2010 1
Издание подготовлено попечительским обществом «Круг друзей храма Санкт-Панталеон» по немецкому первоизданию Peter von Steinitz
Pantaleon der Arzt
Roman
Peter von Steinitz Pantaleon der Arzt © 2004
© , 2010
Издатели: Константин Сигов и Леонид Финберг Перевод: Оксана Хан Литературный редактор: Зоя Барабанщикова Иллюстрации: Владимир Наумец Оформление: Оксана Хан
, . ! ". Пер. с нем. – К.: Дух и литера, 2010. – 242 с.
ISBN: 978-966-378-130-3 2
Посвящается Катарине
3
4
# $ Действующие лица . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .6 Введение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .8 I
Никомидия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .13
II
Детство . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .25
III
Юность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .39
IV
Император . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .53
V
Веспасиана . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .63
VI
Мертвый ребенок . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .67
VII
Как стать христианином . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .73
VIII
Время сомнений и борьбы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .88
IX
Вещий сон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .111
Х
Прорыв . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .121
XI
Гроза приближается . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .130
XII
Императрица . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .149
XIII
О красоте . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .167
XIV
Время испытаний . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .184
XV
Прощание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .195
ХVI
Затишье перед бурей . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .199
XVII
Новый император . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .205
XVIII
Aпофеоз . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .223 Эпилог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .242
5
% &' : Пантолеон (Леон, Панто) - Пантелеимон 11.2.278 -27.7.305, влм.: Ил. 27* Евсторгий - его отец , сенатор и врач Евкуба (Еввула) - его мать, дочь Лизания и Хлои: Мр. 30 Диоклетиан (Диокл) Иовий Максимиан Геркулий - римский император, август, правил в Восточных провинциях в Никомидии (Вифиния) Приска - супруга Диоклетиана Гай Галерий Валерий Максимиан - цезарь, правил под началом Диоклетиана в Сирмии и Кесарии Валерия - супруга Галерия, дочь Приски Максимиан - император, август, правил в Западных провинциях в Милане Констанций Хлор - цезарь, правил в Трире и Йорке, отец Константина Великого Анфим - епископ Никомидийский, сщмч.: С. 3 Ермолай - иерей Никомодийский, свщм.: Ил. 26 Ермипп и Ермократ - иереи Никомидийские, свщм.: Ил. 26 Лактанций - придворный ритор, христианин Адамантин - ученый, глава академии Геро - помощник Адамантина Глаук Афинский - философ, выпускник академии Евфросин - преподаватель медицины Тибурций - верховный жрец храма Юпитера Соссиан Иерокл - философ-неоплатоник Дафна (Фридгильда) - служанка в доме Евсторгия Аристипп - придворный Зоя - его жена Даная - их дочь Критон - их сын, товарищ Пантолеона по академии *День памяти по церковному календарю 6
Креон, Максим, Дионис, Гонория - друзья Пантолеона Сатурнин - диакон Дорофей - начальник придворных писцов Павла - его жена Горгоний - придворный Петр - придворный Марцелл Помпей - министр двора Юлия Марсия - его супруга, придворная дама Аврелия - их дочь Диомед - родственник Юлии на Кипре Квинт - раб, секретарь Марцелла Веспасиана - придворная дама Лициний - префект претория Деметрий - житель Никомидии горшечник Телесфор и Лаура - его дети Элий - ученый знахарь Гай Северин - придворный лекарь Лукий Аквила - строительных дел мастер Менелай - житель Никомидии красильщик Имена действующих лиц романа, которые не упоминаются в письменных источниках и не сохранились в устной традации, «придуманы» автором и набраны в списке курсивом. Некоторые главы начинаются с обозначения года, например, A. D. 298. Во времена поздней античности среди язычников принято было летоисчисление от основания города Рима (ab urbe condita), что означает 753 г. до н. э. Сокращение A. D. обозначало в III-IV веках Anno Diocletiani, т. е. год от начала правления императора Диоклетиана, а именно 283 г. В романе A. D. обозначает год от Рождества Христова. Счет лет от Рoждества Христова (Anno Domini), также: н. э. или до н. э., было впервые введено в употребление в VI веке сирийским монахом, подвизавшимся в Риме, Дионисием Малым, считавшим недопустимым упоминание имени жестокого гонителя христиан в церковном календаре. Это летоисчисление постепенно утвердилось во всех христианских странах и церквах, за исключением церквей Эфиопской и Коптской, вытеснив все предшествующие.
7
( ) Двадцать седьмого июля 305 года в Никомидии окончил свою короткую жизнь под мечом палача юный Пантолеон, знаменитый целитель, ученик своего отца Евсторгия. Это случилось в последний год правления императора Диоклетиана, которого солдаты восставшего легиона провозгласили августом в 283 году. Диоклетиан провел решительные реформы в слабеющей Римской империи и сумел добиться стабильности в государстве, разделенном (consortium imperii) на две большие области: западную со столицей в Милане (Медиолане) и восточную со столицей Никомидией (или Никомедией). Город находился на азиатском, противоположном по отношению к Византию и будущему Константинополю, берегу Мраморного моря. Сейчас на этом месте находится турецкий город Измит. Диоклетиан учредил тетрархию, т. е. управление империей четырьмя правителями: двумя августами и двумя подчиненными им цезарями. Город Рим считался по-прежнему «главой мира» – caput mundi – но практическое значение утерял. На Востоке вместе с августом Диоклетианом правил цезарь Галерий, администрация которого размещалась в Сирмии (СремскаМитровица под Белградом) и отчасти в Цезарее (Кесария) и Антиохии (Антакия в Турции). Максимиан получил титул августа западной части империи, благодаря Диоклетиану. Подчиненным ему цезарем оказался Констанций Хлор – отец будущего Константина Великого. Констанций правил в городе Августа Треверорум (Трир в Германии) и в британском Эбураке (Йорк в Великобритании). Во время тетрархии во всей империи наступил мир, которого государство не знало на протяжении последних пятидесяти лет. Короткая жизнь Пантолеона (278-305) приходится на годы правления Диоклетиана (283-305). Император и мученик жили не только в одно время и в одном городе, их жизненные сферы тесно соприкасались. Пантолеон служил императору в качестве врача. Диоклетиан вошел в историю как великий римский император, хотя происходившие при нем гонения на христиан бросают тень на годы его правления. Пантолеон, в Восточной Церкви Пантелеимон, живет до сих пор в молитвах христиан Востока и Запада как великий подвижник, великомученик, помощник и заступник перед Господом. Достоверных исторических источников, повествующих о его жизни, не сохранилось, но традиция почитания страстотерпца не угасает до сих пор по всему миру. Предание о жизни и страдании Пантелеимона 8
существует уже 1700 лет и опирается не на документы, исторические исследования, договоры и постановления, но на живую традицию церкви, сохранившую память о великомученике в виде предания. Легенды и предания о Пантелеимоне были собраны и записаны в многочисленных патрологических изложениях. Назовем, к примеру, труд В. В. Латышева, основанный на манускрипте XI века, опубликованный в 1916 г. в Санкт-Петербурге или «Мучение святого и достославного мученика Пантолеона», написанное Симеоном Метафрастом в X веке (Patrologia Graeca, 115, 447-478). Текст Менология Константина Багрянородного (912-959) приводит свидетельство о чуде, происходившем у ковчега с головой великомученика ежегодно (Patrologia Graeca 117, 561 – 562): «...из отсеченной головы истекла кровь и вода. Эта кровь выступает на мощах и посейчас и подает молящимся исцеление.» На Западе житие Пантолеона изложено в хронике «История святого Бруно Кельнского» (Historia Sancti Brunonis Coloniensis) X-го века и в 2000 стихотворных строках Конрада Вюрцбургского, поэта XIII века (Meister Konrad von Würzburg). Устным преданиям часто приписывают историческую недостоверность, что с научной точки зрения справедливо, но глубинная правда событий всегда сохраняется и передается в преданиях точно. В «Житии Великомученика Пантелеимона» император-гонитель прозывается Максимианом. Этот август действительно правил в 305 году западной частью империи из столицы Милана, но на востоке правителем был, начиная с 305 года, Максимин Даза, бывший при Диоклетиане цезарем: ему подчинялись Сирмия, Кесария и Антиохия. Оба правителя не могут быть инициаторами мучения Пантолеона, скорее переписчики допустили ошибку в написании сходных имен. Разгадка заключается в том, что христиан преследовал не Диоклетиан, а его зять и соправитель Галерий, способствовавший изданию четырех эдиктов 303-304 гг., под действием которых мучения христиан приняли небывалый размах и достигли немыслимой жестокости. В романе подробно излагается развитие политических взглядов на христианство и становится отчасти понятно, почему рассудительный и умеренный Диоклетиан подписывал эдикты, противоречащие его убеждениям и политике веротерпимости. Жития не упоминают о том, что в разгар гонений, 1 мая 305 г., император Диоклетиан по данному ранее обещанию оставляет трон и удаляется на покой после 20 лет царствования, уступая трон и титул августа подчиненному цезарю Галерию. Пантолеон был замучен через 9
три месяца после отречения Диоклетиана, т. е. при Галерии. Диоклетиан носил множество имен, как это было принято в Римской империи: Диоклетиан Иовий Максимиан Геркулий, а его зять – Гай Галерий Валерий Максимиан. В титуловании обоих встречается имя Максимиан, которое и вошло в житие, соединив личности двух императоров в одну. Однако вернемся к житию Пантелеимона, которое приводится вкратце в Синаксаре императора Василия (Patrologia Graeca 114, 696). «Пантелеимон (PanteleÆmon), великомученик Христов, рожден был в городе Никомидии (или Никомедии, в зависимости от прочтения греческой буквы h) от отца Евсторгия-язычника, и матери-христианки Еввулы (Евкубы). Он занимался искусством врачевания. В этом предмете наставлял его высокопочитаемый среди медиков Евфросин. Веру воспринял он от пресвитера Ермолая, у которого и крестился. Однажды он воскресил умершего от укуса змеи мальчика, потом вернул слепому зрение и произвел еще множество иных чудес. Когда император Максимиан прослышал о нем и велел схватить его, он выказал верность Христу и был подвергнут различным пыткам. Тогда же приговорили его к казни мечом, наложили на него вериги, повели в местность, лежащую за пределами города и привязали к оливковому дереву. Ему отрубили голову, и из раны потекли кровь и молоко. Последние приносят исцеление молящимся, просящим о том .» В историческом романе «Пантелеимон целитель» монсеньер Петер фон Штейнитц пытается на основе сохранившегося предания воссоздать живую картину далеких времен, дополняя известные факты подробностями, являющимися свободной фантазией автора. Образ юного страстотерпца Пантелеимона волновал богословов, поэтов, иконописцев, скульпторов на протяжении многих веков. Свидетельством тому являются многочисленные освященные во имя Пантелеимона храмы, реликварии, хранящие частицы мощей мученика, иконы, статуи, рельефы, привлекающие многочисленных паломников-христиан Восточной и Западной церкви. Важным центров почитания великомученика является один из древнейших в Европе храм Санкт-Панталеон в Кельне, отстроенный и украшенный в X-м веке императрицей Феофано, греческой принцессой и супругой императора Оттона II, настоятелем которого более 20 лет являлся автор романа. Монсеньер Петер фон Штейнитц пытается описать жизнь мученика как жизнь реального человека со всеми его будничными обстоятельствами и заботами, выпадающими 10
на долю каждого из нас, а не только легендарного святого, прославившегося 1700 лет тому назад в далекой Никомидии. Надеемся, что читатели с благодарностью откликнутся на попытку автора воссоздать живой облик любимого на Руси святого.
11
I
*
— Маранафа! Голос матроны звучал печально, молиться она не переставала, хотя временами все усилия казались ей напрасными. Евкуба приподнялась на ложе, пытаясь встать, но тут увидела входившую в спальню рабыню. — Ты не представляешь, милая моя, как ужасно годами молить небо об исполнении заветного желания и ничего не получать в ответ! Рабыня с трудом поняла реплику госпожи, произнесенную по-гречески и ответила сочувственным взглядом, который тотчас переменился, превратившись в привычный тревожно-наблюдательный. — Все ли приготовлено к отходу ко сну? Заправлена ли лампа? Ровно ли натянута простыня? Где кувшин с питьем? Вроде бы, все было в порядке, но рабыня боялась, что чего-нибудь да не сделала так как надо. Хозяйка молчит, всегда любезна, всем довольна. — А вдруг Евкуба молчит неспроста, что-то утаивает и на самом деле хочет меня прогнать. И вообще странно, что госпожа всегда любезна со мной: никогда не накричит, не рассердится. Такого не бывает, тут что-то скрыто. Дафну привезли к Евсторгию в Никомидию только неделю назад. Работорговец продал ее в дом сенатора недавно, и с самого начала ее жизнь круто переменилась. К ней почему-то вежливо обращались и не гоняли, как у прежних хозяев, что было, с одной стороны, приятно, но с другой – непривычно и даже тревожно. Дафна за три года житья в неволе научилась бояться и не доверять никому. Многое пришлось ей претерпеть и в родной Германии, где она попала в плен после неудавшегося нападения на римскую крепость Конфлуент, и у первых хозяев в семье начальника когорты Квинта Эмилиана. Сотник отслужил положенный срок в Германии и поселился с семьей на покое в Брундизии, куда взял с собой нескольких германских невольников. Здесь, под солнцем Италии на роскошном юге, можно было бы жить припеваючи даже в рабстве. К сожалению, семью Квинта к благополучным отнести было никак нельзя.Члены семейства никак не могли договориться друг с другом, 13
мира в доме не было. Двое старших сыновей жили большую часть года в Риме. Чем они там занимались, было неизвестно, но судя по донесениям римского квестора, братья постоянно затевали всякие беспорядки. Их высылали из столицы, и, прибыв в Брундизий, они просили у матери денег на покрытие непонятных расходов и штрафов. Клавдия Нигера приходилась мачехой обоим молодцам. После смерти жены Квинт Эмилиан подыскал во время годичного пребывания в Риме новую супругу. Общих детей у новой пары не народилось, и Клавдия по своей привычке, усвоенной в столице, вела широкий образ жизни, не заботясь о соблюдении приличий. Супруг часто бывал в в войсках, но по возвращении неприятные слухи доходили и до него. Уйдя на покой, Квинт уже не сумел восстановить прежнюю семейную жизнь. Супруги жили раздельно, почти не общаясь. Дафна страдала от такой недопустимой по ее представленииям безнравственности. В германских племенах супружеская неверность каралась изгнанием. В доме Квинта Эмилиана молодая германка впервые узнала и увидела многие стороны семейной жизни, о которых прежде и не догадывалась. Первоначальное ее имя было Фридгильда, но никто из хозяев не желал утруждать себя произнесением варварских имен. Рабыне дали прозвание Дафна, и вместе с именем ей пришлось переменить язык и усвоить новый образ мысли. На ее родном языке не было названия таким понятиям как характер, нормы поведения, эгоизм, добродетель, порок. Еще она многое услышала о богах и человеке, о тайне рождения и загадке смерти. Ее родичи размышлениями об отвлеченных понятиях не занимались, дома все было просто и понятно. Среди домочадцев и слуг находился и ученый раб Туллий, воспитатель обоих сыновей хозяина. На старости он оказался не у дел, только изредка ему поручали переписать какой-нибудь документ для архива. От нечего делать старый ученый взялся наставлять Дафну в различных научных премудростях. Юная рабыня была, пожалуй, единственным человеком в семье, чьи мозги не были засорены различного рода суевериями и поверхностными представлениями. Дафна впитывала каждое слово ученого с жадностью. — Существует некий общий природный закон, которому следует подчиняться, чтобы вообще суметь сушествовать рядом друг с другом, не ссорясь. Туллий пытался простыми словами ответить Дафне на вопросы, касающиеся нестроений в семье Квинта, которые были для нее загадкой. 14
— Если придерживаться этих правил, то можно сохранять мир и взаимопонимание. Если же пренебрегать этими законами, особенно заповедями супружеской верности, то в доме надолго поселится несчастье. На самом деле под крышей роскошной виллы в Брундизии мира и счастья не было. Несчастным чувствовал себя хозяин имения, отставленный от дел в расцвете сил и не находивший применения в собственном хозяйстве, которое вел управляющий, надо сказать, с большим искусством. Жена обманывала его перед всем миром, не стыдясь ни слуг, ни знакомых. Все чаще искал он утешения за чашей вина и, опьянев, бывал несносен. Клавдия постоянно меняла свои привязанности, была капризна, неуравновешенна. Слуги называли ее за глаза истеричкой и не любили. Служба в доме и на подворье не приносила радости. Слуги и рабы ссорились и ябедничали друг на друга. Утешением была только сносная еда и отсутствие придирчивого контроля. Об одном из рабов, которого обещали вскоре отпустить на волю, ходили слухи, что он утаивает хозяйские деньги. Германка невзлюбила его особенно после того, как он, уродливый толстяк, попытался взять ее себе в наложницы, обещая плату. Другой молодой работник на кухне потреблял какое-то редкостное зелье, доставляемое из Египта, после чего спал две стражи подряд как убитый и ни к чему пригоден не был. Эти бесчинства проходили безнаказанным только потому, что конюший, присматривавший за прислугой, состоял с юношей в каких-то непонятных отношениях, что для Дафны казалось мерзким – однако она молчала. Однажды управляющий объявил Дафне, что в виду материальных затруднений выставляют на торг часть землель и нескольких рабов Квинта Эмилиана, и Дафна, одна из них, должна будет отправиться через неделю на корабле в Элладу на невольничий рынок. Обо всем этом вспоминала сейчас Дафна, стоя перед новой своей хозяйкой в спальне, поневоле сравнивая прежнее свое житье с теперешним. Евкуба была христианкой, как узнала Дафна от других слуг. Что это слово означает, было не совсем понятно. О христианах ей приходилось слышать еще на родине: на другом берегу Рейна жили уже в течение ста пятидесяти лет в большом поселении по имени Колония Агриппины христиане. Их называли иногда последователями Иисуса Назарянина или иудейской сектой, но толком никто не знал, чем они отличаются от прочих граждан империи. — Эти люди не знают меры, религию, конечно, надо беречь и обы15
чаи соблюдать, но зачем умирать за веру – непонятно. Так говорил отец Дафны, еще когда она была маленькой. Семья поклонялась Тору и Вотану, справляли праздники, в племени был жрец, но больше ничего Дафна припомнить не могла. Вокруг жили римляне, и христиане почему-то им не нравились: их время от время ловили, сажали в темницы, пытали и убивали. Рассказывали, что во время правления Аврелия казнили целый легион солдат, не пожелавших возжечь ладан в кадильнице перед статуей божественного императора и отказаться от своей приверженности Иисусу. Потом все улеглось, и последние 20 лет власти относились терпимо к христианам, как и ко всем прочим культам империи, число которых увеличивалось с каждым новым расширением границ необъятного государства. — Дафна, будь добра, принеси мне склянку с лекарством, она должна быть на столике в трапезной зале. Приказ хозяйки прервал поток воспоминаний, но бегая за лекарством, Дафна поймала себя еще раз на мысли о том, что она должна благодарить судьбу за пребывание в этом доме. Долгое путешествие по морю из Брундизия в Афины, оттуда опять с новым хозяином в Александрию, потом обратно на север в Вифинию, поступление на службу в дом сенатора Евсторгия – все эти события смешались в голове Дафны в одно нескончаемое действо, которое теперь завершалось сценой в женских покоях, где она прислуживала патрицианке Евкубе. — Госпожа, вот капли. Принимать нужно, как я слышала, с глотком подогретого вина. — Совершенно верно, именно так и прописал Евсторгий, приготовь пожалуйста. Евкуба с удовольствием бы поболтала немного с новой служанкой – рабами слуг больше никто не называл – но было поздно. Евкуба отослала Дафну, а сама вернулась к молитве: — Печаль мою на радость преложи, яко щедр, и плачь в веселие премени и умилосердися Богородицы ради, иже воду в вино в Кане Галилейстей претворивый Христе... Евкуба легла в постель и вскоре заснула, но огонек лампадки горел до самого утра, пока не растворился в лучах восходящего солнца.
16
A. D. 281 Счастливая супружеская жизнь с Евсторгием три раза омрачалась преждевременными родами. Евкуба была в отчаянии, просила Господа неустанно о даровании ей доношенного младенца и благополучного разрешения – ей так хотелось порадовать мужа многочисленными здоровыми потомками. Кроме этих печалей Евкубе досаждала непричастность мужа к ее вере, которой она предавалась восторженно. На бракосочетании Евсторгия и Евкубы присутствовал отец Ермолай и дал молодым свое пастырское благословение. Втайне Евкуба надеялась, что муж, такой рассудительный и прямой, неминуемо придет к христианской вере. Особой религиозностью в старом смысле Евсторгий не отличался, хотя исправно посещал собрания в храме Асклепия, что ему предписывалось его принадлежностью к касте врачей. Евсторгию и самому было странно, что когда-то впечатляющие образы Геры, Зевса, Аполлона и Артемиды никого не приводили больше в трепет. Диспутов с супругой он избегал, стесняясь ее горячей убежденности. Внутренний протест выражал себя тем, что Евсторгий повторял иногда уничижительные суждения о христианах, которых считали экзотической иудейской сектой, а иудеи пользовались дурной славой из-за своей нетерпимости к иным обычаям и верованиям. В образованных кругах было принято изучать писания философов, в которых часто представлялась идея единобожия, правда, несколько абстрактно, не требуя от адептов перемены в образе мыслей и привычных обрядах. Древние цветистые рассказы о вмешательстве Посейдона и Ареса в земные войны, о любовных похождениях Зевса, о заботе Деметры об урожае, о помощи Артемиды в будничных делах – все это наследие предков пересказывалось скорее как увлекательный эпос, но всерьез верить в богов уже было невозможно. Слишком близко стояли они к человеку, над ними тоже властвовал рок и всесильный Крон, или Вещая Праматерь, царствующая на Востоке, а то и просто судьба могла изменить течение жизни по своему произволу. Но все же живые и такие понятные боги как бы сообщали краткой жизни смертного человека некий смысл, форму, пребывание в памяти потомков в виде красивой легенды. В Никомидии существовала с давних времен научная академия под звучным и кратким названием «София». Поначалу в нее входил и знаменитый Асклепион, где Евсторгий осваивал врачебное искусство Гиппократа. Евсторгий любил посещать философские лекции, ему хотелось понять, какая же все-таки идея правит миром, и академические чтения вполне удовлетворяли его интерес. 17
Адамантин, признанный глава академии, и его окружение делали упор на учение Сократа и его последователей Аристотеля и Платона. Позднейшее изложение идей Платона устами александрийского философа Плотина только начинало пробивать дорогу в ученых кругах. В 997-м году от основания Рима, или в 224-м от Р. Х. Плотин отправился в Рим и основал там философскую школу. Но Рим был от Никомидии далеко, вести доходили оттуда с опозданием и часто в искаженном виде. Рассказывали, что Плотин, заручившись поддержкой Галерия, собирается основать в Кампании город под названием Платополь, где жители должны были бы жить по принципам Платона в идеальной гармонии тела и духа. Многим идея казалась преувеличенной и фантастичной, что повлекло за собой отрицательное отношение к учению Плотина в целом. Адамантин мнением профанов пренебрег и приобрел тексты Эннеад для подробного изучения. Общие настроения в «Софии» склонялись в сторону спиритуалистической картины мира. Ученые, проповедующие идею распада и конца, к которым относили Эпикура, признанием не пользовались. Над их взглядами смеялись, хотя полтысячелетия до того Эпикур причислялся к серьезным классическим мыслителям. Наступившая эпоха изобиловала оригинальными идеями и философскими откровениями, которые вместе складывались в несколько эклектичную картину. Плотин соседствовал со стоиками, Антиох совмещался с последователями Сократа и эпикурейцами. В упрощенной форме идеи Эпикура проникли в умы граждан, не до конца уразумевших стремление к атараксии, то есть к душевному покою, но знавших, что жизнью следует наслаждаться на этом свете, что можно было найти и у Аристиппа. Еще больше приверженцев собрала новая теория после опубликования сочинения некоего Главка из Афин под названием: «Эпикур и стремление к счастью современного человека». Диссертация была написана прекрасным языком и убедительна в своих доводах. Молодой ученый не получил однако предложения учить в академии из опасения высших чинов, боявшихся распространения вольнодумства и гедонизма среди молодежи. Адамантин жестко придерживался выбранной им линии, выдержавшей все перемены в устройстве государства и полиса, наступившие в эпоху, предшествующую тетрархии. Самой важной из этих перемен стоило назвать возвышение провинциальной Никомидии до статуса столицы Римской империи, которое пережил Евсторгий в начале своей семейной жизни с Евкубой. 18
Из записок Евсторгия Настают переломные времена. Что-то неведомое надвигается на нас: Евкуба озабочена, но смотрит на будущее со своей точки зрения. Мне важно понять, какие политические изменения грядут в нашей Вифинии, которая давно потеряла самостоятельность и стала одной из римских провинций. Императоры сменяются постоянно: уже пятьдесят лет, как в государстве нет порядка, торговля и ремесла угасают. Наша провинция живет постаринке, перипетии в далеком Риме нас мало касаются, не считая, конечно, налогов, которые растут. Сенат, в котором я заседаю уже 32 года, придерживается тактики невмешательства в большую политику и не вторгается в частную жизнь граждан. Принадлежность к правящему клану здесь отнюдь не так опасна, как в Риме, где чиновникам угрожает преследование, нажим, подкуп, а то и убийство. Нам важно сохранять наш статус римских граждан и некоторую правовую защиту, а население снабжать всем необходимым. До сих пор это нам удавалось. Войска, стоящие в области, защищают нас от вараваров, а их начальники не нарушают мирного течения жизни и не претендуют на власть, как это случается в столице. Евкуба вечно ожидает неприятностей, тревожится, хотя я ее ощущений не могу разделить никак. Она христианка, ее моральные представления коробит падение нравов, происходящее в древней столице. В Риме правит произвол, безудержное властолюбие, черствый эгоизм, что с трезвой точки зрения неизбежно в любом обществе, но Евкуба пытается обыденные явления оценивать с позиций обязательств перед Богом и страдает. «Зачем оскорблять Бога злыми делами?» – сетует она постоянно. Но я думаю, она боится возвращения ужасных преследований граждан за неугодное властям вероисповедание. Ни мне, ни Евкубе, к счастью, не пришлось быть свидетелями чудовищных событий. Двадцать лет тому назад Рим и Северную Африку потрясли немыслимые зверства, чинимые против христиан только за то, что они уклонялись от исполнения предписанного правителями культа. Трудно поверить, что Деций и его последователи Галл и Валериан всерьез пытались поправить пошатнувшиеся моральные устои государства путем устранения христиан. В Палестине последователи Иисуса поставлены были перед выбором совершить обряд поклонения Зевсу или погибнуть. Многие окончили свою жизнь в чудовищных муках, многие сдались под угрозой пыток и согласились исполнить обряд хотя бы формально. 19
Не знаю, что предпочесть: предать Христа и мучиться совестью потом всю жизнь или умереть и стяжать вечное блаженство в господних пределах. Подобные дилеммы пытаются решить теоретически наши друзья христиане, не представляя себе того, как они поведут себя, когда судьба поставит перед выбором их самих. Солидные люди в сенате вздохнули облегченно, когда преследования улеглись. Валериан ничего не достиг своими карательными методами, напротив, убежденность христиан только выросла под пытками. Империя продолжала слабеть, а позорная война с Персией только подтвердила ошибки правления. Император скончался, всеми забытый, в персидском плену. Его сын и последователь на троне аннулировал карательные эдикты, христиане вздохнули облегченно, и число их растет год от года. Я никак не могу ручаться за то, что ужасы не повторятся, но в обществе растет убеждение в том, что христиане не чинят вреда государству, и их нужно оставить в покое. Говорят, десятая часть населения империи исповедует христианскую веру, и эти граждане абсолютно лояльны по отношению к властям. Из записок Евсторгия Я знаю наверняка, что Евкуба мечтает о моем крещении и молится об этом. В последние месяцы я решил занятся этим вопросом и разузнать побольше о христианском вероисповедании. Причиной моего интереса явилось не какое-либо пережитое несчастье или откровение, как обычно рассказывают новокрещеные, а исключительно влияние личности моей супруги. Во мне постепенно вырос интерес к этому учению, потому что Евкуба настолько чистая душа, что я не побоюсь назвать ее совершенным человеком. Она не заботится о себе, а всю свою любовь и доброту отдает людям, часто отверженным судьбой. Даже к рабам она относится не просто милостиво, но заботится о них, как о родных. Я преклоняюсь перед ней и люблю ее больше себя самого. Мне не трудно заставить себя понять учение еврейского рабби – Ермолай превосходный учитель – гораздо больше меня заботит то, как бы не причинить боли моей супруге моими незрелыми суждениями. Она очень чувствительна и страдает сердечными приступами. Приходя к нам в дом, Ермолай заводит разговор и со мной. 20
Евкуба ничего об этом не знает и не догадывается, что я пытаюсь подойти ближе к ней и к ее вере и жду, что мой интерес постепенно перейдет в стойкие убеждения, когда я сам себе смогу сказать, что ее путь – мой путь. Это совершенно другое направление духа, чем привычный мне с детства пиетет перед высшими силами, олицетворенным римскими божествами и их служителями. Многое кажется мне парадоксальным. Иисус проповедует то, что противоречит всем привычным представлениям: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное». Как можно называть блаженными тех, кого преследует общество и власти? Должно быть действительно «Царствие Небесное» означает нечто настолько великое, что за него можно отдать все. Замученные и казненные христиане в Риме и Карфагене по всему не были психопатами или безумными мечтателями, они знали, на что шли. Неужели это «Царствие» выше самого Олимпа? A. D. 284 Три года пролетели незаметно. Горячее желаниие Евкубы стать матерью, наконец, исполнилось. Она родила сына. Молитва Евкубы Отче всесильный, Господи всеблагий! Сердце мое преисполнено благодарности за Твое милосердие к супругу моему, сердце его открылось Тебе, Господи! Ни моими стараниями, ни моим примером, ни моим желанием, но Твоим милосердием свершилось то, о чем молила я перед алтарем Твоим. Ты пролил благодать в сердце супруга моего. Что можем достичь мы нашими слабыми усилиями? Долгие годы искал Евсторгий истину и не обрел ее ни в храмах языческих, ни за свитками философов, которые рассуждают о Тебе, Тебя не любя и не зная. Как им познать Тебя, стоикам или ученикам Сократа ли, Платона? Они судят о первоначале всякого бытия и пытаются объяснить словами то, что познается только любящим сердцем. Апостолу Иоанну Ты открылся, он познал, что Ты есть начало всего сущего, Ты сам есть бытие и имя Тебе любовь. Кто не любит в этой жизни, тому Ты неведом. Каким чудом довелось совершить Евсторгию этот шаг? Любовь его ко мне, моего дорогого супруга, или тяжкий крест, нависший над нашей семьей, когда я три раза вынашивалала во чреве смерть? Какие муки вынес мой супруг, как не отвернулось его сердце от 21
меня, бесплодной? Ведь он не прогнал меня, он пожалел и утешил меня. Господь вознаградил его за терпение, я сподобилась дать жизнь сыну, нашему сыну! Супруг назвал его могучим львом, Пантолеоном, хотел милому мальчику нашему пожелать силы и стойкости самого царя зверей. Отче, если кто и заслужил Твоего милосердия, так это мой супруг Евсторгий! Он любит сына самозабвенно, не просто как продолжателя рода, а как Твое совершенное творение, доверенное ему на Земле. Что мы заслужили, слабые и боязливые, но Ты по Своему милосердию одариваешь нас плодами Своей безграничной любви. Слава тебе, Господи! Как он внимателен, мой Евсторгий! Ведь слова не сказал о том, что ходит на оглашения, готовится, старается! Ведь боялся меня испугать, боялся, что я не поверю, что молитва моя исполнилась. Он так сожалел о своих скорых суждениях о наших братьях по вере, которые тоже ведь не без греха, тоже ведь люди. Среди язычников много достойных людей, но они кичатся своими добродетелями, осуждая тех, кого не понимают. Мой муж тоже заблуждался, но его люблю уже двенадцать лет и понимаю каждую его мысль.Он мне открылся только, когда стал ходить на службу в собор, пока только на чтения. Как же я радовалась! Все-то Ты устроил, Господи, все уладил. Слава Тебе, Творче и Создателю нашей жизни вечной! В Пасхальную ночь я была рядом с ним, когда вышел он из купели, просветленный и радостный и приступил к Святым Дарам. Господи, Святый Душе, не оставь и впредь раба Божьего Евсторгия в жизни привременной и в жизни вечной! Господи, дерзаю просить тебя о даровании моему супругу верности и добродетельной христианской жизни по примеру Твоего Сына единородного, дай ему стать свидетелем Славы Твоей и свершений Твоих! Господи, прости мне мое неразумие и неблагодарность, но есть еще одно горячее желание у меня: сподоби принять крещение сына моего Панто. Супруг не хотел крестить новорожденного, и я не посмела тогда настаивать. Теперь Евсторгий, наверное, жалеет об этом, но я боюсь просить. Панто теперь семилетний мальчик, и сам может решать. Пусть он сам придет ко крещению своим разумением, дай ему сию благодать Твоим Святым произволением, Господи! Покажи ему радость веры и благодать крещения, чтобы он стремился исполнить то, о чем мечтает мое материнское сердце. Все мое терпение приношу Тебе, все мое упование возлагаю на 22
Тебя, Отче. Отца привел, не забудь и сына, прошу Тебя, смилуйся надо мной и снизойди к дерзновенному моему прошению. Евсторгию тем временем исполнилось тридцать пять лет. Сонная Никомидия стала вдруг столицей, город ожил, не было улицы, где бы не возводилось какое-нибудь грандиозное здание. В 1037-м году от основания города Рима за двенадцать дней до декабрьских календ в 283-м году от Р. Х. стоящие в Никомидии войска провозгласили Диоклетиана императором. Новый властитель не захотел покидать города, принесшего ему славу, и взялся отстроить новую столицу, которая должна была стать не хуже самого Рима. За короткое время, собрав все возможные средства, он соорудил новую агору, то есть форум, три храма: Юпитеру, или по-гречески Зевсу, Аполлону и Артемиде, несколько терм, две базилики и роскошный дворец. Все вместе совершенно преобразило центральную часть города. Говорили, правда, что заложенный ранее дворец в далматинском Аспалафе был еще больше, но для никомидийцев новая постройка казалась вершиной зодческого искусства. Диоклетиан начал правление с реформ и повернул кормило власти совершенно в новую сторону. Соответственно, называть стал он себя тоже по-новому. Родовое имя его было Диокл, теперь же он прозывался Диоклетиан Иовий Максимиан Геркулий. Империю разделил он на две части и через два года передал весь Запад в управление Марку Аврелию Валерию Максимиану, которого величал братом. Оба носили титул августа. Августы получили подчиненных двух соправителей с титулом благороднейшего цезаря. На Западе цезарем стал Констанций Хлор с резиденцией в Августе Треверорум и Эбураке. На Востоке правил Галерий с резиденцией в Фессалониках и Сирмии. Галерий вынужден был развестись со своей женой и стать супругом дочери Диоклетиана Валерии. Диоклетиан принял под свое покровительство зятя и дал ему имя Гай Галерий Валерий Максимиан. Никомидия стала одним из четырех крупнейших городов империи. С одной стороны, жители были польщены новым статусом, но, с другой стороны, им жалко было своей самобытности, которая и так была уже подорвана многовековым владычеством Рима, не считавшегося с вифинским своеобразием. Когда-то Помпей, прозываемый Великим, завоевал Вифинское царство и учредил на новой территории две римские провинции: Понт и Вифинию. Новое деление обеспечило военную защиту и сбор податей, которое было подчинено наместникам, контролируемым Римом. Затем наступила эпоха относительной самостоятельности, но теперь опять вмешивалась чуж23
дая римская рука, подчинявшая все имперским интересам. Структура управления была обновлена. После пятидесяти лет правления солдатских императоров, разоривших край, Диоклетиан вознамерился навести порядок. Подати возросли, но граждане спокойно переносили вмешательство в их дела, приветствуя сильную власть и наступившую стабильность. В предшествующий период от убийства Севера Александра до смещения Кария на троне сменилось семьдесят правителей за пятьдесят лет. Область была заново поделена на провинции: девяносто пять, позже даже сто двадцать, вместо прежних пятидесяти. Новые провинции не имели автономии, были объединены в диоцезы, целиком находившиеся под контролем центральной власти. Слежка и доносы стали привычными, на них эта власть опиралась. Четыре правительственных органа объединялись в консисторию, то есть императорский совет, в который входил один префект претория, два военачальника и четыре министра двора. По латыни, которая стала официальным языком, все граждане, облеченные исполнительной властью назывались viri illustri или viri illustrissimi, то есть мужами знатными или знатнейшими. Этим титулом награждались все сенаторы и всадники. Вот в таких обстоятельствах в разгар государственного переустройства вельможа, сенатор и врач Евсторгий произвел решительные реформы в своей жизни и принял крещение на Пасху 1037го года от urbe condita, основания Рима, в год вступления на трон августа Диоклетиана. Крестили его в новом соборе, построенном в непосредственной близи от императорского дворца. Тогда же причастился он Святых тайн и был помазан Святым миром от руки епископа Никомидийского Анфима.
24