Spiritual Spring 4

s p i r i t u a l

spring

весна

д у ховная

Vol.2 (№2) 2014 + THE JOURNAL OF THE WESTERN AMERICAN DIOCESE (ROCOR)

20 th anniversary of the Canonization of St. John of Shanghai and San Fr ancisco the wonderworker

s p i r i t u a l

spring

весна

SPECIAL COMMEMORATIVE ISSUE

д у ховна я

Vol.2 (№2) 2014 + THE JOURNAL OF THE WESTERN AMERICAN DIOCESE (ROCOR)

4

5 10

Слово Его Высокопреосвященства Кирилла, архиепископа Сан-Францисского и Западно-Американского A Word from His Eminence Kyrill, Archbishop of San Francisco and Western America Путь к святости / A Path to Sainthood

Врата Небесные / Gates of Heaven 12 Пастырский подвиг святителя Иоанна 13 The Pastoral Wonders of St. John EDITOR-IN-CHIEF Archbishop Kyrill

20 Православное богословие святителя Иоанна 21 The Orthodox Theology of Archbishop John

SENIOR EDITOR Archimandrite Irenei

Тема номера / Theme of the Issue

EXECUTIVE EDITOR Zoya Gradov EDITORS V. Rev. Eugene Grushetsky V. Rev. Paul Volmensky Rev. Hieromonk James (Corazza) Lisa Joanna Smith Natalia Ermakova James Volmensky ONLINE MARKETING Julia Godzikovskaya Distribution Oxana Sapronova PHOTOS Photo Archive and Website of the Western American Diocese Helen Nowak V. Rev. Peter Perekrestov Mikhail Maryakhin Alexander Belaev Illustrations Rev. Deacon Paul Drozdowski DESIGN Evelina Phemister PUBLISHER Western American Diocese (ROCOR) © 2014 Western American Diocese of the Russian Orthodox Church Outside of Russia 598 15th Ave., San Francisco, CA 94118 wadeditorial@gmail.com www.facebook.com/SpiritualSpring Errata: The editorial board would like to inform our readers that correct address of The Benevolent Memorial Fund of Archbishop John is 538 35th Avenue, San Francisco, CA 94121-2708. We apologize for the misprint in the previous issue.

26 20-летие прославления святителя Иоанна/

20th Anniversary of the Canonization of St. John 28 Обретение честных мощей 29 The Uncovering of the Honorable Relics 34 Чудо исцеления 35 The Healing of a Sick Child 38 «Я знаю, что он слышит» 39 “I Know He Hears Us”

По молитвам святителя Иоанна / Contemporary Miracles of St. John

40 «Не оставлю вас сиротами; приду к вам» (Ин. 14:18) 41 “Behold, I Shall not Leave you Orphans” (John 14:18)

Люди Божии / God’s People 44 Живая память 45 Living Memory

74 Там, где живут вера и любовь: приют сестры Oльги 75 Where Faith and Love Reside: Sister Olga’s Family and Shelter 78 Детский дом в честь святителя Иоанна 79 Saint John’s Home: A Mission for Abused and Neglected Children

Православная семья / The Orthodox Family

80 «Дорогой мой сын Владыка». Письма родственников святителя Иоанна 81 “My Dear Son Vladyka”: Letters from St. John's Family

Вера и молодость / Young and Orthodox 92 Всеобъемлющая любовь: святитель Иоанн и современная молодежь 93 Transcendent Love: St. John’s Relationship to Today’s Youth 96 «Оставайтесь, мои дорогие, всегда детьми святого Тихона Задонского» 97 “Remain Always, My Dear Ones, Children of St. Tikhon of Zadonsk”

«Бабушка, почитай!» / Children's corner 100 Верный друг 101 Saint John's Heavenly Bird

Наши традиции / Our Traditions 104 Небеса. До востребования 105 P.O. Box - Heaven

Из истории епархии / Our Diocese’s History 106 «Обратитесь со слезницей» 107 Ask With Tears in Your Eyes

116 Культурное обозрение 118 Cultural Corner

Жизнь епархии / Diocesan Life

120 Дорога к храму 121 The Road to a Church

«Скажите, батюшка...» / “Tell us, Father...”

On the cover: St. John portrait painting

by Nicholai Aleksandrovich Papkov On the left: photo by Helen Nowak

122 Что мы выражаем словом «православный»?

123 What Do We Mean by the Word “Orthodox”?

126 Diocesan

Activities VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

4 слово его высокопреосвященства кирилла, архиепископа сан-францисского и западно-американского

В мире, но не от мира К юбилею прославления святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского +Кирилл, Архиепископ Сан-Францисский и Западно-Американский

Icon with scenes from the life of St. John, painted by Viktor Kazanin for the Cathedral of St. John the Baptist, Washington, D.C. It is the only Orthodox icon which has an image of the U.S. Capitol.

Д

вадцать лет назад, в 1994 году, тысячи православных христиан со всего мира прибыли в Сан-Франциско для участия в знаменательном событии в жизни Церкви. Все эти бесчисленные паломники собрались с одной целью: воздать хвалу Богу за ниспослание Своего служителя, ставшего ходатаем за грешный мир пред Престолом Всевышнего. Сей муж, почивший двадцатью восемью годами ранее, в 1966 году, был святитель Иоанн (Максимович), архиепископ Шанхайский и Сан-Францисский. Святитель Иоанн был малого роста — чуть выше ста пятидесяти сантиметров, согласно проездному документу, выданному ему в США, с плохой дикцией, заиканием. Но это был человек высокого интеллекта и прекрасного образования. Несмотря на многочисленные описания его святости и чудотворения, нам ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

очень мало, однако, известно о его характере. Мы осведомлены о датах и местах его пребывания, но действительно ли мы знаем, как эти даты и места смогли сформировать мужа, ставшего избранником Божиим? Сказать, что святитель Иоанн был человеком молитвы и творил чудеса, будет совсем недостаточно, чтобы понять, как нам, в нашей жизни, можно сподобиться тех же благодатных даров, к принятию которых призван стремиться каждый православный христианин. Мы должны найти те ключевые элементы, постоянно присутствовавшие в его жизни, которые позволят нам понять, как и мы можем стать «участниками в наследии святых» (Кол. 1:12). В современном мире, в Соединенных Штатах, в Европе или в России, мы стали свидетелями разрушения семьи. Мы наблюдаем, как само понятие традиционной семьи — отец и мать, любящие и наставляющие к деланию добра своих детей, окруженных заботливыми и попечительными родственниками, — постоянно подвергается нападкам со стороны радикальных идеологических теорий относительно человеческой сексуальности, гендерных ролей и субъективных ценностей. Однако эти радикальные концепции не способны ничего дать для семейных отношений в свете накопленного тысячелетнего опыта. Этот опыт превосходит этнические и национальные границы, он показывает, что именно стабильная традиционная семейная ячейка является основанием и сердцем здорового и процветающего общества. Семья Максимовичей была традиционной семьей, которая заложила в будущем святителе прочную основу, опираясь на которую, он совершал свое дальнейшее возрастание. В архиве Западно-Американской епархии содержатся письма, написанные его родителями и другими родственниками. Эти письма исполнены самой трогательной взаимной любви. Из них видно, как дети Максимовичей любили и почитали своих родителей. Святитель Иоанн, будучи монахом — не от мира сего, понимал всю необходимость почитания отца своего и матери (Исх. 20:12) из послушания и любви как к Богу, так и к родителям. На этом краеугольном камне послушания он строил свою жизнь. Родители святого Иоанна, благочестивые дворяне Борис Иванович и Глафира Михайловна, по своей любви и как все добрые родители, желающие своим детям успехов в жизни, послали своего юного отпрыска в Полтавский кадетский корпус. В царской России

A WORD from his eminence kyrill, archbishop of San Francisco and western America

5

aaa In the World But aaa Not of the World: aaaaa

An Introduction to the Life of St. John of Shanghai and San Francisco +KYRILL Archbishop of San Francisco and Western America

T

wenty years ago, in July 1994, thousands of Orthodox Christians from around the world traveled to San Francisco to take part in a momentous event in the life of the Church.

These countless pilgrims gathered with one purpose: to give glory to God for sending His servant to be an intercessor for us sinners before the Throne of God. The man they had come to honor, who had reposed twenty-eight years earlier in 1966, was John—Archbishop of Shanghai and San Francisco.

Outwardly St. John was a man of small stature (5 ft. 1 in. according to his U.S.–issued travel documents), spoke with a bit of a lisp and stutter, and for all intents and purposes was highly intelligent and well educated. However, besides St. John’s physical attributes and the numerous accounts of his sanctity and miracles, we know very little about his character. We know the dates and places of his life, but do we really understand how those dates and places forged his character to strive to be one of God’s elect? To say that St. John was only a man of prayer who performed miracles does not help us understand how we can also be endowed with the Gifts of Grace, which each and every Orthodox Christian can achieve in his life. Instead we must look at certain

key elements that were a constant in St. John’s life to understand how we also can be partakers of the inheritance of the saints (Col. 1:12).

In today’s world, whether in the United States, Europe or Russia, we are witnessing the disintegration of the family. We see the idea of the traditional family—father and mother loving, guiding and instilling virtues into their children in one household, surrounded by caring and supportive relatives— constantly under attack by radical ideological theories on human sexuality, gender roles and subjective virtues. However, these radical concepts fail to prove anything about familial relations in light of millennia of empirical evidence. Such evidence transcends ethnic and national boundaries, demonstrating that the stable traditional family unit is the foundation and core of a prosperous and healthy society.

St. John’s family, the Maximoviches, were a traditional family who visibly gave St. John a foundation in life from which to graduate to greater achievements. The Archive of the Western American Diocese keeps more than a dozen letters that were written by his parents and other close relatives. These letters are full of the most tender, reciprocated love. They are evidence of the utmost respect and obedience with

which the Maximovich children treated their parents. Through these letters, we witness how St. John, although a monk who was not of this world, understood that it was still necessary to honour thy father and mother (Ex. 20:12) as an obedience and love both for God and parents. On this cornerstone of principles Saint John built his life.

St. John’s parents, Boris and Glafira, were pious aristocrats. Out of love and, as all good parents, wanting their child to succeed in life, they sent him as a youth to the Poltava Cadet Corps. In Imperial Russia, the Cadet Corps was the initial military educational institution that molded the sons of the nobility and instilled discipline and a love for “the Faith, the Tsar, the Fatherland and their brothers.” St. John’s years at the Poltava Cadet Corps positively influenced his life.

Even into his sixties, he continued to have contact with his former fellow cadets and took an active role in the Cadet associations both in Paris and San Francisco. St. Tikhon’s Orphanage, which St. John founded, gave its orphans a structured life based on the Cadet Corps model. Many of the placards and banners that instilled in the orphans love of “the Faith, the Tsar and Fatherland” can still be viewed at St. Tikhon’s Church in San FranVOL.22 (№2) (№2) 2014 2014 SPIRITUAL VOL. SPIRITUAL SPRING SPRING

6 слово его высокопреосвященства кирилла, архиепископа сан-францисского и западно-американского кадетские корпуса были начальными военными и образовательными учреждениями. Они выковывали у детей дворян и офицеров дисцип лину и любовь к «вере, царю, Отечеству и своим братьям». Годы, проведенные святителем Иоанном в Полтавском корпусе, оказали положительное влияние на его жизнь. Даже на шестом десятке лет он продолжал поддерживат ь от ношения с бывшими товарищами-кадетами и принимать активное участие в кадетских собраниях, как в Париже, так и в Сан-Франциско. Приют св. Тихона Задонского, основанный святителем Иоанном, давал приютянам навыки военной жизни, моделью которой служил кадетский корпус. До сих пор в церкви св. Тихона Задонского в Сан-Франциско можно видеть многочисленные плакаты и знамена, вселявшие в приютян любовь к «вере, царю и Отечеству». Однако наиболее существенным из всего того, что дал святителю Иоанну в молодые годы кадетский корпус, была самодисциплина. Эта самодисциплина стала составляющей частью его монашеской жизни, и трудно представить, что было бы без нее. Другим важным результатом в образовании, полученным святи-

телем Иоанном в кадетском корпусе, была глубокая любовь к Российскому Императорскому Дому и монарх ии. Совсем немногим известно, что в течение всей своей жизни святитель Иоанн питал глубочайшее уважение к последнему императору-мученику Николаю II и его августейшей фамилии. В эмиграции он также неизменно поддерживал законного главу Российского Императорского Дома Его Императорское Высочество великого князя Кирилла Владимировича и его наследников. Из переписки святителя Иоанна с Е. И. В. великим князем Кириллом Владимировичем и его сыном Е. И. В. Владимиром Кирилловичем можно видеть, что он оказывал им постоянную поддержку и рассматривал Императорский Дом как необходимый аспект восстановления Святой Руси. По кончине Е. И. В. великого князя Кирилла Владимировича в 1938 году святитель Иоанн высказал в письме свои соболезнования сыну последнего — Е. И. В. великому князю Владимиру Кирилловичу, заверив его в своей сыновней преданности. Да лее он высказа л мыс ль, что жизнь великого князя станет важной ступенью к возвращению России к святому величию. Святи-

U.S. reunion of St. John’s classmates from the Poltava Cadet Corps.

(From the Diocesan Archives) ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

тель Иоанн был настолько предан великому князю Владимиру Кирилловичу, что лично направил к его юной дочери, великой княжне Марии Владимировне (нынешней главе Императорского Дома), учителя Закона Божия. Помимо Российского Императорского Дома святитель Иоанн т а к же под держ ива л Серб с к ий Королевский Дом Карагеоргиевичей. В Марселе святитель Иоанн отслужил панихиду прямо на месте убиения Его Величества короля Югославии Александра I — на оживленном перекрестке с большим количеством транспорта и трамвайными линиями. Он писал письма поддержки и лично встречался с наследником короля Александра королем Петром II и его августейшей фамилией. Святитель Иоанн хорошо понимал значение правителя — помазанника Божия — в государстве и всю важность молитв и поддержки правоверных государей, дабы удержать нас как общество от падения в декаданс. По окончании Кадетского корпуса святитель Иоанн поступает на юридический факультет Харьковского университета. Один из аспектов изучения юриспруденции в те времена, как и теперь, было приобретение знаний путем собирания подробных записей. Святитель Иоанн хорошо усвоил этот урок. Всю свою жизнь, и особенно будучи епископом, он составлял подробные записи. Святитель Иоанн издавал большинство официа льных пос ланий и указов в трех экземплярах (один экземпляр исходящий, один в архив и один личный) — и это до появ ления копирова льных машин. Кроме того, святитель Иоанн нау чи лся на юри дическом факультете точному языку, столь не о бход и мом у в юри д и че с кой корреспон денции, протокола х и законах. Епархия управлялась указами: это означает, что не было апелляций или обсуждения распоряжений правящего архиерея. За время его недолгого архиерейского служения в Западно-Амери-

A WORD from his eminence kyrill, archbishop of San Francisco and western America

cisco. However, most important to St. John was that the Cadet Corps molded him in his youth to have self-discipline. This self-discipline was an integral part of his monastic life and, without it, we can only guess what could have been.

Another outcome of St. John’s Cadet Corps education was his deep love for the Russian Imperial House and monarchy. Very few people know that throughout his lifetime, St. John had the deepest reverence for the Last Emperor, the martyred Nicholas II and his August Family, and that St. John supported, in the immigration, the legitimate Head of the Russian Imperial House—His Imperial Highness Grand Duke Kirill Vladimirovich and his heirs. We can see through St. John’s correspondence with H.I.H. Grand Duke Kirill Vladimirovich (and his son H.I.H. Grand Duke Vladimir Kirillovich) that he pledged his support to them and saw in the Imperial House an important, necessary aspect of the resurrection of Holy Russia. Upon the death of H.I.H. Grand Duke Kirill Vladimirovich in 1938, St. John conveyed in a letter his condolences to the son of the late Grand Duke, H.I.H. Grand Duke Vladimir Kirillovich, to whom he pledged his filial loyalty. He further expressed the sentiment that the Grand Duke’s life would be a stepping stone to returning Russia to her holy grandeur. St. John was so devoted to Grand Duke Vladimir Kirillovich that he personally sent a catechism teacher to the Grand Duke’s young daughter, Grand Duchess Maria Vladimirovna (current Head of the Imperial House).

Besides the Russian Imperial House, St. John supported the Serbian Royal House: the Karageorges. In Marseilles, St. John served panikhidas on the site of the assassination of His Majesty King Alexander I of Yugoslavia (a busy intersection full of traffic and trolley lines) as well as writing letters of support and personally meeting with King Alexander's successor, H.M. King Peter II, and His August Family. St. John understood the role in society of the ruler anointed by God and how important it is to pray for and support right-believing kings, lest we, as a society, continue to spiral into decadence.

Following graduation from the Cadet Corps in 1914, St. John went on to study jurisprudence at Kharkov University, graduating in 1918, before moving to Belgrade with his family, where he went on to study theology. One aspect of learning jurisprudence then (as it is now) was acquiring knowledge through collection of meticulous records. St. John learned this lesson well. Throughout his life (and especially in his episcopacy), he kept me-

7

Russian magazine published in Harbin in the 1930s with a cover photo of His Majesty Alexander I Karageorgevich, King of Yugoslavia, on the cover. The caption under the photo reads: “A friend of Russia and Russians, H.I.H. King of Yugoslavia, Alexander I.” He was assassinated in 1934 in Marseilles, France. During his tenure as Bishop of Western Europe, Saint John served a panikhida at the place of the King’s assassination.

(From the Diocesan Archives)

ticulous records. For instance, he issued most official letters and decrees in triplicate (one issue copy, one archival copy and one personal copy)—all this before the age of copy machines. In addition, St. John acquired the knowledge of the exact language needed for legal briefs, protocols and laws. The diocese was ruled by decree, meaning that there were no appeals or discussions of the orders of the ruling hierarch. In St. John’s short tenure in the Western American Diocese (1963–1966), approximately three hundred decrees were written and issued (currently, only twenty to twenty-five decrees are issued per year). Many clergy found this bureaucratic style tedious and stressful, leading to problems with their being under St. John’s omophorion. However, VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

8 слово его высокопреосвященства кирилла, архиепископа сан-францисского и западно-американского

A picture of Grand Duchess Maria Vladimirovna at age 12 with her autograph.

At right: greetings to St. John written by H.I.H. Grand Duke Vladimir Kirillovich. (From the Diocesan Archives) канской епархии (1963–1966) было составлено и издано около трехсот указов (в настоящее время издается приблизительно от двадцати до двадцати пяти указов в год). Многие священнослужители находили этот бюрократический стиль обременительным и давящим, и это было основной причиной, по которой им было трудно оставаться под его омофором. Однако святитель понимал, что без твердой отцовской руки и дисциплины в епархиа льных делах воцарится хаос и миссия Церкви окажется под угрозой. В эт их нескольких крат ких абзаца х мы попробова ли дат ь другой образ святителя Иоанна — человека, достигшего величия благодаря полученному в юности воспитанию. Мы видим, что в молодые годы святитель Иоанн был по преимуществу подвержен секулярной части общества: так где же те источники, из которых сформировался сей святой муж? Конечно, самый простой ответ — милость Божия. Но чтобы лучше постичь путь к такому духовному величию и лучше понять святого архипаВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

стыря, нам с ледует обратиться к той эпохе, в которой прош ла жизнь святителя Иоанна. Мир погрузился в хаос. К концу Первой мировой войны государства со старинным ук ла дом жизни, основанном на верности помазаннику Божию и Отечеству, бы ли разрушены. Новые политические идеологии безудержно распространялись по миру: комм у низм, фа ш изм, соц иа л изм и национа лизм раздира ли живую ткань общества. В мире сохранилась только одна единственная структура, которая продолжала удерживать порядок перед лицом хаоса, — Церковь. Да, Церковь преследовали и гнали, и многие оставили Ее, однако те, кто сохранил верность Христу и Его Церкви, не остались без награды. Святитель Иоанн жил именно в этот момент истории, когда преизбыточествовало излияние благодати Божией, так как где умножается грех, там преизобилует благодать (Рим. 5:20). Со времен гонений ранней Церкви не яв л я лось на земле такого множества святых в одно время: святитель Тихон, патриарх Московский; священному-

ченик Владимир, митрополит Киевский; священномученик Петр, митрополит Крутицкий; священномученик митрополит Серафим (Чичагов); святитель Лука Симферопольский; священноисповедник Николай Алма-Атинский и тысячи новомучеников и исповедников Российских; святитель Иона Ханькоуский, святитель Николай (Велимирович) и множество других прославленных святых стали современниками святителя Иоанна. Многие из них получили хорошее светское образование, многие претерпели суровые испытания мира сего. Эти святые прошли горнило секулярного мира и через то познали, что действительная любовь, истина и красота могут подаваться нам от Бога и только от Бога. Когда они постигли это, пользуясь навыками, полученными в миру, как вспомогательным средством для достижения Царства Небесного, то им ясно открылось, где пролегает путь в Царство Небесное — через святую Мать-Церковь. «Ибо иго Мое благо и бремя Мое легко» (Мф. 11:30). Перевод прот. Евгения Грушецкого

A WORD from his eminence kyrill, archbishop of San Francisco and western America

St. John knew and understood that without a fatherly guiding hand of discipline in diocesan affairs, chaos would rule and the mission of the Church would falter.

In these few brief paragraphs, we have begun to get a picture of a different St. John—of a man who was formed and shaped from his youth to achieve greatness. However, seeing that in St. John’s youth he was mostly exposed to the secular part of society, how can we discern the sources from which such a holy man was formed? Of course, it is easy to say that through the Lord’s mercies, St. John attained spiritual greatness; however, it would be better to say that we need to observe the times in which St. John lived to better understand the Holy Hierarch.

The world was in chaos. The old structured societies based on loyalty to crown and country had been destroyed by the end of World War I. New secular political ideologies were running rampant across the world: Communism, fascism, socialism and nationalism were destroying the fabric of society. There was only one institution in the world that continued to preserve order in the face of chaos, and that was the structure of the Church. Yes, the Church was persecuted and attacked, and many fled from Her; however, those who stayed loyal to Christ and His Church were rewarded.

St. John l ived i n t hat ex ac t moment of history where the outpouring of Grace was most abundant (wh ere sin aboun ded, g race did much more abound, Rom. 5:20).

Not since the persecutions of the early Church had so many saints inhabited the earth at one time: St. Tikhon Patriarch of Moscow, St. Vladimir of Kiev, St. Peter of Kru-

9

Saint John surrounded by altar boys in San Francisco, 1960s.

(From the Diocesan Archives)

titsia, St. Seraphim (Chichagov), St. Luke of Simferopol, St. Nicholas of Almaty and the thousands of New Martyrs and Confessors of Russia, St. Jonah of Hankow, St. Nicholas (Velimirovich) and many other notable saints lived during his lifetime. Many of these saints had a good secular education and had been exposed to the world’s harsh realities. These saints went through the crucible of living in the secular world, through which they learned that real love, truth and beauty can come only from God. Once they came to this realization, it was clear where the path to the Kingdom of Heaven lay: through Holy Mother Church, using the skills learned in the secular world that can be honed in order to aid in the attainment of the Heavenly Kingdom. For my yoke is easy, and my burden is light (Matt. 11:30).

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

10

путь к святости

Путь к святости

Parents of Saint John: Boris Ivanovich and Glafira Mikhailovna Maximovich.

Photograph from St. John’s cell in St. Tikhon’s House, San Francisco.

Mikhail Maximovich at the age of 15 in Kharkov.

Metropolitan Anthony (Khrapovitsky), the First Hierarch of the Russian Orthodox Church Outside of Russia. He tonsured St. John in 1926 at Milkovo Monastery (Yugoslavia) and remained his spiritual mentor for many years. (Painting by Mikhail Nesterov, the State Tretyakov Gallery, Moscow)

After the communists came to power in China after World War II, Saint John accompanied his flock to temporary asylum on the island Tubabao in the Philippines.

In 1950, he was able to convince U.S. authorities to change its immigration quotas and accept the refugees from Tubabao.

Saint Job Church in Brussels, dedicated to the memory of Tsar Nicholas II, the Royal Family, and all those martyred during that time of troubles. In 1951, Saint John was assigned to be Bishop of Western Europe, and Brussels became his official residence.

During his time in Europe, Saint John put considerable effort into collecting the lives of pre-Schism Western saints, who are now venerated by the Orthodox church.

Tunis, 1955, after the Liturgy in the newly consecrated Church of the Resurrection.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

A path to sainthood

11

a path to sainthood

St. John with his students in Yugoslavia.

He taught religion at the gymnasium in Velikaya Kikinda until 1929 and was a professor at the Seminary of Bitol.

In 1934, St. John was made Bishop of Shanghai by Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) and sent to the See of Shanghai.

In 1962, Saint John was assigned to San Francisco and became Archbishop of Western America. He had to deal with conflicts and financial difficulties related to the construction of the new cathedral. At one point, he had to defend himself in court.

Today the Holy Virgin Cathedral on Geary Boulevard is one of the most beautiful Russian churches in the diaspora.

Saint Nicholas Cathedral in Seattle, where Saint John reposed in 1966 while visiting with the Kursk–Root Icon of the Mother of God. He was tonsured a monk on the day of the Entry of the Theotokos into the Temple, and the Mother of God guided him throughout his life, even to sainthood.

One of St. John’s first actions as Bishop of Shanghai was to open an orphanage for the homeless and poor children he gathered from the streets of Shanghai. The boys of the orphanage served in the altar.

Icon by Vladimir Krassovsky.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

ВРАТА НЕБЕСНЫЕ

12

Врата Небесные

Пастырский подвиг святителя Иоанна

Пастырский подвиг святителя Иоанна Протоиерей Евгений Грушецкий, Сан-Диего

2

июля 1994 в Сан-Франциско произошло событие, которое оправдало весь XX век: прославление во святых архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского Иоанна (Максимовича). «Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам Слово Божие, и взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13:7). Эти слова апостола обращены теперь к нам, живущим в XXI веке. Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский! Какой размашистый, вселенский титул, «от восток солнца до запад»! Он покрывает своим омофором наш грешный мир, всю нашу землю. Однако слова апостола Павла означают нечто большее, чем воспоминание святого в день юбилея: «Надо, чтоб святые были нашими великими руководителями, чтобы мы всегда имели их перед своими глазами»1. Отсюда мы поведем речь о святительском подвиге святого Иоанна (Максимовича), последних времен чудотворца. К нему и к нам относятся слова преподобного Симеона Нового Богослова: «Кто не соизволяет со всей любовью и сильным желанием… достичь единения с последним из святых, но приобрел по отношению к нему… недоверие, тот… никогда не соединится и не встанет вместе с ним в один ряд с прежними и предшествующими святыми, хотя бы он и мнил, что имеет всякую веру и всякую любовь к Богу и ко всем святым» (из книги «Творения», том 2). Писать о подвиге святителя Иоанна и благостно и трудно. Благостно, потому что мы прикасаемся к святой жизни, наполненной

чества: послушание родителям и старшим, незлобие, благочестивая внимательность как к своему внутреннему миру, так и ко всему окружающему, любовь и прилежание к церковным службам. Новомученик протоиерей Николай Загоровский, видя Михаила постоянно молящимся в церкви, сказал ему: «Да ты будешь святым!» На что юноша потупив глаза ответил: «Нет, отче. Вы станете святым»2. И — оба оказались правы.

Святой предок святого

St John of Tobolsk, the ancestor of St. John of Shanghai and San Francisco.The icon from the church of St. Tikhon of Zadonsk, San Francisco. божественным прису тствием, а трудно, потому что едва ли можно прилагать к избранному от мира наши обычные человеческие понятия. Данная статья является попыткой прозреть, как Божия благодать действует в избранных своих, и проследить, хоть весьма приблизительно, жизнь споспешника Божия, который был нашим современником и стал нашей надеждой и любовью.

«Если начаток свят, то и целое» (Рим. 11:16) Обратимся к детству святителя. Юный Михаил — имя, которое святитель получил в крещении, — с сызмальства впитывал в себя все богатство своих духовных учителей и великих подвижников прошлого. С ранних лет Михаил являл все признаки своего избранни-

Время и место, в котором привелось жить будущему святителю, было по-своему замечательным — приведем лишь некоторые штрих и. Э т о бл изо с т ь зна мени т ого Святогорского монастыря, с его могилами великих насельников, одним из которых был иеромонах Иоанн Затворник (+1867), известный своими аскетическими подвигами и непрестанным пребыванием в молитве. Затем его старший современник — святой праведный Иоанн Кроншта дтский, слава о котором с лы ла по всей России. Он посещал Харьков в 1894 году за два года до рождения Михаила Максимовича. Несомненно, благочестивые родители рассказывали Михаилу о том посещении их города «всероссийским батюшкой». Ро д и т е л и ж е р а с с к а зы в а л и мальчику и семейное предание о святителе Иоанне Тобольском, их предке, который во многом повлиял на формирование духовного образа юного Михаила. Святителю Иоанну Тобольскому принадлежит труд «Илиотропион», содержащий рассуждения о том, как человек должен согласовывать свою

Свт. Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский, «Слово в Неделю всех святых, в земле Российской просиявших», «Слова», Русский Пастырь, 1994, стр. 182.

2 «Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский чудотворец» / Составитель прот. Петр Перекрестов. — М., 2008 (далее — «Святитель Иоанн Шанхайский»), с. 18.

1

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

13

The Pastoral Wonders of St. John Archpriest Eugene Grushetsky, San Diego

O

n July 2, 1994, in San Francisco, an event took place that sanctif ied the entire 20th century: Archbishop John (Maximovich) of Shanghai and San Francisco was canonized.

Remember them which have the rule over you, who have spoken unto you the word of God: whose faith follow, considering the end of their conversation (Hebrews 13:7). These words of the Apostle now speak to those of us living in the twenty-first century, who consider the “end of the conversation” of one who has ruled over us. “St. John of Shanghai and San Francisco”: What a wide-reaching, all-encompassing title! From the rising of the sun in the east, to the west (cf. Psalm 112:3 and 1

Isaiah 45:6), he casts a spiritual light over this sinful world, over all the earth. However, the words of St. Paul speak to us, on the anniversary of his canonization, of more than mere remembrances of this saint. They call him into our lives and vision. “We need saints to be our great leaders, so we would always have them before our eyes.”1 Here, we will speak about the great hierarchal works of St. John, a latter-day wonderworker. A few words of St. Symeon the New Theologian speak both of him and to us: “Those who do not seek with all their heart and great desire ... to be united with the latter-day saint, instead acquiring mistrust toward him ... shall nev-

er unite and shall never stand with him and all the preceding saints, even though he proclaimed to have complete faith and love for all saints” (Writings, Vol. 2).

To write about the wonders of St. John is both joyous and difficult—joyous because we are coming in contact with a holy life filled with the divine presence; difficult because it is hardly possible to apply our ordinary human notions to someone chosen by God and sanctified in this world. This article is an attempt to discover how God’s grace manifests itself in His chosen, and to trace, at least on the surface, the life of the Lord’s beloved servant, who was our contemporary and has become our hope and love.

Saint John of Shanghai, "Homily for the Sunday of All Saints of Russia", "Slova", Russkij Pastyr, 1994, p. 182.

Svyatogorsk Monastery. Ukraine. Painting by Sergey Panasenko. (Courtesy of the artist) VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

GATES OF HEAVEN

The Pastoral wonders of st. john Gates of Heaven

14

Врата Небесные

Пастырский подвиг святителя Иоанна

в вере и благочестии. Святой Серафим Саровский так изъяснял дар рассуждения: «Когда человек снабдит душу свою Словом Божиим, тогда исполняется он разумением того, что есть добро и что есть зло». Таким образом смысл подвига оправдывается распознаванием — где правда и где ложь4. Это своего рода внутренний духовный компас, или, говоря современными реалиями, путеуказатель (GPS), которым Господь ведет своих последователей ко спасению.

«Ошибка»

A letter of Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) to Saint John dated July 8, 1936. (From the Diocesan Archives) волю с волей Божией 3 . Будущее показало удивительное сходство обоих святителей: владыка Иоанн Шанхайский непрестанно пребывал во внутреннем внимании ко всем движениям воли Божией о нем, то есть был как бы илиотропен. Замечательно, что так же, как и его святой предок, владыка Иоанн служил в Китае, обладал даром чудотворения и, что самое непостижимое, — его мощи, так же пребывают нетленными.

Не от мира сего Чем ближе человек становится Богу, тем дальше он отходит от интересов этого мира: ослабевает его связь с реалиями внешней жизни. Внутренняя таинственная исключенность из жизни этого земного града и пребывание в своем особом духовном мире, неотмирность, не отдаляют, тем не менее, святых от любви к миру дольнему. Они с еще большей страстью стремятся возвратить к Отцу всех заблудших. Здесь кроется объяснение «странностей» святого, о которых пишут современники и биографы. Вспомним случай из периода пребывания Михаила Максимовича в Петровском Полтавском кадетском

корпусе. На торжественном марше по случаю 200-летия победы в Полтавской битве тринадцатилетний Михаил, вместе с другими кадетами проходя мимо храма, снимает фуражку и крестится, что вызывает смех одних и удивление других. Но если вдуматься в это происшествие, то мы увидим: еще будучи мальчиком, он не побоялся нарушить дисциплину и строевой устав кадетской жизни, только потому что внутренний голос Божий был для него уже в этом возрасте непреоборимо влиятельней всех земных человеческих установлений. С кадетских лет начинается его крестный путь подвижничества. К этому времени он уже обладал и даром рассуждения, который совсем не связан со способностью нашего человеческого разума к суждению. Дар рассуждения, различения добра и зла, «моего» желания от Божественной воли, — тот самый дар, ложным обещанием которого древний змий совратил А дама и Еву, — является обязательным условием достижения святости. Без него так легко сбиться с пути и, приняв голос вражеского внушения за божественный, потерпеть крушение

28 мая 1934 года в Белграде состоялось епископское посвящение иеромонаха Иоанна. Но сам отец Иоанн был далек от мысли получить архиерейский чин. Одна его знакомая так рассказывает об этом. Она встретила отца Иоанна в Белграде и спросила, что он там делает. Он ответил, что приехал, так как по ошибке получил сообщение вместо какого-то другого иеромонаха Иоанна, которого должны были посвятить во епископы. Когда же на другой день она опять его увидала, то он, не без малороссийского юмора, сообщил ей, что, увы, ошибка оказалась хуже, чем он ожидал, ибо именно его решили посвятить во епископы. Когда же отец Иоанн пытался воспротивиться, выставляя свое косноязычие, то ему коротко сказали, что и пророк Моисей страдал тем же.

Авва Антоний

Из тех людей, которые оказали Из тех людей, которые оказали глубочайшее влияние на жизнь будущего чудотворца, надо, несомненно, отметить харьковского архипастыря блаженного митрополита Антония (Храповицкого). Он оставался духовным наставником и советником молодого иеромонаха и в эмиграции, в Сербии. Свя т и телю Иоанну суж дено было стать последним епископом, которого хиротонисал митропо-

Илиотропион в переводе с греч. — подсолнечник. Подсолнечник, поворачивающийся всегда к солнцу, метафорически изображает человека, послушного воле Божией.

4 Иером. Серафим. (Роуз) «Блаженный Иоанн Максимович» / «Русский паломник», №9, 1994, с. 16.

3

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

The Pastoral wonders of st. john Gates of Heaven

“For if the firstfruit be holy, the lump is also holy” (Romans 11:16) Let us examine the saint’s childhood, for the Scriptures tell us that sanctity is often beheld in the “firstfruits” of youth. From a young age, Michael (the future saint’s name at baptism) absorbed the spiritual richness of his teachers and great men of faith who came before him.

Michael showed all the signs of becoming one of God’s chosen: obedience to his parents and elders, kindness, pious attention both to his inner world and the outside world, love and diligence to Church services. Holy New Martyr Priest Nikolai Zagorovsky, upon seeing the young Michael praying in church, told him: “You will become a saint!” The young man responded with downcast eyes: “No, Father, it is you who will become a saint.” 2 And they were both right.

The saint’s holy ancestor The place in which the future saint lived was wonderful in its own way.

He grew up in Kharkov, close to the famous Svyatogorsk Monastery, with the graves of its past holy inhabitants, including the monk John the Hermit (d. 1867), renowned for his asceticism and unceasing prayer. The time, too, was marked out by sanctity. Michael’s older contemporary was St. John of Kronstadt, renowned throughout all of Russia. He visited Kharkov in 1894, two years before Michael’s birth. We can hardly imagine that his pious parents would not have told Michael stories of the visit of “the priest of all Russia” to their city.

His parents also recounted to the boy a family legend about St. John of Tobolsk, an ancestor in their family line who greatly influenced the spiritual formation of young Michael. St. John of Tobolsk was the author of Iliotropion (The Sunflower), which discusses how a person needs to harmonize his will with God’s.3 This became the future

saint’s path, and the future revealed numerous similarities between the two men of God. Interiorly, Bishop John of Shanghai was ever focused on the workings of God’s will, imitating the sunf lower’s piety that had been illustrated by his ancestor. And in his external works there were similarities, too. It is worthy of note that, just like his holy predecessor, Bishop John served in China, was a wonderworker, and—perhaps most astonishingly of all—both saints’ relics have remained incorrupt.

“Not of this world” The closer a person draws to God, the further he departs from the attractions of this world. His attachment to external matters weakens.

Yet despite this mysterious internal detachment from this earthly life and an increased dwelling in the spiritual realm—becoming ever more “not of this world” (John 18:36)—such an interior life does not diminish the love the saints have for God’s creation, or for those who dwell in it. With even greater zeal they seek to bring those who have strayed back to the Father, and this zeal is sometimes as “unworldly” as their interior spiritual life.

This is the key to understanding the “eccentricities” of St. John, some of which have been described by his contemporaries and biographers. Let us recall a story from the time that then-Michael Maximovich was in the Petrovsky Poltava Cadet Corps.

During a ceremonial parade to mark the 200th anniversary of the Battle of Poltava, as thirteen-year-old Michael passed a church with the other cadets, he removed his cap and crossed himself, causing laughter and bewilderment. His actions appeared ridiculous to his peers. Yet looking at this incident more deeply we see that even as a boy, he was not afraid to break discipline, or even Cadet Corps regulations. The voice of God, heard within his heart, held greater influence for him, even at that young age, than earthly institutions. Even at that

15

time, he already possessed the gift of an intellect that was not bound by the fallen constraints of reason and rationality. Devotion was already producing illumination.

Such illumination leads to other spiritual gifts. The gift of discernment, of being able to distinguish between good and evil, between the desires of self-will and God’s holy will (in holiness, so different from the arrogant attempt to claim the knowledge of good and evil, with which the ancient serpent tempted Adam and Eve), is a necessary condition for growing in holiness. Without it, it is easy to go astray and to lose faith and piety by mistaking an evil influence for the voice of God. St. Seraphim of Sarov explained the gift of discernment in the following way: “When a man imbues his soul with the Word of God, he is filled with the understanding of good and evil.” The spiritual gift lies in being able to distinguish truth from falsehood—or in other words, possessing a sure spiritual compass; or, to speak in contemporary terms, a GPS tracker that God uses to guide his followers to salvation. This St. John possessed throughout his life, and the gift of discernment drew him into ever greater heights of holiness.

“There has been a mistake” In due course, Michael was tonsured a monk and given the name of John; and the monk became hieromonk.

Then, when God saw fit, Hieromonk John was elevated to the rank of bishop on May 28, 1934, in Belgrade, Yugoslavia. But prior to this, Fr. John had not entertained the thought of attaining episcopal rank. A friend of his recalls that she ran into Fr. John in Belgrade and asked what he was doing there. He replied that he came because there had been a mistake and he had received an invitation intended for a different Fr. John, who was supposed to be consecrated a bishop.

When she saw him again the next day he joked, in typical Ukrainian

Saint John of Shanghai and San Francisco the Wonderworker by Archpriest Peter Perekrestov. M., 2008, p. 18.

The text is so named because the sunflower follows the sun throughout the day, just as the Christian is to follow the will of God every day of his life; and the sunflower, too, bows its heavy head, full of seeds, at the time of harvest, and so the end of the Christian’s life is to be marked by the great bow of humility.

2 3

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

16

Врата Небесные

Пастырский подвиг святителя Иоанна

лит Антоний, «отец монахов множества», и тем самым прославить своего горячо любимого авву святительским подвигом. И сам маститый архиерей питал к св. Иоанну отеческую любовь. Он писал в письме к архиепископу Димитрию (Вознесенскому) на Дальний Восток, отказываясь от поездки: «Друг мой, я уже настолько стар и слаб, что не могу думать ни о каком путешествии, кроме путешествия на кладбище... Но вместо себя самого я, как мою душу, как мое сердце посылаю к Вам владыку епископа Иоанна. Этот маленький слабый человек, почти ребенок с виду, является каким-то чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления»5. Являть себя «чудом аскетизма» никак невозможно было без благодатной помощи свыше, которую Господь подает по Своему благоволению всем любящим и ищущим Его. А когда блаженный митрополит Антоний вручал архиерейский жезл новопоставленному епископу, он напутствовал его так: «Мудреного здесь ничего нет: старайся только исполнять две заповеди — хорошо служи и не важничай. <…> Твоя простота безгранична, так что эти заветы ты выполнишь в полной мере»6.

«Идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин» Эти слова из Великого покаянного канона св. Андрея Критского помогают понять источник тех выходящих за пределы человеческих способностей качеств, которыми обладал святитель. Он, казалось, с детства усвоил поучение св. прав. Иоанна Кронштадтского: «Ни на что не должно огорчаться и раздражаться, потому что через частое огорчение и раздражение образуется весьма вредная, нравственно и физически, привычка раздражаться, тогда как через равнодушие к противностям образуется добрая и полезная привычка все переносить спокойно, терпеливо» (из книги «Моя жизнь во Христе»). Все отмечали его благодатную, сверхчеловеческую, способность сохранять спокойствие и незлобие в трудных обстоятельствах жизни. В Шанхае, когда священник открыто поносил его, святитель лишь заметил, что «это личное», и никаких мер не принял против бедного служителя, «одержимого бешенством греха» и потерявшего контроль над собой. А затем позже и в Сан-Франциско, когда он стал мишенью для враждующих на него групп служителей и прихожан, владыка Иоанн являл собой достойный пример долготерпения и смиренномудрия.

«Благодать Божия, которая со мною» В своем «Слове по наречению» будущий святитель начертал целостную программу пастырского служения.

«Христос пришел на землю восстановить осквернившийся образ Божий в человеке, призвать людей, соединить их во единого человека, едиными усты и единым сердцем прославляющего своего Творца. Задача каждого пастыря — привлекать людей к тому единству, перерождать и освящать их. Нелегко выполнение этой задачи, приходится бороться с испорченной грехом природой человека»7. Вот эта борьба — как с грехом в себе, так и с греховной поврежденностью в пасомых, — и составляет основное содержание святительского подвига, ибо само слово «подвиг» означает брань, борение. Епископское служение в Церкви Божией — самое высокое и ответственное, «поскольку епископ отвечает не только за мирян, но и за пастырей, за каждого грешника, которого вовремя не образумил, за каждого, кто шел путем правды, но совратился с него. Долг его — болеть болезнями своих овец и тем исцелять их подобно Пастыреначальнику Христу, “раною Которого мы исцелехом” (см.: Ис.

53:5)»8. Далее святитель говорит о безграничной любви архипастыря, о его заботах, касающихся не только духовных нужд, но и земных, о готовности пожертвовать всем — даже и самой жизнью — ради спасения одного грешника. Святитель Иоанн исполнил все, им же описанное. Он мог сказать вместе с апостолом Павлом, что потрудился больше других: «не я, впрочем, а благодать Божия, которая со мною» (1Кор. 15:10). В непостижимо тяжких обстоятельствах жизни в Шанхае владыка Иоанн явил собою подлинное чудо архипастырского служения: он успевал делать самые разные дела: попечение о своих пасомых, о восстановлении единства и общения с греками, украинцами, сербами; начал строить величественный храм в честь иконы Божией Матери «Споручницы грешных», приюты, госпиталя, коммерческое училище, общественные столовые; успевал присутствовать на экзаменах, — и при этом служил каждодневно литургию, посещал болящих, словом, был душой всего русского Шанхая. Где он брал силы? Ответ может быть только один — «благодать Божия, которая со мною», то божественное присутствие, которым Бог благоволил посетить Своего верного и преданного служителя. «Для человека это невозможно, Богу же все возможно» (Мк. 10:27).

Ходить перед Богом Еще в университете Михаил составил определение святости: «Святость есть не просто праведность, … но такая высота праведности, что люди настолько наполняются благодати Божией, что она от них течет и на тех, кто с ними общается. Велико их блаженство, происходящее от лицезрения славы Божией. Будучи

Иеромонах Серафим (Роуз) и игумен Герман ( Подмошенский). «Блаженный Иоанн Максимович» / «Русский паломник», №9, 1994, с. 11. «Святитель Иоанн Шанхайский», с. 43.

7 Там же, с. 44.

8 Там же, с. 44.

5 6

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

The Pastoral wonders of st. john Gates of Heaven

17

Glorification of the Hierarch of the Universal Church. (Photo by Helen Nowak) fashion, that alas, the mistake was far worse than he expected. He was, after all, the one to be ordained a hierarch.

When Fr. John had earlier called his hierarchs’ attention to the fact that he had a speech impediment and therefore would not be a good candidate for the episcopacy, the bishops replied that the prophet Moses suffered from the same affliction. And so, like Moses, St. John was dutifully called into the greater service of God’s flock.

Metropolitan Anthony Of all the people who had a profound impact on the life of the future miracle-worker, Metropolitan Anthony (Khrapovitsky)—who remained the young priest’s spiritual mentor even during his emigration to Serbia— stands out from the rest.

It so happened that St. John was destined to be the last bishop ordained by Metropolitan A nthony, who was the spiritual father of a multitude of monks. Thus, St. John was able to honor his beloved mentor with his own hierarchal and ascetical labors. For his part, the venerable Metropolitan loved St. John like a son. Metropolitan Anthony wrote to Archbishop Dimitry (Voznesensky) in the Far East that he would be unable

to make the journey there, “being too old and weak to think of any journey but a journey to the cemetery ... but I send Bishop John in my stead, as I would send my soul, my heart. This small, weak man who almost resembles a child, possesses miraculous ascetic stamina and strength in this time of general spiritual laxness.”

When the blessed Metropolitan Anthony handed the crozier to the newly ordained bishop, he gave him the following advice: “There is nothing complicated about this. Try to fulfill these two things: Serve well and don’t put on airs… Your humility is boundless, so you will have no trouble living up to these commandments.”

“Wherever God Wills, the Order of Nature is Overthrown” These words from The Great Canon of St. Andrew of Crete (Theotokion to Ode 4) help us understand the essence of the qualities possessed by the saint, which go beyond mere human ability. He seems to have absorbed since childhood the wisdom of St. John of Kronstadt, who said: “Do not grieve or upset yourself for long with anything, because frequent frustrations and irritations form a habit that is very harmful both morally and

spiritually—the habit of becoming irritated. However, remaining indifferent to difficulties helps shape a kind and useful habit of weathering everything calmly and patiently” (My Life in Christ). Everyone noticed St. John’s graceful, divinely granted ability to remain calm and free from anger during life’s challenges. In Shanghai, when a priest publicly berated him and a parishioner questioned the propriety of this, St. John merely stated in reply that “this is personal,” and did not take any measures against the poor priest, who was “seized by the frenzy of sin” and lost control of himself. Later, in San Francisco, when he became a target for rival groups of clergy and parishioners, Archbishop John led by his example of patience and humility.

“…the grace of God that is with me” (1 Cor 15:10) Later, in his “Exhortation on Ordination,” the future saint outlined an overall program for pastoral ministry: “Christ came down to earth in order to restore the befouled image of God within people, and to appeal to people, to bring them together as one—with a single mouth and a single heart glorifying their Creator.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

18

Врата Небесные Пастырский подвиг святителя Иоанна

ными энергиями (Рим. 1:20). Нетварная благодать может быть зрима и постижима даже нашими телесными очами, о чем говорит и Писание: «Я видел Бога и сохранилась душа моя» (Быт. 32:30). То же утверждали афонские исихасты, священномолчальники, истину мистического опыта которых и защищал свт. Григорий Палама. Своей благодатью Бог может обитать в Своих святых, но не Своей сущностью, Которая остается сокровенной и несообщаемой с нами. Именно такое божественное присутствие — присутствие Своей благодатью — и было в святителе Иоанне. Многие факты его жизнеописания невозможно объяснить без этого допущения. «Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23). Несомненно, святитель Иоанн опытно переживал это вселение в него Божества, Которое делало его иным, своего рода исключенным из этой жизни. Христиане живут во плоти, но не по плоти. В состоянии исключенности человек находится уже полностью под властью Божией и потому он свободен от мира. Это проявляется в некотором пренебрежении ко всему общепринятому и внешнему: непричесанный, немытый, босой, полусонный. Что у многих вызывало раздражение и гнев, то самими юродивыми воспринималось как проявление божественной славы. Ибо божественное в человеке вернее всего передается чем-то на первый взгляд не соответствующим Его величию и славе. На деле же этот путь ближе к правде, поскольку Бог непостижимо далек от всего видимого и тварного. Он не от мира сего. «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15:19), — сказал Спаситель о неприятии миром подвига юродства. преисполнены и любви к людям, происходящей от любви к Богу, они отзывчивы на людские нужды и на их моления и являются ходатаями и предстателями за них пред Богом»9. Слова святителя о «лицезрении славы Божией» говорят о его хорошем знакомстве со святоотеческим преданием, в частности со святителем Григорием Паламой (XIV век), который сподобился видения нетварного Света. Чтобы как-то попытаться понять эту возможность общения божественного с человеческим в святителе Иоанне, нам следует обратиться за помощью к этому проповеднику благодати — святому Григорию Паламе. Он учил, что благодать — это само Божество, Которое выступает из Своей неприступной сущности и делает Себя доступным для тех, кто способен Его воспринять. При этом Бог не разделяется, но сохраняет Свою простоту и единство. Святые отцы в Нем различают две модальности: Его непостижимую сущность и Его же Божественные силы и действования; то, что мы называем чаще всего благодатью или божествен9

«Святитель Иоанн Шанхайский», с. 22.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Святитель-аскет вселенского значения Его чудесами и благотворением наполнена вся земля. Ему суждено было нести свое архипастырское служение в вавилонах ХХ века: Шанхае, Париже и Сан-Франциско. Святитель Иоанн прозван просветителем Запада, основателем Голландского Православия, великим храмостроителем по всему миру. Его архипастырский подвиг не знает границ во времени и пространстве. Каждый архиерей своим служением совершает святительский подвиг, но подвиг заканчивается с кончиной священнослужителя. Не так со святым владыкой Иоанном: он и по смерти продолжает свое святительское служение — той благодатью, которая изливается обильно от его святых мощей и от его святого образа. «Скажите народу: хоть я и умер, но я жив», — велел владыка своей духовной дочери, явившись ей во сне. Воистину так! Дивен Бог во святых Своих!

The Pastoral wonders of st. john Gates of Heaven

The goal of every pastor is to draw people to this unity, to transform and consecrate them. This is a difficult task to accomplish in light of human nature being tainted by sin.”

It is this struggle—both with the sin within ourselves and with sinful influences within our flock—that comprises the feat of consecration, as the word “feat” means an act of overcoming, of struggling to overcome. A bishop’s service to the church is the highest and most responsible form of service: “...for it is the bishop who is responsible not only for the laity, but also for the clergy, for every sinner whom he failed to enlighten in time, for everyone who strayed from the path of righteousness. His duty is to suffer the illnesses of his f lock and thus heal them—as Christ the Shepherd had healed us: He was wounded for our transgressions ... and with His stripes we are healed (Isaiah 53:5).”

The Hierarch goes on to speak about the unconditional love required of the archpastor; of his care related not only to spiritual needs, but also earthly ones; about the readiness to sacrifice everything—even his life— in order to save one sinner.

St. John fulfilled everything he himself outlined. He could say along with the Apostle Paul that he had toiled more than the rest: “But by the grace of God I am what I am” (1 Cor. 15:10). During his incredibly difficult life in Shanghai, Bishop John demonstrated truly miraculous service. He managed to accomplish a great variety of tasks: looking after his flock; restoring unity and contact with Greeks, Ukrainians and Serbs; and starting construction of the great Cathedral of the Most Holy Mother of God “Surety of Sinners” as well as orphanages, hospitals, a school for various trades, and soup kitchens. He also managed to take part in school examinations, while serving a daily liturgy, visiting the sick and, in essence, being the very soul of Shanghai’s Russian community.

Where did he find the strength to do all this? There can be only one answer: “the grace of God that is with me,” in the words of the Apostle

Paul—the divine presence that God bestows on his faithful and loyal servants. With men it is impossible, but not with God: for with God all things are possible (Mark 10:27).

To Walk before God This is the same sanctity, as we have already said, that was evident much earlier, even while the young Michael was at university.

“Sanctity is not merely righteousness ... rather, it is a degree of righteousness that fills people with God’s grace, where it f lows from them to those they come in contact with. Great is their beatitude, emanating from seeing the glory of God. Their love of God manifests itself in love for all people, and they are receptive to human needs and prayers, interceding on behalf of the people before God.” The Hierarch’s words about “witnessing the glory of God” speak to his extensive knowledge of the patristic tradition, particularly of St. Gregory Palamas (14th century), who spoke of the vision of the uncreated light. In order to try and understand the possibility for such divine communication when it comes to St. John, we must turn to this very preacher of grace.

St. Gregory taught that grace is God making His inaccessible nature (His “essence”) accessible to those who are made ready to receive Him. He, like Holy Fathers throughout the centuries, called what was inaccessible in God His “essence,” to be distinguished from that which is accessible to us— thus, which we normally call “grace” or God's “energies.” At the same time, God remains undivided, maintaining His simplicity and unity. We may witness God’s uncreated grace even with our earthly eyes, as it says in the Scripture: For I have seen God face to face, and my life is preserved (Genesis 32:30). This was also maintained by the hesychasts of Mount Athos, whose mystical experiences were advocated by St. Gregory.

And it was this same divine presence through grace that dwelled within St. John. Many facts of his biography cannot be explained otherwise.

If a man love me, he will keep my words: and my Father will love him, and we will come unto him, and make our

19

abode with him ( John 14:23). Undoubtedly, St. John actually experienced the divine grace dwelling within him, which changed him— which made him truly exceptional.

Christians live in, but not according to, the flesh. When a person enters a state of such illumination, he becomes fully united with the will of God and thus free of this world. This manifested itself in St. John’s indifference toward generally accepted norms regarding external appearances, and while this irritated many, St. John instead concerned himself with his appearance before God. Often, such as in the lives of fools-for-Christ, the embodiment of the divine in a person is displayed by something that seems incongruous with His greatness and glory. But in fact, this path is closer to righteousness, because God is always unattainably far from all visible and earthly things. He is “not of this world”: If ye were of the world, the world would love his own: but because ye are not of the world, but I have chosen you out of the world, therefore the world hateth you (John 15:19).

An ascetic saint of universal significance The earth is filled with God’s wonders and grace. St. John was destined to carry out his archpastoral service in the “Babylons of the 20th century”: Shanghai, Paris and San Francisco.

St. John is known by many titles: the Illuminator of the West, the founder of the Dutch Orthodox Church, and a great builder of churches throughout the world. Every bishop undertakes a pastoral feat of his own through his service, but that feat usually ends upon his death. Not so with St. John. He continues his hierarchical service even in death with the grace that bountifully flows from his holy relics and his sacred icon. “Tell the people that even though I died, I live,” the Hierarch instructed his spiritual daughter, having come to her in a dream after his repose. Truly that is so!

God works His wonders through His saints!

Translation by Xenia Grushetsky and members of the Editorial Board

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

20

Врата Небесные Православное богословие святителя Иоанна

Православное богословие святителя Иоанна Иеромонах Серафим (Роуз)

Hieromonk Seraphim (Rose). (Photo courtesy of St. Herman of Alaska Monastery, Platina, California)

Н

есколько лет назад одна игуменья Русской Зарубежной Церкви, женщина праведной жизни, говорила поучение в храме обители в день престольного праздника, на Успение Пресвятой Богородицы. Она слезно умоляла сестер и паломников, собравшихся на праздник, всецело и безоговорочно принимать то учение, которое Святая Церковь нам передает, которое она с таким тщанием блюла в течение всех веков, и не выбирать для себя, что в нем «важно», а что «второстепенно», — ведь, считая себя мудрее Священного Предания, можно и совсем его утерять. Итак, когда Церковь повествует нам в своих песнопениях и через святые иконы, что святые апостолы чудесным образом собрались со всех концов вселенной, чтобы присутствовать при успении и погребении Пресвятой Богородицы, мы, будучи православными христианами, не свободны отрицать или перетолковывать это, но должны верить церковному преданию просто и чистосердечно. Молодой американец, принявший православие и выучивший русский язык, присутствовал при этом поучении. Глядя на иконы, написанные в традиционном иконописном стиле, на которых апостолы изображены на тучах, несущих их к Успению Божи-

ей Матери, он как раз сам задумывался над этим вопросом. Спрашивается, действительно ли мы должны понимать это как чудесное событие, или это просто «поэтическое» объяснение того, как собрались все апостолы к этому событию, или, может, даже некое оригинальное «идеализированное» изображение вообще не состоявшегося события? (Таковы на самом деле вопросы, занимающие некоторых современных «православных богословов».) Слова праведной игуменьи глубоко поразили молодого американца-неофита, и ему стало ясно, что есть нечто более глубокое в восприятии и понимании православия, чем то, что открывает нам наш ум и наши чувства. В то мгновение православное предание предстало ему не книгами, а живым сосудом, наполненным этим учением и преданием, и необходимо было воспринимать его не умом только или чувствами, но прежде всего сердцем, которое таким образом и начало глубже проникаться православием. Впоследствии этот молодой неофит познакомился, через чтение и лично, со многими богословски образованными православными христианами. Это были наши современные «богословы», которые учились в православных учебных заведениях и стали «богословами-специалистами». Они обычно охотно поясняли, что православно, а что инославно, что важно, а что второстепенно в самом православии, и некоторые из них гордились своим «консерватизмом», или «традиционализмом», в вопросах веры. Но ни в одном из них не чувствовался авторитет той простой игуменьи, которая говорила его сердцу, несмотря на всю свою «богословскую необразованность». И сердце этого неофита, только начинавшего сознательную православную жизнь, жаждало понимания того, как верить, что означало и кому верить. Он был уж очень человеком нашего века и современного воспитания, чтобы суметь просто отречься от своих собственных размышлений и слепо верить всему сказанному ему; да и совершенно очевидно, что православие и не требует такого; ведь сами творения святых отцов — это живое свидетельство о трудах человеческого разума, просвещенного Божией благодатью. Но также очевиден и некий недостаток у современных «богословов», которые, несмотря на всю присущую им «логичность», последовательность и знание святоотеческих

* Данная статья является предисловием к изданию работы архиепископа Иоанна (Максимовича) «Как Православная Церковь чтила и чтит Божью Матерь» (1938), опубликованной в 1978 году на английском языке издательством «Saint Herman Press» (Платина, Калифорния). Печатается по изданию: «Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский чудотворец» / Составитель прот. Петр Перекрестов. — М.: изд-во Московского Сретенского монастыря, 2008.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

The Orthodox Theology of Archbishop John

Gates of Heaven

21

The Orthodox Theology of Archbishop John Hieromonk Seraphim (Rose)

N

ot too many years ago, the Abbess of a convent of the Russian Orthodox Church, a woman of righteous life, was delivering a sermon in the convent church on the feast of the Dormition of the Most Holy Mother of God. With tears she entreated her nuns and the pilgrims who had come for the feast to accept entirely and wholeheartedly what the Church hands down to us, taking such pains to preserve this tradition sacredly all these centuries—and not to choose for oneself what is “important” and what is “dispensable”; for by thinking oneself wiser than the tradition, one may end by losing the tradition. Thus, when the Church tells us in her hymns and icons that the Apostles were miraculously gathered from the ends of the earth in order to be present at the repose and burial of the Mother of God, we as Orthodox Christians are not free to deny this or reinterpret it, but must believe as the Church hands it down to us, with simplicity of heart.

A young Western convert who had learned Russian was present when this sermon was delivered. He himself had thought about this very subject, having seen icons in the traditional iconographic style depicting the Apostles being transported on clouds to behold the Dormition of the Theotokos; and he had asked himself the question: Are we actually to understand this “literally,” as a miraculous event, or is it only a “poetic” way of expressing the coming together of the Apostles for this event... or perhaps even an imaginative or “ideal” depiction of an event that never occurred in fact? (Such, indeed, are some of

the questions with which “Orthodox theologians” occupy themselves in our days.) The words of the righteous Abbess therefore struck him to the heart, and he understood that there was something deeper to the reception and understanding of Orthodoxy than what our own mind and feelings tell us. In that instant, the tradition was being handed down to him, not from books but from a living vessel which contained it; and it had to be received, not with mind or feelings only, but above all with the heart, which in this way began to receive its deeper training in Orthodoxy.

Later this young convert encountered, in person or through reading, many people who were learned in Orthodox theology. They were the “theologians” of our day, those who had been to Orthodox schools and become theological “experts.” They were usually quite eager to speak on what was Orthodox and what non-Orthodox, what was important and what secondary in Orthodoxy itself; and a number of them prided themselves on being “conservatives” or “traditionalists” in faith. But in none of them did he sense the authority of the simple Abbess who had spoken to his heart, unlearned as she was in such “theology.”

And the heart of this convert, still taking his baby steps in Orthodoxy, longed to know how to believe, which means also whom to believe. He was too much a person of his times and his own upbringing to be able simply to deny his own reasoning power and believe blindly everything he was told; and it is very evident that Orthodoxy

does not at all demand this of one— the very writings of the Holy Fathers are a living memorial of the working of human reason enlightened by the Grace of God. But it was also obvious that there was something very much lacking in the “theologians” of our day, who for all their logic and their knowledge of Patristic texts, did not convey the feeling or savor of Orthodoxy as well as a simple, theologically uneducated Abbess.

Our convert found the end of his search—the search for contact with the true and living tradition of Orthodoxy—in Archbishop John Maximovich. For here he found someone who was a learned theologian in the “old” school and at the same time was very much aware of all the criticisms of that theology which have been made by the theological critics of our century, and was able to use his keen intelligence to find the truth where it might be disputed. But he also possessed something which none of the wise “theologians” of our time seem to possess: the same simplicity and authority which the pious Abbess had conveyed to the heart of the young God-seeker. His heart and mind were won: not because Archbishop John became for him an “infallible expert”— for the Church of Christ does not know any such thing—but because he saw in this holy archpastor a model of Orthodoxy, a true theologian whose theology proceeded from a holy life and from total rootedness in Orthodox tradition. When he spoke, his words could be trusted—although he carefully distinguished between the Church’s teaching, which is certain,

* Excerpted from the Introduction to The Orthodox Veneration Mary the Birthgiver of God (4th ed., 1994) by St. John Maximovitch (first published in 1978 as The Orthodox Veneration of the Mother of God; No. 1 from the Orthodox Theological Texts series), translated by Father Seraphim Rose, St. Herman of Alaska Brotherhood Press, Platina, California.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

22

Врата Небесные Православное богословие святителя Иоанна

(From the Diocesan Archives) текстов, не смогли передать дух, характер и обаяние православия, как смогла простая, неученая игуменья. Поиски нашего неофита, поиски контакта с истинным и живым православным преданием, завершились встречей с архиепископом Иоанном (Максимовичем). В нем он нашел и образованного богослова «старой» школы, в то же время весьма осведомленного по части критики такого богословия в современной богословской мысли, и человека, который своим чутким умом мог распознать истину, где она могла быть оспоренной. Но в нем было и то, чего не хватало всем богословским «мудрецам» нашего века, — простота и авторитетность благочестивой игуменьи, которые так поразили сердце молодого богоискателя. Владыка Иоанн покорил его ум и сердце не потому, что он стал для него «непогрешимым», — в Церкви Христовой нет ничего такого, но потому, что он в этом святителе увидел пример православия, настоящего богослова, чье богословие вытекало из его праведной жизни и было глубоко укоренено в священном предании Православной Церкви... И наш молодой неофит обнаружил, что, несмотря на его чуткий ум и критическое мышление, слова владыки Иоанна гораздо чаще согласовывались ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

со словами простой игуменьи, чем со словами образованнейших современных богословов. Богословские труды владыки Иоанна не принадлежат определенной «школе», в них не видно «влияния» ни одного богослова недавнего прошлого. Правда, владыка Иоанн был призван богословствовать — в таком же смысле, в котором он был призван к монашеству и служению Церкви своим великим учителем митрополитом Антонием (Храповицким), и так же верно, что он полностью освоил стремление своего наставника отстаивать необходимость «возврата к святым отцам» и к богословию, основанному на моральной и духовной жизни, нежели чисто академическому. Но богословские труды самого митрополита Антония отличаются и по духу, и по самому замыслу, и по содержанию. Он много вращался в современных ему академическом и интеллигентском обществах, и многие его сочинения посвящены аргументам и апологетике, приемлемым в знакомых ему кругах. В трудах владыки Иоанна, наоборот, совершенно отсутствует апологетика, они не открыты для дискуссии. Он не спорил, а просто излагал православное учение. Когда была необходимость опровергать ложные учения (самым ярким примером служат его две длинные статьи о софианстве Булгакова), слова владыки убеждали не последовательностью или логичностью аргументации, а самой силой изложенного им святоотеческого учения и цитируемых текстов. Он обращался не к академической или образованной среде, а к неповрежденной православной совести, и он не говорил о «возврате к святым отцам», потому что то, что он писал, было просто пересказом и передачей святоотеческого предания, без всякой попытки оправдать или извинить такой подход. Источники богословия вла дыки Иоанна очень просты: Священное Писание, святоотеческие труды (в особенности великих отцов IV и V веков) и — самое характерное для него — православные богослужебные тексты. Последние, которые редко использовались в таком объеме новейшими богословами, указывают скорее на чисто практический, нежели научный подход владыки Иоанна к богословию. Очевидно, что он был полностью поглощен богослужением Православной Церкви и что его богословие вдохновлено этим непосредственным источником. Вдохновение приходило не во время часов досуга, предоставленных для богословствования, а во время его ежедневного присутствия на всех церковных службах. Он воспринимал богословие как неотъемлемую часть обыденной жизни, и, несомненно, это сделало его богословом в гораздо большей степени, чем формальные богословские занятия. Следовательно, у владыки Иоанна мы не обнаружим богословской «системы». Нельзя это понимать как «протест» против великих трудов «систематического богословия» XIX века в России; владыка, без всяких сомнений, пользовался систематическими ка-

aaa

and his own personal opinions, which might be mistaken, and he bound no one to the latter. And our young convert discovered that, for all of Archbishop John’s intellectual keenness and critical ability, his words much more often agreed with those of the simple Abbess than with those of the learned theologians of our time.

The theological writings of Archbishop John belong to no distinctive “school,” and they do not reveal the extraordinary “influence” of any theologians of the recent past. It is true that Archbishop John was inspired to theologize, as well as to become a monk and enter the Church’s service, by his great teacher, Metropolitan Anthony Khrapovitsky; and it is also true that the student made his own the teacher’s emphasis on a “return to the Fathers” and to a theology closely bound to spiritual and moral life rather than academic. But Metropolitan Anthony’s own theological writings are quite different in tone, intention, and content: He was very much involved with the theological academic world and with the intelligentsia of his time, and much of his writing is devoted to arguments and apologies which will be understandable to these elements of the society he knew. The writings of Archbishop John, on the other hand, are quite devoid of this apologetic and disputatious aspect. He did not argue; he simply presented the Orthodox teaching; and when it was necessary to refute false doctrines, as especially in his two long articles on the Sophiology of Bulgakov, his words were convincing not by virtue of logical argumentation, but rather by the power of his presentation of the Patristic teaching in its original texts. He did not speak to the academic or learned world, but to the uncorrupted Orthodox conscience; and he did not speak of a “return to the Fathers,” because what he himself wrote was simply a handing down of the Patristic tradition, with no attempt to apologize for it.

The sources of Archbishop John’s theology are, quite simply: Holy Scripture, the Holy Fathers (especially the great Fathers of the fourth and fifth centuries), and— most distinctively—the Divine services of the Orthodox Church. The latter source, rarely used to such an extent by the theologians of recent centuries, gives us a clue to the practical, unacademic approach of Archbishop John to theology. It is obvious that he was thoroughly immersed in the Church’s Divine services and that his theological inspiration came chiefly from this primary Patristic source which he imbibed, not in leisure hours set apart for theologizing, but in his daily practice of being present at every Divine service. He drank in theology as an integral part of daily life, and it was doubtless this more than his formal theological studies that actually made him a theologian.

It is understandable, therefore, that one will not find in Archbishop John any theological “system.” To be sure, he did not protest against the great works of “systematic theology” which the nineteenth century produced in

aaaa

23

Saint John’s lecture notes for religion class in Serbian.

Saint John’s publication “About [Sergiy Bulgakov’s] Teaching on Sofia, the Wisdom of God,” published in Poland in 1936, with his inscription to Archbishop Tikhon (Troitsky), the predecessor of Saint John of the Western American Diocese.

Service to Saint Paraskeva in Saint John’s handwriting.

(From the Diocesan Archives) VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

24

Врата Небесные Православное богословие святителя Иоанна

техизисами того времени в своей миссионерской деятельности. (Как делали многие великие святители и Греции, и России в XIX и XX веках, считая эти катехизисы превосходными пособиями для православного просвещения своих народов.) В этом владыка не следовал моде и не принадлежал к какому-либо течению среди богословов и их последователей ни в прошлом, ни в настоящем, так как они слишком часто чересчур большое значение придают какому-нибудь определенному взгляду на православное богословие. Он в равной степени уважал и митрополита Антония (Храповицкого) и его «антизападную тенденцию», и митрополита Петра (Могилу), который якобы был слишком «под влиянием» Запада. Когда говорили ему о недостатках этих великих святителей и защитников православия, владыка отмахивался и говорил, что это «неважно», потому что он прежде всего думал о великом святоотеческом наследии, которое эти богословы успешно передавали, несмотря на свои недостатки. Многие современные молодые богословы, часто подходящие к православному богословию слишком абстрактно, теоретически, полемично и односторонне, могли бы поучиться у владыки. Для владыки Иоанна богословские «категории» даже мудрейших ученых-богословов были «неважны»; точнее, они были неважны, если они не передавали истину и суть дела, а просто заучивались. Один случай, происшедший, когда владыка был в Шанхае, ярко характеризует свободу его богословского мышления. Однажды, присутствуя на устных экзаменах по Закону Божию старшего класса школы кафедрального собора, он прервал безошибочное перечисление учеником «второстепенных пророков» Ветхого Завета резким и категорическим замечанием: «Нет “второстепенных” пророков!» Понятно, батюшка — учитель класса — обиделся на то, что владыка подрывает его учительский авторитет, но, наверное, до сегодняшнего дня ученики помнят это кажущееся странным отрицание принятых «категорий», а возможно, некоторые из них поняли и то, что владыка Иоанн хотел сказать: у Бога все пророки велики и важны, и этот факт гораздо важнее всех «категорий» наших знаний о них, какими бы они ни были правильными сами по себе. В своих богословских статьях владыка Иоанн часто таким неожиданным поворотом мысли открывает нам новую сторону или более глубокое значение обсуждаемого предмета. Очевидно, что для него богословие было не просто человеческой, земной наукой, чьи сокровища исчерпываются нашими рационалистическими интерпретациями или в которой мы можем стать самодовольными «экспертами», но было чем-то ведущим к небесному, что должно привлекать наши умы к Богу и небесным реальностям, которые нельзя постичь логическими системами мышления. Известный русский церковный историк Н. Д. Тальберг1 предлагает нам (в «Летописи» епископа Саввы, гл. 23) понимать владыку Иоанна прежде все1 Николай Дмитриевич Тальберг, 1886-1967. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

го как «юродивого Христа ради, оставшегося таковым и в епископском сане», и в этом качестве сравнивает его со святым Григорием Богословом, который в том же, в чем и владыка Иоанн, не соответствовал стандартным представлениям об «облике» епископа. Именно это «юродство» (по мирским понятиям) придает характерный тон богословским сочинениям и святого Григория, и владыки Иоанна; и тот, и другой отдаляются от «общественного мнения», от того, как «все думают», и, таким образом, не зависят от какого-либо «течения» или «школы». Они подходят к богословским вопросам с возвышенной, не академической точки зрения и этим избегают мелких ссор и сварливого духа. С новыми, неожиданными поворотами мысли их сочинения, прежде всего, становятся источником вдохновения и более глубокого понимания Божия откровения. Пожалуй, больше всего поражает абсолютная простота владыкиных сочинений. Сразу ясно, что он принимает православное предание прямо и безоговорочно, без всяких «двуличных» мыслей о том, как можно верить в это предание и все-таки оставаться «развитым, культурным» человеком. Он знал современную «критику» и, будучи спрошен, мог дать конкретные, четкие причины своего несогласия с ней в большинстве вопросов. Он тщательно изучил вопрос «западного влияния» в православии в течение предыдущих столетий и держался трезвой, уравновешенной точки зрения, осторожно разбираясь в том, что должно исключать как неприемлемое для православия и чего не следовало рекомендовать, но из-за чего не следовало и «горячиться», и в том, что можно было принять как соответствующее православному образу жизни и благочестия. (Из этого становится ясно, что у владыки Иоанна не было «предубеждений», он все проверял исключительно трезвым православным учением.) Но, несмотря на все его знания и умение критически размышлять, он продолжал верить в православное предание просто, каким оно и передано нам Церковью. Большинство современных православных богословов, даже если они не подвержены самому крайнему протестантско-реформаторскому мышлению, все-таки смотрят на православное предание через академическую обстановку, привычную для них. А владыке Иоанну, прежде всего, были «привычны» православные богослужения, которым он посвящал много часов ежедневно, и, таким образом, у него отсутствует даже малейший «привкус» рационализма (не обязательно даже в плохом смысле этого слова), который находим и у самых выдающихся академических богословов. В его сочинениях нет «проблем»; его обыкновенно многочисленные цитаты лишь только указывают, где содержится учение Церкви. В этом смысле он абсолютно единодушен с «мышлением святых отцов» и кажется нам как бы одним из них, а не просто комментатором богословия прошлого… Перевод иеромонаха Макария (Маркиша)

The Orthodox Theology of Archbishop John

Russia, and he made free use in his missionary work of the systematic catechisms of this period (as, in general, the great hierarchs of the nineteenth and twentieth centuries have done, both in Greece and Russia, seeing in these catechisms an excellent aid to the work of Orthodox enlightenment among the people). In this respect, he was above the fashions and parties of theologians and students, both past and present, who are a little too attached to the particular way in which Orthodox theology is presented. He showed equal respect for Metropolitan Anthony Khrapovitsky with his “anti-Western” emphasis, and for Metropolitan Peter Mogila with his supposedly excessive “Western inf luence.” When the defects of one or the other of these great hierarchs and defenders of Orthodoxy would be presented to him, he would make a deprecating gesture with his hand and say, “unimportant”—because he always had in view first of all the great Patristic tradition which these theologians were successfully handing down in spite of their faults. In this respect he has much to teach the younger theologians of our own day, who approach Orthodox theology in a spirit that is often both too theoretical and too polemical and partisan.

For Archbishop John, the theological “categories” of even the wisest of theological scholars were also “unimportant”—or rather, they were important only to the extent that they communicated a real meaning and did not become merely a matter of rote learning. One incident from his Shanghai years vividly reveals the freedom of his theological spirit: Once when he was attending the oral examinations of the senior catechism class of his cathedral school, he interrupted the perfectly correct recitation by one pupil of the list of Minor Prophets of the Old Testament with the abrupt and categorical assertion: “There are no minor prophets!” The priest–teacher of this class was under-

standably offended at this seeming disparagement of his teaching authority, but probably to this day the students remember this strange disruption of the normal catechism “categories,” and possibly a few of them understood the message which Archbishop John tried to convey: With God all prophets are great, are “major,” and this fact is more important than all the categories of our knowledge of them, however valid these are in themselves. In his theological writings and sermons also, A rchbishop John often gives a surprising turn to his discourse which uncovers for us some unexpected aspect or deeper meaning of the subject he is discussing. It is obvious that for him, theology is no mere human, earthly discipline whose riches are exhausted by our rational interpretations, or at which we can become self-satisfied “experts,” but rather something that points heavenward and should draw our minds to God and heavenly realities, which are not grasped by logical systems of thought.

One noted Russian Church historian, N. Talberg1, has suggested (in the Chronicle of Bishop Savva, ch. 23) that Archbishop John is to be understood first of all as “a fool for Christ’s sake who remained such even in episcopal rank,” and in this respect he compares him to St. Gregory the Theologian, who also did not conform, in ways similar to Archbishop John, to the standard “image” of a bishop. It is this “foolishness” (by the world’s standards) that gives a characteristic tone to the theological writings both of St. Gregory and of Archbishop John: a certain detachment from public opinion, what “everyone thinks,” and thus the belonging to no “party” or “school”; the approach to theological questions from an exalted, nonacademic point of view, and thus the healthy avoidance of petty disputes and the quarrelsome spirit; the fresh, unexpected turns of thought which make their theological

Gates of Heaven

25

writings first of all a source of inspiration and of a truly deeper understanding of God’s revelation.

Perhaps most of all one is impressed by the utter simplicity of Archbishop John’s writings. It is obvious that he accepts the Orthodox tradition straightforwardly and entirely, with no “double” thoughts as to how one can believe the tradition and still be a “sophisticated” modern man. He was aware of modern “criticism,” and if asked could give his sound reasons for not accepting it on most points. He studied thoroughly the question of “Western influence” in Orthodoxy in recent centuries and had a well-balanced view of it, carefully distinguishing between what is to be rejected outright as foreign to Orthodoxy, what is to be discouraged but without “making an issue” over it, and what is to be accepted as conducive to true Orthodox life and piety (a point that is especially revealing of Archbishop John’s lack of “preconceived opinions,” and his testing of everything by sound Orthodoxy). But despite all his knowledge and exercise of critical judgment, he continued to believe the Orthodox tradition simply, just as the Church has handed it down to us. Most Orthodox theologians of our time, even if they may have escaped the worst effects of the Protestant reformer mentality, still view Orthodox tradition through the spectacles of the academic environment in which they are at home; but Archbishop John was “at home” first and foremost in the church services at which he spent many hours every day, and thus the tinge of rationalism (not necessarily in a bad sense) of even the best of academic theologians was totally absent in his thought. In his writings there are no “problems”; his usually numerous footnotes are solely for the sake of informing where the teaching of the Church is to be found. In this respect he is absolutely at one with the “mind of the Fathers,” and he appears in our midst as one of them, and not as a mere commentator on the theology of the past.

1 Nikolai Dmitrievich Talberg, 1886–1967.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

Theme of the issue: 20th anniversary of the Canonization of St. John of Shanghai and San Francisco the wonderworker

T

+

П

+

+

+

he glorification (or canonization) of a saint in the Orthodox Church is a certification of the authenticity of the sainthood of a particular Orthodox Christian, not an elevation to sainthood, as the process seems to be in the Roman Catholic Church. A saint of the Orthodox Church is a saint before the Throne of God whether that person is formally acknowledged by the church or not, and we believe that for the good of the Church and its faithful, God reveals the sanctity of a particular individual when in God’s Providence it is His will to reveal that person’s sainthood to the earthly Church.

In the Orthodox Church, a saintly person is usually locally revered, and the people who knew him or her acknowledge that person’s sainthood by frequent commemorative services (panikhidas) for the repose of the saintly/sainted person (of blessed memory). Praying for the dead is a reciprocal act of love, and our prayer for a holy person naturally imparts to us the gift of prayer of the saint for us on behalf of our needs before the Holy Throne of God. The faithful then witness that prayers for (and to) a certain person bring abundant mercy from God, and the local veneration develops a wider and stronger love and following, which in turn spreads to an ever-growing acknowledgment of the verity of the person’s sanctity before God. When this acknowledgment reaches an undeniable level of reverence, respect, and love, the Church makes a determination of the authenticity of the sainthood of the individual and adds the name of that person to the Canon (official list) of Saints of the Church. This listing is accompanied by composing, or acknowledging as acceptable for liturgical use, services, moliebens and/or akathist hymns in honor of the saint and dedicating a day or days (usually the day of his or her repose) for commemoration of the saint. As the saint becomes familiar to an ever-growing Orthodox community, he or she is acknowledged first by the whole Local Church, later on to become an Ecumenical (Church-wide) Saint.

Archpriest Stefan Pavlenko, Burlingame, California

+

+

рославление, или канонизация, святого в Православной Церкви — это удостоверение в подлинности святости данного православного христианина, а не возведение его к святости, как это, по-видимому, происходит в Римско-Католической Церкви. Православный святой — это святой пред Престолом Божиим, независимо от того, признан он формально Церковью или нет. Мы верим, что для блага Церкви и ее верных Бог открывает святость данного индивидуума земной Церкви по произволению Своего Божественного Промысла. В Православной Церкви почитание святого начинается обычно на местном уровне, и те, кто знал его или ее, признают святость данного лица через частое совершение поминальных служб (панихиды) об упокоении блаженной памяти святого человека. Молитва за умершего является обоюдным актом любви: через нее мы естественно сподобляемся дара молитвы самого святого за нас и наши нужды пред Престолом Всевышнего. Почитающие становятся свидетелями того, как их молитвы ко святому (и о нем) приносят им изобильно милость Божию, и таким образом местное почитание начинает шириться и укреплять любовь и поклонение, которое, в свою очередь, приводит ко все большему признанию истинности святости данного лица пред Богом. Когда это признание достигает несомненной степени почитания, поклонения и любви, тогда Церковь делает определение о подлинной святости данного индивидуума и вносит имя этого человека в канон (святцы) святых Церкви. Вместе с этим следует составление — как признание приемлемости для богослужебного пользования — служб, молебнов, акафистов в честь данного святого, а также установление даты или дат (обычно день его или ее преставления) поминовения данного святого. По мере того как святой становится все более известным в данной общине, он или она признается затем всей полнотой Поместной Церкви, а позже становится и вселенским (всецерковным) святым. Протоиерей Стефан Павленко, Бурлингейм ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Photo by Helen Nowak

ТЕМА НОМЕРА

26

aaa

aaaa

27

Theme of the issue Тема номера

aaa aaa aaaaa

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

28

Тема номера: 20 -летие прославления святителя Иоанна

Обретение честных мощей святителя и чудотворца Иоанна, архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского Чтец Владимир Красовский, Пасифика

В

о имя Отца и Сына и Святаго Духа. В лето 1993-е от Рождества по Плоти Бога Слова, в день преподобного Харитона исповедника 29– IX (11–X нов. ст.) явил нам, грешным, Всемилостивый Господь величайшую милость: обретение святых и многоцелебных мощей святителя и чудотворца Иоанна, архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского, кои почивают в благоукрашенной и намоленной усыпальнице нетронутыми уже двадцать семь лет от погребения под спудом кафедрального собора Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости», что в богоспасаемом граде Сан-Франциско. Понедельник для всех, кто участвовал в святом послушании Церкви, был строго постным. Многие готовились служением божественной литургии, святым таинством исповеди. Вечером, после молитвы во время вечернего богослужения, которое совершалось в приделе святого праведного отца нашего Иоанна Кронштадтского и всея России чудотворца (в прославлении коего участвовал приснопамятный владыка Иоанн), приняв благословение у правящего архиепископа Антония (Медведева), около восьми часов вечера священник Георгий Куртов, священник А лександр Красовский, протодиакон Николай Поршников, диакон Алексей Котар и чтец Владимир Красовский вошли во святую усыпальницу, для того чтобы совершить нужные приготовления, которые ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Хранит Господь вся кости их, не едина от них сокрушится (Пс. 33:20) ранее благословил высокопреосвященнейший правящий архиепископ. В усыпальнице ждал и уже работал смотритель усыпальницы Борис Михайлович Троян. Был приготовлен длинный стол, на котором потом поставлен новый временный, сделанный из сосны, гроб. Принесены были ломы, молотки и другие инструменты. Все подсвечники, аналои, цветы были убраны в сторону, чтобы было больше места для работы. На подсвечниках горели свечи, и усыпальница была полностью освещена. По окончании подготовительных работ после возгласа «Благословен Бог наш» и начальных молитв начали читать над гробницей Святое Евангелие от Иоанна: «В начале бе Слово», и уже к девяти часам вечера, во время чтения Святого Евангелия, прибыли во святую усыпальницу правящий Западно-Американской епархией владыка архиепископ Антоний, архиепископ Сиракузский и Троицкий Лавр, епископ Сиэтлийский Кирилл, протоиерей Стефан Павленко, протоиерей Петр Перекрестов, иерей Сергий Котар, иеромонах Петр (Лукьянов), иерей Павел Ивашевич и иеродиакон Андроник (Таратухин). Всего было пятнадцать человек: трое в архиерейском сане, семеро в иерейском сане, трое в диаконском сане, один чтец и один мирянин. Трое архиереев, как и все остальные священники, читали Святое Евангелие. После чтения, около девяти часов семи минут, владыки начали служить полную панихиду при пении всего клира, которая закончилась около девяти часов сорока пяти минут. Перед провозглашением «вечной памяти» была вознесена молитва перед началом доброго дела. Затем владыка обратился ко всем присутствующим примерно со следующими словами: «Преосвященнейшие владыки, отцы и братие. Господь послал нам святое послушание Церкви нашей осмотреть, освидетельствовать честные останки дорогого нашего наставника и архипастыря и отца владыки Иоанна. Приступим же к этому святом делу с любовию друг ко другу, “единеми усты и единем сердцем”». Владыка Антоний затем просил у всех прощение, сделав земной поклон, на который все ответили земным поклоном со словами «Бог тя простит, прости и нас, помолися о нас, владыка святый». Протодиакон провозгласил «вечную память». Был внесен новый временный сосновый гроб. Внутренняя сторона гроба была обита белым атласом. Сверху на крышке — белый восьмиконечный крест. Во гроб была положена новая белая простыня. Тут же, по прочтении молитвы, гроб был освящен. Все священные предметы и парчовый покров были сняты со святой гробницы, и последовало объяснение всем присутствующим о предварительном исследовании, которое проводилось в ночь 17/30 сентября — в день памяти святых мучениц Веры, Надежды и Любови и матери их Софии. Затем присту-

Theme of the issue: 20th anniversary of the Canonization of St. John

29

The Uncovering of the Honorable Relics of the Hierarch and Wonderworker John, Archbishop of Shanghai and San Francisco Reader Vladimir Krassovsky, Pacifica

I

n the name of the Father and of the Son and of the Holy Spirit.

In the year 1993 from the Nativity in the Flesh of God the World, on the feast of St. Chariton the Confessor, the 29th of September/11th of October, the All-Merciful Lord revealed to us sinners the greatest mercy through the uncovering of the holy and greatly healing relics of the Hierarch and Wonderworker John, Archbishop of Shanghai and San Francisco, who rests in the beautifully embellished and prayer-filled sepulcher, untouched for twenty-seven years after burial, under the Cathedral of the Most Holy Mother of God, Joy of All Who Sorrow.

Monday was a strict fast day for all those who took part in this holy obedience to the Church. Many prepared by serving the Divine Liturgy and through Confession. In the evening, after Vespers was served at the altar of our Holy Father John of Kronstadt, Wonderworker of all Russia (in whose canonization the ever-memorable Vladyka John took part), a blessing was taken from the ruling Archbishop Anthony around eight o’clock in the evening by Priest George Kurtow, Priest Alexander Krassovsky, Protodeacon Nikolai Porshnikoff, Deacon Alexei Kotar, and Reader Vladimir Krassovsky. After the blessing, these participants entered the holy sepulcher in order to make the necessary preparations which earlier had been blessed by His Eminence, the ruling Archbishop. In the sepulchre, the caretaker, Boris Mikhailovich Troyan, was already working and waiting.

A long table was prepared on which was later placed the new, temporary pine casket. Crowbars, hammers and other instruments were brought in. All candle stands, analoys, and flowers were moved aside to make more room to work.

Candles were burning on the candle stands, and the entire sepulchre was fully illuminated.

After the initial preparation work was completed, and after the exclamation “Blessed is our God” and the beginning prayers, they began to read the Gospel of St. John over the casket: In the beginning was the Word. Around nine o’clock in the evening, during the reading of the Holy Gospel, the ruling bishop of Western America, Vladyka Archbishop Anthony; Archbishop Laurus of Syracuse and Holy Trinity; Bishop Kyrill of Seattle; Archpriest Stephan Pavlenko; Archpriest Peter Perekrestov; Priest Sergey Kotar; Hieromonk Peter (Loukianoff); Priest Paul Iwaszewicz; and Hierodeacon Andronik (Taratuchin) arrived at the holy sepulchre. Altogether there were fifteen people: three hierarchs, seven priests, three deacons, one reader, and one layman.

The Lord keepeth all their bones, not one of them shall be broken (Ps. 33).

All three bishops, as well as all the priests, read from the Holy Gospel. Around 9:07 p.m., after the Gospel readings, the bishops began to serve a full Panikhida, which was sung by the clergy. This ended around 9:45 p.m. Before the chanting of “Memory Eternal,” the “Prayer Before the Beginning of Every Good Work” was read. Vladyka then turned to all those present and said, “Honored Vladykas, Fathers, and Brethren! The Lord has sent us, in holy obedience to our Church, to examine and report on the honorable remains of our good instructor, Archbishop and father, Vladyka John. Let us approach this holy work with love for one another… with one mouth and one heart.” Vladyka Anthony then asked forgiveness of all present and then made a prostration, which was repeated by all with the words, “God forgive you and us. Pray for us, Holy Vladyka.” The Protodeacon then intoned “Memory Eternal.”

The new, temporary pine casket was then brought in.

The inside of the casket was lined with satin. On top of the casket was affixed a Cross. Inside the casket was placed a new, white sheet. The casket was blessed with a prayer.

All the sacred objects and the brocade were taken off the holy sarcophagus. An explanation was made to all those present concerning the former investigation, which had taken place during the night of September 17/30, the commemoration of the Holy Martyrs Faith, Hope, and Love and their Mother Sophia. We then proceeded to remove the cement lid from the sarcophagus, which weighed around four hundred pounds. This took place during the compunctionate singing by all of the troparion “Have mercy on us, O Lord, have mercy on us.” The lid was taken into the corridor outside of the sepulchre. All those who had not been present at the initial investigation now saw that the mantle which covered the casket was like new.

Taking into consideration that the initial examination had shown that the casket was severely rusted, all present proceeded to tie the casket in four places, because it was not known what condition the bottom was in. During the singing of the ikos “Thou alone art immortal,” the holy casket with the remains of Vladyka John was very carefully raised out of the sarcophagus. It was initially raised higher in order to examine the underside. Then boards were placed underneath, and the casket was placed on the sarcophagus.

During the examination of the casket, it was noticed that the casket had severely decomposed, and in many spots had been eaten through with holes. The casket, which was a silver-gray color at the burial, was now golden, due to the tarnished lacquer coloring. Vladyka Anthony then blessed VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

30

Тема номера: 20 -летие прославления святителя Иоанна

Reading from the Holy Gospel

Panikhida

пили к снятию бетонной крышки гробницы весом около четырехсот фунтов, что было сделано при умилительном общей пении тропарей «Помилуй нас, Господи, помилуй нас». Крышка была вынесена в коридор перед усыпальницей. Все те, кто не был при предварительном исследовании, удивились, когда увидели, что мантия, которая покрывала гроб, была как новая. Принимая во внимание предварительное исследование, которое показало, что гроб очень сильно проржавел, присутствующие приступили к перевязыванию гроба в четырех местах, так как не было известно, в каком состоянии дно гроба. При пении икоса «Сам един еси Безсмертный» святой гроб с останками владыки Иоанна был поднят из гробницы с особой осторожностью, сначала высоко, чтобы проверить нижнюю сторону, затем были подложены перекладины, доска и гроб был поставлен на гробницу. При осмотре гроба было видно, что гроб сильно истлел и во многих частях наружной оболочки были истлевшие насквозь места. Гроб, который при погребении был серебристо-голубого цвета, сейчас был золотистого цвета от пожелтевшего на металле лака. Владыка Антоний благословил иеромонаха Петра (Лукьянова) из Свято-Троицкого монастыря открыть гроб. После закрытия им гроба при погребении отец Петр хранил на память ручку, ключ от гроба, все эти годы. После нескольких попыток открыть крышку гроба было видно, что замок заржавел и, несмотря на осторожно предпринятые меры, все же не открывался. При более усердном старании отца протодиакона замок сломался. Пришлось ломами, щипцами и отвертками отделять крышку. Гроб разваливался, рассыпался на глазах у всех. Взывая о помощи Пречистой Матери Божией, запели: «Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице, Ты нам помози...». Наконец, после приблизительно десятиминутной работы, крышка гроба отделилась. Трудно описать словами то трепетное состояние, которое охватило всех нас. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Владыка Антоний при общем пении «Милосердия двери отверзи нам, благословенная Богородице» приподнял верхнюю половину крышки гроба, и открылись святые мощи владыки Иоанна. Воцарилась благоговейная тишина и спокойствие. В гробу присутствующие увидели ясно обозначенные останки почившего, облаченные в пасхальное, парчовое облачение, которое от сырости и влаги приобрело зеленоватый цвет. На главе у владыки белая митра с написанными иконами. Лик владыки был покрыт белым воздухом с писаными серафимами. Под правой рукой лежал деревянный посох. Останки были засыпаны изрядным количеством земли. Пишущий эти строки, будучи при погребении прислужником и жезлоносцем у приснопамятного епископа Эдмонтонского Саввы, помнит, что при закрытии гроба преосвященный владыка Савва из довольно большого сосуда высыпал землю на покойного владыку Иоанна, пока другой преосвященный, приснопамятный владыка архиепископ Леонтий Чилийский, возливал масло от Святого Елеосвящения на тело. Сухие нетленные руки владыки Иоанна как бы повисли немного в воздухе, так как нижняя часть туловища иссохла. Были видны и кожа и ногти. Четки на левой руке истлели. Сохранились в руках у владыки деревянный крест из Иерусалима с наклеенной литографией-иконой и разрешительная молитва. Крест и панагия сохранились. Небольшое Евангелие Киевского издания в кожаном переплете сохранилось, несмотря на то, что корка истлела и отпала. Был в гробу у левого плеча еще один крест, который развалился, когда его осматривали. Небольшая иконка св. Архистратига Михаила почти тоже вся истлела (владыка Иоанн в миру носил имя св. Архистратига Михаила). Все эти святыни потом были изъяты из гроба и отложены в сторону. Было известно, что при погребении материал внутри гроба был голубого цвета. Сейчас же, от плесени и сырости материал стал зеленого цвета.

Theme of the issue: 20th anniversary of the Canonization of St. John

Removing the cement lid from the sarcophagus

“… the mantle which covered the casket was like new…”

Hieromonk Peter (Loukianoff) of Holy Trinity Monastery to open the casket. After the casket was closed at the burial, Fr. Peter had kept the key during these past years in memory of Vladyka John. After a few attempts had been made to open the lid of the casket, it was apparent that the lock had rusted through. In spite of all careful attempts, the lock would not open. The lock was finally broken by the Protodeacon’s earnest prying. It was necessary to use crowbars, screwdrivers, and pliers to separate the lid. The casket began to break up and fall apart in front of our very eyes.

Calling upon the aid of the Most Holy Mother of God, we sang “We have no other help, we have no other hope but thee, O Sovereign Lady.…” Finally, after approximately ten minutes of work, the lid was separated from the casket. It is difficult to describe in words that trembling state which overcame all of us. Vladyka Anthony lifted the upper half of the lid during the singing of “The door of compassion open to us, O blessed Theotokos,” and the holy relics of Vladyka John were revealed to us. The most devout feeling of peace and quiet reigned. Those present clearly saw the outline of the reposed bishop’s form vested in brocade Paschal vestments which, owing to dampness and humidity, had turned a greenish color. On Vladyka’s head was a white miter with hand-painted icons. Vladyka’s face was covered with a white chalice cover embellished with painted seraphim. Under his right hand there lay a wooden staff. The remains had been sprinkled with a considerable amount of earth. The author of these lines (who at the time of the burial served as a staff-bearer for the ever-memorable Savva, Bishop of Edmonton) recalls that before the closing of the casket, His Grace, Vladyka Savva, sprinkled earth over Vladyka John out of a rather large container. At the same time, another bishop (the ever-memorable Vladyka Leonty of Chile) poured oil from the Service of Unction on the body.

The dry, incorrupt hands of Vladyka John were raised slightly in the air since the lower part of the torso had sunk in. We could see skin and nails. The prayer rope on his left

31

Removing the casket from the sarcophagus

hand had decayed. The wooden cross from Jerusalem on which was glued a paper icon as well as the “Prayer of Absolution” were still preserved in Vladyka’s hands. His Cross and Panaghia also remained. A small Gospel book from Kiev, bound in leather, was still intact despite the fact that the inner binding had disintegrated and fallen apart. There was another Cross in the casket by the left shoulder which fell apart when examined. A small icon of the Holy Archangel Michael (who was Vladyka’s patron in the world) had almost entirely disintegrated. All of these holy objects were then taken out of the casket and put aside. It was known that at the burial, the material lining the inside of the casket had been a light blue; now, due to mold and dampness, it had turned green.

Vladyka Anthony crossed himself and while reading aloud the Fiftieth Psalm, “Have mercy on me, O God, according to Thy great mercy...,” very carefully raised the chalice cover from the face of the reposed Vladyka John.

Now the most honorable face of Vladyka John was uncovered. All present felt deep devotion and total peace in their souls. No one acted surprised or expressed amazement, but with great compunction we gazed upon the incorrupt visage of the reposed Vladyka. The skin color was light, almost white. The hairs of the head and beard as well as the eyebrows were gray and preserved intact on the face. Even the eyelashes were preserved. Vladyka’s mouth was slightly open and teeth were visible. The miter and inscription were preserved, although the icon of St. John the Baptist on the left side of the miter had fallen off and was lying on the pillow. A clean chalice-cover was brought to cover the face. We then commenced to uncover the lower half of the casket, which was very rusted. It was necessary again to use crowbars and screwdrivers to separate it. When it was opened, all present saw that the lower part of the vestments had been fully preserved. Leather sandals were visible on Vladyka’s feet, as it was noticed that on part of the left heel, the bone could be seen. As much of the feet as was visible VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

32

Тема номера: 20 -летие прославления святителя Иоанна

The rusted side of the casket

Examination of the holy relics

Владыка Антоний, перекрестившись, читая вслух 50-й псалом «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей», трепетно и с большой осторожностью поднял воздух с лика почившего владыки Иоанна. Открылся теперь и честный лик. У всех на душе — полное спокойствие, глубокое чувство благоговения. Никто не удивлялся, не восхищался… Все с умилением лицезрели нетленный лик почившего владыки. Цвет кожи — светлый, почти белый. Волосы главы и бороды, брови — седоватого цвета, сохранились и не отделялись от лика… даже ресницы сохранились. Уста владыки были немного приоткрыты, и были видны зубы. Митра на главе и венчик сохранились, хотя левая иконка св. Иоанна Крестителя на митре отпала и лежала на подушке. Был принесен чистый воздух для покрытия лика. Приступили затем к открытию нижней половины крышки гроба, которая очень заржавела. Пришлось также ломами и отвертками ее отделять. Когда открыли, то увидели все присутствующие, что нижняя часть облачения тоже полностью сохранилась. На ногах у владыки были кожаные сандалии, и было видно, что часть левой пятки истлела до кости. Сами ноги, насколько было видно, — темного цвета, кожа и мышцы сохранились. Было решено, что мощи нельзя оставлять в старом истлевшем гробу и что нужно переложить их в новый приготовленный гроб. Начали петь Покаянный великий канон св. Андрея Критского: «Помощник и Покровитель, бысть мне во спасение… Вонми небо и возглаголю… Видите, видите, яко Аз есмь Бог…». Во время пения приготавливали святые мощи к переложению в новый гроб. Стол с гробом, который стоял у иконы Покрова Пресвятой Богородицы, был подвинут поближе к главе старого гроба. «На недвижимом, Христе, камени заповедей твоих…» — и подняли на руки святые мощи и перенесли их. Перед тем как опустить их в новый гроб, при пении тропарей «Помилуй нас, Господи, помилуй нас», очистили их от насыпанной земли и от ржавой пыли. Святые мощи, как все увидели и ощутили, были цельные и не распадались. Сохранились связки между костями. Весом не очень тяжелые. Увидели присутствующие, что облачение и с задней стороны святых мощей также полностью сохранилось. По очищении от пыли

святые мощи были положены во гробе новом и обвернуты чистой простыней. При пении кондака «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши» старый гроб был вынесен из усыпальницы и поставлен в соседнюю комнату. Запах сырости и ржавчины исчез, и все почувствовали, что от святых мощей не было никакого запаха тления. В это время недалеко от усыпальницы ждал священник Ярослав Беликов с ребенком. Двухлетний сын отца Ярослава Всеволод болел почками, и его принесли в усыпальницу, чтобы дать приложиться к нетленным рукам владыки Иоанна. Затем все приступили к очистке бетонной гробницы, в которой было очень много ржавой пыли. При пении девятой песни Великого канона «Безсеменнаго зачатия» гроб со святыми мощами был поставлен над бетонной гробницей. Святыни, бывшие в гробу, были вложены в конверт и положены в новый гроб. Гроб затем был опущен в гробницу. Возложили на гроб крышку. Владыка архиепископ Лавр обвязал гроб шнуром, владыка Антоний приложил епархиальную печать, и была возложена мантия на святой гроб. При пении «Безсеменнаго зачатия» бетонная крышка снова была положена на свое место, гробницу снова покрыли парчовым покрывалом и поставили все предметы (митра, иконы, дикирий, трикирий и др.) обратно на свои места. После всех работ была отслужена заупокойная лития и все были помазаны святым маслом из неугасимой лампады, которая стоит на гробнице. По примеру Сербского Патриарха Павла, который посетил усыпальницу в прошлом году, всем клиром был пропет тропарь святителю «Православия наставниче». Затем владыка Антоний благодарил всех за понесенные труды и за ревность, и все около одиннадцати часов пятнадцати минут в трепетном молитвенном подъеме начали расходиться по домам, воссылая Господу Богу благодарность за ниспосланную милость, утешение и радость духовную. Аминь. Дивен Бог во святых своих! Святителю отче Иоанне, моли Бога о нас. Конец и Богу нашему слава!

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

* Текст был записан 30 сентября/12 октября 1993 года, прочитан и одобрен архиепископом Антонием (Медведевым) и митрополитом Лавром (Шкурлой).

Photos by V. Rev. Peter Perekrestov

Theme of the issue: 20th anniversary of the Canonization of St. John

Holy relics were preserved, revealing dark-colored skin. It was decided that the relics could not remain in the old, disintegrating casket and that it would be necessary to place them in the newly prepared one. We began to sing the irmosi of the Great Canon of Repentance of St. Andrew of Crete from the Service of the Burial of a Priest: “A helper and protector was He unto me for salvation…,” “Attend, O heaven, and I will speak...,” and “Behold, behold that I am God....” During the singing, the holy relics were prepared for transfer to the new casket. The table with the new casket, which was next to the fresco of the Protection of the Most Holy Mother of God, was moved closer to the head of the old casket. “On the immovable rock of Thy commandments, O Christ...” was sung while the holy relics were lifted in our hands and transferred. They were lowered into the new casket during the singing of the troparion, “Have mercy on us, O Lord, have mercy on us.”

They were cleaned from the earth, dust, and rust that had covered them. As all could see and feel, the holy relics were whole and did not fall apart. The tendons between the bones had been preserved. The relics were very light.

All present saw that the vestments on the underside of the holy relics were also totally preserved. After brushing off the dust, the holy relics were placed in the new casket and wrapped in a clean sheet. During the singing of the kontakion “My soul, my soul, arise, why sleepest thou?”, the old casket was taken out of the sepulchre and placed in the neighboring room. The odor of dampness and rust disappeared, and all sensed that there was no odor of corruption whatsoever around the relics. During this time, the Priest Yaroslav Belikow was waiting with his two-year-old son not far from the sepulchre. His son Vsevolod was suffering from an illness of the kidneys and was brought into the sepulchre in order to be placed on the incorrupt hands of Vladyka John.

Then all commenced to clean out the cement sarcophagus in which much rust remained. During the singing of the ninth Irmos of the Great Canon, “A seedless conception…,” the casket with the relics was placed on the cement sarcophagus. The holy objects that were in the old casket were put in an envelope and placed in the new casket. Then it was lowered into the sarcophagus and the lid was placed on the casket. Vladyka Archbishop Laurus tied a cord around the

33

Lifting the holy relics from the old casket

Lowering the holy relics into the new casket casket, and Vladyka Anthony sealed it with the diocesan seal, and the mantle was placed on top. During the singing of “A seedless conception,” the cement lid was put back in place and the sarcophagus was again covered with the brocade cover. All the other objects, the icons, ripidi, trikiri, and dikiri were returned to their place. After this work, a litiya for the dead was served, and all were anointed with oil from the ever-burning lampada on the sarcophagus. Following the example of Patriarch Paul of Serbia, all of the clergy sang the troparion to a hierarch, “Teacher of Orthodoxy,” which the Patriarch had sung the previous year when he visited the cathedral. Vladyka Anthony then expressed his gratitude to all for their labor and zeal. Around 11:15 p.m., all began to return to their homes in a sublime, prayerful state, sending up gratitude to the Lord God for the mercy, consolation, and spiritual joy which He had sent. Amen.

Wondrous is God in His saints!

Holy Father John pray to God for us! * Archbishops Anthony and Laurus read Reader Vladimir Krassovsky's original report, recorded on Sept. 30/Oct. 12, 1993, and approved it for publishing. Reverend Paul Volmensky translated it from Russian to English at that time.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

34

Тема номера: 20 -летие прославления святителя Иоанна

Чудо Исцеления Протоиерей Ярослав Беликов

Icon by Tatiana Romanova Grant

В

сентябре 1993 года мы жили в Монтерее (Калифорния). Нашему двухлетнему сыну Всеволоду доктор поставил диагноз: идиопатический нефрит. Это неправильная работа почек, в результате которой больной умирает от недостатка питания организма. А на лиз мочи показыва л значительную утечку протеина. Врачи говорили, что это крайне редкий случай: такая болезнь обычно появляется не раньше четырехлетнего возраста. Слава Богу, быстро поставили правильный диагноз и начали курс лечения. Однако организм ребенка лечению не поддавался. Показатели утечки протеина все время росли. Малышу увеличивали дозу лекарства, уже давали дозу для взрослых, а потом еще больше — и все безрезультатно. К концу сентября до матушки Ларисы дошли слухи, что в связи с подготовкой к прос лавлению владыки Иоанна будут вскрывать его гробницу. Матушка позвонила владыке Антонию (Медведеву) — нашему епархиальному архиерею

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

и авве. Владыка дал уклончивый ответ: как мы позже поняли, он боялся, что на открытие мощей соберется большая толпа верующих, которая может помешать священнодействию. Тем временем нас послали на обследование в Стэнфорд — университет с превосходным медицинским факультетом, имеющим известное на весь мир нефрологическое исследовательское отделение. Показатели ухудшались, и после нескольких поездок в Стэнфорд матушку с ребенком послали домой, сказав, что никакой надежды на выживание ребенка нет. А для успокоения совести рекомендовали продолжать курс лечения огромной дозой лекарства. Одна на деж да остава лась на помощь Божию и на предстательство Его угодников. Мат ушка звони ла несколько раз владыке Антонию, но получала неопределенные ответы. А на второй неделе октября 1993 года в Сан-Франциско приехали такие лица, которые только подтверждали слухи об открытии мощей: архиепископ Лавр (впоследствии — митрополит РПЦЗ), член Комиссии по подготовке к прослав лению свя т и т е л я; иеромона х Петр (Лукьянов, ныне епископ Кливлендский) и другие. В воскресенье 10 октября моя матушка узнала, что владыка Антоний со многими высокими гостями находится на ужине у отца Стефана Павленко, и с дерзновением позвонила ему. В разговоре она объяснила владыке, что ее вопрос об открытии мощей непраздный и что вви ду безна дежного состояния сына она очень хотела бы приложить больного ребенка к мощам святителя. Ответ владыки

снова был расплывчатым, и в тот момент мы даже не заметили обнадеживающего тона. Но продолжали молиться о чуде. На следующий день около четырех часов дня мне позвони л владыка Антоний: «Привози ребенка прямо сейчас». Мы поехали в Сан-Франциско. По приезде нас разместили у диакона Алексея Котара (ныне протоиерея) и попросили ждать — долго ждать. Около двух часов ночи пришел ра достный отец А лексей и сказал, что владыка просит принести сына. С трепетом я входил в усыпальницу. Нас ждали. Атмосфера была торжественной. В новом деревянном гробу лежали нетленные мощи владыки Иоанна! Протодиакон Николай Поршников провозгласил ектенью о здравии младенца Всеволода, и владыка Антоний попросил приложить ребенка к нетленным рукам святителя. Затем гроб был опущен в саркофаг при пении общего тропаря святителям, хотя прославления еще не произошло. …Когда во вторник 12 октября мы сделали ребенку ежедневный ана лиз мочи, мы не удивились, а лишь возблагодарили Господа Бога и Его угодника, увидев впервые за несколько недель понижение в показателе утечки протеина. Дозу лекарства стали понижать, и через несколько недель показатели дошли до нуля. Врачи были довольны результатом своего лечения. Но мы знаем, что в действительности произошло чудо по молитвам угодника Божия святителя Иоанна. Сегодня наш сын здоров в мае сего года закончил университет. Слава Богу за все! Святителю отче Иоанне, моли Бога о нас!

Theme of the issue: 20th anniversary of the Canonization of St. John

35

The Healing of a Sick Child Protopriest Yaroslav Belikov

Healing of the boy. Archpriest Yaroslav Belikov with his son Vsevolod.

(Photo by V. Rev. Peter Perekrestov)

I

n September of 1993, we were living in Monterey, California. The doctor had given our two-year-old son Vsevolod a diagnosis: idiopathic nephritis. It is an incorrect functioning of the kidneys, as a result of which the sufferer dies from malnutrition of the body. Urinalysis showed significant protein leakage. The doctors were saying that this was an extremely rare case: This kind of disease usually appears no earlier than four years of age. Thank God, the correct diagnosis was made quickly and treatment was begun.

Still, the child’s body was not responding to treatment. Indicators of protein leakage were on the rise all the time. The baby’s medication dosage was being increased, and he was already being given the adult dose, then even more—and all of it showed no results.

Toward the end of September, rumors had reached Matushka Larissa that the tomb of St. John was going to be opened as part of the preparations for his glorification. Matushka called Archbishop Anthony (Medvedev), our diocesan bishop and spiritual father.

Vladyka gave an evasive answer. As we later learned, he was afraid that a large crowd of faithful would gather at the

opening of the relics and might impede the religious rite.

Meanwhile, we were referred for a checkup at Stanford—a university with a superior medical school, which has a world-famous nephrology research department. The indicators were getting worse, and, after a few trips to Stanford, Matushka and the child were told that there was no hope for the child’s survival and sent home. And to soothe the conscience, it was recommended that we continue the course of treatment of massive doses of medication.

The only hope left was God’s help and the intercession of His saints.

Matushka called Archbishop Anthony several times, but got vague replies. Then during the second week of October 1993, the type of people that arrived in San Francisco served only to confirm the rumors about the opening of the relics: Archbishop Laurus (later Metropolitan of ROCOR), a member of the Commission on the Preparation and Glorification of the Saint; Hieromonk Peter (Lukianov, currently Bishop of Cleveland); and others.

On Sunday, October 10, my Matushka found out that Archbishop Anthony, along with many other high-ranking guests, were having dinner at Father

Stephan Pavlenko’s and, boldly, called him. During the conversation, she explained to Vladyka that her question regarding the opening of the relics was not idle, and that, in light of the hopeless state of our son’s health, she really wanted to place the sick child on the saint’s relics. The bishop’s answer was once again ambiguous, and at that moment, we didn’t notice any heartening tone.

But we continued to pray for a miracle.

The next day, at around four o’clock in the afternoon, Archbishop Anthony called me: “Bring your child right now.”

We drove to San Francisco. When we arrived, we were put up at the home of Deacon Aleksei Kotar (currently a archpriest) and were asked to wait—to wait a long time.

At around two o’clock in the morning, the cheerful Father Aleksei came and said that Vladyka was asking to bring our son. Trembling, I walked into the burial vault. They were waiting for us.

The atmosphere was joyous. In the new wooden casket lay the incorrupt relics of Saint John! Protodeacon Nikolai Porshnikoff intoned the ektenia for the health of the infant Vsevolod, and Archbishop Anthony asked to hold up the child to the incorrupt hands of the Saint. After that, the casket was lowered into the sarcophagus while the general troparion to the saints was sung, although the glorification had not yet taken place.

On Tuesday, October 12, when we did our child’s daily urinalysis, we were not surprised—we just thanked the Lord God and His saint, having seen for the first time in several weeks a decline in the indicators of protein leakage. The physicians prescribed a decrease in the dose of his medication and, in a few weeks, the indicators had dropped to zero!

The doctors were satisfied with the result of their treatment. But we know that, in reality, a miracle had taken place by the prayers of God’s saint, Saint John.

Today, our son is healthy and, in May of this year, he graduated from university. Glory to God for all things!

St. John pray to God for us!

Translated by Maria Wroblewski VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

36

Тема номера: 20 -летие прославления святителя Иоанна

1. Sepulcher 2. Installation of the shrine 3. Procession on Geary Blvd.

4. Fr. George Kurtov and his crew building the shrine 5. Matushka Tatyana Pavlenko made vestments for the holy relics of St. John. (Courtesy of the Pavlenko family) 6. Elisabeth Russie (Chertkov) and Natalya Chertkov making new vestments for the celebration

1

2

3

4

7. Baking prosphora 8. Vladimir Krassovsky painting the icon of Saint John 9. Great Entrance of the holy relics 10. Holy Hierarch John, pray to God for us!

+ 1. Усыпальница 2. Установка сени 3. Крестный ход на улице Гири 4. О. Георгий Куртов с помощниками собирают сень 5. Mатушка Татьяна Павленко сшила облачение для святых мощей св. Иоанна. (Фото любезно предоставлено семьей Павленко) 6. Сестры Елизавета Русси (Черткова) и Наталья Черткова шьют новые праздничные облачения 7. Просфорницы 8. Владимир Красовский пишет икону святителя Иоанна

5

6

9. Внесение святых мощей в храм 10. Святителю отче Иоанне, моли Бога о нас!

7 Photos by Helen Nowak ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

8

Theme of the issue: 20th anniversary of the Canonization of St. John

37

9

10

VOL. 2 (â&#x201E;&#x2013;2) 2014 SPIRITUAL SPRING

38

Тема номера: 20 -летие прославления святителя Иоанна

я знаю, что он слышит Ирина Русанова, Сан-Карлос

Я

помню, как лежала в постели и каждый вздох, каждое движение причиняли боль. Чтобы не надорваться от кашля, приходилось ставить кулак в живот, — иначе казалось, что не вынесу мучений. Было лето 92-го года. Дети вернулись из русского лагеря и привезли с собой какой-то вирус. Сначала тяжело и долго болел муж: только на восьмой день с температурой 104 F он смог отвезти меня к врачу. Ита льянский доктор с сильнейшим акцентом все приговаривал, цокая языком: «She is very sick woman!» — и пытался уложить в больницу, но я категорически отказалась. Выписав антибиотики, он отправил меня домой. Нача лся реаби литационный период. Температ ура спа ла, но лучше не становилось. Врачи диагноза поставить не могли. В конце июля 93-го года умер мой папа — я оказалась в России. Среди моих одноклассников много хороших врачей, и меня отвели на прием к терапевту. Прослушав мое сердце, она с ужасом в глазах заявила, что у меня какой-то порок сердца... ЭКГ диагноз подтвердила, а рентген показал огромные спайки в легких. С этим я вернулась домой. Шло время, здоровье мое не улучшалось. А между тем мы все готовились к великому событию в Русской Зарубежной Церкви — прославлению владыки Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Собирались туда всем приходом (из церкви Покрова Пресвятой Богородице в Найаке, штат Нью-Йорк). И вот, незадолго до вылета, я помню себя сидящей в столовой и просто размышлявшей как-то обо всем сразу. Сам собой завязался внутренний монолог, обращенный к владыке. Я помню, как я ему в

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

слезах жаловалась на то, что еще нужно поднимать троих детей, а у меня нет сил, и почти требовала его заступничества. То состояние я даже не могу назвать молитвой: сейчас мне страшно самой вспомнить свою тогдашнюю наглость. Но была совершенная уверенность: все, что прошу, будет исполнено. С этим ощущением я прилетела в Сан-Франциско. В собор приеха ли мы по меньшей мере за час до богослужения, но уже и тогда войти в церковь было почти невозможно. Нам как-то удалось. Все чувства были притуплены изза си льной уста лости и холода. Было лето, а рядом со мной стояла дама в шубе и сапогах, и я помню внутреннюю зависть, потому что чувствовала себя кусочком льда, который можно только тихонько стукнуть — и он рассыплется. Вся служба — как во сне, все долгие семнадцать часов... Ночная литургия. Причастие. Когда, наконец, в собор внесли раку, все стали прикладываться к мощам... Я все жда ла этого момента, какой-то сенсации, толчка, понимания... Но нет, совершенная тишина. Просто тишина. Ничего не сказав о своих планах мужу, я уговорила его отпустить меня в Россию: хотела показаться тем же врачам. Результат меня потряс: легкие, сказал доктор, как у двадцатилетней девушки. ЭКГ показа ла норма льную работу сердца. Только несколько месяцев спустя, уже дома, на одном из тестов обнаружилось, что есть очень маленькая утечка крови из клапана сердца. С тех пор прош ло два дцат ь лет… У меня никогда уже не было такой дерзости в молитве, но всякий раз, подходя к раке святителя Иоанна, я знаю, что он слышит, знает, молится... предстоит за нас у Престола Божьего.

Photo by Helen Nowak

Theme of the issue: 20th anniversary of the Canonization of St. John

39

I know he hears us Irina Rusanova, San Carlos

I

remember lying in bed and how every movement or breath caused pain. In order not to strain my muscles from coughing, I had to put pressure on my abdomen—it seemed as if there were no other way I could live through the agony.

It was the summer of 1992. My children had returned from Russian camp and brought a virus with them.

First, my husband fell seriously ill for a long time: Only after eight days, with a temperature of 104°F, was he able to take me to the doctor. The doctor, an Italian man with a strong accent, pronounced, clicking his tongue, “She is very sick woman!” He wanted to admit me to the hospital, but I categorically refused. He prescribed antibiotics and sent me home.

A period of recovery began. My temperature fell, but I did not begin to feel better. The doctors could not make a diagnosis.

At the end of July 1993, my father passed away, and I traveled to Russia.

Among my classmates from school were many good doctors, and they made an appointment for me with a specialist. She listened to my heart, and with horror in her eyes told me that I had some kind of heart disease.… An EKG confirmed the diagnosis, and an X-ray showed enormous lesions in my lungs. With this diagnosis, I returned home.

Time passed, and my health did not improve. Meanwhile, we were all preparing for a great occurrence in the Russian Church Abroad— the glorification of St. John of Shanghai and San Francisco. We were planning to attend, together with our whole parish (from the Church of the Protection of the Theotokos in Nyack, New York).

And so, not long before our departure, I remember sitting in the dining room. Somehow, I was considering all of these things at once. All of itself, an interior conversation began, addressed to Vladyka. I remem-

ber how I had complained to him, in tears, about the fact that I still needed to raise my three children but that I had no strength. I almost demanded his intercession. I cannot even call this state of mind prayer; now it is frightening to remember my audacity at that time. But there was complete certainty in my mind: Everything that I asked would be fulfilled.

With this sensation, I flew to San Francisco. We arrived at the cathedral at least an hour before the service, but even then it was almost impossible to enter the church. We somehow managed to get in. All my feelings were numbed by extreme weariness and cold. It was summer, but near me stood a woman in a fur coat and boots, and I remember my secret envy, feeling like an ice cube that could shatter if tapped, even gently.

The whole service passed like a dream, all the long seventeen hours … midnight liturgy ... Communion.

When at last the reliquary was brought into the church, everyone began to venerate the relics. I had waited for this moment, had expected some kind of sensation, impact, understanding.…

But no—complete quiet. Just quiet.

Saying nothing to my husband about my plans, I convinced him to let me travel to Russia: I wanted to be examined by the same doctors I had seen on my previous trip. The results shocked me: My lungs, the doctor said, were like those of a twenty-year-old.

The EKG showed that my heart was working normally. Only a few months later, when I was already home, was it discovered on one of my tests that there was a very small leakage of blood from the heart valve.

Since then, twenty years have passed. Never again have I had such boldness in prayer, but every time, approaching the relics of St. John, I know that he hears, knows, prays and intercedes for us at the Throne of God. Translated by Elizabeth Purdy VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

По молитвам святителя Иоанна

40

по молитвам святителя иоанна

«Не оставлю вас сиротами; приду к вам» (Ин. 14:18)

«Не оставлю вас сиротами; приду к вам» (Ин. 14:18) Иеромонах Иаков (Корацца), Сан-Франциско

Этим выпуском мы открываем новую рубрику, в которой будем рассказывать вам о чудесах по молитвам святителя Иоанна. чудесах свт. Иоанна уже написано, другие еще не известны. Чудеса святителя Иоанна, которые описаны ниже и коим я в некоторой степени стал свидетелем, были переданы мне благочестивыми православными христианами — они публикуются впервые.

Помощь хирургу в удалении раковой опухоли

Divine Liturgy in Tunis. 1952 (From the Diocesan Archive)

С

вятой апостол Иоанн Богослов утверждал, что «даже все книги мира» (Ин. 21:25) не могут заключить бесчисленных чудес, сотворенных нашим Господом. Но Сам Господь сказал своим ученикам, что они могу т «даже больше сих сотворить» (Ин. 14:12). Воистину, эти слова относятся ко всем святым, которые щедро делятся этой преизобилующей чудотворящей благодатью, дарованной им Господом Иисусом Христом. И святой Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский известен как чудотворец. Так было уже во время его земной жизни. Недавно прославленный сербский иерарх святитель Николай (Велимирович), современник святителя Иоанна, од н а ж д ы с к а з а л п а лом н и к а м: «Хотите увидеть живого святого? Идите к отцу Иоанну». О многих

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

В 2011 году мне позвонил нейрох иру рг мес т ной больницы. Он сообщил, что на следующий день ему предстояло провести редкую и сложную операцию по удалению раковой опухоли, которая опоясыва ла позвоночник пациента. Основная опасность состояла в том, что в случае оставления даже крошечной части этой опухоли возможно бы ло ее да льнейшее развитие. Предполага лось, что операция продлится двадцать часов и потребует переливания шести литров крови. Что-то подсказало ему прийти в тот вечер в Старый собор Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости» и попросить молитв святого Иоанна. Мы отслужили молебен перед иконой свт. Иоанна, обернув мантию святителя вокруг иконы1, и прочитали также прошения из «Молебного пения о призывании помощи Духа Святого пред началом всякого доброго дела». После чтения необходимых молитв я помазал его руки святым елеем, взятым от мощей владыки Иоанна. После благополучно проведенной операции доктор позвонил мне, чтобы сообщить о полном успехе. Все опухолевое образова-

ние удалось убрать разом и целиком — ни малейшей частицы не осталось в полости тела! Позднее он рассказывал, что обратил внимание на то, с какой легкостью он проводил эту операцию: «Не было ни особых препятствий, ни сложностей. Все скла дыва лось чрезвычайно благополучно во время операции». Хирурги, которые присутствовали на операции, были совершенно потрясены тем фактом, что длилась процедура всего лишь восемь часов и что потребовалось переливание только девятисот миллилитров крови. Дивен Бог во святых Своих!

Исцеление матери и сына Зимой 2013 года дво е русс к и х православных, Иоанна и ее сын Давид, зашли в Старый собор с тем, чтобы обратиться за молитвенной помощью к святителю Иоанну. У Давида была обнаружена оп у хол ь мозга. Мы о т с луж и л и молебен свт. Иоанну. Через неделю раздался телефонный звонок, который согрел мое сердце, а затем я получил письмо следующего содержания: «По милости Божией мне посчастливилось стать свидетельницей чуда — после того как меня покрыли мантией владыки Иоанна. Два месяца наза д мне самой поставили диагноз кисты правого яичника, размером восемь сантиметров в диаметре. Я пришла в Старый собор с мольбами к святителю Иоанну о моем сыне, прося об излечении его от опухоли мозга, которая была обнаружена два месяца назад.

contemporary miracles of st. john

41

“BEHOLD, I SHALL NOT LEAVE YOU ORPHANS” (John 14:18) Rev. Hieromonk James (Corazza), San Francisco

With this issue we inaugurate a new regular column, which will contain testimonies of the contemporary miracles of St. John.

T

he Holy Apostle John the Evangelist declared that “not even all the books in the world” (John 21:25) could contain the innumerable miracles worked by Our Lord. And yet the Lord Himself told His disciples that “even greater things” (John 14:12) would be wrought by them. Indeed, these words extend to all the Saints, who, par excellence, share abundantly in the wonder-working Grace bestowed upon them by Jesus Christ.

St. John of Shanghai and San Francisco is also known as a “Wonderworker.” This was so even while he was alive. The recently glorified Serbian hierarch, St. Nicholai Velimirovic (a contemporary of St. John), once said to some pilgrims: “If you want to see a living Saint, go to Fr. John…” Many miracles of St. John have been published, and many have yet to be published. The following hitherto unpublished miracles of St. John, of which I am, in part, a personal witness, all have been imparted to me by devout Orthodox Christians.

Assisting a Neurosurgeon in the Removal of a Cancerous Tumor In 2011, I received a telephone call from a neurosurgeon at a local hospital. He told me that the next day, he was scheduled to perform a rare and complex operation to remove a cancerous tumor that had coiled itself around the patient’s spinal cord. The principal danger was that if even the smallest fraction of the tumor were left in the body, a new cancerous tumor would develop. The surgery was expected to

last 20 hours and require 6 liters (12.7 pints) of blood for transfusion.

Inwardly prompted to seek the prayers of St. John, he came that evening to the Old Cathedral. We served a moleben before St. John’s icon with his mantle wrapped around it1, adding petitions from the Moleben Calling Down the Grace of the Holy Spirit Before the Beginning of Any Good Work. After reading the appointed prayers, I anointed his hands with holy oil from Vladyka’s relics.

After the operation, the surgeon called to tell me that the operation had been a complete success: not even a small fraction of this serpentine tumor had fallen back into the body cavity! It had been removed intact, in a single piece. He later added that “there was a noticeable ease with which I was operating. It wasn’t a struggle, nor was there any awkwardness. The surgery moved along very smoothly.” The entire surgical team was completely astonished to discover that the operation lasted only eight hours and used less than 900 mL (1.9 pints) of transfused blood.

Wondrous is God in His Saints!

The Healing of a Mother and a Son In the winter of 2013, two Russian Orthodox Christians, Ioanna and her son David, visited the Old Cathedral, seeking the prayers of St. John.

A tumor had been discovered in David’s brain. We served a moleben to St. John. The following week, I received a heart-warming phone call and a subsequent letter from Ioanna, documenting the following:

“I was blessed to experience a very unique phenomenon after being placed under the mantle of Vladyka John. Two months ago, I myself had been diagnosed with a cyst in my right ovary, about 8 cm (3.15 inches) in diameter. I came to the Old Cathedral to beg St. John for my son, to grant him a cure from his brain tumor that had been MRI diagnosed one month ago.

“After our first visit and the moleben before St. John’s mantle, we went for a consultation with some neurosurgeons. They said that David had only a cyst, but not a tumor or cancer.

Thanks be to God! It is still something that could be potentially dangerous… it could grow, but I am so thankful to God that it is not a cancer!

“I myself went to have a sonogram on my ovary, and the doctor and I discovered that the cyst had disappeared! I am a gynecologist from Russia. I could not believe my own eyes. I wanted to share the experience of this God-granted mercy to us with you.

God is great! God is so kind.”

A Contemporary Travel Agent In September 2006, a young Greek Orthodox woman named Catherine, accompanied by her daughter and mother, traveled from Montreal to San Francisco to venerate St. John.

We visited the Old and New Cathedrals (dedicated to the Theotokos, “Joy of All Who Sorrow”) and his cell at St. Tikhon’s Church.

Prior to their departure for Canada, Catherine lamented that their return flight had two plane changes en-

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

CONTEMPOR ARY MIracles of St. John Тема номера

“BEHOLD, I SHALL NOT LEAVE YOU ORPHANS” (John 14:18)

42

по молитвам святителя иоанна

После молебна перед мантией св. Иоанна мы отправились на консультацию к нейрохирургам. Они сообщили, что у Давида не опухоль, а всего лишь киста. Слава Господу! Это образование все еще может представлять опасность... поскольку может вырасти, но я так благодарна Господу, что это не рак! Я же пошла сделать УЗИ яичника, и мы с доктором обнаружили, что киста исчезла! Я сама работала гинекологом в России и не могла поверить своим глазам. Мне хотелось поделиться с вами этой милостью Божией, которую Господь даровал нам. Господь всемогущ! Господь всемилостив».

Туристический агент нашего времени В сентябре 2006 года одна молодая правос лавная гречанка по имени Кэтрин со своей дочерью и мамой проделали путь из Монреаля в Сан-Франциско, чтобы поклониться святителю Иоанну. Мы вместе посетили Старый собор, Радосте-Скорбященский собор и келию владыки в приюте свт. Тихона Задонского. Перед отправлением в Канаду Кэтрин очень переживала, что их обратный полет предполагает две длительные по времени пересадки. Мы отслужили молебен святителю Иоанну, добавив молитвы о пу тешествующих по воздуху, и простились. Спустя некоторое время я получил от Кэтрин следующее письмо: «Должна признаться, я думаю, что свт. Иоанн сопровождал нас с того момента, как мы вышли из храма. Когда мы прибыли в аэропорт вчера утром, я поинтересовалась, нет ли какой-либо возможности приобрести билет на прямой рейс из Сан-Франциско в Монреа ль. А гент по продаже би летов сказал, что есть, поскольку только что освободились три билета на самолет, прибывающий в Монреаль четырьмя часами ранее того самолета, на который у нас были билеты. Мы были потрясены! ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

«Не оставлю вас сиротами; приду к вам» (Ин. 14:18)

У выхода на поса дку нам сообщили, что наши места — представительского к ласса. Вот это обслуживание! Все время, пока мы находились в аэропорту, моя мама постоянно ощущала чудное благоухание церковного ладана. Несомненно, кто-то сопровождал нас вчера! Я храню надежду, что святой и дальше будет заботиться о нас!» Святитель Иоанн является поистине удивительным покровителем путешествующих.

Благословение на прибавление семейства В 2010 году священники и молодые люди из Академии свт. Иннокентия (Кадьяк, Аляска) отправились в Сан-Франциско в своем необычном, расписанном иконами-фреск а ми а вт о бусе. По п рибы т ии в Старый собор они отслужили молебен святителю Иоанну и отправились дальше — в Форт-Росс. Один из священников академии, отец Джошуа, вместе со своей матушкой и двухлетней дочкой проделали путь с Аляски отдельно от всех, на своей машине. Когда они собра лись в Форт-Росс, машину не удалось завести. Отец Джошуа, опытный механик, быстро обнаружил неполадку, но поскольку день был воскресный, все магазины автозапчастей были закрыты. Починить машину не представлялось возможным ранее понедельника. Отец Джошуа потом сказа л: «Это был Промысел Божий. У нас в семье пока только один ребенок, а мы хотели бы иметь еще. Думаю, владыка Иоанн подал нам знак: нужно попросить его походатайствовать о нас». Позднее тем же вечером мы отслужили молебен святителю Иоанну, прося его благословения на пополнение семейс т ва. На с ледующий день отец Джошуа починил автомобиль, и семья присоединилась к остальным паломникам в Санта-Розе. Спустя приблизительно месяц мне позвонили с Аляски. Это был

отец Джошуа: «Хотите новость?! Мы ждем ребенка!» — воскликнул он в трубку. Услышав это, я отметил про себя: «Владыка Иоанн любит и тех детей, которые в лоне матери, и тех, кто уже успел родиться, и даже тех, кто еще не зачат!» Позже я получил письмо от матушки, в котором она сообщала о рождении их второй дочки и выражала свою сердечную благодарность святителю Иоанну. Во время их последующего визита в Сан-Франциско зимой 2013 года они обнаружили еще один подарок от святителя Иоанна. Им был дарован третий ребенок — их первый сын! По молитвам святителя Иоанна Господь благословил и продолжает благословлять эту семью.

«Все возможно верующему» (Мк. 9:23) Эти с лучаи сви детельствуют о том, что мы не одни в наших жизненных трудностях. Поистине, Сам Господь сказал нам: «Не оставлю вас сиротами; приду к вам» (Ин. 14:18). Такое же обещание дал нам владыка Иоанн. Этот великий чудотворец, который в земной жизни столь много заботился о сиротах, будет и нашим заступником. Но чтобы не остаться духовными сиротами, полными тревог и волнений мира сего, — давайте с верой и молитвой обратимся к нему за ходатайством, благословением и наставлением. С верою и надеждой будем помнить, что «если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему» (Мк. 9:23). Святителю отче Иоанне, моли Бога о нас! Перевод Михаила и Елены Маряхиных

“BEHOLD, I SHALL NOT LEAVE YOU ORPHANS” (John 14:18)

tailing lengthy layovers. After serving a moleben to St. John, to which were added the prayers from the Moleben for Travel by Air, I bade them farewell.

Shortly thereafter, I received the following note from Catherine: “I must tell you that I think that Saint John has been accompanying us since we left, as when we arrived at the airport yesterday morning, I asked if there was any chance that we could get on a direct flight from San Francisco to Montreal. The ticket agent said “yes!” and noted that three seats had just become vacant on a flight that would arrive in Montreal four hours earlier than the one on which we were originally booked. We were so excited!

“And so we got to the boarding gate only to be told that we were upgraded to Executive Class seating.

What treatment! The entire time we were at the airport, my mother kept smelling the wonderful aromas from the church. Someone was surely looking after us yesterday! I’m hoping that the Saint will continue to look after us!”

St. John is a truly remarkable patron of travelers.

Blessing a Family with More Children In 2010, the clergy and young people of the St. Innocent Academy in Kodiak, Alaska, traveled in their distinctive, icon-frescoed bus to San Francisco. When they arrived at the Old Cathedral, we served a moleben to St. John, and then they departed for a visit to Fort Ross. One of the Academy priests, Father Joshua, his Matushka, and two-year-old daughter, had traveled separately from Alaska in their car. When they prepared to leave for Fort Ross, their car would not start.

Fr. Joshua, who is an expert mechanic, quickly diagnosed the problem, but since it was Sunday, the repairs could not be made until Monday, when the auto parts stores would be open.

Father Joshua observed: “This is God’s providence. We have only one

contemporary miracles of st. john

43

The Old Cathedral. A hierarchical mantle (mantiya) of St. John is placed on an icon stand and wrapped around an icon of the saint.

(Courtesy of the Old Cathedral) child so far, and would like to have more. I think St. John is hinting that we should ask his intercession.” Late that evening, we served a moleben to St. John asking his blessing upon the family for more children. The next day, Fr. Joshua repaired the car and the family rejoined their fellow pilgrims in Santa Rosa.

About a month later, I received a call from Alaska. It was Fr. Joshua.

“Guess what? We’re pregnant!” he exclaimed. I remarked to myself upon hearing this: “St. John loves children in the womb, after the womb, and even before the womb!” I would later receive a letter from Matushka announcing the birth of their second daughter and expressing great gratitude to St. John.

Their subsequent visit to San Francisco in the winter of 2013 revealed yet another gift. St. John granted them their third child and first son!

His intercessions for them before the Lord for the blessings of family life were, and continue to be, answered.

“All Things Are Possible to Him That Believeth” (Mark 9:23) These accounts reveal that we are not alone in facing the difficult challenges of life. Indeed, the Lord Himself has assured us: “Behold, I shall not leave you orphans.” (John 14:18) This is also St. John’s promise. This great wonderworker, who cared for so many orphans during his earthly life, will also care for us. Only let us not become spiritual orphans through worrying and being anxious. Instead, let us with faith turn to him in prayer and ask for his intercession, blessing, and guidance. Filled with faith and hope, let us remember that “all things are possible to him that believes.”

(Mark 9:23) Holy Hierarch John, pray to God for us!

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

люди божии

44

Люди Божии

живая память

ЖИВАЯ ПАМЯТЬ В наши дни почти невозможно познакомиться с людьми, которые сподобились стать частью жизни святых, — с теми, кто был рядом, кто сослужил им, кто разделял с ними трапезу. Мало осталось свидетелей мудрости и святости их жития. Нам, живущим в XXI векe в богоспасаемой Калифорнии, Господь, по великой Своей милости, дал такую возможность. Мы имеем счастье не только преклонять колена и возносить молитвы у раки с мощами святителя Иоанна, но и трудиться, молиться, дружить и с приютянами, и с прислужниками владыки, его учениками и ученицами, помощниками и соработниками на ниве Христовой. Из-за политических катаклизмов первой половины XX века этим людям не единожды пришлось покидать и свое отечество, и родину обретенную. Соприкоснувшись с живой святостью — в Югославии и Китае, во Франции и на Филиппинах, в Тунисе и Америке, они стали носителями живой памяти о святом. Мы предлагаем и тебе, дорогой читатель, прикоснуться к этой памяти о великом святом последних времен, пастыре русского рассеяния — святителе Иоанне, архиепископе Шанхайском и Сан-Францисском. «В нем была благодать» Юлия Годзиковская, Сан-Франциско Сегодня три поколения семьи Иониных трудятся на благо прихода свт. Тихона Задонского в Сан-Франциско. Для старшего поколения Иониных, Петра Ионовича и Лидии Николаевны, приход является еще и отчим домом: сюда они приехали после долгих скитаний вместе с владыкой Иоанном и остальными детьми из основанного им шанхайского приюта. Петр Ионович и Линия Николаевна Ионины познакомились до отъезда приюта из Шанхая, когда им обоим было по пятнадцать лет. Лидия Николаевна попала в приют еще ребенком вместе со своей сестрой. Родители не могли о них заботиться из-за тяжелой болезни, и отец Лидии написал письмо епископу Иоанну с просьбой о помощи. А Петра Ионовича определил в приют его отец, офицер китайской контрразведки Иона Серафимович Ма, происходивший из православной китайской семьи. Иона Серафимович был бесконечно предан владыке Иоанну и обеспечивал его охрану в те времена, когда владыка являлся настоятелем соборного храма в Шанхае и его жизни угрожала опасность из-за отказа сотрудничать с советской властью. За это Иона Серафимович получил грамоту от Синода. При первом же взгляде на Лидию Николаевну Петр Ионович решил, что она станет его женой. Вместе они пережили все тяготы, странствия и лишения, выпавшие на долю обитателей шанхайского приюта, и обвенчались в 1957 году в Сан-Франциско. СегодВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Piotr Ionovich and Lidia Nikolaevna Ionin.

(Courtesy of Ionin family) ня они пригласили нас в свой уютный дом, который был освящен владыкой Иоанном, и где владыка был частым гостем. Этот дом полон воспоминаний о владыке, и все в нем проникнуто любовью и благодарностью к этому великому святому русского зарубежья. Ю. Г.: Лидия Николаевна, Петр Ионович, какое ваше самое яркое воспоминание о владыке? Л. Н.: Я думала, что владыка — это ангел, и в нем нет ничего от обычного человека. Это мы бегаем, кушать хотим, а он — нет. В приюте в Шанхае девочек учили готовить, и я относила владыке еду. Когда я приходила к нему в келию, он сидел за письменным столом и отвечал на телефонные звонки, а мальчики-приютяне на полу лежали или играли. Владыка посадит

God’s People

45

living memory In our time, it is unusual to meet anyone fortunate enough to have participated in the lives of the saints—those who were beside them, served with them, shared a meal with them. There are few surviving witnesses to their wisdom and the sanctity of their lives. However, for those of us living in California at the dawn of the twenty-first century, the Lord in His great mercy has given us such an opportunity. We are greatly privileged not only in our ability to kneel in prayer before the saint’s very relics, but in the opportunity to work, pray and enjoy friendships with Vladyka John’s beloved orphans, altar boys, students, helpers and collaborators in Christ’s work. As a result of the political cataclysms of the first half of the twentieth century, these people were repeatedly forced to abandon their homelands, received by birth or adoption. In their encounters with living sainthood — in Yugoslavia and China, in France and in the Philippines, in Tunisia and in America — they came to be living vessels of their memories of the Saint. We invite you, dear reader, to partake of those memories of a great modern saint, the shepherd of the Russian diaspora: Saint John, Archbishop of Shanghai and San Francisco.

Send-off Father Tsao (fifth from the right) Sitting: first from the left Peter Ionin; Standing: first from the left: his father Iona Seraphimovich Ma. Dec.17 1934, Shanghai. (Courtesy of Ionin family) VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

God's people Тема номера

living memory

46

Люди Божии

живая память

Iona Seraphimovich Ma. (Courtesy of Ionin family)

Three generations of Ionins at St.Tikhon of Zadonsk Church: Kathy, Jona (church warden) Luke and Maxim (altar boys), Peter and Lydia.

меня и говорит: «Кушай», — и я даже не спорила, садилась и съедала его обед. А он в это время по телефону чудеса творил. Помню, в то время говорили, что у одного мальчика был менингит, и владыка молился по телефону и его исцелил. Второе воспоминание — про мои именины. Мы с подругой (тоже Лидией) пришли в собор, и владыка мне шепнул: «Оставайся». А я решила, ну что я буду его беспокоить, и мы с подругой после службы пошли к ее маме, которая что-то для нас приготовила. А на следующий день владыка пришел в приют Тихона Задонского, чтобы подарочек отдать. Вот какой он был внимательный к нам, детям. Никогда про нас не забывал. И когда мы стали взрослыми, он продолжал о нас заботиться. А еще помню как на день Петра и Павла к нам приходили приютяне поздравлять Петю с днем ангела... П. И.: Тогда нас было много, и было очень шумно и весело. Владыка приходил, садился, и все замолкали. А он: «Ну, что же вы замолчали?» И потом сидел, смотрел на нас и молча улыбался.

— Владыка был строгий? П. И.: Только в том, что касалось богослужений. А с ребятам он часто шутил, улыбался… Л. Н.: Да, совсем не строгий, если дело не касалось соблюдения церковных обрядов. А так он всегда улыбался, и мы чувствовали, что он очень любит нас. Я не помню, чтобы он на нас сердился. Если услышит, что кто-то по-английски сказал «OK», то мог сказать: «Сто поклонов». Но это было шутя, он, конечно же, не стоял и не считал ста поклонов.

— Владыка не говорил на английском? Как же ему удалось добиться своего в Вашингтоне? ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Л. Н.: Владыка Иоанн владел французским, но на английском знал всего несколько слов. В Вашингтоне у него был знакомый американский генерал, который ему помог в этом деле, — нам выдали визы в Америку. У нас не было паспортов, и по правилам нужно было бы ждать десять лет. А он даже без английского смог добиться, чтобы всех нас пропустили без очереди. Этот же генерал ему рассказал, что во время войны отдал приказ бомбить Шанхай, а летчики пролетели, не сбросив ни одной бомбы. После знакомства с владыкой Иоанном он сказал: «Теперь я знаю, почему они не бомбили. Там молитвенник был».

— К а к ие подробности из ж изни в л а д ы к и в Сан-Франциско вам запомнились? Л. Н.: Я помню суд. Мы очень жалели, что люди так с владыкой обращались… Вообще владыку часто обижали, а он все переносил с улыбкой. Он говорил, что это от дьявола, и никого не осуждал и зла не держал. Люди, которые судились с ним, потом все серьезно заболели, а он их навещал в больницах. И они просили у него прощения и каялись. А еще помню, что когда владыка причащал в Старом соборе, на причастие приходили сотни людей, и оно шло два-три часа. Я приезжала в приют Тихона Задонского поздно вечером после того, как укладывала детей спать, чтобы владыку покормить. Люди сидели там на лестницах, на полу, на диванах и ждали, чтобы с владыкой поговорить. Раньше двенадцати часов ночи он не освобождался. Я им говорила: «Господа, вы уже три раза покушали и чай пили, а владыка еще нет. Если он сейчас не покушает, то вообще без еды останется». И так каждый вечер люди собирались.

living memory

“God’s Grace Was in Him” Interview by Julia Godzikovskaya, San Francisco Today, three generations of the Ionin family dedicate their efforts to the good of the St. Tikhon of Zadonsk Church in San Francisco. For the eldest generation of Ionins, Peter Ionovich and Lydia Nikolaevna, the church also served as their home: It was here that they arrived after the long period of displacement they endured alongside Bishop John and the rest of the children from the orphanage he had established in Shanghai.

Peter Ionovich and Lydia Nikolaevna met prior to the orphanage leaving Shanghai, when they were both fifteen years old. Lydia Nikolaevna had come there as a child, along with her sister. When Lydia’s parents could no longer care for the children due to serious illness, her father wrote Bishop John a letter asking for help. Peter Ivanovich was placed in the orphanage by his father, Iona Serafimovich Ma, a Chinese counterintelligence officer from a Chinese Orthodox family. Iona Serafimovich was extremely devoted to Saint John and ensured his safety during the time that Vladyka served as bishop of the cathedral in Shanghai, when his life was in jeopardy as a result of his refusal to cooperate with the Soviet authorities.

Iona Serafimovich received a Benedictory Tribute from the Synod for this service.

Peter Ionovich knew at first sight that Lydia Nikolaevna was going to be his wife. Together, they survived all of the hardships, displacement and deprivation that befell the wards of the Shanghai orphanage and, in 1957, were married in San Francisco. Today, they invited us into their warm home, blessed by Saint John, a frequent guest. This home is full of memories of Vladyka, and everything inside emanates love and gratitude for this great saint of the Russian Church Abroad.

J.G.: Lydia Nikolaevna, Peter Ionovich, what is your most vivid memory of Vladyka?

L.N.: I thought that Vladyka was an angel, and that there wasn’t anything ordinary about him. Here we are running around, wanting to eat—and he doesn’t. At the orphanage in Shanghai, the girls were taught to cook, and I would bring Vladyka his meals. When I would come to his room, he’d be sitting at his desk and answering telephone calls, while the boys from the orphanage would lie on the floor and play. Vladyka would sit me down and say: “Eat,” and I wouldn’t even argue, just sit down and eat his lunch. In the meantime, he was working miracles on the telephone.

I remember at that time they would say that one boy had meningitis, and Vladyka prayed over the phone and the boy was healed.

My second memory is of my name’s day. My friend and I (also named Lydia) came to the cathedral, and Vladyka whispered to me: “Stay.” But I decided that I didn’t want to disturb him, so after the service, my friend and I went to her mother’s house, who had prepared something for

God’s People

47

us. Well, the next day, Vladyka came to the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk to make sure to give me his present.

That’s how attentive he was to us children. He never forgot about us. And when we became adults, he continued to take care of us. I also remember how on the feast day of Saints Peter and Paul, the wards would come to our house to wish Peter a happy name’s day.

P.I.: At that time there were many of us, and it was very noisy and fun. Vladyka would come over, sit down, and everyone would get quiet. And he would say: “Well, why have you gotten quiet?” Then he would sit, watch us and just silently smile.

— Was Vladyka strict?

P.I.: Only in things concerning the Church services. But with the kids he often joked and smiled….

L.N.: Yes, not strict at all, unless it had to do with observing Church customs. Otherwise he was always smiling, and we could feel that he loved us very much. I don’t remember him ever being angry with us. If he heard someone say “okay” in English, he might say: “A hundred prostrations.” But that was in jest. Of course he didn’t actually stand there and count out a hundred prostrations.

— Vladyka didn’t speak in English? How did he manage to achieve his objectives in Washington?

L.N.: Bishop John was fluent in French, but he only knew a few words in English. He had an acquaintance in Washington, an American general, who helped him with his case—we got American visas that way. But even with no English, he would make sure that all of us got in without too long a wait. That same general told him that, during the war, he had given the order to bomb Shanghai, but the pilots passed it without ever deploying a single bomb.

After meeting Bishop John he said: “Now I know why they never dropped the bombs. There was a man of prayer in that place.”

— What details do you remember about Vladyka’s life in San Francisco?

L.N.: I remember the lawsuit. We were very sorry that people were treating Vladyka that way.… Generally speaking, Vladyka was often treated poorly, but he endured all of it with a smile. He would say that this was from the devil and never judged anyone or held any grudges. All the people who were suing him later became gravely ill, and he would visit them in the hospital. And then they would repent and ask his forgiveness.

I also remember that when Vladyka would serve communion in the Old Cathedral, hundreds of people would come for the Sacrament, and it would go on for two, three hours. I would drive to the Home of St. Tikhon of Zadonsk late in the evening, after putting the children to sleep, so that I could make Vladyka something to eat. People would be sitting on the steps, on the floor, on the couches—waiting to speak with Vladyka. He wouldn’t be free until after midnight. I would tell them: “Folks, you’ve already eaten and had tea three times over, and Vladyka hasn’t had a bite to eat. If he doesn’t eat now, he won’t have a meal at all.” And people gathered like that every evening.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

48

Люди Божии

живая память

Владыка на кровати не спал, так как там лежали книги и письма. Он дремал недолго, когда молился в келье на полу. Он был человек крепкого здоровья. Меня возмущает, когда пишут, что владыка Иоанн был щуплый и хромой, — нет, у него были очень сильные руки от поклонов, и он всегда быстро ходил и бегал. С возрастом его ноги стали опухать, и мы купили диван, чтобы он мог их вытягивать. Но в остальном он был крепкий и сильный. И про юродство тоже неправда. Он мог вымыть волосы и не причесаться, но разве это юродство? Он иногда заикался, особенно когда уставал, но я его всегда хорошо понимала. П. И.: А мне иногда было трудно его понимать… Л. Н.: Владыку часто посылали в разные поездки, и когда он уезжал, мы плакали. Он часто опаздывал, и один раз опоздал на свой рейс. А потом мы услышали, что этот самолет разбился.

— Как владыка Иоанн относился к вашим детям? Л. Н.: Наши дети часто приходили в келию к владыке. Он всегда их встречал с улыбкой. Они не могли правильно выговорить слово «просфорка» и произносили «фофовка». И владыка сразу же им: «Ну, как? Фофовки вам дать?»

— Что вы помните о последних днях владыки? Л. Н.: Помню, как перед отъездом в Сиэтл владыка попросил меня прийти в церковь в шесть утра. Мы приехали с Марией А лександровной Шахматовой. Владыка начал служить литургию: босиком ходит, кадит, читает, возгласы дает… Потом пришли две сестры — Ольга и Елена Лукьяновы, кто-то еще, и он надел свои сандалии (при нас он ходил босиком). Когда кончилась служба, он попрощался и пошел вниз. Там его ждала машина — владыка Нектарий должен был его везти в Сиэтл. Вдруг владыка забежал обратно в церковь — и смотрит на иконы. Взял одну икону и поставил на аналой, а потом побежал за второй, тоже поставил на аналой и вышел. Перед выходом он нас так благословил с Марией Александровной и так хорошо на прощанье улыбнулся! Когда он уехал, я спросила у Марии Александровны: «Что же он эти иконы поставил?» (они не должны были там стоять). А она мне: «Да, наверное, устал». А одна икона — святого апостола Иуды, память которого празднуется в день, когда владыка Иоанн умер, а другая — икона Божией Матери, праздник которой совершается в день, когда владыка был похоронен.

— Вы присутствовали на похоронах владыки? Л. Н.: Я помню, что дотронулась до руки мертвого владыки, и она была как живая. Его тело так и осталось нетленным, несмотря на страшную жару, от которой плавились свечи. Отпевание шло очень долго, а со мной было трое малышей, и я должна была уйти. Петя остался до конца и принес мне цветы от гроба владыки, которые я положила рядом с иконой. И там же у меня другие цветы стояли в воде. Когда чеВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

рез неделю к нам пришел отец Владимир, крестный Ионы из Джорданвилля, и предложил отслужить молебен, я увидела, что цветы, которые стояли в воде, завяли, а цветы без воды, которые принес Петя, — как живые. А я же все это время переживала, что не смогла до конца отстоять отпевание владыки, и когда эти цветы увидела, то почувствовала, что владыка на меня не сердится. Когда владыка умер, в Америке была забастовка служащих авиакомпаний, и было практически невозможно долететь до Сан-Франциско. Но одна женщина из Нью-Йорка очень хотела попасть на похороны владыки и каким-то чудом села на самолет и долетела. Она прямо из аэропорта приехала в собор. Мария Александровна Шахматова ее знала и после похорон привела в приют свт. Тихона Задонского. Когда они пришли, то увидели, как голубь Гуля кричал как сумасшедший и бегал по коридору перед келией владыки Иоанна. Он чувствовал, что владыку уже похоронили. П. И.: Помню, что на похоронах гроб владыки несли только мальчики-приютяне.

— В чем была цель создания фонда владыки Иоанна? Л. Н.: Цель фонда — помощь бедным. Фонд основали Георгий Александрович Скарятин и его жена, и владыка Иоанн его благословил. Владыка сказал, что те, кого назначили членами правления в первый раз, будут членами до смерти. И вот мы уже много лет работаем. Сейчас Петя — президент. Мы уже старики и пытаемся передать наш опыт молодым. Просьбы о помощи поступают со всего мира: тайфун на Филиппинах, церковь сгорела, нужны деньги на операцию и так далее.

— Расскажите про храм святителя Тихона Задонского. П. И.: Это была домашняя церковь приюта. А потом все выросли, получили образование и разъехались. Постепенно приют прекратил свое существование. Л. Н.: Владыка очень хотел, чтобы все приютяне получили образование. Когда мы только приехали, дамы-патронессы предложили, чтобы девочки подрабатывали уборщицами. Но владыка сказал: «Мои девочки не будут этого делать». Все постепенно выучились и устроились на хорошую работу, а многие мальчики пошли в армию — Петя служил в Германии. П. И.: Когда приехали в Америку, государство давало пособие на каждого ребенка — около 60 долларов в месяц. Но после восемнадцати лет пособие прекращалось, и приют был не в состоянии всех нас содержать. Так что все наши мальчики, кроме больных, пошли в армию, чтобы можно было учиться с помощью GI Bill (закон о льготах демобилизованным — Ред.). Л. Н.: Владыка очень хотел, чтобы наша церковь продолжала существовать, — после того, как все мы разъехались. Там его келия, и он очень любил это место.

living memory

Vladyka didn’t sleep in a bed, since it was covered in books and letters. He would nap for a little bit when he was praying on the floor of his room. He was a person of hearty health. It bothers me when they write that Bishop John was feeble and lame—no! He had very strong arms from doing prostrations, and he always walked and ran briskly. With age, his legs began to swell, so we bought him a couch so that he could stretch them out. But in all else he was sturdy and strong. And [what they say] about foolishness is also untrue. He might wash his hair and not bother to comb it, but does that make it foolishness? He might stutter sometimes, especially when he was tired, but I could always understand him well.

P.I.: As for me, I sometimes had trouble understanding him…

L.N.: Vladyka was often sent on different trips, and when he left, we would cry. He was often late, and one time he missed his flight. Later we found out that plane had crashed.

— How was Bishop John with your children?

L.N.: Our children often came to visit Vladyka in his room. He always greeted them with a smile. They couldn’t pronounce the word prosforka correctly and always said “fofovka” instead. Right away Vladyka would ask them: “Well now, would you like a fofovka?”

— What do you remember of Vladyka’s last days?

L.N.: I remember how, before his departure for Seattle, Vladyka asked me to come to church at six in the morning.

I came with Maria Aleksandrovna Shakhmatova. Vladyka started serving the Liturgy: he’s walking around barefoot, swinging the censеr, reading, reciting the petitions.…

Then two sisters came—Olga and Elena Lukianov—and then someone else, and he put on his sandals (with us he walked around barefoot). When the service was over, he said goodbye and went downstairs. There was a car waiting for him—Bishop Nektary was supposed to drive him to Seattle. Suddenly Vladyka ran back into the church— and stood there, looking at the icons. He took one of the icons and placed it onto the analoi, then went and got a second, placed it on the analoi as well, and walked out.

Before he left he blessed Maria Aleksandrovna and myself and gave such a great farewell smile! When he left, I asked Maria Aleksandrovna: “Why did he put those icons there?” (they weren’t supposed to be there). And she said to me: “Oh, he’s probably tired.” Well, one of the icons is of the Holy Apostle Jude, who is commemorated on the day that Bishop John died, and the second is that of the Mother of God, who is honored on the day that Vladyka was buried.

— Did you attend Vladyka’s funeral?

L.N.: I remember touching the deceased Vladyka’s hand, and it was so lifelike. His body remained incorrupt despite the heat, which was so terrible that the candles were melting. The burial service went on for a very long time, and I had three little ones with me, so I had to leave. Petya stayed until the end and brought me flowers from Vlady-

God’s People

49

ka’s casket, which I put beside an icon. Right next to them I had some other flowers standing in some water. When Iona’s godfather, Father Vladimir from Jordanville, came over a week later and suggested serving a moleben, I noticed that the f lowers that had been standing in water had wilted, while the flowers that Petya had brought me, which weren’t in water, looked as though they were alive.

And here I had been fretting the whole time that I hadn’t been able to stay until the end of Vladyka’s burial service!

When I saw those flowers, I felt that Vladyka was not upset with me.

When Vladyka died, America was going through an airline boycott, and it was practically impossible to get a flight to San Francisco. But one woman from New York really wanted to attend Vladyka’s funeral and by some miracle got on a plane and made the flight. She drove to the cathedral straight from the airport. Maria Aleksandrovna Shakhmatova knew her and, after the funeral, invited her to St. Tikhon’s House. When they got there, they saw Goolya the pigeon squawking like crazy and running up and down the hallway in front of Vladyka John’s room. He could feel that Vladyka had been buried.

P.I.: As I recall, all of the pallbearers at Vladyka’s funeral had been boys from the orphanage.

— What was the purpose of establishing the St. John Fund?

L.N.: The purpose of the fund is to help the poor. It was established by Georgiy Aleksandrovich Skariatin and his wife, and Bishop John gave it his blessing. Vladyka said that those who were first appointed to the board would remain members for life. And so we’ve been working [with the fund] for many years. At the moment, Petya is president. We’re old now, and we’re trying to pass on our knowledge and experience to those younger. Requests for aid are coming in from all over the world: the typhoon in the Philippines, a church burned down, someone needs money for surgery and so on.

— Tell us a little bit about the church of St. Tikhon of Zadonsk.

P.I.: This was the home church of the orphanage. And then everyone grew up, got an education and moved away.

Gradually, the orphanage ceased to exist.

L.N.: Vladyka really wanted for all the children in the orphanage to get an education. When we had just arrived, the ladies who ran the orphanage suggested that the girls might earn a little money cleaning houses. But Vladyka said: “My girls won’t be doing that.” Eventually everyone finished their schooling and got good jobs, while many of the boys joined the army—Petya served in Germany.

P.I.: When we moved to America, the government paid a subsidy for each child—around $60 a month. But after reaching eighteen years of age, the subsidy was stopped, and the orphanage simply couldn’t support all of us. So all of our boys, except those who were ill, joined the army, which allowed them to continue their education with the help of the GI Bill. [a law providing benefits to returning servicemen. —Ed.]

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

50

Люди Божии

живая память

книга «Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский», составленная протоиереем Петром Перекрестовым. В столовой красный угол, и там, рядом с иконой Богоматери и Господа Иисуса Христа, стоит икона святителя Иоанна. Николай Иванович каждое утро и вечер подходит на благословение к владыке и знает, что «владыка всегда рядом». Е. М.: Николай Иванович, как Вы попали в приют Тихона Задонского в Шанхае? Н. М.: Мои родители, Мария Масенкова и Иван Романов, в начале 40-х годов эмигрировали из России в г. Тяньцзинь (Китай). Отца я потерял очень рано, и мать, простая русская женщина без образования, осталась одна с тремя детьми. В Тяньцзине произошло наводнение, и мы переехали в Шанхай. Мать не в силах была одна растить троих детей, жить было негде. Помню, как я вынужден был спать на асфальте под открытым небом. Так, сначала брат Борис и сестра Тамара, а потом и я оказались в приюте. Мне было два года. Приют был переполнен, мест не было, и мама сначала долго писала владыке Иоанну с просьбой принять меня. Когда мама сдавала меня в приют, я не мог оторваться от ее платья, а потом потихоньку привык. А однажды я убежал из приюта и нашел маму на улице, потому что ей негде было жить. Так что владыка забрал меня с улиц Шанхая, приняв меня в приют. «Другого отца я не — Какое Ваше первое детское восзнаю» поминание о владыке Иоанне? Елена Маряхина, Бельмонт — Мне с ра зу п ре дс т а в л яе т с я В 1988 году на сцену главного олимпийсобор в Шанхае (в честь иконы ского стадиона в Сеуле (Корея) вышел Бож ией Мат ери «Спору чниц ы русский певец. Тогда звезды мирового всех грешных» — Е. М.). Ранняя спо р т а, девяностотысячная аудивоскресная служба, две шеренги тория и телезрители по всему миру де тей — справа девочки, с лева услышали голос Николая Масенкова. ма льчики. В храме т ри а лтаря, Он был приглашен, чтобы вместе со владыка стоит справа, у маленьNikolai Massenkoff. своим ансамблем представлять русское кого алтаря. В одной руке посох, в (Courtesy of Nikolai Massenkoff) искусство. В 2007 году Николай Масендругой руке держит книгу. Торжеков стал лауреатом Первого междунаственный, вдохновенный. родного фестиваля русской песни в Москве. А ведь вырос Церковь и приют — это и был весь наш мир. БоНиколай далеко от России — в эмиграции в Шанхае, в гослужения, правила и посты — все это было для нас приюте свт. Тихона Задонского. В далекие 40-е годы, таким естественным. И мы чувствовали, что владыка когда в Китай хлынула волна русской эмиграции, Сам стоит во главе всего. Господь позаботился о судьбе маленького Николая, как — Владыка был строгим? и о судьбе многих сотен людей, которым встретился в — Он требовал соблюдения дисциплины в церкви. жизни их благодетель и наставник — святитель Иоанн Мы никогда не разговаривали во время службы. Если Шанхайский и Сан-Францисский. кто-то плохо себя вел, то мог получить порку, но это Николай Иванович бережно хранит память о том, шло от воспитателей, а не от владыки. За плохое покто дал ему возможность попасть «с шанхайских улиц ведение меня тоже однажды вызвали на порку, но пона сцену олимпийского стадиона». В доме Николая том пожалели. Думаю, владыка походатайствовал, и Ивановича, в самом центре зала стоит рояль, а на нем ко мне была проявлена доброта. После смерти Марии А лександровны Шахматовой старостой стала Вера Сергеевна Катэл, которая давала свои деньги на содержание прихода. Когда она и наш батюшка отец Митрофан заболели, мы с Петром поддерживали приход на пожертвования приютян. Но денег на содержание стало не хватать — что делать? Этот дом принадлежал нам по закону, так как владыка Иоанн сам внес первый взнос за него в 5 000 долларов. Но на собрании мы единогласно решили, что отдадим этот дом епархии, чтобы его сохранить, но с условием, что церковь и келия владыки Иоанна останутся нашими.

— Какую роль играет владыка в вашей жизни? Л. Н.: Своим примером он нам очень многое в жизни показал — что такое православная вера, как жить в Церкви, как относиться к людям, как любить, как прощать. Мы стараемся. Молимся ему. И если я к владыке обращаюсь, он мне моментально помогает. Я специально его икону держу на тумбочке, чтобы мои внуки все время его видели.

— В чем был источник удивительной внутренней силы владыки? Л. Н.: Мне кажется, что он таким родился. В нем была благодать с самого начала. Он с детства любил молиться. И люди его всегда любили и хотели за ним следовать.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

living memory

God’s People

51

L .N.: Vladyka really wanted our church to go on, even after we all moved away. His room is there, and he really loved that place. After Maria A leksandrovna Shakhmatova passed away, Vera Sergeyevna Katel, who used her own money to support the parish, became starosta. When she and our priest, Father Mitrofan, became ill, Peter and I supported the parish with donations from former wards. But money for the parish started to run out—what to do? The house itself legally belonged to us, since Bishop John had given a down payment of $5,000 for it himself. But at a meeting we unanimously agreed that we would turn it over to the diocese in order to save it—under the condition that the church and Vladyka John’s room would remain ours.

— What role did Vladyka play in your lives?

L.N.: He showed us so much in life Nikolai Massenkoff (second from the left) with St. John at through his example—what the Or- St.Tikhon of Zadonsk orphanage, San Francisco. thodox faith is, how to live within the (Courtesy of V. Rev. Peter Perekrestov) Church, how to treat other people, how to love, how to forgive. We’re tryNikolai Ivanovich cherishes his memories of the man ing. We pray to him. And if I turn to Vladyka for anything, who gave him the opportunity to walk “off of the streets of he immediately helps me. I purposely keep his icon on a Shanghai and onto the stage of an Olympic stadium.” At small cabinet so that my grandchildren always see it. his home, a piano stands in the hall, and on it lies a copy — What was the source of Vladyka’s remarkable inner of St. John of Shanghai and San Francisco the Wonderworker, strength? a book compiled by Protopriest Peter Perekrestov. In the L.N.: It seems to me that he was born that way. There was icon corner of his dining room, an icon of St. John has been grace in him from the very beginning. He liked to pray placed beside images of the Theotokos and Our Lord Jesus since childhood. And people always loved him and wanted Christ. Each morning, Nikolai Ivanovich comes to receive to follow in his footsteps. a blessing from the saint, finding comfort in the knowledge Translated by Maria Wroblewski that “Vladyka is always near.”

E.M.: Nikolai Ivanovich, how did you end up at the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk in Shanghai?

I Don’t Know Any Other Father N.M.: My parents, Maria Massenkoff and Ivan Romanoff, emigrated from Russia to Tianjin, China, in the earInterview by Elena Mariakhina, Belmont In 1988, a Russian singer walked onto the stage of the Olympic ly 1940s. I lost my father very early on, and my mother, a Stadium in Seoul, Korea. The voice of Nikolai Massenkoff was simple Russian woman with no formal education, was left heard by the brightest stars of world sport, an audience number- alone with three children. There was a flood in Tianjin, ing close to nine thousand, and television viewers spanning the and we moved to Shanghai. My mother didn’t have the globe. He had been invited, along with his ensemble, to represent strength to raise three children alone—there was nowhere Russian culture. In 2007, Nikolai was the Laureate of the First to live. I remember myself sleeping on the concrete, unInternational Russian Song Festival held in Moscow. And yet der the open sky. And so, first my brother Boris, followed Nikolai had grown up a long way from Russia—in Shanghai, by my sister Tamara, and then I, ended up at the orphanat the orphanage of St. Tikhon of Zadonsk. It was during the age. I was two years old. The orphanage was overcrowd1940s, when a wave of Russian immigration had swept over ed, there was no room, and my mother had to write to China, that the Lord put into motion the destiny of little Nikolai Bishop John for a long time, asking for him to take me and that of many others like him, by bringing His servant and in. When my mother first brought me to the orphanage, their spiritual father—St. John of Shanghai and San Francisco I couldn’t be torn away from her dress, but eventually, little by little, I got used to it. Once, I ran away from the the Wonderworker—into their lives.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

52

Люди Божии

живая память

Когда слушаешь душу и сердце, — Николай Иванович, Вы прислуто понимаешь самое главное. Поэживали владыке Иоанну. Что Вы тому проповеди владыки были тачувствовали в те моменты? кими сильными, убедительными и — Я был очень маленьким, когда не оставляли никаких сомнений — владыка выбрал меня в прислужна нас, детей, они очень действованики. Это было благословением ли. Это большая редкость. и большой радостью для меня. Я — У владыки Иоанна был какой-то чувствовал приобщение к таинству, особый подход к детям? которое происходит в алтаре. Вла— Помню его доброжелательное дыка служил торжественно, с блалицо и глаза, полные любви... Влагоговением. Каждый его возглас дыка всегда подходил к нам с улыби молитва были вдохновенными, кой, с юмором. Иногда ком у- т о и я помню чувство внутреннего с к а ж е т : «Н и к уд а т а н ц ев а т ь не духовного подъема в те моменты. пойдешь сегодня, надо в церковь А однажды случилась со мной таидти», — но скажет это с улыбкой, кая история. Мне выпала честь обшутя и по-доброму. лачать владыку. Опыта у меня не В церкви он был строгим и торбыло, и я когда увидел все эти пужественным, а с детьми он словно говицы, омофор, то очень разволнобыл другим человеком. Несмотря вался и все перепутал. К тому же я на то, что владыка оставался в черне дотягивался до плеч владыки. А ной рясе, в клобуке и с посохом, он богослужение идет. Владыка не любыл другим. Он как-то забавлял бил разговаривать во время служнас. Мы чувствовали его радость, бы, только головой мог качнуть, и эта ра дость передава лась нам, чтобы привлечь внимание. Кто-то как «инфекция». Владыка общался наконец подошел и помог мне. СлаNikolai Massenkoff с нами, как родители общаются с ва Богу, это был будничный день, with the icon of St. John. детьми. Он давал нам ту любовь, конароду в церкви было мало, и никто (Photo

by Mikhail Maryakhin) торой нам, приютским детям, так не не заметил задержки. хватало.

— Вы также пели в церковном хоре. А прислужникам иногда позволялось зайти в ке— Владыка проверял всех, кто может петь в хоре, и выбрал меня в певчие. Это было высшее благослове- лию к владыке. Сначала, войдя в келию после службы, ние. С пения в церковном хоре и началась моя любовь владыка падал на колени у икон и молился, а потом доставал из кармана копеечку или какой подарочек к музыке. Владыка был требовательным. С маленьких он и давал нам. Но мы чувствовали себя обогащенными спрашивал меньше, но вот мой брат был в старшей просто находясь рядом с ним. Вокруг владыки всегда группе, которая приготавливала песнопения и тро- чувствовались радость и любовь. пари. Владыка перед службой звонил из церкви в — Расскажите, пожалуйста, о своем самом ярком восприют и проверял, все ли певчие знают правильный поминании, связанном с владыкой.

— В те тяжелые времена еды не хватало. Владыка глас и помнят тропари святым.

— А какими были проповеди владыки Иоанна? Прав- всегда молился и делал все возможное, чтобы дети были накормлены. Минимальный наш завтрак сода ли, что владыка был от природы косноязычен?

— На проповедях владыка всегда толковал, что чи- стоял из кусочка хлеба и стакана чая. Потом появиталось в Апостоле. А после службы, за обедом, мог лись овсянка, рыбий жир. Но все же некоторые дети подойти и спросить: «Николай, расскажи-ка, о чем росли слабенькими. Я был таким. И попал в такой сегодня читалось». Проверял: хотел, чтобы мы все маленький домик, выделенный для детей со слабым здоровьем. запомнили. Там мы кушали в столовой, за одним большим Да, владыку порой трудно было понять, но для меня его косноязычие было не очень важно. Ведь столом, на котором долго стоял кулич. Ночью кто-то можно понять итальянскую оперу, не понимая языка. из детей взял да и съел его изнутри. Как выяснилось Его речь... это своеобразная духовная музыка, кото- потом, сделала это девочка из старшей группы. Но рую человек воспринимает через голос, настроение, сначала, когда это обнаружилось, кто-то указал восвибрации. И этого достаточно, чтобы понять смысл питательнице на меня. Я стал отрицать, и тогда воси значение всего — православия, службы, церковных питательница отвела меня в ванную комнату, открыла воду и говорит: «Сознавайся или я тебя утоплю». И я, праздников. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

living memory

orphanage and found my mother on the street because she had nowhere to live. So Vladyka really saved me from living on the streets of Shanghai by taking me in.

— What is your earliest childhood memory of Vladyka John?

— The cathedral in Shanghai immediately comes to mind [in honor of the Icon of the Mother of God “Surety of Sinners”]: the early Sunday service, two rows of children—girls on the right, boys on the left; three altars inside the cathedral, Vladyka standing on the right at the lesser altar. In one hand he holds his crozier (pastoral staff), and in the other hand he holds a book. He is solemn, inspired.

The church and the orphanage were our whole world. Services, prayers and fasts—all of it was so natural to us. And we felt that Vladyka was at the head of everything.

— Was Vladyka strict?

— He demanded discipline in church.

We never talked during the service.

If someone was misbehaving, they might get a spanking, but this was carried out by the teachers, not by Vladyka. I was called in for a spanking once myself, but they felt sorry for me and let me go. I think Vladyka must have interceded, and so I was shown some leniency.

— Nikolai Ivanovich, you served Bishop John as an altar boy. What did you feel in those moments?

— I was very little when Vladyka chose me to be an altar boy. This was a blessing and a source of great joy for me. I felt a closeness with the sacrament that was occurring in the altar. Vladyka served with exuberance, with grace. His every proclamation and prayer were inspired, and I recall a sense of spiritual exhilaration in those moments. There was one incident. I had the honor of placing the vestments on Vladyka. I had no experience doing it, and when I saw all of the buttons and the omophorion, I got very nervous and mixed everything up. And to compound the situation, I couldn’t even reach Vladyka’s shoulders. Meanwhile, the service was proceeding. And Vladyka didn’t

like to talk during the service—at the most he would nod his head to get your attention. Finally, someone came and helped me. Thank God it was a weekday and not many people were in church, so nobody noticed the delay.

— You also sang in the church choir.

— Vladyka tested everyone to see who could sing in the choir, and he chose me to join. This was the greatest blessing. It was thanks to singing in the church choir that I discovered my love of music.

Vladyka could be demanding. He didn’t expect as much f rom t he younger children, but my brother was in the older group, which would prepare the hymns and troparia. Vladyka would telephone from the church before every service to check that all the singers remembered the correct tone and knew the troparia to the saints by heart.

— What were Vladyka’s sermons like? Is it true that he was difficult to understand?

— In his sermons, Vladyka always expounded on what had been read from the Apostles. After the service, during lunch, he might even come up and ask, “Nikolai, why don’t you tell us about today’s readings?” He tested us. He wanted us to remember everything.

Yes, it was difficult to understand Vladyka at times, but the incoherence of his speech did not make much of a difference to me. After all, one can understand an Italian opera without even knowing the language. His speech… was its own sort of spiritual music that could be understood through voice, mood, vibrations. And really that is enough to understand the meaning of everything—Orthodoxy, church services, holy feasts.

When you listen to the soul and the heart, you understand what is most important. That is why Vladyka’s sermons were so powerful, so compelling, stripping away all doubt—they were very effective on us children.

That is a true rarity.

— Did Bishop John have some special approach when it came to children?

— I remember his kind face and his

God’s People

53

eyes, so full of love…. Vladyka always approached us with a smile, with humor. He might say to someone: “You won’t be doing any dancing today, you’ve got to go to church,” but he would say it with a smile, joking in a well-meaning way.

In church he was strict and solemn, but with children he was a completely different person. Even though he was dressed the same, in his cassock and his klobuk, holding onto his staff—he was different. He captivated us somehow. We felt his joy, and that joy was infectious. Vladyka related to us the way that parents relate to their children. He gave us that love which we, as children in an orphanage, were so desperately lacking.

The altar boys were allowed to visit Vladyka in his cell. Upon entering the chamber after the service, Vladyka would first fall onto his knees before the icons and pray. Then, he would reach into his pocket and take out a coin or a little present for us. But we felt enriched simply by being near him. There was always a feeling of love and happiness around Vladyka.

— Please tell us about your most vivid memory of Vladyka.

— During those difficult times, when there wasn’t enough food, Vladyka would always pray and do whatever he could to make sure that the children were fed. Our breakfast consisted, at a minimum, of a piece of bread and a cup of tea. Later we got oatmeal and fish oil. But some of the children were still not growing very well. I was one of them. And so I found myself in a special home for children in weak health.

We would eat together in the dining room, seated at one big table, at the center of which, for the longest time, there was a kulich [Russian sweet bread]. During the night, one of the children hollowed it out and ate it.

Later it was discovered to be a girl from the older group. But at first, when it was discovered, somebody had pointed the finger at me. I started to deny it, but one of the teachers took me into the bathroom, turned on the water and said to me: “Admit

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

54

Люди Божии

живая память

конечно, сознался. Потом пришел владыка, и воспитатели пожаловались ему на меня. Владыка спокойно посмотрел, не поругал и ничего не сказал. Он понимал, что время голодное и нельзя ругать детей, даже если они тайно съели общий кулич. Владыке всегда было легко понять детей.

— Впоследствии Вы жили вместе с владыкой в Сан-Франциско, в Доме свт. Тихона Задонского на 15-й авеню. Чем запомнился Вам этот период?

— После эвакуации из Шанхая мы жили два года на о. Тубабао, а оттуда владыка взял около тридцати приютских детей с собой в Сан-Франциско. Мне было лет одиннадцать, когда я оказался в Сан-Франциско. Когда я подрос, стал ходить на балы. Возвращаясь поздно ночью, после двенадцати часов, я видел, как владыка продолжал молиться, стоя на коленях в домовой церкви. Мне становилось неудобно, и я крался тихонько по задней лестнице наверх. А через некоторое время он заходил к нам в комнату, чтобы благословить. Помню владыку либо за столом, за печатной машинкой, либо на коленях у икон. Потом владыка уехал в Европу, а потом его не стало. Я прожил в доме на 15-й авеню до 1961 года. Обычно после окончания школы ребята уезжали, но меня оставили, поскольку я начал управлять хором в маленькой церкви.

— Николай Иванович, Вы многого добились в жизни, выступали на сцене Карнеги-холла, на стадионе Стэнфордского университета, на главном олимпийском стадионе в Сеуле. Можете ли Вы сказать, что своей счастливой судьбой обязаны владыке Иоанну?

— Благодаря владыке я попал в церковный хор и научился чувствовать музыку. Однажды, зайдя к нам наверх (в доме на 15-й авеню — Е. М.), владыка спросил, кем мы хотим стать. «Певцом», — ответил я, на что владыка улыбнулся и ничего не сказал. Когда я начал учиться музыке, владыка был уже в Европе. По окончании университета я должен был выступать с сольным концертом. Объявление об этом концерте опубликовали в газете, и владыка, видимо, прочел. Он написал мне письмо, в котором поздравлял с успехом. Это письмо я храню до сих пор. В последнее время я дирижирую хором в храме св. Иоанна Крестителя в Беркли. Две женщины из этого хора, Зоя Мигаль и Шура Анненкова, — тоже воспитанницы владыки Иоанна. Мы стремимся следовать тому, чему он нас учил, не забываем церковь. Владыка превосходил все земное. Такая глубокая вера у него была. И любовь. Я обязан ему не только тем, как благополучно сложилась моя жизнь. Я его сын. Другого отца я не знаю.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Благословение святителя — благословение на всю жизнь Елена Маряхина, Бельмонт О святителю отче наш Иоанне, пастырю добрый и тайновидче душ человеческих... посети нас сирых, по всему лицу вселенныя разсеянных… (Из молитвы святителю Иоанну Шанхайскому и Сан-Францисскому) Ольга Павловна бережно вынула из чехла маленькую иконку святителя Иоанна и протянула мужу. Михаил Витальевич взял ее слабой рукой и долго вглядывался в родные черты святителя. Потом он опустил чуть пониже больничную койку, на которой лежал, приложил икону к бледному лбу, и на его лице отразились покой и радость. В тишине больничной палаты можно было услышать, как тяжело он дышит. «Каждый день я читаю тропарь. А потом прикладываю эту иконочку ко лбу. Чувствую сирень и покой и сразу засыпаю», — рассказывает Михаил Витальевич Николаев. Михаил Витальевич — председатель правления Дома святого Владимира (Сан-Франциско). Он верит, что именно владыка Иоанн спас его в тот день, когда он упал с бетонной лестницы длиной в 33 ступени и остался жив. Состояние здоровья Михаила Витальевича было крайне тяжелым на тот момент, когда они с супругой Ольгой Павловной получили звонок из редакции нашего журнала. Но на просьбу рассказать о святителе Иоанне они согласились не раздумывая. Жизнь этой пары не была легкой. Оба выросли в Шанхае. Михаил Витальевич родился в 1922 году. Ему было два месяца, когда его родители приехали в Китай из Владивостока. Ольга Павловна родилась в 1924 году в Шанхае, куда ее родители приехали из Забайкалья, из Читы. Они выросли в эмиграции, а после прихода коммунистической партии к власти в Китае были вынуждены уехать на остров Тубабао. Оттуда они переправились в Австралию, но спустя несколько лет им вновь пришлось переезжать и с нуля устраивать свою жизнь — теперь уже на американской земле, в Сан-Франциско. Но где бы ни были Ольга Павловна и Михаил Витальевич, они свято верили, что Господь не оставит их. И неслучайно их вера была так сильна: ведь рядом с ними был сам святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский. Е. М.: Михаил Витальевич, Ольга Павловна, расскажите о ваших первых детских воспоминаниях о владыке Иоанне. М. В.: Мне было семь с половиной лет, в то время я учился в русском училище в Шанхае. Помню, как владыка приехал с духовенством в училище на праздник. Проходя мимо, он потрогал мою голову, посмотрел на меня и спросил мое имя. Узнав, что зовут меня Михаилом, он поинтересовался, когда у меня день Ангела. Я ответил, что 18 сентября. «Неправда», — сказал

living memory

it or I’ll drown you!” I, of course, took the blame. Then Vladyka came and the teachers complained to him about me. Vladyka calmly looked at me without scolding me or saying a word.

He understood that this was a time of hunger and that one couldn’t fault children, even if they did secretly eat everybody’s kulich. Vladyka always understood children.

— Afterwards you lived with Vladyka in San Francisco, at the Home of St. Tikhon of Zadonsk on 15th Avenue.

How would you characterize this period?

— After the evacuation from Shanghai, we lived on the [Philippine] island of Tubabao for two years, and from there, Vladyka took about thirty orphans with him to San Francisco. I was eleven years old when I came to San Francisco.

When I got older, I started going to the balls. Coming home one time after midnight, I saw Vladyka praying on his knees in the home church. I became uncomfortable and crept quietly upstairs by the rear staircase. Afterward, he would always come into our room to bless us.

My memories of Vladyka are always of him at the table, at the typewriter, or on his knees before the icons.

Not long after, Vladyka traveled to Europe, and then he was gone.

I lived at the house on 15th Avenue until 1961. Ordinarily, the children would leave after finishing school, but they let me stay since I took over the choir at the little church.

— Nikolai Ivanovich, you’ve accomplished a great deal in your life—you’ve performed on the stage at Carnegie Hall, in the stadium at Stanford University, and at the main Olympic Stadium in Seoul. Would you say that you owe your happy destiny to Archbishop John?

— It was thanks to Bishop John that I joined the church choir and gained a sense for music. One time, Vladyka came to our room upstairs [at the house on 15th Avenue] and asked us what we wanted to be when we grew up. “A singer,” I answered, at which Vladyka smiled and said nothing. When I started studying music, Vladyka was already in Europe. After graduating from university, I was supposed to perform a solo recital. The recital had been advertised in the newspaper, and Vladyka must have read about it. He wrote me a letter in which he congratulated me on my accomplishment. I have that letter to this day.

Recently I’ve been conducting the choir at the church of St. John the Baptist in Berkeley. There are two ladies in the choir, Zoya Migal and Shura Annenkova, who are also former wards of St. John. We do our best to adhere to what he taught us—to never forget the church.

Vladyka transcends the earthly. He had such deep faith—and love. I am not simply indebted to him for how well my life turned out. I am his son. I don’t know any other father.

Translated by Maria Wroblewski

God’s People

55

A Saint’s Blessing Is a Blessing for Life…

Interview by Elena Mariakhina, Belmont Olga Pavlovna carefully took a small icon out of its case and handed it to her husband. Mikhail Vitalievich took it from her with a weak hand and gazed for a long time at the familiar eyes of the saint. Then he lowered the hospital bed on which he lay and held the icon to his pale forehead, a look of peace and happiness spreading over his face. The sound of his labored breathing contrasted with the quiet of the hospital room. “Every day I read the troparion, and then I hold the icon to my forehead. I sense peace and the scent of lilac, and immediately I fall asleep.”

The man in the bed is Mikhail Vitalievich Nikolaev, the current Chairman of the Board of the Russian Home of St. Vladimir (San Francisco). Mikhail Vitalievich believes that it was St. John himself who saved his life the day he fell down a flight of thirty-three concrete stairs. Mikhail Vitalievich was in critical condition when he and his wife, Olga Pavlovna, received the call from our editor, but when they heard that the interview would be about St. John, they agreed without hesitation.

The lives of these two have not been easy. Both grew up in Shanghai. Mikhail Vitalievich was born in 1922 and was only two months old when his parents came to China from Vladivostok. Olga Pavlovna was born in 1924 in Shanghai. Her parents had emigrated there from Chita, a city in the Zabaikal region. Both Mikhail Vitalievich and Olga Pavlovna grew up in China but were forced to flee to the island of Tubabao when the Communist Party took power in 1949, under Mao Zedong.

From there, they relocated to Australia. After only a few years, they were forced to move again, this time to America—to San Francisco. But wherever they found themselves, Olga Pavlovna and Mikhail Vitalievich had faith that God would not abandon them, and for good reason—after all, they had St. John of Shanghai and San Francisco the Wonderworker on their side.

E.M.: Mikhail Vitalievich, Olga Pavlovna, please tell us about your first childhood memories of Archbishop John.

M.B.: I was seven-and-a-half years old and, at the time, I was attending a Russian school in Shanghai. I remember how Vladyka came to the school with some other members of the clergy on a feast day. As he walked by, he put his hand on my head, looked at me and asked my name.

Upon learning that my name was Michael, he wanted to know when my name’s day was. I told him it was on September 18. “Untrue,” he said. I was surprised and gave it some thought, then corrected myself: “Oh, I’m sorry, September 19.” Then Vladyka said, “That’s a whole different story. I asked you because, before I became a monk, I was baptized as Michael. My name’s day was September 19 like yours, so we are namesakes.”

O.P.: My family lived in the neighborhood of the French Concession, next to the church where Vladyka served.

When I was five-and-a-half years old, my mother enrolled VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

56

Люди Божии

живая память

владыка. Я удивился, подумал-подумал и поправился: «Ой, извините, 19 сентября». Тогда владыка и говорит: «Это другое дело. А спросил я тебя, потому что и меня самого, перед тем как я принял монашество, крестили Михаилом. Мои именины были 19 сентября, как и у тебя, так что мы с тобой тезки». О. П.: А моя семья жила в районе Французской концессии, рядом с храмом, где служил владыка. Когда мне было пять с половиной лет, мама записала меня во Французский муниципальный колледж, где в основном учились иностранцы. Было только четыре русских девочки: А лександра Шишкина, Людмила Конева, Татьяна Соколова и я. В колледже не преподавали русский язык. Поэтому каждую субботу после учебы в колледже с нами занимался владыка. Он учил нас Закону Божию. По субботам, в 12 часов дня, когда мы выходили из школы, владыка уже стоял у ворот школы с посохом, ждал нас. Мы занимались в келье владыки, в соборе (в честь иконы Божией Матери «Споручницы всех грешных» — Е. М.). Там, в маленькой келье, две стены от пола до потолка были увешаны иконами. Он усаживал нас на пол перед иконами, и мы всегда сидели и смотрели на лики святых. Мы были голодными, и поэтому сначала владыка давал нам водички и просфорки, а потом начинал учить нас Закону Божию. М. В.: Мне тоже довелось побывать в келье у владыки, но уже когда я был юношей. Приходил к нему, когда у меня случались трудности с девушками или с родителями. Я просил его молитв, помощи. Он меня выслушивал и всегда давал точные советы — что и как делать. А однажды он меня спросил: «А ты знаешь житие своего святого?» Я не знал. Владыка дал мне книгу «Чудо Архистратига Михаила, совершенное в Хонех» и велел выучить наизусть тропарь, чтобы читать утром и вечером.

— Будучи подростками, вы усердно посещали храм? О. П.: Благодаря владыке мы очень полюбили церковь. Когда мы были подростками, то по выходным у нас устраивали танцы. Владыка был против того, чтобы танцевать в субботу. Мы всё же бегали на танцы, но всегда сначала заходили в собор помолиться, поставить свечку. Правда, владыка не любил, когда девочки красили губы. Ведь в церкви нужно подходить целовать иконы. И мы, конечно, посещая церковь, не красили губы. Но порой идем накрашенные по улице, встретим владыку и спрячемся куда-нибудь. Владыка постоит-постоит, мы выйдем, а он нам и говорит: «Вышли, да? А губы-то намазаны». Он в шутку говорил, но при этом довольно строго. М. В.: А я, когда подрос, стал прислуживать в домовой церкви в Шанхае, где владыка служил. Потом я стал иподиаконом. Около владыки мы с моим другом научились быть хорошими иподиаконами.

— Известно, что владыка Иоанн был строг в отношении церковного порядка. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Newly wedded: Mikhail and Olga Nikolaev, Shanghai.

(Courtesy of Nikolaev family) М. В.: Очень строг. Если диакон, священник или кто-либо из хора совершал ошибку, например, начинал песнопение в неурочное время, владыка не указывал на это во время службы, но по окончании говорил, кто и где ошибся. Но он никогда никого не обижал.

— Вспоминаются ли вам какие-то особенные моменты богослужений? М. В.: Помню, однажды, подходил момент богослужения, когда священники в алтаре причащаются. Священники должны были сначала прочесть молитву, а затем по очереди приступать к Причастию. Когда владыка молился, мы все встали на колени и склонили головы к полу. В тот момент я из любопытства посмотрел на владыку. Вы не поверите — его лицо было все в каком-то электрическом свете. Не из красок, а такое блестящее, одухотворенное, какое-то совсем белое. Весь его взор был направлен на главную икону перед престолом, когда он повторял молитву. Мне стало неудобно смотреть, и я снова уткнулся лицом в

living memory

Mikhail Vitalievich and Olga Pavlovna Nikolaev, San Francisco. (Courtesy of Nikolaev family) me at the French Municipal College, attended mostly by foreigners. There were only four Russian girls: Alexandra Shishkina, Ludmila Koneva, Tatiana Sokolova and myself.

They didn’t teach Russian at the college, so every Saturday, Vladyka would tutor us. He taught us the Law of God. Every Saturday at noon, when we left school, Vladyka was already waiting for us at the gates with his staff in hand.

We studied in Vladyka’s cell at the cathedral [in honor of the Mother of God “Surety of Sinners”]. There, in that little cell, two of the walls were covered with icons from floor to ceiling. He had us sit on the floor in front of the icons so that we were always looking at the faces of saints. We would be hungry, and so Vladyka would first give us some water and prosfori, then begin our lesson on the Law of God. M.B.: I was also able to spend some time in Vladyka’s cell, but when I was already a young man. I came to him when I had difficulties with girls or my parents. I asked for his prayers, his help. He would hear me out and always give me good advice about what I should do and how.

God’s People

57

And once he asked me, “Do you know the life of your saint?” I didn’t. Vladyka gave me the book Archangel Michael and His Miracle at Chonae and told me to learn the troparion by heart so that I could recite it in the mornings and evenings.

E.M.: As teenagers, were you dedicated to attending church services?

O.P.: Thanks to Vladyka, we really loved the Church.

When we were teenagers, we would attend dances on the weekends. Vladyka was against dancing on Saturdays. We ran off to the dances nonetheless, but always stopped by the cathedral to light a candle and say a prayer first. Vladyka didn’t like it when young ladies wore lipstick. After all, one must venerate the icons, so naturally, we didn’t put lipstick on when we came to church. But once in a while we would be walking down the street, all made up, see Vladyka and have to hide somewhere. Vladyka would just stand there for a little bit, so we would come out and he’d say: “So you came out did you? And your lips are painted.”

He would be joking, but somewhat sternly.

M.B.: When I got older, I started serving as an altar boy at the home church in Shanghai where Vladyka served.

Then I became a subdeacon. Serving beside Vladyka, my friend and I learned to be good subdeacons.

— It’s a well-known fact that Vladyka was strict when it came to how things were done in church.

M.V.: Very strict. If a deacon, priest or anybody in the choir made a mistake—like singing at the wrong moment, for example—Vladyka wouldn’t point it out during the service, but at the end he would indicate who did it and where the mistake was made. But he never hurt anyone’s feelings.

— Do any special moments from his services come to mind?

M.V.: I remember one time, that point in the service when the priests take Communion in the altar was approaching.

The priests were supposed to read a prayer and then stand in line for Communion. As Vladyka prayed, we would all get on our knees and bow our heads to the floor. At that moment, out of curiosity, I glanced up at him. You wouldn’t believe it—his face was all in some sort of electric light. Not colorful, just beaming, inspired, pure white. His gaze was directed intently at the main icon on the altar as he recited the prayer. I started to feel uncomfortable watching him, so I turned my face back toward the floor.

After Communion, Vladyka’s face was joyful, content. He rejoiced with his whole heart that he had taken part in Holy Communion.

— How do you remember his eyes?

M.V.: He had very unusual eyes. Let’s say he was speaking with you and somebody approached him. He would start speaking to the person, but his eyes remained directed at you.

And now I have this little icon of Vladyka… [the voice of Mikhail Vitalievich cracked and then became quieter] Each VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

58

Люди Божии

живая память

пол. После причащения у владыки было счастливое, довольное лицо. Он всем сердцем был рад, что причастился Святых Пречистых Таин.

— А какими вам запомнились его глаза? М. В.: У него были очень необычные глаза. Допустим, он с тобой разговаривал и к нему кто-то подходил. Он начинал разговаривать с тем человеком, но его глаза оставались направленными на тебя. А теперь у меня вот эта маленькая иконка владыки... (голос Михаила Витальевича дрогнул и стал тише). Я каждый раз, когда молюсь, прошу: «Владыка... посмотри на меня... чтобы я мог с тобой поговорить». На иконе взгляд владыки направлен как бы в сторону. Но я долго-долго смотрел и вдруг вижу, что его глаза смотрят прямо на меня. Вглядитесь хорошенько. Попросите, чтобы он на вас посмотрел. И если вы не ощутите это сразу, то посмотрите на его правый глаз — он направлен прямо на вас. Вот даже такая малость заставляет нас действительно молиться такому чудотворцу.

— В облике святителя было что-то необычное? М. В.: Он всегда был чистым, на ризе ни пятнышка, все аккуратно выглажено — видимо, сестричество за ним хорошо следило. Но главное, от него шло благоухание. Очень приятный аромат исходил от его тела. Казалось, что у него зубы очень несвежие, но когда он с тобой говорил, изо рта шло благоухание, и не было никакого скверного запаха. Помню себя мальчишкой лет восьми. Владыка брал мою голову и прижимал к своей груди, и я чувствовал запах елея.

— Владыка Иоанн — воплощение любви к ближнему и сердечной чистоты. М. В.: Да. Владыка всегда приходил на помощь людям. Он как-то чувствовал, кто его зовет, кто нуждается в его помощи и молитве. Он шел, находил этих людей и молился за них.

— Святитель Иоанн помогал многим людям по всему миру. Он и по сей день почитаем среди разных народов и конфессий? О. П.: Расскажу один случай. Уже после смерти владыки, когда мы жили в Сан-Франциско, мне предстояла операция на сердце. Моя дочь Марина рассказала об этом у себя на работе в университете. Тогда ее коллега, американец, купил икону и принес Марине со словами: «Отвези маме, владыка ей поможет». Этот человек не знал о том, что я выросла рядом с Владыкой. Все очень верят владыке. В соборе (в Сан-Франциско — Е. М.) каж дую суббот у в 5:30 с лужится молебен владыке. Послушать молебен приходят и греки, и арабы. В греческом храме на ул. Бродерхуд (Сан-Франциско), куда мы иногда заходим, есть икона владыки Иоанна в полный рост. Греки тоже очень почитают его. А однажды мы с мужем поехали в Шанхай, и там нас попросили рассказать о владыке. Мы вошли в зал и увидели огромное количество людей. Когда

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

мы закончили рассказ, несколько человек подошли и спросили: «Можно прикоснуться к вам? Вы были рядом со святым».

— Вы чувствуете, что владыка продолжает присутствовать в вашей жизни и помогать вам? О. П.: Владыка продолжает сниться мне и моим близким. Однажды мне приснилось, будто я прихожу в усыпальницу, где прежде находились мощи владыки. Он мне и говорит: «Хватит мне здесь сидеть, надо идти!» Я сразу поехала в собор (в Сан-Франциско — Е. М.). Борис и Галина Троян — люди, которые следили за усыпальницей, — спросили, что привело меня. Узнав про мой сон, они переглянулись и говорят: «Никто еще не знает. Сейчас в Нью-Йорке проходит заседание, на котором решается вопрос о причислении владыки к лику святых. И владыка тебе первой об этом рассказал». Ну не чудо ли? В другой раз владыка пришел во сне к моему сыну Павлу, когда тот болел раком. Ему поставили восьмую стадию. И ему приснилось, что владыка похлопал его по плечу и сказал: «Павел, не переживай, все будет в порядке». Он поехал в собор, помолился владыке и поправился.

— Как святитель Иоанн учил молиться? М. В.: Он учил, что нужно не просто проговаривать молитву. Нужно понять смысл молитвы и читать ее с душой. Ведь у нас есть душа, без души человек жить не может. И молиться нужно душой. Но это редкое явление, когда человек может вот так, закрыв глаза, беседовать с Богом и просить Его о помощи.

— Чему самому главному владыка хотел научить людей? М. В. Он всегда считал, что человечество создано не для того, чтобы слушаться. У людей своя философия, свои чувства, и трудно нам понять друг друга. Но владыка старался научить людей отличать белое от черного и жить по заповедям Божиим. Он говорил, что учение Иисуса Христа делает человека очень крепким и полезным для общества и семьи. Он очень хотел, чтобы люди узнали и почувствовали, что такое вера.

— Какую роль сыграл владыка в вашей жизни? О. П.: Благодаря владыке мы прожили вместе 70 лет. Мы даже получили медаль из России, выпущенную президентом РФ и вручаемую парам, прожившим вместе более 65 лет. М. В.: Во время нашего венчания владыка Иоанн стоял на амвоне, за первой колонной, отделяющей главный алтарь, и непрерывно благословлял нас. О. П.: Именно благодаря владыке я стала такой религиозной. По сей день у меня записаны все праздники. В субботу всегда стараюсь пойти к вечерней, я очень люблю вечернюю службу. Вот сейчас идет Крестопоклонная неделя, и хотя я не могу пойти в церковь, не могу встать на колени, но каждое утро молюсь: «Кресту Твоему поклоняемся». Молюсь и верю. Так владыка Иоанн учил.

living memory

time I pray, I ask: “Vladyka… look at me… so that I might talk to you.” In the icon, Vladyka’s gaze seems to be cast somewhat to the side. But I looked at him for a long, long time and saw that his eyes were looking right at me. Look closely. Ask him to look at you. And if you don’t feel it happen right away, look at his right eye—it’s directed right at you. Even a little thing like this makes us truly pray to a wonderworker like this.

— Was there anything unusual about the saint’s appearance?

M.V.: He was always clean, not a spot on his garment, everything carefully ironed; the sisterhood apparently looked after him well. But most importantly, there was a sweet fragrance that emanated from him. His body had a very pleasant scent. It would seem that his teeth weren’t very clean, but when he spoke to you, there was a pleasant smell and never any bad odor. I remember myself as a boy of eight—Vladyka would hug my head to his chest and I could smell anointing oil.

— Archbishop John—the embodiment of love for one’s neighbor and purity of heart.

M.V.: Yes. Vladyka always came to the aid of others. Somehow, he could feel who was calling upon him, who needed his help and prayers. He would go, find these people and pray for them.

— St. John helped many people around the world. And, to this day, isn’t he revered among a number of different peoples and religions?

O.P.: I’ll tell you about this one incident. It was after Vladyka had died and we were living in San Francisco, when I had to have heart surgery. My daughter Marina had mentioned this at work and at her university. Her colleague, an American, then bought an icon and brought it to Marina with the words: “Take this to your mother. Vladyka will help her.” This person had no idea that I had grown up beside Vladyka!

Everyone really believes in Vladyka. At the [Holy Virgin] cathedral [in San Francisco], a moleben to Vladyka is served every Saturday at 5:30. At the Holy Trinity Greek Orthodox Church on Brotherhood Way, where we stop by sometimes, there is a life-size icon of Bishop John. The Greeks also revere him.

One time my husband and I traveled to Shanghai, and the people there asked us to speak to them about Vladyka. We walked into a hall and saw a great number of people. When we finished our story, a few of the people came up to us and asked: “Can we touch you? You have been near a saint!”

— Do you feel that Vladyka continues to be present in your lives and to help you?

O.P.: My loved ones and I continue to see Vladyka in our dreams. Once I dreamt that I walked into the burial

God’s People

59

vault where Vladyka’s relics had been before. He said to me: “Enough of me sitting around here, I must go!” I immediately drove to the cathedral [in San Francisco].

Boris and Galina Troyan, the people who took care of the burial vault, asked me what had brought me there. Hearing of my dream, they looked at each other and said: “Nobody knows yet. Right now in New York a meeting is being held which will decide whether or not to glorify Vladyka as a saint. And Vladyka told you about it first!”

Is that not a miracle?

Another time, Vladyka appeared in a dream to my son Pavel, who at the time was suffering from cancer. He was stage eight. And he dreamt that Vladyka slapped him on the shoulder and said: “Pavel, don’t worry, everything will be alright.” He drove to the cathedral, prayed to Vladyka and got well.

— How did St. John teach people to pray?

M.V.: He taught that a prayer should not simply be uttered.

One must understand the meaning of the prayer and recite it from one’s soul. After all, we have souls—without a soul a person cannot live. And so one must pray with the soul. But this is a rare occurrence, when a person can thus, having closed his eyes, speak to God and ask Him for help.

— What was the thing Vladyka wanted to teach people most?

M.V.: He always believed that humanity was not created to obey. People have their own philosophies, their own feelings, and it’s hard for us to understand each other. But Vladyka tried to teach people to make black-and-white distinctions and live according to God’s law. He said that the teachings of Jesus Christ make a person very strong and useful to society and his family. He really wanted for people to understand and to feel what faith is.

— What role did Vladyka play in your lives?

O.P.: Thanks to Vladyka, we have been together seventy years. We even received a medal from Russia, issued by the President of the Russian Federation and awarded to couples who have been together for more than sixty-five years. Vladyka married us.

M.V.: At the time we got married, Vladyka stood on the amvon, behind the first column separating the main altar, and blessed us without pausing.

O.P.: It was thanks to Vladyka that I became so religious.

To this day I have all of the feast days written down. Every Saturday I try to attend vespers. I really love the evening service. This week is the Veneration of the Holy Cross, and, although I cannot go to church, I cannot bow down on my knees, every morning I still pray: Before Thy Cross we bow down in worship.… I pray and I believe: That is what Vladyka taught.

Translated by Maria Wroblewski

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

60

Люди Божии

живая память

Учитель милосердия Игорь Полищук, Сан-Франциско Монахине Таисии (в миру Татьяне Селезниковой), насельнице монастыря св. Марии Магдалины (Гефсимания) святитель Иоанн стал крестным отцом. О своем опыте общения с владыкой Иоанном в бытность его архиепископом Западно-Европейской епархии РПЦЗ она рассказала нашему корреспонденту Игорю Полищуку. Семья Селезниковых была близко знакома с архиепископом Иоанном и тесно общалась с ним, когда он занимал архиерейскую кафедру в Европе. Сестра Таисия родилась в 1954 году в городке Версале в Кадетском корпусе — одном из центров русской диаспоры во Франции. При упоминании дорогого имени оживают картины детства: сестра Таисия вспоминает духовную дочь владыки Зинаиду Васильевну Юлем, которая дожила до ста восьми лет; Алексея Солодовникова, его шофера. Сестра Таисия помнит, как она со своей семьей на машине с владыкой ехали порой всю ночь, чтобы отслужить литургию в Леснинском Богородицком женском монастыре в Фуркё. По словам матушки, святитель был мудрым учителем милосердия: «Владыка Иоанн говорил: “Дети, мы сегодня пойдем в магазин, и вы выберите себе игрушку”. После покупки игрушек — в моем случае это был плюшевый медвежонок — владыка просил поехать с ним в больницу и поделиться нашими новыми покупками с больными детьми». Сестра Таисия говорит, что уроки милосердия в то время давались ей тяжело, но она по сей день ценит этот опыт. Пример давал сам владыка Иоанн: он всегда заботился о детях — воспитанниках школы, каждое Рождество высылая им подарки. Современники помнят, что владыка ходил или в сандалиях на босу ногу, или вовсе без них. В Париже полицейские его часто останавливали и спрашивали, где его обувь. Oн отвечал: «Вот моя обувь», — показывая на сандалии под мышкой. «И в холод, и в дождь, и в снег владыка Иоанн ходил босой, — говорит матушка. — Однажды прихожанка спросила владыку, как он будет служить литургию, когда на ноге у него глубокая рана. Он ответил: “Завтра я буду служить — никакой раны не останется”. Так и случилось». Молитва святителя помогала людям и в житейских делах. Монахиня вспоминает: «По молитвам владыки со мной тоже случилось чудо. Я собиралась на Святую Землю. Зарплата еще не пришла, и когда я пошла в кассу узнавать про билет, мне сообщили, что стоимость билета в последующие дни возрастет на тридцать процентов. За такую стоимость я не смогла бы поехать в Израиль. Я начала молиться. Попросила владыку помолиться, а на следующий день в банке меня ждала нужная сумма, деньги пришли». ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

St. John with young Cadets in Versailles, France.

(Courtesy of V. Rev. Peter Perekrestov) Подобный случай произошел с духовнoю дочерью владыки Иоанна Зинаидой Юлем много лет спустя. У нее не было денег поехать в Америку, на прославление владыки Иоанна в 1994 году. После усердной молитвы нашлась большая сумма. Во время разговора сестра Таисия все время подчеркивала сочетание величия святителя Иоанна с его смирением и кротостью. Деяния этого современного святого очень хорошо знают и помнят на его родине — Украине. «Я сподобилась съездить в Донецк в Святогорскую Лавру. Епископ Святогорский Арсений подсказал мне, как доехать до Адамовки (где родился святитель Иоанн). Лавра купила там землю и дом владыки Иоанна. Дом этот снесли, а на его месте построили изумительный собор: наверху церковь в честь Архангела Михаила (имя святителя в крещении — Ред.), а внизу — в честь святителя Иоанна. И, как владыка всегда и хотел, рядом — гостиница и трапезная. Там все это есть», — закончила свой рассказ сестра Таисия.

«Владыка всегда был как на чемоданах» Монахиня Марина (Черткова), Спасо-Вознесенский женский монастырь (Елеонская гора) Владыка Иоанн — это воспоминания раннего детства, потому что мой отец (Сергий Чертков) был его диаконом. Мы жили во Франции между Парижем и Версалем. Владыка жил в Версале в Кадетском корпусе, где располагалось епархиальное управление. Мы иногда туда ездили. За Версалем находился Леснинский монастырь, где владыка Иоанн часто служил. Нас было три сестры: я и две близняшки на три года младше меня. В монастыре во время архиерейских служб мы должны были по очереди стоять с по-

living memory

God’s People

61

Sister Taisiya’s Mentor of Mercy Interview and translation by Igor Polishchuk, San Francisco St. John became the godfather of Sister Taisiya (Tatiana Seleznikova at birth) of the St. Mary Magdalene Convent in Gethsemane, Jerusalem. She was kind enough to share her experiences of Saint John with our correspondent, Igor Polishchuk, as she recalled the time when he was Archbishop of the Western European Diocese.

The Seleznikov family knew Archbishop John very well when he governed the See of Western Europe. Sister Taisiya was born in 1954 in the town of Versailles in the Cadet Corps, one of the centers of the Russian diaspora in France. Childhood memories sprung to life when she heard the name of her beloved Saint. Sister Taisiya recalled St. John’s spiritual daughter Zinaida Yulem, who lived to be “108 years young,” as well as Alexei Solodovnikov, Saint John’s chauffeur. The nun remembers how she and her family sometimes spent the whole night in a car traveling with the Saint to serve Liturgy at the Lesna Convent of the Most Holy Theotokos in Fourquet, France.

Sister Taisiya remembers that St. John was a wise mentor, full of compassion, charity and mercy, as she shared her vivid childhood memories and the lessons which, at times, were difficult to accept as a small girl.

“Children, today we will go to a toy store for you to choose a toy for yourself,” Sister Taisiya recalls, remembering that in her case, it was a teddy bear. “He then asked us to bring our new purchases to a hospital and share them with the sick children.” Sister Taisiya says that as a child, it was hard to accept such lessons of mercy, but with hindsight, it was a life-changing lesson.

Archbishop John was always there to set an example, she says, as she recollects the Saint’s special devotion to children, recalling that every Christmas, St. John always sent gifts to pupils at her school.

Contemporaries remember that the Bishop either walked barefoot or in sandals. In Paris, police officers often stopped the hierarch to inquire about his lack of footwear. The Saint used to reply, “Here it is!” pointing at sandals carried under his arm. “Vladyka always walked barefoot, in the cold, in the rain, and in snow,” Sister Taisiya remembers.

“Once a parishioner asked the Archbishop how he was planning to serve the Divine Liturgy, having such a deep wound on one of his legs. To this St. John replied, ‘Tomorrow I will serve; the wound will be gone.’ And that is what happened.”

The prayers of the Saint also helped people in their everyday affairs. “Through Vladyka’s prayers, a miracle happened to me as I was planning to visit the Holy Land,” Sister Taisiya recalls. “My salary had not come through yet, and when I went to find out about the cost of the ticket, they told me that in the next few days, the ticket price was expected to rise by 30 percent,” making it impossible

Monastery of St. Mary Magdalene, Gethsemane.

(Courtesy of Deacon Andrei Garin) for her to afford the trip. “I started praying. I asked Vladyka for his prayers. The next day, the needed sum awaited me at the bank. The money just arrived,” Sister Taisiya recalled this small miracle.

The nun says that a similar incident happened with Zinaida Yulem, Archbishop John’s spiritual daughter. She had no money to go to America for the glorification of Archbishop John in 1994. After fervent prayer, money was found for Zinaida to attend the glorification.

Throughout the interview, Sister Taisiya continuously stressed and highlighted St. John’s humility and meekness, saying that the Saint’s holy deeds are well known and treasured in his homeland, present-day Ukraine, where the bishop was born. “I was blessed to go to Donetsk to pray at the Svyatogorsk Monastery. Bishop Arseny of Svyatogorsk told me how to reach Adamovka (the village where St. John was born). The monastery has bought the land there and the house of Vladyka Ioann. This house has been demolished, and on its site, the Church constructed an amazing cathedral. Saint Michael the Archangel (the name given to St. John at baptism) Church is housed in the upper level, and below, the church is dedicated in honor of St. John. And, as Vladyka had always wanted, a hotel and refectory are built nearby,” Sister Taisiya finished her story.

Vladyka Lived on His Suitcases Sister Marina (Chertkov), Russian Convent of the Ascension on the Mount of Olives, Jerusalem Vladyka John is part of my memory of early childhood, because my father, Sergey Chertov, was his deacon. We lived in France, between Paris and Versailles. Vladyka lived in Versailles in the Cadet Corps, which housed the Diocesan Administration, and where we sometimes visited. The Lesna Convent, where Archbishop John often served, was located farther away than Versailles. There were three of us: myself and my twin sisters, who were three years young-

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

62

Люди Божии

живая память

St. John with sisters of Lesna convent in France.

(Courtesy of V. Rev. Peter Perekrestov) сохом владыки. Службы казались нескончаемыми. Помню также, что сестры Леснинского монастыря должны были повторять много раз Херувимскую, пока владыка вынимал частички в алтаре. Немного позже помню службы в Париже в гараже — совсем темном и маленьком, но люди там помещались. Отец рассказывал, что в этом гараже, который считался кафедра льным, вла дыка Иоанн соверша л даже пос ледование в Неделю Православия. Владыка Иоанн в нашем детском сознании был наш владыка — простой и доступный. Мы знали, что он много молится, что у него нет времени спать. Его жизненная обстановка была бедная. Поэ т ом у, когда я п ри ле т е л а в Сан-Франциско на его прославление в 1994 году, увидела собор и благолепие даже в усыпальнице, я подума ла: «Это для вла дыки? Нет, владыка так богато не жил, он всегда был как бы на чемоданах». Размер усыпальницы напоминал размер его кафедрального собора в гараже в Париже. Вла дыка особенно заботился о сиротах. У меня были родители, поэтому я в эту категорию не входила. Но помню такой случай. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

У моего брата, мла дше меня на полтора года, был друг француз. Этот мальчик у нас часто бывал. Потом заболел лейкемией и умер. Ему бы ло лет двена дцать. Мой брат это очень переживал и плакал. И вдруг, совсем неожиданно, к нам приеха л вла дыка Иоанн на поезде из Парижа, где он жил при церкви, а мы находились по дороге в Версаль, — он приехал утешать моего брата. В то время у нас телефона не было. Я стала недоумевать: как узнал владыка, что надо утешать брата? И смотрю на владыку. Разговора у нас не было. Все происходило без слов. Но я почувствовала, что владыка понимает мой вопрос. В ответ он посмотрел на меня смеющимися глазами. Это была последняя моя встреча с владыкой Иоанном и первая с прозорливостью. Родители мне сказали, что никто его не предупреждал и не звал. В моей судьбе владыка Иоанн особой роли не сыгра л. Может быть, только в 2000 году, когда я провела год в Сан-Франциско уже инокиней: архиепископ Антоний (Медведев) поместил меня на жительство в приют св. Тихона Задонского. Там мне поручили описать келию владыки Иоанна.

В ней я нашла для себя много поучительного. Библиотека владыки Иоанна не включает ни единой книги светской литературы (кроме мемуаров с автографами, как например, мемуары последнего сербского короля Петра II Карагеоргиевича, сына убиенного короля Александра) — в ней только жития святых, интересная святоотеческая литература, книги о церковном праве, учебники (видно, что владыка искал пути, как преподавать детям Закон Божий и русскую историю), книги по истории. Я нашла там копию постановления Собора 1613 года, когда вступил на престол первый царь из династии Романовых (по многому видно, что владыка был монархистом). Владыка Иоанн перевел с греческого службы, которых нет в славянских Минеях, и многие отсутствующие тропари. Владыка составлял краткие жития всем святым. К сожалению, по алфавиту список доходит только до буквы, кажется, «е», дальше я не нашла. У владыки была переписка с г-жой Хеке, и в его келии находятся все написанные ею службы. Есть там жития французских святых, следы которых вла дыка Иоанн разыскал, когда был епархиальным архиереем в Запа дной Европе. Осталась копия его переписки со многими архиереями. Ин т ере сно мне бы ло на й т и его переписку с патриархом Иерусалимским Венедиктом; с тогдашним секре тарем Греческой Патриархии в Иерусалиме архиепископом Василием; с нашими игумениями и тогдашним начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, которых я всех застала, когда приехала на Святую Землю. Видно, что у вла дыки была тесная связь со Святой Землей, хотя он никогда там не был. На столике перед его иконами до сих пор лежит фляга со святой водой из Иордана 1963 года.

living memory

er. During the hierarchical services in the convent, we had to take turns standing with Vladyka’s staff. These services seemed endless. I also remember that the sisters of Lesna had to repeat the Cherubic Hymn as Vladyka took particles from the prosphoras for commemoration in the Altar.

A little later in life, I remember the services in a garage in Paris— very dark and small, but always with room for the people. I remember my father’s stories that in this garage (which was considered to be a cathedral), Archbishop John even served the Rite of the Sunday of Orthodoxy.

In our child’s minds,Vladyka John was our Vladyka—simple and accessible. We knew that he prayed a lot and that he did not have time to sleep.

He lived as though he were impoverished. So when I arrived in San Francisco for his glorification in 1994 and saw the splendor of the cathedral, and even of his shrine, I thought, “This is for Vladyka? No, Vladyka did not have such a rich lifestyle! He always lived on suitcases.” The size of his tomb resembled that of his “cathedral” in the garage in Paris.

Vladyka especially cared for orphans. I had parents, so I was not included in this category; even so, I remember one instance. My brother, eighteen months younger than I, had a French friend. This boy visited our house often. Then he got sick with leukemia and died. He was about twelve years old. My brother was very upset and was always crying. And then suddenly on the way to Versailles, quite unexpectedly, we were visited by Archbishop John, who had arrived on the train from Paris, to comfort my brother. At that time, we did not have a telephone. I started wondering, How did Vladyka know that my brother needed comforting?

I looked at Vladyka. We did not talk.

It all took place without words, but I felt that Vladyka knew what my question was. In response, he looked at me with laughing eyes. This was my last meeting with Archbishop John and the first one with insight. My parents later told me that no one had called to warn him.

God’s People

63

Saint John’s large collection of bibles in different languages in his cell at the Church of St. Tikhon of Zadonsk, San Francisco.

In my life, Vladyka John did not play a significant role until perhaps in 2000, when I spent a year in San Francisco (already as a nun), and when Archbishop Anthony (Medvedev) offered to let me live in the St. Tikhon of Zadonsk House. There I was tasked with documenting the books in Vladyka John’s cell. It was quite enlightening for me. Archbishop John’s library did not include a single book of secular literature (except autographed memoirs, such as those of the last Serbian King Peter II Karadjordjevic, son of the murdered King Alexander) but only lives of the saints, interesting patristic literature, books on church law, textbooks (apparently, Vladyka was looking into ways of teaching the Law of God and Russian History) and history books.

There I found a copy of an Edict from the Council of 1613, when the first ruler of the Romanov dynasty was enthroned (lots of evidence points out that Vladyka was a monarchist). Archbishop John translated services from Greek, which are not in the Church Slavonic Menaion, as well as many missing troparia. Vladyka worked on writing brief lives of the saints. Unfortunately, the alphabetical list goes only to the letter E; I did not find more than that. I also found Vladyka's correspondence with Ms. Hecke in his cell and all the services written by her. Also discovered in his cell was a collection of the French Lives of the Saints, traces of whom Archbishop

John searched out when he was the Archbishop of Western Europe. Copies of his correspondence with many bishops were also found there.

For me, it was interesting to locate his correspondence with Benedict, Patriarch of Jerusalem; with then-Secretary of the Greek Patriarchate in Jerusalem Archbishop Basil; and with our mother Abbesses and the Head of the Russian Ecclesiastical Mission in Jerusalem, all of whom I met when I came to the Holy Land. One could see that Vladyka had a close relationship with the Holy Land, although he had never been there. To this day, on the table in front of his icons lies a jar of Holy Water from the Jordan River dated 1963.

Financial documents were also found in his cell, as well as those relating to parish life and the construction of the Cathedral of San Francisco. The history of Vladyka John’s defense of the Shanghai Cathedral in 1947 from Communist capture, of relocating thousands of his f lock from China to the Philippines, as well as his efforts in Washington with the authorities to grant visas to his entire flock were also found in his cell.

In the Diocesan Archives I found a volume entitled “The Book of Decrees and Directives of His Eminence John, Archbishop of Western Europe and Brussels, Vicar of the Russian Orthodox Mission in China” from the period of June 9, 1951 to March 10, 1964. On the last line of the decree,

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

64

Люди Божии

живая память

В этой келии и финансовые дела, и приходские по делу строительства собора в Сан-Франциско. Есть история отстаивания владыкой Иоанном Шанхайского кафедрального собора в 1947 году от захвата коммунистами, история переезда многотысячной паствы из Китая на Филиппинские острова, хлопоты владыки в Вашингтоне на получение въездных виз всей его переезжающей пастве. В архиве епархиальной канцелярии я нашла «Книгу указов и распоряжений преосвященного Иоа нна, арх иепископа За па дно-Европейского и Брюссельского, управ л яющего Р усской Право славной Миссией в Китае» — так она озаглавлена, в период с 9 июня 1951 года по 10 марта 1964 года. На последней строчке написано под подписью под последним указом: «(Брюссельский и Западно-Европейский), ныне Западно-Американский и Сан-Францисский». Я была заинтригована тем, что владыка Иоанн у каждого своего указа ставил печать Русской Духовной Миссии в Китае до 22 марта 1956 года, и только пос ле этой даты стал ставить печать архиепископа Брюссельского и Западно-Европейского. Оказывается, епископ Виктор (Святин), который бы л начальником Миссии в Пекине и которого Синод РПЗЦ отстранил от этой должности за его переход в юрисдикцию Московского Патриархата указом № 2544 от 25 ноября/9 декабря 1947 года (этот указ также находится в келии владыки Иоанна), назначив на его место епископа Иоанна, так вот епископ Виктор оставался в Пекине именно до 1956 года. Находясь уже в Европе, вла дыка Иоанн счита л себя все еще управляющим Китайской Миссией, пока из нее не уехал архиерей, ушедший из Церкви, которой присягал. Вот еще одна наглядная черта архиепископа Иоанна: в этой книге указов — по два указа в день, ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

а иногда и шесть. Известно, что владыка, перед тем как стать монахом, окончил юридический факультет и работал в суде. Будучи епархиальным архиереем, он каждое свое действие узаконивал, а его книга указов еще отличается тем, что начинается словами «Господи, благослови» и под каждой датой стоит имя святого того дня. В Вознесенском храме на горе Елеон, где я живу, с правой стороны — икона святителя Иоанна. Последние пятьдесять лет гору Елеон стало посещать очень много паломников из России, Румынии, Болгарии, Сербии, Грузии, Украины. Многие, увидев икону святителя, радостно к ней подходят и прикладываются, тем самым доказывая, что знают, любят и почитают этого святого. Есть ли сегодня подобные святые? Не знаю. У нас на Елеоне был один батюшка, по имени Мефодий, который очень любил юродствовать, этим часто поднима л всем настроение. Перед тем, как служить литургию, он не спал и тоже многое знал без того, чтобы ему это говорили. Не все его понимали. Но на Елеоне очень многие его любили. Он был на прославлении архиепископа Иоанна, там его еще помнят. Редакция благодарит Игоря Полищука за помощь в подготовке материала

Сен Жан Зоя Градова, Аламо Елизавета (Алена) Русси (в девичестве Черткова) родилась в Париже в семье русских эмигрантов. Ее мать, Екат ер ин а Гео рг и евн а Чер ткова (урожденная графиня Шереметева), происходила из старинной аристократической семьи; отец Григорий Александрович — представитель не менее старинного дворянского рода Чер тковы х. Дед у ш ка с м ат ер инской стороны, офицер-кавалергард, участник Белого движения, граф Ге-

оргий Александрович Шереметев был женат на светлейшей княгине Екатерине Дмитриевне Голицыной. После смерти жены, уже в эмиграции, он принял священство и стал настоятелем храма Благовещенской обители в Лондоне. Всегда милая, приветливая и ж изнерадостная, Алена — глубоко верующий, преданный Церкви человек, такой же, как был а ее м а м а, «т е тя К атю ш а». Сегодня Елизавета Григорьевна — прихожанка и казначей храма свв. апостолов Петра и Павла в Санта-Розе. Она познакомилась с владыкой Иоанном во Франции, будучи девочкой-подростком. Эта встреча и общение со святителем остались в душе на всю оставшуюся жизнь. З.Г..: Мы столько лет знакомы, а я и не догадывалась, что Вы знали святителя Иоанна, пока не увидела фотографию, на которой вы с сестрой Натальей шьете облачения для прославления владыки. Тут меня осенило — Вы ведь жили в Париже, когда владыка там служил, и возможно, были знакомы. Елизавета Григорьевна, хотелось бы поговорить о маме, о владыке, о вашей семье, о Париже… Ваш дедушка был священник? Е.Р.: Да, он был духовником великой княгини Ксении Александровны (младшей сестры императора Николая II. — З. Г.). Дедушка был очень простой человек — не простого происхождения, но очень скромно себя вел. Великая княгиня подарила ему новый подрясник, а он любил свой старенький, который он сам штопал, ему было в нем уютно. Она тогда уже не выходила в переднюю встречать, а принимала у себя. Дедушка приходит, снимает свой старый подрясник, надевает тот, что она подарила, идет к ней, а потом, выходя, надевает старый и идет домой. Дедушка мой говорил на многих языках, писал и читал. Во время войны он был в лагере в Фишбеке, там помогал, переводил. Злые языки донесли французскому пра-

living memory

written under his signature, it was signed “(Brussels and Western Europe), now Western America and San Francisco.” I was intrigued by the fact that Vladyka John placed the Russian Ecclesiastical Mission in China stamp next to all the decrees issued until March 22, 1956, and only after that date did he use the Archbishop of Brussels and Western Europe seal.

It turns out that Bishop Victor (Svjatin), who was chief of the Mission in Beijing, and who the Synod of the Russian Orthodox Church Outside of Russia dismissed from his post for transitioning to the Moscow Patriarchate’s jurisdiction (Decree no. 2544 of November 25/December 9, 1947, found in the cell of Vladyka John), replaced Archbishop John and remained in Beijing until just before 1956. Although he was already in Europe, Archbishop John still considered himself head of the Chinese Mission even while Bishop Victor remained there in retirement, since Archbishop John had given his oath to serve the Mission.

There is another feature in the Archbishop's book of decrees—there were two issued per day, and sometimes six. It is known that, before Vladyka became a monk, he had graduated with a degree in law and worked in court. As a diocesan bishop, he likewise declared his every action in writing. His book of decrees differs from other books of this type in that it begins with the words, “God, Bless,” and under each date, he listed the names of the saints for that day.

In the Ascension Church on the Mount of Olives where I live, on the right side of the temple is an icon of Saint John. In the past five to ten years, many pilgrims to the Mount of Olives, from Russia, Romania, Bulgaria, Serbia, Georgia, Ukraine, having seen the icon, joyfully approach to venerate it, thereby proving that Saint John is known, loved and venerated throughout the Orthodox world.

Do we have such saints today? I do not know. We had one priest on the Mount of Olives named Methodius, who loved to play the fool for Christ, often raising everyone’s spirits. Be-

God’s People

65

fore serving the Liturgy, he did not sleep too much. He also had insights without anyone telling him. Not everyone understood him. But on the Mount of Olives, so many loved him.

He attended Archbishop John's glorification. There in San Francisco, Father Methodius is still remembered.

The Editorial Board would like to thank Igor Polishchuk for his help with the preparation of the text.

Saint Jean Interview by Zoya Gradov, Alamo Elisabeth “Aliona” Russie (née Chertkova) was born in Paris to a family of Russian emigrants. Her mother, Ekaterina Georgievna Chertkova (born Duchess Sheremeteva) was of notable aristocratic stock—her father, a Chertkov Grigorii Alexandroviсh, was the progeny of an equally ancient and noble bloodline.

Her maternal grandfather, Duke Georgiy Aleksandrovich Sheremetev, was a Cavalier-Guard Officer, member of the White Army movement and married to Princess Ekaterina Dmitrievna Golitsin.

Following the death of his wife (after their emigration), he joined the priesthood and became rector of the church at the Ascension Convent in London.

Ever the kind, friendly and cheerful soul, Aliona is a deeply spiritual person dedicated to the church, just as her mother “Ms. Katusha” had been. Today, Elizaveta Grigorievna is the treasurer of her parish, Saints Peter and Paul the Apostles Church in Santa Rosa. As a child, she had met Bishop John during his time in France, and it left an indelible impression on her soul.

Z G: We’ve known each other for so many years, and I had no idea that you knew Saint John until I saw a photograph of you and Sister Natalia sewing the vestments for Vladyka’s glorification. That’s when it dawned on me: You were living in Paris at the time Vladyka was serving there and might have known him personally. Elizaveta Grigorievna, I would like to talk to you about your mother, about Vladyka, your family, Paris.…

Your grandfather was a priest?

E R: Yes, he was the spiritual father of

Ekaterina Georgievna Chertkova (born Duchess Sheremeteva).

(Photo by Helen Novak) Grand Duchess Xenia Aleksandrovna. [the youngest sister of Emperor Nicholas II. —Z.G.] Grandfather was a very simple person—not of simple breeding, but he carried himself very humbly. The Grand Duchess had given him a new cassock as a gift, but he preferred his old one, which he darned, because he felt cozy in it.

By then she wasn’t greeting guests in the foyer anymore, but would receive them in her chambers. Grandfather would arrive, take off his old cassock, put on the one she had given him, go and sit with her, walk out, and then put his old one back on and go home.

My grandfather spoke many languages and could read and write in them as well. During the War, he was at the [displaced persons’] camp in Fischbek, [Germany,] where he helped assist as a translator. Then evil tongues reported to the French government that he was a spy. When the War ended, he was not allowed back into France. That was how he ended up in England. By that time, grandmother had died and grandfather said: “What is there left for me to do?

My country is gone, grandmother is gone, the Czar to whom I swore an oath is gone—I will go serve God.” And so grandfather went into the priesthood. He was very close with Abbess Elizaveta. [Mother Elizaveta (Ampenova), abbess of the Annun-

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

66

Люди Божии

живая память

Curch of All Russian Saints. Rue Claude Lorrain, Paris, France. (Courtesy Elisabeth Russie [Chertkova]) вительству, что он шпион. Когда закончилась война, его не пустили обратно во Францию. Таким путем он очутился в Англии. Бабушка уже к этому времени умерла, и дедушка говорит: «Что мне остается делать? Страны моей нет, бабушки нет, государя, которому я присягал, нет — я тогда пошел служить Богу». И дедушка принял священство. И вот так он очутился в Англии. Они очень близки были духовно с игуменьей Елизаветой (игуменья Елизавета (Ампенова), настоятельница Благовещенской обители в Лондоне. — З. Г.), помогали друг другу. Он им нашел дом, где у них теперь монастырь. Как они говорят: «Отец Георгий вымолил нам этот дом». Вот такой человек был дедушка. Во время войны еду, хлеб отдавал, когда на улице голодного встречал: вот тебе — еду, одежду, рубашку. А сам от голода падал в обморок на улице. Но он всегда все отдавал. Потом, когда с ним встретилась, он говорил, что в своей жизни знал одно из больших богатств — Шереметевых, и одну из больших бедностей — когда он был за границей во время войны. И говорил, что из двух предпочитает второе, потому что оно делает человека лучше.

— Насколько я помню Вашу маму и ее брата, они тоже были очень скромные, очень верующие и удивительно теплые люди. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

— Дедушкино воспитание.

— А Ваша мама была знакома с владыкой Иоанном?

— До знакомства мама читала про него. В первой церкви, которую снимали для православных служб, был такой случай: стоим мы в хоре, мама тоже пела. Какая-то женщина спрашивает: «Кто он такой?» Мама начала рассказывать то, что знала — про Тубабао и все остальное. И эта женщина говорит: «Я пришла просто так, из любопытства, просто повидать. Я руки ему не поцелую». И мама рассказывает про него, а эта женщина с азартом: «Ну еще, еще!» Мама говорит: «Нельзя, сейчас служба идет». А она: «Ну дальше, еще расскажите». Мама говорит: «Нет, владыка не хочет, запретил». Она почувствовала: нельзя, молчи! Эта женщина говорила, что приехала на немножко, на всю службу не собиралась. Но владыка так молитвенно служил! Он так служил, что все это передалось всем, и женщина осталась до конца. А когда подходила ко кресту и хотела владыке руку поцеловать, он ее отнял. Она опешила: откуда он знает? Вот — это владыка!

— Сколько Вам было лет, когда Вы встретились с владыкой?

— Мне было лет четырнадцать-пятнадцать. Когда владыка приехал, первая служба была в нанятом храме и длилась до трех или четырех дня. Владыка ничего не пропускал. Но народ так устал, что потом он уже это не повторял. Потом мы сняли гараж и там устроили церковь. Я помню, когда мы там служили, мама была псаломщицей и проводила службу. У владыки ничего не было для службы: нужно было все доставать — и то, и другое, и третье. Я приезжала с мамой заранее, она готовилась к службе, а я большие свечи разогревала, сгибала, связывала, чтобы на каждую службу делать ему дикирий и трикирий. Гараж был двойной: в одной части служили, там же народ стоял, а во второй стихари хранились и другое, там я и делала дикирий и трикирий.

— Когда владыка к вам приехал, было ощущение необыкновенности? Чувствовалась святость? Или вы видели в нем просто хорошего, доброго человека?

— Старостой тогда был Владимир Владимирович Мусин-Пушкин. У этого старосты был очень интересный случай. Служба закончилась. Владыка остался потреблять дары. А староста все ждет, ждет, ждет, а владыки все нет и нет. Прошло около часа, он решил проверить, что случилось, может, владыке плохо стало. Тихонечко открывает боковую дверь и что он видит: перед жертвенником стоит владыка на коленях и вот на столько (показывает сантиметров тридцать.

— З. Г.) от пола на воздухе приподнялся. Молился. Староста закрыл дверь, сел и тоже стал молиться, пока владыка не вышел.

living memory

God’s People

67

Garage "Cathedral" (All Russian Saints Church) in Paris, France. (Courtesy Elisabeth Russie [Chertkova])

Saint John in Versailles, France.

(Courtesy Elisabeth Russie [Chertkova])

ciation Convent in London —Z.G.] He was the one who found them a house, where the convent is now. As they say: “Father Georgiy prayed this house into existence for us.” That’s the kind of person grandfather was. During the War, he gave away his food, his bread; any time he came across a hungry person on the street: Here you go—food, clothes, the shirt off [my] back. Meanwhile, he would faint from hunger on the sidewalk. But he always gave everything away. He would say that one of the greatest richest he’d ever known was [being a] Sheremetev, and one of the greatest deprivations he’d endured was when he was abroad during the War. And he would say that given a choice between the two, he would choose the latter, because it makes a person better.

— From what I remember about your mother and her brother, they were also very humble people, very spiritual and remarkably warm.

— My grandfather’s upbringing.

— Did your mother know Bishop John?

— My mother had read about him prior to meeting him.

There was an incident at the first church that was rented out for Orthodox services: We were standing in the choir—my mother also sang. Some woman asks, who is that? My mother starts to tell her what she knows—about Tubabao and all the rest. And this woman says: “I came by just because, out of curiosity, just to take a look. I won’t kiss his hand.” And my mother continues telling the woman about him, and this woman says excitedly: “Well, more, more!” My mother says: “I can’t, the service is going on.”

And she answers: “Keep going, tell me more!” My mother says: “No, Vladyka doesn’t want it, he forbade it.” She felt it: You can’t, be quiet! This woman had been saying that she had come for only a little bit, that she wasn’t planning to stay for the whole service. But Vladyka served in such a way! He served in such a way that all of it was passed onto

them, and the woman stayed until the end. And when she came up to the cross and wanted to kiss Vladyka’s hand, he pulled it away. She was taken aback: How did he know?

That—that was Vladyka!

— How old were you when you met Vladyka?

— I was fourteen, fifteen years old. When Vladyka first arrived, the first service was held at the rented church and lasted until one or two o’clock in the afternoon. Vladyka didn’t skip anything. But the crowd got so tired that he never did that again. After, we rented a garage and made it into a church.

I remember, when we would hold services there, Mother was the psalmist and would lead the service. Vladyka didn’t have anything for the service: We had to get everything—this, that and the third. I would come early with my mother to prepare for the service, and I would take the big candles, heat them up, bend them and twist them together, to make him dikirion and trikirion for every service.

The two-space garage: The service was held in one part, where the congregation stood as well, and in the second was where the vestments and other things were kept, and where I made the dikirion and trikirion.

— When Vladyka came to your church, was there a sense of something extraordinary? Could you sense his grace?

Or did you simply see him as a good, kind person?

— Our starosta at the time was Vladimir Musin–Pushkin. This starosta had a very interesting experience. The service had ended. Vladyka stayed to consume the [Holy Gifts in] the chalice. Meanwhile, the starosta was waiting, waiting and waiting, and Vladyka still hadn’t come out.

About half an hour or forty-five minutes had passed, and he decided to check what had happened—maybe Vladyka had become ill. He quietly opened the side door and here is what he saw: Vladyka was kneeling before the altar and had levitated in the air above the floor by about this much VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

68

Люди Божии

живая память

Потом я помню еще один случай в этом гараже. Великий пост, Страстная неделя грядет. Мама была псаломщицей, но она нигде не училась, поэтому волновалась, боялась, что не справится. И наняли какого-то регента, который, наверное, не очень был духовный, и ему главное, чтобы все быстро-быстро прошло. Владыка стоит посреди храма и как будто спит. А паремии длинные, регент видит, что владыка спит, и две страницы пропускает, чтобы побыстрее было. Владыка вдруг «зацыкал» и все прочел наизусть — все, что тот пропустил. Регент так ошалел, что никогда больше так не делал.

— Мама, как я поняла, была близка к святителю Иоанну.

— Да, очень. Владыка потом жил в Версале, в Кадетском корпусе. И вот раз мы как-то туда поехали на праздник. Приехали до начала службы. Читали часы, мама входит, владыка стоит посредине — такой маленький, хрупкий, усталый старичок спиной стоит. Маме так стало его жалко, и она начала за него молиться: «Господи, помоги ему! Ему так трудно». Вдруг владыка повернулся и так посмотрел на маму — просто пронзил ее своим взглядом. Почувствовал, что она за него молится, и хотел посмотреть, кто это. Когда он уезжал в Америку, мы поехали с ним попрощаться. «Катерина Георгиевна, подождите, подождите!» — владыка идет в свою комнату, открывает ящик и начинает рыться в нем. Вдруг лицо его просияло, и он вынимает икону Божией Матери Курской-Коренной и м а м у б л а г о с лов л яе т ею. Мама была очень довольна. Она очень эту икону любила. Это икона у — Есть два мнения: владыка был юродивый и поэтому ходил босиком, а другие считают, что у него просто ноги болели и ему было трудно в обуви ходить.

— Нет, я думаю, что это скорее юродство. Вот я знаю, что игумеВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

нья Феодора, которая была в Фуркё, владыке приказала пойти в госпиталь, когда он заболел. Он ради послушания пошел, иначе он никогда не хотел идти. И чтобы ему не было удобно — владыка ведь в кровати никогда не спал, он себе башмак подкладывал. Его в госпитале француженки-католички звали Сен Жан — святой Иоанн. Он не просто так не носил обуви. Он зимой тоже ходил босой в сандалиях. Он на себя внимания не обраща л. Вла дыка не хотел, чтобы ему было удобно или хорошо. Он плоть умертвлял. Если не веригами, то другим способом.

— Я слышала, что французская паства его стесня л ась, и л юди просили, чтобы владыку перевели из Франции.

— По-моему, нет. Я росла тогда и политикой не интересовалась. Но был один храм, в котором священник был просоветский, и они хотели перейти под Московскую Патриархию. Чтобы спасти храм и людей, владыка взял их к себе. Это была группа в Париже, которая не понимала его и была против, но была и другая маленькая группа, в которую входила моя мама, — мы хоть и не понимали, почему владыка это делает, но верили, что есть причина. Там, где праведник, всегда будут находиться такие, которые мутят, так и там было тоже. В общей массе была группа, настроенная против, но это не весь Париж. Бы л т а кой ма л ьчиш к а-п рислужник, очень хороший мальчик. И владыка хотел его сделать чтецом. Мальчик согласился, но в последнюю минуту отказался. Владыка спросил, почему. А тот: «Я не хочу». Они в алтаре стояли. «Ты не поддавайся дьяволу. Он тебя мутит и даже сейчас вокруг тебя — вот его хвост», — и владыка наступил совсем рядом. И мальчишка все понял, стал чтецом. Он понял, что даже в алтаре искушает дьявол. На такого святого, как влады-

ка, конечно, нападки еще больше, чем на нас. Но он все видел.

— Когда вы переехали в Америку, владыка еще был жив?

— Мы переехали в 1965 году — в Лос-Анджелес. К сожалению, нам не удалось встретиться. Владыка умер в 1966-м. Когда мы приехали, денег, конечно, не было, мы работали и не успели приехать, чтобы его повидать.

— Существуют самые разные воспоминания о владыке. Одни говорят, что он был очень строгий, особенно в алтаре. Другие говорят — нет, очень добрый.

— По-разному. Он очень не любил, когда женщины с накрашенными губами ко кресту подходили. Он был очень против — однажды он одной даме даже протянул рукав своей рясы, чтобы она губы вытерла перед крестом. Моя сестра Наталья как-то приехала с работы в церковь, и у нее были красные губы. А владыка ей говорит: «Ты что, де Голля празднуешь?» Она отвечает: «Нет, владыка, Лумумбу». И смеется, и владыка тоже. Он очень шутки понимал. Он был очень строгий к службе, ч тобы все бы ло как положено, но вместе с тем очень мягкий. и с большой любовью. Было принято и тут, в Сан-Франциско, и еще в Париже, чтобы по субботам устраива лись ба лы. Вла дыка счита л, что сначала в церковь, а потом на бал. В Сан-Франциско он однажды пришел на бал, который устраивали в субботу, посмотрел на всех и, ни слова не сказав, вышел.

— А в Париже были такие случаи?

— Тоже бы ли. В этом от ношении он был строг, потому что это правильно. Но если нужно что-то сказать, так он всегда с мягкостью говорил и с любовью. Никогда никого не обижал. Он строгий был, но вместе с тем у него были такие любящие глаза. Владыка был особенный. Такого второго нет.

living memory

[indicates approximately twenty centimeters —Z.G.]. He was praying. The starosta closed the door, sat down and also started to pray until Vladyka came out.

I also remember one incident in that garage. It was Great Lent, and Holy Week was approaching. Mother was the psalmist, but she hadn’t studied it anywhere, so she was nervous, afraid that she wouldn’t be able to handle it. And they had hired some choir director, who was probably not very spiritual, and for him the most important thing was that everything go quickly, quickly. Vladyka was standing in the middle of the church and appeared to be asleep. The paroemia [Old Testament readings —Ed.] are long, and the choir director could see that Vladyka was asleep, so he was skipping two pages at a time to speed everything up. Suddenly, Vladyka went “tisk tisk” and read all of it by heart—everything that the other had skipped! The choir director was so stunned that he never did that again.

— Your mother, as I understand, was close to St. John.

— Yes, very. Later Vladyka lived in Versailles, at the Cadet Corps. Well one time, we went there for a holiday.

We arrived at the beginning of the service. They were reading the Hours when mother walked in, and Vladyka was standing in the center with his back turned to us—such a small, frail old man. Mother began to feel so sorry for him and starting to pray for him: “Lord please help him! It is so hard for him.” Suddenly Vladyka turned and looked at Mother in such a way—just pierced her with his gaze.

He felt that she was praying for him and wanted to see who it was.

When he was leaving for America, we went to tell him good-bye. “Katerina Georgievna, come here, come here!” Vladyka went to his room, opened a drawer and started digging around in it. Suddenly his whole face shone and he took out an icon of the Kursk–Root Mother of God and blessed Mother with it. Mother was very pleased. She loved that icon very much. That icon is with me now.

— There are two opinions: Vladyka was a fool for Christ and that’s why he walked around barefoot, or as others believe, his feet simply hurt him and it was difficult for him to walk in shoes.

— No, I think that this is probably more to do with foolishness. I know that Abbess Theodora (Princess Lvova), who was in Fourqueux, told Vladyka to go to the hospital when he got sick. He went for the sake of obedience; otherwise, he would never want to go. And just so he wouldn’t be comfortable (since Vladyka never slept in a bed), he stuck a shoe underneath [his hospital bedding]. The Catholic French women at the hospital called him “Saint-Jean” ([French for] Saint John).

He didn’t refuse to wear shoes simply for no reason. In the winter he wore sandals. He didn’t call attention to himself. Vladyka didn’t want to be comfortable or to feel good. He was doing away with the flesh. If not with fetters, then in another way.

— I heard that his flock in France shied away from him and that people had asked for Vladyka to be transferred out of France.

— I don’t think so. I was a teenager then and wasn’t interested in politics.

But there was one church in which the priest was pro-Soviet and they wanted to join the Moscow Patriarchate.

In order to save the church and the people, Vladyka brought them under his care. This was a group of people in Paris that didn’t understand him and was against it. But there was another small group, of which my mother was a part, and although we didn’t understand why Vladyka was doing this thing, we had faith that there was a reason for it. Wherever there is a righteous man, you will always find people who are muddying the waters, and it was like that [in Paris] too. There was a group that opposed him, but it wasn’t all of Paris.

There was this one altar boy—a very good boy—and Vladyka wanted to make him a reader. The boy agreed but then refused at the last minute.

Vladyka asked him why. He replied:

God’s People

69

“I don’t want to.” They were standing in the altar. “Don’t give in to the devil.

He is confusing you and even now he is around you—here is his tail,” and Vladyka stepped right next to him.

The boy understood and became a reader. He understood that, even in the altar, the devil tempts people.

The attacks on a saint like Vladyka are much greater than those on us, of course. But he could see everything.

— Was Vladyka still alive when you moved to America?

— We moved in 1965, to Los Angeles. Unfortunately, we never got the opportunity to meet. Vladyka died in 1966. Of course when we moved, we didn’t have money. We were working and couldn’t come in time to see him.

— Remembrances of Vladyka tend to be so different. Some say that he was very strict, especially in the altar.

Others say no, he was very kind.

— It varied. He really disliked it when women came up to the cross with lipstick on. He was very against it—one time he even extended the sleeve of his cassock to a woman so she could wipe off her lipstick before venerating the cross. My sister Natalia once came to church after work and her lips were red. And Vladyka said to her: “What, are you celebrating Charles de Gaulle?” And she answered: “No, Vladyka, Patrice Lumumba.” And she laughed and Vladyka did too. He really understood humor.

But he was very strict about the service, that everything be the way it should, yet he was gentle all at the same time. It was customary here in San Francisco, and in Paris too, to have balls on Saturdays. Vladyka believed in church first, then going to the ball. One time in San Francisco, he came to a ball that they were having on a Saturday, just looked at everyone and left without saying a word.

— Were there similar incidents in Paris?

— There were. In this respect he was strict, because it was the right thing.

But if truth be told, he always spoke with such tenderness and love. He never insulted anyone. He was strict, but even so, he had the most loving eyes. Vladyka was special. There isn’t anyone like him.

Translated by Maria Wroblewski VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

70

Люди Божии

живая память

Борис и Галина Троян: служение святому Виталий Троян, Сан-Рафаэль Вечером 11 октября 1993 года архиепископ Антоний (Медведев) в сопровождении духовенства кафедрального собора Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости» и регента соборного хора спустился в усыпальницу, в которой покоился гроб с телом архиепископа Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Единственным мирянином среди присутствующих был Борис Михайлович Троян. Вместе со своей супругой Галиной Ивановной Троян они заботились об усыпальнице на протяжении предыдущих двадцати семи лет. После сугубых молитв гроб владыки Иоанна открыли, и оказалось, что тело его остава лось нетленным. Этим доказательством святости владыки Иоанна завершилось служение четы Троян святителю, которое продолжалось всю их жизнь. Галина Троян родилась 18 июля 1918 года в Омске на юго-западе Сибири. В то время как ее отец сража лся в рядах Белой армии, Галина и ее мать Надежда бежали сперва в Харбин, а затем в Шанхай, где в июне 1936 года она закончила Русское коммерческое училище. Вла дыка Иоанн был назначен в 1934 году епископом Шанхайским, и Галина была одной из его учениц на уроках по Закону Божию. Она рассказывала своим родным, как сдава ла экзамен, на котором ей нужно было описать путешествия апостола Павла. Галина хорошо знала ответ на этот вопрос, но после того, как она ответила, владыка спросил ее: «Где был апостол Петр, когда апостол Павел учил в Риме?». Галина не знала, что ответить и сказала: «Владыка, он путешествовал». Владыка посмотрел на нее, слегка улыбнулся улыбкой, хорошо знакомой близким владыки, и сказал: «И ты, Галина, путешествуй». Борис Троян родился в Чифу, на восточном побережье Китая (ныне Яньтай) 16 июня 1916 года. После ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

переезда в Шанхай он учился в гимназии «Томас Ханбури», затем в колледже св. Жанны д’Арк и в колледже св. Франциска Ксавье, который закончил в декабре 1935 года. Борис познакомился со святителем Иоанном в очень раннем возрасте и вскоре начал активно участвовать в церковной жизни. Когда Борису было чуть больше двадцати лет, владыка попросил его стать казначеем в маленькой церкви, испытывавшей финансовые трудности. Так в первый, но не в последний раз Бориса попросили помочь в финансовых делах. Будучи членом приходского совета в Шанхае, Борис вспомина л, как вла дыка служил своей пастве: «Вла дыка пришел на заседание приходского совета и сказал: “Некоторые русские оказались совсем без средств в городе на севере. Нам нужно несколько сотен долларов, чтобы помочь им оттуда спастись”. Затем он замолчал. Один за другим члены приходского совета стали открывать свои бумажники и чековые книжки и выписывать чеки. Владыка сидел молча до тех пор, пока нужная сумма не была собрана». Члены приходского совета не знали тогда, что в недалеком будущем другие люди будут выписывать чеки, чтобы помочь теперь им. Борис и Га лина венча лись в Русском соборе (кафедральный собор иконы Божией Матери «Споручница всех грешных». — Ред.) в Шанхае 21 сентября 1941 года. Владыка Иоанн стоял в сторонке на своем обычном месте в соборе и благословил их после церемонии. Когда у них роди лся первенец, владыка прибыл в больницу даже раньше Бориса — благословить новорожденного. Когда белым эмигрантам пришлось бежать из Китая, Борис и Га лина оказа лись в том потоке русских, что нашли свое убежище на филиппинском острове Тубабао. Благодаря молитвам владыки Иоанна и его стараниям в США, тысячи белых эмигрантов обрели новую жизнь в Америке. Они инициирова ли строительство кафедрального собора на бульваре Гири в Са н-Франциско. Говоря т, ч то

Wedding ceremony of Boris and Galina Troyan, Shanghai.

(Courtesy of Troyan family) когда начинаются великие дела, дьявол всегда поблизости. Строительство собора сопровождалось конфликтами. Те, кто знал владыку Иоанна, умоляли Синод прислать его в Сан-Франциско. Эти усилия увенчались успехом: в 1962 году владыка был возведен в сан архиепископа Сан-Францисского. На должность казначея на время строительства этого великолепного собора владыка Иоанн пригласил, конечно же, Бориса. В Сан-Франциско дом Бориса и Галины находился в трех кварталах от приюта (св. Тихона Задонского. — Ред.), где жил владыка Иоанн. Владыка не водил машину, а ему нужно было постоянно посещать больницы и всех, кто нуждался в помощи. Надо сказать, что он никогда не пользовался своим положением, чтобы облегчить себе жизнь. Если не было транспорта, владыка отправлялся пешком, как он это дела л и в Шанхае. Когда владыка объявлял, что ему нужно куда-то уходить, те, кто был в этот момент в приюте, сразу же звонили разным людям: «Владыке нужно ехать в такое-то и такое-то место». Поскольку Борис жил в трех кварталах, телефонный звонок часто раздавался именно у него, и, уходя, он сообщал семье: «Простите, владыке нужна помощь». Галину и тех, кто был близок к владыке, очень беспокоило то, что

living memory

God’s People

71

Boris and Galina Troyan: In Service to a Saint Vitaly Troyan, San Rafael On the evening of October 11, 1993, Archbishop Anthony, accompanied by the clerg y of the Holy Virgin Cathedral and its choir director, descended to the sepulchre that contained the casket of Archbishop John of San Francisco (known affectionately as Vladyka John). The only other layperson in attendance was Boris Mikhailovich Troyan who, joined by his wife Galina Ivanovna Troyan, had cared for the order and cleanliness of the sepulchre for the previous twenty-seven years. After solemn prayers, Vladyka’s tomb was opened, revealing that his body had remained incorrupt. This sign of St. John’s sanctity capped off a lifetime of service that Boris and Galina had devoted to St. John.

Galina Troyan was born on July 18, 1918, in Omsk, Russia, in southwestern Siberia. While her father had joined the ranks of the White Army, Galina and her mother Nadezhda fled to Harbin and then to Shanghai, where she graduated from the Russian Commercial High School in June 1936. Vladyka was appointed Bishop of Shanghai in 1934 and began ministering to his flock there. Galina was one of his students in religious studies, and she told her family about taking an examination in which she had to describe the voyages of Apostle Paul. Galina knew the information well, but after she answered the questions, Vladyka asked her: “While the Apostle Paul was teaching in Rome, where was the Apostle Peter?” Not knowing the answer, Galina replied “Vladyka, he was traveling.” Vladyka looked at her, smiled the small smile that those who knew him have seen, and responded “And now, Galina— you too may travel.”

Boris Troyan was born in Chefoo, on the east coast of China (now Yantai), on June 16, 1916. After moving to Shanghai in October 1922, he attended Hanbury School, St. Joan of Arc School, and St. Francis Xavier

“Key to the City of San Francisco,” presented to Saint John by the Mayor of San Francisco, George Christopher, who had great respect for him.

College, from which he graduated in December 1935. Boris came under Vladyka’s inf luence at an early age and soon became more involved in church activities. When Boris was in his early twenties, Vladyka asked him to become treasurer of a small church that was having financial difficulties—the first of many times that Boris was asked to assist in financial matters. As a member of the Parish Council in Shanghai, Boris would later recall how Vladyka served his f lock: “Vladyka came into the Parish Council meeting and said, ‘Some Russians are stranded in a northern city. We need several hundred dollars to help them escape.’ Then he fell silent. One by one, the Parish Council members drew out their wallets and checkbooks and began writing checks. Vladyka sat quietly until the necessary sum was raised.” At that time, the Parish Council members did not know that in the not too distant future, people would be writing checks to help them escape.

Boris and Galina were married in the Russian Cathedral in Shanghai on September 21, 1941. Vladyka stood in his usual inconspicuous place at the side of the Cathedral and blessed them after the ceremony. When their first child was born, Vladyka was the first to greet the new child, arriving at the hospital to give his blessing even before Boris.

As the White Russians fled China, Boris and Galina joined the stream of Russians who found refuge on the Philippine island of Tubabao. Under the protection of Vladyka’s prayers, and owing to his lobbying efforts

in the United States, thousands of White Russians found new lives after emigrating to America. There they began to build a cathedral on Geary Boulevard in San Francisco. It has been said that whenever great deeds are attempted, the devil will always be near. Construction of the cathedral was mired in controversy. Those who knew Vladyka begged the Synod to send him to San Francisco. These efforts were successful: Vladyka was named Archbishop of San Francisco in 1962, and true to form, Boris became his treasurer during construction of the great church.

In San Francisco, Boris and Galina lived three blocks away from the orphanage where Vladyka resided.

Vladyka did not drive but was constantly visiting hospitals and those in need. At the same time, he would never use his position to make his life easier. If transportation were

Boris Mikhailovich Troyan in the sepulcher. (Courtesy of Troyan family) VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

72

Люди Божии

живая память

Tubabao. (Courtesy of Troyan family) он не заботится о своем здоровье. Владыка всегда спал только в кресле. Поэтому дамы старались купить ему кресло поудобнее. Он ходил босиком — самым трудным было убедить его хотя бы примерить новые сандалии. Владыка ел один раз в день, и когда он ел суп, то настаивал, чтобы его подавали очень горячим, чтобы тем самым лишить себя удовольствия ощутить вкус. В то время как эти проявления аскезы говорили о его равнодушии к жизненным удобствам, они глубоко удручали тех, кто владыку любил. Но владыка всегда чувствовал эту любовь. Он слегка улыбался своей

Galina Ivanovna Troyan in the sepulcher. (Courtesy of Troyan family) ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

мягкой улыбкой, чтобы показать, что ценит ее, а потом махал рукой, показывая, что его должны оставить в покое. Однако этот небрежный взмах никогда не относился к детям. Владыка открыл несколько приютов за границей и привез многих из этих детей в Америку. В присутствии владыки дети могли забираться в его кресло, играть с его крестом и бородой — в общем, вести себя так, как положено детям. Когда обеспокоенные родители говорили: «Не мешайте владыке», — взмах руки направлялся в сторону родителей, как будто говорил: «Они не мешают. Это же дети — дайте им поиграть». Многие из сегодняшних прихожан остаются близки к Церкви, именно потому что были прислужниками владыки Иоанна. Строительство собора продвигалось, и как-то раз владыка осматривал стройку с Галиной. Проходя мимо ма ленького подсобного помещения в полуподвале, владыка остановился и сказал: «Здесь будет место моего упокоения». Галина запомнила эти слова. Когда владыка скончался 2 июля 1966 года, прихожане хотели похоронить его под храмом. Но законы С а н - Ф р а н ц и с к о не по з в о л я л и устройства кладбища в черте города. С помощью мэра Джорджа Кристофера и члена городского

совета Питера Тамараса (оба были православными греками), маленька я подсобка с та ла единс т венным «кладбищем» в черте города Сан-Франциско. Сбор средств и строительство быстро продвигались вперед, и тело владыки было помещено в гробницу в помещении, которое стало усыпальницей. На протяжении двух десятилетий Борис и Галина заботились о месте, где почивали земные останки владыки. Усыпальница всегда была открыта вечером в субботу, каждое воскресенье и в церковные праздничные дни. По утрам в субботу, когда работала Свято-Кирилло-Мефодиевская гимназия, Борис и Га лина бы ли в усыпа льнице, оделяя угощениями и своей любовью внуков и их друзей. Каждую субботу вечером в усыпа льнице служилась панихида, во время которой чита лись молитвы за тех людей, которые обращались к владыке Иоанну за помощью. Каждое воскресенье в усыпальнице раздавались просфоры, и Борис просил каждого «поминать владыку». По понедельникам в ответ на просьбы о молитве и помощи по всему миру рассылались бутылочки с маслицем от лампадки, горевшей в изголовье гробницы. А на Пасху верующим раздавались двести красных яиц. Все это время собирались и передавались духовенству письма с описанием чудес, совершившихся после молитв владыке. Когда владыка Иоанн был прославлен 2 июля 1994 года, его мощи были перенесены на почетное место в соборе. Сейчас усыпальница служит часовней в память о владыке. В ней совершаются таинствo крещения и молебны. Она открыта по праздникам в честь святителя Иоанна или по договоренности с духовенством Радосте-Скорбященского собора. Супруги Троян прожили вместе шестьдесят три года. Борис Михайлович ушел из жизни 30 октября 2004 года. Галина Ивановна последовала за ним три месяца спустя 19 января 2005 года. Они похоронены на Сербском кладбище в Колме, в Калифорнии.

Перевод Зои Градовой

living memory

not available, Vladyka would depart on foot, as he did so many times in Shanghai. When Vladyka would announce that he had to leave, those at the orphanage, out of love and concern for him, would immediately start calling people with the message, “Vladyka needs to go to such-andsuch a place.” Since Boris lived three blocks away, often he would receive a call and tell his family, “Sorry, Vladyka needs help. I have to go.”

Galina and those who were close to Vladyka were always concerned that he was not taking care of his health.

When Vladyka slept, it was always in a chair, so the ladies would try to buy him a more comfortable one. When he walked, he would walk barefoot— it was a major struggle to convince him merely to try on a pair of new sandals. Vladyka ate once a day, and when he ate soup, he insisted that it be served boiling hot to limit his enjoyment of the f lavor. While these ascetic traits reflected Vladyka’s indifference to everyday comforts, they deeply frustrated the efforts of those who loved him. Still, when Vladyka felt their love, he would merely smile softly to show his appreciation and then wave his hand, indicating that they should leave him alone.

However, the dismissive wave of the hand never applied to children.

Vladyka opened numerous orphanages overseas and brought many of those children to the United States.

In his presence, children would climb onto his chair, play with his cross and beard, and otherwise behave as children do. When worried parents would tell their children, “Don’t bother Vladyka,” the wave of the hand would be directed at the parents, as though to say: “They’re not bothering me. They’re children. Let them play.” Many of today’s parishioners remain close to the Church because they served as altar boys for Vladyka.

As construction progressed on the New Cathedral, Vladyka toured the site with Galina. Passing by a small utility room in the sub-basement, Vladyka stopped and said, “This will be my resting place.” Galina took the message to heart. When Vladyka

God’s People

73

Refugee Camp in Tubabao. (Courtesy of Troyan family) passed away on July 2, 1966, parishioners wanted Vladyka buried within the church. However, San Francisco’s laws do not allow cemeteries within the city limits. After extensive efforts, and with the assistance of Mayor George Christopher and Supervisor Peter Tamaras (both of whom were Greek Orthodox), the small utility room was designated as the only “cemetery” within San Francisco’s city limits. Fundraising and construction proceeded rapidly, and Vladyka’s remains were placed in a casket within what became the sepulchre.

For the next two decades, Boris and Galina watched over the earthly remains of Vladyka. The sepulchre was open on every Saturday night, every Sunday, and all Church holidays. On Saturday mornings, when the Saints Cyril and Methodius High School was in session, Boris and Galina would be in the sepulchre, distributing snacks and love to their grandchildren and their friends. Every Saturday night, a panikhida would be held in the sepulchre during which prayers were read for the many people who appealed to Vladyka to intercede on their behalf.

Every Sunday, prosfori would be distributed in the sepulchre, with Boris asking each recipient to “remember Vladyka.” On Monday, bottles with oil taken from the vigil light which was placed at the head of his casket were mailed throughout the world in response to requests for prayer and assistance. On Pascha, two hundred red eggs were distributed to a never-ending stream of worshippers. Meanwhile, letters attesting to the miracles brought about through Vladyka’s intercessions were assembled and forwarded to the clergy.

Vladyka was glorified on July 2, 1994. His remains were transferred to a place of honor within the Cathedral.

The sepulchre is still used as a chapel, in memory of Vladyka, for baptisms and special prayers. It is open on major holidays honoring Saint John or by appointment with the clergy of the Holy Virgin Cathedral.

A fter sixty-three years of marriage, Boris died on October 30, 2004, and Galina followed him three months later, on January 19, 2005.

They are buried in the Serbian Cemetery in Colma, California.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

74

Люди Божии

там, где живут вера и любовь: приют сестры ольги

Там, где живут вера и любовь: приют cестры Ольги Елена Маряхина, Бельмонт Екатерина Коваленко, Бурлингейм Любовь милосердствует (1Кор. 13:4)

Сестра Ольга (Очкурова) узнала о святителе Иоанне во время своего пребывания в Сан-Франциско. История подвижнической жизни святителя произвела глубокое впечатление на сестру Ольгу. Вернувшись на родину, в город Луганск (Украина), она стала усыновлять и удочерять детей из детских домов, организовала приют для пожилых людей и назвала этот приют в честь святителя Иоанна. В 2013 году сестра Ольга купила небольшой домик в селе Старый Тараж, вблизи города Почаева, и переехала с приютом туда.

А

лексей Коваленко — хороший друг сес т ры Ольги, помогающий приюту уже в течение четырех лет. Он также является координатором проекта Русско-Американского общества взаимопомощи по сбору пожертвований в пользу приюта. История, рассказанна я Кова ленко, — это история человеческих испытаний, глубокой веры в Господа и упования на помощь святителя Иоанна. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

«Сестра Ольга усыновила и удочерила детишек из украинских государственных приютов, где они жили в невероятно тяжелых условиях», — рассказывает Алексей Коваленко. Будучи почти все время запертыми в стенах здания приюта, дети вынуждены были дышать запахами собственных испражнений. Грязные кровати больше походили на корыта, а персонала, способного вовремя позаботиться о каждом ребенке, явно не хватало.

Сестра Ольга полагалась только на волю Господа при выборе детей. Так, однажды к ней подошла малютка и назвала ее мамой, и сестра Ольга взяла девочку к себе. Девять детей обрели в доме сестры Ольги любовь и заботу. Сестра Ольга обош ла также несколько государственных больниц, где, о с т а в ленные своими детьми и внуками, старики и старушки лежали прямо в больничных коридорах. Однажды, забрав оттуда домой пожилую женщину, сес т ра Ольга обнаружи ла, ч то голова женщ ины вс я покры т а вшами. Сестра Ольга вымыла ее и помогла вылечиться. В приюте побыва ло нема ло пожилых людей. В настоящее время там проживают семеро человек, среди которых есть парализованные, с незаживающими ранами, страдающие дистрофией, диабетом. «Она ухаживала за ними, а некоторым позднее помогла вернуться обратно в свои семьи», — говорит Коваленко. Вначале пожилые и дети жили все вместе в маленьком трехкомнатном доме с единственной ванной. В доме была неисправна проводка и отсутствовала проточная вода. Для того чтобы помыть де-

Where Faith and Love Reside: Sister Olga’s Family and Shelter

God’s People

75

Where Faith and Love Reside: Sister Olga’s Family and Shelter Elena Mariakhina, Бельмонт, Ekaterina Kovalenko, Бурлингейм “Love is kind.”

(1 Cor. 13:4)

Sister Olga (Ochkurova) found out about St. John while living in San Francisco. The story of the Saint’s selfless life influenced her. So on returning to her homeland of Ukraine, she began adopting sick orphans, organized a shelter for elderly, and named the shelter after St. John.

Among the shelter’s supporters is Aleksey Kovalenko, a good friend of Sister Olga who has been helping her for four years, and is Project Coordinator for RACS’ fundraising efforts on behalf of the shelter. The story that Kovalenko tells is one of peoples’ struggles, strong belief in God, and hope in St. John’s help.

“S

ister Olga adopted children from Ukrainian state shelters, where they lived in unimaginably bad conditions,” Kovalenko explains. Almost constantly locked inside the building, the children were breathing in the smell of their feces.

The beds, which were unclean, resembled trays, and there was not enough staff to take care of every child in a timely manner. Sister Olga relied on her faith in God as to which of the children to take. For example, one day, a little girl came up to her and called her “Mom,” and sister Olga took the girl. Nine children eventually found love and care in Sister Olga’s home.

Sister Olga also visited state clinics where elderly men and women, abandoned by their children and grandchildren, lay in the hospitals’ corridors. Once, after she took home an elderly lady, she found that the woman’s head was infested with lice. Sister Olga washed her and helped her to heal. Although at least a dozen more elderly have been at the shelter, it currently houses seven sick seniors: some are paralyzed, others suffer from dystrophy, diabetes, and unhealed wounds. “She

took care of many disabled elderly people, some of whom she later helped find their way back to their families,” Kovalenko says.

At f irst, the seniors and children all lived together in a small three-room house with one bathroom. The wiring was not safe, and there was no running water.

To wash the children, Sister Olga warmed water in a large can over an old wood stove. Making food was an even more complicated task.

On the stove, Sister Olga managed to cook a 25-liter (6-gallon) pot of soup—enough for only one day. She washed the dishes and did the laundry by hand, in cold water. With time, piping was installed and an electric heater acquired; however, an electric stove remains unaffordable, so Sister Olga continues to use the wood stove for cooking.

Little by little, Sister Olga is trying to improve the life of the children and seniors, but they are still faced with many struggles. Now, the seniors live separately, in a house remodeled from an old barn in the backyard. Beds are almost the only furniture in the shelter. As a result, many belongings are stored in bags,

placed in the corners of rooms. The only table in the kitchen is full of dishes because there is no shelf to keep them on. “ T he gover n ment prov ide s $300–$400 in monthly support that does not cover the expenses of food, heating, and supplies for the residents,” Kovalenko explains. Sister Olga does not complain, however, nor does she ask directly for help; instead, she prays to St. John. And

St. John icon, painted by Ksusha, mentally disabled girl from the orphanage.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

76

Люди Божии

там, где живут вера и любовь: приют сестры ольги

тей, сестра Ольга подогревала на старой дровяной печи большой чан воды. Приготовление пищи было и того труднее. На этой же печи сес т ра Ольга умудря лась приготовить двадцатипятилитровую кастрюлю супа, которой хватало всего только на один день. Она мыла посуду и стирала в ледяной воде — все вручную. Со временем провели водопровод и приобрели электрический нагреватель, но электрическую плиту они до сих пор не могут себе позволить, поэтому сестра Ольга продолжает пользоваться дровяной печкой для приготовления пищи. Сестра Ольга постепенно улучшает жизнь детей и стариков, но они по-прежнему претерпевают немало трудностей. В настоящее время пожилые люди живут в отдельном доме, перестроенном из старого сарая во дворе. Практически единственную мебель в приюте составляют кровати. Поэтому многие вещи находятся в мешках, хранящихся по углам. Посуда собрана на единственном кухонном столе, поскольку шкаф для хранения просто отсутствует. «Государство обеспечивает ежемесячную поддержку в 300– 400 долларов. Этого не хватает даже на то, чтобы покрыть расходы на питание, обогрев и предметы обиВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

хода жильцов», — объясняет Алексей Коваленко. Но сестра Ольга не жалуется и не просит о помощи — вместо этого она обращается с молитвами к святителю Иоанну. И он всегда слышит ее молитвы. В один из трудных периодов, когда им почти совсем нечего было есть, они получили из Канады посылку, полную продуктов. Дене ж н ы х по ж ер т в о в а н и й иногда хватает не только на самые необходимые вещи, но и на приобретение домашних вещей для создания уюта, таких, как недорогие веселые обои на стены. «В жизни детей должно быть что-то красивое, пусть даже простые цветы на обоях», — говорит сестра Ольга. Бы ть може т, кто -то ска же т, что детям, которых растит сестра Ольга, и пожилым людям, о которых она заботится, трудно живется в приютских условиях. Но ведь при этом они окружены любовью сестры Ольги — настоящей человеческой любовью, которая может излечивать и спасать. «Ма ленькая Таня нача ла ходить в первый класс», — пишет сестра Ольга. «Она приходит из школы счастливая и радостная.

Cвою учительницу она со всей детской непосредственностью приветствует словами: “Здравствуй, учительница! Как твои дела? Как

зовут твоих детей? У тебя много парт для нас? А ты умеешь читать по-украински?”» Среди множества прекрасных образов в доме Коваленко находится маленькая скромная иконка. «Эта необычайная иконка нарисована акварелью на простом листе бумаги», — замечает Алексей Коваленко. А сделан образок два дцати двух летней душевнобольной Ксюшей, проживающей в приюте сестры Ольги. Каждый, кто видит эту маленькую иконку, непременно узнает изображенного на ней святителя Иоанна. Он держит свой посох и смотрит на тебя с иконки, словно говорит: «Господь не оставит своих детей». + Если вы хотите сделать пожертвование в пользу приюта, можно воспользоваться услугами «Вестерн Юнион»: www.westernunion.com Дополнительную информацию можно получить на сайте РусскоАмериканского общества взаимопомощи racsssf.org или у Алексея Коваленко (alekova7p@hotmail.com). Вы также можете позвонить сестре Ольге (Очкуровой) по тел. +380 (95) 160–2485 (Украина). Перевод Елены и Михаила Маряхиных

Where Faith and Love Reside: Sister Olga’s Family and Shelter

the prayers are always heard. At a difficult time, when they had almost nothing to eat, a parcel arrived from Canada, full of food.

The money that is donated from supporters goes toward not only necessities but also household items such as inexpensive but cheerful wallpaper. “Children need to have something beautiful in their life, even if it is as simple as the f lowers on the wallpaper,” Sister Olga points out to Kovalenko.

There are those who may say that the children sister Olga raises and the elderly she takes care of struggle in the shelter. However, Sister Olga surrounds them with love—the authentic human love that can save and heal.

“Little Tanya is starting her first year in school,” reads one of Sister Olga’s messages. “Tanya comes back from school happy and excited, and she openly talks to her teacher: ‘Hello teacher! How are you doing?

What are the names of your chil-

God’s People

77

dren? Do you have many desks for us? Can you read in Ukrainian?’”

In the Kovalenko’s home, among many beautiful traditional icons, is a small and modest icon. “It is an ingenious icon painted in watercolor on a simple piece of paper,” Kovalenko notes. It was painted by a mentally disabled 22-year-old girl from Sister Olga’s shelter, Ksusha.

Everyone who looks at the small icon immediately recognizes St. John. He holds his staff and looks at you from the icon as though he is saying: “Not one of God’s children is forgotten.” + If you want to help Sister Olga with a donation, please, use Western Union: www.westernunion.com.

Sister Olga’s cell phone # 380-95160-2485 Olga Ochkurova, Ukraine The shelter’s website: racssf.org For additional information, you can contact A leksey Kovalenko: alekova7p@hotmail.com

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

78

Люди Божии

детский дом в честь святителя иоанна

Детский дом в честь святителя Иоанна Элизабет Броллини, Вейл, Аризона

К

идее создания православного приюта для детей я пришла благодаря вере и своей профессии. В православие я обратилась двадцать лет тому назад. В последние же двенадцать лет работала в системе защиты детей. Постепенно я все больше проникалась пониманием православия и в то же время приобретала опыт работы с психически травмированными детьми. И вот, шесть лет тому назад, эти два пути пересеклись, когда я осознала, что единственным решением для этих детей может быть только Сам Господь Бог — через основы православной веры. Я узнала о святителе Иоанне (Максимовиче) и прочла книгу о его жизни «Блаженный святитель Иоанн Чудотворец». Любовь святителя Иоанна к Богу и детям так вдохновила меня, что мне захотелось, чтобы именно он стал покровителем детского дома, который я задумала организовать для заброшенных и травмированных детей. Восемь лет я работала в крупнейшем агентстве социальной помощи в штате Аризона, предоставляющем терапевтические услуги детям, которых забрали от родителей и поместили под контроль органов опеки. В мои обязанности входило обеспечение безопасности детей. Мне приходилось также работать с биологи ческими роди те л ями, приемными родителями и детьми, направленными в нашe социальное агентство службой опеки штата Аризона, в которой я работаю в настоящее время. За эти годы мне пришлось услышать много историй о последствиях унижений и надругательств на д детьми. Причем я имела возможность познакомиться с разными точками зрения: государственных органов, биологических родителей, приемных родителей, системы ювенальной юстиции и, наконец, самих детей. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Д а ж е з а т руд н я ю с ь с к а з а т ь, сколько детей прошло через мою консультацию за эти несколько лет. Однако лица многих из них до сих пор у меня перед глазами. Вопросы, которые они мне задавали, до сих пор продолжают звучать в моей голове: «Откуда я знаю, что могу тебе доверять? Когда мне можно будет пойти домой? А это нормально, что я по-прежнему люблю его? То есть вы хотите сказать, что это неправильно, когда тебя бьют? Где же был Господь, когда я изо всех сил молил Его, чтобы отец перестал бить меня, или перестал принимать наркотики, или пить, или кричать на меня? Почему же все это не прекратилось?». Мое глубокое убеждение в необходимости детского дома основывается на простом вопросе: «Кто, если не я?». Бог показал мне, что значит помогать ближнему нести его тяжкую ношу, разделять слезы с плачущими и утешать других утешением, дарованным мне. Бог призвал меня помогать сиротам. Кажется, будто мир для меня разломился надвое: с одной стороны я вижу Бога и Его безусловную любовь к каждому, а с

другой — боль и опустошение, через которые проходят дети, пережившие физические, эмоциональные и сексуальные надругательства. С помощью учения Православной Церкви я хочу соединить эти два мира воедино в детском доме св. Иоанна, где будет царить исцеляющая и безусловная любовь. На да н н ый момен т Де т с к и й дом св. Иоанна зарегистрирован и одобрен как благотворительное учреждение по типу 501(c)(3). Мы сформировали правление и нашли подходящий четырехкомнатный дом на пяти акрах земли в городе Вейл (Аризона). Этот дом может приют и т ь от че т ырех до шес т и детей. Местное законодательство в отношении жилых домов общежительного типа очень строгое, поэтому мы все еще в процессе проработки и удовлетворения всех формальных требований. У нас немало нужд на данный момент. Чтобы приобрести дом, необходимо 75 000 долларов, а сумма начального взноса — 15 000 долларов. Местное законодательство требует, чтобы дом был оснащен противопожарным оборудованием стоимостью в 15 000 долларов, а также был приспособленным для проживания детей-инвалидов. Поэтому обращаемся ко всем с просьбой: рассмотрите возможность посильной помощи для подготовки Детского дома св. Иоанна к приему детей. Поддержите, пожалуйста, — финансово либо просто молитвой — успех нашего предприятия! Благослови вас Бог! Элизабет Броллини, терапевт, специалист по вопросам брака и семьи P.O. Box 12706 Tucson, AZ 85732 520-903-8857 Перевод Михаила и Елены Маряхиных

Saint John’s Home: A Mission for Abused and Neglected Children

God’s People

79

Saint John’s Home: A Mission for Abused and Neglected Children Elizabeth Brollini, Vail, Arizona

T

he idea of an Orthodox home for c h i ld ren c a me a b out through my faith and my profession. I converted to Orthodoxy twenty years ago, and have worked in the child welfare system for the past twelve years. As I grew in my faith and in my understanding of Orthodoxy, I also gained experience working with abused and traumatized children.

It seemed the two paths intersected about six years ago, when I realized that the only reliable answer for these children was the Lord Himself, expressed through the tenets of the Orthodox faith. I had heard of St. John Maximovich and read the book about his life Blessed John the Wonderworker.

St. John’s love of God and for children inspired me so much that I wanted him to become the protector of the home I envisioned for abused and neglected—traumatized—children.

My career has unfolded at the largest social service agency in the State of Arizona for eight years, providing therapeutic services for children who have been placed in “out of home care.” My job description is to ensure child safety, and I have worked with biological parents, foster parents and children referred to the agency by Arizona’s Child Protective Services (CPS), my current employer.

Over the years I have heard stories of the effects of abuse from all perspectives: the state’s (CPS’s), the biological parents, foster parents, the court system (Juvenile Justice System), and finally, the children’s.

I am unsure of how many children I have worked with over the years. However, many of their faces are etched in my mind’s eye, and the questions they asked of me are as clear today as the day they were first spoken: How do I know I can trust you?

When can I go home? Is it Ok that I still love him? You mean it is not Ok to be hit?

Where was God when I prayed so hard that my dad would stop hitting me or stop using drugs or drinking or yelling? Why didn’t it stop?

My passion for the mission of St. John’s Home forces me to ask the question: How can I not? God has shown me what it means to bear one another’s burdens, to cry with those who cry, to comfort those with the comfort given to me. God has called me to help the orphans. It seems as though I stand in the gap: I know this God, who loves unconditionally; I also know the hurt and devastation that children who have been physically, emotionally or sexually abused can experience. I want to bring the two together through the tenets of the

Orthodox Church at St. John’s Home for Children, where healing and unconditional love can abound.

Already, St John’s Home for Children is incorporated and is a recognized 501(c)(3) charity. We have formed a board of directors and have a four-bedroom home on five acres in Vail, Arizona. The home will be able to house four to six children. The zoning regulations for a group home are stringent, and we are in the process of working through those requirements.

There are many needs at the present time. The cost to purchase the home is $75,000, and we need $15,000 for a down payment. Zoning laws require that the home be fitted with fire sprinklers at a cost of $15,000.

Further, the home has to include all of the ADA-mandated requirements for children with disabilities. Please prayerfully consider how you might become involved in making St John’s Home for Children ready to accept children, either by financially supporting the home or by praying for its success. God bless you!

Elizabeth Brollini, Licensed Marriage and Family Therapist P.O. Box 12706 Tucson, AZ 85732 520-903-8857

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

Православная семья

80

Православная семья

«ДОРОГОЙ МОЙ СЫН ВЛА ДЫК А»

«Дорогой мой сын владыка» Письма родителей и родственников святителя Иоанна (Максимовича) (1952–1954 годы) Подготовила Наталья Ермакова, Сан-Франциско — в 1954-м. Другие письма — сестры и братьев — сообщают подробности смерти родителей. Таким образом, это письма о переживании самой тяжелой потери — кончине родителей. И, читая их, мы прикасаемся к таинству смерти и сопереживаем святому в его утрате. В этих письмах мы не найдем богословских размышлений или цветистых фраз. Они простосердечны и — полны любви и самой трогательной заботы. Публикуются впервые.

Письмо Глафиры Михайловны от 9 июня 1952 года [Конверт не сохранился]

Glafira Mikhailovna and Boris Ivanovich Maximovich.

О

семье святителя Иоанна известно немного. Эта сторона его жизни остается как бы в тени его славы — славы святителя и чудотворца, архипастыря, опекуна сирот, заступника обездоленных. А у владыки Иоанна были, конечно, родители, были братья Георгий и Константин, сестра Мария, другие родственники, для которых святитель был прежде всего сын и брат. Какие были отношения в семье, какие порядки, ценности?

18 июня 1952 года мать святителя Иоанна Глафира Михайловна отошла ко Господу. В июне же, ровно через два года, следом ушел ее супруг, Борис Иванович. В архиве Западно-Американской епархии хранится личная папка владыки Иоанна, которую он носил с собой. Среди прочих документов, в одном из карманов владыка носил с собой письма родных. Они относятся к 1952–1954 годам. Очевидно, что были и другие, но владыка Иоанн дорожил, по всей видимости, именно этими. Почему? Теперь трудно сказать. Но по странному совпадению, письма написаны незадолго до кончины матери в 1952 году и отца владыки ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Понедельник 27 V/ 9 VI 1952 Духов День 5 часов Дорогой и милый сын! Давно не имеем от тебя писем, беспокоимся. Последнее письмо было от 2/15 V из Брюсселя. Я писала тебе туда, а после в П[ариж] — по [расчетам] ты должен был быть уже там. Получил ли ты письма эти? Здоров ли ты? От многих теперь слышно о неосторожности твоей в питании и одежде, что, конечно, волнует нас. <…> Вчера был Жорж, и я с ним ездила в церковь, а Кока был занят на службе своей. Ночью Жорж уехал… С нетерпением ждем от тебя писем. В Белграде скончалась «кума Симка»… Да хранит тебя Господь и поможет в делах. Где ты теперь и куда едешь? Пиши почаще. Мама

Письмо Георгия Любарского от 20 июня 1952 года Exp. George Lubarsky, Calle 107 — Navas Spínola, 105–70 Valencia Venezuela S. A.

Валенсия, 7/20 июня 1952

Глубокоуважаемый владыка Иоанн, Сегодня уже получена от Вас ответная телеграмма, значит, Вы уже знаете о печальном событии. Не знаю, сможет ли сейчас Вам писать Мура, ибо она в очень подавленном и удрученном состоянии, поэтому сообщу Вам подробности. Таких, или приблизительно таких

the orthodox family

81

“ My Dear Son Vladyk a” Letters of the Parents and Relatives of St. John (1952–1954) Compiled by Natalia Ermakova, San Francisco

N

ot much is known about the family of St. John. This side of his life remains as if in the shadow of glory— the glory of a saint and wonderworker, archpastor, guardian of orphans, protector of the downtrodden. But of course, Vladyka had parents, two brothers (George and Konstantin), a sister Maria, and other relatives for whom the saint was, first of all, a son and brother. What kind of relationships were there among the family, what kind of conditions existed, and what values did they have?

On June 18, 1952, the mother of St. John, Glafira Mikhailovna, departed to the Lord. Also in June, exactly two years later, her husband Boris Ivanovich followed her. In the archives of our diocese, there is preserved a portfolio folder which was the personal possession of St. John, which he carried around with him. Among other documents, in one of the portfolio’s pockets, Vladyka carried letters from his relatives. These letters date from the era 1952–1954. Obviously, there were also other letters, but by all appearances, Vladyka John valued these particularly. Why? At this point, it is difficult to say. But by a strange coincidence, the letters were written not long before the repose of his mother in 1952, and of his father in 1954. Other letters, from his sister and brothers, communicated details regarding the death of his parents. In this way, these are letters about the experience of the most tragic loss—the death of one’s parents.

And reading them, we approach the mystery of death and suffer together with the saint in his loss.

In these letters we do not find theological reflections or flowery phrases. They are simple, from the heart, and full of love and a most touching concern.

These letters are here published for the first time.1

Letter from Glafira Mikhailovna, June 9, 1952 [The envelope was not preserved] Monday, May 27/June 9, 1952 Day of the Holy Spirit 5 o’clock

My dear, darling son!

We have not received any letters from you for a long time, we are worried. The last letter we received was from May 2/15, from Brussels. I wrote to you there, and later [wrote to you] in P[aris] — by [our calculations], you should have already been there. We are hearing from many people about your lack of care regarding food and clothing, which, of course, worries us.

Yesterday Zhorzh was here, and I went to church with him, but Koka was busy at his service [at work].

May God protect you and help you in your work. Where are you now, and where are you going?

Write more often.

Mama

Background information: Relatives of St. John, mentioned in the letters: Zhorzh — Georgy Borisovich Maximovich, brother of the saint.

Koka — Konstantin Borisovich Maximovich, brother of the saint.

Mura — Maria Borisovna Maximovich, after marriage Lyubarskaya; her husband — Georgy Alexandrovich Lyubarsky.

Kisa — Ksenia Leontyevna Maximovich, née Giatsintova1, wife of his brother Konstantin.

Borya Maximovich — nephew of St. John, son of Ksenia Leontyevna and Konstantin Borisovich.

Tata Maximovich — niece of St. John. * Certain orthographic and stylistic peculiarities are preserved.

1 Based on the book “Recollections of a White Officer.” by E. N. Giatsyntov, SPb, 1992.

Saint John carried letters from his parents and relatives in a folder. (From the Diocesan Archives)

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

THE Orthodox family

“My Dear Son Vladyka”

82

Православная семья

«ДОРОГОЙ МОЙ СЫН ВЛА ДЫК А»

Справка: родственники святителя Иоанна, упоминающиеся в письмах: Жорж — Георгий Борисович Максимович, брат святителя. Кока — Константин Борисович Максимович, брат святителя. Мура — Мария Борисовна Максимович, в замужестве Любарская; ее муж — Георгий Александрович Любарский. Киса — Ксения Леонтьевна Максимович, урожденная Гиацинтова1, жена брата Константина. Боря Максимович — племянник святителя Иоанна, сын Ксении Леонтьевны и Константина Борисовича. Тата Максимович — племянница святителя Иоанна.

Saint John with his parents in Valencia, Venezuela, between 1950 and 1952.

(Photo courtesy of St. Herman of Alaska Monastery, Platina) припадков, как последние, было у Глафиры Михайловны несколько, и этот последний был, по-моему, не сильнее других. Вечером 16-го были Лаушкины, и Глафира Михайловна долго сидела с ними, а уже позже, когда легла, почувствовала себя нехорошо, позвала Муру; весь след. день, т. е. 17-го, пролежала; звали лечащего доктора, кот. прописал инъекции и сказал, что сердце «muy malo», т. е. очень нехорошо, но определенного не сказал ничего. След. ночь Мура пошла ночевать на [родительскую] половину. <…> Около 6 ч. утра прозвонил мой будильник, и сразу за ним я услышал стон; вслед за этим Б[орис] М[ихайлович] стал звать Муру, пошли туда Кока и Мура; когда я оделся и вышел, то пульс остановился, но самый переход к смерти прошел спокойно. Кока послал телеграмму Вам и Жоржу, а я пошел на службу, т. к. мне нужно было по телефону вызвать чиновника, который меня заменил бы, а это возможно только около 9 часов; заодно я послал нашего шофера связаться с Жоржем по телефону, он разговаривал с Правлением в Каракасе 3 раза, на третий раз сказали, что Жоржу сообщили и он уже выехал в Валенсию. Тогда я вернулся домой, был там уже о. Флор [протоиерей Флор Жолтеквич.

— [Ред.] и как раз начал служить первую панихиду. По местным правилам нельзя хоронить позднее 24 часов, а так как час был ранний, то похороны должны быть в тот же день 18/VI. В 4 часа 15 [минут] было отпевание у нас дома; гроб был поставлен у Коки в гостиной, головой под образа; отпевание прошло дома, ибо ночью был дождь и в церковь зайти было невозможно. Все поджидали Жоржа и оттягивали, но начали без него. Были почти все из наших знакомых, кого удалось оповестить, был мой шеф и весь класс Вериных подруг с учительницей, которые там стояли со свечами. Около 4:45 появился, наконец, Жорж… Б[орис] Ив[анович] присутствовать не мог, и только 1

когда мы выносили гроб, то задержались, чтоб Б. И. мог выйти и попрощаться. Он хотя и всхлипывал, но держался лучше, чем я предполагал. К кладбищу мы подъехали уже около 6-ти, да еще могила была не совсем готова. <…> На могиле отслужили краткую литию, и нужно было торопиться, т. к. кладбище рано закрывается. Вечером в церкви была заупокойная всенощная, а утром 19-го заупокойная литургия, на первой были Кока с семьей, а на второй Мура, Жорж и дети. Вчера же и сегодня Мура с Жоржем ездили на кладбище. <…> Мура чувствует себя ничего, но, конечно, очень потрясена. Скоро уже день Вашего Ангела, будем в этот день Вас вспоминать. Из детей наибольшее впечатление произвело, конечно, на Тату, она и меньше всех и, главное, впечатлительнее. Уважающий Вас Г. Любарский. На этом же листе приписка сестры Марии Дорогой брат! Просто не поднимается рука написать тебе о печальном событии у нас. Когда она заболела, я не думала, что так печально кончится; все другие разы, когда были припадки, я сильно волновалась и не находила себе места, на сей раз я была довольно спокойна и думала, что все пройдет хорошо. Как было все, муж мой тебе пишет, я только могу прибавить, что ночью я вставала и приходила к маме, и она очень хорошо выглядела и бодрее, чем [в] предыдущий день, я очень обрадовалась и оказалась еще спокойнее; маме хотелось пить, и она немного пила; вскоре я ее оставила спать. Днем мама жаловалась на боли в желудке, а ночью говорила, что они меньше. Папу я стараюсь не оставлять, бедный, он очень страдает, хочется как-то ему облегчить, но я сама в том состоянии, что, может

Установлено по книге Гиацинтова Э. Н. «Записки белого офицера», СПб, 1992.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

“My Dear Son Vladyka”

the orthodox family

83

Letter from Georgy Lyubarsky, June 20, 1952 Exp. George Lubarsky, Calle 107 – Navas Spínola, 105–70 Valencia Venezuela S. A. Valencia, June 7/20, 1952 Deeply-respected Vladyka John, Today, we have already received a telegram from you, which means that you already know about this sad event.

I do not know if Mura will be able to write to you now, as she is in a very depressed and downcast condition.

Therefore, I am writing to inform you of the details. Glafira Mikhailovna had several attacks similar, or nearly so, to the last one, and I believe the last one was not more serious than the other.

On the evening of the 16th, the Laushkiny were here, and Glafira Mikhailovna sat with them for a long time, and only later, when she went to bed, did she feel unwell, and called Mura. All of the next day, that is, the 17th, she lay in bed. We called the doctor treating her, who prescribed an injection and said that her heart was “muy malo”, that is “very bad”, but he did not say anything definite. The next night, Mura went to sleep in [her parents’] quarters. <…> Around 6 a.m., my alarm clock rang, and immediately afterwards, I heard a groan; right after that, B[oris] M[ikhailovich] called Mura, and Mura and Koka went to them; when I had dressed and come out, there was still a pulse, but the transition to death proceeded peacefully. Koka sent telegrams to you and Zhorzh, and I went to my work, as I needed to make a phone call to the official who would be able to take my place, but this was possibly only at 9 o’clock; at the same time, I sent our chauffeur to reach Zhorzh by telephone. He spoke with the office in Caracas three times, and the third time they told him that they had informed Zhorzh and that he had already departed for Valencia. Then I returned home. Fr. Flor [Archpriest Flor Zholtekvich —Ed.] was already there, and just then he began to serve the first panikhida. According to the local laws, it is not permitted to wait longer than 24 hours to bury a body, and since it was early in the morning, the burial had to be on the same day, June 18. At 4:15 the funeral was served

Top: Crowd in front of a church in Valencia, Venezuela, circa 1950.

Subscription list for donations to cover Saint John’s transportation expenses to visit his parents in Venezuela. At the time he was serving in France, but the donations were collected by his San Francisco flock.

(From the Diocesan Archives) VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

84

Православная семья

«ДОРОГОЙ МОЙ СЫН ВЛА ДЫК А»

Накануне дня смерти меня обокрали на [Эль-]Хунко. Взломали двери днем и украли деньги, часы и другие вещи долларов на 750–800. Целую тебя. Жорж

Письмо Бориса Ивановича от 21 июня 1952 года [Конверт не сохранился]

Boris Ivanovich Maximovich. Photo taken by Saint John’s nephew Boris in December 1952.

(From the Diocesan Archives) быть, очень неумело делаю. Плохо и несвязно пишу, не могу иначе. Молись за нас. М. Люб[арская] Посылаю одновременно письма мамы [не сохранились. — Ред.]. В этом же конверте письмо брата Георгия Дорогой Миша! Поздравляю тебя с днем Ангела. Я сейчас еще в Валенции. О смерти мамы мне сообщили по телефону утром в день смерти. Из-за некоторых препятствий в трафико [дорожный затор. — Ред.] и ввиду того, что я заезжал за Машковскими, приехал к концу отпевания. Как было тяжело, сам понимаешь. Последний раз я был здесь на Троицу и возил маму в церковь. Она себя хорошо чувствовала, а папа был слаб. Подробности тебе, вероятно, пишет Г. А. Папа, конечно, страшно убит горем. Я решил здесь остаться до понедельника. Сплю с папой в комнате на маминой кровати, где она умерла. Тяжело было расставаться с ее телом, и так бы хотелось почувствовать и увидеть ее душу, но, к сожалению, и во сне она не приходит. <…> 2

8/21 июня 1952 г. Дорогой сын Владыка! Нет слов тебе сказать, как мы все сокрушаемся по поводу дорогой потери. Я прожил с мамой 56 лет, и теперь мне очень и очень ее недостает. Еще в понедельник мама чувствовала себя хорошо; утром гуляла два раза недалеко от дома, а после обеда писала тебе письмо, но нарочно его не закончила, чтобы продолжить на другой день, в день твоего рождения, и поздравить тебя от себя и меня, но на другой день ей стало плохо, и она не смогла писать. Посылаю тебе это незаконченное письмо мамы. Мама исповедовалась в день твоего рождения и приобщалась днем; я присутствовал при этом, так как для меня очень трудно выйти из комнаты. Мама очень хорошо исповедовалась и причащалась, как настоящая христианка. Обнимаю тебя крепко и прошу твоего благословения на мой тяжелый путь. Любящий тебя всем сердцем, [роспись Б. Максимович рукой отца2] Вложенное в этот конверт незаконченное письмо Глафиры Михайловны от 16 июня 1952 года Понедельник 3/16 VI 1952 Дорогой и милый сын, В пятницу, наконец, получили мы твое письмо от Вознесения, оно долго почему-то шло, а мы волновались, не получая известий. Я писала тебе 2 раза в П[ариж], получил ли ты мои письма? <…> Писала тебе 27 мая, мы с папой очень вспоминали тебя в этот и на другой день, вот уже 18 лет служишь! <…> Господь да хранит и помогает! Продолжу завтра. [Через два дня Глафиры Михайловны не стало. — Ред.]

Письмо Бориса Ивановича от 23 июня 1952 года [Конверт не сохранился]

10/23 июня 1952 Дорогой сын Владыка! Сегодня в день твоего Ангела мы с мамой предполагали, что она тебе будет писать для того, чтобы поздравить от себя и меня, но, к моему глубокому горю, я один могу тебя поздравить и пожелать самого лучшего. Я убежден, что сегодня ты служил и молился за маму. Я с каждым днем чувствую все больше, какую утрату я понес. Мне теперь кажется, что 57 лет,

Письма Бориса Ивановича записаны дочерью Марией под его диктовку: Борис Иванович был почти слеп в конце жизни.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

“My Dear Son Vladyka”

at our home; the coffin was placed in the living room in Koka’s part of the house, with her head below the icon; the funeral was served at home, since there had been rain in the night, and it was not possible to get to the church. We waited for Zhorzh, and kept delaying, but finally we began without him. Almost everyone we knew was there, of those whom we had managed to tell, my boss was there, and the whole class of Vera’s friends with their teacher, who stood there with candles. Around 4:45, Zhorzh finally appeared…

B[oris] Iv[anovich] was not able to be present at the service, and when we were bringing the coffin out of the house, we had to delay once again, so that B.I. could come out and say his final goodbye.

Although he sobbed, he held up better than I had expected. We arrived at the cemetery when it was already almost 6 o’clock, and the grave was still not completely ready. <…> At the grave, we served a short litiya, and then we had to hurry, as the cemetery closes early. A memorial vigil was held in the church in the evening, and in the morning of the 19th, a memorial liturgy. At the first Koka was present with his family, and at the second, Mura, Zhorzh, and the children. Both yesterday and today Mura and Zhorzh went to the cemetery.

Mura feels alright, but of course she is very shaken.

Soon it will be your name’s day, and we will commemorate you on this day. Of the children, Tata was the most affected; she is both the youngest, and most importantly, more impressionable.

Respectfully yours, G. Lyubarsky

On the same page is a note from his sister Maria Dear brother!

I simply cannot lift my hand to write to you about our sorrowful event. When she got sick, I did not think that it would end so sadly; all the other times, when she had attacks, I worried a lot, and felt restless, but this time I was fairly calm, and thought that everything would go well. My husband has written to you, how everything happened, and I can only add that at night, I got up and came in to Mama, and she looked very well, and stronger than on the previous day. I was very glad, and became even calmer; Mama wanted something to drink, and she drank a little, and before long I left her to sleep.

During the day, Mama had complained of pains in her stomach, but at night, she said that the pain was less. I try not to leave poor Papa alone, he suffers a lot, and one wants to alleviate it, but I myself am in such a condition that, perhaps, I only do this clumsily. I am writing badly and incoherently, I cannot do differently.

Pray for us.

M. Lyub[arskaya] I am sending Mama’s letters with this [these letters were not preserved. —Ed.] In the same envelope, the letter of his brother George Dear Misha!

I congratulate you on your name’s day.

2

the orthodox family

85

I am currently still in Valencia.

I was informed about Mama’s death by telephone on the morning of her death. Due to several traffic obstructions, and in view of the fact that I stopped to pick up the Mashkovskys, I arrive towards the end of the funeral. How difficult it was, you yourself understand. The last time I was here was on Pentecost, and I took Mama to church. She felt well, but Papa was weak. I believe that G.A. is writing the details to you.

Papa, of course is terribly overwhelmed with grief. I decided to stay here till Monday. I sleep in the same room with Papa, on Mama’s bed, where she died. It was difficult to part with her body, and I would so much want to feel and see her soul, but, unfortunately, she does not come to me in dreams. <…> On the day before her death, I was robbed in El Junco.

The doors were forced during the day, and they stole money, my watch, and other things worth about 750–800 dollars.

I kiss you.

Zhorzh

Letter from Boris Ivanovich from June 21, 1952 [The envelope was not preserved]

June 8/21, 1952 My dear son Vladyka!

I have no words to tell you how much we all grieve because of the loss of our dear one.

I lived with Mama for 56 years, and now I very, very much miss her. On Monday Mama still felt well; in the morning she went for two walks, not far from the house, and after lunch, she wrote you a letter, but she purposely did not finish it, in order to continue on the next day, on your birthday, and congratulate you on her own and my behalf, but the next day she started to feel ill, and she could not write. I am sending you this unfinished letter of Mama’s. Mama went to confession on your birthday, and received communion during the day; I was present during this, as it is difficult for me to [get up] and leave the room. Mama confessed and communed very well, like a true Christian. I embrace you affectionately and I ask your blessing for my difficult path.

Loving you with all my heart, [Signed by B. Maximovich in his own hаnd2] Included in the same envelope, the unfinished letter of Glafira Mikhailovna from June 16, 1952 Monday, June 3/16, 1952 My dear darling son, On Friday we at last received your letter from Ascension, for some reason, it took a long time to get here, and we worried, not receiving any news. I wrote you twice in Paris; have you received my letters? <…> I wrote to you on May 27, Papa and I thought of you a lot on this day and the next—you have been serving [as a bishop] for 18 years! <…> May the Lord protect and help you!

I will continue tomorrow.

[Two days later, Glafira Mikhailovna passed away. —Ed.]

The letters of Boris Ivanovich were written by his daughter Maria under his dictation; Boris Ivanovich was almost blind at the end of his life.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

86

Православная семья

«ДОРОГОЙ МОЙ СЫН ВЛА ДЫК А»

что мы прожили вместе, прошли как одно мгновение. В четверг будем служить по случаю 9-го дня панихиду на дому, потому как у нас сейчас идут сильные дожди и трудно добраться до кладбища. Протоиерей о. Флор очень хорошо служит все службы по маме, что является для меня большим утешением; мы все очень ему благодарны, и я уверен, что и ты по этому поводу напишешь ему. В нашей церкви теперь <…> колокола, и в день погребения звонил наш земляк, который живет возле церкви. Еще раз желаю тебе всего хорошего, Горячо любящий тебя, [роспись Б. Максимович рукой отца] В этом же конверте письмо сестры Марии: Дорогой брат! Пересылаю тебе папино поздравление и в свою очередь тоже тебя поздравляю и желаю всего хорошего. Не нахожу слов тебе объяснить, как стало грустно без мамы. Покамест был несколько дней Жорж, он ночевал у папы, а после я перешла к нему, боюсь его пока оставлять одного, он очень постарел и ослабел, с постели не встает и не выходит. На кладбище бываем почти каждый день. <…> Мне все не верится, что мамы нет, так и кажется, что она приедет, а сейчас временно куда-то уехала. Все эти дни приходят на мамино имя письма из разных мест, преимущественно от шанхайцев и поздравления с днем твоего Ангела, буду отвечать под папину диктовку (так хочет папа). <…> В четверг в 9-й день будет панихида на дому, а Жорж будет в Каракасе служить в церкви. Прости за несвязное и неразборчивое письмо. Если что тебя интересует, задавай вопросы, но все подробности ты уже знаешь. Молись за нас. Мария.

Письмо брата Константина от 23 июня 1952 года [Конверт не сохранился]

Valencia 10/23 июня 1952 г.

Дорогой Брат! Сегодня день твоего небесного Покровителя, и с поздравлениями я с тобой должен поделиться печальным событием, происшедшим в эти последние дни. Мамы не стало. 18 июня в 5:50 она скоропостижно скончалась у себя на кровати. [Далее Константин Борисович подробно описывает предыдущий день и все обстоятельства кончины утром 18 июня.] Папа тоже ее в это время звал, т. к. [я] ему сразу не сказал, что пульса нет, ибо у меня еще теплилась надежда, что, может быть, я ошибаюсь, и я все мысленно молился быстро за нее. На наш крик прибежали Мура и Киса, и тогда я сказал, что все кончено и Мамы у нас больше с нами нет. И я закрыл ей глаза. На всякий случай положили горячую и холодную воду и сделали впрыскивание камфары. Пришел Георгий Александрович, и я его еще попросил посмотреть пульс, т. к. надеялся, а может, я ошибся, но он только подтвердил. После все пошло молниеносно быстро. [Константин Борисович описывает приготовления к похоронам.] Гроб стоял у нас в гостиной. В гроб положили образ Воскресения Христова, и я положил образок Архистратига Михаила, который Мама всегда возила с собой и очень чтила. На отпевании было очень много народу, и к концу приехали Жорж и Миня с женой. Гроб пронесли через коридор мимо Папиной комнаты и в столовой поставили на скамейки и подвели Папу проститься. Ты не можешь себе представить, какая это была тяжелая картина. У всех присутствующих были слезы на глазах. Папа поцеловал руку. [Описание процессии.]

Letters of the parents and relatives of St. John.

(From the Diocesan Archives) ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

“My Dear Son Vladyka”

the orthodox family

87

Letter of Boris Ivanovich from June 23, 1952 [The envelope was not preserved]

June 10/23, 1953 My dear son Vladyka!

Today, on your namesday, Mama and I had planned that she would write to you to congratulate you for both of us, but, to my great grief, only I can congratulate you and wish you the best. I am sure that today you served and prayed for Mama. With each day, I feel more and more, what a loss I have suffered. It seems to me now that the 57 years which we lived together passed like one moment. On Thursday we will have a panikhida served at home for the 9th day, since right now there is heavy rain here, and it is difficult to get to the cemetery. The archpriest Fr. Flor has served all the services for Mama very nicely, which is a great consolation for me; we are very grateful to him, and I am sure that you will write to him about this. In our church there is now <…> a bell, and on the day of the burial, the bells were rung by our fellow countryman, who lives near the church.

Once more I wish you all good things Fervently loving you, [Signed by B. Maximovich in his own hаnd.]

In the same envelope, a letter from his sister Maria: Dear brother!

I am passing on to you Papa’s congratulations, and in my own turn, I also congratulate you and wish you all good things. I cannot find words to explain to you how sad I have become without Mama.

Meanwhile, Zhorzh was here for several days, and he spent the nights with Papa, but afterwards I moved to his place, I am afraid to leave him alone for now.

He has gotten very old and weak, he doesn’t get out of bed or leave the house. We are at the cemetery almost every day. <…> I still cannot believe that Mama is not here, as it seem[s] that she will come, and ha[s] only gone away somewhere temporarily. Every day, letters come for Mama from different places, primarily from people from Shanghai, and congratulations on your name’s day. I will answer at Papa’s dictation (Papa wants it this way). <…> On Thursday, on the 9th day, there will be a panikhida at home, and Zhorzh will have a panikhida served in church in Caracas. Forgive me for this incoherent and badly-written letter. If there is something you want to know, ask questions, but you already know all the details. Pray for us.

Maria

Letter from his brother Konstantin from June 23, 1952 [The envelope was not preserved]

Valencia, June 10/23, 1952 Dear Brother!

Today is the day of your heavenly Protector, and with my congratulations, I must share with you the sad event which has occurred in the last few days. Mama passed away. On June 18, at 5:50 a.m., she reposed suddenly, in her own bed.

Papa also called out at this time, as I had not told him immediately that there was no pulse, since I still had a glimmer of hope that, perhaps, I had made a mistake, and I was quickly praying for her in my thoughts. At our shout, Mura and Kisa came running, and then I said that everything had ended, and our Mama was no longer with us. And I closed her eyes. Just in case, we had prepared hot and cold water, and performed an injection of camphor. Georgy Alexandrovich came, and I still asked him to check the pulse, as I hoped that perhaps I had made a mistake, but he only confirmed [it]. After that, everything passed as quickly as lightning.

[Konstantin Borisovich describes the preparations for burial] The coffin was in our living room. In the coffin we placed the icon of the Resurrection of Christ, and I also placed a small icon of the Archangel Michael, which Mama had always carried with her, and especially venerated. There were many people at the funeral, and towards VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

88

Православная семья

«ДОРОГОЙ МОЙ СЫН ВЛА ДЫК А»

Теперь каждый день ездим на могилу. Папа, бедный, очень убит, все время вспоминает о прошлом, плачет. С ним кто-нибудь всегда сидит и его старается отвлечь. В четверг будет панихида, т. к. приходит 9-й день. В последнее время Мама очень волновалась, что не получала от тебя писем, и беспокоилась, чтобы с тобой ничего не случилось в связи с событиями во Франции. Но потом письма пришли и последнее как раз накануне ея смерти. Она тебя очень сильно любила, и это ей доставило большое удовольствие. Так все это быстро произошло, что прямо не верим, все кажется, что вот-вот она опять вернется. Когда вдумаешься, то делается до боли страшно и жалко ее. Целый день думали только о ней, и через все мысли красной нитью проходит это печальное событие. Вспоминаем все далеко с Адамовки [семейное имение Максимовичей в Харьковской губернии Российской империи, ныне Донецкая область на Украине. — Ред.]. Помолись за нее и за всех нас. Любим тебя. Твой Кока.

Письмо Ксении Леонтьевны Максимович от 23 июня 1952 года [Конверт не сохранился]

23/VI/52

Глубокоуважаемый и дорогой Владыко! Вы уже наверное получили письма с известием и описанием о дне смерти Глафиры Михайловны и последующих печальных событиях, но мне хочется с своей стороны принести Вам мое искреннее сочувствие в постигшей Вас утрате и описать эти грустные дни. Может быть, в моем письме Вы найдете какие-нибудь для Вас не известные подробности. Последнее время Глафира Михайловна чувствовала себя бодро и хорошо. [Далее Ксения Леонтьевна описывает, как проходили дни Глафиры Михайловны, как она принимала гостей.] Сидели несколько часов. Глафира Михайловна была все время на веранде, весело разговаривала, обсуждала, что будет на предстоящем вечере культуры, который устраивается в воскресенье накануне дня св. Владимира. <…> Глафира Михайловна говорила, что в следующее воскресенье, в день всех святых, в земле Русской просиявших, обязательно хочет пойти в церковь. [Далее Ксения Леонтьевна описывает подробности последних дней Глафиры Михайловны, исповедь и причастие перед смертью, кончину и похороны, на которых присутствовало много друзей и близких.] Особенно нас тронуло внимание школы девочек. Пришло много одноклассниц Таты. <…> Все школьницы были в белых формах, со свечами в руках. Отпевание было очень торжественное. В конце о. Флор сказал слово, обращаясь к Глафире Михайловне со словами: «Ты, мать Глафира, прожила всю жизнь истовой христианкой, и Господь сподобил тебя умирать, исполнив свой долг перед Церковью, причастившись, перешла в лучший мир». ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Дальше, между прочим, он говорил о том, как покойница была примерной женой, матерью, как внукам старалась дать заветы, которые не пропадут даром, как имела счастье видеть одного из своих сыновей архипастырем и князем православия, как счастлива была побывать при архиерейском его служении и получить благословение. И как теперь, представ перед Царем Небесным и оставляя своего друга здесь в таком горе, покойница будет просить у Господа, чтобы он облегчил его страдания и послал бы мир душевный. Сказал он очень задушевно и хорошо, обращаясь как бы только к покойнице. <…> Борис Михайлович, конечно, сильно горюет, но держится молодцом. Много вспоминает из прошлого и в этом находит утешение. <…> Испрашивая Ваших молитв и благословения, искренне уважающая и преданная Вам К. Максимович.

P. S. Это время очень тяжелое у Коки по службе, а дети сдают экзамены, прошу Вас помолиться о всех них. Занятая всеми тяжелыми мыслями я не поздравила Вас с днем Вашего небесного покровителя, простите, пожалуйста, и примите мое поздравление и пожелание всего наилучшего.

Письмо Бориса Ивановича от 29 июля 1952 года [Конверт не сохранился]

16/29–VII–52

Дорогой сын Владыка! В воскресенье, в 40-й день кончины мамы отслужена была заупокойная литургия и панихида, а днем о. Флор ездил со всей нашей семьей на могилу мамы, и там была отслужена лития. К моему большому горю, я не смог быть ни на одном богослужении, так как из нашей комнаты не выхожу уже некоторое время. Теперь я хочу по желанию мамы и себя разделить между вами, детьми, оставшиеся вещи. <…> Все это я хочу сделать <…> главным образом, не нарушая желание мамы. Давно не имеем от тебя писем и ожидаем их с нетерпением. Пожалуйста, напиши о. Флору; он все это время на всех службах поминал маму и служил почти каждый день по собственной инициативе. Сообщи мне, получал ли ты от владыки Анастасия [митрополит Анастасий (Грибановский), первоиерарах Русской Православной Церкви Заграницей с 1936–1964 годы. — Ред.] письмо по случаю кончины мамы и вообще получал ли ты из Нью-Йорка по тому же поводу письма. Обнимаю тебя крепко и желаю всего наилучшего, Благослови меня, Любящий тебя [роспись Б. Максимович рукой отца]

“My Dear Son Vladyka”

the end, came Zhorzh and Minya, with his wife. The coffin was brought through the corridor, past Papa’s room, and in the dining room we put it on a bench, and brought Papa out to say his final goodbye. You can’t imagine what a grievous pictures this was. All those present had tears in their eyes.

Papa kissed her hand. [Description of the procession] Now we go every day to the grave. Poor papa is very overwhelmed, and all the time he reminisces about the past, and cries. Someone always sits with him, and tries to distract him. On Thursday, there will be a panikhida, as it will be the 9th day. Recently, Mama had worried a lot, that she had not received any letters from you, and she was afraid that something had happened to you in connection with the events in France. But then, letters came, and the last one came right on the eve of her death. She loved you very much, and this gave her great satisfaction. This all happened so quickly that we really can’t believe it, it still seems that she will return again. When you think about it, you become painfully and terribly sorry for her. The whole day we thought only about her, and this sorrowful event ran through all our thoughts like a red thread. We remember everyone far away from Adamovka [the family estate of the Maximovich family in the Kharkov province of the Russian empire, now in the Donetsk region in Ukraine —Ed.] Your Koka

Letter from Ksenia Leontyevna Maximovich from June 23, 1952 [The envelope was not preserved]

June 23, 1952

Deeply-respected and dear Vladyka!

You have probably already received letters with news and descriptions of the day of Glafira Mikhailovna’s death and the following unhappy events, but I want to convey on my own part my sincere sympathy on your loss, and describe these sad days. Perhaps, you will find some details in my letter that you did not already know.

Recently, Glafira Mikhailovna had been feeling strong and well. [Next, Ksenia Leontyevna describes how the last days of Glafira Mikhailovna passed, and how she received guests.] They sat there for several hours. Glafira Mikhailovna was on the veranda the whole time, conversing happily, and discussing what would happen at the upcoming cultural evening, which was planned for the Sunday on the eve of St. Vladimir’s day. <…> Glafira Mikhailovna said that on the next Sunday, on the day of All Saints of Russia, she definitely wanted to go to church.

[Next, Ksenia Leontyevna describes the details of the last days of Glafira Mikhailovna, her confession and communion before death, and her repose and burial, at which many friends and relatives were present.] We were especially touched by the attention of the girls’ school. Many of Tata’s classmates came. <…> All the schoolgirls were in white uniforms, with candles in their hands. The funeral was served solemnly. At the end, Fr. Flor gave a eulogy, addressing Glafira Mikhailovna with these words: “You, mother Glafira, lived your whole life as a true Christian, and the Lord counted you worthy to die having fulfilled your duty to the Church and having received communion, and you have passed to a better world.”

the orthodox family

89

Further, among other things, he spoke about the fact that the departed was an exemplary wife and mother, how she tried to give her grandchildren a legacy that will not be lost, how she had the happiness of seeing one of her sons become an archpastor and prince of Orthodoxy, and how happy she was to be present at his hierarchical services and receive his blessing. And how now, having stood before the Heavenly King, and leaving her friend here in such grief, the departed will ask the Lord that He relieve his suffering and send him peace of soul. He spoke well and in a heartfelt way, as if he were speaking only to the departed. <…> Boris Mikhailovich, of course, is grieving deeply, but he is holding up well. He recalls many things from the past, finds consolation in this. <…> Asking your prayers and blessings, I am your sincerely respectful and devoted K. Maximovich P. S. This is a very difficult time for Koka at work, and the children are taking their exams; I ask you to pray for all of them.

Occupied with all these painful thoughts, I did not congratulate you on the day of your heavenly protector; forgive me, please, and accept my congratulations, and wishes for all the best.

Letter from Boris Ivanovich from July 29, 1952 [The envelope was not preserved]

July 16/29, 1952 My dear son Vladyka!

On Sunday, on the 40th day after Mama’s repose, a memorial Liturgy and panikhida were served, and during the day, Fr. Flor went with all of our family to Mama’s grave, and served a litiya there. To my great sorrow, I could not be at any of the services, as I have not been able to leave our room for some time already. Now, I want, according to Mama’s wish and my own, to divide her things among you children. <…> I want to do all of this <…>, most importantly, without violating your mother’s wishes.

I have not had any letters from you for a long time, and I am waiting for them impatiently. Please write to Fr. Flor; for all this time, he has commemorated your mother at all services, and he served almost every day on his own initiative. Please tell me if you have received a letter from Vladyka Anastasy [Metropolitan Anastasy (Gribanovsky), First Hierarch of the Russian Orthodox Church Abroad from 1936 to 1964. —Ed.] on the occasion of your mother’s repose, and in general, if you have received letters from New York regarding this.

Embracing you and wishing you all the best, Bless me.

Loving you, [Signed by B. Maximovich in his own hand] Together with the previous letter, a letter from his sister Maria July 16/29, 1952 Dear brother!

Together, in the same envelope, I am sending you Papa’s letter. He has become very weak, it seems, and I already VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

90

Православная семья

«ДОРОГОЙ МОЙ СЫН ВЛА ДЫК А»

Вместе с этим письмом письмо сестры Марии: 16/29–VII–52 Дорогой брат! Одновременно в этом же конверте посылаю письмо папы. Он очень ослабел, кажется, тебе уже писала, что приобщался и был доктор. Стараюсь папу одного не оставлять, только когда <…> бываю в церкви и на кладбище (приблизительно один или два раза в неделю); старалась украсить могилу к 40-му дню, как умела, думаю, что хорошо. Когда папа спросил Жоржа, как украсила, Жорж ответил, что лучше украсить нельзя. После маминой смерти Жорж приезжал два раза. <…> Сейчас приходят много писем по поводу маминой смерти, и я им отвечаю под диктовку папы. Сейчас Киса с детьми уезжает в Каракас к своей кузине. <…> Настроение у меня все еще подавленное, все думаю, что, может быть, не все сделала для мамы, чтобы ее сохранить. <…> Здоровье мое среднее, не делаю то, что требует от меня доктор — побольше ходить. Жду от тебя писем. Молись за нас. М[ария] Л[юбарская]

Письмо Бориса Ивановича от 16 ноября 1952 года [Конверт не сохранился]

3/XI ст. ст. — 16/XI н. ст. 1952

Дорогой сын Владыка! Вчера дома я исповедова лся и приобща лся Св. Тайн. Приезжал к нам для этого о. Флор около 9-ти часов утра. С 1-го на 2-е декабря [sic] ст. ст. я ночь провел очень плохо, и рано утром Киса поехала к батюшке приглашать его поехать ко мне, а потом заехал Кока к доктору, который приехал ко мне около часу дня, прописал мне лекарства и подробно рассказал Муре, как продолжать мое леченье. После посещения о. Флора я почувствовал себя хорошо. Доктор нашел, что болезнь моя идет своим чередом и что у меня еще уменьшилось давление. Я чувствую себя очень слабым, но аппетит у меня есть. <…> О. Флор поднял мое настроение очень тем, что говорил, что в загробной жизни я с мамой увижусь. Уже скоро наступает 5 декабря ст. ст., день полугодовой кончины мамы. Мамина могила, хотя в полном порядке, но все же у нас является мысль поставить памятник. В каком положении стоит дело о созыве в этом году в Нью-Йорке Собора и о твоем приезде сюда? Я послал тебе поздравление к 8 ноября, и это письмо отправлено на Версаль, вероятно, ты его уже получил. В каком положении стоит дело после твоего свидания с дочерью Марии Александровны? Пиши мне почаще. Всегда жду с нетерпением твоих писем. Прошу твоего благословения и молитв. Обнимаю тебя крепко. Любящий тебя [роспись Б. Максимович рукой отца]

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Приписка на этом же листе сестры Марии: 3–16/XI–52 Дорогой брат, Пересылаю тебе папино письмо, могу добавить, что меня очень беспокоит его здоровье. <…> У папы сильный упадок сил, головокружение и перепады в пульсе. Я ночью очень перепугалась. Очень трудно с лекарствами, он не хочет их принимать, а инъекции катастрофически не хочет; напиши ему по этому поводу. Очень тороплюсь и плохо пишу. Получил ли папино поздравление ко дню Ангела? <…> Ничего ли ты не писал редакции «Православная Русь» [главный церковно-общественный орган Русской Зарубежной Церкви, издаваемый Свято-Троицким монастырем в Джорданвилле, США. — Ред.], если писал, то я выпишу; папа очень интересуется, говорит, какая-то была твоя статья, мы ее не читали. Молись за нас. До свидания. Пиши. М[ария]

Письмо брата Константина от 12 декабря 1952 года Exp. Lug. C. Maximovich C. A. Electricidad de Valencia Valencia – Venezuela

12–XII/29–XI–1952 Дорогой брат! Сегодня получил от тебя письмо папа, где ты почти ничего не пишешь о своей болезни. Через С. Америку от Михайлова из Сан-Франциско узнал, что ты лежишь в больнице с болезнью ноги. Все мы очень обеспокоены твоим состоянием. [Узнали это] мы сегодня одновременно с получением от тебя письма. Сегодня же вечером был у нас о. Флор и служил молебен о твоем здравии. Пожалуйста, напиши, что с тобой и как себя чувствуешь. Если тебе трудно, попроси написать кого-нибудь. Очень прошу тебя беречь себя. Ведь если ты не хочешь беречься для себя, то это должен делать для блага дела, которому служишь. Напиши, только правда, тебе на лечение надо деньги? Надо ли заплатить в больнице? Я тебе вышлю. Напиши откровенно. У нас все благополучно. Ждем с нетерпением от тебя вести. Помолись за нас. Целую. Конс[тантин] На этом же листе приписка от Ксении Леонтьевны Глубокоуважаемый и дорогой Владыка! Очень взволновало нас известие о Вашей болезни. Надеемся, что теперь уже Вам совсем хорошо. Ждем известий и желаю Вам полного и скорого выздоровления. Испрашивая Вашего благословения и молитв, Ваша Ксен[ия] На этом же листе приписка от племянника Бориса Дорогой дядя Владыка! Как ты себя чувствуешь, нас всех очень взволновало известие о твоей болезни. Посылаю тебе дедушкину фотографию, снятую моим новым аппаратом. Твой Боря. Окончание читайте в следующем номере

“My Dear Son Vladyka”

wrote to you that he received communion, and that the doctor was here. I try not to leave Papa alone, only when <…> I am in church and at the cemetery (approximately one or two times a week); I tried to decorate the grave for the 40th day, as much as I was able to. I think that it was nice. When Papa asked Zhorzh how it was decorated, Zhorzh answered that it would be impossible to do it better. After Mama’s death, Zhorzh has visited two times. <…> We are now receiving many letters regarding Mama’s death, and I answer them at Papa’s dictation. Kisa and the children are now leaving for Caracas to see her cousin. <…> My mood is still <…> despondent, I keep thinking that perhaps I did not do everything for Mama, in order to preserve her.

My health is average; I am not doing what the doctor told me to do—walk more.

I am waiting for letters from you.

Pray for us.

M[aria] L[yubarskaya]

Letter from Boris Ivanovich from November 16, 1952 [The envelope was not preserved] Nov. 3 (old style) — Nov. 16 (new style), 1952 My dear son Vladyka!

Yesterday I confessed and received the Holy Mysteries at home. Fr. Flor came to us for this purpose at about 9 a.m.

From December [sic] 1–2 (old style) I passed a very bad night, and early in the morning, Kisa went to batiushka to invite him to come to me, and then Koka went to the doctor, who came to me around 1 p.m., prescribed medications for me, and told Mura in detail how my treatment should proceed. After Fr. Flor’s visit, I felt well. The doctor found that my illness is progressing, and that my blood pressure had dropped further. I feel very weak, but I have an appetite.

Fr. Flor lifted my mood a lot by saying that in the life beyond the grave I will see your mama again. Soon it will be December 5 (old style), six months since Mama’s repose. Mama’s grave <...> is in complete order, but still we thought that we would put up a memorial monument.

What is the situation regarding the convention of the Synod in New York this year, and your trip here? I sent you my congratulations for November 8, and this letter was sent to Versailles, you have probably already received it. And in what state are matters after your meeting with the daughter of Maria Alexandrovna? Write to me more often. I always wait impatiently for your letters.

I ask for your blessings and prayers.

I embrace you affectionately.

Loving you, [Signed by B. Maximovich in his own hand] Note on the same sheet from his sister Maria: November 3/16, 1952 Dear brother, I am sending you Papa’s letter, and I can add that I am very concerned about his health. <…> Papa’s strength has

the orthodox family

91

failed greatly, and he has dizziness and irregularities in his pulse. Last night, I had a great fright. It’s very difficult with medications. He does not want to take them, but he categorically does not want injections; please write to him on this subject. I am in a great hurry and am not writing well.

Did you receive Papa’s congratulations on your name’s day? <…> Did you really submit articles to the editors of “Orthodox Russia”? [Pravoslavnaya Rus’, the main Church-community publication of the Russian Church Abroad, published by Holy Trinity Monastery in Jordanville, New York —Ed.] If you did, then I will subscribe; Papa is very interested; he says that some article was yours, but we did not read it.

Pray for us. Goodbye. Write!

M[aria]

Letter from his brother Konstantin from December 12, 1952 Exp. Lug. C. Maximovich C. A. Electricidad de Valencia Valencia – Venezuela December 12/November 29, 1952 Dear brother!

Today Papa received a letter from you, where you write almost nothing about your illness.

Through South America, from Mikhailov from San Francisco, he found out that you are in the hospital with an ailment of the legs. We are all very concerned about your condition. We [found this out] today at the same time as we received your letters. This evening, Fr. Flor was with us, and served a moleben for your health. Please write to us, what is wrong with you, and how [you] are feeling. If it’s difficult for you, please ask someone to write. We beg you to take care of yourself. Even if you don’t want to take care for yourself, you should do this for the sake of the good work which you serve.

Write, only write the truth, do you need money for treatment? Do you need to pay at the hospital? I will send you [money]. Write openly.

Everything is going well for us. We are waiting impatiently for news from you.

Pray for us.

I kiss you.

Kons(tantin) On the same sheet, a note from Ksenia Leontyevna Deeply-respected and dear Vladyka!

The news of your illness alarmed us greatly. We hope that everything is now completely well with you. We are waiting for news, and wish you a complete and quick recovery.

Asking for your blessing and prayers, Your Ksen[ia] On the same sheet, a note from his nephew Boris Dear uncle Vladyka!

How are you feeling? The news of your illness alarmed us all greatly. I am sending you grandpa’s photograph, taken with my new camera.

Your Borya.

(To be continued in the next issue.)

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

ВЕРА И МОЛОДОСТЬ

92

ВЕРА И МОЛОДОСТЬ

ВСЕОБЪЕМЛЮЩА Я ЛЮБОВЬ: СВЯТИТЕЛЬ ИОАНН И СОВРЕМЕННА Я МОЛОДЕЖЬ

Всеобъемлющая любовь: святитель Иоанн и современная молодежь Яков Волменский, Сакраменто

П

опечение твое о пастве в странствии ея, се прообраз и молитв твоих, за мир весь присно возносимых: тако веруем, познав любовь твою, святителю и чудотворче Иоанне. Весь от Бога освящен священнодействием пречистых Тайн, имиже сам присно укрепляем, поспешал еси ко страждущим, целителю отраднейший. Поспеши и ныне в помощь нам, всем сердцем чтущим тя.

—Тропарь святителю Иоанну

С

Жизнь св. Иоанна (Максимовича), его забота о сиротах, его нестяжательство и скромность свидетельствовали о его любви к людям. В тропаре к св. Иоанну говорится, что сей праведный пастырь дарует заступничество перед Господом всему миру. Где бы ни чтили святителя Иоанна, будь то в Сербии или России, Греции или Румынии, всюду святитель оберегает и покрывает своим омофором верующих и ходатайствует за них. Веру ющ ие За п а д но -А мериканской епархии имеют глубокую личную связь со святым. Она особенно чувствуется здесь, на епископской кафедре, где святитель Иоанн провел часть жизни в трудах и испытаниях и где он окончи л свою земную жизнь. Мощи святого почивают в построенном

Серафим Александр

тарик идет по темной улице. На нем длиннаядлинная черная одежда. На ногах нет ботинок, которые бы защитили от холода. Этот видавший виды человек, несмотря на свой возраст, имеет сердце ребенка. Его мягкий и ласковый голос утешил многих, находящихся в беде или духовных борениях. Он никогда не носил обуви, потому что он отдавал ее тем, кому она была нужнее. Простой душой, а вместе с тем такой знающий, он видел людей насквозь. Многие считали его чудаковатым, но ему было все равно, потому что он любил всех. Он заботился о больных и молился о грешниках; он никогда не жалел сил для тех, кто в нем нуждался. Святитель Иоанн редко спал. Говорят, он проводил ночи за чтением писем и в молитве о тех, кто их писал. Паломники продолжают оставлять письма святителю Иоанну в соборе, в котором покоятся его святые мощи, и я твердо верю, что он продолжает их читать и молиться о нас.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

С

им же соборе в Сан-Франциско. В Сан-Франциско также находится приют св. Тихона Задонского (извес т ного также как Дом св. Тихона), основанный святителем Иоанном для детей-сирот, вывезенных из Шанхая. Кроме того, ря дом со Свя то -Николаевским собором в Сиэтле, штат Вашингт он, е с т ь часовн я, ус т ро енна я на месте, где почил наш возлюбленный иерарх. Многие церкви Западно-Американской епархии могут гордиться своей связью со святителем Иоанном. Святитель Иоанн играет важную роль и в жизни православной молодежи Западно-Американской епархии. Предлагаем вашему вниманию свидетельства самих молодых людей о их внутренней связи со святым.

Анастасия Климко

вя т и те ль Иоанн с та л д л я меня подт верж дением того, что Бог всегда с нами. Он роднее и ближе нам, нежели большинство святых. Незримое присутствие святого по-прежнему чувствуется там, где он жил, в соборах, где он служил. Ощущение его присутствия исходит даже от мантии, которую он носил. Когда люди, знавшие святителя, делятся своими рассказами о нем, вновь и вновь приводя паломников в благоговейный трепет, в глазах этих рассказчиков тоже отражается след, оставленный св. Иоанном в их душах. Присутствие св. Иоанна ощущается так явно, что просто невозможно не почувствовать, как глубоко внимает, терпеливо сопереживает и безгранично любит он каждого.

Young and Orthodox

93

Transcendent Love: St. John’s Relationship to Today’s Youth James Volmensky, Sacramento

L

o, thy care for thy flock in its sojourn hath prefigured the supplications which thou dost ever offer up for the whole world. Thus do we believe, having come to know they love, O holy hierarch and wonderworker John! Wholly sanctified by God through the ministry of the all-pure Mysteries, and thyself ever strengthened thereby, thou didst hasten unto the suffering, O gladsome healer. Hasten now also to the aid of us who honor thee with all our heart.

—Troparion to St. John (Maximovich), Archbishop of Shanghai and San Francisco, the Wonderworker

The life of St. John (Maximovich), his care for orphans, his poverty, and his humility all provide evidence of the love he shared during his life. The troparion to St. John says that this righteous pastor offers intercession before God for the whole world. Wherever St. John is venerated, be it Serbia, Russia, Greece, or Romania, there will his omophorion overshadow, protect, and intercede on behalf of the faithful.

Members of the Western American Diocese have a personal link to the saint. This divine connection is especially profound here, as this was the episcopal see where St. John lived, struggled, and died. In San Francisco, the relics of this saint lie in repose in the very temple that he built.

Seraphim Alexander

A

n old man walked down a dark street. He was clad in long black robes. No shoes protected his feet f rom t he cold streets. This man, though old and weathered, had the heart of a child. His sweet, soft voice counseled many people struggling with life and the spiritual state. He never wore shoes because he gave them away to those in need. A simple soul, yet one so full of knowledge, he saw right through people.

Many disregarded him as a foolish old man, but he did not care, for he loved everyone. He cared for the sick and prayed for the sinner; he always went the extra mile for anyone who needed him. St. John seldom slept. It is said that he spent his nights reading letters and interceding for those who wrote them. Pilgrims continue to leave letters for St. John at the Cathedral that holds his relics, and I strongly believe that he continues to read them and intercede for us.

The city also houses the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk (known as St. Tikhon’s House), built by St. John to house the orphans he cared for.

Likewise, at St. Nicholas Cathedral in Seattle, Washington, a chapel stands dedicated to our beloved hierarch at the site of his repose. Many other churches in this diocese boast of connections to St. John, and his link to this See is indissoluble.

Today’s Orthodox youth of the Western American Diocese can attest to their connection to St. John and how this holy pastor has played an important role in their lives. The following are these young people’s personal impressions of St. John.

T

Anastasia Klimko

o me, St. John stands for the idea that God is always with us. St. John seems closer and more familiar to us than most saints. His presence is felt in the places where he lived, the cathedrals he served in, even in the mantle that he wore. The traces he left behind are visible even in the eyes of the people who knew him, as they recite their stories about him once again to awestruck pilgrims. St. John’s presence is felt everywhere so strongly that you can’t help but feel his deeply personal devotion, his patient suffering, and his boundless love for everyone.

Elizabeth Orloff

T

he actions of St. John during his life serve as an example to the youth: The experiences and accomplishments of St. John teach us what we have to do to make ourselves better Christians.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

Young and Orthodox

Transcendent Love: St. John’s Relationship to Today’s Youth

94

ВЕРА И МОЛОДОСТЬ

Б

ВСЕОБЪЕМЛЮЩА Я ЛЮБОВЬ: СВЯТИТЕЛЬ ИОАНН И СОВРЕМЕННА Я МОЛОДЕЖЬ

Елизавета Орлова

лагие дела, совершенные при жизни святым Иоанном, служат примером для молодого поколения. Его опыт и достижения являются для нас уроком того, как сами мы должны поступать, чтобы стать истинными христианами.

Д

Поли Джадже

ля меня святитель Иоанн является воплощением самой любви. В течение всей своей жизни он дарил любовь всем, кто его окружал. Она проявлялась в чудесах, в молитвах, в проповедях. Все дела и мысли его были пронизаны этой огромной любовью ко всем. И сегодня каждый, кто приходит к мощам великого святого и молится ему, может почувствовать эту любовь.

К

Катя Коваленко

огда моя семья переех а л а в ра йон за л ива Сан-Франциско семнадцать лет тому назад, собор Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости» стал первым храмом, который мы нашли. Мы стали туда ходить. Я не помню, как пришла к осознанию того, кто такой св. Иоанн, так как в то время я еще была дошкольницей. Почитание его святых мощей стало естественной частью моей жизни. Наверное поэтому я принимала это как должное. Но по мере того как я росла, присутствие св. Иоанна в моей жизни становилось все более важным. Не то чтобы это произошло в одночасье или стало каким-то откровением. Я просто стала чувствовать постепенно, что он является частью моей семьи и неотъемлемой частью моей жизни. Я чувствовала, что всегда могу прибегнуть к нему: или в буквальном смысле — подходя к его святым мощам, или же мысленно — обратившись к нему с молитвой. На протяжении многих лет я, вероятно, просила помощи св. Иоанна сотни раз, начиная от обычных просьб о помощи в учебе до более значительных личных пожеланий. И никогда не думала, что он может умалить какую-либо из моих просьб, какими бы незначительными они не казались другим. Мы знаем, что он очень любил детей и молодежь во время своей земной жизни, и я твердо верю, что его безусловная любовь распространяется на нас и сейчас. Я не сомневаюсь, что он готов помочь и направить в любой момент. В моей жизни был также человек, который помог мне стать ближе к св. Иоанну. Баба Валя любила святителя Иоанна всем своим сердцем. Она была одной из его воспитанниц в приюте в Шанхае. Моя семья

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

была знакома с ней в течение нескольких лет, и последние пару лет перед ее кончиной (в январе 2014го), она была частым гостем в нашем доме. Нередко после воскресной литургии баба Валя приезжала к нам на обед и делилась своими любимыми рассказами про святителя. Хотя на самом деле святитель Иоанн был всегда главной темой ее разговоров. Я узнала, что он был как настоящий родитель — строгий, но любящий. Во время Великого поста св. Иоанн караулил вход в кинотеатр, следя за тем, чтобы его воспитанники не нарушали пост таким образом. Однако, когда ученики давали забавные ответы на школьных экзаменах, которые он принимал, святитель Иоанн не мог сдержать улыбки, хотя и пытался ее спрятать. Такие моменты раскрывали доброту его души. Со временем баба Валя многие вещи стала забывать и путать детали, и поэтому она просила уже нас рассказывать ее истории другим гостям. Так как мы слышали эти рассказы много раз, моя семья знала их наизусть. Тем не менее, по-прежнему, было очень трогательно слушать ее воспоминания, так как в ее голосе ощущалось столько признательности, уважения и любви к святителю Иоанну. В последний раз, когда мы были у бабы Вали перед ее кончиной, она была очень слаба и почти не реагировала на происходящее вокруг. Однако как только мы показали ей фотографию владыки Иоанна, она сразу же узнала его, и легкая улыбка появилась на ее лице. Через бабу Валю я смогла почувствовать ту любовь, которую св. Иоанн изливал на других. И для меня стало возможным увидеть — хотя бы мельком, что значило быть рядом со святым во время его жизни.

К

Эллен Буркат

акое же это великое благословение, что именно в нашей епархии покоятся мощи святителя Иоанна! Многим людям приходится проделывать долгий путь, чтобы почтить его память и прикоснуться к чудотворным мощам. А людям нашей епархии посчастливилось быть так близко к святому. Его мощи являются осязаемым символом нашей веры.

+ Почитание нетленных мощей святителя Иоанна духовно укрепляет и показывает, что воистину дивен Бог во святых Своих. В Послании к римлянам апостол Павел пишет: «Ни смерть, ни жизнь... не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:38–39). Это справедливо относится к святителю Иоанну, чудотворные мощи которого подтверждают истинность слов апостола Павла, потому что святитель Иоанн продолжает заботиться о своей пастве.

Transcendent Love: St. John’s Relationship to Today’s Youth

Paulie Jajeh

T

o me, St. John means love.

Throughout his life, he showed love to all those around him. Wit h his m iracles he worked, w it h t he prayers he spoke, and with the sermons he preached he showed love.

Every action, every thought in his life reflected the immense love he had for everyone. To this day, his love is still felt by anyone who prays before the saint or visits his relics.

Katia Kovalenko

W

hen my family and I moved to the Bay Area seventeen years ago, the f irst church we found and began attending was the New Cathedral: Joy of A ll Who Sorrow. I do not remember how I came to know about St. John, as I was just a preschooler at the time. I think venerating his relics became a natural part of my weekly life, and I probably took it for granted.

However, as I grew older, St. John’s presence in my life started becoming more important. It did not happen overnight, and it was not like a revelation. Slowly I just began to feel that he was part of my family, an integral part of my life. I have always felt that I could run to him, whether literally by going to his relics, or figuratively, in my prayers, and ask for something. Over the years, I have probably requested St. John’s help hundreds of times, starting from the usual requests of help in school to more significant personal wishes. And I never felt that he would belittle any of my requests, however small and unimportant they could have seemed to someone else. We know that he loved children and young people during his life, and I believe his unconditional love continues, as I trust he is ready to help and guide at any moment.

There was also a person in my life that made me become closer to St. John. Baba Valya loved St. John wholeheartedly. She was one of the children in his orphanage in Shanghai. My family was acquainted with her for several years, and the last couple of years before her repose (January 2014), she was a frequent guest at our home. Often, after Sunday Liturgy, Baba Valya would join us for lunch, where she would share her favorite stories about St. John. In fact, her main subject of talk was always St. John.

I learned that he was like a true parent—strict but loving.

During Great Lent, St. John would guard the movie theater’s entrance, making sure his wards did not break the

Young and Orthodox

95

fast in this manner. However, when students gave amusing answers during the school exams he administered, St. John tried to hide his smiles and laughter. During such moments, his kind side shone through.

As she grew older and began forgetting things and confusing details, Baba Valya would ask us to tell her stories to the other guests. Having heard them many times, my family and I knew the stories by heart. However, it was still heartwarming to hear her recount the events, as you could sense so much appreciation, respect, and love toward St. John through her voice. The last time we visited Baba Valya before her repose, she was very weak, almost not reacting to her surroundings. However, as we held up a photograph of St. John, she immediately recognized him and a small smile appeared on her face. Through Baba Valya, I felt the love that St. John gave to others, and I was able to get a glimpse into what it was like to be with him during his life.

Being close to me both in time and geographically, St. John is also close spiritually. Growing up near his relics, and getting to know people who were with him during his life, I feel that he really is here with us. For as St. John told Maria Shakhmatova: “Tell the people: Although I have died, I am alive!”

Ellen Burcat

I

t is a great blessing that St. John’s relics rest in our diocese. Many people must travel great distances and even across continents to venerate these miraculous relics, but those who live in this diocese are blessed to have him so close to us. The relics of this saint represent a symbol of our faith, something we can look up to.

+ The veneration of St. John’s incorrupt relics gives spiritual regeneration, showing that, indeed, God is wondrous in His saints. In his Epistle to the Romans, St. Paul writes, “Neither death, nor life… shall be able to separate us from the love of God, which is in Christ Jesus our Lord” (Romans, 8:38–39). This truly is the case with St. John, whose relics prove true the words of St. Paul—for in death, even as in life, St. John continues to watch over the flock he loved in this life, and continues to love in the next.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

96

ВЕРА И МОЛОДОСТЬ

«ОСТАВАЙТЕСЬ, мои дорогие, всегда детьми святого тихона задонского»

« Оставайтесь, мои дорогие, всегда детьми святого Тихона Задонского» Письма святителя Иоанна воспитанникам приюта свт. Тихона Задонского (1952–1955 годы) Подготовили Зоя Градова, Аламо Наталья Ермакова, Сан-Франциско

Основанный святителем Иоанном в Шанхае в 1935 году приют для бездомных детей во имя святого Тихона Задонского переехал в Америку в 1951 году. Владыку Иоанна назначили на архиерейскую кафедру в Западную Европу — появились новые заботы, новые искушения. Но детей, ставших ему родными, владыка не забывал никогда. Его воспитанники и по сей день хранят письма дорогого владыки: в каждой их строчке чувствуется отеческая забота и любовь.

11 февраля 1952

† Свмч. Власия, преп. Димитрия Прилуцкого и блаж. князя Всеволода Гавриила

Дорогие дети! Поздравляю вас с 17-летием приюта. Многие из вашей среды находятся сейчас далеко от вас, в суровой жизни узнав то, что привлекательным казалось прежде. Пользуйтесь возможностью быть в нем, в вашем доме, которого вы являетесь детьмwи. Накапливайте силы и знания для будущего, особенно же утверждайтесь в неколебимой вере и в добродетели, проявляя их как ныне, так и во всей жизни. Помните надпись на мече благоверного князя Всеволода-Гавриила, находившегося у его святых мощей: «Чести моей не отдам никому». Во всем будьте православными, честными и высоко держите русское знамя, не склоняя его ни перед кем. Святой Иоанн Предтеча, Тихон Задонский и князь Всеволод да хранят вас и благословение Господне да будет на всех вас! Любящий вас + Архиепископ Иоанн 18 мая 1952

†

Св. мч. Феодота, мц. Текусы, Александры, Клавдии, Евфрасии, Фаины, Иулии и Матроны

Дорогие дети! Глубоко печалят меня известия о вас. Ваше поведение заставляет много опасаться за ваше будущее и, находясь вдали от вас, терзаюсь за ваши души. Даже день наших просветителей1 вы не почтили по своей небрежности.

Если вы еще помните обо мне, взгляните на свои поступки и исправьте себя. Господь да хранит вас! Любящий вас + Архиепископ Иоанн 12 января 1953

†

ARCHEVÊQUE JEAN 8, Avenue Douglas-Haig VERSAILLES (S.-&-O.) Tél. VERsailles 37.78

Иконы Божией Матери «Млекопитательница» Св. мученицы Татианы Св. Саввы Сербского

Дорогие дети! С ег о д н я [п р а з д н уе т с я] икона Божией Матери «Млекопитательница», сделанная для приюта вскоре после его основания. Ежегодно пред этой иконой в нынешний день в приюте пред нею совершался молебен, и ясно ощущалось, что действительно Царица Небесная дает все нужное детям приюта2. Даже во время войны, как ни плохо питались в приюте, но все же лучше, чем во многих семьях. В нынешний день Богородица привела приют в новый дом в Америке. Храните все те установления, которые вы получили в Доме св. Тихона, будьте всегда верны всему, что учит Православная Церковь и ее устав, ведите себя достойно звания детей св. Тихона и не покидайте его Дома прежде времени3. Благословение Господне да будет с вами! Любящий вас + Архиепископ Иоанн

11 мая (ст. ст.) — день памяти свв. равноапостольных Кирилла и Мефодия, учителей словенских. Эта икона в настоящее время хранится в церкви свт. Тихона Задонского, бывшем приюте (Сан-Франциско).

3 Подчеркнуто святителем Иоанном.

4 Письма, помещенные на стр. 96, Публикуется впервые. Архив Западно-Американской епархии.

1 2

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

“Remain always, my dear ones, children of St. Tikhon of Z adonsk.”

Young and Orthodox

97

“ Remain always, my dear ones, children of St. Tikhon of Zadonsk.”

St. John’s letters to the children of the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk (1952–1955) Compiled by Zoya Gradov, Alamo Natalia Ermakova, San Francisco

Opened by St. John in Shanghai in 1935, the orphanage that was named in honor of St. Tikhon of Zadonsk relocated to the United States of America in 1951. When Bishop John was assigned to the Diocese of Western Europe, new troubles and new temptations appeared.

To this day, his pupils cherish their dear Vladyka’s letters: His undying paternal love and concern could be felt in every line he wrote.

February 11, 1952

† Hieromartyr Blaise, Venerable Dmitri of Priluki and the Holy Noble-born Vsevolod-Gabriel

Dear children!

I congratulate you on the 17th anniversary of the orphanage. Many of those who shared your circumstances are now far from you, coming to know, by way of a harsh life, that which once seemed so appealing. Take advantage of the opportunity to be in our home, of which you are the children. Gather knowledge and strength for the future, bolster yourselves with unshakeable faith and good deeds, demonstrating both as you have in the past—for the rest of your lives.

Remember the inscription on the sword of the Holy Prince Vsevolod-Gabriel, found beside his holy relics: “I will surrender my honor to no one.”

In all things be Orthodox and honest, and hold high the Russian banner, not bowing it before anybody.

May St. John the Forerunner, Tikhon of Zadonsk and Prince Vsevolod protect you and may the Lord’s blessing be upon you all!

With love + Archbishop John † Hieromartyr Theodota, Martyrs Tekusa, Alexandra, Claudia, Eufrasia, Faina, Julia and Matrona Dear children!

News of you deeply saddens me.

Your behavior makes me very fearful for your future and, being far from you, I am in anguish over your souls.

You did not even commemorate the [feast] day of our enlighteners1 in your carelessness.

If you still remember me, contemplate your actions and reform yourselves.

May the Lord keep you!

With love + Archbishop John

May 18, 1952

May 11 (Old Style)—feast day commemorating Saints Cyril and Methodius, Equal to the Apostles.

1

St. John and his children at St. Tikhon of Zadonsk orphanage, San Francisco. (From the Diocesan Archives) VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

98

ВЕРА И МОЛОДОСТЬ

«ОСТАВАЙТЕСЬ, мои дорогие, всегда детьми святого тихона задонского»

5 октября 1955 г.

Letter of St. John to the children of St. Tikhon of Zadonsk orphanage. (Courtesy of Lydia Ionin) 3 декабря 1953 г.

†

Св. Пророка Софрония Преп. Саввы Сторожевского

Дорогие ребята! Рад был провести месяц с вами, снова видеть вас и быть с вами. Приятно мне было видеть, что вы становитесь сознательными и развиваете свои умственные и другие способности. Я убедился, что вы можете быть очень хорошими, когда хотите. Наблюдайте за собой, избегайте всего, что может вас отклонить от хорошего пути, или навести на плохое, старайтесь всегда быть все лучшими. Особенно будьте усердны к своей церкви, заботьтесь о ней, и с особым прилежанием посещайте Русскую гимназию и учитесь хорошо в ней. Находясь далеко от вас, я всегда буду радоваться вашим успехам и доброму, все же, что будет дурного у вас, будет сильно меня огорчать. Да хранит вас всех Господь и помогает Св. Тихон Задонский и великомученики Димитрий и Пантелеимон! Благословение Господне на всех вас! Любящий вас + Архиепископ Иоанн. (Любезно предоставлено Л. Иониной из личного архива.)

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

†

Свв. Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена

Дорогие мальчики! Хотя я далеко от вас и по сложившимся обстоятельствам не имею возможности непосредственно заботиться о вас и руководить вами, но вы всегда остаетесь в моем сердце, как и когда были малышами, и я издалека слежу за вашею жизнью. Радует меня все, что бывает у вас хорошо, и печалит, когда что у вас плохо. Очень огорчает меня ваше отношение к русской школе. Школа неразрывно связана с приютом, так как вы должны не только расти, но и развиваться. Пока мы были в Шанхае, воспитанники учились в приютской или одной из русских школ. Здесь вы обязаны учиться в правительствнной школе, но там нет ни Закона Божиего, ни русского языка, ни других русских предметов. То вы и получаете в русской школе. Неужели вы считаете, что вам не нужен ни Закон Божий, ни знание русских языка и истории? Неужели вы думаете, что знание того вам не нужно, т. к. оно не даст материальной выгоды? Если вы рассуждаете так, то крайне больно, что вы стали такими материалистами. Много у нас было детей в приюте и хороших и плохих по поведению, но мало было таких, которые не имели никаких запросов, кроме материальных. Закон Божий дает самое главное для человека — знание о Боге и о святой Его воле, о том пути, которым нужно идти в земной жизни, чтобы блаженствовать, а не страдать в жизни вечной. Русский язык и русские предметы нужны вам, т. к. большинство из вас дети русских родителей принадлежит великому русскому народу. Но и даже тем из вас, кто нерусского происхождения, хорошо знать язык того общества, того Дома, где он воспитывался и на котором он может читать многие нужные и полезные ему книги. Не думайте кроме того, что то все не понадобится вам и для вашей жизни в ближайшем будущем. Русский сейчас распространяется всюду и становится мировым языком. Он обязателен почти во всех славянских странах, проходится во многих школах Франции, изучается в Китае, Германии и бесконечном числе других стран. Вы знаете, что возле Сан-Франциско в Монтерее есть военная школа языков, где служит более 100 русских преподавателей. От старших ваших сверстников, служащих или служивших в американской армии, можете узнать, что многие из них попадали на лучшие места благодаря знанию русского языка. Независимо от языка распространяется и ширится православие. Есть священники французы, немцы, англичане. В Гааге есть церковь, где служат по-голландски и оба священника голландцы. В Париже меня в автобусе католики спрашивали о духовных вопросах и оказались хорошо знающими православные книги. Не стыдно ли будет вам, православным русским юношам, знать свою веру и свой язык хуже иноверцев и иностранцев? Подумайте о этом. Ведь у вас есть и совесть и разум. Господь да хранит и благословит вас. Любящий вас + Архиепископ Иоанн. (Любезно предоставлено Л. Иониной из личного архива.)

“Remain always, my dear ones, children of St. Tikhon of Z adonsk.”

January 12, 1953 † The Icon of the Milk-Giving Mother of God (Mlekopitatelnitsa) Holy Martyr Tatiana ARCHEVEQUE JEAN St. Sava of Serbia 8, Avenue Douglas-Haig VERSAILLES (S.-&-O.) Tel VERsailles 37.78 Dear children!

Today we celebrate the icon of the Milk-Giving Mother of God, made for the orphanage soon after its establishment.2 Each year on this day, a moleben was served before this icon and one could clearly sense that the Heavenly Queen indeed provides all that the children of the orphanage need.

Even during the war, however meager the fare at the orphanage, it was still better than what many families had. In the present day, the Theotokos has brought the orphanage to its new home in America.

Safeguard all those precepts which you received at the Home of St. Tikhon, being ever faithful to that which is taught by the Church and her statutes, carry yourselves with the dignity becoming of children of St. Tikhon of Zadonsk and do not forsake his Home before it is time.3 May the blessing of the Lord be with you!

With love + Archbishop John December 3, 1953

† Holy Prophet Sophrony Venerable St. Sava Storozhevsky

My dearest children!

I was glad to spend the month with you, to see you again and to be with you. It was nice for me to see that you are becoming conscientious and are developing your intellectual and other abilities. I’m convinced that you can be very good, when you want to be.

Be mindful of yourselves, avoid all that may divert you from the good path or bring you to the bad, try always to be better.

Be especially zealous toward your church, care for her, and attend the Russian school with particular diligence and do well in your studies there.

Being far from you, I will always rejoice in your successes and in the good, while all that will be wicked with you will greatly hurt me.

May the Lord keep you all and may St. Tikhon of Zadonsk and Great Martyrs Dimitri and Panteleimon help you!

The blessing of the Lord be upon you all!

With love + Archbishop John.

(Graciously provided by L. Ionin from her personal archive.)

October 15, 1955

† Saints Peter, Alexei, Jonah, Philip and Ermogen

Dear boys!

Although I am far from you and, due to the way that circumstances have unfolded, [I] don’t have the opportunity to directly care for you and guide you, you always remain in

Young and Orthodox

99

my heart, just as [you did] when you were babes, and I keep an eye on your lives from afar. I am made happy by everything that is good with you, and saddened when something with you is amiss. I am very hurt by your attitude toward Russian school.

The school is inextricably tied to the orphanage, since you must not only grow, but also develop. When we were in Shanghai, the wards studied at the orphanage or at one of the Russian schools. Here, you are obligated to study at a government school, but it offers you neither the Law of God, nor the Russian language nor any other Russian subjects. That is what you are getting from Russian school. Do you really believe that you don’t need the Law of God, or knowledge of the Russian language and history? Do you really think that you do not need this knowledge because it will not bring you material gain?

If that is your reasoning, then it is extremely painful that you have become such materialists. We had many children at the orphanage, some well-behaved, some badly behaved, but there were scant few who had no other needs besides the material.

The Law of God gives a person that which is most important—knowledge of God and His holy will, of that path which must be followed in the earthly life in order to come to bliss in the eternal life and not to suffering. You need Russian language and [other] Russian subjects since most of you are the children of Russian parents and belong to the great Russian people. And for those of you not of Russian origin, it is good to know the language of that society, of that House, in which you were raised, and in which a great number of crucial and beneficial books can be read.

And besides, don’t think that all of this won’t be useful in your own lives and in the near future.

Russian is spreading all over the world and is becoming a global language. It is an obligatory subject in nearly all Slavic countries, is offered at many schools in France, and is studied in China, Germany and myriad other countries.

You know that that in Monterey, near San Francisco, there is a military language school, which employs over 100 Russian instructors. You can ask your older peers who are serving or have served in the American army, many of whom received better posts thanks to their knowledge of the Russian language. And regardless of language, Orthodoxy is spreading and expanding. There are priests who are French, German, English. There is a church in the Hague, where services are held in Dutch and both the priests are Dutchmen. On a bus in Paris, some Catholics were asking me spiritual questions and turned out to be well versed in Orthodox books. Would it not be shameful to you, young Russian Orthodox men, to know less of your faith and your language than foreigners and members of other faiths? Think about it. After all, you have conscience and you have reason.

May the Lord bless and keep you.

With love + Archbishop John.

(Graciously provided by L. Ionin from her personal archive.)

This icon is currently located at the church of St. Tikhon of Zadonsk, formerly the orphanage, in San Francisco.

Underlined by St. John.

4 First three letters are published for the first time. From Diocesan Archive.

2 3

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

«БАБУШК А, ПОЧИТАЙ!»

100

«Бабушка, почитай!»

верный друг

Верный друг

В

ы когда-нибудь бывали в приюте святого Тихона Задонского в Сан-Франциско? Приезжайте! Сюда полвека наза д святитель Иоанн привез детей-сирот, которых из жалости подбирал на шанхайских улицах. В приюте о них заботились: кормили, одевали, учили и духовно направляли. Потом детки выросли, нашли рабоВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Illustrations by Deacon Paul Drozdowski

ту, разъехались. Но до сих пор многие приходят в приют. Только здесь теперь не приют, а уютная церковь, где все согрето дорогими воспоминаниями. Приходят бывшие приютяне уже со своими внуками и внучками и рассказывают им про своего любимого владыку и его верного друга.

CHildren's corner

101

Saint John’s Heavenly Bird

I

n 1951, St. John came to live at St. Tikhon’s House in San Francisco, California. This home was a haven for orphaned children that Vladyka John had brought from China through the Philippine Islands.

There they were well looked after: they received food, clothes, love and spiritual guidance. After eight years away, while he was Bishop of Western Europe, Vladyka John returned to St. Tikhon’s in 1963. There he was made Archbishop of San Francisco. By this time, some of the orphans had grown up and moved away.

At St. Tikhon’s house, St. John both lived and had his prayer room and a tiny office with a desk and armchair.

There he fasted and prayed, but never laid down to rest in a bed. His desk was covered with letters from people asking for prayers and help.

One day, St. John came home to discover that a pigeon was hurt. His wing was damaged, and he shakily perched outside the window. It was a white pigeon with a reddish pattern in its feathers. He opened the window and let it in. The bird could barely flutter, and St. John bound its wing and fed it. From then on, the bird felt that it was adopted. It stayed nearby, especially when the Saint came to feed it. This bird became the Archbishop’s friend and companion until the end of his life. It was a very friendly bird, often eating from his hands.

Vladyka named the pigeon Goolya. Goolya lived behind the window in the kitchen at St. Tikhon’s House.

Vladyka ate only once a day (before midnight), a small meal prepared by Maria Shakhmatova, the orphanage caretaker. Goolya sat on Vladyka’s shoulder and spent time watching him. How the two of them conversed was a mystery. But one thing was certain: the dove seemed to understand the words of St. John. Both of them sat facing each other. Vladyka spoke softly to the bird, and the bird made its cooing sounds in agreement. It would pace to and fro, as if memorizing its lesson.

After his meal, Vladyka John retired to his cell, or kellia, where he spent many nights answering letters.

Goolya flew by his room window and looked in on him. Vladyka always rose early in the morning, and Goolya would greet him. Vladyka used to walk (often barefoot) to the grand Cathedral on Geary Boulevard, where he would perform the Divine Liturgy. Goolya liked to fly over Vladyka’s head as he walked to church.

Everyone learned to love that friendly little bird. It never flew too far from the house, nor did it chase other birds. Instead, its little heart sought warmth from people. It had no greater joy than to fly into the house and sit quietly on some corner of an armchair. Often when Vladyka John drank coffee in the kitchen, the bird knocked at the window pane, begging to be let in. Then it sat on the Saint’s shoulder and watched his hands as he blessed the bird.

Once, on the feast day of the Baptism of the Lord, the Service of Blessing Water was performed in the little courtyard under the kitchen window. Just as St. John was blessing the water, the dove flew right out into the courtyard. It flapped its wings and soared over the basin of holy water.

During this, the people loudly sang: “When Thou, O Lord, wast baptized in the Jordan, the worship of the Trinity was shown to us….” It was an amazing sight!

St. John stood with lifted hands, holding a huge golden Cross high above his mitered head. (A miter is a special hat worn by a bishop.) The dove f lew high above the building next door, and with a swift graceful glide, swooped down on the Saint and sat on his shoulder. Then, loudly flapping its wings, it flew way up into the air, coming down again. Everyone watched these acrobatics with joy and amazement. St. John, not noticing the bird’s f light, continued deep in prayer. It seemed as though the bird had rehearsed its part of the ceremo-

ny as the choir sang: “The Holy Spirit in the form of a dove confirmed the word of the Father!”

On the day Archbishop John died (June 19/July 2, 1966), Goolya knew that something was wrong. The bird began to pace the window and flutter in agony. When the death knell sounded, the bird became frantic.

Goolya f lew up and down the hallway toward his room. After that day, the poor bird flew away, never to return. Even this small creature needed his grace.

A qu iet s ad ne s s t ouc he d t he hearts of St. John’s orphans and his friends. But St. John told them that even though he had died, he would still be alive—another mystery! He would still be able to hear them when they talked to him. The appearance of the bird was a comfort to St. John during his earthly life. Now St. John would comfort people going through difficulties and sorrow, or in need of his friendship.

St. John was glorified (recognized as a saint) by the Russian Orthodox Church on June 19/July 2, 1994. His relics rest in the Cathedral on Geary Boulevard in San Francisco. St. John still works miracles to this day. Perhaps he has more heavenly birds as his companions than ever before. Holy Hierarch John, pray to God for us!

Adapted from Saint John and Goolya by Tamara Zaharek and Lydia Ionin, © 2001, 2006, San Jose, CA; and “The Dove of Archbishop John” by Abbot Herman, Orthodox Word Issue 191, Nov./ Dec. 1996, Platina, CA.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

Children’s corner Тема номера

saint john's heavenly bird

102

«Бабушка, почитай!»

верный друг

В приюте св. Тихона Задонского святитель Иоанн жил в крошечной келии. Здесь стоял его письменный стол и кресло. Вы спросите: «А кровать?» Кровать была, но отдыхал владыка только сидя в кресле и то — совсем немного. Ведь нужно было трудиться, молиться, отвечать на письма со всего света. Ими и была покрыта вся кровать. В письмах люди просили молитв владыки и помощи. А однажды помощи попросил… голубь. В тот день святитель Иоанн вернулся домой и увидел у окна больного голубка. Он повредил крылышко и весь дрожал, бедняга. Владыка Иоанн скорее распахнул окно и впустил птицу в дом. Голубь едва держался на своих лапках. Святитель Иоанн перевязал птичке крыло и покормил. Это был белый голубь с рыжими крапинками на перьях. С этого момента голубь навсегда привязался к владыке Иоанну. Владыка назвал его Гуля. Жил Гуля за окном кухни приюта. Когда святой приходил его покормить, голубок оказывался тут как тут. Это была очень дружелюбная птичка. Гуля ел прямо из рук! Сам владыка ел один раз в день поздно вечером. Еду ему готовила Мария Александровна Шахматова, начальница приюта. Гуля сидел на плече у владыки и проводил время в наблюдениях за ним. После ужина владыка Иоанн уходил в свою келию, где до поздней ночи отвечал на письма. Гуля подлетал к окну келии и смотрел на своего благодетеля. Как друзья разговаривали — загадка. Одно наверняка: птица понимала, о чем говорил ей святой Иоанн. Оба садились друг напротив друга. Владыка что-то ласково говорил Гуле, а тот ворковал в ответ. Гуля энергично бегал взад и вперед, словно запоминал какой-то урок. Гуля никогда не улетал далеко от дома и не гонял других птиц. Его маленькое сердечко искало человеческого тепла. Ничто не доставляло ему большей радости, как прилетать в келию и сидеть тихонько в углу кресла. Когда владыка пил кофе в кухне, Гуля частенько стучал клювом в окошко, просясь внутрь. Потом садился на плечо святого и внимательно смотрел, как владыка благословляет его. Все полюбили маленькую приветливую птичку. Святитель Иоанн всегда вставал очень рано, и Гуля первый приветствовал его. Владыка любил ходить пешком, часто босиком. Так он ходил в

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

большой собор на бульваре Гири, где служил божественную литургию. Гуле нравилось сопровождать владыку в собор. Он обычно летел у него над головой. Гуля всегда был где-то поблизости. Однажды, в праздник Крещения Господня, в маленьком дворике под окном кухни проходил чин освящения воды. И тут случилось нечто необыкновенное. В тот момент, когда святитель Иоанн освящал воду, Гуля влетел прямо во двор. Он быстро-быстро забил крыльями и взвился прямо над купелью со святой водой. И как раз в этот момент хор запел: «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи, Тройческое явися поклонение…». Это было незабываемое зрелище! Святитель Иоанн поднял над своей митрой большой золотой крест. Голубь взлетел высоко над соседним зданием, потом плавно опустился на плечо святого. Затем, громко захлопав крыльями, опять поднялся высоко в воздух — и спустился снова. Люди с восторгом наблюдали за полетами птицы. Всем казалось, что Гуля разучил заранее свою роль и знал, что нужно делать, когда хор запел: «И Дух в виде голубине извествоваше словесе утверждение…». А святитель Иоанн как будто ничего не замечал. Он глубоко погрузился в молитву. ... В тот день, когда владыка Иоанн скончался, Гуля почувствовал что-то неладное. Голубь начал бегать взад и вперед вдоль окна и в возбуждении бить крылышками. Когда раздался похоронный звон колоколов, птица как будто обезумела от горя. Гуля метался по коридору возле келии святителя и… плакал. На следующий день бедная птичка улетела и никогда больше не возвращалась. Тихая печаль поселилась в сердцах приютян и друзей святого. Но святитель Иоанн сказал им, что хоть и умер, но он жив. И — еще одна тайна! — он услышит, когда они будут с ним разговаривать. Верный друг Гуля стал утешением для святителя в дни его земной жизни. А теперь же святой Иоанн утешает людей в трудные минуты или когда они просто нуждаются в его дружбе. Святителю отче Иоанне, моли Бога о нас! По мотивам книг Тамары Захарик и Лидии Иониной «Св. Иоанн и Гуля», 2001, 2006, Сан-Хосе; «The Dove of Archbishop John» by Abbot Herman, «Orthodox Word», Issue 191, Nov/Dec. 1996, Platina; Лидии Иониной «Святитель Иоанн и его голубок Гуля», рукопись.

103

Russian-American Women’s League Inc. 463 26th Avenue, Suite 304 San Francisco, CA 94121 Russian-American Women’s League Inc. is a benevolent and cultural non-profit organization which was founded in 1930 in Shanghai, China as “Russian Women’s League.” In 1949, with the forced emigration of its members by the communist regime, the League moved to the United States. In 1950 the organization was registered as “Russian-American Women’s League.”

We host monthly lectures, video presentations on historical, religious, cultural and literary topics. We also organize fundraisers to assist educational, cultural and religious organizations.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

НАШИ ТРА ДИЦИИ

104

Наши традиции

небеса. до востребования

Небеса. До востребования Иеромонах Иаков (Корацца), Сан-Франциско

В

е с т и переп ис к у со свя т ым — ве л ик а я чес т ь. Э т а переписка доставляла истинную радость пастве святого Иоанна, пока он пребывал на земле: с какой искренностью, аккуратностью и усердием отправлял он своим духовным чадам поздравления с днем ангела, вдохновляющие и полные благих пожеланий! Бывали случаи, когда духовные дети святителя писали ему и в тот же день получали от него письмо, в котором уже содержался ответ на все их вопросы и переживания. Летом 1966 года, когда святитель Иоанн почил, его тело поместили в расположенную непосредственно под алтарем усыпальницу в цокольном этаже кафедрального собора «Пресвятой Богородицы Всех скорбящих Радости». Вскоре после этого он явился во сне своей духовной дочери Марии Александровне Шахматовой (начальнице приюта свт. Тихона Задонского), обратившись к ней со словами: «Скажите народу — хотя я умер, но я жив». Верующие восприняли эти слова близко к сердцу и продолжили писать святителю, прося его молитв. Письма же стали класть под митру, расположенную у изголовья саркофага. Так появился своего рода почтовый ящик, через который люди отправляли свои письма святителю Иоанну — прямо на небеса. После прославления святителя в 1994 году его святые мощи перенесли в неф собора под богато убранную сень. Мощи святителя Иоанна были уложены в раку ручной резьбы, поставленную на возвышение. Пустое пространство между возвышением и ракой (которое чем-то странно напоминает щель почтового ящика) стало отправным пунктом, откуда уходят письма святителю. В соборе можно увидеть множество писем, записок и поминальных записочек, которые постоянно заполняют это «почтовое пространство». Во время частых молебнов клирики

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Скажите народу: хотя я умер, но я жив. Святитель Иоанн

собора зачитывают эти записочки перед ликом святителя Иоанна, прося его горячих молитв. Несколько лет назад две паломницы из Австралии зашли в собор. Одна из них положила письма и список с именами под раку с мощами. Другая, не без доли цинизма, подумала: «Все равно он не прочтет всех этих писем!» В ту же ночь женщина увидела во сне святителя Иоанна. Он медленно приблизился к ней, но вовсе не для благословения. Довольно строго святитель Иоанн произнес: «Я хочу, чтобы ты знала, что я читаю каждое имя», — а затем медленно удалился, не дав благословения. На следующее утро паломницы вновь пришли к раке с мощами. На сей раз дама, прежде скептически настроенная, с воодушевлением писала свой список имен и письмо святителю. Какая это непостижимая привилегия — иметь возможность написать записку с именами для молитвы и письмо святому, жившему в наше время! Он уверил нас, что каждое упомянутое в этих записочках имя дорого ему. Просто писать святому нужно с верой и внутренней убежденностью в его желании помочь нам. Так давайте же поторопимся написать владыке Иоанну, который отвечал — и продолжает отвечать — на тысячи писем верующих со всего мира, ходатайствуя за нас перед Господом c огромным усердием и любовью. Перевод Елены Маряхиной От редакции. Просьбы о молитвах святителю Иоанну теперь принимаются на сайте кафедрального собора. Для этого пройдите по ссылке www.sfsobor. com (St. John / Prayer Requests), где необходимо заполнить онлайн-форму. Указанные в списке имена ваших близких будут зачитаны на еженедельном молебне святителю Иоанну. Молебен служится перед мощами святого каждую субботу в 5:30 вечера. Просьба подавать список имен не позднее пятницы, 3:00 дня, если вы хотите, чтобы имена были зачитаны на следующий день.

Our Traditions

105

P.O. Box - Heaven Rev. Hieromonk James (Corazza), San Francisco “Tell the people: Even though I have died, yet I am alive.”

— St. John

I

is a great honor to correspond with a saint. This was one of the joys of the flock of St. John during his lifetime: how faithfully he sent his spiritual children a greeting on their name’s day, filled with blessings and encouragement. There were even times when his spiritual children received correspondence from him on the same day they had written to him, only to discover that his letter had already addressed their concerns and questions!

Upon his repose in the summer of 1966, St. John was interred in a sepulchre within a chapel, one floor directly beneath the main Altar of the New Cathedral.

Shortly thereafter, he appeared in a dream to his spiritual daughter, Maria Shakhmatov (the matron of the St. Tikhon of Zadonsk Orphanage) and said: “Tell the people: Even though I have died, yet I am alive.” The faithful held fast to these words and continued writing to St. John to ask for his prayers by placing their letters under his miter, which was placed at the head of his coffin. It was as though it were the new mailbox through which correspondence was directly delivered to him in Heaven.

At his glorification in 1994, St. John’s holy relics were translated to an ornate shrine in the nave of the New Cathedral. His body was laid to rest in a handcarved coffin placed on top of a separate base. The

empty space between the two pieces (which uncannily resembles a mail slot) became the “forwarding address” for his mail. Upon visiting the New Cathedral, one sees an abundance of letters, notes, and commemoration slips continually filling this space. The New Cathedral clergy read these names before St. John in their frequent Services of Intercession Molebens, beseeching his fervent prayers.

Several years ago, two pilgrims from Australia came to the New Cathedral. One placed letters and lists of names under his relics. The other saw this and experienced cynical thoughts, such as “Oh, he doesn’t read all that!”

That very night, St. John appeared to the cynic in a dream. He slowly approached her without imparting any blessing and rather sternly said: “I want you to know that I read every name.” Then he slowly moved away and, without giving her a blessing, vanished. The following morning, the pilgrims returned to the reliquary. The former cynic was now writing lists of names, along with a letter to St. John, now brimming with enthusiasm.

What an extraordinary privilege it is to be able to write a letter and to submit names for prayer to a saint of our times! He has assured us that every name is precious to him. We simply have to write to him with faith, confident in his earnest desire to help us. Let us hasten to write to Vladyka John, who answered—and indeed continues to answer—thousands of letters from the faithful throughout the whole world by interceding before the Lord with great boldness and love.

Editor’s note: Prayer requests to St. John can now be submitted online. Go to http://www.sfsobor.com; St. John; Prayer Requests. There you may provide a list of names of your relatives and friends you wish to have commemorated at the weekly moleben to St. John in front of his relics. This can be done by filling out the online form.

The weekly moleben is served every Saturday at 5:30 p.m. Submit your list by no later than Friday at 3:00 p.m. for the following Saturday.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

Our traditions

p.o. box - heaven

Из истории епархии

106

Из истории епархии

«обратитесь со слезницей»

«Обратитесь со слезницей» Как святитель Иоанн собирал средства для детского приюта Екатерина Степанова, Москва

Современные добровольцы пользуются социальными сетями, а в начале прошлого века таким же инструментом организации помощи и сбора средств служили ежедневные газеты. В них публиковали просьбы, благодарности и анонсы предстоящих благотворительных акций. В преддверии XIII Всезарубежного съезда православной молодежи, посвященного в этом году благотворительной деятельности святителя Иоанна, предлагаем вам почитать отрывки из русскоязычных изданий, в которых описаны способы сбора средств на основанный святителем Иоанном детский приют свт. Тихона Задонского в русской колонии в Шанхае во время японской оккупации. Публикация подготовлена Екатериной Степановой — корреспондентом сайта Miloserdie.ru при Синодальном отделе по церковной благотворительности и социальной деятельности Русской Православной Церкви. Екатерина приезжала в Сан-Франциско в 2008 году как корреспондент журнала «Нескучный сад» для написания серии статей о святителе Иоанне. В 2012 году Екатерина работала с документами архива Западно-Американской епархии для написания выпускной квалификационной работы «Социальная деятельность в миссионерском служении святителя Иоанна Шанхайского (на примере организации приюта святителя Тихона Задонского)». Самый простой способ Сбором средств на существование приюта занима лся специа льно созданный епископом Иоанном Шанхайским Дамский комитет, а также Общество друзей приюта. О своей деятельности они рассказывали через прессу. Через газеты находились и включались в работу новые помощники, благотворители, даже усыновители сирот. Причем редакции нередко выполняли функции пунктов сбора пожертвований, а журналисты не только освещали события, но и принимали активное участие в подготовке благотворительных акций по сбору средств. Отзывы и отчеты тоже публиковались на страницах изданий. Одним словом, газеты были бумажной версией современных социа льных сетей в интернете. Утро в Шанхае тоже начиналось с просмотра «новостной ленты»: кто, ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

St. John and Father Elias Wen with boys from the orphanage, Shanghai.

(From the Diocesan Archives)

Our Diocese’s History

107

Ask With Tears in Your Eyes: How St. John collected the funds for his orphanage Ekaterina Stepanova, Moscow

Today’s humanitarians achieve their ends using social media, but in the early part of the last century, organizing social support and mobilizing funds were made possible by the daily newspapers. They published petitions, statements of gratitude and announcements of forthcoming events. In anticipation of the XIII All-Diaspora Youth Conference, dedicated this year to the charitable works of St. John, we would like to offer a selection of excerpts from the Russian publications that documented the fundraising methods St. John employed. He used these methods to seek support for the St. Tikhon of Zadonsk Orphanage from the Russian colony during the Japanese occupation of Shanghai.

Texts were prepared for publication by Ekaterina Stepanova, a correspondent for miloserdie.ru, a website of the Synodal Office of Charitable and Social Work of the Russian Orthodox Church. Ekaterina visited San Francisco in 2008 as a correspondent for Neskuchny Garden magazine to write a series of articles on St. John. In 2012, she worked with archival materials from the Western American Diocese library in preparing her thesis, “Social Work in the Missionary Service of St. John of Shanghai (as exemplified by the establishment of the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk).”

The Simplest Method Funds for the daily operations of the orphanage were raised by the Ladies’ Committee, specially created by Bishop John of Shanghai for this purpose, and by the Society of Friends of the Orphanage. Both organizations detailed their activities in the press. It was through newspapers that new partners and benefactors were attracted and engaged in cooperative efforts—even new parents for some of the children were found this way.

The editorial offices themselves often served as drop-off centers for donations, with writers not only covering but taking active part in the planning of the charity’s promotions and donation events. In a word, the newspapers were a print version of today’s online social networks. Mornings in Shanghai also began by scanning a “newsreel”: an interesting comment, a response, a discourse, a suggestion.

On March 29, 1944, during the toughest part of the Japanese occupation for the orphanage, the newspaper New Time published a letter by frequent donor A. Aleksandrov with a proposition on how to end the financial problems of the orphanage once and for all: “Please allow ‘orphanage’ ref lections and a discourse regarding the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk onto the pages of your fine newspaper. Over the last several months, a great deal has been written in the pages of our emigrant newspapers about the difficult position in which the Orphanage finds itself. The calls to action of extensive articles under the headlines of ‘Help,’ ‘What For,’ ‘Hungry Friday’ and so on clearly demonstrate that the Orphanage has come to not only difficult, but catastrophic circumstances. It is evident in these articles and snippets that, in the course of their work, the ‘Society

of Friends of the Orphanage’ and the Ladies’ Committee have conceded ‘that the public has tired of our requests and appeals’ and cannot give those sums which are arising from daily expenses at today’s high cost of living. Much respect and praise are due to Mr. Zenkovich and his colleagues, who have set before them the goal of raising half a million dollars [Mexican —Ed.] for the orphanage, come what may. But what good is this undertaking now, and how long will it last? And what will happen next?

Are we really going to wait until the children start dying of hunger? No, of course not! The Russian colony, its mass of thousands notwithstanding, is not all that wealthy and is also enduring difficult days, yet, among the Russian colony, I am sure that several hundred families can be found that are altogether financially secure and, furthermore, childless. Could it really be that, of those thousands of

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

Our Diocese’s History

ask with tears in your eyes

108

Из истории епархии

«обратитесь со слезницей»

что, кому интересного сказал, ответил, доложил, предложил.

29 марта 1944 года, в самый тяжелый период жизни приюта во время японской оккупации, в газете «Новое время» было опубликовано письмо жертвователя А. Александрова с предложением, как решить финансовые проблемы приюта: «Разрешите на страницах вашей уважаемой газеты поделиться “приютскими” мыслями и поговорить насчет Приюта им. свт. Тихона Задонского. На страницах наших эмигрантских газет за последние несколько месяцев много пишут о том тяжелом положении, в котором очутился Приют. Призывы больших статей под заголовками «Помогите», «За что», «День голодной пятницы» и т. д. ясно показывают, что Приют попал не только в тяжелое, но в катастрофическое положение. Из статей и заметок видно, что образовавшееся «Общество друзей Приюта» и Дамский комитет по ходу своей тяжелой работы созналось, “что общество устало от наших просьб и воззваний” и не может дать тех сумм, которые возрастают при расходах ежедневно при теперешней дороговизне. Честь и хвала господину Зенковичу и его сотрудникам, которые задались целью во что бы то ни стало собрать на приют полмиллиона долларов. Но что сейчас эти деньги, и на долго ли их хватит? А что будет дальше? Неужели мы будем ждать, когда начнут умирать дети с голоду? Нет, конечно, нет! Русская колония в многотысячной своей массе не так уж и богата и тоже переживает тяжелые дни, а вот среди русской колонии, я уверен, найдется несколько сот семей вполне обеспеченных и к тому же бездетных, неужели из этих нескольких сот семей не найдется только лишь 170... семей, которые могли бы просто взять из Приюта на полное содержание по одному ребенку? На мой взгляд, это один из самых простых выхоВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

дов из положения, чтобы раз и навсегда решить вопрос с Приютом». В конце опубликованного текста письма в редакцию, автор объявляет о своем пожертвовании через участие в акции «День голодной пятницы», когда все желающие могли внести в кассу какую-либо сумму денег (вероятно, сэкономленную на покупках в некоторую определенную заранее пятницу): «Возвращаюсь к вопросу о Приюте имени свт. Тихона Задонского, я иду на призыв Дамского комитета провести «День голодной пятницы», устраиваемый 31 марта 1944 года, и вношу через вашу уважаемую газету свою скромную лепту $500, но еще раз заявляю, что это не выход из положения. Примите уверения в совершенном к Вам почтении, А. Александров».

Тяжелые дни приюта Из-за военного положения в оккупированном японцами Шанхае часто менялся обменный курс валют, и инфляция отнимала у приютских детей даже те крохи, которые удавалось собрать Дамскому комитету: «В связи с предстоящим завтра кружечным сбором в пользу Приюта свт. Тихона Задонского Владыка Иоанн обратился к предс тави те л ям прессы с просьбой отметить исключительно трудное материальное положение Приюта. Епископ Иоанн заявил сотрудникам, что материальное положение Приюта ухудшается по мере роста дороговизны в городе, несмотря на все меры, принимаемые Дамским комитетом и друзьями Приюта. Владыка указал, что бюджет Приюта перерос 120 тысяч долларов и в мае месяце выразился в цифре 122 392 доллара и это при условии, что Приют располагает запасами продуктов, которые сейчас, однако, уже кончаются, что неизбежно еще более ухудшит положение. <…> При таких условиях неудивительно, что у детей появились нарывы на т е ле, яв л яющ ие с я,

СПРАВКА: РУССКИЙ ШАНХАЙ В 1937 году в Шанхае проживало около 25 тысяч русских (всего в Китае около 120 тысяч), составлявших с большим отрывом самую многочисленную группу иностранцев в городе. СПРАВКА: ПРИЮТ СВЯТИТЕЛЯ ТИХОНА ЗАДОНСКОГО Когда епископ Иоанн прибыл на кафедру в Шанхай в 1934 году, он обнаружил на улицах города огромное количество бездомных сирот. Особенно их число увеличилось в период Японо-китайской войны (1937–1945), во время которой Япония оккупировала восточные территории Китая, и Шанхай среди них. По мере ухудшения ситуации на фронте происходили всё новые наборы в армию. 25 марта 1943 года власти издали указ о мобилизации женщин. Это ста ло еще одной причиной появления на улицах Шанхая огромного числа детей, оставшихся без попечения родителей. Их и собирал святитель Иоанн в приют, открытый в 1935 году в Шанхае. Он просуществовал в Шанхае до 1948 года, когда святитель эвакуировался со всей своей паствой (и, конечно, с оставшимися приютскими детьми) на Филиппины, а затем в Америку. За все время существования приюта его воспитанниками были более 3 500 сирот — и русских, и китайцев.

ask with tears in your eyes

families, a mere 170 cannot be found that could take one child each from the orphanage and provide [for that child]? In my view, this is one of the simplest solutions to the problem, so that the issue of the Orphanage may be decided once and for all.”

In the closing of the published letter to the editor, its author discloses his own contribution through his participation in the “Hungry Friday” program, for which all willing participants can bring any sum of money to the donation box (presumably saved by not purchasing groceries on a given Friday): “Returning to the issue of the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk, I am answering the call of the Ladies’ Committee to hold a ‘Hungry Friday,’ designated for March 31, 1944, and submit through your fine newspaper my humble lot of $500, but, once again, I want to state that this is not a solution to the problem.

Rest assured I hold you in the highest esteem, A. Aleksandrov.”

Dark Days at the Orphanage Because Shanghai was under martial law during its occupation by the Japanese army, the currency rate frequently changed, and inf lation snatched away even those crumbs that the Ladies’ Committee would manage to collect for the wards: “In connection with tomorrow’s collection plate for the benefit of the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk, Bishop John has turned to members of the press with the request that they stress the exceptionally difficult financial state of the orphanage. Bishop John told the news staff that the Orphanage’s f inancial situation is worsening due to the rise of the cost of living in the city, despite all measures taken by the Ladies’ Committee and [Society of ] Friends of the Orphanage. Vladyka found that the budget of the Orphanage exceeded 120,000 dollars and in the month of May had come to a total sum of 122,392 dollars—keeping in mind that the Orphanage had a reserve of groceries at

the time, which is now dwindling—a factor that will inevitably exacerbate the situation even more….”

In an effort to alleviate the disastrous situation, the Society of Friends organized several of its own events to benefit the orphanage, in which the children themselves would participate: “The children patiently endure their terrible financial predicament, but they cannot be put at risk of complete emaciation, particularly since they are all occupied with some sort of work: some are pursuing their studies, others are working various orphanage-related undertakings.

The orphanage has its own small goat farm, sells coffee under the ‘T.Z.’ label, makes piroshki to order and, last but not least, the boys are doing a good job working at the lumberyards.

Vladyka asked that it be brought to the public’s attention that all of these endeavors … are staffed by children with the goal of improving the situation at the orphanage however they can. Every Russian person can help the orphanage by purchasing the products of its various enterprises and hiring their services.

“In t he not-so - dist ant f uture, there are plans to open a laundromat at the orphanage, with the intent of serving the Russian colony. Once the services offered by the laundromat can be expanded, there is the potential to earn a substantial income. But all of this is in the future, whereas currently, the orphanage doesn’t have any consistent sources of revenue and continues to subsist on incidental donations, which have become more difficult to acquire by the day.” (New Time, July 7, 1944, excerpt from the article “Dark days at the orphanage”)

“Ask With Tears in Your Eyes”

Our Diocese’s History

109

Editor’s notes: Russian Shanghai In 1937, approximately 25,000 Russians lived in Shanghai (with nearly 120,000 throughout all of China), comprising the largest immigrant population in the city by a wide margin.

The Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk When Bishop John arrived at his See in Shanghai in 1934, he discovered a large number of homeless orphans living on the city streets. Their numbers had risen dramatically after the Second Sino–Japanese War (1937– 1945), during which Japan had occupied the eastern territories of China, with Shanghai among them. As the situation at the front deteriorated, the conscription process was repeated several times over. On March 25, 1943, the state issued an order to mobilize women as well.

This further contributed to the increasing number of orphaned c h i ld ren app e a r i ng on t he streets of Shanghai. It was these children that St. John gathered into the orphanage, which had opened in 1935. It continued to operate until 1948, when the saint, along with his flock (which, of course, included the remaining wards), was evacuated to the Philippines and, afterward, relocated to the United States. The number of wards housed by the orphanage over the course of its existence numbered over 3,500 and included both Russian and Chinese children.

New methods of fundraising were brainstormed over tea and directly with members of the press. The outcomes of these meetings were immediately published in the newspapers:

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

110

Из истории епархии

«обратитесь со слезницей»

по заключению врачей, прямым следствием недоедания. Если дело будет так идти дальше, детям грозит массовое заболевание туберкулезом и неизбежная гибель. Руководители приюта расценивают положение как катастрофическое, но собственными силами не имеют возможности его исправить <…>». Чтобы как-то выйти из бедственного положения, Обществом друзей приюта было организовало несколько собственных приютских предприятий, где работали сами дети: «Дети терпеливо переносят свое ужасное материальное положение, но нельзя подвергать их опасности полного истощения, тем более, что они все заняты каким-либо трудом: кто учится, а кто работает в приютских предприятиях. Приют имеет свое собственное небольшое козье хозяйство, изготовляет кофе под маркой “Т. З.”, снабжает желающих пирожками и, наконец, старшие мальчики весьма успешно применяют свои силы в слесарной мастерской. Владыка просил обратить внимание публики, что все эти предприятия… обс луживаются детьми, с тем, чтобы по возможности улучшить положение Приюта. Каждый русский человек может помочь Приюту приобретением продуктов приютских предприятий и пользуясь их услугами. В недалеком будущем предполагается открыть при Приюте прачечную, с тем, чтобы она обслуживала нужды русской колонии. При развитии работы этой прачечной возможно получение значительных доходов. Но все это в будущем, а сейчас приют не имеет постоянных источников доходов и, как и раньше, существует на случайные пожертвования, которые с каждым днем становится собирать все труднее и труднее» («Новое время», 7 июня 1944 года, отрывок из статьи «Тяжелые дни приюта»).

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

«Обратитесь со слезницей» Новые с по со бы с б ора с ре дс т в придумывались за чаем, причем сразу с представителями прессы. Результаты этих встреч тут же публиковались в газетах: «Общество состоит из 8 дам и двух газетных репортеров. Расположившись за чайным столом, общество обсуждает вопрос о том, в какой форме нужно теперь обращаться к общественности, чтобы “раскачать” ее на новые пожертвования, которые так необходимы опекаемому собравшимися дамами Приюту свт. Тихона Задонского. Кажется, использованы все методы и приемы для воздействия на широкую публику и никаких новых идей уже никому не приходит.

— Обратитесь со слезницей к соотечественникам, может, дойдет до сердец их. Ведь все ж таки дети нуждаются. Дети голодными сидят, — говорит одна из дам. Сотрудник газеты пожимает плечами: — Не дойдет. Уж мы плакали, взывали-взывали, все слова, какие можно было, жалкие сказали... Доказывали, что обязаны русские помочь делу обездоленных детей. И к нашим воззваниям так приучили публику, читающую газеты, что никакие потрясающие слова не действуют. Ну как же быть-то, — говорит другая из дам, — положение-то у нас трагическое. Вы только подумай те: ч тобы свари т ь пищу, на один уголь каждый день надо 1,600 долларов. Один уголь стоит дороже, чем продукты для обеда. Откуда у нас такие деньги? <…>» («Новое время» (№1478) 20 августа 1944 года).

Благотворительные балы-ярмарки Дамский комитет несколько раз в году проводил в пользу Приюта балы-ярмарки. Иногда вход

на мероприятия бы л п латным, иногда бесплатным, тогда пожертвования принимались в кружку. Приглашались музыканты, танцовщики, эстрадные исполнители (в те годы в Шанхае проживало много творческих людей, например, известный поэт и певец Александр Вертинский). На вечерах всегда проходи ли ярмарки, лотереи, аукционы. Ценные призы жертвовали сами гости. Вот как описывает подготовку к юбилейному вечеру — 10-летию Приюта — одна из шанхайских газет, в статье «Русские дамы готовятся к большому юбилейному вечеру»: «В четверг на квартире А. А. Федосеевой состоялось многочисленное собрание дам, частью состоящих в различных дамских комитетах, час т ью п ринима ющ и х о бы чно весьма близкое участие в оказании помощи по устройству всевозможных благотворительных вечером, балов и др. развлечений с целью создания или усиления того или иного благотворительного фонда. <...> Присутствующий на собрании наш сотрудник мог воочию убедиться в том, как глубоко и с какой болью каждая из присутствующих дам чувствовала и понимала те огромные лишения, которые испытывают приютские дети-сироты, сироты нашего безвременья, и с какой открытой душой каждая из них шла навстречу необходимости пожертвовать своим трудом, своим временем, своими материальными средствами ради этих детей. Все собрание прошло в деловых тонах и в дружественной атмосфере, в полном единодушии употребить все средства к тому, чтобы устраиваемый бал, датой для которого намечено 23 февраля, а местом Русское Общественное Собрание, прошел не только весело и оживленно, но и интересно. Решено его устроить в чисто русском духе и в оформлении, соответствующем русской ярмарке.

ask with tears in your eyes

“The Society consists of 8 ladies and two news reporters. Seated at a tea table, the Society debates how to address the public in order to ‘loosen [it] up’ for further donations, so crucial to the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk, which the ladies have come together to support. It seems that all possible methods and approaches have been employed in order to influence the public at large and no new ideas are coming to anybody.

—Ask your compatriots with tears in your eyes. Perhaps it will touch their hearts. After all, the children are in need. The children are hungry, said one of the ladies.

A memb er of t he news st a f f shrugged his shoulders: —It won’t reach them. We’ve wept, we’ve pleaded and pleaded, we've used all of the pitiful words there are, we've said them.… We insisted that Russians are obligated to help the plight of indigent children. The public that reads the newspapers has been so desensitized to our appeals that no words can move them.

—So what is it to be, — says another one of the ladies, — our situation is tragic. Just consider: the daily cost of coal alone amounts to 1,600 dollars. To prepare lunch, the coal alone costs more than the groceries. Where are we supposed to get that kind of money?... (New Time, Issue No. 1478, August, 20, 1944)

Carnival Ball for Charity Several times a year, the Ladies’ Committee would hold carnival balls to benefit the orphanage. Sometimes entry required the purchase of a ticket; other times admission was free, in which case donations were collected in a jar. Musicians, dancers and touring performers were invited (in those years, Shanghai was home to a great number of creative people, such as renowned poet and singer Alexander Vertinsky). The events always included a fair, a lottery and auctions.

Our Diocese’s History

111

Ladies Committee, Shanghai. (From the Diocesan Archives) Valuable prizes were donated by the guests themselves. Preparations for the Orphanage’s 10th anniversary celebration were described by one of the Shanghai newspapers in an article titled, “Russian Ladies Prepare a Big Anniversary Celebration”: “On Thursday, at the apartment of A. A. Feodosieva, a number of ladies gathered, some of whom belong to a number of various ladies’ committees, and many of whom are typically closely involved with the planning of a number of charity events, balls and other entertainments organized in order to create or support one charitable fund or another…. Our colleague, who attended the meeting personally, was able to ascertain with his own eyes how deeply and fervidly each of the attending ladies felt and understood that great deprivation experienced by the young orphans, the orphans of this, our disordered age, and with what open souls each of them addressed head-on the necessity of contributing one’s efforts, one’s time and one’s material assets for the sake of these children.

“The meeting was conducted in business-like tones and in a friendly atmosphere, in complete unanimity that all possible resources be utilized

in order to ensure that the planned ball, scheduled to take place at the Russian Social Meeting Hall on February 23, is not only a joyful and lively event, but that it is an interesting one as well. It has been agreed that it will exemplify true Russian spirit and be similar in style to a traditional Russian fair.

“All the hostesses will be in Russian, Myalorussian, Belorussian and other national costumes. Guests, both ladies and gentlemen, will be invited to do the same—to attend the evening in Russian costume—although it will not be required. The topic of kiosks and refreshment tables was discussed and, judging by the ideas put forth by some of the ladies, the kiosks can be expected to be a somewhat grand affair in terms of the variety of … ‘fair goods’ that will be offered…. Many of the organizers have supported the Orphanage over the course of ten years, and Russian society will not demonstrate ingratitude by paying them inadequate attention, nor will it fail to underscore how much it values and cherishes such women, who toil for its own good.” (Unidentified publication of the Shanghai press, WAD archive.)

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

112

Из истории епархии

«обратитесь со слезницей»

Все устроительницы буду т в костюмах русских, ма лороссийских, белорусских и других народностей России. То же самое будет предложено и гостям, как дамам, так и мужчинам — явиться на вечер в русских костюмах, что, однако, не является обязательным. Обсуждался вопрос о киосках и о закусочном столе и, судя по тем предложениям, которые были высказаны дамами, можно ожидать, что киоски будут представлять собой нечто грандиозное в смысле выбора в них <...> “ярморочных товаров”. <...> В течение 10 лет многие из устроительниц заботились о Приюте и, конечно, русская общественность не будет неблагодарной и своим вниманием и участием в вечере подчеркнет, что она умеет ценить и дорожит такими женщинами, которые работают на ее же пользу» (Неидентифицированная публикация в шанхайской прессе, архив ЗАЕ).

Фунт шерсти Во время благотворительных вечеров желающие могли купить себе лотерейные билеты. Розыгрыш лотереи публиковался на следующий день в городских газетах. Китайско-русская газета в рубрике «Шанхай, — день за днем» публиковала результаты: «В прошлую пятницу, в помещении Книдрома, в пять с половиной дня произошел тираж лотереи, устроенной в пользу сирот, находящихся на попечении приюта Святого Тихона Задонского. <...> Вот полный список всех выигрышей: 1. Китайское платье из салона Ла Фам де Демэн — билет номер 3276; 2. Роскошная вышитая скатерть с 12 салфетками — билет номер 1263; 3. Серебряная ваза, пожертвованная г-ном Осиповым, — билет номер 1717; 4. Корзинка шеколада, пожертвованная фирмой Конкордия, — билет номер 2004; 5. Лакированный сэт [набор —

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Ред.] для фруктов — билет номер 200; 6. Ящик пива Иво — билет номер 2941, <...> 22. Фунт шерсти для вязания — билет номер 2851; 23. Одна пара Нилоновых чулок — билет номер 2 946 <...>. Устроители Зимнего Фестиваля еще раз просят нас передать их искреннюю благодарность всем жертвователям вышеуказанных призов на эту лотерею. Полный финансовый отчет Зимнего Фестиваля еще не окончательно закончен и мы сможем опубликовать его, вероятно, в середине будущей недели».

О тех, кто блистал отсутствием Интересно, что если соотечественники принима ли недостаточно участия в проводимых Дамским комитетом мероприятиях, об этом скоро становилось известно — конечно, снова из прессы. Журналисты не скрывали презрительного отношения к тем русским, кто «блистал своим отсутствием» на благотворительном вечере в пользу сирот — в газете «Новое время» от 25 февраля 1945 года была опубликована обличительная заметка под названием «Удачный вечер»: «Прошедший в пятницу в Русском Общественном собрании бал-ярмарка, который устраивался Дамским комитетом Приюта при ближайшем содействии дам других комитетов, лишь до известной степени оправдал возлагавшие-

ask with tears in your eyes

A Pound of Wool Lottery tickets were available for purchase at all charity events. The winning numbers would be published the next day in the city newspapers.

The Chinese–Russian newspaper published the results in their “Shanghai—day by day” section: “Last Friday, at the Kindrome building at five-thirty in the afternoon, a lottery drawing was held, which had been organized to benefit the children under the care of the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk. … The full list of winning numbers and prizes: “Chinese dress by house of La Femme de Demain—ticket number 3276; Luxury embroidered tablecloth with 12 napkins—ticket number 1263; Silver vase, donated by Mr. Osipov—ticket number 1717; A basket of chocolates, donated by the Concordia company—ticket number 2004; Lacquered fruit serveware set—ticket number 200; A case of Ivo beer—ticket number 2941 …; Pound of wool knitting yarn—ticket number 2851 One pair nylon stockings—ticket number 2,946 …

“The organizers of the Winter Festival ask us to once more offer their sincere gratitude to all donors of the aforementioned prizes provided for this lottery. The full financial report of the Winter Festival is not yet complete, but we will likely be ready to publish it during the middle of next week.”

The Conspicuously Absent It is interesting to note that, if their compatriots did not adequately participate in the events hosted by the Ladies’ Committee, it was soon made public—thanks again to the press.

Journalists did not hide their contemptuous attitude toward those Russians who were “conspicuously absent” at a charity event benefiting the orphans. To wit, on February 25, 1945, the New Time newspaper published a denunciatory piece titled “A Successful Evening”:

Our Diocese’s History

113

“The Friday night carnival ball, held at the Russian Social Meeting Hall and organized by the Ladies’ Committee of the Orphanage, in close collaboration with ladies from several other committees, only somewhat lived up to the hopes that we had for it, since the main contingent of the attendees consisted of foreigners and the administrative sector of the Russian colony. The financially heftier strata of the colony—the Russian merchants and heads of industry—were conspicuously absent, causing organizers and attending guests to interpret this attitude toward the orphanage as an apparent demonstration on the part of the aforementioned groups, the reasons for which are completely inexplicable, since the issue at hand has to do with the support of orphaned children. As far as the material aspect—although, according to preliminary calculations, the ball raised 600 or 700,000 dollars, with the support of the merchants, this sum might have been two or three fold greater…. The foreign colonies of Shanghai were almost all represented. There were also many Chinese [guests], who generously supported the orphans’ fund.”

Charity Soccer In addition to charity events (balls, auctions, lotteries, concerts) targeting the higher echelons of society, donation events were also organized for simple people, whose contributions helped support the social work of St. John of Shanghai. One example of these events were charity soccer matches. Here is how one of Shanghai’s newspapers described it (probably dating back to the period 1944– 1947) in an article titled “Charity Soccer to Benefit Russian Emigrant Children”: “With the kind collaboration of the chairman of the soccer association, Dr. Sung…, a soccer match between the Chinese soccer team and ‘First Police’ soccer team was held on

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

114

Из истории епархии

«обратитесь со слезницей»

ся на него надежды, так как главным контингентом публики были иностранцы и служилый элемент российской колонии. Наиболее же мощный финансовый слой колонии — российское купечество и представители промышленных кругов — блистали своим отсутствием, что дало повод как устроительницам, так и присутствовавшим на вечере гостям рассматривать такое отношение к детскому приюту со стороны вышеуказанных кругов как явную демонстрацию, причины которой совершенно необъяснимы, поскольку вопрос связывается с поддержкой детей-сирот. И хотя в материальном отношении по предварительному подсчет у бал дал около 600 или 700 тысяч долларов, эта сумма при поддержке со стороны купечества могла бы быть увеличена вдвое или втрое. <...> Иностранные колонии Шанхая были представлены почти все, много было также китайцев, щедро поддержавших приютский фонд».

Благотворительный футбол Кроме благотворительных акций (балов, аукционов, лотерей, концертов) для высшего общества, проходили мероприятия и для простых людей, сборы от которых шли на социа льные проекты святителя Иоанна Шанхайского. Примером тому были благотворительные футбольные матчи. Как пишет об этом одна из шанхайских газет, предположительно 1944–1947 годов, в статье «Благотворительный футбол в пользу русских эмигрантских детей»: «При любезном содействии председателя футбольной ассоциации д-ра Сунг <...>, в понедельник 26 июня на Рейс-Корсе устраивается футбольный матч между сборной китайской командой и футбольной командой “Первая полиция”. Сбор с этого благотворительного матча поступит в распоряжение Владыки Иоанна для распределения всей суммы между следующими учрежВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

дениями и организациями, так или иначе заботящимися об русских эмигран тских де тях: Реа льное училище, Коммерческое училище, приют свт. Тихона Задонского и приют св. кн. Ольги, Женская гимназия, А н дреевская школа, Коммерческий институт, Высший технический центр, колледжи С.Джон, Сан Ксавье, св. Михаила, университет Аврора, Русский госпиталь, Пантелеимоновское общество, о-во Белый цветок. Цены на этот благотворительный матч назначены от 200 и до 20 000 долларов [мексиканских — Ред.]».

Благодарность за соленую кету Пожер т в ов а н и я н а п ри ю т со бира лись также через призывы по радио, через организацию и проведение благотворительных спектаклей и оперетт. Кроме того, Дамский комитет рассылал личные письма потенциальным благот вори те л ям. В эт их письма х подробно описывалась финансовая ситуация, сколько в Приюте детей, сколько стоит содержание одного ребенка в месяц летом, сколько зимой (добавляется отопление, теплая одежда). Стоит отметить, что в случае положительного ответа на подобные письма, дамы благодарили каждого жертвователя в отдельности личным письмом и в газетных публикациях, независимо от того, сколько человек пожертвовал. За 100 долларов и за 3 доллара благодарность бы ла одинаковой. Например, в одном из номеров шанхайской газеты, предположительно 1939 года, можно прочитать довольно подробный список имен жертвователей — всего около 200 имен. К празднику Рождества Христова было пожертвовано «детям Приюта через епископа Иоанна — 25 дол ларов; Л. П. Мец лер — 30; Греческому Благотворительному Обществу — 100; Л. А. и С. П. Маклешовым — 50; М. И. Демби —

50; через приют — г-же Платтнер — 10; А. М. Нетупскому — 50; г. и г-же О. В. Марш — 50; В. Горенко — 10; г. Зашихтиной — 1; Г. Г. Левитской — 5; <...> Неизвестн. — 1; Неизвестн. — 0,50; П. Е. Кузьменко — 3; а также целому ряду лиц иностранных национальностей, сделавших пожертвование деньгами, вещами и продуктами, фамилии коих будут помещены в иностранных газетах. Я. Ф. Четверня — за 1000 паундов [фунтов — Ред.] обрезков фанеры, г-же М. И. Демби — за 5 паундов гречневой групы, г-ну Дюпси — за окорок, г-ну Шляпникову — за колбасу, г. г. Данг и Семину — за колбасу, Бэкрэрайт Ко — за регулярное пожертвование бисквитов, конд. “Волга” — за куличи и пышки, г. Прокофьеву — за соленую кету <...>». Вот таким образом, трудами и молитвами святителя Иоанна Шанхайского и Дамского комитета, Детский приют свт. Тихона Задонского, открытый в 1935 году, просуществова л в Шанхае тринадцать лет — до 1948 года, когда исторические обстоятельства вынудили русскую колонию эвакуироваться из Китая.

ask with tears in your eyes

Our Diocese’s History

115

St John and children from St. Tikhon of Zadonsk and St. Olga's orphanages, Shanghai. (From the Diocesan Archives) Monday, July 26 at the Race Course.

The funds raised from this charity match will be put at the disposal of Bishop John for distribution among the following institutions and organizations, all of which in one way or another benef it Russian emigrant children: the Technical School, the Business School, the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk and the Orphanage of Queen Olga, the Girls’ School, the Andreyevskaya School, the Business Institute, the Higher Technical School, the colleges of S.-John, San Ksaviye, Saint Michael, the Aurora University, the Russian Hospital, the Panteleimon Society, [and] the Society of the White Flower. Ticket prices for this charity match have been set from 200 to 20,000 dollars.”

Thanks for the Smoked Salmon Donations to the orphanage were also requested over the radio by hosting charity plays and operettas. In addition to this outreach, the Ladies’ Committee mailed personal letters

to potential benefactors. These letters detailed the financial situation of the orphanage, how many children it housed, how much it cost to care for one child for a month in the summer, and how much it cost to do so in the winter (heat and warm clothing were extra). It’s worth noting that, in cases of a positive response to such a missive, the ladies would thank each donor individually in a personal letter and in news publications, regardless of how much that person had donated. Whether it was 100 dollars or 3, the amount of gratitude was the same. As an example, one issue of a Shanghai newspaper, probably dating back to 1939, published a detailed list of donors numbering approximately 200 names: “For the Christmas holiday, donations to the ‘children of the orphanage through Bishop John—25 dollars; L.P. Meltzer—39; the Greek Charitable Society—100; L.A. and S.P. Makleshov—50; Mr. and Mrs. O.V. Marsh—50; V. Gorenko—10; Ms. Zashikhtina—1; G.G. Levitskaya—5; …

Anonymous—1; Anonym.—0.50; P.E. Kuzmenko—3; and also a number of foreign nationals, donating various items and groceries, whose surnames will be placed in foreign newspapers.

Y.F. Chetverna—1,000 pounds of plywood, Mrs. M.I. Demby—5 pounds of buckwheat, Mr. Dupsie—a leg of mutton, Mr. Shliapnikov—sausage, Misters Dang and Semin—sausage, Bekrerait Co.—regular donations of biscuits, “Volga” confectionery— kuliches and buns, Mr. Prokofiev— smoked salmon….”

And so in this way, with the efforts and prayers of St. John of Shanghai and the Ladies’ Committee, the Orphanage of St. Tikhon of Zadonsk opened in 1935 and subsisted for thirteen years—until 1948, when historic events compelled the Russian colony to evacuate China.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

КУЛЬТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

116

К УЛЬТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

«Обретение. Прославление. Соприкосновение» Юбилейная книга-альбом, Тверь — Сан-Франциско, 2014

Н

овая книга является совместным проектом Фонда святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского чудотворца (Тверь) и правос лавного издательства «Русский пастырь» (Сан-Франциско). Данное издание подготовлено и выпущено в свет к 20-летию прославления великого чудотворца ХХ века владыки Иоанна (Максимовича). Оно содержит краткое житие святого, выдержки из его проповедей, редкий фотографический материал и три очерка протоиерея Петра Перекрестова, очевидца открытия останков архиепископа Иоанна в 1993 году, свидетеля его прославления в 1994 году и участника переоблачения его мощей в 2011 году. Книга предварена вступительными приветствиями митрополита Тверского Виктора и первоиерарха Русской Православной Церкви Заграницей митрополита Илариона.

Книгу можно приобрести в книжной лавке кафедрального собора Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости», Сан-Франциско (количество ограничено).

«Не только за грехи наша» Документальный фильм (студия «Кинохроника», реж. Людмила Коршик, 2012)

Ф

ильм снимался в Екатеринбурге и в Сан-Франциско. Кроме того, в нем использованы редкие кадры кинохроники периода Первой мировой войны и Китая 1930-х годов. В основе фильма — размышления святителя Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского о судьбе и значении русской эмиграции, о новом, миссионерском служении Русской Православной Церкви. Образ владыки вырисовывается благодаря собранным свидетельствам очевидцев. Это воспитанники детского приюта свт. Тихона Задонского в Шанхае, те, кто знал епископа во время пребывания русской колонии на Филиппинах, и те, кто был рядом со святителем на американской земле. Большая часть рассказчиков проживает ныне в Сан-Франциско, но есть и такие, чьи семьи вернулись в Советскую Россию после окончания Шанхайского периода эмиграции. В этих простых и бесхитростных рассказах — радость о пережитой встрече. Зрители фильма могут увидеть сами, как загораются глаза духовных чад владыки, когда они вспоминают о его любви и о его чудодейственных молитвах. Фильм находится в открытом доступе в интернете. Сергей Кузьмин, Сакраменто

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

«Акафист святителю Иоанну, Шанхайскому и Сан-Францисскому чудотворцу»

Аудиодиск, «Русский пастырь» (Сан-Франциско) — «Красно Солнышко» (Москва), 2013

И

здательство «Русский пастырь» (Сан-Франциско) и студия «Красно Солнышко» (Москва) выпустили в 2013 году диск с записью акафиста святителю Иоанну, архиепископу Шанхайскому и Сан-Францисскому чудотворцу. А кафист был записан в Большом соборе московского ставропигиального Донского монастыря. На диске впервые записан текст акафиста святителю Иоанну, в 2001 году утвержденный Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви Заграницей. В записи принимали участие ключарь кафедрального собора Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости» (Сан-Франциско) протоиерей Петр Перекрестов, клирик храма святителя Николая в Кузнецкой слободе г. Москвы диакон А лексей Зайцев и праздничный мужской хор храма св. Антипы на Колымажном дворе (Москва) под управлением Алексия Покровского. На диске представлены два композитора русского рассеяния — М. Константинов и Б. Ледковский, а также авторское сочинение Максима Котогарова (кондак акафиста свт. Иоанну). Диск можно приобрести в книжной лавке кафедрального собора Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости», Сан-Франциско, или онлайн: http://hvcbookstore.com.

117

«Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский чудотворец» (Составитель протоиерей Петр Перекрестов, Москва, 2008)

К

нига «Свя т и т е л ь Иоа нн Ша н х а йс к ий и Сан-Францисский чудотворец», составленная протоиереем Петром Перекрестовым, вышла в 2008 году в издательстве Сретенского монастыря (Москва). На сегодняшний день это наиболее полное собрание материалов о великом архипастыре, молитвеннике, подвижнике и чудотворце ХХ века. Около 25 лет собирал отец Петр свидетельства, статьи, проповеди, фотографии (в книге более 800 страниц и 200 фотографий) и документы, связанные со святителем Иоанном. В основе книги лежит жизнеописание владыки Иоанна, написанное Бернардом Ле Каро (Швейцария) и переведенное матушкой Иулианией Рахновской (Москва) с французского на русский язык. По словам протоиерея Петра, эта книга историческая еще и в том плане, что она первая, изданная единой Русской Церковью с благословения первоиерархов обеих ее частей: Святейшего Патриарха Алексия и Высокопреосвященнейшего митрополита Лавра. Отец Петр посвятил ее приснопамятному владыке Лавру, отошедшему ко Господу в начале 2008 года. Книгу можно приобрести в книжной лавке кафедрального собора Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости», Сан-Франциско, или онлайн: http://hvcbookstore.com.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

КУЛЬТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

К УЛЬТ УРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

CULTUR AL Corner

118

CULTUR AL Corner

The Life of Saint John Maximovich, Archbishop of Shanghai & San Francisco:

Man of God: Saint John of Shanghai and San Francisco

A documentary film directed by Greg Redmond and Aaron Freese (Studio “Forever,” 2013), released in 2009, 58 minutes

Rev. Peter Perekrestov (Editor) Hardcover: 255 pages Publisher: Nikodemos Orthodox Publication Society (1994)

T

his film was made with the blessing of His Eminence A rchbishop Kyrill of San Francisco and Western America. In it, the filmmakers make an effort to sketch out the entire life’s journey of the Saint within the framework of a one-hour documentary.

Saint John’s chief biographer in the film is His Grace, Bishop Peter of Cleveland, whose parents knew Vladyka John while back in Shanghai. And the future bishop himself was close to the Saint since childhood.

The creators of the film make use of an extensive photographic archive as well as unique clips from film archives that captured Saint John’s life.

Tracing the full drama in the stages of Saint John’s life path, the filmmakers devote special attention to depicting the wondrous healings that took place through the prayers of the Saint. For example, the recovery of the young son of Archpriest Yaroslav Belikow* is especially profound. The boy was cured from a serious illness after his father placed him on the Saint’s honorable relics, the very night when they were revealed in 1993. The final theme in the film is the opening of the incorrupt relics of the Saint. Moved by emotion, the Archpriests Stefan Pavlenko and Alexander Krassovsky share their experiences of being present in the sepulcher below the cathedral for this historic moment.

The incorrupt relics of the Saint are a great gift of God that strengthen the faith of the children of the Church. Viewers of the film will have the opportunity to feel a connection to this overwhelming event. To obtain a copy of the film, write to StJohnOfSF@gmail.com or order from Orthodox online bookstores such as Holy Virgin Cathedral (hvcbookstore.com) or Musica Russica (www.musicarussica.com).

Sergei Kuzmin, Sacramento * Also described in this issue; see page 35.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

T

his volume is divided into several sections: reminiscences about the Saint by those who knew him, his sermons and homilies, decrees, and testimonies of the Saint’s miracles. St. John’s approach to pastoral problems—from clergy participation in public life to the holding of entertainments on the eves of feast days to women wearing lipstick to church are included. It contains a chronology of his life and the 1994 report to the Synod of Bishops on the examination of the Saint’s relics. Many glossy pages of black & white photographs round out this vivid portrait.

Lisa Joanna Smith

The Orthodox Veneration of Mary the Birthgiver of God

by St. John Maximovich Fr. Seraphim Rose (Editor) St. Herman of Alaska Brotherhood; 4th edition (1994) In this theological work, Saint John of Shanghai and San Francisco eloquently refutes several major errors (heresies) about the Mother of God. St. John clarifies the Orthodox understanding of the Theotokos as taught over the centuries; the Nestorian heresy, the Immaculate Conception, and Iconoclasm are explored and taken to task. He uses as tools the writings of the Holy Fathers (esp. of the 4th & 5th centuries), the Holy Scriptures, and the Divine Services of the Orthodox Church—a cornerstone of St. John’s theology.

Lisa Joanna Smith

Blessed John the Wonderworker: A Preliminary Account of the Life and Miracles of Archbishop John Maximovich

119

Lantern of Grace: Seven Homilies in Memory of Our Father Among the Saints, John, Archbishop of Shanghai and San Francisco

by Father Seraphim Rose and Abbot Herman Saint Herman Pr; 3rd Revised edition (1987) Protopresbyter Valery Lukianov (Author); (out of print; available through Amazon.com) Isaac Lambertson (Translator) (hardcover, 142 pages) his first compilation of Saint John’s life and miracles set the Diocese of Western America of the stage for his later canonizaRussian Orthodox Church Outside of tion. Altogether, one hundred interRussia; 1st English edition (2004) cessions are included. Part I comprises

T

accounts of his childhood, teaching career, pastoral exploits in Shanghai, and role as apostle to the West (in Paris and Brussels) and builder of the church in America (in San Francisco). Part II is a 40-page pictorial biography. Abundant source materials are provided on the life of this contemporary apostle and multifaceted saint of our times.

Lisa Joanna Smith

Service and Akathist to Our Father Among the Saints John Archbishop of Shanghai & San Francisco, the Wonderworker Isaac Lambertson (Translator) Russkiy Pastyr (2013)

T

ranslated from the Church Slavonic text, the Akathist to St. John was compiled in English by Hieromonk Seraphim (Rose).

It was later translated into Church Slavonic and revised by Archbishop Alypy of Chicago. It has been approved for liturgical use by the ROCOR Synod of Bishops. This English text combines Fr. Seraphim’s original and Reader Isaac Lambertson’s translation.

Lisa Joanna Smith

P

rotopresbyter Valery Lukianov, the author of these sermons, was ordained by St. John to the deaconate. This tribute to the Saint comprises seven homilies delivered on events marking the repose and canonization of St. John. After an introductory survey of his life, the book includes black-and-white and color photographs of the saintly bishop that bring his life into vivid relief.

Lisa Joanna Smith

The Story of Holy Hierarch John Maximovich Catalin Grigore (Author) and Adela Maria Calistru Iona Publishing House (2012) (paperback)

A

moving account of Saint John’s life for children. It recounts the story of his Russian family background and journey through faith despite many obstacles and limitations.

His myriad roles—student, cadet, teacher, monk, exile from his homeland, and man of prayer— are recounted. From this story, children will get to know Saint John the tireless helper of those in trouble, and the Saint who lived all over the world, giving comfort to many. He imparts to children a lesson of love and understanding for others, especially those in sorrow and pain, and a legacy of miracle-working.

Lisa Joanna Smith

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

CULTUR AL Corner

CULTUR AL Corner

Жизнь епархии

120

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ

дорога к храму

Дорога к храму История одной церкви Ирина Романовская, Солт-Лейк-Сити

4

мая 2014 в городе Солт-Лейк-Сити, штат Юта, произошло великое освящение русского православного храма в честь великомученика Георгия Победоносца. Великое освящение было совершено Преосвященнейшим архиепископом Западно-Американским и Сан-Францисским Кириллом и Преосвященнейшим епископом Сиэтлийским Феодосием в сослужении клириков Русской Православной Церкви Зарубежом. Подавляющее большинство присутствующих впервые участвовало в таком величественнейшем богослужении. Таинство происходящего завораживало. Даже людям, не знакомым с особенностями православного богослужения, было понятно, что мы являемся свидетелями величайшего события, которое разделит жизнь нашего прихода и жизнь каждого из нас на до и после него. Это был праздник Торжества Православия в нашем городе, праздник Торжества Русского Православия. Во время богослужения настоятель храма отец Михаил Ван Општал был возведен в сан протоиерея. В конце богослужения меценат Кевин Ботт, пожертвовавший средства на строительство храма, был награжден орденом Св. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского II степени, также в подарок ему была вручена икона святого Кевина, впервые написанная в традиционном иконописном стиле1. Путь нашего благотворителя к храму заслуживает отдельного повествования, но право на это повествование имеет только он сам. Надеемся, когда-нибудь, с его согласия, оно войдет в описание истории нашей церкви.

1

Дорога к нашему храму прокладывалась восемь долгих лет. Большую часть этого времени мы взращивали нашу веру в то, что в нашем городе он может быть. И как часто это бывает в конце пути, дар Божий оказался несоизмеримо больше всех наших усилий. А начиналось все с недавно принявшего православие молодого американца Михаила ван Општала. Переехав со своей семьей в наш непростой для православия город, он своим собственным подвижническим примером собрал вокруг себя поначалу небольшое число православных людей — эмигрантов из бывших республик Советского Союза, которые, надо признаться, мало верили в возможность появления в городе русского православного храма. Но это никоим образом не остудило подвижничества отца Михаила. Его вера жаждала дел, а нашу веру ему еще предстояло пробудить. А пробуждал он ее проповедью — проповедью длиною в жизнь. Той самой, о которой говорил батюшка Серафим Саровский: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя тысячи спасутся». И стяжал, и вымаливал, и служил все эти годы сначала чтецом, а после посвящения в сан — священником Русской православной миссии в честь вмч. Георгия Победоносца. Он подчинил всю свою жизнь одной единственной цели — построению храма. И пробудил в нас Господь через созерцание этого сначала чувство покаяния за нашу нерадивость и немолитвенность, а потом и неудержимое желание быть частью великого дела созидания Дома Божьего. И как дети выпрашивают у родителей внимания и подарков, так и мы просили у Господа не оставлять нас и выспрашивали дары. У каждого из нас своя тропинка к вере, но, только собравшись вместе, мы смогли выйти на дорогу, которую с Божьей помощью начал прокладывать отец Михаил и которую мы удостоились дальше строить вместе с ним. И вот мы в конце пути. Перед нами храм, мы его не строили, мы только проложили к нему дорогу, мы его вымолили, выпросили у Господа. «Просите и дастся вам, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам» (Мф. 7:7). И далось! И обрелось! И отверзлось! Помоги, Господи, сохранить Твой Дом в чистоте духовной, помоги не оскудеть молитве нашей! Храни, Господи, нас и детей наших в смирении и в вере, не дай растерять благодать, что стяжали за последние годы! Слава Богу за все!

Святой Кевин — ирландский святой VI века, основатель монастыря в Глендалохе (Ирландия).

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

the road to A church

DIOCESAN LIFE

121 diocesan life

The Road to A Church The Story of One Parish Irina Romanovskaya, Salt Lake City

O

n May 4, 2014, in Salt Lake City, Utah, the Great Consecration of a Russian Orthodox Church dedicated to the Holy Great-Martyr George the Trophy-Bearer took place. The consecration was performed by His Eminence Archbishop Kyrill of San Francisco and Western America and His Grace Bishop Theodosy of Seattle, who were assisted by clergy of the Russian Orthodox Church Outside of Russia. The overwhelming majority of those present participated in this most solemn Divine Service for the very first time. The mystery of what took place was captivating. Even people who were not acquainted with the particulars of Orthodox Divine Services understood that we all became witnesses of a momentous event—a watershed in the life of the parish and the life of each one of us. This was a Feast of the Triumph of Orthodoxy in our city, and indeed, a Feast of the Triumph of the Russian Church.

During the Liturgy, the rector of our church, Father Michael van Opstall, was elevated to the dignity of Archpriest. At the end of the Divine Service, the church’s patron Kevin Bott, who donated the funds for the construction, was awarded the Order of Saint John of Shanghai and San Francisco (II Degree) and presented with an icon of Saint Kevin, which for the first time ever had been rendered in iconographic style.1 This benefactor of our church deserves a separate chronicle, and this chronicle belongs to him alone. We hope that, with his consent, it will enter the annals of our parish history.

The road to building our church had been paved for eight long years. A large portion of that time was spent cultivating a belief in the possibility that such a thing could take place in our city. And as it often happens at the end of the road, the gift of God turned out to be incomparably greater than all our efforts.

It all began with the young American Michael van Opstall, who was received into Orthodoxy not so long ago, arriving with his family in our city (which is not necessarily friendly to Orthodoxy). By his personal example of asceticism, he first gathered a small number of Orthodox people—émigrés from the former republics of the Soviet Union. It must be admitted that these people had little hope of the possibility of an Orthodox church appearing in our city. However, in no manner whatsoever were the labors of Father Michael quenched. His faith thirsted for works, and it remained for him to awaken our faith. And he awakened it by preaching—by preaching with a life commitment. The very same phrase that Saint Seraphim of Sa1

СConsecration of the Holy Table.

(Photos by Alexander Belaev) rov would use: “Acquire the spirit of peace, and a thousand shall be saved around you” applied to him. So he acquired, and he implored, and he served all these years, first as a reader, and later, after his ordination, as a priest of the Orthodox mission in honor of the Holy Great-Martyr George the Trophy-Bearer. He submitted his entire life to a singular aim: to build a church. And as we beheld this, the Lord first awakened in us a feeling of remorse for our neglect and lack of prayer, and later, an unbridled desire to be a part of this great work of building a house of God. And just as children wheedle attention and presents from their parents, so we supplicated the Lord not to forsake us and begged Him for His gifts.

Each of us has his own little path to Faith to follow. However, only by coming together could we set out on the road which, with God’s help, Father Michael had begun to pave, and which we had been vouchsafed to lay down together with him. And now we are at the end of that road—before us stands a church. We did not build it. We only paved the road to it; we prayed for it to come into being. We implored the Lord to do this. “Ask and you shall receive, seek and ye shall find, knock and it shall be opened to you.” (Matt. 7:7) Then it was given! It was found! It was opened to us!

O Lord, help us to preserve Thy House in spiritual purity; help us to never fail in our prayer! Keep us and our children, O Lord, in humility and in faith. Do not permit us to scatter the grace that we have acquired during these last years.

Glory be to God for all things!

St. Kevin, who born in 498, was famous as a holy man, hermit, and later abbot and founder of the Glendalough Monastery in Ireland.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

«Скажите, батюшка...»

122

«скажите, батюшка...»

что мы выражаем словом «православный»?

Что мы выражаем словом «православный»? Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский чудотворец

В

скоре после начала распространения учения Христова среди язычников, уверовавшие во Христа и ставшие Его последователями стали в Антиохии называться христианами. Слово «христианин» указывало, что носивший то имя предал себя Христу, принадлежит Ему своим сердцем и последует Его учению. Название «христианин», хорошо определявшее сущность последователей Христа, пришлось им по сердцу, и именование их христианами из Антиохии быстро

распространилось повсюду. Христиане дорожили тем именем, будучи рады называть себя по имени возлюбленного ими Учителя и Господа. Нередко на вопросы, как их имя, христиане отвечали, что имя их — «христианин». Евреи и язычники также стали называть их тем именем, соединяя с ним всю злобу и ненависть, которым они дышали против Христа. «Откуда вы родом, как вас зовут по имени и отчеству?», — спрашивает мучитель Латрониан престарелого пресвитера Епиктета и его

Pastoral visit to Los Angeles, Nov. 1953. (From the Diocesan Archives)

юного ученика Астиона (память 7 июля). «Мы — христиане и рождены от христианских родителей», — отвечают они. «Не о том я вас спрашиваю, скажите имена ваши, ваше вероучение мне известно», — говорит мучитель. «Мы христиане: Единому Господу нашему Иисусу Христу поклоняемся, а идолов гнушаемся», — продолжают святые мученики. Мучитель повелевает бить их, строгать железными когтями, опалять их зажженными факелами, но ничего нельзя было услышать от них кроме: «Мы — христиане, да будет в нас воля Господа Бога нашего». Это производит такое впечатление на одного из язычников Вигилантия, что он в течение трех дней все время повторяет в уме слова, слышанные от мучеников, а на четвертый день пред всеми заявляет: «Я — христианин» — и принимает святое крещение. Многим мучениям подвергли еще по с ле т ого свя т ы х Епикт е т а и Астиона, но они не переставали исповедовать: «Мы — христиане» — и, приняв мученическую кончину через усечение их глав мечом, отошли ко Христу, Которого возлюбили и за Которого страдали. Одна ко, к а к ни ценно бы ло христианам их имя, вскоре после нача ла христианства оно ста ло часто не соответствовать своему содержанию. Появились люди, которые, называя себя христианами, не были Христовы по духу. О них Сам Христос еще изрек: «Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех» (Мф. 7:21). Пред-

* Печатается по изданию: «Святитель Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский чудотворец» / Составитель прот. Петр Перекрестов. — М.: изд-во Московского Сретенского монастыря, 2008. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

123

What Do We Mean by the Word “Orthodox”?

Saint John of Shanghai and San Francisco the Wonderworker

S

hort ly a f ter t he doctr ine of Christ began to be propagated among the Gentiles, the followers of Christ in Antioch began to be called Christians (Acts 11:26).

The word “Christian” indicated that those who bore this name belonged to Christ: belonged in the sense of devotion to Christ and His Doctrine.

From Antioch the name of Christian was spread everywhere.

The followers of Christ gladly called themselves by the name of their beloved Teacher and Lord; and the enemies of Christ called His followers Christians by carrying over to them the ill-will and hatred which they breathed against Christ.

However, quite soon there appeared people who, while calling themselves Christians, were not of Christ in spirit. Of them Christ had

♦

spoken earlier: “Not everyone that saith unto Me, Lord, Lord shall enter into the Kingdom of Heaven; but he that doeth the will of My Father which is in heaven.” (Matt. 7:5) Christ prophesied also that many would pass themselves off for Christ Himself: “Many shall come in my name, saying I am Christ.” (Matt. 24:5) The Apostles in their epistles indicated that false bearers of the name of Christ had appeared already in their time: “as ye have heard that Antichrist shall come, even now there are many antichrists.” (1 John 2:19) They indicated that those who stepped away f rom the Doctrine of Christ should not be considered their own: “They went out from us but were not of us.” (1 John 2:19) Warning against quarrels and disagreements in minor matters (1 Cor.

The true glorification of God is possible only if one rightly believes and expresses his right belief in words and deeds. Therefore, true Christianity and it alone may be named “right-glorifying” (Orthodoxy). ♦

1:10-14), at the same time the Apostles strictly commanded their disciples to shun those who do not bring the true doctrine (2 John 1:10). The Lord, through the Revelation given to the Apostle John the Theologian, sternly accused those who, calling themselves faithful, did not act in accordance with their name; for in such a case it would be false for them.

Of what use was it of old to call oneself a Jew, an Old Testament follower of the true faith, if one was not such in actuality? Such the Holy Scripture calls the synagogue of Satan (Apocalypse 2:9).

In the same way, a Christian in the strict sense is he only who confesses the true doctrine of Christ and lives in accordance with it. The designation of a Christian consists in glorifying the Heavenly Father by one’s life. “Let your light so shine before men, that they may see your good works, and glorify your Father which is in heaven.” (Matt. 5:16) But true glorification of God is possible only if one rightly believes and expresses his right belief in words and deeds.

Therefore, true Christianity and it alone may be named “right-glorifying” (Orthodoxy). By the word “Orthodoxy,” we confess our firm conviction that it is precisely our Faith that is the true Doctrine of Christ. When we call anyone or anything Orthodox, we by this very fact indicate his or its non-counterfeit and uncorrupted Christianity, rejecting at the same time that which falsely appropriates the name of Christ.

Translation reprinted from Missionary Leaflet # EA10, ©2001 Holy Trinity Orthodox Mission, La Canada, California, Bishop Alexander (Mileant), ed. Available at www.fatheralexander.org/booklets/ english/johnmx1.htm#_Toc525564614

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

“Tell us, Father...”

What Do We Mean by the Word “Orthodox”? “Tell us, Father...”

124

«скажите, батюшка...»

что мы выражаем словом «православный»?

♦

Прославлять же Бога своею жизнью возможно лишь тогда, когда мы имеем правую веру, и сию веру в то, что есть действительно истина, выражаем словами и делами. Посему православным в настоящем смысле является тот, кто исповедует правую, то есть истинную, веру и живет согласно ей. ♦ рек Христос даже, что многие будут выдавать себя за Него Самого, называя себя Его именем. «Мнози приидут во имя Мое, глаголюще: аз есмь Христос» (Мф. 24:5). Апостолы в своих богодухновенных пос ланиях указыва ли, что ложные носители имени Христова появились уже в их время, и предостерегали от всякого общения с ними. «Якоже слышасте, яко ан т ихрис т гря де т, и ныне антихристи мнози быша... От нас изыдоша, но не беша от нас» (1Ин.

2:18–19), — пишет св. евангелист Иоанн Богослов. Предписывая ученикам всячески избегать споров и разногласий по вопросам, не имеющим значения для спасения (1Кор. 1:10–14), апостолы в то же время заповеда ли им совершенно чуждаться тех, кто не приносит истинного учения. Они указывали, что не по имени, а по своей вере и делам уз-

нается истинный служитель Бога (см.: Рим. 2:17–29), так как если имя не соответствует им, оно является ложным. Сам Господь в От кровении, да нном св. Иоа нн у Бого с лову, грозно рек о тех, кто ложно присваивал себе имя последователей Ветхого Завета: «говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское» (Откр. 2:9). Равным образом и христианином в строгом смысле является лишь тот, кто исповедует истинное Христово учение и живет согласно ему. «Остались без Христа, отпали от благодати» (Гал. 5:4), — пишет св. апостол Павел про извращающих истинное учение. Много таких извратителей истинной веры, продолжавших ложно носить имя «христианин», жило еще во времена апостолов, еще больше появилось в последующие века. В отличие от таких ложных христи-

St. John with parishiners at St.Tikhon of Zadonsk Church, San Francisco.

(From the Diocesan Archives) ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

ан, исповедующие истинную веру стали именоваться православными, ибо истинное христианство заключается в прославлении Бога своею жизнью. «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прос лавят Отца вашего, Иже на небесех», — заповедает Христос (Мф. 5:16). Прославлять же Бога своею жизнью возможно лишь тогда, когда мы имеем правую веру, и сию веру в то, что есть действительно истина, выражаем словами и делами. Посему православным в настоящем смысле является тот, кто исповедует правую, то есть истинную, веру и живет согласно ей. Именуя наше вероисповедание православным, мы отличаем его от ложного христианства, а называя себя православными, тем указываем, что вера наша есть истинное, неподдельное и неповрежденное христианство и наш долг точно выполнять его учение. А что православие не напрасно носит то имя, но есть действительная истина, иск лючающая возможность существования всякой иной истины, и что Православная Церковь есть именно та, о которой Христос сказал: «Созижду церковь Мою, и врата ада не одолеют ей» (Мф. 16:18), то засвидетельствовано и подтверж дено многими знамениями, совершившимися от основания Церкви и не перестающими и ныне ярко проявляться в Церкви Православной, как и чудесами не только древних, но и в близкие нам времена просиявших святых угодников Божиих. Посему подобает нам радостно возглашать в день Торжества Православия: «Сия вера апостольская, сия вера о т ече ск а я, си я вера п равос лавная, сия вера вселенную утверди» [возглас диакона, если служба происходит в кафедральном соборе].

s p i r i t u a l

spring

весна

aaa

aaaa

125

д у ховная

T H E J O U R N A L O F T H E W EST ER N A M ER I CA N D I O C ES E (RO C O R)

ow beautiful upon the mountains are the feet of him that bringeth good tidings, that publisheth peace; that bringeth good tidings of good, that publisheth salvation; that saith unto Zion, Thy God reigneth!

Isaiah 52:7.

At Spiritual Spring, we are not striving to enhance the profits of a big publishing house or to sell the products of advertisers — we’re working for you. As a nonprofit magazine, we try to combine honest journalism, our love for Christ, and you, the reader. To survive, we need you, our highly valued readership. Your tax-deductible donation will help the magazine endure, even in a tough economy. Don’t forget, you can also offer a subscription to a friend or a loved one as a gift.

We would like to extend our sincere gratitude to our wonderful sponsors, without whom this magazine would not be possible: The Russkiy Mir Foundation The Benevolent Memorial Fund of St. Archbishop John The Russian American Women's League Irina Larose Andrey, Julia and Pavel Tsygankov Elena Yakubovskaya Номер был выпущен при поддержке гранта Фонда Русский Мир

598 15th Ave., San Francisco, CA 94118 wadeditorial@gmail.com VOL. 2 (№2) 2014 1 (925) 565–4948

SPIRITUAL SPRING

Епархиальные вести

126

diocesan activities

Diocesan Activities, sUmmer 2014

April 3

May 31–June 2

Archbishop Kyrill served Holy Unction at St. Herman Orthodox Church, Sunnyvale, CA

Pastoral visit of Archbishop Kyrill to St. Silouan Orthodox Church, Ordination of Deacon Silouan Thompson to the Holy Priesthood.

Walla Walla, WA

April 8–9 Archbishop Kyrill served Holy Unction at Transfiguration Orthodox Cathedral, Los Angeles, CA

April 23 Archbishop Kyrill served the Divine Liturgy at the Old Cathedral of the Holy Virgin

May 3–5 Consecration of St. George Orthodox Church, Salt Lake City, UT

May 6–26 The Myrrh-streaming “Iveron– Hawaiian” Icon of the Most Holy Theotokos, a great miracle of the Russian Orthodox Church Outside of Russia, whose home is in our Western American Diocese, visited the country of Georgia.

May 26 Annual Diocesan Pilgrimage to Fort Ross

May 29 Patronal Feast Day, Holy Ascension Orthodox Church, Sacramento, CA

June 4 Ordination of Vietnamese Christian Joseph Mai to the Deaconate in ROCOR. Officiated by Metropolitan Hilarion, Church of St. John of Kronstadt, San Diego, CA

June 5

June 27–July 4 All-Diaspora Youth Conference, “In the Footsteps of Saint John,” San Francisco, CA

COMMEMORATIVE DATES

Ordination of Deacon Joseph Mai to the priesthood by Metropolitan Hilarion, Church of St. John of Kronstadt, San Diego, CA

February 6

June 14–15

MAY 3

Pastoral visit of Archbishop Kyrill to Protection of the Holy Virgin Orthodox Church, Los Angeles, CA

Namesday of Metropolitan Anastassy (Gribanovskiy), second First Hierarch of ROCOR (+1965)

June 17–19

MAY 12

Youth Project sponsored by the Youth Department of the Western American Diocese at Saint Martin Orthodox Church in Corvallis, OR

The repose of the Optina elder Nektary, spiritual father of Bishop Nektary (Kontsevitch) of Seattle (+1928)

June 22

MAY 14

Patronal feast day, Church of All Russian Saints, Burlingame, CA

The repose of Archpriest Andrei Nakonechny (+1983), longtime rector of St Nicholas Cathedral, Seattle, WA

June 24–July 1 A Council of Bishops of the Orthodox Church Abroad will convene in San Francisco

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

Solemn celebration of the 20th Anniversary of the Canonization of St. John of Shanghai and San Francisco

30th Anniversary of the repose of Bishop Nektary (Kontsevitch) of Seattle (+1983)

MAY 16 Name's Day of the Rt. Rev. Theodosy, Bishop of Seattle, Vicar of the Western American Diocese

MAY 17 Sixth Anniversary of the signing of the Act of Canonical Communion

MAY 22 The repose of Metropolitan Anastassy (Gribanovskiy), second First-Hierarch of ROCOR (+1965)

MAY 24 Name’s Day of His Holiness Patriarch KIRILL of All Russia

JUNE 7 23rd Anniversary of the Consecration to the Episcopacy of Archbishop Kyrill

JUNE 10 The repose of Archpriest Viktor Ilyenko, Rector of Transfiguration Church in Los Angeles (1953–1966) (+1989)

JUNE 19 The repose of Archbishop Apollinary (Koshevoy) of North America (+1933)

JUNE 23 The repose of Archpriest Boris Kritsky (+1989), guardian of the Kursk-Root icon

JUNE 27 The repose of Protopresbyter Nikolai Masich (+1974), long-time rector All Saints of Russia Church, Burlingame, CA

127

The Benevolent memorial fund of st. archbishop john The charitable fund of Archbishop John was established in 1951, not long after Bishop John’s departure for his new cathedra in Western Europe. Founded by Georgii Aleksandrovich Skariatin and his wife, Olga Mikhailovna, the goal of the fund was to provide financial support for the beloved Vladyka’s subsequent projects. In 1966, the fund was officially registered in California. Today, under the leadership of its current chairman, P.I. Ionin, the fund is dedicated to providing assistance to our compatriots in need all over the world.

In 2013 alone, relief was furnished to people in Argentina, Brazil, Chile, Latvia, Russia, Ukraine and throughout the U.S. Financial support was provided to Orthodox monasteries in England, France, the United States and Jerusalem.

The sum total of benefits awarded in 2013 was $23,450.

Funds are collected through membership dues, donations made in honor of Vladyka John and annual fundraising luncheon.

The Fund of St. John of Shanghai and San Francisco 538 35th Ave., San Francisco, CA 94121

Благотворительный Фонд свт. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского Благотворительный фонд архиепископа Иоанна был образован в 1951 году, вскоре после отъезда владыки Иоанна на его новую кафедру в Западной Европе, для материальной поддержки начинаний любимого пастыря. Основателем Фонда был Георгий Александрович Скарятин со своей супругой Ольгой Михайловной. В 1966 году Фонд был зарегистрирован в штате Калифорния. В настоящее время председателем Фонда является Петр Ионович Ионин. Сегодня целью Фонда является помощь нашим нуждающимся соотечественникам, рассеянным по многим странам. Так, в 2013 году пособия были посланы в Аргентину, Бразилию, Чили, Латвию, Россию, Украину, США. Материальная поддержка была оказана православным монастырям в Англии, Франции, США и Иерусалиме. Общая сумма выплаченных в 2013 году вспомоществований составила 23 450 долларов. Денежные средства собираются через добровольные членские взносы, пожертвования почитателей владыки Иоанна, ежегодное устройство «Обеда». Фонд свт. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского: 538 35th Ave., San Francisco, CA 94121.

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

Diocesan Activities

diocesan activities

128

aaaa

aaa

aaa aaa aaaaa

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

130

aaaa

aaa

В усыпальницу к Владыке

A Visit to Vladyka’s Tomb

Прожив часы заботы и труда И спешки, постепенно жизнью ставшей, С опустошенною душой туда… Где мир и тишина и где не страшно, А радостно… туда, где новый храм, Где золото крестов горит в лучах заката, Где каждый уголок напоминает нам, Что было прожито когда-то.

Having lived through hours of care and labor And the bustle of life, gradually becoming life, To there with a wasted soul ...

Where there is peace and quiet, and where it is not frightful, But joyful ... there, where a new temple, Whose gold crosses are lit by the rays of sunset, Where every corner reminds us What once was lived.

Знакомыми ступеньками… они Исхожены прошедшими годами… И вот из коридорчика, из тьмы Войти туда, где скорбными очами Глядит на нас Владычица. Покров Простерт над гробом и простерт над нами

Familiar steps ... they Make there way through past years ...

And from the hallway, out of the darkness To enter in where with the mournful eyes of Our Lady look at us. Her Protection covering the coffin and encircling us.

Такая тишина… безмолвие… покой… Стоишь у гроба, преклонив колени, И свет лампад, как отблеск золотой Ложится на ковры причудливою тенью.

Such silence ... speechlessness ... peace ...

Standing at the tomb, kneeling, And the light of the vigil lamps, as a reflection of the gold, Falls on the carpets as a playful shadow.

Пойти туда, чтоб в сердце затеплить Огонь прощенья, жалости, привета. Все выстрадать, все выжить, искупить И путь с тобой идущим осветить Огнем зажженного молитвой света.

To go there, so that in the heart would warm The fire of forgiveness, compassion, greeting.

All to suffer, all to survive, and to redeem, And to light the path for those with you With fire lit by the radiance of prayer.

Идти оттуда и нести покой И тишину в душе, молитвой полной, И в сердце свет дрожащий, неземной, Как свечку прикрывать чуть дрогнувшей рукой, Чтоб донести огонь до дому.

Go out from there and carry with you peace And silence in your soul, filled with prayer, And in one’s heart light trembling, ethereal.

Find the way to cover such a candle with a quivering hand, To bring the flame into your home.

Ольга Скопиченко

Olga Skopichenko Translated by Lisa Joanna Smith and Sergei Chidlowsky

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2)

aaaa

131

Photo by Helen Nowak

aaa

VOL. 2 (№2) 2014 SPIRITUAL SPRING

132

aaaa

aaa

aaa spring s p i r i t u a l

aaa

весна

д у ховна я

Vol.2 (№2) 2014 + THE JOURNAL OF THE WESTERN AMERICAN DIOCESE (ROCOR)

in the next issue:

aaaaa

Theme of the Issue: “Beauty will save the world...”. Тема номера: «Красота, спасающая мир...»

Composer and choir director M. S. Constantinov Композитор и регент М. С. Константинов

The frescoes of Archimandrite Cyprian (Pyzhov) Фрески архимандрита Киприана (Пыжова)

ВЕСНА ДУХОВНАЯ

Церковно-общественный орган Западно-Американской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Печатается с благословения Его Высокопреосвященства Архиепископа Кирилла.

Western American Diocese (ROCOR) 598 15th Ave., San Francisco, CA 94118 wadeditorial@gmail.com ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№2) www.wadiocese.com