6
№
(124)
июнь 2015 г. Подписные индексы: 91538 92043
ЭДУАРД ХИЛЬ: ВЗЛЕТЫ НА ЗАКАТЕ Среди застегнутых на все пуговицы советских баритонов Эдуард Хиль всегда выделялся искренней улыбкой, а в его репертуар наряду с патриотическими песнями всегда входили светлые шуточные произведения. После перестройки любимый певец, казалось бы, прочно попал в «герои вчерашних дней». Но на закате его жизни случилась пара неожиданных поворотов и даже взлетов. Детский дом
Эдуард Хиль родился в 1934 году. Когда началась война, он вместе с матерью и отчимом (родители на тот момент уже развелись) жил в Смоленске. Мальчика вместе с другими детьми удалось эвакуировать буквально за полтора часа до того, как город был захвачен немцами. Эдуард попал в детский дом поселка Раевский под Уфой, где ему пришлось научиться силой отстаивать свое положение. Когда ему было девять лет, он вместе с другом пытался два раза убежать на фронт, но оба раза их ловили и возвращали. С родителями Эдуард воссоединился, когда Смоленск освободили от немецкой оккупации. Из-за того, что мальчик в тот период сильно недоедал, у него развилась дистрофия и лишь помощь его бабушки помогла ему от нее вылечиться. Затем последовал переезд в Ленинград, где парень поступил в полиграфический техникум. В свободное от учебы время юный Хиль занимался в оперной студии – преподаватели разглядели талант лирического баритона и уговорили Эдуарда поступать в консерваторию. С 1960 года Хиль – солист Ленконцерта с классическим репертуаром, а спустя два года дал первый эстрадный концерт. Довольно долго он совмещал две этих ипостаси, но постепенно эстрада все же заняла в его творческой судьбе главенствующие
позиции. «У леса на опушке…», «Человек из дома вышел», «Как хорошо быть генералом», «На безымянной высоте», «Ходит песенка по кругу» – эти и многие другие песни ассоциируются именно с его исполнением.
Парижский шансонье
В начале 90‑х народный артист остался без работы, денег, перспектив и три года подрабатывал исполнением русских романсов в парижских кафе. Певец вспоминал: «В конце 80‑х наступило безденежье. Это были черные дни: рухнул «Ленконцерт». Я стал колесить по провинции. Обманыва‑ ли нас: дашь 30 концертов, заплатят за два. Наконец, стало вообще нечем кормить се‑ мью. И я подался в Париж – на заработки. Знакомый артист из Малого оперного отвел меня в кабаре «Распутин». Хозяйкой его была Мартини Елена Афанасьевна. Мар‑ тини она по мужу, а сама родом из Белосто‑ ка. Она спросила: «Вы можете спеть «Вечер‑ ний звон»?» Я спел. На другой день она попро‑ сила задержаться в Париже еще на две неде‑ ли: «Приезжает мой лучший друг Евгений Ев‑ тушенко. Я хочу, чтобы вы и для него спели».
Мясо не по карману
«Мадам Мартини позволяла исполнять все, кроме «Мурки» и вообще блатных пе-
сен. В «Распутин» заглядывали наши артисты, поэты. Были и Никита Михалков с Любимовым и Олегом Янковским. Михалков пел «Не велят Маше за реченьку» и был душой общества. А самыми богатыми посетителями кабаре были арабы из Эмиратов. Один играл там свадьбу дочери – на грузовике привезли 5 тысяч белых роз. Погуляли на сто тысяч долларов, хотя по меркам «Распутина» – сумма небольшая. Заходили и русские дворяне первой волны эмиграции – графы, князья. Как‑то перед концертом я спросил у коллеги-артиста: «Почему сегодня у нас столько охраны? А этот месье за столиком похож на Миттерана». – «А это и есть Миттеран! Романсы послушать пришел». А Мирей Матье как‑то пришла и попросила меня спеть «Подмосковные вечера». Артистам в «Распутине» платили мало. На эти деньги прожить сложно. Я снимал квартиру у знакомых эмигрантов за полцены. Экономил на всем: пешком шел от дома до работы почти час. Мясо стоило слишком дорого, даже «ножки Буша». Первое время покупал только картошку и крылышки. В кафе не обедал – это же целых 50 франков. Полицейские в Париже ни разу не попросили меня предъявить паспорт. Иногда спрашивали: «Вы кто?» – «Шансонье». – «Где?» – «Кабаре «Распутин». – «О!» Это для них фирма, как Гранд-опера».
Оформите подписку на «Судьбу человека» по индексу 91538 всего за 1,5 грн на полгода.