PLUG #50, 05/2019 by PLUG

ЖУРНАЛ О ДРУГОЙ КУЛЬТУРЕ

ПЛУГ ВЫПУСК

МАЙ 2019

СОДЕРЖАНИЕ 3

ОТ РЕДАКТОРА

ИНТЕРВЬЮ

ЮЛИЯ НАКАРЯКОВА И ГУРУ ЛОУ-ФАЯ: МНЕ НРАВИТСЯ, ЧТО С НАШЕЙ НЫНЕШНЕЙ МУЗЫКОЙ СЛОЖНО ХАЙПАНУТЬ

ПРОЦЕССЫ

УРОКИ АВТОРИТАРНОЙ СТРАНЫ

ИНТЕРВЬЮ

МАКС КОСТЕНКО И КРАСОТА ПРОСТОТЫ

ИСКУССТВО ДУМАТЬ

УЛИЧНОМУ ИСКУССТВУ НУЖНА СВОБОДА

МУЗЫКА

«ТОВАРИЩ АСТРОНОМ», RAINDAY STATION, «ПОСЛЕДНЕЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ»

СТИХИ

СТЕФАНИЯ БОЙКО

ПРОЗА

П.И. ФИЛИМОНОВ «ТРАВНИК, ИЛИ НАШ САД»

РЕДАКТОРЫ Олеся Ротарь, Дан Ротарь ВЕРСТКА Илья Банд КОРРЕКТОР Екатерина Батракова Использование материалов журнала возможно только со ссылкой на источник, с указанием номера выпуска и даты публикации. Все права защищены. По вопросам размещения рекламы обращаться по адресу: plug@plug.ee

WWW.PLUG.EE / FACEBOOK/PLUG.EEE

Через несколько дней уйдет в печать 50-й номер ПЛУГа. Вот так незаметно и накопился наш почти 10-летний опыт в самиздате. Интересно, каким будет 100-й выпуск журнала? Какой будет наша страна и какими — мы сами? Я всегда терялась, когда на собеседованиях при приеме на работу мне задавали вопрос о том, чего бы я хотела достичь через пять или десять лет — будущее казалось таким неясным, а каких-то конкретных амбиций, связанных с карьерой, у меня никогда не было. Сейчас подобные вопросы больше не вызывают фрустрацию, потому что со временем я поняла, что у меня уже все есть (и всегда было), а если и говорить о каких-то новых свершениях, то они касаются исключительно моего внутреннего мира и не зависят от происходящего в мире внешнем. Тем более что там, за окном, все постоянно повторяется. И это печально. И к этому привыкаешь. И вроде как сопротивление бесполезно. О чем говорят и многие герои материалов этого номера. Но всегда есть риск спутать мудрость и стремление к гармонии с равнодушием, ленью и страхом за свой комфорт. Так что сегодня на вопрос о планах на ближайшие 10 лет я бы ответила так: хотелось бы, чтобы через 10 лет я не сожалела об упущенной возможности предотвратить распространение зла и невежества в мире и чтобы все эти годы мною руководила мудрость любви.

#50 / май 2019

Фото: Tallinn Music Week

ОТ РЕДАКТОРА

ИНТЕРВЬЮ

Юлия Накарякова и гуру лоу-фая:

Беседовал: Дан Ротарь / Иллюстрация: Мария Бончук / Афиши: Юля Накарякова

Мне нравится, что с нашей нынешней музыкой сложно хайпануть

В 2009 году российский дуэт Юли Накаряковой и Жени Иль «Лемондэй» обаял меня причудливыми песнями под гитару и самоиграйку. Я сразу захотел попасть на их концерт. «Мишка, ветер», «Олег», «Ту зэ форест», «Про физрука» — наивизм с серьезной миной. Остроумные песни с выпуклыми образами и запоминающимися мелодиями. Это было весело и умно. Особняком стояла гипнотическая песня «Животные» с припевом «Надевай на голову голову животного. Выходи в костюме голого животного», которая вызывала смесь восторга и экзистенциального ужаса. Эдакий саундтрек к пока не снятому фильму Ларса фон Триера. На первом полноформатном альбоме «Фаворит» стало больше электроники и меньше веселости, при этом поэтичность и

ПЛУГ

хуки никуда не пропали. Песни оставались такими же интересными и цепляющими, группа обросла поклонниками разного возраста и уровня развития и словно стала тяготиться своей растущей популярностью. В итоге коллектив прекратил существование, а спустя какое-то время Юля Накарякова вернулась с совершенно новым проектом «Юлия Накарякова и гуру лоуфая» — более непредсказуемым, спонтанным, авангардным в плане музыки и не менее интересным с точки зрения поэзии. В марте 2019 года группа приехала с концертом в Таллинн. Я не мог не пригласить эту компанию озорных и самоироничных интеллектуалов в гости и не поговорить за чайником вина о ситуации с музыкой и сырами в современной России.

ИНТЕРВЬЮ Ребята, представьтесь, пожалуйста. Юля Накарякова: Синтезатор, голос, вокал, гитара, тексты песен, основатель, глав-на-я. Павел Петров: Я играю на трубе и немножко играю на синтезаторе Korg Electribe. Кандидат физикоматематических наук. Даня Гражданкин: Играю на гитаре последние концерты, иногда на фисгармонии и на перкуссии. У нас есть постоянная рубрика «Вопросы от Дианы». Диана просила узнать, по каким причинам до Таллинна не доехали еще два участника коллектива? Юля: Контрабасист наш не успел сделать визу, он думал, что мы в марте едем. Без комментариев. Барабанщик наш на автобус пришел на день раньше нас, и ему еще сказали платить 20 евро за перевозку барабана. Павел: Он очень вспыльчивый парень — поругался с ними и ушел. Юля: У нас группа-конструктор, мы можем играть в любом составе. По крайней мере, мы себя так позиционируем. Павел: Минимальный состав — это одна Юля.

ПЛУГ

А как появилась группа в ее нынешнем виде? Юля: Я родилась 11 ноября 1988 года в Красноярске. С пяти лет занималась скрипкой и пианино…. (Смеется.) В 2015-2016 году я жила в Москве, моя основная группа «Лемондэй» распалась, я просто придумывала всякую музыку, написала песен. Вернулась в Петербург и по-разному нашла ребят. Паша, например, написал мне в комменты: «Если будет нужен трубач — зови». Мы не были знакомы. Через месяц я написала коммент: «И позову». И позвала. Павел: Ну да, там история такая, что Юля записала альбом, я увидел его ВКонтакте, послушал, мне очень понравилось — я реально запал на всю эту музыку. И, естественно, дальше идет рубрика «Юле пишут пьяные мужики Вконтакте». По счастью, я не стал писать ей глупости в личку, а написал где-то в комментариях на стенке, что музыка очень хорошая, если будет нужен трубач — зови. Так и было, да.

ИНТЕРВЬЮ Просьба прислать фотку груди была? Юля: Это другая рубрика. Павел: Большой объем легких, да. (Смеются.) Как происходит творческий процесс? Это больше авторский проект, где Юля все придумывает, а ребята исполняют, или у вас сотворчество? Юля: Пусть ребята ответят. Павел: Это Юлин проект. Юля: В смысле? (Смеются.) Павел: Юля все песни придумала, написала. Когда она нас позвала, надо было уже с готовым материалом работать. У Юли были синтезаторные партии. Она, конечно, может их сильно варьировать, включая и выключая разные голоса. А мы уже обогащаем весь этот саунд, расширяем музыку. Кроме того, она очень сильно работает со звуком. На репетициях всем можно импровизировать, что-то искать, но потом идет окрик: вот это можно оставить, а вот это не играть никогда. А кто чем еще занимается? Чем на жизнь зарабатывает? Юля: Ну вот я арт-директор в Pianobar Niko. Еще беру всякие подработки, сижу с детьми, рисую афиши. Даня: На данный момент я зарабатываю на жизнь тем, что немножко арт-директор в одном баре и

собираю пианино в мастерской. Павел: А я физик. Юля: А я томат. Павел: Да, я работаю в Институте имени Иоффе. Абрама Федоровича. Я могу бесконечно про это рассказывать, меня будет не заткнуть. Приносит ли деньги ваш музыкальный проект? Павел: Он клевый в том смысле, что стандартно удается отбить дорогу. То есть в этом смысле в минус мы не уходим. Юля: Зарабатывать на жизнь — вряд ли. Это надо прям напрячься, а мне не очень нравится напрягаться с группой. По ходу, it's not my way. (Смеются.) А как сейчас в России можно зарабатывать на жизнь музыкой и не быть поп-артистом? Павел: Наверное, никак. Юля: Нет, почему? Есть же группы, которые... Даня: Есть музыканты, которые живут музыкой, играют за деньги. Я просто много про это думал. Юля: Есть группа Shortparis, где почти все — мои друзья. Они сейчас очень сильно поднялись. Я давно не смотрела, сколько у них билеты на концерты стоят, чтобы не пугаться. Потому что мы начинали вместе. Они даже позже, чем «Лемондэй»

#50 / май 2019

ИНТЕРВЬЮ начали. И за несколько лет у них билеты стали стоить по 800-1000 рублей. Для меня это пока что безумные деньги за билет. Если бы я продолжала с «Лемондэй», может быть, мы тоже бы так делали. Но мы слишком спокойные, чтобы идти по суперпути успеха. Что не отменяет моих больших амбиций. Просто мне не очень нравится такая проторенная дорожка: я работаю, я работаю, я езжу по всем фестивалям, выступаю, увеличиваю публику. Пусть это все будет само происходить. Происходит? Юля: По-моему, да. У нас было два чудесных концерта в Риге и Таллинне. Мне кажется, в тот момент, когда я сделаю это целью — положить жизнь на то, чтобы наша группа стала успешной, а не хорошей — все развалится. А почему «Лемондэй» перестали играть? Юля: Ну, нам поднадоело. Наверное, по большому счету мы поняли, по какому можем пойти пути: увеличение публики, фестивали... И лично для меня это скучновато. Обрекать себя на то, чтобы до скончания века играть одни и те же песни, под которые будет прыгать толпа несимпатичных тебе малолеток — это не очень интересно.

ПЛУГ

Как вообще вы оцениваете нынешнюю музыкальную ситуацию в Россиим? Кто вам интересен? Юля: Я бы сказала, отвратительно. Если бы у меня не было нескольких групп друзей, которых я уважаю, которые делают что-то интересное... В Петербурге очень много музыки, очень много людей ею занимаются. В Москве тоже. А в Екатеринбурге? Даня: Да, самые лучшие... «4 Позиции Бруно»... Юля: Но если говорить по стране, то мне кажется, что ситуация отвратительная, потому что поп-музыка — мы видим, что она из себя представляет... Есть рэп, который сейчас вроде как тащит, что в принципе не так уж и плохо, но я его не слушаю, потому что люблю песни. Но вроде там неглупые люди, не мерзкие, и делают нормально. Некоторые даже в политику играют, что в принципе тоже сейчас уместно. Что касается рок-музыки и того, чем занимаемся мы, — это вообще где-то на периферии. Не понимаю, что происходит. Не знаю, что должно произойти сейчас. Талантливых ребят много, но актуально сейчас что-то другое. А пост-панк? Например, «Буерак» случился. Или Sonic Death.

ИНТЕРВЬЮ Юля: Ну да, но разве они случились прям? Это талантливые чуваки, они молодцы, все клево делают. Но 2019 год, пост-панк, Россия... У меня амбиции шире. Допустим, ребята поедут за границу, и я не уверена, что они там зайдут. Там это все уже десять раз пройдено — и пост-панк, и гараж. А мы только сейчас находим себе кумиров из 70-х и 90х и думаем — вот, это идеальная музыка, будем делать точно так же. (Смеются.) Это находит свою публику, но я так не хочу. Я делаю то, что мне нравится. Но Sonic Death группа честная, я уважаю их. Не показывайте им журнал. (Смеются.) Даня: Все замечательно. Потрясающее количество крутых проектов. И... Юля: И демократия есть в стране, видите? Даня: Не-не-не, правда. Очень много чего крутого. Две новые группы я узнал благодаря Юле. За это я ей очень благодарен. Это московские группы «Дом престарелых аутистов» и «Хадн дадн». Из петербургских групп мне очень нравится «Чумахо ДРЮ» — это чудесное, восхитительное кабаре. Хорошая группа «Кроль», она недавно приезжала к вам. Из электронной музыки советую всю тусовку лейбла ZHELEZOBETON. Они собираются иногда под названием «Гудельная артель». Это крутая тусовка, они ездят в Европу, о них писали какие-то британские журналы. Из более-менее популяр-

ного — все проекты екатеринбургских ребят: «4 Позиции Бруно», «Порез на собаке», «Птицу емъ». Это самобытное, крутое, мощное, настоящее. О, еще крутая группа «Шишкин лес»! Вы точно в одной группе играете? (Смеются.) Юля: Даня — предводитель известной питерской группы «Голуби и безумные кашевары». У него своя публика, свои фанаты. Это как если бы мою группу размножить на человек 16, и они все были бы профессиональными музыкантами, играющими что-то вроде клезмера. Это довольно аутентичная история, поэтому у ребят уже много лет есть своя публика. Данину группу я люблю. А есть кто-то, на кого вы равняетесь? Юля: Мне кажется, что это провальный путь. Если я выберу кого-то одного и буду на него равняться, то

ИНТЕРВЬЮ получится сами знаете что. Мне время от времени нравятся разные подходы: я могу любить гитарную партию из одной группы и совмещать это с партией синта из другой группы. Последние пару лет у меня был новозеландский бум: я переслушала много новозеландского рока 80-х и подумала, что это лучшая музыка на свете. С тех пор я уже год вообще ничего не слушаю, перезагружаюсь. Павел: Когда Юля только позвала меня на пробы в группу, то вначале она меня спросила, какую музыку я слушаю. «Я слушаю твой альбом», — сказал я. Юля: Странно, но это подошло. (Смеются.) Павел: Это был честный ответ. И так до сих пор это и продолжается — я ничего другого особо не слушаю. Мы немного коснулись рэпа и гражданской позиции. Есть какие-то внутренние реакции на происходящее в стране? Павел: Видимо, у каждого она есть, потому что на репетиции мы это не тащим. Можно посидеть, побить кружкой об стол в кабаке, но на репетиции это не стоит тащить. Юля: Я помню, что несколько наших репетиций начинались с того, что пока мы раскладывали инструменты, я рассказывала ребятам о том, на сколько миллионов наши чиновники закатили банкет. Но думаю, что это

ПЛУГ

не очень полезно: знать, что все плохо, может, конечно, и стоит, но я с этим сделать ничего особо не могу, если не хочу героически умереть. Лучше я что-нибудь хорошее сделаю. Например, по поводу «Крым наш» есть какие-то разногласия в группе или нет? Павел: По-моему, мы и не очень-то обсуждали. Юля: Для меня это стыдная тема. Даня: У меня в окружении огромное количество людей-активистов, многие переругались из-за Крыма. Но если бы в каком-то творческом проекте, в котором я участвую, хоть как-то был бы поднят этот вопрос, я бы моментально оттуда исчез. У меня такая принципиальная политическая позиция, которая, возможно, не очень сейчас популярна среди творческих людей. Павел: Нынешняя власть довольно длительное время людям была в каком-то смысле приятна. Потому что экономический рост шел, жизнь становилась лучше, это было объективно, и люди поддерживали власть. А потом начался раскол: загнулась немножко экономика по каким-то своим причинам, народ начал сомневаться во власти, и власть начала искать разные способы увеличить свою популярность и перешла к методам, которые уже за гранью добра и зла. И это объективно плохо.

ИНТЕРВЬЮ Юля: Единственное, чего я сейчас действительно побаиваюсь, что к тому моменту, когда я вдруг, возможно, осознаю, что нужно переезжать из страны, я не смогу это сделать. Мы помним репрессии, а сейчас все внезапно стало похожим образом происходить, и это пугает. Я живу в коммуналке и смотрю там на кухне телевизор. И дело не в том, что я верю в то, что там показывают, а именно в том, что масштабы вранья, которые видно невооруженным глазом, очень сильно пугают. И когда ты видишь, что тебя лишают любой более-менее вменяемой информации, ты начинаешь бояться чего угодно. Но кстати, интересно, если сейчас пойдет волна гражданских высказываний через музыку, то не станет ли презираемой та музыка, которая не высказывается?.. Даня: Меня пугает тенденция среди интеллигенции, что не высказывать свою гражданскую позицию типа стыдно или некруто. Если не высказываешь, значит, ты равнодушен или по определению поддерживаешь власть. Мне кажется это неловким и стыдным. Но этот вопрос очень сильно заострился.

Люди стали идентифицировать себя через политику. Есть какие-то варианты выхода из сложившейся ситуации? Даня: Я считаю, что нет. Юля: У меня нет ответа. Мне понравился один коммент от армянина в каком-то паблике в Вконтакте. В посте говорилось, что столько-то сотен человек вышли на митинг, столько-то человек увезли в автозаках. И какой-то армянин пишет: «Странные у вас митинги. Когда у нас полиция стала бить людей, у нас вся страна бросила работу и вышла на главную площадь. И в тот день власть подала в отставку». У нас страна больше, чем Армения, конечно. Но люди запуганы ужасно еще с тех времен. Павел: Можно и просто подождать. По факту какие есть варианты? Либо заниматься своим делом, как мы это делаем — в музыке, науке, образовании. Либо заниматься активным протестом. На внутренних весах взвешиваешь эффективность этих вариантов, и пока явно эффективнее заниматься своим делом. Кроме этого эволюция общества все же идет. Я много общаюсь с молодыми ребятами — и это другие люди. Границу я провожу по себе — мне 43 года. Люди старше меня — они все еще очень советские, а чем люди младше меня, тем у них все другое. И они будут постепенно вытеснять с ключевых позиций эту советскую культуру руководства,

#50 / май 2019

ИНТЕРВЬЮ культуру отношений между людьми. И смена произойдет естественно. И эта молодежь уже будет протестовать. Тут Олеся предлагает гостям отведать пармезану, что вызывает у музыкантов бурную реакцию. Даня: Как вернуть в Россию сыр — вопрос интересный. Павел: Я исследовал этот вопрос. Очень многие продукты не почувствовали санкционных барьеров... Юля: У вас оппозиционный журнал? (Смеются.) Нет. Павел: ...а с сыром штука простая: в России производят мало молока. Сыр — очень молокоемкий продукт. Протекционисты говорят, что запретим западным парням продавать молоко и наши производители воспрянут, спрос рождает предложение и все такое. Подобное работает в условиях свободного рынка. Но молочный рынок как-то очень сильно зарегулирован, там есть какие-то клановые интересы, которые бодаются за государственные субсидии, и в этот момент рыночный механизм дает сбой. Поэтому молока год от года не хватает, хотя на него и есть спрос. А технологически каких-то барьеров нет. Юля: Господа...

ПЛУГ

Этот отрывок мы продадим в колонку «Вестника сыровара»! Вернемся к музыке. Из «Лемондэй» могла получиться нынешняя Монеточка, то есть вы могли бы стать действительно известными? Юля: Ну что значит Монеточка? Насколько я знаю, она недурная, у нее вроде есть неплохие песни. История про хайп случилась и с «Лемондэй» в 2009 году, когда девочек из YouTube отправили в Москву к продюсеру Кушниру (Земфира, «Мумий Тролль», вот это все). Он привез нас на пару фестивалей, говоря, дословно: «Девочки, мы через месяц будем на Рублевке такие бабки зашибать!» Звучит, как анекдот! «Юля, я видел на видео, у тебя есть такие красные штанишки. Ты не могла бы их надеть на концерт?» Мы на тот момент существовали три месяца, и я вообще не была готова к таким историям. Надела красные штанишки? Юля: Да... А потом мы поели пасту в ресторане, оценили ее вкус и сказали «нет». Это же уныло и скучно.

ИНТЕРВЬЮ Я не про Кушнира — он уважаемый и классный чувак. Я имею в виду меня и индустрию — это неприемлемо. Они просто хотели подсосаться к нашему хайпу. Вы сейчас общаетесь с Женей (прим. редактора: Женя Иль — участница группы «Лемондэй»)? Юля: Да, конечно. Она в Красноярске сейчас. Мы с ней родственные души. Общаемся редко, но друг о друге думать не перестаем, потому что мы большое дело сделали и, возможно, еще сделаем. Она сейчас занимается керамикой. К чему стремится нынешний проект? Юля: Мои цели могут разниться с целями ребят. Потому что у меня амбиции безумно большого масштаба: мы никуда не торопимся, мы спокойненько сделаем парочку альбомов, которые войдут в историю мировой музыки, и помрем. Это мои амбиции. (Повисает тишина, сменяемая взрывом хохота.) Между делом можно поездить по городам и подавать концерты — я люблю путешествовать, тем более в такой приятной компании и когда концерты отбивают дорогу. На самом деле меня больше всего интересует то, что остается. Публика «Лемондэй» и «Гуру лоу-фая» пересекается? Юля: Слава богу, она абсолютно разная. Это очень важно, для меня —

это кусочек счастья. Потому что качки, которые прыгают под «Я нюхаю, я нюхаю», и малолетки, которые пишут и говорят мне: «Спасибо вашей группе, из-за вас я начала употреблять наркотики», — это все вообще не весело и смешно только чуть-чуть. Для меня это вещь пугающая, и непонятна энергетика, за счет которой это им заходит. И непонятно, почему за те четыре года, что мы распались, популярность «Лемондэй» только выросла. Я недавно проверила почту и увидела 565 новых комментариев на YouTube к этой песне. Но это не то, что я хочу. Собственно, у того же Летова с публикой было абсолютное непонимание... Мне нравится, что с нашей нынешней музыкой сложно хайпануть и публика собирается наиприятнейшая. Когда-то я нашел «Лемондэй» совершенно случайно на Myspace, потому что моя группа Lemon Trees называется похоже и я искал коллективы с похожими названиями. Мне кажется, что сейчас я ничего бы не нашел, потому что из-за развития технологий в интернете миллиарды групп и каждая собака выкладывает свою дискографию. Как вы думаете, технологическая доступность записей вредит музыкальному процессу или наоборот? Юля: Мне кажется, что не вредит. Но невозможно предугадать, что из того, что сейчас происходит, будут слушать наши внуки.

#50 / май 2019

ПРОЦЕССЫ

Текст: Пирет Карро / Оригинал: Vikerkaar /Иллюстрации: Майя Мичулис Перевод: Олеся Ротарь. Перевод осуществлен при поддержке Совета по налогу на азартные игры.

Уроки авторитарной страны

а две недели до того, как я должна была начать в Будапеште обучение в магистратуре по специальности «Гендерные исследования», премьер-министр Венгрии Виктор Орбан объявил эту учебную программу недействительной.1 Факультет гендерных исследований расположенного в Будапеште Центрально-Европейского университета (ЦЕУ) один из самых признанных в мире, однако правительство Орбана обвинило его в ненаучной идеологии, которой нет места в университете. Подобные нападки характерны не только для Венгрии: правые радикальные католические организации распространяют по всей Европе слухи о призраке «гендерной идеологии», которая якобы угрожает семейным ценностям. При этом их собственные кампании, по большому счету, направлены против прав женщин, а также гендерных и сексуальных меньшинств.2 В Эстонии у нас тоже есть подобная организация — она

ПЛУГ

Многие из нас вообще не смотрят новости, а те, кто следит за ними, наверняка уже и не помнят, как пару лет назад в СМИ говорилось о многотысячных толпах протестующих на улицах Будапешта. Те ужасы, что творятся в 21 веке в самом центре Европы, подтверждают лишь то, что история всегда повторяется. И мы ни в коем случае не должны забывать об этом. Данная статья вышла в марте 2019 года в журнале «Vikerkaar» и приводится здесь с некоторыми сокращениями. Полная версия на эстонском языке доступна по ссылке: vikerkaar.ee/archives/24482

ЦЕУ основан в 1991 году группой интеллигенции при финансовой поддержке Джорджа Сороса с целью развития открытого общества и демократии в странах Центральной и Восточной Европы и бывшего Советского Союза. Источник: Википедия

ПРОЦЕССЫ называется «В защиту семьи и традиций».

сокурсников решила, что нужно чтото предпринять.

Итак, на первом собрании факультета нас, свежеиспеченных студентов, поприветствовали горькой усмешкой и словами о том, что, наверное, еще никому из нас не приходилось начинать обучение на специальности, которая подвергается активным нападкам со стороны политиков. Да, действительно, не приходилось.

Докторант нашего факультета Адриан, ранее участвовавший в гражданских инициативах в Квебеке, Праге и других городах, был одним из тех, кто созвал первое собрание вместе со студентами факультета гендерных исследований Университета имени Лоранда Этвеша (УЛЭ). В середине октября мы встретились в расположенном в подвальном помещении баре: десяток людей за круглым столом и под низким потолком. Мы обсуждали то, какие формы противостояния могли бы быть наиболее эффективны в Венгрии. Студенты из УЛЭ знали, что они находятся в еще более уязвимом положении, чем мы, потому что если программы ЦЕУ благодаря их аккредитации в США в любом случае сохранятся, то УЛЭ вынуждали закрыть целый факультет. Присутствовавшие на собрании венгры сказали, что марши протеста местным уже надоели и что нужно придумать что-то другое. Но впоследствии свою позицию мы выражали именно при помощи

В 2017 году правительство Орбана угрожало вообще выгнать ЦЕУ из страны, и тогда тысячи людей в знак протеста вышли на улицы Будапешта.3 С тех пор ЦЕУ находился в постоянной юридической борьбе с правительством Венгрии, пытаясь выполнить необоснованные требования и получить согласие премьер-министра на продолжение работы университета в стране.4 Когда в сентябре 2018 года я начала свое обучение, руководство вуза ждало от Орбана подписания договора, в котором было бы зафиксировано, что ЦЕУ выполнил все условия. Ректор университета Майкл Игнатьефф сказал, что будет ждать до 1 декабря 2018, а затем университет будет вынужден переехать в Вену.5 Вот так я и попала в учебное заведение, находящееся в политических путах, и начала учиться на специальности, которую в местном обществе старались демонизировать. Часть моих

ПЛУГ

В апреле 2017 года поправки в венгерский закон об образовании запретили, в том числе, деятельность любого иностранного вуза, не имеющего учебной структуры в его родной стране. Под это ограничение попал и ЦЕУ, так как он считается американским учебным заведением, но не имеет в США своей учебной базы. Как следствие, ЦЕУ открыл университет в штате Нью-Йорк. Источник: Википедия

ПРОЦЕССЫ протестов на улицах — о противоречивости этой формы противостояния речь пойдет ниже.

ВЫХОД ИЗ АУДИТОРИЙ НА УЛИЦЫ Студенты ЦЕУ стали каждую неделю собираться в одной из пустовавших аудиторий. Оглядываясь назад, сложно назвать инициатора создания нашей группы, изначально походившей на ризоматическую структуру. Возможно, это был магистрант политологии, венгр Имре, который вместе с Адрианом созвал первое общее собрание радикально настроенных студентов. На состоявшейся 30 октября встрече присутствовало около 40 человек с разных факультетов. Я чувствовала себя не очень уверенно, потому как у многих из них был богатый опыт политической мобилизации, у меня же он практически отсутствовал. Причины, по которым люди решили прийти на это собрание, были разные — среди них как мотивация оказать сопротивление венгерскому правительству, так и просто любопытство. На этой встрече мы сформулировали три основных требования: правительство Венгрии должно 1) подписать договор с ЦЕУ; 2) прекратить цензурирование высшего образования; 3) обеспечить качественное, доступное, независимое и хорошо

финансируемое образование. В этих требованиях были отсылки к нападкам правительства на другие учебные заведения и Академию наук. Большую часть финансирования последней перевели под контроль недавно созданного Министерства инноваций и технологий. Проправительские СМИ публично порицали ученых, занимающихся, например, исследованиями сексуальных меньшинств и миграции, и сотни преподавателей боялись (и боятся) за свою работу. Также шел процесс приватизации Университета Корвина: новая схема финансирования этого учебного заведения предполагает, что большая часть бюджета вуза будет идти из карманов студентов. Но, к сожалению, подавляющая часть венгерской молодежи не может позволить себе подобное образование. Корвин — пилотный проект по преобразованию бюджета, и похожая судьба может ждать и другие университеты Венгрии.6 В середине ноября факультет гендерных исследований УЛЭ провел день противостояния, на котором в форме лекций и семинаров рассказывалось о необходимости сохранения этой специальности в университете. Чтобы поддержать своих коллег, канадско-финская преподавательница социологии ЦЕУ Сара, студент социологии, венгр Эндре и я организовали, так сказать, первое публичное мероприятие нашей группы — если не считать того, что к

#50 / май 2019

ПРОЦЕССЫ тому моменту в фойе университета мы уже как две недели дежурили за инфостолом, который превратился в центр вербовки желающих принять участие в революции, а также в место сбора картонных транспарантов, приманку для журналистов и просто место тусовки членов группы. В назначенный день нас было около сотни. Ранним утром мы промаршировали по залитому осенним солнцем городу по мосту в сторону Буды, где расположено здание гуманитарных наук УЛЭ. По пути мы скандировали лозунги с требованиями академической свободы. Затем мы вернулись в родной университет и, в традициях парижских студенческих волнений в 1968 году, организовали так называемый teach-in — спонтанный захват общественного пространства с целью прочесть прохожим важные тексты или обсудить с ними какието идеи. Нас было десять человек, мы читали феминистскую поэзию: звучали «Still I rise» Майи Энджелоу, «I want a dyke for president» Зои Леонард, «Hebrew» Йоны Волах и другие. В конце дня солидарности УЛЭ в аудитории ЦЕУ состоялось общее собрание, на котором мы обозначили положение вещей: дело не только в решении такой-то страны относительно работы такого-то университета, но в женоненавистничестве и национализме, которые сопутствуют подобным решениям и риторике.

ПЛУГ

На одном из первых собраний мы поделили свою группу на комитеты, у каждого из которых было свое задание: организация уличных протестов, наведение мостов с другими венгерскими активистами и объединениями, общение с медиа и так далее. Первая встреча протестного комитета состоялась 1 ноября за кухонным столом изучающего гендерные исследования норвежца Лаурица. Места хватило ровно восьми участникам встречи, Лауриц заварил нам чай, мы разогрели пиццу. Среди гостей был Гаспар, один из организаторов митингов в 2017 году. Он обещал дать нам советы по поводу того, что делать и как не опростоволоситься — последнее могло означать как проведение скучного протеста, так и арест. Не влезайте в долги и избегайте доносчиков — вот его основные рекомендации. Мы обсудили план того, как 24 ноября вновь вывести на улицы тысячи людей, чтобы выступить против выдавливания ЦЕУ из страны и против нападок на научные учреждения. Вскоре у нас возникла куда более амбициозная идея: после марша протеста мы могли бы на целую неделю оккупировать площадь Лайоша Кошута перед зданием парламента. Поставить там палатки, где люди могли бы ночевать и где можно было бы проводить различные мероприятия. В связи с этим планом возник вопрос о тех опасностях, которым мы себя

ПРОЦЕССЫ можем подвергнуть, решившись на реализацию этого плана. С одной стороны, был риск стать легкой добычей для местных хулиганов, с другой стороны, было непонятно, что подобная акция означает для людей без паспортов Европейского Союза. Было внесено предложение, что граждане Шенгенской зоны возьмут на себя более опасные задания, потому как в случае ареста им не угрожает депортация. Задним числом мы поняли, что из-за этого решения от группы отдалились многие студенты из третьих стран. А ведь одна из первых предложенных идей была организовать на площади Кошута голодовку, которая привлекла бы к правительству Орбана негативное международное внимание, — парни из Канады и США были готовы пойти на это даже в том случае, если другие к ним не присоединятся, им хотелось получить подобный опыт. Наступило 24 ноября, в три часа дня перед Университетом Корвина собралась венгерская пресса, несогласные с действиями правительства пенсионеры и мы. Многотысячной толпой мы прошли по старому городу мимо Академии наук, УЛЭ и ЦЕУ и в темноте собрались на площади Кошута, где выступил легендарный венгерский марксист Гашпар Миклош Тамаш, глава факультета гендерных исследований УЛЭ Агнеш КёверВан Тил, наш представитель Имре Сиярту и другие.

Этот день прошел в приподнятом настроении, но все связанные с его организацией люди уже были сосредоточены на проведении следующего мероприятия — начавшейся в тот же вечер недельной оккупации площади Кошута перед зданием парламента. Подобные политические акции в Венгрии разрешены — их просто нужно зарегистрировать в полиции. Мы установили на площади палатки, перенесли туда наши университетские занятия и стали организовывать лекции, кинопоказы и вечеринки, культивируя академическую свободу под самым носом у правительства. Чтобы мероприятие соответствовало правилам проведения политических протестов, на месте круглосуточно должны были быть по крайней мере два неспящих человека, которые активно выражают свои умонастроения. Мы разделили семь дней на 4-часовые смены. Самыми сложными были вахты с полтретьего до полседьмого утра: накрапывает дождь, на улице около минус двух градусов мороза, на площади ни души. Сперва мы боялись, что по площади могут пройтись фашисты с дубинками, но вскоре этот страх рассеялся, и стало ясно, что самая большая проблема пребывания в палатках — это бесконечные однообразные часы. И еще вероятность того, что палатку унесет ветер. К счастью, это случилось всего однажды.

#50 / май 2019

ПРОЦЕССЫ

Днем было веселее. На выступлениях Гашпара Миклоша Тамаша и суперзвезды гендерных исследований, американки Джоан У. Скотт, наперекор дождю, был аншлаг. По палаточному городку сновали как местные, так и зарубежные журналисты, так что нам пришлось составить и повесить на стенку довольно длинный список из венгерских и российских изданий, кому ни при каких условиях не

ПЛУГ

стоит давать интервью, если только вы не хотите, чтобы вас назвали агентом Сороса и олицетворением всех тех, кто топчет христианские ценности. Мы непрерывно кипятили воду для чая, прятались от дождя и грелись у газовой горелки. Нужно было следить за тем, чтобы в палаточных аудиториях работала техника, а стены оставались на месте. Приходилось экспромтом давать журна-

ПРОЦЕССЫ листам интервью. К нам часто подходили местные венгры, и те немногие из нас, кто говорит на венгерском, были постоянно заняты беседами. Мы раздавали листовки на венгерском и английском языке и старались не выглядеть совсем уж компанией иностранцев, хотя большинство из нас были неместными, а присоединившиеся к протесту венгры в основном годами жили за границей. Нападки по национальному признаку слышались только от проправительственных СМИ, местные же люди скорее поддерживали нас. До сего момента в будапештских уличных демонстрациях участвовали в основном более старшие представители среднего класса. Возможно, потому что благодаря пенсии они чувствуют себя увереннее в борьбе против решений государства. Эти пожилые тети и дяди приносили в палаточный городок много еды — пироги, кастрюли с супом, — а также перчатки и шарфы. Бабушки приходили вместе с внуками, чтобы поддержать нас добрыми словами. Одна из них, например, сказала: «То, что вы делаете, прекрасно. В 1956 году мне было 12 лет, и я видела, как провалилось восстание. И вы это тоже теперь увидите, но очень важно, чтобы вы это увидели». Самым большим достижением этой акции на площади Кошута можно считать основание организации «Hallgatói Szakszervezet» («Студенческий союз»). Ведь наша группа

«Szabad Egyetem» («Свободный университет») хоть и объединяла учащихся трех университетов, но в основном состояла из иностранных студентов, которые по окончании учебы скорее всего покинут страну. Венгерским студентам нужна была более стабильная организация. «Студенческий союз» состоял из более молодых людей, у них было еще меньше, чем у нас, опыта участия в политических акциях, но сейчас именно они в прямом смысле освистывают организованные правительством лицемерные мероприятия в сфере образования и в дальнейшем планируют оказать властям активное сопротивление. В последний день оккупации площади Кошута прошли символические похороны. Это была суббота, 1 декабря — крайний срок для подписания договора с ЦЕУ. Правительство подпись не поставило, никто этому не удивился. Мы похоронили академическую свободу в могиле и сделали это не только из-за ЦЕУ, но и из-за потерянной автономии УЛЭ, Корвина и Академии наук. Венгерское правительство смогло выгнать из страны университет, который был важным трамплином в западный мир для многих студентов не только из Центральной и Восточной Европы, но и всего региона на восток от Венгрии. ЦЕУ переехал в Вену, но цены на жизнь там, несмотря на первоначальные обещания ЦЕУ выдавать пособия и помогать с жильем, не по карману

#50 / май 2019

ПРОЦЕССЫ студентам из более бедных стран. К тому же, университет скорее всего поднимет плату за обучение. Поминки в виде техно-вечеринки справили там же. Наши палатки на парламентской площади превратились в пульсирующие клубы, и там, где днем стояли солдаты в шинелях и кирзовых сапогах, теперь танцевали потные тела. Это казалось очень правильным: одна из основных ценностей как в культуре техно, так и политического сопротивления — способность стойко сносить все нападки, а также сплоченность и солидарность с товарищами.

СОЛИДАРНОСТЬ МЕЖДУ СТУДЕНТАМИ И РАБОЧИМИ Не прошло и двух недель после событий на площади Кошута, как из венгерского парламента пришли новости о том, что принято постановление увеличить количество сверхурочных часов, которые работодатель может требовать от работников. При этом работодатель имеет право оплатить отработанные сверхурочные часы в течение трех лет, а также вести переговоры напрямую с работником, минуя профсоюзы. Теперь фирма, в принципе, может требовать от работников, которые по договору

ПЛУГ

обязаны трудиться 8 часов в день, один дополнительный неоплачиваемый час работы в день. По слухам, закон пролоббировали немецкие автозаводчики с целью выжать из Венгрии еще более дешевую рабсилу.7 Это постановление тут же окрестили рабским законом. Так как на площади Кошута было объявлено не только о создании «Студенческого союза», но говорилось и о солидарности между студентами и рабочими, то мы почувствовали, что не можем оставаться в стороне. В воздухе витал протест. В ту среду, 12 декабря, люди начали спонтанно собираться на площади. Те из нас, кто хотел присоединиться к митингующим, звал с собой и других членов группы. В чат пришло сообщение о том, что нужно блокировать мост Маргит. Когда мы с Мириам и Адрианом подошли к мосту, там уже было несколько тысяч человек. Они скандировали: «Грязный Fidesz» (прим. переводчика: Fidesz — Венгерский гражданский союз, который сейчас правит страной), «Орбан, убирайся». Вскоре мы нашли своих товарищей, которые несли транспаранты с надписями «Свободный университет» и «Солидарность студентов и рабочих». Без предварительного согласования с полицией мы заблокировали движение, но стражи порядка просто шли вместе с протестующими, пытаясь держать их в более-менее единой колонне.

ПРОЦЕССЫ Вынужденные остановиться машины сигналили в знак поддержки. В конце концов мы дошли до головной конторы Fidesz. Полиция выстроилась в цепочку, чтобы никто не прорвался дальше. Двум женщинам как-то удалось обойти заграждения и залезть на балкон первого этажа, откуда они стали в рупор выкрикивать лозунги. Люди были взбудоражены, но ничего так и не произошло. Было решено идти обратно на площадь Кошута, по дороге оккупировав другой мост. На Кошута нас ждал ОМОН. Несколько моих друзей попали в полицейское окружение. Становилось грустно, чувствовалась усталость. Но из-за упрямства никто не хотел уходить. Я увидела Сару и Имре, которые следили за происходящим с безопасного расстояния. Поискала глазами Адриана, но его нигде не было видно. Полиция начала пускать в ход слезоточивый газ. Люди начали переворачивать мусорки и поджигать их. В конце концов, когда уже было за полночь, ОМОН смог выгнать народ из-под рождественской елки на Кошута. Сара и Виктор пошли в ближайший бар обсуждать дальнейшие действия. Я поехала на автобусе домой. Утром в чате протестной группы я увидела, что прошлой ночью Адриана арестовали по обвинению в нападении на полицейского. Ему удалось оставить при себе телефон, так что он послал нам сообщение с просьбой связаться с помогавшими

нашей группе юристами. Мы начали действовать: позвонили юристам и стали просматривать снятые прошлым вечером видеоматериалы, чтобы найти момент ареста Адриана. На размытых и темных скриншотах можно было заметить, что непосредственно перед предполагаемым моментом ареста Адриан вел себя довольно спокойно. Но достаточно ли этого, чтобы доказать, что он не шибанул полицейского левой рукой и правой ногой, как это было написано в протоколе ареста как Адриана, так и еще четырех протестующих? Той же ночью, 13 марта, снова гремели акции протеста, но я на них не пошла. В чате я читала тревожные сообщения: «Где вы? Идите медленнее, задние ряды не поспевают!», «барабанщики — вперед!», «полиция ждет вас впереди, сворачивайте направо на маленькую улочку!», «не дайте им окружить себя!», «Где Райн?? С ним все в порядке??». Сообщения шли полночи. Утром я прочитала, что Райн пришел домой, а вот его подруга попала под машину. По нашим данным, Адриана планировали продержать 72 часа, в течение этого времени должно было выясниться, состоится ли скорый суд либо дело будут расследовать дальше. Первый вариант был хуже, потому что большинство вынесенных в скором порядке приговоров — обвинительные и означают от 2 до 8 лет тюрь-

#50 / май 2019

ПРОЦЕССЫ мы. 14 декабря мы собрались, чтобы обсудить спасение Адриана. И практически в тот момент, когда мы говорили о том, как объединить наши усилия, Саре пришло сообщение, что Адриана выпускают. Все вздохнули с облегчением. Но все равно нужно было разрабатывать дальнейший план действий, потому что несмотря на освобождение друга из предварительного заключения, мы не знали, каким будет окончательное решение судьи, когда тот возьмется за это дело.

СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕССМЫСЛЕННО? Несколько дней спустя, 17 декабря, мы вновь вышли на улицы. На сей раз протест официально стал политическим: члены парламентской оппозиции захватили телебашню.8 В официальные венгерские новости это событие практически не попало — вместо этого телебашня передавала информацию о том, как в Швеции иммигранты угрожают христианским ценностям. Чтобы принять участие в этом протесте, мы поехали на поезде на окраину города. Имре сказал, что именно для того, чтобы люди не приходили сюда с протестами, телебашню когда-то перенесли подальше от центра. Втайне я чувствовала ностальгию по 1991 году и надежду, что, может, здесь наши действия будут иметь значение.

ПЛУГ

У телебашни собралось довольно много народу. Мы встретили знакомых активистов, Сара исчезла на мгновение и вернулась с замороженной пиццей, которую гдето отгрузили спонсоры. Были на месте и оппозиционные партии, поэтому против своей воли мы оказались одновременно под флагами как либеральной «Momentum», так и ультраправой националистической «Jobbik». Двое мужчин, которых мы и раньше замечали на акциях протеста, стояли подозрительно рядом с нами и не были похожи на обычных протестующих. Имре подошел к ним поболтать и вернулся с информацией, что это агенты, потому как они не смогли ответить ни на один связанный с политикой вопрос. Мы кинули клич: «Кто не подпрыгнет, тот избиратель Fidesz!» Все подпрыгнули, кроме двух наших друзей. Единственное, что сделали венгерские власти в ответ на все эти протесты, это удалили из городского пространства изображения Имре Надь,9 чтобы революционер не мозолил глаза, а также ввели налоговые льготы для многодетных семей, дабы женщины из среднего класса рожали больше чистокровных венгров.10 Рабский закон принят, ЦЕУ покидает Венгрию, Академия наук разваливается и так далее. Но все же в этой стране у нас была возможность выступать против действий правительства. С одной стороны, это вроде как хороший знак, дающий надежду на то, что не

ПРОЦЕССЫ все еще потеряно и что есть шанс что-то сделать. Но, с другой стороны, мне кажется очень точным замечание теоретика феминизма, лектора ЦЕУ Сары Ахмед о том, что порой противоположная сторона готова выслушать твои жалобы, зная, что это поможет снять напряжение и при этом делать ничего не надо будет. Орбан без передышки принимал все более сумасшедшие законы: криминализация бездомных, запрет гендерных исследований, рабский закон, введение системы административных судов. Казалось, что возможность организовывать законные протестные акции оставлена для того, чтобы нивелировать недовольство людей, чтобы они смогли излить свой гнев на улицах и успокоиться, так и не решившись на более радикальные шаги.

«Нужно ведь», — сказал он. Мы беседовали о либеральном прошлом Орбана и о его нынешней дружбе с ультраправым президентом Бразилии Болсонару, об американце венгерского происхождения из нашей группы, который начал от имени «Свободного университета» самовольно организовывать вместе с различными партиями и гражданскими объединениями следующие митинги. Вспомнив экспозицию в эстонском музее оккупации и свободы Vabamu и фильм «Товарищ ребенок», я спросила у Имре, возможно ли, что через несколько лет Венгрия начнет разыскивать нынешних выступающих против правительства активистов и сажать их в тюрьму. Имре не исключил такую возможность.

Вернувшись после рождественских каникул в Будапешт, я первым делом встретилась с Имре, который все это время был в городе и агитировал партии, студентов и рабочих.

— К тому моменту ты уедешь с родины? — Да, в любом случае уеду, — ответил Имре.

1 P. Karro, M. Mõttus, Ungari kehtestab üha rõhuvamat riigikorda. Müürileht, 29.10.2018. www.bit.ly/2u6qful 2 A. Velmet, Sooideoloogia ajaloost ehk katoliikliku internatsionaali kohtumine eesti rahvuslusega. Vikerkaar, 2016, № 10/11, стр. 132. 3 Võim ja vastupanu Kesk-Euroopa Ülikoolis. Блог Vikerkaar, апрель 2017. www.vikerkaar.ee/archives/21302 4 M. Mölder, Korruptsioon või konservatism: CEU ja Ungari poliitika. Блог Vikerkaar, апрель 2017. www.vikerkaar.ee/archives/21458 5 P. Karro, Kui akadeemia jääb ette autokraatiale. Müürileht, 2018, № 77. 6 Another Leap in the Dark: “Privatization” of Hungarian Universities. Hungarian-spectrum.org, 07.10.2018. www.bit.ly/2TbZa75 7 A. Gagyi, T. Gerocs, The Political Economy of Hungary’s New "Slave Law“. LeftEast, 01.01.2019. www.bit.ly/2BSeZ9c 8 Á. Vadai, I Occupied Hungary’s State TV Offices with Other MPs. This Is Only the Start. The Guardian, 19.12.2018. 9 R. Schwartzburg, I. Szijarto, The Ghosts of a Fascist Past. Jacobin, 26.01. 2019. www.bit.ly/2NCeXHb 10 V. Wystepek, Orban To Pay Women €31,422 for Having Three Kids. NewsMavens, 14.02.2019. www.bit.ly/2tF58z1

#50 / май 2019

ИНТЕРВЬЮ

Макс Костенко и красота простоты Беседовал: Андрей Кедрин / Портрет: Андрей Кедрин / Иллюстрации: Макс Костенко

Когда мне сказали, что на таллиннскую конференцию разработчиков видеоигр GameDev Days 2019 приедет выступать Максим Костенко, то я не поверил. Макс — суперзвезда российской сцены компьютерной графики, и многие мечтают повторить его историю успеха. Он создал персонажей для «Мумии» 2017 года, «Фантастических тварей», «Подводной эры» и совсем свежего фильма «Покемон. Детектив Пикачу». При этом Макс живет со своей семьей в подмосковном городе Подольске и у него нет специального художественного образования. Сперва Макс самостоятельно обучился вебдизайну и стал работать в дизайнстудиях, затем начал заниматься цифровой иллюстрацией и ушел на фриланс, рисовал рекламу, и тут его заметили в киноиндустрии. Так случайно и в то же время закономерно — учитывая то, сколько времени Макс провел и проводит, совершенствуя свои умения, — и началась голливудская карьера обычного парня из Подмосковья. Мы побеседовали с Максом о буднях художника и о позиционировании этой профессии в современном мире.

#50 / май 2019

ИНТЕРВЬЮ Как ты оказался на таллиннской конференции GameDev Days? Случайно. После выхода «Фантастических тварей» мне стало интересно, а что будет, если я выложу какой-нибудь свой рисунок из скетчбука в Facebook и предложу его купить. Так я устроил миниаукцион, рисунок купил Денис, владелец студии визуальных эффектов из Эстонии. Впоследствии он пригласил меня выступить на конференции. Ты живешь в Подольске. Думаю, читателям ПЛУГа название этого российского города ничего не говорит. Я выяснил, что в советское время у вас прошел легендарный рокфестиваль и что сейчас много людей занимается наукой. Да, в 80-е был легендарный фестиваль. Это индустриальный город, у нас много заводов. Здесь работал большой завод «Зингер». Ты семейный человек, у тебя есть дети. Приходилось ли тебе принимать карьерные решения, обусловленные потребностями семьи, а не творческими желаниями? У меня такого выбора никогда не было, потому что когда появились дети, я уже был фрилансером. Когда я решил уйти на фриланс, у меня сразу дела пошли в гору. Единственный вопрос, который до сих пор актуален для нас, это переехать

ПЛУГ

куда-то или не переехать. Но какихто больших решений, связанных с семьей, мне не надо было принимать. Для многих художников это принципиальный вопрос: многие предпочитают отстраняться от семейной темы, чтобы сохранить свободу перемещения, свободу принятия решений. Я изначально не такой человек. Я всегда балансирую. С одной стороны, когда я рисую, я нахожусь в каком-то другом мире, но, с другой стороны, я не могу постоянно в этом находиться. То есть я не могу долго общаться с другими художниками — становится слишком приторно, когда разговоры постоянно ведутся об искусстве. Для меня очень важно, чтобы я мог иметь мгновенный доступ к детям. Когда я сижу работаю, я должен через каждый час прибегать и видеть свою семью. Сейчас я не представляю себя работающим в офисе восемь часов и видящим свою семью по субботам и воскресеньям. В одном из своих интервью ты говорил, что в подростковом возрасте ты стеснялся перед своими друзьями своих художественных наклонностей. Если бы ты был свободным художником, не добившимся финансового успеха, то стеснялся бы ты и сейчас своего статуса?

ИНТЕРВЬЮ (Смеется). Не совсем так. Я не то чтобы стеснялся перед своими друзьями. Скорее в семье не было поддержки и какой-то творческой подпитки. Перед друзьями я не стеснялся, даже наоборот: когда я в школе рисовал, все говорили «о, круто рисуешь!». Я имел в виду, что ни с чьей стороны я не чувствовал поддержки, что этим можно заниматься всерьез. Как сейчас твои старые друзья воспринимают твою ситуацию? Они понимают, что ты рисуешь, например, для Голливуда? Когда появились дети, мы стали мало общаться с друзьями. У меня осталось два-три близких друга, они понимают. Должен ли быть художник немного авантюристом? Путь художника довольно витиеватый, если сравнивать его с другими профессиями, вектор развития которых в социуме обычно определен. Если взять мой пример: Подольск и дизайн персонажей — это максимально далекие друг от друга галактики. Поэтому мне кажется, что любой человек творческой профессии — он авантюрист. Просто дальше возникают нюансы самоорганизации и то, насколько ты сможешь погрузиться в рутинную работу, чтобы глубже познать то дело, которым ты занимаешься. Потому что многие так и остаются на поверхности. Для того чтобы быть

лучше, нужно копать, а это довольно скучное дело, но оно дает плоды. Ты сейчас говоришь не о какихто технических деталях, а о методиках и концептуальных вещах? Обо всем. Как ты вообще себя позиционируешь? Если ты знакомишься с кем-то, и человек — вдруг — тебя не знает, то как ты представляешься? Я говорю, что я художник, который работает для кино и мультфильмов. Но это сложно иногда... Интересно, и что ты видишь в этот момент в глазах своего собеседника? После этого следует парочка уточняющих вопросов: а это на компьютере? веб-сайты делаешь? На самом деле я не очень социализированный человек, поэтому мне нечасто задают такие вопросы. Веришь ли ты в цеховое братство, или высокая конкуренция между художниками первого эшелона не оставляет времени на сантименты? Ну вот как вы с Джамой делите проекты? (Прим. редактора: Джама Джурабаев — концепт-дизайнер из Таджикистана, проживает в Лондоне, работает над крупнейшими проектами в мировой киноиндустрии. Принимал участие в работе над

#50 / май 2019

ИНТЕРВЬЮ фильмами «Первому игроку приготовиться», «Мир Юрского периода 2», «Стражи Галактики» и др.) У нас с Джамой есть какое-то дружеское понимание. При этом мы с ним нечасто общаемся, хотя у нас и есть общие проекты. Я одиночка, мне нравится контролировать работу, отвечать за то, что я делаю, и Джама точно такой же человек. Мне нравится общаться с людьми, но не близко.

тами нет. А по поводу вопроса о том, как много приходится общаться: пишут на почту, что через месяц нужно выполнить работу, если я соглашаюсь, высылают подробности. Иногда даже созваниваться не нужно. Бывает, когда я первый раз с кем-то работаю, то мы встречаемся в Skype просто потому, что они хотят увидеть, что ты реальный человек, взглянуть тебе в глаза. Как не перегореть и избежать фрустрации?

Ты описываешь себя как сугубо интроверта. Но это противоречит твоему пути развития: чем сложнее у тебя проекты, тем больше тебе приходится, насколько я подозреваю, общаться в другими людьми. На самом деле нет. Мы с Лилей часто разговариваем о том, что это странно, что большинство моих клиентов за рубежом, а мой английский — сегодня на GameDev все услышали это (смеется) — так себе, но при этом взаимопонимание с клиентами очень хорошее. Ни разу не возникало никаких проблем, работа всегда идет очень гладко. Я связываю это с тем, что те люди, с которыми мне приходилось работать, — допустим, с режиссерами — концентрируются на качестве продукта, который они хотят выпустить, а не на заработке. Поэтому мы понимаем друг друга с ходу. Я ни разу не обращался к переводчику. Часто такого взаимопонимания с российскими клиен-

ПЛУГ

Не знаю. Один из способов, о которых я сегодня рассказывал на конференции, состоит в том, что садясь за работу, я не отношусь к этому так, что «сейчас я создаю чтото великое и крутое». Я понимаю,

ИНТЕРВЬЮ что это развлекательная штука, она должна быть классная и интересная, и я сейчас просто буду генерировать варианты. Беру кубик с шариком, переставляю их поразному, смотрю, что получилось. Добавляю треугольнички, варьирую, получаю еще один вариант. И все. Например, мне недавно звонила знакомая, которая только начала работать со студиями: «У меня вот эта идея и вот эта! Я не знаю, что мне выбрать. У режиссера одно видение, а у меня другое!» Но, блин, это же проект режиссера. Откуда такая уверенность, что то, что ты придумала, — это лучшее для этого проекта? Я не напрягаюсь очень сильно: я делаю, например, пять хороших вариантов, отправляю заказчику, и пусть они выбирают сами, что им нравится. А мне нравится сам процесс создания, мне нравится рисовать и придумывать, а что дальше с этим будет — мне не так сильно важно. Ты сейчас говоришь о рабочих проектах, а есть ли у тебя время делать что-то для себя? Сейчас у меня есть несколько идей, которые я пытаюсь реализовать, но они связаны больше с книжной иллюстрацией и традиционной графикой. Потому что этот вопрос с фрустрацией часто всплывает, когда люди рассказывают о том, что все их время уходит на рабочие проекты, а свои идеи постоянно откладываются.

И человек от этого страдает. Ты все-таки находишь в своем расписании время для своих персональных проектов? Сейчас, с появлением заказов, которые требуют ежедневной работы, стало меньше времени. Но именно такие проекты «для себя» позволили мне попасть в киноиндустрию. То есть если раньше мое портфолио состояло из иконок и каких-то мультяшек, то потом я понял, что мне надо выделить время и позаниматься чем-то более сложным. И картинки, которые я делал чисто для себя, они как раз подошли индустрии, в которой я работаю. А сейчас я понимаю, что следующий шаг в этой сфере — это быть, например, режиссером. Теперь мне интереснее придумывать идеи. На данном этапе мне открылись какието другие сферы, в которых мне хочется себя попробовать. Например, написать сценарий, больше сконцентрироваться на идее, своем уникальном стиле. Еще мне хочется пробовать себя в традиционной живописи, но чтобы это было что-то концептуальное и интересное. Если говорить о традиционных техниках, то сталкивался ли ты с пренебрежительным отношением к цифровому искусству со стороны людей, которые работают в традиционной технике? Конечно сталкивался. Я вообще от многих слышал, что людям, которые много лет провели в каких-то

#50 / май 2019

ИНТЕРВЬЮ высших заведениях по обучению живописи, буквально внушили, что цифровая живопись — это грех. Я знаю примеры, когда художники с шикарной техникой не могут найти себе в России применения, но сесть за компьютер и сделать что-то им не позволяет гордость. Получается так, что ты достиг определенного мастерства в цифровом искусстве и почувствовал тягу к традиционным техникам. При этом существует и встречное течение, когда традиционалисты хотят попробовать себя в цифре. И эта грань между традиционными техниками и цифрой — одно из самых актуальных направлений в современном искусстве сейчас. И я хотел спросить, кого ты можешь выделить из российских художников? Чье творчество тебе кажется интересным и актуальным? Честно говоря, я не фанат современного искусства. Я не могу сказать, что я все-все принимаю, все понимаю и мне это близко. Мне нравятся Климт, Репин и еще более ранние художники. И у меня нет цели придумать какой-то новый язык. Мне, как и 10 лет назад, нравится придумывать героев. Но тогда у меня было мало навыков и умений: сперва я делал все совсем просто, постепенно все усложнялось. Может, ты видел последние наброски в Instagram, где люди стоят в очереди? Мне нравится вот

ПЛУГ

что-то такое — красота обычных вещей, обычных людей, без позерства, красота простоты.

Для художника это сложная задача — передать красоту минимальными средствами. Гораздо проще накидать кучу деталей. Почему ты хочешь работать именно с холстом? Потому что мы живем в такое время, когда все перенасыщено яркими цветами. Мы заходим в метро — там реклама, здесь реклама, здесь горит, здесь мигает, с телевизоров, с планшетов. Перенасыщенность, дойдя до своего предела, превращается в свою противоположность. Поэтому мне хочется чего-то более ручного, штучного. Это очень интересно, потому что современные художники,

ИНТЕРВЬЮ наоборот, хотят выйти на уровень, когда можно продавать цифровые копии, получать авторские отчисления. А ты видишь эту ситуацию абсолютно по-другому. Я вообще такой человек, которому много не надо. У меня есть некая ниша, которая мне позволяет жить безбедно. За последние пару лет я понял, что мне хочется делать и чтото для души. Я никогда не строил огромных планов. У меня склад ума совсем другой — я не могу такие вещи просчитывать. Основываюсь на своих ощущениях и чувствах. Например, когда я работал дизайнером, я сказал одному коллеге, что хочу заниматься персонажами. При этом я понятия не имел, где и как это применить. Они просто «шли» ко мне, мне не составляло никакого труда их рисовать. Так же и сейчас мне хочется попробовать традиционные техники, но как-то логически это обосновать я не могу. Финальным продуктом будет книга, как я понимаю? Ну как тебе сказать... В детстве мы ходили по заброшенным стройкам. И в памяти это периодически всплывает. Я уже давно это вынашиваю, мне хочется эти воспоминания как-то реализовать. Вне зависимости от того, где и в каких условиях ты рос, — ты все равно вспоминаешь детство с теплотой.

Но при этом это будут 90-е в России, и это совсем не похоже на детство человека в Штатах... Ты мыслишь очень рационально. А это что-то мое: я знаю, о чем я говорю, я рисую то, что я видел, я хочу отобразить это на бумаге. То, что я сейчас делаю, — это что-то из головы, и часто приходится подстраиваться под голливудские рамки. А мне хочется рассказать о том, что я реально видел. Для этого я сейчас стараюсь восполнить пробелы в образовании: в свободное время рисую что-то с натуры, улучшаю свою визуальную библиотеку и навыки. Реально ли сейчас без активного использования соцсетей достичь высот в мире искусства? Многие художники доходят до того, что извиняются в сториз Instagram за то, что не выкладывают вовремя еженедельную порцию контента. Может ли быть сейчас востребован художник-аскет с классическим сайтом-портфолио без дополнительной раскрутки в соцсетях? Такова реальность — тебе полюбому надо присутствовать в соцсетях, если ты хочешь иметь заказы. Без активности вряд ли получится. Ты должен показывать, что ты не умер, что у тебя появляется что-то новое. Я, наверное, в свое время раскрутился на Facebook, когда там все активно

#50 / май 2019

ИНТЕРВЬЮ работало. Я ничего особенного не делал, просто выкладывал работы, и кто-то ими делился, оно как-то само распространялось. Еще в ЖЖ у меня было тысячи две подписчиков. Публичные выступления — это тоже часть активности? Не знаю. Сегодня мне было интересно впервые что-то рассказать на английском. У меня недавно взяли интервью для Village. Я мог вполне себе отказаться, ведь часто бывает, что нет времени или неинтересно рассказывать что-то для аудитории, которая далека от твоей сферы деятельности — приходится выбирать какие-то странные выражения и так далее. Но вот они взяли интервью, и это притянуло кучу всяких штук. И я понимаю, что если бы я отказался, то не появились бы еще какие-то варианты и возможности. Так что все это часть профессии. Какие-то твои проекты тянулись годами: ты писал кому-то, и тебе долго не отвечали. Тема ожидания — что это для тебя? Молодые ребята, которые только начинают рисовать, хотят получить все и сразу: выставил три-четыре картинки, получил кучу лайков, через год уже в Голливуде. Три раза я пытался залить свое портфолио на закрытый портал Revision, но мне писали: «Извини, Максим». И это как-то подхлестывало. Так что я знаю, что значит

ПЛУГ

ждать. На курсах, которые я веду, есть люди, которые говорят: «Я нарисовал, выложил, а где, а что?» В любой сфере, когда ты только начинаешь в нее входить, ты получаешь самые сливки — ведь все ново и интересно. А потом наступает этап — самый длительный и неинтересный, — когда ты уже вроде бы все знаешь. Тебя настигает рутина, кажется, что ничего не происходит. Многие на этом этапе сходят. Но нужно его переждать. Это так же, как с физическими тренировками: тебе приходится иногда пересиливать себя, и только потом ты замечаешь, что раньше ты с трудом подтягивался 10 раз, а через два месяца уже делаешь 15. Может, это фильтр, отсеивающий людей, которые пришли в индустрию ради хайпа? И остаются только те, кому это действительно нравится и кто этим живет? Может быть, да. Где тебе было интереснее всего работать — игры, анимация, кино, реклама? Я никогда с играми не работал. Кино и анимация — это самое интересное. Сейчас, когда мне предлагают делать иллюстрации, я уже даже не привык все детально прорисовывать — чтобы каждый листочек был сделан красивенько. Я уже привык делать скетчи — это самое комфортное для меня: ты рисуешь-рисуешь,

ИНТЕРВЬЮ в конце дня выдаешь несколько скетчей, добавляешь грубый цвет — и все. Поэтому для меня анимация и кино — это очень классно. В беседу вступает подруга редакции ПЛУГа Марина Павлюк. Марина: У меня есть еще один вопрос. Я сама не художник, но очень люблю анимацию и смотрю практически все, что выходит. Мне очень интересно узнать про дизайн персонажей: что первично — форма или эмоция? Потому что сейчас есть ощущение, что фокус в основном на эмоциях. Например, афиша мультфильма «Королевский корги» — на ней много собачек, и они практически все одинаковые, как будто художники копипастят в больших количествах персонажей, и с ними уже не возникает какойто связи, которая была раньше.

визуальные решения — они примерно одинаковые. Это законы рынка: дети скорее пойдут на что-то объемное и сочное, чем на плоское и менее интенсивное по кадру. И отдельно персонажи ничего не сделают: даже если ты их заменишь, мультик никак не изменится. В кино столько всяких нюансов должно сойтись, чтобы оно нормально работало. Взять «Унесенные призраками» — замени там персонажей, оно все равно будет классным. Персонажи — это только маленькая частичка.

Мне кажется, что в целом коммерческая анимация сейчас однотипная. Наверное, так всегда бывает, что кто-то проложил какую-то колею, и все идут по ней, пока не выжмут из этого максимум. Дело даже не в персонажах, а в общем подходе: сценарные ходы, какие-то

#50 / май 2019

Текст: Sirla / Оригинал: Sirp / Фото: Stencibility, Дан Ротарь Перевод: Олеся Ротарь. Перевод осуществлен при поддержке Совета по налогу на азартные игры.

ИСКУССТВО ДУМАТЬ

у м о н ч и Ул у в т с с у иск а н нуж а д о б о в с

Созданные во время официальных мероприятий объекты стрит-арта должны вмещаться в согласованные рамки, но заказчики подобных актов искусства не понимают, что сила стрит-арта прячется в свободе и независимости.

Уличное искусство — очень важная часть моей жизни, потому что оно основывается на ценностях, в которые я глубоко верю. Мне нравится действовать по совести, а не согласно установленным кем-то правилам и законам. Уличные художники по ночам без спроса разрисовывают стены зданий, чтобы порадовать прохожих более интересным и красивым городским пространством. Согласно их убеждениям, для того чтобы заниматься искусством и получать от него удовольствие, не нужна институализированная система галерей и других выставочных площадей, достаточно нуждающихся в новом облике уродливых

ПЛУГ

стен и заборов. Я более 10 лет связана со стрит-артом как в качестве художника, так и популяризатора — семь лет я организовывала первый в Эстонии фестиваль уличного искусства «Stencibility». И я заметила, что в этой области существует две всемирные проблемы: путаница с терминами и излишняя организованность процесса создания стрит-арт объектов, старание загнать все в контролируемые рамки. Как ни удивительно, но две эти темы тесно связаны между собой.

ИСКУССТВО ДУМАТЬ

КАЖДЫЙ ЛИ РИСУНОК НА СТЕНЕ — ЭТО УЛИЧНОЕ ИСКУССТВО? Что такое стрит-арт? Опираясь на свой опыт, могу подтвердить, что большинство споров об уличном искусстве как в СМИ, так и в личных беседах, как в Эстонии, так и за рубежом, случаются из-за того, что хоть люди и используют одни и те же

термины, но понимают их поразному. Из-за этого прийти к согласию очень сложно, а порой кажется, что и вообще невозможно. Словосочетание «уличное искусство» символизирует нечто большее, чем картинку на стене, — в нем кроются причины возникновения конректного объекта и способы его создания. Уличный художник осознанно действует в условиях полной свободы: он сам выбирает месторасположение, форму и послание своего произведения. При этом противозаконные действия и использование в качестве «холста» чужой площади без ведома ее хозяина — это не самоцель, а лучший способ сохранить творческую свободу. Это делает уличное искусство вкупе с соответствующим мировоззрением самостоятельным художественным течением. Одним из самых влиятельных течений в современном искусстве. Если последние 10 лет по большей части говорилось об уличном искусстве и граффити, то недавно в общественном пространстве появилось третье направление — мурализм (англ. mural — монументальная живопись). Летом 2017 года мурализм с большой помпой прибыл в Эстонию в виде международного фестиваля настенной живописи «Mextonia», во время которого в Таллинне было создано 50 настенных полотен. Тогда же в Тарту

Мурал «Ms Reet» авторства MTO

#50 / май 2019

ИСКУССТВО ДУМАТЬ

Граффити — это распространение своего псевдонима в общественном пространстве. При этом смысл оставленных на стенах букв по большей части понятен лишь тем, кто знает язык граффити.

случился проект «умного города» «Smartovka», благодаря которому родилось 23 мурала. Может показаться, что огромные настенные росписи — это то же самое, что и уличное искусство, только больших размеров, но, по моему мнению, мы имеем дело с двумя абсолютно разными взглядами на городское пространство. Много лет исследовавшая арт-течения городского пространства Элисон Янг из Австралии метко заметила, что понимание сути уличного искусства зависит от того, отличают ли его от граффити, — внимательные наблюдатели видят разницу между стритартом и граффити. И точно так же важно отличать уличное искусство от мурализма.

ПЛУГ

ЧЕМ ЧРЕВАТЫ РАМКИ Муралы большие, и это меняет все. Ведь для того, чтобы разрисовать целую стену, нужно много времени и ресурсов, поэтому подобные работы редко появляются сами по себе: их создание зависит от спонсоров, городских чиновников и владельцев зданий. Если уличным художникам и рисовальщикам граффити их незаконный образ действий дает полную свободу, ограниченную лишь совестью творца, то в случае с мурализмом художнику отводится одна из множества ролей в полном согласований процессе. По сравнению с самопроизвольным стрит-артом у создателей муралов намного меньше самостоятельности при выборе месторасположения ра-

ИСКУССТВО ДУМАТЬ боты, ее мотива и месседжа, из-за чего исчезает характерная для уличного искусства свобода действия. Вроде бы благодаря согласованиям мурал демократичен — ведь учитываются мнения всех вовлеченных сторон. Но с точки зрения использования общественного пространства — недемократичен: его видят все прохожие, а не только те, на чьей территории сделана картина. В свою очередь, уличное искусство — в плане вовлечения заинтересованных сторон и переговоров — недемократично, потому как художник сам решает, как ему обойтись с общественным пространством. В то же время все необходимые инструменты для того, чтобы добавить что-то свое в его работу или и вовсе стереть ее, доступны каждому. Пространство открыто для обмена идеями и поэтому более демократично. Огромная разница между уличным искусством и мурализмом как раз и состоит в возможности вести диалог. Главная идея стрит-арта заключается в том, что общественное пространство принадлежит всем, кто его использует, и обязанность каждого — заботиться о нем точно так же, как о своем доме: украшать стены картинами, подбирать обои, которые создают уют. Поэтому уличное искусство — это совместное творчество художников и публики. На улице у каждого есть право и возможность оформить общественное пространство по своему усмотрению:

закрасив работу другого человека, что-то дорисовав к ней или же просто исчирикав. Это обычная и даже ожидаемая практика, когда художник дополняет работу своего коллеги собственной интерпретацией. Поэтому произведения уличного искусства постоянно видоизменяются, и прохожим интересно наблюдать за происходящими диалогами и вмешиваться в них — мысленно или (почему бы и нет?) физически. Так как муралы обычно большего размера, чем стрит-арт работы, то для их создания нужны дополнительные приспособления, например, строительные леса или подъемник. Однако ни у уличных художников, ни в сумках прохожих подобных вспомогательных средств обычно нет. Из-за чего диалога между муралом и публикой не получается — подобные полотна остаются статичными и со временем не меняются. Так как в создание муралов нужно инвестировать больше, чем в стрит-арт объекты, то их заказчики рассчитывают на то, что эти монументальные картины довольно долго будут украшать городской пейзаж. Средняя продолжительность жизни мурала составляет 5-10 лет, в то время как произведения уличного искусства могут исчезнуть уже на следующий день.

#50 / май 2019

ИСКУССТВО ДУМАТЬ

СТРИТ-АРТ ДОСТУПЕН ВСЕМ Я каждый день соприкасаюсь как с уличным искусством, так и с мурализмом, и у каждого из них есть свои хорошие и не очень стороны. Я не утверждаю, что одно лучше другого. Я говорю о том, что они разные и относиться к ним нужно соответственно. Проблемы возникают тогда, когда к стрит-арту относятся как к мурализму и наоборот. В мире множество фестивалей уличного искусства, в программе которых непропорционально много внимания уделяется муралам. Но независимое, возникающее лишь по воле художника уличное искусство крайне неэффективно поддерживать при помощи муралов (создание муралов влияет исключительно на развитие мурализма) — подобный подход может подавлять развитие стрит-арта. Самым ярким примером подобного положения вещей служит тот факт, что во многих местах мурализм используется властями в качестве официального средства борьбы с самовольно возникающими граффити и произведениями уличного искусства. Согласованные с городом мероприятия — эффективный способ контролировать творения художников, при этом не вводя запреты и не прибегая к нулевой толерантности. Организа-

ПЛУГ

тор каунасского фестиваля уличного искусства «Nykoka» Года Ске призналась, что в небольшой литовской общине стрит-арта чувствуется, как из-за этого фестиваля активность среди уличных художников снизилась. «Если есть возможность рисовать большие муралы, они отдают им все свои мысли и время и создают меньше нелегальных вещей», — прокомментировала Года влияние фестиваля на развитие стрит-арта. Если цель мероприятия, называющегося фестивалем уличного искусства, состоит в том, чтобы распространять идеи стрит-арта и побуждать художников быть активнее в этой сфере, то создание в его рамках муралов вызывает большие вопросы. Именующий себя независимым ученым Хавьер Абарка утверждает, что в каждом произведении стрит-арта чувствуется присутствие человека. К примеру, размер работ напрямую зависит от возможностей человеческого тела. Можно взять лестницу или залезть на забор или крышу, но мерилом все равно остается находчивость и талант конкретного человека — и это считывается, когда разглядываешь готовое произведение, которое часто еще и учит чему-то и вдохновляет. Будучи организатором фестиваля стрит-арта, я хочу, чтобы публика реагировала в стиле «я мог бы (хочу) сам сделать нечто подобное». Однако достичь этого при помощи муралов намного

ИСКУССТВО ДУМАТЬ сложнее, чем используя органичные стрит-арт работы, в которых виден человеческий аспект. Говорить о смерти стрит-арта пока рано. Сейчас самое время положить начало новому международному арт-движению, которое объединило бы усилия всех тех, кто верит в необходимость свободного уличного искусства.

художником и зрителем. Настолько активных и делающих столь качественные работы уличных художников, как в Тарту, я встречала лишь в нескольких местах, и не в таких маленьких городах, как наша университетская столица, а в мегаполисах, где живут миллионы людей. Тартуское уличное искусство нужно приводить в пример всем, кто думает, что лишь при помощи законов и

Работа, вдохновленная перепиской Льва Толстого и Махатмы Ганди. Расположена в Тарту. Автор: Hapnik. Стрит-арт художник стремится распространить не свое имя, а какое-то послание. Этому способствует использование шаблонов, наклеек, плакатов и тому подобного. Целевая аудитория у стрит-арта, по сравнению с граффити, намного шире.

В следующий раз, идя по улице, пожалуйста, оглядитесь вокруг и, заметив работу уличного художника, задумайтесь над тем, как она здесь появилась, зачем и каким образом кто-то создал ее, согласны ли вы с ее идеей, хотелось бы вам что-то изменить в ней или прокомментировать. Столица стрит-арта Эстонии Тарту — идеальный пример хорошо функционирующего незаконного стрит-арт-движения, цель которого — обогатить (а не разрушить) и открыть городское пространство для всех тех, кто его использует, а также стереть границы между

согласований можно прийти к консенсусу. Те, кто уже давно наслаждаются возникшими на улицах города произведениями, знают, о чем я говорю. А те, кто не в курсе, — вперед бродить по улицам! Статья написана на основе магистерской работы Sirla (Сирье Яоала) «Влияние организованного уличного искусства на самопроизвольное уличное искусство», которая была защищена в Тартуском университете на отделении управления коммуникацией.

#50 / май 2019

МУЗЫКА Как же здорово, что местная инди-сцена не перестает радовать нас новыми релизами, а музыканты соглашаются писать о музыкантах. Читаем и слушаем!

«Товарищ Астроном» — «Верба» Текст: Руслан РХ

Позади горы Испании, где ты провел почти год под южными звездами, неприятие родных при возвращении, сейчас — чья-то кухня в спальном районе. Выходишь, последний автобус ушел, обдав тебя водой из луж. Сгущаются сумерки, на асфальте проявляются ночные тени. Ты не расстроен — ты отстранен, идешь пешком, идешь домой. Редкие окна горят в такой час. Идешь, в кассетном плеере музыка, звук неровный, подрагивает. Хрупкость музыкального полотна, рябь на поверхности луж — призрачная зыбь, как будто сейчас исчезнет. Здесь даже драм-машина играет нежно. Человечная басгитара выводит линии — то прямые, то в объезд, то обрываясь, как тропинка в редком лесу. Туман и мох самоиграйки-синтезатора, вязь гитары, разбавленная эхом над студеной водой реки: идешь вдоль нее, с холма видишь свинцовую воду Балтийского моря. Прыгаешь с камня на камень. Валуны в тумане, изморось. Вдруг взрываются живые барабаны, напоминая, каким был твой концертный звук позавчера.

ПЛУГ

Все это есть в альбоме «Верба» группы «Товарищ Астроном». Ребята прыгнули к нам прямиком из конца 80-х–начала 90-х, да так, будто никакого гранжа и не было, а The Cure только что записали свою вторую пластинку. На третьем альбоме «Товарища Астронома» — до мурашек красивые мелодии (благодаря сцепке гитары и меланхоличного голоса), классные песни, изобретательный звук. Отличный хит — дуэт «К воде». Эта музыка находит отклик у тех, кому в

МУЗЫКА наше время механики и цифры не все равно до чувств. Она создана для людей, которые ощущают себя живыми и робкими. Уже в названии группы мы видим мечтательность и космос. «Товарищ Астроном» — очень эстонская или даже, скорее, очень таллиннская группа. Эйнару и сотоварищам удалось как никому

уловить всю мечтательность, промозглость, холодность, отстраненность нашего города, в котором для каждого интроверта все равно найдется теплый угол, нора или комната на бывшем заводе игрушек, переделанном в подсобные помещения, репточки и дешевое жилье.

Послушать: tovarishastronom.bandcamp.com/album/--3

Rainday Station — «Bitter» Текст: Kirill Krowli

Сейчас стоит встать и, перевирая Некрасова, воскликнуть: «Новый Горький родился!» В январе 2019-го группа Rainday Station выпустила второй полноформатный альбом «Bitter». В группе два гитариста, басист и барабанщик — как вы думаете, в каком жанре работает коллектив? Может быть, это фриджаз или регги? Возможно, гранж? Арт-рок или фанк? Угадали! Конечно же это пост-панк! Так уж повелось, что другие жанры в Эстонии и не приживаются — климат не тот или еще что. Черт его знает. Скажем, чернокожий басист, угорающий по африканским ритмам Фела Кути и игре слэпом, приезжает в Эстонию учиться по обмену. На третий месяц пребывания в стране он внезапно начинает играть на сильную долю и исключительно

медиатором. Или вот норвежскому айтишнику, работающему в Ülemiste City и выпустившему два альбома в жанре блэк-метал, начинает сниться Fender Mustang и гитарные риффы Killing Joke. Ничего не поделать — видимо, что-то в местном воздухе. Все это давно уже не рок-н-ролл, не рейв, а пост-панк. Вы еще не устали от слова «пост-панк»? Когда выходит твой пост-панкальбом, читатель? Горько смотреть на эту ситуацию музыкантам из Rainday Station — так и появилось название альбома. Ну а что с музыкой? Вы наверняка ожидаете услышать электронные ударные, наспех записанную в линию бас-гитару и много-много ревера. А вот и нет! В отличие от большинства местных команд, постпанк для Rainday Station — не цель, а

#50 / май 2019

МУЗЫКА завоевал статус trusted live sound engineer, после работы с ним любой местный музыкант имеет право сказать: «…отличный концерт в Таллинне, а потом поехали в Питер играть, и звук там был говно». «Bitter» действительно звучит как полноценный, качественный продукт, а не как демо-запись с претензией на альбомное звучание.

средство. На альбоме восемь прекрасных песен с отличным оформлением к каждой от художника Cheng Chu (стоит зайти на SoundCloud и убедиться воочию!). Трек «To the Hills» побеждает в категории «Жаль, что этот рифф сочинил не я», первые 30 секунд «Our Plastic Hands» получают кубок с надписью «Can’t stop, addicted to the shindig» и благодарность Джона Фрушанте, песня «If» награждается званием «Лучшая аранжировка», а «Morphine» отхватывает статуэтку «Шикарный проигрыш». Пара слов о сведении и мастеринге от Петра Латышева. Петя уже давно

Уважаемый читатель, если по какойто причине ты все же добрался до этих строк, то давай договоримся, что ты этот релиз послушаешь. В нашей маленькой стране выходит не так уж много альбомов, а хороших так и совсем мало. Так вот, этот альбом действительно хорош. Но местные реалии таковы, что единственно возможным способом продвижения музыкального продукта было, есть и остается «сарафанное радио». И если тебе понравится хоть один трек из «Bitter», опубликуй его в соцсетях и поделись с друзьями, которые никогда не слышали группу Rainday Station (я уверен, у тебя такие найдутся). Потому как распространение и существование качественной и хорошей музыки напрямую зависит от нас.

Послушать: raindaystation.bandcamp.com/album/bitter

ПЛУГ

МУЗЫКА

«Последнее Сопротивление» — «Кайф» Диджей и ведущий музыкальной передачи «Кашмир» Даниил (Green Regime) делится впечатлениями от многократного прослушивания альбома группы «Последнее Сопротивление» (он его еще и в смартфон закачал).

В 2012 году мой нынешний коллега Александр Хоботов брал интервью для ПЛУГа у Артура Чаритона в связи с выходом альбома его тогдашней группы «Оранжевая планета». На «ОП» многие в нашей музыкальной тусовке возлагали большие надежды, но им не было суждено сбыться: «Оранжевая планета» столкнулась с астероидом обстоятельств, а Артур уехал в СанктПетербург — напитываться тем, что его всегда вдохновляло. Хотя нет — Артур уехал в Ленинград. И порой я думаю, что он в нем и находится, когда пишет свои песни — в своем внутреннем Ленинграде (это как пелевинская Внутренняя Монголия). И это прекрасно. А теперь Артур Чаритон, столкнувшийся в Северной Венеции не только с вдохновением, но и с обратной стороной Луны, снова в Эстонии. В начале этого года собранная им группа «Последнее Сопротивление» выпустила альбом под названием «Кайф». В общем-то, это и было первым словом, которое я произнес, послушав релиз. Кайф, правда, короткий — всего 27 минут, 6 оригинальных песен и одна альтернативная версия первой песни. Я бы назвал это мини-

альбомом или даже расширенным EP… С другой стороны, такая длительность заставляет нажать на play (то есть кайфануть) еще раз. Начать и закончить альбом одной и той же песней («Песня Любви») — концептуальное решение. Мне такое нравится. Я вообще люблю всякие альтернативные версии, эдиты и т. п. Артур говорит, что при создании пластинки вдохновлялся малоизвестными коллективами советских нововолновщиков 80-х, а также группами UV Pop и Sad Lovers and Giants. Я тем не менее

#50 / май 2019

МУЗЫКА отчетливо слышу и The Cure (гармония куплета «A Forest» внезапно всплывает в песне «Ночь»), и привет Егору Летову и Леониду Федорову в песне «Вечер», и толику «Кино». И еще хотелось бы чуть отчетливее слышать тексты песен — чтобы с первого раза оценить действительно хорошие и порой поснайперски меткие стихи Артура. Да, у эстетики лоу-фай есть свои минусы. Но что очень важно в случае альбома «Кайф» — лоуфайное звучание здесь вовсе не во имя трендов и не ради упоминания в модных псевдоандерграундных блогах. Оно, блин, настолько натуральное и естественное, насколько только может быть. Я не представляю этот альбом в кристально четком звучании, записанным на профессиональной студии — минус 30 в карму сразу. Главной песней, настоящим хитом я без промедления назову «Leningrad». Именно она и положила

начало процессу создания альбома. Ее Артур записал в 2015 году в квартире известного в питерских музыкальных кругах звукорежиссера Михаила Скурихина (Atlantida Project). Песня-картинка, отправляющая слушателя во дворы-колодцы, на набережную Обводного канала, в спальные районы с домами-ульями — подальше от имперско-туристического лоска, туда, где настоящая жизнь. «Песня Любви», которая мне с первого раза не «зашла», — мой второй фаворит, особенно ее т. н. пленочная версия. Будто бы слушаю старые записи какой-то группы Ленинградского рок-клуба и смотрю снятый на любительскую камеру документальный фильм о красивых людях со сложной судьбой. В этом, кстати, еще одно достоинство альбома: слушатель не сможет однозначно понять, умелая ли это стилизация или архивная запись малоизвестной группы. Которая, я очень хочу верить, станет известной. Если ребятам это вообще нужно.

Послушать: poslednejesoprotivlenije.bandcamp.com/album/-

ПЛУГ

СТИХИ

Иллюстрации: Серафима Иогансон

Стефания Бойко

#50 / май 2019

СТИХИ

Мелочи Te милые мелочи, знаешь В ниx ведь и есть весь прикол Без таких никогда не поймаешь Без них будет пропасть, раскол Никому ведь так больше не скажешь Мол, противная, смеясь, не беси И ни за что в один день не смешаешь Джем, работа, сиденье в такси Ты дурной… почему? А я знаю Тарелки он весь вечер волок Xeр поймёшь, да кто его знает Потом плечи... говоришь, было ок? Мы поxожи, но не глаз цветом точно И не цифрами в книжке бордовой Ну не смотри так, да я не нарочно Всё острю, да случайно, да снова! Опять спрошу, заберёшь ли толстовку? Глаза отведёшь, скажешь, бред, развернёшься А я скажу, что мне крайне неловко А она пахнет паром, тобой, Hugo Boss же? Пока этих мелочей мало А может быть, будут ещё? Кликну enter, чтоб место осталось Допишу потом, это не всё ... Полагаю, что не скоро забуду Бруно Марса за томом и бочкой Да я из всех красных кепок узнаю «Just do it», безошибочно, точнo

ПЛУГ

СТИХИ

нет сети Мне тут стихи Прислали в О:ОО Нет сети

Голосовое придёт Люблю голос твой Нет сети

Вижу как завтра У таможни стоишь Невтерпёж

Я успела прочесть Все по шесть строк Не спеши

И на весь плацкарт Трезвучием звон Ответь ты!

Я ведь не усну Пока не пройдёт Нет сети

И реально зашло Но сука опять Нет сети

В поезде стук В занавеске огни Нет сети

Но мы же опять въехали в лес Знаешь сам...

В плацкарте пытают Нет здесь вай-фай Не пиши!

Пока я сверлю Взглядом дисплей Пишешь ты

Пока не отправлю Эти стихи Подожди

Сердца мне он шлёт И я б... но представь Нет сети

Осталось чуть-чуть Сейчас ведь усну Нет сети

Ожидание сети То «Е» то «3G» Заебал

Сколько терпения Здесь проявилось В тиши

Так по кускам Сообщения идут Нет сети

#50 / май 2019

ПЛУГ

П.И. Филимонов

Травник, или Наш сад

Иллюстрация: Cheng Chu

50 ПРОЗА

ПРОЗА

далекое советское время, когда я днем сидел дома и смотрел по телевизору все передачи подряд, одной из них была передача о том, как бы нам лучше обустроить приусадебное хозяйство, под незатейливым названием «Наш сад». Нужно оговориться, исключительно для лучшего понимания ситуации, что тогда я смотрел исключительно русскоязычные каналы и ни о каких возможных альтернативах даже и не подозревал. Передачу «Наш сад» вел седой мужчина — видимо, профессионал в данной области, который поставленным голосом, с придыханием рассказывал про мульчирование и компостные ямы. Он, скорее всего, еще много разного другого тоже рассказывал, но вот эти два термина особенно запомнились. Не сказать, чтобы я эту передачу как-то особенно смотрел. Просто телевизор был включен, мужчина вещал, я вздрагивал на «мульчировании» и буквально на несколько секунд завороженно устремлял взгляд в экран. Но были и люди, которые, очевидно, смотрели эту передачу тщательно. Возможно, даже записывали.

#50 / май 2019

ПРОЗА Возможно, если у них не было видеомагнитофона, записывали ручкой в тетрадку — конспектировали, иными словами. Потом они вырастали, карьерные водовороты уносили их в совсем другие стороны, но страсть оставалась страстью — что ты можешь с ней поделать, на то она и страсть. Дошло до меня, о великий султан, что на одном большом-пребольшом и важном-преважном заводе была директором дама, которая много смотрела передачу «Наш сад». Смотрела она ее в юности, когда еще не была директором большого-пребольшого и важного-преважного завода, а просто помогала маме и бабушке с приусадебным хозяйством. Девочка росла, продвигалась по всяческим лестницам и добилась положения директрисы. Впрочем, сама она этого слова не любила, а предпочитала веско и лаконично именоваться женщиной-директором. Для этой истории не имеет решительного значения, что именно производил большой-пребольшой и важный-преважный завод. Главное, что он производил телодвижения. Пыхтел, шипел, выпускал пар из своих многочисленных труб: видно было, что здание не простаивает, работа идет, жизнь кипит. Утром народ стройным потоком входит в ворота предприятия. Вечером таким же стройным потоком выходит — все, как у братьев Люмьер. Возможно, даже по сирене. А наша дама-директор всем этим делом руководила. Кто говорил, что хорошо руководила, кто говорил, что не очень хорошо руководила, а кто и вовсе имел наглость утверждать, что из рук вон плохо руководила. Мы, конечно, не будем слушать эти злые языки и обращать на них какое бы то ни было внимание, но рассказывали они, будто дни и ночи свои проводит наша женщина-директор исключительно в социальных сетях, где и погрязла раз и навсегда, перепоручив управление заводом стечению разнообразных авосей и обстоятельств. Дело худо-бедно двигалось само по себе. Но так — мы настаиваем — говорили исключительно недруги и злопыхатели. Доподлинно же известно, что руководить нашей даме-директору нравилось. Нравилось проводить собрания трудового коллектива и вещать там о близких и дальних перспективах завода по превращению его в самое процветающее предприятие Вселенной. Нравилось выдумывать и проводить в жизни многочисленные реформы на своем заводе, структурировать его,

« ПЛУГ

Любой женщине-директору свойственны амбиции, а удивлять — очень типичная амбиция для любой женщины, даже не директора.

ПРОЗА реструктурировать и переструктурировать, вводить новые отделы и должности и упразднять их через год. От этого жизнь кипела еще больше, и это бурление радовало душу нашей дамы. Но пуще работы радовало ее душу давнее, пронесенное с детства хобби. У нее было большое приусадебное хозяйство, и она, помня передачу «Наш сад», выращивала там все, что растет в нашей стране. И даже немножко больше. Оказалось, что просмотры указанной телепередачи пошли впрок, или просто был у нее к этому прирожденный талант, только росло у нее на хуторе все, что только может расти. Она бросала в землю семечко, или прививала побег, или высаживала рассаду — и все занималось, колосилось и плодоносило. Это нравилось, но было как-то обыденно. Хотелось удивлять. Любой женщине-директору свойственны амбиции, а удивлять — очень типичная амбиция для любой женщины, даже не директора. И она стала экспериментировать, выращивать разные сложные культуры, приправы, малоизвестные пищевые травы и даже некоторые экзотические для наших краев культуры. С экзотическими культурами получалось не всегда — некоторые из них просто замерзали в наши своенравные зимы, в остальном же успех продолжал ей сопутствовать. Хотелось как-то развить успех, принести пользу человечеству и опять удивлять — и она стала готовить. Готовить и писать. Сейчас уже трудно вспомнить, о великий султан, что пришло к ней первым — желание писать или желание готовить. Она стала описывать все эти редкие культуры, фотографировать их, биологически и кулинарно классифицировать, размечать периоды поливки, цветения, плодоношения, опыления, удобрения, мульчирования (как же без него-то). Словом, составила несколько справочников садовода. Справочники пользовались успехом, правда, более умеренным, чем дама-директор предполагала. Скорее всего, потому, что она не уделяла большого внимания распространенным повсеместно культурам, а писала все больше про базилик, краснокочанную капусту и ежу. Из издательства ей намекнули о том, что хорошо бы выйти на принцип серийности и осчастливить и простых помидороводов. Дама-директор немного поворчала про себя о том, что приходится растрачивать свой талант на таких бесхитростных читателей, но поклонники есть поклонники, им в зубы тоже не смотрят, так что, естественно, согласилась. К моменту, до которого дошла наша история, из-под ее огородного пера вышло три или четыре справочника. А кроме того — примерно столько же кулинарных книг. Здесь ею даже двигала некая идея. Идея сводилась к принципу безотходного производства. Помимо всего прочего дама-директор была довольно прижимиста по характеру, в чем отдельно нет совершенно ничего плохого. Да и в совокупности тоже нет. Поэтому долгое время ею владела грусть по поводу того, что какое-то количество выращенных чудес пропадает без пользы. И плюс она как раз

#50 / май 2019

ПРОЗА прочитала у какого-то своего заграничного коллеги, что идеальный огород — это такой огород, из которого съедается все. До травинки и до последнего корешка. Только, писал этот заграничный гуру, пока такое недостижимо. «С хера ли недостижимо?» — подумала наша героиня и принялась достигать. Итогом тому, как уже было сказано, стали несколько кулинарно-огородных книг, посвященных салатам, пирогам, супам и прочему, что можно произвести, почти не отходя от грядки на кухню.

Дама-директор смотрела на счастливые и гастрономически вдохновенные лица подчиненных, и зрел в ее голове один план.

И вот тут мы снова возвращаемся на важный-преважный завод. Чтобы протестировать свои салаты из сныти и супы из одуванчиков, дама-директор упоенно кормила ими приближенный круг своих подчиненных. На различные праздники, дни рождения коллег и юбилеи цехов, которые, как водится в больших коллективах, случаются через два дня на третий, она закатывала в баночки и приносила очередные кулинарные шедевры на пробу определенной части коллектива. Все ели и нахваливали. Отчасти потому, что не нахваливать не могли в силу субординации, отчасти потому, что и правда вкус иногда получался необычный и интересный. В конце концов, не так часто доводится пробовать парфе из пастернака или мусс из козельца. Дамадиректор смотрела на счастливые и гастрономически вдохновенные лица подчиненных, и зрел в ее голове один план. Ей оставалось сделать несколько небольших шагов в направлении негласного титула лучшей огородницы страны. Ведь в маленькой стране это зачастую бывает пределом амбиций. Мы знаем наших лучших астрологов, наших лучших предсказателей погоды, наших лучших экспертов по банным веникам. Их приглашают на радио и телевидение, у них берут интервью по разным животрепещущим вопросам. Они, проще говоря, звезды. Такой звездой постепенно становилась и наша дама-директор. И у каждой из этих звезд существует в жизни какой-то свой водораздел, рубикон, перейдя который, они закрепляются в своем статусе раз и навсегда — их уже с него не свинтить. Потому что тебе ли не знать, о великий султан, что популярность и слава — вещи эфемерные и непрочные. Сегодня ты поешь на сцене в сверкающих стразами балетках и красивых трусах, а завтра продюсеру не понравится, как ты у него отсасываешь, он не выдаст тебе для разучивания новую прекрасную песню, и поглотят тебя летейские воды забвения. Сегодня ты прыгаешь в

ПЛУГ

ПРОЗА высоту на два метра и сорок сантиметров, считанных миллиметров не дотягивая до мирового рекорда, а завтра в случайном пьяном танце рвется твое ахиллово сухожилие, и тебя красным жирным карандашом вычеркивают из книги спортивных достижений. Все это преходяще, все это пыль, прах и тлен. Но есть сферы деятельности, схожие с той, что избрала для себя наша дама-директор, в которых возможно держаться на плаву при помощи одногоединственного за всю жизнь грамотно продуманного хода. Ты предсказатель и однажды попадаешь в масть: все твои предсказания на год сбываются, включая самые важные, вроде президентского развода и отставки министра коммуникаций, застуканного в кабине самолета, куда он в нетрезвом состоянии забежал порулить. После этого ты всю жизнь можешь ничего не делать, не попадать больше ни в одно произошедшее событие, говорить страшную, но интересную ерунду — неважно. За одно это попадание ты всегда будешь в топе, в тренде и в телеэфире. Так складывается, что уж мы тут можем поделать. Или можно раз в жизни сказать одну зажигательную речь, рассказать всем сон, который тебе приснился в ночь накануне и как-то виртуозно увязать его с текущими политическими событиями. Просто красноречиво потрепаться в микрофон — после этого можно не то что в телевизор попасть, а вообще в историю войти. И потом уже просто благостно улыбаться, поглощая икру и шампанское, мямлить и выражаться нечленораздельно — запас красноречия-то был выдан небезграничный. Это, опять скажу, неважно — дело уже сделано, можно до конца жизни заседать в президиумах и в жюри шоу «Пыльтсамаа ищет таланты». Увлечение, которому отдала себя наша дама-директор, было как раз из таких. Она уже утвердилась в роли ведущей огородницы страны и одной из главных сочинительниц кулинарных книг о питательных свойствах крапивы и сныти, ее рецептами пользовались наши повара на международных конкурсах, когда надо было удивить международную общественность чем-то очень аутентичным и эндемичным. Оставался один триумфальный шаг, после которого можно было бы беспрепятственно почивать на лаврах. Дама-директор долго продумывала этот шаг. Точнее сказать, сама идея пришла к ней довольно быстро, в общих чертах. Приближался ее юбилей. И идея сводилась к тому, что весь стол, который будет радовать юбилейных гостей, будет составлен из блюд, приготовленных лично дамой-директором из того ассортимента, что растет у нее на грядках в приусадебном хозяйстве. Но это в общих чертах. Дальше начинались частности, над которыми нужно было ломать голову. Во-первых, блюд должно было быть достаточно много, чтобы стол ломился и казался разнообразным и изысканным. Во-вторых, они должны быть достаточно сытные, потому что мясо-рыба-курица по понятным причинам исключались, и надо было, чтобы никто этого не заметил. В-третьих,

#50 / май 2019

ПРОЗА гостей нужно было удивить. Простыми салатами из помидоров и огурцов тут, понятно, было не отделаться. Приходилось перелопачивать свои кулинарные книги, выдумывать новые рецепты и на несколько шагов опережать свое собственное воображение. Дама-директор даже социальные сети на время забросила — так сильно вовлеклась в процесс изобретения юбилейного меню. Но вот, кажется, все было готово. Юбилей был как раз в конце сентября, так что свежего продукта хватало с лихвой. На юбилей дама-директор решила пригласить половину трудового коллектива, своих коллег-директоров других важных-преважных заводов и даже несколько людей из министерства. Они бы, люди из министерства, конечно, и так бы пришли, им положено было по трудовому кодексу. Но так бы они пришли, прочитали адрес-поздравление и ушли бы. А так, будучи официально приглашенными, они с удовольствием останутся и опробуют многочисленные салаты из одуванчиков и отбивные из подорожника. Вдобавок существовало еще одно маленькое соображение. У этих, из министерства, было много знакомых журналистов, и можно было предположить, что хотя бы кто-нибудь из них хоть какого-нибудь представителя СМИ да возьмет с собой. Все приглашения за пределы трудового коллектива уходили на две персоны. А раз будут журналисты, будет и некоторое освещение в прессе. И заключительный шаг будет сделан. Чудесно все складывается. В трудовом коллективе приглашения на юбилей директора распределялись сурово. Согласно выработке. Поскольку дама-директор поняла, что каково бы ни было ее финансовое положение, весь трудовой коллектив она в любом случае не потянет, то она решила этими приглашениями премировать. За хорошую работу, за общественную активность, за поднятие имиджа завода в глазах мировой общественности. В конце концов некоторые приглашения она выдала просто тем людям, которые были ей симпатичны. В каждом трудовом коллективе, особенно в таком, где есть дама-директор, всегда бывают какието неосознанные любимчики, которые понравились высшему начальству просто своей широкой улыбкой, смелыми речами или модным рабочим комбинезоном. В коллективе приглашения распространялись на одного. Дама-директор почему-то не горела желанием наблюдать вторые половинки своих сотрудников, независимо от их пола и возраста. Получившие приглашение сотрудники воспринимали его, по большей части, как трудовую повинность, но были и такие, кто готовился к предстоящему торжеству с искренним энтузиазмом: выбирал праздничное платье или же костюм и даже втайне готовился сказать тост. С другой стороны, некоторые отщепенцы пытались отмазаться от посещения юбилея, спешно выдумывая себе операции, которые никак нельзя перенести, и прочие отговорки.

ПЛУГ

ПРОЗА Высокопоставленные же гости, коллеги-директора и люди из министерства, наоборот, жаждали и с нетерпением ждали предстоящего юбилея. Так уж устроен человек, что предвкушение праздника, даже самого завалящего, веселит и ласкает ему душу. Потом, конечно, сам праздник далеко не оставляет такого же ощущения, он неизбежно как-то скомкивается и уходит в вечность намного раньше, чем человек успевает его прочувствовать и осознать. Тем более, коллеги нашей дамы-директора так же, как и она, очень много работали, почти не имели свободного времени. И любое отступление от рутинной жизни было для них подобно глотку свежего воздуха. И вот долгожданный день наступил. Работа на важном-преважном заводе, разумеется, не останавливалась, но тех несчастных, кто вынужден был в этот день выйти на смену, попросили работать максимально негромко, чтобы лязгом деталей не мешать гостям наслаждаться праздником.

...кто-то неизбежно оккупировал ноутбук и запускал с ютуба различные музыкальные композиции, провоцировавшие собравшихся иногда на танцы, а иногда на живое обсуждение тенденций музыкальной моды.

Наверху, в столовой завода, был накрыт шикарный стол. Специально выкрашенные и напомаженные заводские поварихи и подавальщицы стояли крахмальным почетным караулом по обе стороны ломящегося дарами огорода стола. Поварих положение вещей несколько напрягало, поскольку им не было доверено приготовление блюд, но за представительность обещалась двойная зарплата в текущем месяце и премии до конца года, так что они поворчали-поворчали да и смирились. Подавальщицы, напротив, были преисполнены сознания важности своей миссии, держали грудь вперед и тянули лица в улыбках в надежде на то, что кто-нибудь из высокопоставленных гостей одарит их своим милостивым вниманием. Никогда нельзя упускать возможность устроить свою судьбу. Столы, как уже было мельком упомянуто, ломились дарами огорода не без претензии на изысканность. Там были — чтобы не соврать — салаты с базиликом и снытью на картофельной основе, пироги из белены (проверенные и очищенные, тестированные, безопасные), профитроли из цуккини и патиссонов, помидорно-цикориевые ежики, котлеты из максимально приближен-

#50 / май 2019

ПРОЗА ного к мясу по калорийности пустырника болотного и масса еще чего, все в том же духе. Дама-директор лично отпечатала на компьютере пояснения к каждому из блюд, вроде музейных этикеток, даже на двух языках, демонстрируя тем самым свою толерантность и адекватность в понимании окружающей обстановки. И лично поясняла желающим, как готовить то или иное блюдо. Интересующихся — чисто из вежливости — было прилично. Никто, конечно, не собирался повторять это дома, но отчего же не сделать человеку приятное, он все-таки трудился, старался, готовился удивлять. Постепенно гости то ли подвыпили и избавились от понятной нерешительности в борьбе с неизвестностью, то ли просто убедились в безысходности и в том, что нормальной пищи не предвидится, и стали смелее налегать на предлагавшуюся экзотику. Чем больше уходило алкоголя — а им, о великий султан, наша дама-директор запаслась поистине в титанических количествах, — тем охотнее гости ели салаты из редиса и козельца, рулетики из кольраби с крапивой и восхитительный, нежнейший пирог с эстрагоном. Разговоры лились ручьем, впадающим в бурную реку, было весело, кто-то неизбежно оккупировал ноутбук и запускал с ютуба различные музыкальные композиции, провоцировавшие собравшихся иногда на танцы, а иногда на живое обсуждение тенденций музыкальной моды. Никто, как можно догадаться, не ушел с праздника обиженным. В плане еды гости подмели практически все, с лучших заводских подавальщиц лилось по семь потов, а лица их выражали недовольство. Обычно, когда на заводе устраивались какие-нибудь большие праздники вроде этого, им обязательно что-то доставалось, какие-то остатки еды в приличном состоянии, которые можно было взять домой и которые немало способствовали экономии семейного бюджета. Здесь — нет. Осталось крайне мало, да и то выглядело так, что ни одна из подавальщиц не решилась переложить это в специально заранее заготовленные пластмассовые коробочки. Что их и спасло. Потому что на следующий день все шестьдесят восемь гостей были в срочном порядке госпитализированы с острыми признаками пищевого отравления. Тридцать шесть из них спасти не удалось, включая саму юбиляршу. На ее могиле растерянные родственники выбили трогательную надпись: «Здесь покоится Дама-Директор, лучшая травница и огородница Эстонии своего времени. Нам будет не хватать твоей изобретательной стряпни».

ПЛУГ