Рихард Демель Герман Гессе
ANNO DOMINI Книга стихов
Перевод с немецкого Леонида Бердичевского
Берлин – 2018
1
Рихард Демель Герман Гессе
ANNO DOMINI Книга стихов Переводы с немецкого Леонида Бердичевского
Макет и вёрстка Иосифа Малкиэля ISBN 978-3-92652-98-4
Берлин, 2018 2
Герман Гессе
Рихард Демель
3
Герман Гессе. Акварель
4
МЕЖДУ СИМВОЛИЗМОМ И ЭКСПРЕССИОНИЗМОМ От переводчика Литература Германии первой половины ХХ века богата именами литераторов, ищущих новые пути развития. Эпоха символизма заканчивалась, однако, всё ещё появлялись сочинения, которые, явно, находились под её влиянием. Наступивший ХХ век со своими коллизиями, войнами, изобретениями, потерями и находками требовал выхода из устаревших ситуаций и приобретений, требовал нового мышления и восприятия очевидности, которые уже теснили, а порой, и уничтожали прежнее состояние общества. Это особенно ярко и выпукло сказалось на литературном процессе стран. Ритм века вынуждал, требовал, даже подсказывал, новое. Прошлое не забылось, просто, уступило дорогу новизне. Возник целый ряд группировок, союзов, манифестов, закрепившихся и оказавших влияние на последующие поколения. Некоторые, уже сложившиеся писатели, откровенно прислушивались к ритму молодого поколения, не вливаясь, при этом, ни в какие общества. К таким авторам можно смело отнести Рихарда Демеля и Германа Гессе. Их творческий путь берёт начало в конце ХIХ века. Кумиры не утратили для них значения до конца жизни. Импрессионизм, символизм, даже, изредка, и романтизм, так или иначе, присутствуют в их произведениях ещё многие десятилетия. Однако, новый творческий «почерк» уже в первые годы ХХ века откровенно виден в их произведениях. 5
В первую очередь, в лирике Демеля, в частности, – пейзажной. Он, до конца жизни не смог преодолеть в своём творчестве дыхание импрессионизма и символизма. Это относится также к его прозе и драматургии. Словно тени они преследовали его, поворачивая мысли и перо в их сторону. Но многие его поэтические опыты первого десятилетия ХХ века носили уже характер экспрессионизма. Герман Гессе и своей поэзией, и прозой в начале творческого пути был продолжателем великой немецкой литературы ХIХ века. Его лирика продолжила традиции Эйхендорфа, Уланда, Шторма, Фонтане и многих других. Однако, «уйти» от «нависшей» над ним литературной среды ХХ века он не смог. Она настигла его и вынудила прислушаться к себе, что-то принять, чем-то проигнорировать. В его поэзии, начиная с начала ХХ века, стали ощутимы приёмы экспрессионизма и всех последующих направлений, ибо прожил он долгую творческую жизнь. Почему я объединил этих, совершенно разных, поэтов и по уровню творчества, и по уровню дарования в один книжный блок? Ответ прост – с молодых лет я заинтересовался их творчеством. Прочитал многое из их поэзии и прозы. Оба, и Демель, и Гессе стали близки моему восприятию, пониманию литературной жизни Германии на рубеже ХХ века, вплоть до первой его половины. Переводы стихотворений Рихарда Демеля выполнены из книг: Richard Dehmel. Hundert ausgewahlte gedichte. S. Fischer verlag. Berlin, 1917; Richard Dehmel. Alle Ufer fliehen.Verlag der Nation. Berlin, 1987. Переводы стихотворений Hermanna Hesse выполнены из книг: 6
Hermann Hesse. Das Lied des Lebens. Die schonsten Gedichte. Suhrkampf Verlag,1987; Hermann Hesse. Gedichte des Malers. Insel Verlag, 1985. Hermann Hesse. Jugend - Gedichte. Im Bertelsmann lesering Verlag, Berlin. Buch №1504 Представляю моменты жизни и творчества Рихарда Демеля и Германа Гессе. Может быть, эти данные позволят вам, дорогие Читатели, ближе принять творчество этих Поэтов.
7
РИХАРД ДЕМЕЛЬ. Richard Dehmel
(1863 – 1920)
Рихард Демель родился 18 ноября 1863 г. в небольшом городке Хермсдорф (ныне земля Бранденбург), в семье лесника. Семья была строго религиозной, все события и праздники отмечались регулярными посещениями близлежащей кирхи. Первые уроки и наставления он получил в гимназии в Берлине. Однако, вскоре покинул её, не окончив всего курса. Дальнейшее обучение продолжил в Данциге. Затем изучал экономику и философию в университете в Лейпциге. Защитил диплом по страхованию. Работал в страховой компании секретарём. Тогда же начал писать стихи. Первый сборник стихов «Освобождение» вышел в 1891 г. Лейтмотивом сборника стали идеи Ф. Ницше (из его книги «Человек соглашающийся»). Затем, в 1893 г. вышел второй сборник стихов Демеля «Однако, любовь». Критик Эрнст Стадлер заметил: «Демель во всех проявлениях формы, сознательно «ОТ» и «ДО», идёт порывисто и бескорыстно». Тогда же поэт бросает службу в страховой компании и полностью погружается в литературное творчество Переехав в Берлин, он сближается с натуралистами и основывает журнал «Пан», регулярно выпускает и редактирует сборники «Женщина и мир» в которых подвергает резкой критике богохульство, и непристойность взаимоотношений в обществе. Эти принципы вызывают недовольство и требование прекратить выпуски сборников. В 1903 г. выходит его роман в романсах «Два человека», поставивший писателя на одно из первых мест в современной немецкой литературе. Тогда же им написаны две комедии, а в 1907 г. – книга стихов «Красивый затравленный мир». 8
Демель активно поддерживал политику кайзеровской Германии, за что был гневно осуждён демократическим движением, набирающим силу. В начале первой мировой войны, несмотря на освобождение от воинской повинности по здоровью, идёт на фронт добровольцем. В 1916 г., получив тяжёлые увечья от нескольких ранений, покидает фронт. От этих ранений он не смог оправиться и 8 февраля 1920 г. умирает. В 1922 г., посмертно, выходит его автобиография «Моя жизнь», в которой откровенно, без каких-либо преувеличений, писатель описывает весь свой жизненный и творческий путь.
9
ГЕРМАН ГЕССЕ. Hermann Hesse
(1877 – 1962)
Герман Гессе родился в городе Кальв (земля Вюртенбург) 2 июля 1877 г. в семье балтийского миссионера И. Гессе. Матерью его была М. Гундерт, из семьи знаменитого индолога. У Германа были две сестры. Адель и Марулла и брат Ганс. В 1890 г. Герман поступает в латинскую школу и спустя год в семинарию при монастыре Маульбронн. Изучает латынь и древнегреческий, начинает писать стихи. Спустя полгода покидает семинарию и уезжает в Бад-Болль. Здесь у него начинаются приступы душевной болезни, попытки суицида. Его помещают в психиатрическую клинику в Штеттине. В 1892 г. – год занятий в гимназии Каннштадта. Бросив гимназию, начинает работать в типографии Эсслингена. Возвратившись в Кальв, помогает отцу в миссионерской работе. В 1895 – 1899 гг. работает в книжной лавке в Тюбингене. Вечерами пишет стихи и статьи, которые публикует одна из венских газет. В 1899 г., за свой счёт, издаёт первую книгу стихов «Романтические песни» и первый сборник рассказов «Час после полуночи». В 1899 г., он – в Базеле. Здесь спустя два года выходит книга «Сочинения и стихи Германа Лаушера, опубликованные Г. Гессе». Тогда же совершает первое путешествие по Италии. Его произведения замечают критики. В 1903 г. начинается его сотрудничество с издательским домом Самуэля Фишера, которое продлится многие годы. В нём выходит его первый роман «Петер Каменцинд»,отмеченный литературной премией Бауэрнфельда в Вене. 10
В 1904 г. Гессе женится на Марии Бернулли (из семьи знаменитых математиков) и переезжает с ней в Гайенхофен, в собственную виллу, вблизи Боденского озера. Здесь рождаются его сыновья Бруно, Хайнес и Мартин. В 1906 г. выходит его роман «Под колесом». Тогда же Гессе начинает выпускать журнал «Март» о проблемах культуры. В 1909 г. выходит роман «Гертруда». Его имя занимает прочное место в литературном мире многих стран. Осенью 1911 г. он отправляется в путешествие по Индии, Шри-Ланке, Сингапуру и Индонезии. Возвратившись, публикует «Записки об индийском путешествии», и сразу же переезжает с семьёй в Берн. Там он заканчивает и издаёт автобиографический роман «Росхальде». С началом первой мировой войны, в 1914 г., он исповедует позиции пацифизма, которые отражены в его переписке с Ромен Ролланом. Он осуждает милитаристскую пропаганду и призывает к помощи нуждающимся. В эти же годы Гессе выпускает роман «Демиан». Борясь с душевным кризисом, он едет в Люцерн, к доктору Йозефу Лангу, который проводит с Гессе шестьдесят сеансов психоанализа. В 1919 г. разводится с Марией и уезжает из Берна. Поселяется в пригороде Лугано – Монтаньолле. Занимается стихами и рисованием акварелью. Несколько позднее, крупный французский писатель Андре Жид писал: «Акварели Гессе, почти по-детски роднятся с его стихами. В них также ощущаются запахи природы… никакого диссонанса. Они доступны общему чистому звуку». В 1920-х гг. выходят циклы его рассказов. В 1924 г. Гессе женится на Рут Венгер, дочери известной писательницы Лизы Венгер. Однако, этот брак просуществовал всего три года. В 1921 г. доктор Юнг проводит с ним новые сеансы 11
психоанализа, которые подкрепляют здоровье писателя. Он начинает новый роман «Сиддхартха» (заканчивает в 1922 г.). С начала 1926 г. Гессе приступает к одному из главных своих произведений – роману «Степной волк», который является важной вехой в его творчестве. Новый словарный запас, мышление и сюжет. То же самое можно сказать и о последующем романе: «Игра в бисер», над которым Гессе работал 12 лет. В 1943 г. «Игра в бисер» был впервые опубликован в Париже. Он принесёт писателю, в полном смысле этого слова, лавры одного из лучших писателей ХХ века и Нобелевскую премию. В последующие годы до самой кончины писатель не создал ничего значительного. Разве что издавал новые книги стихов, участвовал в выставках художников. Умер Герман Гессе 11 августа 1962 г. в Монтаньолле. Похоронен там же на кладбище церкви Святой Аббондии. Значение его творчества велико. Произведения переведены на многие языки мира. Существует премия его имени в Кальво (вручается вместе с медалью, на ней – профиль писателя). Музеи Гессе имеются в Кальво, Монтаньолле и на полуострове Херн. Памятники Гессе установлены в Кальво, Гайенхофене. Его имя носят многие улицы, в том числе, в Берлине, Ганновере, Мангейме и в других городах.
12
РИХАРД ДЕМЕЛЬ. Richard Dehmel (1863 – 1920)
13
ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ Когда вокруг сгустится тьма, тогда ты напрягаешь зрение до боли и видишь: загорается звезда, и пение сверчков дружней на поле, всё приближает отдалённый звук. Обычное, – по-новому ты слышишь: над лесом небо побледнело вдруг, деревьев кроны, вроде, стали ниже, и прошагавши ночь, заметишь ты, как всю округу заливает светом. И только вырвавшись из темноты, ты очаруешься виденьем этим. НОЧЬ ЗА НОЧЬЮ Позади остался день. Закрывать глаза не лень. Как свинцом налиты руки. Вечер, тяжесть прочь увёз. Над кроватью танец звёзд обгоняющих друг друга. Сквозь стену ворвался стук: «Дай нам снять усталость с рук». На небе неразбериха. Закрываются глаза, словно кто-то приказал. Сон приходит чинно, тихо.
14
ДОМА Мне не несёт покоя мой родительский дом. Тоскою скрипучей ноют тополи за окном. Слышу шаги за дверью, – с лампою мать вошла. Утратил тоску теперь я, – ведь расступилась тьма. НОЧНОЙ СТРАХ На землю робко облака несут потоком свет. Луны поблекшая рука жары снимает след. Но лишь пробьётся тонкий луч через леса к реке. И поцелуй, вполне певуч, раздастся вдалеке. Услышит сердце, что волна шепнёт: «Целуй, целуй!». Ведь девушка возбуждена, её заинтригуй!
15
ПЕСНЯ УРОЖАЯ Поле в золотых снопах. Бесконечен их размах. Мельница! Мели, мели! Затихает ветрогон. В мельницах весь горизонт. Мельница! Мели, мели! Вот и подоспел закат. Хлебу каждый бедный рад. Мельница! Мели, мели! Буря прячется в ночи. Утром пайку получи. Мельница! Мели, мели! Буря подмела поля. Голод утолит земля. Мельница! Мели, мели! В ДОЖДЬ Мне по душе дождливая погода, – с затылка дождь стекает по спине, касаясь листьев как бы, мимоходом. И птицы мокрые в глубоком сне. И тучи над умытою листвою, и, кажется, что дождь укрыл весь свет. И пыли нет. Дождь может сам с собою мечтать о судьбах мира много лет. Без тени радости, и без печали мир мрачно погружён в своё нутро. Лишь пустота и мне не видно дали, нет света, пыли нет, и всё серо. 16
ВЗЪЕРОШЕННОЕ ПОСЛУШАНИЕ Взъерошенным зовётся наш щенок, и именем своим он задаётся. Впадать он в грусть-тоску собачью мог, иль к воротам вдруг яростно несётся, иль мчаться за испуганным котом, наперерез ему по тропкам сада, и воробьёв облает он потом, что съёжились на крыше, над фасадом. Но отказаться часто должен он от многого, – с сердечным перебоем, ведь пёс он, – должен слушать слабый стон, – всё, что вздыхает, – прочее, другое. Пролает ласково ему отец: «ты трудишься, но всё тебе неймётся». И челюсти щенка дрожат вконец, – всем кажется, что он, вовсю, смеётся. Взъерошенный щенок летит, – он храбр, несётся в никуда он – , влево или вправо, сбивая ритм, и не жалея лап, как будто хочет заработать славу. В его крови бурлят, наверняка, покорность, верность, преданности ласка. У нашего прекрасного дружка, в запасе есть весёлая горластость.
17
НАТИСК Страсть моя, – эта буйная сила, всё безудержней рвётся к тебе. Чтоб она меня не поглотила, изменить надо что-то в судьбе. Успокоить её. Снять волненье. Укротить отношений мотив. И под натиском сердцебиенья стихнет страсть, – новый клапан открыв. МАРТОВСКАЯ ПЕСНЯ В марте, когда зеленеет дёрн у забора. В марте, лисицы линять уже будут вскоре. В марте, вот-вот все луга украсят узоры. Сквозь облака и бури бесстрашно, первая ласточка сядет на башню, – значит, весна.
18
МОЛИТВА ВОЗДУХОПЛАВАНИЯ Глубина души непостижима. Ты восприимчивое существо. Ты – трагическая доброта. Каждый живёт до смерти по-своему: Бог, как обычный человек, как звери, растения, кристаллы, неземные демоны. Один превращается в другого в мире, в небесных светилах, строит одно, разрушает другое, переходя из одного состояния в иное, выпуская коготки, борясь с разлётом своих крыльев. Самолёты и птицы – похожи, одна восемнадцатая из них в тебе, и крупицы совершенствуются в твоём воображении, как водяная пыль в потоке дождя, насквозь прорубая себе путь безотчётно. Лишь молчаливая благодарность твоего воодушевления таится в осознании страсти, перекрывая пылью твоё дыхание! Фантастика!
19
НАСТАВЛЕНЬЯ ГОРОДСКИМ ЖИТЕЛЯМ Для города большого крайне мало того, что есть, – их страстное желанье, чтоб результат достичь в стремленье к солнцу. Вот, мой отец работает на это, – лесничий он, – вокруг дубы и сосны, там мастерство его совсем некстати, и нечем хвастать, – там лесной массив, – из леса строят старикам жилища; Усталость рвётся к отдыху, обычно, к познанью зимней, звёздной полуночи, без газовых туманных фонарей. А по земле чудовищные змеи, на бездорожье исполняют нужды, однако. пресмыкаются пред залом, где дым сокровищ слов и пива бочки, плывут в угаре тёмного веселья; – но взгляды нервно скачут по деревьям, – там у корней идёт своё веселье, ведь корни тоже ищут выход к свету, – свои у них и кулаки, и ноги; Лесничий мыслит свой построить дом, и начинает воздвигать он стены, и с этого начав страну построить, свою страну создать! Свою страну, вперёд!..
20
ОДНАЖДЫ Отдыхаю. Плывут облака. Сердце шумит, как поле вдали. Но тут, свысока, песни доносятся до земли… Люди едва ли нужны будут где-то, для сердца планеты? СПОКОЙНАЯ ПОСТУПЬ Пылает осень. Вечер сер и мрачен. Над сжатым полем испаренья дым. Дороги полоса едва маячит И скоро ночь, – мне возвращаться, значит. Жук прямо в ухо прожужжал свой гимн. Мой гимн.
21
ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР Чистый воздух спокоен на дальних полях. Пар от озера. Жалобно стонет тростник. Солнца след заблудился в густых камышах. Розовеет, линялого облака, блик. Сумрак лёг паутиной густой на леса. Долетает с лугов колокольчика звук. Разогретую землю смягчает роса. Свистом, сытое стадо, сзывает пастух. Рожь спокойна. Не вздрогнет она стебельком. Тишина, как подарок. Ни звука вокруг. Лишь сверчки исполняют вечерний псалом, да из сердца исходит взволнованный стук. СВОБОДНАЯ ПЕСНЯ С рождения заведено, – и отменять уж тщетно: хоть расцветают цветы. Но мы стены возводим, защищаясь от ветра. Наверно, когда мы умрём, – то не станет заметно: цветы будут также цвести. И за стенами все услышат хохот протяжный ветра.
22
БЛАЖЕНСТВО (песенка велосипедиста) Кто в жизни не крутил педалей, тому в блаженстве отказали… Я еду, еду, еду на велосипеде. Стрелой шоссейная дорога и клевера на поле много… Я еду, еду, еду на велосипеде. Пустяк пути остался, вроде, но как божественна природа… Я еду, еду, еду на велосипеде. Как путь им отыскать к блаженству, гадают их преосвященства… Я еду, еду, еду на велосипеде. О, как нетрудно всем заметить: безудержен прогресс столетий… Я еду, еду, еду на велосипеде. Сам Гёте трясся в тарантасе, а Шиллер мчался на Пегасе… Я еду, еду, еду на велосипеде.
23
НОЧНОЙ БАЛ Магия звуков, суетность танца, – сущая мука в душном пространстве. Здесь я с тобой повстречаться хочу, знаю, что здесь тебя нет, но ищу. Рукопожатья, как диалоги. Взгляды-объятья лживы, но строги. Перетасованы, будто во сне, – чужды, нелепы, – и все не по мне. Жизнь тускнеет, а ноги парят. Руки, как змеи, ползут невпопад. Вянет и сохнет цветочный букет, скис украшений загадочный цвет. Сизым туманом звёздная крыша. Словно бы спьяну ниже и выше. Хочется мне опуститься звездой, Чтоб, хоть во сне, повстречаться с тобой.
24
ПЕСНЯ ШАХТЁРОВ Тьму разрезаем ярким светом, – мы под землёй! О счастье думаем при этом, – мы на земле! Наш труд, которому нет равных: подняться б вверх! Чтоб оказался делом главным: вот, только б вверх! Жизнь с неба грохнулась, что силы, – припав к земле! Шахтёры мы, как из могилы, – из-под земли! Породу угольную тащим: подняться б вверх! Чтоб свет стал ярким, в мир входящим: вот, только б вверх! И Страшный Суд, – он бессердечен, – он под землёй! Чтоб тьму затмить и свет стал вечен, – на всей земле! Добудем мы его из шлака: подняться б вверх! Чтоб людям он светил во благо: вот, только б вверх!
25
СКВОЗЬ НОЧЬ О, тёмное Ты: теперь, как всегда, с шумом особым, глухим среди ночи, гудят телеграфные провода. Шагаю к Родине. Сосредоточен. О, тёмное, Ты: я слушать готов. Выберу путь, чтоб был он короче, гулом проносятся тысячи слов. Шагаю к Родине дни я и ночи. ЛЕСНОЕ БЛАЖЕНСТВО Шум всё глуше и глуше. Ночь затянула лес. Ветви не прочь послушать песню тёмных небес. И поражён, как шоком, здесь, под ночной листвой, я – совсем одинокий, я – совершенно твой.
26
К МОЕМУ КОРОЛЕВСТВУ Король ли я? Неважно, что я мал, себя во сне я возомнил на троне. Народ меня увидеть пожелал в плаще пурпурном, в золотой короне. Я – юноша. Со всех сторон сверкал, был благородно бледен я, но статен. Сон длился и меня он отличал среди других, среди холмов и вмятин. Пока я сплю. В одежде царской сплю без цели, страсти, острых ощущений. Что мне народ и власть? Я сон свой длю, моя лишь сила в самоутвержденье. Она парит, как по небу орёл – нет для неё ни страха, ни границы. Не жаворонок я, и не щегол, – и не смогу во сне я приземлиться. Ни в чём не вижу я такую цель, чтоб бросить взгляд на жизни оболочку, на бытие, – чтобы не сесть на мель, чтоб сухожилие порвалось в клочья. Имею царство я, и царский блеск, и свой язык, и даже угол зренья. К тому же, государственную спесь, – ведь я, – король! Сон утвердил мне мненье.
27
НА ТРОИЦУ Белой акации цвет, такой, как у юных дев. Прямо с утра внимаю своим нутром запах его душистый; Белый голубь! Видел его в вышине вчера, когда он парил, плавно кружась средь сестёр своих серых; Всё исполнит дух мой Святой. В ПУТИ Лёг на половицы лунный свет у меня в жилище. Где-то ветер свищет нагнетая утренний рассвет… Вот, явился он на мой порог, но поверить я глазам не мог. Проявилось чудо из чудес, промелькнуло в небе. Так уж выпал жребий: От чужой луны струился блеск… Голову я опускаю вниз, – родиной все мысли занялись.
28
ВЕЧЕРНИЙ НАТЮРМОРТ Когда весною пелена тумана опустится на деревенский пруд, по вечерам разносится: ква-ква. Так первая лягушка начинает; за ней – вторая: ква, ква-ква, как эхо вторит ей. И далее, все стройным хором: ква-ква-ква да ква-ква-ква, А после вся орава терзает беспощадно тишину… И вот, над ними тускнеет солнца блеск, порхает бабочка в лазури, переливаясь всем великолепьем цвета.
29
ПРЕДЧУВСТВИЕ Вот выпал снег. Он застелил земную серость. И лишь деревья устремили взоры к небесам. Но вскоре солнце выпьет снег. Всё зацветёт, и корни смогут подтолкнуть в объятья жизни. ПЛОВЕЦ Спасён! Он ласкает берег морской. За это боролся с бурным морем. Белая пена владеет рукой. Взгляд его ловит: не стихло море. Вокруг него серой земли простор, – отдых его вызывает восторг: праздник и тяжесть. Каждый день будет так, как теперь. бурное море рычит, как зверь!
30
ВОСТОЧНОЕ ПОПУРРИ В полдень, смуглянка моя дорогая, ты полна ароматов, как женщины твоего народа, бросая в темень к стройным пальмам, и прочим деревьям дыхание моих новых стихов, туда, прямо к зарослям диких агав. Моя дорогая! Там, вдали, в серой, от пыли, пустыне стоит моя взгрустнувшая лиственница, старая. опухшая от сильных желаний, и резко стреляющая среди ночи почкой из кроны, крепко слипшейся, попадая в серость воздушной пыли. – ты толкаешь меня прямо к полудню. Желанья твои согреты пчёлами, – их жёлтым золотом красного звона, они окружают нас, протекая, и текут из медового сока, и брызжут из пролитого мусса. Моя дорогая! Когда в твоих пышных, длинных листьях возникает желанье к соитью, ты бесконечно щедра на это, не чувствуя вечернего накала, оставаясь почти чо бескровной. Ты прекрасна, оставаясь такой, и начиная истекать плодами,
31
словно звуками водяной скрипки. Моя дорогая! Голубая луна висит над лодкой, над небесной морской глубиною, уплывая к жёлтому побережью, и тащит за собой двух белых уток, как поводырь слепых по дороге. Возникает страстное желание вокруг моего зеркального рта, утонувшего во мраке огня, на отражении голубой почвы, и мне становится мало неба! Моя дорогая! Я становлюсь круглей, чем сама земля. Тело моё – святое исцеленье, цветы мои готовы к поцелуям, даже из своего надземного царства. Тело моё пестрит колючками под твоими быстрыми руками. Ты сейчас желаешь меня целовать? Разрешаю, согни лишь колени. Стихи мои ведь любимы тобою, – я могу сочинять их тысячами при тебе, в одну ночь с тобою, и мгновенно читать их лишь тебе по-немецки, и на еврейском, – лирические, просто обычные. Я люблю тебя. моя дорогая!
32
ТЕРПЕЛИВЫЙ ПОЭТ 1. Поэт огонь раздувает в печи: Когда же народ рукава засучит? Дрова есть и искра: нужна быстрота, Чтоб выпустить пламя, у печи изо рта. 2. Никто не скупился на аплодисменты, а критиков чушь заполняла моменты. Поэт усмехался: забудется спесь, мой вечнозелёный останется лес. 3. Друзья! Ваши лавры! В них смысл каков? Их листья срывают десятки врагов. Дарите мне лучше цветы и вино. Искусству на радость любить суждено. А лавры, пожалуй, кладите мне в гроб, чтоб там их никто своей лапой не сгрёб.
33
ГОЛОС ВЕТРА Отдых требует поле. Под натиском ветра склоняются ветви. Словно бы, поневоле, в удручающий мрак, простынёю тумана с тишиною дурманной, неожиданный страх: оглушительный шаг, как открытая рана. ПОД МОЛОДОЙ ГРУШЕЙ Ты стоишь под молодою грушей, возле юных крошечных плодов, пальцами лаская их покров: листья груши нас хотят подслушать. Рядом я с тобой стою под грушей, не осмелюсь трогать их плоды, что взволнованно ласкаешь ты: я боюсь гармонию нарушить.
34
ЭЛЛАДА Её я вижу. Нет, не заблуждаюсь. Под девственной горой цветут луга. Я трепетом священным тихо маюсь. Я море пересёк и прямо с краю к Элладе приросла моя нога. А вот и торсы мраморных богов, тут, у колонн, они нашли свой кров. Пасётся кляча старая, вздыхая. Глаза не отвести мне от картин: античных, удручающих руин, – о возрасте их я не забываю. И мыслей завораживает смесь, – они кричат у поседевших мифов. (Всё верно здесь, и я на свете есть!). Вокруг лежит кольцо лесных массивов… Здесь путь найти себе легко недлинный, пройдя по историческим руинам, – и к ним не ослабеет интерес.
35
ТОГДА Ночь. Лишь дождь с водостока течёт, и ты слушаешь звуки снаружи. Ты один. Только хлюпают лужи и уже никто не придёт. О, он всё же пришёл! Треплет штору, слышу: рядом он, здесь, – у окна. Только сердце часов ему вторит. После, – мёртвая тишина. ШКОЛА ЛЁТЧИКОВ (детская песня) Пойдёмте учиться летать! Но где нам крылья занять? У восьмидесяти ветров. Только где отыскать их кров? Туда проводить нас надо, где вечного льда громады, под звездой золотой горят. Они лишь того наградят, кто будет достоин награды!
36
ТУДА Внимательным взглядом туда, к массе, чужой, тёмной массе, к едва освещённой пальме, – туда явилась она, – монахиня юная. Ресницы её опущены туда, – к алтарю, средь ночи сверкающему алтарю, где рядом растёт кипарис, глядит на него она, – монахиня юная. Широко распахнула глаза, туда, где стоят чужие глаза, и видят её и мимозу, стоящую сбоку, возле монахини юной. Она коснулась руками сверкающего алтаря. – яркого жертвенника, под пристальным взглядом кедра, обращённым к монахине юной. С закатанными рукавами, туда, – в ночное пространство, в чужую, тёмную массу, скрытую вьющейся лианой, туда явилась она, – монахиня юная-
37
ДЛЯ НАС Вечереет. У дома со скуки замечаем: листья каштанов, протянули к нам ветки, как руки. Духота сейчас нежеланна для нас. Линии жизни твоих ладоней, во всём совпадают с моими. И дни в постоянной агонии, теперь уже стали родными для нас. Тебя давно соблазнил мир иной. Всё равно, наберись терпенья. Покраснел горизонт, как больной, – он грозит кровосмешеньем. для нас. Послушай, как заливисто, звонко, резвясь в ветвях, свистит соловей. Сердце твоё, в руке моей громко, рыдает в лучший из лучших дней для нас.
38
ЭОНИЧЕСКИЙ ЧАС А. Момберту, на память
Прекрасный пьяница! Храню в стакане каплю грусти, непрошеной слезой из сердца. она, агонизируя, блестит. А ты поёшь, не прекращая: «Шумело море, как оно шумело!» Звёзд фонари бегут вперегонки, и пляшут духи по земному шару. В моём стакане встрепенулась капля. Разлился свет, и в бешеном его потоке, из сердца моего кружится капля. *Альфред Момберт (1872-1942) – немецкий поэт, экспрессионист
СОРВАНЕЦ Хоть я ещё совсем малыш, – наглец и босячёк. О, как мой язычок бесстыж, да жаль, что нет чулок. Но вы дарить их не должны, чтоб я порвать не смог. Они мне, вовсе, не важны, мой Бог! Кто вы мне? Знаю наперёд, я вижу вас насквозь. Стою у ваших я ворот, без просьб. 39
ANNO DOMINI, 1812 Насквозь России пересечь пустыню. Покой подарит ночь рукам уставшим. Играет бельмами блеск взглядов каждых. Застыла, вроде, ночь, но настороже, – высокий, резкий издали трезвон. Из-под копыт пар, словно звук тромбона, хруст под санями, – то бочек перекаты, прорезав борозду, со свистами плывёт, но скорость лошадей всё убывает, – дыханье их уходит в дрожь берёз. «Вы слышите: здесь люди Бонапарта», – раздался шёпот, но ещё не верят, все в каменном стоят оцепененье. Вот, чужестранцы с сжатыми зубами, их рты полны чужого Языка. И старики ответов не находят, – вопросы застревают от боязни, от вражеской каймы на их земле, что вспахана копытами чужими, ныряньем, непредвиденным, луны. Сугробы снега улицы корёжат, и хладнокровьем жемчуга берёзы. В санях, сидящий император, бледен: «Эй, человек, что говорят там о царе?» Взволнован звон колоколов церковных. Они трещат, трезвонят и рыдают. Крестьяне молча по снегу бредут, и тяжко им, но рады чужестранцы, хоть звук вокруг тревоги и печали, 40
слова доносятся всё глуше, глуше: «По небу чёрные гуляют тучи, желают съесть они луну святую, но видимо, стоит та непреклонно, и тучи усмиряют постепенно, – народ! Не стоит в панику впадать» Гнать от себя холодной бури гордость, не дать сожрать ей тихих звёзд раздолье, чтоб звёзды продолжали всем блистать, – знать, облака способны бурю обуздать и проглотить коварство грубиянки. Пусть гибнет чёрной армии армада, и гордость съел холодный император, однако, будет матушка-Россия, – в ней есть довольно пламенных сердец., пекущихся о благе и свободе… Глотает день своим огромным ртом. звон колокольный по своей округе, берёзы голые раскланялись ветвями, и красная луна росой покрылась, что император вражеский трепещет. В опустошённом поле блик гуляет, чтоб пересечь пустынную Россию. С небесной высоты вниз тянут руки, блестит весёлый, красный полумесяц. благословеньем Божьим: жив народ!
41
ЕВРЕЙКЕ – ОТ ВСЕГО СЕРДЦА Страстную пятницу ты принимаешь тоже, цветенье зелени во всю тебя тревожит, – ты от него не отрываешь взгляд. Сиренью воздух здесь облагорожен, – их звёздочки жемчужные висят. Но грудь твою томит тревожное волненье, в ней утреннее созревает воскрешенье, как в Магдалине внутренняя грусть, – ведомое любовью озаренье к могиле свежей от дрожащих уст… Мул добросовестно, с рассвета начиная, не глядя на жару, от зноя изнывая, распашет поле, двигаясь вперёд. Так, вместе всех по вере собирая, от спячки пробудился твой народ. Округа огласилась колокольным звоном, разнёс дыханье склепов воздух заражённый, он хочет снять угрозу от штормов. И тишиною, напрочь погашённых, скончались языки колоколов. Жаль, но сирень погасла под сухой листвою, но ты не хочешь никакого от меня покоя, хоть перелесок окунулся в пыль. Всё, как обычно, и зачем другое? Мой Бог со мной, – на сердце полный штиль.
42
Однако, знаю: ты в могиле будешь жаждать, со мною быть всегда, – и днём, и ночью каждой, хоть поколений расцвели ростки. Скажи: ведь грудь твоя тоскует также, и к воскрешенью помыслы близки. ТИХИЙ ГОРОД Раскинулся в долине город. Безликий день пришёл к концу. Он дольше не желает длиться, до света лунного и звёзд. От гор окружных простирает туман свою над нами власть. Ложится на дворы и крыши, лишь дым пускает регулярно на башенки и на мосты. Однако, он, как мул-бродяга, взрыхляет почву беспощадно, беззвучно при густом тумане, хвастливо городом гордится, своим наивным детским ртом.
43
КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН У рыбака есть умные два сына. Он песнь поёт, не глядя на седины, о колокольном звоне, прямо с моря, ведь звон его сердцебиенью вторит, и слух его ласкает он, порой. Вот, голос сына старшего раздался: «Старик наш, словно в детстве искупался, он песнь заводит ту же, регулярно, как будто буря, он поёт мажоритарно, и подпевает звон колоколов». И младший вторит: «Молоды ещё мы, – воспоминанья в ней отца о доме, – я думаю, – он много лет проездил по морю, там, в глубинах, интересней, там не смолкает звон колоколов, Когда отец оставит мир, сей бренный, ему дорога будет неизменной, – в порту ночлег найдёт он постоянный, там не прервётся звук ему желанный. – звон колокольный, звон всегда живой». К чему же слушать рассужденья эти, он знает, – море лучше всех на свете, хоть у него капризы, и невзгоды, по своему восходы и заходы, – но всё равно, – есть колокольный звон.
44
Расхохотались дружно оба сына, не глядя на отцовские седины. И песнь зазвучала по-иному: воспоминаньем по родному дому, – прощая морю колокольный звон. ПОСЛЕ ДОЖДЯ Взгляни-ка, на небе голубизна, и ласточки охотятся опять, видны, сквозь мокрые берёзы, рыбы, но – ты хочешь плакать. В твоей душе желанье откровенно увидеть блеск деревьев, птиц полёт, чтобы картина золотом блистала, но – ты хочешь плакать. Своими я глазами разглядел в твоих глазах, вдруг засверкавших, два крошечных игривых солнца, и ты смеяться стала.
45
СЛОВОСОЧЕТАНЬЕ Я по дому хожу нанизав все грехи на серые стены его, сочетанием слов по месту, – но только счастливых! Я твержу фигурам людей, уронившим свою человечность, – дрожь в их бледных руках, но взгляд светлый по месту, – но, вроде, счастливый! Вот, я пячусь назад к туманом покрытому краю, проходя по стране, с сочетанием слов по месту, но только счастливых!
46
КОМАНДУЮ СОБОЙ песня (второй вариант) Что с того, что я – мальчишка, я, по жизни, негодяй. И язык велик мой слишком, и живёт в нём пёсий лай. Я не жду ничьих подарков, хоть одежда в сотне дыр. Неудобно в ней и жарко, – весело смотрю на мир, Обо всём я забываю, – не желаю я высот. Дурака, весь день, валяю, и плюю на сытый сброд.
47
ЧЕРЕЗ РЕЧКУ В темень провалился вечер. Чёлн прорезал тишину. Хохот вперемежку с речью зазывает к нам весну. Тускло речки покрывало. Наклонилось деревцо. Ты загадочно молчала, я глядел в твоё лицо. Только трепетно вздыхая, глаз разрез увидел я. Понял, что совсем другая мне шептала: «Я твоя». Свет мелькнул тепло и нежно с чуть заметных слабых волн. В это время, безмятежно, к берегу прижался чёлн.
48
ДИАЛОГ О КУКУШКЕ Жена: Есть у нас двое красивых детей, – они играют в траве возле нас. Рассеяны взгляды облаков. Муж: Что ожидаю я от кукушки, – она постоянно кричит вдалеке, Когда наши дети играют. Жена: Что ещё ты хотел бы добавить, – Отчего колеблется голос её? Страшно мне за детей. Муж: Дети вырастут,, – станут выносливей – пусть играют с цветами и бабочками. И послушают счёт кукушки. Жена: Я прошу у кукушки лишь тишину, – стреляя взглядом в неё, как в ястреба. Куря даже в испуге бегут. Муж: Кукушка представлена ястребом, – пусть считает она, но вдалеке, не считая детские годы.
49
В КАБАКЕ В кабаке явно каждый уже разогрет алкоголем и сонною ленью. За окошком играет уставший квартет, раздаётся унылое пенье. Две девицы, со скрипкою пьяный отец, рядом струны терзает арфистка, и средь этих, почти омертвевших, сердец, вздохов частых, кривляния, писка, песня, – нового в ней ничего: «жила одна красотка, любила одного». Вот. девица постарше идёт к богачу, чтоб принять небольшую подачку. А отец, крепче скрипку прижавши к плечу, доводил её часто до плача. Утопила клиентов в себя тишина, арфа в такт помогает умело. В пляс пустилась девица, однако. одна, предлагая всем юное тело. Жаль, но в песне-то нового нет ничего: «жила одна красотка , любила одного». С белой розой на шляпе и нежной душой вдруг запела другая девица. Конкурировал голос её со струной, прояснились угрюмые лица. Струны арфы и скрипки собрались в одно, но расставлены всё же акценты. Блюда вовсе застыли. Забыто вино. Утонуло всё в аплодисментах. Все просили, на «бис», повторить волшебство: «жила одна красотка, любила одного». 50
ОБОЛЬЩЕНИЕ Ты приходишь ко мне много лет под приветствие пальм у фасада, одарив обольстительным взглядом, преподносишь нарциссов букет. По квартире цветочный дурман, чёрных локонов плавная россыпь, аппликацией сказочно-броской украшает мой красный диван. Не тускнеют твой запах и след, ожидаю твоё посещенье, наплывающей страсти горенье и, как символ, нарциссов букет ПРЕИМУЩЕСТВО Беги, пока есть возможность! Ведь вскоре она исчезнет. От страсти к тебе сгораю, – теряю остатки сил. Ко мне ты неравнодушна. Противиться так нелепо, – ты много слабей меня… Прямо с зелёного луга мы в лес свернём торопливо, – взявшись за руки, нагишом. Головы наши украсят венки полевого мака. – цвета пылающей страсти, легкомыслия и любви. 51
ЧУДЕСНЫЙ ПАСТУХ Позвольте нам в путешествие подальше от дома уйти. При этом, по-своему действовать, глотая запреты пути. Счастье всегда устремляется ввысь: Лея, постой, Рахель, торопись! Овцы когда-нибудь ссорились, коль пастух предпочтёт одну? Оставьте раздоры скорые, – охраняют звёзды луну. Небо, прошу тебя, разреши: Лею – для тела, Рахель – для души! Верно, я счастье дать вам смогу, ну, хотя бы, только одной. В поле, в лесу, или на лугу, – той, кто будет со мной. Клевер душистый – хранитель тайн: Лея – отстань, Рахель, поспешай!
52
МАСТЕРОВОЙ У нас есть кровать и ребёнок тоже, моя жена, дорогая! Каждый имеет свою работу, в дождь, и солнце, и в ветер, быть может, так бы жили себе беззаботно. На птиц свободных мы стали похожи, – жаль, времени не хватает. Прогулки бы совершали, возможно, моя жена, дорогая! Смотрели бы, как взмывает в небо дрожащих ласточек стая тревожно, крылья свои раскинув волшебно. На птиц красивых мы б стали похожи, – Жаль, времени не хватает. Все передряги прочувствовав кожей, холод и зной принимая, будто это лишь только похмелье… У нас есть кровать и ребёнок тоже, но вечность живёт где-то, отдельно, мешает стать нам на птиц похоже, – жаль, времени не хватает.
53
ТАНЕЦ ВЕТРА impression Я бросаю розу в море, – красных лепестков букет. Солнце мягко направляет на цветок свои лучи. Первая волна стремится сразу утопить цветок. На волну вторую ловко усадил прибой цветок. С третьей, яростной, волною уж цветку не совладать. Разлетелся лепестками он, не выдержав напор. После, лепестки собрались, лодку нежно взяли в плен. Закружилась лодка в вальсе, заскользила на волнах… Тень моя по белой пене кувыркалась на волнах.
54
55
МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА Он: О, как прекрасна ты! Тебя я заклинаю, чтоб помнила меня всегда в тиши ночей. О, как прекрасна ты! Ты счастлива, я знаю, когда твоя рука покоится в моей. О, Как прекрасна ты! Я от тебя не скрою, что я с тобой всегда, и сердцем, и душой. О, как прекрасна ты! Хочу владеть тобою, не верю, что вчера тебя ласкал другой. Она: Коль так настойчив ты, – ко мне душою рвёшься, ты красоту мою старайся сохранить. Коль так настойчив ты, – моей любви добьёшься, но только лишь моим, пообещай мне, быть. Коль так настойчив ты, – обязан мне поклясться, что искренен со мной, – сомнения развей. Коль так настойчив ты, – не надо удивляться, когда моя рука покоится в твоей.
56
СВИДАНИЕ Всё, как прежде, и та же скука, душный воздух угаром повис. Тут, под сенью поникшего бука, мы с тобою за руки взялись. Цвет акаций остался душист, ты взяла мою влажную руку, – это счастья сюрприз ощущает могильный запах, в серой дымке ты, – мягкий свет, белым саваном будто заперт. Отпечатал на мне свой след остановленный силуэт. И пошла душа твоя прахом, – и вины моей в этом нет. Ночь беззвёздна. Земля в тумане, луг застыл., как глухая твердь. Запах нивы хлебной дурманит, листья виснут, как тонкая медь, яд глотнувши, как горькую снедь. Ты себя обрекла на закланье, – я не прочь умереть.
57
НА ДЕРЕВЕНСКОЙ ДОРОГЕ На деревенской улице, которую люблю я, грустят берёзы тихо средь могучих лип.. Края полей красны, как зарево в июле, голов гвоздичных строй к ним накрепко прилип. Ударил мальчик девочку, а может показалось? Сперва она всплакнула, а после, рассмеялась. Увидел сцену нищий, и бросил взгляд свой строго, и сердце возмутилось всего на краткий миг. Он грустный и согбенный, как листья на дороге, и дети покраснели, как головы гвоздик. Поднял свой посох нищий, о виденном печалясь, но девочка и мальчик поспешно удалялись. У нищего от горя, как град, катились слёзы, стонал: «О, мир! О, люди!» И сдерживал он крик. Он к липе прислонился, и, словно был в гипнозе, на землю опустился, и сник среди гвоздик. Головками гвоздики его укрыли дружно, и люди не видали, что стал кровавым куст. И внутренний мой голос звучал уже натужно, – то был из Назарета сам праведник Иисус!
58
ГОЛОС ИЗ ТЕМНОТЫ Рыдание плывёт из темноты. Хочу узнать я, что же это значит? Привычно, по ночам рыдает ветер. Рыдает ветер, где-то очень близко. Не удивляюсь, он рыдает по ночам. Или в моих ушах рыдает кровь? Всего-то кровь моя рыдает. Рыдает кровь моя или чужая? Нет, кровь моя спокойна ночью. Я думаю: Господь рыдает где-то… * * * Окончательным не было наше прощанье, – взгляды словно кричали о краткой разлуке, и покорно легло в мои жадные руки твоё сердце, дающее мне обещанье. Возвратишься, и всё повторится сначала, – целовать твои руки тогда я не стану, лишь затянется на сердце рваная рана, а разлуки, как будто, совсем не бывало.
59
ПЕРСПЕКТИВА УГРОЗЫ Всю землю шагает небо кругами, то влево, то вправо, как поезд трясёт. С шумом взрываются почва и камень, при том караулится, всё, что вразброд, – но до начала восхода солнца. И над палатками небо в тумане, иссяк, – он захлебнулся, вороний грай. На поле навоз, – его пропитанье, дым бьёт из фабричной трубы через край, – но до начала восхода солнца. Дым, чёрным мраком, летит по простору, часть его села на скомканный шлак, а остальная, размыслив, и вскоре, вверх устремилась на полный размах, – но до начала восхода солнца. За горизонт все спешат суетливо, – к уличной дамбе успеть поскорей., к фруктов посадке, и к тополям, к ивам. – день за стволами деревьев белей, – вот и начало, солнце восходит. День устремляется сразу же к небу, значит и завтрак уже на подходе, лето бросает обычный свой жребий, ветви склоняются ниже к народу, – в этом, дыхание каждого дня!
60
МОЛИТВА Подари-ка мне гребень ты, свой золотой, – я прошу, чтоб я смог ощущать по утрам, как ты волосы нежно целуешь мои, – о, Мария! Подари-ка мне плаванье вместе с собой, – и представить себе вечерами смогу, как готовят к купанью тебя зеркала, – о, Мария! Подари-ка мне то, что захочешь сама, – осчастливь мою душу подарком своим, сохраню навсегда образ твой и слова. – о, Мария! Подари-ка мне тяжесть от ноши ярма, и к макушке моей своим гребнем прильни, в нём услышу я сердцебиенье твоё, – о, Мария!
61
ПОЛЕВОЙ СОЛДАТ баллада Вверх глядит винтовка, как букет цветов, – пехотинец соблюдает бденье. На колючке белой ягодная кровь, и солдат стремится к возвращенью. Через некий город марширует он, в некоей деревне квартирует. Позади кладбище. Молчаливый стон, и кресты кладбища салютуют. Серый Рок довлеет где-то вдалеке, – содрогаясь, поле холодеет. Братские могилы, вроде, на замке, вороны клевать и так умеют. Вот уже колючка полностью в крови, – кровью вся забрызгана дорога. На обломках чёрных плит, как не зови, лошади стоят в молчанье строгом. Скоро, милый сердцу, праздник Рождества, – христианству радость и отрада. И в молитве вечной добрые слова, и признанье благостного взгляда. Родина подарки всем солдатам шлёт, – празднуют солдаты на могилах. Кожа ноет, и в костях от взрывов хруст, сердцу выдержать почти не в силах.
62
Белая колючка с кровью. – маскарад, что ещё, весна, тебе угодно? В Божьей длани счастье сжато для солдат. – Родина даёт его повзводно КЛАДБИЩЕ Ветер упрямо качает кроны сосен, треплет искалеченные берёзы, сеет печаль на кладбищенских холмах. Война уде гремит где-то вдали. Большие кресты, малые кресты лежат и стоят рядом друг с другом между разрушенными могилами, словно бы оставленные деревни кругом, – слева. справа, прямо. Готовясь к бою в пустыне, работают под песком и гравием. Захлёстывает слабая дремота, от неё страдают неприятели. За всем этим сам Бог наблюдает.
63
НОЧНОЙ ПРАЗДНИК ПЬЯНИЦЫ Друзья! Стакан мой пуст. На дне его две золотые капли. В компании со мной зеркальный шкаф, – мой праздник точно отразился в нём. Шкаф сохраняет запах нашего столетья. Друзья! Все угощайтесь. Пейте все! Читаю лица ваши сквозь лепестки цветов. В них души ваши пламенем объяты всех вместе и отдельно каждый. Так пейте ж! В доме есть вино в запасе. Друзья! Берите в руки по стакану! Мой тост, – за верность душ в дремоте и в грехах, и в каждом есть рубиновая искра. Где ваши губы! Так целуйте этот праздник, – свободы в нём большой заложен смысл. Друзья! Напиток сей при мне всегда! Стоит на страже он моей дремоты. И пусть дух от него нам принесёт ещё друзей, и радости желанья, чтоб изо льда нам пламень высекать! Ах, глотка у меня покрепче, чем деревья, Тащу её с собой, хоть тяжесть велика. Но предо мной божественно виденье, – изображение его взлетает ввысь, – какой обзор!
64
ГЕРМАН ГЕССЕ. Hermann Hesse (1877 – 1962)
65
МОТЫЛЁК Непоседа-мотылёк покружил над лампой, превращаясь в ….. тут ему и амба. Словно мимолётный блик солнечный, над нами счастье, как случайный миг, мотылька кругами. РАВЕННА Я приехал к тебе, Равенна. Показалось мне: город мёртвый, но красоты твои нетленны, и веками они не стёрты. Я слышал на улицах тихих, твоё трепетное дыханье, и толпы торопливой лихость, развалин твоих скрежетанье. Щемящих мелодий, Равенна, звук насмешек шумных и вздорных. Сложился во мне постепенно, твой образ живой, бесспорно.
66
БАРКАРОЛА Зеркальный свет танцует и мерцает. Баркас запутался в морском напоре. Его через лагуну всё швыряет, – в Лидо он едет на ревущем море. Мой парус приуныл. Он, словно, дремлет, он по полудню разомлел от зноя. В порту желает скоротать он время, – дать вёслам отдохнуть в часы отбоя. Так жизнь моя в волнениях проходит, где звёзды в море тонут постоянно, И буря всё упрямей песнь заводит, просторы моря вроде тряпки рваной. Я думаю, мне назло это действо, – нелестные слова бросаю буре. Но волшебство и всё её затейство, и звуки, не смолкая, бедокурят. Мечта подобна радуге небесной, где облака, как корабли, над морем. Мечта насыщена волновым плеском, и моря у неё живёт во взоре. Мой парус приуныл. Он, словно, дремлет, он по полудню разомлел от зноя. В порту желает скоротать он время, – дать вёслам отдохнуть в часы отбоя.
67
ОДА ГЁЛЬДЕРЛИНУ Мой юный друг! К тебе я благодарно возвращаюсь по вечерам, когда кустарник дремлет, и тишина сады готовит к ночи, но лишь источник, одурманено звенит. О, друг! Никто тебя не знает. Ведь время новое, и тишина из Греции исчезла, забыв божественной молитвы звуки, и странники идут, глотая пыль. Однако, втайне погрязшие в грехах, лишь Богу души страстно доверяют. Твоя божественная арфа и сегодня жива, мелодии твои звучат, хотя утомлены. От ночи, что ещё благоухает от песен, что летят на крыльях чувств, но под защитой сновидений золотых, и пламя страсти ими в восхищенье – оно не гаснет с тех, твоих времён, когда ты создавал свои шедевры. – от храмов Греции и до родной земли.
68
ПО МОТИВАМ «ТОККАТЫ» И.-С. БАХА Сгустились облака. Повисла тишина. Работа солнца откровенна и видна, – она заполнила просторы неба. Повсюду, солнца труд, свечение принёс: вот, радуги скоба, как разноцветный мост, и на земле проявлен каждый стебель. И быта явный шум, и всякая возня, – их разногласия открыты, всех маня, не утихают творческие споры. В различных мнениях кипит круговорот, – он ненасытен в перебое ритма нот, и результат его на пике хора. Как повернуть туда, где начинался путь, чтоб первозданный мир, нам заново вернуть – движение планет всем будут ясны. Тогда научатся ценить весь белый свет, по разным признакам, по множеству примет, существованье станет не напрасным.
69
ВЗГЛЯД НА ИТАЛИЮ Через море, у подножья розовой горы, лежит Италия, – юности моей любовь, моих сновидений вечная Родина, в тёмно-красных и жёлтых ветвях осени, – всё расцветила осень. Я в крепких объятьях собственной жизни, вижу жестокие глаза всего мира, – любимыми цветами рисую его, и многое смущает меня при этом, но я, всё равно, всегда люблю его. Люблю в одиночестве, бесконечно и страстно желаю его. Осень – это родная мать искусства, осенью оживает моё творчество, осень водит мыслями и руками, и напевает мне добрые песни сверкающие через море и горы Италии, которая подчёркивает мне красоты окружающего мира.
70
ГОРА НОЧЬЮ Море погасло. Заснул чёрный камыш, шепчущий сновидения, чудовищно долго. Угроза несётся с горы, она не отдыхает, дышит глубоко, не принимая сна. На ней отпечаток жизни… Тяжело дышит, приглушённо, словно под грузом, неизрасходованной страсти.
71
СЧАСТЬЕ За счастьем ты охотишься давно ль, К себе счастливца примеряя роль, – А был ли ты любимым прежде? Есть цель: купаясь в счастье отдохнуть, В согласии с собой закончить путь, – На то лелеешь ты надежду. Ты должен каждому желать любви, И сам ты счастлив будешь. – тем живи И сразу станет безмятежно. И только так. – отбросив миражи, Ты сохранишь сокровища души.
72
ЗИМНИЙ ПАВИЛЬОН Приёмная внучка. Сомнительный храм жестокого наследника этой виллы. С придыханьем вспоминается Версаль, – улыбчиво напудренный, – с лестницами, залами, вазами, завитушками. Размышлять брезгливо, глупо, нехорошо. Турист смотрит вокруг, но город не слышит. Наивный турист всем-всем очарован, хоть это, совсем не его собственность, – даже блики на снегу, даже мороз, проникший насквозь. Он шагает по великолепию, – на улицах стоят продажные девицы. Большой город усмехается этому, – он только лишь желает сверкать даже фальшивыми украшениями, одетый в разные маски веселья. А турист всё идёт, горько улыбаясь, – в состраданье, ответ увиденному: и чужому снегу, с яркими бликами, и морозу, проникающему вглубь.
73
СКРИПКА В САДУ Плывут талантливо из сада звуки. Прислушиваюсь к трепетности дня. Дрозда напоминая перестуки, Сердцебиеньем скачут у меня. Луна, повелевая тихой ночью, С моею соглашается тоской, Но тут открытой раной, кровоточит Закат,, размытый по небу, грядой. Неугомонна скрипка в недрах сада. Усталостью наполнен каждый звук. Шуршанье, спущенного вниз, каната, По мне стремится до мизинца рук. Струн переборы так вообразимы, Протяжность их уходит в мягкий стон. Мелодия вдыхает чётко имя. Моей тоскою каждый звук взращён.
74
ПРЕКРАСНОЕ НАСТОЯЩЕЕ Утро? Каким тебе длиться дано? Грустным, заботливым или бесплотным. Ввысь полететь и пролиться вином, Или красивым остаться сегодня? Или на скорости, как самолёт, Или, как поезд без опозданья, Или кружиться бы, как хоровод, Как неизведанность само сознанья? Где-то из юности ярок пожар, Вверх он уносится целыми днями. Смерть я упрятал в ладонь, как в футляр, Чтобы она не легла между нами.
75
РАДОСТЬ ХУДОЖНИКА На поле зёрна приносят доход. Схвачено поле колючим забором. На поле трудится сельский народ. Всюду порядок под строгим надзором. Взгляд мой приметил: всё наоборот. На поле цвета нарушен порядок: пурпур, сиреневый, зелень, – вразброд, всё раздражает художника взгляды. Красны и синий соединены, розовый, жёлтый – совсем не отсюда, и остальные цвета негодны, – на поле нет живописного чуда. Душу мне лечит обилье цветов, всё на палитре, – здоровья источник. В радость они мне, как пища и кров. днём лучезарны, хоть тёмные – ночью.
76
ХУДОЖНИК РИСУЕТ ЗАВОД Наш завод! Ты прекрасен в долине! Ты являешься символом Родины, заработком, рабским трудом дотемна. Ты, красив! Ты излучаешь радость. По-моему, – твои корпуса зовут. Твои трубы, флажки и печи основательны и всеми любимы, также, как голубые пристройки, где по вечерам, после пива и табака, возле ярко-зелёного поля, и на крышах играют в шахматы, и даже швыряются фразами. Музыка труб, гобоя и флейты. Я опускаю кисть в лак и киноварь, прохожусь зеленью по полю, пишу красным кадмием печи… Вправо гляжу на безрассудный мир, – большой, гордый, улыбчивый, красивый. Он, как великан, что показывает детям солнечные часы…
77
ВИНОГРАДНЫЙ ХОЛМ Море! Ты держишь меня на себе и купаешь, а виноградник меня алкоголем поит год напролёт, аж до самого нового лета. Горы! Меня защищаете вы, словно мать, когда я теряюсь, бродя по дорогам и нивам. Лес! Ужас наводят совы ночными, криками, к тому ж, проповедники сердце терзают моё. Но я умирать, всё равно, никогда не желаю, – жизнь дорога мне, – я вечно желаю в ней быть. По лесу, я бы хотел постоянно скитаться, каждое утро вдыхая росы аромат, чтобы красивою женщиной был я обласкан… Много всего ещё, чтоб подарил мне, мой лес!
78
УТРОМ Нет, нынче ночь меня уж не прельщает, и даже стопка мне не по душе. Сквозь пальцы сновиденья протекают, и безразличье к дням моё уже. Вот утро. Фонари уже погасли. Гримасы утра кривы и смешны. Призыв к патриотизму лишь сарказм, – нет пред Отчизной у меня вины. Что люди говорят? Мне нету дела. Грехи теснят? Я не причастен к ним. О всякой чуши думать надоело. Я – человек. Я временем храним. От злобы и от дружеской отравы, – от этих перепадов я бежал, Случайность всякая мне не по нраву Что мне закон? Что форма? Что кристалл?
79
ДОЖДЬ Дождь. Летний дождь повис на серой туче. Грозится на головы литься нам, – защищены под ивою плакучей, там возвращается к былым мечтам. И льётся он, без устали, навечно, и превращается в воды поток. Достал он из груди моей то. – нечто, что было недоступно, – но он смог. Его, всё нарастающие, звуки Щемяще вырастали в детский плач. Я к дому шёл. Дождь крепкий и упругий За мною шёл то медленно, то вскачь. Открылась старая, на сердце, рана, – Она дождём, возможно, взрыхлена, Нашедшего глубокие изъяны, Иль чувствами разбужена она.
80
ШВАРЦВАЛЬД* Холм волшебный ветрами встрёпан. Блики украсили гор силуэт. Скалы краснеют. Тёмная пропасть. Тени на елях затронули свет. Башня вдали возвышается скупо, но от неё вьётся призрачно дым. Ели стоят молчаливою группой, – взгляд мой прикован восторгом немым. Всё откровенно. Всё без обмана. Лес замечательно дружен со мной. Я вспоминаю: всё было желанно, я приходил сюда, будто домой. И до сих пор я хожу сюда часто: к елям, что ждут меня словно семья, к лесу, к горам, – подчинён я их власти, – к вечным истокам своего бытия. * массив густых лесов на юго-западе Германии.
81
ЗАПИСКИ АПРЕЛЬСКОЙ НОЧИ Ах, даны вам цвета: синий, жёлтый, зелёный, красный и белый! Ах, вам звуки даны: бас, сопрано, рожок и гобой! Ах, дан вам язык: вокализа, поэзия, рифма, нежность песен и арий, танец, марш, – в общем, синтаксис весь! Кто с ваши сыграет в такую игру, кто вдохнёт волшебство для расцвета и радости мира, улыбаясь поверит в мудрость его сердцем своим и чувствами? Чего добиваетесь вы от любви, что является в сновидениях, – словом, то, чего пожелаете вы, средь блаженства и грусти в желаниях: Си-мажор, ля-бемоль, фа-мажор, фа-бемоль? Ах, напрягите, пожалуйста, зренье и слух!
82
УВЯДАЮЩИЙ ЛИСТ Каждый лист желает стать плодом. Утро, при рожденье, рвётся к вечеру. Вечности спешить-то вовсе нечего, вся планета – вечный её дом. летняя, весёлая теплынь, ощущая приближенье осени, ищет всевозможнейшие способы, сохранить листву и неба синь. Эта безупречная игра в ожиданье тишины внимания, избегает, будто наказание время, когда ветер у двора.
83
СЕНТЯБРЬСКАЯ ЭЛЕГИЯ Дождь с силуэтами деревьев заводят праздничную песню. Начинают темнеть горные леса. Друзья! Буквально, на глазах осень является из лесу. Застывает опустевшее поле, не слышно птиц. Из похода на юг приближается постукивание посохов. Утешает теплынь, спасающая новые ростки. В соку ещё шепчутся зелёные ветви, однако, уже понемногу бледнея, начинают умирать в тумане и первом снеге; Лишь согретое вино, да яблони желают лета и солнечного дня. Чувства меняются и больше ценятся при мысли о зиме. С благодарностью слабому теплу вспоминается вино, и недавние светлые праздники с весёлыми танцами, затрагивающими глубины сердечных тайников.
84
СТАРОСТЬ Зачем, о, юная звезда, стремишься вечно вниз. Кому несёшь сюрприз из мира облаков сюда? Ведь ты, звезда, сой юный друг, и рань, к тому ж, царит, восход пока горит, уж, образумься. Где твой нюх?.. Так, юность к старости спешит, и в этом, не права. И я. – едва-едва, пусть сед, и весь никчёмен вид, но, всё же. в прошлое стремлюсь, хоть близок мой конец, – я, вовсе, не боец, но попытаться не боюсь.
85
ИДЯ НАВСТРЕЧУ масштабы Книзу дорога тиха, наивна, и постоянно мысли в сомненьях всякие мелочи гонят решенье, – вздор с чепухою здесь, – неразрывны. Нынче масштабы жизни другие, вечно доверия не хватает, чтобы проблемы решить бытовые, те, что мгновенно вдруг возникают Радости жизни были б в достатке, чтобы масштабы были в порядке. Книзу дорога честно б вела бы, не возникали б третьи масштабы.
86
ЗВУКИ МУЗЫКИ Фортепьяно и скрипка. – прекрасны, бесценны. О, я их понимаю, общения с ними ищу. Мне они раскрывают объятия плена, И снимают тоску. – я себя этой радостью льщу. Я себя музыкантом большим не считаю, Хоть уверен я: вечно искусство. а жизнь коротка. В музыкальных страстях постоянно витаю. Жаль, но музыка часто, до боли, бывает дерзка. Я имею на то доказательств довольно. – Мне известны извивы безудержных звуков и нот. Под финал их нюансов и прихотей сольных, Что свершают по залу, как по миру, круговорот.
87
РАЗМЫШЛЕНИЯ Душа прекрасно и постоянно вышивает картину инструментария жизни, по дорогам желаний нашей страсти, и ты начинаешь, словно Господь, освещать её. При этом, заниматься только собой. Лень давит на нас тяжестью и унынием, при всей теплоте природы сосущей землю с рожденья до смерти… Мы радуемся дару природы, её материнской теплоте и чистоте, направленной к нашим душам, и нашему взгляду, с вниманием, – это формирует из нас человека, гасит невинность, пробуждает совесть, и борьбу между матерью и отцом, между душой и телом, к воспитанию ребёнка… дрожь в душах тех, кто наделён талантом, как бы он не был высок, при самонадеянности, и признании. Однако, на пути грехи и неминуемый конец. частое заблуждение в темени размышлений, или лучи того, и другого. При определении свечения души вы понимаете неизвестность того, как любить необыкновенной любовью,
88
словно брата родного. Да, любить можно до размолвки. Любить или ненавидеть, терпеливо разделяя эти чувства. Терпеть по пути, просто, долг, для сохранения цели всей жизни, откровенно вышивая инструментарий жизни.
89
ПЕРЕСМОТР ВЗГЛЯДОВ ХУДОЖНИКА Опять стучусь я в прежние ворота, и окунаюсь в старый добрый сад. Здесь юношей вдыхал цветов красоты, – на всё имею нынче новый взгляд. Из юности улавливаю запах. Пристрастье имел я к чтенью книг. Влечёт меня уж новых песен запуск, находок поэтических в мой стих. И песен новых яркая расплата: прохлада грота или тяжкий зной. Всё для меня болезненно, но свято, – смех и слеза владеют головой.
90
ПРОГУЛКА ПОЗДНЕЙ ОСЕНЬЮ В туманном лесу дождь осенний прижился. В утреннем ветре слышен холод долины. С грохотом падают вниз каштанов плоды, и разбиваются вдребезги напрочь они. Помню всегда, что осень вечна в движеньях – листья срывала, чтоб ветру их уступать, ветви ломала, плоды на землю швыряла. Люблю я плоды, – песен они достойны, грубость не стоит к ним никогда проявлять, даже при ветках сухих, что ветре ломает. Что мне плоды? Цель моя – видеть цветенье, они достойно того, чтобы не увядали, и лишь доставляли бы радости взглядам, но увяданье назначено им судьбой. Жив Бог во мне. Умирает он тоже во мне, в груди у меня. Уж довольно об этом. Правильный путь или ложный, – кровь и плоды, всё одинаково, – разница там в именах В утреннем ветре слышен холод долины. В грохотом падают вниз каштанов плоды, вроде, смеются они, и я с ними смеюсь.
91
ВЕЧЕРАМИ По вечерам влюблённые идут походкой медленною через поле, их волосы трепещут на ветру. Торговец выручку считает долго, сжимая кулачки, младенцы спят, старик читает новости в газете, – он от неё не отрывает взгляд: «Ну, что надумали на белом свете?» И каждый погружён в свои дела, – свою обязанность имеет каждый: влюблённых, стариков судьба вела, – всегда вперёд, а вовсе, не однажды. Не исключенье я, – живу я так: по вечерам хожу я на прогулку, не замечаю, где какой пустяк на поле, улицах и в переулках. Но иногда спешу то вверх, то вниз, и душу внутренне бросаю в пляску, рукоплещу себе, бываю быстр и Господу молюсь я, без огласки. То фантазирую, то пью вино, – себя я господином ощущаю, и, вроде, в жизни всё подчинено, я пью ещё, но всё же, норму знаю.
92
Я разрешаю сердцу своему пить по утрам (по вечерам, – не очень!) Подстать всё это моему уму, – стихи моя рука, при этом, строчит. Круженье звёзд я вижу, и луну, – они мои захлёстывают чувства, и приглашают отойти ко сну то весело, то бесконечно грустно.
93
ПОРОЮ Порою блестит даже то, что фальшиво и пусто, когда вы ослабли, устали и мучает боль, и добрый порыв остановит, умело, тоска. И радость исчезнет, как будто сломалось крыло, и что-то заветное, вздрогнет в тумане, за далью, да только оттуда его не вернуть никогда. Нет, уж не судьба, – радость не возвратить на мгновенье. Она вся снаружи, как собственное существо. Порою его, осторожно, хотим мы подслушать, букетом фиалок его одарить, наконец, и может быть радость, тогда устыдившись, придёт
94
ВЕСНА В ЛИВОРНО Вершина, когда угасает пламя восхода, – вся в голубизне, наивно сигналит она панораме известие о тишине. По стоптанным напрочь узким ступеням, что на гору чётко летят, лишь ветра симфония в упоенье, да пятна цветочных заплат. Горный ручей рвётся к зелени гуще, в нём капельная суета, и солнечный луч, всегда вездесущий, – вот праздник, как сон и мечта.
95
К СТАРОСТИ Работа спорилась без лени, На всё всегда хватало сил. Смеяться при сердцебиенье Привержен в юности я был. О старости тогда не думал. – Ведь в венах бушевала страсть, И кулаки давали власть, – Казался мир большим и умным. Теперь нас покидают силы, И смерть мы беспокойно ждём. И мысль о ней всё погасила, От смерти не закроешь дом. Мы знаем, что она здесь, рядом, Она во мне, она в тебе, Она прописана в судьбе. – Жизнь не изменишь взмахом, взглядом.
96
ЦВЕТЫ. ДЕРЕВО. ПТИЦА Ты один в пустоте, – ждёшь привет одинокого сердца. Но привет тебе шлют только тёмною болью цветы. Справа астр поляна, да высокое дерево с грустью. Птица тихо поёт свою вечную песню в ветвях. Боль цветов бессловесна, и без звучна она. Крона дерева в облако рвётся, и всё птица поёт.
97
ГВОЗДИКА Гвоздика красная кровавит сад, Напитан воздух запахом цветочным. Она не спит, её прекрасен взгляд, Она желает подчинить весь сад Своим цветеньем буйным днём и ночью. Сверкает горячо её огонь, И ветер с ней уже завёл интригу, Она дрожит, распространяя стон, И хочет ветру подарить огонь, Со страстью бурной, подчинившись мигу. Вот так и ты живёшь в моей крови Любимая. – подруга сновиденья. По каплям мне дыханье обнови, Проходишь по пути моей крови, Меняя ритм и скорость направленья.
98
БЕРЁЗА Поэт с утра заметил сплетенье изящных берёзовых веток, ветер легко привёл их в волненье, – ведь он всегда точен и меток. Неба клочок открылся берёзе, ей стало светло и свободно, вдруг окунуться в девичьи грёзы, может, по воле Господней. Звук с хрипотцой от её качанья баюкает, как в колыбели, запах листвы полезен дыханью, цвет прозрачный, как акварелью.
99
ОСЕННИЙ ДОЖДЬ О, дождь! Осенний дождь, закрывающий горы серой вуалью, и деревья, падая на крыши беседки! Сквозь блики, ударяющие по окнам, прощанье с болезненным годом, насквозь морозящее одежды. Оно проникает с опушек леса, обесцвечивая беседку и всё вокруг. Кроты и саламандры пьют дождь, и дорога плывёт к водным путям, – остаётся укрываться грустью деревьев. Скорбно стоят в запруде башни кирхи, с поклоном склонившиеся к долине. Повсюду тянутся уставшие капли. Колокольный звон напоминает деревне о тех, кто спокойно лежит в могилах. Ты густишь, дорогой мой, не по умершему соседу, не по тёплому летнему счастью, – по окну в юность, которое заперто! Всё уводит тебя в воспоминания: остались слова, картины, звуки песен, – всё, в мыслях, готово к возврату праздников, роскошной одежде, к помощи родных и близких людей. Думается, тебе бы они преподнесли цветы и улыбки, мой дорогой друг!
100
БЕСЦЕЛЬНОСТЬ Я всегда бесцельно брожу, в этом отдых свой нахожу. – бесконечна моя дорога. Тороплюсь я. за кругом круг совершить. В этом мой досуг, – день вчерашний был лишь прологом. А бесцельность мне дарит шанс, не впадать по дороге в транс, – разминуться со смертью немного. ПРОГУЛКА ОСЕНИ Уж на исходе вечер и солнце как будто розово металлом, блестя навстречу, легло на поверхность озера, по водной глади распластан покровом стекла ледяного. Ветер, совсем уж бесстрастно, оставляет листья без крова. Взглядом ловишь ветер и свет, и переносишься в прошлое, в навсегда затерянный след, – в нём было много хорошего, во время счастливых минут юности незабываемой, но судьба несла пересуд, вдалеке пролетаемый. 101
КНИГИ Мир книг разнообразен и велик, но счастье разыскать в нём так не просто. В них тайна есть, и каждая из книг, хоть молчалива, но звонкоголоса. Ты убедишься в том, наверняка, – в них есть луна и солнце, звёзд в них россыпь, И есть загадка, верно, на века, и безответные всегда вопросы. И мудрость в них заманчиво сквозит, интрига их завязана с судьбою, – страницы изменяют взгляд и вид, общаться ними, безусловно, стоит.
102
ОТКРОВЕНЬЕ СНЕГА первый снег Ты постарел, не глядя на зелень природы. Ты одряхлел, и в снегу вся твоя голова. Смерть командует даже твоею походкой. Я провожаю тебя, но умру я с тобой. Сердце стучит, беспокойными ритмами. Страх, озимым посевом, тебя наградил. Ветви, твои близнецы, буйный ветер ломает. Сколько отметин оставила жизнь на броне. Сколько ещё их прибавят смерти разгулы, Эту забаву с рожденья заводит она. Ты провожаешь её с удовольствием. Где-то, вдали, заливается горестный хор.
103
СУДЬБОНОСНЫЙ ДЕНЬ Когда в тумане ночь окажет милость, – на холод утра бросит серый взгляд, подумаешь ты: «Это мне приснилось!», но всё равно, ты будешь очень рад. Ты станешь вновь собою узнаваем, на фоне собственной своей страны, ты, удивлённо, день увидишь раем, и мысли побегут, как бегуны. Ты образ свой по-новому воспримешь, приблизив то, что плыло сквозь года, и новое тебе присвоят имя, с судьбою связанное навсегда. И прошлая, повисшая, угроза, с которою в родстве твоя душа, уйдёт, как действие того наркоза, что был введён, вовсю, тебя глуша.
104
ПОЭТ (ПОЭЗИЯ) Утренняя роса. Чистое дыхание сада. Оно разбивается о суету и шум города. Сумерки подчёркивают яркость цветов. Словно мечта, дуновение ветерка. Это подарок мне. Это отдых от зноя. Прохлада. Звёзды постепенно гаснут. Ощущение истомы. Обычная жажда не беспокоит. Отступает неутолённая страсть. Поиск новых тем, – где они? Отчаяние, – приходит ответ. Он в мгновенном восхищении от увиденного: мягкое дыхание листвы при полнолунии. В сновидение приходят цветы из беседки. Я одинок в своей жажде услышать прекрасный смех вселенной. Молчат девочки. Мужчины задумчивы. Сквозь чащобу моих мыслей Слышны песни, сотканные из летящих звуков, прекрасного сада, как из глубины моего сердца.
105
МОЙ СОН Меня преследует всё тот же сон: каштан с пирамидальными свечами, тенистый сал цветами окружён, и дом, казалось, с вечными жильцами. Там, где когда-то был каштан и сад, меня качала мама возле дома, всё в прошлом: детство, дом и мамин взгляд, теперь тропа, – она мне незнакома. Её маршрут ведёт меня туда, где бороной распаханное поле, и от былого не найти следа, остался в памяти мой сон, не боле. SOIREE Наверно, ошибка. Кому здесь я нужен. зачем же такой поворот? Я был приглашён на торжественный ужин в созвездье высоких господ. Их знали давно. Восторгались повсюду. Моё приглашенье – каприз. Один сочинил книг огромную груду, другой – драматург, романист. Развязны безмерно, – но их почитали, Олимп – их ночлег много лет… За спины их спрятался я в этом зале, стыдясь, что я только поэт.
106
СТРАНИЦА НАБРОСКОВ Осенний ветер потрескивает в трубах. Вечер хитровато щурится. Дрожат вербные серёжки в глуби страны. На морском берегу одинокий старик –. ветер треплет его волосы. К ночи появляется снег. По набережной раскиданы тени, патрулируя море и облака. С берега видно управление светом. Золотистость потустороннего мира. – счастливое сновиденье с поэзией. Праздник глазам, – в ним вся картина: Родина, лучшие моменты жизни, – поиск золота чистой пробы и и золота ещё чернённого. Движение к тихому путешествию, – к вербным серёжкам в глуби страны.
107
ПОСЛЕ КАБАКА Из кабака я направляюсь к дому, а улицы пустынны и глухи. Моё нутро тоска сжимает комом, но мысли все на грани чепухи. И вот мой дом, и валит с ног усталость, и тишина. Лишь ветер за окном мне прошептал, нет, только показалось. И я хмельным уже забылся сном. Во сне протяжное услышал пенье, в нём прозвучал навязчивый вопрос. Напомнил он забытое мгновенье, – мой сон из юности любовь принёс. Привиделось6 назад я оглянулся, и юности почувствовал накал. К ней я опять всем телом прикоснулся… Жаль. Я напрасно годы потерял.
108
ЗНАКОМО ЛИ ТЕБЕ? Знакомо ли тебе? Тебя ль не посещали те чувства посреди разгара торжества, когда, сжимая грудь, тоска возникла в зале, и ты уходишь прочь, дыша едва-едва. А дома, развалясь на скомканной постели, ты ощущаешь боль во всей своей судьбе, о прежнем торжестве ты вспоминаешь еле, и плачешь без конца. Знакомо ли тебе? ЕЛИЗАВЕТА Ты белым облаком плывёшь, Елизавета, высоко над землёй. Ты небом занята, всех оставляешь без вниманья и ответа. – красива, нереальна, как мечта. Движенья облаков торжественны и вечны, им опуститься вниз, я думаю, невмочь. Плывут спокойно, отстранённо и беспечно, и путь дневной их весь направлен в ночь Его не удержать, он вечно серебрится, и страсть к движению их вечно велика… Ты словно облако, коварная блудница, в твоих глазах живёт застывшая тоска.
109
VALSE BRILLIANTE В зале бриллиантовым вальсом Шопена, танцем магическим наш диалог. Блики сместились от окон на стены, и на рояле пылится венок. Только игра на рояле и скрипке нас заставляет забыть о былом. И прикрываясь подобьем улыбки, мы продолжаем игру с волшебством. Кто перед нашим божественным кроссом первым задует общенья свечу? Кто задохнётся возникшим вопросом? Ты бессловесна. Я тоже молчу.
110
НОКТЮРН Дугою радуга повисла за окном. Звучит «Ноктюрн» Шопена издалёка. Лицо твоё здесь, – у оконных стёкол, оно идёт вослед, объято волшебством. Картину эту не нарушить никому, – луна покоится на тихом небе. И я пою тебе ночной молебен, и песней песнь моя летит в ночную тьму. Ты молчалива. Я умолк. Немая высь в свет провалилась. Жизнь онемела, по морю пара проплывает смело, звезда преследует их, опустившись вниз. Ты видишь радугу, что за окном висит, – она к тебе стремится, дорогая, серебряной луны свет льётся с караю, твоя душа, в ответ, ликует и кричит.
111
РОКОВОЙ ЧАС Ещё была возможность удалиться, исчезнуть и не подводить черту, чтоб добротой светились наши лица, оставив отношений чистоту. Пробил, увы, час роковой разлуки, дух разногласий в души к нам пролез, бессильно опустились наши руки, и юности погас счастливый блеск. В РАННИЙ ЧАС Лежат притихшие поля. Укрыл их серебристый иней. Охотник выбрал журавля, и лук направил к жертве в клине. Вступает день в сои права. Слышна тревога в птичьем кличе. Стрелу метнула тетива. Охотник бросился к добыче.
112
ДЕТИ ИЮЛЯ Всем, кто в июле родились, по нраву запахи жасмина, – они ведут дорогой длинной, рождая в подсознанье мысль. Окраска мака по душе, – он пламенем влечёт на небо, и ветерок, что треплет стебель, да листьев танец в вираже. Что их волнует впереди? Мечта, – она над нами властна, чтоб жизнь в июле не угасла с букетом маков на груди.
113
В ТУМАНЕ Таинство, – разгуливать в тумане. Силуэтом камни и цветы. Словно всей природы увяданье, одиночества и темноты. Жизнь была событьями богата, по исчез рассеялся туман. В неизвестность канул он куда-то, погружая, по пути, в обман. Нет на свете мудреца такого, что открыл бы тайну вечной тьмы, выделил из суеты основу, чтоб в неведенье не жили мы. Таинство, – разгуливать в тумане. Одиночество у всех в судьбе. Надо помнить, на до жить заранее то, что каждый верен лишь себе.
114
МАГИЯ ЦВЕТА Мы господа все ощущаем дыханье, что всю согревает земную планету Оно посильнее, чем песен звучанье, И ярче, чем спектр обширного света. Холодное с тёплым и чёрное с белым смешались легко в однородную массу. Из магии цвета свободно и смело, вдруг выплыла радуги чудная сказка. Её пропустили сквозь сердце и душу, и стало легко принимать неудачи. Господь не желает дыханье нарушить, Как солнце мы ценим его. не иначе.
115
ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ В кроне каштана ветер стал тише, – тёплый себе обеспечил ночлег. И прикоснувшись к готической крыше, лунная ночь продолжает свой бег. От родника потянуло прохладой, и задохнулся волны баритон. Поздним прохожим, словно в награду, колокола начинают трезвон. Зябко садам, тишиною объятым. Множеством вымыслов катится сон. Воздух дурманит цветов ароматы, – сладость дыханья и горечи стон. Скрипку кладу на окно осторожно. И чудеса ожиданья пьянят. Вот появляется первый прохожий. Утро в мечту погружает меня.
116
Оглавление От переводчика
9
РИХАРД ДЕМЕЛЬ Однажды ночью 14 Ночь за ночью 14 Дома 15 Ночной страх 15 Песня урожая 16 В дождь 16 Взъерошенное послушание 17 Натиск 18 Мартовская песня 18 Молитва воздухоплавания 19 Наставления… 20 Однажды 21 Спокойная поступь 21 Летний вечер 22 Свободная песня 22 Блаженство 23 Ночной бал 24 Песня шахтёров 25 Сквозь ночь 26 Лесное блаженство 26 К королевству 27 На Троицу 28 В пути 28 Натюрморт 29 Предчувствие 30 Пловец 30 Попурри 31 Звуки скрипки 32 Терпеливый поэт 33 Голос ветра 34 Под грушей 34 Эллада 35 Тогда 36
117
Школа лётчиков 36 Туда 37 Для нас… 38 Эонический час 39 Сорванец 39 Anno Domini 40 Слова доносятся 41 Еврейке – от сердца 42 Тихий город 43 Колокольный звон 44 После дождя 45 Словосочетание 46 Командую собой 47 Через речку 48 Диалог о кукушке 49 В кабаке 50 Обольщенье 51 Преимущество 51 Чудесный пастух 52 Мастеровой 53 Танец ветра 54 Мужчина и женщина 56 Свидание 57 На деревенской дороге 58 Голос из темноты 59 Окончательным не было… 59 Перспектива угрозы 60 Молитва 61 Полевой солдат 62 Кладбище 63 Праздник пьяницы 64 ГЕРМАН ГЕССЕ Мотылёк 66 Равенна 66 Баркарола 67 Ода Гёльдерлину 68 «Токката» Баха 69
118
Взгляд на Италию 70 Гора ночью 71 Счастье 72 Зимний павильон 73 Скрипка в саду 74 Прекрасное настоящее 75 Радость художника 76 Художник рисует завод 77 Виноградный холм 78 Утром 79 Дождь 80 Шварцвальд 81 Апрельская ночь 82 Увядающий лист 83 Сентябрьская элегия 84 Старость 85 Идя навстречу… 86 Звуки музыки 87 Размышления 88 Взгляд художника 90 Прогулка ночью 91 Вечерами 92 Порою 94 Весна в Ливорно 95 К старости 96 Цветы. Дерево. Птица 97 Гвоздика 98 Берёза 99 Осенний дождь 100 Бесцельность 101 Прогулка осени 101 Книги 102 Откровенье снега 103 Судьбоносный день 104 Поэт 105 Мой сон 106 Soiree 106 Страница набросков 107 После кабака 108
119
Знакомо ли тебе?.. 109 Елизавета 109 Valse Brilliante 110 Ноктюрн 111 Роковой час 112 В ранний час 112 Дети июля 113 В тумане 114 Магия цвета 115 Весенняя песня 116
120