Совершенно О
И .Волков
Игорь Волков
Совершенно
несекретно
Снам моим — моим верным друзьям
Фото и иллюстрация автора Киев
2020
Мне невдомек, но знает наверно Тесла,
привыкший в потоках токов к опасной роли в густых замесах вселенского теста, как сотворяется из апельсина ушастый кролик, от вздоха, стона, магии звонкого смеха, невинной фантазии, каприза, дури, когда твой лингвистический увы помеха,
выстраивать мосты между игрой и бурей. Из легкости бытия, из сложности перевода,
в проеме граней невидимого портала, наивная прямолинейность мужского рода приобретает змейки женского интергала. Мне невдомек,
мне даже неинтересно, мне не подняться над - где с тайной вровень. Успеть прибраться бы на этой сцене,
пустая шляпа, цукаты и капли крови.
Ваша машина едет назад!
ваша машина знает путь, можете просто закрыть глаза, можно расслабиться и отдохнуть. Ваша машина едет туда,
где затерялся вчерашний день,
снег прошлогодний, урок труда, ваша метр пятнадцать тень. Ваш недопитый томатный сок,
низкий несорванный абрикос, что перезреет в свой срок, ляжет в покосы июльских рос. Ваша машина желает знать,
где на отрезке былых времен вы соизволите снова стать голубоглазово-несмышлен, худ и подвижен, соплив, картав, счастлив, а отчего бог зна,
в узком дворе, где царит игра незамолкаемо и допозна. Ваша машина едет вспять,
движима тайнами микросхем, в детство с оценкою круглая пять, машина времени икс ноль семь.
Как нерасчесанные волосы упав налево и направо июньскими побиты грозами лежат некошеные травы невысушены утренним сквозь пар встающий солнца личиком не заплетенные в тройные тугие гладкие косички не обцелованы сухими
прогнозам вопреки ветрами всплакнув печалями своими что смяты не лежат под нами
Таит закладками рассвета
осенний день сухой и ясный, воспоминание о лете, о поцелуе зноя страстном. Пока еще не отлетело,
не растопталось под ногами восторга отблеск, кадр, мгновенье, секрет о том, что было с нами. Пока мелькающие будни -
горящей радуги во власти, пока наш фокусник искусный тасует царственные масти, пока сквозит вокруг улыбка святого духа, пока торопится не шибко зима-старуха,
пока унылой чередою не потянулись к нам дожди,
отрады солнечной не скрой, не торопись, не уходи.
Перемежаются - душная ночь, влажное утро, день, перемежаются - злобное солнце, рваное облачко, тень,
перегоняют бабочки, трели, собачий лай,
смирно встречает, как часовой - иван-чай. После ирисов идет сплошной василек, между колосьев, в которых будет ли прок, после дождя трава нагоняет три высоты после бобров на стволах у болота раны-следы. После работы работа, а после ещё, после двенадцати рыжий разбойник под окна пришел. После полуночи в мареве сини только луна, тень от берез и до трех полная тишина, в кронах над кронами в поле в сердце, благословенная тишина без единого
герца, будто вот-вот и услышишь свой внутренний голос, будто услышишь, как то ли растет, то ли падает волос.
Птицы поют о том, что приходит лето, звонко о том, как стремителен рост трав, самозабвенно о том что родится где-то летний недолгий дождик-грибной нрав.
Птицы поют километры сжимая в малость, берегом, полем, зноем, тенью осин, эта дорога не знает слова усталость, что мне еще у нее стоит просить?.. Даже когда возвращаясь, покину пределы, нету нас ровных путей, как ни крути, далью вечерней сосновой летит то и дело -
здравицу мне кукушка шлет по пути.
*
Осенняя трава все ярче, все живей, как будто бы для сна застелена кровать, вдоль яблочных дорог восстала без потерь, готовит свежий сок в морозах запасать.
И что ей тихий сон под спудом ледяным, и смерть ей та - не смерть, в объятиях воды, Раз Дух Святой почил дыханием своим, пустив на самотек весенние бразды.
Так вот нас какие постигли напасти какая зима - такие и страсти промозглые, вялые, только зевай. На розовом небе в отсутствии снега, плетется в ленивой упряжке телега,
какая зима - ну такой Николай. А помнишь... Да полно, зачем озираться,
откуда скрипучим морозам здесь взяться, какие погоды - такая пора. Осталось играть, если долго не спится, в четыре руки и четыре зеницы, какие картинки - такая игра.
вечер уходит за солнцем клином мы в декабре полуночно-длинном
не унывай душа ранним морозцем ступай смелее руки застудишь - зима отогреет страсть хороша в снежных заносах густых и плавных счастье побыть с тобою на равных Белая Госпожа след заметая ступает стража в зимнюю пору отрадно даже когда на ножах
В доме, который построил Джек, фонарь - как настольный свет, но ни стола ни гостей ни хозяев, теперь ничего здесь нет. Только тени от быстрых фар
в правый впадая крен, черная кошка да черная мышка, гуляют вдоль теплых стен. Нет циферблатов, а есть застывший
вечер в районе восьми, в пору любую, любую часть суток, какую ты ни возьми. Черные ветки в окне у дома, который построил Джек, наполовину закрасит белым ТИХО СКОЛЬЗЯЩИЙ СНЕГ.
Шыгать обломками слюды -
где поскользнешься, там и тонко, запасы суточной воды по семь снежинок на ребенка, запасы тающих надежд вконец слабеющие зимы
до дна опустошат, но мы останемся неумолимы, и будем искренне любить
морозный хруст, кристальный мякиш покуда март, ну так и быть подаст весенние нам знаки. Атам без плача и измен,
впитав березовые соки, согласно чину перемен успеть в обьявленные сроки неудержимо опьянеть, вдыхая сладкий запах нови, и бросив головы в траве, нырнуть в апрельские любови.
и снова пятница тринадцать и вновь подводит острый глаз в просветах сетевых локаций вдруг невзначай увидев вас
и снова бусинки полоски и волны черных завитков подобно таянию воска
покоя трепетный покров зачем-то стягивают силой и обнажают естество такое трепетно-постылое что грех не поразить его и поражают до основы каких заклятий ни твори замри умри воскресни снова и снова медленно умри
А было же - в шестнадцатом году кнам снег летел не тая на ходу.
Искрист и сух, минуя провода, как ясли устилал он города, дороги и пустынные поля, где замерла озимая земля. И оставалось только и всего молится чинно всем за одного, считая дни, удары и шаги вселенских стрелок в голосах пурги.
Не то сейчас. Не жди и не проси, бесснежья дух вокруг земной оси, и даже Санта, будто из мешка, не распахнет над нами облака.
А может просто ангел мой решил, что для зимы я слишком нагрешил.
И будет так - уныло и темно,
и белый пух не занесет окно, и кажется сфальшивит календарь, смятутся даты и замрут часы, не озарится звездами алтарь, где не заплачет человечий сын.
*
А как дело доходит до Лунных границ, перед черным и тусклым где падаю ниц, где радушно встречают меня города, мне у них не бывать наяву никогда, ты встречаешь опять, ярка, весела, будто рядом прошествуя в рай позвала. Только все между делом, в толпе, впопыхах, все никак не настроится мне на твой шаг.
Я теряю из виду, горюю, мечусь, просыпаясь в четыре, проснуться боюсь, оставаясь один вопрошать в полусне почему, почему ты приходишь ко мне?
*
Увы не станет мне опорой декабрьский лед,
в нем совершенно несекретно прописан код разломов, трещин, крошек, краха во сто частей лед не пропитан чувством страха, когда ничей. Не станет отраженьем были
короткий сон, хоть я там по подобью яви приворожен. Ни словом, жестом, ни движеньем не распознать, лишь узнаваема наощупь прямая стать, фактура лунного пространства,
чреда полос, теней, оттенков, бликов глянца и синь волос.
*
Болдинской может быть только осень
с промелькнувшей синью в хмарках-кудряцках, Ане ошибся ли я?.. Да ну, бросьте... что венценосным такая малость. Болдинской может быть только осень
с переходом в слякоть, в земную сырость, с безнадежным ожиданием - вдруг упросим -
да покрой же черноту, белая милость. Болдинской может быть только осень,
зачинаемая на набережных столицы. Мне ругать этот город никак не бросить, а посмотришь - хвалебные все страницы. Болдинской может быть только осень,
где я все семнадцать раз обознался. Все сто тридцать, все семьсот сорок восемь. Разве что вчера? Да, нет... Показалось.
*
Где то там на кордонах пустой стратосферы, где рождается снег не последний,
не первый, отдаваясь в зимнюю власть совершенным кристаллом, но слепу и нему, доказуя однажды свою теорему что прожить - это просто упасть. И он падал послушно, кружился и падал, ни о чем беспокоиться больше не надо,
долетел, отсверкал, дошел. Успокоен землей, он под ноги мне ляжет. Я не боле чем звездочка на твоем фюзеляже...
Вот и славно, и хорошо.
Сложноподчиненное.
Перелистни, скорее перелистни страницу, мало ли у кого медовые год и век. Это не лучшее, что может с тобой приключится биение сердца не всякое выдержит человек. Мне снилась женшина, ее имя Мара,
был сын у нее, собака и твердый взгляд, и был монолог,
а что она недорассказала там на лугу ‚ мне точно теперь уже не узнать. Да, я умею такое - вернуться в сны, городами бродить знакомыми
и по пятнадцати лет спустя.
Осталось найти иголку, вернувшись пройдясь полями, казалось бы просто пустяк... Поэтому перелистни, и больше не возвращайся. Манящих теплых солнца и моря хватит на всех, давай считать, что где-то гогочут чайки, когда донесется издали Звонкий Смех.
*
Сон, как свет в калейдоскопе, собираю по крупицам, блики, комнаты, пролеты, быстрые шаги. Сколько раз еще, скажи мне,
ты нежданно будешь сниться, будто рядом
и улыбку хитро затаив. Полусловом, быстрым взглядом, засмеясь вполоборота, не продолжить, не запомнить беглый разговор. Что жя так нелепо вежлив,
отчего преступно кроток?.. Поутру себе я снова выношу укор. Что жя глупый так транжирю эти встречи, наши встречи, будто с легкостью беспечной можно повторить блики, комнаты, и взгляд, что невзначай упал на плечи, протянуть из сна до яви солнечную нить. Не протянешь, не устроишь двум вселенным перекресток, ровно между сном и былью стал как на часах. Льется свет в калейдоскопе, здесь старик, а там подросток, утопай, броди с надеждой в мимолетных снах.
*
Ночь надвигает острый козырек на мои глаза, ночь, подожди, я что-то важное тебе не дорассказал, я не всмотрелся тщательно в знакомое мне лицо, не выставил утекшие сутки ровно за подлецо. Ну хорошо, хорошо, пусть будет дважды по ноль-ноль, ох, как же мне не по нраву уготованная там роль. Мы снова обойдемся без законов физики и трения тел,
я так и не научился стрелять во сне, а ведь хотел.
Ну хорошо, давай пройдем по всем знакомым мне городам, но, извини, за них я и минуты наяву не отдам. Вних жизнь идет своим чередом и без прикрас, кому-то странно, но меня ты чем удивишь на этот раз? Гроза, стихия, луна в третьем окне, лукавый гость... Я даже когда создаю вселенную, выходит все вкривь и вкось. Ну хорошо. Ведь надо спать когда-нибудь в конце концов,
я лишь взгляну разок в знакомое тебе лицо.
Игорь Волков
Совершенно несекретно