Сказки-колыбельные by IhorVolkov

Игорь Волков

Сказки-колыбельные Иллюстрации Барбары Дробот

Сказка об овечке-Серебряной Шубке Больше всего на свете овечка — Серебряная Шубка любила бегать по холмам. Ферма, где жила овечка располагалась в низине, холмы же раскинулись со всех сторон, покрытые вкусной зеленой травкой и пушистыми елочками и сосенками. Из-за холмов выглядывало утром золотистое солнышко, там же, между холмами пряталось оно вечером, когда всем овцам полагалось заходить в свой сарайчик на ночлег. 4

Серебряная Шубка помнила, как еще совсем недавно резвились они всем стадом на склонах, перебегали через узкий мостик над быстрой речкой, под присмотром старого кудлатого пса Басая. Но с тех пор, как повадились в их леса злые волки, хозяйка фермы перестала пасти овец на склонах и овечки довольствовались узким лужком возле фермы. Трудно было смириться молодой и резвой овечке с унылой жизнью на одном берегу. Часто овечка замирала, глядя на зеленые склоны, и только жалобно блеяла. Серебряной Шубкой ее прозвала хозяйка. Часто она напоминала своему верному помощнику Басаю, чтобы тот получше стерег молодых овец: «Серебряная Шубка овца не простая, на нее звезда упала при рождении и шерсть ее посеребрила. Шерсть у нее особенная…» А еще была Серебряная Шубка непослушной. Ох, и намаялся с ней Басай за лето. Как упрется овечка, станет на своем, тащит Басай ее, толкает — ни в какую. Только остается рыкнуть на нее грозно, — пойдет, понурив голову. Однажды Серебряная Шубка проснулась очень рано и подумала: « Хочу на холмики». Солнце еще не вышло на небо, Басай сопел в будке. Овечка давно заметила, что дверца сарая шатается и засов не крепок. Она подошла к дверце и толкнула ее. Потом еще раз. И еще. Овечка бодала дверцу до тех пор, пока разболтавшийся засов не повернулся наконец, и дверца… открылась. Серебряная Шубка высунула голову наружу и вдруг услышала сзади «Ты куда?». «Погулять» — ответила она. «И мы с тобой, и мы с тобой!» заблеяли ее сестры. «Тогда — тихо» скомандовала Серебряная Шубка. Они осторожно засеменили по двору фермы, спустились к мостику и пустились бежать. На радостях они пробегали целый день по холмам, овечки гонялись друг за дружкой, кувыркались между маленьких сосенок и кушали сочную траву. Серебряная Шубка и не заметила, как пролетел день и ее се5

стренки одна за другой, разбрелись в разные стороны. Тревожно заблеяла она, но никто не откликнулся, овечки совсем потеряли из виду друг друга. Серебряная Шубка бродила между елок, пока солнце красным шаром не закатилось за холмы. Стало темнеть. Овечка выбилась из сил, добрела до высокой раскидистой ели, юркнула под ветки на мягкую хвою и  заснула. Она пробродила и следующий день, звала овечек, но все напрасно. Ей уже не тянуло прыгать и бегать по холмам, стало совсем грустно и захотелось на ферму. На третий день полил дождь, овечка зарылась в  теплую хвою, лишь иногда высовывая мордочку из-под еловых лап пощипать траву. 6

Ночью овечка проснулась от громких шорохов, над ней, в густых ветвях ели пристроились два филина. Они вышли на свою охоту, но коротали время, пережидая дождь. — Угу! Слыхал — волки овец поймали. — Угу! Это тех, которые с фермы сбежали? — Угу! — Беда-а… — Угу. Хозяйка фермы старого Басая прогнала, нового пса взяла. Овец на замок заперла. Да что ж теперь. Говорят, любимую свою овцу потеряла. Как ее… — Серебряная Шубка! Ну, беда-а-а… — Угу. Горько заплакала Серебряная Шубка, вжалась в хвою и тихонько заблеяла. «Это я…я виновата. Я во всем виновата…» Лишь под утро она задремала. К утру дождь прекратился, взошло солнышко. С первыми лучами овечка Серебряная Шубка покинула свою берложку и побрела куда глаза глядят. Лес просыпался после дней непогоды. Весело журчали ручейки, с холмов наполнявшие речку, распрямляли ветки деревья, подымалась трава, цветы снова тянули к солнцу свои бутончики. Невесело было только овечке Серебряной Шубке, волка она никогда не видела, но боялась страшно. А на ферму возвращаться ей было еще страшнее. К тому же дороги она не знала, совершенно заблудилась и бродила возле одной симпатичной полянки. Высокие сосны накрывали зеленую полянку своими кронами, плавно шумели, временами обнажая ярко-голубой лоскуток неба. Сверху посыпалась барабанная дробь дятла и полетела эхом по холмам. Овечка стояла под соснами, слушала его и жевала травку. Вдруг дятел замолчал, на соседнюю ветку впорхнула шустрая сойка и засвистела: 7

— Ой, беда! Плохи дела на ферме, слышишь дятел, хозяйской то девочке совсем плохо, горлышко болит, хрипит, голос потеряла. Хозяйка все причитает, слышишь, овечку какую-то вспоминает, вот была бы моя овечка- Серебряная Шубка рядом, да срезали бы мы ей шерстку, да сшили телогреечку для моей девочки и вся болезнь прошла бы… А ну-ка, постучи дятел, пошуми по лесу, может, кто видел овечку-то эту. Дятел давай стучать. А как услышала щебет сойки Серебряная Шубка, сердце у нее так и забилось. «На ферму бежать, на ферму бежать. … Только куда бежать- то? А накажут меня, ой!… Нет — бежать!». Овечка топталась на месте, «Туда! Нет…туда…» Она крутилась под густым кустом, пока не наткнулась на мордочку косули, высунувшейся из зарослей. «Ты кто?», спросила косуля. «Я…я…», овечка запнулась, ей стыдно было называть себя, казалось, уже весь лес знает о ее безобразиях. К тому же мало была она похожа теперь на Серебряную Шубку. Шерсть ее, вся в хвое, сбилась, запачкалась, поблекла. Она понуро опустила голову, потом набралась решимости и сказала: «Я  — овечка…». Вдруг огромные глаза косули наполнились ужасом, уши вздрогнули, и она молнией сорвалась с места. Прямо на полянку двигался резкий хруст веток. Овечка громко ойкнула с перепугу, и, не разбирая дороги, бросилась наутек. Еще никогда ее резвые ножки не бежали так быстро, никогда так громко не стучало ее сердечко. Ей казалось, что она слышит, как щелкают страшные волчьи зубы за спиной. Но вот уставшие ноги подвели ее, запутались в густой траве, и овечка покатилась кубарем по холму, прямо к речке. Все вокруг наполнилось треском и шумом. Серебряная Шубка открыла глаза… и увидела морду Басая. «Бежим, там волки! прорычал он, — Не отставай!» — «Я не могу…» жалобно проблеяла Серебряная Шубка. Сзади совсем близко трещал хворост, впереди еле виднелся мостик на ферму. Басай отчаянно гавкнул, крепко 8

сомкнул пасть на загривке овечки и бросился с ней в воду. Не успела вся овечкина шерсть намокнуть, как Басай уже карабкался на коряги противоположного берега. «Ушли, ушли, — рычал он, — А теперь — вперед!». Не чувствовала Серебряная Шубка уже, бежала ли она сама, или ее нес старый пес, только когда показалось подворье фермы, она рванулась вперед, в приоткрытые ворота, мимо нового сторожа, мимо стоявших гурьбой овец, прямо в руки хозяйке… 9

Чудесной шерсти Серебряной Шубки хватило не только на теплую телогрейку, сшили и легкие сапожки. Через несколько дней девочка хозяйки, бегала по двору и показывала всем свои, отливающие на солнце серебром телогрейку и сапожки. За ней семенила стриженая овечка Серебряная Шубка и без устали весело блеяла. Будто хотела спросить, как будут теперь ее называть. — Мамочка, а, мамочка, а ведь, правда, мы всегда будем называть Серебряную Шубку — Серебряной Шубкой, правда? — Ну конечно, доча, на следующий год у нее опять вырастет новая шерстка, новая шубка. И в лес пойдете, охотники-то наши с хутора взялись серых разбойников с наших холмов извести… — И Басай с нами, мамочка, а? — С вами, с вами, доча, не волнуйся. Зеленые холмы приветливо махали издали, ветками берез, сосенок и елей, весело журчала быстрая речка под мостом. Овечка — Серебряная Шубка грелась на солнышке и думала: «Вот, как хорошо, у меня скоро вырастет новая шерстка, и будет нас две — Серебряных Шубки».

Саманта и облако Наконец-то каникулы! На осенних каникулах папа предложил съездить в городок Филлах, у подножия гор. Дети согласились с радостью. Мама осталась дома с маленьким Петером и не возражала. 12

Папа Петер загрузил все необходимое в машину, дети собирали каждый свой рюкзак. Нехитрые приготовления быстро закончились, и в одно погожее золотистое утро папа скомандовал занимать места в машине. Впереди, рядом с отцом разместился Ник. Сзади — средний, Александр, и младшая, девочка восьми лет, Саманта. В прошлом году папа Петер уже ездил с детьми в Филлах, но Саманта оставалась дома. Теперь же она в первый раз отправлялась в путешествие к горам, и очень серьезно отнеслась к делу — ее рюкзак оказался самым большим, добрая половина пупсов и мишек Саманты составили ей компанию. Семейство разместилось в гостинице, на окраине Филлаха, возле большого озера. Решено было на следующий день сходить в разведку, чтобы присмотреть красивое место для лагеря. Папа распорядился с вечера приготовить одежду, обувь и все необходимое. Саманта разложила на кровати свою желтую со множеством карманчиков, куртку, заполнила карманчики конфетами, платочками, фигурками, рядом поставила красные, с синими цветочками, резиновые сапожки, и принялась складывать походный рюкзачок. Папе Петеру стоило больших трудов объяснить дочери, что кукла-повар и мишка-спортсмен, альбом и книжка сказок — не самые необходимые вещи для первой вылазки в предгорье. Сошлись на блокноте, ручке и маленьком пупсе. Саманта беспокоилась, не проспит ли она, но папа Петер торжественно обещал без нее никуда не отправляться. Саманта проснулась раньше всех. Она просмотрела в окно — вдали, выше верхушек деревьев все было сокрыто серой пеленой. Захотелось назад — в кроватку. Но вот послышались голоса, папы, братьев, — начинался день разведки. 13

***

Саманта уже час шагала вслед за Ником и успела немножко устать. По пологой дороге ведущей из Филлаха было пройдено всего несколько километров, а город уже стал сказочно маленьким, оранжевые крыши и шпиль ратуши сделались будто игрушечными. Вскоре дорога несколько раз вильнула, и городок за густыми соснами скрылся из виду. Папа Петер ступил на тропинку и попросил смотреть под ноги и не отставать. Тишина была необыкновенная! Папа Петер объяснил, что многие птицы покинули свои гнездышки, отправившись на юг, чтобы весной опять наполнить здешние места нескончаемым щебетом. В минуту передышки Саманта разглядела сквозь сосновые лапы белые кубики какого-то селеньица. «Ого, куда мы забрались!», подумала она. По небу ползли мохнатые серые облака, словно кто-то разбросал прямо над головой Саманты громадные куски сахарной ваты. Всего в нескольких метрах тропинка ныряла в туман. Каменные глыбы, повсюду выступавшие из земли, в тумане походили на застывших и притаившихся великанов и чудищ. Папа Петер объявил привал и стал разводить костер. Ник и Александр бросились было собирать хворост, но тут же из длинных палок смастерили себе сабли и ринулись воевать с пожелтевшим орешником. Саманта сплела из густой длинной муравы косичку, потом, напевая песенку, направилась вверх по тропинке. «Эй, Сани! Не уходи далеко, скоро обед». Саманта продвигалась вверх, раздвигая руками туман, из пелены навстречу вдруг выныривали прохожие — молодые сосенки, Девочка вежливо кланялась, здоровалась и пробиралась дальше. Она нашла уютное местечко на большой глыбе, нависавшей над склоном, и уселась поболтать ногами. Снизу потянуло вкусным дымком, Саманта зевнула и прикрыла глазки. 14

***

Проснулась она от холода. Зябко было сидеть в расщелине глыб. Саманта открыла глаза и… ахнула! Прямо перед ней, лишь в нескольких метрах ниже колыхалось пушистое светло-серое облако. Саманта забыла о холоде и бросилась вниз. Облачко было упругим и теплым как махеровый моток. Девочка стала на коленки и, шатаясь, как будто она двигалась по пудингу, по целой поляне пудинга, проползла вперед. «…А что если… — подумала Саманта, —…а что, если…», она не успела додумать от волнения до конца, протянула ножку и оттолкнулась от торчавшего на склоне валуна. Облако дрогнуло и медленно поплыло прочь от холма, немного поворачиваясь. «Лечу! Я лечу!! …Папа, я лечу!», шептала девочка, а облако теперь уже быстрее побежало вдогонку другим. Саманта немножко испугалась и глубоко вжалась в серую перину. Облачко несло ее и покачивало, как лодочка на море. «Вот это да-а..!» Квадратики полей, коричневые желтые, бледно-зеленые, сменяли друг друга, во все стороны, куда хватало глаз, между ними вились ленточки речек. Кукольные домики селеньица убежали совсем за горизонт. Проплыло внизу озерцо, маленькая плотина, ферма с белыми длинными сарайчиками, широкий двор, где жались друг к другу трактора и косилки. Облака толпились гурьбой, смешивались, ныряли вниз, бежали наперегонки. Вскоре земля затянулась туманной дымкой, медленно надвигались сумерки, краски тускнели, уступая место безликим темно-серым тонам. Внизу стали загораться огоньки, вначале редкие, потом все чаще и чаще. Впереди, под горизонтом огоньки слились яркой кучкой, какой-то городишко встречал вечер. Саманта откинулась на спинку, еще не пугающе-мрачное, а затухающей голубизны небо, искрилось мелкими бусинками звезд. Саманта знала только Большую Медведицу и еще бабочку-Кассиопею, и без 15

труда нашла их над собой. Прямо над нею, будто наблюдая за девочкой, разгоралась яркая звезда. Саманта не знала, что это Вега. «…какая красивая!…» Правда, звезда была самой большой и поблескивала всеми цветами радуги. Мимо неподвижных звезд пробирались белые точечки спутников. Прорезали небосвод тонкие белые нити. «Папа говорил — это метеоры,… вот они какие, зажглись и тут же гаснут, как бенгальские огни», подумала девочка. Саманта щурила глазки — звезды рассыпались мириадами лучиков и таяли в темноте…

***

Облачко, отрываясь от собратьев, стремительно ускоряло бег навстречу восходу. Оно бурлило и теряло ворохи тумана, наконец, добралось до зеленого склона, запуталось в мелких сосенках и обессиленное, рассыпалось густой росой по траве. Саманта твердо стояла на склоне и дрожала. Только сейчас она почувствовала, как устала и замерзла. Она погладила мокрую траву, «Прощай облачко. Спасибо тебе за путешествие… ». Девочка увидела тропку, проходящую мимо, и подгоняемая холодом, побежала вниз.

***

Десять отрядов полицейских второй день искали Саманту на лесистых склонах, у Филлаха. Несколько групп с собаками-спасателями который раз прочесывали склон, где потерялась девочка. Собаки поначалу резво брали след, но затем, когда он начинал скакать по валунам и глыбам, отчаянно лаяли и путались. Над окрестностями городка кружи17

ли несколько спасательных вертолетов. На улицах только и разговоров было, что о девочке в желтой курточке. Утром следующего дня, в магазинах и кафе знакомые встречали друг друга вопросом «Ну, что, нашли Саманту?». Папа Петер, сорвавший за ночь голос, не отставал от полицейских и упрямо бродил по склонам. Много выше места стоянки, на широких глыбах, полицейские нашли рюкзачок Саманты, но сама девочка будто испарилась. К полудню решено было позвать на помощь местных жителей. Городок загудел, как улей. Пенсионеры и старшие ребята, учителя и врачи больницы под руководством спасателей, потянулись вверх по желтеющим склонам. Питомцы детского садика, которым утром, рассказали о Саманте, ни за что не хотели уходить с улицы на тихий час, а тянули воспитателей за руки: «Идемте, ну идемте искать Саманту, она вот на той горе?…» Примерно в это же время по тропинке, сбегающей с предгорья на околицы, в городок Шпиталь входила девочка в желтой курточке и красных сапожках. Завидев полицейского, юркнувшего в двери большого здания, Саманта поспешила за ним. Войдя, она увидела молодого офицера в форме и фуражке, подошла ближе и сказала: «Здравствуйте. Не могли бы вы отвести меня к папе?». Офицер уставился на Саманту немигающим взглядом, приметил мокрые, в траве, курточку и штанишки, и рукой потянулся к телефону. «Как тебя зовут, девочка?» — тихо спросил он. «Меня зовут Саманта,…я замерзла очень…». Офицер вдруг сорвал трубку и заорал: «Герр майор, Герр майор!! Она нашлась! Саманта! Да! Стоит здесь, рядом…Скорую вызываю!…» А еще через несколько минут красная машинка скорой помощи, тревожно мигая оранжевыми фонарями, увозила, переодетую во все сухое, 18

и замотанную в одеяло Саманту, в местную поликлинику. Папа с мальчишками уже мчался в Шпиталль, а городке Филлахе горожане ахали и недоумевали, как же маленькая девочка оказалась спустя ночь за пятьдесят километров. Не перелетела же она по воздуху, резонно спрашивали они друг друга. 19

***

В коридоре клиники шалили Ник и Александр, а рядом, в палате, на высокой кровати, в широких подушках утопала Саманта. Она держала за руку, сидящего рядом папу Петера, и в который раз рассказывала ему и присутсвовавшим о свих похождениях. Высокий майор в полицейской форме, согласно кивал головой, слушая девочку. «Да, Сани, ты просто герой, ты вела себя очень мужественно. Но…случившееся послужит тебе и неплохим уроком, так ведь?» — «Да, господин майор, я больше никогда не буду …летать на облаках без спросу». Папа Петер и доктор Штраусс переглянулись. Добродушный толстячок, доктор Штраусс, погладил Саманту по голове: «Ну конечно, такое рискованное путешествие…, в следующий раз ты все согласуешь с папой. Нужна подготовка, а так что ж, ты устала, долго бродила по лесу…Голод, долгий сон на свежем воздухе… - доктор Штраусс выразительно посмотрел на Папу Петера, — …не лучшие спутники. Знаешь что, приезжай к нам весной, устроим чудесный пикник! Да? Ну, вот и хорошо, а теперь — отдых. Завтра утром, я думаю, ты уже увидишь маму». Полицейский и доктор любезно распрощались с Самантой и оставили ее с папой наедине. Саманта обняла Папу Петера и спросила: — Папуля! Ты тоже думаешь, что это был сон, скажи? Ты думаешь, я придумала..? — Нет, воробышек, просто взрослым дядям сложно в это поверить, они большие, а ты маленькая и легкая… — Ты мне веришь папуля, скажи? — Ну конечно верю, Сани. Верю, это было удивительное путешествие. 20

Папа Петер уложил Саманту, она повернулась на бочок и сладко заснула. И снилось ей, будто не подушки ее обнимают, а её пушистое облако.

Колин сапожок Коля проснулся от хлопка двери, повернулся было на другой бок, но звуки настойчиво врывались в комнатку с первыми низкими розовыми лучами солнца. «Утренник»! Целый ворох переживаний, и суета, и радость, и волнение. Папа заглянул: «Коляныч, вставай!», мама не прошла мимо: «Так, Коленька, ни минуты больше!». Коля еще на мгновение закрыл глаза и … тут же услышал сестру Катьку: «Коля, мы пошли!». Все пронеслось молнией, и вчерашний праздник, и многолюдье, подарки, выступление, веселье. И сегодняшние планы, посещение больницы, спектакль для детского отделения, и обещанная отцом снежковая битва. Коля вскочил в штаны, надел рубашку, кофту, и рванулся в коридор, но вернулся нашел один носок, и закрутился возле кровати. Второго не было. Зазвонил телефон в кармане, Коля односложно ответил и судорожно бросился перерывать вещи. Правая нога была босой. Положение было отчаянным, и тогда Коля не долго думая, схватил красный сатиновый сапожок, длинно свисавший на спинке кровати, вытрусил из него остатки конфет, сунул в него ногу, успел подумать «А тепленький…», и выскочил за дверь. 22

Детских отделений в больнице было несколько и чтобы не водить больных деток по холодным коридорам группа воскресной школы во главе с Татьяной Ивановной сыграла два спектакля, сначала для маленьких, потом для старших. Дети собирались в холле, рассаживались на диванах, креслах, а кто и на ковре, и увлеченно слушали о путешествии северного оленя и Герды к новорожденному младенцу и об овечках и зайцах, помогавших им по дороге. Кто оставался в палате — не жалел, было все слышно, дети привыкшие к пространству сцены наполнили отделение своими голосами. После выступления традиционно пошли по палатам, раздавая подарки и мандарины. — А вы не зайдете к мальчику?, — у нас там в палате мальчик один лежит, не хватило места в детском крыле, так дети болеют сейчас… И родители как раз его ушли. Если можно конечно. Медсестра столкнулась с Татьяной Ивановной и группой ребят на лестнице. Отделение было рядом, за стеклянными дверями со множеством объявлений и предписаний. Дети хотели завалиться в палату всей гурьбой, но Татьяна Ивановна взяла дво23

их, Колю и Веронику и зашла, накидывая белый халат. Мальчик, которого звали Дмитрик сначала недовольно смутился, но дети запели тихонько колядки и Дмитрик улыбнулся. — А до мене Миколай приходив, — сказал он. — Сюда, в больницу? — удивилась Вероника. — Та ні, уві сні, дарував мені коника и цукерочки, тіки я десь вже їх загубив… І казав, що скоро я вже піду додому. — Конечно пойдешь! А конфет вон мы тебе целую гору насыплем! — Подожди, Коля, а не осталось у нас пакетика, у меня еще мандарины есть, — Татьяна Ивановна стала рыться в сумке. — Есть! У меня есть, вот такой пакетик, сейчас — коля показал «пять», выскочил из палаты и через минуту вернулся, в руках у него был алый с зеленым ободком сапожок, мягкий и глубокий. Ребята насыпали мандарин и конфет т вручили Дмитрику. — Який гарний, дякую дуже, — сказал мальчик и достал мандарин. Ломкая корочка мандарина тут же наполнила палату цитрусовым праздничным ароматом. Спешить после больницы было некуда, поэтому детвора разбрелась по больничному парку лепить снеговиков. Благо снег подтаял, влажный лепился на ура, можно было делать снеговиками руки и ноги. Самые ловкие тут же соорудили крепость, в которую немедленно из-за всех деревьев рядом, полетели снежки. Было солнечно, тепло, по крайней мере так казалось, Коля повязал свой шарф снеговику и побежал на штурм крепости. Правой ноги, в развязанном ботинке нахватавшемся снега, он уже не чувствовал. Болезнь нахлынула как-то сразу, охватив Колю со всех сторон, подталкивая влево, вправо, не давая встать со стула, прижимая руки к коленям. За ужином Коля смотрел на любимый бутерброд с маслом, посыпанный 24

крупной сольцой, и понимал, что он совершенно ничего не хочет, ни конфет ни чая, ни маслица. — Мам, я прилягу…, — Коля дотелепал до кровати, и провалился в горячую мягкую темноту. Большие бесформенные фигуры из упругой, надутой как воздушные шарики материи, то охватывали Колю со всех сторон, то становились маленькими как елочные игрушки. Иногда это происходило одновременно, и нельзя было понять, находишься ты внутри или держишь их в руках. Большие, маленькие…большие, маленькие… Временами что-то охлаждало голову и щекотало холодком пробегающим по виску к уху. Ночь длилась бесконечно, приливала к спине мокрой горячей маечкой, и опять охватывала надутыми картофелинами, которые Коля силился отодвинуть, но не мог. Посреди сна и ночи вдруг блеснул свет, Коля сквозь щелочку глаз увидел перед собой крупное лицов очках и яркий зеркальный диск над ним, оно бубнило, приближалось, вглядывалось, в ресницах мелькали зайчики света. Вскоре к губам прикоснулась теплая чашка, и Коля маленькими глотками выпил сладкое малиновое питье. Стало легче, стало почти совсем хорошо. Коля несколько дней провалялся в кровати с жаром, кашлем и головной болью. Жаль было каникул, ярких солнечных деньков, но у Коли только и хватало сил днем мурлыкать песенки, когда спадала температура, и лепить из одеяла горки по которым карабкались воображаемые грузовички, под вечер вспоминая недавние снежковые бои, больничные представления и Дмитрика. А в одну ночь Коле приснился святой Николай. Он был в блестящих бело-красных облачениях, с крестами и завитушками. Будто вынырнув из серого тумана он подошел к Коле и спросил: — Ну, болеешь? 25

— Ага. — Ноги промочил? — Ага. — Зачем? — Так… — Ну все поболел, переболел. Побежишь в снег играть? Одевайся тепло. Святитель приблизился к Коле, снял с него мокрое полотенце и ловко накинул сухое. — На, держи. — Коля подставил руку и на ладонь легла маленькая светящаяся перламутром горошина. Яркий желто-розовый свет разбивался в глазах на множество лучиков и быстро убегал в разные стороны, опять вспыхивал в руке уже голубым, потом снова золотистым… Коля проснулся поздно. Голова не болела. Было уютно и тепло и вставать не хотелось. Коля подвигался и почувствовал на ноге что-то пушистое. Он потянул одеяло на себя и выставил ногу. Она была в зеленом сатиновом сапожке. — О.., — сказал Коля, — сапожок. — А это я тебе одела, Коленька, Дмитрик к нам зашел проведать, принес, — сказала мама. — Тримай, це тобі, — Дмитрик положил возле Коли мармелад и ярко-салатовый грузовичок Хот виллс. — Ух ты-ы-ы-… Спасибо. А ко мне святой Николай приходил, — сказал Коля. — Бачиш, я ж вам казав, ходить, як дід мороз, до всіх. — Сказал, что я здоров, — Коля посмотрел на маму, — сказал, что на улицу пора. — Конечно пора, чего лежать на каникулах. Только выздороветь надо, поправишся и пойдешь. Смотри какой снег за окном. 27

Мама отодвинула занавеси у окна, и Коля увидел, как густо-густо летят на фоне домов напротив, большие белые хлопья. С утра снег был суше и мельче, совсем скрыл очертания деревьев и домов, быстро-быстро насыпая горочки на подоконник за окном. К обеду чуть потеплело, снежинки сбивались на лету в хлопья, и уже медленней кружили вниз, налипая на ветки, и провода, густо подрисовывая везде белым, отчего становилось на улице светлее и веселее. Мальчики взялись рассуждать, какой устроить новую крепость в парке, Дмитрик сказал, что старую совсем развалили ребята. Договорились идти с лотатой и делать огромную с башнями и ходами. Снега будет вдоволь, он сыпал и сыпал с белого неба, будто там вверху кто-то вспорол огромную снежную подушку и вытрусил на город.

Содержание

Сказка об овечке-Серебряной Шубке . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4 Саманта и облако . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12 Колин сапожок . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22