Spiritual Spring 6

s p i r i t u a l

spring

весна

д у ховная

Vol.2 (№4) 2014 + THE JOURNAL OF THE WESTERN AMERICAN DIOCESE (ROCOR)

220th ANNIVERSARY OF ORTHODOXY IN AMERICA "GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS..." (Matt. 28:19) THE VERY REV. ARCHIMANDRITE ANASTASSY (NEWCOMBE) THE CHAPEL AT FORT ROSS

s p i r i t u a l

spring

весна

TABLE OF CONTENTS

д у ховна я

Vol.2 (№4) 2014 + THE JOURNAL OF THE WESTERN AMERICAN DIOCESE (ROCOR)

4 Слово Его Высокопреосвященства Кирилла, архиепископа Сан-Францисского и

Западно-Американского 5 A Word from His Eminence Kyrill, Archbishop of San Francisco and Western America

Врата Небесные / Gates of Heaven EDITOR-IN-CHIEF Archbishop Kyrill of San Francisco and Western America SENIOR EDITOR Archimandrite Irenei EXECUTIVE EDITOR Zoya Gradov EDITORS V. Rev. Eugene Grushetsky V. Rev. Paul Volmensky Rev. Hieromonk James (Corazza) Rev. Dimitri Jakimowicz Lisa Joanna Smith Natalia Ermakova DESIGN Evelina Phemister DISTRIBUTION Oxana Sapronova PHOTOS Photo Archive and Website of the Western American Diocese Rev. Dimitri Jakimowicz Maxim Klepikov Michael A. Mogilev Evelina Phemister COVER ILLUSTR ATION Stanislav Babyuk ONLINE MARKETING Julia Godzikovskaya PUBLISHER Western American Diocese (ROCOR)

8 9

Икона как проповедь: «Рождество Христово» Mission Through Iconography: The Nativity of Christ

Тема номера / Theme of the Issue

14 Православное миссионерство: вчера, сегодня, завтра 15 Orthodox Mission: Yesterday, Today and Tomorrow 30 Mонах и правитель 31 The Monk and the Governor

Люди Божии / God’s People 38 Мой духовный отец 39 My Spiritual Father

Православная семья / The Orthodox Family 46 Живая вера 47 Ambassadors of Orthodoxy

Вера и молодость / Young and Orthodox 50 Нетленные венцы 51 Incorruptible Crowns

Детский уголок / Children's corner 52 Домашняя мастерская 53 Craft Corner: Angels

Наши традиции / Our Traditions

54 «И сотвори им вечную память…»

55 “And Make Their Memory to Be Eternal…”

Из истории епархии / Our Diocese’s History 60 Часовня Форта Росс 61 The Chapel at Fort Ross

66 Нашей епархии — 80 лет 67 80th Anniversary of Our Diocese 68 «Поминайте наставников ваших» 69 “Remember Those Which Have Rule Over You”

Культурное обозрение / Cultural Corner

78 Отец Серафим (Роуз) — современный апостол 79 Father Seraphim Rose: Apostle to the Modern Age

© 2015 Western American Diocese of the Russian Orthodox Church Outside of Russia

По молитвам святителя Иоанна / Contemporary Miracles of St. John

598 15th Ave., San Francisco, CA 94118 wadeditorial@gmail.com www.facebook.com/SpiritualSpring

Жизнь епархии / Diocesan Life

On the left: Sts. Sergius and Herman of Valaam Church, Spruce Island, Alaska.

This little Church is built over the spot where St. Herman was first buried. See the photo on p. 94.

Photo by Priest Dimitri Jakimowicz

82 «Святителю отче Иоанне, моли Бога о нас!»

83 “Holy Hierarch John, Pray to God for Us!”

86 Размышления о Новом Валааме 87 Reflections on New Valaam 98 Паломничество в Монтерей 99 Pilgrimage to Monterey 104 «Цветущая сложность» 105 “A Flowering Complexity” 106 Diocesan

Calendar

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

4

СЛОВО ЕГО ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕНСТВА КИРИЛЛА, АРХИЕПИСКОПА САН-ФРАНЦИССКОГО И ЗАПАДНО-АМЕРИКАНСКОГО

КАК СТАТЬ МИССИОНЕРОМ +Кирилл, архиепископ Сан-Францисский и Западно-Американский

Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа. (Мф. 28:19)

С

ам Христос, перед Своим Вознесением на Небеса, дал этот наказ своим апостолам, а значит — и всем христианам. Свидетельствовать миру о Христе, о приближении Царствия Божия, крестить всех людей ради возможности их спасения — все это неотделимо от жизни любого христианина, тем более православного. Однако действительно ли мы готовы к этому, можем ли мы оставить семью, друзей, свои планы, чтобы отправиться в путь и стать проповедниками Царствия Божия? Готовы ли мы жертвовать своим временем и силами ради совершенно посторонних людей? Готовы ли мы забыть о своих нуждах, желаниях и стремлениях ради Христа и Его Святой Церкви? Многие ли из нас после долгих размышлений, сомнений и молитв смогут честно сказать: «Да, я готов все отдать ради Христа!» — и отправиться обращать в христианскую веру незнакомых ему людей? Сколько человек смогут сохранить преданность евангельскому служению на месяцы, годы, десятилетия — столько, сколько потребуется, чтобы его труды принесли плоды? К счастью, наш Милосердный Господь не призывает каждого оставить все ради проповеди веры. Все люди отличаются друг от друга, поэтому миссионерский дух может проявлять себя в нашей духовной жизни по-разному. Как говорит нам апостол Павел: «Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков. Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно. Ибо, как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их и много, составляют одно тело, — так и Христос» (1 Кор. 12:8–12). ТаВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

ким образом, мы видим, что можем проповедовать Христа в соответствии со своей индивидуальностью, потому что Господь наделил всех нас особыми дарами, но которые ведут к одной и той же цели — привести всех к Господу нашему и Спасителю Иисусу Христу. Однако здесь естественно возникает вопрос: как же мы сделаемся миссионерами? Святой Серафим Саровский говорил: «Стяжи дух мирен, и тысячи возле тебя спасутся». Значит, в самую первую очередь мы должны стать миссионерами по отношению к самим себе. Мы должны сосредоточиться сначала на совершенствовании своей души. Мы должны заглянуть в себя и спросить: «Следую ли я заповедям Христа? Люблю ли я Господа более всего? Люблю ли я ближнего, как самого себя?» Ответив честно на эти три простых вопроса и взвесив ответы в свете церковного учения, мы увидим истинное состояние нашей бессмертной души. Если мы ответили утвердительно, то тогда мы готовы быть миссионерами: сначала в мелких повседневных земных делах, а затем поднимаясь и к большим деяниям. Быть миссионером в повседневной жизни — это, например, нести в себе добродетели благосердия и сострадающей любви. Давайте вспомним: когда мы в последний раз были на богослужении, то приветствовали ли мы новых прихожан? Предложили ли помощь инвалиду или немощному? Увидев страдание брата или сестры, утешили его словом или проявили свое сочувствие хотя бы жестом? Эти небольшие примеры сострадания и доброты — они и являются физическим проявлением христианского милосердия или любви. Христианское милосердие и любовь — это основа всех миссионерских начинаний и фундамент нашего спасения. Мы должны помнить предостережение апостола, что «если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, —

A WORD FROM HIS EMINENCE KYRILL, ARCHBISHOP OF SAN FRANCISCO AND WESTERN AMERICA

5

AAA HOW TO BECOME A MISSIONARY aaa

+KYRILL, Archbishop of San Francisco and Western America aaaaa

Go ye therefore, and teach all nations, baptizing them in the name of the Father, and of the Son, and of the Holy Spirit. (Matt. 28:19)

S

o was the instruction given to the Disciples, and henceforth to all Christians, by Christ Himself before He ascended into the Heavens. An integral part of being a Christian—let alone an Orthodox Christian—is to proclaim Christ to the world, to teach of the coming of the Kingdom of Heaven, and to baptize all men so that all can take part in the salvation of souls. However, are we all truly willing and able to give up family, friends, and our own aspirations in order to travel and become missionaries of the Word of God? Are we willing to make the sacrifices of time and energy for the sake of other people who are not akin to us in any way? Are we willing to

lay aside our own wants, desires, and wishes for the sake of Christ and His Holy Church? How many of us, after much reflection, thought, and prayer, can honestly say, “Yes, I am willing to give all for the sake of Christ!” and go out among strangers and proselytize for Christ? How many of us can maintain the spirit of commitment of evangelization for months, years, decades, or as long as necessary, so that it can truly bear fruit?

Thankfully, our Merciful Lord does not call every man to truly give away all for the sake of missionary work. Every man is an individual, and therefore, that missionary spirit is able to manifest itself in other forms in our spiritual lives. As St. Paul tells us: “For to one is given by the Spirit the word of wisdom; to another the word of knowledge by the same Spirit; to another faith by the same Spirit; to another the gifts of healing by the same Spirit.…. But all these worketh that one and the selfsame Spirit, dividing to every man severally as he will.

For as the body is one, and hath many members, and all the members of that one body, being many, are one body: so also is Christ.” (1 Cor. 12: 8–12) So we can see that we can be missionaries of Christ in our own individual way because God gave us all particular gifts that work for one and the same outcome—to gather all unto our Lord and Savior Jesus Christ.

However, now the question begs to be asked, “How do we become missionaries?” St. Seraphim of Sarov said, “Save your own soul, and thousands around you will be saved.” First and foremost, we must be missionaries unto ourselves. We must focus on the perfection of our own souls first. We must truly look within ourselves and ask: “Do I follow Christ’s commandments?”

“Do I love God above all else?”

“Do I love my neighbor as myself?”

VOL.22 (№4) (№4) 2014 2014 SPIRITUAL VOL. SPIRITUAL SPRING SPRING

6

AAAA

AAA

Photo by Evelina Phemister

то я ничто» (1 Кор. 13:2). Эти незначительные, на первый взгляд, дела отражают состояние нашей души и показывают нам, действительно ли мы понимаем принцип христианской любви и милосердия. Если мы неспособны быть милосердными по отношению к нашим собственным православным братьям и сестрам, как можем мы проповедовать людям другой веры? Таким образом, мы теперь видим, что истинное миссионерство — это огромный труд любви: любви к Богу, к Его Церкви и к ближнему своему. Возьмем для примера нашу Западно-Американскую епархию. В настоящее время она протянулась через несколько часовых поясов и располагается в двух странах. Несмотря на такие расстояния, епархию держит одна общая связующая нить: наша уникальная русская православная вера. Как многие из вас уже знают, чтобы любить Святую Русь, не обязательно быть русским по крови или по языку, но нужно любить ту духовность, которая произросла из богатого духовного наследия русского православия. Русская Православная Церковь Заграницей унаследовала его после крушения Российской империи в 1917 году и поделилась этим наследием с паствой, разбросанной по всему миру. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Одной из неотъемлемых сторон русской православной веры является ее тихий проповеднический дух. Он не принуждает людей обращаться в православие, а, скорее, призывает просто посмотреть на православную веру и самим решить, хотят ли они принять Христа в свою жизнь через Его Церковь. Именно так — тихо и ненавязчиво — РПЦЗ на Западном побережье Америки всегда ведет миссионерскую работу, особенно среди недавних постсоветских иммигрантов. Приходы и общины епархии не выходят на активную проповедь к тем, кто недавно иммигрировал из России, Украины, Белоруссии и других бывших советских республик. Скорее, наши приходы и общины предлагают оазис душевного покоя посреди волнений мира, который становится все более материалистическим и технически продвинутым. Постоянное спокойствие, которое многие святые отцы считают проявлением любви между Господом и нами, уже само по себе является по-настоящему уникальной миссионерской атмосферой. Кроме того, в каждом приходе и в каждой общине у молодежи есть возможность получить образование и заняться делами, которые помогают ослабить влияние культуры, ориентированной на потребление и потакание своим желаниям. Воскресные школы, молодежные группы, конференции и поездки — все это помогает православной молодежи заложить прочный фундамент, на котором они потом смогут построить свое будущее в этом мире и при этом не принадлежать ему. Методом проб и ошибок мы поняли, что только активная работа с молодыми людьми гарантирует, что по мере взросления они поймут, что мир, в котором мы живем, устроен таким образом, чтобы увести наши души прочь от духовного величия, которое Христос предлагает нам в Царствии Небесном. Дорогие братья и сестры, миссионером может быть каждый из нас. Но мы должны в первую очередь помнить, что успех нашей проповеди начинается с нас самих, если мы без колебаний и сомнений с любовью принимаем всех, кто стремится к Христу. Основа успешной проповеднической работы — это не количество розданных листовок, не навязчивая проповедь Евангелия на улицах, не присутствие в СМИ. Только любовью и собственным примером мы можем изменить сердца людей и склонить их к Богу и Матери-Церкви. Мы должны научиться любить, и если стяжаем этот дар, тогда мы и станем истинными миссионерами. Перевод Ольги Камчатновой

A WORD FROM HIS EMINENCE KYRILL, ARCHBISHOP OF SAN FRANCISCO AND WESTERN AMERICA

With these three simple questions answered honestly, and weighed within the context of the Church’s teachings, we should gain a truthful look into the state of our immortal soul. If our answers are positive, then we are ready to be missionaries: first in our small, mundane everyday actions, and then by building up to extraordinary deeds.

For instance, one way we can all be missionaries in our everyday lives is by practicing the virtues of kindness and compassion—charity. Let us ponder: When we were last at Divine Services, were we welcoming to strangers? Did we offer help to the crippled and infirm? Did we see a brother or sister in anguish, and did we offer a consoling word or gesture? These small acts of compassion and kindness are a physical manifestation of Christian charity or love. Christian charity and love are the bases of all missionary endeavors and the foundation of our salvation. We must remember the Apostle’s caution that, “And though I have the gift of prophecy, and understand all mysteries, and all knowledge; and though I have all faith, so that I could remove mountains, and have not charity, I am nothing.” (1 Cor. 13:2) These small acts reflect the state of our soul and show us whether we really understand the concept of Christian charity and love. If we cannot be charitable to our own Orthodox brothers and sisters, then how can we be missionaries to the heterodox? So now we can see that to be a true missionary is a monumental task of love: a love for God, His Church, and our fellow man.

Let us take for example our own Western American Diocese. Currently, the Diocese stretches over several time zones and spans two countries. Regardless of these distances, the Diocese has a common theme that traverses all boundaries: its unique Russian Orthodox faith. As many of you already know, to love Holy Rus’ does not require one to be Russian by either blood or language, but requires a love of the spirituality that grew out of the richness of Russia’s Orthodox heritage. The Russian Church Abroad inherited this spiritual heritage after the demise of the Russian Empire in 1917, and in many ways has imparted this heritage to its flock spread throughout the world.

7

One of the integral aspects of the Russian Orthodox Faith is its quiet missionary spirit. This spirit does not coerce people to convert, but rather asks people to witness the Orthodox Faith and decide for themselves whether they wish to accept Christ through His Church in their lives. It is through this quiet, unobtrusive way that ROCOR in Western America has and is conducting missionary work, especially among the new post-Soviet immigration. The parishes and missions of the Diocese do not actively go out and proselytize among those who just immigrated from Russia, the Ukraine, Belarus, and other former Soviet countries. Rather, our parishes and missions offer an oasis of spiritual solace away from the turbulence of an increasingly technology-enhanced and materialistic world. That stable quietude (which many of the Church Fathers say is a manifestation of the bond of love between God and us), in itself, is a missionary activity that is truly unique.

In addition, every parish and mission offers youth education and activities that help curtail the effects of assimilation into a culture bent on consumerism and self-indulgence. The Sunday schools, youth groups, youth conferences, and retreats are all ways for our Orthodox youth to build a solid foundation onto which they can build their future endeavors in the world, while remaining not of the world. Through trial and error, we have learned that working actively with the youth ensures that as they grow older, they will realize that the modern world we live in is built to lure our souls away from the spiritual grandeur that Christ offers us in His Kingdom.

Dear Brothers and Sisters, we all can be missionaries, but we must first remember that the success of missionary endeavors begins with us, when we are able to love and welcome, without hesitation, all those who yearn for Christ: The basis of a successful mission is not measured by how many pamphlets are given away, nor through aggressive street evangelization or media saturation. It is only through love and the example of our own actions that we can change the hearts of men and incline them to God and Holy Mother Church. We must learn to love, and when we have acquired that talent, then we will become missionaries.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ВРАТА НЕБЕСНЫЕ

8

ВРАТА НЕБЕСНЫЕ ИКОНА К АК ПРОПОВЕДЬ: «РОЖ ДЕСТВО ХРИСТОВО»

ИКОНА КАК ПРОПОВЕДЬ: « РОЖДЕСТВО ХРИСТОВО» Татьяна Маквети, Сонома, Калифорния Елена Маряхина, Нижний Новгород, Россия

Иконопись — это живое искусство, которое формировалось на протяжении двух тысяч лет и активно развивается в наше время. Своим особым языком, через цвет, образ и символ, икона свидетельствует нам о мире Божественном. Вся красота мира, созданного Творцом, открыта для нас в пространстве иконы. Божий мир рядом, нужно только научиться его видеть, быть сопричастным миру, изображенному на иконе. С такой же сердечной открытостью, с какой внимаем мы текстам богослужений в храме или открываем перед собой Священное Писание, нам нужно подходить к иконе. Нужно научиться чтить, понимать и любить икону, ведь икона — это способ познания Бога, приближения к Богу, это путь воссоздания образа Божия в себе. Пришествие Бога в мир, зримое и осязаемое, послужило началом всей иконописи.

К

Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит: Ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют: нас бо ради родися Oтроча младо, Превечный Бог.

—Кондак Рождества Христова

огда приходи т долгож данный праздник Рождества Христова, мы спешим в храм, чтобы зажечь свечу и почувствовать свою сопричастность чуду обновления мира. Теплятся лампады у икон, и мы, затаив дыхание, подходим к одной из них, которая в центре празднично убранного храма лучится своей величественной красотой и ждет каждого, чтобы рассказать о том, что произошло в этот день около двух тысячелетий назад. Пространство и время стираются, мы стоим перед иконой, замерев в глубоком молчании, — ведь важно научиться молчать, чтобы услышать. И тогда икона начинает свой рассказ, словно вторя рождественским песнопениям. Сюжет иконы, ее композиция складывались не одно тысячелетие1. Первые изображения Богоматери с Младенцем мы находим в римских катакомбах. В течение I–VIII веков иконография Рождества Христова постепенно усложнялась, и к концу IX века приобрела те формы, которые мы привыкли видеть сегодня в храме. Со временем иконописцы добавля-

ли новые детали композиции, пытаясь воплотить в красках Слово Божие. С развитием иконостаса на Руси икона Рождества Христова прочно занимает свое место в праздничном ряде иконостаса. И вот перед нами икона Рождества Христова, относящаяся к XVI веку. В центре композиции иконы — Богородица и Младенец Христос в пещере. Наш взгляд приковывает изящная фигура Богородицы, как бы отдыхающей после свершившегося чуда. Неслучайно Богородица изображается в центре иконы, ведь именно Она была избрана Господом, чтобы принести миру Младенца Иисуса. Ее положение и взор излучают покой и благодать, а огненнокрасное ложе подчеркивает величие и непостижимость акта вочеловечивания Бога. Красный цвет несет в себе символ огня, страданий, мученичества. Таким образом иконописец через цвет выражает обожение плоти и предстоящие страдания Божией Матери. Позади Богородицы, в зияющей темноте Вифлеемской пещеры, мы видим крохотную фигурку Того, Кто пришел спасти мир. Фигурка Младенца — самая

1 Сюжет иконы взят из евангельского рассказа о рождении Дeвой Марией Младенца Христа (Мф. 1:18–23; 2:1–12; Лк. 2:6–20) и из ряда апокрифических сочинений, в том числе из Протоевангелия Иакова. На создание композиции повлияли также тексты Рождественской службы и песнопения, приуроченные к празднику. Иконография сцены сложилась в палеологовском искусстве в ХIV веке и с развитием многоярусного иконостаса на Руси прочно вошла в русскую иконопись.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

9

MISSION THROUGH ICONOGRAPHY: THE NATIVITY OF CHRIST Tatiana McWethy, Sonoma, California Elena Mariakhina, Nizhny Novgorod, Russia

Iconography is a living art form, one that has evolved over the course of two thousand years and is still being actively developed in our time. Using its own special language of color, images, and symbols, an icon speaks to us of the Divine world. All the beauty made by the Creator is revealed to us within its space. God’s realm is close—we need only learn to see it in order to be co-present with the world depicted in the icon. We must approach an icon with the same open-heartedness with which we listen to liturgical texts in church or open the Holy Scriptures.

We must learn to honor, understand, and love the icon, for it is a way to know God and become closer to Him—it is a way of recreating God’s image within oneself. The event of God coming into the visible and tangible world served as the beginning of all iconography.

W

Today the Virgin gives birth to Him who is above all being, and the earth offers a cave to Him whom no one can approach. Angels with shepherds give glory, and magi journey with a star, for unto us there has been born a little Child, God before the ages.

—Kontakion of the Nativity of Christ

hen the long-awaited feast of the Nativity is at hand, we hurry to church to light a candle and be present at the miracle of the world’s renewal. Lampadas glimmer by the icons and, with bated breath, we approach one of them—the one at the center of a festively decorated church, glowing with sublime beauty, awaiting each person to tell them what occurred on this day nearly two thousand years ago. Space and time disappear, and we stand before the icon—completely still, profoundly silent. It is important to learn to be silent so that we may hear. The icon then begins to tell its story, as though in step with the hymns that are being sung.

It took more than one thousand years for the narrative and composition of the Nativity icon to take shape.1 The first depictions of the Theotokos with the 1 The narrative of the icon is taken from the scriptural account of the birth of the Infant to the Virgin Mary (Matthew 1:18–23, 2:1–12, Luke 2:6–20) and a number of apocryphal texts, including the Protoevangelium of St. James. The creation of the composition was also influenced by texts from Christmas service and hymns associated with the holiday. The iconography of the scene came together in the Paleologos art of the fourteenth century, and after the development of a multilevel iconostasis in Rus’ firmly came into place in Russian iconography.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

GATES OF HEAVEN

MISSION THROUGH ICONOGR APHY: THE NATIVIT Y OF CHRIST GATES OF HEAVEN

10

ВРАТА НЕБЕСНЫЕ ИКОНА К АК ПРОПОВЕДЬ: «РОЖ ДЕСТВО ХРИСТОВО»

ма ленькая на иконе. Он лежит в яслях, укутанный в белые пелены — символ непорочности и чистоты. «И родила Сына своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице» (Лк.

2:1–7). Обстановка, в какой рожден был Спаситель, — пещера и ясли — словно говорят о высшей степени смирения и уничижения Самого Господа ради людей. Oн — Бог, но Он же самый беззащитный. В этом есть определенное послание: «Он открыл нам такую любовь, какой прежний мир не знал, а современный мир, так же как и древний, боится: любовь, которая согласна быть уязвимой, беззащитной, изливающей, истощающей себя, щедрой, жертвенной» (митрополит Антоний Сурожский). Спаситель мира появился на свет в пещере — придет время, и тело Его так же будет погребено в холодной пустоте пещеры. Так, пророческим способом, икона рассказывает нам о крестном п у т и, ко т оры м с у ж дено бы ло пройти Иисусу. И ясли, изображенные на иконе, больше похожи на а лтарь, а Мла денец Христос лежит на этом а лтаре, как Новозаветная Жертва. Первыми, кто пришел поклониться Христу, были жертвенные животные Ветхого Завета: вол и ослик. Они ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

согревают Младенца своим дыханием и не смеют притронуться к своей пище, чтобы тепло и уютно было Младенцу в мягком сене в яслях. Всякая Божия тварь знает и чувствует, что произошло чудо, мир преобразился. И только люди не поверят чуду и не преклонят перед Ним ни главы, ни колен. «Вол знает владетеля своего, и осёл ясли господина своего; а Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет» (Ис. 1:3). Взгляд скользит по пространству иконы, и круг событий, совершившихся до и пос ле Рождества, предстает перед нашим взором. Удивительно, что пространство иконы вмещает в себя всю полноту времени — прошлое, настоящее и будущее; оно ясно и гармонично соединяет, словно золотыми нитями красок, сплетает воедино исторические события, которые происходили в разные периоды времени и в разных местах. Ведь Бог вне времени и вне пространства.

Земно е и Божес т венно е на иконе рядом. Наверху, на самой границе иконы, видно полукружие неба. Там, в небесной вышине, зажглась и засияла Вифлеемская звезда, от которой исходят три луча. Так на иконе представлено единство Святой Троицы — Бога-Отца, Бога-Сына и Святого Духа. Лучи, идущие от звезды, озаряют весь мир, всю вселенную, всё вокруг. Ангел на небесах славословит, свидетельствуя о чуде пришествия Господа на землю, и

пастушок изумленно и ра достно внимает происходящему. «Не бойтесь, — сказал Ангел пастухам, — я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям, ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2:8). Не жрецы и не цари, а именно пастухи — простые люди, которые смиренно выполняли свою работу, первыми узнали от явившегося им Ангела о Рождении Спасителя мира. Глядя на икону, и мы можем проникнуться этим образом простоты, открытости чуду, можем всем своим сердцем поверить в Спасителя, Который рядом.

Вифлеемская звезда указывает путь волхвам. Волхвы — Каспар, Мельхиор и Бальтазар — восточные мудрецы, языческие цари, олицетворяющие собой три поколения и три расы Земли. Волхвы преодолевают долгую и трудную дорогу из Вавилона в Вифлеем, и, возможно, путь их символизирует путь познания Бога через молитву и изучение Священного Писания. Согласно преданию, волхвы спешат поклониться Богомладенцу и принести Ему священные дары — золото, ладан и

MISSION THROUGH ICONOGR APHY: THE NATIVIT Y OF CHRIST GATES OF HEAVEN

Infant can be found in Roman catacombs. Over the course of the first through the eighth centuries, Nativity iconography gradually became more complex, and by the end of the ninth century, it acquired those forms we are accustomed to seeing in church today. Over time, iconographers added new details to the composition in attempts to convey the Word of God through color.

With the development of the iconostasis in Russia, the icon of the Nativity took its permanent place in the row of feast day images.

Thus, before us is a Nativity icon from the sixteenth century. Central to the icon’s composition are the Theotokos and the Infant Jesus in the cave. Our gaze is drawn to the figure of the Theotokos, who is depicted as though she is resting after the miracle which has just occurred. It is not by accident that the Theotokos is at the center of the icon, since it is namely She who was chosen by the Lord to bring the Infant Jesus into the world.

Her position and gaze radiate peace and grace, while the fiery red couch on which she rests underscores the magnitude and incomprehensibility of the act of God becoming man. The color red is also a symbol of fire, suffering, and martyrdom. Through the coloration of this image, the iconographer alludes to both the event of flesh becoming divine and the impending suffering of the Mother of God. Just behind the Theotokos, in the gaping darkness of the cave in Bethlehem, we see the tiny figure of Him Who has come to save the world. The figure of the Infant is the smallest on the icon. He is lying in the manger, bundled in white swaddling cloth—a symbol of immaculacy and purity. “And she brought forth her firstborn son, and wrapped him in swaddling clothes, and laid him in a manger; because there was no room for them in the inn.” (Luke 2:1–7) The surroundings in which the Savior was born—a cave and a manger—are telling of the supreme level of meekness and humility the Lord took upon Himself for the sake of His people.

He is God, but He is also the most defenseless. There is a certain message in this: “He showed us such love, which the world before had not known, and which the modern world fears as much as the ancient: love which agrees to be vulnerable, defenseless, pouring forth, exhausting itself, generous, sacrificial.” (Metropolitan Anthony of Sourozh) The Savior of the world came into it in a cave, and the time will come when His body will be buried in the cold emptiness of a cave too. In this prophetic manner, the icon foretells the path of the Cross, which Jesus is fated to undertake. The manger depicted on the icon also resembles more of an altar, upon which the Infant Jesus is lying as the Sacrifice of the New Testament.

The first beings that came to bow before Christ were

11

the sacrificial animals of the Old Testament, the ox and the donkey. They kept the infant warm with their breath and dared not touch their feed so that the Infant would be warm and cozy in the soft hay of the manger.

All of God’s creatures knew and felt that a miracle had occurred—that the world had been transformed. Only people would not believe in the miracle or bow their heads and knees before Him. “The ox knoweth his owner, and the ass his master's crib: but Israel doth not know, my people doth not consider.” (Isaiah 1:3) Our gaze glides over the surface of the icon, and the series of events that occurs before and after the Nativity unfolds before us. It is extraordinary that the space of an icon can contain within itself all of time— the past, the present, and the future. It is united with clarity and harmony, as though the colors were a golden thread, weaving together historical events occurring in different periods of time and different places. After all, God exists outside of time and space.

The earthly and the Divine are side by side in an icon. At the top border, an arch of sky is visible. There, high in heaven, the star of Bethlehem appeared and shone, emitting three rays of light. Thus, the unity of the Holy Trinity—God the Father, God the Son, and the Holy Spirit—is represented. The rays coming from the star illuminate the whole world, all of the firmament, and everything around. The angel in heaven gives glory, testifying of the miraculous arrival of the Lord on earth, and the shepherd hearkens with amazement and joy at what is happening. “And the angel said unto them, Fear not: for, behold, I bring you good tidings of great joy, which shall be to all people. For unto you is born this day in the city of David a Saviour, which is Christ the Lord.” (Luke 2:8) Neither priests nor kings, but shepherds—simple people, who humbly performed their work—were the first to learn of the Birth of the Savior from the angel that appeared to them. Looking at the icon, we too can be inspired with simplicity, openness to the miracle, and belief in the Savior with all our hearts.

The star of Bethlehem showed the way to the wise men. The wise men—Kaspar, Melchior, and Balthazar— were sages from the East, pagan kings representing the three generations and three races of the Earth. The wise men overcame a long and difficult road from Babylon to Bethlehem, and it is possible that their path symbolizes the path of coming to know God through prayer and study of the Holy Scriptures. According to tradition, the wise men hurried to bow down before the God-Child and bring Him their sacred gifts of gold, frankincense, and myrrh (incense with which the bodies of the dead were anointed). These gifts are another reminder of the suffering Jesus would have to endure.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

12

ВРАТА НЕБЕСНЫЕ ИКОНА К АК ПРОПОВЕДЬ: «РОЖ ДЕСТВО ХРИСТОВО»

смирну (благовония, которыми натирали усопших). Дары эти являются еще одним напоминанием о тех страданиях, которые должен был в будущем претерпеть Иисус. У Вифлеемской пещеры склоняются трое коленопреклоненных Ангелов с покрытыми руками. Их покрытые руки есть знак того, что они рядом со Святыней. Эти же Ангелы провозвестят позже Воскресение Христово. В нижней части иконы пред нами предстает мир земной, но и здесь в рождественскую ночь все полно гармонии, благодати и покоя. Слева праведный Иосиф беседует со старцем, опирающимся на посох. О старце, который обращается с какой-то речью к обручнику Марии, в Евангелии не упоминается, поэтому его образ трактуется по-разному. Возможно, это простой пастух, а возможно, искуситель, явившийся Иосифу, чтобы омрачить его мысли и душу сомнениями. Иосиф сидит в задумчивости, будто размышляет о том, как же может произойти непорочное зачатие в мире земном и грешном. И действительно, чудо Рождения в мир Богочеловека невозможно понять умом, а только сердцем, которое должно быть исполнено глубочайшей чистоты и веры, чтобы уметь видеть невидимое и воспринимать Божественное, не поддающееся никаким земным представлениям и законам. Заметим, что лицо старца, говорящего с Иосифом, написано в профиль. Традиционно в иконе лица пишутся в фас или в три четверти, чтобы, отразив черты лица, его выражение и взгляд, наиболее полно рассказать об изображаемом, и только фигуры второстепенные или отрицательные персонажи пишутся в профиль. Есть на иконе и еще один персонаж, изображенный в профиль, — Саломея, омывающая Младенца. Две женщины, пришедшие, чтобы принять и омыть Младенца, согласно Евангелию, не присутствовали при Его Рождении. И одна из них, Саломея, не поверив в священную чистоту Девы Марии и в чудо Рождения Младенца, протянула руку, чтобы прикоснуться к Богородице и убедиться в чуде. После этого у Саломеи отнялась рука, и лишь раскаявшись, обретя веру и прикоснувшись к Спасителю, она исцелилась. Вглядываясь в икону, проникаясь символическим значением каждой сцены, мы можем ощутить красоту, гармонию и благодать, которыми наполнено все пространство иконы. Все сцены иконы переплетены между собою. Происходит проникновение мира Божественного в мир земной и грешный. Христос родился в самое темное время года, ночью. Но иконе не свойственен натуралистический

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

подход к изображению событий. Вместо холодных красок ночи весь колорит иконы пронизан сиянием и радостью. Светло-охристый, золотистый тон покрывает всю землю, сама земля обожествляется с Рождением Христа. Свет и радость пронизывает всё: горки, одежды пастухов и Ангелов, Богородицы и праведного Иосифа. Весь мир одушевленный и неодушевленный, все радуется и ликует, чередование красок и линий создают торжественную симфонию. И только одна пещера поражает зрителя своей бездонной чернотой. Так, через символику цвета, икона помогает нам проникнуть в тайны Божиего мироздания. И вот в праздник Рождества Христова, стоя перед иконой, мы всей душой проникаемся этой радостью, смиренно склоняем свою голову перед Господом и соприкасаемся с необъятным, невидимым, которое становится открытым перед нами на иконе. Живое Слово Божие, выведенное золотом и киноварью на доске иконы, сияет для нас, напоминая, что Господь вновь и вновь прощает нас, никогда не оставляет и всегда ждет, что мы откроем для Него свое сердце. Вглядываясь в икону, читая ее, внимая ее рассказу, мы вдруг ощущаем, что чудо Рождения Христа и обновления мира, совершившееся тысячелетия назад, свершается для нас вновь. Источники: 1. Амвросий (Тимрот), иеромонах. «9 икон Рождества» // Портал «Православие и мир», 6 января 2014 (www.pravmir.ru/9-ikon-rozhdestva).

2. «Икона Рождества Христова — как ее понять?» // Журнал «Нескучный сад», 7 января 2012 (www.pravmir.ru/ ikona-rozhdestva-xristova/).

3. «Икона “Рождество Христово”. Московская школа XVI века» // «Петербургские старости», 6 января 2012 (www.spbstarosti.ru/headline/ikona-rozhdestvo-xristovomoskovskaya-shkola-xvi-veka.html).

4. «Рождество Христово (история иконы)» // Авторский сетевой журнал «TOP-ANTROPOS.COM: Человек в истории и культуре», 4 января 2012 (www.top-antropos.com / rel ig ion / hr i st i a nst vo/ item /271-roz hdest vo -hr i stovo istor ija-ikony).

5. Липатова С. «Иконография Рождества Христова в искусстве Византии и Древней Руси» // Портал «Православие.ru», 27 декабря 2005 (www.pravoslavie.ru/ jurnal/412.htm).

6. Шмид, прот. Георгий. «Описание иконы Рождества Христова» // Сайт собора Владимирской иконы Божией Матери (www.vladimirsobor.spb.ru/slovo4.html).

7. Символы Рождества Христова // Настольная книга священнослужителя, т. 2.

MISSION THROUGH ICONOGR APHY: THE NATIVIT Y OF CHRIST GATES OF HEAVEN

At the cave in Bethlehem, three angels are kneeling with their hands covered. Their covered hands are a sign that they are approaching the sacred. These same angels will later announce the Resurrection of Christ.

In the lower part of the icon, the terrestrial world lies before us, but it too is filled with harmony, grace, and peace on this Christmas night. To the left, the righteous Joseph is speaking with an elder, leaning on his staff.

The elder, who is turning to say something to Mary’s betrothed, is not mentioned in the Gospel. Because of this, his image is treated differently than the others. It is possible that he is a simple shepherd, or he may be a deceiver who appears to Joseph to cloud his soul and thoughts with doubt. Joseph sits deep in thought, as though he is pondering how an immaculate conception can occur in the earthly, sinful world. And in truth, the miraculous arrival of a God-Child into the world cannot be understood with the mind but only with the heart, which must be pure and full of faith in order to perceive the invisible and grasp the Divine, never giving into any earthly laws or perceptions.

We notice that the face of the elder who is speaking to Joseph has been drawn in profile. Traditionally, the faces in an icon are drawn en face or in three-quarter perspective so that, in depicting the features of the face, its expression and gaze can more fully tell us about the person being depicted. Only secondary or negative characters are drawn in prof ile. There is another character depicted in the icon who is drawn in profile— that of Salome, who is bathing the Infant. According to the Gospel, the two women who come to receive and bathe Him were not present during His Birth, and one of them, Salome, believing neither in the sacred purity of the Virgin Mary nor in the miracle of His nativity, stretched out her hand to touch the Theotokos and make certain of the miracle. Salome’s hand became paralyzed and, only after she repented, acquired faith, and touched the Savior was she healed.

Peering into the icon and becoming inspired by the symbolic meaning of each scene, we can sense the beauty, harmony, and grace with which all the icon’s space is filled. All the scenes are interconnected, as a permeation of the Divine world into the terrestrial, sinful one is taking place.

Christ was born at night during the darkest time of the year, but a naturalistic approach to depicting an event is not customary for an icon. Instead of the cold colors of night, the entire coloration of the icon is saturated with radiant and joyful hues. A light ochre, golden tone covers the entire earth, which is made

13

holy by the Birth of Christ. Light and jubilation infuse everything: the hills, the clothing of the shepherds, and angels, the Theotokos, and the righteous Joseph. The rejoicing and exaltation of the whole world, animate and inanimate, is evident in the glorious symphony of alternating colors and lines. Through this chromatic symbolism, the icon helps us understand the mysteries of God’s creation.

And so, on the feast of Christ’s Nativity, standing before this icon, we are inspired to humbly bow our heads before the Lord and, with all our souls, connect with the intangible and invisible—that which opens up before us in this image. The Living Word of God, drawn in gold and vermilion, shines forth and reminds us that the Lord forgives us anew, again and again, never leaving us and always waiting for us to open our hearts to Him. Peering into the icon, reading it, hearkening to its story, we suddenly feel that the miracle of Christ’s Birth and the renewal of the world that occurred thousands of years ago, is occurring for us once again.

Translated by Maria Wroblewski

Sources: 1. Hieromonk Ambrosius (Timrot). “9 ikon Rozhdestva.”

(9 Christmas Icons). Pravoslavie i mir, January 6, 2014. Retrieved from www.pravmir.ru/9-ikon-rozhdestva.

2. “Ikona Rozhdestva Khristova—Kak ee ponyat?” [Icon of the Nativity—how to understand it?] Neskuchny Sad Magazine, January 7, 2012. Retrieved from www.pravmir.ru/ikona-rozhdestva-xristova 3. “Ikona ‘Rozhdestvo Khristovo.’ Moskovskaya shkola XVI vyeka.” [Icon of the Nativity of Christ, Moscow School, XVI century]. Peterburgskiye starosti, January 6, 2012. Retrieved from www.spbstarosti.ru/headline/ikona-rozhdestvoxristovo-moskovskaya-shkola-xvi-veka.html.

4. “Rozhdestvo Xristovo (istorija ikony).” [The Nativity of Christ: history and icons] Author’s online journal TOP-ANTROPOS.COM: Chelovek v istorii i kulturye. January 4, 2012. Retrieved from www.top-antropos.com/religion/ hristianstvo/item/271-rozhdestvo-hristovo-istorija-ikony.

5. Lipatova, S. “Iconografia Rozhdestva Khristova v iskustvye Vizantiy i Drevnei Rusi.” [The iconography of the Nativity in the art of Byzantium and ancient Russia] Pravoslavie. ru. December 27, 2005. Retrieved from www.pravoslavie.ru/ jurnal/412.htm.

6. Schmid, Georgii (Archpriest). “Opisanie ikoni Rozhdestva Khristova.” [Description of the Icon of the Nativity] Website of the Cathedral of the Vladimir Icon of the Mother of God Retrieved from www.vladimirsobor.spb.ru/slovo4.html.

7. Simvoly Rozhdestva Xristova. Nastolnaya kniga sviashenosluzhitelia, vol. 2.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ТЕМА НОМЕРА

14

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

ПРАВОСЛАВНОЕ МИССИОНЕРСТВО: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА Интервью с митрополитом Иларионом, Первоиерархом Русской Православной Церкви Заграницей Беседу вела документалист Мария Решетникова, Нью-Йорк, шт. Нью-Йорк

…Т

ихий субботний день. Большой НьюЙорк отдыхает от празднования Дня благодарения. В Синодальном здании так же непривычно тихо и пусто, как и на улицах обычно многолюдного Манхэттена. По широкой лестнице поднимаюсь в резиденцию митрополита Илариона, главы РПЦЗ. В руках у меня помимо съемочной аппаратуры, завернутый в пластиковый мешок посох, или, вернее, березовая клюка, принадлежавшая святому Иоанну Шанхайскому. Этот удивительный дар достался мне от девяностолетней Елизаветы Борисовны Федоровой, хранившей посох много лет после смерти ее отца, с которым владыка Иоанн был в долгой переписке и которому привез посох в подарок. Не застав старого друга в живых, он передал этот белый посох его дочери. Елизавета Борисовна, несмотря на все житейские трудности, — выполнила свою миссию и сберегла его в сохранности. Вот он, гладкий, из цельного розово-белого дерева березы, с выжженным на нем православным крестиком, которым владыка Иоанн традиционно помечал все свои письма и бумаги. Сегодня я передам его митрополиту Илариону, и через руки владыки, после полувека забвения, посох станет достоянием всех православных христиан, которых встречает Первоиерарх в своих многочисленных поездках по миру! ... Не впервые я имею честь интервьюировать митрополита Илариона, но в этот раз я заметно волнуюсь... В теме нашей беседы — «Православное

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

миссионерство: вчера, сегодня, завтра», — особенно последняя часть «завтра» потребовала от меня при подготовке вопросов подробного изучения того, чем живет православие «сегодня» с учетом всех сложностей современного мира и «военного времени». … Но все мои волнения быстро проходят, когда я вижу владыку Илариона, его доброе улыбающееся лицо. Я передаю ему березовый посох святого. Он берет его в руки, прикладывается к нему и неожиданно, сильно взмахнув, ударяет им себя по спине и голеням. «Вот, излечатся мои больные ноги», — просто объясняет он, видя мое удивление. «Ну, тогда и меня надо стукнуть, все мои болячки вывести», — подставляю я спину и после оздоровительного удара, ошарашенная совсем не им, а простотой и человечностью владыки Илариона, я с волнением листаю тетрадь и пытаюсь сориентироваться в своих многочисленных записях. «А вы не волнуйтесь... если какие-то вопросы очень многосложные, мы их постепенно разберем», — устраиваясь в кресле, успокаивает меня владыка Иларион. От доброго «мы» и впрямь появляется чувство, что это не «я» стою по другую сторону камеры, чтобы «выпытывать» ответы от уставшего митрополита, а это «мы» сейчас вместе разберем главное, что нужно знать православному миссионеру о прошлом, настоящем и будущем.

15

ORTHODOX MISSION: YESTERDAY, TODAY AND TOMORROW An Interview with His Eminence Hilarion, First Hierarch of the Russian Orthodox Church Outside of Russia by documentarian Maria Reshetnikova, New York, New York

…I

t is a quiet Saturday afternoon. The big city of New York is resting after celebrating Thanksgiving. The main offices of the Synod are also remarkably quiet and empty, like the streets of Manhattan, which are usually bustling. I ascend a wide staircase to the residence of Metropolitan Hilarion, the head of the Russian Orthodox Church Outside of Russia (ROCOR). In addition to the film equipment in my hands, I am carrying a crosier—rather, a birch cane, which belonged to St. John of Shanghai.

This wonderful gift was given to me by the ninety-yearold Elizaveta Borisovna Fedorova, who had kept the cane for many years after the death of her father, with whom Vladyka John had long corresponded and for whom he brought the cane as a gift. Unable to meet his old friend before his death, he gave this white cane to his daughter.

Elizaveta Borisovna, regardless of life’s difficulties, did her part and kept it safe. Here it is now, made from solid pink-white birch wood—it is smooth, with an Orthodox cross burned into it, with which Vladyka John traditionally marked all his letters and papers. Today I will pass it on to Metropolitan Hilarion, and through the hands of Vladyka, after a half-century of obscurity, the cane will be shared by all Orthodox Christians whom the First Hierarch meets on his many trips around the world! …This is not the first time I have had the honor of interviewing Metropolitan Hilarion, but this time I am especially nervous… Included in the topics of conversation is “Orthodox missionary work: yesterday, today, and tomorrow.” In preparing my questions, the last part, “tomorrow,” had required careful study as to how Orthodoxy lives “today,” with consideration of all the complexities of the modern world and this “time of war.” …But all of my worry quickly passes when I see Vladyka Hilarion and his kind, smiling face. I give him the birch cane of the saint. He takes it in his hands, kisses it, and suddenly waves it around to strike himself with it on the back and knees.

“Now my ailing legs will heal,” he explains simply, seeing my surprise.

“Well, then I must be struck also—all of my ailments will be driven out.” I turn my back to him and, after a

healthful strike, I am awestruck—not by the impact, but by the simplicity and humanity of Vladyka Hilarion. I nervously flip through my notebook and try to orient myself in my many notes.

“Don’t you worry… if some questions are very wordy, we will gradually take them apart,” Vladyka Hilarion assures me as he gets settled in a chair.

This kind “we” gives the distinct sense that it is not “I” who is standing on the other side of the camera, to “extort” a bunch of answers from the elderly Metropolitan, but that “we” are figuring out what is most important together—what must be known by the Orthodox missionary about the past, present and future.

Maria Reshetnikova: The translation of the word “missionary” comes from the word “message.” Christ’s Church is called apostolic, and its mission is one of the main forms of its service… And that place where the light, by which the Church lives, comes into contact with the unenlightened world—that is the sphere within which missionary work is done—I read this in a theological article.

All of this sounds beautiful, but not very clear for a simple parishioner, and I would like to, with your blessing, use this interview to discuss concrete components of missionary work, not general characteristics, taking

Elisaveta Borisovna Fedorova and Maria Reshetnikova with St. John’s cane. Photo courtesy of the author VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

THEME OF THE ISSUE ТЕМА НОМЕРА

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

16

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

Мария Решетникова: Перевод слова «миссионерство» — поручение. «Церковь Христова именуется апостольской, и миссия является одной из основных форм ее служения. ... И та область, где соприкасается свет, которым живет Церковь, и непросвещенный мир — и есть поле деятельности миссии», — прочитала я в одной богословской статье. Все это звучит красиво, но не очень понятно для простого прихожанина, а мне хотелось бы с вашего благословения в этом интервью говорить о миссионерстве не в общих чертах, а конкретно, с учетом всех сложностей нашего времени, с учетом того, что в миссионерстве сегодня очень нуждаются не только молодежь на улицах больших городов и те, кто далек от христианской веры, но и те, кто вроде бы заходит в церковь, но не чувствует себя услышанным... О внутреннем миссионерстве для тех, кто зашел в храм, но вот еще пару раз так придет незамеченным — и, может, не вернется в церковь больше, разве только для освящения пасхальных куличей и яиц. И тут уместной будет цитата, найденная мною в статье о миссионерстве: «На примере личной благочестивой жизни строится основа миссионерского служения...». Если задуматься над этими словами: это же огромная ответственность, которую берет на себя духовное лицо или мирянин, — нести свет в мир и Слово о Христе и иметь мудрость, терпение и знания, чтобы не опозорить православие и не скомпрометировать Его истинное учение! Каким должен быть миссионер-мирянин? Как можно им стать? В своей речи, произнесенной на 80-летие Восточно-Американской епархии, вы сказали: «Мы призываем всех расширить участие в каждодневной жизни Церкви...». Предположим, решил Иван, что не хочет больше оставаться в стороне от добрых дел, но ему не восемнадцать лет, и в скаутскую организацию или союз молодежи его уже не примут — с чего ему начать? Митрополит Иларион: Вы правильно сказали, что слово миссионерство — это «посылание на проповедь», и греческое слово porefthendes означает «и так идите», как Христос повелел апостолам: «и так идите и учите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их совершать, делать все, что Я заповедовал вам». То есть христианин, каждый христианин, является миссионером, потому что, получив богатство духовное от Христа Спасителя и от Церкви, он не должен его только себе оставлять и молчать о нем, а должен прославлять Господа Бога и делиться с другими любовью Христовой, учением, которое спасает нас. Он должен заботиться и желать спасения ближнего. Христиане должны иметь чуткость к другим людям — и не только к своим друзьям и знакомым, но ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

и к чужим людям, которые, например, приходят в храм. Мы должны почувствовать, что этот человек первый раз пришел в церковь. Надо к нему проявить уважение и как-то привлечь его. Часто мы равнодушно относимся к новым людям, которые приходят в церковь, особенно в приходах больших соборов, где люди могут близко не знать друг друга. Часто люди приезжают издалека, и заметить нового человека, пришедшего в храм, трудно, но во многих приходах прихожане более или менее знакомы. Надо обязательно, чтобы в храме был кто-то, кто заботился бы о незнакомых посетителях и о приезжих. Такой человек должен подойти, поприветствовать их в дверях и сказать: «Пожалуйста, заходите. Как мы можем вам помочь? Вы тут в первый раз?»

— что-нибудь в таком духе. Тогда люди чувствуют, что ими интересуются, что им оказывают любовь и уважение. Случается, что человек приходит в церковь, и никто не обращает на него внимания, а даже, бывает, иногда и осуждают то, как он одет или что он делает неправильно. В некоторых приходах это большая проблема, когда люди с отсутствием чуткости сразу подходят и делают замечание: вы не так оделись, почему вы в таком виде пришли. Но ведь так нельзя! Человек уже больше не придет в церковь, потому что ему неприятно оказаться в таком положении. Редко кто по своему смирению может сказать: «Спасибо, я в следующий раз учту…», потому что часто люди не очищены еще от страстей, от своей личной гордыни, они обижаются, и так мы их теряем. Необходима чуткость. Вот это и есть часть миссионерской работы: оказать любовь ближнему и дать ему самое ценное — нашу веру, наше благочестие Русской Православной Церкви. И не только по отношению к русским, но и к иностранцам тоже, всем тем, кто приходит в храм и интересуется православием. К ним часто нужен особый подход, чтобы они почувствовали себя уютно в нашей церкви. Зачастую новых людей поражает и удивляет красота и благолепие церковного здания, внутреннее убранство и церковное пение, богослужение, иконопись — все это отражает будущий век, Царство Небесное. Таким образом, любой человек в церкви, любой прихожанин может быть миссионером. Есть у нас, живущих за границей, еще одна обязанность — приветствовать новых эмигрантов из России, из Украины, из любых стран бывшего Советского Союза, где люди были лишены духовного образования и знания о Церкви. Они нуждаются в особом подходе, их нужно просвещать духовно, привлечь в церковь, чтобы они почувствовали заботу и любовь. Кроме того, как я уже сказал, нужно уделять внимание инославным людям, иностранцам, особенно на Западе, где христианские церкви увядают духовно

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

into account all the complexities of our time, and taking into account that missionary work today is truly needed—not only by young people on the streets of big cities and those who are distant from the Christian faith, but also by those who seem to come into the church, but don’t feel that they’re being heard.… Internal missionary work is for those who come into church, might come in a few more times and go unnoticed— and may not come back to church again, except to have their kulichi and Easter eggs blessed. In this regard, a quote I found in an article about missionary work seems appropriate: “The foundation of missionary work is built on the example of personal pious living….” If we contemplate these words, this is a huge responsibility that a member of the clergy or a layperson takes upon himself—carrying light and the Word of Christ into the world and having the wisdom, patience, and knowledge not to dishonor Orthodoxy and not to compromise His true teachings!

What should a lay missionary be like? How can you become one? In the speech you gave at the 80th anniversary of the Western American Diocese, you said: “We call upon everyone to broaden participation in the everyday life of the Church.…”

Let us suppose that Ivan has decided that he does not want to stay on the sidelines of good works any more, but he isn’t eighteen years old yet, and he is too old to join a scouting organization or a youth union.

Where should he start?

Metropolitan Hilarion: You were correct in saying that missionary work is “a call to minister,” and the Greek word porefithendes means “and so go forth,” as Christ commanded the apostles: “Therefore go and make disciples of all nations, baptizing them in the name of the Father and of the Son and of the

Holy Spirit, and teaching them to obey everything I have commanded you.” In other words, a Christian— every Christian—is a missionary because, having received spiritual riches from Christ the Savior and from the Church, he must not keep them only for himself and stay silent about it, but must praise the Lord God and share Christ’s love with others through the teachings which save us. He must care for and wish for the salvation of his neighbor.

Christians must be sensitive toward other people—and not only toward their friends and acquaintances, but to strangers who come to church, for example. We must be able to sense that this person has come to church for the first time.

We must show him respect and appeal to him somehow. Often we are indifferent toward new people who come to church, especially in the parishes of large cathedrals, where people might not know each other well. Often people come from afar and, noticing a new person who has come to church may be difficult, but in many parishes, the parishioners all more or less know each other. There absolutely has to be someone in the church who takes care of unfamiliar visitors and newcomers. This person must come up, welcome them at the door and say: “Please, come in. How can we help you? Is this your first time here?”— something in that spirit. Then people feel that they are of interest to others, that they are shown love and respect. It happens sometimes that a person comes to church and nobody pays attention to him, and sometimes they are even judged for how they are dressed or what they are doing incorrectly. In some parishes this is a big problem, when people with a lack of sensitivity come up right away and make a comment—you aren’t dressed the right way, why have you come look-

17

Metropolitan Hilarion.

Photo by Yevgraf Jakimowicz

ing like that? But you can’t do this! A person won’t come to church again, because it isn’t a pleasant situation for him to find himself in. It’s rare that a person has the humility to say, “Thank you, I will keep this in mind next time.…” This is because people have often not cleansed themselves of their passions, rid themselves of their personal pride, and they get offended, so we lose them. Sensitivity is crucial.

And here it is, a big part of missionary work: showing love to your neighbor and giving him the most valuable thing there is—our faith, the godliness of our Russian Orthodox Church. And this is not only in relation to Russians, but to foreigners also—all those who come to church and are interested in Orthodoxy. They often need a special approach so that they feel comfortable in our church. Often, new people are impressed and surprised by the beauty and grandeur of the church building, the decoration of the interior and the church singing, the service, the iconography—all of this is a reflection of the future age, the Heavenly Kingdom. In this way, any person in church, any parishioner, can be a missionary.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

18

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

и из-за перемен становятся настолько обмирщенными, что люди оставляют такие безблагодатные учреждения, ищут что-то более ценное, реальное, и многие находят святую православную веру. В нашей церкви есть и такие миссионеры, которые выезжают в другие страны, чтобы проповедовать православие. Следуя повелению Спасителя, мы обязаны участвовать в более широкой миссионерской деятельности, посылая подготовленных священников и мирян в другие страны — туда, где проявляется интерес к православию, или даже туда, где ничего не известно о православном христианстве. Через миссионерство мы можем сделать очень многое, особенно в наше время. Это очень зрелое время в мире для православия. Как святитель Иоанн Шанхайский отметил, что русская революция произошла не только в наказание и вразумление, но и для распространения православного христианства по всему миру. Русские люди рассеялись по всему миру, везде строят храмы и ведут церковную жизнь, — и это распространяет православие по всему свету.

— Кто стал первым миссионером в вашей судьбе? Была ли ваша семья религиозной? Знаю, что было семь человек детей и тяжелая эмигрантская жизнь! Как родители ваши, имея на руках столько детей, живя в чужой стране и в нужде, сумели воспитать будущего митрополита РПЦЗ?

— С самого детства, с самого младенчества, думается, уже заложена в души детей вера в существование Бога. Мне кажется, я всегда чувствовал, что есть Высшая Сила. В детстве, когда я выходил ночью из дома и смотрел на небо, то видел на нем миллионы звезд, особенно там, на севере Канады, где я жил, — это такая красота! Я чувствовал величие мироздания и понимал, что только Бог мог сотворить это, что не может все произойти из ничего. Должен быть Бог! Такое чувство укрепляется внутри, когда задумаешься над этим. Мои родители ходили в церковь изредка, потому что у нас не всегда были богослужения из-за отсутствия духовенства, но когда я приезжал в церковь, мне так нравились ее благолепие и красота! Наверное, пение было самое простое, но мне казалось, что было так благозвучно... В школе в те годы в Канаде, где я рос, мы молились перед началом урока, читали «Отче наш». Протестантская организация «Гедеон» каждому ученику в школе выдавала маленькую Библию, Новый Завет с Псалтырью. Это очень помогало нам, так как мы начинали интересоваться Священным Писанием. К сожалению, позже все это было запрещено государством из-за судебных процессов со стороны атеистов, и уже нельзя было молиться в школе, нельзя было читать «Отче наш». Все это было запрещено. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Мои родители приехали в Канаду в девятнадцатилетнем возрасте. Раньше, в самом детстве, они жили около церкви, ходили в храм; мама пела в церковном хоре. Поэтому все это сохранилось у них в памяти. Но, приехав в Канаду, они двадцать лет прожили практически без церкви, потому что очень трудно было найти храм там, где они первоначально поселились, и только изредка получалось бывать на богослужениях. По этой причине родители не очень соблюдали церковные обычаи, но когда назначалась служба или кто-то умирал в поселении, то все соседи съезжались на богослужение. Люди тогда тяжело работали, и церковь, из-за отсутствия постоянных служб, у многих не была на первом месте. Но для меня православие стало очень важным. Наш храм сначала был маленький. Позже построили большой, более красивый храм, и всегда, проезжая мимо на автобусе из школы, я помню, с какой гордостью смотрел на него: вот, это мой православный храм! Я осознавал, что я православный, а православие — это истинная вера. Позже на меня очень повлияли священники, особенно архиепископ Пантелеимон [(Рудык), 1898– 1968. — Ред.], который, заменяя священника, приезжал издалека, из Эдмонтона, за четыреста или более миль, в нашу маленькую деревню и сам служил. Когда я подходил и задавал вопросы, он всегда со мной беседовал и давал мне иконки. Для меня он стал символом того, к чему я хотел стремиться. В сердце моем появилось желание стать священником. Был момент, когда после очередного богослужения, красота и благолепие настолько духовно повлияли на меня, что я решил: я хочу служить в церкви, хочу быть священником. Мне было тогда семь или восемь лет.

— А как родители отреагировали на ваше желание?

— Я держал свое решение в тайне и не рассказывал о нем родителям. Только позже, когда решил пойти в семинарию, я начал говорить им о моем намерении учиться в семинарии. Они старались отговорить меня. Мама переживала, что священники у нас очень бедно живут, и что лучше пойти учиться на учителя или врача, потому что очень тяжела священническая жизнь. Но я возражал, что я больше ничего так не хочу, как только пойти в семинарию. Владыка Пантелеимон старался найти мне место в семинарии в Европе, но не вышло. Я уже тогда читал православную литературу, в том числе и православные журналы на английском и на украинском языках, а также начал немного читать по-русски. Я вскоре узнал о Русской Зарубежной Церкви и обратился к владыке Савве Эдмонтонскому [(Сарачевичу), 1902–1973. — Ред.].

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

Those of us living outside of Russia have another responsibility as well—to greet new emigrants from Russia, from Ukraine, from any other countries of the former Soviet Union where people were deprived of spiritual education and knowledge about the Church.

They require a special approach—they must be enlightened spiritually and drawn into the church so that they can feel its care and love. In addition to this, as I already said, attention must be paid to people of other faiths, foreigners—especially in the West, where Christian churches are withering spiritually and becoming so mundane that people are leaving such ungodly institutions in search of something more precious and real, and many are finding the holy Orthodox faith. In our church there are missionaries who go to other countries to preach Orthodoxy. Following the command of the Savior, we are obligated to take part in broader missionary activity, sending qualified priests and laymen to other countries—to those places where an interest in Orthodoxy is being expressed, or even to those places where there is no knowledge of Orthodox Christianity. We can do a great deal through missionary work, especially in our time. This is a time when the world is ripe for Orthodoxy. As St. John of Shanghai noted, the Russian Revolution happened not only as a punishment and lesson, but so that Orthodox Christianity would be spread throughout the whole world. The Russian people have been scattered all over the world, where they build churches and live the church life, and this is spreading Orthodoxy over the whole world.

— Who was the first missionary in your life? Was your family religious? I know that there were seven children and a difficult emigrant life! How did your parents, having so many children on their hands, living in poverty in a strange country, manage to raise a future metropolitan of ROCOR? — Since childhood, since infancy, it seems that faith in the existence of God is present in the souls of children.

It seems to me—I always felt it—that there is a Higher Power. In childhood, whenever I stepped out of the house at night and looked at the sky, I saw millions of stars—especially there, in northern Canada where I lived—it is so beautiful! I felt the grandeur of the universe and understood that only God could create this, that all of it could not have come from nothing. There must be a God! This inner sense gets stronger anytime we contemplate this.

My parents rarely went to church as we did not always have services because of a lack of clergy, but when I came to church, I really admired the splendor and the beauty! The singing was probably very elementary, but it seemed so euphonic to me.… In school at the time, in the place I grew up in Canada, we prayed before the

19

start of class—we said the “Our Father.” The Protestant Gideon organization gave every student in school a little Bible: the New Testament and the Psalter. This really helped us, since we were beginning to become interested in the Holy Scriptures. Unfortunately, all of this was forbidden by the government because of lawsuits filed by atheists, and you weren’t allowed to pray in school any more—you couldn’t say the “Our Father.”

All of this was forbidden.

My parents came to Canada when they were nineteen years old. Before, in their childhood, they lived near a church and went to church—my mom sang in the church choir. So they still remembered everything.

But, having come to Canada, they lived practically without the church for twenty years because it was very difficult to find a church in the place where they initially settled, and only rarely could they attend a service. For this reason, my parents did not follow church customs all that much, but when there was a service or someone died in town, all the neighbors came together at the church. Back then, people worked so hard, and the church, from a lack of regular services, was not first in the lives of many. But for me, Orthodoxy became very important. At first, our church was small. Later, they build a bigger, prettier church, and I remember, whenever I went past it on the school bus, the pride I felt looking at it—there, that is my Orthodox church! I was aware that I was Orthodox, and that Orthodoxy is the true faith.

Later, I was really influenced by priests, especially Archbishop Panteleimon [(Rudyk), 1898–1968. —Ed.], who, taking the place of a priest, came from far away, from Edmonton, traveling 400 miles or more, to our little village and served by himself. When I came up and asked questions, he always talked to me and gave me icons. For me, he became a symbol of what I wanted to strive for. The desire to become a priest came alive in my heart. There was a moment when, after yet another service, its beauty and majesty had such a spiritual impact on me that I decided I wanted to serve in the church, I wanted to be a priest. I was seven or eight years old at the time.

— How did your parents react to your wish?

— I kept my decision a secret and didn’t tell my parents about it. Only later, when I decided to go to the seminary, did I start telling them about my intentions to study at the seminary. They tried to dissuade me. My mom was very worried that our priests lived so poorly, and that it would be better to study to be a teacher or a doctor, because the life of a priest was so hard. But I protested that I didn’t want anything else except to go to the seminary.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

20

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

Bishop Savva (Saraсeviс) of Edmonton

Как-то я прочел о новом журнале Orthodox Word, который начал выпускать отец Серафим (Роуз). В объявлении говорилось, что написавшим в редакцию пришлют первые два номера этого журнала бесплатно. Я сразу послал письмо, вскоре получил журнал и, прочитав эти номера, узнал многое о святителе Иоанне Шанхайском. Меня поразила его жизнь. В том же 1966 году Владыка скончался, и тогда всюду начали много писать о нем и о его чудесах...

— А вы впервые узнали о нем только в 1966 году?

— Нет, немножко раньше. Еще будучи тринадцатилетним мальчиком, я написал святителю Иоанну письмо. Он тогда издавал в Сан-Франциско приходской бюллетень «Православный благовестник», — и я написал ему просьбу прис лать мне этот церковный бюллетень. Ответа на письмо я не получил, зато на Рождество и Пасху святитель Иоанн прислал мне свое праздничное послание... Вот такой был случай.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

— Вы бы л и д у ховн ы м ча дом епископа Саввы Эдмонтонского, единомышленника и верного многолетнего друга владыки Иоанна, написавшего первую книгу о святом «Летопись почитания архиепископа Иоанна (Максимовича)». Как вам повезло! Глубину веры вы постигали от лучших учителей, миссионеров, именно таковым было духовенство того поколения, прошедшее рево люции и войны, стойко следовавшее канонам православия в любой стране света, куда бы ни послала их Господня воля в эмигрантских скитаниях! Они сумели не только спасти людей от голода и нужд, но и перерождать их в духовную армию помощников и строителей Церкви. Вам довелось застать это поколение и учиться у него!

— После окончания школы, еще в 1966 году, я попытался попасть в семинарию, но не удалось. Вскоре я прочитал о Свято-Троицком монастыре и семинарии в Джорданвилле в США. Я очень воодушевился. Сообщали, что там все преподается в духе святоотеческом, монашеском. Семинария находится в лоне монастыря, и есть общение с монахами. Я уже тогда немного интересовался монашеством. Я обратился к владыке Савве Эдмонтонскому. Я тогда с ним познакомился и к нему приезжал несколько раз погостить. Он был очень духовным человеком. Всегда цитирова л святых отцов и говорил о духовной жизни, о внутренней жизни души. Во время обеда у владыки на столе в трапезной были святоотеческие книги: св. Симеона Нового Богослова, аввы Дорофея и многих других. Во время еды его послушник читал из этих книг поучения. Сам владыка много рассказывал мне о святителе Иоанне, которого незадолго до того похоронили в усыпальнице сан-францисско-

го собора. Вла дыка Савва участвовал в отпевании, будучи его близким другом и заступником в непростые годы. Владыка рассказывал, что владыка Иоанн был очень святой жизни. Все случаи о его чудесах владыка Савва собирал и посылал в журнал «Православная Русь» в Джорданвилле. Сначала все эти свидетельства напечатали там, а потом статьи были изданы отдельной книгой. Отец Герман (Подмошенский) и отец Серафим (Роуз) собрали вместе все публикации, добавили еще свидетельства, и вышла эта книга. Таким образом сложилась «Летопись почитания архиепископа Иоанна». Владыка Савва написал владыке Аверкию [(Таушеву), 1906– 1976. — Ред.] обо мне в Джорданвилль: о том, что есть такой молодой человек, который хочет поступить в семинарию. Между ними состоялась переписка, в результате которой владыка Аверкий благословил меня приехать. На первый курс я поступил с некоторым опозданием в 1967 году, с благословения вла дыки Саввы. Он надеялся, что после учебы я вернусь в Эдмонтон и буду помогать ему, но я так полюбил Свято-Троицкий монастырь, что реши л остаться там. В скором времени после того, как я стал семинаристом, владыка Савва заболел и скончался.

— После кончины вашего первого Учителя — владыки Саввы — кому еще выпала миссия окормлять вас в юности, помогать в да л ьнейшем ва шем духовном росте, приобретении знаний и в последующем решении принять монашеский постриг?

— Я могу рассказать о многих, но вот имена тех, с кем особенно тесно переплелись жизненные пути. В тот год, когда я поступил в семинарию, владыка Лавр [(Шкурла), 1928–2008. — Ред.] был хиро-

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

Archbishop Averky (Taushev) of Syracuse

Bishop Constantine (Essensky) of Richmond

Vladyka Panteleimon tried to find a place for me at a seminary in Europe, but it didn’t work out. I was already reading Orthodox literature, including Orthodox magazines in English and Ukrainian, and was also starting to read a little in Russian. I soon found out about the Russian Orthodox Church Outside of Russia and turned to Bishop Savva of Edmonton [(Sarachevich), 1902–1973. —Ed.].

I read somewhere about the new magazine Orthodox Word, which Father Seraphim (Rose) had started publishing. In the advertisement, it said that those who wrote in to the editorship would be sent the first two issues of this magazine for free. I sent a letter right away, and soon I received the magazine. Having read these issues, I learned a lot about St. John of Shanghai. I was impressed by his life. That same year, 1966, Vladyka John died, and at that point a great deal began to be written about him and his miracles.…

— You only learned of him in 1966?

— No, a little earlier. As a thirteen-

year-old boy, I wrote St. John a letter. At the time he was publishing the parish bulletin in San Francisco, The Orthodox Herald. I wrote him a request to send me his church bulletin. I didn’t receive a response to the letter, but for Nativity and Pascha, St. John would send me his feast-day sermon.… So there was that.

— You were the spiritual child of Bishop Savva of Edmonton, who was a contemporary and old friend of Vladyka John (Maximovich).

How lucky! You sought true faith under the guidance of the best teachers. The clergy of that generation, who had gone through the Revolution and the War, firmly adhering to the canons of Orthodoxy in any country of the world where God’s will might have directed their emigrant journey, were true missionaries. They not only managed to save people from hunger and poverty, but to regenerate them as a spiritual army of helpers and builders of the Church. You were able to interact with this generation and learn from it!

21

— After finishing school (it was still 1966), I tried to get into seminary, but it didn’t work out. Not long afterwards, I read about the Holy Trinity Monastery and Seminary in Jordanville, in the U.S. I was really inspired. I read that instruction at the seminary was carried out in the spirit of the old monastic ways, that the seminary is within the fold of the monastery, and that there is interaction with the monks. I was already a little interested in monasticism. I turned to Bishop Savva of Edmonton. I had made his acquaintance then and came to stay with him a few times. He was a very spiritual person. He always quoted the holy fathers and spoke about spiritual life, about the inner life of the soul. During lunch, the table in Vladyka’s lunchroom was laid with books about the writings of the holy fathers: St. Simeon the New Theologian, Abba Dorotheus, and many others. During mealtime, his novice read the homilies from these books.

Vladyka told me a lot about St. John himself, whom he had buried not so long ago in the vault of the San Francisco Cathedral. Bishop Savva took part in the funeral, having been his close friend and his advocate in difficult times. Vladyka told me that Bishop John was very holy in life.

Bishop Savva collected all the stories of his miracles and sent them to Orthodox Russia magazine in Jordanville. All these accounts were first published there, and then the articles were published in a separate book. Father Herman (Podmoshensky) and Father Seraphim (Rose) collected all of the publications, added more accounts, and a book was released. This was the way that Blessed John the Wonderworker: A Preliminary Account of the Life and Miracles of Archbishop John Maximovitch was compiled.

Bishop Savva sent a letter to A rchbishop Averky [( Taushev),

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

22

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

Seminarian John Shaw — the future bishop Jerome (Shaw), and novice Igor Kapral — Our Future Metropolitan Hilarion, Jordanville, 1971

тонисан во епископы и уехал из монастыря сюда, в Манхэттен, чтобы работать на посту секретаря Архиерейского Синода. Он только раз в неделю приезжал в монастырь преподавать в семинарии, поэтому тогда я его еще хорошо не знал. Мы просто встречались, и я получал у владыки благословение... Интересно, что в тот же год был посвящен во епископы и направлен в Австралию владыка Павел (Павлов). Спустя годы после его кончины я стал его преемником в этой епархии. И третий архиерей, о котором хотелось бы сказать, — это епископ Константин (Ессенский). Он был первым священником в городе Вашингтоне, где владыка Иоанн в свое время открыл приход. Владыка Константин скончался двадцать лет тому назад. Я его отпевал и хоронил в штате Техас. На прошлой неделе [в ноябре 2014 года. — Ред.], после восемнадцати лет, мы перевезли оттуда его останки. После вскрытия гроба оказалось, что останки нетленны; их перевезли в Свято-Троицкий монастырь для перезахоронения. Владыка Константин был очень большим аскетом, часто плакал во время службы, много молился, и вот Бог сподобил его такого нетления. Конечно, одно нетление еще не означает святости, но это говорит о том, что владыка был очень благочестивый и жил святой жизнью. Для прославления нужны свидетельства и доказательства наличия чудес по его молитвам к Богу. Если такое будет, то, конечно, все возможно в будущем. Все в руках Божиих! В ответ на ваш вопрос о важных именах в моей судьбе... В тот год было три архиерея, с которыми потом были связаны многие годы моей жизни: я стал митрополитом после владыки Лавра, принял Австралийскую епархию после владыки Павла и ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

хоронил владыку Константина, которого завтра [1 декабря 2014 года. — Ред.] будем перезахоранивать в новом гробу, на новом месте. На меня Свято-Троицкий монастырь очень сильно повлиял. Там было много духовных людей, начиная с архиепископа Аверкия, замечательного проповедника. Еще были живы многие старые монахи, такие, как основатель монастыря отец Пантелеимон [(Нижник), 1895–1985. — Ред.], отличавшийся своим трудолюбием и простотой, подвижник архимандрит Иосиф [(Колос), 1896–1970. — Ред.], который был очень строг с монахами, учил нас, семинаристов, церковному пению.

— Недавно была в Джорданвилле и увидела, что в помещении типографии открыли еще одну трапезную для паломников... Во времена владыки Лавра мы там снимали фильм о миссионерской издательско-просветительской деятельности монастыря...

— Сейчас дорого печатать в Америке. Русские книги легче получить из России, где есть большой выбор. В России сейчас также переиздается все, что раньше было выпущено в Джорданвилле. В настоящее время в монастыре мы обращаем основное внимание на издательство англоязычных книг. Люди покупают больше книг на английском языке, и это очень важно, так как литература распространяется среди молодежи. Помимо этого, легче набрать книгу на компьютере, переслать ее в какую-то типографию и заказать нужное количество экземпляров, чем загромождать монастырь большим количеством книг, которые может быть сложно быстро распродать.

— Безусловно, многие годы печатная просветительская деятельность была одной из главных миссий РПЦЗ.

— Да, это была миссия сохранения и издания редких богословских и душеполезных книг, которые пользовались большим спросом в Советском Союзе. Тогда там не было такой литературы, и наши издания очень ценили. Сейчас, когда Церковь в России освободилась от гнета гонений, там начали печатать духовную литературу. Теперь мы много книг получаем из России.

— Говоря о миссионерстве «сегодня», невозможно игнорировать раскаты войны на востоке Украины, которые доходят и до наших приходов за рубежом. Случается, что люди разделяются на группы в зависимости от мнения и поддержки или украинской или пророссийской стороны в этом конфликте. Для меня миссионерство неотрывно от общей ткани нашей жизни... Как быть нам, прихожанам? Как достойно встретить провокацию, если такая случится в храме или во время миссионерского проекта?

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

1906–1976. — Ed.] in Jordanville for me, telling him that there was a young man who wanted to enter the seminary. As a result of their correspondence, Bishop Averky gave me his blessing to come there. I started my first year with a slight delay in 1967, with the blessing of Bishop Savva. He was hoping that after my studies, I would return to Edmonton and help him, but I liked the Holy Trinity Monastery so much that I decided to stay there. Soon after I became a seminarian, Bishop Savva fell ill and passed away.

— After the passing of your first teacher, Bishop Savva, whose mission did it become to nurture you in your youth, to help your further spiritual growth, your attainment of knowledge and later decision to take on monasticism?

— I can tell you about many people [who helped], but these are the names of those people whose life paths were most closely interwoven with mine.… The same year that I entered the seminary, Bishop Laurus [(Škurla), 1928–2008. —Ed.] was consecrated and left the monastery to come here, to Manhattan, so that he could take over the post of Secretary of the Synod of Bishops.

He only came to the monastery once a week to teach at the seminary, and so at the time, I still didn’t know him well. We would run into each other and I would ask him for his blessing.… It’s interesting that the same year, Bishop Paul (Pavlov [of Sydney]) had been consecrated and sent to Australia. Several years after his death, I became his successor in that diocese.

And the third bishop whom I’d like to tell you about is Bishop Constantine (Essensky). He was the first priest in the city of Washington, where Vladyka John had started a parish in his time. Bishop Constantine passed away twenty years ago. I served at his funeral and buried him in the state of Texas. Last week [in November 2014. —Ed.], after eighteen years, we brought back his remains. After opening the coffin, it turned out that the remains were incorrupt, and they were taken to the Holy Trinity Monastery for reburial. Bishop Constantine was a great ascetic—he often wept during the service and he prayed a great deal, so God granted him this incorrupt state. Of course, that [his remains] were incorrupt alone does not indicate saintliness, but it does speak to the fact that Vladyka was very pious and lived a holy life. For glorification, there need to be eyewitness accounts and evidence of miracles brought about by his prayers to God. If this happens, of course, anything is possible in the future. All is in God’s hands!

To answer your question about the names that were significant in my service.… That year there were three bishops with whom my life would be connected for many years: I became a metropolitan after Bishop Laurus, took the Australian Diocese after Bishop Paul, and

23

buried Bishop Constantine, whom we will be reburying in a new grave, in a new place, tomorrow [December 1, 2014. —Ed.].

The Holy Trinity Monastery had a very strong influence on me. There were many spiritual people there, starting with Archbishop Averky, who was a wonderful preacher. Many elder monks were still alive, such as the founder of the monastery, Father Panteleimon [(Nizhnik), 1895–1985. —Ed.], who was remarkable for his work ethic and simplicity, and the ascetic Archimandrite Joseph [(Kolos), 1896–1970. —Ed.], who was very strict with the monks and instructed us, the seminarians, in church music.

— I was recently in Jordanville and saw that another lunchroom had been opened for pilgrims in the typography building.… In Bishop Laurus’s time, we had worked on a film there about the missionary and the educational work the monastery did through its publishing.…

— Right now, printing in America is expensive. It’s easier to get Russian books from Russia, where there is a big selection. Also, everything that used to be released in Jordanville is now being reprinted in Russia. At this time, we at the monastery are focusing most of our attention on publishing books in English. People are buying more books in the English language, and this is very important, since this literature is being circulated among young people. In addition, it’s easier to type a book on the computer, send it to a printing company and order the necessary number of copies than to clutter the monastery with a large number of books, which it might be difficult to sell quickly.

— Certainly, for many years, printing educational material was one of the main missions of ROCOR. — Yes, this was the mission of preserving and publishing rare theological and spiritually beneficial books, which enjoyed significant demand in the Soviet Union.

Back then, there was no such literature there, and our publications were highly valued. Now, when the Church in Russia has been freed from the yoke of persecution, and they have begun to print spiritual literature over there, we get many books from Russia.

— Speaking of missionary work “today,” it’s impossible to ignore the outbreak of war in eastern Ukraine, which has affected our parishes abroad. It often happens that people are divided, depending on their opinion and their support for either the Ukrainian or the pro-Russian side of the conflict. For me, missionary work is inseparable from the general tapestry of life.…

How should we, the parishioners, act? What is a dignified way to respond to provocation if it takes place in church or in the course of a missionary project?

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

24

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

The Installation of the Crosses at Holy Virgin Cathedral, 1965 Bishop Sava (Saracevic), Metropolitan Philaret (Voznesensky), Archbishop St. John (Maximovitch), Bishop Nektary (Kontsevitch)

— На до молиться. В такое тяжелое время это главное — молиться об окончании этой братоубийственной войны. Мы должны молиться, чтобы прекратилась ненависть и водворились любовь и братолюбие! Это враг рода человеческого старается разделять людей, а особенно — повредить единству Церкви. Он ненавидит, когда люди вместе. Нам надо быть выдержанными. Выступать с обвинениями в церковной жизни нельзя! Если подобные ситуации возникают, то надо поступать очень обдуманно и осторожно. В приходах всегда есть люди с разными мнениями, но нельзя, чтобы какая-то сторона ушла из Церкви... Нужно, чтобы люди совместно молились, терпели и просили, чтобы Господь успокоил всех и дал бы сил все это пережить, помог Правде и Истине восторжествовать!

— То есть, если я вас правильно поняла: какие-то сборы и обсуждения на эту тему только заведут это в больший конфликт.

— По телевидению, в печати и на интернете достаточно ведется дискуссий и высказывается противоположных мнений. Нам нельзя приносить это в церковь. Думаю, лучше всего не поддаваться политическим страстям. Понимать, иметь свое мнение, поддерживать то, что мы считаем правильным, — это одно, но нельзя обижать людей и переходить на личности. Если кто-то придерживается другого мнения, надо постараться не спорить. Споры ни к чему не приведут, а только усилят вражду и ненависть. Не надо демонстрировать знаки политических предпочтений в храме на службе. В духовной среде не должно быть известно, какого мнения вы придерживаетесь.

— Некоторые считают, что если ты не заявляешь публично о своем мнении, то страдаешь недостатком русского патриотизма... ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

— Нет, это ошибка. Ничего не надо делать, что могло бы спровоцировать других людей.

— Чем отличается нынешняя миссионерская работа от той, которую вело прошлое поколение, в том числе святитель Иоанн, святитель Николай Японский, и сохранилась ли духовная миссия русской эмиграции или это ушло с прошлым? Какие особенности проповедования православия сегодня вы можете отметить?

— Работа в православии ведется очень большая, и в частности — в Америке. Издается много литературы, особенно для желающих познакомиться с православием. В том числе и разными юрисдикциями, особенно Антиохийской Православной Церковью, которая очень дерзновенно и активно работает и привлекает многих людей в православие. Целые группы протестантов, англиканских приходов переходят в православие. Некоторые из них сохраняют западный литургийный обряд и свои богослужебные особенности, бывшие частью всей христианской Церкви на Западе до раскола и в некоторой степени облегчающие людям западной культуры переход в православие. Антиохийская Церковь в настоящее время усиленно развивает миссионерство. Что касается Русской Зарубежной Церкви, то мы тоже делаем много. В Америке еще в 1950 году Архиерейский Синод основал Американскую православную миссию и хиротонисал православного американца архиепископа Иакова (Тумса), благодаря которому в Свято-Троицком монастыре начал выходить журнал Orthodox Life и стали издаваться молитвословы и служебники на английском языке. Наша деятельность началась уже тогда, когда другие юрисдикции еще мало чем занимались в этой области. За последние десять лет наши миссии открылись в Гаити, в Индонезии, в Пакистане и совсем недавно — на Филиппинах. Там очень заинтересованы в переходе в православную веру, и в настоящее время и Московский Патриархат принимает большое количество приходов местной церкви, когда-то отделившейся от католичества и создавшей свои приходы. Эта группа верующих проходит катехизацию. Таким образом укрепляется не только Зарубежная Церковь, но и вся Русская Православная Церковь. Московская Патриархия, до сих пор не имевшая возможностей и опыта в данном деле, сейчас усиливает свою миссионерскую деятельность, что очень отрадно! Что касается святителя Николая Японского — это вершина миссионерской деятельности в Русской Церкви. Святитель посвятил двадцать лет изучению японской религии, культуры и языка, местных нравов и обычаев. Только после такого глубинного знакомства со страной он начал принимать людей

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

— We must pray. In such difficult times, this is most important—to pray for the end of this fratricidal war. We must pray that the hate will end and love and fraternity will take its place! This is the enemy of mankind trying to divide people, and what’s more, to harm the unity of the Church. He hates when people are unified. We must be steadfast. One cannot make accusations in the course of church life! If such situations arise, one must act very deliberately and carefully. In every parish, there are people with differing opinions, but neither side should be allowed to leave the Church.… People should pray together, have tolerance, and forgive each other so that the Lord will assuage everyone and give everyone strength to live through it, and help Truth and verity triumph!

— In other words, if I understood you correctly: any kind of meetings and discussions on the subject will only result in a big conflict.

— There is enough discussion and opposing opinions expressed on television, in print and on the Internet.

We cannot bring this into the church. I think that it’s one thing to support that which we believe to be right, but we can’t hurt people and make it personal. If someone has a different opinion, we must try not to argue.

Arguments come to nothing—they only increase enmity and breed hatred. Don’t demonstrate political preferences in church or during the service. Your opinions should not be known within the spiritual sphere.

— Some people believe that if you don’t publicly express your opinion, you are falling short of Russian patriotism.…

— No, this is a mistake. You should not do anything which will provoke other people.

— What is the difference between the missionary work of today and the work that was done by the previous generation—which included St. John and St. Nicholas of Japan—and has the spiritual mission of the Russian emigration been preserved, or is it gone with the past?

What characteristics of teaching Orthodoxy today have you noticed?

— The work in Orthodoxy that is being conducted is very great, including that which is being done in America. There is a lot of literature being published, especially for those who wish to learn about Orthodoxy.

This includes various jurisdictions, especially the Antiochian Orthodox Church, which is laboring fearlessly and actively drawing many people to Orthodoxy.

Entire groups of Protestants and Anglican parishes are converting to Orthodoxy. Some of them choose to preserve western liturgical ceremonies and certain aspects of their religious rites, which were part of the whole Christian Church in the West before the schism,

25

and, to a certain degree, these make it easier for people from western cultures to transition into Orthodoxy.

Currently, the Antiochian Church is actively developing its missionary efforts. As far as the Russian Orthodox Church is concerned, we are also doing a lot. In 1950, the Synod of Bishops in America established the American Orthodox Mission and consecrated the Orthodox American Archbishop Jacob (Tooms), thanks to whom the Holy Trinity Monastery began publishing Orthodox Life magazine, as well as prayer books and missals in the English language.

We had already begun our work while other jurisdictions were still doing little in this arena. Over the past ten years, we have opened missions in Haiti, in Indonesia, in Pakistan and just recently, in the Philippines.

The people there are very interested in converting to the Orthodox faith, and currently, the Moscow Patriarchate is accepting a large number of parishes from the local church, which had once broken off from Catholicism and established its own parishes. This group of faithful is now undergoing catechesis. In this way, not only is ROCOR becoming stronger, but so is all of the Russian Orthodox Church. The Moscow Patriarchate, which up until now has not had opportunities or experience in this type of enterprise, is improving its missionary work, which is very heartening!

As far as St. Nicholas of Japan is concerned—he is the epitome of missionary work in the Russian Church.

This saint dedicated twenty years to studying Japanese religion, culture and language, local values and customs. Only after this kind of thorough acquaintance with the country did he begin bringing its people to Christianity. St. Nicholas had a great deal of influence thanks to his knowledge and his ability to find the right way to approach the Japanese people. Of course, not everyone can hope to reach his level, but we do work a lot with the English-speaking population here.

— But are we keeping with the spiritual mission of the Russian emigration, or has it already receded into secondary importance?

— The spiritual mission of the Russian emigration is preserved within Orthodoxy and testifies to others about Orthodoxy. This is our dual spiritual mission.

First, we must nurture the flock which we already have.

Second, we must welcome new emigrants—those who come from Russia and from other countries, as well as the newly Orthodox—including them in our church life. And third, we must testify to all peoples that Orthodoxy is the Church of Christ, and within it we will find salvation!

— In your interview with Ancient Faith Radio, you spoke about the Assembly of Orthodox Bishops of VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

26

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

в христианство. Святитель Николай имел очень большое влияние благодаря своим знаниям и умению найти подход к японцам. Конечно, не все могут быть такого калибра, но и в наших условиях, здесь за рубежом мы много работаем с англоязычным населением.

— Но мы сохраняем нашу духовную миссию русской эмиграции или она отошла уже на второй план?

— Духовная миссия русской эмиграции — сохранить себя в православии и свидетельствовать о православии другим. Это есть наша двойная духовная миссия. Во-первых, надо свою уже существующую паству поддерживать. Надо приветствовать новых эмигрантов, тех, кто приезжает из России и других стран, а также и новых православных, включая их в нашу церковную жизнь, — это второе. И третье — надо свидетельствовать всем народам, что православие — это Церковь Христова и в ней есть спасение!

— В своем интервью Ancient Faith Radio, говоря об ассамблее православных епископов Северной Америки, вы отмечаете, что «мы должны развивать миссионерство не только за пределами Америки, но и внутри ее». Вы также справедливо указываете, что приход в храм нового прихожанина часто совершается благодаря личным контактам и знакомствам, а не системному миссионерству... А как его достичь?

— Это большое невежество, если кто-то считает, что иноверцу — место у свечного ящика, или если кто-то относится настолько недоброжелательно к новым людям, к католикам или протестантам, которые приходят в наш православный храм. Наоборот, нужно оказать максимум вежливости и гостеприимства. Опять-таки, надо назначить кого-то ответственного в приходе, кто бы приветствовал всех новичков и показывал, где можно встать, объяснял наши традиции. Их не надо подводить сразу к алтарю, но важно сделать жест гостеприимства: «Вот, пожалуйста, проходите в храм» и т. д. После службы можно расспросить новых посетителей, не нужны ли им какие-то разъяснения, православная литература. Хорошо дать какую-то информацию о храме на листовке или в брошюре, поблагодарить, что люди пришли, и пригласить вернуться, закончив каким-то добрым напутствием. Тогда новый человек опять придет, а потом постепенно может стать членом Православной Церкви. Так что надо бранить тех, кто плохо ведет себя по отношению к новым людям, и не давать им такой власти! Слава Богу, по-моему, во многих приходах улучшается положение, потому что люди научились быть более приветливыми к новым посетителям. Надо ценить каждого человека, входящего в церковь, потому что

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

мы ответственны за их будущее. Если мы своим поведением или словом отгоняем человека — мы совершаем большой грех для своего спасения! Если же мы грешника спасаем, то множество наших грехов будут нам прощены! Это правило церковное и духовное, данное нам Самим Христом. Обязательно надо при каждом приходе иметь занятия для интересующихся православием. Во многих приходах подобные классы уже существуют, особенно там, где священники сами когда-то обратились в православие из другой религии, и они знают о важности катехизации и образования. Они сразу замечают человека, хотя бы чуточку заинтересовавшегося православием, чтобы дальше с ним вести беседы, подготавливать его к крещению, к принятию в Церковь. Это очень важно!

— Здесь, в зарубежье, многие приводят своих детей в церковно-приходские школы. От некоторых мам слышала, что их личное воцерковление началось с того, что они привели своего ребенка в русскую школу. Сначала просто для поддержания русского языка, а потом начали приходить в церковь на службы. Что вы посоветуете родителям русских детей в Америке?

— Я думаю, что часто через русскую школу можно заинтересовать Церковью детей и родителей, которые не имели духовного образования. Надо найти подход, чтобы преподаватели и священнослужители, ведущие закон Божий, привлекали новых людей к православному образованию, делали интересным и занимательным этот процесс, показывали бы литературу, давали по ней разъяснения. Такое приятное и интересное общение может привлечь малосведущих родителей и детей.

— Говоря об Ассамблее епископов Северной Америки, хочу вас попросить разъяснить планы по возможному в будущем объединению многонациональных Православных Церквей Америки под общую административную структуру — так сказать, в одну Православную Церковь Северной Америки. В интервью на эту тему вы отмечаете, что «для этого надо быть всем духовно готовыми, а сегодня в силу исторических причин это непросто, и новые эмигранты ищут в церкви утешения среди знакомых им национальных и культурных традиций...». Вы говорите: «Это совсем не плохо, но просто пока это так сильно, то объединение в одну американскую Православную Церковь невозможно...» Объясните, пожалуйста, мирянам, почему рассматривается такое объединение и в чем может быть главная польза при осуществлении этой цели, и каким будет миссионерство тогда, останутся ли в нем краски русского православия?

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

The Assembly of Bishops of North America

North America and stated that “we must expand missionary work, not only beyond the borders of America, but within it.” You also made the fair observation that the arrival of a new parishioner often occurs thanks to personal contacts and acquaintances, and not because of systematic missionary work… How can one achieve this?

— It is a sign of great ignorance if a person believes that someone of another faith belongs by the candle counter, or if they are unfriendly toward new people—to Catholics or Protestants—that visit our Orthodox church. To the contrary, one must show them the greatest courtesy and hospitality. Again, someone in the parish needs to be appointed to welcome all newcomers and show them where they can stand and explain our traditions. They should not be brought straight to the altar, but it’s important to show a gesture of hospitality: “Here, please, come into the church,” and so on. After the service, you can ask new visitors if they need any explanations or Orthodox literature. It’s good to give them some information about the church on a flyer or a brochure, thank the people for coming, and invite them to return, ending with some warm farewell. Then, a new person will come again and, gradually, he might become a member of the Orthodox Church. So you must rebuke those who behave badly toward new people and don’t give them that kind of authority! Thank God, I think, that in many parishes, the situation is getting better, because these people have learned to be more friendly to new visitors. Every person who comes into the church should be valued because we are responsible for their future. If we scare a person away with our behavior or our words—we are committing a grave sin against our salvation! If we save a sinner, however, then a multitude of our sins will be forgiven! This is a church rule and a spiritual one, given to us by Christ Himself.

27

Every parish must absolutely have classes for those interested in Orthodoxy. In many parishes, these types of classes already exist, especially in those places where priests themselves had once turned to Orthodoxy from another religion and are aware of the importance of catechesis and education. They can immediately recognize a person who is even a little interested in Orthodoxy, with whom they can have further conversations, prepare them for baptism and entry into the Church.

This is very important!

— Here, outside of Russia, many bring their children to church parish schools. I have heard some moms say that their personal conversion began when they brought their children to Russian school. At first, they just wanted to maintain their Russian language skills, but then they began attending services at the church.

What can you suggest to the parents of Russian children in America?

— I think that children and parents who don’t have a spiritual education can become interested in the Church through Russian school. It’s a matter of finding an approach through which teachers and clergy, those teaching the Law of God, can draw new people to Orthodox education, make this process interesting and engaging, show them literature and provide clarification for it.

This kind of pleasant and interesting interaction can attract ill-informed parents and children.

— Speaking of the Assembly of Bishops of North America, I would like to ask you to clarify plans about the possible future unification of multinational Orthodox Churches of America under a mutual administrative structure—into one Orthodox Church of North America so to speak. In an interview on the subject, you remarked that “for this to happen, everyone must be spiritually prepared, and today, in light of historical reasons, this is not easy, and new emigrants are looking for comfort in the church, among familiar national and cultural traditions.…” You say: “This is not bad at all, it’s simply that this [tendency] is still so strong, that unification into one American Orthodox Church is impossible.…” Please explain to us laypeople why this unification is being considered, and what would be the main advantage of achieving this goal.

What would missionary work be like then—would it still contain the tint of Russian Orthodoxy?

— Yes, there is the desire on the part of some to move in the direction of unification, especially the Greek Archdiocese, with the goal of creating an Autonomous Church under the Greek Orthodox Patriarchate. But not all jurisdictions are in agreement.

The principle of the work of these assemblies is to make a decision—come to a consensus: If everyone is

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

28

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

— Да, есть желание у некоторых двигаться в сторону объединения, особенно у Греческой Архиепископии с целью создания Автономной Церкви под Вселенским Греческим Патриархатом. Но не все юрисдикции согласны. Принцип работы этих ассамблей и принятия решений — это консенсус: если все согласны, то решение принимается, а если кто-то возражает, то тогда это решение не проходит. На последних двух собраниях ассамблеи обсуждался вопрос объединения. Возражали юрисдикции Болгарская, наша Русская Церковь Московской Патриархии и даже некоторые сербские епископы. Говорили о том, что мы не хотим прерывать свои отношения с МатерьюЦерковью, со своим Патриархатом на данное время. Мы обязаны помогать нашим людям, как нам поручено. Такое воссоединение и разрыв с нашей Церковью и с другими Патриархатами не будет приветствоваться паствой. Конечно, в теории, находясь в одной стране, надо работать над единством, и во многом мы имеем это единство в нашей вере православной. Но чтобы административно подчинить нас, то есть иметь одну администрацию при том, что русский или сербский архиерей будет продолжать окормлять своих людей, до этого все равно еще очень далеко... Существует много причин этому. Например, одни отмечают церковные праздники по новому стилю, другие по старому. Еще пример: кто первый привез православие в Америку? — русские миссионеры. Кто создал здесь первичное православие? — Русская Церковь. Поэтому мы смотрим на Русскую Церковь, русских миссионеров и русских святых, которых уже довольно много прославлено на американской земле, как на основу для будущей самостоятельной Американской Православной Церкви. В Греческой Церкви, например, пока нет ни одного греческого святого, прославленного в Америке. Надо в этом важном вопросе объединения быть зрелыми духовно.

— Ну, что бы эта совместная административность дала нам?

— Совместная административность дала бы больше возможностей. Например, одни юрисдикции более богатые и могут поддерживать хорошие школы, больницы. Можно было бы совместно и организованно что-то делать.

— Говоря о будущем в православном миссионерстве, нельзя не затронуть тему Восьмого Вселенского Собора, запланированного на 2016 год, и пресса о подготовке к нему, к моему удивлению, ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

есть даже негативная, называющая, цитирую, собор «апокалипсическим, подрывающим или планирующим подорвать и скомпрометировать устои православия»... Вы в интервью «Трибуне русской мысли» в 2009 году сказали, цитирую: «Я считаю, что он не необходим. Всегда Вселенские Соборы созывались для защиты Церкви от разных ересей... В данном вопросе не должно быть никаких политических причин для созыва такого собора». Был прецедент Всеправославного конгресса 1923 года, где были приняты разные реформы, и, хотя многие из этих новшеств были скоро отменены, у некоторых есть опасение — не будет ли повторения истории?

— Отвечу на ваши вопросы по порядку. Сначала о Конгрессе 1923 года: он совершил много ошибок, и Русская Церковь их не принимает. Теперь о Соборе: то, что это называют Восьмым Вселенским Собором, является ошибкой и преувеличением. Более верным будет название «Святой Православный Синод». Действует он по тому же принципу, как и наша Ассамблея, — это консенсус. Ничего не может быть принято без согласия всех. Русская Православная Церковь очень консервативно настроена, никаких новшеств она не допустит. В разработке повестки принимают участие все Православные Церкви. Не поменяется вера. И Русская Церковь никогда не допустит, чтобы появились какие-либо новшества богословского характера. Конечно, могут быть подняты разные вопросы, к примеру, о порядке поминовения, о том, кто может давать автокефалию в различных случаях, возможно ли допускать повторные браки священству и прочее. Но важно помнить, что это не Вселенский Собор. Вселенским собор по-настоящему может быть признан только последующим собором. Например, последний собор, который может считаться Восьмым (и иногда греки так его и называют — Восьмым) состоялся в IX веке, — это было хорошее и важное собрание. Таким образом, можно объявить, что Восьмым Собором будет считаться тот, что прошел в IX веке. Если же новое собрание в 2016 году когда-нибудь будет считаться Девятым Собором, то так сможет назвать его уже только другой собор, в далеком будущем... Митрополит Иларион Волоколамский, например, в своем интервью тоже подчеркивает, что предстоящий собор не является Восьмым Вселенским. Автор выражает благодарность в подготовке печатной версии текста редактору матушке Елизавете Темидис.

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

in agreement, then the decision is made, and if someone objects, then the decision does not pass. At the last two meetings of the assemblies, the question of unification was discussed. Objecting jurisdictions included the Bulgarian, our Russian Church of the Moscow Patriarchate, and even some Serbian bishops. There was talk that we do not want to sever our relationship with the Mother Church, with our Patriarchate, for now. We are obligated to help our people, as we our entrusted to do. Such a unification and breaking off from our Church and with the Patriarchates will not be welcomed by the flock.

Of course, in theory, being located in one country, we should work on unity, and in large part we have this unity in our Orthodox faith. But in order to administratively subordinate, that is—to have one administration while a Russian or Serbian bishop continues to provide for his people—that is still a long way off…

There are many reasons for this. For example, some celebrate church feasts according to the new style, some according to the old. Here’s another example: Who first brought Orthodoxy to America? Russian missionaries.

Who created primary Orthodoxy here? The Russian Church. For this reason, we look at the Russian Church, at Russian missionaries and Russian saints, of whom already quite a few have been glorified on American soil, as the foundation for the future independent American Orthodox Church. In the Greek Church, for example, there is still not a single Greek saint glorified in America. This important question of unification requires spiritual maturity.

— But what would this mutual administration give us?

— Mutual administration would give us more opportunities. For example, some jurisdictions are wealthier and can support good schools, hospitals. We could do something in a mutual and organized way.

— Speaking of the future of Orthodox missionary work, it’s impossible not to bring up the topic of the

29

Eighth Ecumenical Council, planned for 2016, and the press surrounding preparations for it. To my surprise, there is even negative press, calling the council, and I quote, “apocalyptic, undermining or planning to undermine and compromise the order of Orthodoxy.…” In your interview for the Tribune of Russian Thought in 2009, you said, and I quote: “I think that it is not necessary. Ecumenical Councils have always been called for the defense of the Church against various heresies.… In this question there should not be any political reasons for calling this kind of council.”

There is the precedent of the Pan-Orthodox Congress of 1923, where various reforms were passed, and, although many of these innovations were soon revoked, some are fearful—could history repeat itself?

— I will answer your questions in order. First, about the 1923 Congress: It made many mistakes, and the Russian Church does not accept them. Now about the Council: The fact that this is being called the Eighth Ecumenical Council is an error and exaggeration. It would be more accurate to call it the “Holy Orthodox Synod.” It is acting on the same principle as our Assembly—it is a consensus. Nothing can be passed without the agreement of everyone. The Russian Orthodox Church is very conservatively oriented and will not allow any novelties.

In developing the agenda, all Orthodox Churches are participating. The Faith will not be changed. And the Russian Church will never allow for there to appear any kind of novelties of a theological nature. Of course, various questions may be raised—for example, regarding the order of commemoration, who can give autocephaly in various cases, whether priests can be allowed to remarry, and so on. But it is important to remember that this is not an Ecumenical Council. For example, the last council, which can be considered the Eighth (and sometimes the Greeks call it that—the Eighth) took place in the ninth century. This was a good and important meeting. Thus, it can be announced that the Eighth Council shall be considered the one that took place in the ninth century. If the new meeting in 2016 will someday be considered the Ninth Council, then it can only be called as such by another council, in the distant future.… Metropolitan Hilarion of Volokolamsk, for example, in his interview, also underscored that the upcoming council is not the Eighth Ecumenical one.

The author expresses her gratitude for the preparation of the print version of this text to the editor, matushka Elizaveta Temidis.

Translated by Maria Wroblewski VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

30

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

МОНАХ И ПРАВИТЕЛЬ Преподобный Герман Аляскинский и С. И. Яновский Сергей Корсун, Санкт-Петербург, Россия В 1818 году правителем стал С. И. Яновский. Статья С. А. Корсуна посвящена изменениям, которые произошли в отношениях двух людей, двух миров — мира материальной выгоды и мира духовного подвига.

Icon of St. Herman of Alaska- with scenes from his life.

П

редыстория духовного cтановления православной Америки началaсь с торговли. Первыми на Аляске появились русские купцы-промышленники. Затем, спустя пятьдесят лет, в 1794 году туда прибыли первые русские иноки-миссионеры во главе с архимандритом Иоасафом (Болотовым), в числе которых были и первый американский мученик иеромонах Ювеналий и апостол Америки, преподобный Герман Аляскинский. Проповедь Евангелия среди индейцев оказалась непростой из-за сложных отношений между монахами и администрацией Российско-американской компании. Правитель Аляски А. А. Баранов и его помощники всячески притесняли миссионеров и относились к ним жестоко. Особенно страдал монах Герман, который «будучи пылкого нрава, … с горячностью вступался за права природных жителей, нарушаемые строптивостью, жестокостью и распутством промышленных и начальников. И оттого сам подвергался множеству неудовольствий»1.

1

Преподобный Герман А ляскинский (1751–1836), причисленный к лику святых 27 июля / 9 августа 1970 года одновременно Русской Православной Церковью Заграницей и Православной Церковью в Америке, происходил из крестьян одной из деревень Шацкой провинции Воронежской губернии. Его мирское имя — Егор Иванович Попов. В возрасте двенадцати лет он совершил длительное паломничество в Саровский монастырь, где жил несколько месяцев в Саровском монастырском лесу в келье старца Варлаама (1689–1764), бывшего игумена Костромского Богородицко-Игрицкого монастыря. Старец Варлаам в 1752–1755 гг. был духовником трудника, а затем послушника Николая Кондратьева (преподобного Назария Валаамского, 1733–1809) и поддерживал с ним переписку до конца своей жизни. Отец Назарий был родом из деревни Аносово, расположенной в пятнадцати верстах от города Кадом Шацкой провинции Воронежской губернии [Степашкин 2009: 4]. В 1768 году Егор Иванович вытянул рекрутский жребий и должен был идти в солдаты на двадцать пять лет. Чтобы избежать этой участи, он ушел в Саровский монастырь, откуда его и забрали в армию. Так как Егор Иванович был грамотным, то его определили на должность подканцеляриста воеводства г. Кадом. В 1778 году воеводства были упразднены и их служителям, которые не желали продолжать военную службу, разрешили уйти в монастырь. В том же году, одновременно с Прохором Мошниным (преподобным Серафимом Саровским, 1754/1759–1833), Е. И. Попов поступил послушником в Саровскую обитель. Через четыре года в составе свиты иеромонаха Назария он переехал в Санкт-Петербургскую епархию. В марте 1782 года отца Назария назначили «строителем» Валаамского монастыря, здесь 22 октября 1782 года он постриг послушника Егора Попова в монахи с именем Герман. В 1793 году отец Герман выразил добровольное желание войти в состав первой православной

Климент (Капалин), митрополит. «Русская Православная Церковь на Аляске до 1917 года». — М., 2009, стр.75.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

31

THE MONK AND THE GOVERNOR Saint Herman of Alaska and Semyon Yanovsky Sergei Korsun, St. Petersburg, Russia

T

he spiritual establishment of Orthodox America was preceded by trade. The first Russians to appear in Alaska were fur-trading merchants. Then fifty years later, in 1794, the first Russian missionary monks arrived, headed by Archimandrite Joasaf (Bolotov), in a group that included the first American martyr, Hieromonk Juvenal, and the apostle to America, St. Herman of Alaska. The preaching of the Gospel among the native Alaskans turned out to be difficult owing to the complex relationship between the monks and the administration of the Russian-American Company.

The governor of Alaska, Alexander Baranov, and his assistants harassed the missionaries in various ways and treated them cruelly. The brunt of this bad treatment fell upon Monk Herman who, “ having a passionate temperament,… vehemently defended the rights of the native peoples, which were violated by the obstinacy, cruelty, and debauchery of the traders and their government superiors. And for this he had to endure much unpleasantness.”1 In 1818, Semyon Yanovsky became the new governor. S. A. Korsun’s article describes the changes that occurred in the relationship between these two people from two different worlds— the world of material gain and the world of spiritual struggle.

Saint Herman of Alaska (1751–1836), who was canonized on July 27/August 9, 1970, simultaneously by the Russian Orthodox Church Outside of Russia and the Orthodox Church in America, came from a peasant family in one of the villages of the Shatsk Province of the Voronezh District. His secular name was Yegor Ivanovich Popov. At the age of twelve, he made a lengthy pilgrimage to the Sarov Monastery, where he lived for several months in the Sarov forest in the cell of Elder Varlaam (1689–1764), the former abbot of the BogoroditskyIgritsky Monastery of Kostroma. In the years 1752–1755, Elder Varlaam was the spiritual father of the monastery laborer and later novice Nikolai Kondrat’yev (St. Nazarius of Valaam, 1733–1809), with whom he corresponded to the end of his life. Father Nazarius was from the village of Anosovo, located some fifteen versts [ten miles —Ed.] from the town of Kadom in the Shatsk Province of the Voronezh District. (Stepashkin 2009: 4) In 1768, Yegor Popov drew a military conscription lot, which would have obliged him to serve as a soldier for twenty-five years. To avoid this fate, he went away to the Sarov monastery, but he was drafted into the army from there. Since Yegor was literate, he was assigned to the duties of assistant clerk of the Kadom military 1

district. In 1778, when military districts were abolished, those staff members who did not wish to continue their military service were allowed to return to the monastery. That same year, at the same time as Prokhor Moshnin (the future St. Seraphim of Sarov, 1754/1759–1833), Yegor Popov entered the Sarov Monastery as a novice.

Four years later, as a member of Hieromonk Nazarius’s entourage, he moved to the St. Petersburg eparchy. In March 1782, Father Nazarius was appointed a “builder” of the Valaam Monastery. It was here, on October 22, 1782, that he tonsured the novice Yegor Popov as a monk with the name of Herman. In 1793, Father Herman voluntarily expressed the desire to join the first Orthodox mission to Alaska, where he remained from 1794 until his death on November 15, 1836.

In 1791, Alexander Andreyevich Baranov had become the manager of the Grigory Shelekhov Company in Alaska. In 1799, with the formation of the Russian-American Company, he was appointed governor of the Russian territories in North America. Baranov remained in this position until January 1818. Thereafter for several months, the post of governor was held by Leonty Hagemeister.

In October 1818, a new chief governor was appointed: a young naval officer named Semyon Ivanovich Yanovsky. By this time, he had married the daughter of Alexander Baranov, Irina Aleksandrovna. Without having met Father Herman personally, but on the basis of some denunciations of him, Yanovsky wrote to St. Petersburg concerning the necessity of removing the monk from America, explaining that the elder was inciting the Aleuts on Kodiak to resist the local authorities. Learning about the appointment of a new governor, Father Herman immediately sent Yanovsky a letter in which he wrote about Alaska and its natives as follows: “The Creator has been pleased to give our beloved Fatherland this region like a newborn baby, which as yet has neither the power to acquire any knowledge, nor possesses any reason, but requires not only protection, but also total sustenance due to its infant-like powerlessness and weakness. As yet, it is incapable of directing such a request to anyone in particular; but inasmuch as Divine Providence, until some unforeseeable time in the future, has placed the welfare of this people into the hands of the local Russian authority, which has now been handed over to you, for this reason:

Metropolitan Klement (Kapalin). Russkaya Pravoslavnaya Tserkov’ na Alyaske do 1917 goda. Moscow: OLMA Media Grupp, 2009, p. 75.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

32

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

миссии, которая отправлялась на Аляску, где он постоянно находился с сентября 1794 года до своей кончины 15 ноября 1836 года. С 1791 года правителем компании Григория Ивановича Шелихова на А ляске был А лександр Андреевич Баранов. В 1799 году, после образования Российско-американской компании, его назначили главным правителем русских владений в Америке. На этом посту А. А. Баранов оставался до января 1818 года. Затем в течение нескольких месяцев должность главного правителя занимал Леонтий Адрианович Гагемейстер. В октябре 1818 года новым главным правителем стал молодой морской офицер Семен Иванович Яновский. Он к тому времени женился на дочери А. А. Баранова Ирине Александровне. Еще лично не зная старца, только вследствие одних доносов на него, С. И. Яновский писал в Санкт-Петербург о необходимости удаления отца Германа из Америки, объясняя это тем, что старец подговаривает кадьякских алеутов на выступление против местных властей. Узнав о назначении нового правителя, о. Герман сразу же отправил С. И. Яновскому письмо, в котором писал об Аляске и ее жителях: «Любезному нашему отечеству Творец, как будто новорожденного младенца, дать изволил край сей, который еще не имеет ни сил к каким-либо познаниям, ни смысла, требует не только покровительства, но, по бессилию своему и слабого ради младенческого возраста, — самого поддержания. Но и о том самом не имеет он еще способности к кому-либо сделать свою просьбу, а как зависимость сего народного блага Небесным Провидением неизвестно до какого-то времени отдана в руки находящемуся здесь Российскому начальству, которое теперь вручилось вашей власти, сего ради: Я, нижайший слуга здешних народов и нянька, от лица тех, перед вами ставши, кровавыми слезами пишу вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель, мы, всеконечно, красноречия не знаем, но с немотою младенческим языком говорим: “Отрите слезы беззащитных сирот; прохладите печали, тающие сердца; дайте разуметь, что значит отрада!” Милостивейший Государь, в сем малом изображении вы тонкостью вашего разума и проницательным вниманием сами можете пространство и обширность народных горестей сыскать. Мы остаемся в ожидании, какое Творец изольет благоволение вашему сердцу на участь бедных…» [Герман 1900: 151]. Это письмо, а также личная встреча совершенно изменили мнение С. И. Яновского о старце. Осенью ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

1819 года С. И. Яновский совершил объезд русских колоний в Америке. В ноябре он прибыл на остров Кадьяк, где оставался больше месяца. Он писал: «Мне было тридцать лет; воспитывался я в Морском корпусе; знал многие науки и много читал; но, к сожалению, науку из наук, то есть Закон Божий, едва понимал поверхностно и то теоретически, не применяя к жизни, и был только по названию христианин, а в душе и на деле вольнодумец, деист; как почти все воспитывающиеся в корпусах и в казенных заведениях… Тем более я не признавал Божественности и святости нашей религии, что перечитал много безбожных сочинений Вольтера и других философов XVIII века. Отец Герман тотчас это заметил и пожелал обратить меня. Но это нелегко было! Меня нужно было убедить, доказать святость нашей религии; а потому много требовалось времени, знания и умения хорошо и убедительно говорить. К великому моему удивлению, простой необразованный монах, о. Герман, вдохновляемый благодатью, так умно, сильно и убедительно говорил и доказывал, что никакая ученость и земная мудрость не могла устоять! Действительно, о. Герман имел великий природный ум, здравый смысл, много начитан духовных отеческих книг; а главное — имел благодать Божию! Мы беседовали с ним без умолку: о любви Божией, о вечности, о спасении души, о христианской жизни и проч. Сладкая речь неумолкаемым, увлекаемым потоком лилась из уст его! Такими постоянными беседами и молитвами святого старца Господь совершенно обратил меня на путь истинный, и я сделался настоящим христианином. Всем этим я обязан отцу Герману, он мой истинный благодетель!» [Яновский 1900: 134–136]. Хотя о. Герман, будучи монахом, постоянно тяготился мирского общества и желал удалиться от людей, ему пришлось нести миссионерский крест в течение всего пребывания в Америке. С. И. Яновский отмечал: «Желание его — дабы удалиться от мира, но, видевши неспособность других братий своих, он подает душеспасительные наставления народу, дабы обратить их к благочестию, и единственно исполняет сие только по недостатку исповедников» [Цит. по: Поберовский 1994: 26]. Во время одной из встреч С. И. Яновский рассказал старцу о происшествии, которое случилось в испанской Калифорнии. В 1815 году промысловая партия кадьякских алеутов под руководством

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

Portrait of Yanovsky

Young Lieutenant Yanovsky

“I, the most humble servant and nursemaid of the local people, come before you on their behalf and write my petition with bloody tears. Be a father and protector unto us, who, though not possessing eloquence, nevertheless speak with the muteness of an infant’s tongue: ‘Wipe away the tears of the defenseless orphans; soothe the sadness that withers hearts; grant us to understand what joy is!’

“Most Kind Sir, the subtlety of your mind and your perceptive attention will enable you to discern in this small picture the breadth and depth of the people’s sorrows. We shall remain awaiting whatever grace the Creator may pour forth into your heart concerning the fate of these poor ones…” [Herman, 1900:151] This letter, as well as a personal encounter with St. Herman, completely changed Yanovsky’s opinion about the Elder. In the fall of 1819, Yanovsky made a tour of the Russian colonies in America. In November he arrived on Kodiak Island, where he remained for over a month. He wrote: “I was 30 years old; I had been raised in the Naval Academy; I knew a lot of science and had read much, but unfortunately, the science of sciences, that is, the Law of God, I barely understood superficially and only theoretically at that, without applying it to my life, and so I was a Christian in name only, while in my heart and in my actions I was a freethinker, a deist, as were almost all who were raised in the military academies and other government institutions.…

“What is more, I did not acknowledge the divine nature and holiness of our religion, having read many godless writings of Voltaire and other eighteenth century philosophers.

“Father Herman immediately noticed this and desired to convert me. But this was not easy! I had to be convinced and given proof of the sanctity of our religion, which required a lot of time, knowledge, and the ability to speak well and convincingly.

“To my great surprise, Father Herman, this simple uneducated monk, inspired by grace, spoke and argued so wisely, forcefully, and convincingly, that no scholar-

33

Lithograph of Spruce Island

ship and earthly wisdom could resist! Father Herman truly had a great natural intelligence, common sense, and was well read in spiritual patristic literature; and most importantly—had the grace of God! “We talked together incessantly: about the love of God, about eternity, about salvation, about the Christian life, and so forth. His sweet words poured forth from his mouth like an unceasing and transforming torrent.

“By these ongoing conversations, and through the prayers of the holy elder, the Lord completely converted me to the true path, and I became a genuine Christian.

I owe this all to Father Herman; he is my true benefactor!” [Yanovsky, 1900:134–136] Although as a monk Father Herman felt burdened by worldly society and desired to get away from people, he was destined to bear the missionary cross during his entire life in America. Yanovsky noted: “His desire was to distance himself from the world, but seeing the weaknesses of his fellow brethren, he offered the people soul-saving instruction in order to convert them towards piety, but did this only for lack of father-confessors [of a higher priestly rank —Ed.].” [quoted in Poberovsky, 1994: 26] During one of their meetings, Yanovsky told Father Herman about an incident that happened in Spanish California. In 1815, a fur-hunting expedition of Aleuts from Kodiak, headed by Boris Tarasov, was hunting marine mammals off the shores of California. The wind drove their kayaks to shore, and off Point San Pedro, they were captured by Spanish soldiers and sent to the San Pedro y San Pablo Asistencia Mission [today the town of Pacifica, California. —Ed.].

“Once I told him how the Spaniards in California captured fourteen Aleuts and how the Jesuits killed one of them while attempting to force all of them to convert to the Roman Catholic faith, something the Aleuts would not agree to do, saying ‘We are Christians, we are baptized,’ and showing them the baptismal crosses they were wearing.

“But the Jesuits objected: ‘No, you are heretics, and if you do not agree to accept the Catholic faith, we will kill you.’

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

34

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

Бориса Тарасова, занималась промыслом морских животных у берегов Калифорнии. Ветром их байдарки прибило к берегу, где у мыса св. Петра их захватили испанские солдаты и отправили в миссию Сан-Педро. «Однажды я рассказал ему, как испанцы в Калифорнии захватили в плен наших четырнадцать алеутов и иезуиты замучили одного алеута, принуждая их всех принять католическую веру, на что алеуты никак не соглашались, отвечая: “Мы христиане, мы крещены”, — и показывали им кресты на шеях. Но иезуиты возражали: “Нет, вы еретики, если не согласитесь принять католическую веру, то мы вас замучаем”. И оставили их по двое в темнице до вечера, на размышление. Вечером пришли с фонарем и с зажженными свечами и начали опять убеждать их к принятию католической веры. Но алеуты, проникнутые благодатью, твердо и решительно отвечали: “Мы христиане, не переменим своей веры”. Тогда эти фанатики приступили их мучить — сперва одного, другой был свидетелем. Они сперва отрезали по одному суставу у пальцев на ногах, потом по другому — тот все терпел, только и говорил: “Я христианин и не изменю своей веры”. Потом на руках отрезали по одному суставу у каждого пальца, потом по другому, потом отрубили ступни ног, потом кисти рук — кровь лилась, но мученик до конца терпел; неизменно одно твердил с такою верою, от истечения крови скончался. Они и на другой день хотели было мучить и других, но в эту же ночь было получено из Монтерея повеление: чтобы всех, взятых в плен русских алеутов немедленно прислать под конвоем в Монтерей, а потому они утром, все, кроме скончавшегося, были отправлены. Это рассказал мне самовидец алеут, товарищ замученного, впоследствии бежавший из плена. Об этом я тогда же донес в главное правление в Санкт-Петербург. Когда я окончил свой рассказ, то отец Герман спросил: “А как звали этого замученного алеута?” Я ответил: “Петр, а фамилии не припомню”. Тогда он встал перед образом, благоговейно перекрестился и произнес эти слова: “Святой новомученик Петр, моли Бога о нас!” [Яновский 1900: 143–144]. Очевидцем этого события был кадьякский алеут Иван Кыглай» [Показания 2005: 318–320]. Осенью 1819 года экипажем американского судна была занесена в Ново-Архангельск, а затем на ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

остров Кадьяк эпидемия гриппа. От нее погибли в селении Павловская Гавань пятьдесят один человек. Эпидемия быстро распространялась по острову. Смертность была так велика, что кадьякские алеуты вымирали целыми семьями. С. И. Яновский писал: «Во время пребывания моего на о-ве Кадьяк туда завезена была заразительная повальная смертная болезнь, или язва; которая начиналась жаром, сильным насморком, кашлем, удушьем, оканчивалась колотьем, в три дня человек умирал! Ни доктора, ни лекарств там не было; болезнь быстро распространилась по всему селению (Павловская Гавань) и скоро перешла на все близлежащие (алеутские) селения. Ревностный старец о. Герман неутомимо с великим самоотвержением посещал больных, не щадя себя, как духовный, увещал терпеть, молиться, приносить покаяние и приготовлял к смерти… Зараза действовала на всех, даже и на грудных детей. Мое семейство: жена и грудное дитя — тоже были больны, как и я сам. Смертность была так велика, что три дня не было людей копать могилы, и тела валялись не зарытыми! Хорошо, что были морозы, то запаху не было. Я не могу представить ничего печальнее и ужаснее того зрелища, которым я поражен был, посетивши алеутский кажим! Это большой сарай, или казарма с нарами, в котором живут алеуты со своими семьями. В нем помещалось всего до ста человек; я обошел всех, разговаривал, спрашивал, советовал, ободрял, утешал: некоторые лежали уже умершие, остывшие, подле живых; другие кончались: стон, вопль, раздирающий сердце. Я видел матерей уже умерших, на охладевших грудях которых ползало голодное дитя, с воплем, стараясь найти себе пищу, — но тщетно! Кровью обливалось мое сердце от жалости, видевши поражающую ужасом — эту печальную картину смерти. Нет кисти, достойной изобразить ее, для напоминания тем, которые бесконечно утопают в роскоши, забывая о смерти!» [Там же: 136–137]. Во время этой страшной эпидемии, продолжавшейся больше месяца, о. Герман неутомимо посещал больных. Оставшиеся в живых кадьякские алеуты еще больше полюбили о. Германа, который, рискуя жизнью, доказал им свою любовь во время постигшего их бедствия. Отцу Герману пришлось взять на воспитание двухлетнего сироту Герасима Зырянова. Можно с уверенностью сказать, что

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

“And so they left them in pairs in prison until the evening to think it over. In the evening they came back with a lantern and with candles and started once again to persuade them to accept the Catholic faith. But the Aleuts, filled with grace, firmly and resolutely answered, ‘We are Christians, and we will not change our faith.’

“Then those fanatics began torturing them—first one while the other one was forced to be a witness. They first cut off one joint of the toes, then another, while the victim suffered and repeatedly said, ‘I am a Christian and will not change my faith.’ Then they cut off one joint on each of his fingers, then another, then chopped off his feet, then his hands. Blood gushed forth, but the martyr endured until the end, repeatedly professing his faith until he died from loss of blood.

“On the following day, they were preparing to torture the others, but that very night an order was received from the city of Monterey to bring all the captive Russian Aleuts immediately to Monterey under escort, so in the morning they were all taken away, except the one who had died. This was told to me by an eyewitness, the Aleut comrade of the one who was tortured, who later escaped from captivity. And I immediately reported this to the government in St. Petersburg.

“When I had finished my story, Father Herman asked me: ‘What was the name of this martyred Aleut?’

I answered: ‘Peter, but I cannot remember his surname.’

Then Father Herman stood before the icon, reverently crossed himself and said these words: ‘Holy New Martyr Peter, pray unto God for us!’ [Yanovsky, 1900:143–144].

The eyewitness of this event was the Kodiak Aleut Ivan Kyglay.” [Pokazaniia, 2005: 318–320] In the fall of 1819, the crew of the American ship brought an epidemic of influenza, first to Novo-Arkhangelsk [present-day Sitka —Ed.] and then to Kodiak Island. In the village of St. Paul Harbor, fifty-one people died. The epidemic rapidly spread throughout the island. The mortality rate was so high that entire families of Kodiak Aleuts died out.

Semyon Yanovsky wrote: “During my stay on Kodiak Island, a deadly and infectious disease or pestilence was brought there; it began with a fever, an intense head cold, coughing, shortness of breath, and ended in shivers, from which a person could die in three days!

“There were neither doctors nor medicines available; the sickness quickly spread throughout the entire population (of St. Paul Harbor) and soon spread to the near-lying (Aleut) villages. The zealous Father Herman tirelessly and with great self-sacrifice visited the sick, not sparing himself, and as a divine exhorted them to endure, to pray, to repent and prepared them for death.…

“The pestilence affected everyone, even infants. My family, my wife and nursing child, were also sick, as was I myself. The mortality was so high that for three days

35

there was no one available to dig graves, and so the bodies lay around unburied! Thankfully there was a frost, so there was no smell.

“I cannot imagine anything more more sad and horrible than the scene I encountered when I visited an Aleut kashim! This is a large barn-like structure or barracks with bunks where the Aleuts lived with their families, altogether approximately 100 people; I made the rounds, speaking with them, making inquiries, giving advice, trying to encourage and comfort them: some were already dead and cold, lying next to the living; others were in their final death throes with moans and screams that rent the heart.

“I saw mothers who had already died, on whose cold breasts hungry children still crawled, crying, trying to find some nourishment, but in vain! My heart was bleeding with pity as I beheld this horrific sight, this woeful scene of death. No painter’s brush is worthy to portray it as a reminder to those who endlessly wallow in luxury, forgetting about death!” [Ibid., 136–137] During this terrible epidemic, which lasted more than a month, Father Herman tirelessly visited the sick.

Those Kodiak Aleuts who survived came to love Father Herman even more, for by risking his life, he proved his love for them during the misfortune that had befallen them. Father Herman even took in and subsequently raised a two-year-old orphan, Gerasim Zyrianov. One can safely say that in sheltering the infant, who was in danger of dying, Father Herman acted as the only person who was capable of saving the child.

When they were parting in December 1819, Father Herman said to Semyon Yanovsky: “You’re getting ready to travel to Russia, to St. Petersburg—don’t take your wife there, who was born here, who has not seen the wide world or its beguiling luxuries or its temptations and vices; rather, leave her with your mother in Little Russia (Ukraine) while you attend to your business in St. Petersburg.” [Ibid., 141] Yanovsky gave his word, but didn’t keep it. The Yanovskys arrived in St. Petersburg in early 1822 and were caught up in the whirlwind of social life. Time flew by unnoticed, but after several months, Irina Yanovsky began to tire of the worldly society and the unending array of balls, receptions, and state dinners. It was then that Yanovsky remembered Father Herman’s warning and took his wife to his mother’s house in the country—but it was too late. Irina was melting like a candle from an unknown illness, and in early 1824, she quietly died at the age of twenty-two.

Yanovsky wrote in his memoirs: “My beloved, did you have a premonition that you would be leaving your homeland forever?… Many Creoles (over twelve people) had been taken from here to St. Petersburg to be instructed in various sciences, particularly navigation and shipbuilding. They received excellent support, they didn’t lack for anything, but only two VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

36

ТЕМА НОМЕРА: «ШЕДШЕ УБО НАУЧИТЕ ВСЯ ЯЗЫКИ...» (МФ. 28:19)

о. Герман приютил младенца, так как ему грозила смерть, и он был единственным человеком, который мог спасти ребенка. При расставании в декабре 1819 года о. Герман сказал С. И. Яновскому: «Вы собираетесь в Россию, в Петербург, — не везите туда жену вашу, которая здесь родилась, не видела большого света, ни его пленительной роскоши, ни его соблазнов и пороков, а лучше оставьте ее у вашей матери, в Малороссии, пока сами по делам поедете в Петербург» [Там же: 141]. С. И. Яновский дал слово, но не сдержал его. Яновские прибыли в Санкт-Петербург в начале 1822 года, здесь они закружились в водовороте светской жизни, время летело незаметно, но через несколько месяцев Ирина стала утомляться от светского общества, от нескончаемой череды балов, приемов и званых обедов. Тогда С. И. Яновский вспомнил предостережение о. Германа, отвез жену к своей матери в деревню, но было поздно. Ирина таяла, как свеча, от неизвестной болезни и в начале 1824 года тихо скончалась в возрасте двадцати двух лет. С. И. Яновский вспоминал: «…Любезная, предчувствовала ли ты, что навсегда оставляешь свою родину… Многие из креолов были вывезены отсюда (более двенадцати человек) в Петербург для обучения разным наукам, особливо мореплаванию и кораблестроению. Их содержали прекрасно, они ни в чем не имели недостатка, но возвратились только двое, прочие все умерли от тоски и от климата получили чахотку. Такой жребий ожидал и тебя, моя бесценная и любимая подруга жизни… Мог ли я вообразить, что столица России будет твоим гробом во цвете лет твоих! Если ли бы я это знал, то никогда, никогда не повез бы тебя в Россию, не разлучил бы с родиною, лучше сам остался в этих диких пустынных странах Америки» [Цит. по: Холопов 1998: 88]. В конце жизни С. И. Яновский принял монашество, получил имя Сергий и жил в Тихоновой пустыни Калужской губернии, где скончался 19 января 1876 года. Дата его поступления в монастырь — 1864 год, впервые приведенная Р. А. Пирсом [Pierce 1986: 6; 1990: 197] и повторенная в ряде изданий [Морской 1998: 217; Митрополит Климент 2009: 88; Гринев 2009: 634], — вероятно, неверна. В письме к игумену Валаамского монастыря от 17 октября 1865 года С. И. Яновский подписался: «Вашего высокопреподобия покорнейший слуга Семен Яновский. P. S. Извините, что я не знаю ваше-

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

го имени. Адрес ко мне: в Калугу его высокородию Семену Ивановичу Яновскому» [Письмо 1900: 130]. В такой форме церковнослужители письма друг к другу не подписывали. Это означает, что в октябре 1865 года С. И. Яновский не был ни послушником, ни монахом. Интересно, что его биограф Ю. В. Холопов не указал дату поступления С. И. Яновского в монастырь [Холопов 1998]. Библиография: [Герман] Списанная в Валаамском монастыре копия с письма отца Германа к Семену Ивановичу Яновскому, от 28 декабря 1818 года // Валаамские миссионеры в Америке (в конце XVIII столетия). — СПб., 1900. С. 150–152. Гринев А. В. Кто есть кто в истории Русской Америки. Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. Н. Н. Болховитинова. — М., 2009. Митрополит Климент (Капалин). Русская Православная Церковь на Аляске до 1917 года. — М., 2009. Морской биографический справочник Дальнего востока России и Русской Америки. XVII — начало XX вв. / Сост. Б. И. Болгурцев. — Владивосток, 1998. Письмо С. И. Яновского к игумену Валаамского монастыря от 17 октября 1865 г. // Валаамские миссионеры в Америке (в конце XVIII столетия). — СПб., 1900. С. 128–130. Поберовский С. Очерк истории православия в Америке (1794–1867 гг.) // «Православная жизнь», 1994, № 7. С. 20–30. Показания кадьякского партовщика Ивана Кыглая о захвате испанцами в 1815 г. промыслового отряда РАК в Калифорнии, об испанском плене, гибели кадьякца Чукагнака (св. Петра Алеута) и своем бегстве на остров Ильмену. Росс, май 1819 г. // Россия в Калифорнии: русские документы о колонии Росс и российско-калифорнийских связях, 1803–1850: в 2 т. / Сост. А. А. Истомин, Дж. Р. Гибсон, В. А. Тишков. — М., 2005. Т. 1. С. 318–320. Степашкин В. А. Преподобный Назарий Валаамский — подвижник Саровской пустыни. — Саров, 2009. Холопов Ю. В. Одиссея лейтенанта Яновского: Жизнь и необыкновенные приключения мореплавателя, главного правителя Русской Америки, калужского дворянина. — Калуга, 1998. [Яновский С. И.] Из письма Семена Ивановича Яновского Валаамскому игумену Дамаскину от 22-го ноября 1865 г. // Валаамские миссионеры в Америке (в конце XVIII столетия). — СПб., 1900. С. 131–144.

Pierce, R. A. Builderes of Alaska. The Russian Governors: 1818–1867. Kingston, 1986.

Pierce, R. A. Russian America: A Biographical Dictionary.

Kingston – Fairbanks, 1990.

THEME OF THE ISSUE: “GO YE THEREFORE, AND TEACH ALL NATIONS...” (MATT. 28:19)

ever returned, all the others having died from homesickness or contracted tuberculosis due to the climate.

“The same fate awaited you, my precious and beloved soul mate.... Could I have imagined that the capital of Russia would become your tomb in the prime of your life! If I had known this, I would have never taken you to Russia, would have never separated you from your homeland, preferring to remain myself in these wild and deserted lands of America.” [Cited in Kholopov, 1998: 88] Toward the end of his life, Semyon Yanovsky became a monk, taking the name Sergius, and lived in the St. Tikhon Hermitage of the Kaluga District, where he died on January 19, 1876. The date of his entering the monastery—1864—was first cited by R. A. Pierce [Pierce, 1986: 6; 1990: 197] and has been repeated in a number of other publications [Morskoi, 1998: 217; Metropolitan Kliment, 2009: 88; Grinev, 2009: 634], but it is probably incorrect. In a letter to the abbot of Valaam Monastery, dated October 17, 1865, Yanovsky signed off: “Your Eminence’s obedient servant Semyon Yanovsky. P.S. Please forgive me that I do not know your name. My return address is: Kaluga, to his Excellency Semyon Ivanovich Yanovsky.” [Letter, 1990: 130]. Clergymen did not sign letters to one another in this form. This means that in October 1865, Yanovsky was as yet neither a novice nor a monk. It is interesting to note that his biographer, Yu. V. Kholopov, does not give the date when Yanovsky entered the monastery. [Kholopov, 1998]

Sources:

[Herman] Letter from Father Herman to Semyon Ivanovich Yanovsky, dated December 28, 1818, hand-copied at the Valaam Monastery, in Valaamskie missionery v Amerike (v kontse XVIII stoletiya), St. Petersburg: 1900, pp. 150–152.

37

Grinev, A. V. Kto est’ kto v istorii Russkoi Ameriki. Entsiklopedicheskii slovar’-spravochnik, N. N. Bolkhovitinov, ed. Moscow: 2009.

[Kapalin], Metropolitan Kliment. Russkaia Pravoslavnaia Tserkov’ na Aliaske do 1917 goda. Moscow, 2009.

Morskoi biograficheskii spravochnik Dal’nego vostoka Rossii i Russkoi Ameriki. XVII–nachalo XX v. Bolgurtsev, B. I., compiler. Vladivostok: 1998.

Letter from S. I. Yanovsky to the abbot of the Valaam Monastery, dated October 17, 1865, in Valaamskie missionery v Amerike (v kontse XVIII stoletiya), St. Petersburg: 1900, pp. 28–130.

Poberovskii, S. Ocherk istorii pravoslaviia v Amerike (1794– 1867). Pravoslavnaia zhizn’, 1994, No. 7, pp. 20–30.

Pokazaniia kad’ iakskogo partovshchika Ivana Kyglaia o zakhvate ispantsami v 1815 g. promyslovogo otriada RAK v Kalifornii, ob ispanskom plene, gibeli kad’ iaktsa Chkagnaka (sv.

Petra Aleuta) i svoem begstve na ostrov Il’menu. Ross., May 1819, in Rossiia v Kalifornii: russkie dokumenty o kolonii Ross i rossiisko-kaliforniiskikh sviaziakh, 1803–1850: v 2 t. A. A. Istomin, G. R. Gibson, V. A. Tishkov, compilers. Moscow: 2005, vol. 1, pp. 318–320.

Stepashkin, V. A. Prepodobnyi Nazarii Valaamskii—podvizhnik Sarovskoy pustyni. Sarov: 2009.

Kholopov, Yu. V. Odisseia leytenanta Yanovskogo: Zhizn’ i neobyknovennye prikliucheniia moreplavatelia, glavnogo pravitelia Russkoi Ameriki, kaluzhskogo dvorianina. Kaluga: 1998.

[Ianovskii, S. I.] Iz pis’ma Semena Ivanovicha Yanovskogo Valaamskomu igumenu Damaskinu ot 22-go noiabria 1865 g.

In Valaamskie missionery v Amerike (v kontse XVIII stoletiya), St. Petersburg: 1900, pp. 150–152.

Pierce, R. A. Builders of Alaska. The Russian Governors: 1818–1867. Kingston, 1986.

Russian America: A Biographical Dictionary. Kingston– Fairbanks, 1990.

Translated by Vladimir Morosan

New Valaam—Monk’s Lagoon on Icon Bay, Spruce Island, photo by Rev. Dimitri Jakimowicz

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ЛЮДИ БОЖИИ

38

ЛЮДИ БОЖИИ МОЙ ДУХОВНЫЙ ОТЕЦ

МОЙ ДУХОВНЫЙ ОТЕЦ Воспоминания о священнике-миссионере — приснопамятном архимандрите Анастасии (Ньюкомбе) Иеромонах Иаков (Корацца), Сан-Франциско, Калифорния Священник Мартин Персон, Лос-Анджелес, Калифорния ВСТУПЛЕНИЕ Перед нами воспоминания и размышления двух священников, кот о р ые п озн акоми ли сь с о тц ом Ан а ст а си ем, б уд у чи студент ами Университета Калифорнии в г. Санта-Круз в конце 70-х — начале 80-х годов. Православная христианская община, которую основали в те годы в университете, оказалась весьма плодовитой: из нее вышли один митрополит, два архимандрита, иеромонах, священник с супругой, монах, монахиня и диакон. Отец Анастасий был ее духовником и сыграл немаловажную роль в том, чтобы поддержать стремление студентов посвятить свою жизнь Христу. Наряду с моими собственными воспоминаниями я привожу много цитат из беседы отца Мартина, которую он провел весной 2007 года по случаю годовщины кончины отца Анастасия, когда на поминальную службу съехалось много его духовных чад. Иеромонах Иаков (Корацца) ПРОИСХОЖДЕНИЕ Отец Анастасий — в миру Джон Патрик Ньюкомб — родился в Ирлан дии 21 мая 1930 года в англо-ирландской католической семье. Его окрестили Джоном в честь апостола и евангелиста Иоанна. В ранней юности он имел с лабое здоровье, и одна ж ды, когда он очень опасно заболел, его набожная бабушка просила Господа спасти его от смерти и ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Archimandrite Anastassy in 1980.

Photo courtesy of Rev. Hieromonk James (Corazza)

в благодарность за сохранение жизни обещала сделать все, чтобы ее внук посвятил себя пастырскому служению. С юных лет он отличался благочестием, любил молиться в бенедиктинских монас тырях и с лушать древние григорианские хоралы, которые пели монастырские хоры. По с ле у ниверси те т а Джон служил в британских королевских воздушных си лах и еще некоторое время работал журналистом в «Манчестер Гардиан». В конце концов, часто летая над Европой и наблюдая опустошение и бедствия, принесенные гражданскому населению бомбежками во время Второй мировой войны, он окончательно расстался с мыслями о светской

карьере. И он поступил в Римскокатолическую семинарию св. Мердока в Ирландии. На богословской конференции во Франции он повстречался с отцом Георгием Флоровским и заметил ему, что между РимскоКатолической и Вос точной Правос лавной Церковью «существуют лишь мелкие различия». Отец Георгий с этим не согласился и ответил, что первым «протестом» против единства неделимой Церкви первого тысячелетия было отделение Римской Церкви, которая проповедовала главенство Папы и подорва ла единство с Восточными Церквями. Неприятности внутри самой Римской Церкви во времена Реформации явились лишь продолжением этого раскола среди мирян. После этого разговора мировоззрение молодого семинариста кардинально переменилось: он решил принять православие. ПЕРВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ В ПРИХОД Джон Ньюкомб приехал в Америку в середине 50-х и пос ле получения православного богословского образования был рукоположен в священники митрополитом А нтонием (Баширом) из Антиохийской митрополии в 1958 году. Его направили в православную церковь св. Николая в Бекли, Западная Вирджиния. Отец Анастасий происходил из обеспеченной семьи c прислу-

39

MY SPIRITUAL FATHER Recollections of a Missionary Priest: The Very Rev. Archimandrite Anastassy (Newcombe) Rev. Hieromonk James (Corazza), San Francisco, CA Rev. Martin Person, Los Angeles, CA INTRODUCTION These ref lections are offered by two priests who first met Father Anastassy during their college years at the University of California at Santa Cruz in the late 1970s and early 1980s. The Orthodox Christian Fellowship that was formed at the university in those years was quite fruitful, producing one metropolitan, two abbots, a hieromonk, a priest and matushka, a monk, a nun, and a deacon. Father Anastassy was its spiritual father and played a major role in inspiring these students to dedicate their lives to Christ. Along with sharing some of my own recollections, I quote extensively from a talk given by Father Martin in the Spring of 2007 on the occasion of the anniversary of Father Anastassy’s repose, when many of his spiritual children were present for the Memorial Service.

—Rev. Hieromonk James (Corazza) PERSONAL BACKGROUND Father Anastassy was born John Patrick Newcombe on May 21, 1930, in Ireland into a Roman Catholic Anglo–Irish family and was christened with the name John after the Apostle and Evangelist. In his early youth, he suffered from poor health, and during a bout with a life-threatening illness his pious grandmother prayed to God that, if He would spare her grandson’s life, she would dedicate him to the priesthood. He was a devout soul from his youth and loved to pray in Benedictine monasteries and hear the ancient Gregorian chants sung by the monastic choirs.

After college, the young John served in the British Royal A ir Force, and for a time as a journalist with the Manchester Guardian. Ultimately, the aircraft f lyovers that revealed to him the devastation wrought on the civilian population in Europe by incendiary bombing in World War II forever disabused him of any thoughts of a secular career. Thus, he entered St. Muredach’s Roman Catholic Seminary in Ireland.

At a theological conference in France, he met the Rev. Georges Florovsky, to whom he remarked that there were “only a few minor differences” between the Roman Catholic and Eastern Orthodox Churches. Fr. Georges disagreed and replied that the first “protest” against the unity of the undivided church of the first millennium was the eleventh century schism of the Roman Church, which claimed universal Papal supremacy and disrupted unity with the Eastern churches. The reaction of “protest” from within the Roman Church during the Reformation was merely a proliferation of this same division among its laity. The young seminarian left that conversation with his worldview completely upended: He resolved to become Orthodox.

HIS FIRST PARISH ASSIGNMENT John Newcombe came to the United States in the mid-1950s, and after completing Orthodox theological studies, was ordained to the priesthood by Metropolitan Anthony Bashir of the Antiochian Arch-

diocese in 1958. He was assigned to the St. Nicholas Orthodox Church i n B e c k l e y, We s t V i r g i n i a . A charming mishap took place on his first day in the parish in the newly refurbished kitchen resulting from the fact that Father, having come from an upper-class family with servants, had never learned how to cook. For his first meal, he naively boiled at length an unopened can of beans in a saucepan. When he opened the can, the beans shot out like bullets from a machine gun and punched a multitude of holes in the kitchen ceiling.

Shortly after this incident, the parish warden brought over several members of the sisterhood to instruct him in the art of cooking.

In this way, an Irishman became an expert in cooking Arabic cuisine. He soon became an outstanding cook, having taught himself to prepare other kinds of food—a skill that would later serve him well in his pastoral work. He became well known for his hospitality and would often serve at least one Arabic dish (in honor of his first parish) at his table, announcing it with a slight Irish brogue.

THE BELLS OF ST. ANTHONY’S One of the most memorable accounts of Father’s missionary labors comes from his time in the early 1960s in Tulsa, Oklahoma, where he had been given an apartment and some land. He pored over the phone book looking for people with Orthodox-sounding surnames, whom he contacted. Using this VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

GOD'S PEOPLE ТЕМА НОМЕРА

MY SPIRITUAL FATHER GOD’S PEOPLE

40

ЛЮДИ БОЖИИ МОЙ ДУХОВНЫЙ ОТЕЦ

гoй, поэтому ему никогда не приходилось готовить себе еду, и в первый день на приходе с ним произошел забавный случай. На только что отремонтированной кухне на свой первый обед он с полной наивностью долго кипятил в кастрюле закрытую банку фасоли. Когда же он открыл эту банку, фасолины повылетали из нее, как из пулемета, и проделали многочисленные дырки в потолке. После этого случая приходской сторож пригласил из сестринской общины нескольких сестер, чтобы они научили его готовить. Так ирландец стал специалистом по арабской кухне. Вскоре он научился готовить и другую еду и превратился в выдающегося кулинара. Это искусство потом сослужило ему хорошую службу и в его пастырских трудах. Он прославился своим гостеприимством и часто подавал к столу хотя бы одно арабское блюдо (в память о своем первом приходе), объявляя его с легким ирландским акцентом. КОЛОКОЛА СВЯТОГО АНТОНИЯ Один из самых запоминающихся рассказов о миссионерских трудах отца Анастасия относится к началу 60-х, когда ему предоставили жилье и землю в городе Талса в Оклахоме. Он изучал телефонный справочник в поисках фамилий, которые походили на православные, и звонил этим людям. Используя такой нетрадиционный подход, он вскоре собрал общину верующих. Они энергично трудились, собирали средства и спустя короткое время смогли построить храм в честь св. Антония Великого. Но у этой церкви не было колоколов, не было и денег, чтобы их купить. Отец Афанасий стал молиться Богородице о помощи и читать акафист. Под конец чтения акафиста он услышал гудок дизельного локомотива, который тащил товарный поезд. (К тому времени паровозы уже заменили дизельными локомотивами.) И тут ему пришло в голову, что раструбы гудка на верхушке локомотивных котлов, возможно, получится использовать в качестве церковных колоколов. Тогда отец Анастасий позвонил начальнику железной дороги, представился и объяснил, что он только что построил церковь, которой недостает лишь колоколов. Он спросил директора: «Скажите, а куда подевали гудки от старых паровозов?» «Никуда, батюшка, — ответил директор, — они так и пылятся в депо. Дайте мне несколько недель, и я позвоню». Через некоторое время к дому священника подъехал грузовик. Из него вышли двое мужчин и начали выгружать медные колокола для нового 1

прихода. Это были маленькие, средние и большие гудки, снятые с разных моделей локомотивов. Все они были до блеска отполированы и украшены надписью: «Православная церковь св. Антония». А потом шофер протянул отцу Анастасию конверт, где лежал чек на весьма солидную сумму, которую пожертвовал директор железной дороги, чтобы покрыть расходы на работу и материалы для строительства колокольни. ПЫЛКИЙ ПРОПОВЕДНИК ДЛЯ СТУДЕНТОВ УНИВЕРСИТЕТА Отец Анастасий служил в нескольких приходах, а потом жил на Афоне. Вернувшись в США в 70-х, он принял монашество. Позже он был пострижен в малую схиму с именем Анастасий — в честь Воскресения Господня1. По воле Божией, он в результате оказался в Калифорнии, где в конце 70-х познакомился с одним православным студентом по имени Джеймс Паффхаузен (впоследствии — митрополитом Ионой Православной Церкви Америки), который перешел в православие года за два до этого. Вместе с ним они основали православную общину Университета Калифорнии в г. Санта-Круз. Именно Джеймс представил меня отцу Анастасию. Джеймс пригласил его в университет выступить перед студентами. Вот что пишет отец Мартин: «Я познакомился с отцом Анастасием, когда он приезжал в студенческий городок Университета Калифорнии в Санта-Круз. Меня сразу поразил его вид. Посреди университета стоял настоящий православный монах — в черной рясе, с бородой и крестом. Его внешность поразительно контрастировала с современной модой, но при этом у меня создавалось впечатление, что я вижу нечто истинное и постоянное, что-то неподвластное ветрам перемен, что одеяние его и просто, и уместно. Оно очень ему подходило, отражало то, кем он был и что представлял. А за этим впечатлением последовало другое — то, какой он радостный. Глаза у него блестели, говорил он остроумно и с очаровательным акцентом, который сразу меня покорил». Обсуждая с ним вопрос о причащении Святых Тайн, я выдвинул свою, тогда еще протестантскую, точку зрения, что Евхаристия — это только символ того, что Христос предложил своим апостолам на Тайной вечере в Великий Четверг. Что Евхаристия была совершена единократно: «По сей-то воле освящены мы единократным принесением Тела Иисуса Христа» (Евр. 10:10). И она не повторится до тех пор, пока Христос не придет снова; с верою вспоминая о том времени, мы принимаем эту пищу в «Его воспо-

«Анастасис» по-гречески значит «воскресение». — Прим. переводчика.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

MY SPIRITUAL FATHER GOD’S PEOPLE

unorthodox method, soon he had gathered a community of faithful. After working vigorously to raise funds, he and his flock were able to build a church dedicated to St. Anthony the Great.

Even so, they had no bells for their church, and no funds with which to purchase any. So he prayed to the Mother of God for help and recited the Akathist Hymn.

At the end, he heard the air horn of a diesel locomotive pulling a freight train. (By this time, steam locomotives had been retired from service and had been replaced by diesels.) The first thought that occurred to him was that the bells on top of the steam locomotive boilers might be available for use as church bells.

And so Father called the president of the railroad, introduced himself, and explained that he had just finished building a church but lacked bells. He asked the president: “Whatever happened to the bells on those old steam engines?” “Father,” replied the president, “They’re gathering dust in the roundhouse. Give me a few weeks and I will be in touch with you.”

Sometime later, a truck pulled up to the parish rectory. Two men got out and began unloading brass bells for the new mission parish. There were small, medium, and large bells taken from the various locomotive types, and all were polished to a striking gleam and beautifully inscribed: “St. Anthony’s Orthodox Church.” The driver then handed Father an envelope with a very generous personal check from the president of the railroad to pay for the labor and materials needed for the bell tower.

AN ARDENT MISSIONARY TO COLLEGE STUDENTS Father served in several parishes and later went to live on Mt. Athos. Upon returning to the United States in the 1970s, he embraced monasticism. He was later tonsured to the small schema with the name “Anastassy” in honor of the Lord’s Holy Resurrection. The Lord’s providence eventually took him to California where, in the late ’70s, he met an Orthodox Christian student, James Paffhausen (who eventually became Metropolitan Jonah of the OCA), who had converted to Orthodoxy a couple of years earlier. They collaborated to start an Orthodox Christian Fellowship at the University of California at Santa Cruz. It was James who first introduced me to Father. James invited Father to the university to speak with students. Father Martin writes: “I first met Father when he was visiting the campus at UC Santa Cruz. I was immediately struck by his appearance. Here in the midst of the university was an Orthodox monastic with his black robes, beard, and cross. His appearance was striking in its contrast to modern fashion, but it also impressed me as being a

41

representation of something true and stable, something that was not subject to the winds of change—and he wore this with great ease and suitability. It all fit and made sense with who he was and what he represented.

The next impression I had was of his joyfulness. There was a twinkle in his eye and a quick wit in his speech, flavored with his charming accent, that immediately drew me in.”

In a discussion with him on the subject of Holy Communion, I set forth my then-Protestant view that the Eucharist was merely a “symbol” of what Christ had offered on Holy Thursday to His Disciples at the Last Supper. The Eucharist was performed “once, for all,” (Heb. 10:10) and would not be repeated until Christ returned; looking back on that time with faith, we serve this memorial meal “in remembrance” of Him (Luke 22:19), as Christ Himself instructed us to do. The bread and wine symbolized, I believed, but were not transformed into, Christ’s Body and Blood.

Father replied that while we definitely honor the actions of Christ in history, He is also God, Who is before and above time, having created time. To view the Eucharistic supper as an exclusively historical event that is merely to be commemorated reduces Christ to His humanity, as this clearly limits Him in time, space, and history. If He is True God, then everything that He did He continues to do, both in and through time. Orthodoxy does not speak of a “Last” but rather of a “First Supper,” or, more precisely, of the “Mystical Supper” that began in time but has never ceased.

How is this so? he asked. The Greek word anamnesis, translated into English as “remembrance,” is nevertheless not retrospective; instead, it means “to make something present once again in the here and now.”

And so, every Orthodox Divine Liturgy is the continuation of that very same Mystical Supper, celebrated “once”—that is, in and through time for all generations.

To attend the Liturgy is to be present at the Mystical Supper and to partake of the Eucharist therefore renders us, in the words of the Apostle Peter, “partakers of the Divine nature.” (2 Pet. 1:4) No mere symbol can possibly accomplish this!

This was the most extraordinary, striking thing I had ever heard. I returned to my dorm room with my entire worldview shattered, just as Father Anastassy had experienced after his first conversation with Fr. Florovsky. A new perspective that I could never have imagined opened up before me. I had heard “the words of eternal life.” (Jn 6:68) I soon became a catechumen and began formally to prepare myself for entrance into the Orthodox Church.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

42

ЛЮДИ БОЖИИ МОЙ ДУХОВНЫЙ ОТЕЦ

минание» (Лк. 22:19), как повелел нам Сам Христос. Я считал, что хлеб и вино символизировали, а не преосуществлялись в Кровь и Плоть Христа. Отец Анастасий ответил, что хотя мы, разумеется, чтим роль Христа в истории, но Он еще и Бог, Который есть до и вне времени, Который создал время. Если рассматривать Евхаристию как чисто историческое событие, которое следует отмечать, то мы тем самым сводим Христа к Его человечности, а это ограничивает Его во времени, пространстве и истории. Если Он есть истинный Бог, тогда все, что Он сделал, Он продолжает делать и во времени и вне его. В православии не говорят о Последней вечере, говорят о Первой или, точнее, о Тайной вечере, которая началась во времени и не прекращается. Как это так? Отец Анастасий объяснил, что греческое слово anamnesis в переводе на английский означает «воспоминание», но оно при этом не относится к прошлому; наоборот, оно означает «вернуть что-либо к существованию здесь и сейчас». Поэтому каждая православная литургия является продолжением той самой Тайной вечери, совершившейся «единократно» — то есть в течение всего времени для всех поколений. Прийти на литургию — значит поучаствовать в Тайной вечере, а Причастие, по словам апостола Петра, делает нас «причастниками Божеского естества» (2 Пет. 1:4). Никакой символ никогда не сможет сделать такого! Это была самая необычайная и поразительная вещь, которую я когда-либо слышал. C пошатнувшейся картиной мира в голове я вернулся в свою комнату в общежитии, очутившись в точно такой же ситуации, в какой оказался сам отец Анастасий после своей первой беседы с отцом Георгием Флоровским. Передо мной открылись такие новые горизонты, которые я и представить себе не мог. Я услышал «глаголы вечной жизни» (Ин. 6:68). Вскоре я начал изучать православие и готовиться к переходу в Православную Церковь.

потенциальным новообращенным и который он назвал «обработкой». Он объяснял: «Когда вы входите в церковь, все чувства делаются священными: глаза смотрят в рай через иконы, нос вдыхает запах святости и добродетели через аромат ладана, а уши слышат песнопения Ангелов и святых через прекрасное пение хора». Поэтому он научил нас записывать на пленку самые красивые литургические песнопения, ламинировать иконки и класть в пакетики благоуханный ладан. Все это надо дарить тем, кого хочешь обратить, наряду с семенами знаний о духовном мире, которые могли бы прорасти в их душе. Джон с энтузиазмом принял наши дары. Затем мы рассказали отцу Анастасию о нашем новом друге, хотя и пожаловались на то, что на тот момент Джон сильнее всего интересовался буддизмом. Отец Анастасий спросил: «Ребята, а вы его обработали?» «Да, батюшка, обработали». «Хорошо, — сказал он. — Не волнуйтесь из-за буддизма. О нем позаботится литургия». Мы привели Джона на литургию и представили его отцу Анастасию. Много лет спустя, в мае 2004 года бывший Джон Христенсен (ныне игумен Дамаскин из монастыря св. Германа А ляскинского в Платине) стоял над гробом почившего архимандрита Анастасия в Старом соборе Пресвятой Богородицы в Сан-Франциско: он только что отслужил по нем панихиду. И он сказал следующее: «Нечасто бывает такое, что помнишь дословно разговор, который состоялся двадцать четыре года назад. Я поприветствовал отца Анастасия в конце литургии, и он сказал мне: “Я так понимаю, что вы изучаете буддизм. Ну а теперь вы побывали на своей первой православной Божественной литургии, и таким образом, вы впервые пережили опыт истинного просветления. В Православной Церкви это просветление вы будете испытывать всегда”. После того разговора каждый раз, когда я слышу слово “просветление”, я думаю о Господе нашем Иисусе Христе, а не о Будде».

ОБРАБОТКА Как-то раз мы с одним из членов нашей общины Грегори Элилем (будущим архимандритом Герасимом, который много лет прослужил игуменом монастыря св. Германа Аляскинского в Платине, Калифорния) пошли навестить Джеймса. Он сказал: «Я только что на занятиях по религиям мира познакомился с замечательным парнем!» И вскоре представил нас некому Джону Христенсену. К тому времени отец Анастасий научил нас, каким способом следует представлять свою веру

SERVUS SERVORUM DEI — «СЛУГА СЛУГ БОЖИИХ» После занятий мы часто ездили к отцу Анастасию в его церковь, и после службы он всегда приглашал нас к столу, блюда для которого готовил он сам. Отец Мартин вспоминает: «Я благодарен за способности отца Анастасия как кулинара и хозяина, и у меня сохранились самые приятные воспоминания об обедах его приготовления. За столом всегда собиралось несколько человек, и отец Анастасий буквально светился от радости, когда

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

MY SPIRITUAL FATHER GOD’S PEOPLE

THE TREATMENT One day, a member of our fellowship, Gregory Eliel (the future Archimandrite Gerasim, who would serve for many years as Abbot of the St. Herman of Alaska Monastery in Platina, California) and myself went to visit James. He said to us: “I just met a brilliant fellow in a world religion class!” Shortly thereafter, he introduced us to a certain John Christiansen.

Father Anastassy had by that time taught us a method of introducing the faith to prospective converts, which he called “the Treatment.” He explained to us: “All the senses are sanctified when you enter the church: The eyes gaze into heaven through the icons; the nose smells the scent of holiness and virtue through the fragrant incense; and the ears hear the melodies of the angels and saints through the beautiful chants.” And so he taught us to make recordings of the most beautiful liturgical hymns, laminate icon prints, and assemble packets of fragrant incense. We were to share these with others and plant seeds of otherworldliness that might grow in their souls. John received these various items with enthusiasm.

We then informed Father about our new friend, although we lamented the prevailing interest John had at the time in Buddhism. Father asked us: “Did you give him ‘the Treatment,’ boys?” “Yes, Father, we did.” “Very good,” he said. “Don’t worry about Buddhism. The Liturgy will take care of that.” We brought John to the Liturgy and introduced him to Father.

Years later, in May of 2004, the former John Christiansen (now Abbot Damascene of the St. Herman of Alaska Monastery) was standing next to the coffin of the newly reposed Archimandrite Anastassy at the Old Cathedral of the Holy Virgin in San Francisco. He had just served the funeral service for him, and he said: “It isn’t everyday that you can recount word for word a conversation you had 24 years ago. I greeted Father at the end of the Liturgy, and he said to me: ‘I understand that you are studying Buddhism. Well, you have attended your first Orthodox Divine Liturgy, and so now you have experienced real enlightenment for the first time.

In the Orthodox Church, you will receive enlightenment.’ After that conversation, whenever I would hear the word ‘enlightenment,’ I would think about Our Lord Jesus Christ rather than Buddha.”

SERVUS SERVORUM DEI: “SERVANT OF THE SERVANTS OF GOD” We would often drive from school to visit Father at his church, and he would kindly invite us after services to a meal he had prepared. Father Martin recalls: “I am grateful for Father’s abilities as a cook and host, and I have fond memories of dining with Father’s creations.

There would be a number of us at the table, and Father

43

Archimandrite Anastassy circa 2000. Photo courtesy of the author.

would literally beam with joy as he served us and stood by in his cassock and apron, watching us enjoy the food he had prepared.”

But the excellent menu at the table was also accompanied by an excellent spiritual cuisine: the conversations left the heart filled with new discoveries about Orthodoxy. After one such meal, I asked him in amazement: “Father, where did you get all this information?” He smiled and replied: “What you are hearing is not mine,” and he proceeded to identify his primary influences among Orthodox theologians, abbots, spiritual fathers, and saints. “All of these people received this same inheritance from those who came before them, all the way back to the Apostles, who received it from Christ.” Then he paused and added: “But the real question here is not where did I get this information, but whether you will be in a position one day to transmit it to others.”

Father Martin recalls an even broader spiritual menu received by the students from Father through his ever-resourceful labors, which strove to edify and inspire us through every possible avenue: “He gave so much of his time to missionary work.

He spent many long hours compiling an audio library of monastic chants, taped lectures, reading from the Fathers, and more. He was absolutely dedicated and determined to build a library of resources for young VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

44

ЛЮДИ БОЖИИ МОЙ ДУХОВНЫЙ ОТЕЦ

подавал еду и стоял у стола в своем подряснике и фартуке, глядя, как мы с удовольствием едим то, что он приготовил». Но принятие превосходной пищи физической сопровождалось столь же превосходной пищей духовной: после этих бесед сердце было полно теми открытиями, которые я делал для себя в православии. После одного такого обеда я с изумлением спросил: «Батюшка, откуда вы все это знаете?» Он улыбнулся и ответил: «Все, что вы слышите, придумал не я». И стал рассказывать о тех, кто из православных богословов, монахов, старцев и святых оказал на него большое влияние. «Все эти люди получили то же самое наследие от тех, кто был до них, и так далее до самих апостолов, которые получили его от Самого Христа». Затем он помолчал и добавил: «Но основной вопрос здесь — не где я получил эти знания, а будете ли вы готовы когданибудь передать их другим». Отец Мартин вспоминает, что еще более богатую пищу для ума получали студенты из трудов отца Анастасия, всегда очень неординарных, которые были направлены на то, чтобы учить и вдохновлять нас любыми путями. «Огромное количество своего времени он уделял миссионерской работе. Много часов ушло у него на создание аудиособрания монастырских песнопений, лекций, чтения святых отцов и т. п. Он был абсолютно предан идее и настроен обязательно создать библиотеку источников для молодежи. Еще он собирал жития святых, укрепляющие в вере цитаты, стихи и рассказы, комментарии по злободневным вопросам и т. д. Все это он печатал и раздавал нам маленькими пачечками в качестве источника вдохновения. Все тексты были любовно скопированы на бумаге, украшенной рамочками, которые придавали им достойный и серьезный вид. У меня до сих пор хранятся несколько папок с этими сокровищами от отца Анастасия». «НЕ СООБРАЗУЙТЕСЬ С ВЕКОМ СИМ» (РИМ. 12:2) «Отец Анастасий никогда не менял и не приспосабливал православие к нам, молодым, — пишет отец Мартин. — Скорее это нас призывали меняться и приспосабливаться к православию. Благодаря отцу Анастасию, нам стал доступен образ иной реальности, которая выходила за пределы нашего повседневного студенческого существования. Образы той реальности были прекрасны, благородны и вдохновляющи. Нас призывали трудиться, чтобы подняться к этой высокой цели. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Часто бывает, что, стараясь привлечь к вере новых людей, осуществляешь легкий нажим или чувствуешь склонность приукрасить и сделать более современными вечные истины православия. Хотя, конечно, необходимо быть чутким по отношению к запросам конкретной аудитории, но это никогда не должно нарушать целостность и красоту веры. Современному человеку постоянно предоставляют “важную” информацию, но на самом деле он жаждет вечного и истинного. Отец Анастасий остро ощущал это различие, знал и ценил уникальное сокровище православия. Он установил и поддерживал определенный тон в общении с молодыми православными студентами: верность традиции, любовь к Церкви, сопротивление духу времени, критический взгляд на осуждение и сердечная любовь ко Христу и Богородице. Эти принципы я храню в сердце и уме как сокровища и наследие его плодотворных просветительских трудов». «ДАРОМ ПОЛУЧИЛИ, ДАРОМ ДАВАЙТЕ» (МФ. 10:8) Как-то раз Грегори и я долго беседовали с отцом Анастасием, и в конце разговора он сказал: «Ребята, вы многое получили, так делитесь и вы щедро своей жизнью». Я про себя подумал: «Щедрость жизни — это как раз то, что вы нам показали. Вы могли бы затвориться в монастыре и каждый день ходить на службу, а вместо этого вы даже этим пожертвовали ради трудов на благо ваших прихожан». Мы с отцом Мартином все время вспоминаем еще одну фразу, которую отец Анастасий довольно часто повторял: «Вы не можете отдать то, чего у вас нет». Он дал нам православную веру и любовь к Богу, потому что у него самого этих даров было в избытке. Он искренне интересовался нашей жизнью, и все мы навсегда изменились. С радостью и неизменной благодарностью мы предоставляем читателю эти дорогие нам воспоминания. Двадцать первого мая 2004 года архимандрит Анастасий преставился ко Господу, в день своего рождения и день памяти апостола Иоанна, в честь которого его назвали. Его отпевали четыре священника, которые когда-то были его духовными чадами в студенческой общине, и на похоронах присутствовали многие обращенные им люди — плоды его неустанных миссионерских трудов. Эти люди, которые могли бы и не услышать о православной вере и не получить такого основательного наставления в ней, молились Господу с единой мыслью в сердце и уме: «Вечная тебе память, дорогой отче!» Перевод Ольги Камчатновой

MY SPIRITUAL FATHER GOD’S PEOPLE

45

May 2007: Alumni from the 1979-83 UC Santa Cruz Orthodox Christian Fellowship (l-r): Hieromonk James (Corazza), Abbot Gerasim (Eliel), Abbot Jonah (Paffhausen), Hieromonk Damascene (Christiansen), Priest Martin Person.

Photo courtesy of the author.

Spiritual children of Fr. Anastassy at the May 20, 2007 Memorial Service for Fr. Anastassy, Sacramento, California: Mother Maria (Roman), Hieromonk Damascene, Abbot Gerasim, Archpriest Paul Volmensky, Monk Paisius (representing the St. Herman of Alaska Monastery), Abbot Jonah, Priest Martin Person. Photo courtesy of the author.

people. He also collected various lives of saints, inspirational quotes, poems, and stories, and commentaries on current issues etc., and typed these up into little packets that could be handed to us as sources of inspiration.

All were lovingly photocopied with decorative borders to give them a sense of dignity and gravity. I still have many folders filled with these treasures from Father.”

warm-hearted love for Christ and the Mother of God. I hold these things in my heart and mind as the treasury and legacy of his prolific missionary efforts.”

“BE YE NOT CONFORMED TO THIS WORLD” (ROM. 12:2) “Father Anastassy never altered or adjusted Orthodoxy to accommodate us young people,” writes Father Martin. “Rather, we were called upon and challenged to alter and adjust ourselves to accommodate Orthodoxy.

Through Father, we were presented with a vision and a reality of something that was above and beyond our daily existence as students. This vision and reality were beautiful, noble, and inspiring. We were called to work toward ascending to this lofty goal.

Often, one perceives subtle pressure or a disposition to ‘ jazz up’ and make relevant the timeless truths of Orthodoxy in an effort to appeal to potential converts.

While there is certainly a need for sensitivity when speaking to the needs of a given audience, this should never compromise the integrity and beauty of the Faith.

Modern man is endlessly exposed to the ‘relevant,’ but what he seeks and longs for is the eternal and the true.

Father Anastassy possessed a keen sense for this distinction and knew and appreciated the treasure and uniqueness of Orthodoxy. He established and nurtured a certain tone for the young Orthodox students: fidelity to tradition, love of the church, a critical eye toward judging and resisting the spirit of the times, and a

“FREELY YE HAVE RECEIVED; FREELY GIVE” (MATT. 10:8) On one occasion, Gregory and I had a long discussion with Father, and at the end he said: “Boys, you have received much: Be generous with your lives.” I inwardly reflected, “But generosity of life is precisely what you have shown to us. You could have been secluded in a monastery and attending the daily services, but instead you have sacrificed even that to labor for souls in a parish as a missionary.”

Father Martin and I often recall to one another a phrase that Father used to tell us quite often: “You cannot give what you do not have.” He gave to us the Orthodox Faith and love for God because he himself possessed these gifts abundantly. He took a genuine interest in our lives, and we and others were forever changed. It is with joy and an abiding gratitude that we present these treasured recollections.

On May 21, 2004, Archimandrite Anastassy reposed in the Lord on the date of both his birth and the commemoration of the Holy Apostle John, after whom he was first named. Concelebrating at his funeral were four clergymen who were once his spiritual sons in the student fellowship, plus many of his converts—the fruits of his tireless missionary labors. From the throng of those who would never have otherwise heard of, nor received so thorough an instruction in the Orthodox Faith, there arises a prayer to the Lord, as with one heart and one mind: Eternal Memory, dear Father!

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ПРАВОСЛАВНА Я СЕМЬЯ

46

ПРАВОСЛАВНА Я СЕМЬЯ ЖИВА Я ВЕРА

ЖИВАЯ ВЕРА Священник Димитрий и матушка Лариса Якимовичи, Саннивейл, Калифорния

С

вященник Димитрий Якимович — настоятель православного храма св. Германа Аляскинского в Саннивейле, Калифорния. Отец Димитрий много лет служил протодиаконом в соборе иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радости» в Сан-Франциско и управлял книжным магазином при соборе. С матушкой Ларисой, его супругой, они вместе с 1982 года. У них два сына: Евграфу — четырнадцать лет, Василию — одиннадцать лет.

Отец Димитрий: Мир изменился. Сейчас мы можем позвонить родственникам в далекую Россию, и их голоса будут звучать так же чисто, как если бы они находились в соседнем доме. Мы можем даже пообщаться с кем-нибудь на другом конце света с помощью Скайпа или FaceTime. Один щелчок мышкой — и нам доступно огромное количество информации. Перемены происходят быстрее, чем когда-либо. Люди разных вероисповеданий живут рядом в одном районе. Люди более открыто, чем когда-либо, обмениваются идеями и мнениями. Конечно же, есть множество православных христиан, которые вступают в брак с людьми совсем неверующими, и множество тех, кто встречает людей не православного вероисповедания. И благодаря той чудесной и великой радости, которую дает сердцу православная вера, православные супруги способны привести человека, который живет вне веры, в веру. Для этого мало владеть информацией, нужно, чтобы все шло от сердца. Все мы — особенно в нынешнюю эпоху и в нынешнем мире — призваны быть посланниками нашей веры. Но как человек становится посланником православной веры? Нам не надо никому веру продавать. Самый лучший и наиболее эффективный способ — это жить, верить и быть активным православным. Православная вера говорит сама за себя. Красота ее непревзойденна, а какой надежды и радости полна жизнь тех, кто посвятил себя жизни во Христе! Когда мы с открытым умом и сердцем смотрим на православную веру в действии — богослужения, требы, праздники, посты, следование верующими церковному календарю, — мы не можем остаться вне богатства и красоты жизни во Христе. Меня воспитали два таких человека. Во многом за свой путь к священству я благодарен своим родителям — Василию Евграфовичу и Ирине Александровне. Со стороны отца у нас было несколько поколений священников (хотя их цепочка и прерывалась). Мой дедушка, протоиерей Евграф, был благочинным — старшим священником в своем благочинии, и двое моих дядей, Георгий и Лавр, тоже были священники. У моего отца была потрясающая память: он очень много помнил наизусть, целые службы! Он был псаломщиком в нашем приходе. Мои роВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

дители горячо и преданно верили в Бога, мы не пропускали церковные службы. Я очень благодарен им за их непоколебимую преданность богослужению и старания сделать так, чтобы и другие ходили в храм. Вот в этом они были самыми сильными и надежными посланниками веры. Кое-кто из моих современников мог бы сказать, что мое детство было «старомодным». Я праздновал Рождество не в тот день, у меня Пасха не совпадала с другими христианами Запада (хоть и не всегда), и мне всегда приходилось в самый разгар игры в субботу вечером уходить домой, чтобы… пойти в церковь?! Другие ребята часто спрашивали меня: «Почему ты ходишь в церковь в субботу вечером? Значит, в воскресенье утром ты сидишь дома?» А еще, услышав, что я православный (по-английски Orthodox. — Пер.) и хожу в церковь в субботу вечером, некоторые думали, что я ортодоксальный иудей! Правда, не все. Многие были заинтригованы, заинтересованы и хотели узнать, почему я «не такой, как все». Моя будущая супруга была как раз из тех заинтригованных, которые заинтересовались этой другой жизнью. Матушка Лариса: Я американка и выросла в районе Верхний Вест-сайд в Нью-Йорке. Мой отец родился и вырос в горах Северной Каролины, а моя мать — родом из Коломазу, штат Мичиган. Мы были пресвитерианцами, но в церковь особо не ходили. С Димитрием (Димой) мы дружили в школе. Мы стали проводить вместе все больше времени, и как-то раз он пригласил меня к себе домой на ужин. Когда я вошла в уютный дом, расположенный напротив Парка Ван Кортланда в Нью-Йорке, меня встретили ароматы домашней еды и незнакомая тогда еще для меня картина: в каждой комнате в углу висели иконы, и перед ними горели лампады. Меня приветствовали, как старого друга, и с тех пор все без исключения относятся ко мне, как к члену семьи. Бабушка отца Димитрия подала мне большой кусок яблочного пирога с плетеной корочкой, который имел такой вид и вкус, что в нем прямо ощущалась любовь бабушек многих поколений, в которых рецепт передавался от матери к дочери. Два месяца спустя бабушка Мария скончалась. Уже в больнице она отозвала Диму в сторону и сказала ему не упускать меня. Должно быть, она заметила, как я его обожаю. Бабушка жила вместе с ними и была неотъемлемой частью их семейной жизни и воспитания отца Димитрия. Ее жизнь и ее уход оказали на него большое влияние. Пару месяцев спустя Дима пригласил меня пойти с ним в церковь. Это было в пятницу вечером. На следующий день протопресвитер Александр Киселев

47

AMBASSADORS OF ORTHODOXY Priest Dimitri and Matushka Larissa Jakimowicz, Sunnyvale, California

P

riest Dimitri Jakimowicz is currently the rector of the St. Herman of Alaska Orthodox Church in Sunnyvale, California. Fr. Dimitri served as protodeacon at the Holy Virgin Cathedral “The Joy of All Who Sorrow” in San Francisco for many years, where he ran the bookstore. He and his wife, Larissa, have been married since 1982. They have two sons: Yevgraf, 14 years old, and Vassily, 11 years old.

Fat her D i m it r i: T he world h a s changed. We can pick up our phone and call a relative in distant Russia, and their voice might be as clear as if they are in the neighboring house.

We can even interface with someone on the other side of the world using Skype or FaceTime. We have so much information at our fingertips, and change happens more quickly than it ever has before. People of different faiths live together in the same area.

Different ideas are exchanged more openly than ever. Certainly we have many Orthodox Christians who marry “outside of the faith,” but there are also many who meet someone who is not Orthodox, and because of the great and wondrous joy the Orthodox faith can provide one’s heart, are able to bring a person from “outside the Faith” into The Faith. This requires more than just information, but rather an approach from the heart. All of us—especially in this modern age and in this modern world—are called to be ambassadors of our Faith.

But how does one become an ambassador of the holy Orthodox Faith?

We do not need to sell our faith to anyone. The best and most effective way to be an ambassador is to live, believe, and practice Orthodox Faith.

The Orthodox Faith truly speaks for itself. Its beauty is unsurpassed, and how full of hope and joy is the life that is dedicated to a path in Christ! When one observes the Orthodox Faith in action with an open mind, and with an open heart: the Divine Services, the services of the needs, the celebra-

Irina Aleksandrovna and Vassily Yevgrafovich Jakimowicz on their wedding day, 1954

Protopresbyter Alexander Kiselev marrying the future Priest Dimitri and Matushka Larissa, 1982

tions, the fasts, and the dedication of the faithful to the church calendar, one cannot help but be drawn into the richness and beauty of a life in Christ.

I was brought up by two such people.

I am thankful for my path to the priesthood, so much of which I owe to my parents, Vassily Yevgrafovich and Irina Aleksandrovna. My father’s side of the family has a line of priests (albeit broken) going back several generations. My grandfather, Protopriest Yevgraf, was the dean of his region, and two of my uncles, George and Laurus, were priests also. My father had an amazing memory—he knew many things by heart, even entire services! He was the psalmist in our parish. My parents were dedicated to and enthusiastic about their Faith; we did not skip services. I am most grateful to them for their unwavering dedication to the Divine services and getting others to attend them. This is where their ambassadorship was strongest, and always available.

Some of my contemporaries might descr ibe my chi ldhood as being “square.” I celebrated Christmas on different day, I celebrated Easter on a

different day from the Western Christians (though not always), and I always had to come home on Saturday afternoons at a particular time while everybody was playing in full swing, so that I could … go to church?! The other kids first would ask me “Why do you go to church on Saturday night? Do you instead stay home Sunday morning?”

And then, of course, when they heard I was Orthodox and I went to church on Saturday night, some thought that I was Jewish! But not everyone. Others were intrigued, interested, or wanted to know why I “was so different.” My future wife and Matushka was one of those who were intrigued and interested in this different life.

Matushka Larissa: I am an American and grew up on the Upper West Side of New York City. My father was raised in the mountains of North Carolina and my mother in Kalamazoo, Michigan. We were Presbyterians, but we didn’t go to church much.

I was friends with Dimitri (“Dima”) in school. We started spending more time together, and he invited me to have dinner at his parents’ house.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

THE ORTHODOX FAMILY

AMBASSADORS OF ORTHODOXY THE ORTHODOX FAMILY

48

ПРАВОСЛАВНА Я СЕМЬЯ ЖИВА Я ВЕРА

спросил его, как он вообще додусенье вся семья собиралась в церкмался выбрать для моего первого ви. Не имело значения, была ли это знакомства с Православной Церполу часова я поездка в Средний ковью вечернюю службу в Великую Манхэттен или двухчасовое путеПятницу. Она же такая длинная! шествие в приход в Нью-Джерси, Оглядываясь назад, я понимаю: где требовались певчие. У них не единственное, что было выбрано было суеты: жизнь текла неделя за неправи льно, — это мои т уфли. неделей, месяц за месяцем, пост за Впечатление, которое произвела постом, праздник за праздником. на меня эта служба, изменило всю Каза лось, год у них начина лся и мою жизнь. Василий Евграфович кончался Пасхой. Пасхальный стол утверждал, что это Господь говоготовился по определенному распорил с моей душой. Неземная красорядку: сначала пекли кулич и готота икон, вдохновенное пение, аровили творожную пасху. В доме, где мат ладана, мерцание свечей — все пища всегда была скромной, стол вместе как будто говорило, что весь ломился от разных мясных блюд Fr. Dimitri, Vassily, Yevgraf and тварный мир тихо стоял вместе с и сластей. Семья, которая крайне Matushka Larissa on the cliffs of нами на службе. Я переминалась с редко пила алкоголь, для гостей выноги на ногу, пытаясь унять боль то St. Nilus Island, Alaska. Photo by ставляла целый бар. Почему? Потов одной ноге, то в другой. Оглянув- Priest Athanasius Kone му что Христос Воскресе! Это была шись вокруг, я увидела, что все блаПасха, Праздников праздник! гоговейно стояли. Они стояли, стояли и стояли. Я до Их семья возила меня в храм. Они заезжали за сих пор помню одну старушку, которой было, должно мной в центр Манхэттена, а потом опять ехали на быть, уже за девяносто. Она стояла и с ноги на ногу окраину в церковь. Мы всегда приезжали пораньше, не переминалась. Мне стало ясно, что тут происходит чтобы успеть поставить свечки и помолиться до нанечто, чего я не могла себе раньше представить, и я чала службы. Они давали мне книги, чтобы помочь поняла, что не хочу больше жить отдельно от этого. мне понять православие, и отвечали на мои вопросы. Он был таким умиротворяющим — мой первый опыт Но в основном они просто показывали самое лучшее настоящей молитвы. Я пришла на следующий вечер в себе, славя Господа всем своим существом. Они сласнова, на радостную ночную Пасхальную службу. вили Бога и своим отношением к людям, своим обраМне хотелось быть как та девяностолетняя ста- щением с ними: они никогда не ставили людей выше рушка, которая стояла всю ночь, и все ее существо Бога, но их любовь к Господу шла во благо всем, кто с было сосредоточено на чем-то высшем, на чем-то бо- ними сталкивался. Я была одной из них. лее ценном, что перевешивало боль в ногах и спине. Господь Бог и святая вера православная приноИ так сосредоточенно и в благоговении стояла не сили радость и смысл в их жизнь; их целью было только она, а многие. Мой свекр простаивал все служ- попасть в Царствие Небесное. Они внимали тому, бы без движения, все его существо выражало благо- чему учила Церковь. Они ничего не хотели менять в говение перед Богом его предков. Свекровь же была православной жизни, — наоборот, они стремились к как Ангел на земле. Помню, я годами боролась с ис- тому, чтобы их вера меняла их. кушением считать ее святой. Я и до сих пор не могу Для меня до сих пор загадка, почему Господь выбыть уверена до конца. брал меня, чтобы стать членом их необыкновенной Жизнь их обоих вся была нацелена на служение семьи. Я всегда буду благодарна им за то, что они поЦеркви и людям, особенно когда это служение спо- казали мне, что такое быть верной Богу. На их присобствовало тому, чтобы эти люди любили, служили мере я видела жизнь в молитве, православную жизнь, или ходили в церковь. Василий Евграфович и Ирина жизнь во Христе. Александровна обеспечивали пожилым прихожанам поездку из дома в храм и обратно. С великой преданностью и радостью они годами возили плачущую Святой Серафим Саровский говорит нам стяжать дух «Страстную» икону Божией Матери и ее хранитель- мирен (Дух Святой), и тогда тысячи вокруг нас спаницу Антонию Кулис по приходам дальних пригоро- сутся. Миссионерские труды бывают самые разные. дов Нью-Йорка. В современном мире так много людей легко делятся Я была свидетельницей их незыблемой любви и своими идеями, и перемены происходят быстро. Но уважения к духовенству. Я видела, как они ведут непреклонное следование священному преданию пражизнь простую и предсказуемую. Они работали, учи- вославия как образ жизни говорит громче всех. Такая лись, они ели и пили, но все это было частью чего-то преданность показывает и Богу, и нашим ближним, большего. Была определенная пища для постных что именно в нашем сердце есть самое важное. «Если дней, и они ее ели. Была другая еда, для не постных кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мк. 4:23). дней, и они ели ее. Каждую субботу и каждое воскреПеревод Ольги Камчатновой ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

AMBASSADORS OF ORTHODOXY THE ORTHODOX FAMILY

As I walked into the cozy home situated across from Van Cortlandt Park in the Bronx in New York City, I was met with the aromas of home cooking and the then-unfamiliar sight of icons in every room with an oil lamp burning in each corner. I was met with the welcoming of an old friend, and have since been treated without exception as a member of their family. Father Dimitri’s grandmother or “Babushka” served me a healthy portion of her apple pie with a braided crust, so perfect in appearance and taste that one could sense the love of generations of babushki as they handed down the recipe from daughter to daughter.

Babushka Maria passed away two months later. On her hospital bed, she took Dima aside and told him not to let go of me. She must have seen how much I adored him.

Babushka lived in their home and was an integral part of their family and of Fr. Dimitri's rearing. Both her life and her loss left a profound impact on him.

A couple of months later, Dima invited me to church with him. It was a Friday night. The next day Father Alexander (Kiselev), the priest, asked him why in the world he would choose for my introduction to Orthodoxy the Great and Holy Friday evening Service. It is such a long one!

In retrospect, I think the only bad choice that evening was of the shoes I wore. The impression of that service on me was life changing. Fr. Dimitri says that God was speaking to my soul. The otherworldly beauty of the iconography, the uplifting essence of the singing and the incense, and the humble offerings of the candlelight flickering were all as if to say that all of creation was quietly attending. I shifted from side to side trying to take the intense pain off of each of my feet, one at a time. I looked around and noticed that everyone stood in reverence. They stood and they stood, and they stood, and they stood some more. I remember the vision of a woman standing who had to have been in her 90s. She stood without shifting from foot to foot. It was clear to me that there was something going on here that was beyond my imagination, and I very much realized I never wanted to be apart from it again. It was so peaceful—my first experience of real prayer. I came back the next night, for the joyous all-night celebration of Pascha.

I wanted to be like that 90-year-old woman who stood through the night, with her whole being focused on something higher, something of greater value, that outweighed the pain in her feet or her back. It was not only this 90-year-old woman who stood with such focus and reverence: Many others did, too. My father-in-law stood through services motionless, his whole being a reflection of his respect for the God of his forefathers. My motherin-law was like an angel on earth. I remember for years fighting the temptation to believe that she must be a saint.

Even today, I cannot be sure.

Together, their very existence was to serve the church and to serve others; particularly when that service to others would facilitate those persons’ love, service, or attendance in church. Vassily Yevgrafovich and Irina Aleksandrovna provided a practical taxi service for the elderly of their parish to and from their homes. With the greatest dedication and joy, for years and years, they drove the

49

weeping icon of the Mother of God “Strastnaya” and her caretaker, Antonia Koulis, to parishes all over the greater New York area.

I also witnessed their unwavering love and respect for the clergy and watched how they conducted their lives simply and predictably. They worked, they studied, they fed themselves, but all these things were a part of something greater. They had certain foods that they ate on fasting days, and that's what they ate. They had different foods that they ate on nonfasting days, and that is what they ate.

Their weeks ended with the whole family in church on Saturday nights and Sunday. Whether it was the half-hour trip to midtown Manhattan or a two-hour trip to a parish that needed singers in New Jersey, there was no question.

There was no fuss—that is what they did—week to week and month to month, fasting period to fasting period, and feast to feast. Their year seemed to begin and end with Pascha. The Pascha table was prepared in a timely manner, first with the baking of the kulich and the preparation of the “cheese Pascha.” In a place where the meals were always humble, the table was heavy laden with meats and sweets of all kinds. The family who rarely if ever drank alcohol throughout the year set out a full bar for their guests. Why? Because Christ Is Risen! It was Pascha, the Feast of Feasts!

This family took me to church, driving south to pick me up in downtown Manhattan and then driving back uptown to the Church. We were always early so that all could put up candles and pray before the service started. They gave me books to help me understand and answered any questions I might have. But mostly what they did was to be the best version of themselves that they could be, glorifying God with every fiber of their beings. And they glorified God in their attitude and treatment of other people: never putting people before God, but always letting their love for God benefit all those who came in contact with them. I was one of those people.

God and the Holy Orthodox Faith gave meaning and joy to their lives; their path to His Kingdom was their purpose. What the church taught, they heard. They did not want to change anything about the Orthodox life; instead, they strived for their Faith to transform them.

It is still a mystery to me why God chose me to be so fortunate as to become part of their extraordinary family.

I will always be grateful that they were an example to me of how to be faithful to God. I saw in their example a life of prayer, an Orthodox Life, a Life in Christ.

St. Seraphim of Sarov says to acquire a Spirit of Peace (the Holy Spirit), and then a thousand souls around you can be saved. Missionary work can appear in many forms around you. In this contemporary world, so many different people share ideas readily, and change comes about quickly.

But it is steadfastness to the Holy Traditions of Orthodoxy as a way of life that speaks most loudly. That dedication shows both God and our fellow man what is most important in our hearts. “He who hath ears to hear, let him hear.”

(Mark 4:23) VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ВЕРА И МОЛОДОСТЬ

50

ВЕРА И МОЛОДОСТЬ НЕТЛЕННЫЕ ВЕНЦЫ

НЕТЛЕННЫЕ ВЕНЦЫ Мавра Клэр Фогль, Ричланд, штат Вашингтон

С

о л н це у же по лч ас а к а к село, когда я принялась штудировать Синаксарь. Я взглянула на отражение в панорамном окне гостиной: мир за окном погрузился во тьму, но легкая снежная пыль, которая покрыла жухлую траву, отражала свет, падавший из дома. Я вернулась к толстому тому и продолжила свое дело. Мою семью должны были окрестить уже через два месяца, а я все еще не имела ни малейшего представления о том, кто же будет моей святой покровительницей. Моя мать за несколько дней до этого избрала святую Фотинию (Светлану), по-французски ее имя звучит как Клэр, а это и ее, и мое второе имя. У моего младшего брата проблем не возникло, потому что его назвали в честь пророка Даниила. Отчима моего зовут Джон, поэтому он выбрал святителя Иоанна Шанхайского, в честь прихода, приведшего нас в Православную Церковь. А вот святой по имени Мов, к моему сожалению, не оказалось. Прочитав жития святых, дни памяти которых приходились на апрель и были недалеко от моего дня рождения, и не найдя ничего подходящего, я вернулась к своей подростковой привычке полагаться на интуицию и открыла именной указатель. Я просмот ре л а бес чис ленные с т рочки с именами святых, и наконец взгляд мой упал на св. Мавру Антинойскую, в Египте. Я нашла нужную страницу и увидела заголовок: «Святые великомучени-

Maura Claire’s Baptism – April 19th.

Photo courtesy of the author ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

ки Тимофей и Мавра». День их памяти оказался ровно через месяц после моего дня рождения. Я стала читать историю, которая начиналась со св. Тимофея, и почувствовала, как от ужаса у меня похолодело внутри: «Правителю Ариану сообщили, что у Тимофея есть молодая жена по имени Мавра, с которой они поженились всего двадцать дней назад…» Чем да л ьше я чи т а л а, тем глубже до меня доходил смысл этих слов. Она должна была убедить св. Тимофея отречься от Христа, но св. Мавра, ободряемая супругом, твердо исповедала свою веру и сказала: «Я готова умереть с тобой». Они оба претерпели ужасные мучения, которые св. Мавра переносила с радостью. После того как Мавра осталась невредимой в кипящей воде, правитель приказал распять ее вместе со св. Тимофеем. Целых десять дней они страдали на кресте, лицом друг к другу, пока наконец не предали Богу душу. Под конец этого рассказа я сидела вся в слезах. Героические слова «пусть никто не защищает меня, Один у меня Защитник — Бог, на Которого я уповаю» и «я готова умереть с тобой» звучали у меня в ушах. Непоколебимая вера св. Мавры потрясла меня. Два месяца спустя 19 апреля я погрузилась в купель, и наш священник возгласил: «Крещается раба Божия Мавра, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Перевод Ольги Камчатновой

51

YOUNG AND ORTHODOX

INCORRUPTIBLE CROWNS YOUNG AND ORTHODOX

INCORRUPTIBLE CROWNS Maura Claire Fogle, Richland, Washington

T

he sun had set half an hour before I started to meticulously analyze the Synaxarion. I observed the reflection in the sitting room’s panoramic window: the outside world was shrouded in darkness, yet the snow’s light powder that covered the dead grass reflected the light from within the house.

I turned back to the voluminous book, and resumed the task in front of me. My family’s baptism was to take place in two months’ time, and I had still failed to have a glimmer of an idea of who was to be my patron saint.

Several days earlier, my mother had chosen Saint Photini [Svetlana in Russian —Ed.], whose French derivative was Claire—both her middle name and my own. My younger brother had no trouble because he had been named after the prophet Daniel. My stepfather’s name was John, so he chose Saint John of Shanghai in honor of the mission that had brought us

to the Orthodox Church. Unfortunately for myself, there was no saint named Maeve.

After reading the lives of the saints whose feast days surround my birthday in April but to no avail, I reverted to my teenaged instinct and flipped to the index of this tome. I scanned the multiple rows of saints, when finally a name caught my eye: Saint Maura of Antinoe in Egypt.

I carefully searched for the page until I found her under the heading Great Martyrs Timothy and Maura. Their feast day was exactly one month after my birthday. I began to read the story, beginning with Saint Timothy, and I felt a knot of grief form in the pit of my stomach: “Governor Arian was informed that Timothy had a young wife named Maura, whom he had married only twenty days before….”

As I read on, the profundity of this statement only increased. She was supposed to convince Saint Timothy to deny Christ, yet she

boldly declared her faith with the encouragement of her husband, saying, “I am prepared to die with you.” They both underwent horrible tortures, which Saint Maura endured gladly.

After failing to boil Maura alive, the governor ordered her and Saint Timothy to be crucified. Facing each other, they suffered for ten days before they both gave up their souls.

By the end of their story, my cheeks were tear-stained. The heroic statements “Let no one defend me. I have one Defender, God, in Whom I trust,” and “I am prepared to die with you” rang in my ears.

The unshakable adoration of Saint Maura had irrevocably moved me.

Two months later, on the nineteenth of April, I was submerged in water as my priest proclaimed “The handmaiden of God, Maura, is baptized in the name of The Father, and of The Son, and of The Holy Spirit.”

Above: Saints Timothy and Maura

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ДЕТСКИЙ УГОЛОК

52

ДЕТСКИЙ УГОЛОК ДОМАШНЯЯ МАСТЕРСК А Я

ДОМАШНЯЯ МАСТЕРСКАЯ Людмила Андреевских, Конкорд, Калифорния

П

режде чем сотворить наш мир, Господь сотворил Ангелов. Ангелы — это бесплотные существа, подобные духам. Они обладают умом, свободной волей, способностью познавать и любить Творца. Главным делом Ангелов является непрестанное восхваление Бога. Мы слышим хвалебную ангельскую песнь за каждой литургией: «Свят, свят, свят Господь Саваоф! Полны небо и земля славы Твоея»! Ангелы — верные служители Божии и исполнители Его воли. Греческое слово «ангелос» значит «вестник». Они являются вестниками, которых Господь посылает людям. В Евангелии мы находим много тому примеров: Архангел Гавриил возвестил Деве Марии, что у Нее родится Сын Божий, Ангелы объявили пастухам о Рождении Спасителя, сонмы Ангелов славили Божественного Младенца, они служили Иисусу Христу в пустыне, Ангел укреплял Его в Гефсиманском саду, Ангел возвестил женам-мироносицам Воскресение Христово. Существуeт девятичинная ангельскaя иерархия, в которoй различают три степени. К первой и высшей относятся Серафимы, Херувимы и Престолы, ко второй — Господства, Силы и Власти, к третьей — Начала, Архангелы и Ангелы. Среди сонма Ангелов находится особый Ангел. Это Ангел хранитель. Господь дает его каждому человеку, чтобы тот защищал его, был его помощником и покровителем. Ангел хранитель, как и каждый Ангел, понимает язык нашей души, он тихо с нами беседует и утешает нас. Он радуется, когда видит, что мы делаем добро, и скорбит, когда мы делаем зло. Ангел хранитель всеми силами старается спасти нас. Де т и любят изображать А нгелов. Сегодня, используя одни и те же 1 простые приемы и и дя от простого к сложному, мы покажем, как можно создать самые различные образы Ангелов. Для изготовления бумажного Ангела нам нужен лист бумаги, для начала желательно белый, и ножницы. Когда ребенок уже научится выреВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

зать Ангела, то, в зависимости от задуманного образа, можно будет использовать бумагу золотистого, серебристого, розового или голубого цветов. Выбор цвета, конечно, будет зависеть и от праздника, и от того, кому вы хотите подарить бумажного Ангела. Первый этап: берем лист бумаги и сгибаем его пополам — можно по вертикали, можно и по горизонтали. Эффект будет разным. Второй этап (см. рис. 1): определяем, где будет верх, где низ. В правой руке держим ножницы, в левой — согнутый лист. Держать его нужно за край, где проходит линия сгиба, и начинать резать снизу вверх, как показано на рисунке. Вы как будто бы начинаете рисовать ножницами длинные одеяния Ангела, и при этом отделяются крылья. Третий этап (см. рис. 2): на этом этапе мы должны увеличить расстояние между крыльями и одеждой и вырезать голову Ангела. Это самая трудная часть изображения, поэтому здесь может понадобиться помощь взрослых. Смотрите рисунок: Ангел может быть с нимбом, в шлеме или с шапкой волос. На четвертом этапе (см. рис. 3) вы можете проявить фантазию и решить, оставите ли вы два крыла или их будет шесть, как у Серафимов; какими будут узоры на одежде, как вы будете вырезать перья на крыльях, — многое зависит от возраста ребенка и его умения работать с ножницами. Если отогнуть нимб вперед то он превращается в руки молящегося Ангела. В конце работы дети часто берут фломастеры или краски и начинают раскрашивать своих Ангелов, украшать их блестками или наклейками с узорами. Не останавливайте этот творческий процесс! Это минуты вдохновения, минуты радости, и мы желаем вам разделить эту радость с вашим ребенком.

2

3

53

CRAFT CORNER: ANGELS Ludmila Andreyevskih, Concord, California

B

efore He created our world, the Lord created the Angels. Angels are bodiless beings similar to spirits. They have a mind, free will, and the ability to recognize and love the Creator. The most important job of the Angels is to ceaselessly praise God. We hear the Angels’ song of praise each time we attend the Divine Liturgy: “Holy, Holy, Holy, Lord God of Sabaoth, heaven and earth are full of Thy glory!”

Angels are faithful servants of God and performers of His will. The Greek word angelos means “herald.” They are the messengers the Lord sends to His people. In the Scriptures, we find many examples of this: the Archangel Gabriel proclaiming to the Virgin Mary that She is to bear the Son of God, Angels telling the shepherds of the Savior’s birth, assemblies of Angels glorifying the God– Child, Angels serving Jesus Christ in the desert, an angel strengthening Him in the Garden of Gethsemane, and an angel announcing the Resurrection of Christ to the myrrh-bearing women.

The Angels are divided into a nine-rank hierarchy, which is divided into three levels. The first and highest consists of the Seraphim, Cherubim, and the Thrones.

The second consists of the Dominions, the Powers, and the Virtues, and the third comprises the Principalities, Archangels, and Angels.

In the assembly of Angels, there is a special kind of Angel—that is, the Guardian Angel. The Lord gives each person a Guardian Angel to protect that person, help him, and be his patron. The Guardian Angel, like every Angel, understands the language of our soul— he quietly speaks with us and comforts us. He rejoices when we perform good deeds and grieves when we do wicked ones. Our Guardian Angel tries to save us with all His might.

Children like to depict Angels. Today, using the same simple techniques, starting from the most basic and working our way up to more complicated ones, we will demonstrate how to create a variety of different Angels with paper.

To make a paper Angel, you will need a sheet of paper (a white piece would be best to start) and a pair of scissors. Once your child has learned how to make a paper Angel, he or she can choose gold, silver, pink, or blue paper. The choice of color will, of course, depend on the holiday and the intended recipient of the paper Angel.

Step One: Take the sheet of paper and fold it in half— this can be done vertically or horizontally. The effect will be different for both.

Step Two (pic. 1): Decide which will be the top and which will be the bottom. Hold the scissors in the right hand and the folded sheet of paper in the left. Hold the sheet of paper at the fold and begin cutting from bottom to top, as shown in the picture. Cut the paper as though you are drawing the Angel’s flowing garment with the scissors, and don’t forget the wings!

Step Three (pic. 2): In this step, you must increase the distance between the wings and the garment and cut out the head of the Angel. This is the most difficult part of the figure to make and may require the help of an adult. Take a look at the drawing—you can give your Angel a halo, or a helmet, or hair.

Step Four (pic. 3): Now you can use your imagination and decide whether you want to leave two wings or if you want to make six like the Seraphim have, what kind of patterns you want to draw on the garment, and how you want to shape the feathers on the wings. These choices depend on the age of the child and his or her ability to work with scissors. If you bend the halo forward it turns into the hands of a praying angel.

W hen t hey f i n i sh t hei r work, children often want to t ake markers or pa int and color their Angels, decorating them with glitter and stickers.

Don’t interrupt this creative process! These are moments of inspiration and delight, and it is our fondest wish that you share this joy with your child.

Translated by Maria Wroblewski

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

CHILDREN’S CORNER

CR AFT CORNER: ANGELS CHILDREN'S CORNER

НАШИ ТРА ДИЦИИ

54

НАШИ ТРА ДИЦИИ «И СОТВОРИ ИМ ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ…»

« И СОТВОРИ ИМ ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ...» Ежегодная панихида по русским морякам на кладбище Мэр-Айленд, Калифорния Зоя Градова, Аламо, Калифорния

Т

еплый ноябрьский полдень. Осенний возду х пропи тан запахом эвкалиптов, к нему примешивается аромат кади льного дыма, причудливые завитки которого, превращаясь в прозрачные струи, плывут над могильными плитами и крестами. Люди в сосредоточенном молча нии внима ю т словам молитвы, в их руках красные гвоздики. Не шелохнувшись стоят в строю русские скауты. Чьих родных пришли помянуть сегодня на это старое морское кладбище и российские дипломаты, и американские служащие, и родители с детьми, и представители старой эмиграции, и приехавшие недавно? Не память родных собрались почтить молящиеся — поминают русских моряков, давным-давно нашедших вечный покой в калифорнийской земле на кладбище бывшей базы ВМС США на острове с неблагозвучным названием «Кобылий» (Mare Island). История эта началась в те далекие времена, когда две великие державы — Россия и Соединенные Штаты Америки — пребывали в дружеских отношениях и ничто не предвещало, что отношения эти могут когда-нибудь измениться. Осень 1863 года. В начале октября в залив святого Франциска прибыла российская Тихоокеанская эскадра под командованием контр-адмирала А. А. Попова в составе пяти кораблей. Почти месяцем ранее эска дра Ба лтийского флота, состоявшая из шести судов, вошла в порт Нью-Йорка. Таким образом, у берегов Америки оказалась часть флота Российской империи в составе одиннадцати боевых кораблей, трех тысяч моряков и двухсот шестидесяти орудий. Чем же был вызван столь беспрецедентный визит?

1 2

В 1863 году на территории США шла гражданская война между Севером и Югом. Англия и Франция поддерживали южан и готовили блокаду северных штатов. Политическая и военная ситуация в России также была непростой. В 1863 году началось Польское восстание, которое было поддержано правительствами Англии и Франции. Российские корабли призваны были в случае войны препятствовать торговому судоходству этих стран. Несмотря на то что обе эскадры не вмешивались в военные действия на стороне северных штатов, само появление русских кораблей в североамериканских портах сыграло свою роль. По мнению многих американских историков, русские прислали свои суда в тот момент, когда падение Соединенных Штатов было почти решено и интервенция уже готова. Своим внезапным появлением русские моряки помогли победам Америки и предотвратили интервенцию и крах самого государства. Военноморской министр США Г. Уэллес оставил в своем дневнике выразительную запись: «Господь да благословит русских»1. С первых дней пребывания русских моряков на американской земле им был устроен радушный прием. Они были окружены всеобщим доброжелательным вниманием. О них писали газеты, в их честь давались балы и устраивались приемы. Но не только. Контр-адмирал А. А. Попов писал: «Пять кораблей, находящихся со мною в здешнем порту, исправляются в казенном Адмиралтействе. <…> Услугами своими американцы не только сокращают на многие тысячи издержки по исправлению судов, но дают нам средства выполнить такие работы, которые невозможно было бы здесь сделать частным образом»2. В ответ на такое гостеприимство русские поступали соответственно. Во время стоянки русских кораблей в заливе Сан-Франциско в ночь на двадцать третье октября в городе случился большой пожар: горел центр города, квартал между улицами Дэвис, Пайн, Драмм и Сакраменто. Городские пожарные вступили в

Welles, G. Dairy of Gideon Welles: In 3 vol. Boston; N.Y., 1911. Vol. 1. P. 443. А. А. Попов — Э. А. Стеклю. 11 (23) ноября 1863 г. — АВПРИ, ф. Посольство в Вашингтоне, оп. 517/3, д. 85, л. 326–327.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

55

OUR TR ADITIONS

“AND MAKE THEIR MEMORY TO BE ETERNAL…” OUR TR ADITIONS

“AND MAKE THEIR MEMORY TO BE ETERNAL…” The Annual Memorial Service for the Russian Sailors at the Mare Island Cemetery, CA Zoya Gradov, Alamo, California

I

t is noon on a warm November day. The autumn air is saturated with the smell of eucalyptus, blending with the aroma of the censer’s smoke, the intricate coils of which turn into transparent streams that float out over the gravestones and crosses. People listen to the words of the prayers in absorbed silence, holding red carnations in their hands. Russian scouts stand all in a row, motionless.

Whose loved ones are being commemorated at the old Naval Cemetery on this day? For whom have these Russian diplomats, American servicemen, parents and children, members of the old emigration, and newcomers gathered? They have not come to pray for their own loved ones but to commemorate the Russian sailors who, long ago, had found eternal rest on California soil at the U.S. Naval Cemetery peculiarly named “Mare Island.”

Their story begins in a distant past, when Russia and the United States of America—two great powers—were on friendly terms and nothing forebode that this accord would ever change. It was autumn of 1863. In early October, the Russian Pacific squadron, comprising five ships under the command of Rear Admiral A. A. Popov, entered San Francisco Bay. Nearly a month prior, a six-vessel squadron of the Baltic fleet had entered the port of New York. In this way, a section of the Russian Imperial fleet consisting of eleven warships, 3,000 sailors, and 260 guns were anchored just off the coast of the United States.

1

What was the reason for such an unprecedented visit? In 1863, the United States was in the midst of a Civil War between the North and South. England and France supported the South and were preparing for a blockade of the northern states. The political and military situation in Russia was not simple either. 1863 saw the beginning of the Polish uprising, also supported by the English and French governments. Russian ships were under orders to intercept the trade vessels of these countries should war erupt.

Although neither squadron was involved in military action undertaken by the northern states, the appearance of Russian ships in northern ports alone was enough to have an effect. Many American historians have expressed the belief that the Russians deployed their vessels at a critical moment—when the fall of the United States was nearly certain, as was the likelihood that French and British forces would take advantage of such a calamity. However, the sudden appearance of the Russian sailors assisted in American victory and prevented hostile intervention along with any subsequent dissolution of the federal government. Gideon Welles, the U.S. Secretary of the Navy, alluded to this fact in his diary with an entry that read, “God bless the Russians.”1 From their very first day on American soil, the Russian sailors enjoyed a warm reception, receiving positive attention everywhere they went. Newspapers wrote

Welles, G. Diary of Gideon Welles, Vols. 1–3. Boston, 1911; Vol. 1, p. 443.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

56

НАШИ ТРА ДИЦИИ «И СОТВОРИ ИМ ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ…»

His Grace Peter, Bishop of Cleveland, officiating at the Pannikhida.

Russian Scouts’ Color Guard stand at attention.

борьбу с огнем, но она казалась неравной и огонь не удавалось потушить: одна за другой останавливались пожарные помпы, из-за отлива пожарные шланги не дотягивались до воды. Люди изнемогали от усталости. Контр-адмирал А. А. Попов отдал приказ помочь пожарным и послал на берег двести матросов во главе с офицерами. Вот одно из свидетельств — запись в дневнике молодого офицера С. О. Макарова, будущего вице-адмирала и выдающегося русского флотоводца: «Наши кидались работать почти в огонь… матросы подавали воду, даже где было опасно для жизни… В четыре часа утра пожар был так мал, что нашей помощи уже не требовалось»3. Многие из матросов пострадали во время тушения пожара, получив раны и тяжелые ожоги. На следующий день городские власти и представители американского морского командования нанесли визит на корвет «Богатырь». Главный инженер Пожарного департамента Сан-Франциско Д. Сканелл сердечно благодарил за помощь и заверял, что жители города навсегда сохранят благодарную память о благородном и героическом поведении русских моряков4. Через неделю городским советом единодушно была принята резолюция, в которой выражалась благодарность командующему эскадрой адмиралу А. А. Попову, офицерам и матросам, принимавшим участие в тушении пожара. Вот в это время и появились первые русские могилы на американском морском кладбище. Известны имена лишь трех членов русской эскадры, похороненных на Кобыльем острове: «Артемий Трапезников, скончавшийся 27 октября 1863 г., отроду на 30 году»;

«Яков Бу т орин, скон ча вшийс я 27 октября 1863 г., отроду на 30 году»; «Карл Корт, скончавшийся 20 ноября 1863 г., на 38 году». Надгробные плиты на могилах трех остальных матросов сильно пострадали от времени и поэтому надписи на них были заменены новыми, лаконичными: «Russian sailor» — «русский моряк». Их имена «Ты, Господи, веси». В 1904 году Россия находилась в состоянии войны с Японией. Один из кораблей Тихоокеанской флотилии, крейсер «Лена», под командованием капитана 2-го ранга А. И. Берлинского был отправлен в экспедицию для охраны промыслов в Охотском море. После поражения Порт-Артурской и Владивостокской эскадр, командир получил из Владивостока разрешение прекратить экспедицию и пойти на торговые пути из Иокогамы в Сан-Франциско. Механизмы корабля пришли в негодность и нуждались в срочном ремонте. Не имея возможности пройти через заслоны японских кораблей, крейсер зашел в залив Сан-Франциско. США в это время соблюдали нейтралитет, и тогдашний президент Теодор Рузвельт дал морякам сорок восемь часов на починку корабля. Американские инспекторы проверили корабль и пришли к выводу, что повреждения не могут быть устранены в течение двух суток. Броненосец «Лена» был пришвартован в ремонтных верфях Кобыльего острова. Офицеров и матросов попросили дать клятву, что они не покинут базу и никуда не двинутся; правда, офицерам разрешалось привезти сюда своих родных. Некоторые из них воспользовались разрешением, выписали свои семьи и сняли квартиры в г. Валехо,

Соболев, В. С. «Андреевский флаг на рейде Сан-Франциско» (Гангут #31) (www.keu-ocr.narod.ru/San-Francisco/). В 2013 году муниципалитет Сан-Франциско планировал провести грандиозные торжества по случаю 150-летия пребывания русской эскадры в Сан- Франциско, но под давлением ЛГТБ-сообщества они были отменены. — З. Г.

3 4

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

“AND MAKE THEIR MEMORY TO BE ETERNAL…” OUR TR ADITIONS

Sergei Petrov, the Consul General of the Russian Federation, speaks after the Pannikhida.

about them, and balls and receptions were given in their honor. In addition, Rear Admiral Popov wrote: “The five ships here in the local port with me are under repair at the state Admiralty.…. With their assistance, the Americans are not only reducing the cost of repairing the vessels by the thousands, but are providing us with the resources to complete work that would be impossible to carry out here through private means.”2 The Russians responded to this hospitality accordingly. During the time the Russian ships were moored in San Francisco Bay, during the night of October 23, a large fire broke out in the city between Davis, Pine, Drumm, and Sacramento streets: A square city block of downtown was burning. Municipal firemen were fighting the flames, but the fire proved too much, and they were unable to put it out—one after another, the fire pumps gave out and the firehoses could not reach the water owing to the falling tide. Everyone was exhausted.

Rear Admiral Popov gave the order to help the firefighters and dispatched to shore two hundred sailors under the command of naval officers. One source attesting to this was the diary entry of a young officer named S. O. Makarov—a future Vice Admiral and distinguished Russian navigator: “Our [men] threw themselves into the work almost into the fire.…. Sailors were delivering water even in those places where to do so was life-threatening…. At four o’clock in the morning, the fire was so diminished that our assistance was no longer required.”3 Many of the sailors were injured while putting out the fire, suffering wounds and severe burns.

The following day, city officials and members of the U.S. naval command paid a visit to the corvette Bogatyr.

57

The Chief Engineer of the San Francisco Fire Department, D. Skandell, thanked them wholeheartedly for their help and assured them that the residents of the city would always remember the noble and heroic acts of the Russian sailors.4 One week later, the city council unanimously approved a resolution expressing gratitude to the commander of the squadron, Rear Admiral Popov, the officers, and the sailors who participated in putting out the fire. Also at this time, the first Russian tombstones appeared at the Mare Island Naval Cemetery. However, only three of the members of the Russian squadron buried at Mare Island are known by name: “Artemii Trapeznikov, deceased 27 October 1863, 30 years of age;” “Yakov Butorin, deceased 27 October 1863, 30 years of age;” and “Karl Kort, deceased 20 November 1863, 38 years of age.”

The tombstones on the other three sailors’ graves have been so damaged by time that their inscriptions have been replaced with new, laconic ones: “Russian sailor.” Their names: “Thou, Lord, knowest.”

In 1904, Russia was at war with Japan. One of the ships of the Pacific flotilla, the cruiser Lena, under the command of Frigate Captain A. I. Berlinsky, had been sent on an expedition to protect trade operations in the Sea of Okhotsk. After the defeat at Port Arthur [Manchuria] and the loss of the Vladivostok squadrons, the commander received permission from Vladivostok to abort the expedition and to enter trade routes from Yokohama to San Francisco. The ship’s mechanisms were out of commission and needed immediate repairs.

Unable to pass through the barrier of Japanese ships, the cruiser entered San Francisco Bay. At that time, the United States was neutral, and its current president, Theodore Roosevelt, gave the sailors a forty-eight-hour window to repair the ship.

American regulators accompanied the ship and came to the conclusion that the damage could not be fixed in two days. The battleship Lena was moored at the repair station of Mare Island, and the officers and sailors were asked to swear that they would not leave the base, though they were allowed to bring their loved ones. Some of them took the opportunity to send for their families and rented apartments in the town of Vallejo, where they remained until the end of the RussoJapanese War. Sailors had to stay on the island.

А. А. Popov, E. A. Steckle. November 11 (23), 1863. AVPRI, ф. Embassy in Washington, DC. оп. 517/3, д. 85, pp. 326–327.

V. S. Sobolev. “Andreyevskiy flag na reide San Francisco” [“St. Andrew’s Flag on the streets of San Francisco”]. Gangut #31, 2002. Retrieved from www.keu-ocr.narod.ru/San-Francisco.

4 In 2013, the City of San Francisco planned to hold a large celebration in honor of the 150th anniversary of the Russian squadron's arrival, but pressure from the LGBT community caused the event to be canceled. —Z. G. 2 3

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

58

НАШИ ТРА ДИЦИИ «И СОТВОРИ ИМ ВЕЧНУЮ ПАМЯТЬ…»

где и пребывали до окончания русско-японской войны. Матросы же должны были оставаться на территории острова.

1 ноября 1904 года в результате несчастного случая, происшедшего во время ремонтных работ, скончался матрос Иван Песков. Местная газета «Валехо ивнинг пост» поместила прекрасное и подробное описание православных похорон, в которых помимо экипажа «Лены» приняли участие в качестве эскорта представители американского флота. Вероятно, в 1905 году умер член команды Петр Лобода. Похоронили его рядом с Иваном Песковым. Чин погребения матросов совершaл корабельный священник отец Василий Осипов. В октябре 1905 года крейсер «Лена» готов был вернуться на родину. Он покинул остров и вышел было в залив, как случилось непредвиденное: в четыре часа утра скончался от инфаркта отец Василий Осипов. Отход «Лены» пришлось отложить. Отпели отца Василия в православном храме на улице Пауэлл в Сан-Франциско и похоронили на Сербском кладбище в Колме. Традиция совершать панихиду по русским морякам, похороненным на морском кладбище, сравнительно новая, и начало ей положил капитан из Владивостока Леонид Лысенко. Дело в том, что с 1854 по 1996 год на этом острове размещалась закрытая военно-морская база и попасть на кладбище было делом очень непростым. Поэтому могилы и сама память о похороненных здесь матросах, казалось, канули в Лету. Но у Бога никто не забыт. В 1963 году, в столетний юбилей пребывания российских кораблей в Сан-Франциско, на острове побывал известный писатель Виктор Порфирьевич Петров. По его следам и отправился владивостокский капитан Леонид Лысенко, посетивший в 1994 году Сан-Франциско во время кругосветного похода на яхте «Адмирал Невельской». Поскольку попасть на базу было практически невозможно, Леонид обратился в российское консульство, к американским историкам и общественным деятелям за поддержкой. Российскому консульству удалось получить разрешение на посещение кладбища, но количество посетителей было ограничено. Помимо генерального консула Владимира Голубкова и сотрудников консульства Николая Виноградова и 5 6

Сергея Грицая на панихиде присутствовали представители русских общественных организаций и духовенство Православной Церкви Америки и Московской Патриархии, а также представители ВМФ США и американской общественности, экипаж яхты «Адмирал Невельской». Вот как описывает эту первую панихиду Леонид Лысенко: «С утра льет дождь не переставая. В почетном карауле у склоненного Андреевского флага застыли Евгений Леонтьев, Ричард Брэдли и Джон Мидлтон. На могилы возложены цветы и зажжены свечи. Отец Виктор Соколов из Свято-Троицкого кафедрального собора и отец Александр Карпенко из православной церкви св. Николая служат панихиду. Проникновенно поет церковный хор. А дождь все льет. Капли дождя смешиваются со слезами. И не понять, о чем люди плачут, то ли по погибшим морякам, то ли о сегодняшем дне России…»5 (кажется, это была единственная панихида под проливным дождем — все остальное время молящимся с погодой везло. — З. Г.). Узнав, что по успошим столько времени не совершалась панихида, духовенство Антиохийской церкви св. Тимофея в Валехо изъявили желание следить за этими могилами. С тех пор каждой осенью на могилах русских моряков служится панихида иерархами и духовенством разных правос лавных юрис дикций, участвуют в ней члены российского дипломатического корпуса и представители русской и американской общественности. В почетном карауле стоят русские скауты. В августе 2010-го по инициативе генерального консула России В. Н. Винокурова полностью или частично разрушенные надгробные плиты на могилах были заменены на новые кресты, сделанные по образцам крестов, установленных на двух захоронениях 1904 года. В заключение хочется еще раз привести слова Леонида Лысенко: «В истории российско-американских отношений есть немало страниц, которыми обе стороны могут гордиться. Было бы, наверное, полезно иногда перечитывать эти страницы заново и при случае добавлять к ним новые на благо обеих стран»6. Фотографии Максима Клепикова

Лысенко, Леонид. «Год 1863-й: так Америка встречала русских». — ДВГМА (http://vm.msun.ru/Morehodi/Lisenko.htm). Там же.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

“AND MAKE THEIR MEMORY TO BE ETERNAL…” OUR TR ADITIONS

On November 1, 1904, a sailor named Ivan Peskov died as a result of an accident which occurred during the repairs. The local newspaper, Th e Vallejo Evening Post, published a lovely and detailed description of Orthodox funeral rites, in which both the crew of the Lena as well as members of the American fleet participated as escorts. Evidently, another member of the team, Peter Loboda, died in 1905. He was buried alongside Ivan Peskov. Funeral rites for the sailors were performed by the ship’s priest, Father Vasiliy Osipov.

In October 1905, the cruiser Lena was ready to return home. As soon as she left the island and entered the Bay, however, the unexpected occurred: At four o’clock in the morning, Father Vasiliy Osipov suffered a heart attack and died.

The departure of the Lena had to be postponed. Father Vasiliy’s funeral was held at the Holy Trinity Orthodox Cathedral, then on Powell Street in San Francisco, and he was buried at the Serbian Cemetery in Colma.

The tradition of holding a memorial service for Russian sailors buried at the Naval Cemetery is relatively new, and was begun by a captain from Vladivostok named Leonid Lysenko. This is because from 1854 to 1996, the island was occupied by a closed naval base, and access to the cemetery was a very complicated matter. As a result, the graves and memories of the sailors buried there sank into oblivion. But nobody is forgotten by the Lord.

In 1963, on the one-hundredth anniversary of the arrival of Russian ships in San Francisco, Mare Island was visited by renowned author Victor Porfirievich Petrov. His visit was followed by that of Captain Leonid Lysenko of Vladivostok,

who had been to San Francisco in 1994 during a voyage around the world on the yacht Admiral Nevelskoi. Because it was practically impossible to even set foot on the base, Lysenko asked the Russian Consulate and several American historians and public figures for support. The Russian Consulate was able to receive permission to visit the cemetery, but the number of visitors was limited. In addition to the Consul General, Vladimir Golubkov, and diplomatic corps members Nikolai Vinogradov and Sergei Gritsai, the memorial service was attended by representatives of Russian community organizations and clergy of the Orthodox Church in America and the Moscow Patriarchate, as well as members of the U.S. Navy, community leaders, and the crew of the Admiral Nevelskoi.

Leonid Lysenko described this first memorial service in the following way: “The rain has been falling nonstop since morning. At the half-mast Andreyevsky flag, Evgeny Leontiev, Richard Brandley, and John Middleton stood in the honor guard, completely still. Flowers have been placed on the graves and candles lit. Father A lexander Karpenko from the Orthodox Church of St. Nicholas is performing the memorial service. A church choir sings in a heartrending way. And the rain keeps pouring down. Drops of rain are mingling with tears. It’s hard to understand what people are crying about—whether it is over the dead sailors, or over the Russia of the present day.….”5 When they found out that those buried on the island had gone so long without a memorial service, the clergy of the Antiochian church of St. Timothy in Vallejo expressed their desire to care for the graves.

59

Rear Admiral A. A. Popov

Since then, a memorial service has been held each fall at the site of the graves, performed by the hierarchs and clergy of different Orthodox jurisdictions and attended by members of the Russian diplomatic corps and members of the Russian and American communities. Russian scouts serve in the honor guard.

In August 2010, thanks to the initiative of the Consul General of the Russian Federation, V. N. Vinokurov, those tombstones that were partially or completely destroyed were replaced with new crosses modeled after those placed on the two burial sites from 1904.

In conclusion, it seems appropriate to recall the words of Leonid Lysenko: “There are few pages in the history of Russian–American relations of which both sides can be proud. It is probably a good thing to reread these pages from time to time and, given the opportunity, add new ones to them—for the sake of both sides.”6 Photos by Maxim Klepikov Translated by Maria Wroblewski

5 Lysenko, L. “God 1863: Tak Amerika vstrechala Russkih” [“The 1863rd Year: When America Met Russia”]. Retrieved from http://vm.msun.ru/ Morehodi/Lisenko.htm. [This may have been the only memorial service to take place in the pouring rain; the rest of the time, those who attended had better luck with the weather —Z. G.] 6 Ibid.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ

60

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ ЧАСОВНЯ ФОРТА РОСС

ЧАСОВНЯ ФОРТА РОСС Мария Сакович, Беркли, Калифорния

С

кромная деревянная часовня в Форте Росс, несмотря на перенесенные ею годы заброшенности, пожар и землетрясение, дожила до двухсотлетней годовщины основания поселения Росс на северном побережье Калифорнии, в августе 1812 года. Такой долгой жизнью она обязана усилиям (иногда совместным) разных общин, которые построили, содержали и дважды перестраивали это скромное, но очень русское здание, знаменующее собою укорененнос ть русской право славной веры в Калифорнии. О первых годах существования этой часовни известно на удивление мало — неизвестна даже дата ее постройки. Прошло не меньше двенадцати лет, пока не поднялся гласно вопрос о религиозных потребностях местных жителей. Изначально управляющий Российско-

американской компании считал, что «поселению Росс никоим образом не положена ни церковь, ни священник». Его помощник Кирилл Хлебников, который часто приезжал в Калифорнию и хорошо знал местные условия, предложил при перестройке бараков «отделить комнату, где 30–40 человек могли бы молиться». А управляющий Росса Карл Шмидт (1821–1824) достал деньги, очевидно, попросив о пожертвовании офицеров и команду русского корабля, который зашел в порт Сан-Франциско, совершая кругосветное путешествие. Всего было собрано, включая акции компании, больше 2500 рублей, и в 1828 году французский путешественник уже отмечает, что в Россе «недавно закончили строительство часовни». Так как ни разу никто из епископов не посетил часовню, она

так и оставалась неосвященной и вообще никак не называлась, о ней просто говорили как о «часовне в поселении Росс». Постоянного священника в такое отдаленное место тоже не прислали, но несколько богослужений все же состоялось, так как здесь побывали в разные годы т ро е священников: о т ец А лексей Соколов с иподиаконом Николаем Чеченевым в 1832-м, отец Иоанн Вениаминов [будущий святитель Иннокентий, митрополит Московский и Коломенский.

— Ред.] в июле и августе 1836-го и отец Андрей Сизых в 1841-м. Но как часто жители Росса молились в часовне? Читали ли там часы каждое воскресенье или по праздникам? Только два рассказа отвечают на эт и вопросы, и при том по разному. В 1824 году Хлебников упоминает «религиозное рвение жителей Росса», а отец Вениаминов в своем рассказе утверждает, что «прихожане практически ничего на часовню не жертвуют, кроме того, русские члены общины редко ее посещают». В год визита отца Иоанна (Вениаминова) население насчитыва ло 260 человек: 120 русских, 51 креол (дети от браков между аборигенами и русскими), 50 «кадьякских алеутов» (алутииты, чугачи и алеуты) и 39 «крещеных индейцев» (представители народов кашая, помо и мивок). Напрашивается предположение, что, возможно, редкое чтение часов, крещение и заупокойные службы проходили на алеутском языке. Отец Иоанн (Вениаминов) сам перевел на алеутский язык полный катехизис и Евангелие от Матфея1.

1 На празднике в честь столетнего юбилея святого, который проходил в течение двух вечеров и одного дня в 1897 году в СанФранциско, «часть вечерни и утрени пропели на алеутском», а во время Божественной литургии «Трисвятое на мелодию времен епископа Иннокентия тоже пропели на алеутском языке». В те дни его поминали как первого епископа Алеутского и митрополита Московского. В 1977 году митрополит Иннокентий (это имя он получил при пострижении в монахи в 1840 году) был канонизирован как святитель Иннокентий, просветитель алеутов и апостол Америки.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

61

THE CHAPEL AT FORT ROSS Maria Sakovich, Berkeley, California

D

espite years of neglect, earthquake, and fire, the spare wooden chapel of Fort Ross survived to witness the bicentennial of the establishment of Settlement Ross on California’s northern coast in August 1812. Such endurance is testimony to the efforts (sometimes joint efforts) over time of different communities to establish, maintain, and reconstruct (twice) this humble but distinctly Russian edifice, and to celebrate the roots of the Russian Orthodox faith in California.

Remarkably little is known about the chapel’s earliest years, not even the date it was constructed. At least a dozen years had elapsed before the community’s religious needs came up for consideration. Originally, the chief manager of the Russian American Company believed that the “settlement of Ross [was] in no condition to acquire a church and a priest.”

His assistant Kyrill Khlebnikov, often in California and knowledgeable about local conditions, suggested that when rebuilding the barracks, “a room be set aside where 30–40 persons could say their prayers.”

However, manager Karl Schmidt at Ross (1821–1824) acquired the funds, apparently by soliciting the officers and crew of a Russian ship in San Francisco on a round-the-world voyage. More than 2,500 rubles, including company scrip, were raised, and by 1828, a French visitor to Ross noted that “a chapel had been recently completed.”

Since no bishop ever visited, it was not consecrated and indeed re-

mained unnamed, referred to simply as “the chapel at the settlement of Ross.” No priest was assigned to this outpost, although over the years, three priests did visit and perform services: Father Aleksei Sokolov and Subdeacon Nikolai Chechenev in 1832, Father Ioann Veniaminov in July and August 1836, and Father Andrei Sizykh in 1841. So how frequently did Ross settlers worship in the chapel? Was a reader’s service conducted every Sunday and on holidays? Only two accounts take on these questions of use, each differently. In 1824, Khlebnikov referred to “the religious zeal of all the Ross settlers”; Father Veniaminov’s account in 1836, however, states that “the chapel here has almost no income whatsoever from parishioners; besides, the Russian members of the congregation very rarely visit it.”

At the time of Father Veniaminov’s visit, the total population numbered 260: 120 Russians; 51 Creoles (people of mixed heritage, Native and Russian), 50 “Kad’iak Aleuts” (Alutiiq, Chugash, and Aleut), and 39 “ baptised Indians” (Kashaya Pomo and Coast Miwok). It is tempting to speculate that perhaps occasional reader’s services, baptisms, and burial services took place in the Aleut language. Father Veniaminov himself had translated A Full Catechism and Gospel of Saint Matthew into Aleut.1 We know much more about the chapel after the departure of the Russian American Company in January 1842. For the next fifty-five

years, it served as just another building to be used, sometimes as a barn or stable, on the American-owned land that had become a productive ranch. By 1897, likely in response to the growing interest by Californians in the history of the Russian sett lement, G eorge Washing ton Call, then the owner, restored the chapel as a house of worship. Perhaps he was also responding to the visits of Archbishop Vladimir (Sokolovsky-Avtonomov) in 1891, and Bishop Nikolai (Ziorov) in 1897, both bishops of the Aleutian Islands and Alaska. Thereafter, Americans gathered in the chapel for occasional Protestant services. When the future Patriarch Tikhon (Belavin) (glorified as St. Tikhon of Moscow) visited Ross in 1905, he left the chapel after a short prayer of thanksgiving, content that “the interior was at least reminiscent of a house of prayer.”

A new chapter began in 1903 when G. W. Ca l l sold what had been the stockaded portion of the Ross settlement to the Landmarks League, a consortium of organizations interested in historical preservation. In March 1906, the State of California became the new owner.

From then on, guardianship of the structure was assured. Just a month later, however, the chapel collapsed in the 1906 earthquake. Ten years later it was restored, though not quite authentically, with funds from the California State Legislature. In 1928 Fort Ross came under the protection of the newly formed California State Parks.

1 At the 100th anniversary celebration of Veniaminov’s birth, taking place over two evenings and a day in San Francisco in 1897, some of the “readings of Vespers and Matins were chanted in Aleut,” and during the Divine Liturgy, “‘Holy God’ was sung . . . in a melody from Bishop Innocent’s time in the Aleut language.” On this occasion, he was commemorated as the first Bishop of the Aleuts and Metropolitan of Moscow. In 1977, Metropolitan Innocent (the name he was given in 1840 when he became a monk) was canonized as St. Innocent, Enlightener of the Aleuts, Apostle to America.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

OUR DIOCESE’S HISTORY

THE CHAPEL AT FORT ROSS OUR DIOCESE’S HISTORY

62

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ ЧАСОВНЯ ФОРТА РОСС

Гораздо больше известно о том, что происходило с часовней после того, как Российско-американская компания ушла из Форта Росс в январе 1842 года. В течение следующих пятидесяти пяти лет она служила подсобным помещением, а иногда в качестве амбара или конюшни, так как оказалась на земле, принадлежащей США и ставшей к тому времени богатым ранчо. К 1897 году, вероятно, в ответ на растущий интерес калифорнийцев к истории русских поселений Джордж Вашингтон Кол, тогдашний владелец, восстановил часовню в качестве культового здания. Возможно, это также было ответом на визиты архиепископа Владимира (Соколовского-Автономова) в 1891 году и епископа Николая (Зиорова) в 1897 году; оба были епископами Алеутских островов и Аляски. Позднее американцы иногда собирались в часовне на протестантские богослужения. Когда будущий патриарх Тихон (Белавин) (святитель Тихон, патриарх Московский) посетил Росс в 1905 году, то после короткой благодарственной молитвы в часовне он покинул ее довольный, что «интерьер хоть отдаленно напоминает дом молитвы». Новая глава в истории часовни началась в 1903 году, когда Д. В. Кол продал кусок земли, который раньше был просто обнесенной оградой частью территории поселения Росс, Межевой лиге (Landmarks League) — консорциуму организаций, заинтересованных в сохранении исторических памятников. В марте 1906-го новым владельцем стал штат Калифорния. С тех пор охрана памятника была обеспечена. Но всего лишь месяц спустя часовня рухнула из-за землетрясения 1906 года. Спустя еще десять лет на деньги Законодательного собрания штата Калифорния ее восстановили, хотя и не в первоначальном виде. В 1928 году Форт Росс был передан под охрану незадолго до того основанной организации «Калифорнийские государственные парки» (California State Parks). В начале 1920-х местное отделение Общества сынов родины Золотого Запада (Native Sons of the Golden West), занимающегося сохранением исторических памятников, взяло на себя заботу о часовне. Идея спасти кусочек русской Калифорнии показалась этим американским историкам-энтузиастам очень заманчивой. Как минимум раз в год, 4 июля [День независимости, национальный праздник США. — Ред.], они собирались, чтобы привести в порядок здание и прилегающую к нему землю. Зная, что в Сан-Франциско приехало много беженцев из бывшей Российской империи, Уильям С. Борба вспоминает, что он «поехал в русскую православную церковь Святой Троицы на пересечении улиц Грин и Ван Несс и увлек их идеей приехать и опять послужить там». Для протоиерея Владимира Саковича, настоятеля собора, служба на 4 июля в этом старейшем русском поселении стала ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

возможностью вспомнить прошлое и связать его с новым будущим, которое он видел для своих соотечественников. Восемнадцатого июня 1925 года он сделал такую запись в своем пастырском дневнике: «Мне хотелось отслужить Божественную литургию в первой православной церкви в Соединенных Штатах в день светского американского праздника 4 июля». После этой, первой в XX веке, православной службы часовня стала местом паломничества русских православных христиан и культурным символом — связью с православной Россией, уничтоженной большевистской революцией. Архиепископ Западно-Американской епархии РПЦЗ Тихон (Троицкий) и протоиерей Иоанн Клярович вместе с верующими из Сан-Франциско организовали ежегодные паломнические поездки в 1948 или 1949 году. Они проводились в разные летние дни (включая 4 июля), но в 1953-м или 1954-м остановились на Дне памяти [Memorial Day, национальный праздник США. — Ред.]

— это последний понедельник мая. Архиепископ Иоанн Шанхайский также совершал паломничество туда, но дата поездки не сохранилась. В 1950 годах митрополит Североамериканской православной митрополии Леонтий (Туркевич) «так спланировал свой ежегодный визит в Сан-Франциско, чтобы съездить в Форт Росс и провести богослужения 4 июля в старейшей русской православной часовне» за пределами Аляски. На эти службы пришло от пятисот пятидесяти до девятисот верующих. Патриаршая церковь св. Николая в Сан-Франциско тоже совершала такие паломничества. Утром в понедельник 5 октября 1970 года часовню разрушил пожар. Все остро переживали эту потерю. В письме губернатору Рейгану епископ Димитрий (Ройстер) отметил значение часовни «для всех православных христиан Америки». Местные жители «были искренне привязаны к ма ленькой исторической часовне». Сразу после пожара из разных мест посыпались предложения помощи. Удалось получить федеральные деньги на восстановление исторических памятников, а в сборе недостающих средств участвовало множество организаций и частных лиц по всему штату, но особенно в районе залива Сан-Франциско и на северном побережье, в окрестностях Форта Росс. Существовавшие ранее и вновь образованные группы энергично взялись за дело: чтобы дополнить сумму, выделенную Национальным трастом по сохранению исторических памятников на восстановление часовни, собрать нужно было 26500 долларов. К июню 1972 года на восстановление собрали 27651 доллар, и больше 12000 долларов было собрано усилиями местных жителей побережья. От пожара расплавился колокол, который висел прямо у часовни. В течение многих лет колокол,

THE CHAPEL AT FORT ROSS OUR DIOCESE’S HISTORY

63

Chapel fire, October 5, 1970. Courtesy of Fort Ross Conservancy.

Bishop Nektary (Kontsevich) and Archbishop Anthony (Medvedev) surveying the charred ruins of the chapel.

From the Diocesan Archives.

In the early 1920s, a local chapter of the Native Sons of the Golden West, a fraternal organization dedicated to historic preservation, took on the care of the chapel.

The opportunity to save this fragment of Russian California appealed to these American enthusiasts of history.

They met at least yearly, on the Fourth of July, to take care of the building and grounds. Aware of the arrival of refugees from the former Russian empire in San Francisco, William S. Borba recalled that he “went to the [Holy Trinity] Russian Orthodox Church at Green and Van Ness and got them interested in coming up and doing a service there again.” For Archpriest Vladimir Sakovich, rector at the cathedral, a service on the Fourth of July at this early Russian settlement was an opportunity to acknowledge the past and link it to the new future he saw for his countrymen. He noted in his pastoral journal for June 18, 1925: “I had a desire to celebrate the Divine service in the first Orthodox church in the United States on the American civic holiday of the Fourth of July.”

With this first twentieth-century Orthodox service, the chapel became a place of pilgrimage for Russian Orthodox Christians and a cultural symbol—a connection to an Orthodox Russia destroyed by the Bolshevik revolution. ROCOR’s Archbishop Tikhon and Archpriest Ivan Kliarovich, along with parishioners from San Francisco, began annual pilgrimages in 1948 or 1949 on different summer dates (including Fourth of July), but settled in 1953 or 1954 on Memorial Day. Archbishop John of Shanghai also made a pilgrimage, but the date is not remembered. In the 1950s, Metropolitan Leonty (Turkevich) of the Russian Orthodox Metropolia of North America “time[d] his annual visits to San Francisco so as to be able to come to Fort Ross and lead the July 4th services in the oldest Russian Orthodox chapel” outside of Alaska.

The numbers of faithful attending these services ranged from 550 to 900. The Patriarchal St. Nicholas Church in San Francisco has also made pilgrimages.

On Monday morning, October 5, 1970, a fire destroyed the chapel. The loss was keenly felt by all. In a letter to Governor Ronald Reagan, the Bishop of Berkeley, Dmitri (Royster), noted the significance of the chapel “for all the people of the Orthodox Church in America.” Local residents “felt genuine affection for the historic little chapel.” Immediately after the fire, offers of help were forthcoming from a variety of sources. Federal money became available for restoring historic sites. Raising the required matching funds for federal dollars elicited the participation of many groups and individuals throughout the state, but especially in the San Francisco Bay Area and along the north coast in the vicinity of Fort Ross. Established and newly formed groups were galvanized to raise the $26,500 that was required to match the grant from the National Trust of Historic Preservation for rebuilding the chapel. By June 1972, $27,651 had been raised for the reconstruction, over $12,000 of which came from the efforts of coastal residents.

The intense heat of the fire had melted the bell that hung just outside the chapel. For many years, the bell that was believed to have hung in or near the chapel during the Russian era had been lost. In 1945, after some years of searching, the Russian Historical Society (formed in 1936 or 1937), with help from State Parks and the Native Sons of the Golden West, found a bell “in perfect condition, with clear images of Virgin Mary and Savior on it ... [and] religious inscriptions in old Church Slavonic ... and another inscription in Russian stated that the bell was cast in St. Petersburg at the foundry of Master Merchant Michael Makarov Stukolkin.” For Victor Petrov and

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

64

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ ЧАСОВНЯ ФОРТА РОСС

Fr. Vladimir Sakovich in front of chapel door, 1925 or 1926.

Courtesy of Sakovich family.

который на ходи лся около и ли вну т ри часовни со времен русской эры, считался утраченным. После нескольких лет поисков в 1945 году Русское историческое общество (основано в 1936 или 1937 году) с помощью Государственных парков и Общества сынов родины Золотого Запада обнаружило этот колокол «в прекрасном состоянии, отчетливо видны изображения Богородицы и Спасителя … [и] строчки молитв на церковнославянском языке. И еще одна надпись по-русски, о том, что колокол был отлит в Санкт-Петербурге на заводе мастера купца Михаи ла Макарова Стуколкина». Виктор Петров и другие члены Русского исторического общества «не сомневались, что это оригинальный колокол из Форта Росс». А на специальной церемонии на День труда [Labor Day, национальный п ра з дник СШ А , о т мечаемый в первый понедельник сентября.

— Ред.] в 1945 году в присутствии

представителей Общества сынов родины Золотого Запада, Государственного комитета по паркам и Русского исторического общества вместе с «точной копией флага Российско-американской компании» колокол был подарен штату Калифорния. После пожара Общество русских православных мирян собрало деньги, чтобы заново отлить колокол. К счастью, Александр Долгополов, давний исследователь Русской Америки, сделал притирочный рисунок колокола2. Восьмого июня 1974 года восстановленную часовню и заново о тл и т ый колокол о свя т и л и по особому чину. Для православных амерканцев это был особенно значимый день. Уже два поколения русских американцев совмещали американский светский праздник с русскими православными богослужениями в Форте Росс. В течение всех этих лет часовня и колокол символизировали не только их связь с родной культурой, но и свободу от коммунистической тирании, что было очень ценно для них. Поэтому все присутствующие, особенно те, кто много потрудился, собирая деньги и организуя изготовление колокола, и те, кто упорно добивался, чтобы часовня была восстановлена максимально похожей на оригинал, чувствовали гордость и связь и со своим новым домом, и со своим прошлым. Популярный русско-американский историк Виктор Петров писа л: «Для всех русских это был день радости и гордости не только из-за восстановления русских исторических объектов, но и от осознания того, что наши усилия как русских людей в Америке признают и ценят… Мы чувствовали неразрывную связь с людьми из далекого прошлого, которые построи ли этот форт, и глубокую

благодарность стране, которая приютила нас и позволила сохранить наше русское наследие на американской земле». В первые годы существования русской диаспоры когда-то единая Русская Православная Церковь (включая ее Духовные миссии) распалась. В Соединенных Штатах существовало сначала две русские православные юрисдикции, а затем и три — после того, как правительство США признало СССР в 1934 году. Несмотря на наполовину успешную попытку объединения в 1930-х, этот разлад начал угасать только в двадцать первом веке. 24 августа 2012 года совмес т ное празднование двухсотлетия русского православия в Форте Росс проходило на территории крепости, к западу от слишком маленькой часовни. Духовенство Московского Патриархата, Русской Православной Церкви Заграницей, Правос лавной Церкви Америки и других православных юрисдикций отслужили Божественную литургию. Как и отец Иоанн (Вениаминов) с поселенцами Форта Росс в 1836 году, духовенство и верующие прошли крестным ходом вокруг частокола. Как и процессии РПЦЗ, в тот облачный день шествие закончилось на кладбище. Там помянули всех усопших Форта Росс и освятили три информационных щита, изготовленных Калифорнийскими государственными парками (в их создании большое участие принимали как эксперты, так и члены местной общины). Весь этот день олицетворял не только совместные усилия трех Православных Церквей, но и Государственных парков и русско-американского сообщества. Перевод Ольги Камчатновой

2 Недавнее открытие, сделанное колокольным мастером М. Д. Гальприным, что колокол «никогда не принадлежал русскому Форту Росс, а был сделан спустя годы после ухода Российско-американской компании», не умаляет значения успешных русско-американских кампаний по его поискам в 1945 году и по отлитию нового в 1972-м.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Photo courtesy of Fort Ross State Historic Park archives.

THE CHAPEL AT FORT ROSS OUR DIOCESE’S HISTORY

other Historical Society members, “there was no doubt ... that this was the original Fort Ross bell.”

In a special ceremony at Fort Ross on Labor Day 1945, with representatives from the NSGW, the State Park Commission, and the Russian Historical Society, the bell, together with “an exact replica of the flag of the Russian American Company,” was presented to the State of California. After the fire, the Society of Russian Orthodox Laymen raised money to recast the bell. Fortunately, Alexander Dolgopolov, long-time researcher of Russian America, had made a rubbing of the original bell.2 On June 8, 1974, in a special ceremony, the reconstructed chapel and recast bell were dedicated. For Orthodox Russian Americans, this was a particularly meaningful day. For two generations, Russian Americans had combined an American secular holiday with Russian Orthodox services at Fort Ross. For these years, the chapel and the bell symbolized a tie to their culture of origin and the freedom from communist tyranny these Russians cherished. All, especially those who had worked hard on fundraising, on organizing for recasting the bell, and who had stood their ground for the most accurate reconstruction possible, felt proud and connected both to their adopted home and to their antecedents.

65

Popular Russian American historian Victor Petrov wrote: “For all Russians this was a day of joy and pride not only because of the restoration of the historic Russian structures but also from the realization that our efforts as Russian people in America are recognized and appreciated…. We felt an uninterrupted connection with the people of a long time ago who had built this fort and a deep gratitude to the country which gave us shelter and allowed us to preserve our Russian heritage on American soil.”

Dur ing the early days of the Russian diaspora, the one Russian Orthodox Church and its missions fragmented. In the United States, two Russian Orthodox jurisdictions existed, followed by a third, after the American government’s recognition of the U.S.S.R. in 1934. Despite a semi-successful attempt to reunite in the 1930s, not until the twenty-first century did the ruptures begin to heal. On August 24, 2012, at the Fort Ross Bicentennial Russian Orthodox Church Concelebration, held just to the west of the too-small chapel, clergy of the Moscow Patriarchate, Russian Orthodox Church Outside of Russia, the Orthodox Сhurch in America, and other Orthodox jurisdictions celebrated Divine Liturgy.

As did Father Veniaminov and the Ross settlers in August 1836, clergy

Chapel Bell. Photo by Evelina Phemister

and the faithful processed around the stockade. As ROCOR processions have done, so too on that mostly cloudy day, clergy and faithful finished at the cemetery. There, those who died at Settlement Ross were commemorated and three interpretive panels produced by State Parks (with much help from community members and scholars) were dedicated. The entire day represented not only the joining of efforts of the three Orthodox churches but also of State Parks and the Russian American community.

2 The recent discovery by campanologist M. D. Galprin that the bell “was never a part of Russian Fort Ross, but [was] made years after the Russian American Company had left” does not diminish the significance of the successful Russian American campaigns to locate it in 1945 and to recast it in 1972.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

66

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ НАШЕЙ ЕПАРХИИ — 80 ЛЕТ

НАШЕЙ ЕПАРХИИ — 80 ЛЕТ К истории возникновения епархии Подготовила Наталья Ермакова, Сан-Франциско, Калифорния

В 2014 году Западно-Американская епархия отмечала свой 80-летний юбилей. Сегодня епархия насчитывает сорок приходов и церквей, которые охватывают одиннадцать штатов в США, два монастыря — на острове Вашон (штат Вашингтон) и в Мехико (Мексика). Как появилась Западно-Американская епархия? Ответ на этот вопрос найдем в письмах святителя Иоанна в епархиальном архиве.

«1/14 апреля 1965 Преп. Марии Египетской Многоуважаемый Александр Аполлосович! Западно-Американская епархия образовалась при разделе Русской духовной миссии в Америке, ставшей затем епархией, в 1934 году. До того в Америке существовала Духовная миссия с кафедрой в г. Ситке (Аляска). В 90-х годах при архиепископе Владимире кафедра была перенесена в Сан-Франциско1. После архиепископа Владимира был архиепископ Николай, а затем архиепископ Тихон, ставший впоследствии Патриархом Московским и всея Руси. При нем кафедра из Сан-Франциско перенесена в Нью-Йорк. В 30-м году назначен был в Сан-Франциско епископ Тихон (Троицкий), сначала как викарный епископа Аполинария [(Кошевого)], бывшего в Нью-Йорке. По кончине епископа Аполинария архиепископ Тихон вступил в управление всей епархией Северо-Американской и Алеутской. На Соборе 1934 года епархия была разделена на Восточную и Западную, причем кафедра Западно-Американской епархии осталась архиепископу Тихону в Сан-Франциско. При нем жизнь Сан-Франциско и всей епархии стала благополучной и успешной, особо во всех отношениях развившись по прибытии новой паствы из Европы и Китая. При архиепископе Тихоне был заложен Новый собор. Скончался архиепископ Тихон 17/30 марта 1963 года. В этом же году из епархии был выделен юг Калифорнии с г. Лос-Анджелесом, основав особую епархию. По кончине архиепископа Тихона управление Западно-Американской епархией было принято мною.

В настоящее время имеется два собора — новый и старый. <…> Кроме соборов в Сан-Франциско имеется еще женский монастырь, с двумя церквями прибывший сюда из Шанхая (основанный в Перми и эвакуировавшийся на Восток) и возродившийся после войны в маленькой домовой церкви в Сан-Франциско. Сейчас у них есть скит вне города и скит в Канаде. [Есть также] Церковь св. Тихона Задонского — основанного в Шанхае в 1935 году Приюта, прибывшего в Сан-Франциско через Тубабао в 1951 году и восстановленного в Сан-Франциско; Казанская церковь, устроенная протоиереем Иоанном К ляровичем, с лужащая сейчас как приходская церковь. Им же основана домовая церковь Сергия Радонежского, где он также был первым настоятелем. И еще есть Воскресенская церковь, устроенная в 1958–59 годах бывшим настоятелем церкви свт. Тихона Задонского. Кроме вышеперечисленных вне города имеется в епархии еще церковь Братства Всех святых, в земле Российской просиявших, в г. Бурлингейме; Покровская церковь в г. Пало-Альто; Вознесенская церковь в Сакраменто, церковь св. Серафима Саровского в г. Монтерее и Николаевский собор в г. Сиэтле, штат Вашингтон. Вернувшись к собору: закладка Нового собора в Сан-Франциско была 12/25 июня 1961 года. Службы совершаются ежедневно, но сейчас идет подготовка к Великому освящению, которое будет, когда все окончательно будет закончено. Призываю на Вас благословение Божие + Архиепископ Иоанн» (Архив ЗАЕ, публикуется впервые.)

1 Святитель Иоанн, по всей вероятности, пишет об архиепископе Владимире (Соколовском). Однако архиепископ Владимир вернулся в Россию из Америки в 1891 году, действительно много потрудившись на своем поприще: в частности, в его правление в православие вернулось много униатов. На самом деле кафедра из Ситки была перенесена в Сан-Франциско в 1872 году, а при епископе Несторе (Зассе), управлявшем епархией со 2 декабря 1878, Святой Синод официально подтвердил перевод епископской кафедры и епархиальной консистории в Сан-Франциско («Православная энциклопедия». — М, 2001. Т. 2).

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

80TH ANNIVERSARY OF OUR DIOCESE OUR DIOCESE’S HISTORY

67

80th ANNIVERSARY OF OUR DIOCESE The Origins of the Diocese Materials prepared by Natalia Ermakova, San Francisco, California

In 2014, the Western American Diocese marked its 80-year anniversary. Today the diocese includes forty parishes and churches in eleven states, two monasteries—one on Vashon Island (Washington State) and one in Mexico City (Mexico). How did the Diocese of Western America come into being? The answer to this question can be found in the letters of the Holy Hierarch John, held in the diocesan archives.

1/14 April 1965 St. Mary of Egypt Dear Alexander Apollosovich!

The Western American Diocese was formed when the Russian Spiritual Mission in America was partitioned in 1934, giving rise to a separate diocese.

Prior to that, the Spiritual Mission in America had existed with its headquarters in Sitka (Alaska). In the 1890s, under Archbishop Vladimir, the diocesan seat was moved to San Francisco.1 After Archbishop Vladimir came Archbishop Nicholas, who was followed by Archbishop Tikhon, who subsequently became Patriarch of Moscow and All Rus’. During his administration, the diocesan headquarters were relocated from San Francisco to New York. In 1930, Bishop Tikhon (Troitsky) was assigned to San Francisco, first as the vicar of Bishop Apollinary [(Koshevoy)] in New York. After Bishop Apollinary's death, Archbishop Tikhon became the head of the entire North American and Aleutian Diocese. At the Council of 1934, the diocese was divided into East and West, and the Western American Diocese was given to Archbishop Tikhon in San Francisco.

Under his leadership, church life in San Francisco and the entire diocese became prosperous and successful, experiencing growth in every aspect, particularly with the arrival of new parishioners from Europe and China.

Under Archbishop Tikhon, the cornerstone of the new cathedral was laid. Archbishop Tikhon died on March 17/30, 1963. That same year, Southern California was made a separate diocese with its seat in Los Angeles.

Upon Archbishop Tikhon’s passing, the governance of the Western American Diocese was taken over by me.

At the present time, there are two cathedrals—the new one and the old one…. In addition to the cathedrals,

there is also a women’s monastery with two churches: the monastery came here from Shanghai (originally founded in Perm and evacuated to the East) and was resurrected after the war in a small house church in San Francisco. Now they have a skete outside the city and one in Canada.

[Also there is] the Church of St. Tikhon of Zadonsk, belonging to the orphanage established in Shanghai in 1935, which arrived in San Francisco in 1951 via Tubabao and reestablished in San Francisco, [and] the Church of Our Lady of Kazan, founded by Archpriest John Kliarovich, which is now a parish church. He also established the house church of St. Sergius of Radonezh, where he was the first rector. And there is also the Church of the Resurrection, founded in 1958–59 by the former rector of the St. Tikhon of Zadonsk Church.

In addition to the aforementioned churches, outside the city the diocese has the following parishes: the Brotherhood of All Saints of Russia in the city of Burlingame; the Church of the Protection of the Mother of God in Palo Alto; the Church of the Ascension in Sacramento, the Church of St. Seraphim of Sarov in Monterey, and the St. Nicholas Cathedral in Seattle, Washington.

Returning to the [subject of the] cathedral, the ground-breaking of the new cathedral in San Francisco took place on June 12/25, 1961. Services are being held daily, but now preparations are being made for the Great Consecration, which will take place when everything is finally finished.

Invoking God’s blessing upon you, + Archbishop John (WAD Archives, first publication) Translated by Vladimir Morosan

St. John, probably wrote about Archbishop Vladimir (Sokolovsky). However, Archbishop Vladimir returned to Russia from America in 1891, having accomplished much work in his field: in particular, by his guidance, many Uniates returned to Orthodoxy. In fact, the Episcopal throne was transferred from Sitka to San Francisco in 1872, when Bishop Nestor (Sasse) ruled the diocese. On December 2, 1878, the Holy Synod officially confirmed the transfer of the Episcopal throne and Diocesan Chancellery to San Francisco. (“Orthodox Encyclopedia” . - Moscow, 2001. V. 2).

1

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

68

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ «ПОМИНАЙТЕ НАСТАВНИКОВ ВАШИХ»

« ПОМИНАЙТЕ НАСТАВНИКОВ ВАШИХ» К юбилею Западно-Американской епархии РПЦЗ Подготовила Наталья Ермакова, Сан-Франциско, Калифорния

Епархию можно по-разному представить. Это и церкви, и приходы, и отдельные люди, потрудившиеся в свое время во славу Божию, — о них мы рассказываем в рубрике «Люди Божии». Но нам бы хотелось показать епархию и с еще одной стороны — ее руководителей.

Schema-Archimandrite Amvrosy (Kurganov, 1894–1933), Abba of three archbishops of the Western American Diocese: Archbishop Tikhon (Troitsky), Archbishop St. John (Maximovich), and Archbishop Anthony (Medvedev).

С

р е д и а рх и е р е е в н а ш е й епархии — прославленный в лике святых архиепископ Иоанн (Максимович). Он принял управление епархией в 1962 году в связи с болезнью архиепископа Тихона (Троицкого), управлявшего епархией с 1934 года. А после блаженной кончины архиеписко1

па Иоанна в 1966 году на кафедру вступил епископ Антоний (Медведев), управлявший епархией более тридцати лет, вплоть до своей кончины в 2000 году. Все трое в свое время были послушниками Мильковского монастыря (Сербия) и окормлялись у старца схиархимандрита Амвросия (Курганова), проведшего несколько лет в знаменитой Оптиной пустыни. По воспоминаниям старожилов нашей епархии, и владыка Тихон, и вла дыка А нтоний были настоящими пастырями. «Милость и снисхождение к ближним и прощение их недостатков есть кратчайший путь ко спасению», — наставлял оптинский старец Амвросий, и эта мудрость стала, очевидно, путеводительной звездой его духовных «правнуков». О глубоком смирении, любви к ближним, равно как и о знании святоотеческой и классической литературы, наших приснопамятных епархиальных архиереев говорят и архивные документы. Летом 1930 года архимандрит Тихон (Троицкий) был хиротонисан во епископа. Вручая архиерейский жезл, митрополит Антоний (Храповицкий) так напутствовал нового епископа: «Ты никогда не грешил двоедушием. Ты всегда держа лся

A letter by Elder Amvrosy of Optina, a spiritual father of SchemaArchimandrite Amvrosy (Kurganov), preserved in his cell: Our Heavenly Father does not judge anyone and all judgment is due unto His own Son … and then who are you!!!

Remember that to judge others— means to condemn one's own soul.

The much-sinful Hieromonk Ambrose.

правого пути и не скрывал своих убеждений. Такие люди всегда были нужны, — теперь же они особенно необходимы, так как большинство деятелей теперь

Если не указано иное, цитируемые документы — из архива Западно-Американской епархии, публикуются впервые.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

REMEMBER THOSE WHICH HAVE RULE OVER YOU OUR DIOCESE’S HISTORY

69

REMEMBER THOSE WHICH HAVE RULE OVER YOU Celebrating the Anniversary of the Western American Diocese of ROCOR Prepared by Natalia Ermakova, San Francisco, California

A diocese can be thought of in different ways. It consists of churches, their parishes, and individual people, who in the course of their lives work for the glory of God. (We discuss some of them in the section entitled “People of God.”) But we would like to show another side of the diocese—that of its leaders.

The brethren of the Milkovo monastery with Metropolitan Anthony (Khrapovitsky). At the far right, stands— Hieromonk John (Maximovich); right from the Metropolitan—Bishop Tikhon (Troitsky); left—Schema-Archimandrite Ambrosius (Kurganov); sitting in the center—novice Artemy Medvedev (future Archbishop Anthony). Kingdom of Yugoslavia. 1930. Photo courtesy of V. Rev. Peter Perekrestov.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

70

AAAA

AAA

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

REMEMBER THOSE WHICH HAVE RULE OVER YOU OUR DIOCESE’S HISTORY

Archbishop John (Maximovich)

A

mong the hierarchs of our Diocese the glorified Archbishop John (Maximovich).

He took on the leadership of the diocese in 1962 because of the poor health of Archbishop Tikhon (Troitsky), who had been at the head of the diocese since 1934. After the blessed repose of Archbishop John in 1966, Bishop Anthony (Medvedev) assumed the cathedra. He would direct the diocese for more than thirty years, up to the time of his death in the year 2000. All three men had at one point been novices at the Milkovo Monastery in Serbia, and had studied under the guidance of the Elder SchemaArchimandrite Ambrosius (Kurganov), who had spent several years at the renowned Optina Hermitage.

According to the recollections of our diocese’s senior members, both Vladyka Tikhon and Vladyka Anthony were true pastors. “Mercy and forbearance toward our neighbors and forgiveness of their shortcomings are the shortest path to salvation,” instructed the Optina Elder Ambrose. This wisdom clearly be-

71

Archbishop Anthony (Medvedev).

Photo by Helen Nowak

Archbishop Kyrill (Dmitrieff).

came the guiding light of his spiritual “great-grandchildren.” The profound humility and love toward others, as well as the knowledge of theological and classical literature possessed by our ever-memorable diocesan archbishops, are also reflected in archival documents.

belonging to the Church has long become nominal. May the Lord help you champion the faithful and to defeat the apostates with the weapon of words, of which you have excellent command.”

The newly appointed bishop did, in fact, possess the eloquence of ancient Slavic saints. One reads the thirteen-page rough draft of his “Address at the Episcopal Consecration” (1930) with involuntary awe and interest: Each line sounds so profound and relevant today.

“Where there is no churchly unity and spiritual communion, where the bonds of mutual Christian love have been severed, the only strong glue capable of binding together the disparate parts of the complex mechanism of the state, there is not and cannot be a socio-political unity, development and progress. Where the spiritual foundations of life have weakened and have fallen, the entire mechanism of government perishes and crumbles like the Tower of Babel or that colossus with feet of clay seen by Nebuchadnezzar.…

In the summer of 1930, Archimandrite Tikhon (Troitsky) was consecrated a bishop. Presenting him with the bishop’s staff, Metropolitan Anthony (Khrapovitsky) gave the new bishop the following counsel: “You have never committed the sin of duplicity. You have always kept to the right path and never concealed your beliefs. Such people were always needed—but today they are especially necessary, since the majority of leaders nowadays don’t have any convictions but rather look to whichever way the wind is blowing, bringing with it the odor of social trends.

“Your service will be spent in a difficult arena, in America, where

Archbishop Tikhon (Troitsky), circa 1930s; a handwritten draft of Bishop Tikhon's “Address at the Episcopal Consecration”, and letters of thanks from monasteries on Mt. Athos, where Archbishop Tikhon regularly sent donations.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

72

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ «ПОМИНАЙТЕ НАСТАВНИКОВ ВАШИХ»

не имеет никаких убеждений, а только смотрит — с какой стороны подует ветер, несущий запах общественного пирога. Ты будешь проводить свое служение на трудном поприще в Америке, где давно уже принадлежность к Церкви стала номинальной. Да поможет тебе Господь выдвинуть там верных и поразить оружием слова, которым ты отлично владеешь, отступников». И действительно, новонареченный епископ обладал красноречием древних славянских святителей. Тринадцатистраничный черновик его «Слова при наречении во епископа» с невольным восхищением и интересом читаешь и сейчас — настолько глубоко и актуально звучат его строки. «Где нет церковного единения и духовного общения, где порваны узы взаимной христианской любви, этого единственно крепкого цемента, могущего связать отдельные части сложного государственного механизма воедино, там нет и не может быть и социально-политического единства, развития и прогресса. Где ослабеют и падут духовные основы жизни, гибнет и рушится целый государственный механизм, подобно Вавилонской башне или тому колоссу на глиняных ногах, который видел Навуходоносор. <…> Раскройте страницы нашей родной отечественной истории и посмотрите, чем росла, цвела и крепла наша Русь, доколе из слабого и малого, со вне и внутри многочисленными ярыми и лютыми врагами обуреваемого государства не возвысилась на степень сильной, могучей мировой державы? Во всем сложном и долгом историческом процессе строительства своей государственной жизни, во всем своем поступательном движении вперед, в святую даль идеалов, Россия росла, цвела и крепла не столько внешней политической силой, сколько величием нравственным, оружием — духовным, подвигом христианской веры, святостью, моральным совершенством своих граждан, готовностью их всё отдать и претерпеть, всю свою земную славу и счастье променять, даже самое свое государственное существование, лишь бы не перестала Русь быть православной, лишь бы твердо и незыблемо стояли ея исконные благочестивые заветы и устои. Вот где и чем, силой духовного, идейного подвига ковал себе крепость и мощь наш русский народ. Вера православная, смирение глубокое и строгая церковность были родной стихией для наших благочестивых предков. <…> И сейчас, если нашей многострадальной Отчизне суждено Промыслом Божиим снова встать во главе всемирной истории, то это возможно лишь под условием ея нравственно-духовного воскресения, под знаменем Креста Христова, под живым водительством Святой Церкви. <…> [1930 год]». ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Святитель Иоанн почитал и уважал архиепископа Тихона и глубоко скорбел о кончине своего собрата. Сердечной болью проникнут его указ 1963 года, оповещающий паству об уходе владыки Тихона на покой: «1963 г. 15 марта, четверток Великого канона св. Андрея Критского … Призываю усилить о нем [архиепископе Тихоне] свои молитвы и с благодарностью вспоминать все сделанное им как для всего сего края, так и для многих в отдельности. Непоколебимый и стойкий в вере и верности Архипастырь, ученик приснопамятного митрополита Антония, рукоположенный им для сан-францисской кафедры, он явился столпом здешней церкви в смутные дни колебаний многих чад ея и сохранил достояние Российской Церкви и преемство священноначалия ея архипастырей в Америке, в числе коих был и тезоименитый ему святейший Патриарх Тихон. Ничего не собирая себе, исполненный любви ко всем, он щедро рассылал помоществования всюду, где была нужда, начиная от Святых мест и от горы Афонской и включая Европу и Китай, особенно же проявив свое внимание беженцам оттуда, оказавшимся здесь. Непрестанно вознося молитву за свою паству, он вникал во все духовные и материальные нужды каждого, и многие лично обязаны ему. Духовное общение его с нею [паствой] никогда не прекратится, и молитва о нем должна всегда возноситься в здешних храмах. + Архиепископ Иоанн» Через две недели архиепископ Тихон преставился. Святитель Иоанн управлял епархией с 1963 по 1966 год, когда после его кончины управление временно перешло епископу Сиэтлийскому Нектарию (Концевичу), о котором будет сказано ниже. Весной 1968 года Архиерейский Синод назначил епископа Антония (Медведева) на ЗападноАмериканскую кафедру. Епископ Антоний хорошо понимал, как любили владыку Иоанна, знал и переживал конфликты в Сан-Франциско в связи со строительством Нового собора. И он начинает свое попечение о вверенной ему пастве с просьбы о прощении. «Послание боголюбезному клиру и боголюбивой пастве Западно-Американской епархии преосвященного Антония, епископа ЗападноАмериканского и Сан-Францисского Христос посреде нас! Возлюбленные отцы-сопастыри, братие, сестры и дети, через Преосвященного владыку Нектария, сердечно почитаемого собрата моего, приветствую всех вас.

REMEMBER THOSE WHICH HAVE RULE OVER YOU OUR DIOCESE’S HISTORY

Bishop Nektary (Kontsevich)

Bishop Theodosy (Ivaschenko)

“Open the pages of our national history, the history of our homeland, and see what made our Russia grow, blossom and become stronger, as it developed from a small and weak state—gripped by fierce and cruel enemies from within and without— into such a powerful and mighty global power. Throughout the complex and lengthy historical process of building its statehood, throughout all its advancement toward a distant, sacred ideal, Russia grew, blossomed and became stronger, not by means of external political power, but by the majesty of a moral and spiritual weapon—the spiritual endeavor of the Christian faith, the saintliness and moral excellence of its people, their readiness to sacrifice and endure all, to trade all worldly glory and joy—even the very existence of the state itself—just so Russia would never cease being Orthodox, just so its native, pious covenants and foundations would stand firm and strong. It is with spiritual strength, with this ideological feat, that our Russian people carved out their strength and power. The Orthodox faith, profound humility, and austere churchliness were for our pious forebears a native element….

“And now, if it is God’s Will that our long-suffering Fatherland is to take its position at the forefront of world history once again, this will be possible only on the condition that it undergo a moral and spiritual rebirth, under the banner of Jesus Christ, under the living guidance of the Holy Church….”

St. John revered and respected Archbishop Tikhon and mourned the passing of his brother deeply.

His 1963 edict announcing to his flock the retirement of Bishop Tikhon is filled with heartfelt pain: “March 15, 1963 Thursday of the Great Canon of St. Andrew of Crete “…I call upon you to increase your prayers for him [Archbishop Tikhon] and to remember with gratitude all the things he did for this region as well as for many individually. The archpastor, unshakable and steadfast in his faith, a student of the ever-memorable Metropolitan Anthony, consecrated by him for the San Francisco cathedra—has been a pillar of our Church here in the troubled days when many of her children wavered, and preserved the legacy of the Russian Church and its

73

archpastoral succession in America, which included his namesake, the holy Patriarch Tikhon. Taking nothing for himself, filled with love for all, he generously distributed aid wherever there was a need, beginning with the Holy Land and Mount Athos, including Europe and China, while showing special attention to the refugees from those places who had come to be here. Ceaselessly praying for his flock, he delved into all the spiritual and material needs of each, and many are personally indebted to him. His spiritual communion with [his flock] will never cease, and prayers for him must always be heard in local churches. + Archbishop John” Two weeks later, Archbishop Tikhon passed away. St. John was the ruling bishop of (the diocese from 1963 to 1966, when, after his death, leadership temporarily passed to Bishop Nektary (Kontsevich) of Seattle, of whom more is written below.

In the spring of 1968, the Synod of Bishops appointed Bishop Anthony (Medvedev) to head the Western American Diocese. Bishop Anthony was well aware of how beloved Archbishop John was, and he both knew and took to heart the conflicts that had transpired in San Francisco in connection with the construction of the new cathedral. Thus, he began his care for the f lock entrusted to him with a request for forgiveness: “A message of the Right Reverend Anthony, Bishop of Western America and San Francisco, to the God-pleasing clergy and God-loving flock of the Western American Diocese “Christ is in our midst!

“Beloved fellow pastors, brothers, sisters and children, I greet all of you through His Grace Nektary, my heartily esteemed colleague.

“When I f irst received the order concerning such a responsible VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

74

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ «ПОМИНАЙТЕ НАСТАВНИКОВ ВАШИХ»

Когда я получил указ о столь ответственном назначении на кафедру Сан-Францисскую, освященную слезами и молитвами моих приснопамятных предшественников, тогда я весьма надеялся встретиться с вами до наступления Великого поста. Хотелось со всем вами вступить в заветные дни душеполезной Четыредесятницы, как в прохладные волны тихого океана благодати Божией, волны, которые несут в себе обновление наших сил духовных. Но произошла задержка (надеюсь, теперь недлительная). К Прощеному воскресенью, к началу Великого поста еще не придется мне быть в Америке. Итак, не могу еще на этот раз за вечерней в Неделю сыропустную с амвона испросить прощения у вас, прежде чем вы попросите прощения друг у друга. Мне могут возразить: “Ты еще не действовал здесь как архиерей. В чем тебе просить у нас прощения?!” За нас ответил на это Достоевский словами чахоточного юноши Маркелла, брата старца Зосимы, из “Братьев Карамазовых”: “Знай, что воистину всякий перед всеми за всех виноват. Не знаю я, как истолковать тебе это, но чувствую, что это так, до мучения. И как это мы жили, сердились и ничего не знали тогда?” Что касается меня, сейчас снова, как одиннадцать лет тому назад, перед моей хиротонией во епископа, совесть выступает против меня, как евангельский соперник на пути. Верю, что исповеданные грехи отпущены, но то, что я не приносил достойных плодов покаяния, — это новый грех перед Господом и паствой, которую вручает мне Господь. Но вашу доброту, ваше чуткое отношение к архиерею как к человеку, я предвижу с умилением и благодарностью. В Прощеное воскресенье я мысленно перед вами на амвоне: “Простите меня, отцы, братие, сестры, дети… Бог благодатию Своею да простит и помилует всех нас!” И прошу вас, дорогие, помолиться о том, чтобы нам скорее встретиться. Так просил об этом своих соплеменников святой апостол Павел (Евр. XIII:18–19). А в заключение с молитвенной надеждой добавлю слова того же святого апостола: “Дабы мне в радости, если угодно Богу, прийти к вам и успокоиться с вами. Бог же мира да будет со всеми вами. Аминь” (Римл. 15:3–33). Смиренный Антоний, епископ Западно-Американский и Сан-Францисский 17 февраля / 1 марта 1968 года» Интересно, что в Оптину пустынь тянется и духовная нить епископа Сиэтлийского Нектария, викария ЗападноАмериканской епархии с 1962 года до своей кончины в 1983 году. Он был духовным чадом оптинского старца Нектария (Тихонова) и оказался в США после Второй мировой войны. В 1957 году архиепископ Тихон отвечает на запрос митрополита Анастасия (Грибановского) о иеромонахе Нектарии: «Иеромонах Нектарий, как обладающий духовным опытом, исполняет обязанности духовника для большинства членов нашего Собора и прихожан и, кроме того, весьма усердно, почти ежедневно, посещает, исповедует и причащает больных и страждущих — в госпиталях и в частных домах… ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

АРХИЕРЕИ ЗАПАДНОАМЕРИКАНСКОЙ ЕПАРХИИ РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ: 1870–1876. Епископ Иоанн (Митропольский). Перенес кафедру Русской Церкви в Северной Америке из Ситки в Сан-Франциско в 1872 году (неофициально).

1879–1882. Епископ Нестор (Заккис). В это время Священный Синод в Петербурге официально признал перенос кафедры в Сан-Франциско. Таким образом, епископ Нестор стал первым епископом Сан-Франциско.

1888–1891. Архиепископ Владимир (Соколовский-Автономов).

1891–1898. Епископ Николай (Зиоров).

1898–1907. Святитель Московский Тихон (Белавин). В это время американская кафедра была перенесена из СанФранциско в Нью-Йорк.

1926–1933. Архиепископ Аполлинарий (Кошевой). Примечание. В 1927 году произошло разделение Русской Церкви в Америке на РПЦЗ и Митрополию. В том же году архиепископ Аполлинарий покинул Свято-Троицкий собор на Грин-стрит и основал новый приход в честь иконы «Всех скорбящих Радости». РПЦЗ признает его епископом Сан-Франциско до самой его кончины 19 июня 1933 года, тогда как Православная Церковь Америки считает его епископом Сан-Франциско только в период 1926–1927. РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ ЗАГРАНИЦЕЙ: После отделения Митрополии (Православной Церкви Америки) от РПЦЗ списки правящих архиереев разнятся. Ниже представлен список РПЦЗ.

1934–1962. Архиепископ Тихон (Троицкий).

1962–1966. Святитель Шанхайский и Сан-Францисский Иоанн (Максимович).

1966–1968. Епископ Сиэтлийский Нектарий (Концевич) управлял епархией без титула епископа Сан-Францисского.

1968–2000. Архиепископ Антоний (Медведев).

2000–настоящее время. Архиепископ Кирилл (Дмитриев), с викарным епископом Сиэтлийским Феодосием (Иващенко), 2008–настоящее время.

REMEMBER THOSE WHICH HAVE RULE OVER YOU OUR DIOCESE’S HISTORY

HIERARCHS OF THE UNIFIED RUSSIAN ORTHODOX CHURCH: 1870–1876. Bishop John (Mitropolsky) Transferred the Cathedra for the Russian Church in North America from Sitka to San Francisco in 1872 (unofficially, as not yet recognised by the Synod) 1879–1882. Bishop Nestor (Zakkis) (In his time the Holy Synod in St. Petersburg officially recognized the move to San Francisco; thus, Bp. Nestor was the first “Bishop of San Francisco”) 1888–1891. Archbishop Vladimir (Sokolovsky-Avtonomov) 1891–1898. Bishop Nicholas (Ziorov) 1898–1907. St. Tikhon (Belavin), Patriarch of Moscow. In his time the American Cathedra transferred from San Francisco to New York 1926–1933. Archbishop Apollinary (Koshevoy) of San Francisco NOTE: 1927 marked the splitting of the Russian Church in the USA into the ROCOR and the Metropolia.

In this year, Abp. Apollinary, having departed from Holy Trinity Cathedral on Green Street, formed a new parish which would in due course become Holy Virgin Cathedral. The ROCOR recognizes his episcopacy as Bishop of San Francisco extending fully until his repose on June 19th, 1933; while the OCA diptychs recognize him as Bishop of San Francisco only from 1926-1927.

HIERARCHS OF ROCOR: Following the separation of the Metropolia/OCA from ROCOR, the lists differ. The following is the list as it relates to the ROCOR: 1934–1962. Archbishop Tikhon (Troitsky).

1962–1966. St. John (Maximovich).

1966–1968. Bishop Nektary (Kontsevitch) of Seattle was Administrator of the diocese in San Francisco, but did not bear the title Bishop of San Francisco 1968–2000. Archbishop Anthony (Medvedev) 2000–present. Archbishop Kyrill (Dmitrieff), assisted by Bishop Theodosy (Ivashchenko) of Seattle from 2008

appointment to the San Francisco cathedra, consecrated by the tears and prayers of my ever-memorable predecessors, I had very much hoped to meet with you before the beginning of Great Lent.

“I desired to enter with all of you into the cherished days of the edifying Fast, as into the cool waves of the Pacific Ocean of God's grace, waves, which bring with them a renewal of our spiritual powers.

“But t here ha s been a del ay (hopefully, as of now, not a long one).

Hence, it will not be possible for me to be in America in time for Forgiveness Sunday, the beginning of Lent.

“So this time around, at the Vespers on the evening of Cheesefare Sunday, I will not be able to ask from the ambo for your forgiveness before you ask for forgiveness from one another.

“Someone may object: “You have not yet served here as a bishop. What do you have to ask us to forgive you?!”

“The answer to this question was made for us by Dostoevsky through the words of the consumptive youth Markel, the brother Elder Zosima in The Brothers Karamazov: “Know that truly each person is guilty before every other person on behalf of all. I do not know how to explain this to you, but I feel that it is, to the point of torment. And how is it that we lived back then, being angry and not knowing anything?”

“As for me, now once again, just as eleven years ago before my consecration as bishop, my conscience accuses me, just like the biblical opponent along the way. I believe that the sins I have confessed have been forgiven, but also realize that I did not bring forth worthy fruits of repentance—which is a new sin before the Lord and the f lock that He is handing over to my care.

“But I anticipate with affection and gratitude your kindness and your sensitive attitude toward the bishop as a person.

75

“On Forgiveness Sunday I mentally say to you from the ambo: ‘Forgive me, fathers, brothers, sisters, and children.... May God in His grace forgive us and have mercy on us all!’

“A nd I ask you, dear ones, to pray that we will meet soon. Such was the request made of his countrymen by the Holy Apostle Paul (Heb. XIII: 18–19).

“In conclusion, with prayerful hope I will add the words of the same holy apostle: ‘That I may come to you in joy, if God wills, and find peace with you. Now may the God of peace be with you all. Amen.’

(Rom. 15:3–33) “Humble Anthony, Bishop of Western America and San Francisco February 17 / March 1, 1968” It is interesting to note that a spiritual thread from the Optina Hermitage also extended to Nektary, Bishop of Seattle and Vicar of the Western American Diocese from 1962 until his death in 1983. He was a spiritual child of the Optina Elder Nektary (Tikhonov) and found himself in the United States after World War II. In 1957, Archbishop Tikhon gave the following reply to Metropolitan Anastasy (Gribanovsky)’s query concerning Hieromonk Nektary: “Hieromonk Nektary, as one having experience in spiritual matters, serves as confessor for the majority of the members of our cathedral and parishioners and, in addition, very zealously, almost daily, visits, hears confessions and gives Communion to the sick and suffering, both in hospitals and in private homes....

Hieromonk Nektary’s other great achievement is his establishment of the St. Vladimir youth group.…

“The only person on whom I can rely in spiritual matters pertaining to the parish, who is a stranger to lies, godlessness, disobedience, and materialism is Hieromonk Nektary....

Sometimes I go with him to visit the VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

76

ИЗ ИСТОРИИ ЕПАРХИИ «ПОМИНАЙТЕ НАСТАВНИКОВ ВАШИХ»

Велика заслуга иеромонаха Нектария и в том, [что он] открыл здесь впервые “Владимирский кружок молодежи”… Единственный у меня человек, на которого я могу положиться в духовных делах прихода, чуждый лжи, безбожия, непослушания и материализма, — это иеромонах Нектарий… Иногда я вместе с ним посещаю больных и страждущих и вижу, с какой любовью, лаской и состраданием, подобно евангельскому самарянину, относится к страдальцам и умелой и опытной рукой врачует их скорби и раны… С такой же любовью относится он и к делам молодежи. Недавно он провел четверо суток в лагере разведчиков — в глухом лесу, где ежедневно вечером и утром служил (один раз даже литургию) и держал проповеди и лекции им. Начальник разведчиков, по возвращении их в Сан-Франциско, сообщил мне, что иеромонах Нектарий за четыре дня пребывания своего среди разведчиков буквально всех их духовно пленил и очаровал, и они ни на минуту не оставляли его, желая только слушать и слушать его сладкие и приятные беседы». После блаженной кончины архиепископа Антония в 2000 году управление епархией перешло епископу Сиэтлийскому Кириллу, возглавляющему сегодня нашу обширную епархию. Он стал викарным епископом в помощь владыке Антонию еще в 1992 году, приняв свой архиерейский сан как послушание Святой Церкви. «… Мы на войне. Мы сражаемся за Царство Божие, за разрушение власти тьмы, за обличение лжи, за очищение церковного бытия, за души каждого из малых сих, за то, чтобы каждый, принимающий Святое Крещение и причащающийся Святых Таин в наших храмах, не поддался бы соблазну сатанинскому, не отвергся бы Христа… Мы сражаемся за таинственное и непостижимое общение человека с Богом, нарушенное грехопадением праотцев и вновь возвращаемое воплощением Его… С каждым годом ряды наших пастырей и паствы убывают. А на земле война горит по-прежнему. Как в дни нашей гражданской войны, когда смерть не щадила никакой возраст и очередь дошла до самых младших, до юных кадет и гимназистов. И они пошли. Вот и я теперь здесь стою перед вами, отцы мои, как самый младший и неопытный. Не за достоинства мои мнимые, а потому, что, как все мы знаем, война продолжается, я призван. Если бы я начал перечислять всех тех славных воинов Христовых, которых на земле уже нет, то мог бы перечислять их до утра. Кто я такой, чтобы стать в один ряд со славными предшественниками вашими и вами, отцы мои? Я — никто. У меня нет качеств, которыми мог бы похвалиться или через которые мог бы посчитать ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

себя в чем-либо достойным преемником тех великих и ангелоподобных мужей, послуживших Христу в наше скорбное время. Христос — единственное пристанище наше в это трудное и опасное время. Пришел я к монашеству не для того, чтобы пасти, но чтобы быть пасомым, и не чтобы спасать, но чтобы спастись. И как возник передо мною теперь этот долг служения? Не помню и не разумею, как это произошло, но знаю только, что призвал меня, недостойнейшего, Тот, с Кем мы не смеем препираться и призыву Которого должны последовать до конца. <…> Игумен Кирилл, 24 мая / 6 июня 1992 года» («Слово при наречении во епископа») За четырнадцать лет своего руководства нашей епархией архиепископ Кирилл снискал любовь и уважение своей паствы, за эти годы образовалось немало новых приходов, а в 2014, юбилейном, году освящена новая церковь в Солт-Лейк-Сити, штат Юта. С 2008 года архиепископу Кириллу помогает епископ Сиэтлийский Феодосий, принятый в клир Западно-Американской епархии в 2001 году. Епископ Феодосий бы л пострижен в монашество в Дальних пещерах Киево-Печерской Лавры. В своем «Слове при наречении» новый епископ признавался: «Многому я научился в стенах древней обители Святой Руси… Священнослужители и старцы Лавры, пережившие гонения и закрытие обители, служили живой летописью монастыря. Их рассказы утверждали в вере, а язвы свидетельствовали об их подвигах и недавних временах гонений». Он также благодарил свою родительницу (Людмилу Алексеевну Каптанову, в иночестве — схимонахиню Иоанну, +2012), которой «обязан тем, что в раннем возрасте познал Христа и ее молитвами еще в юности смог определить свое жизненное призвание». В Лавре и намеревался подвизаться будущий епископ, но неисповедимы пути Господни. Принимая епископский сан, владыка Феодосий обратился за молитвенной поддержкой к святителям Божиим Тихону Задонскому и Иоанну Шанхайскому и Сан-Францисскому, чьи «труды являются добрым примером для нашего назидания, а творимые ими чудеса продолжают укреплять в вере немощные души» («Слово при наречении», 7 сентября 2008 года). «Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их», — писал апостол Павел (Евр. 13:7). Каким будет служение наших иерархов, зависит и от нас. Ведь епархия — это не только ее руководители, но и мы.

REMEMBER THOSE WHICH HAVE RULE OVER YOU OUR DIOCESE’S HISTORY

sick and afflicted, and I see with what love, kindness and compassion, like the Good Samaritan in the Gospel, he relates to those who are suffering and how with a skillful and experienced hand he heals their wounds and sorrows.… With the same love he likewise relates to the youth. He recently spent four days at the scout camp— in the deep woods, where he served daily evening and morning services (once even a liturgy) and gave them sermons and lectures. On their return to San Francisco, the head scoutmaster told me that over the course of his fourday stay among the scouts, Hieromonk Nektary literally charmed and spiritually captivated all of them, and they never left him for a moment, wanting only to listen and hear his sweet and pleasant conversations.”

After the blessed repose of Archbishop Anthony in 2000, the diocesan Episcopal Throne (or cathedra) passed to His Grace, Bishop Kyrill, Bishop of Seattle.

Bishop Kyrill had been consecrated to the episcopacy in 1992, in obedience to the Holy Church, to serve as Archbishop Anthony’s auxiliary bishop, and he heads our extensive diocese to this day. “... We are at war. We fight for the Kingdom of God, for the destruction of the power of darkness, for reproof of lies, for the purification of church life, for the souls of each of these little ones, so that each person who receives Holy Baptism and the Holy Mysteries in our churches would not succumb to the temptation of Satan, would not reject Christ.... We are fighting for the mysterious and incomprehensible communion of man with God, broken by the Fall of our forefathers and restored once again by His incarnation.... With every year the ranks of our pastors and laity decrease. But the war on the ground is still raging. As in the days of our Civil War, when death did not spare those of any age, when it came to the youngest—to young cadets and high school students—they answered the call.

“So here I stand now before you, my fathers, as the youngest and the least experienced.

“I am called, not because of my imagined merits, but because, as we all know, the war rages on. If I started to list all those glorious soldiers of Christ who are no longer on this earth, I would be listing them until morning.

Who am I to stand in the same ranks with your glorious predecessors, and with you, my fathers?

“I am a nobody. I have no qualities to boast of, or by which I could deem myself a somewhat worthy successor to the great and angelic men who have served Christ in our grievous times.

“Christ is the only refuge in this difficult and dangerous time. I came to the monastic life not in order to

77

shepherd, but to be shepherded, not to save, but to be saved. And how is it that this duty to serve has arisen before me? I do not remember and do not comprehend how it happened, but I know only that I, the unworthy, was called by the One with Whom we dare not argue and Whose call we must obey to the end….

“Abbot Kyrill May 24 / June 6, 1992” [“Address at Episcopal Consecration”] During the fourteen years of his leadership of our diocese, Archbishop Kyrill has earned the love and respect of his flock, and over these years many new parishes have been established. In 2014, the anniversary year, a new church in Salt Lake City, Utah, was consecrated. Since 2008, Archbishop Kyrill has been assisted by Bishop Theodosy of Seattle, who was received into the clergy of the Western American Diocese in 2001. Bishop Theodosy was tonsured a monk in the Far Caves of the Kiev-Pechersk Lavra. In his address at the time of his consecration, the new bishop confessed: “I learned many things within the walls of this ancient monastery of Holy Rus’.... The priests and elders of the monastery who survived the persecutions and the closure of the monastery served as a living historical chronicle. Their stories strengthened me in the faith, while their wounds testified to their struggles and to the recent times of persecution.” He also thanked his mother (Liudmila Alekseyevna Kaptanova, in monasticism—Schema-Nun Ioanna, +2012), thanks to whom “from an early age I came to know Christ and through whose prayers I was able to discern my calling in life while still in my youth.” The future bishop had intended to pursue his monastic life at the Lavra, but the Lord works in mysterious ways. As he was accepting the episcopal rank, Bishop Theodosy asked for prayerful support to the godly hierarchs Saint Tikhon of Zadonsk and Saint John of Shanghai and San Francisco, whose “works serve as a good example for our edification, and whose miracles continue to strengthen feeble souls in the faith.” (“Address at Episcopal Consecration,” September 7, 2008)

“Remember them which have the rule over you, who have spoken unto you the word of God: whose faith follow, considering the end of their conversation,” wrote the Apostle Paul (Heb. 13:7). The nature of our bishops’ ministry depends also on us. After all, the diocese is comprised not only of its leaders, but of us as well.

Translated by Maria Wroblewski and Vlad Morosan VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

КУЛЬТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

78

К УЛЬТ УРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ ОТЕЦ СЕРАФИМ (РОУЗ) — СОВРЕМЕННЫЙ АПОСТОЛ

ОТЕЦ СЕРАФИМ (РОУЗ) — СОВРЕМЕННЫЙ АПОСТОЛ Игорь Полищук, Сан-Франциско, Калифорния

С

реди пороков и искушений нашего века обрести в жизни хоть какую-то направляющую нить — это редкая удача. Отыскать маяк надежды в стране, где Бога, хотя и почитают, однако Его утратили, весьма проблематично. Найти духовника — кого-то, кто сможет и захочет вести и наставлять свою паству, — оказалось практически невозможным в России последней четверти двадцатого века. Причина этого проста: коммунистическая чума сделала все возможное, чтобы вырвать с корнем любые формы религии в стране, которая больше пятисот лет воспринимала себя как Третий Рим. Однако десятилетия усилий, которые прикладывали коммунистические вожди, чтобы извести святость русской души, оказались бесплодными. Ни жестокие испытания, ни мучения, ни унижения, ни физическое уничтожение Церкви и ее чад не сломили верующих в России. Но советская политика атеизма все же создала некий духовный вакуум, такой, что к своему закату Красная империя нуждалась в современном духовном отце, который бы помог возродиться православной жизни. В последней четверти двадцатого века советское общество страдало от духовной язвы, которая отчаянно нуждалась в лечении, — ему требовался человек, который вывел бы общество из состояния духовного умирания к новым вершинам православного пробуждения. Вопреки ожиданиям, один из новых лидеров русского духовного возрождения появился из Соединенных Штатов, из страны, где православные христиане составляют примерно три десятых населения. Этот американец перешел в православие и стал монахом. Его звали Юджин Роуз (13 августа 1934 — 2 сентября 1982), впоследствии — иеромонах Серафим Русской Православной Церкви Заграницей. Позднее он стал сооснователем монастыря св. Германа Аляскинского в Платине, Калифорния. Отец Серафим был аскетом, какие редко встречаются в наши дни. В своих работах он попытался изложить представление о духовной жизни, основанное на своем личном опыте. Именно эта особенность сделала его труды такими доступными мирянам и будущим новообращенным как в России, так и за границей. Как человек, перешедший в православие, иеромонах Серафим перевел православные тексты и написал несколько полемических работ. Его труды 1 2

способствовали не только распространению православия на Западе, но и разлетелись по всей России, где их печатали в самиздате1 в эпоху коммунизма. Они остаются популярными до сих пор. Своими трудами, в основе которых лежит духовно богатая двухсотлетняя миссионерская традиция в Северной Америке (начиная от св. Германа Аляскинского и до архиепископа Тихона, будущего Патриарха Московского, который служил здесь в начале двадцатого века), иеромонах Серафим по воле Божией смог завоевать сердца в равной мере и русских, и американцев. Работы отца Серафима печатались на ручном станке в книжном магазине на бульваре Гири в Сан-Франциско и распространялись в журнале под названием «Православный мир» (Orthodox World), выходившем два раза в месяц; он выпускается и сейчас. За свою жизнь, помимо множества статей, он написал и издал десятки других работ, в том числе такие книги, как «Когда Бог открывается сердцу», «Православие и религия будущего» и «Душа после смерти», — все эти работы по сей день популярны в России и на Западе. Работы отца Серафима совпали по времени и в значительной степени духовно подпитывали пробуждение православия в России. Чтобы понять его работы, надо поместить его богословие в исторический контекст Советской России, которая тогда медленно выходила из тени коммунизма. В конце 80-х к Православной Церкви принадлежали 50 миллионов человек из населения в 300 с лишним миллионов, но имелось всего 7000 зарегистрированных действующих церквей, то есть на каждую церковь приходилось больше 7100 прихожан. И больше 4000 этих церквей находилось на территории Украинской Советской Республики. Географический разброс шести мужских и десяти женских православных монастырей был еще большим. Всего два мужских монастыря располагалось на территории РСФСР. Еще два были на Украине и по одному в Беларуси и Литве. Семь женских монастырей находилось на Украине и по одному в Молдавии, Эстонии и Латвии. В 1989 году новые законы закрепили за Православной Церковью право владеть собственностью и распространять свои издания. В 1990 году советское законодательство выпустило закон о свободе вероисповедания, предложенный тогдашним лидером Михаилом Горбачевым. Его политика гласности2 сыграла важную роль в том, что вышел этот выдающийся

Тайно печатавшаяся литература, распространявшаяся в кругу доверенных лиц, несмотря на официальные запреты. Советская политика, позволившая свободно обсуждать политические и социальные проблемы и распространять новости и информацию.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

79

FATHER SERAPHIM ROSE: APOSTLE TO THE MODERN AGE Igor Polishchuk, San Francisco, California

E

arthly guidance in the age of perversity, confusion, and temptation is a rare find. Finding a beacon of hope in the midst of a God-depleted yet Lord-honoring country is full of challenges. Finding a spiritual father figure—someone who is able and willing to lead and advise his flock—proved nearly impossible in the last quarter of the twentieth century in Russia. The reason for that was simple: The communist plague had tried its very best to root out any form of religion from a country that had perceived itself as the Third Rome for more than half a millennium.

However, even decades of efforts by the communist leaders to demolish the sanctity of the Russian soul proved fruitless. Withstanding brutal trials, martyrdoms, humiliation, and the physical obliteration of the Church and its flock could not break the spirit of God-loving people in Russia. But Soviet atheist policies did create a spiritual vacuum, such that toward the end of its fall, the Red Empire needed a modern-day holy father figure to initiate the rebirth of Orthodox life.

In the last quarter of the twentieth century, Soviet society was suffering from a spiritual ulcer that needed desperate healing: It needed someone to guide its moribund spiritual state to the new zenith of Orthodox awakening.

Against all expectations, one of the new spiritual figures of the Russian spiritual renaissance emerged from the United States—a country where Russian Orthodox Christianity represents roughly 0.3 percent of the population.

That American figure converted to Orthodox Christianity and became a monk. His name was Eugene Rose (August 13, 1934–September 2, 1982), who would become Hieromonk Seraphim of the Russian Orthodox Church Outside of Russia. He would go on to co-found the St. Herman of Alaska Monastery in Platina, California.

Father Seraphim was an ascetic rarely found today.

In his written works, he attempted to assimilate a spiritual understanding based on personal experience. That is the trait that made his works so accessible to laymen and would-be converts both in Russia and abroad.

As a convert to Orthodoxy, Hieromonk Seraphim translated Orthodox Christian texts and authored several polemical works. His writings are credited not only with helping to spread Orthodox Christianity throughout the Western world, but were widely distributed throughout Russia itself, secretly reproduced and distributed by samizdat1 during the communist era, and remaining popular today.

Drawing on a two-hundred-year-old spiritually rich missionary tradition in North America, spanning figures

1

Hieromonk Seraphim (Rose). (Photo courtesy of St. Herman of Alaska Monastery, Platina, California) from St. Herman of Alaska to Patriarch Tikhon of Moscow (who had served as an Orthodox Archbishop in the early part of the twentieth century), Hieromonk Seraphim, through the grace of God, managed firmly to secure his place in the hearts of Russians and Americans alike through his missionary writings.

Using a hand-operated printing press at the Geary Boulevard bookstore in San Francisco, Fr. Seraphim’s works began to spread via a bimonthly magazine called The Orthodox Word, a periodical that is still published today. In his lifetime, alongside his numerous articles he composed and published dozens of other titles, including books such as God’s Revelation to the Human Heart, Orthodoxy and the Religion of the Future, and The Soul After Death—all enduring in popularity in Russia and the West.

Clandestinely self-published and privately distributed, despite official government suppression.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

CULTUR AL CORNER

FATHER SER APHIM ROSE: APOSTLE TO THE MODERN AGE CULTUR AL CORNER

80

К УЛЬТ УРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ ОТЕЦ СЕРАФИМ (РОУЗ) — СОВРЕМЕННЫЙ АПОСТОЛ

либеральный закон о религиозной свободе, приведший к возрождению православия в России и бывших советских республиках, из которых вскоре сложилось Содружество независимых государств. По мере того как последний советский лидер начал ослаблять давление государства на Церковь, отец Серафим постепенно становился одним из символов христианского возрождения России. Так как он сам был новообращенным в веру, он строил свои труды, опираясь как на опыт собственного духовного развития, так и на академические основы в области восточного христианства, и ясно объяснял русским сложный мир богословия. В каком-то смысле русские тоже снова обращались в православие, восставая из пепла атеистического мировоззрения. В работе «Книга Бытия, творение и первый человек» (составленной из трудов о. Серафима игуменом Свято-Германовского монастыря Дамаскиным) отец Серафим пишет о «недостающих доказательствах», которые научная теория отказывается дать в соответствии с духовными представлениями православных христиан, а именно: с древним святоотеческим учением о творении, природе сотворенных вещей и их связи с изначальной природой человека. Его трактат рисует божественную картину непредвиденных измерений творения, которая открывает глубокие уровни реальности, недостижимые одними научными средствами. В части «Книга Бытия» отец Серафим утверждает, что эволюционная теория — это не научный факт и даже не теория в строгом смысле, а скорее философская доктрина, которую сами ученые не могут ни доказать, ни опровергнуть. Он показывает, что мы практически всегда должны понимать Книгу Бытия буквально, а не символически. В России «Книга Бытия, творение и первый человек» была одной из первых работ в православной литературе, где защищался креационизм против эволюционизма. Популярность отца Серафима в России выросла еще больше после выхода книг «Православие и религия будущего» и «Душа после смерти: современные “посмертные” опыты в свете православного учения о загробной жизни». Впервые в современной православной апологетике отец Серафим представил масштабную критику разных религиозных, псевдорелигиозных и фальшивых духовных движений нашего ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

времени. Например, он пишет о таких явлениях, как йога, дзен, тантра, и движении Харе Кришна, которые были исключительно популярны в России в конце двадцатого века: «Ни одно из них само по себе … не имеет важного значения в духовном устроении современного человека; но каждое из них в своем роде является типичным примером стремления человека найти новый духовный путь, отличный от вчерашнего христианства, и все они вместе являют собой устрашающее единство цели, которая в настоящий момент виднеется где-то на горизонте». В «Православии и религии будущего» он доказывает, что все современные религии имеют общую цель: подготовить мир к принятию «религии будущего» — синкретической религии антихриста. Особенный интерес представляет его интерпретация НЛО как демонических явлений, для того чтобы обманывать легковерных поучениями «внеземного разума». Ссылаясь на учение святых отцов как на основу своего анализа, отец Серафим заявляет, что все современные духовные течения «новой эры» являются обманом, и обманом отнюдь не новым, а существующим от начала времен, снова возникающим в современную эпоху, чтобы нападать на Церковь и искушать наши души. В «Душе после смерти», в противоположность утверждениям коммунистов, что человек не имеет души, отец Серафим говорит: человеческая душа есть, и она живет вечно. Его работа исследует документированные опыты посмертного существования и опыт существования души вне тела, описанные в разных медицинских источниках. Отец Серафим заявляет, что хотя тайна загробной жизни не полностью ясна нам в этой жизни, тем не менее, учение святых отцов много раз давало нам заглянуть в духовный мир после смерти. Суть его работы: жизнь после смерти реальна и православные христиане должны к ней готовиться. Отец Серафим скончался 2 сентября 1982 года в возрасте сорока восьми лет. Вскоре после его смерти отец Алексей Янг (ныне иеросхимонах Амвросий) сказал, что отец Серафим «был настоящим монахом, Ангелом во плоти, мертвым для этого мира, но живым для другого и заботящимся более об очищении своей души, чем о своем теле. Его пример — это упрек всем нам». Перевод Ольги Камчатновой

FATHER SER APHIM ROSE: APOSTLE TO THE MODERN AGE CULTUR AL CORNER

Fr. Seraphim’s works coincided with, and to a significant extent inspired the awakening of Orthodox Christianity in Russia. To understand his writings, one needs to juxtapose his theology with the historical context of the Soviet Russian state, which was slowly reemerging from the shadows of the communist specter.

In the late 1980s, the Russian Orthodox Church had more than 50 million believers in a country of 300 million plus, but only approximately 7,000 registered active churches, that is to say, more than 7,100 parishioners per church. And more than 4,000 of these churches were located in the Ukrainian Soviet Republic. The distribution of the six monasteries and ten convents of the Russian Orthodox Church was equally disproportionate. Only two of the monasteries were located in what was still the Russian Soviet Federative Socialist Republic. Another two were in Ukraine, and one each was found in Belarus and Lithuania. Only seven convents were located in Ukraine and one each in Moldova, Estonia, and Latvia.

Beginning in 1989, new laws secured the Orthodox Church’s right to hold private property and to distribute publications. In 1990, the Soviet legislature passed a new law on religious freedom, proposed by then Soviet leader Mikhail Gorbachev. Gorbachev’s glasnost2 policies were instrumental of guiding the passage of an extraordinarily liberal law on religious freedom that would lead to the rebirth of the Orthodoxy in Russia and its former republics, which were soon to form the post-Soviet Commonwealth of Independent States.

Even while the late Soviet leader was freeing the state’s grip on the Church, Fr. Seraphim was becoming one of the symbols of Christian reawakening in Russia. Being a convert to the Faith, he built on his personal spiritual evolution and academic background in Eastern religion to clearly explain the complex world of theology to Russians.

They, too, in a sense, were being reconverted to the Orthodoxy, arising out of the ashes of the atheist worldview.

In the book Genesis, Creation and Early Man (compiled posthumously from Fr. Seraphim’s works by Abbot Damascene of the St. Herman Monastery), Fr. Seraphim writes about the “the missing evidence” that scientific theory neglects to explain in terms of the inherited spiritual world of the Orthodox Christians: namely, the teaching of the ancient Orthodox Holy Fathers on the events of creation, the nature of created things, and their relation to the original nature of Man. His insights paint a divine vision of unforeseen dimensions of the creation that opens up deeper levels of reality that cannot be reached through merely scientific means.

Fr. Seraphim argues that the theory of evolution is not a scientific fact—and not even a theory in the strict sense— 2

81

but rather a philosophical doctrine that science itself can neither prove nor disprove. He demonstrates that, almost invariably, we are meant to understand the book of Genesis in a literal way rather than symbolically. In Russia, Genesis, Creation and Early Man was one of the first works in Orthodox literature that attempted to defend creationism in the face of evolutionism.

Fr. Seraphim’s popularity in Russia spread further with the publication of Orthodoxy and the Religion of the Future and The Soul After Death: Contemporary “After-Death” Experiences in the Light of the Orthodox Teaching on the Afterlife. For the first time in modern Orthodox apologetics, Fr. Seraphim presented a large-scale critique of various religious, pseudo-religious, and counterfeit spiritual movements of our time. For example, he writes of such phenomena as Yoga, Zen, Tantra, and the Hare Krishna movement, which were all extremely popular in Russia in the late twentieth century: “None of these by itself … has a crucial significance in the spiritual makeup of contemporary man; but each one in its own way typifies the striving of men today to find a new spiritual path, distinct from the Christianity of yesterday, and the sum of them together reveals a frightening unity of purpose whose final end seems just now to be looming above the horizon.”

In Orthodoxy and the Religion of the Future, he argues that contemporary religions all have a common goal in mind: to prepare the world for the adoption of “religion of the future”—the syncretic religion of the Antichrist. Of particular interest is his interpretation of UFOs as demonic phenomena in order to deceive the gullible seekers after guidance from “extraterrestrial intelligent beings.” Using Patristic teachings as the basis of his analysis, Fr. Seraphim disputes all the modern “New Age” spiritual movements of the day as deceptions that are not new at all, but rather have existed since the beginning of time, reemerging in modern times as a new attack on the Church and a great temptation for souls.

In The Soul After Death, contrary to communist beliefs, which asserted that the human soul does not exist, Fr. Seraphim argues that the human soul lives, and it lives forever.

This work explores documented after-death and out-of-thebody experiences drawn from a variety of clinical sources.

Fr. Seraphim is clear that, although the mystery of what lies beyond the grave is not fully visible to us in this life, nonetheless, teachings of the Holy Fathers have time and again offered us glimpses into the spiritual world beyond death.

The message he proclaims is that life after death is real and that Orthodox Christians should prepare for it.

Fr. Seraphim reposed on September 2, 1982, at the age of 48. Shortly after his death, Fr. Alexey Young (now Hieroschemamonk Ambrose) said that Fr. Seraphim “was a true monk, an angel in the flesh, dead to this world but alive to the next, and more concerned about purifying his soul than adorning his body. His example was a reproach to us all.”

Soviet policy allowing openness and discussion of political and social issues and dissemination of news and information.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ПО МОЛИТВАМ СВЯТИТЕЛЯ ИОАННА

82

ПО МОЛИТВАМ СВЯТИТЕЛЯ ИОАННА «СВЯТИТЕЛЮ ОТЧЕ ИОАННЕ, МОЛИ БОГА О НАС!»

« СВЯТИТЕЛЮ ОТЧЕ ИОАННЕ, МОЛИ БОГА О НАС!» Иеромонах Иаков (Корацца), Сан-Франциско, Калифорния

Н

есколько лет назад, когда многочисленные чада Церкви с залива Сан-Франциско собрались в Новом соборе на Пасхальную вечерню, в конце службы я стоял с крестом у одного из алтарей. К кресту подошла молодая женщина с двумя детьми на руках, а еще двое цеплялись за ее юбку. Она поцеловала крест и сказала мне: «Видите этих детей? Они были даны мне по молитве св. Иоанна после четырех выкидышей подряд!» Я с трепетом всмотрелся в ее лицо, полное радости Воскресения Христова и счастья, дарованного четырьмя детьми, и думал, доведется ли мне еще когда-нибудь столкнуться с чемнибудь, настолько необычайным. Господь благоволил ответить на этот вопрос положительно в октябре 2014 года, когда я познакомился с семьей Марка и Теры Эндрюс, которая боролась примерно с теми же проблемами, что и та молодая мать. В Сан-Франциско они находились в паломнической поездке из Флагстафа, штат Аризона. Они приехали, чтобы с благодарностью поклониться мощам св. Иоанна. Мне посчастливилось услышать рассказ о необычайном чуде, дарованном благодаря заступничеству св. Иоанна: после пяти необъяснимых выкидышей Тера родила ребенка. Я специально попросил ее рассказать обо всем подробнейшим образом, чтобы ее рассказ мог стать назиданием для матерей, которые теряют детей в схожих обстоятельствах. Ниже приведена ее история. —Иеромонах Иаков (Корацца) ДАРОВАНИЕ СЕМЬЕ ДОЛГОЖДАННОЙ ДОЧЕРИ Перед вами рассказ об испытаниях, через которые прошла наша семья, и о том, как молитвы св. Иоанна Милостивому Господу избавили нас от многих страданий. У нас с мужем уже было трое прекрасных детей. Все беременности проходили нормально, и дети рождались здоровыми. Однако в 2006 году, когда нашему младшему ребенку было чуть больше года, у меня случился первый выкидыш. Мне сказали, что, к сожалению, подобные потери естественны, особенно после трех удачных беременностей. К сожа лению, выки дыши продолжа лись. У меня случился еще один в мае 2008-го, когда малышу было одиннадцать недель, и еще один в марте 2009-го, опять же на одиннадцатой неделе. Тогда ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

меня отправили к специалисту, чтобы сдать анализы и понять, какая у меня проблема. Результаты показали, что у меня была наследственная мутация гена MTHFR, которая вызывает тромбообразование. Но странно — она не была причиной последнего выкидыша, потому что гомоцистеин был в норме. Если у меня в крови образовывались тромбы, гомоцистеин был бы повышен. Мне сказали, что у меня все в порядке и беспокоиться не надо. Однако когда я снова забеременела через несколько месяцев, ребенок умер в девять недель, 30 сентября 2009 года. В конце января 2010-го я снова забеременела. В этот раз наш терапевт отправил меня к гематологу, который назначил мне 40 мг препарата Лавнокс. Этот ребенок погиб на одиннадцатой неделе, прямо перед Пасхой. Мой акушер-гинеколог беспокоился за меня и сказал, что мы, возможно, никогда не найдем причину этих потерь. Он посоветовал мне дать себе время, чтобы пережить их. Я последовала его совету и отправилась в монастырь св. Антония во Флоренцию, штат Аризона, где я могла поговорить со старцем Ефремом, который относился ко мне с любовью, успокаивал и подбадривал не раз в те трудные годы. В июне 2011-го, больше чем через год — время, за которое я надеялась восстановиться, — я снова забеременела. Этого ребенка я потеряла в шесть недель. Именно тогда наш с мужем духовник отец И. посоветовал написать письмо св. Иоанну Шанхайскому и Сан-Францисскому. Мы много лет молились ему и умоляли о помощи, но теперь мы собирались пойти дальше. Я написала краткое письмо нашему дорогому святому, где рассказала о нашей душевной боли, и послала его отцу Петру Перекрестову в Новый собор в Сан-Франциско. Воскресным вечером 17 июля 2011 года мне позвонил близкий друг нашей семьи доктор И.: православный грек, терапевт, живущий в Нью-Йорке. Он только что беседовал за ужином с перинатологом доктором К., тоже православным греком. Доктор К. утверждал, что точно знает, что со мной не так. Мне следовало позвонить ему прямо с утра и напрямую переговорить с ним. Меня попросили иметь под рукой как можно больше информации о моем здоровье.

83

“HOLY HIERARCH JOHN, PRAY TO GOD FOR US!” Rev. Hieromonk James (Corazza), San Francisco The Lord deigned to answer this question in the affirmative in October of 2014, when I had the good pleasure of meeting the family of Mark and Terah Andrews, who had faced similar struggles to that young mother. They were making a pilgrimage to San Francisco from Flagstaff, Arizona, to venerate with thanksgiving the relics of St. John. I was privileged to hear of the extraordinary miracle worked by St. John’s intercessions in granting a child after a series of five hitherto inexplicable miscarriages Terah had suffered. I particularly asked her to compose a detailed and thorough account of this because it may be of great edification to mothers experiencing miscarriages under similar circumstances. She kindly consented to do so, and her fascinating story is set forth below.

—Rev. Hieromonk James (Corazza)

Saint John in 1958. Photo by Tatiana Ignatievna Belaeva

S

everal years ago, when a throng of faithful from the San Francisco Bay Area had gathered at the New Cathedral to celebrate the Vespers of Love (Agape Vespers) after Great and Holy Pascha, I was holding the Cross for veneration at the end of the service at one of the altars. At one point, a young mother with two young children in her arms, two holding onto her skirt, kissed the Cross and said to me: “Do you see these children? They were granted to me through the prayers of St. John after four successive miscarriages!” I beheld with awe her radiant countenance, filled with the joy of the Lord’s Holy Resurrection and the blessing of her four children, and I wondered if I would ever encounter a circumstance more extraordinary.

GRANTING OF A DAUGHTER TO A FAMILY AFTER A SERIES OF MISCARRIAGES This is an account of one of my family’s trials and how, we believe, St. John’s prayers to our merciful God delivered us from much suffering.

My husband and I welcomed into the world three beautiful children. All the pregnancies had been normal, and the children were born healthy. However, in 2006, when our youngest was a little over a year old, I suffered my first miscarriage. I was told that, unfortunately, it was normal to experience a loss especially after having three successful pregnancies.

Sadly, the miscarriages continued. I suffered another one in May 2008, after the baby had reached the eleventh week of gestation, and another in March of 2009, once again, when the baby was in the eleventh week of growth. At this point, I was referred to a specialist for blood work in order to detect any type of abnormal condition that I might have had. The results of the blood work showed that I had an inherited MTHFR gene mutation, which causes clotting. Mysteriously, though, this was not the cause of the last miscarriage, because my homocysteine levels were normal. If my blood had been clotting, my homocysteine levels would have been raised.

I was told that I was normal and not to worry. However, when I became pregnant again a few months later, I lost that baby at nine weeks, on September 30, 2009. At the end of the month of January 2010, I became pregnant again. This time my family doctor sent me to a VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

CONTEMPOR ARY MIR ACLES OF ST. JOHN ТЕМА НОМЕРА

“HOLY HIER ARCH JOHN, PR AY TO GOD FOR US!” CONTEMPOR ARY MIR ACLES OF ST. JOHN

84

ПО МОЛИТВАМ СВЯТИТЕЛЯ ИОАННА «СВЯТИТЕЛЮ ОТЧЕ ИОАННЕ, МОЛИ БОГА О НАС!»

St. John with children. From the Diocesan Archives.

Я была сильно удивлена, но собрала всю информацию и в понедельник первым делом стала звонить доктору. Доктор К. ответил на звонок и выслушал мою историю: все мои дети были норма льными, но не прожива ли дольше одинна дцатой недели беременности. Он кратко, но емко объяснил мне возможную причину моих страданий. Мне нужно было сдать расширенный список анализов. Он посмотрит результаты и свяжется со мной, но он практически уверен, что у меня есть еще одна мутация гемостаза, считающаяся скорее «микро», чем «макро» (микротромбы влияют только на плаценту из-за ее крошечных сосудов, но ни на что другое). Мы будем молиться и увидим, правильный его диагноз или нет. И мне надо было прислать ему все имеющиеся анализы. В тот же день я переслала ему копии своих анализов. Когда я вернулась домой, то обнаружила письмо от отца Петра, в котором говорилось, что обо мне отслужили молебен перед мощами св. Иоанна и что мое письмо тоже положили под мощи св. Иоанна во время литургии, которую служили в день его памяти. Я была уверена, что это не совпадение, что после всех этих лет трагических потерь и страданий «письмо» от нашего дорогого святого Иоанна пришло именно в тот день, когда мы узнали возможную причину наших бедствий! Чудо этих ответов еще кружило мне голову, когда я позвонила своему духовнику и рассказала ему обо всем, включая письмо отца Петра. Он ответил мне, что св. Иоанн часто отвечает на молитвы еще до того, как они произнесены.

15 августа 2011 года мне позвонили из офиса доктора К. с результатами анализов. Они показали, что у меня действительно есть еще одна наследствен-

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

ная генетическая мутация: гетерозиготный полиморфизм в гене 4G/5G, который вызывает образование микротромбов. Это объясняло, почему мои нормальные дети все равно умирали: сосуды плаценты забивались микротромбами, и приток крови к ребенку ограничивался. Доктор К. выслал мне схему лечения, которой я должна была следовать во все будущие беременности. Она включала Лавнокс, детский аспирин, метформин и особо сильную фолиевую кислоту, отпускаемую по рецепту. В ноябре 2011 года я снова забеременела. В этот раз мы надеялись как никогда. Мы следовали схеме доктора К., и раз в месяц я ездила к нему в НьюЙорк. Мой акушер-гинеколог вел меня до тех пор, пока мы не перебрались во Флагстаф, штат Аризона, где я перешла к другому акушеру-гинекологу. К счастью, что она полностью согласилась со схемой доктора К.

29 июля 2012 года, после многих лет боли, потерь и страданий, мы обняли нашу новорожденную красавицу-дочку! Словами не описать ту радость, которую чувствовали в тот день столько людей. Многие наши дорогие родственники и друзья, которые искренне боролись вместе с нами, называли ее «плодом чуда». Со слезами радости, любви и признательности мы возблагодарили св. Иоанна и Возлюбленного Господа нашего Иисуса Христа за наше «чудо»! Мы попросили отца И. стать крестным отцом нашей сладкой малышки. Услышав нашу историю о св. Иоанне, он сообщил нам, что перед литургией всегда помазывается маслом из лампады от мощей св. Иоанна. Его слова протянули еще одну ниточку от св. Иоанна к нашей семье. Мы все благодарим Господа за то, что по заступничеству Его святого нам были даны ответы на наши испытания и страдания. Дивен Бог во святых Его! В марте 2013-го я с огромной радостью узнала, что снова жду ребенка. К сожалению, так как мы теперь живем во Флагстафе в Аризоне, я больше не могла ездить лечиться к доктору К. в Нью-Йорк. А мой новый перинатолог не верила в схему доктора К. Она сказала, что вполне можно перейти на более дешевый гепарин, пока мы согласуем со страховой компанией лечение Лавноксом. Ребенок погиб в утробе в тринадцать недель. И опять ребенок был совершенно нормальным. Это подтвердило, что медицинские сведения, открывшиеся нам по молитвам св. Иоанна, были точными.

—Тера Эндрюс, Флагстаф, Аризона, осень 2014 года Перевод Ольги Камчатновой

“HOLY HIER ARCH JOHN, PR AY TO GOD FOR US!” CONTEMPOR ARY MIR ACLES OF ST. JOHN

hematologist, who put me on a 40 mg dose of Lovenox.

This baby died during my eleventh week, right before Pascha. My OB–GYN was worried for me and told me that we may never find the reason for these losses. He suggested that I take some time to heal. Taking his advice, I went to St. Anthony’s Monastery in [Florence,] Arizona, where I could speak to Elder Ephraim, who had loved, comforted, and strengthened me many times throughout these difficult years.

In June of 2011, after taking more than a year to heal, I became pregnant once more. I lost this baby at six weeks. This is when my husband and I were told by our spiritual father, Father I., to write a letter to St. John of Shanghai and San Francisco. Many times we had prayed and cried out to him over the years, but now we were going a step further. I wrote a brief letter to our dear Saint explaining our heartache and mailed it to Father Peter Perekrestov of the New Cathedral.

One Sunday night, July 17, 2011, I received a call from a dear friend of the family’s, Dr. I., a Greek Orthodox physician in New York City. He had just had dinner with a perinatologist, Dr. K., who is also Greek Orthodox. Dr. K. said he believed he knew exactly what was wrong with me. I was to call him first thing in the morning and speak to him directly. I was asked to have as much information about my condition as possible.

Shocked and amazed, I gathered all my information and made the call first thing Monday morning. Dr. K. took my call and listened to my story, which explained that all my babies had been normal but did not live past the eleventh week of gestation. He gave a brief but very thorough explanation of the possible cause of my suffering. I was to have extensive blood work done. He would review the results and contact me, but he was almost positive that I had another blood clotting mutation that was considered “micro” rather than “macro.” (Microclots would affect the placenta because of its tiny vessels, but nothing else.) We would pray and see whether his diagnosis was correct. In the meantime, I was to mail out all of my current blood work for him to review.

I mailed out copies of my blood work that day. When I returned home, I had a letter from Father Peter stating that a moleben had been served for me in front of St. John’s relics and that my letter had also been placed beneath the relics of St. John during the Divine Liturgy celebrated on his Feast Day. I knew that it was not a coincidence that after all these years of tragic loss and suffering, a letter from our dear St. John would arrive on the very same day we received the possible answer to our problems! Still reeling from the miracle of these answers, I called our spiritual father and told him about

85

everything, including Father Peter’s letter. His response was that St. John is known to answer prayers before they are even uttered.

On August 15, 2011, Dr. K’s office called with the results of my blood work. My blood work showed that I did indeed have another inherited genetic mutation: 4G/5G heterozygous [polymorphism], which causes microclotting. This explained why all of my babies were normal but still dying: my placenta was clogging up due to the accumulation of the microclots in its vessels, which, in turn, had restricted blood flow to the baby.

Dr. Kr. sent me a protocol that I was to follow for future pregnancies. It included Lovenox, baby aspirin, metformin, and a prescription-strength folic acid.

In November 2011, I became pregnant once more.

With more hope than my family and I had experienced in a long time, we followed Dr. K’s protocol, seeing him once a month in New York City. My OB–GYN continued my regular care until my family and I moved to Flagstaff, Arizona, where my new OB–GYN took over. Thankfully, she was completely onboard with Dr. K’s protocol.

On July 29, 2012, after years of pain, loss, and suffering, we finally held in our arms a beautiful new baby girl! Words cannot express the joy so many people felt that day. She was called the “miracle baby” by quite a few of our dearest family and friends, who had sincerely struggled with us. With tears of joy, love, and gratitude, we thanked St. John and our beloved Christ for our “miracle”!

We asked Fr. I. to be the godfather of our sweet baby girl. After hearing our story of St. John, he revealed to us that he anoints himself with the oil from St. John’s relics every time he goes to serve the Liturgy. His words revealed another connection of St. John to our situation.

We are very thankful to God that through the intercessions of His Saint, we were given the answer to our trial and suffering. God is glorified in His saints!

In March of 2013, I was overjoyed to find that I was pregnant once more. Unfortunately, since my family and I now lived in Flagstaff, Arizona, I was no longer able to see Dr. K. in New York for treatment. The perinatologist who was now available to me did not believe in Dr. K’s protocol. She said it would be fine to substitute the cheaper heparin for the [brand-name] Lovenox while we sorted out coverage for the Lovenox with our insurance company. The infant in my womb died at 13 weeks.

Again, the baby was completely normal. This confirmed to my family that the medical information revealed to us through the prayers of St. John was accurate.

—Terah Andrews, Flagstaff, Arizona, Fall 2014

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ

86

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НОВОМ ВА ЛА АМЕ

РАЗМЫШЛЕНИЯ О НОВОМ ВАЛААМЕ Первый визит на острова св. Германа — Кадьяк и Еловый Священник Дмитрий Якимович, настоятель церкви св. Германа Аляскинского, Саннивейл, Калифорния ли с собой в путешествие, которое можно назвать их «триумфальным возвращением домой», куда они ехали вместе со своими детьми Елизаветой, Серафимом и Амвросием. К нам они относились с истинно аляскинским гостеприимством и пригласили всю нашу семью остановиться у родителей матушки Софии — Дона и Пегги Некеферовых.

St. Nicholas Church, built in 1830 Eklutna, Alaska

В

феврале 2011 года архиепископ Кирилл рукоположил меня в священники и назначил настоятелем прихода св. Германа в Саннивейле, штат Калифорния. Но сильное желание поехать на Еловый остров и посетить св. Германа возникло у меня задолго до этого. Я читал о святом покровителе моего прихода, и это породило у меня стремление пройти по его следам, побродить по тем лесам и берегам, по которым когда-то ходил он; поклониться его мощам, отслужить молебен. Мне рассказывали, что для того, чтобы в полной мере прочувствовать Кадьяк и Еловый остров св. Германа, которые святой прозвал своим «Новым Валаамом», надо ехать с кем-нибудь, кто знает местность. (До острова Кадьяк можно добраться только самолетом или пароходом, а до Елового — только гидросамолетом или лодкой.) Летом 2013 года моей семье милостью Божией удалось совершить путешествие на Аляску. Мы ехали с отцом Афанасием Коэном и его семьей из ВаллаВалла, штат Вашингтон.

ВОЗВРАЩЕНИЕ Батюшка и жена его София были как раз теми людьми, которые прекрасно знали Кадьяк. Отец Афанасий прожил на острове много лет, а матушка София там выросла. Много лет назад они уехали с острова, будучи новообращенными христианами, а теперь возвращались — священником и матушкой. Слава Богу! Они были очень добры к нам и с радостью взяВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

НАЧАЛО ПУТИ: В АНКОРИДЖЕ Обе наши семьи добира лись на север порознь и встретились уже на острове Кадьяк. Наша семья — матушка Лариса и сыновья Евграф и Василий — начали свое паломничество к святому Герману с перелета в Анкоридж, куда мы прибыли незадолго до полуночи, когда горизонт был еще в лучах заката. В Анкоридже мы пробыли всего полтора дня, успели осмотреть окрестности и зайти в несколько аляскинских храмов. Мы хотели посетить Эклутну — необыкновенное место, где есть православное кладбище с «домиками для духов» над могилами. Здешняя церковь св. Николая — старейшее из сохранившихся зданий в Анкоридже и его окрестностях. Изначально ее построили в городе Кник, между 1830 и 1870 годами. Примерно в 1900-м церковь перевезли в Эклутну, и она активно использовалась вплоть до 1962 года, когда прямо рядом с ней выстроили здание нового храма св. Николая. Еще мы съездили в собор св. Иннокентия и в приход св. Тихона в Анкоридже. ВОСКРЕСЕНСКИЙ СОБОР Когда мы вошли в Воскресенский собор Кадьяка, то сразу ощутили царивший там дух глубокого благоговения. Как это часто случается на Аляске, наш рейс из Анкориджа в Кадьяк задержали из-за непогоды, и мы пропустили начало акафиста у мощей св. Германа. Мелодия была нам незнакома, но пение было таким мирным и вдохновенным, что к нему легко было присоединиться. Верующие — молодые и старые, коренные жители Аляски, американцы и русские — мирно стояли и пели акафист, а потом терпеливо ждали своей очереди, чтобы приложиться к святым мощам. Как же я был счастлив приблизиться наконец и приложиться к мощам святого покровителя моего прихода! Все бывшие в храме поклонились мощам и были помазаны маслом от его лампады. В тот же вечер мы встретились со всем духовенством острова Кадьяк. Все время нашего пребывания аляскинское духовенство — в соборе, в Академии

87

REFLECTIONS ON NEW VALA AM: A First Visit to St. Herman’s Kodiak and Spruce Islands Priest Dimitri Jakimowicz, Rector, St. Herman of Alaska Church, Sunnyvale, California

This is the top of St. Herman's reliquary. The cross that lies over St. Herman's hand belonged to him.

I

was ordained to the priesthood in February of 2011

by His Eminence, Archbishop Kyrill, who assigned me to be the rector of St. Herman’s parish in Sunnyvale, California. But long before then, I had had a strong desire to go to Spruce Island and visit St. Herman. Reading about the patron saint of my parish inspired my desire to walk through the woods and on the shores where he walked, to venerate his relics, and serve a molieben. I was told that to completely experience Father Herman’s Spruce and Kodiak Islands, which he called his “New Valaam”, one should go with someone who is familiar with the surroundings and knows his way around. (Kodiak Island is accessible only by plane or boat, and Spruce Island only by floatplane or boat.) In the summer of 2013, God was merciful and allowed my family a way to journey to Alaska. We traveled with Priest Athanasius Kone and his family from Walla Walla in Washington State.

A TRIUMPHANT RETURN Father and his Matushka, Sophia, were people who certainly knew their way around Kodiak. Father Athanasius had lived on the island for years, and Matushka Sophia

had grown up there. They left Kodiak as catechumens years ago, and now they were returning as Priest and Matushka. Glory to God! They were so kind to us and opened their hearts to take our family along with them on what one might call a “triumphant return home” with their children, Elizabeth, Seraphim, and Ambrose.

We were treated to true Alaskan hospitality, as family, and were invited to stay with Matushka Sophia’s parents, Don and Peggy Nekeferoff.

FIRST STOP: ANCHORAGE The families traveled north separately and met on Kodiak Island. Matushka Larissa, our sons Yevgraf and Vassily, and I began our pilgrimage to St. Herman by f lying into Anchorage, arriving just before midnight with the light still visible on the horizon. We remained in Anchorage for just a day and a half, to see the area and especially to stop into some Alaskan churches. We wanted to visit Eklutna, an unusual place where there is an Orthodox cemetery that has Alaskan “Spirit Houses” over the graves. The original St. Nicholas church there was the oldest standing building in the Anchorage area.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

DIOCESAN LIFE

REFLECTIONS ON NEW VALA AM DIOCESAN LIFE

88

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НОВОМ ВА ЛА АМЕ

бысть наводнение велие, ты молитвою своею у иконы Божией Матери остановил еси море, рекши: “Далее сея черты не прейдет вода”».

ГОРОДСКИЕ МАЛЬЧИКИ НА РЫБАЛКЕ Позже мы побывали в очень красивых местах, и отец Афанасий показал нашим мальчикам, как ловить лосося заостренной палкой. Его сын Серафим оказался в этом деле настоящим специалистом. Евграф, наш старший сын, попробовал первым и очень быстро выловил лосося. Он не знал, как удержать рыбу, и она пару раз выскальзывала у него из рук. Наш городской мальчик так и не научился держать рыбу в руках, зато уже через какой-то час он мастерски ее разделывал!

Holy Resurrection Cathedral—Established by St. Herman. Photo by Vassily Jakimowicz

св. Иннокентия, монахи и монахини на островах — все обращались со мной, как со старым другом, даже как с братом, хотя мы до этого никогда не встречались. С настоятелем собора протоиереем Иннокентием Дрездовым я познакомился еще во времена, когда служил в соборе Сан-Франциско и управлял книжным магазином. А с игуменом скита св. Михаила на Еловом острове иеромонахом Андреем у нас нашлись общие близкие друзья. Оба эти священника — давние хорошие друзья отца Афанасия. Церковь Воскресения была основана в 1794 году первой русской православной миссией на А ляске, в которую входил и святой Герман. Нынешний собор — четвертый по счету храм на этом месте. Он был построен в 1945 году, после того как в страшном пожаре 1943 года сгорела прежняя церковь. Православная Церковь Америки придала храму статус собора в 2001 году. Рака св. Германа вырезана из дерева и украшена иконой святого, на которой поверх изображения требного креста помещен и настоящий крест самого св. Германа. Слева от раки лежат семикилограммовые цепи и крест, которые он постоянно носил на себе, а справа — его камилавка (монашеский головной убор). Собор украшен множеством прекрасных старинных икон, включая икону Воскресения, которая принадлежала св. Герману, и икону Пресвятой Богородицы, которую св. Герман поставил на песке у кромки воды, о чем говорится в акафисте: «Егда же ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

ПЕРВОЕ ИСКУШЕНИЕ На Еловый остров мы планировали поехать накануне праздника Преображения, который выпадал на понедельник, и получили благословение отслужить там литургию в часовне свв. Сергия и Германа Валаамских, построенной над могилой святого Германа. Однако в субботу вечером перед всенощной погода была ужасная, и казалось, что вот-вот разразится шторм. По дороге в Воскресенский собор Кадьяка я заметил, что вода в заливе и в открытом море была вся покрыта белой пеной. Мы посоветовались с местными жителями, и они сказали: «Если отец Герман не хочет, чтобы вы ехали на Еловый остров, вы туда не попадете». Как в Сан-Франциско святителя Иоанна часто называют владыкой Иоанном, так и местные на Кадьяке называют святого Германа отцом Германом. Когда мы возвращались домой после всенощной, я заметил, что море еще больше разбушевалось. А мы-то собирались плыть на Еловый остров после воскресной литургии на лодке. Я все острее стал ощущать, что я недостоин и грешен, раз наши планы посетить Еловый остров были на грани провала. Мы с матушкой помолились Богородице, а я послал СМС-сообщение чтецу Нектарию на Гавайи с просьбой положить записки с нашим именами перед мироточивой Иверской иконой, чтобы Богородица убедила святого Германа, «возлюбленного Матери Божией», позволить нам, грешным и недостойным, посетить его остров. На следующее утро перед литургией море успокоилось, и вода в заливе была гладкой, как стекло. ОТЕЦ ГЕРМАН БЛАГОСЛОВЛЯЕТ ПОСЕТИТЬ ЕЛОВЫЙ ОСТРОВ Воскресная Божественная литургия почти вся шла на английском, на котором хор прекрасно пел знакомые напевы. «Отче наш» пели на английском, церковнославянском и на алеутском (пел маленький

REFLECTIONS ON NEW VALA AM DIOCESAN LIFE

“….when there was a great tidal wave, you caused the stormy seas to cease by your prayers before the icon of the Mother of God, saying: “The water shall not go beyond this line.”

It was originally constructed in the town of Knik sometime between 1830 and 1870. It was moved to Eklutna around 1900 and actively used until 1962, when the new St. Nicholas church was built right next to it. We also visited St. Innocent’s Cathedral and St. Tikhon’s parish in Anchorage.

THE RESURRECTION CATHEDRAL We arrived to an atmosphere of great reverence and piety which filled the Resurrection Cathedral.

As is so often the case with travel in Alaska, our flight from Anchorage to Kodiak had been delayed due to weather, so we missed the beginning of the Akathist at St. Herman’s relics.

The singing was so peaceful and uplifting that it was easy to join in, even though the melody was unfamiliar. The faithful, young and old, native Alaskan, American, and Russian, all stood peacefully still singing the Akathist and then patiently waited to venerate the holy relics. I was overjoyed finally to approach and venerate the relics of my parish’s patron saint! Everyone present venerated St. Herman’s relics and was anointed with oil from his lamp.

That night, I was able to meet all the Kodiak clergy. Throughout our stay, the Alaskan clergy—at the Cathedral, at St. Innocent’s Academy, and the monks and nuns on the islands—all treated me like an old friend, indeed, like a brother, even though most of us had never before met. I had briefly met the Cathedral’s Dean, Protopriest Innocent Dresdow, from the time I spent serving in the San Francisco Cathedral and running the Cathedral bookstore.

Hieromonk Andrew, the Abbot of St.Michael’s Skete on Spruce Island, and I have close mutual friends. Father Athanasius is good friends with them both from years ago.

The Resurrection Church was established in 1794 by the first Russian Orthodox mission to Alaska, which included St. Herman. The Cathedral is the fourth church building on

89

“…the water shall not go beyond this line…”

CITY BOYS GO FISHING Later, we visited some beautiful s i ght s , a nd Fa t he r A t h a n a s iu s showed our boys how to “snag a salmon.” His son, Seraphim, was already an expert. Our eldest, Yevgraf, was the first to try, and it took no time at all for him to “snag” a salmon. He did not know how to handle the fish, which squirmed out of his hands a couple times. This city kid never got comfortable holding the fish in his hands, but he did learn to fillet that same salmon just an hour later!

this site and was built in 1945, after a devastating fire consumed the previous church in 1943. The church was elevated to Cathedral status in 2001 by the Orthodox Church in America (OCA). The reliquary is carved of wood with a large icon of St. Herman on the top and the saint’s hand cross laid over its image on the icon.

St. Herman’s sixteen pound cross and chains, which he wore at all times, lay on the left hand side, and his kamilavka (monastic head covering) on the right.

The Cathedral is graced with many beautiful old Icons, including the Resurrection Icon that had belonged to St. Herman and the icon of the Most Holy Theotokos that St. Herman put in the sand by the water’s edge, mentioned in the Akathist to him:

FIRST TEMPTATION We had planned to go to Spruce Island on the eve of the Feast of the Transf iguration, which fell on a Monday, and had received a blessing to serve Liturgy there at the Saints Sergius and Herman of Valaam Church, built over Father Herman’s grave. However, Saturday evening before Vespers, the weather was awful and it looked like a storm was about to come up. Driving to the Resurrection Cathedral on Kodiak, I could see the water in the bay and the sea choppy with whitecaps. The locals we spoke to there warned, “If Father Herman doesn’t want you to go to Spruce Island, you will not get there.” Similar to common parlance in San Francisco, where many refer

God’s beauty on Kodiak Island

Seraphim in his element VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

90

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НОВОМ ВА ЛА АМЕ

Fr. Athanasius Kone with Ambrose, Elizabeth, Matushka Sophia and Seraphim

алеутский хор). Отец Афанасий и я служили вместе с духовенством собора, причащавшимся, как и все прихожане, из той же чаши, из которой когда-то причащались св. Герман, св. Иннокентий и другие святые. Отец Афанасий сказал прекрасную проповедь, исполненную милосердия к людям и внушающую веру и надежду на милость Христову. Хорошая погода и спокойное море сопутствовали нам все время, что мы плыли из Кадьякского залива на Еловый остров, на лодке под названием «Вифания Б», которой управлял отец Иннокентий. Виды на Аляске необыкновенно живописны, куда ни взгляни, особенно в открытом море. Полтора часа спустя мы причалили рядом с Архангельским яликом, принадлежащим монахам скита св. Михаила на Еловом острове. Иеромонах Андрей переправил женщин на Нилов остров, где они остановились у сестер скита св. Нила, а затем вернулся и отвез мужчин на берег Елового острова. Мы стали разгружать лодку, а один из монахов, отец Лаврентий, и еще несколько молодых людей подхватили наши рюкзаки. Взбираясь на холм к скиту св. Михаила, мы полной грудью вдыхали лесной воздух и думали о том, что наши молитвы были услышаны: мы все-таки прибыли на остров! НАШИ ПОСЛУШАНИЯ На время нашего пребывания отец Андрей любезно предоставил нам с сыновьями свою келью, которая стояла на самом краю поляны. Отец Афанасий и Серафим расположились в главном доме, у часовни. Я спросил, какое у меня будет послушание, и мне поручили следующие три дня служить на клиросе. Отец Андрей знал, что я служил на клиросе в соборе Сан-Франциско, и ему было интересно узнать, как мы там пели. Мальчикам же поручили физическую работу: колоть дрова, подметать полы и мыть посуду. Все приняли свои послушания с радостью. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

ПРАЗДНИК ПРЕОБРАЖЕНИЯ Я чувствовал особое умиротворение, как будто сам лес вокруг источал его. Всенощная под праздник Преображения началась рано, потому что на следующий день нам надо было тоже начать пораньше. И сама часовня, и вечерняя служба были уютными и мирными. Садясь потом за стол, я волновался, будут ли мальчики есть монашескую пищу. Отец Адриан приготовил фасоль, коричневый рис и салат из красной капусты. Я думал, что мальчики откажутся от еды и останутся голодными. Ничего подобного! Все трое парней накинулись на еду и первыми попросили добавки. Той ночью все мы прекрасно спали. На следующее утро меня назначили служить литургию, хотя я был один из младших клириков. Я так надеялся и так молился об этом — отслужить Божественную литургию в часовне над могилой св. Германа. Какой чудесный дар и какая великая радость! В ЦЕРКВИ СВЯТЫХ СЕРГИЯ И ГЕРМАНА ВАЛААМСКИХ Утром следующего дня мы должны были встретиться с монахинями, чтобы вместе с ними отправиться на их лодке в Монашеский залив на другом конце Елового острова. Над водой висел густой туман, и отцу Андрею потребовалось все его мастерство и опыт, чтобы доставить нас туда в целости и сохранности. Когда путешествуешь по А ляске, быстро учишься уважать стихию. На Божественной литургии в церкви свв. Сергия и Германа Валаамских должны были присутствовать только наши семьи, монахи из скита св. Михаила и монахини из скита св. Нила. Мы надеялись, что к нам присоединится отец Иннокентий, и он действительно приехал. Однако когда начали прибывать лодки, мы обнаружили, что на службу собралось больше пятидесяти человек. Пение сестер из скита св. Нила было поистине ангельским, сыновья наши прислуживали, а Евграфу дали читать молитвы третьего часа. После литургии мы освятили виноград и другие фрукты, которые привезли с собой верующие. У матушки Ларисы уже много лет сильно болели колени, и она не могла выстоять всю всенощную. Но доктора не могли понять, что происходит с ее коленями. В поисках облегчения она, как делают обычно, спустилась под часовню и молилась у могилы св. Германа, прося об избавлении ее от боли. И уже ко дню отдания праздника хроническая боль ушла. Боль не возобновляется и до сих пор, и матушка без всяких сомнений утверждает, что заступничество св. Германа даровало ей это чудо. АРХИМАНДРИТ ГЕРАСИМ (ШМАЛЬЦ) Другими радостными событиями нашей поездки ста ли посещение кельи архимандрита Герасима

REFLECTIONS ON NEW VALA AM DIOCESAN LIFE

to St. John as “Vladyka” John, most locals on Kodiak refer to St. Herman as “Father” Herman.

Driving back to where we were staying, after Vespers, I noticed that the sea had swelled even more. And we were planning to leave by boat to Spruce Island after Sunday’s Liturgy. I became increasingly aware of my unworthiness—and my sinfulness—thinking that our plans to visit Spruce Island would be disrupted. Matushka and I prayed to the Mother of God, and I sent a text message to Reader Nectary in Hawaii, asking him to put our names under the Myrrh-Streaming Iveron Icon so that the Panagia would convince St. Herman, the “Beloved of the Mother of God,” to allow us, sinful and unworthy ones, to visit his Island. The next morning before Liturgy, the sea had becalmed and the water in the bay smooth as glass.

Sunday’s Divine Liturgy was almost entirely in English, in which the choir beautifully sang familiar melodies. The Lord’s Prayer was chanted in English, Slavonic, and also in Aleut by a small Aleut choir. Father Athanasius and I concelebrated with the Cathedral clergy, who, together with the faithful, communed from a chalice from which St. Herman and other saints (including St. Innocent) had also communed. Father Athanasius gave a beautiful homily, full of compassion for the people, and delivered a message of faith and hope in Christ’s mercy.

FATHER HERMAN GRANTS PERMISSION The good weather and calm seas continued as we sailed on a boat named the Bethany B, skippered by Father Innocent, from Kodiak Harbor to Spruce Island. The scenery in Alaska is spectacular everywhere one may turn—especially on the open water. Ninety minutes later, we were pulling up alongside the Archangel skiff, the boat that belongs to the monks of St. Michael’s skete on Spruce Island.

Hieromonk Andrew ferried the ladies to St. Nilus Island to stay with the sisters at St. Nilus of Sora Skete, and then came back to bring the menfolk ashore on Spruce. We unloaded the skiff while one of the monks (Father Lawrence) and some young men grabbed our backpacks. The forest air filled our lungs as we climbed up the hill to St Michael’s Skete, thinking of how our prayers had been answered—we had actually arrived on the Island!

OUR OBEDIENCES Father Andrew had graciously given me and my boys his cell, which was situated just at the edge of the clearing, for the duration of our stay. Father Athanasius and Seraphim stayed in the main house by the chapel. I asked what my obedience would be, and was assigned kliros duty for the next three days. Father Andrew knew I had kliros responsibility at the San Francisco Sobor and was interested in experiencing how we sang on kliros there. The boys were given more physically demanding tasks—wood to chop, floors to sweep, and later, dishes to wash. Everyone accepted his obediences with joy.

91

Yevgraf, Matushka Larissa and Vassily

THE FEAST DAY OF THE TRANSFIGURATION I felt a certain kind of peace, as though I were absorbing the peace from the forest itself. We started evening services for the Feast of the Transfiguration early because we needed to get an early start the next morning. The chapel and the evening service were intimate and peaceful. Afterward, I was concerned as we sat down to eat, thinking to myself, “Will my boys take to monastic fare?”

Father Adrian had prepared beans, brown rice, and purple cabbage coleslaw. I thought the boys would not accept the food and instead stay hungry. Not so! All three boys gobbled up their food and were the first to ask for more.

We all slept well that night.

I was assigned to be the celebrant at Divine Liturgy the next morning, even though I was one of the junior clerics who would be present. I had hoped and prayed for this—to serve Divine Liturgy in the chapel over St. Herman’s grave. What a wonderful blessing and great joy!

THE CHURCH OF STS. SERGIUS AND HERMAN OF VALAAM The next morning, we were to rendezvous with the nuns and their skiff and head over to Monk’s Lagoon at the other end of Spruce Island. A heavy fog lay over the horizon, and Father Andrew had to use all his experience and knowledge to get us there safely. One quickly learns great respect for the elements and the weather when traveling in Alaska.

The Divine Liturgy in the Sts. Sergius and Herman of Valaam Church was to be attended by our families, the monks from St Michael’s Skete, and the nuns from St. Nilus Skete. We were hoping that Father Innocent would join us also, and he did. However, as boats started arriving, we suddenly had more than fifty people for the service. The sisters from St. Nilus sang the Liturgy like angels, our boys served in the altar, and Yevgraf was VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

92

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НОВОМ ВА ЛА АМЕ

(Шмальца) и его часовни Калужской иконы Божией Матери, и то, как мы пили воду из источника св. Германа, и прогулка по лесу св. Германа. Отец Герасим был хранителем могилы св. Германа. Он стал монахом в восемнадцать лет в 1906 году в России. Во иеромонахи отца Герасима рукоположили в 1916 году, и он был послан служить на А ляску. Служил он в Ситке и на Кадьяке, а в 1935 году, после того как ему было видение св. Германа, прип лы л на Е ло вый остров. Он проводил жизнь в молитве, посте и пастырском служении. Таким образом, он исполнил пророчество св. Германа столетней давности, что «монах, подобный мне, бегущий от мирской славы, поселится в Монашеском заливе». Отец Герасим построил часовню в честь Калужской иконы на том месте, где жил св. Герман, а себе соорудил келью по соседству. Отец Герасим забот и лся как о монастырском наследии св. Германа, так и о его мощах, которые оставались на острове. Завершив свои земные т руды, отец Герасим опочил 12 октября 1969 года, меньше чем за год до канонизации св. Германа 9 августа 1970 года. Отец Герасим многие годы п рож и л о т ше л ьником, одна ко всегда оставался доступным пастырем. В приходах Афогнака и

The Broken Cross

Узинки он крестил, венчал и отпевал поколения православных алутиит, и многие теперь считают его святым. КАК СВЯТОЙ ГЕРМАН ПОЖЕЛАЛ ОСТАТЬСЯ НА ЕЛОВОМ ОСТРОВЕ Во время нашего визита в Калужскую часовню я заметил сломанный крест, лежащий на земле у тропинки, ведущей мимо часовни. Мне рассказали случай, который произошел в первый раз, когда попробовали увезти мощи св. Германа с Елового острова. Отец Герман говорил местным жителям, что не хочет покидать Еловый остров — даже после смерти. Он не хотел пышных похорон, наоборот, он желал быть похороненным, как обычный монах, на своем любимом острове. Мужчинам, которые уносили гроб с его законного места, пришлось остановиться на этом месте, потому что он вне-

запно потяжелел. Они поставили гроб на землю, и снова поднять его им не удалось. После долгих споров они решили вернуть мощи отца Германа на их место в часовню на холме. Приняв это решение, мужчины с легкостью подняли гроб и без всяких осложнений вернули мощи в часовню. Местные жители из племени Узинки оставили сломанный крест на том месте в память об этом событии. ДЕНЬ НА ЕЛОВОМ Монахи принесли еду, чтобы накормить нас всех, и, хотя они не ожидали, что придет так много верующих, провизии каким-то образом хватило на всех. Монахи поймали пару лососей, разделали их и приготовили на костре на пляже. Молодежь играла у воды, гоняя лосося вверх по течению, пойма ли еще рыбы; все вымокли, а потом обсохли у большого костра на пляже. Большую часть дня я провел, беседуя об истории мес т ной церкви с колори т ным представителем племени Узинки — Теодором Панамеровым, также известным, как Тэдди Пэн. Позже лодки начали отчаливать, и вскоре в Монашеском заливе остались только наши два ялика. Перед возвращением в скиты мы отслужили всенощную на пляже залива. Сестры в основном пели Киевским распевом, так что нам было легко петь вместе с ними.

A Salmonberry, Russian Berries, moss and Fairy-tale mushrooms on the forest path around St. Nilus Island. ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

REFLECTIONS ON NEW VALA AM DIOCESAN LIFE

assigned to read the Third Hour. After Liturgy, we blessed the grapes and fruits the faithful had brought with them.

Matushka Larissa had a painful condition in her knees for many years, making it impossible for her to stand throughout Vigil. However, the doctors could not find anything wrong with her knees. In search of relief, she climbed in under the chapel, as is customary, and prayed at St Herman’s grave for the pain in her knees to go away. By the apodosis of the feast, the chronic pain was gone. To this day, the pain has not returned, and she credits without doubt the intercessory prayers of St. Herman for this blessing and miracle.

St. Michael’s Skete—Boys and their chores

ARCHIMANDRITE GERASIM (SCHMALTZ) Other blessings on our trip included a visit to the cell of Archimandrite Gerasim Schmaltz and his chapel dedicated to the Kaluga Icon, to drink water from St. Herman’s spring, and to a walk through St. Herman’s forest.

Father Gerasim had been the guardian of St. Herman's grave. He became a monk at the age of 18, in Russia, in 1906. He was ordained Hieromonk in 1916 and sent to Alaska. He served in Sitka and in Kodiak before coming to Spruce Island in 1935, after seeing St. Herman in a vision. He carried out a life of prayer, fasting, and ministry. In doing so, he fulfilled St. Herman’s hundredyear-old prophecy that “a monk like me, fleeing the glory of men” would take residence at Monk’s Lagoon.

Father Gerasim built the Chapel of Kaluga on the spot where St. Herman had lived and constructed for himself an adjacent cell. Father Gerasim cared for St. Herman’s monastic legacy as well as his relics, which remained on the island.

His earthly work being finished, Father Gerasim reposed on October 12, 1969, less than a year before St. Herman's glorification on August 9, 1970. Although he lived for many years as a solitary monk, he always remained an accessible pastor. In the parishes at Afognak

93

and Ouzinkie, he baptized, married, and buried generations of Alutiiq Orthodox faithful; many today consider him to be a saint.

THE SAINT’S DESIRE WAS TO ALWAYS STAY ON SPRUCE ISLAND On our visit to the Kaluga Chapel, I noticed a broken cross lying on the ground next to the pathway going past the chapel. I was told of an incident that happened the first time someone tried to move St. Herman’s relics off Spruce Island. Father Herman had told the natives there that he never wanted to leave Spruce Island—even in death. He did not wish for an elaborate funeral but rather to be buried as a simple monk on his beloved island. The group of men carrying the casket from its place needed to stop right there, at that spot, because the casket had become too heavy. They set the casket down and could not lift it again. Following much discussion, they decided to return Father Herman’s relics to their place in the chapel up on the hill. As a result, the men effortlessly lifted the casket and without a problem returned the relics to the chapel. The natives of the Ouzinkie tribe left the broken cross there on that spot, to commemorate the event.

SPRUCE AND ST. NILUS ISLANDS The monastics had brought food to feed us all, and although they did not expect so many of the faithful to show up, somehow there were provisions enough for everyone. The monks caught a couple more salmon, filleted them, and cooked them on an open fire on the beach.

The young people played by the water, chased salmon upstream, caught some fish, got wet, and dried off by the big fire on the beach. I spent a good portion of the afternoon talking about local church history with a colorful member of the Ouzinckie tribe—Theodore Panamarioff, aka “Teddy Pan.” Later on, the boats started to push off, and soon only our two skiffs were left in Monk’s Lagoon.

We sang Vespers on the beach before heading back to the sketes. The sisters kindly sang mostly Kievan chant, so it was easier for us to join with them.

We spent the next two days living a monastic life. We sang morning and evening Divine Services, sat and talked about rubrics, and fulfilled our obediences. We had time to rest, take photos, and stroll through St. Herman’s woods. We also talked and shared our experiences with each other, which was most uplifting and joyful. Father Adrian’s cooking was wonderful.

One afternoon, we took the skiff over to St. Nilus Island to tour the island and to have dinner with the sisters. Mother Abbess Nina took us for the walk around the island. The island is small and the sisters its only inhabitants. Although no large or dangerous animals live on either St. Nilus or Spruce Island (there are mostly seabirds), many species of plants, some interesting mushrooms and berries, can be found there.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

94

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НОВОМ ВА ЛА АМЕ

Looking under the Church where St. Herman was first buried

Следующие два дня мы жили монашеской жизнью. Мы служили утренние и вечерние церковные с лужбы, беседова ли о прави лах богос лужения, исполняли наши послушания. У нас было время отдохнуть, пофотографировать и побродить по лесам св. Германа. Мы разговаривали и делились воспоминаниями, что очень вдохновляло и радовало. А еда, приготовленная отцом А дрианом, была восхитительна. Как-то днем мы взяли лодку и отправились на Нилов остров, чтобы осмотреть его и поужинать с сестрами. Мать игумения Нина повела нас по острову. Остров маленький, и сестры — его единственные обитательницы. Ни на Еловом, ни на Ниловом острове нет никаких крупных или опасных животных (в основном это только морские птицы); здесь можно найти множество видов растений, интересные грибы и ягоды. Пришло время попрощаться с монахами и монахинями и возвращаться обратно на Кадьяк. Уезжать было грустно, и мы сразу заговорили еще об одном визите. До Кадьяка мы добрались всего за двадцать пять минут, там нас встретили на пляже и отвезли в город на микроавтобусе. НА АКАФИСТЕ СВЯТОМУ ГЕРМАНУ Следующие два вечера мы провели в компании отца диакона Иннокентия Файло и его супруги Нектарии из прихода нашей епархии в Валла-Валла, штат Вашингтон. Отец Иннокентий был временно переведен из нашей епархии в собор на Кадьяке, где он состоял еще и больничным капелланом. Отца Афанасия и меня пригласили читать акафист ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

св. Герману, который читается каждый четверг вечером. Мы снова заметили, какая атмосфера веры и благоговения царит в соборе. В тот четверг нам было особенно легко присоединиться к пению акафиста, потому что пел еще и молодежный хор. Молодые певчие пели так ясно и легко, что это напоминало ангельское пение. Меня поразили эти ребята, которые после такого красивого, молитвенного и трогательного акафиста начали петь стихи св. Герману, гимны Богородице и тропари святым в разных традициях. Они пели, а верующие тихо кланялись перед иконами и ждали своей очереди, чтобы приложиться к мощам и быть помазанными святым елеем. Самое поразительное было то, что они пели всё наизусть. У МОЩЕЙ СВЯТОГО Нашим семьям удалось помолиться у мощей св. Германа, и каждому из нас — провести некоторое время наедине со св. Германом. Открытые для нас мощи наполнили собор мягким благоуханием. Когда мы служили молебен, я смог не торопясь помолиться за своих прихожан, за людей из списка моих адресатов и всех тех, за кого я обычно поименно молюсь у мощей святителя Иоанна в Сан-Франциско. На мощах св. Германа мы освятили иконы, крестики и образки. БЕСЕДЫ ЗА ТРАПЕЗОЙ Молодые люди, с которыми мы там познакомились, заставили нас почувствовать себя дорогими гостями. Мы собрались на обед как-то раз, и ребята попросили нас рассказать о нашем православном опыте. Отец Афанасий поведал о своем пути к православию, а меня попросили рассказать о моем опыте в Русской Церкви. Я был единственный, кто был православным с детства, поэтому рассказал о своей юности и о событиях своей жизни, связанных с чудотворными иконами Богородицы. И уже не в первый раз за наше путешествие зашел разговор и о мироточивой Иверской иконе Божией Матери. Молодые люди задавали много вопросов об этой иконе, о России, о нашей Церкви и даже о президенте Путине. На Кадьяке я наблюдал и испытал на себе дух братства и глубокое уважение к сану священника, глубокую набожность людей. Так же очевидны были и серьезные трудности тамошних жителей: бедность, безработица, интернет, проблемы «большого города» и те сложности, которые возникают из-за наркотиков и алкоголя даже на удаленных островах.

REFLECTIONS ON NEW VALA AM DIOCESAN LIFE

The time came to take our leave of the monks and nuns and get back to Kodiak. We were sad to depart and were already talking about returning to the skete for another visit. We were whisked back to Kodiak in twenty-five minutes on a skiff and met there near a beach, then driven into town by van.

THE AKATHIST TO ST. HERMAN The next couple of nights were spent with my dear friend Father Deacon Innocent Philo and his wife, Nectaria, from our parish in Walla Walla. Father is on loan from our diocese to the Cathedral in Kodiak, where he is also chaplain of the hospital. Father Athanasius and I were invited to serve the Akathist to St. Herman, which is appointed every Thursday evening. Once again, we noticed how an atmosphere of great reverence and piety filled the Cathedral.

This particular Thursday, it was especially easy to join in the singing of the Akathist. There was a group of young people who joined in the chanting. They sang so clearly and effortlessly, they resembled a heavenly choir. I was most impressed by those young people who, after such a beautiful, prayerful, and moving Akathist, started singing hymns to the Mother of God, verses to St. Herman, and troparia to various saints, all from different traditions.

Prayer to St. Herman. Photo by Vassily Jakimowicz

The Holy Relics of St. Herman of Alaska

95

The singing continued as the faithful were quietly venerating icons around the church and standing in line to venerate the relics and be anointed. What was most striking is that they sang everything by heart.

AT THE RELICS OF THE SAINT Our families were able to privately pray at St Herman’s holy relics, where each of us was able to spend some time alone with St. Herman. The relics, which were opened for us, filled the cathedral with a soft fragrance. As we served a moleben, I was so pleased to be able to slowly and diligently pray for my parishioners, the people on my mailing lists, and all those I usually pray for at St. John’s relics in San Francisco by name. We were able to bless icons and our crosses and medallions on St. Herman’s relics.

LUNCHTIME CONVERSATIONS The young people we met always made us all feel welcome. We gathered for lunch on one occasion and the youth asked us each to give a short talk about our experiences in the Church. Father Athanasius recounted his path to Holy Orthodoxy, and I was asked to speak about my experiences in the Russian Church. I spoke about my youth, being one of the only “cradle Orthodox” there, and about my experiences with miraculous icons of the Mother of God. The topic of the Myrrh-Streaming Iveron Icon came up often on this trip. The young people asked many questions about that particular Icon and about Russia, our Church, and even President Putin. I experienced and observed great piety on Kodiak Island, a welcoming spirit of brotherhood, and a deep respect toward the priesthood. Also visible was the great struggle of the people there: poverty, unemployment, the Internet, the “big city” problems and challenges posed by drugs and alcohol, even in the remote islands.

A FIRST THOUGHT All the clergy had shown us 16-pound Cross and such affection and love, bechain that St. Herman ing attent ive to our ever y always wore. need. They had treated me more like a visiting hierarch or dignitary than a brother priest. I felt that I wanted to give something back—to show my appreciation to the clergy for the hospitality, care, and affection shown my family. I also felt myself to be in debt to St. Herman for helping to make Matushka’s knee pain disappear. It was clear to me that the people needed spiritual uplift, an injection of grace into their lives, to break VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

96

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НОВОМ ВА ЛА АМЕ

Kids always make friends quickly: Vassily with Vladimir

St. Nilus of Sora Church, 15th Century Russian Style, on St. Nilus Island

ПЕРВАЯ МЫСЛЬ О ПОСЕЩЕНИИ АЛЯСКИ С ГАВАЙСКОЙ ИКОНОЙ Все духовенство проявило по отношению к нам великую доброту и любовь, внимание ко всем нашим нуждам. Со мной обращались так, будто я был приезжий архиепископ или другое высокопоставленное лицо, а не их собрат-священник. Я чувствовал, что должен что-то дать взамен — показать духовенству, что я ценю их гостеприимство, заботу и внимание, проявленные к моей семье. Я также чувствовал, что я в долгу перед св. Германом за исцеление матушки от болей в коленях. Мне было ясно, что людям нужен был духовный подъем, приток в их жизнь благодати, чтобы разрушить стену искушений, отделяющих людей от Бога… Снова я молился у мощей св. Германа. Мне пришла в голову мысль организовать благотворительную миссию на Аляску с мироточивой Гавайской Иверской иконой. Подобная миссия как

раз принесла бы необходимую благодать в жизни духовенства и паствы. Я начал обсуждать возможность такой миссии со всеми священниками (о. Афанасием, о. Иннокентием, о. Андреем, и диаконом Иннокентием). Последней нашей службой на Ка дьяке была воскресная литургия в Воскресенском соборе. Я принес флакончики с миром от Иверской иконы и раздал их священникам. Еще я принес несколько икон и небольшой пакет со смоченной в мире ваткой, которую передал мне чтец Нектарий. Отец Иннокентий объявил, что в конце литургии мы будем помазывать всех святым миром и раздавать иконы.

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

РАБ БОЖИЙ ЧТЕЦ ГЕРМАН Много раз и от многих людей на Кадьяке слышал я имя чтеца Германа. Герман был местным деревенским жителем, который все свое время и силы тратил на помощь людям, особенно тем, кто страдал от рака. Он постоянно носил рыбу Некеферовым,

когда Дон был уже не в силах рыбачить, и кормил еще многих, включая монахов на островах. Мне рассказали о его трудах и самоотверженной помощи людям, и я припас довольно много ватки с миром специально для него. В подтверждение своего сердобольного и бескорыстного характера Герман был последним в очереди на помазание. Я с радостью отдал ему, как мне казалось, много ваток, но он посмотрел на меня и сказал: «О, спасибо, батюшка… но это все, что у вас ес ть?» Я не выясни л заранее, к какому количеству людей он ездит. В этот момент я осознал, что мысль привезти верующим А ляски сокровища мироточивой Гавайской Иверской иконы надо непременно осуществить. Я помазал его и сказал, что это все миро, что у меня было, но я с делаю все возможное, чтобы благодать и присутствие Матери нашего Бога стали доступны Его народу. ОБЕЩАНИЕ Тогда я не знал этого, но оказалось, что я дал обещание умирающему. Чтец Герман скончался от рака желудка вскоре пос ле нашей встречи. Царствие Небесное верному слуге Господню чтецу Герману! На все воля Божия! После кончины Германа я узнал, каким сердобольным и щедрым он был для столь многих людей. Мы уехали с острова Кадьяк, надеясь на возвращение. В следующий раз, если будет на то воля Божия, мы надеемся посетить весь «народ Германа» с чтецом Нектарием и мироточивой Гавайской Иверской иконой Божией Матери. Продолжение в следующем номере Перевод Ольги Камчатновой

REFLECTIONS ON NEW VALA AM DIOCESAN LIFE

down the walls of temptations and passions that separate the people from God….

Again I spent time praying at St. Herman’s relics. The thought came to me to organize a mercy mission to Alaska with the Myrrh-Streaming Iveron Icon from Hawaii. A mission of this nature would be the much-needed infusion of grace into the lives of the clergy and people there.

I began to discuss the possibility with all the Fathers (Athanasius, Innocent, Andrew, and Deacon Innocent).

Our last service on Kodiak was to be Sunday Liturgy at the Resurrection Cathedral. I had brought vials of myrrh from the Holy Icon of Iveron and distributed some to the priests. I also brought several icons and a small bag of myrrh-soaked cotton that Reader Nectary had given me. Father Innocent announced that, at the end of Liturgy, we would be anointing everyone with the holy myrrh and handing out the icons.

THE SERVANT OF GOD READER HERMAN I had heard the name Reader Herman many times and from many people on Kodiak. Herman was a native villager who seemed to spend all his time and energy helping others—especially those suffering from cancer. He consistently brought fish to the Nekeferoffs when Don had become too ill to continue fishing, and had also kept many others fed, including the monastics on the islands.

It was explained to me how he spent his time helping so many others, so

97

Fr Lawrence, Seraphim, Fr. Athanasius, Vassily, Fr. Dimitri, Yevgraf, Fr. Adrian and Fr. Andrew

I saved a considerable amount of myrrh-soaked cotton for him.

Holding true to his compassionate and selfless nature, Herman was the last person in line to be anointed. I was pleased to be able to give him what I thought a substantial amount, but he looked up at me and said, “Oh, thank you, Father…but, is that all you’ve got?” I had not realized how many people he visited.

That was the moment I realized that the endeavor to bring the great treasure of the Hawaiian Myrrh-Streaming Iveron Icon to the faithful of Alaska needed to be accomplished.

I anointed him and told him that was all the myrrh I had for now, but that I would do everything I possibly could to bring the Grace and presence of the Mother of Our Lord to His people.

A PROMISE I did not know it at the time, but I had made a promise to a dying man.

Reader Herman died from stomach cancer shortly after our meeting.

May God grant His faithful servant Reader Herman a place of eternal rest in the Kingdom of Heaven! All in God’s plan! Since Herman’s repose, I have learned more about how compassionate and generous he was to so many.

We left Kodiak Island with our hopes set on returning. Next time, God willing, we hoped to visit everyone there and all of “Herman’s people” with Reader Nectary and the Hawaiian Myrrh-Streaming Iveron Icon of the Mother of God. To be continued in a future issue.

Photos by Priest Dimitri Jakimowicz except where noted.

Spirit Houses at the cemetery in Eklutna, Alaska VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

98

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ ПА ЛОМНИЧЕСТВО В МОНТЕРЕЙ

ПА ЛОМНИЧЕСТВО В МОНТЕРЕЙ Празднование 700-летия со дня рожденияСергия Радонежского и 50-летия прославления св. Иоанна Кронштадского Лиза Джоанна Смит, Ронерт-Парк, Калифорния

«Это юбилеи двух молитвенников, которые воплощали в себе облик, один — русского православного монашества, а другой — жертвенного приходского пастырства. Лишь они одни в истории Русской Церкви получили особые именования: преподобный Сергий Радонежский — “игумена Земли русской”, а святой праведный Иоанн Кронштадтский — “всероссийского пастыря”». Его Высокопреосвященство Кирилл, архиепископ Сан-Францисский и Западно-Американский. Указ № 7/2014.

В

ответ на послание Его Высокопреосвященства Кирилла сотни представителей духовенства и верующих Западно-Американской епархии собрались на богослужения в выходные дни 2–4 октября 2014 года на полуострове Монтерее, в маленькой церкви Серафима Саровского в городе Сисайде, Калифорния. Богослужения проходили в память о трех знаменательных датах: семисотлетии со дня рождения св. Сергия Радонежского, пятидесятилетии канонизации Русской Православной Церковью св. Иоанна Кронштадтского и восьмидесятилетии самой епархии. Церковь св. Серафима Саровского на полуострове Монтерей выбрали для этого паломничества потому, что она расположена в очень живописном месте, в самом центре епархии. Она стоит в парке города Монтерей, и ее шероховатые деревянные стены являются домом для постоянно растущего прихода русских эмигрантов, которые до сих пор наряду с американскими верующими составляют его ядро. Этот приход был основан преподавателями Института иностранных языков ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Anniversary Celebration Icon Postcard.

Designed by V. Rev P. Perekrestov

Ми н ис т ер с т в а о б ор он ы СШ А (форт Монтерей) пятьдесят или шестьдесят лет наза д. Первые богослужения и уроки в русской школе проходили на территории кампуса института еще до того, как построили саму церковь. По словам приходского диакона Симеона Нуна, православного американца, когда он впервые прие-

хал сюда в 1998 году, все службы шли строго на церковнославянском языке, и только недавно один раз в месяц литургию стали служить по-английски. В окрестностях, по соседству с храмом, местные жители устраивают пикники, жарят шашлыки, ходят в походы по тропам вокруг большой лагуны. Здесь можно увидеть, как среди ветвей деревьев порхают яркие бабочки-данаиды, — это отрезок ежегодного маршрута их зимней миграции на север из Мексики. Как рассказывает паломник из Санта-Розы, чтец Алексей Хлопов, когда основали церковь в Сисайде, город отозвал землю, чтобы отдать ее под строительство торгового центра. Тогда все строение перенесли в близлежащий парк Большой лагуны и отдали церкви в собственность участок на общественной земле. Чтец Алексей вырос в Сисайде и помнит уроки в русской школе по средам, в часовне института, где они учили русский язык, историю и церковнославянский язык. «Мы мало-помалу читали псалтирь и так учились… Я скучаю по этим урокам. Монтерей напоминает остров, здесь довольно пустынно».

PILGRIMAGE TO MONTEREY DIOCESAN LIFE

99

PILGRIMAGE TO MONTEREY Celebration of the 700th Anniversary of St. Sergius of Radonezh and the 50th Anniversary of the Glorification of St. John of Kronstadt Lisa Joanna Smith, Rohnert Park, California

“This is a jubilee of two intercessors who embody within themselves on the one hand, Russian Orthodox Monasticism; and on the other, sacrificial parish pastorship. For they alone in the history of the Russian Church received the extraordinary titles Venerable Sergius of Radonezh ‘Abbot of the Russian Land’ and the Righteous St John of Kronstadt ‘Pastor of All-Russia.’”

—His Eminence Kyrill, Archbishop of San Francisco and Western America. Decree No. 7E, 2014

St. Seraphim of Sarov Russian Orthodox Church, Monterey (Seaside), California

I

n response to an ukase (edict) by His Eminence Kyrill, on the weekend of October 2–4, 2014, hundreds of the clergy and faithful of the Western American Diocese converged on the Monterey Peninsula, gathering at the small church of St. Seraphim of Sarov in Seaside, California, for Divine services. The celebrations were to commemorate three anniversaries: the 700th anniversary of the birth of St Sergius of Radonezh and the 50th anniversary of the glorification of St John of Kronstadt by the Russian Orthodox Church Outside of Russia as well as the 80th anniversary of the Diocese itself.

St. Seraphim’s Church on the Monterey Peninsula was chosen for the pilgrimage for its picturesque and centralized location. Set amidst a tree-lined city park owned by the City of Monterey, this rustic wooden struc-

ture is home to a thriving parish of Russian émigrés, who still form the core of the congregation, as well as American converts. The parish was founded by teachers of the Defense Language Institute (Presidio of Monterey) fifty or sixty years ago. In fact, their first worship services and Russian school classes were held on the DLI campus, before a church was even built. According to the parish’s Deacon Symeon Noon, himself a convert, when he first arrived in 1998, services were conducted strictly in Slavonic, but recently they have introduced an English Liturgy once a month.

Nearby, locals used the grounds for picnicking, barbecuing, and hiking around the trails surrounding a large lagoon. Brightly colored monarch butterflies could be seen flitting between tree branches, part of their yearly coastal winter migration north from Mexico. According to Reader Alexei Khlopoff, one of several pilgrims from Santa Rosa, after the church was established in Seaside, the city needed to retake the land to build a shopping center; the entire church building was moved to the nearby Laguna Grande Park and given its own domain within this public space. Reader Alexei grew up in Seaside, and recalled regular Wednesday Russian school classes at the chapel annex at DLI, where they would study Russian language and history, including Slavonic.

“We had to read the psalms little by little but that’s how we learned…. I miss it here. Monterey is kind of an island; it’s a little isolated.”

Saint Seraphim’s Church was also a tested location for such a spiritual gathering: Eleven years earlier, the parish had the honor of hosting a special All-Diocesan Celebration-Pilgrimage marking the Jubilee of St. Seraphim VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

Archbishop Kyrill with Relics of St. Sergius of Radonezh, a gift from Patriarch Kirill of Moscow and All Russia Церковь св. Серафима Саровского уже не в первый раз стала местом проведения подобного духовного собрания. Одиннадцать лет назад приход имел честь принимать паломников со всей епархии в честь другого праздника — юбилея св. Серафима Саровского (2 августа 2003 года), во время которого выставлялась древняя икона св. Серафима и его мощи. Как и в 2003-м, в 2014 году были наняты несколько автобусов и микроавтобусов, чтобы привезти паломников со всего Запада. Среди праздничных торжеств 2014 года был также крестный ход после литургии и обед на открытом воздухе под навесом возле церкви. Протоиерей Георгий Куртов, настоятель церкви св. Серафима, считает, что Сам Господь выбрал это место для празднования столетней годовщины св. Серафима. «Епархия решила, что общины храмов св. Сергия и св. Иоанна пришлют сюда многочисленных своих представителей». А еще он поделился главным секретом храма св. Серафима: это была первая православная церковь отца Серафима (Роуза). «Здесь в нем начала пробуждаться православная вера еще до того, как он стал иеромонахом и вообще духовным лицом. Это было его вступление в православие — семена были посеяны именно тут». В пятницу вечером в храме собралось около пятидесяти человек. На клиросе были в основном духовные лица, они пели по-монастырски тихо. В текст вечерней службы были введены фрагменты из служб св. Сергию и св. Иоанну, а также из праздничной службы Воздвижения Креста Господня. Верующие могли приложиться к частице мощей св. Сергия Ра донежского, переданной епархии Патриархом Московским и всея Руси Кириллом, ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

The Faithful venerate the Holy Relics

которая будет храниться постоянно в соборе Пресвятой Богородицы «Всех скорбящих Радости» в Сан-Франциско. Они также приложились к поясу св. Иоанна Кронштадтского, который хранится в соборе Пресвятой Богородицы в приделе св. Иоанна. В субботу и в храме, и во дворе церкви собралось гораздо больше народу — по оценке отца Георгия, около двухсот пятидесяти человек. В субботу вечером, после того как большая часть духовенства и паломников разошлись по домам, пропели акафист святым, а после него отслужили обычную вечернюю службу. Владыка Кирилл благословил всех настоятелей приходов отменить вечерни в их приходах, чтобы посетить эту. Большая часть духовенства епархии уже приезжала в Северную Калифорнию на июльское празднование двадцатилетия канонизации св. Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Поэтому епархиальный совет решил в едином трехдневном мероприятии совместить банкет для священников с женами, ежегодный осенний съезд духовенства и празднование памяти свв. Сергия и Иоанна. В четверг 2 октября состоялся банкет для духовенства с супругами в честь восьмидесятилетия епархии. На этом ужине епархия чествовала и благодарила священников и их жен за преданность служению. Кроме того, духовенство собралось на свой ежегодный осенний съезд, который предшествовал праздничным службам в храме св. Серафима. Для съезда 2014 года две семьи пожертвовали суммы, необходимые для покрытия расходов на проживание приезжего духовенства с семьями и на банкет. Один из священников поделился, как замечательно было всем собраться вместе. «То, что все три

PILGRIMAGE TO MONTEREY DIOCESAN LIFE

Priest Joseph Mai, San Diego, CA

Protopriest George Kurtow, Rector of St. Seraphim’s Church

of Sarov (on August 2, 2003), during which an antique icon of St. Seraphim with his relics was on display. As in 2003, several buses and vans were rented for the occasion to bring parishioners from all over the West. The 2014 festivities similarly included a solemn procession after Divine Liturgy and an outdoor luncheon beneath a tent on the church grounds.

Protopriest George Kurtow, the rector of St. Seraphim’s, remarked that he believed God had chosen the site, as for the 100th anniversary celebrations for St. Seraphim. “The Diocese decided that St. Sergius and St. John would be well represented.” He also divulged the best-kept secret of St. Seraphim’s: This was Father Seraphim (Rose)’s first Orthodox church. “His Orthodox awakenings occurred here before he was even a hieromonk or any clerical rank. This was his introduction to Orthodoxy—the seed was planted here.”

On Friday evening, a contingent of about fifty of the faithful gathered in the church. The kliros was filled mainly with clergy, who chanted the services in a subdued, monastic style. The Vigil texts combined material from the services to St. Sergius and St. John as well as the Feast of the Exaltation of the Cross. The faithful had the opportunity to venerate a particle of the holy relics of St. Sergius of Radonezh, which had been given to the Diocese this past summer by His Holiness Patriarch Kirill of Moscow and All Russia, and which will eventually reside at Holy Virgin Cathedral in San Francisco. They also venerated a belt worn by St. John of Kronstadt, which is on display in the Holy Virgin Cathedral near the altar dedicated to St. John. A much larger crowd filled the church and its yard on Saturday—roughly 250 by Fa-

101

Reader Alexei Khlopoff, Santa Rosa, CA

ther George’s estimate. After most clergy and pilgrims had gone home, an Akathist to the saints was chanted that Saturday evening, after which the regular Vigil was served. Vladyka Kyrill gave his blessing to all parish rectors to cancel their own Saturday night Vigil services in order to attend.

Most of the clergy of the Diocese had already visited Northern California for the July celebrations of the 20th anniversary of St. John of Shanghai and San Francisco’s canonization. Therefore, the Diocesan Council decided to combine the banquet for the clergy and their wives, the annual fall pastoral retreat, and the celebration of Sts. Sergius and John into a three-day event. On Thursday, October 2, a banquet had been held for the clergy and their spouses, marking the 80th anniversary of the Diocese. At this dinner, the Diocese honored and thanked the clergy and their wives for their dedication. In addition, the pastors gathered for their annual Fall Retreat, which preceded the celebrations at St. Seraphim’s. For the 2014 conclave, two families in the Diocese had come forward with donations to cover all the expenses associated with the hotel rooms for visiting clergy and their wives, as well as the banquet.

Another priest present at these celebrations expressed how nice it was to get all the fathers together.

“Putting all three celebrations together really helped us all to be able to be here,” since the pastors had to get back to their parishes by Sunday. “It was a joyous feast and uplifting for me to sing on kliros. We had a pretty nice choir that sang together so much in Sobor, it’s something that we miss.” Father Daniel Reese from Walla Walla, Washington, also received the honorific VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

102

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ ПА ЛОМНИЧЕСТВО В МОНТЕРЕЙ

мероприятия совместили в одно, очень помогло нам попасть сюда», — ведь всем священникам надо было вернуться в свои приходы к воскресенью. «Это было радостное празднество, и мне очень понравилось петь на клиросе. У нас был весьма неплохой хор, и мы столько пели вместе в соборе [в Сан-Франциско], что теперь нам этого не хватает». Во время празднеств отцу Даниилу Ризу из Валла-Валла, штат Вашингтон, была пожалована камилавка (почетный головной убор священника). А отец Алексей Котар из Сиэтла за заслуги перед Церковью был награжден крестом с украшениями. Отец Георгий Куртов и его супруга, матушка Елена, вложили много трудов, чтобы организовать этот праздник и принять у себя столько гостей. Елена управляла хором на Божественной литургии, помогала устраивать, готовить и подавать трапезу после службы и успевала следить за своими внуками, которые приехали погостить. Она поделилась, что полна энтузиазма по поводу собрания духовенства: «Для нас это духовная поддержка; тот факт, что у нас в храме может происходить такое событие, несмотря на то, что мы находимся в Монтерее, в сотне миль от Сан-Франциско, поднимает дух наших прихожан… Люди часто говорят мне, что мы живем слишком далеко, чтобы они могли к нам часто приезжать, но сегодня чувствуется, что мы действительно часть епархии. Когда столько людей съезжается на праздник, то сила молитвы увеличивается». Протоиерей Стефан Павленко, настоятель церкви Всех святых, в Земле российской просиявших, в Бурлингейме, заметил: «Я просто счастлив, что смог поучаствовать и послужить совместно со всем духовенством епархии… Для меня это событие особенное, потому что два раза в месяц я служу в реабилитационном центре св. Иоанна Кронштадтского в Кастро-Валли… А день св. Сергия — особенный для нашей семьи: мы с женой Татьяной поженились на день св. Сергия Радонежского… Когда мы вместе ездили в Россию, нам удалось побывать в Троице-Сергиевой Лавре. Мы горячо молились у мощей св. Сергия о том, чтобы Господь благословил нашу семью. И, слава Богу, наши дети здоровы, и в приходе все хорошо, за что мы благодарны Господу. По молитвам св. Сергия в нашей семье произошло много счастливых событий, поэтому для нас снова оказаться у его мощей — это особая радость». Отец Иосиф Май, недавно рукоположенный православный священник из церкви Воскресения в Сан-Диего, приехал вместе с прот. Евгением Грушецким и другими верующими этого города. Для него это было первое подобное путешествие. Он описывает свое «прекрасное религиозное чувство».

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

Он был благодарен за то, что сам архиепископ и все священники отнеслись к нему по-дружески и тепло приветствовали его. Для него это стало самым запоминающимся моментом. Отец Иосиф недавно перешел из Англиканской Церкви в православие, чин соверши л первоиерарх РПЦЗ митрополит Иларион (см. «Весна духовная», № 3/2014). Он описывает свой исполненный волнений путь ко Христу. Он служил солдатом во Вьетнаме и был вынужден бежать, спасая свою жизнь, когда коммунисты в конце войны захватили власть. Ему пришлось оставить свою молодую жену, которая ждала их первого ребенка. В течение несколько лет они не могли воссоединиться. И Май дал Господу обет, что если Он благословит их семью воссоединиться, то он посвятит свою жизнь служению Богу. Через пять лет его жена смогла приехать в Соединенные Штаты, и Май поступил на семилетний курс обучения в семинарию. После многих лет служения в англиканской общине он решил оставить ее из-за изменений в доктрине, произошедших внутри этой Церкви. Как он сам говорит, он все потерял: «храм и много всего, даже прихожан. Но, слава Богу, через четыре года поисков меня принял митрополит, и вот он рукоположил меня три месяца назад. Теперь у меня сто шесть прихожан, и я благодарен за это Господу». Отец Георгий описывает свв. Сергия, Серафима и Иоанна Кронштадтского как «наверное, самых великих святых в Русской Церкви». Святой Сергий как «основатель русского монашества дорог нашим сердцам. Святой Сергий — один из немногих святых Русской Церкви, глядя на которого можно сказать: да, этот человек повлиял на дальнейший ход русской истории». Как сказал владыка Кирилл, «эти торжества позволяют нам вспомнить жизнь и поучения угодников Божиих, обратиться к ним с горячей молитвой, понять их борьбу в свете нашей жизни в двадцать первом веке и скрепить нашу паству любовью к ним и верою в них». Множество молодых людей серьезно отнеслись к этим словам, включая Ксению Васильеву из Бурлингейма и Дашу с Наташей, двух подруг-подростков из собора Сан-Франциско. Ксения отметила: «Мне особенно понравилось, как во время молитвы все священники вдохновили нас петь всех вместе, это было чудесно». Эти девушки раньше уже посещали несколько съездов (молодежных конференций), но именно здесь они почувствовали глубокое единение, здесь было больше людей, съехавшихся их разных приходов. Девушки считают русских святых образцом для подражания: «Мы стараемся брать пример с их жизни». Перевод Ольги Камчатновой

PILGRIMAGE TO MONTEREY DIOCESAN LIFE

Procession of the Cross

kamilavka (priest’s head covering). In addition, Father Alexei Kotar of Seattle was awarded the jeweled cross for his service to the church.

Father George Kurtow and his Matushka Lena worked diligently to organize and host the event. Lena directed the choir for Divine Liturgy, as well as helping to organize, prepare, and serve the meal that followed, as well as keeping up with her grandchildren who were visiting. She shared her enthusiasm for the gathering: “I would say it is a spiritual injection; it raises the spirit of our parishioners that we can host such a great event, even though we’re out in Monterey, one hundred miles from San Francisco…. People often tell me it’s too far to come and visit, [but] today we feel that we are truly part of the Diocese. When so many people come to celebrate, the power of prayer is stronger.”

Archpriest Stefan Pavlenko, Rector of the Church of All Russian Saints in Burlingame, California, remarked: “I was extremely happy that I was able to participate and concelebrate with all the clergy of the Diocese…. For me it’s very special because I serve two times a month at St. John of Kronstadt convalescent hospital in Castro Valley…. And St. Sergius is very special in our family because my wife Tatiana and I got married on St. Sergius day…. When we were in Russia together, we were able to be at St. Sergius Trinity Lavra. What was special was we prayed very fervently at the relics of St. Sergius for our family to be blessed by God. And our children are fine, and glory be to God, the parish is fine, so we are very thankful. There have been very special blessings to our family through the prayers of St. Sergius, so that’s why it was special for us to be in front of the relics again.”

103

Father Joseph Mai, a newly ordained Orthodox priest at the Church of the Resurrection in San Diego made the trip—the first of its kind for him—with Father Eugene Grushetsky and other faithful from that city. He described a “beautiful and spiritual feeling.” He was grateful that “especially the bishop and all the priests [are] so friendly and [giving a] warm welcome; that is the high point.” Father Joseph was received into Orthodoxy recently from the Anglican communion by Metropolitan Hilarion (see Spiritual Spring, Vol. 2(3)), first hierarch of ROCOR. He recounted his dramatic path to Christ: After serving in the army as a soldier in Vietnam, he was forced to flee for his life when the communists took over at the end of the war. He had to leave behind his new wife, who was then expecting their first child; the two were not to be reunited for several years. He promised God that if He blessed their family reunion, that he would offer his life in service to the Lord. After five years, his wife was able to come to the United States, and Mai enrolled in seminary training for a seven year course. After many years serving in the Anglican communion, he decided to leave owing to doctrinal changes that took place within that church. As he put it, “I lost everything: church building and many things—even church members. But thanks be to God, after four years of searching, Metropolitan received me, and he just ordained me three months ago. Now I had 106 people go with me, and I am thankful to God for that.”

Father George described Sts. Sergius, Seraphim, and John of Kronstadt as “probably the biggest saints in the Russian Church.” St. Sergius, as the “founder of Russian monasticism … is dear to our hearts. St. Sergius is one of the handful of saints in the Russian Church and Russian history that you can look to and say—yes, this particular person influenced further events in Russian historical life.”

As Vladyka Kyrill put it, “These jubilees allow us to recollect the lives and teachings of the pleasers of God, turn to them with intense prayer, understand their struggles in light of our lives in the twenty-first century, and strengthen our flock’s bond of love and faith to them.”

Numerous young people took these words to heart, including Xenia Vasilev from Burlingame and Dasha and Natasha, two teenage friends from the San Francisco Sobor. Xenia noted that “I really like how, during the prayer, all the priests basically encouraged everyone to sing together, and it was so wonderful.” Although these young women had attended several siezdiy (youth conferences), they felt a greater sense of community here, as there were more people coming together from all different churches. These young women saw the honored Russian saints as role models: “We take their examples of their lives and try to live up to them.”

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

104

ЖИЗНЬ ЕПАРХИИ

«ЦВЕТ УЩА Я СЛОЖНОСТЬ»

«ЦВЕТУЩАЯ СЛОЖНОСТЬ» Протоиерей Евгений Грушецкий, настоятель церкви св. Иоанна Кронштадтского, Сан-Диего

1

ноября 2014 года в церкви св. Иоанна Кронштадтского, Сан-Диего, архиепископ Сан-Францисский и Запа дноА мериканский Кири л л перед

литургией совершил пострижение во чтеца Александра Сарандинаки для нашей церкви и Стефана Ханг Фама (Hung Pham) для церкви Воскресения, в нашем

граде Сан-Диего. Последняя является вьетнамской общиной, которая в июне 2014 года была принята в православие (читайте об этом в №3 «Весны духовной» за 2014 год). Затем чтец Стефан был посвящен в иподиакона. Хочется добавить, что данная община растет и развивается: в нее возвращаются те, кто поначалу колебались и терзались сомнениями. Следует также отметить, что это год двойного юбилея для церкви св. Иоанна Кронштадтского: 45-летие основания и 50-летие прославления нашего храмового святого. Приход был награжден благословенной грамотой Священного Синода Русской Зарубежной Церкви. Таким образом, можно сказать словами Константина Леонтьева, что православная жизнь в Сан-Диего переживает период «цветущей сложности».

«НАУКА И РЕЛИГИЯ В ДИА ЛОГЕ» Сборник статей, издательство Высшей религиозно-философской школы, 2014

В

Санкт-Петербурге, в издательстве Высшей религиозно-философской школы (ВРФШ), вышел перевод на русский язык первого тома статей американских и британских богословов на тему «Наука и религия в диалоге». Книга представляет уникальную возможность для рус-

ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

ских читателей познакомиться с положением в современном англоязычном мире диалога о взаимоотношении научных и богословских взглядов на проблемы теории Большого взрыва и неодарвиновскую эволюцию. Заявки на приобретение принимаются по адресу: office@srph.spb.ru.

“A FLOWERING COMPLEXIT Y” DIOCESAN LIFE

105

“A FLOWERING COMPLEXITY” Archpriest Evgeny Grushetsky, Rector of St. John of Kronstadt Church, San Diego

O

n Novemb er 1, 2014, b efore L it u rg y at t he Church of St. John of Kronstadt in San Diego, Archbishop Kyrill of San Francisco and Western America tonsured two readers: Alexander Sarandi-

naki for our parish, and Stephen Hung Pham for the Resurrection parish in our city of San Diego.

The latter is a Vietnamese community that was received into Orthodoxy in June of 2014 (see issue No. 3 of Spiritual Spring

for 2014). Afterward, Reader Stephen was tonsured a subdeacon.

I would like to add that this community is growing and developing: People who were at first dubious and torn by doubts are now returning to it. I would also like to mention that this year represents a double anniversary for the St. John of Kronstadt Church: the 45th since its founding, and the 50th since the glorification of our patron saint.

Indeed, our parish was awarded a gramota [ecclesiastical honor] from the Holy Synod of the Russian Orthodox Church Outside of Russia and thus we can say, using the words of the Russian philosopher Konstantin Leontiev, that Orthodoxy in San Diego is experiencing a period of “f lowering complexity.”

Translated by Vladimir Morosan

«АРХИТЕКТОР ВЛАДИМИР ПЛАНСОН. ОТ ВЛАДИВОСТОКА ДО САН-ФРАНЦИСКО» Ив Франкьен, Амир Хисамутдинов. Владивосток, «Рубеж», 2014

Ф

отоальбом посвящен архитектору Владимиру Антоновичу Плансону, построившему в 1900–1921 гг. во Владивостоке немало зданий, которые ныне входят в число архитектурных памятников. В. Плансон также автор сооружений в Харбине и Сан-Франциско. Используя неизвестные факты, почерпнутые из личного собрания архитектора, хранящегося в Музее русской культуры в Сан-Франциско,

авторы рассказали об истории строительства этих зданий, а также предприняли первую попытку реконструировать биографию В. А. Плансона. В книге даны сведения и о том, как в ходе Гражданской войны русские покидали Владивосток и уезжали через Китай в Сан-Франциско. Один из авторов книги, Ив Франкьен, живет в Сан-Франциско. Книгу можно заказать в магазине GLOBUS: www.globusbooks.com.

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

DIOCESAN CALENDAR

106

DIOCESAN CALENDAR

DIOCESAN CALENDAR

DECEMBER 25 Bishop Theodosy of Seattle, tonsures Peter Karakozov into holy monasticism. Monk Peter joins the Brotherhood of St. Ignatius (Brianchaninov) in San Francisco.

cert at Star of the Sea Church, 4420 Geary Blvd, San Francisco, CA.

MARCH 9–11 Pastoral Retreat for clergy of the Western American Diocese.

JANUARY 7

MARCH 15

On the Feast of the Nativity of our Lord Jesus Christ, Archbishop Kyrill ordains monk Peter (Karakozoff) to the rank of Hierodeacon. Fr. Peter will serve at Holy Virgin Cathedral, San Francisco, CA.

Church of All Russian Saints, Burlingame, CA: concert recital of choral works that will be heard during Velikiy Post’ (Great Lent) and Strastnaya Nedelya (Passion Week) services.

FEBRUARY 6–7 Archbishop Kyrill dedicates a new parish hall of St. Martin the Merciful Russian Orthodox Church, Corvallis, CA.

FEBRUARY 14 St. Elias Orthodox Church of Diamond Springs, CA, holds its second “Men in Black” missionary conference.

FEBRUARY 8–15 “The City a Desert: Living the Life of the Desert in the Midst of the World,” two symposia sponsored by the Sts. Cyril & Athanasius Institute, held in St. Andrew Orthodox Church in Riverside, CA, and in the Old Cathedral of the Holy Virgin, San Francisco, CA.

FEBRUARY 22 The Hawaiian Myrrh-Streaming Iveron Icon visits St. Herman Parish, Sunnyvale, CA.

MARCH 8 Holy Virgin Cathedral choir, San Francisco, CA, gives a spiritual conВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014

MARCH 29 Eighth Annual Lenten Retreat, Holy Virgin Cathedral, San Francisco.

APRIL 12 Holy Pascha: The Resurrection of Christ.

APRIL 21 Radonitsa

COMMEMORATIVE DATES DECEMBER 5 Day of the repose of Archpriest Nikolai Dombrovski (+1979), longtime priest of the Holy Virgin Cathedral, San Francisco, CA, teacher of the Sts. Cyril and Methodius Russian School, San Francisco, CA, and treasurer of the Western American Diocese.

JANUARY 14 Day of the repose of Archimandrite Mitrofan (Manuylov) (+1986), rector of St. Tikhon of Zadonsk Church, San Francisco, CA.

FEBRUARY 1 Birthday of St. (Patriarch) Tikhon (Belavin; 1865–1925), a bishop of the Aleutians and Alaska starting in 1898, and bishop of the Aleutians and North America from 1900 to 1907.

FEBRUARY 6 Day of the repose of Nektary (Kontsevitch), Bishop of Seattle (+1983).

FEBRUARY 22 Day of the repose of Archpriest Pavel Gribanovsky (+1994), rector of the Church of All Russian Saints, Burlingame, CA, and rector of Saints Peter and Paul Church, Santa Rosa, CA.

MARCH 1 Day of the repose of Igumen Job (Kliarovitch) (+1959), founder of the Kazan Church, San Francisco, CA, and Protodeacon Nikolai Patoev (+1972), deacon of the Convent of the Vladimir Mother of God, San Francisco, CA.

MARCH 16 Seventh anniversary of the repose of the ever-memorable Metropolitan Laurus (Shkurla) (+2008).

MARCH 30 Day of the repose of Tikhon (Troitsky), Archbishop of San Francisco and Western America (+1963).

107

ORTHODOX MISSION THROUGH CHILDREN’S EYES

Children’s Art Studio, Olenino, Tver region, Russia. Top left to right: “St. Herman of Alaska” by Anna Sineeva, 13 years old; “St. Herman blessing the children” by Arina Kuptcova, 14. “Holy Martyr Peter the Aleut” by Valeria Lavrova, 13.

Bottom left to right: “Missionaries” by Marina Kireeva, 14 years old; “Fort Ross” by Ksenia Hodonchenkova, 11.

Редакция приносит извинения за допущенную ошибку в выпуске № 3 (2014) на стр. 92. Следует читать: «Во время архиерейской службы архимандрит Николай (Ольховский) был хиротонисан во епископа Манхэттенского и викария Восточно-Американской епархии РПЦЗ».

VOL. 2 (№4) 2014 SPIRITUAL SPRING

108

AAAA

AAA

AAA spring s p i r i t u a l

aaa

весна

д у ховна я

Vol.2 (№4) 2014 + THE JOURNAL OF THE WESTERN AMERICAN DIOCESE (ROCOR)

IN THE NEXT ISSUE:

aaaaa

“Suffer the little children to come unto Me, and forbid them not...” (Mk. 10:14) «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне...» (Мк. 10:14)

Archimandrite Afanasy (Stukoff) Архимандрит Афанасий (Стуков)

Saint Nicholas Cathedral in Seattle, WA Свято-Николаевский кафедральный собор в Сиэтле

ВЕСНА ДУХОВНАЯ

Церковно-общественный орган Западно-Американской епархии Русской Православной Церкви Заграницей. Печатается с благословения Его Высокопреосвященства Архиепископа Кирилла.

Western American Diocese (ROCOR) 598 15th Ave., San Francisco, CA 94118 wadeditorial@gmail.com ВЕСНА ДУ ХОВНА Я VOL. 2 (№4) 2014 www.spiritualspring.net