснувшись и думая, что находится дома, к тому же нестерпимо болела голова, а глаза превратившись в узкие щёлочки отказывались что - либо различать, Саня без задней мысли стал звать Свету. Но на его истошный крик в спальню "вплыла" незнакомка в неглиже,

имя которой он так и не смог вспомнить. Санёк стыдливо прикрыв свои чресла одеялом, попросил последнюю освободить помещение дабы привести себя в порядок. Квартиру новоиспеченной пассии он покинул по английски, то бишь - не прощаясь. Со временем мужчина забыл это нетрезвое приключение, но именно оно стало началом конца его семейной жизни... Через несколько месяцев в квартире зазвонил телефон. Молодой, язвительный голосок настойчиво требовал Александра Семёновича. Для Сашки это было неожиданностью, но всё самое ужасное было впереди. -Я слушаю!- он с трудом сдерживал нетерпение под испепеляющим взглядом жены. -Даже так! - на другом конце провода явно издевались: -Тогда, слушайте внимательно! Вас беспокоит Лена! -Какая Лена? - Саня почесал затылок пытаясь вспомнить когонибудь с таким именем. -Такая! Да, Саша! Как коротка мужская память! Всю ночь клялся в любви, затем пропал на несколько месяцев, а теперь и не вспомнишь имени матери своего будущего ребёнка? -Не понял ,какого ребёнка? Светлана, до сих пор слушавшая несвязные

ответы мужа резко вырвала трубку из его рук. -Извините девушка! Я что-то услышала насчёт ребёнка? -Вы не ослышались, уважаемая! Я беременна от Вашего "благоверного"... Света молча положила телефонную трубку и, как ни в чём не бывало направилась к шкафу. Признаться честно, такой реакции жены Саня не ожидал. Он беспомощно разводил руками и повторял: -Светуль, что делать? Она беременна! Супруга деловито сложила самые лучшие вещи Сашки в огромный чемодан, затем открыла входную дверь и медленно произнесла, вышвыривая изменника на лестничную площадку в трусах и домашних тапочках, не давая тому опомниться: -Всё что ты мог, ты уже сделал! Теперь остаётся дело за малым - ребёнка воспитать! В следующее мгновение у Сашкиных ног оказался чемодан, выброшенный вслед за его хозяином. В голове Александра Семёновича пронеслось: "Это захлопнулась не дверь, а последняя страница книги о счастливой и не реальной любви". Из прострации его вывел холод, и Санечка приступил к осмотру своих "телесов". На лестничной площадке сидел мужик за сорок, руки и ноги

коего были покрыты рыжими волосами, к тому же - плешивый! Сашка решил поднять чемодан, но тот предательски вывалил перед своим хозяином содержимое. И надо же! В это время по лестнице поднимался сосед Григорий Иванович, опирающийся на палочку. -Какие люди! Что Санёк, депортировали? Да ещё при полном обмундировании! Его взгляд остановился на куске мыла, выпавшем из злополучного чемодана. -М...да! Вооружён до зубов! Саня тут же нашёлся: -Да вот только верёвка, как назло, то слишком толстая, а то как нитка рвётся! -Ну, да это не беда! Пошли ко мне, я тебе бельевой отрежу! В о т т а к "солнечный человечек" очутился в бурном море жизни, вдали от Светкиного корабля, как за спасательный круг держась за новую супругу Елену. Галина Галочка была девушкой доброй и застенчивой, но полюбив Димку инициативу взяла на себя. Слишком нерешительным он был. Странно, но многие мужчины наивно полагают, что женятся связывая себя узами Гименея. Нет, женятся именно женщины, поскольку мужчины чаще всего вы-

ходят "замуж", а жёны трансформируясь в мужей взваливают на свои хрупкие плечи ответственность за домочадцев. Не была исключением и Галина, пытаясь упорядочить быт семьи состоящей кроме неё из инфантильного Димули и троих дочерей. Многие годы такое положение вещей, как будто бы устраивало всех, но в один миг произошедшие перемены с супругом перевернули всё вверх ногами. Галочка в очередной раз убедилась в мудрости французов, которые в любых жизненных ситуациях занимаются поиском женщины. Обнаружилась она и у Димулика. Немолодая особа старше его на много лет, уверенная в себе, к тому же - весьма предприимчивая, сумевшая в новых условиях сколотить состояние, коренным образом изменила Дмитрия. После грубого разговора с женой, он демонстративно хлопнув дверью покинул семью. Досадное совпадение И вот, неразлучные подруги, словно по договорённости потерявшие в один день супругов, одна за другой прибыли к Жанке. Увы, когда Фортуна поворачивается к Вам спиной, трудно пережить оное событие в одиночку. Порою просто необходимо поделиться своими

горестями с друзьями. Конечно,не обошлось без слёз и душещипательных подробностей... Сейчас и не вспомнить, кто из подруг был инициатором, но сие печальное событие было названо Золотой серединой, и не по тому, что за окном была осень, а так, как половина жизни была прожита. Дальше двоим из них предоставлялась полная свобода действий. Хотя ни Светлана, ни Галина в полной мере не осознавали, что же им делать с этой самой свободой. В этот день, каждый год стол накрывался по праздничному, но весёлости тем не менее не прибавлялось. Напротив, все разговоры сводились к наболевшему, а Жанна являющаяся младшей из подруг, пусть и имеющая в наличии мужа, была вынуждена выслушивать их бесконечные советы. -Да,- произносила Света обращаясь к подругам: - пожалуй, я сама виновата в случившимся. Была излишне властной, порою недовольной всем и вся! А Галка? -Я? Выглаживала любимого! Результат: всё та же рожа, только вид с боку! -Так вот дорогая,подводила итог Светлана, - во избежании одиночества, ты просто обязана оставаться тёзкой нашей встречи, то бишь "Золотой серединой"! Жанка ежегодно выслушивая этот бред,

искренне недоумевала: "Кому же и чем она обязана?". Про себя она давно окрестила осеннее п р а з д н о в а н и е "Похоронами счастливой жизни", но дабы не обидеть подруг продолжала изображать заинтересованность происходящим моментом. Нет, сегодня она им обоим выскажет всё. Жизнь так коротка, сколько можно заниматься самобичеванием? Богема От невесёлых мыслей её оторвал звонок в дверь. На пороге стояла счастливая, помолодевшая Светка. -Дорогуша, у меня такие новости! -Может быть ты всё же пройдёшь в квартиру? -Разумеется! - раздеваясь она не переставала болтать... -Короче, познакомилась я с настоящим мужчиной! Конечно, не молод, не красавец, но что-то в нём определённо есть! Художник, одним словом - богема! -Светик, позволь поинтересоваться, какую роль в жизни вышеназванной богемы тебе предстоит сыграть? -На данном этапе натурщицы, а дальше?, она закатила глаза, -Как карта ляжет! -Галку цитируешь? -Кстати, а где она? -Ты у меня спрашиваешь? Я думала, Вы вместе пожалуете. Но

вернёмся к нашим баранам,- она обняла Светлану... -Жана, неужели я не заслуживаю хоть немного счастья? -Как по мне- то целый вагон! -И маленькую тележку! Издеваешься? Ты хотя бы когда-нибудь можешь быть серьёзной, вечно прикалываешься! Стыдно смеяться... -Знаешь ли, сегодня ты далеко не сирая и тем более - не убогая, напротив! Так, ждём Галину! Та уже буквально через десять минут предстала перед подругами в непривычном для них виде. Классический беспорядок на голове плавно переходил на лицо: следы от помады наблюдались не только на губах, щеках... но и на лбу. -Да уж!- у Жанки захватило дух. -Женщина, из какой Вы мясорубки пожаловали? -Из любовной,Галина ничуть не смутилась: -Надеюсь Вы не будете возражать, если к нам присоединится один интересный мужчина? -Веди жертву!Светлана подмигнула гостеприимной хозяйке. Галка принялась тараторить по своему телефону, обращаясь к какому - то "Масику", приглашая последнего подняться в квартиру подруги... Жанна открыла

дверь перед вновь прибывшим гостем. -Вы, насколько я понимаю - "Масик"? -Разрешите представиться! Руслан. -Очень приятно! Жанна. Женщина с живым интересом рассматривала гостя. Мужичонка оказался так-себе: неопределённого возраста, такой же неопределённой национальности. Жиденькая бородёнка придавала лицу нелепое выражение. Маленького росточка, Жанна оказалась на голову выше Руслана. Вытянутое туловище на кривых, коротких ножках. Одним словом - "Масик". Руслан же, напротив остался весьма доволен лицезрением симпатичной особы и тут же перешёл в наступление: - Я - художник. Жанночка, хотите стать моей натурщицей? Понимаете ли, я работаю над новой картиной и мне необходимы три модели. Две женщины, как нельзя лучше подходящие я уже нашёл. Войдя в комнату он продолжил: -А вот кстати и они! Света с Галиной переглянулись. -Этот тип и есть твой ненаглядный "Масик"? - произнесла Светлана. -Разумеется! - Галочка заулыбалась... -А ещё: котик, зайчик... - она подошла к

мужчине и подёргала его за бороду: -И... -Козлик! - продолжила перечень Света: -По всей видимости, сей безстыжий козёл не пропустит ни одной юбки! Уже к Жанке кадрился, а ты к нему с дифирамбами! -Дамы не надо ссориться! У меня большое сердце! Жанка громко расхохоталась. Её неожиданный гость криво усмехнулся и ничуть не смущаясь полюбопытствовал: -Интересно, по какому поводу сей шикарный стол? Женщинам ничего не оставалось делать, как рассказать всю предисторию традиционного застолья... -Да! Подобного идиотизма я ещё не видывл! Как всё запущено! И это называется началом новой жизни? Так почему же Вы одиноки? Где любовь, флирт наконец? -Положим флирт не удался по твоей милости! Света недобро посмотрела на мужчину. -А любовь? Мужчины нашего возраста давно катают в колясках своих внуков. Оторвав их от этого занятия мы станем разрушительницами семейного очага. Первой жертвой в этом случае будет жена. Поверь, козлик, побывав в похожей ситуации, такого и врагу не пожелаешь!

- Так у Вас здесь институт благородных девиц? Милые женщины, Вы что? Во все времена любовь не обходилась без жертв! Первыми являются родители возлюбленных, если она обрушилась на человека в юном возрасте. Затем - жёны, мужья... Любовь похожа на море, главное - не бояться войти в воду. Что касается хозяйки дома. Не кажется ли Вам, многоуважаемые дамы, что Вашей преданной подруге порядком надоели все Ваши советы? Что Вы её одиночеством пугаете? "Что русскому хорошо, то немцу смерть!"- это выдумал не я. Если Жанна окунётся с головой в новую любовь, то от этого выиграет не только она, но и все мы! -Что я вижу! Девчонки, наконец- то в Вашей заезженной пьесе "Золотая середина" появился новый персонаж? К тому же- философ!- Жанкин муж неожиданно выросший в дверном проёме прервал Масика. -Художник!- поправил Руслан. -Весьма польщён. Довольно гремучая смесь! И что же он забыл в моей квартире? -Приглашаю присутствующих здесь дам в свой гостиничный номер! -Лихо! Да Вы, как я вижу- современный Казанова! -Скорее- Дон Жуан! Моё кредо- очаро-

вать! У этих милых женщин появилась уникальная возможность быть запечатлёнными на холсте талантливейшего(к чему ложная скромность?)художника! -Если Вы так талантливы- творите здесь! -Как можно? У Вас я смогу сделать только наброски! -Остальное по памяти! Картина Так Руслан приступил к работе. На несколько последующих дней квартира Жанны превратилась в мастерскую. Затем, прихватив с собою Галину и Светлану, художник укатил в столицу. Кстати, через некоторое время обе подруги окончательно перессорившиеся между собой вернулись в родные пенаты. Жизнь продолжалась! Зима сменилась весной, та в свою очередь летом, которое принесло с собой не только жаркие дни, но и изменения в судьбе Светланы. Она наконец-то нашла своё счастье, олицетворением коего стал пожилой вдовец... Осенью Жанна с мужем и Галчонком заглянули на огонёк к молодожёнам. Ужиная поглядывали на телевизор, но репортаж с художественного салона взбудоражил всех. На экране мо-

лоденькая журналистка брала интервью у Руслана! -Ваша новая работа под названием "Золотая середина" произвела сенсацию! Какая главная мысль преследовала Вас при написании столь необычной картины? -Обращение ко всем разочарованным людям. Очень часто человек попадая в неприятные ситуации старается во всём обвинить себя, пытаясь предостеречь от ошибок своих друзей. Возможно этого не следует делать вообще? Ведь любой опыт полезен, а негативный- вдвойне. Каждый из нас уникален и является для кого-то золотой серединой! -Откройте тайну,не унималась репортёр,кто был Вашей моделью? Выдержав паузу, Руслан ответил: -Это секрет! Затем картина во всей красе была показана телезрителям. Улыбающееся лицо Жанкиного мужа вытянулось, на холсте был изображён именно он. -Петух он, а не художник! Попадётся под руку- прибью! А Галка заразившая всех своим смехом, не переставала повторять: -У Руслана очень большое сердце! Очень! Автор: Кудренко Ленина

Сверхъестественное: новые приключения. Глава 9 Мари и Клэр сидели на кухне и пили сок, болтали, словно давние подруги, а за окном уже светало. — Какое сегодня число?- спросила Мари. — Уже 20 декабря! - глядя на часы, отвечала Клэр. — Евпатий каловратий, с этим ящером, совсем забыли!- хлопая себя по лбу сказала Мари. — О чем забыли? удивилась Клэр. — Что скоро Рождество и Новый год. У нас даже и не пахнет праздником! - домывая стакан, говорила Мари. - Так у меня к тебе просьба, уберись в холле, ну там пыль протри, и полы не помешало б вымыть, а я в супермаркет, за украшениями и елкой, надеюсь, мы успеем все украсить, к тому времени, когда парни проснуться! — Все сделаю! улыбнулась Клэр. - А я ведь не помню, когда в последний раз наряжала, ёлку и когда мне дарили подарки на Рождество! на глаза девушки навернулись слёзы. — Теперь у тебя есть такая возможность, надеюсь, ты не пожалеешь, что осталась! - обнимая Клэр говорила Мари. - Так, а ну улыбнулась! На лице Клэр поя-

вилась улыбка. - Вот так уже лучше, я поехала в магазин! Сев в машину Мари включила радио, и как раз по нему играла рождественская песенка про колокольчики: — Джингол беллс, джингол беллс, джингол олувэй! - подпевала Мари и с радостным настроением поехала в супермаркет. В магазине было полно народу, все суетились, бегали из отдела в отдел, покупая подарки. Закупив полные две тележки, Мари решила зайти в ювелирный магазин купить подарки для Сэма и Дина. Мари сначала решила подарить кольцо, которое ей оставил отец, ведь оно ей теперь не пригодиться, но потом передумала, выбрав две серебряные печатки для парней и браслет для Клэр, и новый галстук для Кастиэля, покатила тележки к машине. — Так гирлянды, шарики, мишура, колпаки Санты, вроде ничего не забыла! - осматривая пакеты, говорила Мари. - Но почему такое ощущение, что я что-то забыла, - она почесала затылок. – Ёлки, не купила ёлку! И помчалась обратно в магазин за ёлкой. В это время в убежище Винчестеров ребята

спали, а у Клэр вовсю, кипела работа, она старалась прибираться как можно тише. — Ну они и засранцы! – протирая пыль на книжном стеллаже, говорила Клэр. — Клэр, помоги мне притащить остальное! - говорила шёпотом Мари, неся перед собой кучу коробок, из-за которых ее не было практически видно. — Не фига, себе, откуда у тебя столько денег? - беря коробки у Мари, так же шёпотом спрашивала Клэр. — Накопила, я пошла за остальным! - отвечала Мари, и пошла к машине за остальными коробками и елкой. — Вау, какая она красивая! - восхищалась Клэр, видя какую пушистую красавицу купила Мари. — Да, с трудом нашла, забрала прям с витрины! - расправляя лапы ёлки, отвечала Мари. — Лучше смотрится, чем настоящая! – продолжая, рассматривать ёлку говорила Мари. — Да, мне всегда жалко было вкидывать настоящею, а такие ёлки долго прослужат! – беря, шарик и вешая, на одну из веток, говорила Мари. Не стой как вкопанная, возьми новогодние венки

и повесь на двери наших комнат, и коридор не забудь украсить, пока ребята спят. Клэр взяла все необходимое и пошла в коридор, где были их комнаты. Украсив все, вернулась в холл к Мари, которая уже почти заканчивала наряжать ёлку. — Всё сделала? спросила она у подходящей к ней Клэр. — Да, ты действительно положительно, влияешь на людей! - подовая шарик Мари говорила Клэр. — Ты это, о чём? вешая шарик, спросила её Мари. — Посмотри на ребят, они изменились. Дин повеселел, когда они приходили забирать меня из приюта, он был мрачнее тучи, сейчас чуть ли ни каждые две секунду подкладывает, Сэм тоже повеселел, даже Кастиэля ты изменила, я его никогда таким не видела, и меня изменила, я готова была тебя убить и призналась тебе, но ты простила меня и предложила дружбу! -отвечала Клэр. Мари улыбнулась. Дин потянулся на кровати, он давно не чувствовал себя так хорошо, прилив сил переполнял его, словно он проспал месяц. Встав с кровати, потянулся еще раз и пошёл принять душ. Одевшись, вышел из своей комнаты, и сразу не заметил украшенный коридор и новогодний венок на своей двери, лишь прохо-

дя мимо двери брата, промелькнуло что-то зеленое в глазах, он остановился и попятился назад, и увидел новогодний венок, осмотрелся по сторонам так же украшенный коридор, и удивился. — Сэм, Сэм ты здесь? - звал брата Дин открывая, дверь его комнаты и заходя в нее. — Чего шумишь? отвечал Сэм, выходя из ванной комнаты, вытирая лицо полотенцем. — Ты повесил, венки на наши двери? спрашивал брата Дин. — Какие венки? вопросом на вопрос отвечал Сэм. — Вот эти! - широко открыв дверь, и указывая на новогодний венок, отвечал Дин. — Они просто прелесть, - лицо Сэма расплылось в улыбке, на душе стало тепло, вернулось детское ощущение праздника. - Я их точно не вешал, тебе, что не нравится? - говорил Сэм. — Я этого не говорил, если не ты, то кто тогда успел их повесить!почесывая затылок, говорил Дин. — Я, кажется, знаю кто! - отвечал Сэм, услышав голоса девочек доносящихся из холла, и пошёл туда. — Да нет, не этот, а вон тот шарик! - указывая Клэр направление, где лежал ёлочный шарик, говорила Мари. Выйдя в холл, ребята были удивлены, всё блестело чистотой, на

книжных полках висели гирлянды, с потолка свисали звезды и снежинки, на винтовой лестнице растянута гирлянда, на которой было написано: «Счастливого Рождества!» — Привет, сони! раздался за спинами ребят голос Мари. Повернувшись, они увидели на месте где раньше были горы книг, большую высокую пышную ёлку, Мари стояла на стремянке и вешала очередной шарик, над проемом висела, еще одна гирлянда с надписью «С Новым Годом!» — Сэм, мне нужен твой рост, чтоб повесить звезду на макушку! спускаясь со стремянки, и беря с коробки звезду, протянула ее брату Мари. Дин стоял как вкопанный, на глазах наворачивались слезы, последний раз он видел ёлку в детстве, когда Сэм был еще младенцем. — Эй, ты чего, что с тобой? - беря за плечо, Дина спрашивала Клэр. — А..со мной все хорошо! - словно очнувшись, отвечал Дин, и не заметно смахнул слезу. — И все же, что с тобой брат? - обратилась к Дину Мари. — Да просто, нахлынули воспоминания, когда вы все успели?- осматривая, все вокруг говорил Дин. — Пока вы спали, я убралась, а Мари съездила в магазин и накупила всю эту красоту! - с

улыбкой отвечала Клэр. — Откуда у тебя на все деньги? - насаживая на макушку ёлки звезду, спрашивал Сэм. — Накопила! - отвечала Мари. - И ты кажется, забыл, я люблю погонять! — Спасибо тебе за всё! - говорил Дин и обнял Мари. Прижавшись к нему, Мари почувствовала то тепло, которое ощущала, когда её обнимал, отец. «Что это, такое теплое обволакивает меня, так приятно! - чувствуя тепло, Дина говорил внутри голос Мрак». — Эй хватит обниматься, а то я начну ревновать! - говорил Сэм, подходя ближе к сестре и брату — Тогда обними, чтобы ревность ушла! отвечала Мари. – Клэр, тебя это тоже касается! Клэр подошла ко всем, и они обняли друг друга. «Снова это тепло, но в три раза сильнее, откуда оно, так приятно! чувствуя тепло вновь, говорила Мрак. — Коу, это называется любовь, разве ты никогда, такого не чувствовала? - спросила Мари, подумав, что перед ней Коу. — Нет, ведь меня никто не любил, а может, и любил, я не знаю!- с грустью в голосе говорила Мрак, которая не стала поправлять Мари. — Я хоть, и мало

про тебя знаю, но начинаю, тебя любить ведь мы одно целое, ты со временем поймешь, что значит любить! - говорила Мари расставляя руки, чтобы обнять. Она медленно подошла к Коу и обняла ее, ведь Мари думала, что перед ней Коу, на самом деле передней была Мрак, но та не стала поправлять ее, просто обняла ее в ответ. И Мрак ощутила на себе тепло, еще крепче обняла Мари. — Вот видишь Коу, это и есть любовь, мои братья любят меня, а я их, я люблю тебя, есть еще другая любовь! - гладя, по голове Коу говорила, Мари — Какая, такая другая любовь? - спрашивала Мрак. — Когда любишь парня, блин это сложно объяснить, что это за чувство! - воздохнула Мари». — Эй, ты куда улетела? - спросил голос Дина. — Эм...просто задумалась! - словно проснувшись отвечала Мари. — Так хотелось бы, чтоб эта идиллия не кончалась, но как бы не печально звучало, нужно вернуться к работе! вздыхая, говорил Сэм. — Опять, эта работая, это когда-нибудь, кончится! - вздыхая и закатывая глаза, говорила Мари. — Ну и, чтонибудь есть? – спросила Клэр, подходя к Сэму. — Ничего такого,

что могло вызвать подозрения! - просматривая новости, отвечал Сэм. — И, так всегда!садясь за второй ноутбук говорил Дин. — Не унывай брат, не пройдет пол часа, как что-нибудь да произойдет, аномальное! - открывая свой ноутбук говорила Мари.- Я пока поищу, что нибудь о себе! и умостилась на соседнем столе, растянувшись на нем вдоль. — А мне, что делать?- растерялась Клэр. — Поищи в книгах!- не отрываясь от своего ноутбука показывая на книги, говорила Мари. — Что, искать? беря книгу, спросила Клэр. — Ну ты даешь! – цокнула Мари. - Любое упоминание о моем виде Кицунэ! - не отводя глаз от своего ноута, говорила Мари. В это время в штате Миннесота, в небольшом городке Уилмар, в шахте шёл обычный рабочий день, ничего не предвещало беды. Рабочие выполняли свою работу, добывая уголь, и вдруг по шахте пронёсся ужасающий крик, рабочие остановились, в страхе осматривались по сторонам, но через пару минут продолжили свою работу. Генри, наносил удары киркой, думая, где бы найти другую работу, в чистоте и сухости, где бы платили намного больше, чем он получает сейчас за добычу угля. И ти-

шину нарушил скрежет за стеной, как будто кто-то царапался, за стеной и шёпот, скрежет и шёпот нарастал и вновь пронёсся по всей шахте. — Это проклятое место, каждую смену ктото слышит это, и потом что-нибудь происходит! шептал почти с безумными глазами Маркус. — Прекрати рассказывать свои байки Марк, это все бред, в нашей работе со всеми может что-то произойти! отмахнулся Генри и продолжил наносить удары киркой. Раздался звонок, который сообщал об окончании смены, рабочие, закончив работу поспешили к лифту. Генри решил немного задержаться. За стеной раздался вновь шёпот, затем скрежет. - Слышишь, они пришли за нами! - сказал на ухо Генри Маркус. Генри от неожиданности, выронил кирку, в страхе повернулся назад. - Твою ж.., Марк опять ты! - вздохнув, сказал Генри увидя Маркуса. - Это проклятое место, я говорил не рыть в этом месте, но меня никто не послушал, они пришли за нами! - с безумными глазами говорил Маркус. - А, да ну тебя! отмахнулся вновь Генри. - Я не вру, пойдём наверх, нельзя здесь оставаться! - взяв за руку Генри, говорил Маркус.

И потащил Генри за собой, тот выронил кирку, когда Маркус резко дернул его за руку. - Ты в своем уме, отпусти мою руку! - выдернув руку, злился Генри. - Пошли наверх, пока не поздно! - жалостливыми голосом просил Маркус. - Эээ... ладно, бог с тобой пошли! - согласился Генри, и пошёл к лифту. Тяжело вздохнув, нажал на кнопку вызова лифта, Маркус стоял, рядом озираясь, по сторонам одной рукой машинально вцепился, в плечо Генри. - Да отпусти ты меня! - отдергивая от себя руку Маркуса, раздраженно проворчал Генри. Лифт с небольшим скрежетом опустился, Генри открыл двери и вошёл в него, Маркус стоял, словно вкопанный смотря в темноту. - Эй, придурок, ты едешь? - окликнул его Генри. Маркуса передернуло, словно ударило током, он повернулся на голос, в глазах его отражался страх, он медленно пошёл к Генри, когда Маркус зашёл в лифт закрыл за ним двери, и нажал кнопку, и лифт со скрежетом поехал вверх. Маркус стоял, опустив голову вниз уставившись в свои ботинки, глядя на него Генри вздохнул, и закатил глаза. Выйдя из шахты,

лучи солнца ослепили Генри, он прикрылся рукой машинально, Маркус плелся позади него, все так же уставившись в свои ботинки. Генри позабыв о своем спутнике, пошёл в сторону своего дома. Возле витрины магазина его окликнул голос мужчины: - Привет Генри, как работа? - обратился мужчина. - Привет Чак, все как обычно, как жена и дети поживают?- поздоровался с Чаком Генри. - Отлично, уехали к матери в ее загородный домик, планируем там встретить Рождество! отвечал Чак. - Какой у тебя замечательный хвостик! -глядя на плетущегося сзади Маркуса. Генри обернулся, и увидел Маркуса который с опущенной головой шёл за ним, Маркус не заметив, что Генри остановился, ткнулся лбом в его грудь и остановился. -Марк, какого черта, ты меня преследуешь? - вопросительно подняв бровь, обратился Генри к нему. - Прости, я совсем не думал преследовать тебя, задумался! - поднимая голову, отвечал Маркус, развернулся и пошёл в обратную сторону. - Странный он! удивился Чак, смотря в след семенившему Маркусу. - И не говори, всякую чушь несёт про проклятые места! - вздохнув, отвечал Генри.

- Что-то вы перестали, заходить к нам в гости, снова с женой поругался? - спросил Чак. Генри тяжело вздохнул. - Нет, все как-то некогда! - с натяжной, улыбкой на лице отвечала Генри. - Ладно, мне пора бежать, как будет, время заходите! - говорил Чак. - Обязательно, предавай жене и детишкам привет!- говорил Генри. Мужчины пожали друг другу руки на прощанье и разошлись в разные стороны. Генри нехотя побрел в сторону своего дома. В последнее время, ему так не хотелось возвращаться домой, жена то и дело пилит его из-за работы, он уже и забыл, когда они не ругались. - Я дома! - сказал Генри, заходя домой, и бросив ключи на комод. - Урррра, папа пришёл!- с радостным возгласом, выбежал из зала мальчик лет пяти. -Эй, привет, мой хороший! - беря на руки сынишку, говорил Генри. - Пап, а поиграем сегодня в солдатиков, ты обещал?- спросил отца Томми. - Конечно! - целуя, сына в щеку с улыбкой на лице отвечал, Генри. Здравствуй Маргарет! здоровался он с женой, которая подошла к ним, попытался поцеловать ее. Но женщина не дала ему этого сделать, забрала у него сына и по-

шла на второй этаж. - Да что с тобой происходит? - обратился Генри к жене Маргарет словно не слышала его, зашла в ванную комнату и открыла краны. - Мама, я не хочу купаться! - нехотя говорил Томми, сидя на руках у матери. Возражения сына тоже остались без ответа, она опустилась его на пол, и принялась его раздевать. - Я не хочу! - чуть ли не плача, говорил Томми. - Ты, что не слышишь, он не хочет!- обратился Генри к жене. Та продолжала, раздевать сына, не обращая внимания на мужа. -Не хочу! - со слезами на глазах, попытался вырваться Томми. Маргарет не дала ему, сделать задуманного, вместо этого ударила сына по щеке, мальчик ещё сильнее заплакал. -Ты в своём уме, что нашло на тебя? - возмутился Генри, и взял сына на руки. Тот обхватил отца за шею, продолжая рыдать навзрыд. - Отдай! - с безумным взглядом говорила Маргарет. - Да, что с тобой? пятясь назад, удивленный поведением жены, говорил Генри. Томми еще сильнее, вцепился в шею отца, ему стало страшно он начал дрожать от страха.

Генри увернулся от жены, которая пыталась отобрать сына, толкнул ее свободной рукой, она отлетела, назад приземлившись на пятую точку, Генри в спешке закрыл дверь ванной комнаты и юркнул в комнату сына, которая располагалась напротив ванной, закрыл за собой дверь на ключ. У него у самого билось быстро сердце, он не мог понять, что могло произойти с женой. Он подошел к кровати сына, взяв его обеими руками опустил на нее. Томми немного успокоился, но все еще всхлипывал. Генри вытер слезы на щеках сына. — Мышонок, успокойся, все хорошо я с тобой! - говорил он, гладя сына по голове. — Папа, я боюсь маму, он плохая! - всхлипывая, говорил Томми. В этот момент Маргарет начала тарабанить в дверь, крича не своим голосом при этом: - Отдай мне сына, ты сволочь! Томми вновь заплакал, в его глазах отражался, страх. — Не плачь, все будет хорошо, спрячься под кровать, я пойду, поговорю с мамой и вернусь! - успокаивал сына Генри. Встав с корточек, пошел к двери, убедившись, что сын спрятался под кровать, потихоньку начал открывать дверь, Маргарет толкнула дверь, ударив Генри по лбу, влетела в комнату и начала

озираться. — Где он, куда ты его дел? – злостно спросила она мужа. — Маргарет, тебе нужно успокоиться, пойдем со мной! - беря, жену за руку говорил, Генри. — Никуда, я с тобой не пойду! - выдирая свою руку из руки мужа. — На этот раз, дорогая ты пойдешь со мной!- обхватывая жену за талию, говорил Генри. И понес ее, из комнаты обратно в ванную, решив охладить, пыл жены, холодным душем, она пыталась вырваться и кричала. Затащив в ванную жену прям в одежде, Генри открыл холодный душ, спустя пару минут, она начала по немногу приходить в себя. — Что, нашло на тебя сегодня? - вновь обратился к жене Генри. — Не знаю, я видела тебя и Томми, но не могла ничего сделать, словно это не я была! дрожащим голосом отвечала Маргарет. — Ладно, прими теперь нормальный душ, а я пойду пока успокою Томми! - вставая, говорил Генри. Маргарет кивнула в знак согласия мужу, и забрала из его рук душ. Выйдя из ванной Генри, направился обратно в комнату сына, опустившись на колени, поднял покрывало. — Вылезай партизан, враг ликвидирован!заглядывая под кровать, с улыбкой, на лице гово-

рил, Генри. Томми пополз к отцу, обнял его крепко, словно давно не видел, или ему было все еще страшно. — Эй, ты чего, все нормально!- гладя, сынишку по голове успокаивал, Генри — Папа, почему мама была такая злая ее, что укусил паук?- отлипая от шеи отца, спрашивал Томми — Ее никто не кусал, - смеясь, говорил Генри. - Просто она устала, давай доставай своих солдатиков, будем играть! - усаживая напротив себя сына, говорил Генри. Мальчик потянулся за коробкой, которая лежала под комодом, открыл ее и начал доставать солдатиков. В это время Маргарет мылась в душе, ничего не подозревая мылила голову и напевала при этом, и не заметила, как шум воды прекратился, а из душа, потекла черная жидкость, похожая на нефть, жидкость постепенно обволокла ее полностью, и стала заполнять ванну, и воспламенилась. Маргарет закричала, Генри подскочил как ужаленный, и побежал на крик жены, открыв дверь ванной, увиденная картина повергла его в шок, он словно оцепенел, его жена догорала в ванной, но огонь не перекинулся дальше, голос сына словно вернул его на землю. — Папа, что с мамой?

Генри повернулся, резко на голос сына, и быстро отвел его, от ванной не дав заглянуть за дверь. — Все, нормально, иди к себе! - стараясь, не выдавать своего волнения говорил, Генри Томми послушно побрел к себе. Генри вернулся в ванную, закрыл за собой дверь, сердце бешено колотилось, на глаза навернулись слезы, и потекли сами собой. — Как такое может быть, что мне теперь делать, почему Маргарет!всхлипывая, почти шёпотом говорил, Генри. — Думай Генри, думай, надо все-таки позвонить в 911! - вытирая слезы и вставая с пола, говорил Генри. Выйдя из ванной, закрыл за собой дверь, и пошел вниз к телефону, набрав службу спасения, выдохнул и сказал, когда услышал голос диспетчера в трубке: — Служба спасения, слушаю вас!. — Моя жена, она….она! - запинался Генри — Сэр, успокойтесь, что с вашей женой?успокаивал голос диспетчера, в трубке телефона. — Она сгорела в ванной! Приезжайте скорее! - собравшись, отвечал Генри. — Назовите, ваш адрес сэр!- спрашивал голос диспетчера. — 21В Овердрайф! - ответил на автомате Генри. — Высылаю вам

наряд, ожидайте!- сказала диспетчер, и повесила трубку. Услышав последние слова диспетчера, развернулся и пошёл в гостиную сел на диван и уставился в одну точку впереди себя. В убежище Винчестеров царила тишина. Каждый обитатель был занят, своим делом, Дин смотрел старые комедии, Сэм пролистывал новости просматривая на необычные происшествия, Клэр закопалась в книгах, ища что-нибудь о Кицунэ, но ей попадалась совсем другая информация о всевозможных тварях, ей было на столько интересно, что она даже забывала, что именно она искала. Мари просматривала в Интернете информацию о своем виде и не заметила, как уснула. «— Ну и как успехи? - раздался голос Коу. — Тю блин, Коу ты когда-нибудь, доведёшь меня до кондрашки, своими неожиданными появлениями! - подпрыгивая, говорила Мари. — Что, ты пытаешься найти? - вновь задала вопрос Коу. — Хоть одно, малейшее описание о твоем виде, капец странно это даже говорить, но и о моем виде! - вздыхая, отвечала Мари. — И не найдешь, оно бесследно исчезло, задолго до создания земли, в месте с писарем! - с

сожалением в голосе говорила Коу. — Ты, имеешь ввиду, как его…, - хлопая себя по лбу пытаясь вспомнить имя, говорила Мари. – Метатрона писаря божьего? - вспомнив имя говорила Мари. — Хм.. на нем, что свет клином сошелся, ты думаешь, он был единственным писарем Бога? беря камень с земли отвечала Коу. — Я не вдавалась в подробности, но так считают, мои братья! - пожимая плечами, отвечала Мари. — Твои братья, ничего не видят дальше, своих носов, - ухмыльнулась Коу. - Был еще один писарь божий, который записывал все о стражах ада и рая и тех, кто по середине, типа меня, - указывала на себя Коу. – Мне однажды довелось встретиться с ним, он был скромным и тихим, всегда со всеми был приветлив, Метатрона уже тогда прельстила власть и тщеславие, он уже тогда замышлял занять место Бога! - подкидывая камень, рассказывала Коу. — И как же звали, того второго писаря?спросила Мари. — Его звали Марф! - кидая камень вдаль, отвечала Коу. — Погоди, но так себя называл, Метатрон по телику, когда типа пытался помочь людям! удивляясь, вспоминала Мари. — Он взял себе это

имя, это имя его брата! беря, еще один камень отвечала Коу. — То есть, ты хочешь сказать у Метатрона, тоже был брат?- плюхаясь на траву, удивлялась Мари. — Да был, но никто не знает, что с ним произошло на самом деле, есть всего лишь догадки, о том, что его мог убить сам Метатрон, и взять скрижаль, ведь тело Марфа так и не было, найдено и скрижаль тоже! - кидая снова камень вдаль, отвечала Коу. — Очишуеть, - Мари была поражена рассказам Коу. - Получается, он как Каин убил, своего брата! - говорила Мари. — Это проклятие Бога, которое преследует всех братьев, из поколения в поколение, каждый третий подвергается этому проклятью!- садясь рядом с Мари, говорила Коу. — Получается, что и мои братья могут тоже, подвергнуться этому проклятью?- со страхом в голосе, и глазах спрашивала Мари. — Я не знаю, все может быть, не переживай они об этом оба знают, и каждый по своему борется с этим внутри себя! - кладя руку на плечо, пыталась успокоить Коу Мари, и исчезла с этими словами.» — Теперь и исчезает внезапно, так же как и появляется, чертов лис!выругалась Мари. — Что, за лис исче-

зает внезапно? - раздался голос Клэр. — А….что я уснула, как будто ты не знаешь, кого я имела в виду!поднимая голову, отвечала Мари. - Я, что разговаривала во сне? - добавила она. — Нет, только сказала, что появляется и исчезает внезапно чертов лис, и все! - пожимая плечами, отвечала Клэр. — Народ, у нас есть работа!- позвал всех Сэм. — Что, на этот раз? - закрывая ноутбук, спрашивал брата Дин — Женщина сгорела заживо, когда мылась под душем! - пролистывая новости о случившимся отвечал Сэм. — И это все? - вопросительно подняла бровь Клэр. — Да, но вот что странно, ни дыма, ни источника возгорания нет, как утверждает муж потерпевшей, она была в ванной одна, он с сыном играл в его комнате, прибежал на крик жены, пламя не перешло дальше, вот есть фото! - разворачивая к остальным ноутбук, рассказывал Сэм. На фото было видно оставленный огнем на кафеле черный силуэт женщины, была обуглена только стена, где находился душ, остальная часть ванной комнаты была не затронута. — Мда, я думаю, стоит съездить узнать, может это по нашей части!- говорила Мари.

— Ну, так поехали чего мы ждем! - с энтузиазмом говорила Клэр. — Остынь, не получиться, сегодня состоятся похороны и поминки, этой женщины! - вздохнул Сэм. — Я бы так не сказала! - улыбаясь, говорила Мари. — Ты, что-то придумала? –с просил сестру Дин. — Вам может, это не понравится! - отвечала Мари брату. — Да не тяни ты резину, выкладывай, что придумала?- закрывая ноутбук, обращался Сэм к сестре. — Ладно, только потом не говорите, что я не предупреждала, - поднимая руки вверх говорила Мари. - В общем я и Дин под видом святого отца и монахини пойдем на эти поминки и попробуем что-нибудь разузнать, а вы с Клэр опросите остальных соседей как агенты! - с довольным видом предлагала Мари. — Почему бы Сэму и Клэр не пойти так? с недовольным голосом спросил Дин. — Они и так, будут смотреться как «Тарапунька и Штепсель», а в виде священника и монахини будет еще смешнее! - рассмеялась Мари. — Это, кто такие?спросила Клэр. — Два старых комика из России, еще есть вариант, я могу пойти с Сэмом под видом священ-

нослужителей, а вы с Клэр опрашивать соседей! - отвечала Мари. — А третий вариант есть? - спросила Клэр. — Есть, но мне надо попасть в этот дом! отвечала Мари. — Почему? - спросил сестру Дин. — Надо и все! отвечала Мари. — Тогда второй вариант мне больше нравится! - довольно говорил Дин. — А я не в восторге от второго варианта! нахмурив брови, говорил Сэм. — О боже мальчики, вы как две маленькие девочки, которые не могут определиться, что им надеть, короче я иду за вещами для священнослужителей, а вы тут решайте кто со мной пойдет! слегка закатывая глаза, говорила Мари. - Детский сад ей богу! - вздыхая, добавила она и ушла в свою комнату за вещами. — Давайте бросим жребий, так будет по честному! - предложила Клэр. — Давай, раз другого выбора нет!- вздыхая, говорил Сэм. Клэр достала из кармана две спички, повернувшись спиной к ребятам, чтобы они не видели, отломала у одной конец, зажала между пальцами и повернулась к ребятам. — И так, кто вытянет короткую спичку идет с Мари, соответственно если длинную то со мной!

- протягивая руку с двумя спичками, говорила Клэр. Дин потянулся к спичке, и вытянул одну, ему досталась длинная, он довольно улыбнулся, Сэм потянулся за свой, понимая, что там осталась короткая, а значит, ему идти вместе с Мари. — Черт, почему вы не пойдете вдвоем! - выругался Сэм, обращаясь к Клэр. — Потому, что дрогой брат, сейчас, когда в вашей стране разрешены, однополые барки, то даже две монашки будут выглядеть словно, они не той ориентации, а мне нравятся парни! - ставя рюкзак на стол, говорила Мари. — Эй, Сэмми расслабься, подумаешь, еще разок побудешь, священником! - немного съязвил Дин. — Давай может, ты вместо меня пойдешь, раз такой умный!- злясь, отвечал брату Сэм. — Э не, жребий есть жребий, тебе выпало – ты и иди!- поднимая руки вверх и вставая, говорил Дин. — Я так понимаю, со мной идет Сэм, и хватит вам препираться!- пытаясь угомонить братьев, говорила Мари. Переглянувшись с Клэр, Мари пошла к выходу, Сэм нехотя побрел за сестрой, сев рядом с ней в машину, осмотрелся: — Ну, хоть в чемто плюс есть, прокачусь на крутой тачке!

Мари улыбнулась в ответ брату и повернула ключ зажигания, и они отправились в путь. Добравшись, до места Мари припарковалась в квартале от дома Генри, проезжавший, мимо ее машины, Дин посигналил стоящему Сэму, которой поправлял наряд священника. — Почему, мы так далеко остановились? поправляя наряд, спросил Сэм. — Ну, ты странный, представь себе картину, когда мы приедем на ней к дому, какие взгляды неодобрения на себе будем ловить? - одевая головной убор монахини отвечала, Мари брату. «— Фу какой ужас, дожилась, я теперь монашка! - скривилась в отражении Коу». - Заткнись!- ответила ей Мари. — Ты, это мне?удивленно спросил Сэм. — Нет, ты пирог взял?- быстро ответила Мари брату. — Да, но зачем он? - вертя, его в руках, отвечал Сэм. — Не знаю, в одном фильме видела наверно, так положено, приходить на поминки у вас! пожимая плечами, говорила Мари. - Ладно пошли! добавила она, обходя машину спереди, направилась к дому Генри. Подойдя к дому, Сэма бросило в холодный пот, «пасторская рубашка» казалось словно давила, не давая ему дышать,

сердце начало, быстро биться. Мари увидела, как начало трясти брата, и попыталась его успокоить: — Сэм, посмотри на меня, - обращалась она к брату, поворачивая его к себе лицом. – Успокойся, сделай глубокий вдох и выдохни! Сэм поступил, как сестра советовала, и ему стало немного лучше, сердце успокоилось, пришло в свой обычный ритм, пот начал потихоньку отступать. — Еще два глубоких вдоха, мы не делаем ничего такого плохого, я думаю, он на нас не обидится! - подмигивая брату, говорила Мари. «— Он то не обидится, а вот я могу, лучше бы ты с Дином пошла! говорила Коу в отражении. Мари кинула на нее злой взгляд из подлобья». — Спасибо, мне уже лучше, давай звони в дверь! - благодарил сестру Сэм. Мари нажала на дверной звонок, ожидание было не долгим, дверь открыл сам Генри. — Святой отец, сестра, проходите, буду вам премного благодарен, что пришли почтить память моей жены! - пропуская в дом Сэма и Мари говорил, Генри. — Ну, что я тебе говорила, так будет легче выведать информацию! говоря сквозь зубы, проходя вперед Мари. — Я все равно, себя неловко чувствую, в этом одеянии!- сквозь зубы отвечал Сэм.

— Главное не показывай это, людям и они ничего не заметят! сквозь зубы отвечала Мари брату, кивая собравшимся в доме коллегам Генри и соседям. — Святой отец, вы новенький, я раньше вас не видел в нашей церкви!обратился один из мужчин к Сэму. — А…да, я только вчера приехал в ваш город!- с натянутой улыбкой отвечал Сэм мужчине. — А в каком городе, вы раньше были?спросила уже женщина стоящая рядом с камином. — Я из Джеймстауна! - назвал первый город, который пришел ему на ум, говорил Сэм и кинул взгляд на сестру. Она общалась с одной из женщин, словно на самом деле была монахиней, уловив взгляд брата, подмигнула ему, в знак, что все проходит как по маслу. — Святой отец, можно узнать ваше имя, чтобы можно было посетить ваш приход? - обратилась к Сэму, одна из пожилых дам. — Сэмюэл, можно просто отец Сэм!- не успев придумать другое имя, отвечал Сэм. Мари общаясь с одной из женщин, старалась осмотреться по сторонам, вдруг в правую руку, как будто что-то кольнуло, и она начала слабо мигать бледным светом словно фонарик, она быстро закрыла другой рукой, и обратилась к жен-

щине, с которой разговаривала: — Мэм, я прошу прощения, не подскажите, где здесь уборная? — На втором этаже сестра, вторая дверь! - отвечала женщина Мари. — Спасибо, я вас покину! - благодарила Мари женщину и пошла к лестнице, которая вела на второй этаж. Убрав руку Мари, взглянула на правую руку, задрав рукав мантии увидела, как оставленный узор слабо мигает, бледно зеленым светом. Она была удивлена, опустив рукав, чтоб никто не заметил этого сияния, и начала подниматься по лестнице в поисках уборной, на самом деле она хотела осмотреть ванную комнату, где погибла Маргарет, подходя ближе к цели свечение руки усиливалось, и стало видно даже через рукав. — Черт, что за фигня такая?- выругалась Мари, смотря на правый рукав мантии. Остановившись Мари, осмотрелась по сторонам, по обе стороны коридора были двери, не долго раздумывая Мари, открыла дверь, что была по левую руку и попала точно в цель, зайдя в ванную начала осматриваться, достав прибор, который показывает присутствие призраков, начала водить им из стороны в строну, но он ничего не показывал. — Да ладно, и ты думала, тебе это поможет? - раздался голос Коу.

Мари обернулась на голос, и в отражении зеркала, что висело над ванной увидела «себя». — Вообще-то он всегда работает! - отвечала Мари. — Есть лучший способ увидеть, что или кто здесь было! - складывая, руки на груди, говорила Коу. — Ну, и какой, же? - удивленно подняв бровь, спрашивала Мари. — Моими глазами! - довольно улыбалась в ответ Коу. — То есть, как твоими глазами? - не могла понять, что имеет в виду, Коу. — А блин, не тупи ты так, я страж потустороннего мира, не забывай об этом, я вижу то, что люди не видят! - немного, закатив глаза, говорила Коу. — Ты тоже не забывай, что я это ты!- указывая, пальцем на Коу, говорила Мари — Я всегда, об этом помню, не ты первая, короче не в этом суть, ты хочешь здесь найти хоть что-нибудь или нет?опуская руки, и немного наклоняясь вперед, говорила Коу. — Да, ну и как же мне это сделать? – соглашалась Мари. — Проще простого, закрой глаза, представь, что мы одно целое, потом открой глаза и вуаля! - улыбнулась Коу. Автор: Мария Гамиева

Легионеры Хроноса Проект «Хронос» вместо эпилога После поражения в 1945 году, остатки нацистов затаились во льдах Антарктиды. До XXIII века о них не было ничего слышно. В это время человечество смогло прийти к единству и начать освоение космоса. Были созданы колонии на Луне и Марсе. Так же была разработана технология гиперпространственного перехода. На марсианской орбите был развернут узел гиперпростанственого перехода. Второй такой узел был отправлен к звезде Проксима Центавра. Но в 2211 году Земля подверглась атаке неизвестного противника, пришедшего из Антарктиды. Из дневника полковника Лины Волковой, капитана линкора «Соборность»: «Планетарная оборона была разгромлена менее чем за двенадцать часов. Мы не были готовы к такому. Объединив нации, мы сократили армию, оставив лишь малочисленные и слабо вооруженные отряды правопорядка. Основной силой Земли был флот, который дислоцировался на кольце. Орбитальное кольцо пало через несколько часов после разгрома сил

100

правопорядка. После поражения в 2198 году, лунная колония не имела права на собственные вооруженные силы. Обеспечить защиту колонии мог только один единственный уцелевший эсминец, что успел покинуть кольцо перед его уничтожением. Но силы были не равны. Через сутки после начала вторжения лунная колония была уничтожена. Марсианская колония находилась в трех сутках пути» Ученые смогли передать зонду сигнал развернуть гиперспространственный узел, не долетая до звезды Проксима Центавра. Эвакуировав колонию, восемь кораблей, три из которых научных, покинули солнечную систему через гиперпространство. При выходе их гаперпространства, крейсер «Меч Украины» протаранил крейсер «Таррея». Оба корабля погибли. Уничтожив гиперпространственный узел, во избежание погони, оставшиеся шесть кораблей продолжили путь к системе Проксима Центавра. Из дневника научного руководителя Натальи Колесник, капитана экспедиционного корабля «Легион»: «Они назвались потомками Третьего рей-

ха. Разгромив наши силы на Земле и Луне, они объявили о тысячелетнем правлении… … Первая волна истребителей достигла Марса через два с половиной дня. К тому времени мы уже закончили эвакуацию с поверхности и готовились к прыжку в гиперпространство. Первые суда уже ушили, когда с «Меча Украины» пришел доклад о том, что они вступили в бой. Когда они оказались в гиперпространстве, пришел доклад о повреждениях в двигательном отсеке. Путешествие через гиперпространство проходит очень быстро. Переброска до узла заняла всего двенадцать секунд. За это время произвести ремонт невозможно. При выходе из гиперпространства, «Меч Украины» потерял управление и на остаточной скорости протаранил крейсер «Таррею». «Таррея», получив сильный удар в правый борт, начала разваливаться. Арсенал начал детонировать, поглощая оба корабля в огненную пасть. Спаслись всего две шлюпки с «Тарреи». С «Меча Украины» никто не спасся». Через три года, прибыв в систему, колонисты, под предводительством капитана линкора «Соборность», Ли-

ны Волковой, начали освоение двух планет, пригодных для жизни. Лина была один из самых опытных офицеров XXIII века. Именно она смогла подавить восстание в лунной колонии в 2198 году. В кратчайшие сроки были развернуты базы, создана необходимая инфраструктура, для обеспечения колонистов всем необходимым, от еды до расходных материалов. Из дневника полковника Лины Волковой, капитана линкора «Соборность»: «Удивительно, но работа в поле была не тяготу. Наоборот, после долгих лет службы, пахать землю было в радость. Мы делали это не потому, что нам приказали, а потому, что это действительно надо было. Было осознание того, что без посевов мы не выживем. В армии мы привыкли, что все есть. Еда на камбузе, лекарства в лазарете, одежда на складе, а оружие в арсенале. Теперь же мы сами вынуждены были добывать себе еду, лекарства и одежду. Оружие нам, пока, не требовалось». Параллельно разрабатывался проект возмездия «Хронос» - создание на базе гиперпространственной технологии машины времени, позволяющей вернуться в прошлое и предотвратить разгром человеческого альянса.

Руководством проекта по созданию машины времени занялась передовой ученый Наталья Колесник, капитан научного корабля «Легион». Она занималась разработкой гиперпространственного перехода и первые прототипы машины времени появились уже через год после запуска проекта. К сожалению, они имели ряд недоработок, но работа продолжалась. Одним из этапов проекта была разработка стратегии контрудара. Для этого были отобраны двое братьев: Эдгар и Димитрий Калита. Их тела погрузили в анабиоз, а разумы в тактический симулятор, который проектировал возможные сценарии развития событий, как контрудара, так и превентивных мер. Руководила данным проектом Елена Климович, разработчик первых боевых судов Земли. Из дневника военного инженера, Елены Климович, капитана корвета «Незалежність»: «Новая война застала нас врасплох. Наши противники не простые солдаты. Это киборги. Мы назвали их «биониками». Данных о них мало. Предположительно, в их тела были встроены сверхмощные компьютеры и системы синтеза, что обеспечивало бесперебойное создание и функционирование различных боевых сис-

тем. По сути, они были автономными системами, способными в одиночку уничтожать флота и системы обороны» Первое время эксперимент шел нормально, пока в один момент, добровольцы не стали сами генерировать ключевые моменты сюжета. Такие, как появление мифических хранителей времени и сложная система построения структуры времени. Увы, вывести их из анабиоза не удалось и проекту потребовались новые подопытные. Братьев же оставили жить в их мире фантазий. Искусственное подержание жизни обеспечит им долгую жизнь в мире собственных фантазий. Возможно, новые добровольцы смогут разработать стратегию эффективной борьбы с биониками, существами, которые уже не люди. Их тела содержат сверхмощные компьютеры, камеры хранения химических элементов и камеры синтеза. Киборги способны создать любое оружие практически из нечего, используя лишь свое тело. Смогут ли остатки человечества создать способное для борьбы с ними оружие и отвоевать Землю, покажет время. Авт ор: сандр Маяков

Алек-

101

Летописи межмирья 2 месяц 514 год с м.п. (июль 2012 года н.э) … Межмирье. Лорд Артур. - Всем прекратить сражение! – Прокричал Клодес. – Иначе вы будете уничтожены! Сражающиеся уставились на нас, но бой прекратили. Их только что окружило войско в три сотни всадников. Резерв из форестов можно было не считать. Они со страхом смотрели на нас. - Может они не понимают нас? – Спросил я у Клодеса, подлетев к нему. - Кто вы? – Спросил один из рептилий. Разговаривал он на ломаной версии южноастанийчского диалекта. - Мы?- Удивленно спросил Клодес. – У нас встречный вопрос к вам, кто вы? - Тринадцатый драгунский корпус империи Наг, третья центурия, офицер Нарвик. – Ответил рептилиеподобный. - Пятый штрафной отряд кобольдов! – Гордо ответил один из сабакоподобных. – Капитан отряда Карвиль. - Генерал Клодес, гвардия Нового Долана, Анклав сопротивления! – Представился Клодес. - Лорд Артур, отряд поддержки форестов, Анклав сопротивления! –

102

Представился я. - Почему вы вмешались?! – Возмутился Карвиль. - А вы против? – Спускаясь к противникам, спросил Клодес. - Это не ваша битва! – Вмешался Нарвик. - Могу я узнать, что это вообще за битва? – Спросил Клодес. - Ха, я не лектор, читать лекции пришельцам! – Возмутился Карвиль. - Мы все равно узнаем, что вы здесь затеяли! – Властно произнес вампир. – И не важно, кто нам это расскажет. Численное превосходство за нами. Солдаты Нарвика и Карвиля стали в боевые позы, с оружием на перевес. - Стойте!- Я резко спикировал и поставил грифона между Клодесом и прочими. - Этот остров переходит под юрисдикцию Анклава сопротивления! – Произнес я. – Мы послы и требуем сложить оружие на нейтральной земле. - Лорд, тебе делать нечего? – Тихо прошипел вампир. - Посол? – Удивленно спросил Карвиль. - Да, - кивнул я, не обращая внимания на реплику Клодеса. – Посол неприкосновенен, гарантирую безопасность и вам. - Слышать завере-

ния в безопасности от того, кто сразу же при встрече наставляет оружие? – Удивился Нарвик и решительно добавил. – Нет, увольте! - Господин Нарвик, - произнес я. За спиной уже спускались форесты и гвардейцы. – Мы, конечно, можем отступить и оставить вас наедине с господином Карвилем. Только… - я осмотрел их солдат. – Баланс сил, увы, не в вашу пользу. Карвиль криво усмехнулся. Нарвик заметно нервничал. - Хорошо, - наконец-то произнес он. – Мы признаем вас послами и складываем оружие. Наги один за другим побросали свои копья на землю. - Господин Карвиль? – Я вопросительно посмотрел на кобольда. - Раз у нас нет выхода, - произнес он, - тогда… Кобольды побросали свои кирки. - Вот и чудно! – Довольно произнес я. – Генерал, можете разбивать лагерь, у нас гости. - И не забудь поднять белый флаг, - тихо произнес Морморт Клодесу. – Мы теперь не ударная группа, а парламентеры. Клодес недовольно покривился и начал отдавать распоряжения. *** Лагерь разбили до-

вольно быстро. Наг и кобольдов пришлось расположить на противоположных концах острова. Офицеров же пригласили на переговоры. Как оказалось, эта война длиться уже не одно столетие. Из перепалки наших гостей мы смогли узнать следующие. Наги вышли в межмирье девять веков назад. Их мир представляет собой бурлящие море магмы с небольшими островками, на которых и живут эти существа. Хотя, сами острова роли не играли, так как наги могут свободно перемещать в магме. Но наги построили свое общество. Как и все. Они нашли порталы, и вышли в межмирье. Освоение межмирья показалось им интересным, так как тех, кто помнит мир иным, уже не было. Магов в их расе не так уж и много, но достаточно, чтобы обеспечить изучение порталов. В межмирье они наткнулись на один единственный портал. Хорошо это или плохо, уже не ясно. Пройдя его, они очутились в подземных катакомбах. Как потом оказалось, это был мир кобольдов. Эти мелкие существа издавна жили под землей после великой огненной бури. Что эта за буря, Карвиль подробно рассказать не мог. Просто сказал, что огненная река вышла из недр земли и затопила весь мир. После этого кобольды вынуждены были спуститься под землю.

Карвиль вообще был очень агрессивным, что не способствовало разговору. Он настаивал на том, что наги напали на них. По сути, так и было. Что случилось во время первого контакта, никто не знает, но после возвращения экспедиции, портал решили уничтожить. Но кобольды смогли прорваться в межмирье и тогда началась война. Кобольды быстро развили наступление, так как превосходили наг числом, захватили плацдармы и война перешла в позиционную стадию. Бывали моменты, когда война прекращалась, и наступало шаткое равновесие, но это долго не длилось. Эта непонятная война идет уже девять веков с переменным успехом. И самое смешное, что они сами уже не помнят причины этой войны. - Война без особых причин. – Начал Клодес. Война - дело молодых, лекарство против морщин… - Сарказм? – Спросил Карвиль. - Нет, - покачал головой Клодес. – Так, строки песни одной. - Но причина этой войны имеется. – Затупился Карвиль. - Какая причина? – Спросил Морморт. - Алчность и вероломность наг! – Гордо произнес Карвиль. - Значит, причины нет… - констатировал Клодес. - Причина есть. –

Произнес Нарвик. - И какая же? – Поинтересовался Морморт. - Увы, - развел руками Нарвик, - её никто не помнит. - Да, - растянувшись в шезлонге, протянул Клодес. – А я думал, что война Союза и Анклава бессмысленна. Да, бессмысленна. Если Союз воевал за мифическое всевластие, то здесь война ради войны. Истребление ради истребления. И почему, собственно говоря, при первом контакте все закончилось войной? Конечно, это мнение всего лишь двух участников этой войны, которые могут и сами мало чего знать. - Кстати, вы говорили, что вы послы именно этого Анклава. – Начал Нарвик. – А с какой целью? - Думаю, вам это понравится. – Загадочно улыбнулся Клодес и коротко пересказал всю историю с Культом. - Ключи? – В один голос спросили Карвиль и Нарвик. - Да, - удивленно ответил Клодес. - Вы что-то знаете про ключи? - Они выглядят как огромные каменные ключи? – Спросил Нарвик. - Да и так понятно, что это та святыня, на которую вы потягаетесь, клятые наги! – Воскликнул Карвиль. - Святыня? – Хором спросили мы. - Да, - кивнул Нар-

103

вик. – Ключ это наша святыня, которую кобольды, в свое время, вероломно похитили! Карвиль начал протестовать. Уверял, что это наги хотели похитить их святыню. Нарвик же возразил, уверяя, что никто из наг и не знал об этой святыне. Дальше все сно-

ва скатилось во взаимные обвинения. - По-моему, я стал понимать истинную причину их войны. – Произнес Морморт. - Я тоже, - произнес я. - Господа, пора переходить на новый уровень переговоров. – Глядя

на эту перепалку, произнес Клодес. Карвиль с Нарвиком все продолжали драть глотки в бессмысленном споре. Автор: Александр Маяков

Потрошитель Элли безнадежно покачала головой и молча пошла по улице, приближаясь к кинотеатру. - Поздравь новоиспеченного владельца белого Ауди у входа! – Фрэнк радостно развел руками, как будто я сейчас должна была броситься ему в объятия. - Ты серьезно? – сухо спросила я, отложила ручку и повернула на Аллена голову. - А в чем собственно проблема? - Способ твоего заработка. Фрэнк сел рядом: - Мы же забыли об этом. Хочешь поговорить? - Нет! – я устало вздохнула. – Я слышать больше не хочу обо всем. Фрэнк, я день ото дня боюсь приходить на работу. Я не знаю, кого я увижу здесь, - я протянула руки на металлический стол, и я не знаю по чьей вине здесь может кто-то лежать. И мне страшно, Фрэнк, мне противно, стыдно и страшно. - Успокойся, пожа-

104

луйста, - Фрэнк подошел ко мне и шепотом заговорчески добавил, - не я же это делаю. После этих ангельских и бессмысленных оправданий во мне вспыхнуло пламя, но я мгновенно потушила его. Голова забита лишь мыслями об Эдварде. Нет сил злиться и ругаться. - Понимаешь, друг моей подруги без вести пропал, - я плаксиво изогнула брови, - я не хочу принимать факт, что он должно быть уже мертв, но ничего другого не остается. Люди не пропадают сами по себе, просто так. - И ты на меня думаешь сейчас? – резко перебил меня Фрэнк. - Я просто, хочу сказать, что мне страшно обнаружить его на этом чертовом столе. - Я все понимаю, но не надо все списывать на меня. Я не дьявол какой. - Фрэнк… - только и сказала я и расплакалась. – Почему так? Эдвард, он был невероят-

ным, он был удивительным. Высокий, статный, голубые глаза, аристократический нос, добрый и вечно радостный. Кому он мог помешать? Через пару дней не успел прозвенеть будильник, как раздался телефонный звонок. Фрэнк Аллен. Не хочу брать. Не буду отвечать ему. Через час и так приеду на работу. Я пошла завтракать, но телефон настойчиво продолжал звонить и я поднимаю трубку: - Алло! – недовольно говорю я. - Почему трубку не берешь!? Ты должна всегда быть на связи! - Фрэнк, через 10 минут я выхожу из дома и скоро буду. - Ты выходишь через 2 минуты! - Что случилось? - Вызов на Эмерсон Авеню. Еду туда, буду ждать тебя. - Что там, Фрэнк? – насторожено спрашиваю я. Фрэнк вздыхает и сочувствующе заявляет: - Извини, но по

описанию похоже на твоего друга. - Сейчас буду, бросаю я и кладу трубку. На автомате хватаю сумку, обуваюсь и сажусь на автобус. Эмерсон Авеню буквально в двух шагах от моего дома. Не могу решить хочу ли я, чтобы там действительно оказался Эдвард. Мертвый Эдвард. Или же лучше находиться в неведении, но с надеждой? Я не знаю. Мне бесконечно жаль Эдварда, что бы с ним не произошло. Жаль подругу, она не заслуживает переживать такое. Двери автобуса открываются на Эмерсон Авеню и я выхожу. Передо мной пустая улица, длинные кирпичные дома, несвойственные Санта-Барабаре. Я не вижу ни полицейских машин, ни Фрэнка. Тишина, аж слышно как слегка дует теплый ветер. Набираю Фрэнка: - Ты где? - На месте? - Да. Но здесь никого нет. Стою на остановке. - Через дорогу перейди. И давай сюда к нам в переулок. Я старательно вглядываюсь в ровную стену из домов и неуверенно переспрашиваю: - …переулок? Вот тот глухой карман у парикмахерской? - Да-да-да! – нетерпеливо гаркнул Фрэнк и положил трубку. Я стою в небольшом, темной закоулке и теряюсь. Спиной ко мне

стоит мужчина и неспешно выпускает длинную струйку дыма. Стараясь не производить ни единого шума, я разворачиваюсь и хочу уйти. Но мужчина окликает меня прежде, чем я делаю шаг. - Я тебя уже заждался. Голос принадлежит Фрэнку. Я облегченно выдыхаю, разворачиваюсь и улыбаюсь ему. Но мое спокойствие мигом растворяется. Фрэнк курит? Что еще я о нем не знаю. И где все? Фрэнк опускает голову, с силой кидает бычок сигареты на землю, сует руки в карманы и вздыхает так, будто хочет что-то сказать. Но он не говорит, а только лениво достает из кармана платок и мягко прикасается им к моему лицу. Я не могу поверить, что это происходит, кажется, я слепо доверяю своему начальнику даже сейчас и послушно позволяю себе вдохнуть сладковатый запах. Это хлороформ, я точно знаю. Со знанием этого я безвольно падаю, чувствуя, как руки Фрэнка поддерживают меня, не давая упасть. Темно. Так темно бывает, если запереться с глухой дверью в ванной комнате. Я слышу, как воздух выходит из носа. Закрываю глаза на пару секунд и с силой открываю. Либо я все еще без сознания и мне снится сон, либо я умерла. Глаза никак не могут привыкнуть к темноте. Я хочу

поднести руку к лицу и посмотреть на нее в упор, но понимаю что не чувствую правую руку. Поддавшись панике, я забила ногами об пол, несильно, так как ноги связаны. Кажется, они привязаны к сидению, на котором сижу. Этого не может быть, я не могу быть здесь, не знаю где, но не могу! Левая рука также привязана, меня успокаивает это. Должно быть, правая рука просто затекла. Убедившись, что все четыре конечности, так или иначе, при мне, я думаю закричать, точнее с силой замычать через тряпку, связывающую мой рот, но вовремя понимаю, что тот, кто меня привязал, вряд ли обрадуется. Фрэнк. Бог ты мой, точно, Фрэнк! В голове одной секундой проносится круг из последних событий. Эдвард, я же ехала сюда к нему. И Фрэнк, да как он мог со мной это сделать. Возмущение охватывает меня и сменяется на страх. Ведь вряд ли он так же легко удосужится меня выпустить из этой темноты. Всплывает его предостережение: «не я, так тот сумасшедший доберется до тебя». Но ведь с тех пор я молчала и не вмешивалась в их черные делишки. Неизвестность пугает. Вдруг здесь в комнате полно ползучих тварей вокруг меня или вообще помещение завалено трупами? От страха и омерзения я начинаю кусать губы и беспомощно хныкать. Слезы текут по ще-

105

кам и падают мне на губы. Они соленые и большие. Я позволяю себе буквально разрыдаться в голос и истерично дергать больными руками веревки. Они причиняют жгучую боль, я выдавливаю из себя очередной всхлип, и прямо передо мной дверь распахивается. Вспышка света. Мои глаза болезненно реагируют на яркий свет, и я невольно зажмуриваюсь. Целую минуту я не могу привести глаза в норму, а потом включается свет в моей комнате. Ужасно хочется прикоснуться к глазам руками, но это невозможно. Я через силу открываю глаза, так как нестерпимо хочу увидеть того, кто стоит передо мной. Ощущение меня подводит. В комнате я попрежнему одна. В двух метрах от меня приоткрыта дверь. Я оглядываюсь. Комната сделана из монолитного бетона, выкрашенного в родной ему сероватый оттенок. Теперь я чувствую, насколько здесь пахнет сыростью. За дверью слышен диалог. Никак не разобрать голоса и слова. Справа от меня находятся блоки водоснабжения. Голоса становятся ближе, и я отчетливо различаю тяжелый вздох Ф р энка . Пр ис та льно смотрю на дверь. Щелка увеличивается и теперь мне предстает Фрэнк во всей своей чертовой красе. Он стоит посреди прохода и как всегда недовольно качает головой. Я

106

нечаянно выпускаю слезу, от этого съеживаюсь и пытаюсь промычать Фрэнку «почему». Тот сжал кулак и облизнул губы языком, добавляя: - Не переживай, оформлю тебе больничный на работе сам. Я снова произвожу жалкую попытку закричать ему: «Фрэнк!». Но он медленно разворачивается, кидает на меня последний взгляд и не полностью закрывает за собой дверь. Я отчаянно стараюсь разглядеть что там, за дверью. Лучше бы я ослепла! Лучше бы я продолжала находиться в темноте. Мартин! Мой Мартин, лично жмет руку Фрэнку и тот уходит куда-то направо. Я замолкаю, не двигаюсь, не могу связать мысли в голове. Мозаика совершенно не сходится. Что здесь делает Мартин? Он подходит к двери и я замираю, но вместо того чтобы войти он лишь пристально смотрит на меня сквозь открытую дверь, облокачивается на нее обеими руками и медленно, не сводя с меня глаз, закрывает ее. По высохшим щекам снова покатились градины слез. Одна. Вторая. Третья. Сплошным ручьем текут слезы, и я не могу остановить этот поток, как бы я не старалась. У меня открыт рот, но из-за тряпки мне тяжело глубоко вздохнуть и мои всхлипы отзываются болью где-то в носу. Невозможно предположить, сколько време-

ни прошло. Я сижу полностью успокоившись. Стараюсь ни думать не о чем. От долгих рыданий болит голова. Я нервничаю, что не могу размять даже шею. Все тело ноет. С мыслями, что Мартин вернется и всему найдется подходящее объяснение, я умудряюсь заснуть. Несчастная, я проснулась все в той же комнате с включенным светом. Шло время, я решила ничего не предпринимать, а лишь ждать. Тишина в комнате и звук работающей лампочки то и гляди начнут вызывать у меня галлюцинации, они буквально доводят до исступления. В какой-то момент дверь затрещала и стала открываться. У меня так болела шея, что не было сил оторвать подбородок от груди. Так, исподлобья я смотрела на дверь. Дверь распахнулась, и Мартин поспешно сделал шаг через порог, как будто боясь, что его не впустят. И вот мы один на один. «Только ты и я», так он всегда говорил. Мартин кусает губы и нерешительно, глядя в пол, начинает говорить: - Это все Фрэнк. Так получилось. Ты ни в коем случае не должна была быть здесь. Его голос звучит, словно я нахожусь в бреду. Какой-то неестественный. Я слышу нотки растерянности в его голосе, он добавляет: - Я не знаю что делать.

Мартин виновато смотрит на меня, а я умоляюще гляжу, как он старается что-то сказать мне глазами. Я делаю легкий кивок, на что Мартин подается вперед ко мне и садится на колени передо мной. Я начинаю плакать, понимая, что он ничего больше не скажет мне, не скажет, что готовит какой -нибудь глупый сюрприз или что-нибудь еще. Он гладит мои спутавшиеся волосы и чумазое, влажное от слез лицо, наклоняется и целует руки, еле слышно шепча: «Почему ты здесь…». Далее он громко спрашивает. Его голос звучит совсем подругому, чувствуется, что он приложил усилий, чтобы адекватно разборчиво спросить: - Я могу тебя доверять? Странный вопрос. Глазами я смотрю в его глаза как бы говоря: «Ты же самый мой родной человек, конечно можешь!». Мартин понимает мой бессловесный ответ и кивает. Потом встает и развязывает мне сначала ноги, затем руки. Повязка на правой руке никак не поддается. Мартин болезненно дергает веревку и в ответ на онемение приходит боль, которая распространяется по руке, словно мелким песок. Я мычу его имя, но он как-то странно смотрит на меня, когда оказывается прямо перед моим лицом и отстраняется. Рот развязывать он не собирается.

Запястья болят. Я осматриваю руки, они красные от веревок, но крови нет. Хотя руки так характерно пощипывают, будто с них сняли куски кожи. От напряжения я чувствую каждую мышцу: на спине, ногах и руках. Теперь я как никто другой понимаю заложников в фильмах. Хотя нет. Не понимаю. Ведь в фильмах иногда после недельного заключения кому-нибудь удается сбежать и действительно выбраться из всего этого дерьма. Нет, это нереально! Даже под дулом пистолета, как бы я не хотела, но не смогла бы сейчас резво драться, спасаться. Не дав мне, как следует, растереть запястья, Мартин хватает меня за руку и бережно гладит. - Не знаю, как и начать. Может оно и к лучшему, что ты оказалась здесь. Я мечтаю накинуться на него с вопросами, но молча гляжу на него, дышу ртом через повязку. Мартин не смотрит на меня, поэтому я смотрю ему на волосы, ожидая, что он поднимет голову, и я посмотрю ему в глаза. - Я тебе расскажу. Только прошу тебя слушать, слушать и не делать преждевременных выводов. Мартин мельком глянул на мое лицо, отстранился и сел на одну ногу возле меня. - Кажется, это на-

чалось около двух лет назад. Я поздно возвращался домой из Сан Диего. Ехал по трассе, слушал музыку, как вдруг чуть не сбил девушку у обочины. Я остановился, испугавшись, что собью ее. В итоге, оказалось, что она одна стоит на этой неосвещенной дороге и ловит попутку до города. Совершенно из добрых побуждений я согласился ее подвезти. Заболтались, оказалось, что она поссорилась с парнем, и гордо вышла из машины, где бог послал, лишь бы не ехать с этим подлецом. – Мартин посмотрел на меня, - ты наверное, ничего не понимаешь… Ну так вот. Не знаю, что тогда со мной произошло, но я глаз от нее не мог отвести. Но это была не любовь, не симпатия, она не привлекала меня в сексуальном плане. Она была красивой… Даже нет, не то чтобы красивой, скорее она была обычной донельзя, но, знаешь, у нее были такие глаза. Я не могу передать. Такие большие! Разрез глаз! Радужка сказочного цвета! Разных зеленоватых оттенков! Мартин снова посмотрел на меня, на этот раз он смотрел в мои широко открытые глаза. - Конечно, красивые глаза – не редкость. Но там было что-то другое. Понимаешь, они были как рисунок, казались чем-то ненатуральным, но при этом были идеальными. Да, именно так я и по-

107

думал – идеальные. Идеальные – не значит нравящиеся всем и не значит красивые. А просто… Ну… Я так это чувствую. Я не понимала, к чему он ведет. На какоето мгновение я задумалась и перестала его слушать. Как его история может быть связана с тем, что я очутилась здесь связанная? Может Мартин занимается тем же чем Фрэнк? Может тот психопат и моего Мартина заставляет что-то для себя делать. Я возвращаюсь из мыслей к Мартину. - В ту ночь произошло страшное. Я боролся с собой, но это было похоже на одержимость. Мы остановились, и я убил ее. Я не мог отпустить ее с этими глазами. «Я убил ее!» эхом раздавалось у меня в голове. Я не могу поверить. Я плаксиво изогнула брови и вопросительно пялилась на Мартина. Он продолжал говорить, отведя голову в сторону. - Когда я задушил ее и раскрыл руками ее глаза, то ощутил блаженство. Вот они и вот я. Не слышал, чтобы ее тело нашли. По незнанию, конечно, я растерялся. Было много крови, я не врачи и понятия не имел, как вынуть глаза. А тело просто облил бензином, шею отчистил от отпечатков им же. Видимо помогло, раз я все еще здесь. После этого случая меня понесло. У меня были ее глаза, и оставалось лишь приду-

108

мать, как их сохранить. Слава Богу, что после многочисленных выведываний в Интернете ко мне не приехали спецслужбы, - он усмехнулся, а я, кажется, ни разу так и не моргнула. Значит убийца – Мартин. Это удивительно… непонятно, безусловно, пугает, но… Мне интересно. Боже мой, мне действительно интересно, что он делал дальше. Как же, ему должно было быть любопытно, когда я рассказывала о своей работе. - Я думал, что должен помочь обычный формалин, но он бы сохранил их лишь на пару дней. Да и я понятия не имел где я смогу его достать. Остановился на спирте с глицерином. Глицерин препятствует выцветанию, - Мартин обратился ко мне, - Да что я тебе рассказываю, ты лучше меня разбираешься во всех этих штуках. Он вздохнул. - Будет быстрее если я тебе просто покажу. – Он встал, поднял меня за руку и продолжил говорить. – В мире так много бесполезных, никому ненужных жизней, философски сказал он, - я никогда не убивал тех, у кого была семья, дети. Давно я ношу идею фикс об идеальном человеке. Но я не мог построить в голове четкий образ, вечно чего-то не хватало. Да и вообще, идеальный… Хм, это же не мисс Вселенная, которую подойди

и «возьми». Все они лишь красивые куколки, в них нет ничего эксклюзивного, из ряда вон выходящего. Обычные. Я терзался, эта идея не давала мне покоя, когда как самые прекрасные в мире глаза смиренно плавали заспиртованные в сосуде. Правда ли, что в мире существует лишь уродство либо лишь «нормальная красота»? Дальше, я все чаще стал обращать внимание на разных людей. Оказалось, что в каждом из них было что-то удивительное, идеальное. То могли быть губы, нос, пальцы, поясница, даже щеки. Знаешь, я понял, что некоторый цвет кожи тоже чудесным образом можно назвать идеальным. И я стал делать модель идеального бесполого существа. Он повел меня по коридору. Я нервничала. В жизни много чего видела, но не знаю, на что наткнусь здесь. Его рука была влажная, но в то же время холодная. Мы встали перед железной дверью и остановились, пока Мартин искал подходящий ключ. - То, что я тебе покажу, к сожалению, далеко не выглядит как идеальный человек. Неровные, рванные швы, подтеки, раны… Ну, ты понимаешь. Он с усилием подпер дверь и распахнул ее. Дверь была тяжелой и тяжело открывалась. В нос ударил характерный запах формалина, несильный,

но ощутимый. Со спины и до самых кончиков волос у меня пробежали мурашки. - …я смотрю на него и вижу идеал! Вспоминаю носителей всех этих прекрасных кусочков… Идеально! Передо мной стоит что-то, похожее на марионетку, нацепившая чью-то омерзительную кожу. Кукла вуду, сшитая неровными бежевыми нитями. Я кричу что есть силы кричать через тряпку. Слезы не успевают наполнять глаза и стекать по щекам. До меня не сразу доходит, что это все люди. Я разглядываю пришитый неровный рот, щеки, лоб, разбираю, что длинные обрывки кожи на ногах и руках неаккуратно наложены на бежевого манекена. На месте глаз черная повязка. Не могу поверить, что Фрэнк – соучастник всего этого! Ничего не могу с собой

поделать. Горло активно двигается в такт громким всхлипам. Я держусь за дверь, чтобы не упасть. Мартин отошел от меня к этому мерзкому «созданию» и смотрит на меня растерянным взглядом и нервно трет затылок. Его зрачки расширенны так, что на секунду мне кажется, что его глаз полностью черный как у дьявола! Я отворачиваюсь, неуклюже двигаю ногами и сажусь возле порога в коридоре. Закрываю лицо руками и продолжаю громко рыдать, моя повязка на губах совсем мокрая. Как ошпаренная, я отскакиваю и ползу вдоль стенки, когда к моим рукам незаметно прикасается Мартин. Я отползаю от него на пару метров, недоверчиво смотрю, а он остается сидеть на коленях на полу. - …Роза, - Мартин делает попытку что-то сказать, но я начинаю ре-

веть с новой силой, перебивая его. Мною овладевают разные чувства. Брезгливость – мертвые части, ужас – Мартин, страх – за свою жизнь, оскорбленность – бесконечная ложь. Я вскрикиваю, когда слышу, откуда-то из конца коридора рев. В момент замолкаю и испуганно смотрю на Мартина. Тот приближается, ко мне и протягивает руку к лицу, убирая волосы с глаз. Рев, шум, стуки все чаще, Мартин лениво переводит взгляд с меня на конец коридора. Там расположена такая же железная дверь. После всего увиденного, я не сильно удивлюсь, если за той дверью сидит какойнибудь монстрФранкенштейн. Автор: Ксения

Тугучева

Евангелие от Лейлах. Труп звезды Глава 49. Кто убил Лору Палмер? Панк лежал на пихтовых ветках и смотрел в небо, постепенно все дальше и дальше удаляясь от неприютной земли. Пред ним мелькали непрерывной чредой короткие яркие красочные видения, – одни красивые, другие мрачные и настораживающие. По-

степенно не связанная между собой вереница образов и отрывков в голове адского сенсетива начала выравниваться в ломаную сюжетную линию. Только тогда, когда он увидел Лейлу, все стало понятным и непохожим на сон буйного сумасшедшего. Взлетевшая так высоко, что даже облака

стали туманом, Лейла, наслаждалась полетом. Она проверяла свои крылья на прочность и силу, училась летать. Впрочем, – это умение отродясь присутствовало у нее в крови, было пропечатано в ее генах. Поймав нужный восходящий поток теплого воздуха, она скользила в сторону своего замка.

109

Ветер играл ее волосами, ласкал кожу. Замок приближался. Взмыли ввысь сторожевые серые соколы. Их клюв мог проломить череп, как яичную скорлупу. В одной из башен замка, в ее спальне, забеспокоились церберы. Один пес подошел к окну и издал тонкий протяжный приветственный вой. Зверь первым почуял хозяйку, – понял, кто летит сейчас, с огромной скоростью приближаясь навстречу к ним. В зимнем саду, за разноцветными витражными стеклами, в плетенных из лозы креслах собрались некоторые приближенные Лейлы. Все они были рекомендованы некогда Люцифером, и отлично справлялись со своею работой. Как и во всякой конторе, – примерные льстивые, готовые угодить мирные клерки, – от бухгалтера до обычного менеджера, с наслаждением разорвали бы в клочья свою начальницу, чтобы отнять у нее силу и власть, а главное, – отомстить за моральное унижение, – быть подчиненным. Дьяволица почувствовала их, – ощутила ауру собрания, заговора, причастность к событию в озере. Всего пять человек, не имеющих высоких врожденных титулов, но обладающих незаурядным умом и хитростью, общались теперь, обсуждая план дальнейших действий.

110

Каждый из них являлся членом тайного общества, созданного богатейшими семьями «по образчику» земного братства масонов, для контроля за окружающим миром. Заговорщики убедились на примере Балшазара и Аксиила, что никто из них на деле не защищен этим «братством», и искали теперь для себя варианты верных ходов, что было непросто сделать вследствие невысокого градуса посвящения. Природа хищницы и демонессы в эту секунду одержала верх над аристократкою Лейлой. Разбив витраж, она влетела в сад и, без всяких вопросов, одного за другим, принялась рвать на куски заговорщиков. Делала дьяволица это жестоко и изощренно, нанося удары когтями в самые болезненные места, сдирая скальпы и кожу с тел, красиво отделяя от костей мясо, подвешивая за собственные кишки на деревья, вырывая позвоночники и вытягивая из врагов жилы. В завершение своего кровавого пиршества, демонесса осыпала свои художества семенами нескольких видов плотоядных цветов-симбиотиков. Вскоре ее сад украсят новые удивительные представители дьявольской флоры, – не живые, но и не мертвые, обреченные на бесконечные муки полудемоны-полурастения, – источник изысканных фруктов-деликатесов и

незаменимых редких дорогих снадобий. Оставив растерзанные тела медленно «прорастать», Лейла приняла свой обычный облик и встретила вбежавших слуг и охранников с невинным выражением лица. Отдав им несколько приказов, госпожа велела вызвать на балкон личного доктора. Это был карлик, – самый искусный хирург в ее окружении и, к тому же, весьма неплохой массажист, способный развлечь самую прихотливую девушку. — Хорошо, что ты прихватил свой чемоданчик, – улыбнулась Лейла. – Нам предстоит небольшое путешествие. С этими словами она схватила доктора и спрыгнула вместе с ним с балкона. Крылья расправились в самый последний момент, не дав ей разбиться о скалы, и они взмыли ввысь, взяв направление к светящемуся озеру. Когда дьяволица (не вполне мягко) приземлилась рядом с Асмодеем и Нагилей, то в ее голове немедленно прозвучал настойчивый мужской властный голос: — Дочь, я чувствую, тебя, поговори со мной. — Да отец, но нам лучше бы встретиться. — Я уже рядом, посмотри вверх. Лейла подняла глаза и увидела парящего далеко в вышине дракона. Так зависают горные ор-

лы, почти неподвижно паря на восходящих потоках теплого воздуха. — Спускайся к нам, я обо всем расскажу тебе, – прошептала дьяволица. — Хорошо, только предупреди Нагилю и Асмодея. Они должны будут молчать. Пока тень, похожая на дракона медленно плавно снижалась, доктор принялся за свое дело. Он не задавал никаких вопросов, – лишь взглянул на умирающую рядом рыбину и ухмыльнулся. Сделав на теле глубоководного чудища разрез резекционным скальпелем, карлик извлек шприцом его желчь и сделал инъекцию Асмодею. — Только не шевелись, – приказал доктор, когда демон пришел в себя. – Теперь придется потерпеть, сожми свой ремень зубами. Нагиля обняла Асмодея и сунула ему в зубы кусок прочной кожи, свернутый в несколько раз, а в это время карлик, ользуясь тончайшими золотыми нитями, начал соединять разрубленный спинной мозг. — Только море может спасти его, – сказал маленький доктор. – Я лишь помогу ему не погибнуть и остаться самим собой. Нагиля вскочила в испуге, когда рядом с ними грузно приземлился Самаель. — Черт бы тебя

побрал! – воскликнула Лейла. — Я тоже рад тебя видеть, доченька…. Ты прекрасна. — А ты просто монстр какой-то. Машина для убийства! — Чудовище! – добавила Нагиля. — Не стану оправдываться. Мне много пришлось воевать в старые времена, ну и, конечно же, усовершенствовать свой истинный облик. — Ты классный, папа. Давай отойдем, и я обо всем расскажу тебе. — Думаю, – в этом нет нужды, если, конечно, я не разменная фигура в твоей игре, Лейла, – сказала Нагиля. — Хорошо, обсудим все вместе, – ответила Лейла, и начала свой рассказ. Внимательно выслушав Лейлу, Самаэль ухмыльнулся: — Теперь мне многое становится ясно, – сказал он. – Люцифер узнает обо всем, но лучше, если это произойдет не сейчас. — Простите, но если я наложу ему шины на спину, лорд Самаэль, вы сможете отнести его к морю? – спросил доктор. — Отец, прошу тебя, сделай это для нас. Я полечу вместе с тобой, – добавила Лейла. — Я помогу ему, но нам надо быть начеку. Ты, Нагиля, будешь стоять тут, как домашняя курица, или полетишь с нами?

— Я, курица? – Нагиля бросилась на Самаэля и, получив сокрушительный удар, отлетела прочь. — Вставай мелкая трупоедка. Это все, на что ты способна? Нагиля рассвирепела теперь не на шутку. Собрав все силы, она поднялась, отерла кровь и снова бросилась на Самаэля. Тот подхватил ее, словно куклу и, играючи, поднял в небо. Ведьма кусалась, царапалась, но Самаэль только смеялся и поднимался все выше. — А теперь скажи мне, – на что ты способна ради него? — Тебе то что? – крикнула Нагиля и почувствовала, как хватка демона ослабла. С огромной высоты она упала в низ, во все еще бурлящее светящееся озеро Lago del mundo. — Что ты сделал, отец? – воскликнула Лейла. — Подожди минутку, – ответил демон. Спустя пару минут, на берег вышла Нагиля. В руках она держала какую-то зубастую змееобразную рыбину. За ее спиной, наливаясь кровью, расправлялись большие красивые крылья. Собравшись, было запустить рыбиной в Самаэля, она вдруг передумала, ухмыльнулась и, бросив дохлую тварь на берег, сказала: — Я лечу с вами. — Вот и замечательно. Только сначала

111

немного заправимся на дорожку, – сказал Самаэль. – Теперь вы знаете еще одну тайну этого озера. Надеюсь, что у вас хватит ума не посвящать в нее никого, даже самых родных и близких? Нагиля склонила голову и собиралась уже что-то сказать, когда Лейла прижала палец к губам, почуяв опасность. Все подняли глаза наверх. На козырек вышли насколько знатных придворных демонов, (никому из обычных к озеру попросту не пройти). Следовали они, вероятно, воле тех самых господ, что направили к озеру с особой миссией Аксиила и Балшазара. Увидев, что происходит внизу, заговорщики решили тут же ретироваться, но что-то помешало это им сделать. Взлетев на выступ, Лейла, Самаэль и Нагиля, увидели одного из песиков Люцифера, решившего почему-то прогуляться, по мало кому известной тропе. — Забавно, – сказала Лейла. – Решили проведать своих друзей? И что это всех, в одночасье, внезапно так потянуло к волшебному озеру? — Вам от нас ничего не узнать. Люциферу же не понравится исчезновение его приближенных, – сказал Лекстор, – один из опытных военных и политиков. — Безусловно. Уверен также, что вы уже выдумали тысячу различ-

112

ных версий, для ушей короля, практически, на любой случай. Но сейчас вы интересуете нас только как пища, – сказал Самаэль. — Мы даже не допросим их? – спросила Лейла. — А зачем? Правды все равно не услышим, да они и не знают ее, – ухмыльнулся демон. *** Вдоволь напившись крови, закусив жестким сладким мяском, крылатая компания отправилась в путь к заветному морю. Самаэль нес на руках Асмодея, заботливо заштопанного и перевязанного врачомкарликом. Лейла и Нагиля летели рядом, наслаждаясь полетом и новыми силами. Они поднялись выше облаков и летели теперь над ними, словно над белым пушистым ковром, под ясным синим прохладным небом. Зеленое море приближалось медленно, но как-то зловещенеумолимо. Сначала появился его запах, ни с чем несравнимый запах морской стихии, потом у летящих возникло ощущение, будто на них надвигается некая громада, вибрирующая и разумная. Облака внизу стали реже и даже несколько позеленели; послышались пронзительные крики неугомонных безнаказанных хищных чаек. Теплый поток восходящего воздуха подхватил демонов, словно намереваясь

откинуть назад, но Самаэль «лег на крыло», лихо развернувшись, и понесся вперед и вниз с еще большей скоростью. Последовав его примеру, дьяволицы завизжали от восторга. Планировать с головокружительной высоты вниз, скользя по восходящему потоку, словно по невидимому горнолыжному склону, было неописуемо прекрасно и невероятно захватывающе. Наконец, достигнув цели, они приземлились на пустынный пляж тихой малоизвестной лагуны. Приняв свой человеческий облик, Самаэль отнес Асмодея в воду. Сначала ничего не происходило, – вода словно распознавала вошедших в нее, решая их дальнейшую участь. Каждый раз, входя в воды Зеленого моря, купающийся рисковал жизнью, в прямом смысле этого слова. Море могло излечить смертельную рану, омолодить и даже регенерировать потерянную конечность, но могло и убить, полностью поглотив и сделав частью себя, по ведомой одному Нептуну причине, буквально съесть заживо. Тем не менее, Самаэль соблюдал невозмутимое спокойствие и продолжал стоять в воде, поддерживая Асмодея. Нагиля хотела было тоже войти в воду, но Лейла остановила ее. — Мы должны остаться на страже, – сказала она. – Враги могут на-

пасть в любую минуту. Крутую кашу мы заварили. Нагиля разумно промолчала и принялась любоваться на свой новый, устрашающий маникюр. Ее длинные острые черные ногти, могли теперь разделывать плоть, будто лезвия. Для нее ничего не стоило одним движением вырвать из груди трепещущее сердце, перерезать главные вены и сухожилья. Полюбовавшись на себя и друг на друга, сестры улыбнулись. Лейла не могла не заметить, что в глазах Нагили пробежала-таки искорка вожделения по отношению к ней. — Только намекни, – прошептала Лейла, неоднозначно глядя на сестру. – Мои двери всегда открыты для тебя. — Может быть, вполне может быть, – ответила Нагиля без тени смущения. Прошел почти час с момента их прибытия в бухту. Наконец-то в воде начало что-то происходить. Непонятно откуда взявшаяся волна захлестнула Самаеля и Асмодея и унесла их в пучину моря. — И что теперь? – спросила Нагиля. — Знаю не больше твоего, – ответила Лейла. – Обычно так не происходит. Сестры сели на песок и принялись ждать. Постепенно обе они расслабились, и к ним вернулся их прежний, более

женственный облик. — Ты подумала о том же, о чем и я? – спросила Лейла. — Знаю я, о чем ты думаешь, – усмехнулась Нагиля, проводя ладонью по прекрасному бедру Лейлы. — Я об Атрагарте, – улыбнулась Лейла, тем не менее, поворачиваясь к Нагиле и обнимая ее. — Думаешь, она есть и тут? – губы Нагили были в сего в миллиметре от губ Лейлы, полуоткрытые, алые, влажные, ждущие поцелуя. — Уверена в этом, – прошептала Лейла, нежно и скромно целуя Нагилю. — Лейла, меня словно током от тебя щекочет, – не думала, что это так приятно, – Нагиля принялась целовать сестру так, словно внутри нее проснулся дремавший до этого похотливый бесенок. Возможно, так оно и было, и теперь, их шевы, почувствовав друг друга, озарили все вокруг светом объединенной, вспыхнувшей в них энергии.* — Люблю тебя, сестра, – прошептала Нагиля, испытав первый оргазм, от пока еще аккуратных и скромных ласок Лейлы. — Я тоже люблю тебя сестренка, – ответила Лейла. Мирами правят женщины, а любовь, – это наша зловещая сила. — Почему сейчас? — Все когда-то

случается в первый раз, только вот Знания для некоторых так и остаются навсегда недоступны. Собаке не прочесть книгу. Неспособному любить, не понять мир. — Все когда-то бывает впервые, – эхом ответила Нагиля, растворяясь в объятиях Лейлы. ***LLT*** Глава 50. Дьявольский телефон Пролетевший высоко в небе орел долго смотрел на женщин. Он сделал несколько огромных кругов и полетел прочь, внезапно опомнившись. Люцифер открыл глаза, сидя у камина в своем любимом кожаном кресле. —Ты дремал, или снова путешествовал в своих грезах? – спросила ненавязчиво Айгнейс, присаживаясь рядом. — Можно и так сказать, – ответил Нортон. – Тебе не спиться? — Стало холодно без тебя и как-то вдруг неспокойно. — Повод для беспокойства действительно есть. Я подозревал, что многие будут недовольны возвращением Лилит, но не думал, что они пронюхают об этом так рано и начнут свою обычную возню. — Интриги? – спросила Айгнейс, – она была практически равнодушна к хитросплетениям дворцовых заговоров и просто наслаждалась жизнью, изучая науки, искус-

113

ства, тихо и преданно любя Люцифера. — Это скорее похоже на военные действия, – усмехнулся Нортон. – Лейла устроила настоящую резню у себя дома, а потом произошло еще кое-что. Много чего. Боюсь, мне придется повлиять на твое решение относительно нас. — Вот как. И что ты мне предлагаешь? — Послушай, Айгнес. Ты мне очень дорога, и я понимаю твое презрение ко всем этим светским делишкам, но вдали от меня тебе тоже может угрожать большая опасность. Я хочу, чтобы ты взяла на себя один из руководящих постов рядом со мной. — Кроме своей преданности и любви, мне больше нечего тебе дать. Я не обладаю талантами политика. — Того, как мы относимся друг к другу, вполне достаточно. Я не возложу на твои плечи неприятную миссию, не вовлеку тебя в эти грязные дела. Но буду рад, если ты станешь, например, министром культуры. — И что я буду делать? Прослушивать сотни новых музыкальных групп, или изучать фильмы? — Среди музыкантов есть весьма одаренные и интересные, а кроме фильмов еще есть театр, опера, классическая музыка, скульптура, живопись, – все в нашем ве-

114

дении. — Все это деньги, – тебе ли не знать. От искусства осталась лишь скорлупа. — Вот и исправь положение дел. Сделай мир лучше. Власть у тебя будет практически безграничной, от моего лица. Ты сможешь влиять как на Гиену, так и на Ассию. — Не думаю, что это понравится Лилит. — Ты ее просто не знаешь. Возможно даже, что вы подружитесь. — Какой же ты хитрец. Забавная рокировка на дворцовом паркете. — Зачем ты так. Я всего лишь поступаю наиболее разумно и, скажем так, по-человечески. — Я боюсь быть фигурой на твоей доске. — Ты давно уже стала важной и влиятельной фигурой. Просто стоишь в сторонке и ничего не делаешь, – улыбнулся Нортон. — Не люблю играть в мячик в вольере с крокодилами. — Пойми одно, – правила устанавливаю я. И у тебя есть на меня влияние. То, что ты бескорыстна, делает тебе честь, но это ведь глупо. Возьми то, что заслуживаешь. — Мне кажется, ты хочешь сделать из Преисподней, не то что бы свой гарем, но некое подобие центра культуры, отдыха и просвещения. — Гаремом своим я мог бы сделать весь Ад

и большую часть Ассии. Что до того, чтоб сделать мир совершенней, – не вижу в этом ничего дурного. — Скажите, в чем же худо тут? – Раздался приятный женский голос. — Твоя любовь к Гете меня поражает, – рассмеялся Нортон. – Постоянно его цитируешь. — Гениальный старик. Жаль, что сейчас почти перестали читать, – весело и беспечно сказала Лилит. – Так и будешь сидеть тут, как истукан, и даже не представишь нас друг другу? — Я не ждал тебя, милая. Как ты вообще сюда попала? — Тоже мне, проблема, – я ведь не ангел, да и не демон, и не забыла еще все тайные ходы во дворце. А у нас неприятности, что ли? — Давай-ка по порядку. Айгнес, это Лилит, моя будущая жена, надеюсь. Лилит, это Айгнес, подруга и будущий министр культуры. — О, шикарно! – воскликнула Лилит, обнимая бледную от страха девушку. – Так ты примешь этот пост? Если что, – можешь на меня рассчитывать, – встряхнем этот бедлам. А подруга достаточно близкая? — Достаточно, – достойно ответила Айгнес. — Да я вижу, – ты влюблена, девочка – грустно усмехнулась Лилит. – Значит, не так все тут просто. Я тебя понимаю,

и можешь не бояться, – ничего тебе плохого не сделаю. — Спасибо за откровенность, – пробормотала Айгнейс. — Тебе тоже. Надо знать, кому можно врать, а кому нет. — Кому нужна правда? — Мне нужна, – серьезно сказала Лилит. — Это не всегда безболезненно. — Лучше немного потерпеть, чем потом вечно мучиться. — Вы не слишком увлеклись, девчонки? – вмешался Нортон. — Ты прав, еще наболтаемся. Мы ж сестры по несчастью. — В смысле? — Любим одного и того же угрюмого меланхолика и печально известного неудачникареволюционера. — Довольно уже! — Сами решим, когда хватит! Ты меня обещал в ресторан сводить, – я сейчас хочу! — Прямо сейчас? Синяя Луна еще не совсем полная… — Ну, пока платье подберу, то да се, – часика через два. Может, и ты пойдешь с нами, Айгнейс? — Нет, спасибо. Мне не слишком приятно это будет. — Извини. Ты, и правда, слишком хороша для него, – вздохнула Лилит. — Все хорошо. Я знаю свое место.

Лилит немного нахмурилась, подошла к Люциферу и, вонзив ему, острый ноготок в подбородок, прошипела: — Обидишь эту девочку, кастрирую. Нортон тяжело сглотнул, но не стал спорить. Вместо этого он подошел к глобусу и, крутанув его, ткнул в одно место пальцем. — Венеция, – сказал Дьявол. – Через два твои часа, что в переводе означает, – пять с половиной, я буду ждать тебя там. Затем он подошел к столу и написал на визитке: Antico Pignolo H.Montecarlo San Marco Calle degli Specchieri, 451 Venezia (VE) Tel: 041/5228123 — Знаю это местечко, – ответила взбалмошная богиня, бросая визитку в камин. – Я буду вовремя, милый. Как только дамы удалились, раздался звон колокольчика, и в комнату вошел лакей. — Господин, к вам посетитель. Он не из наших. Просит аудиенции. — Значит, Габриель решил-таки пожаловать. Будет ему аудиенция, – ухмыльнулся Нортон, – заодно и с Лейлой его познакомлю. Через двадцать минут в янтарном кабинете. — Слушаюсь, господин, – лакей беззвучно удалился. Люцифер подошел

к камину и положил на угли чугунную кочергу. Пока ее кончик постепенно нагревался до красного света, Дьявол рисовал в своем воображении образ Лейлы. Ее волосы, манеры, запах, черты лица, изгибы тела, – вся она словно ожила в его памяти ярким устойчивым мыслеобразом. Почувствовав Лейлу так явно, словно она стояла рядом, Нортон сжал в ладони раскаленный докрасна металл. *** Неизвестно, сколько времени пролетело, но Лейла и Нагиля, казалось, только начали входить во вкус. Должно быть, они могли бы ласкать друг дружку до бесконечности, но Лейла внезапно схватилась руками за голову и закричала от боли. Нагиля вскочила и принялась стремительно превращаться в крылатую бестию, озираясь по сторонам. Лейла же осталась сидеть на песке с отсутствующим взглядом. В это время в голове ее происходил следующий диалог: — Дьявол, зачем так грубо! Я чуть было не умерла! — Нет времени для сюсюканий. Слушай внимательно. Через три часа ты должна быть у уже меня. — Что за срочность такая? Я занята! — Лейла, я не прошу, – я приказываю. К твоей сестре я пошлю двух церберов с ближайшей заставы, – так что

115

она будет в безопасности. Да, я все знаю. И еще, – ты должна выглядеть безупречно, и невинно по ангельски. — Можешь сказать, в чем сыр-бор? — Я познакомлю тебя с Габриэлем, и ты должна будешь продемонстрировать все свое мастерство. — Нортон, я люблю тебя! — Не благодари, – у меня свои интересы, но пока они совпадают, – ты будешь жить. — Даже так? – ухмыльнулась Лейла. — Даже круче, – ответил Люцифер, и еще раз сжал раскаленное железо в руке. Лейла закричала и выдала в ментальный эфир кучу разнообразных ругательств. Нортон ухмыльнулся и, бросив кочергу в камин, налил себе еще скотча. Как есть, в халате, и со стаканом в руке, он направился на встречу с ангелом. На лице его блуждала странная улыбка. Лейла очнулась, отпущенная невидимым демоном, и посмотрела на Нагилю. Та по глазам поняла, что пришла пора им снова расстаться. Над морем наливалось свинцом зеленоватое небо, – природа в Преисподней часто соответствовала тому, что должно было вскоре произойти. ***WD*** Глава 51. Амулет осознанности. Как же без

116

яда? Море казалось еще неспокойным, но, судя по всему, шторм давно уже миновал, выбросив на берег много разных вещей и странных зверюшек. Сергей и Люси гуляли по берегу, поднимая монетки и понравившиеся им диковинные штучки. — Морской конек. Надо же, совсем как с картинки, – сказал Сергей, поднимая похожую на шахматную фигурку небольшую колючую рыбку. — Покажи. Ха, прикольный, можно засушить на память, у берега такие не плавают, – почти по-детски обрадовалась Люси. – У коньков потомство вынашивает самец, – это волшебная рыба. — Если положить на камень, чайка не утащит? — Не утащит, слишком костлявая. Ласточки, – те да, могут, – все волокут себе в гнезда. — Слышал, из ласточкиных гнезд, готовят суп-деликатес. — Готовят, только я не стала эту гадость пробовать, – и так полно всего вкусного вокруг. — Ну, так-то – да. Но я не против новых, неизведанных ощущений. — Ты это о чем? – хитро спросила Люси, игриво покачивая крутыми манящими бедрами, – тонкий полупрозрачный шелковый платок, завязанный узелком у нее на талии, составлял весь ее наряд.

Грациозно нагнувшись за очередной интересной ракушкой, дьяволица почувствовала на себе горячий заинтересованный взгляд и удовлетворенно ухмыльнулась. — Держи это, – сказала она, протягивая Сергею жемчужную раковину. – Раскрой, – посмотрим, что там внутри. — Если найдем что-нибудь, – ты будешь рада? — Не хитри со мной. — Я и не хитрю. — Тогда не заигрывай. — Почему? — Во-первых, – уважай женское любопытство, а во-вторых, – в любом случае ты должен мне будешь хороший секс, – рассмеялась ведьма и побежала к месту их пикника. Взяв добротно изготовленный нож, Сергей, не без труда, вскрыл старую раковину. Ему почудился писк моллюска, не желавшего расставаться со своим богатством. На мягкой розовой живой ткани, в этой, сломанной теперь морской шкатулке, лежала синяя жемчужина изумительной красоты и необычной вытянутой формы. — Боже мой! – воскликнула Люси, знавшая толк в драгоценностях, – да это, и правда, редкостная вещица. — Красивая, – сказал Сергей. – Не думал, что в жемчуге столько

глубины и игры света. — Не во всем. Да и что ты мог видеть? Мамины перламутровые шарики? — Ну, я, скажем так, немало где побывал. — Глядя на подделки в музеях, – пробормотала ведьма. – Теперь смотри, – мало того, что на земле такой не встретишь, – она и для наших мест очень редкая. Чувствуешь отличие от того, что на шеях ваших женщин? — Я, и правда, почти не видел жемчуга, но чувствую, что эта сумасшедшая. — Это верно подмечено, – глядя на нее, немного дуреешь, – какой блеск! Жаль только, ты не сможешь забрать его с собой, – это был бы чудесный подарок. — К чему он мне? – улыбнулся Сергей. — Вещь, найденная в определенном месте, – сильный амулет. Она могла б приводить тебя ко мне, стать маяком осознанности. — Ты имеешь в виду, – осознанности сновидений? — Да, как бы так, – ответила Люси, располагаясь на покрывале со своею находкой. – Налей мне вина. — Некое украшение, которое будешь чувствовать, или предмет, привычный, носимый с собой, как например трубка, помогает осознаться? – спросил Сергей, исполняя просьбу подру-

ги. — Да, и отличить сон от яви, причем, не только во сне. — Как это? — Большая часть людей спит по жизни. Дело даже не в алкоголе или наркотиках. Они все словно под кайфом. Роботы, – зомби общего механизма. Амулет осознанности, – например, кольцо, о котором ты помнишь, помогает проснуться наяву, почувствовать себя, услышать свою душу. Вечно бодрствовать тяжело, но порой просыпаться просто необходимо. Тем более, таким маложивущим существам, как вы. — Да, мне знакомо это странное состояние. Например, – проходит год, а ты его словно и не заметил; или заходишь в магазин и начинаешь покупать все поплавки и лески, которые только можешь себе позволить. — Это еще не все, но ты меня как бы понял. — Ты высказала мысль, что мне, для того, чтобы навещать тебя, достаточно научиться управлять сном? — Так говоришь, словно это управление машиной или лошадью. Ты оседлал гидру галлюцинаций и преодолел долину сумасшедших духов, – это уже немало, но со временем эти вещества начнут убивать тебя. Тем более, то, что ты используешь, довольно вредные вещи. — Как же без яда?

— Почти никак. Особо одаренные могут, но лишь отчасти. Так или иначе, – нужно нечто, чтобы попадать в неординарную реальность, оставаясь при этом не совсем сумасшедшим. — Поговорю об этом с Масакрой. — Поговори. Могу намекнуть только, что твои видения зиждутся на трех китах. — Сон, галлюциноген, и ты? — Можно и так сказать. — А если я сам начну проникать кудалибо, нужно еще и оружие, поддающееся ментальной проекции? — Да, это почти необходимо. Не пойдешь же ты на рыбалку без антикомарина, или в тайгу без ружья. В тебе есть капля крови Азазеля, – займись оружием. — Всегда балдел от холодного оружия, но капля крови… — Не слишком то обольщайся. Родство с демоном не дает особых привилегий, – скорее наоборот. Люди подсознательно пытаются насолить тебе, словно мстя за обиды. Демоны же норовят воспользоваться тобою, как я сейчас телом Нины. — А Нина, что тоже с кем-то в родне? — И не с кем-то, а с самою Лилит! – усмехнулась Люси, протягивая руку с бокалом. — С ней произошло нечто ужасное недав-

117

но. — Ужасного с ней ничего не случилось. Лейлах пожалела, да и кое-кто не стал сильно глумиться. — Расскажешь об этом? — Когда-нибудь все узнаешь. Пока не забивай голову и постарайся запомнить все, о чем мы с тобой говорили; все то, что ты со мной чувствуешь. — Когда я возвращаюсь, все кажется мне немного туманным, покрытым дымкой. Кто-то внутри твердит, что все это сон и бред больного воображения. — А ты как хотел?

Сесть в поезд вместе с призраками и, наигравшись, вернуться, помня все так, словно наяву? Даже твои земные воспоминания большей частью туманны. — Некоторые видения кажутся мне более реальными, чем материальная жизнь. — Они просто более яркие и впечатляющие. К тому же, – это как фильм, – вышел из темного зала и забыл, если не было интересно. — Тут все более, чем настоящее. — Кажется таким. Я просто беру тебя в свой сон, а ты его дополняешь детскими воспоминания-

ми. — Это замечательный сон, – сказал Сергей, приближаясь к Люси и целуя ее в тонкую белую шею. — Еще бы, – это ведь мой маленький, уютный мирок, где я с детства прячусь от всего плохого и страшного. — Без тебя тут было бы тоскливо. — Без меня тут ничего бы и не было, – ответила дьяволица, отбрасывая в сторону бокал, и обнимая Сергея. Автор: Доннерветтер

Вадим

Адаптированный под современность Запомните, уясните себе раз и навсегда – я не оправдываюсь. За всё неправильное и бездумное, что совершено в моей жизни, я заплатил сполна одиночеством, безденежьем, проблемами. Мне было нечего есть, не к кому пойти, не с кем поговорить по душам. А теперь – передо мной просто возникла сложная дилемма из двух вариантов, каждый из которых приведёт к потерям, в том или ином смысле. Но один из них, пусть он мерзкий, пусть придётся многим поступиться ради него, может спасти меня, дать мне ту

118

жизнь, о которой я всё время мечтал. Ради этого я готов свою адаптивность возвести в абсолют, сделав её путеводной нитью в загаженных и замусоренных лабиринтах жизни. И как бы убого не звучало слова смириться, подстроиться, прогнуться и более неприличные производные, только они могут вывести меня в свет в нынешней ситуации. Понимал ли я тогда, что у меня в душе наметится разлад, и я никогда больше не смогу спать спокойно? Что чем дальше я буду заходить, тем сложнее будет заставить себя переступить через

ещё одну грань, миновать очередной нравственный рубеж? Конечно же нет. Мне казалось, что спасение найдено, и предлагать услуги фирмы я был готов не то что губернатору, а даже уголовникам, способным щедро заплатить. Только значительно позже я узнал, что эти две категории могут совместиться в одном человеке, или даже в целой партии властных управленцев. Пока же была эйфория, и жалкая, жадная и ничтожная надеждишка, чёрт бы её сожрал, которая смогла удавить внутри всю тягу к справедливости и порядочности.

Я признаюсь в самом ужасном – я долго не колебался, буквально несколько минут внутренней борьбы, и я обрёл решимость участвовать в этой подлости. Никогда, запомните, никогда не соглашайтесь на что-то низменное, если вы не можете просчитать все последствия вашего поступка, и самое главное – если в душе вы не уверены, что сможете пойти до конца. Иначе ваша жизнь может превратиться в ад. Это как если решиться похитить человека ради выкупа, с угрызениями совести промучиться несколько дней, а потом отпустить пленника и сдаться в полицию, чтобы следующие 10 лет корить себя в зарешёченной тесной комнатке в тюрьме. И это вместо того, чтобы резать ему пальцы, всячески запутывать родственников, чтобы окончательно убедить их в необходимости заплатить. Я же сейчас, как вы поняли, метафорично решился похитить справедливость из части этого мира, и наживаться на причитающихся с этого дивидендах. А вот думать о том, что мне когда-то нужно будет взять нож и отрезать сначала один палец, потом второй… Об этом я даже.. ну вы поняли. И сразу же всё стало иначе, будто закончилась часть чего-то цельного, но старого и ненужного в данный момент, и сейчас из шляпы достаёт-

ся новая формула, по которой теперь я буду житьпоживать. И всё это роилось в моей голове, разнеслось по мозговым нейронам через несколько минут после ухода Георгия из кабинета. Надо собраться, взять себя в руки, ведь вскоре придётся действовать, заниматься рабочими вопросами. Только бы не облажаться в такой ответственный момент! На кону сейчас всё, мне нельзя в очередной раз упустить возможность. Следующий час прошёл в полном бездействии, я просто не знал, чем занять себя, и занялся абсолютно ненужным в данное время знакомством с компьютером и его настройкой, которая и не требовалось, всё и так хорошо работало, стояли все необходимые программы. Ящики в кабинете оказались пусты, полки шкафов тоже, только на подоконнике осталась чья-то газета, с круглыми разводами от чашки с кофе. Если бы мне дали чёткую задачу, требующую концентрации внимания, я бы смог занять себя делом. А так пришлось искать туалет и осматривать офисные окрестности, всё время побаиваясь пропустить приход Георгия. Наверное, я был сильно похож на моего кота Стёпку из детства: его принесли совсем крошечным котёнком, и он боялся выходить из комнаты, выбегая короткими наскоками, и возвращаясь при любом

постороннем шорохе или звуке шагов. И хвост его при этом беге торчал вверх до того смешно, что мне всегда хотелось пошалить и дёрнуть за эту смешную рыжую кисточку. Я, наверное, скакал из кабинета также. Зато совсем рядом обнаружилась просторная комната отдыха с большим столом для пингпонга, диванами и даже мини-бильярдом с детскими небольшими киями. Вот где можно расслабляться с приятелями, и я почему-то подумал, что будет забавно, если когданибудь вместе со мной тут окажется Толик или Фроловна. Что за чудные мысли! Но процесс было не остановить, и я тут же подумал, а как бы отнеслись эти люди к тому, чем мне тут нужно будет заниматься? Смогут ли они понять мой выбор, мотивы, меня к этому побудившие? Или скажут, что я подонок. Не знаю почему, но это показалось настолько значимым в эту секунду, что я даже собрался забежать к ним с бутылкой чего-нибудь и просто поговорить, поделиться впечатлениями от новой работы, и узнать их мнение. Но потом намерение растворилось в мелочных заботах, когда ко мне зашла секретарша Георгия и пригласила на совещание. А там дальше день понёсся на всех парусах, я перезнакомился с кучей людей, всякими заместителями, бухгалтера-

119

ми и даже штатным психологом фирмы, который всегда готов выслушать, если у меня появятся проблемы. Сумасшедший ритм по сравнении с обычным неспешным существованием в одинокой тесной квартирке. Я был и рад, и подавлен одновременно, и даже особо ничего не делая умудрился чудовищно устать. Коллеги, с кем я имел честь общаться… Каждый из них мерцал в некоей ауре успешности, многие пахли так же, как и Георгий, и даже бездарно пытались копировать его утончённые манеры. У каждого были дорогие смартфоны, качественные швейцарские часы, люксовые иномарки на парковке. Они абсолютно явно соревновались друг с другом в потребительском поведении, кто сколько дорогих вещей купил в последнее время, притом нисколько этого не стесняясь. Я не могу выделить из этой кучи понтов, комплексов и тщеславия личностей, поэтому, как и мои приятели, данные граждане будут просто коллегами, и тратить время и силы на описание их посредственности я не буду. Если по ходу повествования им придётся войти в рассказ, они должны быть безымянными сотрудниками. Я думаю, вы мне это простите. Так вот, хоть мне коллеги и не понравились, но я всячески старался вывести разговоры

120

с ними на короткую ногу, в сферу добродушного приятельского общения. Обычно это у меня хорошо получается, всё сработало и в этот раз, меня запомнили все, и в конце рабочего дня каждый уже, прощаясь со мной, добавлял свойское «Серёг». И от этого, не смотря на явную антипатию к этим людям, мне всё-таки было приятно. Значит, хоть какими-то навыками обладаю, хоть что-то в этой жизни могу. «Всё впереди», навязчиво твердил внутренний голос, «ты ещё увидишь эти волчьи душонки, посмотри, как они пытаются себя вести. Как элита! Вот только на неё они никак не тянут, и оттого будут злыми. Опасайся их, держи дистанцию!». А я привык прислушиваться к тому, что говорит предчувствие. И за самой милейшей улыбкой таил настороженность, самую враждебную и презрительную настороженность, которая только может быть. И если несколько дней работать с коллегами в таком формате легко и просто, то чем дальше, тем быстрее наступает эмоциональная перегрузка, ты просто задыхаешься в такой среде. Тебе плохо. Но тогда я к этому был готов. Рабочий день неумолимо близился к концу, последние минуты летели и сгорали в суете, но ехать домой не хотелось, совсем. Долгожданный драйв, взаимодействие

растормошили моё стремление к успеху и продуктивной деятельности. Зря говорят, что если долгое время человек лежал на диване и не занимался трудом, то ему тяжело вернуться к полноценной работе. Это не так, по крайней мере, мой личный пример исключение из этого правила. Я хотел работать, работать и работать. Были запрошены все документы касательно продуктов компании, изучены все аспекты деятельности, и я по праву мог гордиться собой. Очень надеюсь, что Георгий, время от времени появлявшийся рядом со мной в течение дня, замечал рвение и усердие, и учтёт это, когда будет делать выводы о моей скромной персоне. Когда я собрался, наконец, домой, на часах мигало 19:47, и в коридорах уже не слышно было торопливых шагов сотрудников. Все стали расходиться ещё с 18:00, и сейчас было так же пусто и безлюдно в помещениях, как и утром. Выключив компьютер и собрав свои вещи, я неторопливо закрыл кабинет и направился к выходу, стараясь не заблудиться в новой, непривычной обстановке. И у самого выхода меня остановил Георгий, будто поджидая. - Ну как тебе первый рабочий день? – с искренним участием спросил он. - Прекрасно, всё

замечательно. - Ты точно для себя решил, что останешься с нашей фирмой? - Конечно! – уже без колебаний ответил я. - Очень хорошо. Если тебе нужен будет аванс, или справки какиенибудь, смело обращайся в отдел кадров. И вице-президент, не потерявший ни грамма своей улыбчивости после продолжительного рабочего дня, зашагал рядом со мной, провожая до самого выхода из офиса. - Ты сам как думаешь, справишься у губернатора? - Да, справлюсь.

- Мне нравится твоя решимость, даже если ты её искусно разыгрываешь. Это часто подкупает таких людей, так что я со спокойной совестью отпускают тебя на этот ужин. До завтра, Серёжа. - До свидания, Георгий. И я с удовольствием вдохнул пыльный воздух вечерней улицы, в котором было так много надежд и ожиданий. Всё казалось сказочным, огни фонарей и реклам как бы звали к себе, в мир потребительского счастья. И им было ведомо, они знали, что я практически стал

полноправным кандидатом в клуб людей с большой зарплатой, которым доступны все материальные развлечения этого мира. Да! И если бы этот момент увидела моя бывшая жена, ох, тогда бы радость утроилась. Но я даже не знаю, где она сейчас, с кем, и вообще в России ли живёт в данный момент. Наверное, теперь мне придётся рассказать всё, почему нам пришлось разойтись и что за этим последовало. Иначе рассказ получится неполным. Автор: Гаврилов

Вячеслав

Человек, которому нравилось быть грустным Дальше тоже шло будто в полудрёме. Всегда желанная работа казалась унылой рутиной, и кроме утомления и боли в висках не давала ничего. Валентин всё-таки смог заставить себя сесть за компьютер, но часто отвлекался на мелочи, то и дело рассматривал узоры обоев и даже, что в рабочее время было под запретом, заходил в соцсети и читал новости. Уже начинало вечереть, но работа не сдвинулась и на половину. Книжник нервничал, ему было неуютно, и когда градус напряжения достиг своего апогея, он с силой захлопнул свой ноутбук и пошёл на кухню

заваривать травяной чай. «Да ну на фиг эту работу», - с каким-то злорадством думал Валентин, твёрдо решив при первой возможности развязаться с заказчиками. На кухне стоял старенький приёмник, оставшийся в квартире от прежних хозяев: прямоугольный, с чуть помятой антенной, шкалой FMчастот с подсветкой. В эпоху цифровой революции даже обычный ноутбук мог заменить всё что угодно, в таком устаревшем устройстве просто не было необходимости. Но Валентину приёмник почему-то полюбился, наверное, больше за воспо-

минания, что в детстве у него был такой же. Он достал его с холодильника, пыльный, заброшенный, можно сказать выходил, отладил, и теперь старичок работал практически без помех. Зависнув на кухне с чаем, книжник включил его. Шла аудио постановка, практически забытый сегодня жанр, где актеры словами порой добиваются большего, чем разукрашенные лица с экрана. С приятными голосами стало возвращаться спокойствие. Да, это была сказка, в который добрый молодец боролся со злыми силами, и спасался от братьев, из зависти заду-

121

мавших убить его. Герои говорили красиво, восторженно, как не говорят люди с наших улиц, в каждом слове чувствовалась эмоция, в нескольких незначащих репликах угадывался характер. По обыкновению книжник слушал на приёмнике классику, да и ожидал услышать именно её, но не меньше обрадовался тому, что получил в итоге. Чайник закипел, любимая чашка с ароматным содержимым привычно грела руку, и облокотившись на подоконник, Валентин начал расслабляться. Иногда один голос, тонкий, казался ему голосом той самой Любавы, девочки с тетрадками, а другой, мудрый и сочувствующий, мог бы вполне принадлежать её матери, если бы та могла говорить. И нисколько не важно, что книжник даже уже не улавливал сути действия, он просто слушал не вникая, получая от этого удовольствие. Двор неумолимо заполнялся приезжающими машинами, из них выходили усталые жильцы и спешили по своим квартирам. Иногда они останавливались, завидев знакомого, такого же человека, вернувшегося домой, и заводили короткие разговоры, после чего всё равно разбегались. А книжник за всем этим пристально наблюдал, и не мог не обратить внимание на подъездную лавку, на которой, как по расписа-

122

нию, появилась неприятная пенсионерка. Коты к вечеру, будто чуя её приближение, уходили по своим делам, а она сидела, зыркая на каждого проходящего мимо. Многие её просто не замечали, кто то ускорялся, едва завидев, но ни один житель с ней не поздоровался. Спустя какое-то время бабка стало бормотать что-то малопонятное, всё набирая громкости. Иногда прорывались понятные слова вроде «насекомые» и «ублюдки». Почему-то именно сегодня она решила устроить очередной концерт, хотя такого давно себе не позволяла. Как обычно в таких случаях бывает, у кого-то сдадут нервы, он высунется из окна и вступит в короткую словесную перепалку, которая, к торжеству бабки, закончится ничем. Надо быть полным неудовлетворённости человеком, чтобы испытывать удовольствие от длительной бессмысленной ругани. Большинство понимало – лучше её не трогать, она сама рано или поздно успокоится. Но тут из темноты двора возникла знакомая сутулая фигура, уже без сумки, с двумя целлофановыми пакетами. Валентин сразу узнал сына, который быстро, слегка шаркающей походкой направлялся к лавочке. Старуха, завидев его, притихла, и даже ощутимо напряглась, будто не ожидая ничего хорошего от

встречи, а он, словно обрадовавшись, расправил плечи. Никакой нежности, никаких объятий не было – отпрыск просто сел рядом с матерью, поставив оба пакета перед собой. Сквозь стекло и редкие снежинки эти два силуэта казались зловещими, их разговоры, неслышимые издали, казались холодными и тусклыми, как два тухлых уголька, выпускающие в воздух сгустки тёмной сажи. Но нет, книжник относился к ним не враждебно, изучал их без злости, но с небольшой опаской. Так обычно относятся непредсказуемыми животными, которые в любой момент могут броситься на человека. Парочка на лавочке задвигалась, в ходе беседы вначале размахивал руками один, затем активно жестикулировала вторая. Всё говорило о том, что эти люди ссорятся, и того гляди вот-вот начнётся очередной скандал. Будничная ситуация, сказал бы циничный наблюдатель. В стране сотни тысяч людей ругаются в этот момент, по пустяковым поводам, иногда совсем без причины. Полумрак подъезда и две бранящиеся фигуры – каждодневная реальность, символ нашей жизни. Чему тут удивляться? Но Валентину почему-то было не по себе, он предчувствовал что-то недоброе. Голоса из приёмника, словно в знак со-

лидарности стали тревожнее, напряжённее. Вскоре на лавочке начали кричать. - Фрол, ну что ты от меня хочешь? Нету у меня ничего – с надрывом в голосе завопила старуха. - Заткнись и не кричи! – в ответ громко хрипел сын прокуренным сиплым голосом. После перепалка продолжилась, но заметно тише, и в какой-то момент совершенно неожиданно мужчина встал, опрокинув пакеты, и с силой ударил бабку по лицу. Она, не издав ни звука, опустила голову вниз, закрыв лицо руками. Но Фрол не успокоился, и продолжил быть свою мать, с замахом, злобно, сжатым кулаком. Книжник, опомнившись, быстро раскрыл окно и крикнул: - Ты что творишь? Перестань! Сейчас полицию вызову! Но тот будто и не слышал, продолжая. Бабка к этому моменту уже свалилась с лавочки, а сын начал буквально её затаптывать. Как назло, на улице было ни души, помочь некому, и не вмешайся кто-нибудь скоро, дойти ведь может и до убийства. Пожилой человек она, как никак. Валентин побежал в коридор, накинул на себя курку, и как был в тапочках и спортивных штанах, так и выскочил на полутёмную лестничную клетку, помчавшись

по ступенькам вниз. Рука инстинктивно обхватывала перила, да так сильно, что её обжигало от трения. Но на боль мужчина внимания не обращал, просто не замечал этого. И что делать, оказавшись лицом к лицу с этим моральным уродом? Начать драку? Навалиться на него и попытаться обездвижить? Кричать над ухом, угрожать? Времени думать не было, приходилось полагаться на естественное течение событий, одним словом, будь что будет. Мужчина с силой толкнул подъездную дверь, да так, что она с грохотом стукнулась о стену, и в окнах на первых этажах задрожали стёкла. Но избиение не остановилось, сынок вошёл в такой раж, абсолютно молча калеча свою мать, не слышал, как она опасно стала даже не стонать, а хрипеть. И никто, никто, ни одна живая душа не крикнула из окна, чтобы он остановился!!! Боялись, видимо, зная о его криминальной жизни. - Перестань! Хватит! – заорал Валентин, и тут же кинулся на злодея, сбив его с ног. Он от неожиданности испугался, даже сник под тяжестью книжника, робко сжавшись, и сложил руки за спиной, будто готовый к тому, что на них наденут наручники. Но вместо этого он услышал поток тихой ругани. – Что ты творишь, зачем ты так с ней? Тебя же женщина

родила, а не звери, как так можно поступать? Быстро смекнув, с кем имеет дело, Фрол осмелел, и тут же начал вырываться, но безуспешно. Его злобные глаза горели каким-то химическим огнём, не поблескивали, а переливались бензиновым отблеском. Того и гляди, поднесёшь спичку – полыхнут. - А ну пусти – прозвучало угрожающе. - Для начала успокойся. - Ты за базар свой ответишь. Руки убрал! Валентин только сейчас смог бегло посмотреть в сторону избитой пенсионерки. Она стала приходить в себя, вытирая кровь с разбитых губ, и абсолютно спокойно, без стонов и ругани, лежала и смотрела в небо. - С вами всё в порядке? – бросил в её сторону книжник, на что не получил никакого ответа, и переключился обратно. – Ты зачем её бил? - За дело, а остальное тебя не качается. – после замолк, а потом зловеще продолжил. – Я ведь тебе так этого не оставлю, будешь отвечать. - Это ты будешь по закону отвечать за сделанное. - По закону вы, бараны, живёте. А я по совести, никакой закон не может быть выше её. Пусти! Фрол резко дёрнулся, и всё же смог откинуть в сторону Валентина. Оба мужчины быстро

123

поднялись на ноги и застыли напротив друг друга. Сцену наблюдали из окон, но ни один жилец не крикнул ничего, даже обычной раздражённой реплики. Потому что все знали, что сын чокнутой старухи убийца, и свой последний срок отсидел за то, что в обычном бытовом споре жестоко зарезал человека. Страх заткнул всем рты, а книжник не выдержал и побежал на помощь. Он же дурачок, не смыслит, а теперь неминуемо пострадает за свою опрометчивость. Хотя всё-таки нашлись смельчаки, неутомимые пенсионерки. - Я полицию вызвала, сейчас тебя обратно заберут! – послышалось с верхних этажей, старческий голос. Хотя и так было понятно, никакие окрики и воззвания не остановят этого человека. Он всё так же стоял напротив Валентина, с вызовом смотря ему в глаза, но чего-то ожидая, будто до конца не решил, как поступить дальше. Но вскоре во двор въехал полицейский уазик, фарами ослепив обоих мужчин, и из него вышло двое патрульных, словно нехотя. Их прибытие сразу же охладило пыл Фрола, да так, что тот даже улыбаться я стал, вместо того чтобы смотреть волком. И тут же активизировалась избитая пенсионерка, не пойми как оказавшаяся рядом с

124

книжником. - Я сама упала, так и скажи им – схватив заступника за плечо, зашептала она. – Не вздумай чего ляпнуть, не вздумай! - Граждане, что у вас происходит – слегка лениво и доброжелательно спросил полицейский, молодой и голубоглазый. – Кто с кем дрался? - Никто не дрался, вы что! Я упала просто. – звучало неубедительно, при том, что на лице старухи просто не было живого места. Под глазом уже зачиналась большая гематома, губы опухли, из рассечённой переносицы продолжала стекать струйка крови. - Этот человек на неё напал – глухо вымолвил Валентин, бегло указав пальцем на сына. - Он всё не так понял, не слушайте его – залепетала пенсионерка. Но полицейским не было дело до этих объяснений, один сразу же стал что-то говорить в рацию, а другой спросил документы у Фрола. - Вам нужна медицинская помощь? – обратился он к матери. - Нет, да что ты! Я же просто упала. - И заявление вы писать не будете? - На кого? Меня же никто не бил. - Пишите отказ тогда. Валентина просто трясло от негодования, он понял, что мужчину сейчас же, только-только после буйства отпустят,

стребовав с матери подписи на бумажку. Им не хотелось заниматься этой бытовухой, они были вымотаны и без того. - Господа полицейские, он её избивал изо всех сил. Не вмешайся я, может, убил бы даже. - Когда убьёт, тогда и заберём – невозмутимо парировал патрульный. – Она сама не хочет ничего писать, покрывает. Мы-то что тут сделаем? Или пусть пишет заявление, или мы поехали. - Но… - Закрой свою пасть – злобно вскрикнул Фрол. – Тебе уже всё сказали. Она упала, а если у тебя глюки, то сходи проверься к врачу. Ещё несколько минут длилось всё оформление, шелестение бумагами и переговоры по рациям. В конце сыну сделали предупреждение, погрозили пальчиком и собирались уезжать. Книжник в ярости ушёл к себе в квартиру, не понимая, как можно терпеть такое скотское отношение к себе. Да, он забыл о вчерашней сцене, ему было жаль старуху, искренне. Боль от увиденного не остывала, разгораясь с новой силой всякий раз, когда мысли возвращались к потасовке. Ну как можно покрывать этого монстра после такого?! Немыслимо, похоже на религиозно-мазохистский бред и представление о страдании как о необходимости жизни. Свой крест надо нести, всё

нужно вытерпеть, и за это на небесах воздастся сторицей. Предать сына? Грех, он же родной! Лучше стерпеть от него любое надругательство, отдать последние деньги или получить по лицу, но не наказать по всей строгости. А угрозы, которыми сыпал этот бледный уголовник… Они не страшат Валентина, не заставят постоянно озираться

по сторонам на улице, или выходить из подъезда украдкой. Мало ли, что человек в запале может наговорить? Это всё вторично и не важно, думал про себя книжник, усевшись в читальное кресло и пытаясь унять оставшийся мандраж. Время было не очень позднее, хоть и сумерки уже полновластно сгустились над городом. Мужчина опять не мог

найти себе место, всё порываясь пойти проверить, как себя чувствует пенсионерка. В конце концов решимость навестить старуху взяла верх, и он быстро стал собираться к своей конфликтной соседке. Даже если там будет Фрол. Не важно. Автор: Гавриловю

Вячеслав

Деревянный волк - Мама, если бы я знал, что случится с этим местом, я бы ни за что не купил этот дом, - Виктор положил несколько конфет и печений на могилу матери. - Здесь происходит какая-то чертовщина. Может быть, мы с тобой просто вдвоем сошли с ума? Но эти глюки ночью, странная женщина,– это все меня, если честно, пугает. И кладбище это пугает, и твой взгляд пугает, - Виктор показал пальцем на фото матери, словно бы она могла увидеть этот жест, - и я, возможно, попытался бы разобраться в происходящем, но я для этого слишком труслив. Да, я журналист, нам, вроде как, страх не свойственен. Но мне будет не так жутко проводить фоторепортаж во время какого-нибудь вооруженного восстания, чем здесь. Там все понятно: вот люди, у них оружие, и

они идут убивать, а тут мистическая неизвестность, что ли. Где-то на дереве закаркала ворона, поднялся небольшой ветер с мелким снежком. Деревья прикрывали могилы от непогоды. Кладбище для деревни казалось Виктору слишком крупным. Большая часть могил уже состарились: они либо остались без крестов и памятников, либо надгробия были испорчены. Виктор заметил и несколько тотемов, похожих на тот, что стоял у старухи, а также множество старообрядческих захоронений. - Я стою тут и говорю с тем, кто меня не услышит. У меня, кажется, и правда, поехала крыша, - прошептал Виктор и вздохнул. В последний раз он окинул взглядом могилу матери, погладил крест рукой и пошел к воротам, чтобы отправиться домой.

Виктор неторопливо шел к дому. Он хотел поискать лыжи и покормить скот, о котором совсем позабыл. Размышляя о животных, он пришел к выводу, что их можно отдать или продать местным. Тихий гул слабого ветра нарушал тишину в полумертвой деревне, которая с каждой минутой пугала Виктора все сильнее. Однако он решил не отчаиваться и потратить время с пользой, в надежде, что тем самым отвлечется от внутреннего страха. Мысли о рогатом темном силуэте всплывали в голове Виктора, изза чего по его коже бежали мурашки, а желание убежать из этого места пешком возрастало. В этот раз его никто не встречал. Мужчина осмотрел дом и, тяжело вздохнув, пошел внутрь. Поиск корма для скота не занял много времени: все комбикорма мать держала

125

в коридоре, как и черствый хлеб с картофелем. Виктор взял пакет с картошкой и пошел на кухню, чтобы поставить клубни вариться. Он снял куртку, разулся и положил рюкзак, в котором нес камеру, на диван. Фигурку волка мужчина поставил на стол и принялся за картофель, периодически поглядывая на игрушку. Дабы не сойти с ума от тишины, мужчина решил включить телевизор. Работал, почему-то, всего один канал, по которому шел какой-то дешевый сериальчик. Разницы особой Виктору не было, поэтому он оставил канал включенным и вернулся в кухню. Картофель был погружен в большую алюминиевую кастрюлю и уже томился в нагревающейся от электрической плитки воде. Виктор сидел за столом на кухне и разглядывал фигурку. Она показалась ему достаточно древней: дерево потемнело и в некоторых местах крошилось, а краска, которой были выкрашены вырезанные узоры, явно выцвела. Узоры напоминали свастики и кресты, однако, разобрать их было трудно. Да и, Виктор в этом деле не разбирался. Волк выглядел спокойным. Глаза вырезаны широко раскрытыми, а пасть у фигурки не демонстрировала зубы. Волк в стоячем положении, а размер, как прикинул на глаз Виктор, примерно двадцать сантимет-

126

ров в длину. Мужчина поставил фигурку на стол и достал камеру из рюкзака. Мужчина несколько раз сфотографировал причудливый оберег и решил проверить, что же вышло. На полученных фотографиях фигурка отличалась от реальной. У волка на снимке глаза ярко светились голубым огнем, как и символы на его теле, что вызвало у Виктора немалый ужас. - Волки! Волки! Прячьтесь по домам! – Послышался женский вопль из соседней комнаты, из-за чего Виктор вскрикнул и выронил из рук фотоаппарат. Техника удара не выдержала. Объектив отошел от камеры и, ударившись о печь, укатился под стол. -Зараза! – Выругался Виктор и полез за объективом под стол, пытаясь держать себя в руках. Дрожащей рукой он достал объектив и снова громко выругался, когда увидел, что резьба и линза повредились. Мужчина поставил объектив на стол и поднял камеру. Та, на первый взгляд, осталась цела. Виктор выключил аппарат и достал из сумки другой объектив, длиннофокусный. С собой он взял только его. - К черту, пока что ты мне все равно не пригодишься, - прошептал мужчина и снова убрал объектив, а с ним и камеру. Фигурка на столе чуть пошатнулась и упала набок, из-за чего Виктор

вздрогнул. В этот же момент послышался звонок дверь, и мужчина быстро зашагал к ней. В окошечке Виктор увидел Николая и сразу же открыл ему дверь. - Здравствуй, Витя. Что-то произошло? Ты какой-то бледный. - Нет, что Вы. Все в порядке. Просто устал. Что-то хотели, дядя Коля? – Виктор натянуто у лы бн ул ся, п ы т ая сь скрыть волнение. - Да, пришел сообщить тебе пренепрятнейшую новость. Трактор завтра не приедет. Дороги никто чистить не планирует, про нас снова забыли. - Вот ведь досада. Дядя Коля, раз уж на то пошло, спросить у вас хотел. У вас лыж нет? Может, одолжите мне, я на них доеду до станции. Не могу я тут больше находиться. - Лыжи…,- мужчина задумался, потерев подбородок, а после помотал головой, - лыжи то есть, Вить, да не могу тебе дать их. Ты же их не вернешь никак, а они мне могут самому пригодиться. - Хорошо, я понял, спасибо, - Виктор кивнул, приняв то, что никто ему здесь не поможет, и нужно все-таки поискать лыжи у матери во дворе, пока не стемнело. - Ну ладно, удачи. Если вдруг что – ты приходи ко мне, не стесняйся. Если со светом какие

перебои будут, али просто грустно, - старик подоброму улыбнулся и развернулся, выходя из дома Виктора. - Да, я приду. До свидания, - негромко произнес мужчина и закрыл дверь, а затем отправился в комнату, чтобы одеться и сходить во двор. Фигурка волка так и лежала на боку, а бабы в сериале продолжала истошно орать. Картошка и не думала закипать, посему Виктор решил, что ничего страшного не произойдет, если он на несколько минут отойдет. Надев куртку и обувшись, мужчина схватил фигурку со стола и засунул ее в карман. Он быстро вышел из дома и побрел в сторону двора. Как только он дошел до него, то чуть не вскипел от злости. Виктор совсем забыл про то, что двор заперт на замок, поэтому развернулся и поплелся назад. Однако через пару шагов он остановился. У ворот он заметил знакомую фигуру. На дороге стояла женщина и с интересом осматривала дом. Она была одета в длинное теплое платье, старую шубу, на ее голове был шерстяной платок, а лицо казалось белым, как снег. - Мама? Мама! – Крикнул Виктор и по сугробам побежал к воротам. Сердце разрывало грудную клетку, он не мог поверить, что видит ее, но все равно бежал. Но у ворот он споткнулся

и упал, едва не ударившись лицом о железные прутья. Мужчина попытался встать, как можно быстрее, но когда он поднял взгляд, матери уже не было. Виктор поднялся и вышел из-за ворот, испуганно осматривая окрестности. Здесь была такая же мертвая тишина, никого, кроме него, тут не оказалось. И даже следов на месте, где стояла мать, он не заметил. «Это все – глупый сон», - мысленно произнес Виктор, дергая себя за щеки, но вот только этот сон никуда не пропадал. Сейчас он мечтал открыть глаза и оказаться в своей кровати. В уютной небольшой квартирке, в которой всегда включен компьютер, в которой тепло и нет никаких дьявольских сущностей или призраков. Но, увы, перед его взором открывалась пустынная снежная дорога, ведущая вглубь умирающей деревни, а теплом и уютом даже не пахло. Картошка в кастрюле все еще не кипела, когда Виктор вернулся в дом. Он судорожно стал искать в доме ключи. К его огромному счастью, мама, как и ранее, хранила все ключи в одном месте – в небольшой металлической коробочке от конфет. Ее Виктор обнаружил за телевизором, по которому все еще шел сериал. На мгновение мужчина остановился и прислушался, а после

присмотрелся к нему. В сериале, что типично для данного телеканала, демонстрировалась жизнь в деревне. В данный момент в деревенском доме сидели молодая дева со старушкой и сматывали пряжу в клубки. За окном бушевала вьюга, да и одеты героини были достаточно тепло. - Волки что-то повадились к нам в деревню, - сказала молодая девушка, на ладони которой была намотана пряжа. - Так зима, дорогуша. Посмотрела бы я на тебя, будучи ты дикой собакой, которой нечем питаться в лесу зимой. Тут в мусоре покопаться могут, как минимум, да пропитание найти для стаи. Ты, главное, в вечер не выходи на улицу, а то попадешься им и сгинешь. - Мамо, а что, если это и не голод вовсе волков сюда манит? - А шо же еще, али не голод? Ой, Варя, только вот не начинай ты свою пургу про… - Про лешего? - Да, про него. Уж я, стара баба, давно в сказки не верю, и тебе стало бы, - бабушка нахмурилась, продолжая сматывать клубок, а юная героиня покорно кивнула, держа пряжу на вытянутых руках. «Леший?», - Виктор на мгновение задумался, но после помотал головой и присел на диван и открыл коробку. В ней лежало около десяти

127

ключей. Он точно не помнил, какой может быть от двора, мать их не подписала, но один ключик отличался от остальных. К нему прилагался брелочек, на котором был изображен олений рогатый череп. - Это еще что? – Хмыкнул Виктор и взял ключ. Тот был совсем небольшой, казалось, что он предназначен скорее для какой-то шкатулки или для ящика, чем для двери. Мужчина нахмурился и положил ключ на место, а затем встал, взял с собой всю коробку ключей и пошел к выходу. Электрическая плитка поразила Виктора скоростью разогрева. Вода в кастрюле даже и не думала закипать, плитка только-только раскалилась. Вздохнув, мужчина накрыл кастрюлю крышкой и снова отправился ко двору. Подходя, он слышал, как завывают в хлеве животные. - Подождите, ребята! Картошка все никак не сварится, думаю, без нее вам не понравится есть сухой хлеб, - усмехнувшись, выкрикнул Виктор в сторону хлева и стал подбирать ключ к замку. Мужчина по очереди подносил к замку каждый ключ, пока не остался один – с жутким брелком. Виктор вскинул бровь и взял его. К огромному удивлению мужчины, ключ подошел. Виктор осторожно снял замок, захватил с собой

128

коробку и вошел внутрь. Во дворе не было ни одного окошка, поэтому было очень темно. Кромешная тьма окутала все пространство двора, но Виктор помнил, что слева от двери находился выключатель. Он обрадовался, как ребенок, когда ощутил его пальцами, и обомлел, когда нажал на него, а тьму поразил желтый свет лампочек. Виктор выронил коробку и замок, когда увидел, что скрывал в себе запертый двор. Это место, в котором ранее его мать хранила инструменты для огорода или иные необходимые принадлежности, теперь напоминало какой-то языческий алтарь. Вдоль стен висели длинные полки, на которых стояли черепа животных, предположительно, оленей, так как многие имели рога. У дальней стены располагался целый скелет животного. Тот был «распят» на стене, на рогах его висели красные бусы, похожие на те, что висели на доме старухиязычницы. У передних лап оленя были привязаны какие-то травы, ядреный запах которых перебивал трупную вонь. На полу, под скелетом, в полукруг были выставлены давно потухшие красные свечи. Виктора вырвало прямо на пол. Он не успел выбежать на улицу. Отдышавшись и вытерев рот, он переступил лужу

рвоты и, пошатываясь, прошел к скелету. С каждым шагом сердцебиение учащалось, и Виктору казалось, будто все черепа смотрят на него, а центральный скелет сейчас поднимет голову и щелкнет зубами перед лицом мужчины, однако, этого не произошло. На костях еще виделись остатки гнилого мяса, запах которого все же ощущался сквозь аромат сушеных трав. Виктор заметил, что в ребрах оленя что-то спрятано и вздрогнул. Приглядываясь, он не мог разобрать, что там находится, а просунуть пальцы сквозь кости зверя не решался. - Может в другой раз, - Виктор сглотнул и сделал шаг назад, а после попятился к двери. Он боялся поворачиваться спиной к оленю, так как не мог предположить, что еще может произойти на этом импровизированном кладбище. Добравшись до двери, Виктор подобрал коробку и замок, нажал на кнопку выключателя и резко сделал шаг назад. Мужчина захлопнул дверь и дрожащими руками стал надевать замок. Виктор открыл коробку и достал ключик с брелком, чтобы запереть замок, как вдруг услышал за дверью тихий рык и шорох костей. В паническом припадке мужчина никак не мог вставить ключ в замок. Ему казалось, что звуки становятся все громче. Вскрикнув,

он, все же, попал в скважину, запер двор, вырвал ключ из замка и со всей скоростью помчался в дом. В хлеве снова завопили животные. Виктор побежал по протоптанной им дороге домой. Наступили сумерки. Он заметил, что на дороге, примерно через три дома, столпились бабульки, но сейчас его это мало волновало. Тяжело дыша, Виктор влетел в дом и забежал на кухню. Мужчина бросил коробку на стол, а после вздрогнул. Телевизор больше не работал, как и электрическая плитка. Виктор щелкнул по выключателю и со всей силы ударил кулаком в стену. Электричество снова вырубилось. Картофель так и остался жестким, поэтому Виктор вышел в коридор и принялся месить еду для скота из комбикорма и размоченного хлеба. Как бы сильно ему не хотелось возвращаться ко двору, который его мать превратила в склад оленьих костей, животных нужно было кормить. Прежде, чем пойти кормить зверей, Виктор забросил в печь вторую табуретку и расставил по дому свечи, чтобы, когда он вернется, тут не было так холодно и темно. Мужчине очень хотелось есть, но в шкафу еще оставался запас сладкого, а в холодильнике немного продуктов, которые мож-

но есть без приготовления, поэтому насчет ужина он особо не волновался. Виктор оделся, взял ведро с кормом для скота и вышел на улицу. К его удивлению, на выходе его ждала та самая толпа бабулек. - Вы что-то хотели? Извините, я спешу, мне нужно покормить животных. - Каких еще животных? Нет уж давно у Наташи скота. Она всех распродала, чтобы жить на что было здесь, - проворчала одна из старушек, нахмурив брови. - Погодите, как это нет? А кто же блеет в стойле? - Тебе просто кажется, это ветер, - произнесла пожилая женщина в красном платке и смачно сплюнула в снег. - Так, ладно, я повторюсь, вы что-то хотели? – Виктор помотал головой, глубоко вдыхая и выдыхая, чтобы у него не случилась истерика у всех на глазах. - Мы идем помолиться в церковь за душу Наташи, просто проходили мимо, только и всего, произнесла бабушка, которая во время похорон плакала в платочек и ругала Виктора. - Погодите, та церковь на кладбище разве рабочая? То есть, она выглядит заброшенной и кажется, что она вот-вот обрушится. - Все с церковью в

порядке, - улыбнулась одна из бабушек и вздохнула, - помолись за Наташу и ты, Витя. На этом бабушки поковыляли к кладбищу, а Виктор быстро пошел к хлеву. Он не был заперт на ключ, что его удивило, а лишь на задвижки, которые без проблем мог открыть какой-нибудь цыган. «Какие цыгане в этом месте?», - про себя подумал Виктор и отворил дверь. На улице уже было темно, от небольших окошек в хлеву не было толку, поэтому Виктор вновь нащупал выключатель и включил свет. Старушки оказались правы, хлев пустел. В дальнем углу находилась куча ненужного сена, пол подметен от помета и травы, на нем стояли несколько пустых корыт. Мужчина вытер слезы и посмеялся, осматривая хлев. - Это какая-то глупая шутка. Они все надо мной издеваются, поганые старухи. Вытащили всех свиней да кур, пока я дома возился. Да, так все и произошло, - говорил сам себе Виктор, сглатывая слезы и не переставая улыбаться. Мужчина подошел к корытам, вывалил в них корм, налил в поилки воды, поставил ведро в угол и расплакался. Автор: Кашкина Анастасия

129

Лиза и призрак Лиза уже точно знала, чего она хочет, только пока не представляла, как это возможно осуществить. Дома она не стала закрывать двери в душ, и даже не задернула шторку. Хотела, чтобы он наблюдал, чтобы смотрел как вода и пышная пена мягко стекают по ее прекрасному телу, чтобы понял, что она давно уже доверила ему себя всю без остатка. Она подставляла лицо под струи воды, потом опускала голову и встречала в дверях пламенный взгляд. Лиза засмеялась, понимая, что этот взгляд далеко не равнодушный и, с удовольствием прикрыв глаза, провела плавно рукой по своему обнаженному телу. Когда же она вновь открыла глаза, то вздрогнула и резко выдохнула от неожиданности. Он стоял в душе прямо перед ней. Только сейчас Лиза поняла, что обычно видела его в одежде, потому как на этот раз он оказался без нее. Сердце учащенно забилось в грудной клетке бешеной канарейкой. Он был безупречен, идеально сложен, безумно красив. Он вновь позволял отчетливо видеть черты его лица. Лиза заметила острые скулы, слегка широковатый подбородок, пушистые ресницы и страстный пронизывающий душу взгляд. Она протянула руку, по-

130

гладила широкую теплую грудь, дотронулась до лица и замерла, ощущая водоворот эмоций закрутивший и взбудораживший все внутри нее. Призрак мужчины перехватил ее руку и, не отрывая от Лизиных глаз безумного взгляда, поцеловал в центр ладошки мягко, нежно, но нетерпеливо. Пальцы обожгло дыхание. Между ними прошелся горячий язык, словно изучая строение. Лиза тихо охнула. Никого больше. Нет. Никого больше она не хотела видеть возле себя. Ведь есть Он, такой осязаемый, почти живой. Он - безгранично красивый, великолепный, совершенный, словно сам темный Бог, нежный, ласковый, заботливый. Он волновал душу, плавил взглядом, заставлял таять молочным шоколадом. Только Он может быть с ней. Как можно искать кого-то другого, когда, даже закрывая глаза, видишь длинную шею, узкое, словно фарфоровое лицо, темные прямые шелковистые волосы, широкие плечи… А теперь ко всему этому прибавился накаченный торс, кубики на животе, мускулистые, но все же довольно тонкие руки с длинными тонкими пальцами, стройные безупречные ноги и то что чуть выше… Лиза задержала ды-

хание, выдохнула и грудь продолжила ходить ходуном, а ноги уже подкашивались от волнения. Покрывая нежными и одновременно страстными поцелуями ее руки от кисти до локтей, выше по предплечью Он заставил ее податься немного вперед. Наконец он притянул ее к себе, сгребая в охапку, и властно жарко накрыл ее губы страстным поцелуем. Лиза обвила руки вокруг его шеи, зарылась в густые волосы и отдалась власти горячих узких губ и удивительно юркого языка. Он целовал страстно, но нежно, погружая в океан безмятежности и накрывая штормовыми волнами. Мужчина слегка прикусил ее нижнюю губу, и по телу прошла сладкая дрожь. Его руки уже совершенно смело ласкали ее спину, выписывая немыслимые узоры, сминали, гладили, сжимали груди и снова ласкали, заставляя вновь становиться упругими. Неожиданно Он скользнул вниз и тихонько прикусил сосок. С Лизиных губ сорвался рваный стон. Девушка выгнулась в руках темного страстного призрака, закрыла глаза и вся трепетала от предвкушения. Мужчина-призрак легко подхватил ее пошатнувшуюся на руки и отнес на прохладные простыни. Мокрые капли на

теле оставшиеся после душа мгновенно остыли, и кожа покрылась мурашками. Слегка отстранившись, он вздохнул всей грудью и выдохнул на Лизу потоком горячего сухого воздуха. Жар прошел по телу, вся влага испарилась, а Лиза ощутила еще большее возбуждение. Девушка уже вся сгорала от желания, сминая в кулаках простыни, не смея просить, не смея даже взглянуть в его глаза. Но Он сам заглянул в ее душу, пронзив своим взглядом и, найдя в сердце нужный отклик, больше не стал сдерживаться. В глазах искрило так, что, казалось, окружение в любой момент может воспламениться. Жар разгоряченных тел, сплетенных тесной цепочкой друг с другом, плавил сердце и душу, прожигал сознание, испепелял все мысли, оставляя свободу лишь желаньям, страсти и похоти. Изгибаясь и извиваясь в сильных и нежных руках призрака, Лиза шипела, стонала, рычала, кричала и снова тонула в безмолвном стоне, пропуская по венам будоражащую лаву ощущений, несравнимых ни с чем в ее жизни. Тело отзывалось на каждое прикосновенье, словно

стремясь испробовать весь спектр эмоций, испить весь коктейль ощущений. А призрачный любовник покрывал лаской и поцелуями все ее тело, словно пробуя на вкус каждый миллиметр ее пылающей страстью кожи. Проникал в нее снова и снова, пронзая до звона в ушах, до безумного головокружения, впиваясь иногда зубами в ее плечи, чем в очередной раз срывал с ее губ охи и стоны. Тут же сглаживал боль поцелуями. Обдавал ее жаром, опалял дыханием, плавил нежностью рук, разрывая все шаблоны, сложенные о сексе в сознании за всю ее жизнь. Это было безумие, сумасшествие, возносящее на пику блаженства и наслаждения. Это была страсть до сорванного голоса, до хрипоты, до слез счастья и удовольствия, от эйфории, от немыслимого прежде никогда оргазма. Пылкая ночь мягко перетекла в не менее страстное утро, и первые солнечные лучи остались незамеченными. Но с первым уличным шумом Лиза все же уснула на просторной кровати, тесно вплетенная в горячее тело уже всем сердцем любимого призрака.

Впрочем, проснулась она, как обычно, одна. Только постель, насквозь пропахшая сексом, не давала повода усомниться в реальности минувшей ночи. Лиза улыбнулась и блаженно потянулась, ощущая, как ноет еще не до конца отдохнувшее тело. Это была сладкая истома, приятная и тягучая, как кисель. Вспышки памяти искорками взрывали в животе приятное копошение стайки бабочек. Настроение было радужное, солнечное и задорное, несмотря на пасмурную погоду за зашторенным окном. Девушка отправилась на кухню и заварила себе утренний кофе. Она с наслаждением потягивала бодрящий обжигающий напиток, откинувшись на спинку кухонного стула, когда вдруг осознала, что раньше для себя никогда не заваривала кофе. Хранила его только для гостей. Она удивилась, но не сильно придала этому значение. Скорее ее волновало, почему на стуле напротив не восседает, как обычно с безупречной осанкой, ее сердечный друг и призрак по совместительству. Автор: Надежда

Злобина

Жертва 3. Картина третья Квартира Люськи, обстановка из первого

действия. После выписки из больницы Люськи проходит некоторое время.

Люська в домашней одежде сидит перед трюмо и накладывает на лицо мас-

131

ку из крема. Появляется Таня с двумя большими продуктовыми сумками. ТАНЯ: Купила молоко, хлеб, фрукты, пельмени. Сварю пельмешек по-быстрому на вечер нашим мужчинам. Вы будете ужинать? ЛЮСЬКА: Нет, конечно! Мне только кефир. Т А Н Я (сокрушенно): Но кефира нет. Вы же не просили. А я и не купила. Ладно, поужинайте йогуртом. ЛЮСЬКА (вставая и оборачиваясь к ней): Давай посмотрю что там у нас есть. (Залезает в сумку, поочередно достает продукты, внимательно их разглядывает, сверяет с найденным в сумке чеком): Боже мой! Как ты можешь покупать такую дрянь! Это же сплошной холестерин! А это что? Неужели ты будешь кормить этим свою семью? (Нюхая мясо и внимательно разглядывая его цену): Да за такие деньги можно мамонта купить! С бивнями! Из слоновой кости! ТАНЯ (устало): Не нравится - не ешьте. ЛЮСЬКА: Нравится или не нравится – это другой вопрос! Нормальная хозяйка должна смотреть и на качество, и на цену. И находить разумную пропорцию! На рынке то же самое можно было бы купить в два раза дешевле. ТАНЯ: Мне некогда ездить на рынок.

132

ЛЮСЬКА: Конечно! Поэтому ты закупаешься в «Азбуке вкуса»! ТАНЯ: Этот магазин ближе всех. Л Ю С Ь К А (раздражаясь): Я знаю, что он ближе всех. Я говорю о том, что надо иногда подумать и о бюджете! ТАНЯ (сухо): Я, кажется, достаточно зарабатываю, Людмила Михайловна, чтобы самостоятельно принимать решения по этому поводу, и повторяю вам еще раз: все, что вам не нравится, вы спокойно можете отложить в сторону и не есть. ЛЮСЬКА: Могу не есть! Могу не дышать! Что еще прикажете? ТАНЯ: Совершенно не хочу с вами разговаривать. Знаете ли, мне почему-то это не приносит никакого удовольствия. Л Ю С Ь К А (иронично и злобно): Ну, конечно! Жизнь – это сплошное удовольствие, не так ли? А обязанности и проявление внимания к семье – так это не для нас!!! Все, что мы умеем, так это только жить в кайф! А тебе не приходило в голову, что жизнь в кайф может быть только за счет других? ТАНЯ: Нет. ЛЮСЬКА: Потому, что ты думаешь только о себе и ни о ком больше! Ты просто вампиришь своих близких для собственного безмятеж-

ного существования. ТАНЯ (начиная понемногу выходить из себя): Знаете что, Людмила Михайловна? ЛЮСЬКА: И что? ТАНЯ: Единственный вампир среди нас – это вы. И только вы одна пытаетесь подмять интересы семьи под свои удовольствия. ЛЮСЬКА: Очень, очень интересно, продолжай. ТАНЯ: Не хочу! Вы знаете, как я отношусь к вам, а я знаю, как вы ненавидите меня. На том и остановимся. (Уходит на кухню) Люська берет телефон, и, напевая, набирает номер. ЛЮСЬКА: Олечка, девочка моя! Хорошо, что застала вас дома. Как здоровье мамы?..... Ах, да, да… Ей надо больше бывать на свежем воздухе. …… Непременно!..... Конечно, я составлю вам компанию. А платье? Мне хотелось бы померить его уже сегодня. Нет, я хотела заказать еще кое-что. В мои руки попал такой журнал! Я потом тебе покажу. Ты подъедешь? …. Нет-нет, ни в коем случае! Мама пусть отдыхает, она и так потрудилась. За три дня почти готовое платье… Лучше приезжай сама. Я у г о щ у т е б я (оборачивается на стол и берет упаковку сладостей, принесенных Таней) свежей пахлавой. Безумно вкусная штука!

Так ее делают, кажется, только в одномединственном месте. … И не надо говорить, что поздно! Ты же не поедешь одна на метро! Значит, договорились! Вот и хорошо, тогда я скажу сыну, и он заедет за тобой, а потом отвезет обратно …. Неправда! Как он может устать, если его попросит мама? А потом прокатить тебя – для него приятное событие. Целую, дорогая! Жду! (кладет трубку, и, напевая, возвращается к зеркалу). Входит Таня в фартуке. ТАНЯ: Пельмени сварила, если хотите, приходите ужинать. ЛЮСЬКА: Обо мне не беспокойся. Лучше бы о сыне подумала! ТАНЯ: Темка уже уплетает их в своей комнате, не отрываясь от компьютера. ЛЮСЬКА: И ты позволяешь? Мало того, что ребенок неправильно питается, он еще и не соблюдает правил для нормального усвоения пищи! ТАНЯ: Они сейчас все так едят. Л Ю С Ь К А (срываясь на крик): Все?! Все едят фабричные пельмени?! Да никогда в жизни я бы не позволила своему ребенку поглощать дурно приготовленные полуфабрикаты. ТАНЯ: Ну, так идите и слепите! ЛЮСЬКА: Хватит! Когда у меня был муж, и

я воспитывала сына, я постоянно торчала у плиты. И, между прочим, готовила сама! ТАНЯ: Не оченьто мне в это верится. А, впрочем, что вам было еще делать от скуки? Сидеть целый день у косметички тоже надоедает со временем. Только реализовать себя там довольно проблематично. ЛЮСЬКА: Не хами мне! Я, если ты помнишь, закончила юрфак МГУ, а это совсем не то, что сейчас! ТАНЯ: Ну да, только не работали ни дня! ЛЮСЬКА: Я принесла карьеру в жертву семейному благополучию! То, что я не работала, это мой сознательный выбор. ТАНЯ: Насчет вашего сознательного выбора я не имею никаких иллюзий! Так будете ужинать? ЛЮСЬКА: Нет. Ко мне сейчас приедет Олечка, привезет платье на примерку. Вот мы с ней и попьем чайку. ТАНЯ: Что-то зачастило к вам это живое воплощение мировой скорби. ЛЮСЬКА: Она прекрасный человек. Душевный и внимательный. Скромный и отзывчивый. ТАНЯ: Сомневаюсь я что-то. Вся ее скромность состоит в холодной манерности и самолюбовании. Впрочем, мне нет до нее никакого

дела. Ждите ее, если хотите. Обе поочередно уходят. Сцена на некоторое время пустеет. Играет музыка, тускнеет свет. Проходит некоторое время. Музыка становится громче, свет постепенно делается ярче. Появляются Андрей и Оля. Андрей несет за Олей две сумки. Он выглядит веселым. Оля, как всегда, торжественно печальна. АНДРЕЙ: Мам! Ты где? Мы приехали! Появляется Люська, улыбчивая и суетливая. ОЛЯ: Здравствуйте, Людмила Михайловна! ЛЮСЬКА (Оле): Ах, моя девочка, не замерзла? (Сыну): Помоги Олечке раздеться, спасибо, что помог ей добраться. (Оле): Ты знаешь, я так радуюсь, когда ты к нам приезжаешь. ОЛЯ: Ну что вы, вряд ли я могу вас сильно чем-то порадовать… ЛЮСЬКА: А вот именно своим присутствием в моем доме и радуешь. ОЛЯ: Спасибо. Но мне кажется от меня мало радости. Я тут привезла кое-что. (Поворачивается к сумкам, принесенным Андреем, подает Люське одну из них): Вот здесь ваше платье. Вы примеряйте, я потом маме скажу, где надо поправить. А здесь (из другой сумки достает бутылочку и большой домашний торт)

133

кое-что к столу. Вам же нравится моя кухня. Наливка из ягод, сама собирала, сама настаивала. И тортик только что из духовки, наверное, не остыл еще. ЛЮСЬКА (бросая на сына гордый взгляд): Вот это хозяюшка! Спасибо тебе, родная, столько трудов, стоило ли? ОЛЯ: Какие труды?! Мне нравится готовить. ЛЮСЬКА: Значит, за стол. АНДРЕЙ: Ну, иду мыть руки! (Уходит) ЛЮСЬКА: И как чувствует себя мама? ОЛЯ: С тех пор, как выписалась из больницы, не может успокоиться. Все время говорит про вас. Вы ее просто обаяли. Л Ю С Ь К А (застенчиво улыбаясь): Ну что ты! Разве я такая уж обаятельная? Вот мой покойный муж мог обаять кого угодно! Очень приятный был человек! (Многозначительно): Андрей весь в него. И ведь совершенно не пользуется этим своим качеством. Очень скромный, очень. Совсем не подвержен искушениям… За сценой слышен нарастающий шум разговора Тани и Андрея. В процессе своих реплик они появляются на сцене. ТАНЯ: А мне-то она зачем? АНДРЕЙ: Ну а мне? … Веселее, всетаки.

134

ТАНЯ: Да уж, веселье такое, что обхохочешься… (Оле сухо, но вежливо): Добрый вечер, Оля. Как добрались? ОЛЯ (так же сухо): Добрый вечер. Спасибо. Андрей очень аккуратно водит машину. Т А Н Я (удивленно): Что вы говорите? Я никогда не замечала! Видимо, когда везет вас, боится нарушить ваш внеземной покой. ЛЮСЬКА: Садимся к столу! Темочка будет с нами пить чай? ТАНЯ: Вы же знаете, что нет. Он почему-то совсем не приветствует разговоры о шитье и готовке. (Оле, иронично): Очень странный мальчик, знаете ли… Рассаживаются за столом, разливают Олину наливку, затем чай. ЛЮСЬКА: Я так радуюсь гостям, тем более таким приятным, как Олечка. За твое здоровье, милая. ОЛЯ: Спасибо. ТАНЯ (Оле): Да, радость приходит в наш дом вместе с вами. Андрей подавляет смешок, Люська бросает сердитый взгляд на Таню. ЛЮСЬКА: Прекрасный напиток! Там даже малина чувствуется? Оля делает вид, что не слышит вопроса. ЛЮСЬКА: Золотые ручки! И совсем немного сахара, да? ТАНЯ: Оля, ска-

жите рецепт, Людмила Михайловна мечтает научить меня готовить. ОЛЯ: Наши с мамой рецепты мы не выдаем. Знаете ли, это семейная традиция. Зато мы всегда уверены, что готовим лучше, чем кто-то еще. Так меня научили мама и бабушка. ЛЮСЬКА: И это правильно! Совершенно правильно! АНДРЕЙ: Абсолютно бесподобная вещь! С лед уе т по в то р ит ь ! (Разливает наливку) ТАНЯ: Сохранять семейные рецепты, конечно, здорово. Это создает дополнительную интригу. ЛЮСЬКА: Ты хоч е ш ь с к а з а т ь «дополнительный интерес»? ТАНЯ: Я хочу сказать «дополнительную интригу». АНДРЕЙ (стараясь сменить тему): Перейдем к сладкому. ЛЮСЬКА (пробуя торт, Оле): Мастерица! ОЛЯ: Это не сложно, только много времени занимает. ТАНЯ (Оле): У вас его, видимо, достаточно? ОЛЯ: Нет, я обычно бываю занята. ТАНЯ: Чем же, если это, конечно, не является тоже семейной тайной? ОЛЯ: Ну… я много размышляю… и у меня есть определенные обязанности по отношению… к….

Л Ю С Ь К А (приходя на помощь Оле): У нас у всех времени немного. А Рита много шьет. ОЛЯ: Да, о маме тоже необходимо заботиться. ТАНЯ: Вы помогаете ей кроить? Или обрабатываете швы? ОЛЯ: Забота о маме не выражается какимто определенным словом! Я просто должна быть рядом! ЛЮСЬКА (гордо): Отлично! Вот оно, истинное понимание жертвенности! ТАНЯ: К сожалению, я плохо понимаю суть жертвенности. Становиться жертвой по собственной инициативе, на мой взгляд, неразумно по отношению к себе. ЛЮСЬКА: А если эта жертвенность необходима для семьи? АНДРЕЙ: Что это за семья такая, которая требует жертвовать собой? Л Ю С Ь К А (Андрею): Ты ничего не понимаешь! Любая семья требует времени, заботы, внимания. (бросая многозначительный взгляд на Таню). Отказа от своих привычек и интересов, наконец! ОЛЯ: Совершенно с вами согласна. Мы должны жить для когото. АНДРЕЙ: Так долго не протянешь! ОЛЯ (делая еще более скорбный вид): Но

ведь смысл жизни не в длительности, а в яркости, которой ты освещал ее! ТАНЯ: А почему не выбрать яркость без жертв? Не лучше ли дарить свет, занимаясь приятным и любимым делом? ОЛЯ: Заботой о ближнем? ТАНЯ: Смотря что мы называем заботой. Если необходимо ухаживать за больным членом семьи, - это один вопрос. И совсем другой, - когда нашего присутствия у его постели не требуется. ЛЮСЬКА: Присутствие требуется всегда. ТАНЯ: Главное, чтобы оно не стало пристрастием! Андрей улыбается, его забавляет этот разговор. ОЛЯ: Для меня важно быть нужной. Я не могу жить иначе. Те, кому я нужна, чувствуют это, и… (готовая разрыдаться) и … они чувствуют, даже если не могут чувствовать. Т А Н Я : (поднимаясь из-за стола): Ну, хватит! Я уже наелась, ухожу! Большое всем спасибо. ЛЮСЬКА: Спокойной ночи! ОЛЯ (трагическим шепотом): Прощайте! А Н Д Р Е Й (поспешно поднимаясь следом за Таней и догоняя ее. Дальнейший диалог происходит на краю

сцены, на пониженных тонах): Почему ты убегаешь? ТАНЯ: Это ужасно! Ты что, не видишь разве, - она купается в самолюбовании своей несчастностью? А Н Д Р Е Й (посмеиваясь): Вижу, конечно! Только это не ужасно, а, наоборот, очень весело! ТАНЯ: А, понятно! Такая драматическая клоунада? АНДРЕЙ: Ну что ты, милая? Мне действительно смешно за ней наблюдать. И это вызывает к ней интерес. Она своеобразна. ТАНЯ (нежно улыбаясь мужу): Она просто не совсем здорова головой, может быть? АНДРЕЙ (смеется в голос, целует жену): Возможно, и такое! ТАНЯ: Если я вдруг решу сменить профессию и устроюсь работать врачом в психбольницу, обязательно понаблюдаю за ней более внимательно. (Андрей хохочет). А сейчас я иду спать! АНДРЕЙ: Спокойной ночи, любимая! Т А НЯ ( це л у ет его): Спокойной ночи, милый. Андрей возвращается к столу. АНДРЕЙ: Ну что? Истина открылась вам в вине? (Потирая руки): Может быть, разольем? (наливает вино в рюмки) ЛЮСЬКА: От нас

135

с Олечкой истина и не прячется. Мы совершенно единодушны с ней по всем вопросам. (Оле): Верно? ОЛЯ: Конечно, Людмила Михайловна. Я всегда ценю ваше мнение, тем более, что мы с вами чувствуем жизнь практически одинаково. ЛЮСЬКА: Золотые слова. Как я люблю тебя, милая! ОЛЯ: Людмила Михайловна, вы платье будете мерить? А то уже поздно, первый час ночи. Мне пора. Как вы считаете лучше домой добираться? ЛЮСЬКА: Как я считаю?! Конечно, Андрей довезет тебя! АНДРЕЙ (чуть не поперхнувшись наливкой, которую пьет в этот момент): Мам, как я за руль сяду? ЛЮСЬКА: Сынок, уже поздно. Девочку

нельзя отпускать одну. Мы можем либо предложить ей остаться, либо ты должен довезти ее на такси. Впрочем, я считаю, что не так уж много ты и выпил. Заодно развеешься на свежем воздухе по дороге. Думаю, не стоит говорить, чтобы ты привел Олечку в квартиру. Я должна чувствовать себя спокойно перед ее мамой. Они так внимательны ко мне. Мы не можем быть неблагодарны. (Оле): Деточка, а вы проследите за моим сыном. Я, конечно, уверена, что он джентльмен, но тем не менее… Это не будет слишком обременительно для вас? ОЛЯ (искоса поглядывая на Андрея): Ну что вы, Людмила Михайловна! Мы обязаны заботиться друг о друге. Я могла бы его и накормить… У нас и место найдется, где переночевать, чтобы не возвра-

щаться поздно ночью. А Н Д Р Е Й (ворчливо): Ну вот еще! Я лучше домой! ЛЮСЬКА: Посмотришь по ситуации. (Оле): А платье я привезу сама. ОЛЯ : С пасибо вам, Людмила Михайловна. Доброй вам ночи. Идемте, Андрей? АНДРЕЙ (наспех дожевывая что-то со стола): Угу, уже идем. Андрей с Олей уходят. Люська провожает их с улыбкой, закрывает за ними дверь. Очень довольная садится за стол. Покачивает головой, улыбаясь своим мыслям. Занавес. Конец первого действия. Автор: Лена Ичкитидзе

История одного андрогина XXXII Глава Милан 1995 год Новый показ в Милане ознаменовался появлением Евы Адамс на подиуме, спустя больше года. Многие успели соскучиться по Еве. Таковым людям не хватало ее экстраординарности, лица, походки. Многие наоборот негодовали снова видеть ее. Некоторые италь-

136

янские дизайнеры не желали видеть Еву в своих коллекциях после всех ее скандалов. Это вызывало вздор и негодование. Как некоторые осмеливаются работать с ней? Единственное, что сдерживало все это в гримерках, так это авторитет Chanel за спиной у Евы, которые приютили ее своим контрактом на этот год. Так же непосредственное отношение к Elite Paris не давало раздувать из мухи

слона. Ева работала, и это главное. Иногда личный юрист Евы публично заявлял о дискриминации личности его клиента. Он прилюдно заявлял о том, что Ева стала предметом гендерных и сексуальных гонений, ее неоправданно признают деструктивной личностью в США. Правительство США должно позволить Еве въезд на территорию своей страны. Личные убеждения

Евы также подвергаются дискриминации, хотя она имеет право на свои личные убеждения и огласку их. Все речи ее юриста были направлены на то, чтобы вернуть репутацию Евы. Сама она не занималась подобным. Ева была сконцентрирована на работе. Ее интересовал профессиональный успех. С каждым новым выходом на подиум она добивалась все большего признания. Все больше восхищения и хороших отзывов стало направляться в ее адрес. Она выглядела невероятно красивой и обворожительной, как никогда. Наверняка, многие восхищались ею, а не коллекцией. Снова дефиле, снова восторг. Никто так не дефилирует как Ева. Ее походка особенна. Ее походка – магнит. И с этой походкой она возродилась в моде. По окончанию всего происходящего, Оливье, подпрыгивая чуть ли не до потолка, едва не раздавил Еву в своих объятиях от радости. После он собрал свои пальцы в пучок и громко поцеловал их, после чего произнес со всем вдохновением в голосе: - Мма! Это было великолепно, Ева! Вся гримерка говорит только о тебе! - Да, ну! – сказала Ева, беспардонно обнажив свой торс, став перед зеркалом. - Я тебе говорю!

Иных разговоров не найдется! Все речи только о тебе. Причем, по большей мере положительные. - Вау! Значит, не зря все это! – переодеваясь перед зеркалом, невозмутимо продолжала Ева. - Конечно, не зря, моя милочка! – восклицал Оливье. - У нас корпоратив на 20:30. Вечеринка до утра. Весь модный бомонд. Так что, шевелись! У тебя чуть более двух часов. - Хорошо. Ева согласилась, не раздумывая. Она триста лет не была на разных модных корпоративах. Она соскучилась по косым взглядам, по бесплатной выпивке. Она была рада погулять и расслабиться сегодня. Для нее это так же знаменовало ее возвращение в ее привычный мир. Иногда она любила дебоширить. Поэтому некоторые опасались Евы Адамс на подобных вечерах (хотя, некоторым было интересно наблюдать за ней). Но сегодня Ева дала обещание самой себе не напиться в тю-тю и вести себя прилично. Снова ощущая в своих жилах что-то нарциссическое, Ева не могла зайти незаметно. Яркое красное платье с глубоким (до неприличия) декольте. Черные, массивные туфли на здоровенном каблуке. Ее длинные по пояс светлые во-

лосы были уложены естественно, ниспадая с плеч, полностью укрывая спину. И самое главное – отличительная черта Евы Адамс в свете – ее макияж: черная помада на губах, и тоненькие, естественные, еле видные стрелочки на верхних веках, придававшие Еве невероятной естественной выразительности. При этом очень сдержанная, ледяная, удерживающая на дистанции людей, которые, либо называли Еву безвкусной, либо нагло копировали ее. Встретившись с Оливье у входа в модный палац, Ева зашла с ним вовнутрь, держась под локоть. Внутри ее ничто не впечатлило. Это было все тем же, что она привыкла видеть. Здоровенный холл с бесконечным потолком, который перерастал в сплошной бар и пролеты между столами. Громкая музыка и преобладающий красный свет лишь угнетали и утомляли Еву. С первых же минут ей стало скучно, и, приглядев свои любимые реквизиты на вечеринке, Ева распрощалась с Оливье, который намекнул ей не напиваться. Растворившись в толпе, она пошла в барную часть этого холла, и села за стойку, сама по себе, как обычно. Наверняка, ее знал каждый из присутствующих здесь, но благо этим людям хватало манер и этичности не навязываться Еве или

137

смотреть на нее как на НЛО. И порой Еве нравилось это. Особенно в такие моменты, когда она хотела выпить сама с собой. Она никогда не чувствовала себя частью модного бомонда. Поэтому, чем быстрее она напьется, тем лучше для нее. И Ева поспешила это сделать. Где-то справа она увидела знакомого актера. «Хоть бы он не подошел ко мне». Слева – сын итальянского политика. Ева опустила голову от нежелания здороваться с кем-либо из них. «Поменьше сук с подиума», - подумала она и быстро выпила коньяк. Все эти недели мод, фотосессии и прочее. Все это снова начиналось. И Ева, ощущая свое возвращение, решила не стесняться и включать свой привычный режим. Поведение нарциссичного подростка, без чувства меры и уважения к кому-либо. Снова заказав коньяк, Ева повернула голову на сцену и увидела смазливый поп-рок бэнд в белых костюмах. Ей показалось, что они поют «ерунду», и тут же потеряла всякий интерес, увидев перед собой вторую рюмку. Боковым зрением она заметила чей-то взгляд, чье-то внимание, сфокусированное на ней. Это была молодая на вид девушка с черными волосами и стрижкой каре. Ее

138

нос был чуток неуклюжим, но небольшим, напоминающим клюв аиста. У нее были огромные карие глаза, минимум макияжа. Красивые, аккуратные губки, будто сложенные листочки. Она смотрела на Еву, пригубляя стакан мартини со льдом. Ева, заметив, что за ней уже более минуты наблюдает какая-то таинственная брюнетка, не подавая никакого виду, заказала третью рюмку, и продолжила невозмутимо пить. После этого девушка встала со своего места, сев поближе к Еве и сказав: - Извините! Но вы случайно не Ева Адамс? «От, черт! Не дадут спокойно выпить!» пронеслось в голове у Евы, как старая заезженная песня. Не подавая никакого вида заинтересованности, она лишь промелькнула взглядом по своей новой собеседнице и сказала: - Было бы странно, если бы я сказала «нет»! – натянув саркастичную улыбку, после чего Ева заказала следующую рюмку. - Вы так активно налегаете на спиртное!.. – сказала та, наблюдая за Евой. - Тебе что с этого, милочка? – беспардонно сказала Ева. - Нет, нет! Ничего! Просто хотела сказать вам, как я рада, что увидела вас здесь и смогла связать с вами хотя бы

пару слов. Давно мечтала с вами познакомиться! Вы отличная модель! И хороший социолог! - Кхм… А как тебя зовут? - Изабелла. - Видишь ли, Изабелла. Мне, конечно же, приятно слышать в свой адрес подобные комплименты. Но к чему все это? - Как к чему? Хотела с вами познакомиться. Вы, надеюсь, не против? - А ты любишь заводить знакомства с супермоделями? - Нет. Я предпочитаю актрис. Ева взглянула на нее двояко. Что-то знакомое она расслышала в этих словах. Очередная лесбиянка? - То есть? – переспросила она, чувствуя помутнение в своей голове от выпитого коньяка. - Я вижу в вас актрису, Ева. Алкоголь вовсе дал в мозги. Ева не совсем понимала слова Изабеллы. Ее глаза становились пьяными. - Актрису? Ты имеешь в виду ту самую, которая играет в кино? – сказала она. - Да. А вы что подумали? – сказала Изабелла, после чего добавила. - Хотя, все мы в некой степени актеры. Ева ухмыльнулась пьяной улыбкой и снова заказала рюмку коньяка. Изабелла настороженно

смотрела на сей разгон Евы. - То есть, ты имеешь в виду, что из меня получится актриса? Так что ли? – сказала Ева и засмеялась в пьяной истерике. - Вы прирожденная актриса, Ева! - Хм… - успокоившись, произнесла Ева. Интересно. То есть я тебе нравлюсь? - Разве мы сейчас об этом? – с недопонимающим взглядом говорила Изабелла. - Когда ты сказала, что предпочитаешь актрис, то мысленно трахнула меня, потому что затем ты сказала, что я прирожденная актриса. Изабелла на пару секунд растерялась. Но затем на ее лице возникла нехитрая улыбка, которая выдала все ее мысли. Она сказала: - И как же вы меня раскусили, – понимая, что Ева намерена острить. - Опыт, милочка. Опыт. Тысячи страниц по психологии, – к удивлению Изабеллы, вовсе спокойно, но самовлюбленно сказала Ева. - Почему вы больше не выступаете со своими лекциями по социологии? - Вроде бы ты не знаешь, как к этому относится общность мира!? - Это реакция на вас, Ева! Но не на то, что вы делаете! - Возможно.

- Возможно? И этим все кончилось? - А что ты хочешь от меня услышать? – начала заводиться Ева. - Ты даже не представляешь себе, какой это сложный процесс! А мышление!.. Его невозможно изменить. Оно не меняется поколениями. Геноцид не истребил евреев. Я не истреблю сексизм. И никто не истребит. Гендер сильнее нации. И я на все 100 процентов уверена, что ты одна из тех лесбиянок, которые разочаровываются от каждого провала любого из мероприятий секс меньшинств. Но общество не готово вас слушать, и не хочет. Их всегда больше. Поэтому их реакция важнее. - И это повод? - Это даже не повод. Это безвыходность. Когда я говорю людям об андрогинности, они думают, что все должны уподобиться мне – эталону бесполости. Но на самом деле, это я такая. Больше никто не должен быть таким. Не нужно делать операцию на половых органах. Не нужно принимать гормоны, или еще что-то менять в себе. Это должно быть внутри. Это гармония. Андрогинность должна быть, прежде всего, в мышлении, в душе. Только тогда наступит гендерная идиллия человечества. Все думают о фантиках, когда я говорю им о конфетах. Понимаешь? – вдохновлено говорила Ева.

- Понимаю, – с восхищением в глазах сказала Изабелла, будучи под впечатлением ораторских способностей Евы. - Надеюсь, ты не собираешься видоизменять свой половой орган? - Ахах! Нет! Ева и Изабелла выпили вместе и вовсе разговорились. За полчаса они стали как подруги. Они трепались о всякой ерунде, весело смеясь, и шутя друг с другом. Еве было интересно поддерживать разговор. Изабелла, будучи также пьяна, снова подняла вопрос: - И все-таки, как тебе идея об актерской деятельности? У Евы было мутно перед глазами. Но она пыталась думать. - Ты все это время серьезно мне об этом говорила? – сказала она. - А как же! Ева, я предлагаю тебе роль в кино! – сказала Изабелла вполне серьезным, но пьяным тоном. - В каком кино? - В полнометражном кино, Ева! - Это понятно. О чем кино? - Оно будет сниматься в Ницце, где я, собственно живу и работаю. Это будет история о двух подругах. Одна из них была наркоманкой, что становилось проблемой в их дружбе… - Так ты актриса? – наконец-то спросила Ева, чего сама не хотела гово-

139

рить Изабелла. - Да. Ты только сейчас об этом подумала? - Я как-то… я пьяна, – сказала Ева и ухмыльнулась. - Я думала, ты отлично читаешь людей. - Я же сказала, что пьяна, – сказала Ева, схватившись за свою сумочку. - Слушай, в туалет сходить не хочешь? - Идем! – весело согласилась Изабелла. Они пошагали в женский туалет. Ева закрылась в кабинке, а Изабелла стала перед зеркалом, решив припудрить носик. - Вот знаешь, за что я не люблю общественные туалеты? – кричала из своей кабинки пьяным голосом Ева. - За что? – спросила Изабелла, проводя губной помадой по своим тонким губам. - За то, что на дверях каждого из них висят эти глупые таблички, которые разделяют их на мужские и женские. Какая разница? Канализация одна! Изабелла улыбнулась, не докрасив губы. Лишь просмеявшись, она продолжила. Ева смыла воду и вышла из кабинки и подошла к умывальнику, также став перед зеркалом. - Что-то размяться захотелось! – сказала она, ополаскивая руки. - Ты предлагаешь потанцевать? – спросила Изабелла.

140

- А что? Ведь это же тусовка, а не похороны! Рассмеявшись, Ева и Изабелла пошли танцевать. Ева в своей любимой манере абсолютно безвкусно и беспардонно махала волосами, руками и всем чем только можно по сторонам. Будто она была здесь одна, без каких-либо комплексов. Изабелла на фоне разгулявшейся Евы выглядела намного скромнее. Она больше смеялась со всего происходящего. Созрев передохнуть и выпить, новоиспеченные подружки упали за барную стойку и заказали себе по рюмке коньяка. Ева не хотела понижать, а уж тем более терять свой градус. Изабелла не хотела отставать от Евы и делала все то же самое, что и она. - Так значит, ты актриса? – снова переспросила Ева, решив продолжить разговор, который сама же оборвала до этого. - Да, – с улыбкой на лице сказала Изабелла. - И в каких же фильмах ты снималась? - Это было всего три малобюджетных фильма. И то, я играла в них не самые главные роли. - Понятно, – сказала Ева, проглотив коньяк быстрым махом, не закусывая. - А тебе нравится быть моделью? – вдруг

спросила Изабелла. Стало видно, как данный вопрос погрузил Еву в размышления. Она выдержала долгую паузу около минуты, после чего стала говорить: - Знаешь, сказать честно – нет. По крайней мере, теперь. Надоело. Раньше я думала, это мое. Но однажды я перестала чувствовать удовлетворение. Стало появляться какое-то чувство манекена. И это убивает тебя. Именно поэтому я влезла во всю эту социологию. Я пыталась все переосмыслить и думала, так будет лучше… - Но ты вернулась в моду. - Да. - Почему? - Я соскучилась по ней. Я соскучилась по лицам, которые зрительно съедают тебя. - И ты чувствуешь, что это твое? - Нет. - Тогда, почему ты здесь? Зачем тебе все это? Делай то, что тебе понастоящему нравится! - Дело в том, что я уже не знаю, что мне нравится. Тем более, это мой долг. - Долг? Перед кем? Изабелла выглядела сбитой с толку. Ева погрустнела во взгляде, который стала прятать и отдалять от Изабеллы. Она нагнула голову, будто размышляя над чем-то. Потом резко подняла ее и с улыбкой на лице сказала: - Как-то это все

уныло! Тебе не кажется? Пойдем, потанцуем! Я так давно не отрывалась! Сквозь сон Ева стала ощущать реальность. Она стала понимать, что просыпается. Хотя, от этого ее веки не становились легче. Ей хотелось подержать их закрытыми еще немного, будто набираясь сил. Во рту у нее была невыносимая пустыня. Все было настолько сухо, что казалось, будто ее слюна перестала выделяться. Снова это невыносимое чувство – похмелье. И сначала Ева не понимала где она. Сквозь размытый взгляд она сказала: - Что за черт? Она видела незнакомую комнату, где она лежала на одной кровати с девушкой, лицо которой казалось ей знакомым. От оживленности Евы эта девушка по имени Изабелла проснулась и первым делом глянула на Еву с одобрением. Ева, резко подорвавшись с кровати, будто забыв о своем похмелье, заявила с криком: - Черт! Как можно было так напиться! У меня же самолет в двенадцать часов! Настенные часы показывали без двух минут 11. Изабелла, пытаясь поймать суть, сказала тихим голосом: - Ева, куда ты так торопишься? Побудь еще немного! - Заткнись! У нас ничего не было! Понятно? – обеспокоенным го-

лосом говорила Ева, пытаясь как можно быстрее натянуть на себя недостающие вещи и собрать свою сумочку, - Я асексуал! Я презираю секс! – говорила она. Изабелла сделала иронично удивленную гримасу и сказала: - Так это и дураку понятно, что у нас ничего не было. Ты вчера так напилась, что я тебя до порога еле донесла, не говоря уже о постели. - Правда? – приостановившись, сказала Ева. - Я действительно так сильно напилась? - А то! – со смехом сказала Изабелла, отперевшись чуть повыше на своей кровати. - Мне так и не удалось узнать, в какой гостинице ты остановилась. Вытянуть из тебя что-то вменяемое я была не в силах. Поэтому, у меня не оставалось выбора, как привезти тебя в свой номер. Ева задержала свой взгляд на Изабелле и сказала: - Ясно. Спасибо. Сколько времени займет дорога в аэропорт? - Около 40-ка минут. - От, черт! – сказала Ева, снова засуетившись. Сквозь мысли об аэропорте и скоропостижные движения своих рук она вдруг вспомнила, как зовут ее подругу, с которой она провела столь буйный вечер. Осознав, что ей пора, она сказала: - Что ж, спасибо,

Изабелла! Мне надо бежать! – рванув к двери, чтобы закрыть их с той стороны. - Эй! Постой, Ева! А как же кино? – сказала вслед Изабелла, пытаясь успеть сказать Еве. - Кино? – переспросила Ева, остановившись в дверном проходе. - Да. Помнишь, мы с тобой обсуждали твою возможность сыграть в кино? – сказала Изабелла. - Ах, да! Точно! – начиная копошиться в своей сумочке. - Кастинг будет летом. Но я постараюсь договориться с режиссером… - Кастинг? – переспросила Ева, достав из сумочки визитку и задержав ее в своей руке. - Я не принимаю участие в кастингах. Никогда. Вот, держи, – отдав визитку. Если что, позвонишь мне. Получив визитку и держа ее в руках, Изабелла чувствовала себя обескураженной. Ева была такой резкой с утра, что она не успела, как следует подумать и поговорить с ней. Будто все, что говорила и делала Ева, было во сто раз важнее. И она действительно так думала. Время Евы было ценнее, и она не стала забирать его у нее. Она лишь смотрела на то, как она закрыла за собой дверь, сказав, совершенно твердо и тактично: - Мне пора. Пока.

Автор: Морган

Роттен

141

Записки о любви Записка первая В нашем огромном мире есть многочисленное количество изобретений, без которых немыслима сегодня наша цивилизация. Некоторым из этих изобретений уже несколько лет, а некоторым уже несколько сотен и даже тысяч лет. Одними изобретениями пользуются миллионы людей, а другими пользуются всего несколько человек. Некоторые изобретения органично и на многие годы вошли в нашу жизнь, а век других был не долог и не продолжителен. Что же можно отнести к великим изобретениям человечества? Я думаю, что безо всяких сомнений, это – колесо и повозка, парус и корабль, плуг и мельница, часы и очки, порох и компас, двигатель и прялка. Этим изобретениям уже сотни лет, но люди пользуются ими и поныне. Многие из этих изобретений модернизируются и совершенствуются, но суть от этого не меняется. Они служат уже не один век на благо всего человечества. Но я хотел бы остановиться на других, не менее важных, изобретениях нашей цивилизации. Значение этих изобретений велико и огромно в нашем мире. Их роль в жизни каждого человека и целого человечества трудно переоценить. Я о бума-

142

ге и письменности. Изобретение человеком, в частности, письма, как системы фиксации речи для передачи ее в пространстве и во времени явилось одним из самых важных открытий, во многом определившим, прогресс современного общества. Главное достоинство письма заключается в том, что оно позволяет преодолеть барьер времени, дает возможность общаться людям разных поколений, передавать потомкам свои знания о мире. В настоящее время изобретено множество уникальных технических средств и приспособлений, с помощью которых можно передавать, или транслировать человеческую речь на расстоянии или во времени: современный человек повсеместно использует телефон, радио, телевидение, интернет, и целый ряд других средств массовой коммуникации. Однако все эти технические приспособления были изобретены лишь в последние сто лет, а до этого люди, столетиями, общались друг с другом с помощью письма писали друг другу письма, создавали различные деловые бумаги (документы), фиксировали свои знания и переживания в книгах. Несмотря на огромные достижения, научно-технический прогресс в области накопле-

ния, хранения и передачи информации, человечество до настоящего времени так и не придумало другой системы, равной письму и способной в той же мере выполнять эти функции. Тоже самое, можно сказать и о бумаге и о ее роли в современном мире. В наши дни, на современном этапе развития человеческого общества, у бумаги появился конкурент. Я про электронные носители информации. Но и они, до сих пор и в полной мере, не могут заменить информацию на бумаге. Записка вторая Благодаря изобретению письменности, у наших предков, а соответственно и у нас с вами, появилась возможность прикоснуться к самому прекрасному в этом мире – к миру чтения и книги. Человечеству открылся, до этого невиданный и неслыханный вид искусства, который и сегодня является одним из самых главных и самых замечательных в мире. Я о литературе. Сегодня всем нам известно о великих и не очень великих произведениях всех времен и народов, о знаменитых и не очень знаменитых писателях, об известных и не очень известных поэтах. И все это смогло произойти благодаря изобретению

бумаги и письменности. Записка третья У каждого из нас свой литературный вкус и свои литературные предпочтения. Кому-то из нас нравятся произведения об исторических персонажах или событиях, а кому-то о приключениях и путешествиях. Кто-то из нас предпочитает детективы, а кто-то фантастику. Одни из нас зачитываются фельетонами, а другие пьесами. На вкус и цвет, как известно, товарищей нет. Вот и у меня есть свой литературный вкус и свои литературные предпочтения. Мне всегда нравились стихи. А еще больше - произведения о любви. При чем, совсем не важно, в каком жанре эти произведения написаны. Для меня это не имеет

никакого значения. Главное, чтобы они были о любви и чтобы их было интересно и занимательно читать. Чтобы они трогали меня за душу. Что касается стихов, то я сам уже много лет увлекаюсь поэзией и пишу свои стихи. А вот с прозой все сложилось немного по-другому. Точнее – складывается. Потому что, прозу я стал писать совсем недавно, будучи, перешагнув свой тридцатилетний возрастной рубеж. Произведение, которое Вы сейчас начинаете читать – моё второе произведение в прозе. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Поэтому, я учел ошибки и недочёты первого своего рассказа, и, надеюсь, что каждый мой следующий опус будет лучше предыдущего. И что мой второй

рассказ будет лучше моего первого. Кроме того, будут такие моменты в этом произведении, которые будут разительно отличать его от моего первого произведения. И ты, мой внимательный читатель, конечно, обратишь на это внимание. Записка четвертая При выборе темы для своего нового рассказа – проблемы не было. Я скажу тебе, искренне, мой уважаемый читатель – этой проблемы, видимо, не будет никогда. Потому что, большинство моих стихов тоже именно на эту тему. И думается мне, что и большинство моих произведений в прозе, тоже будут именно на эту тему. На тему, которая стара, как этот мир, но, тем не менее, она всегда современна, всегда в трен-

143

де и всегда в моде. На тему, которая пронизывает почти каждое литературное, музыкальное, художественное и кинематографическое произведение на свете. Я о теме любви. Недавно я разменял четвертый десяток лет своей жизни на этой планете. И мне, мой дорогой читатель, есть, что поведать тебе о своей жизни и о прожитых годах своей жизни. Самые приятные воспоминания и впечатления моих тридцати, с копейками, лет жизни, как это ни странно, связаны с моими впечатлениями, переживаниями и чувствами. Точнее, только с одним из них – с чувством любви. Я не могу сказать, что я однолюб, но я с такой же уверенностью не могу сказать, что я отношусь к этому чувству както не серьезно и легкомысленно. Для меня любовь – это больше, чем просто слово, это больше, чем просто чувство, и это больше, чем просто жизнь. В какой-то степени, я могу сравнить любовь с фундаментом. Да, мой драгоценный читатель, именно с этой частью дома. Любое строение, любое здание и любой дом начинаются, как известно, со строительства фундамента. Он – их начало и он их основа. Сколько лет простоит дом, и, в каком он будет состоянии - зависит во многом от того, какой качественный или не качественный у него цоколь и

144

фундамент. Фундамент – это основа основ любого дома. Вот так же и любовь я считаю фундаментом и основой основ всех человеческих, дружеских и семейных отношений. Основой всего того, что есть на нашей планете. Ведь ни для кого не секрет, что самые лучшие и самые прекрасные изобретения человечества и произведения человечества были созданы благодаря любви. И все самые необычные и неслыханные поступки тоже были совершены благодаря этому чувству. Весь мир существует сотни и тысячи лет благодаря любви. Мы рождаемся, мы живем, мы взрослеем, и мы познаем себя и смысл жизни благодаря любви. Любовь сама по себе, почти всегда, становится этим самым смыслом жизни. Вот и автор этого рассказа в этом смысле не стал исключением. Любовь стала смыслом и моей жизни, в какой-то мере. Записка пятая Любовь... Одно слово, и столько смысла. У каждого человека с ним связаны самые разные впечатления и ассоциации. Это чувство очень нежное, приятное, неуловимое и всем знакомое. Для кого-то это обыденность, для других – вся жизнь. Первая любовь, которую мы испытываем в своей жизни – это, безусловно, любовь к родителям, любовь к своему до-

машнему очагу и любовь к своей семье. В течение жизни нам встречается это чувство множество раз и в самых разных ипостасях. Как пример – это любовь к нашим домашним питомцам и к братьям нашим меньшим, любовь к братьям и к сёстрам, любовь к своей родной земле и к своей Родине, любовь к своим детям и внукам. Этот список примеров можно продолжать практически бесконечно. Но у всех этих проявлений любви есть одно общее – это чувство сильнейшей привязанности и огромной ответственности к тому, к кому или к чему мы испытываем это светлое чувство. Я хочу в своем рассказе коснуться многих видов любви. Ведь для меня любовь – очень многолика, уважаемый читатель. Я хочу подчеркнуть, что мой рассказ – это не учебник, не энциклопедия, и не справочник в мире любви. Это произведение составлено исключительно из моих собственных суждений, моих личных переживаний и воспоминаний, и моего субъективного мнения, насчет этого прекрасного чувства - чувства любви. Особое место в моём опусе займут размышления и воспоминания о таком виде любви, как чувственная любовь. Древние греки, за тысячи лет до нашего рождения, назвали эту любовь – эрос. Эта любовь - всепоглощающая, необъемле-

мая и бесконтрольная. Она свойственна молодым людям, которые в силу своей неопытности с головой уходят в объект своей безудержной любви. Это любовь между мужчиной и женщиной. И к этому типу любви я обязательно еще вернусь в этом рассказе, мой дорогой читатель. Записка седьмая С чего же начинается Родина? Для каждого из нас - из чего-то своего, я так думаю. Для жителя холодного Севера она, видимо, начинается с бескрайней тундры, заснеженного чума, северных оленей или полярного сияния. Для постояльцев теплого Юга – с раскидистых пальм, песчаных пляжей, саманной хаты или бескрайних степей. Для россиян, живущих в средней полосе – Русь, безусловно, начинается с березовых рощ, зеленых лугов, деревянных срубов или полноводных рек. Для наших соотечественников, живущих в таёжных дремучих лесах, Отчизна, очевидно, начинается с бурого медведя, высоких сосен и елей, ягод и грибов в лесу. Для наших школьников, Отечество начинается, я подозреваю, с их класса и кабинета, с их учителей и одноклассников, и, в конце концов, с их школы. Для шахтеров нашей страны, Россия, как я предполагаю, начинается с их родной угольной шахты, в которую они спускаются

каждый день уже много лет, принося огромную пользу всей стране и всем ее жителям. Вот и получается, что для каждого из нас, Родина и любовь к ней, начинаются с чего-то своего. Записка восьмая А вот с чего начинается моя Родина? А, точнее, моя малая Родина. Так уж получилось, что я родился и живу почти всю свою жизнь в самом тёплом и самом южном регионе нашей самой холодной и самой северной страны в мире. Мой край можно назвать, без преувеличения, житницей нашей Родины. Я бы к этому добавил еще один эпитет – Туристическая Мекка России. Теплый климат, хорошие почвы и выход к двум незамерзающим морям всегда притягивали сюда самые разные народы и самых разных правителей в разные исторические эпохи. Хозяйничали здесь когда-то греки и турки, итальянцы и монголы. Но последние несколько столетий, не без помощи императрицы Екатерины Второй, эти земли принадлежат Российскому государству. А называют эти земли одним словом – Кубань. В честь реки, которая здесь протекает. На кубанской земле находится несколько сотен станиц, которые были когда-то основаны запорожскими казаками. Здесь есть крупные стани-

цы, население которых превышает, порой, население даже некоторых городов, а есть станицы с населением в несколько сот человек. Одни кубанские станицы находятся среди равнин, степей и бескрайних лугов, а другие раскинулись у побережья теплых морей и у подножия высоких гор. Нет ни одной станицы, которая была бы похожа на другую станицу. И все-таки, чтото общее у них у всех есть. Что же это? – спросите вы. И я вам отвечу – все кубанские станицы, буквально, утопают в зелени парков и садов. Не исключение – и моя станица. Записка девятая Я не буду называть вам имя моей станицы, чтобы создать небольшую ауру загадочности моему рассказу. Но я обязательно немного расскажу тебе о ней, мой дорогой читатель. Моя родная станица была основана почти полтора века назад казаками на месте покоренного адыгейского аула, при чем, не маленького по своим размерам и населению. В истории моей станицы, как впрочем, и в истории всей нашей Отчизны, было много трагических и драматических страниц. Войны, революции, голод, разруха, коллективизация и раскулачивание коснулись моей малой Родины в такой же степени, в какой они коснулись и моей большой Родины. Были в истории

145

моей станицы и славные, победные главы, минуты всеобщего счастья и триумфа. Когда-то слава о моей станице гремела по просторам Кубани и России. Немалую роль в этом сыграли два станичных предприятия – сельскохозяйственное и автотранспортное. А прославляли мою родную станицу простые люди и простые труженики. Как то - рабочие и колхозники, инженеры и водители, учителя и врачи, слесари и трактористы. Все они своим ежедневным и добросовестным трудом делали мою станицу лучше и краше. А вместе с этим делали лучше и краше наш любимый край и нашу любимую страну. Когда я слышу словосочетания «Малая Родина» и «патриотизм», я всегда вспоминаю отрывок из одного культового советского кинофильма: «... - Ну, так что вы все-таки видели? Как же вы не заметили? Мы же сегодня над моей Украиной дрались! - А как тут заметишь? Те же поля, дороги, села... - Э... нет! А воздух? Другой. А небо? Голубее. Земля - зеленее…» Я никогда не жил в Украине и почти никогда не бывал в этой замечательной и многострадальной стране, но суть этого эпизода все мои читатели, я надеюсь, поняли. В родной стороне всегда - и воздух другой, и небо голубее и земля зеленее.

146

Люблю ли я свою станицу и свой родной край? Безусловно! Записка десятая И говоря, о любви к своей родной земле, грех не упомянуть еще об одной разновидности любви. Она заставляет миллионы людей каждый год в цветущем мае участвовать в самых различных мероприятиях и концертах, торжественных парадах и салютах, вывешивать триколор на своих балконах и автомобилях. Это проявление любви мы можем видеть в ходе прохождения «Бессмертного полка» по улицам и проспектам наших посёлков и городов и в виде Георгиевских ленточек на одежде и сумочках людей. Эта любовь объединяет миллионы людей в нашей стране. Она совершает метаморфозу – делая из всех нас не просто жителей России, а граждан великой страны. Эта разновидность любви объединяет людей самых разных национальностей, самых различных политических и религиозных взглядов, профессий и самого разного социального положения. Эта любовь делает наш многомиллионный и многонациональный народ одним целым. Девиз этой любви: «Я помню! Я горжусь!» Речь идёт о любви к своей истории, к истории своего народа, к истории своей семьи. Ведь именно из истории каждой отдельной семьи скла-

дывалась, складывается и будет складываться история нашей огромной страны, как мозаика. Знать, любить, уважать и помнить противоречивые страницы истории своего народа и своей страны – это, я считаю, наивысшим проявлением патриотизма, порядочности, воспитанности, тактичности и просто сознательности каждого гражданина России. Я конечно же люблю свою страну и люблю историю своего народа. Знаю её и уважаю. Записка

одинна-

дцатая У следующей разновидности любви, скорее всего, нет, никогда не было и никогда не будет своего названия. Но это не значит, что такой любви на свете не существует. И это не значит, что я о ней вам не расскажу, мой драгоценный читатель. Я обязательно о ней расскажу. Потому что, я испытываю это чувство довольно-таки часто. Это – чувство любви к различным сезонам и временам года. Осень – одно из самых прекрасных времен года и мой самый любимый сезон. Осенняя пора уже много лет и много веков вдохновляет писателей и поэтов, музыкантов и художников. Вспомним «Болдинскую осень» у Пушкина или «Времена года» у Вивальди. Вашему покорному слуге дале-

ко еще до Пушкина и Вивальди, но это не значит, что осень его не вдохновляет. И это не значит, что он не любит осень и не ждет ее наступления каждый год. Ждет! Еще и как, ждёт! Осень приходит в наши края обычно в октябре. Она разбрасывает свою золотую листву по паркам и садам. Она напоминает о себе утренней и вечерней свежестью. Она дает о себе знать клином журавлей в небе и прохладной, пасмурной погодой после жаркого и душного лета. Она шумит своими холодными ветрами и моросящими дождями. Она угощает нас всех урожаем винограда и фруктов. Она заставляет всех нас вспомнить про теплые пледы и легкие куртки. Она обнимает всех нас запахом утренних туманов и горящей листвы. Осень – золотая пора для шутников и юмористов. У них всегда есть в запасе коллекция шуток про осень. Некоторые из этих шуток нравятся и мне самому. Например: «Осень начинается – юбка удлиняется». Или вот еще: «Осень – это ежегодный лиственный стриптиз». И буквально сегодня по радио услышал еще одну шутку про осень: «Вот и снова пришла осень. То самое время года, когда твоя шапка решает, какая у тебя будет прическа». Осень в моих родных краях занимает свой трон, как я уже сказал, в

октябре. Как занимает свой трон каждый вечер на небе луна и каждое утро – одна из звезд. Имя, которой все знают почти что с рождения. И зовут ее - Солнце. Как занимает свой трон император, который захватил власть или атлет, победивший на соревнованиях. Осень не просто занимает свои позиции. Она зачастую дает старт новому сезону в нашей жизни - сезону любви. Записка двенадцатая Осень - это вдохновение для музыкантов, художников, скульпторов и архитекторов. Остановлюсь я вначале, на музыкантах и на музыке. Сначала Бог сотворил тишину. Но тишина была скучна и пуста. И Дух божий томился в этой тишине. И сказал Бог: «Да будет звук!» И звук этот был прекрасен и чист. Но некому было оценить его… И решил Бог сотворить человека по образу своему. И да услышит он звук во всем многообразии и будет складывать звуки в мелодии. И сотворил Бог мужчину и женщину. Так появилась любовь. И благословил их Бог и сказал им: «Слушайте и будьте услышаны, творите музыку и воспевайте в ней любовь, несите ее миру…" С тех самых пор любовь и музыка - неразлучны. А как еще показать всю эту невероятно

— фееричнофантастичную гамму чувств, переполняющих тебя? И песни о возвышенных чувствах существуют столько же, сколько и сами чувства. О чем это я? А вот о чем – еще одной ипостасей любви я бы назвал любовь к искусству. Как известно, искусство – многогранно. И здесь можно говорить о таких видах искусства, как литература, живопись, кинематограф, театр, хореография, музыка… Вот именно на музыке, я и хочу остановиться более подробно, мой уважаемый читатель. Любовь и музыка — два чуда в нашей жизни. Наверно, ничто не вызывает таких сильных переживаний у нас, как настоящая любовь и хорошая музыка. Для кого-то любовь стала музыкой сердца и души, для кого-то музыка стала настоящей любовью. Думаю, что те и другие люди нашли многое для себя, в нашей непростой жизни. У всех нас - самые различные музыкальные вкусы и пристрастия. Кому-то нравится классическая музыка, а кому-то – клубная. Кто-то без ума от музыки в стиле шансон, а кто-то от музыки в стиле хип-хоп. Одни из нас днями напролет наслаждаются рок-музыкой, а другие – оперой. И как бы там ни было, любая музыка – прекрасна. И именно, поэтому, я слушаю почти любую музыку, почти все музыкальные направления совре-

147

менной и не очень современной музыки. А самое главное, мой дорогой читатель, что почти вся музыка, которую я слушаю и люблю вызывает во мне бурю эмоций и впечатлений, и, безусловно, вдохновляет меня. На что вдохновляет? – спросите тут же вы, и я вам сразу же отвечу. Она вдохновляет меня на хорошее настроение, на различные переживания, на написание стихов и рассказов, и даже на написание собственной музыки. Поэтому, без музыки жизнь моя была бы невозможна. И моя любовь к музыке – это навечно. И еще, чуть было не забыл вам рассказать. Если говорить, о современной популярной музыке, то в ней я, конечно, отдаю предпочтение песням о любви. И для меня, вообще, не важно, в каком стиле, и в каком жанре о ней поют, в какой тональности, и каким голосом. Песни о любви прекрасны для меня не потому что, их поют в стиле рок или в стиле шансон, а потому что, они о любви! И потому что, они просто есть на свете и их просто поют. Поют эти песни - песни о любви.

искусства и способом проявления своих эмоций, высказывания протеста и возможностью высказать все наболевшее. Когда я попадаю в музей изобразительного искусства или в галерею (а это, к сожалению, случается не часто) у меня возникает ощущение пребывания в каком-то таинственном мире. Кажется, что все портреты здесь разговаривают, а нарисованные на них люди вотвот шагнут ко мне прямо из рамы. Прохожу дальше и отчетливо слышу пение птиц с какого-либо пейзажа и даже пытаюсь угадать, что за птичка поет. Попадаю в зал маринистов, и слух ласкает прибрежная волна, а иногда шум шторма перекрывает все звуки в нашей голове. К слову говоря, маринистов я больше всех и люблю из всех направлений живописи. А если говорить в целом, то мое отношение к живописи, такое же, как и к музыке. Можно сказать, что в мире живописи, как и в мире музыки, я - стопроцентный меломан. Я люблю многие виды живописи.

Записка тринадца-

Одним из самых современных видов искусства является искусство кино. Оно зародилось намного позже всех остальных видов искусства и сегодня оно, безусловно, одно из самых популярных искусств на пла-

тая Кроме музыки, в нашем мире, есть еще несколько весьма выразительных видов искусства. И следующий из них я бы назвал лечебным видом

148

Записка

четырна-

дцатая

нете. Ему всего несколько десятилетий, но за этот короткий промежуток времени оно стало поистине народным искусством. И в нашей стране и за ее пределами. В мире кино я не могу назвать себя меломаном, как, например, в мире музыки или в мире живописи. Потому что мне, мой дорогой читатель, нравится только пару жанров кинематографа. Один из них – это комедия. Ибо она поднимает настроение и позволяет посмотреть на многие проблемы нашей жизни с другой стороны. Через призму юмора, сатиры, иронии и сарказма. Если над проблемой посмеяться – то проблема уже наполовину решена. И, само собой, в мире кинематографа я ценил, ценю, и всегда буду ценить - мелодраму. Потому что, в этом жанре, как нигде в другом, на первое место выходят – чувства, переживания и эмоции людей. То есть, именно то, чего так не хватает всем нам в нашей повседневной суетливой жизни. Кроме того, мелодрама для меня – это возможность взглянуть на жизнь людей изнутри. На их психологию и их истинные мечты и желания. А одно из самых главных желаний, всех без исключения людей на планете, – это желание любить и быть любимым/любимой. И вот о нем говорится почти во всех мелодрамах. В этом и кроется од-

на из причин моей любви к этому жанру киноискусства. Записка пятнадцатая Если вы одновременно желаете попасть в мир музыки, танца и выразительного чтения, то тогда я приглашаю вас в театр. Потому что, театр – это особое и уникальное место в мире искусства. Уникально и неповторимо даже здание любого театра. Ведь оно значительно отличается от других зданий оригинальным фасадом, необыкновенной архитектурой, огромными резными дверями, за которыми скрывается театральный мир. Но самое неповторимое в театре – это, конечно же, его атмосфера. Театр, в отличие от киноискусства, - это мир живого слова, живой музыки и живой души. И моя душа во время спектакля тоже на сцене: она поёт и танцует, плачет и смеётся, любит и ненавидит, горюет и радуется, вместе с артистами театра. Довольно-таки часто в наши дни можно услышать разговоры о том, что театр в связи с появлением телевидения, интернета и кинематографа, окончательно уйдёт в небытие. Спешу не согласиться с этим суждением. Потому что, телевидение и интернет существуют уже несколько десятилетий, но я не слышал за это время ни разу, чтобы за-

крылся хоть один театр. Наоборот, несколько новых театров открылось в ближайшем ко мне городе, в последние годы. По крайней мере, те театры, которые я посещал и посещаю, работают в том же режиме, что и много лет назад. И партер, галёрка и ложа в них не пустуют. Тем, кто любит театр, его невозможно заменить ни чем другим и сравнить ни с чем другим. Так что, как и столетия, назад, так и сейчас, можно смело утверждать, что театр – жив! Сказать, что я люблю театр – это ничего не сказать. Хоть и времени на него постоянно и катастрофически не хватает, к сожалению. Записка

шестна-

дцатая В любом виде искусства есть такое понятие, как шедевр. Когда мы слушаем, смотрим или читаем какой-либо шедевр – то для нас обычно не имеет значение, о чем он. Потому что, он изначально и в любом случае произведение высшего класса и высшей пробы. Его тематика, его сюжет и его жанр отходят на второй план для нас. В нашем мире огромное количество бестселлеров в самых разных видах искусства. Все они, без преувеличения, – золотой фонд мировой художественной культуры. Лично для меня шедевром является почти

любое художественное произведение. Главное, чтобы оно было о любви. Записка семнадцатая В каждом человеке есть свои достоинства и недостатки. И это вполне нормальное явление. При чем, если какого-то достоинства в человеке слишком много – то оно зачастую становится недостатком. А если какого-то недостатка слишком мало, то он наоборот становится достоинством этой личности. Ибо, всё хорошо в меру. Я хочу рассказать тебе, мой уважаемый читатель, об одном из человеческих качеств. Лично меня это качество в людях завораживает, останавливает и вызывает желание испытать нечто подобное. Либо как можно быстрее убежать от слепящего чувства восторга, которым искрятся увлеченные. Они как влюбленные, встречаясь с которыми, люди не могут скрыть своего отношения к жизни, радости и любви. Примеры для раскрытия этого качества можно найти во многих произведениях русских писателей. Очень яркими и показательными примерами являются, на мой взгляд, образ Левши в одноименном рассказе Николая Лескова или образ учительницы французского языка – Лидии Михайловны, в рассказе Валентина Распутина «Уроки

149

французского». В этой главе я уже несколько раз использовал слово «качество» и слово «любовь». Потому что, в данном контексте, эти слова, почти что, слова – синонимы. Ведь речь идет о любви к своему делу, к своей работе и к своей профессии. Работа и труд, как мы все прекрасно знаем, превратила обезьяну в человека. Хотя, много кто в этом сейчас сомневается, но факт остается фактом: человек и в самом деле без работы не может существовать. Как гласит русская пословица - Сталь закаливается в огне - а человек в труде. Ведь работа - это жизнь, которая имеет какой-либо смысл. Мне кажется, что чем больше человек работает, тем более он ощущает свою ценность, ощущает, что он нужен не только себе и своим близким, но и всему обществу. А ощущение своей значимости – одно из наиважнейших желаний и потребностей человека. Оно ему нужно, как воздух, как вода и как пища. И наша работа, наша профессия, наше любимое дело или хобби дает нам возможность чувствовать и ощущать свою значимость в этом мире. И чем больше мы ощущаем свою значимость и значимость своего труда – тем больше нам хочется этим трудом заниматься. Это чуть ли не главный стимул и мотивация в труде. И я думаю, что именно благода-

150

ря этой мотивации появились шедевры архитектуры и живописи, скульптуры и поэзии, музыки и литературы. Я уверен, что благодаря именно этому стимулу в конце позапрошлого столетия в Париже вознеслась в небо знаменитая трехсотметровая Эйфелева башня, а четыре века до этого, Леонардо да Винчи написал свою бессмертную «Джоконду». Я считаю, что благодаря именно этой мотивации появились на свет в позапрошлом столетии бестселлер русской и мировой литературы - «Анна Каренина» и бестселлер русской и мировой классической музыки – «Лебединое озеро». Я предполагаю, что благодаря именно этому стимулу несколько столетий назад в Риме был построен в ложбине трех холмов знаменитый Колизей, а в Волгограде, на Мамаевом кургане – монумент «Родина-мать, зовёт!» И тот и другой, без преувеличения, - эталон мирового зодчества и мировой скульптуры. Кроме того, работа скрашивает нашу жизнь, дает возможность учиться чему-то каждый день и развиваться. И, в конце концов, и это немаловажный фактор, - работа дает нам возможность зарабатывать себе на хлеб насущный. А те люди, которым нравится их работа и оплата труда за нее – считают себя счастливыми людьми. Хотя, денег много не бывает, как из-

вестно, и, я сомневаюсь, что кого-то из нас полностью устраивает его заработная плата. Записка

восемна-

дцатая Могу ли я сказать, что мне нравится моя профессия и моя работа? Да, мой уважаемый читатель! Я из тех, кто выбирал свою профессию сердцем, а не разумом. Я из тех, кому нравится его работа и он не разу не пожалел о выбранной им специальности. Я из тех, кто не ходит на работу, как на каторгу, а ходит на нее, как на праздник. Великий китайский философ Конфуций когда -то сказал: «Если ты любишь свое дело, это – не работа, это увлекательнейшее путешествие к мечте». Вот и я каждый день совершаю это увлекательнейшее путешествие к мечте. К своей мечте. Тем более что кроме своей основной работы и своего основного занятия, которые дают мне возможность заработать на хлеб насущный, у меня много и других увлечений и любимых занятий. И одно из этих увлечений – это музыка и литература. Когда мне кто-то из знакомых говорит, что ему бывает скучно – мне смешно это слышать. Как может быть скучно, если есть множество любимых занятий? Лично мне почти никогда не бывает скучно. Кроме того, как

говорил наш знаменитый соотечественник, ученыйбиолог Иван Сеченов – «Лучший отдых – не полный покой, а смена деятельности». Меняйте свои хобби и увлечения в течение одного дня и в течение всей жизни - и будет вам счастье. Я всегда знаю, чем себя занять. Потому что, у меня есть несколько любимых дел и любимых занятий, которые проносят мне массу положительных эмоций и прекрасного настроения. Поэтому, чувство грусти, тоски и печали мне тоже почти не незнакомо. А все потому что, друзья мои, у меня в сердце живет любовь. Любовь к своей работе, к своим увлечениям и к своим занятиям. А когда в сердце человека живет любовь – разве бывает этот человек несчастлив? Я думаю, что нет. Вот и себя я считаю вполне счастливым человеком. Чего и тебе желаю, мой драгоценный читатель. Записка

девятна-

дцатая Позвольте мне поделиться с вами еще одной мыслью. А точнее – мыслями. Об еще одной разновидности любви. Именно этой разновидности любви посвящены почти все литературные, кинематографические и музыкальные произведения в мире. Именно об этой любви мечтают миллионы людей на планете и ждут ее, по-

рой, всю свою жизнь. А затем, хранят воспоминания о ней, как зеницу ока. Именно, эта любовь заставляет нас улыбаться и плакать, радоваться и грустить, и вообще, резко менять наше настроение. Именно об этой любви мы часто думаем вечерами перед сном и от того долго не можем уснуть. И именно из-за этой любви нам тепло лютой зимой и прохладно жарким летом. Я говорю, о чувственной любви. О той самой любви, которую древние греки когда-то назвали «эрос». С чем ее можно сравнить, мой многоуважаемый читатель? Сложный вопрос, но я постараюсь и вам и самому себе, на него ответить. Любовь – это нежность. Она тёплая и парящая, летящая над землей, над людскими душами, в поисках пристанища в их сердцах. Любовь – это лекарство от одиночества. А одиночество – одно из самых страшных ощущений на свете, как мне кажется. Любовь – это чувства и переживания, захватывающие нас в свой плен, и не отпускающие уже никогда. Любовь – это шквал очень сильных эмоций, которые увлекают нас в костёр наслаждений и страданий, где огромная температура плавит наши окаменевшие сердца. Любовь – это могучая симфония, разыгранная тысячами инструментов нашей души. Любовь – это музыка,

рожденная в наших сердцах. А еще, мой драгоценный читатель, я бы сравнил чувственную любовь с горьким шоколадом. В том смысле, что вроде сладко и вкусно, но в тоже время горько. Я могу сравнить любовь еще и с кирпичом, без которого не построить ни один дом. Дом, который носит название «Хорошая и счастливая жизнь». И даже можно сравнить ее с наркотиком, который всегда хочется и нельзя отвыкнуть от него. Мы привязаны к нему, и мы не можем оторваться. Ведь любовь, как наркотик, который мы хотим больше и больше. И последнее, с чем бы я сравнил эту разновидность любви – это стихия. А точнее – ураган, который всё крушит на своём пути и после которого ничего не будет, как прежде. Записка двадцатая Я – обычный человек и мне не чужда эта разновидность любви, впрочем, как и другие разновидности тоже. Помню ли я, когда в первый раз я столкнулся с этим видом любви? Конечно, помню, мой дорогой читатель. Помню ли я, как звали объект моей первой любви? Разумеется, помню. Помню ли я те эмоции, которые сопровождали мою первую подобную любовь? Естественно, помню. Я помню всё...

151

Но рассказать вам я хочу не о первой своей любви, которая была, как первый блин комом. И даже не о второй и не о третьей подобной истории, которые постигла примерно та же участь, что и первую историю. Таких историй в моей жизни и в жизни почти всех моих читателей было много, я подозреваю. И говорить о каждой из них – нет никакого смысла. Все эти истории, хоть и имели место быть в нашей жизни, но прошли они все, по сути, в холостую. То есть, последствий и результатов у этих историй не было. Наивысшим результатом и главным итогом чувственной любви должно быть, как я считаю, создание семьи и общие дети. И именно о такой любви я и хочу вам немного поведать в этом рассказе.

Записка

двадцать

первая Эта история, на сей момент, единственная в моей жизни. И произошла она несколько лет назад. В моей любимой станице и в мое любимое время года. Отличалась ли она чем-нибудь от других подобных историй? Как это не романтично звучит, но - нет! Не отличалась. Это была моя очередная обычная история любви. Отличалась ли она особенностями сюжета и развитием событий? О, нет, мой любимый читатель!

152

Все было, как по накатанной. Отличался ли объект моей любви от предыдущих подобных объектов? И опять я отвечу вам – Нет, не отличался. Так почему же я о ней помню до сих пор, и решил вам о ней рассказать? Я обязательно отвечу вам на этот вопрос. И постараюсь сделать это весьма лаконично. Записка

двадцать

вторая На это было всего две объективные причины. Причина первая – эта история любви была, без преувеличения, – счастливой. В каком смысле - счастливой? А в том, что чувства в ней были взаимны. Во всех смыслах этого слова. Да, мой уважаемый читатель! Отличие этой истории от большинства других подобных историй - любил, в данном случае, не только я, но любили и меня. И это прекрасно. Это дало мне понять, чуть ли не впервые в жизни, что любовь бывает взаимной и разделенной. Глаза моей избранницы горели в момент наших встреч, так как же ярко, как горели и мои глаза. Сердце моей любимой пылало такими же чувствами, как и мое сердце. Огонь любви, который метался в ее груди – метался и в моей груди. Нежные слова и признания, которые она говорила мне – повторялись

эхом и в моих нежных словах и признаниях. Взгляд, которым она согревала меня – был и в моих глазах. Поступки, которые она совершала для меня и ради меня – я совершал и для нее и ради нее. Все, что она делала и говорила, отражалось, словно в зеркале. А этим зеркалом был я. Потому что, я делал и говорил ей то же самое, что и она говорила мне и делала для меня. И я, мой уважаемый читатель, каждый день, каждый час и каждое мгновение чувствовал это. Чувствовал ее любовь. И именно поэтому эта история чувственной любви запомнилась мне, и я решил вам рассказать о ней. Моя избранница была на редкость добра, нежна, ласкова, внимательна и тактична со мной. Но самое главное ее достоинство было в другом - она любила меня! Видел ли и ценил ли я это все? Скорее нет, чем да. Потому что, человек так устроен, что он редко испытывает чувство благодарности за что-либо. Вы, думаете, что я - исключение? Нет! Я не исключение. Я совершаю те же самые ошибки, которые совершают миллионы людей на планете. И одна из важнейших наших ошибок отражена в одной из русских пословиц - Что имеем - не храним, потерявши – плачем… Записка третья

двадцать

Я обещал вам рассказать об еще одной причине. И я обязательно сдержу свое слово. Итак, причина вторая. Я уже говорил о том, что результатом чувственной любви должно быть наличие семейных уз и общих детей. Было ли это всё в истории, о которой я начал вам рассказывать? Безусловно, было! И логическим продолжением этой истории были, как я уже сказал, семейные отношения и общие дети. Возможна ли без этих составляющих чувственная любовь, и переходящая из нее – счастливая семья? Я думаю, что нет. И со мной, видимо, согласятся многие мои читатели. Записка четвертая

двадцать

И поэтому из чувственной любви выходит еще одна разновидность любви, о которой я хотел бы вам рассказать. Сравнима ли она с другими разновидностями любви? Может ли она с ними сравниться или конкурировать? Нет, нет, и еще раз нет! – отвечу я тебе, мой любимый читатель. Известный аргентинский психотерапевт Хорхе Букай однажды сказал: «Любить — это значит бескорыстно создавать условия для того, чтобы другой был тем, кто он есть». Он сказал это о любви к своим соб-

ственным детям. В психологии это чувство получило название – чадолюбие. Так чем же оно отличается от других видов любви? Я попытаюсь ответить на этот вопрос. Большинство родителей любят своих детей. И в отличие от других типов любви - ребенок не должен постоянно заслуживать эту любовь и поэтому у него всегда это прекрасно получается. Вот смотрите: мать держит на руках своё новорожденное дитя. Она его любит? Конечно. А ему надо что-то специально делать, чтобы она его любила? Конечно, нет. Он может ей улыбаться или громко кричать, может уронить погремушку или испачкать пеленки, но она всё равно его любит. Мать любит новорожденного без всяких условий — просто так. Вот формула безусловной материнской любви: «Делай, что хочешь, я всё равно тебя люблю. Я могу злиться на твое поведение, но я не перестаю тебя любить». Можем ли мы так же любить своих жен и мужей, своих родителей и друзей, своих соседей или коллег по работе? Большинство из нас ответят – Нет! Не можем! Вот в этом-то и отличие чадолюбия от других разновидностей любви. Мы все равно и всегда любили, любим и будем любить своих детей. Несмотря ни на что.

Вы, думаете, что ваш покорный слуга исключение из этого правила? Нет, друзья моя! Я такой же, как и тысячи и миллионы родителей на свете. Я тоже люблю своего ребенка, так же, как любят все родители своих детей по всему миру. На всех континентах Земли и во всех странах - от Америки до Японии, и от Норвегии до Австралии. И считаю, что, в данном случае, много любви не бывает. И лучше, в данном контексте, «залюбить», чем «не долюбить».

Записка

двадцать

пятая Под занавес своего рассказа, я хочу, сказать тебе вот что, мой дорогой читатель… Я хочу процитировать фрагмент из одной из самых древних книг мира – Библии. Эту цитату, я так думаю, знают и хоть раз в жизни слышали, почти все мои читатели. И именно этой фразой я хочу закончить свой рассказ: «Да любите друг друга! Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга!» Любите друг друга, дорогие мои читатели, и будьте счастливы! И помните, что всё в этом мире начинается, именно, с любви... Автор: Юрий Тарасов

153

Над номером работали: Александр Маяков—главный редактор Надежда Леонычева—старший редактор Расима Ахмедова—редактор Элина Ким—редактор-корректор