September Poetry by Luche1

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается Рюень: Стихи современных поэтов о сентябре. 2020. – 372 с., 16+ В сборник «Рюень» вошли стихи более ста современных поэтов из 26 стран мира. Название «Рюэнь» восходит своими корнями к стародавним временам. Так назывался первый месяц года, являющийся одновременно и первым осенним месяцем по древнерусскому календарю — кологоду. В этом слове явственно слышатся рыдание осенних ветров и рёв пьяного от осеннего гона оленя… Видится рудая — красно-рыжая и золотая листва… Ощущается гордость за принадлежность к своему роду и восхищение родной природой… И все эти звуки, краски, ароматы и чувства сплетаются воедино в яркую, одухотворённую и утончённую лирику. Составитель: Людмила Чеботарёва (Люче) ISBN 978-1-63625-128-8 © Составитель: Людмила Чеботарёва, Израиль, 2020 © Авторы стихов ©Авторы фотографий

Содержание Сентябрь в Австралии Юрий Вайсман Инга Даугавиете Галина Лазарева Залман Шмейлин.

12 15 17 19

Сентябрь в Армении Марина Варданян Виктория Пошотян Елена Шуваева-Петросян

24 25 27

Сентябрь в Беларуси Анатолий Аврутин Галина Андрейченко Михаил Баранчик Инесса Ганкина Татьяна Жилинская Елена Крикливец Ольга Любашина Тереза Смольская Татьяна Шеина

32 39 42 46 49 53 55 56 57

Сентябрь в Бельгии Александр Мельник

Сентябрь в Болгарии Елена Асатурова

Сентябрь в Германии Марина Гершенович Гея Коган Даниил Чкония Михаэль Шерб Татьяна Шмитц Ирина Юрчук

74 75 77 78 79 82

Сентябрь в Израиле Людмила Ворожищева Илана Городисская Людмила Калягина Марина Кантор Людмила Кац Виктория Левина Михаил Матушевский Светлана Менделева Евгений Минин Татьяна Плетинская Иосиф Рабинович Вера Рехтер Юрий Рехтер Марина Старчевская Валентина Чайковская Людмила Чеботарёва (Люче) Анна Юдович Ирина Явчуновская

88 90 92 96 97 98 99 102 109 111 114 116 118 119 121 123 127 130

Сентябрь в Индии Панкхури Синха

136

Сентябрь в Ирландии Наталья Чиркова

142

Сентябрь в Испании Нина Русанова

148

Сентябрь в Канаде Лада Миллер Елена Оболенская Лилия Скляр Вита Штивельман

152 155 159 161

Сентябрь в Китае Вера Сытник

168

Сентябрь в Кыргызстане Алтынай Иманбекова

176

Сентябрь в Литве Раиса Мельникова

180

Сентябрь в Нидерландах Анна Креславская

184

Сентябрь в Новой Зеландии Григорий Оклендский

190

Сентябрь в Норвегии Елена Емелина

194

Сентябрь в России Эльдар Ахадов Надежда Бесфамильная Светлана Богданова Ольга Борисова Никита Брагин Галина Брусницына Екатерина Володина Андрей Галамага Надя Делаланд Наталья Дорофеева Любовь Дубкова Сергей Золотарёв Александр Карпенко Светлана Кекова Николай Куковеров Дана Курская Сергей Леонтьев Эллионора Леончик Олег Майоров Инга Макарова София Максимычева Полина Орынянская Валерий Савостьянов Анастасия Скорикова Евгения Слюдикова Вера Суханова Светлана Тюряева Ольга Уваркина Татьяна Ческидова Наталья Шабло Владимир Шемшученко Надежда Шляхова-Коган Любовь Шубная

198 200 204 208 210 212 213 214 217 219 221 224 226 227 229 230 232 236 239 245 247 249 254 258 260 263 265 268 271 272 274 276 280

Сентябрь в США Лиана Алавердова Галина Вороненко Александр Габриэль Марина Гарбер Вера Зубарева Галина Ицкович Яна Кане Сергей Кодес Елена Литинская Галина Пичура Юлия Резина Михаил Ромм Вик Стрелец Элла Титова-Ромм Людмила Тобольская Гиви Чрелашвили Татьяна Щёголева Михаил Этельзон Евгения Якобсон

284 287 290 291 297 300 302 304 305 308 310 312 314 318 321 322 324 325 328

Сентябрь в Узбекистане Бах Ахмедов

332

Сентябрь в Украине Ирина Евса Людмила Некрасовская Алина Рейнгард Антонина Творина

336 339 341 343

Сентябрь в Финляндии Надежда Жандр

346

Сентябрь во Франции Светлана Кочергина (Alania Brian)

350

Сентябрь в Чехии Людмила Свирская

356

Ирина Силецкая

359

Сентябрь в Швейцарии Галина Крётэньи

364

Сентябрь в Эстонии

Марина Викторова

368

Мои благодарности

370

Юрий Вайсман Мельбурн *** Кто придумал что осень — грусть, Тот был просто обманут грустью. Ты проснёшься — я улыбнусь, И сентябрь глаза опустит. На окошко набросит дождь, Прикрывая чужую радость Он и сам испытает дрожь Каждой клеточкой листопада. И, как юноша, покраснев, От смущенья и от рассвета, Приревнует тебя ко мне, А потом нас обоих к лету. Ты воскликнешь: «Какой смешной!» — И с улыбкой добавишь: «Милый, Ты не помнишь как я весной По причудам твоим грустила?» Кто скучает о лете, пусть Плачет в колкую зелень сосен! Кто придумал, что осень — грусть? Кто так глупо обидел осень?..

*** Он всё пропил и снова запил В мятой всеми ветрами шляпе Босиком по сентябрьским лужам Всем знаком, никому не нужен На кого-то до слёз похожий Прохожий И никто его не окликнет Потому что давно привыкли Или просто заняты делом И по стёклам, по запотелым Он выводит смешные рожи Прохожий Остановится вдруг, присвистнет И сорвутся с деревьев листья Разноцветным потоком кружев Покрывая нагие лужи Паутиной гусиной кожи Прохожий Всё бредёт, ни о чём не просит Просыпая махоркой осень Из карманов своих дырявых Не по прихоти, не для славы Легендарного Калиостро Просто Он всё пропил и снова запил Босиком по сентябрьским лужам В мятой всеми ветрами шляпе Всем знаком, никому не нужен На кого-то до слёз похожий Прохожий.

*** Блеклый свет фонаря Над дырявым зонтом Пережить, переждать И остаться в живых И поведать о том Как в бреду сентября Бьют ладони дождя По щекам мостовых.

Инга Даугавиете Мельбурн по утрам А по утрам — прозрачно и легко, И почему-то хочется вернуться Чтоб «как спалось?» и кофе с молоком, На блюдце Фарфоровом. Пирожное. Миндаль. За окнами сопит знакомый город. Вернуться, чтоб хорошая — всегда — Погода. Колоколов торжественный версет, Прислушайся — начало литургии. Куда? Искать вчерашний день, где все — Живые. А больше — ничего. И не проси. Вино и сыр. Дожди стучат по крыше… Ещё хватает времени и сил, Пока не перевёл свои часы Всевышний

Следы Оставь следы в песке или снегу, До нового дождя, волны, апреля… А я опять, в письме, увы, солгу, Что яблоки в саду почти созрели, Что дом — большой, и места хватит всем, Как хорошо дышать в лесу осеннем — Собаке, человеку и лисе, А помнишь, как шумят-кричат олени? А помнишь? Мёрзнет солнце в белизне Простуженных небес. Листва — медова. Сентябрь. И лес. Вот только больше нет Собаки здесь. И сада нет. И — дома.

Галина Лазарева Сидней *** Моя сентябрьская весна все зимы посылает на: струится нить с веретена, прядёт удачу; а я возьму себе чуть-чуть, потом по счёту заплачу̀ и не запла̀чу. А сверху скажут: на, держи, гляди, какие виражи, та не журись, такая жисть, прорвёмся, жинка! поманит ветром и весной, сверкнёт небесною блесной: глотай наживку! Сотри до дыр, допей до дна, пока не дёрнулась блесна, пока сентябрьская весна поёт и дышит; пока не крикнут «ай, капец», ты зашвырни-ка свой чепец ещё повыше,

носи пестро̀, шути остро̀, и беса запусти в ребро: пора всю кассу на зеро влихую ставить, свистеть свирелью в серебре, звенеть капелью в сентябре, искрить и таять. Покуда спит твоя беда, свети, беспечная звезда, лети себе — ой лишь бы да — судьбе навстречу, а поиздержишься в пути, за счастье песней заплати, коль больше нечем.

Залман Шмейлин Мельбурн *** Осень рассыпала капли размером с горошину. Куртку достать с капюшоном, пока что не ношеную, Туфли на толстой подошве, упорной к износу, Пару тетрадей в предчувствии — рифма на сносях, Пару бутылок пузатых шотландского виски — Не беспокойся, я без перебора, без риска. И совершенно не важно — сегодня жара или тучи Пасмурность — это на лирику, так даже лучше. Вот, одиночество, как ни крути, не получится — Рядом такое забавное чудище крутится. Волчьи глаза меня всюду найдут, даже если прищурены. Так наблюдал за мной тысячу лет назад пьяненький шурин Сам-то он был выпивоха, ходок, каких мало Но за сестру его сердце, гляди-ка! — переживало. Осень рассыпала капли размером с горошину. Так навалилась, так быстро, так рьяно, непрошено Мне от неё никуда не укрыться, не деться Разве что в самый глухой закуточек из детства.

Осенний блюз 1. И вновь опавшею листвой Плетёт узоры на асфальте Царица-осень. Ей шальной К услугам ветер — вязь на пяльцах. Снуёт проказник тут и там Шуршит, раскладывает масти — Вальтов бубей, червовых дам, Сулит успехи и напасти. И перемены впереди, Интриги, дальнюю дорогу И круг вернувшихся, гляди, Друзей оставшихся немногих. И наша суета сует Иссякла — как иссякло лето. И нет сомнений, нет как нет — Проходит всё, пройдёт и это.

2. Я обожаю эту пору Пусть дождь, прохлада — всё равно. В ней так уместны разговоры, Воспоминанья и вино, Обрывки чувственных коллизий, Зажатых в рифму. Ворох лет Не тронул магистральных линий Мы грезим тем, чего уж нет. Что прирастёт своей ценою Лишь оттого, что отошло Взметнулась кисть — мазок, пятно ли Расплылось. Скажут — поделом! И кто-то, движимый печалью, Такой же нежный сумасброд Определит мазок случайный Как самый гениальный ход. Я преуспел — отчасти, знаю, В собачий скверик подгадал, Где стая красных попугаев Устроила базар-вокзал. Где травостой под жухлым скарбом, Где мимоходим, чтоб успеть, Словно присев на низком старте, Ликует жизнь — где правит смерть.

Марина Варданян Ереван *** Твоя любовь, как сентябрьское солнце, Греет меня с тоскою удаляющегося дня. Звуки приглушены и длиннее ночь. В воздухе грусть и наслаждение ослабевшего огня... На смену страсти пришли краски, Переливаясь, как в саду Сентября, Нежнее и спокойнее твои ласки — Мы есть друг у друга, мы есть, несмотря...

Виктория Пошотян Ереван *** Осень, здравствуй! На пороге Ты не стой, пришла — входи! Нет печали и тревоги, Пусть туманы впереди. И зелёной нет дороги, Не сияет солнца луч, За тобой снега да вьюги, А с тобой скопленья туч, Принесла ты непогоду И холодные дожди. Погоди, прошу, немного, Бабье лето пережди. Дай ещё немного солнца, Разноцветных листьев дай, Шелестящих за оконцем… В небе синем — птичьих стай, Дай услышать песни вольных Что имеют два крыла, Сожалеть, быть может, больно, Что сама я не смогла,

Так взлететь не получилось, Но не жалуюсь — делюсь, Как мечталось, что не сбылось, Как жилось… и улыбнусь, Всё в порядке, нет сомненья, Как должно — всё чередом… Лишь хватило б вдохновенья, Чтоб прожить своё «потом»… Осень, ты, конечно, к сроку, Мне с тобою по пути, Нам с тобой одну дорогу До Зимы дано пройти!

Елена Шуваева-Петросян Ереван Сентябрьское Твоя любовь, как сентябрьское солнце, Порой в тягучей тишине «родным» будильник называю. Он скажет мне: «Вставай скорей!» А я ему: «Не опоздаю!» Он повторит: «Сентябрь… вставай!» Я поворчу. Совсем немножко. Так холодно в квартире. И сбежала кошка. Заклеить окна… Лучше бы и двери. В мешок походный завернуться до весны. Ты далеко, и я зверею… И снятся мне медвежьи сны…

*** Когда ночная колесница мне принесёт благую весть, не пожалею, что не спится, и вновь возрадуюсь: ты есть… Сентябрь закончен. Мы в предзимье, но зимовать нам снова врозь. И я забуду твоё имя, чтобы спокойно мне спалось. А по весне — стучись в окошко сиренью, птицей, ветерком. Я загляну в твою ладошку: «Добро пожаловать в мой дом!»

Анатолий Аврутин Минск *** Куда спешим?.. Сентябрь… Птицам — к югу. На срезе жизни кольцами — года. Всё тоньше кольца… И бредёшь по кругу, Шаги замедлив… Нехотя… Туда, Где всё конечно, даже бесконечность, Где вечно лживы Ева и Лилит… Где чёрен свет… Где временная вечность Со смертным о бессмертье говорит.

*** Сентябрит… Вечера короче. Самый час поглядеть назад: Убедиться, что жизнь — Не прочерк Между двух золочёных дат.

Сентябрь в Кемере В Турции, в Кемере, Где беспечно море, Где подошвы лижет смирная волна, Где гортанный выкрик С истиной в раздоре, Где на воле воля вовсе не вольна; Отойди — забудут, Подойди — попросят, Увлекись — обманут в несколько минут. Где стаканы с хмелем ласково подносят: «Пропили поездку?.. Русию пропьют…» Что им боль Марины?.. Что им профиль Анны?.. Что им тихий шелест медленных страниц? Что им в этом крике?.. Он же не гортанный… Что им строки бледных истовых блудниц?.. Им бы только ложью полнились глазницы, Им бы свой товарец втридорога сбыть… Три звезды на небе… Ни одной зарницы… Выше минарета ничему не быть.* _____________________________________ *По мусульманской традиции, постройки не могут быть выше стоящей неподалёку мечети

Чай куплю для вида… Отойду в сторонку. Нынче солнце ниже — дело к сентябрю. Потреплю по щёчке наглого турчонка, И его сестрице мелочь подарю. Та попросит взглядом: «Дай ещё немножко…» Улыбнётся тихо… И шагнёт назад, В памяти оставив грязную ладошку… Грязная ладошка… Чистые глаза… После, на прощанье, мне рукой помашет, Чтобы следом в спину с яростью взглянуть: «Очин син халоший у тваей мамаси…» В Турции… В Кемере Солнце… Море… Жуть…

Сентябрьский мотив Долго птицы дрались и кричали… А теперь и в золе, и в крови Голубиные крылья печали, Ястребиные крылья любви. На подкрылках заря золотится… Всё равно, выбиваясь из сил, С голубиными крыльями птица Ястребиных чурается крыл. Разлетятся, простившись едва ли, Разлетятся, зови-не зови, Голубиные крылья печали, Ястребиные крылья любви. И останется очень немного — Полутень, полужизнь, полумгла, Голубиная эта тревога, Ястребиная хищность крыла. А душа?.. Душу будто изъяли. Только меркнущим взором лови Голубиные крылья печали, Ястребиные крылья любви…

*** Ты всё сказала поутру, Ты всё сказала. Слова порхали на ветру, Их было мало. Их было восемь или семь… Паря невольно, Они не ранили совсем, Но было больно. От напряжения звеня И от печали, Они летели сквозь меня, В груди кричали. И, виноватый без вины, Всё шарил дверь я. И что-то ныло — от спины До подреберья. Рука скользнула по руке — Хоть напоследок. И что-то меркло вдалеке Меж чёрных веток.

И что-то вспыхивало вновь, Маня безлико. И было тише, чем любовь, Но громче крика. Ты уходила налегке, Не верил в ложь я. И серебрилась на листке Слезинка божья. Скрипело старое крыльцо, Что всё пропало. И лишь одно твоё лицо Не угасало.

*** Яблоко с дерева робко упало, Что-то невнятно шепнула трава. Тихая музыка где-то звучала, Было мелодию слышно едва. Тихая музыка… Нежно и плавно, И оставаясь во мне навсегда. Где-то рыдала моя Ярославна, Где-то в кринице журчала вода. Тихая музыка… Лёт предосенний Птиц, что над поймою тихо плывут. Нету стремительней, нету мгновенней Этих неспешно идущих минут. Тихая музыка…Здесь у подножья Мокрого склона, где выжгло траву, Лишь золотая слезиночка Божья Может явиться к тебе наяву. Чтобы в душе твоей вечно звучали, Будто слезинками полный ручей, Тихая музыка светлой печали, Светлая музыка тихих ночей.

Галина Андрейченко Минск Сентябрьский этюд А когда-то прозывалось просто лето, Ублажало пасторальною вуалью… Шок осиновый: зелёные монеты Растекаются стремглав по тротуару. Дождь свидетельствует: арфа заржавела, Вторсырьё ночует в яме оркестровой. Поздно, доктор, отрекается новелла От пера и припозднившегося слова. Сольный град никак не выбелит железо, Кисть обмякла — я художник некрасивый. Ватный дедушка, сюжеты перерезав, Скомкав кепочку, трусит за керосином.

Художник пишет Глаза изъездила повязка, Слепа осенняя натаска. Сгустилась уличная маска В предвосхищении предсмертья… Играют блюз… Хотите — верьте, Хотите вырвитесь на ветер. В непросыхающем концерте Слышны гоненья и острастка. Над нами туча-недотрога Слезу пустила в путь-дорогу, И бередит высоким слогом Нам душу город расставаний. Моя поплечница живая, Дарохранительница-осень, Переплывает трель трамвая В ветвях мирских разноголосий. Художник пишет — ветер носит Его зазубренные краски, Анютины пустеют глазки В подстерегающем раскосье. А твой портрет расскажет после, Как мелок смысл посмертной маски.

*** Сгорбился сентябрь впрямь, Небо зацепил мрак. Малахольный дождь прян, Мажет желтизной фрак. Хочешь полететь вкривь? — Крылья снесены в кровь. Крыльям не дано крыть, Осень, раззудись, крой. Вплавь перекрои мир, Впляс перекати голь, Осень, рассыпной мим, Дождь собрал твою соль.

Михаил Баранчик Минск *** Вот и сентябрь на исходе. Суровый, поджарый. В пальцах озябших упрямо чадит сигарета. Гроздья рябины во тьме полыхают пожаром. Это не осень ещё — просто кончилось лето. Пусть по утрам замерзают от холода травы Поздних цветов разноцветье ещё не воспето. Поздней любви намешает нам осень отраву. Это не осень пока — просто кончилось лето. Снова погоды прогноз нам грозит холодами, Только тепло до сих пор ещё прячется где-то. Кто там решил, что душа моя скована льдами? Это не осень ещё — просто кончилось лето. Может, неделя промчится — и ляжет на травы Красно-кровавый ковёр из цветов бересклета. Осень у лета своё отбирает по праву. Только не осень ещё — просто кончилось лето.

Город застыл от дыханья сурового норда, В небе продрогшем звезда ожидает рассвета. В песне моей не хватает сегодня аккорда. Это не осень ещё — просто кончилось лето. Пусть погребальный сюртук мне скроила портниха, Только упрямо твержу — моя песня не спета. Бес мой притих, и в ребре подозрительно тихо — Это не осень пока — просто кончилось лето.

Девочка-осень Лето прошло как цветное кино, Тучи туманят небесную просинь, Веткой мне снова скребётся в окно Девочка-Осень. Птицы на юг совершают полёт. Что же меня всё на север уносит? Всё перемелется. Только не врёт Женщина-Осень. Снова туманом укрыт горизонт. Годы бегут — хоть о том и не просим. Скоро раскроет свой старенький зонт Бабушка-Осень. Вроде, хотел написать об ином. Молодость в сердце по-прежнему носим. Верь иль не верь, но стоит за окном Всё-таки осень…

Бабье лето На заре не будят петухи. Да и в юность не купить билета. Вспомнить или искупить грехи Убегу сегодня в бабье лето. Не сносить мне, братцы, головы — В синем небе ярко солнце светит. Терпкий запах вызревшей травы Мне напомнил об ушедшем лете. Сладко пахнет прелою листвой Что укрыла землю покрывалом. Я брожу сегодня сам не свой В той ушедшей сказке небывалой. Мышь в листве опавшей зашуршит. Шелестят берёзы о разлуке — Для моей подвыпившей души В радость эти запахи и звуки.

А тропинка вдаль меня ведёт — Дома мало места для бродяги. Храбро по ноге моей ползёт Муравей, исполненный отваги. Осени молюсь, как божеству. И она мне назначает встречу. Солнце нежно светит сквозь листву И закатный луч кладёт на плечи. Стрекоза — одна на десять вёрст, На руку мне села без опаски. Я хотел бы нанести на холст Эти звуки, запахи и краски. Жаль, что не умею рисовать, И грущу без видимой причины… Бабье лето вдаль зовёт опять В синем небе журавлиным клином.

Инесса Ганкина Минск Музыка сентября Закрой глаза… Смычок нырнёт в такую тьму просторной тишины и пустоты предзвёздной. Лишь тянуще-глухой, не слышный никому осенний одинокий возглас. Виолончельный вздох так бесконечно сир, как приглушённый плач, где смысл — молчанье слова, а после в пустоте еще нечёткий мир родит из тишины неведомое соло. Довериться ему — как окна распахнуть: всё с нового листа, и в пустоту молчанья придёт из глубины ещё неясный звук нездешней чистоты надмирного сиянья.

Сентябрьская тема с вариациями 1 Я заблужусь в твоих садах, Стволов шершавость я запомню кожей. Листва шуршит и душу мне тревожит предчувствием разрывов и утрат. 2 Я заблужусь в твоих садах, к стволу шершавому прижавшись, Боже, о, как листва летит и душу мне тревожит пророческим предчувствием утрат. 3 Я заблужусь в твоих садах, стволов шершавость я запомню кожей. Осенний свет и горький аромат. Руки прощальный взмах Так неуверен, и тревожит предчувствие разрывов и утрат.

*** У яблонь груди наливались мёдом, боярышник алеет на аллее. Сентябрьская прищурена погода, кипа и талес старого еврея. Над Йом-Кипуром небо голубеет, суди нас, Бог, мы из того же теста, что Авраамы, Сарры, Моисеи, Синайским возвышайся Эверестом. А впрочем, нет, мы стали бесприютней, аукаемся, кто нас окликает? Бредёт поэт со скрипкою валютной, бредёт поэт, которого не знают. У яблонь груди молоком набрякли, но не хватает силы у младенца. Даруй нам, Боже, пониманья капли, укутай талесом, как полотенцем.

Татьяна Жилинская Минск Засентябрило *** Не считался сентябрь Важной краской в осенних разборках. Облетал, отлетал И промозгло дышал на стекло. Но хотелось найти На цветастых, пока что, задворках Блики летних чудес, От которых осталось тепло… Но хотелось ещё Подставлять обнажённые плечи Под грубеющий луч Поздней страсти, восторгов, обид. Про себя усмехнувшись, Что мудрое время подлечит То, что снова в разлуках привычно опять заболит.

Но сентябрь, но тоска… Эта сырость и мерзкая слякоть… Эти в полудремоте, Нелепые, злые слова… Ах, как хочется петь, Ах, как хочется горестно плакать, От того, что в итоге Опять оказалась права… Вероятно, старею… И скоро появится мудрость — Принимать равнодушно, Спокойно, закат и рассвет. Ах, как жаль, что из рук Стала часто выскальзывать пудра. И пропал интерес К аналогии разных примет. Всё же — это сентябрь, Что ни с кем никогда не считался. Опрометчиво было Верить в то, что согреет теплом. Мчит скукоженный лист По итоговой вымершей трассе. Не вполне понимая, Что скоро забудут о нём.

*** Засентябрило, и ветки дрожат, Словно уже минус десять и дале… Солнце свернуло лучи на закат, Маясь над крышами блёклой медалью. Как-то притихло… и дёрнуть струну Ленно и сонно, хоть вроде не болен. Стало не страшно врастать в тишину, Стало не важно, что мир неустроен. Стало приятно листать и ласкать Старые книги, обрывки буклетов. Трогать записки за край лоскута, Припоминая про то и про это… Не упрекая, ни в чём не винясь, Всё принимая на веру и слово, Стала понятней простейшая связь, Что существует меж старым и новым. Скоро окрепнет период дождей, Всласть заливая остылое в душу. Злобно ощерится немощный день, В предвосхищение озноба и стужи. Ну а пока — сентябрит, серебрит, Перелетает, меняется в спектре… Время хоралов, раздумий, молитв, Время рябины и арии ветра…

Пчела О, этот дождь, пропахший к сентябрю Грехом и мятой, Стучал в окно — «…за всё благодарю» — Чуть виновато. Стекали сны по грустному стеклу В размытых строках. Жеманясь, мяли жалкую пчелу По водостоку. Постой, хотя бы шанс на пустоту… Без притч и точек. Пусть будет дождь на утреннем посту, Пчела и прочерк. Пусть будет грех в мольбе — «перезвони» И мятный трепет. О, этот дождь, осенний озорник. Озноб и лепет. Смотри, смотри, как вымыл до нутра Стекло и раму… По водостоку жалкая пчела Сползает в яму.

Елена Крикливец Витебск *** …Просишь пернатого отпуск тебе накаркать. Видишь условный мир на политической карте — ищешь давно нехоженый путь во храм, где в подсервантник фамильный хрусталь вмурован, где до весны лежат мумии божьих коровок между скрипящих рам. Смотришь сквозь призму нелепой своей обскуры, как на земле отцов тлеет в ночи окурок, брошенный тётинадиным сорванцом. Часики тикают — время вернуть задаток. Будет почти седой мальчик в форме солдата главным твоим истцом. Словно кисель из пакетика, день спрессован. Знаешь, сегодня вдруг треснула нить основы этого слишком плотного сентября. Кушай оладушки (хочешь, ещёнажарю?). И умещайся в мир с его пятью этажами. И приходи в себя.

*** И в тяжёлые дни мне приходят виденья оттуда, где по лужам глубоким бродили босыми ногами и, как водится, мама всё время боялась простуды и ко лбу моему прикасалась тревожно губами. Мелкий дождь моросит, словно сеют его через сито. Холода наступают у нас, как обычно, без спроса. Журавлиная стая кроит небеса, точно ситец, наделяя отрезами поровну лето и осень. Я до рези в глазах вслед смотрю уходящему клину, но к земле пригибает тяжёлою ношей усталость. И до боли мечтаю сейчас те минуты окликнуть, когда мамины губы тихонько ко лбу прикасались.

*** А трава на заре сверкнёт первой ниточкой серебра, и развеется часть забот вместе с запахом от костра.

Вот художник смешал цвета и не знает, с чего начать: то, что шепчет ему листва, вряд ли можно нарисовать.

По дорогам машины мчат, но назло суете колёс в город яблочный аромат лёгкий ветер опять принёс.

Лампу старую затушив, ранним утром я отворю все окошки своей души мыслям города, сентябрю.

***

Ольга Любашина Минск Осеннее утро Утро нежится. Осени запах. На земле — золотые ковры. И туман на серебряных лапах Еле слышно обходит дворы. Синева над землёй разольётся, Пробежит ветерок озорной. Сквозь туман лучик солнца пробьётся, И проснётся рассвет голубой. Заблестят под ногами червонцы, Дворник в кучи их все соберёт, Улыбнётся осеннему солнцу, Взглядом клин журавлей проведёт.

Тереза Смольская Лида Осеннее утро Пусть календарь свой вынес приговор, Сентябрь сидит уверенно на вахте. Я не права? Меня, друзья, поправьте! С ним лето заключило договор Тайком. Не время, осень, увядать! Охота насладиться бабьим летом. Седая мгла встречается с рассветом И астры продолжают расцветать. Тебе, сентябрь, шарлотку испеку — Десерт хорош из яблочек, из райских! Ликёр из ягод слаще вин токайских, Как и клубника в собственном соку. Прилягу в ложе из душистых трав: Кузнечики в шатрах из паутинки. И не страшны мне новые морщинки. Люблю тебя, мой ласковый сентябрь!

Татьяна Шеина Радошковичи *** Сентябритва над миром скользит так и сяк. Мутно-серая сеть накрывает косяк Уплывающих в небо высоток — И, о чём-то своём непрерывно гудя, Копошатся унылые пчёлы дождя В истончившихся лиственных сотах. Ощущаешь себя сумасшедшим цветком: Расцветая, подумать не мог о таком Повороте погодно-сезонном. А теперь — до весны никуда не идти, Завернуться в кота, в листопад, в палантин И упрятаться в щель под вазоном, Чтоб оттуда смотреть — отогревшись, Бог даст! — Как листва и каштаны танцуют брэйк-данс Под ногами промокших красоток, Как скользит сентябритва, газоны кося, Как дрожащую сеть прорывает косяк Уплывающих в небо высоток…

*** «Разложи мне на осень!» — жалобно говоришь. Первой выпадет Йера — ведь так уже было, вспомни: Станет свет серебрист, а цвет — золотисто-рыж, И минуты поскачут по кругу гнедыми пони. Протанцует над ветром первый кленовый змей, Поднебесная тыква закатится в полшестого. Скрипнет жалобно ось, сворачивая к зиме. Тихо выдохнет мир, обнажившийся до остова. Ты вернёшься к истокам, больше не одинок — В дом, где фей голоса до рассвета не затихали, Где любая свеча сакральна: на огонёк Прилетают согреться озябшие стихиали. Где предметы и тени знают свои места, Где мечты принимают всерьёз, а слова — на веру. Спросишь руны: каков я есть и зачем им стал? Сунешь руку в мешочек — и вынешь, конечно, Йеру.

*** Доверяли себя поездам, улетавшим на зов Городов, где не вместе, должно быть, немного теплее. Правил бал абсентябрь: серебристая горечь Kenzo, Голубой палантин, ярко-рыжие пряди аллеи. Платоктябрь укрывал ностальгией запущенный сад, Прял судьбу из густых паутинок, с усердием мойры — И, казалось, все стрелки вот-вот обернутся назад, Самолётные стаи прибудут с далёкого моря. Умноябрь воцарился — и мир до шерстинки продрог. Говорить о былом не хотелось — как, впрочем, и слушать. Руна первого льда запечатала руну дорог, Вестопад иссякал, становился всё реже и суше. И, промёрзнув, со звоном рассыпалось хрупкое «мы» На дву«я»вие тех, кто, любя, всё равно, отрекался. Инь-Январь гипсовал переломы души и зимы, Набирая в шприцы дозу яда на дозу лекарства.

Александр Мельник Льеж *** Это Итака твоя, Одиссей, в дыме сгоревшего лета. Чёрные шеи канадских гусей — траур по белому свету. На огороде потух златоцвет — холодно, серо и сыро. Зелень воскреснет, а молодость — нет. Здесь не поможет Осирис. Плачешь по лету, но жизнь, несмотря на параллели с болидом, вовсе не гаснет в разгар сентября — если с тобою Исида. Если позволит любимая быть вечно влюблённым подростком. Жухнет листва, убавляется прыть, но, как игла по бороздкам, кружишься в вихре мелькающих лет, движимый горькой любовью. Пусть говорят, что бессмертия нет. Жизнь — возвращенье к гнездовью, к месту рождения солнца и звёзд, к духу, сходящему к плоти, где в сновиденьях приходят погост и тополя в позолоте.

*** Погода портится — сентябрь! Прелестных дам курортных горстка давно разъехалась, а я б не уезжал из Пятигорска. Таскал бы воду в решете у опустевшего бювета. Ещё одно сгорело лето, а дамы — все они не те… Не беспокойся, милый друг, я лживым не был и не буду. Укрылся облаком Машук — наверняка схватил простуду. И сам не знаю я, на кой мне ляд радоновые воды, когда есть Спа. Из-за природы, где чахнут ивы над рекой? Из-за чего сегодня грусть на части душу раскромсала, и я никак не соберусь шагнуть решительно к вокзалу?

Возвращение Грохоча отчаянно на стыках, жизнь летит за чёрный горизонт. Лишь вчера тонул в бездонных ликах, а сегодня дождь берёт на понт. Возвращаться, в общем-то, приятно — к сентябрю, рутине и жене, только грусть под вечер необъятна по нескладной русской стороне. Без нарзана млечность пармезана в рот нейдёт, не тешит преферанс. Гулко вечность капает из крана на разбитый временем фаянс.

Елена Асатурова Черноморец На часах осень Мне б замыслить опять побег, В сотый раз сбежать в никуда… Где-то первый растаял снег, Но оставил нам холода. Осень бьёт на моих часах То ли полночь, то ли рассвет. Снег запутался в волосах И не тает уж много лет. Стрелок бег каждый день быстрей. Нет правдивей календаря: Хочешь — листьями сентябрей, Хочешь — выспись до ноября. И что любишь меня — не ври, Истончилась меж нами нить. Убивай свои октябри, Чтобы вновь научиться жить.

Осень — Есента Опустели гнёзда аистиные. Слева что-то тревожно колет. Мы остались с тобой покинуты За да чакаме бъдеща пролет1. И хотя ещё жарко по-летнему, Всё прозрачнее дальняя просинь. Чешет косы багряными гребнями На балканских предгориях осень. К ночи ветер сильнее. И ставнями Бьёт, как крыльями птица, взлетая. Осень — девушка своенравная — Днес тя плаче, утре играе2. Есента! Ти не бързай, хубава!3 Не спеши умываться дождями. Жить с тобою нам однолюбами, Вечно пьяными сентябрями. ___________________________ Ждать следующей весны (болг.) Сегодня она плачет, завтра играет (болг.) 3 Осень! Ты никуда не торопишься, красавица! (болг.) 1 2

Пограничное Попугала, подразнила непогода, Расплескала, словно баба нерадивая, Недонесшая с колодца к дому воду, Свои первые слезинки Осень вылила. Поштормило, да вернулось, льнёт под ноги Не остывшее ещё ночами Чёрное. Только пишут уже лету некрологи Листья жёлтые, на гибель обречённые. Тянет вечером дымком от первой топки. Но с утра опять по пляжу босоногие Сентября шаги, как у ребёнка, робки… Только шрамы на душе от них глубокие…

Марина Гершенович Дюссельдорф *** Сентябрь углём набросок сотворил: воскресный день недели, лодка, ил, подхваченный со дна моей рукою, дымок над остывающей рекою, видение холмов издалека — от берега, где лодка и река, скопленье облаков у водопоя, закат, берёза, от берёзы тень… И даже если б я была слепою, я всё равно бы пела в этот день ту песенку, что милый мой сложил. Ведь он счастливым был, пока он жил.

Гея Коган Бремен Начало осени Наверное, впрямь это лето долги отдаёт, теплом долгожданным прибаловав нас напоследок, когда в его сотах ядрёный сгущается мёд, и, может быть, осень устала чеканить монеты. Придёт ещё холод с дождями, зови — не зови, последние дни в пальцах лета мелькают, как чётки, но сколько надежды таится в последней любви, в последнем тепле — как в последней спасательной лодке.

*** Сентябрьское вязкое небо, и, вынырнув из пустоты, вонзился в него так нелепо осины засохший костыль. Капризна, как дамская мода, погода — ну, что с неё взять! Для этого времени года названия не подобрать. Но кто помешает придумать и пятое как-то наречь? Из бездны небесного трюма воды изливается речь.

*** Позолоти мне руку, пан сентябрь, запороши, засыпь цветными снами; пусть в озере танцующая рябь загадочными мнится письменами; читать их предоставим облакам: они опять спускаются так низко, чтобы вослед золотопадным дням себе оформить зимнюю прописку. Позолоти мне ручку, не скупись: что не отдашь, само истлеет всуе. Уже преемник твой под пьяный свист всё полотно размашисто штрихует. Пусти на волю стаю райских птиц, дай ветру проявить о них заботу, пока ноябрь, падающий ниц, сусальную не смоет позолоту. Они летят, как бабочки к огню — ты не готов остановить мгновенье, а я листок в тетради сохраню и рядом напишу стихотворенье.

Даниил Чкония Кёльн *** Рановато для бабьего лета В сентябре разыгралась жара. Видно, песенка наша не спета, Как нам это казалось вчера. На рассвете туманно-бездонном Спор нахальных ворон у окна. Почему наша нежность бездомна, И разлук не боится она. Так скажи, что пора нам, пора нам Разлететься за окоём… Я удачи считаю по ранам, По зазубринам в сердце моём.

Михаэль Шерб Дортмунд Сентябрь Скульптор усердно лепил это лето: Глина на пальцах, разводы на робе. Кроны акаций ажурны, скелетны, Ветер закатный свистит между рёбер. Жертва безвинная смены сезонов, Наскоро поле железом распахано. Нет у земли для меня новых запахов, Лишь желтизна и оттенки зелёного. Осень жару и усталость смывает Как горожанин, вернувшийся с дачи: Грязь оттирает асфальтной наждачкой, Окна в фонарном бензине купает. Ей придорожная рощица хвалится Выводком новым: кустами, берёзками. Ласточки мечутся черными звёздами. Медленно в небе луна проявляется.

Татьяна Шмитц Райнберг Начало осени Распахнуты сны, словно окна, Свободен их лучший полёт, Край неба беспечно расстёгнут, И в ленточках ветер поёт. Обманчивость прежних забвений — Сентябрьская астра в цвету. До первой заснеженной лени Недолго. Ступать в наготу Теперь одинокого сада, Звенящего прежде от ос, Такая смешная награда За лето отчаянных рос. Герань полыхнёт откровеньем И стихнет в потоке дождя… Одно за другим, словно звенья, Слова в небесах громоздя, Пробьётся финальная строчка, Других и ровней, и быстрей… Распахнуты сны этой ночью Для прежних моих сентябрей…

Языки Чтоб когда-то в тебе отозвалась Незаконченность чьей-то строки, Ты попробуй хотя бы сначала Поутру не забыть языки, Те, что ночью нашёптывал ветер, Диктовал кисло-яблочный хруст. Что зелёное выкрасил медью. Безыскусный сентябрьский иску́с Проверяет на прочность ночами Темнотой неродных вечеров. И чужими поёт голосами Колыбельные стука часов. Жизнь легка. Паутиной осенней Всё летит и летит в тишину, Где становится небо степенней, Прикрывая собою луну. Не забудь эти старые фото И слова, что скребутся внутри. Позади время летних полётов, Невзначай только их не сотри. Опуская прохладные пальцы В омут снов, где на дне лишь тоска, В робком шёпоте листьев-скитальцев Слышишь ритм твоего языка.

Дальше иди Вдребезги день разлетелся, а ты не жалей! Дальше иди, и от августа до февралей Нет ничего, кроме неба, лишь сделай шаг — Облака пепельный дым, как тепло, в горстях Улетает неспешно, как будто истечь готов В то пространство, где никогда не бывало слов. Где топорщится рыжестью прежде зелёный куст, И в каждом его листе отчего-то грусть. А потому, среди всех написанных проз, Я ни одной не поверю, как ты, всерьёз. И в нас зазвучит когда инстинкт основной, Ты мне́ — лист исписанный, я тебе — кружевной. В грубых прожилках, истерзанный стаей ос. Но правды в нём больше, чем нежности у мимоз. Так из камня, захочешь, и вдруг будет алмаз. Но не мы, а сентябрь кружевную затеял вязь Гроздьями треснувших в сок и вино плодов. Что-то останется в нас, но только до холодов. Вот и уходишь подальше из всех краёв, От расставаний и от неизбежных слов. И где-то там, у разрыва твоих аорт, Тихо и нежно осень тебе споёт.

Ирина Юрчук Ольденбург Грозди грусти Закат закату рознь. В сегодняшнем ловлю Охапки алых гроз Ответного ЛЮБЛЮ… А завтра — цвета фрез, Оглохший ля бемоль, Умолкший до диез, Скрипичный ключ не мой… Убогий вечер квёл. Бег от себя к себе ж. В нём Бог до пары свёл Дождь и осенний беж. И беженцем сентябрь, Кочующий на юг, Листами шелестя, Даёт прощальный круг… Луна со смыслом врозь, Лоза в свеченье рос… И виноградна гроздь Невиноватых звёзд…

Сентябриз Росы смахнуть не успели, Осы на розах созрели, Ветры в полях отсырели, Соком дожди налились, Яблоки засентябрели, Звёзды в садах пожелтели, С веток сорваться посмели И на крыло поднялись… И, впопыхах перепутав Зябкие вечер и утро, Солнце на облаке утлом В небо пускается вплавь… Ловит улётная утка До горизонта попутку В лето сгонять на минутку, Взять разливного тепла… Пишутся алым на сером Дали в свободной манере, Время утратило меру В долгой печали до пят. Осень: соломенный терем. Жизнь сосчитала потери, Слово заветное ВЕРЮ Крошит на корм для цыплят.

Чайхана В чайхане осеннней Смолкли побасенки. Не по храму сени, Не по шапке Сенька. Звёзды хлынут в рамы, Мгла натянет вожжи. Скоро в эти храмы Будем мы не вхожи. В небе брешь наметил Чёрный стриж за домом, Вслед качает ветер Головой садовой. Сад мой, это мы ли Смотрим удивлённо, Как роняют крылья В переулках клёны? Сад мой, то не в нас ли Оголились души, Яблоки погасли, Выкручены груши?

Солнце загасили, Холодеют руки, И теряют силы Запахи и звуки… Опустели ясли, Снам не прокормиться. Оплетут не нас ли Снежные грибницы? Сага в зимнем стиле, Белые рояли… Свет, то был не ты ли?.. В след гляжу не я ли?.. След мой, не в бреду ли Мимо храмов прежних Сентябрём бреду я В желтизне кромешной?..

Людмила Ворожищева Хайфа Сентябрины Последний привет уходящего лета. Я вижу в окно: по соседним садам Цветут сентябрины сиреневым цветом, Покорно себя подставляя дождям. Не кажется глупой мне жертвенность эта Под колким холодным осенним дождём Мы тоже — прощальным сиреневым цветом Неярко и грустно, но всё же — цветём. А в позднем цветенье особая прелесть, Как в позднем тепле отлетающих дней. Мы те же. Мы есть. Никуда мы не делись. Ну, разве что стали немного… мудрей.

*** Рано утром дождик прошуршал, Вторя самой грустной из мелодий. После развиднелось. А душа Всё болит. Как будто к непогоде. Что ей нужно? Волю дать словам, Зная, что поймут и не осудят. А потом она отслужит вам. Вот моя душа. Берите, люди!.. Не хотите?.. Господи, да что я В самом деле, трудно ли понять? Что вам делать с лишнею душою? Вам свою-то некуда девать.

*** Исход сентября — как было всегда В зените осенней поры. Журчат воробьи. Летят провода. И яблоком пахнут костры. И слышно всю ночь, как шепчется дождь С травою — о чём-то своём. И всё-таки мир совсем непохож На тот, где мы были вдвоём.

Илана Городисская Беэр Шева Осыпаются старые связи Осыпаются старые связи Как пожухлые листья на землю. Мне не хватит и сотни фантазий, Чтоб заставить их вновь зацвести. По дорожной сентябрьской грязи Я иду, их шуршанью не внемля, Не ища и не видя оказий К ним найти обходные пути. Может быть, ослабела я духом, Как недавно иссякшее лето, И поэтому жёстко и сухо Всё былое ногами топчу. Что ушло — то ушло. Показуха Ни к чему мне. Наложено вето На любые не верные слухи, О которых упрямо молчу. Станет новым всё то, что прибудет По сезонному вечному кругу: Достиженья, события, люди, И листва, что опала зазря. Только сердце моё не забудет О своей самой главной заслуге — Тех, кого для меня впредь не будет, Отпустить на крыле сентября.

Ветер перемен Стылый ветер не в срок посетил левантийский наш сад. Ничего не узнать в разгулявшейся бурно природе. Здесь мгновенный рассвет, и настолько же яркий закат, Но ветра в сентябре никогда еще не были в моде. Словно шквал перемен безоглядно врывается в дом. Я хочу удержать то, что ищет причины остаться. Тяжко мне и легко; не опишешь такое пером, Только просят слова отпустить на простор — разгуляться! Может быть, я еще потоскую о засухе той. Все равно ж холода, и ветра, и дожди неизбежны. Но скорее вперёд, — повторяю себе — за мечтой! И бегу на сквозняк, неуверенно… или… мятежно.

Людмила Калягина Кирьят-Ям Гранатовое Залетье прогорает, но горит, Разбрасывая искры-сентябри На солнечно измученные кровли. Благословенны солнцем и лозой Рождённые в гранатовый сезон — Безумные с густой и терпкой кровью, Подлетыши, росток, ещё росток — Им нет пути без красок и цветов, Их тёплый мир хорош и беспризорен — Не знают равновесия Весов И пригубляют густокровный сок, Уже не пересчитывая зёрен.

Фото Людмилы Калягиной

Виноградное Начиналось тихо: вертелась одна планета, Человеки верили, что полезны. Виноградную косточку в землю зарыли где-то, Даже спели об этом песню. Мы пришли посмотреть и жить. Виноград был зелен, Всё кругом громадилось и алело. Запрещённого бога показывали в музеях, Я его за это жалела. Мы учили свои аккорды — играть на нервах. Были чем-то сыты, чему-то рады. Всё менялось вокруг. Бога приняли в пионеры, Он теперь в совете отряда. Говорили не то, бежали куда не надо, Зажигали свечи, гасили ссоры. Всё же вертится, нет?.. Виноград, по сезону, сладок. Время сбора.

Людмила Калягина «Время сбора» (фото с эффектами)

Марина Кантор Реховот *** Сентябрь скоро. Яблоки в меду. Шофар. Кроваво-глянцевы гранатовые зёрна. И циферблат похож на белый жёрнов И жертвенник. С ножом над ним — ведун. Всё завершится криком петуха. Скорее — нет: начнётся всё по новой. По новой месяц небо распахал, И год на царство будет коронован.

Людмила Кац Петах Тиква *** По высочайшему велению Еврейского календаря, Встречаем года обновление Опять под сенью сентября. Желаем, как обычно, сладости Мы в наступающем году — Вполне простительные слабости В стремленье отвести беду. Янтарным мёдом и конфетами Мы огорченья подсластим И наслаждаемся сюжетами, Где не помянут карантин. Ещё в пути дожди осенние, И нет спасенья от жары, Но под сентябрьскою сенью Вкушаем спелые дары Земли, измученной хамсинами. Палящий зной неумолим, Но свежим соком апельсиновым Мы скоро жажду утолим. Покоя не хватает нам-таки, И сладости недостаёт, Пускай же будет слаще патоки, Пускай счастливым будет год!

Виктория Левина Ришон ле-Цион Драгоценный сентябрь Заструится полей и поблекших равнин тишина, к богу руки протянут стволы поредевших лесов, на «татушках» деревьев — листов позолоченных хна, а на бабьих мозгах — отпечаток любви и стихов… На душе — всепрощенье. И дышит в затылок сентябрь, говоря: «Успокойся, родившая летний разлад! Был не прав, направляя на август, июльский корабль. Успокойся, родная, — всё в лад, дорогая, всё в лад!» Этот шёпот и вязь прямо в осень впадающих вен, и серебрянный свет, и летящие вдаль журавли, и струи виноградной в кувшинах звенящий рефрен истекающей соком родимой болгарской земли… Я на горы смотрю, чтоб глаза адаптировать вдаль, и ловлю сентября паутинки, нежны и легки. Острый луч из-за тучи — на миг провидением дай, перед тем, как вести на дорогу по краю строки! И — сентябрь драгоценный сверкнёт перламутром травы, индевеющей в ночь! Бабьих лет остывает тепло… В заповедных лесах отсчитают мне годы совы и кукушки послания. Время послушать пришло.

Михаил Матушевский Раанана *** Затмит горизонт перелётная стая плоды упадут, откатившись упруго… Так тихо, как будто бы люди всё знают, но рты открывая, не слышат друг друга. Так осень начнётся. А чем обернётся, где море, моллюсков раскрытые створки ссыпает на берег под белое солнце и хрустом они одиноки, как в морге? Так шумно, так людно в обжитом объёме от моря до неба, отсюда — до детства. Не густо… Но нет откровения, кроме любви, назначающей время и место. Вот — сердце и стрелы, вот — кости и череп, пробит электричеством воздух предзимий. Кончается осень. Да кто мне поверит: eё притяженье других ощутимей… Пардесы пусты. Только зреющих манго на согнутых ветках желтеют медали… И стая, изогнута в клин бумеранга, над ними летает — оттуда, туда ли…

*** Над садами носит запах дыма. Расстаёмся. Больше не вернусь. Тридцать дней сентябрь воедино завязал, как нить янтарных бус. Отошли и ягоды, и грузди, и упал под ноги листопад. Не осталось повода для грусти — это значит — нет пути назад. Не заметны грани перехода от тепла к предзимним холодам. Только снег меняет время года, а со снегом, я меняюсь сам. Холода. Яснее всё и чище На губах разлуки тает вкус… И вернуться можно, да не сыщешь ни тебя, ни тех янтарных бус.

100

*** Сентябрь. Июльская теплынь, на горизонте время года, воды переливает синь в лист голубого небосвода. Наполовину лес раздет, задев, навек царапнет ветка, слетает лист и, напросвет, видна его грудная клетка. Я там, у осени в долгу, она всегда была любима, песок твердел на берегу, над ним курилась прядка дыма, я был свободен, в основном, другим не задолжав и малость, между причалом и бортом вода бурлила и сжималась… И это всё: и лес, и дым, и синь свободы — на пределе. Сентябрь, казалось, повторим. Да что «казалось» — в самом деле.

101

Светлана Менделева Петах Тиква

Сентябрь Какая чудесно плохая погода!.. Над морем кочуют тяжёлые тучи. Чужие для этого времени года Косые лучи горячи, но не жгучи. В Леванте сентябрь. И яхты-матроны С утра бороздят голубую марину. Ах, их капитаны не пьют Амароне, А галсами ходят по ультрамарину!.. Над пляжами бриз, молодой и тревожный, В прибое снуют осторожные рыбки. И алого паруса цвет невозможный Гуляющих дам вызывает улыбки… Как за лето выросли смуглые дети! Как девочки томно поводят плечами… И осенью пахнет под тентами ветер, И чайки кричат с непонятной печалью…

102

*** Регине Поехали в Лондон!.. Там нежные сети Осенних предместий, и климат — проказник. Поехали в Лондон, там чудные дети Подруги, творящей из воздуха праздник. Поехали в Лондон. Там дождь и прохлада, И плечи к прогулке укутаны шалью. И я, покупая блины с шоколадом, Калории счастья себе разрешаю! Сентябрьский воздух, как яблоко, сочен, У выпечки запах корицы и сливы. Поехали в Лондон!.. Он чопорно точен, И жители вежливы и не крикливы. Под лёгкою курткой мурашки по коже. На клумбе ромашки, не вовремя вроде. Я в парке английском случайный прохожий, Я радуюсь пасмурной этой погоде!.. Поехали в Лондон!.. Захватим пуховку, Билеты и сборы для нас не обуза. Уже угощение ставит в духовку Моя современная нежная муза…

103

Письмо в Чикаго Мой грустный друг, прошло немало зим. И осень обещает продолженье. А мы, гонимы силой притяженья, Забытыми орбитами скользим. Мой грустный друг, разлука так легка!.. Не верьте ей, ведь я, как прежде, с вами. Мы плаваем по миру островами — Осколки одного материка. Мой грустный друг, найдём себе предлог Обняться и божественно напиться. И несколько часов не торопиться, Беседою оттачивая слог. В бинокль в белом облаке зимы Я вижу, как стареет снег. И вижу, Что если бы друг к другу жили ближе, То дальше бы, возможно, были мы. Мой грустный друг, мой бородатый брат, Играя врозь спектакль новогодний, Мы стали холоднее и свободней, Нежнее и печальнее стократ. Меж нами крик и шёпот не слышны, А только запах тающего снега, В молчании такая скрыта нега, Что музыка растёт из тишины.

104

*** Какая звонкая тишина… Стекают капли по ветке голой, К земле склонённой. И в люльке горной, Укрывшись облаком, спит луна. Одежды тёплые достаёт Лес, почерневший с уходом лета. И наша песенка тоже спета — Два-три куплета, и Новый год. Хрустален бледный осенний свет, В саду мелькает миндальный зяблик, И россыпь за ночь упавших яблок Лежит нетронутой на траве. К утру застынет в ведре вода, Мелькнёт сентябрь в просветах сосен. И станет ясно, что эта осень Надолго. Может быть, навсегда.

105

Осенняя песня Мы снова одни на осенней планете, Друг к другу легко вспоминаем дорогу. Все дальше орбиты, где кружатся дети. Все ближе сюжеты, где тень и тревога. В гостинице пусто. В глуши деревенской За ужином к месту вино и усталость. И шницель, как вальсы, и лёгкий, и Венский. И жизни еще половина осталась… Хозяйские дети, два русых мальчишки, Внизу собирают бумажного змея. И воздух прозрачен. и звонок. И слышно, Как падают листья, и яблоки зреют. Хозяйская старая сторожевая Зевает у входа на серой подушке. Я ёжусь невольно, очки надевая, И пальцами грею холодные дужки. Мы ходим на берег гулять вечерами. Селенье, как пледом, укрыто туманом. И в маленьком озере между горами Душа отражается в ракурсе странном. Холодное утро. Так тихо на свете… В альпийской деревне — воскресная месса. Как было бы славно найти после смерти Для следующей жизни такое же место. Светлана Менделева «Мой Климт» (акрил) и «Листья сентября» (батик)

106

Евгений Минин Иерусалим *** Если б ведала только, как холодно мне без тебя. Даже северный ветер не кажется злым и суровым, Незаметною осенью, первым листком сентября Начался листопад жёлтым, серым и ярко-багровым. Оглянись на меня, это я поднимаю листок — Черновик этой осени, словно пустую страницу. И увидишь во мне неуклюжую чёрную птицу — Занесённою стаей на Ближний, но дальний восток.

*** Доволен любой погодой — пусть серого неба сукно, Хамсин, пропитанный пылью, безумно стучит в окно, Затопленный ливнем город, стихия — ни взять и ни дать, А люди смотрят на небо и молятся за благодать. Пусть в каждый тишрей-сентябрь дуют раввины в рог, А на столах у каждого — хала или пирог. Так хочется жить подольше, неважно богаче — бедней, Но год, как пробитая бочка, сочится каплями дней…

109

Сентябрьское солнце Сентябрьское солнце — как мамина ладонь, И ощущаешь вновь её прикосновенье, Ах, глупенькая птаха на ветке, не долдонь, Не трогай тишину и в этот день осенний. Я тот же, что и был, сентиментальней лишь, Но слышу, как душа играется годами… И — мамина ладонь! И я — опять малыш! Но не прижаться к ней солёными губами.

110

Татьяна Плетинская Петах Тиква Скоро будет сентябрь Скоро будет сентябрь. Ничего, что ещё только дымчато-майский дождик шепчет наивно: не думай, что всё навсегда и всерьёз, и, когда соловьиной рулады не хватит заливисто-райской, в ход идут доказательства грома ворчливо-сердитых угроз. …Под крылом самолёта исчезнут, сольются, сотрутся границы. Несмотря на вниманье чужих, не запомненных, кукольных лиц — в тёплых Каннах лазурных, в янтарно ли пасмурной Ницце — мы, как дети, откроем букварь отношений — осенних страниц. Я тебе привезу… Помнишь мокрого леса и запах, и свежесть? И вольётся в рассвет наших русских печальных рябин киноварь… Я узнаю и моря, и рук, незнакомых пока, и волненье, и нежность… Подожди, мой единственный, — скоро наступит сентябрь.

111

Из цикла

A la prima,

или Осенний пленэр Увертюра рассвета К увертюре рассвета — один лишь удержанный вздох, лишь движенье — и выглянет ласковый солнечный бог, что хрустально-фисташковым золотом полнит бокалы поспевающих яблок антоновских, — скоро сентябрь, и пригрезится радость, как в детстве — раскрытый букварь: суета растворилась неслышно, исчезла, пропала, и полёт тишины не нарушится словом в тот миг — притворясь, что всего мироздания мудрость постиг, сам себе не поверишь — а всё ж возликуешь до дрожи; и, тебе присягая, крылатый невидимый хор заиграет, засвищет… Крыльцо розовеет и двор, и прищуришься: тёплой волною сиянье — по коже…

112

Из посвящений Сны в сентябре короче и острее, изысканнее, может быть, и злее, приводят то, что лучше бы не знать: сомнения в способностях и прочем, в особой близости, звучащей — «Авва Отче!», всё то, что возмущает жизни гладь: и холодок подкожный, внутривенный от неожиданной и глупой перемены — труднее стало говорить «люблю» — и плющ увядший брошенного тирса, и тени обезлюдевшего пирса — моря отныне снятся кораблю — всё это, как и многое другое, забытое, бесцельно-дорогое, ночами бродит и царапает впотьмах, в глаза насыплет соли, словно мытарь в мешок монет… расколотый, разбитый, висишь, как груз, на собственных весах — ты, сам себе и прокурор, и прокуратор, надежды неуверенный глашатай, осёкшийся на слове безо лжи, подранок, обезумевшая птица, в толпе нашедший лики, но не лица… — живи, прекрасной страстью одержим…

113

Иосиф Рабинович Нагария Бальзаковской даме Ветер алые перчатки с клёнов сносит, Начинается сентябрьская морока, Не беда, что бабье лето раньше срока, Много хуже раньше срока бабья осень… Ты ещё глядишься так, что все мужчины Жадно пялятся на прелести и стати, Перестань искать ты в зеркале морщины, Улыбнись, оно весьма полезно, кстати. Улыбнись, или хотя б сострой мне глазки, Я же вижу, что твоя натура просит, Будет много впереди любви и ласки, Ну, не хмурься, и не близь ты эту осень!

114

Осенняя просьба За окном сентябрь — ржавчиною года Мир пропитан сыростью, будто навсегда, Умирает медленно за окном природа — Красота агонии или же беда? Видимо, достигнув возраста сентябрьского Разлюбил я осени золото и медь, Не по сердцу драному, видно, эта хлябь с того, Что не хватит силы до весны терпеть! Нет, она заявится юная и нежная. С ней придут веселие, ласки и гульба, Только опасаюсь я, чтоб в сугробах снежных Не застряла намертво глупая судьба… Так скажи мне, солнышко, так скажи мне, милая, И скажи, что юный я, стройный, не седой, В чудеса не верю я, но волшебной силою Обладает, чувствую, тёплый голос твой…

115

Вера Рехтер Ашдод Мир на краю лета В новорождённом сентябре — своя отрада, на смену бешеной жаре грядёт прохлада, созреют ливни в чреве туч, рванут внезапно, вернут планете чистоту и адекватность. Сойдёт с потоками дождей всё наносное, и что-то новое в себе мы вдруг откроем. Pешим, что будем жить теперь без зла и фальши, но позабудем в октябре, а может, раньше…

Первое сентября Листья хороводом закружились в танце По осенним лужам — черепашка с ранцем… Вслед гляжу с улыбкой, слёз сдержать не в силах — В школу провожаю первоклашку-сына.

116

Синева сентября Нынче в наших городах синева, воздух снова стал прозрачен и чист, солнце, землю перестав нагревать, свежим ветром остужает лучи. И в прохладной синеве сентября растворяются усталость и грусть, легче верится, что жили не зря и что я сюда однажды вернусь. Может, дождиком прольюсь небольшим, неожиданно в сухом сентябре, чтобы внук сквозь обновлённную синь очертания мои рассмотрел.

117

Юрий Рехтер Ашдод Первое сентября Листы в косую или в клетку, Считать, над прописью корпеть «Учиться — не играться, детки!» Так начинали мы взрослеть. Я помню новый чёрный китель, Фуражка, пуговицы в ряд. И поздравляет нас учитель С началом — с первым сентября. Чернильница-непроливайка, Перо с нажимом, номер три, На партах книжки — полистай-ка, В них буквы разные внутри. Куда всё это подевалось? Исчезло, скрылось, вышло вон… Давно рассеялась туманность Необратимых тех времён. Сейчас, сменив на ноутбуки Тетрадок белые листы, Уже уходят в школу внуки — Взрослеть, по нашему пути. И их в положенные сроки Судьба из школы уведёт, Но не кончаются уроки И каждый год — учебный год… 118

Марина Старчевская Ришон ле-Цион Сентябрьская фантазия По осени, по первым листопадам, Когда печаль ещё не глубока, За птицами, взлетая тучным стадом, Кочуют кучевые облака. Ещё не всё оранжево и жёлто, Ещё не ноет ветер в липняке, А мы уже вздыхаем и подолгу Молчим, замкнувшись в собственном мирке. Сентябрь берёт аккорд, прищурив веки, Прислушиваясь чутко к тишине, И нервный стук, как пальцами по деке, Звучит дождём в простуженном окне.

119

В пяти шагах от сентября Листаю старые тетради, Ищу разгадки в словарях — К чему поэта лихорадит В пяти шагах от сентября? В них запах сладкого жасмина, И звёзды окна серебрят В кирпичном доме на Гостиной* В пяти шагах от сентября. Каштаны, солнце и веснушки, Любовь и чистая заря, И сны на лёгкой раскладушке В пяти шагах от сентября. В них мир горяч и обитаем, А дни, как бабочки, парят… И я опять во сне летаю В пяти шагах от сентября. ______________________ *Днепр, улица Гостиная

120

Валентина Чайковская Ришон ле-Цион На изломах сентябрьских ночей На изломах сентябрьских ночей Стынут росами кроткие травы. Спят туманы в низинах полей, Дремлют рощи, луга и дубравы. Соловей в предрассветном лесу Вдруг нарушил идиллию неги, И, как будто готовясь к венцу, Солнце брызнуло счастья побеги. Тонкой кистью касается миг Стройных сосен в своём королевстве, Тешит взор под кустом боровик, И такое на сердце блаженство!

121

В молитвах предвечерних (сонет) Мне дорог каждый день осеннего величья: Багровый дар рябин, манящих красотою, Старушки-липы вздох, хранящей эхо птичье В оставленном гнезде под крышей голубою. Иллюзии и явь, сплетаясь в наших душах, То дарят тень тревог, то радость снов янтарных. И даже если дождь и пузырьки на лужах, Они — родней родных в моих виденьях странных. Там всплески смутных чувств несут из синей дали Поклон семейству астр, дарящих тихо радость, И песни журавлей в немыслимой печали… Всему своя пора — весне и дням осенним, И торжеству любви в небесной Книге Жизни, И тихому «Прости» в молитвах предвечерних.

122

Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф ха-Галиль Олений гон Рьяный рюень… Рёв изюбря, хмельного от нового гона… Опьянённый погоней за желанною нежною ланкой, он вздымает рога к тамбурину закатного солнца. Льётся радостный звон золотой… Громче вечного брачного клича! А влюблённая легконогая олениха Признавая единственного победителя, преклоняется перед своим властелином. И наложницей входит в роскошный султанский гарем.

Дождь-птица По-птичьи дождь клевал рябину Он во дворе листвой сорил. И, выгнув, словно кошки, спины, Его ловили фонари. Глазами жёлтыми упрямо Они за ним следили, но… Дождь вдруг впорхнул, как птица, прямо Ко мне в раскрытое окно. Нуждался он в моём участье, Как будто защитить просил. И вскоре фонари погасли, А дождь всё лил, что было сил…

123

Первый дождь В Израиле вдруг дождик в сентябре, А зонт ещё в шкафу, на верхней полке. Действительно, зачем носить без толку Зонты в сорокаградусной жаре?! Полгода без дождя, лишь пыль и зной, Да ветер обжигающих хамсинов. И запахом асфальта и бензина Наполнен до предела город мой. И дождь пугливо посмотрел кругом (А вдруг — незваный гость — и впрямь он лишний?), Но всё ж рискнул войти, почти неслышно, В мой тихий и гостеприимный дом. Входи смелей! Будь светел, свеж и чист! Промой глаза домам — большим и пыльным. Себя не чувствуй ты изгоем ссыльным, Вернись исполнить арию на «бис»! …Пошла на спад сентябрьская жара. Вновь зелень изумрудна, ярки крыши. А значит, дождик был совсем нелишним — По крайней мере, первый дождь вчера.

124

Лилит Шёл день шестой… Ты славно поработал, Всё именуя средь эдемских кущ. А за работу полагались льготы. И Бог был молод, мудр и всемогущ. Он обещал небесное блаженство, Покой и отдых на закате дня И прилепить тебя навеки к женским Душе и плоти. Только про меня забыл. А я была ещё до Евы! Ты оставался при своём ребре. Но нам, двоим, взошло созвездье Девы В том давнем первозданном сентябре. И мы бродили по пустому саду, И звёзды тихо падали в траву, И вкус у звёзд был леденцово-сладок. Мне не приснилось — помню наяву, Как ты моих волос рукой касался. Хмелели от нектара мотыльки. Ты мне в глаза смотрел и отражался В них, словно в лунном зеркале реки. И мы с тобою в салочки играли: Я убегала — ты меня ловил. То вместе выше облаков взмывали, То вниз, на землю, падали без сил.

125

И умирали, друг на друга глядя, И возвращались к жизни вновь и вновь. А в небесах, расшитых звёздной гладью, Рождался свет по имени Любовь. Ещё бесплодно Дерево Познанья Добра и Зла. И древа Жизни нет. Тебя пока ещё не одурманил Нагого тела нестерпимый свет. И мы, как дети, юны и невинны, Пытались притяженье превозмочь. А то, что губы пряны, пьяны, винны, То в этом виновата только ночь Да терпкий сок раздавленных черешен… Вокруг ещё Эдем, а не Содом. До Евы я, со мной ты не был грешен! Грех появился на Земле потом.

Дети первозданные Вечер осенний был ясен и светел, Плод недозволенный — нежен и сочен. В райском саду — первозданные дети: Я целомудренна, ты непорочен. На незатейливом лиственном ложе Тихое эхо касаний неспешных. Грехопаденье?.. Проклятие божье?.. Да. Только позже… Сейчас мы безгрешны!

126

Анна Юдович Ашдод Песенка для сентября В переулках сентября, говорят, мелькает Осень. Осень плащ блестящий носит, с капюшоном, говорят. Говорят, её наряд апельсинового цвета, и особые приметы: зонтик, дождик, листопад. На проспектах сентября Ветер листья подметает. Улетают птичьи стаи — говорят, что за моря. На бульварах сентября гладиолусы в букетах — дети в школу тащат лето по бульварам сентября!

127

Осень в горах Осень в скалах Чатырдага стопроцентно золотая! Под ногою, как бумага, лист шуршит, шаги считая. Оголяя склон осенний, буки кроны отряхнули — стало видно, как олени в отдаленье промелькнули. С той поры прошло полвека, только в память мне запало, как раскачивает ветер бересклет в серёжках алых. Предо мной как будто снова горы, осень золотая, и безвременник лиловый с листопадом расцветает…

*** Нет спасенья от хамсина! Разве только вспомню снова: Сходня, ельник, паутина в брызгах дождика грибного. Развела рогулькой ветки и нашла заветный клад: как старинные монетки, рыжики во мху блестят…

128

*** Пусть дождями долгожданными осень нас пока не жалует, но уже закаты — ранние, а рассветы — запоздалые. Мёд, и финики, и яблоки, сладость ягод винограда — предвкушенье близких праздников, обещание прохлады…

*** Про сентябри, а также октябри, как ни крути, «всё врут календари», и нет подобных месяцев в природе: у нас в Ашдоде, судя по погоде, лишь август номер два и номер три.

*** Температурная шкала Вниз потихоньку поползла: Не тридцать два, а двадцать восемь. Ну, наконец настала осень!

129

Ирина Явчуновская Хайфа Прощание с летом Ворошить не пытайся прошлое, Мы над прошлым с тобой не властны. Всё, что прожили — подытожили. И опять ничего не ясно. Солнце, в море нырнув, развесило Облака в золотых рубашках, Деревца вдоль аллеи весело Уходящему лету машут. Лето знойное и палящее… Вот и нет его — песня спета. Что-то светлое и щемящее В том, что в Лету уходит лето. Что-то тайное, невесомое Промелькнуло в закатной дымке, Будто найденное искомое Снова сделалось невидимкой. Что случайное? Что напрасное? К ночи клонится день погожий, И одно лишь яснее ясного: Настоящее стало прошлым.

130

Конец сентября Лето — время палящего зноя, Сонных мух и жужжащих прохожих, Это время густого настоя Липких трав, проникающих в кожу. Для меня — это время застоя, Дни тягучие только итожу. На прощанье сетябрь-кудесник Обрубил это жгучее жало, Мандарины на ветках развесил, И усталости как не бывало. Новый день — и печален и весел — Паутинкой повис у причала. Сероватое тучное небо Распороли высокие горы, Снова облако — белая лебедь — Распласталось на синем просторе. Вот теперь прокатиться и мне бы В белой лодке по синему морю. Отведи, ветерок, все невзгоды Опахалами пальм еле слышно. Доплывём ещё до непогоды. Дай нам маленькую передышку.

131

Сентябрь Сквозь птичий гомон, Давно знакомый, Из дальней выси Пророчит голос, Далёкий голос: — Желтеют листья. В канве зелёной Сияют кроны, А приглядишься — На ветках дуба, На ветках клёна Желтеют листья. Погонит ветер В края иные, Во всю стараясь, Клин журавлиный, Листок осины И белый парус. Вдогонку крикну: — Не дуй так сильно, Дай попрощаюсь… Где лист осины, Клин журавлиный? Где белый парус? Но всё спокойно Под небом знойным. А в дальней выси Пророчит голос, Что скоро, скоро Наступит холод. Желтеют листья. 132

Pankhuri Sinha New-Delhi Сентябрь

2020

Вот и закончился сезон дождей. Жара — от приятной до сводящей с ума — заставляет температуру ползти вверх. И может хлынуть ливень. Дождь, благодатный дождь! О сентябрь, приди, чтоб смягчился зной и закрылись небесные хляби. Земля должна зеленеть! Но увы, заболочены все поля. В этом году Великий Индийский Муссон решил быть великодушным. Он принёс много дождей, насквозь промочив богатых и затопив бедных.

136

И вместо щедрого дара — богатого урожая — принёс нам разор и запустение. Внезапно дома приподнялись, и реки бурным потоком ворвались в жизнь человека. Управление водными ресурсами, гидросферная политика — всё это только тема для парламентских дебатов, а на деле прогресс едва ли случался и вряд ли произойдёт. Нам достанутся новости и фотографии тонущих людей и скота, уничтоженных полей и посевов. А ведь в сентябре всё могло бы благоухать, как джухи1, качнар2 или мальти3. Здешние цветы могли бы дарить аромат в эпицентре потопа. Но поток подступает даже к высокогорью. И цветы, со всех сторон окружённые водой, под угрозой смерти. Перевод с английского Людмилы Чеботарёвой (Люче) 137

1Джухи

— жасмин на хинди. — редкие орхидеи, которые, кроме Индии, цветут лишь в пустынях. 3Мальти — тропическая лиана, распространённая в Индии. 2Качнар

138

Наталья Чиркова Дублин Деви́чий виноград Ведь что-то держит нас в ненастной стороне Уже который безнадёжный год подряд. Быть может, пламенем ползущий по стене К недостижимой цели дикий виноград. В морозном разуме запрятанный фитиль, Внезапно вспыхнув, расплавляет лёд внутри, И каждый раз я понимаю: не уйти От недосказанности, сколько не хитри. Он метка осени, он личный мой хештег: #Пятилисточковый деви́чий виноград. Он — сполох, прерывающий мой бег, Он фокусирует рассеянный мой взгляд

142

На перекрёстках, что остались за спиной, Возможных фабулах невыбранных дорог, Лихих оплошностях, которым я виной, Несоразмерности утрат, тщете тревог. Но понимаю, дай мне шанс второй, и я Подогнала бы выбор мой под трафарет С мельчайшими подробностями для Повтора точного всех рифм любви и бед. Страх не вернуться в хрупкий мир назад, В моё сегодня, к перекрёстку и стене, Среди камней которой вьётся виноград, Боязни сделать шаг вперёд в стократ сильней. Дай «пять», пять листиков, фаланг, координат — Ладошку-компас к разветвлению аллей, Похмельной смелостью разбавь осенний яд, Пусти уйти дорогой выбранной скорей.

143

Есть тайна в дымке этих дней Из Эмили Дикинсон В те дни, прервав полёт на юг, Вернётся на прощальный круг Шальная пара птиц. Фатаморганой золотой Июнь, давно пережитой, Сойдёт на землю ниц. Пусть не обманет пчёл мираж — Во мне обман зажжёт кураж Поверить в летний флёр, Пока свидетель перемен, Не тронул листьев вечный тлен, И трав лежит ковёр. Есть тайна в дымке этих дней: В дурмане ладана сильней Манит дитя секрет, Раскрыв который, суждено Вкусить сакральное вино — Отраду взрослых лет. Фото Натальи Чирковой-Шольц

144

Нина Русанова Барселона Ода сентябрю Прощайте, все. Я рада сентябрю! Берёзе золотой, а после — голой, — Нам ни к чему с ней рифмовать «люблю» — Цеплять листы к забытому глаголу. И, прислонившись к белому стволу С зарубками пожизненных отметин, Я погружаюсь в сладостную мглу Тумана, где меня никто не встретит. Прости, любовь! Я оду сентябрю Пою? молчу? — что было бы уместней? Я не горюю? я не вру? умру? — Не в рифму снова, но хотя бы честно.

148

*** Сентябрь — сладкий, шепчущий, шуршащий… Сентябрь — тихий, светлый, неприметный… Начало холодов. Прощанье лета. Скамейка деревянная согрета Лучистым солнцем. Маленькие дети — Мои. И время жизни их — весна.

Гладиолус Главы моей шелкóвый волос! И ты не упадаешь зря: Я словно гордый гладиолус В тугом букете сентября. Несут меня младые руки… Сама ли я туда иду… — Во храм учёбы и науки, Терпенья, опыта и дум. Какая царственная зрелость! Невинность держащей руки… От нежной гордости зарделась И заалели лепестки.

149

Лада Миллер Монреаль *** Было бы яблоко — вызреет повод упасть. Ты моё яблоко — тыблоко, гиблая страсть. Спей же. Успеешь — уткнёшься в ладонь сентября. Жить без тебя не могу, а живу — без тебя. Вечер — особенно страшно, особенно бо… Дай пожалеть, надкусить ошарашенный бок, Вымолить сок, расплескать, растерять серебро. Ты — моё яблоко. Я — запасное ребро. Сад оживает, хохочет, слетает с петель, Яблочный ветер — какое там ветер — метель! Завтра — зима, но пока соберу про запас Спелых, счастливых, залюбленных до смерти — нас.

152

*** Жизни всей — дожди да акварели, Опьянел от осени — и рад. Я тебе скажу — на самом деле — Осень начинается с апреля, Выбегает необутой в сад, В наготу, где нервно и неровно Дышит в шею детское «люблю». Осень начинается с валторны, Чтобы опериться к сентябрю. Чтобы, если холодно и бело, Прижиматься крепче сургуча, Чтоб душа нащупывала тело, Или засыпала у плеча. Ну и пусть удушливо и серо, Только ты невыдуманным будь, Принимай случайное на веру, Остальное, нежное — на грудь. Остальное — таинство и тени, Отлетают пуговицы птиц, Приходи по клавишам ступеней, Осень начинается с коленей, Уходя в заоблачность ключиц.

153

*** Выхожу из дома, машу руками — Собираюсь лететь, поэтка, ишь ты. За домом — горы, укрытые облаками, За горами — ты. Не спишь. Дышишь. Столько неба в груди, что ужасно просто Выдохнуть прочувствованное лю —, Вся дорога к тебе — переходный возраст — От августа к сентябрю. От яблок детства, от варенья из туи — К простоте в слезах, красоте без лжи. Я ль с тобой не балуюсь, тебя не балую? Ну, скажи, скажи? Я ль тебя не жду в тишине под вечер, Руки, плечи — голые, синий взгляд. Обижаться незачем, хвастать нечем, Просто взял — и рад. Так берёшь, что голодным другим на диво — Ежедневность нежа и теребя, Посмотри, как я для тебя красива, Как я — для тебя. То, что есть и светится между нами — Не смахнёшь, как прядь с горячего лба. Выхожу из дома. Машу руками. Судьба.

154

Елена Оболенская Оттава Сентябрь Вот уже птицы слетаются в стаи — время покинуть родные места… В этом заложена вечная тайна, жизни закон и его простота. Небо нахмурилось. Синие тучи веют прохладой циклонных ветров. Ловишь украдкой солнечный лучик и — на пригреве — тепло вечеров. Дождик грибной. Подрастают опята, словно солдатики строем, на пнях. Грузди, лисички, смазливы маслята радуют глаз в разноцветных лесах. Дни переменны — то солнце, то слёзы льёт безутешно месяц сентябрь. Яростным громом грохочут грозы, чтоб облака положить на алтарь. Сытная осень вступает в границы летних владений, даря урожай. Так отчего же печальные лица? Видимо, трудно промолвить «Прощай».

155

Осень — настроенье Сентябрьская зарисовка Осень — настроенье, Дождь по крышам скачет. Задержу мгновенье, Разразится плачем… Разноцветных листьев — Радость и тревога. Нарисуют кисти Скатертью дорогу… Красный — символ страсти, Жёлтый — цвет измены… Не было б напасти, Ждут нас перемены… Лист зелёный тщетно Держится за ветку… Осень незаметно Обновит расцветку… Солнце в небе синем Светит, да не греет… Ветер дует сильный, Холода камея. Дай нам Бог терпенья Пережить все муки, Сил и вдохновенья, Встречи и разлуки…

156

Кленовые листья Эта осень для кого-то — Расставанье иль разлука. Эта осень для кого-то — Преднамеренная скука, Увядание природы И дождливая погода, Но постепенно входят в моду Кленовые листья… Кленовые листья — Символ разлуки, Кленовые листья Протянут вам руки, Укроют янтарным крылом, Согреют сентябрьским теплом. Эта осень для кого-то — Слёзы горечи, печали, Эта осень для кого-то — Когда песни отзвучали. Не вернёшь того, что было, Лишь хватило б в жизни силы, Не глядеть с тоской уныло На кленовые листья. Кленовые листья — Символ печали, Кленовые листья О чём-то молчали… Укроют янтарным крылом, Согреют октябрьским теплом.

157

Эта осень для кого-то — Дарит радость и удачу, Эта осень для кого-то — Нерешённые задачи. Вновь свершенья и открытья, Эпохальные событья, Но не могу никак забыть я Кленовые листья… Кленовые листья — Символ удачи, Кленовые листья Смеются и плачут… Укроют янтарным крылом, Согреют осенним теплом.

158

Лилия Скляр Торонто *** чем пахнет сентябрь? последнею встречей, горчащей травою, что недуги лечит, лозой виноградною, ягодой винной, костром догорающим, воздухом дымным, бездомным дождём, опустевшею дачей, нечаянным словом, слезою горячей, дорожною сумкой, плацкартным вагоном, вареньем малиновым, речкою сонной, последними птицами под облаками, прощаньем, прощеньем, моими стихами.

*** ну что тут скажешь, вот и тишина привычным делом стала, так уж вышло, и терпок вкус осеннего вина, и сладок пай из переспелой вишни. про всё уже пропели у костров, сказали восхваляющие тосты, и растворились сотни лиц и строф на утопающих в цветах погостах. вот — детское попарное лото, смотри, внучок, прекрасна жизнь на свете, сентябрь жёлтым кружится листом, и плачет осень и смеются дети.

159

*** спасибо осени за грусть, за дальнозоркость и за мудрость, за то, что больше не вернусь в безудержность и безрассудность, за быстротечный взгляд и миг, за всё, что изменять не надо, за сентября гусиный крик, сиюминутность листопада, спасибо за пушистый шарф, за кофе жаркий и горчащий, за вырвавшийся в небо шар, над спящим городом летящий, за тех, с кем вместе до сих пор, за тех, кого давно забыла, за телефонный разговор, за слабость рук и сердца силу, за путь к небесному ручью, за выдох полный, вдох глубокий, за сыгранную жизнь вничью, за недописанные строки.

***

тугим браслетом на запястье любовь защёлкнула замок, чтоб поздние слова и страсти легли узором между строк, по липкой ниточке спускаясь, паук для мухи сеть плетёт, боль и вечернюю усталость врачуют молоко и мёд, и снова сентябрю в угоду стихами полнится тетрадь, всё ждешь осеннюю погоду, ну как скажи её не ждать? 160

Вита Штивельман Торонто Выставка-продажа картин Двери открывает весёлая толстуха, Волосы покрашены под листопад. Говорит, сегодня можно без стука. Это open house, идут все подряд. Выставка-продажа картин сегодня. Масло, акварели, текстура, коллаж. Это — открытие осеннего сезона. В сентябре немало выставок-продаж. Ах, как разноцветно мне в комнате этой! Как морочат краски и полутона! Жёлто-зелёным дразнится лето. Синим, молочным колдует луна. Есть одна картина, около которой Я стою как вкопанная, время не в счёт. Вроде здесь какой-то сумасшедший город Кажется, горит, а может, цветёт.

161

— Probably you like magenta color? — говорит художница мне, смеясь. Лучше посмотри — вот на этой, справа, я нарисовала нью-йоркский джаз. Пахнет свежей краской и крепким кофе. Маленькие крекеры тают во рту. Кто-то покупает абстрактный профиль. Крупные цветы неплохо идут. Нам пора домой, прощаемся с хозяйкой. Да конечно, будем приходить ещё. Улица встречает каменным зигзагом. Падает осенний листок на плечо. Я живу как надо, и причины нету всхлипывать, себя ли, судьбу ли коря. Разве что по сердцу полоснёт маджента, свежая маджента сентября.

Осень Были спелые яблоки, яблоки — полный ларь, их привезли с ярмарки. Был сентябрь. Будет ветер неистовый, стылой воды рябь, мокрые чёрные листья, — будет ноябрь. Есть рябина и тень её, клёны огнем горят. Дикая пиротехника октября.

162

Прогулка в сентябре (детское) Сияет небо голубым, стоят деревья красные. Мы с бабушкой идём гулять — что может быть прекраснее! Мигнул зелёным светофор, блеснули стёкол радужки. Но крепко руку я держу, чтоб не сбежать от бабушки. Качели в парке, и песок, и горка ярко-жёлтая. Знакомый пёсик ловит мяч, зубами громко щёлкая. Большие мальчики вдали, смеясь, играют в камушки. Но нехорошим будет тот, кто убежит от бабушки. Гоняет ветер облака, трава волнится рыжая. В моём пакете два мелка, иду к скамейке ближе я. Сейчас я буду рисовать калябушки-балябушки. Конечно, я не колобок — не убегу от бабушки.

163

Вера Сытник Янтай Осень Осень в Китае философична, задумчива и горда. Особенно поздняя осень, когда затихают дожди, замолкают птицы и красная листва деревьев начинает свой медленный прощальный танец. Кружась и переворачиваясь, листья плавно опускаются на землю, покрывая её яркими, шуршащими под ногами лоскутами, по которым так приятно ступать, ощущая их мягкость. Они никогда не успевают пожухнуть и превратиться в раздавленную крошку, неутомимые дворники каждый день сметают их в кучи, складывают в целлофановые мешки и забрасывают в машины, игрушечного вида грузовички, которые их тут же увозят куда-то. Соревнуясь с грузовиками в проворности, между домами снуют красные мотоциклы с прицепами. Радостно тарахтя и сигналя, они развозят по дворам рассаду декоративной цветной капусты, которая уже на следующий день будет посажена в клумбы, на место выкопанных поникших цветов.

168

Капуста прекрасно перезимует, радуя прохожих видом своих жёлто-фиолетовых боков, весной распушится, превратившись в метёлку, и даже выпустит вверх длинные стрелки с семенами. А пока она горками лежит на тротуарах, напоминая груды весёлых свадебных букетов. Всё чисто и спокойно. Крона платанов кажется рваной рыбацкой сетью, сквозь которую можно разглядывать небо, а подстриженные перед зимовкой круглые кусты напоминают бритые затылки новобранцев. Ни тени грусти в увядающей природе, ни капли уныния в ожидании новой хозяйки, менее приветливой и более коварной! Даже в горах всё выглядит опрятным, возможно, потому, что здесь никто не касается скинутого лесом наряда, никто не топчется по нему, гуляя по тропинкам, и он небрежным ворохом лежит под голыми деревьями, превращая землю в живописное, пёстрое полотно. Осень в Китае бодра и оптимистична, как и остальные времена года, с той лишь разницей, что она чуть больше, чем зима, весна или лето наполняет природу намёками на вечное, исподволь привлекая наше внимание к чему-то неизменному в ней. Философия осени скрыта не столько в неизбежном увядании природы, которое, впрочем, ничуть не омрачает твою душу тоской, столь привычной при созерцании унылых российских пейзажей, сколько в том, что в этой неизбежности чувствуется завтрашний день.

169

Ты улавливаешь его не только в кочанах цветной капусты, предназначенных для украшения зимних скверов, но и в соломенных циновках, стопкой сложенных в углу двора, приготовленных, чтобы укутать стволы платанов от холода, и в больших синих шатрах из полиэтилена, раскинутых в парке над некоторыми из деревьев, для защиты от наступающего ветра… А то, с какой готовностью осень обнажает огромные камни — валуны, причудливой формы и разных размеров, словно невзначай разбросанные по всему городу, вызывает восхищение перед смелой задумкой природы, словно желающей доказать нам своё превосходство! Заметила, что ничто так не изумляет случайного зрителя, обременённого хлопотами, как эти царственные монолиты, внезапно вырастающие на его пути — в виде утёса, нависшего над искусственным прудом, в виде стены, печально застывшей у входа в парк, или в виде бугристой скалы, взметнувшейся к небу рядом с гигантской елью. Впрочем, небольшие булыжники на лужайках выглядят не менее основательно, они так же серьёзны, как и их братья-титаны, и совсем не кажутся лишними среди цветников, притягивая к себе взгляды прохожих.

170

В эту пору камни становятся особенно заметными. Величаво выступая среди оголившихся деревьев, они наполняют город тем особенным покоем, по которому тоскует наша душа. В нём угадывается тишина и молчаливая сосредоточенность гор, их глубокая отрешённость от всего, что так раздражает нас, и что кажется порой таким пустым и никчёмным! Не раз при виде великанов, гордо стоящих в скверах и вдоль дорог, я невольно поддавалась тому настроению, которое они на меня производили, и, выпрыгнув из преследующей меня суеты, приближалась к ним и стояла, на мгновенье позабыв обо всём на свете, стараясь проникнуться умиротворённым духом, которым так и веяло от них! Передохнув, опять кидалась в будничный водоворот событий, вертелась, что-то устраивая, с кем-то встречалась, вечно торопясь, и так без конца, вплоть до следующего момента, когда передо мной вдруг снова возникала очередная глыба, и я снова замирала, сражённая примером дикой красоты и нерушимым спокойствием камня. Я шла к нему, трогала ладонью грубую поверхность, ощущая исходящую от него силу, обходила кругом, поражаясь его размерам, и спрашивала

171

себя: «Зачем он здесь? Один, посреди сквера? Зачем все эти утёсы, нарочно поставленные в парках? Откуда их привезли? С какой целью расположили рядом с дорогой?» Однажды, когда осень порывом ветра сорвала остатки жёлтых накидок с печальных деревьев, разом оголив город, стало всё понятно. Ну, разумеется! Осень подчёркивала, она как-будто говорила своим жестом: поглядите, это не камни разбросаны в городе, это город, ужимаясь и робея перед величием природы, скромно втискивается между ними…

172

Алтынай Иманбекова Бишкек В японском стиле (танка) *** Застывшая во взглядах недосказанность есть между нами, как недомолвка рано опавших листьев клёна.

*** Отчаянье, что не найду себя, что жизнь пройдёт… Пять лет я дома — вечность и мгновенье. Провис в саду гранат.

*** Что-то тихое разрушительное во мне, мыслях, словах. Бог ушёл от меня. А опорой стал листопад...

176

Раиса Мельникова Вильнюс Первый месяц осени Лучами солнце плескалось тихо, Туман из поморья плыл. Особенный цвет твоего сердолика Гармонию духа дарил. Живой сентябрь колдовскими глазами, Коричневыми с желтизной, Сегодня глядел зачарованно с нами, На тающий в море зной. Рукой своей лёгкой крошки лета Укладывал в мягкий карман. Мелодией звучной осеннего ветра Светился сентябрь-меломан. Нескромно вальсировал в сентябрьском танце, Проделывал странные па, Маневренно прыгал, шалун обманчивый, Прекраснейший вольный гепард. Свободу в потоках ветров набирая, Проказник не ведал границ. Сентябрь — совладелец всего урожая, Наследный осени принц.

180

В сентябре Стоят деревья в лёгких пелеринах, По-новому сентябрь их нарядил. И, ветви феерически раскинув, Похожи стали на друидных див. Природа на земле коллаж сложила Заботливо осеннею листвой, Магически весь мир заворожила Своей особой зрелой красотой. Я в парке, где задумались каштаны, В шуршащий ворох ноги погружу, И листьев ароматом прело-пьяным Забытые мотивы разбужу. Гармонией наполнена природа, Осенний календарь вступил в права. Сентябрьский шум — очарованье года, А у поэтов кругом голова.

181

Анна Креславская Харлем *** мой брат сентябрь, окунись в багрянь. скорей босыми ливнями нагрянь. и громом грянь. и хлёстким ветром рань холодную бессолнечную рань. восстань скорей и дерева перстом дряхлеющим и сморщенным листом мне укажи на пряжу паутин, на стынь тоски немеющих равнин. и фотографий старых желтизну и серость мерклым вечером яви. без надписей о вере и любви мне подари сквозную тишину. когда ж холодный медленный рассвет пошлёт земле обиженный привет я снова загляжусь на белый свет на твой сентябрь рассеянный портрет.

184

Сентябрьское когда подбиралась осень к платанам в нашем дворе а ты был совсем малюсенький каждый год в сентябре ты плакал сыночек горько от неизбывной жалости к малым пичугам кузнечикам и ежам вмёрзшим во мглу лягушкам к бедным тварям земным которые не дождутся солнца новой весны я говорила милый осенью смерть красна может она милосердней чем чумная весна я говорила глянь-ка смерть принесла дары яблоки с виноградом будем же к ней добры вот же арбузы груши дыни дурманят нюх сынка не плачь послушай как замирает слух как улетает птица прочь от гнездовья в ночь чтоб на югах резвиться чтобы себе помочь ягоды и орехи белок спасут мышат птички забьются под стреху ежи и лягушки спят до тёплых дней и еды им много припасено просто тебе не видно сквозь городское окно плач твой надрывный помню смерть это навсегда не будет цветка такого не будет уже следа от уточки серой шейки и листья умрут в саду все на пороге смерти а ты опять про еду

185

Это сентябрь, слышишь… за день уставший город диким повит ветром ветер влетает в кроны и шелестит в листьях горькой сухой пылью тянет от них в окна город совсем тёмный лишь огоньки с башни виден в окно сумрак слышен в окне ветер жухлой листвой шуршащий это сентябрь слышишь вертит твоё сердце с вечера до рассвета рыжая тень лисья маленькая осень ночью в степи хоронит старенькое лето ах так легко в полночь встретить её в листьях встретить тебя в свете старого монитора что же с тобой будет пыльный степной город мёртвый родной город дышащий лишь пылью

186

жёстко твое дыханье серы твои лица и заводской гарью ты в темноте бредишь что тебе там снится хрипло во сне дышишь кашель степной ветер ветер степной дерзкий всех нас опять скроет от суеты мира в жарких степях юга в жадных очах лета лета что отшумело только что по асфальту теплится луч света и темноты смальта странником одиноким осень бредёт дальше

187

Григорий Оклендский Окленд Осенние сны Осень подступает к изголовью, Дарит очарованные сны, Отрезвляет безутешным словом И сжигает старые мосты. И в объятьях сонного дурмана Затерялся желтокрылый лист, В холодок осеннего тумана Завернувшись, как большой артист. И громоподобные аккорды Разлучают спящего со сном. Он простится с жизнью благородно, Став опавшим сухоньким листом.

Осенний камертон Моросящий дождь навевает грусть. Монотонный, жалобный — свесил уши. И сиреневый полусонный куст Мне кивает в такт и обходит лужи. Я смотрю на небо — плывут домой Островные тучки, раскинув руки. Океан рычит приливной волной, Накрывает берег и гасит звуки. В сентябре дурацкой хандрой пленён — Камертон осенний весной отравлен. Облепихи гроздья со всех сторон По воде плывут отголоском давним…

190

Елена Емелина Арендал Сентябрь Она родилась в сентябре под скучным созвездием Девы (это было её мнение, и я его не поддерживала) Иногда она мне рассказывала кое-что об игрушках, предметах из её непростого детства Расставшись с ними, она их утратила Только в памяти в синем платье Моргает кукла голубыми глазами Я спросила: как её звали? У неё не было имени Как получилось, что у неё не было имени? Она называлась царевной, врачом, волшебницей, феей, но никогда девочкой, дочкой своей мамы Фото Елены Емелиной

194

Эльдар Ахадов Красноярск *** Каждый день прекрасен, как подарок Над землёй, пропахшей сентябрём, Где рябины пламенный огарок Всё ещё не мечен серебром, И шумят ещё живые листья О минувших летних чудесах, А потом, мелькая словно искры, Исчезают в синих небесах… Жизнь летит стремительною векшей Меж стволов древесных и травой… И ликует ветер сумасшедший, Окунаясь в небо с головой.

198

*** А поезд плещется как море, Дрожит, как голос на ветру, — На ускользающем просторе, Где всё изменится к утру, Где, словно колокольным звоном, Листвой объятый до небес Вслед уносящимся вагонам Стремительно желтеет лес, И каждый миг без передышки Из-под грохочущих колёс Мелькают бешеные вспышки Сгорая в шелесте берёз…

Домовой За окном истекают листвой Многошумные клёны из детства. В этом доме живёт домовой. Лишь обличье его неизвестно. Вспоминаю о нём до сих пор (Так скользят по воде арабески): По ночам для меня и сестёр Он любил шевелить занавески, То клубком пробирался в постель, То тенями метался по стенам… Дети выросли. Дом опустел. Только ветер остался нетленным. Нас уже никогда не собрать, Но всё ходит ночами по дому, Всё не спит моя добрая мать, Доверяя себя домовому.

199

Надежда Бесфамильная Москва Старый дровяник Так и закончилось лето — за циферкой циферка, Что на поверхность сентябрьскую выплыло-выбралось? …Старый дровя́ник с навесом волнистого шифера, Плотно лозой виноградной увитый — не вырваться. Весь под завязку дровами заполнен — а надо ли? Тополь двойного обхвата уложен в поленницы, В бурю лет двадцать тому раскурочило надвое — Только на них, на дровишках, навес-то и держится. Держит себя и обилие всё виноградное — В кружеве листьев лиловые кисти-отметины. Стол упереть понадёжней в лозу узловатую И пятернёю пройтись по ложбинам под плетями. В прелой трухе прошлогодней листвы обнаружатся: Обруч от бочки — весь в накипи ржи и окалины, Кладбище майских жуков, переливчатых жужелиц, Старый секатор — всем домом пропажу искали мы.

200

Выгребешь залежи в волнах навеса — и вот они! Грозди обильные с сизым налётом на кожице, Так увлечёшься сентябрьскою этой работою, Грозди в корзине всё множатся, множатся, множатся… Время из ягод стекает по пальцам в ручной отжим, А настоится и станет из летнего летошним… Сколько поленниц и песен ещё предстоит сложить, Новость какую запьём изабеллой созревшею…

Ах,

mein Piter, Петя, Петенька

Наблюдая за белкой в Петергофском парке Лист оранжевой отметиной В пруд слетает, будто в чай, Ах, mein Piter, Петя, Петенька, Не моя ли ты печаль? Не моё ли удовольствие — Этот северный плезир, Что диковиной заморскою Ты по-русски замесил? Мне бы век твой черпать горстками Из лазоревых ключей, Рыжей белкой петергофскою На твоём мелькнуть плече И, лучась от тихой радости, Что светлеет грозный лик, Затеряться в безопасности Диких зарослей брусник.

201

(Ведь, пускай и не сановная, Но не щипаный же гусь: Соболям сестра некровная, На шубейку пригожусь…) ……………………………………. По лазори — лист берёзовый Покидает небеса… Дело двигается к осени, Время движется назад.

Хурма Тоскливый день, молчание задень Полоской света, стрелкою ползущей По циферблатам мебели и стен, И ляг на стол хурмой из райской кущи. ………………………………………………….. Орех, платан, ещё один орех, Твоей руки надёжная подмога… Ты помнишь ту, ведущую наверх К жилью от моря горную дорогу? И был подъём неодолимо крут В палящий зной полуденного часа, В наш съёмный дом, наш временный приют С открытой к морю солнечной террасой.

202

Ты помнишь тот, запущенный слегка, Плодоносящий сад уступом ниже, Расшатанный забор из тростника, В густой тени беседку с плоской крышей, На ней хурмы созревшие плоды — С упругих веток срок пришёл упасть им — Я на террасе с книгою, а ты, Азартный спец в материальной части, Ты собираешь спелую хурму, Сосной и морем поздний отпуск пахнет, К твоей футболке белую кайму Плетёт усердно местная арахна. Как любопытно слушает она Наш разговор, ловя за словом слово, И тянет нить к кувшинчику вина, Из погребка, домашнего, сухого. Ты помнишь, как с арахной вместе пел? Хурмой горел закат на наших лицах… Но если всё запомнить не успел, Пусть это с нами в будущем случится.

203

Светлана Богданова Москва Моему коту Масюсе * Когда рыбак огромным сомом Усатым, жирным и больным Должно быть, ободравшим бок О гальку или о причал… Когда рыбак огромным сомом Ворочается тяжко в душном Купе, и в этой духоте, Давящей звуки, точно сели Сентябрьского прилива, стонет… Приди ко мне, мой серый друг, Мой друг ушастый, мой любимый, Устройся на плече, сощурься И дай мне в этом невозможном Стучащем омуте уснуть. Невероятная интимность Таких подробных путешествий Должна быть чем-то вроде кармы, О ней в Фейсбуке говорят С надеждой: «будет плюсик в карму». Тук-тук, тук-тук. И ты лежишь В консервной банке с чужаками А стало быть, тебе везёт.

204

Тебе не тотчас же везёт — Такое трудно бы назвать Вообще приличным словом. Нет. Тебе чуть позже повезёт. Когда из этой душегубки Ты выйдешь в холод на рассвете И будешь знать, что ты жива. И этот мутный путь закончен. * Мой серый зверь, приди ко мне. Когда-то ты любил консервы. А я сейчас вполне съедобна, Паштет, желток, желе в железке, Мой хрящ, мой жир, мой сок под прессом Чужих видений замещает Меня саму. Приди, приди. Дай мне почувствовать на коже Всю страсть твоих прозрачных жал. Быть может, проколов мне кожу, Проколешь ты и эту сталь, Глухие стёкла, дерматин, Освободишь меня отсюда, Из чрева, из червя, из змея, Ползущего в ночной степи. И дашь мне кровью, дашь мне сердцем Ты дашь возможность мне дышать И слушать твой хрустящий храп. Хорал, хрипение, порханье Сухого мотылька в гортани.

205

Ну, или где рождает звук Таинственное тело кошки. Освободи меня, прошу. Пусти на воздух. Дай уснуть.

* Рыбак ворочается, стонет. Он на соседней полке грезит О рыбах малых и больших. Во сне он превратился в рыбу. Должно быть, чтобы лов был лучше, Он должен вжиться в образ жертвы И повести её умело В кошмаре сна на крюк, на смерть. А завтра — завтра он посмотрит На плотный хвост, на чешую, Потянет и рванёт за губы Холодного сома и что-то, Как коготь, острое пронзит Его потухший мозг. И смех Его замрёт на миг. И руки Вдруг дрогнут. А затем опять Рванут. И это наважденье — Что боль он будто ощутил В лице, в губах, в усах и в шее, Что сам он — грузный сом, он рыба, Оставит рыбака навеки.

206

«Должно быть, солнце. Я сгорел. Нужны мне чёрные очки И шляпа круглая, с полями», — Решит, вытягивая тело Речного бога из воды. Но это — завтра. А теперь… Теперь он умирает в лодке, Лупя по доскам плавниками. А нам с тобой его не жалко. Сиди, сиди, мой кот, тук-тук. Пусть острый человечий запах, Сочащийся сквозь невод сна, Не отвлекает нас от кармы. Сегодня — мука. Завтра — плюсик. Мы это выдержим, пройдём, Промчимся, проползём, проспим… Шепчи мне хищный шёпот в ухо. Ты здесь. Я чувствую. Тук-тук.

207

Ольга Борисова Самара Осенний букет Опрокинулось небо на плечи домов и прохожих, Занавесилась даль фиолетовым шёлком дождей. Дни — один на другой — неуютностью стали похожи, И меняют наряды деревья и толпы людей. Снова в моде цвета от бургундских — рубиново-красных До оранжево-охристых — тоже сегодня в цене. У природы куплю я листочков медово-атласных, Заплачу лишь алтын, ведь ей золота хватит вполне. И составлю букет. Ему место найду на окошке, Заслонит он собой неприветливость серого дня. Заалеет назло и напомнит о лете немножко, И ещё он подарит и красок, и яркость огня.

208

Сентябрь Оплетённый бульварами город Засыпает лимонной листвой. Лист кленовый свалился за ворот, Покружив над моей головой. Вот и осень… Навеяла скуку… Бабье лето бредёт по стопам, Извещает о скорой разлуке Рыжим скверам, бульварам, цветам. И во всём — неизбежность покоя. В уходящем — немая печаль. Но цветут ещё пышно левкои И светла заоконная даль.

Ветер Ветер нынче строптив, хамоват и развязен… В. Шемшученко Разгулявшийся ветер срывает с дерев оперенье, А с прохожих шарфы и смеётся им звонко в лицо. Я с ним нынче на «ты». Под окном его гулкое пенье, Он мне листья подбросил на мытое утром крыльцо. Он известный шалун засыпает в саду все дорожки, В водосточной трубе воет так, словно сто домовых. И пугает собак. И в округе сбегаются кошки, И поют о потерях на гулких сырых мостовых.

209

Никита Брагин Москва Подарки Шляпки грибов после тихого тёплого дождика — лучший подарок, милее флакона с духами, влажно-прохладные, словно листы подорожника, сказочные, как родник, говорящий стихами. Лес-чародей разжигает окружности ведьмины ало-оранжевым, в белых крупинках, дурманом — верно, поблизости прячутся дымчато-медные, боровики, что орехи у елей в карманах. Ищешь его под замшелыми тёмными лапами, он же, смеясь, на поляне стоит, словно гномик, сладко вдыхая смолистые тёплые запахи, — чуть отвернёшься — и скроется всё в буреломе… Царская свита — волнушки, маслята и рыжики, будто монетки, сквозь мох и траву заблестели; смотрят сквозь ветви, как в небе неслышимо движется радужный дождь, опадающий нежной капелью. Всё для тебя — возвращённые детские радости, гроздья упругих опят и лисичек веснушки, солнечный смех и капустниц прощальные резвости в позднем тепле на прозрачной осенней опушке.

210

*** Слов осенняя зрелость подобна дыханию яблок, что вот-вот опадут и насытят сырую землицу — дай, ещё повторю, и отчалит летучий кораблик, и к заморским краям полетят беспокойные птицы. Мне же здесь оставаться хранителем горького сока, заточённого в памяти, в тёмных подземных пластах, в самородной мечте, и в тоске, словно полночь, высокой, в огнецветных кристаллах и ветхих поклонных крестах. Это твердь и огонь обращаются кровью и плотью, зреют правдой запретной, горючей слезой набегают, то вот-вот обовьются упругой и жалящей плетью, то вот-вот задрожит стебелька сердцевина нагая… Это вечная музыка вышла на свет из темницы, и щебечущей птичкой сидит у тебя на руке… Вулканический пепел смахни с пожелтевшей страницы, и святые слова прочитай на своём языке.

Страницы на ветру Листает ветер книжечку мою, а я стыжусь, что написал так мало, что от забот душа моя устала, что я давно шепчу, а не пою. Но так и быть, читай! Я не таю ни лет своих счастливого начала, ни горьких бед, которые встречала любовь и жизнь моя в родном краю. Прощай же и лети по белу свету, шепча мои заветные слова капелями дождя, шуршаньем веток… 211

Их будет слушать росная трава, их будет греть осенняя листва — иного и не надо мне ответа.

Галина Брусницына Москва Прощание Опустели гнёзда, опустели, Отпустили хлопотных жильцов… Улетели птицы, улетели, Подхватили выросших птенцов… Поостыли гнезда, поостыли Проводили вереницы птиц… Загрустили, братцы, загрустили — Изморось блестит из-под ресниц… Возвратится к гнездам, возвратится Птичий мир, зови иль не зови — Повторится, снова повторится Вековой круговорот любви.

Бабье лето Забубённое бабье лето Заблудилось в проулках Арбата И вздыхает в спину поэтам, Что весну здесь встречали когда-то… И блестят в паутинках продрогших, Как в ресницах, прощальные ноты… Шелестят листопада ладоши Стаям песенок перелётных…

212

Екатерина Володина Тюмень Бабье лето Золотая осень. Бабье лето. Осиянна в солнечных лучах, Жизнь моя, до дитятки, согрета, Чудо продолженья — на глазах… Как бы даль дождями ни рябила, Всё яснее небо поутру. В гроздьях, в бусах, алая рябина пуще пламенеет на ветру. Ягодой горят у нас корзинки. Половодье красок… Любо мне! Скоро загорятся в лужах льдинки, Но еще осинники — в огне! Осерчало на плите варенье, Хватит нам и мёда, и вина, В сентябре, с богатым угощеньем, Будет песня долгая хмельна. Золотая осень. Бабье лето. Края нет и дна голубизне. Пощади же, жаркое, поэта И не дай сгореть в твоём огне!

213

Андрей Галамага Москва Осень в горном Алтае Сперва трава — зелёная, как быль, рассказанная наспех, как попало; зелёная, как океанский штиль, как бледная нимфетка среди бала; зелёная, как утренний базар, где вместо сладостей торгуют луком, и сморщенный старик болтает с внуком, как с юнгой опустившийся корсар. Почём тут зелень? Подходи, бери — растёт трава, хозяина не зная, над речкою — снаружи и внутри холма, — под дождь дрожащий прорастая. Сентябрь, бряцая цитровой струной, стекает к берегам тревожной речки, и гида патетические речи уже не спорят с шаткой тишиной. Но я отвлёкся. Значит, холм. На нём зелёная трава. На ней рядами растут берёзы и погожим днём качают полновесными ветвями. Но не в деревьях суть, хотя они, по струнке стоя, очевидно, странны: как будто кто-то наводил в их стане порядок в незапамятные дни.

214

А главное — в листве: она желта, как рот птенца, орущего о пище, как кровь крота, как ржавчина болта и корабля затопленного днище. Листва манит жеманной желтизной — сплошной, неосыпающейся с веток: на листопад наложенное вето связало воздух вязкостью сквозной. И в этом непадении листвы — желанье избежать кровосмешенья: покуда краски на холме чисты, земля не поддаётся искушенью. Я видел эти листья и траву с контрастом их затейливым и броским — в неосязаемых пейзажах Босха, но вот теперь, впервые, наяву. Тоской по искуплению влеком, на склон взобравшись, я присел на камень, чтобы, никем не видимый, тайком коснуться мира этого руками: ещё два дня — и в дымке снеговой (кто б мог предвидеть, что исход так близко!) шуршащий слой членистоногих листьев смешается с пожухшею травой.

215

*** Ни ветрил и ни руля нет; В прежней пьесе, с той же ролью По Москве июль гуляет Небывалою жарою. Малой Бронной и Покровкой, Вымершим Кузнецким Мостом — Театральною походкой По асфальтовым подмосткам. Раскалённая Тверская Еле сдерживает нервы, А в квартирах не спасают Даже кондиционеры. Но, не в меру позабавясь Над столичными дворами, Жар отхлынет. Скоро август, И сентябрь не за горами. Где жара озорничала, — Всё степенно и резонно, Как предчувствие начала Театрального сезона; Где, в погоне за аншлагом, Пёс пролает — ветер носит. И всё ближе с каждым шагом Аспириновая осень.

216

Надя Делаланд Москва Сентябрь Господствует сентябрь. На головах златятся кроны трепетно и влажно, министр дворник с древностью бумажной в совке идёт, и стелется трава… (Вчерась он был дровами на траве, отсюда уст переворотный смайлик и тремор длани. Общая помятость передаёт торжественный привет морщинистой сиюсекундной луже). А это я из дому выхожу, иду, иду, нет, всё-таки брожу по кружеву (а, между тем, снаружи всем кажется, что я иду себе на службу, может, просто раньше вышла…), а на ковре печальным счастьем вышит прошедших дней остановимый бег.

217

*** Год на девятом месяце — вовсю толкается желтеющая чаща неймётся на берёзе карасю и голубь в луже маленький и спящий (спокойной ночи, радость) помнит как он пил её а анна иоанна несла крупу в трепещущих руках легко переступая всякий камень Дно сентября усеяно тоской по ино бы, по кляксам руковетким взбираешься качаясь где высок простор небес и плачешь незаметно широкошумен позадитый мир да погоди ты — всё ли ты оставил (оставил взял) деревьями людьми небесным сводом рукописных правил Комароморы прыгают в воде и в жажде поцелуя замирают зелёные здесь нет меня нигде я где-то выше по теченью раньше по времени по тексту по всему листай листай ищи меня повсюду подозревай во мне мышей и мух и серый мох и тронутый рассудок Пора вставать Из тьмы небытия кровавым солнцем лопнувшим сосудом из онеменья рук — факир был пьян но ты дыши — уже вторые сутки и нету сил и даже чтоб рыдать в бессилии осеннем тёмно-синем нет мамочки теперь уж никогда спасибо

218

Наталья Дорофеева Екатеринбург Листопадное бродячий сюжет перепуганных листьев: ныряют с дождём, но в любую погоду шуршат под ногами поэмами Листа, пергаментом карт для синдбад-мореходов. шифровки лесных златозубых пиастров летят, не скрывая морщин и прожилок, к пиратской границе осеннего царства и пляшущей охрою пишут: мы живы.

Ледяное Ночь утекала ядом звёздных пор, Дыша холодным ветром обречённо, Луны прозрачно-белый коридор — Прожектор в шахте, беспросветно-чёрной. Мороз лизал медовый леденец, Цветы роняли лепестками хлопья, Терновый, льдистый инея венец Сентябрь примерил как ярмо холопье.

219

Бабье пахнет воздух пряно, по-шашлычному: кетчуп, майоран, пролитый уксус, дни к зиме бегут, и час за вычетом сумерки рождает нам искусственно. на безмужье лето сухо выцвело, облетело бабье — ох, не молодо, банный лист, капустный ли вилок, прихватило приворотным холодом. шебурша листвой, плодами падая в руки трав, мурашками дрожащие, может быть мытьём, а может, — катаньем, осень нас накроет драным плащиком…

220

Любовь Дубкова Челябинск Месяц моего рождения Родной сентябрь! До радости, до пенья Своим лучом прощальным обогрей! О, добрый месяц моего рожденья, Меня всегда ты делаешь добрей. Вячеслав Богданов

О мой сентябрь! Твой образ златокудрый В душе лелею все двенадцать лун! Присыпан щедро золотистой пудрой, Но всё ж ещё местами изумрудный, То лирик тонкий, то барчук-шалун. Твои дожди, как шёлковые нити, Ещё не колки и не холодны, Сшивают книгу жизненных событий: Потерь и счастья, горя и открытий, Рецептов приближения весны. Ты стал отцом Богданову, Толстому, Островскому и Кристи, Мериме. По большаку осенне-золотому Отправил в путь, в простор, в безбрежный омут, В момент ухода вспомнив обо мне. Ты дал мне имя — судьбоносный символ, . И многократно будешь мной воспет! И, даже если жить невыносимо, Ты делаешь меня былинно-сильной И даришь сердцу вдохновенный свет! 221

В конце сентября Закат варился в турке, И наполнялся вкусом, Играл со мною в жмурки, Дарил колье и бусы. Осенней позолотой Светилось небо жгуче, Цыплёнком желторотым Луна клевала тучи. Добавлю в кофе перца, А может быть, корицы. На обнажённом сердце Оставит метку птица Своим прощальным пеньем, Отставшая от стаи. В преддверии рожденья Судьбу свою листаю…

222

Сентябрьское Закат ализариновый Разлился по оврагам, И клинья журавлиные Прочерчены зигзагом. Несут отлёты ранние — Морозы и метели… Богатства многогранные Под сводом заблестели. Подранок пролетающий Срывается с орбиты, Ловлю кусочек тающий От звёздочки разбитой. Над луговиной пойменной Луна повисла плашкой. Осколок неба пойманный Окажется стекляшкой…

223

Сергей Золотарёв Жуковский Сентябрь 2 Сухость во рту. Под ногами — сухость листвы, не богатой деньками жизни. Когда бы разжиться деньгами ими шурша? Шиш тебе с маслом, сложи оригами из богоданной обёртки, душа! 3 Осень какая-то пропечённая, южная. Листья со скрежетом жестяным проволакивает по дворам биндюжник бочкой пустой — выжатой у Стены Плача (хоть говорит, берёт на Фонтанах)… Дальше любви — нам не хватает данных, чтобы понять, что с истиной происходит в час, когда листьями мир исходит в сквер — выворачивая нам руки глаз до поэзии, лженауки… 5 Позвоночник искривлённый глаза — сколько ты не жмурься — видит — сколько ты не хмурься — в листьях сохнущего клёна образ тонущего «Курска». . 224

6 Клёны бьются в падучей и становятся кучей ординарной листвы. Пеной розовой жгучей не идёт она из головы.

*** Сентябрь разобран на запчасти. И показанья на шкале приборов светятся от счастья, как будто капли на стекле. И листья из цветных металлов порыв несёт во вторсырьё, пока поверхность не устала затачиваться в остриё. Пока искатель лучшей доли ещё глядит поверх голов деревьев, смазав в солидоле обрубки срезанных валов.

Пчеловодство Сентябрь. Октябрь. Ноябрь. Дымарь бездействует, покуда пчёлы сопят во сне. Декабрь. Январь. Февраль. И школьники из школы.

225

Александр Карпенко Москва Лето в сентябре О чём, сгорая, плачут свечи, Ты мне поведай не спеша. Взметнётся пламень первой встречи — и встрепенётся вдруг душа. Всё кончится припадком грусти И одиночеством в норе. И поплывёт река из устья. Тревожно лето в сентябре. Быльё не поросло травою. Ты слышишь колокольный звон? Звонят, мой друг, по нас с тобою — То годовщина похорон Любви, угаснувшей так рано, Надежды, кутавшейся в мех. Твоей царевны Несмеяны Не слышен уж весёлый смех. Где были розы — стали росы. Судьбу-индейку не гневи! Какая безнадёга — розыск Пропавшей без вести любви! А остров грёз нам так был нужен! Свеча горит, и тает воск. И, словно свечи, плачут души. О том, что всё не удалось. .

226

Светлана Кекова Саратов *** …И вот опять, на лете ставя крест, идёт сентябрь на ярмарку невест. Узор по лаку золотом, как Палех, ведёт сентябрь. Его причудлив вкус. И хоровод рябин в пунцовых шалях, и гроздь рябины в нитках красных бус, и стройность лип, листвою сердцевидной украшенных, как шуткой необидной украшена порой бывает речь, — всё видит он. Всё хочет он облечь в парчу и шёлк, в роскошные наряды. А в небе облаков белеют гряды. Мгновенные воздушные холмы, они твердят, что жизнь, как осень, минет, хоть тополь на ночь золотой чалмы с лихой своей головушки не снимет. Сентябрь, сентябрь… В какую он игру играет, и кому он шлёт угрозы? Вот клёны, как татары на юру, стоят вокруг красавицы берёзы. Вот распластал багровый виноград свою листву по старому забору, опять сороки затевают ссору, кропит металл кладбищенских оград холодный дождь, и первому узору морозному никто ещё не рад..

227

*** Говорят, что полюс смещён магнитный, что опасен пламень звезды дневной… Видишь ливень лиственный, друг мой ситный? Видишь — дождь кончается проливной? Холодок прощанья, сухой и трезвый, вновь подол берёзовый теребит. И больной, сентябрьский, бесполезный позвоночник нежности перебит. Спят осины в ситцевых пёстрых платьях, но покуда зелены тополя… Если осень кончится, в чьих объятьях перед общей смертью уснёт земля?

*** Берёз священная эротика, дождя осеннего елей и пламенеющая готика пирамидальных тополей. Дрожащей рощицы осиновой оглядка на романский стиль и старой лампы керосиновой коптящий, как всегда, фитиль. И клёны византийской роскоши, и жалобы китайских ив, что ясень у деревни Ростоши листвой торгует на разлив.

228

Николай Куковеров Санкт-Петербург Осень Левитана Однажды ночью месяц вышел из тумана, Туда, где Оры пребывали до поры, Не любим зиму, не хватает в ней тепла нам, А летом красным изнываем от жары. Здесь извлекаются глаголы из Борея, И птица Сирин звёзд пронзает череду, Чу! Многоцветностью склонилась орхидея Над хризантемой в ботаническом саду. Идут дожди косые, ударяясь оземь, Где красота земная — листьев карнавал, Мы воспеваем Левитановскую Осень, Который в красках это время воспевал. Багрянец осени, прохлада нараспашку, Блажен поэт, друзья, багрянцем сентябрей, Он за него отдаст последнюю рубашку И воспарит со стаей вещих сизарей!

229

Дана Курская Москва Из цикла «Авария» *** Тут уже ясно — будет дурной финал. Тот, кто смешил меня, кто меня понимал, будет смотреть мне в лоб, где-то повыше глаз. Тут уже ясно — это плохой рассказ. Боже, зачем ты спас меня — чтобы вот. Чтобы при звуке имени ныл живот, чтобы нарушился правильный ход вещей. В чем тут божественный замысел и вообще? Я облетаю деревом во дворе. Жить с амнезией сладко ли в сентябре. Жизнь моя — фантик в луже, надпись на гараже. Где-то всё это было, было оно уже. Кто-то внутри меня знает и говорит — раньше уже болело то, что опять болит. То есть оно и было, просто ушло во тьму. Если я буду стараться — вспомню и всё пойму. Впрочем, оно всегда нас застаёт врасплох. Может, финал рассказа будет не так уж плох. Листик на ветке качнётся, дёрнется, упадёт. Я тебя вспомню, вспомню — вспомню, и всё пройдёт..

230

*** причащённый ударом глядит поражён кто же кто на рисунке здесь изображён не могу подключить полиграфы шарит взгляд мой по лицам печален пуглив что же все эти граждане значили в жизни их позабывшего графа говорят что вот с этим не стоило дел говорят что вот этот любил и хотел а вот этого только под водку но внезапно заклинило кнопку где пуск причащённый ударом становится пуст в нём случайно замкнуло проводку где кончается свет начинается свет сукровичными брызгами вписан ответ на асфальтовых серых скрижалях люди смотрят в глаза мне отводят глаза но над каждым нависла своя бирюза потому так мучительно жаль их под шаги мне ложится каштановый лист причащённый ударом становится чист не продаст не предаст не подставит и отныне в любой темноте азм есть сталь но не светится памяти горный хрусталь и в окно сентябрём прорастает

231

Сергей Леонтьев Белоозёрский Листопад Обречённо рвутся листья И летят, летят, летят… Словно землю шубой лисьей Укрывает листопад. Золочён её окрас! Скоро снег. Какая жалость! Вот бы так и оставалось, Так и радовало глаз! Что поделать, всё не вечно. Отгорев, и мы уйдём, Не спеша ли, скоротечно, В землю, в свой последний дом. Меж берёзовых корней Все мы, все мы, человеки, Упокоимся навеки. Нету истины верней.

232

Кто бы спорил? Нет бессмертья. Да и то, к чему оно? Бесконечной круговертью Жизнь продлится всё равно! И не жаль её, не жаль, Только хочется до боли, Чтоб цвело весною поле, Обещая урожай, Чтобы нас добром на свете Помянули много раз, Чтобы жили наши дети, Чтобы жили лучше нас. Дождь кружится, бьётся оземь Пред коленями берёз. Похозяйничает осень И помчится под откос. Вслед — зима по целине Убежит, ручьи оставив, И под гомон птичьих стаек Будут листья зеленеть. А потом они задремлют, Оборвутся, полетят, И опять укроет землю Лисьей шубой листопад.

233

Такая осень Нет, я не ждал такую Осень, Она полна огня и сил. Она туда меня уносит, Куда никто не уносил. Сквозь парусиновые выси, За океаны, за хребты — Туда, где ждёшь на тёплом мысе Ещё не встреченная ты. Мне в этой Осени прохладно, Не то, что в летнюю жару. Я запираю дверь в парадной, Гитару на руки беру, И с чувством отданного долга Я эту жизнь вдыхаю в грудь! Я отдавал себя так долго, Пора и взять уже чуть-чуть! И ветром голос мой относит Вслед запоздалому грачу: — Мне хорошо с тобою, Осень! Я больше в лето не хочу!

234

Любовь моя осенняя Ты — любовь моя осенняя, Свет-лампада негасимая. Чьей рукою ты посеяна, Словно зёрнышко озимое? Подо льдами да под снегами Стебелёк пробился злаковый. Или, может, это с неба мне Журавли тебя наплакали? Ты пришла, любовь осенняя, И не звана, и не чаяна. Ты, наверное, последняя — И поэтому отчаянна! Ты примчалась с ветром северным Заплутавшей птичьей стайкою, И в душе моей поселена Ты не гостьей, а хозяйкою. Ты живи, любовь осенняя, Набирай цветочной завязи, Будь туманами застелена От молвы и чёрной зависти. Ты любовь моя осенняя, Ты любовь моя бессрочная. Берега мои кисельные Да река моя молочная…

235

Эллионора Леончик Ростов-на-Дону Уходи уходя Уходи, уходя… Что цепляться за струны дождя и за раструбы труб водосточных, если врёт гороскоп восточный про синдром серенады в телах… Разделись на беспомощный взмах провожающей август руки и на вздох сентября; уходи — испаряясь, паря над собой бестелесным дымком; исчезай — чтоб ни в чём и ни в ком не остаться тоскливой занозой; слейся с тучей венозной цветом вряд ли заплачущих глаз… Из былого взялась — не рискуй перетлеть в настоящем: жизни мусорный ящик во дворец превратить не дано. …В сердце стук домино и желанье кострища дотла. Кто сказал: «Уходя, не ушла?»

236

Кассандра Небо ближе плевка, и на крышах лежат облака, значит — осень… Зря какая-то летняя особь по наивности льнёт к фонарю… От звезды прикурю, запоздало летящей в сентябрь, в бабьем лете хотя бы напоследок стремясь утонуть… Сгинь, дождистая муть! Отдыхайте, небесные хляби! Предвкушенье июльской халявы с чем ещё бы сравнить? — липнет нить паутинки — назойливым взглядом холостяцкой души, и не надо с отрицаньем спешить, ощутив сентябрёво касанье… Бабье лето — Кассандра! Предсказанье расслышать посмей, облачённое в медь, в позолоту и прочий багрянец, — и взлети, о прощанье не ранясь, унося на хранение впрок этот лета глоток.

237

На деревню Осени Не меть, мадам, в соавторы непрухи — ржаной обол пока ещё в горсти. Не торопи до срока поднести его ко рту и листопадно рухнуть. Уже гербарий, но ещё не Стикс. Посентябри протянутую руку очередной (одной-другой) зарубкой, вложи весло, махни, куда грести… Пока не показала дно кубышка, насентябри вчерашним, прошлым, бывшим физкульт-привет и личный Алькатрас. Что маслом вниз, то дважды не уронят. Не дай второго шанса и патрона тому, кто промахнулся в первый раз.

238

Олег Майоров Тольятти *** Цветёт сентябрь, изнанка мая, а я всё пробую понять, как, непрестанно убывая, тоску по вечности унять. Как, умирая понемногу, всё ж до конца не умереть, гореть свечой, кривой, убогой — гореть, светить — и не сгореть! И вот уже какую осень я понимаю лишь одно: чем больше мы о счастье просим, тем дальше, призрачней оно. Чем дольше мы не замечаем, что вечность здесь, теперь — всегда, тем пуще нас с изнанки мая пугает старости беда. И только вот что утешает: средь нас рождаясь во плоти, снаружи Бог, как всё ветшает, и ждёт, как все, конца пути. Но есть заметное отличье: когда износится хитон, Бог сменит внешнее обличье, не позабыв о том, Кто — Он.

239

А мы в беспамятство впадаем, из тьмы опять впадая в свет, и, как влюблённые, гадаем на лепестках увядших лет: откуда мы? куда? и кто мы? где ты, любовь? и Ты, Любовь? Как нам удрать из этой комы, пока не загустела кровь? Как, закопав свои обноски, не перестать существовать? Сквозь грубо тёсаные доски мы слышим истин отголоски, но слов никак не разобрать! Так, значит, это неизбежность раз даже Бог здесь постарел… И всё же: дай найти безбрежность, преодолеть, как Ты, предел! Позволь в сознании остаться, вдруг перестав быть во плоти! Дай Бог легко со всем расстаться, Дай Бог легко Тебя найти!

240

Восхождение Горному форту Край Света и его дружному гарнизону посвящается Мы взбирались на небо по жухлой траве и рассыпанным щебням, но горы не хватило достать до плывущих над ней облаков. Но хватило подняться над чем-то в себе безутешно ущербным, вырвать бедную душу на время из времени цепких силков. И теперь мы стоим на вершине, светлы и безгрешно свободны. Словно лист, под ногами сентябрь раскрашен и солнечно сух. А на краешке сердца пристроился лёгкий, крылатый, бесплотный и готовый вспорхнуть в бесконечность воспрянувший дух. Собиратели жемчуга, здесь ненасытно вдыхаем просторы тоскующей грудью, чтобы снова нырнуть в мутный бешеный омут пучины людской и кому-то помочь обнаружить под заживо тлеющей плотью каплю вечного света, упавшую в тину темницы мирской.

241

Чтобы кто-то, как ты, смог взобраться на самую-самую гору и с вершины шагнуть на мощёный мирами, в безбрежность проложенный путь; чтобы кто-то, как мы, смог помочь своему застарелому горю — отыскать в этой свалке безделиц свою драгоценную суть.

*** Из келий сумерек кленовых в светлицу мраморных берёз нас незаметно перенёс, минуя зал колонн сосновых, наш неустанный проводник в плаще тумана, в шляпе листьев, сэр Следопыт, месье Грибник, в очках совы, онучах лисьих. По влажным дебрям сентября он с нами вызвался скитаться, чтоб вдохновеньем пропитаться, чтоб не пропала осень зря. Чтоб зря не сгинула душа среди надсада городского, мы, тишиною чуть шурша, вдали от стойбища людского бредём без цели, наугад… Мы просто смотрим, просто дышим, и всё, что видим, всё, что слышим вдруг открываем, будто клад.

242

И понимаем, чуть грустя, хлебнув чайку под кроной клёна: мы здесь, в раю, увы, в гостях, и вряд ли встрече быть продлённой за край опушки и зари. Шоссе, автобус, возвращенье… Но греет душу утешенье — виток берёзовой коры с рисунком или чертежом, маршрутом будущих блужданий тропой, проложенной ежом с учётом наших ожиданий, с визитом в белый храм берёз, под своды сумерек кленовых, минуя зал колонн сосновых в потёках жёлтых смольных слёз.

Иллюстрация к стихам Олега Майорова

244

Инга Макарова Санкт-Петербург *** Ты меня не хочешь видеть? Ну и пусть! Глупой маленькой обиде улыбнусь. Ты — двойник мой в жёлтом танце Сентября. Разве можно обижаться на себя? Вежливой санитаркою Осень в мой дом вошла. Рыжей метёлкой шаркая, Вымела из угла Общие наши праздники, Общий вечерний чай… Радости наши разные Вымела невзначай. Вымыла пол старательно, Слёзы отжав в ведро, Бережно и внимательно Стопкой сложив «добро»: Наши дела и помыслы, Нашу и быль, и боль, Беды, обиды, домыслы — Нашу с тобой любовь… Дверь притворила бережно И навсегда ушла. Но, дорогой мой, веришь ли, Много ещё тепла! Лето ведь не ушло ещё — Надо его прожить! Стопочкой наше прошлое Пусть на виду лежит… 245

Страна на дорогах Ура! Сентябрь! Подлатана страна! Политика дорогам — не помеха. Конечно, не замена полотна, Но можно жить. А значит — можно ехать! Нам ямочный ремонт за лето дан, Чтоб мы забыли вешние ухабы. Своих коней избавили от ран, И несколько расслабились. Хотя бы… Но вот — зима, внезапно, как всегда. Проспекты прорастают колеёю. Немного соли. Очень много льда. И дворники с лопатами… Порою… И, продираясь через битый лёд, Подсчитывая раны и потери, Мы знаем: скоро оттепель придёт! — И мы все ждём, надеемся и верим. Но по весне всё глубже колеи В асфальтовом всегдашнем бездорожье… И радостно охотится ГАИ На тех, кто был не слишком осторожен… Весна! Весна!!! Сойдёт с асфальтом лёд! И мы опять растеряны, как прежде… Но будет, будет ямочный ремонт! — На наших судьбах, душах и надеждах…

246

София Максимычева Ярославль Садовая элегия

247

Здесь осень тихая молчит, ей утомительны беседы. Горчит сентябрьский алфавит, ещё успеешь отобедать, присев на краешек скамьи среди приземистой сирени; cвет приглушается к восьми, где выгибают шеи тени. Садовый морок… Из гнезда на травы пух летит белёсый, шиповник терпкий исхудал; когда-то шёл многоголосый из всех щелей янтарный звук на зов природы без усилий, сетями тешился паук среди высоких белых лилий. Земля дышала и цвела, расправив узенькие плечи, и золотистая пчела искала с бархатцами встречи. Сад утомился, отшумел, разлад осенний внёс поправки, оставив руки не у дел; а в тельце бабочки булавки воткнул озябший часовщик, переведя по кругу стрелки, заставив мокнуть борщевик и полых дудок свиристелки.

Элегия сентября За розовеющим дымом — прохлада, ходит сентябрь босиком с туеском; с чёрных деревьев яблоки падают, голод мучительный здесь ни при чём. Катится солнечный диск по ухабам, обод стальной громыхает, закат красным исходит, сонливую слабость осень вдыхает в немеющий сад. Ход облаков безупречен и мягок, Им, легковесным, парить — пустяки; травы сгорают быстрей, чем бумага, слышимо кроткое: — Не отрекись… Я отрекаюсь и дую на пепел: — Боже, дай сил мне своё пережить! То, что в душе вызывает не трепет, а неуёмную жажду грешить. Может, отпустит, даруя пощаду? Молча смотрю в золотые зрачки, дышит листва увяданием, надо запахи эти запомнить. Горьки дни отошедшего времени, стынет птичье гнездовье в просветах ветвей, прячется жук в голубой древесине; Жалость моя, отчего ты острей точишь сердечную мышцу? Остуда горло сжимает, воронья тоска. Осенью, смерть ощущая повсюду, воздух страшусь из груди расплескать.

248

Полина Орынянская Балашиха Последний день Над крышей исчезающий дымок. Ну, вот и всё. Последний летний день. Когда стерня уже не колет ног, Попробуй прогуляться по воде. А так — гадай, откуда горечь снов И поздних ягод, найденных в саду, И отчего мерещится давно, Что ты сама с собою не в ладу. Задёрнешь окна. Что ж, пора идти. Тому, кто остаётся, тяжелей, — И дом вздохнул и преданно затих. Холодный воздух тянется с полей. Смотреть назад не стоит, уходя… Оглянешься (да что, в конце концов!) — Увидишь астры в бусинах дождя И вдруг осиротевшее крыльцо. Осенний лист на этот аналой Уронит помутневшая заря… Я ухожу из августа долой Сквозь тлеющие угли сентября.

249

Бонсай Я лета жду с начала сентября, с явления кленовой позолоты. Ещё янтарно теплится заря, ещё птенцы разучивают ноты, а я уже, поёживаясь впрок, из шерстяных носков не вылезая, ращу внутри, как тонкий стебелёк, как чутошное деревце бонсая, предчувствие июньских земляник, далёких полустанков с перекуром, где поезда срываются на крик: эй, кто-нибудь! — А им в ответ дежурный по громкой связи лепит черт-те что, ни слов не разобрать, ни матерщины... И вот в краю платанов лет по сто горланят горбоносые мужчины, несут какой-такой шашлык-машлык, кувшин вина… Но время на исходе, и самолёт взлетает тык-впритык к туманам, соснам, северной погоде,

250

макушкам храмов средь бедовых изб с окошками ей-богу слюдяными, где пьют дожди до положенья риз поля, поля, поля, а между ними петляют позабытые пути, ведущие в капканы малых родин. А там ни новостей, ни суеты, грибы пошли… Но время на исходе, и, проезжая — что там? Сестрорецк? — я чувствую усталость всё подспудней и так мечтаю, чтобы, наконец, унылым клином потянулись будни. Да плохо ли, по правде говоря? — На даче астры, лужи и соседи. Диван, чаёк, собака и соцсети. Работа. Дом. Начало сентября…

251

С обратной стороны облаков Я каждый день с утра иду к реке, смотрю на стебли медленных кувшинок, протянутых к обратной стороне рассветных золотистых облаков. Дрожит роса на зябком ивняке, ей сонно откликается лещина, и небо тихо плещется на дне среди мальков. А вы ловили в омутах зарю? На червяка, на зёрна кукурузы? Заря — она карась золотопузый, изрядно раздобревший к сентябрю. День обойдёт по кругу дом и сад, все закоулки, словно пёс, обнюхав… Я вечером пойду на перекат. А там река о камни чешет брюхо, и на большую бронзовую муху клюёт закат.

252

Чай на даче Отпели, отмучились ржавые петли дверей — сарайчики-баньки ушли на покой до весны. Поедем, поедем. Чайку на дорожку согрей. Попьём да посмотрим на жёлтые пятна листвы. Вот видишь — как лето ни нянькай, а лето ушло. Дымы выцветают над крышами зябнущих дач. Бельё на верёвке пытается встать на крыло. Черно и прощально на ветке сутулится грач. Я думаю, мам, оттого так печален сентябрь, что небо прошито дождём и саднит этот шов, и облачки пара, от губ отрываясь, летят, как будто бы я привыкаю прощаться с душой. В такой арифметике спутаны цифры и суть: хоть лет прибавляется, лето опять вычитай… А птицы летят, не тревожа небесную ртуть, цепляя крылами холодный заоблачный край…

253

Валерий Савостьянов Тула Опять сентябрьские закаты Опять сентябрьские закаты, Цветы увядшие да мох. Деревья жёлтые распяты На стенах каменных домов. Небес печальная безбрежность В летящем зареве листвы. Во всём — осенняя безгрешность: Мы до наивности трезвы. Средь городского редколесья Неторопливость птичьих стай — Как чей-то крик из поднебесья: «Друзей по осени считай!» Пора раздумий и сомнений, Что студит чувства на ветру, Не любит громких заверений И клятв, забытых поутру. И верю я, что стану мудрым, Всех прежних губ растает вкус, — И никогда, проснувшись утром, Я от тебя не отрекусь.

254

Что трезвость осени — Отрава Моим витаньям в облаках, Что эта мука — И отрада: Уже навеки помнить, Как — Всю ночь дождям звенеть и плакать, Идти по городу двоим, Как огненно Струится плащик По хрупким плечикам твоим! Как хорошо Бродить бесцельно По сказочному сентябрю, — Знать, что молчание бесценно! Искать в глазах твоих: «Люблю!..»

255

Антоновка Осеннего груза тонна Согнула твои крыла. Антоновка, свет мой Тоня, Ты этого ли ждала? Ты этого ли хотела На зореньке поутру, Когда молодое тело Пружинило на ветру? Казалось тогда: лишь ветки Цветущие распластай — Подхватят, поднимут ветры Тебя выше птичьих стай. Ты стала бы чайкой, стала, Ты б лебедью поплыла, Когда бы не яблок стая, Усевшихся на крыла. Склевали они, склевали Дни сказочные твои — Давно ли тебе певали Влюблённые соловьи? Поэты слагали в мае Поэмы твоим кудрям. Теперь же стихи — Не маме, А выросшим дочерям. И мучает до рассвета Душевная маета, Что все же нужней ты — эта, Что все же любимей — та…

256

Спасибо за светлую осень Спасибо за светлую осень, За солнце и листья в окно! За то, что — Чего ни попросим, — Когда-нибудь сбыться должно. За то, что одежды не рваны, Хоть я и не хапал деньгу, За то, что вчерашние раны Посыпать я солью могу — И знаю, что переносима Зубная и прочая боль, Пока ещё осень (спасибо!) Раскрашена в цвет голубой, Пока ещё добрые вести, Пока мне мой труд по плечу, Пока я жене, как невесте, Дарить хризантемы хочу! Пока мы с ней рук не разъяли, Сплетённые, как дерева! Пока не обижен друзьями! Пока моя мама жива!.. И главное вот что: Россия — В распахнутом настежь окне. Спасибо! Спасибо!! Спасибо!!! За это — спасибо втройне!

257

Анастасия Скорикова Санкт-Петербург *** День тронут в сентябре распадом… Светясь сквозь ветви, замирая, Тлетворным слабым ароматом Заполнен сад почти до края. Как трудно превозмочь природу. Вдыхая горечь, смежив веки, Готов ты тоже впасть в дремоту, Присев на краешек скамейки. Как будто надо только это: Листвы тревожное затишье, И в глубине сознанья где-то Созревшее четверостишье. Неловкий всплеск воображенья, — Последней бабочки несчастной Напоминающий движенье Над тёмно-синей стойкой астрой.

258

*** Шумит листва. Перевернув листок Календаря, танцует ветерок. Сентябрь приходит с яблоками, астрой, С твоим письмом. Читая между строк, Нечаянно замечу: жизнь прекрасна. Нет повода пенять на этот свет. Куплю в обед билеты на балет. Раз ничего не требуют, не просят — Не буду отвечать: к чему ответ, Когда и так чудесно — снова осень. Пусть школьники — цветные мотыльки, Не чуя ни печали, ни тоски, Летят на свет познания из мрака Блаженного неведенья — легки, Как брошенная в жар огня бумага.

259

Евгения Слюдикова Москва Сентябрьское утро Рассосалась пирушка. Стали звуки слабей. Кормит хлебом старушка Во дворе голубей. Мы — размытые тени. В тёмно-серых пальто. Мир в обьятиях лени. Всё не так, всё не то. На небесных подушках Разметалось перо. В апельсиновых стружках Стылых луж серебро. Нас рассвет накрывает Голубой полумглой. Осень листья сметает С тротуаров метлой.

260

Музыка осени Музыка рождается из небесной пены. Не родившись, кается, что несовершенна. Из садов доносятся, терпкие и пьяные, Яблокопадения дроби барабанные. Музыка рождается. Тонко и нескоро. Рыжий кот слоняется где-то вдоль забора. Звуки осыпаются. С радуг тонкой пылью, В волосы вплетаются сладкою ванилью. Дни осенне-синие, жёлтые овраги. Ноты — иероглифы на клочке бумаги. На палитре смешаны Лица, шум, движение. Музыка рождается! Странное явление!

261

31 сентября Придуман. Напечатан. Нарисован. Ты глубоко засел в моем мозгу. Твой номер в каждой клетке зашифрован. Я ничего исправить не могу. Ты — зыбкий лунный свет в осеннем поле. Ты — настроенье, холод, и сарказм. Ты шип в груди. Ошибка поневоле. Ты мой секрет и бытия маразм. Маяк в пустыне. Профиль на экране. Ковыль в степи. И ветер на волне. Твое лицо во сне. И соль на ране. Тюльпан замёрзший в вазе на окне. И я сама не знаю, где граница. Что есть любовь. Что есть добро и зло. Ох, как бы мне хотелось притвориться, Что это не со мной произошло. Придуман. Напечатан. Нарисован. Осколки гроз. И самолета тень . Погода лётная. Во мне ты зашифрован. В мой самый длинный в этой жизни день.

262

Вера Суханова Смоленск *** В сентябре над обрывом У песчаной косы Растрепались у ивы Золотые власы. Ошалевший от грусти Ветер мечет и рвёт: Белый парус опустит, Чёрный парус взовьёт. Скоро осень взлохматит, Оголит окоём. У реки перехватит Горло первым ледком. Проплывая под бором, Над щепотками сёл, Кто-то горестным взором Эту землю обвёл. Кто ты, в лодке плывущий Над землёй наугад? Белый парус опущен, Чёрный парус подъят…

263

*** Мягким светом округа согрета, Прояснились природы черты. Приходи в моё доброе лето Собирать на полянах цветы. Поспеши за моими цветами, А в печальный канун сентября Я наполню корзины плодами, Отпущу своих птиц за моря, Осень кликну. И выйду навстречу. И, успев всё до снега раздать, Я расправлю усталые плечи. Я уйду в тишину. Отдыхать…

Осенние пляски Вот и время пришло сбросить драный весёлый наряд. Распрощаться пора, скинуть старую добрую маску. Ты смотри, как неистово листья лихие чудят В ошалелой — поскольку последней своей — свистопляске. А сентябрь всё сожмёт и сожжёт в своей цепкой горсти. Вот возносятся жертвы деревьев в полёте незримом. Да, я тоже плясала. Как видно, меня не спасти, И теперь я хочу улететь в небеса с горьким дымом.

264

Светлана Тюряева Петушки Мой сентябрь Я под шум уходящего поезда, Провожаю последний вагон. Нагулялась душа моя по свету. Пыл желаний умиротворён! То не грусть, не тоска в сердце ранняя Под печальные крики ворон — Не заманишь романтикой странника, Если выбран конечный перрон… Седина золотыми сердечками Облетает с редеющих крон, Разливая над долом и речками Сентября моего перезвон! Не спеша начинает брожение Застоявшейся ягоды сок. То хмельное любви наваждение На закате трезвит холодок. Верю: жизни моей «лето бабие», Златом листьев прикрыв черноту, Напоит, одурманит, обрадует И утопит в закатном цвету.

265

Начало сентября Опять оно — начало сентября! Ещё не осень, но уже не лето. Толпятся группы празднично одетых У школьных врат. И ты, букет даря, Сияешь счастьем! Перед новизной Сердечко бьётся. Милый первоклашка! Твой детский сад забыт, как день вчерашний — Закрыл страничку жизни выпускной. По классам — парт заждавшихся ряды, По коридорам — запах свежей краски. Ступай, дружок, за знаньем без опаски На строгий взгляд со стен мужей седых. В «науки храм» переступил порог — Дорога знаний для тебя открыта. Уйдут волненье, страх, издержки быта, Когда ученьям подведёшь итог. И намотает счётчик школьных лет Твои года, затем детей и внуков. Ещё не раз придёшь ты в храм науки, Но этот день оставит главный след.

266

Хохлома Отголосками летнего царства Зеленеет в низинах трава. В ярко-жёлто-медовом убранстве Мир окрест, здесь в фаворе листва! Чёрным цветом, в свободной манере, Вырисовываются дома — То Сентябрь свои краски доверил Хохломе! Правит бал Хохлома! И проходит отделкой точёной, Цветом яхонтов дивный узор, И природа в одежде парчовой Покоряет восторженный взор.

267

Ольга Уваркина Москва Сентябрь На листву ложится позолота. Приуныли птицы, не щебечут. Журавли готовятся к отлёту: «На болоте собирают вече»… Тихо-тихо… Час застыл картиной, Контур жизни отпечатав чётко, Небо из линялого сатина… Нарисуй, художник, или сфоткай, Как луга, внезапно, опустели Отцвели ромашки и цикорий… Все богатства летней акварели Будут вдохновлять твой взгляд не скоро. Беспричинно — нет в душе покоя, Словно вяжет крылья за плечами. Бабье лето… Что ж оно такое? Почему тревожит и печалит, Будоражит ароматом пряным, Как вином и трапезой прощальной? Может, дню Святого Куприяна Внемлет мир торжественно-печально? На закате чистый воздух стынет — Напоённый разнотравьем «сбитень», И дрожит на ветхой паутине То ли жертва, то ли погубитель…

268

Голубка До половины сентября Наивно вымолить погоду. И даже птицы не парят Под серой клеткой небосвода. Весь город сиротлив и снул, Не величав, не эпатажен. Он тоже, кажется, уснул Всей армией многоэтажек. Не греет солнце, не горит. Выходит, лето Бабье — «боком». Снуют бродяги-сизари, Ища пристанище у окон… Скажу «спасибо» за визит, Но в мире трудно быть счастливым. Голубка лапками скользит По мокрому косому сливу, Опять срываясь под уклон, Так что покоя не достичь ей, И бьёт крылами о стекло Со всей отчаянностью птичьей…

269

Ещё тепло, ласкаясь, стелется… Ещё тепло, ласкаясь, стелется. Его последний час не выстрадан, И листопадная метелица Не начинала танцы быстрые. Ещё рассвет кармином высвечен, Но солнце очень переменчиво, И красный лист, один из тысячи, Дрожит и прячется, застенчивый… А Бабье лето смотрит в лужицы Весёлой и нарядной барыней, И голова у бабы кружится От красоты и неги бархатной.

270

Татьяна Ческидова Троицк Разговор с сентябрём Сколько вложено смысла, надо же, В акварели сентябрьских дней, Где небесным бальзамом на́ душу — Откровенья твоих дождей, Где под яблоней даже падалка — Для кого-то родимый дом. Мне твоё послевкусье — на́долго, Послезвучье — в ночи́ пером. Мир порой под ногами крошится — Ухватиться б за жизнь успеть. А раскроет объятья рощица, Да осины рассыплют медь, И наполнится счастьем до́верху Та вселенная, что в груди — Коль не алчен, то хватит до́веку. Только душу не береди. Я влюбляюсь в пейзажи яркие, Словно нет красоты иной. Ты последними днями жаркими По душам говоришь со мной.

271

Наталья Шабло Химки Осеннее благословение Запах осени в спинках скамеек, Сумрак капельный в парке разлит. И монистами ржавых копеек Сшит на нитку рябин колорит. В сентябре ты ещё не обучен По-осеннему мантру читать. Бликом радости дальних излучин Успевает река ослеплять. Но во мне уже опыт ненужный С предсказаньем кануна дождей Плачем женщины незамужней Гонит прочь со скамьи голубей. Глядя вслед, ни о чём не жалею. Это лето как жизнь пронеслось. Обнажают дубы портупею Грубых веток безлиственно вкось. И как встарь, предвкушая безумье Полыхнувшего в кронах огня, Чёрный ворон как местный игумен Перекрестит вдогонку меня…

272

*** Небо по изгибу линией кривой Сходит прямо в озеро как на водопой. Падают уставшие листья сентябрей. Зачерпни из озера да в кувшин налей — Будет золотистое грустное питьё. Я ещё не выпила, это всё — твоё: Строки запоздавшие, тишь да благодать. То, что в одиночестве нужно разливать По тетрадям в клеточку до краёв души. Если переполнится, то бери, пиши. В Болдино, как водится, старый адресок Лучшего целителя от пустых тревог. Глубже и осмысленней каждый эпизод Осени как выстрела у застывших вод. Не теряя времени, поезжай туда Да считай по осени листья из пруда.

Твой сентябрь Да, это так. Покорный сентябрю Уйди в кочевье лавочек намокших. Под желтым клёном опрокинув брют, Очисти разум, телом занемогши. Да, ты не нужен детям и стране, А старый друг не в меру раздражает. Но ты не умер на своей войне, И клён красноречиво облетает. Да, перелом. Но цел ещё хребет, И может быть, ты даже вступишь в завтра, Где установок на покорность нет, А твой сентябрь — лишь Болдинская правда…

273

Владимир Шемшученко Санкт-Петербург *** Крикливее стали вороны, и тени длиннее, И солнце сегодня — точь-в-точь! — заржавевший пятак. Но осень в Дивееве — осеней всех осеннее — Мне на слово можно не верить, но именно так. Она голенаста, сутула — почти некрасива. (Под небом дырявым — откуда иные слова?) Она, как с похмелья жестокого дюжина пива: С утра — помогает, к обеду — кувырк голова! Да что голова, если всё естество наизнанку?! А осень меня допивает по строчке — до дна! Чтоб ветер пустого — меня! — как консервную банку, Таскал по дороге, которой названье — страна. Чтоб било меня, колотило, секло и трепало За то, что ввязался в словесную эту игру... Но я всё равно оглянусь на ступеньках вокзала, Слезами заплачу и смертью тогда не умру.

274

*** Дождь походкой гуляки прошёлся по облаку, А потом снизошёл до игры на трубе. Он сейчас поцелует не город, а родинку На капризно приподнятой Невской губе. И зачем я лукавую женщину-осень С разметавшейся гривой роскошных волос Ради музыки этой безжалостно бросил? Чтоб какой-то дурак подобрал и унёс? Я по лужам иду, как нелепая птица, Завернувшись в видавшее виды пальто... Этот сон наяву будет длиться и длиться — Из поэзии в жизнь не вернётся никто.

Старый Крым Синее, синее, синее — Из невозможных глубин... Береговая линия, И Александр Грин. Что-то ещё... Из осени... Солнце звенит, как оса. У разбитной Феодосии Рыжий каштан в волосах. Вечер. Погодка купальная — Пристань, кефаль, невода... Не акварелька прощальная — А с огоньками вода. Что-то ещё... Ранимое... Слышишь, как сердце стучит?.. Грустное... Неповторимое... И — наизусть заучить! 275

Надежда Шляхова-Коган Сергиев Посад *** Дни давно идут на убыль, И от гаснущих лучей Речи всё нежней, а губы Трепетней и горячей. В светлой роще лёгкий, летний Вальс танцует жёлтый лист, Затаился ветер-сплетник, Хитрый, словно журналист. Ветер, ветер, соглядатай, Проглядел ты, обалдуй, Как сентябрь медь и злато Отдавал за поцелуй: «Хоть сейчас! Монетой звонкой! И шелка! И зеркала!» — Рыжей ласковой девчонке… Жаль, девчонка не взяла. Жаль, девчонка рассмеялась, Как бубенчик под дугой: «Поцелуй? Такая малость… Только взял его другой. А цена? Не помним сами… Но заплачена сполна Сумасшедшими словами У берёзки… Допьяна…»

276

Сентябрина Вспоминаю доброе на ощупь, Отводя дурное по привычке… Шла из школы по весёлой роще, Повстречала рыжую лисичку. Сарафан на ней из листьев клёна, А в ушах — серёжки из рябины, И лукавый свет в глазах зелёных, И зовут лисичку — Сентябрина. Ну а роща говорит негромко: — Вот тебе подарок от лисички. Это наш, лесного хлеба, ломтик, Передай братишке и сестричке. — Забываю всё, что будет завтра, Что нахлынет, унесёт и сгинет, В лопушке несу свой школьный завтрак, Как лисичкин сказочный гостинец. Свиристель насвистывает тонко, Возвращая вспять пути-дороги. И жива еще моя сестрёнка, И смеётся мама на пороге…

277

Хорошо в сентябре Гладит тело июль, и зовёт, как бесстыжая сводня, Распахнуться, рассла… — но монахиней из-за угла Вдруг настигнет тоска по сентябрьскому ясному полдню. Да откуда ж ей взяться? Ведь было так мало тепла! Мало солнечных зайчиков, неги и золота — коже, Мало спелой малины, лукаво зовущей: «Сорви!», Мало запахов мёда и трав. И, конечно, о Боже, Было мало любви. А когда её вдосталь, любви? Всё-то робко, с оглядкой, с какой-то дурацкой усмешкой, С напускным равнодушием, как с неразлучным щитом. А в семнадцать мечтала — взахлёб! — отдавать свою нежность. Кто ж взахлёб — отдаёт? …Только мудрость приходит потом… На турнире не принято драться с открытым забралом. А любовь — это битва, дурашка. Уйми свою прыть. …Что ж ты с маху — на колья? А брюхо когда зализала, Научилась — как принято. Но разучилась любить. Нежность просто погасла. Осталась в душе только жалость К недотёпам с таким же вот сердцем — навстречу копью. …Хорошо в сентябре, там, где лето уже состоялось, Там, где смерть и бессмертье закончили битву свою…

278

Словно чья-то живая душа До чего же она хороша! Перед долгой зимою согреет… Словно чья-то живая душа В этой пламенной осени реет, Да, наверное, не одна… Всё изменчиво, всё возвратимо. Так, в прозрачном лесу не видна, Тронет щёку легко паутина… Как сошествие лет — листопад, Но стряхни золочёную пудру — За плечом твоим тихо стоят Те, кто жили спокойно и мудро. А подхватит багряный обвал Из летящих, лепечущих листьев — Рядом тот, кто когда-то пылал В огневице непризнанных истин. В колдовской переплеск сентября, Покидая небесные выси, К нам идут, как пожар, как заря, Чьи-то вечные чувства и мысли. Безнадёжно, светло, горячо Возвращаются снова и снова… И ложится рука на плечо, Словно лист невесомый кленовый.

279

Любовь Шубная с. Александровское, Ставропольский край *** На солнечных часах уснул вчерашний день, Усталый бриз прильнул к плечу рябины. И робкий лунный свет метнулся по воде, Ажурным шарфом лёг волнам на спины. Настроена душа на счастье и стихи, Наполненные радостью земною — Вдали от суетных страстей, мирских стихий На сонном островке любовь со мною…

Я ищу листок зелёный В тихий, тёплый день осенний Не сметайте листья, люди! Пусть земля ещё мгновенье Жёлтой и нарядной будет! Я ступаю осторожно По резным листочкам клёна. Среди листьев жёлтых сложно Отыскать листок зелёный. Он мне нужен — очень-очень, А зачем — сама не знаю. Просто на весну похож он И немного пахнет маем.

280

Лиана Алавердова Нью-Йорк *** В том благосклонном сентябре, что руки вызолотил мне дешёвым золотом кленовым, зашла однажды я в отдел, где рой созданий милый цвёл, судача все о незнакомом. Упоминался Людовик… И сразу же вопрос возник (Я любопытная натура). Гадая, что здесь может быть, затем умерила я прыть, узнав в нём имя гарнитура. О, мне б невинность их забот! А у меня, наоборот, извечно денег не хватает, да плюс квартирная нужда, как надоевшая еда, скандал, что в воздухе витает. Красавицы, как на подбор! Их простодушный разговор тёк мирно и неторопливо, тревожа пыльный уголок, где каждый наблюдать бы мог меня в гордыне незлобивой. 284

У них продумано хитро всё: от заколочек и до духов, улыбок, макияжа. Представить было их легко не средь учёных простаков, а на балу, на вернисаже. Где оператор, журналист? Художник, ваш готов эскиз? Неужто все труды впустую? Ах, чтоб гудели этажи и чтоб восторженно пажи ловили ручки поцелуем! Я славлю женственности дар! Я не дикарь и не вандал, чтоб не ценить тех ухищрений. Но что-то стало мне их жаль. Они забыли, что сентябрь и что прощаются растенья. Да святится над ними свет! Пусть процветают сотни лет, склоняя имена монархов. А я отправлюсь в свой вигвам и, наведя порядок там, усядусь чинно за Плутарха.

285

Сентябрь

(из «Венка сонетов») Лети, мой бумажный ковёр-самолёт, мечтанья свои воплоти. Видишь – Родос? Оставь острия крючкотворных вопросов, дерзай и решайся: сентябрь настаёт. Заботами полон, дарами гружён, он много даёт нам (но большего хочет). Пытается мой искорежённый почерк за ним поспевать. Ну а дел — миллион! Побрызгал пророк, говорят, в океан. Забудем про пляжи — займёмся делами. Гудят провода от беседы с друзьями, что было разъехались по отпускам. Мы будем встречаться домами, дворами. Давно не видались. Пожалуйте к нам!

286

Галина Вороненко Денвер Иглы Терять небесам тепло не хочется и не к лицу, но закончилось лето. Сентябрь едва живой. Телега осенняя шелестит за околицу, раскачав сиротливое небо над головой. На иглы дождя нанизывая листву, разлетается ветер! Крадётся по чьи-то души коварный туман. И, кажется, что плывут корабельные сосны в зеркальных глубинах стужи. Капель нанизав на иглы, продрогший ёж превращает себя в световодную лампу. Бледно мерцают над миром иглы холодных звёзд, и колышется дождь — серебристый хребет вселенной. Теряет небо тепло и линяет, как дикий зверь. …Спотыкаясь о хаос игл и колючий прогноз, оставит золото осень в казне бережливых сфер и отступит, пока жива. И прибудет мороз. На иглах дождя листва застынет, навек уснёт. Ноябрь завершит последний, сумрачный эпизод. И тихо погасит свет уснувший ёж-световод.

287

Сентябрьский блюз Стрекоза дрожит прозрачным шаром — значит, день хорош и воздух свеж! По проспектам, улицам, бульварам разливает солнце чистый свет. И сентябрь идёт, свободный, яркий, честь садам и паркам отдаёт! Над рекой — мосты развесит аркой, отразит фонарный переплёт. Заскрипит дорожными суставами, кораблям подарит парус он, загремит весёлыми составами поездов. И рельсы горизонт расцелуют, от любви растаяв… …Вечереет медленно, с трудом. Еле светит солнца запятая. Еле дышит, отдыхает дом, рассыпает конфетти окошек, зажигает лампы во дворах. Птице без гнезда, бездомной кошке даст приют до самого утра. Утром брызнет дождь, разбудит лужи. Капли спрячут лапки в фонаре. И восход стремительно закружит тех, кто заблудился в сентябре. «Пожалеет, позовёт, заплачет» блюз осенний, струнами звеня… Зацепившись за зигзаг удачи, мы летим в прозрачном шаре дня!

288

Сентябрьский город Сентябрьский город хорош собой в электросвете! Витрины балуют взгляд любой, луны мачете висит. Сгущается драматизм гулящей тени. …Как будто кистью сыграл Матисс этюд осенний. И вот иду я. Вечерний стиль шагает рядом. Дневной накал глубоко остыл к ночным нарядам. Смолистый кофе горчит, как секс ночных окраин — как будто клоун рассыпал смех на острых гранях. И дождь! Колючий сентябрьский дождь в потёмках рыщет. И прячет крылья лиловый дрозд под зонт, под крышу. Бегут навязчивые слова рекламной драмы. …Как будто пальцы рисуют вальс дождливой гаммой. Прохладно-влажный танцует лист неутомимо. Стучится в окна любовный бриз, и дышит мимо.

289

И бьётся ночь, в очаге витрин сжигая ярость! …Как будто алым раскрасил Грин тот самый парус!

Александр Габриэль Бостон *** Говори со мной, осень, на своём языке, подари, как письмо, запоздалую негу... Пристрасти меня, осень, к первозданной тоске, прикрепленной невидимой ниткою к небу. Негорячее солнце, лучами пронзив небеса, отразилось кокетливо в луже… Убеди меня, осень, что я твой эксклюзив, и никто, и никто тебе больше не нужен. И прочту я в волшебной твоей рыжине, хоть на миг возвратившись к забытым основам, всё, что станет со мною и бродит во мне, становясь то ли жизнью, то ль сказанным словом.

290

Марина Гарбер Лас-Вегас Урок Есть осень для прилежных учениц, для двоечников — золото каникул, сиди считай неперелётных птиц или читай про царствие калигул. Смотри, как хлопок мнётся в небесах, как галстуки порхают над аллеей, и облака — что банты в волосах у Танечки, сидящей чуть левее. Есть человек, седая голова, что прячется под выступами крыши, до пункта Б дошёл из пункта А — но что он видел на пути, что слышал? По седине ладонью проведя, он замирает, прислонившись к стенке, как будто с окончанием дождя обещана большая переменка. Есть жёлтый клён на костяной ноге, в костлявой кисти смят обрывок бирки. Есть женщина — без сумки, налегке, с живыми соловьями на косынке. Под козырьком сидит Чеширский кот, молочный свет подрагивает в блюдце, кот подмигнёт — покажется, вот-вот зет с игреком в дожде пересекутся.

291

Сиди учись, корпи, ищи ответ, не думай, что за синими холмами шатровый цирк раскрыт, как лазарет, и машет разноцветными бинтами. В осеннем царстве мела и чернил, на Марь Петровны уповая милость, держи в уме, чтоб дождь не проходил, чтоб женщина, вздохнув, остановилась. Он постоит, опять раскроет зонт, она пройдёт легко и без оглядки, и птицы полетят за горизонт по ноябрю… Но у тебя в остатке — жизнь — с ледяной иголочкой в боку, смерть — этой жизни проще и моложе. И Марь Петровна мстит ученику за то, чему учить его не может.

*** Не закончилось лето Господнее, но закончились август и зной, горизонт распластался свободнее, словно сдувшийся мяч надувной, и мальчишки, игравшие давеча в броненосцев на зыбком песке, в бухту школы — кораблики Галича — направляются вниз по реке.

292

Самопальные, смятые, смирные, ваши волны — асфальт и слюда, вы впитали газетными спинами вязь «Работницы», шрифты «Труда». Рай, обещанный передовицами, открывается: швабру-смычок поломойка несёт круглолицая — с бухты в бухте живой маячок. Начинается жизнь переменная, перепалок осенний сезон, будут молнии биться с антеннами, будет ливень ерошить газон, не оставит просвета для прошлого, унесёт на песчаное дно бочку кислого, ложку хорошего — просто так, впопыхах, заодно. Перекрёсток трещит и полощется, светофор по кадык в бахроме, флот потоплен… И только уборщица держит мёртвое лето в уме: ей осталась тоска в знаменателе, на линолеум выпавший мел, и прищур молодого спасателя, что загадочно в море смотрел.

293

Пастораль Пора бы жить поторопиться, и ты бы радоваться рад тому, что платьями из ситца соседский занавешен сад, что жить — не много и не мало, какой-то год, такой-то день, что с упоеньем театрала в забор вперяется сирень. Хоть жизнь глуха и неприметна — сор, придорожная ботва, — но чудо, как великолепно вылепливают рукава птиц, осмелевших после стирки, — цесарки, сойки, петухи взлетают, машут, без запинки читают яблоне стихи про девушек в тени, про тех, что носили платьица, — вот-вот с невырастающей одеждой их детство стайное вспорхнёт, и ничего за ним не грянет, и даже песни не спасут: лимон, спитой закат в стакане, осенних яблок самосуд. Но снит своё отец семейства, домашний гений и злодей, про чудеса, про лицедейство, про то, что всё как у людей. Луна бела и однобока, чернеет чёрт на чердаке, и двор до самого порога — в сентиментальном сорняке. 294

Люксембург Погремушка ветра. Прибой, а не вечер. Афишный курсив. Мальчик с родинкой над губой слишком бледен и слишком красив. Всплеск Кандинского в старом кафе со стены отражают полы, как немодные галифе, за стеклом цвета хаки стволы. Над букетами чьих-то рук повисает: «Держу пари!» Мальчик с родинкою у губ мне читает Экзюпери. И такое во всём à la France, до границы-то тридцать минут, словно осень посулила аванс, а живые, не стесняясь, берут. От дождя в горизонт ушёл лжеготической башни крест. Мальчик с родинкой, на престол! — неизвестно, каких королевств… — Это золото? — Мёртвый клён, сам не знает ещё, что убит. — Позолочен ли? — Опалён. — Это небо над ним? — Гранит.

295

Клянчат утки в холодном пруду, под ногами слюда и вода. Не спасу тебя, не уведу — все дороги ведут не туда! Нынче ветер отрывист и груб, нынче ветер жесток… Но высок мальчик с родинкою у губ, не зовущих меня на восток. Отпускаю тебя! Престоль, новоявленный принц на час. Здесь готический шпиль стрелой свод царапает, а у нас перезвон водосточных труб… Не о том с тобой говорю! Мальчик с родинкою у губ, неспособных сказать «люблю».

296

Вера Зубарева Филадельфия *** Можешь ли ты поверить, что скоро сентябрь? Только что лето кружилось в наряде из бабочек, Вилось вокруг цветов, и паук с сачком Гнался за ним по склону, сорвавшись с ветки. Все говорили: как жарко, как хорошо, Холодно как, а лето всё веселилось, Вместе с мальками купалось в реке голышом, Прыгало через верёвку с бельём, а земли ось Чуть накренялась, и бабочки-фантики — фить! — Вмиг разлетелись, и крылышек ткань поразмокла, Ветру гнездо удалось этой ночью развить. Это сентябрь уже ходит вокруг да около. Кто бы подумал! Разлезлись по швам цветы От бесконечных стирок под гаснущим небом. Кто-то не верил во всё это. Помнится, ты. Скоро проснёшься — а августа будто и не было.

297

*** За сентябрём потянутся дожди, Размоют все пути и перепутья. От них бы затворить мне часть души, Чуть-чуть бездомней и бездольней будь я. А так — пускай поют себе навзрыд. Прошлёпаю по праздникам и будням Под перебор ветров по древам-лютням, Где меж корней ларец судьбы зарыт. А между звёзд, качаясь на ветвях, Мечтает тихо дом, почти скворечник. Там пишет мальчик, словно второпях, В безбрежность обмакнув перо беспечно. Пузырит дождь, и пишет он легко, Как Лель свирелью капли выдувая. И облаком бушует молоко Над блёсткой алюминьевого края. Он шепчет, как осипшая листва, И першит осень алая в гортани, И дождь кипит на ветках и устах, И небо разбивается на грани. А я иду — как будто нипочём Мне дождь его над древом с колокольней, Как будто не свирель меня влечёт, Как будто бы не я всего бездомней…

298

Сентябрь Уходит город с волнореза. Вдоль обезлюдевшей косы Плывут качели и навесы, И не имеющие веса Его фонтаны и дворцы. Конец каникул, воздух замер, Струится память по воде, Бормочут волны свой гекзаметр, Баклан с печальными глазами Моллюска бьёт по ерунде. Ну что ещё? Остатки света, Письмо, застрявшее в уме, И вариации ответа Тому, кто снится на корме…

297

Галина Ицкович Нью-Йорк Межсезонье ч.

2. Аптечное

Приму я осень в сентябре, Раскупорив Пробирку с мухой в янтаре — Тоску мою. Фармакологию зову Подругою. Что толку морщиться? Сглотну С натугою Серебряный шуршащий дождь В посудине, Из склянки — утреннюю дрожь Простудную, Мигрень, заторы, чёт-нечёт, Немилую Жизнь — пусть вовнутрь она течёт Текилою, Tугой тягучею струёй — Не спиться бы, Предвосхитив зимы земной Прибытьице.

300

Нет, лучше с водкою компресс И с лужами На горло. Слякоть, сводки, стресс. Мой суженый, Духовной астмою томим, Искрутится, Мне ингалятор в руки, и На улицу. Стихов и нот круговорот отброшу горестно, Вонзится судорожный рот В аптечно горлышко. Альбутеролом пролечусь И прозаком, И к первой стуже научусь Жить прозою.

301

Яна Кане Нью-Джерси Равноденствие Какие ласковые дни! Сентябрь по шёрстке гладит. Теперь мне дышится легко, А он мне шепчет на ушко Что всё-то он уладит: Жару прохладой усмирит, День с ночью уравняет, А в остальном (поверь, поверь!) Всё дальше будет как теперь. Он лету — верный брат и друг И больше ничего вокруг Вовек не поменяет.

302

Дикие гуси Дикие гуси не стремятся отбрасывать тень, а вода не стремится хранить отраженье. из «Антологии дзенских фраз» 1. Как пронзительна Осенняя перекличка гусей! Острокрылый клин рассекает Темнеющее золото неба. Озеро, научи меня Беспечальной пристальности взгляда, Равной ясности — и в миг прилёта птиц, И в миг их исчезновения.

2. Невод разорван. Снова неуловима Рыба бытия.

303

Сергей Кодес Черри Хилл Значит, пора… Жизнь слишком похожа порой на вокзальный зал ожидания, факт этот хоть и привычен, но так несносен. Думаешь, всё и всегда понимаешь, можешь сказать заранее, и вдруг без особых причин наступает осень, вдаль улетают трамваи, дожди, журавли и лоси. Хочешь за ними лететь, растопырив плаща рукава и полы, только не знаешь, как от земли отрываются люди. Вот и сентябрь, ожидают отмытые летом школы всех, кто захочет, но только меня уже там не будет, так уж судьба справедливо и строго зачем-то судит. Нет у судьбы ни диплома юриста, ни мантии чёрной, кто же судить дал ей право и по каким законам? Кто заповедал идти не обычной и гладкой дорогой торной, а по откосам крутым, по обрывам, оврагам, склонам, падая и скользя, курам на смех, кукушкам, чижам, воронам. Кто заставляет искать то, что было, к примеру, ушедшее лето, не объясняя, зачем, для чего и что делать с такой находкой. Я не искал бы, тем более, ведь никому не давал обета, но заставляет судьба всей программой своей нечёткой. Значит, пора — уезжать, улетать, уплывать последней лодкой.

304

Елена Литинская Нью-Йорк

11 сентября 2001 г. Отважно поднялась рука На тему эту. Моя поэзия хрупка По трафарету. По-вавилонски высоки Стояли башни. И дерзновенны, и легки И бесшабашны. Светило солнце. Обещал День быть погожим И радостно его вcтречал Тот, кто не дожил. Как виражи твои круты! Имею ль право Сказать, что, Господи, не ты, А — дьявол. Удар направил он одним Движеньем длани. И над пожаром — скорбный нимб, Печать закланья.

305

И в небо — тысячи святых Из пекла. Нетленны чёрные цветы Из пепла. Зола над городом кружит, Как снег, летает. Те, у кого осталась жизнь, Её латают.

*** Сентябрь. Грусть. Не пишутся стихи. Давлю. Засох июльской краски тюбик. Мне уши заложило. И глухи Они к негромким осени этюдам. Я по привычке тёмные очки — На нос. Гляжу. Фатальный выбор цвета Не сделала листва. Знать все-таки, Надеется, авось, вернётся лето. Хоть бабье, хоть какое там ещё… Стать рыжею, блондинкою… Багрянцем Заигрывая с солнечным лучом, Краснеть не нарисованным румянцем. Считая дни — один и два в уме. Забыть о неминуемой зиме. Вот так без божества и вдохновенья Рождается порой стихотворенье.

306

*** На Ocean Parkway — васильки. Взялись откуда? Кому-то просто — сорняки. А мне — так чудо. Кому-то, может, — ерунда, Смешные крохи. А мне — прошедшие года, Гонцы эпохи. Казанка, «Отдых», поле, рожь. Tabula rasa. Ты ностальгически пригож. Аж больно глазу. Сентябрь. Вянут ва-силь-ки. Такая доля. Я слишком много клас-си-ки Читала в школе…

307

Галина Пичура Бока-Ратон *** На качелях — два ребёнка: Жизнь мелькает вверх и вниз! То весна смеётся звонко, То вдруг осень, как каприз. Гонит зиму май всесильный. Никому сентябрь не враг: «Бабье лето» — мирно, стильно… Хоть не лето ведь, а так: Грусть по юности пропавшей, Обещание зимы… Лист сентябрьский — не опавший, Но беспомощный, как мы. Он старается держаться, К ветке льнёт — не долог век! На пути реинкарнаций, Лист, как будто человек. У него есть продолженье В почве, в душах и стихах. В сентябре есть вдохновенье, Мудрость, грусть, и смерти страх.

308

Чего же боле! В далёком нынче сентябре Мы в школу шли за ручку с мамой. Жизнь помещалась в букваре, В качелях, играх во дворе, Всё омрачали только гаммы. А нынче стало больше туч Над головой: ведь мы умнее. Пока мы ищем к жизни ключ, Она проходит. Солнца луч Всё реже, тоньше и важнее. Сентябрь учит нас ценить Любые месяцы природы. Он, как связующая нить: Усталость и былая прыть… Сентябрь — чудная погода. Ещё недавняя жара Подогревает наши чувства. Сентябрь — хоть осень, но пора, Когда не стар и не стара, Но нет ресурсов для безумства. Для счастья вряд ли опоздал Осенний поезд в ярком поле… Сентябрь жизни — не финал! Ещё есть шанс, возможен бал. Ну что сказать! Чего же боле?!

309

Юлия Резина Нью-Йорк *** В сентябрьской ауре дерев Бурлит реторта — В ней сон и явь, и миф, и блеф, Аmor et morte.* Велик Алхимик — светлый лик… Волны́ легато Зеркалит мрамор базилик В часы заката. По золоту — легчайший лист, Едва остывший, Судьбы́ незримый Сценарист Ночами пишет. И в прописях волосяных — Все тайны мира — Что́ жизнь твоя? Твой страх и стих? — Честна ли лира? Каков итог? Истёк ли срок? Все рiano, forte… И красной нитью между строк — Amor et morte*. _______________________________ * Любовь и смерть

310

*** Легчайшим миражам, пленительным и нежным Очнувшейся души не обмануть: Всё на круги своя, и небеса безбрежны, И жребий брошен, предугадан путь. Очарованья дым cтрофою листопада Увековечит ветер сентября… «Всё — суета сует»… и давнею отрадой Мне паруса и дальние моря. Там лунный луч волну зелёного атласа Наполнит хризолитами до дна. Там внятен шёпот муз, ночной полёт Пегаса… Но побледнел скрипач в созвездье Волопаса: Волосяная лопнула струна…

*** Сентябрь, солнце. Листопад Ещё ленив и тянет время. Как в сон, в туман впадает сад. Слабее спелых яблок бремя. Кузнечик скрипочку возьмёт, Рассеянный, и вновь опустит… И слово — влёт, и птиц отлёт… Волна дионисийской грусти Нахлынет памятью родства Со всем, что не имеет речи: Приговорённая листва, Скажите мне, о чём лепечет?

311

Михаил Ромм Сан-Диего Бабье лето 1. За две недели сентября Явились свежие бутоны, И кто сказать посмеет — зря Пестреют эти моветоны? Смотрю на них в последний раз, Они цветут, красу не пряча, И скорбным кажется окрас Их жизнерадостный, горячий. 2. Да, живу у океана, В припустынной полосе, Где приходит Санта-Ана*, Чтоб поджаривались все, Неизменчива природа, Чистый купол, голубой, Ни мороза-сумасброда, Ни весны с её борьбой

312

И с победой над былинной Снежной далью без конца. Здесь пески с прибрежной глиной И осколки зеленца. Днём спасаемся под крышей, Ждём прохлады в поздний час. А сентябрь угарно дышит, Бабье лето — не про нас. 3. Зачем тебе, о бабье лето, Такая быстрая карета? Скажи, хвостатая комета, Куда несёшься ты, горя? Зачем ты в золото одето, Так странно видеть для аскета, Как пропадёт богатство это За горсть листов календаря! И бабье лето отвечало: «Моё исконное начало — Пройти по миру без печали, Оставить ярко-красный цвет, А то, что вы насочиняли, С кем вы меня наобручали, И как сердца у вас стучали — До этого мне дела нет. __________________ * Санта-Ана — название пустыни к востоку от Сан-Диего, откуда приходит горячий воздух в сентябре.

313

Вик Стрелец Нью-Йорк Я успею в сентябрь… Не спеши уходить. Ты в рассветы свои не спеши. Без меня будут невразумительны ранние зори... К сентябрю мне успеть бы костюм соответственный сшить... Опоздаю чуть-чуть... Я, быть может, со временем в ссоре. Мне такой бы костюм, чтобы не нарушал тишины, чтобы ветры времён танцевали беспечные вальсы и сбылись предсказанья — мои многоцветные сны, где в рассветы твои я давно убежать порывался. Я, пожалуй, и не опоздаю, и к сроку явлюсь. Ты, меня увидав, не подумай: явился-де нагл! Я приду, как дикарь, в бусах рос, неприкаян и пуст, К сентябрю я успею, но чист, как природа, и наг.

314

И окажется, что ты готовилась тоже всерьёз, и всерьёз размышляла вчера о рассветном наряде: на тебе, кроме росных в венок перепутанных роз — ничего. Ты явилась, подобна беспечной наяде. А потом отзвучат, отольются рассветные стансы, удивлённое небо притихнет, зависнет над лесом, размышляя усердно: но кто же и кем любовался — ты — рассветом багряным, рассвет ли тобою, принцесса…

315

Балалай В шкаф упрятав скелет, сквозь причудливый жизненный росчерк, сквозь густой бересклет, гуттаперчево гибкий — к тебе я короткой тропой, что ничуть бытия не короче, устремляюсь зачем? А зачем — невдомёк, хоть убей. Но иду и иду, несмотря на пургу и обиды, пробираюсь тайком по садам, где бывал Вельзевул, по висячим садам, по заброшенным — Семирамиды — через западный бред и восточный казахский аул… Я однажды приду, на рассвете, а может быть, в полночь, ввечеру, поутру, но, конечно, в сентябрьскую ночь. Ты не веришь? тоскуешь? печалишься? сетуешь? — полно! Всё равно, всё равно мы друг другу не сможем помочь… Но щемящие сны нам укажут на вечность, на звёзды, но цыганка в монистах станцует звенящий раздрай, но густой бересклет рассупонится осенью поздней — балалай же, душа, под сентябрьский разлив — балалай… 316

Пастораль Раскинулся цыганский табор! А в небе — тучи в полонез Втянулись. Музы при луне Пустились в танец. Ах, сентябрь! Сентябрь! И расступилась ночь. Я в эти тайные места, В разгул, в подлунье у моста От суеты сбегаю прочь. А ты, поэт? Зачем стоишь За кругом этой тишины? Здесь звуки силы лишены, Их мягко скрадывает тишь. Но возрождается вдали Звучанье лир, виденья снов… В сентябрь, в поэзию, в любовь Иду, сжигая корабли. Глухой тамтамов слышен стук… И трав расхристана постель, И звуков мягкую пастель Ласкает пальцами пастух…

317

Элла Титова-Ромм Сан-Диего Сентябрь (Из венка сонетов «Двенадцать месяцев) Сентябрь канареечным красит осины, Пшеничным — долину, коричневым — луг, Глазам открывая цветные картины — Щедра на картины природа вокруг. И солнце ещё проплывает высоко, И ночи ещё до утра коротки, Но вянут кувшинки и сохнет осока — Зелёная спутница синей реки. Слегка пожелтела небесная фреска, Пора бы от летнего счастья трезветь! Натёртая кем-то до яркого блеска, Горит октября раскалённая медь.

318

*** Давай просить прощенья друг у друга, Давай прощать друг друга поскорей И выходить из замкнутого круга Холодных и тоскливых январей! Я всё хандрю и выгляжу усталой, Хотя хандре давно на слом пора, Ведь теплится под кровлей обветшалой Очаг любви, надежды и добра. Давай расставим знаки препинанья По зову сердца и без словаря! Пусть преподаст урок чистописанья Учитель-осень правдой сентября И нам подарит листья, на которых Мы всё напишем безо всякой лжи! Пусть наших писем золотистый ворох Закружит ветер. Вот одно — держи!

319

*** Со скоростью света, со скоростью взгляда я в жизнь твою ворвалась невинной Венерой, коварной наядой — целуй меня в губы всласть! Любовь сосчитает пылинки мгновений песочных своих часов. Поведай, нам сколько осталось сомнений, и боли, и слёз, и слов, и счастья, и страсти, и трепетной муки, и мига, что так лучист… Со скоростью света лечу в твои руки — сентябрьский, хрупкий лист.

320

Людмила Тобольская Сафферн *** Сентября прощальные дары: спелых яблок полные корзины и пушистых сочных георгинов пестролепестковые шары. Свежесть красок, будто бы проснулись, да зелёных елей неизменность — только их, пожалуй, не коснулась увяданья золотая бренность…

321

Гиви Чрелашвили Ньютаун Сумасшедшая осень Тбилиси Сумасшедшая осень Тбилиси, В сентябре капли света зависли У косого фуникулёра; Фонарей любопытные взоры По деревьям скользят, на которых Листья молятся слаженным хором. И под выдохи листьев, под шорох, Под шуршанье, под шелест, под шёпот Затанцует, запляшет канатка, Дрессированная лошадка, Заглушая тех листьев ропот. Звуки вздохов ползли ли, неслись ли В сумасшедшую осень Тбилиси. Сумасшедшая осень Тбилиси Проникает в дома, за кулисы Тупиков, переулков брусчатых, На веранды, мосты и балконы, На отвесные скальные склоны, В гамаки паутинок мохнатых, И беснуется в винах бессонных, Нескончаемо льющихся ночью Во дворах и в уютных подвалах, Отражается в звонких бокалах И в глазах на манер многоточья. И от ветра кусты полулысы. Сумасшедшая осень Тбилиси.

322

Сумасшедшая осень Тбилиси, Незаметная поступь «Даиси», У базара напротив майдана Кислый запах мацони и брынзы И густой аромат смеси кинзы, Ниахури, тархуна, шафрана Брызжут в две полукруглые линзы, Запрокинутые друг против друга: Розовато-закатного неба В тусклом бархатном свете Денеба И земли с испареньями юга. Тьма спускается с озера Лиси. Сумасшедшая осень Тбилиси.

323

Татьяна Щёголева Нью-Йорк Сентябрьское На склоне дня в преддверьи стуж захлопнул дверь сквозняк, как разобидевшийся муж. Нет-нет, не мой. Итак пришла любимая пора не в Болдино. Ну что ж… Собрался дождь, и с плеч жара, и жёлтых листьев дрожь. Стемнело. Манит лист иной на письменном столе. А осень шепчет за спиной: «Живи ещё сто лет».

324

Михаил Этельзон Нью-Йорк Осенний закат Переполняя край стакана, за кромку небо истекало; и, исчезая «за» и «под», на запад солнце опускалось, и облака, злорадно скалясь, разогревали горизонт. Луна от солнца прикурила и сверху океан корила, и пеплом сыпала вокруг; а он — огромная медуза — отливом ёжился и дулся, и ветром гнал луну на юг. И, фонарей огни качая, как стаю необычных чаек, закатывал закату бал: переливаясь, волновался и ритмы медленного вальса волной о пристань отбивал. Лениво лунная дорожка — в ночи серебряная ложка — черпала чёрный океан, переливала брызги в звёзды, и рассыпала в небе — возле, переполняя вновь стакан.

325

Осенние звуки Где сосны — мачты будущего флота… И. Северянин Приходит осень, осень, осень! И осеняет мачты сосен, и осиняет неба зонт. А ветер птиц уже уносит, и косяками стаи косит за горизонт, за горизонт. Он парусинит пару сосен, а первый иней, словно проседь, синявит просеки пробор. И облака на лес просели, и обволакивают ели, туманя еле сонный бор. Опали розы — словно пьяны — в опале чёрной, фортепьянной печальны летние цветы. Но распускаются под ливнем среди газонов улиц длинных цветы осенние — зонты! Играя Баха или Листа, летают листья — лисьи листья — по сентябрю, по сентябрю. И в ожидании осина — под небом сонным, небом синим — дрожит осенне на ветру. Бросает осень листья оземь! И светофорит: озимь! озимь! Спасает листья до весны. А листья землю засыпают, и под ногами з-а-с-ы-п-а-ю-т, и чуть храпят, и видят сны… 326

Ах, осень! — сыграна соната, лишь сосны — мачтами фрегата — плывут по лесу средь осин. И я сегодня Северянин! — и Сентябрянин, Сентябрянин! — сентиментален утром ранним и по-осеннему раним…

Ветер Опять волынку затянул осенний ветер за порогом: то бормотание, то гул, то завывание, то рокот. Качнув деревья и кусты, рванул по стенам — выше, выше… срывая голос с высоты, шурша, в газетах что-то ищет. В подвалы вполз и погреба, на фонари полез паяцем, игриво флаги потрепал — поговорить бы, потрепаться. В слепые окна прокричал, в глухие дымоходы ухнул, и опрокинул сгоряча немую мусорную урну. Пытаясь робость превозмочь, к подъезду, в поисках участья… и в дверь стучит, стучит всю ночь — не в силах к людям достучаться.

327

Евгения Якобсон Нью-Йорк Сентябрьское К нам дождь спешил издалека, шуршал в траве, о крыши бился. И, как вода, текла тоска. А дождь всё лился, лился, лился. Смывая смыслы и резоны, обиды, радости, печали. А водостоков саксофоны потоки пены извергали. Усталый дождь продолжил путь куда-то вдаль. А нам оставил озёра луж, грибов чуть-чуть, да в небе звёзды продырявил.

*** Осели сумерки кофейной гущей. Надолго затянулось нынче лето И ветерок, легко кусты стригущий, уносит прочь обиды и секреты. Уже сентябрь крадётся кошкой, чуть застревая в мягких травах, над облаками сыпясь крошкой и терпким духом на дубравах. Пусть в мире все нестойко, эфемерно. Я, как оса, что бьётся о стекло. Оптимистична и глупа, наверно. Но мне, бесспорно, в жизни повезло! 328

*** Лето уходит.Точка. Будет ещё жара. Несколько дней отсрочки. Осень спешит, пестра. Скрипнут качели сипло, ветер сорвёт листву, мелким дождём засыплет мысли, слова, строфу. В воздухе тонут звуки, краски теряют суть, запахи зимней скуки ищут в квартиру путь. Лезешь на те же вилы, споришь до хрипоты. Где же найти мне силы сжечь за собой мосты?

*** Ночью маетной и тёмной посмотрела из окна. Там в кадушке снов бездонной мирно плавала луна.

*** Нитками серыми серые тучи дождь приметал на небесный салоп, небо, холодное грязно-колюче, вязанной шапкой сползает нa лоб

329

Бах Ахмедов Ташкент *** В этом мире размытых надеждой границ мы находим ответ в траектории птиц, и в узоре древесном осенних ветвей, и в усталых глазах одиноких людей. Мы находим ответ, чтобы вновь потерять… На излёте любви, на краю сентября. Может, поиск извечный — свободы залог? Может, так изначально задумал нас Бог? Вот и листья опять под ногами шуршат… И от истин дешёвых уходит душа в никуда, в пустоту, в просветлённый вопрос, до которого разум еще не дорос.

332

Маленькая элегия сентябрю Сентябрь распался на кусочки… На листья палые и строчки о палых листьях… Не смешно ли, как мы бежим от нашей боли и возвращаемся опять? Сентябрь, ты мог бы рассказать, когда бы захотел, так много про жизнь, про каждого из нас… Но ты молчишь светло и строго, и обрываешь свой рассказ на полуслове, полувздохе, когда до главного — чуть-чуть… Лишь по ночам надежды крохи, да Млечный путь…

333

Ирина Евса Харьков *** Вымерявший тщательно каждый шаг. ты во всём был точен, как фармацевт. До сих пор заучит у меня в ушах южнорусский вкрадчивый твой акцент. Эвридик, податливых, как вода, из глубин ты влёк под лучистый свод, всякий раз оглядываясь, когда понимал, что выход уже вот-вот. Но теперь (и ты её не спугни, а иначе все вычисленья — зря) созревает в коконе простыни золотая бабочка сентября. И когда, к утру распахнув окно, скажешь ей: «Лети! Ты была вчера», — просигналит огненное пятно, покачнувшись над желтизной двора, поднимаясь к верхнему этажу, к синеве меж вымокших облаков. …Если хочешь, я тебе расскажу, что бывает после таких витков.

336

*** Осень сошла с лица краской, читай: красой. Жизнь выпрямляется встречною полосой. Побоку — ясень, лох, дрок, облысевший злак. Облака бледный клок. Чёткость разметки. Знак. Гаснущей вотчине побоку ярмарки, где на обочине — вёдрами — яблоки. Между таможен двух — пост, автомат, затвор — с телом нарушил дух временный договор. Тело — вперёд и сквозь: паспорт-контроль-стена. Дух — возвращает в гроздь юную злость вина, кость облекает в плоть, путь обращает вспять, то, что не побороть, силится отмотать, чтоб меж запретных зон, между таможен двух — май, комариный звон, кроны зелёный пух, чертополох в росе, новости без войны, стол, за которым все счастливо влюблены… Тело, пройдя посты, прыгнет в экспресс ночной, духу махнув: «Прости, кровник невыездной! Вряд ли тебя, лопух, где-нибудь хватятся». Между таможен двух яблоки катятся.

337

*** Марине Гарбер Жжёт, истерит, надравшись, блюёт в порту, «на» энергично перетирает в «дай!» Лето — диджей в любовном поту, в тату. Осень — джедай. Лето грызёт початок, упав плашмя на парапет, бубнит имена светил в чьё-то ушко, не веря, что жизнь прошла и белозубый лайнер уже свинтил. Осень бесшумно пересекает вброд всякую воду, тенью скользя по дну, в гору ползя, легко маскируясь под красный шиповник, чёрную бузину. «Сядь, — говорит, — на камень, глаза разуй. Я подымлю пока за твоей спиной». Сел и увидел: золото и лазурь. Вздрогнул. И снова — золото и лазурь. «Вот, — говорит, — а как ты гнушался мной! Зря не канючь: в какую, мол, почву лечь? Вышли в тираж твои васильки и рожь. Там, где взметнётся мой светоносный меч — там и замрёшь».

338

Людмила Некрасовская Днепр *** Был приход сентября ощутимым задолго до срока. Чуть прохладнее ночи и позже рассветов минуты. Под окном с ноткой грусти о чём-то трещала сорока. Журавли обсуждали грядущей дороги маршруты. Первый лист, поседевший, слетел с полусонного клёна, Что как старый дедок грел на солнышке хрупкие кости. И бежали дожди по румяным щекам небосклона, Набиваясь нахально к земле притомившейся в гости. Только не было в школах привычно-весёлого гама. И хотя чуть смущала без ярких линеек картина, Год учебный пришел, и звонок надрывался упрямо, Невзирая на то, что продлили сезон карантина.

339

*** Ну вот и август отзвучал аккордом падающих яблок. Пришёл заплаканный сентябрь с осенним ворохом забот. А ты, как в юности, твердишь: «Не надо грустных песен, зяблик! Взгляни, как щедр на жемчуга необозримый небосвод!» И я внимаю всей душой твоим словам акварелиста. Вхожу в барокко сентября на той особенной волне, Когда игриво и легко дождя звенящее монисто Осенний ветер, хохоча, на шею надевает мне.

*** «Надев лицо» и каблуки, Пройдусь по сентябрю. Листы опавшие горьки, Но я, печали вопреки, Их золото люблю. Люблю смотреть издалека На чудо из чудес: Набив, как яблоко, бока, Светило катится слегка По крутизне небес. А если вдруг сорвётся вниз В земную глухомань, Под этот солнечный анис Я подстелю опавший лист Как золотую ткань.

340

Алина Рейнгард Киев Фредди Меркьюри бесполезно просить твою руку, если ты, в сентябре рождённый, умер в год моего рожденья, а всё равно хочу прикоснуться к ней. взять её крепко, разделить твою муку, какой бы она ни была огромной, и разделить с тобой твоё пение, и боль, что держала тебя в огне. ты был не таким, ты был просто страстью. рука твоя просто касалась гитары — и песни бурлили, бурлили громче, звонче, как жизнь сама. каким было бы счастьем — если б твоя рука для меня играла. если бы эти песни нашими были, если бы рядом был мой песенный маг… глупо, я знаю, был бы ты жив — и не встретились бы, пожалуй. ты — рок-звезда, а я так, постсоветский поэт.

341

но всё же взываю к твоим песням — что, знаешь, не очень-то мало, — пусть будут всегда, пусть со мною идут вереницей лет. просить твою руку — глупая фраза. глупее было б только просить, наверно, твоей руки. и твою муку мне разделить не вышло б ни разу. только могилы не может быть для такой безумной тоски… больно, как больно, знать, как больно тебе было в этом мире, как ты пел песни просто вот ради того, чтобы жить… но мне довольно твои и свои петь песни — пускай в квартире, пускай не с тобою вместе, главное — в правде, а не во лжи. и неважно, кого ты любил, а в кого был просто влюблён. неважно, сколько между нами могил.

our show must always go on.

342

Антонина Творина Славянск Моему сентябрю Почему ты не встречаешь, тёплый, ласковый сентябрь. Не разносишь крики чаек, что над лодками летят. Мы застряли в жарком лете, знойном, вязком, словно мёд. Ты нас будто не заметил, проскочил на год вперёд. И не дал отметить дату — годовщину встреч с тобой, поступая, как предатель, скрылся, словно не родной. Мы с тобою отдыхали на морях, на водах и раньше мяли пятки галькой, все дела послав в архив. Ты ушёл, не попрощавшись, на октябрь себя сменив. Я не стала на год старше, не отметив именин. Вывод мой не опрометчив, и с годами всё острей: я, чем старше, тем всё меньше жду грядущих сентябрей.

343

Надежда Жандр Корсхольм *** В фиолетовых липах полощется дождь. На картине оливковым маслом нарисован пейзаж, он просеян насквозь фиолетовым шорохом влажным. Зарифмованный стук у подножья стволов и арпеджио — сизо и звонко, фиолетовым вечером сыплется словслов-легато от веток неломких. Фиолетовым сном растянулся туман, над купелями плачутся травы, набросали тенёта алмазный обман, фиолетовой ласковой лавы проливает сентябрь. Высоко-высоко торопливые тянутся тучи фиолетовый сок, аметист, молоко лить и сеять пунктиром колючим.

346

Светлана Кочергина

(Alania Brian)

Париж Прощание с теплом П.Г. прощание с теплом, предчувствие душевного унынья молясь на листопад, мы станем на мгновенье молодыми как много лет назад где нам казалось, что мы кем-то были прощание с теплом нам каждый раз — как будто первый в жизни, те, кто на образах, какой у межсезонья высший смысл? ведь глядя в небеса без боли даже полувдох немыслим прощание с теплом, рябины в красном, море зеленеет самим себе сказав: как много мы за лето не успели, мы кутаемся в шарф, в слепой надежде, что он нас согреет

350

В эту пору рябиновых клёнов 1. в эту пору рубиновых клёнов и матового дождя, где на лица прохожих падают хмурые тени, вот бы, запросто в наш старый дом придя, опуститься устало перед тобой на колени. фортепианным пальцам внимать в тепле, повесив плащ на крючок в прихожей, обнять виновно. в укрывшей тьме солёный взгляд ощущая кожей. словно вернуться из надоевшего сна, к несправедливо затушенной мной свече, чтобы в нежности прежней сойти с ума, чтобы смыслы сводились к родинке на плече чтобы луч, пробивая штору, слегка алел, оживляя на приглушённых стенах контрастный образ сплетённых тел двух скромных судеб всего в пределах… 2. гремлю ключом в глухонемом замке, вдеваюсь в твой допотопный свитер, под одиночество, в такт руке, польётся боль над гитарным грифом подбросит осень щемящий свет пожарных клёнов в проём окна, в итоге вверенных судьбам лет не дай, Господь, осознать, — Она.

351

ван Гог проклятая тишина, скука Овер-Сюр-Уаз вывернутых со дна, Боже, помилуй нас ультрамарин небес — охристая земля сеятель-жнец воскрес и не простил себя сахарным как абсент должен быть каждый цвет жизнь это плуг, Винсент, глупый естествовед плуг, борозда и грязь, ни к чёрту твоя мораль ярче страдания крась, рутину верти в спираль к кладбищу на горе — ирисы вдоль дорог брату скажи в письме, что это он твой бог жить, просто жить, Винсент. жить, пока не умрём в золоте пашен лет с клевещущим вороньём.

Фото Светланы Кочергиной (Alania Brian)

352

Людмила Свирская Прага *** Ты здесь, сентябрь — мой горестный вассал: Поверх кольчуги — в бархатной жилетке… Бог-кроссвордист давно уже вписал Последние слова в пустые клетки. Всё решено — задолго до меня, А я — лишь кстати. Заодно. Помимо. И всё же — выводи из-под огня И сердце разъедающего дыма И охлади на бренные века Решёткой позолоченной кольчуги! Твой частый пульс не чувствует рука На самом дне густой осенней вьюги… Я спасена — ты милостив и горд. Глотнём вина? За площадью таверна… Не в тот я, видно, вписана кроссворд… Так что с того? Не вычеркнут, наверно.

356

*** Осень кошкой зажмурилась сытой, С лап стряхнув суету сентября… Я учу одиночеству сына, Твёрдо зная, что это не зря. Сердце может не выдержать боли, Вдруг однажды, в глухой пустоте, Осознав себя точкой всего лишь: Чёрной точкой на белом листе. Чтоб талант стал живительной силой. А не вечно сверлящей виной, Я учу одиночеству сына: Это лучше, чем кто-то иной. Он заснёт. И тревожные руки Я с трудом отниму от лица В одиночестве — горькой науке Оставаться собой до конца.

357

*** Не стать мне строгой и рассудочной, Как эта осень… Поделом… Сентябрь — аптекарь круглосуточный — Давно маячит за углом. Сам рыжий, в изжелта-коричневом (По мне — так лучше белизны!)… Лишь с кровью листьев снять горчичники Земле усталой со спины. А мне б сейчас — на полку дальнюю, К пустым флаконам из стекла: Содрать ярлык ненужный с талии — И затаиться до тепла.

358

Ирина Силецкая Прага Сентябрь Сентября очарованье Тихо льётся сквозь листву. Чародеем назову И в любви ему признанье Напишу… Да будет стих, Чтоб воспеть его в сонетах! Летний гомон птиц притих, Скоро им лететь за летом! Первый вестник тихих грёз Под шуршанье листопада, Первый зодчий ранних слёз Осени… Бежать не надо От дождей и бурь, и гроз, Это в жизни неизбежно… Капли лепестками роз Падают, целуя нежно. Сентябрю природа в дар Шлёт плоды, цветы, затишье, Ничего не будет лишним Из её даров… Он — царь, Величавый и неспешный, Он богаче всех других, Рассудительный, успешный, Нас, людей, жалеет, грешных… Для тебя, сентябрь, мой стих!

359

Уже пахнет сентябрём Уже пахнет сентябрём, И уже прохладны ночи. Солнце так же жарит днём, Как на пляже где-то в Сочи. Но не то уже, не то… Осень в воздухе повисла И напомнила о том, Что к концу дней летних числа. Пролетят три летних дня, Подведём итоги лета. Улетит оно, звеня, Осень примет эстафету. Лету рады были мы, Осень с радостью встречаем. Не страшны снега зимы Нам двоим, мы это знаем. Лету благодарны мы, Столько счастья, столько света Подарило нам! Забыть Мы не сможем это лето. Ели мы любви плоды, Счастья вволю напивались. За великие труды Вместе быть! Любовь досталась Нам, её мы так храним, Как бесценное богатство. Мы мудрее стали с ним, С ним боимся мы расстаться. Мы с собой любовь в сентябрь Заберём и в неба просинь. Пробежит по лужам рябь, С сентябрём шагнём мы в осень. 360

Галина Крётэньи Лозанна *** Переступая осени порог, привычный к снисходительному лету, ещё беспечен день: жуир, игрок на струнах смугло-золотого света, — теряясь в увядании, почти невидимый за обманувшим ливнем, — так бабье лето спрячется, почтив имперский август; клином журавлиным, на взлёте щель в двухстворчатой поре оставив — равноденствие качелей, уходит день в неволю в сентябре и прячет утро в сумеречной келье. Сентябрьским дням — сквозь светлый дым темнеть, и таять в листопадной карусели, в прозрачных кронах растворилась медь осенним сожаленьем о капели, — свет упадёт на чашечку весов, последний морок пропадёт под снегом, не прячься, мне с тобой зима — покров, июньский светопад, земная нега.

364

*** Банки толпятся на дачной веранде, — жар разноцветных плодов сквозь стекло, под саксофон старых дисков джаз-банда — хлопоты, проводы — лето легло в погреб на полку, за бочкой дубовой расположилось, свернувшись клубком, пледом укуталось — в запах медовый, в зимнюю дрёму с болтливым сверчком. Высохло на чердаке одеяло, — полем лоскутным окно расцвело, осень лучи на палитре смешала, бронзовым тленом касаясь стволов. Блекнет душа, напоследок дурачась, — с летней, обманной, простясь скорлупой, долгий сентябрь выцветает на даче, с плюшево-сизым слоном из сельпо. Справились — то впопыхах, то не к спеху, ос над вареньем гоняя сачком… Вот и уехали (ключ — под застреху) в будничный город, с приблудным щенком.

30 сентября Юность — Надежда, Молодость — Любовь, Зрелость — Вера, В щедром сентябре Софью забыли?..

365

Марина Викторова Таллин СпасиБо Знаешь, вечер тянется в сентябре, словно в детстве сжёванный «буббль гум», в нём ни слова правды о жизни нет, вот сейчас пишу, а по правде — лгу. Лгу про всё, про чудный осенний лес — уж лет пять, как след мой в лесу простыл, в одиночку — страшно, с подружкой — бескомпромиссно взорваны все мосты. Интересно знать, отчего так вдруг? У судьбы всегда в мышеловке сыр. Я скажу тебе: всех моих подруг заменил давно повзрослевший сын. Это — крест на розе моих ветров, это — гнев и милость в штормах норд-ост, но душа к душе, и к нутру нутро, а любовь и боль — в пуповинный рост.

368

Это — проэдипово колдовство, с каждым днём сильней пуповинный тяж, вектор одиночества — статус-кво, кладезь одиночества — камуфляж. Сколько отпускала! Им несть числа, городам его и дорогам… Бо, пуповинный узел добра и зла разруби для мальчика моего. Он уже вполне оперился сам, он готов крест несть из своих свобод, раздувай, натягивай паруса, обо мне не спрашивай, я — не в счёт.

369

Мои благодарности Я бесконечно признательна всем, без кого эта книга никогда бы не состоялась: в первую очередь моему любимому мужу Мише Чеботарёву за поддержку всех моих безумных начинаний и идей; всем авторам замечательных сентябрьских стихов, доверивших мне свои детища; Галине Крётэньи (Швейцария), Дане Курской (Россия) Ирине Евса (Украина) за знакомство с новыми авторами; Людмиле Калягиной (Израиль), Светлане Менделевой (Израиль), Панкхури Синха (Индия), Наталье Чирковой (Ирландия), Елене Емелиной (Норвегия), Олегу Майорову (Россия) за фотографии и картины, украшающие страницы этой антологии;

Спасибо всем, вы все чудесные! С искренним теплом, ваша Люче

370

Литературно-художественное издание 16+

Рюень Стихи современных поэтов Составитель: Людмила Чеботарёва (Люче) Все тексты печатаются в авторской редакции Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается