July poetry, volume 2 by Luche1

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается Кузовок: Том 2 «Июль на глобусе» в стихах современных поэтов. 2021. – 440 с., 16+ В трёхтомник «Кузовок» вошли работы более 200 авторов, представляющих 38 стран мира. «Собирай по грибку да по ягодке — наберёшь целый кузовок», — гласит известная пословица. Так и вышло! Ведь наши усилия, даже самые маленькие, рано или поздно собираются в большую силу, способную полностью перевернуть жизнь вокруг нас. Месяц за месяцем собирались в кузовок «Кологода» плоды труда, фантазии и вдохновения авторов со всего мира — грибок за грибком, ягодка за ягодкой, рифма за рифмой, нотка за ноткой, мазок за мазком, кадр за кадром… И вот в июльском «Кологоде» вновь звуки, краски, ароматы и чувства сплетаются воедино в разную по стилю, но всегда незабываемую, яркую, одухотворённую и утончённую лирику авторов со всего света. Составитель и главный редактор: Людмила Чеботарёва (Люче) ISBN 978-163901610-5 © Составитель: Людмила Чеботарёва, Израиль, 2021 © Авторы стихов, рассказов, песен и музыки © Авторы фотографий, картин и видеороликов

Григорий Мясоедов. Страдная пора. Косцы. 1887

Елена Александренко 12

Владивосток, Россия Июльский вечер Стихи Елены Александренко Музыка и исполнение Евгения Вахромеева (Варфоломея) Видео Светланы Храмушиной

Путь недолог, и день не вечен. Вдохновения миг ловлю. Пахнет сеном июльский вечер, Этот запах я так люблю! В травах скошенных дремлет лето, В лунном свете — душистый холм… Чудно выглядит до рассвета Тот, написанный ночью, холст. А художник гуляет где-то, Небо звёздное, как лужок. И луна в середине лета, Словно сена златой стожок.

Здесь небо прольётся в колодцы Стихи Елены Александренко Музыка и исполнение Евгения Вахромеева (Варфоломея)

Здесь небо прольётся в колодцы Живой голубою водой. И выйдет разгульное солнце На тихий простор молодой. Живут небогато здесь, вроде, Всё самое главное есть. И солнце растёт в огороде. И дождь — как желанная весть. Поднимется крик петушиный Над крышею тёплой избы… И сопок поманят вершины В искрящийся лес по грибы. Живут здесь неброско и просто, Пьют чай из целительных трав И ходят по солнечным росам, Народную мудрость познав. Предвидят прогнозы погоды И золото ценят полей. Душою сливаясь с природой, Становятся сердцем добрей.

И летят июля коня Стихи Елены Александренко Музыка и исполнение Виктора Бекка Видео Светланы Храмушиной

Полетят июля кони на зарю, Я в огне твоих ладоней догорю, Натянусь струной счастливой, зазвучу, Своему послушна стану скрипачу. В листьях ночи — наше время соловьём, Сочиним мы ту мелодию вдвоём. Будет бабочек круженье до зари, Это мы без слов любовью говорим… Влажных тел клубится летняя жара, Стебли чувств переплетая до утра… И летят июля кони на зарю, Я в огне твоих ладоней догорю. А пока всё чутко слушаюсь смычка, Замирая вечной музыкой в руках. Мы с тобой горячим облаком парим, И летят июля кони до зари!

Ирина Алексеева Запрудня, Московской обл., Россия Потаённый сад Стихи Ирины Алексеевой Музыка Ольги Соловьёвой Исполнение дуэта «Два начала» (Ольга Соловьёва и Максим Денисов)

ПИСЬМО СЕРГЕЮ КЛЫЧКОВУ ОТ ДРУГА-СТИХОТВОРЦА Серге́й Анто́нович Клычко́в (деревенское прозвище семьи, использовавшееся иногда как псевдоним, — Лешенков; 1 [13] июля 1889, Дубровки, Тверская губерния — 8 октября 1937, Москва) — русский и советский поэт, прозаик и переводчик, литературный критик.

И старый сад скороговоркой Будили в сумраке ручьи. Сергей Клычков (из книги «Потаённый сад»)

Мы ещё с тобою заблудимся в потаённом твоём саду... Мы возьмём с тобой, да и сбудемся у России всей на виду! Будем пулями мы увенчаны — запрещённые и ничьи, но отчаянно к нам доверчивы наши женщины и ручьи… Нам русалочьи косы расчёсывать, расплетать камыши в прудах, пред заутреней падать росами, на июльских цвести лугах... Нам расплёскивать неба омуты на страницах своих поэм. Наши веки ещё не сомкнуты и любви нашей хватит всем... Если доля такая выпадет — выбирать среди всех наград — всё равно мы с тобою выберем тихий наш потаённый сад...

Светлана Войтова 18

Молодечно, Беларусь Странный пейзаж Стихи, музыка и исполнение Светланы Войтовой Аранжировка Дмитрия Сушко

Возьму я в руки кисть несмело И нарисую шум воды, Полёт над морем чайки белой И чьи-то на песке следы. Гудок протяжный теплохода Растает в дымке голубой. На тёмном фоне небосвода Я нарисую образ твой. Я нарисую тихий вечер, В заливе парус на волне, Зажгу на синем небе свечи, Чтоб скучно не было луне. И нарисую, как мелькают Огни за голубой чертой. Пустынный берег засыпает, Остался только образ твой.

Припев: Мой странный пейзаж — «Покинутый пляж», И ты лишь мираж В картине моей. Ты бредишь другой, Но здесь ты со мной, Как пенный прибой В мерцании огней.

Божья коровка Стихи, музыка и исполнение Светланы Войтовой Аранжировка Дмитрия Сушко

Мне на руку прилетело Божие создание. Значит, время загадать заветное желание. Сбудется иль нет, гадать не стану на ромашке. Знаю точно, что удачу принесёт букашка. Припев: Божья коровка ладошку щекочет И по ладони судьбу мне пророчит. Божья коровка в руке — это значит, Что повезёт мне с букашкой удачи. Невозможно сосчитать проторенных дорожек Безобидной гостьей в красном платьице в горошек. Пусть гуляет, сколько хочет, прогонять не буду, Ведь удачу принесёт мне маленькое чудо.

Инесса Ганкина 20

Минск, Беларусь Нам на склоне приснится Стихи Инессы Ганкиной Музыка, ф-но и вокал: Вера Готина Компьютерная вёрстка: Инесса Ганкина, Вера Готина

Нам на склоне приснится дождливо-печальное небо, И кораблик ракушки одарит немыслимо белой хрупкой чашей, где горечи сладость росою на донце. Я уйду в голубое сквозь чёрное тонким побегом, Прорасту в бесконечность, где нежится тёплое солнце на пушистом и мягком ковре всё познавшего вечного снега.

Солнце уходит Стихи Инессы Ганкиной Музыка, ф-но и вокал: Вера Готина Скрипка: Антонина Потолицына Компьютерная вёрстка: Инесса Ганкина, Вера Готина

Солнце уходит, затылок пушисто-горячий миру являя. И ночь приплывает со звоном блюдца луны. Чай остывает, а небо совсем загустело горькой заваркой. Душе одинокой отрада — в плотном безмолвии, сон положив под подушку, слушать тишайшую нежность шагов ускользнувших, в лодке тумана встречать неизбывное завтра.

Белые скалы Стихи Инессы Ганкиной Музыка, ф-но и вокал: Вера Готина Компьютерная вёрстка: Инесса Ганкина, Вера Готина

Белые скалы на синем пространстве, старое море избыточных странствий. Белые мраморы, серые плиты, город, видавший иные орбиты. Солнце, кричащее что-то родное, белые скалы — межмирное море. Я постоянство твоё ощущаю, полузнакомая, получужая речь временами царапает горло, солнце живое над городом мёртвым. Если колонну потрогать рукою, тело познает блаженство покоя и возвращенье покажется лишним. Можно застрять, словно косточка вишни… Белые мраморы, яркое солнце. Жизни на донце и смерти на донце.

Наталья Иванова Санкт-Петербург, Россия Добрые люди Стихи Риммы Казаковой Музыка, исполнение и видеоклип Натальи Ивановой

Добрые люди, никто нас не рассудит. Только мы сами поймём, в чём смысл и суть. Добрыми будем — тогда и выйдем в люди, Добрыми будем — и будет добрым путь! Припев: Добрые люди! На свете всё бывает, В наших окошках то свет, а то темно. Песни не любят, когда их забывают, Сердце не любит, когда оно одно. Добрые люди, ничто нас не остудит И не захлопнуть распахнутых дверей. Добрыми будем — и мир добрее будет, Добрыми будем — и будет жизнь добрей! Припев:

Я так хочу в твои объятья Стихи Нины Андреевой Музыка, исполнение и видеоклип Натальи Ивановой

То завывая, то ворча, Мне ветер душу надрывает. Как одинокая свеча, Осенний вечер догорает. В тоске с надеждой я шепчу И повторяю, как заклятье: Приди ко мне, я так хочу, Я так хочу в твои объятья. Сплетенье рук, сиянье глаз. И сердца всплеск. И слов не надо. Любовь обрушилась на нас Вдруг Ниагарским водопадом. Быть может, груз не по плечу, Судьбы не в силах предсказать я, Но, Боже мой, как я хочу, Как я хочу в твои объятья. Как миг волшебный, пронеслось С тобой последнее свиданье. Всё, что сбылось и не сбылось, Теперь живет в воспоминанье. В твоё далёкое кричу — Зову и не устану ждать я. Услышь меня, я так хочу, Я так хочу в твои объятья.

Дом родной Стихи Инны Трубочкиной Музыка, исполнение и видеоклип Натальи Ивановой

Дом родной, ты мой причал, И прибежище моё, Без тебя я тосковал, Вспоминал тепло твоё. Где бы ни был далеко, Ты со мною, дом родной, На душе моей светло При свидании с тобой. На тебя смотрю любя, Словно вижу в первый раз, Не могу сдержать себя От волненья в этот час. Дома ждут меня всегда, В мою честь и стол накрыт, Как волшебная звезда, В уголке свеча горит. Мы у доброго огня С мамой тихо говорим, Сколько лет уж для меня Этот миг неповторим. Не могу я позабыть Те минуты никогда, Ради встречи стоит жить, Уезжая иногда. Припев: Дом родимый мой, Ты всегда со мной, Всюду яркой звёздочкой сияешь. И дрожит слеза В маминых глазах, Дом родной, ты без меня скучаешь.

Запоздалая любовь Стихи Валентины Свиточ Музыка и исполнение Натальи Ивановой Фрагмент телепередачи «Сиреневый туман»

Ароматом ты пришла спелой ягоды, Напоила сердце соком, а не надо бы, Расстелилась ковром яркой осени Не заметила в кудрях стужи-проседи. Запоздалая любовь, запоздалая, Распустилась без воды роза алая, Напоила без вина, одурманила, Защити меня, Бог мой, чтоб не ранило. Припев: Запоздалая любовь, запоздалая, Первоцветом расцвела, долгожданная, Время малое с тобой нам даровано, Не уйди со мною в вечность не целована. Где ходила без меня, с кем встречалась ты, Растеряла без тебя я свои мечты, Не искала, но ждала, знала, что найдёшь, Будет в жизни полоса, ты ко мне придёшь.

Игорь Исаев Москва, Россия Анапест-вальс Стихи и музыка Игоря Исаева Исполнение Екатерины Исаевой Аранжировка Игоря Князева

Под июльские радуги-арки В лёгкой дымке скользила река. На песке задремали байдарки, Заплясал огонёк костерка. Синий ельник колюч и разлапист. Гитарист хрипловат и небрит. Три аккорда, нехитрый анапест Что-то нам о судьбе говорит… У костра, за застольною чашей, на привалах, в палатках, в лугах… Ах, анапест… негромкое наше Утешение… на берегах… Чудеса и напасти крест-накрест… Треск полена и запах дымка, Сизой струйкой взлетает анапест В облака. В облака. В облака…

Подчернённые ягодным соком, Бесконечно желанные мне Губы что-то поют о высоком В зазвеневшей лесной тишине… Мы — речные, мы — юные боги, Но щемит, разливаясь внутри, Грусть-печаль про любовь, про дороги… Раз – два – три, Раз – два – три, Раз – два – три! Где беспечные эти июли, Скрип уключин, валежника хруст? Те Елены, Марины и Юли, Та гитара и песня, и грусть… Жизнь промчалась. Очнёшься — А нас нет! Только чьи это там голоса?! Улетает знакомый анапест В небеса. В небеса. В небеса. Над стремниною песня прольётся И, являя особую власть, С того берега эхом вернётся, Чуть запнувшись, вернётся как вальс. Там речные, там юные боги, Улыбнись и на них посмотри, Нам опять напоют про дороги. Раз – два – три. Раз – два – три. Раз – два – три.

Лина Лаврова Таллинн, Эстония *** Стихи Виктора Кривулина Музыка и исполнение Лины Лавровой

Есть пешехода с тенью состязанье: то за спиной она, то вырвется вперёд. Петляющей дороги поворот, и тёплой пыли осязанье. Так теплится любовь между двоих: один лишь тень, лишь тень у ног другого, — смешался с пылью полдня полевого, в траве пылающей затих. Но медленно к закату наклонится полурасплавленное солнце у виска. Как тёмная прохладная река, тень, удлиняясь, шевелится. Она течёт за дальние холмы, коснувшись горизонта лёгким краем. И мы уже друг друга не узнаем, — неразделимы с наступленьем тьмы.

Пьеса для оркестра с розой Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Лины Лавровой

Розы похожи на пьесу в четыре руки. Пенятся звуки, со стеблей сбегают волнами. Мягким арпеджио света поют лепестки И разбирают мелодию цвета хорами. Солнце зенитное нежится в жёлтых тонах. Ало-оранжево-розовым — юные зори. Белые розы — негромкий затакт в облаках… Диминуэндо кармина в закатном миноре… Ярким стаккато из венчиков брызнет роса. Лучик форшлаги шипов расставляет в аккорды. В тёплом эфире вибрирует тонко оса Необязательной острой грацильною кодой…

Елена Оболенская Оттава, Канада В нашем нерасказанном лесу Стихи Лады Миллер (Монреаль, Канада) Музыка и исполнение Елены Оболенской

В нашем нерассказанном лесу Сосны держат небо на весу И, души игольчатой не чая, Нежно ранят тёплые бока, Чтоб слезились солнцем облака, Как июльским чаем. Посреди пернатых трав и крох Мы с тобой не более, чем вздох Радости. Бывает же удача. Насмерть заблудившийся в лесу, Я тебя укрою, унесу, От иголок спрячу. У костра, где угли и закат, Будем слушать музыку цикад, Сочинять бесхитростные песни. Впрочем, что нам песни и цветы, Вот сидим на кухне — я да ты — Лучше — есть ли?

Любовь-невидимка Стихи Людмилы Свирской (Прага, Чехия) Музыка и исполнение Елены Оболенской

Прячется летом любовь-невидимка На васильковом лугу. Твой поцелуй золотой паутинкой Тянется с краешка губ. Кажется мне: мы одни во Вселенной… Сколько же в мире тепла!.. Слабость в ногах: паутинка колени Тоненько мне оплела.

В королевстве датском Стихи Людмилы Свирской (Прага, Чехия) Музыка и исполнение Елены Оболенской

Опять в королевстве датском подгнило что-то. И даже не «что-то», и даже не только в нём. Июль на земле случается мимоходом, А мы его как бы вроде не узнаём. Не то чтобы меньше цветенья — да нет, конечно. А просто забот по горло — не разгрести. С утра в королевстве датском опять протечка, И снова за что-то, Боже, меня прости. Всё в мире иначе. Сменился анфас и профиль. И я в нём вслепую щупаю: ре-ми-фа. Осталось в литровой банке немного кофе. Осталась на дне надежды одна строфа.

Эмилия Песочина 34

Ольденбург, Германия Окаменевшие сердца Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Елены Голантовской Видеоклип Ирины Брианд

Когда, схлестнувшись с небом намертво, Бушует океанский царь, Прибой бросает камни на берег. Они похожи на сердца. Почти приблизив преисподнюю К ступням бредущих по воде, Волна швыряет прямо под ноги Сердца людей, сердца людей. На белый свет стремятся камешки, И в суету мирского дня, Хотя ушли, в грехах покаявшись, Давно во мрак морского дна. То тёмно-красные, то чёрные, На пепел пляжей, в серый день Летят на память обречённые Сердца людей, сердца людей. Внутри прожилок серо-кварцевых И среди проблесков слюды Лучатся солнечными квантами Любви и нежности следы. Частицы ревности и верности, Крупицы страхов и надежд Хранят в окаменевшей вечности Сердца людей, сердца людей. А ты вдоль берега рассеянно Бредёшь по россыпи камней… Вокруг сердца людей рассеяны, И ты по ним идёшь ко мне... Бездонно-пенными бесчинствами Лют океанский чародей… Переполняются песчинками Сердца людей, сердца людей…

Две стихии Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Елены Голантовской Видеоклип Ирины Брианд

В океане качнулась морская звезда И холодным лучом прикоснулась к бедру. Уплывают волна за волной в никуда, Словно жизнь в неизвестность, когда я умру. Океан призывает к любви темноту, Прижимает к груди белопенной рукой. Горизонт между ними проводит черту Как границу меж этою жизнью и той. Океан ограничен землёй, словно жизнь. Темнота бесконечна и вечна, как смерть. А звезда на поверхности моря дрожит, Словно ей ниспослали в ничто улететь. Луч стремится туда, где не быть никому. Отражает звезду океана покров. Беспредельный Господь просевает сквозь тьму Свет от прошлых Вселенных на толпы миров. Как душе осознать, что живое должно В щель небесного дна навсегда ускользать… О, звезда, задержись, посвети надо мной… Ночь глядит, замерев, океану в глаза… Волны в небе плывут, тучи тонут в воде — Ни вверху, ни внизу не достанешь до дна. Лишь любовь сокрушает холодный раздел Двух стихий и живому в надежду дана. Между жизнью и смертью стирая черту, Лишь любовь возвращает погасшему луч И, светясь, совершает полёт в темноту… Я люблю — я живу… Я живу — я люблю…

Мечтать не вредно Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Александра Макарова Видеоклип Анатолия Кваши

По холсту разбросаю мазки, Нарисую сезонный пейзаж: То ли серая зелень реки, То ли жёлтая пляжная блажь. Наловлю переливов воды И оставлю сверкать на песке. Нацарапаю птичьи следы На подсохшем чуть-чуть бугорке. Соберутся мальчишки гурьбой, Норовя заглянуть за плечо. Будут пляжники наперебой Мой сюжет обсуждать горячо. Разойдутся всерьёз знатоки: «Стиль Куинджи! Манера Мане!» До успеха — совсем пустяки: Рисовать научиться бы мне…

Эмилия Розенштейн Маале-Адумим, Израиль Босса нова с водопадом Стихи, музыка и исполнение Эмилии Розенштейн

Если меня ранят ещё твои слова, Значит, я люблю, значит, я жива. И пустынный ветер не иссушил Летний сад моей души. Хоть с трудом даётся нам каждый бой, Всё же силы есть — значит, ты живой, И пожар страстей не испарил Водопад душевных сил. Мне нужны лишь воля и покой… И покрылся сад сухой травой, Но поможет только оросить мой сад Твой искристый водопад. Я к нему тяну свою ладонь, Он — то лёд, то жаркий, как огонь. Вглядываюсь и хочу понять: Где отпрянуть, ну а где обнять? Водопад со скоростью стрелы Отбивает вдруг кусок скалы, В сад летит с водою град камней, Как любовь и боль в судьбе моей…

Виктор Сапиро Кармиэль, Израиль Пёстрая лента Стихи, музыка и исполнение Виктора Сапиро

За разноцветной сверкающей высью Время летит то галопом, то рысью, Музыка не успевает за мыслью — Что ж, не одна, так другая напасть… Поезд несётся на станцию «Лето», Адреналин — вдруг не хватит билета?! Жизни причудливой пёстрая лента Крутится-вертится, хочет упасть! Весь этот мир — только часть перформанса, Жизнь за стеклом, иллюзорность баланса, Нынешний век — флибустьер и фрилансер — Прячет финал за волшебным холстом… Чувствуя неповторимость момента, Вновь соловьём заливается флейта, И на прощание пёстрая лента Машет игриво лучистым хвостом! Мало-помалу, то греясь, то грея, Поезд по кругу спешит всё быстрее, Пёстрая лента — куда уж пестрее? Сон, что ушёл с молотка за гроши! Это моя полноценная лепта, Это моя долгосрочная рента, Ветром гонимая пёстрая лента — Вечный кусочек вселенской души…

Посередине лета Стихи, музыка и исполнение Виктора Сапиро

Посередине лета, жары посередине, Мечтать о крае света, о холоде на льдине — Привычная забава, не хуже многих прочих, Когда заколебало предвидеть и пророчить Про бури и невзгоды, несущиеся мимо, Про странности погоды, и климата, и мира! Это — взлётная полоса, время двигаться поскорей, Раскрываются небеса, словно створки больших дверей! Это — слишком нелепый сон, это — слишком неравный бой, Позади тебя — горизонт, а дорога — перед тобой…

Посередине лета — напомни, кто и где я — Не спрашивать совета — прекрасная идея, Затея, изначально достойная абзаца — Совсем не так печально, как может показаться, Как может проясниться довольно тривиально, Что всё это — лишь снится и, в общем, нереально! Это — взлётная полоса, время двигаться напролом, К нам доносятся голоса, но не слышатся за стеклом! Если с памятью в унисон — значит, с совестью вразнобой, Позади тебя — горизонт, а дорога — перед тобой…

Посередине лета, натянутого тросом — Дождаться бы ответа ко всем своим вопросам! Придуманные мысли, пока душа робела, На паузе зависли по принципу пробела, По принципу прохода меж смежными мирами, Где слово стало кодом, а буквы — номерами! Это — взлётная полоса, и не грустно, и не смешно, Это — странные чудеса, как и было предрешено! Только плакаться не резон, чем ни стал бы исход любой, Позади тебя — горизонт, а дорога — перед тобой…

Июльский закат Стихи, музыка и исполнение Виктора Сапиро

Я не знаю, к чему мне рассвет — Я живу от луны до луны, В номинации «тонкие грани меж солнцем и тьмой», Где заката рубиновый цвет Отражается в блике волны — Мне так больно и сладко на финишной этой прямой! Нарисуй мне закат между нот, между строк, Дай мне мир напрокат — я верну его в срок! Под расписку, взаймы, под проценты — не всё ли равно… Мудрецы и глупцы, те, кто мог и хотел — Все мы просто жильцы арендованных тел, Затерявшихся в калейдоскопе цветного кино!

Этот мир — неразгаданный сон, Эта жизнь — недокрученный винт, На котором держались пути траекторий планет… Но закат просквозил горизонт, Превращая его в лабиринт — Оказалось, что истина есть в том, что истины нет!

Нарисуй мне закат между нот, между строк, Дай мне мир напрокат — я верну его в срок! Под расписку, взаймы, под проценты — не всё ли равно… Мудрецы и глупцы, те, кто мог и хотел — Все мы просто жильцы арендованных тел, Затерявшихся в калейдоскопе цветного кино! Я живу от луны до луны, Я не знаю, к чему мне рассвет — Перекличка фотонных разрядов слепого огня, Но бесспорны итоги войны Вероятностей будущих лет — Приближается время заката и время меня…

Ирина Силецкая Прага, Чехия В метро Стихи, музыка и исполнение Ирины Силецкой

Метро — место наших встреч, Как обычно, в центре зала. «Мы друг друга должны беречь», — Помнишь, я тебе сказала. Мы поедем вдвоём, как всегда, По метро бесконечным маршрутам, Провожать и встречать поезда, На желанья гадать по минутам. Я стою на перроне, глаза в слезах. До сих пор я не знала, что бывает так. Я нашла и потеряла тебя в метро. До сих пор я не любила, и не любил меня никто. А мимо летят поезда, Вокруг происходят встречи. Увижу ли я тебя В этот московский вечер? Стою я — напрасно иль нет — У самой кромки перрона? Сегодня узнаю ответ, Увижу твой взгляд из вагона.

А цифры бегут на часах, То красный свет, то зелёный. И люди спешат, второпях Мелькая, как фото в альбоме. Когда же появишься ты, Покой мой нарушишь зыбкий? Вначале я вижу цветы, Потом нежный взгляд и улыбку.

Алексей Сухов 46

Пенза, Россия На любовь гадаю Стихи и музыка Алексея Сухова Исполнение Лилии Суховой

Расскажи ты, сизая голубка, Расскажите, в небе облака, Где мой суженый живёт — не оставит думка, Когда тропкою одной нас сведёт судьба. Нашепчите, белые берёзы, Вы пропойте нежно, соловьи, Не пролью ль из-за него горькие я слёзы, Сердцу девичьему, ой, будет ли он мил? Над водою ива клонит косы, Знает много быстрая река. На Купалу свой венок в полночь в речку брошу И увижу наяву, что решит вода. Не скажу подруженькам я только, Не отвечу, что да меня ждёт. Он потонет или плыть будет долго-долго, Или к берегу его речка принесёт. На закате лес обнимет солнце, Тихо с неба упадёт звезда, Мне приснился молодец, хоть и вещий сон це… — Хоть и вещий этот сон, целовать нельзя…

Припев: Ая на любовь гадаю, А я гадаю, ой да на любовь свою.

Валерий Сухов 48

Пенза, Россия В ночь накануне бога Купала

Стихи Валерия Сухова Музыка и исполнение Игоря Согонова

В ночь накануне бога Купала Сердце подковою в воду упало. Может, на счастье, может, на горе Выпил я реку, а надо бы море. В ночь накануне бога Купала Ветром душа моя в небо взмывала Так высоко, что костру не достать. Может, Жар-птицей хотелось ей стать?! В ночь накануне бога Купала Видимо, ведьма околдовала. Помню на травах духмяный настой. Не от него ли хожу сам не свой? В ночь накануне бога Купала Росы любимая в горсть собирала И серебром окатила, маня. Омолодил меня холод огня! В ночь накануне бога Купала Душа, словно папоротник, расцветала. Клад открывая на каждом шагу, Вижу я злато, да взять не могу… В ночь накануне бога Купала.

Эвелина Цегельник Красногорск, Московской обл., Россия Красота Стихи Эвелины Цегельник Музыка Виталия Сокола Исполнение Анны Селюниной

Пузырями покроется лужа. Задымится на небе лазурь. Ниоткуда надвинется стужа, И охватит всё ржавая хмурь. Синеватое облачко-лето Уплывёт за пустынный плёс. И застонет-замечется где-то Ветер, будто потерянный пёс. Припев: Серебристая трава В хрупких бусинках росы. Засыпает красота До будущей весны. На кустах заблестит паутина, И набухнет берёза дождём, Оборвётся вдруг лето незримо И помчит в никуда колесом. Сизой дымкой по полю повеет, Заклубится туман по утрам, Зелень леса с дождём потускнеет, И увянет трава тут и там. Припев: Пузырями покроется лужа. Задымится на небе лазурь. Ниоткуда надвинется стужа, И охватит всё ржавая хмурь…

Вита Штивельман Торонто, Канада Круглые даты Стихи Виты Штивельман Музыка и исполнение Михаила Рубина Видео Александра Сойфера

Вот интересно, вот непонятно: кто так придумал, кто так решил, — будто бывают круглые даты; будто бывает гладкая жизнь. Золото осени, марево лета, капли дождя, свет и росу, — мерять десятками — что за нелепость, мерять пятёрками — что за абсурд! Где-то, в каких-то небесных маршрутах, где безраздельно царит тишина, счастье, сбиваясь, считает минуты. Вот и ещё промелькнула одна.

Из меня уходит жизнь Стихи Виты Штивельман Музыка и исполнение Алексея Караковского и группы «Происшествие»

Что ты только ни скажи, Из меня уходит жизнь. Как на выдох птичья трель, как на вдохе — лёгкий хмель, — непрерывно, непременно, неизбежно, незабвенно. В полдень в поле — вкусом хлеба, Шариком воздушным в небо, на асфальте — скрипом шин из меня уходит жизнь. Сиднем сядь и пляс пляши — всё равно уходит жизнь. И когда висок болит, и когда закат вдали, жаждой — пить! — и всякой жаждой, криком «Нет!», улыбкой каждой, схваткой, страстью, кровью, тенью, нерожденьем и рожденьем, каплей правды, морем лжи из меня уходит жизнь.

Что тут скажешь? Разве всхлипнешь или крикнешь: «Ну и влипли!» И прищуришься надменно. Только медленно и верно, невозможно, непреложно, беспрепятственно, безбожно, святотатственно, прекрасно, жизнь — без вида и без гласа — беспощадно, как и раньше, без тоски и без реванша, беззастенчиво, безмерно, беспричинно, беспримерно, непрерывно, непременно, неизбежно, несомненно…

Эмилия Песочина Ольденбург, Германия Кораблик Стихи Эмилии Песочиной Музыка и исполнение Ольги Воробьёвой Видеоряд и анимация: Анатолий Кваша

Смелый кораблик по морю карабкался, Волны усердно толкал он вперёд. Он был весь выкрашен белою краскою — Детский бумажный смешной пароход… Пароходики бумажные — Путешественники важные, Открыватели отважные Детских солнечных морей… Как живётся, как плывётся вам?.. Вас ведут ручонки-лоцманы… Как же хочется вам взрослыми Стать скорей, скорей, скорей… Белый кораблик пыхтел и усердствовал. Что впереди его ждёт, он не знал. Может, судьба к нему помилосердствует, Оберегая от шквалов и скал… Милый кораблик, ладошкою солнечной Пусть твоё детство тебя защитит… Будь осторожен, плыви потихонечку И ни за что не сбивайся с пути…

Эвелина Цегельник Красногорск, Московской обл., Россия Домовой Стихи Эвелины Цегельник Музыка Виталия Сокола Исполнение Лили Бекмансуровой

Ходит-бродит по квартире Домовой, Причитает и качает головой: «Ну когда же возвратитесь вы домой?! Скучно летом жить в квартире городской... Поразъехались по бабушкам своим, И остался на хозяйстве я один! Ах, скорее возвращайтесь вы ко мне, Будем стулья вместе двигать в темноте.

ПРИПЕВ: Да-да, до-мо-вой! Что вздыхаешь и качаешь головой? О-о-о! Да-да, до-мо-вой! Очень грустно жить в квартире городской...

А потом на них усядемся верхом И поедем за какао с молоком. По паласу поезд тронется в Стамбул, И за стулом устремится новый стул. Ну а если вдруг случится — кувырком: Станет каждый с персональным синяком... Приезжайте, приезжайте насовсем, Как приятно вечерком собраться всем!

Чай зелёный пить с вареньем и тортом, И смеяться за столом с набитым ртом! Ах, скорее приезжайте, я прошу. А иначе я завою, засвищу. Буду громко в трубах ночью я гудеть, Половицами рассерженно скрипеть. Разбужу соседских кошек и собак, И они не успокоятся никак.

Миражи Стихи Эвелины Цегельник Музыка Виталия Сокола Исполнение Лили Бекмансуровой

Лето отступает, Убывают дни, Солнце укрощает Пылкие лучи. Клонит ёлки ветер, Как огромный джинн, Он добраться метит До седых вершин. Припев: Воздух свеж, прозрачны краски, Пёстро от цветов. Начинает ветер сказки Прясть из облаков. Проплывают в небе замки, змеи и слоны, Унесённые панамки с чьей-то головы. Корабли плывут, фрегаты, Птицы и ежи. Из небесной лёгкой ваты Эти миражи. Лес свой нос повесил, Сгорбился слегка. На спине у леса Дремлют облака. Смолкли птичьи звуки, И осенний лист Потянулся к югу Вслед за стаей птиц.

Морская свинка Стихи Эвелины Цегельник Музыка Виталия Сокола Исполнение Ани Аникиной

64 Одна симпатичная свинка Купила четыре ботинка. Ботинки такие, ТАКИЕ! Ботинки ужасно большие! — Скажите, пожалуйста, Свинка, Зачем вам большие ботинки?! Ботинки такие, ТАКИЕ! Ботинки ужасно большие! А мы всё стояли, стояли, А мы головами качали: Чтоб свинки в ботинках, в ботинках гуляли, Вы это видали, едва ли? А мы всё стояли, стояли, А мы головами качали: Чтоб свинки в ботинках, в ботинках гуляли, Вы это видали, едва ли?! В ба-ба-ба-тин-ках! В ба-ба-ба-тин-ках! В ба-ба-ба-тин-ках! В ба-ба-ба-тин-ках! — Один подарю я Верблюду,

Ходить он на танцы в нём будет, Другой я отдам Бегемоту, Чтоб грипп не схватил он в болоте. А в третьем с подружкою Крысой Я буду смотреть телевизор. В четвёртом я, может быть, вскоре Отправлюсь по синему морю.

65 А мы всё стояли, стояли, А мы головами качали: В ботинке по морю, в далёкие дали, Вы это слыхали, едва ли? А мы всё стояли, стояли, А мы головами качали: В ботинке по морю, в далёкие дали, Вы это слыхали, едва ли?! Одна симпатичная свинка Купила четыре ботинка. Осталось купить лишь тельняшку, Ремень с металлической пряжкой, Ещё воротник с якорями, И двинется в путь на Майами! Уедет из этого края, Она же морская, морская. А мы всё стояли, стояли, А мы головами качали: В ботинке — в Майами? В ботинке — в Майами? Вы это слыхали? Едва ли! А мы всё стояли, стояли, А мы головами качали: В ботинке — в Майами? В ботинке — в Майами? Вы это слыхали? Едва ли!!! В ба-ба-ба-тин-ках! В ба-ба-ба-тин-ках! В ба-ба-ба-тин-ках! В ба-ба-ба-тин-ках!

Стихи Эвелины Цегельник Музыка Виталия Сокола Исполнение Ани Касимовой (3 года)

Вот чиж нахохлил пёрышки На веточке ольхи. Саднит бедняжке горлышко, И голосок охрип. Летал со стайкой птичьею Он вдоль сырых аллей За очень вкусной пищею (Там много сладких тлей), Припев: Чижик-чижик, Чижик-чижик… За семенами хвойными Летали птички в лес Звучали трели звонкие, Но голос вдруг исчез. Продуло где-то горлышко. Затих, скучая, чиж… А рядом с ним, на колышке, Поёт задорный стриж. Припев: Чижик-чижик, Чижик-чижик…

Валентина Чайковская Ришон ле-Цион, Израиль Колыбельная для Эмили Стихи Валентины Чайковской Музыка Михаила Бурштина Исполнение Тамары Роммер

Баю, маленькая крошка, сладкое дитя! Спит в клубок свернувшись кошка и взошла заря. Расскажу про фею сказку, глазоньки закрой. Столько в сердце плещет ласки нежною волной. Спи, родная, спи, цветочек, девочка моя! Дарит радость колокольчик на рассвете дня. Спит в кроватке сладко Барби, за окном темно. Дремлет рыжая лошадка на полу давно. Спи, кудрявая шалунья, мишку обними, Для тебя звезду сниму я, только раз моргни. Баю баюшки, малышка! Счастье ждёт тебя. Входит в дом оно неслышно, как любовь моя.

День моря, также известный как День рыбака, по многолетней традиции отмечают во многих прибрежных городах и посёлках Латвии. Праздник проходит во вторые выходные июля. Праздник очень популярен и вызывает интерес даже у тех, кто едва знаком с рыбной ловлей. День моря, или День рыбака, имеет древнюю историю, что неудивительно, учитывая расположение Латвии, а вот официально впервые его отметили в 1936 году. По традиции, праздник начинается с громких гудков судов и с минуты молчания в честь моряков и рыбаков, которых поглотила морская пучина. Самый ожидаемый гость на празднике — это, конечно же, Нептун в сопровождении свиты своих русалочек, который и открывает праздник. Потом начинаются народные гуляния: лодочные соревнования, концерты, дегустация рыбных блюд, ярмарки и творческие мастерские, пляжный волейбол и катание на настоящем рыболовецом судне, концерты и парад лодок и кораблей. Ну а в завершении праздника — традиционный бал и красочный салют.

Латышская народная песня "Jūrā gāju naudas gūt" («Я пошёл в море зарабатывать деньги») — о море и о тех кто нашёл свой последний приют в морской пучине.

Милена Макарова Рига Июльская гроза Ожиданье грозы переходит в желание счастья, Сердцевины деревьев болят в ожиданье ударов. Птицеловы расставят большие блестящие снасти, Птеродактили молний — ну чем не прекрасный подарок? Сердце — камень, конечно же, груда больного базальта, В этом каменном веке уже ничего не случится, Если только шаманка с глазами прозрачнее смальты Не оденется в перья свирепой от древности птицы!

Гадальные книги Я открою «Молнияник», И тотчас, молниеносно, Белой вспышкой — жизни грани, Яркою грозою послан! Я открою светлый «Лунник», Зернь светил на черни неба. Как божественно! Но втуне Родила я грёзу-небыль. «Трепетник», прими моленье! Разбираю вязь и что же? Лунный свет, трепещут тени, Пламя ствол древесный гложет.

*** Июль. И ты военнопленный Июльского густого зноя. Цветут лаванда и вербена. И мир сияет под луною. Июль. Его медовый улей Таит светящиеся соты. Я верю в праздники июля Его горячие высоты. Его холодные глубины. Его озёрные владенья. Его пылающие тени Или малиновые вина. И где-то на краю рассвета Сверкнёт твоей судьбы жар-птица. Под солнцем ласкового лета Всё сбудется-соединится…

Памятная дата — День битвы при Жальгирисе, более известной как Грюнвальдская битва, отмечается в Литве ежегодно 15 июля — в годовщину этого исторического события. 15 июля 1410 года под селением Грюнвальд (по-литовски — Жальгирис) в Восточной Пруссии объединённое польско-литовское войско разгромило рыцарей Тевтонского ордена. Польский король Владислав II Ягелло, ранее правивший в Вильно и звавшийся Ягайло, и литовский великий князь Витовт наголову разбили немцев. Успех Ягайлы и Витовта обычно называют триумфом славянского оружия, но в польско-литовском войске сражалась и многотысячная татарская конница. Войско великого князя Литовского, впрочем, состояло в основном из славян с территории нынешней Белоруссии и смоленских земель. Поначалу военная удача отвернулась от будущих победителей: не сумев прорвать оборону рыцарей, татарская конница в страхе бежала.

Однако, усилиями славянского войска, в том числе и смоленских полков, инициативу удалось перехватить, и крестоносцы потерпели одно из самых тяжёлых поражений в истории. Но добить тевтонцев в тот раз не удалось: войско Ягайлы и Витовта с опозданием приступило к осаде Мариенбурга, орденской столицы, и рыцари успели укрепить город. Но конкурировать с могущественными соседями — Польшей и Литвой — немцы уже не могли, и в 1466 году Тевтонский орден прекратил существование.

Битва же получила название Грюнвальдской, считается одной из крупнейших битв средневековой Европы и одной из важнейших побед в истории Польши, Литвы и Беларуси. В честь неё в ряде европейских стран установлены памятники. В настоящее время в память битвы под Грюнвальдом проводится её инсценировка силами реконструкторов, в том числе из Беларуси, России и Украины.

Войцех Коссак (1856 – 1942) Грюнвальд (1931)

«Грюнвальдская битва» — грандиозная по размерам (почти 10 метров в ширину) картина польского художника Яна Матейко, написанная в 1878 году и хранящаяся в Национальном музее (Варшава). Сюжет картины — Грюнвальдская битва (1410), в которой войска Королевства Польши и Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтского разгромили немецкий Тевтонский орден. Картина Матейко получила международную известность как характернейший пример романтического национализма. Русский живописец Илья Репин так писал об этой картине:

«Масса подавляющего материала в «Грюнвальдской битве». Во всех углах картины так много интересного, живого, кричащего, что просто изнемогаешь глазами и головой, воспринимая всю массу этого колоссального труда. Нет пустого местечка: и в фоне, и вдали — везде открываются новые ситуации, композиции, движения, типы, выражения. Это поражает, как бесконечная картина Вселенной». Человек в львиной шкуре, бьющий магистра Ульриха фон Юнгингена, держит в руках копьё Судьбы, которое хранилось в Вавельском замке. Во время Второй мировой войны Геббельс распорядился уничтожить картины «Грюнвальдская битва» и «Прусская дань», объявив награду в 10 млн марок за информацию об их местонахождении. Картина была спрятана патриотами близ Люблина; несколько человек были казнены за отказ раскрыть нахождение тайника.

Раиса Мельникова Вильнюс Июль Июль. В зените лето. Солнце, как в Сахаре. Живое всё в безжалостном поту. Не полететь ли ближе к Занзибару? Лежать в качалке, впасть бы в дремоту, купаться с рыбами в прохладном океане, не слушать о терактах новостей, дружить с наивными людьми без громких званий, не принимать по выходным гостей. Да, хорошо бы, если бы сбывалось всё то, что в душный вечер намечталось.

Жара в июле В разгаре середина лета, Насыщен духотой июль: Земля до одури прогрета, Температурит вестибюль. Неровные удары сердца Приносит летняя жара, И кажется, что в мегагерцах Теплынь измерена с утра. Блузон простого маркизета Не усмиряет тела жар, Преследует в такое лето Палящий солнечный кошмар. Усталым путником в июле Ползёт тщедушный ветерок, И он нуждается в отгуле — Ему б холодного глоток. Томится в духоте природа, Печёт безмерно солнца шар, Сиесты хочется народу — Иначе — солнечный удар

Июльский вечер 88

Был сладок воздух, лепестками ветер сыпал, и море целовало берег нежно, дарила запах отцветающая липа, любовь витала херувимом грешным. Мы молча шли, пьяны от сладкой дымки; кокетливо в саду шептались розы, и вместе с нами тихой невидимкой скользила Мута*, навевая грёзы. В листве деревьев плыл июль смущённо. Природа увлекала тайной властью. В ночи твой взор светился восхищённо, и звёздный хор звучал в моих объятьях.

*Мута — (лат. — немая) — в Древнем Риме имя нимфы Лары, рассказавшей Юноне о любви Юпитера к Ютурне, за что тот лишил её дара речи.

Начиная с 1993 года в начале июля, по нечётным годам, в небольшом городе на юге Молдовы, Кагуле, проводится фестиваль «Нуфэрул Алб» — «Белая лилия». В фестивале участвуют коллективы, исполняющие восстановленный или стилизованный фольклор. Во время фестиваля город преображают певцы, танцоры и ремесленники со всего мира. Фольклор — это вечная молодость, которая питает культуру всех народов.

Григорий Гачкевич Кишинёв Дождь-проказник Дождь июльский — это праздник, С ним мы крепко дружим! Любим, если он, проказник, Гонит нас по лужам! Босоногим мчимся вихрем, А дождю неймётся: То припустит, то притихнет, То опять взорвётся! И бежим мы без оглядки Вместе с летним счастьем! Пусть бы были все осадки Вот таким «ненастьем»!

Кони на небосклоне Рисовал под небесами Золотыми я лучами. И вверху на синем фоне Поскакали мои кони! Под июльским солнцем южным Табуном весёлым, дружным. По полям широким, чистым К речкам светлым и искристым. На бескрайнем небосклоне, Распылив остатки сил, Пить хотели мои кони — Я их взял и напоил.

Художник Евгения Гапчинская

Пломбирная страна Как попасть в волшебный мир, Где на ветках, словно слива, Зреет холодом пломбир И качается красиво? В том краю в июльский зной Все стремятся в сад прохлады. Поспешим и мы с тобой — Нам, конечно, будут рады! Все пломбиры так и ждут, Чтобы их сорвали с веток — Ведь не просто так растут: А для взрослых и для деток!

И, уже собрав с пяток Крупных, с инеем, пломбиров, Ощутил, что жар, как ток, Пробежал по мне пунктиром!.. …Я открыл глаза. Где зонт? — Раскалился я, как печка! И бежит за горизонт От меня родная речка! — Братцы! Жарко! Караул! Но, ловя ориентиры, Речку я догнав, нырнул!.. …Может быть, на дне — пломбиры?

100

Татьяна Захарова-Опря Кишинёв *** У нас дожди четвёртую неделю, мы отменить явленья их не можем. Давай хотя бы обозначим мели и отправленье кораблей отложим, поскольку изменилось равновесье всех вод, сходящих сверху, и стоячих. Поскольку в тихом омуте небесном заснули все, и пуст почтовый ящик. На рейде дождь, и паруса намокли — стекают воды с такелажей сивых. А мы весь день молчим — не от того ли, что больше говорить уже не в силах? Так странно, но и это не помеха, когда б не думать — что там будет дальше? Мы связаны с тобою четверть века, и эта связь уже не терпит фальши. Давай заварим чай в каюте тесной, и пересмотрим правила молчанья, поскольку дождь опять пошёл отвесно, а значит — снова длится ожиданье.

*** Дождь три раза менял свои поступь и ритм: грохотал, шелестел, затихал, замедлялся, спешил, тополя серебрил, от земли к небесам отлетал. Шевелился в кустах, зыбь гонял по реке, растекался по стёклам окон, топотал привидением на чердаке, через лужи бежал босиком. Замедлялся сквозь сепию, пёр стрекоча — словно старое смотришь кино. Это было: и дача, и дождь, и свеча — точно так же когда-то, давно…

102

***

Золотистым, тёплым светом, настоявшимся в жаре, застывает это лето, словно мушка в янтаре. Пахнет лампой керосинной, дачей, лесом и водой. Лето будет очень длинным: родниковым, голубиным, чередой и лебедой .

Клин гусиный, точно айсберг рассекает синь реки или неба, или даже… Маки, маки, васильки.

105

*** Июль был терпким и горячим, но вот, который день подряд, задули ветры — это значит — пришёл сезон — яблокопад… Я помню первый звук паденья, и следом — громовой раскат. Небесных сполохов свеченье — так начался яблокопад. А ветер как с цепи сорвался, как с сам с собою не в ладу. И старый домик прижимался к старинной яблоне в саду. Когда же утром дверь открыли, взвив из углов ночную тень. От золотистого налива светился день… светился день.

106

Виорика Пуриче Кишинёв *** Спросят возраст, отвечу: июль, мол. Там, где зной, будет морось в осадке. Сложен храм архетипами Юма, Небо с духом затеяло прятки. Подмигнёт витражами, окликнет Синева закулисья и нишу. Мне года, как озёрные блики, Где лета облака перепишут. Зачерпнут их лесные стрекозы, И заварят шмели медовуху. Сквозь их крылышки высь, как сквозь слёзы. Только храм отлучили от духа. Ни к чему духу стены и крыша. Вид извне пусть зевака полощет, Дух меня окликает неслышно, Как постройкой не ставшую рощу.

107

*** Проходит июль, обметая подолом дожди, Меня, лопухи, одуванчиков беглых окурки, Прикинуть пытаюсь, как много ещё впереди: У времени с памятью жаркие выдались жмурки. Машины рвут воздух на клочья. «У» труб выхлопных — Протяжно и ветрено. Кот перешёл мне дорогу Посланником ночи. Кромешный, на что тебе стих? Гляжу ему вслед, припадая на дух понемногу. Проходит июль, не сверяя со мной свой маршрут, Как Червное море, расступится лет вереница, Мой день обетован тобою — там стрелки не врут, И стих не летает на вырванной с горя странице. Подвинься, твой взгляд, дай на краешке неба присесть. Плашмя на траве наши вновь совпадут параллели Проходит июль, но у памяти — свой Эверест, На травном подоле, чтоб мы от шагов уцелели.

108

*** На поводке дороги лес Мой дом выгуливает: лето! Сначала взгляд, потом всю взвесь Покинувших грудную клетку Чувств, откровений — всё во вне. Исподнее небес полощет В бездонном ивушка, и мне Из озера кидает роща Не брызги — проблески: держись На остановленных мгновеньях . Чтобы виднее стала жизнь И дом из чащи в отдаленье! Утяжеляет камень плоть, А лесу ничего не надо, Лишь отчества извне ломоть: Мой дом — прибежище для взгляда Из леса, из его глубин, Где зреют выси Парадиза — Моё отечество, где дым Из облаков — виднее снизу. Моё отечество — вся высь, Но ивы вечное полощут, По кочкам пробегает жизнь Назад, во тьму: успеть к всенощной…

Sensation — ежегодный фестиваль электронной музыки, который проводится в первую субботу июля. Изначально на Sensation игрался преимущественно транс и хаус, сейчас же там звучит преимущественно хаус и его поджанры. До 2005 года проходил исключительно в Нидерландах на стадионе «Амстердам Арена». Начиная с 2005 фестиваль распространился на множество стран. Основателями Sensation являются братья Майлс и Дункан Статтерхейм, которые славились своими небольшими, но креативными вечеринками в клубах Амстердама. Одна из таких вечеринок была объявлена ими белой. Этот эксперимент оказался более чем удачным, и слух об этих вечеринках расползся по всей Голландии. Спустя некоторое время, Майлс погиб в автокатастрофе. Молодого промоутера провожал весь город. На следующий год, чтобы отдать дань памяти своему брату Майлсу, Дункан Статтерхейм, директор Sensation, попросил всех посетителей прийти в белой одежде, как это было на похоронах Майлса. По сравнению с первым фестивалем, число посетителей удвоилось, и восемьдесят процентов из сорока тысяч людей откликнулись на эту просьбу, создав этим картину настолько поразительную, что белый дресс-код остаётся в силе по сей день. Зрителям необходимо одеться во всё белое, Амстердам Арена оформляется соответственно. Слоган фестиваля: «Будь частью ночи — оденься в белое».

Будь частью ночи — оденься в белое!

114

Елена Данченко Свалмен Жаркий ливень Это счастье — уметь сочинять по ночам, если сон невозможен, как снежная буря в июле. Жаркий ливень хлестнул по лицу сгоряча, проплясал гопака на крыльце и — пошёл бедокурить по засохшим окраинам, сп`кшимся глинам родным, по поместьям души, не желающей грамот охранных, не клянущей судьбу за горящий, как уголь, нарыв, а желающей только с дождём пробежаться на равных. Потому-то ей ливень глухой темнотой объяснит до конца эту боль, что она большинству не знакома. К хиромантам плетущимся, чтобы судьбе отомстить, толкователям снов и любителям Фрейда и Фромма. Ей не надо ни света, ни лёгкости, о, подождёт и она — избавленья! Ей лишь на минуту, секунду забыться! Потому-то изнанка листвы так чиста под дождём, что она показать себя миру совсем не стыдится.

Горечь листвы Беспрепятственна речь переспелой листвы, беспрерывен её монолог. Слушать, слышать её, от себя поостыв — ради воздуха строк. В остролистый ракитник уткнусь головой, в его тёплый массив. Пусть эпоха быстрей протечёт надо мной, мной слегка закусив. Вероятно игра и не стоила свеч, не рассеявших тьмы. Потому-то закон мне и истина — речь. Речь и горечь листвы.

115

Белая Русь Лакированный лютик и трубчатый клевер мне с пригорка кивнули, как два олимпийца. Эта Белая Русь, этот ласковый север будет местом, где выпадет снова родиться. Молчаливая чистая речка Оршица обовьёт мои детские ноги босые… Но от жизни, от жизни своей отрешиться я не в силах, промокнув от слёз, от росы ли. Счастья не было, денег, почёта и славы, и любовь обманула, что хуже и горше. А судьба мастерила такие облавы, что спасалась лишь чудом и городом Оршей. Разве синее небо для жизни — не повод — одинокой моей? И травы́, и берёзы? В покоренье судьбе, повороту любому, начинаешь ценить преимущества прозы этой жизни: покупку тетрадей, прополку огорода, и стирку, и варку варенья, без тревоги, что день будет прожит без толку — его хватит с лихвою на стихотворенье.

116

Ольга Зверева Хаарлем *** Вторая волна с ног сбивает сильнее первой: сердцебиение предвкушение холода в пальцах ног в глубине живота ком в горле мурашки Нас научили плавать Сливаться с водой Не мерзнуть Третья волна покрывает весь берег пеной Скользкой как масло С запахом тины С мёртвой медузой Нас научили плавать Нам берег уже не нужен Мы приветствуем волны С четвёртой волной в волосах проступают кристаллы соли нагретой солнцем продутой ветром соль в волосах на губах и в складках ладони Где была линия жизни — Дорожка соли Ты научил меня плавать в мелководном бассейне Смотри: я уже становлюсь девятым валом.

*** По зелёным волнам заповедно-нескошенных трав Всё плывет мой корабль, и берег ещё далеко. Мой ромашковый компас опять оказался неправ, Только солнце уходит за горизонт облаков, Только ветер доносит солёные брызги дождей (В них запаяно небо, будто в бутылке письмо). И чем дальше плыву — только травы сильней и нежней Прижимают к себе, как ребёнка, и шепчут: «Ты мой».

118

Наталья Писарева Смилде Капля дождя в июле Слышишь: здесь тишина — в ней твой город — огромный мираж, дождь коснулся щеки — и смешался с солёной слезинкой, словно снова природа взяла неземной карандаш и творит шесть часов — не миры, а всего лишь картинку. Там поёт бесконечность на древней свирели времён, что проносят сквозь нас деды-пращуры в светлых одеждах, от пещерных молитв до едва проступивших имён хрупкой каплей дождя возникает земная надежда. Вот ещё раз слезинка скользит по усталой щеке, то ли дождь, то ли горечь листает вселенскую книгу, где начала начал вновь на птичьем, святом языке с первым вздохом вдохнёт тот птенец, что в гнезде удержался, не выпал. Так давай улыбнёмся в ответ и войдём в эту милость небес, — в сумрак листьев и в дождь, что собой тишину разбавляет… Посмотри, он опять в самой маленькой капле воскрес, в ней твой город-мираж, обнимая тебя, вырастает.

Предчувствие радуги 1. Чуть-чуть коснись его — и ввысь взлетит и красками другими заиграет. Смеёшься — и огнём в глазах горит, заплачешь — зыбким светом утешает. И балует — и солнцем, и дождём, листвою летней манит на рассвете. и только спросит: мы ещё найдём ту музыку, что нам подарит ветер? И снова замирает, будто ждёт тот миг единственной прощальной встречи Вдоль радуги по краешку идёт. Вдоль радуги. Там без печали легче?

2. Вдоль радуги. Там без печали легче, той, что придёт к тебе в последний день? Вдоль радуги, чтоб вновь увидеть вечер и рассказать, что это только день. И только день. Там без печали легче… А может быть, разделим на двоих? И чьи-то тени к нам бегут навстречу, ты видишь, Бог оберегает их. …И Песнь Песней. Там без печали легче — за горизонтом скрылись два крыла. За горизонтом нас венчает ветер… А может, это не печаль была.

119

120

Июльский туман в Голландии Алексею Купрейчику

А в тумане таком еле видишь слепящие фары редких встречных машин, что ползут, как улитки, домой. На чужом языке мы с тобой говорить опоздали, не забывшие свой, нам с рожденья по крови родной. Не забывшие свой и бредущие этой планетой, два кочевника в мире оседло живущих людей, их сковавший туман враз отпустит, и, ближе к рассвету, мы увидим вдали к горизонту бегущих детей. К горизонту бегущих, ведь сказано: «будьте, как дети…», даже если волшебная райская притча окажется сном, даже если за тем горизонтом им эхо ответит, дети будут детьми и расскажут нам сказку… Потом мы поймём эту сказку, по-своему, точки расставив или вспять повернём незатейливый детский сюжет и тогда, не привыкшие здесь, к этой жизни без правил, мы найдём тот оазис, которого, в сущности, нет.

121

Мы найдём тот оазис в оставшихся клочьях тумана, удивившись нечастой удаче — сумели, нашли! Только выглядит наша мечта непривычно и странно, распадаясь на комья холодной и влажной земли. Распадаясь на комья… Так вот он какой, нас с тобой приютивший оазис — в нём всё тот же туман и слепящие фары вослед. Разве думали мы, когда в путь бесконечный собрались, что ни дома не будет, ни родины? Пусто… В ответ лишь голландский туман — для меня, а тебе — где сегодня взгрустнётся? На каких берегах и в какой неродной стороне? …Знаешь, здесь всё же светит, укрывшись за тучами, солнце, пробиваясь сквозь щели в седом от тумана окне.

На языке коренного народа эта страна носит романтичное название «Страна Длинного Белого Облака» (Аотеароа). Кратко охарактеризовать традиции Новой Зеландии можно как колоритный и гармоничный симбиоз обычаев племени маори и европейцев, в конце XVIII века начавших заселять эту страну. В настоящее время число маорийцев в Новой Зеландии составляет всего около 15% населения, но их основные черты ― жизнерадостность, гостеприимство, огромная любовь и забота о природе ― нашли свое отражение во всех сферах жизни этого островного государства.

Из социальных и культурных традиций Новой Зеландии, присущих только для этого народа, можно выделить: 1. Маорийское приветствие «хонги». При встрече люди, желая показать свое доброжелательное отношение, трутся друг о друга носами. 2. Самый впечатляющий из сохранившихся до наших дней древних ритуалов — боевой танец хака. Его исполняют на свадьбах, именинах, спортивных соревнованиях и даже на похоронах. Считается, что мужчины во время исполнения этого ритуального танца входят в транс. 3. Все важные события в жизни островитяне отмечают на улицах, а не внутри жилища.

4. Полчаса, с 16:45 до 17:15 в стране отведено на чаепитие, беспокоить новозеландца в это время бесполезно. 5. В Новой Зеландии официально утверждены три государственных языка: английский, маори и жестовый язык. 6. Национальным спортом новозеландцев считается регби, их команда признана самой сильной в мире.

7. Особая «долговременная» татуировка тела и лица «та-моко» наносится с помощью специального зубила.

Национальная кухня Новой Зеландии своеобразна. Хотя в сегодняшнем рационе островитян превалируют блюда англосаксонской кухни, наряду с общеизвестными блюдами, в ней присутствуют деликатесы, которые не каждый европеец решится попробовать. Например, здесь едят жареных в оливковом масле древесных червяков хуху с гарниром из местных сортов папоротника. Ещё одна особенность новозеландской кухни — большинство мясных, рыбных и овощных блюд готовят на гриле. Супы в этой стране популярностью не пользуются.

Сырое мясо или рыбу перекладывают овощами или корнеплодами (чаще всего используют тыкву или батат, по местному — кумара). Затем такой «бутерброд» заворачивают в листья, неглубоко зарывают в землю, а сверху на пару часов разжигают костёр. Когда костёр прогорит — ханги готово.

Вообще-то, на самом деле это вовсе не гусь, а запечённая баранья нога, фаршированная курагой, луком, панировочными сухарями, мёдом и травами.

134

Григорий Оклендский Окленд *** Июль. Здесь травы пахнут мятой. Воздух луговой. Я соскучился, ребята, По земле родной. Поутру, по зорьке синей, Босиком пройдусь… Для меня страна Россия — Боль, любовь и грусть.

*** Я не знаю, сколько мне лет — Заглянуть бы однажды в детство! Каждый день я ищу ответ И спасаюсь нехитрым средством. Нет, не водку глушу… Тверёз. Вспоминаю свою голубу. Вижу грудь молодых берёз, Непокорную гриву дуба. Вижу двор, где играл в футбол. На воротах был Львом, как Яшин. Не забили мне верный гол Центровые ребята наши! Да, в воротах стоял, как лев! Под удары ложился смело. Повзрослевши, и страх презрев, Знал я точно, что бьют за дело! Бьют, твоих не признав корней. Бьют, когда ты картавишь, споря. Бьют, раз ты не жуёшь соплей, Не сдаёшься и хочешь воли… Не припомню, сколько мне лет — Покупаю обратный билет В город детства, за Русью белой, Где все живы, где отчий берег…

135

Неоконченная пьеса для театра И зачем только птицы вспорхнули, Растревожив меня наяву? Растворившись в предутреннем июле, Растянули свой клин в тетиву. Где та женщина, что вспоминает Постаревшие наши сады? Как девчонкой стыдилась, нагая, Сумасшедшей своей наготы. Может, видит меня сквозь дремоту, Как, губами касаясь груди, Я вхожу, обезумевший, в воду? А второй раз уже не войти. И зачем только вечер спустился, Лёг усталою тенью на снег? И зачем существуют границы В наш сумбурный неласковый век? Чтоб ударившись оземь, как птица, Возвратившись к началу начал, Дописать этой быль-небылицы Финал… Чтоб летали по сцене страницы, И безмолвный, всевидящий зал Эту пьесу, которой не сбыться, Доиграл.

136

Сказка о Временах Года Кого бы полюбило Лето — с его отчаянной жарой, копной волос в рыжинках света и бесшабашной красотой? Весну? В веснушках конопатых? С весёлой чёлкой набекрень? Она всегда спешит куда-то. Навстречу Лету? Лету — лень в ней разглядеть смущенье юной и целомудренной души… И суд над Летом ночью лунной другая женщина вершит. То Осень — старшая подруга весенних мимолетних грёз — гоняет летний зной по кругу, дождями доводя до слёз. Она приходит горделиво — в ней шарм, особенная стать. Мудра, отзывчива, красива — но Лету это не понять. Уходит Осень торопливо, роняя облик золотой… А Лето? Лето смотрит в Зиму, и не торопится домой!

137 «Какое чудо — снег твой первый! Пушистый, мягкий, озорной! А взор? Влечёт, щекочет нервы, Волнует… Зимушка, постой! Раскрой сердечные объятья, позволь в глаза твои взглянуть! Позволь украсть (не в этом суть!) — мечтаю подвенечным платьем твой стан деви́чий обернуть?!» Зима. Невеста-белоснежка. Порой туманна, холодна… Её растопит Лета нежность? С ним под венец пойдёт она? Увы, доверилась СтарухеГадалке, выросшей в глуши: «Ведь Лето ветренно и сухо. Ты, внучка, замуж не спеши. Самонадеянно без меры. Всё обещает, да не впрок… И речи сладки, но манеры наскучат быстро, мой дружок». Зима завьюжила. Морозы сковали летний первоцвет. Не слышно голосов прохожих, лениво тянется рассвет. А Лета — много лет как нет. Осталась Зимушка одна… Лишь Осень, верная сестра, зиме сочувствует сквозь слёзы, и дарит жёлтые мимозы ей долгожданная Весна. Кого же ты любило, Лето-о-о? Вернулось Эхо. Без ответа…

День фьорда (Fjordens Dag) — это международный праздник скандинавских стран, в которых фьорды встречаются в изобилии. Он проводится ежегодно, начиная с 1991 года, с целью привлечения внимания общественности к состоянию прибрежных вод. По свидетельству словарей, фьорды (от шведского fjard) — это мелководные заливы с невысокими, но крутыми и скалистыми берегами. Фьорды возникают при проникновении моря (озера) на опущенные участки суши. Норвегия знаменита своими неповторимыми природными шедеврами, такими как всемирно известный фьорд Гейрангер с красивейшими мощными каскадными водопадами. Кстати, фьорды есть не только в скандинавских странах. Среди других наиболее известных районов их расположения — побережья Чили, Южного острова Новой Зеландии, Северной Америки, а также некоторые арктические острова.

«Ридду Ридду» (с.-саамск. Riddu Riđđu) — ежегодный фестиваль культуры, проходящий в Северной Норвегии. Изначально это был фестиваль саамской культуры, позже «Ридду Ридду» стал главным международным мультикультурным фестивалем коренных народов. Обычно проводится в июле. Фестиваль был признан властями Норвегии в 2007 году культурным событием национальной значимости. В переводе с саамского «риддуридду» означает «небольшой шторм на побережье» (другой вариант — «крепнущий ветер с моря»).

В конце 1980-х, начале 1990-х годов в Норвегии наблюдался активный процесс национального возрождения саамов, связанный в первую очередь с тем, что им удалось добиться от норвежских властей прекращения проводимой в течение длительного времени по отношению к ненорвежскому населению Норвегии политики принудительной ассимиляции. В 1991 году был принят закон о введении с 1 января 1992 года в северонорвежской коммуне Кофьорд второго официального языка — северносаамского. Часть норвежского населения коммуны выразила в связи с этим резкий протест. В этих условиях группа молодых саамов при поддержке норвежских саамских общественных организаций провела в конце 1991 года в коммуне Кофьорд фестиваль культуры прибрежных саамов Норвегии.

Постепенно «Ридду Ридду» стал фестивалем коренных народов севера; позже в программе стали всё в большей степени появляться исполнители, представляющие и другие культуры. В программе фестиваля — музыкальные выступления, театральные постановки, литературные мероприятия, молодёжный лагерь, семинары, художественные выставки; имеется несколько специальных программ — детская программа, программа северных народов, кинопрограмма; представлены традиционные жилища различных народов; работают специализированные магазины и рынок. Большинство выступлений проходит на временной сцене, возводимой в норвежской деревне Мандален. Число туристов, посещающих фестиваль, составляет несколько тысяч человек, большая часть которых размещается в палатках в близлежащей долине.

148

Алёна Емелина Арендал

Июльский букет Губами нежными взволнованный шиповник лепечет о любви неутолённой Друг друга осыпая лепестками две розы, белая и алая, поникли Не склонит голову турецкая гвоздика, и только запах горький сердце ранит Пылают лилии. Распахнутыми ртами вбирают сумрак. Тёмный лак их умиранье отражает и поражается их огненному гневу Фотоиллюстрации автора

150

Отпуск в июле There I was on a July morning Looking for love (Uriah Heep: July Morming, 1972)

Оставшиеся дни спасти от суеты и сухости, и зноя — сначала города потом камней измученной земли Тавриды От Крымских видов, яркости и шума день как бегущая строка средь слепоты и глухоты песка, и волн морских, наполненных телами Под плеск и музыку, и разговоры они лежат, снуют, едят и пьют под солнцем В какой-то миг увидела сквозь сон: кругом пустыня с адскими котлами тьма, крик и стон, и с неба льётся пламя… Уставшая душа очнулась и осознала, наконец, куда её влекло неудержимо — две яблони и тёемный дом сутулый в затерянной среди болот деревне, где в полдень колокол, а к ночи бубенец, луга не кошены, леса богохранимы, в косом окне лишь холм с тропой и церковь Всю жизнь прошедшую назад их было двое, июль их юности, поистине, был долгим Обнявшись, просыпались ранним утром и шли по шёлковой пыли к речной запруде, и верили, что не умрут Мерцающий туман вокруг древесных крон, закатный свет на облаках и блики в окнах, природной жизнью дух июльский полон Незаданный вопрос — и тишина — я только голос

152

Алёна Емелина Арендал Взгляд через объектив

День Петра и Февронии — это народно-христианский праздник, приуроченный ко дню памяти в Русской православной церкви благоверного князя Петра и княгини Февронии, Муромских чудотворцев. Князь Пётр жил в Муроме в XII веке. Он болел проказой. Однажды ему приснилось, что крестьянская девушка Феврония исцелила его при помощи целебных трав. Петр отыскал ее в Рязанских землях. После исцеления он взял в жены свою спасительницу. Пара прожила в мире и согласии до старости. В преклонных годах они приняли таинство монашеского пострига и попросили Бога позволить им умереть в один день. Пётр и Феврония скончались 8 июля (25 июня по старому стилю) 1228 года. Их тела разместили в разных обителях, но на следующее утро они оказались вместе.

Петра и Февронию канонизировали в лик святых в 1547 году. Они стали покровителями семьи и брака. Православная Церковь почитает их 8 июля. В России с 2008 года этот день считается Днём семьи, любви и верности. В этот день в храмах совершается богослужение. Прихожане посещают службы. Супруги молятся святым Петру и Февронии о семейном благополучии, а вступающие в брак просят благословения. Христиане совершают паломничество в Свято-Троицкий женский монастырь в Муроме, где хранятся мощи святых.

В этот день многие влюблённые пары заключают браки или устраивают помолвки. Считается, что такие семьи будут жить в мире и согласии. Влюблённые и незамужние девушки верят, что 8 июля на земле властвуют магические силы. В этот день они гадают на суженых и делают любовные привороты.

Праздник приходится на Петров пост. Если он выпадает на вторник, четверг, субботу или воскресенье, то Православная Церковь в этот день разрешает употреблять в пищу рыбу, на понедельник — горячую пищу без масла, на среду или пятницу — неварёную пищу растительного происхождения (сухоядение). В этот праздник не рекомендуется прибегать к ритуалам чёрной магии. Большую пользу принесут молитвы и походы в храмы с чистыми намерениями. 8 июля запрещается венчаться, поскольку дата приходится на Петров пост.

162

Легенда о святых Петре и Февронии — настоящая сказка. В ней собрано множество тайн. Тут и борьба со змеем-оборотнем, и отгадывания загадок вещей девой, и чудесное исцеление, и мудрые притчи. Обо всём этом можно узнать из «Жития святых Петра и Февронии Муромских», а можно прочитать замечательный памятник древнерусской литературы «Повесть о Петре и Февронии», которая напоминает «Житие», но содержит и мотивы некоторых шедевров западной средневековой литературы, таких как произведение о Тристане и Изольде. Написана «Повесть» предположительно в ХV веке на основе устной легенды, возможно, и не одной. Вот главный урок, которому она учит нас: любовь-предназначение взаимна, она позволяет супругам сосуществовать без тяжких потрясений, без эффектных сцен и не предполагает разлуки. Две частицы мироздания, предназначенные друг другу, образуя такое прочное единое целое, что разлучить их не может никакая сила: ни муромские бояре, ни сама смерть. Сказочный финал «они жили долго и счастливо и умерли в один день» — яркий признак этого единства в любви. Так появился новый праздник — День семьи, любви и верности.

164

Елена Александренко Владивосток Июльский вечер Путь недолог, и день не вечен. Вдохновения миг ловлю. Пахнет сеном июльский вечер, Этот запах я так люблю! В травах скошенных дремлет лето, В лунном свете — душистый холм… Чудно выглядит до рассвета Тот, написанный ночью, холст. А художник гуляет где-то, Небо звёздное, как лужок. И луна в середине лета, Словно сена златой стожок.

Старый пруд И отчего, я, всё-таки, не знаю, Так манит взгляд июльская вода. Как будто белых птиц шальная стая, Так шумно и поспешно улетая, Вдруг пронеслась над зеленью пруда. Их перья превратились в лепестки Цветов недосягаемых кувшинок, И глянцевые плотные листки На стебельках уносят те цветки, Отодвигая их на середину. Туда, где солнца плод блестит в воде, Заманчиво подсвечивая зелень, Есть что-то очень тайное в пруде, В его глубокой древней колыбели.

Сенокосная пора Июльские ветры не лгут: Цветенье — короткое счастье. Вздыхают стога на лугу, Что выросли вдруг в одночасье Из теплого шёпота трав И солнца лучистой соломки, Из летних забот и забав, И песен лесных и негромких. Горячий плывёт аромат, Душисто-медовый, с горчинкой. Стога золотые не спят, И тихо вздыхают травинки. Мир — в каждой слезинке росы, И в каждой росинке по лету. О, время звенящей косы, Июльского жаркого света!

В ночь на Ивана Купалу Как успеть в эту ночь? Ведь так мало Светит счастья цветок Запоздалый… Да и волки в той темени бродят, Где-то ведьмы в глуши хороводят. Мне бы светом цветка лишь напиться, Ведь нужна-то всего только малость: Ночи той колдовская водица, Да цветка заповедного алость! Я ищу его всюду по Свету. Мрак таит то сокровище где-то… В кущах птица зловещая стонет, Алых слёз не собрать мне в ладони.

165

166

Туманная фантазия Дымился, клубился по сопкам туман И дымом белёсым опутывал листья, Как будто бы жил у подножья шаман И, с ветром колдуя, Курил он и злился… Но дождь перестал, и тумана река Застыла на тёплой июльской поляне, И стёрла мираж колдуна-старика, Что вдруг растворился в своём же обмане. А после сама, рассыпая росу, Ушла в неоглядные синие дали. Светло и торжественно стало в лесу, И слышно, как листья легко задышали.

167

Елена Александренко Владивосток Взгляд через объектив

172

Марина Александрова Севастополь Июльский вечер Танцовщица — на площади перед рынком. Для воздушного шёлка хватает и солнца, и ветра. След от ног и от пыли — туманная дымка. В ритме плещутся чёлка и сорок косичек длиной больше метра. Ничего, что прохожие удивляются. Если музыку слышно, костюм красивее, чем лето, И свиданье предложено, пляшет красавица. Плачет сердце парнишки и ждёт от плясуньи ответа. Господа, не серчайте, покупайте на рынке-базаре, Продавайте, меняйте, теряйте, что куплено-создано. А в моём халифате я танцую и, чтобы вы знали, Наслаждаюсь июльскими розами.

173

Липовый чай Душистые цветущие деревья, Жужжанье пчёл и шорохи листвы… У летних дней есть время для цветенья, У поколенья — время для любви. А после и покой, и увяданье. Вязание, а как же без него! Присмотришься — продлится узнаванье, Нет равнодушных после — никого! Из липы чай, когда заваришь цвет, Даст аромат и умиротворенье. Да славит жизнь июльское цветенье: Для поколений многих вечный свет, Которому конца и края нет, А есть и красота, и вдохновенье.

174

Мелифера Одинокая пчела, Мелифера, Как пушистая стрела, Прилетела Пить нектар, пыльцу нести В дом-малютку. И на Севере цвести незабудкам. Опыляешь, веселишь Летним утром. Славно крыльями блестишь — С перламутром. И спешишь, уходишь от Развлеченья. Где-то ульи, сладких сот Золоченье. Здесь — для маленькой семьи Пищи хватит. Отдыхаете с детьми На закате. Ночи белой потолок, Вечер длинный. Мелиферы теремок. Мир пчелиный.

Сергей Алиханов Москва *** Когда туман, явившийся над пашней, Чуть убыстряет сумерек приход, Июльский день, почти уже вчерашний, Ещё переполняет небосвод, И месяц из-за облака встаёт — Что может быть прекрасней этих далей! — Темнеющих опушек островки, И запах сена, словно дым печалей, Окрестных сёл живые огоньки, И тусклый блеск темнеющей реки.

*** Там, за неподвижной заводью зелёной, В сизой дымке времени светится вода. Там струя стремится к цели отдалённой. Ряска стала в заводи, не плывёт туда. А над кромкой берега изогнулись ивы, Солнечные блики по стволам плывут. Я пришел печальный, а уйду счастливый. Жаль, что так недолго постоял я тут.

*** Взгляд подниму, но не выше берёз, Взгляд опущу, но не ниже травы. Всё из молвы на просвет синевы Ветер принёс, ветер унёс...

175

176

Язык земли В предгорье, средь безветренного лета, Иссяк ручей, иссушенный жарой. Слоится почва, солнцем перегрета, И трещины змеятся в жёлтый зной. Но там в горах, зажавши горловину, С крутых карнизов рушится ледник, — Вода уже заполнила лощину, И озеро в смертельную стремнину Вдруг может превратиться через миг. Пусть на жгутах спелёнутого света Качает скалы в мареве густом — Безвольный зной ни к засухе примета, — Помчится сель, как грязная комета, Всё слизывая жадным языком!

*** Пройду наискосок поднявшийся подлесок, Тропинок нет — травой поляны заросли. Начну кружить, плутать, не встречу даже беса, — Следы его копыт горят из-под земли. А был бы люд честной, была б гульба да смута: Кому — соблазн, кому — расплата за грехи, Бес был бы тут как тут, и рад бы всех попутать, Да здесь чертополох, крапива, лопухи…

Ольга Андреева Ростов-на-Дону *** На пляже имени жары нас доставали комары, потом созрела мушмула познания добра и зла, стриптиз каштанов групповой — внезапный, среди бела дня — идёшь, рискуя головой, а за рекой горит стерня, мне позвонил болтливый дождь о том, что завтра он придёт и блажь земли повергнет в дрожь до зеркала подземных вод, на кухнях синих облаков кипят котлы, гремит ведро с парным домашним молоком священных пальмовых коров.

*** Лето — о прошлом, текущем и будущем — ровным загаром, заветной иллюзией, русским по белому ясными буквами, отрегулирует чуткими шлюзами уровни бездны, глубокого омута, мнение смертных не стоит доверия, косноязычно — а как по-другому-то? — русским по белому, с левого берега. Ежеминутно рождаются золушки, я потеряла волшебную палочку, в лето — ажурное нервное золото, перекрестившись ремнём безопасности, сосны манящие вышестоящие, головы задраны, лямки приспущены, прямоходящие живородящие да вездесущие дикорастущие.

177

178

*** Вот и снова Ивана Купала. Прошлогодний костёр не затушен. Мир трёхмерен? А блики на скалах, монологи в районе макушки — это как сосчитать? Знаешь, лето, я когда-то умела быть точной, и текучие формы предметов не сбивали раскраской восточной. Навалишенка… Ох, навалилось… Поразила каньоном узорным, растворила его в иллюзорном, зыбком мшистом лесу. Не свалилась вниз с карниза — за это спасибо, за резные пушистые глыбы. Небо льётся, и льётся, и льётся в пересохшее горло колодца. По тропе живописной, с корнями, научившей меня материться, но корябаться бесперспективно — вдоль реки, по неверному краю… Это время разбрасывать камни — как Серебряное копытце. Что-то главное я упустила в этой жизни. Потом наверстаю, если стану листвой и травой — будет время. Уйду с головой.

Анна Банщикова Приозёрск, Ленинградской обл. *** Глубина этой зелени — разная глубина. То малахитово-тёмная, то болотистая… она то айвазовски переливается бирюзовой голубизной, то по-младенчески убирается бархатной желтизной. Июль колышет камыш опаловый. Он колкий, как будто ёж. Ты думаешь, что в опале ты? Просто чего-то ждёшь.

*** Шары из листьев — странные деревья как будто бы раскиданы в полях рукою великана. Древний до горизонта видится размах. Чем выше великан, тем больше неба он видит, облака клубя. Какая разница, где ты бывал, где не был, раз горизонт зависит от тебя? Но всякий раз бывает, повернётся Земля, и мы во мрак погружены. Ты даже в это время видишь солнце. Вернее — жизнь с обратной стороны.

Египет Куда ты за ней? Бог с тобою, очнись! На пыльной жаре её дикой отчизны кольнуло в груди сожаленье о жизни. В глаза посмотрела? А ты — отвернись. Известно давно, путешествия — это о том, как не хочется нам умирать. Вернёмся и выложим снимки про лето. Как сладко из сердца иглу вынимать!

179

Борис Бартфельд 180

Калининград

4 июля (диптих) *** Слепой июль, уставший от жары, На ощупь собирающий дары, Где вишни наберёт, где земляники, Звенящих пчёл небесные хоры, Здесь девушка в серебряной тунике Проходит сквозь миры, как сквозь дворы. Весь остров погружён в цветенье липы, Вы слышите, доносит ветер всхлипы, На Линденштрассе* лающие крики, Но мы с тобой покуда не убиты. Пока на нас с небес взирают лики Великих предков и учителей. Всё отразилось в этом кратком миге, Пыль на траве, разорванные книги, Тень Канта на обшарпанной стене, Пред ней Магистр, Король, безликий Диктатор в ликующей на улицах толпе. Запомните всё это, но не повторите. *Линденштрассе — ул. Октябрьская у Медового моста в Калининграде

***

181 Волынщик, играй Болеро, играй, не жалея ни Равеля, ни лёгких, ни горла, ни человека, ни дикого зверя. Выдувай серебро, с каждым звуком наглея. Июль — это время твоё, это Клио простёрла над тобою крыло, но небесные свёрла с треском рвут полотно, пока зритель покорно в шляпу сотню кладёт, прикрывая ладонью лицо. Под твоё заунывное пенье оживают боги войны, Над островом низко стелется сладкий запах беды, до дурноты кружит головы, лип кнайпхофских цветенье, память кроткая выживших, рвенье старых служак, отставных генералов и полковников в очередь ждущих чины. Волынщик, играй болеро до крови из горла, пусть напомнит хрипенье твоё о смерти ни в чём не виновных, как позорно забвенье трагедий отцов в суете ежедневной сынов. Пусть злодеям наперекор валторна сигналит о тризне всем входящим в Собор: В День Успенья помни о хрупкости жизни.

182

Нина Богдашкина Вадинский р-н, Пензенской обл. В лесу В лесу июльском дивная прохлада, Чуть слышно шепчет в тишине листва. Здесь явь и волшебство шагают рядом, Колдует день-деньской дурман-трава. Мелькает в ветках белки хвост пушистый, В ложбинке ловко прыгает ручей. И, наслаждаясь летом, голосистый Раздаривает трели соловей. Иду и песней тишины касаюсь, Причуды Берендея не боюсь. И всякий раз с улыбкой наклоняюсь, Когда за спелой ягодкой тянусь.

Лето В золотом венце гуляет лето. Всюду его буйное цветенье. Как напев заветный, недопетый, — Рук влюблённых нежное сплетенье. Небо улыбнулось васильками Цвета глаз любимой на рассвете. Я иду цветущими лугами, Чтоб мечту свою однажды встретить. Солнце, облака раздвинув смело, Коронует молодые рощи. Обнажив коленей ситец белый, Женщины в реке бельё полощут.

183

Семья

(ко Дню семьи, любви и верности) Под крышей, как под куполом надежды С названием обычным «Отчий дом» Мы часто собираемся, как прежде, Родные люди за одним столом. Давно окрепли наши крылья-руки, Виски украсил яблоневый цвет, У каждого и дети есть, и внуки, А он за нас в ответе много лет. Мы вместе — потому непобедимы, Хоть испытанья в жизни довелись, По нашим жилам кровь бежит едина, Корнями и листвою мы срослись. Друг друга добротою по привычке Мы лечим. Нами правят мир и труд, Усвоили мы правило отлично: Здесь каждого поддержат и поймут. Семья не только блеск счастливых глаз, В которых неба синь и даль Вселенной, — Она и «завтра» наше, и «сейчас», И продолженье целых поколений. В ней познаются истины простые, В ней виден дней грядущих добрый свет. Семья — всегда надёжный щит России, Могущество, величие, расцвет…

Лилия Болеславская 184

Саратов Середина лета

Солнце встало, и утренне-ранний Пляшет лучик, рисуя посланье От судьбы, что порою сурова, Но сегодня обнять нас готова. Всё в небесной начертано книге… Жизнь, хотя нам и кажется мигом, Дарит яркие взгляды и встречи, Рук твоих теплоту мне на плечи.

***

В июльских раскалённых дебрях И неведом нам замысел тайный. Огнями — жёлтые цветы, Неужели песчинками станем? На тонко вытянутых стеблях Или, радуясь яркому солнцу, Пылают ярко с высоты. На небесный Олимп вознесёмся? В них — Воспарим… И пьянящее лето неба вечного секреты… Будем славить в весёлых куплетах. Сюда, к живому алтарю, В средоточье цветущего рая — По огненной дорожке лета Пусть на миг, о зиме забывая. За вдохновением парю.

*** Перевернуть последнюю страницу, Закрыть до дыр зачитанный роман, И поспешить за выпорхнувшей птицей В июльский розовеющий туман. За нею — из наскучившего дома — В окно, где к свету рвётся мотылёк, Туда, где все цветы тебе знакомы, И дышит небом каждый уголок… Но тучи над гнездом нависли немо, И я — синицей сторожу наш дом… И новые «царапаю» поэмы Из сердца будто вырванным пером.

Ольга Борисова Самара Всерьёз На съёмной летней даче Средь сосен и берёз, Где во́роны судачат, Займусь стихом всерьёз.

Сойду с него и тропкой К реке пойду скорей, Где волны плещут робко О днище кораблей.

Вплету в своё творенье Несносный птичий бред. Что им до вдохновенья И ночи тайной след?!

Присяду под ракитой. Под ветра тихий свист, Стихами вся обвита, Вновь исчеркаю лист.

Он ляжет мне на плечи И бледное лицо. Люпинов ярких свечи, Овьют собой крыльцо.

И маленькую стаю Отправлю шумно ввысь! Я с ними улетаю За удалённый мыс…

Домик саманный… Домик саманный покрыт черепицей, Флюгер скрипит на ветру. Рвётся он в небо бескрылою птицей, Спать не дает поутру. Стражами мальвы стоят у амбара, В яркий оделись наряд. Шепчет о чём-то у дома чинара, Звонко цикады звенят. Крым. Деревушка, забытая богом, — Тихий степной уголок. Смотрят оконца печально и строго На перекрестье дорог…

185

Поэт на даче Изогнула спину лампа, расплескала свет. Ночь без сна и тянет лямку у стола поэт. Рассвело, а он слагает. Исчеркал листы. Первый луч в окне играет, тень сползла в кусты. Крепкий кофе стынет в чашке, съеден шоколад. На тарелочке — фисташки… отрешенный взгляд. День ворвался в тихость дома свежим ветерком, Встал поэт, вздохнул… истома подкралась тайком. На крылечко вышел вскоре: «Здравствуй, белый свет!» А с зелёного забора шепчет вьюн: «Привет». И ромашки раскивались и метнули взор. «Мы хозяина заждались», — слышится укор. В синем небе, словно в море, стая гордых птиц, Крылья плещут на просторе у иных границ. А на тонких ветках сливы воробьи шумят, Сочных листьев переливы огласили сад.

«Вот где жизнь!» — и на ступени шумно сел поэт, Зажигалка на коленях, пачка сигарет. «Вот где музыки стихия! Вот где мира суть! Слышу рифмы и стихи я — взволновали грудь. А в моих? В них нет и проку, только мига тень, Предаваясь слов потоку, прославляю день. А природа совершенна, торжество вокруг, И букашка в ней бесценна, всё сомкнулось в круг. — Он вздохнул. — И я прославлю этот мирный час, Ускользающий бесславно в бытность мимо нас. Воспою рассвет лиловый, мимолётность дня И струящуюся нежность, что вокруг меня».

187

188

Чайка Солнце садится. Пески в позолоте. Ветер в заливе кружится хмельной. Крылья расправив в свободном полёте, Чайка парит над седою волной. Белая птица — под синею бездной, Словно посланник из дальних миров, Реет привольно, как ангел небесный, На перекрёстке студёных ветров.

190

Деревня у Волги За окном перебранка деревьев, И стенанья залётных ветров. Они бродят по кровлям деревни И вторгаются в бытность миров. Здесь, на даче, проводим мы лето (Выкупаем её на сезон), Чтоб пленяться сияньем рассветов, На бескрайний смотреть горизонт. Это лето дождями богато, Разноцветьем широких лугов, Позолотой прощальных закатов Над простором речных берегов. И сегодня дождит спозаранку, Капли падают робко в саду. Закрутили с листвой перебранку, Что-то шепчут ей, словно в бреду… За рекой, в этом крае забытом, Где дорога петляет средь трав, Нам природа дарует с избытком Свою нежность, к груди нас прижав.

Аристарх Лентулов. Закат на Волге. 1928

192

Анатолий Вершинский Раменское, Московской обл. В саду Заворожённым взглядом смотрю на то, что рядом, ищу в земном черты небесной красоты. Листочкам земляничным и вишенным ветвям шепчу о чём-то личном, что знать не должно вам. Походкою не хлипкой с победною улыбкой в глазастый мир иду, зарыв беду в саду. Из почвенного схрона, неслышные сперва, взойдут определённо насущные слова…

Метаморфозы Механизм рассвета прост: в облаках сыскав оконце, золотой павлиний хвост распускает в небе солнце. Веер света невесом, но потянет на корону… Ходит солнце колесом, как циркач, по небосклону. А закат земного дня разгорается вполнеба печью, алчущей огня перед выпечкою хлеба.

193

Солнце Блистательны в его лучах коса, ножовка и лопата! Загар на шее и плечах и тот — как отсветы заката… Когда же я пошёл домой, то солнце, севшее за лугом, на взгорке встало предо мной нежарким алым полукругом. И ясен был вечерний путь, и я забыл свою усталость: дорога шла не как-нибудь, а прямо к солнцу простиралась.

194

Ольга Воробьёва Петушки, Владимирской обл. Взгляд через объектив

Андрей Галамага 202

Москва Июль А помнишь, ты приехала в мой дом, И первый раз тебя я встретил в нём, Назвав тебя по имени? Вдвоём Мы вышли за водой, когда уснули, Устав от бесконечной болтовни, Друзья; и я был счастлив, что они О нас забыли. Мы ушли одни, И были ночи, и тянулись дни В медлительном безветренном июле. Июль, твой тёзка, как он был хорош, Он на тебя был чуточку похож: В нем уживались искренность и ложь, — Сгорал от страсти и искал прохлады, Скрывал свой ум перед умом друзей, Но был умней своих учителей, Неторопливый, он мечтал скорей Спасти весь мир улыбкою своей. И мы с тобой июлю были рады. Его другие месяцы давно Сменили без возврата; мне одно Лишь имя сквозь замёрзшее окно Заглядывает в память. Оттого ли, Что это грех — любить на свете всех, А не любить — такой же точно грех, Без чьих-то слёз неполон чей-то смех, Без яви — сон, а вера в жизнь — без боли, И без июля — этот зимний снег.

203

*** Ни ветрил и ни руля нет; В прежней пьесе, с той же ролью По Москве июль гуляет Небывалою жарою. Малой Бронной и Покровкой, Вымершим Кузнецким Мостом — Театральною походкой По асфальтовым подмосткам. Раскалённая Тверская Еле сдерживает нервы, А в квартирах не спасают Даже кондиционеры. Но не в меру позабавясь Над столичными дворами, Жар отхлынет. Скоро август, И сентябрь не за горами. Где жара озорничала, — Всё степенно и резонно, Как предчувствие начала Театрального сезона; Где, в погоне за аншлагом, Пёс пролает — ветер носит. И всё ближе с каждым шагом Аспириновая осень.

204

*** С тех пор, как, долистав последний том, В последний раз за мной закрыла дверь ты, Я день за днём ловлю себя на том, Что постепенно привыкаю к смерти. Я ни за что тебя не осужу, Ты для меня всё тот же ангел сущий. Что смерть! Теперь я даже нахожу В ней ряд неоспоримых преимуществ. Мне не грозит дожить до старика, С болезнями уже не страшно слечь мне. Пусть жизнь сладка, но слишком коротка, А смерть, по крайней мере, бесконечна. Ты напоследок бросила — прости, Лучась сияньем ангельского света. Напрасно я молил меня спасти, Мой голос оставался без ответа. Ну что с того? Тебя я упрекну ль, Что ты мне ничего не отвечала? Я умер в феврале. Теперь июль. Для вечности лишь самое начало. Занятно знать, что сможешь всё успеть, Всего достичь, смеясь всего добиться. Мне повезло при жизни умереть, Чтобы внезапно в смерти возродиться. Я бы мечтал тебя вернуть назад, Но я себя ничем не обольщаю; И всё, что в жизни не успел сказать, Теперь тебе посмертно посвящаю.

Каринэ Гаспарян Миасс, Челябинской обл. Июльская ночь Сверчок играет на трубе, Малюсенький романтик. И шевелится в такт себе Его камзол и кантик. Всю ночь над строчкой Я сижу. О, тайный смысл, откройся. Я со сверчком в одном служу Непобедимом войске.

Июльское утро Сестре

У растворённого окна давай побудем до рассвета. Я на одном конце не сплю, ты на другом конце планеты. И пусть на столике заснут в некрепком сне игла и пяльцы, Цветы на маленьком балконе и большом. И ночь сквозь пальцы. А ты читаешь Борхеса, а я дремлю над Кьеркегором. Вся в паутине, хвое и росе придёт к нам осень скоро.

Июльский день Земную жизнь пройдя до половины… Данте Алигьери

Проходит жизнь. Пройдут и эти дни. В них белый пух, и запахи, и звуки. А за стеной опять этюд Черни Рождают в муках маленькие руки. Мне не видать склонённого лица, Я не знакома с юным музыкантом. Но радостно, что волею Творца Есть в этом мире я, дитя, и Данте.

205

206

Виктор Гвоздев Пенза

Дом, которого нет Наивный слоник на комоде Стоит привычно до сих пор. И, вопреки годам и моде, Всё тот же выбитый подзор. Берёзка смотрится в окошко. Играет шторкой ветерок. От дома узенькая стёжка, Как ручеёк в поток дорог.

Жара

Здесь всё моё, здесь всё родное! День опять стоит обыденный. Сюда я мысленно бегу. Прямо с самого утра Здесь мама, папа и… былое — Время поступью невидимой Всё то, что в сердце берегу. Вдаль уходит со двора. Хватает, слава богу, силы О светлом прошлом не забыть. Всё то, что дорого и мило, Хранит связующую нить. …Наивный слоник на комоде. Январь, а может быть, — июль, И, вопреки пришедшей моде, Висит на окнах старый тюль.

А в зените — солнце жгучее, Гений злой июльских дней. Нестерпимым жаром мучает Обезумевших людей.

И у них одно желание: Чтоб дождя послал им бог, Но в ответ — паров дрожание От расплавленных дорог. Даже тень жарой пропитана. Дождь обходит стороной. Из земли все соки выпиты, Пыль ложится сединой. Кажется, взметнётся искрами Зноем высушенный сад. У пожаров слуги быстрые — Никого не пощадят! Бог людей с улыбкой слушает: — Лето — дал! Июль… тепло! Ну а дождь?! По воле случая!.. Просто время не пришло.

207

Ветер Облаками, как холстами, Ветер небо укрывал И смерчами, как перстами, Покрывала разрывал. Весь в клубах дорожной пыли, Пенил гладь воды в прудах, Подхватив стрижей под крылья, Нёс бедняг невесть куда. Гнул оконные отливы, По деревьям грудью бил И в сердцах, неумолимо, До сырой земли клонил. Как ножом, кромсал он крыши, Клочья по небу носил, Всё стремясь поднять их выше Над скелетами стропил. Стих слегка, калиткой хлопнул, Звякнул створками окон И стремглав, почти галопом, Вдоль домов помчался он. По-хозяйски всё проверил И без всяких лишних слов, Привалил листвою двери, Сделал вдох… и был таков.

208

Любовь Дубкова Челябинск

Ещё июль Ещё июль… Асфальт упругим тестом Пружинит обречённо под стопой. Он не заявит гневного протеста, Раздавленный безжалостной толпой. Ещё июль… Вздыхают водоёмы, Выплёскивая мокрые тела, Вбирающие жадно-упоённо На пляжах концентрацию тепла. Ещё июль… Но в пиршестве зелёном Прольются капли будущих потерь, И золотой пыльцой взметнётся в кроны — Неброский вестник, нота, светотень. Ещё июль… В беспечности притворной Колышет воздух музыку осы. Незыблем зной, но вечность иллюзорна, Неумолимо тикают часы…

Любить! Я где-то между — Ни то, ни сё. Лавиной снежной Меня несёт По морю дёгтя Моих разлук. Ломаю ногти И пальцы рук, Ломаю голос И струны рву — Я раскололась, Я не живу. В конце июля Созреет мёд. Тоску врачуя, В себя вберёт Обломки сердца, Обрывки снов, И заусенцы Моих стихов. Из чёрной жижи Всплыву опять Навстречу жизни — Любить! Прощать!

Людмила Зайцевская Ростов-на-Дону Июль Я плавлюсь и плыву по густоте воздушных волн. Паяльники лучей соединяют, размывая, линии и расплываются подробности дрожащих улиц. На кипятильник солнца нападают облака и распадаются, как тюль под зажигалкой. Слепыми пятнами отблёскивают окна. Но даже повернуться посмотреть куда-то, кроме как по траектории пути, не то что лень, а не пускает, стискивая, кипячённое пространство. Вдоль позвоночника проводит мокрым пальцем воздух и оставляет за собою ручейки. Всё это воды не моей реки. Моя река не обнимает лавой удушливой руки. Моя река не обжигает плечи, не заливает водопадом взгляд. В такое лето много лет подряд мне так страдается от недостатка встречи с живой водой распахнутых небес. В тревожном липком сне я вижу лес, он дышит и звучит, он полон и прохладен. А наяву — июль, да будет он неладен! Стекают циферблаты со стола, сползают мухи с пыльного стекла и перемалывает душные потоки уставшей мельницей жужжащий вентилятор. В укромных редких теневых местах дрожат и рвутся липкие паучьи нити. Я не заказывала лето, извините! Но вылетают изо рта слова и распадаются на пух и прах.

209

210

*** Через стекло интенсивность дождя не видна. Обречённо дорожками топит прозрачное, трассами шире, чем все магистрали. Не нужно ко мне это близко иметь! Онеметь! Не по мне эти ваши печали одних одиноких моих оловянных солдатиков целое войско. Через стекло экспрессивность твоя и моя Притуплённо вибрирует. Не позволяет разбиться в осколки, нарушить закон сохранений. Такой собирательный! Бойся! Оскалься, останься внутри этих самых случайных мгновений. Куда интересней, когда карусели шатаются, не проявлять беспокойства. Через стекло безупречность июля смешна: обречённо старается нравиться ради плескания тел в водоёмах различного жанра. В тебе наблюдается шумное свойство нелепо уметь не заметить опасность пожара. Туда же дождей, каруселей и прочих моих оловянных солдатиков целое войско.

*** Лето замедлилось, плавное, плавится всё, что под ритмом и в рифму, старается томной улиткой вне времени выбраться из многоточий сознания. Птицы стреляют речитативом, сменяются мысли от радости до суицида, взрываются полости, воспоминания, всë повторяется. Камни созвездий в ладонь помещаются, ты обнуляешься в самую грустную точку, потом проникаешь в себя, проникаешься всей недодуманной строчкой, стреляешься каплями слëз на понтонах и пирсах, мечешься ливнем, громишь электричеством. Сны удивляют настолько, что чайками мëртвыми берег усыпан. Больше, чем я, ничего не бывает, заря проникает в нутро, под закатом кочуют жуки-носороги, рожает инжир бесконечное множество дней, Дэвид Боуи всех улетевших живей, упороться кизиловым квасом — занятие самых смертельных людей. Я ненавижу тебя, Коктебель. Здесь, на границе миров, проявляются символы слов или снов, или я целиком проявляюсь в замедленном лете, на всех фотографиях бога. Случается всё, от чего я случайно топтала улиток, мешала напитки. Попытки себя ковырять — это слишком убого. И я, многоногая, прыгаю в сад расходящихся тропок.

211

Виктор Иванов 212

Заречный, Пензенской обл. Лето Шар солнца словно раскололся оземь, Лучась желанным золотом тепла… Так много строк прекрасных есть про осень, Про зиму, про небес весенних просинь, А вот до лета Муза не дошла! А между тем оно явилось лично, В зелёный сарафан одев луга, Сок подарив полянам земляничным, И растеряв по всем полям пшеничным Все васильки из своего венка. Понакупалось в речке говорливой, Росой умыло травы и цветы, Нектаром пчёл взбодрило хлопотливых И одарило статью горделивой Жасмина белопенные кусты. В июльский полдень навело истому — Так воздух был изнеженно согрет, Присело тихо на крылечке дома И прошептало: «Мы давно знакомы. А ты ведь у меня в долгу, поэт!»

213

Летняя ночь По низинам поплыл туман. Село солнце за дальний лес. Утомлённых туч караван Опоясал края небес. Невесомой, как пух, стопой По полям прошла тишина И весь гомон и шум дневной Тихо вычерпала до дна. Заискрился месяц в реке, Загляделся в речную гладь. На согретом за день песке Можно душу отогревать, Тёплой лаской речной воды Смыть с лица усталость и грусть И оставить свои следы На песке. А смоет — и пусть! Всё равно запомнит вода Все лица моего черты. И останусь я навсегда В вечной памяти той воды… Вот и речку укрыл туман. В тёмном небе звёзды зажглись. И опять дарит ночь обман, Будто вечной, быть может, жизнь…

Прощание времён 214

Все времена прощаются по-разному, Когда уходят, чтобы отдохнуть. Весна-красна — сестрица лета красного — Сиренью успевает подмигнуть И одарить цветением садов, Улыбкой мая укрепить в надежде, Что лето не оставит без плодов, Как это иногда случалось прежде. И лето не грустит, когда прощается. О чём грустить?! — Всё в золоте добро! А на ветвях лесных висит-качается Тончайших паутинок серебро! Луна ночами в тихой речке светится, И астры по садам уже горят. И август, может быть, ещё расщедрится На сказочно красивый звездопад… Не так уходит прочь пора осенняя. Она дождями долгими грустит О том, что сжато всё, что было сеяно, И что земля повторно не родит. Развеяна нарядная причёска — Всё дерзостней холодные ветра. Уходит осень скромно и неброско, Хрустя ледком на лужах по утрам. А вот зима, расставшись с властью прежнею, К сугробам серым обращает взор, И плачет горько их слезами снежными, С весной вступая в безнадёжный спор. И, проиграв, уходит понемногу, Последний снег в оврагах сдав теплу, Просыпав на вспотевшую дорогу Уже не снег, а белую золу. Круг завершён. Но нет нужды прощаться — Он вечен! И — по счастью — повторим! Жаль, человек не может так меняться, Чтоб вечно оставаться молодым.

Наталья Иванова Санкт-Петербург *** Тёмно-красная роза Среди белых гвоздик, И букетик мимозы В моём сердце возник. И услужливо память крутит жизни кино. В нём в двух тонких бокалах — не допито вино. Странный вечер тот — встреча наша та; Мой упрёк, в ответ — резкие слова; Мглистый свет луны — неба тьма; Ты теперь один — я опять одна!

Когда нам только двадцать лет Когда нам только двадцать лет, Нам ясно всё, сомнений нет. Подвластны нам законы мира, Науки слог и музы лира. Пред нами горизонтов даль — Не одолеет нас печаль. Сердца наполнены восторгом, В морали не уместны торги. Любовь — главнее чувства нет, Когда всего вам ДВАДЦАТЬ лет!

215

216

Вернисаж Натальи Ивановой Санкт-Петербург

222

Юлия Иванова Брянск Июль раскалённый Везёт океанам: они, наслаждаясь, Пьют воду из рек, полноводных и мелких. Наш город, напротив, сухмень выжигает, Как будто сам чёрт из огромнейшей грелки На свет выпускает июль раскалённый, И тот оседает удушливой пылью На весь человейник, когда-то зелёный, Теперь разомлевший под знойной мантильей. Как я не люблю это чёртово пекло. Проткнуть бы жару нестерпимую спицей, Чтоб сдулась она, чтоб осела, поблекла, Чтоб дождь долгожданный сумел просочиться Сквозь узкий прокол на простор ойкумены. Взбодрился чтоб город, впуская под кожу Прохладу желанную, чтоб, несомненно, От влаги он стал веселей и моложе.

Кроманьонцы На волне корпускул света В бликах солнечной потали В знойность пламенного лета Мы опять с тобой попали — Чистой пробы кроманьонцы. Из пещеры — в жаркий город, Пластилиновый от солнца В эту маревую пору. Плечи трут сырые шкуры. Как же мы с тобой сермяжны На площадке префектуры, Меж домов пятиэтажных! Как же мы с тобой убоги В космораме на мольберте — Полулюди, полубоги, Полузвери, получерти! В городке, где страсти лета, Словно прошлых тем ремейки Из заброшенной газеты На окрашенной скамейке, Воздух полдня сух и жарок, Пыль сладка… А в общем фишка В том, что всё же мы — подарок, Как ни кинь, для городишка…

223

224

Клод Моне. Кувшинки

Кувшинки В льняной мешочек лепестки кувшинки Я ранней зорькой тихо зашивала, Чтоб бережливо летние тропинки Меня вели туда, где жарко-алым Сияет свет мечты, к себе зовущей, О настоящей, преданной и чистой Большой любви. Развесистые кущи, Звеня своим берёзовым монисто, Кивают мне приветливо, но грустно: — Напрасен путь, избитая дорога, И яркий свет уже успел потускнуть В костре мечты у берега крутого. И пусть им вторят дождь и ветер пряный Откуда-то с высот, из поднебесья, Качая на полуденных полянах Марьянник, напитавшийся их вестью — О неизбежной участи сиротства. Я им не верю. Как луны сестрица, Имея несомненное с ней сходство, Надеюсь на светило. Серебрится Её лицо, как в ладанке кувшинки. …Но слышу приговор в устах усталых: — Когда распределялись половинки, Ты, дурочка, судьбе стихи читала.

* Кувшинка — знаменитая сказочная одолень-трава. На Аграфену Купальницу (6 июля) искали белую кувшинку. Её собирали по заводям и заглохшим прудам, чтобы при случае взять с собой в дорогу как надёжное средство от разных бед и напастей. Молва приписывает ей волшебные свойства. Славяне верили, что кувшинка способна охранять людей от разных напастей и неприятностей во время путешествий. Отправляясь в дальнюю дорогу, люди зашивали в маленькие мешочки-ладанки листья и цветки кувшинки, носили при себе как амулет и твёрдо верили, что это принесёт им удачу, оборонит от несчастий. Отвар кувшинки считался любовным напитком.(из славянской мифологии)

Татьяна Ивашина 226

Пенза Прекрасны летние дожди…

А дождь который день идёт, И нет в той сырости просвета. Хоть за окном — макушка лета, Да кто же это разберёт? Надену плащ. Под плач небес Пойду, дорог не разбирая, Туда, где без конца и края Простёрся изумрудный лес. Грибов весёлый хоровод Цветов намокших лепестки Свежи, как росы на рассвете, По царству мокрому кружится, И любопытный летний ветер В траве высокой хоронится Лесной таинственный народ. Их обнимает стебельки. Целебна воздуха струя Со свежим запахом озона. Прохладно. Пусть не по сезону, Но в этом прелесть есть своя. Прекрасны летние дожди! Их грусть светла и безмятежна. Тепло вернётся неизбежно. Совсем немного подожди.

Июльский этюд Ты пахнешь земляникой… И дождём, Что весело гуляет над полями. Бежим, а он несётся вслед за нами, И радостно грохочет в небе гром! Собрали лето горстью в кузовок. Пусть нам оно зимою улыбнётся: Мы в банки прячем ягоды и солнце, Чтоб каждый насладиться ими мог. В твоих глазах — веселья огоньки, Ты с головою в детство окунулся. Дождь серебром волос твоих коснулся. Июль. Прохлада. Поле. Васильки…

Игорь Исаев Москва

227

Июльская ночь Тёплый сумрак на плечи — дар июльского дня. Вечереет, и в вечность звёзды манят меня. Здесь, вдали от засветки заревых городов, чуть качаются ветки задремавших садов. На пригорке сквозь темень тратит силы зазря, одинок и потерян, жёлтый глаз фонаря. А с пригорка неслышно затекают в овраг Дух жасмина, вкус вишни, фиолетовый мрак. Хор цикад под горою правит тон тишины, как оркестр по гобою натяженье струны. Вечер сменится ночью. Чуть глаза подниму — чёрный полог в молочнозолотистом дыму. Выгну шею до боли, упаду в небеса — ни беды, ни неволи, только звёзд голоса.

Отступая в бездонность, удержусь на краю. Ощущаю бездомность и никчёмность свою, удивление, робость и восторг… Не дыша, в заповедную пропасть улетает душа. Вверх ли, вниз ли… Вцепляясь в леденящий объём, я себе представляюсь, разве что муравьём — так предательски хрустка, пустотела, тонка неустойчивость сгустка сахаров и белка… Что весь мир мой? Пылинка? Промельк горстки веков? Опрокинута кринка. Пролилось молоко…

228

Александр Карпенко Москва Коктебель 1. Е.К.

В этом сказочном Коктебеле Мысли моря летят к тебе ли? Только ветер, лишь волн атака На сокровища Карадага. И, куда ты ни кинешь взоры, Справа — горы, и слева — горы. И, печалями позабыта, Ты выходишь, как Афродита, Из воды, и, подвластна плену, Морю ты возвращаешь пену…

2. Где таится нора угрей, Где мы видели пару сами, Появились «Ассоль» и «Грей»* — И целуются парусами. Атакуя морскую соль, Салютуя волнам и гротам, Быстроходная «Ассоль» Отвезёт к Золотым Воротам.

229 Но пожалует кок тебе ль Эту розу ветров в подарок? Если прибыл ты в Коктебель, Будет день твой красив и ярок. А потом — зажигай огни, Точно звёзды в ночной колыбели. Навсегда ты запомнишь дни, Проведённые в Коктебеле! Как тебе Коктебель? * «Ассоль» и «Грей» — парусники, которые возят гостей Коктебеля к Золотым Воротам.

Татьяна Керстен 230

Санкт-Петербург

По мне б погоды не было совсем К чему все эти Цельсия скачки́? Живём с тобой не на Ямайке вроде? Жара угодна мне лишь на природе, Где крылышками машут мотыльки И пчёлка запускает хоботок В зовущий распустившийся цветок; Сверкает перламутрово роса На островках ужаленных соцветий, Деревья поднимают руки-плети Неназойливо июлит… В размазанные кистью небеса, Прося у них живительный глоток. Неназойливо июлит Но небеса закрыты на замок, Лето стылое в окне. Нас с тобою обманули, И прячет солнце ключик золотой, Распечатав жизнь вчерне. Изматывая бесконечным жаром. Ах, лето, не люблю тебя недаром: Мы за ней неслись по кругу, Дурманом, зноем, пухом, духотой Не вписались, знать, в спираль. Ты вызываешь непокой в душе. Впереди маячил угол — И думается: ах, прошло б уже! Не сиреневая даль. А впрочем, чем желаннее зима Ноги в кровь, глаза — в подтёках, С просоленными cерыми снегами, Так чего ж тебе ещё? Или весна с водою под ногами, Подставляй другую щёку Иль осень, сыплющая в закрома? И саднящее плечо. По правде, не желаннее ничем. И надейся, Он поможет По мне б погоды не было совсем! Отыскать меж терний брод. Но ответь мне: отчего же Так продажно серебро? Шарик вертится, с природой Не поспоришь в холода. Между пальцев — слёзы-годы Утекли, как та вода. Были ль, не были — не вспомнить, (Не старайся, милый птах!) Жизни прожитой уколы — На слабеющих руках.

Дождливое Заштрихован асфальт перекрёстным прицельным дождём, И на солнце поставят «табу» на ближайшие сутки. Этот город на дождь за грехи навсегда осуждён. Как гондолы скользят по залитым дорогам маршрутки. Помолись небесам, ведь у них безлимитный тариф на дождливый аллюр и литавры ликующих ливней. Под фанеру луны фонареют внизу фонари. Ты удачу с попутным дождём непременно пошли мне. Свежевымытый город бетонною грудью вздохнёт и, ручьями плеснув по дворам и безлюдным бульварам, за нелепым неоновым счастьем отправится вброд под провисшим от капельной сыпи небесным муаром. И, кляня этот вымокший/вымерший город и дождь, доверяясь зонту по какой-то старинной привычке, ты к двери моей, вжавшейся в стену, неслышно придёшь в сотый раз с неизменным предлогом: промокли все спички…

Хороводит июль Хороводит июль, так похожий на осень, с виноватой улыбкой на влажных губах. Станет даже святой сам себе одиозен, если в душу вползут безнадёга и страх. Дни, заполнены сонмом пустых сожалений, мотыльками летят на лиловый закат. И вчерашний изгой — послезавтрашний гений — за чужие грехи будет снова распят. Изумруды листвы разъедают туманы, в тучах корчится солнца заезженный диск. Не сумевших дождаться заоблачной манны, позовёт в зазеркалье полночный карниз. Пусть порвётся струна, изогнувшись в вопросе, в новый день алой лентой вплетётся заря. Хороводит июль, так похожий на осень. Хороводит июль… может, вправду не зря…

231

232

Виктор Колесниченко Воронеж

*** Стоял июль. Гудело лето, Как печка. Пчёлы. Синева. И жизнь сполна была одета В нарядное. В цветы. В слова. И это было не одеждой, Не кожей даже, а нутром Большой и обжитой надежды, Уже назначенной на слом.

*** Липы над тёмною речкою. Красный застывший закат. Под отпылавшею свечкою Плотно наплывы висят. Облачной твердью нетающей В край, где светло и покой, Плыть бы да плыть затихающей Тёплой молочной рекой.

Ирина Коляка Щёлкино, Республика Крым

233

К волне Мне морской песок щекочет пятки — Я бросаюсь в море оголтело И с тобой, волна, играю в прятки, Хоть, признаться, плавать не умею. Летнее (кулинарное) Лето как лето… жарю котлеты В шутку, но предельно осторожно Из округливших бочка кабачков. Нрав твой своевольный покоряю. У золотистых котлетных бочков Не излишне, а насколько можно, Краски июля, запахи лета… Я тебе, шалунья, доверяю. Жарко согрета, жарю котлеты… В резвости меня опережаешь — Разве могут быть сомненья в этом? Я с тобой не спорю — ты же знаешь: Просто наслаждаюсь крымским летом!

Горько (вольный сонет) На краткий миг мне радостно и сладко, И сладок даже вкус солёных волн. Шалят они и шлёпают украдкой, И ждут, что я себе позволю фол. Смотрю за горизонт — фальшивый сахар Мгновенно тает в мыслях и горчит, А море, мой вечерний добрый знахарь, На сушу выдворяет и ворчит. Похоже, что возлюбленное море Со мною в этот вечер тоже в ссоре… И даже солнце спряталось за горку. Как жаль, что до него не добегу… Не сладко мне, любимый мой, а горько Одной на опустевшем берегу.

234

Ольга Коршунова Заречный, Пензенской обл. Лето… Травы… Лето… Травы… «Море» к «морю»… В них ныряю бесшабашно: «Море» синее — цикорий, «Море» белое — ромашки. Вот так волны на просторе! — «Море» красное гвоздики! Но прекрасней всех (не спорьте!) «Море» спелой земляники. Под безбрежным звёздным «морем» «Море» жёлтое мне снится: У природы на подворье Нет желтей полей пшеницы. Лето… Травы… «Море» света… Облачков пуховки тают. Все «моря» на карте лета Отыскать сама мечтаю. И с одним лишь «морем» — чёрным Не хочу схлестнуться взглядом: Дым… Пожар! Лес обречённо Становился сущим адом! Где ромашка? Где цикорий? Где в листве гнездо пичуги? «Море» огненное горем Заливало всю округу. Что осталось от дубравы?.. Лето… Где-то лес… И травы…

Золотой конь Зануздать бы скорей золотого коня — Красно солнышко с огненной гривою. Только как же его, удалого, унять? До чего летом солнце ретивое!

235

От дыханья его раскалён небосвод, И стекает с боков зноя олово. Бьёт копытом, и льются лучи, словно мёд, И хмельны от медов этих головы. Ах ты, сказочный конь! Ты постой, погоди! Не скачи над землёю без удержу. Отпусти из загонов на волю дожди — Пусть расплещутся синими лужами. И пускай в семь цветов расцветёт над землёй, Выгнув спину кокетливо, радуга. На неё заглядевшись, смири норов свой, И наполнится мир светлой радостью… Ты под вечер устало идёшь на закат В заповедную зореньку нежную. Провожаем тебя, и туманится взгляд — Ждём-пождём ночь спасительно свежую.

Июльская ночь Вновь вечер, в шорохи одетый, Отцвёл, зарёй сведя с ума, И звёзды, будто эполеты, На венценосном бале лета Сияют гордо. Ночь сама В бокале чувственной истомы Смешала запахов купаж. Плывёт над миром незнакомый, В объятьях ночи невесомый Дурман.

А месяц, ночи паж, При звёздном шлейфе королевы, Изящен, тонок, дерзки-юн, Мечтает, как в покои девы Проникнет тайно. Грёзы, где вы? На арфе сердца нежных струн Коснитесь жаркою рукою. Я отзвук лёгкий уловлю. Припав к волшебному настою, Пойму, Бог даст, чего я стою В лучах заветного «Люблю…»

236

Уильям Батлер Йейтс ирландский англоязычный поэт и драматург ХХ века Коловращение Всю зиму о весне душа томится, Но всю весну нам лето подавай, А летом, где в кустах щебечут птицы, Мечтаем, что зима нам — сущий рай. Зимой же от метелей нет просвета. Грустим и ждём, когда весна придёт, Не ведая: коловращенье это Торопит предначертанный исход. Перевод с английского Ольги Коршуновой

Художник Джон Огастес Портрет Уильяма Батлера Йейтса. 1907.

238

Ольга Коршунова Заречный, Пензенской обл. Фоторепортаж с Лермонтовского праздника в Тарханах

3 июля в Пензенской области прошёл юбилейный, 50-й, Лермонтовский праздник. Традиционным местом его проведения является музейзаповедник «Тарханы», бывшее имение бабушки М. Ю. Лермонтова, Е. А. Арсеньевой. Там поэт провёл детские и отроческие годы, там же он и похоронен в семейной часовне рядом со своими дедушкой, бабушкой и матерью. Могила отца — рядом с часовней. На праздник приезжают тысячи людей из Пензенской области и других регионов, известные артисты, поэты, музыканты. На сцене Зелёного театра во время праздника вручается Всероссийская литературная премия им. М. Ю. Лермонтова. Девизом праздника в 2021 году стали слова М. Ю. Лермонтова «…историю страстей и дел моих хранят далёкие потомки». Тарханы — место, которое по праву можно назвать одним из любимых и почитаемых на Пензенской земле. Это настоящая «жемчужина» России.

240

Когда бы не было Тархан… Поэзия — восторг и светоч, Но в муках творчества — тиран. А стал бы Лермонтов поэтом, Когда бы не было Тархан? Когда б не их небес просторы, Золоторунные поля, Прудов задумчивые взоры? Благословенная земля!.. Седой Кавказ немало знает Кровавых драм, лихих страстей. Кавказ беспечность не прощает, Но разве учит то людей? Душа, подстреленная птица, В страданьях не заживших ран Куда смогла б ты возвратиться, Когда бы не было Тархан?.. И мы, иное поколенье, Живя в столетии ином, Находим сердцу упоенье В Тарханах, видя барский дом, Часовню, церковь, дуб тенистый. Там гений, славой осиян. Куда б мы шли за светом чистым, Когда бы не было Тархан? Ольга Коршунова

Ансамбль «Миряне»

Гости праздника

В Зелёном театре

Дом-музей и часовня

К месту захоронения М.Ю. Лермонтова

Место захоронения М.Ю. Лермонтова

248

Вернисаж Елены Краснощёковой Москва

Венеция

Двое

Скала Парус

Ласточкино гнездо

Дельфиниумы

Комнаты счастья

Николай Куковеров 258

Санкт-Петербург Июль Людей порадую сюжетом не из сказок, Коль от весны уж не осталось и следа, Принёс июль — макушка лета — буйство красок, Когда зовёт косцов зелёная страда. Средина года, Летний сад — почти Эллада, Ковры лугов в цвету, и правит бал теплынь, И на волне речной, на вольных перекатах Проворный язь ликуют и ленивый линь. Стихи не пишутся и далеко до прозы, Жара такая, что хрустальный свет не мил, Палящий зной, а это значит будут грозы, Недаром это время Пушкин не любил. Блажен поэт, как будто лето зрит впервые, Безмолвный лес разбудит в полдень белый гриб, И пусть не радуют людей дожди кривые, Зато светлым-светло в тени блаженных лип!

Лазурь В сердцах поэт поднимет вверх кнут В году неведомо каком, Земною женщиной отвергнут, А с неземною незнаком. Боготворим, нужны ли им мы, В миру, сгорая от огня, Запеленали херувимы В оковы тяжкие меня. Летают Музы, будто осы, Касаясь крыльями едва О не пришпиленные косы, Рождая звуки и слова. Лечу, в мечтах обворожённый, Туда, где нет ни зим, ни бурь, И лишь на крыльях обожжённых Блестит небесная лазурь.

Ультрафиолет Стремглав гроза сошла спонтанно, Скрестив кинжалы и мечи И у Самсонова фонтана Бурлят гривастые ручьи. Рассеян зной прохладным ливнем, Но страх пред Гебой не унять, Она, как мамонт древний, бивнем Каскад желает приподнять. Грохочут молний отголоски, Явилась радуга, и вот Ее спектральные полоски Соединяют небосвод. Воскреснет в музыке Вивальди Чрез много зим и много лет, Застывший в лужах на асфальте Небесный ультрафиолет!

260

Яна-Мария Курмангалина Одинцово, Московской обл. *** нежные цветоножки маленькие дворняжки — солнечные ромашки северная линнея выживши понарошку к вечеру пахнут тяжко сорванные в июле — их аромат больнее сумерки глубже света не зацепить корнями стебли врастают в небо дышат закатной пылью мёртвой водой согреты прячутся за тенями и лепестки всё так же складывают как крылья

***

золотое летнее межсезонье  подпирает небо охотный ряд  мы сидим в кофейной транзитной зоне ни о чём по сути не говоря  ни о чём в словесном плывём тумане где сказать о главном — удар под дых где рисует уличный пиросмани  нас с тобой — рассеянных и земных  а июльский день заметён до края тополиным пухом жарой налит  в паутине солнечной догорает  и в закате обморочном кровит

261

*** на далёкий шум поднимая уши расчесав проплешину на боку рыжий пёс идёт умирать на пустошь где сорняк в июльском стоит соку обогнув привычной тропой помойку расшугав снующих поджарых крыс он идёт на запах полыни горькой в травяное море не глядя вниз и туда за древние эти сваи вдоль болотца — ряска его легка там собаки кличут своих хозяев по утрам гуляя без поводка хорошо что нынче не дождь не стужа а в ночном безлюдье и мир един воспалённым боком своим наружу он свернётся пустоши посреди где густы полыни седые космы и ему почудится в странном сне — зарастает рана мерцает космос и знакомый голос зовёт — ко мне

262

Любовь Лагутенкова Отлив

Челябинск

То ль в смущенье, то ль в бреду, Неразборчиво для слуха, Под отлив на берегу Говорила Богу в ухо, Что никто не виноват, Что, наверно, всех простила. На восход и на закат Говорила, говорила! Чьё-то имя, — не укор, — С неожиданною силой, Подымая к небу взор, Лишь Ему произносила! И грозила, как врагу! И ссылалась на проруху Под отлив на берегу Сумасшедшая старуха.

Штормовое предупреждение Я осталась одна в маршрутке (Почему-то все люди вышли), Словно сказочная принцесса, Похищаемая шофёром. Только он и не видит даже, Что в углу кто-то тихо плачет, Оттого и гнутся деревья, Разгоняя до шквала ветер. И жестоко срывает горечь Лучезарный хитон с надежды, И отсутствует указатель, Нас с тобой ведущий друг к другу. Не спеша, говорит водитель О житейском по телефону И рулит себе потихоньку «В штормовое предупрежденье».

263

Над заводью Присев на камень для свиданий, Смотрю, как плещется вода, На диких уточек купанье, Камыш у грустного пруда, Где, находясь в любовном трансе, Плывёт взгрустнувший червячок, И стережёт его карасик, А с ним веселый чебачок. Снуёт наивный головастик, Поймать пытаясь комара, И ткёт из воздуха на счастье Платок пуховый мошкара. Бежит по глади водомерка На паутинчатых ногах, И тонут времени мгновенья В её невидимых следах. В кустах колючих щебет птички, И кто-то весело нырнул Под свист далёкой электрички И поездов товарных гул. Синеет небо под мостками, Мешаясь с тёмною водой, И остывает тихо камень Краеугольный подо мной.

264

Вера Линькова Петрозаводск, Карелия Июль на звёздочке чертополоха… На звёздочке чертополоха Туман заглотил поляну цветов, И змей бумажный не знает, куда упасть… Озябший чертополох Звёздочку держит в руке — сигнальный огонь. Слепая фея не знает, Кого одарить, И палочкой тонкой хрустальной на ощупь возводит сиянье жука… На ощупь касается стёртого камня… На ощупь проносится мимо меня… А я в бесконечности повторяю всему, как умею. — Не можешь падать, лети! — кричу бумажному змею. — Не можешь гаснуть — светись! — звёздочке кричу в отчаянии… И фее, вставшей на падающий карниз, кричу букетом стремительным вниз, перечёркивая статус прощания… В Палень лечу… Иллюстрация автора

266

Поля шёлковые кружева Жёлтая патока лепестков, виражи-ветра́… Поле. В шёлковых кружевах круги… Накипь цветов… Дрожью вечернею вызрела стынь-трава… Как ты вздуваешь отточины замкнутых слов! Дикая мальва, люпин, аконит, алтей… Нить изумрудную вытянул перелес… В круге полей открывается дерево фей… Бабочек танец и парусных крыльев всплеск… Шёпот душицы и донника витражи в крохотной лужице на зеркальной скале… Взмахом сатурницы имя моё дрожит… Таешь от тайнописи на бабочкином крыле и на бегу изучаешь греческий алфавит…

Выше всех слов поднимается Дерево фей!.. Жёлтая патока лепестков — виражи-ветра́… Как мы в ночи любовались плясками змей! Как наслаждались бабочками с утра! Что-то напомнят летящего поля круги… Ящеркой сцинкой тропинка в тот мир замерла… Долгие годы беги по кругам, беги! Дерево фей, словно памятка оберегинь, в сломе души поднимает парус крыла! Иллюстрация автора

Младенческий взгляд на вещи, или… Кто о чём думает? ИВАН-ЧАЙ Каждый о чём-нибудь думает: Старик Иван-Чай — чтобы ветром дунуло, чтобы в воздухе завертеться, по́ свету разлететься и увидеть в одно мгновение и вершины деревьев, и города… А иначе, кому и когда пригодится его борода? ПУГОВИЦЫ Думают пуговицы потерянные, что с землёй они травами сшиты, что привязаны к ней растениями, и теперь им всё время жить так. И живут они тайной надеждою, что покроют землю одеждою.

269

270

СТЁКЛЫШКО Глядя на то, как росинки бьются, думает стёклышко: — Я когда-нибудь снова стану блюдцем, птичьи клювы, как прежде, в меня уткнутся и склюют кашу пшённую, всю до донышка… ПОРОГ И порог деревенского дома заброшенного тоже думает, что когда-нибудь по нему застучат подошвами, подметут его… И стучат по нему подошвами ноги тонкие, дождевые… Ветер старенький осторожно так из расщелины листья вымел… МАЛЫШ И бежит человечек маленький мимо стёклышка, пуговиц, старика Иван-Чая. И совсем не о них думает. Он их просто не замечает. Он Вселенной бежит навстречу, из контекста жизни вырванный человечек. Иллюстрации автора

272

Вера Линькова Петрозаводск Фотокнига

Симфонии карельского июля

Не исчезай, Душа моя, не исчезай… Вселенским деревом к тебе тянула ветки… С вершин срывались белые планетки, сдвигая край!..

Белым сном эти белые птицы навеяны, Словно волны от озера оторвали́сь, Вливаясь в сосновую тишь…

Ты стоишь в полудрёме рассеянной, Словно голос мамы из времени своего колыбельного Слышишь… И как будто бы с птицами сейчас улетишь…

Птичий танец — гармонией из миров параллельных: — Поздравляем тебя с возрожденьем! С возвращеньем на землю, малыш!

Сосны подходят к берегу близко… И сквозь хвойную тихую дрожь величественно наблюдают, как, рассыпая горящие искры, ты в тёплую воду войдёшь… Сейчас…

Русалочкою на острове светлячков Ловишь рассыпанные огоньки… Они, как звёздочки, горят в воде небесной… А я смотрю и наслаждаюсь этой песней озёрной россыпи из огнекрёса и очищением из маленькой руки…

В огненный крёс, как таинственная Ундина, ты восстала из окружения волн и заиграла на скрипке музыку очищенья из собранных огоньков…

Рыбы с каменными лбами выходили на берег и притворялись спящими, вдыхая трепет заряженных солнцем осинок…

И в завершении странствий, пройдя перекрёстки волны океанской, хребта кораллового и облака, увидишь вдруг, как из гряды каменисто-гигантской — осинки тонкие солнечными токами пробиваются в жизненное пространство!

Облакам нести серебра россыпи… Небо, о чём ни спроси, — ответит просинью… А по озеру — ювелирные росписи… У воды на груди царственной Ожерелье, как свыше, дарственная, Незабвенно блестит…

Переливаясь из золотого в синее, бликует солнечная волна. Вглядываясь, пытаюсь осмыслить линии на ладони песчаного дна…

И как будто картины таинственные на незабываемом полотне Кандинского, дорисовывает выплесками изысканными солнечная тишина.

Это небо краешком озера выстилает дорожку из светлячков… И кто-то по ней пойдёт… В июльском мареве забываясь…

Небо моё, небо — Небыль, невидаль… Мне бы так тебя по полям носить… Синеву растить — Не траву косить! Неужели и тебя когда-то не было? У кого спросить?

В симфонию лучей малинники оденем… Услышим флейту Моцарта в лучах… И музыки извечное свеченье Прочувствуем раскрылами в плечах!

Это яблоня дикая что ли Незадачливо в поле растёт… Хочет, с тучами вместе поплачет, Хочет, солнце к себе позовёт… Ей в небесном раздолье не тесно, Потолки не смущают её. Птицы с неба приносят ей песни. Вот и мне бы такое жильё!

Это ли чаша Грааля, расплавленная до серебра, до слепящего блеска на крышке небесно раскинутого рояля… Небесно! Что за маэстро безвестный, музыку сфер сочиняя, пил из неё вчера?..

Жизнь — это хрупкое что-то… Светом пересечений жезл несёшь за ворота в шаткую память растений…

И таким многокрасочным гимном, врываясь в закатное время, радуги, распрямляя спины, приветствуют стойкость растений.

Мой цветок… короставник мой в изумрудных полях… Как трепещет июльский зной На обедне шмеля!

Поле моё, поле… в таинство дороги, в зарево заката горести убогие отнеси! Пусть сгорят на склоне, на лучах покатых, как и сон когда-то в золотом хитоне… Над цветком невнятно: «Господи, прости!»

За мари болота колдун Белозор уходит И вслед ему смотрит, качая листвой, Белокрыльник…

И голосом позолоты мой Белокрыльник взыграет… Всему уходящему в сонмы благое смятенье прошьёт…

Царевной Морошкой себя ощутишь внезапно… Черничкою Золушкой спрячешься в шалости листьев… И просто поверишь в чудесную солнечность Завтра — Дворцовые двери раскроются в праздничность залов, И ты растворишься в круженье восторженных мыслей!..

В сиянии света я белое солнце поймала! Волшебной завесой на озеро падало лето… А я была нимфой, в хрустальное платье одетой… И над водою Инопланетно взлетала!

Колыбель волны качая, познавая миг блаженства, так смиренно и счастливо улыбается дитя…

В Огнекрёс! В праздник солнца, огня и воды спустится ночь на песчаный плёс… Ты всё ещё ждёшь чудес сияющего возвращенья из детства… из рос… из грёз… Силуэтом Ярилы спасающий круг возрос… И уносятся горести в мерцающем очищенье…

300

Инга Макарова Санкт-Петербург Летняя дорога Сквозь белые сети Обуховского моста, Сквозь жаркие сети и зной середины лета, Летим по дороге и пишется жизнь с листа На сером асфальте лучом золотого света… Мой добрый водитель со мной неизменно учтив, И конь наш пригож, легкокрыл и умён, и послушен. И шелест колёс напевает нам общий мотив, Стирая заботы, сплетая улыбки и души. И в тёплом вечернем полёте лесных мотыльков, И в пряном, хмельном разнотравье июльских обочин, Мы видим любовь, осязаем и слышим любовь… Предчувствие жизни, предчувствие счастья, предчувствие ночи…

Ингрия И устав кофеиновый груз нести, Вечер плавился от жары. И жужжали мне на ухо гнусности Беспокойные комары. Остывающей медной монетою Солнце падало в плазму вод. Отвернёшься, сморгнёшь — вот и нет его! — День уходит за горизонт. Нет ни радости и ни жалости, И карману названия нет. Сколько места ещё осталось там? Сколько примет ещё монет? И в щенячьей своей беспечности На краю у вселенских вод, Белой ночью, в гостях у Вечности, Жду невыспавшийся восход…

301

*** За прожитый день — спасибо! За свет его и за тень. Пусть Солнца рыжая рыба Ныряет в грядущий день, Чтоб всплыть золотою рыбкой, Дающей мне личный шанс Увидеть свои ошибки И новых — насовершать! Что можно ещё — исправить. Что нужно — ещё успеть. Рискнуть отступить от правил — Свои написать суметь. Саму себя не разрушить В гражданской своей войне… Ждать мира в сердцах и в душах, И мира — в моей стране. И помнить: в любом затишье Таится всегда гроза… Мне нужно успеть услышать. Мне важно суметь сказать. Ныряй же, рыжая рыба! У каждого — свой горизонт. За нынешний день — спасибо! А дальше — как повезёт!..

302

София Максимычева Ярославль *** …ты смотришь сквозь прозрачное стекло, я прячу загорелые коленки; вот бабочка касается крылом щеки твоей. на сливочные пенки похожи в летнем небе облака, жара в июле противоречива… кордебалет стрекоз издалека привносит в мир фантазий коррективы. по мне всё это — сюр и Сальвадор, но для тебя «ботаника» — наука, где твой неописуемый восторг косит под одержимость Левенгука…

*** Нужна единственная фраза, Произнесённая тобой… И сразу сложатся все пазлы В небесной выси голубой. И голубь спустится с голубкой На изумрудный шёлк травы: В один из тёплых дней июльских Назло всем ливням грозовым.

303

*** …нарушая границы звенящих июлей тени с выси небесного вниз соскользнули и расплавленный вылился в чаши янтарь зацелованный Богом схитрил пономарь возвестив о начале медовой страницы я тебе беспокойному рада присниться пусть прохладным утешит льняное бельё голова к голове золотое жнивьё да гудящий шмелиный царевич хмельной за окошком пугливым где рядом со мной презираема жертвенность смерти до срока голубая вода с остролистой осокой где латунного месяца светлая грусть и наивная вера однажды вернусь…

Илона Махотина

304

Не та

Тверь

Из цикла «Каникулы, которых не было»

Заломай меня, медведь! Завали меня в малину, И забудь мою могилу, Я намереваюсь сгинуть, Я решила умереть. Забодай меня, коза! Прямо здесь под образами. Мне сегодня рассказали, Доказали, наказали За бесстыжие глаза. Затопчи меня, петух! Спасу нет от боли лютой, От тоски ежеминутной. Он, конечно, тоже любит, Точно, любит, но не ту. Не гуди, моя беда! Не шуми, моя малина! Хороша его Полина, Я сама её хвалила, И жалела, что не та.

Красивый Что не снишься, красивый? Я весь свет погасила, Я свой дом расцветила Кружевцами и ситцем, Чабрецом и крапивой. Где ты ходишь, красивый? И всё мимо да мимо. Я друзей расспросила, Я повсюду носила Замусоленный снимок. Налетевшая с юга Тополиная вьюга, Наши лица целуя, Нас колышет, как в люльке, В лунной лодке июля. С нами крёстная сила, С нами вёсны и зимы, Если невыразимо И невообразимо, Возвращайся, красивый!

Июль По всему выходит: я права. На колени лёг могильный камень. Лёг как лёд. И в хмурых муравах Мятлик-маятник мотается над нами. Ни за грошик не отдашь, ни так. Будто яд смешала небывалый. Здесь моя смешная доброта Никого ко мне не привязала. Дальний свет маячил и пропал, Чьи-то речи обрывая грубо. И кривая узкая тропа Бесконечно нас ведёт друг к другу.

Фото Илоны Махотиной

308

Вернисаж Илоны Махотиной Тверь

Цыганский календарь Июль

Дворник

Сказка о цыгане-ёжике

Сказка крымских цыган

Иллюстрация к сказке Джуры Махотина

«Чёртова свадьба»

316

Игорь Отчик Москва Июль. Родник. Луч солнца свозь ветви проник В овраг, где прохладно и тихо. Живёт здесь весёлый родник И соловей с соловьихой. Журчит меж камнями ручей, Прозрачной водою играет, Холодный и чистый, ничей, Он песню свою напевает Простую — который уж век. Студёной водой причащённый, Лесной тишиной окружённый, Стоит над ручьём человек. Постой же ещё, не спеши! Запомни, как сердце сжималось, Чтоб в глуби омытой души Немного природы осталось. Когда-нибудь, в трудной ночи, Измученный жизнью иль болью, Ты вспомнишь, что где-то ключи Сквозь темень пробились на волю. И в самый нерадостный миг Замри и прислушайся: тихо Журчит серебристый родник, Поёт соловей соловьихе. Фото автора

318

Марина Полякова Симферополь Июльское Июльский воздух луговой*, Настоянный на дикой мяте, Плывёт над скошенной травой… Прощальным соло на закате Ворчанье грузного шмеля Над васильками и душицей, И ветер, стебли шевеля, Глядит в ромашковые лица. Гуляя в дебрях камыша Под «охи» желтоглазой сплюшки, Взметнулся вихрем. Всё круша, Сминая таволги верхушки, И, за спиной вздымая пыль, Понёсся он без торных тропок Туда, где ждёт седой ковыль, Степной нечёсаный растрёпа*. * строки из стихотворения Б. Пастернака

От тебя Я бегу от тебя и твоих июлей, От наполненной зноем макушки лета, От плацебо любовной пустой пилюли, От тусовок ночных и чужих секретов. Замерзаю в обмане июльской ласки, Как забытый в сугробе цветок пачули, Убегаю из фарса недетской сказки, Нарушая границы твоих июлей…

319

Июльский снег Мне снился снег… пушистый, невесомый, он пролетал за окнами неслышно, и, нарушая летние законы, ложился спать на виноградной крыше. сверкали белым пляжи и дендрарий, украшенные сказочным узором… но сон исчез. Жара была в ударе — мой снеговик растаял слишком скоро, лишь след остался… что всё это значит? Ты мне шептал: «Не мёрзни, не печалься. Твой снежный сон — фантазия, чудачка!» Мы в ту же ночь сидели на причале, плыла по морю лунная дорожка, срывались звёзды с бархатного неба, а я под согревающей ладошкой переставала быть июльским снегом…

320

Юлия Пучкова Москва

Кружили мы по лесу уже часа четыре, Да только всё без толку — грибов простыл и след. Решили напоследок мы разбрестись пошире — Уж так грибного супа хотелось на обед! За кружевом из веток увидел я поляну, А в центре небывалых размеров боровик, И верите, на шляпке отплясывали рьяно Всамделишные эльфы из дедушкиных книг. На листьях по соседству сидели музыканты, Дудели важно в дудки и били в барабан, А девочки-эльфийки вдруг встали на пуанты И плавно закружили по куполу гриба.

Боровик

Иллюстрации Арины Тихоновой

321

Все хлопали в ладоши и тоненько смеялись, И я совсем забылся и хлопнул невпопад, Исчезли тут же эльфы и музыку забрали, Лишь в воздухе остался волшебный аромат. Я вышел из укрытья и дивный гриб потрогал, И пальцем пробежался по вмятинкам от ног. Вдруг слышу, из-за сосен кричит мой друг Серёга, Что надо возвращаться, что дома ждут давно. Мы вышли на дорогу, что вдаль петляла к дому, С корзинками пустыми, с досадою в глазах. И всё же про поляну и чудо-гриб огромный Моим друзьям ни слова я так и не сказал.

322

Поля и Толя По полю вприпрыжку, под мышкою книжка, В соломенной шляпе шла девочка Поля. За ней наблюдая, траву поедая, Стоял среди поля рогатый бык Толя. День выдался яркий, день выдался жаркий — Июльское солнце нещадно светило. Вдруг девочка Поля увидела Толю, Нахмурила лоб и на месте застыла. «Ты, видно, упрямый! Ослушался маму!» — Быку прокричала сердитая Поля, — «Да разве же можно так неосторожно Без шляпы в жару оставаться на поле?!» Тут девочка Поля направилась к Толе И шляпу ему на рога насадила. «Макушку от зноя я книжкой прикрою», — Быку на прощанье она сообщила. С макушкой под книжкой по полю вприпрыжку Домой побежала довольная Поля, А в шляпе с рогами большими кругами Гулял ещё долго по полю бык Толя. Однако, мы всё же в пример вам не можем Поставить поступок заботливой Поли, Поскольку нечасто вам выпадет счастье Быка столь спокойного встретить, как Толя.

323

Укротитель туч

Жил на свете белом-белом укротитель чёрных туч, И не то чтоб был он смелым, и не то чтоб был могуч. Но как только собирались тучи грозные толпой, Доставал он кисть и краски, что всегда носил с собой. Взмах, другой — в одно мгновенье гениальная рука Превращала злые тучи в озорные облака: Тучка-розовый слонёнок, тучка-жёлтый бегемот, Тучка-рыженький котёнок, тучка-синий кашалот. Как же тут не улыбнуться, если рядышком с тобой Звери по небу несутся разноцветною гурьбой? Тучки прыскали со смеху и худели на глазах, И теряла от потехи свою силищу гроза — Выпадал лишь тёплый дождик и, завидя солнца луч, Завершал свой труд художник — укротитель чёрных туч.

324

Валерий Савостьянов Тула Мир без насилия Это синее небо, и синие очи, и маечка синяя! Эта девушка в синем — как синий во ржи василёк! А на маечке синей три слова лишь: «Мир без насилия». Как прекрасен девиз! Как от жизни реальной далёк! И тяжёлый поход, и рюкзак, и жарища, и наши усилия: Быть, как все, быть со всеми, жить общей походной судьбой, Остудили наш пыл: это выдумки — мир без насилия, Без насилия даже над всеми любимым собой! Только девушка в синем, а девушку звали Аксиния, Не хотела, как все — ну зачем же самой с рюкзаком? Отыскала легко она тропочку в мир без насилия, Познакомясь — как будто случайно — с наивным одним пареньком.

Он смотрел на неё, видя синее небо — и грудь его сильная Принимала с восторгом её рюкзачище, огромный такой! И двугорбым верблюдом, счастливый, он шёл с нею в Мир без насилия, Где живут по Любви, и в ней черпают Силу, и с ней обретают Покой.

Галдят взъерошенные куры Людмиле

Галдят взъерошенные куры, В пыли кружатся вроде юл, От кислых яблок сводит скулы, — Ну что тут странного — июль. Июль, июль — макушка лета! Писать не хочется в тетрадь. Ты, до купальничка раздета, Спешишь малину обобрать. Как привередливая бабка, Гудит настырная пчела, Но ты спешишь — Краснеет банка, Уже заметно тяжела. И вслух мечтаешь, Капли пота Размазывая по бровям, Какого вкусного компота Наваришь нашим сыновьям!..

Под зонтом Дождь струи скручивал в жгуты, Наотмашь бил по мостовой… Но ты спасла меня — Но ты Взяла меня под зонтик свой. И был сиреневым зонтом, Вонзённым в дождь по рукоять, Очерчен круг, — И в круге том Хотелось вечность простоять.

325

326

Маленькая колдунья Птицей в ночь полнолунья Бьёт по воде весло — Маленькая колдунья Оттачивает ремесло. Полночью этой яркой Чувствую: быть беде — Маленькою русалкой Светится на воде. Тихо во всей вселенной, Ярче костёр зажжён — Маленькою сиреной Берег заворожён. Полночью полнолунья, Полночью тишины, Маленькая колдунья, Чары твои сильны! Бьётся о воду «птица», Цепляется за кугу… Я за тебя молиться Буду на берегу. Я запалю лесины Вместо церковных свеч: «Господи! Дай ей силы Душу свою сберечь!..» — Полночью полнолунья Нам нелегко с душой… Маленькая колдунья Торопится стать большой.

Бессмертник Есть в Крыму, В степях безводных летних, А порой и прямо у дорог, Странное растение — Бессмертник: Намертво засушенный цветок. И его, прощаясь, можно даме Подарить — Обычай здесь таков — Чтобы он закладкою о давнем Лёг в любимом томике стихов… Мы с тобой прощались только взглядом, Мы с тобой прощались без цветов. Далеко ты, а бессмертник рядом — О тебе напоминать готов. Собеседник мудрый и советник, Он подвёл любви моей итог, — И теперь любовь моя — Бессмертник, Намертво засушенный цветок! Ладно, что ж — коль в этом только виде Сохранять любовь себя должна, На неё я, право, не в обиде. Но была же у цветка весна! Так не отговаривайте, ветры: Для себя я всё уже решил — И поставил, словно ветку вербы, Я букет бессмертника в кувшин. Я из тех, кто гриновскому: «Верьте!» Верят — не теориям рабов. Буду поливать до самой смерти Я мою бессмертную любовь!

327

328

Нина Савушкина Санкт-Петербург *** Воздух раскалённый, воспалённый, влажный и солёный, словно море куполов седые шампиньоны маринует в солнечном растворе. Плющ сползает чешуёй змеиной по руинам мраморным барокко. Разрезает небо над равниной кипарисов острая осока. Мы с тобой склонились над фонтаном, мы сюда пробились через зимы. Южная густая красота нам — бесталанным — непереносима. Вот сейчас каррарской скорлупою треснут Купидона ягодицы, промахнётся он стрелой слепою, и любовь меж нами не родится. Оттого в лирическом пейзаже, ощущая пульс подземной дрожи, мы сгорим не в лаве — в лжи и лаже, не сейчас, не здесь, но — дальше, позже…

329

Приморский город Лиман мелковат, население хамовато, фольклор небогат — едва ли пяток историй. И к вечеру тянет лечь простыня заката с заплатами туч над вечным матрасом моря. Вообразив себя Афродитой в пене, простив себе недалёкий полёт фантазий, на берег вползи, о камни содрав колени, замыленным взором местный пейзаж облазай. За водной стеною, пеленою степною, меж сумерками и светом падёт запруда, и вспыхнет Луна, как будто глазок в иное пространство недосягаемое, откуда приходят такие ветры, что сносит разум, такие картины, от коих давно отвыкли — то крейсер в порту щетинится дикобразом, то байкер летит на сумрачном мотоцикле. Электрокардиограмма огней портовых пульсирует вдалеке, не видны разрывы. Не думай о затонувших судах, о вдовах — на грани волны и мглы все условно живы. Сбиваемся в небесах, будто тени — в стаи, из-под воды мерцаем — бледны, как блики в том городе, что разлёгся, волны листая, над морем, над миром, на сломе — точней, на стыке.

330 0

Ассоль Девушка на причале, чёлка косая. Пыльные пятки, с парапета свисая, чертят узоры на пляжном песочке сером. Девушка встречи ждет с благородным сэром, чтобы приплыл, сложил мадригал без мата. Школьницы сердце — что промокашка, смято взрослой тоскою, в лифчике тесном парясь. Щит «Кока-Кола» алеет вдали, как парус. Нет в перспективе Грея, сплошь — гамадрилы… Зря она, что ли, зону бикини брила? Новый купальник купила? Не для него же — персонажа с сизым тату на коже, что, приближаясь шагом весьма ленивым, ибо от шорт до кепки наполнен пивом, плюхнется рядом, скинув смрадные сланцы. Вряд ли о нем напишут в журнальном глянце. Хоть бы скорей слинял, отвял, отцепился! Лучше весь век одной проторчать у пирса, библиотечную книжку в руках сминая, где паруса трепещут, ревёт волна, и ткётся судьба — пусть лживая, но иная.

Сергей Салтыков Челябинск Июльский дождь Пишешь ты, что ярким солнечным огнём И палящим зноем полон город. А у нас дожди, и проливным дождём Выпить грусть зовёт, а это повод. Воробьи по лужам прыгают, резвясь, На вокзальной площади у входа. Есть у них незримая, прямая связь С тем вокруг, что создала природа. Я, как стреляный, поживший воробей, Признаю и случай, и удачу, Сердце чуткое стучит, и ждёт вестей, И живёт, а это что-то значит.

Июльское Луч скатился вниз по крыше, А потом всё ниже, ниже, Лучик солнца побежал, Лапой кот его прижал. Лучик тот не обижался, К мордочке кота поднялся. Заглянул к нему в глаза, Там синели небеса. Лучик тот повеселился И на клумбу удалился. Солнце выше поднялось. По бульварам разбрелось. И на лицах отразилась От большого солнца милость. .

331

332

Юлия Санина Воронеж *** Июнь минувший нашим не был. Уплыл Июль, забыв о нас — Он невзначай распутал невод И золотую рыбку спас… И мы мешать ему не стали: Шёл Август — дивен, и силён, И магнетизмом белой стали Однажды предопределён. Он повелел — дома уснули… Им был к столу придвинут стул… И стал в электровозном гуле Неразличим его разгул — Тогда качнулась и упала Луна с фонарь величиной На тьмой помеченные шпалы, На переход в Сезон Иной… Сентябрь. Сломался выключатель, И свет не гаснет до утра. Стихи? Они — не для печати… Слепят вокзал прожектора — И бред Любви, и мудрость Смерти Сквозь них я чувствую спиной. И деформируется ветер Между вагонами и мной.

333

Автошарж «Ijunq ushel…» «Июнь минувший нашим не был…»

И Юнг ушёл — он вечен не был, И Кант почил… Но свыше нас Зашиб запретный Фрейдов Apple — И тем… в какой-то мере… спас. На психиатра не в обиде Ни пациенты, ни родня: Он плохо спал — и ночью видел Что не имел при свете дня… «От буйных бредней, — думал Зигмунд, — Осатанел не я один: Запас июльских яблок в зиму Теряет смак и витамин! — Что я гоню!.. Но ню-то!.. Ню-то В меню никто не отменял: Мне бес — не Босс, мне Айзек Ньютон — Не аналитик-неформал»… Душевна кисть телесной краской… Резвимся, памятуя впрок: Изгоям, склонным к пище райской, Заказан яблочный пирог? — Вкусим на все! Десерт не вреден. Подначит Зигмунд — Бог простит — Не деформируется бредень, Которым тралит нас Инстинкт…

334

*** Полубог, мужчина — в белом, В чёрном, в сером и в цветном! Не пора ли сливам спелым Стать проказливым вином? Изопьёт Июль в нирване Чашу томную свою — Путь, мощённый Словом ране, Затеряется в раю… Рай пришпилит Божья кнопка К гобеленовой стене… Скрасит спелой сливы нотка Зелень Истины на дне…

335

Любовь Сердечная Смоленск *** Сок виноградный струится по тонким запястьям, Капает в жаркую, нет, раскалённую пыль. Может быть, это и есть долгожданное счастье: Море, вино, виноград, серебристый ковыль?.. Сок виноградный стекает на шею и ниже, Так же как твой вожделенный и пристальный взгляд… Губы твои мавританские ближе и ближе… Что же лучи так нещадно, так сильно палят? Сок виноградный струится по вздувшимся венам… Общий отныне у наших сердец кровоток… И возвращаются медленно и постепенно Море, вино, виноград, раскалённый песок…

*** Собиралась гроза, собиралась, Облачалась гроза в облака, Приготовила тучи получше, Ветром стягивала бока. Красовалась гроза, красовалась, Распускалась тугая коса. Блёстки-молнии дали видали В серебристых её волосах. Так старалась гроза, так старалась! Наряжалась в цветной сарафан, Каблучками сначала стучала, Загремела потом в барабан. Наряжалась гроза, красовалась, Даже место для пляски нашла, Приготовила тучи получше… Передумала. Мимо прошла!

336

*** Туча накрыла город. Стало темно и душно. Ветер трепал афиши, Пыль поднимал с дорог, Сыпал её за ворот, В трубах гудел натужно, Сдвинуть пытался крыши. Взвыл, застонал: не смог… Вдруг разорвалась туча С грохотом, треском грома! С неба на землю пала Морем живой воды. Струи, как с горной кручи, Прыгали с крыши дома, Улица речкой стала, Смыла жары следы… А мы с тобой гуляли под дождём, И были счастливы…

Александр Соболев Ростов-на-Дону *** …И я улетел к антресолям планеты, в прохладу полярного дня, оставив в оправе из моря и света дарившую счастьем меня. И шёл я, крещёный в лазурном рассоле, во мху оставляя следы, мешая с серебряным цветом магнолий лилового вереска дым. На взлобьях, под тучами серо-стальными, шептала моя маята её на ветру шелестящее имя рассохшейся трещиной рта. Но в каждом зелёном и влажном распадке, над каждым текучим ручьём ко мне прикасались, лаская украдкой, горячие руки её… Рябили озёра на дне котловины, встречая пророка Илью, и жизнь, расщепляясь на две половины, брусникой кропила июль.

337

Понтийские фрагменты День шестой Мир уже создан: врезаны в зыби кряжи и мысы, плавают тучи, резвые рыбы… Только измыслен — он уже дышит, свеж и огромен. Пляжа на грани мускулов пенных злыми буграми море играет. Людное место здесь, под неслабо греющим солнцем! Не утерпела б, не обошла бы кисть барбизонца гладких девчонок, лакомых женщин, прочей массовки — всех, кто издревле небу обещан, с Лика срисован. Экипировка — три лоскута и пара тесёмок!.. Татуировка — узел хвоста лихого бесёнка. И — пропадаешь ни за полушку: дремлющий с виду, млеешь, прохвачен с пят до макушки знойным либидо, линией бёдер — той, волоокой, медноволосой… …Лупит о берег, в надолбы, блоки, скалы, откосы, и забулдыгой, шарящим слепо дырку в заборе, пробует прочность каменной лепки Чёрное море. Шваркает гулко, шаркает глухо, ломит солому, лепит стотонные оплеухи в цепь волноломов. Возгласы чаек и человеков. Ветер и воля!.. запах самшита и чебурека, йода и соли. Мир — населён, и он веселится плотским весельем, семенем жизни, как чечевицей, густо засеян. Близок венец трудов эпохальных — Sunday и Sontag*. Так что и мы теперь отдыхаем, с Понтом — под зóнтом!.. * Воскресенье (англ., нем.)

339

День седьмой Я ступаю по хрусткой гальке. Галька взъерошена шестибалльным вчерашним штормом. Волн кучеря. Хризолитов и халцедонов светят горошины, припасённые посейдоновым дочерям. Завиток рапана разбитого ал и ярок. Тёмной зелени томность. Есть на что поглазеть! Молодой аквилон пасёт тонкорунных ярок и полощет душу в индиго и бирюзе. «Коля с Людой здесь были» — гласит граффити наскальное. Мира вам, соплеменники! Здравствуй, великий Ра!.. Я бреду по берегу, занят богоискательством, я ищу куриного бога в который раз. Загорелый, поджарый, довольно-таки валидный — я иду вдоль моря. Так мысли мои светлы, так чисты стихии, что нá небе звёзды видно, а на дне — жемчужницы, стоит чуть-чуть заплыть. Мельтешат золотинки, искринки с «Чёрного принца»*, вызревают икринки счастья в лёгкой волне… Вот он, принцип духа в материи, Вечный Принцип! И напрасно искать, где бы он явился полней. Подмалёвок?.. эскиз… гениальный Рая набросок! — этот мир пропитан волшебным живым огнём. Несомненно, сегодня мне встретится бог неброский и глазком куриным приветливо подмигнёт. * Корабль, затонувший с грузом золота

340

Марианна Соломко Санкт-Петербург *** Вечер горбится и горбится, Весь морщинистый и ветхий. На черешне старой горлица Крыльями качает ветки, — Ожерельная, волшебная, Как лучина в тихой горнице, Сон сулит и утешение — Колыбелит всю околицу, Приласкает нежным воркотом, Каждому напомнит мать, И забудется всё горькое, И в душе начнёт светать.

Рассвет в степи По-над степью густой аромат — Чуть горчит остепнённый шалфей, Нараспашку саднит алый мак, В нём тоскует кузнечик-Орфей. Крокодиловый бдит богомол Средь усатой задумчивой ржи. Ах, сиреневый неугомон! Ах, шальные расстриги-стрижи! В кружевах мимолёток-ночниц Измождённая почва — жаль фей. Синеок, синеуст, синелиц, Их баюкает райский шалфей. А когда поцелует пчела Медуницу и пижму взахлёб, Вдруг поднимется из-за плеча Солнца утреннего красный хлеб.

341

Двойник Кожистый весь, дуговым жилкованьем пригожий, С виду лишь груб, а на ощупь — и мягок, и свеж, Здравствуй, старинный мой друг, мой двойник — подорожник! Стёрся меж мной и тобою условный рубеж. Знаем с тобой мы оттенки тончайшей печали, Дело не в засухе — жажда нас не сокрушит: Горько, ведь если тебя не затопчут в начале, — Будут жестоко топтать до скончанья всю жизнь. Наш горизонт — неказистый, приземисто-скромный, Зорок наш корень, как самый внимательный глаз, Грезятся нам облака сквозь дремучие кроны, Кроны презрительно супятся в землю сквозь нас. Дальнее видится ближе, глубокое — глубже, Глубже и глубже, и в том наш с тобой феномен. Мы — земляки и земляне — настолько содружны, Словно с холодным окном голубой цикламен. Кто-то на сердце поставил пружинисто ногу, Смял наши мысли и больно сдавил корешки, Хищно позарился тенью на нашу дорогу, Глупый чужак, ты от счастья нас не отрешишь! Будь среди солнца и трав, мой двойник — подорожник, Лето люби и трезвонные капли дождя, Львиных сердец отцветает мышиный горошек, Наши сердца не умрут, воскресенья дождясь.

342

Игорь Столяров Нелидово, Тверской обл. Июль Морской прохлады жаждет тело в плену рубах; Листва слегка позолотела на тополях; За «перебежчиками с воли» — не усмотреть: По дням летят в окошко моли ко мне сквозь сеть, А по ночам, попутным сплином принесены, Роятся молью тополиной пустые сны…

Испанское Вслушайся в дождь июля: Ветер сипит, простужен, Глуп, как шальная пуля, Просится в дом на ужин… Он никому не нужен. Дождь семенит в размокшей Слякоти хлебных корок, В окна глядит, продрогший, Мутным похмельным взором… Он никому не дорог. Милая, гром — не скерцо: Волны душевной боли Бьются о камень сердца. Что мы в земной юдоли — Разное ли, одно ли?..

343

*** Я не так уж и предан той летней обманчивой тайне, Где бушующий свет разгулялся на спелой траве, А улыбчивый дождик зашёлся в весёлом регтайме И блистательным джазом скользит по размытой листве. Я почти не обижен, что лето в игривом раскате Надо мною смеётся, роняя свой бисер в отвес, Ксилофоня мне вслед молоточками солнечных капель И бросая синкопы, как жемчуг беспечных небес. Я всего и хотел-то — взлететь над толпой разноликой В переборах гитарных, что в праздничном вихре взвились, Чтоб душа от струны отлетала фламенковым криком, Унося за собой смех и слёзы в звенящую высь!..

344

Елена Сурмач Екатеринбург *** Прошу, — свози меня на просеку, Где пёстрых бабочек круженье, Где полдень колоколом в просини Гудит, качая облака… Прошу — свози меня на просеку, Где зной лелеет землянику, Саранок царство тёмно-розовых — Как поздний пасмурный закат… Прошу — поедем же на просеку, Где шмель поёт медовым гласом, Вот рыльцем в кубок колокольчатый Он погрузился — замолчал… Прошу, поедем же на просеку, Июльским лесом, дальним часом… В ворчанье душном, сине-грозовом Сосновым мёдом иван-чай… Осинник с ветром чуть мурлыкает, И ельник шелестит угрюмый… И земляника тихо плавится В горсти… и птичьи голоса… Прошу, поедем же, пожалуйста, — Мы ненадолго, ты не думай — Прошу, сбежим навстречу лету… На час хотя б. на полчаса…

345

*** В запахе полыни Из июля — в август Проплывает лето, Травами дыша, В пене иван-чая Головой качая, Теплыми дождями По ночам шурша… Это — незаметно, Это — безответно, Это — предрассветной Дымки холодок… Это значит — лето Из тепла и света — Выйдет в предосенний (Из избы — да в сени) *** Утренний ледок… Как хорошо бывало нам, Мой друг, — давнишний, давний — Гулять по летним берегам И знать траву — по именам, В лицо — цветы и камни… Как хорошо бывало плыть Рекой, торфяно-тёмной, И голубых стрекоз ловить И берега реки дразнить волной июльской, сонной… Как хорошо, что я могу На том на давешнем лугу Встречаться вновь с тобою. Лица я вспомнить не могу, Лишь повторяю на бегу — Трава, Траве, Травою…

346

Вера Суханова Смоленск Бессонница Когда одни горят во мраке Мазками киновари маки И ночь июльская давно Уставилась в твоё окно, Присядешь на крыльце, Чтоб всласть подумать: Жизнь не задалась И тянут врозь душа и тело. Да, впрочем, и не в этом дело! А дело в этой тишине, Которой веку нет и сносу, И нет ответов на вопросы… И вспомнить надо бы о сне, Да вот на сердце нет покоя… А яблоня уснула стоя И так — из ослабевших рук — Роняет завязи до срока. Какого нового урока Ты ждёшь под этот тихий стук? Кто выставил тебя в дозор? Какого ожидаешь знака, От помрачневших пятен мака Не отводя упрямо взор?..

347

Июльская ночь Красный шар за горою потух. Отдышавшись от летнего зноя, На просторы небесный пастух Свой табун снова вывел в ночное. Кони резвы, их норов — ретив, Разыгрались впотьмах кобылицы, Сыпля искрами с огненных грив То ли молнии, то ли зарницы. И под цоканье звонких копыт, Да под звуки пастушьей свирели Всё живое доверчиво спит, Тесно сбившись в земной колыбели. А вверху, сокровенный от глаз, Стройный хор чужезвёздного стана Сопрягает колодезный бас И хрустальное чьё-то сопрано.

Огород Встаёт, как лес, зелёный лук, В моркови можно заблудиться, Красиво бабочка садится, Загадочно висит паук. Взрастивший пышный огород Припомнит здесь земли законы И будет грядкам бить поклоны, Пока светило не зайдёт. Уставшему поклоны бить Присесть бы отдохнуть немного, Да велено в заботах жить И лето почитать, как Бога.

Валерий Сухов Пенза Земная горечь 23 июля 1840 года Лермонтов принял участие в сражении при реке Валерик

Не узнать его в лихом рубаке Со смертельным холодом в очах. В красной канаусовой рубахе И в косматой бурке на плечах. А в хрящах заросшего ущелья Клокотал реки гортанный крик. В ярости кипя, на «голос мщенья» По камням срывался Валерик! Рукопашный в ледяной купели Эхом отзывался по горам! «Резались жестоко» и хрипели: «Господи, спаси!» — «Аллах Акбар!» Досыта свинца тогда хлебнули. Но невидимым покровом крыл От чеченской пули в том июле Охранил архангел Михаил. Дождь хлестал, и выл протяжно ветер. Пенилось кровавое вино. Небо заглянуло в реку смерти — В ужасе отпрянуло оно! А полынь клонилась под копыта. И касался конь её едва. Всё, что душу мучило — забыто. Исцеляла горькая трава. Слёзы на седых степных ресницах Отразили сумрак грозовой. Вновь навстречу буре всадник мчится, Напоённый горечью земной!

349

Эпизод из сражения при Валерике. Худ. М. Ю. Лермонтов, Г. Г. Гагарин

353

Исход И в небесах я вижу Бога. М. Ю. Лермонтов

Огромной огненной купелью Кипел полночный небосвод. Поэт не спал перед дуэлью — Предчувствовал её исход. Свеча погасла на рассвете. Растаял пепел без следа. И что писал он перед смертью, Мы не узнаем никогда. Какие строки родились Под чёрным дулом пистолета? На сердце кровью запеклись Последние стихи поэта… Судьбе доверился он слепо. И роковой замкнулся круг. Упав на землю, обнял небо Раскинутым изломом рук. Открылась звёздная дорога К вершине тверди голубой. И в миг последний образ Бога Поэт увидел над собой!

354

Июльский дождь в Тарханах Умереть со свинцовою пулею в сердце стоит медленной агонии старика. М. Ю. Лермонтов 27 июля 2021 года исполняется 180 лет со дня гибели М. Ю. Лермонтова. По традиции в этот день в Тарханах в церкви Михаила Архангела поминают поэта.

И снова дождь пошёл в Тарханах, Окутав дымкой степь кругом. Так плавно с колокольни храма Волною наплывает звон. Поэта в церкви поминают. Дрожат молитвенно уста. И оживают, оживают Глаза распятого Христа… И вспомнится лиловый ливень У про́клятой горы Машук. Да! Трудно выбрать смерть «счастливей». От пули. Молодым. Без мук. Да! Лучше умереть на взлёте, Чем на излёте умирать… И вырвалась душа из плоти, Чтобы обнять, тоскуя, мать. Летящую над чёрной бездной Её — архангел Михаил Всем воинством своим небесным От злого демона хранил… Шумит под дождиком осока. И тихо дремлет старый пруд. А надо, в сущности, немного. На миг остановиться тут. Услышать благовест рассвета И вдруг увидеть рай земной. Мятежная душа поэта В нём светлый обрела покой.

355

Юлия Талалаева

356

Скопин, Рязанской обл. ***

Как в утренней росе прекрасен летний луг, Как небо высоко, и золото по краю, И жаворонка звон ласкает слух, Я, голову подняв, за облаком летаю. Крапива в зарослях мне ногу обожгла, Но не боюсь такого я соседства… В малиннике две ягодки нашла, А вкус просвирника напомнил детство. Соседских яблок помню терпкий вкус И кислую китайку вспоминаю, И этот, с подвигом граничащий, искус: Нагнуть, сорвать… и вот уж убегаю. На склоне лет мы в прошлое глядим, Страницы юности, вздохнув, листаем, Над пожелтевшим дневником сидим, как киноленту старую латаем.

Лето на бис

Нальёт мне лето пряного вина, Что на духмяных травах настоялось. Его смакую и не пью до дна, Придёт покой, развеется усталость. Глазами лист зелёный зацеплю, Увижу рядом жёлтый и бордовый. Как эту пору жизни я люблю! И аромат насыщенно-фруктовый! Успело переделать все дела, И в отзвуках — волнующий каприс… У лета осень скрипку забрала, Вдвоём ведут мелодию на бис.

Купальская ночь Я в Купальскую ночь от весёлых подруг Убегу, чтоб цветок отыскать. Все по парам они, у костра шумный круг, Я ж без пары осталась страдать. Поздним вечером вышла из дома босой, Размечталась, как милого встречу. Чтоб красивою стать, умывалась росой, Мне любовные слышались речи.

Ты стоял у костра средь подружек моих… Когда я подошла — не взглянул, Не заметил обновы, серёг дорогих, Ожиданья мои обманул. Я в Купальскую ночь от костра убегу, В темноте буду долго бродить И чудесный цветок обнаружить смогу, Загадаю любимою быть. И венок я сплету из духмяных цветов, По реке далеко будет плыть… Поглядишь на меня — всё пойму и без слов: Будешь жарко ласкать и любить. Полыхает Купалец чудесным огнём, А в глазах твоих страсть и желание. Не боюсь ничего! Прыгну с милым вдвоём, На Купалу сбылось ожидание.

357

358

Ольга Троицкая Санкт-Петербург Июль. Утро в деревне.

Чашка кофе, чашка чая, В вазе донника букет. Так воскресный день встречаем Вот уже немало лет. Убегаем мы в деревню От забот, от суеты. Здесь иначе льётся время Средь неспешной красоты. Соберу для чая травы Я по утренней заре. Прямо у крылечка, справа отыщу их во дворе. А для кофе есть цикорий. Вот он, цветик голубой! Откопай-ка свежий корень, Сварим кофе, дорогой!

И всегда есть час урочный По душам поговорить. Городские заморочки, Будто начисто забыть… Паутинка тонкой ниткой Серебрится на окне. Не спеша свои напитки Пьём, довольные вполне. Что осталось там, за кадром, За бревенчатой стеной, Что бы ни было, мы рядом, Просто вместе мы с тобой. За окном цветут ромашки, Розы, флоксы и кипрей. Поостыл чай-кофе в чашках! Кипяточку мне подлей! И сплетаясь, ароматы Опьяняют невзначай. Их палитра так богата: Воздух, донник, кофе, чай!..

Фото Ольги Троицкой

360

Ольга Троицкая Санкт-Петербург Взгляд через объектив На пригорке

361

Летнее Июль — мальчишка задорный и ласковый, Бежит вприпрыжку полянкой ромашковой Вдогонку за лёгким шальным ветерком, Жужжащим шмелём, голубым мотыльком. Звенит голосами заливистых птиц. Сияет блаженством ребяческих лиц. Пьянит ароматом цветущих лугов. Плещется в озере меж берегов. Готов он исполнить любой твой каприз. А лето с пригорочка катится вниз…

В краю берёзового ситца

Журавль у колодца

Разноцветье, разнотравье…

Поспела малина

Ольга Фомичёва 370

Снежинск, Челябинской обл. Гроза в июле

Взъярилась седая туча: Злой молнией небо рвёт, Бранится, грохочет пуще. А ветер деревья гнёт. Ломает стволы и ветки, Бушует, как ураган: Не жалко сосёнок ветхих И тонких берёзок стан. Грозится шальная буря: Кто телом слаб, всех известь. Но после грозы в июле Мир вновь оживает весь. Берёзки оправят платья, Косынкой тряхнёт сосна. Озоном не надышаться, И в жилах бурлит весна.

После дождя Над миром, святым и грешным, Познавшим и свет, и мрак, Прошёл летний дождь неспешно, Смывая следы утрат. И в каждой хрустальной капле Сверкает промокший мир: Зелёного леса платье И синего неба ширь. Пусть солнечный зайчик скачет Сквозь рощи и ковыли. Просохнут слезинки плача На добром лице Земли. Сняв облака покрывало И красками засияв, Цветная радуга встала На плечи искристых трав. Умылась природа, снова Ликует и стар, и млад. А радужная понёва — Девичий её наряд. 

Понёва — в старину домотканая юбка для взрослых девушек и женщин. Делалась из шерстяной клетчатой или полосатой ткани.

371

Странники Побелели разом одуванчики, Поседели с горя невзначай. Поутру захлопнули карманчики, Ясных глаз своих тая печаль. Им шепнул в ночной прохладе ветер, Что пришла прощальная пора. В лепестках с росою на рассвете, Заискрились пряди серебра.

Лето красное

Не грустите больше, одуванчики, Надевайте белый парашют. Ничего не бойтесь, вы же странники, Сильных духом ветры не согнут!

Лето красное звенит и улыбается. И подсолнух в солнышко влюблён. Шмель по-детски на цветке качается. Удивлённо смотрит синий лён. Выйду в поле, где по пояс травы. Здесь, раскинув руки, упаду. В небе облаков седые пары Тихо, взявшись за руки, бредут. Надышусь, вдыхая пряный запах, Силу трав вбирая, неба синь. В поднебесье жаворонок-птаха Для любимой дарит песню-гимн. А ромашка белая хохочет, Надо мною голову склоня. Лепестки ей муравей щекочет На исходе солнечного дня. Лето красное на белом свете Озорно звенит со всех сторон. По секрету сплетничает ветер, Что подсолнух в солнышко влюблён.

372

Эвелина Цегельник Красногорск, Московской обл. Июль Поляны зыблются цветами, Блестят несмятою травой. Уходят кочки под ногами, Хрустя опавшею хвоёй. Чуть набекрень задвинув шапки, По мелкотравью тут и там, В пролеске высятся обабки, Прильнув к берёзовым листам. Здесь подпирают небо ёлки, Нанизав солнце на шипы. И сверху сыплются осколки Невероятной красоты. Лежат они во мху зелёном, В овражке с ясною водой, Пятнают светом листья клёнов, Мерцают утренней звездой. Спит лес, от песен утомлённый. Не шелохнётся, не вздохнёт. Один лишь лось заворожённый Листок задумчиво жуёт. На сизоватой голубике Синеет восковый налёт. Горячий воздух к землянике Всё с поцелуем льнёт и льнёт. В зелёном мареве пейзажа Желтеет пышный зверобой… Нет ничего на свете краше Моей провинции родной!

Июльский вечер

373

В пламени вечернего заката Солнце на жердяный частокол Село, посидело и куда-то Покатилось дальше за забор. Разлилось по полю рыжей краской, Все заполнив светом уголки, Обронило по дороге в быстрой пляске Ленту серебристую реки.

И, качнув снопом своим нестойким, Разметало, словно угольки, Июльский полдень Светло-золотистые осколки, Ива плакучая косы полощет Белые ночные мотыльки. В тёплом теченье реки. Воздух полуденный спрятался в роще В томной прохладе ракит.

Июльский дождь

Тихо… Лишь слышится шлёпанье вёсел, Лодочки лёгонький скрип. Да колыхают заснувшую просинь Шорохи медленных рыб.

Ломкий зигзаг прочертил Тёмную полосу неба, И вдруг рванул, что есть сил, Новый гром яростно где-то. Чу, вот опять тишина… Птицы запели сильнее, Резко запахла трава, Стала поляна темнее. Снова — дрожащий зигзаг, Гром оглушающий, резкий… И неожиданно: «Кап!» (Будто задели за леску). Звуком наполнилась даль, Клавиши давят раскаты… Выставив в небе рояль, Дождик играет «Стаккато».

Июльский зной Горит в пожаре облаков Огромный красный шар. Он гонит в речку, в сень садов, В тенистый сквер и парк. В душистом запахе травы Купается пчела. Крапива вылезла за тын, Зарделась, зацвела. Стрекозка бантиком висит Над зеркалом воды. Меж синих крыльев ветер спит, Сомлевший от жары.

374

Татьяна Ческидова Троицк, Челябинской обл. Стрекоза В ладони утра солнце, что кольцо Старинное, отмытое до блеска. Взяв удочку, забрасываю леску В наполненное небом озерцо. Ловлю азарт с удачей на червя, А стрекоза, удерживаясь ловко На поплавке, всё ждёт мою поклёвку, Оттяпать из-под носа норовя. Судьба бедняги, видно, нелегка. Для стрекозы мне ничего не жалко, Да только не заладилась рыбалка — На выдержку клюют лишь облака. Но я смогу воспеть наверняка Её одежд голубоватый иней, Изящество в июль парящих линий, И нареку озёрною богиней, Танцующей на шпиле поплавка.

375

*** Иду по Гагарина с миром в ладу, И мне улыбается улица. Дурачится ветер, а я всё иду, И солнце в лазури июлится. Безудержно в сумке поёт телефон. На фразы, ещё не рождённые, Уже тополя любопытствуют — вон, Развесили уши зелёные. Из сенсорных недр, с теплотою земной, Доносится фраза нетленная. Я трубку одной прижимаю рукой, Другой — обнимаю Вселенную.

Жара А день с утра, как вобла сух, Жара — с ума сойти. И солнце — огненный пастух, К живому глух, но ходит слух, Что дождь уже в пути. Улиткой выползу во двор На Божий свет и суд. Асфальт, дорога, светофор — Не тешат вымученный взор, Мне б речку или пруд. Струится, за́ город спеша, Людской поток туда, Где всеми фибрами дыша, Поёт восторженно душа: «Вода! Вода! Вода!»

376

Наталья Шабло Химки, Московской обл. Московское утро Июль. Светает. В небе тихо. Твердеет солнечный агар. А тополь пухом, как крольчиха, Забрасывает тротуар. Такое утро для кого-то — Очередной природный буфф. Синица три весёлых ноты Гоняет через тонкий клюв. Москва-река лучится в бликах, Качает уток на волнах. И вдоль ограды повилика Глотает солнце на правах Переселенца поневоле. Котёл плавильный, город мой! В твоём жестоком биополе Немыслим утренний покой. Вот рёв машин, зов электрички И гул подземного метро Стирают песни хрупкой птички, А бес работы под ребро Толкает спящего соседа: Будильник, новости, омлет… Конец, похоже, близок света, Что обещают столько лет. Бежать, в провинцию, к лягушкам, Где умолкает вечный бой! И трав зелёную подушку Мять по-коровьи за щекой, Почувствовать, как пахнет клевер, Как звучен иволги призыв В краю, где мох растёт на север, И круче всех — речной обрыв..

В сосновом лесу Лес сосновый успел по-июльски на солнце прогреться. Берег речки прогнулся спиною кошачьей в прыжке. И маслята бесценною ношей ложатся на сердце В целлофановом рваном, без ручки, случайном мешке. Пахнет счастьем свободы, беспечностью лета и хвоей. — Вот когда ничего не желаешь (а только бы дальше идти!), Ощущая во всем притяжение жизни земное На неровном, в корягах да шишках, песчаном пути. Водомерки скользят по воде детворою речною. Пахнет илом и рыбой. Прохладу рукой зачерпну. Мне хотелось бы здесь прорасти после смерти травою, Поплавки облаков запустив на небес глубину. И чтоб сосны шумели, а ночью в пушистые лапы Забирались к ним россыпи кем-то потерянных звёзд. И ещё — чтобы серые звёздочки, громко поющие жабы, Выходили погреться на срубленный наскоро мост. Чтобы две стрекозы обнимались на тонкой осоке, Чтоб роса и туман, и легчайший озноб поутру, И чтоб если и думать, то только о счастье и Боге, И кивать облакам корабельной сосной на ветру…

*** Солнца полные ладони И веснушки на щеках. И вьюнок, ещё в бутоне, На пылящихся холмах. Чабрецом пропахли склоны, Иволг дальний перелив… Сосен стройных капюшоны Источают позитив. Сушит ветер паутинки Золотые кружева. Ах, июльские картинки, Соковитая трава… Жизнь в разгаре, жизнь без меры, И чего ещё желать? Льётся в облаков фужеры Летней воли благодать!

377

378

Галина Шапошникова Астрахань Город южный Встрепенулась душа, ей любви, видно, нужно, Заиграла, как лист на ветру. А причиной всему — у реки город южный, Раскалён он до дымки в жару. Потому здесь закаты с отливом клубничным, А рассветы — малине под стать, Воздух сух, и пьянит горечь трав непривычно, И до взморья рукою подать. Небеса сохраняют различия в вере, Помогая остаться собой. Самобытность живёт в языках и манерах, Манит прошлое тонкой резьбой.

На то и летняя пора Река в чешуйках серебра, Касаясь волн, резвятся чайки. На то и летняя пора… Бежим к реке, скользя по гальке. Витает в воздухе жара, И зреют дыни и арбузы, И может летом детвора Их есть, как говорят, от пуза, Жужжит в малиннике оса, Ныряют яблоки в корзины, Поёт звенящая коса, Гуляя в травах по низинам.

Июль снимает шляпу Июль снимает шляпу — Прощайте, не судите, А сам спешит по трапу И рубит лета нити… ~~~ Горяч песок и воздух, Грушовка вызревает, Арбуз считает звёзды, А дыня с солнцем в паре… ~~~ Хрустящий огуречик Соседствует с томатом, А рыбный клёв на речке С восходом и к закату… ~~~ На посошок по чарке К ухе не помешает. Июль запомним жарким, Где шляпа всё решает… ~~~ Постой, июль, рубить с плеча не стоит, Так хороши полынные настои, Отведав их, захочется вернуться В наш щедрый край, где ивы к Волге гнутся. Здесь ивы в пояс, здесь ивы в пояс, Здесь ивы в пояс над рекою гнутся.

379

Нина Шеменкова 380

Пенза Белый танец с дождём На белый танец пригласила Дождь. В трепещущих ресницах капли света… Уже казалось — не унять мне дрожь В объятьях удушающего лета. В скользящих складках утопала тень — Такое ей, пронырливой, по нраву, Но воскресил июльский бодрый день: Натанцевалась я с Дождём на славу! Круженье в белом танце увлекло, Торжествовала и смеялась звонко! С Дождём порхала радостно, легко — Наивной и восторженной девчонкой. Теперь смотрю на мир влюблённым взглядом: Двум радугам, обнявшим небо, рада!

Пробуждение 1 Как будто пелена слетела с глаз: я в дружеских объятиях рассвета… Из грустных снов вернулась в ранний час задорного веснушчатого лета. Здесь комары не злобствуют уже, и мошкара дотошная пропала. Бутоны радости цветут в душе, росинка с лепестка в ладонь упала… 2 Капельки росы на ступнях лета… Утро обещает быть весёлым: Соловья затейливое соло — Уплывают звуки, тают где-то… Изумляют небо, травы, сосны! Всё как будто вижу я впервые. Кончились работы посевные, Наступило время сенокосное.

Косарь Глаза искрятся… Песня льётся… Размах широкий косаря… В лучах полуденного солнца Я наблюдала втихаря, Как он с травой сражался рьяно, Звенела весело коса. Но вдруг нахлынула нежданно Первоиюльская гроза.

381

Нас приютил навес покатый. Там страсти пламенный накал Смешался с ароматом мяты, А дождь, безумствуя, скакал… Я помню губ прикосновенье И рук мозолистых тепло, Как вскоре солнце припекло, Как заклубилось испаренье. Ушла гроза, лишь след остался. Погожий день возликовал. А мой косарь не унимался — Всё целовал да целовал…

Б. М. Кустодиев. Косарь. 1919

382

Владимир Шемшученко Санкт-Петербург *** Не начавшись, закончилось лето — Льют дожди день и ночь напролёт. Дистрофичной полоской рассвета Перечёркнут вдали небосвод. Не июль, а какая-то мука! Я готов согласиться на снег! Приплывала намедни докука — Голубейших кровей человек: Ротик пухленький, злые ресницы, Из глазёнок вода в три ручья… Предлагала валить за границу — У неё там живут сыновья, У неё там на съёмной квартире Днём с огнём не сыскать комара, У неё дважды два — не четыре, И за сорок — совсем не жара. Укатила, назвав (меня!) — диким! Не поспоришь — своё есть своё… Я собрал ей в дорогу клубники, Ведь улитки так любят её!

383

Здравствуй 1 Холодно. Сыро. Фонарь догорает. Ветер по улице бродит как тать. Осень лениво глаза протирает — Время вставать. Время грустить — перелётное лето Не загостилось в полярном краю. Кто, ради Бога, загнал на край света Душу мою? Время любить — без любви умирают, Вянут, как сбитая градом трава. Путь от земного к небесному раю — Как тетива. Что я здесь делаю? Даже не знаю. В окна стучатся нагие кусты. Не понимаю! Не понимаю! Вера. Надежда. Ты! 2 Из кармана табак высыпаю в газетный обрывок. Две затяжки, и пальцы прижёг огонёк… В дверь звонок. Мальчугану соседскому рыбок Отдаю — надоели своей болтовнёй. В два прыжка на звонок к опостылевшей двери, Задыхаюсь, и слышу, как пальцы дрожат… Здравствуй. Знал, что вернёшься, и верил — Я тебя отпустил, чтобы этим тебя удержать.

384

Татьяна Шепелева Воронеж Бабье Это время у нас называют бабьим, Бабы — они, как глина, под стать природе, Мягкие, как земля, и ни дать ни взять, им Вовсе не хочется думать о недороде. Им бы в тепло, им бы видеть на небе звёзды, Хороводы водить и водить мужиков кругами, И круги на воде, и вода на стекле, и вёсны, Налегают на вёсла, хороня золу с очагами. Каменея в степях, становясь тяжелы, как глыбы, Ожидая, пока дождём не вобьёт по шею… Вы могли бы так же, скажите, вы бы, Остриём иглы отчаянно рыть траншею, Несуразность поз прикрывать одеждой, Соловеть от грёз, прикрывая веки, Застывать в мороз, называясь снежной, Убегать ручьями в моря и реки? Остриём, отчаянно, оголтело… Распороть бы небо, да сшить бы платье… Улетело, облако, улетело, Не поймать мне белое, не поймать мне.

Прогулка по Воронежу. Июльская. Узнаю фиолетовый вечер. Спины дорогих сограждан в дешёвенькой оболочке. Это присказка. Сказка до половины переполнена хламом. Финальной точки ставить некуда. Всё знакомо. Что же выбросить? Может быть, это? Нет уж… (Сено или солома, повод или причина, живопись или ретушь?..) Духота. Знакомое время года. Говорящие птицы, семейства врановых открывают клювы… Сама природа проверяет на прочность. Должно быть, рано их выпускать на волю. А что же ёжики? Ёжикам трудно — пыхтят и колются, прячутся, мечутся, копят грошики, верят: за всё им воздастся, молятся. Узнаю фиолетовый вечер. Плиты под ногами прохожих всё так же серы… Дорогие пииты, виват, пииты, воспевайте балконы, сады и скверы!.. …Заглянуть в пустые глазницы окон, и сказать: «Вот и всё. Вот и век твой, старче…» Чем быстрее время сплетает кокон, тем скорее проходит жизнь и ярче… ярче вспышка. Однако поздно, не пора ли стопы мне направить к дому? И… …жевать, жевать там свою солому… Горячо. Неистово. Виртуозно.

385

386

Дрязги Меня убьёт июльская жара, январский холод, майская простуда. Откуда — я спрошу себя — откуда, такие дрязги с самого утра? То хлопнет дверь, то скрипнет половица, то потолок навалится на грудь, зашёл бы, что ли в гости кто-нибудь и притащил пивка опохмелиться. Вот так живёшь, живёшь немой с утра, пройдёшь по парку, завернёшь за угол, а там такой же, дрязгами напуган нужду справляет, (впрочем, как вчера). А где-то праздник — битые тарелки, и ты бежишь февральской мерзлотой, жарой июльской, мартовской водой куда-нибудь, на стук секундной стрелки… …и хоть бы кто окликнул: «Эй, постой!..»

387

Борис Шигин Пенза Июль Июль на исходе, и липы желтеют, медовым настоем округу пьяня. Прохожие будто от чая потеют, жару несусветную всуе кляня. Косцы в парках косят упругие травы, а мойщики моют уставший асфальт… И вроде бы правы… Но как же не правы, глуша шумом техники утренний альт. Но мне-то он слышен, я звук его знаю, ему все стихи я отдам, не тая. В обход суеты он крадётся по краю, по улочкам тихим, таким, как моя. Он как камертон для влюблённого сердца, он густ, как июньский, вновь собранный мёд. Он к вечеру, если получится скерцо, скрипичной экспрессией город зальёт… Пока ж только полдень, и я, будто пьяный сын лавы и пепла — горячий базальт, кляну этот шум, что так нагло и рьяно мешает мне слушать мой утренний альт.

388

*** За окном июль. В июле что я вижу за окном? Липы старые уснули тяжким, сладким, летним сном. В октябре они проснутся, — их разбудят холода. Неба низкого коснутся, сбросят листья — вот беда… Но, пока июль, и жарко, плачут липы, стыд презрев. Я парю под этой аркой томных, плачущих дерев. Сам расплачусь, раскраснеюсь, вдоволь мёда их напьюсь. Ввечеру меж ними с Нею утолю мужскую грусть. Липы, я и сам бы с вами ткал серёжек жёлтый тюль, С ним летал под небесами… Лето. Сладкий сон. Июль…

Песенка Снова липы в разгул, но отмоет дождями июль старый серый асфальт от узора из жёлтого цвета. Не успею опомниться — снова тебе запою свой романс из альбома «Как скоро закончилось лето». Ждём чего-то всю жизнь, а дождёмся — и вновь на краю. То дожди нас пьянят, то снега обнимают неспешно. Не успею опомниться — снова тебе запою про любовь и печаль, и про горечь разлуки, конечно. Круговерть зим и лет нам дарует пластинку свою. Не разбить бы её, не сломать бы усталой пружины. Не успею опомниться — снова тебе запою: слава богу, любимая, век миновал, а мы живы!

389

Надежда Шляхова-Коган Сергиев Посад ***

Золотая жара невесомо легла палантином, Обнимая листву и летящего в небо птенца. Жизнь идёт, как идёт — изменением необратимым, Но душа весела, и улыбка не сходит с лица. Как тебя сохранить, дивный слепок июльского мига, Где душистый горошек, и мальвы, и липовый цвет, Чтобы с полки достать зимней ночью старинную книгу, И найти меж страницами тонкий душистый конверт… Вспомнить летнюю негу и, радуясь, будто подарку, Написать пару строк на линейках «Куда» и «Кому», Золотой лепесток осторожно наклеить как марку, И отправить письмо — одинокому сердцу во тьму.

***

Дышится-то, дышится — со всхлипом! День июльский бархатист и сладок. Чай вприкуску с ароматом липы — И не нужно к чаю шоколадок. Нужно стены распахнуть и выйти В этот золотой, нездешний воздух, И увидеть зонтики над снытью — Как зонты у дам в дворянских гнёздах. И услышать: там, вдали, могуче Ходят в небе тучи озорные, И грома катаются по тучам, Как по травам кони вороные. И понять, что, плечи разминая, Разомкнув шелко́вые ресницы, Святогор проснулся у Дуная И к Уралу протянул десницу.

390

*** Пахнет детством малина на просеке, Пахнет липа гулянкой хмельной. День — как рыжий оборвыш курносенький В деревенской рубашке цветной. Лук изогнутый спрячет за деревом: — Не опасно ли в роще вдвоём? — Улыбнёшься и смотришь растерянно, А стрела уже в сердце твоём. И по жилам медовой отравою Растекается тёплый огонь. …Золотыми июльскими травами Пахнут губы твои и ладонь…

*** Июльский день, макушка лета, Пока душист и целомудрен. Прозрачные ладони ветра Ерошат листья, словно кудри, Побеги тонкие ласкают, Как будто струны звонкой лиры, Меж тёплых пальцев пропускают Шелка, шифоны, кашемиры. Щегол, серебряное горло, Свистит весёлые куплеты. Прекрасен, тих, ещё не взорван Июльский день, макушка лета…

391

*** Расцвела полевая гвоздика, В сон-траве копошится оса, Отраженьем Господнего лика Смотрит светлый июль в небеса. На окраине Гипербореи У просторных небес на виду Мимо дудника, сныти, пырея Я по лугу бесцельно иду. А с небес из немыслимой дали На струенье дороги земной Смотрит срез пятимерной спирали, В эту жизнь развернувшийся мной. Я его воплотившейся тенью По тропинке иду босиком И сминается сердце смятеньем, Соучастием нас с двойником. И в оборках небесного ситца, Словно давняя добрая весть, Улыбаются светлые лица, Те, что тенями кажутся здесь…

392

Любовь Шубная с. Александровское Ставропольского края Время сверчков Песня сверчков из далёкого детства Снова звучит среди пыльного лета — Стоит прислушаться, стоит вглядеться — Всюду есть милые сердцу приметы. Где-то за временем — хутор уснувший, Маленький домик… Цветы на окошке… А на ковре из старинного плюша Грустные-грустные белые кошки… Где-то за временем бабушка Маня Машет платком, провожая в дорогу… Песня сверчков… Время дали туманит, Детство скрывая от нас понемногу.

Пролетает лето Обижалось солнышко, пряталось за тучку. Говорило солнышко маленькому лучику: — Ах, какое лето! Только всё напрасно — в играх Интернета дети ежечасно! Бабушка волнуется, говорит Алёне: — Выходи на улицу! Хватит жить в смартфоне! …Вот уже и Дима снова у планшета… Пролетает мимо солнечное лето!

Ирина Шукшина 394

Челябинск Июльская жара 1. Над гладью озера лесного Повисла долгая жара. От пекла знойного, степного Всем отдохнуть давно пора! Она нагрянула нежданно, Расположилась и зажгла. Она, как войско Чингисхана, Поработить и сжечь пришла. Трава подпалиной задета, Ручей иссяк — землёй испит, А воздух посредине лета — Недвижим, словно, стоя спит. У сосен смоляные слёзы Уже засохли на стволах, А ветви тонкие берёзы Поникли в блёклых рукавах. Земля потрескалась местами, Как губы женщины больной, Щадить которую не станет Недужный, долгий жар сухой. Воде с небес пора пролиться, Завесив ливнем небосклон! Всему живому дать напиться! Разрушить засухи полон!

395 2. Тот вечер был сухим, как корка хлеба, Горячим, словно весь укутан в шаль. Пылала даль у самой кромки неба, Сжигая летний вечер и печаль. Чуть ближе к ночи воздух шевельнулся, И, чтоб удачным стал его уход, Чуть раскачался, ловко оттолкнулся И потихоньку двинулся вперёд. Возникший вскоре лёгкий свежий ветер Траву взъерошил, поиграл с листвой. Едва вдали он озеро приметил — Помчался расплескать его покой. Похолодало. Ветер мощный, резкий Швырялся пылью, листья с веток рвал, Ломал деревья: хулигански дерзкий Он даже не ветрище был, а шквал! Громадой чёрной грозовые тучи Нагрянули, как мощный легион. И ну палить — то гулко, то трескуче — И молниями чиркать небосклон. И низвергалась шумным водопадом На землю долгожданная вода. Расстрелянная твёрдым, крупным градом Была в смятенье знойная орда. Всю ночь шёл долгий справедливый бой С дыханьем Ада — дьявольской жарой!

396

Буря в Ессентуках Над маленьким июльским городком Носилась буря, небо заслоняла. Дождём хлестала. Выбрав старый дом, Срывала крышу. Молнии швыряла. Потоком мощным капель дождевых О стёкла билась. Жителей пугала. Глумясь над статью елей вековых, Верхушек крепких их легко лишала. Но, наконец, умерив нрав крутой И обессилев, поутру пропала. Закончился для всех кошмар ночной! Природа ожила и засияла! От потрясений ночи отходя, Себя оплакивали ели сами. С ветвей стекали капельки дождя И падали янтарными слезами.

Ногайцы — тюркский народ Северного Кавказа. В мире проживает около 110 000 человек. Предками ногайцев являются кочевые средневековые монголоязычные и тюркские племена. Первое государственное образование народа — Ногайская Орда сформировалось после распада последней из великих держав кочевников Золотой Орды. Ногайская Орда принимала важное участие в политических, торгово-посреднических делах с соседними государствами, собирая дань. В начале XVI века могла выставлять около 300 000 воинов. Хорошая военная организация позволила Ногайской Орде с успехом защищать и отстаивать свои границы, оказывать помощь соседним ханствам, дружинникам, русскому государству. Этноним «ногайцы» связан с военно-политическим золотоордынским деятелем Ногаем, жившим в XIII веке. Он провел консолидацию своих сторонников из разных этнических групп протоногайцев, которые получили своё название по имени прародителя. Самое ранее появление этнонима «ногайцы» в золотооардынской эпохе приходится на 1436 год. Другие названия народа: ногаи, крымские степные татары, ногайские татары. Самоназвания: ногай, ногайлар. Ногайский язык принадлежит к тюркской языковой группе алтайской языковой семьи. Литературный ногайский создан на основе ногайского говора и караногайского диалекта. На нем издаются газеты, транслируются передачи на радио. Графическая основа ногайской письменности несколько раз изменялась. До 1298 года она была основана на арабском письме, с 1928 по 1938 — на основе латиницы, с 1938 и по настоящее время — на кириллице.

402

Анвар-Бек Култаев Дагестан Лето в Переделкино Летний полдень. Жара. Переделкино. Задремавшие облака. Лёгкий ветер играет ветками, И поёт свою песню река. Захмелевшее солнце весело На деревьях целует листву. По земле нежно зелень стелется, Устремляя цветы в синеву. Хорошо! И прохладно, и радостно! Я щекою к земле прижмусь. В пенье птиц, что светло и сладостно, Слышу домбры ногайской грусть. Перевод с ногайского Любови Шубной

Любимейший праздник татарского народа Сабантуй - одновременно древний и новый, праздник труда, в котором сливаются воедино красивые обычаи народа, его песни, пляски, обряды. Название праздника происходит от тюркских слов: сабан — плуг и туй — праздник. Раньше Сабантуй праздновали в честь начала весенних полевых работ (в конце апреля), теперь же — в честь их окончания (в июне – июле). Этот древний праздник еще в 921 году описал в своих трудах знаменитый исследователь Ибн Фадлан, прибывший в Булгары послом из Багдада. В старину празднование Сабантуя было большим событием, и к нему долго готовились. Всю зиму девушки, молодые женщины готовили подарки — ткали, шили, вышивали. Весной, перед началом праздника, молодые джигиты собирали по деревне подарки для будущих победителей в состязаниях и народных играх: вышитые платки и полотенца, куски ситца, рубашки, куриные яйца. Самым почётным подарком считалось вышитое национальным узором полотенце. Сбор подарков обычно сопровождался весёлыми песнями, шутками, прибаутками. Подарки привязывали к длинному шесту, иногда джигиты обвязывали себя собранными полотенцами и не снимали их до конца церемонии. Аксакалы, своего рода совет Сабантуя, назначали жюри для награждения победителей, следили за порядком во время состязаний. Кульминацией праздника был майдан — состязания в беге, прыжках, национальной борьбе — керэш, и, конечно, конные скачки. Постепенно Сабантуй сделался праздником всеобщим и межнациональным — сегодня он отмечается в разных уголках мира, где проживают татары.

410

Лилия Вард Казань *** Чего ты просишь, моя душа, В июльский полдень, ленивый, томный? Ты тихо шепчешь: «Жизнь хороша, Живи сейчас, и живи по полной». А я откладываю на потом Причёску, туфли, улыбку, радость. Я суечусь, я кручусь, умом Всё понимаю, но в сердце жалость. Но в сердце жало впустило яд: «Я не успела, я опоздала, Я не сумела сто раз подряд, Я не достигла, мне мало, мало». А сердце молит: «Остановись! Такое солнце, такое небо! Ты в этой гонке пропустишь жизнь. Любви нехватка. Любви к себе бы…» А я торгуюсь: «Ещё чуть-чуть, Я приведу свою жизнь в порядок». Душа торопит: «Скорее в путь! Духмяный зной над лугами сладок. Не будет лето так долго ждать, Не саботируй своих желаний. Есть лето, счастье и благодать, И жаркий шёпот любви признаний».

412

Вернисаж Владимира Жданова Санкт-Петербург

414

Талантливый сибирский художник, изобретатель техники письма акварелью и маслом при низкой минусовой температуре, Владимир Юрьевич Жданов, покорил почитателей картинного искусства изяществом, колоритом и неповторимостью своих произведений. Он родился в 1959 году в городе Омске, до 1999 года проживал и учился в Сибири, что нашло отражение в его живописи. Некоторое время он провёл в деревне в глухой тайге, где рисовал с натуры природные пейзажи, натюрморты и где впервые изобрёл и испытал новую технику рисования маслом и акварелью при 40градусном морозе. Основные темы творчества: сибирский пейзаж, образы старинных русских городов и царских резиденций, женский и детский портрет, серии натюрмортов, жанровые сценки. Художник работает в традициях русской реалистической школы. Его творчество отличается чётким пониманием того, что художник должен нести в мир только высокое, чистое, искреннее искусство. Все картины В. Жданова пронизаны бесконечной любовью к России, её прекрасной природе, незамысловатому быту русской деревни и маленьких глубинных городков. Владимир Жданов — участник многих выставок и конкурсов общероссийского и международного уровней. О его живописи создано два документальных фильма. А шедевры Владимира Жданова украшают коллекции любителей искусства и в России, и за её пределами.

490

Художник Владимир Жданов. Вечер в Пскове. 2012

Стихи Виктора Пеленягрэ Музыка Александра Добронравова Группа «Белый орёл»

Мои благодарности Я бесконечно признательна всем, без кого эта книга никогда бы не состоялась: в первую очередь моему любимому мужу, Мише Чеботарёву, за поддержку всех моих безумных начинаний и сумасшедших идей; всем авторам замечательных июльских стихов, песен, музыки, картин и фотографий, доверившим мне свои детища; всем, кто подарил мне радость знакомства с новыми авторами.

Спасибо всем, вы все чудесные! С искренним теплом, ваша Люче

438

Литературно-художественное издание 16+

Кузовок Июль на глобусе в современном искусстве ТОМ 2

Составитель и главный редактор: Людмила Чеботарёва (Люче) Все тексты печатаются в авторской редакции Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателей запрещается