ЛИЧНОСТЬ
ÀÐÌÅÍ ÄÆÈÃÀÐÕÀÍßÍ: «СЛЫШАТЬ. ОЩУЩАТЬ. МЫСЛИТЬ. ДЕЙСТВОВАТЬ!» «Пожалуйста, проходите. Присаживайтесь. Вот печенье. Сейчас принесу чай. Если не хватит времени, обязательно встретимся в другой день. Я хочу с вами поговорить о многом…» Его постоянно отвлекают. Разрываются телефоны в кабинете, приходят сотрудники театра – каждый со своей проблемой, со своим вопросом. К каждому у него свой подход. Подробно и терпеливо или, напротив, очень быстро, он решает, советует, направляет. – Армен Борисович, так проходит каждый Ваш день в театре? – Практически да. Признаюсь вам: больше всего боюсь потерять способность реагировать на все быстро, по делу, точно. Это очень важно! Сегодня, когда ехал в театр, разговаривая с водителем, слушая его историю, внезапно понял, как решать сцену, которая долго нам не давалась. На репетиции будем пробовать! А в особенности внимательно слушаю себя, когда ко мне приходит новый актер. Ошибиться в оценке его возможностей для меня – страшнее всего. Ведь это его судьба, это то, чем он живет. Я слушаю, наблюдаю, реагирую на все, что происходит, что меняется. Причем отзываюсь не только просто умом, рассудком. Актер реагирует всеми своими органами чувств.
– Вы признались, что сегодня, как никогда, любите театр… – Да! Потому что осознал очень важную вещь: театр, как никакое другое искусство, сближает творящего и созерцающего. Здесь, сейчас, сию минуту! Ощущение близости физической, на уровне дыхания, на уровне контакта телесного. Это действительно так. И спектакль рождается – именно рождается – в муках не только душевных, но и телесных. Вообще, процесс рождения спектакля сродни акту зарождения новой человеческой жизни. Все начинается с влюбленности, затем возникает страсть, потом – физические и физиологические перемены, а часто – муки, и вот, наконец, самый сокровенный момент: на свет рождается ребенок. В точности так – со спектаклем. – Способен ли театр сегодня, как это было неоднократно в прошлом, разбудить, встряхнуть, «взорвать» души и умы людей? – Думаю, что пока нет. Театр не готов к этому. А общество – тем более… – …Общество тоже должно проделывать внутреннюю работу… – Конечно! А сейчас пока происходит качание какое-то – то в одну, то в другую сторону. То зритель на каком-то одном спектакле подбирается такой, что концентрация невероятная, а актер к этому совершенно не готов и хочет пройти спектакль в привычном рисунке и «вчерашним днем», то, напротив, от актера «летят искры», а зритель расслаблен. Люди разобщены. Они далеко не всегда охотно идут на простой встречный контакт. Причина тому – множество средств коммуникации, внутренние и внешние проблемы. А ведь спасение,
28 май / 2011
29
ЛИЧНОСТЬ
истинное спасение от одиночества – лишь в простом человеческом общении. От сердца к сердцу. Театр был и останется искусством, основанном на сердечном контакте, а это, к сожалению, все явственнее отходит на второй план. – В особенности то, о чем Вы говорите, проявляется в последние десять лет? Согласны? Общество в целом растеряно, много одиноких людей… – Думаю, вы правы. Но я не склонен пока делать выводы. Нужно еще немного подождать – чтобы все осмыслить на расстоянии. – Вы очень любите Чехова. В особенности – его драматургию. Возможно, именно там кроется, но пока ярко не проявляется в нашей ситуации то, что перевернет сознание людей. Однако, на мой взгляд, очень многое утрачено вместе с поколением интеллигенции «чеховского» толка, уничтоженным в революционные и последующие – годы репрессий. Утрачена, в том числе, и сама суть того, о чем и о ком он писал. – Вы правы, конечно. Это так. Но, знаете, я об этом не думаю, когда вновь и вновь возвращаюсь к драматургии Чехова. Верно, именно в драматургии проявляются все сознательные и подсознательные вещи, все своеобразие этого удивительного человека и автора. А думаю я вот о чем. Во-первых, он врач. И многое анализирует именно с точки зрения этой своей профессии, рода занятий, которые, в свою
30 май / 2011
очередь, влияют на его мировоззрение. Почему, интересно, в «Дяде Ване», знакомя нас с действующими лицами пьесы, он обозначает возраст только одного персонажа, Елены? 27 лет. Думаю, это совсем не случайно. Чехов очень хорошо знал, как с возрастом меняется сознание и мировоззрение женщины. Он вообще очень много понимал интуитивно. Интуиция у него была развита потрясающе.
31
ЛИЧНОСТЬ
– Мое золото… Спасибо! По секрету скажу тебе: мы думаем о постановке этой вещи Эдварда Радзинского. Мне кажется, это будет очень своевременно, очень злободневно и сильно прозвучит. Там сильны многие стороны. И сейчас снова пришло то время, когда надо вскрыть их, обнажить. – Вашему театру – 15 лет. Он переживал очень сложные времена и периоды. Многие ваши ученики, с которыми вы создавали его, ушли. Приходят новые люди. Как удается удержать все в необходимых параметрах, следовать цели? – Я скажу вам. Во-первых, я не верю в так называемую студийность. Мне многие говорят: «Вот, была у тебя студийность, были твои ученики, которые верили только тебе, а теперь – самые разные люди и т.д.». Да, изменилось время, ситуация. Стало труднее. А легче вообще никогда не становится, скажу я вам. Но никакой «студийности» нет! Есть лидер. И только он определяет, как, сколько лет и куда будет идти театр. Ярчайший пример в этом смысле – Марк Захаров. Что бы ни было вокруг, задачи определяет он. Единомышленников подбирает тоже он. Много лет его театр держит необходимую планку именно по этим причинам. И я хочу верить и следовать тому же принципу. Ведь он был обречен, заболев в молодости, и вот эту обреченность он пронес через всю свою жизнь. Особенно проявлялось это в последние его годы. Я смотрю на последние чеховские фотографии и вижу глаза человека, который больше не хочет жить. Я видел такие глаза у одной своей знакомой. Это очень страшно. Не просто завершенность, но – безвыходность, которая не перерастет в какое-то продолжение. Это именно конец… – Возможно, все-таки истинное время Чехова еще повторится. – Я верю в это! У нас в театре идет спектакль «Три сестры», который я очень люблю. На мой взгляд, нам удалось там выявить многое, что не замечалось раньше. А теперь я мечтаю о постановке «Дяди Вани». И мы это сделаем обязательно. Знаете, я несколько раз в течение своей жизни, в разные ее периоды, убеждался, что Чехову и Шекспиру все-таки равных нет. Совсем недавно мы выпустили спектакль «Ромео и Джульетта». Но до сих пор мне не дает покоя вопрос: почему драматург решил всю эту историю так, а не иначе, зачем он дал умереть этим юным влюбленным? Что, им не нашлось бы места на этом свете? По-видимому, нет… Но почему такая безоглядная, безоговорочная несправедливость? Мы этот вопрос оставляем открытым и в нашем спектакле. Вероятно, он вечен. 32 май / 2011
– Один из многих Ваших спектаклей, которые были созданы в Театре Маяковского, вместе с А.А.Гончаровым, стоит для меня особняком. «Театр времен Нерона и Сенеки». Ваш Нерон. Это было одно из самых моих сильных впечатлений в театре. Там временами проскакивали такие искры… Ни времени, ни пространства культур, вообще никаких «пространств» – между этими персонажами и зрителями. Все конкретно, близко, ярко, ясно!
– Армен Борисович, я благодарна Вам за встречу, за терпение и за то, что, несмотря на занятость, Вы сразу откликнулись на просьбу увидеться. Терпение, такт и теплое отношение к собеседнику – Ваши качества. Как их удается сохранять? Ведь и партнеры, и коллеги, и журналисты – очень разные люди. – Во-первых, я вижу и понимаю, какова конкретная ситуация и кем является конкретный человек. Если знаю, что сказанное или сделанное мной даст реальную пользу, уделяю времени столько, сколько нужно. Во-вторых, это моя работа. От этого никуда не деться. Я привык к вниманию, но мне всегда интересна конкретная личность, собеседник, человек. Я много сделал в жизни и очень рад, что кто-то мне такую возможность предоставил и продолжает направлять. От каждого, с кем встречаюсь, я, по мере возможности, беру что-то, что в будущем пригодится в работе. Возвращаюсь к тому, с чего мы начали наш разговор: больше всего боюсь потерять первозданность ощущений, реакции, оценки происходящего. Чем дольше проживет во мне это, тем будет лучше. Áåñåäó âåëà Îëüãà Êëþ÷àðåâà
33