Vojo Stanic by Kate Kazarina

Войо Станич Нежная логика лёгкого абсурда

Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Галерея искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков 22 июня – 26 июля

Концепция выставки Куратор Вступительная статья

Организаторы

Спонсоры

Гайо Войводич, Мария Гадас Александра Данилова Валерий Турчин

Министерство культуры Российской Федерации Министерство культуры Черногории Посольство Черногории в РФ Общество черногорцев в Российской Федерации Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Министерство культуры, спорта и СМИ Черногории

Войо Станич

Нежная логика лёгкого абсурда Каталог выставки

Москва 2009

Валерий Турчин

ТАКОЕ ИСКУССТВО УДАЛОСЬ… НЕЖНОЕ И ИРОНИЧНОЕ, ПОЭТИЧНОЕ И АБСУРДНОЕ. И…

Ну, что сказать о Станиче? О том самом, который безмятежно живёт в местечке Герцег-Нови на берегу моря. Из окна его мастерской, расположенной на набережной, открывается чудесный вид, и видно далеко-далеко вплоть до горизонта. Любое событие может привлечь внимание художника, и тогда он посмотрит и в бинокль, чтобы полюбоваться всяческими подробностями происшедшего. Всё это сложно откликнется в его искусстве, не прямо, конечно, косвенно, но эхо таких впечатлений непременно будет. Увиденное/пережитое дополнится образами фантазии, причём будет сделано это столь органично, что сразу и не поймёшь, так ли было всё на свете, как нам представил мастер. Ему доверяешь, даже когда становится ясно, что повод для создания некоего рассказа исчез, испарился и метафорически перевоплотился в некую абсурдную сцену, одновременно нежную и поэтичную, слегка ироничную, слегка придуманную. Сказано об искусстве рассказчика тут не случайно. Повествование в живописи всегда занимательно и поучительно, и нам будет интересно посмотреть, как художник зашифровывает простое, превращая его в сложное, прихотливо помножая образы, создающие, в конечном счёте, некий сказ, полный символов и намёков. Станич и сам – вне своей живописи – интересный рассказчик. Как собеседник он прекрасен, помнит тысячу баек, несомненно, приукрашенных собственными домыслами. И шутки, шутки без конца. Народное, стихийное прорывается в этом юморе, незлобном, доброжелательном. Зная Станича, его картины, его рассказы, общаясь с ним, понимаешь мир несколько по-другому. Станич помогает корректировать восприятие жизни. Абсурд не разрушает основ, он не ураган, всё сметающий. Он – лёгкий ветерок, вентилирующий пространство, не давая воздуху загустеть, стать спёртым и удушливым. Такой абсурд помогает жить. Хороший урок, не правда ли?

Станич умеет смаковать жизнь, он дегустирует её, как и красное вино, которое предпочитает. У него во всём ощутима полнота бытия. И в том, как он естественен по самой своей природе и, не смотря на годы, молод духом, Не унывая, посматривает художник вокруг. И как-то вдруг понимаешь, что в обыденной сценке он увидел целое приключение, и рой видений мелькнул перед его глазами. Вскоре мы узнаем, что ему привиделось: он нам это расскажет или покажет. То есть напишет короткий рассказ-притчу или нарисует картину. В повествованиях больше фольклорного начала, в живописи есть привкус сюрреализма. Последнее не удивительно. Ровесник первого манифеста сюрреализма, Станич воспринял большую традицию нового европейского искусства. Как эпидемия, «сюр» охватил многие страны. Помним, что некогда в Белграде сложилась мощная группа сюрреалистов, преимущественно поэтов. Затем, уже в 1960–1970-е годы, художники стали доделывать то, что не было сделано тогда. И такой поздний сюрреализм удачно вписался в ситуацию постмодернизма. Он прирученный и не знает былой агрессии. Образы Рене Магритта, Поля Дельво или Джоржио де Кирико, переселённые на берега Адриатического моря, стали жителями этой местности: они чем-то всё время озабочены, бессмысленно суетятся, что-то делая, ничего не сделав взаправду, а то просто отдыхают, флиртуют, занимаются любовью. Жизнь по-своему удалась, а без привкуса абсурдности бытия она была бы тосклива и однообразна. Парадокс, но такому стилю жизни абсурд придаёт полноту. Здесь много того, что близко такому кинорежиссёру, как Эмир Немания Кустурица, и мы не удивимся, узнав, что художник и режиссёр дружат. К лондонской выставке Станича, состоявшейся недавно, Кустурица специально написал статью. Станич вряд ли воспринимает своё творчество как сюрреалистическое, для него оно родное, не придуманное, естественное, оно у художника выражение самой сути жизни, частично растворённое в природе, частично претворённое в образы искусства. Это сюрреализм без «изма», не программный, не застилизованный под опыты других. Он какой-то житейский, укоренённый в быт и потому столь дружелюбный. Такой сюрреализм без сюрреализма показывает просто-напросто сюрреалистические ситуации, а мы-то знаем, весь наш опыт учит, что те возникают сами по себе. И их надо только оценить по достоинству. Ведь сколько раз мы говорили, столкнувшись с чем-то абсурдным: «Тьфу-ты, сюр какой-то!». Станич коллекционирует такие ситуации. Он их знаток, а в какой-то степени и провокатор. Он словно говорит себе: а ну-ка, давай-ка посмотрим, что будет,

если… С этого великого «если», то есть определённого допущения, и начинается его искусство. И простое и сложное одновременно. Стоит посмотреть, как у него такое получается. А вот так. Большую группу работ составляют те, где на полотне представлено много народа. Чаще всего «герои» показаны на улицах какого-то провинциального городка, которого на карте и не сыскать. Есть что-то итальянское, непременно. Но ведь Италия так близка, на противоположном берегу моря. Как Кустурица выстроил для съёмок своих фильмов вымышленный городок, так Станич породил его в своём воображении. Городок этот, видимо, находится на берегу, так как часто видны набережные и пляжи. Пространство построено по перспективной схеме, потому что она удобна для внушения правдоподобности происходящего. Но при этом, как правило, пространство такое неглубоко, разворачивается параллельными зонами, средняя из которых устроена наподобие сценической площадки. Тут-то «герои» Станича и актерствуют, как кому придёт в голову. И при этом никто никому не мешает. Свобода! Реже действие перенесено в комнаты и залы. И ещё реже само действие показано крупным планом. Меняются дистанции до объектов изображения, но те остаются неизменными. В том мире, какой нам представлен, мало вещей, и они единичны. Строения, как правило, пустоваты. Средиземноморское искусство, в отличие от северного, не любит нагромождений, излишнего изобилия разных объектов. Характерно, что многие вещи эмансипированы, как бы ведут собственное существование. Словно забыты. Они не символы, не аллегории. И те, что в руках отдельных персонажей, не являются атрибутами. Они ничего не поясняют. Напротив, зашифровывают. Часто в композиции картины, чуть ли не в половину её, показано море и небо. На горизонте могут быть замечены различные суда и кораблики. А вот в небе зависают некие таинственные объекты, которые можно при желании принять за НЛО. Конечно, тут появляются не корабли инопланетян (хотя кто знает?), это, скорее, некие сообщения об инобытии. Какие-то шифры, не поддающиеся истолкованию. А так – просто часть пейзажа, только и всего-то. На них мало обращают внимания, и, видимо, к ним привыкли. В небе для Станича происходят разные события. Тут может падать горящий самолёт в последнем пике. Зажигаются звёзды, которые видны и днём. Часто в любое время суток светит луна. Что и говорить, если иногда проплывает лодка из яичной скорлупы, полная дьявольски усме-

хающихся старух, а кто-то парит, держась за воздушные шарики. Небо, пусть и не так, как земля, обжито. Там порой пустовато, но очевидно: и то, что «внизу», и то, что «наверху», взаимосвязано. Нам трудно сказать, насколько одно определяет другое, но связь, несомненно, существует. И каждый, кто смотрит на ту или иную картину, может подумать, какова же она. Интереснее, что творится тут, на земле. Видно, что все герои, если не спят или дремлют, очень любопытны. Им хочется знать, как и нам, зрителям, что происходит. Как в жанровой живописи голландцев XVII века, тут много людей, чтото делающих и что-то замышляющих. Они в чём-то похожи друг на друга, так что порой кажется, что здесь показана чуть ли не одна семья. И примечательно, что, хотя их много, но им не тесно. Все герои изолированы, и каждый, находясь в определённом месте, которое, создаётся впечатление, он оккупирует надолго, сидит, лежит или стоит прочно. Казалось бы, все они, эти герои, должны двигаться, но застыли, и смотрятся несколько манекенно. Кажется, кто-то падает, но никак не упадёт, кто-то шагает или бежит, но не сдвигается с места. Словно фигуры на некой шахматной доске своей судьбы, они заняли своё определённое в пространстве положение. Оно только «их», и нет желания у них его покинуть. Теперь как-то становится понятнее, почему Станич любит разные геометрические фигуры, которые появляются то там, то сям. Кубы, прозрачные сферы, шахматные доски, квадратные зеркала, измерительные приборы… Да и само пространство, перспективное, как мы уже заметили, построено по законам геометрии (примечательна картина «Геометр»). Так что все герои рядом, но вместе им не сойтись. Только любовники побеждают пространственные преграды. Что же, вывод художника достаточно ясный и определённый, ведь у тяги полов друг к другу границ не бывает. Любовь – по Станичу – вне правил. Сама же геометрия, очевидно, нужна в этом сотворённом, вымышленном мире, чтобы придать ему некую организованность, чуть ли не гармоничность. В самом таком мире хаос и порядок дополняют друг друга. Порядок заставляет всё показанное замереть, а хаос парадоксален и хочет взорвать эту насильственную гармонию изнутри. Живопись Станича гладкая, у мастера нет фактурных эффектов. Они тут и не нужны. Сам колорит картин, когда краски тонко нюансированы, немного напоминает фрески. Примечательно, что мир Станича наполнен произведениями искусства. Вот живописец показан в своём ателье. Любопытна некая галерея (картина «Слон»), по которой бредёт художник. Он несёт в руках рамы. И понятно, если что-то бу-

дет вставлено в раму, то будет уже искусством. Геометр из одноимённой картины установил некий прибор, из которого таинственный луч, проходя на своём пути через линзы, достигает женского лона сидящей обнажённой. Этот геометр – также художник и хочет проверить, гармонична ли живая плоть. На набережных, в садах и на улицах и площадях городка встречается большое число скульптурных монументов, отдельных фрагментов статуй. Они подобны людям, и те застывают, а эти оживают. Сам интерес к скульптуре у Станича понятен, ведь он начинал как скульптор, позже перейдя к живописи. Порой в руках отдельных персонажей появляются картины. Так, один держит картину Виктора Вазарели, отца оп-арта (искусства, построенного на таком сочетании геометрических элементов, которые создают различные оптические иллюзии). Современная Мона Лиза представлена в одноимённой картине. Порой композиция Станича может напомнить какоенибудь произведение из другого столетия. Картина «Досада» восходит к «Поэту» немецкого мастера бидермайера Карла Шпицвега. Подобные «скрытые» цитаты для современного искусства характерны. Важно, что в произведениях Станича большое место уделено зодчеству. Он выстраивает перспективы зал и комнат, нарядные сооружения окружают площади. Здания могут быть соразмерны человеку, а порой и больше его по масштабу, делая того игрушечным, а могут и сами уменьшаться, превращаясь в декорации детского театра. Во всяком случае, своими формами архитектура определяет тот вкус к порядку, который если и не управляет поведением людей, то к тому стремится. Тут завершается история ренессансных ведут. В сюрреализме Станича, делая его ни на что не похожим, обнаруживается такое удивительное срастание принципов Возрождения и затейливости в духе бидермайера, высоко стиля и низкого, как бы сказали в старину. Противоположное совместилось. И удачно. Станич, которому восемьдесят пять лет, упорно продолжает свой труд. Создавая неповторимые «истории», некие эпические по своему характеру «сказы». И это при том, что, как правило, размеры его картин сравнительно небольшие. Однако не в них, этих размерах, дело. Погружаясь в «мир Станича», забываешь обо всём на свете. Настолько всё интересно, настолько увлекательно. Каждый может по-своему понять смысл представляемого Станичем. Вопрос за вопросом, а ответы не нужны. Картины художника – своего рода притчи. Притчи умудрённого жизнью человека. В них есть некая мораль. Он, развлекая, поучает. Поучает лучше видеть все

проявления абсурда. Так некогда действовали Босх и Брейгель, позже – Гойя. В принципе, черногорский мастер из их плеяды. Однако искусство гротеска ему чуждо, его тела правильные, более того, если обнажены, то впечатляют своей ясной пластичностью, и никаких дефектов анатомических, намекающих на неблагополучность бытия, мы не заметим. Собственно, гротеск здесь неуместен потому, что в мире, придуманном Станичем, ничего трагического нет. Так, быть может, лёгкая грусть, не более. Она не сразу прочитывается в его картинах. Но она есть. Это понимаешь лучше, когда видишь не одну работу Станича, а несколько, ещё лучше – выставку. И не потому, что печаль разлита повсюду, отнюдь. Скорее, сам колорит картин, фресковый, слегка приглушённый, навевает подобные ощущения. Лёгкие, лёгкие… О чём задумаешься, посмотрев картину за картиной? Невольно жалеешь, что не пожил в этом абсурдном, но милом мирке. Ведь, в сущности, он безобиден. И многие «герои» словно и не попадаются в сети абсурда. Они тут – зрители. Так что стоит убедиться, как всё тут запараллелено, перекликается, находит соответствия. Мягкие, осторожные… Станич, сам не удивляясь, поражает. Расширяет наши представления о потоке жизни, заставляя её для наглядности порой замереть на своих полотнах. Чтобы нам убедиться, как могло быть, а, может быть, и было, а, может быть, и будет.

Иллюстрации

Площадь 1975. Холст, масло 80x80

Пьяцца Фарнезе 1976. Холст, масло 60x60

Фирма в Никшиче 1977. Холст, масло 80x65

Телефон 1984. Холст, масло 60x74

Ведьмы 1977. Холст, масло 51x81

Мост 1980. Холст, масло 50x70

Границы 1982. Холст, масло 71,5x125,5

Кошка 1994. Холст, масло 80x80

Монте Марио 1977. Холст, масло 60x55

Святой Антоний 1986. Холст, масло 70x70

Церковь 2005. Холст, масло 70x80 31

Геометр 1987. Холст, масло 60x80

Дворец 1988. Холст, масло 60x60

Римский интерьер 1988. Холст, масло 70x80

Балкон 1988. Холст, масло 54x102

Кубик 1986. Холст, масло 70x70

Кубики 2003. Холст, масло 70x90

Война 1992. Холст, масло 60x60

Скука 1990. Холст, масло 70x60 45

Сад 1992. Холст, масло 50x100 47

Купальщики 1994. Холст, масло 70x100

Голова 1993. Холст, масло 34x40

Прохожие 1984. Холст, масло 33x66 51

Телефонный разговор 2000. Холст, масло 60x50

Сад 2004. Холст, масло 80х80

Головокружение 1994. Холст, масло 70x100

Любовники 2000. Холст, масло 70x70

Трибуна 2000. Холст, масло 70x100

Обитель 1980. Холст, масло 80x80

КАТАЛОГ ВЫСТАВКИ

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

Площадь. 1975 Холст, масло. 80x80 Пьяцца Фарнезе. 1976 Холст, масло. 60x60 Ведьмы. 1977 Холст, масло. 51x81 Фирма в Никшиче. 1977 Холст, масло. 80x65 Монте Марио. 1977 Холст, масло. 60x55 Обитель. 1980. Холст, масло. 80x80 Мост. 1980 Холст, масло. 50x70 Терраса. 1981 Холст, масло. 60x60 Границы. 1982 Холст, масло. 71,5x125,5 Сквер. 1983 Холст, масло. 60x60 Отъезд. 1984 Холст, масло. 60x60 Телефон. 1984 Холст, масло. 60x74 Прохожие. 1984 Холст, масло. 33x66 Студия. 1985 Холст, масло. 50x50 Святой Антоний. 1986 Холст, масло. 70x70 Кубик. 1986 Холст, масло. 70x70 Геометр. 1987 Холст, масло. 60x80 Зал ожидания. 1987 Холст, масло. 80x80 Дворец. 1988 Холст, масло. 60x60 Римский интерьер. 1988 Холст, масло. 70x80

21 Балкон. 1988 Холст, масло. 54x102 22 Изумруд. 1989 Холст, масло. 60x72 23 Поэт. 1990 Холст, масло. 50x50 24 Скука. 1990 Холст, масло. 70x60 25 Мона Лиза. 1991 Холст, масло. 70х90 26 Поэт. 1992 Холст, масло. 70x70 27 Сад. 1992 Холст, масло. 50x100 28 Война. 1992 Холст, масло. 60x60 29 Голова. 1993 Холст, масло. 34x40 30 Купальщики. 1994 Холст, масло. 70x100 31 Кошка. 1994 Холст, масло. 80x80 32 Головокружение. 1994 Холст, масло. 70x100 33 Трибуна. 2000 Холст, масло. 70x100 34 Телефонный разговор. 2000 Холст, масло. 60x50 35 Любовники. 2000 Холст, масло. 70x70 36 Кубики. 2003 Холст, масло. 70x90 37 Слон. 2004 Холст, масло. 60x80 38 Сад. 2004 Холст, масло. 80х80 39 Церковь. 2005 Холст, масло. 70x80

Биография

ВОИСЛАВ – ВОЙО СТАНИЧ

1924 Родился 3 февраля в Подгорице в семье Томо и Даницы (урождённая Иванович) Станич. 1926–1943 Рос в Никшиче и в маленьком горном местечке Шавник, где впервые услышал от деда о далёком и странном Нью-Йорке. От другого деда он многое узнал о величественном Хиландарском монастыре на Афоне. Закончил начальную школу и гимназию в Никшиче. Помнит, как школьником восхищался «кое-какими статуями». Не известно, действительно ли эти произведения представляли собой художественную ценность. 1944 Участвует в народно-освободительной войне в составе Шестой черногорской ударной бригады. После недолгого пребывания в боевых частях был переведён в штаб бригады. Рисует портреты однополчан, а также иллюстрации, карикатуры и заголовки для газеты. 1945 В феврале демобилизован из армии. 1951 Окончил Академию Искусств в Белграде. Первоначально Станич поступил на отделение живописи, но затем перевёлся на скульптуру, где учился в классе профессора Алойза Долинара. Живёт в Герцег-Нови, живописном средиземноморском городе с богатой историей. Именно этот город становится парадигмой человечества в творчестве мастера. Делает свои первые скульптуры, преподаёт в Школе искусств. 1952 Вступает в Союз художников Черногории.

1954 З декабря в 16:30 написана первая картина маслом. Сюжет – мол в Герцег-Нови. Читает переписку Тео и Винсента Ван Гогов и открывает в их письмах радость творчества. 1956 Первые портреты и пейзажи выставлены в Титограде (современная Подгорица) и Белграде. 1957 Женится на Наде Марович (Луштица), знаменитом скульпторе. В день венчания ему выплачивают первый гонорар за проданную картину. Родился сын Томо, будущий пианист. Семья Станича переезжает в новый дом – бывшее здание австро-венгерской таможни близ железной дороги, связывающей Вену и Адриатическое побережье. В маленькой комнатке на чердаке он устраивает себе мастерскую с видом на море. «Перед моим окном проносится космос», – говорит художник. 1958 Пребывание в Париже раскрывает перед художником многие тайны искусства Он проводит много времени в Лувре, изучает работы великих живописцев, знакомится с наследием сюрреалистов. Преподаёт в Высшей педагогической школе на отделении художественного воспитания. 1962/1963 Величественный памятник Йовану Томашевичу – его последняя скульптурная работа. Полностью посвящает себя живописи. 1965 После закрытия Высшей педагогической школы живёт и работает в Герцег-Нови как свободный художник. 1966/1968 Два путешествия в Норвегию. Картины Станича выставляются в галереях, их приобретают музеи и частные коллекционеры. Его рассказы опубликованы на норвежском языке. Кораблевладелец Скауген включил тринадцать его полотен в коллекцию своей «Плавучей» галереи наравне с работами Брака, Тулуз-Лотрека, Хартунга и других классиков модернизма. В Осло художник чувствует, что к нему пришло признание. 1973/1974 Живёт в Риме. Благодаря владельцу римской галереи «Джулия» Джорджио Мансардо чувствует себя в Вечном городе как дома, коллекционируя удивительные итальянские впечатления.

1976 Снова в Риме. Персональная выставка в галерее «Джулия». 1977 Принят в Черногорскую Академию наук и искусства в качестве члена-корреспондента. 1985 Становится действительным членом Черногорской Академии наук и искусства. Член Черногорской матицы и черногорского ПЕН-центра. 1991 Гуманист и художник, из-за «невыносимого давления совести» выражает активный протест против бомбардировок Дубровника. 1994 Празднует семидесятилетний юбилей в Черногорской Академии Наук и Искусства Представляет Черногорию на XLVII Венецианской биеннале. Считает эту экспозицию своим самым большим достижением. 1999 Избран действительным членом Дуклеанской академии наук и искусства. 2004 По приглашению профессора Роберта Бойерса из Университета в Саратога Спрингс впервые в жизни посещает США. Его персональная выставка в Скидмор Колледже продолжается два с половиной месяца. 2005 Персональная выставка в Галерее Зураба Церетели в Москве. Глядя из окна своего номера в гостинице «Россия» на Кремль и Собор Василия Блаженного, сказал: «Отсюда видна история России. А в Нью-Йорке смотришь в небо – высота компенсирует историю».

Войо Станич. Нежная логика лёгкого абсурда Каталог выставки

Составители Редактор Дизайн, вёрстка Корректор

Гайо Войводич, Мария Гадас Михаил Гольдин Катерина Казарина Соня Рудакова

Подписано в печать 10.06.2009 Формат 84х100/16 Бумага мелованная Печать офсетная Тираж 500 экземпляров

Отпечатано в ОАО «Типография «Новости» Заказ № 1272