PLUG #32 by PLUG

ЖУРНАЛ О ДРУГОЙ КУЛЬТУРЕ / ВЫПУСК 32 / ИЮЛЬ 2015

ОТ РЕДАКТОРА

МУЗЫКА

«МАНКЕ» 10 ЛЕТ, ИЛИ КАК БОЛОТО СТАЛО ПОЛЯНОЙ

ИНТЕРВЬЮ

АЛЕКСАНДР ПАНТЫКИН: СЕКРЕТЫ ХОРОШЕГО ВИНА НАДО ПЕРЕДАВАТЬ

ПРОЗА

П.И. ФИЛИМОНОВ EXIT MUSIC FOR A FILM

МУЗЫКА

NEON NOIR «7»

МУЗЫКА

ESTRADA ORCHESTRA

ОПЫТ

ТРИПЫ (НЕ)ЗЕМНЫЕ

ТЕАТР

В ОДНОМ ИЗ НЕСНЯТЫХ ФИЛЬМОВ ФЕДЕРИКО ФЕЛЛИНИ

МЕСТА

ПИСЬМО C ДРУГОЙ ПЛАНЕТЫ, ИЛИ БУДНИ ПОЛЯ

«СДОХНУТЬ — ЭТО ЕЩЕ НЕ ТАК СТРАШНО, ПОТЕРЯТЬСЯ КУДА ХУЖЕ»

РЕДАКТОРЫ Дан Ротарь, Олеся Ротарь ВЕРСТКА Илья Банд ИЛЛЮСТРАЦИЯ НА ОБЛОЖКЕ Яна Тинт Использование материалов журнала возможно только со ссылкой на источник, с указанием номера выпуска и даты публикации. Все права защищены. По вопросам размещения рекламы обращаться по адресу: plug@plug.ee

WWW.PLUG.EE / FACEBOOK/PLUG.EEE

ОТ РЕДАКТОРА

лет я серьезно занималась музыкой — у меня даже есть красный диплом об окончании магистратуры Эстонской академии музыки и театра. Но в музыкальной сфере я никогда не работала, а последние пять лет я вообще не играю: мой ритм жизни и занятия классической музыкой на данный момент совместить сложно. Когда кто-то узнает о том, что я вообще-то и пианистка тоже, то чаще всего задают вопрос «а зачем тебе это все надо было, если теперь результат нулевой?» Действительно, ведь столько лет я не знала выходных, порой занималась по пять часов в день, постоянно думала о том, успею или не успею подготовить программу к экзамену. Во многом это была мука от непроходящего внутреннего напряжения: исполняешь ты музыку гениев, сам таковым не являясь, ох как сложно хоть на долю секунды приблизиться к ним...

При этом я училась на политологии в другом университете и работала сперва журналистом в экономическом издании, а потом писала в университете различные проекты и вела переговоры с предприятиями. Но все это казалось и кажется ненастоящим, если ты серьезно занимаешься музыкой: НЕТ НИЧЕГО ВАЖНЕЕ, ЧЕМ СУМЕТЬ СОЕДИНИТЬ МЕЖДУ СОБОЙ ДВЕ НОТЫ. А ПОТОМ ЕЩЕ И ЕЩЕ. И ЧТОБЫ МЫСЛЬ НЕ ОБРЫВАЛАСЬ. И сегодня я поняла, что именно этим поступком в своей жизни я горжусь больше всего: что я позволила себе роскошь 20 лет профессионально заниматься музыкой. До нервных срывов и стертых в кровь пальцев.

#32 / июль 2015

Фото: Анастасия Левина

И тем не менее вопрос «а зачем все это надо было?» приводит меня в ступор: музыка — это (была) моя свобода. Свобода часами изучать сонату Шуберта или фугу Баха и не думать, зачем надо то или это. Кому надо? Да и кто сказал, что надо? Во время занятий для меня не было ничего важнее, чем мысленно соединить между собой соседние ноты. Для этого ведь надо собрать все свои душевные силы. А потом еще и еще.

МУЗЫКА

Текст: Олеся Ротарь / Фото: Анастасия Левина / Иллюстрации: Дмитрий Маконнен

«Манке» 10 лет, или Как болото стало поляной

Руслан РХ — мой брат. Он постоянно реализует свои идеи. И вроде как без придуманных им концертных программ, вечеринок, радио-шоу и фестиваля мы бы выжили в этой стране, — как, впрочем, и без ПЛУГа — но в то же время мы были бы совсем другими людьми.

огда ПЛУГ летом 2010 только разворачивал свою деятельность, таллиннский инди-фестиваль Manka Boutique (известный также как просто «Манка») праздновал свое пятилетие и гордо значился в сетке мероприятий «Таллинн — культурная столица Европы 2011». Идея делать

ПЛУГ

модную русскую тусовку в культовом эстонском месте родилась в ласнамяэской закусочной. Договоренность была достигнута с Фон Кралем, и с июня 2002 года русская модная молодежь раз в квартал спешила на очередную тематическую вечеринку. Первые попытки сделать опен-эйр провалились. Как

МУЗЫКА вспоминает Руслан в своей автобиографической книге «Самопал»: «Мы, к нашему большому сожалению, связались с непрофессионалами, делавшими рейв-фестиваль Sun Dance Music (некий Куно). Всю ночь мы строили сцену, а наутро оказалось, что она (как и еще пять сцен) стоит прямехонько напротив главной арены, то есть играть живьем было невозможно НИКАК. Все срочно переместилось в кафе ”Емеля”...». В 2006 году, при поддержке министра народонаселения, а точнее, благодаря протекции его советника, двухдневный фестиваль Manka Boutique Pop Festival (далее также МВ) прошел в самом сердце Таллинна, на площади Виру. Вход на дневную программу фестиваля был и остается свободным. В этом году «Манке» исполняется 10 лет — это старейший инди-фест Эстонии. Мероприятие, где в течение двух дней выступает более 15 групп, из них четыре-пять из-за границы, по-прежнему делают всего два человека: Руслан (Р) и его жена Лена (Л). На абсолютном энтузиазме. Ради того момента, когда на сцене начинает играть первая группа.

Чем запомнился первый фестиваль МВ? Р: Наверное, тем, что местные группы в первый и последний раз получили на фестивале гонорар. Начиная со второго фестиваля, когда я не знал, где найти деньги, я пошел путем краудфандинга: люди просто перечисляют нам деньги, кто сколько может, а также подбивают своих работодателей стать нашими спонсорами.

Л: Первый фестиваль запомнился горячим приемом публики, приятными встречами и тем, что все прошло для меня очень легко. Впоследствии какие только проблемы мне не приходилось решать. Например, довольно часто приходится искать то пропавшую технику, то потерявшихся музыкантов. Какие моменты, связанные с фестивалем, кажутся вам самыми трогательными? Р: Для меня самый трогательный момент на каждом фестивале — это когда на сцене начинает играть первая группа. Л: Больше всего трогательных и смешных моментов было, пожалуй, в те годы, когда фестиваль проходил на пляже. Кого там только не было: и цыганский табор, и духовой оркестр из города Ряпина, и канадская группа составом в 11 человек. Для «Манки» на пляже мы всегда устанавливали сцену-палатку, где хранился весь аппарат и другие необходимые вещи. На ночь мы все это оставляли со сторожем. Один раз в этой роли вызвался побыть молодой художник. Приехав на пляж наутро после первого дня, мы обнаружили, что сторожа нигде нет, все оставшееся со вчера предназначенное для артистов пиво (около ящика) и Red Bull выпиты, плюс в окрестностях исчезли все плакаты «Манки». Аппарат был, к счастью, на месте. После долгих поисков мы обнаружили «сторожа» на скамейках перед рекой: он горевал, что пропали его дорогие фломастеры. Оказалось, что ночью ему было холодно и одиноко, поэтому он развлекался тем,

#32 / июль 2015

МУЗЫКА что пил пиво и рисовал на плакатах фестиваля. Что не позволило «Манке» набрать такие же обороты, как, например, фестиваль Schilling? Л: Разные концепции, маленькая команда организаторов и, в связи с этим, ограниченные возможности. Р: Да и публика у нас разная: у «Манки» это скорее студенты, у Schilling — более зажиточная, буржуазная, уже семейная публика. Мне кажется, что наш единственный настоящий конкурент — это фестиваль Kultuuritolm, который уже несколько раз проходил в тех же числах, что и Манка. Они даже хотели, чтобы мы с ними объединились. Но нам это невыгодно ни финансово, ни идеологически — тогда мы не сможем определять свою музыкальную концепцию. У нас тоже играют сильные группы, просто аудитория наша по определенным причинам ограничена. Чтобы ее расширить, надо приглашать больше эстонских групп и проводить фестиваль в более «эстонских» местах. Например, в прошлом году мы делали мероприятие в Kultuurikatla Аed, там было много эстонцев. К тому же обычно мы делаем фестиваль во второй уик-энд июля, а это самый пик фестивальной активности, часто параллельно проходит четыре-пять фестов по всей Эстонии. Как планируете отметить десятилетие фестиваля? Р: Мы не отмечаем круглые даты.

ПЛУГ

Л: В следующем году планируем выпустить документальный фильм о фестивале. Какой вы видите «Манку» через пять лет? Р: Если изначально мы начинали как фестиваль, который представляет местную русскую музыкальную сцену, то сейчас мы скорее обычный инди-фестиваль без национальной составляющей. Причина в том, что русская сцена постепенно сходит на нет — превращается в эстонскую сцену. И это хорошо, потому что музыку нельзя делить по национальности. Плюс когда мы начинали, было, наверное, около сотни действующих групп, состоящих из русскоязычных людей, и половина этих групп еще и пела по-русски, а сейчас таких команд наберется не больше десяти. Поэтому в этом году мы, скорее всего, в последний раз делаем фестиваль в нынешнем формате. Дальше у нас будет что-то больше похожее на Schilling. Через пять лет я вижу «Манку» международным лаунж-фестивалем в сельской местности. Я буду работать именно в этом направлении: чтобы я и мои кореша выезжали на природу и хорошо проводили время со своими семьями и т. д. и т. п.

НЕ ПРОПУСТИТЕ: Manka Boutique Pop Festival, Таллинн, 10–11 июля Программа фестиваля: www.facebook.com/groups/MBPFestival

МУЗЫКА

Что для вас «Манка»?

МИША ПАНФИЛОВ

АЛЕКСАНДР ГРЕБЕННИК

(Estrada Orchestra, Kuklachew & The Space Cats)

(Lemon Trees, Px Band, «Любимая кошка Эдгара По»)

Впервые я оказался на «Манке» лет восемь назад. Для меня и остальных ребят из Kuklachew & The Space Cats (на тот момент мы назывались J-Stick) это была единственная возможность выступить перед относительно крупной аудиторией. Мне кажется, что именно после этого выступления о коллективе заговорили, слушатели стали узнавать наши песни — стала пополняться армия наших почитателей. Если помечтать о том, какой я хотел бы видеть «Манку» через пять лет, то было бы неплохо создать ответвление фестиваля под названием Manka Boutique Experimental Festival для музыкантов с нетрадиционным подходом к музыке, для тех, кто обычно пишет музыку в стол, зная, что их творчество будет звучать слишком радикально. Уверен, такое мероприятие было бы интересно для многих.

Мне очень симпатичен подход Руслана к организации этого фестиваля — выжать из подчеркнуто некоммерческой основы мероприятия (бесплатная дневная сцена, организатор не занимается продажей алкоголя) лучший из возможного по средствам лайнап. Это честно, это инди и это привлекает соответствующих артистов — честных и мне симпатичных.

ПЛУГ

Впервые на сцене «Манки» я побывал в 2010-м, с «Любимой кошкой Эдгара По». В тот год было самое замечательное расположение сцены — на пляже, с видом на свинцовое море. Еще помню, как в 2011 году третий день «Манки» проводился под Тарту в очень странном месте: слушатели находились метрах так в 75 от сцены и с недоумением рассматривали буклеты с рептилоидным ню. Чаще бы там, под Тарту, играть, но далековато.

Александр Пантыкин: Секреты хорошего вина надо передавать Встреча с такими людьми, как Александр Пантыкин, — людьми, своими руками творившими историю русской рок-культуры — всегда незабываема. Но Александр Александрович — случай совсем уж особенный. Проделав путь от роклегенды до автора оперных постановок, он сохранил в себе самое главное — искренность, доброту и

внутренний свет. И у меня ни на секунду не возникало ощущения, что я разговариваю с «дедушкой рока» или мэтром киномузыки. Я разговаривал с хорошим человеком, у которого, к тому же, неисчерпаемый запас историй о Славе Бутусове, Юре Шевчуке, Илье Кормильцеве и иже с ними.

#32 / июль 2015

Беседовал Александр Семенов / Иллюстрация: Cheng Chu

ИНТЕРВЬЮ

ИНТЕРВЬЮ В данном случае, что привело Вас в Эстонию? Прежде всего приглашение Николая Мейнерта и Юрия Новикова сделать творческую встречу. А так как Эстония и вообще Прибалтика для меня является особенным местом… Дело в том, что в 1976 году моя первая поездка за пределы Свердловской области — это была поездка в Ригу на фестиваль. Вторая моя поездка была в Вильнюс на фестиваль «Опус-82». Третья, в 1988, с группой «Кабинет», была как раз в Таллинн. Поэтому с Прибалтикой у меня сложились особые отношения. И вот я снова здесь, и я счастлив, потому что мне нравится город, мне нравятся люди, с которыми я общаюсь. Ну а с Колей Мейнертом мы познакомились в 1983 году на III фестивале Ленинградского рок-клуба и с тех пор вот общаемся. У нас общие эстетические взгляды, мы договорились о том, чтобы написать книгу о русском роке. И вообще у меня такое впечатление, что я раньше — в предыдущих своих воплощениях — жил в подобном городе. Потому что когда я хожу по Таллинну, у меня все время ощущение чего-то родного, близкого и до боли знакомого. Я смотрю, что Вы и с нашим Сашей Жеделевым знакомы… Да, с Сашей Жеделевым мы познакомились в 2014 году в Нижнем Новгороде. Он приехал со своими произведениями, нам очень понравилось, и мы договорились, что когда приедем сюда, то обязательно с ним повидаемся. И вот сегод-

ПЛУГ

ня мы встречались, он показал много интересных вещей, потрясающие абсолютно проекты. И у меня страстное желание привезти Сашу Жеделева в Екатеринбург. То есть Таллинн, как я понимаю, не чужой Вам город. Мне кажется, очень родной. У Вас очень интересная судьба: Вы проделали путь от рок-музыканта до номинанта «Золотой маски» и председателя Союза композиторов. Как так случилось? Ведь это антагонизм — рок-музыка и Союз композиторов. Бывали ведь в 80-х годах и конфликты с обеих сторон, недопонимание и так далее. А Вы на своем примере показали, что границ в музыке на самом-то деле нет: можно и на гитаре во дворе играть, и реинкарнацией Моцарта быть. Да, моя позиция и как человека, и как музыканта такова — музыка едина. Ее можно делить на «плохую-хорошую», «профессиональную-непрофессиональную», но вот границы между стилями не всегда можно прочертить. Если мы возьмем, например, творчество композитора эпохи романтизма Ференца Листа, то его последний период вполне можно считать авангардным. Ну и так далее.

ИНТЕРВЬЮ Не зря же говорят, что всю современную попсу уже написал Бах. В смысле сочетаний аккордов, гармоний…

Вот именно поэтому меня и восприняли как предателя. Потому что я ушел из музыки как раз тогда, когда она только начала набирать обороты.

Я это мнение разделяю и поддерживаю. В частности, мой фортепианный концерт на тему «Hey, Jude» Леннона-Маккартни — лишнее тому подтверждение.

А не было ли у Вас сожаления? В том смысле, что Вы могли бы быть в одном ряду с «Наутилусом», «Кино», «Машиной времени» и так далее, но предпочли сольное творчество в совсем другой сфере…

А со стороны рокеров какова была реакция на Ваш уход? Они восприняли это как предательство. Потому что была очень успешная группа «Урфин Джюс», которая быстро набирала обороты. С популярным альбомом «15», с очень известными хитами, которые можно было играть, разъезжая по городам и весям с концертами. Но я в какой-то момент понял, что для меня рамки рок-музыки узковаты. Мне хотелось заняться музыкой к спектаклям, фильмам. Сегодня я с огромным интересом занимаюсь музыкой XXI века — не только своей, но и другими композиторами. Потому что мне кажется, что музыка рождается трижды: во-первых, из-под пера композитора, во-вторых, из рук, головы интерпретатора и, в-третьих, в голове у слушателя. Потому что если слушатель не заставит себя сесть и послушать ее — ничего не произойдет. А не было ли сожаления, что история с «Урфином Джюсом» закончилась на пике и самой группы, и как раз в то время, когда рокмузыка в СССР начала набирать обороты?

…совершенно не популярной. Если говорить о популярности широкой, то да. Я вообще человек не пафосный, и для меня награды и популярность не очень важны. Для меня важно быть с самим собой в гармонии. И, прежде всего, заниматься действительно тем, что мне нравится, тем, что заставляет делать что-то необычное, новое. Допустим, изобрести новый жанр лайт-опера, который я придумал. Тот же Саша Жеделев показал мне массу новых проектов, которые связаны с особым звукоизвлечением: они делают новые музыкальные инструменты, интересные аудиовизуальные совмещения. Мне интересно, что делают композиторы, которые работают на стыке поп-, рок-, джазовой музыки. Именно поэтому я создал в Екатеринбурге Всемирный центр композитора: я хочу расширить понятие «композитор» сегодня. Это не только тот человек, который пишет ноты на нотном стане или забивает ноты в midi. Сегодня композитор создает

#32 / июль 2015

ИНТЕРВЬЮ аудиовизуальные произведения, он создает звуки, которых до этого момента не было. И я глубоко убежден, что сейчас рождается много новой интересной музыки. Мы просто ее не слышим, мы просто ее не знаем. Мы просто к этим людям относимся не так внимательно, как нужно бы. Сейчас я подумал, что Саша Жеделев похож в чем-то на Вас. Он ведь тоже начинал чуть ли не с хэви-метала, потом ушел в джаз и в итоге занимается какими-то совсем другими проектами. Вышел, так сказать, за рамки только лишь группы. Да, абсолютно. Вчера (на творческой встрече — А.С.) Вы сказали, что раз в пять лет вы с «Урфином Джюсом» стабильно организуете концерт. Ваша публика остается той же самой, что была когда-то, или молодежь Вас тоже слушает? Тенденция одна — людей на наших концертах все меньше и меньше. То есть публика все-таки стареет? Стареет. Интерес у молодых есть, но назвать его тотальным я не могу. Я считаю, что «Урфин Джюс» создал несколько на

ПЛУГ

самом деле шедевров, а остальное — так сказать, «шум творчества». Потому что всегда существует какой-то шум, и из него вдруг начинают возникать уникальные люди, уникальные произведения, которые потом остаются на века. Если мы вспомним того же Баха, то при его жизни его даже никто не считал за композитора. Поэтому мне при моей жизни не обязательны популярность и признание. Вопрос от басиста басисту. Первоначальным Вашим инструментом было фортепиано, а в группе Вы играли на басу. Не было ли это связано с расхожим стереотипом: «вот тебе четыре — играй»? В том смысле, что на басу проще научиться играть и проще на него переучиться? Нет. Дело в том, что когда в 1979 году мы искали басиста, мы никак не могли найти нужного человека. Потому что с моей точки зрения, бас-гитара — это основной инструмент в рок-группе. Ритмическая сцепка бас-гитары и барабанов — она определяющая. Уже вдвоем бас-гитара и барабаны могут создать определенный стиль, а потом сверху начинается надстройка — можно играть на клавишах, можно играть на гитаре и так далее. А музыка в «Урфине Джюсе» была настолько специфически характерная и требовала особого умения играть на бас-гитаре, что найти подходящего человека мы не смогли. И я тогда решил научиться играть на бас-гитаре. И

ИНТЕРВЬЮ нужно сказать, что это было правильное решение. Понятно, что я не великий басист, но, по крайней мере, те ноты, которые нужно было играть, сохраняя стилистику группы, — я это делал. Может быть, еще поэтому группа «Урфин Джюс» специфически звучит: там есть сцепка гитары с негитарными фактурами — я брал фактуры фортепианные, из произведений Прокофьева, перекладывал их на гитару (то, что Белкин играл в «Урфине Джюсе»), добавлял определенные басовые ходы… Бас — важнейшая музыкальная функция. Поэтому на партию бас-гитары мы обращали особое внимание. Хотя меня всегда критиковали за мою ужасную технику, тем не менее, как-то мы продержались. На Вашей творческой встрече Вы говорили, что свердловская сцена — единственная, наверное, в Советском Союзе, где в рокмузыке было развито сотрудничество поэтов и композиторов. Например, в Москве и Питере это было совсем не так. Как Вы думаете, чем это объясняется? Это объясняется очень просто. Вся рокмузыка вышла из КСП — клуба самодеятельной песни. Это когда люди на кухне либо около костра собирались с акустической гитарой и играли друг другу песни. Из этой культуры вышли Окуджава, Визбор, Высоцкий. Эта «кухонная», бардовская культура и стала основой. Все первые известные рок-музыкан-

ты играли и пели под простую гитару. Что Андрей Макаревич, что Борис Гребенщиков, что Майк Науменко, что Виктор Цой. И первые концерты в Екатеринбурге Витя Цой и Майк Науменко давали под акустическую гитару, играли песни друг друга. И только позже они начинали ЭТО играть рок-составом. Естественно, у этих авторов на первом плане была не музыка, а тексты. И именно этим они были интересны — это были настоящие рок-поэты. Я уж не говорю о Саше Башлачеве. То есть это целая отдельная культура. И вот отсюда в Москве и Питере вытек рок-н-ролл. В Екатеринбурге ситуация была принципиально другой — музыка играла первое значение. И уже под эту музыку искали поэтов. В музыкальной студии «Сонанс» таким поэтом стал Аркадий Застырец. И в первом рок-альбоме «Шагреневая кожа», который появился на Урале, автором текстов является именно Аркадий. Сейчас он, кстати, тоже известный поэт. Чуть позже появился Илья Кормильцев… То есть профессионализация музыкального направления требовала профессионализации литературной основы. И вот эти две профессионализации встретились. И именно поэтому свердловский рок-н-ролл — он более профессиональный. Во-первых, мы больше репетировали. Кроме того, во многих группах — и московских, и питерских — было нормой напиться и выйти на сцену. И это считалось особым шармом. В свердловском рок-н-ролле это было в принципе невозможно, потому что сыграть пьяным ту музыку, которую играли «Урфин Джюс» и «Трек», просто нереально. Поэтому самая неу-

#32 / июль 2015

ИНТЕРВЬЮ ральская группа — это, как ни странно, группа «Чайф». Потому что у них была концепция «дворовые песни под гитару». Когда я слушал Ваши песни в «Урфине Джюсе» и песни «Наутилуса», то, если бы я не знал, что в обеих группах тексты писал Кормильцев, я об этом никогда бы не подумал. Даже когда читаешь их на бумаге, ощущение такое, что писали два разных автора. С чем это связано? На Кормильцева влиял тот, с кем он сотрудничает в данный момент? Или это было связано с его личными творческими переменами? Илья Кормильцев — талантливейший человек. И он был не просто поэтом. Он был вообще деятелем культуры, так сказать. Мне, например, очень нравятся его переводы — блестящие переводы книги о Led Zeppelin и текстов Led Zeppelin. Эта книга — шедевр. Это во-первых. Во-вторых, он знал около пятнадцати языков (свободно говорил на пяти или шести). И его дар как переводчика я даже ценю больше, чем его дар как поэта. А так как он знал много языков, то он читал много оригинальных произведений современных авторов. То есть он был включен в современную литературную атмосферу. Его переводческо-литературная деятельность привела к тому, что он стал редактором издания «Ультра.Культура». Издательское, литературное и переводческое занятие — оно и было самым главным в

ПЛУГ

его жизни. А поп-музыкой, поэзией он занимался, как мне кажется, поскольку это было престижно: он нащупал, что это хорошая возможность прославиться. Кстати, популярным он очень хотел стать. И он понял, что со Славой можно сварить интересный «борщ», который может стать вкусным для всех. И он стал активно писать тексты. И если я его тексты активно перерабатывал, спорил с ним, просил изменять-добавлятьприбавлять и тем самым создавал ему массу неудобств как композитор, то Слава этого не делал. Со Славой ему было комфортно. И мне еще кажется, что очень важно то, что эти песни «Наутилуса» прозвучали именно в Славином исполнении — Бутусов замечательный имиджмейкер, у него есть харизма фронтмена, немного отстраненного, с низким голосом. Поэтому говорить только об Илье Кормильцеве и только о Славе Бутусове, не имея в виду еще и сценический образ группы, — это невозможно. Здесь все вместе сработало на популярность «Наутилуса». А творчество «Урфина Джюса» и «Наутилуса» никогда не пересекалось? Может быть, были тексты, на которые писали музыку и Вы, и Бутусов? Хороший вопрос… По-моему, одна или две песни были, где мы совпали. Кстати, на последнем альбоме группы «Ю-Питер» «Гудгора» первая песня очень напоминает «Чего это стоило мне». Леша Могилевский даже ради хохмы сделал совмещение двух песен, и оказалось, что у них одна и та же мелодия. Но прямых

ИНТЕРВЬЮ совпадений не было. Скажите, у Вас какое-то неимоверное количество высших образований… Пять штук. Откуда такое желание учиться? Я задаю такой вопрос потому, что если смотреть на других рок-нрольщиков, то кто-то из них стал актером, кто-то книги писать начал, и ни у кого из них не возникало мысли пойти перед этим поучиться. Все делалось только на собственном имени и харизме. Дело в том, что я вообще стремлюсь к профессионализации творчества. Я считаю, что сегодня день профессиональных людей. И мне, например, очень странно, когда я прошу барабанщика сыграть партию, ставлю перед ним ноты, а он говорит «извини, я нот не знаю». И если я начал заниматься музыкальным театром, я почувствовал у себя явное отсутствие образования именно в драматургической области. До этого я 30 лет работал в театре как композитор, но когда ты начинаешь писать пьесы или создавать оперные спектакли, то ты должен знать, что такое драматургия, по каким законам строится пьеса. И как только я начал этим заниматься — тут же повалились «Золотые маски». Люди часто не отдают себе отчета в том, что для того чтобы добиться чего-то, этим

просто нужно заняться профессионально. Когда я занимался «Мертвыми душами», я узнал, что существует 115 сценических интерпретаций этого произведения. Я узнал, что Булгаков написал пьесу для Станиславского «Мертвые души», которая провалилась. Я узнал, что Булгаков написал «Мертвые души» для Пырьева — они собирались фильм снимать. Я их нашел, я их прочитал. Я посмотрел все спектакли, все фильмы, которые были сделаны. И после этого у меня, как ни странно, нарисовалась своя собственная картинка, как же нужно делать «Мертвые души» и в чем прокол этих постановок, почему они не были столь успешными. А Ваше первое физико-техническое образование Вам когда-нибудь пригодилось? Да, очень пригодилось. Я вообще очень системный человек, скажем так. Математически выверенный. «Урфин Джюс», например, — это была совершенно математическая схема, там не было ничего случайного. Там не случайно появился поэт Илья Кормильцев, которого я искал и который подошел на эту роль, я пригласил туда двух музыкантов с определенной фактурой, с определенным стилем игры, с определенным взглядом на музыку. По сути, я пригласил суперзвезд города Свердловска. Группа «Урфин Джюс» — это четыре суперзвезды. Ведь в чем был успех таких групп, как Led Zeppelin, Deep Purple? В том, что там собрались суперзвезды. Они стоили друг друга, они друг другу подходили. Вот так же и группа «Урфин Джюс». В отличие от группы

#32 / июль 2015

ИНТЕРВЬЮ «Наутилус», чей уровень всегда определялся уровнем Славы Бутусова и Ильи Кормильцева. Музыканты менялись и практически не влияли на ситуацию. Более того, я видел концерты, когда Слава Бутусов подшофе выходил на сцену с гитаркой, садился на табуретку и начинал петь песню, допустим, «Я хочу быть с тобой». Зал подхватывал, Славу уже не было слышно. Он путал гармонию, путал слова, а уже было неважно. Люди за него пели — вот что такое реальная народная песня! И при чем здесь состав? А в группе «Урфин Джюс» это было невозможно. Это как Led Zeppelin: когда Бонэм умер, Пэйдж сказал — все, группы больше не будет, нам такого человека никогда не найти. И, кстати, когда Кормильцев умер… Он позвонил мне перед своей поездкой в Лондон (я тогда не знал о его тяжелой болезни) и сказал: «Саня, давай сделаем альбом, у меня есть идеи». И это уже после того, как он как музыкант собственный альбом записал. Он вдруг понял — что такое был наш авторский тандем. Да, мы с ним очень сложно работали, но результат-то был потрясающий. И это фактически и было толчком для всех последующих команд. Ведь Слава Бутусов — он пришел ко мне в качестве журналиста (!), чтобы взять интервью. Он учился в архитектурном институте, и газета «Архитектор» попросила его побеседовать с, тогда, мегазвездой Александром Пантыкиным. И после того, как я ему дал интервью, он вдруг очень скромно говорит: «А я еще и песни пишу». Я ему — покажите, я ведь такой мэтр! И он показал мне их первый альбом. Тогда группа у него называлась

ПЛУГ

«Али-Баба и сорок разбойников». Чушь собачья! А меня что-то цепануло. И я пришел к ним на репетицию. И предложил: «Слав, давай запишем альбом, только я выступлю продюсером, я сам его аранжирую, пригласим музыкантов, если где-то ты не справишься». Вот так возникла идея записи альбома «Переезд». И как только мы это сделали, у Славы что-то произошло, какой-то щелчок. А дальше и Илья почувствовал, что там есть какая-то потенция. И тогда же Слава пишет песню «Я хочу быть с тобой». 1984 год, мы собираемся в однокомнатной квартире Алексея Балабанова, и Слава с гитаркой — «можно я вам песню покажу»? А там все уже набухались: «Ну давай, Славка, показывай!» И его так с этой песней опустили: «Что это такая попсня, никогда ее вообще не играй больше!» Леша Балабанов к нему подошел и сказал: «Ничего, Слав, бывают в жизни творческие неудачи». А потом эта песня становится суперхитом! Здесь к беседе подключается организатор творческой встречи Александра Пантыкина Юрий «Юрбан» Новиков. Юрбан: Можно сказать, что «звездный билет» Бутусов получил из Ваших рук? Ну, это отчасти. Сказать, что я сформировал его... Конечно, нет. Изначально мы с ним сошлись на том, что любимая группа у него тоже была Led Zeppelin. Но я-то их песни не пел и не играл, а Слава ездил на картошку с ними. Сейчас объясню. Архитектурный институт их

ИНТЕРВЬЮ посылал на картошку, и чтобы ее не собирать, Слава придумал так: а можно мы картошку собирать не будем, а будем танцы по вечерам играть для тех, кто приехал на картошку? И я как-то приехал к ним на эту картошку — слышу, кто-то Led Zeppelin поет. Подхожу — Слава поет. Ну, через пень колоду, конечно, но все равно! И для меня это почему-то было сигналом: мне нравится Led Zeppelin, ему нравится Led Zeppelin… И мы тогда начали общаться. У Славы потрясающее нутро — у него есть сознание других миров, он словно иноземного происхождения. Он даже говорит немного иначе, чем остальные люди. Он не отсюда, он не с этой планеты. И ему не хватало приземленности. Кто-то должен был его приземлить, и таким человеком стал Дима Умецкий. И это больше сказалось на Славе, чем наше с ним сотрудничество. Я им просто дал поверить в то, что они — могут. Очень важно вселить в начинающего музыканта надежду, чтобы у него расправились крылья. Вот это ощущение полета я тогда Славке и дал. Ведь когда мы записывали альбом «Переезд», они половину сыграть не могли из того, что я придумал. Но! Ощущение, что «МЫ МОЖЕМ»… А что такое — в 1983 выйти альбому?! Тогда это был подвиг. И Слава это сделал. Ну и надо сказать, что они доверились мне, и это было правильно. Сейчас многие наши музыканты имеют много амбиций и часто не доверяют людям, которые им подсказывают какието очень важные вещи. Потому что человек никогда не сможет со стороны посмотреть на себя — кто-то должен смотреть на тебя со стороны и твои

лучшие стороны из тебя вытягивать. Вы в своей жизни претерпели столько метаморфоз, скажите, не может ли в будущем случиться очередная из них? Мне кажется, что я приблизился к пониманию каких-то вещей. И мне нужно это кому-то передать — секреты хорошего вина надо передавать. Поэтому мне хотелось бы создать при Всемирном центре композитора учебное заведение, где люди любого возраста могли бы учиться музыке в широком смысле этого слова. Сознание музыкантов и композиторов сильно изменилось, но этому же и учить надо. Моя задача, как я сейчас вижу, как раз в том, чтобы создать такое учебное заведение, где бы каждый мог научиться музыке сегодняшнего дня. Сейчас по России идет возрождение моды на виниловые пластинки. Скажите, у проектов, в которых Вы участвовали, планируются какие-то релизы на виниле? Планируются. Дело в том, что у меня не было прав на тексты Ильи Кормильцева. И вот сейчас мы договорились с его семьей, что они дают нам возможность использовать песни «Урфина Джюса» в некоммерческих целях. И поэтому я хочу переиздать все три альбома «Урфина Джюса» на виниле и на CD и выпустить видео концерта по случаю 25-летия группы. И вообще в рамках Всемирного

#32 / июль 2015

ИНТЕРВЬЮ центра композитора хочу создать композиторский винил-клуб. Виниловые пластинки звучат с-о-в-с-е-м по-другому, нежели все эти «балалайки». Даже FLAC-и не дают такого качества, как винил. Готовясь к интервью с Вами, я наткнулся в интернете на упоминание о том, что Юрий Шевчук участвовал в «Урфине Джюсе». Я был сильно удивлен. Как Вы прокомментируете это? В 1983-м году Юру Шевчука выгнали из Уфы, он не мог уже там жить из-за определенных обстоятельств. И первый город, в который он решил поехать, был Свердловск. По предложению Ильи Кормильцева он жил у меня дома. А «Урфин Джюс» в то время пела песенки в парке Маяковского. И Юра пел с нами «Полгода плохая погода» и так далее. Параллельно мы репетировали, и он планировался как основной вокалист группы «Урфин Джюс». А что помешало в итоге? О-о-чень разные взгляды на музыку, на искусство, на тексты, на все. Мы поняли, что Юра — человек крайних радикальных взглядов. Ему нужна была своя группа — мы так ему и сказали. И он поехал в Питер. Прямо от нас. И мне кажется, что «Урфин Джюс» очень сильно повлиял на Юру. Потому что именно в разговорах и в работе с нами Юра определил свое художественное кредо. И вообще у нас в Екатеринбурге не начинают дергать струны, пока не договорят-

ПЛУГ

ся о главном — об эстетической стороне вопроса. Ну и напоследок: может быть, есть какое-либо пожелание от Александра Пантыкина местным музыкантам? Я музыкантам и вообще людям творческим могу пожелать следующее. Первое: никогда не изменять самому себе. Это, мне кажется, первая заповедь для любого творческого человека. Если ты чувствуешь, что это нужно делать черным, а все говорят, что нужно красным, то делай черным. Второе: когда ты найдешь гармонию с самим собой, необходимо найти гармонию с миром. Пускай это будет странная гармония. Пускай ты будешь жить где-то в келье, пускай у тебя не будет денег на жизнь, пускай не будет семьи и близких знакомых, но у тебя все равно должна быть некая гармония с миром. Она может быть кривая, косая, но она должна быть. И третье: это гармония с высшими силами. Это и есть триединство — гармония в себе, гармония с землей и гармония с космосом. Потому что все основные творческие идеи прилетают оттуда. И когда эти идеи приходят оттуда, нужно с ними обязательно быть в гармонии. Это то, что я пожелал бы всем творческим людям.

П.И. Филимонов написал новый роман, который отличается от всей предыдущей прозы автора. В самом этом факте нет ничего удивительного, поскольку эта одна из творческих задач Филимонова: каждый следующий роман писать иначе, будто его книги создает несколько человек, прикрываясь общим псевдонимом. «Пела, пока всё не закончилось» — это точно не Филимонов. Тут четко маркирована Эстония: Таллинн, Тарту и даже... Выру. Тут есть тяжело больной родственник, за которым нужно ухаживать, а значит, присутствуют размышления о вечном. Это совсем другой Филимонов: мудрый, сопереживающий, живущий днем сегодняшним. Писатель, который впервые повернулся лицом к своему читателю.

П.И. Филимонов

EXIT MUSIC FOR A FILM (отрывок из романа «Пела, пока всё не закончилось») #32 / июль 2015

Вступительный текст: Игорь Котюх / Иллюстрация: Андрей Кедрин

ПРОЗА

ПРОЗА *** Например, в таком. В каком ещё кино может себя чувствовать взрослый, только что вступивший в жизнь мужчина, ещё не избавившийся от романтических выблевок собственной юности? Обманывающий себя как раз в отношении этого самого вступления в жизнь? Робко замерший на пороге, думающий о том, нужно ли стучаться? С одной стороны, это заложено в каноны вежливости, его учили стучаться мама, детский сад, начальная школа, и где-то внутри он был полностью согласен с разумностью и обоснованностью этого подхода. С другой стороны, старшая школа, друзья и моральные авторитеты учили его, что стучаться как раз не нужно, что сильный, независимый и уверенный в себе отвязный парень открывает дверь без стука, и если, допустим, за ней предстанет его взгляду визжащая милая красотка в нижнем белье, то оно и к лучшему. Только боевик. Это мог быть только боевик. Причём со мной в главной роли. Вот я пробираюсь по длинному коридору с пистолетом, осторожно заглядывая за каждый угол. Вот мою спину прикрывает мой верный друг, мой чёрный брат, с которым у нас возникают различные межкультурные трения, но во время боевой операции они всегда отходят на второй план, а на первый выступает мужская солидарность, осознание того, что мы в одной лодке, и нам не на кого опереться в этом опасном лабиринте, кроме как друг на друга. Вот мне в глаза умоляюще и страстно смотрит знойная красавица в чуть порванной на плече белой блузке, обещая стать призом и трофеем в этой гонке за выживание. Вот на меня надеется, нет, не человечество, это будет в третьем или четвёртом сиквеле, пока просто население одного конкретного

ПЛУГ

маленького городка, куда меня направили с заданием разобраться с местной мафией, с этими опереточными мясниками в забрызганных кровью фартуках (и где был мой мозг в этот момент, как он только мог не уловить намёк, хотя неизвестно, изменилось ли бы от этого хоть что-нибудь). Вот я стреляю, стреляю по силуэту, показавшемуся в дверном проёме, чувствуя мускулистым плечом лёгкую отдачу своего верного люгера. Вот я выхожу на открытое пространство, неумолимый, как сама судьба, как Немезида, спустившаяся со своих небес с целью покарать зло и обеспечить хрупкое торжество добра. Вот что-то блестит в окне верхнего этажа, и я успеваю ещё осознать, что это бликует на солнце дуло снайпера, из которого сейчас, вот прямо сейчас, вот именно сейчас вылетит пуля, от которой мне уже не укрыться, не спастись, не уклониться. Вот я успеваю ещё задаться вопросом, направленным к режиссёрам и продюсерам этой нелепой драмы. — Как же так, ведь я же главный положительный герой, а их никогда не убивают в самом начале фильма, иначе фильм потеряет свою историю, потеряет свой драйв, потеряет всё и будет обречён тут же закончиться? Вот пуля вонзается в мой мозг, пронизывая голову невероятной красной вспышкой, так что почти и не больно даже, и наплывающие финальные титры объясняют мне: «Бывает и так, Олимпий». Олимпий, это, понятно, я.

Ищите в июле роман «Пела, пока всё не закончилось» в магазинах Rahva Raamat и Apollo.

МУЗЫКА

Группа Neon Noir должна выпускать свои альбомы исключительно зимой и исключительно в Эстонии. Скандинавский шик — это когда мокрый снег и ветер наложены на традиции лондонской музыкальной мысли. Это, собственно, главное. Дальше можно наблюдать за эффектной звуковой подложкой, сожалея о том, что тре-ки не выложены в рабочем режиме, когда каждый может поупражняться в искусстве сведения в духе Трента Резнора, с его пчеламиубийцами.

Альбом открывается сразу двумя потенциальными хитами: Restless Souls и Autostrada. Последняя из них просто обречена стать одной из визитных карточек коллектива — наряду с Electric Youth, которая присутствовала на дебютном EP, но в лонг-

плей почему-то не вошла. «Автострада» влюбляет в себя простым запоминающимся мотивом, эстетской аранжировкой и неимоверно густой, сочной партией басгитары. Еще два стилистически опорных пункта релиза — это завершающие альбом Blessed и Se7en, в которых дух меланхолического британского наследия достигает своего апогея. За яркость и богатство аранжировок группе можно простить даже наличие в альбоме сразу двух инструментальных композиций подряд. Ведь после тысячного прослушивания этой пластинки мы все обязательно проснемся в рок-н-рольном восточном Лондоне первой половины 80-х. Я в этом уверен.

soundcloud.com/neon-noir-tallinn neonnoirmusic.bandcamp.com

#32 / июль 2015

Текст: Артур Аукон

сли совершить кощунство и препарировать музыкальную ткань альбома Neon Noir «7», то многослойность в звуковом анамнезе — это к Pink Floyd 70-х. Но главное — убедительная меланхолия новой волны 80-х: где-то слышится U2, где-то The Cure, где-то раннее творчество Cocteau Twins, причем местами с учетом кислотного привета из ранних 90-х. Все вместе, в реанимированном виде, это музыкальное действо становится усладой и для уставших от тусовок технократов с их утренним похмельным тремором, и для благородных молодых девиц, восторженно переписывающих/ копирующих тексты в тетрадь/электронный документ.

МУЗЫКА

Текст: Руслан РХ

оворят, одной из целей создания коллектива Estrada Orchestra был выпуск виниловой пластинки. Пластинка получилась обреченной на успех: здесь столько узнаваемых тегов, что не купить ее для меломана очень сложно, если не сказать невозможно. Итак, если вам нравятся афробит, советский фанк, Мулату Астатке, Бруклин, лоу-фай, немного арт-рока 70-х, Kuklachew & The Space Cats, Sun Ra и прочее, прочее из черной подвальной культуры 60-х и 70-х, эта запись для вас. Сделано на скорую руку — четыре канала, три часа — с саксофонистами, сидящими на чемоданах; диджеем, сменившим вертаки и ритм-бокс на ударную установку; улыбающимся, как чеширский кот, грувовым песенным

ПЛУГ

гением, двинутым на ретро; и убедительным элегантным джазовым пианистом в очках с роговой оправой. Четыре длинные пьесы, записанные на репетиционной точке в центре Таллинна, а звучащие словно послание из Бруклина. Необязательный длинный электронный психоделический номер (на концертах он теперь звучит как полноценная композиция): джунгли зовут, барабаны приходят, варево. Всем фанам винила срочно бежать в магазины или брать пластинку у музыкантов напрямую (так будет дешевле)!

estradaorchestra.bandcamp.com

ы п и р Т мные ОПЫТ

Планируете отпуск? Читайте дружеские советы по бюджетному перемещению вашей уважаемой тушки по земному шару. Некоторые утверждения настолько очевидны, что буэээ. Намеренно исключаются личные предпочтения автора, обо всем — нордически отстраненно.

молет Са Если бронировать билеты заранее, практически в любую точку планеты можно долететь за <1000 евро. Часто называют магическую цифру «за 54 дня». Не стоит полагаться на «горящие путевки»: «гореть» будет, скорее всего, у вас, когда в последний день окажется, что кроме билетов в Тырва оператору больше предложить нечего.

Если вы не являетесь владельцем бонусных карт авиакомпаний, пользуйтесь сайтами, позволяющими сравнивать цены и маршруты (автор последние три года активно использует www.skyscanner.net). Не гонитесь за самым дешевым предложением. Часто, добавив 20-30 евро, можно сэкономить до 15 часов от вашего долгожданного отпуска, а также улететь в удобное время, не тратясь на такси.

#32 / июль 2015

Текст: Петр Латышев / Иллюстрация: Андрей Кедрин

е з ) е (н

ОПЫТ Обратите внимание на мзду при оплате разными типами банковских карт: выбрав подходящую опцию из Mastercard/AmEx/Visa Credit/Debet, можно сэкономить себе на пару алкоголей. Находясь в Эстонии, выгодно искать билеты с вылетом из Хельсинки и добираться туда на пароме. Многие поисковые системы почему-то игнорируют Хельсинки, хотя Finnair — это один из самых мощных европейских операторов, нацеленных на Азию. Если ваша пересадка попадает на ночное время и позволяет «отдохнуть» в аэропорту, воспользуйтесь сайтом www.sleepinginairports.net. Чудесный ресурс подскажет вам лавочку помягче, уголок потише и еще много полезного. Внимательно изучайте предложения «бюджетников»: Ryanair и EasyJet неплохо заряжают за багаж и половую ориентацию :-З. По возможности летайте только с ручной кладью или хотя бы берите с собой в салон все дорогостоящие и необходимые в отпуске вещи. Потерянный багаж не добавляет положительных ощущений от отдыха. Не бойтесь задержек рейсов: с момента, как вы прошли процедуру регистрации на рейс, доставка вас до места назначения — это головная боль авиаперевозчиков и их представителей в аэропорту. Гуглим «Rule 240» для США или «EU Regulation 261/2004» для ЕС. Купоны на еду почти всегда дают 3-4 раза в день. Если рейс переносится на следующий день, вас за счет авиаперевозчика определят в отель. Трансфер в отель тоже оплатят. Про страховку рейсов ничего писать не буду. Считаю, что это личное дело каждого. Обязательно читайте все пункты в предложенных вам пакетах. Некоторые дорогие варианты страховки позволяют весело-пьяно уронить вашу камеру в море и получить 100% компенсацию стоимости девайса. По номеру вашего рейса можно найти год выпуска, модель и прочие характеристики самолета, на котором вам предстоит лететь. В среднем время полной выработки ближнемагистральных самолетов — 27 лет. Но это не означает, что к этому моменту в самолете будут зиять сквозные дыры и он будет разваливаться на ходу. Единственное, что вы заметите, это устаревшую развлекательную систему и дизайн интерьера. Большинство авиалиний позволяют забронировать кресло заранее и бесплатно. Людям с длинными ногами рекомендуется выбирать места около аварийных выходов — в большинстве салонов там чуть больше пространства для ног. В качестве награды за этот бонус стюардесса потребует вашего внимания во время инструктажа по безопасности.

ПЛУГ

ОПЫТ

ль

би Автомо

(Советы преимущественно для путешествий по Европе) Половина вашего отпуска пройдет за рулем/в салоне авто. Хорошенько подумайте, о таком ли отпуске вы мечтали весь год. Проведите техобслуживание транспортного средства: поменяйте масло, воздушный фильтр двигателя и салонный фильтр. Проверьте состояние колес: сделайте балансировку, обследуйте на наличие проколов, отрегулируйте мосты. В Европе на скоростных магистралях в основном действует ограничение скорости в 130 км/ч — в Эстонии так не погоняешь, поэтому есть вероятность, что именно на такой скорости ваш руль вдруг приятно завибрирует в ладошках, а вы-то и не знали. Обязательно проверьте работу климатической установки, особенно если стартуете из Таллинна в холодное время года. Есть вероятность, что когда вы наконец-то доедете до долгожданных +30, ваш кондиционер откажется доставлять живительную прохладу в салон. В автомобилях темного цвета коэффициент КПД пароварки повышается на 146%. Положительно оценив состояние дорожного полотна, можно увеличить давление в шинах на 0,4-0,5 атмосферы: легче накат — экономия топлива. При составлении бюджета учитывайте платные автомагистрали. В каждой стране своя система оплаты (гуглим «toll roads in EU»), обычно это касса на въезде-выезде или т.н. виньетка (vignette) на лобовое стекло, действующая определенное количество времени (покупается на придорожных заправках). Также присмотритесь к ценам на бензин — разница с Эстонией может достигать 60 евроцентов. Попробуйте заранее выбрать наиболее экономичный режим движения для вашего автомобиля. Например, авто автора при постоянной скорости 130 км/ч экономит почти 1 литр со ста километров в сравнении со скоростью 140 км/ч. Для получения хоть какого-то удовольствия за рулем, старайтесь перемежать автомагистрали с обычными дорогами — и за окошком красиво, и не так сонно ехать. Советую перемещаться в дневное время: ночью сильнее устают глаза, на дороге больше неадекватных участников движения. И вообще, спать надо ночью (мама ©). Обычное расстояние, которое можно преодолеть за день с комфортом, это 800-1000 км. Не гонитесь за рекордами в странах, где организация движения и культура вождения для вас не знакома. Советую не бронировать точки ночевок более, чем на один день вперед: возможно, вы

#32 / июль 2015

ОПЫТ

захотите провести лишние пару дней в городе Székesfehérvár хотя бы из-за его названия. Автор, прибывая в отель-хостель-бордель, составлял примерную стенограмму маршрута следующего дня, делал бронь (с бесплатной отменой) следующего ночлега и питательно ужинал. Дневной километраж и потраченное время помогает оценить Google maps. Даже если вы решили героически проехать весь маршрут в одно лицо, все равно разумно иметь второго человека с правами и навыками вождения. Диарею, малярию, тиф и чесотку в южных странах никто не отменял. Не планируйте слишком много посещений: все объехать не успеете, и будет обидно. Морально куда приятнее посетить один незапланированный город, чем не доехать до пункта, прописанного в сценарии поездки. И главное: получайте удовольствие. Вы же, блин, сейчас едете по чертовым Альпам с женой и друзьями, Альпам, где зеленеет трава и пасутся фиолетовые коровы «Milka» и все это под отличную композицию из нового альбома U2. Priceless!

ПЛУГ

СДОХНУТЬ — ЭТО ЕЩЕ НЕ ТАК СТРАШНО, ПОТЕРЯТЬСЯ КУДА ХУЖЕ — Я вообще Буковски очень люблю, — сказал один мой приятель. — Отлично, — ответила я. — Тогда тебе прямиком на «fac!+do!+totum!» в Vaba Lava. Там очень Буковски. — Неееет, там по-эстонски. И фотки я посмотрел — не очень.

еоретически товарищ абсолютно прав. Несмотря на то, что 90 процентов слов, прозвучавших в спектакле, были произнесены по-английски, номинальным языком постановки был эстонский. Но на практике друг мой не прав в корне. В театре свой специфический язык. Над его созданием работали Станиславский, Брехт, Брук, которые,

скорее всего, даже не слышали о существовании эстонского языка, но были уверены в универсальных выразительных свойствах языка театра. Но труды этих почтенных мужей ничего не могут поделать с тем, что в городе Таллинн суровая реальность жесткого апартеида внедрилась и в, казалось бы,

#32 / июль 2015

Текст: Анастасия Корчинская / Фото: Vaba Lava

ТЕАТР

ТЕАТР внеполитический мир театра. Печально. Потому что «fac!+do!+totum!» — история как раз о ломке границ. Физических, и, в большей степени, ментальных. Трем танцорам и двум актерам удалось создать на площадке Vaba Lava емкий мир Генри Чинаски, альтер эго Буковски — пропойцы и бездельника, но при этом ловкого трикстера, живущего вне реальности простых людей. Генри Чиновски со стороны, Генри Чиновски изнутри, Генри Чиновски раздет, вивисектирован, сбрызнут живой водой дешевого вискаря, и вот он снова перед нами: Генри Чинаски, аплодисменты, на сцене — Генри Чинаски! Одна моя подруга однажды сказала: «Как было бы хорошо, если б вся моя жизнь сопровождалась саундтреком — то тревожная музыка, то радостная...» Подсознательно девочка хотела на сцену, просто не сумела выразить это правильными словами. Чинаски на сцену не хотел. Он на ней был. Он дистанцировал себя от общества, выставил свою персону под свет софитов, извернулся-вывернулся и вдруг из отдельно взятого человека стал отдельно взятым героем — литературным, драматургическим, кинематографическим — нашего времени. Героем! А не отбросом общества, прожженным алкоголем и загулами. Титул героя обязывает. Величаво ступали герои на античной сцене, фанфары и хор приветствовал их выход из-за кулис. Ну и герои тогда были исполнены достоинства: со щитом, все как положено. Наш же герой сир, убог, блюет в сортире, но... Ангелы говорят с ним. Впрочем, пардон, ангелы говорят с Веничкой, нашим,

ПЛУГ

родным, вокзальным пьяницей Ерофеевым. Но кто сказал, что они не говорят с Чиновски? Если в книге этого не написано, это вовсе не значит, что они не говорят. Буковски просто написать об этом забыл. Занят был — блевал. А ангелы говорили. И Пеэтер Раудсепп, постановщик «fac!+do!+totum!» услышал их. Три танцора, будто тихий саундтрек, двигались на сцене позади Чиновски, словно ангелы, когда-то говорившие с нашим родным Веничкой. Три ангела то поддерживали, то услужливо снабжали героя волшебным стимулирующим нокаутом — во имя продолжения шоу. А толпа, как известно, обожает нокауты. «Толпа обожала нокауты. Она орала, когда кого-нибудь из боксеров вырубали. Били ведь они сами. Может, тем самым лупили своих боссов или жен. Кто знает? Кому какое дело? Еще пива». (С) Буковски. Героем нельзя стать просто так. Цена высока настолько, что средний кандидат уже в первых турах отбора несостоятельно выворачивает карманы. Настоящий же герой за титул бьется с детства, исступленно, не делая разницы между тренировочным боем и боем на выживание. Родители. Школа. Медицина. Армия. Работодатели. Деньги. Женщины. Города. Идеи. Все они протягивают руки и говорят: нас много, ты сдашься, ты таки станешь нашим рабом, ты начнешь слушаться, черт тебя дери! И Чинаски, ловкий плут, с грацией хронического алкаша ускользающий от них (бог любит пьяниц и идиотов), Чинаски становится сильнее их. Он пережил эту мясорубку, и все ипостаси демона капитализма

ТЕАТР больше не властны над ним: он лавирует меж ними, как бог, свободен, но не невидим. Он приковывает к себе внимание, говорит, пишет, переступает границы. Он... существует. В теории культуры трикстер — это герой, презревший героические эталоны поведения и ставший в некотором смысле антигероем. Не переставая совершать эпические подвиги, он изменяет их мотив, совершая их не во славу царя, отечества или дамы сердца, а по приколу, между делом, не специально. Просто потому, что трикстер выше капиталистических ценностей и национальных культур. Своим существованием он вознесся даже над языком: все эти литературные завитушки, которыми пестрит традиционная литература, он отломал и, думается, пропил. Осталась сухая констатация факта жизни. Ни одного лишнего слова. Простота. И нечеловеческая глубина понимания того, что кроется в этом факте жизни: боль, борьба, любовь. Любовь, борьба и боль — именно так я читаю название спектакля «fac!+do!+ totum!», отсылающее к знаменитому роману Буковски «Фактотум» (от латинского слова «разнорабочий», в русском переводе также «Мастер на все руки»). В своей сложной постановке Пеэтер Раудсепп деконструировал роман Буковски, вынул из него эти три основополагающие идеи бытия Генри Чинаски и вынес их на всеобщее обозрение при помощи танца и актерской игры. Игры, которая ломает языковые преграды: актер зачитывает книгу на английском, но энергетика текста Буковски сильнее, чем семантика текста, и, даже не понимая

английского языка, зрители втягиваются в ритм чтения, эмоционального до мурашек по коже. Ценности Буковски — ценности общечеловеческие. Там нет любви к деньгам, но есть любовь к труду. Нет любви к народу, но есть гуманизм. Гуманизм в смысле ecce homo, а уж что может быть гуманнее. Глобальный, транснациональный гуманизм, с высоты которого кажутся смешными различия меж людьми и культурно-национальные условности. «Я не пойду на спектакль, там по-эстонски» — о боги, ведь мы сами делаем свою жизнь скучной и унылой, идя на поводу нелепой и крайне распространенной мысли о дистанции меж культурами. Мы уверенно сидим дома навстречу приключениям и чудесным переживаниям вместо того, чтобы перестать следовать надуманным правилам, выкинуть из головы мелочные предрассудки, сделать шаг и начать получать удовольствие от жизни.

fac!+do!+totum! Режиссер: Пеэтер Раудсепп Хореограф: Криста Кёстер Художник: Кейли Реттер Роли исполняют: Кармель Кёстер, Хеллар Бергманн, Креэте Пилленберг, Пеэтер Раудсепп, Рене Кёстер

#32 / июль 2015

ТЕАТР

Текст: П.И. Филимонов / Фото: Микк-Майт Киви

В ОДНОМ ИЗ НЕСНЯТЫХ ФИЛЬМОВ ФЕДЕРИКО ФЕЛЛИНИ понимаю людей, которые не умеют говорить серьезно о вещах, действительно для них важных. Я, наверное, и сам из таких. Это такая своеобразная оборона последнего уровня. Ты сам внутри понимаешь, что говоришь о чем-то, что имеет для тебя ог-

ворить это другим собравшимся, — пусть даже и пришедшим специально послушать, что ты им по этому поводу скажешь — на тебя нападает страх. Вполне понятный страх. Мало ли что, мало ли кто и что там думает. То, что для тебя важно, может быть не важно

ромное значение, может быть, о самом для себя важном, о чем ты думал бессонными ночами и чем оправдывал существование себя, человечества, чего угодно. И когда ты пытаешься это сформулировать, сартикулировать и выго-

для этих собравшихся. То, что для тебя является вопросом жизни и смерти, может быть, вообще больше никого не интересует. И что тогда делать? И как тогда быть? Ты им вывалишь все это, ты раскроешь перед ними душу, расска-

ПЛУГ

ТЕАТР жешь о том, что тебя действительно, по самому большому, самому гамбургскому счету, волнует и гнетет — а они? Они посмотрят на тебя холодными лягушачьими глазами и перевернутся на другой бок. Они протянут «Boooooring» с интонацией выпендривающегося подростка. И это еще не самое страшное. Потому что они могут просто начать смеяться. Над тобой, над твоим пафосом, над твоим осмысленным (как тебе кажется) выражением лица. Как дальше жить после такого?

ОНА ИДЕТ ПО ЖИЗНИ СМЕЯСЬ И ты прибегаешь к этой обороне. К этой последней хитрости смертника. Ты все равно говоришь о том, что для тебя важно. Потому что это важно для тебя, потому что ты обещал сам себе, — еще тогда, еще в прошлый понедельник, — что соберешься с силами и выскажешь это все тем, кто там соберется. Кем бы они ни были. Но, опасаясь описанной реакции, ты выбираешь глумливый тон. Ты говоришь об этом смеясь, снижая градус и устраивая откровенный балаган. Так что те, кто считает себя людьми понимающими и разбирающимися, те, кто пришли посмотреть на «искусство», а не что-нибудь там, волей-неволей погружаются в атмосферу этого самого балагана. Отвлекаются от содержания на форму. Увязают в форме и теряют иммунитет. Позволяют содержанию как-то их зацепить. Подсознательно, незаметно. Воздушно-капельным путем. Или не позволяют. Это уже исключительно вопрос везения. Так всегда происходит с тем, что мы называем искусством.

Или есть еще другой вариант. По сути, сводящийся к той же технике, но из других соображений. Ты сознательно считаешь, что о серьезных вещах нужно говорить в несерьезной форме. Тебе просто так легче к ним подступиться. Элементарно чтобы это было занимательно. Потому что если встать на усыпанную обрывками бумаги площадь и с серьезным лицом начать говорить что-то серьезное, то ты сам почувствуешь, как повисает неловкая пауза и как люди отводят глаза, будто от истекающего кровью на улице. Если же разбавить все это нелепыми масками, смешным переводом на разные языки или просто громко крикнуть, что это же не кровь, алё, камон, вы что, клюквенного сока не можете отличить (как бы заодно отсылая «образованную» часть публики, известно, к Блоку), уже совсем другая игра получается. Спектакль театра «Фон Краля» по произведению Елены Скульской «Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны» в постановке Ивана Стрелкина оставляет именно такое впечатление. Такое же, какое лично у меня оставляет большая часть фильмов классика итальянского и мирового кинематографа, вынесенного в заголовок. Когда по барочным улицам самых разных итальянских городов бегают бесчисленные феллиниевские фрики в масках и устраивают свой балаган, одновременно каким-то образом направляя действие основной истории или в крайнем случае, подчеркивая его. Единственная, но существенная разница заключается в том, что у Феллини фрики молчат. Они бегают, строят рожи, устраивают безумный венецианский карнавал, но слов в сценарии для них не заложено.

#32 / июль 2015

ТЕАТР В спектакле Стрелкина по произведению Елены Скульской этим феллиниевским фрикам впервые дали слово. Пожалуй, что справедливо, пожалуй, что только так и можно было погрузить зрителя в разговор на тему, вокруг которой и вертится, собственно, все представление. На тему творчества, его природы, его необходимости и его сравнительной важности для человечества. Слишком уж серьезный — для авторов — это разго-

вор, чтобы вести его в серьезном тоне. Поэтому фрики бегают, балаганят, корчат рожи, изображают каких-то персонажей, произносят какие-то реплики, залезают на лестницы, сидят, свесив ножки, на балконе, безуспешно пытаются прорваться к нам из-за стекла.

ПЛУГ

ЗА СТЕКЛОМ С этим стеклом вообще отдельный разговор. Это едва ли не самое позитивное стекло во всем спектакле. Персонажи, а точнее, изображающие их клоуны, оказываются за стеклом после смерти. И складывается полное ощущение, что там-то им гораздо лучше, чем было здесь. Они пьют пиво, о чем-то уже без надрыва, а дружески-расслабленно друг

с другом беседуют и только почему-то все хотят, но не могут прорваться к нам, по сю — пока еще — сторону. Зачем вам сюда, хочется спросить. Явно ведь видно, что вам там лучше и спокойнее, чем нам здесь. Вы можете перестать рассуждать о природе творчества, о собственной исключительности, о любви, и просто расслабиться и откупорить

ТЕАТР очередную бутылку пива. Единственная ваша беда, что пиво — безалкогольное. Интересно, это специальный ход режиссера или просто мера предосторожности, принимаемая с целью сохранить актеров в рабочем состоянии? Вероятно, второе, но хотелось бы верить, что первое. Метафора получилась бы примерно такая: да, в раю вас ждут все тридцать три удовольствия — пиво, гурии и гашиш, — но пиво безалкогольное, гашиш подмокший, а гурии сильно потрепанные. Не из-за кармы вашей, а просто так оно все устроено. Если здесь нет совершенства, с какой такой радости оно должно быть где-то там? Впрочем, это, кажется, я уже утрирую. Загробное пиво в какой-то момент появляется и по эту сторону жизни: феллиниевские фрики притаскивают ящик на сцену и продолжают распивать его тут, угощая наиболее везучих из зрителей. Вообще эти персонажи — все, кроме одного — с удивительной легкостью перемещаются между двумя мирами. Потому что они, как бы это сказать, не совсем живые. Потому что они — функции, продукты мыслительного процесса того самого одного, единственного «серьезного» персонажа спектакля, в исполнении Марта Кольдитса. Вся эта феерия, осмелюсь предположить, происходит у него в голове, которая, в свою очередь, вышла из голов Ивана Стрелкина-Елены Скульской. И вот если прийти к этому выводу, то все становится не то, чтобы на свои места, но значительно проще и значительно быстрее примиряет с происходящим. Как говорится, судить мыслительные

процессы художника можно только по тем законам, которые он сам там же, внутри, в мозгу, и устанавливает. И если ему так легче — думать о природе творчества, любви, жизни и смерти, привлекая в качестве наглядных манекенов заговоривших феллиниевских фриков, значит, так тому и быть. Хороший зритель этого спектакля, в меру своих скромных сил сотрудничающий с авторами, как мне кажется, должен отпустить все свои представления, предубеждения и ожидания и попытаться воспринимать происходящее как-то чувственно, что ли, эмоциями, не разумом, не задумываясь о логических связях и привычных канонах. Тогда его куданибудь да вывезет. Надеюсь, что хоть в какой-то небольшой степени у меня это получилось. Подобные спектакли предполагают довольно тяжелую работу в зрительном зале, работу не всегда привычную и выполняемую не всегда привычными приемами. Впрочем, кто и когда говорил, что будет легко?

«Наши мамы покупали вещи, чтобы не было войны» Автор: Елена Скульская Режиссер: Иван Стрелкин Инсценировка: Елена Скульская и Иван Стрелкин Художник и хореограф: Антония Колуярцева В ролях: Мари Абель, Джим Ашилеви, Отт Картау, Кайт Калл, Март Колдитс, Лийз Линдмаа, Рийна Майдре, Тынис Нийнеметс, Рагне Веэнсалу

#32 / июль 2015

Текст: Поль / Иллюстрация: Мария Реппо

34 МЕСТА

ПЛУГ

МЕСТА

Письмо c другой планеты, или Будни Поля

ультурный шок мог бы испытать некий инопланетянин, увидев эстонский журнал ПЛУГ (за март 2015 г.) лежащим на круглом, черного цвета, запыленном столе в «шушаре» покрасочного цеха с порядковым номером X в ИК-Y, г. Санкт-Петербург, Россия. Но, во-первых, инопланетян не существует (по крайней мере, таких, которые способны понять все и сразу и при этом оказаться шокированными: ведь одно дело понять все в отдельности, а другое — испытать шок от осознания единого). А во-вторых, слово «шушара» непереводимо на эстонский язык (обидно, да?). Впрочем, само упоминание Эстонии в данном контексте уже граничит с абсурдом, тогда как разъяснение того, что всетаки имеет хоть какой-то смысл, становится зачастую похожим на нарочное издевательство. Таким образом, я предлагаю самому себе соскочить с метауровня описания и просто сообщаю о том, что в зоне (или в исправительной колонии общего режима, как вам угодно) довольно по кайфу читать разные странные вещи, в том числе и эстонский журнал ПЛУГ. Несмотря на небольшой объем номера, у этого журнала есть «зад и перед», то

бишь начало и конец, ну, или старт и финиш… И я по одной старперской традиции, которую здесь мне лень объяснять, начал с конца. К счастью, это был материал, не связанный с Родиной, что сразу же поднимало ПЛУГ на международный уровень. Итак, рассказ В. Лорченкова «Идите в жопу, господин президент». Автор посылает в нецензурный зад президента собственного государства — Молдавии. Имеет право — в отличие, например, от нашего инфант тери(бля) Ж. Криштафовича, который, будучи слаб на разные места, пытался слать туда же президента соседней державы, но безуспешно, да и не креативно. Молдавский же писатель делает это более спокойно и эстетично. Не зря его рекомендует к прочтению другой писатель — уже наш, эстонский, Андрей Иванов, сам, надо полагать, в рекомендациях не нуждающийся уже давно (пять лет? Шесть? Как время-то летит…). Рассказ иллюстрирован моим другом, художником и музыкантом Cheng Chu. (Привет, Пашка!) Текст был зачитан мною вслух одному приятелю, коллеге по работе, по имени В., молдаванину из г. Z, моему сверстнику. Во время чтения приходилось перекрикивать зычный

#32 / июль 2015

МЕСТА голос хохла С., который, будто ревнуя всеобщее внимание ко мне, надрывно вещал за шкафом о вчерашнем случае в цеху, когда Москве (это имя его друга) отрубило по фаланге сразу на трех пальцах. «Оставь фаланги всяк сюда входящий! Ведь жизнь — игра: в театр, в тюрьму и в ящик», — так выразился позднее некий поэт по данному поводу, вступая в дискуссию с поэтическим высказыванием на производственном плакате, висящем над цехом: «Запомни сам, скажи другому: честный труд — дорога к дому». Или в кому? Ну, в общем, тогда я вряд ли бы рискнул перекрикивать подобную историю, если бы мы все, вся наша бригада № 0, не были, собственно, ее свидетелями. Так что непонятно было, зачем Хохол перемывал косточки своего друга, и без того перемолотые взбунтовавшейся машиной. Обратно-то фаланги не пришьешь. Хотя, говорят, что за блок «Парламента» это было бы возможно. Но теперь уже поздняк метаться. Итак, несмотря на громогласного Хохла, я продолжал читать, а В. — слушать рассказ про Молдавию. Только один раз он все-таки отвлекся, когда позвали на чифир. Я сам отказался в этот раз. А В. отошел в сторону, сделал два глотка, как заведено, и вернулся назад. Вряд ли редакторы ПЛУГа (да что там ПЛУГа — «Форбс»! «Эсквайр»! «Плэйбой»! «Менс Хелс»! etс.) видели когда-нибудь таких заинтересованных читателей. Заглавный посыл в жопу и концептуальная отсылка к Буковскому — навязчивая и неизбежная — не это интересовало В. И даже не ностальгический привет с Родины… Но именно полное совпадение в оценке

ПЛУГ

молдавского государства. Один в один. После прослушивания В. приложил нынешнее руководство Молдавией несколькими специфическими выражениями, которые заставили бы покраснеть даже Буковского. Пожалуй, даже почернеть, если кто-то понимает, о чем я, — в контексте пространства моего письма. Но закончил В. все же мирно: «И все-таки Молдавия — хорошая страна!» И этим самым мой молдавский товарищ (такой же иностранец, как и я), почти, как экстрасенс, предугадал содержание другого материала из ПЛУГа — об отличии страны от государства на примере моей родной Эстонии и биографии автора эссе П. И. Филимонова. Оригинал был на эстонском языке. И уж не знаю, в чем секрет, но написано не занудно, как это обычно получалось у ПИФа. И что стало причиной сему? Изначальная «эстонскость» материала и последующий перевод, улучшающий авторские мысли и слог? Или все же мой информационный голод в условиях ИК-Y? Но, может быть, с годами Филимонов стал писать четче, ответственнее, смелей? Как раз перестал строить из себя Буковского и остался тем, кем и был, — лысеющим кокеткой мужского пола. Итак, обозначив таким образом некие географические, национальные и антропологические подобия границ, ПЛУГ вместе со своими милыми редакторами обретает геометрическую форму — пока еще плоскую, но стремящуюся к объему. И, будто подчеркивая эту новую ось ординат, мы обращаем наше внимание на страницы черного цвета и, одновременно, устремляемся мысленным взором в небо. Оказывается, предприимчивые

МЕСТА наши земляки, очередные два эстонца с русскими фамилиями, достигли успеха в Рунете, создав астрономический сайт. Боже мой! Как это трогательно! Неужели кому-то, кроме детей и астрономов, есть дело до звезд? Буду предсказуем, но добавлю от себя, что и российские зеки также очень интересуются звездами. Когда прохладным зимним утром в 6:20 или не менее свежим зимним вечером в 21:00 на плацу стоишь по часу, то каким бы приземленным ты ни был, но рано или поздно взор таки упирается в небо. Утренняя и вечерняя Венера, мерцающий кровавый Марс, одинокая Полярная звезда — все это я знал и раньше, а теперь поделился знаниями с соотрядниками. И вот мы стали изучать небо подробнее — нашли несколько любопытных объектов. Планет? Открытие сделали? А заодно и количество самолетов подсчитали, пролетающих над нами... Все-таки хочется быть полезным и не зря сидеть на территории РФ. Но это уже не из области астрономии. Однако, если серьезно, то хоть я всегда любил смотреть на звезды, но только здесь, на зоне, появилось достаточно времени для того, чтобы увидеть ход планет, смену фаз и уровня Луны над горизонтом (функцию последнего выполняет крыша ОВР — отдела воспитательных работ). Звездное небо над головой — нравственный закон во мне. Нигде как здесь не понимаешь наглядно смысл этой фразы. Остается добавить «Любите ли вы Канта так же, как люблю его я?» и зайтись демоническим хохотом. Взгляд свободно перемещается от движущейся Луны через Юпитер, Нептун,

ЗЕКИ ТАК БЫ И СМОТРЕЛИ НА ЗВЕЗДЫ С МЕЧТАТЕЛЬНЫМИ УЛЫБКАМИ, НО ЗИМА КОНЧИЛАСЬ, ПРИШЛА ВЕСНА

МКС вглубь Вселенной… А потом вдруг застревает бесхвостой вороной на кресте тюремной церквушки — во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Как раз к концу бывшего советского гимна. Зеки так бы и смотрели на звезды с мечтательными улыбками, но зима кончилась, пришла весна. И уже по утрам не нужны прожекторы. И уже вызывают из строя без фонарика в лицо. И уже звезд почти не видно. Ну разве на погонах у обслуживающего персонала. Но я в них по-прежнему не очень хорошо разбираюсь, хоть и просидел два месяца на тюремном окошке, на ПВО, будучи одним из многих глаз нашего тюремного Аргуса. Работа ответственная, но информация — чисто спам. Ну какое мне дело до этих майоров и подполковников? А они ради этих звездочек сидят вместе с нами. Многие — пожизненно. Ку. Возвращаясь к астрономии, нельзя не сказать о главном небесном событии этого года — затмении Солнца. Я наблюдал его первый раз в жизни. Освещение не исчезло, но превратилось из естественного в свет люминисцентной лампы. По этому поводу в цеху был объявлен

#32 / июль 2015

МЕСТА

НАС ПЕРЕСЧИТЫВАЮТ ЗДЕСЬ С ЖАДНОСТЬЮ СКРЯГИ, С УЖАСОМ СМЕРТИ, С ПОХОТЛИВОСТЬЮ ИМПОТЕНТА — МОГЛА БЫ НАПИСАТЬ Е. СКУЛЬСКАЯ

перекур почти на час. А я, хоть и бросил курить 3 января сего года, но как бы тоже перекуривал вместе со всеми. Олеся Ротарь пишет в редакторском предисловии к этому номеру, ссылаясь на чудной пассаж из прозы Елены Скульской, что-то про заслонку в сигарете, что-то про лисий хвост огня и какое-то сравнение с деревенской печкой. Возможно. Даже круто — если рассматривать эту ее отдельную фразу с разных сторон, не торопясь к дальнейшему прочтению. Проза поэта такая и должна быть, не то что у меня тут на коленке, пока не погнали на обед, на проверку, в цех. Во время солнечного затмения и всеобщего перекура я тоже себя представлял внутри сигареты. Заслонкой служила Луна, Солнце пламенело углем, дым был везде вокруг. Я спасался от света и запаха в маске сварщика. Солнечная сигарета медленно дотлевала. Пора переодевать маски и двигать на обед, а

ПЛУГ

потом на дневную проверку. Нас пересчитывают здесь с жадностью скряги, с ужасом смерти, с похотливостью импотента — могла бы написать Е. Скульская. Но хлеба насущного дают вполне достаточно — благо работает своя пекарня. Все же остальное, положенное нам по нормам, вывешенным на стендах (100 грамм мяса ежедневно и много других чудес) мы вдруг стали видеть как раз после солнечного затмения. Это не связано с астрономией, но с приездом очередных (или внеочередных, особых?) комиссий. Но видеть это мы стали не в наших тарелках (на местном диалекте русского — «шлёнках»), но на экране плазменного телевизора, повешенного заботливой административной рукой над очередью стоящих за едой зеков. Там мы увидели впервые за много месяцев, или лет, такие чудеса, как плов и винегрет, например. Но это все не важно. Важно то, что мы все тут смотрим вперед с надеждой — примерно, как ослик на морковку, и тащимся куда-то вперед, тащимся. Иногда наша очередь даже напоминает толпу в метро. Можно закрыть глаза (невыспавшиеся или усталые от работы) и представить себе, что ты едешь на хорошую интересную работу, в гости или домой. Но надолго закрывать глаза не следует. Стоит замечтаться, как твои же собратья, коллеги, товарищи — растопчут, обойдут, затрут. Мечтать лучше с открытыми глазами, как зомби, — не сильно выделяясь из толпы. Мечтать вообще здесь вредно. Только если очень повезет остаться наедине с самим собой в какой-нибудь дружественной шушаре, как это сейчас делаю я, предпринимая уже третью попытку дописать текст.

МЕСТА Вообще побыть одному в зоне — это редкая, непозволительная роскошь. Если что-то пишешь, то обязательно пройдут мимо и спросят «Доносы строчишь?», доброжелательно так, с черным юморком, который иногда отливает красным… Но вот я, наконец, один. Совсем ненадолго. Журнал почти дочитан. Остались стихи, да и те не по-русски. Я ничего не понимаю. Это забытый эстонский. Он выветрился из моей бритой головы быстрее, чем алкоголь из крови. Последний глоток спиртного (это был коньяк «Российский») я сделал перед судом, 25 ноября 2014 года. Сейчас 9 апреля 2015 года. Последний раз я говорил по-эстонски еще раньше. Хотя нет. 5 февраля я сказал «Tere» и «Aitäh» Монике, представителю нашего консульства в СанктПетербурге, когда во время своего дистанционного участия в собственном апелляционном суде увидел по телевизору ее красивую спину. Если верить представителям российских спецслужб, то это именно они добились участия официального представителя Эстонии. Какая честь! Но зачем? Неужели только для спектакля?

ЭТО ЗАБЫТЫЙ ЭСТОНСКИЙ. ОН ВЫВЕТРИЛСЯ ИЗ МОЕЙ БРИТОЙ ГОЛОВЫ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ АЛКОГОЛЬ ИЗ КРОВИ.

Результат-то был нулевой, если не минусовой… Вообще любят в России разные шоу. И на ТВ и в жизни. Что правда, то правда. Однако надо бы вспомнить, как звучит эстонский. Начал читать вслух. Чтобы не заснуть ненароком. Поэтесса Света Григорьева пишет верлибром. Слова непонятны даже приблизительно. Ритма нет, не ловлю. Но звуки похожи на мартовское мяукание! И вдруг — чудо! Ко мне на колени прыгает кошка. Она молода, любознательна, красива — черепаховой окраски. Местный таджик (коих здесь множество, а вкупе с узбеками и азербайджанцами они составляют, как мне кажется, мусульманское большинство на зоне), работающий по ночам на покраске, помогает кошечке отмыться от химии, держа за шкирку под струей сжатого воздуха. Кошку зовут Кишка. Она уже привыкла и не сопротивляется. Хотя это пострашнее бытового пылесоса, которого так боится мой любимый котяра по имени Шон (справедливости ради скажу, что Шон также является и любимым котом моего сына Никиты). В общем, киса почти чистая. Верно и то, что у нее есть душа. А может быть и так, что она была в прошлой жизни эстонкой. Она лежит у меня на коленях и внимательно слушает эстонские стихи, написанные русской. Я стараюсь. Она мурлыкает. Спасибо ей и вам. Ну, и нам тоже. 8-9 апреля 2015 года

#32 / июль 2015