СОБЕСЕДНИК
– Александр, вы – артист универсальный и очень глубокий. И потенциал ваш пока до конца не раскрыт. Как удается существовать одновременно и в условиях телепрограмм «Большая разница» и «Прожектор Перисхилтон», и в Театре «Современник», участвовать с успехом в конкурсах чтецов с серьезными программами и в сериале «Папины дочки»? Не трагедия ли, что вы вынуждены соединять в себе несоединимое? – Во-первых, нет никакой трагедии. Во-вторых, я мобилен, и мне очень нравится участвовать во всем, о чем вы говорите. И, в-третьих, я, вероятно, один из немногих актеров, которые не хотели бы сыграть Гамлета. Это традиционный вопрос и традиционный ответ: «Хочу!» Или сам артист вскидывает голову и руки к небу и восклицает: «А когда же Гамлет?!» Не вопрошаю и не вскидываю рук. Я не рожден для этой роли. Нет для этого ни внешних, ни внутренних данных и нет желания. Я люблю, когда люди улыбаются. И в эту фразу вкладываю гораздо больше, чем можно выразить словами. С другой стороны, у меня оказалось достаточно времени и разных обстоятельств для того, чтобы сориентироваться в современном мире по окончании театральной школы. Я должен был понять и понял, что нельзя пропасть, погибнуть. И понимание это пришло ко мне именно благодаря тому, что получил в стенах Училища – от руководителя курса Владимира Иванова, от ректора Владимира Абрамовича Этуша, от всех блистательных педагогов, от самой системы этого института. Я получил «прививку» вкуса. Была поставлена очень высокая творческая планка. Моя нынешняя профессиональная жизнь – компромисс, конечно, но компромисс не болезненный. Я не скатываюсь в пошлость и не предаю себя и профессию. Свое участие в шоу «Минута славы», например, я определил как задачу сказать людям, которых называют безлико «телезрителями», что можно быть интел-
26 сентябрь / 2010
О
встрече с ним думала давно. Слежу за тем, что он делает, с его студенческих лет, когда в дипломных спектаклях Училища имени Б. В. Щукина и, в особенности, в своих пародийных работах этот самобытный артист проявил себя так, что стало ясно: произошло рождение новой личности в искусстве, яркого таланта со своим четким индивидуальным «почерком». Тогда, в конце 90-х, его появление стало заметным событием. Олешко самоотверженно продолжает работать, и, несмотря на то, что изменилось время, изменились люди и атмосфера вокруг, сумел не растерять и не растратить себя. лигентным, добрым, внимательным, тонко чувствующим и видящим все, что происходит, и существовать при этом на экране. Телевидение сейчас ассоциируется с пошлостью – «ниже пояса». И во многом это справедливо, но там есть нормальные люди, и в этом списке – я. Звучит нескромно. И жаль, что печатное слово, скорее всего, не передаст отсутствия пафоса в моих словах. Но именно так я сегодня думаю. – Вы более или менее спокойны по отношению к нынешнему времени… – Не сказал бы так. В любом времени имеются свои драмы и трагедии. Есть чистое и светлое, рвущееся наружу, и есть темное, подавляющее. Но ХХI век обнаружил определенную остроту, и человек с каждым годом и новым десятилетием становится все более уязвивым, ввиду развития технического прогресса, который уже губит человеческую душу, желания, помыслы, стремления. Море информации вокруг создает ужасный шум, помехи, которые не позволяют человеку услышать себя, природу, услышать, как шелестят листики на деревьях. 27
СОБЕСЕДНИК
песню, а затем благодарят за внесение такой ноты в их праздник. Время принесло артистам разные поля деятельности. И эти поля можно как опошлить, так и облагородить своим присутствием.
– Да и многие родители приходят с вопросом: «Ну, и когда же мой ребенок станет вторым Познером, Якубовичем?» Я сразу говорю, что если с такой установкой приходить учиться, ничего не выйдет. Важно быть самим собой и постараться понять, кто ты и в каком направлении тебе двигаться. Прекрасные годы учебы дают такую возможность. И победа уже в том, что они приходят. Есть мотивация – не сидеть дома, за бесцельными компьютерными играми, а учиться.
– Вы получили в руки профессию на стыке времен, даже эпох. Конец 90-х был ознаменован последним на сегодняшний день «всплеском» мощного творческого начала. Однако нынешнее время гораздо более аморфно в этом смысле. А что же дальше? Что будет с будущими поколениями? В том числе с теми людьми, которым вы сегодня преподаете основы профессии? Ведь вы уже давно занимаетесь преподавательской деятельностью в родном институте и в Школе телевидения «Останкино». Не ужасает все более низкий уровень тех, кто приходит осваивать профессию? – Ужасает! (Смеется). И внутренне возмущает.
Но я был рожден именно в этот временной период, и, значит, должен прожить в нем достойно. Я всегда говорю тем, кто жалуется на жизнь и чем-то не удовлетворен, что любую ситуацию надо воспринимать как опыт и как шанс изменить себя и окружающее пространство. Люди, к сожалению, ленивы. Да и я во многом – тоже. При этом осознанно, преодолевая лень, работаю над собой и стараюсь доказать, что в любом времени и в любой ситуации можно остаться человеком. – Однако вы не соглашаетесь на любые предложения… – Конечно, нет. Когда я говорю о компромиссе, это не значит, что принимаю все, что поступает. От очень многого отказываюсь. При этом не стесняюсь говорить, что совершенно спокойно веду корпоративы. Но участвуя в этом, не изменяю себе и продолжаю следовать той же линии, о которой сказал выше. Порой я исполняю там песни, которые, кажется, не соответствуют поводу. Например, песня «Темная ночь». Я всегда исполняю ее. Например, на свадьбе всегда присутствуют родители будущих супругов, и у них на глаза наворачиваются слезы. Люди танцуют под эту
28 сентябрь / 2010
– Ваш собственный опыт был несколько иным. Вы пошли в цирк, а это достаточно жесткая школа. – Это один из любимых периодов воспоминаний у меня. Страна была двух цветов: красного и серого (красные флаги и серые дома). А цирк давал возможность увидеть целый калейдоскоп красок. И людей – ярких, сильных, смелых и веселых. Мама мне многое дала: водила меня на самые разные спектакли – в драматические, музыкальные, кукольные театры, на концерты. И я выбрал цирк. А за кулисами – обратная сторона. Грязный занавес, конюшни, в буквальном смысле слова пропитанные потом коридоры… Случился переворот в моем детском сознании. Я понял, что профессия всегда имеет свою закулисную сторону. Подобные вещи закладывались и сформировали со временем своеобразный «хребет», «костяк». Он не дает мне ломаться.
– Что с этим делать? – Разговаривать с ними и стараться объяснить элементарные вещи. Первое, что я прошу сделать, умоляю и требую – записать в блокноте: «Слово «здрассьте» никогда не существовало, не существует и не будет существовать! Есть слово «Здравствуйте!»» Им это ужасно скучно. Еще бы, ведь они пришли становиться звездами! А им «впаривают», как они говорят… Ну и что: «привет», «хай» – какая разница? Разница есть. А следующее слово, которое они записывают в свой блокнот, – «Улыбка». И фраза: «Когда человек улыбается, он становится красивым». И если один из тех, кто приходит учиться или поглазеть просто – неважно – воспримет это, изменит в себе что-то, он передаст другим этот посыл. И когда-нибудь мы эту планету спасем. Ведь взгляните, что делается на улице. Жара. (Беседуем в июле, в пик ужасающей, аномальной жары в Москве, и еще не знаем, чем все это кончится – О.К.) А дальше – наверняка – ураганы и другие катаклизмы. Не знак ли это нам от нашей Земли, которая говорит, что она готова сбросить всю эту жизнь с себя, поскольку люди перестали транслировать небу то, что должны, в благодарность за жизнь? Любовь, доброту, внимание, сострадание… – А вместо этого… – …люди транслируют только одно: «Бабло!» «Деньги» – это уже слишком интеллигентное слово. А вот понятие «бабло» так вклинилось в сознание, что каждый ребенок уже знает его значение. Мне было печально услышать, как один мальчик, пришедший учиться (а я разговариваю с каждым, кто приходит), на вопрос о своей цели в профессии, сказал: «Бабла заработать!» Артист сегодня воспринимается людьми как зарабатывающая машина. Отчасти в формировании такого мнения виноваты и сами артисты и продюсеры. Да и такие «машины» тоже есть. Но, в большинстве своем, это «мыльные пузыри». Таких артистов все знают, но их мало кто любит. И, как известно, подлинную любовь купить невозможно. - Каков возраст приходящих в Школу «Останкино»? – Есть разные возрастные группы: детская, подростковая… – И если их берут, они уже уверены в своей избранности. А ведь все только начинается.
– Мы с вами разговариваем в день памяти Владимира Высоцкого. Я знаю, что многие представители его поколения вас интересуют, и со многими вы встречались. Потому должны ощущать разницу и дисбаланс между многими вещами, связанными с ними и их временем, и сегодняшним днем. – Это действительно так. Вы знаете, в «Двух звездах» я придумал один номер. Мы с Викой Дайнеко пели песню «Нежность». Помните, «Опустела без тебя земля…». И одним из портретов, возникавших на экране, был именно портрет Высоцкого. Для меня он – особенная история и особая планета, которую я лишь собираюсь глубоко изучить. Знаю его песни, факты биографии. Знаком с его сыном Никитой, с которым мы были партнерами в одном фильме и под руководством которого я работал в спектакле. Но для меня Высоцкий –
29
СОБЕСЕДНИК
еще загадочная фигура, и мне только предстоит его раскрыть для себя, в том числе – на каком-то энергетическом уровне. Однажды в городе Дубна я вел закрытие фестиваля имени Высоцкого. Частью декорации служила длинная сетка (занавес) и его портрет. Я стоял на сцене, а он, с портрета, смотрел точно на меня. И мы будто разговаривали без слов друг с другом. Я ему задавал вопросы, и через песни, которые звучали на сцене, получал ответы. Дубна была особенным для него местом. Там он давал свои закрытые концерты, когда ему не было разрешено работать в больших городах. Это символично. И был волшебный, странный, загадочный вечер… – Это очень мощное и трагическое творческое поколение. – Да. И вот что поразительно. Они оставили частичку своих душ в том, что сделали, и через это продолжают жить. Например, Андрей Миронов. Посмотрите, что происходит: человека очень давно нет на земле. А о нем продолжают говорить как о живом человеке. Он постоянно присутствует среди нас. – Именно он должен был сильно повлиять на вас. – Да, конечно! Он вообще был каким-то пришельцем в Стране Советов. Был носителем хорошего вкуса, тонких, изящных манер. Меня совершенно не интересуют сплетни, вытащенные в разных изданиях, а интересует именно этот фактор его творческого существования и того, что он сумел оставить. – А ведь он как раз существовал внутренне очень неблагополучно. Там был каждодневный надрыв. Именно поэтому он сумел именно так рассказать свою историю. Я все жду этого надрыва у кого-то из современников, но не нахожу… – Быть может, не стоит пока его ждать. Много иных надрывов вокруг. Новое время принесло много новых опасностей. И нужна, напротив, чистая, честная душевная интонация, которая бы сглаживала все это. Людям не хватает добра. Когда я общаюсь, например, с Людмилой Сенчиной, у меня такое ощущение, что я попил чистой воды. После того, как ушел Муслим Магомаев, показывается огромное количество не известных ранее и необыкно-
30 сентябрь / 2010
каждый день из города в город. И даже придумал для себя такой термин – «прошивка». Не проживаю дни, а «прошиваю» их перелетами. Много езжу, летаю, вижу. Это рабочий момент, за который благодарю судьбу. Вижу самых разных людей и разные страны и города. – Есть ли среди них любимые? – Очень люблю Францию. Комфортно – в Америке, в некоторых городах России и в Великобритании.
венных видеозаписей. И лишь посмотрев их, я понял, какой могучий и неповторимый это был артист. Так случилось, что Валентина Толкунова в последний раз на телевидении оказалась именно в программе «Минута славы». Это было неожиданно – что она ушла. Какой мужественный человек! Она скрывала свою болезнь от всех. Совершенно незатейливая песенка – «Носики курносики». Но кто еще ее так споет? Никто! Потому что в ней – чистота, солнце и любовь. – Вы сами взялись за перо и в журнале «Радиус города» сделали несколько отличных интервью с нашими современниками. Что послужило поводом? – Публикации в журнале «Радиус города» – не первый мой опыт в этом плане. Первую свою статью я написал в детстве, для газеты «Вечерний Кишинев». Мне было 12 лет. Статья была посвящена тому, что засорять город – преступление. А вторая статья касалась памятника В. И. Ленину, который стоял посреди города и который собирались сносить. Это, с моей точки зрения тогда, было кощунственно. Ведь Ленин указывал в светлое будущее. Я был честным октябренком и свято верил в это. Он действительно указывал куда-то – этот Ленин-памятник. Я спрашивал, и мне отвечали: «В светлое будущее». И я мечтал, что когда вырасту, то непременно пойду и посмотрю, по направлению его руки, где же это светлое будущее. Детским языком написанную статью опубликовали. Затем, в студенчестве, писал разные творческие портреты. А вот совсем недавно возник интерес разговаривать с людьми своего поколения. Для меня это возможность зафиксировать их и в своем сознании, и на бумаге. – Что для вас значит фактор перемены мест? Стремитесь ли вы к этому? – Это данность моей жизни, с которой я живу, поскольку оказываюсь в самолете минимум три раза в неделю, а максимум – перелетаю
– Оказываясь в новом для себя городе, что в первую очередь делаете? Через что стремитесь почувствовать страну? – Часто, не заезжая в гостиницу, сразу еду на съемочную площадку. Холодной водой, каким-то куском мыла, под умывальником, мою голову. Гастрольная жизнь не так романтична, как может показаться на первый взгляд. Обязательно, если есть время, в каждой стране, захожу в храм. И здороваюсь с городом. Люблю вечернее время и маленькие кафе. Если они уютные и там сидят люди, значит, им спокойно и комфортно. А в самолетах обдумываю что-то, слушаю музыку, придумываю решения спектакля, номера. Один раз – был долгий перелет – я предложил стюардессам вместе с ними разнести пассажирам еду. Кажется, мы летели в Вашингтон… Люди были очень рады и благодарны. Ну, а уж когда меня пригласили в кабину пилотов, и я видел, как садится самолет... Это было совершенно невероятно! Когда поднимаешься в небо и смотришь на крыши и на этот маленький мир, – понимаешь, насколько мы незащищены и насколько Земля нуждается в том, чтобы ее оберегали. – В каком веке и в какой стране еще раз хотели бы родиться? – Век – 20-й, конечно. Страны – Великобритания или Франция. У людей этих стран – иная ментальность, и было бы очень интересно ощутить себя внутри нее. Буквально несколько дней назад, когда я был во Франции, видел, как мальчик покупает конфету: «Бонжур, мадам, мерси, мадам!» Априори люди вежливы… И еще я бы хотел родиться в Москве 60-х годов и пожить в Питере. Люблю и чувствую эту эпоху и это поколение. Беседу вела Ольга Ключарева 31