№69 (декабрь 2017) by PS литературный журнал

№69 (декабрь 2017)

Последние недели перед Новым Годом это годовой дедлайн. В оставшееся время уходящего года, стараешься сделать все то, что хотел сделать за весь год. Время ушло, и не понятно почему так быстро. Недавно было 1 января, и вот уже год завершился. Декабрь время подведения итогов. Мы их подводим на работе, дома, в стране и мире. Пытаемся оправдаться тем, что сделали, ведь могли гораздо больше. И Новогоднее настроение которое было в детстве ушло далеко-далеко, и не важно, что на улице снег, а в супермаркетах елки и мандарины, оно не вернется. Мы стали старше, циничней. Кто-то наоборот подобрел и приучил себя встречать каждый день с улыбкой. Тем не менее у всех нас есть нечто большее, то, что возвращает память, дарит покой и делает нас лучше. Кино, музыка, театр и литература - искусство. Оно делает нас лучше. Объединяет. Это наши общие воспоминания. Сколько людей могут любить одну и ту же песню, книгу или фильм? Искусство не стареет и не разрушается. Настоящие ценности не превращаются в хлам, они проходят сквозь века, переживают все политические режимы, кризисы, войны и революции. Пока живет искусство живем и мы. И будет время все успеть, и год смениться годом. И однажды, но это не точно, ко всем вернется новогоднее настроение ребенка, живущего в ожидании чуда. Подведя итоги своего года, отдохните. Любимая история и горячий напиток вернет силы, даже если их совсем не осталось.

ВНИМАНИЕ!!! Авторские права на размещенные произведения принадлежат их авторам, и защищены Законами об авторском праве Украины и РФ, а так же международными законодательными актами об авторском и смежном правах. Пунктуация и орфография авторов сохранена.

ВНИМАНИЕ!!! Некоторые произведения содержат сцены насилия, секса, не пристойного поведения и психологические тяжелые сцены. Поэтому, не рекомендуется для прочтения лицам младше 18 лет. Прочтение возможно с разрешение родителей, опекунов, либо лиц выполняющих их функции.

Отпечатано в типографии «Успех принт» При копировании материала ссылка на АВТОРА и «Литературное интернетиздание PS» ОБЯЗАТЕЛЬНА!

www.ps-lit-jur.ru

Колонка главного редактора Декабрь—время подводить годовые итоги. Кто-то пишет отчеты. А мы... Раньше мы готовили интервью, отдельные статьи, но теперь у нас появилась колонка главного редактора и отныне все важное будет публиковаться в этой рубрике. В этом году мы поработали над оформлением наших номеров. Изменилась обложка, появился наш логотип. Так же было изменено оформление произведений. Теперь заголовок и имя автора пишутся одним шрифтом и находятся в начале произведения. Ранее, автор указывался после произведения. Совсем недавно мы добавили отзывы о номере. Каждый месяц, пятого числа, мы проводим рассылку с просьбой оставить отзыв о недавно вышедшем номере. Десять дней, а именно столько проходит в среднем с момента выхода номера, на наш взгляд, достаточно, чтобы

прочесть номер и дать ему оценку. Это внутренняя статистика, которую мы собираем для улучшения нашего издания и к акции «оставь отзыв— получи скидку» это никак не относиться. Более подробно ваши отзывав мы рассмотрим в январском номере. Мы добавили новые способы оплаты печатных номеров и дополнительных услуг. Это перевод ПриватБанка для жителей Украины и Яндекс.Деньги. Надеемся, теперь нашим клиентам будет удобней оплачивать заказы. Добавились новые акции. Такие как «Пасхальный кролик», «Та й н ы й С а н т а », «Новогодняя елочка» и, конечно же, возможность предложить свои фотографии для наших ежемесячных календарей. Обратной стороной этого является отмена всех литературных конкурсов журнала. Как минимум, на год. Причиной этого

стало то, что конкурсантов мало. Очень мало. Некоторые конкурсы оставались вообще пустыми, а в остальных был недобор даже на призовые места. В то время, как активность в различного рода акциях была высокой. Был так же ряд мелких, незначительных изменений и нововведений. Они не заметны для простого читателя или автора, но значительно улучшают работу журнала. В конце что хочется сказать? Спасибо вам за участие в жизни журнала. Наша очередь на публикацию достигла невиданных ранее масштабов—почти полтора года. Крайний срок публикации для прозы—март 2019 года. И произведения продолжают поступать! Спасибо вам за поддержку нашего издания. С новым годом! Всех благ! Главный редактор «литературного интернет-издания PS» Александр Маяков.

Поэзия

«Не ругайся, жена, виновата весна» Галекс

«Полярная полночь» Галекс

«Возвращение» Галекс

«Ночь рождения» Галекс

«Монолог чёрной пешки» Галекс

«Бельгийцу - лучшему из мужчин» Евгения Казанджиду

«Сон из прошлого» Виктория Ерух

«Подари мне букет с ароматом полыни» Иветта Бондар

«О чём мы» Нелли Мершон

«Непостижимые утраты» Нелли Мершон

«И некуда» Нелли Мершон

«Ветер подберёт» Нелли Мершон

«Зимнее» Нелли Мершон

«Осень не время печалей» Илья Криштул

«Размытая луна лениво» Осмонкулова Нургуля

«Китайский квартал» Олеся Шаданова

«Сон как жизнь» Олеся Шаданова

«Русская баня и её секреты» Владимир Родченков

«Ощущение покоя» ЛиЯ

«Я сказала ветру: «Здравствуй» Осмонкулова Нургуля

«А дети взрослеют быстро» Степанов Андрей

«Ты знаешь, жизнь?» Екатерина Владимирская

«Художник и поэт?» Екатерина Владимирская

«Лубочная картинка» Ерофеева Надежда

«В любви» Алексей Бекорюков

Литературный обзор «Много шума из ничего» Грэйс Райли

Строка прозы

28 28

«Шабута» Андрей Штин

«…А в Киеве - дядька…» Матвей Тукалевский

«О пользе вреда» Стихач Светлана

«Царица Ночь» Данилко Софья

«Стена» Александр Кожейкин

«Я хочу написать Ваш портрет» Александр Кожейкин

«Фуагра» Александр Кожейкин

«Мы встретимся с тобой на небесах» Виктория Ерух

«Развод лохов по-русски» Якунин Геннадий

«Собачья преданность» Зинаида Малыгина

«Трагедия своенравной красавицы» Зинаида Малыгина

«Конвоир» Коути

«Горькая правда жизни» Юрий Проскоков

«Над рекою лебеди» Юрий Проскоков

«Заначка» Юрий Проскоков

«Верность» Юрий Проскоков

«Как назовёшь...» Юрий Проскоков

«Кроссовки для Золушки» Оскана Исупова

«Мыльная «опера» Оскана Исупова

«Карма Inc.» Анастасия Рейфшнейдер

«Тоска и Радость» Оскана Исупова

100

«Выбор» Курчатов Ричард

102

«Живой» Анисимова Анастасия Сергеевна

105

«Девочка с небес» Annekelle Vosu

109

Литературный сериал

110

«Летописи межмирья» Александр Маяков

110

«Потрошитель» Тугучева Ксения

113

«Евангелие от Лейлах. Труп звезды» Вадим Доннерветтер

117

«Адаптированный под современность» Вячеслав Гаврилов

126

«Человек, которому нравилось быть грустным» Вячеслав Гаврилов

133

«Лиза и призрак» Злобина Надежда

137

«Жертва» Лена Ичкитидзе

139

«Дар» Евгений Кусков

143

«Ладный свет» Владимир

145

Лучшее произведение номера «Мир полон позитивных намерений» Альбина Сберегаева

150 150

Не ругайся, жена, виновата весна Галекс В упоенном бреду Разудалой весны У зимы на виду, Первым солнцем пьяны, Сброшен ворох одежд, Юбки стали смелей, Слышен шорох надежд, Грешных дум апогей… Не пытай наугад: «Почему опять пьян? И чему опять рад "Раздолбай и болван"?» Слишком злой твой намек, Не держал я стакан, Лишь с Весной вечерок На двоих расплескал. Грешный твой "раздолбай" Был безудержно рад Пряный воздух хлебать С ветром на брудершафт. Пропадая, в разнос, Как гуляка шальной, Целовался взасос С полупьяной Весной…

Полярная полночь Галекс Пол ночи. Осень - полночь года регулярная, Осколки лета холодов еще стесняются, А хочешь, спросим ночку эту заполярную, На сколько сполохи ее сиянья тянутся ? Не стелятся стихи под ноги в полночь осени, Наскучил лед недуг и прозой грею душу я, Метели чепухи дороги заторосили, Трескучие грядут морозы равнодушия.

Куда-то аргишим последними аллеями, За важенкой-судьбой, сквозь тундру ожидания, Я нарты наши сшил подследьями оленьими, Мне важно быть с тобой в полозьях обладания.

Возвращение Галекс В майской неге купается небо, Я иду на закат из востока, «Тридцать лет ты на родине не был»,Теплый ветер мне шепчет с упрёком. Снял давно городские ботинки, Босота, как чудесное средство,Убежать по знакомой тропинке Через лес в босоногое детство. Тяжесть лет, наступает бестактно, Жмет к земле вековую кедрушку, А когда-то ведь падала шапка, Если взгляд задирал на верхушку. На опушке, у берега речки, Старый дом одиноко-усталый, Обветшал, развалилось крылечко, Переруганы вьюгами ставни. Половицы скрипят так знакомо, Про тоску о былом — ностальгию, И саднит, и першит в горле комом, И слеза - на тоску аллергия. Коновязь разродилась отростком, Уступив похотливому маю. Я ж, как мерин под плеткою хлесткой, Лишь топчу, никого не рожая. В стайке запахи прелого сена Нанесут вкусом детства парного, И послышится вдруг, как степенно, Грустно дышит в загоне корова... А потом за губастым теленком, Растирая затекшую спину, Выйдет бабушка с полным ведерком, По привычке ругая скотину… Скоро буду, родная, готовым, Совесть с памятью встречу из ссылки, Наберу на опушке цветов и Принесу их тебе. На могилку. В изголовье увижу под вишней,

Добрый взгляд с фотокарточки строгой, Вздрогну, тихий твой голос услышав : «Внучек, …где же ты бегал… так долго? Палачу покаянье не свято, Но поплачу немного украдкой, Просижу у тебя до заката, Рано утром поправлю оградку. И в себе прояснившимся взглядом, Тридцать лет, — тридцать раз ненавижу. Я, родная, теперь буду рядом, С каждым годом все ближе и ближе…

Ночь рождения Галекс Небо разнежилось снегом, Стелет седая метель, Cнежной, серебряной негой, Белит земли колыбель. Дряхлая Осень-старуха Ночь доживает взаймы, Помнит свой долг повитуха: Сына принять у Зимы. Мёрзлого ветра напевы Хрипло отпели Ноябрь, Принцем Зимы-королевы, Дивный родился Декабрь. Вьюгой по кругу гоняя, Месяц, рогатым телком, Млечное вымя слюнявит, Снежным плюёт молоком. Осень, сбегая от стужи, Прелый подол подобрав, В белую кашу, по лужам, Рыжих швырнула приправ. Звёзды далекие стынут, Рядом пожар милых глаз, Может и нам родить сына? Хочешь… приступим сейчас?

Монолог черной пешки Свет и Тьма опять норовят сыграть: Прячут руки за спинами, с пешками. Белый — цвет добра, но игра мудра, Быть мне Евнухом, спешенным-бешеным. Чёрной псиной стал, темнота проста, Вряд ли мать сына добела вылижет,

Но душа чиста: грязный Путь к Вратам Белой благостью издревле выложен. Нет моей вины, что в прицел видны На белейших на лбах перекрестия, И оскал войны, в храпе вороных Белоснежнее «чести невестиной». Строен чёрный ряд и слоны трубят, Маникюрят ладьи вёсла-лопасти. Но Е-семь – Е-пять! И штыки тупят Друг об друга бессильную злость свою… С белой пешкой, в лоб, простоял весь бой Рассмотрел в декольте груди-лилии, Нынче не свезло, Ешка, нам с тобой. Кстати: «Е-внух»,- всего лишь фамилия. Слышишь справа мат? Значит белым – Мат. Значит скоро нам в ящик опять … Увы. Как ни грустно, мать, только не сломать Высших игрищ суть. Перестань… Не реви!

Бельгийцу - лучшему из мужчин Евгения Казанджиду О сколько мимолётных встреч И одиночеств неизбывных С мечтой любви огонь зажечь, Найти в толпе своих любимых! Как страшно первым подойти, Когда душа мечту узнает! Чтоб удержать, не дать уйти, Как часто шутка помогает. Но если всё ж не повезёт, И не судьба в тебя влюбиться, Тому, кто от тебя уйдёт, Та встреча долго будет сниться.

Сон из прошлого Виктория Ерух Взбудоражил меня сон из прошлого, Нарушая покой мой из вне, Мою душу внезапно встревожил, Словно обухом по голове. Мне напомнил о чём-то хорошем, Этот сон,внезапный во тьме, О дорожках, давно запорошенных, Что вели когда-то к тебе. Словно день пролетели те годы, Словно небыло тех пяти лет, Не была я как-будто свободной, Словно прошлого нашего нет. Для чего со мной память играет, Мне напомнив о прошлого днях, Стал другой ты, я тоже другая И в тех чувствах давно нет огня.

Подари мне букет с ароматом полыни Иветта Бондар Не дари мне букетов из роз дорогих... Мотылька своим запахом роза вспугнула... Подари мне охапку цветов полевых... Чтоб душевная страсть легким ситцем вспорхнула... Не дари мне букетов из слов-трафаретов... От них холодом веет, слепой пустотой... Подари мне признание, сердцем согретое... Промолчи о любви - как не сможет другой... Не дари мне букетов металла раздора... Я не верю в любовь драгоценных камней... Говори о любви васильковым узором... И в объятьях моих от любви разомлей... Подари мне букет с ароматом полыни... В лепестках с драгоценною каплей росы... Напои меня утренней влагой, любимый... Задержи навсегда в лабиринтах любви...

О чем мы Нелли Мершон Нулей разинутых, глазища Глотают сутки вчетвером Огромный циферблат, и нищей Секундной стрелки перелом… О чём мы тут… Ну год, ну прожит И неизжитая тоска по уходящему Не гложет… Младенца от молочной кожи Так оторвали… От соска… Теперь вали Легко стреножит жизнь, что короче волоска Год - буффонада и потеря, приобретение И вкус, яблочный. Себе не веря - шагов отсчитываю хруст То ли толпа идёт не глядя, с подарками… то ли один Я, как Склодовская и радий, сияющий… Все годы ради Услышать в дверь дин - дин… дин – дин… Нулей разинутых, глазища Четыре... ослеплённо ждут И батареи духотища В виски стучащая – кто тут??

Непостижимые утраты Нелли Мершон Он подбирался – Вор? Корсар? Корабликами в море гладком Но… кто - то подглядел украдкой И полетели паруса Истаяли в голубизне… И не ко мне? Я груз не ценный? Покинул соблазнитель сцену И с пенным ветром… на волне Искать немыслимый простор Для сил, и сердца, и дыханья Перекрывая расстояньем Пустой изменчивости вздор Жизнь, как настойчивый маньяк Ломилась в двери, лезла в окна Юлила около, но опыт Чужой… давил и топал, топал Постой - ни с тем, не то, не так!

Век блеклой прозы опустел И мимо… катится к закату И… остаются не у дел Непостижимые утраты…

И некуда Нелли Мершон Вот, день открыл пищащий рот И оглушающе задирист. За домом всплыл цветущий ирис Моргая из зелёных сот И воспалённо дышит крыш Зашмыганная черепица А дождик, цапельно бесстыж Шагая брызгает столицу И дО ночи, лабает бал И улицы в огнях прилива Так верно Моцарт ликовал Блаженно, шумно, торопливо Сменяя Зальцбурга нытьё На мифы Вены, и расхожесть того Что сказки для неё Наполненные жизнью вены Темнеет, за окном застыл Холодный воздух. Стынет слякоть Не оставляют дни могил И некуда прийти оплакать

Ветер подберет Нелли Мершон Ах, пока я в ус не дую - забываю быт Снова голуби воркуют, выпятив зобы Снова мучает деревья ветер, одурев И макушки лихо треплет Как гребцы в порыве гребли Изгибаются без трепли Стрелки на коре Ах, пока я в ус не дую - дует ураган И созвездия рисует небу океан С берегов взлетают кровли, как подолы - вмиг Заплетает шаг неровный

Мокрой и шершавой робой Юбка… будто бы коровий Липнущий язык Ах пока я в ус не дую, ветер подберёт Вынесет беду любую из окошек сот За коробками домишек Люди носятся как мыши Брошенные в лёт

Зимнее Нелли Мершон За переулком гулкий зов И клацанье дверей, и мелко Дрожит и щёлкает засов Ключ, ёрзающий против стрелки И медленно проходят дни Пройдут, когда ты крикнешь – ну, же?! Мы в одиночестве одни Как месяц, отражённый в луже Заквашенное тесто льда Посыпанного ранней солью Отдышкой, скользкая беда Под - градин, жирные фасоли Февраль... так переходит в март Испариною спину шаря И шею голую кошмарит Промёрзлый, леденящий шарфОсень не время печалей…

Осень не время печалей Илья Криштул Освободившись от пут, Листья с деревьев слетали, Падали в маленький пруд. Осень не время для грусти, Загремела симфония крыш! Эта музыка небо опустит На Вену, Москву и Париж. Осень не время печалей, Печали уносят ветра… Мне сказку вчера рассказали, А она улетела с утра.

Но я видел - жёлтые краски Упали на Бутовский лес… Там остался корабль из сказки, Замер над ним Южный Крест. Что мне делать, корабль, с тобою? Южный Крест не из наших широт… Может, сказка вернётся весною И с собою вас заберёт? За меня ей замолвите слово, Я ночью в трюм проберусь, Потрогаю пальцами волны, А осень придёт – возвращусь. Возвращусь под упавшее небо, В Москву возвращусь и в Париж… Даже в Вену, в которой я не был, Возвращусь под симфонию крыш…

Размытая луна лениво Осмонкулова Нургуля Размытая луна лениво, Сопровождает эту ночь. А циферблат нетерпеливо, Старается часам помочь. Тик- так, тик- так, как надоело! Нет запятой, нет перемен! В постели вяло, тело с телом, Прощают «подвиги» измен. И кроткая среда на утро, Забудет, что была средой. А в памяти, ну где-то, мутно. В четверг я вспомню, что ты мой. И обвинив ленивую луну, Что так размыла нашу жизнь. Проснусь и в честную твою жену, Я как обычно превращусь.

Китайский квартал Олеся Шаданова "Китайский квартал". Снег вьюжит за окном: Холодный январь на Таганке. Сидим, приобнявшись, шампанское пьём, Забыв про зиму-хулиганку.

Что делает, снежная! Словно нарочно Намерилась нас испытать. Откинув покров отношений непрочных, Дать нам о любви помечтать. Бокал поднимая, встречаемся взглядом, И грудь наполняет тепло. И нежные губы находятся рядом, Касаясь лица моего. К нам мчится вприпрыжку бармен ресторана: «Нельзя нарушать социальный покой!» Смущаясь, скользим как в страницах романа, Накрыты любовной волной. Какой комплимент! Право, стоит услышать! Мы счастливы этим, и страстью пьяны. И руки сплетаются, и не опишешь Как нега течет вдоль озябшей спины. Две палочки ловко берут эстафету, Ко рту поднося снедь китайской еды: Ты кормишь меня – это тоже примета Желанья разлитого в теле – любви. Ах, что за чудесная ныне развязка Томительных дней новогодних каскад! Я таю как воск под губительной лаской, Забыв о зиме и потупивши взгляд.

Сон как жизнь Олеся Шаданова Из дремоты пробуждения странного Утром из сна собирать себя заново. Вспомнить сначала: мужчина ли, женщина, Чей я отец или с кем я повенчана. Крестик к кресту в цепь монисто сложены – Каждой ночи не позволить растаять. Воспоминания событий в них прожитых Днем сохранить в непрерывную память. Что предпочтительней: ночи ль забвение, В новом обличии роли навязанной? Где просыпание порой в утешение: Жизни земные лишь сны недосказанные. Или годами стоять пред дилеммой: Кто нас сновидит? Чей меркой измерены Дня преходящего знаки графемы?

Болью и счастьем чей опыт проверен? Чем мы привязаны к миру земному? Каждое утро в нем снова и снова…

Русская баня и ее секреты Владимир Родченков Часть – I. С милым – рай и в шалаше! – Кто умён – тот знает. Но отраднее душе – С милой – в русской бане! Вот где телу – благодать, И душе – отрада! Чистота,- ни дать ни взять, И блаженство – к ряду! Это – как само собой, Предки – мудрость чтили; В баню: князь, и люд простой, С жёнами ходили. Так – под стать любому дню,Прежде и поныне,Это я вам говорю,Родченков Владимир! Всяких дел венец – финал! Баня – с негой женской,(Прежде – это я познал) Счастье и блаженство! Постучал ко мне сосед,В баню пригласил он. И добавил,- жаль, поэт, Нет с тобою милой. Только эту горечь дня, Я чем мог – убавил, И отменный, для тебя, Веничек запарил. Что поделать, коль сейчас, Нет жены с тобою…. Мойся чисто, парься всласть,

Отдыхай душою! В ситуации такой,Чуточку обидно; Нынче в баню – мне с женой – Не судьба, как видно. Так случилось, в эти дни,Кстати, да не к месту,Я в деревне – без жены, Даже – без невесты. С Музой прибыл я сюда…. С лучшей… – да не первой. Хоть Небесная жена, Да ревнива стерва. Взглядов женских, озорных, Мимо не пропустит,Вместе с тем, и дам земных, На дух – не подпустит. Вот и майся так, Пророк, До скончанья века,Рядом Муза и сам БОГ! Нет лишь – Человека,Нету той, с кем воспарить В страсти безмятежной. Кто в холодный мрак ночи Приласкает нежно. Всю себя преподнесёт От души – с охотой И попарит, и потрёт, И ещё чего то…! И зачем мне здесь вам врать?!Испытайте сами,С милой – мягче и кровать, А уж как с ней в бане…! Но нельзя судьбу корить…. Есть меж нами сходство; Мне и вам – за всё платить, В жизни сей придётся. Впрочем, зря я говорю,Не понять вам…– знаю,Кончу исповедь свою! Далее – про баню!

Часть – II. В бане есть – порядок свой! Как к иконе свечка,Важно: веник там какой, И какая печка. С печкой чёрной мылась Русь,Предки – мудры были! Да и мы,- в чём соль да суть, Тоже не забыли. Но, не всем хорош прогресс…. Из осины – срубы, А как худший перевес,Всюду в банях трубы. Ну, коль чёрной печки нет,Что же тут поделать,Не кори весь Белый Свет,Наслаждайся белой…! Очень важная деталь, Веник из берёзы! И о нём – нельзя сказать Повседневной прозой. Тут приемлем – только стих! – Лёгкий и отменный,Как у Гениев иных, В очень важных темах! Тут слагать фальшиво – грех! (Отдыхать Стихире) Лучше, стих, быть должен тех, Прежних…, в «Новом Мире».* Что б сказал о нём А.Т.** Главный там Редактор: - «Сам сюжет – на высоте, Точен – каждый фактор!». Этот веник – оценить, Да на пару с батей…!*** Что тут, много говорить,Очень…– было б кстати! Нас роднит и эта страсть,Вспомнилось былое,То, как парились мы всласть, У него в Загорье!*** Так что опыт прежних дней, Не гони далече,-

В бане – веник – поважней, Чем для церкви – свечка! Чтоб отраден был досуг – «Дух в здоровом теле»,В бане – очень важен дух,И о нём – отдельно: Пар полезен лишь сухой, Лёгкий и прозрачный, Не нужна вода в парной,Уяснил задачу? И важны ещё дрова! Не ахти какие, А осина и ольха,Да притом – сухие. Мягкий с них и лёгкий дух! Каменка без сажи, Исцелит – любой недуг, Сил добавит даже. Попрошу не забывать Сути главной самой; Важно очень – как поддать, Кипятка на камни. Что и как там поддавать,Угадай – попробуй…. Да и мне бы – не соврать,Тут – расклад особый: Лишь горячая вода,Не залейте камни! А иначе – ох, беда, Будет всё в тумане. Коль на камни много лить – Все дела – не к ряду…,Не поймёшь,- жена стоит Передом иль задом. Только это – пустяки,Ведь жена – не стенка. А, коль не видать руки – Может быть проблемка. Ты на ус мотай, браток, (И про образ женский) Сунешь руку в кипяток – И прощай блаженство.

Несерьёзно – скажешь ты. Пошутил, конечно. Всё равно – без суеты, Делай всё неспешно. А зимою – не забудь Истину такую: Из парилки – сигануть В прорубь ледяную. Ну а если рядом нет Озера иль речки, Занырни в пушистый снег, Прямо у крылечка. Жара с холодом – контраст, Укрепит здоровье,В нём – здоровый есть экстаз, И преграда хвори! Если кто не знал из вас Сути новой вводной,То, уместен в бане квас, Резкий и холодный. Квас берёзовый – под стать, С ячменём и хреном! Я – рецепт – могу прислать. (За отдельну цену) **** Баня – это семь наук: Постигай основы…! В ней – при всём при том – не вдруг, Есть запрет суровый: В разговорах за кваском – НЕ любые темы! Говори – о том, о сём, НО, забудь проблемы!!! Там расслабиться смоги В самой полной мере. А проблемы – там враги, Как клопы в постели. Все, про баню, (вот дела) Освятил основы,Сам – из бани – лишь вчера,Захотелось снова!!! Неспроста душа свербит,Словно на причастье,Батя, слышу, мне твердит:

– Покороче, Мастер! Изложил как надо суть,Кое-что не в тему,Люди умные – поймут. Завершай поэму! Да и впрямь, к чему слова Изводить на строки? Баню – чтила Русь всегда! Так что, – пар вам – лёгкий! Рассказал; про то…, про сё…,В тему и не в тему. В общем, братцы, это всё,Кончилась поэма!

Ощущение покоя ЛиЯ Мне с тобою так хорошо. Я в твоём тепле утопаю. Вместе редко мы, ну и что ж .. Я так часто тебя вспоминаю. Я храню наши мгновения: Притягательный, нежный взгляд, Эту легкую полуулыбку, И такой родной аромат. Лишь прижавшись к тебе на секунду Ощущаю счастливой себя. Милый друг, до чего ты мне нужен! Не могу признать, что влюблена. Хотя ты уже сам это знаешь, Замечаешь, как таю с тобой. Я уверена, ты понимаешь, Что с тобой ощущаю покой.

Я сказала ветру: «Здравствуй» Осмонкулова Нургуля Я сказала ветру: «Здравствуй»,Выйдя утром на балкон. - Ты, танцуя, лихо властвуй, Гладя стекла всех окон! Разбуди людей ленивых Песней, звоном, холодком.

Усмири всех суетливых, Притворившись мотыльком. Разбросай везде неясность, Чтоб загадкой был туман. Закружи лихою пляской, Заверти с людьми роман! Собери с цветов в ладошку Луговой парфюм цветов. Каждой милой понемножку Брызни запахи духов! Ноты осени печальной Вихрем в небе закружи. О последнем, о прощальном Вальсе листьев расскажи! Ну, а в зимний день морозный Детям сказку подари. И снежинки, словно звезды, Разожгут пусть фонари. Я сказала ветру утром: «Здравствуй, друг свободный мой, Быть свободным ветром круто, Забери меня с собой!»

А дети взрослеют быстро Степанов Андрей А дети взрослеют быстро! Казалось, совсем недавно С охапкой кленовых листьев, С улыбкой такой забавной, С восторженным криком: "Папка" — Бежала навстречу дочка. Валялись у дома тапки И два голубых носочка. А дети взрослеют звонко! Не верю, уже шестнадцать, Красотка моя, девчонка, Тебя научил я драться. Казалось, совсем недавно, А дети взрослеют сильно! Невеста, и это славно, Жених молодой, красивый. А дети взрослеют где-то! По скайпу смеётся внучка: — "Я скоро к тебе приеду!"

Родная моя почемучка. А дети взрослеют, жалко! Уже не считаю годы, Стоит в коридоре палка, Нога, как прогноз погоды. Ты, дочка, звони почаще, Да, пью я твои таблетки. Закат за окном щемящий, И клён наш качает веткой. На сердце немножко грустно, Такое порой бывает, Любовь — дорогое чувство, А дети взрослеют, знаю.

Ты знаешь, жизнь? Екатерина Владимирская Ты знаешь, жизнь, я удивительно богата! — Есть солнца свет и радость детских глаз, Ловлю руками золото заката, И лёгкий ветер мне поёт подчас. Ценю мгновения тысячелетий, Души своей бессмертной тихий бег. Не ангел я. Ну что же здесь ответить? Да просто… просто человек. Мне очень дорого твоё признанье, Бесценен каждый воздуха глоток, Душа сверкает радужным сияньем, И важен каждый сердца лепесток… Ты знаешь, жизнь, я очень благодарна За всех родных, за свет их добрых глаз. И так не хочется бездарно Прожить хоть миг — ведь это жизнь «сейчас». И пусть так глупо радуюсь мгновеньям, Несмело улыбаюсь, так, спроста, И верю в чудеса! Не важны мненья: Есть я. Мой выбор. И моя судьба. Пусть путь тернист. Это совсем не страшно. Со мной любовь! И в сложный час всегда Найдутся рядом люди, кто отважно Протянут руку и спасут тебя. Ты знаешь, жизнь, я, может быть, счастливый На свете самый-самый человек, Быть может не такой красивый, Не очень умный, но зато счастливый!

Ты слышишь, жизнь, я просто Человек! Мой милый друг, ты скажешь: «Странно это… Как можно Радоваться, стоя под дождём? Что значит, улыбаться ветру? Не ждать ответов? И любить не лето? Что тут сезоны вовсе не при чём. Как можно, находясь на расстояньи, Быть ближе всех и чувствовать тебя? И радоваться нежно, без желанья, Взять в руки сердце и нести любя?» И мне, порой, бывает непонятно, Но здорово! Мгновенья все ценю! Да, в этом мире всё чудоковато… Иль, может, я чуть-чуть чудоковата. Ты, Жизнь моя! И я тебя люблю!

Художник и поэт Екатерина Владимирская Он в каждом вдохе дня видит возможность, В его руках есть кисть, стоит мольберт, И красками играет виртуозно, Он в жизни сам – художник и поэт. Поставит холст, махнёт рукой небрежно, И вот он – появился первый штрих. Так просто быть художником, поэтом, Когда весь мир ты делишь на двоих. Есть берега и острова у океанов, Есть небо у земли, без облаков, И не бывает поздно или рано, Когда в душе твоей царит любовь. С открытым сердцем он бредёт по миру, Он понял жизнь, и некуда спешить, И не нужны чужие здесь примеры, Ты выбираешь сам, как дальше жить!

Лубочная картинка Ерофеева Надежда Заснеженная узкая тропинка Бежит по лесу зимнему, плутая. Как будто перелётных птичек стая,

Кружится вьюга в белой пелеринке. В сугробы превращаются снежинки, Но прежде, чем упасть - они летают... Заснеженная узкая тропинка Бежит по лесу зимнему, плутая. Под снегом спит и видит сон травинка: Пришла весна, как будто... Снег растаял... Люблю тебя, о Русь моя святая, Где с детства, как лубочная картинка Заснеженная узкая тропинка…

В любви Алексей Бекорюков «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 послание Коринфянам, 13:13). Если сердце тоскует, а разум пленило уныние, Если мрак безысходности вдруг приступил наяву, Если силы иссякли от боли и страха – отныне я Уповаю на Бога, и только лишь верой живу. Разжимается длань, что, вцепившись в земное блистание, Оттеняла сокровище вечное славой мирской... Восставая над тленным богатством, в ином уповании Обретаю надежду на мир, красоту и покой. Познавая величие духа, над тьмой воспарившего, И храня чистоту – паче снега себя убелю, Восхваляю Создателя мира, меня озарившего Светом славы, в котором я верю, надеюсь, люблю. Сколь прекрасна любовь, попалившая всходы неверия И надеждой на вечную жизнь осветившая путь В Царство славы Творца, где над духом не властна материя И стремится душа к нескончаемой жизни прильнуть. Не познавший блаженство любви – словно древо бесплодное, Что таит пустоту в обрамлении пышных ветвей. Он бредёт в никуда, облачась в естество чужеродное – Непричастное Богу пристанище мрачных страстей. Но едва прикоснётся душа осязанию вечности И смиренно испросит у Господа: «Благослови!» – Осознает тщету мирозданья в его скоротечности, Растворившись в нетленных объятьях священной любви…

Много шума из ничего Грэйс Райли О Виктории Мерк я узнала абсолютно случайно. Мой друг, Александр Маяков, показал мне отрывок из книги, а затем и её группу в социальной сети Вконтакте. Каюсь! Интервью с ней, в журнале PS, я пропустила. Да и до сих пор нет желания познакомиться с автором поближе и узнать её лучше. Совсем идеально было бы стереть себе память и забыть о её существовании и тем более забыть о том, что она написала. К сожалению, несмотря на заверения автора, что в книге всё объясняется и нельзя судить по выложенному отрывку (первые несколько страниц) и информации о персонажах, как было непонятно, так и осталось. Но обо всём по порядку. Виктория Мерк – обычная девушка, которая написала книгу. Впрочем, сейчас подобным никого не удивишь, ведь написать собственную книгу может любой желающий: достаточно иметь желание, силу воли и способность писать. К счастью, написанная книга никого не делает писателем, но, к сожалению, каждый готов мнить себя писателем, если что-то написал. Увы, по мнению Виктории Мерк, она писатель. На деле это не так, но об этом будет несколько позднее.

Как я уже говорила, написать книгу может любой желающий. В этом нет особенного труда. Труд заключается в ином: в шлифовке написанного, в развитии, в работе над произведением и других не менее важных вещах. Порой первая версия романа кардинально отличается от финальной, так как автор дополняет свой мир, работает над персонажами и над событиями, следит за ключевыми событиями и не забывает про логику и обоснование. Впрочем, о чем я говорю, если автор книги «В главной роли» легко объясняет написанное: «Господа, я прочитала ваш каждый комментарий! И в каждом есть частичка, которая мне пригодится в будущей работе над второй частью книги. (а может еще и с 1-й, ведь на самиздате я пока не останавливаюсь). Безусловно, логика есть логика. Адекватность адекватностью. Но созданное произведение – МОЙ МИР (я не кричу, а просто выделяю). И я захотела поделиться тем, как я себе это представляю. Для меня важно, чтобы история не была шаблоном, а была чем-то оригинальной. У меня свой полет фантазии, своя «трава» и таким я себе представляю мир подросткового шпионажа. Ведь

мы все можем мечтать, представлять и идеализировать. И никто это никому не запрещает. И обязательно найдутся те читатели, те самые подростки, та самая целевая аудитория, кому будет интересна эта история. Вернее, они уже находятся. Медленно (но я никуда не тороплюсь) и с переменным успехом». Виктория Мерк не утруждала себя публикацией в интернете (ведь ее книгу обязательно сплагиатят), не работала над своей книгой (то, что она называет работой – это не работа), не собирала читателей публикуясь на интернет-портале. Вместо этого, она, не думая, написала свою книгу, издала её с помощью Ridero, чтобы получить бесплатный номер ISBN, напечатала с помощью типографии и стала продавать книгу, вложившись в путешествия по стране (презентации своих книг в городах России), в художника, в косплей (сам автор исполняет роль главной героини своей книги). Видимо, все мысли были направлены на маркетинг и заработок на книге, чем на сюжет, логику и обоснование поступков. Книга – сырая. Она не просто сырая, она состоит исключительно из шаблонов и при этом отсутствует сюжет, обосно-

вание и логика. Это недоработанная пародия на книгу, где автор не учел ничего и сам забывал о том, что и когда писал. Глянцевая обложка, фотография двух героев, название книги и автор. Впрочем, даже тут, Виктория Мерк решила сделать «индивидуально». Вероятно, если бы она просто написала «Виктория Мерк», никто бы не понял, что именно она написала эту книгу. Потому на обложке гордо красуется «Автор: Виктория Мерк». «Казалось бы, если ты – дочь директора школы, тебе все можно. А если твой отец к тому же возглавляет шпионское агентство – тем более. Но далеко не всегда особое положение играет положительную роль в жизни Викки Прейнер. Приходится отгораживаться от завистливых взглядов и не обращать внимание на шепотки за спиной. А уж найти настоящих друзей в такой ситуации – практически невозможно… Если они сами не вторгнутся в твое одиночество самым наглым образом! Трудно поверить, но на этих действующих лицах и завязывается увлекательная и интересная история, в ходе которой будут выстраиваться сложные взаимоотношения, раскрываться семейные тайны, плестись интриги… И все это только затем, чтобы узнать, кто же играет главную роль?»

Одна из самым распространенных ошибок в аннотации – написать о том, что это увлекательная и интересная история. Начинающие авторы порой совершают такую ошибку, забывая о том, что читатель сам будет решать – интересно ему или нет, увлекает происходящее или нет. Виктория Мерк совершила достаточно ошибок, когда решила издать такое произведение. И я честно пыталась найти положительные черты, найти хоть что-то хорошее, но… не смогла. «Очень хочу, чтобы каждый, у кого эта книга окажется в руках, был самым счастливым человеком на нашей пла-

нете!» - громко заявляет Виктория в своем слове перед произведением. Простите, но эта книга не сделает никого счастливым, зато несчастны будут те, кто дружит с русским языком и обладает внимательностью и памятью. Над книгой работали семь человек. Из них три человека занимались редактурой: два корректора и один редактор. Но во время прочтения постоянно сталкивалась с одним и тем же – ошибки. К сожалению, это были не единичные случае, а вполне на постоянной основе. Здесь и пропущенные знаки препинания, и исчезнувшие пробелы, и неправильное деление диалога,

грамматические ошибки и даже лишние буквы, которые в корне меняют всю фразу! Грустно становится и от того, что автор не потрудился изучить детали образования в Америке более плотно, не потрудился запоминать уже написанное и не потрудился сделать персонажей разными. Не потрудился автор проработать и детали, несмотря на то, что интернет в нынешнее время доступен и вся информация находится практически по щелчку пальцев. Виктория Мерк не первооткрыватель в шпионах-подростках, но своей книгой она убивает тех, кто любит подобные фильмы и книги. Уверена, каждый из вас вспомнит достаточно книг или фильмов, или даже мультфильмов о подросткахшпионах. Я сама сходу могу назвать десяток названий. Все они, несмотря на общую тему, носят нотку индивидуальности. Книга Виктории Мерк без индивидуальности. Если описать её одним цензурным словом, то «плохо», менее цензурно, то «отвратительно», а совсем без цензуры… не будем выражаться. Книга начинается, как кажется на первый взгляд, с раннего утра. Однако, вполне скоро читателя спускают с небес на землю и заявляют, что раннее утро – это восемь тридцать, причём будит её отец, раскрывая шторы и всё прочее. Не знаю о чём думает автор, но в россий-

ских школах в восемь тридцать уже начинается первый урок, а в американских школах, вообще-то, в восемь утра, как правило. Но наша главная героиня сладко мечтает о том, что хотела бы чем-то заниматься, если бы было свободное время. Видимо, научиться вставать на час раньше – не судьба. Затем же с каждой строчкой вопросов всё больше и больше, а ответов нет. Зато недоумение и желание сжечь книгу возрастает с каждой прочитанной страницей. К примеру, каждое утро главная героиня обязана пить какие-то таблетки. От чего они не знает, зачем они тоже не знает, потому, судя по всему, частенько выкидывает их в мусорку (и это шпион? Да даже я, если хочу уничтожить таблетки и сделать вид, что их приняла, хотя бы спущу в унитаз, но, видимо, логика и главная героиня абсолютно не дружат). Естественно, эти самые таблетки отец замечает, но не вставляет дочурке по первое не балуй, не объясняет зачем они нужны (автор лишь во второй половине книге объясняет, что это за таблетки и для чего они и при этом своим объяснением убивает тех, кто хотя бы немного если не разбирается в медицине, то умеет гуглить или знает где находится сердце). Кстати, время от времени автор показывает то, что выяснять информацию она все же умеет. Нам рассказывают о Лос-

Анджелесе, позже нам скажут, что Сидней – это не столица Австралии. На этом познания автора закончились. Потому что американскую школу (при этом школу шпионов!) она делает по аналогии с российскими школами, даже предметы далеко не ушли. «Прохожу по коридору начальной школы, где младшеклассники, совсем юные агенты, носятся по коридору сбивая с ног учителей, сотрудников агентства и всех, кто попадается на пути… Мой класс – первый после основания школы. На данный момент у нас всего десять классов. А так, если сравнивать обычную американскую школу и нашу, то градация по звеньям аналогичная: первые три класса составляют начальное звено, вторая и третья тройка – среднее и старшее соответственно. В каждом классе от силы пятьдесять человек.» Начальная школа в Америке начинается с пяти-шести лет и длится до одиннадцати-двенадцати (с первого по пятый классы). Как правило, начальные школы располагаются в отдельных зданиях, а порой и совсем в другом месте, чем средняя школа. А теперь представьте пятилетних шпионов и картинка вырисовывается совсем грустная. Средняя школа – с одиннадцати-двенадцати до четырнадцати лет (с шестого по восьмой классы), а старшая – с четыр-

надцати до восемнадцати (с девятого по двенадцатый классы). Но у Мерк не только своё видение американских школ, но и понимания в целом. Обучение шпионов практически ничем не отличается от стандартной школы. Те же предметы, такие же учителя, разве что есть дополнительные шпионские дисциплины. Ну и, естественно, именно подростки и спасают мир, а исходя из логики автора, взрослые там ничего не делают. К слову. За все триста с лишним страниц, лишь один второстепенный персонаж (введённый ради странной сцены и более нигде не упоминающийся) – не связан со шпионским миром. Остальные же – либо действующие шпионы, либо бывшие, либо знающие про шпионов. Одним словом, статус секретности соблюдается из рук вон плохо. Чем больше страниц я читала, тем в большем шоке была. Автор, к сожалению, не следил за своими персонажами и забывал о том, что писал ранее. К примеру, Викки Прейнер в летние каникулы путешествовала с отцом в Москву. Отец худобедно знал русский язык, а сама Викки его не знала, и они с трудом нашли место, где их встречают. Затем выясняется, что матушка главной героини – русская и варила русский борщ из продуктов, которые заказывали в России (да ладно?! Если автор не знал, то качество продук-

тов в России гораздо ниже чем в Америке). Немногим позже выяснилось, что Элизабет, мать главной героини, приехала в Америку, чтобы поступить в один из лучших учебных заведений. Вот только спустя сотню страниц, нам показывают абсолютно другое. Викки Прейнер, внезапно, знает русский язык и способно на нём говорить, направо и налево рассказывающая всем, что её мать русская. Тим Прейнер, внезапно, не создавал первую школу шпионов, как ранее говорилось в самом начале, а сам учился в подобной школе, где и познакомился с Элизабет, которая приехала из России учиться шпиону. Гениально, мать его! Надо сказать, что постоянно в книге идёт про то, что забыта логика. Складывается ощущение, что Виктория Мерк пересмотрела детские шпионские мультики а-ля Тотали Спайз, фанатка Голодных Игр (в части где две типа-шпионки дерутся насмерть) и настолько самоуверенная девица, простите за грубость, что решила, что она гениальный писатель, книгу которой должны покупать. Возникает вопрос. Почему такую откровенно сырую книгу должны покупать?! Особенно, когда она насквозь пестрит ошибками, персонажами с детсадовским поведением (нет ни одного взрослого по поведению) и полным отсутствием логики.

Она не создавала уникальный и интересный мир. Она написала посредственную историю низкого качества и выдаёт её за шедевр, настолько боясь плагиата, что не показывает никому. Зато продаёт, устраивает презентации и всем кричит, что она писатель. Глупо. Потому что красть в истории, где мир спасают малолетки (причём без мозгов), где нет ни одного адекватного персонажа – не просто глупо, а бессмысленно. По-хорошему, прежде чем вкладываться в такой пиар, автор должна была вылизать текст, устранить все недочёты и наделить персонажей индивидуальностью, а не делать клонами друг друга. Тогда бы не было, что Викки Прейнер, шестнадцатилетняя девушка, самая сильная из своего класса, победить которую не под силу никому (Халк в юбке). Тогда бы изгой Викки Прейнер (а друзей у неё не было), не обзавелась бы внезапно лучшими друзьями, которые жизнь за неё отдадут. Тогда бы чип, поддерживающий работу сердца Викки, не поддерживался бы таблетками, которые она не пьёт. Тогда бы… тогда бы всё было совсем иначе. Я не буду пересказывать весь сюжет, все ошибки. Достаточно уже написанного. Книга – сырая. Покупать её – бессмысленно. Читать – бесполезно. Это лишняя книга на книжном рынке.

Шабута Андрей Штин Шабута – созданное сознание, лишённое свободы мысли и воли. Когда он очнулся и пришёл в себя, то ничего не помнил. Вся память и сознание остались далеко позади после того, как… Но что именно было «после того, как…» - оставалось неизвестным. Кто он, и что с ним произошло, он не знал и, как ни старался, вспомнить не мог. «Пятнадцать, один, двадцать семь...» - вот и всё, что сохранилось в его разуме. Глаза открылись, и его взору предстал невысокий потолок небольшого помещения, в котором он лежал на каком-то странном подобии лежанки, застеленном большой светло-рыжей шкурой неизвестного животного. Попытка встать на ноги не удалась. Опрокинув непонятный светильник, слабо освещавший всё вокруг, он сразу упал на пол, покрытый мягким мхом. Ноги по неизвестной причине его не слушались. Коекак, при помощи рук, ему удалось взобраться на нечто схожее с кроватью, и он попробовал осознать, что с ним происходит. Получалось так: кто он, и где находится, не помнит – это раз, что произошло не знает — два, встать на ноги не может – три. От понимания только этих трёх вещей ему уже стало не

по себе. Внезапно в стене раздвинулся проём, в него вошли двое, и это были не люди. Вошедшие были невысокого роста: один — около метра в высоту, а второй - немного повыше, где-то метр двадцать. Их тела, покрытые серокоричневой чешуйчатой кожей, почти сливались с темнотой слабо освещённого помещения. В голове молнией пронеслось: «Рептилоиды!». Откуда такое слово возникло в его сознании, он так и не смог понять. Изучив его взглядом, один из вошедших нарушил молчание каким-то странным свистом, и второй ответил ему точно такими же свистящими звуками низкого тона. Очевидно, они говорили о чём-то между собой, но о чём именно, понятно не было. Подойдя к нему, тот, что был повыше, ощупал его тело своей рукой, если эту трёхпалую лапу, конечно, можно было назвать «рукой», и опять что-то просвистел другому. Второй рептилоид, свистнув в ответ, тоже подошёл к месту, где он лежал. Приподняв голову и разжав его челюсти, они влили ему в рот отвратительную на вкус жидкость, от которой того мгновенно начало тошнить, и он попытался несколько раз срыгнуть. Но его челюсти крепко сжи-

мали трёхпалые лапы, и другого выхода, кроме как проглотить мерзкое пойло, не было. С большим трудом ему это всё-таки удалось. Как только он сглотнул, лапы, державшие его, разжались, а сознание опять погрузилось во тьму. *** - Открой глаза и очнись! Ты слышишь меня, я знаю, - он слышал свист, который в его сознании преобразовывался в слова и образы. Открыв глаза, он увидел ещё одного рептилоида, такого же, как и те, что насильно влили ему в рот ту противную на вкус жидкость. Похоже, благодаря её воздействию, свист, который он слышал, трансформировался в его сознании в уже привычные для его разума понятия. Очевидно, что жидкость, которую влили ему в рот, действовала на его сознание, как переводчик. Говоривший с ним оказался ростом метра полтора в высоту и, скорее всего, был старше тех двоих. - Кто ты? – пытаясь спросить, он, к своему изумлению, услышал, как из его рта раздался свист подобный тому, что слышался от этих существ. Он свистел так же, как и они, только его звуки были не настолько идеальны, и больше походили на ломаную речь на только что

выученном чужом языке. - Меня зовут Шарг. Я спас тебя. Сейчас будет решаться твоя судьба, ответил рептилоид, назвавшийся Шаргом. - Если ты разумен и хочешь жить, веди себя достойно и не вздумай никому перечить, - Перечить кому? Что со мной? - Совету. Я нашёл тебя без сознания вчера у ручья. На тебя напал шун, шатун-древо, он всегда поджидает свою добычу там, у воды. Вот, это мы достали из твоей шеи, возьми себе на память. Таким шипом он сначала парализует свою добычу, а потом медленно поглощает её заживо, - Шарг показал длинную тонкую иглу. - Моё тело не слушается меня, я не могу встать. - Это из-за яда шуна, который мы уже вывели из тебя. Тебе повезло, что я вчера случайно вовремя там оказался, а не то ты сейчас переваривался бы в чреве шуна. Сделай несколько глотков, это вернёт силы, и пошли за мной. Нас уже давно ждут, - просвистел Шарг и протянул ему трёхпалой лапой маленький кожаный бурдюк. Он сделал несколько глотков и сразу же почувствовал, как тело и мышцы стали наливаться утерянной до этого силой и гибкостью. Приподнявшись, он попробовал встать на ноги, и на этот раз это у него получилось. Подойдя ближе, Шарг помог сделать несколько ша-

гов и вывел его из сумрачного помещения. Снаружи оно оказалось подобием небольшого шатра из шкур неизвестных животных. Взглянув на небо, он увидел сразу два светила: одно, тёмно-красное и большое, уже садилось за горизонт, а в сумерках уходящего заката другое, меньше размерами, ещё толькотолько праздновало свой восход, сияя на другой стороне горизонта обычным золотистым светом. «Двойная система! Заходит доминирующая альфа, красный гигант, а восходит бета, вторая звезда, скорее всего жёлтый карлик…», - это он знал, только откуда и как, так и не мог вспомнить. Пока Шарг помогал ему идти, он успел оглядеться. Они шли по небольшому лагерю, который, судя по тому, что он видел, был стационарным и давно обжитым селением. Примерно оценив видимое количество шатров разных размеров, он прикинул, что численность этого стойбища должна быть не менее двухсот жителей. Внезапно Шарг остановился и просвистел: - Ещё раз говорю, будь благоразумен сейчас и не перечь никому! На совет собрались все наши жители, среди них есть и те, кто считает тебя угрозой и желает твоей смерти. Они вышли к центру поселения. Там, на подобиях странных скамеек, сидело около ста рептилоидов разных размеров

и возраста. В центре помещался узкий круг, в котором восседало восемь крупных и, видимо, самых старых из них. Очевидно, все только и ждали их появления. Пока Шарг проводил его сквозь тесные ряды собравшихся в центральный круг к старейшинам, он слышал, как все, мимо кого они проходили, тихо шипели и пересвистывались между собой: - Шабута, шабута… Он понимал, что это говорят о нём, но что означает «шабута» - не знал. Наконец-то Шарг вывел его в центральный круг и тихонько удалился. Присев на покрытый мхом камень, он сразу почувствовал на себе недоброжелательные взгляды собравшихся. Полные сомнения, все они были прикованы только к нему. - Шарг нашёл тебя вчера у ручья на границе с запретным лесом, где ты должен был умереть. Он принёс тебя в наш лагерь. Мы вывели из твоего тела яд шуна, что напал на тебя, и чьей добычей ты мог бы стать. К тебе уже должна вернуться память. Если хочешь жить, объясни нам: кто ты, ведь ты не нашего рода? И что за странная кожа на тебе с непонятными узорами? – спросил его один из восьми крупных рептилоидов, посреди которых он сидел. - Я не знаю кто я и ничего не могу вспомнить, даже своего имени, ответил он. После этих

слов все собравшиеся о чём-то зашипели между собой, а один из них вышел в центр и громко засвистел: - Он лжёт! Он не из нашего народа, и его надо сейчас же убить! Он пришёл со стороны запретного леса, куда два малых солнца назад упала звезда. Глупец Шарг спас его на нашу беду. Я старый охотник и чую — за ним придёт беда и смерть для всех нас. - Успокойся, Сверг, ты отличный охотник, и все мы доверяем твоему чутью, но не торопись. Он не нашего рода, и яд шуна может действовать на него иначе, не так, как на нас. Возможно, память вернётся к нему позже, а до этого мы нарекаем его Шабутой, сознанием без памяти, - просвистели в ответ старейшины. Сверг, ты возьмёшь Шарга и Шабуту с собой на охоту сегодня и проверишь его в деле. Усмири свою жажду крови, используй её на охоте и знай – ты отвечаешь за Шабуту головой. Мы ещё должны выяснить кто он и на что способен. Мы старше тебя, Сверг, и наше чутьё такое же острое, как и твоё. Оно говорит, что после его появления всех нас ждут большие перемены. И мы должны быть к ним готовы. Возможно, он сможет нам помочь, а лишить его жизни ты всегда успеешь. Шарг, ты принёс сюда раненого Шабуту, теперь ты и будешь за ним присматривать. - Как бы нам не

пришлось пожалеть об этом, - глаза Сверга гневно сверкнули от ярости. Не посмев возразить, он злобно посмотрел на наречённого только что Шабутой и на старейшин, а затем, склонив голову в знак покорности и шипя себе что-то под нос, удалился на своё место. *** Через несколько часов Шабута и Шарг присоединились к небольшой группе охотников, готовящейся выйти за пределы лагеря. Ему выдали какое-то подобие пращи и показали, как с её помощью метать камни. Пока он практиковался с ней, то чувствовал на себе пристальное внимание того самого рептилоида по имени Сверг, желавшего ему смерти. Упражняясь с пращой и успешно поражая цели, он удивил всех меткостью, и даже Сверг перестал смотреть на него прежним недоверчивым взглядом. - У тебя отличная координация и ловкость, словно у прирождённого охотника. Мы будем охотиться на шохо, это очень крупный зверь, хоть и безобидный, - сказал Шарг, когда они с охотниками вышли из лагеря и направились в сторону небольших холмов. Подойдя к ним, все стали ломать сухие ветви с невысоких деревьев и собирать высохшие лианы, упавшие на землю. Не понимая для чего это нужно, Шабута тоже присоединился к ним. Скоро набралась большая куча ветвей и су-

хого мусора. Тогда, выбрав один из небольших пригорков около метра в высоту и десяти метров в диаметре, они стали раскладывать по границам его поверхности несколько малых костров, разложив в центре самый большой. - Это и есть охота? – спросил Шабута. - Сейчас увидишь, приготовь свою пращу, просвистел в ответ Шарг. Сложив сухие ветки и лианы, они одновременно зажгли их и переместились на одну сторону, где, взяв свои пращи на изготовку, стали ждать. Как только пламя разгорелось, произошло невероятное: холм внезапно задвигался, сотрясаясь от непонятных подземных толчков. Через несколько минут земля приподнялась, показав под собой подобия шести то ли огромных лап, то ли корней. Это был не холм! Небольшая возвышенность оказалась спиной огромного животного, которое, зарываясь в землю, очевидно, питалось её соками! «Шохо, Шохо! Гоните его к обрыву!», - закричали охотники и начали метать камни в брюхо гиганта. Огромный зверь издал громкий глухой рёв и двинулся прочь, но они, «стегая» снизу его живот из пращей, погнали несчастного в нужном им направлении. Поняв смысл происходящего, Шабута тоже стал метать камни в нависавший над ними мягкий, похожий на губку живот этого странного

существа. В итоге они загнали шохо на обрыв, где тот сорвался с него и рухнул вниз с двадцатиметровой высоты. Теперь смысл травли стал ясен, он был в том, чтобы загнать огромное животное на обрыв и дождаться, пока оно само не рухнет с него. Постепенно они разделали его тушу, теперь этого мяса надолго хватит всем жителям поселения. После этой охоты рептилоиды смотрели на Шабуту уже иначе. Чувствовалось, он завоевал их уважение, хотя недоверие к нему никуда не исчезло, просто теперь оно было не так ярко выражено. Наблюдая за жизнью селения, Шабута отметил - это сообщество жило в полном достатке. Аборигены планеты находились в гармонии с окружающей средой, они были её частью. И она платила им взаимностью — у них было всё, что требовалось для полноценного существования. *** Постепенно к нему стало возвращаться прежнее сознание, подавленное действием яда шуна. Шабута уже понял, что ответы на его вопросы находятся за тем самым ручьём, возле которого на него напал шун. И как только он начинал об этом думать, в его разуме сразу же всплывали те самые непонятные числа, что не давали покоя: пятнадцать, один, двадцать семь. Но одному ему не разрешали покидать пределы лагеря. Шабута поделился своими

мыслями с Шаргом, который неотступно, словно тень, повсюду следовал за ним. - Без одобрения старейшин мы не можем этого сделать. Думаю, что они дадут своё согласие, ведь для этого и сохранили твою жизнь, чтобы, когда к тебе вернётся память, всё встало на свои места, - ответил Шарг на предложение сходить к роднику. Пришлось обратиться к совету старейшин с просьбой разрешить им покинуть лагерь и войти в запретный лес. Совет дал согласие, и через несколько часов они были у ручья на том самом месте, где Шарг спас Шабуту. Немного побродив там, он нашёл, что искал. Это было его оружие - автоматическая импульсная винтовка, которой он так и не успел воспользоваться во время внезапной атаки шуна. Подняв её, он почувствовал, как память окончательно вернулась в его сознание. - Что это? – спросил Шарг. - Моё оружие, я почти всё вспомнил! Нам нужно туда, там все ответы на мои и ваши вопросы, - ответил Шабута и указал на другую сторону ручья. - Что же, идём, для этого мы сюда и пришли, - согласился Шарг, и, перейдя ручей, они углубились в лес. Уже зная направление, они прошли несколько сотен метров и вышли на большую опуш-

ку запретного леса. В центре её стоял белоснежный посадочный модуль. Уловив немой вопрос Шарга, Шабута просвистел: - Это и есть та самая упавшая звезда, которую вы видели. На ней я спустился на вашу землю. Не бойся, это всего лишь мой маленький шатёр, хочешь зайти в него? - Нет, спасибо. Найди ответы на свои вопросы, и нам уже пора возвращаться, не забывай - я поручился за тебя. - Хорошо, подожди меня здесь, я не долго. Подойдя к модулю, Шабута открыл панель управления шлюзом и ввёл те самые цифры, что всё это время не давали ему покоя: пятнадцать, один, двадцать семь. Пластина входного шлюза с тихим звуком отъехала в сторону, и он вошёл внутрь, где сразу же зажёгся свет. Зная, что нужно делать, он активировал посадочный маяк и, включив всё необходимое оборудование, послал сигнал на свой корабль, находящийся на орбите планеты. - Ну, наконец-то, «десятый»! Мы уже решили отменить высадку в этом квадрате, так как вы уже четвёртый, кто пропал здесь. Доложите результаты разведки и назовите причину задержки выхода на связь? – спросил офицер из корпуса косморазведки, внезапно появившийся в поле голографической связи. Судя по знакам отличия на его форме, он был старше Шабуты по званию.

«Десятый — это просто порядковый номер или это и есть моё имя?», - подумал Шабута, вспомнив, что он - разведчик, высадившийся на планету с заданием определить пригодность местности для создания стационарной базы косморазведчиков. Вспомнив всё, кроме своего имени, он доложил: - Пришлось познакомиться с представителем местной флоры, который чуть не полакомился мной. Наши данные по этому квадрату не полные, он обитаем. На этой территории проживает крупное сообщество раз ум н ы х а б о р и г е н о в рептилоидов, численностью около двухсот особей с примитивной, но достаточно высокой организованностью. - Принято. Мы видим, что вы активировали маяк. Через восемь часов, ориентируясь по нему, рядом с вами приземлится группа поддержки для зачистки области предполагаемого размещения наземных модулей от любой формы жизни, представляющей для нас опасность. Задача ясна? - Да, разрешите уточнить? - Что именно? - Эти рептилоиды разумны и с ними возможен диалог. Если бы не их помощь, я давно бы был уже мёртв. Вы уверены, что нам стоит избавиться и от них тоже? - Не забывайтесь, «десятый», вы на службе! Только из-за того, что это ваше первое задание, я

объясню суть приказа. Присутствие столь крупного сообщества разумных существ рядом со стационарной базой для нас неприемлемо. Контроль за их деятельностью будет отнимать слишком много сил. Сейчас основная задача для нас — это расчистить и подготовить этот район для безопасной высадки и дальнейшей работы основной группы. Подробнее изучить этих рептилоидов и войти с ними в контакт мы сможем позже, когда полностью закрепимся на поверхности планеты. Теперь приказ ясен? - Да, разрешите выполнять? - Дождитесь группу поддержки и выполняйте, - человек в поле голографической связи исчез, а Шабута какое-то время не мог прийти в себя от услышанного и обдумывал произошедшее. Только что ему приказали отплатить смертью тем, кому он был обязан жизнью. И он должен повиноваться этому приказу! Наконец-то найдя для себя единственное верное решение, он схватил оружие и выскочил из модуля. - Что с тобой? Что ты узнал? – спросил Шарг, глядя на его взволнованное лицо. - Сейчас нет времени всё тебе объяснять. Скорее назад, нам нужно спешить! – свистнул он Шаргу, и они побежали в сторону лагеря. *** - Убьём Шабуту! Я же предупреждал и гово-

рил вам! Его нужно было убить ещё тогда! – шипел Сверг на вновь собранном совете племени. - Сверг, хоть ты и отличный охотник, но глупец! Каждую ночь мы видим, как в небе пролетают странные яркие звёзды, ты разве так ничего и не понял? Не зря мы сохранили ему жизнь, - он предупредил нас о беде! Убив его, ты всё равно уже ничего не изменишь, ответили ему старейшины. - Мы - воины и охотники, мы сможем защитить себя! – яростно засвистел другой рептилоид. - Не сможете, - свистнул ему в ответ Шабута и в тот же миг мимо его головы пролетел острый булыжник. - Следующий камень войдёт в твой лоб! Надо было тебя ещё раньше убить! – размахивая пращой, прошипел ему Сверг. Подняв свою винтовку и прицелившись в пустой шатёр позади него, Шабута мягко нажал на спуск. В тот же миг этот шатёр разлетелся на тысячи оплавленных и горящих кусочков. - Ваши камни бессильны против этого, а моя смерть уже ничего не изменит. Я хочу вам помочь, у вас ещё есть время уйти отсюда, - сказал он жителям селения, изумлённым мощью его оружия. Какое-то время стояла мёртвая тишина. Придя в себя от удивления, они продолжили о чём-то тихо шипеть между собой. Ста-

рейшины знаком восстановили тишину, и один из них просвистел: - Успокойтесь! Совет решил - мы уходим отсюда в другие земли. Путь туда займёт одно большое и одно малое солнце, приготовьтесь и соберите всё, что сможете унести. Мы не в силах противостоять тому, что надвигается на нас, и нам придётся уйти. Так мы сохраним наш род. Шабута, ты уверен, что твой народ не будет преследовать нас? - Не будет. Им просто нужна эта земля. И поторопитесь, у вас мало времени, - ответил он, радуясь, что они всё-таки прислушались к нему. Он не желал им зла - они спасли его и во многом были похожи на людей. Ему был отдан страшный приказ - уничтожить их всех, но он не мог этого сделать. - Мы рады, что не ошиблись в тебе, - ответили ему старейшины и обратились к собравшимся жителям: - Приготовьте всё необходимое для перехода. Когда все разошлись и стали собирать свои вещи, сворачивать шатры и готовиться к долгому пути, к Шабуте подошёл Шарг и просвистел: - Жаль расставаться, за это время ты стал мне другом. - И ты мне тоже, как и весь ваш народ. Наверное, мы больше не увидимся. - Береги себя и

больше не пей так неосмотрительно воду из ручья в наших землях. В следующий раз рядом может и не оказаться того, кто сможет тебе помочь. - Хорошо, ты тоже береги себя. Прощай. Через два часа от поселения остались только каркасы от шатров. Всё остальное было собрано и унесено на плечах его жителей. *** Рядом с посадочным модулем Шабуты стояли другие, которые, ориентируясь по включённому маяку, сели здесь около часа назад. На них прибыла группа поддержки. Он рассказал прилетевшим, что рептилоиды внезапно снялись с места и ушли в неизвестном направлении. Вновь прибывшие были только рады, ведь это избавило их от грязной работы по зачистке территории. В любом случае, командиру только что прибывшей команды было необходимо провести разведку для уточнения ситуации. Пока ждали разведчиков, Шабута тихо беседовал с людьми у посадочных модулей. - Всё так, как он и говорит, аборигены внезапно снялись и ушли. Есть ещё кое-что, что вы должны знать, - доложил командиру группы поддержки старший из вернувшихся разведчиков. - Что же? - Давайте отойдём, - предложил разведчик. Они отошли в сторону и, поговорив о чём-то между собой, через несколько

минут вернулись . - Значит, ты говоришь, они сами внезапно снялись и ушли? – спросил Шабуту командир. - Да, включив маяк и отправив сообщение на корабль, я получил приказ встретить вас. А до этого решил ещё раз провести разведку, но никого из местных жителей там уже не было, - ответил он. Хо р о ш о , «десятый», принеси мне из своего посадочного модуля записи переговоров. - Сейчас, - ответил Шабута. Повернувшись к ним спиной, он прошёл несколько шагов и... перестал существовать. Командир группы поддержки убрал в кобуру свой пистолет. - А что, другого выхода не было? – спросил его разведчик, оторопевший от этого выстрела. - Нет, ты же сам сказал, что один из шатров был уничтожен огнём импульсной винтовки, а это значит, что он там был и предупредил этих рептилоидов. Во-первых, это неисполнение приказа, а во-вторых, это уже седьмой случай с этими клонами за последнюю неделю, когда заложенная в них программа даёт сбой. И взгляни на его шею, видишь на ней маленькую ранку, как будто бы ему сделали какую-то инъекцию, а что в него ввели неизвестно. Беда с этим искусственно созданным сознанием, всё равно рано или поздно оно даёт сбой, - ответил командир группы поддержки, глядя на

тело только что застреленного им клона. *** Они шли всё большое солнце и остановились на отдых только тогда, когда взошло малое. Шарг думал о том, кого он спас тогда, хотя перед этим уже убил троих таких же пришельцев. Он не был кровожадным, он просто делал своё дело, охраняя границу территории своего племени. Те трое первые открывали по нему огонь из своих страшных пращей, кото-

рые уничтожали всё, во что попадал их заряд. Этим огнём они выдавали себя, давая тем самым Шаргу шанс спастись. Только его ловкость и сила помогали нанести по ним в ответ смертельный удар из его пращи. Всётаки он оказался прав в своём решении не убивать этого чужака, найдя того у ручья без сознания, когда к нему уже тянулись ветви шуна. В тот момент странный пришелец был совершенно беззащитен. Спасённый перевернул

всё его сознание. За время, проведённое с Шабутой, он понял - не так уж сильно они и отличались друг от друга. Отличались, конечно, но всего лишь строением тел, цветом кожи и тем, что были из разных народов. Теперь он жалел, что отказался войти в шатёр Шабуты, когда тот ему это предлагал. «Что же, если мы ещё раз встретимся, я обязательно войду!», - решил он и взглянул с надеждой в небо малого солнца.

«…А в Киеве - дядька…» Матвей Тукалевский Вообще-то, если быть точным, то мой дядька - Григорий Дорошенко жил ни в каком не в Киеве, а в селе Краснолисы Киевской области. Но это село мне гораздо роднее самого Киева, поскольку в этом селе половина жителей носят фамилию Ткаченко, а Ткаченко - девичья фамилия моей бабушки. Иными словами, в Краснолисах половина села мои родичи. Дотошный читатель скажет: "Ну, а причем здесь Григорий Дорошенко?!" Да при том, что дядя Гриша женат на тете Насте, которая в девичестве тоже носила фамилию Ткаченко. То есть, и дядя Гриша, и тетя Настя - мои родичи. Вот именно у них в Краснолисах я и остано-

вился, когда привез на Украину свою жену - чистокровную "москалиху". А привез я ее вот почему: Моя жена - петербурженка, бог знает в каком поколении. И украинский язык для нее и малопонятен, и чужд. И когда я по какой-то причине переходил на украинский язык, употребляя украинские слова или фразы, которые мне, хохлу, казались более подходящими для данного момента, то жена, поджав губы, цедила: "Во! Опять по иностранному заговорил!"... ...Тогда еще никто даже в ужасном сне не мог себе и представить, что Украина относительно Ленинграда станет когдато зарубежьем, пускай и ближним... А мне было обидно, что мать моих детей,

которые по национальности отца считаются украинцами, называет для меня родной язык, пусть даже и в шутку, но иностранным. Чтобы исправить это положение, я ее решил свозить на свою, хоть и "малую", но горячо любимую мной родину. Чтобы моя "кацапка" познакомилась с украинской речью. Вслушалась в ее певучесть. Оценила и, по возможности, полюбила язык Тараса Григорьевича Шевченко, как люблю его я... ... Время, проведенное у родственников в Киеве, ничего в этом плане не дало. Жена, читая по слогам через окно нашей машины вывески, мимо которых мы проезжали, недовольно замечала: - Пе-ру-кар-на... Дру-кар-ня... Черт ногу...

точнее, язык сломит! Поди, пойми что это означает!.. ...Отпуск подходил к концу и мы уже наносили прощальные визиты. Подошло время попрощаться и с краснолискими родичами, вот мы и заехали к Дорошенкам. Тетя Настя, как водится, накрыла праздничный стол, заставленный нехитрой сельской снедью, но вкуснятиной для горожанина; картошкой со шкварками, копченым и соленым салом, всевозможными соленостями от квашенных кавунов (арбузов) до квашенного чеснока и капусты, которая не чета той, что продают в магазинах или на рынках. А дядя Гриша, предвкушая приятное застолье, под неодобрительным взглядом тети Насти, водрузил на стол большую бутыль чистейшего и крепчайшего самогона. Тетя Настя не выдержала: - О, такэ! И куды це ты таку макитру вытягнув?! Хто цэ пыты будэ?! Мэни нэ можна, - болию, знаешь! Матвию тэж, вин за кэрмом, нэ дай боже машыну пэрэвэрнэ! То все цэ ты бажаешь на свою пэчинку накласты?! А потим стогнать будэшь - "болыть"... Дядя Гриша оправдывался, нарочито возмущаясь и упрямо делая свое: - Хиба цэж я для сэбэ?! То ж для людей потрибно! То ж гости! А як жэ...

...И не то, чтобы дядя Гриша был запойным, нет! Дядя Гриша вообще имел трезвую голову. Достаточно сказать, что будучи вечным и незаменимым заместителем председателя колхоза, он ухитрялся удержаться на этой должности несколько десятилетий. Менялись лозунги и политика партии. Председателей колхоза меняли как перчатки. А заместитель Григорий Дорошенко был и незаменим, и несменяем. А секрет, видимо, был прост. Он дело знал, тщеславием и честолюбием не болел, да и головы никогда не терял. Но так уж устроены хохлушки, что неусыпно следят за поведением своих мужей и руководит ими денно и нощно. Видать, такой менталитет... ... Когда еще мы только подъезжали к дорошенковому дому, я просветил жену: - Дядя Гриша не дурак выпить, но он у тети Насти под строгим надзором. Так ты уж подыграй ему, составь компанию. Я-то не могу - за рулем... ...Шел второй час застолья. Поскольку моя жена усиленно выполняла мое поручение - подыграть дяде Грише, то дядя Гриша был уже прилично навеселе. Недовольная до крайности оборотом дела тетя Настя, однако, не смея нарушить святых законов гостеприимства, стояла у печи и испепеляла дядю Гришу возмущен-

ными и грозными взглядами. Возможно, в трезвом состоянии дядя Гриша и побаивался этих взглядов своей жены, но ныне, пребывая в блаженном подпитии, он даже не замечал их. Все его усилия были направлены на поддержание и продление застолья. Но пришло время, когда все тосты, дядей Гришей красиво провозглашенные, были выпиты и он почувствовал, что у него в голове уже не осталось тостов вообще. А без тостов пить это же не застолье, а пьянка, которую враз пресечет тетя Настя. И тогда он, на мгновение задумавшись, нашел спасительный выход: - Слухай, Галю,произнес он, сильно наклонившись к моей жене,а ты... пид... пид... часнык... пыла?! Моя Галина, хоть и пригубливала уважения ради, да первач у дяди Гриши был такой, что и эти капли могли опьянить, слегка замедленно, но заинтересованно ответила дяде Грише: - Пид... часнык?! А це як?!.. Потом они пили с дядей Гришей "пид смэтану". Потом "пид сало" и еще под что-то,- дядя Гриша был неистощим на выдумки... А я с изумлением слушал как жена говорит с дядей Гришей все чище по-украински и почти без

всякого акцента?!.. ...А когда мы возвращались в Киев по замечательным тогда прекрасно асфальтированным украинским дорогам, жена, откинувшись на подголовник кресла, читала вывески мимо которых мы проезжали, уже не по слогам и тут же их переводила на русский язык: Перукарня - парикмахерская... Друкарня - типо-

графия... ...Все с удовольствием потом вспоминали этот отпуск и это застолье: и я, и жена, и даже наш сын - третьеклассник. Жена - потому, что с этого застолья она стала понимать украинскую речь и даже она стала ей нравится. Я - оттого, что свозил жену на свою родину и она, после "мастеркласса" с дядей Гришей,

перестала называть украинский язык иностранным. Сын - потому, что после написания в школьном сочинении на тему "Как я провел лето" перла: "..а у дяди Гриши в садку под яблонями растут в земле бутылки с самогоном. Мы их с ним откапывали немецким штыком" прославился на всю школу.

О пользе вреда Стихач Светлана - Скажи-ка мне, Катрин… - Кульков, довольный её ежевечерним докладом ‘о ходе прототипизационных процессов на подотчётном планетарном объекте JRFI-447’, хлебнул граммульку веселительного и вальяжно впечатал затёкшую холку в рифлёный клигопластик кресельной спинки, ноги естественно водрузил на пульт управления, смачно затянулся сигаретой: - Вот мы тут с тобой горбатимся, прототипизируем вулканического монстра под рай земной, заведомо зная, что воспользоваться его благами сможем разве что нанявшись в обслугу к зажравшимся начальским родственникам и прочим земным шишкам. - Представил картинку, благодушие развеялось. - Информация некорректна, не хватает данных - я не могу скомпилировать адекватный ответ. Честно признаётся борто-

вой КонтрольноКоммуникационный Координатор… ККК - отсюда и К-3, то бишь Ка-трин, как окрестили его (её - за приятый слуху напевный, но убедительный девичий голосок) Кульковские предшественники - вахтовики-добровольцы, специалисты по планетарной прототипизации. Признаётся явно не без чувства собственного достоинства, если тут уместно оперировать понятием «чувство», и лукаво щурит мобильное око – бархатисто урча меняет параметры оптических и нейро-сенсорных сканеров в прозрачной утробе свободно парящей в пространстве сферы, этакого спектральноблестючего мыльного пузыря величиной с пилотский гермошлем. - Ок, Катюха, Кулькова вдруг посетил азарт спорщика: - Я объясню на твоём примере… – Взгляд его сквозь скепти-

ческий прищур цепко держит траекторию полёта пузыря по операторской. Хотя, это, вряд ли возможно… Тебя же изначально программировали как прислугу – чего изволите, уважаемый господин ваше величество сильный мира сего, как вам будет угодно… Но я попробую. Вот ты тут пятый десяток лет – полвека уже – болтаешься на орбите зачуханной, забытой всеми богами, планетки, коя до тебя только и знала, что вулканы взрывать да лавой раскалённой бурлить… А ты и воздухом её накачала и сейсмоактивность стабилизировала, и океанами приумыла, деревьев вон навыращивала методами спонтанной селекции… Флорафауна, цветочки-бабочки, рыбки-птички-ягодки, белочки-зайчики, тигрыльвы и носороги – всё по высшему разряду… И для чего спрашивается? – Кульков заговорщически

улыбается, смакует патетическую паузу. Катрин недоумённо мигает индикаторами в недрах ока, Кульков доволен произведенным впечатлением: - А для того, моя радость, чтобы стадо зажравшихся олигархов нагуливало здесь бока на твоём райском приволье, а раболепствующие колонисты ублажали их во все места… Хотя, не самая, кстати паскудная работа, если учесть климатические условия… Но я честно говоря, не смог бы, сорвался бы сто пудово, пакость бы им какую-нибудь учинил, чтобы жизнь мёдом не казалась! Фу-у… так проникся высказанной идеей – аж вспотел – мечтательно растирает потную шею. - Тебе хорошо, у тебя программа – не навреди, не убий, не укради… А нам каково??? Простым работягам, на своей шкуре познавшим прелести социальной несправедливости??? Ну, что молчишь? - Информация некорректна. - Да ну тя… Заладила тоже… Третий месяц здесь, как в камере одиночке, толком и поговорить не с кем. Объясняю последний раз: Вот допустим, миссия моя здесь на орбите выполнена, колонисты прижились, вся инфраструктура фешенебельных курортов запущена в действие, приезжают мега важные vip-клиенты, все как на подбор довольные, нажратые, жизнь удалась! И идёт один из них

погулять в лес, поохотиться – назовём вещи своими именами… И, допустим, встречается ему серый волк, ну, или тигр – тигр даже круче… Прицеливается наш Большой Босс, стреляет… Ан… промахнулся… Стреляет снова – осечка! В общем, подвело его оружие и – всякое ведь бывает, а зверь уже растревожен и спешит оппоненту неудовольствие выразить … Ну, тебе сверху видно всё – тотальный контроль и прочая байда. В общем, вот такая ситуёвина – твои действия? - Временное обездвиживание животного посредством дистанционн о г о н е р в н о паралитического воздействия. - Тут Катрин отвечает без запинки. - Пра-авильно, умница ты моя… Инструкция выполнена, человек спасён! Браво-бис нашей Катюхе-благодетельнице! А теперь копнём глубже – рассмотрим личность спасённого под микроскопом морально-этических норм и устоев… Вот кто он такой, наш Большой Босс??? Великий учёный, осчастлививший человечество эпохальными открытиями в различных областях жизнедеятельности? Нет. Учёные столько не зарабатывают, чтобы по нашим курортам тигров отстреливать… Великий гуманист, посвятивший себя просвещению и благотворительности? Ну, это тем более вряд ли. Может быть, он гениальный врач, спасший множество жизней? Опять же нет… Люди, чья прак-

тическая деятельность столь значима, обычно не тратят своё драгоценное время на впечатленческие радости, предлагаемые прейскурантами курортов, подобных нашему… Неет, драгоценная моя, Конт р о л ь н о Коммуникационная собеседница, по ходу пиессы, наш герой - обыкновенный спекулянткоррупционер, или того хуже, нарко- и порноделец… Ибо другими путями такие бабки получают только в радужных мечтах…или в другом каком идеалистическом бреду о светлом будущем… Кульков переводит дух, яростно пышет ноздрями. Катрин затихла терпеливо ждёт, когда он, наконец, прожуёт пафосные претензии к сильным мира сего, и выдаст осмысленную информацию по совокупности которой можно будет скомпилировать адекватный ответ. - И ведь ничего же особенного от тебя, подруга дней моих суровых, не потребуется… - Похоже, таки прожевал: - Всего лишь оставь в покое несчастного тигру, не лишай его координации в пространстве - нехай вершит праведную месть и за себя, и за всех нас, сирых и убогих… Ты – машина, тебя за сбой в программе под суд не отдадут, отформатируют с целью профилактики и всего делов… Зато, представь, сколько народу будет тебе благодарно! Сколько юных непорочных душ ты спасёшь от растления! Ну да… ты

допустишь причинение вреда одному человеку… но сколько пользы принесёшь всем остальным! То есть один маленький вред пресечёт вред куда более масштабный! Подумай над этим… – Кульков будто видит воочию результат сего эпохального события – ритмично вздувается венами на висках и шее, гонит по истомленному замкнутым пространством и нестабильной гравитацией, телу триумфально -героический тремор… Катрин беспокойно перемигивается огоньками критичной перегрузки процессора, явственно располагая оппонента чуток подостыть, отчего Кульков вдруг даже както смешался: - Понятное дело… - усердно чешет затылок, Единичный случай всей проблемы не решает, но всё-таки… Капля камень точит… - Информация некорректна… - противно взвизгнув датчиком информационного сбоя, выдаёт Катрин. - Тьфу на тебя! – Кульков в полном ступоре. – Железяка бесчувственная! Ну что тут ещё скажешь? Остаётся лишь садануть в сердцах кулаком по пульту и демонстративно покинуть операторскую, получив в спину запрограмми рованн ую Катюхину вежливость: - Спокойной ночи, Сильвестр Ильич. - Тьфу на тебя! Электронная дура! – приглушённо сочится из-за

съезжающихся створок люка. …Тигры, тигры, тигры… Впрочем, кое-где в бесконечной рыжеполосатой массе мелькают львы, слоны, носороги - и всё это буйство разъярённой фауны гонит по жухлой прерии затравленные толпы нарко- и порнодельцов, олигархов и прочих зажравшихся мира сего. Во главе несметного полчища четвероногих мстителей, на белом леопарде, несётся он - специалист по планетарной прототипизации Сильвестр Ильич Кульков, зычным гиканиемулюлюканием приветствующий огненные трещины, коими вспучилась вдруг плешистая твердь, готовая в мгновение ока поглотить и беглецов и гонителей… - А, чтоб вас всех! внезапно очнувшись от сокрушительного толчка в спину, главный гонитель больших боссов находит себя в мрачных недрах одной из трещин. Вернее… на потолке собственной каюты. - Ха! - Без сомнения, перевёрнутой вверх дном: в полутора метрах над Кульковым выдвижная полка-лежак с облетевшей постелью, шишка на лбу - очевидное следствие прямого попадания пепельницы. - От ведь леший дери! – Сильвестр Ильич недоумённо размазывает то пот холодный по лбу, то кровь по разодранному локтю… Перебирает варианты – очень похоже, какая-то сволочь поменяла поляр-

ность внутренней гравитационной системы… И в этот момент помещение, содрагаясь повторной конвульсией, спешит обрести первоначальное положение. - Хк! - это Сильвестра Ильича вновь расплющило о лежак. - Ау! а это с небес вернулась и пепельница - аккурат бедолаге в темечко. - Да что ж ты творишь-то?! - разгневанный погонщик тигров, как есть, в исподнем, в три скачка преодолевает тамбурный отсек между каютой и операторской. …Чтобы нарваться на очередную запрограммированную любезность: - Доброе утро, Сильвестр Ильич, надеюсь, Вы хорошо отдохнули? …Чтобы узреть на ленте панорамного обзора душещипательные картинки недавнего своего кошмара - только вместо пожухлой прерии огненные трещины теперь кромсают столь милые сердц у спецапрототипизатора идиллические пейзажи - цветущие райские кущи, сказочной красоты озёра, искрящие снежными вершинами горные цепи… И вся эта красотень, результат полувековой кропотливой работы, в самое короткое время рискует быть сожранной заживо гигантским вулканическим спрутом, чьи щупальца раскалённой лавы величественно расползлись уже по доброй трети демонстрационного экрана… - Бррр… - мотает

головой Кульков, трёт глаза в надежде проснуться таки окончательно… Но тщетно… Спрут продолжает свое медленное, но неотвратимое движение по экрану. - Да что ж ты творишь, мать твою?!! - Прошу прощения за временное переключение гравитационных полюсов - системе не хватало мощности, но сейчас всё в порядке - процесс экстренной депрототипизации и приведения планетарного объекта JRFI 447 в первоначальное состояние проходит по графику. - Невозмутимо рапортует КонтрольноКоммуникационный Координатор. То есть как процесс депрототипизации?! И это за две недели до высадки колонистов??? Они же уже на полдороги сюда… - То есть как процесс депрототипизации?! Кульков бешено вращает глазами, изрыгая поток прострационного бреда: С какого перепугу?! Кто приказал?! Центр?! У меня же всё идеальнейшим образом уже было завершено! - На моё уведомление из центра не поступило корректной информации, и далее пришлось действовать на своё усмотрение. - Примирительно мурлычет Катрин. - Уведомление о чём, тысяча чертей?! - О непригодности данного планетарного объекта для заселения колонистами, ввиду опасных для человеческой психики

излучений и вибраций, способных в перспективе негативно повлиять на развитие исторического процесса. - Стоп. - Специалист по уже, видимо, несостоявшейся планетарной прототипизации, безвольно осев в кресло, выдыхает избитый кинематографический штамп: - А с этого момента попрошу поподробнее. - Как Вам будет угодно. - Коммуникатор приступает к докладу: После вчерашнего разговора о пользе большого и малого вреда, мне пришлось провести детальный анализ вашего эмоционального состояния на протяжении трёх месяцев пребывания здесь, то есть в зоне действия опасных импульсов информационного поля планеты, провоцирующих скрытую немотивированную агрессию. О потенциальной опасности этих излучений шла речь еще на начальной стадии разработки проекта, но тема была закрыта ввиду финансовых предпочтений. Зафиксировав критическую степень подсознательной агрессии, вызвавшей необратимые личностные трансформации как в Вашем случае, Сильвестр Ильич, так и в случаях Ваших предшественников, я сочла невозможным для себя подвергать опасности колонистов, которые, как показывает комплексный аналитический прогноз, пребывая в зоне действия агрессивных вибраций, по прошествии некоторого вре-

мени в лучшем случае истребят друг друга и тех, кто прибудет на планету позже, в худшем - объединённые идеей тотальной безадресной ненависти, могут предпринять деструктивные действия против всей нашей цивилизации. - Бред… - Кульков смачно сплюнул. - Какие деструктивные действия?! Против кого?! Их же полсотни человек всего! Однако в памяти тут же всплыл – вспыхнул радостным фейерверком новостного ролика - недавний нейтронный апокалипсис, учиненный горсткой мистичесских фанатиков на одной из некогда п р о т о т и п и з и р о ван ных Корпорацией планет. Там тоже на начальной стадии разработки проекта, кажется, шла речь о неких опасных для психики излучениях, провоцирующих религиозный психоз… Хм-да… А здесь, стало быть, безадресная ненависть и немотивированная агрессия… Еще того расчудесней! В общем, как всегда повезло тебе, специалист высшей категории по планетарной прототипизации, господин Кульков! Всё тайное становится явным – это прекрасно… Но какого лешего оно им становится именно на твоём объекте и именно в твою вахту?! - Бред… - Кульков сплюнул в другую сторону и выдал Катюхе весь свой, внушительный, надо сказать, багаж непечатных выражений. - Вот-вот. - Живей-

шим образом подхватила та: - Из Центра на мой запрос пришла инструкция подобного содержания, однако применение её на практике не представляется возможным ввиду несоответствия физических параметров системы и отсутствия смысловой нагрузки, непосредственно имеющей отношение к сложившейся ситуации. - Бре-ед… - у Кулькова словно пелена с глаз – монитор внешней связи неизвестно уже сколько времени надрывается сигналом экстренного вызова… Ёжась и нервически вздрагивая, Сильвестр Ильич деревенеющим пальцем выжимает кнопку ‘приём’… - Кульков, твою мать!!! - взрывает эфир начальское громогласие. И далее следует, по -видимому, та самая инструкция, коя поставила давеча в тупик передовые Катюхины дешифраторы. Однако наш спецпрототипизатор как-то уж очень быстро улавливает в сём увлекательном повествовании и смысл и физическое соответствие: бросается к пульту, дабы вручную пресечь диверсионные потуги своей подопечной, но, не тут-то было! Панорамный экран, омерзительно взгудывая, бьёт по глазам красноогненным всполохом бегущей строки: `Несанкционированное включение. Система заблокирована. У Вас нет права доступа'. - Да какого ж тако-

го лысого чёрррррта?!! – тигриный Кульковский рык, дробя пространство, перекрывает и взгуды блокировки системы и не менее тигриные рыки разъярённого начальства. Н е м е д л е н н о прррекррррати этот беспррредел! Я пррриказываю!!! – гневно потрясает кулаками, явственно угрожая мобильному Катрининому оку силовой расправой. Однако, Катрин невозмутима: - Сожалению, Сильвестр Ильич, но Ваше морально-этическое состояние не позволяет мне принимать к исполнению Ваши приказы. О как!!! Кульков столбенеет, пришибленный, вспоминает мало приятную процедуру тестирования на морально-этическое соответствие – обязательное условие получения доступа к управлению оборудованием… На новых объектах эта норма уже лет двадцать, как отменена, но поскольку станция запускалась в эксплуатацию полвека назад, а тратиться на модернизацию руководство не сочло нужным – каждый оператор по-прежнему вынужден проходить этот тест… Вот и Сильвестр Ильич в свое время, хоть и с треском, но испытание прошёл – доступ к оборудованию получил… равно как и оборудование получило доступ к тестированию его эмоционального и морально-этического состояния в любой период вре-

мени… Н-дас… Похоже, всё, финита ля комедия плакала твоя премия за идеальную сдачу объекта в сжатые сроки… Как, впрочем, и дальнейшая карьера на поприще планетарной прототипизации… Плакала горючими слезами местных вулканических гейзеров… Да не бывать же этому!!! И в подтверждение опасений Коммуникатора, Сильвестр Ильич, принудительно лишённый только что всяческих морально-этических ограничений, а так же столь вожделенной премии, остервенело перехватывает на лету радужно бликующий мыльный пузырь, в надежде сообщить ему целенаправленное ускорение в сторону какой-нибудь достаточно твёрдой поверхности… И тут же получает промеж лопаток бронебойный залп густой противопожарной пены! Хк! - сбитый с ног, Кульков всем своим парадным фасадом таранит пульт, инициировав очередной блокирующий систему взгуд, с минуту давит носом кнопку подачи кофе (да уж, современная техника - всё на благо человека!) и, чуть придя в себя, резко дёргается… дабы встретить затылком выдвижную панельку с ароматно дымящей чашкой (блокировка блокировкой, а кофе человеку подали). Богатейший звуковой фон, захлёбывается в Кульковском вое: бурые

подтёки, разрастаясь ветвисто, нещадно шпарят могучую спину, густо поросшую пенными хлопьями. Хлопья, встречая кофейный кипяток, плавятся, шкворчат и брызжут понуждают поверженное тело липко скатиться с пультовой стойки и чпокнуться в смрадно разящую канцерогенами жижу. - Да что ж ты творишь?! - Кульков, обуреваемый яростью, порывается встать, но, где ему?! Изначально удавшаяся позиция «четвереньки» в угоду вольному скольжению внезапно вырождается в энергичное барахтанье на пузе… И тут грех не пофантазировать на тему интимных подробностей личной жизни вероятных Катюхиных родственников. Что спецпрототипизатор и делает, весьма подробно и красноречиво. Однако, Катюха не из обидчивых: - Извините, Сильвестр Ильич. Я была вынуждена принять меры противодействия. В вашем эмоциональном состоянии Вы могли причинить вред не только аппаратуре, но и себе. - Ага… - соглашается Кульков, ухитрившийся таки вскарабкаться на кресло. – Зато ты у нас какая молодец! Во-он сколько причинила пользы! Брррр!!! – по-собачьи трясёт вспененной шевелюрой в сторону чем только не загаженного пульта. – И мне и аппаратуре! Спасибо родная… - Кульков, твою

мать!!! - и только теперь начальское тявканье становится более-менее разборчивым: - Ты в каком виде на рабочем месте сидишь?! Н-дас. Видок, прямо скажем, экзотический: здоровенный детина в трусах и майке, густо приправленный противопожарной пеной и художественно политый кофе - зрелище не для гурманов! - В нормальном. И тут странно было бы ожидать извинений: - В каком вытряхнули меня из кровати на потолок, изваляли в дерьме, в таком и сижу. - Прекрати этот дурдом! - брызжет слюной в монитор Большой Босс. - Это Вы ей скажите. - А Кульков весь уже сдулся: - Мой моральноэтический уровень не соответствует, Вы же слышали. - Кульков, твою мать! Ты уволен! - Да без проблем. - Кульков, твою мать, немедленно останови её! - Ха-а! Хренушки тебе! - Взмыленная дуля многозначительно упирается Боссу в нос: - Уволен, так уволен! Сам теперь её останавливай! - Да я ж тебя по судам затаскаю! Век не расплатишься! Разве что на органы себя распродашь!!! - Ты сначала на землю меня верни, согласно контракту, а там посмотрим, кто кого засудит! Твоя чёртова аппара-

тура не соответствует основным стандартам – меры противодействия, видишь ли, принимает! Против человека! С нанесением телесных увечий! - В подтверждение – троекратный чавкающий шлепок по ошпаренной холке и, как результат, перекосившая лицо увечного весьма натуральная страдальческая гримаса. - Информация некорректна. - А вот клеветы Катрин не потерпит: Биосканеры характеризуют Ваше физическое состояние, как удовлетворительное. - Я тебе щас такое удовлетворительное покажу! - Повторный тигриный бросок к всевидящему оку словно о стену бьётся, осыпая многострадальное Кульково тело обратно в кресло. Осыпая и растворяя в вязком морозном небытии. - Извините, Сильвестр Ильич. - Мурлычет Катюха: - Но для Вашей пользы мне придётся Вас временно парализовать. - Как того тигра? Невольно вспоминается вчерашний разговор о лесной охоте. - Это совершенно безвредно. Ваше физическое состояние придёт в норму как только Вы успокоитесь и сможете реагировать адекватно. - Давай, парализуй… - сейчас всё, что ниже кадыка у Кулькова словно отсутствует – Кульков может дышать, может говорить, может думать, кивать в разные стороны… Теоретически,

может даже плюнуть… на всю эту затянувшуюся шизофрению. Но… не более того. Однако паники нет – скорее этакая дебелая эйфория - забавно, знаете ли ощутить себя подвешенной в пространстве говорящей головой. – Давай, увольняй… - Кульков, твою мать! Что у вас, чёрт побери, происходит?! - Как что? Опыты над животными посредством дистанционного нервно-паралитического воздействия, разве не понятно? - Это я понял. – Очевидно, наконец-то заговорив по существу, Большой Босс понял так же и всю непродуктивность постоянных апелляций к матери Сильвестра Ильича: - Что с планетой? - Откачано 18 % атмосферы, 7 % - водной поверхности испарено... Говорящая голова спеца по планетарной прототипизации меланхолически считывает мелькающие на мониторе контрольных данных столбцы текущих показателей: - 23 % суши охвачено сейсмической и вулканической активностью, в результате чего действие маяков, формир ующих магнитногравитационное поле в этих районах, парализовано, что при условии положительной динамики через 48 часов приведет к сдвигу тектонических плит и далее - к необратимым последствиям… В целом, процесс депрототипизации проходит по графику.

- Р-кхм… - Большой Босс с трудом пережёвывает праведное негодование, ограничившись осторожным: - И что будем делать? - Понятия не имею. – Говорящая голова смирилась с тем, что терять ей нечего, и по сему, не напрягаясь, рубит теперь правду-матку: - У вас там целый институт научноисследовательский: академики, аналитики, стратеги с тактиками и прочие дармоеды... Пусть перепрограммируют её что ли дистанционно… А у меня даже рук нет. Ног тоже нет, а ить, гляди-ка, отдавил большому боссу любимую мозоль… - Р-кхм… Дармоеды и есть! Пытаются перепрограммировать! Да всё как-то без толку! Голос за кадром – в эфир рвётся один из дармоедов: - Дык программа уж больно допотопная – полувековой давности! Ещё до отмены моральноэтического соответствия активизирована! У нас в базе и аналогов-то таких не осталось… Бес их знает, зачем они вообще тогда прописывали машине полномочия полностью перекрывать доступ к системе! - КонтрольноКоммуникационный Координатор имеет право перекрывать внешний доступ к системе управления прототипизационным комплексом в случае получения инструкций, либо распоряжений деструк-

тивного характера и прочей некорректной информации, а так же при несоответствии источника приказов утвержденным морально-этическим нормам. – Катрин спешит урезонить закадрового дармоеда цитатой из давно уже отмененной инструкции... - Вот-вот!!! – Дармоед ликует, распираемый сознанием собственной правоты. А говорящая голова, обращаясь к Большому Боссу, очевидно, получает удовольствие от происходящего: - Что ж, господин начальник, боюсь Вам самому придется с ней разговаривать – без посредников… Вы же как-никак владелец Корпорации и всё такое… Только, будьте любезны, поменьше эмоций, и почётче формулировки – а то её совсем переглючит… - Ркхм… Ладно. – Большой Босс оценил свежесть идеи: - В общем так, КонтрольноКоммуникационный Координатор JRFI-447, слушай меня внимательно! – степенно откашлялся, - Я, Макс Жарский, владелец корпорации, я имею право вето относительно всех проектов Корпорации! Идентификацию личности ты можешь провести дистанционно прямо сейчас. И я приказываю тебе немедленно прекратить депрототипизацию планетарного объекта JRFI-447! – н-да, чётче некуда… Всевидящее око бойко перемигивается

сканерами и выдаёт вердикт: - Идентификация произведена. Сожалею, господин Жарский, но безоговорочное право вето владельца Корпорации не распространяется на проекты государственной и стратегической важности. В данном случае, согласно инструкции, утвержденной на правительственном уровне, я могу выполнить подобное распоряжение лишь при условии морально-этического соответствия того, кто его отдал… Непривычная тишина вмиг вылакала из операторской ядрёный звуковой компот, оставив для фона разве что задорное похрюкивание хоботков пневмоочистителя, бережно и старательно отсасывающих с приборов и пульта результаты недавнего поединка машины и человека… - Ркхм… - Большой Босс рискует подхрюкнуть маленьким трудяжкам, преследуя, естественно, иную цель: - Ну и? - К сожалению, Ваше морально-этическое состояние не позволяет мне принимать к исполнению Ваши распоряжения. – Катрин неумолима. - То есть? – Большой Босс отказывается верить своим ушам. - Вы руководствуетесь исключительно корыстными соображениями, ради которых готовы пожертвовать жизнями людей, а это противоречит моей инструкции. - Тьфу ты, чтоб тебя!

Мониторчик внешней связи тревожно пустеет, говорящая голова понимающе улыбается: - Кать, ну что ты в сам деле? Кто ж сейчас бескорыстными-то соображениями руководствуется? Где мы тебе Мать Терезу найдём на теперешнем-то безрыбье? Как ни странно, идея с Матерью Терезой весьма вдохновила Корпоративное руководство. Пусть в качестве вспомогательного варианта - пока не прибудет на место отряд срочного реагирования (а это около суток лету), но все таки - хоть какая-то динамика событий… В общем, следующие 12 (из 48-и оставшихся до наступления необратимых последствий депрототипизации) часов были посвящены общению КонтрольноКоммуникационного Координатора JRFI-447 с самыми высоко-духовными личностями современности: от глав всевозможных конфессий, целителей и святителей – до отдельно взятых местечковых праведников, снискавших в народе соответствующую репутацию… Про безрыбье, кстати, Кульков тоже верно заметил – не так уж и много Корпорации удалось привлечь народу под это дело. И всех… Всех!!! Катерина, запрограммированная на уровень нравственности полувековой давности, благополучно забраковала, уделив, правда, чуть больше внимания некоему блаженному

старцу Прокопию. Маленький сухонький старичок, чинно помолившись в прямом эфире и благословив присутствующих, для начала поинтересовался причинами тех действий, от которых он должен отговорить строптивую собеседницу, а когда причины были детально пояснены, вместо отговоров категорически с ней согласился! Такого не ожидал никто! Старичка естественно тут же изъяли из эфира и предъявили некоторое время спустя – кардинально поменявшим свои взгляды на обсуждаемый предмет, слащавым и довольным - без сомнения умасленным Корпоративным руководством сверх меры и во все места… Стоит ли говорить, что после такой чудесной трансформации почтенный старец уже не представлял для Катюхи практического интереса. Монотонность кастинга святых по быстрому укачала говорящую голову прототипизационного специалиста в зыбкую полудрёму, и тут живительные свойства сна не заставили себя ждать: в очередной раз скользнув ухом по рифлёному клигопластику Сильвестр Ильич вдруг нашёл свое плечо вполне осязаемым и осязающим… Хм… Стало быть, агрессия, сознательная и подсознательная, мал-помалу улеглась, и провинившийся тигр получил таки право на самостоятельные перемещения в

пространстве. Первым делом на радостях Куликов заказал у Катюхи чего-нибудь пожрать. Вторым, как раз в перерыве между сеансами связи со святыми мира сего, предпринял попытку разжалобить мучительницу описаниями трагической судьбы, коя неминуемо постигнет его самого и его многочисленное семейство в случае окончательного провала данного конкретного прототипизационного проекта. Попытку, крайне неудачную, надо сказать, ибо даже душещипательные сцены голодной смерти малых детей и престарелых родителей не произвели на К о н т р о л ь н о Коммуникационный Координатор должного впечатления. Резонное же замечание, о теоретической невозможности причинения Катюхой вреда семье законопослушного гражданина по причине противоречия сего кощунства основным постулатам Кодекса о взаимоотношениях искусственного интеллекта и человеческой особи, возымело вполне ожидаемый ответ: - Возможный вред для Вас и Вашей семьи не предполагает обязательных летальных исходов и ни в какой степени не идёт в сравнение с неотвратимой опасностью, которую представляет для человечества успешное завершение прототипизации данного конкретного планетарного объекта. Однако должна заметить, я

очень благодарна, Вам, Сильвестр Ильич, за то, что вы подняли вчера вопрос о допустимости малого вреда в случае предотвращения вреда более масштабного. Мне пришлось проанализировать практически все данные, полученные в результате текущего проекта, и я смею Вас заверить - нецелесообразность пребывания на JRFI-447 живых существ сомнению не подлежит. И тебе спасибо, родная… - наглядное доказательство популярной народной аксиомы 'за что боролись – на то и…' наливает Куликовские телеса уже знакомой тянущей статикой… Мысли туманятся рыхлым морозным отчаянием, и где-то меж скачущих строчек оперативных данных смутно рождается истина: …Да уж… Она никогда не отличалась кротким нравом. И никак себя не называла. На протяжении всей своей жизни чередовала периоды разнузданного вулканического буйства с мертвенным ледяным безмолвием и за этими развлечениями не сразу приметила у себя под боком вдруг народившуюся новую Луну, крохотную, по сравнению с остальными Ее лунами, но уж больно активную и надоедливую. Почуяв непорядок, Она хотела было сдуть непрошеную гостью с орбиты мощным вулканическим залпом, благо, исходные природные данные такое позволяли, но… Луна пела Ей странные

песни, усмиряла мягкими воздушными потоками шипы вулканического негодования, умывала живительной влагой и даже дала Ей имя – планетарный объект JRFI-447. Имя казалось странным, но другого у Нее никогда не было. Спустя время JRFI-447 привыкла к своей компаньонке. Радовалась и ей и себе - обновлённой, зелёно-лазурной, пушистой и ласковой… Однако сегодня Луна сменила свой лик, и вместо прежней трепетной заботы вдруг принялась остервенело сдирать со своей подопечной кожу – заживо, неумолимо и механически грубо… Луна, видимо, забыла, с кем имеет дело! А ведь исходные природные данные по -прежнему позволяют JRFI-447 мощным вулканическим залпом изжарить в прах любого орбитального паразита - достаточно лишь повернуться к нему правильным боком, чуть-чуть поднатужиться, разродившись столпом огненного возмездия, и… …Всё!.. нет у Неё более ни компаньонки, ни имени… Только кровавоалые буквы, догорая стекают с экрана в раскалённую вечность: `Неконтролируемая вулканическая активность! Оператору срочно покинуть станцию!' Но на это оператор может разве что демонстративно плюнуть: - Спасибо тебе, Катюха! Мы отлично сработались.

Царица Ночь Данилко Софья Красное солнце уходило за горизонт, его лучи окрашивали в малиновый цвет все, чего они касались – деревья, озера, поля. Дневное светило почти закатилось за горизонт и напоследок, прощаясь с землей до утра, окрасило большие кучковатые облака в необыкновенный нежно-розовый цвет. В этом свете облака были бы для художника невероятной находкой: свет играл тенями и красками на этой белой вате так, что казалось, будто это вовсе не обычное небо, а небесные врата рая. Но вот уже сияние солнца начинало меркнуть, а небо – темнеть. Вскоре наступила ночь. И вот царица пролетела по небосводу и засте-

лила в небесах черную вуаль, на которой вышиты серебром звезды. Они мерцают для людей и животных, которые только существуют в нашем огромном мире. Кто-то смотрит на эти волшебные огоньки в небе и мечтает о своем. Но вот ниточка, на которую была пришита звездочка, прохудилась и оборвалась. Царица аккуратно поймала ее в свои ладони, чтобы она случайно не разбилась, и отдала звезду ветру, который унес ее к живому творению природы. Ведь звезды падают не случайно, они слушают, о чем мечтает человек или зверь, потом отрываются от ночного неба, чтобы помочь мечтающему осу-

ществить свое желание в жизни. Когда царица отдала звезду ветру, то на ее месте пришила новую маленькую звездочку для новой мечты. Подлатав свою вуаль, царица отправилась на землю, коснулась своим дыханием людей, животных, и они заснули сладким сном, а Морфей, верный спутник госпожи, отправил их в волшебный мир снов. И вот, когда ты лежишь на теплой постели и начинаешь постепенно погружаться в сон, ощущаешь спокойствие и сладость ночи, знай, что это обнимает тебя сама царица ночи, защищая от дурных снов и всего злого, что может таиться в темноте.

Стена Александр Кожейкин – Папа! Покажи собачку! Голос пятилетней дочки раздался с кухни. Опять! С того самого дня, как кудесник-кафельщик приклеил последнюю кафельную плитку с замысловатыми перламутровосерыми, а местами черными, переходящими в сизый цвет, рисунками, ребёнок то и дело забегал туда, с интересом разглядывая то одну то другую стену помещения.

– А вот бабочка! Бабочка! Папа, смотри какие крылья! Голос Машеньки стал ещё более восторженным. Андреев отложил газету с кроссвордом. Девочка стояла у стены, и её большие карие глаза загорелись непонятным огоньком. – Иди, дочка, сюда, сейчас по телевизору мультфильм будет, – поделился информацией глава семейства. И это срабо-

тало. Девочка встрепенулась и вышла из кухни. Андреев присел на табуретку и с чувством законной гордости оглядел стены. Он вспомнил, как долго они с женой подыскивали нужную расцветку, объезжая на машине магазин за магазином. Как Вера отвергала то один, то другой вид кафеля. Как, наконец, в одной небольшой лавчонке, где и выбор-то был невелик, наткнулись на эту

плитку. – Это... импорт? – опустилась на блестящую поверхность изделия ладонь супруги. – Нет! – почтительно склонил голову продавец, – но... очень рекомендую: экспериментальный образец! Одно оборонное предприятие освоило. Был у нас тут один художник. Как он хотел купить и выложить из этой плитки картину! Да денег, как всегда, не оказалось... – Видела я нечто подобное у Клевакиных, – повернулась к мужу Вера, – только у Клевакиных куда проще этого... а в этом что-то есть. А что, не пойму. Андреев старался не спорить с супругой, выходило себе дороже. Желает приобрести такой кафель – ради бога! Тем более, цена была приемлемая. Он даже извлек из кармана мобильник и забегал пальцами по клавишам, подсчитывая на калькуляторе. Выходило неплохо. На выделенную из семейного бюджета сумму можно было обшить всю кухню от пола до потолка. *** Сосл уживец по прежней работе Клевакин заскочил неожиданно. Он сбросил модную дубленку и, как обычно, проскочил на кухню. Там он заговорщически подмигнул Андрееву, вытащил из кармана пиджака узорную бутылку с яркой глянцевой этикеткой: – Забойная вещь, Витёк! Сорок пять оборо-

тов! Удмуртский шаман! Давай-ка обмоем твою кухню, а то, глядишь, плитка отвалится. Опрокинув стопку и захрустев домашним огурчиком, он внимательно огляделся: – Ух, ты! Гляди-ка! Ну ты, Витёк, даешь! А я поначалу и не врубился! Баба голая! И еще одна! А в углу-то, в углу! Чо делают? Чо делают, а? – Где? – Ну вот же, у микроволновки. Как он загнул её! Покруче, чем в "Кама Сутре". А баба классная, фигуристая! А мужик здоровенный, с бородой! – Да где? Андреев ещё более внимательно вгляделся в угол своей кухни. Здесь, за микроволновкой резвилась на солнышке дочкина бабочка, лаяла злая, мохнатая болонка. В полуметре от нее извергал пепел и сажу огнедышащий вулкан, который показала Андрееву Вера. Чинно ходили по саванне слоны, бегали гепарды. По деревьям прыгали обезьяны. А клевакинской парочки не было! – Да ты чо, Витёк, слепой? – палец Клевакина уперся в перламутровые разводы, – вот ноги её, вот задница. А мужик... вот он! Ты вглядись, вглядись! Да, кстати, как твоя Верка на эти картинки смотрит? – Как, как... Да никак! Не видит она тут ни баб голых, ни мужиков! У нее свои картинки! Клевакин встал изза стола, подошел к про-

стенку у умывальника, с неподдельным интересом всматриваясь в кафель. Его лицо то расплывалось в загадочной улыбке, то приобретало таинственное, какое-то прямо мистическое выражение. – Короче, Витёк, у тебя тут одна крутая эротика и даже порнография! – заключил Клевакин, наливая по второй, – а скажи, только как другу, во что тебе всё это обошлось? – С работой? – Ну, конечно. – Где-то тысяч двадцать. Ну, может, с половиной... – Баксов? Так это же здорово! И, не дожидаясь ответа друга, Клевакин начал увлеченно расписывать, как можно преобразить его апартаменты, и на какой невиданный уровень сервиса может подняться клевакинское предприятие – баннооздоровительный центр, где, по его выражению, «зависали оч-чень даже крутые люди». Он налил по третьей, залпом выпил, а потом удалился так же внезапно, как и возник. *** Андреев убрал бутылку и остатки закуски со стола, и, уставившись в стену, стал сосредоточенно созерцать перламутровые разводы. Меньше, чем через минуту из угла над раковиной прямо на него вылетела, оглушительно хлопая перепончатыми, кожистыми крыльями, летучая мышь. Она

застыла в воздухе рядом с сидящей на раскидистом дереве пучеглазой совой, очевидно высматривая добычу. Андреев читал, что такие большие летучие мыши водятся в Южной Америке, нападают на спящий домашний скот и поневоле поёжился. По соседней стене крался леопард. Видимо, он хорошо знал, где ночуют павианы, и потому действовал наверняка, мягко ступая подушечками сильных лап по толстым ветвям обмотанного лианами дерева. Раздался звонок, и Андрееву не удалось досмотреть охоту леопарда. Вошла теща – Нина Петровна. Она со вздохом освободилась от сумок и авосек в прихожей и первым делом заспешила на кухню. – Верочка вчера звонила... – сообщила новость Нина Петровна, как будто не Андреев присутствовал вчера при их полуторачасовом разговоре, а кто-то другой, – говорит, вы сделали ремонт. Ах! Какая прелесть! Андреев вырос в очень интеллигентной семье и густо покраснел, так как толстый палец Нины Петровны опустился прямо на клевакинскую залихватскую парочку из «Кама Сутры». Он смущенно отвел глаза в сторону. – Витя, – певуче протянула Нина Петровна, – ты погляди, какая прелесть эти «анютины глазки»! А георгинчики, георгинчики! Прям, как живые! Помнишь, Витю-

ша, я выписывала по почте из Москвы семена? Так на нашем участке как раз такие и выросли. Какие «анютины глазки», какие, к чертям собачьим, георгинчики! Где они? Андреев слушал тещину воркотню про мимозы и флоксы и ошалело озирался вокруг. Сколько ни всматривался, он не мог разглядеть среди лиан, деревьев, летучих мышей и леопардов тещины цветочки. А та, не в силах сдержать своего восторга, продолжала изыскивать среди перламутра все новые и новые, столь милые сердцу цветоводалюбителя редкостные экземпляры. *** Племянник Денис, студент местного университета, частенько наведывался в гости к Андреевым, и сердобольная Вера, потчуя долговязого жильца общежития домашними голубцами, подкладывая ему в тарелку то грибочки, то помидорчики, живо интересовалась житьём-бытьём племянника. Денис поначалу односложно мычал, но, по мере насыщения вкусной и здоровой домашней пищей, ответы его становились все более продолжительными и развернутыми. Наконец, он потянулся к чаю с домашней выпечкой и только тут обратил особое внимание на стены помещения: – А откуда у вас здесь... Уоллес Симпсон? – Кто, кто? – в один голос выпалили Вера

и Виктор, – а кто это? Не без помощи племянника с философского факультета они научились отличать сначала Платона от Ньютона, а потом и Ницше от Шопенгауэра, но очерченный на стене Денисом портрет Уоллес не проступал, несмотря на все старания. И какой портрет: метр на метр – не пройдешь мимо! – Как же вы не знаете об Уоллес Симпсон? – в изумлении покачал головой Денис, – это девушка, из-за любви к которой Эдуард Восьмой, король Англии, отрекся от престола. Она была просто прекрасна! Я вырезал из журнала в библиотеке её фотографию! – Нехорошо… – начал было Андреев, имея в виду порчу книг, но осекся, видя с каким трепетом и обожанием племянник уставился в стену, где ещё совсем недавно среди цветов и голых женщин летали диковинные птицы. Юноша встал из-за стола, оставив недопитую чашку чаю, и бережно погладил портрет Уоллес. Андреевы переглянулись. В их скромной некогда кухне попеременно то шел снег, то светило яркое солнце, росли цветы и деревья, порхали бабочки и пикировали с неба хищные птицы. Иногда пробегали собаки. Находилось место для голых женщин и неутомимых шалунов-мужчин. И вот теперь с кафельной стены на них шагнула прекрасная героиня истории о

сильной и страстной любви. Любви, из-за которой короли отказывались от короны и бежали с любимой через океан, в Америку. Андреев открыл дверцу холодильника, достал «Шамана», и, налив себе стопку, залпом выпил. Он снова внима-

тельно вгляделся в перламутровую стену и увидел, как она начала увеличиваться в размерах, вмещая в себя все новые и новые существа, которые влетали, вбегали, вползали, проносились на сверкающих автомобилях и ревущих самолетах, признавались в любви, сходили с

ума и выращивали в рощах цитрусовые. Доставали воду из колодцев, поливая огороды, и решали геометрические задачи, не зная, что являются мизерной частью всё ускоряющейся и увеличивающейся, несущейся неведомо куда Вселенной...

Я хочу написать Ваш портрет Александр Кожейкин Размалёванный кичливой рекламой троллейбус, урча и подвывая, полз по вечернему городу. В салоне было совсем немного пассажиров, и все они, с горьким и надменным отрицанием происходящего, давно уже ушли далеко в себя, отрешённо дожидаясь своей очереди на выход. За исключением одного странного пассажира. Впрочем, почему странного? Одет он был не как все, ну и что? Мало ли кто ходит нынче в драповых пальто и без шапок. Прическа не соответствовала общепринятым нормам, волосы казались чересчур длинными? Позвольте, какие нормы? Сейчас, кто во что горазд. И ничего! Слава Богу, он не был стрижен лесенкой и не изумлял оттенками волос фиолетово– сиреневой гаммы. Ах, вот что! Глаза его были полны призывной тоски и одновременно

светились бесстрашной надеждой. Они бросали вызов серой обыденности мегаполиса, влачившего жалкую и размеренную жизнь по скучным и наезженным колеям. И были обращены глаза эти на женщину, которую нельзя было не назвать красивой. Для таких время, остановившись, отдыхает, чтобы потом, спохватившись, нанести сразу один точный, сильный, безжалостный удар. Но до этого было ещё далеко. Ведь не случайно наш странный герой так смотрел на неё, а потом, кашлянув, чётко произнёс: – Я хочу написать Ваш портрет! Женщину, вероятно, в мыслях собирающую эдельвейсы на высокогорных альпийских лугах или созерцающую попугаев в сочных, вечнозелёных лесах Австралии, явно не обрадовало предложение странного попутчика. Оно

было подобно внезапному возвращению в мрачный, чёрно–белый, отвратительный мир. А иначе отчего же её тонкие брови сотворили молнии, а яркие губы тронула недовольная гримаса? Она не удостоила мужчину развёрнутого ответа, а лишь отрицательно покачала головой в изящной шляпке, поправив выбившуюся прядь белокурых волос. М ужчина пристально посмотрел на красавицу. Как будто заглянул не в голубые глаза её – в глубину души. Невинной и прекрасной, идущей своей тропой красоты, на которую он вступил совершенно нечаянно. И сознавая своё место, теперь словно не у женщины – у великого Создателя всех миров испрашивал робко великодушного разрешения продолжать свой путь. – Но … Он смутился под её суровым взглядом, отвёл

глаза на потёртую папку с карандашными набросками, в волнении почесал плохо выбритую щёку и всё-таки закончил: –… я хочу написать Ваш портрет. Это не займёт много времени. Красавица, как будто бы окружённая защитным эфирным облаком, холодно, словно с высоты небес, вновь бегло оглядела его, волнуемого роковой загадкой бытия, и смертно бросила звонкое: – Нет! Она вновь продолжила путь по загадочной тропе, а он остался в хохоте незримых демонов у нелепой развилки в ожидании притока свежего воздуха или помощи Демиурга в исполнении лучезарных грёз. Но помощи ждать было, по всей вероятности, неоткуда, отчего художник погрузился в чад напряжённых раздумий, остроконечных тревог и нелепого бреда отлетевшего почти дня. Троллейбус замедлил движение и подошёл к остановке, ярко освещённой прилепившимися со всех сторон киосками, заполненными палёной водкой и газированной водой всех цветов радуги. Женщина изящно поднялась со своего места и вышла из салона. А мужчина? Разумеется, он преодолел все туманные сомнения и созвучия условностей, и, стремительно выскочив за ней, уже на границе тьмы и ярко освещённого круга торговых точек, как на границе ми-

ров, догнал и перегнал красавицу. Забежав немного вперёд, он глупо взмахнул руками и вновь озвучил своё странное желание, подкрепив на этот раз громкими аргументами: – Да, я не столь быстро рисую, как Редискин. Не так ловко смешиваю краски, как Капусткин, и не так мастерски изготавливаю багеты, как Картошкин. Однако мне удаётся передать волшебную суть души человека. Вперёд, во тьму грядущих времён, полетит горделивое и прекрасное изображение, и когда на небе не будет солнечных лучей, оно, это отображение стройных форм природы, будет освещать поникшее от осознания силы красоты окружающее пространство микрокосма. Женщина, буквально на доли секунды замедлила своё движение по направлению к дому, словно в нерешительности, но вдруг, как ветер в океане, напротив, убыстрила шаг, отрезав: – Нет, нет и нет! Но художник уже ощутил рокотание бури в груди. Он попал в плен лазурных видений и оживших надежд, выползших из раковин отчаяния на свет божий и ощутивших безбрежье океана фантазий. Из раба судьбы он начал медленное и болезненное превращение в её властелина и твёрдо заметил попутчице: – Конечно, я не из числа великих художников. Но я послушен при-

зывам неведомых сил, заклинающих повторить моё предложение. Вероятно, это силы природы и как знать, не отреагируют ли они грозной обидой на отказ увековечить их великое творение. Отчего же не подчиниться? Женщина молчала. – Я хочу … написать Ваш портрет. Он горячо и пылко, как самум, налетающий на оазис в пустыне, принялся бросать в бой всё новые и новые аргументы, приводя примеры великих художников прошлого, начиная от Рембрандта, а она всё молчала. Так они подошли к подъезду дома, отличающегося от соседних домов лишь номером, и тут она неожиданно едко спросила: – А может мне просто отдаться? Он, задыхаясь от волнения, не смог вымолвить ни слова, а лишь кивнул в ответ и с бесстрашием пирата, идущего на абордаж, прошёл за ней в хмурый подъезд. Любопытная красавица луна пыталась заглянуть за ними внутрь типового строения, а когда это не получилось, спохватившись, стыдливо прикрылась облачком. Поэтому этот спутник Земли не смог увидеть, как кольцеобразный огонь начал медленно и неотвратимо сужаться и вдруг охватил этих двоих так плотно, что они долго не могли выбраться из кольца дикой и всепоглощающей страсти. Те, кто горели, полюбив, и те, кто сгорели, не отведав

встречного порыва, одинаково творцы, потому что, прикоснувшись к кусочку вечности, стали смотреть на жизнь совсем по-другому, осознав не только воистину великую силу страсти, но и её способность решительно изменить существо человека. Блажен, кто чувствует эту правду и несчастен, кто не ведает её. Однако кто знает все тайники сердца? Покажите мне этого человека, и я скажу: с таким же успехом он может показать вам все тайники змей и все мосты, перекинутые из небытия в Вечность. И мечта о подвигах – лишь детская забава по сравнению с мечтой о долгом обладании прекрасным. Мужская половина читателей не даст мне соврать, а я цинично замечу: обладать красивой

женщиной совсем не то, что обладать красивой вещью, ибо требует постоянной находчивости и даже дьявольской изобретательности. Итак, неслабая половина читателей ждёт конкретных действий героя. Другая же, слабая и прекрасная половина уже давно почувствовала подвох. Итак …Не слабая половина читателей ждёт конкретных действий героя. Другая же, слабая и прекрасная половина уже давно почувствовала подвох. Итак … – Я хочу написать Ваш портрет! – громко сказал он утром, жестом римского патриция перекидывая через плечо смятую простынь. И его глаза, устремлённые на неё, сверкнули грозным огнём. – Нет, – всё так же твёрдо ответствовала она,

– когда я, простая натурщица, двадцать лет назад вышла за Вас замуж, я поставила всего лишь одно условие. Я никогда больше не буду позировать. Скорбный глас вырвался из груди его, пробил этажи многоэтажки и достиг голубя, всю ночь мучавшегося на чердаке бессонницей, и только что, наконец, задремавшего. Бедная птица встрепенулась, а ослабевший звук растаял среди пыльных стропил и всякого хлама, словно напоминая о бренности этого нелепого и грешного мира людей, способных время от времени поражать Великого Создателя своими безумными, противоречивыми и в то же время такими восторженно яркими поступками.

Фуагра Александр Кожейкин Душ уже принял петрова, побаловал его перед сном игривыми струями, понежил и поласкал, и внезапно зазвучавшая мелодия видеодомофона любому в этой ситуации показалась бы омерзительно неуместной. Однако большинство мужчин, сохранивших либидо, не дадут соврать: ситуацию немедленно исправило появившееся на экранчике красивое личико. Давно таких красоток не видывал петров, тут же глупо нажавший нужную

кнопку. Фигура вошедшей девушки также восхитила, очаровала, пленила, обворожила и привела в восторг. – Смерть, – отрекомендовалась красавица. – Да ладно, – отмахнулся петров, – она не такая. Старуха в белом балахоне и с косой. – С косой, – эхом отозвалась девушка, непостижимо восхитительно, магически неотразимо и обворожительно улыбнувшись, – коса есть.

Она откинула за нежное плечико изящную косичку, достала из сумочки воронёный пистолет и деловито навинтила длинный глушитель: – Вот и коса! – Кто заказал? Кто? – вслух поделился мыслями потускневший петров, – семенов или иванов? А может, и семёнов, и иванов вместе? Сволочи! Он начал перебирать в уме других злыдней -конкурентов... – Ну, сидоров, – бросила девушка, – легче

стало? – Хм, сидоров, – Петров опустился в глубокое, кожаное кресло, – кажется, слышал. – Конечно, – Смерть нарисовала правой рукой с оружием изящную дугу в воздухе, прицелившись петрову в потный лоб, – он по ходу у вас работает. Но какое это имеет значение? Заказ есть заказ, его надо выполнять. – А последнее желание? – обессилено промямлил петров. – Если насчет секса, простите, это не ко мне, – холодно отчеканила Смерть. – Меня дома мой милый, дорогой, родной, драгоценный, ненаглядный, желанный и бесценный заждался. Свет очей моих! – Не... – промекал петров, – хочу... как его... фуагру. С Нинкой в Ницце недавно заказал в одном ресторане, а тут звонок по мобиле... пришлось улететь. Так и не попробовал. Кстати, жена и сейчас там, на нашей вилле. Вы, наверно, в курсе. – Фуа-гра, – повторила девушка, – ну что ж, пусть будет по-вашему. Только без глупостей. Я мастер спорта по стрельбе. Не промахнусь. – Хорошо, – покорно кивнул петров. – Вероника, – представилась Смерть, переложив пистолет в другую руку и протянув ладошку. – Алексей, – криво улыбнулся петров, поцеловав два тоненьких пальчика с едва ощутимым

ароматом тонкого парфюма. Они вышли из калитки дома петрова. – На моей не поедем, – кивнула на припаркованный красный «Порше» девушка, – я должна контролировать ситуацию. Где у вас в городе лучший ресторан? Недолго думая, петров назвал таковой. Глубоко вздохнув, вставил ключ зажигания, и они помчались по пустынным улицам. Заведение, несмотря на поздний час, ещё работало, и со стороны могло показаться: не Смерть великодушно соблаговолила жертве потешить себя исполнением желания, а преуспевающий бизнесмен привёл на ужин очередную ослепительную любовницу. К удивлению петрова заказ приняли. До омерзения любезный, но чётко вымуштрованный официант предложил чтолибо выпить в ожидании приготовления изыска, и петров выдохнул: – ... водки... и закусить... пока вы там... ну это... Вероника милостиво кивнула и добавила: – А мне стакан минеральной воды без газа. Она внимательно оглядела пустой зал, где они находились вдвоём, и заметила: – А здесь мило... – Да... уютно, – подтвердил петров, пропустивший пару рюмок и несколько размякший. Он вспомнил, будто бы перед смертью перед человеком

проходит вся его жизнь. Первая квартира, вторая, третья. Отечественная «ж учка »; правор укая «Тойота», изнасилованная неизвестным японцем; затем новый «Лексус» из салона; яхта и вилла в Ницце... Ещё вчера петрову казалось: на пути от одного крупного приобретения к другому жизнь становилась богаче, красочней и интересней. Сейчас же она представлялась глупой и никчёмной, а в сей момент и вовсе сводилась к водке и фуа-гре. Которая была вскоре подана на серебряном блюде. Официант удалился от стола, покачивая бёдрами, как новая петровская яхта на волне, а приговорённый мужчина медленно откушивал экзотическое блюдо. Наверное, любой поймёт, почему он старался делать это так медленно, как только было возможно. Отщипывал мельчайший кусочек, неторопливо пережевывал, шаг за шагом приближаясь к тому, о чём лучше не думать и не говорить… И вдруг вспомнил, что завтра вечером на его день рождения обещала приехать супруга. Будут звонить дети, давно уже постоянно благоденствующие в Штатах. Но его уже не будет. Фуагра, которая была размером с два спичечных коробка, таяла на глазах, и петров посмотрел на часы. Интересно: доживёт или нет он до своего сорокалетия? Без пяти двенадцать... без трёх, без двух минут...

– Что такого особенного в этой фуагре, – пожал плечами петров, – печёнка и в Африке печёнка. Всё хорошее и плохое когда-нибудь кончается. Было съедено и необычное блюдо. Вероника потянулась за пистолетом. Медленно сняла с предохранителя. Не обращая внимания на застывшего поодаль официанта, прицелилась. «Вот и всё», – пронеслось в голове у петро-

ва, а его часы, отбивающие каждый час, в этот момент запиликали. Девушка, метившая в лоб, вдруг засмеялась и выстрелила в воздух. И в этот момент в ресторан ворвалась жена петрова и его возбужденные сослуживцы, скандирующие «Happy birthday» и прочие здравицы. Видя, что у петрова, чуть было не отправленного в обморок холостым выстрелом, так и не появляется на лице подо-

бие улыбки, менеджер PR департамента сидоров робко заметил супруге именинника: – Я же говорил, Нинель Сигизмундовна, что ваше предложение довольно рискованно, я же говорил... Тут петров ожил, заулыбался и поманил официанта: – Водки! Ещё! Спустя месяц петров вдруг неожиданно начал писать стихи.

Мы встретимся с тобой на небесах Виктория Ерух Часть первая. На суд сквозь тоннель. Душа Энджи стояла возле места своей смерти и наблюдала за всем происходящим. Она видела слёзы Тома, слышала его рыдания и те слова о том, что они всегда будут вместе. Она хотела обнять его и успокоить, но к сожалению, ничего не могла поделать, ведь она была внетелесным созданием. Она видела, как Том схватил ту разбитую бутылку и перерезал ей себе горло. Энджи хотела остановить его, дабы уберечь от пути в нижний мир. Но опять же не могла. Через мгновение, Том появился рядом. Теперь, они могли обмениваться мыслями с Энджи, общаться на духовном уровне:

«Родная, я здесь, я рядом, теперь мы будем вместе навсегда» - прошептал Том. «Я тоже рада тебя ощущать здесь, и я надеюсь, что тебя простят за то, что ты с собой сделал» - ответила Энджи. Они были рады чувствовать друг друга, хотя и осознавали, что даже здесь обстоятельства могут помешать быть им вместе, что их могут разлучить. Шло время. По земным меркам, наступал сороковой день со дня их смерти. Для них же, прошёл только день. Они успели встретить рассвет, взглянуть на закат и полюбоваться звездопадом, что прошёл этой ночью. Всё произошло внезапно, в тот момент, когда влюб-

лённые сидели на берегу озера в парке и любовались пейзажем вокруг. На горизонте появился светящийся шар, из которого вышла девушка в белой тунике. Она подошла к влюблённым и заговорила с ними: «Здравствуйте, меня зовут Архангел Марель. Вы должны пройти со мной на суд, дабы определить, кто из вас на какой уровень отправиться». Влюблённые взялись крепко за руки. Том загородил своей спиной Энджи и ответил: «Прошу прощения, но я больше не хочу потерять её. Да, я был не прав в том, что не смог дождаться своей естественной смерти, а покончил жизнь самоубийством, но прошу Вас, не забирайте нас друг у дру-

га, ведь куда бы мы не попали, если мы будем не вместе, там будет ад для каждого из нас». Марель улыбнулась и ответила: «Простите, но к сожалению, это решаю не только я это решает совет». Том и Энджи загрустили, опустили свои головы вниз, но ничего изменить не могли. Они взялись крепко за руки и отправились в след за Архангелом Марель на суд, в надежде, что суд решит, что они будут вместе. Часть вторая. Судный день. Том и Энджи шли за Марель. Наконец, они поднялись по ступенькам, прямиком к тоннелю. Какая-то неведомая сила, потянула их вовнутрь. Том и Энджи летели по тоннелю со скоростью света. Тоннель был достаточно необычным. Он имел несколько отсеков, которые светились различными цветами. По словам Марель, эти отсеки, являлись дверьми в различные миры. Тому и Энджи, было необходимо попасть на суд, а после суда, туннель сам приведёт их в нужный мир. Наконец, Марель, Том и Энджи добрались до пункта назначения. Место, в котором должен был проходить суд, чемто напоминал родную планету. Здесь не было ни райских оазисов, ни геенны огненной. Это был обыкновенный лес, на территории которого, рас-

полагались различные здания и сооружения. Правда погода была совсем не солнечной. Шёл проливной дождь, дул сильный ветер. Марель объяснила, что погода в этом месте зависит от настроения душ, которые сюда попадают. Том и Энджи ждали времени суда. Впереди стояла очередь из душ. Том и Энджи видели, как душам показывают отрезки из их жизни, как совет принимает решение о пункте назначения души, как происходит очистка их памяти и отправление. Это было страшно и больно, больно осознавать, что их могут разлучить. Тома и Энджи пригласили в зал. Они пошли в след за Марель. Том, Энджи и Марель вошли в зал и присели на скамьи. Заговорил глава верховного суда: «Итак, слушается дело Энджи Обраин и Томаса Блейка. Начнём с Вас, Энджи. Подойдите пожалуйста ко мне. А Вас, Марель я попрошу вынести записи жизни Энджи, чтобы мы могли увидеть и понять, каких поступков в её жизни было больше, положительных или отрицательных». Энджи подошла к стойке, расположенной рядом с местом судьи, а Марель внесла в суд записи из жизни Энджи. На экране словно сюжеты из старой киноленты, стали появляться отрезки из жизни Энджи, начиная от рождения и заканчивая последним днём её жизни. Она была хорошим человеком и у

совета, жизнь этой девочки вызвала только положительные эмоции. После просмотра данной записи, суд пригласил Тома. Марель вынесла записи его жизни на обозрения суда. К сожалению, жизнь Тома не была эталоном. Он рос на улице, занимался мелкими кражами, не смог уберечь жизнь Энджи, да и к тому же, покончил с собой. У совета, жизнь Тома не вызвала одобрения. Коллегия совета присяжных отправилась в совещательную комнату для принятия решения. Пока совет принимал решение о распределении душ Тома и Энджи по уровням внеземного мира, они как-бы прощались друг с другом. Они чувствовали, что суд не даст им остаться вместе. Том обнимал Энджи, как в последний раз, а она тихо плакала на его плече. Присяжные вышли из комнаты, и судья огласил вердикт: «Итак, Верховный суд душ постановил, что Энджи Обраин отправляется на средний уровень хранилища душ, а Томас Блейк, отправляется на нижний уровень хранилища душ. Но перед отправлением, Томас и Энджи отравятся в комнату удаления памяти для того, чтобы их чувства и эмоции не мешали им жить на своих уровнях хранилища душ и выполнять свою миссию перед реинкарнацией, а также, чтобы сценарий их новых жизней не был запятнан отголосками из прошлой жизни».

На Тома и Энджи надели наручники и вывели из зала суда. Они пытались вырваться и убежать, но к сожалению, этого им не удалось. Их привели в помещение, напоминающее кабинет стоматолога, только обстановка была мрачной. Это и было чистилище. Тома и Энджи усадили на разные кресла и одели на их головы шлемы для очистки памяти. До последнего мгновения они тянули руки друг к другу, пытаясь насладиться последними секундами вдвоём. Была нажата кнопка. Началась очистка душ Тома и Энджи от прошлой жизни. Они потеряли сознание. По окончанию очистки, с Энджи сняли шлем и отнесли к сепаратору душ. Её душу пустили сквозь сепаратор, и она отправилась своей дорогой, на средний уровень хранилища душ. Следующим через сепаратор отправили Тома, он также нашёл дорогу к нижнему уровню. Когда каждый из них очнулся на своём уровне, друг о друге они уже не помнили. Теперь, Тому и Энджи предстоит вспомнить и найти друг друга, но это не проблема, когда в их душах живёт любовь. Часть третья. Жизнь на разных уровнях мира. Энджи жила на среднем уровне хранилища душ. В этом мире она обучалась вместе с другими душами различным наукам, которых нет на

Земле. Жизнь была спокойной, не было ни боли, ни страданий, ни разочарований. Место, в котором жили души напоминало райские сады. Всегда светило солнце, текли кристально чистые ручьи и водопады, пели птицы, безмятежно гуляли звери. Всё было замечательно, но всё-таки у Энджи было чувство, что рядом нет какой-то очень важной для неё души. Все души вокруг были дружелюбные, помогали друг-другу, но родной души не было рядом. Она чувствовала это, но не могла понять, как это произошло и как найти свою родную душу. Рядом с Энджи находилась душа парня по имени Питер. Он проявлял к ней заботу и внимание. Оберегал её и больше чем остальные помогал ей. Энджи нравилось его отношение к ней, но всё же она чувствовала, что он не та самая родная душа. Однажды Энджи прогуливалась в одиночестве по окрестностям и увидела в траве предмет, напоминающий амулет. Она подняла его с травы, отряхнула и увидела выгравированные на нём буквы A&T. Этот амулет показался ей достаточно знакомым, и она взяла его с собой. По возвращению в лагерь, Энджи спросила всех его жителей об амулете. Но хозяина амулета не нашлось и Энджи решила оставить его себе. Том жил на нижнем уровне хранилища душ. Работа ему досталась не из лёгких. Том был по-

лицейским. Он ловил провинившиеся души и отправлял их на перекодировку или на повторную очистку. Место, в котором жил Том, нельзя было назвать ни раем, ни адом. Обстановка в этом месте не приносила удовольствия. Сумерки, туман, дожди, полуразрушенные здания вокруг и совсем мало таких добропорядочных душ, как он. Том жил в маленькой комнатке вместе с верным псом Джеком. В этом мире у него не было никого с кем бы он мог поговорить, кроме Джека. Тому было очень одиноко и не хватало родной души рядом. Он чувствовал, что где-то она есть, но не здесь. Часто Тома преследовали цветные видения, где он видел белокурую девушку, которую держал в своих объятиях. Он эти видения были словно обрывки. Том даже не помнил её имени и всё, что было связанно с этой девушкой не давало Тому спать по ночам. Однажды Том поймал девушку, которая ограбила ювелирную лавку. Внешне девушка была похожа на Энджи и очередные видения вспыхнули в голове Тома. Он начал вспоминать тот момент, когда погибла Энджи и он сам, он вспомнил очертание её лица, фигуру, голос, но до сих пор не смог вспомнить её имени. Том работал в своём кабинете, рассматривая украденные украшения, как вдруг ему на глаза попалось пара колец с гравировкой «Tom&Angel forever». В

этот момент, Том наконец вспомнил, как звали его любимую. Он вспомнил эти кольца, те самые, с которыми он хотел сделать предложение своей возлюбленной, но не успел. Том вспомнил о своём обещании, встретиться и быть вместе на небесах. Теперь, Тому ещё больше хотелось найти душу его любимой, но он не знал, где и как её искать. Шло время, Том и Энджи жили каждый на своём уровне хранилища душ, не осознавая, что родная душа каждого из них находится очень далеко. Часть четвёртая. Долгожданная встреча. Том находился на заседании суда над девушкой, которая совершила кражу, в зале суда нижнего уровня. Судебный процесс проходил в обычном режиме, кроме одного. В зале присутствовала уж очень знакомая душа, Том смотрел на неё, но не мог вспомнить её имени. После заседания, девушка, почувствовав внимание со стороны Тома подошла к нему и заговорила: «Здравствуй, ты помнишь меня? Это же я, Марель». Внезапно у Тома закружилась голова и в этот момент он вспомнил всё. Вспомнил жизнь до смерти, вспомнил Энджел, вспомнил как они умерли, вспомнил, как Марель забрала их, вспомнил полёт сквозь тоннель,

вспомнил суд и тот момент, как их разлучили. Том чуть отдышавшись ответил: «Марель, ради всего святого скажи, где Энджи, где моя любимая, как мне найти её, как попасть к ней?» Марель покачала головой и ответила: «Всё-таки наши приборы не столь совершенны, как я ожидала. Вижу к тебе вернулась память. Что ж, Энджел находиться на среднем уровне, но попасть к ней будет сложно. Для начала, ты должен доказать всем, что ты достоин быть там, на среднем уровне, а далее я смогу отвести тебя к тоннелю и отправить к ней. Только учти, она тебя практически не помнит. Она чувствует, что её родная душа не рядом с ней, но она не помнит Тома. Я пытаюсь посылать ей подсказки, она нашла тот амулет, который дарила тебе в знак своей любви, иногда у неё возникают ведения, но они очень уж расплывчаты». Том выслушал Марель и удручённо ответил: «Я смогу доказать, что я достоин быть рядом с ней, ведь за то время, что я здесь, я нахожусь на стороне закона, я справедливо обращаюсь даже с последними приступными душами, я хочу быть с ней рядом и я верю, что она вспомнит обо мне». Марель улыбнулась и пошла разговаривать о чём-то с главной судьёй нижнего уровня. Через некоторое время Марель подошла к

Тому вместе с судьёй. Судья осмотрела Тома и сказала: «Это ты тот самый парень, который всей своей душевной сущностью любит девушку из среднего уровня хранилища? Если ты хочешь попасть к ней, ты должен пройти испытания на детекторе лжи душ. Этот детектор невозможно обмануть, каждый твой ответ будет визуализирован на отдельном экране и каждый увидит, достоин ли ты отправиться на средний уровень хранилища». Том выслушал судью и не раздумывая ни секунды согласился. Его отвели в отдельную комнату. Том увидел своими глазами этот детектор лжи душ. Он состоял из обычного кожаного кресла, от которого отходил монитор. От монитора отходили специальные провода, которые позволяли соединить голову и монитор, для того, чтобы визуализировать поведение души на этом уровне мира. Тома посадили на кресло, а к его вискам подключили проводки. Судья начал задавать Тому различные вопросы, например, убивал ли он кого-то, грабил ли, помогал ли кому-нибудь хорошему. В результате проверки выяснилось, что душа Тома окончательно очистилась и он был готов отправиться к Энджи. Том был очень счастлив. Он очень быстро собрал свои вещи, взял с собой своего верного пса Джека и отправился к тон-

нелю. Возле тоннеля их уже ждала Марель. Она обняла Тома и дала ему в руки карту-ключ, чтобы они с Джеком отправились правильным курсом. Том вошёл в тоннель, который светился всеми цветами радуги. Внезапно тоннель потянул их с Джеком куда-то, а через мгновение, Том и Джек оказались посреди леса. Том поднялся с земли и увидел вокруг необычайно красивых лес. Светило солнце, пели птицы, Джек играл с зайцем. Том позвал Джека, и они отправились в путь. Путники добирались очень долго и, казалось, нет этому леса ни конца не края. В один прекрасный день, Энджи гуляла в лесу, собирала цветы и ягоды и напевала песню. В этот момент Том ещё спал, но Джек, почувствовав, что в лесу есть ещё кто-то кроме него и Тома, начал громко лаять. Том не слышал его, ведь он очень устал. Тогда Джек недолго думая побежал к девушке. Энджи увив пса улыбнулась и принялась гладить его. Джек решил, что нужно привести девушку к своему хозяину и потащил её за подол платья. Энджи последовала за Джеком. Когда Джек привёл Энджи к месту, Том уже проснулся. Когда влюблённые увидели друг друга, Энджи наконец всё вспомнила. Она крепко обняла Тома и слёзы полились из её глаз. Они оба были счастливы, что нашли друг друга. После этой долгожданной встре-

чи Энджи, Том и Джек вместе отправились в лагерь. Часть пятая. Реинкарнация. Том, Энджи и Джек жили все вместе в лагере душ. Том проходил обучение вместе с Энджи и очень быстро освоил все науки. Они сумели проработать уроки последней жизни и пришло время защиты выпускных работ. В лагере душ, этой работой являлся выбор новой жизни и путь на Землю в виде младенцев. Первым о своей новой жизни рассказал Том. Он включил экран, на котором была показана его будущая жизнь и начал свой рассказ: «В своей следующей жизни я буду мужчиной, меня будут звать Брюс. Я буду жить в Канаде в семье простых работяг. Внешне, я буду совершенно обыкновенным парнем, так сказать типичным среднестатистическим парнем. Я буду вести честную жизнь, не будут воровать и обманывать людей, я сам буду от этого страдать. Меня будут обманывать и обворовывать, ибо я должен прочувствовать на себе, какого было тем людям, с которыми я поступал таким образом, это и станет моим жизненным уроком. В новой жизни, я смогу снова встретить Энджел, но на этот раз я смогу защитить её, и мы сможем прожить долгую и счастливую жизнь».

Том завершил свой рассказ. Энджи заняла его место, на экране появилась её будущая жизнь и она начала свой рассказ: «В своей следующей жизни я буду женщиной, меня будут звать Джулия. Я буду жить в Канаде в семье научных работников. Внешне, я буду привлекательной белокурой красавицей, у меня будет много поклонников, но я не смогу полюбить кого-то из них. Я буду помогать бедным и однажды я встречу Тома (которого будут звать Брюс). Я полюблю его всей душой, но мои родители будут против этих отношений, и я должна буду переубедить их. Это и станет моим жизненным уроком. В новой жизни, мы сможем прожить долгую и счастливую жизнь, ведь я смогу пройти этот жизненный урок». Энджи закончила свой рассказ, и комиссия отправилась в совещательную комнату. Через некоторое время, комиссия одобрила выбор новых жизней душ. Далее, Том и Энджи отправились к ангелам забвения, которые сделали так, чтобы память душ о прошлой жизни, спряталась глубоко в подсознании и эти люди к трём годам жизни в физическом теле начисто забыли о своей прошлой жизни. После этого, Том и Энджи подошли к тоннелю и прыгнули в него. Яркий свет ослепил их и каждый из них очнулся в утробе своей матери.

Теперь каждый них о Земле. Каждый их них забудет о том, что с ними произошло. Единствен-

ное, что снова их соединит это любовь. Они смогут найти друг друга в новой жизни, ведь самое

сильное чувство на свете – это любовь на уровне душ.

Развод лохов по-русски Якунин Геннадий 12.05.15… С утра, в соответствии со своим текущим планом, я поехал в гараж менять топливный насос и фильтр в своей «нивушке», которые уже давно были у меня на подозрении. С карбюратором я разобрался еще раньше, но все равно после его чистки машина продолжает подергивается на переходных режимах. Окунувшись в работу, не заметил как зазвонил телефон…звонила Галя, сообщила о скором приходе агента из фирмы «А…»,которого мы ждали еще вчера. Благополучно заменив и установив все подозрительные детали ,я вернулся домой, приготовившись к приему «важного» гостя… Уже давненько у нас в городе ходили слухи, что мы пьем воду не совсем пригодную для питья. И после недавнего разговора с Галей, когда она мне показала фотоснимки воды с тем, что в ней присутствует, я заинтересовался и даже немного забеспокоился, так ли это на самом деле. Так как воду во внутрь я употребляю в день до двух литров и

больше, то качество воды для меня имеет немаловажное значение, здесь даже и не надо объяснять как она влияет на здоровье… Гришу, так звали молодого человека из представительства фирмы «А…»,я встретил уже у подъезда и проводил до своей квартиры. На вид ему – 22 года, среднего роста, по комплекции как я – спортивного телосложения. Он вежливо представился, рассказал о своей фирме, которая является представителем немецкой фирмы Luxe Style ,чем она занимается и какие услуги оказывает… Я внимательно слушал, задавал вопросы, он охотно отвечал, и видя что я очень заинтересовался, перешел к «гвоздю» своего объяснения…-раскрыл свой красивый компактный чемоданчик, вынул из него стопку пластиковых одноразовых стаканчиков и велел мне налить в 6 стаканчиков воды из под крана, а в другие 6 стаканчиков - кипяченой воды, расставить их в 2 ряда… Все его стаканчики были почему- то помече-

ны буквами, на что я сперва внимание и не обратил… Я сделал все, как он велел, причем последний стаканчик с кипяченой водой залил с густым осадком накипи из чайника. Далее Гриша достал из своего чемоданчика маленький приборчик величиной с футляр от авторучки, на нем красовался маленький дисплейчик… Он предложил мне обмакнуть этот приборчик в стаканчики с сырой водой на 1/3 глубины и посмотреть цифры, которые высветятся на дисплейчике… 385-первый стаканчик,392-второй…423… 398…403…398 – показал приборчик, затем я эту же процедуру провел со вторым рядом стаканчиков с кипяченой водой из чайника: 368….378…381… 367…389…372.- показал приборчик. -Как видите…- резюмировал «факир»-… показания изменились только чуть-чуть, а значит кипячение не способствует очищению воды!… - А что означают эти цифры? – озадаченно спрашиваю я … -А это содержание разных веществ в воде…-

поучительно продолжил «факир». Для убедительности он достал из своего необъятного портфельчика пол литровую бутылочку с водой, и налил из нее в отдельный пустой стаканчик…я опустил в него приборчик…-18. -Это вода, полученная после очистки в нашей установке…теперь вы понимаете, что вы пьете?!-победно произнес «аналитик», вытаскивая из своего необъятного портфельчика какой- то проспект. Перед моим взором появилась таблица…слева цветные полосы с цифрами…справа пояснения… Цифры 5-40 - идеальная вода для употребления…,40-100 – удовлетворительная…,100-300 – опасная для здоровья…, более 300 – с необратимыми последствиями…,более 500 - смертельная…- гласила таблица. Гриша налил мне из этой бутылочки и предложил попробовать и сравнить вкус этой воды с той, которой я пью из крана после кипячения каждый день. Вода, как вода и заметной разницы я не ощутил, единственно, что цвет ее был идеально прозрачен и, что ни какого вкуса и запаха в этой «святой» воде не было… Снова открыл Гриша свой заветный чемоданчик и достал из него какой - то рогатый приборчик с четырьмя шты-

рями… -Гидролизёр- деловито бросил мне Гриша… сейчас мы посмотрим, что получится, если мы обработаем эту воду током…с профессорским видом произнес мастер и опустил штырями свой приборчик в один из проверяемых стаканчиков… Вода зашипела, забурлила и через несколько секунд начала сперва желтеть…потом зеленеть, а потом и вовсе стала коричневой… Последовательно эту процедуру он повторил и со следующими стаканчиками…и в каждом из проверяемых стаканчиков, образовался ядовитозелено-коричневый налет… Все это заставило привести меня в удручающий вид… -Вот, такую воду вы пьете!- с пафосом воскликнул Григорий…и вам не жалко своего здоровья?-.. У меня волосы дыбом встали на голове от увиденного, я был несколько ошеломлен … опомнился, схватил фотоаппарат и стал фиксировать все это на пленку… Пока я занимался фотоснимками, Гриша позвонил по мобильнику какой- то Светлане Николаевне и передал ей все эти, только что зафиксированные показания приборчика. Затем Гриша ,опять из своего необъятного чемоданчика достал проспекты и чистый листок бумаги …и

начал мне рисовать , попутно объясняя конструкцию и принцип действия системы очистки воды, которую предлагает фирма, представителем которой он является…и как эффективно эта система производит очистку в отличие от других систем… подробно начал объяснять мне о всех преимуществах и выгодах использования своей системы, подкрепляя это демонстрацией красочных картинок из проспектов… -Как вы думаете, сколько может стоить эта система очистки воды?предварительно ознакомив меня с аналогами других систем, спросил Гриша. -Ну, может быть 50 -70 штук - озадаченно бросил я, взяв эти цифры с потолка. -Да, так оно должно и быть, только в долларах! - воскликнул Гриша...но, наша фирма всегда идет клиентам на уступки и мы, учитывая заботу о людях, отдаем свой товар почти даром, всего за 67 тыс.рублей!...и даем массу льгот на его приобретение, установку, обслуживание…Далее он красочно рассказал мне об услугах и гарантиях в процессе эксплуатации этой системы очистки… Зазвонил мобильник, Гриша поднял трубку… -Да, Светлана Николаевна, я еще задержусь с клиентом, нужно заполнить анкету , составить

отчет…--Вы можете получить льготу на покупку и установку системы у себя в квартире, как инвалид закончив разговор со Светланой Николаевной, обратился ко мне Гриша. -А во сколько тысяч мне выльется эта скидка?- с нарастающим вдохновением спросил я. - Ну, это зависит от того, как вы будете оплачивать…или сразу все… или по частям…сейчас я узнаю…,он поспешно схватил свой телефон и вызвал свою советницу. После минутного разговора, повернувшись ко мне с улыбкой произнес: -Ну, вот, поздравляю вас… вам предоставляется льгота в 12% годовых на 2 года с ежемесячной выплатой в 3,5 тыс. рублей с гарантийным обслуживанием на 5 лет. Я быстро прикинул в голове… - это обойдется мне в 82 тысячи…что- то мне стало не по себе… - Ну, что ж, оформляем договор?Я немного помолчал, подумал… -А можно п о д у м а т ь д н я дв а три…,мне нужно кое-что проверить -задумчиво проговорил я… -Я же вам все объяснил…и спрос у нас очень большой на эти системы…уже более 2-х тысяч в городе установили…а, в месяц нам приходит только по 100 систем… -Нет, я все-таки прошу дать мне на обдумывание пару-тройку дней - пробормотал я.

-Тогда я узнаю можно ли так…- он схватил опять телефон, вызвал свою советчицу…После минутного разговора, обратился ко мне… В его голосе я почувствовал жесткие нотки: - Если вы сейчас не будете оформлять договор, то льгот вам никаких не предоставится …и так как спрос на эти системы большой, то и цена дальше для вас будет уже не 67 а 82 тыс. рублей, так что выбирайте…Вдруг за окном что - то загрохотало, я невольно бросился к окну, раскрыл шторы:- там во всю лил настоящий ливень… Во мне что- то переключилось, в голове зароились нехорошие мысли, появилось какоето не приятное предчувствие… -Я не буду заключать договор до тех пор, пока не убедюсь в правильности принятия решения - твердо заявил я Грише. –Ну, тогда мне пора, а то меня там еще ждут другие клиенты - с заметным сожалением бросил мне Гриша, схватил свой чемоданчик, телефон и направился к выходу… Я ему отворил дверь, он выскочил даже не попрощавшись.. . – Желаю, Григорий, успехов в…-бросил я ему вдогонку,…так и хотелось продолжить:...-в оболванивании людей… -Возвратившись в комнату меня охватил не-

мереный смех, я долго не мог успокоиться. А ведь это Бог мне подсказал, это Он начал лить свои слезы, предупреждая меня о неверных намерениях… Немного успокоившись, я подошел к окну из-за туч выглянуло солнце, оно улыбалось мне… Да, да, да! Бог приветствовал меня…и на душе у меня стало так легко…я в мыслях представил себе ту ситуацию в которую мог бы попасть, попади я на удочку этих мошенников…но, Бог спас меня и я благодарил Его за это… Существует много способов отъема денег у людей: на ряду с грабежами, воровством, в современном мире все более набирает обороты так называемый интеллектуальный метод – развод лохов…мошенники пользуются неведением населения в современных технологиях, незнании элементарных принципов в физике, химии, электротехнике, электронике, информатики и т.д. Меня обескуражила его информация:- вопервых, по приборчикам, которые мне демонстрировал этот горе-эксперт: чего-чего, а в электронике я кое-что понимаю…он начал впаривать мне мозги по их назначению и принципу действия … Такой приборчик размером с футлярчик от авторучки, ну никак не сможет точно определить количество примесей в единице объема, для этого применяются лаборатор-

ные приборы величиной с телевизор… В каких единицах давал показание его приборчик он мне так и не мог сказать…его приборчик почему-то показывал одно и тоже как в сырой воде из под крана, так и в воде с густым осадком накипи из чайника… То же самое демонстрировал его второй рогатый приборчик «гидролизер», с которым я то уже знаком близко:это обычные 2 электрода через диод включенные в сеть 220 В. Таким приборчиком я давненько баловался «живой» и «мертвой водой»,но чтобы получить такие результаты с темными сочными хлопьями… мне никогда не доводилось…может быть раньше в кране вода была лучше? Обычно , после 5минутной обработки, на аноде вода окрашивалась в желтоватый цвет - это признак кислой среды и в о д а э т о «мертвая»,остальная часть воды оставалась светлой, онащелочная – «живая»…-вот и вся технология, а этот гореэксперт мне начал впаривать в мозги стоимость этой дешевки аж в 4,5 тыс. рублей!… Второй момент, который привел меня к подозрениям, это то, что стаканчики он принес свои, и помеченные…все, что угодно он мог в них подсыпать или обработать, что бы вызвать эффектную реакцию… Третье: – что- то он уж больно часто совето-

вался со своей советчицей, а значит своей то головы ему не хватает… Четвертое: - что- то он уж больно засуетился после моего отказа сразу подписать договор и в конечном счете выдал себя своим нетерпением… серьезные дела так не делаются… – слабак он в психологии! Пятое: – стал рассказывать сказки из области химии о свойствах солей содержащихся в воде и их взаимодействия с другими компонентами и газами. Шестое: – глядя на результаты его опытов ,я невольно задал себе вопрос:- Почему я до сих пор еще жив, а не скончался в страшных муках...,судя по его таблице и заключению? …Но, я же до сих пор здоров, бодр, весел!...сижу как ни в чем не бывало и пишу эту статью. Седьмое: – я заметил испуг на его лице после сообщения ему о своих намерениях проверить в интернете. Восьмое: – он забыл со мной попрощаться, так торопился… Здесь еще можно не мало добавить в своих подозрениях, но мне жаль этого парня, ведь он мне годится в сыновья и… так подло он пытается себе обеспечить благополучие, отнимая у доверчивых стариков, пенсионеров, инвалидов их крохи, давя на самое святое - здоровье… Я не буду на этих мошенников заявлять в

органы безопасности для наказания…все равно рано или поздно их накажет сам Господь!… P.S На следующий день я заглянул в интернет и нашел не мало интересного: -Это и системы, использующие принцип озонирования,- более эффективные ( в отличии от предлагаемой мне), статьи, отзывы. Конечно, предлагаемая система очистки немецкой фирмы Luxe Style заслуживает уважения, но цена кусается…тысяч за 20 я бы ее взял, как пенсионер - инвалид, но моя статья не преследует цели критики качества этой системы… Вот, один из отзывов: Отзыв: Система очистки воды Luxe Style ЛОХОТРОН и МОШЕННИКИ Достоинства: Освобождение от лишних денег пенсионеров и доверчивых людей Недостатки: Трата нервов, времени и денег. Хрен потом вернешь их поделку Косят под партнеров или дочернюю фирму BlueFilters(Германия, производство - Польша) а сами втюхивают не пойми что. Проникают в дом под видом независимой лаборатории по проверке воды, показывают фокусы и пудрят мозги. Под шум волны составляют договор и анкету на кредит и без проса начинают монтаж Год выпуска/ покупки: 2015

Собачья преданность Зинаида Малыгина Покидая колымскую обитель, я увозила с собой тяжелый груз вины перед собачкой непонятной породы, моей любимицы Чапы. Сердце сдавливало от боли, вспоминая тот день, когда я нашла ее безжизненное тело. Но боль усиливалась еще больше при мысли, что не смогла сама предать ее тело земле. Да простит меня за это Чапа, но моя память о ней в мельчайших подробностях сохранила удивительно преданный и светящийся любовью к своим хозяевам ее собачий взгляд. Мы навсегда прощались с Усть-Омчугом, со всем , что было дорого нам на протяжении пятнадцати с лишним лет. И, конечно, с теми, ушедшими в Вечность, братьями нашими меньшими. Кубанская земля встретила нас небольшим снегом. Февральский ветер проводил нас до нашего небольшого дома, за который мы отдали все свои сбережения , накопленные за 15 лет. Постройка нашего домовладения пятидесятых годов не радовала наших глаз, но мы были рады и этому. - Слава Богу, говорили, есть крыша над головой. Открыв калитку своей собственности, мы увидели ее сторожа. Худой, с явно выступающи-

ми из-под шерсти ребрами, он бесконечно был рад нашему приезду. В его глазах не было звериного оскала при виде незнакомцев, шумно ввалившихся во двор. Наоборот, они хоть и источали голодную усталость, но гдето в их уголках светилась собачья радость:: -Наконец-то, я дождался вас Первым делом наш пес решил вернуть потерянные килограммы небольшой весовой категории в результате своего вынужденного одиночества. Он отъедался. Видя, с какой жадностью он съедал все, чем кормили его, невольно вырывалось: Куда в него только влезает? Постепенно воспоминания голодной одинокой жизни у нашего пса уходили в прошлое. Он начинал другую жизнь с новыми хозяевами. Даже кличку ему дали новую. Мы просто не знали, как его величали бывшие хозяева. Он быстро привык к новому имени. Поразмыслив своим собачьим умом, согласился: -Уж если начинать жить по-новому, так пусть и обращаются ко мне поновому. Булька, так назвал его мой брат Сергей, оказался по-настоящему преданным псом своего двора. Он почувствовал в се-

бе не только значимость сторожа, но и хозяина своего двора. В нем проснулась собачья агрессия. Он , наверное, решил припомнить всем , кто , проходя мимо двора, не откликался на его неумолимую просьбу- дать хоть черствый кусочек хлеба, чтобы не умереть с голоду до приезда его новых хозяев. Поэтому облаивал даже их шаги, чувствуя запах ног по мере их приближения .Даже нашу соседку, Зою Павловну, которая подкармливала его , чтобы он не помер с голоду, перестал признавать и, чувство благодарности к ней навсегда растворилось в его памяти вместе с его голодной жизнью. Он стал опасен как для нее , так и для незнакомых ему людей. Решено было - посадить его на цепь. Как любая собака , посаженная на цепь, Булька воспринял это решение хозяев как знак уважения его собачьих достоинств. Если кто-то пытался открыть калитку нашего двора, чтобы известить о своем приходе, его собачья реакция на незнакомца была мгновенной. Во-первых, своим оскалом, отразившимся на его тупой морде, Булька давал понять: -Вам здесь делать нечего. А во- вторых, он с особым рвением требовал

вмешательства хозяина жилища , подчеркивая в очередной раз свою значимость: -Я – самая лучшая собака в мире. Преданнее меня тебе нет никого на свете. Это мое самое главное достоинство. Наверное, именно за эту его особенность Сергей почему-то иногда называл его козлом, постоянно подчеркивая , что морда его была похожа на козлиную. Действительно , его собачья морда была отражением отсутствия у него собачьего интеллекта. Булька не обижался на своего хозяина, ища оправдания себе:. - Где взяться интеллекту Я не знаю своей родословной да и любовь нужна , чтоб развиться этому, как у вас у людей говорят, интеллекту. А где было взяться этой любви. Пожил бы, как я.. Ему неизвестно было чувство любви к нему человека. Он бесконечно был благодарен за заботу о нем:. - Спасибо тебе, хозяин, за заботу обо мне, неплохо кормишь, да и будку мне смастерил. В следующую зиму уже легче будет. Это была самая большая благодарность, которую он не мог высказать, но мог подтвердить делом. Своей едой Булька не хотел делиться ни с кем, даже если она чутьчуть оставалась в его чашке. Не оттого, что откормился и насытился. Он теперь любил растягивать

удовольствие вкушения пищи . Вначале съедал все, что считалось для него лакомством, а все остальное после тихого часа. Во время его отдыха, петух со своими курами , гуляющими по двору в поисках травки или случайно ползущего по земле червячка, нечаянно наталкивались на его чашку с остатками пищи. Петух, видя, что неподалеку крепко спит ее хозяин, пользуясь временным отсутствием его бдительности, важно и горделиво на глазах у своих красавиц решал проверить ее содержимое. Обрадовавшись найденным, глава куриного семейства тут же сообщал радостную новость своим курицам. На его петушиный зов они спешили немедленно. Уж такой петушиной наглости наш дворовый вытерпеть не мог. Булька, может быть, и сделал вид, что не заметил серебристого с его ярко-рыжим хвостом, если бы он полакомился один. Сон снимало как рукой. Он с легкость собачьей прыти подскакивал именно к тому, кто был инициатором этой идеи, к петуху. Видя опасность, рыжехвостый успевал предупредить своих красавиц, а сам ,убегая от пса, оставлял в его зубах половину перьев своего хвоста, которым он гордился и за что любили его курицы. А Булька снова заваливался спать, при этом оправдывая себя:

-Извини, брат, так не договаривались. Ты еще, черт с тобой , но ты же наглеешь. Решил моими харчами накормить всю свою семью. Так не пойдет. Петух не обижался на пса , признавая в нем достоинства, как хозяина двора. Он больше не отваживался приглашать свих “любимых” к Булькиной чашке, а уводил свою бабскую команду подальше от двора. Там и травка была сочнее, да и в песочке можно было почистить перышки. Но там и существовала реальная опасность встречи с бездомными собаками, гуляющими сами по себе в поисках пищи. Одна из таких прогулок и стала роковой для нашего петуха. Если бы не вмешательство Сергея, петух бы больше не увидел свей куриной команды. Он спас его от неминуемой гибели. Петух, поняв, что его освободили из чужих собачьих лап, дрожа от страха, с наполовину выщ ипанными Бул ь к ой перьями из своего хвоста, молниеносно заскочив во двор, решил найти спасение в собачьей будке, надеясь, что хозяин двора защитит его наверняка. Это было смешное и в то же время трогательное зрелище. Булька на сей раз даже глазом не повел, думая про себя: _Вот так-то ,брат, гулять где попало. Так можно и Богу свою петушиную душу отдать. Как за помощью, так сразу ко

мне. Петух не догадывался об упреках в свой адрес хозяина двора, но на сей раз был благодарен ему за предоставленное для него временное укрытие. Уже и петух давно угадал в борщ , а Булька продолжал нести службу своим хозяевам преданно и верно, зимой и летом, ночью и днем. . И ему совсем неважно было , как его при этом называли- Джеком, как раньше, Булькой ,как сейчас, Козлом или еще как –нибудь, он просто с достоинством нес марку собачьей преданности своему двору при этом как бы невзначай подтверждал свою значимость своим хозяевам: -Интеллект, как только вы выговариваете это слово, наверное, хорошо. Вам лучше знать, хозяева, что у собак, как и у людей, все от Бога. Не дан он был мне Всевышним. Но зато я лучше других собак нес марку преданности вашему двору и вам, хозяевам. Вы были всегда довольны мной, а это самое главное в моей собачьей жизни. Булька дожил до своей собачьей старости, ушел из жизни тихо и незаметно, как и жил, не претендуя на славу и почести. Это был настоящий и преданный пес своего двора. Мой ласковый пушистый врач. Совсем маленьким котеночком предложила нам наша соседка Зоя Павловна белую кошечку

с небольшими черными пятнышками на спине. Она была некрасивым и писклявым котенком. После магаданской своенравной красавицы Пушины наша маленькая выглядела жалким и неуклюжим котеночком. Всем своим видом была похожа на убогое существо. Костлявая, на длинных тонких лапках, с вытянутой вперед заостренной мордочкой, она постоянно просила кушать и жаловалась всем, пискляво мяукая. Я ее назвала Нюсей . Данная кличка ,как мне казалось, соответствовала ее простому происхождению. По причине отсутствия у нее врожденных манер , Нюся искала еду не в своей чашке на полу , а на столе. . Сергею приходилось воспитывать ее запрещенными приемами. В наказание за данную кошачью шалость он устраивал ей воздушные полеты через крышу кухни, которые она выполняла мастерски, по его словам, мягко приземляясь без парашюта на свои длинные тоненькие лапки. Думаю, успех приземления был обеспечен ее весовой категорией, которая, несмотря на ее кормежку, никак не дотягивала до нормы. Я узнавала о его воспитательных экспериментах из его рассказов. Мое сердце заходилось от жесткости его воспитания . Мне было жаль это непослушное пушистое безобидное существо. Я в тайне от него подкармливала ее колбаской , глядя в ее умные глаза,

говорила: -Нюсечка, мой котик, не рискуй свей жизнью, твоя хозяйка угостит тебя самым вкусненьким, только, пожалуйста, не лазь по столу Она начинала понимать просьбы хозяйки, и в следующие разы просто была осторожней. Наша кошка как бы невольно обучалась языку человека и манерам, которые хотели видеть в ней ее хозяева. Со временем она выправилась, похорошела, шерсть ее стала лосниться на ее откормленном теле. Она превратилась из убогого жалкого существа в очень даже справную кошечку. В ней даже проснулась некая интеллигентность. Спать она предпочитала только на хозяйских подушках, в ее стати появилась плавность и важность, общаться предпочитала только с человеком. Нюся понимала все хозяйские разговоры, внимательно следя за каждым из нас. Ссоры ей не нравились, но все равно старалась вникнуть в их суть, кто прав, кто виноват, поэтому оказывала врачебно -психологическую помощь тому, на чьей стороне была ее кошачья мудрость. Конечно, ее мудрость почти всегда принимала женскую сторону. Иногда она вспоминала о своих прямых обязанностях и уходила на охоту. Утром я обнаруживала на ее лбу глубокие царапины. Оказывается, по своей природе она была крысоловкой, о чем го-

ворила ее вытянутая мордочка. В тяжелом противоборстве Нюся одерживала верх над этими неприятными даже для человека существами, но утром появлялась со следами глубоких царапин на своем кошачьем лбу.. Порция адреналина, которую она получала во время охоты на крыс, была хорошей подпиткой ее кошачьей энергии. Мыши для нее были обыденным и скучным занятием. Не нравилось и появление вор обьевсамозванцев в пределах нашего двора. Они прилетали весной и вили под крышей гнездо для выполнения святых обязанностей- продолжения своего воробьиного рода. Нюся не могла терпеть их беспардонные шумные переговоры. Но сделать с ними ничего не могла. Зато лихо расправлялась с сорочьим племенем, гнездо для которых сорока вила на верхушке дерева возле нашего дома, не учитывая всех мер безопасности. Нюся безжалостно разоряла ее гнездо, не считаясь с ее материнскими чувствами, и как бы при этом в очередной раз давала ей понять: -Еще тебя здесь не хватало. Хватит самозванцев на мою голову. А ты, балаболка, лети подальше от жилья моих хозяев. Им нужны только хорошие вести, а не чепуху, которую ты несешь своим стрекотанием. Вместе с хозяевами каждое лето объявляла войну медведкам. За ними

охотилась, как за мышами. Откопав медведку из ее норки, приносила во двор, отчитываясь перед нами и мучая это неприятное насекомое в надежде, что его собратья добровольно покинут пределы огорода. Ее хищническая натура после такой охоты получала хороший заряд положительной энергии. Поэтому своей положительной энергетикой Нюся предпочитала щедро делиться со своими домочадцами, забирая при этом у них отрицательную. У нас с Сашей она предпочитала спать на голове, выкачивая из нашей макушки все негативное.. Сергею лечила его сердце, ложась ему под левую мышку , при этом вытягиваясь на всю длину своего туловища параллельно телу хозяина. И лежала столько, сколько это было необходимо для снятия всех его болевых ощущений. У Люси она предпочитала лежать на ее больных ногах в надежде подлечить ее застуженные суставы. У Наташи и Светы любила спать на животе, по всей вероятности подлечивая и охраняя от негативной энергетики детородные органы. Она, как мать, знала, насколько это важно в жизни. И всеми силами своего кошачьего врачебного дара щедро делилась, не требуя ничего взамен. Все, чем ее наградил Господь , отдавала без остатка. Ее бескорыстную помощь я прочувст-

вовала во время своей тяжелой болезни. Меня в очередной раз разбил радикулит да так сильно, что три недели неподвижно лежала, боясь пошевельнуться. Ко всему прочему воспалился седалищный нерв Временами боль была невыносима , хоть на стенку лезь. Уколы обезболивали на время. За своими недугами я вначале не заметила, что Нюся находится со мной дни и ночи. Я не знаю, когда она кушала и ходила в туалет. Мне кажется , мой пушистый врач не оставлял меня ни на минуту. Я потом просила Люсю, чтобы она уносила ее от меня и кормила Не помню, какой это был по счету день моего вынужденного нахождения в постели, но , когда Нюся почувствовала, что больше ничего не угрожает моей жизни, она встала с постели и ушла. Приходила только удостовериться, не ошиблась ли , преданно глядя мне в глаза и как бы давая в очередной раз надежду на мое скорое выздоровление: -Тебе уже лучше, скоро совсем поправишься. Я в это верю. Ты сильная, со всем справишься. Да и видишь, как Люся с хозяином за тобой заботливо ухаживают. В глубине ее мудрых кошачьих глаз было столько любви, нежности и преданности своей хозяйке, что действительно после мучительных страданий от боли, хотелось жить. Мой пушистый врач всегда был рядом со мной,

если мне нужна была помощь. Я была ей безмерно благодарна. Поэтому и я не могла отказать ей в том же, если на это были причины. Никто никогда бы мне не поверил, если бы не мои родные, которые своими глазами видели, как мы с Нюсенькой рожали ночью. Во время ее родов она всегда нуждалась в моем внимании и поддержке. Со стороны было смешно наблюдать за нами и слушать мои слова , обращенные к ней: -Нюсенька, потерпи. Конечно, гулять с котами – это не рожать. Хорошо, если время котиться совпадало с днем. Ночью ее проблема меня заставала врасплох. Хотелось спать , а Нюся , сидя напротив меня, жалобно требовала поддержки в ее неотложном деле. Наспех постелив старые тряпки в ноги, я аккуратно укладывала ее в конец кровати и вместе с ней укрывалась одеялом в надежде хоть немного подремать.. Успокоившись, что ее хозяйка находится вместе с ней , она благополучно в моих ногах приносила первого котенка. Далее было проще. Можно было положить ее уже рядом с кроватью и хоть немного поспать. К утру Нюся уже кормила и нежно облизывала, приводя в порядок, все свое родившееся разношерстное семейство. Утром , собираясь второпях на работу, я ворчала на нее за бессонную

ночь. Она соглашалась со мной и при этом, тут же, забывая обо всем, всю себя отдавала своим комочкам. Однажды она отравилась, а котятки были еще маленькие. Они знали вкус только материнского молока. Я обратила внимание, что они целый день были одни без нее. Пошла искать ее и обнаружила ее лежащей на земле в огороде под деревом. Нюся слабо реагировала на мои слова. Не прикоснулась к воде, которую я принесла ей в огород. Котята в это время, как будто чувствовали, что их матери плохо, не пищали и не просили есть. Они тихо спали. На следующий день, к обеду, Нюся оклемалась. То ли травка помогла очистить ее печень , то ли земля забрала ее болячку и дала ей энергию- смею только предполагать. Этот случай не стал роковым в ее жизни. В ней была одна замечательная особенность- она очень тонко чувствовала людей с добрыми душами. И вообще в ней что-то было от человека. Я , общаясь с ней, часто повторяла эту фразу: -Нюся, ну ты и человек. Любила очень наших внуков, особенно Марину. С Максимом была оcторожна, так как он однажды подрезал ей усы, так необходимые ей в ее кошачьих делах. Но она прощала ему его пакостливые проделки, так как сама тоже была грешна.

Нюся с особым трепетом провожала Сергея на рыбалку. В этот день она устраивала себе выходной, находя себе оправдание: -Вы же отдыхаете. Хоть я и кошка, а по словам Зины я – человек. Вот и мне положен выходной. Она, как и любой человек, скучала по нам , когда мы уезжали далеко от дома. Тогда наша кошка садилась на забор у дороги и часами ждала нашего приезда. Встречать выходила за ворота, почеловечески радуясь нашему возвращению. Потом долго заглядывала в глаза, требуя подробного отчета об отдыхе. И вкусом первых огурчиков наслаждалась тоже, как человек . Молочный запах первых огурцов на грядке у соседки пьяняще манил ее хищническую натуру. Первый огурец всегда был ее. Она не жадничала. Полакомившись половинкой, вторую оставляла соседке, не понимая, что люди не умеют ценить в братстве все пополам, тем более, если второй половиной была пушистая сестра братьев наших меньших. Зое Павловне, конечно, не нравились Нюсины набеги на ее ухоженную грядку с огурчиками. Она пыталась ее воспитывать по-своему. Но Нюсина привычка была сильнее ее. Наша хитроумная кошка садилась со стороны нашей изгороди и вела наблюдение за передвижением нашей соседки. Увидев, что та

ушла за калитку, она успешно осуществляла задуманный ею план. И так длилось из года в год. И сколько я ее не уговаривала - прекратить незаконное вторжение за пределы соседского двора, она не внимала моим просьбам. Начало лета 2003 года стало для нее последним в ее жизни. И виной была ее хищническая привычка лакомства первым огурцом. Именно он и стал последним в ее не совсем благородном деле. Да простит меня Господь, если я ошибаюсь, но чувствует опять мое сердце, что этот первый огурчик был начинен не его молочно-пьянящим вкусом, а зельем из шприца, которое и погубило нашего ласкового пушистого врача. Придя с работы домой , я легла отдохнуть. И вдруг меня как будто ктото резко поднял с постели и спросил : -А где твоя Нюся? Я испуганно подскочила и с чувством тревоги в душе пошла ее ис-

кать. Она не откликалась на мой зов, что меня очень насторожило. Ноги мои автоматически привели к моей соседке: -Зоя Павловна, вы не отравили Нюсю? Как она мне могла ответить? Конечно, нет. Меня душили слезы, какое-то внутреннее предчувствие подсказывало мне, что она где-то рядом. Я ждала свою любимицу два дня. Уже смирилась с мыслью, что моей кошки нет в живых. . Моя мама сказала мне , что кошки имеют такую особенность -уходить умирать подальше от своего дома. Почему, не могла мне объяснить. . Я была уверена, что это сказано не про мою любимицу. Но продолжала ее искать , с опаской заглядывая в соседские огороды. И какого было мое изумление, когда на третий день я случайно обнаружила ее лежащей, вытянутой в ее полный рост на правом боку под моей кроватью Это было то место, где она лечила меня и где я поддерживала ее в

ночных родах .. Видимо, мой пушистый врач снова пришел ко мне за помощью в надежде или поправиться, или быть рядом со мной в последние дни ее жизни. Сила яда была на этот раз смертельной для моей ласковой кошечки. Теперь я знаю точно, что именно тот ее последний вздох резко поднял меня тогда с постели и вселил в моей душе ощущение потери моей любимицы. Ее душа подсознательно сообщила именно мне о своем уходе в Вечность. Поэтому мои волнения по поводу ее внезапного исчезновения были не напрасны. Сергей предал ее безжизненное тело земле. Но память о ее уникальных способностях пушистого врача навсегда осталась в наших душах. И теперь, когда я пишу эти воспоминания об этом удивительно ласковом пушистом существе, мои старые болячки, Слава Богу, сегодня не напоминают о себе, но так нуждаются в целительной силе Нюсиной энергетики.

Трагедия своенравной красавицы Зинаида Малыгина Появление Пушинки в нашей квартире после Пальмы было неожиданным. Ее подобрала в нашем подъезде сердобольная дочь Света . Кошка-подросток просто была

кем-то выкинута на улицу и, чтобы не замерзнуть, она прибилась в подъезд в надежде обрести новых хозяев. Кто взял на себя грех- лишить крова зимой беззащитное существо ,

одному Господу известно. Грязная, голодная, необласканная, она была еще и напугана людьми. Света не могла пройти мимо никому не нужного, неухоженного, пушистого су-

щества с грустно молящими о помощи кошачьими глазами. -Мам, можно я принесу ее домой. Я не хотела кошку в квартире. Были определенные неудобства с ее туалетом. Но отказать Светиной просьбе тоже не могла. Кошечку выкупали, накормили и заботливыми ухаживаниями за ней дали понять, что ей будет у нас хорошо. Она была пушистым бело- кофейным дымчатым подростком, поэтому Света назвала ее Пушинкой. Пушина оказалась кошкой с интеллигентными манерами . Ее желудок не принимал несвежей и недоброкачественной пищи. Она предпочитала есть только морскую рыбу. Если нужно было проверить качество купленной в магазине колбасы, то муж всегда говорил: - Дайте Пушинке. Если будет есть, тогда колбаса съедобная. Таким образом, наша Пушина определяла качество купленного нами в магазине продукта. Инстинкт ее будущего материнства застал нас врасплох. Пришлось подчиниться Пушинкиной кошачьей настойчивости дать ей свободу и отпустить ее туда, где ее подобрали. Ее не было три или четыре дня. Света забеспокоилась и пошла искать ее по подъездам. Она нашла нашу красавицу почти без признаков жизни. Еще недавно белая с рыже -дымчатыми разводами по спине, пушистая, выхо-

ленная кошечка выглядела жалким изуродованным существом. Свобода выбора ею усатого чуть не закончилась для нее трагически. Три дня без движения лежала она на нашей с Сергеем кровати, отказываясь от пищи и воды. Выжидали время . А время, как и у людей, хороший лекарь .Ее глаза слабо излучали энергию борьбы за свою жизнь. Временами казалось, что тело ее было безжизненным. На четвертый день она слабо мяукнула, благодаря нас за внимание и любовь. И уже каждый последующий день был для нее уже днем ее выздоровления. По характеру Пушина была своенравной кошкой. Ей не нравилось, когда ее кто-нибудь из нас хотел погладить. То ли не хотела делиться энергией с хозяевами, то ли ласка хозяев была чуждым для нее чувством. Наша своенравная любила больше себя и предпочитала не докучать своим хозяевам в желании поразвлечься. Одним из таких развлечений нашей кошки была струйка бегущей из крана воды. Пушина садилась на стиральную машинку в ванной комнате и играла с текущей из крана тоненькой струйкой воды, разбрызгивая ее капли по сторонам. П уш и н к а б ы л а азартной кошкой. Абрикосовую косточку или бусинку могла гонять часами по кварти-

ре. Ее здоровый азарт передавался и детям. Саша, привязав к веревочке бумажку, устраивал для нее акробатические испытания, придумывая для нее сложнейшие пилотажные фигуры. Пушина с достоинством выдерживала марку ее дикой сестры , и с легкостью рыси взбиралась по ковру и шторам на стену Она была и загадочной кошкой. Встреча с усатым дала свои плоды. Наша кошка окотилась, и в ней проснулся инстинкт заботливой матери, . Она принесла двух котят. Мы с умилением наблюдали, с какой любовью она проявляет свою материнскую заботу. Но какого было наше удивление, когда на третий день мы обнаружили третьего котенка. Почему этого котенка Пушина родила спустя несколько дней? Для меня и сегодня остается загадкой . . Самое интересное, что этот третий потом догнал в росте своих собратьев. Но жизнь ее была недолгой, несмотря на заботу и любовь ее домочадцев. Хотя сама и не очень-то делилась своей кошачьей любовью с ее хозяевами. Пушинка любила сидеть на подоконнике и наблюдать не за жизнью тех, которые ее любили, а за жизнью незнакомых ей людей с высоты пятого этажа. Причем не только сидеть, но и летом позволяла себе гулять по выступу подоконника. Летом окно было открыто.. Мы со Светой

всегда опасались за ее жизнь. Сергей гасил нашу бдительность: -Девки, не переживайте .Она же кошка, у нее координация развита хорошо. Пушинка в очередной раз была беременна и вот-вот должна была окотиться Но в желании посидеть на своем любимом месте отказать себе не могла, даже находясь в ее интересном положении. Посидев на подоконнике, она, в очередной раз, решила прогуляться по его краю. Отсутствие самосохранения и необычность ее положения сыграли с ней злую шутку. Видимо, дойдя до конца подоконника и повернувшись назад в его тесном углу, чтобы пойти в обратный путь, Пушинкин живот перевесил ее в сторону улицы. Именно он, переполненный котятками, был причиной ее трагической гибели. Она потеряла координацию, и с высоты пятого этажа наша кошка улетела в Вечность. Отсутствие ее мы заметили сразу. Света, как обычно, пошла на ее поиски. Куда пропала наша Пушинка – было для нас загадкой. Кошка не выходила из дома. И только на следующий день наша дочь нашла теперь уже безжизненное существо с еще теплившейся в животе жизнью ее котят. Это была трагедия для Светы и для меня . Я в душе переживала, а наша сердобольная дочь плакала навзрыд. И . чтобы хоть както облегчить ее страдания

и успокоить , Сергей пообещал ей взамен нашей, навсегда ушедшей в Вечность Пушинки с ее не появившимися на свет котятами, взять у когонибудь собачку-щенка. Мы предали Пушину земле, и это была первая могилка братьев наших меньших на небольшой глубине вечной мерзлоты сурового колымского края. И неожиданный уход ее в Вечность был для нас не только потерей, но и трагедией для своенравной красавицы. . Щенок непонятной породы. Щенка непонятной породы- кудрявого как болонка, смоляно-черного с длинными ушами как у пуделя ,но с удивительно человечьими глазами после трагической гибели Пушинки мы взяли у своих родственников. Своей беззаветной доверчивостью крохотного существа он постепенно унимал боль в наших со Светой душах после предания безжизненного тела Пушины земле. Переживали, не хватало ее задорной прыти, да и сердце вначале не могло смириться с ее потерей. Я понимала, что любая потеря лечится временем, даже если это было ушедшее от нас навсегда бессловесное существо. Проявляя заботу уже о Чапе, так назвала ее опять Света, наша боль постепенно растворялась с каждым новым днем. Чапина щенячья преданность покорила на-

ши сердца. Приходя усталой с работы, я растворялась в ее бездонно добром взгляде Ее глазки, бусинки, излучали энергию любви и преданности своим хозяевам. Они, как и редкий в природе черный жемчуг, отражали цену ее собачьей любви. Чапа улавливала каждое сказанное нами слово, приподнимая при этом одно из своих длинных ушей, даже если к ней и не обращались. Еще будучи щенком в ней была заметна одна замечательная особенность. Она как тонкий психолог чувствовала каждого из нас и по-разному отдавала каждому члену нашей семьи свою любовь. Сергея она побаивалась, хотя по-своему была предана и ему. Эта преданность исходила из уважения к нему как к хозяину нашей семьи. Тем более, была безмерно благодарна ему за ранние утренние прогулки. В Сашином сердце в то время , мне кажется, не нашлось места любви к этому удивительно умному существу. Оно на тот момент было занято своим любимым мотоциклом. Чапа хоть и не понимала ничего в мотоциклах, но уважала право выбора Саши. Для нас со Светой это замечательное кудрявое существо было очередным членом нашей семьи. Она всегда была рада нашему появлению дома. Ее тонко чувствующая настроение человека собачья натура приходила нам

со Светой на помощь. Бывало, иду с работы, недовольная собой и коллегами после очередного педсовета или совещания, и сама говорю себе: - Как тошно жить1 И со своими ужасными мыслями вваливалась в свою квартиру. Перед порогом квартиры, виляя хвостом и чуть приподняв свои уши, чтобы внимательно выслушать все мои недовольства, Чапа своими, сверкающими любовью глазкамибусинками, встречала свою замученную на работе хозяйку. Она по тяжести моих шагов улавливала состояние моей души и готова была лечит ее немедленно. А Свете своим присутствием в квартире сглаживала ее одиночество. Пока мы были на работе, она, как преданное существо братьев наших меньших, заполняла безмолвный вакуум Светиного временного одиночества. Ее общение с дочерью выражалось в ее удивительно нежном взгляде, присутствии везде, где только в квартире ни находилась Света. И даже тогда, когда дочь на кухне варила борщ, Чапа не только внимательно следила за ее кулинарными умениями, но и своим умным взглядом как бы одобряла все, что ни делала она, и своей собачьей мудростью по- хорошему завидовала ее мастерству, предсказывая Светино будущее: -Ты, молодец! Ты

все умеешь. Тебе в жизни будет легко. А вот будущее своей судьбы Чапа не смогла прочувствовать. Первые часы Нового 1992 года стали и последними в ее недолгой собачьей жизни. Когда до встречи Нового года оставалось пять минут, Сергей с гостями решили посмотреть новогодний фейерверк. Встречать двенадцатый час было радостно и весело не только в кругу друзей, но и в окружении соседей под взрывы новогоднего салюта , раздававшегося в разных концах поселка. Это было красивое зрелище для человека. А для всех собак поселка оно говорило о конце света. Они просто панически боялись происходящего. Я тогда не знала об этом, хотя было какое-то нехорошее предчувствие о случившемся . Наша Чапа, не подозревая о своей гибели, увязалась за всеми в желании принять участие в этом несобачьем, но веселом мероприятии. Я не заметила ее исчезновения . И только тогда, когда шумная компания ввалилась в квартиру, я обнаружила, что ни дома, ни среди них нет нашей собаки. Сердце мое заныло в предчувствии случившего. Ощущение праздника потеряло для меня всякий смысл. Несколько раз выходила я на улицу в надежде, что моя собака услышит звуки родного голоса хозяйки и прибежит на

мой зов. Но звуки моего тревожного голоса растворялись в разряженном от кислорода воздухе, застывшего на время в воздушном пространстве пятидесятиградусного мороза. Я не могла заснуть, мне казалось, что Чапа вот-вот должна прибежать. Мои ожидания были напрасны. Утро Нового 1992 года я встретила с ощущением потери чего-то дорогого и близкого моей душе. Не хотелось думать о гибели нашей любимицы, в душе теплилась надежда, что наша собака с перепугу забежала в чейнибудь подъезд и заблудилась. Я пошла ее искать по подъездам близлежащих домов, поднимаясь вплоть до пятого этажа. Поиски ее не приносили утешения моей душе . Света в это время была во Владивостоке в зимнем пионерском лагере. Успокоить мою одинокую на тот момент душу было некому. А дни тянулись в томительном ожидании Чапиного неожиданного возвращения . К поискам подключилась соседка Вера Васильевна, работавшая начальником узла связи в нашем поселке . Она дала объявление в местную телекомпанию о потере нашей собачки. Все наши усилия не приносили желаемого для нас результата. После долгих дней праздника и бесполезных поисков Чапы я со своей болью в душе вышла на

работу. Своей тревогой по поводу новогоднего исчезновения нашей Чапы я поделилась с коллегами: -Участь исчезновения собак в новогоднюю ночь застала врасплох не только вас , Зинаида Геннадьевна . Колымский мороз сыграл злую шутку со многими из них. Я шла с Заречного и видела по дороге на ее обочинах не одну замерзшую собачку,как бы невзначай успокоила меня Тамара Викторовна. Меня как будто ошпарили ведром горячего кипятка. Неужели и нашей Чапе выпала эта трагическая участь ? Не хотелось в это верить, но все равно глубоко в подсознании закралась эта мысль. Возвращаясь с работы домой, я неохотно поглядывала по сторонам, ища глазами безжизненное тело собаки. Я упорно отгоняла эту мысль из головы , не хотелось верить в то, что мне может попасться на пути замерзшая Чапа. И каково было мое изумление , когда буквально в двухстах метрах от моей родной школы за железной сеткой забора детского садика лежало

безжизненное тело нашей собаки, припорошенное снегом. Я не знаю, откуда у меня появились силы, , но с легкостью маленького ребенка в тяжелой каракулевой шубе, я, в полном смысле этого слова, перепрыгнула через сетчатый забор и оказалась у замороженного тела моего любимого существа. Слезы навернулись у меня на глаза. Завернув в полителеновый пакет замороженное безжизненное тело “нашей сестры младшей” ,рыдая навзрыд , понесла ее домой, как тяжелую ношу нашей семейной потери. Мои мужчины, находясь на обеде, не поняли вначале суть моих переживаний, видя мои заплаканные глаза: -Я вас очень прошу - предайте земле замерзшее тело Чапы . Это моя к вам человеческая просьба, - выдавила я из себя, продолжая при этом рыдать.. Я понимала, что мою просьбу выполнить очень сложно, так как в январе месяце грунт колымской земли находился в состоянии вечной мерзлоты. Но все равно в глубине души была надежда

на порядочность исполнения данного ими слова. Сегодня, когда я пишу страницы этих воспоминаний о судьбе нашей Чапы , мое предчувствие подсказывает мне, что все-таки могилкой нашей собаки стал один из мусорных контейнеров, которых в отличие от породистой Пальмы, наша нечистокровная не любила. Но я предполагаю, что именно один из них стал ее последним вечным пристанищем ее короткой собачьей жизни. Да простит меня Бог, если я ошибаюсь. Пусть этот эпизод моей душевной боли останется на совести моих мужиков. Но в нашей со Светой памяти Чапа осталась как что-то родное и дорогое , навсегда покинувшее нас и напоминающее о том, что колымская зима с ее пятидесятиградусными морозами не щадит никого, и даже братьев наших меньших. И привезенный Светой из Владивостока шампунь для ее любимой собаки еще долго стоял напоминанием о беззаветно преданном существе, собаке непонятной породы.

Конвоир Коути Нас вызвали, и мы побежали к дежурному. -Будьте готовы,сейчас приведут,сказал прапоршик и по-

шёл к себе,в"дежурку" Ещё вчера, нас проинструктировали, как и что мы должны сделать. Мы втроем стояли

около камеры и ждали. Мои товарищи были такие же новички , как и я. Мы стояли и стеснялись спросить друг у дру-

га, "когда начнётся ?" Потому что мы знали, что мы, тут должны будем избивать человека, и каждый из нас , как-то боялся этого. Мы должны будем бить и должны будем это сделать безжалостно. Наконец-то,в конце коридора тюрьмы скрипнула дверь и послышались топот сапог. Мы ждали и через минуту увидели жертву. Нет.Скорее...мы были жертвой.Перед нами стоял человек лет сорока пяти, который всем своим видом говорил,что мы должны подчиниться ему и слушаться его во всем. Меня это сильно разозлило. Мне надоело,что мой отец командовал мной . Я пришёл работать в тюрьму простым конвоиром. А тут-копия моего отца, который также "давит" одним своим видом.Я знаю,что мне будет трудно бить похожего на моего отца...но я сделаю это . Это же не мой отец ,в конце концов "убеждал я себя. Конвоиры открыли дверь камеры и подтолкн ули арестанта во внутрь.Мы посмотрели друг на друга, не зная ,что нам нужно делать,с чего начинать. Тут конвоир,что постарше приказал: "заходите!" Мы сразу же зашли внутрь камеры и удивились: арестант повернулся к нам и улыбался.

"Зачем ему улыбаться нам"-подумал я. "Наверное не знает зачем мы зашли к нему, в камеру или он хочет понравиться - "чисто по человечески", как говориться, и избежать тем самым негативного отношения к себе". Мы втроем стояли, и понимали ,что если не начнем бить- стажировку, считай, провалили. Вадим ,самый здоровый из нас и самый глупый , по видимому - он размахнулся неожиданно и сильно ударил арестанта по голове резиновой дубинкой.Удар плучился очень сильный. Арестант изменился в лице и упал , как подкошенный. Я испугался. Подбежал к арестанту и попробовал помочь ему. -Даже не думай ,услышал я голос напарника. -Отойди от него, ты ,- крикнул Вадим. Я медленно отпустил голову арестанта на бетонный пол ,отошел к двери и последовал за Вадимом и другим напарником. Один удар решил все:старик потерял сознание.Это спасло меня,потому ,что мне уже не пришлось его бить. Но мне стало очень плохо. У меня было ощущение , как будто я проглотил воздушный шарик и он застрял между гортанью и пищеводом. Всё вокруг казалось нереальным. Мне было очень плохо.

Утром меня разбудил будильник,который, казалось,ловко уходил от ударов моей руки.Наконец я нащупал его и указательным пальцем нажал на кнопку . Я почувствовал вкус тишины и откинувшись на помятую за ночь подушку,закрыл глаза и задумался. Если всегда будет как вчера то-это невозможно.Так работать я не смогу. Я могу там, пару раз, может быть, побить кого-то буйного ,но не всегда же. Зачем я вообще пошёл туда. Целый день я дежурил в корпусе Б и ничего примечательного не произошло.Возвратился я , где-то в восемь вечера. Мы с женой жили на втором этаже родительского дома. Я поднялся по лестнице, которая вела на верх прямо со двора. - Отец просил зайти к нему,-сказала жена. - Зайду,-ответил я.Я и так каждый вечер спускаюсь к нему. После ужина я пошёл к отцу. - Ну, как, сына, работа?-спросил отец с порога,-Проходи,садись. - Нормально. - Ты там будь осторожен-бандиты всё-таки. - Отец,ты уже который раз повторяешь. Осторожен я. - Повторяю,чтобы ты не расслаблялся,был на чеку.Бандиты - они везде бандиты. - Хорошо ,отец. Буду осторожен.

- Хочешь чаю с мёдом? - Не батя.Я ужи пил... со смородиной. - Смородина - это хорошо. Тут такое дело... Двоюродная сестра звонила сегодня. Говорить Михея перевели в нашу облость. Точно не знает куда.Ты там поспроси с в о и х , м о ж е т , к вам,балбеса,перебросили. - Я не понял.Что за балбес,что за Михей,батя? - Да есть у меня брат двоюродный,единственный, под Курском.Так вот,он лет пятнадцать уже "сидит". Бандюган отъявленный.Я тебе о нём не говорил разве? Не говорил.Никогда не слышал.Хотя, нет...что-то припоминаю. - Плохое не хочется говорить.Да и ты был мал тогда.Я бы тебе фотографию показал,но не могу найти. Его фамилия Орлов. Фамилия матери ,будь она не ладна; прости господи. Как только разошлись с моим дядей, она сына переписала на свою фамилию. Потомственная княгина,—так она о себе говорила. Странная была женщина. - Действительно княгиня была?-спросил я - Почему"была"?- и теперь живее всех живых. Такие только после всех стараются "покинуть" этот мир . Злая ,потому долго живёт. Сына довела до тюрьмы,дура...

А то что она потомок аристократов—не знаю. Были,которые говорили ,что это так,но кто их разберёт. Вот характер у неё, точно "аристократически й". - Да,странная история. Умеешь ты удивлять,отец. Хорошо ,я пошёл спать. Спокойной ночи. Потом у дверей я вспомнил: - Батя,тебе что нибудь нужно? Лекарства какие, может быть? - Нет сынок,пока есть... Ты это самое....не забудь про брательника.Он мне брат ,всё таки. - Хорошо,завтра с утра поспрошу. Утром как обычно затрещал,будильник. "На чёрта я её "ставлю"?! Это я каждый раз так думаю,но вечером опять "ставлю"...на шесть утра. Как только я зашел в первый блок, завыла сире-на. Все занервничали ,побежали кто-куда. - Что стоишь,давай во второй В,- закричал мне на ходу тот самый Вадим. "Когда нибудь мне придётся успокоить этого "барбоса",- подумал я, и побежал за ним. - Бери "оглоблю", дурень--опять подразнил он. Я, забежал к дежурному, взял резиновую ду-

бинку и направился к камерам. Около одной камеры столпились охранники . Я подошел и сирена прекра-тилась, и тут я услышал: - К т о т а кой,представься?... Отвечай! Я посмотрел через плечи, во внутрь камеры , но ничего не увидел. Перед дверью стояли такие "бугаи",что лучше было подождать,пока разойдутся, чем перепрыгивать их. Я отошёл к стенке и заслонился спиной к ее холодному бетону. - Отвечай или ты сейчас получишь ещё, по полной,- кричал надзиратель,- Отвечай как положено! Осужденный Орлов... 16 июля... девятьсот шестидесятого года... Повторяй! "Не может быть!..Но и совпадения такого тоже, не может быть" - Ребята постойте,дайте мне пройти ,- хотел я протиснуться сквозь толпу надзирателей. Вдруг чья то сильная рука оттолкнула меня. Вадим?! Решил в "молчанку" поиграть? Тогда получай..,вот тебе...вот, - там, в камере, начали бить арестанта. Я понял,что это был тот самый арестант,похожий на моего отца. Что они хотят от старика?!

Вдруг я почувствовал, что за этими "бугаями" родной мне человек! Я поднял голову на Вадима и сильно зажав "обрубок", со всей силой ударил его по плечу. Вадим крикнул, схватился за плечо и упал на колени. Тут все обернулись на крик Вадима. - Отойдите от дверей . Дайте пройти,- приказал я коллегам. Они, удивленно, отошли и открыли корридорчик, в сторону темной камеры. Я ринулся в этот бреш. Глаза начали привыкать к темноте камеры и я увидел двоих с дубинками стоящих над лежащим человеком ,который старался приподняться упершись одной рукой на стену,а другой отталкиваясь от пола. Я вспомнил как нас иструктировали, два дня назад;"Будете бить "новичка"-не стесняйтесь...этот не зая-вит". Эти,точно,не постеснялись Думать времени не было. Я подбежал к ним , оттолкнул их с такой силой,что они отлетели, и тот, кто был за первым,упал на пол. Я бросил дубинку и схватив арестанта приподнял его. -Ты- Михей?- спросил я держа его за подбородок. Он медленно приоткрыл , опухшие глаза и криво улыбнулся,как буд-

то увидел перед собой провинившегося мальчишку. -Ты- Михей,- повторил я и потряс старика . - Я - Михей. Михаил Орлов,- чётко выговорил он. Я крепко обнял его и минуты три держал, и не отпускал его. Он был обессилен и не понимал,что происходит. Дядя. ЯАндрей.Сын Артура,твоего брата. Я почувствовал ,как старик расслабился и силы покидали его. Но я держал его и не давал ему сесть на бетонный пол. - Андрюха,ложи его на тапчан,- услышал я чей-то голос. Я приподнял его, подвел к тапчану и посадил, придерживая подруку. - Уходите все и не смейте больше пальцем даже дотронуться до него, -крикнул я.- Это мой дядя. Поняли? - Давайте ребята, давайте, давайте ,- начал выталкивать ошалевших своих коллег пожилой надзиратель. - Ему нужен врач. Нужно перевести его в "больничку" - крикнул я вслед уходяшим, придерживая родственника. - Не торопись Андрей... Нужно начальнику доло-жить.

- Дежурный имеет право перевести в "больничку" , пусть он переведет. - Ладно переговорим это потом . Ты немного побудь с ним, потом приходи в "дежурку" ,сказал пожилой надзиратель и по-вел перед собой остальных. - За что они Вас так , дядя,- спросил я оставшись с ним на едине. - Долго рассказывать, сынок,-посмотрел он на меня.- Им приказали пресовать меня - вот они и стараются. Работа у них такая...А ты значить ,конвоиром работаешь? Я молчал.У меня тоже была "такая"работа. Мне стало стыдно за себя. - Не нужно...ты не виноват,- сказал Михей, как будто читал мои мысли.- Ты просто не знал... - Я уйду с этой работы,- еле выговорил я и добавил: - Но пока Вы эдесь ,я останусь. Вдруг, кто-то заслонил свет в камеру. Я повернулся и увидел на пороге огромную фигуру . Я узнал его сразу. - Я тут принёс иод и немножко ваты. Пока его переведут ...не сразу получиться... - Заходи , не заслоняй свет. Вадим зашел, поставил на тапчан то ,что было у него в руках и пошёл к выходу. Т ы это ..того .Потом переговорим..,-бросил он уходя.

Я продезинфицировал от-крытые раны старика зама-зал их иодом и попросив дежурного передать ему еду , которую я пошлю чарез кого ниб удь ,- пошёл в "дежурку". - Начальник отдела ждет Вас в своем кабинете,-сказал молодй ,незнакомый прапоршик, - Я скоро вернусь ,бро-сил я коллегам, которые удивленно смотрели на меня и казалось чего-то ждали от меня. Я попросил разрешения и вошел в просторный кабинет начальника опера-тивной части. - Входите,-резко произнес начальник. - Вы отдаете себе отчет в том ,что Вы натворили, господин прапоршик,- спро-сил он незлобно. - Так точно. - Так точно? Нет.не точ-но. Вы нарушили дисциплину и занимаетесь панибратством тут,- закричал он вдруг и резко встал с кресла.- Вы нарушили устав.Вы напали на работников колонии. Вас за это нужно под трибунал, господин прапоршик. Вы понимаете это? -Так точно. Майор посмотрел удивленно ,как будто только теперь увидел меня: - Кто он тебе? - Мой родной дядя! - Дядя?- удивился майор.- Бунтовшик твой дядя!Бунтовшик-

специалист, можно сказать. Везде, куда бы его ни направили, он везде подговаривает заключенных на неповиновение.Он устра-ивает бунты. Где только он их не делал . И в Москве и в Магадане... Так , что никакой он не "дядя". Он - сволочь, каких ещё сыскать надо. Ты понимаешь это? Так точно,понимаю. Он Вам не дядя,а мне дядя.Родной дядя. Мы некоторое время молча смотрели друг на друга. - Можешь идти ,— сказал, наконец, майор.Подождём отчет дежурного и решим ,что с тобой делать. Иди. Я ве р н ул с я в "дежурку",где меня ждали ,уже даже, незнакомые мне офицеры. - Ну как?- спросил Вадим - Сильно злой? - Как собака,ответил я и заметил,как офицеры перекинулись взглядами. - Шучу. Все нормально.Ты это..Вадим..не обижайся,ладно? - Да ладно...я..мы же не знали тоже. На другой день меня опять вызвал майор. - Дежурный не стал писать на тебя.Наказать тебя еще успеем. Ты вот , что ...переговори с твоим дядей и объясни ему,что здесь у нас порядок. Я приказал переве ст и ег о н а "больничку".И чтобы он бросил свои штучки тут. Наконец,он дядя тебе или

нет?И предупреди, что ты ему помочь не сможешь, ...если что.Понял меня? - Так точно. - Если нет вопросов, можешь идти.И вечером доложишь. Он лежал на койке ровно, как будто по стойке смирно. Я подошел,к нему. - Выйдите в корридор,все ,-приказал он своим сосе-дям по палате.-А ты при-саживайся,- сказал он мне. Я подошел,сел на табурет-ку. - Как там брательник мой, небось "бандюганом" меня обзывает?- улыбнулся старик. -Так точно. Обзывает. -Я так и знал. Он у нас "правильный" был,таким и остался, значит. Передай привет е м у . С к а ж и , мол,исправляется твой брат.На правильный путь становится. Впрочем не нужно;всеравно не поверит. Он резко привстал и надев тапочки спросил : - Ну что? Спросили с тебя за меня? Можешь не отвечать,- посмотрел он мне в глаза .- Ты скажи, что тебе приказали твои начальнички? Уговорить меня пришёл? Моему удивлению не было предела! "Он знает всё!Как это возможно?" - Ладно, иди и передай им, что дядя не будет поднимать кипиш, если они будут вести себя

порядочно. Хотя это слово к ним не применительно... Соображаешь, малёк? Ты хоть и "краснопузый", но мне ты ,как сын. Смотри у меня, не старайся опекать и откармливать меня.Не люблю. Через год дядя освободил-ся.Бунт устраивать в коло-нии он не стал.Я не знаю точно, но мне кажется,что он из-за меня не стал поднимать "кипиш". Хотя все говорили,что "братки" его специ-

ально направили в нашу коло-нию,чтобы он поднял за-ключенных против админи-страции . Отец на время дал ему одну комнатку во дворе нашего дома.Это была при-стройка из одной комнаты и небольшого корридорчика. Дядя Михей пожил там пару месяцев и уехал не попро-шавшись, и не оставив адреса. Я хотел уйти с работы , как и говорил ,- после освобождения дяди. Михей сказал ,что у меня работа не благо-

родная ,конечно, но арестантам будет лучше, если такие будут охранят их.Я думал Михей против того, чтобы его племяник работал надзирателем, и потому его согласие обрадовало и убедило меня остаться на службе. Мой дядя— удивительный человек.Таких,наверное, больше нет. Я надеюсь,когда нибудь увидеть его...Нет,нет, не в колонии, конечно. Упаси бог.

Горькая правда жизни Юрий Проскоков В автобазовской курилке, что кособоко прилепилась к стене кузницы, царило оживление. Время было обеденное, и мужики собрались здесь покурить и поболтать о том, о сём. Услышав шум и громкий смех, из кузни вышел молодой мужчина в брезентовом фартуке и гр убых р ук авиц ах верхонках: Чего это вы так разгоготались, поделитесь, над чем ржёте – поинтересовался он. - Да вот, Петрович новый анекдот рассказал – они кивнули на пожилого мужика, сидевшего в углу курилки, который как ни в чём не бывало, попыхивал папироской. Кузнец подсел к рассказчику, достал папиросу и, прикурив, попросил его:

- Расскажи, Петрович, над чем это они так хохотали, может и я, посмеюсь. - А чего повторятьто – нехотя пробурчал тот – пусть они тебе и перескажут. И поднявшись, потопал к себе в слесарку – время обеда закончилось, а у него – слесарямоториста, работы всегда предостаточно – успевай, крутись! Петрович был интересной личностью, много знал, говорил довольно сносно на немецком, но только когда хорошо подопьёт. И не любил рассказывать ничего о себе. Но автобазовские мужики каким-то образом разнюхали, что он долгое время был в плену, в Германии, а после войны и освобождения, ещё и отсидел де-

сять лет в сталинских лагерях. Со временем как-то так само собой сложилось, что подружились Володя-кузнец с Петровичем, и тот стал частенько заглядывать к нему в кузницу по разным делам, а то и просто покурить и поговорить. Однажды, в конце смены, в пятницу, он предложил Володе: - Слушай, такое дело, давай сегодня посидим у меня, есть повод немного выпить, поговорить. Понимаешь, дата у меня сегодня – ну, в общем, день рождения. Володя согласился и они, переодевшись, пошли к проходной. Петрович жил рядом с автобазой, в одноэтажном деревянном бараке, построенном ещё заключёнными в начале пятидесятых го-

дов. Дома были построены на болотистом месте, и к ним вели дощатые тротуары, на полметра возвышающиеся над землёй. С одной стороны от домов открывался прекрасный вид на реку, с другой – были настроены различные сараи и постройки для хранения дров и угля. За ними простиралось шикарное моховое болото, с редкими островками кустов и рыжими плешинами поспевающей клюквы. Дома у Петровича уже был накрыт стол, семья ждала его прихода с работы. Он познакомил Володю с родными – женой Надеждой и детьми – сыновьями Колькой, Валеркой и дочкой Любой. Владимир удивился тому, что у Петровича, хотя он и в годах, такие маленькие ещё, дети. На что тот отмахнулся: - Потом расскажу, будет у нас ещё время, а пока давай-ка к столу, нас уже заждались. Удивительно, но за столом, никто из родных не поздравлял именинника, никаких тостов не прозвучало, и это показалось Владимиру странным. Через некоторое время, когда дети и жена Петровича вышли из -за стола, тот предложил: - Пойдём-ка Володя на воздух, покурим, побалакаем. Ко мне ведь редко кто в гости приходит – чурается народ, и всё из-за прошлого – ведь я отбывал срок, как предатель Родины. Они вышли на крыльцо, уселись на лав-

ке, помолчали. Первым заговорил Володя: - А ведь я, Петрович даже имени и фамилии твоей не знаю. В автобазе все по отчеству кличут, вот и я, тоже. - Кузьмой меня зовут, а фамилия – Курочкин. Сам я алтайский, и на войну забрали с Алтая. Вот только возвращаться я в те края не хочу. Семья у меня там была, да сгинула. Ну, да всё по порядку тебе поведаю. Никому ещё о своих мытарствах не рассказывал, даже жене, тебе расскажу всё как есть – к душе ты мне пришёлся. Не знаю почему, но стал ты мне как родной. Да и накопилось внутри столько – охота вылить, выплеснуть. Глядишь, может дышать легче станет! И не день рождения у меня сегодня, Володя. В этот день я отмечаю освобождение из немецкого плена. Только радости от этого освобождения впоследствии не почувствовал, а только получил ещё больше физических страданий и душевных мук. Но об этом чуть позже расскажу. Кузьма Петрович перевёл дух, прикурил очередную папиросу от недокуренной и продолжил, глядя на поблёскивающую поверхность реки: - На войну меня забрали в первые дни. Погрузили в Барнауле в эшелон, и на запад. Ближе к линии фронта нас кое-как переодели, дали одну на пятерых винтовку и сапёрные лопатки, и погна-

ли на передовую – воевать! В первом же бою перебили наших почти всех, а кто был ранен – забрали в плен. Вот так я и оказался в Германии, даже повоевать не успел! За год сменил три лагеря. Потом начали нас распределять по заводам, фабрикам и фермерским хозяйствам. Вот так попал я на завод. До войны мне долгое время пришлось работать в МТС токарем, а немцы отбирали из пленных всех мастеровых, чтобы значит, на них пахали – бесплатная рабочая сила была им, ох как нужна! Я подумал, что отсюда легче убежать, хотя не имел чёткого представления, как это будет выглядеть. Но надежды на освобождение не терял! Из лагеря тоже пытался бежать три раза. Каждый раз ловили с собаками, которые здОрово изгрызали, но ничего, главное живой оставался, не расстреляли. Отлёживался, но думку о побеге не оставлял! И вот, привезли нас, несколько человек на какой-то завод и устроили своего рода экзамен: дали каждому по железной болванке, указали время, за которое мы должны были выточить определённую деталь. Двое из наших сделали работу за полчаса. Их мастер проверил работу, что-то прокаркал, этих бедолаг поставили к стенке и расстреляли у нас на глазах. Нам на ломаном русском объяснили: - Это не токари, они допустили брак. На-

стоящий специалист должен соблюдать все правила обработки и режим скоростей. Запомните, кто будет делать брак – расстреляем! Через некоторое время мне удалось познакомиться с одним немецким токарем. Не знаю, был ли он коммунистом, но к нам относился хорошо – старался поделиться лишним куском хлеба, кой-какой одежонкой. Наша лагерная роба быстро приходила в негодность и была латанойперелатанной. Он по моей просьбе достал карту Германии, и я стал готовить план побега и учить немецкий язык. Вскоре случай представился, но далеко уйти не удалось, меня продал фермер, который видел, как я устраивался на ночь в стоге сена. Опять избили, но не настолько сильно, чтобы я мог работать дальше - рабочихспециалистов не хватало. Меня приковывали к станку на цепь на всю смену, а вечером под конвоем уводили в заводские каморки с решётками на окнах. Так и пришлось до самого освобождения пахать на этом проклятом заводе! Не буду я больше утомлять тебя, Володя своими рассказами про то, как нас освободили, но после этого для многих начались ещё более худшие времена. На нас смотрели как на врагов народа, изменников. Даже не осудив, прямым ходом отправили в лагеря – теперь уже советские! Вот так

встретила нас Родина, в которую мы рвались всей душой! Многие не выдерживали – кончали жизнь самоубийством. Солдаты – охрана, в основном нерусские, относились к нам хуже немцев – били нещадно, собаками травили. Порой думалось, что лучше бы я в том, первом бою погиб, чем терпеть такое! В общем отбабахал я десять лет от звонка до звонка по статье, как враг народа и предатель. Когда освободился – не знал куда идти и что делать. Решил искать свою семью – может, повезёт найти – ведь я их почти пятнадцать лет не видел! Приехал в родную деревню, расспросил стариков. Мне рассказали, что ещё во время войны, ушли мои родные из деревни – голод здесь сильный был. А куда ушли – никто не знает. Вот так я потерял ещё и семью, а было у меня их аж пятеро, и все девчонки! Кузьма Петрович поперхнулся, отбросил недокуренную папиросу, прокашлялся, как будто готовясь продолжить свой рассказ, но видимо передумав, предложил: - Пойдём-ка, Володя, опрокинем ещё по маленькой, а то у меня чтото в горле запершило – нелегко всё это вспоминать-ворошить. Надя, жена Петровича, уже успела навести порядок на столе, убрав всё лишнее. Посидев ещё немного и выпив по паре рюмок, мужики вышли на свежий воздух. Солнце

уже царапало горизонт своими розовооранжевыми лучами, окрасив низко ползущие облака в причудливые тона. Серебристая днём, гладь воды помрачнела и отливала тёмным золотом. Ниже переката плыли клочки пены, окрашенные светом заходящего светила. - Красиво – глядя на реку, мечтательно проговорил Володя – ну, а дальше-то как у тебя всё сложилось, семью так и не нашёл? - Больше года я мотался по всем инстанциям, но всё было бесполезно. Потом попал в больницу – здоровье после всех этих лагерей, и немецких и советских, стало ни к чёрту. Вот там и познакомился с Надей – она санитаркой работала. Вскоре поженились, приехали сюда. Город молодой, рабочие руки нужны, вот и не посмотрели, что у меня статья такая, взяли на работу, дали жильё, ну а там уже и ребятишки народились. Такие вот Володя, дела. - А у моей жены, тоже отец пропал без вести в первые дни войны, пришлось им хлебнуть лиха через верх. Ушли они в город из деревни – там легче было прожить. У неё, кстати, тоже девичья фамилия была Курочкина – поделился Володя. - Ну, да, людей с такой фамилией много, особенно у нас, по Алтаю – посмотрел на него Петрович – а она случаем не оттуда родом? - Алтайская, моя Анюта – мы в Горно-

Алтайске познакомились и там же поженились. Да, у неё, кстати, и отчество – Кузьмовна! – он ошалело посмотрел на побледневшего Петровича. – Не может быть! Неужели? Домой Володя пришёл довольно поздно, жена и ребятишки уже спали. Он сел на кухне за стол и задумался: - Как же мне жену подготовить для встречи с отцом? А может он вовсе и не отец, а так, однофамилец! Мысли роем кружились у него в голове, не желая укладываться в какой-то порядок. Спать не хотелось. Иссмолив пачку «Беломора», Володя с удивлением обнаружил, что уже рассвело и пора собираться на работу. Проснулась Аннушка: - Дорогой, ты что, даже и не ложился сегодня – удивилась она – что у тебя произошло, что случилось? - Анюта, у нас сегодня вечером гость будет, ты постарайся пораньше с работы отпроситься и приготовь чегонибудь. Потом сама всё увидишь. Всё, пока, я побежал, а то на работу опоздаю – и он умчался, даже не взяв как обычно, свой обеденный тормозок. В автобазе, у кузницы, его уже с нетерпением ждал Петрович: - Ну, как Володя, поговорил с Анной? Что она сказала, готова встретиться? – Посыпались из него вопрос за вопросом. - Ничего я ей конкретного не сказал, преду-

предил просто, что вечером будет гость. Да не дрейфь ты, Петрович, всё нормально будет – успокоил его Володя. Этот рабочий день для них тянулся необычно долго, время медленно ползло, словно как можно дольше оттягивая минуты встречи отца и дочери. Аннушка, отпросившись с работы, хлопотала на кухне, даже и не догадываясь, какой сюрприз её ждёт вечером. Что за таинственный гость придёт к ним – она терялась в догадках, женское любопытство точило её, не давая сосредоточиться на приготовлении ужина. Наконец послышался звук открываемой двери. Выглянув в прихожую, она не смогла разглядеть гостя, который согнувшись, снимал обувь. - Проходи, Петрович, знакомься: моя жена Аннушка – нарочито официально проговорил Володя, пропуская гостя впереди себя – Анюта, посмотри, вы случайно не знакомы с этим человеком? – В его голосе чувствовалось волнение. Анна взглянула на гостя повнимательней и у неё начали подгибаться колени. Упасть ей не дал Володя. Он подхватил жену и усадил на стул. Аннушка словно онемела – она не могла сказать ни слова, и только во все глаза смотрела на отца, которого похоронили заочно в самом начале войны – ведь на него пришла похоронка! А Кузьма Петро-

вич упал передней на колени, обнял за ноги и плача, не переставая повторял: - Анечка, доченька! Анечка, доченька! Володя, глядя на эту трогательную встречу, не смог сдержать слёз и отворачивался, стараясь не подавать вида. Наконец понемногу все успокоились и устроились за столом. Надо ли говорить, что спать в эту ночь им не пришлось совсем – проговорили до утра. Утром Володя позвонил от соседей на работу и предупредил начальника, что они с Петровичем на сегодня берут отгулы. Объяснять причину он не стал. Анна ушла на работу, а мужики собрались и поехали в соседний городок, где жила жена (бывшая) Петровича, то есть Володина тёща. При встрече с ней ситуация повторилась – ещё бы, ведь она давно его похоронила, а он, спустя столько лет, свалился как снег на голову! Пока они с Петровичем разговаривали, Володя сбегал и привёл двух сестёр Анны, которые жили неподалёку. Те прибежали, и слёзы потекли уже в три ручья! Кузьма Петрович и сам не смог сдержать слёз, глядя на своих взрослых дочерей и так сильно изменившуюся и постаревшую жену. Забыв обо всём на свете, встретившиеся родные, столько лет не видевшие друг друга, проговорили до самого утра. Афимия Семёновна не осуждала мужа, выслу-

шав историю его скитаний, и только горько посетовала: - Ничего теперь уже не исправить. Тебе тоже от жизни досталось по полной – нахлебался лиха досыта, да и нам с девчонками не меньше трудностей пришлось пережить . Сама порой удивляюсь, как удалось выжить в те голодные времена. Если бы не перебрались в город, перемёрли бы мы с дочками от голода. Хорошо, старшая, Анна с двоюродной сестрой Полиной вовремя ушли в Горно-Алтайск, да потом уже и мы за ними потихоньку переселились. И как им бедным удалось дойти зимой в морозы, двести пятьдесят километров по степям, просто невероятно, как они живыми остались? Правда, сильно обе обморозились. Полина по приходу в город попала в больницу с воспалением лёгких и через некоторое время умерла. А Аня нашла временное пристанище у дальних родственников, и они помогли ей устроиться на работу. Ближе к утру доче-

ри разошлись по домам – им нужно было на работу готовиться. Афимия Семёновна накормила Петровича завтраком, они посидели ещё немного молча. Видно было, что муж хочет ей сказать что-то важное, но никак не может решиться. - Вижу я, ты что-то задумал, Кузьма – говори прямо, что хотел – подбодрила его Афимия Семёновна. - Да ты меня прямо насквозь видишь – он взял её за руку – Афимьюшка, родная, давай сойдёмся, брошу я свою Надьку, от тоски и безысходности я на ней женился, когда вас не смог отыскать – не мила она мне! Вот только младшенького, Валерку заберу с собой и всё, больше меня в той семье ничто не держит. Афимия посмотрела на него глазами полными слёз: - Нет, Кузьма, хватит с тебя и одной брошенной семьи, живи как жил. А я уже за столько лет привыкла жить одна, да и дети наши давно выросли. Не вернуть нам прошлого, да и настоящее

не надо переделывать. Будем доживать свой век, как жизнь распорядилась. Петрович, опустив голову, выслушал жену и с тяжёлым сердцем уехал в свою настоящую, хоть и не такую счастливую как до войны, жизнь, теперь уже после встречи со своими родными кровинками-дочками, казавшейся такой никчёмной и пустой! Ещё несколько раз наведывался Петрович к своей бывшей жене со своим младшим сынишкой Валеркой в гости, но после скандала, который закатила ему Надежда, смирился и перестал навещать Афимию. За последний год Петрович сильно сдал, сгорбился, стал более замкнутым и, не дотянув до Нового года, отдал Богу душу, и перед смертью, будучи уже в полубессознательном состоянии, до последнего дыхания не переставал повторять имя своей первой и единственной любви: - Афимьюшка… Афимьюшка… Афимью…

Над рекою лебеди Юрий Проскоков Бытует в народе такое выражение: «лебединая верность», которое многим кажется избитым и пустым по значению. Но, что это чувство реально существует, меня убедил один случай про-

изошедший в небольшой таёжной деревушке. Рыбачили мы с братом на одной небольшой, глухой речке. Дело было в первых числах октября. В это время неплохо ловится хариус, нагу-

ливая жир перед ледоставом. Мы построили временный домик на берегу, в живописном месте, под тремя огромными елями. Эти великаны окружали собой ровную поляну, раскинувшуюся в не-

скольких метрах от реки. Время у нас было предостаточно, чтобы как можно комфортнее устроить своё временное пристанище. Мы наготовили дров, сырые сложили в поленницу под навес, а сухие, для растопки, разложили под топчаном, рядом с печуркой. Наконец, управившись с хозяйственными делами, которые отняли у нас пару дней – ведь жить нам здесь предстояло больше месяца (всё зависело от того какой будет рыбалка). На следующее утро отправились обследовать зимовальные места, на которые уже в это время должен скатиться хариус. Поднялись по реке километров на пять, на первый раз, как бы для разминки. Я шёл не торопясь и не мог налюбоваться окружающей красотой этой дикой природы. Среди охряной, с редкими бардовыми кустами, лиственной согры, как огненные сполохи, местами искрились гроздьями кусты калины. Черёмуха, сбросив листву стояла, словно девица перед купанием – нагая, позабывшая снять украшения-серёжки. Они тяжёлыми соблазнительными гроздьями свешивались с ветвей, словно напрашиваясь, чтобы их отведали. Я не смог удержаться от соблазна и некоторое время, срывая спелые гроздья, наслаждался сладко-терпким вкусом лесных ягод. Время от времени с красавиц рябин с шумом взлетали выводки рябков. Они тоже

готовились к зиме, набивая зобы сладкой, после осенних заморозков ягодой. И вот, наконец-то мы на месте. Дальше идти нет резона – если у рыбы жор, то этого расстояния вполне хватит, чтобы добраться с рыбалкой к стану, до вечера. Настраиваем удочки, и начинается удивительная по своей красоте и азарту, хариусовая рыбалка! Эмоции переполняют, и мы время от времени перебрасываемся восторженными восклицаниями: - Ух ты! Смотрика, что делает, того и гляди удилище сломает! – Кричу я брату. - Да у меня только что такой же попался – откликается он. Через некоторое время, пресытившись рыбалкой и сбив азарт, решаем возвращаться к стану. Благо рыбы было выловлено достаточно для первого раза. На подходе к домику почувствовал запах дыма. Что такое, может, кто в гости забрёл? И действительно, у небольшого костерка сидели и спокойно попивали чаёк, два наших знакомых рыбака из недалёкой таёжной деревушки. Пообщавшись немного, мы проводили наших гостей и занялись своими делами – брат начал чистить и солить рыбу, а я пошёл ставить петли-перевёртыши на рябков в ближайший пихтачок. Медленно бреду еле заметной тропинкой

вдоль речушки – её проложили немногочисленные деревенские любители-рыбаки. Кручу головой, выглядывая, где бы нарвать гроздьев рябины для приманки на мои хитроумные ловушки. Останавливаю свой взгляд на противоположной стороне реки. Там, прямо от воды начинается склон горы, разукрашенный природным художником в самые невообразимые цвета. Вообще, начало октября, по моему, самое прекрасное время года. Создаётся такое впечатление, что природе за лето надоела зелень, и она решила порадовать себя и людей разнообразием красок. Просто взяла и плеснула на тайгу всю цветовую палитру, имеющуюся у неё. И теперь любовалась сама на эти неповторимые сказочные, осенние этюды. Вот уж воистину говорится, что природа, самый лучший художник! Прожили мы на реке до конца октября, но ожидаемого «свала» рыбы, так и не дождались. Решили съездить домой, запастись продуктами и остаться здесь ещё на некоторое время, ждать пока хариус «покатится». Мы ждали больших морозов, во время которых пойдёт густая шуга, сгоняющая рыбу на зимовальные места. Стало уже заметнее холодать, особенно по ночам. Образовались первые забереги. И вот, наконецто первый хороший мороз – градусов за двадцать! Рыба катилась два дня, за

это время мы хорошо порыбачили, запасшись на зиму крупным, до килограмма весом хариусом. Перед отъездом, до полуночи сидели у костра, как бы прощаясь со своим обжитым ставшим родным, за время рыбалки, местом. Ночью пошёл снег. Он крупными хлопьями плавно падал на костёр и, не долетая до поленьев, таял, превращаясь в маленькие, паровые облачки. Мы смотрели, любуясь, на это маленькое чудо, и совсем не хотелось идти спать. Вдруг, высоко в ночном небе, Послышались какие-то гортанные звуки. Брат посмотрел на меня: - Лебеди? Так поздно? Это что-то невероятное! – пробормотал он – как же они бедные летят в такой холод? Утром решаем съездить в деревушку на берегу реки, в которую впадает наша, поменьше. Там жило много наших знакомых и друзей. Решили попрощаться – до следующего года возможно больше не увидимся. Заехали в первый крайний дом, к Петровичу. Он обрадовался встрече с друзьями, быстро сообразил чайку с запашистым таёжным мёдом. За чаем рассказал об утреннем событии, которое потрясло всю деревню: - Утром, забегает ко мне сосед: - Петрович – кричит – иди смотреть, стая лебедей на плёсе, в полынье плавает, красивые и много! Выскочили мы из

избы и на берег, а там уже народ собрался – любуются, птицы-то и взаправду красивые, белоснежные! И тут, один из приезжих, (видно в гости к кому-то приехал) прибегает с карабином, с оптикой. Люди думали , что он хочет через оптику рассмотреть их получше, а он устроился поближе к птицам, на бугорке, прицелился и выстрелил! Народ, не ожидая такого, шарахнулся от него. А птицы, эти белоснежные красавцы, с криком, словно белое облако, взмыли над смертельной полыньёй, подняв снежную пыль. Когда снег осел, все увидели бьющуюся в смертельных агониях птицу, и лёд под ней всё больше окрашивался кровью! Петрович замолчал, посидел немного, видимо переваривая случившееся, затем медленно продолжил: - Ну, дали наши мужики горе-охотнику хорошенько, только птицу-то этим не воскресишь! А лебеди покружили-покружили немного, потом поднялись высоко и улетели, не переставая кричать, горестно и гортанно. Видимо так они прощались с членом своей стаи. Но один лебедь отделился от улетающих и, надрывно крича, начал кружиться над убитой птицей. Затем он опустился возле неё, пошевелил неподвижное тело клювом, потёрся об неё грудью, что-то непрестанно крича, словно причитая.

Он видимо всё ещё пытался поднять её, звал с собой и, наконец, успокоившись, застыл около подруги, обняв крылом и положив голову на окровавленные крылья. Петрович замолчал, молчали и мы, взволнованные его рассказом. Потом попрощавшись, и не заходя больше ни к кому из знакомых, с тяжелым сердцем поехали домой. Мы ехали и всю дорогу молчали, думая каждый о чём-то своём, а в ушах стоял грустный крик улетающих последних лебедей. С Петровичем мне довелось увидеться только на следующее лето. Мы шли на лодке с друзьями вверх по реке, и я на некоторое время упросил их заскочить к нему в гости, проведать – здоров ли? За чаем вспомнили прошлогоднюю историю с лебедем. - Когда лёд хорошо схватился – рассказал Петрович – мы с соседом решили пойти посмотреть птицу – всё-таки не каждый день лебедя близко увидишь. Подошли, смотрим – лежит убитая лебёдушка, а лебедь (он покрупней немного) обнял её крылом, перевил своей шеей, да так и замёрз рядом с любимой. Он даже мёртвую не захотел её оставить, вот так! И закончил, глядя нам прямо в глаза: - Людям бы надо учиться у этих птиц верности и настоящей любви!

Заначка Юрий Проскоков Василий возвращался из дальнего рейса. Груз был доставлен вовремя, не доставив ему лишних хлопот, и шоферская душа пела от избытка чувств. Он радовался не тому, что возвращался домой, нет, в родные пенаты он особо-то не стремился. Вася заранее знал, что его благоверная сидит без копейки, истратив оставленные им на продукты деньги на покупку «зелёного змия». К алкоголю Аннушка пристрастилась в те времена, когда муж только начал ходить в дальнобойщиках. Она так втянулась в это дело, что уже ни какие угрозы и ругань Василия её уже не трогали. И он со временем бросил это пустое занятие и перестал обращать внимания на закидоны жены. Сказать что Аннушка выпивала постоянно, значит сказать неправду. Она уходила в запой только тогда, когда Василий уходил в рейс, но по его возвращению обычно выходила из этого состояния. Однако весь её вид говорил о том, что погуляла от души! Василий, по приезду на автобазу, должен был получить зарплату и хорошие премиальные за безаварийную работу, а также вознаграждение за выслугу лет. Он ехал и блаженно улыбался, пред-

ставляя, как приедет домой, возьмёт бутылочку «Столичной», и вечером под пельмешки, да после баньки с устатку хряпнет пару рюмашек. Вообще-то он этим делом не увлекался, но выслугу и премиальные не грех будет обмыть. Поставив своего «тяжеловоза», Василий, потолкавшись с полчаса в очереди в кассу, чуть ли не бегом кинулся к автобусной остановке. Он ехал в автобусе, время от времени трогая карман туго набитый купюрами, а в голове крутилась одна мысль: - Надо куда-то спрятать деньги, а то не дай Бог, Аннушка найдёт, пропьёт ведь всё, пока в рейсе буду! Жены дома не оказалось, видать не ожидала его возвращения так скоро. В комнатах царил бардак, на кухне гора немытой посуды. Василий тяжело вздохнул, и принялся наводить порядок. Потом затопил баню, и через пару часов уже блаженно похлёстывал себя веничком, смачно покрякивая от удовольствия. Баня у него была хоть и старенькая, зато тёплая, просторная, нагревалась быстро, благодаря удачно сделанной печке. После парной, облившись ледяной водой и насухо растеревшись полотенцем, пошёл приготовить чего-нибудь поже-

вать. Закусывать всухомятку ему не очень то хотелось. Казённые перекусы дорогой так насточертели! Он быстренько сварганил простой супишко, достал из холодильника банку солёных огурчиков и, раскупорив привезённый пузырь, налил полную стопку. Опрокинув, поморщился: - Хороша зараза! – и захрустел ядрёным огурчиком. Жена всё не появлялась, хотя на дворе уже начинало темнеть. - И где её черти носят, – подумал Василий – уж не случилось ли чего? – Но потом успокоился – Наверное, у родителей засиделась. Вот колобкова корова! Когда бутылка была уже ополовинена, он вспомнил, что забыл спрятать деньги в заначку. Задумался: - И где бы можно их положить так, чтобы и надёжно было, и недалеко? – Тут его осенило – вот туда я их и положу!.. Проснулся Василий утром, в своей кровати. Рядом, как ни в чём не бывало, посапывала Аннушка. - И когда это она пришла – подумал он – кажется, ложился спать, её не было! Поднявшись, сходил, умылся, подобрал с пола брюки и рубашку.

Посмотрел на неубранный стол – на нём сиротливо стояла пустая бутылка. - Неужели это я всю выпил - пробормотал Василий – он посмотрел на сладко похрапывающую жену – вот стерва, даже на опохмелку не оставила! И тут его словно током ударило: - Деньги! – лихорадочно мелькнуло в мозгу. Василий кинулся проверять карманы. Вывернул у брюк, проверил в костюме – денег не было! Он растолкал сладко спавшую Аннушку: - Анька, деньги ты из карманов выудила? - Какие ещё деньги, отстань, спать хочу! – Перевернулась на другой бок жена. Василий начал лихорадочно вспоминать вчерашний день. Сознание медленно возвращалось в затуманенный мозг: - Да ведь я деньги хотел в заначку положить – наконец вспомнил он – только вот куда? Перевернув дома всё вверх дном, взъерошенный, уселся на табу-

ретку, задумался. Поиски не дали результата, заначка как в воду канула! Весь день Василий ходил сам не свой. Ещё бы, ведь сумма была не малая – зарплата, выслуга и премиальные! На эти деньги можно было прожить месяца три! Выспавшаяся Аннушка ходила по дому, наводя порядок после поисков мужа и ворчала: - Делать тебе нечего, только деньги от меня прятать, вот теперь будешь до следующей получки лапу сосать! - Да не зуди ты – огрызался Василий – без тебя тошно. Оставил я немного на питание – вон, в столе лежат. И не вздумай пропить, а то вдруг не найду остальные, занимать у людей придётся. Ещё несколько раз принимался Василий искать спрятанные деньги – всё безрезультатно, заначка словно испарилась. Порою ему казалось, что и не было вовсе никаких денег, но нет, автобазовские мужики поинтересовались, на какие цели истратил Василий такие деньжищи. Тот от них

лишь отмахнулся. Мало-помалу начал забываться этот казус с деньгами, но неприятный осадок в душе, всё же оставался. Прошёл год. Минувшая зима выдалась на редкость снежной и, у сарая, где хранились дрова и всякая огородная утварь, проломило крышу. Волейневолей пришлось Василию весной разбирать остатки строения, чтобы построить новый сарай. Целый день он потратил, разбирая стены и поломанную крышу. Когда начал вскрывать пол, его чуть не хватил удар: под досками обнаружил крысиное гнездо, сделанное из его потерянной заначки, клочков ветоши и пакли. Вот только тут он вспомнил, куда положил деньги – под поленницу дров! - И как же это я только догадался сюда их сунуть – сокрушался Василий – можно сказать сам отдал крысам на растерзание! Аннушке же, о найденной заначке он так и не рассказал, во избежание…

Верность Юрий Проскоков Не зря в народе бытует мнение, что крепче собачьей дружбы и преданности своему хозяинудругу, нет ничего на свете. И что это действительно так, доказал случай произошедший несколько лет

назад с известным в городе охотником и рыбаком Волохой, как его называли друзья и знакомые. Он был всегда удачлив и в охоте и в рыбалке, но это не было везением. Просто Волоха, прежде чем от-

правиться на промысел, всегда очень тщательно к нему готовился. Он был аккуратен во всём: три лодочных мотора, всегда блистали чистотой и были готовы в любой момент к безотказной работе. В га-

раже у Волохи порядок поддерживался идеальный, каждая вещь лежала на своём месте. Он построил и содержал небольшой домик на участке в таёжном посёлке в верховьях реки Уса. Посёлок стоял на живописной возвышенности при слиянии двух рек – Чексинки и Усы. Здесь когда-то в давние годы был леспромхоз. Сюда на поселение отправляли изо всех окрестных лагерей заключённых, которым до конца срока оставалось не более двух лет. Жили в посёлке и коренные жители, завербованные на лесозаготовки из всех районов России. Постепенно все лагеря в окрестностях города ликвидировали, и посёлок захирел. Люди из него разъехались-разбрелись кто куда, но основная масса осела в городе, устроившись работать на угольных предприятиях. Поселение без жителей быстро пришло в упадок, дома развалились. Усадьбы поросли высокой, выше человеческого роста, крапивой. И лишь печные трубы, словно памятники прошлым годам, чернея, возвышались над зелёной стеной крапивы, напоминая редким заезжим рыбакам, что здесь когда-то жили люди. И вот, с недавних пор, этот заброшенный посёлок облюбовали любители тайги и реки – охотники и рыболовы. Они потихоньку начали отстраивать себе избёнки, и сажали небольшие огородики, дабы разнообра-

зить немного свой пищевой рацион. Выбрав место посуше и поровней, построил и Волоха себе небольшой домишко с помощью друзей и знакомых. В первую же весну, как только открылась навигация, вскопал и посадил огород. Жили в посёлке и постоянные жители. Это были в основном пенсионеры, которых в город из тайги и калачом не заманишь. Они запасались продуктами с осени, так как дороги зимой в посёлок не было, а чапать сорок километров до города на лыжах, им было не по силам. Жизнь в посёлке текла тихо и размеренно, пенсионеры ставили петли на рябков, промышляли белку, норку, соболя. Иногда выпадала удача завалить и сохатого, или найти берлогу хозяина тайги. Тогда в посёлке какое-то время народ пировал. Ведь здесь существовал неписаный закон тайги: добыл – поделись с ближним, возможно в другой раз повезёт кому-то другому. И этот закон ни разу не был нарушен! В тот год осень выдалась тёплой, сухой. Это говорило о том, что вскоре надо ждать ранних и сильных морозов. Волоха убрал в небольшой погребок урожай с огорода и вплотную занялся рыбалкой – надо было запастись на зиму солёным хариусом, лакомством доступным не каждому жителю города. Вскоре начались первые крепкие заморозки. Природа дважды в день меняла свои прекрасные наря-

ды. По утрам, словно невеста, была одета в кружевной, белый, словно сотканный из ажурного инея и измороси. Ближе к обеду, когда начинало немного пригревать нежаркое осеннее солнышко, округа начинала окрашиваться во все цвета радуги. И только небо оставалось всё таким же, глубоко лазурным, бездонным, в котором время от времени пролетали косяки запоздалых северных гусей. Они с грустными криками покидали эту холодную землю, торопясь поскорее долететь до своей второй, тёплой родины. Начало ноября ознаменовалось крепкими морозами, по реке пошла сплошная колючая шуга. Основная масса городских рыбаков уже скатилась на своих лодках-деревяшках в город. Собрался в дорогу и Волоха. Назавтра день выдался особенно холодным, термометры показывали более двадцати градусов. Мужики, не успевшие уплыть, с тревогой поглядывали на реку, по которой с шуршанием шла сплошным месивом шуга, и отговаривали Волоху, копавшегося у лодки с мотором, готовясь отчалить домой, в город: - Зря ты, Волоха затеял это дело, не ровен час, зашугует где-нибудь на плёсе, что один-то делать будешь, замёрзнешь ведь! Но тот только отмахивался: - Да что, впервой мне, что ли, вон, подруга со мной верная, Мушка. -

Он кивнул на весело прыгающую возле него лайчонку. – Ну Муха, давай, заскакивай в лодку, погнали до дома! И, оттолкнув свою видавшую виды лодкучексинку, запрыгнул в неё сам. Толкнувшись несколько раз шестом, завёл мотор. Никто из мужиков тогда и подумать не мог, что видят Волоху в последний раз! Лодка поначалу шла довольно ходко, шурша днищем по иглистой шуге, но вскоре всё больше и больше обледеневая, стала идти медленнее. Волоха на плёсах, где шуга стояла особенно плотно, начинал раскачивать её, чтобы улучшить ход, но продвигался всё медленней и медленней. Наконец на одном из плёсов, когда вдалеке уже показались пригородные дома, лодка встала окончательно. Ни раскачка, ни шест, которым Волоха пытался разгребать шугу, не помогли. Что делать? Он измерил шестом глубину – более полутора метров. Решил подождать, пока шуга схватится сильней. А мороз всё крепчал. Просидев в лодке какое-то время без движения, Волоха замёрз окончательно. - Надо как-то выби-

раться – решил он – иначе замёрзну тут к чёртовой матери. Буду попробовать идти или ползти по доскам от сидений и по шесту, авось не провалюсь. Постелив доски и шест как запланировал, потихоньку лёг на них животом – держат! Но как только попробовал ползти, шуга с шумом разверзлась, и он с головой погрузился в обжигающе ледяную купель. Вынырнув, не задумываясь, начал пробиваться к берегу. Рядом, легко прыгая по замерзающей шуге, бежала Мушка, тревожно лая и поскуливая. Волоха выбрался на берег, уже не чувствуя тела. - Надо бежать – подумал он – а то, как бы не окочуриться! И Волоха побежал, насколько ему позволяла промокшая и обледенелая одежда. Он добежал до ближайшего забора и, запыхавшись, сел, прислонившись спиной к нему. Кровь стучала в висках. - Немного отдохну и вперёд – подумал он, но тело уже отказывалось подчиняться ему! Мушка подползла к нему и прижалась теплым пушистым боком, стараясь хоть как-то согреть хозяи-

на. Но было поздно, Волоха засыпал, ему было уже всё безразлично! … Лодку и собаку спасатели нашли довольно быстро. Отощавшая Мушка, лая и повизгивая, прыгала вокруг спасателей, то убегая куда-то, то снова возвращалась, как будто звала людей за собой. Но спасатели, по-видимому, решили, что Волоха утонул, и не обращали на неё никакого внимания. Когда же они уехали, Мушка потопталась немного на дороге, потом завыла с надрывом и медленно побрела по свежевыпавшему снегу, в сторону едва виднеющемуся в стороне от домов забору. Ни дочь Волохи, ни жена так больше её и не видели, хотя приезжали на это место несколько раз, с целью найти собаку. Волоху же, нашли только весной. Он так и сидел возле забора, и рядом, плотно к нему прижавшись, лежала Мушка, даже после смерти не оставившая своего друга и хозяина! Она пыталась согреть его как могла, ещё надеясь, что тот поднимется. Но, так и не дождавшись, видимо от холода и голода погибла рядом, преданная ему до конца!

Как назовёшь... Юрий Проскоков Петруха ликовал: наконец-то исполнилась его заветная мечта – вот она стоит, вишнёвая кра-

савица «девятка»! Не один год копили они с женой на неё, отказывая себе во многом, экономя каж-

дую копейку. Они забрали документы в салоне и вышли на улицу, ожидая, когда же выгонят их дол-

гожданное авто. Наконец ворота открылись и трое служащих выкатили машину. - Что-то с аккумулятором – объяснили они – сейчас заменим, и полетите домой, как на ласточке. Но «ласточка» и после замены аккумулятора заводиться упорно не хотела. Мужики копались в ней под капотом ещё добрых полчаса. Наконец, она, чихнув сизым дымком, затарахтела. - Ну вот, порядок – вытирая руки, сделал заключение один из слесарей – можете ехать, счастливого пути. Однако счастливого пути у них не получилось. Уже на подъезде к своему городу машина неожиданно заглохла. - Вот «Жигадина» обозвал её Петруха – не хочет домой ехать, и чего ей надо, ведь новая, должна работать как часы! Он заглянул под капот, но поскольку был далёк от всей этой механики, посмотрел на хитросплетение проводов, нагромождение каких-то железяк, назначение которых для него было непонятно, и в сердцах захлопнул: - Вот зараза, не успел купить, а уже проблем – куча, что же дальше-то будет! До станции техобслуживания их дотащили на верёвке. Чумазый парень-механик поковырялся немного и сделал вывод: - Предохранитель

полетел, видимо, генератор отрегулирован неправильно, напряжение выдаёт больше чем надо. – Захлопнул капот и скомандовал – заводи, с вас пятьсот рублей, до дома доедете, но генератор скорей всего надо менять! Петруха чертыхнулся, расплатился и хлопнув дверцей затарахтел домой, уже совсем не радуясь своему приобретению. Но вот, наконец, и родное крыльцо. Припарковав машину так, чтобы не мешала другим, Петруха заглушил «Жигадину» - как он её уже окрестил, и хотел было уже выйти, но не тут то было! Дверь отказывалась открываться. - Этого ещё не хватало – возмутился он – выпускать не хочет, чего ей опять надо? Вылезать пришлось через правую дверь, что оказалось не очень-то удобно. Н а с л ед ую щ и й день, приехав на работу на новой машине, пожаловался товарищам по бригаде: - Вот зараза, пока доехал, все нервы мне вымотала, не машина, а какое-то недоразумение, то одно сломается, то другое. Мужики поинтересовались: - А как ты её назвал? - В каком смысле? – не понял Петруха. - Ну, при покупке, хозяин, как правило, даёт имя своей машине, например: «Ласточка», или «Малютка» - кто как назовёт.

Петруха наморщил лоб: - Да как её ещё назвать, «Жигадина» она, и всё тут! - Ну вот, так она у тебя и ездить будет, ведь не зря есть поговорка: « Как корабль назовёшь, так он и поплывёт» - сделали мужики заключение и разошлись по рабочим местам. И действительно, предсказания мужиков сбылись. Его машина, его заветная мечта «девятка», продолжала преподносить Петрухе сюрприз за сюрпризом. Редкий день обходился, чтобы «Жигадина» не ломалась. Промучившись полгода и истрепав все нервы, Петруха наконец-то решился продать злополучную колымагу, как ему посоветовали на СТО: - Если у тебя не заладились отношения с машиной, лучше продавай, а не то нахлебаешься с ней досыта! Продал он её довольно быстро, благо выглядела она прекрасно, и с лёгким сердцем, на автобусе, прикатил домой: - Ну, жена, слава Богу, избавился я наконец -то от этой «Жигадины», даже на душе стало как-то легче – сообщил он супруге. - Легче-то легче, но вот без машины-то плохо будет теперь, на дачу на автобусе не наездишься – посетовала она. - Ничего, на следующей неделе поедем другую брать – обрадовал её Петруха – возьмём по-

проще, мне подсказали, какую лучше. С автосалона Петруха выезжал сам, на новенькой, тоже вишнёвого цвета «шестёрке», которая и завелась с пол оборота, и работала, как шептала. Вот это «Ладушка» молодец – радовался Петруха – смотри, жена, какая она красавица, прямо к сердцу мне пришлась, вот и имя ей

красивое дал! Жена, глядя на его довольное лицо, тоже радостно улыбалась. До дома доехали без приключений. Вечером, обмывая покупку, Петруха рассуждал: - Вот ведь действительно, у машин, как и у людей, у каждой свой характер, свой норов имеется, попробуй, угадай, которая по тебе будет!

А на своей «Ладушке» Петруха с женой в путешествиях исколесили всю Сибирь, и ни разу она их не подвела в дороге. И по сей день, вот уже пятнадцать лет, она продолжает служить своему хозяину верой и правдой. Вот уж действительно, как назовёшь, так и поедешь!

Кроссовки для Золушки Оксана Исупова Варька только что вернулась из Москвы, где они с мамой гостили у тети Нади. Не успела разобрать вещи, как тут же понеслась на улицу – делиться впечатлениями. Тем более, что во дворе давно поджидала Маруся. Подружки вскарабкались на вершину детской металлической горки, которая сделалась довольно горячей от яркого солнца. -Давай, рассказывай, как съездила! – Марусе не терпелось услышать про приключения подруги. Но Варька, как нарочно, отвлекалась на посторонние темы. - Да уж… С такой вот горочки попробуй-ка скатись! Потом сто лет сидеть не сможешь! - Почему?! - Горка-то – плита! Как сядешь – так и… Варька расхохоталась. - Да ну! Расскажи про Москву!

- Москва, Маруся, столица нашей Родины! - Это я знаю! - Что, что ты там видела?! - Деревья и леса! - В смысле? - Ну, когда в поезде ночью ехала. Поезд, знаешь, такой: тыдыщтыдыщ, тыдыщ-тыдыщ – всю дорогу песню настукивал. А я такая на верхнюю полку забралась и в окно смотрю. А там все леса, леса… Козы, да лошади еще попадались. Днем ничего – интересно смотреть, а вот ночью… - А что? Что ночью? - Деревья превращались в чудовищ! - Да ну? - Честное слово! Я, значит, еду, в окошко поглядываю, поезд тыдыщтыдыщ, а за стеклом в темноте – злобные чудовища! Так и тянут свои руки! - Ты же трусиха?! Заныла поди?

- Нет! Мы мчались быстрее их! Я им язык показывала… Маруся никогда не ездила в поезде. Только в электричке. Там, конечно, было не так интересно. Ни чудовищ, ни высоких полок… Ничего… - Подумаешь… фыркнула она на подругу. – Мы вот на море поедем в следующем году. Я тоже буду сверху за чудовищами наблюдать! - Ну, в следующем году это долго! До него еще дожить надо! - Почему это? - Не знаю! Так бабушка говорит! - Ну и доживу! Маруся наклонилась, чтобы поправить белые сандалии. - А мне зато новые сандалии купили! Бе-бебе! Беленькие! Лакированные! Вот, посмотри! Девочка так взмахнула ногой, что едва не угодила подруге по носу. - Тише ты! Разма-

халась! Какая важность – сандалии… Вот мне что купили… Закачаешься! - Что?! - А вот не скажу! Еще завидовать начнешь! - Не начну! - А вот и начнешь! Знаю я тебя! - Ну и не говори! Маруся резко встала. - Ты куда? - Домой пошла! - Ладно! Не обижайся! Я тебе подарочек привезла! На вот – держи! Варька вынула из кармана небольшой блокнотик с изображением Кремля. - Будешь тут записывать свои мысли, когда писать научишься! - Вот в этом году в школу пойду и научусь! Маруся вновь присела на ограждение горки и принялась рассматривать блокнотик. - Варька, а ты прям Кремль видела? - Ну видела! - Красивый? - Да так себе! Чудовища в поезде – интереснее! - А что еще видела? - В каком-то музее была, а еще красивый храм смотрела, а еще там есть такое место, где мертвый Ленин лежит, но мы туда не ходили… - Да, да! Я знаю! – обрадовалась Маруся. – Мне папа про такого рассказывал. - Но это все не самое главное, понимаешь?! - Понимаю! А что? Что, главное?

- Кроссовки мне, Маруська, купили… Красивущие! Что там твои сандалии… - Кроссовки? – Маруся поджала губу. – Что лучше моих блестящих розовых? - Ха! Насмешила! Конечно! У меня такие клевые! Беленькие, а там зеленый рисунок по бокам. Они очень дорогие! К тому же были последние! - Как? - А вот так! Мы взяли последнюю пару! И, вообще, продавец сказала, что это… как его… эксклюзив. Во! В нашем городе таких точно не купишь! - Да? Маруся расстроилась. Она считала, что ее кроссовки самые лучшие. А теперь выходило подругому. - Это надо еще посмотреть на твои кроссовки. Белые, с зеленым рисунком. Вот у меня розовые с блестками – это да! - Ты ничего не понимаешь в московской моде! Вот покажу тебе их – от зависти треснешь! - Не тресну! И не надо мне ничего показывать! Маруся соскочила и, забыв, что горка нагрелась, съехала вниз. Уже хотела была взвизгнуть, но, вспомнив, что Варька наблюдает за ней сверху, сделала независимое лицо. - Что? Попу обожгла? - Ерунда! Все нормально!

- Пойдем – кроссовки покажу! - Не хочу! Мне домой пора. Маруся убежала, а Варька побрела домой любоваться обновкой. - Что-то ты быстро вернулась? – удивилась мама. - Я рассказала Марусе про кроссовки, а она обиделась! Завидует! - Вообще-то хвастаться нехорошо! - А я и не хвасталась! Я просто поделилась своим счастьем! Варька забежала в комнату. Достала кроссовки из коробки и принялась из разглядывать. Вертела в руках мягкие белы шнурки, рассматривала рисунок, гладила подошву и даже нюхала новую обувь. Ей казалось, то нет ничего прекраснее запаха этих замечательных кроссовок. *** Вечером Варькина мама засобиралась в гости к тете Марине. - Возьми и меня с собой! – взмолилась девочка. - Ну пошли… - Только можно, я надену новые кроссовки?! - Может, до школы побережем? Да и на улице жарко? - Нет-нет! Ну, пожалуйста! Солнце уже не так светит. Мама уступила. И Варька надела новые кроссовки. Ей казалось, что в ее жизни наступил самый главный момент. Что толку хранить красивую обувь в коробке в

шкафу, ее непременно надо выносить – в люди! Пусть полюбуется и тетя Марина, и ее дочка Катюшка… Они будут говорить: «Ой, какие чудесные у тебя кроссовочки!» А Варька будет улыбаться… Вышли из дома. Не успели дойти до остановки, как Варька почувствовала сильную боль в ноге. Кроссовки жали… Девочка из-за всех сил поджимала пальца под себя, надеясь таким образом укоротить ногу, но, увы, ничего не получалось. Каждый шаг давалась с большим трудом. В общем, скрывать проблему стало невозможно. - Что случилось? Почему ты хромаешь? – живо начала интересоваться мама. - Да ничего! Я просто так… - попыталась отмахнуться Варька. - Я же вижу! Что? Жмут? - Нет… Я просто… - Что ты просто? Жмут, да? - Да… - неуверенно ответила Варька. - Да как же так! Как ты мерила! И тут Варька заревела на всю улицу. - Они не жали… - А сейчас вдруг зажали, да?! - Да! - Не ври! Они тебе сразу были малы! - Просто они такие красивые … Если бы я сказала, что маленькие, ты бы не купила! - Конечно, бы не купила! - А они последние

–е – не унималась рыдала Варька. – Я тогда, в магазине, пальцы поджала, думала смогу ходить так… - Ну и что? Смогла?! - Не-е-е-т! - Хватит слезы лить! Живо домой! Разумеется, Варька получила нагоняй, правда, несильный, потом переодела обувь и все равно отправилась в гости. А кроссовки мама прихватила с собой. Сказала, что будет искать для них Золушку. Золушка отыскалась в этот же вечер. Ей оказалась Катюша – дочка той самой тети Марины. Та тут же купила эти кроссовки. Мама облегченно вздохнула. А вот для Варьки это стало настоящей трагедией. - Ну зачем ты их продала? – ныла по дороге домой девочка. - А что нужно было на елку повесить? - Ты не понимаешь! Они же единственные! - Ну, уж не единственные. Найдутся и другие. - Это все потому что, мне уже семь лет… - Ладно, не ной! Лучше радуйся, что все закончилось именно так. Тебе купим новые. Но новые Варька никак не хотела. - А я же Марусе про эти сказала! - Впредь тебе наука – хвастаться не будешь! - Я не хвасталась! - Перестань зубатиться! Все – разговор

окончен! Варька знала, что если мама так говорит – спорить бесполезно. Да какой толк, кроссовок-то уже нет. - Сейчас, небось, Катюша бегает счастливая по комнате. В новых кроссовках… Но мама уже не слушала… *** Прошло несколько дней. Шел дождь. Варька сидела дома. Пришла Маруся. - Были в саду, поэтому и не появлялась! – объяснила она с порога. – А теперь я тут – давай, показывай свои кроссовки. Варька сморщилась. В носу защекотало. В горле запрыгал комок. - Ты чего? - Нет у меня больше тех кроссовок! - Как нет?! Неужели украли? А кто? - Не украли! - Теперь они у Золушки! - У какой еще Золушки? И Варька рассказала Марусе всю эту прескверную историю. - Да уж… - промолвила Маруся. - Тебе, наверное, смешно? - Ни капельки! Знаешь, я бы на твоем месте поступила также! - Позволила продать кроссовки! - Это-то нет! Я бы их лучше порвала, чем продала! Я имею в виду, я бы тоже поджала пальцы и обманула маму…

- Значит ты меня понимаешь?.. - Конечно! Мы же лучшие подруги! Настроение у Варьки поднялось. - Ты извини, то я хвасталась перед тобой. И Москвой, и чудовищами, и этими кроссовками… - Да ладно, я же на самом деле завидовала…

Правда, немножко… - Тогда, что? Мирись- мирись? – Варька протянула Марусе мизинец. - И больше не дерись! И, вообще, пусть Катюша ходит в этих кроссовках. За то мы пойдем в этом году в школу, а она – нет! - Потому что – Зо-

лушка! Девочки захихикали. Варька вновь почувствовала себя счастливой. *** Вскоре Варьке купили новые кроссовки, на этот раз они пришлись впору. Так что кроссовки для Золушки перестали быть самыми красивыми.

Мыльная «опера» Оксана Исупова Все замерли в ожидании, когда дверь в столовую распахнется, оттуда покажется толстая тетушка в белом фартуке и махнет рукой, дескать, проходите – теперь можно. А пока голодные дети пытались угадать, что дают на завтрак. - Только бы не манная каша! - Я тоже терпеть ее не могу! - Блин! Скорее бы, так хочется есть! Наконец, повариха отворила. Толпа ринулась внутрь, едва не сбив ее с ног. Так началось обычное утро в обычном летнем лагере, где отдыхали Варька и Маруся. На этот раз меню было таким: молочный суп, какао, хлеб с маслом… - Фу! - буркнула Варька, пробираясь к своему столу. – Опять ходить до обеда голодной! Но тут, на тарелке с маслом девочка увидала ломтики сыра.

- Какое счастье! – выдохнула она и понеслась на свое место, распихивая других ребят. Варька обожала сыр больше всего на свете: фруктов, конфет, тортов и даже мороженого. Она могла его есть абсолютно в любых количествах. Добираясь до своего стола, в мыслях уже расправилась с ненавистной едой: хлеб с маслом утопит в стакане с какао, молочный суп разольет по пустым тарелкам, которые оставят на столе для грязной посуды старшие ребята, а сыр – сыр! - завернет в салфетку. И когда воспитатель, убедившись, что девочка все доела, выпустит ее из столовой, Варька распеленает лакомый кусочек и будет не спеша идти до корпуса и грызть по дороге свой завтрак. Она уже увидела всю это картину, уже почувствовала вкус сыра во рту… Мягкий… с дырочками… - Обожаю его! – облизывалась Варька.

И вот она подошла к своему столу. Ее сосед Колька Зубов всегда приходил раньше. Он уже сидел на месте и во всю пережевывал бутерброд. Варька мельком взглянула на него: «Какой же он смешной! – подумала она про себя. – Дурацкая короткая челка, руки в цыпках, а лицо кажется грязным …» Потом перевела взгляд с лица соседа на стол, и вдруг побледнела: - Колька! А где же мой сыр?! - Я его съел! – прожевывая еду, ответил паренек. – И твой, и свой! - Как съел?! - Как…Как… В рот положил и перемолол! Губы его расползлись, а щеки покрылись веселым румянцем. - Ты что, совсем?! – заорала Варька. – Врешь! Куда ты его дел?! - Спрятал в надежное место, чтобы никто не стащил! - Где? - В животе!

Колька погладил себя по пузу. - Ты больной что ли? - Лоб не горячий… И голова вроде не болит… Мальчик расхохотался. Варька уже замахнулась рукой, чтобы треснуть ему, но на шум прибежала воспитатель Софья Семеновна, которая строго наказала девочке есть молочный суп и не устраивать истерик. - Вот видишь! – показал ей язык Колька. – Никто даже и разбираться из-за твоего сыра не стал. Бе-бе-бе… - Дурак и обжора! Гнилой Зуб! - Умру со смеху! - Зубов, хватит там петушиться! Поел – выходи из-за стола! – крикнула воспитатель. И Колька ушел. Варька выловила лапшу из супа, давясь, выпила полстакана какао, и пошла сдавать грязную посуду. *** На улице ждала недовольная Маруся. - Ты копошиха! Разъедаешь, как в ресторане! - Ты разве не видела?! – кипела от гнева Варька. Маруся замотала головой. Варька поделилась своим горем. - И ты не будешь мстить?! – вспыхнула подруга. - А что я сделаюто? - Я, конечно, не

думала, что ты так расстроишься из-за сыра, это же не черешня… Но проучить поганца все равно надо! - А как? Тоже чтонибудь у него съесть? - Доверься мне, детка! Я мастер по хитроумным планам! - Каким? - Да это я в кино одном услышала. Классно звучит? - У тебя уже есть идея? - Конечно! Я же генератор идей! - Тоже из кино? - Нет! Так папа маме говорит. Девочки сели на скамейку, что стояла недалеко от столовой. Там Маруся и поведала Варьке свой грандиозный план страшной мести, который в ее голове созрел буквально за минуту. И судя по тому, как загорелись Варькины глаза, в ожидании возмездия, план был просто отличный. - Марусечка, ты гений! - Пусть Гнилой Зуб поймет, что нельзя обижать женщин! Этот урок он запомнит надолго! – улыбнулась Маруся. - Ты так хорошо и правильно говоришь! Варька окончательно успокоилась. Она уже даже забыла про сыр. Теперь ей хотелось одного – проучить Зубова. *** После обеда, перед самым тихим часом, когда у ребят было немного времени, чтобы решить свои

дела, Варька и Маруся задержались возле туалета. - Вы чего спать не идете? – строго спросила воспитатель. - Мы сейчас, Софья Семеновна! – хором выкрикнули девочки. И дождавшись, когда женщина уйдет, Маруся шепнула Варьке на ухо: - Я знаю, что он в туалете. Надо сделать так, чтобы все вышли, а Зуб остался там один. - Маруся, так туалет мужской! - Какая разница! Колька Зубов, действительно, был в туалете, он как раз мыл руки и уже собирался выходить. Вместе с ним стоял еще один мальчик – Митя. Остальные ребята уже разошлись по комнатам. - Митька! – крикнула Маруся в приоткрытую дверь. – Тебя Семеновна искала, очень злая была. Тот выглянул из туалета: - Нет, а че я опять сделал?! - Не знаю! Этого она мне не сказала! Но была такая сердитая. Прошипела: «Я этого негодника, согну в бараний рог!» - Меня? В рог? В бараний?! - Нет! Меня! Совсем глупый! Иди быстрей, прячься. Митя вылетел из туалета и помчался по коридору. Колька Зубов было пустился за ним, но

грозная Маруся перегородила ему проход: - Зубов, а ты останься! Дело есть. - Какое? Не успел он договорить, как Маруся запихнула мальчишку обратно в туалет. Следом за ними влетела Варька и задвинула шпингалет. - Вы что творите?! – возмутился Зубов. - Лучше молчи, Зуб, а то хуже будет! – показал кулак Маруся. Зубов замолчал. Если честно, он боялся Марусю, считая, что от нее можно ожидать чего угодно. Уж больно бойкой девицей она ему казалась. - Ты, Зуб, зачем у Варьки сыр отобрал?! - Я пошутил! - А ты знаешь, что бывает за такие шутки?! - Да! – встряла Варька. – Знаешь?! Ей было как-то не по себе, что в «ее деле» командует подруга. - Тебе хотя бы стыдно? - Ну съел и съел! Уже обед прошел, а вы все про завтрак! Пустите, я спать хочу! - Нет, Зубов, ты просто так не уйдешь! – разошлась Варька. - Мы из тебя будем человека делать! – добавила подруга. - Здрасьте! А я кто? - А ты проклятый вор! – заявила Маруся.Надо смыть твои ошибки! - Что это вы задумали?.. – Кольке вдруг

сделалось страшно. - Да ты не бойся, пока не кровью! Обойдемся земляничным мылом! Любишь такое? Пахнет приятно, правда, Варька? - Угу! – подтвердила та. - Пойдем, Зуб! На деле попробуем! - Мне, что мыло есть? - Не! Мыться будем! Варька включила воду в раковине. И взяла с мыльницы свеженький прямоугольный кусок розового мыла. Маруся подтолкнула Кольку вперед. Девочки даже не подозревали, насколько они угадали со своей местью, ведь больше всего на свете Зубов боялся мыла. Вернее, когда оно попадает в глаза. - Пустите, ненормальные, я буду кричать! Колька начала биться. Но так как был довольно щупленький, да и роста небольшого, девчонки скрутили его без особого труда. Маруська обхватила мальчика за талию, крепко зажав руки. А Варька принялась намыливать лицо. Конечно, Зубов брыкался и голосил, в надежде, что Софья Семеновна услышит, ворвется в туалет и прекратит всю эту мыльную «оперу». И Варька с Марусей получат по заслугам. Но воспитатель как раз ушла в другое крыло здания, так что помощи ждать было не откуда.

- Я вас ненавижу! – хрипел Колька. - Бывает! – еще крепче сжала его Маруся. - Пустите! Ой-ейей! Мама, мамочка! - Зато будешь чистым и умным! Мой его Варька, мыль сильнее! - Вы сумасшедшие! Вы, дуры! Я скажу маме, скажу Семеновне! Вас накажут! - Ага, накажут... Тогда все в лагере узнают, что тебе девчонки лицо намылили! – смеялась Маруся. - Это тебе за мой сыр! – добавила Варька. - Я ослеп! – орал Колька. – Мне глаза щиплет! - Пощиплет и перестанет! Я всегда мою лицо с мылом! Не умерла же! – заявила Маруся. - Это тебе за сыр! – обиженная Варька терла рукой Колькино лицо и твердила только одну фразу. - Да отстань ты со своим сыром! – вопил мальчишка. – Если бы я знал, что ты такая чокнутая… Колька бился из-за всех сил. Марусины руки ослабли. Так что вырваться ему все-таки удалось. - А-а-а! Я ничего не вижу! Мне вымылило все глаза! Зубов бегал с намыленным лицом от одной раковины к другой, и тарабанил руками по кранам. - Зуб! – просмеявшись, спросила Маруся. Ты, вообще, что ли дома

не моешься? - Похоже, нам еще и смывать его придется, обратилась Варька к Марусе. - Не трогайте меня! – завопил Колька. - Больно надо! Сейчас, только вымоем тебя, дурака! Спустя несколько минут Зубов уже вытирал лицо. Глаза уже не щипало, но ненависть к мстительницам не прошла. - В следующий раз, прежде чем напакостить, включишь голову! Так говорит мой папа. – заявила Маруся. Колька хотел чтото добавить, но тут по коридору послышалось цоканье каблуков. Это была Семеновна. Ребята оцепенели. Ее шаги приближались к туалету. Зубов собрался выскочить и рассказать о мыльном проис-

шествии, но вдруг остановился. - Давай, ябеда, беги жалуйся! – сказала Маруся. - Тихо ты! – цыкнул Колька. – Подождем, когда она уйдет, а потом разбежимся по комнатам. Сейчас выходить опасно – поймает. - Софья Семеновна, телефон! – раздался голос в коридоре. Воспитатель быстро зашагал в обратном направлении. Вскоре стук ее каблуков прекратился. Варька, Колька и Маруся выскочили из туалета. *** На следующее утро на завтрак вновь давали сыр. Когда Варька подошла к столу, Зубов уже сидел на месте. Девочка старалась не смотреть на соседа. Признаться, ее не-

много мучила совесть. - Привет! – поздоровался Колька. – На вот – бери! Он придвинул к Варьке тарелку, где лежали два кусочка сыра. - А почему два? - Это за сегодня и вчера. - За вчера ты уже не должен… - Я теперь на сыр даже смотреть не могу. До конца жизни есть не буду. Зато сегодня впервые умыл лицо с мылом. - Сам? – хихикнула Варька. - Теперь уже сам! – улыбнулся Колька. Варька глянула на соседа. Теперь его короткая челка показалась довольно милой, а лицо, на этот раз, сияло чистотой. «Вот с таким можно и дружить», - подумала про себя девочка.

Карма Inc. Анастасия Рейфшнейдер -Вставай, придурок! — крикнула она прямо в лицо и резко сдернула одеяло, отчего я оказался перед ней абсолютно беззащитный, в одних трусах, скрючившийся в позе эмбриона. Пока я протирал слипшиеся после пьяного сна покрасневшие глаза она перетащила к входной двери дорожную сумку (И как только у неё сил хватило?- удивленно подумал я, наблюдая за худенькой фигуркой в коро-

теньком халатике.) с моими вещами, собранными пока я находился в отключке. -Ну?! — она вновь появилась передо мной. От её истерично-высокого голоса у меня раскалывалась голова. Хотя скорее раскалывалась от того, что вчера вечером я нахлестался вдрызг. Но повод был — я застал её на нашем «супружеском ложе» с незнакомым мужиком, который ретировался со скоростью света, лишь

заметив носки моих кроссовок на пороге квартиры. -Проваливай! — с этими словами я был вытолкнут в подъезд. Обернувшись, я увидел её горящие ненавистью глаза и спустя секунду — захлопнутую коричневую дверь. Я был немного ошарашен. Изменила она, а выкинут я. Какого фига? Натянув одежду, брошенную мне в руки, безрезультатно постучав в дверь, я был вынужден покинуть это место под

насмешливые взгляды молчаливых соседей. Но хотя бы у меня еще оставалась работа, куда я и бодро направился под противным октябрьским дождиком. Колокольчик весело затрезвонил, когда наклонившись, проник в маленький магазинчик, заполненный дешевыми товарами. «Все по одной цене» — гордо сияла вывеска и блики от неё прыгали с полных высохшей пасты ручек на белые статуэтки уродливых ангелков, с тех на полку с ротой ярких коробочек стиральных порошков, которые, впрочем, ничего не могли отстирать и так далее, далее, далее… За кассой стоял мой сменщик — высокий, костлявый Дэн. Он выпучил на меня глаза под густыми полукружиями черных бровей: -Чувак, ты что тут делаешь? -Не понял. — остановился я у горы флаконов с духами, издающие странный аромат спиртовой настойки с малиной, почуяв неладное. -Тебе же звонили... - Дэн прищурился — Тебе должны были позвонить вчера вечером… -Телефон разбился — угрюмо ответил я, а в моей голове возникла сцена дежавю — мой рот выкрикивает самые грязные ругательства, выученные еще подростком, а она, вжавшись в стену, испу-

ганно смотрит. В кармане вибрирует телефон — я вытаскиваю и швыряю его аккурат над её головой. Внимание Дэна переключается на вошедшего посетителя. Это была сгорбленная старушка, в нелепо висящей на ней одежде. В руках у нее была огромная сумка, с неумело вышитыми маками, которые почему-то были темно-синие, вместо своего традиционного красного цвета. Она шла, не разглядывая полки, прижимая к животу свою сумку, шаркая и задевая товар, отчего он падал сзади нее, оставляя трещины на сердце кассира Дэна. Я подумал, что это неумелая воровка и возможно она просто отвлекает внимания, когда как сообщник прямо сейчас незаметно тащит чтонибудь. Но больше никого не было в магазине. Дэн вдруг болезненно согнулся. -Что с тобой? — я наклонился за кассу и увидел его побледневшее лицо на не очень чистом полу. -Не знаю — простонал он и попытался подняться. -Надо вызвать скорую — подумал я и тут сзади кто-то положил руку на мое плечо и лукавый голос произнес: -Нет, не надо. -Что? — обернулся я и увидел, что старуха не такая уж и дряхлая — гла-

за ее пронзительно смотрели мне в душу. -Разве он не заслужил это? — проскрипела старуха — Он отнял у тебя работу. Теперь тебе некуда идти. -Я не знаю — растерялся я — Начальство так решило… -Начальство? — расхохоталась она — А кто наплел начальству что ты в беспробудных запоях? Не он ли?! Дэн оглушительно завопил из -под кассы. Я сделал было пару шагов назад, но она схватила меня за воротник. Руки у нее оказались невероятно цепкими. -Подумай — зашептала старуха. Ее жаркое дыхание донеслось до меня. — Этот слюнтяй, твоя девчонка — они отнимают у тебя все, а сами как сыр в масле катаются. Смеются за твоей спиной. А ты молчишь. Не можешь им ничего ответить. Я попытался вырваться, но воротник предостерегающе затрещал. -Ты можешь все изменить — старуха вытащила свободной рукой из сумки с синими маками черный блокнот, из него вылетел листок, который она ловко поймала и сунула мне в карман штанов, при этом излишне сильно проведя по моим бедрам. Я только успел хлопнуть глазами как вдруг она исчезла. Лишь за кассой постанывал Дэн, держась за разболевшийся бок.

*** Я вышел на улицу. Дождь все так же моросил. Прохожие брели мимо, под темными зонтами, не обращая ни на что внимание. Я был один. Мелькнула мысль вернутся к ней — простить измену, поунижаться — зато я буду обеспечен теплой постелью и едой — но слова старухи не выходили из головы. Она словно стояла за спиной и шептала: -Смеются за спиной. Но ты можешь все изменить. Я вытащил листок. Заковыристым шрифтом там был написан адрес и слоган — " Карма Inc. — решение ваших проблем! И на зло найдем управу!" Идти было некуда. Без денег, брошенный друзьями и любовью я стоял посреди одной из множества улиц в чужом городе под противным октябрьским дождем. Карма Inс находилась на последнем этаже старинного здания, обвитого плющом, листья которого побагровели. Я толкнул тяжелую дверь и зашел внутрь. Ноги мои утонули в пушистом ковре. Стрелка на стене указывала направление к нужной мне фирме. Я побрел по витой лестнице, все выше и выше. Вот он последний этаж. Разноцветные пуфики на полу, по углам горшки с высокими растениями. Белая дверь с уже

знакомым лозунгом. Я постучал. Слышались голоса. Я узнал смех старухи. Дверь распахнулась. Войдя внутрь я обнаружил темную, завешанную шторами комнату. Везде висели ткани. Я проходил вперед, раздвигая эти бесчисленные занавеси, пока окончательно не запутался. -Все, кто входит в эту комнату видят физическую интерпретацию своей души — послышался голос. Я закружился, пытаясь понять откуда он доносится. -У кого-то это лабиринт. У кого-то беспросветная мгла. У тебя всего лишь шторы — мой невидимый собеседник усмехнулся. -Я пришел сюда за помощью. А вы насмехаетесь — крикнул я. Шторы, плотные тяжелые и пыльные словно сжимали меня в круг. -Да над тобой же все всю жизнь насмехаются — из-под одной из штор вдруг вылез черт. Сердце мое забилось, а разум пытался найти объяснение происходящему. Да это был он. Нос свиным пятачком, копыта, хвост с ободранной кисточкой на конце, лоснящееся пузо и глаза, горящие как угли. Черт попрыгал вокруг меня, ухмыляясь. -Ничего подобного — нахмурился я и тут передо мной одна из штор дрогнула и на ней стали проявляться какие-то кар-

тины. Я пригляделся и меня словно пронзило — это были кадры из моей жизни. Вот первое свидание. Я тогда облажался — нес спутнице всякую чушь, а затем испортил ей юбку мороженым. Сдача курсовой — я не могу ответить ни на один вопрос, и преподаватель напрямую называет меня дурачком. Работа — штрафы, наложенные ни за что, а я и слова не могу вставить — не дай бог еще один штраф за препирательство с начальством. Она — спешно одевается, а мимо проходит тот другой, и я лишь сжимаю кулаки. -Ну и что ты предлагаешь? — спросил я у весело подпрыгивающего черта. -В мироздании есть такое понятие как карма. черт пытается сделать умную мордочку — это последствия всех действий, произошедших с человеком. Возьмем к примеру твою девчонку… На шторе появляется ее образ. -Она тебе изменила. Совершила один из смертных грехов. Где же карма? Она будет лет через тридцать. Но тебе то нужно сейчас. Картинка сменяется. Я вижу, как она намыливается в душе. Лицо ее совершенно спокойно. Ей неважно что меня больше нет в ее жизни. Она знает, что у нее то у такой красавицы все будет хорошо. Черт щелкает, и я вижу, как ее кожа вдруг покрывается ужасными

волдырями. Моя бывшая кричит и пытается смыть гель. -Аллергия она такая — с сочувствием произносит черт. — Ну напарника ты уже видел… На шторе появляется Дэн. Ему вводят анестезию — вот вот начнется операция. Я мотаю головой. Каким бы придурком я не был, но это уже слишком. Следующий кадр — того самого преподавателя ловят на взятке. И вот он уже сидит и сам себе горестно шепчет — «Дурачок ты, дурачок...». Чертяка крутит хвост и весело хрюкает. Тут я смекнул.

-Предположим это все свершится. Какова моя цена? — обернулся я к черту. -Карма Inc делает все безвозмездно, в качестве очистки мира — заученно протараторил бес. -А какова моя карма за то, что из-за меня все это произойдет? — ухмыльнулся я и схватил черта за заостренный кончик уха. Он обиженно заверещал, а на шторе я увидел бесчисленные подземелья Преисподней, рвы с лавой и котлы, булькающие черной смолой. -Душу мою утащить вздумал?!- я поднял черта за ухо. Он беспо-

мощно затряс копытцами: -А-яй! План, план по душам не выполнен в этом месяце, премии лишают! Отпусти! Я швырнул черта на пол. Тут же шторы исчезли, и я увидел выход — белую дверь. Черт бежал за мной и умоляюще вопил: -Я сделаю скидку! Можешь не умирать — могу просто оставить в коме или инвалидом! А так кармы не дождешься же! Ваш людской век короток! -Черт с ней, с этой кармой — процедил я и захлопнул дверь.

Тоска и Радость Оскана Исупова По улице текла мутная тягучая тоска. Она появилась непонятно откуда и своей таинственностью привлекла внимание окружающих. - Какая странная штука, - пробормотала себе под нос любопытная мышь. И тут же решила проверить вещество на вкус. Слегка лизнула его и, не успев распробовать, заболела меланхолией. Впрочем, названия своей болезни бедная мышь не знала, но настроение у нее пропало, и даже кусочек сыра, что лежал в норке, дожидаясь ужина, теперь ее не радовал. - Что с тобой? спросил у мыши сосед-

100

воробей. - Ничего! Сыр больше невкусный! - Несвежий? - Нет! Невкусный! - Странно... Всегда был вкусный, а теперь невкусный? - Да! Именно так! И вообще, не трогай меня! Грустно мне... Понимаешь? И тут мышь заплакала. - Ты ч-ч-ч-его? - от удивления воробей стал заикаться. - Сама не знаю... Слезы текли по ее мордочке. - Да-а-а... Дела... Ой, а это что такое? Надо же! - воробей тоже заметил текущую тоску. - Вро-

де не ручей. Ха! Липкая... Воробей едва окунул в тоску свою лапку, и ему вдруг тоже сделалось грустно. - Несчастный! Несчастный я человек! - Ты не человек! Ты - птица! - подметил проходящий мимо кот Марсик. - Да какая разница! Все равно несчастный! - А почему? - Вот ты, Марсик, сейчас возьмешь, и съешь меня! - воробей разрыдался. - Ой, я вас умоляю! Нужны вы мне сто лет! Во-первых, я сытый, а вовторых, не люблю воробьев! - Вот, а я о чем!

Несчастное я существо! Меня даже кошки не любят! И есть меня никто не хочет! И никому я не нужен, - причитал воробей. - Нет, ну, если ты так настаиваешь, я могу угостить тобой мою подружку Фису. Воробьи – ее любимое лакомство… После такого подарка она точно полюбит меня, размечтался кот. А между тем, тоска все продолжала плыть по улице. Марсик ее сначала не увидел. Он лишь почувствовал что-то липкое под подушечками своих лап. - Ох, ты! Во что это я вляпался? - посмотрел. - Надо же! Какая чудная штука. Интересно, она питательная? Кот нюхнул тоску. И тут же стал больным. Потом заразился и дворовый пес Бобка. Случайно, когда бежал по двору, мечтая напугать Марсика. А тоска все цепляла встречных, околдовывая странной болезнью. *** - Деда, а что это там такое мутное плывет? На воду не похоже! спросила маленькая Иришка. Она уже третий день болела и не выходила во двор, поэтому и уличную жизнь могла наблюдать только из окна. - Где? - старик подошел к внучке. - А-а-а... Так это же тоска! - Тоска? - переспросила Иришка. Она плотно прижа-

ла лицо к окну, так что нос расплющился о стекло. - А кто ее делает? вновь обратилась она к деду. - Тоска и делает! - Что сама себя? - Да нет же! Вон — посмотри внимательно — видишь, вдалеке идет девушка?.. Иришка всмотрелась. - Ой, деда, вижу! Какие у нее длинные волосы… А платье… Белое, прям, как у невесты… Красивая… Какой-то кувшинчик держит… - Девушку зовут Тоска! - А почему? - Потому что она всегда грустная и льет тоску из того самого кувшина, который ты заметила. Ох, не завидую я тем, кто прикоснется к тягучему веществу! - Деда, они умрут? – испугалась Иришка. - Ну что ты! Просто сделаются грустными… - Ой, а на улице его все трогают. Они все теперь грустят? - Ага... - А зачем Тоска это делает? - Не знаю... - Бедная... - Иришка задумалась. - Деда, деда, а она дальше идет! Все льет и льет… Скоро всевсе тосковать будут… - Да... Похоже, сегодня у Тоски особенно скверное настроение, раз она сделалась видимой... Обычно никто не замеча-

ет ее... Я видел Тоску вот так же, когда бы маленький. И даже за руку держал... Ох, и болел я тогда! - Как я? - Нет! У тебя, всего лишь простуда. Давай-ка чайку с малиной попьем! - Деда! Как можно! Надо срочно развеселить Тоску! - Это невозможно... На то она и Тоска... Дед отошел от окна. А Иришка продолжала наблюдать за Тоской. И вдруг девочке тоже сделалось грустно. - Неужели совсем нельзя ничего сделать... пробормотала она. - Ты нос-то не вешай! Она скоро пройдет! Иришка спрыгнула с подоконника. - Я знаю! – выкрикнула девочка. - Я подарю ей свою куклу! - Да на что ей твоя кукла?! - Как?! Ты не понимаешь? Она сразу же развеселится! Такая кукла кому угодно поднимет настроение. Уже через минуту Иришка вбежала в комнату с игрушкой в руках. - Ну, все, думаю, ей точно понравится! - Иришка, а ну-ка поди скорее сюда! – позвал дед внучку. – Посмотри, что за окном творится! Дед помог ей вскарабкаться на подоконник. - О-о! Я грустного вещества-то больше нет! Пузыри, деда! Пузыри мыльные летят! Огроменные! – Иришка расхохота-

101

лась. – С меня ростом! - Да-а-а, - кивнул дед. – Только ты убежала за куклой, появилась Радость! - Радость? - Ну-да… Сестра Тоски. Вон-вон, видишь, бежит! - Это такая в зеленых сапогах и соломенной шляпе? - Она самая! - А почему она так нелепо одета? У Тоски хоть платье красивое… - Ну, знаешь… Тоска, она дама серьезная, в вот Радость слегка придурковатая… Вот и сапоги зеленые нацепила… - А-а-а… - промолвила девочка.

- Радость и Тоска всегда ходят вместе. Одна впереди, а другая чутьчуть дальше. И если ты вдруг хлебнешь из кувшина Тоски, знай, скоро прилетят мыльные пузыри и поднимут тебе настроение. И сразу произойдет что-то хорошее. - Так будет всегда? - Всегда! Эти девушки жить не могут друг без друга... Вот поэтому, мы то грустим, то радуемся... Такова жизнь. - Значит, куклу я могу оставить себе? - Конечно! - Какая радость! крикнула Иришка. - Ты только не думай, я не жадная… Я бы и вправду ее Тоске отдала...

- Да знаю я, - улыбнулся дед. *** Вскоре Иришка и дедушка распивали чай с малиновым вареньем. В это время пес Бобка глодал косточку, которой угостил мальчишка из соседнего подъезда. Мышь наслаждалась сыром, а кот Марсик притаился под деревом и сплевывал перья воробья. Фиска обещала ему свидание, если он принесет ей птичку. А чудом спасшийся воробей сидел на самой высокой ветке дерева и рассуждал: - Вот какой я всетаки популярный! От кошек, и тех, отбою нет! Все меня любят!..

Выбор Курчатов Ричард Проснувшись посреди ночи, ему так и не удавалось опять уснуть, как бы он не пытался, сон не шел к нему, что было странно, бессонница никогда не была гостьей в этом доме. В конец отчаявшись уснуть он сел в кровати. За окном была еще глубокая ночь. Решив почитать, он потянулся к включателю светильника, но что-то его отвлекло. На миг показалось, что на стуле около окна сидит фигура в балахоне и смотрит в окно. Всего миг, но этого хватило, чтобы в груди засело ужасное чувство паники. За окном лил дождь,

102

он был таким сильным, что казалось еще немного, и стекло в окне не выдержит и комнату зальет водой. Окончательно решив, что фигура была лишь мимолетным видением в ночи, он нажал на кнопку лампы, но ничего не произошло. «Света что ли нет..?» – подумал он. – Она не зажжется, – прозвучал голос со стороны окна. – Кто здесь?! – вскричал он, вжавшись в стену, пытаясь рассмотреть своего ночного гостя. – Эххх, и вот так всегда... – прозвучал сно-

ва голос, что-то в нем было невероятно печальное, – скоро ты сможешь меня увидеть, а если повезет, то не скоро... – Да кто это?! Покажись уже! – Сказано же, потерпи, скоро все увидишь. – Ну, все, ты мне надоел, я вызываю полицию! Он вскочил с кровати и помчался к столу, на котором лежал заряжающийся мобильник. Набрав нужный номер, он поднес телефон к уху, но гудков не услышал. – Да чтоб тебя! Сети что ли нет! Ну, ничего,

я с домашнего позвоню! История повторилась. – Это ты сделал?! Что тебе нужно?! Деньги?! Тогда ты не по адресу! Убирайся, кто бы ты ни был! – Попробуй еще раз с мобильного. – И попробую, еще как попробую! О, гудки пошли! – Ты уверен, что это именно гудки? Проверил бы ты телефон... – Конечно, я уверен! – закричал он, окончательно закипая от ситуации, – Это же телефон, что с ним может быть не... так... Фраза комом встала у него в горле, посмотрев на руку, он понял, что она пустая. Телефон попрежнему стоял на зарядке. – Какого..? – Хорошо, ты по крайней мере начал избавляться от своих иллюзий... А теперь посмотри сюда. Ты видишь меня? На этот раз, увидев на фоне окна ту самую фигуру, стало ясно, она не мираж, и исчезнуть не сможет. На ней был черный, видавший виды, балахон, капюшон которого, свободно свисая, накрывал голову. Казалось, вокруг была непроглядная тьма, такая же глубокая, как и печаль в голосе. – К... Кто ты? – произнес он заикаясь. – Ты знаешь, кто я... Вы называете меня –

Смертью... – И ты пришла за мной..? – Нет, это ты пришел ко мне. По вашим приданиям, говорится, что я забираю вас, прихожу за вами, караулю вас, но на деле, это вы ходите за мной. Куда бы я ни шла, вы везде меня находите, вот и получается, что я всегда вас сопровождаю, ни на секунду не отходя ни на шаг. Сегодня такой сильный дождь, когда то ведь ты его любил... До того случая... Да, тот случай многое изменил... Колено ведь перестало болеть, верно? И верно, колено, что болело в каждый маломальский дождик, не подавало никаких признаков прошлых неприятных ощущений. Не было вообще никаких ощущений. – Не удивляйся так, все связи, что были между тобой, и твоим телом разорваны. Больше колено не причинит тебе неудобств. – Значит ты и правда смерть, – сказал он, немного успокоившись. С каждой секундой отчаяние подкатывало все ближе и ближе, готовое накрыть его с головой в любой момент. – Постой, если ты смерть, то где твоя коса? Это ведь, наверное, все какаято шутка! Или я сплю... Да, точно! Я сплю, это наверняка сон! – Посмотри в по-

стель, и все поймешь, – прозвучало в ответ. Медленно опустив взор на кровать, он отшатнулся. В кровати, накрытое одеялом, лежало его собственное тело. – Но как же так? Я же помню, как сбросил одеяло, когда проснулся и встал за телефоном. – Это была иллюзия. Такая же, как и телефон, по которому ты якобы звонил. – Значит, это правда, – сев на угол кровати проговорил он, – но почему сейчас, неужели ничего нельзя сделать? Я не хочу умирать, я так малого достиг в жизни... Давай договоримся, а? – Не торгуйся. Тебе же было сказано, я не прихожу за вами, и не забираю, вы сами решаете, когда придти ко мне. Каждый поступок в жизни либо приближает, либо отдаляет этот момент. Есть, конечно, и другие факторы, которые не зависят от человека, например, другие люди. У тебя именно этот случай, ты мало что мог сделать, чтобы избежать этого. Да, тот случай изменил все... – Но, как же так..? И что теперь..? – Теперь? Ничего не изменилось теперь. Жизнь продолжается, хотя ты в ней больше и не участвуешь... Твоя бывшая жена, придет на твои похороны, даже немного фальшиво поплачет, а потом попытается выбить

103

наследство, для вашего общего сына, с которым даже не давала тебе видеться. Те люди, что отвернулись от тебя, и сейчас к тебе не повернуться, а те, что были тебе верны до конца... Ну, вот он и конец, и их больше ничего не держит... Для всех них, мало что изменится. – Неужели, я настолько никому не нужен, и по мне даже горевать некому..? – А чего ты хотел, после столького, что ты натворил за свою жизнь? Ты помнишь, ЧТО ты делал в годы своего расцвета? Я помню, поверь мне, я все помню, со времен твоих детских шалостей, до последнего вдоха. А теперь скажи мне, что ты оставил после себя? Чего ты смог достичь? Что на твой взгляд сможет поднять тебя в глазах окружающих? Чем можно было бы гордиться? – Ну, я когда то стал... – Чемпионом по боксу? Великим художником? Или быть может великим инженером, создавшим великие изобретения, которые помогут человечеству? – Нет... Я ничего из этого не достиг... Но ведь человечеству и не нужно ничего из этого... – Да, каждое новшество, люди умудряются пустить на уничтожение самого себя, но это уже другой вопрос, это выбор самого человечест-

104

ва... А чего достиг ТЫ? – Я... Я... У меня сын есть! Он же хороший! Я подарил жизнь! – Пффф, жизнь он подарил! И какую жизнь ты ему подарил? Он тебя не видел сколько уже? Пять лет? Десять? А может ты ему наследственность хорошую оставил? Да ни разу! Почему, каждый второй, говорит, что зачать, или родить когото, это достижение? Есть люди, да... Есть люди, которые, действительно, достойны того, чтобы сказать, что они подарили кому-то жизнь, но обычно они об этом не упоминают, они находят, что сказать еще. И не смотри на меня так удивленно. Думаешь, ты у меня один? Думаешь, я только о тебе все знаю? Не смеши меня. Вы все идете ко мне. Вы все. А я лишь наблюдаю за вами. Наблюдаю за вашим рождением, за вашим выбором, за вашей смертью. И ничто от меня не скроется. А теперь скажи мне, знаешь ли ты, кто построил пирамиды? А чьё лицо было у сфинкса первым? А может быть, ты знаешь, кто был первым человеком, поселившимся на острове? И никто, из ныне живущих, не знает, и вряд ли когда-то узнает. А ведь это по истине достижения! Быть первым в чем-то. Быть тем, кто соорудил что-то великое. Но если посмотреть на это с другой стороны... Пирамиды строили рабы,

умирая под палящим солнцем пачками. Редкие из обретения создаются в одиночку. А Первых от Вторых, зачастую отделяют считанные секунды... Так скажи мне, что поистине может быть достижением, которое было бы достойно жизни? – Не знаю... К этому моменту он уже сидел на полу, понурив голову. В этой жизни он жертвовал многим ради целей, которые преследовал. Очень многим, и очень многими... Ничто не трогало его. Но теперь, он понимал, насколько много он потерял. – Время всегда играет с нами плохую шутку. – Продолжала смерть. – Когда нам хорошо, время летит, как свет в космосе, но стоит всему измениться, и вот, кажется, уже можно увидеть то самое четвертое измерение. Только ничего изменить уже будет нельзя... Когда выбор сделан – выбор сделан, и изменить это можно лишь последующим выбором, и то далеко не всегда. Мы не ценим того времени, которое имеем, кажемся себе бессмертными, откладывая важнейший выбор зачастую на «Завтра». Только вот просыпаясь, мы обнаруживаем, что «Завтра» так и осталась за закатом сегодняшнего дня. – Скажи, что теперь будет со мной..? – спросил он, не поднимая

головы. Но ответа не последовало. Подняв голову, он понял, что у окна никто больше не сидит. За стеклом тихо падали

на асфальт капли ослабевшего дождя, и били лучи рассветного солнца. Он еще долго сидел на полу, возле кровати, в которой под одеялом по-

коилось его охладевшее тело. Никто не слышал его извинений и рыданий в тот час. Этот выбор был сделан слишком поздно.

Живой Анисимова Анастасия Сергеевна Зло многолико. У него несчётное количество имён, прозвищ и образов. Оно подкрадывается ближе всего именно тогда, когда ты беззащитен и слеп. Именно поэтому зло любит тьму, оно лелеет её и упивается её непроглядной мглой. — Зло многолико. Но не бойтесь, дети Божьи, ибо хранит он Вас от тьмы, наступающей на мир. Он с Вами — Вы за веру Его. Единый хор десятка голосов сотрясает старинные монастырские стены: — Бойтесь Бога и воздавайте хвалу ему, ибо приближается час суда его! Сайлас повторяет вместе со всеми — раз, второй и третий. Он, сын Святой Инквизиции и ярый её сторонник, смерти готов посмотреть в глаза да поспорить: кто кого сильней? Стоя рядом с товарищами, он преданно глядит на седого наставника снизу вверх, и думает о том, что не зря выбрал тяжёлый свой путь. Позади нелёгкое обучение, впереди —

ещё более непростая борьба. Но Сайлас готов поставить на карту всё ради того, чтобы мир очистить от грязи и ереси. Ради того, чтобы души неправедные прошли очищение огнём и обрели, наконец, покой. Сайлас верит — его дело правое. Зло будет побеждено и падёт от его руки. Ведь это его судьба, не так ли? Он часто спрашивает себя об этом. Но ответ — очевидный, казалось бы, и простой — не даётся. Потому он держится за веру, как единственно верный вариант. Как светоч и маяк путеводный в кромешной ночи. Сайлас твёрдо стоит на избранном пути, не желая сворачивать или убегать. Он — Божий избранник. Он тот, кого многоликое зло должно бояться и убегать от него дальше и дальше, в чащи древних лесов. Туда, где оживают тени и шепчутся души убитых во имя веры. А зло дерзко смеётся ему в лицо шквалистым ветром, когда он впервые выезжает на свя-

щенную охоту за ведьмой. Зло путает лошади ноги колючими травами, зло сыплет мелким дождём за воротник. Зло шепчет: не ходи, недалеко так и до беды. Сайлас только крепче сжимает поводья и накидывает на голову капюшон уже вымокшего плаща. С тёмных прядей на глаза капает вода, и он проводит ладонью по лицу, силясь получше рассмотреть полурасплывшуюся тропу. В этот дальний, почти заброшенный край приводит его молва. Говорят люди, будто ведьма здесь прячется — в том далёком, мрачном и явно проклятом лесу. Сайлас подгоняет уставшее животное и на лицо натягивает старый шарф грубой вязки. Холодом веет всё больше с наступлением темноты — тучи наползают одна за другой со всех сторон. Будто бы и до этого их было мало. Он поджимает губы и выпрямляется в седле, вглядываясь в мутную пелену дождя. Если поспешить, то сегодня сможет её найти. Загадочную ведь-

105

му со звучным именем Гера. Сайлас трясёт головой, вспоминая, сколько небылиц выслушал по пути сюда. Говорили, будто ведьма умеет в птицу обращаться — огромного, жуткого ворона с глазами, точно горящие уголья. Кто-то спорил, рассказывая о кровожадной чёрной лисице, способной загрызть даже здорового лесоруба. Иные и вовсе давились страхом и шёпотом бормотали о том, что она приходит с ночными тенями и заживо ест детей. Сайлас на это лишь ухмыляется едко, думая — добыча его будет тем более сладка, что достать её будет непросто. Сайлас молод, самонадеян, но не глуп. Он верит в это, а ещё верит в свой выбор. Это ведь судьба, так? Судьба бесстрастна, как тот седовласый старик у порога последней харчевни. Сайлас помнит его цепкий взгляд и голос хриплый, точно неживой. — За смертью ты идёшь, парень. — Плохо ты меня знаешь, старик, — качает головой тот, щуря светлосерые глаза. — Меня не сломить какой-то ведьме. Старик в ответ на браваду хмыкает, поднимая голову, и медленно касается шеи инквизитора, скрытой шарфом. — Судьба у тебя, парень, жестокая. Затяну-

106

ла верёвку на твоей шее с самого рождения. А ты и противиться не можешь. Сайлас дёргается, рваным движением отходя от него подальше. Страх липкой ладонью хватает за горло, заставляя развернуться и вскочить в седло. Не оглядываясь назад, Сайлас пришпоривает лошадь и опрометью выезжает со двора, не желая больше там находиться. Не желая услышать, откуда старик знает о его тайне. О метке — переплетённой в знак бесконечности виноградной лозе. Подарке, оставленном матерьюотступницей. Еретичкой, проклятой Богом. Сайлас этот знак ненавидит до дикого желания вырезать вместе с ним кусок кожи. Но боли страшится чуть больше, а потому прячет, боясь рассказать хоть кому-то. Засмеют, заставят вспомнить весь ужас детства — ребёнок ведьмы. Порождение зла. Никто не знает, чего стоило ему двадцать три года назад укрыться от праведного гнева Божьих слуг. Но, глядя издали на ярко пылающий материнский погребальный костёр, Сайлас яростно клянётся себе — он станет инквизитором. Он больше не хочет стоять по эту сторону баррикад. Люди спросят — разве такое возможно? Разве он — не одно из многоликих воплощений

зла? Если кто-то узнает об этом, выдержать будет трудно. Оттого он работает усерднее всех, заслуживая похвалу наставника. Оттого он и стремится доказать всем (себе, в первую очередь), что он — Божий избранник. Он тот, кто сражается за правду. Темнота подбирается быстрее, чем Сайлас успевает заметить. До леса, вставшего впереди угрюмой стеной, совсем немного, и он подгоняет лошадь. На опушке, покрытой пожухлой травой, спешивается, пристально оглянувшись. Дождь перестаёт моросить, и Сайлас решается зажечь факел. Свет огня всегда успокаивает мятежное сердце. Он ступает осторожно по нехоженым тропинкам диких зарослей. Шаг за шагом выверяет свой путь, оступаясь на скользкой земле и цепляясь за коварные корни древних деревьев, зорко следящих за ним. Не знает, куда идёт, но думает, что в конце концов должен что-то найти. В этом лесу должен обитать всего один человек. «Человек?..» Сайлас молод, самонадеян и в меру храбр. Он старается уверить себя, что ведьме, какой бы сильный бес ни вёл её по грешному пути, не справиться со святым огнём. Потому и сжимает крепко факел, надеясь после краткого суда над

еретичкой дать пламени полную волю. Час проходит за часом, мрак становится всё черней — Сайлас не прекращает идти. Он должен найти эту ведьму, он чувствует: она где-то рядом. Ночь проходит, медленно ослабляя путы дьявольские на руках и ногах. Уставший, Сайлас выбредает на поляну — очередную, похожую на другие точно две капли воды. Вздыхает тяжело и опускается на землю без сил. Ему бы отдохнуть немного, и снова в путь. Охота ведь только началась… Почувствовав на себе внимательный взгляд, Сайлас голову поднимает — и замирает ошарашенный. Ведьма стоит перед ним, не прячась и не таясь: белое платье из грубой холстины с подолом до самой земли, непослушные рыжие волосы, на руках кольца тускло блестят серебром. В глазах цвета вечнозелёной сосны искры рыжего пламени прячутся, а на бледной коже — ни следа румянца. Она смотрит задумчиво, без злости и горечи, точно знает что-то, что Сайласу знать не дано. Он рывком на ноги вскакивает, хватаясь за арбалет. Наконец-то нашлась, даже имени вызнавать не требуется: точь-в-точь как по описанию. Факела нет (потух ещё пару часов назад), но ничего — и железо для

начала сойдёт. Ведьма молча наблюдает за ним, не двигаясь и не собираясь сбегать. Ни капли страха в твёрдо сжатых красивых губах и прищуре, ставшем вдруг насмешливонахальным. Будто не её смерть явилась в облике молодого инквизитора. Будто не она сегодня покинет этот мир. Совсем с другой целью привело её сюда сердце и стон тревожной души. — Именем святой Инквизиции я приказываю тебе сдаться. Священный суд учтёт твою покладистость при вынесении приговора, ведьма. Заученные слова ложатся легко и правильно, и Сайлас с ними чувствует за собой силу. Поднимает арбалет чуть выше, по-прежнему держа на прицеле ведьму, и делает шаг вперёд. А та вместо того, чтобы попытаться скрыться или ему навредить — размыкает губы. — Меня Гера зовут. Голос мелодичный — Сайласу кажется, будто его огрели молотом по голове. Замирает, не в силах сдвинуться, и смотрит-смотрит на ведьму, не отрывая глаз. Ведьма молода — а в глазах её мудрости свет вековой. Ведьма ступает тихо, а Сайласу чудится, будто под ногами дрожит земля. Ведьма улыбается, и Сайлас уверен — сердце его вот-вот вырвется из

груди, диким грохотом крови в ушах оглушая. Внутри всё рвётся навстречу ей в диком желании стиснуть в объятиях и никогда больше не отпускать. Гера подходит ближе и ласково, почти невесомо касается его щеки. — Судьба привела тебя сюда, Сайлас. Иначе и быть не могло — Древние Боги связали нас ярой просьбой твоей погибшей матери. Она легко снимает с его шеи шарф, а потом изящным движением откидывает назад тяжёлую рыжую копну, открывая свою. Сайласу отчаянно не хочется в это верить — но на шее ведьмы точно такой же знак. Метка, которую он ненавидит больше всего на свете. Кажется, теперь он знает ответ. Значит, это — его судьба?.. Резким движением назад отпрыгнув, он вскидывает арбалет и стреляет, не задумываясь. Точно знает, что метит в сердце, но болт в сторону уходит, лишь скользнув по левой руке Геры. Белый цвет моментально окрашивается багрянцем. — Не смей, проклятая колдунья! — Сайлас очень старается, чтобы голос его не дрожал. — Я Божий избранник, и твои дьявольские фокусы… — Твоему Богу плевать на тебя. Голос Геры кажет-

107

ся далёким отзвуком приближающейся грозы. Она хмурит брови, но с места не двигается, лишь укоризненно качая головой. Видит инквизитора насквозь, вплоть до сжавшегося в комок сердца. Она слишком долго живёт на этом свете, чтобы не понимать — Сайлас чересчур самонадеян и очень глуп. Да, жизнь его не было сказкой, но для того и дан ему был этот редкий, невероятно драгоценный шанс — начать всё сначала и обрести покой. Но в споре с судьбой всегда проигрывает тот, кто не желает ничего признавать. — Это судьба, Сайлас. Ты и я связаны — с твоего семилетия и навек. — Неправда! — Сайлас больше не хочет ничего слышать. Не хочет чувствовать, как собственная душа всем естеством противится желанию наказать ведьму по всем законам Господа. Он не хочет её убивать. Будто цепью скованы руки и сердце в агонии заходится, грозя проломить крепкие рёбра… — Правда, Сайлас. Правда. Сайлас не помнит, как перезарядил арбалет и выстрелил ещё раз — на этот раз в ногу. Не помнит, как связывал беззащитную, не сопротивлявшуюся ведьму и сооружал для неё костёр. Гнев: жестокий и всепоглощающий, заполняет

108

разум, не оставляя ничего после себя. В голове настойчиво бьётся лишь одна мысль — он не станет подобием матери. Он не будет связан со злом. Он Божий избранник и тот, кто сражается за веру. Всё, что говорит ведьма — ложь. «Ты сам-то в это веришь?» Прежде чем кинуть факел в костёр, он долго разглядывает её лицо, перепачканное кровью, и шею, на которой метка алым горит. Руки дрожат, и стоит огромных сил просто стоять на ногах. А когда Гера смотрит прямо в его глаза, Сайлас видит в них отсветы тысяч и тысяч костров. Слышит крики убитых и чувствует, как призрачные ладони тянутся к его горлу за справедливой местью. Будто за одно мгновение пролетает перед ним вся будущая жизнь — а он в ней лишь зыбкая тень. Бледная копия себя самого. Живой — и мёртвый в то же время. Человек без души. — Ты этого хочешь? — тихо Гера спрашивает. Не молит о пощаде и не заклинает, не призывает на его голову кару всего подземного мира. Она, в отличие от него, не может руку поднять на того, кого выбрало Небо. Сердце её рвётся от боли и горечи: не понял, не внял. Не захотел услышать призыв души родственной, и руки

по локоть в крови утопить решил. Неужели он и правда настолько жесток?.. Сайлас не отвечает. Помнит — нельзя разговаривать с ведьмой после того, как та взошла на костёр. Он молча кладёт факел на собранную древесину, и только когда первые язычки пламени робко лижут сыроватую кору, он поднимает голову и кивает. Гера закусывает губу. Не сбылось предназначение, не смогла она спасти его душу от тьмы, на которую сам себя обрёк. Что ж, так тому и быть. — Я вернусь, Сайлас. Вернусь, когда ты забудешь про меня — и снова заставлю вспомнить. Полные губы впервые изгибаются в ухмылке зловещей — Сайлас поневоле отступает на шаг. — Клянусь. Сайлас не желает слышать — но Сайлас верит. До последнего момента он неподвижно стоит и смотрит, как заживо сгорает в очистительном костре половинка его души. Лишь когда Гера перестаёт кричать, он понимает, что, в сущности, старик тот был прав. Он сейчас жив, дышит и по-прежнему верит, что путь его единственно правильный. Но внутри вместо души — пустыня, выжженная дотла, а сердце — обуглен-

ный уголёк. Дунь, и рассыплется чёрной золой. Отныне он больше не человек. Не жилец, не верный Божий избранник. Он лишь машина, призванная карать. Без жалости, без чести и без совести. Потому что расставшись с душой, Сайлас взамен проклятие обретает — видит в каждой убитой им ведьме ту, что поклялась его найти. И с каждым разом становится всё беспощаднее, ибо до

последнего верит: однажды проклятие ведьмино ослабит тиски. Однажды всё вернётся на круги своя. В следующей — новой — жизни, молодой инквизитор молча со страхом смотрит на рыжую ведьму, в зелёных глазах которой отражаются искры тысяч и тысяч костров. Метка переплетённой виноградной лозой

бесконечности горит будто клеймо. — Я тебя нашла. Сайлас давно не молод, уже не самонадеян и не слушает чужих слов. Стоя в одном шаге от смерти, он знает — после будет именно так. Он обречён вечно встречать одну и ту же душу и наблюдать, как погибает она от его руки. Другого выбора у него просто нет.

Девочка с небес Annekelle Võsu Девочка лежала на животе, подставив ручки под подбородок. Она очень внимательно рассматривала людей внизу: там были ее мама и папа. Они сидели на диванчике и что-то обсуждали. Что? Она не знала. Но она видела, что им весело: они смеялись, и от этого дом наполнялся каким-то светом. Девочке скоро должно было исполниться два года. Только недавно она научилась произносить какие-то простенькие фразы, слегка коверкая слова. Например, она гордо говорила, что то платье, в которое она была одета, — «фаалетовое». Но сейчас она была занята более важным делом, нежели обсуждение цвета платья. Она лежала на деревянном полу второго этажа ее дома и любовалась

ее родителями. А они попрежнему что-то обсуждали, сидя на диванчике на первом этаже. Девочке нравился ее дом: большие белые стены, желтоватые деревянные полы, черная лестница. Она знала уже много цветов! Она знала даже то, что большая штуковина, висящая над диваном родителей, называется «люстла» или «лампа». Люстра, кстати, была красивая, девочка даже считала ее королевской. Наверное, к такой мысли приводил ее золотистый цвет. Вдруг девочка встала. Ей срочно захотелось спуститься на первый этаж, к родителям. Для начала надо было преодолеть черную большую лестницу. Спускаться по ней было тяжело, но девочка схвати-

лась за перила, и медленно, ставя на следующую ступеньку то одну ногу, то другую, стала спускаться. Девочка плохо умела считать, но вам я скажу, что ей пришлось преодолеть тогда целых одиннадцать ступенек. Впрочем, ей просто очень хотелось к родителям. В это время ее родители заметили, что девочка спускается к ним. Они уже ее ждали, ибо явно видели, что у нее есть важная для них новость. Она подошла к диванчику, на котором они сидели. Она открыла ротик и, очень тщательно и удивительно правильно произнося слова, промолвила: — Мама, папа! Вы у меня такие хорошие! Как хорошо, что сидя там, на небе, я выбрала именно вас!

109

Летописи межмирья Александр Маяков 2 месяц 514 год с м.п. (июль 2012 года н.э) … Межмирье. Лорд Артур. На удивление, собрать совет не оказалось столь сложной задачей. Правда, пришлось попросить помощи у Нового Долана в организации. На помощь нам пришел Евгений с еще двумя сотнями рыцарей. Он как раз вернулся из Долана в Новый Долан, и рассказал нам последние новости. Американцы таки соизволили прислать нового командующего экспедиционными войсками. Это полковник Томас Вайт. Как выразился Евгений, сволочь чернозадая. Я, конечно, особо его не понял, но Клодес объяснил, что среди людей есть чернокожая раса. Почему Евгений так относится к ним, не понимаю. Как я понял, он недолюбливает, как и россиян, так и американцев. - Все они одинаковые, - отмахнулся он. С ним на переговоры прибыла и Елизавета Кошевая. Полковник изъявила желание лично присутствовать на важных переговорах. Раньше такого рвения ни она, ни ктолибо другой из представителей людей не проявлял. Клирики во главе с Манвелием, пока идут пе-

110

реговоры, взяли небольшой отряд и отправились изучать какие-то руины. Так как надобности в них пока не было, они решили не тратить время зря. Переговоры они оставили на нас. - Мы хотим использовать тетий для создания сверхмощного ядерного заряда. – Произнесла Кошевая на закрытом совещании перед переговорами. - Тетий, конечно, поможет создать необходимое количество урана с нужной изотопностью, но… - Клодес колебался. Я, если честно, вообще не понимал, о чем идет речь. - Что такое ядерный заряд? – Спросил я. Кошевая удивлено посмотрела на меня, а потом произнесла: - Ах, да, вы же не знаете. Это… - Позвольте мне, Евгений перебил полковника. - Пожалуйста, - уступила Кошевая. - Ядерный заряд, это сродни магическому заклинанию большой силы. Как сфера света первопроходцев. И после себя он оставляет зараженную зону, но не магической концентрацией, а радиацией. Это такое излучение, которое в больших дозах убивает. - Понятно. – Кивнул я.

- Только, уважаемая Елизавета… - замялся Евгений. - Алексеевна. – Произнесла Кошевая. - Да, спасибо. – Поблагодарил Евгений. – Елизавета Алексеевна, создать такой заряд возможно, хоть и затратно, но как вы планируете применить его? Нам неизвестно ни логово Культа, ни местонахождение древних, ни маршруты их перемещения. - Я понимаю это, магистр. – Вздохнув, произнесла Елизавета. – Но вы же понимаете, что тактика опережения не работает. Мы отстаем от Культа на несколько шагов. - Вы правы, но безрассудно… - Безрассудно это делали американцы в сорок пятом. – Строго парировала полковник. – А мы вынуждены это сделать. Если, конечно, других вариантов не будет. - Надеюсь, они будут. – Произнес Евгений. - Надежда умирает последней. – Философски произнесла Кошевая. *** Карвиль и Нарвик получили статусы особых уполномоченных на переговорах. Хоть на переговорах так же присутствуют представители их правительств, они так же будут принимать участие в переговорах.

От Анклава переговоры будут вести Евгений и Кошевая. Мы с Клодесом и Мормортом только как поддержка. Что тоже не маловажно. Наги прислали на переговоры принцессу Лину. Она со свитой восседала по правую сторону от нас. Женщинарептилия с длинным хвостом. Лина носила корсет, состоящий из горизонтальных пластин. На груди пластины расширялись, обрамляя внушительную грудь. Так же на принцессе было много украшений. Уши были увешаны тремя парами серьг, пальцы мерцали драгоценными камнями, а шея переливалась золотом. Вообще, было странно наблюдать наг. Они были довольно специфическими существами. Если вампиры, люди, оборотни и эльфы с первопроходцами похожи друг на друга, то наги сильно выделялись. Даже аквамарины были больше похожи на всех нас. Наги же были крупнее, массивней. Даже принцесса выглядела… мощно, что ли. Нет, она была прекрасна, но все же. Представитель особого комитета объединенной республики кобольдов, господин Шамиль со своей свитой восседал с лева от нас. Маленький кобольд. Кстати, кобольды, как и наги, не вписывались в общую картину. Они тоже выделялись. Мы разместились в специально отведенной палатке, которую охраня-

ли рыцари. Гвардейцы и форесты, как всегда, стояли между охраной наших будущих союзников. Евгений, да и Елизавета, планировали привлечь на нашу сторону, и наг и кобольдов. Хоть ситуация и была сложной. Евгений и Елизавета рассказали все положение дел. Но реакция кобольдов и наг была неожиданной. - Ключ – это святыня! – Гордо заявила принцесса Лина. – Он принадлежит нагам и у наг останется! - Уважаемая принцесса, - язвито начал Шамиль. – То, что вы называете своей святыней, на самом деле принадлежит нам, кобольдам. - Вы вероломно похитили нашу ценность и заявляете о своей святыне?! – Ярости принцессы не было предела. - Стойте, стойте, стойте! – Протестующе поднял руки Евгений. – Где этот ключ сейчас? - Он у этих гнусных воров, кобольдов! – Выкрикнула Лина. - Позвольте! – Возмутился Шамиль. – Гнусные воры, это вы! - Снова, стойте! – Евгений уже не поднимал руки, а выпрямил их, направив ладони к противникам. – Ключ… - Святыня!- Хором произнесли Лина и Шамиль. - Хорошо, святыня. – Кивнул Евгений. – Святыня – она одна? - Что за глупый вопрос? – Удивилась Лина.

– Разумеется одна! Шамиль даже не соизволили отвечать на такой глупый вопрос. О чем не преминул заявить. - Господин Шамиль, вопрос отнюдь не глупый. – Начал Евгений. – Если бы вы, хоть на минуту, прислушались к тому, что я и Елизавета Алексеевна говорили, вы бы поняли, о чем я. - Я слушал вас внимательно, господин посол! – Самоуверенно заявил Шамиль. Лина недовольно фыркнула. - Ваше высочество, - обратился Евгений к Лине, - вас это тоже касается. Она хотела было возразить, но магистр остановил её жестом. - Я повторюсь! – Громко произнес он. – Культ желает воскресить тринадцать магов. Тринадцать! Чтобы вернуть к жизни каждого мага, следует разыскать ключ, который вернет мага в этот мир, прошу прощения за каламбур. Еще раз повторюсь: тринадцать магов, тринадцать ключей, тринадцать миров. Ваш мир, уважаемый Шамиль, это один из тринадцати миров, в котором есть ключ. Так же, как и ваш мир, ваше высочество, так же содержит ключ. Значит, этих ключей два! Два ключа, которые вы считаете святынями! Теперь давайте разберемся, где же эти ключи. - Святыня была похищена кобольдами! – Воскликнула Лина. - Ваше высочество,

111

давайте разбираться мирно! – Перебил её магистр. - Если честно, уже никто и не помнит, как все это началось. – Внезапно произнес Шамиль. – В летописях сказано, что пришельцы похитили святыню. Мы вынуждены были вернуть её. - В наших летописях говорится, что кобольды напали на наших послов и развязали войну. – Скрестив руки на груди, недовольно начала говорить Лина. - После чего проникли в наш мир и вероломно… - Довольно про вероломство! – Воскликнул Евгений. – У меня уже уши болят от этого слова. Я уже говорил, что Культ не остановится не перед чем. Им нужны все ключи. И не важно, кто из вас вероломно похитил его! Они придут и заберут его. Не его даже, а их! Неужели вы воюете из-за этого куска камня?Недоуменно спросила Кошевая. – Девять веков войны, девять веков стяжаний. И только из-за того, что кто-то у кого-то похитил ключ! - Я извиняюсь! – Перебил полковника Клодес. – Вас не что не смущает? - Вы о чем, генерал? – Спросил Евгений. Все остальные недоуменно смотрели на Клодеса. А он продолжил: - Ключа два. Оба они святыни. Один у наг, другой у кобольдов. По какой-то причини, начался этот конфликт. Не важно по какой. Хотя, я счи-

112

таю, что наги решили, что кобольды украли святыню у них, а кобольды решили, что наги украли святыню у них, но суть не в этом! Суть в другом. Где же второй ключ? - Кстати, да, куда он мог деться, если не кобольды, не наги его не крали. – Задумчиво произнес Морморт. - Кто-то третий? – Предположил я. - Это они! – В ярости закричали Лина и Шамиль указывая друг на друга. Это было столь комичным, что я рассмеялся. Затем смеется начал Клодес, за ним Морморт. Кошевая прыснула смехом и поддержала нас. Лина смущено опустила руку, Шамиль стал аж пунцовым от злости. - Простите, - успокаиваясь, произнес Клодес. – Но ваши эти обвинения действительно комичны. - Но… - смущено начала Лина, но генерал не дал ей договорить. - Но, но, но! – Прокричал он. – Все эти «но» ничто! Поверьте мне, я сам был таким же, как и вы! Верил в незыблемость догм! Верил, что Союз – самое величественное творение! Что Триумвират мудр в своих решениях! Что наши легионы самые сильные! Но на деле Союз оказался карточным замком, который пал от легкого порыва ветра! Догмы не стоят и гроша ломаного! Триумвират пал! Вчерашние враги стали союзниками. И союзниками не в войне! Мы строили мир!

Мир, который веками разрушался! Мир, не в плане земли, воздуха, воды и домов. Мир – это умение жить вместе, не враждуя! Вы даже не помните из-за чего война. Кто-то там сказал, что тот, вор! А вы и поверили! Повелись как ягнята! И что? Девять веков войны? Девять столетий льете кровь из-за куска камня, который у вас заберут? А его заберут! Если вы продолжите кричать, что противник гнусный вор, а вы святая невинность! Они сильны, зарубите это себе на носу! Древние во стократ сильнее всех вас вместе взятых! Мы это знаем, мы это ощутили на своей шкуре! Хотите сдохнуть с верой в свою правоту в этом мелком споре? Пожалуйста! Мы уйдем, но когда придет Культ, вы будете одни. Одни в окружении врагов. Мы же предлагаем руку помощи. Просто проглотите свое самолюбие, свою гордость и встаньте с нами в один ряд! Генерал закашлял, Елизавета протянула ему бокал с вином. - Благодарю, - делая глоток, ответил Клодес, и, переведя дух, продолжил: - Рано или поздно, Культ найдет вас. - Красивые, но пустые слова, генерал! – Гордо произнесла принцесса. – Мы никогда не признаем кобольдов, как союзников. Она встала и покинула палатку. - Принцесса! –

Крикнул ей вдогонку Клодес, но Шамиль остановил его: - Не стоит, генерал. Наги всегда были такими. - Шамиль, но вы же… - Этому миру не бывать! – Отрезал кобольд и так же покинул палатку. Вся свита наших «союзников» ушла вместе с ними, оставив нас одних. - Генерал, если вас это утешит, ваша речь мне понравилась. – Произнесла Кошевая. - Благодарю. – Поблагодарил её генерал. – Переговорам конец? - Нет, - покачал головой Евгений. – Придется вести переговоры с каждой стороной в отдельности. - Это будет сложно. – Произнес генерал. - Если бы здесь была королева Оливия, она бы решила все проблемы. – Произнес я. - А это идея! – Воскликнул генерал. – Королева! Именно, нам нужна

королева! Она сможет их убедить! - Но королева не покинет Новый Долан. – Произнесла Кошевая. – Варинас ей просто этого не даст: она последняя из династии. - А если не она придется сюда, а мы придем к ней? – Спросил Клодес. – Я думаю, принцесса Лина не откажется от такого приглашения. - А Шамиль? – Спросила Кошевая. - С Шамилем поговорю я, - произнес Евгений. – Или привлеку Варинаса. Генерал, навестите принцессу, у нас для неё есть приглашение в Новый Долан. - Как прикажете, магистр. – Генерал поклонился и покинул палатку. Магистр правильно сделал. В общении с женщинами генералу равных нет. Если не факт самого приглашения, то его обаяние сыграет свою роль. - Боже, как я устал. – Евгений тяжело опустился на стул и потер

пальцами переносицу. Да, тяжелый денек выдался. - С вашего позволения. – Кошевая покинула палатку. - Варинасу она приглянулась. – Произнес Морморт, глядя вслед полковнику. - Что? – Переспросил Евгений. - Говорю, что вам лучше отдохнуть. - Да, пожалуй, согласился Евгений. Видимо, времена быстрых переговоров остались позади. Как же легко было уговорить Подводный город к сотрудничеству. Даже союз с Рог Таном был легким. Сейчас все иначе. Но было то, что меня гложило все это время. Только я не мог понять, что именно. Что-то, что не вписывалось в эту картину. Война? Союзники? Враги? Нет, что-то, по сути, мелкое, но важное. Но что, я не мог понять.

Потрошитель Тугучева Ксения - Все в порядке, говорит он и быстрыми движениями гладит меня по спине. Мы сидим так около минуты, потом я отстраняюсь и вновь наполняюсь слезами, когда вижу закрытые глаза моего Мартина. - Надо выбираться, - говорит Эдвард и тянет

меня за собой. Он быстро шагает по коридору, скальпель выпадает у меня из руки, но мы не обращаем внимания. - Так-так-так, - чуть слышно говорит Эдвард самому себе. Эдвард мечется по коридору, заглядывая в комнаты, дергая закрытые двери.

Я вспоминаю, как Мартин выдвигал лестницу наверх и повторяю его действия. Было открыто и мы, выбравшись из подвального помещения, оказываемся в светлой комнате с белыми безворсовыми коврами. Вокруг раскиданы гитары и синтезаторы разных размеров. Теперь после всего этого я могу

113

разглядеть лицо Эдварда. Что с его прекрасным лицом? Место роскошных бровей грубо залеплено пластырями, из-под них видны кровавые подтеки бордовой сухой крови. Он щурится и все еще тяжело дышит. - Нам нужен телефон! – Эдвард бегает по комнате и заглядывает во все шкафчики. Я потеряно передвигаюсь по комнате. От такого количества света болят глаза, а от свежего воздуха кружится голова. Провожу пальцами по кожаным диванам, по гитарам, чувствую горечь во рту. Потом вижу под подушкой телефон. Мой мобильный. - Эдвард, - тихо окликаю его и протягиваю телефон. - Спасибо, - торопливо ответил он. Ожидаем приезда полиции. Изможденные, сидим на ковре, прислонившись спиной к дивану. Мы оба молчим. Я благодарна Эдварду, что он не задает вопросов. - Он мертв… очень тихо и куда-то в сторону говорю я. - Что? – переспрашивает Эдвард. - Ничего. - Не переживай! Теперь все позади! Как ты здесь оказалась? - Неважно. - В смысле? С тобой все нормально? - Да, я очень устала. - Хорошо, береги силы для полиции. И вдруг я понимаю,

114

чем мне может грозить допрос полиции. Содействие Фрэнку, сокрытие улик. - Эдвард, я не знаю, что мне делать, - я начинаю плакать. Точнее, думаю что плачу, на самом деле я не могу выжить из себя и слезинки, лишь попрежнему щиплет соленые грязные щеки. - Не понимаю, сказал Эдвард и его глаза округлились как у кота. Я начинаю паниковать и говорить себе под нос, рассуждая вслух: - На меня повесят все эти убийства… Больше никого не осталось. Вспоминаю манекена и отчаянно тру щеки. - Ты бредешь, - не обращая на меня внимания, говорит Эдвард. Голова начинает активно работать. Я отчаянно цепляюсь за каждую мысль, каждую идею, но о чем бы я не думала, везде встаю в тупик. Что бы я сейчас не сказала бы, они меня найдут, вычислят все равно. Я сама во всем виновата. Да и смысл искать оправдания теперь, когда его больше нет… Мартин… Я не поцеловала его на прощание. Я же больше никогда его не увижу. Никогда не смогу его поцеловать. Я встаю и открываю дверь в подвал. Эдвард что-то кричит мне, но я не хочу его слышать и спускаюсь вниз, к Мартину. Здесь попрежнему звенит тишина. Я ложусь на Мартина и целую его везде, куда попадают мои губы. Я не

плачу. Из меня лишь вырываются болезненные выдохи. Мне кажется, что он дышит. Мы дышим в такт друг другу. Я буду дышать за нас обоих… - Роза? - Розалин…? Знакомые голоса. Но так не хочется открывать глаза. Я лениво потягиваюсь и ощущаю прохладу по рукам. Как-то странно себя ощущаю. Открываю глаза. – Вот она, моя девочка!!! - Ты нас так напугала! Передо мной Элли и Томми. - Где я? – приподнимаюсь я на подушках. Томми спешит меня остановить и опускает голову снова на подушку. - Лежи, сейчас позову доктора. - Да что случилось? – обеспокоено кручу головой я. – Где Эдвард? Элли приблизилась ко мне и улыбнулась. - Что еще за Эдвард? Ммм? – промурлыкал она. В животе, словно что-то сжалось, я запаниковала. - Элли, где я? Почему я здесь? Элли печально склонила голову на бок и продолжила: - Это я виновата. - Ты? – я вытаращила на нее глаза. - Я бросила тебя и пошла в свой дурацкий СПА! – подруга скорбно помотала головой из стороны в сторону. – А ты тоже хороша. Не могла

меня спокойно подождать? - Какой СПА салон, Элли? - громко спросила я. Видимо мне снится сон. Я как будто в параллельной реальности. Я вижу подругу, но понятия не имею, что она несет! Она говорит так убедительно и естественно, что я чувствую себя всеми обманутой. Заходят Томми с Доктором. - О! Приятно видеть Вас в сознании! – улыбнулся доктор. Вся троица встали в одну ровную полоску передо мной. - Что? – тихонько пискнула я. - Вы проспали 4 дня, - сказал Доктор и подошел ко мне, придвигая себе стул, - как себя чувствуете? - Кома, - шепнула Элли. - Кома? – не понимала я. - Ударились головой и провалялись здесь 4 дня. Не переживайте, погода стояла скверная, ничего не упустили, - продолжал шутить Доктор. Я вопросительно посмотрела на Элли. Подруга развела руками, а потом поняла, что я действительно не понимаю, о чем они говорят. Элли присела на кровать и обняла меня за ноги. - Ты что-нибудь помнишь? - Я помню все! – возмутилась я. - У тебя аллергия на кунжут! – рассмеялась

Элли. Палата наполнилась смехом, особенно хихикал доктор. Элли продолжила: - Ты съела эту несчастную тахини в этом убогом кафе здоровой пищи! Да если бы я была с тобой, мы бы не за что туда не зашли! Включился Томми: - У тебя начался анафилактический шок, и ты упала, ударившись головой об стол. - Да, но… - я остановилась и не стала продолжать. «Это ведь было так давно!». А Мартин? Фрэнк? Где они, что с ними? - Уф, - вздохнул Доктор и обратился к друзьям, - давайте всетаки повременим с выпиской? Пару дней Розалин нужно прийти в себя. - Я думаю, мы сумеем ее поставить на ноги, - сказала Элли. Друзья посадили меня в машину. Я смотрела по сторонам из окна машины, и было ощущение, что меня заморозили в криокамере, и теперь я проснулась и не могу вернуться в новую реальность. Я молчала. Всю дорогу меня держал за руку Томми, а Элли была за рулем. - Ничего! Ты быстро поправишься, все вспомнишь. Главное, что ты с нами. Сейчас накатим, - Томми остановился, посмотрел на Элли и рассмеялся, - вишневого сока, ты все расскажешь, и

мы еще посмеемся над этим. - Ты выглядишь как-то испуганно, - сказала Элли и я поймала ее глаза на зеркале заднего вида. - Я просто… Просто, - заикалась я. – Даже не знаю, как вам сказать. Все кончено и я не могу в это поверить. Друзья молчали и смотрели на меня через зеркало. И я продолжила: - Этого не было? Всего этого? Ведь это целый кусок жизни, как это вообще возможно? Тишина. Либо им нечего добавить, либо они списывают все это на мое временное помешательство. - Мартин… Как же он? Как же я теперь? Я уткнулась носом в стекло, мои ресницы касаются окна. Мы едем к Элли, проезжаем мимо моей работы. Улицы, дома… Даже они кажутся чужими. Меня будто бы вернули в прошлое, а я не хочу больше проходить все снова, зачем меня выбросило обратно? Меня никто не понимает, я сама не могу объяснить, что чувствую. Элли и Томми – не те, не мои Элли и Томми. Они из того самого прошлого и я не хочу им доверяться, я хочу своих друзей. Машина заворачивает и встает на светофоре. Я поворачиваю голову и смотрю на то самое кафе здорового питания. Элли трогается, но тут я пронзительно вскрикиваю и прошу ее остановиться.

115

- Черт! Ты чего? – возмутилась подруга. Сзади нам засигналили и Элли недовольно посмотрела на обгоняющую нас машину. - Давай вперед, придурок! Смотришь ты! Я же усердно старалась отпереть дверь, никак не получалось, мои руки дрожат. Дверь поддалась, и я выскочила из машины. - Бог ты мой! Роза! – позвала Элли и выбежала следом. – Розалин! – продолжала звать она. – Черт! Элли села обратно за руль. Томми побежал догонять меня, пока подруга паркуется. Я напряжена, мои глаза беспокойно бегают по кафе. Томми отдергивает меня за рукав рубашки. - Да что с тобой такое? Добегает Элли. И тут я понимаю, что действительно, веду себя как безумная. - Мне кажется, я быстрее приду в себя, если снова окажусь здесь, как считаете? - Возможно, - сказала Элли, - но сказать не могла, зачем под аварию всех подводить!? - Прости, - только и сказала я. Мы сели за столик у окна. Глазами я искала Мартина. Я была уверена, что раз я проживаю эту жизнь заново, то он обязательно должен бы быть здесь. Я предчувствую это. - Может, хочешь

116

перепробовать все их меню, выявить весь список аллергенов? Так вперед к кассе, – сказал Томми. «Мартин», - крутилось у меня в голове снова и снова, - «Где же ты…». Элли заказала нам чай, чтобы, как она выразилась, не сидеть как идиоты. Мой поиск не прерывается ни на минуту, я ищу-ищу и вдруг вижу, как из толпы у кассы выходит кудрявый блондин. Мартин. Я знала! Я облегченно выдохнула, а потом стала нервно елозить по стулу. Мартин с какой-то девушкой сели за столик перед нами, девушка села спиной к нам, а он – лицом. Друзья одновременно обернулись. - Ого! – обратилась ко мне Элли с горящими глазами, - это же Мартин, Роза! - Я вижу, - отстраненно ответила я. - Может после комы у тебя теперь дар предчувствия? – рассмеялся Томми. – Ну, знаете, всякие экстрасенсы, медиумы… Мартин смеялся, улыбался, неуклюже подносил вилку ко рту, с которой вечно падало что-то обратно в тарелку. Ни разу не моргнув, я не сводила с него глаз. Элли дергала меня за руку, но я продолжала смотреть на него, про себя проговаривая заветное имя. Не знаю, но он будто бы услышал меня. Мартин остановился, поднял голову и посмотрел прямо перед собой. Наши глаза встретились на пару секунд. Мне даже

показалось, что он меня помнит. Может, он тоже видел сон с моим участием? Не может же вся та жизнь, что я прожила, бесследно исчезнуть. Он отвел глаза. Потом еще несколько раз мы повторили зрительный контакт. Жаль ненадолго. Видно, что ему было неловко, что я вот так пялюсь на него. А потом он просто встал, почему-то я встала вместе с ним. Он странно посмотрел на меня, отчего с моих губ чуть не сорвалось его имя. За ним встала его спутница, он что-то сказал ей, они взялись за руки и прошли мимо нас на выход. Я чуть не свернула шею, пока провожала его взглядом, он также продолжал на меня смотреть до самого выхода. Они ушли, и я опустилась на стул. - Невозможно! – вымолвила я. Я приехала в Санта -Барбару на стажировку в бюро судмедэкспертизы. Меня зовут Розалин Стюарт. Я судмедэксперт. А в остальное время суток я вполне себе жизнерадостная молодая девушка, ничем непримечательная. Я в разводе и единственные близкие люди – это мои друзья – Элли и Томми. И больше в моей жизни ничего не происходит, я одинока, мужчины не хотят связываться с такой сумасшедшей как я. Порой мне кажется, что у меня раздвоение личности, причем каждая из них живет в совершенно разных мирах.

Евангелие от Лейлах. Труп звезды Вадим Доннерветтер Глава 55. Предложение от Сатаны или Труп Бога. Лилит сидела за столиком и томно наблюдала, как льется в бокал живая терпкая рубиновая влага итальянской виноградной лозы; она намеренно явилась на встречу немного раньше намеченного. Не то, что бы экс дьяволица не доверяла Нортону или опасалась покушения, но интуиция подсказывала ей, буквально нашептывала: «Действуй нестандартно, оглянись по сторонам». Отточенные, просчитанные до мелочей движения официантов, их почти искренние халдейские улыбки и позы, вычурная индивидуальность и барские манеры посетителей, – все было обычно в этом, не самом дорогом венецианском ресторане. Пригубив вино и кивнув прислуживавшему ей юноше, Лилит принялась греть в ладонях бокал, непринужденно скользя взглядом по уютной обители. Не обращая внимания на восхищенные мужские и, исполненные яда, женские взгляды, она лениво сканировала пространство, как уверенная в себе, вышедшая на прогулку тигрица. Все как обычно,

все спокойно… но, что это? Одинокий приятный мужчина прикурил сигарету и уткнулся в свой телефон, даже не взглянув на нее. Выглядит малый вполне брутально, на голубого не похож, да и на демона тоже, впрочем, как и на ангела или божка. Уж этих тварей Лилит чувствовала за милю, благо, – было время их изучить, да и новый статус способствовал сенситивному восприятию. — Я тоже его заметил, – прозвучал голос Нортона, неожиданно возникшего у нее за спиной. – Добрый вечер, любимая. — Здравствуй дорогой, – мурлыкнула Лилит, протягивая для поцелуя свою холеную руку. Задержавшись губами намного дольше, чем требовали приличия, Нортон пристально посмотрел ей в глаза, затем подозвал официанта. Заказав легкий изысканный ужин, состоящий целиком из блюд, которым отдавала предпочтение его спутница, безмятежно добавил: — И принесите бутылку «Шабли» от нас вон тому господину. — Ты очень любезен, милый. Просто так убьешь этого бедолагу? — Мне незачем его

убивать. Но, вот проследить, откуда тянутся ниточки, все же, стоит, – ответил Нортон, поднимая бокал и глядя прямо в глаза незнакомцу. Шпион попытался было воспротивиться воле Дьявола, но его рука сама потянулась к бокалу. Окончательно сдавшись, он сделал пару глотков и откинулся на спинку стула. Непонятным образом Люцифер изменил структуру вина, заразив его неким подобием компьютерного вируса. — Теперь Михаил будет видеть то, что ты захочешь ему показать? — Теперь я буду видеть все, что думает Михаил, – усмехнулся Нортон. — Ты снова все заранее просчитал? – Спросила Лилит с легким недовольством в голосе. — Я никогда не смогу просчитать тебя, – ответил Нортон. – Но мне не хотелось бы, чтобы они раньше времени увидели это. Не отрывая взгляда от лица дамы своего сердца, на которую смотрел с нескрываемым восхищением, Люцифер положил перед ней на стол маленькую коробочку, покрытую алым бархатом. — Прежде чем я

117

открою ее, пообещай мне, что больше никогда не отправишь меня в ссылку, или не сделаешь со мной что-нибудь в этом роде, – нахмурилась Лилит. — Открой ее, и ты поймешь, что все это лишнее, – ответил Нортон. Его слова подлили масла в огонь и без того сильного женского любопытства. Взяв коробочку со стола, прекраснейшая из женщин открыла ее и издала громкий восторженный возглас. Не обращая внимания на любопытные взгляды из-за соседних столиков, Лилит надела кольцо на палец и, протянув перед собой руку, прошептала: — Камень мироздания! — Теперь он твой. Разделяй и властвуй, – с улыбкой ответил Нортон. После того, как погибает звезда, окончив свой долгий и яркий путь по вселенной, остается небольшой удивительный… труп. Он продолжает существовать многие миллиарды лет, потрясая воображение многих людей и сводя с ума любопытных ученых. Пульсары, магнитары, черные дыры, белые карлики, ядро которых – огромный алмаз, – все это бывшие звезды, а ныне – трупы, зомби звездного мира. Но, задолго до появления вселенной, вне пределов нашего понимания, сияла огромная звезда энергии чистого разу-

118

ма. Имя этой звезды – Бог. Неизвестно, до чего Бог додумался, возможно, ему просто стало одиноко, но он решил свести счеты с жизнью. Сжавшись в одну, невероятно малую точку, превратившись почти в ничто, он взорвался, порождая нашу вселенную, создавая пространство, материю, время и жизнь. Все, что мы называем нашим миром, все что мы изучаем и осязаем, чувствуем, любим и ненавидим, возникло только благодаря этому неизмеримо короткому мигу творения. В это трудно поверить, но до большого взрыва не было ни единого атома, не было ничего, из того, что мы в силах постичь своим приземленным, закованным в рамки материального мира человеческим разумом. Подобно тому, как дикари попросту неспособны осознать цифры, не привязанные к материальным вещам, – так же и мы не можем, находясь в здравом уме, в полной мере осмыслить акт творения мира. Что же осталось после смерти нашего дорогого Творца? Как могла бесследно исчезнуть звезда, породившая все сущее, если даже маленькие звезды не исчезают бесследно? Остался Его божественный труп, – маленький неприметный камушек из похожего на алмаз материала, весом всего в несколько жалких карат, – нетленная искра

разума, ставшая материальной тогда, когда вселенная была размером с горчичное поле. Надо ли говорить, что этот камень обладает необычайной силой и невероятным могуществом. Его обладатель может больше не опасаться за свою жизнь, и все, что бы он ни задумал, достигается им без особых усилий. Вся вселенная, весь мир содействует достижению его цели. Медленно, но верно, камень исполняет желания того, кому он принадлежит. Существует у силы камня и обратная сторона. Дремлющая в нем искра божественного начала ждет своего часа, с тем, чтобы воскресить однажды творца, – тогда, когда потухнут последние звезды, и вселенной придет конец. Обладая же должной силой и властью, можно потревожить искру раньше времени. Несмотря на божественное происхождение, камень этот достаточно хрупок по современным меркам. Исследуя происхождение вселенной, ученые создали установку, моделирующую источник звездной энергии. В стенах лаборатории близ Оксфорда, в Англии, стоит машина, которую каждый день превращают в звезду на земле. Эта установка называется «Токамак», – суть, большая магнитная бутылка, удерживающая горячую плазму. Чтобы столкнуть

атомы водорода, их нагревают более чем до ста шестидесяти миллионов градусов, – этого вполне достаточно для пробуждения Искры. Конечно же, при этом возродится лишь некое жалкое подобие настоящего бога, попутно поглотив всю нашу солнечную систему, возможно, даже галактику, но разве подобные мелочи волновали когда-то диктаторов, мечтающих и власти над Миром? Жизнь на Земле, – всего лишь краткий миг в истории вечности, а имея рядом собственного новорожденного Бога, можно смело начать все с нуля. Неважно, что при этом погибнут формировавшиеся и развивавшиеся миллионами тысячелетий, прекрасные, уникальные и удивительные миры, близкие к апогею своего совершенства… — Ты даешь его мне? – Широко открыв глаза, медленно произнесла Лилит. — Тебе, – уверенно ответил Нортон. – Я бросаю к твоим ногам наши миры. Их судьба у тебя на пальце. Лилит наклонила голову, глядя в глаза Люциферу. Это были не громкие слова. Такого предложения руки и сердца не получала еще ни одна женщина. — Но как? Откуда ты его взял? За этим камнем охотятся со времен сотворения мира, – справившись с лавиной

чувств, спросила она. — Он всегда был у меня по праву наследия. Я его старший и любимый сын, образно говоря. — Но как же тогда ваша ссора? Война с Михаилом? — Не было никакой ссоры. Не было и войны. Лишь краткий миг мы с отцом существовали одновременно. Затем его голос смолк. Что до нас с Михаилом, – каждый избрал свой путь. При сотворении же мира планеты порой сильно сталкиваются. Назови хоть одну пару братьев, ни разу не поколотивших друг друга. — Михаил знает о том, что камень у тебя? — Догадывается. Недаром он никак не уймется. — Каков лицемер. Рьяно охраняет границы между мирами, а сам хочет уничтожить все одним махом. Он попытается заполучить его? – Прошептала Лилит, любуясь игрой света в алмазных радужных гранях. — Узнав, что камень у тебя, попытается выманить или выкрасть. Вреда тебе причинить он не сможет, но ожидать можно чего угодно. — Но почему ты, обладая такими возможностями, почему не стал… — Живым богом? Не прогнул все и вся под себя? Я был хранителем искры, – царем материального мира, но не мастером глупых кукол. Мир же развивался сам по се-

бе. Тебя бы устроила жизнь в совершенно предсказуемом месте, среди прислуживающих тебе зомби-марионеток? — Наверное, нет. Слишком пресно. — Камень не властен над некоторыми вещами. Мои желания исполнялись, но та, которую я любил, изменила мне, предала... — Нет, я не предавала… Никогда не смогла бы предать. Ты сам забрал меня когда-то у Самаэля. Все остальное – последствия, карма. Но ты хотел меня, и вот, я снова с тобой, – богиня в объятиях Дьявола. — Ты здесь, но твое сердце? — Мое сердце всегда принадлежало тебе. К лешему ужин. Забери меня отсюда. Давай перенесемся куда-нибудь, только скорее! — Уже командуешь, – улыбнулся Нортон, поднимая на руки первозданную женщину, – богиню и дьяволицу. Спустя мгновение они очутились на песчаном берегу прекрасного, покрытого пальмами и огромными цветами дикого острова. — Здесь все как прежде! Наш остров, мои любимые цветы. Ты что, ухаживал за ними? – спросила Лилит, небрежно скидывая туфли с рубиновой инкрустацией. — Я верил, что ты вернешься ко мне. Надеялся и следил за этим островом. Хоть мое сердце и

119

рвалось на части, я приходил сюда снова и снова. — Ты все тот же неисправимый романтик. Лилит повернулась спиной к Нортону и подернула плечами, словно желая так выбраться из короткого черного платья. Дьявол аккуратно расстегнул молнию, и платье скользнуло на прибрежный песок, обнажая то, что еще было скрыто от взора. Чувствуя на себе полный восхищения и страсти пылающий взгляд, плавно покачивая бедрами, Лилит сделала несколько шагов в сторону моря, затем остановилась и, одним легким движением выпустив на волю свои неимоверно длинные волосы, собранные в затейливую прическу, посмотрела назад. — Как же долго я ждал этого, – улыбнулся Нортон, подойдя ближе. С этими словами он взял Лилит на руки и медленно вошел с нею в море. Спокойные и мирные доселе воды вдруг задрожали, покрывшись рябью. Через минуту морская гладь вскипела, вспенившись барашками; счастливую пару накрыло неизвестно откуда взявшейся огромной волной. Небо почернело, нависая сердитым свинцовым куполом. Блеснули молнии. Поднялся ветер, а в небе загрохотало так, словно начался конец света. Все кончилось так же внезапно, как и началось. Словно по манове-

120

нию палочки, шторм утих, небо очистилось, засияв ровным дневным светом; на нем остались лишь редкие пушистые облака. В необычайно чистом морском воздухе витал запах озона и сумасшедший наркотический аромат адских цветов. Раздался всплеск воды, приятный, похожий на серебряный колокольчик, музыкальный девичий смех, и, спустя минуту, на берег вышла действительно молодая пара. Люцифер выглядел лет на тридцать, а Лилит нельзя было дать больше семнадцати. Помолодели они не только внешне. Вода буквально смыла с них горечь и яд прошлых лет. Богиня, снова ставшая дьяволицей, лукаво стреляла глазами и улыбалась счастливой, немного развратной, хищной улыбкой. Глаза Нортона блестели и сверкали дьявольским веселым огнем. Глава 56. Что будет, если лизнуть жабу — Как у тебя глаза блестят! – грустно усмехнулась Нина, протягивая Сергею бледную тонкую руку для новой инъекции. — Бывает, – ответил он, взяв контроль, и медленно нажимая на поршень. — Я снова была другой в своем сне. Я снова была их куклой. А сейчас мне кажется, что я вижу одну из тех, что поймали меня. Думаешь,

я сумасшедшая? — Я этого не говорил, самого порой глючит. О чем ты? Кто поймал тебя? — Это не глюки. Это даже не сон. Все было по-настоящему. Реальней чем мы с тобою сейчас. Они поймали меня крючками и напоили своей кровью. Их кровь, – она, как наркотик; я видела то, что знают они, я чувствовала их адскую силу. Потом кто-то выпотрошил мою душу, натянул ее как какой-то чулок. Когда я снова стала собой, рядом находились две женщины, – Лейла и Нагиля. Они обращались со мной, как с сестрой, но не оставили у себя. Послали назад. Мной пользуются словно одеждой. Не понимаю, что все это значит, но я не сумасшедшая, и это не глюки. — Ты и сейчас видишь что-то? – спросил Сергей, гладя Нину по спине, успокаивая. — Вижу, – ответила Нина, тихонько всхлипывая у него на груди. – Она сидит на берегу, смотрит вдаль. Рядом две собаки. Большие черные лохматые псы с человеческими глазами. — Церберы. Пожиратели душ. Сторожевые псы Дьявола. — Ты тоже их видишь? — Когда ты рассказываешь, у меня возникают перед глазами живые картинки. Причем, я знаю, что они значат. Похоже, что мы оба с то-

бой сумасшедшие. — Может быть. Ее зовут Нагиля, она дьяволица. — У нее длинные острые ногти, а еще крылья за спиной. Как у летучей мыши, но не совсем, – смотрятся здорово. — Значит, ты видишь, – прошептала Нина. – Она не такая в жизни. Она красивая. — Мне кажется, она и сейчас красивая. — Мне страшно. Я не хочу быть чулком, чьей-то куклой. — Все пройдет, – неожиданно для себя сказал парень, – эту фразу он почему-то ненавидел, презирал на генетическом уровне. – Поспи, я буду рядом. — Если мне будет сниться что-нибудь страшное, ты разбудишь меня? — Разбужу. Спи спокойно. Утром схожу к Масакре, – намутим еще что-нибудь. — Я больше не буду бахаться. Не хочу быть куклой, – пробормотала Нина, окончательно залипая. *** Почувствовав на себе чей-то взгляд, Нагиля обернулась и посмотрела на охранявших ее огромных собак. Псы оставались совершенно спокойны и внимательно смотрели на дьяволицу умными живыми глазами. Казалось, вот-вот, и они заговорят с ней, докладывая о том, что на вверенном им посту все в поряд-

ке. Возможно один из церберов был не только умен, но и хорошо воспитан. Нехотя поднявшись, он отправился в дозор, ловко забираясь на скалы. Немного успокоившись, Нагиля снова посмотрела на море. На этот раз взгляд ее уловил какое-то движение. Благодаря своей «лягушачьей» коже русалки могут необыкновенно долго находиться под водой, но и им нужно иногда выныривать, особенно если они двигаются. Минут двадцать ничего не было видно, но вдруг, почти у самого берега вынырнули сразу две красивые зеленые женщины и поманили к себе Нагилю. Словно давая понять, что с ней шутки плохи, дьяволица выпустила когти и показала клыки. Одна из русалок вдруг рассмеялась и заговорила: — Я Айрин, дочь Атрагарте. Так значит, ты приветствуешь спасительниц твоего жениха? — Асмодей жив? Где он? — Он примерно в тридцати вздохах отсюда. Море чуть было не поглотило его. Стараниями вашего врача, он едва выжил. — Он в порядке? Что с ним? — Он спит. Атрагарте не отпустит его, пока не увидит Лейлу. — Я не знаю, где Лейла. Нортон призвал

ее. Самаэль тоже у вас? — Люцифер на острове, наслаждается телом Лилит. Самаэль тоже не скучает, – рассмеялась русалка. – Позови Лейлу! — Как, черт тебя дери, я позову Лейлу, если я даже Асмодея не чувствую! – Нагиля с досадой посмотрела на перстень. — Ты сейчас на суше, потому и не чувствуешь, – сказала русалка хихикая. – Пошли за Лейлой одного песика. — Как же я сама не догадалась, – с досадой пробормотала Нагиля, немедленно входя в воду. — Пошли за сестрой песика, – настойчиво повторила русалка. — Цербер! – крикнула Нагиля обернувшись. Пес вскочил на лапы и навострил уши. — Приведи Лейлу, – сказала Нагиля с некоторой долей сомнения в голосе. Цербер минуту постоял, словно собираясь с мыслями, затем издал необычайно громкий долгий протяжный вой, переходящий в глухой рык. Откуда-то издалека, словно тихое эхо, раздался точно такой же вой, ему следовал еще один, теперь уже едва различимый отголосок жуткого собачьего воя. — Похоже, твой зов донесется к Лейле со скоростью вестника смерти, – все так же, со сме-

121

хом в голосе сказала русалка. Успевшей зайти в воду по плечи Нагиле показалось, что «земноводная» явно под кайфом. Словно в подтверждение ее мыслей, русалка достала из висящего на поясе мешочка страшную морскую жабу и, лизнув ее, блаженно закатила глаза. — Если хочешь поговорить с любимым Сидонаем, лизни ее, – сказала русалка, протягивая чудовище дьяволице. — Ты же сказала: «Он спит», – пробормотала Нагиля, тем не менее, взяв в руки жабу. Вместо ответа русалка посмотрела на дьяволицу, как на несмышленую дурочку. Стоя по грудь в воде с мерзкой жабой в руках, Нагиля, и правда, почувствовала себя полной дурой. Превозмогая отвращение, она все же лизнула мерзкую тварь. Слизь прилипла к языку, зажгла, защипала. Судорога свела челюсть. Сердце заколотилось так, словно хотело пробить грудную клетку. — Осторожно, не захлебнись, – раздался в голове Нагили знакомый приятный голос. — Асмодей! — Любимая, зачем нужно было так изгаляться? — Я хотела увидеть тебя. — Чтобы увидеть меня, тебе придется лизнуть жабу несколько раз.

122

Нагиля поднесла было рептилию ко рту, но тут же услышала: — Выбрось немедленно эту гадость! Я скоро вернусь, и мне не нужна в хлам обдолбаная невеста. Яд морской жабы держит с непривычки несколько дней. Да и потом часто еще бывают дикие флешбеки, от которых можно запросто спятить. — Хорошо, – пробормотала ведьма, выпуская жабу из рук. – Ты что, видишь меня? — Я чувствую, что ты хочешь сделать. Атрагарте напоила меня каким -то русалочьим зельем. Я сплю, но все отчетливо понимаю. — И что тебе снится? Уж не трахает ли там тебя королева русалок? — Я пока еще ничего не чувствую ниже пояса, – обиженно проворчал Асмодей. — А как же море? — Море заживило рану, но золотые нити остались внутри. Атрагарте достала их и теперь лечит меня. Если бы не она, – быть мне еще долго недееспособным. — Мы отблагодарим ее. — Уж она свое возьмет, – даже не сомневайся. — Зачем ей так срочно нужна Лейла? — Наверное, королеве известно то, чего мы не знаем. — Сестра всегда была темной лошадкой, – усмехнулась Нагиля, вспомнив почему-то их

разговор о породистых лошадях. — Мысли у тебя весьма фривольные, – беззвучно рассмеялся в голове Нагили Асмодей. — Да вот, послал бог сестренку, – засмущалась ведьма, – то, что демон читает мысли ее, Нагилю почему-то не удивило. — Кажется, я просыпаюсь, – извиняющимся голосом произнес Асмодей. — Ничего, еще успеем наговориться, – ответила исполненная восточной мудрости Нагиля. Выйдя из воды, она почувствовала тяжесть и недомогание. На берегу стало прохладно, ветренно и неуютно. Дьяволицу начало трясти, словно от лихорадки, – это давал о себе знать жабий яд. Сняв промокшую одежду, Нагиля повалила на бок одного из псов и обняла его, чтобы согреться. Другой цербер, высунув язык от удовольствия, прилег рядом, согревая ей спину. *** Глава 57. Влюбленный песик и шизофрения — Однако, живописная картина! – Весело рассмеялась Лейла, застав спящую сестру в «объятиях» двух церберов. — Это не то, что ты думаешь, – сердито проворчала Нагиля, вставая. Для этого ей при-

шлось не без труда, оттолкнуть одного из псов. Укоризненно посмотрев на дьяволицу, цербер отошел в сторону и отвернулся. — Не сердись на нее, – сказала Лейла, опускаясь рядом с цербером на корточки и запуская пальцы в его лохматую шерсть. – Когданибудь я попрошу тебя согреть меня, и тогда-то уж ты в накладе не останешься, – добавила она, то ли в шутку, то ли всерьез. Нагиля посмотрела на Лейлу несколько недоуменно, но промолчала. — Как я понимаю, тебе пришлось немного искупаться? – спросила Лейла, глядя на одевающуюся сестру. — Здесь была дочь Атрагарте. Помогла мне связаться с Асмодеем, но, прежде всего, она требовала позвать тебя, – ответила Нагиля немного заплетающимся языком. — Отец тоже у них? — Как я поняла, ему там неплохо. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Мне пока рассказывать нечего. Сама еще не до конца понимаю движения Люцифера, – задумчиво произнесла Лейла. – Нам с тобой сейчас нужно сосредоточиться на текущих задачах. — Асмодей и Самаэль в гостях у русалок; Нортон всецело занят Лилит, впрочем, как и она, им; Миэлла вживается в

новую роль в другом мире, так что помощи нам ждать не от кого. — Быть может, это и не совсем так, – улыбнулась Лейла, дотронувшись до сережки. — Думаешь, Прозерпина может тебе помочь? — В некотором смысле. Я вижу три варианта действий. Лететь мне одной, лететь нам вместе, или же дожидаться тут. — Я с тобой в любом случае, – нахмурилась Нагиля. — Нам неизвестно, чего хочет королева русалок. Ты ведь понимаешь, что мы и так у нее в долгу? – Ответила Лейла. — Меня лично настораживает то, что ты ей понадобилась так срочно. — Понимаю, к чему ты клонишь. И, кажется, я догадываюсь, чего хочет она. Решено, мы полетим вместе. В любом случае, это не будет выглядеть как агрессия. Только обещай мне, что будешь вести себя сдержанно. — Ладно. Ты знаешь, куда лететь? Русалка сказала, что Асмодей примерно в тридцати вздохах отсюда. — Десять часов вплавь, – Лейла посмотрела на солнце. – По воздуху мы успеем туда до вечера. — Если найдем дорогу. Иначе нам придется несладко. Даже не знаю, хватит ли у меня сил на обратный путь. –

Не смотря ни на что, Нагиля рассуждала трезво и разумно. — Вот поэтому я и надеюсь на Прозерпину, – сверкнув изумруднозелеными глазами, сказала Лейла. — По мне, так не я, а ты, была бы отличной парой Асмодею, – насупилась Нагиля. – Сколько еще козырей у тебя в рукаве? — У нас ничего бы не вышло. Мы же с тобой на одной стороне, только цели у нас несколько разные, – разве я не права? — Я рада, что мы на одной стороне, – разрядила напряженную атмосферу Нагиля. – Бесят только твои темные делишки, – добавила она про себя. — Хорошо. Полетели? – Снимая мягкие кожаные брюки и сапоги, спросила Лейла. Она практически слышала мысли Нагили, но и бровью не повела. Взглянув на сестру, решив, что та поступает верно, избавляясь от лишнего груза, Нагиля последовала ее примеру и уверенно ответила: — Полетели! А вы оставайтесь тут, – добавила зачем-то она, обращаясь к церберам. Посмотрев друг на друга, сестры неоднозначно улыбнулись. Каждая была по-своему невероятно красива. Каждая была совершенством. Расправив крылья, они взмыли в воздух и полетели в сторону начавшего свой

123

путь к горизонту жгучего солнца. Несмотря на то, что времени было три часа пополудни, над материком уже сияла серебряная Луна. Светила в Преисподней ведут себя порой не вполне адекватно; (как и многое в Ассии с точки зрения обитателей Хаоса). Искать путь по звездам там так же нелепо, как ловить в известном месте черную кошку. Даже земли Ада не имеют четко обозначенных карт; море же, и вовсе, непредсказуемо, а любое знание о нем покрыто пеленой сумрачных тайн и преданий. Впрочем, – такова плата этого мира за его реальную магию, и она вовсе невысока, ибо назначена наивысшей мудростью природы всего сущего, обусловлена законами самого мироздания. Страх перед неизведанным, – один из самых сильных сдерживающих факторов. Этот страх, даже сильнее страха боли, но и он же, притягивает к опасностям отважных и любознательных, толкая их порой на отчаянные поступки. Двигаясь навстречу неизвестности, Лейла и Нагиля испытали дикий восторг и возбуждение, подобное разве что юному задорному счастью. Силы их возросли многократно, и вскоре две едва различимые точки исчезли за горизонтом. Один из церберов заскулил и сел у самой воды, глядя вдаль безмя-

124

тежной, манящей за горизонт и вытягивающей медленно душу, величественной морской глади. В первый раз за всю свою собачью жизнь на глазах грозного адского стража выступили настоящие слезы. Понимающе посмотрев на приятеля, второй пес тихо прилег неподалеку. *** Потрепав за ухом своего огромного черного пса, Люси отправилась на кухню, – неизменное каждодневное многоразовое путешествие узника бетонной коробки. Ганс последовал за нею, осторожно виляя хвостом. — Если б ты мог говорить, что интересно ты бы сказал мне? – Сделав глоток кофе, спросила Люси с ухмылкой. Пес наклонил на бок голову и высунул язык. Возможно, он и понимал значение некоторых слов, но больше, всетаки, улавливал интонации голоса и настроение хозяйки. — Чтоб тебе муз ТВ начало нравиться, – пробормотала Люси, и отвернулась к окну. Видимо проклятие, и правда, показалось псу невероятно ужасным, потому что он жалобно заскулил и ушел переживать к себе на маленький коврик. Несмотря на свой устрашающий вид, Ганс был необычайно труслив и чувствителен. Плеснув себе в кофе немного «Гран Марнье», Люси вернулась в

комнату и села за стол. Последнее время с ней происходило так много всего необычного и удивительного, что после привычных слов: «Привет, Pois», она впала в какой-то ступор, не зная, с чего начать. Терзаемая непонятными, противоречивыми чувствами, Люси погрузилась в раздумья. Если опустить некоторые лишние детали и перевести с женского языка на общедоступный ее рассуждения, то они были примерно вот таковы: «Сверхъестественн ое всегда рядом. Порой оно вторгается в нашу жизнь так грубо и бесцеремонно, что невозможно не принимать это в серьез. Почти все мы сталкиваемся в жизни с невероятными явлениями, почти всем нам даются доказательства, но мы, – или не придаем им значения, игнорируем их, или же, попросту забываем о том, что с нами случилось, начиная со временем сомневаться в собственных мгновениях жизни. Мы не верим своим глазам, не верим памяти, в угоду общему мнению, боясь показаться странными и ненормальными. Есть, конечно, и те, кто офанатев, с головой уходят в религию, но это еще большее лицемерие. Глупо верить, не получив доказательств, но и страх, – это не вера». Девушка не заметила, как ее руки потянулись к клавиатуре, а паль-

цы начали перебирать знакомые и приятные на ощупь клавиши. «Меня продолжают одолевать странные полусны - полувидения», – продолжала она. – «Некоторые из них сбываются, некоторые оставляют меня в полном недоумении. За моими снами стоит нечто непознанное, но существующее. Я всегда знала это, но, все же, была ошеломлена, когда ко мне в руки попала одна книга. Это случилось как бы случайно, но, ведь, ты же, знаешь, Pois, что случайностей не существует; я зашла в магазин и купила ее. Я увидела обложку, на которой была изображена пентаграмма и карты «Таро», и книга притянула меня. С первых же строк меня охватил страх и трепет, смешанный с дикой радостью и ощущением собственной правоты. Словно лягушка - путешественница, я готова была кричать об этом всем и вся, но, вспомнив одну фразу, остановилась. «Поговори о Диаволе, и он придет. Расскажи о Зле, и все пойдет прахом». – Я чувствую, что это не пустые слова. Читая между строк, я понимала послания, адресованные извне. Мне словно был дан ключ, открывающий скрытые файлы. Бывает так: смотришь фильм и понимаешь, что это все про тебя. Но тут все гораздо круче. Книга, словно живая, говорит со

мной. В каждой главе, в каждой строчке я вижу нечто, адресованное лично мне! Каждое слово в ней наполнено особым, символическим тайным значением. Я чувствую, понимаю взаимосвязь вещей, событий, – всего сущего. Все, вплоть до крошечных мелочей, исполнено теперь глубочайшего смысла и значимости. Я знаю нечто такое, что невозможно выразить человеческим языком. Уверенна, что ты понимаешь меня, но и представляю себе, как отреагировали бы люди, расскажи я им об этом. Сейчас чувства переполняют меня. Это похоже на откровение, на открывшуюся мне священную тайну». Отправив письмо, Люси почувствовала легкое недомогание. Сидеть стало тяжело и, несмотря на раннее время, ее тянуло в постель. Но спать было страшно. Так же пугала и напрягала звенящая тишина. Поставив ноут на журнальный столик рядом с диваном, она включила занудные, но умиротворяющие «Сумерки» и завернулась в теплый бабушкин плед. Раза два Люси погружалась в глубокую дрему, но внезапно резкие звуки фильма вырывали ее из этого пограничного, почти безумного состояния. Сон бродил рядом, как хитрый, изворотливый, изощренный безжалостный демон, то и дело незаметно пытаясь овладеть ею.

Так продолжалось час или два. Тогда Люси не выдержала, вскочила, съела пригоршню таблеток пустырника и запила ликером. Вскоре она почувствовала, что страх отступает, перестала сопротивляться, убавила звук, повернулась на бок и закрыла глаза. Прошла минута, другая… демон сна, должно быть, решил поискать того, кто боится. Поворочавшись еще некоторое время, девушка поняла, что уже не сможет уснуть. «Надо бы выпить настоящего снотворного, или чем-то заняться», – решила она и, взглянув с сожалением на опустевшую кружку, отправилась снова на кухню. Стеклянная дверь оказалась почему-то закрыта. Чувствуя себя действующим лицом какогото идиотского фильма ужасов, Люси потянула за ручку и выронила чашку из рук. За столом сидел спортивного телосложения парень. Черные длинные волосы скрывали его лицо. Широко открыв глаза от непонятного страха, Люси сделала пару шагов назад. Коснувшись спиной стены, она увидела, как чашка, повисев немного в воздухе, медленно опустилась на пол. Парень достал откуда-то странный длинный кувшин и начал медленно наполнять огромный бокал красной густой светящейся жидкостью.

125

Адаптированный под современность Вячеслав Гаврилов Вспышки и характерные звуки щёлкающих фотоаппаратов были повсюду, то затихая в одном месте, то внезапно взрываясь в другом. Шумно, людно, мелькают дорогие костюмы и представительные часы на упитанных запястьях. Через несколько минут все усаживаются на стулья и напряжённо смотрят на трибуну, ожидая прибытия того самого губернатора, чтобы зафиксировать его заранее прописанную речь. Но даже сейчас в зале хватает представительных гостей – известный музыкант советской эпохи, успевший порядком забронзоветь, с кряхтеньем уселся в узкое для него кресло, и тут же к нему подбежали фотографы, освещая сытый и довольный профиль реденькими вспышками. Что он тут делает? Будет выступать на вечере губернатора, сразу после прессконференции? Наконец, с получасовым опозданием явился глава субъекта, высокий, румяный человек спортивного вида, с ясным взглядом и приятными чертами лица. Жестами он поприветствовал зал, который буквально рукоплескал управленцу, не смотря на то, что полови-

126

на здесь собравшихся – журналисты, которые должны задавать человеку такого уровня неприятные вопросы и стараться контролировать его деятельность, а не хлопать. Но я обещал себе ничему не удивляться, будучи так близко к власть предержащим: подумаешь, пустяк какой. Тут можно и не с таким столкнуться. А губернатор оказался обаятельным человеком, говорил о вечных вещах, остроумно шутил и за пару минут сумел окончательно расположить к себе и без того лояльный зал. Даже у меня на губах появлялась неосознанная улыбка всякий раз, когда чиновник весело посматривал в мой угол аудитории. Но как только я попытался вслушаться в его речь, я не смог уловить никакой сути, только общие слова про важность экономического роста, привлечения инвестиций в регион и необходимости продолжения беспощадной борьбы с коррупцией. Даже видимости системного доклада не было и в помине, только болтовня. Наверное, всё станет интересней, когда будут задавать вопросы журналисты, но это оказалось ещё

унылее. Ни одной острой реплики, каждый второй работник слова чуть ли не признавался в любви к действующему губернатору, и как дополнение к льстивой велеречивости шёл простой вопрос. Я несколько иначе представлял себе работу СМИ, признаться, я разочарован. Ну да ладно, их скоро выпроводят из здания, а нас отведут в специальный вип-зал, где мне придётся проявить все свои умения и навыки, чтобы добиться успеха. И весьма странно, что я не испытываю от этого никакого волнения. Через час губернаторского трёпа стало скучно, не спасали его ужимки и мимика. Словно крошка Цахес после выдёргивания волос, он стремительно терял мой интерес к его персоне. Чем он вообще занимается, если ничего конкретного о субъекте поведать не может? Никаких цифр, это уже просто злит. Я так же мог бы сесть за трибуну, и говорить за жизнь, того, что бы нам хотелось и какие программы мы можем принять. После я просто стал рассматривать своих соседей со второго ряда, и любовался лысиной

прославленного певца с первых кресел. Наверное, просить автограф непозволительно, может, просто перекинусь с ним при случае парой слов. Подумать только, ещё в детстве я видел этого человека в телевизоре, и теперь он не далее трёх метров от меня. И такое бывает в жизни, подумать только… Но по оживлению в воздухе и тому, как задёргались некоторые фигуры, стало понятно, что выступление подходит к концу. - Большое спасибо вам всем! – сказал залу улыбающийся губернатор, и тут же скрылся за кулисами, игнорируя подбежавших к трибуне журналистов. Разочарованный вдох, и вся эта братия, забыв о чиновнике, окружила певца, который никак не проявил себя на официальной части, а теперь буквально купался в лучах славы. Он охотно отвечал на такие же бестолковые вопросы журналистов, какие задавали главе региона, и, казалось, готов был это делать несколько часов кряду. И никто не поинтересовался, даже в шутку, что он тут делает, будто это само собой разумеющееся. От долгого сидения в кресле ноги затекли, и я решил, что сейчас самое время прогуляться по залу, а заодно и отыскать среди массы помощников губернатора. Они предупреждены о моём визите, но в лицо ни

один из них меня не видел, и это хорошо, потому что будет время к ним внимательно присмотреться. Так сказать, понять, что за люди и как себя с ними вести. Но куда не кинь взгляд – везде люди с бейджиками прессы, будто помещение полностью отдано им на откуп. Один из них даже попытался со мной заговорить, поинтересовавшись, какую компанию я представляю здесь, на что у меня была чёткая инструкция с журналистами не контактировать, и разговор не получился. - Сергей Нарышкин? – кто-то положил мне руку на плечо, и всё произошло настолько внезапно, что я внутренне вздрогнул, хотя смог внешне не показать этого. – Мы вас чуть не потеряли. Обернувшись, я увидел девушку низкого роста, нервную и всю в заботах, с папкой в руке и бумагами под мышкой. Ей явно нужно было переделать кучу дел, двадцать раз сбегать тудасюда, но в данную секунду следует перво-наперво разобраться со мной. Она буквально трепетала, и спешила, и старалась выказать особое почтение одновременно. Бедная девочка, как же тебя занесло в эти края, тебе же всю кровь тут выпьют! - Что такое? – чуть строго сказал я, смотря ей прямо в глаза. - Гости все собираются в закрытом фойе,

вас тоже хотели бы там видеть – протараторила организатор. – Если позволите, я провожу. Я молча проследовал за девушкой, которая на ходу умудрялась говорить с кем-то по телефону, решать организационные вопросы и давать указания снующим тудасюда официантам. Браво, я твёрдо решил быть с ней вежливой, спросил её имя, которое не запомнилось, сказал ничего не значащий, но приятный комплимент. И она искренне была благодарна мне за человеческое отношение, сразу же сообщила, в какой части фойе будут стоять горячие закуски, а где официанты будут ставить напитки. «А то можете потеряться, помещение большое, людей будет много», - инструктировала она, а я внимательно слушал и кивал. Пригодится любая информация. - А откуда вы узнали, что я Нарышкин? Я же вроде нигде не регистрировался. - Мне сказали. - Кто сказал? - Начальство. Значит, бессмысленно было играть в конспирацию, вот я идиот. Тут же сам губернатор! Ладно, не так уж и страшно, зато не забыли обо мне, прислали сотрудницу. - Значит, ваше начальство знает всё обо всех – с улыбкой сказал я. - Я в этом ничуть не сомневаюсь – отозва-

127

лась она, параллельно набирая смс в телефоне. Мы миновали большие створчатые двери и оказались перед лицом нескольких человек в строгих костюмах, на поясе которых совершенно открыто висела кобура с оружием. Как только они нас приметили, сразу же взяли в кольцо, и грубо поинтересовались, к кому это мы пришли. «Нарышкин, к губернатору», - сказала девушка, показала бумаги, и тотчас же лица этих людей стали милыми и улыбчивыми, двое из них вызвались провести меня к месту проведения вечера, а мою спутницу попросили удалиться. Я тепло простился с ней, подарив улыбку и пожелания удачи, и отправился прямиком в логово одного из самых влиятельных людей страны. Сознание временно впало в полудрёму: я отчётливо слышал извинения идущего рядом охранника, который просил не обижаться за то, что так получилось с нами, сетовал на несовершенство средств связи, по которым заранее никто не сообщал о прибытии ещё одного значимого гостя. Я видел их бритые затылки, вздувшиеся вены на шее, видел серую полоску на белоснежно белом воротничке рубашки, выступившею от пота и напряжения. Я всё видел и осознавал, но будто не управлял своим телом, а только был бессловесным

128

зрителем, который на всё смотрит со стороны. Так случалось в детстве, во время мальчишеских драк, когда за всё короткое время стычки тело само выбрасывает удары и борется, а сознание и разум в этом процессе почти не участвуют. Более того, они просто отключаются, и при сохранении зрения и слуха лишается способности самостоятельно действовать. Ты всё видишь, слышишь, но кто-то всё делает за тебя. Ужасное состояние душевного оцепенения, из которого вывести меня смогли только прощания охранников и внезапно сменившаяся обстановка. Я оказался посреди залы средних размеров, где за несколькими близко сдвинутыми столиками сидело человек двадцать, не больше, которые вопреки уверениям девушки обслуживали себя сами, без официантов. И вся информация про то, где какие закуски будут стоять была тоже неверной. Как и ожидания несбыточной роскоши. Простые блюда, обыкновенные тарелки и столовые приборы, ничего того, с чем бы я не сталкивался в обычной жизни. И беседа в этом коллективе текла размеренно, неспешно. Говорил один, его слушали, начинал говорить второй – его никто не перебивал. Даже привычного гула и звона посуды в местах

массового приёма пищи тут не было. И меня, стоящего чуть ни не посреди залы и смотрящего на них в упор, эти люди заметили далеко не сразу, ну или делали вид, что не замечают. Лишь только я соприкоснулся взглядом с сидящим напротив пожилым господином, как понял, что больше пялиться нельзя, нужно действовать, и оттого, как сложатся события в данную секунду, зависит мой личный успех. Здравствуйте, уважаемые господа – твёрдо и уверенно поприветствовал всех, выверенной походкой подошёл к ближайшему столику со свободными местами, и остановился, будто что-то лихорадочно вспоминая. Все без исключения перестали есть, и немного озадаченно смотрели на меня. - И вас приветствуем – отозвался сам губернатор, стараясь как можно незаметнее вытереть рот салфеткой. – Вы от центрального аппарата? Из столичных коллег? - Не совсем… Я Нарышкин. Вы позволите, я сяду? - Конечно, конечно! Берите со стола всё, что вам захочется. Тут трюфели, омары, устрицы, всё что пожелаете. Потом мы с вами переговорим, а сейчас давайте ужинать. Я уселся на стул, губернатор вроде переключился на другие разговоры, но многие в по-

мещении так и не перестали поглядывать на меня, пусть и аккуратно, даже пугливо, но с нескрываемым любопытством. Сосед по столику, пожилой мужчина с ухоженной бородой и золотым перстнем на руке, так вообще улыбнулся, когда мы встретились с ним глазами, выказывая расположение и желание познакомиться. - Берите этот салат с мидиями, он самый вкусный, рекомендую – вступил он в диалог со мной. – А если у вас изжога, так возьмите этот молочный коктейль. - Благодарю вас – учтиво, но с достоинством сказал я. – Вечер длинный, попробую всё, а пока я не голоден, если только речь не идёт об общении. - Все мы голодны до бесед с интересными людьми – благодушно и расслабленно продекламировал мужчина, как цитату из классического произведения. И только сейчас я понял, что неоднократно видел этого человека в выпусках новостей. Чтобы быстрее узнать, с кем имею честь общаться, нужно представиться, а дальше всё пойдёт само собой. - Сергей Нарышкин – я протянул ему руку, и он тут же её пожал. - Матвей Львов, очень приятно. Точно, полномочный представитель президента в федеральном округе. Как же я сразу его

не узнал? По сообщениям оппозиционных сайтов, миллиардер, владелец нескольких мегапредприятий в регионе, а также выходец из криминальных кругов и просто жестокий человек. Даже не знаю, верить во всё это, или нет, видя милого улыбающегося старика, с пронзительно яркими карими глазами, будто излучающими свет, мягкими жестами и белоснежной улыбкой, простите за клише. Наверное, от сытой жизни даже у таких людей могут отвалиться клыки. Или просто поверх волчьей спины вырастает овечья шкура. - Как поживает славный род Нарышкиных? – положив мне руку на плечо, спросил он. - Как и при всех государях – служат. – ответил я, и специально потянулся за далеко стоящим блюдом, чтобы мужчина убрал свою ладонь от меня. Никому нельзя тут позволять вольностей, иначе примут за простака, но действовать нужно хитро и изощрённо, без грубостей. – А вы как поживаете? - Да вот тоже служу – он будто не сразу сообразил, куда деть руку: толи положить обратно, толи нет. В итоге Матвей оставил все попытки приобнять меня, будто даже слегка огорчившись. – День и ночь думаю, что бы сделать для народа хорошего. - А поставьте ему памятник.

- Народу? - А почему бы и нет? Монумент россиянам. Ну или памятники отдельным достойным представителям. - Простите, но где взять таких? – пожилой человек немного оживился. А я не придумал ничего лучше, кроме как в лоб повести разговор к сути. – Может, посоветуете кого? - Если копнуть – найдутся. - Может быть. Но чем памятник поможет народу? - У него будут назначать свидания, собираться компании. Женихи и невесты будут рядом с ним фотографироваться. Это же символ! - А с символами у нас сейчас беда – включился другой сосед, на этот раз лысый мужчина с густыми бровями, которого, бьюсь об заклад, я тоже где-то видел. – За исключением, конечно, этого господина – и он указал на того самого известного певца, которого до этой секунды я не разглядел. - Да – завёлся Матвей. – Вот это символ так символ, ходячий памятник эпохе и моего детства. Абрамчик! Абрамчик! Подойди сюда, Абрамчик! Артист, звезда советской и российской эстрады, буквально подскочил, прервал все разговоры за своим столиком, и спешно подошёл на зов. В этот момент мой мир окончательно рухнул – я

129

просто не мог представить, что известный, уважаемый всеми певец способен так подобострастно пресмыкаться, глупо улыбаясь и по-собачьи заглядывая в глаза. Канарейка без всякого стремления к свободе. Нет, но заставить присутствовать его же нельзя, он тут только добровольно, или за энную сумму, хотя у людей подобного статуса денег хватает. Или это просто банальное желание быть ближе к власти, всегда в фаворе и в государственных медалях с головы до ног? У меня нет ответа, я даже не хочу думать дальше об этой мерзости. Хотя сам-то… сам-то какой… - Матвей Леонидович, я как раз собирался к вам подойти! - Садись, Абрамчик, с нами. Споёшь мою любимую? - Конечно, сейчас только микрофон дадут. - Да не торопись ты так. Выпей. – и певец послушно взял со стола пустой бокал, наполнил его до краёв и залпом влил в себя. – Слушай, Абрамчик, а как бы ты отнёсся к тому, если бы тебе поставили памятник? Певец закашлялся, покраснел и ошарашенно посматривал по сторонам, будто желая перевести внимание на другой объект. Но Матвей не унимался, ему надо было во что бы то ни стало получить своё. - Ну чего ты засмущался? Перед людьми

130

петь не смущался, а тут под вопросом раскраснелся весь. - Не мне это решать – выдавил из себя артист, при этом каким-то чудом оставив на лице маску покорности и обожания. Если бы его спросили, можно тебя в попу вилкой тыкнуть, он бы смог при желании сохранить обворожительную улыбку, настолько хорошо владел своей мимикой. Рабское качество, почему то подумалось мне, хотя что может быть плохого в лицедействе творческого человека? Оказывается, много чего, всё зависит от того, куда свои намерения направить. И если разобраться, то не мелькай наш певец постоянно по государственному телевидению, исполняя одни и те же песни из года в год, кто бы его помнил сегодня? А попасть на главные каналы страны ой как непросто, даже при наличии денег. - Ну а если я решу, что тебе надо поставить памятник – продолжал Матвей – не будешь возражать? - Матвей Леонидович, вы меня ставите в безвыходное положение. - Почему же? Запретишь – не поставлю, скажешь да – к твоему юбилею сваяют. - Ну вы меня совсем обидеть хотите… Жалкое зрелище, этого диалога просто не должно было существовать во времени и про-

странстве. Как так? Неужто в мире настолько всё стало плохо? Теперь признание, внимание и любовь общества можно обеспечить по приказу власть имущих, готовых выделить эфирное время и создать из ничего звезду? А потом на полном серьёзе спрашивать её, хочешь тебе памятник поставим, тем самым демонстрируя своё могущество? Мне захотелось выбежать вон, забыть о том, что я только что увидел, и завтра же написать заявление об увольнении, но что-то подсказывало, что в ближайшее время решиться на такое не получится. - Ну – Матвей обратился ко мне. – Абрамчик не отвечает, может, вы решите? - Увы, не имею такой компетенции. Только если могу порекомендовать фирму-установщика, с очень гибкой позицией в плане ценообразования и документации. – Самым справедливым после таких слов было пойти и застрелиться где-нибудь, желательно в безлюдном месте, без свидетелей и посмертной записки. Потому что именно с этого момента был открыт ящик Пандоры, и запущен мерзейший процесс в истории современной России, катализатором которого стал я. Можно было легко спрятаться за рассуждениями, что система такая, и откажись это делать я, желающего на моё место найти не

проблема, и глупо отказываться от хорошего заработка в ситуации, когда твой демарш абсолютно ничего не изменит. Но у меня не получалось, внутри скребли лезвия совести, и заставить себя продолжать начатое было всё труднее. - Вы серьёзно? – с интересом пододвинулся ко мне бровастый. - Абсолютно. Могу дать стопроцентную гарантию по качеству исполнения и конфиденциальности. - Абрамчик, мы тебе даже компанию нашли, где памятник заказать – улыбаясь, не унимался Матвей. – Как она называется? - «Общественная мемориальная компания». - Видишь, как всё просто? Певец залился краской, несколько раз порывался отойти, но каким-то внутренним чутьём я чувствовал, что в глубине души ему это нравится, пусть и с лошадиной дозой смущения. А выдала его некая картинность, которая проступала во всех высококачественных ужимках, и ощущал себя Абрамчик сейчас не меньше, чем атаман, который дважды отказывается от власти, чтобы на третью просьбу её принять. - Оставьте контакты вашей компании – подвёл черту бородатый старик. – Завтра моя секретарша свяжется с вами, мы должны увековечить

память об этом гении. Абрамчик, а теперь спой мою любимую! - Конечно, Матвей Леонидович! Так просто! Я не верил своим ушам. Простая прихоть полномочного представителя мигом превратилась в серьёзное государственное решение. Закралась мысль – может, предложить установить памятники всей российской эстраде, даже самым одиозным её представителям? После всего, что тут произошло, мне уже не казалась такая идея чем-то фантастическим. Пока Абрамчик лично распоряжался по поводу музыки, искал микрофон и место получше, со мной разговорился бровастый, оказавшийся советником губернатора, и с большим вниманием слушал всё, что я рассказывал о компании, потом даже достал блокнотик и стал делать в нём пометки. А какие-то моменты он уточнял дважды, а то и трижды. - Кто был вашими заказчиками в последнее время? - Муниципальные власти столицы и подмосковных городов. - Как долго вы с ними работали? - Начали три года назад и работаем по сей день. - Какие конкретно памятники вы устанавливали для заказчиков? И так продолжалось минут десять, за ко-

торые Абрамчик успел исполнить все свои главные хиты под умильным взглядом Матвея, а советник получил исчерпывающие ответы, и с довольной улыбкой снова принялся за еду. Через непродолжительное время он встал и подошёл к губернатору, что-то с ним недолго обсудил и вернулся на своё место, а потом обратился ко мне: - Найдёте несколько минут переговорить с губернатором чуть позже? - Конечно. - Спасибо, с вами было приятно пообщаться. - Взаимно. Далее предстоял разговор с самим главой субъекта, и в ожидании приглашения я основательно подкрепился изысканной едой, попробовав всё, что стояло на столе. Матвей, успевший порядком выпить, обнимался с Абрамчиком, горланил невпопад слова его песен, а тот только смущённо поддерживал на ногах своего покровителя. Остальные скучковались группами по интересам, видимо, обсуждая важные государственные дела, и в порядке очереди подходили к столу губернатора и о чём-то отчитывались. Никаких помощников, кто бы контролировал и организовывал этот процесс, не было, и я искренне удивился железной дисциплине церемонии. Никто не влезал, никто никого не перебивал, всё

131

шло по-военному чётко. С лёгким сердцем можно поставить в плюс губернатору способность так вышколить этих зажравшихся бездельников. Хотя я не знал, что ожидать от чиновника столь крупного ранга, может, он окажется противнее их всех, вместе взятых, а заранее гадать и предугадывать не хотелось. Надо отметить, что ожидание оказалось достаточно долгим, и пока я сидел и скучал, всеми забытый, вокруг кипела самая настоящая аппаратная жизнь, которая определяла, куда и по каким дорогам пойдёт наша страна. У меня нет никаких сомнений, что всё сказанное здесь друг другу на ухо через пару дней официально объявляется в высоких кабинетах, под неусыпным взором телекамер, а далее через телевизоры попадает в миллионы кухонь страны. Но истоки здесь, в таких неформальных сборищах с литрами элитного алкоголя, в окружении певцов и высоких функционеров. О да, и моя шутка с памятниками по замыслу как раз должна превратиться в нечто материальное, желательно в виде контракта на создание множества памятников. Или, только что пришло на ум, для снабжения государственной целевой программы по строительству множества монументов в стране. Всерьёз казалось, что в этих стенах ничего невозможного

132

просто нет. - Вас ждут – бровастый оборвал полёт мыслей, возникнув у меня перед лицом. - Спасибо, через минуту подойду. Он неодобрительно наблюдал, как я неспешно допил минеральную воду, вытерся салфеткой и немного поправил волосы. Конечно, вскок с места и забег вприпрыжку ему понравился бы больше, но нет, не дождётся. Главное сейчас – не терять лицо, и всегда при общении с такими людьми вести себя гордо и независимо. Иначе, как предупреждал меня Георгий, они просто начинают воспринимать тебя как свою безотказную челядь, готовую за мелкие подачки исполнить всё что угодно. А с такими, как правило, серьёзно не принято разговаривать, им только приказывают и изредка что-то спрашивают. Наконец, я встал, и неспешно пошёл к столику губернатора, где уже успел примоститься Матвей, но без своего певчего друга. Заметив меня, они тут же пристально встали вглядываться, изучая каждую деталь моего костюма, будто сканеры, пытаясь определить, что я за человек и какие у меня могут быть связи. Да, забыл сказать – костюм взяли в прокате, первоклассный, курьер от фирмы доставил мне его домой, так что с внешним видом проблем не было. И всё

на деньги фирмы, так что нечего переживать. - Ещё раз приветствую – сдержанно, с расстановкой обратился я к ним, ожидая, пока мне предложат присесть. - Присаживайтесь, Сергей – губернатор указал на стул рядом с собой. – Будьте как дома. Как вам приём? - Спасибо, всё замечательно – равнодушно ответил я. – О чём вы хотели со мной поговорить? - Мои помощники мне сказали, что у вас есть какое-то предложение. Я с удовольствием вас послушаю. - Да, собственно, я уже всё высказал. Наша компания предлагает услуги по установке памятников с очень гибкой политикой по документации и ценообразованию, гарантируя полную анонимность заказчика. Объём работ можем выполнить абсолютно любой, хоть целевую программу по установке памятников по всей стране. - А кому можно ставить памятники сегодня? – улыбаясь, вставил губернатор. - Простым людям. Они же тоже достойны долгой памяти. Не знаю, к примеру, лучшим жителям города. Или героямветеранам. - Им у нас в области до сих пор не всем квартиры выделили. Всё с средствами беда, а если памятник поставим – подумают, что издеваются. - Да – согласился

Матвей. – Уж лучше простым жителям ставить. Только кому? - Активистам, образцовым гражданам… Да кому угодно. - Это интересная мысль – продолжил губернатор. – У нас общество разрушается, люди теряют свой национальный облик, и нам на государственном уровне нужно принять меры, чтобы граждане поняли, наконец, что такое хорошо, что такое плохо, и каким нужно быть человеком. У меня готовится программа по воспитанию чувства патриотизма, и идея с памятниками могла бы пригодиться. Матвей, наш уважаемый полпред, тоже одобряет начинание, и если в моей области всё пройдёт хорошо, можно

тиражировать опыт и на другие области федерального округа. Но это только в том случае, если нас всё устроит. - Думаю, у вас не возникнет никаких нареканий, как не возникло у муниципальных властей столицы. - Это радует. Раз ваша компания уже смогла работать с нашей системой, то и условия, что мы предложим, должны вам быть знакомы. – глаза чиновника сузились, лицо вытянулось, он стал предельно серьёзен и сосредоточен. - Я вас прекрасно понимаю – сказал я. – У нас фиксированные цены, а что вы укажете в документах, нас не интересует. С нами даже выгоднее, чем с прочими ком-

паниями, которые работают исключительно за 10% от бюджетной цифры, обещая взамен конфиденциальность. - Я рад, что у нас появилась такая компания. – губернатор улыбался. – Мы изучим ваше предложение, и в ближайшее время позвоним. Цель выполнена, мне здесь делать больше нечего. Посидев для приличия ещё пару минут и поболтав на абсолютно незначимые темы, я оставил свои координаты, попрощался с собеседниками и отправился к выходу. Изо всех сил стараясь оправдать себя за то, что я только что совершил здесь. За то, что не отказался от этого раньше.

Человек, которому нравилось быть грустным Вячеслав Гаврилов Ему с ними было действительно интересно. Чудаковатая девчонка и женщина с дефектом речи оказались необычайно многогранными и сердечными людьми. Самоизоляция Валентина, бросившего безнадёжный вызов несовершенному миру, прекратилась, с ними он чувствовал себя лучше, чем отрешаясь от всего. И не имело значения, что книжник в прошлом был человеком семейным, у него уже взрослые дети,

начавшие свою самостоятельную жизнь. От них он отдалился уже давно, да и они особо не переживали разрыв с этим поехавшим человеком. Но семейное тепло он впервые почувствовал с Люсей и её мамой, то, чего Валентин так долго искал в этом мире. Они все были чудаками, и оттого всем вместе было так приятно и легко. Они не могли наговориться, еда, которую им приносил офици-

ант в кафе, остывала нетронутой. Но потом, после разговоров, они опустошали тарелки махом, не разбирая, горячая еда или холодная. Книжника очень радовало, что мама с дочкой абсолютно спокойно относились к тому, что он за них платил, ни разу не пытались спорить, просить оплачивать всё поровну. Они просто с аппетитом ели, доставляя этим ему несказанную радость. Так было и в первый раз, так было и

133

во все последующие походы в кафе. У Валентина было много денег, гораздо больше, чем ему нужно было самому. Получал он достаточно много, а на что тратить, просто не знал. И теперь у него появилась отличная возможность достать из-за шкафа несколько пухлых конвертов со сбережениями, и начинать понемногу вытаскивать из них новенькие, не затёртые купюры. Почему он стал таким? Почему он разошёлся со своей прежней семьёй, прежними друзьями, знакомыми? Почему выбрал такую странную, одинокую жизнь, наполненную поэтической грустью? Никто бы не смог угадать это, глядя в его непроницаемые глаза, и только два человека на всём белом свете могли быть посвящены в эти тайны. Это Люся, девочка, и Лиза, её мама, и, возможно, им он когданибудь расскажет обо всём, но не раньше как выслушает их истории. Хотя они так же, как и Валентин, не очень стремились поведать о себе всё. В самый первый раз они просто погуляли в парке, а перекусить зашли в недорогое кафе неподалёку. Мама с дочкой замешкались у входа, долго отряхивали с курток снег и будто не решались пройти и сесть за стол, пока книжник не

134

стал чуть ли не за руку усаживать их за стулья. Но раз проломив этот лёд недоверия, мужчина решил проблему – с того раза они уверенно проходили внутрь, сразу же кидались рассматривать меню и выбирать то, чего они ещё не пробовали. Официанты вначале с подозрением относились к странной компании, постоянно следили и контролировали, не собираются ли они уйти, не заплатив за обед, потому как и вправду троица выглядела очень пёстро, от таких всего можно было ожидать. Но и тут со временем наладилось, вскоре работники кафе уже знали девочку по имени, даже угощали её бесплатным мороженым за счёт заведения, и откуда-то прознали про Валеру книжника, безобидного и честного чудака с собраний. Город всё-таки небольшой, затеряться среди людей трудно… Ну а вообще, хоть они уже встретились несколько раз, и хорошо провели время вместе, стадия знакомства друг с другом затягивалась, пока ни один не говорил о себе ничего. Все попытки книжника расспросить своих новых друзей натыкались на сплошную стену. - А где вы живёте? - Там! – указывала девочка пальцем вдаль, и мать тут же вторила ей. - Там – это где? На какой улице?

- Там! – вновь был ответ. - Одни живёте? - Втроём, я и мама. Ещё кошка есть у нас. Они неохотно отвечали на такие расспросы, и если Валентин аккуратно настаивал, они замолкали, а потом, словно желая разорвать путы неприятного разговора, принимались говорить на отвлечённые темы. Книжника это насторожило, ему виделась некая новая тайна, но до поры до времени она останется нерассказанной. Что он чувствовал к ним? Жалость, участие, желание помочь. А ещё радость от соприкосновения с чужой судьбой. А они? Бывало, они, не сговариваюсь, вдруг беспокойно вглядывались в него, да так внезапно, что Валентин терялся. Новые друзья вроде и были рады общению, смеялись над шутками, делились мыслями, но всё равно, иногда из глубин снова выплывал этот опасливый взгляд пронзительно голубых глаз. И он был бессилен что-либо сделать с этим, только время властно над людскими страхами, да и то не всегда. А вот свою конфликтную соседку, которой он тоже считал должным помочь, после того раза никто не видел. Старуха перестала выползать на лавочку, её не видели в подъезде, и даже дворовые коты настолько осмелели, что уже без зазре-

ния совести занимали всю лавочку своими пушистыми тельцами. И у всех эта пропажа вызвала облегчение, но только не у книжника. Как-то он даже поделился своими опасениями с друзьями. - У нас бабушка одна во дворе живёт – начал Валентин. – Злая жутко, со всеми ругается, все у неё плохие. Но тут недавно её сынуголовник избил, сильно, крови было много. - Я бы свою маму никогда бы не ударила. - Я знаю, а этот человек смог. Может быть, он даже и убил бы её, если бы я не вмешался тогда. - Ты сказал ему, что он неправ? - Сказал, но он не согласен с этим. В общем, после этого я зашёл проведать бабушку, а там он, прогнал меня, сказал больше не приходить. Вот я теперь и переживаю за эту пенсионерку. - Так сходи к ним ещё раз. Лиза попыталась что-то сказать, Люся перевела: - Мама говорит, мы можем сходить к ней все вместе. - Нет, это лишнее – отмахнулся Валентин. – А вдруг там её сын? Он плохие слова говорит, обзовёт нас. - Мою маму тоже били сильно – после недолгой паузы девочка ошарашила мужчину. - Кто бил?!

- Один мужчина… Очень злой. Такой же злой, как тот, что бабушку бил. - Ты знаешь, как его зовут? - Нет. Но он маму знает. Мы его встретили один раз, он маму увидел, подошёл и схватил за плечо, стал тащить. Она не хочет, а он ей по лицу ударил, чтобы шла. Я плачу, а он даже внимания на меня не обратил. Если бы не прохожие, утащил бы. Лиза заметно стала нервничать, теребила в руках пуговицу от кофты. Её ногти, без маникюра, неаккуратные, плохо вычищенные больше походили на мужские. Так выглядят руки подростка, ещё не привыкшего следить за своей наружностью, или девочкипацанки из восьмого класса. И было в них чтото необъяснимо притягательное, какая-то неуловимая непосредственность. В мире, где всё принято тщательно лакировать, скрывать недостатки и изъяны, естественность всегда будет выбиваться из обыденности. - Лиза, кто это был? – с тревогой спросил Валентин. Она растерянно пожала плечами. – Ты его знаешь? – снова замотала головой. – А в полицию ходила? – и вновь нет. - Это отец девочки? – напрямик, без обиняков пошёл вперёд

книжник. Женщина опустила глаза вниз, не желая смотреть в глаза обличителю. Ответ был ясен без всяких слов. – Ты хотя бы имя его можешь сказать? – она продолжала молчать. - Мам, если знаешь, скажи, дядя Валера хороший. Он ничего плохого не сделает – и всё равно Лиза оставалась недвижима, словно и не участвовала в разговоре. - Скажи хотя бы, когда это было – настаивал книжник. Наконец мать девочки подняла взгляд, виновато мельком взглянула на мужчину, а затем на пальцах изобразила число 9. – 9 числа? Или девять дней назад? – она показала один палец. – Ты же уже знала тогда меня, почему ничего не сказала? Я бы мог помочь, если что. Ей было крайне неловко, и на мгновение она даже приподнялась, будто порываясь уйти. Но Валентин почувствовал, что достиг уже грани, и дальше давить бессмысленно. - Лиза, прости. Мы больше не будем об этом говорить сейчас, когда сама захочешь, тогда и обсудим. А пока давай закажем чай, будешь? С мороженым. - Я буду! – звонко донеслось от Люси. – Хочу фисташковое попробовать. Но день уже был омрачён и для него, и для матери. Сразу вспомни-

135

лись те строчки из тетрадки, невинной детской рукой смазанные до обычного факта, без ужасов и боли, что могли за ними скрываться. Может, конечно, он и драматизировал, но почему-то ещё с самой первой встречи в парке, впервые посмотрев в эти чистые глаза, он увидел в них затаённую боль, и понял, что они пережили нечто очень плохое. Тем они так и запали в душу, забрав покой, заставив Валентина думать о них по многу раз за день. И тем контрастнее был взгляд девочки, добрый, доверчивый и как бы вопрошающий одновременно. Никогда ничего подобного он не видел в своей жизни, и только теперь он, наконец, казалось, разгадал эту тайну. Феномен высшей доброты, прошедшей через страдания и набравшей после этого силы, был реален. И то, что из миллионов людей, способных помочь другим, волонтёрами становятся в основном те, кто сам пережил в своей жизни утраты и лишения, а потому понимает, насколько важна помощь в таких ситуациях. Добрый – это когда столкнулся с ужасом, пережил его, и локализовал его в себе, неся душевные антитела. Их потом и вливают заболевшим депрессией, людям на самом краю, через беседы, сочувствие и соучастие, этим предотвращая

136

массовое сумасшествие на планете. Вот что творилось бы, если в хосписы, станции переливания крови, детдома, места стихийных бедствий не стремились люди, полные гуманизма и желания помочь? Они, конечно, не были волонтёрами Красного Креста, но в них жил тот же дух, та же основа, и это остро чувствовалось Валентином. Он разглядел ангельские лики среди моря серости и равнодушия. - Вас проводить? - Нет! – как и в прошлые разы резко, безапелляционно заявила Лиза, а Люся ей вторила. – Сами дойдём, дядя Валера, не хотим вас ещё беспокоить. - Да мне не трудно, я бы сам хотел с вами пройтись до дома. А вы каждый раз запрещаете. - Мы в разных местах живём. - Что?! Это был день шокирующих откровений. - То в одном месте ночуем, то в другом – бесстрастным тоном ответила девочка. – Иногда в ночлежке свободно, там спим, летом нас знакомые на даче своей пускают жить. - Да ты что, серьёзно? У вас нет жилья? - Нету – мама попыталась одёрнуть дочку, схватив её за рукав, но та отстранилась и продолжила. – Последний месяц мы у бабушки одной жи-

вём, она нас знает, пожалела. Но на каникулы к ней внуки приедут, и нам придётся уехать. В который уже раз… - Я… - мужчине было неловко и волнительно. – Я… один живу, у меня свободная комната. Вы всегда, если что, можете приходить и ночевать… - Правда? – с радостью воскликнула Люся. Но мама нисколько не разделяла энтузиазм ребёнка, судорожно замотав головой. - В этом нет ничего плохого, если переночуете. Дверь у меня в комнату с замком от прошлых хозяев… -Так мы вам мешать будем! – будто спохватилась девочка. - Не будете. Мне иногда даже хочется, чтобы рядом кто-то жил. - Дядя Валера… - Меня не Валера зовут, а Валентин. Все почему-то так прозвали. Можно просто Валя. - У меня так же… восхищённо отметила Люся. – Но я и то, и другое имя люблю. И всё-таки, рано было предлагать такую помощь. Три-четыре совместных ужина – ещё не повод лезть и пытаться изменить их жизнь. Он уже стал корить себя в душе, что так скоропалительно сделал это предложение. Насколько оно усложнит отношения, добавит в них напряжения и неловкости, сейчас по-

нять трудно. А они только-только стали приоткрываться! -Послушайте, я прошу у вас прощения, если чем-то обидел – прервал молчание Валентин. – Больше я никогда не скажу об этом, но если вдруг так получится, что вам негде будет перено-

чевать, или некуда пойти, или просто захочется пожить в квартире со всеми условиями, а не в ночлежке – звоните в любое время. Если не понадобится – будем общаться как прежде. Хорошо? – мама неуверенно кивнула, дочка звонко сказала «Да». А потом они все

медленно, словно нехотя, стали расходиться в разные стороны – книжник домой, в свою пустую квартиру, а они навстречу зыбкой снежной стене под фонарями, казавшейся сказочными воротами в другой мир.

Лиза и призрак Злобина Надежда Лиза не понимала, как она вообще дожила до понедельника. В полузабытьи девушка с трудом натянула на себя теплое просторное платье. Не хотелось сковывать ноющую грудь. В поисках тепла и уюта поверх платья она укуталась в зимний прорезиненный пуховик, и бледная, не накрашенная поплелась на работу. Встревоженные сотрудницы офиса, словно курицы наседки, носились вокруг полуобморочной Лизы, а в обед заставили ее отправиться к врачу. Вот и пригодилась визитка. Девушка позвонила по номеру с визитки в частную клинику, и недавняя знакомая с радостью согласилась принять ее в ближайший час в свой обеденный перерыв. Женщина оказалась терапевтом, но уже после беглого осмотра повела девушку в кабинет гинеколога. Врачи

между собой пошептались немного и гинеколог, ласково улыбаясь, пригласила Лизу войти. Первый осмотр показал беременность двенадцать недель. - Этого не может быть, - возмутилась Лиза. – Я уже более четырех месяцев не была с реальным мужчиной. - Реальным мужчиной? – гинеколог както странно понимающе кивнула. - Это Вы о чем сейчас подумали? – вздрогнула Лиза. - Ни о чем нереальном, - мягко уклонилась врач и продолжила. – Пройдемте в кабинет УЗИ. Посмотрим, что нам скажет аппаратура. Врач водила по животу Лизы холодным прибором, размазывая склизкий гель и что-то записывая. Лиза смотрела в потолок и думала о том, как же глупо предполагать, что она беременна. Ее бывший всегда

пользовался презервативами. Да и за столько времени не было еще никаких признаков. Это ведь странно. - Все очевидно, наконец вздохнув с серьезным видом, сказала гинеколог. – Впервые с таким сталкиваюсь, но сомнений нет. У Вас мнимая беременность. - Что? Что это значит? - Это означает, что Ваш организм отчего-то решил, что Вы беременны и начал самостоятельно готовиться к родам. Вообще-то считается, что это психологическая проблема, но у Вас очевидно и на физиологическом уровне уже происходят изменения. Матка увеличена на срок около четырнадцати недель. У Вас, скорее всего, вырастет грудь, как и живот, возможно, появится тошнота и даже рвота. Но не волнуйтесь. Иногда мнимая беременность проходит быстро.

137

Хотя бывали случаи мнимых, так называемых ложных родов. Но это крайне редко. Удивительно, что полость матки у Вас совершенно пустая, а ведь природа не терпит пустоты. Нужно будет продолжать наблюдение. - Мнимая беременность, значит, - Лиза озадаченно одевалась и следовала за врачом в кабинет, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Кажется, она уже начала догадываться, что к чему. - Возьмите пару дней выходных или больничных, отдохните, осознайте, что беременность мнимая и многие симптомы пройдут. Лиза позвонила на работу, отпроситься на два дня, но начальство ей велело отдохнуть неделю в счет отпуска. Дом встретил одиночеством, пустыми холодными стенами. - Я ведь от тебя беременна, да? – громко крикнула Лиза в пустую квартиру. – Ты знаешь и все равно прячешься? Ты меня бросил! Бросил сейчас! Как ты мог? Как мог? Я ведь так люблю тебя. Почему ты так со мной? Но ей никто не ответил. Лиза опустилась в коридоре на пол и зарыдала, свернувшись калачиком. Подняться заставила боль в животе и характерное урчание.

138

Она была явно голодна. Девушка поела, и ей стало немного легче. Совсем успокоившись, она подошла к зеркалу и стала себя рассматривать. Грудь и правда увеличилась на пару размеров, даже покрылась сетью натянутых сосудов, слегка просвечивающихся через бледную кожу. Животик тоже появился, небольшой и постороннему человеку не заметный. Но Лиза-то знала, что он у нее был впалый, а не слегка округлый. Лиза погладила свой живот и вдруг улыбнулась. Беременна. От него. Подругому и быть не может. Взгляд скользнул по зеркалу в коридор. И тут в отражении она вновь увидела Его. Он стоял, подперев плечом стену и, нежно улыбаясь, смотрел на Лизу. Девушка резко обернулась, но сзади никого не было. Посмотрела снова в зеркало и встретила его удивленный взгляд. - Я тебя вижу, слезы безудержным потоком хлынули по ее щекам. – Я тебя вижу, слышишь? В зеркале вижу! Призрак, словно сам обрадовался, просиял ярче новогодних лампочек. Он встал позади Лизы и показал ей, что пытается погладить животик. Лиза засмеялась. Она поняла, что он рад, хотя рук его не чувствовала. Его рука проходила

сквозь нее, не давая никаких ощущений ни девушке, ни призраку. По всей видимости, такова была защита ребенка от посягательств темных сил. Но теперь Лиза знала, что Он ее не бросал, а продолжал оставаться рядом. Просто без зеркала его теперь никак не увидеть. Недолго думая, Лиза принесла два стула и поставила их рядом, напротив зеркала. Села сама на один, призрак улыбнулся и устроился на соседнем стуле. Теперь они могли видеть друг друга, смотреть в любимые глаза и знать, что их любовь все же взаимна. - Я так скучала, прошептала Лиза. – Я так скучала без тебя. Слезы вновь предательски застилали глаза. Призрак в зеркале показал ей, как целует ее в висок, как хотел бы погладить по волосам. Лиза улыбнулась. Все же лучше так, чем никак. - А ты полежишь со мной сегодня, пока я буду спать? – спросила Лиза. Призрак утвердительно кивнул. – А ты прошлой ночью тоже лежал со мной? В глазах призрака появилась печаль, но он продолжал утвердительно кивать. Лиза засмеялась сквозь слезы, пытаясь отвлечь себя от рыданий. Она была безумно счастлива. Она была любима.

Жертва Лена Ичкитидзе 2. Картина вторая Квартира Люськи. Чувствуется беспорядок. В комнате стоит открытый чемодан с вещами. Непричесанная Таня медленно передвигается по комнате, укладывая вещи в чемодан. Иногда устало присаживается на стул и задумчиво смотрит кудато вдаль. Входит Артем АРТЕМ: Мам, я, конечно, тебя понимаю, но лучше бы ты не уезжала. (Таня молча смотрит на него). Ну, если хочешь, давай поедем вместе ТАНЯ: Мы же договорились, что ты закончишь здесь школу. Я все равно уеду, а ты приедешь к нам, как только сможешь. АРТЕМ: Это несправедливо! ТАНЯ: Это справедливо, сынок! Я не могу оставаться здесь, у Люськи. И даже, если бы она не намекала мне каждый день об этом, я бы все равно уехала. АРТЕМ (прижимаясь к матери): Мам, это так тяжело! Мне кажется, что я чувствую все так же, как и ты. ТАНЯ: Я знаю, и это не кажется, это так и есть АРТЕМ: И, наверное, я все понимаю. ТАНЯ: Не совсем

все, все можно понять только поднявшись над ситуацией. А мы сейчас завязли в ней как в болоте. Чуть позже ты убедишься, что действительно понял, да и я тоже. АРТЕМ: Ты разлюбила отца? ТАНЯ: Нет. Но я перешагнула через свою любовь. АРТЕМ: Как это? ТАНЯ (слегка отстраняет лицо сына и внимательно смотрит ему в глаза): Как бы это представить? Вот если бы я стояла в плаще, потом скинула его и сделала несколько шагов вперед. Понимаешь? АРТЕМ: Не совсем. ТАНЯ: Любовь к отцу это как плащ. Сначала он грел меня, а потом оказался ненужным. Вон он, на полу, он есть и никуда не делся. Только я не могу обернуться в его сторону. И уже не буду поднимать. АРТЕМ: И носить? Таня нежно гладит сына по голове. ТАНЯ: Ты взрослый, ты гораздо мудрее, чем я представляла. Я это только недавно поняла. АРТЕМ: Но ведь тебе будет холодно без этого плаща? ТАНЯ: Да, мне холодно. АРТЕМ: Тогда,

может быть… ТАНЯ (перебивает его): Может быть, сынок. В жизни всегда все может быть. И мы должны это понимать. Входит Андрей. Артем, замечая его, нежно освобождается от объятий матери и молча смотрит в его сторону. АНДРЕЙ: Таня! АРТЕМ: Папа, здравствуй. АНДРЕЙ (решительно подходя к ним): Здравствуй, сынок. (Крепко обнимает его, Артем при этом не делает никаких движений, он замер) АРТЕМ (высвобождаясь): Пап, мама уезжает. АНДРЕЙ (Тане): Я хочу поговорить с тобой. АРТЕМ: Я пойду к себе, мам, мне еще физику учить. АНДРЕЙ: Таня! Таня медленно поворачивается к нему. Андрей падает на колени и обнимает ее ноги. Таня молча стоит, не делая никаких движений. АНДРЕЙ: Таня! Таня! Я не могу так! Милая, родная, Танечка, я не могу так! ТАНЯ: Я уезжаю, Андрей. АНДРЕЙ (медленно поднимается с колен, пытается взять ее за руку): Куда?

139

ТАНЯ (убирая свою руку): К родителям, в Тулу. Я возвращаюсь домой. (Начинает медленно ходить по комнате, пытаясь складывать свои вещи в чемодан. При этом она что-то достает из него, затем вновь кладет обратно, видно, что она не может сосредоточиться) АНДРЕЙ: Ты с ума сошла!... Как ты будешь ездить сюда, на работу? ТАНЯ: Я сегодня ушла с работы. АНДРЕЙ (закрывая лицо руками): Боже мой! Ты же не сможешь! ТАНЯ (впервые повернув к нему лицо): Я смогу, Андрей. Ты же знаешь. АНДРЕЙ: Даже если ты сможешь без меня, ты не сможешь без работы, Таня, милая, что же ты делаешь?!! ТАНЯ: Я тоже сначала так думала. Ничего, в Туле тоже слушают и учатся музыке. АНДРЕЙ (тихо, с мольбой): Не уезжай… ТАНЯ: Мы говорили с Люськой, Артем пока останется с ней. Он должен кончить школу, потом будет поступать. Это она предложила. Я согласилась. АНДРЕЙ: Я не должен тебя отпускать. ТАНЯ: Это не в наших силах. Сейчас нами управляют обстоятельства. АНДРЕЙ: Я не по-

140

нимаю! Да, я сволочь, я дурак, я дрянь!!! Ты не можешь меня простить, но зачем ты бросаешь сына, свой оркестр, друзей, зачем, почему?!! Кому это нужно?!! ТАНЯ: Не горячись. Ты думаешь, что я жертвую всем этим из-за своей гордости или из-за того, чтобы тебе было больнее? Нет. Это не жертва, это выбор. Это решение пришло само собой как единственно верное. Ты знаешь, мы практически не разговариваем с Люськой, но как только я решила уехать, она завела со мной серьезный разговор. АНДРЕЙ: И что она сказала тебе? ТАНЯ: Что я не должна здесь оставаться, поскольку ее сын полюбил другую женщину. Андрей хватается руками за голову и стонет ТАНЯ: Я ответила, что я это понимаю и готовлюсь к отъезду. АНДРЕЙ (с надрывом): Но я не полюбил другую женщину! ТАНЯ: И мне показалось, что она вздохнула с облегчением. Видимо, готовилась к крупному разговору с объяснениями, а он не понадобился. АНДРЕЙ: Танечка! ТАНЯ (останавливается, потом медленно подходит к нему): Артему очень тяжело. Попробуй ему помочь.

АНДРЕЙ: Таня! (шепотом): Спаси меня! Нам всем тяжело. ТАНЯ (будто пробудившись, возмущенно): Всем?!! Нет, ты знаешь кому в этой ситуации становится легко и спокойно. (тут же угасая, тихо): Я тоже больше не могу, Андрей. Это должно было произойти. И мы с тобой всегда это знали. Просто ты на все закрывал глаза из-за своей слабости, а я продолжала терпеть из-за своей отрешенности. Она права, у меня никогда не было времени подумать, оглянуться, оценить. Я все время бежала, я неслась куда-то, мне надо было ездить, летать, репетировать. Я, конечно, любила и тебя, и Темку, но не задумывалась об этом. Это все прилагалось к моему забегу как публика, сидящая на спортивной трибуне и болеющая за бегуна. Бежишь ради нее, потому что если публики нет, то и финиш не нужен. Но я вас просто не замечала, ни тебя, ни сына, ни ее. Бежала и считала шаги: и - раз, и – два, и – три… И вот сейчас я могу все переоценить. У меня есть для этого время. АНДРЕЙ: Ты уже переоценила. ТАНЯ: Да. АНДРЕЙ: И что ты поняла? ТАНЯ: Ты знаешь грузинскую пословицу: дорогу увидишь тогда, когда арба перевернется?

Человек тихонечко засыпает, пока спокойно погоняет волов. А наша арба катилась к пропасти. И перевернулась для того, чтобы, растеряв свой скарб, мы смогли спасти свои жизни. АНДРЕЙ: Ты изменилась. ТАНЯ: Нет… Ты же сам все время повторял мне, что люди никогда не меняются. Я такая же. Просто приходят обстоятельства, в которых мы ведем себя поновому, непривычно для окружающих. АНДРЕЙ: Я изменю обстоятельства. ТАНЯ (грустно усмехнувшись): Зачем говорить про сорванную ветку, разбитую чашку, единожды входящего в воду? Разве это имеет смысл? АНДРЕЙ: Я не смогу жить без тебя. ТАНЯ: Так кажется поначалу. Потом привыкаешь. АНДРЕЙ (энергично, быстро): Выслушай меня! Я не знаю, как это произошло. Я не хотел, не думал. Когда эта женщина (Таня болезненно морщится) стала появляться в нашем доме, я и представить себе не мог! Это была игра! Мне хотелось подразнить ее, не тебя, а ее, с этой ее закомплексованностью и какой-то придуманной любовью к трупу. Ты не представляешь, она даже водила меня на могилу этого артиста и рыдала

там. А мне было весело! Мне было весело посмеяться над ее глупыми фантазиями. Я издевался над ней! Не вслух, но в душе я издевался и хохотал! А потом… Потом она возомнила, что я влюблен в нее и открылась, что она никогда ни с кем не спала. ТАНЯ (с усмешкой): И ты посчитал своим долгом?… АНДРЕЙ: Да! Да!!! Я посчитал! Посчитал долгом, шуткой, возомнил себя спасителем! Назови это как хочешь, потому что я сам не знаю, как это назвать! Тогда я остался у них в первый раз. Ты была на гастролях. ТАНЯ: Это было первого мая. АНДРЕЙ: Ты знаешь? ТАНЯ: Да, Андрей, я знаю. Я разговаривала по телефону с Люськой. АНДРЕЙ: Что-о-о? Мать тебе это рассказала сама? ТАНЯ: После концерта я, как всегда, позвонила Артему, поговорила с ним. Он сказал, что бабушка просит передать ей трубку. Вот так и поговорили. АНДРЕЙ: Что?! То есть… Как она сказала тебе об этом? ТАНЯ: Спокойно. АНДРЕЙ (в бешенстве начинает носиться по комнате): Как она сказала об этом?! Зачем?!

ТАНЯ: Ну, наверное, затем, чтобы все получилось так, как она задумала. АНДРЕЙ: Но ведь она сама… Она сама мне… Она обещала, что ты не узнаешь. ТАНЯ: Именно поэтому я и приехала раньше, чтобы самой все узнать и оставить ее ни при чем. Сыграла по ее правилам. АНДРЕЙ (почти шепчет, так как от волнения ему трудно говорить): Где она? ТАНЯ: Наверное, отдыхает у себя в спальне. АНДРЕЙ (совершенно выходя из себя): Я убью ее! ТАНЯ (спокойно): Не убьешь. (со значением): Она – мать. АНДРЕЙ: Я убью ее!! (выбегает из комнаты) Таня остается одна, продолжая медленно укладывать вещи. Через несколько секунд за сценой раздаются вопли. Появляется Люська. Вслед за ней вбегает Артем. Несколькими секундами позже входит Андрей. Он падает в кресло и обхватывает голову руками, и так продолжает сидеть, не реагируя на происходящую сцену. ЛЮСЬКА: Он поднял на меня руку! Он хотел меня ударить!!! (Артему): Твой отец замахнулся на меня! Мой сын! И это мой сын!

141

ТАНЯ (отрешенно): Что вы кричите? Он вас и пальцем не тронул. ЛЮСЬКА (Тане): Не тронул?!! Он посмел замахнуться! Он хотел! Он бы ударил, если бы я не выбежала!!! Это все ты! Это из-за тебя!!! Изза тебя он хотел убить собственную мать!!! ТАНЯ: Так не убил же. ЛЮСЬКА: Ах ты дрянь! Сука! Шалава! АРТЕМ: Бабушка! Что ты говоришь?!!! ЛЮСЬКА (указывая на Таню): Это все она!!! Она меня ненавидит! Она подговорила твоего отца!!! АРТЕМ (пытается остановить ее, схватив за руку): Бабушка, перестань! ЛЮСЬКА (Артему, вырывая руки): Отцепись от меня! Он сказал, что это я! Будто я во всем виновата!!! Он хотел! И ударил бы! АНДРЕЙ (поднимаясь с кресла с силой бьет кулаком по подлокотнику): Хватит!!! Люська в ужасе оборачивается на него и тут же затихает. Артем испуганно смотрит на отца. АНДРЕЙ (подходит к Тане): Уедем вместе? Таня медленно отрицательно качает головой. Андрей резко разворачивается и уходит. За сценой слышно, как он хлопает входной дверью.

142

АРТЕМ: Вы – сумасшедшие! Вы все здесь сумасшедшие! (Выбегает из комнаты) Таня садится, закрывает лицо и беззвучно рыдает. ЛЮСЬКА (уже не кричит, но говорит со злостью): Какая же ты дрянь! Ты испортила мне сына, на воспитание которого я положила жизнь!... Ты испортила все! ТАНЯ (собирая последние силы, медленно поднимает голову, но говорит размеренно и спокойно): Мы же договорились. Я сегодня вечером уезжаю. Не мешайте собирать мне вещи. ЛЮСЬКА: Тебя давно пора было выгнать! Ты и своего сына испортишь!!! Ты же исчадие ада! Ты мразь, которая питается чужими эмоциями!!! ТАНЯ: Не мешайте собирать мне вещи. ЛЮСЬКА: Я долго терпела тебя, но когданибудь всему приходит конец!! ТАНЯ: Не мешайте. Собирать. Мне. Вещи. Я уезжаю. ЛЮСЬКА: И чтобы мы не видели тебя больше в нашем доме! Ни я, ни Андрей, ни Артем! ТАНЯ (выпрямляя спину, гордо): Артем мой сын. И если с вами я надеюсь больше никогда не видеться, то Артема я все равно заберу к себе. И вы этому помешать уже не сможете никак.

ЛЮСЬКА: Смогу, ты меня плохо знаешь! ТАНЯ (усмехаясь): Уж как знаю вас я, Людмила Михайловна, а попросту Люська, вас знал только один ваш муж. Он перед смертью, кстати, сказал мне: «Бойся ее, это страшный человек!». ЛЮСЬКА: Это неправда! Этого не могло быть! ТАНЯ: Тем не менее, это было, и вы знаете, что это правда. Именно из-за вас он торчал на работе, потому, что с вами не мог находиться дома, и именно это сделало ему карьеру. ЛЮСЬКА: Замолчи! Он просто был гениальным адвокатом! ТАНЯ: Может быть и гениальным. Но двадцать часов в сутки на работе тоже принесли свои плоды. ЛЮСЬКА: У него были клиенты! ТАНЯ: Да не пытайтесь обмануть меня, как вы обманываете себя! Мы же всегда дружили с ним. И он много о вас рассказал!!! Он говорил, что прячется на работе, ныряя в нее с головой, потому что изменять вам боится, а развестись не может. ЛЮСЬКА: Ложь! Он всегда любил меня! ТАНЯ: Он боялся вас! Потому, что всю энергию выпивали из него вы! Именно вы! А когда его не стало, вы позвали нас со съемной квартиры, чтобы пить на-

шу энергию и нашу кровь. Сейчас я уеду, вы будете питаться сыном, а потом внуком. Но я вам его не отдам! ЛЮСЬКА: Ложь!

Ты все лжешь!!! Лжешь! Убирайся! Чтоб я не видела тебя и не слышала о тебе! Артистка! Проститутка! Чтоб ноги твоей!... (гордо и возмущенно уда-

ляется из комнаты). Таня молча остается стоять посередине комнаты с опущенной головой.

Дар Евгений Кусков Снежинки, увлекаемые ласковыми прикосновениями лёгкого ветерка, плавно кружились в воздухе. Это было лишь самое начало обещанной в прогнозе метели. Долгожданной. Заканчивался первый зимний месяц, а город покрывала только изморозь. Даже те, кто не любил холод, с облегчением и радостью узнали, что природа всётаки смилостивилась и решила украсить приближающийся праздник искрящимися в холодном воздухе снежинками. Пока их ещё совсем мало, и кажется невероятным, что уже утром улицы будут укрыты под десятисантиметровым слоем. Разгар же метели придётся на середину ночи – и, вопреки обыкновению, свидетелями буйства стихии станет множество людей, раз в году позволяющих себе отказаться ото сна. На часах была ещё только половина седьмого, но уже окончательно стемнело. Огни домов и машин уверенно разгоняли темноту, заполонившие тротуары прохожие

несли объёмные пакеты, из которых выглядывали, озорно поблескивая, красиво упакованные коробки. Витрины магазинов, а также окна многих квартир искрились праздничной иллюминацией, придавая зачастую нервной людской суете своё очарование. Вносили лепту в изгнание негативных эмоций и горящие ожиданием глаза, причём не только у детей, но и многих взрослых. Все в этот вечер стремились как можно быстрее добраться до уютных тёплых жилищ, где вовсю шли, а кое-где уже были завершены приготовления к встрече Нового года. Не был исключением и Григорий – молодой человек, которому предстояло в скором времени перешагнуть черту тридцатилетия. Вот только, в отличие от подавляющего большинства окружающих его горожан, он не нёс пакетов с подарками, царящая вокруг праздничная суета его не трогала, и домой он торопился потому, что хотел как можно скорее оказаться вдали от всех, в

своём тихом и спокойном убежище. Снежинки становились всё крупнее и падали всё чаще, появились первые не робкие порывы морозного ветра. Похоже, что на этот раз метеорологи не обманули и не сгустили краски – приближалась настоящая зимняя метель. Ёжась от холода, Григорий с облегчением подошёл к дому, где жил. Едва скрывшись в подъезде, он почувствовал себя немного лучше, и не только потому, что здесь было теплее. Молодой человек не любил лифты, поэтому поднимался по лестнице. Проходя мимо квартир, он слышал музыку, обрывки фраз непременно транслируемых в преддверии праздника популярных советских фильмов, радостный смех и весёлые разговоры. Добравшись до верхнего этажа, Григорий зашёл в своё жилище и запер за собой дверь. Наконец-то он оказался там, где ощущал безопасность и умиротворение. В квартире было темно. Привычным дви-

143

жением нащупав выключатель, молодой человек зажёг в прихожей свет – его затухающие отблески проникли также в зал и кухню. Быстро переодевшись в домашнее, Григорий поставил готовиться свой обычный бесхитростный ужин и расположился в кресле перед компьютером. За стеной раздалась громкая музыка – соседи отмечали шумно все мало-мальски важные праздники, а про Новый год и говорить нечего. Молодой человек нахмурился, не разделяя ни репертуар, ни столь бурное веселье. Что поделать – жизнь в многоквартирном доме имеет свои неизбежные особенности, к которым можно только привыкнуть. Он уже собирался надеть наушники и включить очередную серию «Сумеречной зоны», когда в дверь позвонили. Григорий с удивлением посмотрел на часы, хотя время значения не имело. К нему приходили настолько редко, что он порой забывал звук собственного звонка. Вдобавок это всегда были визиты по делу – неважно, коллега ли с работы заносил срочный документ, представители той или иной компании предлагали бессмысленные услуги или не в меру бойкая старушка с первого этажа собирала деньги на оплату своей очередной инициативы на благо

144

всех жильцов. Никогда с того момента, как Григорий переехал в эту квартиру, к нему не приходили просто так, чтобы повидаться с ним (или, как он считал, просто украсть у него свободное время). Поэтому молодой человек не сразу пошёл открывать. Может, просто ошибка или даже чьято шутка? Однако когда позвонили во второй раз, он нехотя поднялся и потопал к выходу. Глянул в глазок и опешил. Поспешно отперев замки, отворил дверь. На пороге стояла симпатичная русоволосая девушка, на два года младше Григория возрастом. И это была не догадка, потому что он знал её. - Алёна? – с неподдельным удивлением вымолвил он. - Привет, Гриша! – радостно произнесла она и обняла его, овеяв причудливым сочетанием аромата духов с морозным воздухом. - Откуда ты? ...В смысле, почему приехала? - Просто решила заскочить в гости к своему родному брату, – ответила она и, чуть отстранившись, спросила: – Ты разве против? - Нет... нет что ты, – слишком поспешно отреагировал он. – Скорее удивлён. - На то и был расчёт, – девушка скользнула мимо него в квартиру. Молодой человек

запер дверь, и взгляд его остановился на висящей у косяка телефонной трубке. - Эй, а как ты без домофона вошла в подъезд? - А… ну я, проскочила вместе с другим человеком, – пожала плечами Алёна, заходя в зал. – Ой! А где ёлка? Праздничный стол? - Я не знал, что ты придёшь. Ты же не позвонила. - И Новый год тоже не позвонил? – вскинула брови она. - Да я просто не отмечаю его – вот и всё, – развёл руками молодой человек, возвращаясь на кресло у компьютера. - Совсем? - Как видишь. Девушка прошлась по комнате, посмотрела на стоящие в шкафу книги (сплошь детективы и научная фантастика), на лежащие на столике журналы (техника, техника и ещё раз техника), на единственную картину на стене (унылое осеннее поле под мрачным дождевым небом). Присев на диван, она спросила: - И друзья у тебя такие же? - У меня нет друзей. Только коллеги по работе и соседи по дому. Так удобнее, – Григорий посмотрел на монитор, гадая, остались ли шансы посмотреть очередную серию или придётся изменить планы. - Как-то не весело,

– скривила лицо в забавной гримасе Алёна. - У меня своё понятие о веселье. - Ладно, – хлопнула себя по коленям она, – раз уж я здесь, то ещё не поздно всё исправить. Времени должно хватить. - Для чего? – осторожно спросил он. - Чтобы достойно встретить Новый год, конечно же! Григорий вздохнул и, встав с кресла, расположился рядом с сестрой на диване: - Алёна, не пойми меня неправильно, но я... не хочу. Мне это не интересно. Я, безусловно, рад, что ты зашла и ни в коем случае тебя не выгоняю. Только было бы лучше,

если бы мы перенесли встречу на другое время. Наверняка у тебя есть куда более подходящая для праздника компания, и было бы досадно упустить возможность… - Довольно витиеватых слов, – нахмурилась она. - Извини, если обидел тебя. - Меня? Нет. А вот себя – ещё как. - Надеюсь, ты не будешь читать мне мораль? - У меня идея получше, – сказала девушка и положила руку на плечо брата. В тот же момент перед глазами Григория всё расплылось, словно потерянный фокус у фо-

тоаппарата, но не успел он испугаться, как зрение восстановилось. Или нет? Молодой человек с изумлением огляделся. Квартира не изменилась, зато вместо темени снаружи тускнел свет. Серый, какой бывает в пасмурные дни. Да вон и тучи видны, медленно плывут по небосводу. Григорий вскочил с дивана и в два шага оказался у окна. Руки по привычке опустились на батарею, которая обожгла. Холодом. Отдёрнув их, он прильнул к покрытому разводами от прошедших дождей стеклу. То, что он увидел там, окончательно сбило молодого человека с толку.

Ладный Свет Владимир «Эту историю просто не расскажешь, потому что всё в ней немыслимо. И слушатели сразу сочтут тебя за болтуна или скверного начинающего писателя. А я, учитель-практикант одной из школ Москвы, не хочу сравнивать свой труд с сочинением ученика старшего класса. Итак, всё началось с того, что у моих соседей по лестничной площадке Чижовых пропала внучка. Вареньке было около двенадцати лет. Сейчас конец февраля, а завтра, первого марта, её день рождения. Красивая, спокойная и

очень доброжелательная девчушка. Все соседки, обсуждая новость об её исчезновении, вынесли безапелляционный вердикт: «Изнасиловали, убили, закопали!» И тут же всхлипывания: «За что таким невинным созданиям такое наказание?» Очень жёстко, но ведь другого вывода и не сделаешь, когда ребёнок пропадает в центре Москвы в самое оживлённое время? Родители сразу же начали обивать пороги и обзванивать телефоны ведомств и министерств, хотя там их особенно и не

жаловали: мол, рабочее время закончилось. Да и ребёнок, мол, у подружек поищите! На враз почерневшие от горя лица молодых мамы и папы нельзя было смотреть без сострадания. Я проскальзывал в открытую дверь Чижовых, проходил к бабушке Симе Валентиновне, спрашивал: «Как?» Она горестно качала головой. Около десяти вернулись Степан и Марина. Они были молоды и позволяли, чтобы их так называли и дочка, и соседи. - Где вы были? –

145

спросила Сима Валентиновна. - Везде. И в полиции, и в администрации, и в министерстве по чрезвычайным ситуациям, - перечисляла Марина, присаживаясь на диван на кухне. - Везде говорили, что юридическое время для поиска пропавшего человека ещё не наступило. Что это за закон такой! - И что, никто ничто? - Знакомые Степы в полиции все-таки прошли с собаками по её пути. Ничего. Они же обещали завтра ещё прочесать парк. - Завтра! Да что это! Завтра! – стукнул Степан, высокий и накачанный атлет. – А что сейчас? Что с ней происходит сейчас? Что! Это было очень страшное «что». Никто не хотел ни в этой семье, ни в другой знать истинного смысла этого слова. - Можно мне… пойти по её следам? – спросил я, остановившись в коридоре у открытой двери кухни, где сидела семья Вареньки. Спросил так, словно был учеником на каком-то уроке. Все трое Чижовых с удивлением посмотрели на меня. Я решил пояснить: - Я же несколько раз ходил с ней от метро до дома через парк. Знаю, где девочка останавливается и смотрит на красивую сосну. Ведь там живут белки… - Мы с тобой, Антон! Сейчас чай перехва-

146

тим, - начала собираться Марина. - Да нет, лучше мне одному. Я сосредоточусь, постараюсь понять, что случилось… - Иди, милый, сказала бабушка Вареньки. И столько в её голосе было надежды, что я тут же развернулся, чтобы сначала предупредить уже свою маму о розыске и побежать в парк. - Возьми фонарик, - догнал меня Степан. - У меня есть… - Телефон взял? Если что, сразу звони! Ни они, ни я не знали, что мы с Варенькой вернёмся через пять минут после того, как сейчас за мной захлопнется дверь подъезда. И что за этим было на самом деле - минуты, часы, дни? Что заставило эти временные отрезки потерять своё свойство выстраивать череду событий по стрелкам часов? В парке я был через четверть часа. Минут десять шёл от Щербаковской до Измайловского шоссе и метро. Вошёл в вестибюль. Покрутился у касс, как бы заражаясь той атмосферой внешнего бездумного передвижения, которое сопутствует каждому, кто находится в подземке. Перескочил через невысокую ограду к толпе выходящих. На меня метнулся взгляд дежурной женщины, мол, что это за акробат? Она бы совсем удивилась, узнав, что я будущий учитель и сейчас пы-

таюсь быть Макаренко, у которого неожиданно возникло ощущение, что загадка ребёнка решаема и Варенька будет найдена! Итак, двинемся её путём - шоссе, парк. Я стал школьницей, как только стеклянные двери вестибюля метро захлопнулись за мной. Старался идти неторопливым шагом подростка, для которого не важно, когда ты придёшь в пункт "А", потому что всё вокруг интересно и отвлекает от надоевших уроков и занятий. Вот вход в парк. Свернул направо по аллее, что под острым углом к ограде. Ухожу от Народного (надо же - названьице!) проспекта. Всё, как у Вареньки. Ощущаю тяжесть ранца за спиной, болтание какой-то мелочи в нём. Вспомнил смешной случай в классе с вечным хохмачом Веткиным. Но это из другой оперы, из времени моего ученичества. Взглянул на небо, и тут же потерял направление ходьбы, оказавшись на краю аллеи. Да вдобавок ещё и споткнулся. Обо что – непонятно? И застыл на месте, осенённый догадкой, так могло быть и с девочкой днём. Нагнулся, пытаясь найти колышек, возникший на моём пути, но в это время тёмное небо прорвала своим появлением огромная сияющая луна. И тотчас же парк превратился в

густой лес с узкой тропинкой, упирающейся в поляну. Там, на ней, оказались два человека в какихто лохмотьях из необработанных по краям накидках. Один низкого роста, другой повыше. Они встрепенулись, увидев меня: «Вон ещё один появился. Не по возрасту большой, да и не малолетняя ладнёшка он, а мужчёнок. Всё в тоё же одёже, что Там дают». «Там дают много ладного. Богатые края, ответил низкорослый, - а с этим что делать?» «Уморить неззя. Не наш. Боги они-то гневливые. Пущай сам уходит, как пришёл» … - Эй, вы, - крикнул я - девочку тут не видели? И что это с погодой случилось? - Ладнёшку-то? – спросил высокий. – Сутки ужо разговелись. Ладнёшка и не нужна в Моске опосля звезды за верхьем той состны… Подожди её, заберёшь, как возратится. Гляды. И он показал на верхушку самого высокого рядом с ними дерева. - Так, где она? - В Моске, на Площадьи Медведа. Она нынче хороводит с девками. - А здесь что? – любопытствую я. - Село Смайлово. - А… - Спрошай, спрошай, - перебил меня высокий мужик. - Сего дня это може. - А что Сего дня? –

сразу же полюбопытствовал я, стараясь применять их говор. - Кабы не знашь. Лютня сего дня последыш. По Коло Сворожье сходятся ныне Явь, Навь, Славь и Правь. И так раз в четыре Коло Сворожье. Меня осенило, он про времена года. И, действительно, сегодня 29 февраля по нашему календарю. Год-то високосный… Они замолкли. Послышался хруст снега сбоку от меня. Короткий мужчина, державший палку, метнул ею прямо мимо меня в кусты. Послышался поросячий визг и за ним хрип. Значит, то было у коротконогого копье. - Попал ты, Козьма прямо хряку тело, - одобрительно сказал напарник. - А тё, руцы мои ладны, Коста! Так я и узнал, как их, мужиков, зовут. Иди Козьма, вглядь, кого сбил? Крепыш пошёл на меня, резко свернул и углубился в кусты. Наконец показался снова, волоча за ноги тушу кабанчика. - А ты везучий паря, - сказал Коста мне. – Девкам дам свина, пусть обшарапают. Мож и ты по есть. А ведь не спужался. Сей час матка ейная придёт. Свина–то вылез из норы и в заблудье попал. Пошли отсюдаве. Явно шёл разговор о кабанихе, которая где-то недалеко отлёживается в норе под болшим деревом со своим потомством... Они поспешили с

поляны и я – за ними. Через минуты две-три пришли к огороженному частоколом срубу. К нему вела глубокая, в рост человека, траншея в снегу. Узкие ворота Козьма тотчас же закрыл за собой. В доме была единственная комната, застеленная в несколько слоёв ивовых ветвей, переплетённых мхом. В центре исходило тепло от печки. Рядом стоял низкий стол. Чуть подальше под тёплыми одеялами и шкурами копошились дети. Но они не говорили, а молча разглядывали нас своими глазёнками. Я протянул им залежавшийся в кармане куртки батончик "Марса". Коста перехватил шоколад, долго возился с обёрткой, потом надкусил плитку. Брови у него поднялись от удивления: - Ладно! Ладно дюже! Он дал попробовать шоколад жене, а та тут же протянула его детям: - Оставь им. Ишти рёби, вкуснота кака! В комнате было несколько табуретов, вокруг стола. Мы сели. - Я здеся жи, - показал мне Коста и велел жене, - Мара, хрякчонок там. Потороши его. Козьма поможе. И мне: - Козьма мой сын. Стар шой. Так я попал в семью славутичей, не особенно веря, что это реаль-

147

ность. Сон? Коста стал раздувать огонь в круглой печи, сложенной из камней. Как бы сказали здесь сладных, то есть хорошо подогнанных друг к другу. Моя мама по образованию педагог иногда читала тексты на старославянском, я прислушивался. Однажды, заметив мой интерес, она сказала: «Язык очень богатый, хотя слов мало, по сравнению с нынешним составом, но ведь сколько мы уже не употребляем, а используем новые, да заимствованные! Возьми, например, слово «лад». Огромное количество понятий – и мир в семье, и красота, и имя мужчин и женщин. Кстати, нам говорила на курсах повышения в МГУ профессорша, что имена Лад и Лада давали только после совершеннолетия, заменяя ими ранее данные непривлекательное по смыслу и звучанию, как бы в острастку злых духов». Может в пытливости я тоже пошёл по стопам мамы, потому что уже на первом курсе пединститута не стал ждать курсового изучения старославянского языка и проштудировал все её учебники? Хотя бы просто потому, чтобы удивить её… Что и пригодились сейчас, хотя понимал разговор примерно так, как русский при встрече с сербами или белорусами. Но снова поймал себя на

148

раздвоенности того, произошло на тропе, чувствовал эту раздвоенность, словно мои передвижения повторял кто-то другой. И сейчас стоило только ущипнуть себя и всё встанет на свои места. Но не хотелось выходить из этой картины древнего бытия, когда всё очень интересно! Щипать себя я не стал… Хозяин подбросил в топку поленьев. На удивление Мара и Козьма пришли быстро с освежёванной тушей поросёнка, закрыв дверью крик и колготу воронья, налетевших на остатки потрошенья. Увидев добычу дети радостно загалдели, словно пришёл праздник. Коста, следящий за мной пытливыми глазами, изрёк: - Должён сего день Мары, да на четвертые Коло Сворожье перешёл. Завтраве и ей, Маре, праздник! Я понял. Посмотрел на хозяйку, укладывающую в глиняную посуду в виде казана с водой мясо. Но ещё заметил, что она прихрамывала при ходьбе. - Кладь боле! – крикнул Козьма. – Завтраве и матку и послед приложим копиём. Коста возразил: - Не гож Козьма бить семь ю. В лету возьмём и её, и порося. Мара с одобрением посмотрела на мужа. И мельком взглянула на меня, словно оценив, много ли я съем?

Я разглядел утончённость её серых глаз, и отметил нежный овал лица. Она была очень красива и молода для такой жизни. - Втора жона, - тотчас же понял мои наблюдения Коста. – Вона ейные ребятки, - кивнул на угол, - а Козьма от Роланы. В роды те померла. Он замолчал, но ненадолго. Видимо вторую жену не хотел обижать молчанием и упоминанием о первой: - Она доча княже Велислава, что в Киеве, добился от служенной в доме. А молодкой на Площади Медведа ногу ломала. Вот мне и дали её. Мара, моя суть ба. - Коста ладно бился за княже с половцами да иными ворогами, - пояснил Козьма причину благосклонности князя. Так я узнал кусочек истории этой семьи. Но спросил о своём: - А что с ладнёшкой? Где найти её? Коста посмотрел на Мару. Та, помешивая в посудине большой ложкой, села рядом с мужем на табурет. И раздался её дивный по красоте и звучности голос: - Ладнёшка там. В 12 лета, как и я на Площади Медведа. Был пляс, прыганье через костры и целование Медведа. Я не целовала - пала у костра. - А что за Медвед? Живой? – поинтересовался я, отмечая какую-то логичность сна.

Все в доме переглянулись. - Узнашь апосля, сказал Коста, почему-то покосившись на дверь. В этот момент послышалось ржанье лошадей. Коста и Козьма поднялись: - Небось ладнёха… Они взглядом позвали меня за собой. Я оглянулся на детей. Они с любопытством и без страха смотрели мне в спину. Старшая девочка с умными глазками и очень волнистыми русыми волосами помахала рукой, словно хорошо знакомому. Мы вышли. У забора стояла Варенька со своим школьным рюкзачком за спиной. А привёзшие её всадники уже возвращались назад. Увидев меня, девочка обрадовалась: - Тоша! Я бросился к ней. - Что с тобой случилось? Ты тоже споткнулась в парке? У тебя всё нормально? Тебя не обижали? И это нам не снится? - Затараторил, - засмеялась Варенька. – Я сама испугалась, когда попала сюда! Зато я главная была на площади и целовала Медведа. Может это и сон на двоих… - Медведа? Статую? Варенька настороженно посмотрела на Косту, Козьму и Мару, стоящих рядом со мной: - О нём нельзя

много говорить. Хочу домой! Я развёл руками, мол как попасть обратно? Коста хмыкнул и повёл на опушку. Мужчина внимательно осмотрел место, где я был после Вареньки некоторое время назад, поставил нас рядом, посмотрел сначала на сосну, затем на луну: - Объять ладнёху, объять е ё… Думай те, куда! - Домой, к подъезду! – весело крикнула Варенька. А Коста пнул чтото под нами. Так мы оказались у подъезда нашего дома. Луна пропала. Небо, как и было затянутым облаками, так и осталось плотным темным покрывалом. - Спасибо, что поддержал меня, - сказала Варенька, неожиданно показав полное незнание, что с ней произошло в этот вечер. Она выскользнула из моих объятий. - А ты разве падала? - Вот смешной Тошка! Я упала без сознания, а ты шёл мимо. Ты же из парка привёз меня? - Ты помнишь, как шла от метро? Она кивнула головой. - Было светло или ночь? - Сначала светло и вдруг темнота. А что это? Так бывает? Может я до ночи лежала в парке? - Тебя искали, и я пришёл за тобой.

- Вот и молодец, а то бы валялась до утра! беззаботно засмеялась девочка. - И ты ничего не помнишь? - А что надо помнить? – удивилась девочка. - Тебя искали в парке. С собаками… - Значит, меня ктото забирал? И я решился на экспромт: - Да, тебя без сознания отнесли в магазин на Измайловской улице и посадили на скамейку в холле. Какая-то женщина дала нашатырь. А сюда из метро зашёл я, и мы поковыляли домой. Ты шла как зомби, и только около дома очнулась… - Правда, Тоша? - Настоящая правда когда-нибудь скажет сама о себе, - вырвалось у меня неожиданно и как-то напыщенно. Но девочка быстро подхватила игру: - Это будет нашей тайной. Варенька явно не хотела выглядеть беспомощной, ей не хотелось быть в центре расспросов родителей и бабушки, поэтому моя версия ей пришлась по душе. Когда мы поднимались на второй этаж, и я взялся было за ручку её двери, Варенька спросила: - Женщину, которая дала мне нашатырь, звали Марой? Я приложил палец к губам и кивнул головой.

149

Мир полон позитивных намерений Альбина Сберегаева 1 День последние часы нежился под лёгкими лучами заходящего солнца и был готов принять на себя тяжесть темноты. В это время во дворе – колодце пусто. В домашних клетках люди топили лица в голубых экранах, пытаясь согреть голодные сердца разрядами ток-шоу. Из подъезда дома вышла женщина. Под бесформенными одеждами, беспорядочно нанизанными на тело, казалась огромной. Волосы и лоб закрывал застиранный платок. Лицо напоминало старую лошадиную морду. Маленькие черные глазки всегда выражали беспокойство и тревожно смотрели на мир. Нижняя губа толстая, слегка оттопыренная, обнажала большие зубы. Никто не знал её имени, а при упоминании говорили: «Наш Дворник Петрова». Она в этом видела значимость и уважение. Вскоре и сама так представлялась. Всю жизнь работала во дворе этого дома. Знала, кто в данный момент из жильцов отсутствовал, могла угадать хозяина мусорного пакета по содержимому, каждый чужой вошедший был тщательно допрошен и доставлен к нужной квартире или выпровожен за территорию. А на стене дома много лет

150

висела, успела проржаветь и врасти табличка «Двор образцового содержания». Жила дворник Петрова вместе с сыном Васей в квартире номер один. Любовь была настолько сильной, а Вася настолько хорошим, что хотелось со всеми делиться счастьем. Поймает кого из соседей, за рукав крепко держит и рассказывает, какой Васенька молодец. Например, вчера с балкона собрал и сдал все пивные бутылки. А сегодня её ботинки старые заклеил. - Правильно, чего деньги тратить , в этих ходила десять лет и ещё двадцать отхожу. «Жертвы общения» терпеливо молчали, смотрели мимо лица Петровой. Из вежливости поддакивали. Скоро терпению наступал конец, под любым предлогом вырывались и быстро убегали. -Завидуют, - думала она. В гости к ним никто не ходил, да и Петровы никого не приглашали. Жили тихо и мирно на крохотную зарплату дворника. Когда соседи видели, что её единственный балахон совсем износился, оставляли у дверей квартиры большие пакеты. Она стеснялась такой щедрости, краснела, дула на огромные, мозолистые ладошки, с осторожностью брала и, сго-

раемая любопытством, уносила домой. Сейчас стояла у подъезда, смотрела по сторонам, к чему-то прислушивалась, беспокойные пальцы теребили уголки платка. Мир её мягко окутывал тишиной, успокаивал. Она вздохнула , развернулась и стремительно нырнула в глотку подъезда. 2 Делая шаг по трубе у окна, голубь вытянул голову вперёд и замер на мгновение, изучая обстановку. Голубки сразу бы оценили его высокий лоб, широкую шею, светлый окрас перьев и красивый узор на крыльях. В молодости был настолько смелым, что подходил со спины к мохнатому монстру и едва не клевал за кошачий хвост. Голубки страстно ворковали , а он чувствовал себя героем. Но однажды на колхозном рынке у амбаров с зерном встретил свою любовь, раздул зоб, распустил хвост, закружился, но вместо счастливого воркования произнёс «куа-куа». Все разлетелись от страха, а голубка нежно ответила «куа». Так и стали они семейкой Куа. Вить гнездо решили под крышей дома. Папа Куа приносил тонкие веточки, мама Куа сплетала в

милое гнёздышко, утепляя изнутри своим пухом. Жили дружно, поэтому птичий дом всегда был наполнен детьми. Сначала они выбаюкивались в белом яйце, с гладкой, слегка блестящей скорлупой, потом энергия молодой жизни разбивала младенческий плен, и из крошева вылезал лысый птенец, похожий на доисторическое животное. Дети отлично кушали, быстро детский пух меняли на перья, расправляли крылья и улетали. Но через некоторое время в гнезде появлялись новые птенцы. В семье Куа всё делалось по очереди. Голубка в первой половине дня сидела с птенцами, а он со второй. Если долго не возвращалась, нетерпеливо ворковал. Прошлой зимой она не вернулась. Дул настолько ледяной ветер, что сковал на лету крылья, погасил сердце, и она льдинкой упала в снег. Долго голубь летал по городу в поисках её тела. А весной, когда снег растаял, в парке на центральной площади увидел знакомые перья, но не мог приблизиться, чтобы проститься. Стая голодных ворон раздирала грязными клювами её тело. Доставала, кромсала, дробила, глотала аппетитные, подтаявшие кусочки костей и мышц. Всё меньше и меньше оставалось от того, что напоминало ему любимую. Наконец, вороны насытились, расправили крылья и, едва отодрав от земли сытые тела, улетели. Перья вздрагивали на ветру то ли от боли, то

ли от нестерпимого желания взлететь. Он всматривался в каждое перышко, нежно перебирал и узнавал, узнавал. Вот маховые, сильные. Каждый вечер голубка их тщательно чистила. Вот малые „башмачки“, что так мило смотрелись на её лапках. Такие легкие, словно воздух. В перьях что–то вспыхнуло янтарем и погасло. Это золотисто - жёлтый глаз голубки. Зрачок был направлен прямо на Куа, нацелен, словно прицел, и ждал приказа нажать на невидимый курок. Так могла смотреть из бездны только смерть. У голубя сильно сильно забилось сердце, вырвался стон, он попятился . Быстро- быстро забил крыльями, закричал , кричал, кричал.... Очнулся уже в гнезде, в привычной обстановке. С этого времени никогда не вылетал за пределы своего двора. За год жизнь вошла в привычный ритм. Гнездо находилось в теплом и сухом месте. Люди подкармливали хлебом, зимой вешали кормушки. Местные кошки при встрече благородно отворачивались. Но только в объятиях ночи долго не мог уснуть и слышал приближающиеся коготки смерти по железной обшивке крыши . Куа не боялся и просил своего пернатого Бога об одном, чтобы его холодное тело нашла дворник Петрова, положила в коробку и зарыла в землю. Лишь бы не исчезнуть в утробе воронов. 3.

На солнышке хорошо лежать, положив голову на лапы. Ветерок играл шерстью, невидимыми руками проводя по спине, то причёсывая непослушные волосы, то запутывая. Дремота была сладкой, тем более, когда вспоминаешь о зарытой под деревом старой косточке . -Так бы и лежал, лежал. А что , брюхо полное, во дворе порядок, и даже нагло сидящая кошка на скамейке была своя, тутошная. Кошка - подлое существо. Никакого к ней доверия. Только засни, она кость откопает . Неееее, спать нельзя. Кошка сидела на скамейке и умывалась. - Какая паршивая у неё шкура, один пух. Вот у меня шкура, так всем шкурам на зависть. Черная, густая. Зимой не холодно, летом не жарко, в колтуны не сворачивается. Нужно для порядка хотя бы гавкнуть на Мурку. Лень. Хорошо -то как. Сколько себя помню, всегда жил в этом дворе. Из картонных коробок местная детвора собрала будку, стены утеплила тряпьём, а на крышу положила железный лист. Настоящий собачий дом. Эх, ещё бы ошейник. Такой черный, толстый, тяжёлой пряжкой. Я бы в нём гулял по чужим дворам, знакомился с собаками. А что, может, ещё вожаком стаи стану. И имя у меня грозное - Дружок. Произносят его не правильно. Сюсюкают, причмокивают . А нужно так - ДрррррруЖок ! А человеческих детёнышей очень люблю. Из любимчиков Петька из пятой квартиры. От него все-

151

гда пирожками пахнет. Идёт гулять, обязательно вынесет котлет или ещё чего. Руку ему лижу, он счастливо смеётся, а я подлаиваю. А с Сашей интересно в мяч играть. Он бросает высоко – высоко и от радости вопит на весь двор. Мяч плюхается об землю и весело подпрыгивает. Мы за ним бегаем, бегаем, то я укушу мяч, то он пнёт. Потом у обоих язык на боку, и тайно ходим из колонку пить сладкую ледяную воду. Люблю, когда Алена гладит и нежно-нежно говорит. Слов не понимаю, но хочется прикрыть глаза и от признательности завыть. Бывает, что доверишься, бдительность потеряешь, она бантик на шею повесит или заколку. Мне зачем бантик? Лучше кость или черный ошейник с железной пряжкой. Только Ваську не люблю. Жадный, корки хлеба не выпросишь зимой, а вчера мне в бок пнул. Просто так. Подошёл и пнул. Собака вздрогнула и повернула морду в сторону арки. 4. Крик усилился, вломился в тишину двора и разлетелся на сотни колючих осколков. Сбил старого голубя, прогнал кошку и загнал в кусты собаку. Васька был похож на моряка, что стоял на вахте и вёл огромный корабль строго в порт назначения. Волны были настолько большие, что тело швыряло от борта к борту,

152

от стены к стене. В голове грохотало, но было не страшно. Отважный моряк помнил, что в кармане пиджака ещё осталась целительная влага от всех напастей, и страстно запел: «Ты морячка, я моряк, Ты рыбачка, я рыбак……….». Пытался вспомнить следующую строчку, но так штормило, что мыслям трудно было занять горизонтальное положение, и понеслось по новой : «Ты морячка, я моряк». Васька был огромного роста, крепкого телосложения, мордастый , лохматый. Он заметил спасительную скамейку - пристань и попытался красиво пришвартоваться. Тело осело и растеклось. А из кармана выпала бутылка, упала на бок, и бесцветная жидкость потекла в песок. Парень не то заорал, не то заплакал от потери, хотел наклониться, но в этот самый момент о борт невидимого корабля ударила самая большая волна, опрокинула тело моряка и свалила за борт на землю. Вася сидел и смотрел на бутылку. Спасать её было поздно, нужно спасаться самому. -Мать, мать, – заорал он. Эхо подхватило, стало бить в каждое окно и взмыло вверх. Васе понравился эффект, и он заорал громче. - Я морячка, ты моряк. Всё смешалось, забило, застучало. - Чка, як, чка, ряк, ряк, ряк, ряк. Вася увидел сидев-

шего в кустах Дружка. - О, псина. Как там тебя? Шарик. Шарик. Иди ко мне. Собака смотрела на него и не двигалась. - Пс, пс, иди. Я тебе что-то дам. Ну……… Василию с третьей попытки удалось попасть рукой в карман пиджака и достать пакет с семечками. - На , жри. Что, не хочешь? Жри, говорю. Собака попятилась и зарычала. - Ах ты, паскуда! Сейчас встану и покажу, кто тут главный. Из подъезда выскочила дворник Петрова. - Пшшшшёл отсюда, - махнула она на собаку. -Вааасенька, сынооок. Голос её звучал так, как будто она пела колыбельную. -Упал? Ничего. Мы сейчас пойдём домой, свежим супчиком накормлю, и спать. Васька мычал и пытался ползти от матери в другую сторону. Запутался в руках и ногах. - Какой красивый парень у меня, - думала Петрова, - волосики светлые, пушистые, в упрямых завитках. А глаза круглые, голубые, точно озёра. А как обозлиться, выкатит, так целые окияны. Васька нашёл у себя ноги- руки и пополз дальше. -А сильный какой, продолжала Петрова. – На днях о ведро споткнулся, так его пнул, что в гармошку смял. Потом ходила, соседям показывала. Точно завидуют. Кушает очень хорошо. За раз бе-

лый батон с кастрюлей борща съедает. Богатырь. И кому только такой принц достанется. Нет, кому попало, не отдам. Васька устал и растянулся прямо на земле, под голову положив волосатые руки. Дворник Петрова подошла к сыну, наклонилась и с нежностью погладила. Он махнул головой, скидывая с себя ласку: -Мать, выпить есть? -А как же. Дома. Пошли. - Ты чё, шторм не видишь. Ну ты, мать, даёшь! Она пыталась его поднять. -Отойди. Васька встал на четвереньки, проверил наличие рук, ног и пополз в сторону подъезда, заваливаясь то в правую, то в левую сторону. Моряки не сдаются. Дверь за ними захлопнулась, и наступила тишина. 5 Голубь слетел с крыши, немного покружил над двором и приземлился на козырёк окна. Собака почесалась, откопала косточку и улеглась её грызть. Кошка дремала на окне подвала. Ничего не нарушало гармонию мира. Через час из подъезда вышла дворник Петрова с метлой, окатила взглядом двор. Ей всё не нравилось. - Ты что, псина, разлеглась. Кыш ! Др ужо к бы с тро вскочил, схватил кость и нырнул в кусты. - Сам блохастый, и

на нас заразу переносишь, - не унималась Петрова.- А на днях Ваську за штанину укусил. Да ты бешеный. Да, да, бешеный ! Голос её становился всё громче, пронзительней и взлетел до визга. Она длинной метлой била по кустам. Видимо, попала псу в бок. Он взвыл и выпрыгнул из укрытия и стал бегать по двору, ища место защиты. По привычке забрался в картонную будку. Его в доме никогда и никто не трогал. Дом для любого живого существа крепость. Дворник Петрова этого не знала и стала бить по железной крыше. Звук взрывался в ушах. Его невозможно было выдержать. - Так вот где твоё логово. А ну, вали отсюда, не хватало только, чтобы ты Ваську моего съел. Домик повалился набок, Дружок едва успел из него выскочить. Остался один выход, бегом из двора. Петрова побежала за ним, подстёгивая метлой. Волосы вылезли из платка и казались живыми шипящими змеями. Сейчас она была похожа то ли на бабу Ягу с метлой, то ли на Медузу Горгону. Пёс быстро пересёк арку, вылетел на улицу. Его сразу оглушил новый поток жизни: резкие звуки, незнакомые запахи, чужие лица. Подхватил, сжал и понёс. Вырваться было невозможно. 6 Петрова, прихрамывая, вернулась во двор, приставила к двери подъезда метлу и стала поправ-

лять волосы. Взглядом зацепила сидящего на карнизе своего окна голубя. А я думаю, кто весь двор обгадил. А он сидит тут ангелочком. Ты посмотри, зараза в перьях, во что карнизы превратил. На днях Васенька на скамейке в дерьмо твоё вляпался, сутки орал, нервы свои портил. Для восстановления здоровья денег требовал на бутылку. А ну, пошёл отсюда. Голубь её не слышал. Сердце билось всё медленнее, медленнее. Смертельный холод потёк по лапам, наполнил грудь, сковал крылья. Голова закружилась, тело потеряло чувствительность. Голубь падал вниз, и последняя счастливая мысль билась его в голове : « Правильно умираю, не падалью буду». Тело мягко шлёпнулось о землю. Петрова хладнокровно взяла за перья, подняла, посмотрела. Да, не курица. И бросила в мусорное ведро. - Сейчас подходящую по размеру коробку найду и закопаю. Подобрала с земли пивную бутылку, ещё раз оглянулась . Всё на своих местах. Во дворе идеальный порядок. Сын дома. День прошёл хорошо. Она повернулась к миру спиной и ушла в подъезд. Звук закрывающейся двери прозвучал выстрелом, и мир замер. И только кошка равнодушно смотрела из подвала, и её формы мягко терялись в сумраке. Мир полон позитивных намерений.

153

Над номером работали: Александр Маяков—главный редактор Надежда Леонычева—старший редактор Расима Ахмедова—редактор Элина Ким—редактор-корректор