vim музей
УЗНИК
« ГОЛУБОЙ БАШНИ»
З
текст&фото Марины Лисовец
Здесь – в самом сердце Стокгольма, в Музее Стриндберга тех, кто пленен психологическим таинством его книг, волнует и притягивает буквально все: его гостиная со слепком лица обожаемого им Бетховена и со старым пианино, на пюпитре которого ноты все того же Beethoven; столовая, по вечерам освещавшаяся тяжелыми старинными подсвечниками и таящая в своих недрах все то, что по аналогии с одноименным богемным кафе Стриндберг называл «Лавровой рощей», а еще буфет, который хозяин именовал не иначе, как «Нотр-Дам» за внешнее сходство с архитектурным гигантом; прихожая с акварельной
40
Этот музей начинается задолго до своего фактического адреса – Drottninggatan, 85 – длинными изящными цитатами «из Стриндберга»: металлом, вмонтированным в брусчатку центральной эспланады Стокгольма, название которой со шведского переводится, как «королевская улица». «Золотые строфы» короля шведской драматургии впечатаны в сознание его почитателей, равно как и во всю мировую культуру.
март'55 2011
копией панно, венчающего детище всей жизни драматурга – его театр «Dramaten». И конечно, святая святых – кабинет Стриндберга с педантично упорядоченными письменными принадлежностями. А известная на весь мир библиотека, насчитывающая около семи тысяч единиц, живет своей собственной многоголосой жизнью на четвертом этаже особняка, в котором писатель прожил с весны 1908 до своей смерти – 14 мая 1912 г. Здесь же хранится около трех тысяч его изданий, театральные афиши и 120 рисунков, один из которых – «Ночь ревности», был выкраден из Strindbergsmuseet 5 лет назад. Его так и не нашли, но это событие прославило музей в тех уголках Европы, где с 1973 г. – момента его основания,
о нем еще не знали. Отчасти потому, что вариантов расположения музея было предостаточно… Любопытно, что писатель, не слишком любивший новшества и не желавший постоянной «смены декораций», был вынужден за свою жизнь сменить 24 адреса. Сначала он руководствовался нуждой. Позже политическими гонениями. После – расставаниями с бывшими женами, которых, равно как и библиотек, было три. Потому-то библиотеки и всю свою жизнь ему приходилось каждый раз налаживать заново. Так судьба привела его сюда – в Blå Tornet («Голубую башню», как называл этот дом сам писатель). Здесь же его покинула жизнь. Впрочем, порой кажется, что в этом небольшом, но густо насе-
vim magazine
ленном энергиями доме она теплится в своем былом – первозданном виде. Словно за четыре года, что он прожил здесь, произошла и укоренилась некая концентрация, «бытовое средоточие» всего исконно стриндберговского. Об этом не устают напоминать узорчатые витражи, в которых он
ного шкафа, принимая и выпуская наружу разные диковинные вещицы, и кто-то… тяжело вздыхая, выводит острым металлом пера какую-то вечную мысль. Нет-нет да и ворвется в этот нестройный звукоряд, разорвет его и растерзает громогласный, неистовый и беспорядочный бой часов церкви Адольфа-Фредерика, что неподалеку. Для того, кто, минуя километровую улицу Дроттнинггатан, не поддался ее соблазнам и оказался здесь «…времени и пространства не существует; цепляясь за крохотную основу реальности, воображение прядет свою пряжу и ткет узоры: смесь воспоминаний, переживаний, свободной фантазии, вздора и импровизаций…» сделает свое дело. Это цитатой начинается стриндберговская «Игра снов» и, вторя этим строчкам, их автор начнет мерещиться вам во всех уголках своего таинственного дома, сохранившего для нас всю его жизнь. Ведь в этих стенах, которые теперь увешаны его фотографиями, по сей день таятся его день и ночь, любовь и ненависть, разум и безумие, его Бог
"ГОЛУБАЯ БАШНЯ" - БЫТОВОЕ СРЕДОТОЧИЕ ИСКОННО
и дьявол… его вселенная «затворника с истерзанной душой», которая угасала в скромной комнатке, на узкой кровати за зеленой ширмой. …Стриндберг привидится вам в черном кашемировом пальто с поднятым воротником бунтарем, ежащимся от бесприютности, неоцененности и непонятости. Или встревоженным ночными страхами, маленьким, взъерошенным пугливым ребенком в полосатой пижаме. Брезгливым и циничным материалистом, готовым все на свете объяснить влиянием наследственности, болезней и сексуальных мотивов. Или вдумчивым философом, пытающимся изучить поступки человека с позиций подлинного интеллигента. Признанным гением своего времени, в день шестидесятилетия которого чествующая ликующая толпа забросала его балкон цветами и монетами. Или медленно умиравшим от рака и неутоленной тоски по счастливой жизни, скромным, безмерно одиноким романтиком, заточенным в своей «Голубой башне»…
СТРИНДБЕРГОВСКОГО
выискивал рисунок и канву своих будущих пьес. В конце концов: «все только иллюзия» и «все основывается на воображении». Об этом говорят огромные окна, выходящие прямо на окна квартир соседнего дома, в них он высматривал своих персонажей (вот же он – живой, со множеством действующих лиц, «Интимный театр» Стриндберга собственной персоной). Об этом тяжко громыхает золотая клетка лифта, которым он не пользовался, и в рамках которого было безмерно тесно всей громаде его жизни, его личности и его литературы. Этот дом всегда полон странных и незнакомых постороннему уху звуков – словно где-то играют на рояле разрозненные и очень настроенческие отрывки, бряцают дверки стеклян-
март'55 2011
41