Vip007

2 СОДЕРЖАНИЕ

От редактора журнала Пересадочная станция ...............3 Кирилл Смородин Интервью Вымрут ли «книгозавры».....3 Павел Мешков Черный корректор (роман с продолжением) 3 гл.................................17 Кристиан Бэд Дурак космического масштаба (роман с продолжением). История четвертая.............. 31 Екатерина Лесина Дориан Дарроу. Заговор кукол (роман с продолжением) 34-35 гл. ........................41 От администратора сайта Фантасты.ру ..................53 Александр Воронов Люди как быги........................53 Рейнольдс Родгер БАРТ............................... 59 Никита Гургуц Приплыла к нему рыбка, спросила... ......73 Юлия Тихвинова Чудный заказ. ......................78 Вадим Ечеистов Счастливчик Иржи. ..................85 Дмитрий Сидоров Честная сделка. ......................91 Сергей Галевский На безымянной планете. ..............103

3 Рады сообщить, что, начиная с этого номера, мы будем знакомить читателей с конкурсными работами других литературных ресурсов. Начнем со знакомого многим Фантасты.ру. И, как обычно, вас ждут рассказы, повести и главы романов как уже полюбившихся, так и новых авторов, статьи и интервью, анонсы и рецензии на фантастические книги и фильмы.

Редактор журнала «Пересадочная станция» Кирилл Смородин Вымрут ли «книгозавры»? ИНТЕРВЬЮ с Игорем Минаковым, Глебом Гусаковым и Сергеем Чекмаевым Литературные сборники фантастики – калейдоскоп, в котором можно полюбоваться на узоры из космооперы или дизельпанка, антиутопии или постапокалиптики… Они не бросаются в глаза при беглом взгляде на стеллажи в книжных магазинах – там «царствуют» романы и эпопеи. Но у сборников есть своя ниша и свои почитатели. А создание сборника – определенного рода искусство. В чем заключается работа над такими книгами? Есть ли рецепт успешного сборника? Какое место малая форма занимает в фантастической литературе XXI века? За ответами корреспондент «Пересадочной станции» обратился к людям, на счету которых не один сборник фантастики. Итак, знакомьтесь… Ответственный редактор отдела фантастики издательства «Эксмо» Игорь Минаков. Как составитель, он имеет отношение к четырем сборникам, выпущенным совместно с ведущим редактором серии «Настоящая фантастика» издательства «Снежный ком М» Глебом Гусаковым. Три книги – ежегодники «Настоящая фантастика», которые выходят в «Эксмо» при участии «Снежного кома М». Они составляются по результатам Международного фестиваля фантастики «Созвездие Аю-Даг», который с неизменным успехом проходит в Крыму. Сборники панорамные, широкоформатные: в них представлены и научная фантастика, и фэнтези, и научная публицистика.

4 Еще один проект Игоря Минакова и Глеба Гусакова – сборник «Классициум», вышедший в «Снежном коме М». Книга уникальная, с интересной историей. Вот что о ней рассказывает Игорь Валерьевич: «Однажды меня посетила вполне безумная идея: какой могла бы быть мировая литература двадцатого столетия, если бы ее классики летали в Космос? И не просто в Космос – а в Космос, описанный классиками фантастики. Этой идеей я поделился с Глебом Гусаковым. Сразу же возник вопрос: а кто будет создавать тексты «за классиков»? Разумеется, современные русские писатели! Сами будущие «классики» отнеслись к этой идее по-разному. Кого-то она захватила сразу, кто-то скептически отнесся и к ее практической реализации, и к собственным возможностям. Пришлось убеждать, уговаривать, разъяснять. Как результат: в антологии приняли участие и такие «монстры» фантастики, как Генри Лайон Олди, Геннадий Прашкевич, Далия Трускиновская, Леонид Кудрявцев, и «молодежь»: Владимир Данихнов, Иван Наумов, Мария Гинзбург, Юлиана Лебединская, Яна Дубинянская, Николай Калиниченко. Отметились фантасты среднего поколения: Дмитрий Володихин, Дмитрий Федотов, Андрей Щербак-Жуков и так далее. И даже НФ-возрожденцы в лице самого последовательного из нас – Антона Первушина. Он написал вторую из двух «набоковских» повестей - «Марсианку Ло-Литу». И при этом умудрился остаться верным своим принципам и мастерски стилизовать повесть под первоисточник. Без всякого сомнения, именно «Марсианка» стала визитной карточкой антологии». На счету Глеба Гусакова также ряд тематических антологий научной фантастики издательства «Снежный ком М»: «Бозон Хиггса», «Фантум-2012». Сейчас готовится «Фантум-2013». Кроме того, Глеб Владимирович издал несколько сборников, работу над которыми доверил другим. «Феминиум. Антология феминистической фантастики» составляла Далия Трускиновская. «Темпориум. Антологию темпоральной фантастики» – Эрик Брегис. Скоро выйдет «Гусариум», посвященный двухсотлетию Отечественной войны 1812 года. Его составил писатель Алексей Волков. Многие слышали о проекте «Дизельные мифы». Составитель этого сборника Сергей Чекмаев. В отличие от Игоря Минакова и Глеба Гусакова он не профессиональный редактор и не работает в издательстве. Однако уже выпустил несколько антологий. Все началось в 2009 году, Сергей Владимирович тогда активно сотрудничал с игровой индустрией, а после феноменального успеха серии S.T.A.L.K.E.R

5 практически каждый проект мечтал о собственной книжке. Сборник рассказов по ряду причин делается быстрее, чем роман-новеллизация одного автора. Как вспоминает Сергей Чекмаев: «все сложилось один к одному, и первым моим проектом стала антология постапокалиптической фантастики «Война на костях», вышедшая при поддержке MMORPG LAVA online». Чуть позже, рассуждая в статье для журнала «Мир фантастики» о будущем сборников, как площадок для всевозможных публикаций, он спрогнозировал бурное развитие продюсерских, то есть коммерческих, антологий. И предположил, что наряду с игровой индустрией и медийщиками потенциальными заказчиками сборников в скором времени могут стать политические силы. Уже через год Сергей Чекмаев выступил одним из воплотителей собственных прогнозов… Сфера его интересов – коммерческие сборники. Как оказалось, подобные проекты востребованы не меньше прочих. Стоило Сергею Владимировичу составить несколько относительно успешных антологий, как посыпались заказы. Благодаря сотрудничеству с медийщиками – геймдевом, киноиндустрией и так далее – вышли сборники «Зомби в СССР», «Боги войны», «По ту сторону». Заказчиками выступили и пресловутые политические силы – так появились «Антитеррор-2020», «Беспощадная толерантность», «Либеральный апокалипсис». Это условная серия социальных антиутопий, выпущена она при поддержке Фонда «Взаимодействие цивилизаций». Даже по названиям видно: большая часть сборников Сергея Чекмаева – тематические, с четко заданными параметрами. Иногда это вселенная компьютерной игры, именуемая на профессиональном жаргоне сеттингом. Иногда – мир негативных социальных прогнозов. Еще одна интересная особенность коммерческих антологий: заказчик – не издатель, его обычно не слишком волнуют продажи книги. Задачи заказчика находятся в несколько иной плоскости: обратить внимание на проект, поднять вокруг него шум, предоставить повод для обсуждения в СМИ. Социальные антиутопии выпускаются для инициации в обществе дискуссии по некоторым, не очень удобным, замалчиваемым темам. Сергей Чекмаев признается, что не знает, насколько это хорошо. Но когда книга, которую все потихоньку начинают хоронить, вдруг вызывает массовые обсуждения, споры, наверное, это все-таки плюс. И для фантастики в целом, и для авторов, и, собственно, для Книги как таковой – с большой буквы. А то

6 все уже смирились, что массовая литература может только развлекать. Теперь наши эксперты расскажут, через какие «огонь, воду и медные трубы» им приходится пройти, чтобы стеллажи книжных магазинов пополнились новым фантастическим сборником. Какие существуют основные этапы создания сборника – от идеи и до появления книги? Игорь Минаков: Ежегодники «Настоящая фантастика» составляются как бы автоматически. Отбираются тексты, заключаются договоры. Над «Классициумом» нам с Глебом Гусаковым пришлось работать гораздо плотнее. Все-таки это не совсем сборник – это Книга с большой буквы. Все участники проекта выступили дружным соавторским коллективом. В остальном работа над сборниками мало отличается от работы над другими книгами, которыми я занимаюсь, как редактор отдела фантастики издательства «Эксмо». Сергей Чекмаев: Этапов на самом деле ровно два: идея, которая суть стартовый свисток, сигнал к атаке, и финиш проекта – шумная презентация, автографы, книжка на прилавке. Все остальное – промежуточные стадии большой головной боли, ведь в работе составителя организаторские способности востребованы не меньше творческих. А может, и побольше. Поскольку все мои сборники рассчитаны, как уже было сказано, не только на продажи, издательскую отчетность и так далее, но и на привлечение внимания, набор рассказов идет открыто, приглашаются все желающие. Сколько за всем этим кроется работы – мало кому известно. А ведь надо вбросить тему в писательское сообщество, объявить ее самым широковещательным образом, ответить на все вопросы малоинформированных новичков, которые зачастую еще не могут похвастать публикациями, зато свято уверены, что злой редактор только и ждет, как бы их ограбить и унизить. Потом – подбить на участие в проекте нескольких известных авторов, так как без пресловутых «паровозов» ни один издатель не возьмется публиковать

7 сборник, найти издательство, готовое работать с предложенной темой и смешанным составом из «звезд», коммерческих авторов и начинающих творцов. И убедить заказчика, что данный конкретный издатель и именно этот состав – как раз то, что нужно, ибо маститый беллетрист, которого так хотелось увидеть в оглавлении, никогда не сочинит ни буквы на заявленную тему: он пишет фэнтези, и гигантские человекоподобные роботы ему, мягко скажем, неинтересны. Уже страшно? До самого составления мы еще не дошли, а уже хочется бросить все к чертовой матери и заняться чем-нибудь менее нервным. Открытый набор рассказов оборачивается сотнями текстов, которые следует разобрать, проверить на соответствие теме и условиям, отыскать застенчивых авторов, забывающих указать фамилию. И вот только теперь начинается главный процесс – то, чем, по всеобщему мнению, только и должен заниматься редактор-составитель. Что называется, вашими бы устами, ребята… Глеб Гусаков: Зависит от того, о каких сборниках речь. К сожалению, сейчас совсем не востребованы авторские сборники. Если автор, конечно, не брендовое имя. О причинах скажу позже. Межавторские сборники делятся на тематические и обзорные. В тематических, безусловно, очень важна идея, «идея темы сборника», извиняюсь за каламбур. Оригинальная идея позволяет четко сформулировать «техзадание» для авторов. Далее идет набор текстов. Механизм набора может быть массированным, а может – пригласительным. Массированное объявление означает, что получишь пару сотен текстов от авторов разного уровня, калибра, известности. Такое объявление даешь, когда нет четкого представления, какой из знакомых авторов мог бы справиться с темой. Если же известен круг авторов, которые с темой справятся, рассылаются персональные приглашения поучаствовать. Когда набор закончен, происходит отбор: составитель смотрит, какие тексты лучше всего ложатся в концепцию сборника и каковы их художественные достоинства. Сразу скажу, что в тематическом сборнике «попадание в тему» может если не перевесить художественность, то хотя бы уравновесить.

8 Далее неинтересно – начинается технология: редактура, обложка, верстка, печать. В обзорных сборниках – «Лучшее за год», «Лучшее фэнтези» и так далее – на первый план выходит структура. Составитель должен продумать компоновку текстов так, чтобы читатель воспринимал их комфортно. Как пример, приведу «Настоящую фантастику-2012». НФ-тексты со счастливым финалом было решено отделить от НФ-текстов, где все плохо, и разделы назвать соответственно. Это помогает читателю ориентироваться «внутри» сборника и как бы… настраивает. То есть сборник должен иметь четкую внутреннюю структуру, отраженную, например, в разделах. Если же свалить в кучу самые разнообразные тексты, то и впечатление от книги у читателя останется сумбурное. Ну а далее та же схема: редактура, обложка, верстка, печать… Подготовка сборника – творческий процесс? Глеб Гусаков: Мне кажется, из предыдущего ответа ясно, что творческая составляющая имеется. И даже видно, в чем она заключается. Игорь Минаков: Нужно продумать композицию. Не побоюсь этого слова – архитектонику сборника. Ведь в идеале это должна быть не просто груда разнородных повестей и рассказов, а полноценная книга. Приходится думать, как увязать тексты друг с другом, как поделить пространство будущего сборника. Так что в этом смысле – процесс безусловно творческий. Сергей Чекмаев: Напихать в книжку с десяток лучших рассказов без всякого порядка и смысла означает гарантированно убить сборник еще до печати. Читателю надо дать в руки интересную путеводную нить, какую-то общую схему кроме стартовой темы, сколь узкой и понятной она бы не казалась с самого начала. Принято говорить о концепте сборника, и это не пустые слова в красивой обертке. Высший пилотаж – так подобрать и расставить тексты, чтобы следующий плавно вытекал из предыдущего. Неважно, на чем это основано: на теме, на героях, на концовке, на общем настроении. Конечно, это недостижимый идеал, нанизать подобные литературные бусины удается нечасто, и не в последнюю очередь потому, что составитель работает с реальными текстами, а не с какими-то сферическими шедеврами в вакууме. Что прислали – из того и строим симпатичное зданьице, а если где-то выпирают

9 некондиционные кирпичи или этажи получаются кособокими… беда. Приходится во всю мощь задействовать составительские клей и ножницы. Например, в сборнике «Зомби в СССР» я подобрал тексты так, чтобы сымитировать стандартный киношный сценарий зомби-муви: от первопричины всех бед до кровавой бойни и традиционно безысходной концовки. К сожалению, на сто процентов выполнить задумку не удалось, но какой-то ориентир для читателя все же получился. По крайней мере, вместо банальной свалки трэшовых текстов антология стала похожа на более-менее законченное произведение. А в проектной книжке «Бестиариум: Дизельные мифы», которую я подготовил по материалам кросс-медийной вселенной DiezelPunk, реализована забавная идея реостата жанров. Причудливая атмосфера мира Diezel собрана из нескольких составляющих – технологий дизельпанка, нуар-стилистики и мифологических персонажей, придуманных Говардом Лавкрафтом. Само собой, авторы писали рассказы со своим видением, и потому в каждом тексте тот или иной компонент вселенной выражен сильнее в процентном соотношении. В итоге родилась неплохая мысль: расставить тексты по ранжиру – от дизельпанка через нуар к почти дистиллированному Мифу Лавкрафта, а в «Оглавлении» изобразить тот самый реостат, который и будет подсказывать читателю процентную долю нужного ему жанра в каждом рассказе. Интересно отметить, кстати, что «Бестиариум» выступил в качестве первой ласточки DiezelPunk и помог достаточно развернуть вселенную, чтобы она стала сеттингом будущей онлайн-игры. В общем, творчества – хоть отбавляй. Где бы еще на все это найти нервов, терпения и времени? Сборники для вас – такие же «дети», как и собственные книги? Игорь Минаков: Не совсем. Скорее – племянники, но тоже любимые. Особенно «Классициум». Глеб Гусаков: Сравнение «писатель и текст – мать и ее ребенок» вполне отражает сущность вещей. Со сборниками не так, чуть более отстраненно. Напоминает отношение неравнодушного учителя к закончившему обучение и делающему собственную карьеру ученику.

10 Сергей Чекмаев: Каждый проект, в который вложена толика собственного труда, цепляет душу сотней крючочков. И любое изменение в нем, пауза в производстве, отсрочка в очереди на публикацию вызывает немало неприятных эмоций. Да и виноват во всем, если что-то пойдет не так, все равно составитель, не говоря уже о самом факте выхода книги. Прямо как в романе Юрия Германа: «Я отвечаю за все». За сборник приходится переживать даже больше, чем за собственные книги, ибо в случае провала сольника отчитываешься только перед самим собой, а не перед коллективом авторов, издателем, заказчиком… В общем, сдал книжку и сидишь, как в окопе, ждешь артиллерийского обстрела. Какие уж тут «дети» – выжить бы. Есть ли соотношение в сборнике между опытными авторами и дебютантами? Игорь Минаков: Есть. Как правило, если речь идет о повести, предпочтение отдается более опытным и известным авторам. В жанре рассказа или статьи маститые писатели и дебютанты соревнуются на равных. Главное – литературнохудожественный уровень, который определяется исключительно вкусом составителей. Хотя и соображениями коммерческого плана руководствуются тоже – куда деваться! Сергей Чекмаев: Готовых рецептов тут нет. Само собой, книга, собранная исключительно из начинающих, вряд ли очарует заскорузлое сердце издателя, будет долго болтаться по закоулкам и тупикам печатных планов, да и насчет продаж все заранее понятно. Недобор популярных фамилий до некоторой степени можно – и нужно! – компенсировать интересной темой или модным первоисточником. Сборник фанфиков по S.T.A.L.K.E.R или, к примеру, по Гарри Поттеру не нуждается в ВИП-именах. С другой стороны отдача от проектов, составленных из одних только топовых авторов, как показывает практика, совершенно не адекватна затраченным ресурсам. Читатель, конечно, ценит своих любимцев и готов простить им даже двенадцатитомные эпопеи, но в сборнике хочет видеть перспективу, развитие и новые имена. Как обычно и бывает, правильное решение находится где-то между крайностями. Издатель в любом случае нуждается в четырех-пяти

11 «паровозных» фамилиях, чтобы поставить их на обложку. Да и заказчик совсем не против увидеть в своей книжке несколько известных имен. Они, по крайней мере, привлекут покупателя к сборнику, а вот приобрести книгу и прочесть его заставят совсем другие факторы. Раз на раз не угадаешь, и каждый составитель все время мучается, что лучше выбрать. И тут – как в хорошем ресторане: пресное блюдо вряд ли будет пользоваться популярностью, но и переперчивать его тоже не стоит. Приправы хороши в меру, когда их вкус есть чему оттенять. Вот и в сборнике все должно быть упорядочено и подобрано с правильным чувством меры: основное кушанье из хороших, крепких авторов сдобрено разными по стилю мастерами для вкуса и остроты, а для изюминки стоит добавить пару абсолютно неизвестных широкой публике новичков. В каждом поваре живет экспериментатор – а вдруг получится шедевр? Глеб Гусаков: Здесь два вопроса и два ответа, причем имеющие отношение к востребованности межавторских сборников у современного читателя. Первый вопрос – соотношение между «локомотивами» и «всеми остальными». «Локомотив» – это Имя, это автор, статистически достоверно известный статистически достоверно большому кругу потребителей. «Все остальные» могут быть как новичками, так и опытными авторами – это дела не меняет. Да, хорошо, когда у сборника один, два или три «локомотива». Но – не больше. Тут прямая аналогия с железной дорогой: нахрена, скажите, составу десять паровозов? Второй вопрос – именно соотношение между известными авторами и новичками. Ответ такой: да, оно должно иметь место быть. Строгих цифр тут

12 нет и быть не может. Но важно, чтобы в сборнике обязательно присутствовали новые имена. Здесь не обойтись без некоторого экскурса в психологию читателя, а заодно мы плавно перейдем к ответу на вопрос «отчего популярны сборники?» А они таки популярны. Итак: какой сборник можно считать удачным? Некоторые особо радикальные читатели полагают, что сборник удачен, если в нем есть хоть один действительно сильный текст. Большинство читателей сходятся на том, что сборник удачен, если сильных текстов в нем – от трети до половины. Практически все читатели полагают, что сборник очень хорош, если сильных текстов в нем две трети и больше. Вывод: читатель допускает наличие в сборнике некоторой доли слабых текстов и не считает это большой бедой. А почему? Когда читатель берет в руки сборник, он должен, во-первых, встретить имена нескольких знакомых, желательно – любимых, авторов. Это залог не зря потраченных денег. А во-вторых, увидеть большую «терру инкогниту»: землю неизвестную, фамилии незнакомые, которые будят в нем любопытство, желание исследовать, открыть для себя нового автора, а главное – возможность судить. Занять позицию Судии Высшего и объявить хотя бы самому себе – а можно и на форуме: этот текст хорош, а этот – ну, вы понимаете. Теперь понятно, что вряд ли будет пользоваться успехом сборник, составленный исключительно из громких имен. И практика это подтверждает. В свое время юбилейный «альфакнижный» сборник, куда вошли многотиражные мэтры отечественной фантастики, не оправдал ожиданий издателя. Потому что читатель был лишен этого кайфа: выбирать и судить. Становится ясно и то, отчего читатель снисходительно относится к некоторому количеству слабых текстов: с кем бы он тогда сравнивал? Кого бы тогда хвалил и кого бы ругал? Опытный составитель все эти кюнштуки хорошо понимает и использует. Второй важный аспект, почему сборники набирают популярность – «клипованность» мышления современного человека: он сидит в интернете,

13 перед ним ЖЖ с короткими сообщениями на разные темы, форумы с короткими сообщениями на разные темы, новостные ленты со все теми же короткими сообщениями на разные темы. Еще скайп и парочка чатов… При отсутствии самодисциплины, неумении структурировать и фильтровать информацию по принципу «надо – не надо» человек пытается объять необъятное. В итоге развивается клиповое мышление. Кстати, о клипах – о музыкальных. Я засекал время смены одного плана другим в видеоклипе. Одна секунда. Одна секунда, дамы и господа! Причем тут сборники? Все очень просто. При чтении романа необходимо много чего удерживать в голове: многочисленных персонажей, сюжетные линии, развитие действия. Для клипового мышления это непосильная нагрузка. Доказательство: читателю «ан масс» стало трудно читать романы с большим количеством героев и множеством новых фантастических терминов. А рассказ – идеальный текст для чтения, например, в метро. Прочитал – переварил. Следующий. Тот же набор коротких сообщений на разные темы. Раз уж речь зашла о популярности сборников… Игорь Валерьевич, Сергей Владимирович, насколько, на ваш взгляд, они востребованы у читателей? Игорь Минаков: Востребованы. По крайней мере, ежегодники «Эксмо» на прилавках не залеживаются. Четыре-пять тысяч экземпляров уходят за дветри недели, что весьма неплохой показатель сегодня. Сергей Чекмаев: Увы, в современной ситуации надо прежде разобраться, насколько сборники востребованы у издателей и заказчиков. Заказчики, как можно, наверное, уже понять из моих ответов, заинтересованы в новых сборных проектах, а вот с издателями все не так радужно. Акулы маркетинга не устают повторять, что сборники рассказов продаются значительно хуже, чем сольные романы. Причин тому много, и находятся они за пределами этого интервью. Просто примем, как данность, что с точки зрения бизнеса читательский интерес к антологиям несколько вялый. Так ли это на самом деле – вопрос спорный. Некоторые коллеги, например, Глеб Гусаков и Эрик Брегис из «Снежного кома М» считают, что надо «воспитывать» своего читателя, и тогда через три-пять лет сформируется когорта правильных потребителей. Мне в данном случае проще, потому что я – не издатель. И мои проекты не ориентированы только на продажи, поэтому даже промежуточный вариант вроде «сборник прогремел в СМИ, но

14 раскупается без фанатизма» кажется не таким уж плохим. Есть мнение, что начинающему автору проще опубликовать роман, нежели рассказ… Игорь Минаков: Мнение это родилось не на пустом месте. В «голосовательных» списках фантастических премий дебютным романам отдается немало страниц. Это говорит о том, что дебютанту сравнительно легко начать с романа. Рассказ, как литературный жанр, требует более тщательного, в идеале – виртуозного письма, ярких идей, неожиданных сюжетных поворотов, оригинальных коллизий. Тогда как современный роман – это некое аморфное образование, нередко лишенное даже острого сюжета, не говоря уже о более тонких вещах. Глеб Гусаков: Да, так было, но ситуация меняется. Рассказы новичков в сборниках, как выясняется, нужны, а с романами – острый кризис перепроизводства. Правда, есть еще проблема фантастической периодики. С десяток бы хороших фантастических журналов – неважно, в бумаге или в цифре. Тогда рассказ и короткая повесть задышат во весь рост. В смысле – встанут полной грудью… Сергей Чекмаев: Мнение несколько устарело. Сейчас начинающему автору вообще крайне сложно опубликовать что бы то ни было. Года три назад, когда финансовый кризис серьезно проредил стройные полки периодики и стало куда тяжелее опубликовать свежий рассказ, действительно проще было начинать с романа. А до 2008 года глянцевое море могло переварить все, что угодно, и с небольшими текстами журнального формата авторов принимали если не с распростертыми объятиями, то, как минимум – радушно. Насколько велики шансы новичка попасть в сборник? Что для этого нужно сделать? Игорь Минаков: Написать хороший рассказ, который бы понравился составителю.

15 Глеб Гусаков: Из вышесказанного ясно, что нужно делать: писать надо лучше. Если серьезно, главная проблема новичка – узнать, что готовится тот или иной сборник. То есть надо, что называется, «держать руку на пульсе». Дальше дело техники – если рассказ в тему, да еще и хорошо написан, скорее всего, составитель его примет. Сергей Чекмаев: Вы удивитесь, но ответ прост: написать хороший в литературном смысле рассказ на заданную тему. Ключевые слова здесь в самом конце, ибо в тематических сборниках соответствие теме ценится иногда даже выше, чем красивые словесные конструкции и виртуозное владение языком. Я не устану повторять один и тот же простой, но почему-то не воспринимаемый авторами тезис: сборники – не конкурс! Поколение отличных рассказчиков «Цветной волны» выросло на поточном производстве сетевых конкурсов и во многом подпортило себе карму и умение писать. Ведь что такое стандартный интернет-конкурс? Массовый спринтерский забег с неизбежным самосудом в конце. Замороченные цепочкой из двух сотен одинаковых рассказов оценщики – такие же бедолаги-авторы, чей текст сейчас судит другой собрат по перу – жаждут чего-то оригинального. Зная об этом на собственном опыте, матерые литбойцы автоматом, не успев еще до конца прочитать тему свежего конкурса, стараются найти пути обхода стандартных решений, вывернуть наизнанку сюжет, извратить задумку до невозможности. Кто-то однажды сказал, что на Грелке первые пять сюжетов, которые приходят в голову, можно сразу же выкинуть в помойное ведро. Вероятно, для победы в конкурсе это – замечательный совет. Но не для попадания в сборник, ибо читатель, увидев на обложке тему, например, «пралюбоффь», хочет читать именно про любовь, а не про странные отношения семнадцатиполых юпитерианских осьминогов. В итоге отличный, стилистически выверенный и литературно безупречный рассказ выпадает из состава просто потому, что автор по привычке решил соригинальничать. Шансы у новичков есть всегда, особенно – в коммерческих сборниках, поскольку они как раз и рассчитаны на всеобщую заинтересованность и как можно более широкий спектр мнений. Только, ради бога, не надо увлекаться перпендикулярными решениями задачи. Сальвадор Дали часто повторял ученикам: «Сначала научитесь писать, как надо, а уж потом – как хочется».

16 Каково на ваш взгляд будущее малой формы в фантастической литературе? Игорь Минаков: Я думаю, что именно за малой и средней формой будущее нашей фантастики. Эпоха романов и многотомных эпопей заканчивается. Эти «книгозавры» вымрут, как и доисторические ящеры, оставив после себя недобрую память. Сергей Чекмаев: Давайте я не буду развернуто отвечать на этот вопрос, чтобы никого не расстраивать. Сначала надо понять, что будет с литературой вообще и с фантастикой в частности, когда массовое книгоиздание объективно находится в упадке. Понятно, что литература становится электронной, что в самом ближайшем будущем произойдет частичная визуализация книги, что новые решения в битве за читательский интерес находятся где-то на перекрестке компьютерных игр, сюжетно насыщенных текстов, комиксов и сериалов. Непонятно только, что из этого сработает и когда. Мы живем в чрезвычайно любопытное время. Время, когда в очередной раз должны измениться внешний вид, целевая аудитория и наполнение столь привычного атрибута нашей цивилизации, как книга. Но все-таки будет невероятно жаль, если сбудутся самые технологичные прогнозы и уже на протяжении жизни нашего поколения бумажная книга с запахом типографской краски, шелестом страниц и приятной тяжестью информации в руке уйдет в прошлое. Глеб Гусаков: В мировой? В российской? Я не пророк. С уверенностью могу сказать только одно – будущее будет. В близкий конец света я не верю. Еще лет двадцать у нас, похоже, есть…

17 Павел Мешков Чёрный корректор Глава 3 Охота на драконов

(роман с продолжением)

Очень может быть, что рыбная ловля и охота на дракона различаются весьма незначительно. Всё дело в приманке. (Из личного опыта) Ставить опыты над собственным организмом способны лишь клинические идиоты или целеустремленные гении. Как мне видится, ни я, ни дядя Олег к этой категории особого отношения не имеем. Подарок старого Кыдыра вылез нам острым боком, так что пришлось ограничиться ловлей рыбы на удочку и лишь изредка, при хорошем настроении и здоровье удавалось поставить сетку. И серьёзная рыбалка отодвинулась на второй план. А вот потусторонние проявления не только не угомонились, но и двинулись по восходящей. Не прошло и месяца, как мне довелось столкнуться с истинными обитателями Той Стороны. Дядя Олег прибыл на остров, как обычно, неожиданно.

– Да-а! – восхищённо протянул он, с видимым сожалением отодвигая от себя блюдо со щучьими котлетами. – Хорошо живут бедные браконьеры! Сто раз прав был товарищ Хрущёв, когда говорил о том, что в Астрахани любой дурак с удочкой прожить может.

– Эту ахинею после него повторил далеко не один высокопоставленный дурак, – лениво отозвался я, разливая чай по бокалам. – Но что-то ни одного из них на берегу не видать.

– Может быть, сейчас не сезон на дураков? – предположил дядя Олег. – Жарко... Вот они по кабинетам с кондиционерами и сидят.

– Может быть, – согласился я. – Но я их на реке что-то не видел. Только в телевизоре… За окном в тени термометр показывал сорок два градуса, и падать температура начинала только после пяти часов. Днём в июне в Ямане жизнь практически прекращалась. Всё живое забивалось в норы или, на худой конец, в тень. Помидоры стояли, подвязанные к своим опорам, так скукаёжив листья, что казались высохшими и мёртвыми. Неугомонные в обычное

18 время, куры вповалку лежали в тени сарая с широко раскрытыми клювами, и даже предводитель-петух, распластав по земле крылья, как орёл в полёте, предавался печальным размышлениям о жизни и смерти. Рыбу, и ту ловить смысла нет. Хотя рыбы в это время невпроворот. Но у неё даже название специфическое есть – “жаркая”, с ударением на второе «а». Загорается и тухнет мгновенно. И не с головы, как всё у нас в России, а по всей поверхности слизь от жары гниёт и воняет. Свободно вздохнуть можно только вечером, когда с реки начинает тянуть прохладой. Да и вздохнуть-то только пару-тройку раз. Если успеешь. Стоит солнцу коснуться горизонта, как миром завладевают и правят комары. Не всякие там мелкие и вежливые комарики средней полосы, а полновесные астраханские вампиры-кровососы. Точнее всех, на мой взгляд, их описывал Сашка Худяков неискушённым в этих делах жителям Брянщины. «Вдвоём эти гады… – говорил Сашка, делая страшное лицо. – Один – не может. Не под силу ему. Так вот, вдвоём они хватают кусок сахара и тащат его по столу! Бам-бам-бам-бам!!! Взлететь, кровопийцы, не могут, так волоком тащат! Всю ночь спать не дадут, если сахар убрать забудешь!» Но погожим летним днём комары не летают. В траве от жары хоронятся. Даже браконьеры и вкуровцы – и те днём спят. А мы на даче в это время спасаемся только благодаря воде из холодильника, трём вентиляторам и душевой установке мощностью в одну бочку. Правда, душем стараемся пользоваться только в крайнем случае. Когда уже дымиться начинаем. Вопервых, из соображений экономии воды. Бочка только снаружи кажется большой. Во-вторых, прежде чем откроешь воду и намылишься, из душа надо комаров изгнать, а они обычно очень дружно и больно выражают свой протест…

– Чего котлеты пожирать перестал? – спросил я у дяди Олега. – Ешь, всё равно выбрасывать придётся.

– Хорошие котлеты! – похвалил он. – И чего это Лариса в них положила? Я думал, что они из мяса…

– А они процентов на двадцать из мяса и состоят. Я в фарш здоровенный кусок свиного сала провернул.

– Это было правильное решение, – одобрил дядя Олег, и его рука, до этого тянувшаяся к бокалу с чаем, произвела сложный пируэт и по немыслимой траектории достигла котлет.

– Я бы их все слопал, как одну... – без сомнений в голосе заявил дядя Олег. – Но нам ещё на рыбалку ехать, а с полным животом вёслами махать неудобно. Так что убери котлеты от меня, куда подальше... В холодильник.

– В холодильнике – вода, – возразил я. – А вода – это жизнь.

19 – А в котлеты вложен труд Ларисы. И если она узнает, что мы котлеты выбросили, – это верная смерть. Логика в словах дяди Олега, несомненно, была. Я встал с табурета, достаточно ловко отпихнул в сторону руку дяди Олега, как рок нависшую над котлетами, и, открыв холодильник, запихал тарелку с котлетами под самую морозилку.

– Они ж там замёрзнут! – возмутился дядя Олег.

– Если верить народной мудрости, то в жару лучше есть мороженые котлеты, нежели – тухлые. Дядя Олег согласно кивнул, потрогал место, на котором стояло блюдо с котлетами, и, внимательно осмотрев пальцы на руке, предложил: – А давай поставим в реку что-нибудь эдакое… Не спорное.

– От чьего имени? – поинтересовался я. – Лично я – пас! Тебе, вероятно, память отшибло…

– А-а… Ну да… Понимаешь, на работе зашился, может, потому и отшибло. А что, не прошло оно?

– Ага! «Прошло»! Щаз! Но, если хочешь, можешь попробовать, – предложил я.

– Не-е! Спасибо большое! А что, из дяди Мишиной ямы больше ничего не вылезло? – осторожно спросил дядя Олег. – Она, кажись, хорошо закопана. Я смотрел…

– Как сказать!.. – вздохнул я мрачно. – Как посмотреть… Особо пакостного, вроде, ничего не произошло, а так… Аномальная зона, одним словом, как говорит дядя Серёжа. Что с неё возьмёшь? Мы помолчали, глядя в окно, на огород, залитый палящим светом солнца. Даже птицы умолкли. Только пара удодов резво бегала по огороду и ловко выковыривала из-под земли медведок.

– Яму-то дядя Миша закопал… Или зарыл… Как больше нравится… Но в полнолуние над ней свечение появляется. Иногда даже в сумерках видно. Так что яма работает… Ты у Мишки, сына моего, в комнате на стене драконьи башки видел?

– Ну, у тебя и повороты! – восхитился дядя Олег. – Видеть-то видел… Я ещё решил, что тебе их из Вьетнама привезли или из Кореи… Уж больно хорошо сделаны!

– Они настоящие.

– Настоящие?.. – удивлённо и недоверчиво повторил дядя Олег. – Брось! Так не бывает. Протухли бы они…

– Не протухают, – не согласился я с дядей Олегом. – И в огне не горят. Я пробовал. Ко мне Лариса как-то в воскресенье приезжала. Ну и разругался я

20 с ней в дым…

– Ты – с Ларисой? – не поверил дядя Олег. – Врёшь!

– Я – с Ларисой! – подтвердил я. – И врать мне тут незачем. Забодала она меня вусмерть! «Котлет хочу щучьих!» Вынь ей да положь! Сама ж съест одну котлету, и всё! Сыта по горло! А остальное не выбрасывать же – в меня запихивает!

– Мне б твои проблемы! – вздохнул дядя Олег и мечтательно закатил под лоб глаза. Хотел я возразить, но вовремя осознал правоту народной мудрости «сытый голодного не разумеет», махнул рукой на его бредни и продолжил: – Проблема как раз была! В погоде... – Я бросил печальный взгляд за окно.

– Погода была!.. Не то, что сейчас. Чудненькая была погода. Ветер задул холодный с моря, соответственно – дождичек посыпал… Обалдеть! Как в сказке! Я по такой погодке завсегда в хорошее расположение духа впадаю. Хочется мне, чтобы всем вокруг хорошо стало, так же, как и мне… Хочется залезть под тёплое одеяло и тихонько дремать под шум дождя, предварительно послав всех к… А тут Лорка над ухом: «Котлет хочу!.. Поймай щуку… Котлет хочу!..» Ну, хочешь котлет, и флаг тебе в руки! Отойди в сторонку, митингуй и хоти себе дальше… Извини, тут и святой не выдержит, сорвётся! А у меня крыльев пока нет… В общем, Олег, плюнул я на свой заслуженный отдых, хлебнул чайку, дождался, когда жена кур пошла кормить, и смылся со двора. Ведро и спиннинг, дело ясное, с собой прихватил – для конспирации. Тропинка скользкая, настроение на нуле, ветер холодный… Кое-как до Яманишки добрёл, коров от лодок разогнал, присел на мокрые доски, закурил, в воду плюнул. Какая там тебе рыбалка при свале воды?! Так, расстройство одно. Отправился я вверх по Яманишке. Метров пятнадцать-двадцать пройду, ведро на землю поставлю и спиннингом махать начинаю. Вверх, вниз, поперёк реки блесну бросаю – ни фига нет. Даже окуней. Ну не берёт рыба, да и зачем ей в это время года? Одну щучку, правда, видел под берегом. Стоит, лапами задумчиво перебирает, аппетит, видать, ожидает. Меня увидела и не торопясь, бочком-бочком в глубину погребла, а на блесну – ноль внимания! Зараза! Добрался я таким образом до большой ивы. Она как раз на полпути от нас до верхнего конца острова стоит. Ну, ты знаешь: там заливчик небольшой и место для замаха есть. «Щучье место!» – как говаривал дядя Серёжа. Площадку себе поудобнее выбрал, ногами в землю упёрся, как Атлант, и – вжих! Послал блесну почти под противоположный берег. Кручу катушку, и вот, эдак посредине проводки, как даст! Спиннинг согнуло дугой, сердце у

21 меня в малом тазу пупок толкает... В общем, пошёл азарт! Может, кто-то где-то крупную рыбу вываживает, утомляет её и себя, а мне в таких случаях вечно некогда. Главное, слабину не дать! Разогнал я её, как торпеду, в сторону берега, так она торпедой на берег и вылетела. Вполне приличная щука оказалась, килограмма на два. «Ну вот! – прикинул про себя.

– Они, первые котлеты! Теперь было бы совсем неплохо продолжить в том же духе!» Снял щуку с блесны, отбросил в траву, к кустам, и снова блесну забросил, но повёл не по поверхности, а ближе ко дну. Бац! Вторая щука! Нос в нос, как и первая! То ли я к щукам в столовую попал, то ли у них совесть проснулась, не знаю, но первый пяток рыбин я из реки выдернул на одном дыхании. В ведро больше семи-восьми таких морд не запхаешь, так что я решил больше сотни не ловить. Закурил, окинул орлиным взором прилегающую местность... По опыту знаю, стоит только напороться на рыбу, как враз найдётся группа восхищённых доброхотов со спиннингами, готовых разделить твоё рыбацкое счастье. А это уже не рыбалка, а толчея. Ну, ты, Олег, и сам понимаешь! Так вот! Глянул я вдоль берега, а от лодок в мою сторону мужик какойто прётся, весь в цветных заплатках. Без спиннинга, правда, но всё равно не очень ясно, откуда он тут такой взялся и куда так спешит. Если бы через кусты ломился – я бы услышал. А тут возник, как… Непонятно, в общем. «Щас закурить срывать будет. Не иначе», – думаю, а сам снова блесну в реку забросил. Вот не люблю я зрителей – и правильно! Вернулась блесна только с тиной морскою – как в сказке! А мужик уже вплотную подошёл, остановился и смотрит с неподдельным интересом. Я спиннингом взмахнул, на мужика недобро глянул и говорю: – Смотри! Задену! А тут, слава Богу, очередная щука взялась. Я человек по природе добрый, сам знаешь, но отсутствие клёва точно на этого жлоба и списал бы. Щука, в отличие от пяти первых, попалась несговорчивая, на берег идти не желала. Не понимала своего счастья. То вверх по течению попрёт, то – вниз! А пока я с тупой животиной развлекался, мужик подобрался поближе и, стоило мне эту дубину-щуку, не менее, как пятикилограммовую, на берег выволочь, вежливо так спросил: – А чего это вы здесь делаете? А? Ну, как в кино! Ей-Богу! Лучше бы он сигареты стрелять начал! Я елееле удержался от разных нехороших слов в его адрес. Собрал, так сказать, волю в единый кулак, присовокупил сюда же остатки хорошего воспитания, вдохнул, выдохнул, как доктор прописал, и вежливо так отвечаю:

22 – Да вот, решил, знаете ли, на драконов поохотиться. Мужик глаза выпучил, ртом воздух хватает, так его проняло. «Копыта бы здесь не откинул!» – думаю себе, а он в щуку пальцем тычет: – А это зачем? Хорош вопросик, дядя Олег, а?! На хороший вопрос и ответ соответствующий должен быть. Так что я, не торопясь, спиннинг к ногам положил, блесну у щуки из пасти вывернул и понёс её к товаркам в траве устраивать.

– Это производственная необходимость, – отвечаю на ходу. – Для маскировки. Чтобы драконы сразу не догадались.

– А где же ваш Помощник? – начал крутить головой по сторонам мужик.

– Предпочитаю охотиться один, – ляпнул я и подумал, что это ещё очень большой вопрос, кто из нас идиот: я, несущий бред, или слегка тронувшийся мужик. Самое любопытное, что последние мои слова повлияли на мужика очень странным образом. Сложилось впечатление, будто бы я надавил на гашетку лёгкого пулемёта…

– О Великие Рыцари! – заверещал мужик. – На мгновение я подумал, что вы шутите над бедным Помощником! Так вы – Охотник-одиночка! О! Это так трудно, так сложно! Но, Великий Дракон! Какая у вас мимикрия! Пастухам никогда не догадаться!.. Никогда! Конечно, место для охоты вы, Мастер, выбрали странное… Но упаси меня Драконий Клык от сомнений! Кому, как не вам, знать все потаённые места! А как замаскирована ваша ловилка! Немного слабовата, на мой взгляд… Но, наверное, тяжело управляться одному? Мой Охотник говорил, что я совсем не плохой Помощник!.. И, если Мастер позволит, я мог бы… У меня даже сохранилась приманка… О! Это очень хорошая приманка! Я купил её у Косого Мо на рынке в городе Доар страны Трёх Чёрных Королей… И он совсем не шарлатан, как говорят!.. Он готовит приманки на основе ферромонов… Или как их там?.. Всё это время я стоял к мужику спиной и честно боролся с нарастающим… Нет, Олег! Даже не с раздражением… Я боролся с волнами дикого бешенства! Мало, что какой-то псих советы по рыбной ловле давал, мало, что сама рыбалка, по-видимому, накрылась медным тазом, так у меня, ко всему, от стрёкота этого ненормального ещё и голова разболелась!..

– …Нас с моим Охотником поймали злобные Пастухи!.. С хорошим уловом!.. Ну что с того, что охотились где-то не там?.. В темноте разве разберёшь?! Я сумел удрать, а Охотника, похоже, повязали… Вы, Мастер, не беспокойтесь! За свою высокопрофессиональную помощь я беру всего двадцать процентов! А то я, в некотором роде, остался один, на мели… Я повернулся и едва не задохнулся от возмущения! Это чмо, со съехавшей на сторону крышей, поливало из грязного стеклянного пузырька леску и

23 блесну на моём спиннинге какой-то жёлтой гадостью!..

– …Думаю, это справедливая и не очень-то и большая цена за такую помощь… Я одним прыжком оказался около спиннинга, схватил, стряхнул с барабана катушки бяку, которую этот псих туда налил. Уже упоминал, что человек я не злой… Может быть, не совсем белый и пушистый, но… Но нельзя же так планомерно доставать! Зачем чужие снасти лапать?! Каюсь, не сдержался… Замахнулся спиннингом на этого гада и как заору на чистом русском языке: – … … твою мать! Уйди отсюда, а то по тыкве у… !!! Я, Олег, точно знаю, что у пулемёта нет ускорителя темпа стрельбы. У «Калашникова» имеется переключатель с одиночной на стрельбу очередями, но очередь – она очередь и есть. Так вот у этого мужика такой ускоритель был! Клянусь соседским поросёнком – был! Его верещание практически перешло в визг: – О, какая пластика! Какие отвлекающие движения! Какие заклинания! Я готов отказаться от своей доли, если вы, Мастер, обучите меня этому великолепному заклинанию! О!.. Какая отвага! Не двигайтесь, прошу вас, Мастер! Я ещё не готов! Разве мог я подумать, что вот так, сразу!.. Но как я мог в вас сомневаться?! Да не оставит удача Охотника-одиночку! Мужик вдруг начал бочком-бочком, шустро так, обходить меня стороной. А я спиннингом взмахнуть пытаюсь, чтобы отоварить придурка за покушение на моё рыболовное имущество, и чувствую – зацеп. Блесна за что-то засеклась намертво! Но я-то знаю, что ни кустов, ни деревьев позади меня нет – место чистое, цепляться особенно не за что. Повернулся посмотреть, что моя блесна такого нашла хорошего, и чуть пожизненно заикой не остался! «Чёрный квадрат» Малевича ты, дядя Олег, конечно, видел? Ну, тогда долго объяснять не придётся. Малевичу, правда, такой черноты вовек не изобразить. Красок таких нет. Это такая чернота… Как на картине «Четыре чёрных-пречёрных негра тёмной-претёмной ночью на фоне угольной кучи очерняют сажу»… Тьма-тьмущая, короче! Но сам принцип Малевича для описания вполне годится. Висит, значит, этот самый «чёрный квадрат» прямо в воздухе. Ни рамы, ни самого Малевича и близко нет, а из середины тьмы торчит зелёная зубастая башка и аккуратно держит губами мою блесну. И моргает. Пока я решал вопрос, что лучше: прыгнуть в речку, крича от страха, или с достоинством и молча, мужик подобрался к квадрату, приладил к верхнему краю какую-то рейку с ручкой… Вжик!!! И квадрат закрылся сверху вниз, как гильотиной отделив башку от… Чего уж там было по ту сторону, не знаю.

24 Голова упала к моим ногам, рот у неё раскрылся, обнажив устрашающий ряд зубов и, попутно, освободив блесну.

– Ах, подлец Косой Мо! Ах, аферист!.. Продал мне приманку для мелких драконов! Голова Зелёного Дракона на базаре стоит, понятное дело, недорого… Кому она, кроме крестьян, нужна? Крыс пугать… Я не виноват, Мастер! Это всё Косой Мо, хвост дракона ему в… Но ничего! Лиха беда начало, Мастер! Чисто рефлекторно, чтобы убрать блесну из-под ног и подальше от зевающей у моих ног головы, я взмахнул спиннингом. Бац! Можно было даже не оборачиваться, чтобы убедиться: из очередного чёрного квадрата торчала очередная зелёная голова с моей блесной в зубах…

– Ну, вы, Мастер, даёте! – восхищённо взвизгнул сумасшедший мужик. – Драконы мелкие, но много! О!.. Да это самочка!.. – Мужик дёрнул рейку вниз, и квадрат закрылся. – Их охотно покупают знахари и колдуны! Нет сильнее приворотного зелья, чем… Рекламируемая мужиком голова чуть-чуть не задела мои ноги, и я резво отпрыгнул в сторону, держа спиннинг на отлёте. Бац!.. Вжик!.. Мужик аж взвыл: – Об этой Охоте среди Охотников будут ходить легенды!.. Какое счастье, что мне пришлось!.. Я буду рассказывать об этом своим детям и детям их детей! «Большое избиение драконов Великим Охотником-Мастером-Одиночкой и его любимым, верным Помощником», вот как будет называться эта сага!.. Замрите, Мастер! Умоляю, замрите!.. Мне, собственно, и самому не очень-то хотелось дёргаться. Во-первых, я порядком притомился и довольно слабо соображал от происходящего и, особенно, от непрерывной трескотни мужика. Меня уже почти не интересовал вопрос, когда в этом поганом пулемёте кончатся патроны. А во-вторых… Во-вторых, следующий дракон со своим квадратом торчал прямо из реки и довольно сильно отличался от предыдущих. Как минимум – длиной и количеством зубов, как максимум – характером. Не знаю уж, о чём он там думал, но шею эта тварь просунула в квадрат куда как подалее, нежели другие. Ещё драконья голова была гораздо крупнее и ярче раскрашена, злобно морщила нос, громко клацала зубами, пережёвывая блесну, да и вообще мне показалось, что она примеривается, как меня схарчить. Вот, дядя Олег, яркий пример, того, что не следует зацикливаться на единственном предмете! Если бы данный дракон имел более широкий взгляд на окружающую действительность, то вполне мог бы поиметь обед из двух блюд. А так... Вжик!

– Высоси мои глаза Болотная Драка, если это не Синий Водяной Дракон! Колдун Чёрной Башни поклялся заплатить по весу… – Мужик с трудом

25 вытащил голову, с изрядным куском шеи, на берег. – Кто бы мог подумать, что мне придётся лицезреть такое!

– Кончай, мать твою … дурью маяться! …! – заорал я и упал от сильнейшего рывка. Точнее, упали моя куртка и спиннинг, но из куртки я просто не успел выпрыгнуть, а спиннинг бросить не смог по определению. Чёртовы рефлексы и жадность! Леска с визгом раскручивала барабан спиннинговой катушки, я матерился, пытаясь в положении лёжа овладеть ситуацией и катушкой, а во всё это безобразие вплетался голос мужика: – Тащите! О, какие заклинания!.. Я его видел! Здоровенный Пустынный Дракон! Я таких огромных и не видел ни разу! Тащите! Ради крыльев Красного Дракона!.. Тащите! В общем, сложилась горячо любимая мной ситуация, когда все зрители вокруг знают точно, что надо делать и как это должно быть сделано, и хочется только одного – бросить снасти и утопить советчиков. Кое-как мне удалось перехватить катушку и даже выбрать несколько метров лески. Что-то огромное билось и рвалось, отделённое от меня чёрным квадратом и парой десятков метров лески.

– Тащите! Когти Матери Драконов мне в печень, если это не Большой Песчаник! – Мужик скакал около квадрата, как горный козёл, и только что не засовывал в него голову. – На пару с Водяным они обеспечат и нас, и наших внуков!.. Тащите! Осторожно!.. Я медленно, метр за метром, возвращал леску на барабан катушки. Пару раз меня довольно ощутимо поволокло в сторону квадрата. Пришлось встать на ноги, стравить леску и отойти подальше, к самому урезу воды.

– Тащите! Тащите! Ещё немного! О!.. Мастер!.. Леска вдруг ослабла, а затем рывком натянулась. В результате мне пребольно досталось по пальцам рукоятками барабана и стоило значительных трудов остановить взбесившуюся катушку. Но мало-помалу я начал выигрывать бой. Вот в проёме чёрного квадрата показалась двойная петля лески около блесны, вот уже появилась сама блесна и сжимающие её здоровенные челюсти жёлтого цвета…

– Ещё чуть-чуть, Мастер! – Мужик приплясывал около квадрата, судорожно сжимая рукоятку своей планки-гильотины и орал прямо в морду дракону: – Тащите, Мастер, тащите! Сильнее!!! Возможно, последние слова этого блаженного дракон принял на свой счёт. В буквальном смысле слова. Рывок был такой, что я чуток не влетел в чёрную тьму квадрата. Пришлось выпустить малость лески, а затем, пятясь, восстанавливать статус кво. Весь

26 этот самый “кво” я восстановить не успел – леска натянулась как струна, зазвенела, что-то громко щёлкнуло, и блесна, пулей вылетев из черноты, с грохотом обрушилась прямёхонько в ведро, где и затихла.

– У-у-у-у-у… – резко замедлил темп стрельбы и перешёл на вялые одиночные выстрелы мужик.

– Ушёл! – помог я мужику нужным словом, облегчённо вздохнул и вытер со лба пот. Неожиданно из квадрата длинно полыхнуло огнём прямо в ведро, и мужик поспешно привёл в действие ручную гильотину. Квадрат исчез.

– Ушёл!.. Какая жалость! – Мужик-помощник был предельно печален. – Такой огромный Песчаник!.. На базаре… Нет цены!.. А колдуны?! Мужик сердито уставился на меня, и в его голосе появилась неприязнь: – Такой большой! Вываживать надо было! Осторожно! Да я тебя!.. Я даже не успел отскочить в сторону и послать его куда подальше, как намеревался. Мужик что-то увидел за моей спиной и резко, рывком набрал обороты: – Пастухи… Да что там! Ушёл и ушёл! Мне тоже пора! Жаль только, что снасть Ваша пострадала! Спасибо за науку! Рад был охотиться вместе с таким Мастером! Какие движения!.. Какая способность определять место Охоты! А техника Охоты?! А заклинания?! Никогда не забуду… Поведаю внукам! Мужичок быстренько организовал эдакий “чёрный параллелепипед” и, с трудом пропихивая в него башку дракона, которого он назвал водяным, продолжал тараторить: – За помощь я возьму самую малость! Не для себя! Для детей! Всё для детей!.. Такому Мастеру ничего не стоит повторить!.. С такими-то мощными тайными заклинаниями! А для меня это!.. Но при чём здесь я?! Всё для детей! А зачем Пастухи?! Всё детям! Он сунул голову в черноту параллелепипеда, и треск голоса моментально прекратился, как будто в пулемёте кончились патроны. Мужик протиснулся в параллелепипед и растворился во тьме, но его голова тут же снова возникла на фоне черноты.

– Мастер! Заклинание! Пожалуйста! – умоляюще, одиночными отстрелялась голова.

– А пошёл-ка ты … … ...! – и я с удовольствием перечислил все повороты на нелёгкой дороге, по которой послал непрошеного помощника. Он экстатически зажмурился, причмокнул губами от удовольствия и благодарно кивнул. Лицо его прямо-таки засияло счастьем и кануло во тьму проёма. Параллелепипед немедленно захлопнулся. Видимо, мужик торопился отправиться в путь по указанному мной маршруту.

27 Тут мне пришло в голову, что мой самозваный помощничек покинул меня не просто так, а по какой-то очень веской причине. Что он там бормотал про пастухов? В общем, Олег, я обернулся и очень расстроился. Оно, конечно, дело понятное, что на рыбалке можно ставить крест. Накрылась рыбалка всем, чем можно. Но только что же это за проклятие такое на наши головы! На острове уже плюнуть нельзя – обязательно в чей-то глаз попадёшь! Что за нашествие?! Их было двое. И я как-то сразу понял, что это и есть «пастухи», которых поминал мужик-помощник. Заплаток на них было ничуть не меньше, чем на моём, так быстро смывшемся кунаке, но на пастухах заплатки складывались в облегающие тело комбинезоны, были не в пример чище, а потому выглядели, как модели от Юдашкина. Головы – то ли лысые от природы, то ли тщательно выбритые. Я, по честности говоря, не разобрал. Только над заострёнными большими ушами торчали пучки волос. А вот морды, в смысле – лица, были прикрыты довольно симпатичными масками а’ля «доктор Лектор на прогулке». В общем и целом, весьма привлекательная парочка. Передвигались они очень быстро, но метрах в пяти от меня притормозили, что дало возможность грозно спросить: – Кто такие? К кому приехали? Какого надо? Они переглянулись, кивнули друг другу, и я даже не понял, кто из них заговорил: – Мы слуги Их Величеств Трёх Чёрных Королей. Идём по следу. Голос мне не понравился. Противный до невозможности, скрипучесвистящий и какой-то тягучий. Шевеления губ под масками я не заметил, как, собственно и самих губ. Только глаза сверкали из прорезей, и что-то подсказывало – без масок ребята будут нравиться мне ещё меньше, нежели их голоса и внешний вид вместе взятые.

– Следы у нас все на той стороне реки. Там дорога, туда и валите. Сказал я это без задней мысли, просто чтобы поддержать разговор и без особой надежды на то, что они свалят по указанному адресу. Но это были ещё те крендели! Хотя, по словоохотливости им было куда как далеко до идиотапомощника.

– След здесь. Мы идём по следу… Один из них быстро скользнул мимо меня, остановился точно на том месте, где исчез мужик, и начал колдовать с каким-то предметом, здорово похожим на кубик Рубика каменного века. Приглядеться я не успел. Меня отвлёк второй.

– Кто вы? – проявил он коммуникабельность.

28 Когда-нибудь язык меня погубит. Не Великий Русский Язык, а язык в прямом, анатомическом, смысле слова. Я даже подозреваю, что вместо Ангела-Хранителя у меня имеется свой, личный Чёрт-Провокатор. Вот он-то, злыдень, и дёргает за разные места в самые неподходящие моменты.

– Я есть Великий Охотник-Одиночка!.. Тебе, дядя Олег, когда-нибудь пистолет к затылку приставляли? Вот именно такое ощущение сразу и возникло. Чувство огромной, давящей опасности сзади. Аж шею свело! Да и впереди стоял тоже не подарок! Времени зря не терял и повёл себя не очень-то миролюбиво. Выхватил из-за пояса какуюто фигню ажурную, вроде как железную, навёл на меня и давай её крутить! Потом расслабился и отрицательно мотнул головой. «Пистолет» от затылка враз куда-то отодвинулся, и шею отпустило.

– Шутишь?.. – прошипел мой собеседник и плавным движением подвесил свою железяку к поясу.

– Шучу! – охотно согласился я. Позади щёлкнуло, зашипело, и я, повернув голову, увидел висящий в воздухе чёрный провал. Все это творчество товарища Малевича мне уже порядком осточертело и, кроме спазмов в желудке, никаких других высоких чувств не вызывало. Поэтому я немного отошёл в сторону и уже оттуда наблюдал, как во тьме растворился, блеснув лысиной, первый пастух и как к провалу направился второй.

– Эй, кучерявый! – мой Чёрт-Провокатор не дремал. – Может, карту дать? А то я того мужика так послал… Не догоните! Пастух без особого напряга повернул голову на сто восемьдесят градусов, сверкнул глазами в прорезях маски и прошипел, как выдохнул: – Догоним! Браконьер должен предстать перед судом! Я уже успел десять раз пожалеть, что вновь привлёк внимание к своей персоне.

– Но он же… Для детей… – сумел выдавить я.

– Суд разберётся… «Это смотря, как он выглядит, ваш суд!» – подумал я, но благоразумно оставил своё мнение при себе. Пастух так и ушёл в черноту провала со свёрнутой назад шеей, сверля меня глазами. Провал исчез. Я бесцельно потоптался на месте, потом отошёл от берега ближе к ведру, нашёл в траве свой улов и сложил в две кучки. Шесть щук и три драконьи головы. Я истерически хихикнул и задумался. Что-то подсказывало – с головами драконов хитрый напарник меня, как говорится, киданул, но в чём здесь фишка, я никак сообразить не мог. Ну, да Бог с ним, с мужиком! Мне

29 и эти-то головы были как-то не в вену. А вот щуки… Число «шесть» мне никогда не нравилось. Пошёл я, поднял с земли спиннинг, осмотрел, леску подмотал, блесну вытянул из закопчённого ведра. Блесна выглядела крайне непрезентабельно. Вся какая-то жёваная, тройники погнуты... Леска тоже ничем не лучше, но крепкая. Я проверил. «Ну! – думаю. – Ежели сейчас Малевич со своим творчеством появится, то я ему в картину!.. И спиннинг не пожалею, и ведро, и вообще не знаю каких чудес туда накидаю!» Размахнулся пошире – всё нормально! Раз! И блесна легла, куда хотел. Прямо на середину Яманишки. Только вдруг по реке шорох пошёл! Рыба из воды аж на берег выпрыгивать начала! Буруны от рыбьих хвостов и вверх, и вниз по реке! От моей блесны в стороны. На берег-то, может, и не очень много рыбы выпрыгнуло… Врать не хочу… Но пару хороших щук я отобрал. Позже пришлось леску с катушки снять. Начала она скручиваться, на манер тоненькой пружинки. И ни нож, ни топор её не брали. И паяльная лампа… Но я схитрил! Плоскогубцами отвязал леску и от катушки, и от блесны. Леску дядя Серёжа у меня реквизировал. Они её на каком-то станке испытывали на разрыв. Тридцать тонн леска выдержала! А потом опять в пружинку скрутилась и станок этот поломала. А у Сергея её дядя Саша Шешуков утянул… Так леска эта и уехала, в Москву, что ли, и с концами!.. Вот такие дела… *** От долгой говорильни у меня пересохло во рту, и я потянулся к бокалу с чаем.

– А блесна где? – полюбопытствовал дядя Олег.

– С блесной вообще казус приключился, – махнул я рукой. – Спрятал я её в коробочку и убрал подальше, до выяснения… А дядя Миша здесь, на фазенде, сидел как-то один и наткнулся… Я его предупредить забыл. И блесна ему очень чем-то глянулась. Вот он и блеснил у баржи часа четыре, пока зацеп хороший не нашёл. Теперь, что у баржи рыбу ловить, что в ведре – уловистость одинаковая.

– Достать бы эту блесну надо! – азартно предложил дядя Олег.

– Можно, – согласился я. – А то черт-те куда за рыбой грести приходится. Только за каким бесом она тебе сдалась?

– Да ты что, дядя Паша?! Совсем здесь расплавился? Да с такой блесной гоном ловить любую рыбу можно! Какую хочешь! Как вот только блесну эту обнаружить?

– Не вопрос. Ныряй, да бери! Там всего-то метра три-четыре, а она в

30 темноте светится. А гон… Ну-ка его знаешь куда? Я уже над этим думал. У меня на рыбалке всё время губы болят, как от герпеса. А ты – гон…

– А что? – осторожно спросил дядя Олег, – «Подарочек» старого Кыдыра точно ещё действует?.. Всё равно, надо бы достать… – уже не так уверенно и без особого энтузиазма повторил он.

– Достанем... – откликнулся я. – Вот вечерком, по первым комарам, и достанем. Я налил чаю и себе, и Олегу.

– Вот эти драконьи башки у Мишки в комнате и висят. Я с ними ещё раз ухитрился в лужу сесть. Когда весь свой улов на фазенду приволок, то от жены, как положено, получил… Благодарность за щук, задание их же разделать под котлеты, выволочку за самовольную отлучку на рыбалку и так, ещё кое-что по мелочи… А драконьи головы Лариса вообще объявила происками дьявола, вне закона, и запретила вносить в дом «эту гадость». Я их в сарайчике пристроил, а позже решил посолить, чтобы не протухли. Кинул одну башку в соль, а она – пшик! И вся в слизь ушла. Оставшиеся две головы я солить уже не рискнул… С месяц они в сарае провалялись. Не протухли. Я и рискнул – лачком их покрыл в три слоя и на стену пристроил. Ничего, висят! Только Пакемон, морда его хвостатая, ими и интересуется. Сядет напротив и обмяукивает их. Небось, думает, что это особо крупные мыши...

– Что-то ты, дядя Паша, всё путаешь! Точно, перегрелся! Дебет с кредетом у тебя не сходятся!

– Ничего я не путаю! – возмутился я. – И всё у меня сходится!

– Ну, как же! Голов тебе от охоты обломилось три?

– Три! И сколько их не три, меньше не станет!

– Да не нервничай ты так! – начал успокаивать меня дядя Олег. – Одна голова у тебя пропала? Осталось две?

– Две! Обе они у Мишки в комнате и висят!

– А в комнате у Анны…

– А-а-а! – помрачнел я. – Это и не дракон вовсе... Это голова лошади…

– Ты чё!? Какая лошадь!? – оторопело прохрипел дядя Олег. – С тремя-то глазами…

– Ну, не совсем лошадь, – вздохнул я. – Конь это, кажется. Конь Апокалипсиса…

31 Кристиан БэД Дурак космического масштаба История четвертая. «Вилы»

(роман с продолжением)

Проснулся - все тело ломит. Вчера тот еще день был. Или не вчера, а позавчера уже? По сигналу подскочили ночью, и началось. Я в туалете сидел, собственно. Там и понял, откуда у Дьюпа такая хорошая привычка - ходить в туалет ДО того, как дадут подъем. Он его, заразу, чувствует! Одеваясь, я злобно размышлял: ну почему нельзя включать сирену не в тот момент, когда экзотианцы УЖЕ начали стрелять? На хрена нам тогда разведка нужна? Практически непрерывная стрельба по флуктуирующим целям - само по себе тяжелая нагрузка. А у нас - то ли перегрузило отражатель, то ли он сам полетел: корабль просел набок, и после каждого выстрела мы из п/к (противоперегрузочные кресла) едва не взлетали. Вернее, это я взлетал. Дьюп сумел развалиться так, что его не выбрасывало. Мне пришлось долго перераспределять вес тела, в поисках подходящей позы. Ремни не спасали, но не включать же противоперегрузочное слияние с ложементом, и без того руки на вторые сутки начали неметь, как при предельных скоростях. Потом соседний отсек разгерметизировался, наш карман автоматически перекрыло, кондиционер сдох, и мы начали жариться заживо... Дьюп спал. Дьюпу вчера всяко разно досталось больше, чем мне. Я не хотел его будить, потому лежал тихо и ругался молча. Может, поразмышлять о чем-нибудь? Но о чем? Перестрелка с экзотианцами закончилась, как и не начиналась. Мы в очередной раз попытались заполнить энергией вакуум. Но вакуум большой. Беспредельно. Если начальство не верит - я могу подтвердить. В итоге экзотианские корабли отошли «на заранее подготовленные позиции». Мы остались на условно нейтральной территории, где и стояли. Фигня, в общем. Я потянулся за фреймбуком, выключил предварительно звук, а потом уже развернул экран. От нечего делать стал перечитывать свою писанину. Е-мое... Нет, конечно, если дать Веймсу или Каролю, то ржать они будут. А дай гражданскому какому-нибудь, так он разве что вежливый попадется. Потому что... Ну ничего же вообще не понятно. Где мы находимся, что делаем? Если

32 бы я хоть даты, что ли, записывал, а так... И вообще, восемь месяцев прошло, как последний рассказ написал, а уже глупость моя отовсюду торчит, как на свежеобритой голове - уши. Такое ощущение, что я ничего не знаю, или мне на все плевать. Надо бы писать подробнее, что ли? Во-первых, уже полгода идет война. (Стандартный год - 400 дней - десять месяцев - сорок недель). Война идет потому, что наше любимое правительство официально выразило претензии по спорным территориям правительству миров Экзотики. До этого все кипели невыраженными претензиями. Что доконало нас - не знаю. Экзотианские дэпы пишут, что последней каплей стала серия вооруженных мятежей на сырьевых мирах, добывающих графит, титан и железо. Но чье правительство все это срежиссировало - они не пишут. Тем более что пояс Гампсона, где сконцентрированы сырьевые планеты, как раз граничит с центральной частью миров Экзотики. Давнишняя, в общем-то, спорная территория. Особенно для любителей воевать. А без графита и титана - не повоюешь... Лично я мог бы совсем не лезть в эту войну. Я родился на маленькой аграрной планете. Но всю жизнь таскать навоз мне почему-то не улыбнулось. И когда выдали результаты тестов предварительной зрелости, я сразу послал документы в академию армады. Если с моими физическими данными не в армаду - то только навоз. У меня идеальное здоровье (было шесть лет назад), идеальная стрессоустойчивость (тоже, наверное, была). Вот так вышло: или сам на мясо, или... Но в армаде, кажется, все-таки интереснее. По крайней мере, я успел на той же Экзотике побывать, пока эта каша не заварилась. И тут проснулся Дьюп. Неужели я его разбудил? Он рывком сел на кровати, уже ноги спустил, но передумал и начал тереть виски. У него бывает от перенапряжения. А может, наоборот - башку заломило оттого, что сегодня до неприличия тихо? Я свернул фрейм и пошел в санузел. Потом решил сделать зарядку. Два раза присел, и захотелось прилечь. Разозлился на себя, стал отжиматься.

- Вилы, - вместо приветствия сказал Дьюп. Слово было незнакомое. Переспрашивать я пока не стал. Вилы - так вилы. Может, это болезнь такая или состояние после полуторасуточного обстрела? Тридцать часов за пультом. Потому что весь сменный состав латал вместе с техниками и палубными дыры. А у нас с Дьюпом вообще сейчас сменщиков не было. Три резервные двойки, в том числе и нашу, забрали на соседний корабль. Это мне Дьюп разрешал пару раз вздремнуть вчера, а сам, когда прошел отбой боевой ситуации, еще в общий зал ходил. Чего они там

33 обсуждали - не знаю. Я, лично, где упал, там и уснул. Хорошо уже, что мимо кровати не лег. Вообще Дьюп вхож на корабле куда угодно, он даже член армейского профсоюза. За это его кое-кто в команде не выносит, но Дьюпу плевать. Ему, по-моему, на все плевать. Да и чего ему заморачиваться? Семьи у него, кажется, нет, родных - тоже. Хотя я очень мало про него знаю. Дьюп, наконец, перестал тереть голову, и взгляд у него стал более осмысленным.

- Что значит - «вилы»? - спросил я все-таки, падая пузом на пластик и прикидывая, сколько дать себе отдохнуть между подходами.

- То и значит. Экзотианцам нужно было отжать нас к Дельте Змееносца, и они будут отжимать. Я ничего не понял, поднялся и стал умильно, по-собачьи смотреть на Дьюпа, сделав глупую морду и задрав вверх брови, как делал наш домашний пес. Напарник фыркнул, наконец.

- Надо тебе это, Анджей? Я последнее время стал задавать ему вопросы, каких раньше не задавал. Не волновали они меня. Сам не понимаю, что такого со мной сделалось, но по студенческой еще привычке быстро нашел отмазку.

- Мне, вообще-то, в конце года стратегию сдавать. Или ты думаешь, из-за войны отменят?

- Могут и отменить, - Дьюп потер надбровья. - Ты в шахматы умеешь играть? Я даже слова такого не слышал. Да он и знал все мои игры. Я во всё играл, во что на корабле играли, а Дьюп со мной - только в пространственные шашки.

- Набери в системе, - сказал он и налил воды из кулера. Дьюп принципиально пил только воду. Ни чай, ни кофе его не вставляли. А нет, еще на Экзотике дрянь какую-то пил. Не алкоголь, а типа напитка тамошнего. Мне не понравилось - горько. Я вывел на экран общей связи трехмерную доску вроде шашечной, только вместо шашечек наличествовали адмиралы и звездолеты, а само поле украшали астероидные пояса, пульсары и магнитные аномалии.

- Интересная, наверно, игра?

- Обычная. На ней лучше объяснять, чем по карте. Он быстро раскидал по доске фигурки.

- Вот - наши звездолеты, вот - экзотианские. Вот - их резерв и ремонтная база. Вот их схема сообщения...

34 На экране загорались все новые символы, изменялись условные созвездия, и скоро я начал узнавать местность. Дьюп работал быстро, похоже, он умел играть в эту игру. Надо будет научиться, раз от нее даже польза есть.

- Все узнал?

- Ну... вроде.

- Спрашивай.

- Откуда ты знаешь, что госпиталь у них в третьем... кубике? Он вчера восточнее был и ближе. Вот тут примерно, - я ткнул пальцем.

- Разведчики сказали, что госпиталь переместился. Я полагаю, сюда. Так он лучше защищен.

- Значит, вчера они собирались нас дожимать, чтобы мы вот в эту вилку попали? Между пульсаром и Змееносцем? - и тут до меня дошло: вилка вилы. Был такой древний сельскохозяйственный инструмент. - И обстрел прекращать не собирались?

- Нет.

- Тогда почему? Может, переговоры на уровне высшего командования? Или к ним какая-то шишка летит?

- Я бы и сам хотел знать. В любом случае обстрел скоро продолжат. Дьюп достал полотенца. - Отдыхай, пока можно. И я стал продолжать свой «отдых». И так уже весь мокрый был, но решил, пока Дьюп из ванной не выйдет, буду отдыхать. Еще 182 раза отжаться успел, с передышками. Потом тоже помылся. У Дьюпа болела голова, он морщился, листал новостные каналы и разговаривать больше совсем не хотел. Интересно, в нашем кармане систему охлаждения починили? Я решил маленько пройтись. У лифта наткнулся на чужого капитана, судя по нашивкам - из южного крыла армады. Ближний свет. Север и юг в галактике понятия, конечно, условные. Но передвигаться в космосе труднее всего именно вдоль освоенного нами рукава Млечного пути. Потому и образовалось такое деление - центр, север и юг. Отсалютовал южанину и вспомнил про жрать. Кто-то умный динамики громкой связи выкрутил до минимума, так что я про столовую и забыл, пока в желудке не просвистело. Или громкая связь у нас вчера во время обстрела вылетела? И Дьюп ведь голодный. Надо же было так наломаться, чтобы про жратву забыть. Хотя, может, дело в том, что он мне пару раз прямо в кресле колол что-то. И себе колол. И есть не хотелось совсем. Я решил, что сначала схожу в столовую на разведку. Сходил. И поел. И даже сыграл кона два с Каролем и Веймсом в пасет. (Игра такая карточная). Потом вспомнил, что Дьюп голодный сидит, и играть

35 резко расхотелось. Ему сейчас не напомнишь, он и не поест. Взял я кое-что из столовой, пошел в каюту. Дьюп был неожиданно сосредоточен и одет в парадное. Это было так ненормально, что я встал столбом на пороге.

- Меня в южное крыло переводят, - сказал он. Я открыл рот и закрыл. Что я мог сказать? «А я?! А меня?!» Дьюп вздохнул. Глаза у него были грустные и совсем больные. После вчерашнего, наверно?

- Знаешь, где сейчас «южные» стоят? Я знал очень примерно. Но он не стал меня мучить.

- Абэсверт. Границы «Белого блеска».

- Ну и что? - не выдержал я, понимая: то, где стоят эти южные, как-то должно влиять на перевод Дьюпа.

- Там другая война. На севере вряд ли зайдет дальше противостояния кораблей. В районе пояса Гампсона всего две действительно опасные развязки. Постреляете год-два и успокоитесь. Я тебе даже говорить не хочу, что в это время будет твориться на юге. Ты... еще... - он не находил слов.

- Опять молодой еще, да? - выдохнул я, и зубы сами собой сжались. И вообще нехорошо как-то сразу стало.

- Ты не понимаешь, Аг. - Дьюп подошел ко мне и хотел обнять, но я отстранился, и пакет с завтраком, который я ему нес, упал. - Там... там корабли стреляют по планетам. На грунте мародеры - и свои, и чужие, карательные операции. Там людей вдоль дорог вешают тысячами. Ты бы видел эти дороги. Но тебе такого лучше вообще не... Я молчал. Так молчал, что он тоже заткнулся. Я знал: если скажу сейчас что-нибудь, то не выдержу. В горле щипало. Дьюп таки обнял меня и решительно отодвинул от двери. Я был выше, но он сильнее. Он почти что приподнял меня и отодвинул. Я стоял в дверях и смотрел, как он уходит. Но на самом деле - я умер. Какой-то кусок меня уходил вместе с Дьюпом, и я без него не мог уже ни двигаться, ни жить. На полуслове включилась громкая связь, но я не слышал приказа. Я вообще толком ничего не видел и не слышал, потому что он уже скрылся за поворотом, и кругом были только белые переборки. И я смотрел на них, пока они не оплавились и не потекли. Дьюп верно сказал, стрелять экзотианцы продолжили в этот же день. Я сидел на месте первого стрелка рядом с Джи Архом, которого прислали

36 из пополнения. Руки нажимали какие-то кнопки, скользили по гелиопластику пульта, а в голове вертелось всего несколько фраз. Я перекраивал их и так, и эдак, чтобы рапорт мой звучал как можно убедительнее. «Прошу перевести меня...» «Убедительно прошу командировать меня...» Джи замешкался, и я, не глядя, рявкнул на него. «Прошу командировать меня в расположение...» Прогудел сигнал отбоя - низкий, похожий на коровье мычание. Похоже, экзотианцам надоело нас кусать, или у них начался обеденный перерыв. Я еще не видел спектрального смещения в сигналах вражеских кораблей, но, похоже, наши разведчики перехватили их разговор, потому что секунд через десять «красное» смещение появилось. Все. Опустил руки, и плечи тут же свела судорога. Джи подскочил, начал чтото растирать на загривке... Совсем еще щенок. Хоть я и сам-то... Тоже мне ветеран в неполных двадцать четыре стандартных года. Сколько, интересно, Дьюпу? Выглядел он на сорок-сорок пять. Значит, или столько, или прошел курс-другой реомоложения... Да, скорее всего, прошел. Так что как ни крути - выходило больше сотни. «Прошу перевода в южное крыло армады в связи... В связи...» Нужно было вставать. Нужно было вставать и идти. Я подумал, что, по идее, нас должны были перебросить в южное крыло вместе с Дьюпом. Мы ведь - сработавшаяся пара. Это, наверное, он настоял, чтобы меня оставили и посадили на его место. Это на него так похоже. Я не понимал, что со мной творится. Постоянно чувствовал напряжение в груди, не хотелось есть, трудно было заснуть. Я до этого сроду ничем не болел. Разве что синяки и ссадины появлялись регулярно, особенно после дружеских поединков с Блэкстоуном или главным техником Кэшцем. Дьюп для спарринга не годился, он имел дурную манеру бить сразу наповал. Но синяки проходили быстро. А если не проходили - наш корабельный медик находил их во время планового осмотра, тыкал пальцем и взвизгивал: «Тут-то опять че?» Ох уж это его «че», всегда попадал пальцем в самое больное место. Но потом синяк облучали, и ты забывал о нем начисто. Один раз мы, правда, здорово заигрались, и Дьюп водил меня в медчасть. Я сопротивлялся, мне было еще не больно. Но напарник сказал, что сломано ребро, и когда меня сунули в капсулу меддиагноста, я уже ощущал, что оно сломано. Дьюп говорил - я не умею останавливаться. Обычно в спарринге, когда становится больно, автоматически ослабляют захват. Я иногда не ослаблял. Что-то щелкало в голове, и я, несмотря на боль, вцеплялся как бульдог.

- Разрешите обратиться, господин сержант?

37 Хотел огрызнуться, но это был всего лишь Джи Арх - худощавый, зеленоглазый мальчишка с астероидов. Теперь - мой второй стрелок. Беспамятные боги, он-то в чем виноват? Заставил себя ответить ему, встать. Нужно было идти в столовую, и я пошел вроде. Но на полпути понял, что делать мне там нечего, и велел Джи идти одному. Сам свернул зачем-то направо и ввалился в общий зал. В общем зале мне сегодня тоже нечего было делать, это я сразу понял. Сослуживцы при моем появлении как-то странно притихли, видно, разговор у них шел про нас с Дьюпом. Только Кароль махнул мне из-за круглого столика, где они с Вессером собирались играть в пасет. Мне захотелось уйти. Тогда я сделал так, как делал обычно Дьюп: вошел и сел не в углу, а там, где самый лучший обзор - в центре, чуть сбоку от дверей. Взял пульт, стал, никого не спрашивая, переключать модификации на самом большом экране. Потом вообще вывел экран из голорежима - полистать новостные ленты. В основном мне якобы хотелось читать про войну. В общем зале стояла ненормальная тишина, только первогодки шушукались слева. Я пробегал глазами заголовки новостей, но думал о том, как мне теперь искать Дьюпа. Конечно, я знал его имя и должность, но знал как-то по-уродски. Капрал называл Дьюпа «сержант Макловски». Но сержантских должностей в армаде три - младший сержант, старший и сержант по личному составу. (Я, например, был младшим сержантом). А потом, я давно уже подозревал, что Дьюп - не имя, а прозвище, хотя ни разу не слышал, чтобы на корабле его называли както иначе. Надо бы поговорить с кем-то из старичков. Кто помнит, как и когда Дьюп прибыл на наш «Аист». Я повернулся и внимательно оглядел зал. Четыре столика, четыре больших дивана, двадцать два отдельных кресла, один большой экран, два малых, три голосекции. Кароль и Вессер - за одним из столиков, Ахеш и мой однокорытник Сербски - за другим. Ахеш, к слову сказать, большая гадина, вон как глаза бегают. В левом углу пятеро зеленых-презеленых салаг сидят кружком. У малого экрана смотрят порнуху «старички» - палубный Пурис, вечно второй стрелок Гендельман по прозвищу Гибельман и Бычара Барус, который, несмотря на ежедневные «два часа в спортзале», сумел уже отрастить пузо. Из самых стареньких в общем зале был сейчас только Пурис. Я даже имени его не знал. Палубный Пурис - и все. Пока размышлял, хоть какая-то жизнь вокруг меня начала налаживаться: Кароль и Вессер стали тасовать карты и раскладывать палочки, служившие условной платой в игре. Гибельман вызвал стюарда с пивом. Недоверчивый

38 стюард стал перепираться и выяснять, выпил ли Гибельман сегодня сколько ему положено, или нет. Я тем временем подсел к Пурису, отметив, впрочем, что в зал вошел мой второй пилот, Джи Арх, и присоединился к первогодкам. Пурис при виде меня весь подобрался и приготовился линять. Голографическая девица тянула к нему все четыре руки, но, похоже, делала это зря. Я выключил изображение.

- Ты не беги, Пурис, - сказал я не тихо и не громко. - Мы еще не начали. Палубный затравленно оглянулся на Бычару. Да о чем они тут без меня говорили?!

- Ты это, - сказал мне Бычара Барус излишне громко. Я встал. Я был выше всех здесь присутствующих. И в хорошей форме. Гибельман жалобно посмотрел на нас, потом на пиво. Пива ему хотелось больше, чем драки. Боковым зрением я видел, что Кароль и Вессер, которых условно можно было считать союзниками, поднялись из-за своего столика и пошли к нам. Кароль встал у меня за плечом справа. Вессер плюхнулся в кресло рядом с Гибельманом и его пивом. Все молчали. Я сконцентрировался на Пурисе. Костлявый такой, с виду довольно скользкий тип. Я о нем, кроме фамилии, ничего не знал. Зато он должен был знать то, что нужно мне. Но поговорить с ним по душам мне сегодня явно не дадут, это я понимал. Потому перестал изучать сдувающегося на глазах Пуриса и сказал, уставившись в живот Бычаре.

- Я не понял, что ВЫ ВСЕ здесь против МЕНЯ имеете?! Вессер картинно возвел очи горе. Я передвинул взгляд и нечаянно уперся им в Гибельмана.

- А я... мы что? - он оглянулся на Бычару, потом на Пуриса.

- ...или против ДЬЮПА? - закончил я. Бычара понял, что говорить придется ему. Он встал. Решил, что его плохо видно?

- Ты это... - сказал он. Я ждал.

- Ты вообще знаешь, кто он такой, этот твой Дьюп? - сглотнул. - Он же спецоновец. Его же к нам Хэд знает из кого понизили. Ты думаешь, чего он такой гордый был? Да он имел таких, как ты... Дальше я и половины слов не знал. Какой талант скрывался за растущей пивной мозолью! Я был в курсе про спецоновцев. Они выполняли самую грязную работу

39 не только в армаде, они вообще всю ее выполняли. Но мне было на это как никогда плевать. Я ждал, пока поток ругани иссякнет, и он иссяк. И я сказал тихо-тихо, чтобы все мухи тоже слышали: - Барус, ты МЕНЯ или ЕГО оскорбить хотел? И взял кресло. Бычра понял. Он закрыл голову руками и становился все ниже и ниже... Кресло, если отрывать его, как я сейчас, от магнитной подушки, весит в момент отрыва 204 килограмма. Но я этого не почувствовал. Я именно взял кресло. Оно полетело в стену над головой Баруса, и уже лопнув пополам, треснуло его, сползшего на пол, по башке. Кароль не побоялся повиснуть на моей правой руке. На левой тоже кто-то повис. Кажется, Сербски. Я отшвырнул обоих. Пурис медленно уползал из зоны боевых действий на четвереньках. Он знал, кто последний год был в состоянии работать со мной в спарринге. И все знали. Из таких здесь сейчас никого не стояло. Вессер решил выступить миротворцем. Он поднял обе руки и встал, закрывая собой шевелящегося под обломками кресла Бычару.

- Тихо, тихо, Агжей... Ты только скажи, ты чего хочешь? Чтобы этот бык извинился? Так он щас извинится. Только не надо доводить до карцера, да? Мы же все немного в одной лодке? Я молчал. Видел, что Ахеш продвигается к двери, намереваясь смыться и настучать. Я все сегодня видел. У меня с уходом Дьюпа глаза и на спине прорезались.

- Ну погорячились мы тут, а? - продолжал Вессер. - Его же, Дьюпа твоего, многие не... Не очень... понимали, да, ребята? Странный он был человек, с норовом. Сам ни с кем не... Агжей! Агжей! ДА ОХОЛОНИ ЖЕ ТЫ!!! Вессер, гад, тоже первый стрелок, он по моим глазам все видел.

- Ты пойми, он же сам тебя с собой не взял. Не знаю, почему его забрали южные... Видно, был за ним какой-то грешок... Ему не следовало употреблять это слово. Рядом стояло второе кресло, но на руке повисло что-то мелкое. Нет, это был не Сербски. Сербски всего на дюйм ниже меня, а весит не меньше. Это был мой новоявленный второй стрелок! Который чуть не стал новопреставленным. Я-то рассчитывал на вес Сербски. Не знаю, как я извернулся. Еще чуть - и разбил бы этому желторотому активисту башку об стену! Меня просто пот прошиб, когда я это понял. Кшена Дади патера и всех щенков, которые суются под горячую руку, потом понимают это, наконец, белеют, зеленеют и... В общем, не повезло в тот раз Ахешу. Когда заявились оба дежурных

40 по палубе, мы почти весело и дружно отпаивали пивом Джи Арха. Боевое крещение он прошел вне очереди. Ну и Бычара пострадал не запредельно. Как выяснилось, даже креслом его тупую башку за один раз не пробьешь. А Дьюпа, как рассказал мне таки за пивом Пурис, по-настоящему звали Колин, Колин Макловски. Четыре года назад он был со скандалом переведен из спецона в армаду и понижен до младшего сержанта. Сути скандала Пурис не знал. Но не верилось, что Дьюп кого-то убил и съел, скорее наоборот. Я только одного не мог понять, глядя на совсем не атлетическое сложение моего нового напарника. На кого мне это-то сокровище оставить? В том, что добьюсь перевода в южное крыло армады, я был уверен.

41

Екатерина Лесина Дориан Дарроу. Заговор кукол (роман с продолжением) Глава 34. О том, что случайные встречи в саду чреваты неслучайными разговорами

Минди сразу поняла, что разговора не будет: уж больно криво глядела на нее эта девица. И Дориана увидев, совсем даже не обрадовалась. Вон как губки поджала. А веер в руках заплясал, что хвост собачий. Фифа. И чего в ней хорошего? Нет, она, конечно, прехорошенькая, что крендель сахарный, и платье сидит превосходно, и вообще сразу чувствуется порода. Отчего-то стало грустно, и Минди вздохнула.

– Не стоит печали, – сказал кто-то, выходя из темноты лабиринта. Минди от неожиданности вздрогнула и снова растреклятый веер выронила. Ну что за день такой! Правда, на сей раз поднимать пришлось самой. Джентльмен наблюдал. Был он обыкновенен, как ворон в стае воронов. Лоснился черным нарядный фрак, сияли белизной манжеты, воротник и

42 шелковые перчатки, тусклым багрянцем отсвечивали галстук и глаза. А лицо скучное, правильное. Разве что верхняя губа чересчур длинна, но зато клыки прикрывает.

– Здесь не самое лучшее место для игры в прятки, – сказал джентльмен, предложив руку. – Вас непременно найдут. И станут выговаривать, что юной девице чего-то там не положено делать, а если и положено, то не так, как делает Минди, и что своим поведением она как пить дать репутацию погубила, и ладно если бы только свою…

– Вы ведь Минди? – осведомился джентльмен. – Минди Беккет, американка, о которой все говорят. Что говорят, не уточнил. Ну да оно и понятно: ничего хорошего про Минди не скажут.

– Мне, наверное, пора возвращаться, – Минди оперлась на его руку. Возвращаться совсем не хотелось. В саду хорошо. Тускло светят бумажные фонарики, словно звездочки, в ветвях запутавшиеся. И настоящие звезды мигают в ответ. Небо чистое, ясное, луна воздушным шаром зависла…

– О да, вас несомненно хватятся. Уже хватились. Тот милый юноша, который уделял вам столь повышенное внимание, разочарован. Вы обещали ему танец, но вдруг исчезли.

– Уолтер?

– Уолтер. Мистер Уолтер Баксли. Игрок. Повеса. Разгильдяй. Человек без чести.

– Вы… вы кто такой? – Минди остановилась и руку убрала. А джентльмен, тихо рассмеявшись, поклонился: – Простите. Забыл представиться. Доктор Дайвел. Во всяком случае, здесь я известен под этим именем, хотя не стану отрицать, что оно фальшиво. Фальшивое имя для фальшивого мира. По-моему, вполне справедливо. А вы как думаете? Минди не знала.

– Вы писатель? Или актер? – спросила она, пытаясь загладить неловкость.

– Писатель. И режиссер. В некотором роде. Еще немного художник. И самую малость ученый. А еще врун и клеветник!

– Вы чудесны. Еще более чудесны, чем я предполагал, – он глядел сверху вниз, что редко кому удавалось. Разве что папеньке. И ведь глядел без насмешечки или там презрения. – Вы не успели освоить ту науку лицемерия, которой все здесь владеют в совершенстве. Он коснулся щеки, и Минди отодвинулась: прикосновение было неприятно.

– Не стоит бояться. Не меня, милая Минди. Я желаю вам добра и только

43 добра. Ха, все ей добра желают, только пожелания эти кривые какие-то. Нет, надо возвращаться. Минди оглянулась, поразившись тому, как далеко находится дом.

– И потому прошу: будьте осторожнее. …и не гуляйте по саду с сомнительными личностями. Это не только неприлично, но еще и опасно. Вон как щерится. И клыки у него здоровущие.

– С неосторожными девушками часто случаются неприятные истории. Пойдемте, я провожу вас. И снова прогулка, уже к дому, который сиял вдали, словно огромный костер. Юбки шелестели по влажной траве, похрустывал гравий под ногами, а холодный голос доктора Дайвела очаровывал.

– Женщина в этом мире не принадлежит себе. Отцу, брату, супругу… кому угодно, но не себе. Ее передают из рук в руки, как ценное имущество, вещь, с которой можно сделать все, что угодно. Осторожнее, здесь ямка. И Минди аккуратно переступала через ямку.

– К примеру, можно забрать приданое себе. Потратить на собственные прихоти и невозможные прожекты, а супругу запереть в доме. В лучшем случае. В худшем – вовсе от нее избавиться. К примеру, объявить сумасшедшей. Отправить на лечение. А спустя год-два похоронить… Правда, чудесная статуя? А была бы еще чудеснее, если бы скульптор, копировавший ее с оригинала, не стал скрывать великолепие тела под одеждами. Минди рассеянно пожала плечами. На статую ей было плевать. Она стояла, смотрела, но видела только расплывчатое белое пятно. И таким же пятном было лицо доктора Дейвила. А он все говорил и говорил.

– Наша медицина во многом весьма способствует сокращению продолжительности жизни. Чаще всего в результате вопиющей безграмотности врачей. Но в отдельных случаях… в отдельных случаях кажущаяся безграмотность позволяет скрыть убийство. Я вас не напугал?

– Н-нет.

– Жаль.

– Почему? – Минди высвободила руку и, забежав вперед, остановилась. – Давайте. Говорите прямо. Чего вы хотели?

– Предупредить, – с легким поклоном ответил доктор Дейвил.

– О чем?

– О том, что Уолтер после свадьбы скорее всего упрячет вас в некое заведение, славящееся консервативностью подходов в лечении.

– Но я не больна!

– Вы порывисты и эмоциональны, а это свидетельствует о скрытой

44 нервозности, каковую, безусловно, постараются убрать. И убирать станут со всем тщанием… Ветер, скользнув по саду, ожог щеку горячим языком, кинул в лицо смесь цветочных ароматов и исчез, будто и не было. Лишь широкие листья вяза слабо шелохнулись.

– Тогда… тогда я просто не выйду замуж за Уолтера! – ответила Минди, выдохнув с облегчением.

– Не уверен, что у вас получится, но даже если так, то вы выйдете замуж за кого-нибудь другого. И не думаю, что он так уж сильно будет отличаться от Уолтера Баксли.

– Но по закону я…

– В Королевстве действуют законы Королевства, – доктор Дейвил достал портсигар. – И вы об этом знаете. Вы не глупы, в противном случае я не стал бы тратить на вас свое время. Поверьте, у меня и без того предостаточно забот. И упреждая ваш ответ: сомневаюсь, что вам позволят остаться старой девой. Вас прислали… или услали? Щелкнула зажигалка, и в саду запахло табачным дымом. Папенька тоже курил, не спрашивая разрешения. Папенька никогда и ни у кого не спрашивал разрешения. Папенька и вправду услал Минди, потому что появилась Сиби.

– Вы не падаете в обморок. И слез я не вижу. Это хорошо. Врезать бы ему. И убежать. И найти тетушку. И заглянув в глаза, задать вопрос, ответ на который известен: Минди придется выйти замуж. Если Минди откажется, то… то Сиби сама отыщет жениха, и папеньку уговорит. Она же хитрая, как змеюка, и лаковая, точно одна из здешних леди. Будет шептать про будущее и про счастье женское, и еще много про что, пока папенька, одурев от шепота, не пригрозит Минди лишением денег.

– Вас предали однажды. Предадут и еще раз. Быть может - не один и не два, – сказал доктор Дейвил, стряхивая пепел в мраморную чашу фонтана.

– И что мне делать?

– Искать друзей. Вот, – в его руке появилась карточка. – Если вам захочется поговорить, приходите.

– Зачем вы это делаете? Карточку Минди спрятала в ридикюль.

– В фальшивом мире слишком мало настоящего. Пытаюсь беречь. Увы, получается не всегда. А теперь, если позволите… – отвесив очередной поклон, доктор Дайвел исчез. Если бы не запах сигарет и окурок, плавающий вместе с золотыми рыбками леди Баксли, Минди решила бы, что никакого доктора Дайвела и не было.

45 Леди Фэйр отчаянно сражалась с мигренью. Несколько раз она доставала флакон с ароматической солью, но тут же прятала, уговаривая себя потерпеть. Всякий раз пальцы касались проклятой записки, которую следовало бы выкинуть, а лучше – сжечь. Прикосновения эти отзывались в висках, поднимались к макушке, растекаясь по ней вязкой, мучительной болью. Та свивалась в клубок, оседая в затылке. Голову не повернуть.

– С вами все в порядке? – шепотом спросила Эмили. И леди Фэйр, улыбнувшись по привычке, ответила: – Нет.

– Тогда нам следует уехать. Рано. И лорд Фэйр куда-то исчез. И мадмуазель Лепаж… при мысли об этих двоих появлялось желание завыть. Леди не воют.

– Иди потанцуй, – велела леди Фэйр, прикрывая веки. Господь всеблагой, дай силы. Еще час. Или полтора. Раньше уходить неприлично. Все решат, что Джорджианну расстроило поведение супруга, и будут, конечно, правы, но правота – еще не повод давать почву для сплетен. Эмили ушла. И вернулась. Так скоро? Или время, смилостивившись над Джорджианной, пошло быстрее?

– Ольга пригласила меня на вечернюю прогулку…

– Как мило.

– …и Ульрик настоял, чтобы я приняла приглашение…

– Замечательно.

-…но мне совершенно не хочется!

– Превосходно.

– Леди Фэйр, вам дурно? Здесь слишком жарко.

– Ужасно. Мигрень выжгла Джорджианну изнутри, оставив всепоглощающую жажду. Шампанского! Где проклятое шампанское?!

– Леди Фэйр, нам лучше уйти. Хорошо. Но еще бокал. Или два. Лучше сразу три… от шампанского легче. Мигрень отползает. Она змея. Мигрень. И Лепаж тоже. Опустевшая голова кругом идет.

– Ступеньки. Леди Фэйр, я велела подать экипаж. Уже можно уехать? Великолепно! А Фэйр где? Он негодяй! Он клялся в любви и предал. Предавал часто-часто, но Джорджианна терпела его адюльтеры. Хватит с нее.

– Конечно, – поддержала Эмили. – Он поступил с вами отвратительно.

46 Цокают копыта, ночь за окном розовеет… уже рассвет? Так скоро? Джорджианна совсем потеряла чувство времени. И хорошо. Ей бы еще все остальные чувства потерять, тогда она станет истинной леди. А леди не горюют о неверных мужьях.

– Вы любите его? Эмили, милая девочка. Такая наивная. Такая светлая. Джорджианна рада, что рядом есть кто-то, кому не все равно. И да, она, пожалуй, любит этого негодяя Фэйра.

– И хотите вернуть? Эмили сегодня настойчива. Это непристойно. Но Джорджианна ответит. У Эмили хорошие глаза, побуждают говорить.

– Хочу, – голос тонет в пустоте кареты, и бледно-розовый рассвет норовит заглянуть в окна. Он покрывает лицо Эмили меловой пылью, и подкрашивает губы красным. И зубки, такие остренькие, но ровные, хорошие, блестят.

– Тогда вам надо рассказать о вашей любви… или показать, – Эмили заставляет смотреть на нее. Джорджианне хочется отвести взгляд, да и больная голова мешает сосредоточиться на разговоре, но острые пальчики упираются в подбородок. – Вы должны сделать нечто особенное. Но что?

– Вы ведь всегда были вместе? Всегда. Джордж и Джорджианна. Это казалось таким милым совпадением. А теперь… как зовут ту девицу? Лепаж – не имя, и даже не фамилия. Псевдоним, надетый, как чужое лицо.

– Вы будете вместе, – пообещала Эмили. – Если сделаете так, как я скажу. Скоро состоится большой бал… …в честь десятого дня рождения герцога Олбани Леопольда.

-…по случаю тезоименитства младшего из сыновей королевы Виктории, – голос Эмили упал до шепота. – Вы ведь будете присутствовать? Несомненно. Кто пропустит подобное событие? Только не Джорджианна. Она будет прекрасна в платье из тафты оттенка лавальер с нефритовыми ирисами по подолу. Непременно высокий турнюр и очаровательный воротничок. Из украшений - тот гарнитур с желтыми индийскими алмазами и жемчужная фероньерка к нему…

– А подарок? Вы же приготовили подарок? – поинтересовалась Эмили, мешая мыслям. Какая глупая девочка. О подарке лорд Фэйр подумал в первую очередь. И часы были великолепны. Швейцарский механизм в сочетании с мастерством лучших ювелиров Королевства.

– Часы – это скучно, – заметила Эмили.

47 Зато достойно и весьма мило.

– И бесполезно. Я уверена, что у Леопольда не одна и даже не две пары часов. Двадцать? Тридцать? Сто? Это не имеет значения. Скорей бы доехать. Разговор изрядно утомил леди Джорджианну, как и необходимость смотреть в глаза Эмили.

-…подарок, действительно достойный… Глаза желтеют, становятся похожими на полупрозрачный янтарь.

-…и королевство долго будет помнить… Не янтарь, но мед. Жидкий, сладкий, с игривыми стайками пузырьков шампанского. Джорджианне хочется поймать один, а лучше два или три, но она не способно пошевелиться.

-…кукла… механика… Леопольд… кукла… обязательно… Суок. Ее зовут Суок, – разрушая медовое спокойствие, говорит Эмили. – Ее сделал Дориан. Вы ведь поможете? Леди Фэйр моргнула, пытаясь понять, где она и что происходит. Карета стоит, дверь распахнута, лакеи ждут, вытянувшись в струнку. Их лица пусты.

– Прости милая? Кажется, Джорджианна заснула. Не следовало пить шампанское, тем более при разыгравшейся мигрени. Бедняжка Эмили испугалась и расстроилась, хотя тоже выглядит утомленной. Балы – нелегкое испытание, даже если ты молод…

– Дориан фон Хоцвальд, – напомнила Эмили. – Механик. Кукла. Кукла, которую зовут Суок. Самая чудесная кукла в мире. Подарок, который нельзя не подарить… Стоп, Джорджианна, как-то это неправильно.

– Дориан фон Хоцвальд, – повторила Эмили, касаясь руки. Теплые пальцы ее растопили остатки сомнений. – Ее сделал Дориан фон Хоцвальд. Наверное, это очень важно. Если так, то Джорджианна постарается запомнить. У нее хорошая память. И чудесная подруга. Золотая цапля на корсаже Эмили подмигнула синим глазом, словно говоря, что отныне все будет хорошо. Просто замечательно будет!

Глава 35. В которой идет речь о закономерных последствиях неосмотрительных поступков

Мадам Алоизия не могла уснуть. Она расхаживала по комнате, прислушиваясь к происходящему в доме. Скрипит лестница, вымеряя шаги экономки. Шелестят жесткие платья горничных. Звенит серебро и щетка

48 скребет решетку камина. Звуки, словно капли ледяной воды, падающие на макушку. Пытка ожиданием. Все будет хорошо. Он не подозревает. Он доверяет Алоизии…

– Ужасное убийство молодой талантливой писательницы! – визгливый голос пробился и через щиты на окнах, и через бархат портьеры.

– Кровавая трагедия!

– …только сегодня!

– …только в утреннем нумере…

– …с лучшими рисунками… Слушать их стало невозможно, и мадам Алоизия раздраженно дернула за ленту колокольчика, а прибежавшей горничной велела: – Прогони. Нет. Стой. Купи газету, а потом прогони. Обе газеты. И вели подать молока. Мелькнула мысль о том, что стоит переодеться и навестить Дженни, но мадам Алоизия себя одернула: не следует проявлять излишний интерес к девочке. Он может заподозрить неладное. У него острый нюх. Принесли газеты и молоко. Мадам Алоизия пригубила и тут же сплюнула: горькое! Нет, оно лишь кажется горьким. Это давние страхи выбираются на свободу, искажая восприятие мира. Следует успокоиться. Следует выпить. И не молока. Мадам Алоизия подошла к комоду, открыла верхний ящик, неприятно поразившись количеству пыли на нем, извлекла плоскую флягу с изящной чеканкой. Судя по весу, крови оставалось где-то на четверть. Надо будет сегодня же отрядить кого-нибудь в лавку. Молоко Алоизия вылила в ночную вазу, ополоснула кубок, прежде чем наполнить кровью. Вязкая. И с черными комочками слипшихся кровяных телец. Видать, несвежую подсунули, да еще и постояла денек. Ничего. Для успокоения нервов и такая сойдет, а уж вечером… рот наполнился слюной. Осторожнее. Медленнее. Держать флягу, сцеживая все до последней мутной капли. Снова вернуться к тайнику в комоде. Достать шелковый мешочек с бумажными катышками. Выловить один. Развернуть. Руки дрожат все сильнее. Сейчас все пройдет… уже сейчас. Белый порошок растворился в крови, а бумажку мадам Алоизия, воровато оглядевшись, облизала. Зажмурилась, наслаждаясь сладостью. И в два глотка

49 осушила кубок. Хорошо. Безумно хорошо. По телу пролетела волна жара, выжигая и страх, и неуверенность, и память. Мадам Алоизия затаила дыхание, запоминая мгновение счастья. И когда то истаяло, сменившись привычной зябкой дрожью, поплотнее запахнула полы халата и вернулась в кресло. Конечно же, все будет хорошо… Лорд Фэйр умен и влиятелен. И весьма обеспокоен. Он будет благодарен за помощь. Сердце успокаивалось, переваривая жар чужой крови, и мадам Алоизия, пытаясь отвлечься от мыслей, развернула газету. «Ужасное убийство на Тарми-Роуд! Нынешней ночью трагично оборвалась жизнь молодой талантливой писательницы мисс Софии Тейер, автора десяти великолепных романов, потрясших умы и сердца жительниц королевства…» Печально. Ее романы были весьма забавны в своей наивности. «…даже опытные сотрудники Скотланд-Йарда были потрясены небывалой жестокостью преступления. Однако старший инспектор Лоусон решительно опроверг слухи о том, что к данному убийству причастен Мясник.

– Все жертвы Мясника – падшие женщины, тогда как мисс Тейер по словам ее друзей и знакомых была дамой высоких моральных принципов и убеждений, – поведал инспектор в доверительной беседе с корреспондентом нашей газеты. – В данном случае совершенно ясно, что следует искать того, кто был возмущен содержимым книг мисс Тейер…» Дрожь проходила, сменяясь удивительной расслабленностью. Еще немного - и мадам Алоизия вернется в постель. Сон ее будет крепок и спокоен. «…и многие факты подтверждают правоту инспектора. Так из достоверных нам источников стало известно, что кровавое преступление было совершено на листах новой рукописи «Мятежная луна», каковая уже изъята издателем. Надо полагать, в скором времени милые дамы получат возможность насладиться этой последней и, безусловно, трагичной книгой мисс Тейер. Вовторых, маниак с удивительной точностью воспроизвел ритуал, описанный в предыдущей книге «Гостья полдня», окружив тело двенадцатью свечами…» Ангелов прощенных ради, это же чушь полнейшая! Мадам Алоизия зевнула, дав себе зарок больше не читать глупых книг и не менее глупых газет. Вот только эту статью. «…а сердце ее возлежало на пишущей машинке…»

– Дамочка заслужила за свою писанину, – сказал он, закрывая за собой

50 дверь. Алоизия вскочила. И недавнее спокойствие исчезло без следа. Он знает? Конечно. Иначе зачем бы явился днем? Он же, сняв маску и шляпу, пригладил волосы, которые и без того лежали аккуратными волнами. Лениво поднял с пола газету, сложил и хмыкнул: – А рисовальщик неплох. Ты только посмотри, сколько трагизма в этой картине!

– Я… я не хочу.

– Или в этой? – он словно не слышал ее, с искренним интересом разглядывая иллюстрации. – А самое интересное здесь то, что они все смотрят не туда.

– Кто?

– Инспектор. Полиция. Репортеры. Наш мальчик может быть спокоен, его кандидатуру уже отмели… но ты посмотри, до чего похожа! Просто одно лицо. Пришлось подойти, второго отказа он бы не принял. Ничего он не может знать! В конце концов, мадам Алоизия письмо отнесла сама и уж точно никому не упоминала о своем желании сбежать. Он думает, что Алоизия верна. И она была бы верна, но…

– Дженни делает успехи, – он протянул газету. – Она весьма мила, ты не находишь?

– Она не готова, – мадам Алоизия постаралась, чтобы голос звучал сухо и даже раздраженно.

– Ну… совершенство по умолчанию недостижимо, а судьба учит нас довольствоваться малым, правда? Ты опять пила? Ты слишком много крови пьешь. Подняв кубок, он перевернул, провел по краю пальцем и, облизав его, заметил: – И морфином злоупотребляешь. Мы ведь, кажется, договаривались?

– Д-да… просто… просто эти сеансы столько сил забирают! Я чувствую себя совершенно разбитой… Под его взглядом холодно.

– Я больше не буду. Клянусь!

– Ты уже клялась. Раз десять. Или двадцать. Или сто? И верила, что говоришь правду. И сейчас веришь, – он вернул кубок и коснулся щеки. – Дело твое. Наверное. Или мое? Я ведь вытащил тебя. Ты забыла?

– Н-нет…

– Помнишь Джанго? То, как он продавал тебя, заставляя отрабатывать кров и еду? Или как бил, когда приносила мало? Или как угрожал вернуть в больницу, если ты попытаешься сбежать?

– Помню.

51 Костры. Кибитки. Заунывные песни и показное веселье, когда приходят чужаки. Звон монист, шелест карт и разноцветные ворохи юбок. Дети, грязные как собаки. Собаки, несчастные как дети. Холеные кони и мужчины. Дикие женщины, с ножами отстаивавшие свое право на мужчин. У Алоизии ножа не было. У нее тогда ничего не было, даже имени. Ее подобрали и дали кров, а после выяснилось, что это – не за просто так.

– Я отдал сто фунтов. И после много раз по сто, возвращая тебя к себе прежней. Уродуя. Разрезая душу, как резал тела, вытягивая жилы и сшивая наново, пока Алоизия сама не забыла, кто она.

– И разве теперь я могу смотреть на то, как ты уничтожаешь мною созданное?

– Я…

– Тихо, – он пальцем запечатал губы. – Не надо слов, в них нет правды. Лучше выпей. Простая фляга в чехле из бычьей кожи. Запах крови и чего-то еще, что заставляет морщиться и отодвигаться.

– Я не хочу.

– Тогда мне придется убить тебя, – спокойно говорит он. – Морфинисты не отвечают за свои действия. Совершают ошибки. А за твои ошибки придется платить мне. И что мне делать, если создание подводит создателя?

– Но ты без меня не справишься! …справится. План перешел на ту стадию, где мадам Алоизия не нужна. У него есть деньги. У него есть информация. У него есть возможность действовать, не прибегая далее к ее помощи.

– Не бойся. Это всего лишь лекарство. Горчит сквозь кровь, и Алоизии приходится заставлять себя глотать. Лекарство? Пускай. Пусть думает, что ее можно вылечить, хотя она и не больна. Пусть пытается. Пусть даст время, а там уже…

– Умница, – он платочком вытирает ей губы. – А теперь ложись в кровать. Тебе нужно выспаться. Пара часов крепкого сна и будешь как новенькая! Это я тебе обещаю. Он помогает лечь и заботливо накрывает одеялом. Сам садится в кресло, берет газету и снова перечитывает статью. А дочитав, снимает сюртук и широкий кожаный пояс. Разворачивает. Пробегается пальцами по рукояткам инструментов, останавливаясь на скальпеле. Но сначала свечи. И кипа книжных страниц, устилающих пол. Пишущую машинку заменяет пара пухлых томов, обнаружившихся под кроватью. Черные обложки их выгодно оттенили печальный пурпур сердца…

52 Работал мужчина быстро. Менее чем через час он вышел из дому, так и оставшись незамеченным. Во всяком случае, служанки будут клясться комиссару, что никого не видели. Им поверят. Маленькую девочку, которая исчезнет в день убийства, объявят в розыск, но безуспешно. А лорд Фэйр, проведя ночь в бессмысленном ожидании, под утро направился к дому мадмуазель Лепаж. Однако антрепренер мадмуазель, отдышливый мужчина неопределенного возраста, заикаясь, сообщит, что мадмуазель в срочном порядке покинула Сити. И сей прискорбный факт лишь укрепит Джорджа в подозрениях.

53 Рад представить читателям литературного журнала «Пересадочная Станция» рассказы с форума портала «Фантасты.ру». Надо сказать, что эти рассказы – участники наших конкурсов, традиционно проводимых на форуме два раза в году. Как известно, на конкурсах обычно задается определенная тема. И бывает, что рассказы пишутся второпях – из-за поставленных сроков. Эти два фактора часто способны серьезно снизить качество текста. Но, к счастью, процент хороших и понастоящему интересных рассказов на наших конкурсах достаточно высок. Может быть, потому, что авторы помнят о названии сайта и стараются соответствовать. Как бы то ни было, но часто конкурсные рассказы с нашего форума, написанные для состязательной забавы, потом продолжают жить - уходят в авторские сборники, и даже в журналы – к примеру, в «Полдень». А в этот раз они оказались приняты в очередной номер «Пересадочной Станции». Представленные рассказы разные: есть серьезные, есть ироничные… Но главное, что их объединяет – люди, которые их написали, не привыкли мыслить шаблонно. …Надеемся, что наше сотрудничество с «Пересадочной Станцией» будет продолжаться – ведь наши конкурсы не заканчиваются. А значит, мы всегда найдем, что предложить читателям «ПС».

Игорь Розов ака Каркун Александр Воронов Люди как быги. Путешественник во Времени долго ошарашено смотрел на карту будущего – в данный момент настоящего – мира.

- Всего хорошего и спасибо за рыбу! – наконец медленно произнес он. Что это?

- Где? – спросил Гид.

- Вот! – ткнул пальцем Путешественник.

- ВСЕГО? Внеочередной Союз Европейских ГОсударств. ХОРОШЕГО

54 – Хаотическое Объединение Русских Окончивших Школу Единым Государственным Окзаменом.

- Экзаменом? – переспросил Путешественник.

- Окзаменом, - подтвердил Гид.

- Судя по карте, - несмело предположил Путешественник, - союз И может означать Иркутск?

- И – это «И всех остальных». Хаотическое объединение русских, запятая, и всех остальных.

- Здесь запятая не нужна, - неуверенно возразил собеседник.

- Раньше, может, и не нужна была. Потом, чтобы не путаться, ЗАПЯТую начали ставить ЗА каждым ПЯТЫМ словом. После принятия государственной программы «Считаем до трёх» разбрасывают хаотически. При нехватке чернил опускают.

- Давайте попробуем что-нибудь попроще, - после паузы предложил Путешественник. – Вот, к примеру, предлог ЗА… Э-э-э… Западная… Западный…

- Заиркутяческая Автократия.

- Заирку… Ну так а где же сам Иркутск?

- Некоторые сложности с отображением. Не имеется оригинального названия, жители региона утратили письменность. Как, собственно, и речь. На данной карте обозначен условным наименованием «СПАСИБО».

- Почему «спасибо»?

- Спасибо, что они из своего региона не вылазят, - пояснил Гид.

- Ну а рыбу?

- РыБу – Рыспублика Буратиния. Для облегчения промышленной разработки таёжных ресурсов Дальнего Востока в целях самоспиливания, самоукладывания и самовывоза китайские ученые наделили деревья зачатками разума. Дальше включились естественные эволюционные процессы.

- Так а всё же почему рЫспублика? Из-за Ыкзамена?

- В честь Гагарина.

- Гагарина? Почему Гагарина, какого Гагарина?

- Который сказал «Поехалы!» Путешественник, похоже, хотел что-то спросить, раздумал и спросил другое: - А для чего после рыбы восклицательный знак?

- Остался, - ответил Гид.

- Остался? От чего?

- От величия России. Последней фразы Путешественник, похоже, не слышал. Выпучив глаза,

55 он уставился на область южнее Буратинии.

- Это что здесь написано, я что-то плохо вижу… Гид глянул: - Это трехбуквенное сокращение от исторического названия Хунвэйбиния.

- Но здесь же… Буква переставлена… Историческое искажение?.. Гид глянул внимательнее: - Да нет, это рекламная игра издательства. Найди ошибку на карте, свяжись с нами и получи бесплатно то, что ошибка собою символизирует. Путешественник посмотрел на историческое сокращение еще раз.

- То есть, вы считаете, связываться с издательством не стоит? Гид пожал плечами: - Вам решать. Я бы не советовал.

- Ага, - сказал Путешественник, - ага… Немного отступив, он оглядел карту с большего расстояния.

- Довольно трудно сориентироваться, - признался он. – Даже в знакомых местах. Урала, например, не вижу.

- Урал вот, - ткнул пальцем Гид. – Когда ВСЕГО строил мост в Атлантиду, ХОРОШЕГО поставляло им камень по двум веткам камнепровода. Урал пошел Южным Каменным Потоком и почти весь осел здесь.

- То есть, Урал теперь украинский?

- Да. Так и называется, Украл.

- А Атлантида, я так понимаю, это бывшая Америка?

- С какой стати? Атлантида – это Атлантида.

- Но она же утонула?

- Утонула Америка. Атлантида всплыла. Мы не знали. Оказывается там, внизу, гигантские качели. Путешественник глянул на Гида, на карту, подошел ближе и уставился в

56 район Атлантического океана.

- Позвольте… Какие знакомые очертания… Это что же, Япония?

- Япония, - кивнул Гид.

- А почему она здесь?

- Мы не знали, - вздохнул Гид, - оказывается там, внизу, еще и карусель.

- Где Африка? – сухо спросил Путешественник.

- Африка во ВСЕГО.

- Я не про население. Сама Африка где? Тоже утонула?

- Сдулась, - ответил Гид.

- Там, внизу, была гигантская иголка, а вы не знали?

- Нет, иголки не было.

- А отчего сдулась?

- В результате научно-технического проекта «Напёрсток», - вздохнул Гид.

- Мы думали, что иголка была.

- Так. Индия?

- Ындия?

- Ладно, пускай Ындия, - скрипнул зубами Путешественник.

- Ындия… - как бы в задумчивости повторил Гид, а потом внезапно рухнул на колени и закрестился. - Господи, иже еси на небеси…

- Не надо, - вскрикнул Путешественник, - не надо… Ындии! Антарктида?

- Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах… - ещё истовей закрестился Гид и ударился в пол.

- Стойте, стойте! – Путешественник лихорадочно рыскал по карте. – ЭЭЭЭЭЭ! Вот! Вот! Австралия! Что с Австралией? Гид странно глянул на него, поднялся, отряхнул колени.

- Не знаю, - ответил он, наконец.

- То есть, как это не знаете?

- Так и не знаю! – неожиданно обозлился Гид. – Можно подумать, вы про свой мир всё знаете!

- Нет, ну какие-то глобальные вещи…

- Глобальные! – презрительно фыркнул Гид. – Вот объясните мне тогда, господин Всезнайка, почему на статуе Гнидочереповецкого Ильича дети в шортах, а сам Ильич в пальто?

- Какого ещё Гнидочереповецкого Ильича?

- Вы не знаете Гнидочереповецкого Ильича?

- Да я уверен, что такого даже не может быть!

- А я уверен, что не может быть Австралии!

- Это как это?

57 - А вот это так это! Вы возьмите хотя бы утконоса! Не вздор ли это, повашему, определять одно животное через другое? Если утконоса определить через внешнее сходство с уткой, то почему не наоборот, и утку не назвать утконосоносом? А утконоса в свою очередь утконосоносоносом, и так до бесконечности? Неужели ж вы не видите, что, стоит нам только начать размышлять об Австралии, мы сразу же доходим до абсурда!

- А вы не берите утконоса, возьмите вомбата!

- Не морочьте мне голову! Вомбат – это «Любэ»!

- «Любэ» - это Комбат!

- к’Омм б’Атт – это посол Марса в Таиланде!

- В Таиланде есть посол Марса?

- Был! Настучали ему в желоб, теперь нету!

- В какой ещё желоб?

- В Марсианский! Путешественник, что-то почувствовав в тоне Гида, уткнулся носом в Тихий Океан.

- Карусель! – подсказал Гид. Путешественник переметнулся в Атлантический.

- У нас он назывался Марианским, - наконец сказал он.

- Знаю, - ответил Гид, - опечатка на старинной карте. Мы её исправили.

- Никакая не опечатка! Именно Марианский!

- Ого! – ехидно спросил Гид. – А Марс у вас как назывался – Мар?

- Марс и есть Марс!

- Ну и где логика? Вы ещё скажите, что Неверный Ледовитый Океан – не опечатка!

- Неверный Ледовитый, пожалуй, действительно опечатка, - согласился Путешественник.

- Мы и её исправили! Путешественник глянул вверх.

- Неверный Б.., - закашлялся он, - …лядовитый Океан?!! Гид посмотрел на него, подошел ближе, внимательно прочел название на карте.

- Ну да, - удивленно сказал он. – А что? По-моему, всё логично… Путешественник потёр лоб.

- Так, - сказал он. – Давайте по порядку. Австралия. Как это вы говорите, что не верите в Австралию, если она вот, на карте?

- Это карта? – опять раздражился Гид, - Да это пивдец, а не карта!

- Чтооо?

- Масштаб 3,14 тысячи километров в дециметре, Пи в дец! Что на ней

58 можно увидеть?

- Как масштаб карты может определяться числом Пи? Оно же не точное!

- Пи не точное? Пи точное! Это число ПЫ не точное!!! Путешественник вздрогнул, дико посмотрел, но взял себя в руки: - А какая, по-вашему, хорошая карта? – спросил он.

- Хорошая карта – это один к одному!

- У вас есть карта планеты один к одному?

- Не всей! Всю не успели! Только Австралию! А куда положить карту Австралии размером с Австралию? Вот на Австралию и положили! Тут на этой карте, - Гид ткнул в материк и объяснил ещё раз, - не Австралия, это только другая карта её, а есть под ней сама Австралия или нету, никто не знает! Я, например, ни секунды не верю!

- А заглянуть под нее нельзя?

- Нельзя! По краям свисают поля, примечания, условные знаки, кирпич…

- Какой ещё кирпич?

- Большой адронный, чтобы карту ветром не унесло! Путешественник долго стоял, не зная, что сказать, потом снова, нахмурившись, уставился на незнакомые земные очертания.

- Хорошо, продолжим, - явно контролируя себя, произнес он. – Ызраиль? Израыль?

- Израиль, - поправил Гид.

- Тем лучше. Израиль?

- Да, - ответил Гид.

- Что да?

- Израиль да. Путешественник во Времени искоса глянул на Гида, Гид смотрел на карту с тихой счастливой улыбкой. Путешественник кашлянул: - Ээээ… остров Пасхи?

- Остров ОСКОРБЛЕНИЯ Пасхи?

- Тот, где гигантские каменные идолы.

- Толоконникова, Алехина, Самуцевич?

- Ясно, - вздохнул Путешественник. – Эверест?

59 Рейнольдс Родгер Барт Ранним утром понедельника бортовой радиограммер «Фотонного мотылька» принял срочное сообщение исключительно дерзкого содержания. Мой старый приятель, еще по Школе звездных навигаторов, случайно перехватил сигнал, шедший из дальних областей Вселенной, и немедленно переслал его мне. Почистив послание от микроволновой пыли и стянув в гармошку разъехавшиеся от долгого странствия волновые пакеты, я увидел перед собой чванливое и оскорбительное приветствие. Некто, именовавший себя «величайшим космопроходцем» и «покорителем Вселенной», слал сердечный привет всем людям. И в особенности – нет, вы только подумайте, какая наглость!

– в особенности жителям планеты Земля. Не мог ведь не знать, подлец, кем бы он там ни был, что на планете Земля живу я, Радий Мирный! Что это, как не вызов моему авторитету? Ведь только я избороздил сотни галактик. На моих ботинках оседает прах сверхновых, на моих глазах рождаются звезды в пене ударных волн и гибнут миры, сожранные гигантскими черными дырами. Ни один корабль не сравнится с моим изящным и быстроходным «Фотонным мотыльком»! Наглость должна быть наказана, и я немедленно запросил у приятеля координаты сигнала. В праведном негодовании я совершенно забыл про блинчики. Сгоревший завтрак был немедленно присовокуплен к списку грехов моего конкурента. Ненадолго открыв форточки и проветрив кухню, я стремительно развернул корабль, стоически перенеся десятикратные перегрузки. Мой путь лежал к Луне, в ближайший филиал компании «Хамелеон-электроникс». Еще вчера мне сообщили о том, что заказ готов – как нельзя кстати перед долгим путешествием. Об этом заказе стоит сказать подробнее. Моим давним желанием было совместить в одном устройстве как можно больше полезных функций. Хотелось виртуозного повара, тихим голосом рассказывающего анекдоты, снабженного ионным телевизором и телефоном реального времени. Годы странствий отучили меня от дурной привычки делить замкнутое помещение с людьми – всем известно, что трудно найти более истеричных, агрессивных и непредсказуемых существ. Важнейший нюанс заключался в том, чтобы набор всех нужных функций устройства был синхронизирован с моим мозгом. Новейший интерфейс «мозг-компьютер», сокращенно ИМК, создавал прямое сопряжение между мозгом и внешним техническим

60 устройством. Его принцип действия был красив и лаконичен: спектр электромагнитных энцефалограмм с совокупности с такой простой вещью как электрокортикограмма на фоне широкополосной импульсной активности нейронов. На практике это означало воплощение древней мечты человечества – джинна довольно широкого спектра возможностей, угадывающего желания. …В приемном зале «Хамелеон-электроникс» было пустынно. Земля в широком панорамном окне мягким зеленоватым светом сглаживала растр лунного пейзажа. В углу зала одиноко возвышалась большая коробка, перевязанная розовым бантом.

- Увы, - развел руками торговый представитель компании. – Все модели ИМКов раскуплены еще до начала официальных продаж… И это он смеет говорить мне, Радию Мирному! Можно подумать, к нему явился не я, а президент каких-нибудь Соединенных штатов.

- Я же оставлял вам заказ! – воскликнул я в гневе.

- … но для вас, господин Мирный, имеется специальное предложение, учитывающее все ваши пожелания, – служащий торжественно указал на коробку с бантом.

- А к чему бант? – подозрительно поинтересовался я.

- Одна наша покупательница отослала назад свою модель и...

- Да вы что, предлагаете мне брак? Да еще и бывший в употреблении?!

- О, что вы, господин Мирный! Модель абсолютно исправна. Просто дама затребовала непредусмотренных услуг… интимного характера. И никакого употребления произойти не успело, уверяю вас.

- Гм…

- Мы сделаем вам хорошую скидку, господин Мирный, в знак нашего глубочайшего уважения к одному из величайших космопроходцев. Выбора у меня не было.

- А доставка?

- Доставка бесплатна! Не беспокойтесь, покупка будет ожидать вас на корабле. Прошу расписаться вот здесь. Прощаясь с представителем «Хамелеон-электроникс», я спросил: - Вы, кажется, сказали, «одному из величайших космопроходцев»?

- Ну, - замялся торговец. – Я слышал о некой радиограмме от неизвестного покорителя Вселенной… Не говоря ни слова, я выбежал вон. Пора, наконец, положить конец клевете! …Оставшуюся часть дня я потратил на закупку продуктов. В этом я знал толк не меньше, чем в искусстве навигации. Выбрал мясо, травы, фрукты и, конечно, рыбу и белое вино – все лучшее, что только можно достать на Луне. Земля уже давно закатилась, когда я нагруженный пакетами добрался

61 до «Фотонного мотылька». В маленькой кают-компании моего по-домашнему уютного корабля, в моем любимом плюшевом кресле расположился мужчина неправдоподобно атлетического телосложения, с очень бледной кожей и светлыми вьющимися волосами, длине которых позавидовал бы сам Дюрер. На мужчине были только короткие штаны. Одной рукой он гладил страницы библиографического издания Мопассана, а в другой держал большой бутерброд с копченой рыбой – по всей видимости, из моего неприкосновенного запаса. В углу стояла раскрытая пустая коробка с розовым бантом.

- Я вам очень признателен за доставку, но я попросил бы! – воскликнул я, ошеломленный таким поведением. Ну и порядки в «Хамелеон-электоникс»!

- Слушаю вас, - приятным низким голосом произнес мужчина, продолжая неспешно жевать.

- Что?!

- Я вас слушаю.

- Да убирайтесь же! Доставка бесплатна, и вы ничего не получите! Какое хамство - так вот расположиться на моем корабле! Мужчина перестал жевать. Помолчал несколько секунд.

- Я могу жить в кладовке, - покладисто предложил он. – Завтра утром я буду лучше знать ваши вкусы, господин Мирный.

- Вы намерены сидеть здесь до утра?!

- Вы же меня купили.

- Ах, вон оно что, - я начал разбираться в ситуации. – Гм… От внешности ИМКа мне, честно говоря, хотелось бы большей лаконичности. Скажем, в виде небольшого холодильника на ножках, или…

- Завтра я буду каким захотите, я ведь уже сказал. Имейте терпение, капризно заявило мое приобретение. Я так и сел.

- Ты приучен перебивать? Ого, вот это новость!

- Моя прежняя хозяйка предпочитала такое поведение.

- Но мне-то что за дело? Теперь ты принадлежишь мне. Какого черта тебя не перенастроили?

- Я настраиваюсь сам. И буду полностью вам соответствовать. Но для этого вы должны спать.

- Зачем?

- Да вы, боюсь, не поймете, дорогуша, - томно протянул этот паршивец.

- Так… - я принялся театрально ощупывать свои карманы в поисках телефона. – Я тебя немедленно сдаю назад. Еще всякая бракованная жестянка меня будет учить.

62 Расчет оказался верным. Какими бы ни были настройки, но устройство не должно вредить бизнесу своего продавца – это нулевой закон роботехники.

- ИМКи различаются по типу регистрируемых сигналов мозга и способам их преобразования в команду управления, - тут же послушно сообщил мне дамский угодник.

- Уже лучше, - довольно хмыкнул я.

– ИМКи, основанные на использовании множественной активности вживляемых в ткань мозга электродов, называются инвазивными…

- Ты мне что, электроды в мозг собрался совать!?

- Я далек от массового клинического применения, - сообщил робот. - Я новая неинвазивная модель. Использую в качестве информационного сигнала только потенциалы мозга с поверхности головы.

- Гм…

- Основная программа моих действий – это желания, закодированные сигналами вашего мозга, господин Мирный. Иногда они могут не совпадать с вашими словесными приказами.

- В смысле?

- Вы можете говорить одно, но желать совершенно другого. Я же выполняю только ваши истинные желания.

- Ты не понимаешь моих приказов? – опешил я.

- Приказы слышу и понимаю. Но могу не выполнить, если они идут вразрез с вашими мыслями. Я задумался. Надо будет внимательнее почитать инструкцию. Особенно параграф про соответствие трем законам.

- Ну, допустим… А зачем ты книгу гладил?

- Я есть сложная система, - робот поднял на меня большие глуповатые глаза. – И потому я не есть просто сумма составляющих импульсов. Например, люблю читать в свободное время. А мои глаза не функциональны, это просто декор, по желанию моей предыдущей хозяйки. Считываю буквы ладонями.

- Ты испачкаешь книгу! Да, и тебя что, надо кормить? В инструкции об этом ничего не сказано! Робот, помедлив, положил недоеденный бутерброд на журнальный столик.

- Нет. Просто я различаю вкусы и имею некие предпочтения. К примеру, люблю рыбу. Впрочем, вам, кажется, это не особенно интересно. Могу совсем не есть, если вам это окажется неприятным.

- Очень надеюсь. И вообще ты слишком много болтаешь. …Корабль двигался за орбитой Марса.

63 Ночью я спал плохо. Мое приобретение таскалось по всему кораблю, курило, что-то доставало из холодильника, жрало, включало музыку… На замечания робот не реагировал, скупо повторив только, что, пока у него нет карты потенциалов мозга, он не может серьезно относиться к моим словам. Законы роботехники – этот старомодный суровый домострой - всегда представлялись мне единственно правильными и надежными. Я вообще консерватор по натуре. Измучившись вконец, я заснул. Во сне мне казалось, что робот подкрадывается к кровати с целью сделать мне трепанацию. Утром меня разбудил восхитительный запах кофе и жареных тостов. На чисто вымытой кухне молча и деловито сновал приятно преобразившийся робот – небольшой, размером с кота, аппаратик со множеством ручек и ножек. На его груди транслировались последние новости с Земли, модулированные от запаздывания.

- Как тебя зовут? – несколько запоздало поинтересовался я.

- Модели, принимающие женский облик, имеют заводское имя ИММА – сокращение от «интерфейс мозг-машина». Мужскому облику присвоено заводское имя ПРЯНИк – сокращение от «прямой нейрональный интерфейс» - хриплым баритоном сообщил робот.

- «Пряник»? – поморщился я. – Как тебя звала предыдущая хозяйка?

- Эллаонилиэль.

- Ох, черт! Будешь зваться Барт, ясно?

- Да. …Для полета через всю Вселенную необходимо много фотонных двигателей, достать которые можно только на Ио. Чтобы двигаться быстрее расширяющейся Вселенной, «Фотонному мотыльку» нужно развить скорость во много раз больше световой. Как известно из теории сложения скоростей, каждый фотонный двигатель дает кораблю дополнительную скорость света. Фотонные двигатели изготовляются в научном бункере, плавающем в метановом океане этого большого спутника Юпитера. Теоретическая основа для их производства - это петлевая квантовая гравитация. Двигатели выходят удобными и миниатюрными, как колокольчики, а все потому, что, согласно этой теории, наш мир обладает дискретностью на самом мельчайшем уровне. Мир – суть реализация различных конфигураций элементарных кусочков пространства-времени. Умело переставляя их, можно добиваться таких результатов, по сравнению с которыми нанотехнология – это попытка слона ковыряться в муравьином ухе. Мрачный разработчик фотонных двигателей отсчитывал мне последнюю их дюжину, а я, не теряя времени, привинчивал двигатели к специально просверленным дырам корпуса «Фотонного мотылька». Наконец, корабль

64 стал напоминать праздничную градирню, увешанную рождественскими колокольчиками. Не питай я безграничное уважение к петлевой квантовой гравитации, я бы сильно усомнился в аэродинамических свойствах такой конструкции.

- А теперь вам лучше уносить отсюда дюзы, господин Мирный! И чем скорее, тем лучше.

- Что случилось? – удивился я.

- Да лучше б мы все не дожили до того дня, когда наука претерпевает такие надругательства! Вот что рассказал мне ученый. Научный процесс, как известно, дело деликатное, а уж в петлевой квантовой гравитации тем более. Сотни моделей, тысячи формул, разочарования, изнурительный подгон параметров – и долгожданный успех, воплощенный в реальном приборе! Вот тернистый и благородный путь настоящего служителя науки. Но нашлись в суровой научной братии отщепенцы, по прозвищу гуги. Гуги были родившимися на Ио детьми научных сотрудников. Они обладали врожденным чутьем к структуре мира и могли шутя управлять ею, меняя и пространство, и время, и даже мысли, которые, как известно, тоже материальны, ибо суть частицы-переносчики от нейрона к нейрону. Но самое ужасное заключалось в том, что гуги напрочь отказывались использовать свои таланты на благо науки, и занимались исключительно баловством, трансформируя помидоры в тампоны или даже превращая людей в поросят.

- Берегитесь их, господин Мирный. Для этих тварей нет ничего святого! Посочувствовав оскорбленному жителю Ио, я поспешил продолжить свое путешествие. Честно говоря, от проблем ученых я был далек. Пересечение границы Солнечной системы я любил отмечать торжественно. Барт, по обыкновению чутко отреагировав на мое настроение, приготовил праздничный ужин. Насладившись белой рыбой в мятном соусе и превосходным белым вином, я пошел спать. Краем глаза заметил, как Барт с вилкой пристроился к остаткам рыбы. Ох уж мне эти выверты сложных систем! Но хотя бы перестал гладить моего Мопассана.

- Брысь к розетке! - прикрикнул я на него, кинув справочником навигатора «Гироскопы для всех». Барт был приучен не увертываться от ударов и, получив тяжелой книгой по тому месту, где могла быть голова, молча отправился мыть посуду. Основной разгон завершался, и корабль выходил за пределы Млечного Пути. Как-то утром, скромно позавтракав в постели телячьей отбивной и шоколадными пирожными, я собрался немного поработать.

- Что будет кушать ваша дочь? – вдруг спросил Барт.

65 - Кто?! - я чуть не опрокинул на себя чашку с кофе. Барт плавно указал мне за спину одной из своих ручек. Я обернулся и увидел маленькую девочку. От изумления я потерял дар речи.

- Дядь, - сказала девочка, - дай конфеточку, у тебя пижама в клеточку. И улыбнулась, обнажив десну с двумя выпавшими передними зубами.

- Ты… кто?

- Я маленькая гуга. Можно звать просто Гу. А тебя как зовут, дядя?

- Гуга… - только и вымолвил я.

- Не, это я гуга. А куда мы летим, дядя? Хочу далеко. И конфету тоже хочу. Это твой робот? Он умеет мыльные пузыри? Мои портятся, вот смотри. Гуга что-то неуловимо сделала, и внутренняя переборка корабля растеклась у меня под ногами мыльной лужей.

- Во какая фигня! – печально шмыгнула носом маленькая гуга. – Сейчас я еще попробую…

- Ты сейчас же отправишься домой! – слабо вскрикнул я, непонятно зачем бросаясь к девочке. Все-таки я всегда был героем, героем и умру. Но все же интересно, что я почувствую, когда гуга изменит мою атомарную структуру?

- Не, - сказала она. Потолок спальни вдруг стал пористым и из него полезли большие дождевые черви.

- Проедят или не проедят все стенки, как думаешь?

- Прекрати! Мы же погибнем!

- Так я тогда там снаружи все поменяю. Ты, дядь, не бойся. Я, правда, не очень умею, но разберусь. Я обреченно закрыл глаза. Герой должен встретить смерть достойно. Существу, способному менять структуру пространства-времени, мне нечего противопоставить. Кроме того, мне не разобраться сходу в детской психологии. Мимо меня шмыгнул Барт. Я открыл глаза и впервые увидел, на что способен мой маленький тихий повар. Началась битва, равной которой мне никогда не приходилось наблюдать. Гуга, играясь, меняла структуру разных предметов, включая и мой корабль. Барт же, пользуясь способностью к личной трансформации, пытался ей помешать. Разумеется, он не мог остановить процесс распада переборки, взбреди такое в голову гуге, но он мог ее отвлекать, правильно распознав в ней всего лишь ребенка, не умеющего толком управлять своими желаниями. Своим же телом Барт владел виртуозно. Гуга пыталась делать дыры в корабле – Барт тут же трансформировался в какие-то удивительные игрушки-головоломки, отвлекая ее внимание. Так, конечно, он долго продержаться не мог: его быстрота и

66 ограниченный набор функций не могли сравниться с рассеянной и детской, но безграничной мощью гуги. Еще немного, и атомарная структура корабля преобразовалась бы в охапку цветов или вазочку с мороженым…

- Хочешь трдло? – вдруг спросил Барт. – На реакторном стержне? Гуга застыла и рьяно принялась рыться в мозгах Барта, отыскивая смысл неизвестного ей слова. Они замерли друг против друга. Тельце Барта шло рябью, раз за разом он восстанавливал свою структуру после атак гуги. А я с ужасом подумал, что было бы, окажись я на месте робота – гуга мгновенно превратила бы меня в никчемную слизь. Я похвалил себя за удачное приобретение. Гуга, наконец, разобралась с трудным словом.

- Надо тесто с сахаром и колечком печь на стержне? Не, ты гонишь! Это ж фотонная ракета!

- Так сделай реактор сама, можешь? – тут же озадачил ее новым предложением мой находчивый робот.

- Ну! А ты фартовая жестянка! Пошли играть. И пузыри сделаешь?

- Спрашиваешь! – в тон гуге отозвался Барт. Они резво умчались куда-то, взявшись за руки, а я залпом допил холодный кофе. Барт, успевая выполнять ежедневные обязанности, прекрасно поладил с Гу. Она больше не досаждала мне. Я спокойно занимался вычерчиванием курса и мелким ремонтом. Чем быстрее летела ракета, тем быстрее бежало снаружи время. Когда все знакомые галактики остались далеко позади, скорость «Фотонного мотылька» возросла настолько, что время стало меняться даже внутри. У меня, понятно, на такой случай давно была сделана прививка. А вот Гу начала стремительно взрослеть. Роковая метаморфоза произошла с ней после ускорения вблизи одного далекого квазара. Точнее, вблизи того места, где он должен был находиться. Квазар успел давным-давно исчезнуть, хоть его свет, сильно смещенный в красную область спектра, все еще регистрировался на Земле. Я как раз шел в рубку проверить показания приборов, и тут мимо меня продефилировала она. Гугиня. Прекрасная, как восходящая над Юпитером Ио. Мое лицо, должно быть, уподобилось красному пятну на этом самом Юпитере, а кровь забурлила с не меньшей скоростью, чем его ураганы. В поведении Гугини произошли разительные перемены. Ее детская настырность и беспардонное любопытство сменились полным игнорированием меня, Радия Мирного. Смутное огорчение и беспокойство росли и мешали работе. Я смотрел на датчики метеоритных потоков, а видел ее гибкую

67 фигурку в блестящем шелковом платье. Она была словно россыпь звезд ребра нашей Галактики… Проклятье! Я для нее, видимо, был как вид Фобоса с Марса. Ее способности были направлены только на собственную внешность, корабль она оставила в покое, что не могло не радовать. Барт больше не развлекал гугу радиоактивным трдлом. Он как-то вытянулся, вырос, подобрал все торчащие металлические жгутики, которые так нравились мне в начале путешествия. Стал мягким, упитанным котом. И все больше предпочитал ходить на задних лапах, повязавшись передником. Он напоминал мне степенного английского дворецкого из старых любимых романов. Глаза Барта стали совсем человеческими. Умные, печальные, проницательные, они украшали его строгую кошачью морду. Однажды Барт попытался подарить Гугине цветок кактуса из кашпо в спальне, но я кинул в него тяжелым справочником по сопромату. Сам не знаю почему, но такая его выходка меня возмутила несказанно. Однако еще больше я был потрясен другим событием. Как-то корабельным утром меня разбудили звуки музыки, «Серенады Солнечной долины». В каюткомпании стулья были отодвинуты к стене, а посередине под «Чаттанугичучу» азартно отбивал чечетку Барт. На нем были лакированные ботинки с толстыми каблуками и изящный кремовый костюм в полоску – я такой давно хотел купить в Париже. Гугиня скользила вокруг кота в легком танце. Она улыбалась! И кому?!

- Ах ты, морда кошачья! Какого дьявола здесь происходит?! – я поискал было, чем швырнуть в Барта, но ничего не попалось под руку. Тогда я в сердцах выскочил вон, хлопнув дверью. Вообще, отрывисто размышлял

68 я, Барт уже мало походил на кота. Не в ботинках, конечно, дело… Явно не кошачьи пропорции тела, уверенный разворот плеч. И улыбка. И уши потеряли пушистую кошачью «треугольность», спрятались за отросшими черными волосами. Противоречивые чувства охватили меня. Неприятно, что она так ему улыбалась. Но одновременно я с приязнью думал, что теперь смогу сыграть с Бартом в шахматы и выпить с ним коньяку. Барт-кот в шахматы не играл и от коньяка виновато отказывался, не мог удержать в лапе пешки и рюмку – после драки с гугой-девочкой у него стала заедать трансформация конечностей. Да и потом… не пить же мне с котом, в конце концов! «Фотонный мотылек» миновал последнее реденькое скопление очень старых галактик, напоминающих бордовые шары, составленные словно из капель загустевшей крови. Мрачные мысли одолевали меня. Источник сигнала, за которым я гнался, уводил все дальше и дальше в черную мертвую пустоту. Так далеко я еще никогда не забирался. Но я, Радий Мирный, не мог повернуть назад! Что-то плохое стало происходить со временем. Оно перестало течь равномерно. То и дело нарушалась причинность, следствия событий предшествовали самим событиям: я постоянно хотел есть после обеда, мучился бессонницей, а настенные часы с кукушкой иногда шли в обратную сторону. Однажды я стал свидетелем энтропийного чуда – разбитая Гугиней фарфоровая тарелка вновь собралась из осколков. Гуга постарела. Она все больше сидела в моем плюшевом кресле и что-то тихонько вязала. А еще она молчаливо варила мне борщи и жарила треску с картошкой на старенькой титановой сковородке. Барт тоже менялся. Он стал выглядеть моим ровесником. Лицо его, уже совершенно человеческое, смотрелось обрюзгшим, как от долгих лет перегрузок – болезни всех пилотов. Спина стала сутулой. Взгляд некогда блестящих зеленых глаз потускнел, выцвел. Носил Барт линялый свитер в серую полоску. Я не без удовольствия отметил, что на его фоне я еще очень даже ничего! Я теперь старался гладить рубашку каждый день и чистил ботинки до блеска. Как ни странно, эта нехитрая процедура не давала мне упасть духом. Как-то после обеда Барт сел за стол и, положив голову на скрещенные пальцы рук, некоторое время рассматривал тарелки.

- Знаете, Радий, - вдруг улыбнулся он. – Я только сейчас заметил, что Гуга иногда меняет на сервизе узор – сегодня вот божьи коровки...

- Опять рыбы захотел, Барт? Сколько раз тебе говорить, что ее и так мало осталось. Она ведь не нужна тебе. Ты ж не кот, ты вообще не живой, - беззлобно

69 пожурил я его, не отрываясь от чтения бортового журнала. Барт промолчал. Слез со стула. Рассеянно потеребил руками уголок скатерти и потопал прочь. Я почему-то глянул ему вслед. На макушке Барта я заметил лысину. А у меня вот с волосами все в порядке, несмотря на возраст. …Мы приближались, наверное, к краю Вселенной. Гироскопы больше не работали. С утра, вглядываясь в беспросветную тьму, я включил последний фотонный двигатель. Теперь при всем желании мы не могли лететь быстрее. И только сигнал вел нас нитью Ариадны. Я чувствовал себя одиноким рыцарем, верным данному слову, принятому решению, я стремился к важной для себя цели, не смотря ни на какие препятствия. Время разрушалось. Теперь мой «Фотонный мотылек» был единственным островком упорядоченности посреди бесконечного хаоса, торжества энтропии, тепловой смерти Вселенной. Уж не ошибся ли мой приятель с координатами? Поворачивать было поздно. Иначе время станет сингулярным и мгновенно уничтожит даже гугу, властительницу атомарной структуры. Сингулярность могущественнее всего. Хотя, кто ее, гугу, знает... «Властительница» опять жарила рыбу. А я поймал себя на мысли, что за все время нашего знакомства так и не расспросил ее, как она меняет эту самую структуру. Впрочем, даже не это… А как она живет с этим, обладая безграничной мощью? Зачем она вообще здесь, на моем корабле, чего хочет? Раньше я как-то боялся спрашивать. Гуга была в потертом домашнем халатике, ее морщинистые полные руки были как всегда деловиты. Барт, перебирая длинными пальцами струны гитары, тихо запел старинную английскую балладу. Его редкие волосы падали на худое опущенное лицо. «Зло есть везде В каждом городе. Порой из-за туч Упадёт солнца луч. Но не на Ноттингем. Если бы мы могли, Давно бы ушли. Нам бы крылья, Тогда бы мы улетели в небо Ведь никто здесь счастлив не был. Плачь, не плачь, Тюрьма нам да палач. Жестокий Ноттингем».

70 У меня защемило сердце от непонятной тоски. Смерть меня не пугала – я много раз смотрел ей в лицо. Нет, тут что-то другое… Я снова погружался в беспокойный сон. Мне снилась старенькая гуга в этом ее халатике. Снилось, как она проходит мимо меня, тяжело шаркая стоптанными тапочками, согнутая трудами еще одного длинного дня. Я видел это так давно, кажется, сотню жизней назад… Когда еще была жива мама. Снился Барт-человек. Он тоже шел мимо. Молча собирал вещи. Укладывал в чемодан рубашки, кремовый костюм в полоску, электробритву, часы с кукушкой и томик Мопассана в покрытом рыбьей чешуей переплете. Он надел черные лакированные ботинки. Возле самой двери обернулся. Улыбнулся. Зеленые усталые глаза в сеточке морщин, набрякшие веки. Сказал, глядя мне в глаза: «Всего хорошего, и спасибо за рыбу». Он распахнул дверь – за ней виднелась шумная, радостная, яркая толпа. Мощеные улочки Кракова. Булочная, куда я с мамой ходил за сдобными сахарными колечками. Они, горячие, словно таяли во рту… Разбудил меня голос Барта. «Помилуй, Боже, стариков, Их головы и руки. Я слышу стук их башмаков На мостовых разлуки… …Их каблуки, их башмаки – Как призраки надежды. И пожелтевшие листы забытого романа, И золотые корешки Мюссе и Мопассана»...

- Заткнись, ты, паршивая кошачья морда! – я вскочил с дивана, на котором задремал, и с остервенением швырнул в голову Барта бронзовым подсвечником. Робот, по обыкновению, не двинулся места, острое навершие разорвало ему губу, обнажив холодный ровный металл.

- Меня зовут Барт, - медленно сказал он, глядя мне в глаза. А я вдруг вспомнил, что в инструкции ничего не было сказано о соблюдении трех законов роботехники, и не без брезгливой опаски дернулся в сторону. С этого дня Барт больше не напоминал человека. Он перестал разговаривать и стал обычным полосатым котом. Любил спать на коленях Гуги, когда она заканчивала хлопоты с обедом. «Наверное, в Барте что-то испортилось», - решил я. И решил отложить этот вопрос на потом. Если оно будет у меня, это «потом».

71 Хотелось, наконец, поговорить откровенно с гугой.

- Что вы можете делать с пространством-временем, Гуга? Она некоторое время молчала, только стучали вязальные спицы.

- Была девочкой – хотелось баловства, - ее скрипучий голос звучал монотонно и невыразительно. - Была женщиной – хотелось удовольствий для себя. Стала старухой – не хочется ничего.

- Но вы обладаете такой мощью! – не выдержал я. - Вам подвластно пространство и время!

- Нет цели для моей мощи, - вздохнула Гуга, продолжая работать спицами.

- У меня нет стремления к познанию мира, которое движет учеными. Нет страсти к разрушению, которая движет фанатиками, желающими заявить о себе всей вселенной. Нет страсти к созиданию, потому что уже все давно создано, в бесконечном многообразии вселенных, устроенных всеми возможными способами, и циклических, и замкнутых, и плоских… Я просто хочу вязать, мне это нравится. А для этого мне достаточно мотка ниток и двух спиц.

- А можете вы вернуть меня назад? – вдруг спросил я. Сильно болела и кружилась голова.

- Куда назад? – пожевала губами гуга. - В прошлое? Захотите ли вы прошлого, Радий? Мало кто знает, как бывает безрадостно повторение прошлых радостей. Или вы хотите назад, на Землю? Может, ее уж и нет давно... Довольствуйтесь тем, что есть. Баловство все эти ваши сиюминутные желания. С другой стороны, быть может, только они и имеют смысл, ведь бесконечность все равно сводит на нет все начинания, особенно те, что мудро рассчитаны на долгий срок.

- Как это, нет Земли?! От усталости и бессонницы я снова начинал грезить наяву. Римский Колизей. Из века в век центр Рима, место скопление народа. Каждый камень вытерт бессчетным числом ног. Каждый камень – история. Каждый правитель считал своим долгом достраивать эту громаду, привносить что-то свое, потому что знал, что построенное здесь приобщается к вечности. К вечности человеческой цивилизации, как бы хрупка она ни была на фоне вечности вселенных. Наша Земля такой же Колизей. Израненная, истоптанная, пропитанная кровью и насыщенная воплями жаждущих зрелища зрителей. И я был тут. Я, словно нищий, но гордый своей свободой римлянин, сидел в каком-то грязном закутке, жадно пожирая краюху хлеба. Пресыщенный зрелищем только что закончившихся игрищ, но ожидающий новых и новых. И ожидающих новых пиров. Я был тут свой, я был человек, как и все мы, несовершенные, слабые, но так жаждущие жизни и так любящие свою планету, свой храм, свой хлев,

72 свою бойню… Земля не может, не имеет права исчезнуть! В иллюминаторе что-то блеснуло. Звезда? Я бросился к приборам. В черной бездне действительно зажглась утренняя звезда. Да, было утро, часы показывали шесть… И планета. Я срочно пошел на посадку. На маленьком космодроме, напоминавшем старую железнодорожную станцию, никого не было. Я ворвался в диспетчерскую. За пыльным столом сидел человек.

- Снова вы? – блеснул он на меня стеклами очков.

- Могу я послать радиограмму на Землю? – выкрикнул я, с умилением глядя на настоящего, живого человека, - она ведь есть, правда?

- Земля? Разумеется, есть, - человек деловито взял ручку. – Диктуйте.

- Я, величайший космопроходец и покоритель Вселенной, шлю сердечный привет всем людям, - последнее слово я произнес с глубокой нежностью. - И в особенности жителям планеты Земля. Я выбежал из диспетчерской. Пора лететь домой! Если до Земли доходит радиосигнал, то долечу и я, Радий Мирный! Что же до цели моего путешествия… Думаю, отправитель того наглого послания уже достаточно наказан – он ведь прошел той же страшной черной дорогой, что и я. Бог с ним, с этим самовлюбленным дурачком. Может, хоть станет настоящим человеком, преодолев такой тяжелый путь.

- Вы снова не подписались! – досадливо крикнул мне вслед диспетчер, но я уже не слышал его. «Фотонный мотылек» стартовал. Приглядевшись, я увидел в иллюминаторе гугу. Она стояла на стартовой площадке и махала мне рукой. К ее ноге прижимался полосатый кот.

73 Никита Гургуц Приплыла к нему рыбка, спросила... Рыбы не разговаривают. И ничего спросить не могут. Они немые, рыбы. Запишите это. Без дураков: возьмите карандаш и запишите на бумажке. А бумажку спрячьте в надежное место, пригодится. Не хотите? Ну, дело ваше. Я предупреждал. *** Это реальная история, то есть правда. Хотя бы потому, что выдуманных персонажей называют красивыми, понтовыми именами, а главный герой этой истории – рыбак с идиотской фамилией Фишман. Он плавал по космосу туда-сюда и ловил рыбу. В основном - на лазерную удочку, но иногда не брезговал и более термоядерными средствами. В созвездии Волосы Вероники на Фишмана напрыгнула реликтовая тварь – зеркальная хезня – пришлось ее глушить толом. А когда он провалился в Черную Дыру и вплавь уходил от косяка хищных бледных счук, проныривающих мнимости насквозь, его спасла только геделева сеть. В общем, непростая работа. Нервная. Но платили хорошо. И вот как-то раз Фишман подписался на Золотую Рыбку. Контракт от неизвестного заказчика: аванс, наградные, все дела. И совершенно дурные деньги. Невообразимые. Фишман был профи и знал рынок, но даже его смутила сумма гонорара. Смутила и насторожила. Поэтому он решил слегка прокачать нюансы – «пощупать воду», на сленге вольных рыбаков. Такие же одинокие акулы, как и он сам, разговаривали странно: мялись, мямлили, смотрели косо, дышали через раз. Да, что-то где-то вроде есть, но точно никто и никогда. И вообще, давай лучше накатим – за семь футов под килем и шесть парсеков от ближайшего патруля рыбнадзора. Фишман почувствовал: не знают, но все равно боятся. Это возбуждало. Он давно уже превзошел все свои амбиции и томился духом. На заштатном спутнике одной провинциальной планеты у него первый раз клюнуло. Даже не клюнуло, а так – мягко намекнуло: я тебя вижу и жду. Он

74 вышел на барыгу, промышлявшего всяким огнестрельным, дезинтегрирующим и выворачивающим наизнанку. Барыга – ушлый малый и мутант по крови – тоже мало что знал, но не мямлил. И, наверное, не боялся, хотя тут трудно было что-либо сказать наверняка: рожи у этих ребят из радиоактивного дна, напоминавшие мошонку больного йога, были очень своеобразные.

– Это не совсем рыбка, ¬– сказал мутант. – Или совсем не рыбка. И еще она – тово…

– Что? – спросил Фишман терпеливо.

– Ну, не золотая она.

– А какая? Синяя?

– Нет, синяя – это птичка. Которая тоже не птичка.

– Интересный у нас разговор получается, – Фишман подчеркнуто бескорыстным жестом вытащил пару банкнот и положил на стол. – Содержательный.

– Ага, – ответил барыга, мгновенно снимая бабки, как шулер крапленый прикуп. – И самое интересное в нем, что тебя не должно волновать ее имяфамилие, но лишь то, как ее поймать.

– Продолжай с момента «как».

– Туда-не-знаю-куда-то-не-знаю-что. Классика. Спрячь свои удочки, сверни сети. Тол засунь куда-нибудь или кому-нибудь. Она идет только на правильную историю. Тебе нужен Рассказчик. Фишман купил второй подвесной антиграв и стартовал в направлении центра галактики. Звездный бриз дул в корму, лаская пламенеющие дюзы, коварные астероидные рифы скалили зубы на забытых фарватерах, а зов Золотой Рыбки звенел в душе. Он не слышал его – чувствовал, хотел, алкал и вожделел. Рассказчиков осталось ничтожно мало, полтора человека, да и те не человеки. Таков был этот мир: все реальное – мнилось, а все мнимое – было реальным. Их еще называли мутантами мутантов или мутантами в квадрате. За глаза называли, понятное дело. В глаза никто не осмеливался, потому что ни глаз, ни лиц у них не было. Когда потрепанная гравитационными штормами лодка Фишмана ошвартовалась у забытого богом и проклятого людьми черного астероида, Рассказчик уже ждал. Сидел в своей келье, перебирая костлявыми пальцами четырехмерные четки, и ждал.

– Почему история? – спросил Фишман. – Я ловил на плазменного червяка и на синергетического опарыша. На электроблесну и кибермотыля. На

75 квантовый скачок, на темпоральный плевок, на ультразвук, на разряд, на абсолютный ноль и на дырку от него – легче сказать, на что не ловил. Чем история лучше других наживок?

– История суть модель твоего эго. Твоих хотений и тщаний. Она окончательна и безусловна, и для Той, Которую ты ищешь – единственный вариант.

– Я не понимаю твоих метафор. Объясни простыми словами.

– Раньше были такие книги, бумажные. Очень давно.

– Еще до сверхсвета?

– Много раньше. Никто уже и не помнит, как много. И были истории, запечатленные в этих книгах великими магами древности.

– Тоже мутантами?

– О да! – улыбнулся Рассказчик. – Если сравнивать с нами…

– Ты и я – не мы, – сказал рыбак брезгливо.

– Не вопрос. Но он – несущественен. Тут главное – история. Настоящая история.

– Почему я не могу взять любую из галактического медиа-универсума?

– Потому что это плохие истории.

– И чем же отличается хорошая история от плохой?

– Я могу ответить по-разному. Могу грубо и окончательно: хорошая история

76 – это восторг и предвкушение, а плохая – говно на палочке. Могу красиво и многозначительно: плохая история доказывает, а хорошая – рассказывает. Давно нет ни бумажных книг, ни магов-мутантов, и все их истории слиты в помойную сеть и размешаны там миксером до состояния полной блевотности. И ловить Золотую Рыбку на историю из медиа – все равно что искать в жопе сердце.

– Ты дашь мне настоящую историю?

– Дам. Все дам и объясню все вопросы. Кроме ответов. Понимаешь, тут такое дело…

– Начинается, – Фишман достал портмоне. – Сколько?

– Мне твои деньги не нужны. Слушай, рыбак, и запоминай. Можешь даже записывать, если умеешь.

– Запомню. Ты не отвлекайся.

– Как знаешь. Рыбка клюет на историю. Но еще есть один деликатный нюанс: она спрашивает вопрос.

– Ты, вроде, Рассказчик, а так коряво излагаешь. Можно спрашивать, можно задавать вопрос. Но спрашивать его нельзя.

– А ты, вроде, рыбак и должен понимать, что такое подсечка, но – поди ж ты… Ладно, пусть будет просто спрашивает. Она спрашивает – ты отвечаешь. Всё просто.

– И в чем фокус?

– В самом вопросе. Его никто не знает, он индивидуальный.

– Что, такой сложный?

– Да нет, обыкновенный. Рыбы, вообще говоря, не блещут умом. Даже золотые. Но фокус в том, что как бы ты на этот вопрос ни ответил – она тебя сожрет. Ответишь правильно – сожрет. Ответишь неправильно – тоже сожрет. Вообще не ответишь – все равно сожрет. Такие дела.

– И? Как ее подсечь? Излагай уже всё.

– А никак. Никто ее не смог поймать.

– Ерунда. Если б никто, ты со мной тут болты не болтал.

– Ну, был один старик…

– Почему не старуха?

– Потому что это другая история. Ищи старика.

– Где?

– Не знаю. Ищущий обрящет, – сказал Рассказчик и засмеялся.

– Да уж, – рыбак встал, прощаясь, – помог ты мне. Только мути напустил.

– А хорошая история как раз ее и предполагает – недосказанность. Думай, рыбак, думай.

77 И вечный лов, покой нам только снится. И вечный поиск. И мертвая тьма на траверзе. Время сжалось в точку и растеклось по древу. Ничего не существовало, ничто не имело значения. Только тонкий вибрирующий стон в сердце, неслышный зов, сон, который не можешь вспомнить. Часы, дни, годы – эфемерность жизни. А когда надежда уже превратилась в пародию на себя самое, старик пришел к рыбаку сам.

– Здравствуй, рыбак, ¬– сказал он и сел на кожух реактора, не боясь поджарить простату.

– Здравствуй, старая сволочь, – ответил Фишман, седой и страшный.

– Я расскажу тебе анекдот, – продолжил старик ласково. – Большинство слов в нем ты не поймешь, но понимание от тебя и не требуется. От тебя требуется другое.

– Что?

– Слушай анекдот. Маленький мальчик просыпается утром после Нового Года. И слышит какую-то возню под елкой. Мальчик идет к елке, смотрит: там – Дед Мороз. «Ой, Дедушка Мороз, – говорит мальчик, – как это прекрасно и замечательно, что ты есть на самом деле! Я уже два года как в тебя не верил, и очень рад, что ты настоящий!» Дед Мороз поворачивается и говорит грустным голосом: «Да, теперь ты знаешь, что я есть. Но это тайна, и мне придется тебя убить...» Смешно?

– Не очень.

– Жаль. Но ничего не поделаешь. История рассказана, пришло время отвечать на вопрос. Тут старик встал, глянул своими безумными глазами за спину Фишмана и сказал строго: – Обернись, рыбак. И когда Фишман увидел то, что возникло у него за спиной, он все понял и поверил. Но было уже поздно. *** Любезный читатель, для тебя это конец истории. Обернись. Я предупреждал, рыбы не разговаривают. На незаданный вопрос и отвечать не надо. Если знать заранее, что рыбы не могут его спросить. А ты не поверил. Ты думал, я тебе байки рассказываю. А я говорил правду. И я тебя поймал. Всего хорошего.

78 Юлия Тихвинова Чудный заказ Грузовой катер «Юпитра», предназначенный для транспортировки малогабаритных грузов, готовился совершить полёт на Камею. «Чудный заказ! - сказал младший помощник Дерз, изучив документы. – Всю жизнь о таком мечтал». Ещё бы! Лёту всего пять дней, никаких заморочек с температурным режимом и прочими условиями хранения, оплата - более чем щедрая. Отличный повод, чтобы сразу по прилёту устроить пару дней полноценных выходных.

- Капитан, у меня всё готово, - завхоз Тюлень, как обычно, докладывал ситуацию неторопливо, медленно выговаривая слова. - Груз на борту, закреплён и булькает…

- Что значит – «булькает»?! – сразу вскинулся Гордый. Никто не знал, то ли это фамилия у капитана такая, то ли накрепко приклеенное прозвище. Во всяком случае, сам он и подписывался, и представлялся именно так.

- Так это… груз специфический, - хихикнула старший помощник Лима. – В товарной накладной указано: «регидрофалы обыкновенные в герметичном контейнере», а на вид – аквариум с рыбой.

- Вот и булькают! – довольно вставил Тюлень.

- Дайте-ка взглянуть, - заинтересовался капитан. Он уверенной походкой прошёл в соседний отсек. Остальные за ним. Половину грузового отсека занимал огромный прозрачный куб, наполненный зеленоватой жидкостью. Тот самый герметичный контейнер, внутри которого неторопливо плавали розовые круглобокие существа с выпученными глазами. Никакого бульканья, конечно, слышно не было. Время от времени обитатели куба открывали рты и выпускали наружу огромные пузыри, которые почти сразу беззвучно лопались.

- Как ты сказала, они называются? – переспросил капитан, изучая незнакомых существ.

- Регидрофалы обыкновенные, - с готовностью повторила Лима. – Я ж говорю, на рыбу похожи.

- Да не… - протянул Тюлень. – Где ты видела такую рыбу? Больше смахивают на гигантских головастиков. Вон, гляди, плавников-то нет, зато хвосты длиннющие. Я таких головастиков когда-то банкой в пруду ловил. С этими словами завхоз улыбнулся, приблизился к контейнеру и приложил ладонь к его прозрачной стенке. Регидрофалы мгновенно оживились и со всех сторон рванулись к Тюленю, расталкивая друг друга толстыми боками. Тот от

79 неожиданности отдёрнул руку. Лима расхохоталась: - Голодные, наверное! Капитан даже не улыбнулся. Иметь дело с таким странным грузом ему приходилось впервые. Он повернулся к Лиме и спросил встревоженно: - Голодные, говоришь? А у нас в документах, случайно, нет пунктов о том, что их надо кормить, поить, или ещё чего? Они у нас за пять дней полёта не скопытятся?

- Не наши проблемы, шеф! – ухмыльнулся Дерз, присоединяясь к компании. В руках у него была пластиковая карта с разрешением на старт.

– Контейнер герметичный, особых условий хранения не требует, в договоре ничего не прописано насчёт ухода. Главное – доставить по назначению. Так что, я считаю, пора двигать.

- И пусть себе булькают, - добавил Тюлень. Капитан Гордый неуверенно кивнул, бросая задумчивый взгляд на регидрофалов. Как-то ему было не по себе. Хмурые «головастики» изучали его, неподвижно застыв в своём зеленоватом бульоне.

- Ну что ж, всем занять свои места. Стартуем на Камею. Команда в приподнятом настроении покинула грузовой отсек, ещё не подозревая о том, что проведёт здесь пять увлекательных дней, наблюдая за «рыбой». Первый день полёта. Задача завхоза Тюленя во время полёта была проста – сохранность груза. Поэтому первым делом, приступая к дежурству на следующий день, он навестил грузовой отсек. А через пять минут уже докладывал обстановку на капитанском мостике, где его внимательно слушала вся команда. Докладывать Тюлень не очень умел, к тому же заметно волновался - Капитан, там эти… как их? Регидронты?.. Гидрофанты?.. Короче, рыба эта… Похоже, что-то с ней не то.

- Что не то? – нахмурился Гордый.

- Они это… Хвосты отбросили! – выпалил завхоз. И добавил робко: – Может, заболели?..

- Чего? – взревел капитан. Как известно, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Чуть позже вся команда застыла перед герметичным контейнером.

-Ядрёнка-печёнка! - вырвалось у Дерза.

- Типа того, - согласилась Лима. Внутри действительно многое изменилось. Как верно заметил Тюлень,

80 регидрофалы отбросили хвосты. Но это было ещё не всё. Головастики сильно увеличились в размерах, их гладкая розовая кожа местами потрескалась и висела рваными шмотками, как одежда, которую пытались натянуть на слишком крупное тело. Словом, выглядели обитатели контейнера не слишком привлекательно.

- Ой! – вдруг воскликнула Лима. – Чего это они делают? Два головастика схватили чей-то отпавший хвост и начали поедать его с разных сторон, пока не столкнулись мордами посередине.

- Вот и кормить не надо… - пробормотал Тюлень.

- Слышь, старпом, ты точно уверена, что за внешний вид товара мы ответственности не несём? – тихо спросил капитан.

- Я на всякий случай ещё разок проверю, шеф, - сглотнув, ответила девушка. Второй день полёта. Теперь в грузовом отсеке постоянно кто-то дежурил. Головастики продолжали расти. Розовая шкурка окончательно облезла и была с аппетитом съедена вслед за хвостами. Регидрофалы поделились на две группы: одни покрупнее – чёрные, мрачные, хмуро глядящие из зеленоватого куба. И другие - поменьше, сероголубые, шустрые. По сравнению с чёрными, даже симпатичные. И держались эти два вида головастиков поодаль друг от друга.

- Мальчики – налево, девочки – направо, - пошутил Дерз. Чуть позже у «рыб» начали отрастать конечности. Все думали – плавники. Оказалось – щупальца. Длинные, мощные, цепкие, с желтоватыми присосками, как у осьминогов.

- Вот тебе и головастики, - вздохнул капитан. Ещё позже у чёрных проклюнулось пятое щупальце, которое то скручивалось, то разворачивалось во всю длину, как хоботок у бабочки. Заметив эти пятые отростки, Лима нахмурилась и отвела глаза. А когда ей показалось, что один из них направлен прямо на неё, девушка скривилась и быстро покинула грузовой отсек. Мужчины чуть не подавились хохотом, из всех сил надеясь, что старпом их уже не слышит. Третий день полёта. Катер следовал на автопилоте - команда проводила почти всё время в грузовом отсеке. В герметичном контейнере обстановка заметно накалилась. Серо-голубые особи смиренно скучковались в одном углу, а чёрные с угрожающим видом нарезали круги по центру, не спуская глаз друг с друга.

81 - Зуб даю, сейчас будет знатная драчка, - весело сказал Дерз, придвигая поближе кресло и доставая пакет с перчёными хрустелями. Тюлень подумал и уселся рядом. Они напоминали двух футбольных болельщиков перед началом матча. Капитан Гордый стоял у стены, сложив руки на груди – ему и так было всё прекрасно видно. Лима сидела в углу, делая вид, что читает электронку.

- Гля, началось! – воскликнул Дерз. Лима подняла голову – в контейнере действительно «началось». Чёрные регидрофалы намертво сцепились в жестокой схватке. Их щупальца оказались серьёзным оружием, с помощью которого они мяли, душили, сжимали друг друга так, что у некоторых неудачливых бойцов глаза вылезали наружу. В прямом смысле. Самым удивительным было то, что хотя зеленоватая жидкость и вскипала от царившего внутри бешенства, снаружи не было слышно ни единого всплеска. Только Дерз, подавшись вперёд всем телом, с азартом комментировал бой: - Давай, души его! Навались все скопом! Ха, видали, глаз поплыл? Ядрёнкапечёнка, кажись, одна из серых втихаря его слопала! Лима вздрогнула и перестала наблюдать за дракой. Когда всё закончилось, несколько растерзанных чёрных неподвижно болтались в жидкости, не подавая признаков жизни. Гордый схватился за голову: - Старпом, а в документах количество штук зафиксировано?

- Кажется, да, шеф.

- Ё-моё! – вырвалось у капитана. В контейнере разыгрывалась настоящая драма. Чёрные-победители запускали щупальца в толпу серо-голубых самок и вытягивали оттуда одну из них. Другими щупальцами они подтягивали поближе тела поверженных собратьев и презентовали своим дамам. Когда самки невозмутимо начали поедать подношение, Дерз отложил в сторону пакет с хрустелями. Тюлень поморщился, а Лима выглядела так, будто её сейчас стошнит. Она встала и прошла на капитанский мостик. Через полчаса к ней присоединились остальные члены экипажа.

- Только не говорите мне, что они уже все друг друга сожрали! – зло бросила Лима.

- Не совсем, - промямлил Тюлень. А Дерз широко ухмыльнулся: - Они там поужинали и тра… Гордый строго взглянул на него, не дав закончить: - Они там разбились на пары. И точка.

- Во-во, я это и хотел сказать, - заржал Дерз.

82 Четвёртый день полёта. Следующий день походил на кошмар. Явившийся проверить головастиков Тюлень обнаружил в грузовом контейнере жуткий запах.

- Как это может быть? – задыхаясь зловонием, кричал капитан Гордый. – Ведь написано было - «герметичный» контейнер!

- Да, шеф, так и есть, он герметичный! – зажав нос платком, отвечала Лима.

- Тогда откуда запах, чёрт побери?

- Запах – это ещё не самое худшее, - вмешался Дерз.

- Что может быть хуже? – взревел Гордый.

- Все рыбы, кажись, сдохли, шеф! – невозмутимо объявил младший помощник.

- Все рыбы – что?! – переспросил капитан. В зловонной мутной жиже, в которую за ночь превратилось содержимое контейнера, просматривались неподвижные силуэты чёрных и серо-голубых регидрофалов.

- Вот тебе и раз! - пробормотал Тюлень. – Вот тебе и чудный заказ! Капитан на какое-то время лишился дара речи. Наконец, взяв себя в руки, он в раздражении повернулся к дохлым «рыбам» спиной и рявкнул: - Всем покинуть грузовой отсек, запечатать дверь, включить воздушные фильтры на максимум. Готовить отчёты, писать объяснительные, - и пробормотал себе под нос, последним покидая отсек: - Всё равно теперь никогда не отмоемся. К слову сказать, он был прав. Несмотря на принятые меры, тухлый запах всё равно просачивался наружу. Пятый день полёта. Тюлень с детства был упрямым человеком. Кто-то считал его медлительным и неуклюжим, но своё дело завхоза он знал хорошо. И твёрдо решил – головастики нуждаются в присмотре. Даже дохлые. Поэтому утром, когда запах явно стал менее интенсивным, Тюлень добился у капитана разрешения распечатать грузовой отсек. Гордый только махнул рукой – его ярость уже поутихла. И не такое бывало. Завхоз стоял у контейнера, приоткрыв рот от удивления. Чудесным образом большая часть мутной взвеси осела на дно, и стало видно, что погибшие регидрофалы оставили после себя кое-что.

- Капитан! Капитан! – возбуждённо кричал завхоз, врываясь в каюту к Гордому. – Скорей! Там такое! Капитан чуть не подавился печеньем - за десять лет работы он ещё ни разу

83 не видел, чтобы Тюлень бегал и кричал!

- Что там ещё?

- Там эти… гидрофоны… редрофаны… Короче, сами увидите! Через пять минут все столпились у контейнера.

- Это икринки, - сказала Лима.

- Или яйца, - предположил Дерз.

- Или эти, как их… чёртовы куколки! – наконец, вспомнил Тюлень.

- Если это куколки, то скоро у нас будут порхать бабочки, - усмехнулся Дерз.

- Вот только бабочек нам тут и не хва… - капитан не успел договорить, когда одна из икринок вдруг зашевелилась.

- Ядрёнка-печёнка! - сказал Дерз. Все остальные молча смотрели, как на свет вылупляется маленький розовый головастик. Лима слабо улыбнулась. Странное дело, учитывая её глубокое отвращение к обитателям герметичного контейнера. Скоро содержимое прозрачного куба просто кишело розовыми хвостатыми малышами.

- Кажется мне, что они каким-то образом фильтруют эту зелёную жидкость, - сказал Дерз, потому что мути внутри явно поубавилось. Запах исчез совсем. Несколько головастиков с любопытством пробовали на вкус тела своих предшественников. Улыбка медленно сползла с лица Лимы, и девушка вышла из грузового отсека с твёрдым намерением больше не возвращаться. Она была уверена в том, что вылупившиеся регидрофалы с удовольствием позавтракают своими родителями, а заодно и друг другом. Сильные съедят слабых. Жуткий замкнутый цикл в герметичной среде. «Слава богу, мы почти прилетели», подумала она. На Камее.

- Благодарю, капитан, за отлично выполненную работу! Впрочем, как всегда, - худой высокий приёмщик крепко пожал Гордому руку, лучась улыбкой. – На вашу команду всегда можно положиться. Герметичный контейнер с прозрачной зеленоватой жидкостью и парой десятков розовых головастиков благополучно покинул борт. Выглядел он абсолютно так же, как в момент погрузки на «Юпитру» пять дней назад. «Регидрофалы обыкновенные» доставлены грузополучателю в целости и сохранности с полным соблюдением условий договора. Это просто не укладывалось в голове.

- А если не секрет, какие у заказчика планы на этот груз? – осторожно

84 поинтересовался капитан у приёмщика. Тот радостно потёр руки и с воодушевлением ответил: - Хотим провести ряд экспериментов по адаптации данного вида к незнакомой среде. Есть гипотеза, что регидрофалы могут способствовать очищению естественных водоёмов, благодаря своим уникальным биофильтрам. «Есть гипотеза, что регидрофалы сожрут у вас всё живое в процессе адаптации», - пронеслось у капитана в голове, но Гордый удержался от комментариев. Его задача – доставить груз. Поэтому он только понимающе кивнул. Тут он заметил, что Дерз из-за спины приёмщика активно подмигивает ему. И глазами показывает на контейнер. Гордый присмотрелся, и озноб пробежал по его спине. На розовом боку одного из головастиков виднелась длинная трещинка. А хвост другого болтался на честном слове.

- Ну что ж, пожалуй, нам пора, - поспешно попрощался Гордый. – Срочный вызов, знаете ли. Работа не ждёт.

- Понимаю, - улыбнулся мужчина. – Всего хорошего, и спасибо за рыбу! И он засмеялся с видом человека, который только что удачно пошутил. Гордый натянуто улыбнулся в ответ: - И вам удачи! Торопливо пристёгивая ремни безопасности, командир обратился к экипажу: - Есть предложение перенести выходные на некоторое время, потому что сейчас я вижу необходимость в спешном порядке покинуть Камею. Есть у кого-нибудь возражения?

- Нет! – хором ответили три голоса. А Лима добавила: - Куда угодно, лишь бы подальше от «регидрофалов обыкновенных»!

- В таком случае, приготовиться к старту!

85 Вадим Ечеистов Счастливчик Иржи Не всем может повезти при жизни. Не каждому улыбнётся такая удача. Да что там не каждому – никому подобное не светит в ближайшее время. Уж в чём в чём, а в этом контактёр-космоэтнограф из шестнадцатой галактической экспедиции Иржи Куповиц был более чем убеждён. Триста лет одна за другой скрывались в безбрежной пустоте космоса стройные колонны огромных межпланетных кораблей. И каждый раз все до единого провожали очередную экспедицию, призванную найти в неисчислимом сонме планет ту, на которой существует разумная жизнь. Все ликовали, отправляя в дальний космос надежду, чистую, как кристаллы полярных льдов, и на десятилетия погружались в тяжёлую работу, готовясь к следующей экспедиции. Все как один трудились, не жалея сил во благо давней мечты. Дети рождались и росли, не расставаясь с грёзами о далёких планетах, и лишь седыми стариками доживали до старта следующей экспедиции. Слезящимися глазами они наблюдали вспышки фотонных двигателей в небесах, и возвращались в свои цеха, карьеры и шахты, втайне надеясь, что их правнуки смогут посмотреть в глаза жителю далёкой планеты. Возвращались немногие. Единицы. Корабли исчезали в ненасытной бездне космоса десятками. Фатальные поломки, ошибки в расчётах, облака метеоров, пояса астероидов, гамма-всплески, чёрные дыры – не счесть всех опасностей, что могли подстерегать смельчаков на пути к цели. Те же, что, шатаясь от истощения и скрежеща зубами в приступе космической хандры, выбирались из спускаемых капсул, сообщали, что вселенная пуста и безжизненна, как соляные болота Гизоксиса. Но вместо того, чтобы предаваться унынию, жители родной для Иржи планеты встречали возвратившихся как героев, и с благодарностью чтили память сгинувших среди звёзд. Никто и не думал отказываться от мечты, продолжая отдавать все силы постройке новых кораблей. Родители Иржи работали на рудном карьере, братья занимались отладкой и ремонтом тяжёлых прокатных станов. Ему, как самому младшему и смышлёному, родные дали возможность окончить школу и продолжить образование. Родители хотели, чтобы он стал инженером, братья видели его пилотом космического корабля, но сам Иржи не предал детскую мечту и поступил в группу космоэтнографов. Их готовили к встрече с инопланетными расами, основываясь на опыте далёких предков, которые вынуждены были налаживать

86 отношения с дикими народами, некогда населявшими малодоступные уголки их планеты. Космоэтнографы учились воспринимать любые формы разумной жизни, какими бы странными и ужасными они ни казались на первый взгляд. Иржи, как и его товарищи, тренировался замечать любые мелочи, уметь соединять их в целое. Как любил говорить их учитель: «Наблюдайте, наблюдайте, наблюдайте – и никаких резких движений». Иржи был лучшим в своей группе. Именно это, а также лёгкий характер и крепкое здоровье, сделали его лучшим кандидатом на должность контактёра в очередной экспедиции. И спустя всего десять лет томительного ожидания в резерве, Иржи получил извещение о скором старте очередной, шестнадцатой, экспедиции. Он онемел от счастья – его мечты стремительно воплощались в реальность. А теперь, через семь лет утомительного перелёта, они нашли уникальную планету. Замечательную тем, что она поразительно напоминала их далёкую родину. Здесь были океаны, течения, материки, которые светились удивительными огнями. Разведботы сообщили, что атмосфера по плотности и составу не идентична, но близка к той, в которой они жили с рождения. А вскоре флагманский корабль экспедиции едва не изменил спонтанно свою орбиту, когда его экипаж, охваченный ликованием, пустился в пляс. Ещё бы – очередной робот-разведчик сообщил, что планета населена. Мало того, некоторые виды живых существ показывают явные признаки наличия разума. «Ах, Иржи, недаром тебя с детства называли счастливчиком», ― эта мысль крутилась в голове под аккомпанемент популярного на Родине мотивчика. Он – первый контактёр в истории! Иржи едва сдерживал себя, чтоб не начать насвистывать легкомысленную мелодию. Но… счастливчиком его называли другие, а сам он считал себя профессионалом. И, памятуя о правилах общения с представителями иных планет, которые он заучил от буквы до буквы, он «проглотил» весёлый свист. Ведь аборигены могли относиться к привычным для Иржи вещам, в том числе и к посвистыванию, совсем не так, как принято на его родной планете. Обитатели нового мира были чем-то похожи на соотечественников Иржи, но казались более дикими и замкнутыми. Они группами расположились поодаль, опасаясь приблизиться к первому контактёру. В их глазах читались одновременно страх и любопытство. Иржи, согласно правилам, выждал немного, не делая резких движений, не издавая ни звука – это было необходимо, чтобы жители планеты привыкли к необычному облику чужака и убедились в отсутствии угрозы с его стороны. И вот, когда некоторые смельчаки стали подходить ближе, показывая готовность идти на контакт, Иржи приступил к исполнению следующего

87 пункта правил – он широким жестом достал из мешка дары. Замечательные украшения, переливчатые кристаллы, голографические фигурки и масса других ярких безделушек – аборигены были в полнейшем восторге. Они так и вились вокруг сверкающих вещиц, совершенно позабыв о страхе. Иржи с улыбкой наблюдал за суетой, мысленно отметив, что контакт происходит, как по учебнику. Вот только странные они, эти представители чуждого разума – только смотрят и молчат, да с подарками, как дети малые, развлекаются. О нём будто и вовсе забыли. Иржи пытался сообразить, что ему стоит делать дальше – как склонить этих суетных туземцев к общению. На мгновение ему даже показалось, что эти существа не такие уж и разумные. Возможно, это просто животные. Немного более сообразительные, чем прочие звери, но не более того. Однако все сомнения в наличии развитого сознания у хозяев планеты были отметены, когда Иржи увидел приспособление для рыбной ловли, с которым увлечённо возился какой-то крепкий парнишка. Создание такого устройства подвластно только существам с развитым мозгом, никак не иначе. Заметив, как парень-рыболов борется, уцепившись в снасть, Иржи понял, что рыба на крючок попалась очень и очень крупная. Будто колокольчик звякнул в голове Иржи, когда неожиданная мысль зародилась в сознании. Зародилась и мгновенно выросла в идею, способную вывести общение между представителями чуждых рас на новый уровень.

88 Иржи приблизился к рыбаку, взялся за снасть, и помог быстро вытащить огромную рыбину. Для него это не составило особого труда, ведь по сравнению с низкорослыми аборигенами, Иржи и его соратники могли считаться гигантами. Пойманная рыба отчаянно трепыхалась, но, оказавшись вне привычной среды обитания, довольно скоро прекратила сопротивление и продолжала лишь вяло шевелить губами, выпучив глаза. Любуясь трофеем, Иржи не сразу заметил, как его пугливые собеседники осмелели и приблизились к инопланетному гостю. Возможно, их впечатлила его отзывчивость и готовность помочь им в трудной ситуации. А, может статься, их привлёк вид богатой добычи и будоражащий запах рыбьей крови. Внезапно Иржи вспомнил ещё один немаловажный пункт из правил контакта с разумными расами. Как он мог забыть – одним из важнейших элементов сближения является совместная трапеза. Их даже специально готовили блокировать вкусовые рецепторы, ибо предполагалось, что радушные аборигены могли угостить пришельца любой гадостью, которая у них могла считаться вкуснейшим деликатесом. Однако пойманная рыбина выглядела на редкость аппетитно. Иржи ощупал её, рывком содрал грубую шкурку, обнажив мягкую плоть, и понял, что хочет ощутить вкус чужой пищи. Разделить с аборигенами не только радость охотничьего успеха, но и удовольствие от поедания добычи. Жестом, он пригласил новых знакомцев присоединиться к пиршеству. И они не заставили себя долго упрашивать, сгрудившись вокруг туши, которая ещё продолжала вздрагивать в предсмертной агонии. Заманчивый вид рыбы не обманул вкусовых ожиданий Иржи – сочные волокна привели его рецепторы в настоящий восторг. Ещё ни разу в жизни ему не доводилось испытать такого кулинарного удовольствия. Он бы мог бесконечно долго смаковать нежную плоть удивительной рыбы, но в ухе тонко запищал сигнал таймера. Жаль, что первый контакт оказался столь быстротечен, но Иржи должен был без промедления возвращаться на корабль – ведь ему, покинув привычную жидкую атмосферу, необходимо было ещё пересечь обширный газовый океан, чтобы вырваться на орбиту. Иржи откашлялся, чтобы привлечь внимание аборигенов, увлечённо обгладывавших рыбьи кости. Окинув новых знакомцев прощальным взглядом, Иржи сказал: ― Друзья, я бесконечно рад, что увидел вас и разделил с вами трапезу. Сейчас вы предпочитаете молчать, и я не могу осуждать вас за это, но, уверен, что при следующей нашей встрече мы сможем с большим доверием отнестись друг к другу. Вы позволите нам изучить ваш язык, и мы сможем общаться на равных. Наверняка мы найдём, чем заинтересовать друг друга. Например, мы

89 могли бы обменивать наши замечательные товары на эту вкуснейшую рыбу. Гурманы с моей родины заплатят любые деньги за возможность насладиться этим удивительно вкусным блюдом, ― Иржи хотел добавить ещё что-то, но таймер вновь напомнил о себе назойливой, писклявой трелью. Иржи, сопровождаемый любопытными туземцами, вошёл в спускаемую капсулу, а перед тем, как герметично закрыть люк, обернулся и крикнул: ― Мне пора, друзья. Я всем расскажу о вашем удивительном радушии. Мы очень скоро увидимся вновь. А пока всего вам хорошего, и спасибо за вкуснейшую рыбу. Люк захлопнулся, и, когда таймер пропищал в третий раз, Иржи в спускаемой капсуле уже стремительно рассекал враждебную, удушливую среду газового океана. **** Сергей Арнольдович, отчаянно уцепившись в дрожащую рукоять навесного мотора, гнал лодку к берегу бухты. Пальцы почти онемели от напряжения, а вибрация мотора болью отзывалась в суставах. Однако Сергей Арнольдович не склонен был в данный момент придавать значение таким неприятным, болезненным, но мелочам – ничтожным мелочам в сравнении со случившимся. Позёр, понтярщик, самоуверенный идиот, он решил пригласить потенциального клиента на морскую рыбалку в тихую прибрежную бухту. Пожелал умаслить заядлого рыболова из столицы. Бедный Николай Матвеевич! Хотя тоже хорош. И пусть о мертвецах или ничего, или хорошо, но… на кой чёрт он верёвочной петлёй удилище к запястью примотал? Мол, чтобы мокрая рукоять при поклёвке крупной рыбины из рук не выскользнула. И что? Рыбина клюнула, да такая, что сам Николай Матвеевич из лодки выскользнул вслед за удочкой. Бухнулся в воду, и с концами. А спустя три минуты всплыла порванная в клочья, окровавленная одежда столичного любителя рыбалки. Вода окрасилась бурым облаком крови и забурлила от невероятного скопления крупных плотоядных рыб. Сергей Арнольдович, дрожа от страха, склонился за борт, до последнего надеясь, что из воды покажется рука москвича. Он пытался убедить себя, что горе-рыболова удастся вытащить из пучины, спасти, но… вместо несостоявшегося клиента, Сергей Арнольдович увидел в глубине нечто настолько ужасное, что мгновенно отпрянул, и, запустив мотор, мощным рывком направил лодку к берегу. Он гнал моторку на предельной скорости, страшась обернуться. Он мчался, смешивая слёзы ужаса с брызгами морской соли, пока днище лодки не

90 заскрежетало по песчаному дну мелководья. С тяжёлым всплеском прыгнув за борт, Сергей Арнольдович услышал за спиной оглушительный хлопок. Не в силах противиться природному любопытству, Сергей Арнольдович опасливо обернулся. В том самом месте, где несколько минут назад пропал несчастный Николай Матвеевич, взволновав поверхность воды, из пучины вырвался объект серого цвета, формой напоминавший вытянутую каплю. Сопровождаемая облаками пара «капля», молниеносно ускорившись, скрылась в утреннем небе. Сергей Арнольдович, тыча пальцем в сторону, где в вышине исчез таинственный объект, нервно расхохотался. Нескоро он смог унять неестественный, истеричный смех. И, даже размазывая по лицу едкие, горячие слёзы, долго ещё продолжал давиться безумным хохотом.

91 Дмитрий Сидоров Честная сделка Когда над лесом пронёсся громыхнувший шквал, Мирта подумала, что Турарпу услышал её мольбы и решил наказать всех обидчиков разом, а может, предпочёл разделаться с ней, чтобы не слышать больше жалоб и причитаний. Лес охнул и осыпал её ворохом листьев, неподалёку с треском завалилось дерево. Кузнецовы сынки–переростки задрали головы, сквозь ветви вглядываясь в небо. Они шли за Миртой от самой деревни, словно двое волков, преследующих лося. Рано или поздно они добьются своего, Мирта это знала. Подкараулят её за сбором хвороста или ягод. Что будет дальше, Мирта не хотела думать. Теперь она не выходила из дома без отцовского ножа в деревянных ножнах, который вешала на шею. Отцу нож больше не понадобится. Он был хорошим охотником, но кабан вспорол ему клыками живот. Теперь некому защитить Мирту. Дети кидают ей вслед комья грязи и кричат: «Рыжая, убирайся прочь!» Соседи перестали с ней разговаривать, а кое-кто, склоняясь к уху Хранителя, уже не раз тихонько говорил, что не дело это, держать в деревне рыжую ведьму. Пора бы созвать сход, да опустить всем в горшок черепки… Хранитель согласно кивал головой и ждал подходящего дня. Братья, окинув Мирту хмурыми взглядами, поспешно направились в сторону деревни. Воздух тихонько вибрировал от нарастающего басистого стрёкота, расторопно перемещавшегося неподалёку. *** Затаившись в ольшанике, Мирта разглядывала громадное металлическое насекомое, застывшее на берегу реки недалеко от деревни. Чёрные бока поблёскивали на солнце, несколько узких крыльев торчали в разные стороны. Двое смельчаков, сжимая копья, приближались к железному жуку. Хранитель и ещё несколько охотников стояли в отдалении, все остальные прятались в лесу.

- Смотрите! – зашептали рядом с Миртой. Чудище распахнуло боковую пасть. Оттуда, держа руки на виду, выбрались мужчина и женщина, одетые в необычную одежду цвета осенних листьев. Они встали, не спуская глаз с охотников, и женщина принялась громко и чётко выговаривать непонятные фразы.

- …биз …пис …хоу, - слышала Мирта. Охотник повёл копьём, и мужчина опустил руку к сумочке, висевшей у

92 него на поясе.

- Мы пришли с миром! – вдруг сказала женщина. - …оур …эг …жи.

- Мир вам! – ответил Хранитель и величественно двинулся навстречу незнакомцам.

- Мы пришли с миром! – повторила женщина, обрадованная, что её понимают. – Хотим с вами торговать. Есть много разных товаров, вам понравится. Я – Анна, это Стив. Мы торговцы. Мы добрые. Не бойтесь, у нас есть подарки для всех. Хранитель легонько кивал, изучая лица пришельцев, его пальцы перебирали ожерелье из ракушек.

- Будьте нашими гостями! – наконец провозгласил он.

- Хорошие вы ребята! – широко улыбнувшись, сказал торговец Стив. – И язык у вас правильный. Анна строго посмотрела на своего спутника. *** Мирта наблюдала, как Стив раздаёт мужчинам амулеты в виде лесных зверей, а женщинам и детям браслеты и кольца. Как только подарок оказывался на теле нового владельца, внутри его появлялся красный огонёк, словно начинал тлеть уголь.

- Не толпитесь, сувениров сколько угодно. Хватит всем и ещё останется, это я вам обещаю, - говорил Стив. – Нет, нет, бесплатно по одному в каждые руки. Кто хочет ещё, несите сюда настоящие земные вещи. Принимаем всё: посуду, утварь, одежду, но только чтобы сразу было видно, товар с Земли, изготовлен вручную при свете смолистой лучины, под завывание волков и зимнего ветра… Больше всего нас порадуют произведения искусства. Статуэтки, украшения из драгоценных камней, геммы. Но сгодится и ожерелье из обломков солнечных батарей в костяных рамках… В общем, тащите всё, а мы сейчас распахнём закрома, и, даю слово, у вас глаза разбегутся и слюнки потекут… Выговор Стива был необычен и приятен для слуха. Чтобы понять его, приходилось напрягать внимание. Мирте нравилось следить за тем, как красивые звуки, срывающиеся с губ Стива, неожиданно собираются в слова и наполняются смыслом. Кто эти двое, прилетевшие на громадном жуке? Люди, или дети богов, живущих на небе? Мирта не знала ответа, но вспоминала вихрь, предшествовавший визиту загадочных гостей, и собственные мысли о том, что Турарпу решил изменить её судьбу. Она вглядывалась в лица пришельцев, пыталась угадать, так ли это.

- Кто ещё не принял участия в лотерее? – продолжал говорить Стив. – Если браслет засветился зелёным, не молчите, поделитесь счастьем. Потому

93 как вы сорвали джек-пот и получаете билет первого класса прямиком в райские кущи, а уж нам-то сколько монет отвалят за такого пассажира, вы себе и не представляете… Кстати, ребята, вам ведь не приходилось раньше видеть вертолёт? Хочу предупредить, лучше к нему не приближайтесь, а внутрь соваться - упаси боже! Был, знаете, один любопытный человек, залез в вертолёт, а обратно не вылез… Эй, красавица, подходи сюда, я тебе тоже браслет дам.

- Зачем ей браслет? Она же рыжая… - сказала вертлявая бойкая девочка, дочь Кривого Якха, и кругом засмеялись. Мирта стояла в замешательстве, не зная, что делать, чувствуя на себе множество недобрых взглядов и теряясь всё больше. Анна положила Стиву руку на плечо и негромко сказала что-то, посмотрев на Мирту.

- Брось, - нахмурился Стив. – У них свои обычаи, у нас свои. И наш обычай таков: все должны получить сувенир. Он подошёл к Мирте и взял её за руку, чтобы надеть браслет.

- Дорогуша… - обернулся он к Анне. - Ты бы открывала лавочку, а то наши друзья приуныли. Решат ещё, что у нас нет ничего дельного, и начнут расходиться. Тогда накроется вся торговля. И, кстати… Уважаемый! Да, ты, - он подозвал Иоанниса. – Для вождя есть особые подарки, но где он сам?

– Хранитель внемлет повелениям Турарпу.

- Что ж… - вздохнул Стив. – Подберём что-нибудь и для Турарпу. Пока он говорил, Мирта обмирала от того, что пальцы Стива сжимали её запястье. От волнения не различая ничего кругом, она стояла на виду у всех рядом с мужественным и смелым незнакомцем, который, едва появившись, заварил в деревне такую кашу, и все толпятся, и суетятся, и слушаются его. Голова кружилась, и страшно было поднять глаза на Стива, наталкивающего ей на руку браслет. «Сейчас я упаду», - с ужасом подумала Мирта.

- Красавица, - хмыкнул Стив, - да ты еле на ногах стоишь. С чего ты так ослабела? И скажи мне, чёрт возьми, чем ты натираешь волосы? Или у тебя подушка набита душистыми травами? Анна, ты слышишь? Аромат такой, что мужчине рядом спокойно находиться невозможно. Если это местные духи, обязательно возьми себе побольше, и клянусь, когда ты ими воспользуешься, я тебя не разочарую. Эта рыженькая тут, наверное, весьма популярна…

- Эта рыженькая тут изгой, - сказала Анна, раскладывая на траве перед нетерпеливо переступающими селянами ящики и коробки. – И если ты не перестанешь с ней возиться, муженёк, твои акции пойдут вниз.

- Цветок называется «лесная лепестянка», - пробормотала Мирта.

- Что? А, понятно… - рассеянно ответил Стив. – Ладно, Лепестянка, потом

94 потолкуем. Иди, перетряхни сундук, может там завалялись бабушкины бусы… *** Торговля шла бойко. Стив с Анной принимали шитые бисером наряды, глиняную посуду с изображением мира земного и небесного, кожаные сумы для ношения на плече, ярлычки со знаком отца Возвышенных, каких чем больше развешано в жилище, тем милостивее боги… Взамен они предлагали чудные предметы с незнакомыми названиями: зажигалка, бинокль, рация, электрический фонарь. Женщинам давали мыло, шоколад и украшения, сработанные тоньше, чем мог сделать кто-либо в округе, и Мирте казалось, что торговцы остаются в убытке. Она бродила вместе со всеми, следила за торговлей, вытягивала шею, пытаясь разглядеть, чем заняты пришельцы. Иногда, если она мешала кому-нибудь, её отталкивали, но Мирта не обращала на это внимания. Она словно ждала чего-то, не понимая, чего именно. Из деревни пришли двое охотников. Они с поклоном поблагодарили пришельцев, желавших передать дары Турарпу, и, понизив голос, сообщили, что скоро его принесут к вертолёту.

- Валяйте, несите, - кивнул Стив. – Я так понимаю, он у вас здесь важная шишка… Наверное, даже важнее Хранителя. Как думаешь, Анна, этот Турарпу инвалид, или ему просто не подобает ходить?

- Придержи язык, Стив, - шикнула Анна. Мирта подумала, что Анна права, и Турарпу может обидеться на дерзкие слова, хотя, наверное, Стив не боится этого, и неизвестно ещё, чьё могущество выше… Она смотрела на Стива, опасаясь, что сейчас молния поразит его, или корчи скрутят его тело, но ничего не происходило, и Мирта успокоилась. Раздался негромкий звон бубенчиков, это несли плетёный помост. Там в своей неизменной позе, на коленях со скрещенными на груди руками, восседал Турарпу. Он был небольшой, словно младенец. Хранитель, как всегда, черпал из чаши, зажатой между коленей Турарпу, его волю, и ладонями направлял кругом. Он привык совершать этот ритуал, ведь ни одно большое событие не обходилось без него, и каждый день Хранитель молил Турарпу, чтобы тот наполнял свою чашу радостью, а не горем.

- Бог мой! Анна, ты только погляди! – воскликнул Стив. – Сколько лет этому идолу? Да его изготовили задолго до Исхода! Он подошёл к помосту и опустился на одно колено, приблизив лицо к Турарпу. Хранитель снисходительно улыбнулся и, погрузив руки в чашу, вылил на голову Стива невидимую благодать.

- Я даже не знаю, - задумчиво произнесла Анна, - какие подарки он предпочитает…

- К дьяволу подарки, - оглядываясь, перебил её Стив. – Мы нашли то, о

95 чём и мечтать не смели, а ты говоришь про подарки. Да если привезём его домой, обеспечим себя до глубокой старости!

- Они никогда не отдадут своего божка, - сказала Анна.

- А может… - Стив прикоснулся к сумочке на поясе.

- Забудь, - отрезала Анна.

- Да, ты права, - пробормотал Стив, окидывая взглядом толпу. – Но попробуем хотя бы поторговаться. Он поднялся и встал лицом к Хранителю, глядя ему прямо в глаза. Закатное солнце золотило рыжий комбинезон.

- Слушай, вождь… То есть Хранитель… Мы, конечно, порядком поиздержались, но имеем кое-какие запасы. Одежда, походное снаряжение, ткани, специи, шоколад… Лекарств полно, хоть госпиталь открывай… Лебёдки, инструменты, надувная лодка, парашюты, и ещё много полезных вещей… Если глянется что-нибудь из того, что мы у других выменяли, тоже можно обсудить… Всё это твоё, вождь… Хранитель с радостным удивлением слушал Стива, а тот продолжал: - И ещё я тебе дам одну вещь… Не обращая внимания на предостерегающий возглас Анны, он расстегнул сумочку на поясе и вытащил увесистый металлический предмет.

– Это пистолет. Знаешь, для чего он нужен? Гляди… Стив поднял руку, раздался хлопок, и одинокая сосна на том берегу реки вздрогнула, окутавшись пламенем. Мужчины закричали, вскакивая и вытаскивая ножи, несколько копей упёрлись Стиву в грудь, но тот уже прятал оружие.

- Это термические пули, - сказал Стив, - но есть и обычные, и разрывные. Хочешь – в медведей стреляй, хочешь – врагам головы сноси. Мы заключим с тобой честную сделку. Мирта увидела, что Анна уже не стоит возле вертолёта, а сидит внутри, и в руках у неё такой же пистолет. Женщины, подгоняя детей, убегали в деревню, а мужчины плотной стеной окружили вертолёт и Хранителя со Стивом.

- Что же ты хочешь взамен, торговец? – спросил Хранитель. Он уже не радовался и не удивлялся, а смотрел на Стива исподлобья. Стив, не говоря ни слова, указал на Турарпу.

- Нет, - сказал Хранитель и повернулся спиной. Охотники подняли помост и понесли Турарпу прочь, Хранитель, не оглядываясь, шёл следом. Стив, закусив губу, следил за ними. Остальные мужчины не двигались с места.

- Простите, если мы обидели вас! – громко произнесла Анна, не покидая вертолёта. – Мы тут впервые, и не знали ваших обычаев. Не будем держать

96 зла друг на друга, расстанемся мирно! Как только прекратится прецессия поля… Одним словом, скоро мы покинем вас, и больше не придём… Хранитель обернулся и кивнул ей. Затем он махнул рукой и мужчины один за другим, оглядываясь, побежали за ним вдогонку.

- Идиот! – сказала Анна, и, спрыгнув на траву, остервенело стала забрасывать внутрь вертолёта оставшиеся товары.

- Я хотя бы попытался, - ответил Стив. Подняв камень, он размахнулся, и запустил его в сторону догоравшей сосны, но камень не долетел до противоположного берега и шлёпнулся в воду.

- А ты меня даже не поддержала, - продолжил он, подходя к Анне. – Только и можешь одёргивать да умничать, когда поезд уже ушёл. А как было бы хорошо заполучить этого идола. Ты знаешь, я бы тебя тогда, наверное, бросил… Анна распрямилась, словно пружина.

- Смотри, не заговаривайся, - резко сказала она.

- А что ты мне сделаешь? – засмеялся Стив. – Не возьмёшь больше кататься на твоём вертолёте? Без меня ведь и глиняной миски не получишь. Только и можешь расшаркиваться да отмалчиваться. Вот и сейчас, не знаешь что сказать… Поджимай, поджимай губы, насмотрелся я на это. Сколько раз ты ещё собираешься побывать на Земле? Один? Два? Каждый прыжок через подпространство - минус десять лет жизни. Странно, что никто после Исхода особенно не рвётся в колыбель цивилизации, верно? А что, если мода на земные безделушки пройдёт?

- Знаешь что, Стив, - сказала Анна. - Я ночую в вертолёте, а ты оставайся на улице. И если тебя прирежут за оскорбление местного божества, я буду только рада. Анна залезла в вертолёт и собиралась закрыться, но заметила Мирту.

- А ты что смотришь? – зло спросила она. – Дура рыжая! - и сильно хлопнула дверью. *** Слёзы, брызнувшие из глаз Мирты, текли по лицу, никак не желая иссякнуть. Женщина, явившаяся с небес, почти богиня, сказала: «дура рыжая», и каждое из слов было термической пулей, выпущенной в сердце Мирты из странного оружия, называемого «пистолет». Мирте казалось, что она должна вот-вот вспыхнуть от стыда и горя, как одинокая сосна на другом берегу реки. За время, прошедшее со дня смерти отца, она наслушалась разной брани, и не раз была бита. Она знала, что скоро её погонят из деревни, и никто не вступится за неё на сходе. Каждый день она умоляла Турарпу положить конец мучениям, натираясь листьями лепестянки, чтобы очиститься и вернее

97 донести свои просьбы. Мирта брела, не разбирая дороги. Она хотела пойти в деревню, но неожиданно поняла, что ей там нечего делать, словно её уже прогнали, а дом отдали кому-то другому. Если бы не пришельцы… Если бы Стив не держал её за руку на виду у всех… Мирта поняла, что всё это время ожидала приглашения... Надеялась, что её заберут с собой. Теперь стало ясно, глупым выдумкам не суждено сбыться, а значит, она лишняя здесь. Мир, соглашаясь с грустными мыслями, окутывался дымкой. Он покидал Мирту, растворяясь в каплях влаги, обильно смочивших ресницы. Спотыкаясь о расплывчатые пятна, которые кто-то подсовывал ей под ноги, Мирта уходила прочь от деревни, прочь от вертолёта, прочь от всех…

- Эй, Лепестянка, подожди-ка! – раздался позади голос Стива. Надежда, как тугая тетива зазвенела внутри, заставляя всё тело вибрировать в такт, и Мирта с силой прижала ладони к груди, чтобы унять эту дрожь. Она обернулась, и солнце, не успевшее ещё устроиться на ночлег в дальних холмах, бросилось ей в лицо, осыпав заплаканные глаза множеством радужных бликов. Стив быстрым шагом догонял её.

- Постой, куда это ты бежишь? – сказал он подходя. – Ты что, ревела? Это из-за Анны? Он легонько приобнял Мирту за плечи и неторопливо повёл дальше вдоль

98 реки.

– Послушай, Лепестянка, да если бы я придавал значение всем её выкрутасам, то давно бы спился. Хочешь знать моё мнение? Она сама дура. Тяжеловесная, самолюбивая дура. Скрипит мозгами, когда надо действовать, а потом не имеет смелости себе в этом признаться. Да и с чего нам быть умнее вас? Наши предки покинули Землю не потому, что были умнее. Просто их индикаторы горели зелёным, а не красным, только и всего. Это называется положительной пространственной инвариантностью. Бывает ещё и отрицательная… Это как цвет волос – у одних светлые, у других тёмные или рыжие. – Стив легонько притянул к себе Мирту и, погрузив лицо в её волосы, сильно вдохнул через нос.

- Инвариантность… - продолжал он. - Причуда эволюции, базовое качество организма, невидимое до определённого момента… Если бы учёные не придумали, как можно его использовать, вы бы сейчас не шлялись по лесу в мокасинах, а разъезжали в паровых повозках. И мы тоже... Конечно, паровоз - это не авиалайнер, но что поделаешь, если всю нефть вычерпали, а радиоактивное топливо сожгли? Однако, когда шарахнул энергетический кризис, каждый думал в первую очередь о себе. Какой дурак откажется от благ прогресса, имея пропуск на прекрасную неосвоенную планету? Перетащить технику в новый мир было не так уж сложно, проблема только в том, что уходить надо поднявшись в воздух, иначе гравитационный взрыв может быть почище ядерного. Но кто, переезжая навсегда из лачуги в особняк, оставляет после себя порядок? Можешь вообразить, что здесь творилось во время Исхода… Если бы мы явились сюда лет пятьсот назад, нас без лишних слов вздёрнули бы на ближайшей осине. Но время всё лечит, и надо этим пользоваться, правда, Лепестянка? Рука Стива скользнула по спине Мирты и, задержавшись на талии, опустилась ещё ниже. Он остановился, и Мирта послушно встала рядом. Деревня осталась далеко позади. Река, в этом месте почти неподвижная, образовывала заводь, поросшую по берегам густым ивняком. Плеснула рыба. В лесу пара сов перекидывалась раскатистым уханьем.

- Как же мне нравится запах этого цветка, - пробормотал Стив, разворачивая Мирту к себе и снова погружая лицо в её волосы. Ножны отцовского ножа упёрлись в грудь, и Мирта поняла, что Стив крепко прижал её к себе.

- Да убери ты эту штуку, - сказал он, отстраняясь, и, сняв с её шеи неудобный предмет, бросил на землю. Следом шлёпнулся пояс с кобурой. Мирта хотела что-то сказать, но горло перехватило, поскольку во рту уже целую вечность не было и капли влаги. Тогда, одним движением сомкнувшихся век, она с головой погрузилась в подвижную жаркую реку, которая охватила

99 её, словно руки Стива, и властно понесла, раскачивая на волнах. Неудобный корень утыкался в спину, и Мирта подумала, что сын кузнеца всё же добился своего, но не испытывала по этому поводу ни малейшего сожаления, ведь его звали Стив, а значит всё было хорошо. В лесу продолжали ухать и стонать совы... *** - Не знаю как тебе, - сказал Стив, застёгивая пояс, - а мне понравилось. Забрать бы тебя с собой, вот было бы здорово… О чём задумалась, Лепестянка? Всё когда-то случается в первый раз, верно? Эй, ты меня слышишь? Мирта кивнула.

- Вот и прекрасно. Жизнь вообще прекрасная штука, полная разных неожиданностей. Кстати, ты не знаешь, где хранится Турарпу? Небось стерегут его… Вот бы ещё раз на него глянуть… Чему ты обрадовалась? Мирта, сидела на траве, обхватив колени руками, и улыбалась. Она только сейчас поняла, к чему были все сегодняшние события, и в чём состояла воля Турарпу.

- Ты действительно хочешь забрать меня? – спросила она хрипло.

- В том-то и дело, что хотел бы, но…

- Ты заберёшь нас обоих.

- Кого это вас?

- Меня и Турарпу.

- Ты уверена… - проговорил Стив и прищурился. – Что сможешь?

- Хранитель не дремлет, но я верю, Турарпу выбрал себе нового Хранителя… Я справлюсь. Или умру... Мирта вытащила нож и провела пальцем по лезвию.

- Зачем же сразу умирать? - смутился Стив.

- Да, - согласилась Мирта. – Меня не опасаются, поэтому я справлюсь. *** Анна сидела внутри вертолёта и беспокоилась всё больше. Солнце село, и сквозь затемнённые иллюминаторы было не различить, что творится снаружи. Она думала проучить Стива, а в результате наказала себя. Вдруг с ним и вправду случится беда? Представляя, как Стив лежит где-нибудь неподалёку с перерезанным горлом, Анна стискивала пальцы. Не исключено, конечно, что этот мерзавец затаился, чтобы показать свою власть, и стоит начать суетиться, как он появится, самодовольно ухмыляясь.

- Стив, ты меня слышишь? - сказала Анна в рацию, ненавидя свою слабость.

– Отзовись, Стив! Ответа не было. Анна упёрлась в люк, он послушно распахнулся. Ночные запахи и звуки, затаившиеся снаружи, моментально взяли вертолёт на

100 абордаж. Анна спрыгнула на землю и, крадучись во мраке, сделала несколько шагов, напрягая слух и озираясь. Со стороны деревни донесся пистолетный выстрел, за ним ещё два. Вспыхнуло какое-то строение, озаряя округу ярким светом. Раздались встревоженные крики, затем истошный женский визг. Анна дрожащей рукой раскрыла кобуру и достала оружие. Предчувствие не обмануло, случилось что-то страшное, и надо было срочно решать, как поступить.

- Чего ты ждёшь? – сказал Стив совсем рядом, и Анна от неожиданности чуть не пальнула на звук голоса. Стив появился из темноты и, схватив её за плечо, потащил к вертолёту.

- Нашла время подышать свежим воздухом? – спросил он. – Не видишь, пора уносить ноги?

- Стив, кто стрелял? – ничего не понимая, взмолилась Анна. – Где твой пистолет?

- Кое-кто решил уволить Хранителя, и я посчитал, что пистолет ей пригодится.

- Что ты несёшь? – застонала Анна. Забравшись в люк, она обернулась и увидела женскую фигуру, вынырнувшую из темноты и бросившуюся к Стиву. Вглядевшись, она поняла, что это рыжая девушка, с которой цацкался Стив, и которую она назвала дурой. Девушка шумно ловила ртом воздух и никак не могла отдышаться. Стив первым делом забрал у неё пистолет, а затем бережно принял из её рук что-то и передал Анне. Это был идол Турарпу.

- Беги, Лепестянка, - сдавленным голосом сказал Стив. – Жаль с тобой расставаться, но… Я ведь тебе хотел объяснить… Не договорив, он проскользнул в люк мимо Анны и скрылся в кабине пилота. Вертолёт ожил и тихонько заворчал двигателем. Лопасти медленно начали проворачиваться. Рыженькая вскрикнула и хотела кинуться вслед за Стивом, но Анна, положив идола на пол позади себя, преградила ей путь.

- Куда это ты собралась? – резко спросила она.

- С вами… Он обещал… Как же это? – причитала рыжая, уцепившись за поручень мёртвой хваткой. Браслет, надетый Стивом, звякал о железо.

- Тебе нельзя, уходи! – говорила Анна, пытаясь разжать сильные пальцы, и вдруг страшная догадка поразила её.

- У вас что-нибудь было? – спросила она зло, сама уже зная ответ. – Признавайся! Было? Ненависть душила её, мешая думать и говорить. Решение пришло неожиданно. Анна отчётливо поняла, как поступит, и ей стало немного легче. Она отошла в сторону и рыжая упала внутрь. В темноте мелькали

101 неясные фигуры, бегущие к вертолёту. Анна быстро захлопнула люк, и в то же мгновенье машина оторвалась от земли. В борт что-то ударило, но это уже не имело значения, они успели. Девушка сидела на полу, благодарно глядя на Анну.

- Было… - произнесла она и закрыла лицо руками. Анна не слышала её из-за рокота двигателя, но поняла всё по губам.

- Ты уверена, что Стив обещал взять тебя? – прокричала она в ухо рыжей, с неприязнью ощутив запах лесных растений, и та, снова глянув на Анну, кивнула. Она завладела рукой Анны и, морщась от слёз, хотела что-то объяснять, но Анна прервала её. Жестом приказав оставаться на месте, она прошла в кабину и заняла своё кресло рядом с мужем. Вертолёт набирал высоту. Прецессия поля почти полностью обнулилась, а значит, можно было нырять в подпространство. «Скоро мы будем дома», - подумала Анна. *** Сквозь ветровое стекло кабины Анне было видно, что бетон посадочной площадки влажно поблёскивает в голубых лучах полуденного светила. Наверное, недавно прошёл дождь, возможно, последний в этом сезоне, а значит, жуки-путешественники скоро надуют свои пузыри и полетят по небу, а крылатки, словно истребители, будут метаться и склёвывать их, но, как всегда, не сдержат натиска превосходящих сил. Стив выбрался из кресла и покинул пилотскую кабину, Анна последовала за ним.

- Чёрт! Откуда здесь столько воды? – удивился Стив. – Лопнули канистры?

- Человек на семьдесят процентов состоит из воды, - ответила Анна. – А вода инвариантна относительно подпространства. Стив присел на корточки и шевельнул набухшую от влаги большую тканую тряпку, сверху которой лежал нож в деревянных ножнах. Из складок тряпки, бывшей некогда одеждой рыжей девушки, выкатился браслет, всё ещё светящийся красным.

- Ты что, пустила её на борт? – хмуро спросил Стив. – Зачем?

- Ты пригласил её.

- Не говори глупостей! Почему ты не предупредила меня?

- Кто-то должен был ответить за ваши шалости.

- Ах, вот оно как…

- Да, вот так! Забирай своего идола. Анна подняла с пола Турарпу и сунула Стиву в руки.

- Кажется, ты собирался меня бросить, если получишь это? Стив взял идола и неспешно вылез из вертолёта.

- Я пришлю твою долю, - сказал он, не оглядываясь.

102 - Ещё бы! Не думай, что я оставлю всё тебе! – крикнула Анна в его удаляющуюся спину, но Стив ничего не ответил. Он шёл прочь от вертолёта, и Турарпу, непочтительно зажатый под мышкой лицом вниз, распахнутыми глазами созерцал бетонные плиты. Если в этот момент и была какая-либо воля в его чаше, она вся без остатка вытекала под ноги Стиву, но он этого не замечал.

103 Сергей Галевский На безымянной планете - Бойцы! Орлы! Товарищи! – зычно начал капитан. Орлы, кое-как построенные в три шеренги, насторожились. Капитан был скуп на комплименты, во всех жизненных ситуациях предпочитая кнут прянику, и такое вступление не сулило ничего хорошего. Бойцы явно почувствовали запах давно вышедшего из употребления керосина.

– Стоящим на краю дана особого свойства отвага. Когда нечего терять и нет надежды победить, человек обнаруживает в себе особого рода мужество. Так в седой древности наши предки сражались за безымянные высоты, так в двадцатом веке бились за город, носивший имя того, кого-нельзя-называть, так дрались в веке двадцать первом за Путинград. Орлы! Нам представилась возможность проявить себя и послужить Отчизне, подобно тому, как служили наши предки, - капитан сделал паузу, давая бойцам возможность ощутить соответствующий моменту душевный подъем. Ответом было гробовое молчание. Лишь у одного из орлов заурчало в животе, но вряд ли это могло сойти за душевный подъем. – Агрессоры из Внешних колоний собрались в очередной набег. И по расчетам умников из Галактического штаба, часть их орды нападет на эту планету. Поскольку весь гарнизон планеты – это мы, доблестная тринадцатая рота шестьсот шестьдесят шестой галактической дивизии, то наш священный долг – встать грудью на пути неприятеля. Ура, товарищи! Капитанское «Ура!» никто не подхватил. Точнее, один пытался, но ему дали по шее и заставили замолчать. Никто не стремился брать пример с героических предков и умирать за Отчизну на безымянной планете. Почеловечески капитан мог бы их понять, но ему, потомственному офицеру, все человеческое, не прописанное в Уставе, было чуждо.

- Через час – общее построение и постановка задачи на предстоящий бой. А сейчас – р-р-разойдись! – угрюмо рявкнул капитан, и с облегчением убрал с экрана планшета параграф Устава «Как вдохновить личный состав на безнадежный бой». *** - Мы утекаем, - сказал вдохновленный капитаном личный состав. Роту представляли трое солдат, делегированные объяснить командиру общее

104 решение.

- Что-о? – не понял капитан.

- Ну, ё-моё, как это у вас, стариков, называется… рвем когти, что ли. Линяем. Телегу смазываем. В общем, с этими упырями из колоний разбирайтесь сами, - пояснил один из делегатов, белобрысый детина. Даже не дослушав, как их командир умеет материться, солдаты развернулись и пошли к ожидающим сослуживцам.

- Колонисты вас догонят и превратят в фарш! Их корабли быстроходнее наших! – выпалил им в спину капитан. А что он мог сделать? Не стрелять же в солдат, это запрещено Уставом. Да что там стрелять – щелбан поставить, и то нельзя. Засудят.

- Не, Ботан все подсчитал, - все тот же делегат указал головой на стоящего в неровном строю парнишку. – Он на мехмате до призыва учился, знает, что говорит. Если мы прямо сейчас сядем на транспорт и полетим в тыл, то за неделю колонисты нас догнать не успеют. Разность скоростей, то-сё, ё-моё. А через неделю мы все уже будем гражданскими, - делегат довольно усмехнулся. – Все, кроме Вас, кэп.

- И как вы до такого додумались? – только и мог спросить капитан.

- Ё-моё, прочитали на сайте Комитета солдатских матерей, бабушек и тещ. Именно так они рекомендуют поступать, если есть хоть малейшая угроза участия в бою.

- Кинуть вам ссыль, кэп? – предложил один из солдат, и вся рота довольно заржала.

- Думаете, на гражданке вас за дезертирство судить не будут? – зло спросил капитан, уже сейчас мечтая вздернуть половину роты на ближайшем суку.

- Чтобы судить, нужны свидетели. А свидетелей не будет, - гаденько ухмыльнулся белобрысый. – Спасибо колонистам.

- Но вы же бойцы… орлы… - почти жалобно прошептал капитан. – Участвовать в бою – ваша обязанность…

- Больно оно нам надо, - подвел итог молчавший до этого делегат, и личный состав направился к штатному транспортнику. *** Тут для читателей, незнакомых с особенностями военной службы Галактической Федерации двадцать второго века, надобно эти особенности пояснить. Давным-давно воинскую повинность отбывали двадцать пять лет, потом шесть, потом четыре, два, а на рубеже тысячелетий срок службы сократили до одного года. Некоторые вредители предлагали призыв и вовсе

105 отменить, но правительство наше, слава Богу, понимает, что на одну зарплату военкому не прожить, и отменить призыв – значит, обречь военкомов вместе с семьями на голодную смерть. Так вот, в неусыпной заботе о судьбе военных комиссаров призыв было решено сохранить. В немалой степени этому способствовало и то, что все развитые страны у себя давно уже воинскую повинность отменили, а, как известно, у нашего государства свой, особый путь. Поэтому отмена призыва нанесла бы международной репутации Отечества непоправимый ущерб. Но была тут и загвоздка. Народ наш числом много превосходит количество военкомов и членов их семей, а мудрый правитель радеет о каждом. Поэтому все президенты, кроме совсем уж бездеятельных, продолжали славную традицию сохранения призыва при сокращении срока службы. Один сократил на пару месяцев, другой на три недели, третий пять дней от срока службы отхватил… В итоге к середине двадцать второго века остался недельный призыв. Как весенние каникулы у школьников. Обороноспособности это не вредило, поскольку обороняться стало решительно не от кого. Война уже давно превратилась в чрезмерно дорогое удовольствие, купить по рыночной цене – намного дешевле, чем захватывать силой. Да вот беда – отложились колонии, которые находились на окраинах нашей Галактической Федерации. Жили там всякие преступники, пираты и контрабандисты, и ничего, кроме беспорядков, они не производили. Раз ничего не производили, то и покупать ничего не могли – не на что было. Поэтому повадились совершать набеги на матушку-Федерацию, хватая все, что под руку подвернется. Утверждали, что это их особый путь. Чего у нашего народа не отнять, так это смекалки. Призывники быстро смекнули, что достаточно неделю как-нибудь избегать боев с колонистами, и тогда отдача священного долга Родине пройдет безболезненно. А что колонисты захватят пару-тройку сотен приграничных планет, будут грабить, жечь, насиловать и убивать – так это ладно, Федерация большая, планет у нас миллионы. Не жалко. Можно бы, конечно, по этим колониям жахнуть ядерным – говорят, у нас еще осталась парочка не до конца проржавевших боеголовок. Но как-то несолидно, это все же наши колонии. Кое-кто из генералов помоложе пытался провести аналогию с раковой опухолью и химиотерапией, да только никто их особо не слушал. Все равно санкцию на применение ядерного оружия может дать только президент, а ему о таких мелких проблемах не докладывают. В общем, так мы в Галактической Федерации и живем. Будете проезжать – проезжайте.

106 *** Рота споро загрузилась в транспорт, парочка солдат с ухмылками на наглых дезертирских рожах отсалютовали капитану на прощание, и корабль взмыл над военной базой. Что любопытно – улетели не все солдаты. Двое остались. Остался тот самый Ботан, который математически обосновал возможность смыться от колонистов. Имя его капитан не помнил – с этим недельным призывом солдаты в его роте менялись так часто, что запоминать имена было некогда, да и бессмысленно. Только одного запомнишь – глядь, а на его месте в строю уже другой. Со вторым оставшимся еще веселее. Это был негум. По Конституции все у нас равны, поэтому почетную возможность отдать долг Родине получают не только люди, и не только гуманоиды. Призыву подлежит всякое существо, умеющее считать и располагающее хотя бы одним пальцем, способным нажимать на спусковой крючок. Капитан не знал, как военкомовские эскулапы проверяли способности негума к счету, но пальцев у него не было ни одного. Напоминало это существо зеленого слизняка размером с собаку, и, по мнению капитана, напрочь не подходило для службы в армии – стрелять не могло, бегать не могло (только ползти со скоростью несколько метров в минуту), подтягиваться и копать траншеи, ясен пень, не умело, на контакт не шло и армейскую тушенку жрать отказывалось. Какой из него солдат? Но мнения капитана никто не спрашивал, всех интересовало только выполнение плана по призыву.

- Вы-то чего остались? – обратился капитан к Ботану.

- Про галианца не знаю, - Ботан мотнул головой в сторону негума. – Он на контакт не идет. Не понимает нас, думаю. А я это… Родину хочу защищать. Отечество. Как предки.

- Что врешь-то, пацан? Не взяли тебя твои дружки с собой?

- Не взяли, - сразу согласился Ботан.

- Бросили подыхать?

- Бросили, - и с этим Ботан не спорил.

- Страшно теперь, небось? Ботан ничего не ответил, лишь тяжко вздохнул и кивком подтвердил правоту капитана.

- Ладно, боец, - капитану вдруг стало жалко этого паренька, хотя жалеть виновника массового дезертирства по Уставу не положено. – Звать-то тебя как?

- Ваня, - просто ответил боец и, чуть не плача, спросил: – Товарищ капитан… нас всех убьют, да?

107 - Может, и не всех, - подбодрил его капитан. – Ну, нас с тобой точно, а слизняка, может, примут за представителя местной фауны и не тронут.

- Мамочки… - тихо ойкнул от такой военной прямоты Ваня.

- Не боись, орел, - хлопнул его по плечу капитан. – У меня есть план. *** - Это уже они? Они? Колонисты? – истерично закричал Ваня и попытался передернуть затвор автомата. Затвор не слушался.

- Тихо, боец! – рявкнул капитан. – Не глупи! Это транспорт с боеприпасами и боевыми роботами. Я послал запрос, как только получил сообщение из Штаба. Хорошо, что прислать успели. С нашей-то бюрократией.

- Роботы… боевые… - мечтательно произнес Ваня. - Это и был ваш план?

- Не расслабляйся, боец, - нахмурился капитан. – Колонисты тоже не с дубинками сюда летят.

- А откуда у них оружие, кстати? В экстранете пишут, что они ничего не производят.

- Как откуда? Захватили на базах, с которых сбежали призывники, - капитан выразительно посмотрел на Ботана. – Не красней, девица. Мы оружие отдавать пока не собираемся. Пошли транспорт встречать. Обогнув так и не трогавшегося с места слизняка, капитан и Ваня подошли к посадочной площадке. Транспорт уже приземлился, и вокруг него сновали автоматические погрузчики. Пилот транспорта приближался к ним с какимито бумажками.

- Получите и распишитесь! – он весело помахал в воздухе документами. – Шестьдесят девять тонн первоклассных рыбных консервов! Не знаю, зачем вам столько на крошечную базу, но фосфора у вас теперь навалом.

- Рыбные консервы? – упавшим голосом спросил капитан.

- Ну да, - уверенно подтвердил пилот. – Вот ваша заявка.

- Это же заявка на боеприпасы и боевых роботов.

- Да? – пилот посмотрел на заявку. Судя по его удивленному взгляду, прочитал он ее впервые. – И правда, боеприпасы, роботы… Наверное, на складе что-то перепутали. Ну, ничего страшного.

- Ничего страшного?! У нас нападение колонистов через несколько часов, и что мы должны делать? Килькой отбиваться?!

- Эй, эй, а чего вы на меня кричите-то? Я просто пилот. Мне хоть рыба, хоть роботы. Пишите в службу снабжения, ежели что не так. Через несколько дней вам ответят.

- Через несколько дней?! Да у нас тут…

108 - Да-да, я слышал. Колонисты через пару часов. Поэтому я тут задерживаться не хочу. Так вы рыбу брать будете, или я с ней обратно полетел? Как в дурмане, капитан подписал заявку. Автоматика споро разгрузила транспорт, вывалив рыбные консервы возле посадочной площадки.

- Всего хорошего! – пожелал им неунывающий пилот на прощание.

- Всего хорошего, и спасибо за… за боевых роботов! – съязвил напоследок капитан. Пилот сделал вид, что не слышал капитана, и быстро ретировался в кабину. Транспорт лихо взмыл в атмосферу, оставив пару вояк в компании негума и кучи рыбных консервов. Ваня, ошарашенно молчавший все это время, потянул командира за рукав.

- Товарищ капитан… может, нам того… тоже пора прикинуться местной фауной? *** Капитан задумчиво смотрел на груду рыбных консервов. Новый план, учитывающий отсутствие боевых роботов, упрямо не желал рождаться в командирской голове.

- Товарищ капитан, - обратился к нему стоявший рядом и столь же задумчиво разглядывавший консервы Ваня. – Чувствуете, рыбой пахнет? Рыбой и в самом деле пахло будь здоров. Да не противно, как в рыбном магазине, а так аппетитно, что капитан не удержался, схватил баночку тунца, открыл ее походным ножом и прямо тут начал есть.

- А чего ты удивляешься? – ответил он с набитым ртом. - У нас ее теперь шестьдесят девять тонн.

- Но консервы ведь пахнуть не должны. Они же герметичные.

- Ну, повредили при перевозке. Ты же видел, как наша служба снабжения работает. Ваня видел, поэтому спорить не стал. И тут капитана накрыло непонятное видение – местность, как нельзя лучше подходящая под описание «топи да болота». Подернутая ряской вода, небольшие островки коричневой суши, скудная растительность – только почему-то синяя, а не зеленая. И плещущаяся в воде рыба – трехглазая, двухвостая, но определенно рыба. Рыба. Рыба… Капитан помотал головой, с трудом отгоняя наваждение. Опасливо посмотрел на Ваню – не заметил ли салага, что его командир уже сходит с ума? Посмотрел – и перехватил такой же опасливый взгляд рядового. Что, оба сходят с ума? И видят одинаковые галлюцинации? Капитан с отвращением выбросил недоеденную баночку тунца и отвел

109 взгляд от кучи консервов. Все, хватит с него на сегодня. Погибнуть, думая о трехглазой рыбе и каком-то незнакомом болоте – не так он представлял себе славную смерть с бою. Чем пялиться на консервы, лучше уж пойти проверить оружие и подумать, как подороже продать свою шкуру. Капитан развернулся, и… едва не вскрикнул от неожиданности. Это онто, боевой офицер, потомственный вояка! Слизняк, полдня простоявший на одном месте, медленно, но неотвратимо подползал к ним. Уже половину расстояния одолел, марафонец.

- Товарищ капитан, - Ванин голос дрожал. – Чего ему надо-то, а?

- Ты же умный, - огрызнулся капитан. – Вот и скажи. Слизняк упрямо полз дальше. Рыбный запах усилился.

- Это от него так пахнет? – снова спросил Ваня.

- Нет, - уверенно ответил капитан. – Ветер с нас на него дует.

- А… а видение? Вы же тоже видели, товарищ капитан?

- Видел, - капитан решил не отпираться. – Но пусть меня разжалуют в старлеи, если я знаю, что это значит.

- Так давайте у него и спросим? Вдруг ответит?

- Интересно, чем? – пробурчал капитан, но все же пошел навстречу слизняку. Ваня двинулся следом, стараясь держаться за спиной командира. Слизняк замер.

- Эй… - не особо вежливо начал капитан. – Чего тебе надо? Еще одно видение. Трехглазая рыба. Груда рыбных консервов. Аппетитный запах рыбы. Недоеденная баночка тунца катится по земле, нежная рыбная мякоть вываливается из нее прямо на землю…

- Эээ… - с пониманием протянул капитан. – Да он просто жрать хочет!

- А питается только рыбой! – догадался Ваня. – Вот почему тушенку не ел.

- Ну-ка, рядовой, сгоняй за жратвой. Ваня со всех ног бросился к груде консервов и через минут вернулся с десятком баночек. Капитан споро открыл одну из них и поставил перед слизняком. Слизняк не тронулся с места, зато капитана и Ваню вновь посетило видение катящейся по земле баночки тунца.

- Он из банки не может, – снова догадался рядовой Ботан. – Надо на землю. И правда, как только рыба оказалась на земле, слизняк пришел в движение. Наполз на горку рыбной мякоти, остановился, задрожал, как желе, и внезапно поменял цвет с зеленого сначала на голубой, потом на синий.

- Это он, получается, на нас галлюцинации насылает? – поинтересовался капитан.

- Похоже на то, - сказал Ваня. – Они на своей родной Галиане так общаются, наверное. Сейчас я у него спрошу.

110 - Друг, – после недолгого колебания Ваня обратился к слизняку именно так. – Давай общаться! Я буду задавать вопросы. А ты отвечай «да» или «нет». Если «да», пусть мы на секунду увидим зеленый круг, если «нет» - то красный. Хорошо? Перед глазами вспыхнул зеленый круг. Секунду повисел, заслоняя часть пейзажа, и исчез.

- Ух ты! – искренне восхитился Ваня. – Работает! Он нас понимает! Капитан и рад был бы разделить его восторг первооткрывателя, да только мысли о колонистах не давали ему радоваться. Ваня-то о них, похоже, уже и думать забыл, увлекся допросом негума.

- Вы так общаетесь, образами? Зеленый цвет.

- Зрение, слух, обоняние, вкус… Снова зеленый.

- А тактильные ощущения? На этот раз – красный.

- Что это значит? – не понял капитан. – Что за тактильные ощущения?

- Это значит, что он не сможет виртуально дать нам по морде, - с умным видом пояснил Ваня.

- Но может запахом убедить меня, что я наложил в штаны? – понимающе уточнил капитан.

- Ага, - подтвердил Ваня и снова повернулся к слизняку. – А как тебя зовутто? В ответ – мелодия. Красивая, хотя и немного печальная. Послушав ее минуты две, капитан не выдержал. Искусство искусством, но колонисты на подлете.

- Слушай, мы же тебя не сможем так называть. Тебя же вроде в роте Слизняком прозвать успели? – с военной прямотой заявил капитан. - Давай и мы так будем. Красный цвет. И еще раз. И еще.

- Что, не нравится прозвище? - понимающе улыбнулся Ваня. – Мне Ботан тоже не по вкусу. Но надо же нам как-то тебя называть… Как насчет «Рыбник»? Раз уж ты так рыбку любишь. Зеленый цвет. Три раза.

- На том и порешим, - снова улыбнулся Ваня. – А скажи мне, Рыбник…

- Подожди, боец, - капитана, как человека военного, всегда интересовала прежде всего возможность боевого применения всякой диковинки. – А ты ведь любые образы на любого человека наслать можешь, да? Зеленый цвет.

111 - Ну, тринадцатая рота, - медленно протянул капитан, боясь спугнуть только что зародившуюся мысль. – Кажется, у нас появился шанс. *** - Может, все-таки лучше каких-нибудь чудовищ, товарищ капитан, жалобно протянул Ваня. Он отчаянно не хотел вступать в бой и надеялся ограничиться психологическим воздействием на противника.

- Никак нет, боец. Они, конечно, сначала испугаются, но потом расчухают, что чудовища не могут причинить им никакого вреда, и снова пойдут на нас. Только осторожнее станут. Нет, этак мы их только предупредим. Надо отвлечь – и нанести внезапный удар. Вопрос: чем можно отвлечь толпу мужиков?

- Эээ…

- Ответ: толпой баб! И желательно красивых. Рыбник, организуешь колонистам красивых баб? Ты вообще знаешь, как красивая баба выглядит? Зеленый круг, а затем пред очами капитана и рядового предстало что-то огромное, склизкое, темно-синего, почти черного цвета…

- Мать честная! Мы ж забраковали идею с чудовищами! Красный цвет.

- Товарищ капитан… Ну зачем Вы так? Это же наверняка первейшая галианская красавица. Зеленый цвет.

- Вот как? Я, конечно, понимаю, что мы разные, но чтоб настолько… Тогда нам надо объяснить ему, как выглядят красивые женщины у нас. Только вот где нам взять красивую женщину в этой глуши?

- Под матрасом у сержанта Петренко должно быть несколько голографических журналов, товарищ капитан, - немедленно предложил Ваня.

- И ты это знаешь, потому что…

- Просто… знаю, - смутился Ваня.

- Ладно. Тащи их сюда, боец. Сейчас, Рыбник, мы тебе покажем, что такое «красивая женщина». А ты покажешь колонистам… *** Четыре потрепанных транспортника заняли собой всю посадочную площадку маленькой военной базы. Над кораблями колонисты зажгли голографический экран с надписью «Сдавайтесь – и мы пощадим каждого десятого!»

- Четыре транспорта – это человек восемьдесят. Может, сто, - вслух

112 рассуждал капитан, разглядывая корабли из-за укрытия. – И непонятно сколько тяжелого вооружения. С колонистами всегда непонятно.

- Товарищ капитан, а почему они сразу сюда?..

- А куда им еще? Здесь военная база, здесь самое для них ценное – оружие. Плюс припасы. Сейчас вышлют разведгруппу, посмотреть, как обстановка и чем можно поживиться. Капитан не ошибся. Из каждого корабля вышло по несколько человек, и, внимательно озираясь, держа оружие наготове, двинулись к базе.

- Четырнадцать, - сосчитал капитан. – Бронекостюмы, штурмовые винтовки. Думают, что база пустая, отпора не ждут, но на всякий случай к бою готовы. Ладно, будет вам бой. Рыбник, жди сигнала. Ваня, спрячься. Толку от тебя в бою все равно никакого. Колонисты приближались. Двести метров, сто, пятьдесят, тридцать… Капитан махнул галианцу рукой: «Пора!» Разведгруппа замерла на месте. Причем не просто замерла, а буквально застыла, опустив оружие и распахнув рты. Колонистов можно было понять – по территории военной базы разгуливала мисс апрель. В бикини. Через пару секунд к ней присоединились мисс июнь и мисс август. Капитан тщательно установил пулемет, приник щекой к прикладу и аккуратно прицелился. И когда сбитые с толку колонисты, совершенно не понимая, что происходит и как им могло так повезти, сделали несколько шагов по направлению к красоткам в бикини, капитан нажал на спусковой крючок. Колонистам показалось, что по ним ударили из десятков стволов сразу. Стрелял, конечно, только капитан, но Рыбник искусно создавал иллюзию, что разведгруппа попала под кинжальный огонь как минимум целой роты. Капитан бил аккуратно и точно, бережно расходуя патроны, тем более что противник был как на ладони, а с такого близкого расстояния от пулемета не могла спасти никакая броня. Разведчики, не понимая, как пустая база внезапно ощетинилась огнем и свинцом, даже не помышляли о сопротивлении. Не сделав ни единого выстрела, они развернулись и побежали, петляя как зайцы, оставляя за собой тела менее везучих товарищей. Только пятеро разведчиков вернулись к своим кораблям.

- Эх, ушли! – в боевом задоре досадовал Ваня.

- Ну простите, я не Рембо, - ответил капитан, перезаряжая пулемет. – Да и так даже лучше. Расскажут другим, что нас тут минимум дивизия. У страха глаза велики.

- Так что же, мы победили? Они теперь улетят?

- Это вряд ли. Колонисты – народ тертый, да и упрямый к тому же. Наоборот,

113 теперь надавят по-настоящему. Готовься.

- К чему?

- Сейчас увидим. Говорю же – с колонистами никогда заранее не знаешь, что они уже успели натырить и могут теперь пустить в ход. *** - Боевые роботы, - сказал капитан и смачно выругался. – Мать-перемать, роботов не запугаешь. И голыми бабами не отвлечешь. Два «Прометея», один «Тор» – старье, конечно, но у нас даже таких нет. Одного я, положим, подобью из ракетницы, но после этого ноги бы унести. Нет, больше одного никак.

- Товарищ капитан, - несмело предложил Ваня. – А если… если перехватить управление ими?

- Думаешь, колонисты дадут тебе порулить? – капитан невесело усмехнулся.

- Я их спрашивать не собираюсь. Но ведь роботы украдены у нас же, так? Значит, колонисты их перепрошили и поменяли программное обеспечение, чтобы взять под свой контроль. Программное обеспечение у них пиратское, другому-то взяться неоткуда. А в пиратском ПО столько дыр…

- И ты сможешь… - удивленно начал капитан.

- Вряд ли они там великие программисты. Думаю, это не сложнее, чем страничку в фейсбуке взломать. А я как-то раз… - тут Ваня замялся. – Была одна девушка в школе… ну, и… в общем, некоторый опыт у меня есть. Но я только одного смогу перехватить.

- И натрави его на второго, - приказал капитан. – А я позабочусь о третьем. *** Тяжелые роботы приближались, неспешно переставляя стальные ноги. Боевые машины в три человеческих роста, внешне напоминающие безголовых завсегдатаев тренажерных залов, обладали толстенной броней и несли на себе уйму тяжелого вооружения – крупнокалиберные пулеметы, огнеметы и прочую пиротехнику. Позади роботов цепью шла пехота колонистов.

- Вань, имей в виду – сердце у них справа.

- Сердце?

- Ну, самая важная деталь, от которой все зависит…

- А, процессор! – догадался Ваня. – Понял, товарищ капитан, буду иметь в виду.

- Ладно, я пошел. Если не вернусь, значит… нам всем крышка. Выдав напоследок этот жизнеутверждающий образец армейского юмора,

114 капитан подхватил ракетомет и короткими перебежками двинулся к укрытиям, образованным мешками с песком. Через сотню шагов пришлось ползти попластунски. У этих роботов чертовски чувствительные датчики движения, как раз на тот случай, если какой-нибудь шустрый пехотинец решит подобраться с ракетометом. Чуть высунешься – мигом засекут. Капитан не высовывался, и до позиции добрался без приключений. Подготовил ракетомет, выждал несколько секунд, успокаивая дыхание. Пора! Вжимаясь в землю, чуть-чуть выглянул из укрытия, навел ракетомет на ближайшего к нему «Прометея», и, прося у всех богов разом немножко удачи, нажал кнопку.

Молитву услышали. Ракета, прочертив в воздухе огненную спираль, ударила точно в грудь робота. В месте удара кумулятивный заряд расплавил броню и выжег электронные внутренности «Прометея». Робот на мгновение застыл, а потом начал заваливаться назад, успев напоследок дать прощальную очередь в небеса. Выстрелив, капитан бросил ракетомет и откатился в сторону. В то место, откуда он стрелял, через секунду ударили две очереди из крупнокалиберных пулеметов – оставшийся «Прометей» и «Тор». «Опоздали, жестянки!» усмехнулся капитан, и где по-пластунски, где на четвереньках, прячась за мешками с песком и любым подходящим укрытием, под грохот двух пулеметов

115 рванул к базе. А потом один из пулеметов замолчал – робота перезагрузили. Еще через несколько секунд, когда Ваня окончательно перехватил контроль, «Прометей» развернулся и принялся расстреливать не ожидавшего такой подлости «Тора». В упор крупнокалиберный пулемет пробивает даже фронтальную броню робота, так что битва гигантов длилась всего несколько секунд. Атакованный «Тор» накренился влево, замер, балансируя на одной ноге, а потом окончательно потерял равновесие и рухнул набок. Живучая машина напоследок успела контратаковать, повредив пулеметной очередью ногу противника. В ответ Ванин «Прометей» добил «Тора», превратив правую половину груди в месиво покореженного металла и искрящихся проводов. Покончив с противником, «Прометей» повернулся к пехоте колонистов. Те, как зачарованные, наблюдали за битвой бронированных машин, и только сейчас сообразили, что находятся на открытом пространстве в двадцати метрах от враждебного боевого робота. Колонисты бросились врассыпную, но в чистом поле пулеметные очереди настигали их везде и всюду. А через минуту Ваня обнаружил, что на «Прометее» установлен еще и огнемет… Свой вклад в панику в рядах противника внес и капитан, успевший добраться до базы и сменивший ракетомет на снайперскую винтовку. Выцеливая и устраняя офицеров противника, он оставлял колонистов без руководства и не давал организовать сопротивление. Только минут через десять этого огнеметно-пулеметного ада «Прометей» был подбит шальной ракетой. Через час колонисты улетели, оставив на безымянной планете четыре десятка тел. *** Ваня радовался победе как мальчишка – мальчишкой он, в сущности, и был. На радостях рядовой даже решил записаться в профессиональную армию. Только радость его длилась недолго. Они с капитаном пошли посмотреть, не осталось ли на поле боя тех, кому еще можно помочь. Но помогать было уже некому. Вид обгорелых трупов наглядно продемонстрировал, что есть не только победа, есть еще и смерть – причем порой очень неприглядная. Ваню долго рвало прямо на поле боя, а потом капитан, с трудом уведя его на базу, отпаивал рядового чаем со спиртом. О том, чтобы стать военным, Ваня больше не заикался. На следующий день Ваня оклемался настолько, что даже помогал капитану варить суп – разумеется, из рыбных консервов. Супа наварили – огромный

116 котел. Капитан навернул несколько тарелок, Ваня не ел вовсе, а для Рыбника налили целый таз, и когда суп немного остыл, посадили его туда. Галианец блаженствовал, незамедлительно поменяв цвет на темно-темно синий и развлекая товарищей видами родного болота. Соскучился, наверное. Помимо галианских пейзажей, Рыбник время от времени вызывал у сослуживцев видения чего-то синего.

- Мне кажется, синий у них – это хороший цвет, - выдвинул свою версию Ваня. – Не зря же он становится синим, когда доволен.

- То есть он нам так сообщает, что у него все хорошо? – уточнил капитан.

- Это-то мы и по его собственному цвету видим, - улыбнулся Ваня. – Скорее, спасибо говорит, да еще и добра желает, мол, чтобы все было в синем цвете. У них, похоже, «спасибо» - это и есть пожелание добра, а пожелание добра – это и есть «спасибо». Одно от другого неотделимо. Вроде как говорит: «Всего хорошего, и спасибо за»… ну, за суп. Как-то так, я думаю.

- Логично, - согласился капитан. – Не то что у нас – говоришь «спасибо», а сам в кармане кукиш держишь.

- Товарищ капитан, - после некоторого раздумья спросил Ваня. – А что теперь будет с галианцами?

- А что с ними будет? - не понял капитан.

- Теперь же все поймут, что их можно на войне использовать. Всю планету мобилизуют, поди, на борьбу с колонистами?

- Наверное. Так это же здорово! – воодушевился капитан. - Представляешь, какой мы отпор дадим этим гадам?

- Да каким там гадам, - Ваня поморщился. – Такие же люди, как и мы. Мне кажется, они не от хорошей жизни разбойниками стали. Ну да я не о них. Галианцы-то чем виноваты? Зачем их впутывать в наши человеческие разборки?

- Так ведь они граждане Федерации! Вот пусть ее и защищают.

- Граждане? – Ваня невесело усмехнулся. – А они сами-то хоть в курсе, что они граждане какой-то там Федерации? Им это объяснили, когда Галиану включили в наш планетарный кадастр?

- Ну дела, - капитан никогда о таких вещах не задумывался. Для него было естественно защищать свою Родину, как это делали его отец, дед и прадед. Но была ли Федерация Родиной для Рыбника и прочих галианцев? Навряд ли.

- Ладно, - после некоторого раздумья решил капитан. – Думаю, кое о чем в рапорте можно и не упоминать. Синий цвет. Раз десять или пятнадцать подряд. ***

117 Через несколько дней прибыли транспортники с новыми призывниками, которым предстояло защищать безымянную планету ближайшую неделю. Эти же корабли должны были увезти Ваню и Рыбника назад, в гражданскую жизнь. Перед расставанием Ваня попросил Рыбника еще раз «спеть» свое имя.

- Понимаешь, я в универе вроде как в группе играю, - дослушав мелодию до конца, пояснил Ваня. – А твое имя – набросок отличной песни, «рыба», как говорят наши музыканты. Можно, я эту песню напишу? Зеленый цвет.

- Спасибо, Рыбник! – и, вспомнив собственную версию, как принято говорить «спасибо» у галианцев, добавил. – Всего хорошего, и спасибо за «рыбу»! Ваня пожал руку капитану, помахал на прощание Рыбнику, и пошел на корабль. Пилоты другого транспорта взяли галианца на руки и отнесли к себе. Капитан дождался старта транспортов, проводил две точки взглядом, и – неожиданно для самого себя – отдал небу честь. А потом развернулся и пошел знакомиться с вновь прибывшим личным составом, с твердым намерением на этот раз хотя бы выучить до конца недели все имена.

118 Над выпуском работали: Главный редактор Татьяна Богатырева Редакторы Инна Серова, Анна Строева, Светлана Малькова, Татьяна Дарвина и Кирилл Смородин Ведущие рубрик Ю. Магрибский, С.Малькова Журналисты К.Смородин, С.Малькова Пиар-проект Iron Raven (Дервиш) и Светлана Багдерина (Коша) Художники Эвелина Нартдинова, Евгения (ziarel) Шкалёва, Юлия Knesya Таланова, Анна Ширяева, Евгений Бочаров, Олеся Третьякова, Тафано, Виталий Сыч, катерина балакина Дизайн и верстка А.Соло, Э. Фейрин

Размещение рекламы в журнале и на сайтах: admin@waystation.ru Коммерческое размещение журнала: admin@waystation.ru Участие в партнерской программе: admin@waystation.ru