понедельник
среда
№ 112 (1815) 07.10.2011 г.
пятница
Политковская
В НИЖНРЕОМДЕ НОВГО
Михаил ХОДОРКОВСКИЙ – для «Новой»
Вечная память. И ничего не забыть
Анна выходит из редакции «Новой». Именно здесь мы хотим установить мемориальную доску
О Василии Алексаняне и его мучителях
первые я встретил этого высокого, худого, черноволосого парня около 15 лет назад. Тогда ему было, по-моему, 25 лет, он закончил МГУ и Гарвард. Не заметить настоящий талант — трудно. Через короткое время Василий Алексанян стал начальником правового управления ЮКОСа — второй, а затем и первой крупнейшей российской нефтяной компании. Росла компания, и он рос вместе с ней. Огромные международные контракты на миллиарды долларов, сражения в российских и зарубежных судах, создание современной электронной технологии формирования управленческих решений (то, к чему наше правительство планирует прийти лишь к 2012 году, то есть более чем через 10 лет!). Ко всему перечисленному приложен его светлый, острый ум. Вася совсем не был святым, любил широко гульнуть, любил красивые машины, женщин. В общем, он любил жизнь во всех ее проявлениях, при этом оставаясь крепким, абсолютно надежным профессионалом. Когда я оказался в тюрьме, он стал моим адвокатом и опять сражался в суде, догадываясь, но не веря, что все уже решено. А потом — с той же энергией и безрассудной смелостью — пытался спасти компанию. Ему угрожали, ведь он реально мешал грабить. Но будучи юристом до мозга костей, Вася до конца не верил в правовой беспредел. Он на-
В
деялся, что действуя по закону, возможно отстоять права десятков тысяч акционеров ЮКОСа. Арест и тюрьма по фальшивому обвинению стали платой за веру в право и правосудие. Но и в тюрьме Василий оставался прежним — юристом и человеком чести. К тому моменту он был смертельно болен в результате заражения при экстренном переливании крови после аварии. Начавшее после того же случая падать зрение в тюрьме превратилось в настоящую слепоту. Но он по-прежнему тщательно прочитывал, а затем, фактически ослепнув, слушал многостраничные юридические документы и давал к ним свои комментарии. Комментарии, которые могли бы кого-то спасти от ложных обвинений. Могли бы, если бы существовал суд. Ему предложили сделку: — Вы даете нужные показания на руководство компании, и мы вас отпускаем лечиться. Вам же это необходимо! — Какие показания? — Те, которые скажем… Он отказался. Они лишили его так необходимого ему лечения. И за два года тюрьмы болезнь прошла все стадии до последней. Смертельной. Это — люди? Только когда уже ничего нельзя было поправить, под давлением возмущенной общественности Васю перевели в больницу, приковав больного, которому делают химиотерапию от рака, — наручниками к кровати! Это — люди? Он не сдался. Он боролся в суде, а судьи раз за разом отказывались остановить процесс, чтобы дать возможность Васе нормально лечиться, отказывались выпустить его из тюрьмы, «не доверяя» медикам, говорившим, что человек умирает… И только после возмущения общественности издевательство было прекращено. Но и потом, зная, что вылечить уже ничего нельзя, — судья и прокурор пытались возобновить судебный процесс. Зачем это бюрократам — понятно: у них отчетность. Но разве это — люди? До конца Вася пытался помочь тем, перед кем ощущал ответственность. Ответственность друга, ответственность адвоката. Пытался диктовать правовые комментарии, предлагал дать показания, интервью. Последний раз — за месяц до своей тяжелой смерти. Этот, еще молодой парень оказался Человеком, для которого честь дороже жизни. Жизни, которую он так любил. Они отняли у него жизнь и отняли его у семьи… «Они» — те, кто назван им пофамильно. Но в нашей стране только Бог «им» судья. А он мог бы еще многое успеть… Вечная ему память.
Жаль детей, оставшихся без матери. Жаль друзей, потерявших подругу. Жаль людей, которым она не поможет. Жаль любимых ею и любивших ее. Жаль «Новую газету», утратившую товарища честного и отважного. Жаль беззащитную теперь ее правду. Мне очень жаль Аню Политковскую. За что они ее убили? За что убили Юру Щекочихина? За что убили Игоря Домникова? Чем напуганы заказчики и поощрители смертей журналистов? Они же не боятся разоблачений. Они не реагируют на факты и доказательства. Они игнорируют мнения и аргументы. Они презирают инакомыслие. Они плюют на общественное мнение. За что же пять лет назад в подъезде дома на Лесной они убили Анну Политковскую? За услышанное ее слово. Своими одинокими усилиями она опровергала всесилие существующей власти. Аня была истовым человеком. Но обычным. Женщиной. Она выросла в себе, и ей с собой было нелегко. И с ней было нелегко. Но она так жила — растворяясь в других, помогая другим, спасая других. А иных раздражая. Она была бойцом фронта, линию которого определила сама. И ее на этом фронте убили. Пять лет прошло. Усилиями следователей, адвокатов, редакции «Новой газеты» дело о гибели Анны Политковской с трудом, но продвигается вперед. Подозреваемые в исполнении и организации убийства под следствием. Заказчик следствию пока неведом. Но мы уверены, все получат свое рано или поздно. Не мести хотим, исполнения долга. Долги придется отдавать. Всем. Юрий РОСТ