№81 (декабрь 2018)
Финишная прямая года - декабрь. Отчеты вперемешку с корпоративами. Улыбка до ушей, бенгальский огонек и дергающийся глаз. Декабрь! Новогодняя суета. Шутки про женщину, бегущую за банкой горошка, удушение себя и близких при помощи мишуры... Это внешний мир. И к счастью от него можно уйти в другую реальность. И может она не намного и краше, но ты в ней автор - и царь, и бог (только если герои не республиканцы и атеисты), и тем не менее - создатель, или читатель, отдыхающий за книгой или литературным журналом душой и телом. Для многих чтение это роскошь. Ведь для него необходимо время, а для покупки бумажных книг еще и деньги. Но эта роскошь стоит и времени, и денег, ибо возносит над суетой, над обыденностью, дает пищу для размышлений, а порой вымышленные герои способны помочь в решении реальной проблемы, вывести из тьмы к свету, или наоборот, тут смотря кому в какую сторону надо. И на конец года все подводят итоги, составляют годовые отчеты. Для нас год выдался интересным и плодотворным, были и трудности и радости. И мы надеемся, что следующий год будет лучше (это такая вера на грани веселого цинизма) и у нас получится то, что не удалось в этом году. Мы желаем нашим авторам новых идей, вдохновения и времени для воплощения сюжетов в тексты и новых читателей. Читателям - найти ту самую книгу, которая станет путеводной звездой, подарит вдохновение и любовь к жизни. Вы лучшие! Мы вас любим!
ВНИМАНИЕ!!! Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена.
ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.
Отпечатано в типографии «Crocus» crocus.zp.ua
При копировании материала ссылка на АВТОРА ОБЯЗАТЕЛЬНА!
www.pslit.co.ua
Колонка главного редактора С наступающим Новый годом! Декабрь время подведения итогов и наш журнал не исключение. В этом году мы сделали не мало. Год начался со значимого изменения в журнале, с реформы номинации «Лучшее произведение номера». Теперь это действительно лучшее произведение номера, так как выбор производится из произведений уже опубликованных в номере. Номинанты уже знакомы аудитории, а не просто набраны «со стороны», как иногда о них говорили. И голосовать за номинантов стали куда активней, нежели раньше. Разумеется, это привело к тому, что раздел «Лучшее произведение номера» попросту исчез из номера. Теперь его объем занимают новые произведения авторов. Второе изменение этого года — отказ от колонок. Отныне наш журнал имеет более книжный вид, нежели вид издания, журнала. Отказ от колонок несильно повлиял на верстку, но сильно изменил вид страниц журнала, читать которые стало легче. Мы долго боялись отказать от колонок, считая это некой фишкой издания. Мы же не книга, не сборник, мы журнал. Он все оказалось куда проще, без колонок издание стало лучше. Треть значимое событие этого года — смена доменного имени сайта. С длинного и неудобного мы перешли на более короткий и лаконичный адрес. Было: ps-litjur.ru, стало: pslit.co.ua. Признаться, изначально к созданию сайта и выбору доменного имени мы подошли халатно. Только в этом году сайт был оптимизирован под использование на мобильных устройствах. В 2018 году, Карл! Работы по оптимизации интеренет-ресурсов журнала еще будут. Небольшим и не столь значимым изменением в журнале был отказ от подложек. Многие ошибочно считали, что это копирайт журнала поверх их произведений, но это не так. Подложка была практически прозрачной и указывала на раздел в журнале. Сейчас название раздела указано на левой странице разворота. Главным событием уходящего года стал запуск украиноязычного журнала «FoxyLit». Мы уже много говорили об этом издании. В чем-то «Лиса» похожа на «Волка» (ведь символ «P.S.» именно волк), а в чем-то и отличается от него. Для создания «Лисы» были использованы наработки по «Волку», но, как это ни парадоксально, в «Волке» мы используем сейчас некоторые наработки и от «Лисы». Такой вот симбиоз. Издание развивается и мы рады, что вы помогаете нам в этом. Этот год был хорошим этапом нашей работы над журналом. И во многом это благодаря вам, наши авторы и читатели. Ваши отзыв сильно помогают нам в выборе приоритетных направлений развития. Мы желаем вам, наши дорогие авторы и читатели, удачи в наступающем году, здоровья и творческих успехов! Не важно, что вы делаете, относитесь к этому как к творчеству и жизнь станет ярче! С наступающим 2019 годом! С уважением, главный редактор «Литературного интернет-издания P.S.» Александр Маяков
Сегодня в номере
Поэзия
8
«Когда он пел о привередливых» Владимир Васильевский
8
«Я когда-то бродил в твоих снах» Владимир Васильевский
8
«Маме» Владимир Васильевский
9
«В пламени свечи...» Владимир Васильевский
9
«Новогодний Дед Мороз» Владимир Васильевский
9
«Есенину» Костенко Татьяна
10
«Город мятежных душ» Анастасия Сигитова
10
«Ласточка» Анастасия Сигитова
11
«Проклятые музыканты» Анастасия Сигитова
12
«Синичкин день» Анна Уклеина
13
«Засыпай» Евгений Цехмастренко
14
«Ностальгическое» Алексей Бекорюков
14
«Один раз... и на всю жизнь...» Алексей Бекорюков
15
«Майский вечер» Алексей Бекорюков
15
«Птицы» Десса
16
«Сталкер» Ариозо Мартини
17
«Как звук шагов» Сайгушкина Александра
17
«Не ждала и не предполагала» Анастасия Матяш
18
«Беседа с самой собой» Анастасия Матяш
18
«Встречаю май» Анастасия Матяш
19
«Город-привереда» Александр Октябрьский
19
«Мне не легко писать о чувствах» Евгений Цехмастренко
20
«Мастерство» Владимир Калинченко
20
«Наш разговор» Владимир Калинченко
21
«Опоздала» Владимир Калинченко
22
«Нет Пути без Креста» Владимир Калинченко
22
«Если любишь...» Владимир Калинченко
23
«Нервом, оголённым по стеклу» Михаил Крамольник
23
«Со мною засиделась тишина» Михаил Крамольник
24
«Ещё горит костёр воспоминаний» Михаил Крамольник
24
«Скользит по небесам трамвай» Михаил Крамольник
25
«Пахнет осень прелым листом» Михаил Крамольник
25
«Стихотворение» Илья Криштул
25
«Сила не нажатого курка» Волчецкая Кристина
26
«Лишь бы с Вами» Александр Кременьч
27
Строка прозы «Cтеклянные цветы» Cветлана Барашко
28 28
«Вкусные бутерброды» Елена Ладинец
28
«Живые книги» Прокофьева Александрина
29
«Минька» Прокофьева Александрина
31
«Три сына» Прокофьева Александрина
32
«Про Пахома» Прокофьева Александрина
34
«Как так получилось» Ольга Шрейнер
35
«Опять этот сон» Рей Карсани
36
«Машка» Ольга Меньшикова
39
«Надежда на спасение» Олеся ДЕРБИ
40
«Михалллна» Олеся ДЕРБИ
41
«Старая, старая сказка» Поташников Григорий
43
«Requiem царя Соломона» Лазутов Дмитрий
45
«Суженые» Татьяна Уразова
45
«Шуба» Ленина Кудренко
49
«Шутка» Ленина Кудренко
50
«Крылья» Лада Арий
51
«Мое кино» Лидия Березка
51
«Бесхарактерный» Эдуард Григорян
55
«Экзамен» Игорь Федулин
59
«Звонок с того света» Роман Максимов
62
«Для мести никогда не поздно» Игорь Федулин
66
«Ты кто?» Роман Максимов
71
«Любовь тьмы и света» Марина Шатерова
79
Фанфик «Сверхъестественное: новые приключения» Мария Гамиева
Литературный сериал
88 88
94
«Летописи межмирья» Александр Маяков
94
«Человек, которому нравилось быть грустным» Вячеслав Гаврилов
97
«Буквы на белом фоне» Александр Маяков
101
«Моё наслаждение» Александр Дрозд
104
«А.С. Пушкин. Послесловие» Маргарита Крымская
108
«Семь футов под килем» Владислав Кураш
114
«Опаленные войной» Олег Русаков
115
«Наталья» Дмитрий Королёвъ
120
«Спасибо графине» Лена Ичкитидзе
130
«Конформист-Нон» Виктор Гончар
140
«Моя служба» ВладОзер
148
Поэзия
Когда он пел о привередливых Владимир Васильевский Крик бился в стены, и со всех сторон Хлестал по лицам осознаньем темы. Глотала темень бесталанных птиц, И, прянув от окон, роняла тени. И прочь неслась, как с тайных похорон, Вскачь по нада пропастью, по самому по краю, Гнал, настигая хрип и струнный звон Коней судьбы, нечистую скликая. И тут-как-тут беда с глухим нутром, С косой ухмылкой на слепой личине, С ней, да при чине, и молва верхом, Все потешались, всласть, да без причины. Крик рушил стены, чуя похорон Знаменье в шалом, гибельном восторге. Гитара выла беззаветным псом По судьбам звезд души исторгнут
Я когда-то бродил в твоих снах Владимир Васильевский Мы, наверное, были в той жизни Светлым мифом, одним существом, Вешним ветром над Миром кружили, Упиваясь своим торжеством. Отзовись, появись, исповедуй, Я когда-то бродил в твоих снах, А по жизни плутал и не ведал, Что настанет такая весна. Ты - весна! Ты - мое воскрешенье! Ах, как пахнет и блажит листва! Я твое принимаю крещенье, Как причастия, жажду родства.
8
Маме Владимир Васильевский Прости, что явился некстати, За побег, за вседневную боль. За того, кто летя по касательной, Погубил. И за это уволь. Здесь, в столице, годами не спится. Беспредел! И господство мамоны. Взгляд сканирует толпы и лица. Лица - редкость. Толпа - покемоны. Я так верю - вы все-таки вместе, Там, в неведомых далях Эдема. Ты достойна любви. И, без лести,Преклоненья! Камо же грядем мы?...
В пламени свечи... Владимир Васильевский В мыслях, в каждой клетке тебя вынашивая, Вновь и опять уничтожен и воскрешен, Разлук и встреч волнами нашими... Но в пламени свечи воск обречен. Глубокое, черно-синее небо, Перистые облака, озера крюшон. Пахнет лесом. Эх! Все это мне бы!.. Но в пламени свечи воск обречен. Растворяясь в тебе, в каждой клетке, Кольцами рук и губ твоих обручен, Рвусь сердцем-птицей вон из грудной клетки... Но в пламени свечи воск обречен!
Новогодний Дед Мороз Владимир Васильевский Вот он идет. Волнуется. Он близко! Снегами, красным столбиком через штрихи Крадется к столикам по детским, низко-низко Под своды лап кладет подарки и стихи.
9
Поэзия И в поздний час, когда весь мир неслышим, И только мыши не ложатся спать, Он в головах твоих построит крыши Воздушных теремов и станет колдовать. И отовсюду, со всего квартала, Свезет он сны, и понарошку сам Совьется в дым и полетит с портала Просить у месяца звезду на небесах. Он разожжет ее и осторожно Вплетет в прическу елке и, спеша, Гирлянды снов развесит и мороженным Усыплет землю, шубу сняв с плеча. Потом он втащит сундуки с привозом, Узор мороза обведет края, Он всыплет в каждый горсть любви и прозы, Всего, в чем крепь и сила января. И это будет все уже взаправду, Он все оправит, подметет полы, Дыханьем тронет стекла и оправу, Зажжет рассвет и вот - проснешься ты...
Есенину Костенко Татьяна Убиты Вы, а кем - никто не знает… Но живы Вы всегда в своих стихах! Так почему поэт нелепо погибает С последней строчкою творенья на устах?.. Вы были молоды, красой своей пленяли. А ваши речи были нежностью полны… Повсюду Вас ,Есенин, узнавали, Дарили только синие цветы… Вы мир поэзии тогда обогатили, А Муза воспевала Вам хвалу… Послушайте! Вас люди не забыли… Мы помним Вашу трудную судьбу… Когда-нибудь в объятьях пустоты Я преклонюсь пред Вами молча на колени… Увижу только синие цветы И надпись на плите: «Сергей Есенин»
Город мятежных душ Анастасия Сигитова Забывший свой мир истерзанный стихоплет, Давай ты споешь мне романс о своей мечте.
10
Я буду внимать, молча слушая, как фагот Тебе подпевает в мерцающей пустоте. Не плачь, не кричи, не молчи, говори со мной, Я буду внимательный вдумчивый визави. И коль ты хотел покой – вот тебе покой, Но нечего ждать ни сочувствия, ни любви. Здесь все хотят знать, почему твой мирок зачах; Когда ты устал и сложил с себя свой венец; О чем ты хотел или хочешь писать сейчас, И сколько молчанием ты загубил сердец. Наш город впитал в себя сырость и зелень чащ, Здесь хмурое солнце всегда за твоей спиной, Здесь можно писать на земле, и здесь мох манящ, Приляг и поспи – может, в снах ты придешь домой. Наш город спокоен, сюда мы идем тогда, Когда разбушуется в душах у нас тайфун. Друг друга на улицах в нем не найти следа, Но эта же тишь всем приходится по нутру. С собою всегда у нас толстый пустой блокнот, В страницах которого шепчется шум берез. Все пальцы в графите – рисуешь ли, пишешь – но Всегда забираешь наш город в свой мир из грез. Забывший свой мир истерзанный стихоплет, Не плачь, не кричи, не молчи, говори со мной. К твоим синякам этот город приложит лед, А рваные раны накроет гнилой листвой. Усни наконец в этой тихой пустой земле Ни люди, ни звери не станут тебя терзать. Проснешься – что ж, значит, дело идет к весне, А нет – и поэтам свойственно умирать.
Ласточка Анастасия Сигитова Засыпай навсегда, мой неласковый солнцебог, Погружайся безмолвно в пучину черненых вод. От твоей теплоты море вышло из берегов, А твоя исступленность и душу мою сожжет. Крылья острые сломаны, сердце мое мертво, Птичье горло изорвано, больше не будет петь. Я, избитая ласточка, прячусь в свое гнездо, Ибо сил нет с такими крыльями мне лететь.
11
Поэзия Ты меня к океанам волнующим приучил, Мне течение рек теперь пусто и тяжело, У меня теперь больше не то что летать нет сил – У меня теперь сил нет и чтобы сойти на дно. Мне стигийская нежность осталась шипом в руках – Утекает сквозь пальцы вскипающим молоком. Я такой же как все серый брошенный в ветер прах, Я такой же как все человек, не нашедший дом. Я спою тебе песню, и ты с нею вниз сойдешь, Воды в стену сомкнутся за хрупкой твоей спиной, Ты неласков со мной, но твой голос бросает в дрожь, Мне бы слушать его, но он сносит меня волной. Мы на этом простимся, мой голос затихнет здесь, Я как птица – как прежде – узор в небесах черчу. Мне достаточно просто, что ты в этом мире есть. Я ведь ласточка все же. Я ласточка. Я взлечу.
Проклятые музыканты Анастасия Сигитова «Я нашла тебя в Чехии, Гамельнский Крысолов, твои дети идут по подсказкам из партитур, покидая свои постели, и твой улов побогаче контрабандистских медвежьих шкур. Ты давно не зовешь их, и флейта твоя молчит, но я знаю твои злоключения из картин. Вот такой у твоей легенды простой зачин, ну а дальше поведай мне сам о своем пути. Что ты видел и как скрывался, и что искал, и зачем тебе нужно было так страшно мстить. Говори, Крысолов, и не щерь на меня оскал, уж поверь, у тебя не получится укусить человека, который больше уже не тот, кто пытался когда-то людям дарить добро. Моя миссия – просто найти тебя. Как итог – мы с тобой тут сидим, я бинтую твою бедро, стынет чай с бергамотом, и пар улетает вверх… Расскажи, Крысолов, мне историю о себе. Расскажи-расскажи мне о боли потерь; о тех, кто не смог воспротивиться этой твоей волшбе;
12
из какой ты земли, что оставил там, кем ты был; почему не вернулся туда, когда пробил час… Говори, Крысолов, иль внезапно ты позабыл, что мой голос колдует твоих уж получше чар? Так случилось, мой бедный, усталый любитель флейт, что дары наши стали проклятием нам, и в срок, когда ключик пробьется чистой водой в золе, мы должны, чтобы снять его, двинуться на Восток. На Востоке – святые места, и шуршит бамбук, боль души исцеляет волшебный травы настой… Но когда мы пойдем туда, мой невеселый друг?» Крысолов говорит ей: «Весной, Лорелей, весной».
Синичкин день Анна Уклеина Тенькает синица Меж лесных кудрей... Сергей Есенин Я вяжу для тебя рукавицы Тёмно-синие с белой звездой. Появились в округе синицы, Снова ищут заботы людской. А сегодня Зиновий, и к вьюге Желтогрудые пташки пищат. Потерялись мы в замкнутом круге, Нет пути ни вперёд, ни назад. Выпив чая несладкого кружку, Прогуляюсь в предзимнем саду, На рябину повешу кормушку В этот день самый птичий в году. Угощение - семечки, сало, Пусть пирует пернатый народ... Рукавицы давно я связала, Но напрасно подарок твой ждёт. Обещаешь, что встретимся скоро, Очень занят, поездки, дела. Я устала от этого вздора. Как бы долго себе не лгала, Признаваться однажды придётся В том, что ты не придёшь никогда. А горячее летнее солнце Вновь вернётся в леса, города. Будет звонкая тенькать синица Меж кудрявых зелёных ветвей. Жаль, без дела лежат рукавицы, В них, любимый мой, было б теплей.
13
Поэзия
Засыпай Евгений Цехмастренко За горизонтом солнце скрылось, И спать давно уже пора. Хочу чтоб счастье нам приснилось, Где будем вместе до утра. На небе звездная поляна, И озаряет всё луна. Все красиво без изъяна, Так дурманит тишина. Засыпай скорее, солнце, Спи спокойно, сладко спи. Лунный луч впусти в оконце, Светлый луч моей любви. Я твой ангел белокрылый, Отгоню кошмары прочь. Пусть приснится сон красивый, В эту сказочную ночь.
Ностальгическое Алексей Бекорюков Чудесный взор прозрачно-чистых глаз, И проседью окутанные пряди: Твой светлый лик с годами не угас… Сонетами исписаны тетради – Ажурный абрис, форме вопреки, Передаёт бессилие тоски. Здесь выцвели обои средь картин На стенах запанеленной хрущёвки; Разводы нитей старых паутин – Как беззаботной жизни окантовки. Витает смех заливистый внучат, И ходики старинные стучат… А на плите мерцает огонёк Всё тех же светлячков голубоватых; Пришёл в негодность только стебелёк От хризантемы – из шестидесятых… И наши души, пламенем горя, Врастают в листопад календаря.
14
С годами не растраченный уют Благоухает нежным ароматом Тех чистых слов, что радость создают В жилище светлом, хоть и небогатом… И ты, как прежде, нас благослови Сиянием немеркнущей любви!
Один раз... и на всю жизнь... Алексей Бекорюков Меж лохмотьев рубашки своей снеговой Проступает земля, обнажив лоскуты Замороженных тропок под прелой листвой, А вокруг – никого: тишина… и кресты… Лишь вдали одиноко застыл силуэт – Над плитой, запечатавшей вехи пути, Освещённого радостью прожитых лет: В них познала она, как себя обрести… Помолилась… Всплакнуть, рассказать про дела, Про шестнадцатый март, что встречает одна: «Ты прости, что намедни прийти не смогла: Зашалило сердечко… ты знаешь – больна… А сегодняшний день мне сюрприз преподнёс»… – Из кармана под сердцем, дрожащей рукой Достаёт драгоценный, размытый от слёз, Поизношенный снимок… – «Смотри, дорогой! Ты ведь помнишь тот день: ароматы весны, Нежный трепет признаний, волнительных слов… Как мы были тревожны, слегка смущены, Как ты путал слова… незатейливых строф… Ты вошёл в моё сердце… гори, и живи – Отражением дней, навсегда дорогих!» И согрело ей душу свеченье любви – В этот слякотный март, разлучивший двоих…
Майский вечер Алексей Бекорюков А майский день уж тихо тает, Роняя блики синевы… Укрылись тени сизых стаек Средь нежно-трепетной листвы,
15
Поэзия В лесу затихли переливы Журчащей трели соловьёв – И восхитительно-счастливый Тот день был, полный до краёв Мечтаний, взлётов, грёз, эмоций – Как свет, вплетавшийся в пейзаж, В котором сердце прикоснётся К тебе… А мир? – Он снова наш, С его цветением весенним, С бездонной тайной синевы, Благоуханием сирени И мягкой зеленью листвы… В тот час – вечерний, предзакатный, В сердцах ожившие псалмы Воспели чистый, благодатный – Тот мир, которым были мы...
Птицы Десса Над лесом угрюмым и мрачным как ад, Где нет и намека на счастье. В ангельском небе две птицы летят, Ослепленные солнцем и страстью. Взлетая до звезд и спускаясь к земле Они на просторах резвились. А в хмуром лесу,на привале в песке Охотничьи взоры в них устремились. Счастливо порхая в небе лазурном Не знали птицы о том, Что метит охотник дулом двухствольным Прямо в их облачный дом. Выстрел раздался,картечь просвистела Пуля ударила пернатую грудь. Мертвая птица вниз полетела, Оборвав счастливый свой путь. Другая же птица,не выдержав горя, Камнем бросилась вниз. И утонула в древесном том море Разбившись о ветвенный бриз. Над лесом угрюмым и мрачным как ад, В котором охотники были, Витает человеческий смард, А про птиц давно все забыли.
16
Сталкер Ариозо Мартини Скелеты лежат в тишине, Молчанье застыло в вине, Не слышны сигналы небес, Здесь добрый таинственный лес Вороны в пространстве кружат, В траву набросали ужат. Здесь сталкер в землянке живёт, Сто лет, и никак не умрёт. Он смотрит на лес на зверей, Сбежал от коварных людей, Он ищет внутри тишину, Спускаясь сердито, ко дну. Религия в чреве гниёт, От этого он не уйдёт. Замёрзла душа, заржавел, Старик исхудал, заболел. В песок обращается кровь, Седая не видная бровь. Он смотрит не в даль высоты, В астрале сжигает мосты. И креститься жалобно вновь, Его убивает любовь.
Как звук шагов Сайгушкина Александра Как звук шагов, удары сердца, Как не дано нам понимать. Слова свои бросали ветру, Ответ пытаясь угадать. Во тьме ночной, при шуме ветра Погружены в небытие. Ответ нам всем взять не по силам. Таков наш мир. И мы уже... Совсем не мы, совсем другие: Клянёмся "снегу", пьём за "прах". Друг другу стали мы чужими. Друг в друге видим только страх. И так всегда, и так навеки. Когда себя нам разгадать? Откуда мы? - мы не спросили. Куда? - вовек не отгадать.
17
Поэзия
Не ждала и не предполагала Анастасия Матяш Не ждала и не предполагала: Ты привиделся во сне моём. Сердце моё вновь объяло пламя, Загорелась вновь душа огнём. Помню: были счастливы вдвоём, Мы гуляли от рассвета до заката. Ты переменился, и теперь Грустью вся душа моя объята. Нам с тобой не видеться, как раньше, Ежедневно, каждый божий час. До того, как чувства потерял ты, Знала я: беда настигнет нас. Только чувств своих не потеряла, О тебе тоскую об одном. Оттого объяло сердце пламя, Оттого горит душа огнём.
Беседа с самой собой Анастасия Матяш У тебя глаза ледяные. Смотрят, словно из пустоты. "Я его никогда не любила", В сотый раз повторяешь мне ты. Свои слёзы, что похожи на жемчуг, Утираешь ты бледной рукой. Неожиданно я понимаю, Что беседую сама с собой. Это я! Мои руки, губы И мои ледяные глаза. И моя, словно мелкий жемчуг, По щеке прокатилась слеза. Слезу стёрла, подняв подбородок, Распрямила плечи во мгле. "Я его никогда не любила", В сотый раз повторила себе.
18
Встречаю май Анастасия Матяш Встречаю май, приветливый и нежный, Вдыхаю аромат первых цветов. Бодрящий воздух, тёплый, свежий Освобождает душу от оков. Я слышу первый гром и радуюсь по-детски, А вечерами сочиняю вновь стихи О жизни странной, но такой прелестной И у окна сижу до темноты. Я ночь не сплю, брожу во тьме квартиры, Твержу одни и те же строки наизусть. И даже если бы хотела и пыталась, То всё равно бы не смогла уснуть.
Город-привереда Александр Октябрьский Всё здесь нежданно сменилось будто. Хожу, но улиц знакомых не видится. Вдруг, вместо них — какие-то трубы Со сквозняками и мёртвыми листьями. Грязный, слякотный, осенний город, Твои подворотни ко мне неприветливы. Что же с тобою случилось такое? Ты, словно, стал вдруг ко мне привередлив. Шлёшь ты мне сырость, ветер и холод. А почему так? Ведь нет ответа... Что ты молчишь-то? Знай же, город, Осень твою я люблю не за это. Что же тебе от меня теперь нужно? Льёшь ты, до нитки меня промачивая, Кажется, даже самые лужи В ужасе тихом под лавками прячутся. А вот недавно мы были так дружны, Но охмурил тебя, видимо, кто-то В платье золото-красно-жёлтом. Что же теперь? Дружба разрушена? Хватит тебе со мною ссориться, Долго всё это не может же длиться, Гони ты к чёрту проклятую осень, И хватит об этом. Давай мириться...
19
Поэзия
Мне не легко писать о чувствах Евгений Цехмастренко Опять пишу тебе о чувствах, Опять лирический роман. Но не создать мене искусства, Ведь в голове моей туман. Порой писать о чувствах сложно, Не сердцем пишешь - головой. Остановиться невозможно; Пишу тебе, пока живой. Любовь, по сути, нерушима, Но полюбить ведь так легко, Для нас она незаменима, Вы лишь поймите все её. Пишу тебе о чувствах снова, И пусть писать мне не легко. Любовь щедра, но и сурова, Но люди без неё - никто! Пусть наша жизнь полна безумства. Из всех ты выбрала меня! Мне не легко писать о чувствах, Но знай, что я люблю тебя!
Мастерство Владимир Калинченко ...Поэзия - Она в крови В любых Краях, во все Эпохи, Она - и в Скорби, и в Любви, в Мечтах и даже в каждом Вздохе. А только тем Душа Жива, Когда отнюдь не по заказу, Но -
20
Вдруг!Находятся Слова, Всё Выражающие Сразу.
Наш разговор Владимир Калинченко ...Я бы с Тобой говорил много лет, Не замолкая ни на минуту. Если же Ты замолчишь почему-то, Помню: В Любви всё ж молчания Нет! ...Я бы с Тобой Говорил Много лет, И не желаю прервавшейся Речи, Раз уж Душа Моя вышла навстречу Другу, Который Избавит От бед! ...Я бы С Тобой Говорил Много Лет, Наших Сердец Постоянно Пространство, Речи красивой к чему Нам убранство?! Проще Её И Сердечнее Нет!!..
21
Поэзия
Опоздала Владимир Калинченко Любовь придёт и жизнь изменит, В душе свершит переворот, Тоску грядущую отменит, Тоску на много лет вперёд... ...Но впрочем, это так — мечталось О том, чему не суждено... Любовь пришла. Какая жалость, Что дома нет меня давно.
Нет Пути без Креста Владимир Калинченко Словно крест я несу на себе Неспособность к обычной судьбе: Неспособность жить ради детей, Равным быть среди всяких людей, Неспособность уют создавать Безприютность Моя Благодать!.. ...Так же нёс на себе Вечный Крест На Голгофу
22
(Священное!) Он, Пусть и Тяжко, но не надоест: Есть Один (сам открыл Я!) Закон Без Креста упаду Я в Пути... Без Креста и Пути не... Найти!!...
Если любишь... Владимир Калинченко Если любишь – то не упрекнёшь, Если любишь – всё примешь как есть, Всё – пусть даже утрачена честь, Всё – пусть даже бесстыдная ложь. Если любишь – поймёшь и простишь Ей, единственной и дорогой. Пусть бедней, чем церковная мышь Ты — ЛЮБОВЬ у тебя за душой.
Нервом, оголённым по стеклу Владимир Калинченко Нервом, оголённым по стеклу, Солнца луч врезается мне в душу. Стою один на каменном полу: Вывернув себя наружу. Боль по каплям сердцу вопреки: Грузом тяжким напрягает вены. Я устал от собственной тоски, Но не знаю, как разрушить стены. От себя устал давным-давно:
23
Поэзия Потеряв однажды в жизни счастье. Даже мне при солнышке темно: Грустно, пасмурно, холодное ненастье.
Со мною засиделась тишина Михаил Крамольник Со мною засиделась тишина, Покорно слушая молчанье. На небе яркая луна, Пророчит долгое свиданье. Она грустит и радуется мне, Капризно не приемля звуки. Молчит, не говорит во сне, Живёт без грусти или скуки. Мы с ней молчим о чем-то, о своём, Ей очень нравится молчать со мною. Сидим тихонько в тишине вдвоём, Мы с тишиною связаны судьбою.
Ещё горит костёр воспоминаний Михаил Крамольник Сжигаю всё, что вяжет нас с тобой: Ещё горит костёр воспоминаний, Тебя когда-то я считал судьбой Моих несбыточных желаний. Горит дурман любви в огне: Тебя я превращаю в пепел, И ты забудешь тоже обо мнеЗолу развеет тихий ветер… Осталась только пустота, И холодом морозит душу: С тобой расстался навсегда, Уничтожаю всё и рушу. Ты в памяти ещё жива, И сердце ноет одиноко… Нет, ты мертва, ты для меня мертваЛишь дым в глаза попал немного…
24
Скользит по небесам трамвай Михаил Крамольник Скользит по небесам трамвай, Стуча колёсами по рельсам. Дорога в ад иль прямо в рай, Бежит по шпалам прямо к бесам. Летят по небу облака, Трамвай раскатывает громы. Бежит небесная река, Визжат, хохочут в небе гномы. Вода лавиной льёт с небес, По городу разлилось горе. Промок до ниточки сам бес, Бурлит стихия, всюду море.
Пахнет осень прелым листом Михаил Крамольник Пахнет осень прелым листом, Туманом, грибами, дождями. Солнце греет последним теплом, Бабье лето сверкает лучами. Воздух нежен, приятен и чист, Беззащитно раздеты деревья. Пьянит пожелтевший лист, За рекою видна деревня. Сладкий запах прелой листвы, Мысли грустные навевает. Собираю в лукошко грибы, Тоска душу собой наполняет. Как же вкусно пахнет в лесу! Лист в ноги ложится последний, Лес роняет листьев слезу, Тёплый день уходит осенний.
Стихотворение Илья Криштул Как боюсь я тебе надоесть, Как боюсь оказаться ненужным,
25
Поэзия И однажды напротив присесть, И поймать твой взгляд равнодушный. Как боюсь я тебя потерять… В плену папиросного дыма Проснуться и вдруг понять, Что ты любишь и ты любима. Но, увы, не меня и не мною, Что, увы, я любовь обронил… Где-то в жизни, летом, зимою, Потерял её, позабыл… Как боюсь я тебя разгадать, Все разгадки обычно унылы… Открыть книгу и прочитать, Что не ангел ты мой белокрылый… Как боюсь я тебя разлюбить И остаться с пустою душою… И в вине пустоту утопить, Запивая вино пустотою… Как боюсь я тебя разгадать! Как боюсь я тебя разлюбить… Своё бросить, чужое забрать И с этим чужим потом – жить… И с этим чужим умереть, Сполна за ошибки ответив… И издали грустно смотреть, Как ходишь ты по планете…
Сила не нажатого курка Волчецкая Кристина Снег скрипел, светило солнце. Кровь, адреналин, азарт. По сугробам, как бульдозер, Он ловил охоты фарт. Полным был рюкзак тяжелый, Сердце билось как мотор. Не раздумывая долго, Он вершил свой приговор. Тень, мишень, прицел и выстрел, Кровь отчаянно гудит. А тайга в красе холодной, Лентой в горизонт летит.
26
На дороге зимней тихо, Заяц выскочил, застыл... В воздухе ружье взметнулось, Вдалеке туман поплыл. Тень, мишень, прицел, мгновенье... Заяц бросился вперед. Не в проселок, не обратно, А забился возле ног. Цель, прицел, остановился. Робко дрогнула рука. Есть сильнее пули Сила Не нажатого курка…
Лишь бы с Вами Александр Кременьч Направленье - Москва. Электричка. Час в пути. Рассвело незаметно. Уезжать пропадает привычка; Если ехать - куда-то конкретно! Мне давно уже не восемнадцать, Когда - прыг на подножку и - в дали! А куда? Да куда бы ни мчаться, Только б где-то тебя всё же ждали... Вот и в этот раз - в командировку Я собрался - туда и обратно... Оказался неправильной ковки Мой характер - совсем не булатным!... Ехал в кресле удобном. Истома Вдруг сменилась дрожаньем в колене: Это чувство мне было знакомо Словно в зале концертном на сцене. Кинув взгляд над плечом, обнаружил Взор пронзающий - я будто в коме: Красота шла потоком наружу, Был намёк её вовсе нескромен, Затмевая всё, что было раньше. "Вы куда?"- вопрошала глазами. На вопрос я ответил без фальши: "Всё равно мне теперь - лишь бы с Вами!"
27
Строка прозы
Стеклянные цветы Cветлана Барашко Ночь была темная и нежная, а на ночном темном небе светились гламурные, великолепные и созидательные звезды,звезды, являющиеся высшей точкой мечты о космическом полете, звезды,быть может, появившиеся совсем недавно в результате звездообразования. Звезды проливали свет в комнату, на полу которой лежали стеклянные цветы. Никто в доме не обращал внимания на стеклянные цветы, но никто их и не выбрасывал как мусор или ненужный хлам.Члены семьи подходили к ним, осматривали, но не делали никаких выводов и даже не догадывались, что эти стеклянные цветы являлись отпрыском гламурных звезд. Прошла неделя,а стеклянные цветы оставались лежать на полу. И вот еще через неделю младшая дочь нечаянно разбила эти стеклянные цветы и, уколовшись, порезала руки, в результате чего на ее руках оказались не капли крови, а маленькие звездочки.Мама разволновалась и решила поискать в Интернете информацию об этих маленьких звездочках. Она довольно быстро нашла все,что нужно. - Ах! Теперь все понятно! Эти стеклянные цветы являются отпрыском гламурных звезд. Но осколки все равно нужно выбросить. Мама быстро и аккуратно собрала крохотные осколки и выбросила их в кучу мусора. В одно мгновение в комнате раздался звонкий смех, он все усиливался и усиливался и звучал настолько громко и даже неприятно, что все члены семейства не могли находиться в доме и выскочили на улицу. На улице они стали решать, что им делать дальше. А между тем на небе появились звезды, и они пролили светящий путь на осколки стеклянных цветов, намекая на то, чтобы их вернули в комнату. Мама вернула осколки в комнату, а они через некоторое время опять стали стеклянными цветами. Звонкий и надоедливый смех прекратился. Теперь стеклянные цветы стоят в вазе, и все ими восхищаются, поскольку они являются отпрыском гламурных звезд.
Вкусные бутерброды Елена Ладинец Приятный зимний вечер, дорогу прохожим освещают фонари, под их светом кружатся снежинки, окна домов горят жёлтыми прямоугольниками, всё кажется умиротворённым. В этот прекрасный момент я получаю удовольствие от просмотра фильма «Реки среднего Урала». Радует, как хорошо снят фильм, качество картинки радует, а ещё больше радует, что я сама живу на этом самом среднем Урале и была в некоторых из тех мест, которые показывают. Атмосфера вокруг меня самая что ни есть благоприятная для просмотра: в квартире, кроме меня, никого, соседи не шумят, в одной руке у меня кружка с ароматным чаем, в другой бутерброд с ветчиной, помидором и сыром. Как полагается, что-то обязательно должно нарушить эту умиротворённость. Зашумел открывающийся дверной замок, это мой муж с работы пришёл. Я слышу, как он бросает ключи на тумбочку, снимает ботинки, расстёгивает замок куртки, возится, забрасывая одежду по местам. А я сижу и думаю: «Ну, как всегда. Всего-то пятнадцать минут осталось». Войдя в кухню, Сашка между делом говорит мне: «Привет», и берёт графин с
28
водой. Я и ответить ничего не успеваю, как он начинает рассказывать всё, что у него сегодня стряслось на работе, как и с кем он поругался, кто там у него тупой, кто ничего не понимает, что снег сыплет, машину чистить пришлось. Я абсолютно спокойно его слушаю, жую бутерброд и жду момента, чтобы досмотреть фильм. Сашка, глотнув воды, опускается на стул, и, взглянув сначала на мою довольную жующую физиономию, затем на бутерброд в руке, спрашивает: «С чем бутерброды?» «Эти с ветчиной, помидоркой, а эти с рыбкой», - показываю я. Он съедает один бутерброд, потом второй, потом третий. «Саш, может супчику, а то ты голодный с работы?» Он отрицательно мотает головой. Очень быстро и молча Сашка уминает все бутерброды и, откинувшись на спинку стула, спрашивает: «О чём мы говорили?». «Ты говорил, что снег идёт, и на улице свежо и красиво стало. Самое то погулять», - отвечаю ему. Муж сначала расплывается в улыбке, а потом начинает хохотать. Перестав смеяться, Сашка как будто уточняет: «Ну, так что? Идём гулять?» А я, как будто подумав, соглашаюсь. На улице и правда красота, деревья в снежных шубах стоят неподвижно, снег, пролетая под фонарём, блестит. Мы идём, держась за руки, и никаких проблем сейчас не существует, всё как в сказке. Сашка отпускает мою руку, нагибается и, зачерпнув снега, бросает в меня. Меня это веселит, и я тоже бросаю в него снежком. Разбаловавшись, мы падаем в сугроб, смеёмся, взметаем снег. И потом, как два снеговика, возвращаемся домой. Простая детская радость, а как легко и весело на душе!
Живые книги Прокофьева Александрина – А Вам здесь не скучно одному? – спросила первоклашка старенького профессора, – В доме так много книг, но даже кошечки нет. К профессору Эрнесту Августовичу нынче пришли первоклассники, чтобы послушать его интересные рассказы о далёких краях и раскопках археологических древностей. Профессор любил общаться с детьми. Раньше он сам приходил в школу, но теперь, став совсем стареньким, принимал ребятишек в своём огромном двухэтажном доме, превращённом в этакий дом-библиотеку. Профессор улыбнулся, погладил по белобрысой головке девчушку и ответил: – Я ж не один в доме! Смотри, сколько у меня компаньонов! – он повёл рукой вокруг, – Вон сколько книг! Все они – мои друзья! А с верными, добрыми друзьями никогда не заскучаешь! – Это же книги! – засмеялся конопатый хулиганистый Петька, – Они же не живые, а бумажные! – Ну, молодой человек, – повернулся Эрнест Августович к Петьке, – В возрасте, столь же юном, как Ваш, я считал также. Но вскоре моё мнение по этому вопросу кардинально изменилось. Хотите послушать, ребятки, – спросил профессор первоклассников, – Историю, как я впервые близко встретился с книгами? – Хотим! Хотим! – закричали дети, ведь они знали, что лучшего рассказчика, чем Эрнест Августович, в мире не сыскать. – Рассаживайтесь по диванчикам, креслам и пуфикам. Я начинаю. «Давно это было. Шёл страшный год по Руси – тысяча девятьсот сорок первый. Природа уже сбросила с себя золотые одеяния осени и сиротливо жалась в своей наготе, дрожа под холодным ноябрьским дождём. Немцы рвались к Москве, сметая по пути маленькие деревни, огромные сёла и небольшие города. И не могла пока остановить немцев Красная армия. Наше село стояло чуть в стороне от основного маршрута немецких войск, но иногда и к нам залетали снаряды и шальная картечь. Несколько домов на окраине села ужасающе торчали обугленными остовами.
29
Строка прозы В школу мы не ходили. Закрыта была школа. Самое пекло войны. До школы ли было! Да она и сама зияла выбитыми окнами-глазницами от разорвавшегося рядом снаряда. Главной достопримечательностью нашего села был клуб, а в нём библиотека. Заведовал тогда библиотекой дед Остап. Хромой, но очень добрый старичок. В одну страшную ночь бомба угодила рядом с моим домом. Спросонья ничего не понимая, я выскочил через проём в разрушенной взрывом стене и оказался на улице. В спальной пижамке меня сразу зазнобило под ледяным, пронизывающим, остро жалящим ветром. Я обернулся. Сзади начало разгораться нутро дома. Из пролома выскочили мама и две моих младших сестрёнки. Мама крикнула мне: «Беги, зови на помощь! Сейчас дом сгорит!» Я побежал по улице, отчаянно голося. Из домов выбегали люди и бежали в сторону нашего дома. Вдруг прогремел ещё один взрыв. Мне заложило уши. Я кинулся бежать. В заложенных ушах взрывы грохотали очень тихо, но от этого было ещё страшнее. Не помню, как и куда я бежал. Остановился, когда увидел перед собой клуб. Дверей не было, стёкол тоже. Холод сводил мне руки и босые ноги. Бухнуло где-то рядом. Хотя слух толком не вернулся ко мне, но я понял, что рядом, потому что земля под моими ногами вздрогнула и начала куда-то уходить. Я подпрыгнул и стремглав кинулся в клуб. На улице опять бухнуло, полыхнуло зарево от взрыва. На полу я увидел лежащего навзничь деда Остапа, а за ним открытую дверь в библиотеку. Перепрыгнув через мёртвое тело, я влетел в книжное хранилище, захлопнув за собой дверь и, скрюченными от холода пальцами, задвинул засов. В темноте, наощупь, я пробрался в дальний угол, где стоял стол библиотекаря и огромное кожаное кресло. «От бар осталось», – как-то сказал про кресло дед Остап. Я нащупал толстое шерстяное одеяло, в него закутывался старенький библиотекарь. Он всегда мёрз. Тогда мы с мальчишками смеялись над этим, а сейчас я его понимаю. Я забрался в кресло с ногами и закрылся одеялом. Потихоньку слух восстановился. Взрывы на улице продолжали грохотать. Трясясь от холода и страха, сидел я в огромном кожаном кресле, мёртвый хозяин которого лежал за дверью. Постепенно согреваясь и почти перестав дрожать, я услышал голоса. – Ох, что творится, что творится! А если бомба сюда попадёт? – пропищал кто -то в темноте. – Ужас! – пробасили в ответ, – Люди – глупые животные! Они вечно воюют. – Ох, и не говорите, уважаемый «Исторический словарь». Вы правы. Ничем не изменить человечество. Это у них в генах, я знаю. – Я согласен, уважаемая «Генетика», с Вами полностью. Я пошевелился. – Здесь ребёнок, прошептал скрипучий голос откуда-то снизу, – Он спит, говорите потише, уважаемые. – Хорошо, хорошо, уважаемая «Энциклопедия», мы шёпотом. Невнятный шёпот начал доноситься со всех сторон. Я не выдержал: – Кто здесь? Кто вы? Кто говорит? Всё смолкло. Ужас накатывал лавиной. Забившись вглубь кресла и прикрыв лицо одеялом, я горько заплакал. И тут услышал слова: – Вы напугали его! – скрипела «Энциклопедия», – Малыш, не бойся! Мы – книги. Мы тебя не обидим. – Книги? – удивился я, выглядывая из-под одеяла, но ничего не увидел, потому что окна были наглухо закрыты снаружи деревянными ставнями. – Да, книги, – нежно проворковали сбоку, – Я, например, интересная книга по кулинарии. Хочешь, поделюсь рецептом торта?
30
Желудок засосало от голода, потекли слюнки. Я сглотнул слюну и горько сказал: – Зачем мне рецепт торта? Что я с ним делать буду? Дома только капуста да свёкла, даже грибов нынче не запасли. А в картошку бомба угодила. Нету картошки. – Уйди, «Кулинария», – грубо крикнули сверху, – Не видишь разве, что мальчонка голодный. Не трави душу! На улице опять забухали взрывы, а я заплакал. – Не плачь. Всё будет хорошо! Скоро война кончится, – ласково заговорил кто -то совсем рядом. – Правда? – с надеждой спросил я. – Конечно, правда! Войны всегда быстро заканчиваются, – ответил добрый голос. – Вот и нет, уважаемая «Психология», – пробасил «Исторический словарь», – Бывает, войны сто и триста лет идут. Я громко завсхлипывал. – Не пугайте ребёнка! Не верь ему, малыш! Это очень давно войны долго шли. А эта война скоро закончится. Обязательно! – Я вас не вижу, – прошептал я, упорно вглядываясь в кромешную темноту. Голоса зазвучали разом со всех сторон. Я смог разобрать, что в левом ящике стола библиотекарь хранил свечи и спички. В темноте нашарив спички и свечу, я, всё ещё дрожащими руками, зажёг её. Спасительный свет озарил небольшой кусочек черноты. Сразу стало не так страшно. Я огляделся. С ближней полки торчал далее других корешок толстой книги. Он немного подвигался. – Это я, – раздался ласковый голос, – С тобой разговариваю. Знаешь, малыш, а ты возьми и почитай. И время пойдёт быстрее, и не так страшно будет, – предложила «Психология». – Да! Да! – загалдела вся библиотека, – Меня почитай! Меня! Меня! – Ну-ка, не галдите! Я советую взять вот эту книгу, – строго заявила вылезшая наполовину с третьей полки толстая «Педагогика», – И полезно, и интересно. Передо мной на стол мягко спланировала книжица. На её обложке первобытные охотники окружили мамонта. Поставив свечу в подсвечник, я осторожно взял книгу. С первых страниц я, полностью погрузившись в чтение, забыл об окружающем. Книга рассказывала о палеонтологических и археологических находках. Именно тогда я на всю жизнь влюбился в археологию. Прошла война. Я окончил школу, а потом и университет. Собрал огромную библиотеку. Но вслух книги со мной больше никогда не разговаривали, может, потому, что мы с ними научились понимать друг друга по-другому, по-своему. Но я точно знаю, что все они живые, и у каждой есть душа». Первоклассники удивлённо молчали. Петька обернулся и посмотрел на ближнюю книжную полку. Одна из книг чуть выдвинулась и насмешливо смотрела на него. Потом она подмигнула мальчишке, высунула язык и скрылась обратно в шеренге книг.
Минька Прокофьева Александрина Минька уже восьмой час стоял на узенькой скамеечке, ноги подрагивали, постоянно вытянутые и поднятые руки чуток ломило, перед глазами то и дело промелькивали разноцветные сполохи. Мальчик тряхнул головой. Только не останавливаться, не отдыхать, а иначе усталость волной накатит, и проспишь до вечера. А кто тогда
31
Строка прозы детали для танков делать будет? Станок методично вытачивал одну заготовку за другой. Взять, вставить в станок, прокатиться резцом, вынуть, аккуратно сложить в ящик. Монотонно и однообразно. Минька даже не знал, куда эти детальки потом поставят, знал только, что в танк. И гордился своей работой, своей общей со всей страной целью: «Всё для победы!» А Миньке было-то всего тринадцать, погулять бы, побегать на улице, а он на заводе на победу трудится. Мальчик гордился своей работой, жалел только, что росточком не вышел. «Как какой-то десятилетка!» – зло говорил он про себя. Поэтому и на скамеечке-подставочке работал за станком, не доставал с пола. В глазах рябило от блестящей, монотонно снимаемой резцом, стружки. Она яркими, переливающимися кольцами валилась вниз. У Миньки последнее время часто кружилась голова, и подташнивало от голода. Минька не ел обеденную пайку, которую давали рабочим каждый день, и мама Миньки не ела. Они домой пайки по вечерам приносили и делили на троих. Дома ещё сестра Лёлька была, старшая. Она перед самой войной под машину попала и ходить не могла, и работать тоже не могла. Когда Миньке становилось совсем невмоготу, он начинал представлять, что заготовки – это русские самолёты, они летят и сбрасывают на фрицев бомбы – стружку. А значит надо больше самолётов, больше стружки, и Минька работал, работал, работал. Вдруг сквозь стружку Минька увидел отца. Батя бежал с другими солдатами в рукопашную на немцев. Минька закричал ему: «Тятя!» Отец повернулся и призывно махнул сыну. Мальчик потянулся к нему. Он даже не успел почувствовать, как тяжёлый резец станка зацепил его сначала в плечо, а потом по голове, и даже не почуял он, как пошатнулась подставочка под ногами… Минька лежал, широко открыв глаза, пристально смотревшие в полутёмный высокий потолок цеха, и улыбался. Он шёл вместе с отцом, погибшим ещё в прошлом году, в свою первую рукопашную. В свою вечную рукопашную.
Три сына Прокофьева Александрина В некотором царстве, некотором государстве, что словом красивым «Русь» зовётся, жили-были старик со старухой, и было у них три сына. Старший сын – Иван-великан, ростом был огромен, наделён силушкой немереной. Средний сын – Васята-красота, красив был очень, пригож, хорош да людям мил. А младшенький был Степашка-ни рыбка-ни кашка. Ни того, ни сего у него не было: ни красоты, ни силы. Зато рос мальчишечка не по годам умным, и даже седые старцы к нему за советом поспешали. Совсем мать с отцом стали старыми. Позвали они сыновей. Вот старик и говорит: – Сынки вы наши любимые, умирать нам с мамкой время подошло. Хотим мы вам наказ свой оставить. Будьте честными, род наш не позорьте! Будьте добрыми! Людей привечайте богатых и бедных, калек и здоровых, различья не чините, поскольку все по одной земле ходим. – И ещё хотим, – добавила старуха, – Чтобы вы след вечный на земле оставили, чтобы род наш люди долго добром помнили. Поклонился старший брат: – Матушка, батюшка, всё, что вы наказали, свершу! Горы сверну, но будут Ивана из рода нашего люди вечно помнить. Средний брат поклонился: – Исполню наказ ваш, матушка с батюшкой! Весь мир красотой своей покорю! Будут вечно люди помнить, какой сын ваш великий да красивый, и вас хвалить.
32
Младший сын поклонился и молвил: – На всё воля божья! Не изведаны наши дороги! Не обещаю горы свернуть – не силён! Не обещаю известным быть – не красив! Но честным и добрым быть, обещаю! Если не прославлю род наш, то уж не опозорю точно! Умерли старик со старухой, а сыновья стали жить-поживать да наказ родительский выполнять. Была около села того, где братья жили, гора большая. Дорога вокруг горы шла, долго объезжать, неудобно. Решил Иван-великан гору расколоть и дорогу напрямик пустить. Долго бил-разбивал гору Иван, камни в реку бурную кидал-сбрасывал. Разобрал, наконец, и дорогу прямую, быструю открыл. Хвалили-расхваливали его односельчане, по дороге напрямик с ветерком ездили. Вдруг река, что близ села текла, мелеть начала, а потом и ушла совсем. Осталась вся деревня без рыбы, да и без воды. Долго совещались мудрые старцы, да ничего не придумали и пошли за советом к Степанушке, спросить, что произошло да как с напастью бороться. А тот и говорит: – Наверное, обвал реку засыпал, вот вода по другому руслу и убежала. Надо обвал найти и реку освободить, вода вернётся. Собрались мужики, пошли обвал искать-разгребать. Посмотрели и увидели, что это Иван-великан гору разбивал, а камни в реку кидал. Стали Ивана ругатьпоругивать, смеяться-насмехаться. Завал разобрали, реку на волю пустили, а гору заново сложили. «Лучше в объезд, да с рыбой, чем напрямик, да с жажды умереть! – говорили односельчане да приговаривали, – Эх, Иван – без башки великан! Сила есть, ума не надо! Хорошо хоть мать с отцом у этого горе-силача умерли, позора сына старшего не увидели!» Средний сын долго думал-подумывал, как прославиться. Придумал в градстолицу ехать, в кино сниматься. На весь мир известным становиться. Всем в деревне сказал, мол, пригласили его в кино, вот и ехать приходится, родные места бросать. Приехал Васята в стольный град да на киностудию подался, мол, сниматься в кино хочу, вон я какой, красивый да пригожий. Посмотрели на него да посмеялись: – Смотри, деревня, какая очередь стоит! Все в кино сниматься хотят. Каждый краше тебя во сто крат. Куда ты со своим деревенским рылом в калашный ряд лезешь? Ушёл Васятка не солоно хлебавши, только в деревню не возвернулся, стыдно стало, хвастался больно много. Устроился дворником работать, град-столицу местиподметать да мусор грести-убирать. Но на беду его мужики из села заехали стольный град посмотреть, себя показать, от трудов сельских праведных отдохнуть. Увидали Васяту-красоту, а потом на селе рассказали. Качали все головой, осуждали: «Ох, позор-то, позорище! Лучше б землю родную пахал, да хлеб сеял, чем чужой мусор подбирать! Где родился, там бы и пригодился! Хорошо хоть мать с отцом у Васяты умерли, не застали позора сына своего среднего!» А младший брат жил-поживал, подвигов не совершал, женился, детей растил, землю пахал да хлеб сеял. Но случилось приехать в село купцам заморским. Навезли те всяких разных товаров, нужных и ненужных, дорогих и не очень, а среди товаров разных были шишки диковинные кедры сибирской*. Картинки купец показывал, деревья большие да кудрявые и все в шишечках. Накупили сельчане шишек, лузгают, как семечки, да нахваливают. Вкусен орешек кедровый, сладок. Стёпа тоже шишек прикупил, ребятню побаловать. Да пока шёл до дому задумал кедру в огороде у себя вырастить, вот и посеял все орешки, авось, хоть один проклюнется. Люди в бороды улыбались, поговаривали: «Вот и на младшенького блажь нашла. Все орешки лузгают, а он в землю хоронит. Да что взять с него? Весь род их такой, непонятный!» А орешки-то в земле лежали, отдыхали, да и проклюнулись. А росточки-то
33
Строка прозы маленькие быстро в рост пошли, и наросло их видимо-невидимо, видать из каждого орешка. Стеной стоят. Схватился Степан за голову. Им же места не хватит в огороде, деревья-то, купец сказал, большие бывают. Хотел уж вырвать все, да жалко стало, ведь садил, выхаживал. И задумал Степан кедры на гору пересадить, на ту, которую брат старший ломал, а мужики заново сложили. Гора о ту пору уже землёй затянулась, да травой поросла, а где земли не хватало, Степан навозил. Пересадил он саженцы кедры из дальней Сибири, водой поливал, земелькой подсыпал. Улыбаются люди: «Видно лесу мало! Степашка ещё садит!» А саженцы из края дальнего прижились, и встал на горе лес кедровый. А шишек в том лесу на каждом кедре видимо-невидимо висело, а орешки-то крупные, вкусные. Всё село мешками шишку собирало, да Степана нахваливало: «Жаль, мать с отцом умерли! Не увидели, какой младшенький-то вырос сынок деловитый, умный да рукастый. Какие родители добрые, и сын по ним весь!» Давно уже люди забыли, как Иван гору ломал, и Васюту-дворника уж какое поколение не поминают. А кедровник до сих пор стоит. Ведь кедры-то, говорят, аж до тысячи лет живут, и называют его – Степанов кедрач, мол, его Степан вырастил, великан – не человек – целую гору кедром засадил. Сам был красавцем, и кедровник – красавец стоит, а умнейший человек был, по Руси-матушке умней не сыскать. Потомки Степашки-ни рыбки-ни кашки до сих пор в этом селе живут, а селото с тех пор Степановкой кличут. Было ли, не было ли то, всё быльём поросло. Хотите, верьте, хотите, нет, а кедрач-то Степанов вон, на горе стоит.
Про Пахома Прокофьева Александрина Вышел Пахом утром из избы. Солнышко пригревает. Весна вовсю хозяйничает. Под крышей ласточки гнездо лепят. – Эх, вы, – сказал Пахом ласточкам, – Третий день гнездо лепите, а слепить не смогли. Я б за это время уже сарай слепил. Идёт Пахом по улице. Глядь, бабка Фёкла грядку копает. – Эй, Фёкла, ты что, всего-то одну грядку вскопала? Да я бы уже весь огород вскопал! – Дык, стара я, Пахомушка. Сегодня чуть копну, завтра, вот потихоньку и весь огород готов. Дальше пошёл Пахом. Видит, старик Левонтий воду с колодца несёт. – Левонтий! Ты что это воду по полведра таскаешь? Я бы по два ведра уж давно наносил. – Спина болит у меня нонеча, Пахомка. По полведра только поднять могу. Потихоньку до вечера в баньку воды натаскаю. Вышел Пахом за околицу. Стадо коров пасётся. Коровы помаленьку щиплют первую травку и неспешно пережёвывают. – Эх, вы, коровы, быстрее есть надо, молока больше будет! – махнул рукой Пахом и дальше засеменил. Вот и речка показалась, а на берегу, мальцы рыбу ловят. Подошёл пахом к ребятишкам и ну поучать. – Эх, молодо-зелено! Рыбалить не умеете! Не так червяка содют! Не так удочку закидают! Я бы уже цело ведро больших рыб наловил! А мальчишки не слушают, знай себе, щурят да окуньков тягают. Ходил Пахом по речке туды-сюды. Вон и рыбаки домой собрались с полными
34
ведёрками рыбы. Солнышко вниз катиться стало. Побрёл Пахом домой. У деревни стадо догнал. Коровы тяжело идут, молока много несут. У пастушков банки берёзового сока полны. Идёт по деревне пахом. У старика Левонтия банька топится, вкусно полешками берёзовыми пахнет. Бабка Фёкла уж две грядки засадила да третью вскопала, сидит на лавочке, семечки лузгает, отдыхает. Дошёл Пахом до дома, а ласточки уж гнездо долепили. Только присел на лавочку, жена с работы идёт. – Ты что, Пахом, сидишь? – Устал. – Что ж ты делал-то? Вон сарай, смотрю, так и стоит развалившийся, огород не копан, баня не топлена. – Я ходил, смотрел, что люди делают. – И что ж увидел-то? – Плохо все работают! Фёкла еле грядки копает. Левонтий по полведра воду носит. Пацаны, и те рыбу ловить не умеют! А коровы-то, коровы совсем ленивые стали, траву медленно щиплют. – Эх, ты! Они-то дело делают! А ты за день что сделал? Любое маленькое дело лучше большого безделья!
Как так получилось Ольга Шрейнер Она не стала поднимать оброненную записку, долго сидела, уставившись в одну точку. Уже давно всё-всё знала, только знание это осознать никак не желала, слишком тяжело, слишком страшно… Зябко ёжась, всё никак не могла понять, что делать, как жить теперь с этим знанием. Прошедший год мелькал кадрами кинохроник. Как так получилось, что Светлана, давно и успешно уклонявшаяся от внутренних конфликтов и потрясений, пошла на поводу чужих чувств и увязла в своих? Она с самого начала сознавала, что её ждёт боль, которая и близким передастся, как вирус. Но отречься от своих чувств уже не могла, только с Виктором чувствовала себя свободной от чужих ролей и масок, игры в семью, которой давно не было. Света решилась на короткое безумство любви и счастья и убеждала себя, что у неё не двойная жизнь, а две жизни, параллельные. Но всё чаще ловила себя на том, что и в семейной параллели всё больше думает о своём Викторе. Лишь в чужой комнате женщина чувствовала себя веселой и разнеженной, могла задремать на плече любовника, тихо посапывающего ей в висок. А дома запаковывалась в одеяло и откатывалась как можно дальше, лишь бы муж не мог её коснуться, даже случайно. После запретных свиданий - чувствовала себя лёгкой, полной сил и тепла, весь мир был ей ярок и мил. Мечталось уже о совместных ночах, завтраках и ужинах с Виком, как вместе добираются до работы, заботятся друг о друге и любят так, чтобы ни о чём не жалеть и ничего больше не желать. Женщине не верилось, что недавно ещё они были чужими друг другу. Работала с Виктором в разных фирмах, но в одном здании, тот давно пытался с ней сблизиться, хотя повода не давала. Света была не яркой, зато высокая, вся в движении. Ему казалось, что ни у кого нет таких красивых русых волос, серых выразительных глаз, умных, внимательных, лучистых. Сам он был довольно заурядной внешности, но амбициозный, привыкший добиваться желаемого. От Светы не отступал, часто караулил, чтобы пригласить на обед, та отказывалась. Так продолжалось 3 месяца, в очередной раз догнал её у пешеходного перехо-
35
Строка прозы да, на отказ, он, всегда спокойный, побледнел, глаза высветлились от бешенства, вышел наперерез мчащимся машинам. Светлана словно в землю вросла, ни окрикнуть его, ни с места сойти не могла, потом кинулась на шею со слезами прямо посреди автомобильного потока, не слыша ругающихся водителей. С тех пор они были вместе, как только предоставлялся случай. Светлана бессонными часами вспоминала и смаковала сладкие моменты их встреч, представляла себя вместе с ним, правда, его сыновья в будущую идиллию не вписывались. Его жену рисовала себе красивой, с грустными глазами, хотя понятия не имела, как та выглядит. Нет, не для Светы было это – лезть в чужую, давно налаженную жизнь. Сам Виктор ничего менять не стремился, хотя и задавался иногда вопросами, почему они так поздно встретились. Расслабленный, даже заявил, что Светка обязательно родила бы ему дочку, видимо, рождение дочери было для него, отца троих сыновей, очень сокровенным желанием. Терзания подруги по поводу их семей любовник не разделял и искренне не понимал, зачем себя мучить, когда надо радоваться жизни и друг другу. Всё это Света в сотый раз обдумывала, автоматически ведя машину по пустынной тёмной улице. Лил сильный дождь, дворники едва справлялись с потоками воды, поэтому она поздно увидела внезапно вылетевшую навстречу машину, успела лишь слегка уклониться от удара. Потеряв управление, её машина летела по мокрому асфальту, как по маслу, пока не врезалась в бетонное ограждение. Очнулась Света в палате, залитой белым-белым светом, сама в панцире из бинтов и гипса, муж трясущимися руками поправлял на ней одеяло и повторял, что они как-нибудь выкарабкаются. Но рядом с ним её накрывала липкая пелена страха, и невозможно было поймать его ускользающий взгляд. Зато в забытьи, а потом и во сне Светлану преследовали глаза супруга, смотрел он не с гневом, не с обидой даже, глаза его были совсем пусты, и именно это было страшно. Водитель, пытавшийся сбить её машину, установлен не был. Позднее Светлана узнала, что в тот же день Виктор пропал без вести, не вернулся в офис с обеда, и, видимо, уже никогда и никуда не вернётся… Через полгода Света, собравшись с духом, наведалась в "любовное гнёздышко", где они встречались, эта квартира была оплачена Виктором на год вперёд. Там она и нашла записку, где муж своим размашистым почерком вывел: "Не собираешься ли ты ещё раз испытать судьбу"?
Опять этот сон Рей Карсани Во сне девочки познакомились с ребятами из деревни и хорошо погуляли. Соня с Машей и мальчики кидались друг в друга сеном, забирались на стога и скатывались. А вечером Маша похвасталась: – Меня на свидание пригласили. – Меня тоже. – А ты маленькая ещё, ты не знаешь даже, что такое свидание! – Знаю! – Не знаешь! Ты думаешь ходить и болтать, и чтобы мальчик уши развесил, это и есть свидание? – засмеялась Маша. Увлекшись, девочки не заметили, что они уже не одни. – Кто вам позволил ходить на свидания! Никаких свиданий больше не будет! Тут я решаю, когда, кто и с кем! – прозвучал голос Вадима, старшего брата Маши. Сразу после его слов в комнате возник горящий стог сена, огонь с жадностью захватывал в свои огненные руки то, что было так дорого. Пламя шумело, пожирая
36
всё вокруг. – Спасите! – она стояла в дверном проёме, незнакомая круглолицая девочка лет десяти со светлыми волосами, в глазах ее застыл ужас. – Опять этот сон, – подумала Соня, проснувшись затемно, и побежала в лес встречать рассвет. Сев на упавшее дерево на берегу реки, упорно глядя в текущую под безлунным небом черную воду, она стала ждать. Чернота становилась всё гуще, очертания предметов почти полностью растворились в ней. Девочка закрыла глаза – ничего не изменилось: перед ней предстала всё та же тьма… – Тогда стоит постараться найти свет внутри себя… И она увидела свет: горела девочка с лицом, искаженным в крике, но голоса не было. Слышно было только, как шумит пламя, захватывая и пожирая всё вокруг. – Лучше умереть! – воскликнула Соня и открыла глаза. Рассвет наступал медленно. Может быть, этим утром она сумеет наконец проснуться и выбраться из этого сна? Но, кажется, опять ничего не изменилось... Хотя, может быть, только чуть– чуть… Листья пожелтели и стали падать с усталых ветвей прямо к корням деревьев. Наступила золотая осень; солнечный свет стал холодным, отдав своё сияние листьям, жёлтым ковром устилающим землю. – Давайте пойдем в магазин! Мне мама денег дала – тетрадей надо подкупить и треугольник. Пойдемте, а? – предложила Марина. – Пойдем, – согласились девочки. Только они отошли от дома, их догнал мальчик: – Эй! Сонь! – Чего, Сереж? – Отойдем, поговорить надо… вон видишь, те люди на мостике рядом с моим отцом стоят, они хотели вроде как с тобой поговорить. Меня отец послал, говорит, чтобы ты не боялась, вместе пойдем. Когда дети подошли, участковый улыбнулся: – Привет, Соня, – сказал он, – пойдём с нами в участок, люди специально приехали, хотят поговорить с тобой. Кстати, расскажи, как прошло лето. Вот Серёжа в лагере был, и ему не понравилось... да, Серёж? – Да. – ответил Серёжа. – А тебе понравилось? – Нет, тоже не понравилось. – Что, так всё плохо было? – Нет, не всё. Там было и плохое, и хорошее. – Я слышал, что первые две смены это был обычный лагерь, а в третью санаторий и ты не с родителями там была, а с другой семьёй, да? – Да. – Значит, поговорим про август. – В третью смену можно было, сколько хочешь в бассейн ходить. – И что, только дети из лагеря ходили в бассейн? – Нет, деревенские тоже приходили. Так, за разговором они пришли в участок. – Вот фото, посмотри, с кем из этих людей ты знакома? Соня рассмотрела фотографии и указала на узнанных ею людей. – А это ты видела? Девочка вскрикнула от страха: там была мёртвая обгоревшая коза, а за ней на заборе надпись «SPIRIT & CO». – Ты знаешь, кто это сделал? – Да. – Кто же? – Это дух.
37
Строка прозы – Что за дух? – Он похож на волка. – Ты знаешь его? – спросил другой милиционер. – Он как будто человек, но когда в него входит дух, появляется лицо волка. – Расскажи, как в него входит дух? Он, наверное, надевает маску? – Да, и есть шапка. У них есть эта шапка, она очень древняя, и когда он её надевает, в него входит дух. – Кто он? Кто её надевает? – Надевали разные люди. Не только плохие, хорошие тоже могут надевать такие головные уборы. Учёные говорят, что так выглядели древние компьютеры. – У кого эта шапка? Как его зовут!? Имя! Имя назови! – закричал второй милиционер. Вид картины растерзанной козы, нажим со стороны милиционеров повергали Соню во все большее состояние ужаса. К тому же в комнате мелькали люди, среди которых она узнала отца Влада, палача в местной тюрьме. От страха в глазах у неё потемнело... и она увидела себя лежащей на потухшем кострище, от одежды пахло керосином, кто-то ударил её в под дых: – Что, сука, будешь болтать!? – Нет, не будет! Мы не будем! Она язык проглотила, мы язык проглотили! отпусти её пожалуйста, мы ничего не скажем! – сказал Вова, мальчик её лет. – Тогда смотрите! Пока у вас есть глаза! Вова помог Соне подняться и сесть. Она увидела Влада и узнала его, но только на мгновение – она боялась его узнать… и подумала, что видит какой–то древний ритуал. Он поднял руки к небу и обращаясь к кровавому Сатурну, провыл непонятные слова. В небе блеснула золотая молния, образ его изменился, и на голову ему надели золотую шапку. – Вы меня услышали! – сказало чудовище. В ответ с неба послышался звук грома. Потом… их было несколько, вместо лиц – морды волков. Они издавали звуки, похожие на пение, и странно двигались. Тела были голы и покрыты какими–то рисунками, их большие стволы поднялись. Они привели животное, козу рогатую, и, продолжая что–то выть, отрезали ей язык, потом, пританцовывая и завывая, вставляли в неё свои большие палки. Наконец, ей выкололи глаза и подожгли. Казалось, огонь такой сильный, что закрыл собой весь мир, ничего не было – только языки пламени с лёгкостью пожирали стога сена. ...В очередной раз, скатившись со стога, Маша куда-то уединилась с Владом. Соня вновь забралась на стог, Вадим ждал её навефрху: – Долго ты лезешь, устала уже, ложись здесь, отдохнём, на закат посмотрим. Она легла и стала смотреть в небо на дивный цветок угасающего заката. – Ты поцарапалась, – он стал гладить её ноги, – Тебе надо было штаны надеть, теперь все ножки в царапинках. – Не трогай меня здесь. – Ну почему… я же обещал тебе, вот вырастешь, и мы поженимся... иди сюда... – он стащил её вниз, вдруг задрал юбку и неожиданно начал ей пихать… – Пусти! Больно! – Молчи! Я пипиську твою не трону! – Больно, – жалобно всхлипывала Соня. – Хочешь, Влада позову? он с удовольствием присоединится. – Нет! – Тогда тихо… тихо… вот, хорошая девочка, я на тебе женюсь... Подошла Маша, вид у нее был ужасный. Из одежды на ней была только рубашка, руки связаны за спиной. Держа её на верёвке, за ней шёл Влад с палкой в ру-
38
ке: – Скотину надо держать в сарае, я тут подумал, есть место безлюдное, там сарай – пожрём, поразвлечёмся. Девочек загнали в сарай. Соня забралась в дальний угол, Машу она не видела, Влад сказал, что эта скотина себя плохо вела, и он её будет наказывать. Маша стонала и умоляла её простить. Вдруг в сарай вошла незнакомая девочка и закричала: – Пошли вон! Это наш сарай! Щас я отца позову! Неожиданно, Влад схватил её за горло и заткнул рот. Она укусила его руку и заорала, тогда он сделал что–то очень быстро, после чего изо рта у неё потекла кровь, а Влад положил себе в карман ее окровавленный язык. – Теперь ты ничего не скажешь! – с этими словами он вонзил в неё деревянный кол и продолжал нанизывать на него девочку, пока полностью не проткнул. Было много крови, а потом всё загорелось...Горела девочка с пустыми глазницами, внутри них была тьма, пламя шумело, захватывая и пожирая всё вокруг… – Соня проснись! Очнись уже! Она увидела прямо перед собой волчью пасть, потом лица, лица разных людей, они менялись одно за другим, а потом превратились в участкового. – На выпей воды, – он протянул ей стакан. – Ну, что мы получили? – говорили между собой милиционеры. – Их показания идентичны, дети, которые это видели, тоже сказали нечто подобное... – Похоже на сказку с элементом насилия. – Что за бред! Нам убийцу надо искать! – Тихо! Спугнёте их так, – остановил участковый. Они продолжили задавать ей вопросы, но девочка не могла сказать ничего конкретного… Это была частичная потеря памяти… Некоторое время спустя Маша рассказала ей что приезжий милиционер решил перевести расследование в центральное отделение. По дороге с ним случился сердечный приступ, и все свидетельства были утеряны, а дело заглохло. – Тебя тоже допрашивали? Что ты сказала? Как и Вовка? Да?! Соня не отвечала. Тогда Маша заплакала: – Просто они нас убьют. Поэтому мы проглотили язык.
Машка Ольга Меньшикова - Машка, Машка, Машка – звал ее знакомый голос сторожа. Она подняла голову, прислушалась, и снова ее уронила. Она собака, живущая в цехе завода. Между ее ног разместилось шестеро маленьких комочков, которые прилежно сосут молоко. Они появились на свет только вчера, и у нее было еще мало сил, куда-то идти. Но идти придется, чтобы было чем накормить щенков. Она подождала, пока щенки заснут, облизала их, собрав в кучу, чтобы им было теплее, и вылезла из своего убежища. Это был контейнер для металла, который давно стоит без дела. Шатаясь, она вышла к воротам цеха. - Машка! Какая ты худющая и грязная! О, да ты никак разродилась? – Народ столпился возле нее, у них был обед. Ей принесли недоеденную котлету, суп и кости от курицы. Она с жадностью набросилась на еду. Эти люди ее не обидят, они ее любят. Вечером, когда цех замер, она учуяла, что к ее убежищу подошел сторож. Все-таки выследил. Она подняла голову и встретилась с ним глазами. - А вот ты где! Сколько ты их тут наплодила? - Она сразу поняла, что он
39
Строка прозы опять их заберет. Сторож по-своему ее любит и никогда не обидит, не поднимет на нее руку, но детей никогда ей не оставлял. Она тихо зарычала. - Но, но. Ты же знаешь, не положено. Ладно, завтра спрошу, может кому надо, так заберут. Спи пока, пойду, принесу тебе что-нибудь поесть. Он ушел, а она положила свою большую голову на спящих детей, решила: Надо сегодня же поменять место так, чтобы никто не нашел. Ночью светили яркие звезды, на улице уже было не так холодно. В цехе нельзя, все равно выследят. Она нашла место недалеко, под трубами, за плитами, никто не найдет, не достанет, не заберет. Дождалась, пока сторожа сморит сон. На востоке уже появилась тонкая полоска света. Она облизывала очередного щенка, как бы говоря: «Не бойся, я с тобой». Брала его в зубы и, тихонько, мимо спящего сторожа, через дырку в воротах, тащила его в новое убежище. Она не выходила к людям двое суток, согревала детей своим теплом и кормила их. Пару раз выходила попить из лужи, и обратно к детям. Сейчас она выползла из своего убежища, чтобы сходить поесть в цех. Светило яркое солнце. Она не сразу заметила чужую машину с будкой, стоящую посередине дороги и человека, с палкой. Их разделял пустырь. И тут она услышала щелчок и рядом странный, свистящий звук. Мгновенно почувствовав опасность, побежала к цеху, но тут ее бок разорвало от боли, в глазах потемнело. Шатаясь, она доплелась до спасительной дырки в воротах. Сил больше не было, темнота сгущалась со всех сторон. Она доползла до людей и закрыла глаза. … Люди столпились над ней. Кто-то причитал, кто-то был возмущен, кто-то побежал выяснять отношения к тем, чья работа была убивать бездомных собак. Но она их больше не слышала. А где-то там далеко, под плитами, где их никто не найдет, пищали шесть маленьких комочков…
Надежда на спасение Олеся ДЕРБИ Когда мы переехали, они были первыми, кто пришел к нам знакомиться. Леонид Васильевич и Ида Семеновна. Пребывающая на пенсии и счастливая в идеальном браке чета. Он – врач. Она – учитель. Скучающие по дочери, уехавшей в далекий город и внучке, недавно ставшей студенткой одного из престижнейших вузов страны, они привязались к нам и нашим мальчишкам. Мы поздравляли друг друга с праздниками. Обменивались традиционными подарками. И считали это тихое интеллигентное семейство почти родным. Наши квартиры соседствуют кухнями, поэтому все происходящее у плиты прекрасно слышно в панельном многоэтажном доме. И, если у нас всегда шумно, с детским плачем, шумом машинок и громким басом мужа, то у них – всегда тихо. И только несколько одиноких звонов половником может нарушить их маленькую скромную идиллию. Леонида Васильевича мы с мужем меж собой прозвали «Дед Мороз». Маленький ростом, кругленький, с белыми, как снег волосами и пышными, как будто из ваты, усами, он очень похож на сказочного персонажа. Ида Семеновна, с огромными глазами под толстыми линзами очков, больше походит на черепаху Тортиллу из сказки про Буратино. Но так назвать ее мы не решились. Может, из уважения к французскому языку, который она до сих пор преподает по скайпу желающим попасть на парижские улочки. А может от того, что вся она, надушенная духами и напомаженная, выглядит моложе своих лет, вовсе не походя на двухсотлетнюю старушку. И вот после новогодних праздников случилась в семье беда. Ида Семеновна,
40
постучавшись в нашу дверь, была не в себе. Растерянная и растрепанная, она спросила, дома ли муж… Нужны мужчины, чтобы помочь перенести Лёнечку с восьмого этажа на первый. Инфаркт. Врач из Скорой пробыл у них два часа, пытаясь привести больного в чувство. Теперь вот нужно в больницу. А то есть опасения, что не успеют… Муж на работе. Мальчишки спят. Тихим шепотом мы перебрали всех соседей, у которых могут быть пышущие здоровьем мужчины. Остановились на тёте Тане с первого этажа. У нее трое сыновей. И все, как на подбор – сажень в плечах и ростом под потолок. Через пару дней, возвращаясь с прогулки, зашли с мальчишками к Иде Семеновне. Она уже отошла и могла рассказать, что первые приступы начались еще в декабре. Но Лёнечка не хотел обращаться к врачам, потому как хотел свой день рождения дома, а не в больничной палате. Тянул время, надеясь, что отпустит. Тянул. Но организм ведь не обманешь. И вот… Январский день рождения Деда Мороза прошел в реанимации. Врачи уже попрощались со старичком. Возраст, говорили они, «неподходящий», чтобы бороться. Глубоко за 70 деду. Плюс курильщик со стажем: первую папироску прикурил лет в 15 и с того дня так и не смог избавиться от плохой привычки. Про себя попрощалась и Ида Семеновна, на всякий случай составив завещание в пользу единственной дочери. Но Леонид Васильевич выбрался. Медленно, но верно идет наш дед на поправку. И вот уже перевели его из реанимации в обычную палату. Страдает без сигарет, в который раз обещая бросить. Принимает наши приветы, привезенные Идой Семеновной с газетами и последними новостями. И очень хочет домой, к своей ненаглядной и горячо любимой супруге. Радуемся выздоровлению Деда Мороза, как радовались бы успехам родного деда. И чем больше я думаю о нем, тем больше понимаю, что именно любовь вытащила Лёнечку из смертельных объятий. Ида Семеновна. Вот главный стимул для него, чтобы жить. Его единственная любовь, с которой вот уже 40 лет идет по жизни рука об руку. Его единственная надежда на спасение, которая не умирает, вопреки неутешительным прогнозам врачей. Хорошего дня, друзья! Любите, прощайте и берегите друг друга. Ведь любовь, какого бы роста и возраста она не была, намного сильнее и моложе, чем все мы думаем. Любовь – это единственный лекарь в мире, способный излечить от любого недуга. Поверьте мне на слово. Сама видела...
Михалллна Олеся ДЕРБИ Маленькая, тихая деревенька уютно расположилась на берегу Иртыша. Первая от реки улочка состояла из рубленных, черных от времени и непогод домиков. Меж ними залегла проросшая травой песчаная колея. Сверкая на тусклом осеннем солнце крохотными оконцами, домики эти словно клонились к закату, любуясь своим отражением в воде с высоты крутого склона... С большака их уже не было видно из-за спин больших, добротных, кирпичных домов. Их отчаянно теснили все новые и новые "плоды" современной цивилизации. В одном из таких домиков и жила Танька. Татьяна Михайловна. Или просто Михалллна. Как звали ее меж собой деревенские. Она была странной. Маленького роста. Кругленькая. С пышной, колыхающейся при резкой ходьбе грудью. Ссутулившись, она размашисто шагала по деревне. Размахивая правой рукой, словно дирижируя в такт. Бормоча себе под нос, Танька хмурилась, сжимая в трубочку пухлые,
41
Строка прозы почти алые без всякой помады губы. В глазах ее, ярко-синих, огромных и детских, яркими огоньками отражались опадающие желтые листья. Ее боялись местные мужики. Эта маленькая пигалица обладала недюжинной физической силой. И могла дать в морду любому двухметровому детине, если считала себя оскорбленной. Бабы ее старательно обходили стороной. Ведь Танька не терпела сплетен. И могла даже окна побить за длинный язык. На момент нашего знакомства ей было около 40... Она, последняя в многодетной семье, осталась жить с матерью. А когда той не стало, не захотела бросать родительский дом. Михалллна была сибирячкой. Настоящей, можно сказать, экологически чистой. Не выносила спиртного и сигарет. Обожала трескучий мороз. И никогда не болела. Так она и жила. Скучной, однообразной и одинокой жизнью. Пока в нее одним августовским днем не ворвалась я. Молодая режиссуха-горожанка. Не терпящая застоя и однообразия. Мне было чуть за 20. Сбежав от родительской опеки, за 400 км от Омска, я попала в эту деревеньку в одном из северных районов Омской области. Я отличалась от местных. Очень. В яркой "лимонной" кофте. Зеленых штанах. Красной куртке. С рыжим "ежиком" на голове. Моя персона вызывала любопытные взгляды и насмешки. Я была клоуном для них. Этих больших, пышущих здоровьем людей. И ладно. "Косить" под местную серость я не собиралась. Молодая была. Дерзкая. Меня поселили у Таньки "на квартире". Увидев хозяйку и дом, я притихла. Сникла. Захотелось сразу домой. К маме с папой. В нашу благоустройку с большими светлыми комнатами... Но сдаваться было не в моих правилах. Присмотревшись к Михалллне повнимательней, я решила действовать. Наша с Танькой жизнь больше напоминала гастроли. Я таскала ее на репетиции и постановки. Обсуждала костюмы и декорации. Советовалась во всем, давая возможность Таньке выбраться из своей маленькой "раковины". Глаза ее загорались особым, почти звериным блеском. Она "болела" моими идеями. Она наконец-то проснулась! Таньке нравилась наша веселая и яркая жизнь. Поправ все деревенские каноны, она предстала на новогодней дискотеке совсем другой. Юбка по колено, облегающая аппетитные полные бедра, и манящее декольте привели в ступор всех присутствующих мужиков. Местный председатель-ловелас (красивый мужчина, "примерный" семьянин и отец двоих детей) не мог остаться в стороне. Несколько дней он ходил кругами у Танькиных окон, противно скрипя хрустящим снегом. "Не дала!" - торжественно объявила мне Танька, от волнения колыхая грудью... И озорно засмеялась, как нашкодивший ребенок. Она изменилась не только внешне. Огромные ее глаза наполнились жизнью, утопив в слезах одной лунной ночью ее одиночество. Ее колокольчиковый смех звучал повсюду. Перестав хмуриться, она засияла, как росинка на утреннем солнце. Заметив перемены, к ней потянулась родня, "забросившая" несносную девчонку, как потрепанный валенок на полати. К нам в гости захаживали Танькины братовья. Здоровенные дядьки в возрасте. Имеющие детей и внуков. Забегали помочь по хозяйству племянники с женами и ребятишками. Крохотный домик Михалллны постепенно наполнился музыкой, светом и детскими голосами. И ко мне отношение деревенских изменилось. Может, благодаря Танькиному авторитету (может ведь и в морду дать!). А может, благодаря моим "заслугам" в местном клубе. Женщины стали носить короткие стрижки. Темно-зеленые, синие пальто в пол... Красить волосы многие не отважились. Но тушь для ресниц появилась почти у всех. Все чаще стали "ходить" по улицам брюки. Облегая изящные женские ножки... Так что, первую мини-революцию в своей творческой жизни я совершила!
42
Броневика под рукой не было. Были лишь огромное желание помочь этим нескладным, "затюканным" женщинам измениться. И даже через год, уехав в райцентр играть в КВН, я приезжала в гости к Таньке. Ну как в гости... Ее дом стал для меня родным. Ее родня - моей родней. Ее деревня - моей. Меня здесь ждали. С любопытством рассматривая наряды. И очередное безумие на голове. Меня по своему любили и жалели. Городская ведь. Коров не доит. Не прядет. Не шьет. Пестика от тычинки отличить не может. С Татьяной Михайловной мы дружим по сей день. Я в Омске. Она - за 400 км. Но это не мешает нам общаться. Делиться друг с другом радостями и печалями. Порой не хватает ее смеха. Звонкого, как колокольчик. Не хватает ее мудрых слов. И житейской мудрости. Не хватает пушистого белого-белого снега, огромными шапками развалившегося на крышах. Не хватает потрескивающих в печи дровишек и этого, незабываемого запаха лесной хвои. Огромных, как крылья бабочки, снежинок. И Танькиного румянца на круглом, радостном лице. Когда подрастут мои мальчишки, мы с мужем обязательно повезем их в деревню к Таньке. Они будут звать ее "баба Таня". Учиться носить воду коромыслом. Топить печь. Таскать куриные яйца у несушек. Кормить овечек. Всему тому, чему они никогда не смогут научиться. Живя в городских благоустройках с большими светлыми комнатами...
Старая, старая сказка Поташников Григорий Жила-была в городе одном семья, муж жена да детей двое, старшему сыну 18 лет недавно исполнилось и дочка маленькая. И вот решили они встретить новый год на природе, на даче у себя. А дача то у них была далеко-далеко за городом, у самой кромки леса густого. Собрали значит они одежду, продукты и поехали. Поначалу жена хотела и елку в магазине заранее прикупить, но сын сказал: Зачем, срубим на месте, там до лесу два шага, романтика! Приехали они в свою избушку, распаковались и тут сын и говорит: Пошли папа в лес елку-красавицу рубить. Отец поначалу попробовал возразить: - Да поздно уж сынок, давай завтра с утра. А сын в ответ – Да нет, завтра у нас дел полным полно будет, в хате прибраться, елку наряжать ведь новый год на носу. А сейчас, по свежему да по морозцу, в лес с санями да с топориком за поясом, за елкой новогодней, как в сказке. И уговорил. И отправились они в лес по тропинке кем-то до них протоптанной, мороз, густой сосновый дух, сани сзади по снегу скрипят, скрип – скрип, красота! Красота, то красота, а месяц в небе возьми да и скройся, темно стало, только фонариками и можно путь свой освещать. К тому же ветерок поднялся, следы их быстро заметает. Отец и говорит: сынок, давай возвращаться, бог с ней с елкой, заблудимся мы. Ан поздно! Следов не видать, темно вокруг, хоть глаз выколи, куда идти – неизвестно. Заблудились. Отец к сыну и обращается: Ничего сын не бойся, не пропадем. Спички есть, распалим костер, дождемся утра, а засветло по веткам сосен определим стороны света и дорогу домой найдем. Так что доставай топорик, нарубим ветвей для костра. А сын ему: погоди отец с топориком, слышу я запах дыма, кто-то здесь есть и костер уж развели. И точно, впереди огонек вдруг засветился. Подошли они и видят: На небольшой поляне костер горит, и сидит за ним мужик с густой седой бородой, поленья в огонь подкладывает.
43
Строка прозы - Добрый вечер человек хороший, позволь мне с сынишкой погреться у костра твоего, заблудились мы, молвил отец. - Садись, коль не шутишь, место всем хватит, мужик в ответ. Пришедшие уселись к костру. Так и сидели они долго, грелись, поленья подбрасывали. Ночь, темно, холод кругом, а от пламени свет яркий, и тепло. Красота, говорит сын, костер в лесу в ночь новогоднюю горит ярко, прямо как в сказке, вот только название сейчас позабыл, по телевизору недавно показывали. Ага, вспомнил «12 месяцев» сказка называется. - А что это за сказка такая, оборачивается к сыну мужик с бородой. - Так ее ж по телевизору все время крутят, неужели не видели? - Так лесник я, все время по лесам своим брожу, смотрю, чтоб порядок был. У меня и телевизора то нет. Расскажи. Ну и рассказал сын старику сказку «12 месяцев». Пересказывать мы тут ее не будем, ибо всем она хорошо известна. Мужик слушал внимательно, потом долго молчал и наконец, вымолвил: - Да, ничего, хорошая сказка, И кто же ее придумал такую? - Да Маршак Самуил Яковлевич, писатель такой детский был, и поэт. - Да, хороший сказочник, этот ваш Маршак, добрую сказку сочинил, только вот неправда это, конец-то у этой истории другой был! Какой истории? – удивился отец, это же сказка! - Сказка то сказка, сказал старик, да не совсем. - Послушайте, я лесник, и отец мой был лесником, и дед. Династия! И у нас в роду от отца к сыну передавалась эта история, но с условием: - никому постороннему не рассказывать. Тайна! Ну а теперь можно, теперь чего уж, усмехнулся рассказчик в бороду. Раз уж у вас по телевизору это показывают, значит никакая это уже не тайна. Видать кто-то из рода моего людям рассказал, а то как бы ваш сказочник Маршак прознал. А суть в том, что мой далекий пращур как раз и был тем бравым солдатом, который шинель на падчерицу набросил. Он-то все потом и рассказал, как оно было. В вашей сказке, конец хороший, а на самом деле… На самом деле, когда королева колечко-то бросила, а падчерица свой стих-заклинание произнесла, полынья образовалась. Королева со свитой оказывается на льду озера небольшого стояли, за глубоким снегом не видать было, а тут весна внезапная, и полынья, и ухнула туда королева и утонула мгновенно вместе с большей частью свиты своей, упокой господи их души, госпожа Гофмайстерина тоже там была. Послы иностранные этого не видели, они тут же и ускакали, когда все началось. Озеро проснулось, вода талая везде, ручьи мчатся, промоины образовываются, как спасаться непонятно. Взмолилась тут челядь дворцовая, в ноги упали падчерице, спаси нас Христа ради кричат, погибнем мы все здесь, а ты, видать, с месяцами-колдунами дружбу водишь, попроси ты их нас выручить, а мы уж в долгу не останемся, королевой тебя объявим. - Какой королевой? – удивилась девочка, что вы такое говорите? - А такой! Нам без королевы возвращаться никак нельзя, народ взбунтуется, куда это вы королеву подевали, скажут, сгубили, должно быть, христопродавцыохальники, и не сносить нам головы. - Так ведь не признают меня! - Признают, мы уж позаботимся. Возрастом и ростом вы одинаковы, да и ликом схожи, простые люди королеву-то толком не видели, она во дворце в основном сидела, на люди не показывалась. И ты в лесу жила, тебя не видел никто. - Как никто? А родственники мои, мачеха с сестрой? Они то меня знают и ненавидят, они все и расскажут. - Да мы их к ногтю сей же час, ведьм окаянных - завопила челядь дворцовая. Схватили они мачеху с дочкой за руки за ноги да в полынью и побросали, только пузыри пошли, падчерица и возразить ничего не успела. - Ну вот, дело и сделано. Соглашайся, мы тебя все слезно просим, наша то
44
королева взбалмошной была, прости господи о покойниках так говорить, все головы рубить грозилась, дела все запустила, а ты видать девка сметливая и порядочная, притебе лучше будет, а мы уж тебе подсобим. Ну и уговорили. А дальше все как у вас в сказке – доставили братья месяцы падчерицу во дворец, и стала она править, но уже по новому. Своим первым советником ученого профессора сделала, его все и слушались. Ну а солдата в благодарность главным лесничим назначила. Тут и сказке конец. Отец и сын под убаюкивающий говор лесника не заметили, как заснули. Когда проснулись, лесник исчез, только костер догорал. А может лесника и вовсе не было, может костер сами отец с сыном и развели, а лесник им только привидился, кто знает тайны предновогодней ночи? Срубили они в лесу красавицу-елку, уложили ее на сани и свезли домой в избушку. С тем и новый год встретили. Никому они не рассказали эту историю, только сами иногда ее вспоминали, и уже не знали, было это или нет, верить или нет. А Вы читатель как думаете?
Requiem царя Соломона Лазутов Дмитрий Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и пришёл сюда и ничего не возьмёшь от труда своего, что мог бы ты понести в руке своей, потому и сказал безумец: «нет Бога». А Бог не станет каменной стеною истину свою скрывать, ибо Бог сам есть истина, скрывающая, что нет никакой ни мудрости, ни пользы в делах всей жизни твоей, ибо нет власти у тебя над днём смерти твоим, потому день смерти твоей всегда будет лучше дня рождения народа того, числа которому нет, и который был перед ним на улицах древнего града, и ел с весельем хлеб свой и пил в радости сердца вино своё, хотя позднейшие – исчислить которых, что звёзды на небе считать – не порадуются им. Ибо чего не хочет коснуться душа твоя, то и составит отвратительную пищу твою: что было, то и теперь есть, и что будет, то было уже, - и страх Божий воззовёт прошедшее, и оно обратно вернётся к тебе, склонившись в глубоком поклоне, и, сверкнув кровавыми камнями, змей с посоха ужалит ядом тайны даров, которые люди Богу возносят. Эшмун выпрямился из поклона перед царём и, упреждая вопросы его и глядя на что-то сквозь Соломона, спокойно сказал: - Всё когда-то пройдёт, царь Соломон, и долгие дни Нафана пророка подходят к неизбежной смерти своей: не многие дни остались ему… - Ты раньше встречался с ним? - Не привели меня боги прежде встречаться с пророком; но много слышал о нём... P.S. Продолжение есть... для желающих.
Суженые Татьяна Уразова Угас день. Ночь накрыла город непроницаемой тёмной завесой. Странное смятение охватило Ларису. Сон было уже сморивший её, ушёл в никуда. Казалось предчувствие неординарного события просто выдумка сознания от усталости. Лариса, выключив свет, сидела в кресле и смотрела в окно, не задёрнутое шторами. Что она хотела увидеть в чёрном сгустке ночи? Не знала. Тьма притягивала её взгляд и
45
Строка прозы всё. Ни какие воспоминания прошлого не тревожили душу. Будущее пряталось во Вселенной. Настоящее было обыденно. Сколько времени Лариса просидела, глядя в окно, она не могла определить, но вероятно не один час. Устав от бессмысленного созерцания тьмы, решила, что ей пора баю-бай. Встав и потянувшись, как кошка, она вдруг вздрогнула от резкого звонка телефона. Наверно, кто-то ошибся номером, подумала Лариса, но телефон взяла со стола. - Солнышко, ты даже из памяти меня стёрла? - Вы кто? Вы наверно ошиблись номером. - Я не ошибся. Помнишь, какими влюблёнными глазами я смотрел на тебя? А ты обещала, что никогда не забудешь меня. Милая лгунья. Лариса включила торшер, задёрнула шторы, тени закружились по стенам в дикой индейской пляске, которая наводила ужас. - Не узнаёшь? Гриша я, Гриша. Соскучился по тебе, двадцать лет не видел и не слышал. - Гриша? Объявился – не запылился. Предатель. Я ничего не хочу о тебе знать, вычеркнула навсегда из моей жизни. - А я нет! Какая ты принципиальная, могла бы простить, подумаешь, пьяный переспал с Галкой, с твоей же подругой. Она сама подвалилась, вот и выцарапала бы ей глаза. Сама не живёшь и мне не дала жить. - Кобель! Кто тебе мешал? И жил бы с Галкой пока смерть не разлучила бы вас. - Я тебя люблю. - Слышала не один раз, мне патологически не везёт на мужиков. Колька кобель был, потом ты. Унитазов много, используйте до упада. Теперь быть любовницей возведено в ранг достоинства. У мужиков один бог и тот между ног. Ублажайте, продолжайте холить, а меня забудьте, коли, ничего святого нет. Слава богу, что детей нет от тебя. Достиг карьерного успеха, таскаешь с собой чемодан с ма…дой? Вот и таскай. - Ну и злюка! И чего я в тебя влюбился. Божье наказание. Лариса отключила телефон. Слёзы навернулись на глаза. Думала, пережила это унижение. Она что ли унитаз? Нет, она не позволит себя использовать для естественных надобностей мужиков. Попадаются одни дряни. За что? Любила, строила планы, а оказалось всё так просто, подруга подвалилась, отдалась и честно призналась: подумаешь секс? Сейчас это просто секс, он же не уходит от тебя, тебе же хватает, пусть и мне маленечко перепадёт, мужик видный, делиться надо. Как она тогда выжила? Ей казалось, что от неё воняет Галкиным дерьмом, пыталась покончить с собой. Зачем женился, если не любил? Как уговаривал? И чем закончились благие намерения? Полным отрицанием мужиков, решив раз и навсегда: они не люди, ошибка природы, твари. С трудом успокоившись, Лариса пристроилась на диване, уснула беспокойным полным кошмаров сном. Утром, как только включила телефон, раздался звонок и, не посмотрев на номер, она не проорала, а прошипела: - Пошёл вон! -Лариса, что случилась? Это я Сергей. Ты решила? Я не шутил, я люблю тебя. Не веришь? Я понимаю твоё разочарование, и всё-таки не все мужики подлецы. Я в Москве. Жду тебя. Сын у тебя уже взрослый, у него своя семья. Выписывайся и приезжай. Квартиру оставь сыну. Если не хочешь оформлять отношения, не надо. В качестве гарантии я куплю тебе квартиру. - Ещё и ты издеваешься надо мной? Какая квартира? Какая любовь? Ты даже не знаешь, что я за женщина, я сама не знаю. У меня двадцать лет не было мужика. Приеду, а через день под зад коленкой и лети дорогая к себе в деревню Кукуево… -Что ты говоришь? Цены себе не знаешь! Красавица, умница!
46
- Только не комсомолка! Мне к тебе приехать, всё равно, что с Эвереста спрыгнуть без страховки. А если возьму и приеду, назло себе и всем, что делать будешь? Куда прятать очередной унитаз? Ты же не монах? Да и те наверно грешат… - Я с женой развёлся официально. Нет у меня унитазов и чемодан с ма…дой, не таскаю с собой. О тебе мечтаю. Лариса я же люблю тебя со школы. Я не красавец, меня ты даже не замечала тогда, выскочила сразу за Кольку, родила Мишку. Потом развод. Я узнал, приехал, а ты от отчаянья уже за Гришку вышла замуж. Обиды толкают на необдуманные поступки. Я жду тебя. Адрес мой у тебя есть, телефон тоже, купишь билет, позвони, деньги на билет я выслал. Не забудь выписаться. Прошёл целый месяц её метаний, сын молчал, подруги уговаривали лететь, она- то плакала, то собирала чемоданы, то разбирала. Что перевесило её сомнения, сама не поняла. И вот сидит в самолёте, смотрит в иллюминатор, умирая от страха. Забыла, как занимаются сексом, при воспоминании краснеет от стыда, можно было бы, развернула бы самолёт в обратную сторону. Никому про это не расскажешь. Засмеют. Чуть больше сорока, а чувствует себя дряхлой старухой. Затем начинает себя уговаривать, если не получится жизнь, есть куда вернуться. Хотя бы это есть. За переживаниями не заметила, как пролетело время. Спускаясь по трапу, тяжело вздыхала. Сергея не видела около двадцати лет, он был в её представлении худым пареньком, невысокого роста. Как она его узнает? В зале прилёта крутила головой, высматривала, но хлипких мужчин не увидела. Наконец получила багаж. Не зря переживала, никто её не встретил. -Лариса, не узнаёшь? Я на тебя смотрю, а ты куда-то глядишь, но мимо меня. -Сергей, ты? Никогда бы не узнала. Такой амбал! А когда ты вырос? Твой отец очень крупный мужчина, мне и в голову не приходило, что ты его переплюнешь. -Нет, Лариса, я только ростом выше. Он поднял тяжёлые чемоданы и двинулся к выходу, Лариса еле поспевала за ним с ручной кладью. На автостоянке уложив чемоданы в багажник, Сергей уже не сдерживал эмоций, целовал, приговаривая: желанная ты моя, золотиночка. Лариса не отталкивала его, как представляла раньше, сама не замечая, подставляла лицо, и казалось, удовольствию не будет конца. Как бы она себя не обманывала, а любви-то хотелось, мужской ласки, нежности. И в этот самый неподходящий момент, она купалась в них, как в первый и последний раз. Полгода пролетели, как один день. Сергей Ларисе купил двухкомнатную квартиру, обставил, но жила она у него и искренне радовалась новой жизни. Вечерами гуляли, ходили в театры, иногда в ресторан. Впервые за много лет она танцевала, прижавшись к родному мужскому плечу. Но страх не покидал её, хотя Сергей не дал, ни одного повода. Ларисе казалось, когда он задерживался на работе, что всё, конец, опять повторяется прежний сценарий. А Сергею приходилось задерживаться из-за бизнеса, который за многие годы сильно разросся. Он звонил, предупреждал , но разве мало Галок желающих построить своё счастье на чужом несчастье? Иногда её мысли уходили далеко, далеко в странный век. В её видениях поселился красивый каменный город с домами, напоминающими корабли, дамами со странными причёсками и нарядами. Она гуляла по саду с красивым мужчиной, похожим на Сергея. Переживания доходили до маразма, словно она проживала в который раз одну и ту же жизнь, с одними и теми же людьми, но с разными судьбами. В один из тёплых семейных вечеров Сергей обнимая Ларису сказал, что через два дня они улетают в Париж, у него скопилось очень много дел. Она ликовала, ведь даже представить не могла, что ей выпадет такое счастье.
47
Строка прозы Париж сразил её наповал своей каменной архитектурой. Удивительно, но она знала этот город, эти улицы. Да, да город из её видений. Сергей рано утром уезжал по делам бизнеса, довозил её до площади Звезды, откуда она начинала своё путешествие. Ах, эти Елисейские поля, сад Тюильри, площадь Согласия, Лувр, прекрасные набережные, Эйфелева Башня. Лариса шла туда, куда вела её душа. День за днём и город открывал ей свою душу. В один из дней Лариса договорилась с Сергеем встретиться после работы у Собора парижской Богоматери на берегу Сены, чтобы проплыть по ней на теплоходе. Недалеко от площади Согласия много ювелирных магазинов. Какая женщина пройдёт мимо? И Лариса прошлась по ним, с любопытством разглядывая разные изделия. Когда зашла в последний магазин, взгляд остановился на броши, которая показалась ей знакомой. Ювелир удивлённо смотрел на Ларису. Она попросила показать ей эту брошь. От броши шло тепло, словно Лариса только что сняла её с груди. И вновь появились видения. Вот она идёт с мужчиной в бархатном платье, на груди брошь, которая внезапно падает на землю, а мужчина наступает на неё и грубой обувью царапает заднюю сторону броши. Лариса плачет. Мужчина раздражён, зло упрекает её. Взгляды ювелира и Ларисы встретились. На задней стороне броши не оказалось царапины. - А где царапина? Ювелир сначала пожал плечами, не понимая, чего от него хотят, потом вспомнил, что там должна быть царапина. От удивления он оцепенел. Лариса резко повернулась и вышла. Ей показалось, что она сошла с ума. Спустилась в метро. И доехала до острова Сите, не замечая, что ювелир едет следом за ней с какой-то книгой и коробочкой в руке. Сергей уже ждал Ларису, сидя на скамейке. Потрясённая произошедшим случаем, она рассказала ему о броши. Сергей посмеялся добродушно: - Ну и выдумщица же ты! И в эту минуту к ним подошёл взволнованный ювелир и молча, протянул ему книгу. Сергей хорошо знал французский язык. Каково же было его удивление, когда на раскрытой странице, он увидел фотографию. На ней благочинно в старинных нарядах стоял он с Ларисой. К её платью на груди была приколота брошь. Француз прослезился. И попросил перевести текст Ларисе. Фотография была сделана во время бракосочетания этой буржуазной пары. Брошь была подарена женихом, но брак был несчастливым. Когда жена была на восьмом месяце беременности, её оклеветали. Муж выкинул жену из дома без средств, отобрав поцарапанную брошь работы известного ювелира. Женщина жила при храме, родила сына, которого муж не признал. У него хватало незаконнорожденных своих детей. Бедная мать растила ребёнка до четырёх лет, постоянно говоря ему, кто он и чей сын, в одночасье заболела и умерла. Когда сын вырос, пришёл к отцу, который вынужден был его признать, так как сын был копией отца. Раскаяньем не вернуть жену. Когда буржуа разорился, он продал брошь. К этому ювелиру она попала через десятые руки. Он и сделал копию на продажу, а оригинал хранил. Когда увидел Ларису, спрашивающую, а где царапина, решил догнать её, и показать ей оригинал. Сергей прослезился. Заплатил ювелиру за брошь и долго благодарил. Впервые он поверил видениям жены. Видимо они повторяли свою жизнь не один раз. Отсюда и страхи Ларисы. Сколько раз им давали шансы полюбить друг друга, верить, жалеть, сколько раз за столетия они шли по кругу пока не поняли, что именно они суждены Богом друг другу. Нотр-Дам величественно возвышался над Сеной. Солнце в ней плескалось от счастья. Впервые Лариса беззаботно смеялась в объятиях Сергея. Впервые ей хотелось без страха кричать о своей любви. Впервые она не видела в мужчине кобеля. А Сергей впервые увидел открытую ему душу Ларисы. Для того, чтобы стать счастливыми, неужели надо пройти все круги ада?
48
Шуба Ленина Кудренко Событие, описанное мною, действительно произошло в одном городе в шестидесятые годы прошедшего двадцатого столетия. В жаркий летний день трое закадычных друзей сидели на лавочке в парке. Для того, чтобы в полной мере насладиться общением, нашим героям пришлось выдумать "алиби" для своих дотошных жён: один направлялся в булочную, другой в аптеку, третьему "алиби" не понадобилось, ибо жены у него не было. Друзей объединяла любовь к свободе, приключениям и... горячительным напиткам. Несколько слов о наших героях... Итак, Кузьма Петрович, для знакомых просто Петрович,- среднего роста мужчина пятидесяти лет от роду, с приятным лицом, которое обрамляли седые борода и усы. Выглядел он гораздо старше своих лет. Вторым персонажем истории был Иннокентий Семёнович - маленький человечек с военной выправкой. Армия наложила отпечаток на подполковника в отставке. Из-за своего роста и непомерного честолюбия друзья окрестили его Наполеоном. И наконец, Иван Михайлович - обладатель самой колоритной внешности. Этот высокий, жгучий брюнет был худым настолько, что о его телосложении не могло быть и речи, скорее это было теловычетание. Лицо его тоже не было обыкновенным. Высокий лоб, брови "а-ля Брежнев", далеко выдающийся нос, напоминающий флюгер. И не смотря на всё это - любимец женщин и душа мужской компании. Встреча приятелей проходила традиционно. Из сумок были извлечены домашние пирожки, огурчики и конечно - "Столичная". После вкушения оной жара уже не казалась столь нестерпимой, глаза стали добрее, слова ласковее, а настроение приподнятым. Захотелось умной беседы и приключений. - Нет, мужики, - изрёк Иван, - женившись, Вы обрекли себя на жалкое существование! Институт брака давно сошёл на нет. Свобода, и только она, даёт человеку возможность делать то, что он хочет! - Ну, здесь ты Иван, явно перегнул,- не удержался Петрович: - я тоже свободолюбивая личность! Наполеон, подтверди! - Это точно! - Не смеши, Петрович! Сейчас увидим, что нет, и ещё раз - нет! Вот возьми и укради сейчас в магазине шубу! - Что? Шубу? А на кой ляд мне шуба в такую жару? И вообще - я никогда не воровал! - То-то же! Личность! Кишка у тебя тонка. Тут характер нужен, а у тебя Петрович, он отсутствует! - У меня? Да я! Короче, ждите здесь! А ты Ванька, готовь пол-литра! Петрович бодрым шагом направился к магазину "Одежда". Войдя в магазин, Петрович пристально вглядывался в одежду развешанную в торговом зале: "Где же шубы?". Обнаружив желаемое, он начал натягивать на себя первую попавшуюся. Что касается продавщиц, то те, за неимением покупателей, собрались в дальнем углу магазина обсуждая городские новости. Именно их увлечённость беседой позволила Петровичу беспрепятственно покинуть помещение. Он шёл обливаясь потом, понурив голову, начиная осознавать происшедшее. Ведь он, Кузьма Петрович, превратился в жалкого воришку! Эта мысль приводила его в ужас. А всё этот Ванька со своими дурацкими шутками! Провокатор проклятый! Дорога к парку казалась ему такой долгой, словно он прошагал полстраны. Именно в таком виде и предстал он перед сотоварищами. Иван в этот момент разливал очередную бутылку по стопкам и просто не смог не съязвить:
49
Строка прозы - Гляди-ты - начипурился! Не холодно, родимый? В такую-то жару в шубе? Вы, случаем, не с маскарада к нам пожаловали? - Я тебе сейчас такой маскарад устрою - век не забудешь! Ванька, с твоей лёгкой руки я превратился в последнего негодяя! Что теперь делать? - Что делать? Да на этот вопрос даже классик ответа не нашёл! Обстановка накалялась и в разговор решил вступить Наполеон: - Петрович, а ты эту шубейку домой отнеси, в сарайчике спрячь, а зимой тёплая одёжка - в самый раз! - Тёплая одёжка! А жена, что скажет? - Опять двадцать пять! От Ваших жён одни неприятности,- Иван взмахнул руками: - вот я- свободная птица! Нет жены- нет проблемы! - Ванька, кончай клоунаду. Наполеон, наливай! Будем думать, что же с этой дурацкой шубой делать. В глазах Петровича запрыгали чёртики и необходимость спорить дальше отпала сама собой. Он решительно встал со скамьи, поправляя на ходу злосчастную шубу и направился в сторону магазина. Приятели в недоумении смотрели ему в след. Кузьма Петрович шёл не оборачиваясь. Быстрее, быстрее. Потом побежал. За ним увязалась пегая дворняжка, пытаясь схватить за пятки. Задыхаясь, Петрович оказался в магазине, ожидая чего угодно, только не этого! В торговом зале никого не было! Женщины, как и прежде, занимались своими разговорами! Он аккуратно повесил шубу на место и облегчённо вздохнул. И тут к нему подошла молоденькая продавщица: - Ну, что дедуля, выбрали что-нибудь для своей жены? - Жены? - Ну да, жены! Это же женские шубы! Мужской зал находится чуть левее! - Да нет, спасибо, пожалуй в следующий раз.
Шутка Ленина Кудренко Сеня любит шутки, любит повеселиться. Однажды он решил подшутить над своим приятелем, не отличающемся весёлым нравом. - Аркаша, ты почему такой грустный? - Жизнь - дерьмо! - Ты это брось! У меня, кстати. к тебе есть дело! - Выкладывай! - Мне нужна твоя фотография, желательно самая большая! - и он развёл руки в стороны, показывая какого формата. - Я тебе, что - фотомодель? Купи плакат какой-нибудь красотки и радуйся! - Да не нужна мне красотка! Ты же мой друг! Мне твоя фотка необходима! - Уговорил! Найду я для тебя портрет! Вот только, зачем? - Поставлю себе в буфет, чтобы дети конфеты не воровали! Посмотрят на твою кислую рожу и сразу смотаются! - Ха-ха-ха!Очень весело! Прямо обхохочешься! - Аркаша, ты что обиделся? Это же шутка! - Да нет же! Пока шутник! Аркаша всё таки затаил обиду на своего приятеля, и решил по возможности отплатить шутнику его же монетой! Утром, наблюдая за тем, как Сеня садится в машину подбежал к нему. - Сеня! Постой! - Аркаша, в чём дело? - Сеня буквально расплылся от удовольствия.
50
- Ты в центр? - Ну да! - Сделай одолжение. Купи два килограмма пластилина! - Зачем так много? - Хочу твою шутовскую физиономию вылепить и к чучелу на моём огороде приспособить! От такой неимоверной красоты не только вороны разлетятся, но и воробьи на лету попадают! Сеня ошарашенно смотрел на приятеля, не зная что и сказать. - Сеня, ты что, обиделся? Езжай милый, езжай! Это же шутка.
Крылья Лада Арий Когда Артур впервые увидел Ингу, то сразу всё понял. Встреча эта не могла быть случайной. Именно с этой девушкой он хочет быть всегда. Инга не была обыкновенной. Казалось, что у неё есть какая-то тайна... Однажды, он спросил её об этом прямо. В ответ Инга рассмеялась: — Иногда я раскрываю свои Крылья и устремляюсь вверх! — Высоко? — Да по разному! — Возьмёшь меня с собой? Девушка внимательно посмотрела на Артура: — А разве ты никогда не летал? — Увы, у меня крыльев нет. — Неправда! Они есть у всех. Ты просто позабыл о том, что умеешь летать! — Глупости, я ничего подобного в своей жизни никогда не делал! — Хорошо, я попробую, если мои крылья выдержат нас двоих! Инга встала позади Артура, обняла его за талию. Потом расправила свои белоснежные крылья и они устремились в верх. Парень был намного тяжелее Инги. Полёт доставлявший девушке непередаваемое наслаждение прежде, на этот раз показался невыносимой мукой. Её руки непроизвольно разжались и Артур с невероятной скоростью начал падать вниз... Он понимал, что через мгновение, его уже может и не быть вовсе, но тем не менее не ощущал страха, ведь падение — тот же полёт! Он не обижался на Ингу, даже был ей благодарен за этот бесценный опыт! Ведь он — Любил! Земля приближалась. Артур закрыл глаза, и... произошло чудо! Какая-то неведомая сила подняла его ввысь! Это были Крылья! Его Крылья!
Мое кино Лидия Березка «Жизнь подобна карточной игре, в которую ты играешь, не зная правил». / Петр Капица/ …Сценарий был уже готов. И финансовая сторона вопроса, как-то неожиданно легко решалась сама собой. Не было проблемы с актерским кастингом вторых ролей и массовых сцен. И вообще, все подозрительно быстро и удачно складывалось. Пожалуй, лишь один вопрос, как Дамоклов меч, висел в воздухе. До сих пор не была
51
Строка прозы утверждена героиня на главную роль. Иногда бывает так, что сценарий изначально пишется под определенную актрису или актера. Но, не в этом случае. Я присматривал актрису на главную роль. На площадке был выпит ни один литр кофе. Толпа претенденток часами терпеливо простаивает в ожидании своей участи. И, вроде типаж задуман простой – лицо, каких много. А вот уж сотни девушек прошли перед моими глазами, но дело не дошло даже до проб. Директор по кастингу уже не раз хваталась за голову, а ОНА все никак не приходила. ВСЕ - не те, и ВСЁ – не то! Как-то, таким же неудачным днем, проведенным впустую, я ехал на встречу к сценаристу, по пути остановил машину у одного из кафе, просто там, где нашлось место, чтобы без проблем припарковаться. Время было пиковое, а потому свободных мест в зале практически не наблюдалось. Я был очень голоден, время поджимало, а мне совсем не хотелось переносить свой обед на ужин. Заметив, что слева, в глубине зала лишь за одним из столиков одиноко сидела девушка, я не минуты не раздумывая, пошел в ее сторону. Собрал в кулак всю свою галантность на какую только был способен, и точно не желая получить отказ, поинтересовался у леди, не свободно ли место рядом? Она на секунду подняла на меня свои светлые глаза, а я за эту самую секунду – утонул в них. На автомате, дабы не успеть упасть на стул, раньше, чем мне будет дозволено, попросил разрешения составить ей компанию. Она только немного повела плечом, приветливо улыбнулась, как бы говоря: я не против, места достаточно. - Михаил! – Представился я. - Лета, - и сразу протянула мне руку. Я на секунду задержал в своей руке ее прохладную маленькую ладонь и пошутил: - А зимой? - Тоже, Лета, - улыбнулась она. Мне понравился ее ответ и готовность к диалогу. Я что-то быстро заказал. Не отрывая от нее взгляда, что-то говорил, спрашивал и получал удачные ответы. Мы скоро перешли на «ты». Она даже смеялась по-особенному, очень заразительно. И смех ее, был точно лекарство от моей депрессии. И я излечился всего за несколько минут. Теперь мне было трудно даже представить, что каких-нибудь полчаса назад, я был буквально на грани нервного срыва, когда в поиске выхода из лабиринта, куда загнал сам себя, пытаясь выровнять ситуацию, даже не балансировал уже. Мне очень хотелось поставить хорошее кино на актуальную тему, по хорошо написанному сценарию. Но без своей героини, которой я просто бредил, и даже видел во сне – не получилось бы ничего! Мне нужна была именно такая претендентка. По плавной линии ее покатого плеча, красивой шее и манере высоко держать голову, было понятно, что это была стройная, и непременно с легкой походкой, девушка. А ее милый голосок, умные глаза со светлым взглядом, рассеяли все мои сомнения и отвели в сторону мелкие неурядицы рабочего порядка. Я уже четко представлял, как ей придется быстро двигаться и даже много бегать, выучить длинные и непростые тексты, подолгу общаться на съемках... Но она не спросила, а я сразу не решился сказать, что работаю в кинематографе, и лишь решил для себя, что к следующей встрече, непременно сделаю ей предложение и познакомлю с ролью. Я знал ее всего лишь несколько минут, но точно также знал, что именно ей будет предложена главная роль. В тот день я спешил. Поэтому, наскоро перекусив и заказав для Леты десерт, рассчитался по счету и попрощался с девушкой. Но у самого выхода, на секунду оглянулся, чтобы запомнить реальный образ своей героини, но она уже раскрыла книгу и увлеклась чтением.
52
- Она – это то, что надо! Это ОНА! – сказал я себе и, изменив свои планы, помчался на киностудию. Уже на следующий день, понимая, что Лета далека от мира кино, я решил не шокировать ее сразу и по телефону предложил встретиться там, где ей будет удобно. Она назвала то же самое кафе и меня, конечно, это очень устроило, потому что мне было по пути. И вот мы уже непринужденно беседуем за тем же столиком: - …Скажи, а какого ты роста? - Это не имеет никакого значения. - Как ты странно ответила: не маленькая, не высокая, не спросила, какое это имеет значение для меня? А просто: «Это не имеет никакого значения». - Ничего странного, - спокойно и приветливо улыбаясь, ответила девушка. - Ну, хорошо. А чем ты занимаешься? - Когда не сижу здесь? – Пошутила она, отвечая вопросом на вопрос. - Ну, да, - рассмеялся я. - Здесь, в кафе, ты читаешь… - А иногда я еще что-нибудь ем, по прямому назначению заведения, - поддержала разговор Лета, в той же веселой тональности. И наконец ответила, – я модель в художественном училище. - Ну, конечно! - Я всплеснул руками и досадно помотал головой. - Как я сам не догадался? Ты такая статная, красивая… Кем же еще тебе быть, если не моделью? - Шутите? – Весело переспросила она. - Нисколько! Разве что, могла бы быть еще актрисой, кинозвездой! Она рассмеялась. На нее так приятно было смотреть, что хотелось запечатлеть этот момент и бесконечно пересматривать. Она совсем не стеснялась морщинок, которые враз окружали ее глаза и появлялись милые складочки по уголкам губ. А я смотрел на нее с восхищением, изучая красивые неспешные движения ее ухоженных рук. - Нет, правда, а тебе хотелось бы сниматься в кино? - Нет. – Сразу не задумываясь, ответила она, чем немало смутила и озадачила меня. - Нет?! А мне всегда казалось, что все юные барышни хотят сниматься. - Вот незадача! – Рассмеялась Лета. - С чего бы это? Мне оставалось только обвести зал глазами, не зная, как ответить. Она сбивала с толку меня своими ответами, и я все еще не был готов рассказать ей, что имею непосредственное отношение к кино, и что именно сейчас ищу на главную роль молодую девушку похожую на нее. Но я видел, что она была искренна со мной. А что я? Я отсеивал ежедневно во время кастинга до восьмидесяти участниц. И, наконец, как мне сказать, что я уже остановил свой выбор именно на ней? Пауза затянулась, но она задала вопрос, и надо было отвечать: - Хорошо, хорошо, пусть я погорячился. Конечно же, не все! Но, вот ведь тебе, позируя в художественной мастерской, уже приходится играть, обыгрывая заданный образ? - Ну, да, - подумав, и немного смущенно наклонив голову, согласилась она, пожалуй. По обыкновению, я вновь спешил и предложил проводить ее. Но она отказалась, желая еще на какое-то время задержаться в кафе. Я пообещал себе, что в следующий раз непременно подготовлю для неё сюрприз, который ее непременно обрадует. Затем коротко попрощался и ушел. *** Удачно отснятые общие сцены, закреплялись. Я пообещал на заседании рабочей группы, что уже определился с выбором и совсем скоро представлю всем свою героиню. Затем коротко были обсуждены вопросы по состоянию проекта, график съемочных дней с участием отдельных актеров в павильоне и натурных съемок. В соответствии с планом финансирования, уточнил вопросы с предоставлением транс-
53
Строка прозы порта, обеспечением различного инвентаря для смены интерьеров, которые, хотя и не тормозили процесс, но все же решались не всегда так, как хотелось бы. Оставшись, наконец, один, я провел какое-то время, корректируя режиссерский сценарий, после чего попросил принести мне распечатку с ролью героини и созвонился с Летой. К моему удивлению девушка предложила встретиться в другом месте, на открытом воздухе. Я, конечно, сразу согласился, хотя и немного расстроился, надо было менять маршрут и делать крюк, да и не до прогулок сейчас мне было. Но именно сегодня я тверд был в намерениях открыть перед ней свои планы, а может быть даже и провести экскурс по съемочной площадке. Тянуть дальше было невозможно, а искать другую девушку, просто не имело смысла. Это была – ЕЁ роль! Я долго и неудачно парковался, и мне пришлось еще пройти пешком значительное расстояние, прежде чем я вышел на "прямую" к аллее, где по обе стороны были установлены мощные деревянные скамьи, с красиво изогнутыми спинками на литых основах. Я сразу заметил ее. Лета сидела, как всегда ровно, не касаясь спинки скамьи. Она красиво держала свои ноги вместе и чуть наискось. И даже в легких туфлях без каблуков, она умудрялась оставаться элегантной. На ней было красивое белое платье из с крупным геометрическим рисунком. Хороший крой, выгодно подчеркивал тонкую талию, а вырез «каре» напоминал каждому прохожему – лето! Я еще раз отметил про себя: ЭТО ОНА! И уже не сдерживая улыбки, подошел к ней. - Здравствуй, Лета! Я опоздал? - Нет, добродушно ответила девушка, - это я раньше пришла. – И добавила, - я всегда прихожу первой. - Наверное, не раз смущала этим своих поклонников? Любишь наблюдать со стороны их появление? - Нет, - коротко ответила она. - Ну, хорошо, у каждого есть свои секреты. Надеюсь, в них нет недобрых помыслов? - Нет, - все так же односложно, отвечала Лета. Я наклонил свою голову чуть в сторону и чуть скосил глаза, спрашивая так разрешения занять место рядом, а она приветливо улыбнулась и немного вытянула руку вперед, приглашая присесть. Я отметил для себя, что к ее светлым глазам очень идет зелень листвы и надо будет непременно это обыграть в фильме в какой-нибудь из сцен на природе. Затем я поблагодарил ее за то, что она вытащила меня на воздух, и тут же перешел к прямому повествованию сути вопроса. Конечно, я втайне рассчитывал, что она удивится и сразу же согласится, ведь передо мной каждый день проходило столько разочарованных лиц, которым было отказано во время прослушивания. Лета спокойно выслушала меня. Заметила, что история, изложенная в сценарии интересная и, что процесс вероятно будет увлекательным. Но, при этом, не задумываясь, отказалась от предложения. Я какое-то время пребывал в полной растерянности. А потом не сдержался и спросил: - Но почему? Ты боишься, что у тебя не получится? - Нет, об этом я совсем не думаю. - Тогда, что? - Это не входит в мои планы. - Подожди, подожди, - запротестовал я, немного приподняв обе руки. - Ты понимаешь, что такое предложение может быть только однажды и, что это может круто изменить всю твою жизнь? Но в ее взгляде, не смотря на сдержанность и, в общем-то, по-прежнему, ровное настроение, появилось что-то, что сразу дало мне понять - ее интерес к разговору, а может быть даже и ко мне, на этом закончился. Я как-то неловко, еще не веря окончательно в ее отказ, стал листать сценарий
54
и вычитывать вслух отдельные диалоги, казавшиеся мне наиболее удачными и особенно интересными. Краем глаза я видел, как она потянулась в сторону, видимо за сумочкой или книгой. А я дочитал начатую фразу и устремил свой взгляд на неё. Она уже стояла передо мной, крепко опираясь на трость. Потом как-то прохладно улыбнулась прощаясь и пошла прочь, очень сильно припадая всем телом на правую ногу. *** На съемочной площадке полным ходом шли пробы сцен с актерами, прошедшими кастинг и, где не требовалось участие главной героини. Но уже сейчас я точно знал, что не смогу доснять это кино. Этого фильма просто не будет, потому что в нем не будет ЕЁ. Меня еще сильно накажут, выставят непомерно высокие штрафы, возможно даже, что на моей карьере будет поставлен крест. Но… Мне нужно мое кино!
Бесхарактерный Эдуард Григорян Если на стоянках геологоразведочных партий и перевалочных базах можно было увидеть только загорелых бородатых мужчин в штормовках и энцефалитках, с огромными рюкзаками и теодолитами, то в главном управлении геологической службы картина выглядела иначе. Бородачи, периодически появлявшиеся здесь разношерстной компанией и поодиночке, чувствовали себя в светлых конторских коридорах не в своей тарелке. Даже басили как-то потихоньку, словно боялись кого-то за большими дверями кабинетов разбудить. Но там естественно никто не спал. Наоборот - кипела жизнь. Отстукивали многочисленные пишущие машинки, беспрерывно звонили телефоны, торопливо и деловито сновали по этажам и коридорам совсем непохожие на полевых геологов их кабинетные коллеги. Вероника немного нервничала, понимая, что может не успеть, но терпеливо ждала. Она время от времени выглядывала из комнаты ожидания в длинный коридор хрупкая и неприметная на фоне покорителей таежных широт. - Ты бы попила чайку дочка, - заботливо предложила ей пожилая дежурная, на вахте наполняя заварник из пузатого самовара - оно с дороги согреться, не помешает, а то пока всех дождешься. - Да, нет спасибо Вам, я по срочной телеграмме, меня должны сразу принять без очереди. - Это что ж за срочность такая, на дальний кордон в разведпартию, что ли собираешься? Но Вероника не успела ответить, дверь приемной кабинета отворилась. В коридор вышла женщина совсем неслабой комплекции и, подвинув нестройные ряды, зычным голосом, поглотившем все остальные звуки, крикнула: - Сергеева, кто Сергеева? *** В кабинете с развешанными на стенах стендами с образцами горных пород и минералов было тихо. Начальник управления крупный высокий мужчина стоял возле окна, поблескивая сединой в лучах утреннего солнца. Сбоку за столом сидел еще один немолодой человек в мешковатом коричневом костюме и галстуке, держа в руках бланк телеграммы. - Так это Вы значит Сергеева? - обратился он к вошедшей Веронике - и нисколько не смущаясь, что она еще ничего не успела ответить, с нескрываемой иронией добавил - я, конечно, понимаю, значение науки для развития грандиозного прогресса цивилизации, но почему все происходит так спонтанно, где планирование, где систем-
55
Строка прозы ный подход. Неужели нельзя было раньше предусмотреть все эти моменты. У них, видите ли, специалист заболел, срочно нужна замена и корабль через два дня уходит, все одно к одному. - Она не заболела, она сломала ногу, - чуть слышно возразила Вероника. - Как будто это что-то меняет, - развел руками мужчина. - Михалыч ну чего ты набросился на девушку? - повернулся начальник управления, она то при чем - Вы проходите, присаживайтесь, сейчас решим что-нибудь. - Да что тут решишь Валерий Аркадьевич, у меня все проводники по партиям расписаны, и лодку послать не могу, в открытое море сейчас выходить опасно. - Сними кого-нибудь, раз так надо. - Да рад бы помочь, но в управлении сейчас нет никого все на маршрутах. - А Морошкин? Я его полчаса назад видел, у склада слонялся. - Ну, куда я ее с Морошкиным отправлю? - Удивленно поднял брови человек в галстуке. - Подожди я, что-то не понял он у нас на должности или выгонять пора? - Справляется вроде, - как-то неуверенно выдавил Михалыч - и, покосившись на Веронику, добавил, но не все, что хотел сказать - да он же... через полуостров никогда и не ходил, только берегом. - Ну, вот пусть берегом и идут, дольше конечно, зато безопасней, как раз с одной ночевкой и успеют, если сейчас выйдут. - Бесхарактерный он, мягкотелый не дай бог, что в пути случиться, я ж его раньше всегда только с мужиками посылал, - продолжил, наконец, Михалыч нервно поглаживая большие усы, когда за Вероникой закрылась дверь. *** У одноэтажного похожего на большую коробку склада тоже было не протолкнуться. Выдавать и принимать снаряжение заведующий хозяйством лысоватый старичок в вязаной жилетке считал делом важным и ответственным. Спешить ему было некуда, поэтому очередь двигалась в час по чайной ложке. Люди роптали, но ничего поделать не могли. Завхоз был непреклонен, тщательно все проверял и неторопливо записывал в толстой амбарной книге. Веронике не пришлось долго искать. Морошкина она узнала сразу, по короткому описанию, данному ей начальником управления. Лицо его не имело бороды и усов этого непререкаемого для таежника атрибута. Для себя же она отметила, что не увидела, как предполагала высокого, широкоплечего, прошедшего огни и воды лесного бродягу. Ниже среднего роста, худощавый темноволосый парень в защитном брезентовом плаще, тихо стоял почти в конце длинной очереди. Он не лез вперед и не толкался, как другие с покорностью и невозмутимым спокойствием ожидая. Вероника была несколько разочарована, ее представлению о проводнике он совсем не соответствовал. - Вы Морошкин? - бойко протиснувшись сквозь толпу, спросила она, с сожалением отметив, как мало интереса он представляет для нее. *** Грузовик, с час, трясясь по колдобинам грунтовки, добросил их до последнего селения западной части полуострова. Здесь дорога кончалась. За время пути, не считая дежурных фраз при знакомстве, они почти не разговаривали. Вероника, боясь опоздать, погрузилась в свои мысли. Морошкин, молча, созерцал бескрайнее море, все чаще обращая внимание на посеревший горизонт. Небо дышало осенью. С моря даже днем тянуло холодом. Отпустив машину, они двинулись пешком по единственной улочке небольшого рыбацкого поселка, с одноэтажными побуревшими от времени и ветров домами. - Вы какие конфеты любите? - вдруг ни с того ни с сего спросил он. Вероника, до сих пор находившаяся под впечатлением, что проводник вовсе не подходит под созданный ее воображением образ людей этой трудной и опасной профессии, заносчиво ответила:
56
- А почему Вы решили, что я вообще люблю конфеты? - Насколько мне известно, женщины любят сладкое, - спокойно ответил он, перевесив поудобнее на плече короткий кавалерийский карабин. - Вы прямо большой знаток женских слабостей, - с усмешкой бросила она. И хотя Морошкин ничего не сказал в ответ, Веронике стало как-то неловко, за свое поведение. Воспитанная девушка из интеллигентной семьи она поняла, что не имела никаких причин для этого. - Андрей извините, я не хотела Вас обидеть, я, конечно же, обожаю всякие шоколадные радости, а почему Вы спросили? На что он, улыбнувшись, молча, повернул к синенькому домику с высоким крыльцом, единственному не обнесенному забором, с потускневшей от солнца вывеской - "Сельмаг" *** Снабжение сельского магазина было на уровне, но выбор сладких лакомств оказался невелик. Все больше подушечки, ириски, да карамель в пестрых обертках. Андрей забрал с прилавка последнюю шоколадку "Три медведя" и пакетик не совсем шоколадных конфет с помадной начинкой с ботаническим названием "Ромашка". Рассчитываясь, он расстегнул плащ, доставая из внутреннего кармана деньги. Под плащом оказалась энцефалитка перепоясанная широким ремнем. Вероника обратила внимание на красивую резную рукоять охотничьего ножа уютно сидевшего в длинных кожаных ножнах ручной работы. Оружие ее определенно впечатлило. - Далеко собрались, молодые? - спросила полная улыбчивая продавщица - вложив особый смысл в слово "молодые". Вероника вдруг почувствовала, как по всему телу у нее пробежала дрожь, и от чего-то приятно потеплело в груди, исключив всякое желание, что-либо возразить по этому поводу. Встретившись взглядом с Морошкиным, она улыбнулась и промолчала. - Мы идем на северную пристань, - коротко ответил Андрей. - Ничего себе даль, какая, - с беспокойством сказала женщина, поправляя кудри под белым кокошником - опасно сейчас в тайге то. Лесозаготовители жалуются, медведи в этом году одолели совсем, повадились прямо на деляну ходить. В поселке за последнюю неделю три лошади пропало, уже наверно и не найдем. - Ничего, мы смелые, мы берегом пойдем, - пошутил Андрей. Но женщина не уловила шутку, и серьезно сказала: - Берегите себя. *** День пути по каменистому берегу дался Веронике нелегко. Вся поклажа, за время коротких остановок на отдых, плавно перекочевала в рюкзак Андрея, по его доброй воле. Теперь Вероника несла только палатку и пару консервов. Но и это мало помогло ей непривычной к такого рода путешествиям. Спина и ноги ныли, как расстроенные гитарные струны. Уже стало смеркаться, когда Андрей, наконец, убедил ее, что пора остановиться и разбить лагерь. К тому же место, как он выразился было удачное - небольшой открытый участок, метрах в ста от горного ручья. Вероника хотела сначала возразить против того, чтобы ставить палатку на открытом месте и перейти под кроны деревьев, но усталость сделала свое дело. Лежа на спальном мешке, раскатанном для нее Андреем и видя, как ее проводник, проявляя удивительную энергию, умело устраивает бивак, она не смогла даже пошевелить языком. Скоро среди камней запылал жаркий костер, отпугнув сгустившуюся вокруг темноту и наполнив уютом их маленькое пристанище. Андрей еще долго хлопотал около палатки, проверяя все ли в порядке, заготавливал дрова и варил ужин. Небо заволокли тяжелые тучи, жадно поглотив тусклый свет далеких небесных светил. Только пламя костра и маленький брезентовый домик, были теперь спасительным островком в холодном безбрежном океане таежной ночи.
57
Строка прозы *** Укутавшись в спальные мешки, они уставшие быстро уснули. Но ненадолго. Ночью разыгралась ужасная буря, разбудившая их. Сильный ветер гнул и ломал деревья, струи дождя хлестали по стенам палатки, морской прибой, разбивавшийся о камни, оглушал артиллерийской канонадой, сливаясь с раскатами грома. Веронике стало холодно и страшно. Она поджала ноги, свернувшись в спальнике и мелко мелко задрожала. И вдруг почувствовала, что Андрей обнял ее. - Сейчас будет приставать, - подумала она - пусть только попробует. Но он и не думал, просто прижав ее к себе и согревая своим теплом. Она еще какое-то время лежала в напряжении, а потом незаметно погрузилась в глубокий сон. Ей приснилась родительская квартира теплой весной, мама готовящая завтрак, и папа как всегда неизменно варивший утренний кофе. Вероника улыбнулась и открыла глаза. Отойдя от дремоты, она огляделась вокруг и поняла, что проспала всю ночь и, это был всего лишь сон. Но единственное, чего она никак не могла понять, это вполне осязаемый терпкий аромат свежесваренного кофе, в реальность которого в этой глуши невозможно было поверить. Она приподнялась, откинув покрывало и обнаружила, что находится в палатке одна укрытая спальником Андрея. Снаружи было тихо. Странная тревога за него вдруг овладела ею. Удивившись своему чувству, она торопливо устремилась к выходу. В это время брезентовый полог отодвинулся. Девушка слегка вздрогнула и, подняв голову, увидела Андрея с дымящейся кружкой в руке. - Вероника надеюсь, вы не будете спорить, если я также решил, что кофе в постель не самое последнее женское желание? Она вдруг почувствовала, как лицо ее покраснело в полумраке палатки и, взяв кружку из рук Андрея, лишь тихо сказала: - Спасибо. *** Утро приветливо встретило их наступлением погожего дня. Огромное, яркое солнце поднималось над вершинами сопок, радуя глаз яркостью красок осенней тайги. Напоминанием о ночной грозе осталось лишь несколько поваленных деревьев, да усеянный после шторма лентами ламинарии каменистый берег. - Вероника я за водой. - Андрей поднял с земли чумазый от копоти котелок. - Я с вами, хочу размяться немного, заодно и умоюсь родниковой водой, - ответила она, потирая болевшие от вчерашнего перехода стройные ноги. - Судя по карте, мы вчера прошли больше половины пути, так что если сегодня будем держать такой же темп, успеете на Ваш корабль. *** Они, неспеша, двинулись к источнику, любуясь восходом солнца. И не сразу обратили внимание на поверхность земли. Картина берега возле ручья, которую Андрей не разглядел в темноте вчерашнего вечера, испугала его. Земля кругом была изрыта. Повсюду, с глубокими следами когтей валялась вспоротая рыба-кета. Множество совсем свежих отпечатков огромных медвежьих лап, вырисовывалось на мягком грунте. - Андрей, что это? - взволнованно прошептала Вероника, уловив, как задрожал ее собственный голос. - Надо уходить отсюда, - коротко ответил он, машинально зачерпнув котелком воды. Но берег, с другой стороны ручья, густо поросший камышом и высокой травой неожиданно приковал их внимание. Они услышали хруст ломающихся веток валежника и шумное носовое дыхание, больше похожее на сопение, приближающиеся в их сторону. Судя по звуку в зарослях, быстро передвигалась тяжелая масса в три или четыре раза больше человека. - Карабин в палатке, бежим! - Андрей вскочил на ноги, освободившись от котелка, и взглянул на девушку.
58
Он увидел большие, полные ужаса глаза. Увидел как она, обессилев от страха, сползла на подкосившихся ватных ногах, на холодные острые камни и понял, что не сможет утянуть ее за собой и если успеет убежать, то только один. И как-то сразу померкли в свете реальности надуманные ею образы. Вероника почувствовала себя совсем маленькой и беззащитной. Но в это мгновение, увидела его, быстрого и сильного в своей решимости защитить, жертвуя собой. В руке его блеснул острый клинок, и он закрыл ее плечом от надвигающейся опасности. В это время расступилась трава и в серебряную воду ручья из зарослей спокойно вошла большая белая лошадь. Они еще долго стояли в оцепенении, провожая ее взглядом. Потом опустив оружие, Андрей повернулся к девушке. Неожиданно она крепко крепко обвила его руками за шею. По лицу ее текли слезы. Не отрываясь, они долго смотрели в глаза друг другу. И поняли, что не расстанутся больше никогда.
Экзамен Игорь Федулин Я медленно спускался вниз. Точнее сказать, меня вели: позади топали два охранника и один лаборант в белом халате. Смешно, но куда я денусь? Сегодня экзамен на сильную личность. К нему нельзя быть готовым. Те, кто сдавал его, так быстро покидали школу, что если и успевали кому-то обмолвиться об экзамене, то буквально парой слов. Те, кто не сдавал… мы их больше никогда не видели. К 2030 году человечество устало от постоянных дележек власти и придумало более изящный способ решения этой проблемы: разделить людей на сильных и слабых. Сильные – чиновники, бизнесмены, телезвезды, писатели, собственники крупнейших фирм. Слабые – прислуга, разносчики пиццы, сантехники, уборщики и тому подобные служащие. Никого не волновало, что у тебя талант к рисованию. Никого так же не волновало, если у тебя такого таланта нет. Сдал экзамен – получил корочку, с которой все дороги для тебя открыты. Не сдал – будешь разносить пиццу товарищам, для которых все дороги открыты. Так нам говорили в школе. Все решает экзамен. - Андрей Неспелов, - задумчиво проговорил ученый, глядя в листок с фамилиями. – Класс 11 «Б»? - Да. - Меня зовут Алексей Валерьевич. С условиями экзамена ознакомлен? Последний раз предупреждаю - его можно не сдавать, но удостоверение сильной личности ты не получишь. Зато твоя психика останется здоровой. - Ознакомлен, Алексей Валерьевич, и не передумаю. - Тогда поставь свою подпись здесь и здесь. Я криво нацарапал свою фамилию там, где ученый ткнул пальцем. - Ложись вот сюда. «Сюда» представляло собой лежанку с ремнями, которые закреплялись на теле экзаменуемого, чтобы в процессе экзамена он ничего себе не повредил. Я послушно лег, а ученый тут же зафиксировал мне руки и ноги. - Так, теперь сновизор, - пробормотал он, закрепляя на моих висках какие-то датчики. Было щекотно. В заключение на мой лоб положили какую-то металлическую пластину, соединенную проводами со здоровенной штуковиной. – Чуть не забыл – твоя перфокарта, - Алексей Валерьевич извлек из папки еще одну пластину с дырочками и запихнул ее в здоровенную штуку. Прежде чем получить допуск к экзамену, мне пришлось пройти ряд тестов, а
59
Строка прозы также сканирование мозга. Перфокарта, судя по всему, являлась их результатами. - Все готово. Сейчас я сделаю тебе укол, и ты уснешь. Если захочешь проснуться – попроси об этом, но тогда экзамен ты завалишь. Все понятно? - Да. Начинайте уже. Сначала ничего не было видно. Темнота, больше ничего. Затем мои глаза начали видеть. Я стоял на краю пропасти, через которую был перекинут тоненький деревянный мостик, закрепленный по краям веревками. Меня заколотила дрожь. Ну конечно, я же высоты боюсь, они об этом знают! Неудивительно, что экзаменаторы решили на этом сыграть. «Перейди на ту сторону!» – раздался голос в моей голове. Стоило этого ожидать. Ну что ж… Я постоял немного, собираясь с духом, затем поставил ногу на деревяшку. Потом на вторую. Мост угрожающе закачался, и я закрыл глаза. Не смотреть вниз, не смотреть вниз. Ноги словно налились свинцом. Переставляя их, как ходули, я медленно двинулся к противоположному краю пропасти, очень стараясь не смотреть вниз. Сердце гулко колотилось, а тело сотрясала дрожь. «Быстрее, иначе пойдешь заново!» Ага, вот только этого мне сейчас не хватало. А чего я боюсь-то? Это ведь сон. А дети, когда падают во сне, растут. Сон, правда, больше походил на реальность, но я же отчетливо помню, как мне делали укол. А вдруг меня усыпили и отнесли к пропасти? От этой мысли мне стало не по себе. Но я уже дошел до середины моста. Теперь нет смысла поворачивать назад. Я гордо поднял голову вверх и ускорил шаг. Пусть думают, что я не боюсь! Если упаду, значит - судьба. Но ничего не случилось. Я перешел мост и остановился, чтобы прийти в себя. Прямо передо мной возникла пещера. «Иди внутрь». Надеюсь, там нет ничего страшного. Хотя… Черт их разберет, этих экзаменаторов. Не зря же за день до экзаменов копались в наших головах. Мои худшие опасения подтвердились. Пещера была заполнена пауками! Эти твари были везде: на полу, на стенах, на потолке. Несколько восьминогих уже облюбовали в качестве местонахождения мои ботинки. Мне стало плохо. «Он сейчас вырубится! Вытащить его?» «Подожди еще немного» Вместе с этими словами в моей голове пришло понимание. Если я не сдам экзамен… То всю оставшуюся жизнь буду мыть кому-то полы, убирать дерьмо и таскать тяжести. «Процветают только сильные, слабые же влачат жалкое существование» - один из постулатов нашего мира, прописанный во всех учебниках. Я должен быть сильным. Как бы в доказательство, я раздавил одного из пауков, подобравшегося слишком близко. Затем еще одного. Уже скоро я с остервенением и каким-то непонятным удовлетворением энергично прыгал по полу, лишая жизни кого-то из восьминогих с каждым прыжком. Моих экзаменаторов, похоже, это не удовлетворило, поскольку мне на голову шлепнулся крупный паук. Меня чуть не стошнило, когда я схватил его и сжал, раздавливая это мягкое до отвращения тельце. «Хватит! Раздавишь еще хоть одного паука – провалишь экзамен» Издеваются, что ли? Я замер, а оставшиеся в живых пауки начали карабкаться по мне. Серая масса сначала заструилась по моим ногам, добралась до тела, затем парочка залезла мне на голову. От отвращения я даже забыл, как дышать. Их лапки касались меня, гладили, один из восьминогих пытался залезть ко мне в рот. Я почувство-
60
вал, что сейчас упаду в обморок. «Это слишком, профессор!» Внезапно все исчезло. Я находился в пещере один, пауков больше не было. Пусть меня назовут слабаком, но я присел на корточки, пытаясь прийти в себя. «Встать! Выйди из пещеры!» Отдохнуть не дают. Я медленно встал и подчинился приказу. Выйдя из пещеры, я увидел перед собой кладбище. Какого черта? Прямо передо мной находилось несколько надгробий. Повинуясь внутреннему голосу, я начал читать надписи на них. «Илья Березников» - мой дедушка. «Наталья Березникова» - бабушка. «Сергей Неспелов» - отец. «Ольга Неспелова» - мать. «Михаил Неспелов» - брат. «Андрей Неспелов» - какого хрена? Это же я! Да, действительно. Я находился напротив своей могилы. Не веря своим глазам, я ощупал надгробие, как будто холодный камень мог убедить меня в моей смерти. Что ни говори, а умереть я боялся даже больше, чем высоты и пауков, поскольку пережил всю свою семью. Дедушка и бабушка, правда, умерли от старости, а вот папа, мама и брат погибли в авиакатастрофе. И мне всегда становилось страшно, когда я начинал думать о том, что нить человеческой жизни довольно легко обрезать. Так я что, умер? Укол, который мне вкололи, оказался ядом? Но я мыслю! Следовательно – существую! Так, кажется, сказал Спиноза. А вдруг я – призрак? Но кое-что меня смутило. На всех надгробиях были даты смертей, но на моем она отсутствовала. Тут произошло еще кое-что. Со всех сторон на меня нахлынули звуки, голоса: «Холодно», «Пойдем с нами», «Сын, наконец-то мы увиделись», «Мы ждем тебя», «Ты умер» Это было уже слишком! Я упал на колени и обхватил голову руками, закрывая уши. Нет, не хочу! Моя жизнь только началась. Неужели я и вправду мертв? Нет. Я не дамся. Хрен вам, а не моя смерть. Я встал, невзирая на звуки, подошел ближе и пнул свое надгробие. Оно как будто этого ждало: куски камней с грохотом разлетелись по всему кладбищу. Затем я сказал: «Не сейчас, родные. Мы с вами воссоединимся, обещаю, но не сейчас». Звуки умолкли. Могилы исчезли. Наступила тьма. Пробуждение было болезненным. Голова раскалывалась. Руки и ноги зверски болели. - Вот и все! – успокаивающе повторял Алексей Валерьевич, снимая датчики и отстегивая ремни. – Ты сдал экзамен! Молодец! Запомни: силен только тот, кто способен взглянуть своим страхам в глаза. Я потер конечности и спустил ноги с лежанки. - Не так быстро! – предупредил ученый. – Не делай резких движений. Голова болит? – Я кивнул. – Через полчаса пройдет. Если нет сил терпеть, могу сделать укол. - Нет, спасибо, с меня на сегодня уколов хватит, - пробормотал я. - Тогда отдыхай. Только не здесь – ты не единственный экзаменуемый на сегодня. Я позову охрану, чтобы проводили тебя до твоей комнаты. - Сам дойду. - Нет, дорогой мой, охрана пойдет с тобой. Не стоит рассказывать другим ребятам, что их ждет на экзамене. – И Алексей Валерьевич посмотрел на меня с каким-то непонятным сожалением. Держась за голову, я поднимался по лестнице в сопровождении двух охранников. Внутри меня все ликовало. Я сдал экзамен! Я – сильная личность! Скоро я полу-
61
Строка прозы чу корочку и уеду отсюда в любой ВУЗ, который только захочу. Увлекшись такими раздумьями, я не сразу заметил, что идем мы по незнакомому мне коридору. Когда заметил, было уже поздно. Шедший сзади охранник внезапно схватил меня за шиворот и втолкнул в одну из комнат. Помещение было похоже на то, где я проходил экзамен, кроме странной огромной машины и кресла с регулировкой наклона. Меня силком швырнули в него и, пока я соображал что к чему, закрепили ремни на руках и ногах. - Что происходит? – срывающимся тоном спросил я. – Чего вы от меня хотите? Охрана молчала. В кабинет зашел мужчина в белом халате. Он довольно посмотрел на меня и мерзко улыбнулся. - Я уж думал, никого сегодня не будет. А вот гляди же ты – один нарисовался! Я вздрогнул. Это был тот голос, который отдавал мне команды во сне. - Рад с вами познакомиться, молодой человек. Жаль, что это самое знакомство продлится недолго. Вы даже меня и не вспомните. - Да в чем дело-то? – взорвался я, изо всех сил напрягая мышцы, но ремни держали крепко. – Кто вы такой и чего хотите от меня? - Поработать с вами хочу, молодой человек. Только и всего. А тебе что здесь надо? – вопрос был обращен Алексею Валерьевичу, который вошел без стука и замер, увидев меня. - Михаил Федорович, я только спросить. Вы уверены, что его следует подвергать процедуре? Вы же сами видели – он чуть не сломался на экзамене. - Это не я решаю, - ответил Михаил Федорович. - Правительство наше так перестраховывается. Жираф большой, ему виднее. А вдруг из этого паренька вырастет второй Ленин, который потом перевернет всю Россию? Один человек, а сколько учудил. У нас сейчас идеальное общество, поэтому потенциальных бунтарей искореняем сразу. - Но… я по-прежнему считаю эту систему неэффективной! - Это твои проблемы. Напиши претензию Правительству, если есть желание. А мне уже надоело тебе объяснять. Если человек способен взглянуть в глаза своим страхам, то в будущем он может пересилить свой страх перед властью и поднять бунт. Нам это надо? Нет. А Правительству – тем более. - Я не спорю, указ есть указ… - начал, было, Алексей Валерьевич. - Вот и не спорь. Иди уже, экзамен принимай. Без тебя управимся. Я снова задергался, но безрезультатно. - Все будет хорошо, - успокаивающим тоном сказал Михаил Федорович, надевая какой-то шлем с проводами мне на голову. Я работаю министром здравоохранения. Меня не волнует абсолютно ничего. Каждый день я прихожу на работу, выполняю ее и ухожу домой. Ем одну и ту же пищу, каждый вечер смотрю новости по телевизору, и меня берет гордость за наше Правительство. Если бы не оно, Россия развалилась бы к чертям. Затем ложусь спать, а на следующее утро все повторяется. Я доволен и счастлив, а чего еще человеку надо?
Звонок с того света Роман Максимов Это был обычный звонок. Звонок на домашний телефон. Я лениво открыл глаза и потянулся всем телом до хруста в шейных позвонках. Так не хотелось вставать с теплой постели и идти в прихожую, где находился телефонный аппарат. Но звонки не прекращались, оглушая мою однокомнатную квартиру громким, надоедливым звонком. Я потянулся к тумбочке и включил кнопку ночного торшера. Спальню озарил легкий матово-розовый свет. Старинные часы на стене показывали без двадцати пяти
62
до полуночи. Моя голова немного кружилась после вчерашнего выпитого спиртного и где-то глубоко в желудке слегка подташнивало. Вот это я напился, черт бы меня побрал, - подумал я и влажной ото сна ладонью сильно растер свои виски. Не нужно было так много пить. Это же был не праздник, а поминки. Поминки по своему давнему другу, можно сказать, - другу детства, - Андрею Петренко, с кем вместе дружили еще со школьной скамьи, вместе работали в одной строительной фирме, почти одновременно женились на девчонках с параллельного класса; а когда родились дети, то стали обоюдно кумовьями. А потом он погиб. Страшно, нелепо погиб – разбился на машине. Я чувствовал в этом свою вину. Мы ехали вместе – он за рулем, а я сидел справа на пассажирском сидении. Он ехал по скользкой дороге очень медленно, никуда не спешил. А я спешил… Я хотел быстрее приехать домой, так, как у меня была назначена важная деловая встреча и по времени я уже опаздывал. Я настоял, чтобы поменяться местами и Андрей нехотя согласился. Как только я почувствовал в своих руках руль, то решил показать этому хлюпику, как нужно ездить. Я нажал на газ и «Лада» девятой модели помчала по трассе со скоростью более ста пятидесяти километров в час. Он просил меня не спешить и сбавить скорость, но я, воодушевленный эгоистическим превосходством над ним, только смеялся, сделал громче музыку на панели приемника и летел…летел…летел… На одном участке дороги, не справившись с управлением, меня занесло на обочину и машина на полном ходу врезалась в дерево как раз пассажирской стороной, где сидел мой друг Андрей. Он погиб сразу. От сильного удара меня через лобовое стекло вышвырнуло наружу и пролетев несколько метров я упал на мягкий, пружинящий мох. Это меня спасло от смерти. Я почти не получил никаких травм, за исключением синяков и ссадин на лице и руках, какими прикрывал глаза от разлетающегося в разные стороны осколков лобового триплекса. Я выжил, а Андрей – нет. Потом был суд. Ни его жена Ирина, ни другие родственники, конечно же, не имели ко мне никаких претензий, - все понимали, что это просто несчастный случай. О том, что перед этим ДТП мы с Андреем поменялись местами, никто не знал. Я никому ничего не говорил. Похоронили его рядом с родителями, в одной кладбищенской оградке. И вот прошло уже сорок дней. Вчера было сорок дней. Зачем же я так напился?... *** А звонок все звенел и звенел, словно телефон сам не мог отключится и прекратить это ночное безобразие. Нет, нужно идти, поднять трубку и высказать звонившему все, что о нем думаю в эту ночную пору. Я сбросил одеяло и босиком засеменил в прихожую, ногой задев батарею пивных бутылок, рядочком стоявших возле стены. Бутылки со страшным звоном покатились по полу, на мгновение заглушая собой продолжительный телефонный звонок. Подойдя к полочке, на которой стоял этот чертов аппарат, я с нескрываемым раздражением взял трубку. - Алло, я слушаю вас, - рявкнул я в микрофон телефона, - Говорите же… В телефоне – тишина, только какие-то далекие, приглушенные щелканья и треск. – Алло, говорите, я вас не слышу…, - снова повторил я и только хотел повесить трубку, как на другом конце провода кто-то сказал: - Привет, Серега…Серенький… Я остолбенел, не в силах что-либо сказать. Это был голос Андрея…Да, без сомнения, это был его голос, его интонация и его любимое выражение по отношению ко мне – «Серенький». Меня так больше никто не называл. Ни дома, ни на работе. - Алло-о, Серенький, ты что замолчал? – Или меня не узнал? Да, это я – твой лучший друг Андрей Петренко. Пеетреенкоо… - завыло где-то глубоко в трубке и у меня похолодело внутри, и непроизвольно подкосились ноги. Холодная пластмасса трубки телефона сделалась влажной от моей ладони. Вчерашний хмель, как ветром сдуло. Голова соображала, даже лучше, чем когда-либо. – Где ты, Серенький?... – снова голос Андрея в трубке. - Я здесь, - еле выговорил я, давясь подступившим к горлу горячим комом. – Что это за шутки такие? Андрей погиб сорок дней тому назад. Я лично был на похоро-
63
Строка прозы нах и видел его в гробу… Потом засыпали могилу землей… - Да, если быть точнее, то сорок дней, восемь часов, двадцать шесть минут, пятьдесят одна секунда, – раздалось в трубке насмешливое уточнение. – Все правильно, Серенький, я – умер и сейчас нахожусь в таком удивительном мире, что тебе и не снилось. Тут так хорошо, спокойно и умиротворенно, никаких проблем и никаких стрессов, волнений. Я уже встретил здесь много своих родственников и наших с тобой друзей, которые раньше меня ушли с этой никчемной жизни. Ты знаешь, им всем тут по тридцать три года, как возраст Христа, ни больше, ни меньше… Вот мой дедушка, который умер в восемьдесят два года и выглядел в земной жизни старым, дряхлым стариком, - здесь – молодой красивый мужчина тридцати трехлетнего возраста. Вот так вот… - Слушайте, бросьте меня разыгрывать, это кощунственно по отношению к покойному. Я еще раз говорю - Андрей умер. Его нет. Все, хватит, я ложу трубку… - Постой, Серенький, - снова до боли знакомый голос Андрея. – Сейчас ты поверишь, что это я. Включи свои мозги. В машине мы были двое, так? Я ехал медленно, так, как дорога была скользкой, а я еще неважный водитель. Ты сидел рядом и психовал, потому что опаздывал на какую то деловую встречу. Хотя я сейчас знаю, что это была за встреча… Просто твое очередное блядство, очередная твоя любовница… Ну да ладно… Пошли дальше… Я согласился на твои уговоры поменяться местами. Ты сел за руль и не смотря на все мои уговоры ехать помедленнее, специально, назло мне, давил на газ. Включил музыку… Знаешь, какая была песня, когда мы разбились? «Поворот», группы «Машина времени». Потом ты потянулся в бардачок за сигаретами и все… Конец… Для меня, в этой земной жизни…Сказать название сигарет?.. Я стоял остолбеневший, не в силах вымолвить ни слова. Мертвая холодная пластмасса трубки словно примерзла к ладони. Все, что говорил мне голос Андрея из телефонной трубки было правдой. Об этом знали лишь только мы вдвоем…Больше ни одна живая душа в этом мире. - Но…мертвецы не могут звонить по телефону, - стараясь как можно увереннее проговорил я. - А я и не звоню – точнее, не в прямом физическом смысле этого слова. Тут все мы…покойники, не имеющие никакой физической оболочки. Одна так сказать эфирная инстанция, но с разумом. Поэтому я могу настраиваться на любую энергию, в том числе и этой силовой установки, называемой телефоном, выполняющего в настоящее время роль «медиума» для связи с этим и тем миром. Я просто настраиваюсь на твои космические волны и вхожу в резонанс с аппаратом. И ты слышишь мой голос, правда немного измененный временным порталом. Вот и все. Все очень просто. - Да, действительно чертовски просто, - промямлил я и машинально присел на табуретку, одиноко стоящую возле телефонной полки. - Я понимаю, Серенький, что тебя все еще гложут сомнения. Я это ожидал. Но послушай меня…послушай внимательно. – И он мне стал рассказывать о таких интимных подробностях нашей давней дружбы, о таких событиях и фактах, знать про которые мог один лишь Андрей… И когда он закончил, то у меня не осталось и йоты сомнения, что это был действительно он – мой друг Андрей Петренко. - Ну хорошо, Андрей…если это действительно ты…- я начал понемногу успокаиваться. – Я хоть и не верю в приведения, разных там духов, живых мертвецов, но тебе готов поверить… Теперь просто обязан поверить… И что же тебя подвигло мне оттуда позвонить, - я специально, умышленно поставил ударение на слово «оттуда» и прислушался… Снова в трубке треск и щелканье. Долгая нерешительная пауза. И снова голос Андрея – низкий и какой-то печальный: - Ну и как тебе живется, Серенький? Как живется с мыслью, что ты меня убил? Оставил моего ребенка сиротой, а жену вдовой… Кстати, как там моя жена Ирина? Ты все еще бегаешь к ней? Я знаю, все знаю, Сергей. Мой лучший друг, которого я всегда любил и которому безгранично доверял, прыгал в постель к моей Ирине, когда
64
я был на работе или в командировках. Цинично предавал меня с моей же женой. Молчи, ничего не говори, - оборвал Андрей мою попытку как-то объяснится по этому поводу. – Ладно, жена… Тут вы оба виновны. А на работе? Сейчас я понял, что и там, ты пытался подставить меня, очернить… Наговорил шефу обо мне всякие гадости, чтобы самому занять место начальника отдела. В итоге я все-таки его получил, а ты – нет, потому, что шеф не любит подхалимов и стукачей. При жизни я этого не знал, верил тебе, всем с тобой делился. А ты все хотел быть лидером во всем, завидовал мне в продвижении моей карьеры и злился, злился на себя, что так и не достиг того, к чему так упорно стремился. Вот и за руль сел только, чтобы доказать превосходство надо мной. Хоть тут, вдвоем в машине, но все же превосходство. В езде, в скорости… Ты завидовал мне, что я в том, земном, мире достиг каких-то достижений, высот. Хорошая семья, приличная работа, до неприличия высокая зарплата. Я мог позволить себе многое…что ты позволить себе не мог. Я работал, как вол и содержал семью, пытаясь дать ей все, в том числе и себя без остатка. А ты пользовался мной, как хотел. Пользовался…и гадил… Работать ты никогда не любил и особо не стремился. Деньги тратил на любовниц, различные азартные игры, пропивал по кабакам. Как последний свой кредит, который брал для ремонта квартиры. Где он? Весь остался в Турции с любовницей. Даже твоя жена не знала, как ты «отдохнул» в Аланье. А ведь деньги нужно отдавать. И это не один кредит, который тебе необходимо вернуть. Что, уже приходили коллекторы? Учти, они тебя в покое не оставят. - Но я еще работаю и полегоньку выплачу все кредиты. А там может и зарплату повысят… - Нет, Серенький, ты не выплатишь кредиты. И зарплату тебе не повысят. Из-за твоих систематических прогулов и пьянства шеф собирается тебя уволить, - он уже подыскал приличного работника на твое место. Так, что на этой недели ты будешь безработный. - Но моя жена пока работает, как ни будь протянем… А там я найду другую работу… - Твоя жена, - протяжно пропел голос Андрея. – А где она сейчас? Ты помнишь, после моих похорон и твоего недельного запоя, она бросила тебя и уехала к маме. Уже давно отношения между вами перестали быть семейными – в прямом смысле этого слова. Постоянные ссоры, раздоры и взаимные обвинения давно разрушили вашу некогда сильную любовь, оставив после себя лишь тусклые воспоминания. Твоему браку, Серега, пришел конец. Твоя жена больше тебя не любит… Скажу больше – у нее есть другой мужчина, не чета тебе…С ним она планирует в дальнейшем связать свою жизнь. А твой сын? Твой, заметь, уже взрослый сын. Ты ему давно не нужен. Что ты ему дал в жизни? Что он видел в жизни с тобой? Отца – алкоголика, развратника и гуляку? Ты давно потерял его, Серенький. Без должного воспитания отца его всецело поглотила улица, он стал преступником, вором, и вскоре понесет заслуженное наказание. И ты ему уже ничем, ничем не поможешь…Больше ты его никогда не увидишь. Мне стало плохо, холодок внутри меня медленно стал превращаться в удушающую, черную пустоту. Мне нечем было возразить другу. Неужели все так плохо…Неужели ничего нельзя исправить? - Я начну все сначала. Новую жизнь. Уеду отсюда насовсем. - Никуда ты не уедешь, мой друг. Никому ты нигде не нужен, поверь мне. Ты давно упустил свою возможность жить по другому. Была у тебя в руках синица, а ты все гонялся за журавлем в небе. Поздно, все уже поздно, Серенький… Все и дальше будет рушиться, улучшения ты не дождешься. А потом он начал мне говорить про кризис среднего возраста, что поздно начинать уже что-либо заново, стал говорить о болезнях…одиночестве… отчаянии и неприкаянности. Об ужасной политической обстановке в стране и мире, об ухудшении уровня жизни населения, ужасных тарифах и грядущей войне… И темнота сомкнулась надо мной.
65
Строка прозы - Из всего этого, Серенький, есть только один выход – только один. Ты живешь на двенадцатом этаже и достаточно только открыть окно и ступить вниз… - Я не могу этого сделать. - Можешь…ради меня…и себя. Я тебя за все простил. Мы тут всех прощаем, кто сделал нам на земле больно. Или у тебя есть иной выход? Именно в этом решение всех твоих проблем. Открой окно и сделай это. Я подожду тебя. Ты будешь не одинок. Смерть прекрасна. Ты сам это увидишь… Мы снова будем вместе…как в старое доброе время… Все-таки, хоть ты и гад, но я все равно тебя люблю. А тут так хорошо, что ты даже себе не представляешь. Мы будем вместе летать в пространстве и времени. Ты встретишь там своих родных, друзей, которых давно потерял… Они все тут такие красивые. Воспользуйся окном, мой друг…Воспользуйся окном… В общем, думай, у тебя есть еще время до утра… А пока… пока – спокойной ночи, Серенький… Споокойноой ноочии…- эхом отозвался в телефонной трубке удаляющийся в никуда голос Андрея… *** Вот уже сорок дней, как я умер. Андрей оказался совершенно прав. Как здесь хорошо. Ни боли, ни стрессов, ни волнений. Все умиротворенное, спокойное, красивое… Никаких проблем. Я знаю все и про всех. И хотя я застрял между двумя мирами, но не испытываю по этому поводу каких-либо неудобств. Я знаю, вам так-же паршиво живется. И лучше не будет, поверьте мне на слово. Это не у вас звонит телефон? Советую снять трубку. Может кто-то хочет пожелать вам спокойной ночи…
Для мести никогда не поздно Игорь Федулин В трактире «Мертвый олень» сегодня вечером было много народу. Причем чересчур, отметил Финли про себя. Он уже час сидел за столом, попивая пиво и прикидывая, не сыграть ли в кости со Старым Джо. Уж очень неплохо старик играл, обеспечивая себе и кружку пива, и иногда даже комнату для ночлега. Сам трактир, находившийся за городом Зеленый рой, представлял собой большую хибару, расположенную около леса. Хозяин не зря выбрал именно это место: поскольку ворота в город ночью охранялись, а чужаков в это время суток туда не пускали, то путникам ничего не оставалось делать, кроме как идти на постоялый двор. Если у кого-то не было с собой денег, то бедняга отрабатывал ночлег и еду, моя полы и посуду. Поэтому дела у Гримора, хозяина «Мертвого оленя», шли куда как хорошо. Несмотря на то, что все столики были заняты, к Финли так никто и не подсел. Лавочника в городе не любили – уж слишком завышал цены. Ходили слухи, что он уморил собственную жену голодом, но доказать этого никто не мог. А если в Зеленом рое прошел какой-то слух, то считалось, что неспроста. Тем более, что все знали, какие у Финли были отношения с женой: постоянная ругань и мордобой, после которых Эрена Финли шла к доктору. Все её жалели, но поделать ничего не могли. А тут она вдруг умерла. Финли клялся и божился, что пальцем жену не трогал, что она болела и ничего не ела из-за этого. Страже лень было с ним возиться, да и следов побоев не наблюдалось. В свидетельстве о смерти записали: «Умерла во сне, причина - истощение вследствие болезни» и закрыли дело. Закрыли для себя, но не для горожан, которых потрясла смерть Эрены. Лавочника возненавидели еще больше, и никто с ним не общался, кроме нескольких близких друзей. Впрочем, ему на это было наплевать – тор-
66
говля-то от этого не ухудшилась. Да и куда горожанам деваться: лавка по продаже драгоценных тканей единственная в городе. Гримор, делавший обход заведения, остановился рядом с Финли. Хозяин трактира тоже недолюбливал лавочника, но роль надо было играть. - Всё устраивает, Финли? – хриплым голосом спросил он. – Смотрю, ты ничего не пьешь. Финли понимал, что с Гримором ему ссориться не с руки, поэтому ответил: - Всё нормально, Грим. Позже закажу себе выпивку. Что-то ты в лавку давно не заходил. Брезгуешь? - Если я буду ходить по лавкам, то кто будет заниматься трактиром? – отрезал Гримор. – На днях пришлю к тебе Расселя. Мне нужна ткань для наволочек, а то все истерлись. - Лично подберу тебе самую лучшую, - заверил его Финли, после чего трактирщик, хмыкнув, удалился в свой кабинет. «Надутый индюк! – подумал лавочник. – Он-то с чего на меня взъелся? Эрену никогда и близко не видел». Он уже решился было пойти поиграть в кости, и даже успел приподнять зад со стула, как вдруг дверь трактира распахнулась, и в помещение вошел человек, похожий на бродягу. Правда, Финли не был уверен в этом, поскольку черный плащ, накинутый на незнакомца, стоил не так уж и дешево. Лавочник мог с закрытыми глазами определить, что за ткань, из которой сшит плащ, и сколько она стоит. Вошедший огляделся, скинул капюшон, обнажив седую голову, и направился к столику Финли. - Доброго вам вечера! – поздоровался он. – Смотрю, все столики заняты. Можно подсесть? - Да, пожалуйста! – махнул рукой Финли. – Нездешний? - Да, - коротко ответил незнакомец, усаживаясь на стул. – Шел мимо, но стемнело. А по ночам гулять в лесу опасно, можно потерять кошелек, в лучшем случае. В худшем – кошелек вместе с головой. - Это верно, - согласился лавочник, подзывая жестом слугу. – Как раз собирался заказать себе выпивку. Что будете? Бродяга пожал плечами. - От пива не откажусь. Только вот с деньгами у меня не густо. - Я угощаю, в честь знакомства! – Финли дождался слугу, заказал два пива, после чего продолжил: - Я – Нат Финли. - Уэйд Орс, - представился незнакомец, снимая плащ и вешая его на спинку стула. - Откуда идешь? - Из Гаргантала. Лавочник даже присвистнул. - Ну и занесло тебя! – удивленно проговорил он. – Это же на другом конце мира. - В середине, - уточнил Орс. – Это ваш город – на конце мира. - Далековато ты забрался! - Мой дом – еще дальше. В Гаргантале я останавливался на время. Нужно было человеку помочь. Оба замолчали, пока мальчик-слуга не принес пиво. - Будем! – провозгласил Финли, поднимая кружку. Орс, на которого уставился чуть ли не весь трактир, последовал примеру лавочника. Со всех сторон раздался шепот: «Жаль, что он не знает, с кем за одним столом сидит», «Может, сказать ему?», «Да пускай сидят, все равно он завтра уйдет». - А чего все на меня вылупились? – вполголоса спросил Орс, опуская кружку. - Не знаю, - соврал Финли, снова подзывая слугу и повторяя заказ. – Может, никогда раньше таких, как ты, не видели. Из Гаргантала сюда еще никто не прихо-
67
Строка прозы дил. - Мой дом – еще дальше, - повторил бродяга. – Когда-нибудь я туда вернусь. Как только найду, кого хочу. - Ты не религиозный фанатик, случайно? – осторожно спросил Финли. – Веру ищешь? Истину? Орс звонко рассмеялся. Его смех прокатился по всему трактиру, из своего кабинета даже Гримор выглянул. - Нет, - отсмеявшись, ответил бродяга. – И будь аккуратнее со словами, Нат. В наше время религиозных фанатиков называют паломниками, других названий они не признают. Перед ними снова поставили кружки. - Человека ищу, - уточнил Орс. – Женщину. Теперь уже рассмеялся Финли. - Здесь женщин навалом! Подойди к Гримору, он тебе любую найдет. Блондинку, брюнетку, рыжую… Орс удивленно взглянул на собеседника. - А, ты о куртизанках! – дошло до него. – Нет, Нат Финли, я ищу определенную женщину. Единственную в своем роде. Но тут надо рассказывать. Слишком длинная история. - Я не спешу, - подбодрил его лавочник. – Рассказывай свою историю. Хорошее пиво да интересный рассказ – что может быть лучше в такой вечер? Орс отхлебнул из своей кружки, уставился на неё, затем поставил на стол. - Тогда слушай. - Мой дом, Нат, не Гаргантал. Родом я – ты удивишься – с острова Курикус. Тут Финли снова присвистнул. Орс продолжил: - Я там родился, я там вырос. Я надеюсь, что там и умру. Более спокойного места не сыскать, Нат. Войны обходили нас стороной, торговля шла через море, и даже Император не облагал нас налогами. Вполне независимое государство. Люди сами себе добывают пищу, на своей земле. Я тогда фермером был… Бродяга помолчал, глотнул пива. - Фермером был, - повторил он. – Веришь или нет, Нат, никогда не хотел покидать Курикус. Мне казалось, что остров – это моя жизнь. Я женился там, мечтал о детях. Но случилось то, что случилось. Еще один глоток пива. - Не знаю, помнишь ты или нет, но лет десять назад проснулись пираты. Они плавали по морям и грабили всех, кто не мог дать им отпор. Сколько кораблей потопили – не сосчитать. До Курикуса доходили ужасные новости. Однажды к острову приплыл раненый человек, державшийся за деревяшку. Единственный, кто выжил после нападения на его корабль. Мы-то, наивные, полагали, что пиратам с нас брать нечего. Ну, в самом деле, не будут же они у меня апельсины забирать? Просчитались. Пираты прекратили убивать пленников и начали заниматься работорговлей. В ту пору это было выгодно. Бордели нуждались в женщинах, а шахты – в работниках. По доброй воле туда никто идти не хотел. Люди стали самым ценным награбленным материалом для пиратов. Может, оно и к лучшему. По крайней мере, им сохраняли жизни. С другой стороны – а жизнь ли это? По мне, так лучше умереть свободным, чем в цепях. Финли молчал. Его рука, державшая кружку с пивом, малость дрожала, но Орс как будто этого не замечал, уйдя в воспоминания. - Наконец, они добрались и до нас, - печально продолжил он рассказывать. – Мы – мирный остров, к войне совершенно не готовый. Нет, конечно, была у нас какая-никакая стража, но это так: грабителей схватить или убийцу. Но такого мы не ожидали. Темной ночью пираты высадились на Курикус и принялись брать пленных.
68
Тех, кто сопротивлялся, убивали с особой жестокостью, остальных схватили и погрузили на корабли. Пока организовывалось ополчение, пираты уже уплыли, напоследок уничтожив наши суденышки, чтобы мы не смогли доплыть до Большой Земли и попросить о помощи. Несколько недель мы провели в изоляции, восстанавливая корабли, но пока добрались до Императора, было уже поздно. Наших людей к тому времени распродали, как скот. Если ты помнишь, Нат, Император тогда снарядил боевой флот, после чего началась охота на пиратов. Реки и моря окрашивались в красный цвет, а погибшие – с обеих сторон – кормили рыб. Слава Императору, что он в конце концов прекратил нападения корсаров. Те, которых не удалось уничтожить, рассеялись по всему миру и принялись влачить мирное существование. Все бы хорошо, но… Только тут Финли заметил, что в трактире царила тишина. Все без исключения слушали рассказ бродяги. Орс же не обращал на это внимание, плавая в своем прошлом. - В ту ночь, на Курикусе, они забрали мою жену! – выпалил он, и скупая слеза покатилась по щеке. – Мою дорогую, любимую жену! Женщину, с которой я был счастлив, которая была единственной в своем роде! Мою Эрену Орс! Громкий вздох из нескольких десятков глоток прорвал тишину. Уэйд как будто очнулся от сна и с вызовом оглядел помещение. - И теперь я ищу ее, - закончил он. – Десять лет уже как. И клянусь Императором, я найду её, а человеку, который ею завладел, выпущу кишки! Нат Финли, уже не скрывая дрожи в руках, поставил кружку на стол и поднялся из-за стола. - Мне нужно идти, - сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно. – Поздно уже. Я в это время спать ложусь. Надеюсь, - его голос чуть не сорвался на крик, - ты найдешь то, что ищешь. Он кинул на стол золотую монету и вышел из трактира, сопровождаемый несколькими десятками парами глаз. Финли бежал. Он мчался к городским воротам, пытаясь прийти в себя. Все внутри словно горело огнем. «Быстрее. Он не сможет попасть в город, там я буду в безопасности! Нужно собирать вещи и бежать отсюда! Куда угодно, лишь бы спрятаться!» Финли никогда не думал, что месть когда-нибудь придет за ним. Он всегда считал себя в безопасности. Где еще лучше всего замаскироваться бывшему пирату, как не в этом мелком городишке? Император сюда бы точно свой нос не сунул. Зато сунул свой нос тот, чьей женой раньше была Эрена. Как, Хаал его подери, он нашел? Этот чертов остров находится отсюда за тысячи лиг. Как, скажите мне, этот туземец смог узнать местоположение своей жены? Почему Финли вообще не избавился от этой женщины, а прельстился её красотой и силой заставил выйти за него замуж? Ну и дурака же он свалял! Апогеем для сложившейся ситуации было то, что Эрена умерла за три месяца до сегодняшней встречи с её законным мужем. Если бы Финли не перестарался… Но она никак не хотела разделить с ним постель, поэтому он запер женщину в подвале и не кормил, ожидая просьб пощады. А потом Нат спустился к ней и обнаружил мертвой. Хорошо, что стража тоже любит хорошо жить, деньги спасли ситуацию. Никто даже проверять не стал – умерла и всё. А вот теперь за ним пришел ангел мести. А Финли уже и не помнит, когда в последний раз дрался на ножах. Нет, надо бежать! Скрыться подальше отсюда! Добежать до порта, нанять там корабль и уплыть. Куда угодно, лишь бы не попасть под нож! Показав страже около ворот пропуск, Финли рысью домчался до своего дома. Ворвавшись внутрь, он зажег свечи и принялся собирать пожитки. Черт, а ведь такой дом отгрохал! А лавку! И все это псу под хвост! Но жизнь дороже! Нужно забрать из дома все деньги, а одежду он себе потом другую купит!
69
Строка прозы Финли запихал всё самое нужное в мешок, собрался было выходить, потом вспомнил о шкатулке в спальне. Драгоценности, которые он дарил Эрене, чтобы хоть как-то расположить её к себе. Они же бешеных денег стоят! Он метнулся на второй этаж, выдвинул комод и принялся рыться там, разбрасывая в стороны постельное белье. Куда он её спрятал? Есть, вот она! Схватив шкатулку, лавочник опрометью побежал вниз. Спустился… и застыл. В дверях стоял Орс. При свете свечи было видно его недобрую ухмылку. В руке он держал кинжал, блеск которого заставил сердце Финли биться еще быстрее. - Почему она не бежала, Нат? Финли понемногу начал приходить в себя. Орс ждал, не сводя с него глаз. - Почему, Нат? Лавочник медленно положил шкатулку на столик. Затем повернулся к Уэйду. - Потому что, - он широко осклабился, а его правая рука вытащила из-за пазухи нож, - я сказал ей, что ты мертв. Что мы убили тебя еще на острове. И что она разделит твою участь, если не будет слушаться меня во всем. И что её признают психически ненормальной, если она начнет кричать, что я пират, насильно взявший её в жены. Ей некуда было деваться, Орс. Она находилась на чужой земле, где совсем другие порядки, не то что на твоем вонючем острове. - И ты её убил, - печально сказал Орс, оторвавшись от двери, которую подпирал, и начиная медленно подходить к Финли. – Ты заслужил смерть, Нат. Надеюсь, Хаал достойно тебя встретит в своих чертогах, потому что сейчас ты отправишься именно туда. Лавочник поудобнее перехватил нож. - Без драки я не сдамся, Орс. Так просто ты меня не возьмешь. - Это будет не драка, - проговорил Уэйд, подходя еще ближе. – Это будет казнь. Прежде, чем Финли успел сделать выпад ножом, Орс отбил его руку в сторону и взмахом кинжала располосовал лавочнику горло. Гримор, не находя себе места от беспокойства, мерял шагами кабинет. Орс должен был уже вернуться. А вдруг его сцапала стража? Или Финли все-таки оказался резвее. Дверь открылась, и в кабинет вошел Уэйд. Трактирщик издал вздох облегчения. - Справился? - Он мертв, - ответил Орс, устало присаживаясь на стул и швыряя хозяину «Мертвого оленя» пропуск в город. – Спасибо тебе, Грим. Я твой должник. - Ничего ты мне не должен, - глаза Гримора затуманились. Он смахнул слезу. – Мы вместе выросли, вместе пережили ту ужасную ночь. Вместе оплакивали Эрену, думая, что она пропала. Я тогда не мог больше оставаться на Курикусе. Много странствовал, переехал сюда. И что же увидел? Твою Эрену под ручку с этим ублюдком. Я тогда постарался послать тебе весточку. Но и ты тоже дома не сидел. Хорошо, что мои люди смогли найти тебя на Гаргантале. Ты прибыл сюда, но опоздал на три месяца. Эрену уже не вернешь, Уэйд. Смирись с этим и возвращайся на Курикус. Чем скорее ты уйдешь отсюда, тем лучше. Утром Финли обнаружат и будут тебя искать. Куча народу видела, как ты сидел с ним за одним столом и рассказывал про Эрену. Да, этого ублюдка никто не любил, но убийство – это убийство, пусть даже из мести. Возвращайся на Курикус, Уэйд. Я дам тебе денег, чтобы ты смог уехать отсюда как можно дальше. Это единственное разумное решение. Орс, по-прежнему сидевший на стуле, медленно поднял голову и встретился глазами с Гримором. - Хорошо, - медленно произнес он, - но у меня к тебе будет еще одна просьба. - Все, что угодно. - Покажи мне могилу Эрены. Я хочу оплакать её в последний раз.
70
Ты кто? Роман Максимов Вечер удался. Я сидел за столом у компьютера, и удовлетворенно потягивал «Баварское», нежно смакуя сладковатый вкус моего любимого темного пива. Жена ушла на работу в ночную смену и я был полностью предоставлен самому себе. Дома было тихо, я даже не включал телевизор. Лишь кот Мурзик негромко мурлыкал лежа на принтере, свесив с него свой пушистый хвост и заднюю лапу. «Мышка» блуждала по сайту «Одноклассники», тоненькой стрелкой вырисовывая замысловатые узоры на мониторе, выискивая новые интересные добавления моих друзей. Да, друзей у меня было много, - в основном коллеги по работе, школьные и институтские друзья. Некоторые проживали в моем городе, но большинство - в других регионах нашей страны и за рубежом. Мне интересно было с ними общаться. Особенно с теми, кого не видел много-много лет. Друзья постоянно, с завидным усердием, поздравляли меня с различными праздниками, в том числе и Днем Рождения, присылая на мой профиль интересные, приятные глазу файлочки-сообщения. Я постоянно отвечал на их письма и поздравления и, соответственно, сам поздравлял своих друзей. Это было так приятно и прикольно… Еще совсем недавно человечество не знало об интернете, мобильных телефонах, микроволновых печах и прочей супер-передовой технологии нашего двадцать первого века. Даже не двадцать первого, а двадцатого века! Подумать только, только совсем недавно, каких-то сто лет тому назад, человечество ездило на лошадях, читало книги при свечах, писало перьевыми ручками с грязными чернилами, ездило на паровых машинах! Но все изменил один лишь двадцатый век! Всего за один век человечество сделало умопомрачительный прыжок в науке: от электрической лампочки и двигателей внутреннего сгорания; огромных размеров ЭВМ, заставляющих в пятидесятые годы замирать людей от удивления и гордости; мягких дисков допотопных компьютеров… до космических путешествий и всеобщей мировой компьютерной сети – интернета! Это ли не чудо?.. От таких мыслей, или может быть, от ароматного крепкого пива, в меня вселилось приятное тепло, легкими, пульсирующими волнами нисходящее от головы к ступням ног. Я потянулся за бутылкой, чтобы налить себе еще бокальчик темного напитка, как внезапно, комп негромким клацанием сообщил, что на мою почту пришло сообщение. На мониторе появилось соответствующая надпись. Может, кто-то из друзей, - подумал я и нажал на клавишу «открыть сообщение». Сообщение исходило от неизвестного мне лица и пестрело всего двумя словами: «Приветик! Как дела?». Немного колеблясь, отвечать на это сообщение или нет, я налил себе еще пивка и, чтобы не показаться неучтивым, ответил: «Привет! Ты кто?» . Через несколько секунд на монитор пришел ответ: «Я - Денис. Давай дружить. Добавь меня в друзья». Друг по имени Денис у меня был, но я его знал давно, еще со школьной скамьи, и добавил в друзья несколько лет тому назад. Это же предложение поступало мне от совсем незнакомого человека, даже фотографии которого не было на его страничке. Ни фамилии, ни возраста и города. Вообще его профиль был скрыт! Меня это насторожило и в то же время заинтересовало. Я смотрел в монитор в состоянии созерцательной задумчивости, не зная, отвечать ли мне ему или нет. Что-то в этом было странное, пугающее, наводящее на нехорошие мысли. Все же, интерес общения с таинственным Денисом взял верх и, от хлебнув сладковатую пенку в бокале, я написал: «Вообще то я не знакомлюсь с неизвестными. У меня и так полно друзей, которых я давно знаю. А вот кто ты?» Ответ не заставил меня долго ждать. «Я – Денис», - пестрело сообщение. – «Давай дружить. Ты не пожалеешь!» - Что ты имеешь ввиду? – написал в ответ я. – И почему я не пожалею об этом? Но вместо внятного ответа Денис спросил, играю ли я в азартные игры?
71
Строка прозы - Да, играю, но при чем здесь это? - Я тоже играю и постоянно, стабильно выигрываю крупные суммы, - продолжал Денис. - У меня хорошая интуиция. Я знаю, когда и на что ставить…- Пауза… и снова печатный текст: - Вот, завтра, зайди в казино в своем городе и поставь в рулетке фишку на «красное». Сыграй только один раз и больше в этот день не играй. Подойди к столу, где минимальная ставка – сто долларов. Поставь на банк сто долларов. Тебе повезет! Я знаю… А пока…до завтра, мой будущий друг! Я хотел ему что-то ответить, что-то касательно казино и его непонятного прогноза, но Денис больше не отвечал. «Странно все это… Какой-то дешевый розыгрыш», - подумал я и, посмотрев на часы в мобильнике, выключил компьютер. Электронные часы телефонного дисплея зелененьким матовым светом показывали половину первого ночи. *** Спалось мне плохо. Всю ночь снились какие-то кошмары. Изредка во сне в моем воображении всплывало незнакомое лицо молодого человека и подсознательно я понимал, что это Денис. Лицо улыбалось какой то таинственно-злорадной улыбкой, а глаза – эти глаза – цвета морской волны сверлили меня насквозь, словно металлическим воротком. Голова полностью лысая, без ресниц и бровей! Кожа лица матовая и почти прозрачная на висках – так, что отчетливо была видна сеточка мелких голубоватых вен. «Не забудь пойти в казино и поставить на «красное». Только на «красное» и только один раз. Ты не пожалеешь…», - шептали тонкие, словно шнурки, бледные губы Дениса и мне казалось, что его слова исходят не из его рта, а с глубины моего взбудораженного мозга. Утром пришла с работы жена и позавтракав, плюхнулась спать, утонув всем телом в мягкой, нежной постели. Я встал. Голова слегка кружилась, - то ли от плохого сна, то ли от вчерашнего пива. Жене о ночном визите незнакомца я ничего не сказал. Слегка перекусив, выпив чашечку крепкого кофе, я стал собираться на работу в офис торговой фирмы, где работал менеджером по продажам. Но из головы никак не выходили слова этого странного Дениса о казино и приличном денежном выигрыше. Да, я любил играть в азартные игры. Когда везло, когда нет. Но я все же не был фанатом и игроманом, - нет, я всегда сохранял холодный ум и голову, и не погружался настолько в игру, чтобы проигрывать все состояние. Эх… предложение Дениса меня сверлило изнутри и чем ближе к вечеру и концу рабочего дня подходило время, в моей голове крепла уверенность, что нужно попробовать сыграть. Тем более, Денис говорил, что сыграть нужно только один раз… А почему только один?...Так… у меня с собой есть сто долларов. Всего сто…Их и поставлю на банк. С чем черт не шутит? А вдруг повезет?! *** Казино встретило меня разноцветными огнями неоновых ламп над столамирулетками и толпящимися возле них разношерстных людей: мужчин и женщин различных возрастов, одетых так, словно пришедшие на праздничную вечеринку – женщины в легких открытых платьях, с огромными полукруглыми вырезами, сексуально обнажающих интимные части тела; мужчины же – в строгих деловых костюмах и нейлоновых рубашках. Некоторые из них носили галстук-«бабочку» и больше походили на артистов оригинального жанра, чем на игроков этого полулегального заведения, прикрывающегося цветастой вывеской «Государственные Лотереи». В помещении казино пахло дорогим импортным парфюмом, приятно щекочущим ноздри, забираясь в самую глубь легких, и лишь немного перебиваемого сигаретным дымом, исходящим из курилки, где находилась группа молодых людей, о чем-то оживленно беседующими друг с другом. Это было дорогое, элитное заведение, по уровню и обслуживанию игроков, не уступающее столичным аналогичным заведениям. О нем знали все – и мэрия города и полиция. Однако, большие деньги и большие взятки делали свое дело и казино процветало, не взирая на наше тяжелое, смутное время. Зайдя в казино, я невольно оглядел себя. Да, мои джинсы и свитер были тут как-то не-
72
уместны. Поглощенный желанием играть, я не обращал особого внимания на свой внешний вид. Да и сам я, по моему, был никому не интересен. Все были заняты игрой за радужными, словно игрушечными, рулеточными столами. Я здесь был, когда-то, один раз. Ставка в этом казино начиналась с пяти долларов. Но я, как советовал мне Денис, должен был играть за столом, где ставка начиналась со ста долларов. Я послушно заплатил на входе крупье десять долларов стоимости входного билета и меня он провел за один из столиков игры в рулетку «Черное-Красное». Я был знаком с правилами этой игры. Как мне говорил один знакомый – игроман – рулеточник, сразу же после того, как я сяду за стол, лучше пропустить несколько бросков шарика – таким образом, я получу в свое распоряжение определенную последовательность выпадающих чисел и мне удастся отодвинуть на пару барьер в восемь или семь игр, увеличив шансы на победу. Но я решил сразу и все. Или – пан, или – пропал! Я сел за столик с минимальной ставкой сто долларов и поставил на «красное». Крупье с профессиональной легкостью толкнул рулетку и шарик весело запрыгал по кругу, вытанцовывая по глянцевой поверхности черно-красных квадратиков, подпрыгивая и вертясь, словно юла. Все затаили дыхание. Как только рулетка остановилась, шарик послушно лег на красный квадратик. Я выиграл сто долларов. Денис оказался прав. А может это просто мое везение или случайность? Остро возникло желание сыграть еще раз, однако, послушавшись загадочного Дениса, дальше играть я не стал и забрав двести долларов, пошел домой. В этот же вечер, зайдя на сайт «Одноклассники», я сразу же увидел сообщение от Дениса. «Привет! Как делишки? Поздравляю с выигрышем !», - гласило его сообщение и веселые смайлики хитро перемигивались с голубого монитора. «Откуда он знает о выигрыше?», - эта мысль вдруг взорвала мой мозг. Я посмотрел на время поступления сообщения на мой профиль. Сообщение было написано в двенадцать часов дня, а я играл в казино после восемнадцати часов вечера!? Как он мог заранее знать, что я выиграю? Может это просто его интуиция? Так все же, кто такой этот таинственный Денис?». Я тут же написал ему: - Как ты узнал о том, что я играл в казино? Я тебе не говорил, что пойду играть. - А мне и не надо говорить… Я знаю все. Теперь добавишь меня в друзья? – гласило ответное сообщение. - Ну, я не знаю, может этот выигрыш просто совпадение…случайность? - Ну ты и лузер! Фома неверующий! Если хочешь окончательно убедится, что я не разыгрываю тебя, то купи завтра лотерейную карточку, скажем, «Мегалотлотерея 6/42». Джек-пот я тебе не обещаю (ты мне пока не друг), но крупный выигрыш получишь…- Наступила минутная пауза… и далее Денис написал: - Записывай цифры: 697422… Записал? Кстати, у тебя много друзей в «Одноклассниках»? - Много, - ответил я, - даже слишком много. Опять пауза. - Это хорошо, очень хорошо. Я люблю, когда много друзей…Есть, чем заниматься… - Не понял…То есть как «чем заниматься»? Ты что, будешь с ними тоже общаться? Ведь никто из них тебя не знает… - А мне и не нужно, чтобы меня знали. Главное – я буду знать тебя. Ты мне понравился и я хочу с тобой дружить. Ты не будешь во мне разочарован. Опять пауза… и снова сообщение: - Цифры записал? Купи билет. Удачи, мой будущий друг!... И снова, Денис пропал. В этот день я от него сообщений больше не получал. Следующая ночь прошла, как и предыдущая, в кошмарах. Я несколько раз просыпался, видя перед собой словно нарисованное в бездне темноты спальни лицо Дениса. Он опять злорадно улыбался и хитро подмигивал обеими глазами, скалив свой кривой, беззубый рот. Это было ужасно противно и неестественно. Я насильно заставлял себя не думать о Денисе, уснуть, чтобы не выглядеть на работе сонной мухой, но все равно утром проснулся разбитым. Все тело болело, словно от тяжелой физической работы.
73
Строка прозы Целый день я занимался рутинной бумажной работой: просматривал договора с клиентами, составлял определенные сметы, разрабатывал механизмы продажи наших товаров и совсем забыл о своем новом знакомом, так внезапно появившемся на моей странице в интернете на сайте «Одноклассники». Вечером, закрывая кабинет, сунув руку в карман брюк за ключами, я вытащил помятый листок с набором цифр, продиктованных мне вчера вечером Денисом. Я повертел его в руках, соображая, что с ним делать. И снова, спортивный интерес превозмог во мне здравый смысл и я по дороге домой в пункте распространения лотерей купил игровую карточку «Мегалотлотерея 6/42 ». В тот же вечер я зачеркнул в соответствующих полях карточки нужные цифры и передал ее распространителю-администратору, который, с свою очередь, зарегистрировав мои игровые варианты, выдал мне чек игрока, необходимый для получения выигрыша, если таковой будет. Шло время. Денис больше на связь не выходил и я начал уже думать, что он вообще прекратил со мной всякое общение. Но, когда в субботу, на Первом Национальном телеканале прошел розыгрыш лотереи «Мегалот» и были обнародованы его результаты, я обомлел: мной было угадано пять цифр из шести! Мой выигрыш составил пять тысяч!!! Я летел домой, словно на крыльях сказочной птицы Феникс. Денис снова оказался прав! Я, то есть, он, угадал нужные цифры, и его предложение играть в лото имело под собой определенно какой-то загадочный, и в то же время, здравый смысл. И опять я с легким беспокойством подумал: «Кто же такой этот Денис? Зачем ему я нужен? Почему именно я? Нет, нужно все же пригласить его в друзья и посмотреть на его страничку». *** Дома меня ждал новый сюрприз. На мою почту от Дениса поступило короткое сообщение: «Приветик! Как дела? Поздравляю с выигрышем! Теперь предложишь мне дружбу?». Я на минуту заколебался и написал ему, что он и сам может предложить мне дружбу и я ее приму, но Денис настоятельно просил, чтобы заявка дружить исходила от меня лично. Не долго думая, я предложил ему дружбу и кликнул на соответствующую клавишу. Он тут же ее принял. После чего мы стали общаться в одноклассниках. Хотя его страничка была пуста. Ни друзей (кроме меня), ни интересов, ни форумов, ни групп. Также не было фотографии Дениса. Не было фамилии, возраста и города. Мне вначале это казалось странным, но Денис написал мне, что он не имеет друзей и я у него первый. Для всех остальных его профиль скрыт. Потом попросил больше не задавать этих вопросов. Я невзначай подумал, что может быть он инвалид или какой-нибудь уродец, но общаться с ним было интересно. И может даже лучше, что я не вижу его лица. С каждым днем общение с ним становилось все интересней и интересней. Денис оказался образованным человеком с присущим ему чувством юмора и сообразительностью. Мне даже казалось, что он уже зрелый человек – настолько были его мысли и умозаключения мудры и логичны. Хотя точно я его возраста не знал, как и то, с какого он города, и как то раз, на мой вопрос об этом, Денис уклончиво ответил, что это не имеет для нашего общения никакого значения. Он мне иногда давал дельные советы, как поступать в тех или иных обстоятельствах, и надо отдать должное, все, что он советовал, сбывалось до мельчайших подробностей. Мистика…но эта мистика мне нравилась. По его совету я заключил довольно-таки выгодные договора с клиентами, сулившими хорошую прибыль, а значит и значительное улучшение моего материального положения. Я был переведен старшим менеджером и уже имел в фирме свой собственный кабинет и нескольких молодых, подающих надежду, менеджеров, в своем подчинении. Дела шли как нельзя лучше. Иногда я поигрывал в казино, внося ставки на тот цвет, который мне подсказывал Денис. Я поменял машину, сделал приличный ремонт в квартире, вместе с женой отдохнули в Эмиратах. Но…я заметил, что стал совсем мало общаться со своими старыми друзьями, которые мне, с их бытовыми проблемами, становились уже не интересны. Зато Денис… Это совсем другое дело! Я мог общаться с ним
74
часами, просиживая в «одноклассниках». Иногда мне казалось, что он становиться ближе, чем моя семья. Я спрашивал его, словно старшего и мудрого друга, как мне поступать в тех или иных обстоятельствах и он мне охотно давал нужные советы. Я быстро пошел по карьерной лестнице, мое материальное положение заметно улучшилось. Все сделки, которые я заключал от лица нашей фирмы, успешно совершались. Ни одной сделки я не проиграл! Ни одной! Я чувствовал, что Денис с каждым днем становился мне все ближе, как брат, и даже, когда он не появлялся на сайте, я беспокоился и сам ему писал… Но потом началось… *** - Ты, что, урод, делаешь? – это сообщение пришло мне на почту от моего старого школьного друга Андрея, проживающего в том же городе, где и я, – Зачем ты это сделал? Это подло и не по дружески! Ты просто мразь, вот и все! То сообщение, что ты написал моей жене и выложил фото всем на обозрение, просто ужасно и противно! У меня дома скандал. Доходит до развода. Я не хочу тебя знать! Я удаляю тебя из друзей… Это сообщение Андрея одновременно шокировало меня и неприятно удивило. Я быстро нашел страничку его жены – Алисы (она тоже была в группе моих друзей), открыл файл «сообщения» и застыл, словно прибитый гвоздями к креслу, не в силах пошевелиться и осознать весь ужас и нелепость своего положения. На меня смотрели фотографии, да, именно фотографии, несколько штук, отчетливых, цветных и пошлых по своему содержанию ,- где Алиса вместе со мной занимается сексом в спальне у себя дома. Разные позы, разные расположения тел, - все придавало определенный эротический блеск этим фото. Тут же, было выложено видео совершаемого полового акта, где Алиса, цепляясь за мою спину и царапая кожу, под каждым толчком моих ягодиц, производит ртом стонущие звуки, предвещающие наступление скорого оргазма. Под видео и фотографиями, издевательски чернела надпись: «Спасибо за здоровый секс, крошка!». Я онемел. На минуту потерялся в пространстве и времени… Откуда это фото и видео? Да, действительно, у нас с Алисой около года тому назад был секс, когда Андрей уезжал в командировку и она пригласила меня в кафе, где со своими и моими друзьями отмечали ее День Рождения. Я был один, без своей Светланы. Нам было весело. Пили водку, мешая ее с вином и пивом. Потом я, почему -то, поперся к ней домой, как бы проводить… А потом… Но откуда это все? Мы же были только вдвоем?! Я быстро закрыл ее страницу и тупо уставился в пол, словно хотел просверлить глазами в нем дыру. Нужно было что-то делать, пока ЭТО не увидела моя жена. А может и у нее на странице тоже эти фото? Кто их выложил? И зачем? Кто еще мог знать об наших отношениях с Алисой? Эта мысль не давала мне покоя. Жена была на работе. Она также работала в офисе и у нее под рукой находился компьютер. «Нужно срочно ей позвонить…Срочно», - стучало в висках. – «Светлана не должна открывать этот сайт. Не должна…Не сейчас…». Я набрал ее номер телефона, но абонент был недоступен. Я бессильно опустил руку и телефон выпал из моей ослабшей ладони, разлетевшись по полу. Я нехотя поднял его, собрал, и внезапно мне пришел звонок. Я невольно вздрогнул. Звонила моя сотрудница Зинаида, которая также была в «одноклассниках» моим другом. - Привет, Саша. Ты мне ничего не хочешь сказать? – злобно прошипела в трубку Зина и я интуитивно понял, как она себя сдерживает, чтобы с разгона не наговорить мне всякие гадости. - Привет, Зин. Рад тебя слышать. А что… - Рад слышать?! – резко, словно полосонула ножом, прервала меня Зинаида.Рад он слышать! Козел вонючий! Чудовище! Ты зачем сделал это?.. - Что ЭТО, Зина? Я не понимаю… - Не понимаешь? Урод конченый! Кто тебя просил это писать в интернете? Откуда ты мог знать? Моей дочке…моему мужу… Если даже ты что-то и знал, то это наше дело, понимаешь, наше, чисто семейное, но не твое, козел, и тем более ни обще-
75
Строка прозы ственности! - Зина!- вскричал я, уже теряя самообладание. – Зина! Что ты такое городишь? Что я писал? Объясни? - Может ты и знал, не знаю откуда, но знал, что моя дочь Оленька не от моего мужа Игоря, а от другого человека. Но это было давно. Это было моей тайной. Я люблю Игоря, а он меня, и до сегодняшнего дня он думал, что Оля его дочь… Но это твое сообщение в «Одноклассниках»… Это ужасное, подлое сообщение… Как ты мог, Саша?! Как ты мог?!! Мы же давно дружили с вами семьями… А если бы это произошло с твоей Светланой? Или с твоим сыном? .. - Зина…Зина, я ничего никому не писал! Я даже не знал, что твоя Оленька от другого мужчины! Как я вообще, по твоему, должен был это знать?... - Не знаю, Саша..не знаю. Но ты подлец! Из-за тебя у Оленьки нервный срыв; Игорь в депрессии… Со мной не разговаривает… Ты знаешь, урод, что ты можешь разрушить нашу семью…Козел…Все, ничего не говори! – она резко остановила меня, когда я только хотел открыть рот в свое оправдание. – Я больше не хочу тебя знать. Ни тебя, ни твою семью. Ты мне больше не друг, Саша. Иди ты к черту…- Зинаида отключила телефон. Я не знал, что мне делать. Но тут меня осенила полубезумная мысль. Бросив все, я сел за компьютер и стал просматривать файлы сообщений у своих друзей. Я сидел больше двух часов. Смотрел и не мог поверить своим глазам! Почти у всех моих друзей имелись сообщения о непристойных или тайных, исключительно интимных, подробностях их жизни, о которых я никогда не знал и априори знать не мог, потому что такие события умные люди либо хранят в глубокой тайне, либо навсегда стирают из своих воспоминаний, тем более не предавая их всеобщей огласке. Некоторые сообщения были откровенно пошлыми и гадкими, сопровождающиеся такими же пошлыми рисунками или фотографиями, некоторые были в стихах развратного стиля, а некоторые и вовсе чрезвычайно оскорбительными и унизительными… Но самое удивительное и страшное было то, что все эти сообщения, пошлые рисунки и фотографии, своим друзьям отправлял… Я! Да! Именно я! Но как такое могло произойти?! .. Снова зазвонил телефон и я вздрогнул, словно от электрического тока. Монитор высветился именем «Мой начальник». Я хотел было выключить телефон, чтобы в эту минуту никого не слышать и не видеть, но динамик назойливо разрывался пронзительным, режущим слух, звонком. Все таки это звонили с его работы… Его начальник… Нужно взять трубку… - Алло, - еле слышно, словно не своим голосом, проговорил я. - Это Ковальский. Здравствуй, Александр. – после этих слов я понял, что ничего хорошего мой начальник мне не скажет. Он, когда я в чем то накосячу, обращается ко мне официально – Александр. – Алло, Александр? – снова повторил Ковальский. - Я слушаю, Альберт Петрович, - выдавил я из себя. – Что случилось? - А то ты не знаешь? – ответил голос в трубке. – Скажи, мне Александр, я к тебе хорошо относился? - Ну да, Альберт…Пет…хорошо… Но я не понимаю, в чем вопрос?... - Я тебя когда- ни будь гнобил, наказывал без причны?, - словно не слыша мой вопрос, продолжал Ковальский. – Ты работал в фирме, как у кота за пазухой. Хорошая зарплата, премии… Чего тебе еще не хватало? Зачем ты это сделал? Хочешь меня убрать? Хочешь, чтобы меня сняли? Зачем всю эту гадость про меня ты отправил на сайт нашей столичной организации? Теперь приезжает комиссия…будет расследование… - Я ничего никому не отправлял! – страшная догадка о сообщениях, отправленных будто бы от моего имени, острой болью пронзила мой мозг. – Вы не понимаете…Я сам ничего не понимаю…Но я не…, - я не знал, действительно не знал, что ответить своему начальнику. – А что там я…писал? - Ты обливал меня грязью, Александр. С такой грязью и враньем я еще нигде
76
не встречался. Умеешь ты, красиво гадить, Саша. Только откуда ты узнал, что у меня такая проблема со здоровьем? Я это хранил в тайне…Хотел работать на любимой работе, быть полезным обществу… А ты… Мало того, что ты даже со мной не поговорил, так еще и прилюдно опубликовал мой диагноз в интернете… Что, стало легче? Ты знаешь, я не держусь за это свое место. Не держусь. – как бы ив задумчивости повторил он. - Можешь его занимать…если совесть позволяет… - Альберт Петрович, я вам повторяю…Я ничего никуда не писал и о вашей болезни – какой бы она не была, - я не знаю. Вы понимаете…что…я сам не понимаю, откуда появляются эти сообщения. Я сам в недоумении… - Ладно, проехали, Александр. Я больше не хочу с тобой иметь никаких отношений…Я сегодня написал заявление на увольнение… Руководи отделом – это же была твоя цель? - Я…Альберт Петро…, - я не успел договорить, как Ковальский отключился. И тут, внезапно, на комп мне поступило новое сообщение, привычно клацнув звуковым сигналом: «Приветик! Как дела?». Это был Денис. Из-за этих, внезапно нахлынувших на меня неприятностей, я даже на некоторое время забыл о его существовании. «Вот, с кем можно поделиться своей проблемой!» - молнией мелькнула в голове мысль.- «Он уж точно подскажет, как выбраться из этой переделки с достоинством!». Я побежал к компу и нажал на клавишу «Открыть сообщение». Денис написал: «Ну, это, хорошо мы с тобой поразвлекались?! Я до сих пор от смеха падаю, видя, как твои друзья бесятся от злости и безисходности! Если бы ты видел, что сейчас происходит в их домах, в их семьях, на работах!.. Твой начальник – больной СПИДом, так усердно скрывающий от всех свой постыдный диагноз…Ха-ха. А твои друзья и родственники, на вид культурные и порядочные люди, а на самом деле имеющие такие «скелеты в шкафу», что тебе и не снилось… Это так забавно наблюдать со стороны, как твои, якобы старые друзья, которых ты знал всю свою сознательную жизнь, в один момент становятся твоими недругами и в то же время готовыми перегрызть тебе глотку за твои «художества». Они все удалятся из твоих друзей и останемся с тобой только мы вдвоем. Вдвоем! Я не хочу их больше видеть. Никого! Даже твою жену! Я хочу, чтобы только я у тебя был единственным другом. Самым дорогим и преданным другом…Мы будем с тобой общаться в сети, я буду помогать тебе решать любые твои проблемы, заботится о тебе, по утрам желать «Доброго утра», а по ночам – «Спокойной ночи». Я буду тебе хорошим другом…единственным другом!» Я не верил своим глазам! Оказывается все эти сообщения, фотографии, стишки и рисунки моим близким людям выкладывал в интернет от моего имени Денис?! Да как он посмел?! И откуда он все и про всех знал?! Мистика какая-то! В голове не укладывается… - Что ты наделал, Денис?! – гневно написал я ему сообщение. – Как ты посмел от моего имени ТАКОЕ делать?! Ты же понимаешь, что это конец всем моим отношениям с друзьями, отношением в моей семье?! Ты просто подлец и интриган. Я не хочу больше с тобой общаться и удаляю тебя из моих друзей! И снова – пауза, но уже достаточно долгая. Я уже подумал, что он мне больше не напишет, как, вдруг, снова пришло от него сообщение: «Только попробуй…». От этого сообщения повеяло чем-то злым и угрожающим. Ах так! Я без колебаний нажал на клавишу «Удалить из друзей». Но… Денис таинственным образом не удалялся! Совсем! Я пытался повторить попытки удаления еще и еще, но профиль Дениса завис в компьютере, словно приклеенный и мне казалось, что его страшный беззубый рот саркастически улыбается мне в ответ где-то далеко, в безднах интернета. И снова СМС с еще большей угрозой: « Если ты не будешь моим другом, то не будешь другом никому!». Я отключил компьютер и даже выдернул шнур питания из сети, чтобы больше не слышать это ужасное клацание поступающих мне сообщений и не видеть их зловещий текст. Но, как только, я сел в кресло, намереваясь собраться с мыслями, мой телефон, лежащий рядом, на столе, самопроизвольно включался и по-
77
Строка прозы являлось его новое сообщение. Снова Денис… Но это был уже не тот Денис, - веселый и умный собеседник, моя палочка-выручалочка, каким он казался мне раньше. Это была зловещая сущность, в котором не осталось ничего человеческого (если оно в нем когда либо было). Денис угрожал. Угрожал реальной, ужасной местью. Внезапно, нарочито медленно, словно обдумывая каждое слово, он спросил, пришла ли моя жена с работы домой? От этого вопроса у меня похолодело внутри и заныло глубоко в желудке, к горлу подкатил твердый, горячий ком. «Жена! Моя жена Светлана! Время уже… Почему она до сих пор не вернулась с работы? Так, телефон…Звоню… Черт! Абонент не доступен! Что делать?» И снова сообщение от Дениса на мобильник: «Ты уже ничего не сделаешь. Ее сбила машина. Буквально несколько минут назад… Ай-ай-яй, Саша, плохой ты муж…Не уберег жену… А если бы ты оставался моим другом…». Дальше я читать не стал. Мне было все равно, что пишет этот ублюдок. Нужно было искать жену, звонить в больницы, скорую помощь… *** Светлану я нашел достаточно быстро. Ее действительно сбила машина – пьяный водитель не справился с управлением и влетел в автобусную остановку, где Света вместе с другими людьми, ожидала автобус. Чудом она осталась жива, но находилась в глубокой коме, прикованная к больничной кровати, что для меня почти приравнивалось к физической смерти. На этом мои злоключения не закончились. Оставшись один, я запил. Запил от тоски, от злобы на себя, за свою доверчивость, стоившую мне дорогих людей. Из-за запоя я не выходил на работу и меня, естествен но, уволили за прогулы. Моя мама попала в больницу с инсультом, после которого ей не суждено было вернуться домой. Она тихо скончалась в больнице, в полном одиночестве, оставленная всеми, в том числе и мной, по причине банального запоя… Коварный Денис больше ничего не писал и не появлялся на сайте. Как-то я решил зайти к нему на страничку, но она была заблокирована. Его профиль был также скрыт. Денис пропал. Вообще. А у меня дела все шли хуже и хуже. Денег катастрофически не хватало, а то, что оставалось, я в дым проиграл в казино. Пытаясь отыграться, я лишился машины и квартиры, которую у меня отжали «добрые люди» с обширным криминальным прошлым. Я стал нищим…бомжом. Вонючим, грязным бомжом… Я потерял все. И мне уже было все равно… Я никому не был нужным. И Денис больше не писал… *** Прошел год. Страшный, тяжелый год моего скитания по притонам и дешевым ночлежкам. Но я к этому уже привык. Меня знали на районе все бомжи и я даже имел на свалке свои мусорные баки, из которых иногда доставалась мне вкусная еда – особенно после праздников. Я был в чем-то счастлив. Мне ничего уже не было нужно. Вот, сегодня, например, я нашел в мусорном баке старое кашемировое пальто – почти не рваное, правда без пуговиц. Я обрадовался, как ребенок. Теперь есть в чем ходить в зиму. А еще…еще…я даже всплакнул, я нашел кем-то утерянный мобильный телефон – смартфон, который лежал в траве, на берегу небольшого загородного озерца, и у меня появилась возможность вернуть его хозяину и заработать деньги. Я покрутил его в своих грязных, давно не видавших мыла, ладонях, с почерневшими от времени фиолетовыми ногтями, и нажал на кнопку «пуск». Удивительно, но телефон включился. Яркий дисплей заиграл приятным голубым светом. И вдруг он судорожно запищал и на голубом дисплее появилось сообщение. Это было сообщение от… Дениса. Он прощался со мной. Я стал ему больше не интересен. У него появился новый друг. Я дико, пронзительно закричал, соленые слезы залили мне глаза, и полились по щекам, стекая тоненьким ручейком на подбородок, словно по мне хлестали колючие капли дождя… А может и действительно начался дождь… Я размахнулся и ударил телефон о землю, плача и воя, как ребенок. Потом, немного успокоившись, поднял телефон, собрал его и включил. И тут мне пришла СМС. В ней было написано всего два слова: «Приветик! Как дела?»
78
Любовь тьмы и света Марина Шатерова Большая белая церковь устремила в небо голубые купола в золотых звёздах. На крыльцо вышла среднего роста полноватая девушка в длиной юбке, кофте с рукавами, волосы по православным традициям скрывал платок. Трижды перекрестившись, поклонилась верующая дому Божьему, шевелились губы в беззвучной молитве. На улице весна, всё распускалось, тёплый воздух сменялся прохладным ветерком, освежающе скользившим по лицу, заставлявшим ёжиться, пожимать плечами. Мирослава не теряла надежду встретить свою любовь, ходила в церковь молить Пресвятую Богородицу о хорошем женихе. Не просто складывалась судьба девушки. Отец ушёл к другой женщине, когда она училась в восьмом классе. Мама не стала искать ему замену, тяжело переживала предательство. Так и жили они втроём с бабушкой в своей старой девятиэтажке в любви, уважении и согласии друг с другом. Мирослава носила гордое звание студентки, училась на бюджетном отделении в педагогическом университете. Будущий учитель русского языка и литературы искренне любила детей, понимала их и очень хотела когда-нибудь иметь своих. Отец помогал деньгами, но виделись они не часто, чувство вины перед дочерью проскальзывало на лице мужчины в такие моменты. Подходил к концу первый курс занятий, скоро лето, а в середине июля день рождения и заветное восемнадцатилетие. Религиозное воспитание Мирославе привила бабушка. Девушка испытывала ни с чем не сравнимый душевный трепет и блаженство от посещения церкви. Глядя на иконы и молясь, ощущала, как что-то раскрывается в груди, словно нить связывает всё её существо с некой всеобъемлющей высшей силой, что окутывала защитным светящимся коконом. *** Сколько себя помнил, Ираклий всегда ощущал, что он не такой, как все. Это чувствовалось в отношении окружающих: взрослые считали его шизофреником, а то и вообще одержимым бесами, дети же практически всегда не понимали, о чём он им рассказывает. Повзрослев и осознав многие вещи, парень перестал обижаться и научился жить с этим, быть таким, как все, хотя бы во внешних проявлениях, в общении с посторонними ему людьми. Ираклий обладал мистическим даром, который передавался в его роду через поколение – от деда к внуку. Дар – переплетение колдовства и ясновидения. Окружающий мир виделся парню в совершенно ином свете, чем его ровесникам, учителям или соседям. Ираклий мог чувствовать мысли и эмоции людей, владел гипнозом, управлял погодой, мог приворожить любую девушку, какая понравится. Не всем нравились эти его «выкрутасы». Родители сбагрили сына ещё семилетним ребёнком на воспитание деду по отцовской линии. Тому самому деду, который так же обладал даром и с радостью взял на воспитание внука. Жили они в однушке на окраине города. Ираклий окончил школу с золотой медалью, а сейчас заканчивал второй курс универа, выбрав будущей профессией журналистику. Так же много времени уделял психологии и своим магическим практикам. В детстве у него было много обид на родителей, которые фактически бросили его, но дед объяснил, почему это произошло и обиды прошли. Только он, как никто другой, понимал и поддерживал внука. *** Седьмое июля. Этот день ознаменовался воистину редким астрономическим явлением – полным солнечным затмением. Люди собрались в парке возле реки – дети и пожилые, взрослые и молодёжь,
79
Строка прозы мужчины и женщины. Кто-то коптил стёкла и раздавал всем желающим, кто-то приносил с собой. Глядя сквозь чёрные стёкла, защищающие глаза от солнечного света, как диск луны постепенно наплывает, заслоняя собой солнечный диск, люди испытывали невероятную гамму чувств. Это и ощущение радости и значимости события, интерес оттого, что движение астрономических объектов относительно друг друга можно наблюдать воочию на протяжении нескольких часов и это сильно заметно, так невероятно близко и ощутимо. Шло время и ясный солнечный день стал сменяться неестественно рано наступившими сумерками. Смолкли насекомые, а птицы наоборот – стремительно носились в воздухе с тревожными криками. Напряжение в толпе наблюдающих накалялось, все одним единым существом смотрели вверх, сквозь тёмные стёкла, как два диска полностью сомкнулись, образуя идеально ровный чёрный круг, обрамлённый белым кольцом солнечной «короны» по краю. Тревога, внутренний ужас нарастал внутри каждого смотрящего, электрическим полем плескался над людской массой. А когда солнечный и лунный диски начали расходиться, спустя время разомкнулись полностью, вновь Солнце засветило со всей свой мощью, над толпой пронёсся вздох облегчения, радостные вопли и у многих на глазах выступили слёзы радости: — Слава Тебе, Господи!!! Мирослава пришла в парк смотреть затмение в компании подруги и её парня. Девушке, как верующему человеку, невероятно интересно, важно и значимо увидеть всю мощь творения Господа, ощутить этот невероятный страх от тьмы, наступающей посреди ясного дня, скрывающей Солнце, а потом испытать облегчение и невероятную радость, когда тьма отступит и снова засветит солнышко. Добро победило Зло!!! Пусть бы так было всегда и во всём! Но не все люди, пришедшие в этот день в парк, любовались редким астрономическим явлением. Ираклий, как и другие люди его «масти», проводили различные ритуалы во время солнечного затмения, оставаясь незамеченными всеми теми, кто в этот момент был охвачен «трагедией», происходившей с небесным светилом. Кто-то держался за руки, передавая один другому свой дар, кто-то проходил обряд посвящения. Ираклий же на газоне, в тени деревьев, зажёг несколько свечей, воткнул в землю ножи в определённом порядке и лил воду из бутылки на землю. Произнёс заклинание, всеми своими действиями усиливая собственный колдовской дар. Энергия восторженной, взбудораженной толпы помогала ему. Теперь Ираклий стал ещё более сильным колдуном, чем был ранее. Это ощущалось кожей, словно плотный воздух клубил, плескался вокруг него, а холодные потоки силы, как ток высокого напряжения, текли по жилам. Ритуал был окончен. Парень собрал все предметы, расставленные на траве, в чёрный рюкзак, накинул его на плечо. Собрался было уходить, но взгляд выхватил из толпы девушку невысокого роста, полноватую, с длинными светлыми волосами, заплетёнными в косу. На ней было белое платье до колен в крупных красных маках и несуразно большая сумка на длинном ремне. Но не это зацепило внимание Ираклия. Аура девушки переливалась белым, синим и зелёным цветами, что выдавало в ней человека с чистой, незамутнённой душой, верующего, сочувствующего окружающим и очень доверчивого. «Какая же она чистая, светлая и доверчивая. – подумалось молодому колдуну. – Прямо девушка мечты.» Ираклий незаметно подошёл, смотрел некоторое время в небо, куда были устремлены взгляды всех присутствующих. — Ну как впечатления? – обратился он к Мирославе. Ничего не значащий вопрос, которым можно начать разговор. Но магический взгляд зелёных глаз, длинная чёрная чёлка, ниспадающая на лоб, ямочки на смуглых щеках, обаятельная белозубая улыбка – всем этим колдун пользовался и действовало, как обычно, безотказно. — Невероятно! – слёзы ещё стояли в глазах девушки. – это самое впечатляю-
80
щее событие, которое мне доводилось видеть. Лицо парня с какой-то живой мимикой, завораживающий взгляд, вызывали невероятную симпатию и доверие. Мирослава всегда стеснялась своей полноты, боялась знакомиться, но в этот раз всё пошло по-другому, видно сработал гипноз или сильное эмоциональное потрясение так подействовало, что она расслабилась и повеселела. Познакомились, разговорились, подруга с парнем тоже примкнули к беседе с Ираклием, но потом ушли домой, решив оставить новых знакомых без лишних глаз и ушей. Мирослава с Ираклием немного прогулялись, поболтали. Увидев пиццерию, парень пригласил девушку, сильные впечатления и несколько часов, проведённые в парке, вызвали здоровый аппетит. Новое знакомство было приятным, разговор лился легко и непринуждённо. Ираклий решил проводить Мирославу до дома, но она, сославшись на некоторые дела, которые ещё нужно успеть сделать, отказалась. Пара обменялась телефонами и попрощалась с обоюдным желанием непременно встретиться вновь. Ночью, помолившись перед сном, Мирослава блаженно вытянулась усталым телом в постели. Закрыв глаза, перебирала в памяти все события прошедшего, такого удивительного дня. С особым удовольствием она замедлила ход воспоминаний на взгляде, улыбке, облике её нового знакомого. - Неужели это «он». – мыли приятно роились в голове девушки. – Так легко и хорошо с ним, будто всю жизнь его знаю. Есть в нём что-то загадочное, брутальное. Ираклий в это же время тоже лежал на диване, закинув ноги на поручень. — Волшебная девушка. – думал он. – Такая чистая и светлая энергия! Если мы поженимся, то интересные могут получиться дети. А в случае отказа можно выпить её энергию … всю без остатка. Она просто тихо сойдёт с ума. Ираклий закрыл глаза, перед внутренним взором возни образ Мирославы. «Я так долго искал тебя. – невольно пронеслось в голове у колдуна. – Полную противоположность себе.» *** Прошла неделя. Мирослава первой не звонила, считая это неприличным для девушки, но Ираклий ей снился несколько раз. Она грустила. Ираклий же выжидал. Медитировал каждую ночь, «посылая» ей сны о себе, хотел, чтобы она потосковала и «созрела» для второго свидания. Мирослава была в книжном, когда Ираклий ей позвонил. Договорились встретиться на рыночной площади у памятника основателю города – князю Борису. Девятикупольный Воскресенский собор в ретроспективно-русском стиле величественно вздымает голубые маковки куполов в небо, а его бело-розовые стены всегда удивляют глаз горожан и туристов города Борисова, более привыкших к голубым деревянным и белокаменным стенам православных храмов. Помолившись и поставив свечи, Мирослава вышла на улицу и, миновав чёрную металлическую ограду собора, подошла к памятнику князю Борису. Князь изображался скульптором в плаще, поднимавшим меч за лезвие рукоятью вверх, а за его правым плечом поддерживал и благословлял Ангел-хранитель. Возле памятника, придя за пару минут до назначенного времени, уже стоял Ираклий. Мирослава подошла из-за спины, он не видел её приближения, но в последний момент обернулся, словно почувствовав энергетику девушки. — Привет! – поздоровалась радостная Мирослава. Улыбка сошла с её губ, когда она увидела лицо Ираклия. Тот был бледен, как первый снег, его пошатывало и по всему он был близок к обмороку. — Что с тобой? Плохо, да? – испуганно спросила она. — Что-то мне плохо, пойдём скорей отсюда. – прошептал парень. Мирослава взяла его под руку, и они медленно пошли в сторону площади, сели на скамейку. — Надо «скорую» вызвать! – доставая мобильный, решительно проговорила девушка.
81
Строка прозы — Нет, нет. Давай лучше к тебе, надо выпить чая, просто упало давление. – успокаивал её молодой человек. «Это же надо было так попасться: прийти на свидание рядом с православным храмом. – думал колдун. – Только бы она не догадалась отчего мне так плохо.» Пара пошла к остановке, дождалась нужного автобуса, сели, проехав несколько остановок вышли и, пройдя через небольшой парк, подошли к дому девушки. Ираклию стало заметно лучше, кожа приобрела обычный смуглый оттенок. — Ну ты меня напугал! – проговорила Мирослава. – И часто это с тобой бывает? — Не то, чтобы часто … нервы и усталость скорее всего. – невразумительно ответил парень. Дом Мирославы – девятиэтажка из красного кирпича семидесятых годов постройки. Старый, видавший виды, с тесным, тускло освещённым лифтом, готовым в любую минуту поглотить и долго удерживать в своих недрах пассажиров вертикального транспорта. Пара вошла в подъезд. На металлической двери вместо домофона стоял кодовый замок, на котором для открытия нажималось одновременно несколько кнопок. До пятого этажа доехали без происшествий. Мама и бабушка Мирославы несколько дней назад уехали отдыхать в санаторий, поэтому девушка и согласилась привести своего нового знакомого в дом. Интерьер квартиры выдавал проживание в ней исключительно женщин – чисто, скромно, аккуратно, много книг. Дом старый, но есть в нём тот уют, дух, атмосфера, создаваемые жильцами долгими годами обитания в нём. — Проходи. Давай вымоем руки. Я сейчас поставлю чайник и сделаю бутерброды. Ираклий разулся в прихожей и прошёл в ванную. — У меня в рюкзаке есть сушёные травы, сегодня в аптеке купил. Давай заварим чай из них, вкусно и полезно будет. — Давай! Тогда предоставляю это тебе. Эти хлопоты доставляли девушке невероятное наслаждение, как будто она уже жила семейной жизнью, полной взаимопонимания, любви, уюта. Мирослава сделала бутерброды и унесла их куда-то в недра квартиры. Ираклий достал из рюкзака картонные коробочки с сушёными травами. Коробки были аптечные, привычные для глаз покупателей, но травяную смесь вовнутрь коробочек парень насыпал сам, особым образом собрав и смешав травы на свой вкус. Вручив ему две чашки, Мирослава взяла закипевший чайник, подставку для горячего и пригласила последовать за ней. В двухкомнатной квартире балкон посчастливилось иметь именно комнате Мирославы, чем она очень гордилась. На балконе стоял деревянный лакированный столик, застеленный клеёнкой, три пластиковых стула, в которых для мягкости лежали старые покрывала. Проходя через комнату девушки, Ираклий увидела в нише шкафа иконы. В обморок от них не хлопнулся, но дискомфорт ощущался заметный. Девушка поставила чайник на подставку в центр столика, не обратив внимания, как нервничает плетущийся за ней по пятам Ираклий. На кухне и комнатах на подоконниках стояли в горшках всевозможные цветы. И здесь, на подоконнике окна, ведущего из комнаты на балкон, стояли фиалки, алоэ, герань и фикус. «Чисто женский набор цветов. – подумал парень. – Ну не дурман же ей выращивать, в самом-то деле.» На письменном столе Мирославы располагалась просторная клетка с весело чирикающей канарейкой. — Здравствуй-здравствуй, милая моя. – прощебетала ей в ответ хозяйка. – Ну пошли свежим воздухом подышим. Девушка взяла клетку и вынесла её на балкон, водрузив там на видавшие виды деревянную тумбочку, стоявшую в углу. Птичка с любопытством крутила головкой, то одним, то другим глазом глядя за тем, что творится на улице.
82
Ираклий кинул в чашки по щепотке травы из каждой коробочки, залил кипятком, перемешал ложечкой. Сахар не клали, как оказалось, они оба любили несладкий чай. Пар заклубился над чашками, распространяя ароматный запах трав. Балкон не был застеклён, бетонное ограждение венчалось железным плоским поручнем. Пятый этаж – это примерно середина девятиэтажного дома, располагался на одном уровне с кронами деревьев парка, примыкающего к старому жилому кварталу. Лучи заходящего солнца прорывались сквозь листву, падая на лица пары мягким жёлтым светом. Мимо на уровне их балкона стремительно проносились стрижи. — Как здорово летом посидеть вот так на балконе и попить чаёк. – заметила девушка, улыбаясь. Ираклий кивнул. Неспешно потёк разговор о жизни, родных, учёбе, увлечениях, планах на будущее. — Какой вкусный чай. – расслабленно улыбнулась Мирослава. – Давай ещё по чашке заварим. — Не вопрос, сейчас сделаем. – парень отнёс чайник на кухню, поставил на плиту, выбросил спитую траву из чашек, а когда чайник закипел, принёс его на балкон и вновь заколдовал над травами и чашками. Приятный аромат заклубился над ними, разносимый горячим паром. Есть во всём этом некая магия, волшебство. — Веришь ли ты в реинкарнацию? – неожиданно спросил Ираклий. – В то, что до нашей теперешней жизни были другие, а после нашей смерти мы вновь возродимся и будет какая-то иная жизнь. Мирослава с некоторым удивлением посмотрела на гостя, призадумалась. — Я читала об этом, но это буддистская вера, я же православная и у нас считается, что после смерти душа переходит к Богу, в Вечность и никуда больше не перевоплощается. — Всё дело в интерпретации. Библия много раз переводилась на разные языки, где-то священники что-то подправили в угоду церкви. Смысл мог сильно исказиться. – рассуждал Ираклий. – На мой взгляд реинкарнация – это и есть Жизнь Вечная. Душа бессмертна в своих бесконечных воплощениях. Она развивается, взрослеет, нарабатывает те или иных духовные качества, учится. И если учёба успешна, то каждая последующая жизнь, воплощение, интересней предыдущей. А если деградирует, то идёт «отброс назад», приходится много раз проходить через одни и те же испытания, чтобы усвоить урок, обучиться и пойти дальше. — Не знаю, что сказать тебе. – растерянно пролепетала девушка. – Похоже я не очень владею данной темой. — Хочешь попробовать вспомнить свою самую последнюю жизнь, предыдущую. Если это было не так давно, то воспоминания придут легко. — Как это «вспомнить»? – не поняла Мирослава. — Просто закрой глаза и сосредоточься на своих ощущениях – слухе, обонянии, осязании, вкусе, расслабься и ни о чём не думай. Девушка послушно закрыла глаза. Ираклий взял её ладони в свои и прохладная энергия, постепенно разрастающимся ручьём потекла из его рук в руки Милославы, постепенно, словно мелкие муравьи щекоча под кожей, растекалась по телу. Сознание девушки как бы отключилось, расширилось. Аромат травяного чая, тепло вечера, чириканье воробьёв в кронах деревьев, щебет канарейки, прохлада под кожей – всё это вместе сыграло роль некого гипноза, который вдруг начал давать картинки. Своим внутренним взором, с закрытыми глазами, Мирослава вдруг … начала вспоминать. В прошлой жизни она жила в середине двадцатого века, в начале пятидесятых годов родила двоих детей – мальчика и девочку. Картинки мелькали с невероятной быстротой, прокручивая плёнку прошлой жизни, но при этом одновременно шло очень много информации обо всём увиденном, как будто ты не знал ничего и вдруг сосуд сознания наполнился знанием и пониманием многих вещей. Родной дом, лица близких, мужа, детей, друзей, весёлые праздники, работа, горе утраты, всё это
83
Строка прозы казалось Мирославе узнаваемым, давно забытым, но таким родным, «своим». И эта большая рыжая мохнатая собака, которая радостно бежала ей навстречу, смешно вывалив язык из улыбчивой пасти. Умерла она от старости, во сне, вроде это был восьмидесятый год, промелькнули кадры Олимпиады в Москве, увиденные по телевизору, знаменитый взлетающий Олимпийский мишка. Мирослава открыла глаза, эмоции переполняли её. Ираклий молчал, ни о чём не спрашивал, видя её состояние, давая время «переварить» увиденное, запомнить во всех деталях. Девушка сжала ладонями чашку с уже остывшим чаем, слёзы катились по её щекам, всё её существо в этот вечер перевернулось с ног на голову – прошлые жизни существуют. Она жила и умерла за двадцать лет до своего теперешнего рождения в двухтысячном году, у неё есть дети, которым сейчас должно быть очень много лет. Но найти и узнать их, наверное, не возможно, слишком мало конкретной, фактической информации. — Подсознание может всё. – начал говорить Ираклий, пытаясь как-то привести её в себя. – Душа хранит память обо всех наших прошлых воплощениях, только эту память нужно уметь разбудить. — Прям не верится, что я вспомнила и это правда. Всё было настолько реальным, столько информации. – пролепетала Мирослава. Стемнело. Парень помог забрать с балкона чайник и посуду, а девушка внесла в комнату клетку с птицей, накормила её специальным птичьим кормом, заменила воду в поилке. — Поздно уже. Можно я у тебя останусь, ехать далеко очень. – нерешительно попросил Ираклий. Мирослава сильно задумалась. Комната мамы и бабушки была закрыта на ключ, который они взяли с собой в санаторий. Она не могла лечь спать в той комнате, а гостя разместить в своей, но спать с ним в одной постели как-то неприлично. — Пожалуйста. – видя её нерешительность, попросил парень. – Даю слово джентльмена, что приставать не буду. — Хорошо. – сдалась девушка. После всего пережитого за этот вечер, всех тех воспоминаний, ей хотелось, чтобы рядом кто-то был для моральной поддержки. Мирослава по-хозяйски разложила диван и постелила постель. Пока Ираклий был в ванной, помолилась перед иконами, всегда любила это делать в уединении. Не раздеваясь легла у стенки, гость же лёг с краю. *** Ираклий не мог уснуть. Иконы, находящиеся в комнате, мучили его, всё время хотелось поскорее уйти, только бы дождаться утра. Мирослава спала очень чутко, а тут ещё посторонний человек рядом, что было очень непривычно. Была глубокая ночь, когда что-то разбудило её. Пережитое прошлым вечером всё ещё будоражило сознание девушки, странные ощущения, которые она испытывала, когда Ираклий держал её за руки, тогда, во время воспоминаний. Воздух сгущался, шевелился вокруг неё, тело онемело, престало слушаться. На лицо как будто легла невидимая рука, чётко ощущаемая пятерня зажала девушке рот. Округлив глаза от ужаса, пыталась закричать, но не проронила ни звука. Скосив глаза в сторону, увидела, что Ираклий спал рядом, повернувшись к ней спиной. Ещё две пары ладоней легли на грудь, живот и бёдра Мирославы, гладили, ласкали. Что-то такое же плотное, невидимое, как сжатый воздух пульсировало и шевелилось в нежных женских местах девушки. Всё происходящее было настолько невероятно, необычно, страшно, но в то же время доставляло наслаждение. Внутренние мышцы Мирославы запульсировали, она вздрогнула несколько раз всем телом и провалилась в глубокую бездну бессознательного состояния. Ираклий лежал на боку спиной к девушке. Он не спал, глаза его были полу-
84
прикрыты, а определённая часть тела пребывала в напряжении. Колдун чувствовал и понимал, что происходило с Мирославой. *** Наступило утро. Мирослава открыла глаза. Не смотря на ночное происшествие, девушка чувствовала себя отдохнувшей и обновлённой. Ираклия рядом не было. На стуле рядом с диваном нашла записку: «С добрым утром! Я ушёл на летние курсы в универ, потом еду к деду. Позвоню позже. Спасибо за вчерашний вечер. Ираклий.» Парень действительно ходил на летние факультативные курсы по психологии при универе. Не только журналистика, но и психология, умение чувствовать и управлять людьми, были очень важными ступеньками к его будущему. Мирослава удивилась странной тишине в комнате. Канарейка всегда весело чирикала по утрам, радуясь солнцу, светящему сквозь тюлевые занавески. Девушка подошла к столу. Птичка мёртвой лежала на дне клетки на спине ногами кверху. Прижав в ужасе ладони к лицу, Мирослава вскрикнула. Быстро отворив дверцу клетки, достала питомицу, внимательно рассмотрела тельце, пытаясь понять, что же могла с ней произойти. Признаков отравления и каких-либо повреждений не было. Сердечко птицы просто остановилось. Присев на край дивана, Мирослава зарыдала, держа в ладонях свою некогда весёлую и жизнерадостную любимицу, не могла поверить случившемуся. Спустя некоторое время, придя в себя, вышла на балкон, извлекла из тумбочки садовую лопатку, нашла в комнате в шкафу красивую подарочную жестяную банку из-под чая, выстелив дно лоскутами, бережно положила птичку вовнутрь и вышла на улицу. Нехотя идя, едва передвигая ставшие свинцовыми ноги. Мирослава обошла вокруг дома. Ориентируясь по окнам и балконам, подошла в парке к тому дереву, которое хорошо просматривалось с её балкона. Присев на корточки, вырыла лопаткой глубокую ямку у ствола дерева, закопала в неё банку с канарейкой. На глаза наворачивались слёзы, стремительными дорожками стекали по щекам, всё происходящее казалось каким-то сюром, страшным сном. Закончив, девушка встала и, подняв голову, посмотрела на свой балкон, ей хотелось, чтобы с него было видно место, где теперь спит её питомица. Постояв немного под деревом, глядя на холмик земли, Мирослава нехотя двинулась домой. В комнате пустая клетка на столе сжала от боли сердце, девушка убрала её под стол, задвинув подальше. Цветы!!! Взгляд остановился на растениях, которые сгнили за ночь. не засохли, как если бы их забыли полить, а именно сгнили, покрылись у основания розовой плесенью. Мирослава в растерянности села на диван. Перебирала в памяти события последних дней, девушка силилась понять, что могло привести к таким последствиям, что она сделала не так, какими своими действиями навлекла такие неприятности. Ничего такого особенного не происходило, всё как обычно, кроме… — Ну не Ираклий же всё это сделал. – всплеснула она руками от отчаяния. Мирослава начала вспоминать, как легко она пошла на контакт, когда ни познакомились, как смело привела его домой и оставила на ночь. Хотя она просто пожалела парня, вспоминая страшные истории, передаваемые по ТВ, когда ночью одинокого прохожего убивает стая пьяной гопоты. Но как и зачем он мог погубить птичку и цветы, чем они ему не угодили, если ты в гостях, то почему не мог просто уйти, чем так гадить хозяевам, к тому же с уходом Ираклия ничего ценного не пропало. Девушка не находила ответов на свои вопросы, настолько всё было иррациональным. Вспомнились детали прошлого вечера, их разговоры и чаепитие. «Такой милый парень. – думалось ей. – Неужели мне всё это померещилось, а на самом деле он злодей коварный.» Потом были эти воспоминания, реинкарнация, её прошлая жизнь. Тут у Мирославы будто пазл в голове сложился: чаепитие с травами, пение птиц, такая комфортная, уютная обстановка, воспоминания, эмоции, а потом ещё и это жуткое происшествие ночью, что это вообще такое было.
85
Строка прозы «Уж не колдун ли он? – внезапное страшное озарение снизошло на девушку. В памяти всплыло, как Ираклий весь побелел, стоя возле памятника, а ведь это почти вплотную к церкви, вот почему ему плохо стало, это многое объясняет. — Ну и «попала» же я. – ужаснулась Мирослава. – Бедная моя Пшеничка, мои цветочки, погубил он их своей зловещей силой. Девушка снова расплакалась. *** Неизвестно, сколько времени прошло в грустных размышлениях и догадках, но Мирослава вздрогнула от неожиданности, когда в дверь позвонили. Она прокралась к дверям и посмотрела в глазок. На лестничной площадке стоял Ираклий. У девушки подкосились ноги, зубы буквально застучали от страха. Впускать парня не хотелось, но если не прогнать его, то каждый день ходить будет. — Мирослава, открой, пожалуйста. – услышала она ласковый голос. – Я знаю, что ты дома. Девушка перекрестила двери. — Господи, спаси и сохрани. – прошептала она, перекрестившись, и открыла двери. Ираклий переступил порог, вошёл в прихожую. Мирослава увидела, как он тут же на глазах снова побледнел, как тогда у собора, было видно, что его затошнило. — Здравствуй, Мирослава. – прошептал он. — Привет. – натянуто улыбнулась девушка. Разговор не клеился, чувствовалось напряжение, какое бывает, когда у одной стороны «накопилось», а другая не готова это обсуждать. — Ты ведь хочешь в будущем со мной общаться, Ираклий? – спросила Мирослава. Внезапная идея осенила её, и она очень хотела проверить свои догадки на колдуне, посмотреть реакцию, так сказать. — Да-а-а-а. – растерянно протянул парень, и он не понимал, к чему клонит его новая знакомая. — У меня к тебе одно обязательное условие. Только в этом случае мы будем общаться дальше, если ты сделаешь то, о чём я сейчас тебя попрошу. – серьёзно и решительно проговорила Мирослава. — Ты меня пугаешь. – попытался отшутиться Ираклий. – Да я ради тебя Луну с неба достану, жменю звёздочек наловлю. — Всё гораздо банальнее: подойди к иконам, перекрестись три раза и приложись к Христу Спасителю. – с абсолютно серьёзным лицом проговорила Мирослава. Парень замолчал. Молодой колдун не мог этого сделать. Сила, живущая внутри него, не дала бы это совершить. — И святой воды потом с тобой вместе выпьем. – видя его нерешительность, решила «добить» гостя девушка. Молчание затянулось. Неловкая тишина звенела в прихожей, дальше Ираклий просто не мог заставить себя пройти. — Я не могу. – наконец выдавил из себя он. – Зачем такие условности. Что за глупости ты мне предлагаешь, Мирославушка, мы же современные цивилизованные люди, зачем устраивать эти инквизиторские пытки. — Всё понятно… Я тебя больше не держу. Уходи и забудь обо мне. – резко проговорила Мирослава. От страха у неё похолодело внутри, зуб на зуб не попадал, её догадки подтвердились, а план вроде бы начал срабатывать, только бы довести всё до конца без последствий. — Но почему ты так со мной? За что? – прошептал парень. Он по-прежнему был бледен. Облокотился на стену чувствуя усталость и головокружение.
86
— У меня цветы за ночь сгнили, и птица умерла. – голос девушки дрожал, она была близка к истерике и еле сдерживала себя. – Что за сила живёт в тебе? — Нормальная сила. – угрюмо пробормотал колдун. – Я мог бы очень многому тебя научить! Зря ты отказываешься. Нет в твоей религии той изюминки и силы, что есть у меня. Ираклий поспешно вышел из квартиры и побежал по ступенькам вниз. Подъезд, окна и балкон квартиры Мирославы, выходили на разные стороны дома, девушка не могла видеть уходящего парня. Тот быстро удалялся, глубоко засунув руки в карманы ветровки, разочарование и нервозность сквозили в каждом его движении. «Соскочила! – расстроенно подумал колдун. – Если бы удалось всему её обучить, то могла бы стать отличной ведуньей.» Дойдя до самого дальнего края парка, Ираклий сел на скамейку, отдышался. В его душе плескалась смесь из печали из-за несостоявшихся отношений, грусти по красивой девушке, горечи от не взаимности, боли расставания. — Какая она нежная и чистая!!! Никогда таких не встречал. – с сожалением думал парень. Мирослава дома горько расплакалась. Это были слёзы облегчения, что она освободилась от этого чёрного незнакомца, жалость к погибшей питомице, которую у неё так странно отняли. Но было и чувство, в котором она никогда никому не призналась бы – любви к этому странному парню, желание быть рядом с ним, просто любить и быть любимой. Досада оттого, что опять не Судьба, снова одна, всё не то, а так всё хорошо начиналось. *** Снова белая церковь. Голубые купола с золотыми звёздами говорили о том, что храм построен в честь Пресвятой Богородицы. Мирослава молилась перед иконами искренне, всем сердцем, слёзы катились по её щекам, а душа очищалась. Тьма рассеивалась, отлетала вверх, уходила сквозь окна купола. Девушка вышла на улицу. Пошёл дождь. Небо плакало, но это приносило облегчение и вдыхало свежую радость в душу страдалицы. Душа умывалась этими небесными слезами, светлела. Ощущения обострились, капли касались кожи лица, стекали ручейками, но не хотелось уходить, прятаться, а наслаждаться каждым мгновением, ощущением. Мирослава вернулась домой. Поела, поставила чайник, заварила привычного чёрного чая, купленного в магазине, и вышла на балкон. Держа чашку в руках, опиралась на поручень балкона и смотрела в даль, любовалась парком, наблюдала, как спешат куда-то прохожие, вышагивая по песчаным дорожкам. — Чирик-чирик. – послышалось рядом. На поручне сидела маленькая серая птичка, чуть больше и ярче воробья. — Привет, милая. – заулыбалась Мирослава. Птичка с любопытством крутила головкой, то одним, то другим глазом глядя на девушку. — Покормить тебя? Мирослава поставила чашку на столик, вошла в дом, достала из шкафа коробку с птичьим кормом и вернулась на балкон. Отсыпав на ладонь несколько зёрен, вытянула руку и осторожно, чтобы не спугнуть пернатую гостью, насыпала угощение на плоский поручень балкона. Птичка не испугалась, весело склевала зёрнышки, чтото радостно чирикнула и перелетела на дерево, с интересом наблюдая оттуда за девушкой. Мирослава помахала птичке рукой: — Прилетай ещё, милая, я буду кормить тебя всегда! *** Ираклий в задумчивости сидел на диване в своей однушке на окраине города. Дед спал. А сам парень наблюдал за девушкой … глазами маленькой серой птички. — Никогда бы не подумал, что смогу так влюбиться. – пробормотал он.
87
Фанфик
Сверхъестественное: новые приключения Мария Гамиева Путь до дома, прошел в тишине, Кастиэль смотрел в окно, пред его глазами всплывали последние события, особенно то, что произошло между ним и Мари, сердце участилось, Сэм слушал музыку в наушниках, Дин подпевал магнитофону. Кас кинул на братьев взгляд, и улыбнулся, они многое пережили, и за все это время они стали ему роднее даже своих братьев на небе, которые его бросили и выгнали с небес, и на подколы Дина о конечно старался не обращать внимания, ведь он рисковал своей жизнью в Чистилище ради него, и теперь Мари появился в жизни его и братьев, и ради нее они трое готовы на все. Добравшись до дома, Дин припарковал свою машину рядом с машиной сестры, все трое вышли из нее, Сэм взял из багажника пакеты, Кас и Дин взяли остальные и пошли строну кухни. По пути Сэм зашел в свою комнату, положил в комод с вещами подарки для девчонок. И пошел на запах, который шел из кухни. У девчонок во всю кипела работа, они даже не сразу заметили вошедших ребят, но Мари слышала их шаги и не отрывая своего взгляда от сковородки спросила: -Вы все купили из списка? -Да вроде! - ставя пакеты на свободный стол, отвечал сестре Дин. -А тарелки, салфетки, бокалы где? -разбирая пакеты спрашивала Клэр. -Эм...! - задумался Дин. -Я кажется в одной из комнат видел комод с посудой, может там что-нибудь подходящие найдется! -говорил вошедший Сэм. -Ну так чего стоите, сходите посмотрите, что там есть, потом сдвиньте столы в холле! - приказным тоном говорила Мари; - И Каса захватите с собой!
88
-Как прикажите сэр, все будет исполнено! -отдавая честь сестре, говорил Дин. Все улыбнулись, и ребята вышли из кухни, направившись за Сэмом. -Клоун! - ухмыльнулась Мари. -А раньше был чернея тучи! - вздыхая говорила Клэр, помешивая соус. Мари ничего ей на это не ответила. Так незаметно наступил вечер, на кухни шли последние приготовления, до наступления рождества оставалось несколько часов. Мари оставила Клэр следить за индейкой, сама побежала проверить ребят все ли они сделали. Выйдя в холл, она увидела, что столы сдвинуты, Сэм и Дин расставляли тарелки, Кас держал коробку с бокалами. -Вау, парни, вы просто молодцы! -хвалила она их, подходя ближе. -Спасибо нашим предкам, которые еще в добавок были и аристократами! раскладывая серебряные вилки и ножи говорил Дин. -Как все здесь расставите надо будет с кухни блюда принести, да и не забудьте переодеться! -говорила Мари. -Зачем, мне и в этом хорошо! -ставя бокал, отвечал Дин. -Мда, сразу видно, что вы очень давно отмечали этот праздник! Дело ваше как хотите! -вздыхала Мари; - Кас хоть сейчас выглядит подобающе, хоть и ходит так каждый день! -Спасибо! -смущенно, отвечал Кастиэль. -Не за что! -улыбнулась она в ответ; - Ладно, я пойду проверю Клэр! -с этими словами ушла обратно. -Слушай ведь она в чем-то права, не знаю, как ты, а я, пожалуй, переоденусь! -ставя последний бокал, говорил Сэм. Дин ничего не ответил брату, он не хотел показывать, что согласен с ним и с сестрой. -Все закончила? -спрашивала Мари, заходя на кухню. -Ага! -отвечала ей Клэр. -Тогда айда переодеваться к ужину! -Но мне и так хорошо! -Твою мать, еще одна! -закатывая глаза говорила Мари. -Ты, о чем? -удивилась немного Клэр. -Мне только, что тоже самое сказал Дин! -отвечала Мари; - А да ну вас всех в баню! -махнула она, и пошла к себе в комнату. Зайдя к себе, открыла комод и стала искать что-нибудь подходящие, наткнулась на свое выпускное платье, но отложила его в сторону, не найдя ничего из того, чтобы подошло, кинула вновь взгляд на платье, и решила все же его одеть, оно оказалось ей в пору, хоть и прошло много времени с выпускного. Глянув на часы, которые показывали 8 часов вечера, поспешила в холл. Братья и Кастиэль были уже там, о чем-то разговаривали, Дин и Кас стояли спиной, и первым ее увидел Сэм, и тут же замолчал, т.к. был удивлен видом Мари, он никогда не видел ее в платье, Дин и Кас медленно повернулись и были удивлены не меньше Сэма. Мари не ожидала, что они последуют ее совету, Дин был в джинсах и темно синей рубашке, Сэм тоже был в джинсах рубашка была на тон светлее брата, даже на Кастиэле была другая рубашка бледно сиреневого цвета. -Парни вы такие сейчас лапочки! - улыбаясь говорила Мари, подходя ближе к ним. -Ты тоже выглядишь просто шикарно! -делал комплимент Дин. -Спасибо, не думала, что вы прислушаетесь!
89
Фанфик -Я тоже не думал! -отвечал Сэм, кидая язвительный взгляд на брата. -Вау, даже ты Кас выглядишь, как-то по-другому в этой рубашке! -делала комплимент Касу Мари, при взгляде на него ее сердце участилось. -Спасибо! -А где Клэр? -спросил Сэм. -Не знаю, наверно еще у себя! -пожимая плечами отвечала Мари брату. -Да здесь я уже! -раздался голос Клэр, за их спинами. На ней был бледно желтый шифоновый сарафан и сверху, темно синий кардиган. -Вот все, что нашла! -говорила она, подходя ближе ко всем. -Тебе идет! - поддержала ее Мари. "Коу сидела и смотрела на Мрак, которая лежала у нее на коленях, все еще без сознания, она нежно гладила сестру по волосам, в ней столько накопилось за все это время доброты, ласки и нежности, она наделась таким образом достучатся до Мрак. Мрак открыла глаза, осмотревшись она поняла, что лежит у кого-то на коленях в темной комнате лишь слабый свет освещал ее и того, на ком она лежала, чья-то рука продолжала гладить по голове. Ей было приятно и в тоже время не по себе, она почти резко поднялась, перед глазами поплыли желтые круги. -Ты в порядке? -спросил знакомый голос. Повернувшись Мрак увидела перед собой лицо сестры, которая ей улыбалась. -Чего лыбишься? - со злостью в голосе спросила Мрак. -Я рада, что ты пришла в себя и ты в порядке! -не обращая на тон Мрак, с улыбкой на лице отвечала Коу. -Я бы была в порядке, если бы вы с Мари и ее братьями, не помешали мне! стояла на своем Мрак. -Ели бы мы все не вмешались, нас утащило под землю! -хмурила уже брови Коу. -И че, были бы дома, да и вообще мне плевать на них! -Не были мы дома, да не ври ты, признайся уже, что они стали тебе не безразличны, особенно Кастиэль, из-за которого ты и перешла в режим демона! складывая на груди руки говорила Коу. Когда Марк услышала имя Кастиэля, она вдруг почувствовала, как к ее щекам прильнула кровь и сердце участило свой ритм, она опустила глаза в низ, чтоб Коу не прочла, что она все же права. За это время, что она была в теле Мари, она не заметила, как привязалась ко всем, и конечно к Кастиэлю, его поступок поразил ее до глубины ее темной души, еще никто и никогда не вставал в ее защиту и тем более не погибал, как она думала. Она поняла еще, что влюбилась в этого ангела, но быстро отогнала эти мысли и чувства, боясь поддаться им. -Скажи, этого ангела уже похоронили? -не поднимая головы, спросила Мрак. -А с чего ты взяла, что его будут хоронить? -вопросом на вопрос, отвечала ей Коу. -Ну он же не дышал у меня на руках, ведь Марганус запустил в него отравленный нож, который предназначался мне! -поднимая голову, говорила Марк, ее глаза были на мокром месте. -Марганус как был никчемным ведьмаком, так и остался, Кастиэль жив и здоров! -Не может быть! Как? Ему удалось так быстро излечиться? -радовалась
90
Мрак и не заметила, как при этом обняла Коу. Коу обняла в ответ сестру. Внутри Марк все ликовало от таких хороших новостей, она была готова кричать и танцевать от радости, но сдерживалась. Поняв, что обнимает сестру тут же отпустила ее из своих объятий. -Мда, дорогая моя сестра ты так и не поняла за столько веков, что заставляет людей и не только их, идти дальше наперекор всему, даже Кастиэль это понял! вздыхала Коу -Ну давай просвети меня! -Это любовь, за которую готов отдать все, даже жизнь, пойми ты наконец, в каждом живет добро и зло, но именно это чувство многих людей и похоже ангелов, заставляет бороться! -отвечала ей Коу. -Это я заметила в этой девчонке, будучи нашим сосудом она готова пожертвовать собой ради них! -злилась Мрак. -Лично я не вижу в этом ничего такого! -Ну, да конечно, вы же спелись, теперь просто не разлей вода! -язвила Мрак. - С тобой мы тоже были такими, и что с того что я подружилась с Мари, я ведь тебе не высказывала, когда ты спелась с Маилзом и заточила меня в своей темнице! -злилась уже Коу. -Он был верен мне и делал все, что я прикажу, и ему это нравилось! -с довольным лицом говорила Мрак -А эта девушка верна нам с тобой, но она никогда не делает как ей велят, всегда делает по-своему! -вставая на строну Мари, говорила Коу. Мрак молчала, она ничем не могла возразить Коу она была согласна с ней, но как обычно не хотела ей этого показывать. Ее всегда прельщала власть над всей нечистью и людьми, она получала наслаждение от того взгляда которым на нее смотрели, даже сражения ей приносили удовольствия. Но в этот раз было все по-другому, она не чувствовала того наслаждения, когда сражалась с Маргарнусом, на нее повлияло то что братья Мари рисковали
91
Фанфик своими жизнями не зная вернут ли они обратно ей человеческий облик, поступок Кастиэля тоже повлиял на это. Вспомнив то что, она зацепила Дина, от чего ей стало не по себе, чувство вины подкатило к сердцу. -Эй, ты куда улетела? - спросила Коу, видя, как Мрак смотрит перед собой -Задумалась над твоими словами! -возвращалась из своих мыслей, отвечала спокойным тоном Мрак, что удило Коу. -И, что надумала? -Можешь радоваться, ты во всем права! -вздохнув, наконец призналась она -Я рада, но не за себя, а за тебя! -улыбалась в ответ Коу. Впервые за века, Мрак улыбнулась Коу в ответ, ее улыбка искренней и теплой. - Бог ты мой Мрак, ты умеешь улыбаться! -удивилась Коу. -Как видишь умею! -тут же насупилась Мрак. -Перестать дуться, тебе идет улыбка, лучше, чем твой постоянный мрачный вид! -подбадривала сестру Коу. - Хватит заладила! – вставая, говорила Мрак. -Не уходи, нам есть, о чем поговорить, столько всего накопилось, не ужели тебе не надоело быть одной в это темноте, не ужели ты никогда не хотела со мной чем-то поделиться! -тоже встав говорила Коу в спину, уходящей Мрак в темноту. Мрак молчала, лишь незаметно смахнула слезу со своей щеки. -Мне всегда этого хотелось! -шёпотом всхлипывая, говорила она". Праздничный ужин был в полном разгаре, всем как никогда было сегодня весело, они забыли на один вечер, о происшедшем, да и обо всем что твориться. Для Кастиэля, это было первое рождество, по началу он чувствовал себя не комфортно, но пара бокалов виски, которые она выпил впервые, его немного раскре-
92
постили, он начал проявлять знаки внимания и галантности к Клэр и Мари, братья периодически переглядывались, они оба видели его впервые таким, но ничего не говорили и даже Дин не подкалывал его. Он, как и Сэм впервые отмечал так рождество, среди близких ему людей, слеза радости покатилась по его щеке, он быстро ее смахнул, улыбка в этот вечер не сходила с его лица. Сэм не меньше брата, был рад такому вечеру, вспоминая предыдущие рождества которые ему старался организовать Дин не сравнить с тем что сейчас им устроили Мари и Клэр, и сегодня забыли обо всем, это было самым лучшим его рождеством. -Народ у меня созрел тост! -вставая и беря бокал в руки, говорил Сэм; - Я хочу выпить, за тебя Мари, за то, что ты появилась в нашей жизни, свалившись как снег на голову. - смеется; - За то, что ты принесла в этот дом тепло и заботу, которого нам с Дином очень не хватало, и конечно за то, что устроила нам такой праздник! -Спасибо, фух, аж до слез! -выдыхая и смахивая слезу, говорила Мари. Остальные поддержали тост Сэма, и чокнулись бокалами, выпив до дна содержимое своих бокалов. Дальше пошли танцы, танцевали кто как умел, у Дина иногда получалось неуклюже, местами он не попадал в такт, что всех веселило. Когда дело дошло до белого танца, ребята выстроились по росту, как школьники. Мари сначала хотела пригласить первого Кастиэля, но засмущавшись, пригласила в итоге Дина, чего он не ожидал, ведь он забыл, как это танцевать с девушкой медленный танец. Клэр металась между Сэмом и Кастиэлем не зная кого пригласить, в итоге после пары минут колебания выбрала Кастиэля. Сэм вздохнул и как маленький мальчик надулся. Потанцевав немного с Дином, Мари подошла к Сэму и пригласила его, он обрадовался, как мальчишка. Их дуэт смотрелся немного смешно, Мари едва доставала до плеч брата, даже танцуя почти на цыпочках все равно не доставала нормально до них, Дин сменил Кастиэля и танцевал уже с Клэр, они, о чем том разговаривали, кидая взгляды на танцующих Мари и Сэма. Кастиэль робко стоял в стороне, не зная, как себя вести если Мари подойдет к нему, сердце билось быстрее обычного, к щеке прильнула кровь, и они запылали, он стоял, опустив глаза в низ. И вот чья-то рука взяла его и потянула к себе, подняв глаза он увидел перед собой Мари, которая тоже смущалась и боялась посмотреть ему в глаза. Сэм, Дин и Клэр образовали небольшой круг и танцевали втроем. Спустя пару минут Мари и Кастиэль присоединились к ним, и вот уже был небольшой хоровод, и не важно уже было какая музыка звучала, они все кружились и смеялись. - Есть одна традиция, когда водят хоровод, поют обычно одну песенку о Ёлочке и о Новом годе! -вдруг сказала Мари -Что за песня? -спросил Дин; - Напеть сможешь? -Эм да, но я не знаю, как перевести ее на английский! -улыбаясь вздыхала она. -Да пой как знаешь, а мы подхватим! - говорил Сэм, заинтересованный тем, что за песня такая не переводится на английский: - Если получится! -Ладно! Значит так.... Маленькой Елочке холодной зимой, из лесу елочку взяли мы домой! - напевала Мари на русском: - Бусы повесили встали в хоровод, весело-весело встретим Новый год! Остальные повторяли за Мари, но у них не получалось произносить точно за ней слова, лишь окончания, Мари это смешило, и остальные тоже рассмеялись.
93
Литературный сериал
Летописи межмирья Александр Маяков До начала времен… - Хана, просыпайся! – Ласковый женский голос ворвался в сознание. – Просыпайся, соня. Нехотя, Хана открыла глаза. Неясный образ стал более четким, и перед ней была молодая женщина, можно сказать девушка. - Бабушка! – Воскликнула девочка, обняв девушку. - Доброе утро! – Ответила Маи, поглаживая по спине девочку. Она помогла ей подняться и одеться. Сегодня Хана решила надеть синие платье, белые колготки и черные лакированные туфельки. На голове, скрывая волосы, был синий чепчик. Девочка стояла перед зеркалом и любовалась собой. Девушка в домашнем халате на заднем плане не вписывалась в эту картину, но Хану это не смущало. Зеркало находилось в противоположном конце от кровати. Комната, довольно внушительных размеров, была обставлена как кукольный домик. Кровать, туалетный столик с небольшим зеркалом. Рядом большое зеркало во весь рост. У окна стояла парта и ученическая доска с изображением магических кругов. Рядом на нескольких тумбах и просто, хаотично, на полу, лежали стопки книг. Это был уголок бардака и беспорядка в царстве порядка. За этим бардаком следил огромный шкаф для одежды, находящийся прямо позади парты и доски. - Налюбовалась? – Спросила Маи. - Да! – Весело ответила Хана. - Хорошо,- Маи протянула руку девочке. – Пошли завтракать. Мама уже завтракает. При упоминании матери, Хана немного смутилась, но все же кивнула, взяла Маи за руку и пошла с ней в столовую. Выйдя из комнаты, они оказались в большом, просторном коридоре. Они прошли весь этаж, спустились по винтовой обширной лестнице вниз, в огромный светлый зал. Зал был настолько огромен, что потолок поддерживали три ряда колон. По одиннадцать каждая. Гладкие мраморные колоны были украшены горшками с цветами. Веющиеся ветви не могли зацепиться за гладкий и скользкий камень, поэтому слугам пришлось приделать специальные крепления. И они просто клали ветви на эти крепления. Зал проходил через весь дом, поэтому со всех сторон был окружен окнами. Только ряды колон и несколько винтовых лестниц отбрасывали тень в этом царстве света. У одного из окон стоял длинный стол. При размерах зала он казался маленьким, но за ним с удобством могли разместиться до двадцати человек. На краю стола сидела женщина лет тридцати. Её белокурые волосы падали до пола. Она сидела и молча ела яблоко. Хоть стол и был накрыт как на пиру, женщина не прикоснулась к яствам, ограничившись яблоком. Маи и Хана подошли к столу и Маи помогла Хане сесть за стол. - Хана, поздоровайся с мамой. – Произнесла Маи. - Доброе утро, мама. – Нехотя произнесла Хана, пока Маи и служанка накладывали ей в тарелку завтрак. - Доброе. – Грубо ответила Даи и отвернулась к окну. - Ты не в духе сегодня, дочь моя? – Спросила Маи, взглянув на Даи. Внешне они были похожи как сестры. Причем Маи больше походила на младшую. Но в действительности, она была матерью Даи. И просто поддерживала свою красоту уме-
94
ренными физическими нагрузками, питанием и… магией. Да, для мага нет ничего не возможного. Даже сохранить свой юный облик. Даи же предпочла более зрелый облик. И юное лицо матери немного раздражало её. А еще её сегодня раздражал утренний скандал. Уходя на работу в комитет безопасности, её муж, Фудо, позволил себе заметить, что она слишком много заставляет их дочь учиться магии. Ведь Хана еще ребенок. На что Даи ответила, что она сама знает когда, сколько и главное чему учить свою дочь. Правда, она не акцентирует свое внимание на том, что лично обучением дочери она не занимается. - Нет, не в духе! – Грубо ответила Даи и встала из-за стола. – Хана. – Обратилась она к дочери. – Скоро придет учитель Акено, после завтрака отправляйся в свою комнату и жди его! - Хорошо. – Вздохнув, ответила Хана. Отношения дочери и матери не ладились. Хана была… не желанным ребенком. Даи вообще не желала становиться матерью хоть для кого. Но Фудо хотел ребенка и души не чаял в дочери. А Фудо это положение в обществе. Конечно, семья Даи так же занимала немалое место в обществе, но на брак со столь своенравной женщиной как Даи мало кто согласится. И Фудо, по сути, оказался единственным. Позавтракав, Хана отправилась к себе, ждать учителя Акено. А Маи, переодевшись, направилась в комитет безопасности, где работала вместе со своим зятем Фудо. Часовая поездка в экипаже и эффектная женщина в красном платье, обрамляющем фигуру, и черной шляпе с большими полями входит в здание комитета безопасности. Комитет безопасности – организация, которая совмещает в себе полицию, армию, налоговую инспекцию и службу государственной безопасности. К таким радикальным мерам объединив «все в одно» пришлось прибегнуть после участившихся случаев восстаний. Сейчас почти половина мира была охвачена войной. И самое печальное, что многие просто не знали или не понимали, за что они воюют. - Добрый день, госпожа Маи, вам в зал заседаний? – Услужливо спросил служащий в лифте. - Добрый день! – Приветливо улыбнулась Маи. – Да, в зал заседаний. - Сию минуту! – Поклонился служащий и нажал несколько кнопок. Лифт поднялся на нужный этаж. - Госпожа Маи! – Произнес швейцар, когда Маи вошла в зал заседаний. Все присутствующие почтено поднялись. В основном это были военные. Магов среди них было мало. До недавнего времени, маги не предпочитали участвовать в войнах. Но война все меняет. - Матушка! – Исами почтенно поклонился. Сегодня на нем был военный мундир расшитый золотом. Рыжая коса была собрана на голове и закручена. - Вы вовремя, госпожа Маи, - произнес Фудо, когда все сели. – Иртарий, продолжай. – Обратился он к офицеру младшего чина, который остался стоять, так все места были заняты. - Да, конечно, - замялся Иртарий, но продолжил. - … Превосходство остается на стороне повстанцев. На восточном фронте все относительно спокойно. Противник прекратил атаки на наши позиции, переключившись на внутренние разборки. Среди командиров повстанцев нет единства и часты стычки среди групп повстанцев. Наши силы, во главе с генералом Ли Каром, смогли отступить к оборонительным рубежам и закрепиться там. Генерал Ли Кар просит передать ему директивы относительно последующих действий. - Наступление! – Пробасил один из генералов. – Массированный удар по разрозненным силам противника. - Ни в коем случае! – Запротестовал Исами. – Войска генерала Ли Кара требуется на других фронтах. Основные силы можно перебросить на южный фронт, оста-
95
Литературный сериал вив малую часть для охраны оборонительных рубежей. - Это самоубийство! – Не унимался генерал. – Если мы отведем войска, повстанцы снова объединятся и нанесут удар по нашей обороне. - Повстанцы разрознены, - тихо произнесла Маи. – Даже малой силы хватит сдержать натиск. Отдайте приказ генералу Ли Кару оставить одну дивизию для обороны восточных рубежей, а остальные войска перебросить на южный фронт. - Леди… - сквозь зубы начал генерал. - Госпожа. – Поправил его Фудо. - Госпожа Маи. – Произнес генерал. – Вы считаете, что имеете право прямо отдавать приказы генералам? - Да, - ответила Маи. – Я считаю, что имею право отдавать приказы генералам, которые терпят одно поражение за другим. Генерал стал пунцовым от злости. Другие офицеры молчали. Увы, но Маи была права, армия не оправдывала никаких надежд и терпела одно поражение за другим. И только маги кое-как сдерживали натиск повстанцев. Империя, именуемая федерацией, рушилась. - Что же, делайте как хотите! – Воскликнул генерал и быстрым шагом удалился. Остальные офицеры, более спокойно, но последовали его примеру. В зале остались только Фудо, Исами и Маи. - Я, пожалуй, тоже пойду. – Произнес Исами. – Давно хотел навестить Даи и Хану. Как они там? - А, - махнул рукой Фудо. - Воюют. – Философски произнесла Маи. - Понятно, - ответил Исами и ушел. - Ты не сердись на мою дочь. – Произнесла Маи, когда они с Фудо остались одни. - Я не сержусь. – Ответил Фудо. – Невозможно сердится на тех, кого любишь. - Только она… - начала Маи, но Фудо её перебил. - Она вообще никого не любит, кроме себя. Даже Хану… Пока папа и бабушка рассуждали о любви, Хана сидела в своей комнате и скучала. Она терпеть не могла этого учителя Акено. Этот коротышка толком ничему не учил Хану, только отнимал её время, которое она любила проводить за чтением книг. Но сейчас Хане не хотелось читать. Она сидела и ждала прихода коротышки. Но он как назло опаздывал. Девочке наскучило сидеть, и она вышла в коридор. Тишину дома нарушали какие-то странные звуки. Доносились они из спальни родителей, и Хана тихо пошла туда. Дверь была приоткрыта и Хана заглянула в щель. То, что она увидела, повергло её в шок. На кровати лежал голый коротышка Акено. На нем, как на коне сидела Даи и ритмично подпрыгивала, дергая бедрами. Бедра были скрыты за простыней. При этом Даи запрокинула голову и блажено постанывала. Хоть Хана и была, по сути, маленькой девочкой, но из книг она знала, что это такое. Возможно, она не понимала всего до конца, но… она пришла в ярость. Дверь с грохотом отлетела в глубь комнаты и только теперь любовники заметили девушку. Испуганная Даи подскочила, прикрываясь простыней. Акено смог только прикрыться руками. - Хана, что ты тут делаешь? – Испугано спросила Даи. Но Хана была в ярости. - Ненавижу! – Закричала она, выставив руки вперед. Сильный поток ветра ударил в Даи и отбросил её к стене. Акено попытался защититься, но стыд не позволил ему раскрыть все перед маленькой девочкой, которая так повзрослела. Второй поток ветра впечатал его в стену. Даи попыталась подняться, но Хана не дала ей.
96
Вихрь подхватил женщину и подбросил к потолку. Даи пыталась поставить щит, но не успела, с силой её ударило об пол. Вихри теперь кружились над её руками, приковывая к полу. - Хана…- тихо простонала она. Акено лежал без сознания. - Ненавижу! – Закричала Хана, задыхаясь от слез. Вихри усилились. Потом в спину девочки ударили молнии, и она без чувств упала на пол. * * * 4 месяц 514 год с м.п. (сентябрь 2012 года н.э)… Мир людей. Гием де Грант. - Это был дядя Исами. – Продолжила свой рассказ Хана. Мы с Элизабет, Культом и Марией сидели в библиотеки и слушали историю древней. - Он пришел в гости и остановил меня. – Проговорила девочка. – Моя мама изменила отцу с Акено! – На её глазах блеснули слезы. – Зачем?! Он ведь любит её! До сих пор любит! Элизабет подошла и обняла Хану. Девочка разрыдалась на груди у вампирши. - С тех пор я никогда не разговаривала с матерью. – Успокоившись, продолжила древняя. – Она ушла с Акено. Отец долго горевал, но тогда было не до того. Взрослыми ведет похоть! Плотские удовольствия, вот что вам нужно! Я же не желала этого! - В плотской любви нет ничего зазорного. – Произнесла Мария. Хана подошла к ней. - Ты изменяла своему возлюбленному? – Прямо спросила девочка. Мария от неожиданности даже не знала, что и сказать. - Нет, - ошарашено ответила она, оглянувшись на меня. - А он тебе? – Спросила Хана. Теперь все смотрел на меня. Хана спокойно, Мария испугано, Элизабет самодовольно ухмыляясь. - Нет, не изменял. – Ответил я. - Тогда вам не понять меня. – После паузы ответила Хана. - А что было дальше? – Спросил Дарий. - Дальше? – Переспросила Хана. – Дальше был хаос, смерть и осколки…
Человек, которому нравилось быть грустным Вячеслав Гаврилов Они не обсуждали этот инцидент ни через час, ни на следующий день. Каждый сохранил от встречи гнетущее чувство, отравляющее всё тепло от маленьких радостей жизни. Соприкоснуться с чем-то подобным для натур вроде них – неизгладимое впечатление. И если бы книжник всё же стал обсуждать со своими сожителями сумасшедшую бабку, наверняка бы увидел отвращение на лице собеседников. Сама Нина Ивановна – вообще кто? Умалишённая? Продукт суровой российской действительности, или просто персонаж, оказавшийся не на своём месте, и оттого сильно страдающий? Валентин как ни пытался, но не мог понять эту утомлённую жизнью женщину, и оттого ему трудно было решить, как же к ней относиться. Садист сын, презрение соседей, неспособность контролировать свои эмоции – что конкретно стало причиной асоциального сознания забравшейся в гроб старухи? Или это своеобразная мудрость, покорность судьбе и течению жизни? Она проживает не ту жизнь, что хочет, крутилось у мужчины в голове. Как я
97
Литературный сериал некоторое время ранее. И в моём случае всё решилось сменой места жительства, всего то! Порвать со всем осточертевшим, надоевшим, приевшимся. А старухе некуда бежать, кроме как в гроб. У неё нет ни сил, ни энергии для перемен, она просто болезненно доживает оставшиеся дни. И это грустно, но не так нестерпимо, когда ты любишь умиротворённое состояние грусти. Из него даже смерть может казаться бесконечной минорной музыкой в темноте, и не важно, где ты, в склепе, под землёй, кремированный и развеянный среди тысячи ветров, во все концы земли, и не важно даже, живой ты или мёртвый. Старуха же этим тяготилась, её печаль была горестной, её слезы обжигающими. И потому она была так зла. Книжник был подавлен не от жути увиденного. Его испугало, сколь осмысленны и сильны были речи пенсионерки, и когда она говорила, страстно, упоённо, её слова звучали очень убедительно. И задевали. Наверное, такая правда тоже правда. Ни прибавить, ни отнять. Мужчина переживал, на следующее утро, не смотря на почти пустой холодильник, решил не идти в магазин. Никуда не собирались и его постояльцы. Им тоже не хотелось столкнуться лицом к лицу со старой женщиной. - Надо искать новое жильё – сам себе пробубнил под нос Валентин, сидя в своём пустом кабинете, медленно массируя правый висок. - А где? – послышался из коридора девичий возглас, и тотчас мягкий топот принёс сюда Люсю. – В какой стране? - Ох, ты меня немного напугала… В нашей, разумеется. Тут городов много. - А в какой город ты хочешь? У меня есть атлас, там все написаны, прямо на карте. - Хм, заранее выбрать неинтересно. Знаешь, почему я сюда приехал? Потому что на вокзале в Москве этот город горел на табло в третьей строчке. Вот прям отсчитал сверху вниз три строчки, и так выбрал, куда ехать. Девочка почему-то с восхищением посмотрела на мужчину, а он ощутил искреннюю гордость от такой лестной оценки. - А я бы стала смотреть город с шестой строчки снизу. Так же можно? - Шестая строчка снизу может получиться как раз третьей сверху, табло не везде уж очень большое. Люся пришла в полный восторг, и так же быстро, как появилась в комнате, исчезла из неё, оставив после себя на секунду слабо различимый запах детского шампуня. Настроение книжника от этого всё же немного улучшилось, но мысли о переезде одолевали всё сильней. У него появилось нехорошее предчувствие, пугающе стойкое. Отвлечься от такого – целая наука, неведомая полюбившему печаль мужчине. Он бы, может, и хотел, но только гораздо проще жить в мире, где всё против тебя и обязательно плохо, чем искать крохи радости в обыденности. Их достаточно много, но печаль… Она поэтична и дурманит. И можно до бесконечности жалеть самого себя, какая непростая судьба выпала на долю. Оправдать любую ошибку и неудачу. Книжник включил компьютер и стал проматывать сайт с объявлениями о съёме жилья. Цены, фотографии, старательно составленные описания объявлений, в надежде, что они заинтересуют порядочных съёмщиков, телефоны. Ничего не цепляло взгляд, глаз замылился, мозг не обрабатывал информацию. Но по инерции рука крутило колёсико мыши, и объявления проскакивали вниз. В коридоре дважды хлопнула дверь, с большим промежутком. Кто-то ушёл и уже успел вернуться, но хозяин квартиры не замечал никаких перемен вокруг себя. Он словно весь, как был, погрузился в электронное мерцание ноутбука, отделившись стеной ото всех живых. Странно, почему-то именно в этот момент к нему вернулась давно украденная грусть…
98
Ему вновь стало одиноко. Будто и не было рядом людей. Будто и не было самой жизни, а только бесконечный поиск тёплого и светлого, который всегда приводил к одному результату. Кто-то ходил по квартире, хлопал дверью, жил своими заботами и проблемами. У него так не получалось. Для того, чтобы чувствовать себя укоренённым в этот мире, ему требовались чужие трудности, чужое горе, чужая грусть. Они в один миг перестали быть значимыми в его глазах, потому что победили свои страхи в споре со старухой, и уже не нуждались в чьей-то духовной опеке. Книжник увидел в них самостоятельность, душу, принципы. Личность. Они не такие же несчастные люди, как он. Они не слабые смертные, не способные противостоять соблазнам. Они сильнее его. Потому что внутри себя Валентин с самого начала уже ответил на вопрос – а будь я на их месте, взял бы этот конверт с деньгами? Взял бы. По инерции, потому что отказать сложнее. Книжник вспотел, сидя на кресле. Его душевный мир проходил через очередную перестройку, всегда болезненную. Он будто бы в один миг смог оглядеть свою жизнь, с детства и до сего дня, и увидеть некую целостность: всё было бессмысленно. Любой поступок приводил к цепочке негативных или нейтральных событий, люди, с которыми он проводил время, больше не были с ним, оставшись за тысячи километров позади. Воспоминания утрачивали свою чёткость, меркли. Зачем он сбежал от жены и прежней жизни? Потому что хотел вырваться из бесконечного круга серости и безжизненности, мелочности, шкурности. Потому что для жизни нужен простор, а не замкнутое и предсказуемо убогое течение событий, где нет места высоким отношениям, а только склоки, злость, неудовлетворённость, и оттого ненависть, изливаемая на тех, кто рядом. Потому что душа не может долго держать внутри боль, она разрывается и обжигает всех вокруг горечью. Он просто никогда не видел в своей жизни по-настоящему счастливых людей. До того момента, как встретил их. А сейчас он видел всю свою ничтожность на их фоне, без прикрас, так, как она есть. Кто сможет быть настолько кротким, чтобы простить человека, сделавшего зло? Кто в состоянии так поверить совершенно незнакомому человеку? Как можно жить в мире с изъянами, между людей, к этим изъянам нетерпимым, и всё равно любить человечество? А он не мог простить жене сцену за ужином. Завидовал своим коллегам, злился на своих детей, которые его не любили. Ему нравилось сама мысль, что все люди твари, и жить среди них нельзя, а приходится. И деться некуда. Как оказалось, всё не так. Да, он откровенно презирал людей, не понимал их, и оттого всегда стремился впасть в меланхолию, потому что только там мужчине было комфортно. Ему нравилось быть грустным, нравилась саможалость, потому что он просто не чувствовал биения жизни. И многие, наверное, не способны к этому. … Он очнулся оттого, что уже в третий раз открылась входная дверь, но както тихо, неуверенно. Обычно Люся влетала стремительно, вихрем, а Лиза просто расторопно растворяла и затворяла. Но сейчас было очевидно, что вошёл не кто-то из них, а посторонний человек. Вернулась жена? Пришла старуха? В тот момент мужчина ещё не мог восстановить свои мыслительные процессы, его всё ещё лихорадило, потому он только зафиксировал сей факт в мозгу, и тут же переключился на другие мысли. Нужно переезжать – сказал он себе. Почему-то бывшая столь уютной комната резко стала раздражающей, отсутствие мебели угнетало. Мужчина больше не хотел жить так, как жил раньше, с теми же бессмысленными причудами, со спартанским бытом. Ему, больше на уровне эмоций и интуиции казалось, что он наконец нащупал то пугливое, но желанное тепло, которое многие называют желанием жить. Книжник заметил, что на подоконнике скопился небольшой слой пыли.
99
Литературный сериал Обычно, обнаружив такое, уборка затевалась сама собой, сразу же, благо свободного времени было в избытке. Теперь же хозяин квартиры просто равнодушно отвернулся, не ощущая себя прежним поборником чистоты. Как Валентина раздражала неаккуратность супруги, грязь и беспорядок, которые вносили в жизнь дети, но теперь… Он будто стал другим человеком, который уверен в том, чего хочет от жизни. Мужчина направился на кухню, но застыл в дверях, не выйдя из комнаты – к нему спиной стоял посторонний мужчина, рядом с тем местом, куда он в последнее время клал конверт со всеми своими сбережениями. Мама с дочкой совершенно свободно могли брать из него любую сумму на свои нужды, но за всё время взяли оттуда максимум купюры две. Так что должно там быть что-то около миллиона рублей. В ту же секунду, как Валентин заметил незваного гостя, незнакомец резко обернулся. Фрол. Сверкнули его злобные оловянные глаза, а рука поспешно извлекла из кармана штанов металлический предмет, неразличимый в коридорной полутьме. - Она у тебя, крысёныш, деньги прятала мои. – очень тихо, чуть ли не шепча процедил он. – То-то ты с ней спелся. А она так и не сказала, куда дела. В его руках был большой кухонный нож, лезвие подрагивало. У незваного гостя явно дрожали руки. - Забирай конверт и уходи – ответил ему книжник, пока не осознавший всей опасности ситуации. - Ты здесь один? - Один. Но скоро сюда придут люди. - Ага, те две. Моя мать с ума совсем сошла, сказала, что я отец маленькой. - Так и есть. - Помнить бы ещё от кого… Фрол расслабился, стал жестикулировать в разговоре, и нож в его руке жестикулировал вместе с ним, каждым взмахом будто вонзаясь в натянутые нервы книжника. Да, он чувствовал себя полным хозяином положения, и откровенно наслаждался ситуацией. - Мне по барабану, кого я там трахнул и откуда взялась эта девка. Но вот ты скрысил мои деньги, и так просто я это не оставлю. - В конверте явно больше, чем было у тебя, забирай всё. Уходи. Пришелец внезапно стал приближаться, уверенно ступая. Валентин отступил вглубь комнаты, и в этот момент Фрол подбежал. Стремительно, что есть силы книжник решил попытаться ударить нападавшего в лицо, свалить, а потом и обезвредить. И это получилось, удар пришёлся точно в челюсть, Фрол осел на пол. Но в эту же секунду в груди у мужчины резко заболело. Он дотронулся до этого места, и, не ожидая того, упёрся в тёплую рукоять ножа. И почувствовал страшную слабость во всём теле, опустился на пол, обильно поливая кровью старый протёртый паркет. Прошло несколько секунд, и за это время Фрол успел прийти в себя. Он яростно накинулся на ослабевшего Валентина, вытащил из раны нож и снова, снова и снова обрушивал его на почти безжизненное тело. Стоны становились всё глуше, а ярость нападающего всё сильнее. Пол, стены и книги, которые хозяин квартиры возил отдавать задаром, покрылись каплями крови. Фрол был весь в крови, тяжело дышал. Обезображенное ранами тело равнодушно смотрело в потолок, лишённое всех жизненных тягот. Какое по счёту злодеяние совершил этот человек? Второе? Десятое? Сам же убийца думал только о том, как бы кто не вернулся в ближайшее время, иначе придётся убивать снова. Долго копаться в вещах он не стал, взяв только ноутбук и конверт с деньгами. А потом долго прислушивался у входной двери, есть ли кто в подъезде. Убедившись, что там пусто, рывком, буквально за несколько длинных шагов он перешёл лестничную клетку и оказался в квартире своей матери. Дверь захлопнулась со щелчком.
100
… примерно через час дверь открылась, и раздались два пронзительных крика. А после ещё один, женский. Жена. Она всё-таки вернулась после того как пропала, и увидела своего мужа бледным и обескровленным. Его моложавое лицо больше никогда не будет грустным. Всю свою грусть он подарил им. Человек, которому нравилось быть грустным.
Буквы на белом фоне Александр Маяков X - А Костя вообще свою собаку Портвейном назвал. – улыбнулся Вадим. - Портвейном? – удивился я. Так рюмка за рюмкой, бокал за бокалом, тема отошла от женщин, трансов и прочей нечисти и перешла на животных. Оказывается, Вадим в свое время хотел стать ветеринаром, но судьба распорядилась иначе. - А, - махнул рукой Костя, - длинная история. - Так рассказывай, мы никуда не спешим. – ответил я. Вадим, улыбаясь, закурил. - Лет пять назад это было. – вздохнув, начал Костя. - Зимой поехал я маму навестить. Она у меня на Бабурке живет. Та что же это! Все прям рядышком со мной. - Возле её дома стоят две школы. В стороне от них большая спортивная площадка, а за ней балка и железная дорога. Там недалеко еще Марина живет, через ту железку. - Она у тебя на пятнадцатом живет, что ли? – туша окурок в пепельнице, спросил я. - Ты знаешь? – удивился Костя. - Да ты мой район описал. Я как раз возле тех школ и живу. В четырнадцатом доме. - А моя мама в семнадцатом. - Это тот, что если мимо общаг пройти? – спросил я. - Ну да, - кивнул Костя. – Мама у меня старенькая, сама живет. Отца я никогда и не знал, все время с мамой. Вот и навещаю её по выходным. Мы с ней всегда гуляем по спортивной площадке. Там народу не много, машины не так часто ездят. Плюс балка рядом, воздух действительно свежий. Вот идем мы себе гуляем. Подходим к ветклинике. Знаешь, там у школы? Я утвердительно кивнул. Да, есть там ветеринарная клиника. Одну из школ практически закрыли. Поговаривали, что из-за нехватки финансирования. Они помещения стали сдавать различным кружкам, а отдельное здание теплицы сдали под ветеринарную клинику. - Ну вот, а там ошиваются человека три. Молодые парни в спортивках и дутых куртках. С ними большая немецкая овчарка. Ну, гуляют люди и гуляют. Они что -то рассказывают там, смеются. Мы с мамой спокойно идем, разговариваем о своем. Тут один из них, заметив нас, отстегивает повод у овчарки и, показывая на нас, дает ей команду «Фас». Ахринеть! Просто так дать команду собаке напасть на людей? Я, конечно, знал, что есть придурки на свете, но что такие. - Собака оказалась дрессированная, сразу с оскалом на нас кинулась. – продолжил спокойно рассказывать Костя. - Мама испугалась, я её собой прикрываю, а сам голову опустил, левой рукой шею закрываю. Собака подбегает и прыгает на ме-
101
Литературный сериал ня. Зубами в рукав куртки. Слава богу, куртка дутая была, и псина не смогла прогрызть материла. Рукав соскользнул, и она только куртку схватила, а не саму руку. Повезло. Я, признаться, чуть в штаны не наложил. Псина в ярости метается, те ублюдки ржут. Врач из клиники, что вышел покурить, стоит, сам в шоке. А я всегда с пневматом хожу. Дед на совершеннолетие подарил. Не боевой, разрешение не надо, а с виду как настоящим «Макаров». Я правой рукой, по поясу шарю, кобуру ищу. Пока нашел, пока достал, пока с предохранителя снял, псина весь рукав истрепала. Ну, я быстро ствол ей под брюхо и на курок жму. Весь магазин в неё выпустил, четырнадцать шариков. Она сразу отпустила, заскулила, лежит на снегу, истекает кровью. Хозяин её с товарищами сразу деру дал, только пятки сверкали. Мама сразу меня за руку: «Откуда у тебя пистолет?! Пошли от греха подальше!» А псина лежит, скулит. Она ведь не виновата, что у неё хозяин идиот. Мне её жалко стало. Смотрю на неё, а у самого слезы наворачиваются. Мама: «Оставь, все равно умрет! Она тебя загрызть пыталась!» А я руку одернул. «Окончен бой, - говорю, - беру портвейн, иду домой». Не знаю, почему-то вспомнил эту песню «Агаты Кристи». Поднимаю псину и в клинику. Врач там уже руками машет. Мол, давай быстрее. Он сделал глоток и закурил. Хорошо, что куртка спасла, а то бы кололи от бешенства. Везунчик. - Баллон в пистолете свежий был. Стрелял я в упор. В общем, печень задел, селезенку и желудок. Но врач от бога был, вытащил псину с того света. Пока операция шла, мы с мамой сидели в коридоре и ждали. Я все полицию ждал. Думал, хозяин патруль вызовет, сейчас придут меня брать. Мама все рыдал, говорила, посадят меня. Деда, папу своего, не злым тихим словом поминала. Мол, зачем он такой подарок сделал, и почему я ей не сказал. А что я скажу? «Мама, у меня валына под подушкой?» Нет, конечно, молчал, шифровался. Он замолчал, докуривая сигарету. - В общем, через неделю приезжаю, захожу в клинику, а пес там. – продолжил он. – Бросил его хозяин. Хоть и я, и врач искали. Объявления по району расклеивал. Ну, врач, я в сети писал, в группах там всяких городских. Что так и так, в клинике овчарка раненая лежит, хозяина ищем. Никто не откликнулся. Пару человек готовы были взять его себе. Это, кстати, кобель оказался. Хозяин объявился, когда мы из клиники выходили. Стоял вместе со своими друзьями у входа. Сразу начал наезжать. Мол, это его собака, отдавай. А Портвейн на него как залает, клыки скалит. Хозяин начал пятится. А я говорю: «Ну что, дать ему команду фас?» Хозяин рукой махнул и пошел восвояси. Я тогда и забрал Портвейна к себе. Он меня не боялся, хотя я его чуть не убил. Вот так бывает, собака до последнего верна хозяину, по его дурости на смерть идет, а хозяин ее бросает. А кличка Портвейн так и привязалась. Так что, давайте выпьем за верность и за «Агату Кристи». - Хороший тост, - ответил я, поднимая бокал с пивом. *** После бара мы пошли в Макдональдс. Да, вот так, взяли и поперлись на бухую голову в Макдональдс. А почему? А потому что Косте захотелось картошечки. Он вино, пиво, коньяк и водку уже намешал, ему для полного счастья только картошечки не хватает. К проспекту было лень выходить, так что мы не ровной походкой, пошли через дворы. Вообще, мороз должен отрезвлять, но сегодня он что-то не особо действовал. Проходят через один из дворов, я заметил женщину лет так пятидесяти, выгуливающую свою собачку. То ли пекинеса, то ли йоркширского терьера. В общем, что-то мелкое, в комбинезончике, чтобы не замерзло, и тявкающее. Ну, выгуливает себе и выгуливает, пес с ней! Мало ли, захотелось собачке пи-пи или «по большому». Хотя, какое там «по большому», у этой мелочи. Все у неё по мелкому. Ну, не
102
важно. Ну, пройди ты мимо. Мало ли чем там собачка занимается. Но меня дернуло. А чего-то дернуло? А того, что эта сука (в прямом смысле слова), справляла свою нужду на детской площадке. Я понимаю, что сейчас зима и дети не будут кататься на качели, играть в песочнице, но это не повод навалить тут кучу и залить все желтой жидкостью. - Уважаемая, - заплетающимся языком обращаюсь я к женщине, - вы бы не выгуливали здесь свою псину! Женщина, кстати, не так уж бедно одета. Шубка-то дорогая на ней. - Не твое дело! – возмутилась она, и отвернулась от меня. - Слушайте, - говорю я, - я вам не хамил. А сам на ногах еле стою. Обсуждая геев и педофилов, мы не хило приняли на грудь и меня порядком развезло. - Я еще раз говорю, не твое дело! – грубо ответила она. Ну, мне башню и снесло. - Слышь, - говорю, - овца, я тебя сейчас заставлю это дерьмо сожрать! Не в Европе, в пакетик паковать не будешь! И на неё попер. Ну, тут меня пацаны схватили за руки. - Ты чего, Серега?! – Орет мне в ухо Вадим. Костя попытался мою левую руку удержать, да не получилось, вырвался я и заехал ему по челюсти. Женщина та, наверное, сама кучу наложила, подхватила свою собачку и давай тикать. - Да отпусти ты! – кричу. – Не погонюсь же я за ней? - Да кто тебя знает. – потирая челюсть, произнес Костя. - Прости, Костян, - говорю я, - так получилось. - Да ниче, - отмахнулся он. – Ты чего так завелся? - А какого её шавка и сыт и срет где попало?! – ору я. – Здесь детская площадка, а не сортир собачий! – последние слова я проорал на весь двор, чтобы эта собачница услышала. – Каждый, мать её, год после зимы не улица, а минное поле. А попробуй что-то сказать, так огрызаются. Вот раз бы заставить такую хозяйку сожрать все, что её шавка на асфальте оставила, сразу бы научились как выгуливать собак. - Слушай, - произнес Вадим, - меня это тоже бесит, но насилие не выход. Ты бы тут её раком поставил, дерьмом накормил, а она тебя по суда затаскала бы. Еще и срок впаяли бы. Ты мозгами думай! Не о себе, так хоть о Маринке. - Маринка, Маринка, Маринка! – повторял я. – Вы задолбали с этой Маринкой! Чуть что, сразу на неё тему меняете! Она вам что, заплатила?! - Идиот, она любит тебя. – произнес Костя. – Когда до тебя дойдет? - Любит… - повторил я. Если честно, мозги вообще не работали. Выпили мы много, а это никак не способствует работе мозгов. Даже наоборот, только мешает. Вообще, в принципе «без ста грамм не разобраться» надо знать меру. Указанную меру, так как этот принцип известен еще, как и «без пол-литра не разобраться», «без бутылки не разобраться» и «без литра не разобраться». То есть, строго все регламентировано. Есть вопросы, которые можно решить со ста граммами, с поллитром, с литром или же бутылкой. Бутылки-то тоже разные бывают. Такая дозировка способствует быстрому решению того или иного вопроса, стимулирует мозг. А вот так мешать как мы сегодня, это не решение проблем. Хотя, я сам не сторонник решать проблемы через бутылку, но иногда мозгу нужен допинг. Сегодня с допингом я переборщил. *** Как я попал домой, я не помню. Помню, что проснулся заблеванный в ванной. Сначала я не мог понять, чем воняет, и почему я в ванной лежу в куртке. Потом я пытался понять, который час, и достал мобильник с кармана. Шестнадцать ноль три, гласили часы на дисплее. Выбравшись из ванной, я потратил остаток дня на опохмел
103
Литературный сериал и стирку одежды. Как-никак, завтра на сутки. Ирина Алексеевна молчит, куда пропала Марина и замену не дает. Хотя, кем заменять и так людей не хватает. В общем, на следующее утро потопал на работу рассчитывая провести сутки в одиночестве. Но не тут-то было! На диванчике, свернувшись калачиком, дремала Марина. Она выглядела так мило, что я невольно улыбнулся. «Скандалы – это норма, для семейной жизни. Если все хорошо и тихо, пиши пропало!» - вспомнились мне слова Палыча. Он, смеясь, слушал мой рассказ. После чего назвал меня зеленым и произнес эту фразу. Я подошел и поправил одеяло, которым Марина укрылась. Край свалился с дивана, и в полудреме она пыталась его затянуть назад. - Сережа? – сонно спросила она, открыв глаза. - Ага, - кивнул я, присаживаясь на край дивана. – Где была? Я три смены сам тут. - Отгулы взяла у Алексеевны. – ответила Марина. – Видеть тебя не хотела. - А сейчас захотела? – спросил я. - Ага, - язвительно ответила Марина. – Прям горю от желания тебя лицезреть! Мне захотелось в ответ тоже выпалить какую-то колкость. «Да пошло оно все!» - подумал я, но… - Прости меня. – произнес я. Марина посмотрела на меня. Наверное, думала, что я издеваюсь над ней. - Ты тоже, прости меня. – ответила она, шмыгнув носом. Я посмотрел на неё, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Я обнял её и она разрыдалась. - Я не хотела, прости. – уткнувшись в мой свитер, произнесла она. – Я думала, что я не такая, но я ничем не лучше своих родителей, ты прав! - Да, ты не лучше своих родителей, - произнес я. – Ты другая. Не лучше, не хуже. Я тоже хорош, нашел, чем упрекнуть. Родителей не выбирают. Какими бы они не были, но они твои родители. И к нашей жизни они не имеют никакого отношения. Так что, давай успокоимся, то я сам сейчас расплачусь. - Ты? – с интересом спросила она, отстранившись и посмотрев на меня. - Представь себя, я очень сентиментальный человек. – Произнес я. - Бывает, - усмехнувшись, произнесла Марина, вставая с дивана.
Моё наслаждение Александр Дрозд Глава 12 . Снайпер На сцену выходит конферансье, разбитый, неопрятно одетый в старый фрак под бурные овации и восхищенные крики зрителей. Гул утихает от взмаха правой его руки, одетой в кожаную перчатку, выкрашенную в чёрный цвет. - Ах, – печально, траурно, но совсем не устало выдыхает он. Народ в недоумении: «Может что-то случилось?» Стройный, высокий ведущий продолжает, немного протянув паузу: - Дамы и господа! – Шорох и шёпот в зале становится неслышимым. – Позвольте нам начать! И пьесу показать, – зловеще произносит он, – про смерть и про любовь. Дикая публика рукоплещет в ожидании того, что не терпится увидеть. Забыв заботы и собственное горе, она жаждет прозрения во тьме, оставленной для большей интриги. Зал утихает, оставив совершенную тишину, будто нет никого, словно каждый сидит в одиночестве, не пытаясь издать лишний звук, дабы не осквернить столь редкое молчание, вот он: заключительный акт. Ночь, такая же как все предыдущие. Ночи, ничем не отличающиеся и похо-
104
жие друг на друга, как родные сёстры. «Почему ночь не одна и та же?» - возможно, спросишь ты меня, и я отвечу: «Они отличаются своими еле слышными звуками, движением ветра и стонами. Ещё вчера была почти такая же ночь, а сегодня в ней где-то появилась война, с новыми криками и шипением последнего глотка воздуха, не слышанными ранее взрывами и мелодиями огнестрельного оружия - разве когданибудь ты слышал их одинаковыми? Ведь даже инструментальный оркестр не может сыграть строго одинаково одну и ту же симфонию, так и ночь: никогда нельзя предугадать, что будет впереди». Ты всего лишь немка, второстепенность, дрань, подстилка между простыней и мужчиной. Всевидящее око луны, сюда забралось оно, как глаз божий отражаясь в бледной звезде, глядя на нас с ещё большим любопытством - на картину, в которой должно что-то произойти. Но произойдет ли? И ждёт, словно желая от нас чего-то, что, видимо, знает только она. С наглой ухмылкой освещает луна женщину, оглядывая одежду, весьма неплохо пошитую, намекая своим светом на всю красоту, вожделенную мною. Уже не та, которую знал я, другая стоит передо мной, жизнь потрепала нас обоих, стоя по центру комнаты, она держится за спинку стула, придвинутого к столу, столь изящно украшенному и в такое время торжественно накрытому, но не для меня. Кто я? Русский офицер, проклятый собственным народом, избранный сатаной на мнимые подвиги, преданный собою, страшнее, чем сам мог бы восстать против царства великого. Я у двери, но осветила меня предательски луна, и не знаю, чего ждать - от великого пожертвования мне за мои грехи - до кары небесной за проделанный путь, не знаю, нет любви, она была съедена среди ночи. Ты немка, теперь не многозначность, что зажила затянувшейся раной, дрянь, которая не шевельнулась при виде меня, а скорее испугалась, никчёмность, между мной и следующей дверью стояла ты в своём глупом страхе. Твой мир разрушен, плачь о нём, скоро падёт Берлин, как Вавилон, Рим, Атлантида, уйдёт в историю. Она тронулась мне навстречу, один шаг, другой, бросилась к моим ногам, сквозь слёзы - непонятная речь. «Играешь», - произнёс я в уме. «Молчать!» - закричал в гневе я, от странного ощущения мерзости, упавшей у моих ног, отшвырнув ногой падшее тело. Как дрессированный зверёк, она встала на ноги, с блеском в глазах, в надежде, что поразит меня своей преданностью. Победителем сел я на стул, который держал её в минуту страха лицом к луне, не зная, что именно желал увидеть в окне без занавесок, лишь бы не смотреть ей в глаза, взирал на луну, на старую спутницу, не покидающую меня в трудные мгновения. Как господин восседал я на троне, не зная, зачем произвёл жест присесть со мной рядом. Повиновавшись, села она, пододвинув стул настолько близко, что могла разглядеть морщины на моём лице. Радость или страх стучали бешеным ритмом сердца в её груди, рука моя слегка коснулась кончиков холодных пальцев, холоднее, чем у сидевшего перед ней мертвецом. «Лицемерка» - произнёс я на непонятном ей языке, при ощущении, как её коленка, кукольно нежная, словно из лепестков роз, коснулась внутренней части моей ноги и, медленно прижимаясь, уткнулась мне в живот. И всплеск эмоций переполнил чашу моей злости до краёв, отодвинув стул, я резко встал и, подойдя к столу от стороны окон, дрожа, ненавидя её за ласку, с которой отравляли меня её действия, не увидел ничего, и годы нашей жизни не пролетели за спиной, комом застряла в горле собственная высокомерность по отношению к ней. Окутывая влечением, будто зная, что нужно делать, убивала она сущность моей цели, которой я ждал, предвкушая и облизываясь отомстить за причиненные страдания. «Вот я здесь, и она предо мною, когда придёт пора, - воображением писал я картину, - злополучный час моего стремления к цели, выстрелю в тебя, но не из оружия, а шампанским, и не попаду, лишь напугав, слегка коснувшись твоих волос ветром, рассекающей воздух пробки. Я снайпер». Я наливал в бокалы шипящий яд, затуманивающий ясность, отравляющий
105
Литературный сериал мою любовь и твой страх. Она морфий, затягивающий в свои сети, как тяжело лечился я от этой болезни, что, вроде бы, стоит только убиться. Ночь, все прелести своего уродства можно скрыть под мантией темноты, а может и показать - тому, кто рядом. Около пяти минут стояли у стола две фигуры, два образа, смотрящих друг на друга, не пытающихся двинутся, шелохнуться, она от своей любви, а может страха перед любовью, он же стоял опьянённый злостью. Злостью, наполнявшей его с каждым днём при поиске её, с каждым трудным, томительным часом ожидания этой минуты, как встретятся, и всё будет по- новому, иная жизнь, но с каждым днём надежда умирала, как умирал он сам. С ежедневным воспоминанием её глаз, очертаний тела и пленительного для него голоса. Теперь стоял вопрос: «Зачем?» Стоило ли ради этого мгновения предать себя, уничтожить налаженную жизнь - ради встречи, которая не была похожа на самые жуткие кошмары, пролетающие изредка в голове, моментом полной безысходности смертельного конца, но лишь эта встреча заставляла жить. И что же? Ничего. Тогда зачем? Они стояли, всматриваясь друг другу в глаза, под лунным сиянием, да, где-то идёт война, ни малейшего интереса она не представляла для них обоих. Он ждал слов, угрюмо выпивая бокал за бокалом, не отрывая глаз от женщины, что прятала свои глаза, протягивая женственно свой фужер. И он наполнял его, наполнял столь грубо, невежественно переливая жидкость через край, заливая бледную скатерть, намекая своим жестом на своё безразличие ко всему, что происходит вокруг. Именно таким образом хоть как-то можно себя успокоить - бутылка закончилась, привстав, он хладнокровно, без колебаний, бросил опустевший бокал в стену, где на выцветших обоях виднелся прямоугольник не выгоревший, где, должно быть, висел прежде чей-то портрет. Осколки разлетелись по всей стене, обозначив границу лишённой объёма в темноте плоскости. Подойдя к ящику с игристым вином, откупорил очередную бутылку, и с цепи сорвавшись, выпил полбутылки залпом. Она вздрогнула - это был выстрел в ожидании неизбежного трагического конца - резко закрыв глаза, словно получив пулю размером с пушечное ядро, застрявшую у неё в горле. Может и хотела она что-то сказать, но кто её послушает, кто поверит словам, звучащим как оправдание за несделанное? Чего он ждал? Так и не осмелилась заговорить, виня во всём происходящем только себя. Сколько раз полагалась перед выбором она на кого-то другого, не сделав ни разу самостоятельного шага вперёд, ощущая себя марионеткой в жёстких, дрожащих руках кукловода, что вот-вот бросит её в огонь, ожидая несчастного завершения жизни. Хотела ли она жить? Конечно, но миг этот был упущен, разве мог он знать, что она пережила?! Да разве послушает он женщину, падшую в глазах его, гордо преподнесённую самой судьбе на алтарь?! Он не услышит, с усилием опустошив вторую половину бутылки. Истерия, долго спавшая в его душе, наконец проснулась с помощью алкоголя, она расправила свои депрессивные крылья, захватывая весь его разум. Вполоборота он снова взглянул на освещённый образ ожидавшего его действия, привычного для неё сценария, увиденного иначе, чем когда-либо. Холод прошёл по их ногам. Засмеявшись нелепым, гнусным смехом, подошёл он к догорающему в камине огню. Пара лёгких движений - и пламя стало разгораться от вновь подкинутых дров. Он непрестанно смеялся, смотря опьянённым, обиженным взглядом в её сторону, заметив её - немного шатающуюся, но довольно высокомерно шагающую к разгорающемуся пламени. И изнеможению есть предел, особенно если оно доведено психологически до своего апогея. Неестественно отпрыгнув к окну, будто от жара, вспыхнувшего в печи, человек дал понять ей, что лучше к нему не приближаться. В голове зашумело: «Я пьян» - пролетело в его мыслях, среди миллиона запутавшихся слов – «Да и ты пьяна…» – чуть не вслух произнеся, дополнил он свою мысль - «…сама» - промолвил чуть слышное слово, взглянув на присевшую возле огня хозяйку сегодняшнего праздника. Резко, пока она не взглянула на него, перевёл
106
взор на луну, отчётливо, будто отрезвел, увидел он серое пятно в небе, занавешенное копотью и ярким заревом горящего города. Не снимая натянутой улыбки, взирал на убегающую от него свою звезду. Будто кончилось его видение, кто-то спустился с небес и бесшумно вселил ему эту мысль в голову: «Убегаешь именно в момент, когда мне нужна хоть какая-нибудь поддержка, а может быть жалость - единственно одушевлённого для меня друга, поджавшего хвост, прячущегося за пеленой, лишь бы не видеть моего фиаско. Нет, нет это знак, какой-то знак, она не могла так уйти, что-то произойдёт, я смертен теперь, она отпустила меня, оставила на произвол самому себе». Как к самому близкому человеку, повёл он рукой, не отрывая взгляда от отчаянно погибающего мира, уничтожающего себя самого, зная, что смотрит и ждёт она его приказа. Привстав, сделала она пару неловких широких шагов, ожидающихся с самого начала его появления в её жизни. Нет-нет, стой - резко отрезал поднятой ладонью в её направлении, смутно решая, чего он хочет, в смятении диком смешивались его мысли. Он поднял руку над головой, направив на женщину взгляд, резким жестом опустил, так что послышался свист от рукава его шинели. Голова разрывалась от смятения чувств, захлёбываясь в сомнениях. «Стой» - произнёс он, увидев, как она, развернувшись, двинулась обратно к раскаленному очагу. Она остановилась. Он взглянул ей в глаза. Да, она смерть - и убьёт его, забрав муки с собой. «Я не успел сказать», - произнёс он почти неслышно, чуть шевеля губами, не подымая руки, почти незаметно достал пистолет из кармана, бесшумно - гораздо громче трещали поленья, догорая в печи, заглушая канонаду, происходящую за окном, которой не было слышно. Она что-то быстро произнесла, он не понял ни слова, не услышал даже сказанной ею фразы, но ударило его током лишь при звуке её голоса: «Пой, твой голос приятен, опьяняет меня сильнее, чем алкоголь» - опять промелькнуло в умственной паутине. Очнувшись от дикого, пленяющего его голоса, неизвестного ему до этого момента, забытого, заброшенного очень далеко в закрытые воспоминания, не похожего ни на чей другой, «Прошу», - взмолился он, задрав голову вверх. «Только не надо врать», - чуть не крича, произнёс он пугающим тоном. Натянутая улыбка снова засияла на его лице, когда услышал он смешную для него фразу. «Nicht verstehen...» снова повторила она. Тишина, он ушёл в себя, нагло глядя на неё, но не говоря ни слова. «Я знаю, - пролетело у него в голове: - Знаю: ты не та уже теперь, ты его, ты носишь фамилию будто орден, обозначающий конец для меня, ты теперь так решила себя показать, отвернусь - и ты постараешься убить меня. Может, я и желаю этого, но только не от тебя, человека, которого так страстно желал, - пролетая, мелькали запутанные размышления: - Ты теперь Гитлер, и этим всё сказано». Не понимая, что хочет он, но определившись в одном, что пора сделать всего один собственный шаг, единственный - и будь что будет - она сама желала жить, но смерти уже не боялась. Медленно подойдя к столу, она протянула руки к бутылке праздничного напитка. Очнувшись от собственных заблуждений, не заметив, что происходит, он одним махом взвёл курок в её сторону. Может, вот она пора пришла, сердца застучали в унисон, слышно было только один стук сердец двух странных притягивающихся друг к другу людей и их странной силы, объединившей их в одно целое - смерти и любви. Её руки вздрогнули, чуть не выронив и сильно взболтнув бутылку. С шумом вылетела пробка. Выстрел, и пена шампанского смешалась с кровью. Я выстрелю в тебя шампанским, попав в самое твоё сердце, я снайпер. Эпилог. На краю Тишина, в последние годы бывающая так редко - она не снаружи, внутри ме-
107
Литературный сериал ня, засела при нехватке решительных шагов и смелости. Пора, да пришло время, зверь, столь долго дремлющий во мне, поработил меня без остатка, и виной тому я, чудовище, что терзает свою невинную маску странника, но прощать себя не стану. Не стану - стерев с лица земли тот образ, что надет на лица и будет уничтожен как эдем, преподнесенный богом ради жизни, и столь рано потерян по собственной ошибке; воспламеняя ненавистью всё, что дано для существования в порыве ярости, как капризный ребёнок. Великие города исчезают и появляются - благодаря нам, мы сотворили ад, теперь его черёд творить нас, дыша ядом зловонным, одурманивающим человеческий разум. Сходя с ума от собственных предрассудков, мир затягивается на религии петлёй смертника, от слепоты своей моля, прося прощения, зовёт он сатану, не взирая на историю, проклинает Иуду, что сам не желая того, стал великим, но искренность его теперь в аду, а персонаж, олицетворяющий греховную связь по собственному желанию, обрекший свою душу на вечное проклятие, находится, как мы его запечатлели, в раю. А мы - на краю своего выбора, своих решений, воли, в страхе за поступок совершённый, пока на краю - за действия, что никогда не сможем совершить, хотя и предначертано иное. Ты закрываешь глаза - и глубокий, но чуткий сон овладевает всем твоим существом. И в преддверии великих перемен для меня самого оживает загадочная картина, немыслимая, но пленяющая своей непорочной чистотой - прекрасного заката, что не доведётся увидеть наяву, наверное, никому, возможно, это лишь ваша фантазия, с моих слов, немного надеюсь, людям удастся представить увиденное мной: огромных размеров огненный шар пока не зашёл за горизонт, словно не двигаясь, кучевые облака замерли, любуясь последними лучами солнца, отражающимися над водой, застывшей в безукоризненном своём штиле. Быть может, после отдал бы я все, чтобы увидеть этот пейзаж ещё раз. Я стою на воде, не двигаясь с места, и вечностью длится одна секунда, но у времени тоже, видимо, есть свой предел, плавно притягивающий такое приятное для меня свечение на дно. На корабле я был, и не хочу туда вернутся снова. Пистолет упёрся в висок, от потери собственного жизненного смысла, при неспособности взглянуть в глаза судьбе, когда слышишь собственный крик, пытаясь заглушить шум тягостного горя и греха, звенящий в голове сотней колоколен. Курок втянулся, пропало всё, и нет ничего, что так долго терзало ум фантазией придуманного мира.
А.С. Пушкин. Послесловие Маргарита Крымская 14 Я не боялся чертовщины, В душе гнездившейся с тех пор, Как видел сон… Стою меж гор, Смеясь без видимой причины И слёзы счастия лия, Но вижу вдруг: с одной вершины Любовь спускается моя. Идёт ко мне – в обличье девы, Надменней коей не сыскать: О эта царственная стать! О этот взор, исполнен гнева!
108
О эти сжатые уста, Из коих нежные напевы Не слышат горные места! А я, вглядевшийся в девицу, Замёрзший вдруг до немоты, Дрожу и мыслю: «Кто же ты? Ты не горянка – снег искрится Во взоре северном твоём! Иль, может, ведьма ты, и лица Переменяешь волшебством?» Она – ответствует: «Я всюду В различных обликах живу. Тебе же – в снах и наяву, Где б ни был ты, – являть я буду Лицо, явлённое теперь. И счастлив будешь ты, покуда Не стану я жестокий зверь». И – растворяется девица, А горы – тают вкруг меня. Я вижу дикого коня Во снежном поле. Он стремится Меня копытами забить. А я – лишь мыслю: «Это снится. Проснуться нужно! и забыть!» Но не могу. Лежу в снегу я, Напуган до смерти. И вдруг – Иной я чувствую испуг: То ржёт он, конь, то, негодуя, Рычит, как взятый сатаной, То, победительно ликуя, Собакой лает надо мной! «Вот чертовщина! – мыслю снова. – Моя любовь – собака-конь? Никто не видел испокон Веков – знамения такого… Но вздор! Проснись! И он уйдёт, Воображения больного Во сне преследующий плод!..» В ту пору был я несмышлёный, Но знал: пророческие сны Приходят к тем, кому ясны Значенья образов явлённых. И было ясно мне: приду К вершине горечи, влюблённый В исчадье ада на беду.
109
Литературный сериал Дано мне было, как не многим, – Душой ли, разумом иным, Не человечьим, не земным, Но знать, какие мне тревоги Уготовали Небеса И на неведомой дороге Какие ждали чудеса. А многим – дерзкие подвохи В подобных знаниях видны: Они, мол, шутки сатаны, А с сатаною шутки плохи – Ещё заставит нас, овец, Мозгов оставшиеся крохи Собрать да мыслить, наконец! Я мыслил так: «Любовь – не пряность Иль слишком горькое питьё, И отказаться от неё Сумею вряд ли я, упрямясь И только горе видя в ней…» А сновиденье, повторяясь, Впивалось в душу всё сильней… 15 И вот – однажды в Киев-граде, Изгнанник волею Небес, Я встретил ту, о коей бес Шептал во снах – не шутки ради, Но для того, чтоб мог я быть Душой готовым и к награде, И к наказанию – любить. Она, сердец мужских царица, Взглянула будто сквозь меня… И был тот взор – язык огня! Он кровь поджёг мою и скрыться Поторопился. Но успел Узреть я: в огненной девице Искрился снег, чертовски бел! Сплелись все звуки воедино Вкруг изумлённого меня. Сквозь гул – то ржание коня, То храп, то рык не лошадиный, То лай собаки, то рояль, То имя нежное «Лолина» Я слышал, дремлющий едва ль. «Ужель она?» – в висках стучало. «Не сумлевайся! – молвил бес, Толкая в бок меня. – Балбес!
110
Почто стоишь, как одичалый? Ступай, послушай, как поёт Твой конь-собака! Для начала. А там уж, знаешь, как пойдёт». «Не смей! Не смей! – почти заплакав, Воскликнул я. – Как можешь ты Её не видеть красоты? То в снах являлся конь-собака! Иль, может быть, собака-конь… Не всё ль равно, что было знаком? Она – божественный огонь!» «Ага, божественна сестрица. Благодарю-с, – хихикнул он, Отвесив наскоро поклон. – Ступай же, слушай дьяволицу! Не лай, не ржание сей глас, Но звук, в который не влюбиться Никой не сможет ловелас». «Поди ты к чёрту! Прочь из залы!» «Куда-куда?.. Ай, не смеши! – Расхохотался от души Несносный бес. – Чудной ты малый, Ей-богу… Но – теперь уйду. Пускай сестрица правит балом В твоём назначенном аду!» И он, в души моей закланье Не сомневавшийся, исчез. Но, чёрт возьми, был честен бес: Любил я женское вниманье! О да, я вечно был влюблён – То в доброты очарованье, То в безразличья эталон. Душа всегда влюбиться рада, Чтоб ощутить себя живой, Хоть упреждённа головой, Что ничего, помимо хлада, На завоюет и едва ль Не обратится сущим адом Неутолимая печаль. Итак, душе своей не смея Противодействовать умом, Бежал я в пекло прямиком – Услышать голос Пасифеи, Очаровавшийся Гипнос! Она запела – вместе с нею Запел и пламень, и мороз;
111
Литературный сериал И всё, что божьего в ней было, И всё, что дал ей сатана, В ней заблистало… Но она Меня не голосом пленила, Не блеском адской красоты – За ликом огненным и стылым Я видел золота пласты! – Блестящий ум… Не видеть оный Мог только истинный дурак. А бес вернулся вдруг: «Ну, как? А впрочем, нет, молчи, влюблённый! Клянусь рогами, глуп и пуст Любой глагол, определённо, Когда слетает с пенных уст!» И я молчал. Сказать вернее – Я жаждал, жаждал говорить! Но вся моя младая прыть Вдруг исчезала – перед нею, На всех взиравшей свысока. И, от бессилья сатанея, Я клял трусливость языка! И клял пунцовые ланиты, И воробьиный сердца бой! А бес шептал: «Да что с тобой? Угомонись же, не кляни ты Явленья, в коих нет греха. Кровь горяча у всех пиитов, Пока не сыплется труха». Я возопил: «Отстань, проклятый! Всё учишь, только не тому, Что нужно в сей момент уму!» «Прости! Прости, коль виноват я. Что – нужно? Мигом научу. Но не глаголь витиевато, А то отстать я захочу». И молвил я без промедленья: «Ищу к душе её ключи, Но всё впустую. Научи, В каком искать их направленье!» Вздохнув, изрёк мой бес в ответ: «Ты не отыщешь, к сожаленью, Ключи к душе, которой нет». «Изыди, бес! Ты лжёшь безбожно! – Глотая слёзы, я вскричал. – Клянусь началом всех начал, Сейчас же будет изничтожен
112
Язык твой гнусный! Прочь же! Кыш!» А он смеялся: «Невозможно. Ты сам с собою говоришь». О да, что может быть комичней? – Все неразрывно сплетены: И Бог в обличье сатаны, И сатана в твоём обличье, И ты с божественным лицом, Когда добро своё мужичье С творенья путаешь венцом… 16 «Ужель и впрямь она бездушна? – Я сокрушался дни подряд, Когда покинул Киев-град. – Иль просто-напросто ей скучно В толпе влюблённых образин, Не гласу вышнему послушных, Но зову собственных низин?» «Ай, ай, не будь к себе жестоким. Ты – из приятнейших горилл! – Мой спутник чёртов говорил. – Да и желанья – не пороки, Когда ведут к любви святой И в поэтические строки Ложатся вечной красотой». «О заблужденье! Вдохновенье – Не всё, не всё, чем жив поэт! Оно прекрасно, спору нет. Но есть ли в нём то наслажденье, За кое жизнь отдать не жаль? И есть ли в нём освобожденье Душе, закованной в печаль? Не верь, когда поэт глаголет В строке небесной высоты: Мол, человечьей теплоты Не ищет он в подлунном доле, И не бежит за счастьем вслед, И одиночеством доволен, Как всякий истинный поэт. Всё ложь, лукавство! Нет поэта Без человека. И не та Любовь поистине свята, Которой в душах нет ответа! Сия, в страданиях грешна, – Пером божественно воспета, Но Небесам едва ль нужна.
113
Литературный сериал Уж лучше страстью шаловливой Грешить и счастливо сгорать, И разум с радостью терять От наготы грошовой дивы, А наигравшись ею всласть И расплатившись торопливо – Приобретать иную страсть… Как знать: быть может, и Лолина – Лишь страсти временной предмет. Любви же – не было и нет… Смотри: я меньше вполовину Пылаю в адовом плену! Даст бог, я вырвусь и остыну». А бес мой скалился: «Ну-ну».
Семь футов под килем Владислав Кураш Финал В тот день, когда Роберт с Аэлитой уехали в Одессу, Аврора купила револьвер в оружейной лавке господина Лишневского на Садовой. Она не умела обращаться с огнестрельным оружием, поэтому ей пришлось взять несколько уроков у двоюродного дядюшки, который в своё время служил поручиком в кавалерийском полку. Револьвер Аврора хранила у себя в спальне, в верхнем ящике комода, среди постельного белья. Каждый вечер перед тем, как лечь спать, она доставала револьвер из комода и, став перед зеркалом, держа револьвер обеими руками, представляла, как убивает Роберта. Аврора получала от этого неописуемое удовольствие. С тех пор, как Роберт бросил её, прошло уже очень много времени. От былых чувств и любви не осталось и следа, но обида и испепеляющая ненависть безумно жгли сердце и не давали покоя. Аврора хотела отомстить Роберту. Она хотела его убить. Она была уверена, что сможет это сделать. О возвращении Роберта Авроре сообщил её кузен, который состоял на службе в дирекции Акционерного общества Юго-Западных железных дорог. Путь от Одессы до Петербурга был долгим и утомительным, с пересадками в Киеве, Курске и Москве. На третий день путешествия, поздно вечером, поездом Курско-Московской линии, Роберт с Аэлитой приехали в Москву. В Москве они пересели на поезд Николаевской линии, который следовал прямиком до Петербурга. Оставалось последних десять часов дороги. В Петербург поезд прибывал рано утром. Аврора приехала на железнодорожный вокзал задолго до прибытия поезда. Несмотря на раннее время, на вокзале было очень людно. По платформам прохаживались жандармы и встречающие. Туда-сюда сновали артельщики, служащие и рабочие. Слышался свист паровозов на дальних путях и передвижение вагонов по рельсам. Аврора прошлась по перрону, внимательно изучая всё вокруг. Было пасмурно и прохладно. Натягивало дождь. До прибытия поезда оставались считанные минуты. Одежда Авроры соответствовала её настроению и погоде. Аврора была в тём-
114
но-коричневом платье из плотного шёлка с пышной широкой юбкой и в шерстяном пальто редингот такого же цвета. Её наряд дополняла большая шляпа с вуалью. Став у колонны, Аврора сняла пальто и накинула его на руку. Затем ловким движением достала из сумочки револьвер и спрятала его под пальто. Вдали показался паровоз. Издавая гудки и изрыгая густые клубы пара, он быстро приближался. Наконец платформа задрожала, и паровоз медленно и мерно проплыл мимо Авроры. За паровозом потянулись багажные и пассажирские вагоны. Громко, со скрежетом поезд стал останавливаться. Давая свистки, кондуктора на ходу соскакивали на платформу и откидывали подножки. Аврора стояла у колонны и внимательно осматривала все вагоны остановившегося поезда. Она сразу увидела Роберта в толпе выходивших. Стараясь не выпускать его из поля зрения, она незаметно взвела курок пальцем. Роберт направлялся к переходу, в сторону Лиговского проспекта. В тот момент, когда он свернул в переход, Аврора вышла из-за колонны и, протянув вперёд руку с револьвером, прицелилась ему прямо в затылок. Оставалось нажать на спусковой крючок. Но вдруг что-то вздрогнуло внутри и рука с револьвером, точно парализованная, безвольно опустилась. Страх ледяной волной окатил Аврору с ног до головы. Она прислонилась спиной к колонне и спрятала револьвер. В утренней суматохе никто даже не обратил внимания на Аврору. Спустя мгновение она поняла, что произошло, и истошный вопль вырвался у неё из груди. Не раздумывая, она вложила ствол револьвера себе в рот и нажала на спусковой крючок. Когда раздался выстрел, Роберт был уже в переходе и ничего не услышал. Аэлита тоже ничего не услышала. Она была утомлена дорогой и думала только об одном: как бы побыстрее добраться домой, снять с себя надоевший дорожный костюм, принять горячую ванную с душистым мылом и хорошенько выспаться. На Знаменской площади они взяли извозчика и поехали на Литейную, где у Аэлиты был собственный дом. Город просыпался и оживал, наполняясь шумом, гулом и бесконечным движением.
Опаленные войной Олег Русаков ГЛАВА 5. ФЕДОР. Поезд уходил на восток, гремя сцепами вагонов и стыками рельс. Оставшиеся в Кушелово дети и взрослые истово надеялись на силу и бесстрашие отцов и сыновей. Федор Русаков сидел в наспех выкопанном мелком окопе. Заняли свои позиции совсем недавно. Дошли на эту безымянную высотку над дорогой буквально час назад. Шли с позавчера, четыре раза останавливаясь на привал перекусить и быстро поспать, затем скорее дальше. Хриплый голос офицера все время подгонял, ведь нам надо успеть окапаться раньше, чем немец пройдет. Окопались в темноте, как получилось. Как не ругался матом хриплый офицер, усталость взяла свое, и он сейчас спал в наспех выкопанном окопе, доказывая, что он тоже человек – он то не спал дольше всех, а сколько он не спал до этого… одному богу известно. Многие спали. Не холодное осеннее утро позволяло утолить усталость полутора суточного перехода в более чем пятьдесят километров. У Федора не получалось. Мысли о Дусе и детях не покидали голову. Успели –не успели… Доехали – не доехали… Утро уже поднимало восток над деревней, за речкой которая отделяла их от прошлой жизни. Федор удивился пронзительной тишине, разбавленной странными не знакомыми далекими звуками войны. Эти звуки были глухи и со-
115
Литературный сериал всем не пугали, хотя иногда прорывались сталью далекого взрыва. И зачем нервничал офицер. До фронта очень далеко и бой идет – значит начеку наша армия. Может вообще зря мы здесь лежим? Может надо туда на фронт на помощь нашим войскам. А мы здесь… Лежать нам и лежать на этой высотке мучаясь ожиданием встречи с немцем – ох уж мы его встретим, …гада… Большинство из его коллег, с которыми он служил уже четыре года в милиции, по возвращении из армии, вообще не знали, что такое канонада. Он тоже в боевых действиях не участвовал, хотя и был знаком с оружием хорошо, и как Ворошиловский стрелок стрелять из винтовки, да и из пулемета «Максим», приходилось на стрельбищах достаточно. К героическим поступкам Федор не стремился, но будучи настоящим, честным комсомольцем мечтал дать отпор фашистам и конечно выгнать их с территории своей страны. Но сейчас в этом наспех выкопанном окопе мысли приходили только о Дусе с детьми. Нелепые сборы, нелепое прощание, тяжелая повозка за уставшей лошадью, суматошное возвращение на сборный пункт, и взгляд жены с выражением отчаяния, и безысходности, молчаливой просьбой о скорой встрече. Воспоминание повторялось и повторялось, … перемежаясь с другими воспоминаниями о довоенной жизни, немножко о службе, немножко о маме с папой… И вскоре… спали все… Почти бегом Федор Русаков прибежал на сборный пункт, отправив наспех Евдокию с детьми в Кушелово. А там - дым коромыслом. Построение уже объявили, и ему пришлось втискиваться в малочисленную шеренгу черных шинелей сотрудников районной милиции. - Федор, ты чего охренел, под трибунал же пойдешь… моих-то успел отправить?.. – лицо Александра озабочено. - Успел Сань. Сюда уж еле-еле … бегом. – Полу шепотом выпалил Федор на сбившемся выдохе. Хромой офицер с сорванным охрипшим голосом скомандовал равняйсь, смирно и приказал получать винтовки и боеприпасы, чтобы быстрее отпустить машину с оружием в другой сборный пункт. Пробитое дымом сражений и отступления небритое лицо офицера было злым и, казалось, безучастным к происходящим вокруг него событиям. Усталость на этом лице была бесконечной. Бои, которые он прошел, прополз, прострелял, читались в каждом его не здоровом движении и быстром замедленном взгляде. Недавнее ранение причиняло боль на каждом шагу, а ему на нее наплевать. Ему было все равно - жив он или мертв, ему надо довести этих солдат, может быть последнюю горстку солдат, обороняющих Москву до той точки, где они остановят, обязательно остановят врага. Федору досталось старая трехлинейка с каким-то обглоданным прикладом, две горсти патронов две гранаты. После повторного построения с винтовками офицер рассказал, что самое лучшее оружие против танков, оказывается, это бутылки с горючкой, и приказал разлить по приготовленным кем-то бутылкам две канистры бензина, что и было сделано довольно быстро. После третьего построения нелепый взвод повернулся направо и захромал по дороге в сторону далекой канонады. Вечер ронял солнце за горизонт в красную зарю в далекую канонаду. А этим эНКВДэшникам топать всю ночь, весь день, и опять всю ночь. Только хромой офицер с непонятными знаками различия знал, где примет свой первый и скорее всего последний бой этот отряд советских милиционеров, наспех сформированный из сотрудников прифронтового местного отделения милиции в недалёком от Москвы Волоколамском районе. Шли всю ночь. Шли в тишине, лишь изредка офицер хрипло напоминал «Живее братки, и не растягиваться». Шли молча. Поле. Лес. Поле. Сбоку от дороги можно было разобрать черные силуэты домов притаившейся деревни. Только
116
собачий лай напоминал о присутствующей здесь жизни. Опять поле. Опять лес… над головами черное прозрачное до неприличного небо с бесконечностью звезд, как будто, если присмотреться можно увидеть рай господен. Под утро, когда повеселел восток, прозвучала команда: «Привал… Оправиться и покушать». Недолгий сон и опять «Живее братки, и не растягиваться». Через сутки после этого утра приблизительно часа в два ночи сводный взвод добрался до безымянной высотки над речкой. Федор сидел в наспех выкопанном мелком окопе и думал о своем. Справа расположился Саша. Они были оперативники и комсомольцы, и вместе раскрыли не одно дело по кражам и грабежам. В общем, они были друзья. Саша спал как сурок и как будто видел хороший сон про своих трех дочерей. По высотке были рассыпаны и другие теперь солдаты, которых даже не успели оформить как военных, милиционеры. Большинство крепко спали после бесконечного перехода. Вперед по дороге приблизительно на километр был выдвинут дозор из трех солдат. Они должны пошуметь, если появится враг. На мосту установлена взрывчатка, на крайний случай, если враг прорвется к нему. Но уставший хромой офицер с землистым лицом на ту сторону реки похоже возвращаться не собирался, устал он пятиться от врага и госпиталя ему уже надоели и были не нужны. Подрывники находились на восточной стороне речки, на окраине деревни, и готовы выполнить свою работу. Фёдору не спалось. До фронта очень далеко и бой идет – значит начеку наша армия. Может вообще, зря мы здесь лежим. Может надо туда на фронт на помощь нашим войскам. А мы здесь окопались… Мысли о Дусе и детях не покидали голову. Успели –не успели… Доехали – не доехали… Утро уже поднимало восток над деревней за речкой. А в памяти нелепые сборы, нелепое прощание, тяжелая повозка за уставшей лошадью, суматошное возвращение на сборный пункт, и взгляд жены с выражением отчаяния, и безысходности, молчаливой просьбой о скорой встрече. Воспоминание повторялось и повторялось, … перемежаясь с другими воспоминаниями о довоенной жизни, немножко о службе, немножко о маме с папой… И вскоре… спали все… Сон прострелил выстрел. Затем второй выстрел. Затем сверлящая автоматная очередь. Взрыв гранаты. Выстрел, взрыв гранаты. Сон соскочил в явь. Федор окинул окрестности не проснувшимся взглядом и удивился, … вокруг все хорошо, людям подарено великолепное осеннее утро бабьего лета, так много света и надежды, но в следующий момент опять выстрелы опять очереди – пока все не стихло. «К БООЮЮ» прохрипел над высоткой голос командира «Никому, ни шагу назад. Не ссыте братки все равно в конце наша возьмет. А помирать один раз придется». Федор почувствовал, как окончательно ушел сон, заколотилось сердце, через которое пульсировала и текла по мышцам молодого тела горячая красная кровь, как солнышко двигается по небу, как журчит речка на перекате, а в деревне лают собаки. По спине прокатился холодок… - Ну, держись – сказал сам себе Федор, приготовив уже заряженную винтовку и пристально всматриваясь в убегающую на запад дорогу, пытаясь разглядеть виновников короткого боя. Сбоку притаился на своей позиции Александр, лицо его было бледным и немножко испуганным. Ребята обменялись взглядами, но в опустошенной тишине не произнесли друг другу ни единого слова. Минута, другая, ничего не определяется на излете зримого участка дороги. Но, что это за звуки? В утренней тишине проявились звуки мотоциклетных двигателей. Самих мотоциклов видно не было, но где-то они ехали. Этот звук стал отчетливым и непрерывным, и по-прежнему не видимым. Через минуты поверх этих звуков появились звуки … танков или бронетранспортеров. - Ребята… Первый выстрел за мной. Выстрелите раньше – всех погубите. Гони страх в сторону. Не стрелять до меня. – крикнул хриплый офицер в леденя-
117
Литературный сериал щей тишине над замершей высоткой. Черные шинели вжались в родную землю пытаясь найти там защиту. Земля обхватила ребят нескладными, кажущимися теперь очень маленькими, окопчиками пытаясь их защитить. Из придорожного леса прогремел первый залп орудийного выстрела немецкого танка. Снаряд просвистел поверх высотки и разорвался в деревне за речкой. Вторым выстрелом высотку тряхануло. Клин взрыва осыпал землей притаившиеся шинели. Затем был следующий выстрел, следующий, следующий... Уже кто-то стонал, но высотка, ощетинившись, молчала. Федор вжался в землю. Скрюченные пальцы пытались найти в земле опору, но схватиться было не за что и трудно было объяснить пальцам их беспомощность, и они скребли и скребли родную, милую землю. На зубах так же скрежетала земля. Щеки, через страх, чувствовали ее прохладную теплоту. Мотоциклы газанули и выехали из леса, обливая высотку из автоматов и пулеметов, за ними двинулись автоматчики, а на дороге вдалеке, наконец, появились танки, целых два танка и два бронетранспортера. Из леска стреляли еще как минимум два. Мгновения проходили долго. Внутренний животный страх требовал от бойцов нажать на курок винтарей, но высотка молчала… Мгновения проходили мучительно долго. Немцы пересекли дорогу… «ОГООНЬ» сквозь выстрелы прокричал командир и открыл стрельбу по немцам. В распоряжении у командира был единственный ППШ, и пользоваться им он умел. Высотка жахнула неровным залпом выстрела. Уже через минуту атака фашистов захлебнулась на подступах к высотке, один мотоцикл застрял, на двух убиты водители, хотя один до сих пор ехал, сначала вверх высотки, потом вниз. На дороге остались раненные и убитые фрицы, живые уносили ноги в придорожный лес, откуда они и появились. В это время на высотку уже разворачивались танки и бронетранспортеры, пытаясь сходу растоптать обороняющихся. От позиции Федора до дороги было метров сто и метров сто двадцать до леса. Так как окопчик находился выше дороги, весь бой был как на ладони. Солдат смотрел на немецкую технику, опуская голову до того, что бы контуры немецких машин находились на урезе земляного бруствера, пытаясь максимально укрыться от надвигающейся смертельной опасности. Первую минуту было бесконечно страшно, но удачная стрельба и злость заставили Федора увлечься боем и когда немцы побежали, он не мог удержать губы от злорадной улыбки и ни взрывы, ни автоматные очереди уже не смущали бойца. Танки были еще на подходе, и он крикнул Сашке бодрым голосом: - Смотри Сашек – бегут сволочи! Сашка лежал на бруствере окопчика в изготовке для стрельбы и, повернув к Федору голову, смотрел почти на Федора широко открытыми глазами. Глаза были невероятно глубоки. В них не было ни страха, ни радости, ни печали, ни жизни. - Саня… Ты чего – понимая, что он мертв, растерянно произнес друг. Несколько мгновений он смотрел на него, не шевелясь. Затем посмотрел на танки. Затем опять на убитого Сашку, семью которого еще позавчера отправил в эвакуацию. В следующий момент он кинулся к позиции Александра. Суматошно вытащил у него из карманов патроны, гранаты, забрал врытую в землю бутылку с горючкой. Суматошно, но уверенно перезарядил его винтовку, забрал ее себе и опять двинулся к своему окопу. В следующий миг вернулся до Сашки и закрыл ему глаза. Танки уже двигались на высотку, а пехота фашистов, видимо не могла отойти от шока после встречного боя, застряла в лесу за дорогой, и скрываясь в перелеске тревожили воздух выстрелами из укрытия. Позиция Федора оказалась самой первой на пути надвигающегося танка. Вжавшись в землю, Федя упорно наблюдал как в семи-восьми метрах от него рыча, проходила черная громадина.
118
Страх исчез, а злоба клокотала в душе. Он поджог бутылку с горючкой и, привстав на колено, швырнул ее на двигатель танка. Бутылка, ударившись о решетку двигателя, подпрыгнула и улетела, на землю не разбившись. Злоба выросла до небес и застряла на лице солдата гримасой полной отрешенности. Федор схватил свою бутылку с горючкой, поджог, и, встав во весь рост, швырнул в башню танка со всей молодецкой силой. Леденящий звон битого стекла, и… Танк вспыхнул костром, обдал Федора теплом своей смерти. Это заворожило Федю, он на мгновение задержался в исходном для броска положении. Радость победы над монстром, в этот миг переполняла бойца, очередь из крупнокалиберного пулемета с бронетранспортера, рычащего за танком метрах в двадцати пяти, разорвала тело Федора, пронзив горячее сердце комсомольца через которое пульсировала, и еще текла по мышцам молодого истерзанного пулями организма горячая красная кровь. Федор застыл, любуясь, как хорошо горит вражеская машина, не зная, что Евдокия никогда не сможет дождаться его с войны... Сколько таких маленьких и больших отрядов ополченцев, наспех сбитых из старшеклассников школ, в ФЗУ, ПТУ и институтах, на заводах и в колхозах, и конечно в районных отделениях милиции, практически с голыми руками, бросали под кованый сапог фашистов для того, чтобы поскользнулся этот сапог на подступах к столице. Еще на шаг был задержан на каких-нибудь из безымянных высоток. Сколько героев пропали без вести, останавливая на минуты, вражеские колонны, идущие по пустым дорогам к столице. Весной 1942 года в Кушелово пришло письмо. Это был солдатский треугольник, адресованный Евдокии Русаковой. Федор успел его нацарапать на тетрадном листке химическим карандашом на одном из привалов и передать треугольник женщине в деревеньке, возле которой был объявлен очередной привал. Бабы принесли солдатам молока, слегка подбодрив проходящих мимо их деревни бойцов своим женским вниманием. Деревеньку освободили при наступлении под Москвой зимой сорок первого. Женщина аккуратно сохранила письмо за иконой, не смотря на оккупацию, и отправила его почтой Русаковым в Кушелово, как только начала работать почта. Не знала она этого милиционера, не знала его имя, его семью, но цену этого письма она представляла в полной своей бабьей мере. Муж и старший сын у нее были на войне в действующей армии, и не имела она от них ни единой весточки, а второй сын тринадцати лет был застрелен фрицами просто так, по пьяни, ради баловства. Глаза ее высохли от слез и горя до тла. И она очень хотела, чтобы письмо этого солдата дошло до его жены, до его семьи. Дом у Русаковых сгорел. В деревне не однократно шли бои, и у Широковых дом сгорел. Письмо пришло на сельсовет, а уже там его передали Шуре. Малолетняя Саша часто крутилась у правления помогая председателю с писаниной и на посылках. Шурочка, сестренка Евдокии, читала строки Фединого письма со слезами на глазах вслух маме Марии и тетке Екатерине. «Значит живой Федя. Значит вернется. Надо отослать письмо Дусе в эвакуацию. Какое счастье…». Не узнают они, что их Федор завтра сожжет немецкий танк. Самое страшное – они это никогда не узнают. После войны в 1947 году Евдокия пыталась восстановить судьбу Федора в Москве, в архиве НКВД и в центральном архиве Советской армии. В итоге, через много месяцев она получила официальное казенное уведомление, что ее муж - Русаков Федор Васильевич пропал без вести осенью 1941 года при обороне Москвы. И Федор, и Александр и тысячи таких же молодых и не молодых, здоровых и не совсем здоровых, и женщин, и мужчин, пропали без вести, защищая столицу, замерзающий, умирающий с голода Ленинград, сожжённый до тла Ржев, непокоренные Севастополь и Одессу, и другие окровавленные селения нашей Родины. … Пропали навсегда.
119
Литературный сериал
Наталья Дмитрий Королёвъ С утра я ушёл на работу, во второй раз оставив Наталью одну - как ни странно, по этому поводу я уже не переживал, за эти два дня проникшись к девушке доверием. А на работе в этот день случился аврал: меня донимали отовсюду — начиная от простой уборщицы и заканчивая начальником производства, бывает же такое... Потенциальные контракты сыпались как из рога изобилия, конечно это был плюс, но нужно было всё надлежащим образом оформить, я не успевал и попросил помощи Кирилла. Мой друг мне сильно помог, переложив часть дел на менеджеров и сказав, что всё проконтролирует. Затишье наступило только ближе к четырём. Уставший, я плюхнулся в кресло. Подошёл Кир. - Ну как, начальник, смотрю совсем устал? - Ладно, Кир, спасибо за помощь, без тебя я бы не справился. - Не стоит благодарности, - он расплылся в своей широченной улыбке. - Можно перевести дух. Ты отдал на подпись те бумаги? - Конечно, я всё сделал. - Спасибо. Он расположился напротив меня за столом, где мы всегда сидели. Я налил себе воды из кулера и одним залпом выпил стакан. - Помнишь ту девушку, про которую я тебе рассказывал? - спросил я. - Какую, которая тебя обокрала? - Ну, в общем, да, только она меня не обворовывала. - Ну... Как на духу я рассказал ему всю историю. - Невероятно, и что, она теперь живёт у тебя? - Да. - Ха, интересно... Тут что-то не так, - изучающе взглянув на меня, произнёс он, - Почему она скрывается, тем более от мужа? Ты не думал? Наверняка провернула какую-то аферу. - А паспорт? - Что? - Я видел её паспорт, у меня есть его ксерокопия. Если бы было всё так, как ты говоришь, навряд ли бы она позволила мне её сделать. - Скорее всего она увидела в тебе доверчивого простачка и решила что ты не пойдёшь ни на какие меры. Она тебя обманывает. - Но ты же не видел её и не общался... Так играть - если всё так как ты говоришь, то ей точно место в Голливуде, и то там таких актрис нет. Он прошёлся по кабинету. - Знаешь что, давай-ка я на неё посмотрю. Сегодня пригласи меня к себе, если она, конечно, ещё у тебя и не вынесла всё что можно, - он ухмыльнулся. - Ну хорошо, давай, после работы. На том и порешили. Выйдя к двери он ещё раз с ухмылкой посмотрел на меня. - Ты меня как всегда поражаешь. Я ничего не ответил. Он вышел, захлопнув дверь.
120
Незаметно дело подошло к пяти, пора было завязывать. Положив все бумаги в стол, я вышел из офиса. На крыльце меня ждал Кир. - Ну что, пошли, покажешь мне свою девицу? - Пошли. Мы подошли к моему дому. Я открыл дверь. На пороге нас ждала Наталья, вернее ждала она, конечно, меня одного, увидев Кира, девушка растерялась. - Кирилл, это Наталья, Наталья, это Кирилл, мой лучший друг и коллега по работе, - отрапортовал я. - Очень приятно, - сказал Кир. Наташа только кивнула головой. - Кир не был у меня в гостях долго, а тут напросился, не смог отказать. Мы разделись. Девушка пошла в сторону кухни. - Влад, я тут кое-что приготовила... - Прекрасно, я проголодался, думаю Кирилл тоже составит нам компанию. - Очень бы хотелось, - ответил он. Помыв руки, мы прошли на кухню, чувствовался запах только что приготовленного яства. Это были макароны по-флотски, с мясом, ещё на столе стоял салат. Мы сели. - Вам налить молока? - спросила она. - Да, - ответил я. Кир тоже мотнул головой. Мы приступили к трапезе. Ужин был вкусным. - Наташа, знаете, вы обалденно готовите, - причмокивая от удовольствия проговорил мой друг, - даже моя маман так не умеет. - Спасибо, - тихо произнесла девушка, - я рада что вам понравилось. Мы выпили чай и прошли в комнату. Кир сел в кресло. - Влад мне рассказал что у него появилась новая знакомая, - начал он, обращаясь к девушке, - очень хотелось на вас посмотреть, вы знаете, он неисправимый холостяк, честно сказать, я был удивлён. Наталья смущённо посмотрела на него. - Вы хорошая хозяйка, ему как раз такой не хватает. - Не думаю что я тут надолго, - ответила она. - Дружище, у тебя есть что-нибудь в баре? - вдруг спросил Кир. - Ну да... Коньяк. - Давай выпьем по паре стопочек, да я поеду. - Завтра на работу, - заметил я. - Брось, не будь занудой, с пары стопок ничего не станет. Я подошёл к шкафу и достал бутылку армянского. - Наташа, вы будете? - спросил Кирилл. Девушка отрицательно покачала головой. - А что так? - Не хочу. - Ну... как знаете. Я вышел на кухню за стопками, ножом и лимоном оставив их на полминуты одних. Вернувшись, я застал их в тех же позах, они ничего между собой не говорили — я по крайней мере не слышал. Я сел на стул и принялся резать лимон. Когда с этим было покончено, я
121
Литературный сериал взял бутылку и разлил часть содержимого по стопкам. - Ну что, дружище, - посмотрел на меня Кир, - давай, за удачно сложившийся день! Надеюсь, когда босс приедет, он оценит наши старания. - Да, Кир, ты мне сегодня сильно помог. Мы чокнулись и выпили залпом. - Вы знаете, Наташа, - начал Кир, немного оправившись от горечи коньяка и кислого фрукта, - Влад отличный специалист, он сейчас второй человек в фирме. - Да, он мне немного рассказывал... - Только, наверняка, скромничал... - Слушай, Кир, не надо... - Вот — я же говорил, - он улыбнулся, - скромняга ещё тот. Сегодня наша компания провела отличный день, результаты не заставят себя долго ждать, как раз к приезду начальства. Как считаешь, дружище? Наливай! Я налил ещё по стопке. - За успех! Мы выпили ещё по рюмке и мгновение сидели молча, ничего не говоря, я заметил как мой друг внимательно смотрел на Наташу. - Ну всё, - сказал Кир, - хорош, нужно ехать. - Ты на такси? - Да, сейчас вызову. Он набрал номер диспетчера. - С Деповской, 18, на Солнечную... Всё, сказали подъедет минут через пять, пока пойду собираться. До свиданья, - обратился он к Наталье, рад был знакомству. - Я тоже, - скромно ответила она. Я встал чтобы его проводить. - Слушай, она ничего, - шепнул он мне, улыбаясь, надевая пальто, - только какая-то чересчур стеснительная. - Она тебя испугалась. - Разве я такой страшный?.. Всё, звонят, уже подъехало. Я открыл дверь и пожал ему руку. - До завтра, Кир. Он вышел в коридор, а я вернулся в комнату. Наташа сидела на диване, скрестив руки. - Как вам мой друг, - спросил я? - Хороший... Вы ему всё про меня рассказали? - Нет, - соврал я. - Он так странно на меня смотрел, особенно когда вы вышли... - Да нет, вам показалось, просто ему очень интересны девушки... особенно незнакомые. - Но вы... - Послушайте, Наталья, может быть перейдём на «ты»? Мне этого официоза на работе хватает. - Хорошо, но ты... ты же ничего ему не будешь говорить? - Успокойся, нет, никто ничего не узнает, хотя ты и не хочешь поведать мне свою тайну... - Не надо, Влад, правда, я скоро уеду... - Подруга так и не отвечает? - спросил я. - Нет... ***
122
Наступила среда. Я был на работе. Раньше обычного пришёл Кир. - Приветствую, - поздоровался он с порога. - Привет, как дела? - Пойдёт. Он прошёл к столу и начал рыться в бумагах. Я смотрел на него, пытаясь поймать его взгляд, наконец он поднял голову. - Ну и что ты думаешь? - наконец спросил я. - О чём? - О ком. О Наталье. - Не знаю даже что тебе ответить, дружище. Скрытная она какая-то, но подвоха я не почувствовал, либо она классная мастерица в этом, либо... Короче вот что я тебе скажу, добром это не кончится. - Почему? - Помяни моё слово. Я бы на твоём месте поскорее её выпроваживал. Эта история с мужем, который за ней охотится, ты подумай сам, что она могла такое натворить чтобы так случилось? Я задумался. - У тебя есть ксерокопия паспорта, дай-ка я взгляну. - Для чего? - На всякий случай. Я достал из тумбочки бумагу и протянул ему. Он посмотрел. - Так, есть прописка, наверняка там живёт её муж. - Слушай, только давай без инициативы, не стоит туда ехать, я ей поклялся и сказал что ничего тебе не говорил... - Не волнуйся, никуда я не поеду, надо было мне, это так, на непредвиденный случай. - Обещаешь? - Да. Он записал что-то себе на листок. За весь день мы больше об этом не говорили. Работа закончилась. День прошёл незаметно, я вышел из кабинета, закрыв дверь на ключ — Кир ушёл чуть раньше, ему нужно было решить какие-то свои проблемы. Вынырнув из офиса, я вышел на дорогу. На улице была грязь, с утра ещё лежал свежий снег, а теперь всё таяло, изменчивая сибирская погода давала о себе знать - антициклон, пришедший с Казахстана менял зимнюю погоду обратно на осенний лад, солнце неумолимо превращало белый снег в слякоть. Я шёл к своему дому. Наталья ждала меня как всегда, почти на пороге, когда слышала как в замке проворачивается ключ. - Привет, Наташ. Я разделся , повесив на вешалку верхнюю одежду. - Как прошёл день? - Нормально, сегодня было легче. - Будешь есть? - Да. - Влад, знаешь, в холодильнике почти закончились продукты... - Серьёзно? - Нужно будет что-то купить. Мы зашли на кухню. - Я дам тебе денег, - сказал я, - может сходишь завтра?
123
Литературный сериал - Не знаю, давай с тобой. - Ну хорошо. Мы поужинали. Выкурив вечернюю сигарету, я зашёл в комнату. Наталья сидела в кресле, читая какую-то книгу. Я смотрел на неё. - Почему ты на меня смотришь? - спросила она. - Не знаю, потому что ты загадочная, а я хочу о тебе больше знать. - Что знать? - Можешь не рассказывать мне про своего мужа. - Тогда что? - Расскажи о себе. Она на секунду замялась, - Не думаю что тебе будет что-то интересно... - С чего ты решила? Я откинулся в кресле. - Расскажи с того момента как ты попала в детский дом, надеюсь это не секрет... - Нет... Наталья ещё с пол-минуты молчала. - На самом деле я смутно помню, - наконец начала она свой рассказ, - я говорила, это было после того как умерла бабушка — у неё случился инсульт, она так и не смогла пережить смерть моих родителей, а мне тогда было всего десять лет. Помню, как пришли люди в форме, какая-то дама долго разговаривала со мной, потом сказала что сейчас мы вместе пойдём, и я буду жить у друзей (так она говорила про детский дом). Я долго не хотела её слушать, а когда меня почти заставили, разревелась. Помню первый вечер в детдоме, как дети долго изучали меня, а потом одна девочка подошла ко мне и забрала у меня мою игрушку, которую я взяла с собой, сказав что теперь она будет её, это был мой любимый мишка, от растерянности я даже не смогла ничего сказать. Вот так всё началось. - Для тебя это был стресс... - Да, очень сильный, но потом я освоилась и привыкла. Я прожила в этих застенках восемь лет. Потом вышла оттуда, помню как радовалась, но жизнь оказалась сложной. Еле-еле устроилась на работу, сняла квартиру, денег хватало только на еду и на съём жилья. - А потом ты вышла замуж... У тебя был кто-то до мужа? Она как-то сморщила лоб. - Не хочу об этом говорить. Наталья встала и прошлась по комнате. Было видно что она что-то вспомнила, о чём ей совсем не хотелось рассказывать. Девушка подошла к окну. - Сегодня тепло, - сказала Наталья, видимо чтобы переменить разговор. - Да. Опять слякоть, уж лучше бы установилась зима. - Я не люблю зиму... - А мне нравится. Свежий воздух, лыжи... Ты любишь лыжи? - Нет, я не умею на них ездить. - Ну вот видишь, давай я тебя как раз научу... - Не надо, - оборвала она, в её голосе я вновь почувствовал эту знакомую нотку, говорившую, о том что ей ничего не было нужно. - Ты какая-то странная, - сказал я. - Я знаю, Влад, что кажусь тебе такой, но не надо больше ни о чём спрашивать. Я встал чтобы подойти ней. Она стояла спиной ко мне, вглядываясь в мрачную заоконную картину. Я попытался приобнять её за плечи, но девушка, отстранившись, повернулась ко мне, холодно взглянула мне в глаза. - Я тебе нравлюсь? - сухо спросила она.
124
- Да... - Так вот, Влад, не надо всего этого, я тебе не смогу ответить. - Почему... ты любишь своего мужа? - Нет, дело не в муже. Просто не надо, поверь. Она села на диван, отвернувшись и закрыв лицо руками. Я смотрел на неё, не решаясь подойти. Мне было искренне её жаль, видя её состояние, но я ничего не мог поделать, в очередной раз почувствовав, как она поставила какой-то барьер. Прошёл ещё один день, наступила пятница. Наталья, в бесплодных попытках дозвониться до своей подруги никуда не уходила и жила все эти дни у меня, её нога почти выздоровела, по крайней мере она могла ходить. За эти дни я привык к своей новой подруге, несмотря на продолжающуюся странность в её поведении и тайну, которую она мне категорически не хотела раскрывать. Сегодня я был на работе. Пол-рабочего дня прошли незаметно, в обед ко мне подошёл Кирилл. - Ну чё, какие планы на вечер, дружище? - обратился он ко мне. - Ничего не планирую. - Собираешься весь вечер провести взаперти со своей девицей, она ещё не сбежала от тебя? - Нет, - сухо ответил я. - Влад, а нас опять приглашают. Помнишь Олю? - Да. - Слушай, хватит быть затворником. Что ты с ней там делаешь? - Это не твоё дело, - резко оборвал я. - Ну-ну, не горячись. Давай сходим в кабак с девчатами. Оля про тебя спрашивала... - Что мне Оля... - Ты что, влюбился в эту Наташу? Я промолчал. Кир мрачно посмотрел на меня. - Короче, смотри, если передумаешь, я жду звонка. Он вышел, а я остался один. После работы я пошёл домой. Наталья как обычно встречала меня на пороге. Мы поужинали и сели вместе. - Ты сегодня никуда не идёшь? - вдруг неожиданно спросила она. - Нет, а что? - Ничего, просто спросила, у тебя закончилась неделя, разве ты не отдыхаешь? - Меня приглашал Кир, но я отказался. Девушка внимательно посмотрела на меня: - У тебя наверняка есть подруга... - Нет, - произнёс я. - Но почему ты не сходишь, я же не заставляю тебя со мной сидеть... - Я бы пошёл, но только с тобой. - Послушай, Влад, мы же уже об этом говорили... - О чём? - Об этом. - Тогда я останусь, нет никакого желания, к тому же я устал, лучше поваляюсь в кресле. - У тебя есть своя жизнь, я не хочу тебе мешать. Я уйду. - Куда? - Не знаю... - Ну хватит. Твой муж, как ты говоришь, охотится за тобой, подруга не отвечает... Куда?! - Куда глаза глядят...
125
Литературный сериал Я вновь внимательно посмотрел на неё, так, что девушка не выдержала взгляда. - Ты не даёшь к себе даже притронуться, почему ты такая? - Влад, не спрашивай. Она вновь замолчала. Теперь и я ничего не хотел говорить. Я включил телевизор и плюхнулся в кресло. Шло кино, которое мы с ней смотрели молча. Всю эту неделю, как я вновь её встретил, я силился понять её, но всё было напрасно и оказывалось не в моих силах. Девушка упорно молчала, не решаясь открыть свой секрет. Я понимал, что она мне нравилась, даже очень нравилась, я отдавал себе в этом отчёт, но её поведение нивелировало все мои попытки приблизиться к ней, если не телом, то хотя бы морально. Каждый день я изучал её, всматриваясь в её поведение, впрочем оно было однообразным. Наталья не подпускала меня к себе, причём всё это с её стороны преподносилось как какое-то извинение. Вскоре я прекратил все попытки. Можно было предполагать, что она ищет удобного момента чтобы покинуть меня. Всё происходящее ставило передо мной одни вопросы, на которые по-прежнему не было ответов. Однако на следующий день произошло то, что неожиданным образом сразу раскрыло все её карты... *** Наступила суббота. Я проснулся от яркого луча солнца, которое беспощадным светом заполняло всю комнату. Наташа уже встала — я посмотрел на диван, постель была заправлена, на кухне слышался шум. Немного потянувшись в кресле, я сел. Я надел халат чтобы пройти в ванну. Проходя мимо кухни, я увидел её, суетящуюся возле стола. Она посмотрела на меня. - Влад, ты проснулся? - Да, пойду умоюсь. Почистив зубы, приняв душ, я завернул на кухню. На столе уже стоял завтрак, Наталья расположилась возле раковины и повернулась ко мне. - Садись, Влад. Я сел. Мы позавтракали, немного перекинувшись словами о хорошей погоде и о других мелочах. Я закончил трапезу и вернулся в комнату, включив телек. Мыслей никаких не было, я не знал чем себя занять. Наташа ещё шурудила на кухне, прибираясь и моя посуду. Зазвонил мобильный. Это был Кир. - Ну чё, друг, как ты? - услышал я на том конце провода. - Нормально, недавно проснулся. - Так и сидишь со своей затворницей? - Чего хотел? - раздражённо спросил я. - Да ничего, хотел сказать, что ты многое вчера пропустил. А Оля спрашивала о тебе... - Это всё? - Ну да. Чего сегодня делаешь? - Ещё не планировал. Разговор был ни о чём. - Ладно, звони если что. Кир повесил трубку. Я положил телефон и поудобнее расположился в кресле. В комнату зашла Наташа. - Кто-то звонил? - спросила она. - Да, Кир.
126
Она о чём-то задумалась и села на диван. Мы сидели молча, смотря телевизор. Незаметно настал обед. Делать было совсем нечего, я плюхнулся за компьютер, чтобы хоть немного развлечь себя. Наталья какое-то время ещё смотрела ТВ, потом вышла из комнаты. Социальные сети хоть немного расслабляли. Я писал комментарии к какому -то случайному посту и активно спорил с совсем мне не знакомым человеком, живущим за тысячи вёрст где-то в Таллине. Я сидел и тупил возле монитора, когда услышал на кухне резкий, сдавленный крик. Мигом, оторвавшись от бесполезного занятия, я поспешил туда, откуда слышался её голос. Забежав, я сразу ничего не понял: она стояла возле стола с ножом в руках. Девушка порезалась, по указательному пальцу сочилась густая, яркая кровь. - Влад... - Наташа растерянно посмотрела на меня. - Ты порезалась, так сильно, дай я посмотрю. Её реакция была резкой и странной. - Нет, не подходи! - крикнула она. Девушка взяла со стола тряпку. - Принеси мне... у тебя есть марля? - Да. Я мигом сгонял в комнату, открыл шкаф и взял аптечку. Достал бинт и стремглав побежал обратно. Я подошёл к ней. - Давай, я перевяжу. - Нет! - крикнула она, - отойди, я сама. Меня ставила в тупик её реакция, её странный голос. Наталья по-быстрому перевязала себе палец, так что кровь практически перестала течь, на столе возле картофельных очисток по-прежнему зияла лужица. Наталья ещё раз взяла тряпку и принялась стирать ей со стола. - У тебя есть пакет чтобы это сразу выкинуть? - посмотрела она на меня страшными глазами. - Послушай, Наташа, что с тобой? Выкинь в мусорку. Дай я лучше сотру. - Нет, не подходи! - крикнула она вновь. Я заметил как по её глазам начали расплываться слёзы. - Наташа, дорогая, что с тобой? - Принеси мне пакет! У тебя есть напалечник? Как под гипнозом, я сбегал за пакетом, опять залез в аптечку, силясь понять что всё это значит. Я принёс и подал всё ей. - Наташа, что происходит, я не пойму... Она надела напалечник и ещё раз водой новой тряпкой стёрла со стола остатки крови. Всё она выкинула в пакет, плотно его завязав. Я в который раз попытался приблизиться к ней, но не тут то было: при попытке её обнять, я услышал странные, страшные слова. - Нет, Влад, не надо, не прикасайся. - Почему?! Что?.. - Потому... потому... что я заразная... я не хочу чтобы ты... Девушка разревелась. Её слова были как гром среди ясного неба. Я ничего не понимал. - Что значит заразная... что с тобой! Вдруг она резко посмотрела на меня сквозь заплаканные глаза. - Влад, у меня ВИЧ!
127
Литературный сериал Я ещё с трудом всё понимал. - Что... ВИЧ... какой ВИЧ?.. Она ничего не ответила, а присела на стул и закрыла лицо. В стрессовой ситуации картинка начала понемногу проясняться в моей голове, но она была до того ужасная, что в неё не хотелось верить. - Неужели... - Да, Влад, да, ты всё правильно понял. Выкинь этот пакет! - она посмотрела на свой палец — кровотечения вроде бы не было, - Выкинь, слышишь! Прямо сейчас. Как-будто зомбированный, я сделал как она просила, выйдя в подъезд, я выкинул всё в мусоропровод. Вернувшись, я застал её в том же положении — она сидела на кухне. С трудом я начинал понимать что происходит, почему она всё время вела себя так, но я по-прежнему не хотел во всё это верить. Мы сидели молча около минуты. Потом она посмотрела на меня. - Влад... прости... извини что ничего не рассказала тебе сразу, теперь ты всё знаешь. - Но как это случилось? - всё ещё опешивший спросил я. - Я тебе расскажу. Она встала и осторожно прошла мимо меня в комнату. Я встал за ней. Девушка открыла дверь в зал и села в кресло. Я всё ещё сам не свой присел на диване. Немного погодя, она начала свой рассказ. - Ты меня спрашивал, был ли у меня кто-нибудь до мужа, - начала она, - так вот, ещё в детдоме я познакомилась с одним молодым человек, он был тоже оттуда. Его звали Антон... Мне тогда только исполнилось четырнадцать, и я влюбилась в него. Первая любовь, знаешь... В общем он стал моим первым мужчиной. Он был очень хороший, и мы встречались с ним несколько лет, мы безумно были влюблены друг в друга, проводили всё время вдвоём... это продолжалось до той поры, пока он не увлёкся наркотиками. Я безуспешно пыталась его остановить, но он меня не слушал, в итоге мы рассорились и расстались. Через пол-года я окончила школуинтернат. Я говорила, что снимала квартиру, мне не хотелось его видеть, хотя я знала, что он меня ищет... Мне было трудно... Потом я познакомилась с Игорем, будущим мужем — она на мгновение замолчала. Вот. Он был обеспеченным человеком и вроде понравился мне. Короче, я вышла за него замуж, когда он предложил — в той ситуации для меня это был выход. Мы прожили с ним два года, и вроде бы всё было хорошо, как однажды я случайно встретила Антона... Это было на улице. Он первый заметил меня и подошёл. Я увидела его, чувства вспыхнули с новой силой, в общем мы сняли гостиницу и провели весь вечер вместе... Я не стала давать ему телефон, хотя он просил, и объяснила что замужем, что у меня сейчас другая жизнь. Он не хотел меня слушать, и мы еле-еле расстались. Я вернулась домой и всё продолжилось как ни в чём не бывало. Я постаралась обо всём забыть. Прошло пол-года. Я как-то была у врача и мне поставили диагноз. Сначала я отказывалась верить, сдала повторный анализ крови, который подтвердил предыдущий. Всё. Ужасная правда поглотила меня. Я понимала что это Антон. Я проклинала себя за всё — за эту встречу, за свою слабость, но уже ничего нельзя было поделать. И ещё я понимала, что его, мужа, я тоже заразила, от этого становилось просто невыносимо. Ещё некоторое время я скрывала правду, но всё это не могло продолжаться
128
вечно — в один прекрасный момент Игорь всё узнал. Он был просто в бешенстве и грозился меня убить. Я чудом убежала от него, успев прихватить паспорт. Вот и всё... Сначала я скрывалась по подругам, и до меня доходили слухи что он разыскивает меня... и ещё угрозы. В итоге я оказалась одна. Без знакомых, которых он почти всех знал, без жилья... Она прервала свой рассказ. Я слушал её молча. И был, наверное, в таком же шоковом состоянии как она. Всё выглядело ужасно, но теперь я начинал понимать — и её странное поведение, и почему она всё время так со мной себя вела, и её кажущееся порой болезненное состояние - теперь всё вставало на свои места: было ясно почему её преследовал муж, и почему она от него скрывалась, почему ей некуда было идти. Несколько минут мы сидели молча: она отвернулась, даже не пытаясь посмотреть мне в глаза, а я был в каком-то странном одурманивающем состоянии, не зная вообще что говорить. Наталья первая прервала тишину. - Теперь ты можешь меня выгнать. Я как-будто очнулся ото сна. - Что?.. Куда я тебя выгоню? Почему ты мне сразу всё не сказала? - Я не знала как ты всё воспримешь, да к тому же... я не собиралась здесь быть надолго... - Но ты... тебе ведь надо в больницу, это ведь всё очень серьёзно. - Он меня там найдёт. - Как? - Ты забываешь, что он мой муж, прозвонит больницы, его пустят - ему нечего терять... Мне очень жаль что так случилось, ведь он ни в чём не виноват... а мне ещё так охота пожить! - Если ты хочешь жить, тебе нужно лечение. Я не разбираюсь в этом... какая -то терапия, я слышал люди с таким заболеванием живут годы, а так... Я посмотрел на неё, и она в первый раз взглянула на меня. Боже, какой у неё был взгляд, я бы всё отдал чтобы его таким больше не видеть! - Наташа, - я подошёл к ней и сел, обняв её за плечи: - Наташа, родная... Девушка не смогла сдержать эмоций и впервые, разрыдавшись, прислонила ко мне голову, я её гладил по волосам, обнимал её, пытаясь утешить, а она не переставала плакать. Это были ужасные минуты, в которые я был бессилен. Прошло около двух часов. На балконе я курил сигарету одну за одной, то и дело оглядываясь назад, боясь чтобы она не сбежала. В голове был бардак. В очередной раз всё перевернулось с ног на голову. Я зашёл в комнату. Присел в кресло. - Нужно подать заявление в полицию, - сказал я. - Зачем? - тихо спросила она. - Потому что это уголовное дело. Человек преследует тебя, грозится убить. - Брось, Влад, какая полиция? Если посудить, то он имеет на это право, его можно понять, к тому же у него очень много знакомых в органах. - Послушай, про какое право ты говоришь? - по-моему крикнул я, - Ведь ты же не специально его... заразила... - А ты бы как на его месте поступил? - Не знаю... но точно не так. Мне было всемерно жаль девушку, несмотря ни на что я до сих пор испытывал к ней чувства. Но что я мог сделать? Я задавался этим вопросом. На улице лил дождь, тихий осенний дождь. Мы сидели в комнате никто ни о чём не говоря. В памяти передо мной проплывали дни - все последние дни, от моего случайного с ней знакомства и до сей минуты.
129
Литературный сериал Всё теперь для меня было очевидно, но тем не менее не хотело укладываться в голове, сознание упорно твердило "нет", что этого не могло быть. Я вновь и вновь переваривал то что она мне сказала, прокручивая в мозгу каждый момент... Незаметно настал вечер. Мы легли как обычно - я на кресле, она на диване. Я долго не мог уснуть, разные мысли лезли в голову, разные решения, но в сумасброде их, я так и не мог найти самого главного. Пол-ночи я провалялся в бреду, вскоре неожиданно заснув.
Спасибо графине Лена Ичкитидзе (Все персонажи реальны, хотя их имена и поступки вымышлены) Действующие лица: Софья, интеллигентная женщина средних лет Оксана, ее соседка Борис, приятель Оксаны Олег, постоялец Действие происходит в наши дни в одном из провинциальных городов ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ 1. Картина первая Просторная комната в современной квартире: диван, телевизор, обеденный стол и прочие необходимые атрибуты приличной обстановки. Некоторое время на сцене никого нет. Потом раздаются настойчивые звонки в дверь и после паузы звук открываемого замка. С ключами в руках появляется взволнованная Оксана. ОКСАНА (озираясь): Сонь, ты дома?! Ушла, что ли?! Нету тебя? (Убедившись, что никого нет, начинает нервно ходить по комнате, потом что-то бормочет, будто продолжая начатый ранее диалог): Ну, козел, блин! Урод! (продолжает возбужденно ходить из стороны в сторону, вертя в пальцах ключи). Нет, он, видите ли, разуверился! Да я сама первая разуверилась в этом оборотне! Будет тут мне еще! А я в прокуратуру напишу! И в этот, как его… В телевиденье! Подумаешь, нашелся тут незаменимый. Я таких козлов кобелиных пачками отшивала! И отшивать буду! Гнать его на хрен, пусть катится к едрене фене! Появляется Софья в верхней одежде. Она вернулась домой, спокойно встает в дверях, постепенно раздевается и наблюдает за метущейся Оксаной. ОКСАНА (не замечая Софьи): Возомнил о себе невесть что, а сам-то. Не то что полезное, даже бесполезного не сделает, лентяй безрукий. Толку ноль, а нервы все пощипал, не дай Бог! СОФЬЯ (понимающе): Поругались. Из-за чего на этот раз? ОКСАНА: Ох! Пришла, что ли? Я тебя и не видела! Посижу у тебя, пока этот псих не успокоится. СОФЬЯ (с улыбкой): Да сиди уж, не в первый раз, да и не в последний. Только он все равно знает, что ты у меня. ОКСАНА: Знает-то знает, но ключа ведь у него нету! Ты, главное, дверь не
130
открывай. А то и тебе достанется. СОФЬЯ (смеясь): Мне не достанется, не переживай. А вот тебе уже пора разобраться в ваших отношениях. (Достает чашки, потихонечку накрывает стол. В процессе разговора усаживаются пить кофе). Вот мы сейчас посидим спокойно и все обсудим. Расскажешь не спеша за чашечкой кофе, сама и разберешься - что у вас за любовь такая зарождается. ОКСАНА: Да уж спасибо тебе. Я же по-соседски понимаю как тебе, наверное, наши вопли надоели. А что делать? Эта же скотина по-другому и разговаривать не умеет. Или орет как ишак резаный, или, если довольный, ржет как петух на насесте. СОФЬЯ (смеется): Как же, интересно, петухи ржут на насесте? ОКСАНА: Да не придирайся ты к словам. Вот как он ржет, так и петухи ржут, что не слышала никогда? СОФЬЯ: Ржанья петухов? Нет. ОКСАНА: Да ну его к лешему! Хоть пять минут с тобой в покое кофе попить дай. И не буду я про него даже говорить ничего, много чести для этого урода. Вот сейчас, например, я ему вчера говорю, когда он начал инструменты перевозить: в шкафу места нет, куда ты свои железки суешь? А он мне: им на улице в гараже храниться нельзя, там что-то такое электрическое намокнет. Ну а мне-то что? Я что должна его электросхемы по своим лифчикам заворачивать, чтоб не отсырели? А сегодня лезу на полку, так там его хлама больше, чем моих бигудей, и все мне на голову сыпется. И как вот с человеком разговаривать после этого? Ну я и швырнула ему в его упрямую башку весь этот мусор. Он еще, гад, так спокойно сначала специально, чтоб меня позлить спрашивает (передразнивает): и что я такого сделал, что ты взбесилась? А я ему: ты видишь, места нет? Не надо впихивать в этот шкаф невпихуемое! Я дверцу открыть не могу, чтоб мне что-нибудь на голову не упало! Так он говорит: выброси свое шмотье, а то ходишь как шалава распутная, стыдно с тобой рядом стоять. Это я-то шалава, Сонь? Представляешь? Он уже забыл, что ли, свою бывшую, вот уж кто шалава, так точно она. И вечно под мухой еще! Это она его спаивала, наверняка, специально. Кто же с ней трезвым-то сойдется, со страху ведь окочуришься!. А потом, главное, добавляет так, по-умному: я уже разуверился, что в этом доме для меня вообще где-нибудь найдется место. СОФЬЯ: Так ты, значит, из-за места в шкафу на него так набросилась? ОКСАНА: Да при чем тут место в шкафу?! Он еще ко мне не перебрался, а уже все вверх дном встало! Я когда с Витькой жила, разве тот так себя вел? СОФЬЯ (с улыбкой): Да он еще похлеще был, вспомни! ОКСАНА: Ничего не похлеще, напьется и спит себе спокойно, только храпел, зараза. Днем храпел, а ночью хотел, больше и не делал ничего, сволочь. Два недостатка и ни одного достоинства! Хотел и храпел, храпел и хотел… СОФЬЯ: Ужасно! Как можно мириться с такими недостатками? Интересно, а какой из них ты считаешь бОльшим? ОКСАНА: А какая разница? Что храпит, что хочет, - все равно не выспишься! Софья хохочет ОКСАНА: Смешно тебе! Ты сама попробуй, это ж круглые сутки продолжалось, а мне на работу с утра, я ж работала, а не он. Таскала ему только пожрать целыми сумками и готовила. Где уж он выпивку брал, - не знаю. Пойдет с утра работу искать и к обеду уже тепленький приходит, бац, - и храпеть. Не-е, с Витьком тоже несладко было. А жрал как, а? Целую бадью щей сварю, а назавтра нет ничего. Когда успевал только? Алкаши ведь столько не едят вроде. Да, Сонь? СОФЬЯ: Не знаю я.
131
Литературный сериал ОКСАНА: И, главное, говорит, я ем мало, я пощусь. Ага, постился он! Пятнадцать минут после каждого обеда! СОФЬЯ: Ну так тебе не угодишь! Один храпит и не работает, другой работает и железочки хранит, а тебе все не нравится. ОКСАНА: Эх, Сонька! Я ж понимаю все. Так ведь хочется же, чтоб все как у людей, чтоб любовь, нежность там, забота всякая. Ты вот всю жизнь одна живешь, ты этого не знаешь, уже и мечтать перестала. А я ведь и без мужика не могу, и тебе иной раз позавидую. Пришла домой, и сама себе хозяйка. Хочешь телевизор смотри, хочешь, на свиданку иди, никто тебе слова не скажет. Вот одна живешь, а все равно и не грустишь вроде никогда. Софья задумчиво улыбается, пожимая плечами ОКСАНА: А если что, - я ж тут рядом, я тебе грустить не дам. СОФЬЯ: Это я вижу. ОКСАНА: Мы вот с тобой в парк гулять пойдем. Там, между прочим, одинокие мужики попадаются: кто на пробежке, кто собак выгуливает. СОФЬЯ: Спасибо за приглашение, только я что-то не очень знакомиться готова. Я уж лучше как-нибудь так, одной привычнее. ОКСАНА: Дура ты, Сонь! Нельзя такой хозяйке и умнице одной. Все равно когда-то надо личную жизнь начинать. СОФЬЯ (задумчиво): Нет, Оксаночка! Немолодая я для этого, да и желания нет. Вот сын пишет, что у него работа интересная, дел очень много, тоже не до личной жизни, вот ему бы пару… А там, Бог даст, внуки пойдут, им пригожусь. Не хочу ничего в жизни менять, налюбилась уже. ОКСАНА: Не знаю, права ли ты или нет. Я, вот говорю тебе, одна не смогла бы жить. Мне без мужика скучно делается. А детей заводить сама боюсь, я ж не дура совсем, понимаю, что ребенка вырастить надо. Ох, да и рожать-то не от кого. От козлов не хочется, а нормальные что-то не торопятся со мной семью заводить, порасхватали их всех уже. (Вздыхает) Так и ждешь принца сказочного, а надежда все уходит и уходит. Мне ведь тридцатник-то уже давно пробил, а опоры так и не обрела. СОФЬЯ: А ты не надейся ни на какую опору, живи сама. Пока будешь надежную опору искать, ничего не сложится. Захочешь от любимого родить – рожай, вырастить сумеешь, там все один к одному сложится. Я вот никогда не сомневалась, что сына рожу. Любила просто сильно. ОКСАНА: А что ж замуж-то не вышла? Расскажи-ка мне про отца его, а то ведь так и не узнаю ничего. Никогда не расскажешь ведь. Работала с ним, да? СОФЬЯ: Не рассказывала, потому что и рассказывать нечего. То, что он женат был, ты знаешь. Приезжал к нам сюда в командировку системы управления автоматизировать. Жил в гостинице каждый месяц по неделе. На работе мы с ним и пересеклись, я тогда ему технические задачи готовила, долго сидели, до ночи. Потом он меня провожал, а потом у меня же и оставаться стал. У него контракт через год закончился. Ему уезжать, а я беременная. Ну, он и уехал, а потом звонил каждый день, скучал очень. Сначала решила – не буду ему про беременность говорить, потом не выдержала, рассказала, так он сорвался, приехал. Не волнуйся, говорит, мы все решим, я к тебе перееду, распишемся, ты только держись… Софья замолкает, видно, что воспоминания даются ее болезненно. Оксана внимательно слушает, в паузе кладет свою руку на руку Софьи, молча и сочувствующе ожидает продолжения. СОФЬЯ: Не захотела я. Там ребенок, девочке пять лет, хорошенькая такая, Верочкой зовут. Очень красивая девочка, на отца похожа, он мне фотографии показывал. Жена с больным сердцем. Испугалась я.
132
ОКСАНА: Чего испугалась-то? Жены? СОФЬЯ: Нет, конечно! Гнева Божьего или, как это сказать, судьбу чужую порушить… ОКСАНА: Ох, и глупая же ты, Сонь, ну, чесс-слово! Гнева она испугалась! Бог он такие вещи допускает, а ты от своего счастья отказалась! СОФЬЯ: Не отказалась, Оксан! Я вот Владика родила. А про Бога нельзя так. Я хоть и не очень понимаю, но сердцем чувствую, не Господь допускает, а люди. Бог все дает, что не попросишь. А вот брать или не брать – это человек для себя сам решает. Я уверена, что все правильно пошло. Не зря говорят, на чужом несчастье своего счастья не выстроишь. ОКСАНА: Ну а он-то что? Он-то ведь хотел с тобой остаться? СОФЬЯ: Хотел. Очень хотел. Переживал страшно. Даже с женой объяснился. Сказал, что уходит. Она у него умница, молодец. Скандалов устраивать не стала. Всплакнула так, говорит, если там тебе лучше, то иди туда. Если будет хуже, то возвращайся, мы тебя любим. ОКСАНА: Во дурра! СОФЬЯ: Нет, Оксаночка! Не дура она. Я по этим словам поняла, что он им нужен. А я не имею права. Нельзя тому, кто в очереди последний стоит, всех локтями распихивать. Она была первая, у нее и права все. (Задумчиво): Prior in tempore, patrior in yure. ОКСАНА: Это ты что сейчас сказала? СОФЬЯ: Это принцип римского права такой: первый по времени имеет преимущественные права. ОКСАНА: Глупости это все! Все это ваше римское право! Не в Риме живем, слава Богу! Да и не древнее время на дворе, третье тысячелетие, как - никак. Идет к тебе в руки, так бери, а будешь хлюпать, так ни с чем и останешься. Это уж я точно знаю! Это наше, тутошнее право, и оно так работает. СОФЬЯ: Нет, не получается так. Все в мире взаимосвязано. Да я и не грущу, что так вышло. У меня сын от него, я считаю, что правильно поступила. И мы все счастливы. ОКСАНА: А он-то что? Как же он-то согласился? СОФЬЯ: А я ему сказала, что ребеночка не будет, чтоб не переживал, а возвращался в семью. ОКСАНА: Обманула, значит? СОФЬЯ: Ну, да. ОКСАНА: Ага, только не там где надо! Все нормальные бабы врут, что беременные, чтобы мужика отхватить, а ты прямо блаженная какая-то, взяла и все наоборот сделала! СОФЬЯ (улыбается): Где ж это ты таких нормальных врущих баб наблюдала? ОКСАНА: Да везде! А что ты думала, все будут правду говорить? Да не бывает такого, мужики иначе вообще не женятся! А ты чокнутая точно, ну просто по всей голове! Жили бы сейчас себе припеваючи с мужем и сыном, и плевать хотели на всё. СОФЬЯ: Не говори так, Оксан, ты здесь многого не уловила. Во-первых, неизвестно, как бы и кто жил. А, во-вторых, хитростью и обманом никогда ничего путного не построишь. ОКСАНА: Нет, родная моя! Я тут буду спорить до посинения! Именно с хитростью и построишь: и на работу устроишься, и мужика словишь, и деньгу сшибешь. Тогда только счастье заработаешь. СОФЬЯ: Заработаешь, только вряд ли счастье, так, видимость одну. А по-
133
Литературный сериал кой в душе, радость и удовлетворение только через светлый путь достигаются. Нельзя всю жизнь в боевой стойке стоять, мышцы не выдержат. Только это еще не все. Есть и высшие силы, которые нам показывают: взял чужое, так убедись, что тебе от этого только хуже. Многие из твоих «нормальных баб» довольны семейной жизнью? ОКСАНА: Тьфу, да что ты такое говоришь?! Сейчас мужики такие, что от них никакой пользы в хозяйстве, только вред один. Все они, блин, а-а-а… даже говорить не хочу. СОФЬЯ: Ну, вот тебе и ответ. Не мужики такие, а выбираем так. Хватаем чужое, а потом еще и недовольны. Терпения нет у женщин. И любви тоже. Когда любишь, плохого не пожелаешь. И прощать надо уметь, и поступиться чем-нибудь иногда. ОКСАНА: Что это я буду поступаться? Я что, этому козлу все прощать должна? Нет, ты скажи, Сонь, я что – не права? СОФЬЯ: А какая разница, Оксан? С любимыми людьми не всегда стоит быть правыми. Разве это важно? ОКСАНА: Как это – «неважно»? Ничего себе заявочки! Ему, значит, все можно, и орать, и кулаками махать. Он, между прочим, в моей квартире живет, пусть знает свое место. СОФЬЯ: Да какое место? Он же человек, мужчина! А ты ему как собачке место указываешь! ОКСАНА: Собачке, это точно! Только не собачка он, а кобель вонючий! Раздается звонок в дверь. ОКСАНА: Во, точно кобель, пронюхал уже, где я. За мной, небось, пришел. Софья идет открывать дверь. За сценой голос Бориса. БОРИС: Привет, графиня! Как жизнь твоя молодая, беззаботная? Чучундра моя, небось, у тебя прячется? Софья возвращается вместе с Борисом, мужчиной слегка помятым и небритым. Оксана демонстративно отворачивается в сторону. СОФЬЯ: Попьешь кофе с нами? БОРИС: Что ты мне кофе предлагаешь? От него ни уму, ни сердцу радости. (Оксане, стараясь быть нежным): Пошли домой, коза! Хватит графиню напрягать, я с тобой поговорить хочу, по-мужски, дома! ОКСАНА: Знаю я как ты разговариваешь… У меня еще тот синяк не сошел… БОРИС: Пошли, сказал! ОКСАНА: Сам иди! БОРИС: Ладно, пошли, не трону, если орать не будешь. ОКСАНА: А я и не ору, только вещи свои не разбрасывай, не в хлеву живешь! Я, Сонь, об его тапки, которые возле дивана живут, палец на ноге сломала. Вот третий день уже болит. И как только так можно все… БОРИС (строго): Опять завелась?! ОКСАНА: Да ничего я не завелась! (хнычет): Мне ж тоже покоя хочется, чтоб нормально, чтоб как у людей, муж любимый, в доме порядок. БОРИС: Ты мозги свои сначала в порядок приведи, дура. (Неожиданно резко повышает голос так, что и Оксана, и Софья вздрагивают): А ну, пошла домой, говорю!!! Оксана вздыхает, медленно встает и, демонстрируя всем своим видом неудовольствие от вынужденного подчинения, очень медленно удаляется в сторону входной двери. БОРИС: Ты, графинь, не ругайся на нас. Эта ж не соображает, что соседям
134
покой нужен, ей бы лишь представление устроить. А ты наша зрительша, вот она и бегает к тебе всю дорогу. Забрала бы ты у ней ключи свои, что ли. СОФЬЯ: Зачем? Пусть будут, и ей спокойнее, да и тебе, может, тоже. Иногда прибежит, выплачется. БОРИС: Выплачется! Чего ей плакать-то? Что я ей плохого делаю? СОФЬЯ: Борь, ну ты б хоть руку не поднимал на нее, а? БОРИС: Я?! Я что, руку поднимал? Я ей один раз всего кулак показал, когда она меня в гараж к мужикам не пускала. В стойку боевую встала перед дверью и начала руками махать. Ну и пару раз она сама приложилась, руками-то когда машут и прыгают, можно и мебель повредить, не только синяк поставить. Так я ее скручу, а она ведь вырывается, дрянь. Я ж ее пальцем ни разу не тронул! А она меня как дубасит, ты видела? Вот, смотри здесь (хочет закатать рукав.) СОФЬЯ: Ладно уж, идите, миритесь. Не ссорились бы уже…. Взрослые люди, вроде бы… БОРИС: Ты мне, графиня, почитать дай что-нибудь. А то я этого твоего рифмоплета….уже заканчиваю. Там пара листов осталась. Вечером дочитаю, новую начну. СОФЬЯ: И как, понравилось? БОРИС: Да чему там нравиться – стихами всю дорогу говорят. Там, где нормально говорят, там нравится. Вот про женщин там смешно написано, типа, я же не могу молчать, раз я женщина. Коль одна мысль бабе в голову забрела, так она ее и говорит обязательно. Это точно, я тоже заметил, это вы все такие. СОФЬЯ: Да, у Шекспира много таких выражений, он поэтому и не устаревает! А что бы ты теперь почитать хотел? БОРИС: Ну только не в стихах! Нормальное дай, где разговаривают. Вон, что у тебя за книжка там, на диване валяется? СОФЬЯ: Тебе наверняка понравится (дает ему книгу) Читал такую? БОРИС (глубокомысленно): Ну, слышал, конечно, ладно, возьму пока. Не скучай, графиня! (Уходит). 2. Картина вторая Квартира Софьи. Софья сидит за столом и пишет. Раздается звонок в дверь, Софья встает и идет открывать. Это пришла Оксана. Она выглядит похорошевшей, аккуратной, но немного грустной; одета в новый костюм. СОФЬЯ: Долго ты не заходила. Хорошо выглядишь очень. Я не видела раньше этого костюма. ОКСАНА (рассеянно): А-а, ну да, Борька мне купил. СОФЬЯ: Вот и молодец! Очень идет тебе. А что грустная такая? ОКСАНА: Да вот посоветоваться зашла, Сонь. Ты же умная у нас, и знаешь все. СОФЬЯ: Ну, присядь тогда, посоветуемся. ОКСАНА: А ты что тут делаешь? Опять работу на дом взяла? СОФЬЯ: А что остается? Времени дома много, почему бы и не взять, если такая необходимость возникает. ОКСАНА: Фу, необходимость! Какая может возникнуть дома необходимость в работе? Делать тебе нечего, вот что я скажу. Была бы не одна, так и думать бы забыла о своей работе. Щи бы вон варила целый день, да мужика кормила бы… Вот и радовалась бы! СОФЬЯ (с улыбкой): Вот уж радости-то! ОКСАНА: Да ты на меня не смотри! У меня опять все кувырком идет. И ругаться вроде бы меньше стали, а все не так… СОФЬЯ: Что же тебе не так на этот раз?
135
Литературный сериал ОКСАНА: Я, Сонь, даже и не знаю, как жить. Дома у нас сейчас тихо, спокойно. Да вот не так все. Я Борьке слово дала, что как только я с ним спорить начну, сразу в глаз получаю. Так что я теперь молчу целый день как статуя фараона в саркофаге и слова не могу сказать. Три дня уже молчу, сил моих нет. Ему-то, конечно, – лафа! Хочешь футбол смотреть, - пожалуйста, хочешь на рыбалку идти, да ради Бога! Нравится ему, он себя хозяином сразу почувствовал, ходит царьком таким и командует. Вот сегодня говорит: молодец, хорошо испытание выдержала, пойдем тебе с аванса костюмчик купим, вот купили. (Оживляясь): Нравится тебе, да? СОФЬЯ: Тебе идет. ОКСАНА: А только скучно нам, и мне, и ему, я так чувствую. СОФЬЯ: Отчего же скучно? Займитесь чем-нибудь веселым вместе. ОКСАНА: Чем заняться, Сонь? Он на меня смотрит и ждет, когда я сорвусь, я же вижу. Мы такие, понимаешь? Нам бы чего-то яростного такого, гремучего. А так со скуки подохнуть можно. Что одна, что с ним, - никакой разницы... Да я бы одна уже давно свалила бы куда-нибудь, неужели дома сидеть. А тут паси его, как стадо бизонов, еще бы на этой… как ее… валторне, что ли… играть, так точно деревенская акварель нарисовывается! (Софья смеется). Да что смеешься-то, Сонь, ну ты меня совсем не понимаешь, что ли? Я с тобой вполне серьезно разговариваю! СОФЬЯ: Извини, Оксан. Я просто представила деревенский пейзаж, который ты мне изобразила: ты в своем новом костюме сидишь под раскидистым деревом и играешь на валторне. Хотя я предполагаю, что для нарисованного тобою пейзажа больше, конечно, волынка подходит. А вокруг мирно пасется стадо бизонов и у каждого – Борькино лицо. (Хохочет). Конечно, картина ужасная! ОКСАНА: Дура ты, Сонь, хоть и умная вся! А вот когда я стояла во главе руля, у нас, между прочим, такого безобразия не присутствовало! СОФЬЯ (стараясь скрыть улыбку): Ты не привыкла еще к тишине и покою, и я согласна, что это, скорее всего, не твое. Ну, так развеселиться же не только бытовыми сценами можно. А вы в кино на боевик сходите, или, например, на ужасы. ОКСАНА (перебивая): Какие еще ужасы в кино? Мне вот здесь (стучит себя в грудь) надо, в душе чтобы горело, чтобы из себя выходило, - тогда – жизнь! А в кино чего я не видела? Ну, схожу я на эти твои ужасы, ну пожрали там мертвецы честных добрых космонавтов, и что? Мне-то что за радость? СОФЬЯ: А какую ты ищешь радость в том, что вы друг в друга тапочки бросаете? ОКСАНА (воодушевляясь): А-а, это ты слышала тогда, через стенку, что ли? СОФЬЯ: Да не только я, все соседи, наверное, слушали. Вы же по ночам любите концерты закатывать. Хочешь – не хочешь, услышишь. Зато тебе потом приятно было, да? После того скандала сразу умиротворение на душе, верно? ОКСАНА: Ну и что? Ну, и да! Мы потом полдня не ругались. СОФЬЯ: Ага, потому что не разговаривали друг с другом! ОКСАНА: Я тебе, соседка, вот что скажу. Костюм у меня теперь есть, можно Борьку и выгонять! СОФЬЯ: За что? ОКСАНА: А за то! Так просто. Ну типа, временно… Пусть помучается! СОФЬЯ: Да выгнать-то недолго, тебе что от этого? ОКСАНА: Пусть пострадает. А я себе пока другого найду. СОФЬЯ: Оксан, а ты подумай хорошенько! Ты ведь это для себя делаешь. И страдать ты будешь, а не он. Ну он, может, тоже поначалу пострадает, только тебе
136
от этого веселья не прибавится. ОКСАНА: Почему это не прибавится? Очень даже прибавится! (Выпрямив спину, говорит мечтательно): Я вся такая гордая, независимая, красивая! А он несчастный и покинутый, плачет там и мучается. СОФЬЯ: Насчет того, что он там плачет и мучается, что-то сильно я сомневаюсь. Выпьет с ребятами в гараже, да и расскажет, что ты его, ЕГО не оценила. А у тебя совсем по-другому будет. Два дня ты, конечно, походишь гордая и красивая, а потом прибежишь жаловаться, что одиноко, что ничего не происходит, что не с кем словом, или тапком, перекинуться. Так ведь будет? ОКСАНА: Не-е-т, Сонечка, нет, подружка! (заговорщически): я тут одну вещь придумала, сейчас расскажу. Решила я комнату сдавать. СОФЬЯ: И кому? ОКСАНА: Ты слышала, что завод наш набирает специалистов из Москвы? Так на заводе для новых сотрудников будут комнаты снимать. Вот я и хочу какому -нибудь инженеру московскому угол предоставить. И денежкой разживусь, и интеллигента подцеплю столичного! СОФЬЯ: Оксан, а ты что со столичным интеллигентом делать будешь? ОКСАНА: А что с ним делать? В кино, например, ходить! СОФЬЯ: Смотреть, как мертвецы поедают честных космонавтов? ОКСАНА: Сонь, ну вот как с тобой разговаривать, скажи мне? Я тут перед тобой вся несчастная, сижу, умираю из последних сил, а ты мне что говоришь? СОФЬЯ: А я тебе говорю то, что понимаю из твоих объяснений. Ты сама посуди, ведь, с одной стороны, тебе хочется фейерверка, накала страстей, а с другой ты призываешь спокойствие и тишину. Ну не бывает так, знаешь ли? Тебе для себя самой определиться надо: или эмоции, без которых тебе не жить, или тихая гавань. Но только ты долго в тихой гавани высидеть не сможешь, уж очень у тебя характер динамичный, непоседливый. Как только ничего не происходит, ты сама что-то придумаешь, где-нибудь негатив найдешь, выкопаешь и раздуешь. Или нет, Оксан? Может быть я и неправа, только внутри ты все это очень хорошо понимаешь, мне кажется, сознаться только боишься. А Борис тебе очень подходит. Посмотри, сколько у него достоинств, он и рукодельный, и веселый. Между прочим, то, что он такой же характер имеет, как у тебя, тоже немаловажно. Кто еще будет такие концерты терпеть? Мало терпеть, надо еще и подыгрывать! Не каждый на это способен. В общем, мне кажется, что вы друг друга любите, и незачем тебе его выгонять. Только любовь у вас какая-то такая, дикая, что ли. А на самом деле вместе вам хорошо. Хорошо же, Оксана? Ну, сознайся! (тормошит ее). Правда ведь? ОКСАНА: Ну что, что правда? СОФЬЯ: Что вдвоем вам хорошо? ОКСАНА (недовольно – скептически): Конечно, вдвоем хорошо! Иначе на кого бы я одна орала? Сама на себя, что ли? Софья хохочет СОФЬЯ: Вот и здорово! И оставь свои идеи, живи, как живется, и наслаждайся. Без истерик. ОКСАНА: Без истерик… Ладно уж, попробую. А костюм, правда, тебе нравится, скажи? СОФЬЯ: Очень. ОКСАНА (гордо): Недешевый, между прочим, Борька пол-аванса отвалил за него. Это он меня дрессирует так. Типа я обезьянка в цирке, а он мне сахарку дает. СОФЬЯ (смеясь): Так ты такие трюки делаешь, просто чудеса! ОКСАНА: Какие такие трюки?
137
Литературный сериал СОФЬЯ: Молчишь же три дня, вот и заслужила! ОКСАНА: Да ну тебя, вечно ты со своими шутками! Такой настрой был, я уже себе все в лучших красках нарисовала, а ты взяла и все испортила. СОФЬЯ: И что же я тебе испортила? ОКСАНА: Да все! Я такого мужика уже приглядела, чтоб комнату ему сдавать, а ты меня отговариваешь. СОФЬЯ: Где же ты его приглядеть успела? ОКСАНА: Ну, говорю, на заводе же у нас! Первая-то партия специалистов к нам уже приезжала. Сейчас оформятся, - и на работу начнут здесь ходить. А этот – инженер, он к нам в цех приходил, видный такой. Без кольца! Свободный, видать, совсем, ну как трусы без резинки! С ним еще двое новых, ну те хоть и помоложе, зато не такие важные. Он у них самый главный там. Вот я про него и подумала, чтобы про комнату… СОФЬЯ: Авантюристка ты, Оксанка! ОКСАНА: Да ничего подобного! Я его все равно допеку! С Борькой, или нет, там видно будет! Ой, (испуганно прикрывает рот руками), ты только молчи, слышишь? А то мой-то из меня труп сделает и так прям в новом костюмчике и закопает. СОФЬЯ: И совершенно справедливо! Длительная пауза, во время которой Оксана пристально смотрит на Софью. СОФЬЯ: Что тебе опять пришло в голову, непоседа ты моя? ОКСАНА (безразличным тоном): Сонь, тебе-то как живется? Ничего ты про себя не рассказываешь…. Нечего рассказывать, что ли? СОФЬЯ: Ну почему нечего? Вот сын звонил, все у него в порядке, друзей много, сессию сдают. Может, приедет на каникулы, если с ребятами не решат поработать остаться. ОКСАНА (медленно, растягивая слова): Понятно, скорей всего, не приедет. Да что ему ехать-то сюда, в глухомань? Там – столица, жизнь кипит, а здесь что? Скукота и серость. Грустно здесь жить. А уж кому приходится одному, так и вовсе повесишься. СОФЬЯ (пряча улыбку): Ничего, ничего, людям привычным одиночество не мешает. ОКСАНА (резко срывается, хватает Софью за руки): Сонечка, милая, подружка, ну что тебе стоит? Ты возьми жильца-то, и ему хорошо, и тебе не скучно. Будет с кем словом вечерком перекинуться. СОФЬЯ (удивленно): Вот это поворот, я даже не ожидала! Я-то зачем? ОКСАНА (воодушевляясь все больше и больше): Что же тут непонятного, я ж за тебя переживаю. Сидишь тут в хрустальном гробике как принцесса это… на горошине, одна-одинешенька, и маешься. СОФЬЯ: Да с чего ты взяла? И не принцесса, и не в гробике пока, да и не маюсь! И, между прочим, принцесса спала на горошине, а не рассиживалась! ОКСАНА: Ну скажешь тоже! Как бы она на той горошине уселась?! А? Короче, милая моя, надо тебя жильцом взбодрить! СОФЬЯ (весело и иронично): Ну да, и тебе развлечение поблизости. ОКСАНА (говорит быстро и возбужденно): Да я разве о себе? Я же о тебе беспокоюсь! Ты же у меня совсем – совсем одна, ну ладно если я забегу иной раз, а дальше что? СОФЬЯ: Не переживай, мне тебя вполне хватает. ОКСАНА: И человеку приятное сделаешь, и деньги заработаешь. Сонь, у тебя квартира огромная, три комнаты, ну куда тебе столько места? Сдай ему пока вон Владькину комнату, все равно пустая стоит. Да ты же все равно на работе целый день проводишь, а вечером вместе в гостиной телевизор посмотрите, чаю попьете. У меня двухкомнатная, так я бы и то с ним поместилась. А тебе вообще сам Бог велел! Согласна?
138
СОФЬЯ: Да я и не задумывалась над этим как-то. Незачем это все. ОКСАНА: А денег соберешь, Владику потом машину купишь или еще чтонибудь. СОФЬЯ (нерешительно): Не знаю, вроде хватало пока, и не бедствовали. Оксан, мне это не нужно совсем, да и тебе ни к чему, лишнее. Сама подумай, ну совершенно посторонний человек будет здесь жить, зачем? Ты начнешь ему глазки строить, от Бориса еще схлопочешь… ОКСАНА (обиженно): Ну какие глазки? Я, если захочу глазки строить, на работе с ним время найду. А здесь ты будешь хозяйкой… И хорошо, что посторонний, лезть не будет. Дверь закрыла, и спать пошла. (Начинает пританцовывать) Ой, какая я умница! Я тебя уговорила, да? Уговорила? СОФЬЯ: Ну, не знаю я, подумать надо. ОКСАНА: Да что тут думать?! Думай, - не думай, а я тебе хороший совет даю, слушайся меня, пока не поздно. Я ж тебе ничего плохого, кроме хорошего, не посоветую. Там, между прочим, желающих много комнату сдать. Время упустишь, потом пожалеешь. Вот скажи, скажи честно, плохо тебе одной? СОФЬЯ: Честно? Плохо - это когда… ОКСАНА (поспешно и радостно): Вот и отлично, что плохо! А я что говорю? Я тебе то же самое и говорю. А если плохо, то надо сделать что? СОФЬЯ: Что? ОКСАНА: Чтобы было хорошо! Правильно? СОФЬЯ: Правильно… Только не чужого же человека пускать. ОКСАНА: А ты чужого и не пускай, ты сперва познакомься, выспроси все – про семью, про жену, про зарплату, сама, конечно, тоже представься, а потом сразу и пустишь... Ну, ладно, ладно, решишь потом – пускать его или нет. Он, кстати, тоже выбирать будет, ему еще и не всякое место подойдет. Ой, молодец я всетаки! СОФЬЯ: Да что ты радуешься? Я еще ничего не решила! Мне с сыном надо будет посоветоваться. ОКСАНА: Ну и советуйся, а я пока на заводе договорюсь. Ты как завтра, целый день работаешь? СОФЬЯ: Ну, да, как обычно. ОКСАНА: Вот и отлично! Умница ты, умница я, ах, какие мы умницы с тобой! (Целует Софью). Ты мне просто настроение подняла, а то ведь я совсем загрустила! СОФЬЯ: Чем же я его тебе вот сейчас подняла? ОКСАНА: Да у меня даже злость на Бориса прошла! СОФЬЯ: Деятельная ты моя, тебе лишь бы интрижку какую-нибудь затеять! Учти, Оксанка, если ты начнешь приставать здесь к кому-нибудь, тебе не только от Бориса достанется, а еще и от меня! ОКСАНА: Соо-онь! Ну ты что? Ну ты что, меня не знаешь? СОФЬЯ: В том-то и дело, что знаю, и хорошо. ОКСАНА: Я тебя когда-нибудь обманывала? СОФЬЯ: Нет. ОКСАНА: Сонь, ну ты же мне как мама или старшая сестра. А вдруг у тебя с ним у самой что-нибудь получится? СОФЬЯ: А вот это вряд ли. ОКСАНА: Тогда тем более, что зря переживать-то? Я же говорю: познакомишься, представишься, не захочешь, скажешь, - нет, извините, я передумала, ну, придумаешь что-нибудь вежливое. Ах, например, я совсем забыла, что необходимо сдать площадь ну там… под крокодилью яйцекладку …э-э-э… нашему мэру, то есть - городской управе… Ну, то есть, нашему городскому зверинцу. Типа, у нас
139
Литературный сериал разнарядка такая обязательная для членов этого… жилпотреба. Сонь, а крокодилы яйцами размножаются? СОФЬЯ: Где это ты у нас в городе зверинец с крокодилом видела? ОКСАНА (с готовностью): Видела! Огромного крокодила! (жестами изображает высокий человеческий рост). С яйцами! СОФЬЯ: Да что ты? ОКСАНА: Абсолютно точно! Ладно, можно по-другому. Вот, например: вы понимаете, я бы рада сдать, и вы мне подходите, но я психически больная и по ночам на меня нападает приступ вампиризма. А когда он на меня нападает, то я сама потом нападаю, поэтому… СОФЬЯ (с улыбкой перебивает ее): Ну, хватит! Он нападает, я нападаю, заговорилась совсем! ОКСАНА: Так что, Сонечка, ты уговорилась? СОФЬЯ: Оксан, я не знаю, мне все равно, хочешь, приводи своего постояльца, но имей в виду, что если мне что-то в нем или в ваших с ним отношениях не понравится, я его тотчас же выгоню! ОКСАНА (радостно): Заметано! Оксана уходит, Софья провожает ее до двери.
Конформист-Нон Виктор Гончар КВАРТИРА В небольшой, но уютной квартирке Двое. Он и Она. Он угрюмо возится с видавшим виды чемоданом. Она скорбно повторяет как заученный урок: - Жила-была маленькая девочка и верила, что придёт принц и будет у девочки любовь внеземная. Любовь… Она сделала многозначительную паузу. Он хоть и возился с мятыми футболками, но про себя отметил, что «любовь внеземная» это у неё хорошо получилось. Она продолжила: - И он пришёл. И любовь была. Господи как же я тебя любила... Она попробовала чуть театрально заломить руки, но почувствовала, что получается фальшиво и скромно положила руки на колени, одну ладонь на другую. Глянула — не заметил ли. Хотя, он бесчувственный чурбан, куда уж ему заметить. Тогда она продолжила с ещё большей убедительностью: - Дура какая. Скажи мне, зачем МНЕ всё это? Заработки что-ли у тебя неслыханные? Так — нет! Она, словно бы даже удивилась этому открытию. Ладонь опять вспорхнула. - Квартиры эти съёмные... Я устала. Ты же ничего кроме своей работы не видишь. Вообще ни-че-го! Она ещё больше удивилась и заторопилась, словно стараясь закрепить достигнутый успех: - А, я?! Я тебя если и вижу, то только усталого смертельно или пьяного — после очередной "победы". А, ещё хуже если после неудачи. Прости, но я больше так не могу. Не-мо-гу. Наконец-то подытожила она и замерла в ожидании ответа немым, укориз-
140
ненным, знаком вопроса. Он искоса глянул на неё. Он наконец-то справился с чемоданом и поэтому теперь мог произнести миролюбиво: - Всего пять дней. Пойми это сумасшедший шанс… Она словно того и ждала и указательный палец взмыл между ними словно жезл гаишника: - Нееет. Ты не слышишь меня! Меня больше нет! Я превратилась в какое-то издёрганное существо. Я лифт по ночам слушаю — вдруг это ты? Нет. Как ты ключ в замок вставляешь я уже знаю хорошо тебе или плохо. Пьяный ты или просто чуть жив от усталости. Всё... всё. Уезжай. Как хочешь. Делай своё интервью и радуйся. Без меня. Тут вдруг без всякого перехода она перешла на доверительный, даже сочувствующий тон: - Слушай, а неужели ты не понимаешь, что вы все работаете в чёрную дыру. Однодневки, как бабочки. В эфире прошло и нет вас. Рейтинги эти бессмысленные. Ты не успел закончить одно интервью, а уже думаешь о другом, а я где? Я — зачем?! Вам же никто не нужен, вы всё человеческое, живое, в радиусе километра вокруг себя сжигаете! Вам же запретить нужно жениться. Детей рожать, как прокаженным каким-то! Сидите в своей... резервации — Телевидение! Ну и сидите! Только к людям, живым людям, даже не прикасайтесь! В это время он как раз попытался примирительно приобнять её. Иногда это срабатывало, но похоже не сегодня. Она словно только того и ждала. Отскочила пружинисто выставив перед собой ладошки: - Не подходи ко мне! Уходи... Прошу тебя, отпусти ты меня. Я устала. Я просто от всего этого очень устала. И она отвернулась и встала у окна. Раньше, её фигурка в этом халатике всегда безотказно действовала на него. Он с восхищением посмотрел на неё — «А, всё-таки она здорово прогрессирует» — Подумал он — «Нет, ей Богу! И ведь не скажешь, что из той пэтэушницы, которую он неумело соблазнил по-молодости, вылупится этакий резонёр. И ведь говорить-то как научилась складно, язвительно и фигурка сохранилась как тогда…» АЭРОПОРТ На табло отправления самолётов надпись — Будапешт. Дверь в самолёте захлопывается. Дрожит тёмная жидкость в пластиковом стаканчике. Журналист залпом выпивает её. Пассажирский самолёт взлетает. «Ему очень нравится путешествовать. Даже не Путешествовать. В этом слове есть что-то такое… барское, что ли. Достойное и солидное, а ему скорее очень нравится двигаться. Перемещаться в пространстве. Ему очень нравится сам процесс. Нравятся случайные заведения в которых приходится перекусывать в ожидании отправления. Нравятся неожиданные встречи. Нравится, когда удачно складываются обстоятельства такие как, неожиданно тёплый и уютный номер отеля, гдето посреди трассы. Нравится этот успокаивающий вкус виски в пластиковом стаканчике. Вообще-то он не боится летать. Самолёты ему всегда были симпатичны. Ещё со времён службы в армии, где он был механиком самолёта и двигателя в наземном экипаже фронтового бомбардировщика Су-24. Рядовой Дмитрий Картин. В отличии от большинства граждан он испытывал доверие и глубокую симпатию к этим металлическим мастодонтам. Он никогда не играл в эту игрушку, типа: «Я всё понимаю. Аэродинамика. Двигатель. Крылья. Я не понимаю как оно летит?!».
141
Литературный сериал Кстати, у него никогда не повернулся бы язык сказать про самолёт — ОНО. Он любил самолёты, он чувствовал как уютно располагают свои крылья, опираясь на упругий воздух, эти машины. Как им должно быть хорошо на высоте. Словно дельфинам в воде когда она прокатывается тугими волнами по бокам и выталкивает дельфина в воздух. Может поэтому дельфины и прыгают из воды, может чувствуют родство стихий? Точно! Он даже улыбнулся про себя. Надо же, всего один стаканчик виски, а сколько бесполезных мыслей!» Ему очень нравилось это состояние первого алкоголя, как он это называл: «Мягкой лапкой по затылку». И он уютно заснул. САД. ПРИГОРОДНЫЙ ДОМ. Ноутбук. Двое за столом — Старик и Журналист — Дмитрий Картин. Оператор Владик возится с телевизионной камерой, что-то сопит себе под нос. Камера давно уже пишет, но с Владиком есть давнишняя договорённость — никаких команд — «Начали», никаких тебе — «Ну, что - готовы?». «Главное, чтоб клиент не напрягался и спокойно болтал не думая о съёмке. Сколько уже полезного материала мы так отсняли, сколько удивительных откровений. Опыт работы на телевидении подсказывал, что многие, даже самые раскрепощённые, казалось бы, в обычной жизни люди, перед камерой цепенеют. Ни одно уже интервью было загублено именно командой: «Начали!». Либо начинают играть какую-то дурацкую роль, которую сами себе уже давно придумали и тянут эту маску из года в год. Особенно это касается людей публичных. Медийных, так сказать. Привычных к журналистскому интересу. Вот уж где маски так маски! Приросли к лицам, что не сдерёшь рубанком. Старик этот, известный и модный нынче сотрясатель умов и вершитель судеб очередного Интернет Поколения. Особенно юных барышень. И этот статус, похоже, ему очень нравится. Писатель, теперь уже с мировым именем, а когда-то просто скандальный журналист светской хроники Палик Бродич. Ныне пенсионер живущий в Венгрии». Старик был тёртый, он заметил, что камера работает и тут же начал вещать: - «Секретный алфавит» это просто набор мыслей. Нет, даже не идей, а скорее ощущений. Некая аморфная, вербальная субстанция. Мне всегда было жутко интересно, что может сказать подсознание, если ему дать слово. Без ограничений и купюр. Без страха — вдруг оно что не то ляпнет. Так же бывает? — И он хитро подмигнул Дмитрию. «Вот ведь старая бестия, ещё и дразнится» — с уважением подумал Картин. Бродич продолжал: - А, это не так-то просто, доложу я вам. Никаких наркотиков, никаких стимуляторов. Только воля. Точнее полное её отключение. Заговорить подсознанию мешает наша собственная воля. Тотальный контроль, так сказать. Три «Б». Большой Брат Бдит! Я отключил волю и вот вам результат — "Секретный алфавит». «Ладно, поиграем в Больших Журналистов» — подумал Картин. Влад тоже заметил, что их раскусили и перестал сопеть, изображая стороннюю деятельность. Началась нормальная, скучная работа. Картин взглянул на Влада и начал интервью: - Скажите, а вас не пугают ваши последователи. Это безумное количество подражаний. Старик живо откликнулся: - А, они хороши? - Да-нет, пожалуй. Во всяком случае я не встречал. - Ну-вот! Вот вам и ответ.
142
Фрагмент записи рабочих расшифровок. Интервью. Участники — Палик Бродич, Дмитрий Картин: ЖУРНАЛИСТ: - Но, вам не кажется, что дело не в этих тысячах несчастных графоманов, что бросились писать. Само по себе может это и не так плохо. Я говорю о распространившейся, благодаря вам, моде на психологические практики. Эксперименты с собственным и общественным сознанием. Здесь в ход идут уже не только наркотики. Всё, что угодно. Не чувствуете ли вы себя за всё это в ответе? ПИСАТЕЛЬ: - Увольте. Наркотики люди принимали всегда. Да и с массовым сознанием поэкспериментировали предостаточно... На мою почту приходят тысячи писем в день. Со мной делятся своими страхами, открытиями, амбициями. Довольно утомительными и однообразными, надо сказать. Правда-правда. Даже сны идут примерно по одним и тем же сценариям: «Я иду по заброшенному замку. На мне белые одежды…» Огромное количество людей на планете видят одинаковые сны. Какое убожество! Что-то оригинальное, такая редкость. Хотите взглянуть? ЖУРНАЛИСТ: - Да, если можно. (Писатель повернул ноутбук к Журналисту. Тот стал читать с экрана) ПИСАТЕЛЬ: - Стимулируй себя, не стимулируй, но если в тебе ничего нет, то и подсознание будет выдавать такие-же скудоумные образы. Увы. Нескромно, но тут пора вспомнить о таланте, наверное. ЖУРНАЛИСТ: - Послушайте, это удивительно. Почти слово в слово... ПИСАТЕЛЬ: - А, я о чём говорю? Ничего оригинального. ЖУРНАЛИСТ: - Да, но... А, они не знакомы друг с другом? ПИСАТЕЛЬ: - Кто?... (Писатель нацепил очки и посмотрел на экран ноутбука.) ПИСАТЕЛЬ: - Не думаю. Где Мёльм, а где эта Каллелла де ла Коста. Там где-то есть ещё пара из Германии и вашей Грузии. Что-то про перевёртыши и зеркала. Обе девочки. Любопытно, но не более... ЖУРНАЛИСТ: - Скажите, а я могу их скопировать для себя? Мне может это пригодиться для фильма. ПИСАТЕЛЬ: - Бога ради... Только вам придётся изрядно поработать — я не систематизировал письма по признаку совпадений. Знаю, что они есть, и очень много, но искать их вам придётся самому. Примите мои искренние соболезнования. КВАРТИРА.
143
Литературный сериал По телевизору вещает какой-то бородатый человек: «...Теория всемирного заговора. Вот что действительно будоражит моё воображение. Вот о чём я готов размышлять долгими сумеречными вечерами с хорошей кружкой горячего чая..." Журналист Картин спит, сидя за столом. Пепельница полная окурков. Работающий яблочный компьютер. Скринсейвер — на чёрном поле беспокойно крутится надпись «Пора Выпить». Настойчиво звучит телефон. "... ночью, когда отвернувшись от уснувшей жены и пользуясь нежданной свободой, можно открыть крышку ноутбука, в неверном свете экрана попробовать наконец-то ухватить кончик этой ускользающей тайны. Кто бы знал, как же меня все это будоражит! Но ещё больше меня будоражит…» Какая дрянь эта ваша — «Прекрасное далёко, не будь со мной жестоко, не будь со мной…» потом хрюк, и так по кругу. Особенно раздражает эта недосказанность — «…не будь со мной… и хрюк». В каком помутнении сознания он установил это в качестве звонка? С трудом оторвав голову от стола Дима тяжёлым взглядом отыскал настольный телефон-факс и что-то там ещё встроенное и модное несколько лет назад. «Всё. Я тебя выкину сегодня» — мстительно подумал Дима, а бодрый автоответчик, его голосом, уже затянул своё: «Здравствуйте. Огромное спасибо, что вы мне позвонили. Как я вам уже говорил мне нужна ваша помощь для международного проекта «Человек Земли», а если даже не говорил, то теперь скажу: Этот проект…» Картин снял трубку и голосом абсолютно не похожим на бравые заклинания автоответчика, прохрипел: - Да. Это я. КАФЕ Двое. Журналист Картин и Компьютерщик Сергей. На столе два пивных бокала. Есть кафе просто созданные для того чтобы в них напиться. Картин это знал и поэтому назначил встречу в другом заведении, на его взгляд, совершенно для этого дела не приспособленном. В блинной с эпическим названием — «Кисельные Берега». Здесь среди русских лубков на стенах, Картин, невыспавшимся голосом, соблазнял Компьютерного Гения: - Пойми ты, братила, это же золотое дно. Это — сенсация. Это... самое верное вложение в компьютерный век, в конце-концов. Одни банеры чего стоят! Компьютерщик, знающий Картина уже не один год, так же вяло возражал: - Не втюхивай ты мне про то, чего сам не знаешь. Хочешь в сети денег срубить, займись порнухой. Картин одобрительно склонил голову, соглашаясь с весомостью аргумента, но потом заговорил вкрадчиво: - Хорошо. Ну, а что ещё, — после порнухи конечно, — больше всего инте-
144
ресует любого нормального человека? Он сам! Сам себе он интересен! Представь. Всю жизнь он был — урод бездумный. Нищий... лузер противный. Ан-нет! Оказывается, что в его дурацких снах хранится какая-то скрытая информация. Смысл какой-то Тайный. Чуть-ли не послание к человечеству. Представь себе, ты живёшь так-же, как и всегда — не думаешь, не напрягаешься, водку жрёшь, книг не читаешь... и, тем не менее, вдруг оказывается, что жизнь твоя имеет какой то смысл. Кому то она очень интересна. А, всего делов-то — рассказать свой сон! Всё-таки не зря они знают друг-друга много лет. Гений Серёга, уже думал о чём-то другом: - Зачем рассказывать? Это уже совершенно другой софт, да и хранить все это надо. Пусть шлют мэйлы. Фрагмент записи рабочих расшифровок. Разговор. Участники — Дмитрий Картин, Сергей Зюков: ЖУРНАЛИСТ: - Мэйлы! Это же работа какая! Написать. Отправить. А тут, зашел на сайт и наговорил на автоответчик. А, если хочешь — шли на мыло. Это возможно? КОМПЬЮТЕРЩИК: - Тебе то это зачем? Очередную передачку задумал сварганить? ЖУРНАЛИСТ: - Не знаю. Нет, брат. Тут что то поинтересней зарыто чем просто на передачку. Ну, не может же быть просто так, что бы в разных концах света, разным людям и практически в одно время снилось одно и то же. Не верю. Самому то — неужели не интересно? КОМПЬЮТЕРЩИК: - Давай, гуманоидов ещё притянем. Давно, что то про них ничего слышно не было. А, лучше — жидо-масонский заговор. Точно! Они кровь христианских младенцев во сне пьют, а для маскировки всем один и тот же сон крутят. Из экономии. Одно слово — евреи! - Да, пошёл ты! — Весело закончил Картин. Он и не сомневался, что Компьютерного Гения удастся в очередной раз склонить на свою сторону. Вопрос в том как долго тот будет сопротивляться. Как обычно на всё, про всё, хватило одного бокала пива. МОНТАЖНАЯ АППАРАТНАЯ. Монтажёр Глухов и Журналист. Обычно монтаж это довольно-таки скучный и не быстрый процесс. Это словно тетрис складывать из неликвидных кубиков. Вроде они и кубики, да, — то грань скошена, то размерчик не тот. В общем, монтаж, дело скрупулёзное. Стороннему наблюдателю он покажется какой-то вознёй на ровном месте. Что-то там ковыряются, возятся битый час, а на выходе сделано всего 47 секунд. На экране с открытым ртом застыл благообразного вида седой мужчина с шелковым платком на шее. Картин что-то записывая в ноутбуке, не глядя на экран произнёс: - Давай чуть подвинем к началу этого голубка до слов — …змееподобный фаллос. Монтажёр Глухов, как и все монтажёры, был человеком с режиссёрскими
145
Литературный сериал амбициями и абсолютно точно знал что и как следует монтировать. Поэтому он, как и требовал того неписаный кодекс монтажёров, делал всё не то чтобы с ленцой, а с небольшой задержкой, как бы оценивая решение режиссёра и прикидывая — «А, стоит ли вообще это делать?» — и иногда милостиво соглашаясь. В этот раз Глухов решил согласиться: - Хорошо, скажи а для чего тебе эти уроды с Фрейдистским бредом? Фрагмент записи рабочих расшифровок. Разговора. Участники — Дмитрий Картин, Пётр Глухов: ЖУРНАЛИСТ: - Для телепередачи... о коммерциализации личного пространства. МОНТАЖЁР: А... А, что с ним? ЖУРНАЛИСТ: Коммерцилизуется, неужели не замечаешь? МОНТАЖЁР: Да, ясно дело. Дальнейшая запись рабочих расшифровок этого разговора отсутствует по причине технического брака. Виновные наказаны. На Телевидении, вызов к Генеральному Продюсеру это событие, даже для ведущего журналиста студии. От такого вызова на студии бегут по бесконечным коридорам студии, даже маститые и заслуженные. Картин не бежал. Просто вызов случился, как водится, не вовремя. Картин только-только, что-то такое нащупал в монтажном ритме, вроде эмоция пошла, а тут на тебе — к Генеральному. Он с сожалением посмотрел на экран. Запомнить бы это чувство, но он то знал, что это самообман. Простое и логичное решение, присутствие которого он уже почувствовал, вот-вот оно должно было проявится, тут главное не спугнуть… «Уфф, это решение обязательно растворится без остатка в пустопорожней болтовне или глупых требованиях». И Картин сдался. Так оно и случилось, потом, после встречи с начальством, он ещё битый час сидел перед мониторами, тупо глядя на интервьюируемого и пытаясь сообразить как, и главное, что же такого гениального он ухитрился придумать перед походом к Генеральному. КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОДЮСЕРА. Журналист Картин Д.П., генеральный продюсер Мизинцев Л.М., девушкареферент Яна. Продюсер долго молчал, сосредоточенно глядя в бумаги, а затем объявил приговор: - Перерасход сметы уже составил 7845 долларов США. И, это только за последнюю неделю! Как вы это объясните? Картин почувствовал себя опять семиклашкой, который мячом разбил стекло в кабинете труда. Кстати, тогда это был не он, а мальчик по фамилии Мокроус. - Очень интересная тема. Кротко ответил Картин. Мизинцев не любил когда ему перечили, а к тому, что Картин будет перечить, он уже был заранее готов. Поэтому он не обратил внимания на кроткий тон
146
Картина. Ему нужен был только повод для отповеди этому зазнавшемуся журналисту и он его получил. - Я про перерасход говорю, а темы все должны быть интересными. За это тебе, Дима, деньги и платят. И что там за бесконечные переговоры международные? Счета уже зашкаливают. Дорогуша, сдача пилота когда там у нас по плану? Девушка-референт Яна, держа наготове папку с документами, быстро ответила не глядя в бумаги: - В конце следующей недели должен быть черновой... Продюсер что-то прикинул и объявил: - Очень хорошо. Сдашь и дальше любой запуск только по предварительному осмечиванию. Собственно так и должно быть насколько я помню! Вы меня поняли? Картин понял, что разгон закончен и решился: - Я бы хотел взять несколько дней за свой счёт. Спокойно поработать с материалами дома... Мизинцев: - А это как угодно. Как угодно! Но пилот должен быть сдан вовремя. Сон. На углу проспекта разрушили старый дом. Всё как полагается — забор, за ним гора строительного мусора. Я иду с приятелем. О чём-то разговариваем. Вдруг вижу — на вершине горы, полузасыпанный кирпичной пылью, стоит белый рояль. Я пролезаю через дыру в заборе и начинаю подниматься вверх. К роялю. Мусор осыпается под ногами. Рискую свалиться в любую секунду. Наконец добрался. На белой поверхности тонкий слой кирпичной крошки. Открываю крышку, а клавиши рояля идеально чистые, как будто на нём никогда не играли. Ни пылинки. Я беру аккорд — сумасшедший, просто невероятно глубокий звук. Я оглядываюсь, ищу глазами приятеля и вдруг замечаю, что внизу, прямо у забора стоит группа иностранцев. Англичан. Они переговариваются между собой. Смотрят на меня и смеются. Приятеля моего не видно. Пропал. Среди англичан стоит Джон Леннон. Живой. Тоже смеётся. Я кубарем скатываюсь вниз. Подбегаю к нему. Кричу — Джон, ком хиа плиз! Плиз! И тяну его за руку на верх. Он вначале упирается, смеётся, но потом начинает карабкаться вместе со мной, к роялю. Наверху он оглядывается по сторонам. Улыбается, и начинает играть. Дело в том, что я не умею играть на рояле, только на гитаре. И я, как умалишённый начинаю твердить себе Запоминай. Запоминай гармонию. Запоминай звук, постановку пальцев. Что угодно, как угодно. Запоминай всё. Утром я смог подобрать на гитаре нечто подобное. Вот послушайте. Прикреплённые данные. КВАРТИРА. Журналист и Компьютерщик по Скайпу. Час ночи. Запись рабочих расшифровок. Разговор по приложению "Skype". Участники — Дмитрий Картин, Серегй Зюков: ЖУРНАЛИСТ: - Нет, нечего не получается. Не понимаю — что общего. Да — разным людям снятся одинаковые сны, подозреваю, что в одно и тоже время. Но почему, и что это значит — не понимаю!
147
Литературный сериал КОМПЬЮТЕРЩИК: - Может попробовать по ключевым словам поискать? ЖУРНАЛИСТ: - Это как? КОМПЬЮТЕРЩИК: - Ну, по наиболее часто встречающимся. Это не сложно сделать. ЖУРНАЛИСТ: - Да! Только исключи слова — “снится мне сон...” Эти точно будут повторяться. КОМПЬЮТЕРЩИК: - Тогда уж и — “а, потом я проснулся...”. ЖУРНАЛИСТ: - Скажи, а тебе снятся сны? КОМПЬЮТЕРЩИК: - Не-а. Я вообще не помню, как я сплю. У меня такое впечатление, что я всё время только и делаю, что просыпаюсь! Причём — с трудом. Какие тут сны? ЖУРНАЛИСТ: - Да, мне тоже перестали. Ну и что ты думаешь? КОМПЬЮТЕРЩИК: - У меня над столом висит листок с надписью "ИСТИНА ГДЕ-ТО РЯДОМ". Я, как то, слово из трёх букв нацарапал на стене по пьяни, утром пришлось завесить... я не знаю. ЖУРНАЛИСТ: - То-то археологи потом удивятся.
Моя служба ВладОзер гл. 1. Призыв. май-76. Первые шаги Владимир Озерянин «Моя служба в СА» (срочная) Призыву май-76 посвящается. ...Кто не был,тот будет,кто был, не забудет... 28 февраля 1976 года нам, группе пацанов в количестве тридцати человек, вручили дипломы с записью - фельдшер. Так как такая мужская группа в нашем училище была единственной, т.е. десятки лет ни до нас, ни десятки лет спустя таких групп не было, то практически весь педагогический коллектив, в течение четырех лет был крайне озабочен, как дотянуть это «стадо баранов» до финиша. «Стадо баранов» - постоянное любимое сравнение - выражение руководительницы нашей группы. Как я уже сказал, «стадо» состояло из тридцати штук. А овечек (т.е. будущих медицинских сестер) примерно около шестисот, «переменного» состава. Кому приходилось бывать в медицинских учебных заведениях, те видели, что форма одежды обучающихся, ежедневно - белые халаты. Теперь представьте, тридцать, так и хочется повторить вверху приведенное сравнение, но мы так оскорбительно о себе не думали, в общем, пацанов, примерно по шестнадцать лет, оторванных от пап и мам, не обученных стирке белья, лишенных современных стиральных «Тайдов». Но как требовалось в выписке о зачислении, привезли с собой, новенькие, мамами накрахмаленные и отутюженные
148
на 1 сентября (1972 год) халаты. Проходит первая, вторая неделя обучения - халаты черные и рваные. Педагоги в ужасе, пытаются заставить нас стирать - после нашей стирки они выглядят ничуть не лучше. Читатель возможно спросит, а девочки зачем?! Правильно, мы кинулись к ним. Кое-кому один - два раза постирали, затем стали отнекиваться, ссылаться на занятость, а то и клянчить шоколадки. Ну а мы же в основном салаги, да и времена сорокалетней давности, особенно на периферии не то, что сейчас секс-подготовка с детского сада. В общем, дамы нас стали игнорировать. И мы превратились в привидения в темно-серых балахонах. Задумался педагогический коллектив,и кого-то прошибла идея. Так как группа вроде, не простая, а спецгруппа, набрана по заказу Министерства обороны, то кинулись в ноги к военкому. Внимание читатель, первый мой контакт с людьми при погонах, хотя пока и виртуальный. Военный комиссар недолго думал: - В форму их! - А в какую? – спросила директриса училища. - Ну, если нельзя полностью в военную, то хотя бы в стилизованную под нее. Замечу, что училище абсолютно гражданское. Но придумали - зеленая офицерская сорочка с галстуком и темные брюки, и черные ботинки - для теоретических занятий в классах и аудиториях. Все практические занятия в лечебных учреждениях, по-прежнему - в халатах, с сохранением всех выше перечисленных проблем по ним, до самого концы обучения. С тех пор военком постоянно, минимум один раз в месяц приглашал всех нас в военкомат. Проводил построения, и смотры внешнего вида. И что нас больше всего тогда раздражало - заставлял коротко стричься. И еще пару штрихов о моих первых контактах с армией. Был в нашей группе Дима Цымбалюк. Его старший брат, уже служил фельдшером в воинской части, что была расположена рядом с нашим училищем. И вот одна из первых случайностей - закономерностей в моей дальнейшей службе - жизни. Генсек, "дорогой" Л.И.Брежнев в том же 1972 году, году нашего поступления в училище, ввел в ВС СССР, так называемый, «золотой фонд», - институт прапорщиков - мичманов. И в скором времени брат нашего Цымбалюка получил это звание. Где-то в конце третьего курса, случайно разговорившись со старшим Цымбалюком, мы узнали, что нам, будущим фельдшерами, для того чтобы получить «золотые звезды» прапорщика, необходимо всего-то прослужить два года срочной (безупречной) службы. Затем без всяких предварительных учебных заведений, а всего лишь подав рапорт и оформив документы - получить погоны, должность, и 180 рублей в месяц! Баснословная, по тем временам сумма. Оклад врача по окончании медицинского института в гражданской системе - 110 рублей, фельдшера – 69 рублей. Я специально, при случае поинтересовался - оклад главврача ЦРБ-186 рублей. Как выражался великий полководец, А. В. Суворов, (об этом я прочитал где -то намного позже) - «Заманивай, ребята, заманивай!» эти слова он кричал, когда его солдаты под напором превосходящих сил противника, спасались бегством. Так и в нашу армию основная масса офицерского состава, прапорщиков и военнослужащих по контракту пришла и приходит исключительно заманенная меркантильным интересом. Соответственно, сбежав с гражданки. Попутно узнаю, что этот оклад может быть увеличен ровно вдвое! Если попасть служить в одну из групп Советских войск за границей. Мечта отложилась в
149
Литературный сериал серой прослойке глубоким рубцом. И еще на эту тему. В начале четвертого курса среди ребят поползли слухи, что сын нашей директрисы, с большим трудом и, благодаря высоким покровителям, поступил после 11 классов, в Военно-медицинскую академию в Ленинград. И что самое интересное, туда можно поступать,оказывается, и после медицинского училища, и с дипломом фельдшера. Прямо со срочной службы, и в звании прапорщика... И совсем невероятное, все шесть лет учебы сохраняется все тот же оклад в 180 рублей! Вторая тайная мечта, которую даже было страшно вспугнуть дерзкими мыслями- поступить и закончить эту академию, еще глубже застряла в мозгу. Дипломы получили. За все групповые и частные «заслуги» в течение четырех лет руководство училища запретило проводить нам официально выпускной вечер. Сбросились по десятке и на собранные триста рублей, сами себе устроили проводы в одной из комнат общаги, тихо и мирно. Утречком разошлись и разъехались кто куда. Старались не подвести свою « мамку»-руководительницу группы, вся группа ее искренне уважала. Добавлю к этому, что она была дочерью офицера,полковника. Сорок лет, не замужем, без детей, от отца, видимо, многое переняла. Относилась к нам строго, но справедливо и с уважением. Лично мне ее методы воспитания в дальнейшем помогали, и не раз. На третий день после получения диплома я заторопился в свой РВК*, становиться на воинский учет. Слегка волновался. Призыв был на носу, затаенные мечты напоминали о себе. Меня почему-то направили на прием непосредственно к военкому. Постучался в кабинет. - Да! Захожу, небольшой кабинет со стойкой-перегородкой. Молодой майор, приветливо улыбаясь, поднялся навстречу, поздоровался за руку, первым представился: - Майор Гусев. - Призывник Озерянин! - тоже представился я,и подал свои документы. Майор, полистал их . - Дипломированные специалисты очень нужны в армии, - сказал он. – очень хорошо, что получили образование. Явно будете востребованы, как медик, а не зачуханый стрелок –гранатометчик. «Сразу видать, военком душевный человек», - отметил я про себя. -Вы, молодой человек, будете призваны в первой партии, и, скорее всего, будете направлены служить в Германию. «Вот те да, - обрадовался я, - везуха!» Сердце радостно екнуло, я покраснел, смутился. «Он все мои потаенные мысли, -думаю, - считал, что ли? Ну,не военком, а прямо экстрасенс!» - Спасибо, товарищ майор! –говорю. – За меня краснеть не придется! На дворе стояло 3 марта 1976 года. Накануне Пасхи явился почтальон. «Неужели повестка?»- екнуло сердце. - Озерянин? - Да! А что? - Завтра в полдень должны явиться в райвоенкомат. Распишитесь. «Ну, вот,- думаю, - свершилось!» - С образованием или как?- поинтересовался почтальон - Медицинское училище только что закончил. - Это хорошо! Служить медиком легче..
150
Видимо, будучи заранее психологически, готовым, к получению подобного приглашения, реакция была относительно вялой. Участился пульс, минут на десять, перед глазами промелькнуло короткое время работы и быта в гражданской жизни, чувствуя, что если и вернусь в нее, то очень и очень не скоро. Сообщил родителям, о том, что завтра в 12 дня нужно быть в РВК. К проводам готовились, поэтому все что необходимо, было подготовлено. Ночь была напряженной, но еще молодой организм, легко справился с нагрузкой. Похмеляться в дорогу не стал. -Как настроение, Володя? – встретил первым меня на сборном пункте Вася Кохтюк. – Я очень рад встрече. - Все путем, - отвечаю. – Всю ночь, почитай не спал, просидели с родственниками и друзьями до утра. - Понятное дело! Проводы –они и есть проводы. У меня тоже самое было. Неизвестно ведь, когда придется снова собраться.Похмелялся с утра? -Нет. Не стал. -Неплохо было бы окропить встречу. Сейчас всех наших соберу. Представляешь, семнадцать человек из группы здесь. -«Ничего себе!»- обрадовался я. Оказалось, что все семнадцать те кто учился из нашей области. Пообнимались, порасспросили друг друга, где, кто,чем это время занимался - Мужики! Опохмелиться есть у кого? –спросил Вася, но ни у кого ничего с собой не осталось,ни грамма. На проходной сумки шмонали и на глазах у честного народа разбивали об бетонную стену и асфальт бутылки, банки и т.д.…Там, в углу,стоял насыщенный запах самогона различного разлива и казенки. Куда положено прибыл без опоздания, через пару часов переехали на сборный пункт ОВК. Как оказалось, из тридцати человек нашей группы в училище, одновременно на сборный пункт прибыли семнадцать. Практически все кто был из нашей области. Неожиданной встрече были рады все без исключения. По обнимались, порасспросили друг друга, где кто, чем это время занимался. Кто-то намекнул, что неплохо было бы окропить встречу. А так как все без исключения были с похмелья, то никто возражать не стал. Но ни у кого ничего с собой не осталось ни грамма. На проходной наши сумки шмонали и буквально на глазах у честного народа разбивали об бетонную стену и асфальт бутылки, банки и т.д.…Там, в углу,стоял насыщенный запах самогона различного разлива и казенки. Прозвучала очередная команда на построение. К нашей шеренге подошел майор Гусев: -О, Озерянин! Ты здесь? Я обрадовался еще одной почти родной душе. - Так точно, товарищ майор! - Ну, что, мужики, через полтора часа отправка. Затем, хитро подмигнув, добавил: - Как смотрите, мужики, на то, чтобы попрощаться перед дальней дорогой по –человечески, а? На посошок, допустим, – это как? Мы не поверили своим ушам. - Вы, что серьезно, товарищ майор, - спросил кто-то в полголоса из шеренги. - Абсолютно серьезно, - ответил военком. - деньги есть у всех, полагаю? - Так точно! - снова в полголоса, но уже вся шеренга ответила ему -Смочить дальнюю дорожку – святое дело, мужики! – продолжал майор, поправляя фуражку. «Это же обычай!» – вспомнил я рассказ, что слышал однажды в компании,
151
Литературный сериал мол, наливать рюмку перед дальней дорогой всегда должен старший по возрасту, пожелать удачи и выпить до дна» - Быстро соберите по пять рублей, и освободите чью-нибудь сумку, - скомандовал майор. Подходящая сумка оказалась у Степы Мартынюка, ее освободили. - Кто смелый? – спросил майор. Смельчаками оказались Степа (потому что сумка его), да я (так как рядом стоял, да и майора знал только я). -За мной! –прозвучала команда майора. Мы пошли в сторону КПП. Майор благополучно провел нас через КПП, указал, где магазин, сам с нами не пошел. Водки получилось много. Две бутылки вручили военкому за идею и помощь. Но вся компания по -прежнему стояла на плацу «А как же будем распивать? –думаю. Стал шарить вокруг глазами. – Поймают , как пить дать – неприятности». Правда, тут же успокоил себя: «У майора, небось, здесь все схвачено». И действительно, зря беспокоился. Майор прошептал мне: - Становитесь в круг, спинами внутрь. Так и сделали. Он подсказывает: - А теперь по очереди заходите внутрь круга и выпивайте. Не все сразу, а по двое! Изображайте, мужики, беззаботную толпу новобранцев посреди плаца. - А много наливать? -Кто, сколько может, - хохотнул майор. -Полагается несколько капель через плечо плеснуть, чтобы смочить дорогу. Получилось все в лучшем виде. На фоне десятков таких же групп- кружочков (от разных РВК), на нас никто не обратил внимания. Хотя по плацу шастало много офицеров и прапорщиков. С нами товарищ майор пить не стал, хотя мы настойчиво предлагали. Попрощался со всеми за руку. Прозвучала очередная команда: «Становись!». После чего нас пересчитали, сверили по спискам, дали команду: « По машинам!» На вдруг повеселевшую и потяжелевшую группу молодняка снова никто внимания не обратил, видимо было не до нас. Больше, я лично майора Гусева никогда не встречал. На память от него, остался автограф в военном билете, и теплые воспоминания. Спасибо, товарищ военный комиссар. В дальнейшей службе практически не вспомнить ни одного эпизода, чтобы кто-то из командиров или начальников, проявил заботу о подчиненном бескорыстно, не подолгу службы. Ранним утром мы прибыли эшелоном в славный град Славуту, Хмельницкой области. Славута. Сборный пункт уже межобластного масштаба. База. Накопитель. Распределитель, перед отправкой куда-нибудь. От железнодорожного вокзала колонной повели в военный городок. Стоял густой туман, капало с веток деревьев, роса, чистейший воздух. Военные по одиночке, двигались в сторону городка в плащ - накидках и хромовых сапогах. Зашли на территорию части - широкий и длинный плац. Высокие двухэтажные, оригинальные казармы. Такой военной архитектуры, в дальнейшем мне встречать не приходилось. Представьте себе залы в длину не менее 50 метров, и шириной до 25. Имитация коридора по середине двумя рядами колонн. От пола до потолка - минимум 4 метра. Кровати, расставленные в два яруса по ротно, кажутся на фоне размеров зала миниатюрными, игрушечными. Кто-то сказал: «Казармы Екатерининские, это она строила их для своих кавалеристов». Может быть. Других мнений не поступало. У меня возникло чувство приобщения к истории славных предков. Тогда оно еще было нежное, искриннее и трепетное. В залах чисто, светло, свежо. Правда, в умывальниках и туалете, располо-
152
женных с торца этих казарм, был полный бардак, привнесенный современными поколениями. Полы разбиты, залиты водой. До раковин умывальников и до унитазов нужно было прыгать по кирпичикам и доскам. Из кранов текло, унитазы забиты, сливные бачки сломаны, в санузле стоял нормальный русский дух, которого обычно ни одна вражеская сила не выдерживала. Здесь же, рядом, в подсобке, за рубль, механической машинкой, старая семитская морда, избавляла наши набалдашники от лишней растительности, подчистую, наголо. Даешь под Котовского! Прикалывались новобранцы. На построении перед завтраком, нам сообщили, что ночью с 25 на 26 апреля умер МО СССР маршал А.А.Гречко. Лично в моей душе это сообщение посеяло какие-то смутные ощущения. Как же так, меня не успел призвать, а сам.... Потом я не один раз читал и слышал о маршале много положительного. Завтрак. Обед. Ужин. Ничего более удивительного, и отрицательного, в меню, в своей жизни ни до, ни после встречать не приходилось. Читатель может не поверить, а продовольственники тех лет будут, возможно, возмущаться, но это чистая, правда. Я в двух словах скажу только о первом блюде на обед. Бачок под первое, на десять человек. Чистая, повторяю, прозрачная пресная, кипяченая вода и один, один! Целый «лопух» - пардон - лист капусты. Десять голодных, молодых, здоровых желудков, обалдели. И это что же, так два года?! Помню, единственное что было съедобным,это груша в компоте (из сухофруктов). И то она досталась далеко не всем. После такого обеда многие побежали в солдатскую чайную. Там помещение было маленьким. Возле прилавка давка, столпотворение. Времени в обрез. На выходе в темном коридоре, местные «деды» отобрали у меня деньги и часы. Придя в свой взвод, я сообщил об этом своему сержанту. Описал по его просьбе внешность «грабителей» с помощью свидетелей. Надо отдать должное, сержанты довольно оперативно вычислили разбойников, и все отобранное, в течение максимум часа - полтора, было возвращено. После обеда нас построили и повели на вещевой склад переодевать. До сих пор мы еще были в «гражданке». Склад, огромное хранилище. Толстый прапорщик открыл ворота, прямо на полу, посреди бокса, целые бурты шмоток. Горы п/ ш* сапог, ремней, пилоток, портянок. Прапорщик, где на глаз, где по подсказке, в основном, размера обуви, быстро бросает очередному подходящему форму. Благо наладилась погода, поэтому прямо на улице перед складом происходит переодевание. Пока идет получение формы, балуясь, рвем, режем, на бахрому свою гражданскую одежду (чтоб врагам не досталось). Начальник склада при этом успевает, с каким то сожалением приговаривать: «Повезло вам придурки! П/ш, юфтевые сапоги и кожаные ремни, выдают только тем, кто убывает за границу!» Для нас это не понятно: « А что носят те, кто служит в союзе?» - Чуть не хором задаем вопрос. «Х/б*, кирзуху* и ремни из кожзаменителя!» - отвечает представитель «золотого фонда». В душе мы порадовались за себя, как же, мы чуть ли не элита. Родина. Дальше произошла знакомая для всех новоиспеченных воинов ситуация, несколько часов (или суток), мы не узнавали друг друга. Вечером, после ужина, сержанты, командиры отделений, обучали нас приводить форму в порядок, подгонять ее под себя, подшивать воротники, правильно наматывать портянки. По соседству с нашим взводом, разместился взвод призывников в ВДВ. Они надели тельняшки и голубые береты. На нас, пехоту, не обращали внимания. В разговоры не вступали, задирали носы, нас игнорировали. Я молча завидовал. Оказалось что мы не самые, и даже очень далеко не элитные. Но как оказалось немного позже, в этой голубой «элите», мне еще в дальнейшем предстояло прослужить многие и долгие годы.
153
Над номером работали: Александр Маяков—главный редактор Надежда Леонычева—старший редактор Расима Ахмедова—редактор Элина Ким—редактор-корректор