Журнал "Омск театральный" №41(63) by sibmincult.ru

Журнал «Омск театральный» № 41(63), декабрь 2015 года ББК Ж.33(2-4ОМ) Учредитель и издатель: Министерство культуры Омской области 644043, г. Омск, ул. Гагарина, 22 www.sibmincult.ru; е-mail: press@mincult.omskportal.ru Журнал зарегистрирован Федеральной службой по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия Свидетельство о регистрации ПИ № ФС55-1933-Р от 5 мая 2008 года Журнал «Омск театральный» – лауреат Межрегионального конкурса журналистского мастерства «Сибирь – территория надежд» 2007 и 2010 годов Редакционная коллегия: М.В. Аварницына, В.И. Алексеев, В.Ф. Витько, С.П. Денисенко (зам. главного редактора), В.А. Копман, Л.Н. Колесникова, С.С. Кулыгина, В.Е. Миллер, Л.А. Першина, Б.М. Саламчев, В.А. Шершнёва, С.Н. Шоколов Главный редактор – Л.П. Трубицина Дизайн и вёрстка – М.Ю. Пимонов Темы номера: Юбилеи двух омских театров – «Галёрки» и «Пятого театра». Премьеры, театральные встречи. Фестиваль «Молодые театры России». Актуальные интервью. Страницы памяти. Адрес редакции: 644043, г. Омск, ул. Гагарина, 22, Тел. 8-3812-20-04-47 E-mail: press@mincult.omskportal.ru Электронная версия журнала на сайте Министерства культуры Омской области: http: // www.sibmincult.ru На первой странице обложки: Сцена из спектакля «Иванов» А.П. Чехова «Такого театра» (Санкт-Петербург, режиссёры – Александр Баргман и Анна Вартаньян), участника Х Международного фестиваля «Молодые театры России» Фото Александра Барановского На второй странице обложки: Сцена из спектакля «Идиот» Омского государственного музыкального театра (балетмейстер-постановщик – Надежда Калинина) Фото Андрея Бахтеева На третьей странице обложки: Работы Игоря Двоеглазова На четвёртой странице обложки: Вячеслав Ерёмин и Наталья Коротаева в сцене из спектакля «Безымянная звезда» М. Себастиана в Омском Драматическом Лицейском театре (режиссёр – Владислав Пузырников) Фото Владимира Казионова

12+ ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

СОДЕРЖАНИЕ: Лина Туманова. По направлению к смыслу............................................. 3 Эльвира Кадырова. Двадцать пять лет – во всю ивановскую (К юбилею Омского драматического театра «Галёрка»)........................................................ 5 Лидия Трубицина. «Пятый театр»: в контексте и диалоге (К 25-летнему юбилею)................................................. 9 Эльвира Кадырова, Лидия Трубицина. В пленительном диапазоне литературы (О Х Международном фестивале «Молодые театры России»)...................................... 14 Владимир Копман. О цене власти, материнской любви и непостоянстве народа («Кориолан» У. Шекспира в Омском государственном академическом театре драмы)................................. 19 Елена Щетинина. Проблема не в том, что Моцарт в джинсах... («Маленькие трагедии. Опыт драматических изучений» в Омском театре юных зрителей)............................ 24 Людмила Першина. Трагические прозрения (Балет «Идиот» по мотивам романа Ф.М. Достоевского в Омском государственном музыкальном театре)................................................. 26 Екатерина Корф. Метаморфозы «Женитьбы Фигаро» (Премьера в Омском драматическом театре «Галёрка»)...................................................... 30 Валерия Калашникова. Испытание волшебством («Холодное сердце» В. Гауфа в Омском государственном театре куклы, актёра, маски «Арлекин»)............................... 32 Наталья Елизарова. Открыть ящик Пандоры… («Моя правда твоей ценой» по пьесе Ю. О’Нила «Траур – участь Электры» в Омском государственном драматическом «Пятом театре»)........................... 33

Елена Мачульская. Параллельные прямые не пересекаются («Безымянная звезда» М. Себастиана в Омском Драматическом Лицейском театре)........................................................................................35 Наталья Корлякова: «Режиссёр, как Змей Горыныч, должен быть о трёх головах» (Интервью Александры Самсоновой с главным режиссёром театра «Студия» Л. Ермолаевой).............................................................................................................37 Людмила Першина. Виват, король оперетты! (О народном артисте России Георгии Котове)........................................................................................40 Владимир Бирюков: «Надо погружать людей в абсолютную среду сочинительства и фантазии» (Интервью Максима Севрука с известным российским режиссёром).......................................................................................................46 Александр Хмыров: «Современный театр – во многом шоу-бизнес» (Беседа Любови Колесниковой с солистом Омского государственного музыкального театра)....... 49 Наталья Чупирова. «Если ты сумеешь правильно судить сам себя…» (О гранях творчества Игоря Двоеглазова)...............................................................................................54 Алла Ладан. …И научить работать над собой (О педагоге кафедры театрального искусства и актёрского мастерства факультета культуры и искусств ОмГУ имени Ф.М. Достоевского Александре Ивонине)....................................................................................................................................58 Николай Пушкарёв. Театр имеет свою природу (Монолог в рубрике «В пространстве времени и сцены»)....................................................................... 60 Сергей Денисенко. «Фантастическая ситуация» двадцать лет спустя (О ХХ областном фестивале любительских театров «Театральные встречи»).............................. 68 Елена Воронина. «На сцене он был удивительно живым, подробным, интересным» (О Владимире Гуркине и презентации его книги «Любовь и голуби»).................................................... 74 Памяти Сергея Поварцова, Александры Юрковой и Бориса Торика................................................ 76 «Забвению не подлежит – что было с нами и не с нами…» («Поэтический антракт»)...........................................................................................................................79

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ГОД ЛИТЕРАТУРЫ Лина ТУМАНОВА

По направлению к смыслу Завершается 2015-й, вслед предыдущему, объявленному широко – Год культуры, – на сей раз элегантно-сосредоточенно названный Годом литературы. Цель его была обозначена предельно кратко и всеобъемлюще – привлечение внимания общества к литературе и чтению. Насколько реально или формально благое намерение было воплощено – это задача для обозревателей и аналитиков. А в развороте к театру можно предложить для размышлений такую тему: востребовано ли сегодня слово на театральной сцене, как оно транслируется, что им предъявлено и обусловлено?

Да, наверно, наше сегодняшнее во многом неумеренное словоговорение в жизни, особенно в сфере «политического театра», привело к недоверию слову. Хотя традиционно в российской культуре отношение к слову всегда было особенным. Напомню высказывания наших гениев. «Время проходит, но сказанное слово остаётся», – Л.Н. Толстой. «Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово», – Н.В. Гоголь. «Ржавеет золото, и истлевает сталь, крошится мрамор. К смерти всё готово. Всего прочнее на земле печаль, и долговечней – царственное слово», – А.А. Ахматова. «Карл Пятый, римский император, говаривал, что гишпанским языком с Богом, французским – с друзьями, немецким – с неприятелем, италианским – с женским полом говорить прилично. Но если бы он российскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы, что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашёл бы в нём великолепие гишпанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италианского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков», – М.В. Ломоносов. Но мы живём в эпоху свобод, к великому сожалению, свобод всяко разных – и от того, что именуется приличием, нормой, знанием, грамотностью. А вездесущий ныне интернет даже выработал своеобразный стиль текстового стёба, безграмотного и подчёркнуто неряшливого, зато свободного во все стороны выражений, где порой слово даже не важно, можно обойтись междометиями, смайликами и прочими подручными средствами. Однако театр – особь статья, у него свои правила игры, в том числе и со словом. Не станем упираться в тезис о том, что литературный текст и сценическое сочинение – вещи разные. Это так, кто бы в здравом уме возразил? И иные режиссёры, рискуя потерять какую-то часть зрителей, резко и категорично «ставят к стенке» тех, кто осмеливается возражать против сокращений и искажений авторских драматургических произведений: хотите неискажённый литературный текст? – Не ходите в театр, лежите дома на диване и читайте книгу! А если уж пришли – то, будьте любезненькие, потрудитесь понять опыт драматического прочтения.

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Сегодня в общетеатральном контексте отказ от слова – как следствие эдакого подчёркнутого недоверия к слову – не только модный тренд, но и метка некой кастовости. Это профессионалам, то есть избранным предназначено считывание смыслов во вневербальной театральной реальности, это они могут адекватно оценить изящество режиссёрскопостановочной конструкции, где слово исключено, а «действующими лицами» выступают иные энергии. В ряду свежих тому примеров – чеховские «Три сестры», поставленные Тимофеем Кулябиным в Новосибирском «Красном факеле», где герои объясняются на языке глухонемых – жестикуляцией, взглядами. Эдакий концептуальный посыл о том, что дом Прозоровых – пространство глухих, где никто никого не слышит. Но в качестве демократической уступки неуступчивому зрителю чеховский текст даётся в титрах. Можно читать Чехова, а можно следить за тем, что происходит на сцене, а если успеете и то, и другое – ну, и славненько! Профессионалы, видевшие чеховские спектакли по 158 раз, аплодируют по полной. Конечно, вопрос не стоит так кардинально, чтобы в театральных постановках по большей части отказываться от слов, заменяя их музыкой, пластикой, Балетмейстер Надежда Калинина и главный художник Омского государственного музыкального театра Сергей Новиков принимают поздравления после премьеры балета «Идиот»

интонацией, жестами, мимикой, шорохом, скрипом, шёпотом, топотом и прочими звуковыми производными. Однако тенденция, обнаруживающая недоверие слову, усталость от слов, прослеживается. Но есть примеры нестандартных решений. Так в омском театральном пространстве появился необычный спектакль – балет «Идиот» по мотивам романа Ф.М. Достоевского. Казалось бы, трудно представить более неподходящий материал для хореографических упражнений. Но как балет про любовь – опыт состоялся. Не думаю, что постановщик спектакля Надежда Калинина знала про напутствия Достоевского в том направлении, как «извлечь из романа драму», высказанное им в сторону людей театральных: мол, берите отдельную тему из литературного произведения – и пожалуйста, ставьте, памятуя о том, что «эпическая форма никогда не найдёт себе соответствия в драматической». Вряд ли балетмейстер бросилась изучать переписку Достоевского (а эти высказывания – из его письма В.Д. Оболенской от 20 января 1872 года). Но поступила она точно по указке Фёдора Михайловича. Из всего невероятно сложного романа она вычленила тему любовного треугольника: князь Мышкин – Настасья Филипповна – Рогожин. И получился напряжённый «рассказ» о том, как развивалась эта трагически закончившаяся история. Думается, иной неискушённый зритель, посмотрев балет «Идиот», ахнет: ё моё! Столько эротики, а я не в курсе! И, может, бросится читать Достоевского. Какой же его ждёт облом! Но, в общем-то, это к рассуждениям о том, насколько пластичным оказывается театр во взаимодействии с текстами, которые в принципе не предназначались для переноса на сцену. Поставим вопрос совсем радикально: можно ли отказаться от слов во взаимодействии, которое всё-таки предполагает в драматическом театре альянс зрителя и актёров на сцене? Можно. Но смысл-то, заложенный в словах, смысл, к которому иногда мучительно пришёл автор пьесы и который хотел донести до других, куда девать? Что мы без слов и без смысла? Кто такие, откуда и зачем собрались «здесь и сейчас»? Ещё вопрос о том – для кого ставятся спектакли? Увы, сегодня неафишированно они делятся на фестивальные, рассчитанные на профессионалов, и так называемые «кассовые» – для широкого (простого, а иногда и простенького) «потребления». Крепкий «середнячок» – чтобы было и умно, но не заумно, и профессионально достойно, и внятно, и интересно, – редкий гость в афишах. А вот примерчик к вопросу о девальвации слова, текста, смыслов. «Листая» страницы интернета, натолкнулась на объявление об акции Санкт-Петербургского театра «Мастерская» под руководством профессора Г.М. Козлова «Достоевский по пятницам». Цитирую дословно: «Посетите спектакли, поставленные по роману Ф.М. Достоевского, по сниженной цене! Стоимость билетов снижена на 50%!». Ну, разве не мило? – Наполовину уценённый Достоевский!

Очень нездорОво и нездОрово, что сегодня в качестве «потребителя» театрального «продукта» зачастую предполагается молодой человек, не обременённый знаниями, относящийся к слову удручающе небрежно, эдакий новичок, за которым не прослеживается даже начальный гуманитарно-просветительский бэкграунд. И посему он придёт в театр, посмотрит на новенького какую-то мелодраматическую историю, которую можно даже не озвучивать словами, а станцевать, «окучить» музыкой, заменить повествование пластикой, и будет думать, что вот это и есть современный театр. Главное, – говорят ему театральные профи, – чтобы какие-то энергии протранслировались и были восприняты. А зачем и во имя чего – не важно. Недавно в Омске был замечательный гость – известный польский режиссёр Кшиштоф Занусси. Он уже не впервые у нас, пан Кшиштоф принимал участие в одном из фестивалей «Молодые театры России». Встречи с ним – это всегда «движение по направлению к смыслу». Мне показалось важным процитировать некоторые высказывания Занусси, которые дают благодатную почву для размышлений в разных направлениях – о современном обществе, о человеке, об искусстве и его предназначении: «Если посмотреть на историю человечества, все культуры, существовавшие на земле, имели своё отношение к смерти. Карнавал, который начался сейчас, – карнавал потребления – как будто пытается доказать, что смерти нет, а есть только вечная юность. Это ложь. На лжи ничего построить нельзя. Поэтому мне кажется важным, что искусство нередко напоминает: все смертны. И верим мы или нет в будущую жизнь, на этой земле следует помнить, что смерть существует и надо найти к ней отношение. Она помогает нам почувствовать меру. Какое значение имеют вещи, если все смертны? Значит, богатства не так важны, хорошие поступки важнее». «Достоевский писал, что рядом с вопросом "Есть ли Бог?" других ставить не стоит – я пытался в своём фильме высказать ту же мысль». «В современной Европе и Америке в моде цинизм. Считается, что существует лишь одна ценность – индивидуальное благополучие, ради его достижения мы и живём. В ходу понятие "продвинутый потребитель". Но люди начинают понимать: жить ради обогащения нельзя – надо иметь ценности, за которые иногда приходится умирать. Общество, которое их лишено, движется к распаду». «В 1960-е решили: каждому можно позволить что угодно. Принялись переудобрять почву фантазиями и плодить "мульти-культи". Но оказалось, что за фразами о равноправии моделей общественного устройства скрывается пустота и хаос». Под занавес встречи в Омске Кшиштоф Занусси, говоря о том, на какой эффект после просмотра его фильма он рассчитывает, ответил так, что эту мысль можно экстраполировать и на эффект от прочитанной книги или театрального спектакля: «Если после него вы задумаетесь о жизни и о самом себе, почувствуете себя чуть-чуть мудрее, это уже и будет моим достижением. Больше я ничего не ожидаю».

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЮБИЛЕЙ Эльвира КАДЫРОВА

Двадцать пять лет – во всю ивановскую Омскому драматическому театру «Галёрка» в этом году исполнилось 25 лет. Возраст для театрального коллектива не такой уж большой, но всё-таки предполагающий некоторые итоги. Обычно за это время формируется лицо театра, его направленность. Впрочем, создатель и художественный руководитель «Галёрки» Владимир Витько определил вектор своего детища сразу: театр русского классического репертуара. Когда коллектив празднует юбилей, принято беседовать с его руководителем. И подробное интервью с заслуженным артистом России, заслуженным деятелем искусств РФ Владимиром Фёдоровичем Витько уже было в мартовском номере «ОТ». А сегодня мы решили взглянуть на творческий путь театра через призму актёрских историй. И попросили нескольких актёров «Галёрки» (разных поколений, с разным сроком работы в театре) рассказать о ролях и значительных творческих событиях.

Павел Кондрашин (пришёл в театр в 1991 году): – С Владимиром Фёдоровичем мы встретились случайно. Я к тому времени шесть лет, как ушёл из Дагестанского русского драматического театра имени Горького, это в Махачкале. А с Витько мы встретились по поводу организации какого-то праздника. У нас была своя контора, мы подрабатывали, а он как раз отвечал на объединении «Полёт» за различные мероприятия. Разговорились. «Ты что, актёр?» – спрашивает. «Ну!» – «Так давай ко мне!». Вот так на долгие годы наше сотрудничество и растянулось. Не скажу, что не было конфликтных ситуаций – всякое бывало. Но это же не главное. Если тебе нравится то, чем ты занимаешься, тогда можно обойти какие-то острые углы и работать. Вообще, чтобы идти в актёрскую профессию, надо быть либо сумасшедшим полностью, либо не мочь жить без этого дела. Когда мы только поступили в театральную студию, помню, Артур Юзефович Хайкин нам говорил: «Пока первый курс, бегите все, кто не уверен. Потому что эта работа засасывает. Год, два – и она тебя уже не отпустит». Так меня и «засосало». Роли, наверное, все любимые. Без любви нельзя их играть. Не все получаются сразу. Вот у меня роль в «Замужней невесте» Шаховского – Максим Бирюлькин, такой пьянчужка, считающий себя великим учёным. Она у

Виталий Баусов, Анатолий Кузнецов, Павел Кондрашин и Сергей Шоколов («Во всю ивановскую» по повести В. Крупина)

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Павел Кондрашин и Даниэль Савинова («Беспечный влюблённый» В. Сологуба)

меня вначале не шла просто со страшной силой. А сейчас уже наработал и получаю огромное удовольствие. После ухода из жизни Юрия Григорьевича Гребня меня хотели перевести на его роль. Она больше. Но – не хочу! Я уже эту полюбил, я её чувствую, и «дуркую» там по полной программе. В спектакле «Во всю ивановскую» по повести Крупина многих персонажей переиграл. Владимир Фёдорович любит эту постановку и несколько раз её переделывал, потому что кто-то приходил, кто-то уходил. Спектакль «Василий Шукшин» очень люблю: легли его рассказы на сердце, на душу. Сейчас у меня эпизодик маленький в «Женитьбе Фигаро». Антонио, садовник. Зрители хохочут, потому что я там такой грим делаю очень яркий. В принципе текста-то у меня немного, но я эту роль по логике разобрал, придумал подачу, тональность голосовую. Просто радует не совсем привычный для нас материал. Владимир Фёдорович ведь выстроил чёткую концепцию театра – в основном в репертуаре русская классика. Ну а так, для разбавления, хочется иногда и другое немножко поиграть. Конечно, такого успеха, как во «Фроле Скабееве», у меня не было больше нигде. Спектакль

«Василий Шукшин» (по рассказам В. Шукшина)

Виктор Черноскутов, Валентин Лазурин, Павел Кондрашин («Фрол Скабеев» Д. Аверкиева)

всегда шёл на «ура» и в Омске, и на гастролях. Женщины после него атаковали сильно. А ещё у нас был такой случай. Там в декорациях, если помните, есть горка. И не закрепили её монтировщики однажды. Финал первого акта, мы встаём с Аннушкой в сани. А на первых спектаклях не было никаких приспособлений, чтобы горку внизу зажимать, монтировщики просто ложились и держали её. А тут они, видно, не успели. Мы перевесили, и всё это хозяйство пошло вниз. Мы слетели, а сани – благо, что они были на цепях – повисли над нами. Я партнёршу рукой прикрываю и думаю: «Ну, значит, не судьба была убиться». Когда ты точно попадаешь в роль, тогда зал дышит на тебя. И с годами это начинаешь чувствовать сильнее. Вот когда я играл Фрола, там был такой монолог, когда я прямо сердце рвал, и после него был как отжатый. И практически всегда я чувствовал, как из зала шло тепло. И тишина! Если роль удаётся, это всегда так. И ради этого, наверное, мы и выходим на сцену.

У нас есть спектакль, он буквально недавно восстановлен, – «Шельменко-денщик». Я там играю Фенну Степановну, такую украинскую тётку, для которой надо было придумать яркую речевую характеристику. Она мне никак не удавалась! Ну, никак. Не могла я её поймать. Пришла к Владимиру Фёдоровичу и сказала: «Я, наверное, откажусь от роли, потому что у меня это не получается, я никогда это не сделаю». Он говорит: «Не волнуйся, всё у нас будет». А он же у нас носитель языка, ему всё это близко и знакомо, поэтому потихонечкупотихонечку он научил меня этой речи. И теперь я эту роль играю с ба-альшим удовольствием. Потом у нас был «Лес» Островского. Гурмыжская. К сожалению, спектакль сейчас законсервирован, потому что нет здания, и он как бы там где-то лежит в тёмном уголочке. Я играла Гурмыжскую просто с упоением. Во-первых, есть что играть, там роль уже сделана драматургом от начала до конца. Во-вторых, этот потрясающе красивый текст. Я люблю такие вот характерные роли, это всё моё. В «Деньгах для Марии» у меня роль Степаниды. Такая дорогая была премия за неё – «Золотой Витязь» за роль второго плана в Москве. Степанида – тётка боевая и немного скуповатая. Мы так смешно придумали! Перед тем, как мужики пришли к ней просить денег, она сидит, парит ноги. Всё так сочно. Вот когда мы играли «Деньги для Марии» ещё в Иркутске, на спектакль пришёл автор – Валентин Распутин. Было такое волнение страшное! Распутин – человек закрытый, эмоций у него на лице можно было прочитать очень мало. Он сидел напротив, и у него было такое лицо, что непонятно – нравится ему или он нас сейчас разнесёт в пух и прах. И вот идёт, идёт, идёт сцена. Сидят Саша Карпов, Серёжа Шоколов, мы сидим разговариваем. Потом вдруг – пауза. И я думаю: «Так, чья же сейчас реплика? Кто-то забыл реплику! Что делать?». Вдруг Саша Карпов мне говорит сжатыми губами реплику, которую, оказывается, должна была говорить я. Боже мой! Вот бывают какие моменты. Может быть, это оттого, что Распутин был в зале… Он потом подходил, говорил нам тёплые слова, очень приятно было всё это слушать. Конечно, мне бы хотелось играть и зарубежные пьесы. И они у нас бывают. У меня замечательная недавняя работа – это моя дорогая Марселина в «Женитьбе Фигаро». Все помнят, как её играла Татьяна Пельтцер в Театре сатиры. Там была очень пожилая дама, этакая старушка-бабочка. Здесь режиссёр Кирилл Витько

Валентина Киселёва (в 2001 году пришла в «Галёрку» из Омского ТЮЗа): – Любимая роль – это та, которую ты толькотолько сделал, и она ещё живёт в тебе. Либо та, которая с таким трудом тебе давалась, что казалось, ты никогда её не осилишь. И ещё та, о которой ты долго мечтал, и тебе посчастливилось её сыграть.

«Женитьба Фигаро» П. Бомарше

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЮБИЛЕЙ

«Шельменко-денщик» Г. Квитки-Основьяненко

«Деньги для Марии» по повести В. Распутина

Юрий Гребень и Валентина Киселёва («Лес» А.Н. Островского)

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

предложил мне совершенно другой рисунок роли: женщина-вамп в расцвете лет, которая добивается желаемого не мытьём, так катаньем. Но вообще, основная тема «Галёрки» – это русская драматургия. Театр тем и силён, что у него есть своё чёткое направление, то, на что делается упор, своего рода фундамент. Я ведь помню то время, 1990-е годы, когда всё начиналось. Тогда вместе с «Галёркой» начинались и другие театры: театр эстрады, театр сатиры, театр Меерсон, театр Рудзинского, театр Ермолаевой. Они росли, как грибы. А выжило только три. «Галёрка» выжила, на мой взгляд, потому, что чётко обозначила свою нишу. Что такое 25 лет театру? К этому времени у него уже должен быть свой репертуар, свой зритель и чётко определённая дорога. Всё это есть. У нас только здания пока нет. А будет здание – будет продолжаться театр. Его уже никуда не сдвинешь. Артём Савинов (выпускник Екатеринбургского театрального института, в театре с 2008 года): – Приехав с несколькими однокурсниками в Омск, я сразу попал в сказку. Буквально. Андрей Иванович Русинов, педагог нашего института, ставил здесь спектакль «Братка Осёл, или Дорога в Вифлеем». Делал он это с удовольствием, поскольку тут целый курс его выпускников работал – с Наташей Рыбьяковой, с Александром Гончаруком-младшим. А первый мой сезон начался с вводов. В «Сергея Есенина» и «Что ни дело, то комедия». Мне помогли несколько моих музыкальных образований – меня задействовали во всех вокальных номерах. Если говорить о любимых ролях, может быть, это прозвучит банально, но я их все люблю. Люблю всех моих балбесов, придурков, эгоистов. Не знаю, как ещё назвать некоторых персонажей. Знаковые роли… Безусловно, они есть. В тот момент, когда Юрий Григорьевич Гребень уже сильно болел и не вставал с постели, получилась такая ситуация, что нам надо было ехать на гастроли. И Владимир Фёдорович вызвал меня в кабинет и спросил: «Сыграешь?». Играть надо было секунд-майора из «Замужней невесты». Но как?! Выезжать через три дня! Спектакль я, конечно, знал – часто смотрел его за кулисами, есть у меня такая привычка. Но всё-таки я говорю: «Вы понимаете, что это абсурдно будет выглядеть? Рядом партнёры, роли которых соответствуют их возрасту. А я же не загримирую руки, шею. Будет видно, что я молодой». Но Валентина Евгеньевна Киселёва сказала тогда, за что я ей безмерно благодарен: «У тебя точно получится». И так я тогда в эту постановку просто влетел. В спектакле «Шельменко-денщик» мне перепала вторая возрастная роль. Не знаю, каким нутром, но я почувствовал заранее, что мне она

«Андрей Ефимыч» (по повести А.П. Чехова «Палата № 6»)

Валентина Киселёва, Артём Савинов и Елена Майорова («Замужняя невеста» А. Шаховского)

«Братья Карамазовы» (по роману Ф.М. Достоевского) Екатерина Латыпова и Артём Савинов («Беспечный влюблённый» В. Сологуба)

достанется. Это роль Шпака. Меня назначили на неё прямо в день рождения. Такой подарок своеобразный. Вообще, молодые актёры напрасно боятся возрастных ролей. Ведь, если вспомнить, Михаил Чехов в своём возрасте Христа играл всех – от Гамлета до стариков, о которых говорили: «Таких старых не бывает!». Надо пробовать. Потому что это интересно, это некий характер, некий опыт, который можно вот так пощупать пальцем, прикоснуться к нему. Были роли, которые приходили ко мне мистическим образом. Роль Кочкарёва в «В снах Подколесина» мне сначала приснилась. Я проснулся в полном ужасе от того, кого я увидел и кого мне надо будет играть. И потом я пытался воплотить всё это в различные формы. Кирилл Витько, будучи режиссёром-постановщиком, всячески это приветствовал. Он вообще мне там сказал: «А делай всё, что хочешь». У нас с Кириллом как-то многое совпало. Например, наша любовь к опере, которая воплотилась в спектакле «Беспечный влюблённый» по Соллогубу, где у меня была первая главная роль, которую я получил вот именно с нуля. 31 декабря исполнится пять лет этому спектаклю. Когда Владимир Фёдорович объявил конкурс самостоятельных работ по Чехову, я совершенно непонятным образом взял «Палату № 6». Показал свою инсценировку Кириллу, он сказал: «Идиот, этот текст несценический совершенно!». Я как-то умудрился его уломать, уговорить. В общем, мы с ним во всё это впёрлись, и у нас получился спектакль «Андрей Ефимыч». Мы договорились, что, грубо говоря, он будет нашим тренажёрным залом, нашей «песочницей», в которой мы, я как актёр, Кирилл – как режиссёр, будем постоянно ковыряться. И вот ещё не было ни одного спектакля, который бы повторился. Я играл на саксофоне, читал стихи, рисовал в этом спектакле. Мы меняли его структурно, меняли временнО, меняли пластически. И там до сих пор есть куда развиваться. Ну, а если возвращаться к теме мистики, то есть ещё одна роль, очень важная для меня, – Смердяков в «Братьях Карамазовых». Я запомнил текст с третьего прочтения, что совершенно невероятно! Огромный монолог про то, как «убил тятеньку». Я просто был в шоке на самом деле. То есть я сижу на читке, где все ещё с листочками, и понимаю, что ЗНАЮ текст. Эта роль както влилась в меня непостижимым образом. Чем для меня явился этот театр? Продолжением школы. Наверное, у театра должна быть идея, которая движет всем, а вокруг неё всегда набираются люди, накапливаются события. У Владимира Фёдоровича она есть, причём такая крепкая, стенобитная, ломающая любые преграды – это идея создания «старого доброго» русского театра. Но в котором можно побаловаться и аккуратными выходами в европейскую драматургию. Главное – существует основной стержень, на который всё нанизывается. И я думаю, что в первую очередь меня привлекло именно это. Ведь, несмотря на то, что каждый из нас, актёров, хочет быть индивидуальностью, всё-таки приятно ощущать себя при этом и частью мощного, крепкого, живого организма. ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ЮБИЛЕЙ Лидия ТРУБИЦИНА

«Пятый театр»: в контексте и диалоге У зрителей среднего и старшего возраста рождение этого театра, которому сегодня 25, что называется, в живой памяти. Был Серёжа Рудзинский – молодой, красивый, свободный, талантливый, в пору, когда ему пришла в голову идея создать свой театральный коллектив, уже достаточно успешный режиссёр. Совершенно неудивительно, что реализовать эту идею ему удалось: он обладал невероятным обаянием и энергией притяжения.

И в 1990 году Сергей Рудзинский «уводит» из Омского театра юных зрителей за собой, ещё практически в никуда, ведущих актёров ТЮЗа Татьяну Казакову, Владимира Остапова, Алексея Пичугина, Людмилу Ковальчук и ещё несколько человек. Поскольку в то время в Омске было четыре государственных театра, они дерзко решают не церемониться с названием и предлагают то, что лежит прямо на поверхности, – «Пятый театр». Хотя в тот же самый момент создаётся «Галёрка» Владимира Витько и организуется в профессиональный коллектив «Студия» Любови Ермолаевой, и каждый из них мог именоваться пятым. То было первое заявление о себе в контексте. Это потом название всячески шутливо-комплиментарно обыгрывалось. Самое знаменитое напутствие – от нашего великого земляка Михаила Александровича Ульянова: «Желаю вам, "пятёрочки", быть в искусстве единицами, т.е. первыми». У нового театра ещё не было своего помещения, попервоначалу он базировался в Доме актёра. Там артистам приходилось порой едва ли не всё делать своими руками, бывало, и костюмы сочиняли, и декорации монтировали. В творческой составляющей присутствовал дух студийности. Молодому и азартному Сергею Рудзинскому хотелось создать такую экспериментальную площадку, где пробовалась бы современная драматургия, где можно было бы находить новые, неожиданные решения знаменитой классики. И всё подтверждалось практикой: первый спектакль театра – «Мириам» по пьесе молодого драматурга Олега Юрьева – состоялся в революционно-знаковом августе 1991 года. Потом были «Bona Fide (Всерьёз, без дураков)» Б. Киффа, слегка хулиганский «Жорж Данден, или Одураченный муж» Ж.-Б. Мольера. Следующий творческий эксперимент – «Трёхгрошовая опера» Б. Брехта в постановке приглашённого режиссёра Михаила Али-Хусейна – завоевал зрителей открытой поэтичностью и яркой музыкальностью. С 1992 года все хозяйственно-производственные, а во многом и организационно-творческие хлопоты легли на плечи молодого директора Александры Юрковой. Вот как она вспоминала о том периоде в своём монологе в книге «Формула времени»: «Первые мои контакты с "Пятым" носили необязательный характер: ко мне обратились представители этого коллектива с просьбой проконсультировать по каким-то конкретным вопросам, я по мере знаний и опыта что-то им ответила. Переходить из знаменитой драмы в новый, ничего ещё из себя не представляющий театр – так вопрос даже не стоял тогда для меня. Только потом, спустя какое-то время, когда "Пятый" работал под

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

крышей Дома актёра, Сергей Рудзинский предложил мне занять должность директора театра, и я дала согласие. То, что даётся легко, забывается быстро. Создание "Пятого театра" не было простым и лёгким, всё давалось с трудом, многое делалось на преодолении. Потому, наверное, многое помнится и многое дорого, что в это вложено немало сил, здоровья, времени. Но, с другой стороны, ощущение того, что за мной стоит коллектив, люди, увлечённые, фанатично преданные идее создания нового театра, давало мне силы и уверенности в самых разных делах – будь это решение сложной проблемы собственного театрального здания или приглашение для работы режиссёров из столицы, других городов». Знаковым по экспериментальности и творческой успешности был спектакль, сочинённый в 1993 году Рудзинским по трактату Эразма Роттердамского, «Похвала глупости» с замечательной работой Алексея Пичугина. Эта постановка была замечена и отмечена на разных фестивалях, в которых «Пятый» начал активно принимать участие. Последней работой Сергея был «Фиктивный брак» по водевилю В. Войновича. Заметим: он и сегодня, по прошествии более двадцати(!) лет, в репертуаре театра. И всё было на взлёте, всё впереди, но – как трагический удар молнии – в феврале 1994 года не стало Сергея Рудзинского… Он ушёл до такой степени внезапно, что в реальность произошедшего просто не верилось. Вот только накануне он был рядом – живой, весёлый, любимый многими. И вдруг случилось невероятное. Сердечный приступ… На другой день мы случайно встретились с Александрой Илларионовной Юрковой на лестнице в Доме печати, где я работала в «Вечёрке», а она приехала давать в газету некролог. Обнялись, плакали… Для неё это было глубоким личным горем. И для меня Сергей был совершенно не сторонним человеком. Мы нечасто, но легко, дружески общались. А когда он готовил в Доме актёра бенефис Владимира Остапова, то как-то так импровизационно получилось, что на роль юного Остапова Сергей призвал моего семилетнего сына Димку. И он сыграл маленький фрагментик этой сценической композиции… Потом, спустя семь лет после того, как не стало Сергея, когда мы вели с Александрой Илларионовной беседу, готовя книгу «Формула времени», она

Татьяна Казакова и Владимир Остапов («Фиктивный брак» В. Войновича)

Сергей Рудзинский

Дима Константинович в роли юного Володи Остапова и Владимир Остапов в роли самого себя на бенефисе в Доме актёра

Александра Юркова

Татьяна Казакова («Васса Железнова» М. Горького)

Евгений Сологалов и Владимир Скорокосов («Царь Емельян Пучачёв» по произведениям А.С. Пушкина и С.А. Есенина)

Мария Долганёва и Кристина Юркова («Кавказский меловой круг» Б. Брехта)

Лариса Гольштейн («Три визита доктора Астрова» по А.П. Чехову)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Основатели фестиваля «Молодые театры России» – директор «Пятого театра» Александра Юркова, начальник Главного управления культуры Администрации Омской области Владимир Репин и театральный критик Николай Жегин (Москва)

Марк Розовский перед показом своего спектакля

Александра Юркова и председатель Союза театральных деятелей России Александр Калягин

Обсуждение фестивальных спектаклей

Рустам Ибрагимбеков на фестивале «Молодые театры России»

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Фрагменты юбилейного вечера, посвященного 25-летию «Пятого театра»

Анастасия Шевелёва и Сергей Зубенко («Кроткая» Ф.М. Достоевского)

Сцена из спектакля «Dostoevsky.ru» (по «Запискам из Мёртвого дома» Ф.М. Достоевского) Анастасия Шевелёва и Мария Долганёва («Завтра была война» по повести Б. Васильева)

признавалась: «Мы все испытали состояние шока, когда ушёл из жизни Сергей… Но мы отчётливо понимали, что лучшей памятью о нём будет продолжение и развитие того дела, которое он начал». И время доказало: они сохранили память, остались верны идеям, которые положил в основу театра Рудзинский, – искать и находить новое, нетривиальное, быть в диалоге с представителями разных театральных школ, расширять горизонты творческой самостоятельности. На преодолении, на желании сохранять и продвигать дело, начатое Сергеем Рудзинским, на стремлении идти вперёд, актёры развивали в себе способность вступать в союз-диалог с режиссёрами разных «вероисповеданий», самоотверженно включаться в работу, осваивая новые творческие пространства. С 1993 года театр принимает активное участие в российских и международных фестивалях. На собственной сцене, обретённой в помещении бывшего Дворца культуры «Юбилейный», осуществляется много новых и довольно инновационных постановок по произведениям классики. Андреем Любимовым, который в конце 1990-х стал главным режиссёром театра, были выпущены сразу ставшие заметными в театральном сообществе спектакли. Среди них – «Три визита доктора Астрова» по пьесе А.П. Чехова «Дядя Ваня». Исполнительница роли Сони Лариса Гольштейн стала первым лауреатом премии имени народной артистки России Т.А. Ожиговой на профессиональном Омском фестивале-конкурсе «Лучшая театральная работа года». Совместно с группой актёров из Московского театра «АпАРТе» А. Любимов ставит спектакль «Иван и чёрт» по сюжету романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», с которым творческая группа принимала участие в разных творческих акциях и фестивалях в Германии, Бельгии, Франции. К 200-летию А.С. Пушкина «Пятый театр» подготовил несколько премьерных спектаклей для зрителей разных возрастов. Проект «Пушкиниана» был высоко оценён критиками и зрителями. В частности, спектакль «Повести Белкина» стал лауреатом VI Всероссийского Пушкинского театрального фестиваля в 1999 году. Летом того же года спектакли омского проекта «Пушкиниана» были показаны в Берлине и Брюсселе на юбилейных празднованиях, организованных Российским домом науки и культуры. В 2000 году спектакль «Старосветская история» по произведениям Н.В. Гоголя, сочинённый ученицей П.Н. Фоменко Мариной Глуховской, стал номинантом Национальной театральной премии «Золотая маска». И знаменитый учитель и великий режиссёр видел этот спектакль. Пётр Наумович Фоменко по окончании просмотра, который проходил в московском театре «Эрмитаж», сказал, что в этой омской постановке многое дорогого стоит. Другой ученик Фоменко – Иван Поповски – выпустил спектакль «Царь Емельян Пугачёв» по произведениям А.С. Пушкина и С.А. Есенина. Главную роль в нём сыграл приглашённый из «Галёрки» прекрасный актёр Валерий Скорокосов. В 2001 году успешно был реализован российско-грузинский проект – поставлен спектакль «Кавказский меловой круг» Б. Брехта. Режиссёром его выступил Габриэл Гошадзе, художественным руководителем – Автандил Варсимашвили. С грузинскими режиссёрами связаны две «достоевские» постановки на сцене «Пятого». Автандил Варсимашвили выпустил «Кроткую» с великолепными работами Анастасии Шевелёвой, Владимира Остапова и Сергея Зубенко, а его ученик Андро Енукидзе создал сце-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ническое сочинение по «Запискам из Мёртвого дома». Вначале оно называлось «Dostoevsky.ru», позже – «Акулькин муж». С «Пятым» плодотворно сотрудничал известный петербургский режиссёр Анатолий Праудин. Поставленная им «Женитьба» Н.В. Гоголя была признана в своё время лучшим омским спектаклем года. А его постановка «Чудаки» по пьесе М. Горького принимала участие в нескольких фестивалях и была в ряду номинантов «Золотой маски». Среди недавних его работ на омской сцене – «Зойкина квартира» М. Булгакова. Сегодня надо признать: колоссальная заслуга в том, что «Пятый театр» достойно вписан в современный театральный контекст, принадлежит Александре Юрковой, возглавлявшей коллектив на протяжении двадцати трёх лет. Это её заслуга, что театр обрёл вполне комфортный дом, который она перестраивала, облагораживала, холила. Это её заслуга, что первые, рудзинские, актёры были всегда востребованы и стали первыми в творческом аспекте. Это она всегда настойчиво искала и находила неординарных режиссёров, за плечами которых были школы Анатолия Васильева, Петра Фоменко, Роберта Стуруа, Олега Кудряшова. Это она скрупулёзно подбирала труппу, пополняя её новыми молодыми артистами, талант которых начинал проявляться именно на сцене «Пятого театра». Это Александра Юркова инициировала замечательный проект – фестиваль «Молодые театры России», который с успехом проводится в Омске, начиная с 2002 года. И в немалой степени этот фестиваль способствует тому, что Омск поддерживает репутацию одного из крупнейших театральных центров России. За тринадцать лет в его программах мы увидели работы многих молодых, но уже получивших признание в профессиональной среде коллективов, весьма интересные зарубежные спектакли. Благодаря фестивалю мы имели роскошь общения с Александром Калягиным, Сергеем Юрским, Александром Филиппенко, Константином Райкиным, Вениамином Смеховым, Иосифом Райхельгаузом, Сергеем Женовачом, Марком Розовским, Михаилом Угаровым, Рустамом Ибрагимбековым, Кшиштофом Занусси и другими великолепными персонами из мира театра и кино. …И всё сегодня юбилейно сплелось – четверть века «Пятого театра», десятый фестиваль «Молодые театры России», шестидесятилетие со дня рождения Сергея Рудзинского, которое трепетно отмечается в омском театральном сообществе. Хочется надеяться, что дело, когда-то начатое основателем и достойно продолженное Александрой Юрковой, будет развиваться творчески, активно, долго и красиво.

Сцена из спектакля «Повести Белкина» А.С. Пушкина

Сергей Оленберг и Мария Долганёва («Женитьба» Н.В. Гоголя) Владимир Остапов («Чудаки» М. Горького)

Сцена из спектакля «Географ глобус пропил» (по роману А. Иванова)

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Эльвира КАДЫРОВА, Лидия ТРУБИЦИНА

В пленительном диапазоне литературы Х Международный фестиваль «Молодые театры России», состоявшийся в Омске в конце октября 2015 года, стремился представить подход различных театральных коллективов к интерпретации классической и современной литературы.

Юбилейный фестиваль в юбилейный для хозяев-организаторов год был окрашен нотой печали. Этим летом не стало его инициатора и идейного вдохновителя, бессменного директора Омского драматического «Пятого театра», исполнительного директора фестиваля, заслуженного работника культуры России Александры Илларионовны Юрковой. Здесь всё ещё хранит память о ней – ведь она начинала работу и по организации нынешнего форума. Да и в кадрах фестивальной хроники была она – рядом с известными деятелями театра и молодыми актёрами. Александра Илларионовна умела аккумулировать творческую энергию и создавать «зону притяжения» вокруг себя. По понятным причинам (санкции, экономический кризис) нынешний фестиваль был не столь представительным, как мы привыкли. В нём участвовало восемь театральных коллективов, но зато на этот раз фестиваль носил ярко выраженный московский акцент: в афише присутствовало сразу три столичных спектакля. Однако главная особенность программы этого форума – неразрывная связь с литературой. Три спектакля представляли собой инсценировки по прозаическим и поэтическим произведениям. А в афише блистали имена Пушкина, Чехова, Тургенева, Некрасова, Булгакова, Хармса, Айтматова.

Уроки «Школы»

Прекрасный в своей лёгкости и в то же время глубине, в простоте и сложности спектакль «Спасти камер-юнкера Пушкина» показал Московский театр «Школа современной пьесы», созданный и руководимый народным артистом России Иосифом Райхельгаузом. Театр раз и навсегда нашёл свою нишу – нишу современной драматургии. «Спасти камер-юнкера Пушкина» – это повесть израильского писателя российского происхождения Михаила Хейфеца, превращённая им же в пьесу-монолог. Пьеса стала лауреатом Первой премии Всероссийского драматургического конкурса «Первые лица» 2012 года. В спектакле монолог виртуозно разбит на роли. Являясь театральным педагогом, Райхельгауз устроил здесь некий урок, а точнее – показательный экзамен для молодых актёров, пригласив на него зрителей. На небольшом пятачке камерной сцены, где художник Александр Трегубов выстроил подобие песочницы, нам рассказывают

историю питерского недотёпы Михаила Питунина, которому «сломал жизнь» Пушкин. Спектакль по своей структуре напоминает трансформер, он наполнен постоянным движением, быстрыми переодеваниями, перескакиваниями из образа в образ, какой-то мелкой актёрской моторикой, с которой необходимый реквизит мгновенно выкапывается из чёрной массы под ногами. История трагикомична и близка сердцу многих. Героя спектакля с детства заставляют любить Пушкина, потому что не любить его нельзя. Всяческие несчастья из-за недостаточного почтения к тому, кто является «нашим всем», сыплются на Мишу и в детском саду, и в школе, и в армии. Поневоле возненавидишь классика. Однако именно лирика Пушкина, вдохновенно вызубренное «Всё в ней гармония и диво!» помогают Питунину добиться любви девушки Леры. С ней и со своим другом-одноклассником Дубасовым они придумывают фантастические способы спасения поэта от роковой дуэли. За Пушкина Питунину становится обидно, когда он не обнаруживает его книг среди ярких обложек на книжных лотках 1990-х. И Пушкина же герой мысленно заслоняет собой, когда на Чёрной речке в него стреляют бандиты – бывшие школьные приятели, польстившиеся на его квартиру. Тут действительно словно накладываются два временных слоя, и бандит Сека превращается в Дантеса (обоих, а также армейского замполита играет актёр Иван Мамонов). В спектакле небольшой актёрский состав, все актёры исполняют по несколько ролей. Даниэлла Селицка и Валерия Кузнецова становятся то «училками» и «воспиталками» с указками, то прекрасными дамами пушкинской эпохи. Николай Голубев не жалеет сочных красок-красочек и для обаятельного обалдуя Дубасова, и для второгодника Витька, в смутные времена подавшегося в бандиты, и для коварного барона Геккерена. Только у Александра Овчинникова, играющего Питунина, одна роль. Впрочем, в его герое постепенно прорастает еще и Пушкин, ненавидимый им с детства, но на самом деле оказывающийся рядом в

Мастер-класс народного артиста России Иосифа Райхельгауза

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Сцена из спектакля «Спасти камер-юнкера Пушкина»

важные минуты жизни. И в финале спектакля, погибая, он окончательно идентифицирует себя с поэтом… То, что спектакль «Школы современной пьесы» удостоился Гран-при фестиваля и приза «За лучшее сценическое оформление», стало вполне закономерным. Поскольку он явил крепкий сплав лёгкой, ироничной, по-юношески задорной режиссуры, ансамблевой актёрской игры и грамотной, детальной сценографии: подробной, но без перегруза, условной, но не до абсурда. В спектакле в чудесной первозданности сохранён и авторский текст, который заставляет нас смеяться, узнавая себя. И грустить, узнавая время.

«Все они таланты, все они поэты»

Х Международный фестиваль «Молодые театры России» был посвящён Году литературы. Поэтому в афише присутствовали спектакли, созданные по инсценировкам, а для лабораторных эскизов были взяты произведения Тургенева, Некрасова и Хармса. Думается, по этой же причине здесь оказался и спектакль «Вера Полозкова. Короткий метр» Театрального бюро Меликовой и Михайловской. Вера Полозкова – поэтесса, актриса, певица, блогер. Стихи она начала писать с пяти лет, а в свои 29 уже успела выпустить не один сборник, получить кучу премий типа «Неформат» и «Поэт года ЖЖ», поучаствовать в интерактивном спектакле, записать демо-альбом и сняться в клипе на одну из собственных песен. Реалити-шоу, интернет-премии, онлайн-чтения – привычная стихия для представительницы поколения соцсетей. При этом стихи Полозковой те ещё шедевры, чтобы в Год литературы ставить их вровень с образцами классической поэзии. Откровения поэтессы напоминают духовный эксгибиционизм, а названия альбомов и сборников говорят сами за себя: «Осточертение», «Недопоэмание», «Знак неравенства». Однако кому-то всё это кажется вполне новаторским, поэтому на столичной сцене появляются поэтические спектакли, где стихи Веры читают такие же знаковые персонажи – люди, вышедшие из мира гламура и шоу-бизнеса. В спектакле «Вера Полозкова. Короткий метр», показанном в Омске и отмеченном специальным призом жюри «За поиск нового сценического языка», участвовали Алиса

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Гребенщикова и Егор Баринов (он – сын известного актёра, она – дочь легендарного музыканта), экссолист группы «Корни» Павел Артемьев, бывшая «татушка» Юлия Волкова и в недавнем прошлом главный редактор журнала Forbes Woman Ирина Михайловская. Режиссёр Руслан Маликов выстроил действие, по его словам, как «игру в кинематограф». Каждое стихотворение стало короткометражкой, а видео на заднем плане – единственной «декорацией» (художник Алиса Меликова). На экране мелькают улицы, залы клубов, под конец добавляется подобие хоум-видео с участием исполнителей. Гребенщикова катается по сцене на роликах, снимая на камеру сотового телефона зал. Всё это, наверное, призвано подчёркивать, что автор стихов и их герои живут среди нас, дышат тем же воздухом и знакомы с теми же проблемами. Несколько зарисовок, одни – окрашенные острой социально-политической иронией, другие – полные узнаваемых бытовых деталей, действительно хороши и обжигающе точны. В целом же создаётся путаная собирательная история обитательницы мейнстрима, находящейся в центре каких-то странных исканий. Восприятию этой истории мешает череда непонятных вымышленных образов, а исполнение стихов «мажорским» составом лишь усиливает их оторванность от реальности. В конце спектакля, по всем правилам сетевой культуры, авторы ставят «смайлик». Он нарисован на гипсовом цилиндре, всё время находящемся на сцене, и виден при повороте того кругляком к публике. Вероятно, в этом кроется подсказка, как воспринимать спектакль. А именно – без лишних заморочек.

А что в «Антракте»?

Участие в фестивале «Молодые театры России» неожиданно принял Московский «Театр Луны» под руководством Сергея Проханова. Неожиданно – потому что фестиваль объединяет театры с непростой историей, многие из которых возникли на заре

Сцена из спектакля «Вера Полозкова. Короткий метр»

перестройки и чудом выжили в творческой и экономической конкуренции. История «Театра Луны» всегда была гладкой и сдобной, как масленичный блин. С самого начала это был достаточно конъюнктурный театр с соответствующим репертуаром. Тут ставили «Гамлета», действие которого переносили в женский клуб и все роли в спектакле исполняли актрисы («Гамлет. Точка G»), музыкальную «Лироманию» (по «Королю Лиру», естественно), вольную импровизацию на тему «Снегурочки» А.Н. Островского, названную «Природным экстримом». Подпускали пряную эротику в спектакли про Александра Македонского и Мату Хари, превращали в мюзикл «Губы» роман В. Набокова «Камера обскура». Понятно, что в театр валом валили так называемые «новые русские», и финансово-экономическая ситуация оставалась на зависть стабильной. «Антракт» по пьесе украинского драматурга Александра Марданя тоже спектакль, рассчитанный на подобного зрителя. Единственным манком стало имя постановщика спектакля Натальи Когут, – ученицы Олега Табакова и Романа Виктюка. В общем-то, из довольно простенькой пьесы Когут действительно удаётся создать многослойную конструкцию, «китайскую шкатулку», в которую, как коробочка в коробочку, укладываются и полная склок и интриг жизнь театрального закулисья, и история нескольких женщин, погибающих без любви, и история мужчины, пришедшего в определённую точку возврата. Ещё здесь постоянно существует спектакль в спектакле, причём даже не один. А понятие «антракт» не раз обыгрывается как в буквальном, так и в философском смысле. Основной сюжет таков. В провинциальной труппе играют «Трёх сестёр», прогоняют дежурно, как заезженную пластинку. Чтобы зрители не запутались, актрисам дают те же имена: Маша, Ольга, Ирина, Наташа. Они – словно пиранделловские персонажи в поисках автора. И вот в театр приезжает известный московский режиссёр Павел Богомолов (Михаил Полосухин). Когда-то он начинал здесь, в провинции, вместе с нынешним худруком Петром Добрыниным (Владимир Тягичев). Но, оскандалившись на эпатажной по-

становке, сбежал, предоставив расхлёбывать последствия другу. Теперь он пытается стать автором не только спектакля по собственной пьесе «Антракт» (или «Пауза»), за постановку которого берётся как приезжая звезда, но и автором судеб женщин, с которыми его связывают давние отношения. Увы, не получается ни того, ни другого. Спектакль неоднозначен, неровен. Актёрской удачей можно назвать только работу Ирины Чипиженко в роли Анфисы. Размашистая, с боевым характером, её героиня не лезет за словом в карман, остро и смело подтрунивает над любой ситуацией. Говорит, что у них в театре «доходное место» – это не пьеса Островского, а та часть тела пониже спины, которой молодые актрисы вертят перед режиссёрами и меценатами. Своими шутками Анфиса заглушает внутреннюю боль – ведь дома её ждёт разбитый параличом муж, в прошлом тоже актёр. В том, можно ли «Театр Луны» рассматривать наравне со всеми участниками фестиваля, жюри засомневалось с самого начала. И его «молчание» в плане отсутствия каких-либо наград означает либо так и не разрешившиеся сомнения, либо разрешившиеся – не в пользу театра. Впрочем, последний съездил в Омск на мини-гастроли, провёл их с аншлагом, а отсутствие фестивального диплома вряд ли способно его сильно огорчить.

Без рецепта

Со спектаклем «Иванов» Санкт-Петербургского «Такого театра» вначале очевидно проявилась проблема «перевода» с камерного на большой зал: плохо различимая в зале сценическая речь, невнятность передвижений актёров, энергетическая вялость. Хотя, впрочем, это можно было бы квалифицировать и как определённый режиссёрский замысел – вот такой он, этот зыбкий, плохо структурированный мир чеховских обитателей, в котором всё невнятно, размыто, без чётких очертаний, где всем неуютно, «непристанно», зябко. И сама история Иванова – про эту невнятность жизни, которую хочется и не можется преодолеть. В петербургском варианте это «поэма без героя», хотя герой как главное действующее лицо здесь есть, и очень хорош. Виталий Коваленко рисует своего Иванова мятущимся, трагически понимающим и свою зависимость от всех и вся, и свою обречённость, всеми фибрами души желающего сделать хоть что-то в этом укладе лучше и терпящего крах за крахом. Он пытается вырваться из этой сети-паутины жизненных обстоятельств, но доктор Чехов поставил ему диагноз: ИваВиталий Коваленко и Анна Вартаньян в спектакле «Иванов» А.П. Чехова

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬ нов – не герой ни в мужском, ни в человеческом смысле. И никакого рецепта не прописал. Утешением Иванову может быть только то, что он своими метаниями и страданиями вызывает совершенно неподдельное сочувствие. Спектакль, поставленный Александром Баргманом и Анной Вартаньян, по определению петербургский – сдержанного стиля, со сложным построением, к тому же, с явными признаками постмодернистских отсылов (многоуважаемый чеховский шкаф, булгаковское сжигание рукописей-бумаг). За исполнение роли Иванова заслуженный артист России Виталий Коваленко удостоен лауреатского звания фестиваля в номинации «Лучшая мужская роль». А его коллега по сцене Геннадий Алимпиев отмечен в образе Шабельского в «Иванове» как лучший исполнитель мужской роли второго плана.

Омская панорама

А открыли фестиваль хозяева – Омский «Пятый театр» – постановкой по роману Чингиза Айтматова «Когда падают горы (Вечная невеста)». Безотносительно к фестивалю можно предположить, что импульсом для новой работы (а это премьера, открывшая юбилейный для театра сезон) стало стремление творчески отметить Год литературы. Благородное дело, хотя, может быть, намерения были и более прозаического свойства, связанные с преимуществами инсценировок. Тем не менее факт остаётся фактом: для переноса на сцену был взят литературный текст, а не пьеса. Режиссёр Денис Хуснияров в прошлом году уже имел такой опыт, поставив в «Пятом театре» спектакль по лермонтовским произведениям. Но в данном случае был далеко не Лермонтов и даже весьма далеко не Айтматов, который известен своими замечательными сочинениями времён советского периода. Его повестями и романами зачитывались, каждый из них – «Прощай, Гульсары!», «Белый пароход», «Пегий пёс, бегущий краем моря», «И дольше века длится день», «Плаха» – был явлением в нашей многонациональной русскоязычной литературе. «Когда падают горы» – последний роман автора, который много лет жил за границей, и уже, по-видимому, сильно ослабли связи и с родной культурой, и с языковой средой. Поэтому так неузнаваемо скуден и неуклюж язык, которым написан роман, порою начинает казаться, что это плохой перевод с иностранного. Да и сама история любви и трагедии человека, оказавшегося в тисках обстоятельств, сдобренная мифами, к которым хочется сделать приставку «псевдо», – о Снежном барсе и Вечной невесте, не представляется ни грациозной, что предполагает повествование в восточном стиле, ни увлекательной. Но театр приложил максимум усилий, чтобы очевидные недостатки прозы скрасить – энергичной пластикой, энергетичным этническим пением или сладкозвучным ресторанным шансоном. И самое главное – удачным актёрским выбором на роль главного героя. Сергей Шоколов, которому досталась участь спасателя, наделил своего героя Арсена человеческим достоинством, мужской сдержанно-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Сергей Шоколов в спектакле «Когда падают горы» по Ч. Айтматову

стью, скромным обаянием интеллигента. Благодаря исполнительской естественности существования на сцене значительным образом нивелируются погрешности текста. Однако условность любви, «низкая температура» взаимоотношений Арсена и Айданы (Алёна Федорова) остаётся очевидной от начала до конца. Жюри отметило эту постановку специальным призом за лучшее музыкальное оформление (педагог по вокалу – Элина Клочкова). В афишу фестиваля были включены ещё два омских театра – Лицейский с постановкой по К. Драгунской «Ощущение бороды» и Северный из Тары с «Наташиной мечтой» Я. Пулинович. Каждый из них имел некоторое преимущество перед иногородними участиками, поскольку не приспосабливался к чужой сцене, а показывал спектакли на своих площадках. Обе постановки произвели на членов жюри благоприятное впечатление. Работа режиссёра Лицейского театра Евгения Бабаша отмечена специальным призом «За талантливое сценическое воплощение современной драматургии». А тарское трио в «Наташиной мечте» – Ольга Горбунова, Ксения Чернолуцкая и Валерия Захарчук – удостоено спецприза в формулировке «Лучший актёрский ансамбль».

В контакте

Этот фестиваль правильнее было бы назвать не международным, а «с международным участием», поскольку ни один зарубежный коллектив не принял в нём участие, однако приехали режиссёры Катарина Кромме (Швейцария) и Якоб Хенэ (Германия), а также Николай Русский (Санкт-Петербург), подготовившие эскизные показы по произведениям И.С. Тургенева, Д. Хармса и Н.А. Некрасова. Самым значительным «приобретением» фестиваля стал приезд одного из ведущих мастеров отечественного театра Иосифа Райхельгауза – народного артиста России, заслуженного деятеля искусств, знаменитого режиссёра и педагога, создателя и руководителя Московского театра «Школа современной пьесы», автора множества спектаклей и фильмов, теле- и радиопрограмм, публикаций

Сцена из спектакля «Морфий» по М. Булгакову

и книг. Чрезвычайно насыщенным был проведённый им со всей щедростью мастер-класс для студентов факультета культуры и искусств Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского. Образцом роскошного личностного и профессионального общения можно назвать творческую встречу, состоявшуюся в «Пятом театре». На этой встрече с участниками фестиваля и актёрами он рассказывал о своих «университетах» – об одесском детстве, юности, о быстро обрывавшейся учёбе в разных вузах, о первых постановках и запретах на них, о своих студенческих товарищах, многие из которых теперь ходят знаменитыми чуть не на весь театральный мир и титулованными, о казусах работы с актёрами. Он сыпал афоризмами («театр – это такое дело, где очень важны компания, контекст», «технологическая система Станиславского, простите за тавтологию, очень технологична», «настоящий артист тот, который может оставаться безусловным в условной среде», «хороший спектакль – где много информации на единицу времени», ой, нет, это последнее не он сам, это цитируемый им Мейерхольд!), читал наизусть стихи, кои знает в немыслимом множестве. В общем, вот не уезжал бы – мы слушали бы и слушали!

Реквием по доктору Полякову

Под занавес программы был показан спектакль Новосибирского городского драматического театра под руководством Сергея Афанасьева. Этот театр можно считать близким родственником омского фестиваля. Он был участником практически всех программ, и мы помним, какими праздничными подарками были афанасьевские «Зелёная зона» М. Зуева, «Иванов» А.П. Чехова, «С любимыми не расставайтесь» А. Володина, «Ханума» А. Цагарели, «Женитьба Фигаро» П. Бомарше. На сей раз был показан спектакль молодого режиссёра Анны Морозовой «Морфий», поставленный по одноимённому рассказу М. Булгакова со страшной внутри него историей. Сложно сказать, почему для финальной точки фестиваля составителями программы был выбран именно этот спектакль трагического звучания. Какимто неловким жестом после просмотра тяжёлой человеческой истории выглядела церемония закрытия фестиваля, предполагающая по идее торжественно-оптимистическое звучание.

Но сам спектакль, конечно, ни в чём не виноват. Основанное на текстах Булгакова (а это не только рассказ «Морфий», но и сюжеты из «Записок молодого врача»), это сценическое повествование поднимает завесу над страшной драмой представителя потерянного поколения – молодого человека, врача Сергея Полякова (Артём Свиряков), потерпевшего фиаско в любви и оказавшегося в глухой уездной больничке наедине с фельдшером Демьяном Лукичом (Владислав Шевчук), его женой Пелагеей Ивановной (Ирина Ефимова), акушеркой Анной Кирилловной (Нина Сидоренко) и бесконечным потоком больных – необразованных, полудиких крестьян. Булгаковский сюжет трагичен: однажды попробовав обезболивающее (морфий), снявшее не только телесную, но и душевную боль, юноша становится наркозависимым. И хотя он понимает всю пагубность этого способа облегчить своё существование, мучается морфинистской зависимостью, пытается даже лечиться, обращает мольбы к Богу (это одна из самых пронзительных сцен, когда он, отчаявшийся, раздавленный болезнью, просит Анну, которая любит его, помолиться с ним: «Потому что Он меня не слышит!»), но всё бесполезно, трагический финал неизбежен… Режиссёрски постановка временами предстаёт несколько наивной и даже неумелой (невнятный театральный способ соединить разруху в жизни героя с разрухой революционной), но благодаря актёрским работам история каждого персонажа прорисовывается внятно. Недаром дипломами за лучшее исполнение ролей второго плана отмечены Владислав Шевчук и Ирина Ефимова. Хотя и Нина Сидоренко в роли Анны достойна быть замеченной и отмеченной. И Артём Свиряков вложил в своего героя и человеческое сочувствие, и ужас понимания того, что с ним происходит. «Морфий» – спектакль-реквием по несостоявшейся жизни. Это не про медицину, хотя написал рассказ врач, и сам испытавший на себе чудовищную силу наркотика. Это про то, как человек ищет способы убежать от реальности, найти «отдушину», «успокоение», «счастье» (берём это всё в кавычки, поскольку найденное таким образом – не настоящее), потому что не может смириться с тем, что предлагает жизнь. А заканчивается спектакль интонацией финального монолога Сони из чеховского «Дяди Вани»: «Мы будем жить. Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости…». Булгаковские герои призывают к смирению, к тому, что надо жить, что бы ни случилось. Фестиваль завершился, но в самом начале, ещё на пресс-конференции, открывшей этот театральный форум, возник закономерный вопрос о «возрасте молодости» театра. Когда тринадцать лет назад начинался фестиваль «Молодые театры России», было множество коллективов, возникших в 1990-е годы. Сегодня им 25. Конечно, по человеческим меркам – молодость, но для творческих коллективов далеко не юношеский возраст. И тогда же на пресс-конференции прозвучало примиряющее-утешительное суждение, которое высказала член жюри десятого фестиваля, театральный критик из Перми Татьяна Тихоновец: «Мне кажется, что театр надо считать молодым не по дате его возникновения, Я иногда смотрю спектакли не так давно возникших театров и думаю: "Ой, ребята, вам уже сильно за семьдесят". А есть театры, которым, вроде, уже больше тридцати, но они просто юноши». Вот на этой оптимистической ноте и расстанемся – до следующего фестиваля «Молодые театры России».

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА Владимир КОПМАН

О цене власти, материнской любви и непостоянстве народа «Кориолан. Начало» Уильяма Шекспира в Омском государственном академическом театре драмы. Сценическая версия и постановка Романа Феодори. Художник – Василина Харламова. Хореограф – Анна Закусова. Композитор – Ольга Шайдуллина. Художник по свету – Тарас Михалевский.

Пьеса «Кориолан» написана около четырёхсот лет назад. Чем она так уж интересна сегодня? Давно замечено, что в последние годы режиссёры всё более охотно ставят пьесы, основанные на историческом материале, причём, чем более давние события рассматриваются, тем лучше. Причина, на мой взгляд, проста. Всегда можно переложить ответственность за идеи, продвигаемые в спектакле, на автора, которого уже давно нет в живых. Спектакль в Омском академическом театре драмы поставил приглашённый из Красноярска Роман Феодори – главный режиссёр Красноярского ТЮЗа, ученик Геннадия Тростянецкого, когда-то работавшего в Омске. В свою команду режиссёр пригласил весьма молодых, но уже опытных людей, хорошо ему известных по другим совместным работам. В частности, с композитором Ольгой Шайдуллиной Роман Феодори поставил в МХТ имени А.П. Чехова «Трамвай "Желание"» Теннесси Уильямса с Мариной Зудиной в главной роли. Как-то так получилось, что Шекспир оказался одним из семи заметных драматургов, которые, если всматриваться из нашего времени, были почти ровесниками – все они жили и творили в интервале от середины XVI до середины XVII веков. Три испанца – Мигель де Сервантес, Лопе де Вега и Тирсо де Молина. Три француза – Пьер Корнель, Жан Батист Расин и Жан Батист Поклен, взявший себе псевдоним Мольер. И один британец – Уильям Шекспир. Причём, интересно, что при жизни Шекспир вовсе не был так уж знаменит. Настоящая слава настигла его только в XIX веке. Но зато настигла так, что Виссарион Белинский писал о нём: «Как драматург он и теперь остаётся без соперника, имя которого можно б было поставить подле его имени». Пожалуй, и сегодня, обозревая творчество зарубежных драматургов, признанных классиками, можно признать, что по масштабу дарования, охвату проблем, умению закрутить, а потом разрешить интригу, ему нет равных. «Кориолан» не относится к самым востребованным пьесам Шекспира, есть куда более популярные. Однако надо отметить, что только в XX веке роль Кая Марция Кориолана играли великие Лоуренс Оливье, Ричард Бертон, Энтони Хопкинс. С удивлением обнаружил, что в фильмеспектакле 1968 года роль Кориолана сыграл Сергей Юрский. В 2011 году британский актёр Рэйф Файнс поставил фильм «Кориолан», сыграв в нём главную роль, при этом действие фильма было перенесено в наши дни – на актёрах современная военная форма, на плечах – погоны, в руках – автоматы. В омском спектакле Роман Феодори пошёл по такому же пути: актёры одеты в костюмы, близкие к современным. Однако аскетическая сценография спектакля – действие происходит на небольшом подсвеченном подиуме в пустом чёрном пространстве, практически без декораций – заставляет думать, что происходящие события не привя-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Михаил Окунев (Кориолан) и Владислав Пузырников (Авфидий)

заны ни ко времени, ни к месту действия. Другими словами – то, что происходит на сцене, могло происходить когда угодно и где угодно. Попутно отметим, что нынче стало едва ли ни правилом хорошего тона переносить действие классических пьес в современность. Сегодня крайне редко можно увидеть классическую пьесу, оформленную в костюмах и декорациях, соответствующих времени действия. Сюжет трагедии «Кориолан» достаточно незамысловат. Молодой полководец Кай Марций после очередной победы над врагами Рима вольсками и взятия города Кориолы получает прозвище Кориолан и оказывается в шаге от высшего государственного поста в Риме – должности Консула. Для занятия этого поста ему надо заручиться поддержкой народа. А для этого, переступив через свою гордость и скромность, надо прилюдно поярче расписать свои боевые заслуги и попросить поддержки. Поскольку в римской знати не все хотят назначения Кориолана, завязывается интрига. Вот, собственно, и всё, что происходит в спектакле. Точнее, в первой его части. Дело в том, что режиссёр решил до-

Сцена из спектакля

Александр Гончарук в роли Народа Моисей Василиади (Менений) и Михаил Окунев (Кориолан) Михаил Окунев – Кай Марций Кориолан Валерий Алексеев (Сициний), Сергей Оленберг (Юний) и Моисей Василиади (Менений)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА статочно длинную пьесу разбить на два самостоятельных спектакля, поставив своего рода дилогию. Пока что мы видели только первый спектакль – «Кориолан. Начало». На 2016 год анонсирован второй спектакль – «Кориолан. Возмездие». События в пьесе происходят в пятом веке до нашей эры. А почерпнул Шекспир историю Кориолана в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха, написанных в 110 – 115 годах нашей эры. Ну, а уж Роман Феодори поставил свою версию того, что написал Шекспир. Получается вот какая картина: от Кориолана до Плутарха прошло примерно 600 лет, от Плутарха до Шекспира – 1500 лет, от Шекспира до наших дней – примерно 400 лет. Возникают вопросы: насколько правдоподобно Плутарх описал историю Кориолана? Да и был ли на самом деле такой персонаж – Кориолан, какие есть тому достоверные доказательства? Насколько адекватно Шекспир трансформировал то, что прочитал у Плутарха? И хотя в адекватности сценической версии Романа Феодори оригинальному тексту Шекспира сомневаться почти не приходится, в целом налицо классическая ситуация детской игры в «испорченный телефон». От той картины событий, которые на самом деле происходили с Кориоланом 2500 лет назад (повторимся – если такой герой действительно существовал), информация, дойдя до наших дней, претерпевала несколько циклов старения и достаточно произвольной трансформации и интерпретации. Что получается на оконечной стороне «испорченного телефона» все знают – в детстве играли. Поэтому, наверное, самое правильное в этой ситуации – не пытаться анализировать – так ли было на самом деле, и было ли вообще, а просто принять как данность – мы видим перед собой на сцене человека с условным именем Кориолан, оказавшегося в ситуации мучительного выбора. Поэтому на вопрос, заданный в самом начале этой статьи – чем интересна история Кориолана современному зрителю, наверное, можно ответить так. Мы примерно понимаем, какие проблемы мучают нас сегодня. Хотя, наверное, не так. Проблемы и сегодня, и 2500 лет назад практически одни и те же: что – хорошо, что – плохо, что – честно, что – нечестно, чем можно поступиться, а чем нельзя, в общем, где граница между грехом и добродетелью? Проблемы практически одни и те же, разница в обстоятельствах их проявления. А самое интересное, ну, по крайней мере, для меня – это попытаться понять эмоциональный и нравственный мир человека, отстоящего от нас примерно на 100 поколений вглубь веков. Можем ли мы понять ход мыслей человека, жившего 2500 лет назад? Подвержен ли он был рефлексии? Комплексовал ли он? Психоаналитиков-то тогда точно не было. Ну, разве что, жрецы. Понятно, что такое моделирование психологии наших предков будет достаточно условным – всё равно оно будет осуществляться через призму наших сегодняшних представлений о внутреннем мире человека. Но даже в таком ключе это всё равно чрезвычайно интересно. В этой связи хотелось бы привести одну ремарку, впрямую не относящуюся к обсуждаемой теме. Насколько я понимаю, в нашем распоряжении нет прямых литературных источников, которые можно рассматривать как драматические произведения в современном понимании этого термина, более ранних, чем Софокл, Еврипид, Аристофан. А эти драматурги творили примерно в ту же эпоху, в которой и происходила история Кориолана, то есть примерно 450 – 500 лет до нашей эры. На мой взгляд, было бы интересно

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

инсценировать тексты, которые с известной натяжкой можно рассматривать как своего рода литературу, появившиеся у шумеров и в Древнем Египте в период примерно 2000 – 3000 лет до нашей эры. Это всего-навсего 150 – 200 поколений тому назад. Мне кажется, мы совсем не знаем, что это были за люди. Какие страсти их обуревали? Только ли забота о хлебе насущном? Возвращаясь собственно к спектаклю, прежде всего следует сказать, что режиссёр, претворяя на сцене свою концепцию характеров персонажей шекспировской пьесы, предоставил актёрам широкие возможности для самореализации. Безусловно, центральной фигурой спектакля является Михаил Окунев в роли Кориолана. Перед актёром стояла непростая задача – скупыми красками показать внутренний конфликт своего героя. Кориолан – воин, которому предстоит стать политиком – ведь его прочат в Консулы Рима. Проблема Кориолана в том, что от воина, и от политика требуются разные качества. Черты характера, которые для воина – благо, для политика – смерть. Прямота, искренность, самоотверженность, честность, смелость, присущие настоящему воину, политику не нужны. А политик должен уметь скрывать свои мысли, быть гибким, уметь красиво лгать, уметь поступаться принципами во имя достижения великих, а иногда и сиюминутных целей. Идеализм политику категорически противопоказан – он, где надо, должен быть льстивым и лукавым и всегда должен уметь находить компромиссы. Политик не должен говорить своему народу правду, он должен говорить ему то, что народ хочет от него услышать. Большинство современных политиков это очень хорошо понимают. А настоящим воинам это, как правило, не дано, поэтому они не часто достигают высот в политике. Хотя история ХХ века даёт нам и иные примеры. Два генерала, два героя второй мировой войны – француз и американец, кстати сказать, ровесники и даже умершие с интервалом всего в один год, встали во главе своих стран. Шарль де Голль стал французским Премьер-министром, а Дуайт Эйзенхауэр – Президентом США. Хотя, кто знает – какую внутреннюю работу по самовоспитанию им пришлось произвести. Герой Михаила Окунева невысокого мнения о своём народе: «Чуть в вас поверь, так вместо лис и львов найдёшь гусей и зайцев. Вы надежны, как угли, раскаленные на льду. Безумье – верить в вас, меняющих ежеминутно мненья». Поэтому он не хочет уговаривать народ поддержать его: «Не в силах я стоять перед толпою полунагим и, раны открывая, молить её отдать мне голоса». Привыкший воевать, Кориолан воюет со всеми – и с вольсками, и с трибунами, и с народом, которому не хочет льстить. Надо признать, что этой работой актёр сделал существенный шаг вперёд в своём творчестве. Ему удалось показать тяжёлую внутреннюю борьбу Кориолана с самим собой – при всей своей бескомпромиссности его герой не выглядит солдафоном – он мучительно ищет выход из ситуации. А иногда мне казалось, что актёр едва заметно иронизирует по поводу поведения своего героя, его несильного, но всё-таки проявляемого стремления пойти в политику. Спектакль представил нам замечательный актёр-

Валерия Прокоп (Волумния), Михаил Окунев (Кориолан) и Анна Ходюн (Виргилия)

ский дуэт Михаила Окунева и Валерии Прокоп, играющей Волумнию, мать Кориолана. Нельзя не отметить, что в упомянутом выше фильме Рэйфа Файнса Волумнию играет великая Ванесса Редгрейв. Так вот я бы сильно поспорил – кто сыграл Волумнию ярче и изобретательнее. Волумния в исполнении Валерии Прокоп – жёсткая, а временами, почти жестокая и одновременно удивительно нежная мать своего великого сына, которого великим сделала она сама. Перед нами всегда подтянутая, сосредоточенная, ухоженная и достойно одетая женщина, напоминающая одновременно Маргарет Тэтчер и Мадлен Олбрайт. Прокоп-Волумния – властная мать, которая и знать не хочет, что её любимому сыну политика не по душе. Что это – материнская любовь или материнский эгоизм женщины, которая хочет любой ценой возвысить своего сына и возвыситься вместе с ним? Прокоп играет противоречивый характер женщины, которой, наверное, надо было родиться мужчиной с непоколебимой волей, но вот не случилось. Поэтому её главная цель одна – всё, что не удалось в жизни реализовать ей самой, должен сделать её сын. Она буквально зомбирует его: «Ты должен, значит – можешь!», говорит она ему, уговаривая сына выйти к народу и польстить ему, чтобы заручиться его поддержкой: «Ты говорил, что доблесть в тебя вселили похвалы мои. Прошу тебя, коль вновь их хочешь слышать, исполни роль, которой не играл». Сыновних возражений она слышать не желает: «Мой сын, сперва облечься нужно в пурпур власти, а уж потом изнашивать его». Бесконечно трогательной выглядит сцена, в которой мать положила голову сына себе на колени и нежно её гладит. В это время в комнату вносят игрушечных утят, видимо, как напоминание о детстве, когда она учила его жизни. Эта сцена и режиссёрски, и актёрски выглядит и тонкой, и глубокой одновременно. Заметное место в спектакле занимает Владислав Пузырников в роли Тулла Авфидия, военачальника вольсков, врагов Рима. Более того,

этот персонаж играет роль того самого ружья, которое должно выстрелить в последнем акте, в нашем случае – во второй части дилогии о Кориолане. В исполнении Пузырникова, Авфидий – человек с большой внутренней силой, такой же смелый и честный боец, чуждый политических дрязг, как и его злейший враг, Гай Марций. Дуэт Кориолана и Авфидия заставляет подумать, что, наверное, в каждом народе есть свой Кориолан – храбрый воин, но не очень гибкий политик. Судьба Александра Лебедя – лишнее подтверждение этому тезису. В спектакле присутствует ещё один весьма интересный дуэт. В роли Трибунов, сиречь депутатов, заняты Валерий Алексеев и Сергей Оленберг. Персонажи сугубо отрицательные – именно они подзуживают народ против Кориолана. Актёры не пожалели красок – в их речи и жестах явно видны блатной говорок и адекватная жестикуляция, правда, в меру, без перебора. Трибуны интригуют против Кориолана, искусно прикрываясь при этом интересами народа. Своё отношение к Трибунам драматург вкладывает в уста патриция Менения (точно, стильно сделанная Моисеем Василиади роль), который уж наверняка знает цену Трибунам: «Не знаете вы ни меня, ни себя, да и вообще ничего. Вы любите, когда всякие оборванцы перед вами шапку ломают. Вы готовы целое утро убить на разбор тяжбы между торговкой апельсинами и трактирщиком, да ещё отложить до следующего дня решение этого спора из-за ломаного гроша». Тут аналогия с некоторыми современными Трибунами лежит ну просто на поверхности. В спектакле несколько раз повторяется сцена, когда Трибуны обсуждают государственные дела в сортире – один у умывальника, другой – около писсуара. Сначала мне эти сцены показались достаточно безвкусными, но затем мне подумалось, что режиссёр прав – это метафора, таким образом нам хотят подчеркнуть безграничный цинизм этих государственных мужей, для которых обсуждение народных чаяний и отправление нужды есть «ценности» одного порядка. Ну, и конечно, апофеозом цинизма и демагогии Трибунов является фраза, сказанная одним из них: «А что такое город? – Наш народ». Фразу тут же подхватывает Народ: «Он дело говорит: народ есть город». Сильно это напоминает некоторые современные политические речёвки. Такое ощущение, что Шекспир четыреста лет назад знал, что именно такой слоган сегодня может пригодиться – ну,

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА просто бери и используй. В целом надо признать: Валерий Алексеев и Сергей Оленберг предъявили нам вполне достойные работы. И, конечно, просто великолепно выступил Александр Гончарук в роли Народа – именно так поименован этот персонаж в буклете, выпущенном к спектаклю. Дело в том, что Роман Феодори в своей версии спектакля объединил несколько ролей горожан в одну и обобщённо назвал этого героя Народ. И в тексте Шекспира, и в трактовке Гончарука, Народ глуп, труслив и лицемерен. Первоначально встречая победителя вольсков Кориолана овацией, он затем легко ведётся на интриги и подначки Трибунов и предаёт героя войны. Народ легко позволяет Трибунам манипулировать собой. Почему так происходит? Гончарук демонстрирует нам весьма разностороннюю палитру характеристик своего персонажа. Он хитрец, косящий под простака, он алчен, он падок на лесть. Много иных неприглядных черт характера Народа видим мы в герое Гончарука. Так почему же Народ так легко управляем мерзавцами Трибунами? Наверное, потому, что всегда можно сказать: «Мы им верили, а они нас обманули, а сами-то мы ни при чём. Ах, они бяки! Сами-то мы – люди простые». Знакомая позиция, правда? Волей-неволей, напрашивается вывод: этому Народу нужны именно такие Трибуны, а этим Трибунам нужен именно такой Народ. По сути Шекспир четыреста лет назад сформулировал известный современный тезис: всякий народ имеет такое правительство, которого он заслуживает. Показывая нам, как легко Народ предаёт Кориолана, Александр Гончарук доносит до зрителя простую и страшную мысль: толпе обязательно нужен враг, поэтому она готова его сделать даже из вчерашнего героя. И вот уже Народ недоволен тем, как Кориолан просил их голоса в свою поддержку: «А все ж спроста мне показалось, что нас о них с издевкой он просил. Конечно, он в насмешку это делал». В общем, Шекспир явно не в восторге от умственных и нравственных качеств Народа. Кстати сказать, спустя триста пятьдесят лет о народе очень язвительно высказался тоже британец Уинстон Черчилль: «Лучший аргумент против демократии — пятиминутная беседа со средним избирателем». Александр Гончарук – очень разносторонний актёр, наделённый ярким комическим дарованием. В роли Народа он эти свои возможности использует в полной мере, просто купается в роли, в какие-то моменты, перевоплощаясь, почти в шута, в Панча (британский аналог Петрушки). Вот он пародирует танец воинов. А вот играет по сути вставной комический номер – на каком-то общем сборе, похоже, на заседании Сената, он страшно суетится, помогая всем рассесться. Наконец, все расселись, а ему места не хватило. Такая вот режиссёрская находка, аллегория – всем место нашлось, а Народу в Сенате места нет. Народ долго сморкается, недоумённо смотрит по сторонам, долго отхаркивается, пьёт воду. Зрительный зал лежит. В общем, роль Народа – явная удача Александра Гончарука. Роль и актёр нашли друг друга. Помимо отмеченной выше аллегории, спектакль насыщен и иными, достаточно интересными аллегориями. Вот два могильщика (Игорь Костин и Николай Сурков), один – на лошадке, а другой – с куклами-солдатиками в танце изображают битву двух воинов. Таким образом нам, очевидно, хотят сказать, что все войны сродни детским играм. Вот во время осады Кориолан Гай Марций стреляет кудато вверх в колосники, и оттуда обрушивается гора сильно поношенной разномастной обуви. Одетые во всё чёрное вдовы начинают медленно и печально собирать эту обувь,

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

и мы в какой-то момент понимаем, что подбирают они мертвецов. Вот Народ начинает собирать публику на некое мероприятие, и делает он это вот как: расставляет по подиуму десятка полтора-два фигурок кошек. Известно, что в геральдике кошка – символ независимости. Она – бессловесная, но хитрая тварь, и, как сказал ещё один британец Редъярд Киплинг, гуляет сама по себе. Вот это, по версии режиссёра, и есть народ. Необходимо отметить весьма удачную музыкальную составляющую спектакля. Конечно, сам бог велел сопроводить действие увертюрой Бетховена «Кориолан». Это и было сделано, причём музыка Бетховена была вкраплена в ткань спектакля крайне тактично. Но помимо этого, Ольгой Шайдуллиной была написана оригинальная музыка, которая исполнялась небольшим живым оркестром, сидящим в одной из кулис. На мой взгляд, музыка эта вполне соответствовала духу спектакля и удачно оттеняла происходящее на сцене. Спектакль достаточно плотно насыщен пластическими композициями – периодически мы видим танцы воинов, вдов, могильщиков, Кориолана и его жены Виргилии (Анна Ходюн). Работа хореографа в целом адекватна идее спектакля, хотя, на мой взгляд, весьма сложно разгадать смысл контрапункта в пластике Кориолана и Виргилии. Есть ещё некоторые вещи в спектакле, которые меня озадачили. Мне показался чуждым стилю спектакля один из танцев воинов – некий аналог брейк-данса. В другом танце воинов, символизирующем битву, где один воин убивает другого, вспарывает ему живот и начинает тянуть оттуда связку сосисок, символизирующих, очевидно, кишечник. Мне кажется, такой полукомический натурализм чужд достаточно цельной и последовательной эстетике всего спектакля. Я не сумел понять режиссёрский рисунок роли Виргилии. Анна Ходюн – удивительно тонкая и чуткая актриса. Но в этом спектакле ей, скажем так, не очень повезло. Мало того, что роль эта почти что бессловесная – для Виргилии у Шекспира почемуто нашлось крайне мало слов. Так режиссёр ещё предложил ей странный, плохо считываемый пластический ход с решительным встряхиванием распущенных волос. Шекспир написал, а Роман Феодори поставил чрезвычайно публицистическую пьесу. Хотя по ходу спектакля нам со сцены дважды говорят, что к современности происходящее не имеет никакого отношения, но, в общем-то, всё показанное – на злобу дня: и про цену власти, и про материнскую любовь, и про непостоянство народа. Эта пьеса лишний раз подтверждает: великое произведение, созданное великим мастером, актуально всегда. К концу спектакля Народ, поддавшийся на подзуживания Трибунов, чуть было не казнил Кориолана. Но не казнил, а всего лишь изгнал его из Рима. Спектакль заканчивается на том, что Кориолан в задумчивости размышляет – как ему дальше действовать. Думаем и мы. Был ли такой герой – Кориолан, или это всего лишь легенда, по большому счёту не так уж важно. Размышляя о его судьбе, мы вольно или невольно проводим какие-то аналогии. Если, конечно, захотим дать себе труд их проводить…

Елена ЩЕТИНИНА

Проблема не в том, что Моцарт в джинсах... Рок-спектакль «Маленькие трагедии. Опыт драматических изучений» в Омском театре юных зрителей. Режиссёр – Владимир Золотарь. Художник – Михаил Кукушкин. Художник по костюмам – Светлана Матвеева. Художник по свету – Денис Солнцев. Композитор – Ольга Шайдуллина. Музыкальный руководитель – Наталья Сухотерина.

Проводя аналогию с вынесенной в эпиграф фразой, можно предположить: есть спектакли, созданные для просмотра, а есть – созданные для обсуждения. Хорошо ли, плохо ли это – сложно сказать… Постановка рок-спектакля Омского ТЮЗа «Маленькие трагедии» словно создана для обсуждения и… осуждения. Слишком много триггеров, слишком много раздражающих моментов, мимо которых пройти просто-таки невозможно критикам и критиканам. Это и использование слова «рок» в подзаголовке (уж очень быстро этот музыкальный жанр превратился в модную и яркую «замануху», которая играет на уже устаревшем статусе «элитарного, запретного, чужого, чуждого, волнующего» и – самое главное – «бунтующего/бунтарского»). Это и осовременивание пушкинских историй – яркое, где-то нарочитое, грубое, а кое-где и банальное. И, конечно – а может быть, и прежде всего – министерский грант: деньги (особенно те, которые дали не тебе, в то время как ты точно знаешь, как их нужно правильно потратить) – самый сильный триггер, какой только можно вообразить. Влияние контекста создания спектакля на восприятие «конечного продукта» – очень интересно, любопытно и достойно отдельного рассмотрения (возможно, даже в рамках научной – или псевдонаучной – работы). Но! Только в том случае, когда и контекст, и постановка стоят этого. Ни «Маленькие трагедии. Опыт драматических изучений» Владимира Золотаря и труппы ТЮЗа, ни (как бы это кощунственно ни звучало!) «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина – не сто́ят. Положа руку на сердце, «Маленькие трагедии» – не самое сильное и знаковое произведение в пушкинском наследии, не самое драматургически выстроенное и не до краёв онтологически наполненное. Оно периодически вызывает интерес как исследователей, так и интерпретаторов. Желая перенести на сцену – не предназначенные изначально для этого – «Маленькие трагедии», любой режиссёр неизбежно столкнётся с тем, что это «комплект» из неравноценных историй. Точнее, неравнозначных. И от этого для каждого из постановщиков неравноценных. И показательно то, как именно они связаны между собой в той или иной интерпретации. В самой известной экранизации (Михаила Швейцера) базис, на который наслаиваются «Маленькие тра-

гедии», взят со стороны – вольная интерпретация повести «Египетские ночи». Это позволило Швейцеру, с одной стороны, увязать между собой столь разнородные истории, а с другой – не сделать какую-то из них основополагающей. Владимир Золотарь не прибегает ни к каким внешним вливаниям в поле авторского текста. Но режиссёрские предпочтения даже не то что ощущаются, они прямо-таки вопиют. Режиссёр делает основополагающей историей «Моцарта и Сальери». Это лежит на поверхности и в расстановке последовательности трагедий: и в том, что спектакль начинается с «Моцарта и Сальери»; и в том, что финалом, точкой постановки оказывается исполнение Dies Irae как раз моцартовского «Реквиема»; и в том, что именно эта часть наиболее любовно, тщательно и изобретательно срежиссирована. О нет, не распиаренный рОковый и роковОй «Пир во время чумы» – он всего лишь как яркая ложная голова у гусеницы (именно «Моцарт и Сальери» та история, где режиссёр ставит – прежде всего себе – вопросы и пытается на них ответить). По декорациям и мизансценам «Моцарт и Сальери» – наиболее аскетичная часть спектакля. Далее постановка будет лишь набирать обороты, вбрасывая всё более населённые людьми истории, пока не заканчивается – феерией или вакханалией «Пира во время чумы». Но это лишь внешне. В плане смысловой составляющей всё иначе – по мере развития смыслы будут, наоборот, исчезать, и всё завершится красивой, громкой, но достаточно примитивной по идее рок-частью. И только появление в финале Dies Irae, перекинув мостик к «Моцарту и Сальери», увязав всё происходящее с «той» историей, – придаст смысл, собственно, всему спектаклю. Любой режиссёр, поднимающий историю Моцарта и Сальери, неизбежно столкнётся с Милошом Форманом. Случайна ли сцена в спектакле Владимира Золотаря, когда умирающий – отравленный в контексте данной легенды – Моцарт лихорадочно записывает бессмертные строчки своего «Реквиема»? В то время как одна из самых сильных – да что там, ключевых – сцен фильма Милоша Формана «Амадей» та, где умирающий – от болезни и переутомления – в контексте данной истории – Моцарт надиктовывает Сальери бессмертные строчки своего «Реквиема». Плагиат ли это? Спор? Диалог? Суть в том, что Форману не понадобились современные костюмы, чтобы сделать историю современной. Монументализм трагедии был именно в том, что слова, сказанные Сальери – тем самым Сальери в парике и камзоле, получали отклик у зрителей современных. Происходил прорыв сквозь толщу времён – и тем сильнее был отклик, тем сильнее было осознание вечности вопросов, конфликтов, героев. Итак, основополагающими в постановке ТЮЗа являются

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА две истории – собственно, наиболее интересные и мультиконфликтные – «Моцарт и Сальери» и «Пир во время чумы». Первая – как наиболее личностная, вторая – как наиболее масс-привлекательная (рок!). Другие две – «Скупой рыцарь» и «Каменный гость» – тащатся прицепом, сиротской краюхой. И если «Скупой рыцарь» вызывает эмоцию зала неожиданным финалом (богатством Барона, до которого в исступлении пытается добраться Альбер, оказываются… книги), то «Каменный гость» чуть было не проходит практически незаметно. Собственно, это часть, которая в постановках обычно находится на положении бедного родственника. Не всегда понятно, что с ней делать: конфликт банален и пережёван в десятках других интерпретаций сюжета о Дон Жуане. Режиссёр пытается сделать из «Каменного гостя» мостик к «Пиру во время чумы» – достаточно элегантная идея сыграть на общей макабрической теме (которая в той или иной степени присутствует во всех «Маленьких трагедиях») – гость из могилы является предвозвестником гибнущего мира во втором акте. Однако элегантная идея превратилась в, право слово, жупел. Огромная конструкция в виде ладони, появляющаяся на сцене, нивелирует все предыдущие наработки в попытке приблизить спектакль к современности. Они рассыпаются в прах, придавленные монструозной рукой, словно выехавшей не из современных кулис, а из каких-то дурновкусных постановок позапрошлого века, склонных к дешёвым и пафосным эффектам. Вещи вообще довлеют в этой постановке над смыслом. Их слишком много, они нарочито громоздки, неповоротливы и назойливо символичны. Рука Статуи Командора всего лишь апофеоз вещизма спектакля, она логическое завершение препарируемой Сальери на прозекторском столе виолончели; крупной рыбы Моцарта; сковородки, с которой первый кормит второго; окружающей Барона молчаливой «толпы» часов; зеркальца, с которым играет Альбер; огромного рулона бумаги, служащего то бумагой для донжуанского списка, то погребальным саваном для дона Карлоса и донны Анны… Происходит доминирование вещей. Более того – вещей мёртвых. Либо символизирующих смерть в том или ином смысле. Либо соприкасающихся – тем или иным образом – со смертью… Подобное удушающее засилье вещей по меньшей мере странно, учитывая, что одним из концептуальных моментов в постановке «Маленьких трагедий», по словам режиссёра, была ориентация на конкретных «индивидуальных» актёров (да не тюзовских, а драмтеатровских: в роли Сальери он видел только Олега Теплоухова, в роли Моцарта – только Алексея Манцыгина, в роли Дон Гуана – только Руслана Шапорина). В итоге человеческие и актёрские индивидуальности вынуждены бороться с заведомо сильным и никогда не фальшивящим противником – вещами. И вещи вполне могут выиграть – потому что они самодостаточны, они в себе, они не вызовут недоумения… Моцарт Алексея Манцыгина – прочитанный, кстати, в весьма традиционном ключе (что не удалось спрятать даже за рыбацкими сапогами и рыбиной) – вместе с отъездом актёра из Омска исчез из спектакля. Моцарт № 1 умер – да здравствует Моцарт № 2? Это возможно в случае классического подхода к формированию актёрского ансамбля, где разные составы играют одного и того же персонажа, оттеняя его образ лишь мало уловимыми личностными штрихами. Но это невозможно при означенном подходе, где во главе угла стоит индивидуальность… «Маленькие трагедии» трудно отнести к какому-либо определённому поджанру – он лавирует между, собствен-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

но, драмой, рок-оперой (а скорее, мюзиклом англоамериканской волны) и видеоинсталляцией – не являясь по сути в полной мере ни тем, ни другим, ни третьим. Скорее, его можно было бы назвать «арт-проектом» – тем более что визуальная составляющая в нём доминирует. Даже симфонический оркестр и камерный хор «Певчие» Омской филармонии являются частью картинки. Перед зрителями разворачивается ряд модернистских иллюстраций. Как в фильмах Питера Гринуэя, можно отдельно взять произвольный кадр и увидеть в нём самодостаточное художественное полотно, – так и каждая мизансцена «Маленьких трагедий», пойманная в статике, может быть иллюстрацией для нового издания пушкинских текстов. Но в этом и проблема спектакля, что визуальный ряд идёт в «рассинхрон» с интонацией текста. Он неплохо бы смотрелся как пантомима – как гигантская игра в «крокодила», где нужно было бы угадать, какая строчка пушкинского текста и какой персонаж обозначается парнем с рыбой в руках, мужчиной, разматывающим огромный рулон, и так далее… Но эти иллюстрации слишком ярки, слишком броски, они орут – как омский Сальери, который суёт голову в петлю, там, где можно было лишь прошептать, как формановский Сальери: «Я прощаю вас, посредственности всего мира…». А иногда нужно лишь прошептать… Проблема «Маленьких трагедий» ТЮЗа не в том, что Моцарт в джинсах. Проблема в том, что многие в первую очередь (а многие и во вторую, и в третью) так и продолжают видеть на Моцарте только лишь эти треклятые джинсы. А ведь можно было лишь прошептать… Маленькие трагедии. Опыт драматических изучений. Опыт… Аристотель считал, что опыт появляется у людей благодаря памяти; а именно – многие воспоминания об одном и том же предмете приобретают значение одного опыта. Режиссёр намекает, что он обращается к коллективной памяти? Хитро делает нас одними из создателей смыслов его театрального текста? Элегантно, очень элегантно, очень тонко и умно! Но зачем же тогда всё это вещественное наслоение? Зачем все эти шумы, триггеры, вся эта мелкая возня? Ведь они вклиниваются в восприятие – и создание – смыслового поля спектакля, как та самая треклятая жуткая рука статуи. Зачем так орать, когда можно прошептать? Омский зритель обладает неплохим слухом. …Есть спектакли, созданные для обсуждения, и это неплохо: опыт обсуждения позволяет обсуждающим лучше всего понять прежде всего самих себя. Спектакль-лакмусовая бумажка – это здорово, интересно, тонко, но: лакмусовая бумажка, а не фигурка оригами с портящими весь эксперимент складками, дырками и слоями… На данный момент тюзовские «Маленькие трагедии» – фигурка оригами, сложенная из не подходящего для неё материала; или же материал, использованный не по назначению. Да, фигурка есть – и весьма неплохая при всех её недостатках. Да, материал использовался – хотя подругому он послужил бы лучше… А, может, и нет… А, может, я сама попала в ловушку «именно ты знаешь, как правильно»?.. Очень хорошие триггеры, очень…

Людмила ПЕРШИНА

Трагические прозрения Балет «Идиот» на музыку П. Чайковского, поставленный в Омском государственном музыкальном театре под занавес прошлого сезона, сразу привлёк внимание театральной публики романтической смелостью и рациональной перспективностью замысла. Впечатляюще удачно такая работа вписывается и в Год литературы, объявленный нынче в России, и в предстоящее празднование 300-летия Омска.

Напомним, что пребывание Фёдора Достоевского на Омской каторге не только запечатлено в истории нашего края, но и ознаменовано качественно новым этапом в творчестве самого классика русской литературы. А если ещё принять во внимание и заведомую невыполнимость большинства юбилейных планов, некогда обещанных омичам на самом высоком уровне, то подарочный резонанс премьеры от этих составляющих только усиливается. Давно уже доказано, что музыка именно в трагедии полнее всего проявляет себя как таинственное начало мира, имеющее над нами неотразимую и почти недоступную объяснению власть. Танец, рождённый духом такой музыки, тоже несёт в себе роковой посыл. Он способен одновременно повенчать гибель и свободу, свести с ума или даровать бессмертие. Примерно так трактовали во все времена природу драматического танца романтики хореографии. Поэтому так важно в искусстве балета гармоничное соединение языка музыкального с языком пластическим. При этом неизбежно появляются вопросы, касающиеся литературного материала, выбранного для постановки. Насколько во втором десятилетии наступившего ХХI века может быть актуальной и востребованной история духовных метаний человека в поисках идеала? Как соотносятся кроткая безропотность христианских богоисканий с поистине дьявольскими искушениями современного мира, несентиментальным, даже жёстким общественным обустройством общества? Чем кроме запредельного накала страстей может задеть жертву компьютерной ненасытности роман, написанный Фёдором Михайловичем Достоевским и так беспощадно названный им словом (если не диагнозом) – «Идиот»? Пожалуй, мало чем. Кроме разве что такой популярной сегодня тяги к изнаночной стороне жизни, всякого рода психическим отклонениям, скандалам и разборкам на криминальной и бытовой почве. Обывателю ХХI века, поднаторевшему в крикливых ток-шоу и «утопшему» в популистских медицинских программах, иначе, видимо, и не «скушать» сюжет, воспевающий положительно прекрасного человека, как выразился о герое своего романа князе Мышкине сам автор. А нравственные переживания ещё одной любимой героини Достоевского, Настасьи Филипповны, терзаемой мыслями о цене, уплаченной

ею за собственную свободу и честь, большинству современных девиц и вовсе кажутся нелепыми. Как же? Ведь для них главное – правильно «устроиться» в жизни, подороже продать свою красоту и молодость немолодому сожителю, а в случае особой удачи грамотно составить брачный договор с отловленным олигархом. Попробуйте изложить фабулу романа «Идиот» в стиле популярных ныне сериалов, выхолащивая смысл переживаемых героями чувств, их душевные терзания, сомнения, борения и устремления. Ведь, действительно, получится нечто довольно убогое и даже примитивное. Вот не поделили бабу-содержанку похотливые самцы, а она возьми да и выбери себе в фавориты субтильного бедолагу без гроша в кармане, несколько больного головой, к тому же лишённого всякой корысти, то есть практически святого. Название, данное Достоевским не столько роману, сколько его главному герою, конечно же, не случайно. Достаточно покопаться в этимологии слова идиот, пришедшего к нам из греческого языка. Там, в древние времена, словом idiotes назывался простой, незнатный человек. В христианскую эпоху этим словом стали именовать мирян, простых членов церкви. А в эпоху Ренессанса, когда начали рушиться христианские ценности, слово «идиот» вдруг обрело оттенок медицинского диагноза – «слабоумие». Ещё в XIX веке оно считалось новым в русском языке и переводилось как «полоумный». Но затем неожиданно приобрело новые оттенки, отнюдь не презрительно-бранные. Так что название романа имеет множество прямых и скрытых смыслов. Оно, очевидно, прячет под собой и досаду писателя на общество, во все времена отвергавшее белых ворон-идеалистов. И поддразнивание снобов, непоколебимо убеждённых в собственном здравомыслии. И обыгрывание библейского постулата о блаженстве нищих духом. И изрядную долю идеализма, свойственного Фёдору Михайловичу. И его презрение к миру хищной наживы. В эпоху густопсового меркантилизма, разумеется, выигрывают отнюдь не идеалисты. Об этом не грех напомнить публике читающей, ибо читающие люди по большей части и принадлежат в России к разряду интеллигенции – мало зарабатывающей и много философствующей. Опять же сегодня подобная публика не делает кассовых сборов провинциальному театру, потому что в основном состоит из малоимущих пенсионеров, покупающих льготные билеты. И не десять же раз придёт на спектакль даже в случае громкого успеха самый страстный балетоман и почитатель Достоевского. Но дирекция театра, в конкретном случае дирекция Омского музыкального, неизбежно должна своими постановками думать и о кассовых сборах, и держать нос по ветру всяких новаций. Хотя порой это может и сыграть даже с самой опытной администрацией плохую шутку. Например, в случае переоценки художественной

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА

Князь Мышкин (Сергей Флягин) и Настасья Филипповна в детстве (Полина Пулькис)

Сцена из спектакля. В центре – Настасья Филипповна (Анна Маркова)

Князь Мышкин (Сергей Флягин)

Настасья Филипповна (Нина Маляренко) и Парфён Рогожин (Валентин Царьков)

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Князь Мышкин (Андрей Матвиенко) и Настасья Филипповна (Анна Маркова)

Сцена из спектакля. Семья генерала Епанчина (Анастасия Курьянинова, Татьяна Липустина, Ирина Воробьева, Дмитрий Дерябин и Елена Шукшина)

«продвинутости» омского зрителя. Как это случилось с одной из недавних балетных постановок в Омске. Тогда тоже было выбрано громкое имя автора и не менее признанный, увенчанный литературной, театральной и киношной славой роман. Триумфа, увы, не случилось. В том числе и по причине несовпадения художественных приоритетов публики и постановщиков. И всё же. Аплодируя выбору и произведения, и автора, сделанному дирекцией Омского музыкального, поаплодируем и выбору балетмейстера-постановщика спектакля «Идиот». Не сомневаюсь, что для петербурженки Надежды Калининой такое предложение стало просто подарком. Несколько лет назад она поставила с омской балетной труппой замечательный балет «Шинель» по мотивам повести Н.В. Гоголя. И сделала это с мощной степенью убедительности перевода языка литературы на язык пластики, с глубоким состраданием к униженному маленькому человеку. За свою работу балетмейстер удостоилась звания лауреата VIII Международного театрального форума «Золотой витязь». Образ, созданный в спектакле заслуженным артистом России Сергеем Флягиным, пожалуй, затмил в тот театральный сезон своей глубиной, накалом и психологической убедительностью работы многих очень серьёзных коллег из драматических театров. Омская труппа тогда подарила молодому постановщику бесценный опыт работы в качестве главного балетмейстера театра. Можно сказать, Омск стал для неё синонимом первой любви в профессии, с ним связана первая большая профессиональная победа, любовь и признание зрителей. Чувства, которые остаются в памяти навсегда… Никто не сомневался, что Сергей Флягин с его опытом и драматической выразительностью в балете «Идиот» получит назначение на роль Мышкина. Но также интересно было Надежде Калининой попробовать в этой партии и чуткого,

хрупкого Андрея Матвиенко. И то, что партия Парфёна Рогожина предназначается для взрывного темперамента Валентина Царькова, тоже было предсказуемо. В два первых премьерных вечера зрители увидели две пары главных героев Настасьи Филипповны и князя Мышкина: Нина Маляренко – Сергей Флягин и Анна Маркова и Андрей Матвиенко. Парфён Рогожин – Валентин Царьков – остался незаменимым для обоих составов. Так же, впрочем, как и Аглая Епанчина, воплощённая на сцене Ириной Воробьёвой. В итоге получились два разных интересных спектакля. Если в первом составе характеры главных героев щедро и ярко выписаны масляной краской, то во втором художник-балетмейстер словно воспользовалась более мягкой и воздушной палитрой акварели. Сергей Флягин с первой же картины сразу появляется перед нами человеком душевно уязвимым, с обнажёнными чуткими нервами, не от мира сего. Страдание суждено ему изначально. У Андрея Матвиенко его герой предстаёт внешне хрупким, несколько отрешённым, замкнутым. Он словно прислушивается к чему-то внутри себя самого. Нарастание болезненных симптомов душевного разлада у него происходит постепенно. Оба исполнителя, хоть и в разных оттенках красок дают портрет человека странного, неприспособленного к суровым жизненным обстоятельствам, обречённого. Стало быть, он ненормален? Но что тогда есть норма и кто её определяет? Согласимся, что особенно для сегодняшнего дня такая степень чистоты и незащищённости – необыкновенная редкость. Она всегда провоцирует столкновение идеального, то есть, того, что недостижимо, с грубой реальностью. Грубая реальность в спектакле – Рогожин. Валентин Царьков – признанный мастер психологического портрета, славится сценической острой характерностью, взрывной экспрессией. У его Рогожина пластика хищного, неукротимого в страстях человека-зверя. Поэтому с позиций драматизма, эффектных па и прыжков у него самый выигрышный рисунок балетной партитуры. В сцене вечера-бала он как добычу уволакивает Настасью Филипповну на шубе, надо полагать, норковой или собольей. Да ведь и сегодняшние рогожины привыкли брать от жизни всё нахрапом, за деньги. Женщин – тем более! Но у Достоевского Настасья Филипповна не случайно носит фамилию Барашкова, отсылающую нас к тем самым агнцам, которых во все времена приносили в жертву – богам ли, властителям ли. Она отнюдь не банальная содержанка, а особа незаурядных внешних и внутренних достоинств. Настасья Филипповна Нины Маляренко – яркая, эффектная, фонтанирующая энергией – буквально излучает эротическую притягательность. Понятно, почему эта женщина так магнетически воздействует на мужское воображение. Но ей, кажется, не слишком знаком голос совести и сомнений. В Анне Марковой меньше откровенной сексуальности, зато явственней ощущаются душевный трепет, терзания, муки, одолевающие её Настасью Филипповну. Мотив обречённости этой героини явственно нарастает у одной и другой исполнительницы по мере развития сюжета. Точно так же, как ближе к финалу сгущаются краски в сценографии балета (Сергей Новиков) и начинают доминировать мрачные тона в костюмах действующих лиц. Соотношение цветов в треугольнике Рогожин – Настасья Филипповна – Мышкин обострённо символичны: серый, красный, чёрный. Олицетворение тёмных страстей – чёрный цвет костюма Рогожина. Мышкин в одеждах дымчато-серых, устремлённый этой тональностью к небесным

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА

Настасья Филипповна (Нина Маляренко)

облакам. Красный – страсть, непокорность, неистовые чувства, свойственные Настасье Филипповне. Отдельно стоит упомянуть и Ирину Воробьёву. Она сумела вполне убедительно выразить лирическое начало характера Аглаи Епанчиной, хотя роль эта в либретто почти проходная, схематичная. Конечно, зрителю во многом помогает знакомство если не с самим произведением Фёдора Михайловича, то с киноэкранизациями. Если в этой сфере проводить аналогии с главным героем балета, то трактовка Сергея Флягина мне представляется психологически ближе к образу Мышкина Юрия Яковлева, а у Андрея Матвиенко – к Мышкину Евгения Миронова. У Надежды Калининой в балете немало удачных находок пластических воплощений философии романа. Например, сцена с нищими (Вера Гришанина, Алина Мазитова, Кристина Бурдашова), решённая очень точно хореографически и эмоционально. Не зря же в оба вечера исполнительницы миниатюр с нищенками удостаивались особых аплодисментов зала! Однако и в первый, и во второй вечер ощущалась некоторая осторожность, а порой и неуверенность солистов в освоенности пластического языка балета, естественности, «обжитости» внутри спектакля, в ощущениях творческой свободы, амплитуды движений. Так случается, когда присутствует физическая нехватка времени в работе над постановкой. Ведь материал, сложнейший и для балетмейстера, и для исполнителей осваивался просто в рекордные сроки! Это, разумеется, очень современный подход, но нелёгкий для компактной и плотно занятой в других музыкальных жанрах балетной труппы. Артисты в процессе дальнейшей эксплуатации спектакля, надеюсь, «растанцуются», обживут и окончательно освоят трагический мир героев Достоевского. Можно поспорить с балетмейстером о некоторых способах переноса смыслов на балетную сцену. Мне кажется, слишком буквально изображены в спектакле пароксизмы эпилепсии князя Мышкина. Стоило бы поискать для этого более выразительную Настасья Филипповна (Анна Маркова) и Аглая (Ирина Воробьёва) пластику, более точную и убеди-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

тельную. В конце концов, воспользоваться неким символом, метафорой психического диссонанса героя. Но по большому счёту Надежда Калинина заслужила этой работой искреннее браво. Отдельных аплодисментов заслуживает в балете и работа уже упомянутого художника Сергея Новикова, задавшего для постановщика очень важные компоненты спектакля – его стиль и атмосферу. Сумрачный Петербург предстаёт перед нами за огромной прозрачной рамой-стеной. Мы видим город и происходящие в нём сцены словно глазами участников этой знаменитой драматической истории. Мы – по эту сторону «подоконника», там, где вершатся судьбы героев, где происходит великая трагедия человеческих жизней. Ведь мир всегда бывает разделённым на ту и эту стороны. Мир светлый и тёмный. Мир идеальный и бездушный. Мир сострадающий и равнодушный. Порой оказывается страшнее всего – застрять на границе этих двух миров. Попасть, словно нерасторопная осенняя муха, между рамами гигантского окна, биться там, в тщетном стремлении к свободе, к небесной дали, и погибнуть на этом роковом рубеже. Предфинальная сцена с Мышкиным, бьющимся об огромное стекло-преграду – одна из самых эмоционально сильных в спектакле. Такой молчаливый крик отчаянья, крушения несбывшихся надежд, крушения самой жизни. Чувство сострадания, возникающее к героям этой трагической истории, и есть, вероятно, то главное, ради чего стоило переводить роман великого писателя на язык пластики и предъявлять его современному зрителю. Зритель этот, особенно молодой, не должен утрачивать важнейшее человеческое качество – умение сопереживать чужому горю и обливаться слезами над вымыслом. Потому что у него есть душа. А трагические прозрения души парадоксально созвучны мажорной полноте жизни.

Екатерина КОРФ

Метаморфозы «Женитьбы Фигаро» Поскольку театр – зрелище живое и динамичное, любой спектакль каждый раз будет звучать на сцене по-новому, пусть он и был многократно сыгран. Но в случае с постановкой «Галёрки» «Безумный день, или Женитьба Фигаро» дело обстоит намного интереснее. Всего за несколько показов этот спектакль успел проделать путь от драмы до комедии, и, судя по всему, на этом его изменения не исчерпаны…

Вместе с тем, сам сюжет спектакля, поставленного по одноимённому произведению Пьера Бомарше, остаётся неизменным. Домоправитель графа Альмавива – Фигаро – хочет жениться на красавице Сюзанне, служанке графини. Альмавива благоволит этому браку, обещая Сюзанне приданое, однако сам не прочь сделать девушку своей любовницей. А потому неунывающему Фигаро необходимо проявить ловкость и смекалку для того, чтобы уберечь свою невесту от посягательств хозяина и при этом не лишиться его благосклонности. «Женитьба Фигаро» многими традиционно воспринимается как лёгкая комедия, призванная развлечь и позабавить зрителя. Не каждый вспомнит, что это произведение было написано Бомарше в те годы, когда во Франции назревали политические потрясения. Не зря Наполеон отозвался о «Фигаро»: «Это уже была революция в действии». Именно поэтому слуга Фигаро, олицетворяющий народ, позволяет себе фами-

льярное отношение с графом Альмавивой, который является пародией на знатных господ. Режиссёр Кирилл Витько решил выдвинуть эту идею на первый план. И вот его Фигаро, выступающий в самом начале пьесы в качестве брадобрея, проводит бритвой по шее ничего не ведающего графа... По словам режиссёра, он даже хотел вывезти на сцену гильотину в конце спектакля, но потом отказался от этой идеи, сочтя, что сие будет слишком большим потрясением для публики. Вместе с тем, режиссёр признался, что в произведении Бомарше его больше интересовала не историко-политическая, а социальная составляющая: «Мне был интересен сам момент смены одного социального пласта другим. В то время такие люди, как граф Альмавива, с их степенностью, неторопливостью и нерациональностью постепенно уходили на задний план. Они освобождали дорогу стремительным, деятельным и более практичным людям, каким является Фигаро. Всё это можно сравнить с тем, как более живучие особи приходят на смену динозаврам. Мне «динозавры» интереснее. Ими я и хотел полюбоваться в этом спектакле». В итоге зритель стал свидетелем неторопливого трёхчасового действа в стиле барокко с избыточностью режиссёрских приёмов. В каждом персонаже просматривался витиеватый «узор», проявлявшийся в характерных жестах, пластике, речи. Первая версия спектакля напоминала картины маньеристов с их богатством изображения, граничащего с вычурностью. Наверное, будь это другое произведение, менее известное, чем «Женитьба Фигаро», такая постановка заинтересовала бы очень многих. Но в случае с Бомарше данный приём остался не понят зрителем, который всё-таки шёл на лёгкую комедию, а увидел степенное и разветвлённое зрелище. Вероятно, режиссёр почувствовал и понял настроение публики, потому что в новом сезоне спектакль «Безумный день, или Женитьба Фигаро» совершенно преобразился. «Для многих «Фигаро» – это комедия положений, в которой остроумный слуга обводит вокруг пальца своего хозяина. Людям интересно смотреть, как главные герои выясняют отношения. Я бы не хотел обманывать зрителя, поэтому мы решили немного «переиграть» спектакль», – рассказал Кирилл Витько. После переработки постановка театра «Галёрка» значительно «похудела», сократившись по времени до двух часов. Пропали сцены, намекавшие на политические события ушедшей эпохи; печальную музыку Монтеверди заменил лёгкий Моцарт; действие спектакля стало более динамичным и непринуждённым. Теперь маньеристский шедевр стал больше напоминать картину в стиле рококо, где центральное место занимают сценки из жизни беспеч-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА

ных влюблённых. Понятно, что и вся постановка в целом приобрела другую тональность. Она лишилась тяжеловесности и вместе с тем потеряла социальный подтекст. Конечно, произвести в постановке в одночасье кардинальный переворот довольно сложно. Кроме того, Кирилл Витько – режиссёр, у которого драматичные интеллектуальные спектакли получаются лучше комедий: вспомним его «Упражнения в абсурде» по произведениям Ионеско или «Пир Калигулы» по пьесе Камю (причём Ионеско был поставлен в спортзале одной из омских организаций, а Камю – сначала в ресторане, затем – на стройке, а ещё одна необычная постановка Кирилла «Кафе «Над обрывом»» по пушкинской «Сказке о мёртвой царевне» и вовсе была сыграна в лесу). Что касается «Женитьбы Фигаро», на данный момент спектакль словно находится в переходном состоянии: он уже не так драматичен и интеллектуален, как был раньше, но пока ещё не так динамичен и зажигателен, как того требует зритель. Спектакль где-то на пути от драмы к комедии положений – тому самому жанру, который пленяет зрителя своей приятной легкомысленностью. В какой-то мере всё это происходит не только из-за специфики режиссёрской работы, но и оснащённости актёра, взятого на главную роль. Фигаро исполняет молодой артист Николай Давыдов. Чувствуется, что ему пока трудно блистать на фоне более опытных коллег – Артёма Савинова (граф Альмавива), Ольги Билан (Сюзанна), Екатерины Латыповой (графиня Альмавива). А если учесть, что у многих зрителей-театралов «хранится в памяти» знаменитая постановка Московского театра Сатиры, где Фигаро виртуозно исполнял Андрей Миронов, – конечно, сравнения будут неизбежны. На удивление ярким персонажем получился паж Керубино в исполнении Егора Витько. Молодой актёр, как и Николай Давыдов, недавно вступил в труппу «Галёрки». Кажется, что Егор более органично чувствует себя в труппе, на его счету в этом театре уже есть одна успешная роль – Николка в спектакле «Дни Турбиных», который поставил Владимир Витько. Керубино получился шаловливым и забавным юнцом (какой и у Бомарше). И

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

видно, что Егор Витько играет непринуждённо и с удовольствием. Ещё одна яркая роль в спектакле – живая и колоритная Сюзанна в исполнении актрисы Ольги Билан. Примечательно, что ей, как одной из ведущих актрис «Галёрки», приходится часто исполнять главные женские роли. И каждый раз она приятно удивляет своей способностью примерять разные амплуа: то она романтичная барышня Раиса («Касатка»), то своенравная дама Катерина Ивановна («Братья Карамазовы»), то легкомысленная болтушка Крис Горман («Слухи»). В роли графини Альмавива ещё одна ведущая актриса «Галёрки» – Екатерина Латыпова, которая создаёт образ несколько блаженной дамы, страдающей от мнимых болезней. В первой версии спектакля графиня была излишне манерна и даже вычурна. После того, как постановка претерпела ряд изменений, графиня Латыповой стала менее жеманной и очень удачно вписалась в постановку. Что касается графа, то этот персонаж получился намного ярче Фигаро. Совершенно очевидно, что Артём Савинов играет с удовольствием. Не очень большая, но запоминающаяся роль получилась у Валентины Киселёвой, сыгравшей ключницу Марселину, в которой ощущается сильный характер. В спектакле «Безумный день, или Женитьба Фигаро» радует то, что костюмы и декорации «аутентичны своему времени», чего сегодня редко придерживаются современные постановщики. Весь антураж сцены выглядит сдержанным, и на первый план выходит игра актёров. Да, в спектакле есть удачные находки и замечательные актёрские работы, однако ощущения цельности и законченности постановка пока не вызывает, она в процессе становления, то есть метаморфозы продолжаются. Спектакль развивается буквально «на глазах зрителей». И, возможно, ещё через несколько показов он будет уже совсем другим, нежели сейчас. Посмотрим.

Виктория РОМАНОВА

Испытание волшебством 80-й сезон Омский государственный театр куклы, актёра, маски «Арлекин» открыл премьерой спектакля «Холодное сердце» по произведению В. Гауфа. «Страшная сказка», как определил её жанр режиссёр Сергей Балыков, должна дать зрителю ответ на самый простой и вместе с тем сложный вопрос: как сохранить своё сердце живым и трепетно бьющимся в унисон с лучшими ритмами этого мира, когда вокруг столько зла, порой предстающего в притягательном обличии?..

Совершенно недетские истории сочинял этот по сути юный сказочник. Когда говорят о Вильгельме Гауфе, всегда вспоминают, сколько лет ему было, когда жизнь его оборвалась. Двадцать пять. Казалось бы, слишком мало, чтобы успеть заглянуть в самые тёмные бездны человеческой души, познать коварство, предательство, мелочность, малодушие. А глубина в истории про угольщика Петера Мунка открывается такая, что мурашки по коже. И соединение в ней реального и фантастического планов, что отлично передано в спектакле, делает её ещё внушительнее. Сергей Балыков вместе с главным художником «Арлекина» Ольгой Верёвкиной придумали совершенно понятное, но вместе с тем ощутимо пограничное пространство. Всё потустороннее появляется в этом «Холодном сердце» из реального: Хранитель клада – из огня в камине, призрак убитой Петером Мунком жены спускается по лестнице, а под столом лежит скелет огромной, бог знает как «заплывшей» сюда доисторической рыбы. Ни на минуту этот мир не даёт нам забыть: всё – двойственно, всё имеет обратную сторону, и человек живёт, ежедневно взвешивая на весах две половины своей души. Духи и вообще волшебники, независимо от масти, – персонажи крайне ненадёжные. Скажем так, рассчитывать на них и их силу, не имея своей головы на плечах, опасно и чревато последствиями. Очень мудрый посыл есть в каждой настоящей волшебной истории, его можно найти и у Гауфа, и даже у Джоан Роллинг: колдовство не всесильно, оно детальное и даже в чём-то бытовое. Раз – и исчезло, два – и появилось. Оно всего лишь ставит героев на грань, проверяя на пределы. Настоящая магия по силам только человеческому сердцу: любить, прощать, раскаиваться. C давних времен в лесах Шварцвальда жили духи, способные помочь людям разбогатеть. Но Михель-великан брал дорогую цену за свою помощь. Поэтому бедный угольщик Петер Мунк, мечтающий о лучшей доле, избегал встречи с ним. Он надеялся, что ему поможет добрый Хранитель клада, который исполнял желания всякого, кто родился в воскресный день. А Петер Мунк родился именно в воскресенье. Но если у человека не хватает ума, то и желания его будут бестолковые и счастья ему не принесут. Вот тут-то Михель-великан и предложил Петеру поменять живое сердце на каменное и получить большие деньги в придачу.

Что хотел от жизни Петер Мунк? Всего лишь прожить её не так, как было написано ему на роду. Одним жизнь даёт всё и, казалось бы, просто так, и вот Эцехиль Толстый имеет удачу в игре, а вместе с ней и вечно полный кошелек. А Петер Мунк всего лишь угольщик, который в один прекрасный день усомнился в справедливости мироустройства. Человек – сам причина собственных бед, и незачем всю ответственность взваливать на забавы высших сил. Они лишь ловко пользуются его внутренним разладом с этим миром и с самим собой, поджидая момент, когда человек становится уязвимее всего. И вот сделка совершена, вместо теплого угля – мёртвое стекло и холод, вечная остановка жизни сердца. Человеческое истлевает в Мунке, оставляя страшный остов пустоты, подобный этой доисторической рыбе. Театр кукол позволяет ярко и ёмко воплотить множество подобных метафор, что в соединении с живым планом звучит ещё убедительнее. Дмитрий Войдак, исполнитель роли Петера Мунка, передаёт трансформацию своего героя во всех нюансах – пластических, голосовых, психологических. Он точно держит этот ритм внутренних перемен, заставляя следить за каждым жестом куклы. Характеры остальных персонажей (их роли исполняют Александр Кузнецов, Елена Артамонова, Валерий Исаев, Александра Батура, Александр Галахов, Ирина Сергеева, Роман Шуников, Елена Таврина) представлены более условно, статично, их главная задача – раскрыть самого Петера. Мунку дан шанс на перерождение – не зря герой появился на свет в воскресенье. У него есть возможность вновь обрести прежнее, живое, трепетное сердце, и понять, что есть настоящий «клад». Но сможет ли он стать по-настоящему счастливым, обретя такое страшное знание? Никакое волшебство не вернёт ему утраченного. Строить жизнь заново придётся своими руками. «Если ты будешь честен и трудолюбив, люди будут любить тебя сильнее, чем если бы у тебя было всё золото мира», – говорит Мунку один из героев в финале. «Если» – это не просто условие, это выбор, открывающий невероятное пространство для высшей магии человеческого мира.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА Наталья ЕЛИЗАРОВА

Открыть ящик Пандоры... «Моя правда твоей ценой» по пьесе Юджина О’Нила «Траур – участь Электры» в Омском государственном драматическом «Пятом театре». Режиссёр – Андреас Мерц-Райков (Германия).

Давно не приходилось зрителю пробовать такое острое блюдо! Классический античный сюжет режиссёр Андреас Мерц-Райков изрядно приправил поистине шекспировскими страстями и безнадёжностью в духе незабвенного Фёдора Михайловича. Действие происходит в США. После Гражданской войны возвращается домой старый генерал Эзра Мэннон. Его жена Кристина, воспылав любовью к другому мужчине, задумывает убийство супруга. Но у неё на пути становится родная дочь, и между двумя женщинами разворачивается нешуточный поединок, в котором просто не может быть победителей… Фабула пьесы тесно связана с известным древнегреческим мифом о мести: коварная красавица Клитемнестра убивает вернувшегося с Троянской войны мужа – прославленного воина Агамемнона, но оказывается жертвой собственных детей – Электры и Ореста, не простивших матери гибель отца. Режиссёр Андреас МерцРайков назвал свой спектакль «убийственной мыльной оперой», тем самым спустив персонажей с величественных котурнов и низведя их до уровня обычных убийц. Спектакль захватывает буквально с первых секунд, едва зритель попадает в зловещую, удушающую атмосферу семейного гнезда Мэннонов. Ошеломляющее впечатление производят декорации, напоминающие не то ящик шкафа, не то гроб… В памяти невольно всплывает известная поговорка: «У каждой семьи – свой скелет в шкафу». В семействе Мэннон скелетов столько, что хватит на дюжину других. Над эпицентром конфликта возвышается мрачная фигура главы семейства – седовласый генерал Эзра Мэннон (Владимир Остапов). Именно от этого сурового, скупого на эмоции человека идут, как электрические токи, невидимые нити ненависти, жестокости и предательства. Он устанавливает неписаные законы, по которым живут Мэнноны, – законы, непосильные для любого, кто хочет жить и любить. Появление генерала Мэннона на сцене производит эффект, будто перед твоим носом внезапно установили памятник. От героя веет таким могильным холодом, что даже его убийство не воспринимается как умерщвление: кажется, он и так давным-давно мёртв. И всё же в этот далеко не безупречный персонаж О’Нила Владимир Остапов сумел вложить какую-то щемящую безысходность, и у зрителя по мере развития действия «поневоле» просыпается сочувствие к герою… Опустошённый и уставший от войны мужчина возвращается к остывшему семейному очагу. Женщина, которую он в глубине души любил всю свою жизнь и продолжает любить до сих пор, с плохо скрываемым отвращением избегает его. О такой ли встрече он мечтал в военных походах? И что мешало ему быть чуточку добрее с Кристиной, чтобы она его не возненавидела до такой степени, чтобы решиться на преступление?.. Но трагедия персонажа, которую очень точно раскрыл Владимир Остапов, как раз и заключается в том, что генерал просто не мог быть другим: представления о том, каким должен

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Адам Брант (Сергей Шоколов), Кристина (Мария Долганёва)

быть настоящий мужчина и носитель гордой фамилии Мэннон, не позволили бы ему выйти за жёсткие рамки раз и навсегда установленных лекал. Заворожила актёрской игрой и силой броской, подавляющей красоты Мария Долганёва, воплотившая роковой образ изменницы и мужеубийцы Кристины. Её ненависть к нелюбимому, деспотичному мужу закономерна, как закономерна любовь к тому, кто являлся его полной противоположностью – чувственному красавцу с выразительными чёрными усами Адаму Бранту (Сергей Шоколов), эта любовь пробилась на свет божий – как трава сквозь асфальт. Всю жизнь подавляемая и угнетаемая властным супругом, Кристина впервые влюбилась: по-юношески, безоглядно и безрассудно, точно шекспировская Джульетта. Как она светится от этого нового и яркого для неё чувства, что особенно хорошо видно благодаря видеокамере, которая неотступно следит за любовниками. Как неуместно её ярко-розовое платье в доме-склепе, где ежечасно льют слёзы по ушедшим на войну героям!.. Жутким ритуальным подтекстом потрясает сцена, в которой Кристина омывает мужа перед смертью: она-то, замыслившая план жестокого убийства, знает, что очень скоро тело, к которому прикасаются её руки, окоченеет. Её движения лихорадочны и машинальны; должно быть, Мэннон много раз заставлял её снимать с него сапоги и мыть ему ноги. В этой сцене бегло, точно перемотанная наскоро видеоплёнка, промелькнуло горькое и безрадостное супружество Эзры и Кристины.

Адам Брант (Сергей Шоколов), Лавиния (Анастасия Шевелёва), Кристина (Мария Долганёва)

Кристина (Мария Долганёва), Орин (Роман Дряблов), Хейзел (Елена Заиграева), Питер (Дмитрий Макаров)

Сцена из спектакля Кристина (Мария Долганёва), Лавиния (Анастасия Шевелёва), Эзра Мэннон (Владимир Остапов)

Настоящую энергетическую бурю разрушительной страсти, сметающей всё на своём пути, создала своей игрой Анастасия Шевелёва, сыгравшая непримиримую и безжалостную дочь Мэннонов. Как истинный американец, Юджин О’Нил основательно сдобрил свою пьесу фрейдизмом. Не стал отступать от этой линии и режиссёр спектакля, и потому роль Лавинии – одна из самых противоречивых: хищная, собственническая любовь к отцу, задавленное желание к Адаму Бранту, соперничество с матерью, странные, граничащие с порочностью отношения с братом… Образ, созданный Анастасией Шевелёвой, – истеричный, изломанный и одновременно очень сильный и цельный. По замыслу драматурга, Лавиния единственная, кто остаётся в живых после череды трагических смертей; она поселяется затворницей в обезлюдевшем родовом поместье, чтобы до конца своих дней носить траур по умершим. По воле режиссёра авторский замысел изменён: Лавиния, погибнув во время кораблекрушения, попадает в импровизированный ад, в котором видит лишённых ненависти и воли примирившихся родственников. В исступлении она кричит призракам о своей ненависти. Так мстительная злодейка, не обретя покой даже после смерти, расплачивается за преступления. «Хочешь отомстить – вырой две могилы: одну – для обидчика, другую – для себя», – гласит старинная пословица. Похоже, создатели спектакля эту истину разделяют. В борьбе за правду, где на кон ставится человеческая жизнь, не выживает никто. Интересная роль у Сергея Шоколова. Его герой, будучи объектом страсти двух поистине демонических женщин, явно проигрывает им и по темпераменту, и по силе духа. Он тоже пострадал от семейства Мэннонов и хочет отомстить за нанесённые раны, но не хватает одержимости и коварства. Тонкий, нервный, ранимый, глубоко переживающий, он похож на раненого волка, попавшего в стаю гиен. Любовь к чужой жене оказывается для него смертельной отравой, а желание поквитаться с более сильным и вероломным противником обречено на провал. Адам Брант гибнет от руки слабовольного, податливого Орина (Роман Дряблов), которого сперва, не спрашивая, отправил на бойню собственный отец, а потом так же, не спрашивая, вовлекла в хитроумные комбинации родная сестра. Орин – большой ребёнок: мягкий, впечатлительный и вместе с тем эгоистичный и капризный. Не будучи по природе своей толстокожим и поневоле став слепым орудием убийства, Орин ломается под тяжестью чувства вины. Его самоубийство – это первое самостоятельно принятое в жизни решение. Роль античного хора исполнили местные обыватели Питер Найлс (Дмитрий Макаров) и его сестра Хейзел (Елена Заиграева), ставшие для участников кровавой драмы одновременно и молчаливыми зрителями, и жестокими эриниями (в данном случае – выразителями общественного мнения). Как в полноценной мыльной опере, спектакль оглушал зрителя накалом брызжущих через край эмоций, которые на киноэкране, растянувшемся на жёлтых досках белым саваном, выглядели ещё более утрированно… Но, словно напоминание зрителю, что все разыгрываемые перед ним страсти – это только красивое зрелище, с последними аккордами спектакля звучит лёгкая музыка (в роли пианистки – Екатерина Бардыш), и все бывшие заклятые враги (кроме Лавинии) танцуют. Таким образом, зловещий ящик Пандоры, который перед нами на два с лишним часа распахнули режиссёр и актёры, закрывается. И каждый причастный к действу решит для себя сам – открыть ли его снова или… пойти и помириться со своими недругами.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПРЕМЬЕРА Елена МАЧУЛЬСКАЯ

Параллельные прямые не пересекаются Действие пьесы румынского драматурга Михаила Себастиана «Безымянная звезда» происходит в 1942 году в Румынии. Но в спектакле, который поставил на сцене Лицейского театра актёр Омского театра драмы Владислав Пузырников, о Восточной Европе напоминают только имена персонажей. Ведь в сущности эта история стара как мир. У разных народов есть легенды о том, как сказочное существо дарит короткое счастье обычному смертному. А потом покидает его и возвращается в свой сказочный мир. Порой из-за того, что герой сделал что-то не так, порой потому, что это предусматривалось изначально... Марин Мирою (Вячеслав Ерёмин), Мона (Наталья Коротаева)

Декорации на сцене не меняются, лишь трансформируются по принципу детской игры – когда в зависимости от ситуации одна вещь может выполнять ту или иную функцию. Дверь в «кабинет» начальника вокзала легко превращается в шкаф для книг, окно кассы становится окном скромного жилища, откуда учитель и Мона наблюдают за звёздами. Ведь вещи здесь не важны, они – только фон, на котором происходит действие. Художник-постановщик Марина Шипова сумела сделать этот фон максимально нейтральным и одновременно интересным. И ничто не отвлекает зрителя от ярких, рельефно выписанных характеров. Здесь целая галерея типажей – провинциальных и светских: «железная леди», начальник-подкаблучник, ветреная старшеклассница, витающий в облаках романтик, типичная «блондинка», деревенский «гопник», непризнанный музыкальный гений, беспринципный игрок… Темнота и звук идущего поезда, с которых начинается спектакль, навевает ассоциации с бескрайним космическим пространством, в котором затеряна отдельно взятая маленькая планета – некий провинциальный городок. Вневременная притча на нарочито нейтральном фоне начинается как забавная пантомима. Мужчина в майке и форменной фуражке мучается с вязанием, то и дело оглядываясь на смеющихся зрителей (на этот творческий процесс невозможно смотреть без смеха). Начальник вок-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

зала господин Испас (Игорь Горчаков) трогательно стесняется своего немужского увлечения, довольно отхлебывает из граненого стакана с обречённым видом подставляет лоб под щелбан весьма колоритного коллеги… В общем, демонстрирует всю гамму чувств и эмоций, добавляя красок в этот своеобразный эпиграф, предваряющий основное действо. Ждёт открытия кассы простовато-гоповатый деревенский житель ((Юрий Щадукин), гимназистка Элеонора Земфиреску (Светлана Позднякова) укорачивает форменное платье, чтобы покрасоваться перед пассажирами проходящих поездов, господин Испас, накинувший мундир поверх майки, страстно обнимает грозную мадмуазель Куку (Татьяна Притуляк) – железную леди местного масштаба, комичную в своей нарочитой серьёзности… Персонажи то и дело поглядывают в зал, как истинные провинциалы интересуясь общественной реакцией на то, что у них происходит. Но совершенно внезапно в этом гротескном неярком мирке, который живёт по раз и навсегда установленному порядку, появляется персонаж из мира совершенно другого. Сверкающее вечернее платье сразу указывает на звёздную сущность незнакомки. Прекрасное видение смотрит на всё с нескрываемым удивлением, периодически устраивает истерики, говорит, повернувшись лицом к стене… Мона, героиня Натальи Коротаевой, дей-

Мадмуазель Куку (Татьяна Притуляк), Марин Мирою (Вячеслав Ерёмин)

Мона (Наталья Коротаева), Григ (Иван Притуляк)

ствительно ведёт себя как существо с другой планеты… Наладить контакт со столь странной гостьей может только другой странный персонаж – местный учитель астрономии Марин Мирою (Вячеслав Ерёмин). Романтик с детски-восторженным лицом, как большой ребёнок, не выпускающий из рук своё сокровище – купленную за бешеные деньги книгу по астрономии, трепетно охраняющий её от чужих взглядов. Прекрасное видение он, кстати, замечает не сразу, потому что сидит, уткнувшись в книгу. Их роднит удивительная детская непосредственность и умение восхищаться прекрасным. И вот уже двое застывают у открытого в ночное небо окна с детской радостью на лице. У них общая радость и общая звездная тайна. Перед Моной и Марином открывается новый мир. Но реально они остаются в маленьком мирке городка, где кружит хищной птицей мадмуазель Куку, со скрупулезностью сыщика выискивая всё противоречащее строгим моральным нормам. Друг-музыкант (Евгений Трубкин) дирижирует

Марин Мирою (Вячеслав Ерёмин), Мона (Наталья Коротаева)

невидимым оркестром, а в обычной жизни из него можно вить веревки. И в дом может войти любой… «Звёздная гостья» постепенно осваивает новое пространство. Ставит на окно букет одуванчиков и, напевая что-то, пытается создать уют в бедном жилище. Но финальной фазы перехода – смены наряда на цветастое платье в местных традициях, не происходит. Яркий эффектный Григ (Иван Притуляк) в «звёздном» пиджаке и с подчёркнуто скучающим выражением на лице сбрасывает с подоконника банку с одуванчиками – наивное олицетворение представления о простом счастье, и заваливает Мону градом неоспоримых аргументов. Нет, сказка не сбудется... Завершается спектакль так же, как начинался, – в тишине. Только это обрамление для картины с изображением несбывшегося получается очень контрастным. Ибо начавшееся как комедия завершается как драма. Оставшийся в одиночестве Марин Мирою смотрит в темноту. И в глазах такая тоска… Но иного финала здесь и быть не могло – параллельные прямые пересекаются только в альтернативном пространстве, в привычных реалиях это невозможно в принципе. А шаг в сторону этого альтернативного пространства, это всего лишь шаг. Один шаг. И его недостаточно.

Элеонора Земфиреску (Светлана Позднякова), Мона (Наталья Коротаева)

Мадмуазель Куку (Татьяна Притуляк), Марин Мирою (Вячеслав Ерёмин)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ»

Наталья Корлякова: «Режиссер, как Змей Горыныч, должен быть о трех головах» В конце прошлого сезона у театра «Студия» Любови Ермолаевой вновь появился творческий лидер. Директор департамента культуры администрации г. Омска Владимир Шалак и директор театра Татьяна Сухонина представили труппе нового художественного руководителя Наталью Корлякову. Омскому зрителю как режиссёр она знакома по спектаклям «Игроки» Н.В. Гоголя (Гранпри Международного театрального фестиваля «Славянские театральные встречи» в 2009 году), «Синьоры! Репетиция начинается!» Э. де Филиппо, «Сирена и Виктория» А. Галина и «Дорогая Памела» Д. Патрика. Встреча началась с эмоционального признания:

– Нахожусь уже три дня в состоянии полусна-полуяви, сложно осмыслить, что со мной происходит. Скажу только, что с Любовью Иосифовной Ермолаевой мы были знакомы боле тридцати лет, это мой учитель, те постулаты, та школа, которую проповедовала Любовь Иосифовна, это и моя школа. Спектакли, которые видела ещё в театре поэзии, – «Майя», «Крыша», «Ромео и Джульетта», «Приручение сокола» – произвели на меня столь неизгладимое впечатление, что однажды спросила у неё: «Как вы это делаете?». И получила ответ: «Действенный анализ!». Помню этот разговор. Этот человек шёл со мной по жизни – как и со многими актёрами, сидящими в этом зале. Не знаю, что это. Случай? Судьба? Наверное. Я не планировала увольняться из своего театра. Но, видимо, так звёзды сошлись. – В Северском театре для детей вы проработали почти четверть века. Что стало последней каплей, заставившей вас решиться на переезд? – У потрясающего грузинского режиссёра Михаила Туманишвили есть книга «Режиссёр уходит из театра». Там первая глава – как будто про меня. Я жуткая фаталистка. Это не значит, что я ничего не решаю сама. За всё, что происходит в жизни человека, он сам несёт ответственность. В какую бы ситуацию ни попал. Если умеешь брать на себя ответственность, тогда тебя ещё и ведут. Когда пять лет назад уходила из театра, зашла к заместителю мэра Владимиру Лихачёву, говорю: «Я подала заявление». Он закричал: «Какое счастье! Ты мне сейчас сделаешь юбилей города!». И я занялась юбилеем. А уже в сентябре меня вернули в театр. Проанализировала: почему я тогда

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

вернулась? И поняла: у меня остались незавершённые дела. Надо было сделать звание Жене Казакову – одному из лучших актёров России. А ещё – свозить театр на фестиваль в Москву, в Малый театр. Существуют какие-то знаки, которые привели меня в Омск. У каждого режиссёра есть наработки в трёх-четырёх театрах, куда его приглашают. Когда уволилась, думала: это нормально, буду просто ставить спектакли. Но в какой-то момент поняла, что это скучно. Режиссёры, которые находятся в свободном полёте, всё равно прибиваются к театрам. Почему? Потому что театр – это лаборатория. Только имея свой театр, ты можешь сделать спектакль не для гонорара, а для души. Лишь имея свою труппу, свой тыл, единомышленников, можно два года работать над «Ромео и Джульеттой». Театры-студии, возникшие задолго до перестройки и ставшие профессиональными в 1990-е годы, были особенными. Если в профессиональных театрах актёры с режиссёрами держали фигу в кармане, а зритель пытался понять, в каком кармане фига, то в любительских театрах цензуры не было. Они вынимали свои фиги из карманов и открыто их показывали. Поэтому туда бежала профессиональная критика. Театр Ермолаевой произошёл именно из такой студии. Как и театр Афанасьева, театр Марка Розовского. Даже Марк Захаров начинал в университетском театре. Здесь другая аура, меня манит эта атмосфера. Поэтому я согласилась, в надежде, что вместе мы сможем не только повеселить зрителя, но ещё и о чём-то очень важном сказать. – Изменится ли репертуар? – Изменится. И не потому, что существующий репертуар плох. А потому что у каждого режиссёра есть свои пристрастия. Свой вкус. Хотите или не хотите, я всё равно буду отстаивать тот репертуар, за который несу ответственность. Ничего не имею против современной драматургии. Но не может быть талантливого спектакля без талантливой пьесы. Основным вектором нашей работы станет поиск такой драматургии. Неважно, классика или современность. В афише Северского театра вы не найдёте названий, за которые мне, как главному режиссёру, было бы стыдно. Думаю здесь продолжать то же самое. Хотя… в очень труд-

Сцена из спектакля «Дорогая Памела» Д. Патрика

Лариса Дубинина, Игорь Малахов и Владимир Михайлов в спектакле «Дорогая Памела» Д. Патрика

ной экономической ситуации театры живут, что говорить, надо зарабатывать. Сейчас многие театральные менеджеры называют спектакль продуктом. «Вы выдаёте продукт». Меня это жутко возмущало, но потом подумала, а почему собственно? Путь будет продукт. Но качественный, без ГМО и консервантов. Театр в любом случае должен двигаться в двух направлениях. Зарабатывать деньги? Да. Но без фестивалей, без показа спектаклей критике он перестаёт существовать как театр, а превращается в развлекательный центр. – Считаете ли вы новое назначение карьерным ростом? – Нет. Никогда в жизни не думала о карьере. И мне странно сейчас, что вы это так называете. Возможно, я лукавлю, поскольку не обделена вниманием. Но я нахожусь в таком возрасте и таком статусе, что мне об этом нет времени думать, хочется просто ставить спектакли, решать творческие проблемы, стараться, чтобы на этой сцене появлялось что-то интересное – и зрителю, и актёру. Главное действующее лицо, главный персонаж театра – это актёр. Он царь и бог. Понятно, что эти цари и боги разные бывают. Но

режиссёр может быть семи пядей во лбу, такую концепцию придумать, такую сценографию: огонь, вода, обнажённые женщины, фейерверки, свет умопомрачительный, бюджет полтора миллиона! Но если во всём этом нет актёра, грош цена и затратам, и спектаклю. Режиссёр, как Змей Горыныч, должен быть о трёх головах. Режиссёр-организатор (если он главный и художественный руководитель), режиссёр-постановщик и режиссёр-педагог. Если всё это сходится в одном человеке, получается Петр Фоменко. Или Олег Табаков. Или Сергей Женовач. Сколько раз бывало: приезжает режиссёр-постановщик, а актёры, как слепые котята, не знают, что играть, бегут ко мне. Начинаем разбирать: попробуй так, попробуй этак. На следующий день постановщик восхищается: «Молодцы!». А то, что мы накануне пять часов просидели, – это наша внутренняя тайна. – Любовь Иосифовна растила своих актёров, пестовала, была им как мама. Вы такая же? – Наверное… По отношению к актёрам я, прежде всего, режиссёр-педагог. В труппе Северского театра 21 человек, из них 14 – мои ученики. Выпустила курс в Томском колледже культуры и всех забрала в театр. А потом отправила в Новосибирск, в театральный институт к Сергею Афанасьеву. Актёры ермолаевской студии Таня и Дмитрий Жалновы сейчас учатся с ними. – Помните первую встречу с Ермолаевой? Как вы познакомились? – На лаборатории у Хейфица. Хотя нет, впервые мы встретились на Байкале, на лаборатории профессора Щукинского училища Альберта Бурова. Помню, Сергей Афанасьев меня толкнул: «Смотри-смотри, та самая Ермолаева из Омска!». Ближе сошлись уже в Москве у Хейфица. У меня был спектакль «Ехай» по пьесе Нине Садур, который мы благополучно свозили на несколько фестивалей, он гранты взял. А к Ермолаевой в то время приезжал Михаил Али-Хусейн. Попросилась в Омск на лабораторию. Помню, он произнёс такую фразу: «Я читал много пьес Садур, но не понимал – как это можно ставить? И наконец-то увидел спектакль, где всё понял». С того момента мы с ней подружились. В 1990-м году я взяла профессиональный театр, следом и театр Ермолаевой стал профессиональным. – Обычно девочки мечтают стать актрисами. Почему вы выбрали профессию режиссёра? – Театральная среда. В Северске театр располагался в одном здании с Домом культуры химкомбината. Моя мамулечка – балетмейстер, у неё был огромный танцевальный коллектив. Дом стоял рядом с театром, она дружила со всеми актёрами, они у нас тусовались. Я этого не помню, но мне рассказывали, что со мной нянчилась Лия Ахеджакова. В Северский театр приезжали супруги Ахеджаковы – он был дирижёром, она балериной, кажется, а с ними маленькая Лия. Я всё время какие-то накидушки на голову надевала, стихи читала, была потребность в публичности. Мама говорила: ты не будешь артисткой, у тебя дикция неправильная и внешность не актёрская – пышечка курносая с голубыми глазами. Но я знала, что без театра жить не смогу. В пятом классе ставила во дворе спектакли, в которых играли пацаны-старшеклассники. Это надо было суметь организовать! Мама, конечно, помогала, костюмы шила. А зимой устраивали спектакли прямо в квартире. Это со мной с детства. – Существуют ли различия между мужчиной-режиссёром и женщиной-режиссёром? – Нет. Бывает, смотрю спектакль: более мерзкой жен-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» ской режиссуры не видела. А ставил мужик. Или смотришь спектакль Генриетты Яновской – мужики отдыхают. Одно время организовывали фестиваль женской режиссуры в Москве, в ТЮЗе. Он просуществовал года два или три. Меня звали – не поехала. Решила, что это искусственно созданное мероприятие. Быть может, под мужским спектаклем предполагается более жёсткий? Возможно я, как женщина, человек с другой душевной организацией, никогда бы не взяла к постановке Кафку или пьесу про тюрьму, про зону. Не потому, что этого ставить нельзя, а потому что я этого не смогла бы поставить. Но, опять же, это вопрос личности, а не половой принадлежности. – У вас есть любимые авторы? – Островский. Гоголь, Шекспир. Очень люблю Островского, открыла его для себя лет десять назад. Это наш русский Шекспир. Наравне с Чеховым. Пушкина не буду больше ставить – он демонический, столько крови у меня выпил. И Гоголя не буду. Пушкин, Гоголь, Булгаков – мистические авторы. Сейчас расскажу… Клянусь, каждое слово – правда. Приехала в Омск ставить Гоголя. Первая репетиция. На улице – жара под сорок. Света нет на сцене, что-то перегорело, установили фонарь. Предлагаю Лёше Мишагину этюд: «На улице гроза. Ты – игрок. Заходишь – пахнет кровью. Только что здесь лежал труп. Только что половой оттирал капли крови – здесь произошло убийство». Актёры сидят в зале, Лёшка с чемоданчиком выходит… И в этот момент раздается такой гром!!! Настоящий! Начинается ливень. Вспыхивает и перегорает фонарь, с крыши начинает течь кровь… ой, дождь. Зал: «Ах!» Я говорю: «Здравствуйте, господин Гоголь!». Но это ещё не всё. Опять идёт репетиция. Летит маршрутка, сносит остановку Виталий Романов напротив театра, две и Ольга Малахова в спектакле «Игроки» женщины насмерть. Н.В. Гоголя Долго венки висели. Не помните этот случай? Решила: иду в церковь. Утром собираюсь в Ачаир, поскользнулась в душе, стукнулась головой – чудом жива осталась. В Ачаире поднимаюсь по ступеням к скульптуре монаха, споткнулась, упала плашмя, крестом, колени содрала. Благо, с чувством юмора всё в порядке, говорю: «Зачем уж так? Я бы сама поклонилась». Зашла в церковь, поставила свечки, искупалась в святом источнике, воды набрала, помолилась: «Господи! Разреши мне поставить Гоголя! Не надо больше никого калечить». Современных авторов люблю, если они пишут не про совре-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

менность. Театр – это не жизнь. Это художественное отображение жизни. А художественным оно становится, когда есть взгляд со стороны. Как «Дядя Ваня» – не про сегодня, но всё равно про нас. В Театре.doc бывают интересные вещи, но крайне редко. Поэтому я приверженец классики. Хотя поставила «До последнего мужчины» Елены Ерпылёвой. – Вы уже работали в театре Ермолаевой. Что можете сказать о труппе? – Всей труппы я, конечно, не знаю. Мне предстоит очень интересный процесс знакомства с новыми актёрами. Но судя по тем, кого знаю, труппа мобильная, актёры сильные, с ними можно замахиваться на многое. Потенциал хороший. У меня на примете пьеса – на три роли есть исполнители, а на четвёртую нет. Процесс подбора важен. К примеру, чтоб поставить «Чайку», надо, чтоб в труппе были и Нина, и Треплев, и Тригорин, и Аркадина. Буду смотреть спектакли, общаться с актёрами. Когда возьмём в работу пьесу – будут этюды. Но не для того, чтобы проверить уровень мастерства, а чтобы оценить, кому какая роль больше подходит. Мне ещё предстоит полюбить тех, с кем буду работать… Знакомство с новой труппой – это как знакомство с новым возлюбленным, интимная очень вещь, потому что в жизни ничего не рождается без любви. Только в любви может родиться хороший спектакль. Интервью вела Александра САМСОНОВА

Людмила ПЕРШИНА

Виват, король оперетты! Мальчишка навсегда притаился в этом человеке с припорошенными сединой волосами, открытой молодой улыбкой и обаятельной внутренней застенчивостью. Народный артист России, ведущий солист Омского государственного музыкального театра, лауреат премии губернатора Омской области «За заслуги в развитии культуры и искусства» имени народного артиста РСФСР Н.Д. Чонишвили, легенда омской сцены Георгий Котов, несмотря на столь солидный наградной список, остаётся удивительным романтиком своей профессии. И признаётся, что каждый раз с волнением и трепетом выходит к публике.

Сколько же радости, восторга, упоения своей виртуозной игрой дарит нам Георгий Валерианович все 45 лет (подумать только!) служения омскому театру! Даже несколько пафосное определение «легендарный» отнюдь не покрывает этого артиста Божьей милостью слоями бронзы. Да и сам мастер никогда не становится в позу человека-памятника. Интонации ментора ему совершенно не свойственны ни в среде коллег, ни в дружеском окружении, ни у семейного очага. Зато он обладает фантастической органикой! Ведь умение дышать воздухом сцены так же естественно и органично, как кислородом самой жизни, – свойство, дефицитно редкое даже среди настоящих мастеров театра. Котову, видимо, оно даровано природой. Театральный ген передан ему по наследству не только от мамы с папой, но и от замечательной бабушки Софьи Ивановны, ещё столетие назад работавшей в Одесском драматическом театре. Со сценическим талантом тесно увязана и музыкальная одарённость. Тоже семейная данность. Бабушку Бог наградил выразительным голосом и азартным характером. Она записывалась на грампластинки, дружила со звездой немого кино Верой Холодной и как-то снялась со знаменитой дивой в одном фильме. Можно нисколько не сомневаться, что первые сценические уроки Егорка Котов получил именно в семье. Родители его служили артистами театра оперетты. Так что волшебные звуки музыки, огненные пляски, пылкие объяснения в любви героев знаменитых музыкальных комедий – всё это было впитано мальчиком с младых ногтей. Может, на таком неординарном фоне и сформировался особый котовский склад характера – романтический, рыцарский, умеющий приподниматься над бытовыми условностями, подчинённый кодексу чести служения искусству. Вся сознательная жизнь этого человека посвящена сцене. Именно здесь вершились главные события жизни. И даже верную спутницу свою – очаровательную женственную Олечку Бржезинскую – Георгий Котов нашёл благодаря театру. Увидел её, услышал чудный голос – и влюбился на всю оставшуюся жизнь. С Ольгой Михайловной они вместе уже 51 год, но по сей день Георгий Валерианович говорит о ней взволнованно и влюблённо. С огромным уважением рассказывает о чистоте души, о цельности и прямоте

характера своей жены, отдаёт должное её таланту и жертвенности. Уверен, что без своей Олечки не состоялся бы с такой полнотой на театральной сцене. По театральной тропинке пошёл и сын Сергей. А это уже четвёртое поколение яркой актёрской династии… Могло ли всё быть иначе? Могло! Хотя Егорке Котову судьба свою выразительную меточку поставила ещё в восемь лет, когда он дебютировал на сцене Оренбургского драматического театра в спектакле «Американская трагедия» по роману Теодора Драйзера. К этому моменту родители братьев Котовых расстались, и мама их перешла из театра оперетты в драму. Егорка нередко бывал на маминых репетициях. Вот режиссёр и придумал использовать мальчика в роли Клайда Гриффитса-ребёнка. В одной из сцен юный артист даже исполнял псалом под звуки шарманки. Егор не только получал огромное удовольствие от своего выхода на профессиональную сцену, но и мог гордиться тем, что получил тогда первые театральные гонорары. Остались в памяти ботинки и пальто, купленные мамой мальчику на его кровно заработанные деньги. Школьником он сыграл небольшую роль в спектакле «Дворянское гнездо», а потом ему поручили и роль в другой, идеологически ответственной, постановке – «Семья Ульяновых». Здесь парнишка сыграл Митю, младшего брата будущего революционера Володи Ульянова. Молодой артист Леонид Броневой, исполнивший в том спектакле роль юного Ленина, к своему партнёру относился вполне по-братски – опекал, подсказывал, ободрял. Кто бы мог подумать, что оба сценических Ульянова вырастут в народных артистов России и станут знаменитыми – один ролью Мюллера в «Семнадцати мгновениях весны», другой – Василия

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Главный герой оперетты «Василий Тёркин» А. Новикова

В оперетте «Проделки Ханумы» Г. Канчели

В роли Ленина (опера «В бурю» Т. Хренникова)

На творческом вечере Н. Блохиной

Георгий Котов и Борис Шевченко («Не прячь улыбку» Р. Гаджиева)

Г. Котов (слева) в оперетте «Севастопольский вальс» К. Листова

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Валентина Шершнёва, Георгий Котов и Борис Шевченко в мюзикле «Три мушкетёра»

Тёркина в одноимённом музыкальном спектакле. Таких судьбоносных пересечений в котовской биографии насчитывается немало. Первым рубежом, на котором юному Георгию Котову пришлось совершить взрослый поступок, сознательно наступив на горло собственному призванию, стало окончание школы. Конечно, ему очень хотелось стать артистом. Но первая мысль – о маме. Как же трудно ей будет учить младшего сына в столичном вузе! А перед глазами пример старшего брата, окончившего Оренбургский железнодорожный техникум. Там и стипендию приличную давали, и форменной одеждой обеспечивали. Вообще всегда считалось: техническое образование – самый беспроигрышный вариант для мужчины. Удивительно, но учёба в образовательном заведении с техническим профилем подарила ему встречу с замечательным преподавателем русского языка и литературы, вовлекла в активную самодеятельную жизнь, приобщила к очень популярному в конце пятидесятых годов джазу. В конечном итоге годы, проведённые в техникуме, помогли окончательно сориентироваться в жизненных приоритетах, осознать, что существует мощное притяжение сферы искусства. Получалось: вне творчества Георгий Котов себя уже не представлял. Так что, едва получив специальность, новоиспечённый выпускник-технарь отправился поступать в Москву в театральный институт. Компанию ему составил закадычный друг – Георгий Мартынюк. Именно он прославился позже в полюбившемся зрителям телевизионном сериале «Следствие ведут знатоки» исполнением роли майора Знаменского. На всякий случай друзья испытывали судьбу в разных вузах – и в Щепкинском училище, и в Школе-студии МХАТ, и в

Щукинском, и в ГИТИСе, и во ВГИКЕ. И везде Котов сумел пройти по три тура творческого конкурса. Да вот беда! Нигде его не допускали до экзаменов. После окончания техникума не мел права поступать, не отработав положенного времени по специальности. Между тем оренбургский паренёк очень приглянулся кинорежиссёру Сергею Герасимову, который как раз в тот год вместе с Тамарой Макаровой набирал свой курс во ВГИКе. Сергей Аполлинариевич со свойственной ему настойчивостью даже пытался дозвониться до министра путей сообщения СССР, чтобы отстоять понравившегося абитуриента. Увы, министр оказался на тот момент в отпуске, а заместитель такие вопросы решать не брался. Так и не состоялась у Котова возможная карьера киноактёра. С тем и вернулся в родной Оренбург. Но устроился работать не на железную дорогу, а всё-таки в театр. Хотя и на техническую должность – осветителем. Что не мешало ему успешно выручать коллектив в случае болезни актёров или разных ЧП. Выходил и играл, срывая заслуженные аплодисменты! Сегодняшний народный артист не устаёт повторять: «Я очень счастливый человек. Мне в жизни везло на замечательных людей, на прекрасных партнёров, на удивительные случаи». И ведь это чистая правда! Тому живой пример – история с «нечаянным» котовским поступлением в ГИТИС, приключившаяся через год после первого похода на Москву. На сей раз поехал Егор поступать вместе с ещё одним своим оренбургским товарищем. Документы подал в Школустудию МХАТ. Легко одолел три тура конкурса и в замечательном расположении духа отправился болеть за друга, поступавшего в ГИТИС. Естественно, ему было интересно взглянуть, как показываются ребята на специальность «артист музыкальной комедии». Тут друг и втолкнул Егора в аудиторию, где шли прослушивания. Члены комиссии поначалу нахмурились: а где же ваши ноты? Ни нот, ни документов, естественно, у Георгия с собой не было. Отговорился, что только что с вокзала. Зато по-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Сергей Хворостяной, Георгий Котов и Игорь Варнавин («Весёлая вдова» Ф. Легара)

явился азарт: вот возьму да и удивлю вас! Спел и народную песню, и куплеты из оперетты Дунаевского «Вольный ветер», сплясал «Яблочко», «Цыганочку», прочитал стихи, прозу. И всё с куражом, настроением, на одном дыхании. Всё-таки почувствовал хорошо знакомую с детства стихию и выложился с блеском. Как же было не заметить и не принять такого самородка? На учёбу Георгий поступил в удивительное время. Рубеж пятидесятых и шестидесятых годов был отмечен тёплыми веяниями в политическом климате советского общества. Наступила знаменитая хрущёвская оттепель. Бурлила и кипела культурная жизнь столицы. Поэтические и музыкальные вечера, громкие театральные премьеры, капустники в Доме актёра и ЦДРИ. Один за другим в Москву стали приезжать различные зарубежные театры. У студентов-актёров просто кругом шла голова. Хотелось всё увидеть, всюду побывать. Объявленные спектакли легендарной «Комедии Франсез» просто лишили ребят сна: билеты все проданы, как же попасть на представление? Котов с друзьями лихорадочно пролистали газеты, иллюстрированные журналы, обращая особое внимание на то, как одеваются французы – элегантные шарфики, шейные платки, беретики. Всё приняли на вооружение, сами себе придумали наряды и решили попробовать смешаться с французскими артистами, когда их подвезут к театру. Не учли только, что выставлено милицейское оцепление, сдерживавшее толпу восторженных московских театралов. Но не растерялись, всё-таки умели ребята приспосабливаться к предложенным обстоятельствам! Как только улыбающиеся артисты вышли из автобуса и двинулись по людскому коридору, молодые люди ловко нырнули под руки милиционеров. Тут же смешались с французами, непринуждённо подхватив дам под руки. Так и вошли в здание Малого театра в плотном окружении лицедеев из Франции. Поцеловали очаровательным француженкам ручки и растворились в подвалах закулисья. В зал вошли с последним звонком, расселись прямо на ступенях и, затаив дыхание, слушали, смотрели…

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

А в 1959 году Егору удалось побывать на спектаклях невероятного Марио дель Монако из миланской «Ла Скала». Хозе в «Кармен», Канио из «Паяцев» вписаны в историю мирового искусства. Незабываемые впечатления, незабываемый голос великого певца! Атмосферу страны того времени просто пронизывали невероятные события. Полёт Юрия Гагарина в космос 12 апреля 1961 года родил невиданный взрыв энтузиазма, гордости за свою страну. Георгий Валерианович с восторгом вспоминает эти невероятные чувства. Кажется, вся Москва в одном порыве двинулась к Красной площади с самодельными плакатами с именем первого на земле космонавта. Смешно вспоминать, но молодые парни от переизбытка чувств, увидев каких-то иностранцев, столбенело взиравших на людское шествие, вдруг озорно показали им кукиши. Мол, мы-то вас в космосе обогнали! Что было, то было, из песни слов не выкинешь. Вот и закончились счастливые студенческие годы, оставив на всю жизнь ярчайший след. Об уровне подготовки новоиспечённого выпускника ГИТИСа можно судить по некоторым фактам. Мало того, что Егор Котов получил предложения от полутора десятка провинциальных театров оперетты, в том числе на тот момент лучшего из них – Свердловского, так его пригласил к себе никто иной, как Юрий Любимов, набиравший артистов в Театр на Таганке. И опять сыграл роль его величество случай. Сокурсница, мечтавшая попасть к Любимову, попросила Егора подыграть ей на показе. Подыграл и обратил на себя внимание мастера. Юрий Петрович тут же предложил Котову поступить в его труппу. Кажется невероятным, но молодой артист отказался наотрез. Хотя его однокурсник Валерий Золотухин уже был принят в труппу Таганки. И стал, как мы знаем, одной из ярчайших звёзд этого театра.

В роли Князя в мюзикле «Забывчивый жених» В. Казенина

А Котов хотел работать именно в оперетте и именно в родном Оренбурге. Да ещё сманил туда с собой четверых однокурсников. Нетерпение поскорее встретиться с труппой было велико. Дипломированный артист сразу после выпуска отправился «отлавливать» свой театр в Донецк, где гастролировали оренбуржцы. 1июля 1964 года Егор прилетел в шахтёрский город, а уже на следующий день вышел на сцену театра оперетты и сыграл одну из самых любимых своих героических ролей – Трепло в популярной оперетте Д. Модуньо «Чёрный дракон». И вот ведь какой знак судьбы. Первая девушка-актриса, с которой познакомился Егор в Донецке, была очаровательная Ольга Бржезинская, его будущая жена! В октябре того же года в Оренбурге сыграли свадьбу. И с той поры чета Котовых неразлучна. Вместе появились они в 1970-м году и в нашем городе. Сразу пришлись ко двору в Омском театре музкомедии, переживавшем один из самых ярких моментов своей творческой жизни. В первый же год Котов сыграл здесь одиннадцать ролей! О том, насколько удачно складывалась творческая биография Георгия Валериановича в Омске, выразительно свидетельствует год присвоения ему звания заслуженного артиста Российской Федерации – 1975. Всего лишь через пять лет после появления артиста в театре! Тут, конечно, не обойтись без упоминания о замечательном спектакле «Василий Тёркин», поставленном главным режиссёром театра Виктором Лавровым в 1971 году. (Виктор Дмитриевич, к сожалению, не дожил до премьеры спектакля, работа завершалась под руководством режиссёра А.И. Павермана). Тёркин стал для Котова самой первой настоящей, большой ролью на омской сцене. Ах, как увлечённо, с таким азартом работала вся труппа над этой постановкой, которую потом назовут «смело и рискованно новаторской»! Егор выкладывался на репетициях по полной, растворяясь без остатка в образе своего удивительного героя – балагура-мудреца, простого солдата, душевного смоленского

парня, ставшего благодаря поэме Твардовского одним из символов русского народного характера. Спектакль этот вошёл в золотой фонд музыкальной театральной России. За роль Василия Тёркина Георгий Котов сразу же получил премию Омского комсомола. Композитор Анатолий Новиков, написавший музыку к постановке, в 1974 году подарил артисту фотографию с надписью: «Лучшему Тёркину – Георгию Котову». Написано не красного словца ради. Новиков побывал на десятках премьер спектаклей «Василий Тёркин», которые поспешили поставить после оглушительного омского успеха разные театры Советского Союза. И убедился – такого Тёркина, как в Омске, не было нигде! 14 лет спустя, уже на сцене музыкального театра к 40-летию Великой Победы, было решено вновь поставить «Василия Тёркина». Георгий Котов не только снова сыграл любимого героя, но и выступил в новом для себя качестве – режиссёра-постановщика. Тёркин 1985 года, конечно, стал старше, мудрее, степеннее. Но такой же верой в победу горели его глаза, та же боль за погибших наполняла его сердце, с тем же неподражаемым озорством подначивал он бойцов на привале! В общей сложности Котов сыграл Тёркина более тысячи раз. За это время артист износил на сцене две гимнастерки и три пары кирзовых сапог. Совсем как боец на войне! Если взяться перечислять все роли Егора Котова, сыгранные в его сценической жизни, то в нашем рассказе необходимо поставить многоточие. Ролей-то наберётся более двух сотен, из них только на омской земле почти 120! Получается целая автономная котовская республика в грандиозной стране под названием Театр. Может не хватить места простому перечислению всех колоритных личностей, в которые перевоплощался Георгий Валерианович. Уморительные простаки, обаятельные проходимцы, ясновельможные аристократы, неподражаемые повесы, озорные балагуры соседствовали бы в этом перечне с персонажами вполне серьёзными, даже трагичными, но всегда невероятно обаятельными и убедительными. Особенно, когда речь идёт о классике мировой и отечественной. Как забыть бесподобного князя К. из музыкальной трагикомедии «Забывчивый жених» Владислава Казенина, двадцать пять лет не сходившей со сцены Музыкального театра! Оказывается, и непростая проза Достоевского переводится на музыкальный язык, при том ничуть не снижается накал драматизма. Князь Котова был так трагичен

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ ТЕАТРА и несчастен, вызывал такое острое чувство сочувствия и сострадания к обманутому человеку, что публика на спектакле частенько смахивала слёзы с глаз. Вообще Котов большой и признанный мастер психологического портрета, что нечасто встречается на музыкальной сцене. В этом высвечивается и диапазон его актёрского дарования, и масштаб человеческой личности. У персонажей этого артиста всегда видна индивидуальность. Величав и грозен был его атаман Платов из «Левши». В мюзикле «Без вины виноватые» по А. Островскому Георгий Котов ярко, сочно сыграл бесподобного Шмагу. И его Плюшкин в «Мёртвых душах» колоритен и остро характерен. Сегодняшнюю репертуарную афишу Музыкального театра невозможно представить без спектаклей с участием Георгия Котова. Он выходит на сцену в спектаклях «Золотой телёнок», «Без вины виноватые», «Мёртвые души», «Голландочка», «Баядера», «Летучая мышь», «Старые дома». Что и говорить, Омск для Георгия Валериановича стал не просто городом, стал судьбой, а театр – родной семьёй, с которой пережито столько непередаваемо ярких моментов сценической жизни, восторгов творчества. Всей душой Г.В. Котов разделяет художественный постулат замечательного артиста Евгения Евстигнеева: «Умей слушать партнёра!». Только таким образом на сцене рождается ансамбль. Ему самому умение быть чутким, благодарным партнёром дарило незабываемые мгновения актёрского счастья. С восторгом он говорит о своих товарищах по сцене, ценит коллег, с которыми не один год работает, благодарен им за взаимопонимание, творческую неуспокоенность, предельную отдачу на сцене. В полной мере артист отдаёт должное дирекции Музыкального театра: сегодняшнее время ставит перед руководством, ох, какие непростые задачи. Надо вести свой корабль среди очень рискованных рифов! Как все по-настоящему крупные личности, Георгий Валерианович очень скромен и доброжелателен к людям. Всегда готов откликнуться на общественно значимые дела, горячо переживает изменения в современном театральном деле, всей душой болеет за традиции русского театра. Удивляется, почему театральная молодёжь так равнодушна к творческой жизни коллег из других театров, редко приходит на премьеры, концерты, встречи. Частенько молодые убеждены, что всё уже умеют, всего достигли. Само понятия успеха у них неразрывно связано с карьерой в столичном городе. По большому счёту их мало интересуют социальные неурядицы, проблемы духовной деградации в обществе. Котов же считает, что подъём энергии и целеустремлённости народа, страны неотъемлемо связан с состоянием отечественной культуры, её духовностью. Это отличительное свойство его поколения, воспитанного в атмосфере неравнодушия и социальной активности. Иной жизни себе и не представляет! Но в багаже народного артиста не только впечатляющие победы на актёрском поприще. Окончив Высшие режиссёрские курсы при ГИТИсе, он документально «узаконил» своё второе творческое пристрастие – режиссуру. По сей день благодарен Нине Никандровне Бревновой, тогдашнему начальнику управления культуры Омской области, «пробившей» в 1973 году для него возможность этого поступления. С радостью вспоминает свои стажировки в Вахтанговском театре, в театре Маяковского и на берегах Невы – в театре Ленсовета у Игоря Владимирова и в БДТ у Георгия Товстоногова. Особенно впечатлило общение с Георгием Александровичем. Бережно артист хранит записи, сделанные на репетициях у мэтра режиссуры. Не перестаёт удивлять-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

ся мудрости и актуальности его высказываний относительно работы с классикой. Не переносит, когда в угоду модной конъюнктуре калечат классические оперы и оперетты, выворачивая наизнанку смыслы, разрушая художественную цельность произведений. А уж поэтический дар Георгия Валериановича, его остроумные экспромты, поздравления коллегам в стихотворных к аламбурах и лирических признаниях давным-давно В роли Плюшкина («Мёртвые души» А. Журбина) полюбились всему театральному Омску! Не говоря о том, что юбиляр изрядно потрудился на ниве драматургии, делая переложение для музыкальной сцены драматических пьес, что весьма непросто. Либретто спектаклей «Интервенция», «Бесприданница», «Без вины виноватые» нашли благодарное признание у зрителей. Автор «Интервенции» Лев Исаевич Славин телеграммой поблагодарил Георгия Котова за то, что он сумел сохранить язык его персонажей. Написанная Котовым уже в новом тысячелетии пьеса «Любина роща», посвящённая истории ставшего ему родным омского края, с успехом шла в Музыкальном театре. Он с готовностью отправляется и в далёкую таёжную деревеньку, и в затерянный степной аул на встречу со зрителями, у которых просто не бывает другой возможности прикоснуться к живому искусству. Искренняя благодарность сельской публики, восхищённые зрительские глаза, добрые слова особенно дороги Георгию Валериановичу. Он счастлив нести радость людям, по-прежнему мечтает о новых ролях, верит в великую духовную миссию русского театра. Когда-то молодой артист Котов дерзко оспорил слова маститого режиссёра Омской драмы Якова Киржнера: мол, оперетта – всего лишь лёгкий жанр! Нет, жанр этот очень непростой, требующий многогранности и гармонии таланта, большого трудолюбия и упорства. А ещё беззаветной преданности своему делу. Это и есть творческое кредо народного артиста России Георгия Котова.

Одним из основных событий культурной жизни Омска в 2015 году стал IV Международный фестиваль театров кукол «В гостях у "Арлекина"». Его участником был известный российский режиссёр, заслуженный деятель искусств РФ, лауреат Национальной театральной премии «Золотая маска» Владимир Бирюков. Он знаком театральной публике в Омске постановкой спектакля «Ночь перед Рождеством» в Омском государственном театре куклы, актёра, маски «Арлекин». На прошедшем фестивале он был удостоен престижной премии «За вклад в развитие искусства театра кукол».

– Владимир Иванович, вашей малой родиной является город Жёлтые Воды Днепропетровской области? – Да, я родился в этом городе, прожил 15 лет, затем по окончании 8 класса уехал поступать в Днепропетровское театральное училище. И, соответственно, переместился в город Днепропетровск. Это совершенно другой город. По габаритам. По темпу жизни. По энергетике. И, конечно одно дело, когда ты жил в окружении семьи. Другое дело, когда ты мальчиком попадаешь во взрослый мир. Мир без родителей, без присмотра, без пригляда. И возникает вопрос: как выжить в этом взрослом мире, как встроиться в него? Вот такое начало моей отдельной, самостоятельной жизни... – Почему именно театр кукол стал делом всей вашей жизни? Были ли актёры в семейной династии? – Нет. Никогда. У меня простые родители. Папа работал на заводе. Мама – в магазине заведующей отделом. И понятно, что родители не имели к театру никакого отношения. Я же с детства занимался театром. Мне это было крайне интересно, любопытно. Мне это безумно нравилось. Ну как же… Быть драматическим актёром, быть на сцене «собственным я», нравиться публике, девушкам. Испытывать кайф от того, что

Владимир Бирюков: «Надо погружать людей в абсолютную среду сочинительства и фантазии» на тебя смотрят. В этом есть некая патология актёрская… Патология нравиться. Хотя понятно, что мальчик моего возраста мог найти иное занятие, для применения своей энергии. Что касается моего поступления в Днепропетровское театральное училище и обучения профессии «актёр театра кукол»…Это случайность и стечение обстоятельств. Когда я приехал в училище поступать на отделение «актёр театра драмы», выяснилось, что на это отделение набора не было. Поэтому многие, кто приехали обучаться профессии драматического актёра, попали на отделение «актёр театра кукол». А до этого кукольный театр я не знал вообще. Город у нас маленький, своего кукольного театра не было. По телевизору показывали театр Образцова, конечно. Но театр кукол «вживую» я не видел. И не имел представления, что так бывает. А когда поступил в театральное училище и начал заниматься этим делом, мне понравилось. Вот так сложились обстоятельства. – Творческий почерк режиссёра – определённый набор применяемых им выразительных средств, сценических приёмов, благодаря которым режиссёр узнаваем зрителями и профессионалами. В вашем представлении это категория статичная? – Нет, я думаю, что режиссёр развивается, как и любой человек. Либо в сторону «плюса», либо в сторону «минуса». Деградация творческой личности в профессиональном плане тоже возможна. Я что имею в виду… Обычный человек, он либо развивается как личность, то есть обогащается знаниями какими-то, эмоциями, впечатлениями, приобретает способность бороться со своими страхами, комплексами, недостатками... Либо наоборот, недостатки берут верх над незначительными достоинствами, которые есть у человека. Так же и в профессии. Человек должен ставить перед собой более сложные задачи для того, чтобы приобретать необходимые профессиональные навыки. Артист должен «обрастать мясом». Даже если после театрального института выпускается, допустим, талантливый молодой человек или девушка, всё равно это ещё «заготовка». Актёр должен приобретать опыт познания актёрской профессии. Это реально профессия, а не просто талант. Профессия, которая позволяет этому таланту

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ» раскрыться. И развиваться. И обогащаться… То же самое и с режиссёром. Что касается обогащения и развития. Мы живём в мире, который предоставляет огромные возможности для доступа к информации. Любой. Чего не было ранее. Ранее мы могли пользоваться книжками, которые случайно покупали или брали в библиотеке. Мы были ограничены в своих представлениях и знаниях. Сейчас этого, слава богу, нет… Соответственно, нет ограничений и препятствий для обогащения и профессионального роста любой творческой личности. Режиссёра, актёра, не важно. Тем более что сейчас мы существуем в контексте мирового театра. А не театра какой-то определённой страны… – Некоторые деятели искусства, театра в том числе, обретя свой творческий почерк, достигнув определённого профессионального уровня и приобретя статус, начинают, что называется, «почивать на лаврах». Не видя необходимости в дальнейшем профессиональном росте… Ваше мнение о такой разновидности «творческой статичности»? – Да, существует набор бесконечно повторяющихся приёмов сосуществования артистов и куклы в пространстве сцены. В этом отношении мы пытаемся сценические приёмы не повторять…Почему? Театр имеет своего зрителя. Постоянного. Допустим у нас, в Пензе. И если люди, приходя в театр на спектакли с разным названием, будут наблюдать один и тот же применяемый сценический язык, один и тот же приём существования актёра и куклы, то они могут спросить: «Ребята, а какого чёрта вы меняете декорации? Ну и играли бы в одних декорациях разные сценические истории». Необходимо находить новые решения, в том числе сценографические. Я работаю с замечательными художниками. Поэтому в одном спектакле у нас бывает тонна воды. В другом мы играем с песком. Каждый раз мы пытаемся находить новый театральный язык в постановке. Эксклюзив. Каждый раз. Потому, что зритель один и тот же. – Вы как режиссёр постоянно находитесь в поиске новых выразительные средств, нового театрального языка. Означает ли это, что арсенал классических выразительных средств, присущих театру кукол, исчерпан? Если да, то не тесно вам в рамках искусства под названием «театр кукол»? – Нет, не тесно, и арсенал не исчерпан. Есть определённая категория людей, которые воспринимают театр как театр-ширму, например… Есть театр Образцова, который существует уже долгие годы. Такая вот знаковая штука, сразу узнаваемая… В Санкт-Петербурге есть театр марионеток, постоянно работающий именно в этой системе кукол… И кто-то воспринимает театр кукол только таким. А мне не интересно вставать в определённую заданность. Меня как режиссёра это ограничивает. А я не хочу быть ограничен каким-либо единим сценическим приёмом, одной системой кукол. Мне это скучно. Хотя, с одной стороны, это легко, да? Не надо ломать голову. Абсолютно. Вышел из одной кулисы – ушёл в другую кулису. И в марионетках и в тростевом театре. Мне неинтересно работать в таком творческом пространстве. Поэтому, даже имея маленькую сценку, которая у меня в Пензе уже 25 лет, я сразу начал использовать вертикаль, глубину. У меня в спектаклях начали идти дожди. Не было никогда в кукольных театрах настоящих дождей… Работая в малом пространстве, нельзя существовать в поролонно-фанерном мире вранья. Надо погружать людей в абсолютную среду сочинительства и фантазии. Некую среду неправдоподобия и доказательности по поводу того,

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

что всё происходящее здесь, на глазах зрителя, – абсолютно по правде. А мы подглядываем со стороны… В очень многие спектакли нашего театра в Пензе зритель «встроен». Он не является со стороны наблюдающим. Он присутствует внутри спектакля. – Вы имеете в виду интерактивный формат общения со зрителем? – Нет. Без интерактива. Я ненавижу этот приём. Дело в другом. Трудно играть, поскольку зрители находятся в метре от артиста. Пришлось находить для актёра новый способ существования. Не бояться артисту выходить на зрителя, что называется, «глаза в глаза». Артисты театра кукол, к сожалению, не очень к этому привычны. Они прячут себя за куколку и тогда чувствуют себя достаточно уверенно. А когда вдруг я требую, чтобы артист при этом оставался личностью, не просто неким персонажем, а личностью, способной через персонаж говорить какие-то вещи, – это предполагает приобретение новых профессиональных навыков. – Но вы не опасаетесь, что использование новых выразительных средств, необычных сценических приёмов может привести к утрате специфической самобытности театра кукол? – Кукла своим присутствием на сцене должна быть доказательна. Когда я решил ставить спектакль «Убить Кароля» по пьесе «Кароль» Славомира Мрожека, произошла следующая история. Художником Виктором Никоненко мне был задан примерно такой вопрос: «Зачем эту пьесу ставить в театре кукол? Она предназначена для драматического театра». Я объяснил свою точку зрения. Дело в том, что для меня драматургически было принципиально важно показать, как нормальный человек превращается в ничтожество. В пигмея. Показать визуально. А это возможно сделать только в театре кукол. Только в театре кукол имеется возможность «уменьшать» персонаж на глазах зрителя. В «живом» театре сделать это невозможно. Я объяснил и доказал. Художник меня понял. Идя в театр, выбирая театр кукол как вид искусства, мы выбираем соответствующий данному виду творчества набор изобразительных и сценических средств. В театре кукол я хочу видеть куклу на сцене. А не живого человека. Именно кукла должна стоять во главе угла. Но, когда рядом с куклой находится живой артист, его присутствие на сцене необходимо доказывать. Зрителю. Тогда вопросов не будет. Если я хочу видеть на сцене живого человека – я иду в драматический театр. А что касается опасений относительно утраты самобытности театра кукол... Эти опасения существу-

ют уже многие-многие десятилетия. И мы все этого боимся. Это как сохранение своего языка у малых народов. Конечно, надо пропагандировать куклу. Надо куклу сохранять, надо куклу любить. И соответствовать той профессии, которой занимаешься. Театр кукол – самоусловный театр. Поэтому его так любят дети и так недоверительно к нему относятся взрослые. Поскольку взрослые – самый костный зритель. Для восприятия происходящего не сцене ему необходимо преодолеть условность куклы. То есть необходимо время, чтобы взрослый человек поверил в куклу. Ребёнку времени для этого не надо. Он «включается» в куклу сразу и мгновенно. – За последние несколько месяцев вы поставили два спектакля по мотивам произведений Гоголя – в Омске и Томске. Ваше обращение к творчеству великого русского писателя вызвано определёнными причинами? Либо это простое стечение обстоятельств? – Это стечение обстоятельств. Всё оказалось завязано на Омске. Когда мы два года назад были здесь со спектаклем, директор Станислав Маркович Дубков обратился ко мне с предложением поставить спектакль в театре «Арлекин». Спустя некоторое время из Томска поступило предложение поставить спектакль у них. В областном театре куклы и актёра «Скоморох». Поинтересовались, что именно я хотел бы сделать. Я ответил, что хотел бы поставить «Панночку». В моём понимании постановка этого спектакля требует большой сцены. А у себя в Пензе я не могу это поставить, поскольку в нашем театре сцена маленькая. Так вот. Параллельно велись переговоры с Омском и Томском. При этом Станислав Маркович передал мне список произведений, которые могли бы быть поставлены в «Арлекине». В числе этих произведений оказалась «Ночь перед Рождеством». Вновь Гоголь. Вновь Украина. Сам я с Украины тем более... Вот так совершенно случайно и получилось, что с двух разных берегов пришли к одному автору – Гоголю. Другое дело, что материалы абсолютно разные. Разные по подаче и настроению. Разные по философии, по проблематике. Позитивная, праздничная история «Ночь перед Рождеством». И «Вий», произведение-антипод. Однако внутри меня эти спектакли не противоречили никоим образом. Что касается спектакля, поставленного мною в Омске, мне было неинтересно иллюстриро-

вать повесть Гоголя. Потому что Гоголь уже написал то, что написал. Это уже существует. Сегодняшнему молодому зрителю, на мой взгляд, читать повесть сложно. И слышать со сцены сложно. Если это произведение не перевести на более современный язык и более современную тему, созвучную восприятию молодого зрителя, то, наверное, пройдёт вся эта история мимо. Поэтому мною придумана несколько иная история, которая, как мне кажется, абсолютно понятна для молодых зрителей. История современная. Она происходит сегодня, на их глазах. Вот эта «игра в театр» для молодого зрителя, для подростка, на мой взгляд, более интересна, чем канонический вариант повести «Ночь перед Рождеством», с какими-то шароварами, колядками… Я думаю, что за всем этим ритуалом сама история любви и совершения поступка ради любви, могла бы раствориться… Поэтому я взял только тему любви, которая будоражит молодого человека и, наверное, глубоко его волнует. И с не меньшим удовольствием работал в Томске над «Панночкой». Мне это было интересно. Для меня это было ново. Поскольку я никогда до этого в такой системе кукол не играл. Я не знал, как справятся актёры. Поскольку они не видят друг друга, когда манипулируют куклой. Синхронизировать действия актёров в единое целое... Это же невероятный труд для артиста!.. – В некоторых своих спектаклях вы являетесь автором музыкального оформления. Используете музыку различных стилей и направлений. В частности, композиции Джо Дассена, «The Beatles», Майкла Джексона, Юрия Бутусова. Вы всерьёз увлекаетесь музыкой? – Практически во всех своих спектаклях я являюсь автором их музыкального оформления. Что касается увлечения музыкой… Меломаном меня назвать нельзя. Музыка является исключительно частью моей профессиональной сферы. Вне профессиональной сферы для подобного увлечения у меня просто нет времени. – В одном из данных интервью вы сказали, что не боитесь открыто выражать свое мнение, не боитесь спорить с «действующей властью»? Это так? Ведь вам есть, что терять… – Нечего терять. Абсолютно. И страха поэтому не испытываю. Ну, допустим, разругаюсь я с местной властью в одном городе… Перееду в другой город. Потому что, честно говоря, я умею делать своё дело. А когда ты сидишь, стараясь удержаться за своё место, и за тобою ничего нет, вот тогда ты теряешь себя по всем параметрам. К сожалению, я частенько наблюдаю проявления страха у своих коллег. Проявления внутреннего страха. Беда в том, что патологический страх, который нам внушили в советское время, не изжит. До сих пор. И вот эта внутренняя несвобода лишает нас возможности создать свободное гражданское общество. – Процитирую сказанное вами однажды на телевидении: «Смысл жизни в чём? В неизбежности смерти. Поэтому жизнь нужно прожить достойно, чтобы оставить после себя хорошую память». Это ваш жизненный принцип? Если да, то у вас получается жить, соответствуя этому принципу? – Пока нет, конечно. Я обычный человек, любящий всё земное, что свойственно любому нормальному здоровому мужчине… Беседу вёл Максим СЕВРУК На снимках – сцены из спектакля «Ночь перед Рождеством», поставленного Владимиром Бирюковым в Омском государственном театре куклы, актёра, маски «Арлекин».

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ИНТЕРВЬЮ «ОТ»

Александр Хмыров: «Современный театр – во многом шоу-бизнес» Заслуженному артисту России Александру Хмырову – 50 лет. И почти четверть века Александр Анатольевич служит в Омском государственном музыкальном театре. За это время им спето более полутора десятка оперных партий и сыграно не менее пятидесяти ролей в спектаклях разных жанров – от музыкальной комедии и классической оперетты до мюзикла. Талант, мастерство, универсальный исполнительский профессионализм Александра Хмырова позволяют считать его личностью художественно значимой не только для театра, но шире – для музыкальной жизни всего Омска.

Сегодня, размышляя о творчестве Александра Хмырова, хотелось бы подвести некоторые предварительные итоги и вспомнить, как всё начиналось, понять истоки и попытаться проследить за формированием его личности. Несколько лет назад в журнале «Деловая среда» журналист Светлана Васильева под рубрикой «Род и слово», основываясь на данных, собранных Александром Анатольевичем, опубликовала материал, посвящённый истории рода Хмыровых. Из него следует, что в их семье влечение к музыке было наследственным. Не одно поколение Хмыровых-Леоновых (Леонова – девичья фамилия мамы) имело отличный слух, красивые голоса, свободно осваивало игру на различных музыкальных инструментах и совместное пение. Вполне закономерно, что Александр в полной мере унаследовал музыкальные способности своих предков и пошёл дальше, став первым в роду профессиональным артистом, получившим, к тому же, почётное звание заслуженного артиста России. Рассказывая о себе, Александр Анатольевич постоянно возвращается к своим истокам: «У нас огромная родня. Моя тётушка, Эмилия Ивановна Толпыгина, музыкант по образованию, часто устраивала у себя дома новогодние ёлки для детей родственников. Это были костюмированные, театрализованные спектакли, которые мы, дети, сами сочиняли и исполняли. Мы очень любили этим заниматься, тем более что родители приветствовали наши начинания, которые, как сейчас я понимаю, способствовали зарождению в детских душах первоначального интереса к творческой деятельности. Ведь, если говорить откровенно, очень часто в принятой у нас системе воспитания дети нередко ограничены и зажаты всевозможными запретами. Хотя я считаю, что раннее приобщение ребёнка к любому виду творчества оказывает положительное влияние на дальнейшее его развитие. С шести лет я начал заниматься музыкой. Вначале выбрал пианино, но в дальнейшем освоил ещё аккордеон, что очень помогло мне в дальнейшем, во время службы в армии».

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Семпронио («Влюблённые обманщики» И. Гайдна)

Несмотря на музыкальные способности учиться Александр поступил в спортивный класс омской гимназии № 19. Это подразумевало обязательное посещение бассейна, различных спортивных тренировок, при этом занятия музыкой никто не отменял, они занимали много свободного времени. А ещё ведь хотелось с ребятами и в футбол во дворе поиграть, так что знания по общеобразовательным предметам приходилось схватывать буквально на лету. Хорошо, что дома была большая библиотека, которую кропотливо и любовно собирал отец. Когда в школе задавали по какому-нибудь предмету реферат, совсем не обязательно было идти в городскую библиотеку, можно было просто взять с полки любую нужную книгу. Все школьные друзья Саши тоже пользовались домашним собранием Хмыровых. Книги были страстью отца, Анатолия Михайловича Хмырова, он, по словам Александра, обладал уникальным даром общения с людьми, и книги ему в этом очень помогали.

Евгений Онегин («Евгений Онегин» П.И. Чайковского)

Артиста Александра Хмырова характеризует универсальное мастерство. Поднявшись к вершинам профессии, он давно начал прорастать в глубину творчества. За 24 года работы в музыкальном театре Александр Анатольевич сумел проявить себя в разных жанрах. В его послужном списке такие оперные партии, как Онегин в «Евгении Онегине» П.И. Чайковского, Марсель в «Богеме» Дж. Пуччини, Марулло в «Риголетто» и Жермон в «Травиате» Дж. Верди, Зурга в «Искателях жемчуга» Ж. Бизе. В классической венской оперетте на протяжении двух десятилетий Александр выходил в амплуа героя в таких прославленных постановках, как «Принцесса цирка» (Мистер Икс), «Баядера» (Раджами), «Марица» (Тассило). Ему всегда удавались и были близки его внутреннему самоощущению образы человека в погонах, военных различных родов войск, в том числе благородных морских офицеров и просто хороших парней (Аверин из «Севастопольского вальса» К. Листова, Костя Куприянов из «Белой акации» И. Дунаевского, Кудряшов из «В шесть часов вечера после войны» Т. Хренникова, майор Булочкин из «Небесного тихохода» М. Самойлова). Но, когда потребовалось, Александр Анатольевич органично перешёл на характерные роли в музыкальных спектаклях и мюзиклах. – Для того чтобы успешно работать в разных жанрах и направлениях в качестве артиста, солиста музыкального театра, нужно иметь хорошую профессиональную вокальную школу. Хотелось бы узнать: кто помог сформироваться в профессиональном отношении? – Вначале я поступил в музыкальное училище на дирижёрско-хоровое отделение. Дело в том, что с детства я пел в хоре Дворца пионеров, ра-

ботал с таким замечательным хормейстером, как Ольга Платонова, мне очень нравилось петь в хоре, участвуя в различных концертах, мы перепели огромное количество репертуара для большого детского хора. В училище моим педагогом по вокалу была Ольга Васильевна Спирова. Распевая меня, она постепенно расширяла мой голосовой диапазон. И всё-таки главным в моем формировании, я считаю, стал случай. Однажды по радио я услышал Георга Отса. Его благородная манера исполнения настолько меня поразила, что мне невольно захотелось подражать ему. Когда я попробовал воспроизвести его манеру, голос, то, как говорят у вокалистов, встал на место, на опору. То есть я на слух ухватил какой-то очень важный вокальный момент. Ольга Васильевна стала помогать мне двигаться в этом направлении, но вскоре мне пришлось прервать занятия вокалом и уйти в армию. При этом никто из моей родни даже не догадывался о моём голосе. Это обнаружилось на дне рождения моего дяди, когда меня попросили что-нибудь спеть. В глубине душе я ждал этого момента, поэтому заранее приготовил ноты известного романса «Улетела пташечка» и песни «Вниз по Волге-реке». Когда я спел, все присутствующие были поражены, придя к общему заключению, что, оказывается, у меня есть голос! После армии я стал заниматься у Ольги Георгиевны Ляликовой. Она стала готовить меня к поступлению в консерваторию. В репертуаре появились более серьёзные произведения, в том числе оперные арии. В Уральскую консерваторию я поступил к Николаю Николаевичу Голышеву. Замечательный музыкант, обладающий экспрессивным темпераментом, предпочитал использовать в работе со студентами голосовой «показ». Эта метода не является универсальной и подходит не для всех. Поэтому для меня в консерватории важным оказался не столько спецвокал, сколько класс камерного пения. Я с особой благодарностью вспоминаю Елену Николаевну Демьяненко, которая научила меня правильному звуковедению, осмысленной фразировке, тонкости нюансировки. С огромной теплотой вспоминаю концертмейстера Тамилу Шайкевич, которая оттачивала со мной все программы. Они научили меня осмысленному пению, привили понимание различных стилей. И сейчас я считаю, что в пении главное понимать, о чём и про что ты поёшь, даже если ты поёшь на языке оригинала, будь то английский, немецкий или французский язык. Развивать голосовую силу можно и на вокализах, а вот овладение различными стилями я считаю очень важной частью профессии. В моём понимании, талантливый исполнитель – это человек, который всё делает на подсознательном уровне, его не нужно учить. При этом я встречал массу талантливых людей, которым не надо было предпринимать особых усилий, чтобы добиться результата, но в дальнейшем большинство из них скатилось в бездну, потому что талант, не подкреплённый трудом, рано или поздно обесценится. Всем известна вокальная поговорка, что вокалист здоров один раз в году и то в отпуске. Всё остальное – это школа, опыт, мастерство в том плане, чтобы уметь добиться качества при отсутствии здоровья и необходимого морального самочувствия. – Сейчас, когда есть внушительный опыт и понимание профессии, не возникает желания поделиться своими знаниями с молодёжью? Тем более, что каждый год в театр приходит много молодых дарований, подчас совсем ещё не оперившихся. Я не раз отмечала на репетициях, твоё умение очень точно подсказать начинающим артистам тот или иной

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Чокан («Любина роща» В. Казенина). В роли Любы – Татьяна Боброва

исполнительский приём, объяснить, как грамотно решить ту или иную исполнительскую проблему. – Я не могу навязываться со своими советами, только если человек сам обратится ко мне с просьбой. Многие вещи лежат на поверхности, просто надо знать, откуда их взять. Иногда приходится к простой, очевидной задаче идти через сложные ходы и наоборот. При этом некоторым дана способность интуитивно многое схватывать, а комуто надо подсказать, подтолкнуть, чтобы он почувствовал и сам пошёл дальше. Но, как правило, с одного раза всё забывается, всё равно нужна система. – После консерватории ты сразу решил делать карьеру оперного певца, или, может быть, рассматривал и другие виды исполнительской деятельности? – Поскольку, как я уже говорил, моим кумиром был Георг Отс, с его особым прибалтийским шармом, мне, может быть, в силу этого, всегда хотелось спеть в театре партию Мистера Икса. Я просто грезил им. Моя двоюродная бабушка, шутя, говорила мне: «Если не поступишь работать в оперетту, на худой конец пойдёшь петь в Большой театр». Конечно, в то время оперетта была на подъёме, и для меня своего рода задачей-минимумом было спеть в театре партию Мистера Икса. И когда это случилось, когда я впервые вышел на сцену музыкального театра в этой партии в чёрной полумаске Мистера Икса (это был утренний спектакль) и ощутил доброжелательный настрой публики, моё состояние невозможно передать, это были подлинные минуты счастья, исполнение моей мечты. Я старался голосом передать благородные интонации Георга Отса, но это не было слепым копированием, напротив, это было данью моего глубокого уважения великому певцу, своего рода моё музыкальное приношение ему. В Омск я вернулся вместе со своей супругой Татьяной Бобровой. Мы оба стали солистами музыкального театра. Я не раз говорил, что Омский театр дал нам с Татьяной очень многое. Нам удалось на сцене одного театра спеть и в операх таких композиторов, как Чайковский, Пуччини, Верди, Бизе, и переиграть много центральных ролей

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

в классической оперетте, различных по стилистике музыкальных спектаклях и мюзиклах. Ни в одном другом театре это было бы невозможно осуществить. Я благодарен за это Эриху Викторовичу Розену, который был в то время главным дирижёром театра, за то, что он дал нам возможность всё это сыграть и спеть. Когда мы пришли в театр, мы ещё не владели искусством игры в оперетте. Поэтому брали на вооружение мастерство наших старших коллег – Бориса Павловича Шевченко, Надежды Андреевны Блохиной, Георгия Тарасовича Салеидзе и, пропуская это через себя, добавляли что-то своё. Сегодня, когда техническая оснащённость театра возросла многократно, когда в спектаклях стали использоваться микрофоны, пришлось осваивать новую манеру. Работа с микрофоном позволяет более тонко передавать нюансировку, различные психологические оттенки характера. Сейчас в театре очень важны визуальные эффекты, сказывается влияние кино. Приходится думать о том, чтобы всё время держать внимание зрителя на острие истории. Чтобы зрителю было комфортно в театре, ему должно быть всё понятно в плане смысла, то есть текст. Каждое слово должно доходить до зрителя, и микрофон как раз дает такую возможность. В мюзикле не требуется голос, поставленный на опору. В микрофон можно больше сказать через слово, в чём-то это сродни актёрской песне. Я часто задаюсь вопросом, почему молодого зрителя в театре часто пугает незнакомое название? Почему у него уже на подсознательном уровне возникает негативное отношение к неизвестному названию, будь то опера или какой другой жанр? А ведь на самом деле проблема решается только одним способом. Надо просто прийти в театр и один раз увидеть и услышать музыкально-сценическое произведение. Я глубоко убеждён, что в русском человеке на генетическом уровне заложено восприя-

В роли Захара Алексеевича («Старые дома» О. Фельцмана)

тие мелодики, надо только дать импульс для его развития, а для этого необходимо с детства приучать ребёнка к музыке. – Мне жаль, что в Омске не сложилось устойчивой традиции ходить в театр на оперу, хотя все предпосылки к этому были. Тем не менее, хотелось, чтобы опера чаще звучала со сцены музыкального театра. – Я много раз говорил, что опера сама по себе – это лекарство для вокалиста. Все жанры музыкального театра, будь то музыкальная комедия, оперетта или мюзикл не проходят бесследно для голоса. Необходимость постоянно переходить с пения на разговор и вновь на пение, сочетать вокал с танцем – всё это даёт очень большие нагрузки на связки и весь вокальный аппарат. В этом смысле опера – это лекарство, которое помогает вокалисту восстановиться в верных ощущениях, найти ту самую правильную константу, которую, как правило, ищешь весь период учёбы в консерватории. Пропеть оперу от начала до конца – это значит не только полечиться, но и получить мощный эмоциональный заряд. После исполнения оперы, а это в большинстве случаев божественная, гениальная музыка, если она, к тому же, прошла успешно, ты испытываешь невероятный прилив сил и делаешь задел на будущее. – Готовясь к нашей беседе, я просматривала рецензии разных лет и в одной из них с удивлением обнаружила, что художником по костюмам в опере-балете Евгения Птичкина «Вешние воды» была Алла Коженкова, невероятно востребованный человек в театральном мире. Я вспоминаю, что была поражена её эффектными костюма-

ми, в которых помпезность сочеталась с каким-то романтическим флёром. Так вот автор рецензии, выделяя в спектакле образ Санина в исполнении артиста Хмырова, особо подчёркивал умение артиста носить фрак и чувствовать себя в нём вполне естественно. – Мне очень нравилось работать в этом спектакле. Правда, сейчас эту партию поёт другой исполнитель. А что касается фрака, то этому искусству нас обучали ещё в консерватории. В оперной студии весь наш курс был занят в постановке «Евгения Онегина», причём мы работали как балетный миманс. Педагог по сценическому движению и балетмейстер учили нас обращаться не только со шпагой, но и с веером, а также тому, как фрак носить, как цилиндр держать. Мой профессор Николай Николаевич Голышев в своей научной диссертации фраку и умению его носить посвятил целый раздел. Мне нравилось всё это постигать. Например, когда вы снимаете цилиндр, вы переворачиваете его и показываете этикетку модного магазина, где этот цилиндр был приобретён. Вы как бы говорите окружающим, что можете себе позволить купить цилиндр в модном магазине. То же самое и с перчатками. Их держат в руке, чтобы был виден дорогой лейбл. – Теперь я понимаю, почему легендарная Любовь Орлова покупала перчатки только в Париже… Считается, что самые прочные семейные союзы возникают тогда, когда два человека заряжены позитивной энергией на общую идею. Вместе с супругой Татьяной Бобровой вы являете пример такой семьи. Два человека, абсолютно преданных театру и театральной идее, многого добившиеся на своём пути. Вы как партнёры прошли рука об руку не только по жизни, но и по сцене. Насколько проще играть в спектакле, скажем, любовные отношения, со своей женой? – Безусловно, проще. Многие наши коллеги иногда рев-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ностно говорят: «Ну что вы, мол, всё время вместе и вместе, надо же партнёров менять». Да, я согласен. Но, когда мы играем вместе, мы весь спектакль прорабатываем, оговариваем детали, ищем, как нам будет удобно. Все эти крючочки и петельки, из которых потом складывается образ её героини и моего героя. Я знаю, что и как она сделает, какая будет интонация, пауза, внутреннее наполнение и что мне нужно сделать, чтобы соответствовать этом образу. Я знаю, что Татьяна меня никогда не подведёт. Кстати, с ней очень легко импровизировать. Она всегда поймёт меня и подхватит инициативу. Насчёт любовных отношений… Конечно, мне приятнее играть их с женой. Там и играть ничего не надо, потому что ты чувствуешь её внутреннее состояние, видишь в глазах искренность, а не наигранность. Это касается и моих чувств. – Татьяна как-то признавалась, что в «Свободной паре» Марка Самойлова вам было трудно играть, потому что отношения между героями были полной противоположностью вашим личным. – Да, мы не очень любили этот спектакль, именно по причине того, что подобного типа взаимоотношения между мужчиной и женщиной кажутся нам недостойными, грязными. Хотя я не раз говорил, что мне нравится играть отрицательных героев, потому что это даёт возможность показать те черты, которых в тебе нет, хотя, в принципе, они в каждом из нас есть. Поэтому я и люблю такие роли, как Мерзляев, Кречинский, с удовольствием играю эти спектакли, стараюсь всегда быть на самом острие характера. – Возвращаясь к теме твоей актёрской природы, хотелось бы отметить, что играть благородных героев, таких, как, предположим, Чокан Валиханов в «Любиной роще», проще, потому что, как мне кажется, это близко твоей человеческой натуре – воспитанной, выдержанной, интеллигентной. Но в последние годы в тебе открылось как раз то, что называется острой характерностью. Оказалось, внутри тебя скрыта мощная игровая стихия. Возможно, это идёт как раз из твоего детства, наполненного всякого рода театральными метаморфозами. Сегодня в твоём исполнительском арсенале появились карикатура и даже шарж, необходимые для создания характерного образа. Мне кажется, в последнее время тебе всё больше нравится примерять на себя различные маски далёких от тебя по типажу персонажей. – Надо понимать, что нельзя всё время играть мальчиков. Когда-нибудь, рано или поздно, наступит время психологического перелома. Конечно, в сердце есть нотки сожаления, но, с другой стороны, открываются и новые возможности. Сегодня в таких ролях, как Филипп в «Баядере», Густав Христианович в «Любиной роще», Штерцель в «Голландочке», Дудукин в «Без вины виноватые» я себя чувствую очень комфортно и, главное, эти роли можно играть до бесконечности, невзирая на возраст. – Ты работал со многими режиссёрами. Кого бы ты выделил, с кем тебе было важно и интересно работать? – Я очень уважаю Кирилла Стрежнева. В работе он всегда подстраивается под индивидуальность актёра. Хорошо это или плохо – это другой вопрос. Вначале он может попробовать тебя поломать, чтобы понять, что ты можешь, а чего – нет. Но потом всё равно выстраивает роль так, чтобы не подставить ни актёра, ни себя, при этом добивается, чтобы были выполнены все его режиссёрские задачи,

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Эскамилио («Кармен» Ж. Бизе)

и чтобы актёр был на высоте. Все свои знаковые работы – Кречинский, Мерзляев, в спектакле «Старые дома» – я сделал с ним. – Не могу не спросить о твоём новом поприще, о новом витке в творческой карьере. Как смотрится сцена из-за дирижёрского пульта? – Совсем по-другому. Приходит понимание дирижёрского взгляда. Как режиссёр видит, из чего складывается спектакль, так и дирижёр должен понимать, что музыкальное содержание складывается из многих составляющих: режиссура, музыка, игра актёров. Очень важен темпоритм спектакля. Я благодарен оркестру за поддержку и понимание, за то, что в большинстве случаев мы находим общий язык. За сотворчество, за то, что я могу выразить в музыке свои мысли и чувства, и оркестр выступает как мой сотоварищ. Это непередаваемое чувство, своего рода эмоциональный шок. Конечно, я понимаю, что надо развиваться, идти дальше. – Как тебе видится дальнейший путь музыкального театра? – Мы с Татьяной очень любим наш музыкальный театр. Хочется, чтобы в театре были достойные спектакли, с выразительной музыкой, с хорошим содержанием, чтобы постоянно привлекать внимание зрителя. Но при этом в театре должно быть пятьшесть спектаклей, как говорится, самых-самых, которые считалось бы престижным обязательно увидеть. Ещё один важный момент. Необходимо вести продуманную, грамотную рекламную кампанию, заботиться о пиаре, поскольку современный театр – во многом шоу-бизнес со всеми вытекающими отсюда последствиями. Надо работать и заинтересовывать артистов и зрителей, чтобы в Омске считалось за честь побывать в музыкальном театре. Беседу вела Любовь КОЛЕСНИКОВА

Наталья ЧУПИРОВА

«Если ты сумеешь правильно судить сам себя...» Когда я увидела Игоря Двоеглазова на сцене театра «Студия» Л. Емолаевой – сразу выделила. Этот яркий, живой актёр запомнился азартом, куражом, включённостью в ансамбль, выпуклой гротесковой пластикой. Такой артист – подарок для постановщика и партнёров по спектаклю. Он может точно воплотить предложенное режиссёром, а порой даже помочь найти решение сцены или образа, в его игре нет фальши, ему подвластно жанры в амплитуде от трагедии до фарса. Каждый воплощённый им персонаж – плод интеллектуальных и душевных усилий. И любви.

Игорь Владиславович признаётся, что в последнее время не может играть в том, что не интересно. А в том, в чём играет, – всё интересно. Омские театралы ассоциируют актёра с ролями в «Забыть Герострата!» Г. Горина (Человек театра) и «Синьоры, репетиция начинается!» Э. де Филиппо (Лампетти), «Таланты и поклонники» А.Н. Островского (Бакин) и «Театральный романс» Н. Коляды (Пьеро), «Мотылёк» (Военврач) и «Воля-волюшка» по Ф.М. Достоевскому (Сушилов, Шульц, Жеребятников). Эти спектакли стали событием в театральной жизни города, а роли Игоря Двоеглазова были отмечены как публикой, так и критикой. Большой комедийный талант и синтетизм актёра проявился в постановках «Тело, дело и любовь» и «Папа в паутине». Гоголевские «Игроки» в постановке Натальи Корляковой стали ещё

Игорь Малахов и Игорь Двоеглазов («Таланты и поклонники» А.Н. Островского)

Ирина Разумова и Игорь Двоеглазов («Тело, дело и любовь» Р. Куни)

одной творческой удачей. Этот спектакль был ярко заявлен на Международном фестивале «Славянские встречи». Роль шулера Швохнева, одного из инфернальной троицы, Игорь Двоеглазов выписал психологически тонко, где-то – гротескно. Он – пристяжная в тройке бесов, где коренник, конечно, Утешительный (Игорь Малахов). Надо сказать, что Швохнев в исполнении Двоеглазова, бес самый обольстительный. А задолго до этого природная живость и кураж помогли актёру «выстрелить» в роли господина Месонье (новелла «Приезжий из Рангуна») в постановке Константина Рехтина «Презент из Парижа». Этот спектакль был на устах у театралов 1990-х. Жаль, он недолго шёл на сцене. В «Презенте» – искромётном, живом, пронизанном духом легендарной парижской жизни, по-настоящему блистали актёры-ермолаевцы и студенты рехтинского курса на факультете культуры и искусств ОмГУ. Игорь Владиславович с ностальгией вспоминает работу над спектаклем, атмосферу творческого подъёма. «Вот что бывает, когда актёр попадает в хорошие режиссёрские руки!» – резюмирует Игорь Двоеглазов свои впечатления от работы с Любовью Ермолаевой, Натальей Корляковой, Константином Рехтиным… С Любовью Иосифовной было интересно, потому что она превращала режиссуру в совместное дело, сотворчество, где актёры были полноправными творцами постановки, предлагали свои идеи, многие из которых принимались и реализовывались в спектакле. Недаром рядом с Любовью Иосифовной как режиссёры состоялись Юрий Шушковский и Светлана Жиденова, стали постановщиками Игорь Малахов и Виталий Романов.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ГРАНИ ТВОРЧЕСТВА Сейчас Игорь Двоеглазов – один из тех, на ком держится театр, одно из его ярких и запоминающихся лиц. А вначале студент Омского ветеринарного института и не помышлял о театральном поприще. Как часто бывает, дело решил случай. Подружка затащила Игоря на репетицию театра миниатюр, и тот сразу же спас стэмовцев готовым сценарием выступления. В то время креативный студент пописывал – сочинял юмористические рассказики про однокурсников, которые и легли в основу сценария. А вскоре его пригласили в институтскую театральную студию, которой руководила Галина Леонидовна Волкова. Она разглядела в худеньком шустром мальчике актёрское дарование и стала его пестовать. Игорю доверялись главные роли во многих студийных постановках, с самодеятельными исполнителями работали, обучая тонкостям профессии, артисты Омской драмы. Спектакли, сыгранные студентами ветеринарного, почти каждый год удостаивались Гран-при «Студенческой весны». Отравившись театром, Двоеглазов уже не помышлял о карьере ветеринара. Ему грезились театральные подмостки, роли, премьеры, успех… Так логика событий привела нашего героя в возрасте 28 лет в профессиональный театр, возглавляемый Любовью Иосифовной Ермолаевой, тактично забывшей его дерзкий отказ от первого приглашения в труппу. Молодого человека сразу принял в свои объятия театр-семья (именно такой репутацией к тому времени пользовались ермолаевцы), захватил, завертел. Вводы в спектакли, новые друзья и новая влюблённость… Водевиль «Беда от нежного сердца» стал первым испытанием для новобранца, из которого он вышел победителем. А потом последовали чеховское «Предложение», «Ай, да Мыцик!»…

Сцена из спектакля «Воля-волюшка» (по «Запискам из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского)

– Люблю детские спектакли, – признаётся актёр. – Несмотря на незамысловатость сюжета и кажущуюся простоту характеров, в сказках играть трудно. Но тем интереснее следить за кардиограммой зрительского внимания и ловким артистическим трюком возвращать его на сцену. Дети ведь не выносят монотонности, и тут не только динамизм и перипетии действа заставляют юного зрителя следить за ходом спектакля, но и богатство мимики, завораживающая пластика актёров, интерес к взаимоотношениям действующих лиц. А самое главное – по ту сторону рампы жизнь должна быть показана всерьёз, увлеченно и правдиво. Всё это блестяще удаётся Игорю Двоеглазову. Ведь именно в спектаклях для юного зрителя смогла полно раскрыться его страсть к импровизации, которой он виртуозно владеет. Целые поколения детей в Городке нефтяников

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

В спектакле «Игроки» Н.В. Гоголя

полюбили его Мыцика из спектакля, где он пел, танцевал, куролесил, составив замечательный дуэт с Игорем Школиным, и Пса Маркуса из «Проделок судьбы», их не оставляли равнодушными Гном и Чёрт Яша из «Бабы-Яги и инопланетян», Король из «Солдата и Недотроги», и Кот Паскаль («Все мыши любят сыр»)… Видимо, не такие они простые, сказочные персонажи Двоеглазова, раз смогли покорить искушённых игровыми приставками, 3D и интернетом ребят. Всего в послужном списке Игоря Двоеглазова – более сорока ролей, сыгранных на подмостках театра «Студии» Л. Ермолаевой, и больше трети из них – сказочные персонажи, гномы, коты и собаки, черти, кощеи, короли… В последнее время, по признанию Игоря Владиславовича, его больше увлекает «тренерская работа». Вводить молодых актёров в спектакли детского репертуара, где кувыркались, плясали, изрекали сентенции, подкрадывались и вмешивались в ход событий его персонажи, – тоже дело непростое, требующее терпения, любви и порой самоотречения. Гордится, что в своё время обратил внимание худрука Л.И. Ермолаевой на монтировщика Евгения Сизова, что предложил Наталье Корляковой, ставившей Э. де Филиппо, кандидатуру начинающего Виталия Романова. Признаётся, что напрочь лишен актёрской ревности – черты многих талантливых людей. Всегда интересно узнать, чем дышит любимый актёр, из какой почвы произрастают его дарование и мастерство. И вот тут вас ожидает сюрприз. Такую многогранность не часто встретишь даже в артистической среде. Двоеглазов не только художник на сцене, но и оригинальный живописец, книгочей, эрудит и – по совместительству – авторитетный цветовод!

Сцена из спектакля «Наш друг Бибигон» Е. Ланцова

Евгений Сизов, Игорь Двоеглазов и Игорь Малахов («Игроки» Н.В. Гоголя) Дмитрий Жалнов и Игорь Двоеглазов («Баба-Яга и инопланетяне» С. Латышенко)

«Во всём виноваты родители!» – говорит Игорь Владиславович, размышляя о причинах своей творческой ветвистости. А они – бывшие педагоги, личности неординарные и одарённые. Папа по первому образованию преподаватель математики и физики – мастер спорта по боксу, к тому же, прекрасный рисовальщик. Мама – большая любительница и собирательница книг, в юности занималась в балетной студии и играла на скрипке. Игорь, пока родители строили БАМ и обустраивались в Северобайкальске, жил на Украине с бабушкой-фельдшером. И там рано проклюнулась тяга к лицедейству. Мальчик устраивал целые представления: показывал фокусы, пел, танцевал, читал стихи… Став постарше, Игорь захотел рисовать, что привело его в художественную школу. Ученические натюрморты и пейзажи трансформировались по достижении художником-любителем зрелого возраста в портреты-импровизации. Большинство этих картин появилось в первые годы работы в театре Л. Ермолаевой, когда ролей было ещё не так много, а кипящая творческая энергия требовала выхода, которым и стала живопись. Насколько внутренне свободен и энергичен автор, свидетельствуют активные чистые тона красок: синий, красный, жёлтый, зелёный, оранжевый. Здесь нет полутонов, цвета взаимодействуют друг с другом, соединяются в ансамбле и, точно танцуя, рождают причудливые образы – символичные и театральные. Вот из чёрного космоса закулисья возникает Каротин – рыжий клоун. Он весел, ехиден и в то же время в его лице сквозит печаль. Кое-кто из друзей-актёров находил в нём свои черты. Игорь не отрицал категорично, но всё же видел в клоуне прежде всего себя. И правда, рыжий Каротин – образ собирательный. За маской дерзости таится грусть несбывшихся надежд, к веселью подмешана тень тревоги. На другой картине Каббалистический Петух, словно состоящий из языков пламени – вспышка новой звезды. Петух – символ уверенности в своих силах и победительного настроя. А вот совсем другое пернатое, Сирин. Райская птица, поющая сладкие песни, от которых слушатель теряет рассудок, – единственный чисто женский образ среди работ Игоря Двоеглазова. Фантастическое существо парит на расправленных крыльях над своим визави, и неизвестно, чем закончится общение с ней. «О, женщины, женщины!» – вспоминая что-то, вздыхает Игорь Владиславович. Как знать, может, в этом рисунке запечатлена соль взаимоотношений с прекрасным полом? Большинство из живописных работ актёра – портреты мифологических героев и существ. Интерес к мифологии, легендам разных народов вылился, как всегда у Игоря Двоеглазова, в массу скупленных и прочитанных по теме книг. Так что и тут Игорь Владиславович – знаток. Фантастичный греческий Вакх, французский скарамуш Бомолох, коварный восточный деспот Афросиаб – очевидно, плод внутренних переживаний, душевной работы. И хоть «Студия» – вполне современный театр, но в глубинах души актёра, видимо, живёт архаика, память о древнем прошлом. Перенесись Двоеглазов на пару тысяч лет назад, думается, он и там бы нашёл себя на подмостках кочующего театра. Актёр называет своё увлечение живописью параллельной вселенной, но театр не отпускает его и здесь. Если бы не знать, что у автора рисунков – театральное «нутро», то по динамизму линий, активности цвета, напряжённости, по условности образов – чисто театральной, «вахтанговской» – можно догадаться, что это произведения человека театра.

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Техника рисования у Двоеглазова тоже своя, оригинальная. Он сразу, без карандашного наброска, рисует, обмакивая тонкую кисточку в гуашь. Образы рождаются спонтанно, без какого бы то ни было плана. А в любви признаётся к таким разным, на первый взгляд, художникам, как Тулуз-Лотрек и Анри Руссо. Если поискать, можно найти общее не только у этих французов, но и то, что объединяет их с омским актёром. Раскованность и ирреальность. Живописные опыты были замечены, картины Игоря Двоеглазова выставлялись в Дома актёра, о выставке рассказывали в омской прессе. И теперь работы художника может вновь увидеть любящий его зритель – выставка открылась в фойе «Студии» Л. Ермолаевой. Однако рисование не последняя ипостась Игоря Владиславовича. Есть ещё одна страсть – цветоводство… «Из меня мог бы получиться неплохой учёный, – размышляет актёр. – Если бы жизнь пошла по другому сценарию». Естественнонаучные пристрастия Игоря Двоеглазова привели к увлечению «цветочками». На самом деле нешуточному. Вырастить из семечка капризное заморское растение, выписанное из Новой Зеландии или Израиля, а для этого проштудировать кучу специальной литературы – вот первое для него удовольствие. Коллекцию орхидей разных сортов на подоконниках артиста сменили фиалки, а теперь – буйство кактусов, дружно цветущих каждую весну, а также каламондины, лимонные и мандариновые деревца… «Они меня выживают», – жалуется Игорь Владиславович. И, чтобы не превратить своё жилище в джунгли, дарит цветы друзьям и знакомым, озеленяет родной театр, разбивает сады и цветники на актёрских дачах. На даче завтруппой Ольги Качаевой, в огороде родительского дома актёра Владимира Михайлова теперь благодаря стараниям Двоеглазова произрастают тридцать сортов махровой сирени, столько же сортов георгинов и множество прочих прекрасных растений. Цветы, выращенные им, украшают даже клумбы Омской епархии. Слава о Двоеглазове разнеслась по городу, знакомство с профессионалами-цветоводами довершило дело, и актёра «Студии» Л. Ермолаевой стали сватать на работу в «Белую орхидею». «Готовлю себе запасной аэродром», – шутит по этому поводу артист… Вроде бы, юбилей – время собирать камни? Вряд ли. Для многих актёров пятьдесят стало возрастом расцвета, не исключение и Игорь Двоеглазов. Конечно, уже не хочется растрачивать эмоции, душевные и физические силы на проходные роли, плохие пьесы. И Игорю Владиславовичу вновь везёт. В «Студии» Л. Ермолаевой решили поставить популярную пьесу Жеральда Сиблейраса «Ветер в тополях» для бенефиса Игоря Двоеглазова и Владимира Михайлова. Это история о трёх стариках, живущих в Доме для военных ветеранов, добрая комедия со многими подтекстами, побуждающая зрителя размышлять и сопереживать. Поставил спектакль Игорь Малахов. Игорь Двоеглазов играет роль Фернана, одного из обитателей этого последнего приюта ветеранов. «Фернан для меня – материал на сопротивление, – признаётся актёр. – Но тем и интересен!». Когда-то, ещё на подмостках студенческого театра, Игорь Двоеглазов сыграл Лиса в «Маленьком принце» Экзюпери. Эта удивительная сказка-притча, которую любит актёр, полна необычайно точных мыслей. Одна из них: «Если ты сумеешь правильно судить сам себя, значит, ты действительно мудр». Думается, это ключ к пониманию таланта этого актёра, как и «зоркость сердца», о которой говорил его герой Лис…

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Игорь Двоеглазов со своими работами

«Бомолох» «Каббалистический петух»

Алла ЛАДАН

...И научить работать над собой По окончании дипломных спектаклей выпускников факультета культуры и искусств Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского, когда зал взрывался от аплодисментов, а счастливые молодые артисты, утопая в цветах, выходили на поклон, начиналось скандирование: «Мастер! Мастер!». Тогда на сцену выходил он, скромный, улыбающийся мастер курса – старший преподаватель кафедры театрального искусства и актёрского мастерства Александр Васильевич Ивонин.

Педагог из Атланты

Творческая судьба Александра Ивонина, как он сам признаётся, довольно сложная. Родился и вырос он на Урале, в Свердловске, в многодетной семье простых рабочих. Ещё в детстве увлёкся самодеятельным театром. Как-то друзья старшего брата, учившиеся в театральном училище, предложили третьекласснику Саше сняться в телевизионном спектакле. Сниматься мальчику понравилось, к тому же, он заработал первые в своей жизни деньги и твёрдо решил для себя, что в будущем станет только артистом. Так и получилось. Ивонин окончил Свердловское театральное училище, учился у известных в то время педагогов: Георгия Николаевича Полежаева, Вероники Михайловны Вороновой, Галины Ивановны Самокаевой. Со своей будущей женой Любовью Михайловной Важениной познакомился там же, в училище. Она была старше его на 13 лет и преподавала в училище. Родители Александра были против такого союза, но юноша настоял на своём. В итоге с любимой супругой Любовью прожил 30 счастливых лет. По окончании театрального училища Ивонина приглашали в различные театры, в том числе и Омский драматический театр. Однако из-за своей несговорчивости, независимого характера, из-за нежелания следовать общепринятым установкам и отстаивания собственной точки зрения молодой актёр не слишком был жалован властями. Никто в труппу талантливого артиста не принимал – отказывали под разными предлогами, в том числе и по звонкам из соответствующих инстанций. Пришлось Александру, у которого уже родилась дочь, осваивать профессии водителя автобуса, механика рефрижераторных секций, электрика, специалиста по работе с холодильным оборудованием. Но мечту о театре

он не бросил: преподавал в театральном и музыкальном училищах, в консерватории, учил студентов Уральского университета, играющих в любительском театре, создал два театральных коллектива, работал в первом городском профессиональном театре (сейчас на его месте – известный екатеринбургский театр «Волхонка») и в других, создаваемых в Свердловске в эпоху перестройки. В 1992 году Ивонин окончил Екатеринбургский государственный театральный институт, мастерскую Вячеслава Ивановича Анисимова, ученика Георгия Александровича Товстоногова. Это предопределило его дальнейшую судьбу как преподавателя и последователя школы своего мастера и школы Товстоногова. В этом же 1992 году дипломный спектакль выпускников мастерской Анисимова «Вишнёвый сад» на Международном фестивале во Владивостоке занял первое место. Ивонин остался в институте преподавать актёрское мастерство и сценическое движение. Но времена были сложные и во многом непонятные: финансовая нестабильность, низкие зарплаты. Это во многом предопределило решение семьи Ивониных в 1995 году переехать в США на постоянное место жительства. Тем более ранее перебравшийся в Америку сын жены усиленно приглашал родителей к себе. В Атланте (штате Джорджия) Ивонин прожил 15 лет. Здесь трагически погибла его любимая супруга. Его приезд в Россию в 2010 году совпал с обретением новой семьи здесь, в Омске. В сентябре 2011 года Александр Васильевич впервые приехал в наш город, где вернулся к любимой работе. Его в качестве преподавателя на кафедру театрального искусства и актёрского мастерства приняла декан факультета культуры и искусств и руководитель театральной кафедры Нина Михайловна Генова. Выбор Геновой оказался вполне удачным. Факультет приобрёл талантливого педагога актёрского мастерства, увлечённого своим делом, любящего и умеющего работать с молодёжью.

Омские «звёзды» Александра Ивонина

Агния – М. Шатова, Ипполит – В. Маркс, Дарья Федосеевна – Д. Фамильцева («Не всё коту масленица» А. Н. Островского)

«Звёзды на утреннем небе» – так назывался дипломный спектакль выпускного курса Александра Ивонина, сыгранный двумя составами студентов в июне 2015 года. Одну и ту же пьесу Александра Галина оба студенческих состава сыграли по-разному. Причём если первый состав актёров делал акцент на внешней характерности образов и создавал гротескный стиль, то в игре второго состава было больше психологизма, глубины раскрытия человеческих характеров. Юные артисты смогли пробудить жалость и

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ШКОЛА сочувствие в душах зрителей к «разлагающимся элементам советского общества», людям, опустившимся на дно жизни, высланным на 101-й километр во время проведения Олимпиады-80 в Москве. – Один спектакль может раскрыть целую эпоху с её проблемами, победами, позором, личным счастьем… и это произошло, – отзывается о дипломной работе выпускниковактёров член государственной аттестационной комиссии по направлению «Актёрское искусство», кандидат педагогических наук, доцент кафедры театрального искусства и актёрского мастерства Наталья Николаевна Князькина. – Ребята донесли до нас содержание пьесы, с её множеством смыслов и подтекстов с помощью актёрского перевоплощения, речевой характерности, пластической выразительности (за этим, конечно, стоят педагоги кафедры). Удачное режиссёрское построение спектакля — это заслуга главного педагога по актёрскому мастерству Александра Васильевича Ивонина. Он создал очень удобное для актёров сценическое пространство, где они существовали свободно. Режиссёрские мизансцены ничуть не сковывали ребят, нисколько не мешали им заниматься творческим поиском. Студенты могли органично растворяться в режиссёрской схеме, естественно проживать в своих образах, проявлять много фантазии при создании актёрских мизансцен. Неотъемлемый атрибут дипломных спектаклей Александра Ивонина – напряжённость сценического действия, в которой держит публику игра актёров. На премьере не было места скуке и равнодушию, все взгляды и мысли зрителей устремлялись на сцену, зал эмоционально реагировал на каждое движение и реплику героев. Такие зрительские эмоции, по признанию самого Ивонина, для него лучшая награда за проделанную работу, ибо он убеждён, как и многие его коллеги и учителя, что театр существует для зрителей, а не зрители для театра. Не оставил публику без эмоций и соучастия в театральном действе и второй дипломный спектакль подопечных Ивонина «Не всё коту масленица» по пьесе Александра Николаевича Островского. Здесь студентам пришлось столкнуться с замоскворецким наречием, тем самым, на котором говорили жители Москвы в эпоху великого драматурга. Актёры не просто произносили выученные ими тексты, они мастерски играли, проживая на сцене жизни своих героев. Яркой, выразительной игрой отличались Дарья Фамильцева (в роли вдовы купца, 40-летней Дарьи Кругловой) и Игорь Ершов (в роли богатого купца, 60-летнего Ермила Ахова). Этим двадцатидвухлетним выпускникам удалось сыграть возрастные роли так, что зритель им безоговорочно поверил и окунулся в эпоху второй половины XIX века, поскольку никакого налёта современности или хотя бы какого-то намёка на неё ни в игре артистов, ни в режиссуре пьесы не было. Классика есть классика! И играть классические произведения по всем правилам жанра учат здесь же, на кафедре театрального искусства и актёрского мастерства. Как отметили все члены государственной аттестационной комиссии, председателем которой была заслуженная артистка РФ, актриса Омского академического театра драмы Татьяна Филоненко, ученики Александра Ивонина на хорошем уровне владеют актёрским, речевым, пластическим мастерством. Безусловно, им предстоит ещё набираться опыта, постоянно совершенствоваться, оттачивать полученные умения и навыки. Но то, что первый омский выпуск педагога Ивонина – это хорошо подготовленные профессиональные актёры, сомнений ни у кого не вызывает. Такими они стали не сразу. Четыре года огромного труда, работы над собой, над ошибками, разочарования, со-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Александр – И. Ершов, Лора – К. Тиссен («Звёзды на утреннем небе» А. Галина)

мнения и вера в собственные силы – далеко не полный перечень того, через что пришлось пройти к первым серьёзным успехам студентам-актёрам и их наставнику. – Первое, с чего я начинаю учить будущего актёра, – с того, чтобы он понял природу самого себя, чтобы он был органичен во всех проявлениях. Чтобы, когда он вышел на сцену, все поняли, что это он, а не клон кого-то или чего-то, – рассказывает Александр Ивонин. – Иными словами, необходимо помочь человеку открыть самого себя за четыре года обучения. И каждого нужно научить работать над собой, над ролью, над спектаклем. Артист должен понять замысел режиссёра и сыграть роль посвоему, как делает это только он сам. Иными словами, педагог должен подобрать ключик к студенту, чтобы тот нашёл ключик к самому себе. Ивонин не просто проводит действенный анализ литературного материала, разбирает со студентами каждую сцену, каждый характер, занимается поиском смысла каждой секунды существования актёра на площадке. Он предлагает самим актёрам додумать биографию своих персонажей, лишь штрихами намеченную в пьесе того же Александра Галина «Звёзды на утреннем небе». Может, поэтому его воспитанники – это разноплановые актёры, которые не играют одинаково и однотипно, а два спектакля по одной пьесе с двумя разными составами являются по сути разными произведениями. Ивонин учит своих студентов уходить от штампов, от шаблонов, проживать свою роль здесь и сейчас, быть в хорошей физической форме (что немаловажно для артиста), владеть собой – убирать свои личные сиюминутные настроения и отдаваться работе без остатка. Только так можно достичь успеха в этой профессии. По мнению Александра Васильевича, далеко не каждый творчески одарённый студент может стать актёром. Когда он впервые встречается со своими будущими учениками, так и говорит им: «Кто сомневается в том, что ему это нужно, не теряйте времени, лучше идите в другое место и найдите себе другое дело». Оно и понятно. Настоящий актёр должен быть фанатом своей профессии, должен жить ею. А профессия эта далеко не всегда приносит славу и устойчивый успех. И в ней порой бывает больше горечи, чем радости, больше сложных периодов, чем светлых полос. И к этому начинающему свой путь на актёрском поприще молодому человеку тоже нужно быть готовым.

Николай ПУШКАРЁВ

Театр имеет свою природу Сегодня в нашей традиционной рубрике, посвящённой актёрским судьбам, монолог Николая Александровича Пушкарёва, чья творческая биография связана с разными театральными коллективами, но большая часть была отдана «Пятому театру».

В детстве я считал себя самым счастливым ребёнком, потому что у меня три бабушки – две родные и одна очень родная, воспитавшая меня, сестру и брата. На самом деле у нас была полная, дружная семья, а моя любимая бабушка – это тётя моего отца, женщина с трагичной судьбой, потерявшая на войне мужа и единственного сына, которого тоже звали Николаем, поэтому самым дорогим для неё в жизни стала забота о нас. Мама с папой пропадали на работе, но всегда были уверены, что дома всё в порядке. Отец был мастером токарного цеха, мама занималась фотоделом, а позже посвятила себя детям. Я тоже пробовал заниматься фотографией, но быстро бросил эту затею, потому что снимки казались мне неживыми, и я невзлюбил эту профессию. До сих пор не могу воспринимать интернет, долгие телефонные разговоры, люблю живое общение, с человеком поговорю, – воспоминание об этом глубже забирается ко мне в душу. Детство казалось упоительным, я был младшим ребёнком и благодаря бабушке имел полную свободу, которую обожал больше всего на свете, если не считать трепетную любовь к природе. У меня в доме всегда жили разные животные: ёжики, птички, черепахи, рыбки, а как-то соседу привезли корсака, и он мне его подарил. Лисёнок Борька с глазками-бусинами не лаял, а потрескивал, как будто разговаривал. Когда подрос, стал в соседских домах кур воровать, для него это дичь, нормальные инстинкты, а нам пришлось увезти его в лес и отпустить. Я находил у животных немало человеческих повадок, даже ёжик на ласку опускал иголки и не был колючим рядом со мной. Ещё помню, как трудно переживал, когда умерла моя собака. С пяти лет пропадал на озере и уже удил рыбу, приносил улов домой, который бабушка сразу варила в ковшичке, с чувством нахваливала, несмотря на то, что, уходя на рыбалку, вслед я всегда слышал причитание: «Утонешь – домой не возвращайся!..». В том же возрасте отец усадил меня на мотоцикл, я попробовал прокатиться и завалился на первой скорости, меня слегка придавило. Взрослые часто задавали мне вопрос: «Коля, ты кем хочешь быть?». У меня не было мечты, и я про-

сто отвечал: «Я буду никем». А они допытывались: «На завод пойдёшь?» – «Нет, будет холодно, я по дороге замёрзну…» – «А может, военный из тебя выйдет?» – «Нет, меня убьют, как Колю…». Главный урок из семьи, который я вынес, – это почитание и уважение старших. Отец мой воевал, мама в годы войны была ещё маленькой, со своей матерью из-под оккупации ушла. Жили под Брянском, прибыл немецкий офицер и неожиданно сказал: «Забирай, бабка, своих детей и уходи, завтра здесь ничего не останется». Она покинула дом с четырьмя детьми, это было её спасением, немцы всё сожгли. Я рос в атмосфере домашнего покоя. Бабушка была набожной, никогда не кричала и не ругалась, водила меня в церковь на службу. Я верил ей во всём до самого конца, она учила меня всему своей нежной добротой и каждодневными поступками. Я до сих пор не встречал пожилого человека с такими чертами лица… Помню, как в церкви все стояли на коленях, я молился и тоже встал на колени, какая-то старушка толкнула меня в спину, взяла руку и вложила в неё мелочь, я даже растерялся… А бабушка одним взглядом дала понять, что, видимо, это за старание и прилежность. С детства чувствовал необыкновенное внутреннее родство с природой, душевное слияние с ней. Это даёт человеку очень много и кроме успокоения формирует в нём настоящее человеческое, особенно, если это единение происходит с ранних лет. По сей день не могу жить без солнца, звуков, света, воздуха… Однажды я заболел и потерял обоняние, ощущение запахов. Долгое время было состояние, будто что-то не срастается с текущим временем, как бы не получаешь информацию от природы. Когда вернулся целый мир, я начал заново жить, ощущать полнокровную радость общения с этим живописным чудом! Люблю свежий ветер в лицо, крик чаек, своеобразные водяные запахи, природные шумы, всё это пробуждает во мне жизнь! Школа меня увлекала гораздо меньше, чем природные просторы… По выходным и праздникам мы собирались двумя улицами, чтобы провести концерт. Показывали свои номера, а так как зрителями были в основном взрослые, я исполнял «Синий лён», «Последнюю электричку», «Люди встречаются, люди влюбляются». В школе, наверное, поэтому меня в хор взяли, а на одном из районных конкурсов, когда я учился в четвёртом классе, ко мне подошла женщина и предложила заниматься в театральном кружке при Доме пионеров, я даже не знал, что это такое, но решил

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

Детство в единении с природой Актёр Благовещенского государственного театра драмы

На армейской службе

Одна из студенческих работ

Николай Пушкарёв и Сергей Зубенко в студенческой постановке сказки

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

попробовать. Не скажу, что посещал его часто, потому что больше предпочитал футбол, хоккей, участвовал в спортивных соревнованиях вплоть до восьмого класса. И только когда серьёзно травмировал ногу, бросил хоккей, но футболом продолжал заниматься. Из школьных предметов любимыми были труд, физкультура, пение, обожал биологию, меня интересовало, как проращивают растения, правильно собирают гербарии и вообще всё, что связано с живыми организмами. Преподавала у нас Зинаида Иосифовна Лисина, она всё в учениках подмечала и частенько ко мне обращалась, иногда «подкалывала», потому что я при случае неплохо сочинял, привирал, умело выкручивался из разных ситуаций, а главное – мне верили. Парадокс, но чаще мне не верили тогда, когда я действительно говорил правду. Тогда мне порой казалось, что знаю особые тайны, умею подмечать какие-то вещи в жизни, которые другие не видят. По школьной программе я старался всё прочитывать, учил много стихов, они потом почти всегда выплывали на школьную сцену. Мне очень нравился наш театр «Глюм», как он позже стал называться. В водевиле «Беда от нежного сердца» В. Сологуба я переиграл все роли, от Саши до его отца. Играли «Юбилей» А.П. Чехова, отрывок из «Мёртвых душ» Н.В. Гоголя, где я исполнял роль Ноздрёва. Нравилось проводить там время, я обрёл много друзей, а когда меня в спектакле девушка впервые взяла под руку, я почувствовал себя кавалером, да ещё костюм одел театральный, сколько было эмоций! Я неплохо пел, читал стихи на конкурсах, в радиоспектаклях, на радио записал «Балладу о русской игрушке» Е. Евтушенко. Все школьные годы я не бросал театр, мне нравилось просто дурачиться, но педагог Людмила Григорьевна Шурыгина, зная мои способности, но заметив неопределённость, подтолкнула меня к решению серьёзно попробовать себя в театральном деле. И вместе с моим товарищем, второкурсником политехнического института, где театральный кружок вела также Людмила Григорьевна, я стал готовиться, выбрав поначалу Новосибирское театральное училище. На 50-летний юбилей школы № 68, в которой я учился, приехала выступать выпускница Татьяна Филоненко, она уже работала в Омском театре драмы по окончанию Новосибирского театрального училища, мы познакомились ближе, разговорились, она дала мне какие-то дельные профессиональные советы. Позже я приехал к актрисе домой, чтобы показать свои вступительные заготовки, на что она сказала, что всё должно получиться… Я почувствовал, как во мне начинает появляться вера в собственные силы, это придало немного уверенности. И всё-таки для поступления я выбрал Иркутское театральное училище. Такое решение пришло после того, как я услышал о том, что там крепкая столичная театральная школа, с хорошими традициями. В разные времена это училище окончили наши известные омские артисты: Юрий Ицков, Валерий Алексеев, Владимир Светашов, Екатерина Вельяминова, Анатолий Звонов, Сергей Оленберг... Я удачно поступил в учи-

лище, моя жизнь стала наполненной и увлекательной, всё было открытием: предметы, люди, которые преподавали, окружение. Я попал в иное интеллектуальное пространство – несоизмеримо большее, чем раньше. До глубины души поразило, насколько город дорожит традициями и именами: Валентин Распутин, Георгий Марков, Надежда Тендитник, Александр Вампилов… Здание училища внешне представляло собой обыкновенный двухэтажный дом, все жили какой-то одной семьёй, при входе всегда встречал самовар с чаем, лежали в вазочке конфеты-подушечки и свежий хлеб или пирожки… Моим первым мастером был Михаил Семёнович Богин, ученик Зиновия Яковлевича Корогодского. В то время со мной на дополнительный курс поступил Сергей Зубенко, мы вместе отслужили в армии в разных местах и вместе окончили училище. Армия многое «погасила» в отношении к профессии, она стала мне казаться несерьёзной. На фоне судьбы офицера пограничных войск, который познакомился со смертью, запросто мог стать разведчиком, оказаться в Афганистане, актёрскую профессию как толковую я обесценил. Добавил отец, который приехал в Иркутск посмотреть этюды: «Что за ерунда, какие-то собачки бегают, занимаешься неизвестно чем, на завод иди!..». Мама, напротив, радовалась за меня, а бабушку свою я больше не увидел. Уехал поступать, а приехал уже на похороны… После армии я попал на другой курс, мой уже выпустился, всё пошло со скрипом, на второй курс пришёл другим, повзрослевшим. Серёжа Зубенко, с крепкими мазутными руками механика-водителя танка, всё по-прежнему брался играть на пианино. Взгляды у нас сильно поменялись, но мы продолжали заниматься. Для

В спектакле «Беда от нежного сердца» В. Сологуба

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

меня Серёжа – актёр смелый, напористый, с ярким темпераментом, он убедительно работал уже в училище. После окончания учёбы не все становятся актёрами, каждый посвоему осваивает профессию, тут очень важен не только актёрский, но и человеческий темперамент. Иногда их слияние придаёт силу сценическому выражению. Теперь моим основным мастером стал Борис Самойлович Райкин, ученик Василия Васильевича Меркурьева, дядя Аркадия Исааковича Райкина. Леонид Викторович Мацуев, заведующий музыкальной частью в театре драмы имени Н.П. Охлопкова, преподавал у нас музыкальную грамоту и ритмику, интеллигентнейший человек. Любой материал преподносил гармонично, помогал открывать мир музыки. Я, самоучка с гармошкой, благодаря ему захотел осваивать гитару. Конкурсы бардовской песни, фестивали, походы на лыжах – и везде он был с нами, учил жизни, мудро организовывал, сплачивал и направлял. Зарубежное искусство преподавала женщина, которая была директором Иркутского музея ИЗО, в советское время побывала почти во всех странах мира. Она была строга, требовала знание материала, сумела привить огромную любовь к классикам русской живописи, фламандскому искусству. Преподаватель по эстетике Юрий Николаевич Корнилов был знаком со всем столичным миром и учил уже тем, что ходил в 40-градусный мороз в лёгкой куртке и беретке. В училище я впервые открыл для себя зарубежную литературу, с которой раньше был практически не знаком. Наша замечательная директор училища Александра Даниловна Коновалова преподавала историю русского театра, но больше, конечно, руководила. Иногда казалось, что она знакома буквально со всем кругом людей искусства, знала лично иркутских писателей, художников, её муж тоже был писателем, на ней во многом тогда держалась культура города. В Иркутске состоялось моё знакомство с Валентином Распутиным и Владимиром Крупиным, которые часто бывали в училище. Александра Даниловна лично свозила меня на могилу Александра Вампилова, много рассказывала о нём. Тогда я услышал почти мистическую историю о том, как автобус Союза писателей ехал на Байкал, чтобы поздравить драматурга с днём рождения, а в это же самое время машина с Байкала везла уже тело погибшего писателя, они разминулись… Пока учился, мне пришлось слышать множество мифов, которые люди беспрерывно складывали об этом удивительном человеке, постоянно множа память о большом таланте, сильной натуре и личности. В Иркутске с Серёжей Зубенко я участвовал в съёмках фильма «Детский сад», который снимал Евгений Евтушенко. Он был обладателем шикарного по тем временам оборудования и решил осуществить свою идею – рассказать историю мальчика, который попадает на войну. Пройдя специальный отбор, мы играли в массовке бойцов, уходящих на фронт. Наше училище находилось в центре города рядом с управлением государственной безопасности и МВД, сотрудники которого часто обедали в столовой, куда мы тоже бегали во время учёбы. В период съёмок мы ввалились в неё обритые наголо, в спецодежде, сапогах, а так как Иркутск всегда считался ещё и городом тюрем, к нам сразу подошёл капитан милиции: «Вы откуда такие?!». Мы гордо достали красные ученические билеты театрального училища, на что он нам: «Чтоб это было последний раз!». На репетициях Евтушенко запомнился мне слишком эмоциональным, крикливым, иногда это выглядело даже агрессивно. Зубенко снялся у него в отдельном эпизоде, и потом даже они беседовали за рюмочкой французского коньяка, но спустя много лет, когда мы встретились с Евге-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

На съёмках фильма «Детский сад»

нием Александровичем в Германии на Пушкинском фестивале, где он презентовал свой фильм, он так и не припомнил нас… Ещё меня поразил на всю жизнь осенний Иркутск своими духом и запахами, настоящими, сибирскими. Отовсюду ехали люди с грибами, с коробами ягод, рыбы, ввозили с собой таёжный дым, свою особую открытость. Мне казались более свободными рельефы города, в отличие от Омска, который представлялся тогда более серым, сжатым, закрытым. И с такими людьми, как в Иркутске, я больше не встречался… Мы были первым выпуском, у которого сохранялся собственный выбор при наличии свободного диплома. Я мог оказаться в Улан-Удэ, в Советской Гаване, но не захотел играть в бурятском и военном театрах, по совету директора училища я выбрал Благовещенск. 7 апреля, в день Благовещенья, я уехал в Благовещенск, там нужны были молодые артисты. Я попал в те места, где служили мой отец и мой дед, которого я даже не видел, он служил ещё в царской армии, провожая его, причитали: «Это ж край света!..». В Амурском театре я впервые столкнулся с интригами, закулисными перепалками, со многими, довольно странными людьми в этой профессии… Единственное, что запало в сердце, – это гастроли по БАМу. Моим любимым актёром и примером был Борис Спасский, глубоко интеллигентный, порядочный человек, с питерским образованием, прошедший войну. В театре он чувствовал себя некомфортно, его просто съедали, довели до инфаркта, и вскоре он умер. Меня это убило, я подал заявление и ушёл. Буквально вслед за происходящими событиями я написал разочарованное письмо на театральном бланке Амурского театра драмы своему мастеру: «Глубоко сомневаюсь, что это всё мне нужно, я далёк от этой профессии, спасибо, что много уделяли мне внимания, добивались полной моей раскрепощённости, но то, что я увидел, угнетающе действует на моё душевное состояние. Я точно знаю, вы учили меня совсем другому…». Я вспомнил, как, учась на третьем курсе в Иркутском училище, ездил в Москву и прошёл два тура на курс к Ю.В. Катину-Ярцеву, который на собеседовании мне сказал: «Окончите своё училище, прекрасное училище, за это время разберётесь, нужен ли вам театр вообще…».

Из Благовещенска я вернулся домой, до этого были попытки устроиться в ТЮЗ, драму, музыкальный театр, но всё как-то безуспешно. Для меня отдушиной стало поступление в Омский филиал Алтайского института культуры, параллельно мне предложили поработать в Доме пионеров, всё происходило как-то непроизвольно, обозначилось время для того, чтобы определиться… В институт поступил легко, Эдмунд Генрихович Шик принимал экзамен по литературе, мы как-то сразу нашли общий язык на тему творчества Валентина Распутина, я очень люблю этого писателя, всего его перечитал, сочинение написал на пятёрку. Интерес к теме изобразительного искусства, привитый в училище, перешёл к уникальному преподавателю Карло Елизбаровичу Гагишвили. Он затягивал в свой предмет, воспитывал любовь к искусству. Судьбоносной была встреча с Галиной Алексеевной Сокур, преподававшей зарубежную литературу. С одной стороны, предельно чуткий педагог, требовавший осмысления материала, который способен сменить твоё внутреннее содержание, с другой – очень строгий, она говорила: «До свидания, мне не о чем с вами говорить», если ты был не готов. Галина Алексеевна увлекательно и упоительно преподносила любой материал, она обожала находиться в литературном пространстве, практически не выходя из этого состояния, и не дай бог, если попадалась лирико-драматическая тема любви, даже на экзамене всё за тебя расскажет, ты только молчи… Невозможно забыть сюжет «Тристана и Изольды», она рассказывала о сказочной любви, которая должна существовать в жизни каждого человека, только у кого-то она взаимная, у кого-то неразделённая, безответная, человек живёт, чтобы мечта об этой сказке сбылась… Чувствовалось, что педагог сама в неё верит, когда человека что-то волнует, присутствует особое придыхание в речи, с каким она и рассказывала… Я точно знал, что на пятёрку не тяну, по зарубежке много не прочёл, все перед экзаменом тряслись и дрожали, выясняя, кто же пойдёт первым?! Больше всех нервничала в нашей группе Вера Галькина, которая теперь матушка София в Ачаирском монастыре, всё время переспрашивала: «Ну, кто первый?». В итоге я пошёл первым, попал в десятку и получил отлично. На билет отвечать не мог, потому что весь ушёл в тему любви, о сюжете уже никто не спрашивал… К этому времени у меня уже была семья и двое детей, первым вопросом было – как её содержать, одна студия не спасала. И вот ко мне подходит Галина Алексеевна Сокур: «Николай, вы не хотели бы играть в театре, который планирует открыть режиссёр Сергей Рудзинский?». На мои сомнения она сразу отреагировала: «А вы попробуйте, будете работать, учиться и в театре играть». Вскоре Галина Алексеевна познакомила меня с Рудзинским, в нашем институте он преподавал у методистов-организаторов театральное дело. Я как-то сразу доверился этому человеку и в

корне пересмотрел свой рассудительный отказ от работы в новом театре, а почему бы не начать что-то впервые, с чистого листа, с небольшим составом актёров? Я открыл для себя личность поразительно активную, с бешеной идеей создать собственный театр. Передо мной предстал человек красивый, добрый, обаятельный, со своеобразным юмором. Стало сразу ясно, что он мечтает о театре, в котором именно идея объединяет актёров из разных театров. Поначалу несколько актёров из ТЮЗа, Новосибирска имели концертную программу, которую составляли отобранные драматические отрывки, с ними мы объездили почти весь Казахстан. Запомнился «Клоп» В. Маяковского с Алексеем Пичугиным, любовно-деревенская тема по произведению М. Ворфоломеева, где я играл Степана Говоркова… Рудзинский, как режиссёр увлечённый, неуспокоенный, мог умело спровоцировать разные состояния актёра. Я замечал, что для него гораздо любопытней копаться во втором, третьем планах рисунка, он видел за этим нечто большее, поэтому любил в это углубляться. Когда Сергей Леонидович ставил спектакль «Жорж Данден, или Одураченный муж» по Ж-Б. Мольеру, неожиданно предложил мне роль Мамаши. Я никогда с этим не сталкивался, и, естественно, где-то внутри сидел лёгкий протест. Не знаю, всё ли должен уметь актёр, но благодаря режиссёру роль в итоге вызвала у меня любопытство и интерес. У режиссёра был опыт постановки этого спектакля в Новосибирске, там тоже эту роль исполнял мужчина. Сложно сказать, насколько убедительно я это делал, но, не имея такого опыта, что-то делал абсолютно по-новому и впервые. Мужские руки скрыли перчатками, я научился работать ими подобно женщине, у которой сделан маникюр, тогда она всё делает по-особому деликатно. Большую часть находок к этому образу и повадок мне придумала и показала Г.А. Сокур, она была у нас завлитом. На репетиции мой выход на сцену Сергей Леонидович сопроводил замечанием: «Ты же спешила, бежала, не верю, что это происходило, подыши, повздыхай, подготовь себя к этому состоянию…». У меня в спектакле было два выхода, перед финальным за кулисами я так старательно подышал, что у меня произошёл глубокий дыхательный спазм, после чего я выбежал на сцену и мне отшибло текст… В полном тумане я вернулся за кулисы, все собираются домой, а я опять жду финальной сцены, видимо, я сыграл её в каком-то ауте, ничего не помня, а спектакль уже закончился… В наш театр на постановку спектакля «Трёхгрошовая опера» Б. Брехта приехал режиссёр Михаил Яковлевич Али-Хусейн из Москвы. Мне досталась роль Брауна, но отношения с режиссёром у меня не складывались, изменить ситуацию мог только Рудзинский, который мне сказал: «Режиссёры приезжают и уезжают, сейчас поспешных реакций не выдавай, уедет, всё поправим». Сказал для того, чтобы пятна с лица ушли, я успокоился, и после он спектакль не переделывал, материал остался, а я играл. Сергей Леонидович тоже не всегда был доволен нашими работами, я, конечно, не был опытным профессионалом, был ещё молод, и отголоски этого проникали в работу с режиссёром, но он во всём старался искать положительные моменты. В принципе он мог сразу увольнять, но этот удивительный человек в каждом тонко подмечал какие-то весомые достоинства, в частности, обо мне говорил: «Он у нас порядочный, единственный семьянин, двое детей…». Я понимал, что к профессии это не имеет отношения, но сейчас думаю, всё происходило осознанно, потому что помимо таланта, этот режиссёр высоко ценил человеческий фактор, может быть, у него это стояло изначально в актёр-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ской профессии, отсюда формируется масштаб личности. Наверное, мы не всегда точно доносили материал для зрительского восприятия, но, чтобы нам проще было играть, а зрителю понимать, рядом всегда была Галина Алексеевна Сокур. Она как завлит занималась зрителем, в основном это были студенты, перед началом спектакля она проводила подготовку к более правильному пониманию сути и значения выбранного театром произведения. В последней постановке Сергея Леонидовича «Фиктивный брак» мы обращались не только к тексту В. Войновича, но заново изучали время, о котором шла речь, пересматривали фильмы 1950-х годов, искали письма, которые писали в то время, из этого выстраивался дополнительный сюжет. Пьесу «Фиктивный брак» играли Татьяна Казакова и Володя Остапов, а вся пристройка к сценарию делалась режиссёром тщательно с подбором танцев, песен, частушек… В этом спектакле я играл Бориса и на определённый трюк в роли каждый раз приносил из дому старые спички в деревянной коробке, которые мой отец хранил вместе с солью и мылом на случай войны. В итоге я перетаскал все спички, заодно и мыло смылили, а ещё в этой работе я, как самоучка, вновь взял гармошку в руки… В феврале 1994 года театр осиротел, не стало Сергея Рудзинского… Мы очень сплотились, каждый по-своему переживал общую беду, но все верили и надеялись, что придёт режиссёр, который сумеет сохранить детище Сергея. Директор театра Александра Илларионовна Юркова была очень встревожена, что теперь труппа быстро развалится, и искала всяческие выходы из труднейшего положения, в котором оказался театр. Очень скоро она привезла из Москвы режиссёра Дмитрия Горника, который поставил комедию «Дом, где всё кувырком» А. Портеса. Вскоре он вернулся, последовала другая французская комедия – «Третий не лишний», и он снова уехал. Через некоторое время на должность главного режиссёра был приглашён Олег Матвеев, выпускник курса Анатолия Васильева, уверенный, довольно жёсткий режиссёр. Его работы всегда оказывались проработанными, достойными, с добротными декорациями, театр при нём не то что ожил, но к нему вернулось прежнее лицо. Амбициозная идея этого мастера заключалась в том, чтобы победить всех и быть лучшими. В труппе Матвеева побаивались, и на третий год его правления некоторые даже хотели уйти из театра, по-человечески не со всеми выстраивались благополучные отношения. Но, будучи режиссёром грамотным, умным, он создавал крепкие полотна: «Пикник на озере Крэв Кёр» Т. Уильямса, «Васса Железнова» М. Горького, «Светит, да не греет» А. Островского. Я трудно вхожу в любую роль, пока не пойму все подтексты, потом лихо налегаю на материал… В «Светит, да не греет» я играл Семёна, у меня был длинный монолог, точнее, мысли вслух, я объяснялся героине, которую играла Лариса Гольштейн, в любви. Во время репетиции режиссёр резко оборвал: «Нет, нет, всё это уберём!». Думаю, я довольно грубо подавал этот материал, монолог изъяли, другого текста было достаточно, всё уместилось, сюжетная линия от этого не ломалась, и я успешно объяснился в любви. И в «Вассе Железновой», где я в принципе играл подкаблучника, режиссёр вновь призывал ничего не бояться: «Если даже что-то не выйдет, не переживайте, я так застрою картину, что вы всё равно будете красиво в неё вписываться, главное – соблюдать схему». Постановочная застройка – основной принцип этого режиссёра, ему достаточно было иметь её в собственной голове, иногда нас это могло и не коснуться. Тем самым он запрещал актёру соб-

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

С Ларисой Гольштейн («Безумие любви» С. Шепарда)

С Борисом Косицыным («Повести Белкина» А.С. Пушкина)

«Царь Емельян Пугачёв» по произведениям А.С. Пушкина и С.А. Есенина

В Лицейском театре. Спектакль «Ивонна, принцесса бургундская» В. Гомбровича

Сцена из спектакля «Старосветская история» по Н.В. Гоголю

ственную свободу, ставил конкретные ограничения, и они чётко просматривались со сцены. А у Сергея Рудзинского на эту свободу всегда имелся зазорчик. Когда Матвеев ушёл из театра, какое-то нездоровое напряжение улетучилось, тем более что на его место пришёл молодой столичный режиссёр Андрей Любимов, красивый, мягкий, обаятельный, в человеческом отношении полная противоположность Матвееву. Он взялся за постановку «Повести Белкина» А.С. Пушкина, с которой мы побывали во многих городах, на российских и зарубежных фестивалях. До этого камерным спектаклем по прозе в нашем театре была «Похвала глупости» с Алексеем Пичугиным, теперь возникла идея массового камерного спектакля, где почти все играли по несколько ролей, зритель находился рядом в чёрном квадрате. Я играл одновременно Вырина, отца Машеньки и проезжего человека. Любимов так и остаётся для меня больше столичным режиссёром, в Омске, очень человечном и хлебосольном городе, он в некотором смысле отдыхал душевно. Очень часто приезжал к нам с какими-то проверенными заготовками, для нас новыми, несколько непонятными, а ему это казалось привнесением некого загадочного элемента, пусть, мол, зритель сам додумывает… Безусловно, ему нравилось дополнять собственные идеи такого рода знакомым материалом, который его затронул, в Москве всегда есть возможность освежить эмоциональное восприятие. Любимов поставил много спектаклей, среди них «Три визита доктора Астрова» по А.П. Чехову, «Носороги» Э. Ионеско, «Трактирщица» К. Гольдони. В спектакле по А.П. Чехову меня назначили на роль Астрова, а я вдруг, против всех актёрских правил, отказался, почувствовав бессилие перед масштабом такой роли… В той постанов-

ке я никаких ролей не играл, а с Андреем Геннадьевичем Любимовым в дальнейшем нормально существовали на расстоянии друг от друга. После того, как Андрей Любимов вернулся в Москву, в нашем театре состоялось событийное знакомство с молодыми режиссёрами, учениками Петра Фоменко, который научил их главному – подробно работать над любым материалом и чтобы материал всегда пробуждал интерес актёра. В театре был ощутим глоток свежего воздуха, благодаря новому творчеству. Мне фоменковский театр до сих пор больше всех в Москве нравится, он чрезвычайно популярный, и билеты в него достать трудно. В один из приездов театра в Омск, куда он привёз свои лучшие спектакли «Волки и овцы» А.Н. Островского, «Владимир третьей степени» Н.В. Гоголя, среди актёрского первого состава работал Иван Поповски, который предложил Александре Илларионовне материал для будущей постановки – «Царь Емельян Пугачёв», и она с ним договорилась. Всё это происходило ещё до фестиваля «Молодые театры России». Режиссёр взял в работу повесть А.С. Пушкина и поэзию С.А. Есенина. Несмотря на главенствующее место режиссёра, все актёрские находки принимались во внимание, всё делалось в складчину. Работали на месте, в драматургический материал привносили собственное звучание, предлагались даже трюки. Когда речь зашла о невозможности полёта, я стал бурно предлагать идею перелета на верёвке из одной кулисы в другую, попытался даже продемонстрировать, поначалу всех напугал, но в итоге это прижилось. Я выходил на сцену в роли Подурова, сподвижника Пугачёва, со стихами и трюками. Комфортно было играть рядом с прекрасным актёром Валерием Скорокосовым, который поразительно исполнял роль Емельяна Пугачёва, думаю, у нас больше никто бы её не потянул. Мы видели результат его игры и тянулись к этой планке, даже Москву задели этой постановкой и шуму во МХАТе наделали… Другой фоменковский ученик – Марина Глуховская, которая осуществила в нашем театре две постановки – «Человек из ресторана» И.С. Шмелёва и «Старосветская история» Н.В. Гоголя, которая номинировалась на «Золотую

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

В ПРОСТРАНСТВЕ ВРЕМЕНИ И СЦЕНЫ маску». Это был очень чуткий, атмосферный спектакль, построенный на каких-то полутонах, музыкальных капельках, стуках, скрипах… Марина решила разные тексты Гоголя объединить с помощью образа автора, как бы путешественника, который, проезжая, попадает в маленький райский посёлок, где обитают особые люди. Текст автора достался мне, а также цилиндр, шляпа, плащ, позже я стал накладывать грим. Он появился ещё в училище, мы делали портретный грим, я выбрал Гоголя и получил на экзамене отлично. В этом спектакле – целая жизнь с блистательной Верой Канунниковой, прекрасным Владимиром Кокиным, трогательной Люсей Ковальчук. Какой-то период в нашем театре главным режиссёром был Пётр Кротенко, я ему бесконечно благодарен за то, что он вернул меня к Сэму Шепарду. Первая постановка по этому автору была осуществлена ещё при Сергее Рудзинском приглашённым режиссёром Сергеем Григорьянцем, это спектакль «Скорее всего из-за солнца». Небольшая роль священника по сей день остаётся одной из самых близких по ощущениям. У Шепарда всегда особая атмосфера, здесь семья – это главное, своя загадка есть в каждой семье, и с помощью автора и режиссёра происходило посвящение в эту тайну. В спектакле была занята блистательная актриса Надежда Блохина, что приподнимало актёрский дух, а какие были характерные роли у моих коллег! Кротенко выбрал для постановки «Безумие любви» С. Шепарда, я играл главного героя Эдди, а Лариса Гольштейн – мою любимую женщину. Я во многом держал спектакль, потому что оказалось море текста, надо было научиться бросать лассо, и, когда всё получалось, безумно радовался. А ещё мне нравилось чувствовать себя жёстким, уверенным в себе мужчиной рядом с красивой, привлекательной женщиной. Литература, связанная с именем Шепарда, сама по себе вызывает интерес своей глубиной и психологией, режиссёр поставил интересный, увлекательный спектакль, где у нас с партнёршей возникало то напряжение во взаимоотношениях, которое и должно быть в этой пьесе. В паре с Ларисой играла Марина Загумённая, жена Кротенко, у меня с ней как-то не складывалось партнёрство. Возможно, тогда режиссёр и обижался, но между нами никогда не вырастали ненужные амбиции, я по сей день с ним общаюсь, у него изменилась творческая судьба, ушёл в кинематограф и преподаёт. Знакомство с режиссёром Сергеем Пускепалисом у меня началось со спектакля «От красной крысы до зелёной звезды» А. Слаповского. Эта пьеса состояла из нескольких жизненных новелл. В одну из них попали я и Вася Кондрашин, идея нашего отрывка состояла в том, как трудно достучаться до человека. После поездки в Москву в центре В.Э. Мейерхольда, где мы выступали, разбомбили именно этот эпизод, хотя сам режиссёр считал его алмазом и изюминкой. Я не могу объяснить почему, но для меня тоже это была самая трогательная тема… Я очень любил этот спектакль в целом, и, если всё вернуть к началу, выбрал бы снова свой отрывок. Позже режиссёр ввёл меня в этом спектакле на роль Старика. Вениамин Смехов поставил у нас в театре один спектакль – «Красавец мужчина» А.Н. Островского, в котором был занят и я. С тактичным, позитивным режиссёром очень легко работалось, он буквально со всеми находил общий язык, в запасе у него всегда был набор анекдотов и театральных случаев, иногда сетовал на то, что мало кто знает его работы, кроме Атоса в «Трёх мушкетёрах», а он ещё пишет стихи, рассказы, готовит литературные программы…

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Определив меня на роль Олешунина, Смехов сразу предложил выбрать особую манеру говорить, как бы заговариваясь, торопясь, съедая слова… Он объяснил, что, когда-то играя в спектакле роль профессора, подсмотрел эту повадку и теперь из своей копилки охотно передаёт её мне, дополняя образ. Спектакль получился удачным, а мой легкомысленный персонаж понравился Смехову. Для меня очень важно, что режиссёр считал своим учителем Петра Наумовича Фоменко, и у его выпускников всегда чему-то учится, поэтому у нас совпали взгляды на жизнь и на театр. …Чтобы однажды уйти из театра, в котором проработал много лет, нужна была веская причина. Начался новый сезон, который снова обозначил мою незанятость, после собрания я написал заявление, директор молча его подписала. И всё равно состояние было хорошее от того, что я впервые послушал себя, раньше этого не делал. Во мне было желание доказать, что я ещё артист, могу быть востребован, тем более что мне не так много лет!.. Из Омска вырвался в Москву, я скучал по работе, и она ко мне пришла в разных направлениях: театры, сериалы, новогодние представления… Со временем почувствовал, как важно тесно работать с режиссёром, я к этому привык, а здесь пришлось столкнуться и с другими методами. Всё было по-другому, трудно, скованно, сами разминали материал, а потом эту самостоятельность уже корректировал режиссёр. Москва меня не затянула, но дала толчок и вернула уверенность в свою профессию. В театре важно чувствовать себя по-настоящему театральным человеком, если этого нет, ты становишься в нём случаем… «Актёр – это тот, кто всегда владеет речью, держит себя в форме, на него хотят смотреть», – известные слова и точные. Я вернулся в родной город, работаю в Лицейском театре, живу своей профессией, мне от неё уже не уйти… В этом театре, который напоминает своей атмосферой Иркутское училище, мне очень комфортно среди молодых, энергичных, зажигательных ребят… Сергей Родионович Тимофеев – режиссёр глобальной мысли, масштабных идей, он имеет свои секреты, ему не всегда легко осуществлять свои замыслы в условиях своего театра, но его глубина, талант способны двигать театр в направлении роста и успеха. «Лицей» меня убеждает, несмотря на то, что я самый зрелый актёр в нём, что никогда не поздно учиться снова и снова, что моя профессия необходима… У театра своя, особая, сродни природе душа, театр был даже когда не было сцены, он существовал под открытым небом, среди толпы, где завязывалось общение. Иногда самые совершенные театральные условия могут привести к исчезновению театра. Я бы это сравнил с судьбой кочующего цыгана, которому вместо лошади дали машину, а вместо шатра – квартиру… Театр имеет свою природу эмоций, интонаций, звуков, движений, смыслов, таинств. Сам по себе человек, актёр не в силах уместить в себе такое многообразие, для этого и существует театр, природа которого созвучна целому миру… Записала Марина Аварницына

Сергей ДЕНИСЕНКО, член жюри областного фестиваля-конкурса «Театральные встречи» с 1996 года

«Фантастическая ситуация» двадцать лет спустя 1. ЦИТАТЫ, БЕЗ КОТОРЫХ НЕ ОБОЙТИСЬ «Мы свидетели фантастической ситуации», – так сформулировал суть праздника председатель жюри 1-го областного фестиваля любительских театров «Театральные встречи», прошедшего в Называевске с 10 по 15 августа 1996-го года, художественный руководитель муниципального Лицейского театра заслуженный артист России Вадим Решетников. Всё возвращается на круги своя. Воистину! Мучительно, трудно, но – возвращается. Областные любительские театры вновь собрались «под одной крышей», дабы почувствовать (как минимум), что каждый из них – не в одиночном плавании по бурным постперестроечным волнам жизни». («Омская правда», 24.08.1996)

«Уважаемые организаторы и участники XX областного фестиваля любительских театров «Театральные встречи. Называевск - 2015»! Ваш форум на протяжении многих лет выполняет важную миссию – объединяет ярких, увлечённых и искренне преданных театру людей. Целый год это мероприятие с нетерпением ждали коллективы всех районов Омской области, чтобы вновь в кругу единомышленников испытать ощущение единства и творческого поиска. Уверен, и нынешний театральный форум будет способствовать укреплению профессиональных и дружеских контактов и запомнится всем его участникам творческой, созидательной атмосферой». (Виктор Назаров, временно исполняющий обязанности Губернатора Омской области. Май, 2015)

«Я с радостью поддержал инициативу проведения юбилейного 20-го фестиваля в Называевске, тем более что именно наш район, наш народный театр в 1996-м году были инициаторами 1-го областного фестиваля «Театральные встречи», впервые собравшего вместе в Называевске народные театры Омской области. Конечно, для принимающей стороны, в данном случае для Называевского района – это огромная ответственность. Немалая нагрузка ложится на плечи нашего бюджетного учреждения «Культура Называевского района», прежде всего на руководителя Людмилу Иванову и её команду единомышленников… Я уверен, что участники фестиваля не разочаруются в гостеприимстве называевцев». (Николай Стапцов, глава Называевского района. Май, 2015)

«Для меня работа в жюри этого фестиваля, начиная с конца 1990-х, стала подарком судьбы. И какая это

радость, какое счастье видеть подлинные произведения театрального искусства (а такое случалось практически на всех фестивалях)! И тогда ты понимаешь, что чуточку причастен к этому успеху, потому что когда-то что-то подсказал режиссёру, актёрам; понимаешь, что не зря всё же работаешь в жюри. Омский областной фестиваль «Театральные встречи» – явление для России уникальное. Редко в каком регионе реально бережно и внимательно относятся к сохранению любительского театрального творчества. Ведь даже в самые тяжёлые в экономическом плане годы фестиваль всё-таки проводился. Дай Бог мудрости руководству нашего региона и дальше так же относиться к этому делу». (Константин Рехтин, председатель жюри фестиваля, главный режиссёр Северного драматического театра им. М.А. Ульянова, член президентского Совета по культуре. Май, 2015)

«Для меня это очень важный и значимый фестиваль. Вот уже в шестой раз я работаю в составе жюри «Театральных встреч». И это грандиозный опыт для меня как для педагога. Во-первых, потому что есть возможность познакомиться с потенциальными абитуриентами и студентами. Во-вторых, безумно приятно видеть плоды своего труда, потому что многие руководители народных театров – это наши выпускники, и ты видишь, как они растут, что не зря в них вложен наш преподавательский труд. Каждый год происходит грандиозный творческий рост участников этого масштабного театрального действа. Наблюдаешь, как даже маленькие театры из небольших сёл при своих скромных технических возможностях делают потрясающие вещи!.. И как здесь важна жизнь человеческого духа! А люди из народных театров – они очень восприимчивые, правдивые, честные. И это так здорово, когда на сцене ты видишь жизнь человеческого духа!». (Лариса Михайлова, член жюри фестиваля, преподаватель высшей категории режиссуры, мастерства актёра и сценической речи Омского областного колледжа культуры и искусства. Май, 2015)

«На пять дней Называевск стал театральной столицей Омской области. Каждый день зрители с раннего утра собирались во Дворце культуры, многие оставались на целый день, потому что конкурсные показы продолжались с 10 часов утра до 8-9 часов вечера. После каждого спектакля режиссёры и жюри собирались на обсуждение, высказывали свои точки зрения на увиденное, и это было настоящей школой мастерства. В год 70-летия Победы многие театры привезли на фестиваль спектакли военной тематики. Также зритель увидел русскую классику. Были и эксперименты, и психологический театр… Равнодушных в зале – не было!..». (Информационное агентство «ОМСКРЕГИОН», 1.06.2015)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬНОЕ

Режиссёры «Театральных встреч - 2015»

2. ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ Горжусь, так же как и мои коллеги, своим СОпричастием фестивалю и его истории. Горжусь талантливыми любительскими театрами Омского региона, в которых давно уже появились творческие «планки, ниже которых опускаться нельзя». Мы встретились в двадцатый раз. И как это было трогательно и пронзительно – увидеть на церемонии открытия фестиваля фрагменты из видеохроники 1996го, когда Называевск принимал первые «Театральные встречи»! И в зале звучали радостные возгласы «узнавания самих себя», и постоянно вспыхивали аплодисменты… На экране была уже история. «А очнёшься вдруг – двадцать лет прошло…». Но точно так же, как и в 96-м, на юбилейном 20-м была и «фантастическая ситуация», и то же ощущение, что каждый из нас – не в одиночном плавании по бурным «постперестроечным» волнам этой непростой и яростной жизни.

Это был праздник по высшему пилотажу! Аншлаговые залы прекрасного и уютного Дворца культуры, яркие спектакли, восторженные зрители! И – высокопрофессиональная организация фестиваля. И как не произнести особое «браво» Николаю Стапцову, Людмиле Ивановой, «её команде единомышленников», сотруднику отдела народного художественного творчества ГЦНТ, фестивальному «координатору» Ксении Титовой и, конечно же, «человеку-оркестру» Юрию Авдееву – режиссёру Называевского народного театра, журналисту, главному редактору называевской газеты «Наша искра» да плюс хорошему фотографу (кстати: несколько майско-июньских номеров «Нашей искры» были буквально переполнены фестивальными материалами! Эх, хорошо, когда и редактор, и глава администрации – театралы!).

3. КОРОТКИЕ АБЗАЦЫ, НО ЗАТО ПО ПОРЯДКУ И ПО ПОВОДУ… Итак, основная «итоговая информация» – в подписях к снимкам, ну а «с моей стороны» – небольшие комментарии. Всё началось с «Праздничного сна – до обеда» по комедии Островского, поставленной Татьяной Вдовиной и Фамилом Джавадовым в Творческом объединении преподавателей и учащихся «Отражение» омской ДШИ № 7 (да-да, это продолжается та самая чудесная традиция – приглашать на областной фестиваль лучшие городские любительские театры, а на городскую «Театральную весну», в свою очередь, – лучшие областные коллективы). Перенос спектакля с крохотной сцены ДШИ на большую «называевскую» сцену оказался не вполне благоприятным для «комедийной фантазии»: нарушилась цельность постановки, каждая из сцен стала как будто самодостаточной. И, тем не менее, это всё равно был спектакль-праздник! Праздничным был и специально изготовленный огромный торт из кондитерского цеха Людмилы Шнайдер, который вручили «Отражению» на церемонии закрытия фестиваля. Комедия по пьесе В. Красногорова «Комната неДЕКАБРЬ 2015 41(63)

весты» Путиловского народного театра (село «Путь социализма» Называевского района) в постановке опытной Ирины Гореловой «откровением» не стала. То ли сокращения в пьесе тому поспособствовали (из шестнадцати персонажей на сцене было семь), то ли сам уровень пьесы (чего уж греха таить!) явно оставляет желать лучшего. Но то, что уже давно пора ремонт в уникальном «путиловском» Доме культуры делать, – однозначно (в один из фестивальных поздних вечеров жюри специально поехало в небольшое село «Путь социализма» «на экскурсию»)… «За энтузиазм и преданность театру» – такой приз получили «путиловцы» от ПАО «Росбанк». Очень порадовало растущее год от года мастерство режиссёра народного театра «Надежда» из Оконешниково Рашиты Саденовой, показавшей драму-композицию по повести С. Алексиевич «У войны не женское лицо». Мастерство, проявляющееся прежде всего в работе с актёрами-любителями.

«Комната невесты». Вера Гохнадель (роль Марии Николаевны; на фото слева) – «Лучшая роль 2-го плана»

«Праздничный сон – до обеда». Егор Петрухин (Бальзаминов) – «Лучший актёрский дебют»

«Крестный путь» («Марьино поле»)

«У войны не женское лицо» (Лауреат III степени, «Лучший актёрский ансамбль»)

«Рядовые». Николай Бугаенко и Василий Колинько (Дугин и Дервоед) – «Лучший актёрский дуэт»

«Эшелон» (Кормиловка). Лауреат I степени, «Лучшее музыкальное оформление», «Лучшие театральные костюмы и реквизит»

«Когда-нибудь встретимся…». Гран-при («Спектакль малой формы»), «Лучшая сценография»

«Счастливый день»

«Эшелон» (Калачинск)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬНОЕ Мудрое решение приняли учредители и организаторы «Театральных встреч» – Министерство культуры и Государственный центр народного творчества Омской области – включить вне конкурса в афишу фестиваля спектакль «Крестный путь» (по пьесе О. Богаева «Марьино поле») Театральной студии «Эксперимент» из Ростовки Омского района (этот спектакль, недавно возобновлённый Инессой Маркеловой, пять лет назад уже был отмечен Гран-при на областном фестивале; кстати, напомню, что на прошедшей в нынешнем году городской «Театральной весне» ростовчанцы тоже взяли Гран-при). «Крестный путь» словно обозначил художественную тональность фестивалю. И формулировка в специальном дипломе жюри, вручённом Маркеловой, была такой: «За внеконкурсный показ в рамках фестиваля спектакля «Крестный путь» и за высокохудожественный уровень постановки». Трагическая повесть «Эшелон» по пьесе М. Рощина, представленная режиссёром Кормиловского народного драматического театра Ириной Нечаевой, – ошеломила и «массовостью», и масштабностью, и «нервом» спектакля, и проработкой характеров (два актёра были отмечены дипломами лауреатов в номинации «Лучшая роль 2-го плана»: Анжела Никитина за роль Лавры и Владимир Булавин – роль Фёдора Карлыча). Браво, Ирина Нечаева, не так уж и давно явившая себя «Театральным встречам»! «За активную гражданскую позицию» – такая номинация впервые появилась на фестивале. Этим дипломом была отмечена режиссёр Таврического народного театра Антонина Пашковская, поставившая «балладу о войне» «Рядовые» по пьесе А. Дударева со своей замечательной (коллекционной!) труппой. Она же стала лауреатом в номинации «Душа человеческая», рождённой на этом фестивале в память о человеке-легенде, режиссёре Николае Глевском. А из главных пожеланий театру – найти хорошего художника, который не считает сценографией примитивно-самодеятельную вульгарную бутафорию. «За активную гражданскую позицию» – это диплом и режиссёра Калачинского народного театра «Загадка» Александра Ярового. И это был второй рощинский «Эшелон» на фестивале. Хороша была тягуче-монотонная тревожная музыкальная нота в прологе к спектаклю, так же как хорошо было освоено актёрами сценическое пространство. Но сохранить заданную «ноту», сохранить драматизм (жизнь!) на протяжении всего действия не вполне удалось (как это часто бывает у Ярового, – «проблема играющего режиссёра»). «Мелодраматический взгляд из Прошлого» (так обозначен жанр) – спектакль «Когда-нибудь встретимся…» по пьесе А. Попова, показанный народным театром «Позитив» из села Сухое Горьковского района (режиссёр Наталья Дрокова), покорил «немыслимой простотой» вкупе с художественностью, пронзительностью, народностью (в лучшем из значений этого слова) и… правдой. И рождалось на наших глазах то самое «чудо театра». И Время вдруг лишалось границ. И незамысловатая пьеса обретала метафоричность… (Театр «Позитив», помимо прочих наград, удостоен специального приза главы Называевского района в номинации «Эмоциональная наполненность спектакля»). ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

На постановку в Одесский народный театр пригласили режиссёра Александра Чернуху (ни много ни мало, – редко ставящаяся комедия А. Островского и Н. Соловьёва «Счастливый день»). Александр ставил спектакли в любительских театрах разных районов, и всегда это было актёрски победно (сам ведь – профессиональный актёр!). И пусть даже «Островский игрался как Соллогуб», – артисты были изумительны! Так же, как у кормиловцев, два актёра получили дипломы лауреатов в номинации «Лучшая роль 2-го плана» (Ирина Гутова за роль Сандыревой и Юрий Пожидаев за роль Чиновника), а в специальной номинации «Актёрское обаяние» – награда у Алексея Пелиха (роль Уездного врача). А Островский – продолжался. И уже в комедии Знаменского народного театра «Кураж» «На всякого мудреца довольно простоты». Вихрь задумок, которых хватило бы и на несколько спектаклей! Метафорой сквозь всё действие – цирк (но метафора, к сожалению, не продуманная до точности). Надо ли лишний раз говорить про «штучных» актёров Знаменки!? Режиссёр Сергей Сапронов – на победном пьедестале с дипломом лауреата в номинации «Лучшая режиссура». А вот Исилькульский народный театр, носящий имя Н.С. Глевского, – явно лихорадит. И дело не только в том, что «режиссёры меняются как перчатки». Там даже так получилось, что не по своей воле молодой режиссёр Алексей Зотов «встрял» в дурновкусную пьесу К. Смольникова «Одинокая квартира». Получиться недурновкусным спектакль в принципе не мог. Главное – сам Алексей всё это понимает. Ау, Исилькуль!.. Хороший актёр и хороший режиссёр Александр Понкратов (народный театр «Аплодисменты» из Большеречья) поставил яростно-социальный и вызвавший самые бурные дискуссии спектакль по острой (и даже эпатажной) пьесе В. Красногорова «Жестокий урок». И это было не для слабонервных (в прямом смысле). Но это был – театр! И одновременно – жёстко-жестокий урок для зрителей!.. Ещё один диплом лауреата в номинации «Лучшая режиссура» – у всегда победного и неповторимого в своих творческих поисках лидера Азовского народного театра «ARTist» Алексея Штаера. Поставленная им драма «Чрезмерность» по пьесе аргентинского драматурга Р. Спрегельбурда «Экстравагантность» – страстный и высокоинтеллектуальный режиссёрский монолог о Жизни и Судьбе. Монолог, замечательно прожитый актёрами. «Коллекционная труппа» – это был специальный диплом для Называевского народного театра (помимо главной победы). И ещё был специальный приз от депутата Законодательного Собрания Виктора Варжина «За продвижение самодеятельного театрального творчества»… Разумеется, весь Называевск вместе с участниками фестиваля был в волнующем предвкушении финала: спектакль «Мандат» по комедии Н. Эрдмана, режиссёр –

«Мандат». Гран-при («Спектакль большой формы»)

«На всякого мудреца довольно простоты». Диана Шульгина (Мамаева) и Ирина Сапронова (Турусина) – лауреаты в номинации «Лучшая роль»

Вручение диплома и приза режиссёру Антонине Пашковской – первому лауреату в номинации имени Н.С. Глевского «Душа человеческая»

«Чрезмерность». Татьяна Штаер и Марина Ипатова (Мария Хильфе и Мария Брюкке) – специальный приз жюри «Актёрское СОтворчество»

«Жестокий урок» («Лауреат II степени). Ирина Копейкина (Кира) – «Лучший актёрский дебют»; Александр Понкратов (Профессор) – «Лучшая роль»

До встречи в 2016-м, фестиваль! (На снимке: Сергей Денисенко, Людмила Иванова, Константин Рехтин, Лариса Михайлова, Ксения Титова и Юрий Авдеев)

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ФЕСТИВАЛЬНОЕ Юрий Авдеев. И здесь сложилась уникальная ситуация, когда «сошлись все звёзды»: и Год литературы, и подзабытая пьеса Николая Эрдмана (ставшая за 90 лет с момента её написания ещё более актуальной!), и то, что она идеально раскладывается на коллекционную труппу Называевского театра (которому можно смело браться и за Чехова, и за Зощенко, и за Грибоедова – коллектив

готов ко всему). И режиссёрская смелость (даже этакое театральное нахальство) – поставить эрдмановский «Мандат»: мол, а вот вам «Мандат», а вот задумайтесь, а вот скушайте!!! И «блюдо» удалось на славу. Скушали, да ещё как!.. И о жизни при этом думали, и о будущем, и о том, что «история каждые сто лет повторяется»…

4. И ЕЩЁ ЧЕТЫРЕ ЦИТАТЫ, БЕЗ КОТОРЫХ НЕ ОБОЙТИСЬ «По результатам XX Омского областного фестиваляконкурса «Театральные встречи», – жюри предлагает (рекомендует к рассмотрению) Государственному Российскому Дому народного творчества (Москва) следующие театральные коллективы Омского региона для участия в VIII Всероссийском фестивале любительских театров Урала и Сибири, который пройдёт в посёлке Ростовка Омской области в октябре 2015-го года: ► Театральная студия «Эксперимент» (Ростовка, Омский район); ► Называевский народный театр; ► Народный театр «Позитив» (с. Сухое, Горьковский район); ► Азовский народный театр «ARTist»; ► Кормиловский народный драматический театр». (Из Протокола заседания жюри 30.05.2015)

«Наш фестиваль проходит в самое лучшее время года – когда цветут сады. И наше театральное движение – это тоже сад, который был заложен ещё в советские времена, и в этом саду выросли чудные деревья. Но потом, в середине 90-х, стал как-то запускаться этот сад, и находились «доброжелатели», предлагающие выкорчевать его. Но нашлись умные головы, которые в это же время учредили фестиваль «Душа России», а в 1996-м году в рамках этого фестиваля появились «Театральные встречи». И пришли садовники, которые стали этот сад воз-

делывать. И какие теперь здесь мощные деревья, какие театры – экспериментирующие, философские, умеющие развлекать, ищущие новые формы, придерживающиеся классической формы, где жизнь человеческого духа прежде всего!..». (Из выступления председателя жюри Константина Рехтина на закрытии фестиваля)

«Уважаемые участники и гости «Театральных встреч»! Я вынужден поздравить вас с завершением вашего форума. Почему вынужден? Потому что, по единодушному мнению, фестиваль стал настоящим праздником. Чтобы театральным считался не только город Омск, но и в целом регион, – для этого фестиваль «Театральные встречи» должен жить, развиваться и прирастать новыми любительскими театрами!..». (Из выступления первого заместителя министра культуры Омской области Ивана Шеина на закрытии фестиваля 30.05.2015)

«Завершилась же торжественная церемония передачей символа фестиваля – символической горящей театральной свечи – представителям Знаменского муниципального района, которым предстоит принимать XXI областной фестиваль «Театральные встречи» в следующем году». (Из газеты «Наша искра», 5.06.2015)

5. МАЯКОВСКИЙ. НАПОМИНАНИЕ ИЗ 1930-ГО ГОДА

Ставь прожектора́, чтоб рампа не померкла. Крути, чтоб действие мчало, а не текло. Театр не отображающее зеркало, а– увеличивающее стекло!

Зажжённая свеча – символ фестиваля. Эстафету «Театральных встреч» передают Знаменскому району глава Называевского района Николай Стапцов, руководитель БУ «Культура Называевского района» Людмила Иванова и первый заместитель министра культуры Омской области Иван Шеин

Автор выражает сердечную признательность Юрию Авдееву за фотографии и СОпричастие

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Елена ВОРОНИНА

«На сцене он был удивительно живым, подробным, интересным» В мае нынешнего года в Доме актёра имени Н.Д. Чонишвили состоялась презентация книги Владимира Гуркина «Любовь и голуби», на которую из Москвы в Омск приехали супруга и дочь драматурга. В книгу вошли восемь пьес, воспоминания друзей, фотографии из личного архива и последнее интервью, которое Владимир Павлович дал журналу «Современная драматургия» весной 2010 года.

Автограф от Людмилы Гуркиной

Драматург, автор знаменитой пьесы «Любовь и голуби» Владимир Гуркин (1951 – 2010) начинал свой творческий путь в нашем городе. На сцене Омского театра драмы была поставлена его первая пьеса «Зажигаю днём свечу» и легендарный спектакль «Любовь и голуби». Он прослужил в омском театре семь лет – с 30 октября 1976 года по 20 декабря 1983. Писатель и драматург Людмила Петрушевская, прочитав его пьесы, назвала его «подлинным драматическим изумлением». «Гуркину свойственно чувство сценической правды, непосредственность, глубина проникновения в человеческий характер. Артист много работает над собой, влюблён в свою профессию. Он уделяет большое внимание тому, какое место занимает театр в жизни общества, поэтому его работы всегда современны и содержательны», – значится в характеристике актёра Владимира Павловича

Екатерина Гуркина

Гуркина, которая хранится в архиве драмтеатра. Именно эти качества стали определяющими и для Гуркинадраматурга. Он фактически стал основоположником давно ожидаемого «национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям». По сценариям Владимира Гуркина сняты фильмы «Любовь и голуби», «Хоровод», «Кадриль», «Люди добрые» и другие. Спектакли по его пьесам были поставлены в театрах «Современник», МХТ имени А.П. Чехова, БДТ и сейчас идут во многих городах России. К сожалению, в репертуарах омских театров значится единственный спектакль – шутейное действо «Золотой человек» в театре «Студия» Любови Ермолаевой. – Володя давно хотел издать все свои пьесы. У него одна книга была издана в Иркутске в 1997 году, маленькая такая книжка, там было четыре пьесы. Они с Катей (дочерью) готовили новую, но, к сожалению, не успели… Идея книги – полностью его, мы просто помогли ей воплотиться, – рассказала на презентации сборника Людмила Борисовна Гуркина. В его пьесах много автобиографического, он черпал вдохновение в обычной жизни, из неё брал сюжеты для своих пьес. – «Любовь и голуби» – это реальная история нашего соседа, который поехал в санаторий, – рассказывает Катя Гуркина. – Думаю, что вершина творчества отца – роман для театра «Плач в пригорошню», в его сюжете прослеживаются истории наших семей. Им всегда руководила любовь к людям. И эта любовь чувствуется во всех его пьесах. Отец понимал, что ничего, кроме любви, человека в этом мире не удержит. На презентации книги звучали воспоминания и неслучайные песни – их можно найти, прочитав пьесы Владимира Гуркина. Актёры Омского академического театра драмы, друзья Владимира Павловича, вновь перелистывали омские страницы его жизни. Заслуженная артистка России Татьяна Филоненко: – Володя очень выделялся на фоне других замечательных актёров – глубокий, вдумчивый, ни на кого не похожий. Во многих спектаклях мы играли вместе, и в двух из них я играла его жён. В первые годы дружбы у нас особой не было, просто хорошие отношения. А дружба наша началась благодаря детям: я родила сына в декабре, а Людмила дочь – в апреле. Мужья наши уехали на гастроли... А мы гуляли с колясками по паркам ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

и очень сдружились. Дом у них был хлебосольный, открытый для всех. Но всегда на всех застольях разговор был только об одном – о театре. Тогда была особая атмосфера, режиссура была на взлёте, и всё это переносилось на наши кухни, в наши разговоры. Эти разговоры порой длились до утра. Когда Володя уехал в Москву, омичи всё равно остались для него родными людьми. Он посещал все фестивали, в которых участвовал наш театр, отслеживал гастроли и, даже если мы просто были в Москве проездом, прибегал на вокзал. Элеонора Кремель, исполнительница роли Раисы Захаровны в спектакле «Любовь и голуби»: – У Пастернака есть стихотворенье «Быть знаменитым некрасиво». Это очень подходит к нашему воспоминанию о Володе – «быть живым, живым и только, живым и только до конца»… Почти все великие люди не были оценены при жизни настолько, насколько они того заслуживали. «Большое видится на расстояньи». Вот сейчас мы начинаем понимать, кем на самом деле был Володя. А когда он рядом жил – ну, жил и жил, скромный, весёлый и грустный, внимательный очень. Ещё он был безумно добрым и всегда старался всех поддержать. Когда мы играли спектакль «Любовь и голуби», в Омск приехал Владимир Меньшов – познакомиться с Володей. Он посмотрел наш спектакль. Володя ко мне потом подходит и говорит: «Ты ему понравилась». Не знаю, было ли это на самом деле или Володе просто хотелось сделать мне приятное… Народный артист России Валерий Алексеев: – С Володей я познакомился, когда ему было 15 лет. Я учился тогда на третьем курсе Иркутского театрального училища, и меня попросили помогать приёмной комиссии – выкликать абитуриентов. Абитуриентов было, наверное, сотни две-три, но почему-то я запомнил именно Володю. Мальчик с синими глазами, кудрявые светлые волосы, свитерочек с оленями... Он подошёл, что-то начал расспрашивать, мы с ним разговорились, и меня сразу к нему потянуло. Оказалось, мы почти соседи – он из Черемхово, а я из Усолья-Сибирского, это рядом. Тогда он не поступил. Я ему: «Володя, приезжай на следующий год, я тебе точно говорю – ты поступишь». Володя приехал и поступил, вот так нас судьба свела. Мы вместе работали. На сцене он был удивительно живым, подробным, интересным. Он выходил, протягивал руку – и мгновенно захватывал все внимание зала. Это большой дар. Потом Володя написал «Зажигаю днём свечу», мы играли эту пьесу с большим энтузиазмом. Такой драматургии мы никогда не пробовали… Я помню, что зрительный зал замирал, потому что раньше не видел на сцене таких взаимоотношений, такой правды. Как-то мы записывали на Центральном телевидении спектакль «Последний срок», мы с Володей жили в одном номере. Обычно приезжали со съёмок часов в десять вечера, но Володя всё равно ложился спать в пять утра – писал всю ночь. Однажды он меня в полпятого разбудил и говорит: «Давай я тебе прочту отрывок из своей новой пьесы». Я ему: «А не рано?». Он: «В самый раз». И прочёл мне отрывок из будущей пьесы «Любовь и голуби». Я буквально ошалел. Говорю: «Вова пиши, пиши! Это так интересно!». И мы до утра проговорили... ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

Элеонора Кремель

Татьяна Филоненко Валерий Алексеев

Этот год связан в нашей памяти с глубокими потерями, которые понесла омская культура. Летом не стало Сергея Николаевича Поварцова – писателя, литературоведа, театрального критика, публициста. И также летом внезапно ушла из жизни Александра Илларионовна Юркова – заслуженный работник культуры РФ, директор Омского государственного драматического «Пятого театра», один из крупных организаторов театрального дела. Осенью скоропостижно скончался Борис Яковлевич Торик – заслуженный деятель искусств Башкирии, оперный певец, театральный художник и педагог. На страницах журнала – всего лишь малая часть слов признаний и любви к этим людям… Открываем эту подборку публикацией из «Записных книжек» Сергея Поварцова.

Сергей ПОВАРЦОВ

Июльские праздники 2014-го Летом 2014-го выпал мне счастливый билет. Приехав в Омск, я имел удовольствие три недели жить в гостиничном номере драматического театра. Спасибо вам, дорогие земляки! Лучшего подарка нельзя и представить. Из узкого окна, напоминающего бойницу в крепостной стене, открывается вид на улочку, где справа, буквально в двух шагах, стоит дом, в котором прожито без малого полвека. Слева – медицинское училище, там преподавала моя мама. А чуть дальше желтеет бок Тарских ворот, через них в острог вошёл Достоевский. Не помню, как их сломали (лежал в больнице), но мой школьный товарищ рассказывал: однажды вечером проходил мимо – ворота ещё стояли. Утром, спеша на урок в школу (№ 19), увидел, что ворот уже не было – за ночь их снесли по распоряжению высокого начальства. Лет через тридцать Тарские ворота выстроили заново. Алексей Николаевич Либеров сохранил тёмную доску – вставочку над аркой: «Тарскiя 1792»… Гляжу из «бойницы» и радуюсь. *** Театр! Как много воспоминаний и отрадных и незабываемых впечатлений, связанных с ним!.. Зима, градусов тридцать! На железном мосту через Омь ещё и ветер. Навстречу с поднятым воротником, съёжившись, бежит Я.М. Киржнер. Я тоже прячу нос. Мы остановились. Не менее получаса длился наш диалог о театре. В Омске Яков Маркович – человек новый. Мне интересно. Прощаясь, он говорит: «Знаешь, настоящий

Он любил театр…

Сергей Поварцов был «своим» везде: в театральных креслах партера на спектакле или генеральном прогоне; в тесной комнатке завлита и дружеском кругу любимых им актёров; в мастерской художника Карло Гагишвили. Да мало ли где… Пушкинским «огородом», как известно, был Летний сад – для Серёжи Поварцова излюбленной, духовно освоенной, почти домашней территорией, помимо книжных магазинов центра Омска, стал драматический театр и прилегающие к нему скверы. Всех и всё он знал и хорошо понимал: и драматургический замысел

театр создаётся годами. А разрушить его можно за один сезон». *** Вчера осмотрел зрительный зал, сцену. Каких артистов она видела! Незабываемы для меня мужчины (актрисы, конечно, тоже, но не так ярко) – М. Потоцкий, С. Филиппов, Г. Яшунский, С. Мишулин, Б. Каширин, В. Мальчевский. Целое созвездие мощных, фактурных героев с отменной исполнительской техникой. В. Дворжецкого-отца, к сожалению, уже не застал. *** Мама рассказывала, что в войну Вацлав Янович руководил драмкружком в Доме пионеров и пользовался особым успехом у школьниц старших классов. Когда, незадолго до кончины, Дворжецкий посетил Омск, он пришёл в театр, чтобы вновь увидеть зал и сцену, где когда-то блистал, однако на служебном входе его не пропустили… В те дни я и Светлана Нагнибеда беседовали с ним в радиопрограмме Инны Шпаковской. Старик был красив, иконописен, лицом свеж. Голос молодой. Так, вероятно, выглядят старцы из Оптиной пустыни. Сохранилась ли запись этой беседы? Но ни у Светланы, ни у Инны уже не спросить… *** …Каким быть Омску? Я думаю о будущем города со смешанным чувством озабоченности и надежды. А пока… В часы беспечного времяпрепровождения я радуюсь пышной зелени скверов, шуму фонтанов, вкусу омского мороженого, лицам старых знакомых и объятиям друзей. Спокойное созерцание любимых городских местечек действует благотворно. Я дома. Я в своей тарелке. Поздравляю себя!..

спектакля, вписанный в исторический контекст, и актуальность режиссёрского прочтения пьесы, и непростые отношения сценического искусства и критики. Он любил театр и особенно Омскую драму, славную крепкими традициями, постановками социально-психологических пьес, широко известную редким в провинции великолепным актёрским ансамблем. Вместе с тем его любовь не исключала и трез-

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПАМЯТЬ вую требовательность оценок – ведь его художественный вкус был воспитан яркой театральностью Таганки и открытиями Анатолия Эфроса, Андрея Гончарова, Аркадия Каца, Петра Фоменко, и продолжением чеховской традиции в творчестве Александра Вампилова… Так, Поварцов был убеждён, что погоня за остротой проблем может обернуться утомлением, а актуальные вопросы, не будучи облечены в единственно адекватную художественную форму, теряют свою убедительность, что творческий потенциал артистов бывает не в состоянии компенсировать невнятность позиции постановщика спектакля… А как глубоко волновало его всё, что составляло неразрывность истории и современного состояния театрального мира! Как бережно хранил он в памяти детские и юношеские воспоминания о легендарных старых мастерах омской сцены: о строгом и величественном М.Н. Потоцком и его неизменно одиноких прогулках, о хитро мудром взоре и поразительной глубине органики «героев» А.Ф. Теплова, мифы и легенды о Л.С. Самборской, В.Я. Дворжецком и П.С. Некрасове… Как бескомпромиссно и мужественно пронёс Поварцов через всю жизнь одну из главных тем своего творчества – восстановление чести и памяти жертв сталинских репрессий! И потому он видел в верности Бабелю и возвращении его пьес на отечественную сцену святую гражданскую обязанность. И потому в числе самых ярких его рецензий были статьи о «Закате» Бабеля в Театре имени Маяковского, о легендарных «Московских кухнях» Омской драмы с их синтетической талантливостью всех без исключения актёров. Как внимательно он всматривался в секреты создания актёрами замечательных сценических образов! И какими необходимыми составляющими духовной жизни Сергея Поварцова на годы и годы становились задушевные беседы с интеллигентнейшим завлитом драматического театра Галиной Александровной Заложневой, художником Карло Гагишвили, режиссёрами Артуром Хайкиным и Геннадием Тростянецким. А его постоянный интерес к развитию поэтических театров Любови Ермолаевой и Ларисы Меерсон так понятен: стихи он писал ещё с юности… А какой настойчивой была его забота о становлении и профессиональном развитии секции театральной критики при Омском отделении ВТО, о многообразии форм её деятельности! Острейшей проблемой многих десятилетий был и остаётся вопрос об интерпретации отечественным театром классической драматургии. Есть ли пределы дозволенного

Её знали в театральной России

Александра Илларионовна Юркова – человек, которого знали и любили во всей театральной России. Она была из тех уникальных лидеров, которых мы по праву называем театральными строителями. Ей удалось сделать очень много не только для своего театра, но и для развития театральной культуры Омской области. Человек творческий, яркий, неординарный, замечательная женщина, Александра Илларионовна стала автором многих интересных идей, новых замыслов, проектов, один из которых – фестиваль «Молодые театры России». И сегодня, когда её не стало, проведение фестиваля – дань благодарной памяти, дело чести её друзей и коллег. Александр КАЛЯГИН, председатель Союза театральных деятелей России

ДЕКАБРЬ 2015 41(63)

и чем они обусловлены? Нельзя не согласиться с мыслью Сергея Поварцова (и он был не одинок) о том, что «вмешательство в ткань пьесы едва ли не на правах соавторства недопустимо: оно искажает дух произведения». Правда, он бывал не всегда последователен в отстаивании этой справедливой идеи. Вспоминаю, как мы разошлись, например, с ним в споре вокруг безусловно талантливого спектакля Артура Хайкина, созданного по драме Островского «Гроза» (1976). Роль Катерины Кабановой исполняла одна из лучших трагических актрис тогдашней русской сцены Татьяна Ожигова. По замыслу режиссёра, образ был лишён героического начала. И уже в первом акте актриса «замертво падает на землю, взмахнув, точно подстреленная птица крыльями, белой ажурной шалью». «Так в напряжённо-томительном прологе спектакля она уже надломлена, почти подавлена», – отмечал в рецензии Сергей Поварцов. Этому спектаклю не нужен был ни высокий берег Волги («а ведь "Грозу" Волга написала», – признавался автор пьесы), не нужно было бунтарское начало в главной героине. Я никак не мог согласиться с таким прочтением старой пьесы. На мой взгляд, без героини нет «Грозы»: суть её трагического конфликта в том, что в маленьком волжском городке все терпят зло и несправедливость, зная: отважишься сказать слово – тебе же будет хуже. Органически не может стерпеть одна только молодая Кабанова, воспитанная в родительском доме на любви и чувстве уважения к человеческому достоинству. Трагическое противоречие между героиней и всеми начинается с её первых фраз на сцене и идёт по сложнейшей психологической нарастающей до самого финала. Почти сорок лет прошло после той «Грозы», а мне всё кажется, что такое прочтение Островского противоречит не частностям, но самому духу одной из лучших пьес драматурга. И потом – в русской классической литературе так мало истинно национальных героинь, что лишаться даже одной как-то не хочется. Смею думать, что моя позиция далека от литературного педантизма. Сергей Поварцов на эту тему написал развёрнутую статью о русской классике на сцене Омского драматического театра (1987). Теперь и я высказался публично, ответив, пусть и запоздало, своему другу и оппоненту. Вадим ФИЗИКОВ

Она умела радоваться чужому таланту

Когда уходят такие люди, как Александра Илларионовна Юркова, в пространстве искусства образуются чёрные дыры... Наверно, они впоследствии чем-то заполняются – новыми проектами, новыми спектаклями, но грустная и тоскливая нота всё равно звучит в этом месте. Вот такая нота в последнее время преследует меня при звуке «Пятый театр», потому что он неразрывно был связан с Александрой Илларионовной...

С её темпераментом и накалом творческой энергии, её прекрасным вкусом, умением радоваться чужому таланту (что очень редко в театральной среде) и тонко чувствовать все сложности и нюансы при переговорах с актёрами. Она была настоящим профессионалом! Мне всегда легко с такими людьми – а таких людей очень-очень мало! И остаётся всё меньше. Поэтому я с огромным чувством потери и скорби обращаюсь к вам, дорогие работники «Пятого театра»: не растеряйте эти прекрасные навыки! А нашу Александру Илларионовну мы всегда будем помнить!.. Народный артист России Александр ФИЛИППЕНКО

В поле её забот, любви и переживаний

«Александра Илларионовна»… Ещё произнося это имя вслух, любой человек сразу тестировался на трезвость ума, внятность просьбы и адекватность намерений. Даже буквосочетание имени создавали определённый барьер. Но если человек его преодолевал, если становился фигурантом её человеческого любопытства, то он навсегда оставался в поле её забот, любви и переживаний. Огромное сердце, в котором не было середины и в то же время были невероятное терпение, блестящая смекалка, житейская мудрость, доставшиеся ей по наследству от предков-староверов. Этот уникальный человеческий замес помогал ей в руководстве таким непростым по определению

Из поколения романтиков Борис Яковлевич Торик… Яркий, харизматичный, эмоционально взрывной и открытый, творчески азартный, влюблённый в театр навсегда. Живший им, ему беззаветно и самоотверженно служивший. Кажется, театр был его единственной и всепоглощающей страстью. Для многих он был наставником и учителем не только в профессии, но и в жизни. По ториковской шкале жизненных ценностей высшей оценкой деловых и личных качеств значилось: «Театральный человек!». И это подразумевало не только владение профессией, но нравственные и духовные принципы, отношение к театру как храму искусства, честное («по правде!») служение ему. Природа была к нему щедра, сполна одарив талантом и душой художника. А незаурядный характер и интуиция вывели на тропу собственной судьбы, которую он выбрал и выстроил сам. В нём рано пробудилась тяга к живописи и вокалу, проявившиеся ещё в те времена, когда он полуголодным четырнадцатилетним подростком пришёл в декоративный цех Новосибирского оперного театра, и чуть позже, когда учился в Ленинградской консерватории. Ленинград-Петербург навсегда остался для него эталоном высоких образцов отечественной культуры и искусства в самых разнообразных его проявлениях. И эта особая «питерская» струна всегда жила и

делом, каким является театр. И между тем она неизменно оставалась женщиной с невероятным шармом. Моя попытка обрисовать словами и запомнить Александру Илларионовну Юркову для меня трагична, потому что приходится думать в прошедшем времени. Я долго не хотел ничего писать по просьбе театра… Пишу эти строки ровно в тот день, когда два года назад мы встретились в Риге на гастролях «Пятого театра». И сразу вспомнилась поездка в Могилёв, когда дух общей радости от удачно показанного спектакля буквально пьянил всю нашу группу. И главным застрельщиком и участником озорства (мы разыграли часть труппы, что якобы показ спектакля стал провальным) была директор театра! При этом вся логистика поездки, все службы и администрация театра работали, как часы. Нас связали Петр Наумович Фоменко и Алексей Слаповский – самые дорогие для меня люди. После моей творческой неудачи в Мастерской Фоменко, (не смог выйти спектакль «От красной крысы до зелёной звезды») я «эмигрировал» из Москвы в Магнитогорск, где стал главным режиссёром театра. Но мысль о сатисфакции перед замечательным текстом и неудачей спектакля не давала покоя. …Через несколько лет в Центре имени Вс. Мейерхольда Петр Наумович пришёл на спектакль по пьесе А. Слаповского, который в моей постановке привёз в Москву «Пятый театр». Главным инициатором этих событий – от предложения сделать эту работу в руководимом ей театре до приглашения на показ мастера – была Александра Илларионовна… Спасибо Вам, мой дорогой директор! От себя и от всех, кого вы согрели теплом своей души! Заслуженный артист России Сергей ПУСКЕПАЛИС звучала в нём, куда бы ни забрасывала его судьба. Расцвет, творческая зрелость пришлись на те счастливые для него годы, когда его приглашали в лучшие оперные театры некогда огромной страны. Он знал вкус и подлинную цену сценического успеха. И это было победой над вечными собственными сомнениями и наградой за творческую одержимость и невероятное трудолюбие. Его судьба – огромный театральный роман длиною в жизнь. Беспокойную, напряжённую, быть может, не всегда и не во всём удачную, но наполненную творчеством и незабываемыми, пронзительными мгновеньями настоящих художественных озарений. …Его память бережно хранила встречи и общение со многими замечательными людьми, оставившими неизгладимый след в его душе. Он был человеком не только талантливым, но благодарным и щедрым. Потому что всё, что ему досталось в наследство от его выдающихся наставников, он щедро отдавал своим ученикам, своим молодым коллегам. В профессии он сумел научить их главному – быть верными своей мечте, не пасовать перед трудностями и много работать, ежедневно оттачивая своё мастерство. Ибо кому многое дано, с того и спрос – особый. Жизнь требует отчёта по таланту. Низкий поклон Вам, Борис Яковлевич, за эту науку! И светлая память… Лариса МАЛАХЕВИЧ

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОЭТИЧЕСКИЙ АНТРАКТ

«Забвению не подлежит – что было с нами и не с нами...» Леонид МАРТЫНОВ (1905 - 1980)

ВОЗДУШНЫЕ ФРЕГАТЫ Померк багряный свет заката, Громада туч росла вдали, Когда воздушные фрегаты Над самым городом прошли. Сначала шли они как будто Причудливые облака, Но вот поворотили круто – Вела их властная рука. Их паруса поникли в штиле, Не трепетали вымпела. «Друзья, откуда вы приплыли, Какая буря принесла?».

Внизу мы видим улиц сети, И мы беседуем с тобой, Но в призрачном зелёном свете Ваш город будто под водой. Пусть наши речи долетают В твоё открытое окно, Но карты, карты утверждают, Что здесь лежит морское дно. Смотри: матрос, лотлинь распутав, Бросает лот во мрак страны. Ну да, над вами триста футов Горько-солёной глубины!». 1922

СКОМОРОХ Есть на земле высокое искусство – Будить в народе дремлющие чувства, Не требуя даров и предпочтенья, Чтоб слушали тебя не из почтенья, Чтоб, слышав раз, послушали и снова, Чтоб ни одно не позабыли слово, Чтобы в душе – не на руках! – носили. Ты о такой мечтал словесной силе? Но, не смущаясь гомоном и гамом, На площади меж лавками и храмом, Где блеют маски и скрежещут доски, Сумей взойти на шаткие подмостки, Как великан в неистовстве упрямом! Пускай тебя за скомороха примут, Пускай тебя на сме́х они подымут, Пусть принимают за канатоходца, – Употреби высокое искусство – Будить и в них их дремлющее чувство. И если у тебя оно найдётся, Так и у них, наверное, проснётся! 1928

ДЕКАБРЬ 2015 41(63) ОКТЯБРЬ

В оформлении использован рисунок Дарьи Решетниковой

И через рупор отвечали Мне капитаны с высоты: «Большие волны нас качали Над этим миром. Веришь ты –

Сергей ДЕНИСЕНКО

ИЗ ПОРОДЫ ПОДВИЖНИКОВ «Легенде омской сцены» Эдуарду Уракову Среди времени этого, где чужая струя, – я сегодня – про Эдика, про Семёныча я. Вот он, здесь (это ви́жу я даже в «данный момент») – из породы подвижников, из породы легенд. Его миссия страстная – это в Вечность забег. То, что «кукольник», – я́сно всем, но главней – Человек, где в душе – много нервного, каждый нерв – как резец!.. Образца 41-го! Ух, какой образец!..

Слышу просьбу я тщетную (как её превозмочь!?): просит куклу планшетную, чтобы кукле помочь. …Театральная этика нынче – «корм не в коня»… Потому́ я – про Эдика. Вы поймите меня. …Эдик, знаешь, мне кажется: в каждой строчке – экстрим; и мне кажется – смажется, поломается ритм, потому что – «зашкалено», и душа – как в огне… Я – про ритм… Гена Шпаликов вспоминается мне: «…А не то рвану по следу (Кто меня вернёт?!) – И на валенках уеду В сорок первый год…».

ноябрь 2014 – май 2015

Вся судьба – словно росчерком, вся судьба – пьедестал: начинал с монтировщика – и Легендою стал.

ПОЭТИЧЕСКАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ в день 70-летия С.Н. Поварцова, прочитанная юбиляру в оный же день, в Омске, за праздничным столом

Всё написано на́чисто, всё – под «гамбургский счёт». Но – «нужны обстоятельства»… И здоровье ещё…

На омской стрелке2, что всему основа, Над речкой Тишиной бросая взгляд, – Сегодня, в День рожденья Поварцова, Я истину скажу: он – виноват.

День ноябрьский тот а́ховый… Весть по Омску – как шок: нету больше Уракова… «Дядя Эдик» ушёл…

Да, он умён, он с логикою дружен, Талантлив!.. Я ж напомню о другом: Из русских женщин взял лишь сто жемчужин, А остальных – оставил на пото́м!..

И стоя́т они рядышком – персонажи все… У-у-у!!! А в серёдочке – дядюшка по прозванью «Ау»1.

И не залить ни коньяком, ни пуншем Его вину в деяньях и в делах!.. Лишь Поварцов виновен в том, что Пушкин У омичей по-прежнему в сердцах.

…Все в беспамятной ле́ни мы… Дай же, боже, другим исчислять поколеньями – то, что сделано им.

И ли́чное признание готово… Не смейтесь, но хочу признаться в том, Что много лет (и и́з-за Поварцова!) Я Бабеля считаю омичом.

Из небесной из кафедры шлёт мне Эдик привет – театральной метафоры страстный апологет.

…Пусть даже восседает он по-царски, – Но ведь народу не закроешь рот! Сергей – виновен: в драме краснодарской3 не смог устроить он переворот.

«Дядюшка Ау» – одна из любимых ролей Эдуарда Уракова (сказка «Жуткий господин Ау» по одноимённой повести Х. Мяккеля была поставлена режиссёром Ларисой Шуриновой в 1985-м году). 2 Здесь и далее «обыгрываются» названия книг С.Н. Поварцова: «Омская стрелка», «Над рекой Тишиной. Молодые года Леонида Мартынова», «Сто жемчужин. Лирика русских женщин 20 века», «Пушкин в сердцах омичей» и др. 1

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ

ПОЭТИЧЕСКИЙ АНТРАКТ Такой «расклад» на День рожденья вышел… Но даже о другом не говоря, – Он виноват, что подзабросил вирши, Хоть знает, что заря – она не зря4! Итожу «обвинительное слово» И признаю́сь в серёдочке страны, Что я люблю Сергея Поварцова За то, что он виновен без вины, За то, что в нём – бунтующая сила, За то, что в нём кипучесть не остыла, За то, что у него – душа болит, За то, что над Судьбою воспарило: «Что было с нами и не с нами было, – Забвению не подлежит». 21.07.2014

Сергей ПОВАРЦОВ (1944 - 2015) ПЕРЕДЕЛКИНО

А.Н.П.

Дача Бабеля погорела, След живой замело золой. А когда-то – здесь жизнь кипела… И хозяин был молодой… Мы с товарищем долго плутаем. Лес редеющий тих и нем. Вдруг – овчарка с бешеным лаем! Ну, зачем ты, дура, зачем? Постоим у святого колодца, Побредём средь могильных плит. Остановимся. Сердце бьётся. Печальный вид… Знаю, живы и незабвенны Эти славные имена. А была их участь «мгновенна» В те несладкие времена. Нынче слава их воссияла Ярче звёзд в черноте сплошной. И над всеми, как покрывало, – Переделкинский упокой.

1995, 2009

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

Т. Ч.

Сердечко бедное дрожит: «Живите явью, а не снами»… Забвению не подлежит – что было с нами и не с нами. Есть книга Памяти! Она для каждого из нас священна! …А наша общая вина – она, конечно, несомненна.

3 4

СНОВИДЕНЬЕ Снились мне Вильям с гитарой, в полушубке Тимофей… Николай, мой кореш старый, робко требовал: «Налей!». Где вы, Юра, Миша, Саша? Вас я вижу сквозь туман. Неужели юность наша – лишь оптический обман? Разбросало, разметало, закружило колесо. …Я срываю одеяло. Боже правый, ну и сон! ***

Галине Кудрявской Уезжающим – тяжелей. Жить далече от отчего дома, Где всегда и солома едома, И высокое небо светлей, – Разве есть испытанье страшней?.. Чёрно-белые мучают сны. Пред собой я отныне в ответе. Все картинки ночные темны, Только Родина в солнечном свете. Даже рифму «душа - Иртыша» Я сегодня с улыбкой приемлю, Потому что люблю мою землю (Может, очень кого-то смеша). Он ошибся, великий поэт: Это сложное чувство – иное. У него и соперников нет. Вот такое вот дело. Святое. ПИСЬМО В ТИПОГРАФИЮ Я не люблю стихов «в подбор», смешную нищету дизайна. Словоплетение есть тайна, а строчкам надобен простор и воздух, чтоб дышать странице, тяжёлой прозы сторонясь. …И всё-таки – чудесна связь между скворечником и птицей!..

После переезда из Омска в Краснодар С.Н. Поварцов некоторое время работал зав. литературной частью Краснодарского театра драмы. «Заря не зря, и я не зря, и зверь!..» – строчка из стихотворения А. Кутилова «Заря, заря, вершина декабря…».

ДЕКАБРЬ 2015 41(63) ОКТЯБРЬ

В номере опубликованы снимки: Александра Барановского, Андрея Бахтеева, Марии Ильюшкиной, Владимира Казионова, Евгения Кармаева, Юрия Кисилевского, Андрея Кокшарова, Олеси Косовой, Андрея Кудрявцева, Юрия Кузьменко, Аллы Ладан, Сергея Мельникова, Бориса Метцгера, Алексея Озерова, Натальи Перепёлкиной, Ольги Плахиной, Владимира Постнова, Владимира Сидоркина и фотоматериалы из архивов омских театров, Дома актёра имени Н.Д. Чонишвили, Омского городского музея театрального искусства, частных коллекций Корректор: Л.В. Давыдова

Подписано в печать 11.12.2015. Дата выпуска 24.12.2015. Тираж 300 экз. Заказ № 260399. Бесплатно. Отпечатано в типографии «Золотой тираж» (ООО «Омскбланкиздат») 644007, г. Омск, ул. Орджоникидзе, 34, тел. (3812) 212-111 www.omskblankizdat.ru

ОМСК ТЕАТРАЛЬНЫЙ