July poetry, volume 1 by Luche1

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается Кузовок: Том 1 «Июль на глобусе» в стихах современных поэтов. 2021. – 500 с., 16+ В трёхтомник «Кузовок» вошли работы более 200 авторов, представляющих 38 стран мира. «Собирай по грибку да по ягодке — наберёшь целый кузовок», — гласит известная пословица. Так и вышло! Ведь наши усилия, даже самые маленькие, рано или поздно собираются в большую силу, способную полностью перевернуть жизнь вокруг нас. Месяц за месяцем собирались в кузовок «Кологода» плоды труда, фантазии и вдохновения авторов со всего мира — грибок за грибком, ягодка за ягодкой, рифма за рифмой, нотка за ноткой, мазок за мазком, кадр за кадром… И вот в июльском «Кологоде» вновь звуки, краски, ароматы и чувства сплетаются воедино в разную по стилю, но всегда незабываемую, яркую, одухотворённую и утончённую лирику авторов со всего света. Составитель и главный редактор: Людмила Чеботарёва (Люче) ISBN 978-163901610-5 © Составитель: Людмила Чеботарёва, Израиль, 2021 © Авторы стихов, рассказов, песен и музыки © Авторы фотографий, картин и видеороликов

Птица Гамаюн Птица Гамаюн (от слова «гомонить»), птица говорун… На море-океане, на острове Буяне, стоит бел-горюч камень Алатырь, на камне том растёт яблоня с молодильными яблочками. Охраняет это чудо-дерево птица Гамаюн, птица вещая, которая дарит людям счастье и предсказывает будущее тем людям, которые готовы его принять. Птица Гамаюн — глашатай славянских Богов, их волшебный посланник. Её песни являются божественными гимнами, и предсказаниями о будущем, полученные от Богов и принесённые тем людям, которые согласны и умеют слушать тайны о земной доле и о секретах Вселенной. Когда птица Гамаюн летит с восточных земель на земли западные, от восхода Солнца к его закату, по всей округе поднимается страшная смертоносная буря, кипит вода в реках и озёрах, горят луга и леса, оставляя за вещей птицей мёртвый выжженный след. Птица Гамаюн любит бывать в райских садах Ирия, где она встречает своих подруг, других волшебных птице-дев и рассказывает им обо всех последних событиях, происшедших в мире Богов, ибо они знают, что ей известно всё на свете о происхождении Богов и людей, Неба и Земли, страшных чудовищ и бесстрашных героев, птиц и зверей. Самая известная фраза птицы Гамаюн, породившая много легенд и сказаний: «Неправдою весь свет пройдёшь, да назад не воротишься…» Известно, что если кто услышит крик птицы Гамаюн, тому предвозвещено стать славным героем и счастливым человеком.

Владимир Высоцкий Купола российские Как засмотрится мне нынче, как задышится? Воздух крут перед грозой, крут да вязок. Что споётся мне сегодня, что услышится? Птицы вещие поют — да все из сказок. Птица Сирин мне радостно скалится, Веселит, зазывает из гнёзд А напротив — тоскует, печалится, Травит душу чудной Алконост. Словно семь заветных струн Зазвенели в свой черёд То мне птица Гамаюн Надежду подаёт! В синем небе, колокольнями проколотом, Медный колокол, медный колокол То ль возрадовался, то ли осерчал. Купола в России кроют чистым золотом Чтобы чаще Господь замечал

Я стою, как перед вечною загадкою, Пред великою да сказочной страною, Перед солоно да горько-кисло-сладкою Голубою, родниковою, ржаною. Грязью чавкая жирной да ржавою, Вязнут лошади по стремена, Но влекут меня сонной державою, Что раскисла, опухла от сна. Словно семь заветных лун На пути моем встаёт, То мне птица Гамаюн Надежду подаёт! Душу, сбитую утратами да тратами, Душу, стёртую перекатами Чтобы до крови лоскут истончал, Залатаю золотыми я заплатами, Чтобы чаще Господь замечал! Чтобы чаще Господь замечал!

На Руси исконным названием среднего летнего месяца было червенъ, что означало красный, красивый (в старину говорили «червлёный»). Наравне с этим названием использовалось и другое — липень, данное июлю по всей видимости пчеловодами за массовое цветение липы. Жарче всего припекает солнце в этом месяце: «В июле хоть разденься, а всё легче не будет». Так что величали июль ещё и жарником, румянцем года, краснолетьем. И в самом деле, чем не краса лета! Тёплые звёздные ночи, пьянящее благоухание луговых трав, свежие овощи, аромат спелых ягод, купание в реках да лесных озёрах, первые грибы… Травы медовые, хлеба наливные — есть где душе развернуться в труде да веселье. Праздники яркие один за другим следуют: Иван Купала, Петров день, Летняя Казанская с братчинами сытными, с хороводами да песнями, с ночными гуляньями. «С Петрова дня красное лето да зелёный покос», — говорили в старину. Именно в июле начинали уборку сена. «Всякий, кто дорос — спеши на сенокос», «не то сено, что на лугу, а то, что в стогу», «худо лето, коли сена нету». Оттого и встречается часто старое русское название июля — сенозарник, а ещё косень, сеностав, косач, сенокосник. В летний зной за сеном нужен глаз да глаз, чтоб не намочило его проливным дождём, не пожгло вспыхнувшим от удара молнии пожаром. Как никак жаркий июль ещё и грозник, грозовик.

«В июле месяце гром и молния даже птице заснуть не дают», «июль-грозник молнии мечет, дубы калечит». И сколько примет народом собрано, чтобы о приближении грозы знать: «глухой гром — к тихому дождю, гулкий — к ливню», «гром беспрерывен — на землю град повалит», «гром короткий, будто кто по-за лесом обухом топора по дереву ударяет, — к вёдру». А макушкой лета июль частенько называют и по сей день. «Всем лето пригоже, да макушке тяжело». За сенокосом пора начать хлеба убирать. Страда в разгаре, у сельского жителя каждый день на счету, всему свой срок: «до Петрова дня (12 июля) вспахать, до Ильина (2 августа) заборонить, до Спаса посеять». Работы хватает от зари до зари. Недаром ещё одно название у месяца — страдень, или страдник. Вот и говорят издавна про середину лета: «не топор кормит мужика, а июльская работа», «в июле на дворе пусто, да на поле густо», «июль косит и жнёт, долго спать не даёт». Усталость, тяжкая и приятная одновременно, ложится на плечи тружеников. «Макушка лета устали не знает». Огород уже родит, луга да поля добавляют — вот месяц-прибериха! — как всё успеть? Так и слагали поговорки: «сбил сенозарник с мужика всю спесь, некогда на полати лечь», «баба бы плясала, да макушка лета настала». Но сколько бы дел ни грузил страдник-июль на крестьянские плечи, своя ноша не тянет. «Жнут порою —– жуют зимою», лишь бы урожай был!

Антонио Вивальди 1678 – 1741 Концерт № 2 соль минор «Лето» RV 315

Adajio — Presto. Летняя страда

Presto, tempo impetuoso d’estate. Летняя гроза Вдруг налетает страстный и могучий Борей, взрывая тишины покой. Вокруг темно, злых мошек тучи. И плачет пастушок, застигнутый грозой. От страха, бедный, замирает: Бьют молнии, грохочет гром, И спелые колосья вырывает Гроза безжалостно кругом. Перевод с итальянского В. Рабея

Рембрандт Харменс ван Рейн. Пейзаж с грозой (1639)

Кадр из фильма: «Вивальди, рыжий священник» (2009)

Вивальди, рыжий священник В 1678 году в Венеции в семье цирюльника Джованни Батиста Вивальди появился на свет сын Антонио. В конце XVII века Венеция была признанной столицей развлечений, городом-праздником, где вся жизнь проходила под звуки музыки, и дом будущего композитора не являлся в этом смысле исключением. Глава семейства Вивальди настолько искусно владел мастерством игры на скрипке, что его пригласили выступать в составе оркестра собора Св. Марка. Антонио с рождения страдал физическим недугом — одной из форм астмы. Но из всех шестерых детей Вивальди он был более всех похож на отца — не только редкой для жителей Венеции огненно-рыжей шевелюрой, но главное — умением слышать и чувствовать музыку. Музыкальная одаренность Антонио Вивальди дала о себе знать с раннего детства. Он быстро освоил игру на скрипке и в 10 лет часто выступал в соборном оркестре вместо своего отца. А в 13 лет мальчик впервые попробовал сочинять собственную музыку. В биографии Вивальди говорится, что в 15-летнем возрасте жизнь Антонио сделала крутой вираж — по настоянию родителей он выбрал для себя карьеру священнослужителя и следующие 10 лет жизни посвятил изучению церковных наук. При этом он не бросил занятия музыкой и к 1703 году не только получил духовный сан, но и прославился как виртуозный скрипач. За цвет волос его прозвали «рыжим священником», однако церковные обязанности Вивальди исполнял недолго. Очень быстро он отказался вести мессы — по одной из версий, из-за того, что не позволяло здоровье, по другой — опять же из-за пристрастия к музыке. На склоне лет дела композитора сильно пошатнулись. Он решил вернуться в Венецию, надеясь обрести душевное равновесие в родном городе, который рукоплескал ему без малого 40 лет. Но его поджидало разочарование. Сочиненная им музыка уже не вызывала былого восторга, у публики появились новые кумиры. Даже в родной консерватории, с которой его связывали 38 лет плодотворной работы, ему дали понять, что в его услугах не очень нуждаются. Согласно биографии Вивальди, композитор в 1740 году в поисках выхода из положения отправился в Вену, ко двору императора Карла VI, своего давнего и могущественного почитателя в надежде, что там его талант будет востребован. Но судьба приготовила Вивальди очередной удар — не успел он приехать в Вену, как Карл VI скончался. Композитор пережил своего несостоявшегося покровителя совсем ненадолго. Он умер 28 июля 1741 года и был похоронен в Вене в могиле для бедных.

Viva, Вивальди! •

•

После 1840 года многие рукописные варианты сочинений Вивальди были утеряны и надолго исчезли из памяти людей. Некоторые ноты попали в руки его коллег-композиторов, а также близких родственников. Своему «второму рождению» Вивальди обязан итальянскому музыковеду Альберто Джентили, который занимался активным поиском произведений композитора. В 20-е годы XX века до него дошёл слух о распродаже рукописных партитур, которые хранились в монастырском колледже в Сан-Мартино. Среди них Джентили обнаружил 14 томов сочинений Вивальди, до сих пор остававшихся неизвестными публике — 19 опер, более 300 концертов, множество духовных и светских вокализов. Поиски потерянных сочинений Вивальди ведутся по сей день. В 2010 году в Шотландии был найден его Концерт с флейтой. В 2012 году мир узнал его неизвестную оперу «Orlando Furioso». В венецианском путеводителе для иностранцев, датированном 1713 годом, отец и сын Вивальди упоминаются как наиболее искусные скрипачи среди музыкантов Венеции. Наиболее популярным изображением композитора считается полотно французского портретиста Франсуа Морелон де ля Кавэ. Для портрета Антонио пришлось надеть белый парик — этикет тех времен не позволял мужчинам появляться в свете без парика.

•

• •

• • •

• •

Почитателями искусства Вивальди являлись известные современники музыканта. Среди его слушателей были король Дании Фридрих IV и Папа Римский Бенедикт. «Визитная карточка» Вивальди — цикл скрипичных концертов «Времена года» — в оригинальной версии именуется «Четыре времени года» «Le quattro stagioni». Только у 40 опер из 90, о которых упоминает композитор, удалось подтвердить его авторство. Эпиграфами к концертам, составляющих цикл «Времена года», поставлены сонеты. Автор их неизвестен, но предполагают, что они тоже принадлежат Вивальди. Вивальди и Моцарт похоронены на одном кладбище в Вене, там хоронили одних из самых бедных представителей населения. Именем композитора назван один из открытых кратеров на планете Меркурий. В знаменитом фильме «Красотка» музыка Вивальди, по замыслу режиссёров, стала одной из иллюстраций мира высшего общества. В ленте звучат вивальдиевские «Времена года» — три концерта из четырёх. Вивальди принадлежит крылатая фраза: «Когда достаточно одной скрипки, не используют две». Итальянские учёные около трёх лет назад сделали потрясающее открытие — выявили так называемый «эффект Вивальди». Они провели эксперимент, в результате которого выяснилось, что периодическое прослушивание «Времён года» укрепляет память у людей преклонного возраста.

Рождество в июле

Вы когда-нибудь слышали о праздновании Рождества в июле? Да-да, Рождество отмечается два раза в год в Австралии! Нет, настоящее Рождество, разумеется, приходит только раз в году — 25 декабря, и в Австралии это национальный государственный праздник, когда по традиции люди проводят день с друзьями и семьей. Главное отличие австралийского Рождества от привычного всем заключается в том, что в декабре в южном полушарии довольно жарко и влажно. Так что Рождество тут празднуют совершенно иначе — не так, как это делают в северном полушарии, где зимой привычно царит зима. Здесь отмечают праздник с морепродуктами вместо индейки и потягивая пиво на пляже, а вовсе не с глинтвейном на рождественском рынке. Так почему же Рождество в июле имеет место быть? Австралия имеет британское и европейское наследие, поэтому существует сильная привязанность к традиции праздновать Рождество в холодную погоду. Вот почему есть «Рождество в июле», которое в Австралии также называют Юлефест или Юлетид. Июль, как правило, самый холодный месяц зимы, поэтому празднования схожи атмосфере зимы северного полушария. Что означает сытную еду и горячительные напитки перед камином в кругу родных и близких.

Естественно, что Рождество в июле не заменяет настоящего Рождества в декабре, а всего лишь считается дополнительным праздником. Это не официальный праздник, который отмечают не все, но его популярность с каждым годом всё растёт. Никто не знает наверняка, откуда взялась эта концепция, но, по слухам, она возникла, после того как небольшая группа людей организовала мероприятие в Голубых горах к западу от Сиднея.

Большая часть Австралии в июле бесснежная. Чаще всего он выпадает в Голубых горах, что и способствует празднованию именно там, создавая уютную атмосферу. Хотя по большей части для празднований всё-таки требуется искусственный снег.

Юрий Вайсман Мельбурн Любовь — июль Ты просила любви, Я несу тебе этот… пустяк, На торжественном блюде С каймою июльского неба. Я не знаю, кем быть, Просто я никогда этим не был, Но ты просишь, Так искренне просишь, И пусть будет так. В мотыльковом раю, Где без дела пустует шалаш, Где вино из бокала тюльпана Стекает на стебель, Я попробую быть Тем, кем я никогда ещё не был. Ты попробуешь быть, Тем, кем быть без меня не могла. Но в промозглую ночь, Когда ветер крушит шалаши, И ненастье в прорехах шуршит Словно шёпот Иуды — Я уже не сумею Осколки бесценного блюда Деликатно извлечь Из твоей оскорблённой души. Ты просила любви? Я несу тебе этот пустяк…

Страсть Как тонки, как загадочны души, Как они беспощадно ранимы. Чуть сильнее обнимешь — задушишь, А задушишь — уже не обнимешь. Наконечники стрел ядовиты У крылатого мальчика страсти. Что за дьявол навесил магниты На твои и мои запястья?! Им бы трогать, и трогать, и трогать Эту радость под тонким шёлком. Кто мы? Каторжники? Остроги? Кто мы — губы в чужих наколках! Как баланду, — взахлёб, без хлеба, Без оглядки, напропалую! Кто мы, пьющие это небо Сквозь решётки из поцелуев?! Нам не спрятаться в безмятежность, Не укрыться щитом картонным, Лепестковая эта нежность Измеряется в мегатоннах! Мы утонем. Мы всё забудем. К чёрту люди и кривотолки! День грядущий несёт на блюде Нас дымящиеся осколки. Если кто то идёт на плаху, Значит, это угодно Богу. Погоди, я сниму рубаху, Так намного удобней трогать…

Озёрный фестиваль оперетты в Мёрбише

Фестиваль на озере в г. Мёрбиш за последние годы стал известен во всей Европе и превратился в грандиозный фестиваль оперетты на открытом воздухе. Любители оперетты со всего мира приезжают в Мёрбиш, который расположен в 60 км юго-восточнее Вены в живописном месте на берегу Нойзидлер-Зее. Здесь, на открытой сцене на берегу самого большого природного озера Европы, помнят и чтят традиции классической оперетты. Современнейшая техника, высокий художественный и артистический уровень и самая большая в мире сцена для оперетты (3.600 кв м) на открытом воздухе с национальным парком «Нойзидлер-Зее» в качестве заднего плана предоставляют зрителям возможность получить незабываемые впечатления. Основатель фестиваля на озере в Мёрбише, камерный певец проф. Герберт Алсен, был бы горд историей развития фестиваля на Нойзидлер-Зее: в 1955 он запланировал создание «летнего фестиваля» в Мёрбише. К 1957 году была построена сцена, и фестиваль в Мёрбише был открыт опереттой Иоганна Штрауса «Цыганский барон».

С 1993 года фестивалем руководит проф. Харальд Серафин. Именно в этом году был преодолен магический рубеж в 50000 зрителей: «Весёлую вдову» Франца Легара посмотрели 67000 человек. С 1996 года количество посадочных мест увеличилось до 4560, была расширена сцена (до её сегодняшнего размера), ставшая самой большой открытой сценой Европы. В 1999 году была поставлена одна из самых красивых оперетт «короля вальса» Штрауса «Ночь в Венеции», на которую ещё до премьеры 15 июля были распроданы все 160000 билетов. В 2001 году было 35 постановок, здесь побывали 212.000 зрителей, которые при полном аншлаге наслаждались классической опереттой.

Для того, чтобы представить речь, пение и музыку для 6000 человек таким образом, чтобы звуковые и зрительные образы совпадали, чтобы оркестр «звучал» и не ощущалось использование усилителей звука, установлена дорогостоящая система для направленного звука. Звук «перемещается» по сцене с каждым солистом: слева направо, спереди назад, снизу вверх, для этого установлено большое количество динамиков, вмонтированных в декорации и мощных усилителей.

Вокруг трибуны зрителей установлены динамики 8-14 м, которые с одной стороны улучшают восприятие звука (обычно на мероприятиях, проводимых на открытом воздухе их нет), а с другой используются для создания специальных эффектов (гром, выстрелы пушек). Все солисты, хор, оркестр играют и поют «вживую» в специальные микрофоны. Таким образом на качество звука не могует повлиять ни дождь, ни температура — разве что очень сильный ветер, но в Мёрбише в это время его почти нет. Так что почитатели классической оперетты могут насладиться и пением и музыкой.

Виктор Клыков Вена Внучке Этот маленький дождик, меня не тревожит. Этот маленький дождик на тысяче ножек, он меня ворожит и к себе призывает, миллионами мячиков мокрых играет. То в окошко, то в двери к нам постучит и весёлую песенку мне барабанит. Так, так, тук, тук, так, так, тук, тук. Песню капелек пой, мой задумчивый друг.

Курбан Байрам Курбан-Байрам (праздник жертвоприношения) — главный мусульманский праздник, который отмечают спустя 70 дней после Ураза-Байрама в память жертвенного приношения исламского пророка Ибрахима. В Коране описывается, что к Ибрахиму во сне явился архангел Джабраил и передал ему веление Всевышнего принести в жертву родного сына Исмаила. Ибрахим повиновался и направился в долину Мина (нынешнюю Мекку), чтобы исполнить волю Аллаха. Исмаил знал о намерениях отца, однако не сопротивлялся, выражая покорность и послушание. За преданность Всевышний воздал Ибрахиму, заменив приношение в жертву его сына бараном. Праздновать Курбан-Байрам в Азербайджане начинают с восхода солнца. Утро верующие начинают с омовения, затем надевают новую, специально подготовленную для этого события одежду и отправляются в мечеть для совершения намаза. По окончании молитвы мусульмане поют такбир — славословие Аллаху. Затем наступает время проповеди имам-хатыба или муллы и посещение кладбища с молитвами за умерших. По возвращении с кладбища верующие, в знак готовности служить Аллаху, приступают к жертвенному ритуалу. Жертвой может быть специально откормленное животное — баран или корова. Если позволяет достаток семьи, то часто в жертву приносят сразу нескольких животных. Также допускается принесение жертвы за умершего родственника, если он завещал сделать это. Шкуры животных относят в мечеть, а мясо готовят и подают к общей трапезе. В день Курбан-Байрама большое внимание уделяется убранству стола, количеству и разнообразию приготовленных блюд. Хозяйки обязательно готовят баранину, плов, шурпу, салаты и разнообразную выпечку. На десерт подаются традиционные восточные лакомства — пахлава, халва, финики и сухофрукты. Весь оставшийся день и несколько последующих посвящают родным и близким — посещают родственников, дарят подарки, просят прощение за возможные грехи.

Ляман Багирова Баку День надежды Но буду я нести, пока не сгину, Пока огонь желаний не угас, Надежду, ту последнюю богиню, Из всех богинь, что покидают нас. Ю.Борисов

Мой день ещё не начался, богиня, Ещё молочный за окном туман, Но различаю плащ твой смутно-синий И зелень платья. Это не обман. Ты снова на краю души забрезжишь Ты снова озаришь её огнем, Мечтой о жизни тихой, безмятежной, И небо вспыхнет старым янтарём. Когда же день, уставший от сиянья, Наденет алый вечера наряд, Ты тихо скажешь: «Ни к чему старанья. Ведь дело к ночи. Все надежды спят». И будешь убеждать, что я напрасно Цепляюсь за зелёную кайму, Что жизнь жестока, холодна, бесстрастна. Я соглашусь. Но рук не разожму. И будем мы идти, пока не сгинем, Пока никто нас в пыль не измолол: Надежда — легконогая богиня, И я — цепляясь за её подол.

Маленькая июльская элегия Уютное и старое крыльцо, И жимолости пряные побеги Мелькнёт в окне прекрасное лицо, Не правда ли — картина для элегий?.. Под утро крик точильщика ножей И звонкий голос продавца черешни Минувшее становится родней, И ближе… Память — тот ещё насмешник…

*** Тенистый тихий сад и тень от вишни. И мама молодая. Боже мой! Она смеётся и зовёт домой. Я не спешу. У нас с ней спор давнишний. — А ну, домой! — Ну, мам, ещё чуть-чуть! Дай подышать, дай наиграться вволю! — Простудишься! — Нет-нет, не простужусь! — Мне лучше знать! Ну что за своеволье! А кто уроки будет делать? А обед? Ну что за непослушная девчонка! Вот, я тебя!.. Из кухни льётся свет. Мать прячется за занавеской тонкой.

*** Смеркается. Действительно пора. Уже трещат в траве цикады Я ухожу со старого двора: — Ну, мама, здравствуй! Вот, я! Рада?! Но дом молчит. Но в доме тишина. И чистота слепящая, до блеска. И кухня сумрачна, полутемна, Лишь ветер развевает занавеску…

День бандонеона

Эту музыку ассоциируют со страстью, тоской и меланхолией. Но мало кто задумывается о том, как создаётся её пронзительное звучание. Аргентинского танго не существовало бы без бандонеона — инструмента, названного в честь мастера Генриха Банда. В апреле исполнилось 200 лет со дня его рождения. Бандонеон называют «инструментом маленького человека». Он был изобретён для людей, которые не принадлежали к высшему классу и не имели возможности брать уроки у музыкальных педагогов. Однако музыка всё равно была их насущной потребностью. В повседневной жизни им хотелось услышать или самостоятельно наиграть, например, мелодию из оперной арии. Народные инструменты для этого подходили плохо. Клавесины и фортепиано стоили дорого и были нетранспортабельны. Аккордеоны из семейных мастерских Фогтланда и Рудных гор не обладали большим диапазоном. Бандонеон, появившийся в 1840-е годы, решил все эти проблемы.

Стандартные возможности аккордеона и концертины (одного из видов ручной гармоники) в его конструкции были значительно расширены. Звук издавали колебания металлических язычков, когда воздух, нагнетаемый мехами во время игры, проходил сквозь щели в металлических пластинах. При этом на вдохе мехов и на выдохе одна и таже кнопка бандонеона могла издавать совершенно разные звуки.

Своё название инструмент получил в честь Генриха Банда — уроженца Крёфельда, который унаследовал от отца музыкальный магазин и в конце 1840-х годов наладил продажу бандонеонов. Большинство исследователей считают, что он же его и изобрёл. О жизни Банда сохранилось не так много сведений, но точно известно, что на момент появления нового инструмента его уже знали в родном городе как музыканта, педагога, композитора и составителя сборников пьес для аккордеона. Через несколько десятилетий бандонеоны распространились по всей Германии. Инструмент считался лёгким по весу, доступным с финансовой точки зрения и относительно простым. Была разработана специальная аппликатура, позволявшая играть на нём даже тем, кто не знал нот. Бандонеон также стал популярен в небольших церквях как замена органу: он позволял добиться похожего звучания и сэкономить церковные средства (орган, этот «король инструментов», всегда был делом дорогим). К концу 1930-х годов в Германии насчитывалось около 700 клубов, в которых бандеонисты исполняли народную музыку. О путешествии инструмента из Европы в Латинскую Америку рассказывает необычная легенда, якобы какой-то моряк оставил первый бандонеон в аргентинском борделе в качестве платы за услуги местной красавицы. Эту историю очень любил композитор Астор Пьяццолла, который на концертах так и говорил публике: «Бандонеон был изобретён в Германии, чтобы аккомпанировать церковной службе, но очень быстро нашёл себя в публичных домах Буэнос-Айреса». В Латинской Америке по достоинству оценили все возможности бандонеона: его способность звучать громко или тихо, резко или нежно, страстно или печально. Мастерами игры на бандонеоне были почти все композиторы, сочинявшие танго (включая, разумеется, и Пьяццоллу). Интересно, что своего производства в Аргентине так и не появилось. Даже в первой половине XX века инструменты ввозили из Германии. А когда из-за Второй мировой их массовый выпуск прекратился, музыканты продолжили играть на винтажных образцах, чья стоимость с годами только возрастала. Сейчас бандонеон официально признан в Аргентине национальным достоянием. В стране существует даже День бандонеона. Его празднуют 11 июля — в день рождения Анибаля Тройло, выдающегося аргентинского музыканта, композитора и дирижера танго-оркестра.

Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф-ха-Галиль, Израиль

Oblivion* Лавиной девятого вала Апокалипсис июльского ливня. Внутривенное вливание спасительного забвения — по капле… по-кап-ле?! по… кап… ле… Целительный поцелуй "Oblivion" от Пьяццоллы. Ах, Астор, сыграй мне на бандонеоне про то, как я скоро отправлюсь в астральное странствие в поисках астр октября… *Oblivion (англ.) — забвение

Плачущему аккордеону вторят на тихих тонах скрипки, резкие и энергичные переходы, импровизации композитора, символизирующие вьюгу и позёмку, сменяются лирическими отступлениями. Каждый такт произведения по-своему отражает зимнюю смуту, тревогу и печаль. Кажется, только уснёшь возле окна, любуясь на причудливые узоры, как тут же летит быстрая тройка, снег валит за пазуху, мчатся быстрые кони, оставляя за спиной сотни вёрст и снежные глыбы.

Таким сочинение о зимних причудах видится русскому человеку, а в Аргентине, где жаркое танго сумеет растопить любой снег, зима — кратковременное явление, поэтому заканчивается пьеса в мягких, минорных тонах.

Зажинки (Зажынкі) — один из древнейших земледельческих праздников. По одним источникам он праздновался 21 июля в день Прокопия Жатвенника (Прокопа Жнеца). Считалось, что «Прокоп летний — жней и жатвенник, жатву начинает». По другим — 29 июля в день памяти священномученика Афиногена, епископа Пидахвийского. В народе считали, что на Афиногена (Финогена) пташки задумываются (замолкают). Лето перешагнуло знойный возраст. «Если этот день с теплом да со светом — уберёшься загодя со жнитвом, а коли будет дождливым — хлеб в снопе прорастёт» (погода будет сырой). Примерно с этого периода по народным приметам заканчиваются жаркие дни, ночи становятся холоднее. Традиционно, начало и конец уборки урожая торжественно отмечались и сельской общиной, и в каждой семье. Считалось, что каков будет зажин, таковы и Зажинки.

Жатва подводила итог всему многодневному труду крестьянина. К началу жатвы готовились как к большому празднику. Хозяйка мыла дом, хозяин убирал двор, гумно. Стол застилали белой скатертью. Перед началом жатвы каждая хозяйка или хозяин ходили осматривать свои нивы: поспел ли колос, пора ли жать. В некоторых местах проводили обряд «пакрывания поля». На Зажинки отправлялись или утром до восхода солнца, или в сумерках. Самую первую сжатую жменю колосьев жнея клала не в сноп, а отдельно на поле вместе с хлебом и сыром. Потом начинали жать первый сноп — «гаспадарок». Он считался именинным. Обычно его зажинала старшая в семье женщина. Его украшали цветами, несли в дом с песнями и ставили в красный угол под иконы. С него же начинают осенью молотьбу, а соломой кормили больную скотину. Зёрна первого снопа считались целебными для людей и птиц. Вечером каждая семья устраивала праздничный ужин, на котором обязательно была еда, принесённая с поля. Пели специальные песни. В современной Беларуси точной даты Зажинки не имеют и празднуются в день начала уборочной кампании.

Валентина Акулёнок Солигорск Полосатая жизнь Воробьи не гнушались остатками завтрака, Лето молча сочилось медовым расплавом. А в пространстве подвала, сырого и затхлого, Под трубой, затаившейся ржавым удавом, Закрывая глаза, приглушённо мяукая, Разрешалась от бремени старая кошка. Изгибалась, томима естественной му́кою, Расплескав молока недопитую плошку (Сердобольной старушки забота без хитрости). Наконец, тяжело задышав, разродилась. В этот раз он один, больше было б не вынести — От судьбы безразличной последняя милость. Завершив не спеша, что природой положено, Опустилась без сил на бетонное ложе. Непривычно и колко сосало под ложечкой, Неприятным ознобом горело под кожей Ощущение новое: даль невозвратная Позвала. И остаться никак невозможно. Уходила к Создателю жизнь полосатая. Уходила в отчаянье, пятясь тревожно. Не сдавалась до дрожи от сил истощённости, Но потом отрешилась на выдохе тяжком… А котёнок не знал о своей обречённости, В остывающий бок упираясь мордашкой.

+32 по Цельсию Смеётся нещадное лето Над бытом моим неодетым. Я ж маюсь ленивой дремотой, Жую виноград с неохотой, Катаю бока по дивану (С него я сегодня не встану), Рассеянно книгу листаю И медленно-медленно таю…

Кое-что о рыбах Кто сказал, что рыбы не кричат? Просто мы не слышим этот крик. Как-то раз рыбачил у причала Вовсе уж не сказочный старик. Он сидел, слегка ссутулив спину, Поплавок качался на волнах… Что ж, вполне обычная картина, Если речь идёт о рыбаках. Рядом на песке, сыром и чистом, Кучкой чешуи и плавников Трепыхался ярко-серебристый Насмерть перепуганный улов. Широко разинув рты и жабры, Ждал конца рыбёшечий народ. Вдруг один, отчаянный и храбрый, Изогнувшись, кинулся вперёд, Только не в спасительную воду, Что была заманчиво близка. В жажде отомстить за несвободу Шлёпнулся на спину старика — И полметра враз, единым махом! Ненависть и боль придали сил… Но, рассудок потеряв от страха, Он на всю округу завопил! В этот миг затихло даже море. Вздрогнул и похолодел старик: Столько муки, ярости и горя До него донёс безмолвный крик.

Галина Андрейченко Минск Лукавое лето Это был до отчаянья мокрый платок И до моря беспамятства пляшущий свитер. Во дворах хулиганил вселенский поток — Впрямь: начало потопа, никак не сбежать и не выйти. Это был холодеюще-пряный пейзаж — Знать, во вкусе дождей тополиная горечь. В грубых стёклах застрял слабый голос «не плачь», — Ты в охапке несёшь неродной, всеми брошенный город. А потом и тебя понесёт торжествующий шквал, Заколышутся тряпки зелёно-лопочущих листьев, Но лукавое лето устанет заигрывать с кистью, Бросит, словно очнувшись: «Ну что за дурак рисовал!»

*** Терновник бережно разглажу и пойду. Никто не спросит: «Что ты делала в саду?» Фонарь отвинченный на лавочке лежит, В норе двора давно ослепли гаражи, В соседней комнате мобильник окосел, Строку поэта измочалив до костей. Она все пряталась, но скрыться не смогла: «На холмах Грузии лежит ночная мгла»… А ночь колючая, пришьёт того гляди, В терновом Ялосе всё лето шли дожди, Бинты на вервиях который сохнут год, Ни сна, ни сторожа, и доктор не идёт. Лиловым мхом порос небреющийся шрам, Тому сопутствуют прогулки по утрам, И вновь садовника к ноге зовёт пила… На пальмах Ялоса сидит ночная мгла.

*** Под осыпающейся ранью Проснулся день, в подбрюшье ранен. Пыхтят верблюды в караване, И рассыхается звезда. Увял мираж в чужой пустыне, Осядет ночь — песок остынет, И утром станет бледно-синим, Как поднебесная вода. А где-то к небу рвётся город Глотком немолчного укора. Возможно, свидимся, но скоро ль? — Сквозь век, во тьме моей души. Так из песка спекалась песня, В нём исчезая, как в безвестье: Кто, где, когда, в изгнанье, вместе — Гирлянда памяти шуршит. Луна окраем каравая Мой звукоряд переплывает, Испепеляюще живая, Сторожевой небесный глаз. И песнь ещё никем не спета, Я здесь, почти у срыва света, Мы каждый врозь проводим лето, Пока оно проводит нас.

Михаил Баранчик Минск *** Где-то в дальней деревне поют петухи, Предвещая уже недалёкий рассвет. Запах свежих грибов, ароматы ухи, И луны засыпающей гаснущий свет. Где-то в дальней деревне поют петухи — И нечистая сила уносится прочь, И строка за строкою ложатся стихи, А печали и беды уносятся в ночь. Где-то в дальней деревне поют петухи — Может быть, о моей запропащей судьбе, И рождаются строчки — просты и легки, И на крыльях мечты вновь уносят к тебе. Где-то в дальней деревне поют петухи, И свободна душа от привычных оков, Вновь приходит рассвет, отпуская грехи — Значит, время пришло для любви и стихов. Где-то в дальней деревне поют петухи — И рвануть за флажки я, как прежде, готов. И сорваться в побег. И заплыть за буйки… Пять утра. Время первых шальных петухов.

А ты помнишь? (стихи об июльском походе) А ты помнишь, как речка текла по камням, ропща? Может, омут не нравился ей, ну а может — мель. Как пронзительно птицы в лесу с утра верещат! Им так хочется вновь возвратить нас в другой апрель. Впрочем, этот апрель мог быть маем иль сентябрём: Мы ж на месяцы вовсе не рвали с тобою год. Здесь ведь главное в том, что мы быть бы могли вдвоём — Но к сердцам подобрали какой-то неверный код. Мы смотрели на радугу, звёзды и неба свод — Что ж увидим теперь в чёрно-белом смешном кино? Нам с тобою для счастья отмерить могли бы год — Только вот отжалели всего лишь лето одно. Рисовали сердечки на небе нам облака. Танец страсти пыталась вписать в закат стрекоза. И куда-то в вечность неспешно текла река. Из-за леса к нам в гости вальяжно ползла гроза. Впрочем, вспомнил: то был никакой не апрель — июль. Или — август. Но даже не в этом, конечно, суть. Просто ты молода, да и я был почти что юн. А до счастья, казалось, лишь руку нам протянуть. Мы старались не видеть, что с неба сползала тень. Ну подумаешь — где-то снова гремит гроза! Мы не знали: для счастья у нас есть один лишь день. И всего только ночь, чтоб друг другу взглянуть в глаза. Как же много тебе не успел я тогда сказать! И для счастья осталось всего-то сорок минут. После письма, наверное, будет нельзя писать — Всё равно адресата они уже не найдут… Видно, вечность права — но ведь мы же живём сейчас. Напиши мне, пожалуй: «Люблю. Не забудь. Держись…» Год прошёл. Минул месяц. Истаял последний час. Как решить за минуту, чего не решил за жизнь?

Ночь на Ивана Купала 1. Память перемешана с мечтами. Память — дым. Но грусть моя светла. Ночь Купалья вечно будет с нами — Пусть стоит в углу твоя метла. Этой ночью согрешить не жалко — Пусть потом палач отмстит за ночь… Фея ты, ведьмачка иль русалка — Я прошу: мне счастье напророчь! Мы лежим с тобой в траве измятой. Уплывают в вечность облака. Сладко пахнет клевером и мятой, И в моей руке твоя рука. Ночь Купалья нас с тобой связала. Сам не знаю — явь то или сон. Но слова, что ты в ту ночь сказала, Помню — до скончания времён. Эта ночь исполнена Любовью. Мы вдвоём — сейчас и навсегда. И венок купальский в изголовье — Нам пророчит счастье на года. И в твоих глазах рассвет сияет. Только, в сказках тоже есть конец… Ночь венок Купальский отбирает, На терновый заменив венец…

2. Вновь купальский горит костёр, Снова в небо искры летят… Что из памяти я не стёр? Что уже не вернуть назад?

Ты умела тогда летать. Мне хватало в душе огня. Только прежними нам не стать — Ты не жди у костра меня. Грустно веник стоит в углу — А когда-то он был Метлой. Превратился венок в золу, Наши души смешав с золой. Если помнишь меня — забудь. Даже память, бывает, врёт. Фея ль, ведьма — не в этом суть. Ночь купальская всё сотрёт… Словно пули, летят года, И хватает и так потерь. Кветку мы не нашли тогда — В чём же смысл нам искать теперь? Всё проходит — и грусть пройдёт. Только Ангел вот мой притих… Может, это — последний год… Может, это — последний стих… Снова пляшет огонь. Живой! Убеждая — жизнь хороша. Но стоит за спиной конвой. Ты — чужая. И я не твой. А ведь общей была душа. Не хватает всем Маргарит. И не Мастер я, говорят. Это ведь не костёр горит — Это наши души горят. Это наши души чадят…

Маргарита Богданович Минск Кто ты от леса до реки рукой подать на берегу такая благодать хватай детей щенка и полотенце для малышни холодная вода а мы не заболеем ерунда и если что накатим водки с перцем мне в пальцы въелся втиснулся проник дремотный запах спелых земляник летает в небе лес от неба синий а это потому что мы лежим и к речке никакой мы не бежим укрыв платком плетёную корзину подать рукой но нет не подавай перетекает счастье через край а впрок не запасёшь не земляника а знаешь не пойдём сейчас к реке там коршуны летают вдалеке они кого-то ловят посмотри-ка июльский день и дождь грибной прошёл сегодня всем должно быть хорошо так хочется на память сделать фото я после погляжу щенок и лес и дети и корзинка тоже здесь и ты когда же я забуду кто ты

Цвет неба — июль Цвет неба — обожаемый июль. Кто не в восторге — может схорониться, А мне побольше солнца сквозь ресницы! …Варенье убегает из кастрюль, И бесполезна начатая книга, Над головой — бесценное индиго; Стакан с водою сладкой, ледяной. Эдем земной. Ребёнок недоволен горькой долей: Он должен спать: закончился обед. Ах, сон дневной, его ужасней нет! И бабушка — предвестница неволи, Обманет детку сказкой, как всегда, Не без труда. Щенок, скуля, печенье просит слёзно. Не заслужил: печенье не дано! Оно волнует нюх уже давно, Но на щенка старушка глянет грозно, Лишь бровью поведя, чтоб не шумел: Как он посмел! Пёс учится служить под строгим взглядом. Долг охранять верёвочный гамак, В котором мальчик не заснёт никак, Обязанность сидеть на страже рядом — Тиранят изнывающего пса! Звенит оса… Вот яблоко, покинувшее ветку, О землю бьётся, катится в траву — Во сне полёт случился, наяву? — Его поднимут, отнесут в беседку, И хрустнет золотистый твёрдый бок: Таков итог. Июль — природы чудная награда. Минуты превращаются в часы, И к осени склоняются весы, Но мальчик спит пока. Будить не надо. Щенок вильнёт хвостом, заслышав смех, Он любит всех.

Драма вишнёвой косточки Неслышный вишни всхлип, и зной кругом, И снова треск, и след багровый, новый На белой длинной лестнице, что в сад Ведёт под очи зоркие дриад. Упасть бы в землю косточке, врастая В корней сплетённых плотные холсты. Но чует дух синильной кислоты Хозяйский пёс. Судьба его простая: В работе влажный нос, дрожит язык. Пёс к ягодному яду не привык. Попасть на зуб — какая всё же дура… Пусть плаху тот подушкой назовёт, Кто стал свободен от земных забот, Щекой коснувшись наволочки бурой, В которую впитался горла хрип И чей-то волос намертво прилип.

Искусана, без мякоти, нагая… Быть выплюнутой в миску — вот так честь! Что ж за характер — вон из кожи лезть? Быть склёванной дроздом — судьба другая: Ах, жадный дрозд, хитёр ты или слеп? Коль хлеба много — ты не ценишь хлеб. Но вишня мстит. А мстить умеет славно! На белом платье — алое пятно! Что ж, девочка, тебе не всё равно? Мне так смешно, и, веришь ли, забавно! Хоть маленький, зато обидный след. Сегодня вишня — главная из бед! А кухня источает ароматы… В большом тазу, где пенка на краю, Я вижу не одну сестру твою, Они сиропом сахарным объяты, Ведь даже вишням — каждой по судьбе. Не стать вишнёвым деревом тебе.

ЛидиАна (Лидия Возисова) Минск Аист Купальская пора в июле: Луг пьян цветами и роса… Прыжки через костёр… Спугнули Всю нечисть, веря в чудеса. А в небе аист красноногий: То символ замысла Творца, Его гнездовье — чаша Бога. В ней три алмаза — три птенца. Земной наш ангел белокрылый! Вся Беларусь — его причал. Полоска чёрная на крыльях — Как рядом с радостью печаль. Где Буг и Припять, Днепр и Неман — Он, первородный князь болот, Над леса вечною вселенной Парит, летит из года в год.

Анатоль Гречаников 1938 – 1991

*** Как обездвиженные тени, На сельском кладбище — кресты. Я верю в тайну обновленья Души, травинки, красоты. Вот муравей плетётся к дому С поклажей тяжкой на спине. Здесь даже птицы по-другому Щебечут, показалось мне. Остановились тут столетья, Но почему же здесь, скажи, И скорбь, и терпкий дух бессмертья Рождаются из недр души? И сердце задрожит впервые, И обретёт ритмичный лад, Словивши предков позывные Среди глухонемых оград. Постигнет счастье, неудача Меня средь суеты земной, — Всё ж верю: отчий крест заплачет Коль не слезою, так росой. Перевод с белорусского Лидии Возисовой

*** Брату Леониду

Дым из трубы над милой хатой, Стожок душистый за углом. Я во дворе, как виноватый, Зайти боюсь в родимый дом. Пришёл сюда не на свиданье, Не нищим я пришёл сюда. И не искать в немом страданье Лет, улетевших навсегда. Не за глотком единым ветра, Что кров овеет мой и дол, Летел и ехал я сквозь дебри, Пешком из дали дальней шёл. И я не сетую на долю, Что с милой хатой развела. Нигде и никогда дотоле Она чужой мне не была. И всё ж отмечу я несмело, Украдкой даже от себя, Что хата наша постарела О чём-то плача и скорбя. Так, будто нечто ей знакомо, Чего нам век не разуметь. Ну вот и всё. Я снова дома, Чтоб снова в дали полететь. Перевод с белорусского Лидии Возисовой

Светлана Войтова Молодечно Купальская ночь Славянское поверье издавна слывёт, Что Папороть-цветок в Купалье расцветает, И кто его найдёт, тот счастье обретёт. Ведь тот цветок волшебной силой обладает. Чарующая ночь наполнит волшебством: Веселье, хороводы, песни и обряды. Парней русалки завлекают колдовством, Пленительным своим притягивают взглядом. Горит костёр, всё выше пламя в небеса Взмывает искрами — Купалья ночь в разгаре! А мне доносятся иные голоса, Сравнимые лишь с плачем скрипки Страдивари. Там де́вицы в венках из полевых цветов, Гадая на судьбу, их на воду спускают. А я держу особый, боль переборов, И на себя венок терновый примеряю. Всю ночь Купальскую до самого утра Бродила в поисках я Папороть-цветочка, Но только не в лесу с гуляньем у костра: Ждала я появление на свет сыночка. Когда утихли пляски и костёр погас, И в воду спрятались русалки утром рано, Мне счастье улыбнулось в предрассветный час: Свой Папороть-цветок я нарекла Иваном.

Летняя картина Под палящими лучами знойного Июля Я смотрю в театре жизни «Летнюю картину». Незаметно пролетела лета середина, И в антракте ожидает Август в вестибюле. Непривычная в Июле жаркая Премьера! Тридцать три… И плавится асфальт в одно мгновенье. Водоём какой-нибудь — как вариант спасенья, Да поток прохлады ветра-кондиционера. От жары изнемогая, в полном драматизме, Жаждешь занавес с дождями в непрерывном пекле. Вдруг потоком шквал осадков, как сбивая кегли, На пути смывает всё внезапным катаклизмом. Ах, Июль — непредсказуем! Часть вторая лета: То печёт палящим солнцем, то вдруг заливает. Всё же «Летняя картина» радость доставляет. Жаль, что быстро пролетит и третья часть сюжета…

Инесса Ганкина 78

Минск *** Сумасшествие птичье с утра, аромат свежескошенных трав, это будет и завтра, ты прав. Мы одни остаёмся без прав, из сейчас прорастает вчера, у сегодня изменчивый нрав. Вкус росы знают только цветы, вкус слезы — может — я, может — ты. На висящем мосту пустоты, придержи ты меня за рукав.

*** Глоток свободы — в доме кавардак: летает пух любовно-тополиный, пивной бокал иль кубок неги винной — и в рай преображается чердак. Поэт, конечно, выпить не дурак, за двадцать лет как располнела муза, но в мире нет прелестнее союза. Она начнёт, он продолжает фразу, беспечная любовная зараза — вареньем растекается по блюдцу, а за оконцем голуби смеются и дела нет ватаге голубиной, до Тель-Авива и Иерусалима, до Рима или шумного Стамбула. Ведь лишь бы только милая уснула, щека к щеке, и солнце на подушке, полно истомой кваканье лягушки. Ладони сна разглаживают лица, а время молоком парным струится. Кувшин, заполненный наполовину, — глоток надежды — жизни середина. Глоток любви, две капельки печали, в начале мира слово означало исполненное будущим молчанье и шёпоты проказницы-любви.

*** Изумрудная стрекоза оставит след на границе света и тени. Лета воздушный шар опустится на мои колени — лёгкое поглаживание ветра. Благослови нашу жизнь! Между летом и летом дули холодные ветры печали. Шарик куда-то улетел. Шарик цветного лета, шарик небесного света. Я посмотрю в него, как в лупу, и увижу подробности мира — крылышко стрекозы и улыбку бабочки на цветке. А всё началось со следа на границе тени и света.

Лариса Гулковская Солигорск Картины детства Как памятны картины детства: Июль. Цветущие луга, Друзья, что жили по соседству, Днепра крутые берега… Там, на лугу, пасутся кони, Уха кипит, горит костёр, Мальчишки вместе с дядей Лёней В ночном заводят разговор О том, как жили наши деды, О тех, кто сгинул в лагерях, Как дни считали до Победы С мечтой и верою в сердцах. Теперь седые те мальчишки, Что стерегли коней в ночном… Их дети, внуки-шалунишки Спят дома безмятежным сном… Им не узнать красот ночного, Им не поить коней в реке — Ведь прелесть отдыха такого Осталась в дальнем-далеке…

С любовью… Из памяти уходят имена, Родных и близких исчезают лица… Не возвратить былые времена, И лишь ночами город детства снится… Там парк любви над берегом Днепра, И купола старинные сверкали. Была здесь детства славная пора: Стрижи со свистом воздух рассекали. Как пляж сверкал песочка белизной, А речка в свои омуты манила… Сбегали мы по тропочке крутой, И лодка по волнам нас уносила! Июля дни особо хороши: Цветы, тепло, в саду созрели вишни. И дивный треск цикад в ночной тиши, В тот час, когда на небе звёзды вышли… И помнится, как, собираясь в круг, Мы пели песни молодости нашей… Ах, нет вестей давненько от подруг, — Где вы теперь, Анютки и Наташи?! Давно умчались юности года, И седина в висках теперь струится, Покалывает сердце иногда… А город над Днепром всё так же снится…

В. Е. Маковский. «Ночное». 1879

Нина Дедлова Гомель Пророчества июля Мне июль так много напророчил, Нашептал в ночи, наобещал… Азбукою звёздных многоточий Он об этом в небе написал. По дорогам разбросал желанья — Поезжай, мол, их и собери, Выплесни стихами ликованье Розовой от нежности зари! Облаками проплыви над пляжем, Всколыхнись весёлою волной. И тогда счастливой картой ляжет Небо в звёздах ярких над тобой. Азбуку небесных многоточий Мне июль принёс в своей горсти. Я на море еду. Еду точно. Чтобы гороскоп не подвести.

Жаркий вечер Июльский вечер душу лечит. Но чем — вот только не пойму. До горизонта курс прочерчен Светилу, что уходит в тьму. Да задыхаясь от волненья, Лохматит ветер облака… И, кажется, от сотворенья Так не горел ещё закат! Лучи последние, как стрелы Пронзают небо. Млеет свет. Заката жаркого пределы Таят божественный секрет, Где буйство красного, сжимаясь, Рождает розоватый след И потихоньку улетает, Как лёгкий дым от сигарет…

Летним днём Вяжут тонкие лучики день, Пыль танцует в оконном проёме. Шевельнуть даже пальцем мне лень, Млеет полдень в июльской истоме. А вокруг тишина. Словно мир На мгновение радостно замер. И струится неслышно эфир В кровь мою, как волшебное пламя. Я когда-нибудь выпью до дна Приготовленный жизнью напиток. И накроет меня тишина Лёгким кружевом солнечных ниток. А пока я купаюсь в лучах, Нежусь, словно бездумная кошка, И, витая беспечно в мечтах, Безмятежно сижу у окошка.

Андрей Душечкин

Минск Зной Та трава Легла, как снегом Припорошились года… Словно сумрак, Синей негой На ресницы прилегла, Притомились корни в поле, Истомились без дождя, Им взойти бы, да на волю, Но до срока ведь нельзя. Вся природа жизнью дышит, Пьёт лучи от солнца в зной, Стебель камыша колышет Рыба пёстрой чешуёй, Всё — краса: и дол, и почва, Ждёт продления любви И листва, и мох, и кочка, И в полёте журавли. *** И вечность на склонённой ветви Укрылась нитью паутины, Как из коры струит сердечность, Нектаром жёлтый сок рябины, И небо вновь не опускает, Не отдаёт и не отступит, Словно по сотам мёд стекает, И клевер неизбежно губит. Всё дышит жизнью — сад и поле, Всё хочет жить, забыв о смерти, Как будто нет на свете горя, Как будто разбежались черти. И озеро в лучах заката — Словно жемчужина в ладони, Ведь было, было всё когда-то, И вдаль ушло, и не догонишь…

Июльский дождь Дождь, Как глоток в полуденный зной, Гасит печаль и лечит, Словно вяжет из неба Платок голубой и бросает тебе на плечи… Мир молчит, замирая, о чём-то своём, Став на миг ни к чему и не нужен, Мы пойдем, взявшись за руки, Босиком, Через эти весёлые лужи. И не станем, мой друг, Искать наше счастье, Под косым, проливным дождём, Улыбнёмся друг другу, Обнимем ненастье и просто его украдём. И пускай заблестит миллионами капель, Серебристый ковёр из рос, И лучами играет, остра, словно скальпель, Заколка твоих волос.

Татьяна Жилинская Минск Знойный июль Знойный июль разметался на солнечном пляже, Мельком взглянув на устало притихшие воды. Сотня ракушек, себя предложив для продажи, В рифму шуршала, слагая причудливо оду. Скромная тень притаилась под вычурной кепкой Хитрого зонтика в ярко-зелёном наряде. Где-то вдали, по волнам, не распознанной меткой Мчался спасатель к нечаянно всплывшей наяде… Миг отпускного застывшего времени года. Барство… и царство шезлонга, коктейля и лени. Дремлет июль, соблазнивший загаром погоду, Дремлет под ритм разомлевшего стихотворения.

Лето дано на вырост… Вечер проник в квартиры, лампы везде включая. Лето дано на вырост запахом Иван-чая. Крыльями юной липы с позолочённой чёлкой. Сладким медовым всхлипом пасечного посёлка. Летом я снова стала, словно струна, звенящей. Летом мои вассалы — ветви весёлой чащи. Там, где шуршат в малине разнонародцев хоры В собственной дисциплине и повседневных спорах. Даже который тяпнет — это весёлый Роджер. Вечером можно ляпнуть соды на этот отжиг. Кофе сварить с малинкой или — иной добычей, Бросив в углу корзинку с россыпью земляничин. Каждая на проныру глянула благосклонно. Лето дано на вырост искренностью поклонов. Время черничной славы и парниковых баек. Ломит порой суставы, стонут столы от банок. Осенью тоже стонут, словно они — начальство. Лето — начало гонок в ягодное бахвальство. Вечер подходит с края, манит пухляк подушки… Сонно перечисляю летние побрякушки: Ра́кушки и рыбалка, сладость клубники, мята, Травы, а в них — фиалка, взгляды, чуть виновато… В том, что пора в квартиры, перья на осень чистить. Лето дано на вырост поиском разных истин.разомлевшего стихотворения.

Выбираю арбуз Выбираю арбуз. В этой груде зелёной не светит Просто-запросто так друга вмиг отличить от врагов. Он на самые сложные, тайные коды ответит. Я ему постучу: «Как ты?», отзыв: «Привет! Будь здоров!» Он мне хвостик покажет, смотри, мол, сухой и пружинкой, И полоски по пузику ровной дорожкой легли. Аккуратная плешка, размером с лесную малинку. Видно, к солнцу тянулась, подальше от мамки-земли. А потом я его подниму и сожму сильно-сильно! Чтоб хрустел и звенел, и запел, и попал в ля бемоль! Этот звук прописался в моём телефоне мобильном — В своём роде, единственный, чёткий и точный пароль! Совпадение тона! Отличная новость, приятель! Ты — возможно, мой лыцарь, трувер, трубадур — это честь! Расплатилась. Несу… И не думает друг-полосатик, Что сегодня его могут запросто радостно съесть!

Художник Виктория Процив

Наталья Иванова Гомель Июль 1. Плавильный тигель полдня клокотал. Июль, изнемогая и прищурясь, Свет белого каления вливал В асфальтовые жерла пыльных улиц… Так таяли усталость и тоска, Слежавшиеся в камень тяжкий беды; И падала забвения река В июля малахитовые недра. 2. Полынный мёд серебряные ивы Струят над задремавшею водой, И тучи выспевают, словно сливы Из ангельских обещанных садов… Вот капелька! Ещё! И купол зноя Срывает вожделенная гроза. И вечер фиолетовый раскроет Русалочьи лиловые глаза.

Галина Роговая Раздумья В теньке, куда от солнца убегаю, Сквозь щёлочки прищуренные век Лениво за букашкой наблюдаю, Малюсенькой, которой день наш — век. Как лес глухой ей низенькая травка, Зачем так напрягаю я глаза, Воззрившись на ничтожную козявку?! Живёт — а завтра и найти нельзя. Ну разве можно ей равняться с нами, Хозяевами полными Земли? Себя мы возомнили господами, И рвутся в небо наши корабли. А где-то там, на Космоса ступенях, Не знает ни веков и ни годин Тот, для кого наш день — одно мгновенье, Столетья наши — словно день один. Перевод с белорусского Натальи Ивановой

Ирина Карнаухова г.п. Мачулищи *** Пряный запах трав прибрежных, Вдаль рассыпанных небрежно… С парусами озерцо, Гроз июльских озорство — Это лето!

*** Там, где травы убегающих тропинок Обнимают корабельные леса, Скрыты девственность природы без ложбинок И… чернично-земляничные места.

*** Вот картина для поэта: С ароматами цветов В буйстве трав у берегов озеро… В разгаре лето!

Майя Липец Минск Уже июль Уже июль — и нос в веснушках, Всё чаще аисты в полёте, Черника зреет на опушках, Орут лягушки на болоте. Уже июль — и в гроздьях липа, Рябина бусы примеряет, Трава «под ноль» давно побрита. (Земля как будто отдыхает). Уже июль — поля желтеют, И у окошек пахнут флоксы. На грядках дачники потеют: Был град «с яйцо». Вот это фокус! Уже июль — то сушь, то дождь… И грибники удачу ищут… А ты чего-то словно ждёшь, Когда соловушки засвищут…

Ты мой, июль! …Июль — хорошая пора — Ещё не притомилось лето, И у купальского костра Поют влюблённые поэты Про дождь и радугу цветную, Про счастье, вечную любовь. И я тебя, июль, ревную, И от жары бушует кровь. Ты мой, июль! Ты помнишь это? Хитро судьбы переплетенье: В июле — середина лета, Ну а ещё — мой день рожденья!

Елена Михаленко Минск Полёт Минск – Ларнака *** Смятый обёрточный лист Выпал из Божьей котомки — Высится горный хребет.

*** Город раскинул в пустыне Паутиною сетку дорог. Мошки-машины наивно стремятся на свет…

*** Прекрасен и страшен призыв Пенной лазури, манящей В бездну свою…

*** Будто в детской комнате вечером: Разбросаны кубики, домики, Местами разлита вода… Уборка испортит всё.

*** Провожали колючие ели, Веерами встречают пальмы — Ветви одной земли.

Утро Утро росписью хохломской Воссияло над сонной рекой, В золотых сосновых стволах Засверкали вдруг купола. Первый на воду луч ложится Золочёным пером жар-птицы. И шепнула гадалка-вода: В этот день не родится беда. И возник из предчувствий Лик, И спросил меня: «Веруешь ли?» Не лгала я в минуту ту: — Боже! Верую. В Красоту.

В белорусском лесу Я люблю вечерний лес Под закатными лучами. В нём стоишь, как будто в храме, Средь невиданных чудес. К небесам возносят кроны Сосен медные стволы, Из немыслимой дали́ Вдруг послышатся мне звоны. И прекрасный фимиам Из смолы, грибов и ягод, Что так мил душе и сладок, Наполняет этот храм.

Ирина Морих Брест Июль Жара. На улицах пустынно — Укрылись все, кто только мог… Плывут над городом картины, Которые рисует смог. Шумит июль, пропахший липой — Он жжёт, и жалит, и жужжит… А вдалеке фальшивят скрипки И подступают миражи — Предвестники галлюцинаций… Дай Боже пережить жару! Избави нас от эманаций И дай проснуться поутру…

Летний этюд Прости, прости, наш здравый смысл — В садах, где ты плоды развесил, Баланса нет. Игрою равновесий Ты пренебрёг — стартуя сверху вниз. Ты отзеркалил всё — и, повторив друг друга, Изгибы рек проснулись в небесах. Мгновенье — и лучи проникли в полог луга, Росистым серебром растаяли в глазах. О, как они легки, прозрачны, невесомы! Едва коснулись вскользь змеистых вод реки — Её лихие с места стронули изломы, Истомой летних волн окрасив завитки. Здесь блики ясные — святые пилигримы — Собрались, соскользнув с плывущих облаков: Неосязаемы — и вовсе невместимы В материи поток — как тени мотыльков.

Цветы и слова Я могу цветы увидать Там, где не могут они увядать — И не исчезнут завтра. Может быть, это мантра, Которая лишена смысла — Летела в небесах и случайно повисла… Зато установила тон и атмосферу — Птичье пение послужило примером. Результат — звуковая вибрация, А может быть — обычная имитация Смыслов и побед, Которых нет, И всё же… Слова — это тоже Цветы! Нового дня живые мечты, Грёза в бутоне, трепет желаний В словах, распустившихся в чаше признаний, Что зажигает в глазах обольщенье — И незатейливых слов превращенье. Цветы из прошлого приходят к нам, Чтобы придать колорит словам И передать сообщенье В порыве своего излученья — О том, как они улетают на звёзды И смотрят сверху на нас иногда… И что мы однажды улетим туда — Рано или поздно.

Елизавета Полеес 100

Минск Июль

Июль… И опять непогода. Волнуются ливни косые. Да, время… Да, прожиты годы… Да, сердце немного остыло… Всё было: и счастье, и драмы… И злая любовь не забыта… Как бились надежды упрямо В разбитые стенки корыта!.. Теперь, за сиреневой дымкой, Всё видится добрым и милым… *** О, памяти стёртые снимки! Глаз вишнёвая метель Какое там солнце всходило! Заструилась бархатом. Губ твоих горячий хмель Жарче знойной Африки. То ль пшеница, то ли рожь Стать постелью просится. И течёт похмелья дрожь От ладоней — по сердцу. Закружилась голова В душном лета мареве. Не просты твои слова — Я горю в пожаре их. Усмехнулся солнца круг, Спрятался за тучкою: Круг твоих волшебных рук Разомкнуть бы лучше мне! Но… под небом — шум, галдёж, Птицы стаей носятся… Слышу, слышу: «Пр-ропадё-о-ошь!» — В их многоголосице…

101

Двое и июль Всё те же звёзды И вечер синий. И тает воздух От звёздных ливней, И месяц юный Глядит в окошко, И двое лунной Идут дорожкой. До всей вселенной Им нету дела. Они из плена Души и тела. Они из света, Они из взгляда. Им до рассвета Быть долго рядом. ~~~ Как виновато Горят созвездья! Здесь мы когда-то Дышали вместе. Здесь мы в ладони Ловили звёзды… Как быстро тонет Закатный воздух! И ночи тесно В лучах рассвета. И наша песня Давно пропета…

102

Наталья Радькова Минск Лето на десерт А на десерт сегодня будет лето Со вкусом счастья, запахом цветов, Согрето нежным ласковым рассветом И с плеском волн лазурных берегов. В него добавлю спелой земляники, И листьев мяты с нотками любви, Корицы, розмарина и гвоздики, Немного свежескошенной травы. Я приглашу к десерту тёплый ветер, Поющих птиц и музыку дождя, С небес к нам спустится уютный вечер На смену ускользающего дня. Нам звёзды распахнут свои объятья, И Млечный путь укажет жизни суть. Прольётся дождь из радости и счастья, Не даст с дороги правильной свернуть.

Разложу я лето по кармашкам Разложу я лето по карманам Пусть оно останется со мной. Чтоб зимою, сидя на диване, Наслаждаться летнею порой. Из кармана я достану ветер, Тёплый день и мягкую траву, Тишину, туманы на рассвете, Облака и неба синеву! Подарю ещё кусочки лета Всем друзьям, пусть будет им сюрприз! Чтобы были все теплом согреты, Чтобы их мечты летели ввысь!

103

Мне снилось море на рассвете Мне снилось море на рассвете В жемчужных ласковых лучах, Там песню пел мальчишка-ветер, На белоснежных облаках. Пустынный берег, и прохлада, Ракушки треск у ног моих. Во сне ты был со мною рядом, И небо было на двоих. Мы пополам делили море, Пустынный пляж и свет луны. И в этом утреннем просторе Мы были просто влюблены! Нам брызги счастья подарила Бегущая на брег волна. Мечтами словно опьянила Своей надеждой тишина. Мы встретили с тобою утро, Зари грядущей светлый лик, Светилось небо перламутром, Продляя лучший в жизни миг. P.S: Всё это было так реально Морская тишь и неба гладь! Будильник прозвенел… печально И прокричал: «Пора вставать!»

Мария Розумко 104

Минск Цвета любви Картины с нежным облаком цветов, Они живут своею яркой жизнью: Живут, парят в сиянье лепестков Цвета любви, написанные кистью. Вот белый цвет, как магия мечты, Влечёт своею вечной красотою. Он цвет невинности и чистоты — Наряд невесты с белою фатою. Дух юности, как будто полдня зной, Весь в брызгах от оранжевого лета: И жёлтой, розовой, сиреневой мечтой Пронизана теплом картина эта. Ночной волнует аромат любви, Наполнен алым, ярким цветом страсти, И красных роз ты лепестки лови — Благоухают сладким, терпким счастьем. Как символ, атрибут любви — цветы, Как жизни нашей вечной продолженье. Источник вдохновенья, красоты, Их аромат достоин восхищенья! Фотоиллюстрации автора

106

Свет и тени

Открытое окно. Июльский вечер. Деревьев тень ложится на траву. И блики солнца тёплые, как свечи, Бросают свет на тёмную листву. Сияют листья в золоте заката, Кружится ветер в кронах тополей… Природа зноем, тишиной объята И влажностью, от проливных дождей. Уходит в тень песчаная дорожка, И вновь сбегают к солнцу все лучи. Ещё чуть-чуть, ещё совсем немножко — И скроется последний луч в ночи. Плывёт туман, сливается с рекою, И небо голубое всё темней… Ах, как хорош вечернею порою Весь этот мир из света и теней.

Музыка лета Тихая музыка светлой печали, Светлая музыка тихих ночей… Чёлн от парома речного отчалил, Свет потревожив небесных огней. Их отраженье в течении жизни, И в первозданной, как ночь, глубине. Ветви колышутся дерева истин, Прячутся тени, сливаясь, на дне. Томная музыка негой разлита В шуме знакомом прибрежной волны. И шелестит над рекою ракита, Звуки уходят в воздушные сны. Вечер пронизан симфонией лета, Есть дирижёр, и оркестр, и певцы. В каждой частичке энергия света, Ритмы природы — Творенья венцы.

107

108

Ирина Фомина Брест Взгляд через объектив

Урожайное лето

110

112

115

116

Марина Шадуя Брест Утро Опять душа воробушком в тиши Чирикает, чтоб разбудить рассвет, Чтоб рассказать, как маки хороши, Как пахнет мята, вереск, липов цвет. Не пропустить загадочный туман, (не спорь со мной, в нём точно что-то есть). Он маг, волшебник, плут и хиромант, Скользя над лугом, оказал нам честь Его увидеть и в себя вдохнуть Язычества далёкого тоску, И в молоке его таится суть Забытых истин. Новому витку даёт начало первый солнца луч. Смотри! Смотри! Дрожит в лучах роса… Так день тихонько подбирает ключ, Включает шум и птичьи голоса…

*** А лето, как прежде, вплетает ромашки В волнистые косы бескрайних лугов, Играет беспечно в лапту и пятнашки На детских площадках уютных дворов. Заманчиво пахнет лесной земляникой, И манит в леса нас, припрятав грибы. А в ночь рассыпается тысячей бликов На глади безбрежных озёр голубых. А лето, как прежде, на веточках ивы Качается, словно трёхлетний малыш, И звонко смеётся, и смех тот счастливый Раскатистым эхом над речкой летит. Роится над садом с жужжаньем пчелиным, Плутает меж сосен в ближайшем бору. Даёт осознать — смех и есть та вакцина, Что лечит отчаянье, грусть и хандру.

117

Письмо, или стихи в домашних тапочках Привет, мой хороший! Пишу тебе снова. Все старые письма забыл в поле ветер, Конверты промокли и строчки по слову Скатились на травы, забыв о сюжете. Разбавить твоё захотелось мне лето Грибными дождями, лесною прохладой. Ношу, словно в детстве, под пяткой монету, Чтоб всё у тебя всегда было, как надо… Вчера я весь вечер варила варенье, Мурлыкала что-то о сладости ягод. Мне, глупой, казалось, что я своим пеньем Шаманю на счастье с величием мага. Я после проверю, а вдруг получилось, И ложечка счастья со вкусом малины, Согреет твой вечер (окажет мне милость), И все неприятности разом вдруг сгинут. Мой голубь почтовый сидит у окошка. Я тщетно пытаюсь вместить в пару строчек Сумбурные мысли… А те, хромоножкой, Петляют бездумно среди многоточий… Пишу тебе письма…

Светлана Шашко-Шаблинская 118

Минск Июльский вечер

Июльским жарким вечером в душе звучал рояль, И сердце истомлённое искало свой Грааль. Под звуки ветра с птицами мыслишка родилась: И вот закрыта книжка — я в отпуск собралась. Лететь в страну далёкую задумала тотчас, Да вспомнила, убогая: финанс поёт романс. В поход по милой Родине отправлюсь поутру! Вот только мазь окопника в спиночку вотру. Взошло Светило радостно, в окошко мне — тук-тук: — Вставай скорей, хозяюшка, парник заждался рук. Полей свой огородик, прополочкой займись, А как в зените встану, в бассейне освежись. Ох, день сегодня благостный! Ну чем не отпускной? Схожу я на опушечку за ягодкой лесной. Сольюсь с природой вечером, послушаю рояль — И сердцу обновлённому откроется Грааль.

Миг единения В погожий день ласкает солнце Всё, что раскинулось под ним: Вот лес, ручей, смех детский звонкий, И пар над полем, словно дым. Ребёнок пьёт хрусталь небесный Из золотого ручейка, А после весело и с песней Щекочет у воды бока. Ручей течёт, роняя брызги На изумрудную траву, Ребёнок рядышком вприпрыжку Ступнями гладит мураву. Смеётся день, ручей, ребёнок, Звенит и воздух тишиной: Миг единения так тонок — В нём мир становится иной.

Татьяна Шуринова Минск *** Облаков редеющая стая Задаёт вопросы мне, шутя: «А давай с тобою поиграем, Стань на миг, как малое дитя…» Я ещё не наигралась с летом, Хочется мне бегать и шалить, В чашку класть ванильный свет рассвета, С травами, с цветами говорить… Дёргать облака за кончик блузы, Веселиться с ветром наравне, Надевать зелёные рейтузы Вымытой росистым сном траве… С дождичком играю в догонялки, И в оркестр — с громкою грозой, А с горохом — я хочу в стрелялки, В прятки — с виноградною лозой. Я вприпрыжку лето догоняю, Запах липы чувствую слегка. «А давайте с вами поиграем, Лёгкие перины-облака!»

119

120

Соблазни Соблазни меня, лето, надев сарафан С оголёнными напрочь плечами. Соблазни меня, лу́га приятный туман, И укутай в махровость ночами. Соблазни меня голосом птичьей поры, Что красивее музыки всякой. Соблазни переливами этой игры: То жара, то прохлада и слякоть… Соблазни белым платьем шумящих берёз. И дождинок звенящим браслетом, Соблазни караваном магических звёзд И рассветов с сиреневым светом… Соблазни костерком, да в обнимку с мечтой, Соблазни мягким словом интимным, Чтобы на́ сердце жгло яркой страсти огнём! Чтобы долго потом вспоминали о нём, Чтобы лето осталось любимым!

121

Танец июльского вечера Вишня обняла меня за плечи, За деревню манит поворот, И опять июльский тёплый вечер В танце чуть на цыпочки встаёт… Отрезвев от ароматов терпких, Вижу, как танцуют в вышине Ласточки на крыше, у беседки, И букашки в сморенной траве… Поднимая грациозно руки, Старый клён выходит на танцпол, Соловья божественные звуки Лип, готовых к балу, разговор… Приглашает, покрутившись, груша Ясень на замедленный фокстрот. Облепиха, этот ритм послушав, В тур уже с подсолнухом идёт. Юбочку поправив, мнётся слива, Думает: кого бы пригласить. На закате солнца переливы Стайка туч готова погасить. Тёплый ветер вновь целует в губы, И кукушка в чаще «на часах». Золотистый день пошёл на убыль С солнечной короной в волосах.

Международный фестиваль фольклора, музыки и танца

Лейтмотив фестиваля, который проходит в городе Высоко, — представить культурные традиции разных стран, предоставить возможность членам групп собраться, найти новых друзей и показать свою культуру через танец и музыку.

Високо — город королей Муниципалитет Високо расположен на пересечении дорог в центре района Сараево-Зеница (в 25 километрах от Сараево), а его площадь составляет 232 кв. километров. Население – 44 000 жителей. Город Високо и его пригород Подвисоки впервые упоминаются в 1355 г. Високо был столицей средневекового Боснийского королевства и колонией средневековой Дубровницкой республики. Устав короля Твртко I Котроманич 1355 г. также написан в Високо. Религиозный дух Високо определялся существованием старой мечети «табачка», которая построена так называемыми «табаками» из Високо (ремесленниками, обрабатывающими кожу), Францисканским монастырём, разрушенным в 1697 г., позднее восстановленным и всё ещё существующим, и Православной церковью Св. Прокопия, которая находится в пригороде Подвисоки.

Високо — город пирамид Високо известен как город бизнесменов и торговцев, которые хорошо знают своё дело. Говорят, что они умеют продать всё что угодно. А ещё в Високо есть свои пирамиды. Раскопки Босненской пирамиды Солнца предлагает чудесную возможность для археологических исследований, связанных с историей не только Боснии и Герцеговины, но и всего мира. О пирамидах вблизи боснийского города Високо говорят и пишут в течение последних 15 лет, начиная с 2006, когда общественность разделилась по поводу их подлинности. Много людей посетили пирамиды несколько раз, чтобы попытаться приблизиться к истине…

Если прислушаться к известным в мире науки людям, с самого начала считающим всё это большим обманом, то надежда, что пирамиды могут быть настоящими, быстро угасает. Несмотря на это, что-то продолжает привлекать туристов и притягивать желающих проверить всё на личном опыте к месту расположения предполагаемых древних сооружений.

130

Жанна Ковен Сараево – Милан По воскресеньям у Тиффани Улыбки танцуют В зеркальном просторе Под нежной лазурью Над ласковым морем. Солёные брызги Ты ловишь губами. Внутри будто искры Смеются, взлетая, Качаются под Сладкий шёпот прибоя. Как жарко печёт: Пляж, июль, море, двое… Перевод с английского Ольги Коршуновой

В Великобритании любят поговорить о погоде. Даже соответствующий святой есть. 15 июля отмечают День святого Свитуна. В этот день в Англии люди с особым вниманием наблюдают за погодой — считается, что какой погода будет в День святого Свитуна, такая и продержится в течение последующих 40 дней. Святой Свитун Винчестерский — английский епископ, известный своими благотворительными подарками и строительством церквей. В Британии его почитают как «покровителя погоды». Легенда утверждает, что, лёжа на предсмертном ложе, епископ попросил похоронить его с внешней стороны замка, дабы дожди могли беспрепятственно поливать его останки. Его завещание неукоснительно выполнялось в течение 9 лет, пока 15 июля 971 года монахи Винчестерского замка не попытались перенести его останки внутрь великолепного храма. Согласно легенде, во время церемонии перезахоронения обрушился сильнейший дождь, и впоследствии проливные дожди шли (и продолжают идти) в каждую годовщину смерти епископа. Символами святого Свитуна, кроме легенды о дожде, являются яблоки с посаженных епископом деревьев. В Англии говорят, что не следует есть яблоки раньше Дня святого Свитуна.

138

Лидия Григорьева Лондон Сновидение в саду Тебе охотно расскажу, а ты послушай, о сновидении в саду под старой грушей, под белой яблоней, под голубой сиренью, где веет негой золотой и сладкой ленью. В саду, под полною луной, в траве медвяной, ты мне приснился молодой, смурной и пьяный от ярой страсти, от любви неутолимой, под росной вишней и под изморозной сливой. А там, во сне, в голубизне, ясней детали: миндаль отцвёл, но абрикосы расцветали, и трепетали на груди, на влажном теле, не мотыльки, а лепестки, что облетели. С такою силой всё вокруг благоухало, что сновидения в саду мне было мало, и захотелось мне с тобой вдвоём проснуться, чтоб с этой призрачной судьбой не разминуться. Клубились в розовом дыму цветы и травы. А мы любили наяву, и были правы. И полыхало по весне любви цветенье. И снова снился сон во сне — про сновиденье… Фотоиллюстрации автора

139

*** В плену ночей горячечных и нежных, любви в начале, и лоск, и нега лилий безутешных нас удручали. Мы страсти до предела раскалили: то вздох, то роздых. От траурных бежали белых лилий на свежий воздух. Судьбу мы переплавили, как надо — в калёном тигле, чтоб мировые скорби и досады нас не настигли. И вот теперь опять стоим мы рядом, и без усилий опасным дышим знойным ароматом роскошных лилий.

Лепестки роз Сотку́ себе жизнь из лепестков — увянут. Сошью себе платье из лепестков — сомнут. Съем лепесток — пересохнет во рту. Укроюсь лепестками — замёрзну. Осыпьте могилу мою лепестками — встану.

141

142

Фотопоэзия Лидии Григорьевой Лондон

143

Мы себя лелеяли В золотом лилейнике. Собирали злато В виде аромата!

144

146

148

150

Был этот день совсем не хилым. Под громыханье дальних гроз, Под опахалом, балдахином Воздушных роз

152

154

156

Маргарита Маркова Лондон Июньский вечер Прошлой ночью мне июль приснился — Загорелый, дерзкий, бедовой; Тёплым ливнем в детство возвратился, Дальним громом, летнею грозой. В том июле — бабушка живая! — Рвёт пригоршней вишню за окном, И, завидев ребятишек стаю, Пёс соседский мельтешит хвостом. За пол-лета стоптаны ботинки, — В босоногом прибыло полку! — И от жадно сорванной клубники Руки до локтя в её соку. В том июле драки были славны, Всем досталось ран и тумаков! И болела голова у мамы От несметных наших синяков. Тот июль! И час заветный скоро… Замирает сердце на мосту. Рыжий мальчик с бесшабашным взором Каждый вечер на своём посту!

Земляника Полдень в разгаре опять. В озере — облака блики. Летних даров благодать — Запах и вкус земляники. Ах, посчастливилось мне Миг распознать соответствий: Лес, земляника в траве — Точно такие, как в детстве.

157

Южный Крест Слились заката трепетные тени В одну большую тень, Легли на восходящие ступени В мой догоревший день. А там, в тени, осталось что когда-то Болело и жило. С лучом последним летнего заката Потухло, отцвело. Всё замерло в душе, а сердце радо вести, Что стихло всё окрест… И, право, ни к чему средь северных созвездий Искать свой Южный Крест!

158

Борис Фабрикант Борнмут, графство Дорсет *** Замыкает колечко года птичье слово июль, Дождик долго глядел на поле, протирая глаза. Раз-два-три, он считает все капли, раз-два, напою ль? И свалился на лес и землю, грохоча, как гроза. Обещание — вечер и ночь — не слыхать поутру. Солнце свадебною простынёю висит во дворе. И в июльскую бражку гостям доливают жару В суете этой праздничной да по вечерней поре

*** А самолёты под луною, Как мошек рой под фонарём. Я понимаю, Бог со мною, Пока мы видим, что живём, Пока мы слышим небо это, И запах признаков житья Мне говорит, что с нами лето С запасом счастья и питья. Пока мы трогаем свой воздух И, набирая полной грудь, Как в мир иной ныряем в воду, Так, будто пробуем чуть-чуть

Татьяна Юфит Лондон Июльское

Джонни

Пока дождички замешкались В положенье вверх тормашками, Собирай июль орешками, Собирай июль ромашками! В берестяную корзиночку Собирай маршруты пешие, Там, где лета серединочка Вытанцовывает с лешими! Где растёт цветочек аленький, Где под солнцем зреет хлебушко. Там, где ты родился — маленький, Чтобы вырасти до небушка. Где песочком через ситечко Дни текут, как угорелые. Где блестят года на ниточке Земляничинами спелыми. Ни заботами, ни спешками, Ни тревогой, ни промашками — Собирай июль орешками, Собирай июль ромашками!

Скатилось с макушки арбузное лето. Неделя-другая, и лопнет с рассветом, Обдав на прощанье солёной волною, Рубашка, что к августу станет малою — Рубашка, младенца хранившая нежно, И мир — неуёмный, весёлый, безбрежный, Смешной, любопытный, отважный, бездонный, Котёнком свернётся в отцовской ладони — Качели, постели, плацдарме для роста, Где будет тепло, и надёжно, и просто. Как сладок там сон — он пока что не знает: Он зреет, растёт, но неделя-другая — И новые ножки помчатся по свету! Скатилось с макушки арбузное лето.

159

160

*** В заповедник графства Кент, На озёра с куликами, Где завис над поплавками Стрекозы прозрачной след, Где народ несуетлив В ритме полудеревенском, Где звенит над перелеском Переливчатый мотив, И пичуга с полвершка — Ей солировать в Ла Скала! — Песней радостной ласкает Кружевные облака — Так поёт, как будто нет На планете дел важнее Этих певчих упражнений! — В заповедник графства Кент, Где стекает по лесам Вязкий мёд июльской лени, Чтобы взять уроки пенья — Электричкой — полчаса!

Байрёйтский фестиваль (Bayreuther Festspiele) — ежегодный летний вагнеровский фестиваль в оперном театре «Фестшпильхаус» (нем. Festspielhaus — «Дом торжественных представлений») Байрёйта в Германии (северная Бавария). Созданный по замыслу Рихарда Вагнера (при поддержке существовавших в то время многочисленных вагнеровских обществ и баварского короля Людвига II), Байрёйтский театр предназначался для исполнения произведений композитора. На концерте при закладке здания (1872) была исполнена Девятая симфония Л. Бетховена под управлением Вагнера. Несложное по архитектуре строение (проект архитекторов О. Брюквальда, Г. Земпера и К. Брандта) имеет зрительный зал на 2000 мест, обладающий исключительной акустикой. Зал расположен амфитеатром, который заканчивается галереей (лож, ярусов нет). Оркестр скрыт от зрителей. Торжественное открытие Байрёйтского театра состоялось 13-17 августа 1876 постановкой тетралогии «Кольцо нибелунга» под управлением X. Рихтера. На спектаклях присутствовали такие видные музыкальные деятели, как П. И. Чайковский, Н. Г. Рубинштейн, Ф. Лист, Э. Григ, К. Сен-Санс и др.

Вскоре, после первых трёх представлений, из-за финансовых затруднений театр был закрыт. Его деятельность возобновилась в 1882 в виде фестивалей вагнеровской музыки постановкой оперы «Парсифаль». С этого времени Байрёйтские фестивали проводились в течение трёхчетырёх недель ежегодно. В годы I и II мировых войн фестивали не проводились (были возобновлены в 1924 и 1951). Как правило, в Байрёйтском театре ставится оперный цикл «Кольцо нибелунга» и другие оперы Вагнера. Иногда исполняется Девятая симфония Бетховена. После смерти Вагнера (1883) руководство театром перешло к его жене — Козиме Вагнер. В 1908-30 театр возглавлял сын композитора — Зигфрид Вагнер, в 1930-44 — его жена Винифред Вагнер. С 1951 начался новый период Байрёйтских фестивалей под руководством внуков Вагнера — Виланда Вагнера и Вольфганга Вагнера. Они реконструировали сцену театра. Обновляя постановки современными режиссёрскими приёмами, широко применяли световые эффекты, часто заменяя ими декорации. В 1951-66 художественный руководитель театра — Виланд Вагнер, с 1966 — Вольфганг Вагнер. С 1973 года руководство фестивалем осуществляет фонд Вагнера, но художественным руководителем до 2008 года оставался Вольфганг Вагнер. В дальнейшем руководить фестивалем стали его дочери Катарина Вагнер и Ева Вагнер-Паскье. В Байрёйтских фестивалях принимали участие крупнейшие дирижёры: X. Рихтер, Р. Штраус, К. Мук, А. Тосканини, В. Фуртвенглер, Г. Абендрот, Г. фон Караян и др. Проходит музыкальный праздник с 25 июля по 28 августа, за это время дается, в общей сложности, 30 спектаклей. Попасть в Байройт очень сложно: срок ожидания билетов по предварительным заказам может достигать 10 лет. Своей очереди на покупку билета сейчас ждут около полумиллиона человек.

Борис Вальехо. Валькирии

Рихард Вагнер 1813 – 1883

170

Художники Михаил и Инесса Гармаш

Елена Ананьева Франкфурт Мой июль Вот июль на мою половину вновь накинул цветов пелерину, передал тебе нежно записку о любви — загорелась из искры. Снова я воскресаю, и от жара любви боль, хандра пусть у всех угасает. Нарисую из роз вновь картину, расскажу, как растить сына. Мы считали, считали, считали и недели во сне умножали, мы хотели, как спичкой из сказки, оживить Несмеяну и Ласку. Мы играли с июлем чёт-нечет, вдруг магический шар выпал встречи, когда радость исправит погоду, когда шар земной кружится снова. А на нём вместо — принц и принцесса, от любви и удачи процесса — волны катит навстречу строкою, я умоюсь, поймаю их снова.

171

172

Нина Баженова Штраубинг Искромётное испанское По самостийности строк любви Трелью своей прошлись соловьи. Песни, полночные, дико-бессвязные, Неопороченные, Безбоязные. Благолепие, благоденствие. Яркокрасочное Злодействие. В памяти след останется веточный. Листик опавший Болью подклеточной. С вектором стрелочным в бесконечное… Искромётно…

Летняя гроза И тот, кто жил во мне, зашевелился. И связь он с миром ощутил. И высшей радости добился, и Вознесения лишь взмахом крыл. И до него мелодий новых давно допеты глоса. Он властелин земных рапсодий, Где в подчинении леса. И оживились все равнины, Трава, песок, земля, вода. И огнедышащим насосом Сияют молний провода.

173

*** Обнять ручейками ветра Холодного поцелуя осколки. И быть совсем невесомым среди Мечты половодья. Уплыть далеко. И безбрежно, безбашенно Голову сносит. Там, далеко, у истоков, Мост через явь переброшен.

Песнопения Вся красота полуденного мира Внутри меня вращается в эфире. Качаются мои воспоминанья, Будто полуразрушенные Зданья. Безумию легко слетать. Заботу О пламенном сознании возьмёт душа. Охоту На росомаху-грусть Откроет город. И сокровища свои В открытых подворотнях света, Он утаит от сумрачного взора. И потекут дождливым ручейком Сознанья — откровенья. И громогласною рекой бурлят стихотворенья.

175

Вернисаж Нины Баженовой Штраубинг

176

178

180

182

184

Бэла Иордан Розенхайм Жара Жара. Невыносимая жара. В аду, беснуясь, черти топят печи, и солнце раскалили добела, и речку с гор лишили дара речи, и день в объятьях липкой духоты с утра исходит потом в три потока. Уже не до еды. Воды! Воды! И ливня, наподобие потопа! Илья, ты ж громовержец и пророк, прошу тебя как женщина мужчину: пожалуйста, включи, хоть на денёк, на небе поливальную машину. Пусть гром гремит, как с неба трубный глас, пусть фуриями молнии слетают, но градусник порадует тотчас, что пекло преисподней остывает.

185

Июльская гроза Сварливый старец летний гром с утра сегодня был не в духе, то в небе громыхал ведром, а то вдруг гулко дверью бухал. Его допёк июльский зной. Сей аргумент считая веским, он ветер запустил юлой и туч задёрнул занавески, разверзил хляби — полилось… давно такого не видали, за час промок весь мир насквозь, а гром без удержу скандалил, с размаху молнии швырял, бранился и грозил потопом… В конце концов греметь устал и спать на облако потопал… И тут же самый дерзкий луч, другими посланый в разведку, пробился в щёлку из-за туч и ловко побежал по веткам, потом по лужам, как трюкач, гордясь отвагой и сноровкой, и, будто опытный циркач, по крыше съехал без страховки, все окна вмиг позолотил, довольный солнечным парадом, и вдруг автограф начертил — в полнеба семь цветных парабол.

186

Летняя идиллия Вдоль русла речки быстрой и речистой, что с ближних гор по городу течёт, усердно катят велосипедисты, и от инфаркта бегает народ. В прозрачных струях пряди моют ивы, и плещется, горланя, детвора, и жарятся под солнцем терпеливо любители загара дочерна. Здесь мир — пестрей альбома для раскраски, и стар и мал реке и солнцу рад, вывозят мамы детские коляски с младенцами на чинный променад.

Акварель Сергея Григорьева

187 А к вечеру прибавится народу на тропках и дорожках вдоль реки — одетые опрятно, «на природу» выходят прогуляться старики, и парочки на отмелях песчаных спешат занять укромные места… Любовь к воде в природе первозданна, и где вода, там жизнь бурлит всегда… Играют стаи радужной форели, дразня азарт заядлых рыбаков, горит закат, достойный акварели, плывёт вечерний звон колоколов.

Гея Коган 188

Летнее

Бремен

И просто продиктованные строчки ложатся в белоснежную тетрадь А. Ахматова

Даже во спасение обмана не желаю слушать, но опять я из запотевшего стакана отпиваю лета благодать с радужными брызгами от пены, с пряностью нездешнего питья… Лето, лето, будь благословенна ласка мимолётная твоя. Я ни в чём тебе не возражаю с высоты накопленных годов: дождь в июле — это к урожаю, зной — к душистой сладости плодов. И, быть может, разум с сердцем сможет совладать. Случается и так… Но приходит Муза часом позже и уходит в ранний полумрак. Темнота бледнеет за порогом, дотлевают тихо фонари… О, прости, я отвлеклась немного. Что ты диктовала? Повтори. На границе времени и света от лица ладоней не убрать, и мои вчерашние обеты, пробуждаясь, тычутся в тетрадь.

*** Ширится луг заброшенный. Гуси на берегу. Лягу в траву нескошену, скошенной пробегу. Слёзы дождя короткого не разглядеть вблизи. Дом за резной решёткою выпустил жалюзи. Зной в поднебесье копится. В зарослях благодать. В мае июль торопится — как бы не опоздать.

Эмилия Песочина Ольденбург Полдень На сиреневой дымке лаванды Разгулялись тугие шмели. Тени розы коснулись веранды, Округляя квадратики плит. Солнце жжёт обнажённые плечи, Прямо в воздухе зной разостлав, И разморено стонет кузнечик Из блаженного сумрака трав… В небе облачко и самолётик Задремали на пару минут. Певчий дрозд на возвышенной ноте Си-бемоль уронил в тишину… Окрыляет раздумья простора Белой бабочки лёгкий батист, И краснеет бочок помидора, Как светило, слетевшее вниз. Фотоиллюстрации автора

189

190

Тигриная ночь Гроза пробиралась тигриною парой По бархатно-чёрной мерцающей кромке Сгоревшей зари. Осторожно ступала… Пока что неспешно, пока что негромко. Вдали рокотала, урчала утробно, Стальными оскалами щерясь и лыбясь, Катила раскат неуверенный, пробный — И тучи ворочались, глыба на глыбе, И пропасть сжирала соседнюю пропасть… Тростник дождевой прорастал через хляби. Клонился под ветром, как зонтик укропа, Стоял, как растяпа в слетающей шляпе, Растерянный клён.

Трепетала берёза От ровного рокота В рòковом стиле. Над миром росла грозовая угроза. Звериные молнии Зяби когтили. Зелёным свеченьем тигриного взгляда и вспышками фосфора рвало пространство один за другим громовые снаряды, И небо сверкало то белым, то красным. А дождь во все дудки дудел над полями, Гудел и трубил, проливаясь потоком. А рыжее с чёрным большими скачками По кромке рассвета Промчалось к востоку…

191

192

Вечернее Солнце падает без сил В дали красного металла Понад краем поля. Стала Апельсиновою синь, Проливая поздний жар На пахучие покосы. Бирюзовые стрекозы Над былинками дрожат. Пьют шмели лиловый сок Из лаванды серебристой, И гудят над ней басисто. Бродит по траве росистой Ветра нежный шепоток… Простенькие ситцы дня И холщовая рубаха Убраны… Вечерний бархат, Шёлк ночной к себе манят Всех лучистых юных дев… Вон их сколько в небе тёмном… Россыпи жемчужин томных… Краше не сыскать нигде… Ранний месяц приглядел Звёздочку себе по сердцу И на облако уселся, И плывёт на нём к звезде…

193

Медленное утро Колокольцы лелеют росу в серединках, Травы мокрые пёрышки бережно сушат, И холодной молочной рассветною дымкой Пропитались тяжелые твёрдые груши. На лаванде шмелиное стадо пасётся… В медоносной ночлежке так спалось над снедью… Поднимается медленно мутное солнце, Наливается чистою красною медью. Раскаляется небо до сини слепящей. Нарастающий жар облака испаряет. Повздыхав над берёзами, ветер ледащий Ищет, где подремать, и лениво зевает. Еле зенки продрав, боевая сорока Трескотливое горло дерёт спозаранку. Три ежа не спеша переходят дорогу. Луг для пчёл расстилает свою самобранку. Деревянная дверь выпускает ворчливо На потёртый порожек дитя в распашонке, И таращит оно удивлённые сливы, И теплеет ступенька под струйкою тонкой…

194

Михаэль Шерб Дортмунд Июль (Из цикла «Календарь») Июля рассохшийся ящик Вмещает сто тыщ мелочей: И радуги смайлик грустящий, И солнечный мячик ничей, И града прозрачное просо, И ливня текстиль невпопад, — На пыльные мальвы и розы Он падает, словно бушлат. Бывает, в июле понурый Бетонно-асфальтовый вид Глаза ненадолго зажмурит, И Жмеринкой станет на миг. Где пьяные осы и пчёлы Летят на расквашенный плод, И нёбо сжигает ментолом Сквозняк, просочившийся в рот. Там в парке бесславно забыта Подстилка на смятой траве. И ветром раскрыта «Лолита» На двадцать случайной главе.

Татьяна Шмитц Райнберг Июльское Словом горячим, летним Не обожги меня. Слогом старинным столетним Минуты вдаль семенят. Хочется быть попроще: Волною на берегу, Сосною высокой в роще, Песней в одну строку. Нежной и сумасшедшей, В ночи и страсть играть. Дорогой среди коттеджей Стелиться к тебе опять. Верить в предчувствие звука, Скрытого в тишине. Готовить тайком друг для друга Истину, что в вине. На грани соблазна падать, Вдаль брести налегке. Стирать ледяную память В прожилках живых на виске. Сочится жара сквозь пальцы, Торопится на песок. Ничего не нужно бояться, Это скрипит колесо. Разлетится ромашкою белой Любовь-нелюбовь по ветрам. Мне на древе твоём омелой Разделять себя пополам.

195

196

Художник Владимир Титуленко

197

На даче Млеет воздух. Июля разгар. Мысли тают, под солнцем пустея. Золотится медовый загар, И доносится запах шалфея. Не тревожит ни стук, ни слеза Надоевших дождей поутихших. То, что словом уже не сказать, Замирает на яблонях, вишнях. Робким маревом в облаке дня, Распластавшись, летает по саду, И тревожит уже не меня, И листве доверяет досаду. Час который корзина пуста, Ты малиной и полн, и исколот. Разлилась по душе теплота, И не знаешь, бывает ли холод? Липнет небо к кустам и скамье, Если в полдень захочешь вернуться И порыться в чердачном хламье, А потом в гамаке растянуться, И вдыхать сладкий воздух, и пить. Завтра ягод собрать — и варенье Закипает в тазах к девяти. Но пора уезжать. Воскресенье.

198

Исай Шпицер Мюнхен Свечи Стоял июль во всём зелёном — во цвете сил. Наш мир на пятачке балконном не тесен был. Прохладою дышал тот вечер, сошедший с гор. При нервном пламени двух свечек был разговор как врачеватель нам в смятенье да и к тому ж — спаситель зыбкого общенья двух робких душ. Когда же растворился вечер в тиши ночной, внимали мы шептанью свечек между собой.

199

*** З.Ш.

Как хорошо бродить в лугах, Настоянных на травах лета! Земля вращается в кругах, Достойных солнечного света. А он не терпит темноты, Готов проникнуть и под камень. И тянутся к нему цветы, Дрожа в восторге лепестками, Как пчёлы крыльями. Июль Пространством завладел и нами. Его разгорячённый пульс Своими чувствуем телами. Идём мы тропкой луговой, Что вьётся, огибая травы. И говорим наперебой. Мы молоды, а значит, — правы.

Июльский дождь А вот и дождь, жару сменивший, По скатам крыш засеменивший. И, как зверушка быстроногий, Стремглав просёлочной дорогой, Взбивая пыль, помчался к лесу. И тотчас мокрою завесой, Накрыл село, луга и нивы. Попрятались, дождём гонимы, Зверьё и птицы — в норы, гнёзда. Сельчане — кто откуда — розно В проволглых одеяньях грубых Сбежались под навес у клуба. Мужик один, пыхтя махоркой, Изрёк, на небо глядя, громко: «Земле воды давно пора бы!» «Грибы пойдут», — ввернули бабы.

200

Ирина Юрчук Ольденбург Июльское Каплю солнца с ладони Нежно слижет июль… Ветер облако тронет — Посидим на краю? Ноги с облака свесив, Над абсурдностью всей Пить молочные смеси И небесный кисель. И натешится нежность, Нас с тобой повалив В голубую безгрешность, В мякоть — белый налив. И оттают апрели В жарких всполохах губ, Все, что недогорели У разлук на снегу.

201

Азартное Это лето играет азартно, Утирая испарины-росы. Вновь сегодня отложит на завтра Наболевшие за день вопросы. В чью же пользу — твою ли, мою ли, Раскрасневшись, пытается лето В жарком споре июня с июлем Отыграть эту ночь до рассвета? В этом споре высокие ставки — Поцелуйная сладость черешни, Певчих звёзд быстрокрылые стайки, Лунный профиль камеей безгрешной. Едкий свет прошлых лет и мы сами У времён на кону в этом споре. Уготованы нам небесами Жизнь не вместе и встреча не вскоре. На качелях весов зависая, Ветер нежные стебли рассвета Вырывает у тьмы и бросает В пламя самосожжения лета. И, не дрогнув, замедлится стрелка, Брешь найдя в мироздании ветхом. На кону этой летней рулетки Нуль. Июль. Абрикосы в тарелке…

202

203

За кудыкину гору Между двух заповедных холмов Солнце канет в ложбинку заката, И покатится сердце куда-то За кудыкину гору — Любовь… Ниспадает небес кисея. Облака из тончайшего тюля Над двуспальной скирдою июля Раздвигает Луна, просияв. Это ложе — весь мир, а над ним Балдахин мирозданья опущен. Тишину орхидеей цветущей До рассвета растить нам одним… Млечен меченный звёздами путь На распутье галактик бездонных, И присел мотылёк Ориона На плечо твоё передохнуть.

В 60 километрах к югу от греческого города Коринфа находится небольшое селенье Эпидавр. Две с половиной тысячи лет назад оно было важным торговым и религиозным центром. И сегодня театр в Эпидавре входит в перечень объектов всемирного наследия ЮНЕСКО.

Выдающийся греческий археолог XIX века Панагис Кавадиас весной 1881 года нашёл здесь поразительный по красоте и почти полностью сохранившийся древнегреческий театр, построенный примерно в 330 году до н.э. Театр прекрасно сохранился, так как был погребён под большим слоем земли. После шести лет упорной работы Кавадиас извлёк его из-под земли. Открытие эпидаврского театра важно как с исторической, так и с архитектурной точки зрения. Большинство из оставшихся древних театров частично разрушены или подвергались реконструкции, а театр в Эпидавре, надёжно укрытый 6-метровым слоем почвы, практически полностью сохранился.

В середине XX века театр отреставрировали, и с тех пор его сцена используется по прямому назначению — так же, как и 2500 лет тому назад. Здесь с 1955 года ежегодно в течение всего лета проходит Эллинский театральный фестиваль. Каждое лето знаменитый театр приглашает многие греческие и зарубежные труппы, которые представляют пьесы древних драматургов. Тысячи туристов и любителей театра стекаются сюда, чтобы посмотреть как современную постановку произведений, созданных два с половиной тысячелетия назад, так и древнее архитектурное сооружение, поражающее своей гармонией и акустикой.

210

Нани Сариду Александруполь *** Серёжки крапивы на коже горят, Слова заклеймят беззащитную душу: Рубцов не оставят, но память удушья Страшнее телесных болей во сто крат… Базилик зелёный, рассвета слезой Едва прикоснувшись, омой от недуга, Нет плоти истерзанной лучшего друга, Чем юности близость вечерней порой! Оставив неистовство бурь за спиной, В объятиях темени жуткой туннеля, Пьяна светлячком запоздавшего хмеля, Который назвать не могу путеводной звездой! Спасибо, что будучи рядом со мной Раскрасили небо и тучи заката, Мне зарев пожара, пожалуй, не надо, Руки мне хватает касанья рукой!

Как известно, грузины — народ эмоциональный и искренний. Потому не удивительно, что именно на грузинской земле появился такой замечательный праздник как «Гергетоба» или «День духовной любви». Гергетоба ежегодно празднуется в Грузии 16 июля. Учредителем этого интересного праздника является глава Грузинской Церкви, Святейший Патриарх-Католикос всея Грузии Илия Второй. Правда, как утверждает сам Патриарх Илия, он не учредил «День духовной любви», а всего лишь восстановил его празднование, так как Гергетобу грузины отмечали ещё в стародавние времена. В чём же состоит смысл «Дня духовной любви»? В первую очередь надо отметить, что речь идёт именно о духовной любви, которую человек испытывает к Богу.

Сам Патриарх на Гергетобу ежегодно неукоснительно отправляется в один высокогорный храм в местечке Гергети. Этот храм освящён в честь Святой Троицы, которая является символом христианской любви, и располагается на высоте более двух тысяч метров над уровнем моря у подножия горы Казбек. В «День духовной любви» Патриах-Католикос совершает в гергетинском храме Божественную литургию, а затем возвращается в Тбилиси, где встречается со своими прихожанами, общается с ними и призывает их жить в соответствии с совестью и заповедями.

Праздник Гергетоба в какой-то момент стал в Грузии настолько популярным, что даже получил своё светское продолжение, которое практически полностью уничтожило западный День святого Валентина. По инициативе парламента Грузии был учреждён светский праздник — День любви или День влюблённых. Этот праздник посвящён возвышенным отношениям между мужчиной и женщиной и призван напоминать грузинам о семейных ценностях и верности влюблённых друг к другу. Вот так в Грузии сегодня существует целых два праздника, посвящённых любви. Один — любви к Богу, другой — любви между мужчиной и женщиной.

216

Гурам Петриашвили Тбилиси *** Неужели действительно эти астрономы верят, что в свои телескопы они видят звёзды? Но если не лежишь летней ночью на стогу, полном сверчков, и не вспоминаешь первое прикосновенье женских волос к твоему лицу — неужели звезда называется звездой?..

*** Рано утром смотрю в омытый ночным дождём сад и глаза отвожу от дальнего угла сада. Там, грустная и задумчивая, застыла маленькая вишенка, с которой вчера собрали первые плоды. Перевод с грузинского Даниила Чкония

Нино Чакветадзе

Ежегодный конгресс Санта-Клаусов доказывает, что эти старички не тают и по праву называются весельчаками. Более 150 Санта-Клаусов и Дедов Морозов из разных стран встречаются на ежегодном конгрессе «World Santa Claus Congress» в Дании. В середине лета, когда у седовласых стариков немного работы, они собираются, чтобы обменяться опытом. Санта-Клаусы проводят парад в Копенгагене, купаются в холодном море и развлекаются на различных мероприятиях.

Фарерские острова, Фареры — «Овечьи острова» — автономный регион и группа островов в северной части Атлантического океана между Шотландией (Шетландскими островами) и Исландией. Входят в состав Королевства Дании, но с 1948 года самостоятельно решают почти все государственные вопросы, за исключением обороны, юстиции, полиции, общей валюты и внешней политики. Столицей и главным портом островов является город Торсхавн (население в 2017 году — примерно 20 885 жителей), расположенный на юго-восточном побережье острова Стреймой. Второй по величине населённый пункт Фарерских островов — Клаксвуйк (4773 человека). Архипелаг Фарерских островов состоит из 18 островов, 17 из которых обитаемы. Основные острова: Стреймой, Эстурой, Судурой, Воар, Сандой, Бордой. Крупнейший остров — Стреймой (373,5 км²). Общая площадь всех островов — 1395,74 км². Расстояние до Исландии — 450 км, до Норвегии — 675 км, до Копенгагена — 1117 км. Экономическая морская зона составляет 200 морских миль от береговой линии Фарерских островов. Самой высокой точкой островов является пик Слаттаратиндур на острове Эстурой — высотой 882 м над уровнем моря. Фарерские острова испещрены многочисленными фьордами и имеют изрезанную береговую линию. Острова, в большинстве своём, ввиду постоянных сильных ветров безлесные, хотя имеются посадки крепких хвойных пород, клёна и горного ясеня.

Оулавсёка (фар. Ólavsøka, [ˈɔulavs.øka]) — национальный праздник Фарерских островов, который проводится 28–29 июля в честь Святого Олафа. В переводе дословно означает «поминки Святого Олафа». Поздравляя друг друга с праздником, фарерцы говорят: Góða Ólavsøku — дословно: «хороших поминок Святого Олафа».

28 июля многие фарерцы съезжаются в Торсхавн, чтобы увидеть парад местных спортсменов, членов городского совета столицы, всадников и духового оркестра. Шествие направляется к городской площади и Палате Парламента, где происходит официальное открытие праздника. После этого начинаются лодочные гонки и состязания по чирлидингу и футболу.

В эти дни в городе проходят традиционные танцы островов и концерты, певцы исполняют баллады, для гостей открыты различные художественные выставки. Утро 29 июля начинается с посещения собора в Торсхавне и публичного исполнения кантаты, посвящённой Оулавсёке.

Утро 29 июля начинается с посещения собора в Торсхавне и публичного исполнения кантаты, посвящённой Оулавсёке. Кульминацией праздника считается общий хоровод и Полуночная песнь (Midnight song), исполняемая в полночь 29 июля. Кстати, Фарерский хоровод — древнейший из всех танцев Европы: он сохранился лишь на архипелаге, в то время как в остальных европейских странах был запрещён церковью из-за своего языческого происхождения. Исполняется он без музыки, под аккомпанемент длинных монотонных фарерских баллад времён викингов.

Святой Олаф родился в 995 году в Норвегии. При рождении он получил имя Олаф Харальдссон (сын Харальда). Совсем юным Олаф уже участвовал в походах викингов, в том числе в походе на Лондон. В одном из походов он принял крещение, а после восшествия на престол в качестве короля Норвегии активно обращал в христианство и своих подданных.

Олаф слыл очень суровым и непреклонным правителем, что вызывало недовольство особенно в среде аристократии — ярлов. Олаф был вынужден сражаться за свои веру и корону и 29 июля 1030 года он погиб в битве при Стиклестаде. Считается, что король пал жертвой в битве против язычников за христианскую веру. Практически сразу после его смерти стали появляться истории о чудесах, связанных с именем Олафа, либо с местом его гибели и захоронения. Спустя всего год он был канонизирован. Гибель Олафа стала для него шагом в бессмертие, ведь она сделала из него настоящую легенду. Первоначально Святой Олаф считался покровителем всей Норвегии, однако вскоре культ почитания Святого Олафа распространился на другие Северные страны и достиг территории современной Дании и, соответственно, Фарерских островов.

Святой Олаф безусловно был одним из самых почитаемых святых в Скандинавии, его считали могучим королём, боевой топор в руках которого даровал безопасность и защиту. Для простого люда Святой Олаф был более близким и понятным, чем далёкие святые из южных земель, к нему обращались с молитвами о хорошем урожае и сохранении домашнего скота, считали его защитником и покровителем трудных браков. Популярность Святого Олафа росла благодаря легендам о совершённых им чудесах. Согласно католической традиции Олаф как почитаемый святой родился в тот день, когда король Олаф принял свою смерть, и 29 июля стало Днём Святого Олафа.

На Фарерских островах считают, что тюлени когда-то были людьми, которые однажды решили умереть в море. Раз в год, в Тринадцатую ночь, им разрешали подплывать к берегу и снимать шкуры. Они присоединялись к людям и вместе с ними справляли праздник и танцевали. Молодого фермера из деревни Микладалур очень интересовало это поверье. Потому однажды он решил проверить, правда ли это. В Тринадцатую ночь стоило ему только спрятаться за камнями, как из воды начали появляться тюлени. Их было много, они забирались на скалы, сбрасывали шкуры и осторожно складывали их. Без шкуры они выглядели как обычные люди. Парень засмотрелся на одну из девушек-тюленей: её красота обворожила его. Она оставила свою кожу недалеко от места, где он прятался. Как только начался танец, фермер побежал к скалам, чтобы украсть шкуру прекрасной девушки. Танцы и игры продолжались всю ночь. Как только солнце показалось из-за горизонта, тюлени начали возвращаться к морю, чтобы надеть свои шкуры и вернуться домой. Но Копаконан не нашла свою, хотя её запах ещё витал в воздухе. И тут перед ней появился парень из Микладалур, держа шкуру в руках. Но он не отдал её девушке, несмотря на отчаянную мольбу. Поэтому ей пришлось отправиться с ним на ферму.

Долгие годы он удерживал её рядом с собой, и они жили как муж и жена. Она даже родила ему детей. Все эти годы он держал её шкуру под замком, а ключ всегда забирал с собой, вешая на пояс. Однажды на рыбалке он понял, что забыл ключи дома. Как только юноша понял это, он сказал своим приятелям: «Сегодня я потеряю свою жену». И всё им рассказал. Рыбаки быстро собрали сети и удочки и отправились на ферму. Но в доме дети были одни. Фермер знал, что их мать не вернётся, потому что она потушила огонь и убрала все ножи, чтобы дети не поранились.

Статуя Копаканан в Микладеалуре, городе на острове Калсой

Как только Копаконан добралась до воды, она надела шкуру и погрузилась в море. Тут же рядом с ней появился её возлюбленный тюлень, который все эти годы любил и ждал её. Когда дети от фермера приходили к берегу, из воды появлялся тюлень. Люди считали, что это их мать приплывает посмотреть на них. Прошли годы. Однажды люди из Микладалура решили отправиться в одну из далёких пещер, чтобы поохотиться на живших там тюленей. В ночь перед охотой Копаконан явилась мужу во сне. Она хотела предупредить его. «Если отправитесь в тюленью пещеру, не убивай тюленя, который будет лежать у входа — это мой муж. И не причини вреда двум маленьким тюленятам — это мои сыновья». Она описала, как выглядят их шкуры, чтобы он мог узнать их.

остров Калсой (Фареры)

Но фермер не обратил внимания на сон. И люди из Микладалура убили всех тюленей, которых смогли поймать. Вернувшись в деревню, они разделили добычу между собой. И фермер получил большую тюленью тушу и ласты двух тюленят. Вечером мужчина разделал тушу и приготовил большую голову и маленькие ласты на ужин. В одной из комнат раздался грохот, и Копаконан появилась в дверях в облике ужасного тролля. Она принюхалась к еде, закричала и в исступлении произнесла слова проклятия: «Здесь голова мужа с широкими ноздрями, рука Харека и ножка Фредрика! Люди Микладалура заплатят, заплятят за это! Одни умрут в море, другие упадут с горных вершин. И будут они умирать до тех пор, пока не будет столько мёртвых, чтобы их руки могли обхватить остров Калсой!» Произнеся эти слова, она тут же исчезла с грохотом грома. С тех пор они больше не встречались. Но даже сегодня, увы, люди из Микладалура иногда всё ещё тонут в море и падают со скал. Потому нужно быть осторожным, ведь ещё недостаточно рук мертвецов, чтобы ими можно было обхватить остров Калсой.

232

Нина Гейдэ Копенгаген Из цикла «Июльские закаты» *** Захватчицы-страсти затихла погоня. Как небо, безмолвна душа — ни по ком я теперь не заплачу, на поле покоя дыша разнотравьем. Разлуке покорность, срубившая лютой зимою под корень — уже не годится на роль дровосека. На трон королевское лето восселось: весёлость стрекоз над озёрною гладью, судьбы невесомость, с которой не сладить. Поддамся, схитрю, озорно озираясь — любуясь, как ярко закат озаряет озёрную ртуть. Это рту всё неймётся ловить поцелуи… Прощальное солнце в старинном поместье — нет счастья вернее. Вермеера вечер — раскрывшийся веер с изящным узором забот повседневных, где выписан каждый мой миг поседевший. Как тихо, светло, одиноко, пустынно. Любовь — этот ястреб степной — отпустила. Лети к желторотым птенцам — возноси их. Моих наваждений парча износилась. И даже стихами любовную порчу не снять — Мирозданья меняется почерк. В лесах электронных бесстрастного века гуляет незримо топор дровосека.

233

*** На самом звонком барабане страсти с тобой я танцевала весь июль под ливнем слов твоих — таких контрастных, что ранили порой страшнее пуль и предвещали расставаний грозы, и настигали тонким жалом ос — отточенным пером житейской прозы в глаза кололи, чтобы губы врозь удерживать, но били в барабаны все эльфы растревоженной земли — то счастья, то страданья перепады безумным танцем сердце извели. Ты от меня в оправе укоризны ушёл, как от невенчанной жены — и за тобой сомкнулись воды жизни, и окружили копья тишины. Разлуке подчинившись, будто смерти — и на кривой козе не обойти — у бытия в заброшенном предместье всё памяти шепчу: не обольсти.

234

*** Давай попробуем хоть раз не ошибиться с чудом этим — дарован нам любви отрез! Мы вёрстами его разметим разлук и встреч, которых нет ещё на выкройке Вселенной — и ветер лепестки примет нам принесёт с куста сирени. Узор подскажет летний луг — фиалки, лютики, ромашки. Проденем в небо солнца луч. Оборки, рюшечки, кармашки — изобрести сама смогу, не надо курсов и пособий. Сосны янтарную смолу под пуговицы приспособлю. Ах, лишь бы вдохновенно шить из года в год, не зная лени! Но так без дела и лежит отрез любви, пылясь в забвенье.

Пятнадцатое Ава (Ту бе-Ав), несомненно, самый загадочный день еврейского календаря. Если заглянуть в Шулхан Арух (свод еврейского закона), то в нём не найти упоминания о каких-либо ритуалах этого дня, кроме лишь того, что в молитвах в этот день не произносится покаянная молитва, как и в другие праздничные дни, а также что начиная с 15-го Ава нужно посвящать больше времени изучению Торы, так как ночи удлиняются, а «ночь создана для учёбы». Кроме того, в Талмуде рассказывается, что много лет назад пятнадцатого Ава «иерусалимские девушки выходили плясать в виноградники» и что «всякий, кто был неженат, шёл туда», чтобы выбрать себе невесту. Примечательная деталь: девушки должны были танцевать не в своих платьях а «взятых у других», на них не должно было быть никаких украшений. Всё это делалось для того, чтобы стереть внешние сословные различия и чтобы выбор невесты был обусловлен её внешней и внутренней красотой, а не богатством её родителей. Эта версия происхождения праздника Ту бе-Ав берёт своё начало в войнах, которые вели между собой колена Израиля в древнейшие времена. Больше всех в этих войнах пострадало колено Биньямина. День 15-го ава был объявлен днём примирения между потомками различных колен. Именно в этот день юноши всех колен, включая колено Биньямина, могли найти себе жён и продолжить род. главная тема праздника Ту бе-Ав — любовь. Обыкновенная любовь, которая время от времени возникает между молодыми и не очень людьми. В этот день, по традиции, принято делать предложения руки и сердца и договариваться о свадьбе. Те же молодые люди, что ещё не готовы строить семейный очаг, просто делают подарки своим любимым, готовят для них сюрпризы и признаются в любви.

242

Ирина Авраменко Нетания Улыбка моря Настало лето яркое, лучистое, Прозрачны небеса над головой. Улыбка моря, лёгкая и чистая, Меня встречает утренней порой. Я морю улыбнусь, как другу давнему, Которого уже нельзя забыть. Спешу к нему, как будто на свидание, Воды коснуться в бликах голубых. И растворится пройденное прошлое, Настигнутое ласковой волной. Такая удивительно хорошая Улыбка моря — для меня одной…

Поставлена на паузу планета… Поставлена на паузу планета, Уставшая от вечной суеты. Но лезет в душу солнечное лето И расцветают яркие цветы. А волны, набегая, лижут берег, Деревьям снятся тёплые дожди. Мы продолжаем жить, опять поверив, Что лучшее, конечно, впереди…

Вино из одуванчиков Наше время так обманчиво, Неизвестность за спиной. Пью вино из одуванчиков, С горьким привкусом вино. В день, когда тоска укутает И потянет нас на дно, Карты жизни перепутает Это летнее вино. Осушу бокал до донышка, Больше мне не ведать бед. А на дне сияет солнышко, Как любви волшебный свет…

243

244

Ирина Авраменко Нетания Взгляд через объектив

246

249

251

252

Июль

Людмила Ворожищева

(Картинки с натуры) Сразу три события с утра: Воскресенье, лето и жара.

Хайфа

Сбрасывать одежды камуфляж Беспощадно заставляет пляж. Дети строят замок из песка, Взрослые играют в «дурака», А подростки плещутся в реке И не видят смысла в «дураке». Лето. Пляж. Ленивая вода. Время не стремится никуда. Будто подкатила та черта, За какой нелепа суета. Что там суетиться? Ведь и так Карты обнаружат, кто дурак.

Стрелки часов Они сильнее всего на свете. Сильнее счастья, сильней печали… Слагались песни, рождались дети, А эти двое своё стучали. Брала за горло несправедливость, Мелькали даты и дни рожденья, Всё поглощала неторопливость Их поступательного движенья. Из пряжи судеб две стрелки-спицы Свивают пёстрое рукоделье. Две стрелки-кисти чертят на лицах Меридианы и параллели… Мелькнут и канут зимы и лета, И вот в июле или апреле Две стрелки — стрелы из арбалета Меня настигнут, почти не целясь

253

*** Капризной памяти моей Бывает не до сна. Тогда из тысячи ночей Вдруг выплывет одна. В ту ночь лукавая луна Расцветила сады И начертала письмена На полотне воды: Пригоршня бликов, и волна, И лунная стопа… Читай! Но я была юна И сладостно-глупа. И вот, как много лет назад, Июль, река, луна… Я стала старше во сто крат И горестно-умна. Я разбираю письмена На полотне воды И понимаю, что луна Адресовала их не нам, А глупым молодым!

254

Ефим Гаммер Иерусалим Рисковые затеи 1 Неземное счастье таится в медвежьем углу. Набреду, если ноги потёмкам привычны. Там где кедры стояли, сегодня золу разметает по небу вольница птичья. Перекрёсток сомнений. Июльский дурман. Занавешены мысли туманом иллюзий. То ли сгинул в просторах души хулиган, то ли стал неуклюж и грузен. Подвернул из заблудшей тоски «Кадиллак». — Подвезти? Трёшка к Чёрту, червонец к Богу. Но в таёжном углу «Кадиллак» — это так: бесполезная вещь для берлоги. С неба птицы смотались. Перед дождём оседает зола прямиком мне на плечи. Быть июльской грозе? Подождём. Подождём. Время взад и вперёд. И навстречу. 2 Из неразумья набегают годы, воруют чувства, похваляя разум. И под прикрытьем карнавальных масок балуют кистенём свободы. Довольный вечер в зеркальце глядится. морщинки щиплет, стягивает кожу, а в зазеркалье маслит хромом рожи, чтоб, гримируя, превратить их в лица. Какие физии! Какое столкновенье надежд и помыслов с реальностью увечной. Хотелось бы сказать: «Остановись, мгновенье!» Но сказано уже и, видимо, навечно.

3 Люди усердно казались живыми. Шли сквозь июль, стонали и выли, пили «Столичную», «Херес» и «Старку», бились в ознобе, подобном рожденью, злобно топтались над собственной тенью, видя подобье в ней вражьего танка. Люди в грядущее пялились зорко. Видели пряник, а рядом конторку, в ней за столом стервеца-попугая: волчий загривок, мысли на морде. Пишет чего-то. Когтями. А когти в кровь человечью макает. Люди усердно казались живыми. Как на подписку, очередь вили: все к попугаю, без вызова-спроса, и по дороге тюкались носом, чтоб малокровием не осрамиться. Все на продажу. А кровь не водица — самые лучшие в мире чернила!

255

256

Вернисаж Ефима Гаммера Иерусалим

257

258

259

260

Илана Городисская Бэер Шева *** Сегодня всё по-летнему прекрасно: Слегка томит полдневная жара, Волна песок и гальку лижет страстно, Морскую гладь взрезают катера, Во всех кафе распахнутые двери, Коктейль иль пунш сейчас мне — хоть куда!.. Гляжу на мир за чашей, и не верю, Какая в нем святая простота! Но в простоте июльского горенья, Как чёрный риф на жёлтом берегу, За мною ты стоишь беззвучной тенью, А я бежать от тени не могу. Мои решенья твёрдые едва ли. Ну так возьми на выбор, что даю: Любовных слов разбитые скрижали, Или — на память — голову мою. Реальный брак вершится не на небе, — Его земным я фактом назову. Как этот пляж, нужда во сне и хлебе, Так должен ты быть рядом наяву. А я совсем, совсем не знаю, где ты, И долго ль ждать открытки и письма? Надеюсь, время даст на всё ответы, До той поры… подумаю… сама… Мне завтра снова в дальнюю дорогу, Обступят люди, важные дела, И новый бег напомнит слишком строго О том, как долго я тебя ждала.

Борис Дадашев Ашкелон *** Ветерок, и тот тенёчек ищет — Зной несносный летняя беда! Совершеннолетняя жарища — В смысле, что созрела для суда. Надо б ей ответить за пожары, Духоту, поникшую траву… За её безжалостное жало Пусть жару к ответу призовут! Вот для правосудия экзамен — Слышишь, Высь, — надеемся и ждём… Слава богу, туча показалась — Небо, накажи жару дождём!

*** Настроение — жёлто-жаркое. Воздух — плавленно-мутно-рыжий. Ощущаю себя поджаркою, Жаль, что небо слюной не брызжет. Облака, что далече выжаты, Здесь развешаны — на досушку. То ли сломан воздушный движитель, То ли ветер к нам равнодушен. Распалилась жара июльская, Чует — дни сочтены, и жалит. Август следствующий науськает: — Ну-ка, братец, задай им жару! Августейший, на удивление, Дал короткую передышку. То ли это смена давления, То ли… Впрочем, неважно, Дышим…

261

262

*** Переплелись в глубинах корни, Как будто пьют на брудершафт. Но жар от солнечной жаровни Пропёк до корочки ландшафт. Ещё денёк, другой и — амба! И не оправится земля. А вот и туча — что ж, пора бы! Эй, там, откройте вентиля! И закипели бурно лужи В лиловый августовский час. Спасибо Лето, хоть на ужин Ты щедро угостило нас.

*** Репутацию ближневосточного лета Подмочил краткий дождь…

263

Кира Зискина Ашдод В царстве цветов Я снова в райской благодати. Я — в разноцветье островов. Всех чувств моих не передать мне: Попала в царство я цветов. Передо мною россыпь маков, Желтки яичные мимоз, Дурманит терпкий запах мяты И вздох бутонов чайных роз. И буйство орхидей и лилий, Очарованье хризантем, Маня́т оттенки бугенвиллий В волшебный, сказочный Эдем! И надо мной порхают птицы В прозрачной, чистой синеве, И мнится мне, что я царица И фея в этом волшебстве… Тебя я с нежностью касалась, Благоуханная земля! В душе природа отзывалась, Как «белый выдох миндаля»!

264

В саду Алый факел дивной розы Распустился под окном. За калиткой две берёзы И колодец с журавлём. А на грядках зеленеют, как бочонки, кабачки, И клубничины краснеют, Чуть потрескались стручки. В них горошины литые Сочной зеленью манят. Как солдатики лихие, Колья выстроились в ряд. Скоро их не будет видно От разросшихся кустов. Соберу (сказать не стыдно) Восемь вёдер огурцов. Вот левкои, вот виолы. Это чудо — Божий дар! И жужжат над садом пчёлы, В хоботках неся нектар. Аромат такой пьянящий, Что захватывает дух, И соседский, загулявший, Кукарекает петух!

265

266

Маслята

В лесу, под нежным солнышком Раздолье для маслят. В беретах лакированных Под соснами стоят. Стоят и улыбаются Маслята-крепыши, Как будто удивляются, Что больно хороши. Стоит солдат-маслёночек И важный генерал, А за пеньком — ребёночек Чуть виден — так он мал. И бабушка, и дедушка, И пухленький внучок, Он в жёлтенькой рубашечке — Забавный толстячок.

А над подстилкой колкою Стоит совсем один, обсыпанный иголками Маслёнок-господин. Он в гордом одиночестве, Слизняк сидит на нём, И на его высочестве, Похоже, строит дом. Иду я по тропиночке, А дух такой грибной! Маслята все в корзиночке, И на душе покой.

267

Принесли посылку Пете В яркой упаковке. — Угадай-ка, что в пакете — сладости, обновки? Шоколадки, мармеладки, Пастила, орехи Или тульский пряник сладкий? Игры для потехи? — Петя думал и гадал: «Что внутри пакета?»

Лучик солнца в нём лежал Как привет от лета, И волшебный звездокол — Синий молоточек, Что от неба отколол Синевы кусочек, Пять морковок от зайчат, Дудочка-тростинка, А от рыженьких лисят — Рыжиков корзинка.

268

Любовь Знаковская Тверия Макушка лета Продлись, июль, макушка лета, И хоть на миг останови Соревнованье тьмы и света, Дождя и зноя в ночь любви. Да будет вечным это небо И то адамово ребро, Что возжелало на потребу С небесной тверди серебро. Хрустальный башмачок теряя, Июльской лестницей бегу И на застывшего слугу Взгляну изгнанницей из Рая…

Июльской ночью По Озеру дорожками Июльский день прошёл. Луна бодалась рожками С Медведицей большой. За улицей-околицей, Где разлилась река, Вдруг надвое расколется Аллейка ивняка. Ветвей зелёных кружево Колышется чуть-чуть, И кашляет простуженно Ночная птица — жуть! Всю ночь сверчок мне плакался На свой короткий век, А сам по щелям прятался, Ища себе ночлег.

Лодка-«душегубка» Июль. Почти пол-лета Река водой полна. Пылят поля Полесья Коробочками льна. Зато на месяц раньше Обильно льны цвели. И мы, как на Ла-Манше, Здесь ладили ладьи.

Их ладили из дуба. Дубовые стволы 269 Выскабливали грубо, На Уборть волокли. Ах, лодка-«душегубка», Верчу двойным веслом, И осторожно шлюпка Проходит под мостом. А слева или справа, А то и впереди — Ровесников орава Орёт: «Ну, погоди!»

270

Людмила Кац Петах Тиква Футбольно-каламбурные страсти 11 июля 2021 года закончился Чемпионат Европы по футболу

Болею на футболе, и не боле, Но я клянусь — нет в мире слаще боли! Футболу никогда не изменю, Не вычеркну его я из меню! Как только вышли игроки на поле — Я начисто забыл о женском поле! Мне не понять, как может женский пол Мыть пол, когда по телику футбол! Мелькают на траве трусы́ и бутсы — Здесь собрались герои, а не тру́сы. Герой, кто в дождь и зной, почти нагой, Без устали гоняет мяч ногой! Смеюсь или пущу слезу́ нежданно — Но все-таки не сле́зу я с дивана! Пусть даже футболист и будет гол, Но только б забивал хороший гол! А футболист, который без голов, По-моему — так просто безголов!

271

Подражание Высоцкому Июльский жаркий день, а я в тоске и гневе — В Швейцарии мой муж, в командировке он, Ему не до меня — он побывал в Женеве И даже как-то раз там посетил ООН! Приедет — я спрошу, справляясь со слезами: — Ну где ты пропадал, признайся хоть сейчас? И что ты там забыл, в далёкой той Лозанне, Неужто Тель Авив не лучше в тыщу раз? Да, Цюрих величав, я с этим и не спорю, Но ведь и Тель Авив по-своему красив: Здесь солнце круглый год, здесь пальмы есть и море, У Тель Авива свой, особенный мотив! На каждом здесь углу кафе и рестораны, Ах, свежая кефаль — о ней не забывай! И небоскрёбов здесь не меньше, чем в Лозанне, А года через три у нас пойдёт трамвай! …Сегодня в Бёрне он, а завтра он в Люцерне, И мне за ним, увы, конечно, не успеть, Ему не до меня, и на душе так скверно! Осталось лишь запить мне с горя… Иль запеть!

Алла Кречмер 272

Нетания Лето в деревне Лето в деревне. Полуденный зной. Тёмные сени. Прохлада. Вот и кадушка с водой ключевой, Ковшик, подвешенный рядом. Пересижу я жару в холодке. Чувствуя запах медовый — Сушится таволга на потолке, Связана ниткой суровой. Встану — на речку купаться бегом, С берега брошусь в глубины. Бабочки кружатся над тростником, Волны щекочут мне спину. Вечер. Закат. Полосой облака. Окна распахнуты настежь. Лето. Жара. Тишина и река — Детства ушедшее счастье.

Летний закат Над равнинной ширью безоглядной В небесах кочуют облака. Воздух соткан из лучей закатных, Задремали в сумерках луга. Сон цветов недолог и обманчив, Раздается тонкий звон цикад. И готов к полёту одуванчик, Что глядит печально на закат. Разлетятся белые пушинки По лесной зелёной стороне. Им помашут сонные травинки, Утонув в туманной полынье.

В лугах июльских В лугах июльских пахнет мятой, И таволги желтеет дым, Что мглою рваной клочковатой Лежит по берегам речным. В воде, как в зеркале старинном, Вся ширь небес отражена. Проступят ясные картины, И воцарится тишина. А сумерки уже спустились, Погасли отблески зари, И в толще омута укрылись, Скользнув в волнах, их янтари.

273

275

Выставка Лизы Лахман Ришон ле-Цион

276

277

278

279

280

281

282

Виктория Левина Ришон ле-Цион Рассказ Ани о дожде, который грянул по выходе из музея имени Давида Баазова в июле

Тропический ливень. Летела по камню неровной брусчатки в Тбилиси старинном. Забыла на миг, что не птицею — Аней явилась пред Грузией к водным крестинам. Лил ливень. За шиворот слались потоки от Зевса, от змия и прочей химеры. И прыгала Аня по лужам. И стоки воды позабыли порядок и меру. А рядом, в таверне, сидели грузины, глядели на дождь и дрожащую Анну, не зная, что крылья росли с середины промокшей спины в предлежании странном. Рождались от грома, от рифмы, от музы. Но Анна уже пролетала над речкой, над городом древним. И полнились шлюзы не вешней грозою — мечтой человечьей! Я тоже промокла. Я тоже боялась громов и падений, и смерти, и кручи… А в небе над городом — Анна смеялась и сильным крылом задевала за тучи!

283

Казбек По бездорожью, временами — по распутице, К тебе приблизилась, Казбек, по венам вод. Стою на гребне безымянной лилипутицей, Пыльцу несущею пчелой на местный мёд. А на подошве у обувки — пыль дорожная, Над головою — облака и рифмы флёр. Я разгляжу тебя, Казбек, сквозь дымку. Можно я Здесь разложу свои поленья на костёр? Настанет ночь не по июлю, не по-летнему Прохладой скальной остужая плоть и жизнь. И будет голод мой по слову злым и ветреным. И стынут пальцы — над обрывом удержись! По бездорожью, временами нестерпимому, Меня ведёт нагромождение камней К тебе, Казбек, такою замкнутою линией, Такою бурною рекой судьбы моей!

284

На Военно-Грузинской дороге Полевые цветы на Военно-Грузинской дороге. Здесь овца и орёл, и июль, и рассеянный свет. Опускаются тучи, Арагви звенит о пороги. Гудаури по-жёлтому рододендроном одет. Эти горные реки камланьем о святости полны там, где чёрное с белым в единую вену текут. И зелёные, чёрным и жёлтым расчерчены, волны звонких гор, что встают перед нами, как божий редут! Кружит Демона дух и рождается «Мцыри» из пены низких туч. Облака грозовой приготовили гром. Где-то мнится Казбек, что грузином над гулкой вселенной, сдвинув брови, сидит на свободном коне вороном! Только детская зелень горы да самшитовый привкус эту битву меж небом и камнем смягчат. И давно по долинам растёт абрикос, созревают оливки, золотится в кувшинах страны молодое вино.

285

286

Лея Моин Ашдод *** Пух тополиный, пух тополиный... Июль нынче правит песней шмелиной, Песней полыни, песней осины, Песней, звучащей с небес тёмно-синих. Пух тополиный. Зной. Полудрёма. Мир будто замер и тишь невесома. Пухом, как снегом, покрылись дома. Наверно, к нам снова вернулась зима?! Но скоро созреют плоды, семена И разнесёт из по паркам, садам. Пух тополиный, пух тополиный... Июль нынче правит песней шмелиной.

287

Николь Нешер Кирьят Бялик Сорок лет тому назад… Летний вечер, свет усталый, Время выпито до дна. Сад вишнёвый под Полтавой… Вечно юная Луна. Две души навстречу рвутся — Двое брошенных котят. Как же хочется проснуться Сорок лет тому назад…

Летняя зарисовка Июльский зной, сгоревший день… В обьятьях танго стонет море. Зелёных пальм резная тень И парус — в голубом просторе.

288

Татьяна Плетинская Петах Тиква Пахнет пылью… Пахнет пылью под дождь… Пахнет мёдом, горькой свежестью близкой грозы, пахнет низким, парным небосводом, и мерцает крыло стрекозы. …Пахнет тёсом, хмельной домовиной и кипреем пожарищ былых, что растёт молодой луговиной в память лет прогоревших, лихих… Пахнет шагом прошедших парадов, ржавым смрадом последней войны, одиноким полуночным адом от больничной немой белизны… Пахнет пылью… Тревожным закатом, тяжким золотом редких зарниц, пахнет жизнью, в потеху распятой… Пахнет бегом шальных колесниц, что летят под овации Рима, пахнет плугом и клейкой лозой, и камнями Иершалаима, что в надежде омыты слезой, пахнет пряно заваренной мятой, и хрустящею галькой речной, и льняною постелью несмятой, пахнет дымом и тёплой золой, древней книгой, июлем, грибами, ожиданьем сквозь ночи и дни… …Незнакомо-родными ветрами пахнут губы, любимый, твои…

289

Иосиф Рабинович Нагария Гриппозное Кто сказал, что март гриппозный месяц? Эта дурь частенько на слуху. Я бы этим умникам ответил: Не порите, братцы, чепуху! Если кто воистину гриппозный, И ведь нету от него пилюль, То, наверно, это одиозный, Злобно-жаркий, огненный июль! А подмышкой — 36 и 8, А за бортом 37 и 7. Ох, скорей бы наступила осень, Слякотная, мокрая совсем! Грипп мы в октябре преодолеем — Выпил арбидол, и все дела. Нынче вот действительно болеем, И лечиться нечем от «тепла»!

290

Вера Рехтер Ашдод Прогулка к морю Поверх ограды на гибких ветках пылает жаром округлость манго — и даже солнце смущённо блекнет, хотя немного и выше рангом. А на деревьях такие шали неповторимых, шальных расцветок, что от восторга прощебетали все птицы хором осанну лету. На горизонте тот самый парус, устав от бури, плывёт за солнцем, и, лёгким бризом меня касаясь, природа шепчет: «Всё обойдётся».

Жаркое лето Утро. В тумане творожнoм спрятались ночи остатки. «Едешь? Смотри осторожно», — «Ладно, всё будет в порядке». Радио что-то мурлычет в ладном дуэте с мотором. Буднично всё и привычно. Cкорость прилична — сто сорок. Солнце прорвалось из плена лучиком нетерпеливым. Вой заполошный сирены. Резко к обочине. Взрывы… В небе — снарядов дорожки, сюр неподдельно реален. Век двадцать первый, тревожный. Жаркое лето. Израиль.

291

Танец длиною в жизнь На комсомольской дискотеке звучало медленное танго... И вот уже почти полвека необъяснимым бумерангом мы возращаемся в тот вечер, кружа на жизненом танцполе… Случайность неслучайной встречи, вопрос чуть слышный: «Ты позволишь?» Возможно, в небе цепь замкнуло — никто не знает, в чём тут дело, с того дождливого июля нам вместе быть не надоело. Сменились ритмы и пейзажи, года, привычки, люди, страны, но танго медленное наше ещё не смолкло, как ни странно. Прошедшей юности паролем, забыв о возрасте и боли, ты пригласишь меня: «Позволишь?», и я позволю!

Юрий Рехтер

292

Июль

Ашдод

Как в июле тепло — Откровенье души, Гладит ветра крыло Облака-голыши. В ярких бликах вода И песок под ногой В это время всегда Излучают покой. А полуденный жар Сушит горы и дол, Пыльным вихрем кружа, Беспощаден и зол. Неспокойно поля В поднебесье глядят И вздыхает земля, Ожидая дождя. Но грустить не дают Лета райские дни, Те, в которых июль Зажигает огни.

Лето Приходит вместе с ласковой водой И нежным, как цветение, рассветом Пружинистой походкой молодой Нам за труды ниспосланное лето. Поэтами не жаловано ты, Всё «зной да пыль, да комары, да мухи», А для меня ты — образ красоты, В отличие от осени-старухи. А для меня ты — золотой денёк, Один из многих, но неповторимый, Арбуза мёд и трав душистый сок, Созревших на лугах и полонинах. Уснувшие на время облака, Водою не наполненные тяжко И лёгкое движенье ветерка, Щекотно шевелящее рубашку. Оставь, июль, мне свой весёлый фарт И лёгкость стрекозиного полёта, Тепло камней и зелени азарт, И лица загорелые на фото.

293

Хамсин Песочно-бурая волна, С горчинкой пыльного тумана, Вплывает, духотой полна, Огнём пустыни осиянна. Идёт хозяйкою небес, Вонзая пламенные жала В траву, цветы, поля и лес Лучами жёлтого металла И зной, с вершин текущий к нам По веткам и стволам деревьев, Меняет пульс кардиограмм, Вползая тихо в подреберье. Неумолим его вердикт — Железной лапой дровосека Добыть из скачущей груди Живое сердце человека. Великой суши троглодит Сжирает нивы и посевы. «Воды! Воды!» — земля гудит Из каждой трещины стозевно. И всяк стремится — стар и млад, Страдая выше всякой меры, Сменить хамсинный душный ад Прохладой кондиционера.

294

Ирина Сапир Холон Лето Пчела над арбузом жужжит монотонно. Брют — в фужере. Песок обжигает, и тёплые волны лижут берег. Ванильный пломбир в запотевшей креманке быстро тает. Безжалостно солнце. Слышны спозаранку крики чаек. Короткие юбки, открытые плечи. К чёрту моду! Как шумно, клубнично, тепло и беспечно лето года! Всё в самом разгаре. В зените светило. Раж дорожный. Всё то, что нельзя мне по юности было, стало — можно. Рискую. Дурачусь. Пляшу на осколках. Плачу в голос. Но что это?! В русой растрёпанной чёлке — белый волос! Доносится издали птиц перелётных клич призывный… Как жарко, как сладостно, как мимолётно лето жизни!

295

Июль Скользнёт в окошко луч, когда я тюль приподниму тихонечко, с опаской. Вот это да! — За окнами июль! А я считала — зимний день январский! А я была уверена, что там метель вползает, ушлая, под ворот, и лупит снег по тусклым фонарям, и нет людей на улицах. И холод! Но там — давно ромашки и сирень, и мотыльки, и птицы, и улитки. И кот соседский тщетно ищет тень — весь мир пропитан солнцем, весь до нитки! Как я посмела только пренебречь тем, что давно ворвалось в город лето?! Смешно, что я топлю в гостиной печь, застряв на снежном перепутье где-то, когда вокруг такая кутерьма высоких трав и разноцветий ярких! Зелёный плющ обвил ковром дома. И воздух сладок от цветов. И жарко! Всему виной — ажурный тюль-покров. Его сама связала я искусно из чёрной нити очень грустных слов и серой нити мыслей очень грустных. Сорву его с окна, пустив поток тепла и в дом, и в сердце, и в сознанье. И постараюсь выучить урок как выбирать мне нити для вязания.

Ирина Хенкина 296

Ашдод *** Акации цвет засыпает машины Июльскою щедрой рукой. И лето, к своей подымаясь вершине, Нас всех окатило жарой. И надо, спасаясь от тяжкого зноя, Таиться в прохладной норе. А в мыслях склоненье бегущей строкою — Жарою, жара, о жаре.

*** Пальмы стоят, растопырив большие ладони, Плавно резными макушками тянутся ввысь, Их силуэты на синем небесном картоне Тонким рисунком с вечерним туманом слились. Солнце, раскинув лучи на зелёных качелях, Бег свой замедлило, словно присев отдохнуть. Пахнет нагретым песком и дымком еле-еле, Мокрою тиной, травою и морем чуть-чуть. Солнце умаялось — целыми днями светило, Нежится, щурится, кажется — хочет вздремнуть. Пальмы в прохладных ладонях качают светило И провожают его в нескончаемый путь.

297

*** Надену шляпу, сниму сандалии, Закину в торбу, чтоб не мешали, и По кромке моря лихой походкой Пойду и стану первопроходкой. Кто шёл тут раньше, что было прежде, — Мне неизвестно, как всем невеждам, Мне нету дела, да и не важно — На этот берег не ступишь дважды. Пусть, забегая передо мною, Волна смывает всё наносное, Песочек драит шершавой пеной И неуклонно, и неизменно Всё возвращает к своим началам. Как будто можно начать сначала, И я своею босой ногою Мир первозданный сейчас открою…

298

Валентина Чайковская Ришон ле-Цион В жарком порыве …а мысли на скорости мчатся куда-то, Как будто без всадника лошадь летит, Попробуй успеть со штрихами стаккато Строку записать так, как сердце велит. Тебе прохлаждаться никак не пристало. Летит вороная — вперёд и вперёд, Лоснятся бока, и свободы ей мало; Лишь сталью подкова случайно блеснёт. И Время прозрачной своей вертикалью В далёкой Вселенной отметит свой бег, И белый листок затрепещет печалью, Как листик осины, что чувствует грех. Терзает скопление мыслей раздетых — Боль лупит по нервам, и колет как град. А мир заплутал меж страстей перегретых: С ножами на братьев кидается брат… А может, листок слышит песни мотивы — Ещё не рождённый на свет монолог, Где сущность твоя дарит в жарком порыве С поклоном Творцу каждый звук, каждый слог! Летит вороная твоя прямо в лето, На миг и она склонит голову вниз! Сыграет Маэстро-июль на кларнете, И миг вдохновенья воспримешь, как приз. Фотоиллюстрации автора

Приговори меня Приговори себя ко мне, любимый. Пьянящим запахом сиреневых надежд, Прохладным шёлком сброшенных одежд. Приговори, родной, струной незримой. Хмельным рассветом после ночи длинной, Лавандой нежности в озёрах синих глаз, И поцелуем, что латает сглаз — Не потеряться в сказке этой дивной. Или проснуться? Нет, недопустимо! Венчальных свеч в сердцах вовек не гаснет свет! Им продолженье — наших чувств рассвет. Или начало, круг неразделимый… Приговори меня к себе, любимый. А впрочем… знаешь, я… давно уже твоя! И страстью рвутся языки огня. Стреножив стон в ночи, шепни мне имя. Приговори себя ко мне, любимый.

Июль Веет негой разомлевшей В сонном царстве красоты, Тополь, за ночь побелевший, Ткёт пуховые холсты. Мглой покрылись луг, дубравы, Зной убрался на покой, И склонил ковыль шершавый Стебель, выгнувшись дугой. Лунный луч засеребрился В дивной капельке росы, В глади водной заискрился Шёлком девичьей косы. И казалась всё виденьем, И струился свет из вод, Дирижировал мгновеньем В ярких звёздах небосвод.

299

300

Полесский лес О, дрожь святых воспоминаний, В гирлянде невозвратных лет: Полесский лес июльской ранью В наряд смарагдовый одет. В сетях искусной паутины Искрится капелькой роса. Немеет дух, забыв рутину. Ресницы елей и… слеза. В хорале царственного света Душа лелеет красоту, Вне всех законов и запретов, Шагнув сквозь времени черту. И нет цепей её сильнее! К чему высокие слова? И так же душу память греет, Лишь чуть кружится голова.

Сонет розе Коснётся бархата цветка душа, С каким-то робким чувством, не дыша… Сорвётся с губ невольно гласный звук – В нём и восторг, и сердца мерный стук. Пройдёт по жилам колдовства волна, Не пригубив, познаешь хмель вина И ощущенье вечной красоты, Поднятой из глубин, где ты — не ты… А только искра в хаосе тревог, Где миллион нехоженых дорог, Но наперёд немыслимо взглянуть... Как будто роза с неба в жизнь вошла, Твой каждый вздох, любовь, мечту прочла! Не в красоте ли ищем жизни суть?!.

301

302

Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф-ха-Галиль Летний вечер Знакомя нас с погодными прогнозами, Транзисторы включили комары. И даже солнце окунулось в озеро, Чтоб смыть усталость от дневной жары. Пылают облака на небе розовом. Навытяжку застыл солдат-камыш. Ленивый ветер чуть рябит по озеру. Июль. В зените лето. Зной и тишь…

Летнее настроение Художник-солнце щедро светотени кладёт на запыленный холст дорог. Асфальт клубится от прикосновений горячих шин и загорелых ног. Дожди едва намечены штрихами — всё время рвется тоненькая нить. И душу очерствевшую стихами Никак не может лето увлажнить.

Литания лету Взорвана грозовыми литаврами летняя летаргия. Июльским ливнем выстреливает небо из арбалета. В лес соловьи слетаются на торжественную литургию, И в небеса возносится светлая литания лету.

Блюз для бездомных душ Открытые струны дрожали упруго И ждали касания пальцев крылатых. И души рванулись навстречу друг другу, Срывая тяжёлые, душные латы. И звуки тягучего чёрного блюза Забыть заставляли заботы мирские. И падали в душу, как будто бы в лузу Шары от ударов безумного кия. А пальцы летали… И плакали струны… И звёзды метались в глазах изумлённых… Струился из месяца свет тонкорунный На тёмно-зелёные томные клёны… Пленительный блюз пеленал и лелеял, Боясь невзначай единенье нарушить. И тихо брели, ни о чём не жалея, По сонной аллее бездомные души.

303

304

Иудейская пустыня Путевые заметки на трассе Иерусалим – Бейт-Шеан

Марсианский пейзаж Иудейской пустыни: Словно Фата Моргана, сменяя наряды — То в зелёном она, то в лиловом, то в синем —, Разукрасила серые горные гряды. Горки — пухлые, будто бы щёчки ребёнка, Только ранние их испещрили морщины. По шоссейке, прочерченной линией тонкой, Пролетают в свободном паренье машины. Но они посторонние в мире затишья. У дороги колючки жуёт старый ослик. Только он в этом диком пейзаже не лишний — Разделяющей вехой на «до» и на «после». Здесь — на стыке эпох — на костре бедуинки Выпекают лепёшки, пропахшие дымом. Как «волшебный фонарь», изменяя картинки, Облака торопливо проносятся мимо. Снова Фата Моргана измятые платья Примеряет горам под потоками света. В этом странном разладе времён я — некстати, Как пришелец с далёкой, холодной планеты.

306

307

Верона Я не пою, я, сударь мой, играю Своим смычком по струнам ваших душ. (У. Шекспир «Ромео и Джульетта» — перевод Екатерины Савич

Город юных возлюбленных строг, неподкупен и чист. Над старинной ареной заплачет отчаянно cello, Но излечит печали молчаньем виолончелист, Лихорадку любви опалив ледяным лимончелло. Эти дворик и дом никогда не бывают пусты. Как горит от назойливых рук грудь бедняжки Джульетты! Мостовые пылают, как будто сжигают мосты. У опального лета фальшивы, увы, флажолеты. Ты устал, музыкант! Спрячь в убогий футляр инструмент. Поразмысли немного о мире, о жизни, о смерти… И когда вечных истин придёт скоротечный момент, Воспарит над бессмертной Вероною «Реквием» Верди.

308

Тайны африканского вождя Покидаю гостиничный маленький, яркий мирок, А за ним вдоль разбитых дорог потянулись трущобы. Неужели тропу нам и впрямь пересёк носорог?! Он притопал, наверное, из заповедника Чобе. Павианы копаются в мусорных ржавых бачках. Пеликаны слетаются праздновать тёплую зиму. Я гляжу на вождя с неразгаданной тайной в зрачках — Словно Африка, чёрных, мятежных и неотразимых. Мой эбеновый принц с расписным ритуальным копьём. На морщинистой шее — гирлянда из алых кенафов. У ночного костра чай из ройбоса медленно пьём Под неспешный рассказ о любви антилопы к жирафу.

Фото Михаила Чеботарёва

310

Вероника Шварцман Кирьят Гат Июльский лес Птичий щебет и сорочий стрёкот, Дятла стук и близок, и далёк. В синем небе еле слышен рокот — Самолёт блестит, как уголёк. И мелькает средь зелёных сосен Пламени кусочек от костра, Это белку в лес прислала осень — Прыгает, проворна и быстра. Смех весёлый, поцелуй украдкой, Стук сердец, прикосновенье рук, Волосы копною в беспорядке, Купидон натягивает лук. И по тропкам, по кустам, по травам Бродят тени, шелестят листвой, А глаза весёлые лукавы В нимбе от волос над головой. Наслаждайся летом загорелым, Безмятежной радостью дыши, Чтоб зимою, в холод оголтелый, Лес июльский душу ворошил.

311

Фрида Шутман Ашдод Июль Июль… прекрасная погода. А свежесть утра — просто чудо! И вновь кудесница-природа Смешала краски отовсюду. Мазками нежными покрыла Холмы с эффектами сфумато… А небо в синеве застыло; Светила ждёт, как и когда-то. Давно для пчёл пора настала — Цветут сады, луга и парки… А ветер, словно опахало, «Следит», чтоб не было так жарко. Порхают мысли стрекозою; Мечты от края и до края Застынут вдруг в июльском зное. Душа по-райски отдыхает…

312

Фрида Шутман. Лилия

314

Анна Юдович Ашдод Шайка-лейка — я и дождь Песенка о дождике

Дождь побежал наискосок: динь-дон по стёклам. Я хвать ведро — и за порог, пускай промокну! Брожу по лужам там и сям — уж извините: я так привязана к дождям, к их тонким нитям! Возьму я дождь в надёжный плен: в тазы и вёдра. Природа жаждет перемен — настанет вёдро. Я дождь на волю отпущу и буду рада, что с «мокрым делом» совмещу — с поливом сада! С дождём во всём мы заодно — одна семейка. Мы «не разлей вода» давно и шайка-лейка. Дождь, подожди ещё чуть-чуть! Но он смеётся, и по горячему лучу — бегом за солнцем!

315

Татьяна Юлис Хайфа Шарав* Ну как насладиться мне летом, Где властвует жаркий шарав!? И не по погоде нелепо, Созвучию следуя слепо, Он кутает в русское «шарф». Где говор старух марокканских, Как жалобы дряхлых телег, Колёс, что не ведая смазки, Упрямо, почти без опаски, Влачат этот тягостный век. Плетусь сквозь июль раскалённый, Где вязок горячий асфальт, И воздух дрожит воспалённый, Гудит горизонт искривлённый, Как сонный, расстроенный альт. ___________________________ *Шарав — горячий ветер пустыни

316

На закате Давай с тобой проводим этот день И солнце доследим до горизонта, Когда падёт густеющая тень, И шелест листьев перейдёт на pronto. Их трепет отразит оживший пруд. Так чьи-то пальцы струны арфы тронут И так же неожиданно замрут, И звуки в эхе собственном потонут. Уже дневную лёгкость облаков Обволокла лиловая усталость. Лишь тлеющим свечением краёв В них солнце напоследок задержалось. И тёплое дыхание земли Ещё хранит в себе остатки зноя. Но сумерки как будто принесли Издалека дыхание иное. День, угасая, к вечности приник, К той, что всегда с дыханьем жизни слитна. Давай с тобой проводим этот миг Неторопливой, тихою молитвой.

317

Эскимо Под шоколадной «скорлупой» — Январский лакомый кусочек. Я лето потчую зимой. Зима! Без лишних проволочек! Завьюжит память и опять Уносит в зиму, в детство, вспять… В кормушке под моим окном Пируют весело синички. И слизываю я тайком Снежинки с пухлой рукавички.

Ирина Явчуновская

318 16

Хайфа *** Вот калитка, вот перила. Тень густая, благодать… «Сама садик я садила, Сама буду поливать»*. В этом что-нибудь плохое? Не в лесу, не на горе, Вот герань, а вот левкои В тихом маленьком дворе. Не поток галлюцинаций, Не Ван Гог, не Клод Моне — Золотистый дождь акаций Разлетается в окне. И пускай забот немало — Бродит ко́вид, лето жжёт, Приуныла, приустала… А мой сад — наоборот. Мир всегда неладно скроен, Но, печалям вопреки, Я и вам секрет раскрою, Как не скиснуть от тоски: Стану жить легко и просто. Ведь не в сказке — наяву Слышу море, вижу звёзды… Просто помню: я живу. * Русская народная песня

Иллюстрации предоставлены автором

На закате Где-то вдали серебрятся оливы, Чайки кричат и парят над заливом. Cолнце устало, упало на воду. Тучи гуляют по небосводу. День был погожим, тот, что не начат, Будет похожим? Или иначе? Кружится шарик; а там, в поднебесье Ветер поёт одинокую песню. Та же пластинка — на сердце льдинка. Кружится тонкая жизнь-паутинка… День был… и прожит, новый маячит, Что подытожит, чем озадачит?

319

321

Эвелин Штейн Лафайетт, Индиана 1863 – 1923 В июле Давайте найдём тенистый, лесистый Речной золотой бережок. Мы книжку возьмём; конфетку, монетку Опустим в большой мешок. Давайте играть, купаться, плескаться, В горячий нырять песок, Покуда вода искрится, струится И пляшет у наших ног. Давайте искать ракушки-пампушки, Как жемчуг ловить весь день. А рыбки, блеснув чешуйкою-сбруйкой Начнут исчезать в воде. Давайте, мечтайте… А если в июле Всё так и произойдёт? Ведь рыбки-улыбки не улизнули? Всплывут над водою. Вот! Перевод с английского Ирины Явчуновской

Сигналом к началу праздника является знаменитый «чупинасо» — запуск небольшой ракеты с главного балкона мэрии, расположенной на площади, до отказа заполненной тысячами людей, так же, как и все близлежащие улицы. Санферминес (или Сан Ферминес) — один из самых знаменитых праздников в мире. Но, вопреки распространенному мнению, покровителем Памплоны — города, где ежегодно проводится Санферминес, является вовсе не Сан Фермин (французский святой с весьма сомнительной репутацией), а Сан Сатурнино. Чествование же Святого Фермина проходит совсем в другие cроки, независимо от Санферминес. Но эта и другие неточности не имеют никакого значения для многочисленных почитателей праздника, съезжающихся со всех концов планеты. 7-го июля, или, точнее, 6-го, начинается неделя народных гуляний, проходящих в историческом центре Памплоны. Знаменитый далеко за пределами Испании праздник, столь ярко описанный Эрнестом Хемингуэем, длится до 14-го июля. Улицы в этот период круглые сутки заполнены памплонцами, приезжими испанцами и иностранцами. В программе фиесты: опасный ежедневный загон быков в стойла, которому пытаются подражать в некоторых других городах Испании, вечерние корриды, музыка, всеобщий праздник, еда и питьё в любое время дня и ночи. Всё это дополняют более спокойные мероприятия: спектакли для детей, фольклор Страны Басков, экзотические представления — на этом празднике всему находится место.

Всеобщее желание хорошо провести праздники способствует поддержанию спокойной обстановки, никогда во время Санферминес не было серьёзных происшествий. По- настоящему опасная обстановка царит лишь во время утренних загонов быков на арену для корриды. На старых фотографиях можно увидеть лишь сотню, а то и меньше бегунов. В наши дни людей, бегущих перед тем же количеством быков, по тому же маршруту, те же несколько минут загона, собирается тысяч 15, если не больше. И в этом заключена большая проблема Санферминов — не большой наплыв народа на праздник вообще, а всеобщее желание утром оказаться на маршруте, по которому проводится загон. Но настоящей бедой Санферминес является слабая подготовка большинства бегунов, приезжающих в Памплону из других мест. Насмотревшись телерепортажей, люди приезжают, чтобы, проявив свою отвагу, пробежаться рядом с быками, и абсолютно не отдают себе отчета, насколько опасны их рога и что каждый из них весит более полутонны. Как и столетия назад, когда зародился этот праздник, быстрый бег стада на рассвете, звонкие удары копыт по булыжой мостовой завораживают очевидцев, заставляя их снова и снова возвращаться в Памплону в июле. В загоне, в котором не так уж и давно участвовала лишь пара сотен молодых людей, в наши дни принимают участие тысячи бегунов, одетых в традиционный праздничный наряд памплонцев — белые рубаха и штаны, красные пояс и шейный платок.

Профессионалы загонов утверждают, что самая большая опасность во время бега исходит вовсе не от быков, а от туристов, не спавших всю ночь праздника и в пьяном угаре решивших продемонстрировать свою удаль, пробежав с быками. Между тем. хороший бегун прекрасно отдаёт себе отчёт, насколько опасным является загон быков в Памлоне. Именно поэтому он ночью накануне забега спит не менее 8 часов, использует спортивную обувь и бежит не весь маршрут, а сколько сможет, искоса наблюдая за быками, но никогда не привлекая к себе их внимания. Правила, которых придерживаются профессионалы, довольно просты. Быка во время загона нельзя трогать — это может создать очень опасную обстановку. Не зря же стадо сопровождают пастухи, всегда готовые огреть палкой нарушителей этого простого правила. Ещё одно правило: упавший, несмотря на то, что рядом с ним ударяют о мостовую копыта, должен лежать не шевелясь — бык, как правило, препятствие перепрыгивает, а не наступает на него. Люди, не знакомые с повадками быков, упав, инстинктивно сразу же начинают вставать, и бык всю свою ярость сосредотачивает на них. Если бык уже бежит целенаправленно на человека, следует «нырнуть» под ограждение улиц. Если за спиной лишь стена ближайшего дома, лучше прижаться к ней и не шевелиться. Но ни в коем случае не надо этого делать на в том участке маршрута, где улица резко поворачивает. На этом повороте быки часто падают, и человек у стены может быть попросту раздавлен животным, потерявшим равновесие.

История Сан-Фермина насчитывает уже восемь столетий и делится на «до» и «после» публикации романа Эрнеста Хемингуэя «И восходит солнце» («Фиеста») в 1926 году, сделавшего Памплону знаменитой на весь мир. Сам писатель, впервые побывав на Сан-Фермине в 1923 году, неоднократно сюда возвращался. В его честь перед ареной для боя быков установили бюст. Позолоченный Хемингуэй во весь рост с початой бутылкой вина стоит за барной стойкой его любимого кафе «Ирунья».

333

334

Первая испанская фантазия А мы всю ночь с тобой бродили По гулким улочкам Севильи И танцевали сегидилью Под жаркий шёпот кастаньет. И воду из фонтана пили, И целовались до бессилья, И только чуточку грустили, Что рано наступил рассвет. Соборы выпрямили шпили И небеса насквозь пронзили, Как на корриде бандерильи Дразнили ярого быка. Но сон был обесвечен былью — Мы снова одиноки были. Лишь белой кружевной мантильей По небу плыли облака…

336

Вторая испанская фантазия Я вдруг подумала вчера, Что мне давно уже пора Для тайн мадридского двора Найти решенье. Здесь хлещет дождь, как из ведра, Сегодня с самого утра — Наверно, Бог нас покарал За прегрешенья. Любовь — жестокая игра, И эта истина стара. А вот в Испании — жара Стоит в июле. И пусть пока из-под пера Выходит всякая мура, Но вдохновения ветра Уже задули.

338

Третья испанская фантазия Я решила: в ближайшую среду — Всё бросаю и еду в Толедо. Наплевать на возможные беды! Я сама не пойму, почему Я готова забыть про карьеру И влюбиться в красавца-тореро, Чтоб из первого ряда партера Бросить красную розу ему. Веер, словно пленённая птица, Начинает в руке моей биться, Будто хочет взлететь, но боится, Что уже разучился летать. А тореро — высок и серьёзен — Поцелует карминную розу И прижмёт её к сердцу… Но поздно: Мне пора просыпаться опять.

340

Четвёртая испанская фантазия Над ночной Саламанкой — Небо цвета маренго. Танцевала цыганка Огневое фламенко. Лебединые руки К звёздным высям взлетали, И от сладостной муки Кастаньеты устали. И вздыхала гитара нарочито сердито: «Отдохнуть бы мне, старой, От девчонки Кончиты!» Так натянутым струнам Трудно песня досталась. Для танцовщицы юной — Нет понятья «усталость»! Каблучками пробита Насквозь мостовая. Ах, Кончита, Кончита, Не ревную тебя я, Хоть все взгляды мужские Приковало к цыганке. …Бьют часы городские Над ночной Саламанкой. Но не скроет румянца Полнолунная полночь. Продолжаются танцы. Эй, Кончита, — Бог помочь!

342

Под солнцем андалусским Ленты горных рек в ущельях узких. Небосвод пронзительно высок. Под палящим солнцем андалусским Бродит в венах виноградный сок. Деревушек белые голубки Свили гнёзда на вершинах гор. Там у дев струящиеся юбки И высокомерный строгий взор. Под гитары сладкой переборы, Под орлиный клёкот кастаньет Неужели смуглые сеньоры Гордым кабальеро скажут: «нет!»?..

345

Последняя песня Кармен Я — карминная песня заката. Я — Кармен. Верно, карма моя виновата в том, что плен так ненавистен, и слишком тесен камерный мир. Песен! Мне хочется страстных песен в этот миг. Я — не туманна. Я — не обманна. Я — плоть и кровь. Греши, гитара! Пляши, гитана! Долой покров! В тягость одежды! Где ж ты, надежда? Не взлететь! И мне, мятежной, как пела прежде уже не петь.

Сердце — невинно, мысли — крамольны, тело — тлен. Больно… Зачем вы сделали больно вашей Кармен?! Там нет ни ада… Там нет ни рая… Там — только темь… Боже, за что же? Не понимаю! Боже, неужто я умираю насовсем?..

349

На площади Кармен в Гранаде жгли книги. Непреложная истина о том, что «рукописи не горят», была забыта. И книги горели… А рукописи ещё нужно было разыскать, воссоздать, чтобы через восемнадцать долгих лет они вновь стали книгами, возродившись из пепла, словно сказочная птица Феникс. Потребовалось почти два десятилетия, чтобы имя автора выплыло из Леты и явилось читателю тремя высокими буквами: перевитое плющом F, звенящее колокольчиками G, политое дождём, а может, слезами молодого месяца — L. И между ними — мелкий жемчуг остальных букв, приоткрывающих тайну звонкого имени — Федерико Гарсиа Лорка. По испанским поверьям, ребёнок, отмеченный знаком судьбы, рождается в Страстную пятницу и узнаётся по расположению родинок. Рождение такого ребенка предвещает его плач в утробе матери, и она должна молчать об этом знаке избранничества до самого рождения младенца. Точно известно, что Лорка не был рождён в Страстную пятницу, семейные предания умалчивают о том, плакал ли он в материнском чреве, но все его современники вспоминают россыпь «лунных отметин», как называют в испанском языке родинки, на оливково-смуглом лице Федерико. Наверное, он всё-таки был избранником, ибо был близок к разгадке Великой Тайны.

350

«Тайна» — любимое слово Лорки. Он слышал дрожание её струн в музыке: «Музыка — это страсть и тайна». Тайна шелестит ветром в листве «певучего дерева» его поэзии: «У всего на свете есть своя тайна, тайна эта и есть поэзия». Тайна жизни заставляет его удивлённо и восхищённо распахнуть глаза: «Жизнь яблока — от хрупкого цветка до той поры, когда, золотое, оно падает с дерева в траву, так же таинственна и так же грандиозна, как законы морских приливов. Поэт должен знать это». Он восславляет «мистику чувства, дружбу и любовь»! Скрестив руки, он замирает «лицом к звёздам» в роковом стремлении разгадать «вечно живую загадку смерти, …которая сама есть тайна тайн». Не дано ему разгадать и тайну своей многострадальной родины, где «реальность, столкнувшись с мифом, становится таинственнее самого мифа, и её уже нельзя разгадать, как нельзя разгадать душу Андалусии». Андалусию называл Лорка сфинксом. Сфинксом с полным правом можно назвать и его самого. В многочисленных воспоминаниях о Гарсиа Лорке неизменно присутствует одно слово: «мистерьосо» — таинственный, загадочный. Даже самые близкие поэту люди не могли до конца разгадать его. Испанский поэт, нобелевский лауреат, Висенте Алейсандре сравнивает Федерико Гарсиа Лорку со смерчем, который застаёт врасплох и увлекает за собой. По словам Алейсандре, «Федерико оставался собой — единственным на свете, тем же самым и всякий раз иным — изменчивым, как сама Природа». Под одним из рисунков, где мечтательный моряк с поникшей розой чемто едва уловимо напоминает самого поэта, есть подпись: «Только тайна заставляет нас жить. Только тайна». Причастимся же и мы к этой тайне, разгадать которую никому не под силу. Тайне по имени: Поэзия Федерико Гарсиа Лорки. Людмила Чеботарёва (Люче)

352

Прерванный концерт Разбита гармония Ночи глубокой. Литавры луны Ледяны и ленивы. В канавах, Закутавшихся в осоку, Лягушки — теней муэдзины — Сонливы. И музыка смолкла В таверне старинной: Звезда на шарманку Надела сурдину. Горе тёмной ветер Уселся на спину. Пифагор — старый тополь, Отшельник равнинный, Рукой вековою — что было в нём духу — Отвесил луне оплеуху. Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой (Люче)

Две девушки

353

Ампаро

Лола Лола под апельсином стирала пелёнки летом. Глаза её — ярко-сини, голос — фиолетов. Любовь помню ту под апельсином в цвету! В канаве вода искрится, солнцем согрета, поёт на маслине птица песню про лето. Любовь помню ту под апельсином в цвету!

Ампаро, одна сидишь под маслиной в белом платье муслинном. (Экватор пролёг между туберозою и жасмином.) Ты слышишь: волшебно запели фонтаны в дворике старом, и тихие жёлтые трели шлёт кенар своей Ампаро. А птицы продрогли к ночи на ветке оливы. Слова любви ты хочешь вышить неторопливо.

Когда же закончится мыло Ампаро, у прекрасной Лолы, одиноко сидишь под маслиной маленькие тореро к ней зайдут по дороге в школу. в платье своём муслинном. Ампаро, Любовь помню ту не знает твоя канва, под апельсином в цвету! как трудно сказать мне любви слова. Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой (Люче)

354

Сказки ветра Июльская поэма

Ещё одна чарующая особенность наших песен — стихи закручены замершим винтом розы ветров. …Над душой моей склоняются ветви, отягчённые спящими гнёздами, — ветер великой страсти моей раскачивает их, пробуждает. Федерико Гарсиа Лорка

1. Ветер пришел алый из-за горы багровой, сразу река стала цвета зелени новой. Оранжево-фиолетов — луч осветил траву… Над полем натянет лето радуги тетиву. 2. Обессиленный ветер. Сверху — солнце. Снизу — трепетные водоросли тополей. И моё замёрзшее сердце. Обессиленный ветер в пять вечера. Без птиц.

3. Бриз кудряв, словно локоны девушек. Словно клинопись старых таблиц. Бриз течёт, как вода, и разливается — лёгкий белый бальзам — по ущельям, и падает в обморок, натолкнувшись на твёрдость скалы. 4. Роза Роза ветров! (Метаморфоза чёрной точки.) Оплот ветров! (Цветущая точка. Открытая точка.)

355

5. Школа Учитель Какая дева выйдет замуж за ветер? Ребёнок Дева всех желаний. Учитель Что ей подарит ветер? Ребёнок Золотые вихри и цветные карты. Учитель Что будет её обетом? Ребёнок Открытое сердце. Учитель Скажи, как зовут эту деву? Ребенок Имя её — тайна. (На окне в коллеже звёздная занавеска.) Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой (Люче)

356

Немой мальчик Мальчик голос искал везде. (Он царём сверчков был украден). Мальчик голос искал в воде — неподвижной зеркальной глади. Голос нужен не для речей; я скую из него колечко и замкну немоту ночей на мизинце своем навечно. Мальчик голос искал в реке, распахнула река объятья. (Пленный голос там, вдалеке, примерял сверчковое платье). Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой (Люче)

357

В другой тональности Костёр вонзил в вечернюю равнину рога оленя, пьяного от гона. Долина ветру подставляет спину, и он гарцует по окрестным склонам. А дым в кристаллы превращает воздух. — Глаз дикой кошки — жёлтый и печальный. — И я по веткам проплываю в звёздах. И ветки по реке плывут хрустальной. Рефренами рефренов повторюсь я. А в главной песне удержусь от крика. Меж тростниками и вечерней грустью, как странно, что зовусь я Федерико! Перевод с испанского Людмилы Чеботарёвой (Люче)

Одним из наиболее красочных событий года и самым зрелищным водным событием Венеции считается фестиваль Феста дель Реденторе (Festa del Redentore), который еще называют празднованием в честь Спасителя. Фестиваль проводится ежегодно в третьи выходные июля и по традиции продолжается два дня. История возникновения фестиваля связана со страшной чумой XVI века, которая унесла жизни 50 тысяч человек. В числе погибших был и один из величайших художников эпохи Возрождения — Тициан. Легенда гласит, что венецианский дож Себастьяно Веньер пообещал возвести церковь во славу Иисуса Христа на острове Джудекка, если эпидемия закончится. Через год чума ушла из города, а Сенат постановил каждое третье воскресенье июля считать праздником Спасителя. В честь праздника от набережной Дзаттере (Zattere) острова Риальто через канал Джудекка (Giudecca) к входу в храм сооружается 330метровый мост из связанных гондол, которые украшают шарами, гирляндами, фонариками. В церкви Реденторе на острове Джудекка проходит торжественная процессия и месса в храме Спасителя. В ночь на субботу тысячи гондольеров спускают на воду украшенные гирляндами лодки, а остальные жители украшают балконы, с которых собираются смотреть вечернее шоу фейерверков. Народные гуляния с центральной площади постепенно перемещаются на воду. В каждой гондоле или прогулочном катере устраивается импровизированное застолье с ароматным белым вином, и праздничное веселье продолжается до самого утра. Горожане веселятся на лодках, плотах и паромах, выделенных для праздника.

Апогей события — фантастический полуночный фейерверк над лагуной и площадью Сан-Марко. После светового шоу начинается шумное веселье. Музыка, песни, танцы, дегустация вин и сыров в общей атмосфере веселья… Этот весёлый праздник дарит море впечатлений всем, кто решит провести ночь на улицах города. В воскресенье проходит праздничная регата в венецианской лагуне, а затем веселье продолжается в пляжной зоне острова Лидо.

Тициан Вечеллио. Автопортрет

Жизнь длиною в век… «По натуре Тициан был молчалив, как истинный горец», так как родился в городе-крепости Пьеве ди Кадоре в северной Италии, местности с суровым климатом и суровыми нравами. Ни в самом роду Вечеллио, ни во всём Кадоре, городе кузнецов, ткачей и лесорубов, художников испокон веков не водилось. Горцы считали, что заниматься в жизни нужно тем, что будет тебя кормить. Поэтому мальчикам приходилось наравне со взрослыми работать в кузнечных мастерских или же на рубке леса, а девочкам собирать ягоды и травы, из которых изготавливались красители для домотканого полотна. По воскресным дням обязательными были посещения храма. Однажды Тициан, вернувшись из церкви под впечатлением иконописи, взял из домашней красильни красители и на белой стене дома изобразил облик Девы Марии, в котором без труда можно было узнать черты его матери. И хоть отец, военный и государственный муж, предпочёл бы видеть сына нотариусом, мать всё же настояла на том, чтобы отправить даровитого сына на обучение рисованию в Венецию. А чтобы не так было страшно отпускать мальчишку одного, с ним отправили и его старшего брата Франческо. Венеция — город становления и поисков уникального почерка Искусствоведы частенько говорят, что в эпоху Возрождения Флоренция предпочитала линии, а Венеция — исключительно краски. Поэтому только Венеция могла дать миру лучшего колориста Тициана. В 13-летнем возрасте юный Тициан приедет в этот удивительный город, чтобы остаться там навсегда и снискать мировую славу и себе, и Венеции. Не пройдёт и семнадцати лет, как молодому Тициану присвоят титул первого художника Венецианской республики. В своём творчестве юный Вечеллио не скупится на яркую многокрасочную палитру, накладывая краски на холст не только кистью, как все художники, а шпателем и просто пальцем. До Тициана картины практически не писали на холстах. Живописцы творили свои работы на досках, подобно русским иконам, и на стенах в виде фресок. Но в Венеции был влажный климат, и такая живопись не была долговечной. Новаторством Тициана было использование грунтованного холста и масляных красок.

Тициан Вечеллио. Портрет Карла V (1548)

Гениальный мастер психологического портрета «Король живописцев и живописец королей» — так называли превосходного портретиста Тициана его современники. Запечатлённые им образы уже много веков смотрят с полотен так, будто за изображениями скрываются души портретируемых. С удивительной точностью писал Тициан портреты своих современников, изображая не только внешнее сходство, но и порой противоречивые черты их характеров: лицемерие и подозрительность, уверенность и достоинство. Умел мастер передать и неподдельное страдание, и скорбь. Джорджо Вазари, писал, что «не было такого именитого человека и знатной дамы, которых бы не коснулась его кисть. И в этом смысле не было, нет и не будет ему равных среди художников». И заказать ему свой портрет старались многие влиятельные деятели того времени, включая кардиналов, пап и европейских монархов. Испанский и французский короли, приглашая Тициана к себе, уговаривали поселиться при дворе, но художник, выполнив заказы, всегда возвращался в родную Венецию. Когда Тициан писал портрет императора Священной Римской империи Карла V, он случайно обронил кисть, и император не посчитал зазорным встать и подать её художнику, сказав при этом: «Услужить Тициану почётно даже императору». В XVI столетии считалось, что быть запечатлённым кистью Тициана — значило стать бессмертным. Так оно и вышло. Уже более пяти веков портреты Тициана украшают галереи мировых музеев и волнуют поображение посетителей.

«Тициан Божественный» Тициану посчастливилось прожить невероятно длинную для того времени жизнь. Ещё при жизни он получил славу величайшего колориста всех времён и прозвище «Тициан Божественный». До конца дней мастер сохранил ясность ума, остроту зрения и твёрдость руки. Рассказывают, что в день своей кончины он велел накрыть праздничный стол на множество персон. Он как бы решил попрощаться с тенями умерших своих учителей и друзей, которых уже давно не было на свете: Джованни Беллини и Джорджоне, Микеланджело и Рафаэлем, императором Карлом V. Он мысленно простился с ними, но сам к последней трапезе приступить не успел. Его так и нашли лежащим на полу с кистью в руке. Он едва успел закончить свою прощальную работу — «Оплакивание Христа». По одной из версий, Тициан умер, заразившись от своего сына чумой, которая из-за сырого климата так часто свирепствовала в Венеции. Впрочем, если бы это было действительно так, то его тело должны были бы сжечь. Однако гениальный живописец нашёл своё последнее пристанище в венецианском соборе Санта-Мария Глориоза деи Фрари. Спустя 200 лет, на могиле живописца создали грандиозный памятник и высекли слова: «Здесь лежит великий Тициан Вечелли — соперник Зевсов и Апеллесов».

Памятник Тициану в церкви Санта-Мария Глориоза деи Фрари. (Венеция).

Тициан Вечеллио. Женщина перед зеркалом (1515)

Тициан Вечеллио. Оплакивание Христа (фрагмент). окончена Пальмой Младшим (Якопо Негретти)

Юлия Пикалова 374

Комо Солнце Как нежно заря занималась, как солнце всходило легко! Трава, заблистав, умывалась, тумана стекло молоко. Тепло по земле побежало, лучистую радость лия, и вот — накалилось до жара, как ты, дорогая моя. И режет безжалостным оком, и жжёт беспощадной рукой твой день, обернувшийся шоком; скажи, ты хотела такой? Скажи, ты такой предвкушала, сужая глаза на восток? Как остро зрачков твоих жало, как лик твой прекрасно жесток! И рек пересохшие русла, и гор почерневшие рты, и небо, что в пекле потускло — смотри, что наделала ты! Но солнце уходит на запад, восток же его не сберёг; что ж, милая, прячешь глаза под ладони своей козырёк? Иль видеть тебе нестерпимо, причём нестерпимо вдвойне, что солнцем владение — мнимо, что солнце уходит — ко мне?

*** и солнце сядет, и уйдёт июль, и август сгинет, и зима настанет, и траектория дуэльных пуль поэзию губить не перестанет, и поезда отправятся в депо, и господа отпразднуют удачу, и если это матрица, то почемуче-муче-му я плачу

Последним делом (ящерка) Хочешь до самой сути? — Желания здесь легки. Ящерка каплей ртути Брызнет из-под руки, Небо до дна прогрето, Полдень розовощёк, Пахнет последним летом — Что же тебе ещё?

375

Вершина лета Вершина лета. Полдень. Полудрёма. Мир нынче обошёлся без меня. Как хорошо, как бестревожно дома! Влетит оса — вот и событье дня. Я вижу сквозь ресницы летней лени Приметы уловимого добра: И лепестки на скатерти, и тени, И яблоко, забытое с утра. Читает Евгений Пацино Натюрморт Игоря Манухина

376

Эвелина Шац Милан Вечереет золотеющее небо в сини гор розовеющие облака, и вздор усреднённой жизни, дном текущей среди разбегающихся дол, как сточенный ножик, тонкий серп: улыбается жестокая луна заяц, чуть дрожа, прижался к снопу (уступил на всякий случай мне дорогу) птицы странно крякают, как утки, то ли перепёлки, то ли шутки перезвона переклича всяких певчих в хоре колоколен и цикад: расшутились разгулялись — день закончен угасает свет вселенной — дело к ночи ночь июльская страстями взбила простыни засыпают долгим стоном долы над июлем затихает лик луны…

Под знаком Цезаря в июль катилось лето В. Маяковский

В горячке городской асфальтово-столичной Страна пылала жаром гонения и травли Удушье в воздухе напоминало дни войны Теперь сопротивленцы все — агенты чего незнамо Ино-планетяне собственной планеты Окрест горит иль тонет их земля, у Теллус нет сомнения: всё сгорит И этому поможет июль пригожий и его неправедный, под знаком Цезаря, посыл

Цветение лотосов в Калмыкии начинается в середине июля. И продолжается примерно до конца августа. Место и время проведения Фестиваля Лотосов определяются в соответствии с повелением Верховной жрицы Священных Лотосов, и обычно соответствуют времени цветения этих священных цветов. Во время Праздника лотосов у гостей Фестиваля появляется возможность лишь мельком увидеть незабываемый лик Верховной жрицы Священных Лотосов и принести ей свои дары.

А ещё познакомиться с древней красивой легендой о любви…

В жестокий век железа, меча и огня на берегах Итиля (древнее название Волги у восточных народов) зарождается любовь Мергена и Бадмы. На пути возлюбленных встает могущественный шаман, ибо он знает, что любовь всесильна и может принести освобождение народу от злой воли шаманов и положить начало новой вере — Буддизму. Шаман насылает на Бадму колдовские чары. Чтобы спасти любимую, Мерген, внимая голосу вселенского разума в образе Цаган Ава (белого старца), отправляется в далёкий путь. Преодолевая сотни преград и пройдя очищение буддийской мистерией Цам, Мерген получает в награду за смелость и отвагу от Зелёной Тары, богини-покровительницы калмыцкого народа, семена священного Лотоса, которые помогают ему одолеть шамана и его свиту и осветить воды Итиля, принеся народу новую веру, символом которой становится Лотос.

История двух влюблённых заканчивается пышным свадебным торжеством на фоне всенародного праздника лета Ур-Сар. А в конце звучат слова начала буддийской молитвы «ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ», что в свободной трактовке означает: «О, Бадма, священный венчик Лотоса!» …Это было в начале времён, в стародавний век золотой, юности начинался расцвет, величавый брезжил рассвет…

384

Татьяна Бадакова Элиста Лунная соната Я вижу тебя в ясно-звёздную ночь За хрустальным ажуром окна. Джоконда небесная, сможешь помочь Рассеять тревоги шумного дня? Бледная, таинственно-чужая, Подруга неразлучная ночи́. Но сердцу моему всегда родная: Бетховенской сонатой вновь звучишь. С мелодией сливаясь, за тобою Помчат заботы, думы и тоска. Ты — чудо и спасение ночное: Улыбкой радуешь издалека.

385

Благословение Над тихой гладью сельского пруда Прекрасно добрым, безмятежным утром Мне Будда явился в момент тот, когда Лотосы раскрылись розовым чудом. Мечтала встретить сегодня Тебя, Искала души́ успокоения. Словно в волшебном Эдеме, любя, Витало Небес благословение. Сложив перед собой в молитве руки, Стояла я, отмечена судьбой. Благодарила. Верила, что будет Счастливой жизнь, осиянная Тобой. Над тихой гладью сельского пруда Прекрасным утром совершилось чудо: Стала священною отныне вода, И с благородными душами — люди.

386

В краю поющих барханов Не знала, что бывает рыжей грусть, Ярко-оранжевою — безысходность. Здесь солнца с ветром огненный союз Да марева дневного мимолётность. Уж не услышать жаворонка трель, Не выглянет и любопытный суслик, А гордого орла полёт теперь Лишь изредка может увидеть путник. Пустошь, пустота вокруг, пустынно. Не расцветёт пусть даже пустоцвет. Степь-Матушку седую отодвинув, Пустыня яркая наводит марафет. Туристов любознательных поймёшь: Бархан поющий запечатлит фотограф. Но душу степняка не растревожь, Звук надвигающейся катастрофы. На километры выжженная даль. С горячим солнцем разговор веду: Живое лишь оно. Вокруг — печаль… Устал мой взгляд от желтизны. И вдруг! …Теченье времени богоугодно, А зною палящему и невдомёк — Надеждой крохотной он стал сегодня, Зелёненький полыни стебелёк.

387

1 июля 1867 года Канада стала независимым государством (доминионом) в составе Британской Империи. В Канадскую федерацию первоначально вошли четыре провинции — Новая Шотландия, Новый Брунсвик, Онтарио и Квебек. В честь этой даты 1 июля до 1982 года отмечалось как День Доминиона. С 1983 года этот праздник официально стал именоваться Днём Канады. В этот день во всех поселениях и городах страны проходит множество мероприятий: парады, концерты, карнавалы, фестивали, фейерверки. Праздники настолько многолюдны, что во многих городах на их время часто перекрывают движение городского транспорта. Особенно великолепно проходит празднование в столице Канады — Оттаве, где на Парламентском холме собираются десятки тысяч жителей города и его гостей.

К этому дню приурочивают церемонии по присвоению канадского гражданства новым гражданам этой страны. Празднования часто имеют патриотический подтекст. Города украшаются канадскими флагами, самыми популярными цветами в этот день становятся красный и белый — национальные цвета Канады. А традиционным угощением в этот день служат оладьи с кленовым сиропом. День Канады — главный официальный праздник страны, и если 1 июля выпадает на выходной, канадцы отдыхают 2 июля.

392

Елена Оболенская Моя душа летает

Оттава

Как счастлива бываю я порой, Когда бегу от суеты людской В леса, где слышу птичьи голоса, Моя душа взлетает в небеса. Когда идём с тобой к плечу плечо, Нам горести любые нипочём, Когда малыш протягивает руки, Чтоб утопить в объятьях мои муки. Когда порхают бабочки в саду И рыбки тихо плавают в пруду, Когда луч света проникает в дом — Становится волшебным всё кругом. Когда смотрю на солнце, неба синь И слышу шелест трепетных осин, И плеск волны, и бурное теченье, Мне кажется, что жизнь — одно мгновенье.

Июль Июль, застигнутый жарой, парит, горит, шипит. Палящий, душный, сладкий зной июль даёт в кредит. Расплавлены часы, тела в пространстве временном, и м е д л е н н о текут дела — остались на потом. Купаясь в запахах цветов — волнует каждый вздох. И пряный аромат лугов берём с запасом, впрок. Пленяют летний колорит и гладь лесных озёр. Июль меняет жизни ритм. Тепло хранит костёр. Поздней, во время снежных бурь, когда душа болит, мы будем вспоминать июль, полученный в кредит.

393

Розовый закат День за днём пролетает время, Унося грехи прошлого вдаль, Растворяя пространство и бремя, Нашу грусть, тоску и печаль… Только радость в душе кометой Возвращает счастливые дни, Солнца лучик вертит планету, Превращая жизнь в краски и сны… Наступает момент негласный, Ты стоишь в середине пути. Когда время, увы, не властно, И пора рубикон перейти… Замедляешь — торопишь событья, Чтобы годы вернулись назад. Не догнать нам эпоху открытий, Дайте же посмотреть на закат… Розовый закат, пламенный рассвет, В серой дымке тают дни минувших лет…

394

Сергей Плышевский Оттава *** Люблю луга с цилиндрами покоса — Спрессованного сена бочкари. Теченье рек с медлительностью плёса И перекатов выплеснутый крик. Люблю, когда, ведомые гусыней, Птенцы пересекают сельский тракт, Когда вороны каркают латынью, Засев на возвышении бугра, Когда газетчик в утренней пробежке Кидает свёрток точно на крыльцо, Когда шмели в цветении кромешном Измазывают пестики пыльцой. Люблю прохладу лиственного склона, Колосья злаков, запахи грибов, Овалы дуба, симметричность клёна И куст сумаха красный и кривой; Мне всё милей, чем ближе расставанье С краями, где под утро соловьи Встречают день небесными словами. А из небес — объятия твои.

395

*** Пахнет сыростью и первыми грибами. Через просеку тропинка коротка. Надо мной высоковольтка оригами Демонстрирует суставчатый каркас. Полевых цветов шальное разнотравье — Лопухов и подорожников страна. Ястребиный глаз охотничьи направлен На секретную дорожку грызуна. На опушке меж кустарников и злаков Из ботинка мелкий камешек тряхну. Ну в каком ещё сплетенье зодиаков Так захочется вернуться в старину? Забрести в годами впитанную чащу, С каждым деревом сойтись на брудершафт — Только здесь я получаюсь настоящий, Только здесь я не завишу от держав. Месяц август подоспел — глава восьмая, В сентябри крамольной осени билет. Отзывается душа моя лесная — Земляничной хрупкой косточкой в суфле.

396

*** Город прогрелся, а там, за лесной чертой, Кроны деревьев смыкаются над дорогой. Дышат поля свежевспаханной чернотой, Можно все листики и стебельки потрогать. Вот я и трогаю; шустро бежит мураш — Множество дел у простой муравьиной паствы: Надо доставить крыло стрекозы в гараж И принести возбуждающее лекарство. Воздух звенит от вибрации крыльев пчёл, Рябь на воде — от движения водомера. Золото лютиков красит своей парчой — Так начинается летней поры премьера. Время торопится мощным лесным шмелём И, разгоняясь, свистит, как шальная пуля. Ты осторожно крути повороты своим рулём, Не провались в густой натюрморт июля.

397

398

Татьяна Прошина Оттава Июль Какое округлое слово — июль! Как серая галька на ялтинском пляже, Как солнечный диск в небесах, или даже На палубе белой обветренный руль. Июль — капитан быстроходного лета На нём паруса из лучистого света. Упругие ветры в них дуют, венчая Волну с небесами у синего края. Лети, наша яхта, шальной альбатрос, Под музыку вольных напевов цыганских, Где плещутся волны игристым шампанским, Где в брызгах — солёное солнце зажглось.

399

Фарфоровые облака Надо мной облака из фарфора, Реет нежный эфир-небожитель, Неподвижное солнце в зените Занавесила белая штора. Там над глиною Мастер колдует — Он добавит серебряной пены, Серой дымки и запаха сена, И дождя грозовые струи. Он на молниях сделает обжиг, Добиваясь прозрачности формы, Что, пройдя через грозы и штормы, Обретёт свой фарфоровый облик. Роспись тонкую сделает Мастер, Перламутром глазури покроет И повесит блестящей дугою Золотые мониста на счастье… День седьмой — мастерская закрыта. Запечатаны ветры и бури, И на матово-белой глазури Благодать в поднебесье разлита.

400

Вита Штивельман Торонто Июль И солнце в зените, и жар разливается летний, синеет река, отражая бездонное небо. Здесь правит могучий июль, календарный наследник державного Цезаря. Былью становится небыль, сбываются сны, и огромные звёзды сияют. И кажется: всё в нашей власти, на всё наша воля. Но время с пространством опять в догонялки играют, смещая и фокус вниманья, и локус контроля. Не жди постоянства — прими энтропию вселенной. Да что там вселенная! Мы ведь по опыту знаем: бывает, желанное станет и мукой безмерной, а то, что казалось бедою, окажется раем. И как бы там ни было: мы управляем судьбою, а может, судьба нам играет и марши и скерцо, — меняется всё — для того, чтоб вернуться любовью. Любовью, и светом, и счастьем, и щедростью сердца.

401

Пора расставаться Пора расставаться! Мы курим одну за другой, слетаем с катушек, ища виноватых и правых. Мы курим одну за другой, позабыв про покой, про сорванный отпуск и предупрежденья минздрава. Бывает и хуже — вам скажет любой терапевт. Как классик когда-то заметил, не надо оваций. Дурацкий вопрос вызывает дурацкий ответ. Так звёзды сложились — ну просто пора расставаться. Пакуются книжки, и сыпется книжная пыль, и звёздная пыль ожидает своей упаковки. Небесный Стрелец золотую стрелу заострил, прекрасная дева созвездьем прикинулась ловко. Туманится завтра и хлопает дверью вчера, пульсирует небо, язык прилипает к гортани. Пора расставаться — конечно, конечно пора. Конечно пора, — чтобы к новым спешить расставаньям.

402

Сверчок Этой ночью на балконе среди кактусов и лилий, тихо скрипочкой пиликая мотивчик «жили-были», от жары и темнотищи — или даже просто сдуру — очень тоненько запел один невидимый сверчок. Серой ленточкой угадывается внизу дорога; огоньки автомобилей движутся по ней потоком… На такой этаж высокий, на такую верхотуру, — как же ты сюда забрался, как добрался ты, дружок? Точно так же, как и ты, я затерялась в этом мире. Время для меня застыло в этой временной квартире. Я совсем-совсем чужая в этом городе над морем, среди пальм и кипарисов. Здесь беснуется июль. В этой комнате на стенах макраме и акварели. Свечи медленно оплавились и вовсе догорели. Я хлебну немножко радости и позабуду горе; я присела на диване у вселенной на краю. Ночь синеет и густеет, и становится прохладней. Допиваю чай с лимоном и с конфетой шоколадной. Аромат цветов доносится с открытого балкона; приручается пространство: это всё же дом, пока есть вино и сигареты, и бокалы для мартини, на высоких белых стенах акварельные картины. И про то что сон приходит к божьим тварям утомлённым мне наигрывает сухонькая скрипочка сверчка.

Художник Роберт Норман Росс (1942 – 1995)

Эмили Дикинсон 1830 – 1886

405

Ручей Есть ли где-то в душе у тебя ручей, где цветы из травы глядят, и птицы бесшумно летят к воде, и тени ветвей дрожат? Тот ручей, он твой и больше ничей, и не знает о нём никто. Он негромко журчит и дарит тебе живительной влаги глоток. Осторожнее в марте, когда тает снег и с гор несётся поток. Пусть большие реки рушат мосты, но обойдут ручеёк. Береги его летом, когда солнце палит и прохлады нет ни на миг, чтобы он не исчез, не пересох — жизни твоей родник! Перевод с английского Виты Штивельман

406

Эдвард Эстлин Каммингс 1894 – 1962 *** мэгги и милли и молли и мэй играли на пляже — кто веселей! и мэгги ракушки искать захотела одна из ракушек — поверите! — пела; а милли сдружилась с морскою звездой и были лучи как пальцы у той; за молли что-то такое бежало и пузыри по дороге пускало; мэй камешек круглый подобрала уютный как мир и большой как скала. Ты можешь теряться, я тоже могу — себя мы найдём на морском берегу. Перевод с английского Виты Штивельман

Художник Эдвард Генри Потхаст (1857 – 1927)

16 июля на каталонском побережье (как и по всей Испании) отмечается праздник Девы Марии дел Карме, покровительницы моряков. Его название происходит от горы Кармель в Израиле, которое можно перевести как «сад». Моряки, рыбаки и разные мореплаватели просят у Пресвятой Девы защиты от штормов, кораблеркрушений и прочих морских опасностей. Богоматерь горы Кармель — покровительница многих городов на побережье Средиземного моря. В Каталонии это Эскала, Розас, Паламос, Камбрилс, Ситжес, Барселона (п-н Барселонета), Таррагона и другие.

Ритуал более или менее одинаков во всех местах: местная гильдия рыбаков выносит образ Богородицы ("Stella Maris") и несёт его в порт, где его поднимают на борт. Во время процессии совершают подношение цветов, бросая букеты в воду — в память обо всех, кто встретил свою смерть в море. Процессия продолжается в море, со свитой из различных кораблей и лодок. Пристав к какому-либо важному месту на берегу, статую выносят на берег и служат мессу. Происхождение праздника (с XVIII в.) — в легенде о том, как Дева Мария спасла английский корабль во время ужасного шторма. В разгар отчаяния один из моряков вышел помолиться, сорвал наплечник кармелитского ордена и бросил его в море. Шторм тут же утих. До этого покровителем каталонских моряков и рыбаков был Св. Эльм.

412

Нина Русанова Барселона Сиеста Людмиле Свирской

Июльское солнце висит в небесах, Как белая спелая слива. Стекает по коже, горит в волосах, Цыганской рассерженной дивы! А окна, ослепнув от той белизны, Мантильей севильской невесты Спустили гардины, нырнули во сны… На пике июльской сиесты Стрекочут цикады… Испания спит Тугим кукурузным початком… А солнце — пылает! А воздух — кипит! Горит под ногами брусчатка!

*** Когда Вас любят — Вам напишут: И в семь, и в пять часов утра… И вновь — июль! И сносит крышу! И снова — лето! Вновь — жара! Сказать «люблю»? Иль посмеяться? И — ничего — не отвечать… Но чувствовать, что Вам — шестнадцать! (Хотя бы Вам и пятьдесят.)

413

Июлия Со времени ушедшей юности Молчу… Пока не осенит. Наверно, Вы меня разлюбите За слишком уж надменный вид. Но Вы… Всё ждёте… Всё — июните! Июнь уж кончился. Вчера. Разочаруетесь и плюнете? …Висит июльская жара… Надеюсь, что хотя бы к августу Узнаю. Может, и люблю… Вы удивитесь: «Снова „Здравствуйте!”». (Хотя, скорее, к сентябрю.) Беда с ответа… С безответами! Бессове… Беззаветный блюз: Навеки преданы «Поэту» Вы… Поэтому-то! — и юлю. И я — верна. Капризной музе лишь: И… — g о l (о) d — д о л (о) г... — — ж а р... и — р а ж — — июль — идиллия — иллюзия — Один — излюбленный — мираж.

414

Хосе Лара Руис Барселона Летние птицы Поют над полем над пустым дрозды чудесным переливом. Ах, как же просто быть счастливым и как же трудно быть простым! Закат уж скоро. Слышатся рулады, и чувства все мои безмерно рады: лазоревки заливистое пенье моей душе несёт успокоенье. …Ночами буду думать я о ней, когда луна взойдёт из камышей — хочу, чтоб в полнолунье зазвенели крапивников заманчивые трели!

*** Люблю, когда в тиши ночей луна отражена лагуной и отражённый образ лунный колеблется в душе моей.

Летние хайку Стрекоза села на стебель. Камыш согнулся. Берег речушки. * По теням камышей летит тень стрекозы. Близится вечер. Переводы с испанского Светланы Шаталовой и Михаила Лецкина

’ Беп д’ Утчи дер. Белль-Ллёк д'Уржелль, пров. Ллейда, Каталония Огонь Огонь без пламени и дыма, без углей раскалённых и без пепла июльское нещадно солнце шлёт на мою землю.

Лоза Наливаются соком в июле виноградные гроздья на ветви на толстой, что в жирную воткнута землю. Недозрелые ягоды скрыты среди листьев зелёных. Просят гроздья воды, а ещё больше — солнца.

Гроза Состарилась гроза, нет сил на шалость — плеваться молниями, искорку метнуть… Ни града, ни дождя ей не осталось, ни ветерка — чтоб флюгер повернуть или надуть у лодки парус. Переводы с каталанского Светланы Шаталовой

415

416

Джузеп-Мария Корреджер Жирона Салатики в июле Вот два салатика юных на грядке — рядом с капустой, с морковочкой сладкой. Вот уж июль. Дни-то знойными стали, оба салатика сильно привяли. Старший салатик — такое раз дело — у огородника просит несмело: — Можно нам облачко тут, попушистей? Чтобы не вяли от солнышка листья. Только, пожалуйста, тучу не надо, гром у неё очень страшный, да с градом. Нам промокать-то совсем неохота. Лучше из лейки полил бы нас кто-то. Ну, и неплохо бы нам ветерочек, чтобы проветрился каждый листочек… — Вас я, салатики, очень жалею, но облаков вызывать не умею. Надо привыкнуть к житейским невзгодам. Жить и расти так — назло всем погодам! Вольный перевод с каталанского Светланы Шаталовой

417

Мишки на границе Песенка с французским акцентом Эй, побежали на горную вершину! Здесь ты не встретишь ни поезд, ни машину. Вот как мы славно побегаем по лугу! И заодно поглядим на всю округу. Ой, загорожено… Вроде бы, граница. Надо ж такому с медведями случиться! Видишь, таможня? Там волк сидит жандармом. Всем отвечает с ему присущим шармом. А вот и дятел нам выдал паспорт новый. Быстро проклюнул зелёный лист дубовый. А что ж нам скажет-то волк, давай на спор! «Сильвуплé, месьё, вотре паспóр!»* «Бьен!»** Ух ты, даже пожал он лапу мне. Всё, мы прошли! Мы теперь в другой стране! _________________ *Пожалуйста, месье, ваш паспорт **Хорошо Вольный перевод с каталанского Светланы Шаталовой

Песня кабанихи Я — кабаниха-мама. Гуляя по лесам, детишек обучаю полезнейшим вещам. Чтобы правильно питаться, витамины нам нужны. Если очень постараться, их добудут кабаны. А ну-ка, дружным строем — в лесочек и на луг — перероем, перероем, перероем всё вокруг! Мы кабанчиков семья, ищем, ищем трюфеля. Много травок и грибочков нам подарит мать-земля. Черника с земляникой — тебе на язычок. А вот в земле, смотри-ка, вкуснющий корешок!

419

Чтобы все добыть коренья, нам работа не страшна. Будет как землетрясенье поле после кабана. И пусть кабан двуногий нацелил в нас ружьё — не догонит, не догонит, не догонит всё равно! Мы кабанчиков семья, ищем, ищем трюфеля. Много вкусных угощений нам подарит мать-земля. Вольный перевод с каталанского Светланы Шаталовой

420

Ллюм де Торрас Жирона Жарко кузнечику Июль. И кузнечику жарко — нет мочи. И сжалиться солнце не хочет ничуть. Трёт лапки о брюшко кузнечик — он хочет вот так освежиться сейчас, отдохнуть. Ни скрипки певучей, ни флейты хрустальной он не приобрёл. В этом он не эксперт. Не нужен ему инструмент музыкальный, чтоб нам подарить этот летний концерт.

Этой летней ночью Луна сегодня ночью вдруг стала апельсином. А как она на вкус? Давай, сова, скажи нам! Хоть сладкая она? Кислятина сплошная? А может быть, внутри она совсем пустая? Всю ночь сова сидит и чистит апельсин. А что же там внутри? Там солнца свет один! Перевод с каталанского Светланы Шаталовой

Персик-абрикосик игра-считалка Дети, одетые птицами, насекомыми и фруктами, водят хоровод вокруг «фруктового дерева». Рядом стоят две огромные «корзины».

Персик-персик-абрикосик, у тебя зелёный носик, щёки красные — огонь! Эй, голубка, фрукт не тронь! Налетели пчёлы, осы — всем по нраву абрикосы. Эй, гони, гони осу! Пусть обедает в лесу! Вы ж, ребятки, без заминки полезайте к нам в корзинки! Все разбегаются; «птицы» и «насекомые» ловят «фруктов». Кто успел «запрыгнуть в корзинку» — вне опасности. Перевод с каталанского Светланы Шаталовой

421

422

Светлана Шаталова Жирона Южная ночь в июле Летней ночью в городах чуден вид, как на открытке. Там луна на проводах — еле держится на нитке. А при свете фонаря олеандры так прекрасны! Распускаются, горя бело-розовым и красным. К фонарю, за мошкарой мышь летучая стремится. Вот уж кто ночной порой в полной мере насладится! Отошли давно ко сну утки, нагулявшись вволю. …Перевесить, что ль, луну? Прицепить на липу, что ли… С неба чернотой слились ветви липы и платана. …А луна упала вниз и разбилась у фонтана.

423

Июльские хайку Быстро взлетает пчела с цветка шалфея. Летний обед в саду. * Двор. Зонт от солнца. Над накрытым столиком застыли шмели. * Двое хайдзинов доедают салаты. Жара в городе. * Над цветком липы застыла на мгновенье жёлтая пчёлка. * Камыши в пруду не колышет ветерок. Июльская тишина.

Трудолюбивый китайский народ, привычный к работе от зари до зари, никогда не отказывался от праздников и от того, чтобы отдохнуть с чувством, с толком, с расстановкой. Наверное, именно поэтому большинство китайских праздников имеет под собой глубокое историческое прошлое. Один из таких дней посвящён небу — голубому и безбрежно чистому. Празднование «Тянь-куан цзе» (Чествование Небес) в Китае проходит в шестой день шестого лунного месяца, поэтому каждый раз дата получается разной.

Число «шесть», к которому привязан праздник, не случайно и имеет свою особую трактовку, определённый смысл в китайской нумерологии. Это число является центральным и оттого счастливым, кроме того, цифра «шесть» знаменует собой исполнение, достижение и наполнение. Этим числом управляет планета Сатурн, а соответствует ему стихия Земли, что способствует максимально продуктивному и качественному труду. Китайцы называют шестёрку «Равниной», а вдобавок она ещё и является омонимом числа «богатство». Традиции празднования Чествования небес направлены к главному китайскому богу — Небу. Именно поэтому «Тянь-куан цзе» — это ещё и день молитвы, день благодарения, когда все члены семьи собираются вместе, чтобы провести специальный ритуальный обед. А чтобы он был полноценным, жители Поднебесной в этот день режут скот, воскуривают благовония и готовят специальные праздничные пампушки. Интересно, что этот праздник уходит корнями в язычество — его ещё называют «Поклонение покровителю червей и насекомых». В своих многочисленных молитвах люди часто просят богов свести количество вредителей к минимуму.

Раньше, а кое-где и поныне, в китайских деревнях в этот день моются особенно тщательно, затем стирают и просушивают одежду. Достаётся и домашним животным, которых принудительно и безжалостно купают в любом близлежащем водоёме. Затем помещение и вещи окуривают, чтобы изгнать насекомых навсегда. Считается, что этот обряд также очищает ауру и улучшает биоэнергетику человека. Однако не все насекомые в Китае вредоносны — есть среди них и полезные, например, шелковичные черви. Китайцы помнят об этом и просят небо, чтобы такие насекомые приносили больше пользы. В совершенстве владеющие древним искусством росписи по шёлку, китайцы с удовольствием украшают свой дом самыми своими красивыми изделиями во время проведения ритуала поклонения Небу. Начиная с эпохи Чжоу, культ неба в Китае считается самым главным. Право возглавлять этот культ полностью принадлежит верховному правителю Китая, который носит имя «Сын неба». Вплоть до ХХ века этот титул сохранялся за правителем Китая, и именно поэтому сам Китай называется «Поднебесной». Есть поверье о том, что великое и всемогущее Небо может покарать да и, собственно, карает недостойных, а добродетельных вознаграждает. Однако стоит отметить, что отправление этого культа и применение магических ритуалов никоим образом не сопровождается какими-либо жертвами — ни человеческими, ни жертвами животных. Нет в нём и какого-либо мистического трепета перед высшими силами. Китайцы просто чествуют безоблачное небо.

I see a blue sky Over a green lake Vast is the grassland This is my homeland Horses running wild there Sheep as white as snow girl wait for me where my heart's at home I love you, my homeland My homeland, my heaven I miss you, my homeland My homeland, my heaven

430

Анна Ганина Юэян *** Не нужно слов — мы просто пишем время. Начнем с нуля — нечёт и не расчёт течёт. Но сами для себя мы предъявляем счёт, Но просто по нему не зарастает темя, И просто от него такой зачёт. Придумай имена — где дым и где наш дом, Китайское Ан-нА впечатается лбом — Читать наоборот. Но в високосный год Всё задом наперёд опять произойдёт, Но умноженьем лет плачу́ сполна. Не пла́чу, не прошу. Ещё живу, дышу. Не штопор, но спираль — катушечная нить. Себя перехитрить, отрез перехватить, И поднести ланцет к надорванному шву. Ты слышишь этот пульс? Простить И сохранить. Итак. Мой выход. Будь смелее. Не выдаст и не съест. Отсчёт опять с нуля. Мы сами для себя отсчитываем время. Мы вызываем пульс. Мы снова просто для Чего ещё? Забудь. Мы просто путь. Начало дня.

Санаторная. Владивосток Лета шум и плавление камня, Тяжкий выдох сочится сквозь ветер. Псом дворовым стекает сквозь зубы — Пьяный выхлоп в несвежие губы — Жаркий полдень — душен и светел. Градус выше в сентябрьском море. Все купальщики в бронзе песочной, В обнажённых движениях воли, Разобравшие пляжные роли, Под зенитом дальневосточным. Изобилием солнечным режет Парус волн и небес отражения. Победне́е — проржавленный скрежет — На корме пригорающий межит Сопряжения пересечения Старый катер. Дворово-бездомный Шерсти сваляной волче-приморский Точит зубы о берег неровный Мутно-пенный прибой санаторский, Отдыхающий, нерукотворный. Солнце в нимбе — огонь в позолоте — Круг четвёртый, спадающий с неба. Замирающий в пляжной зевоте, Дремлет цербер у чёрствого хлеба В конуровом тенистом пролёте. Мутный жар истекающей плоти Подгорает, краснея на коже. Расплавляя песчаное ложе, Солнце клонится к западной топи. Помоги же нам, Господи Боже…

431

432

16 433

Дюймовочка Ты где-то в чашечке магнолий — найти и потерять, как счастье! Перебирая юную траву, ищу я детских своеволий и безусловного участья в эльфийских днях. И наяву — рожденье каждого бутона, их за́вязей у цвето-лона, и схода в павшую листву. Ты здесь, пока тепла земля, пока простых чудес беспечность, где любящий — любим, и вечность настольной книги небытия.

День присоединения Гуанакасте в Коста-Рике Один из официальных праздников Коста-Рики — День Гуанакасте, отмечается ежегодно 25 июля. Этот праздник учреждён в честь важного исторического события в жизни страны — присоединения к Коста-Рике в 1841 году провинции Гуанакасте. Раньше эта провинция принадлежала Никарагуа. Провинция находится в северо-западной части страны вдоль побережья Тихого океана и его заливов — Никоя, Папагайо и Санта-Элена. Это самая малонаселённая провинция Коста-Рики, но национальные парки, находящиеся в ней — истинный рай для посетитетелей. В провинции находится несколько национальных парков. Залив и полуостров Никоя европейцами были открыты в 1518 году экспедицией Гаспара Эспиносы. Будучи в составе Испанской империи, в 1814 году провинция Гуанакасте вместе с полуостровом добровольно отделилась от Никарагуа и присоединилась к Коста-Рике. Присоединение было подтверждено 25 июля 1825 года на местном референдуме. Этот день стал одним из национальных праздников. Основа экономики провинции — животноводство, однако разведение крупного рогатого скота постепенно уменьшается в связи с международным снижением цен на говядину. В сельском хозяйстве особое значение придаётся выращиванию риса, хлопка, сахарного тростника, кукурузы, сорго, фасоли, овощей, кофе и фруктов. В последнее время активно развивается экотуризм. Провинция Гуанакасте сохранила на сегодняшний день множество старинных традиций и свой фольклор, которые оказали значительное влияние на развитие культуры всего государства. Поэтому в День Гуанакасте в Коста-Рике по всей территории страны можно увидеть людей, наряженных в национальные костюмы жителей Гуаканасте. Все дети также наряжены в традиционные одежды: девочки в длинных цветастых юбках, а мальчики — с нарисованными чёрными усами, в сандалиях, в белых брюках, в белых панамках и с красными платочками на шеях. В праздничный день по всей Коста-Рике звучат народные песни, все желающие могут посмотреть на выступления коллективов народного танца. На улицах люди лакомятся в этот день традиционными блюдами из кукурузы.

Своё наименование провинция получила от названия дерева гуанакасте, которое растёт повсеместно и является одним из национальных символов Коста-Рики.

Музей золота в Сан-Хосе Я выросла на «Дочке Монтесумы»* —– романе о любви конкистадора. Индейцы были честны и угрюмы. Испанцы алчны. Яблоком раздора служило золото. А призраки металла испытывали нетерпимость веры искателей удачи. Жизнь бросала их в пасть богатства вожделенной «терры».**

Проходим мост. Под нами — подземелья огромной концентрации соблазнов: здесь вотчина мифического змея, что спит на страже злата и алмазов. Там, в глубине, в тиши музейных залов***, на доколумбовой эпохи слитках, — на экспонатах явно проступала улыбка непорабощённых инков! Лоснились золотом подбрюшья игуаньи, лоснились золотом индейские доспехи, — мороз гулял по коже от сознанья, как мстит история за роскошь и успехи! Ослеп мой глаз от блеска и величья, а мозг — от аллегорий без ответа… Наружу выйти от былого кича и детства доколумбового света! *«Дочь Монтесумы» — исторический роман Генри Райдера Хаггарда, опубликованный в 1893 году. Его действие происходит на фоне завоевания Мексики Кортесом, во времена правителя Монтесумы. ** "Terra Incognita" — неизвестная земля (lat.) ***Музей золота, находящийся рядом с площадью Культуры, самый запоминающий музей в КостаРике. Он поражает посетителя большим количеством золотых украшений и предметов быта, изготовленных до прибытия испанцев. Это те самые вещи, которые послужили мощным аргументом в завоевании страны, а также послужили поводом к возникновению названия «Коста-Рика» - "Богатый Берег". В Музее Золота насчитывается около 2300 экспонатов.

445

В устье реки Диквис, в 1930 годах были найдены доисторические каменные шары петросферы — археологические памятники доколумбовых цивилизаций.

448

Ареналь А Ареналь* — как генерал в папахе белой. Одной ногой в огне стоял — она горела. И сгустки плазмы как поток венозный плыли, сжигали камень и росток до чёрной пыли. Другая — склонами в лесах и минералом богатый урожай несла деревням бравым. Сочилась плазмою земля всю ночь до ранья. Переливалась мысль моя за грань сознанья: не помещался магмы страх в весенней сути, качались птицы на ветвях садовых буден… Мечталось чуять жизни пульс толчком и током, а не вбирать кампари вкус за барной стойкой! А утром — плыли облака над генералом, и ярко-красная река с боков стекала… *Ареналь — это действующий вулкан на Коста-Рике. Высота 1670 метров. Рядом красивейшее озеро с одноимённым названием.

449

Поас В уснувшем кратере вулкана колышет озеро волну*. А рядом — в жерле великана бурлящей лавы глубину не оценит и не измерит, тот, что до адовых глубин земли пульсацию проверит: Поас** — вулканов властелин! Кислотным облаком окутан, в парах зловонных фумарол***, пред человеком-лилипутом брезгливости не поборов, он иногда плюёт с досады, скрывая полстраны в дыму… И нет с огромным монстром сладу, — он не подвластен никому! Стою над кратером зелёным, не веря собственным глазам! Гуннера**** — зонтик для влюблённых — раскинул листья тут и там… Дышать разреженным озоном здесь становилось нелегко, бежать хотелось от зловоной клоаки ада далеко! Вот видишь, я к тебе с почтеньем. Добром на ласку отвечай, — позволь уйти без изверженья, без этих глупостей, прощай! *Вулкан включает в себя 3 больших кратера, один из которых стал озером под названием Ботос. Озеро служит природным индикатором состояния вулкана. Если воды в нём вдруг стало меньше, и к тому же она тёплая, или уже начинает закипать, то пора бить тревогу — вулкан становится активен.

**Поас — действующий стратовулкан в Центральной Америке. Расположен в центральной Коста-Рике севернее города Сан-Хосе. Высота над уровнем моря — 2708 м. Вулкан имеет несколько кратеров. Вулкан Поас с 1828 года извергался 39 раз. Последнее извержение было в 2011 году. В 1971 году на территории вокруг вулкана был образован национальный парк.

***Фумаролы — земляные вулканические отверстия, откуда выходят водяные пары, смешанные с некоторыми кислотами: сернистою, соляною, борною. ****Гуннера относится к травянистым многолетним растениям, ценится за огромные листья и необычные соцветия.

455

Танцоры Коста-Рики

Ещё в полёте я приятной красотой коста-риканских лиц была поражена. Конкистадорский ген с оливковой охрой индейских королев, — давали чудный плод! И взлёт густых ресниц, и пухлых губ абрис, изящество во всём: как двигалась она, как с гордостью несла свой стюардессий риск, — Бермудскою тропой тряхнуло самолёт…

Затем, уже в стране, в предгорьях Кордильер, в гостиницах «крутых», — с вулканами вблизи, — прелестный местный люд, барьер преодолев, от всей души тебе приветливость несёт. И рад тебе помочь, любезность оказать, дорогу объяснить, — ты только попроси… А вечером тебе и спеть, и поплясать, — гитара и банджо, и пышных юбок лёт! Пройду немало стран, пройдёт немало лет, но буду помнить я загадочность и шарм: страны заветной той волнующий рассвет, где Ареналь казал нам свой волшебный лес. И перестук сапог танцующих парней (как цокот лошадей на подступах к горам), зардевшихся девчат, что красотой своей пленили нас ещё в обличье стюардесс!

Остров Кокос (исп. Isla del Coco) — самый крупный из необитаемых островов в Тихом океане. Является территорией Коста-Рики, расположен в 600 км от западного побережья страны. Остров известен тем, что, согласно распространённым легендам, на нём спрятан крупнейший клад, который пока найти никому не удалось, так как весь он покрыт практически непроходимыми джунглями. В 1997 году ЮНЕСКО занесла остров Кокос в список объектов Всемирного наследия, так что теперь там безнаказанно не покопаешь…

458

Людмила Чеботарёва (Люче) Ноф-ха-Галиль Песенка для дайверов Встряхнула рыба-лев своей колючей «гривой», Её погладишь, и… век жизни не видать! Вот мимо скат проплыл, вильнув хвостом игриво. Тут, под водою, сплошь лишь тишь да благодать! Здесь смотрит на тебя зубастая мурена. Я с нею от души советую «на вы». Подставишь палец и… уж началась гангрена, А вслед за пальцем — нет рук, ног и головы. Тут рыба-камень спит — и, сколь угодно, пялься: Кусок скалы в песке — не отличишь вовек, Но если до неё дотронешься ты пальцем, То — всё! Прости, прощай, мой милый человек! Здесь нагоняют страх акулы-людоеды… Остались позади границы дальних стран, И, риску вопреки, сюда летят и едут Влюблённые навек в бескрайний океан.

460

Во время погружений ни одно животное, рыба, коралл и дайвер НЕ ПОСТРАДАЛИ

462

464

466

468

470

472

474

На этом фестивале можно увидеть национальные конные игры: Улак Тартыш, Оодарыш, Тыйын энмей, Кыз куумай, Кок-бор, а также вас ждёт яркое фольклорное шоу и вкуснейшие блюда кыргызской кухни.

Улак Тартыш Борьба всадников за тушу козла — это очень распространённая национальная конная игра кыргызского народа. В этой игре участвуют 2 команды, состоящие из равного количества всадников, по 2-4 человека. Игровая площадка длиной в 200-400 метров, шириной в 100-150 метров размещается на ровном месте. Противоположные стороны обозначаются флажками и условно именуются воротами шириной до 10 метров. В центре игровой площадки размечается круг (мара) диаметром в 6 метров, куда перед началом соревнования кладут тушу козла, без головы и с обрезанными по запястья конечностями (улак). Вес туши 30-40 кг, а иногда и больше. Время на 1 встречу 15 минут. По сигналу судьи капитаны команд выезжают к мара (кругу), приветствуют друг друга и начинается борьба за улак (тушу) козла. Как только туша козла поднята, в игру вступают остальные члены команд. Победителем становится та команда, которая наибольшее количество раз забросила тушу в ворота соперника. Оодарыш Очень популярный вид конного спорта. Два всадника стараются стащить друг друга с коня. По правилам игры разрешается сваливать соперника вместе с конём. По разработанным и утверждённым правилам соревнования по Оодарышу проводятся по четырём весовым категориям, которые бывают личными и личнокомандными. Возраст участников от 19 лет и старше. Размер площади 40 квадратных метров. На борьбу даётся 10 минут. Победа присуждается всаднику, если он стащил или повалил соперника с лошадью (последний должен коснуться земли какой-либо частью тела). Победа по очкам присуждается за преимущества в схватке, за наименьшее количество замечаний, полученных во время схватки.

Доставание монеты с земли — Тыйын энмей В этом состязании общая длина дистанции от исходного положения до финиша не более 100 метров. Участник по вызову судьи подъезжает к линии старта. В 50-60 метрах от линии старта, на чистом и ровном, но обозначенном светлым песком или опилками месте, лежит тыйын — монета, которую должен поднять участник, выехавший по сигналу судьи на аллюре не ниже галопа. В случае перехода на медленный аллюр и остановки лошади в момент доставания монеты, результат не засчитывается, а заезд не повторяется. Время фиксируется от старта до финиша. В случае падения всадник должен снова сесть на коня и доскакать до финиша, иначе он будет выведен из игры. Каждому участнику разрешается три заезда. Победа присуждается тому, кто поднимет монету бо́льшее количество раз. Догони девушку — Кыз куумай В прошлом эта игра была свадебным обычаем. В игре участвовали жених, невеста и сноха — джене, которая старалась помочь девушке ускакать от юноши. Жених должен был догнать невесту, этим он доказывал свою любовь к ней и закреплял право на женитьбу. Эта национальная традиционная игра часто проводится в праздничные дни. В игре участвуют несколько пар (всадник и всадница) в национальных костюмах, хорошо знающие правила игры и отлично управляющие конём. Дистанция в этом соревновании устанавливается не более 1000 метров. По традиции девушке дается гандикап в 20 метров. Джигит пытается догнать и на скаку поцеловать девушку или своим головным убором слегка коснуться её, тем самым дав знать о своей победе. На обратном пути девушка догоняет джигита, и если догонит, то снимает с него головной убор. Этим она даёт знать о своей победе. В соревнованиях от каждой команды выступает 2-3 пары. В оценке учитывается мастерство управления конём, его резвость на дистанции, красочность костюмов наездников.

482

Галина Кадацкая Кант На полпути В твоих горах пейзаж не столь роскошен, Чем в ледниках Киргизский весь Хребет. В июле саратаном* вечер скошен, И от него нигде спасенья нет. Почти не освежает вентилятор, На ледники с мольбою из окна Гляжу, изнемогая без прохлады, Вся кровь во мне как будто сожжена. Пульс учащён, догнать не могут стрелки Его ударов, страшен марафон Изжарившейся не в своей тарелке, На полпути до озера Ольхон... *Саратан (Сар`а — жёлтый, тан — утро/кирг.) — временной отрезок в 40 дней, начиная с летнего солнцестояния / Средняя Азия. Аналог этому солнечному буйству в русском языке — Пекло.

Я не спросила, а ты мне не объяснил Вечер лениво течёт над цветами мальвы, Шум под прилавки прячет июльский базар. Дыня на солнце становится быстро вялой — Нежная слишком, нелёжкий совсем товар. Хрустнул в саду под ногой разноцветный гравий. Прочь укатило, взвизгнув, чужое такси. То, что случилось, станет ли самым главным? Я не спросила, а ты мне не объяснил.

Мой палисадник трещаньем цикад наполнен, Окна раскрыты в душную пряную тень. Выбор твой сделан, так чем же ты недоволен, Дверь затворив поплотней в мой вчерашний день…

Смородина на вышивке Спелых, влажно блестящих смородинок горсть Ссыплю горкой, ладошкой щеку подперев, Размечтавшись о том, как нежданный мой гость Их увидит на вышивке, оторопев. От блестящих бочков отражается луч, Яркий шёлк подготовлен и вдёрнут в иглу. Звонкий стрёкот цикад монотонно-тягуч, Под него с неуклонностью тянет ко сну. Запах тёплой листвы и жужжанье шмелей До краёв затопили июльский мой сад. Сок смородины сорванной взял сомелье В хоботок свой… понравилось, глазки блестят. Так и быть — на скатёрочке белой льняной Со смородиной рядышком вышью шмеля. Для контраста хорош крыльев цвет смоляной. …улетел… оставляя с мечтами меня…

483

486

Слово «белка» применительно к проворным, пушистым зверькам, живущим на деревьях, появилось не сразу. Первоначально в разных частях древней Руси белок называли по-разному. Наиболее часто встречаются названия «веверица», «векша» и «мысь». Веверицей белок по-прежнему называют в Македонии и Чехии, а также на Украине. Одна из версий происхождения современного слова «белка» связано с торговлей. Мех белок высоко ценился во все времена, что неудивительно. Он красивый, мягкий и тёплый. Стоит только представить, что на одном квадратном сантиметре зимней шкуры белки располагаются около 10 тысяч волосков, ценность её меха становится очевидной. Шкурами белок, а также куниц и некоторых других животных, осуществлялась оплата за товары. Впоследствии названия появившихся разменных монет перешли на названия самих животных, шкурам которых соответствовали монеты.

487

Например, «бела» — 1 шкурка белки весом примерно 250 грамм, «куна» — 1 шкура куницы. Куна до сих пор является денежной единицей в Хорватии. Эта версия очень правдоподобна, но всё же не объясняет, откуда же появилось слово «белка» («бела»). Ещё одна версия происхождения этого слова относится к более близкому и привычному слову «белый». Некоторые исследователи полагают, что веверицей называли первоначально только белых зверьков, вероятно, альбиносов, мех которых особенно ценился. Затем первоначальное значение исказилось, и этим словом стали называть всех белок. Белка в зимней шкуре стала называться «бѣла вѣверица» (белая веверица). В дальнейшем для удобства осталась только часть «бѣла», превратившаяся впоследствии в знакомое слово «белка».

488

1. Самое активное время суток у белок утро и вечер. 2. Чтобы пережить зиму одной белке необходимо около 3 000 орехов. 3. Бельчата появляются на свет уже с хорошо развитыми когтями, но абсолютно слепые. 4. Линька у белки обыкновенной происходит дважды в год, но шерсть на хвосте меняется только 1 раз в год. 5. Хвост белки служит рулём, когда она совершает прыжки. 6. Зверьки ведут одиночный образ жизни, но зимой, чтобы пережить холода, иногда собираются в дуплах или гнездах от 3 до 6 белок. 7. Каждую осень белки делают запасы на зиму, пряча по разным укромным местам орехи, шишки, грибы, разные корни. 8. За день белка может запасти до сотни орешек, которые она умело извлекает из шишек. 9. Многие не знают, что белок нельзя кормить арахисом. Белки́, содержащиеся в нём, совсем не усваиваются в организме зверька.

489

10. Белки — отнюдь не вегетарианцы. Они охотно разоряют птичьи гнёзда и иногда даже нападают на других мелких животных, даже на мышей и ящериц. 11. Вибриссы у белок есть не только на ушах, но и на передних лапках. 12. В дикой природе долгожителями считаются белки, дожившие до 4-х летнего возраста, хотя в неволе они могут прожить и до 10-12 лет. 13. Зубы у белки, как у любого другого грызуна, растут на протяжении всей жизни. 14. Белки очень плодовиты. За год одна белка может произвести на свет 3 выводка с 2-11 малышами. 15. Новорождённые бельчата весят менее 10 грамм. 16. Самое развитое чувство у зверька это слух. 17. Белка может остаться целой и невредимой при падении с высоты 30 метров. Помогает ей в этом хвост, который она использует в таких случаях как парашют. 18. Белка-летяга с помощью летательной перепонки может изменить направление своего полёта на 90°. 19. В Индонезии обитает вид белок, мех которых круглый год имеет белый окрас. 20. Белки водятся на всех континентах, кроме Австралии и Антарктиды.

Александр Глазунов 1865 – 1936 Балет «Времена года» Лето

Художник Александр Аверин

498

Мои благодарности Я бесконечно признательна всем, без кого эта книга никогда бы не состоялась: в первую очередь моему любимому мужу, Мише Чеботарёву, за поддержку всех моих безумных начинаний и сумасшедших идей; всем авторам замечательных июльских стихов, песен, музыки, картин и фотографий, доверившим мне свои детища; всем, кто подарил мне радость знакомства с новыми авторами.

Спасибо всем, вы все чудесные! С искренним теплом, ваша Люче

Литературно-художественное издание 16+

Кузовок Июль на глобусе в современном искусстве ТОМ 1

Составитель и главный редактор: Людмила Чеботарёва (Люче) Все тексты печатаются в авторской редакции Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается