Oduvančik – Odurmančik by IK Jasen

9 788662 93013 2

ОДУРМВ АНЧИК

ВЛАДИМИР СОКОЛОВ

В ОДУРМ АНЧИК

ISBN: 978-86-6293-013-2

ВЛАДИМИР СОКОЛОВ

Остросюжетная, драматичная повесть о любви. Автор весьма откровенно показывает скрытую от глаз сторону взаимоотношений мужчины и женщины. Герои повести – на перепутье. Но смогут ли они извлечь все уроки из своего прошлого и поступить по велению сердца, ничего не откладывая на потом? Повесть – морально-философского плана о жестокостях жизни и о непростых дилеммах, которые встают перед её героями.

Владимир Соколов ОДУВАНЧИК – ОДУРМАНЧИК (Повесть)

Владимир Соколов

ОДУВАНЧИК – ОДУРМАНЧИК (Повесть)

Београд, 2013

Драматичная повесть о любви. Герои повести – на перепутье. Hо все ли они могут извлечь уроки из своего прошлого, определиться в жизни и поступать решительно и бесповоротно? И все ли способны принять любимого человека таким, какой он есть, со всем грузом ошибок прошлого? И что нужно принести в жертву во спасение заблудшей души? Жизнь для кого-то просто карточная игра, построенная на лжи и обмане. А кто-то вообще не любит карты, но любит саму жизнь и ненавидит ложь, которая убивает любовь.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1 Был тихий безветренный облачный вечер самого конца декабря. Крупно падал снег. Оставалось три часа до наступления Нового года. Артём незаметно для себя подошёл к дому, серому облезлому как старый блохастый кот, но всё равно своему, а потому приятному и манящему, несмотря ни на что. Перед тем как зайти в вечно холодный и вонючий от постоянного ремонта подъезд, Артём приостановился и стал смотреть на снежинки. Настроение у него было двойственное. Что-то бессознательно угнетало и тревожило его. И в то же время он готов был на встречу Нового года вдвоём с Натали, такую камерную и мирную, но смутное предчувствие чего-то неопределённого и оттого пугающего крепко засело у него в груди. Он хорошо посидел со своими друзьями в их коронном кафе на Цветном бульваре возле цирка. Три старых друга проводили уходящий год и разошлись по своим хатам встречать новый. Артём с взъерошенными тёмными волосами короткой стрижки, длинный немного не складный молодой человек, шустроглазый, которого сразу можно было узнать по носу с небольшой горбинкой, оттопыренным ушам и сутуловатой походке, не выглядел на свои тридцать девять, ему давали меньше из-за детских озорных глаз и фигуры подростка, который не умеет держать осанку. Он задрал голову: на втором этаже все четыре окна и экер были зажжены и на фоне тускло– золотистого света, исторгаемого фонарём, кружили снежинки. Снег как бы и не падал вовсе, а наоборот, снежинки взмывали ввысь, набирали высоту, как будто их засасывал какой-то гигантский пылесос, они кружились в свободном танце

и внезапно начинали медленно спускаться – не падать, а именно спускаться как на парашютиках и также непредсказуемо плавно подниматься как по волшебству ввысь. Какая-то хрупкая невозмутимость была в этом их полете и в то же время законченное, отточенное до мелочей таинство танца, в который были посвящены лишь они одни. А ведь мы, подумалось Артёму, такие же снежинки, о себе бог знает что возомнившие, гордые своей особой линией поведения, но во внешнем мире невероятно зависимые от тысячи и одной ночи вещей и обстоятельств, зато каждый со своим внутренним миром индивидуальности, чаще не очень привлекательным для окружающих. Артём подставил лицо падающим снежинкам. Он испытывал тепло в животе оттого, что снежинки таяли на его лице. Почему холодные снежинки вызывали трепетное такое ощущение теплоты? Они прикасались своим холодком нежно и щекотали также волнительно, как женские пальчики. Как только Артём вошёл в подъезд, его сразу стал буквально душить запах масляной краски и скипидара, извёстки и кислотных паров запревшей одежды, дешёвой закуски и водки, бутылки от которой валялись здесь же в углу. Артём взлетел в несколько прыжков на второй этаж, зажав пальцами нос, дабы не вдыхать эти ароматы бомжовского сумрачного веселья и начал выдавать дробь звонком, целый брейк барабанщика устроил. Дверь открылась не сразу. На пороге стояла Натали босиком, в лёгком прозрачном халате, просвечивающим её складную фигуру. Hатали после парикмахерской с короткой причёской светлых волос и с живыми серо-голубыми глазами, с её тонкой талией худенькой студентки выглядела, несмотря на свои 44 года молодо и максимум тянула на аспирантку по своему виду. Немного выпирающие скулы подчёркивали благородную худобу щёк. Её безукоризненно-гладкая ухоженная дорогими кремами кожа с красивым мягким золотистым загаром и её ровная осанка, результат йоги и регулярных

занятий в бассейне, тоже делали её моложе и сексапильнее. Лишь небольшие морщинки у переносицы, да иногда усталость в глазах прибавляли лет, но её возраста никто и никогда ей не давал. В доме было тепло и стоял запах его любимого пирога с орехами и чего-то жареного-пареного. – Ну что тарабанишь. Не ставь сумку на табуретку. Сюда я ставлю свои чистые сумки, а ты бог знает где шатался и сумку свою ставишь где попало, – произнося эту тираду своим зычным рассерженным голосом Натили, сбросила сумку на пол, развернулась и резко зашагала в комнату. – Уже успел где-то набраться. – Есть ощущение, что ты перебарщиваешь со своей экстремальностью слегка, – начал было отбиваться Артём, но тихо без всплесков и наступлений, так мягко улыбаясь, однако голосом не своим, немного дребезжащим. Артём был уверен, что агрессивность рождается от слабости. – Вместо того, чтобы шататься неизвестно с кем и где, помог бы мне, ёлки нет. Не хочу никакого Нового года. Ну и где тебя носило? – Я был у родителей, потом встретился ненадолго с друзьями. – Не гони пургу. Где тогда подарки от родителей? Под ёлкой, которой нет? Твои родители не хотят меня. Они ничего мне никогда путного не подарили. Да и ты тоже. Ты для меня ещё ничего не сделал. Чем от тебя несёт? Есть люди, – всё более распалялась Натали, словно актриса, наконец, вспомнившая дальше свою роль, – есть люди, от которых несёт дерьмом. Как будто ты находишься в пристанционном туалете с провалившимися досками. – Это ты про меня? – Я вообще про всех мужиков. Я их не люблю. Ненавижу просто. Это грязное в основе своей племя, от которых плохо

пахнет нестиранными носками и козлиным потом. Вонючие от грязи и спермы, всегда придают значение одному вопросу – стоит-не стоит, стоит-не стоит. – У меня нет такого вопроса. – Значит ты не мужик. Однако ж сексу придаёшь значение и ещё какое. – С тобой, дурочка. – Может я и дурочка с переулочка, только мне не секс нужен, а внимание, подарки, шубки, дети, дача, поездки, что угодно только нам бабам не собственно сам секс нужен. Спроси любую бабу она без этого удовольствия может прожить легко. Бабам нужны кольца, браслеты, бриллианты. А ты что мне даёшь? Безработный музыкант и несостоявшийся юрист? Сидишь на шее родителей и моей. Я на тебя работаю. Ты хочешь и на ёлку залезть и жопу не ободрать. И вашим и нашим за пятак спляшем, – в Hатали пропадала драматическая актриса. – Ну, знаешь, это уже слишком. А ёлку я и сейчас могу купить. Ещё время есть, – сказал переминаясь Артём, он был абсолютно не в настроении скандалить, ругаться, он хотел спокойно выпить, хорошо закусить и лечь спать. Но то, что он не купил никакого дорогого подарка, это конечно паршиво, что и говорить. У него был конь, которого он стащил у родителей, из венецианского стекла, но это же не кольцо с брильянтом и потом вещь какая-то общественная, не личная, он поэтому и дарить-то его не хотел. Подарить деньги, но у него нет тысячи долларов, а меньше это как-то не солидно. Тут он кривил душой даже перед самим собой. У него было около пятидесяти тысяч рублей и несколько сот долларов при себе. Он всегда считал, что могут быть обстоятельства, где деньги сыграют решающую роль. Поэтому имел НЗ. Да и потом, воровство, пожары, а тут всё надёжно. А сверх этих денег у него же действительно ничего не было, – успокаивал себя Артём.

Всё же он не знал как реагировать на её выпады, целый каскад выпадов, что сказать тоже не знал, всё ещё стоя в коридоре, как бедный родственник, как не у себя дома. Да это и не была его квартира, а Натальи, но они же всё-таки шесть лет вместе. И Артём, наконец, выдавил из себя голосом на октаву ниже: – Я же стихи пишу. О тебе песню написал. Наталья носилась из комнаты в ванную, что-то развешивала, бежала на кухню, стучала кастрюлями. Оттуда нёсся целый букет сумасшедших запахов, жареного мяса, каких-то приправ, варёной картошки. – Лучше бы вместо этой писанины взял лопату и откапывал гараж. – Одно другого не исключает, – с упавшим сердцем сказал тихо Артём. – Ты никакой не поэт. Если и писать, то что-то гениальное, а не фигню всякую. Так любой напишет, – Hатали говорила на ходу, но иногда приостанавливалась и тогда делала акценты резкие на чём-то, что было особенно остро и неотразимо. У Артёма подгибались колени, подступили слёзы, они уже заполнили глаза, они заполнили душу, он не мог говорить, ком в горле сбил дыхание, он вот-вот будет задыхаться. Удар пришёлся ниже пояса. Чтобы не показывать своё состояние и слёзы, которые вот-вот потекут, прошёл в туалет, просто постоял там, слил воду и вернулся, делая усилия не выдать себя, однако нарвался на новый шквал огня: – Б..., я всё мою целый день, а он даже ботинки не снял, пошёл в туалет и руки не помыл, – негодующе кричала Натали. – Я пойду за ёлкой, – Артём взял сумку и вёртко вышел на лестничную клетку. Во след слышал зычное: – Не надо никакой ёлки. Но Артём уже закрывал парадную дверь, которая скрипела хуже телеги в заброшенной деревне. Вырвавшись на свободу,

он перевёл дыхание. На улице кое-где рвались петарды, и также безмятежно падал снег, но танцы снежинок уже не столь волновали его. Он с грустью подумал, что неужели мы здесь на земле, как эти снежинки, кем-то пущенные и доставляющие радость другим, но красота это мимолётна, они,мечтавшие о таком свободном полёте в виде экзотического танца, спустившись на землю, в землю и превращаются и даже следа-то никакого не оставляют за собой... Артём брёл знакомыми кварталами, везде чувствовалось приближение праздника, но ему ничего не хотелось. Пробился телефон, звонила Натали, он не стал говорить с ней. Он шёл, еле переставляя ноги, хотя алкоголь, принятый с друзьями, улетучился вовсе, как и не пил. На душе было гадко и тревожно. Её хлёсткие слова-оскорбления царапали кошкиными когтями душу. Только что какие-то час назад он летел домой, но крылья его по каким-то неведомым законам подрубила Натали, а он тоже человек гордый и сапоги о себя бесконечно вытирать не позволит. Так что же остаётся? Ехать к родителям. Назад он не вернётся. Ему припомнился недавний разговор с Натали. На слова Артёма о том, что если она и дальше будет попрекать его зарплатой и ставить поэтому себя выше, он знает, что делать, Натали жёстко и наотмашь язвительно произнесла – прошипела: «Никуда не денешься. А, впрочем, поступай как знаешь». Она говорила это, нисколько не задумываясь над последствиями. Такова была её натура. Бешеная, сумасшедшая тётка, которая никогда ничего не держала в себе. Она должна была всё выплеснуть наружу, никому не давая спуску. Конечно, тогда ещё он смог и довольно легко погасить мимоходом сказанное и подальше запрятать уязвлённое самолюбие, которое переполняло его до самых кончиков его больших и торчащих локаторами ушей. Однако, как был убеждён Артём, в жизни всегда нужен простор. Мы всегда находимся в тисках времени, обязательств, да

и ограниченного домашнего пространства тоже. Вот если бы разжать эти тиски, сесть в любой поезд и уехать в незнакомое место на неопределённое время, без всякой мечты, лишь бы подальше от бестолковой суеты и от рутинной привычности жизни с кандалами, от обыденности и ординарности амёбных поступков. Как бы реагировала Натали на эти его смелые стремления, а, быть может, просто бредятину? Чего она на самом деле хочет? Она как-то рассказала о своей подруге, которая с несколькими чуваками почти одновременно встречается. И та говорит, что ей нравится в одном одно, в другом другое. Создаёт такой некий идеальный образ мужчины, который в реальной жизни вряд ли возможен. «Ведь это не любовь, а что-то другое, – подумалось Артёму, – и потом, если у неё такие подруги, где гарантия, что она сама не пробует под их влиянием испить свободы любви?» Ещё задолго до их свадьбы Артёма раздражала гиперкоммуникабельность его невесты. Она не пропускала шанса активно переговорить со всеми мужчинами, которые попадались на её пути в самых разных ситуациях – в самолёте, в поезде, на автобусной остановке, в гостинице, просто когда они гуляли по какому-нибудь городу – она всё выясняла, подолгу спрашивала, рассказывала свои случаи и истории незнакомым мужчинам, которых, как любила повторять, ненавидела. Тем самым она как бы давала повод чувакам переходить на «ты». Артём чувствовал себя ущемлённым и униженным. Некоторые мужики выражали желание чем-то помочь: заказать гостиницу, достать какую-нибудь вещь, показать незнакомый город и всё в таком роде – оставляли свои координаты, телефоны, визитки, которые Натали шустро и одним скользящим движением словно фокусница, забрасывала в сумочку или карман. И трудно было понять воспользуется ли она этими случайными связями в будущем или нет. Но Артём ничего с этим поделать не мог. То, что она всё время на кого-то западала, объясняла

очень просто. «Я не в парандже», говорила она Артёму, ошарашенному таким активным её общением с незнакомцами, – «И никогда не старайся меня под себя подмять!» Артём же тогда никаких выводов не сделал. Да и сейчас ему требовалось время, чтобы всё осмыслить. Может быть, пока купить ёлку?

Содержание ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ................................................................................. 7 ЧАСТЬ ВТОРАЯ ............................................................................... 79 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ............................................................................. 121 ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ ...................................................................... 177

Библиотека Знакови Владимир Соколов ОДУВАНЧИК – ОДУРМАНЧИК (Повесть) Издавач НК Јасен Дечанска 12/II Београд www.ikjasen.com jasenbook@gmail.com За издавача Војо Станишић Ликовно-графичка обрада Александар Вукојевић Штампа Донат граф Београд Тираж 500 © В. В. Соколов © НК Јасен ДОО

9 788662 93013 2

ОДУРМВ АНЧИК

ВЛАДИМИР СОКОЛОВ

В ОДУРМ АНЧИК

ISBN: 978-86-6293-013-2

ВЛАДИМИР СОКОЛОВ