PLUG #41, 02.2017 by PLUG

ЖУРНАЛ О ДРУГОЙ КУЛЬТУРЕ

ПЛУГ ВЫПУСК 41 / ФЕВРАЛЬ 2017

СОДЕРЖАНИЕ 3

ОТ РЕДАКТОРА

ИНТЕРВЬЮ

ВЕРА ПРОХОРОВА: ДА, МЫ РАЗНЫЕ, НО ДО ЧЕГО ЖЕ ИНТЕРЕСНЫЕ!

ПРОЗА

АНДРУС КИВИРЯХК «ВАРЕЖКА-ПРЕЗИДЕНТ»

ПРОЗА

АРВО ВАЛТОН «ОСВОБОДИТЕЛЬ»

СТИХИ

ИГОРЬ КОТЮХ [ДЛЯ 33 ЧИТАТЕЛЕЙ]

ПРОЗА

ЮРИ КОЛЬК «КУРИЦА» И « РЕПКА»

ПРОЗА

МЕХИС ХЕЙНСААР «СТРАНСТВУЮЩИЙ РАЗУМ ЛЕО ГИДОНА»

МУЗЫКА

ПЕСНЬ РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ ДЛЯ ГОРОДА Т

КНИГА

МИХАИЛ ТРУНИН ЧЬИ СТИХИ ХОРОШИ?

СТИХИ

ЛАРИСА ЙООНАС

ПРОЗА

АРМИН КЫОМЯГИ «ЛУИ ВУТОН»

РЕДАКТОРЫ Олеся Ротарь, Дан Ротарь ВЕРСТКА Илья Банд КОРРЕКТОР Екатерина Батракова ФОТО НА ОБЛОЖКЕ Диана Дидык Использование материалов журнала возможно только со ссылкой на источник, с указанием номера выпуска и даты публикации. Все права защищены. По вопросам размещения рекламы обращаться по адресу: plug@plug.ee

WWW.PLUG.EE / FACEBOOK/PLUG.EEE

ОТ РЕДАКТОРА

Дорожить красотой слова меня научили два человека. Во-первых, учительница по русскому языку и литературе Надежда Михайловна Барсукова. Во-вторых, некогда заместитель главреда газеты «Деловые ведомости» Вера Прохорова, интервью с которой читайте дальше. К их положительному влиянию стоит добавить тот эффект, которой оказывают на меня куцые безграмотные тексты, частенько встречающиеся на различных официальных сайтах: в боязни скатиться до их уровня я, переводя или редактируя статьи, еще тщательнее подбираю слова и образы, читаю-перечитываю-правлю и постоянно консультируюсь у более умных коллег. И я надеюсь, что это трепетное отношение к слову передастся читателям ПЛУГа, а также их детям. Олеся Ротарь

#41 / февраль 2017

Фото: Кристина Полька

всегда, словно ребенок конфет, жду иллюстрации, которые художники рисуют к текстам ПЛУГа. И когда открываю заветные файлы, всегда улыбаюсь и радуюсь. А потом начинаю изучать детали, узоры, образы. И порой думаю, а нужны ли все эти длинные тексты, если картинка способна передать столь многое? Ну конечно же нужны. Потому что красота слова — она иная. О ней в этом литературном номере речь и пойдет.

ИНТЕРВЬЮ

ВЕРА ПРОХОРОВА:

Беседовала Олеся Ротарь / Иллюстрация: Светлана Торба

Да, мы разные, но до чего же интересные! Все, что я умею в журналистике, я усвоила за те полтора года, что работала репортером в экономическом издании «Деловые ведомости». И моим основным учителем была заместитель главного редактора Вера Прохорова. Довольно строгая, любящая подколоть и неимоверно терпеливая. Было это около 10 лет тому назад. Не так давно, читая сборник рассказов Андруса Кивиряхка, я увидела знакомое имя — Вера Прохорова значилась переводчиком. Какой же сочный и богатый язык у ее переводов, местами даже краше, чем в оригинале. Воспользовавшись личным знакомством, я напросилась к Вере в гости, и мы поговорили о состоянии русских СМИ Эстонии, о ярких фигурах в современной эстонской литературе и о буднях переводчика этой литературы.

ПЛУГ

случайно узнала, что 25 лет назад Вы стояли у истоков газеты «День за Днем». Как и почему она была создана? Время было такое, что газету можно было за два дня сляпать и начать выпускать. Тогда Ханс Х. Луйк занимался газетой «Eesti Ekspress», и у него возникла мысль создать русскую газету. Сам он эту идею быстро отбросил, но отдал другим. Это были четыре юных мальчишки, абсолютных эстонца: Яано-Мартин Отс, Хенри Кяспер, Аап Тянав (он и стал главредом) и Аллан Соон. Я уже не помню, каким образом они встретились. Но как-то собрались в кафешке, выпили и придумали газету вплоть до названия. То есть это был бизнеспроект? Да. Попервости деньги на него ссужал Луйк, но очень скоро газета стала набирать обороты, потому что в то время не было вообще ничего подобного.

ИНТЕРВЬЮ Мальчишки были современные, мыслили иначе. Кроме того, они были эстонцами и почему-то считали, что знают, что нужно русским. И можно сказать, что угадали. Газета пошла. Со второго номера начали искать русского редактора и, как они утверждали, куда и к кому бы ни обращались за советом, всюду им говорили «О, есть одна такая!» — и называли меня. Я не знаю, насколько это правда. Но они действительно вышли на меня, а работала я в то время редактором в журнале «Радуга». Кстати, в «Радуге» я тоже была с первого дня ее основания. Вначале работала параллельно в двух изданиях, потом все же пришлось выбирать, и я пошла в газету, потому что это было что-то современное и новое. И понеслось. Почему Вы ушли оттуда? Аллан (Соон) зажегся идеей своего журнала и сманил меня с собой. Да и сманивать особенно не пришлось, все новое тогда манило и завораживало. И полтора или два года мы выпускали ежемесячный журнал для всей семьи «Русский экспресс», о котором сейчас мало кто помнит. Но потом не стало денег, потому что мы начали без спонсоров, крутились-крутились, и пришлось это дело прикрыть. После чего Рытов (прим. автора: Игорь Рытов — глава издания Äripäev) призвал меня в открывающуюся газету. Аллан уже работал в эстонской части этого издания журналистом, и ему поручили создание русской версии

ПЛУГ

Äripäev. Он стал главным редактором, я — его заместителем. Почему, на Ваш взгляд, закрыли газету «День за Днем»? Если честно, у меня на этот счет своего взгляда и нет. Это общая тенденция, все ведь изживает себя. Мне кажется, она стала неинтересной. Кроме того, они с «МК» в своей изначальной идее дублировали друг друга. Я не чувствую пустоты из-за закрытия «День за Днем» и «Постимеэс». А после того, как почти всех журналистов из печатной версии «День за Днем» перетащили в онлайн-версию, последняя, мне кажется, проиграла, потому как туда люди идут не за этими громоздкими материалами, которые журналисты «Дзд» привыкли писать, а за короткими новостями. Что сейчас можно сказать о рынке русскоязычных СМИ Эстонии, и каким видите его через 10 лет? Здесь так мало русскоязычного потребителя, что по одной газете в каждом сегменте уже вполне хватило бы и 10 лет назад. Одна газета общая, новостная, один семейный еженедельник, одна газета для деловых людей и так далее. К сожалению, беда всех изданий в том, что нет журналистов. Хотя мой опыт показал, что лучшими журналистами становятся узкие специалисты в своей области, а не журналисты по образова-

ИНТЕРВЬЮ нию. А сейчас Пед (прим. автора: Таллиннский университет) выпускает якобы журналистов. Мне в большом количестве попадались птенцы этого гнезда, но журналистов среди них не было, как и людей по-настоящему грамотных, тем более — эрудированных. А уж когда Эстонско-американский колледж готовил журналистов, так приходили ребята, которые не понимали разницы между пиаром и журналистикой. Полный мрак был! Как Вы думаете, почему в журналистику идут «не те» ребята? Престиж профессии упал и будет падать дальше. Люди, которые начинают заниматься этим ремеслом, не умеют думать, плюс им никто не объяснил, что это профессия высокая и благородная. Помню, когда я работала в «Молодежке», к нам приходили молодые, так они же просто робели и, затаив дыхание, бежали на дело, старались, писали, переписывали. У нас даже была девушка, которую приходилось за руку тащить в кассу за гонораром: «Да как, за что? За это счастье мне что, еще и деньги платят?!» Что интересно, когда в свое время мы объявляли о наборе репортеров в «Деловые ведомости» (это все же газета не для обывателя), иногда приходило до сотни и больше резюме, в том числе от поварих, нянечек детского сада и так далее. И «повариха» порой сопровождала свое резюме игривым фото с полуобнаженкой — по ее мнению, это должно было выгодно выделить ее среди прочих кандидатов. Меня до сих пор

интересует, почему они считали, что могут работать в экономической газете! Мне кажется, здесь свою роль сыграли технологии, которые с легкостью донесут твой пост в блоге до сотен читателей. Удовлетворить потребность во внимании к собственному имени теперь очень просто... Кстати, да. Думаю, лет через 10 печатных изданий как таковых не будет. Вы мастерски владеете русским языком. Какие чувства вызывали у Вас безграмотные журналисты, и попадали ли они все же в газету? Первая мысль: «К стенке учительницу!». Но если серьезно, то мы пытались отсеивать таких уже по резюме. Если там был какой-то игривый или пошлый ник, значит, сразу в сторону. И еще нужно было написать текст «Почему меня следует взять на работу». И если в нем было больше трех грамматических ошибок, никакого вопроса и не стояло. Так что совсем с безграмотными я старалась не сталкиваться. А второй отборочный тур, как правило, выявлял и тех, кому резюме кто-то поправил.

#41 / февраль 2017

7 5

ИНТЕРВЬЮ Теперь от прозы жизни перейдем к поэзии, а точнее, к Вашему переводческому труду. Как складывались Ваши отношения с эстонским языком? Все мои корни по материнской линии из Эстонии, в доме мама свободно говорила по-эстонски. Росла я в районе Каламая, где были закрытые дворы, и мне повезло, что в домах жили эстонские ребята. Поэтому эстонский я знаю из песочницы. Интересно, что одна девочка у нас во дворе была глухонемая, приходилось жесты сопровождать артикуляцией, произносить все слова правильно и к месту. Эта глухонемая эстонка очень любила учить русский язык. Я писала ей слова латинскими буквами палочкой на земле. А пригодился мне эстонский язык уже в «Молодежке» и в «Радуге», где я и начала переводить. К серьезной работе в качестве переводчика меня подтолкнул писатель Тээт Каллас, за что я ему благодарна по гроб жизни.

ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ ПЕРЕВЕСТИ ПИСАТЕЛЯ, Я ДОЛЖНА В НЕГО ВЛЮБИТЬСЯ.

ПЛУГ

Ваши любимые эстонские писатели? Это очень трудный вопрос. Для того чтобы перевести писателя, я должна в него влюбиться. Без любви дети у меня не рождаются. Поэтому все, кого переводила, это все мои любимые писатели. Но абсолютный лидер в любви — это Мехис Хейнсаар, конечно. Кстати, Вы с ним встречались? Он ведь такой неуловимый. Все же встречалась, хотя он и отшельник. Ему можно написать мэйл, а ответ получить через полгода. Но я ему все прощаю, потому что он гений. Это писатель не эстонского ландшафта, хотя и очень эстонский. Это писатель мира. Мне не только его посчастливилось открыть и для себя, и для нашего читателя, но и Марта Кивастика, Армина Кыомяги, короткую прозу Андруса Кивиряхка, сказочника Маркуса Саксатамма, а также я реанимировала двух классиков — Арво Валтона и Тоомаса Винта, которых в новое эстонское время никто не переводил. На самом деле я не такая нахалка, какой сейчас кажусь, перечисляя свои достижения. Просто однажды один мой другэстонец сказал мне: «Кто еще твой хвост поднимет, если не ты сама (Kes koera saba kergitab, kui mitte koer ise)». И я теперь себе об этом постоянно напоминаю. Ведь иначе никто не заметит!

ИНТЕРВЬЮ Вы ощущаете недостаток внимания? Труд переводчика — он незаметный априори. Когда восторгаются стилем и красотой произведения писательского, редко вспоминают, что они это поняли благодаря переводу. О переводчиках практически нигде не упоминается, доброе слово мы слышим редко. Даже на встрече с русским читателем издатели и писатели часто забывают назвать переводчика. Исключение здесь — Людмила Глушковская, она благодарных слов не жалеет, спасибо ей. Поначалу это пренебрежение не только удивляло, но даже немного задевало, но потом философское отношение к жизни взяло верх: я делаю то, что мне нравится, потому что автору это нужно и литературе это нужно. Хотя опять же вопрос — нужно ли это литературе? В свежем списке номинантов на премию фонда «Капитал культуры Эстонии» в части переводов с эстонского на другие языки представлено шесть языков — есть даже норвежский и датский, но нет русского. Как будто на этот великий, да-да, именно великий язык никто не переводит. Причем, когда разговариваешь с самими писателями, они прекрасно понимают всю перспективность появления их труда на русском, а некоторые — так просто издаются в российских издательствах, на российском рынке распространяются и, надо сказать, успешно. Это к вопросу о признании нашего труда, которое крайне важно для того, чтобы

возникла хоть какая-нибудь молодая поросль после нас. Это как раз один из вопросов, который я хотела Вам задать. Что будет дальше с переводом с эстонского на русский язык? Сейчас переводчики в основном пенсионного возраста. И есть еще П.И. Филимонов, но ему наверняка интереснее писательский труд. Я бы даже сказала, что глубоко пенсионного возраста. Начались уже все болячки, всякие проблемы, поэтому нет сил еще и переводить. Мне пока удавалось выпускать по две-три книги в год. Как? А я после ухода из газеты устроила себе рабочий день: с 5-6 до 12-13, не разгибая спины, перевожу. Потом это дело откладываю, занимаюсь внуками и другими делами. «Норму выработки» устанавливаю сама в зависимости от трудности текста и если ее не выполню, чувствую себя, прямо сказать, неважно. Разве будут так работать молодые переводчики, даже если они появятся? Нет, конечно. Этим трудом надо заболеть, ловить от него кайф, даже не имея морального признания и физического заработка. Такой труд не кормит, а у молодых другие приоритеты, и это естественно, их можно понять. Каким переводом Вы больше всего гордитесь? Этой кучей книг и горжусь (прим. автора: на столе башня из 16 книг)! Ни

#41 / февраль 2017

9 5

ИНТЕРВЬЮ

за одну из них мне не стыдно. Двадцать раз редактирую свой перевод, прежде чем выпускаю в свет. Потом, если повезет с редактором, еще что-то выловится. А с редакторами мне по большей части везет. Кстати, думаю, что лучше, когда редактор не владеет эстонским, но полностью доверяет переводчику и в совершенстве владеет русским. Всегда с удовольствием откликаюсь на всю правку, хотя вынуждена признаться, что ее бывает мало. Я рада, но все это тяжкий труд. Каждое свое утро начинаю с правки переведенного накануне и так до тех пор, пока не перестаю спотыкаться. Перевод и редактура — это две неразделимые вещи. Понимаешь, Олеся, если делать, то делать хорошо. Это самое главное правило. Если способна на халтуру, то тогда лучше не делать. Истина банальная, которая неведома очень большому количеству молодняка, к сожалению. Многие говорят, что хорошо читать книги в оригинале. Какие переводы с эстонского, на Ваш взгляд, не уступают оригиналам? Переводы Татьяны Верхоустинской не уступают оригиналам. Переводы Эльвиры Михайловой и Марины Тервонен крайне достойны. Как поймать правильную интонацию текста? Сразу ли это удается, или сперва делается какой-то перевод, который приходится переделывать?

ПЛУГ

ТЕКСТ ИМЕЕТ СНАЧАЛА МЕЛОДИЮ, ПОТОМ ЗАПАХ, ПОТОМ ВКУС, А УЖЕ ПОСЛЕ ИДУТ СЛОВА.

Правильный вопрос! Хейнсаара, например, без интонации вообще переводить невозможно. А как ее ловить? Ложишься с оригинальной книжкой автора и начинаешь ее читать как простой читатель. Что очень трудно вначале. Но если это твой автор, ты начинаешь в него въезжать. И потом ничего не стоит перевести его с правильной интонацией, на одном дыхании. Сохранение специфических словечек автора, его строя фразы, даже если это сперва кажется не по-русски, на самом деле, дает настроение, это то, что я называю запахом текста. Текст имеет сначала мелодию, потом запах, потом вкус, а уже после идут слова. И упаси Бог — никакого пробного перевода с намерением переделать его в будущем! Как вам видится современная эстонская литература? Есть у нее какие-то отличительные черты в контексте мировой литературы? Вообще-то потрясает то, сколько писателей в маленькой Эстонии и сколько

ИНТЕРВЬЮ

выходит книг. Не все, конечно, достойны прочтения до последней страницы, а тем более перевода. В целом, эстонская литература бывает скучноватой, местами она даже занудлива. Кстати, при переводе русский язык позволяет многое оживить, если, конечно, владеть незатасканными словами. Но недаром же эстонскую прозу до сих пор помнят и любят русские читатели, значит, она того стоит на их-то рынке…

ЖИВОЙ КЛАССИК МОЖЕТ СЕБЕ ПОДОБНОЕ ПОЗВОЛИТЬ. ОН ПОДТРУНИВАЕТ НАД ОБРЕТЕННОЙ СВОБОДОЙ И НАД САМИМИ ЭСТОНЦАМИ. Мне кажется, что у эстонцев в литературе много иронии. Не только иронии, но и самоиронии, и это очень подкупает. Живя в государстве, которое относится к себе излишне серьезно, быть писателем с высокой планкой самоиронии — здорово. Как раз сейчас перевела рассказ Валтона «Освободитель». Это такая классная вещь! Живой классик может себе подобное позволить. Он подтрунивает над обретенной свободой и над самими эстонцами. Такой подход очень отличает эстонскую литературу.

Другой вопрос, всегда ли понятна эта самоирония, допустим, российскому читателю. Но, как я уже сказала, интерес к эстонской литературе не иссяк, несмотря на более чем 20-летний перерыв. Вы утверждаете это на основании обратной связи? Да, как ни странно, я получаю отклики. Есть из Крыма, Воронежа, Одессы, московский журнал «Октябрь» сам три года назад попросил «что-нибудь из эстонского». С тех пор «Октябрь» каждый год публикует эстонскую подборку. А воронежский литературный альманах «Ямская слобода» напечатал новеллы Хейнсаара с таким комплиментарным введением в его адрес, в адрес эстонской литературы и в мой, что я прямо расчувствовалась. Такая оценка объективного литературоведа со стороны дорогого стоит… Пожалуй, только это и поддерживает морально, помогает не только разжигать интерес к нашей литературе, но и усиливать его, подкидывать в огонь дровишки… И тут важно думать, что читателю для знакомства предлагать. Нужно учитывать психологию русского человека и на начальном этапе не отпугивать его. Яркий пример тому — название детской книжки Кивиряхка «Весна и какашка», которым оттолкнули от этого талантливого писателя. Жаль, что эту отличнейшую книжку многие русскоязычные родители, не читая, осудили только из-за слова «какашка» и не дали своим детям!

#41 / февраль 2017

11 5

ИНТЕРВЬЮ Кто Ваши любимые авторы из мировой литературы?

Столпами для меня всегда были Маркес, Булгаков, Платонов, Амаду. Из более свежих — люблю японцев. Обожаю Харуки Мураками, несмотря на некоторую «поспешность» в переводах, а вот «Норвежский лес» переведен хорошо.

«Октябрь» в последнем номере за прошлый год напечатал, вместе с новеллой Кивастика — в Журнальном зале (magazines.russ.ru) можно прочесть. Как Вы находите своих авторов?

Слежу за журналами «Looming» и «Vikerkaar». Кроме того, у меня есть друзья эстонцы, среди них — одна женщина, которая работает в библиотеке и читает практически все новые книги. И она мне часто что-то советует. Когда ее совет совпадает с тем, на что я сама наткнулась, особенно в «Vikerkaar» (очень его люблю, для меня это марка), то тут же отыскиваю книгу. Если убеждаюсь, что это мое, связываюсь с автором. Кстати, вначале я связывалась с авторами с замиранием сердца, особенно с теми, кого до этого никогда не переводили на русский и кто не из Таллинна — у меня много тартуских. Спрашивала робко «а не имеете ли вы чтоКто из эстонских писателей либо против того, чтобы быть переведенными на русский язык?» Потому что обязателен к прочтению? слухов много, а ведь есть у нас и такие Из классиков: Арво Валтон, Тоомас Винт, писатели, которые даже молоко не Майму Берг. Я скорее могу назвать покупают из-за того, что на упаковке молодых. Маарья Кангро очень хороша, надпись на двух языках... Но я в ответ но для высоколобых, как и Хейнсаар. слышала только радостное «Что можно У Юри Колька будет книжка в этом году, иметь против!». Есть и такие, кто сами это свежее открытие. Он поэт, издал обращаются с просьбой их перевести. несколько поэтических сборников. Начал А сейчас я уже смело звоню или пишу писать короткую прозу и остается в ней поэтом, при этом удивительно современ- мэйлы, и реакция всегда очень положительная. Что радует. Да, мы разные, очень ным. Что Кольк, что Кыомяги — это разные, но до чего же интересные! действительно ребята 21-го века. Кольк пишет коротко и ясно, что-то типа компьютерного языка, но при этом остроумно, образно и ярко. Очень интересный автор. Его новеллу журнал

КОЛЬК ПИШЕТ КОРОТКО И ЯСНО, ЧТО-ТО ТИПА КОМПЬЮТЕРНОГО ЯЗЫКА, НО ПРИ ЭТОМ ОСТРОУМНО, ОБРАЗНО И ЯРКО.

ПЛУГ

Андрус Кивиряхк

ПРОЗА

ВАРЕЖКАПРЕЗИДЕНТ Р

ыболов уронил в прорубь Варежку. Она медленно погрузилась на дно озера, и любопытные рыбы собрались поглазеть на нее.

– Здравствуй, здравствуй! – откликнулись рыбы. – А про какой это праздник ты говоришь? – Разве вы не знаете, что сегодня день рождения Эстонской Республики? – удивилась Варежка. – Понятия не имеем, – отвечали рыбы, выпучив глаза. – Что это за Эстонская Республика такая? – Ну до чего вы отсталые, – возмутилась Варежка. – Торчите тут подо льдом и знать ничего не знаете. Где, по-вашему, вы живете? – В озере живем. – В озере-то в озере. Но где это озеро находится? Оно находится в Эстонии, – сказала Варежка поучительно. – Значит, вы… Ну, кто вы? – Мы рыбы. – Вы эстонцы! – объявила Варежка. – Вы эстонцы, вы живете в Эстонии, и сегодня у Эстонии день рождения. Большой праздник! Президент назвал к себе гостей, и их будут показывать по телевизору. Я всегда смотрю – высунусь из хозяйского кармана и смотрю. – Ой, а мы никогда ни президента, ни гостей его не видели, – расстроились рыбы. – У нас тут в озере нет телевизора. Только старая покрышка одна да две пустые бутылки. Иногда мы глядим на них, но никакого президента там нет. – Ну конечно, президенты ведь в бутылках не живут, – стала объяснять Варежка. – Президенты живут во дворцах. Жалко,

#41 / февраль 2017

Иллюстрация: Кристина Вербицкая Перевела с эстонского Татьяна Верхоустинская. Рассказ из книжки «Весна и какашка»

– Здравствуйте! – сказала Варежка. – С праздником вас!

ИНТЕРВЬЮ

ПЛУГ

ПРОЗА

очень жалко, что у вас телевизора нет. Что это за день рождения Эстонской Республики, если на президента даже не посмотреть! Рыбы тоже очень огорчились, и тут одному окуню пришла в голову замечательная мысль. – А ты сама не хочешь стать президентом? – спросил он. – Мы бы все смотрели на тебя и тоже радовались. – Президентом стать не так-то просто, – сказала Варежка. – Президента выбирают. И вообще – не каждый годится в президенты, президент должен быть очень умный. – Но ты же умница! – хором воскликнули рыбы. – Мы выберем тебя! Варежку в президенты! Варежка отвесила поклон. – Благодарю. Это для меня большая честь. В знак благодарности приглашаю всех вас сегодня в гости. Вы все должны будете проплыть мимо меня, а я каждой пожму руку. – Ой, жалость какая! – воскликнули рыбы и залились слезами. – У нас же нет рук! Как быть? Варежка поначалу даже растерялась, однако быстро нашлась. – Ничего страшного, – сказала она. – Давайте я вам буду хвосты пожимать. – А так можно? – стали допытываться рыбы. – Настоящий президент своим гостям тоже хвосты пожимает? – Да, – подтвердила Варежка. – Только у него очень редко бывают хвостатые гости. Обычно к нему приходят гости с руками. Но если случается гость с хвостом, то он всегда пожимает ему хвост. Тут Варежка, по правде говоря, слегка приврала, ведь ей еще ни разу не приходилось видеть на приеме людей с хвостами. Однако рыбы заметно повеселели, услыхав объяснения Варежки. – Так и быть, – согласились они. – Пожимай нам хвосты. И все они стали проплывать мимо своего нового президента, а Варежка пожимала им хвосты и повторяла: – Поздравляю с днем рождения Эстонской Республики!

#41 / февраль 2017

ПРОЗА

Арво Валтон

Освободитель О скором приходе Освободителя знали все. Поначалу были только слухи. Иные скептики даже утверждали, что это фантазии угнетенного духа или выдумка остряка-зубоскала. Но скептиков лучше не слушать. Если это и выдумка кого-то из тех, кто жаждал прихода Освободителя, то, во всяком случае, сторонников, уверовавших в скорое освобождение, у него было хоть отбавляй. А ведь известно, что мечты огромного количества людей обычно сбываются.

Иллюстрация: Екатерина Батракова / Перевод: Вера Прохорова

Так что слух распространялся, пока не внедрился в массовое сознание. И тогда народ начал фантазировать на предмет того, как именно появится Освободитель и каким он будет. Одни считали, что он прискачет во главе кавалерийского полка и будет размахивать мечом, для нормального человека неподъемным. Другие были уверены, что Освободитель прибудет на белом пароходе, зайдет во все портовые гавани, и ему достаточно будет лишь взмахнуть со своего парохода белым платком, как все проживающие в окрестностях порта люди станут свободными. Третьи верили, что Освободитель настолько великий оратор, что одной его фразы будет довольно, чтобы все почувствовали свободу. Ну и так далее. У каждого имелось свое представление, которое хоть немного, а то и сильно отличалось от представления соседа и особенно соседки. Но у всех представлений было общее, и этим общим центром был Освободитель, могучий, красивый и добрый, умеющий утешить каждого угнетенного — словом или делом. Зачем придет Освободитель — над этим вопросом особенно не задумывались и на эту тему не фантазировали, ведь Освободитель — это освободитель, он нужен всем и каждому.

* Приход Освободителя обсуждался почитай что в каждой семье. В том числе и на хуторе Леппов. В этом большом семействе были дед Йозеп Лепп, бабка Крыыт Лепп, отец Оскар Лепп,

ПЛУГ

ПРОЗА мать Малл Лепп, сын Меэлис, дочь Марика и младший сын Маркус. Все они жили на хуторе Лепаоя и в соответствии со своим возрастом делали посильную, но нужную в хозяйстве работу. Имелся на хуторе и приживал Михкель Кянд, он считался дальним родственником и выполнял всю тяжелую крестьянскую работу. В часы передышки, когда завершались все дневные и недельные работы, на хуторе Леппов садились и обсуждали, как станут жить и что делать со свободой, если Освободитель все-таки придет. Поле по-прежнему надо будет возделывать, коров доить, овец стричь, а кроме того было еще множество работ, к примеру, подковывать сани и ремонтировать трактор. Несмотря на это, свобода всяко пригодится. Бабушка Крыыт надеялась, что Освободитель освободит ее от ломоты в пояснице, на что ехидный дед, который очень любил бабушку, бормотал себе под нос, что, небось, смерть освободит. Но вообще-то и у деда было свое желание. Он был заядлым курильщиком трубки и, сколько ни пытался, никак не мог бросить это дело. Без трубки он тосковал. Но поскольку в семействе Леппов курение не приветствовалось по причине того, что табачный дым вреден для здоровья всех членов семьи, включая полосатую кошку и черную дворнягу, то бедному деду приходилось дымить за сараем возле зарослей крапивы. Так что дедушка Йоозеп Лепп собирался просить Освободителя помочь избавиться от этой вредной привычки, чтобы сноха Малл уже никогда не смогла сделать ему замечание, что опять, мол, в комнате жутко накурено. Да и сама Малл Лепп лелеяла надежду, что Освободитель освободит ее от Рыжухи, которая вечно норовила сунуть свою заднюю конечность в подойник, особенно когда в нем уже было полно молока. Хозяин Оскар Лепп хотел, чтобы Освободитель принес с собой такой трактор, который работал бы безотказно и не нуждался в постоянном ремонте. Старший сын Меэлис Лепп мечтал, чтобы освободитель послал куда подальше всех деревенских парней, что вьются вокруг Аннели Каск, к которой он сам хотел подкатить. Марика Лепп втайне мечтала, чтобы Освободитель пришел и именно на нее посмотрел таким взглядом, от которого замерло бы ее сердце. Естественно, что и у Маркуса Леппа было желание, одно, но пламенное: чтобы Освободитель освободил его от всех уроков математики, убрал бы ее вообще из школьной программы, чтобы не слышать больше таких слов, как «возведение в степень» и «бином». У младшего Леппа имелся смартфон, на котором можно было вычислить что угодно, но он никогда не делал этого. Хотя у Михкеля Кянда никто не спрашивал, чего он ждет, но и у него было свое желание, которое он вслух не высказывал. А ждал он прихода Освободи-

ПЛУГ

ПРОЗА теля затем, чтобы тот освободил его от этого семейства, от всех семерых или, по крайней мере, от шестерых, потому как хозяйка Малл Лепп ему нравилась, несмотря на ощутимую разницу в возрасте. Итак, теперь достаточно ясно, что в Освободителе нуждались все. И не только обитатели хутора Лепаоя. Он нужен был банкирам и бездомным, предпринимателям и налоговым инспекторам, жуликам и проходимцам, пасторам и актрисам, учителям и учащимся. И абсолютно не имело значения, что надежды одних противоречили надеждам других, ибо Освободитель был освободителем для всех. Таким образом, приход Освободителя был неминуем, это стало ясно как людям разумным и мыслящим, так и тем, кто никогда и ничего дальше своего носа не видел и думать не привык. А поскольку его приход внедрился в массовое сознание народа, то Освободителю деваться было некуда, он должен был появиться, пусть завтра, пусть через сто лет, когда Рыжуха уже давно откинет копыта, а ее хозяйка будет спать вечным сном.

* И вот, наконец, Освободитель прибыл. Распевая песни и настороженно озираясь по сторонам. Одни называли его Большим политиком, другие — Исторической личностью, а иные — Премьер-министром. Впрочем, не место красит человека, а человек место. Главное, чтобы дело делал. И он сделал. Издал декрет, согласно которому отныне все люди обязаны стать свободными. Они и стали. Одни присвоили себе все имущество предприятий, на которых прежде трудились, и подались в банкиры. Другие совершенно свободно шарили по мусорным контейнерам и находили в них нужные вещи, выброшенные свободными людьми. Были и те, кто, воспользовавшись свободой, прикончили соседа, на которого уже давно имели зуб, но раньше трогать не решались. Некоторые люди хоть и продолжали выполнять ту же работу, что делали всю жизнь, но чувствовали себя при этом свободными. В семействе Леппов на хуторе Лепаоя после прихода Освободителя тоже сбылись все надежды. Бабушка Крыыт умерла и освободилась от болей в пояснице. Дед Йоозеп, сидя у могилы усопшей жены, пообещал ей, что бросает курить, так как в эйфории от свободы ее проводники настолько взвинтили цену на табак, что его пенсии на курево не хватает — так свобода позаботилась о здоровье своего народа. В подтверждение верности своей клятве, дед закопал трубку в песок могильного холмика и отныне стал меньше кашлять.

#41 / февраль 2017

ПРОЗА А хозяйка Малл Лепп освободилась от Рыжухи. Когда, пользуясь свободой, на хутор нагрянули грабители, они среди прочего прихватили с собой и дойную корову с красивой расцветкой шкуры. Хозяин Оскар Лепп распродал все, что только мог, и, взяв в банке кредит, купил новый, отменно работающий трактор. Правда теперь и трактором, и всем хутором Лепаоя владел банк, но Оскар работы не боялся, вкалывал до посинения и вовремя погашал долг вместе с неимоверными процентами. Старший сын Меэлис Лепп посватался к Аннели Каск и теперь под каблучком молодой жены чувствовал себя неплохо и свободно, невзирая на то, что в корчме больше с дружками не бывал. Красавица Марика Лепп заарканила богатого предпринимателя, сумевшего избежать семь банкротств, но в женском плане совершенно неопытного, почему и получил себе в жены недурную крестьянку. А уже вскоре изображение Марики, в девичестве Лепп, появилось на глянцевой обложке желтого журнала. Там Марике, бывшей Лепп, было уютно и свободно. Младший Маркус Лепп перешел в открытую школу, где ученики могли сами выбирать предметы, и математику он, разумеется, не выбрал и отныне был абсолютно свободен даже от первого столбца таблицы умножения. Батрак Михкель Кянд примкнул к шайке грабителей, и это он навел на Рыжуху, чтобы угодить своей тайной любви Малл Лепп. Однако его любовь так и осталась для всех секретом, видно, в условиях свободы именно это чувство становится ненужными путами, от которых лучше освободиться. И Михкель Кянд освободился таким образом, что после нескольких лет удовольствия на дармовых тюремных харчах он, выйдя на свободу, уехал за рубеж, где по слухам были еще более ярые поборники свободы, а сама свобода била через край настолько, что даже навозники повылезали из куч дерьма на солнышко.

* Свобода всем понравилась. Никому не хотелось возврата в рабство. А если кому-то и хотелось, то это были единицы, те, кто уверенно чувствовал себя прежде, а теперь, оказавшись свободными, не знали, что с собой делать. И на хуторе Лепаоя полной грудью дышали воздухом свободы. Хозяин Оскар Лепп с наслаждением раскатывал по своему многократно увеличившемуся полю, трактор прокладывал борозды без всякого принуждения, на нем можно было свободно крутиться в любую сторону, а если по желанию хозяина ему все же приходилось держаться борозды, то на это была и его свободная воля. Хозяйка Малл Лепп тоже взяла банковский кредит и купила доильный

ПЛУГ

ПРОЗА агрегат. Теперь ни одна скотина в ее разросшемся стаде не могла залезть копытами в подойник с молоком, так что и Рыжуху можно было не похищать. Сын Меэлис Лепп с Аннели Лепп, бывшей Каск, жил на другом хуторе, который почему-то оказался заброшенным, и наслаждался полной свободой, так как ни одной единицы сельскохозяйственной техники еще не смог приобрести. Банки кредита не давали, так как полуразрушенный хутор в залог не годился. Но Аннели Лепп, в девичестве Каск — изменение фамилии в условиях свободы особой роли не играло — к своей свободе относилась несколько наплевательски и все же пыталась обзавестись новым пахотным инвентарем. И дед Йоозеп Лепп, так окончательно и не переставший кашлять, переселился в свободную бесконечность, его похоронили рядышком с любимой супругой, хотя и было понятно, что там, под сыпучим песком, они даже в условиях неограниченной свободы не смогут препираться как прежде, с утра до вечера. Марика, в прошлом Лепп, была теперь свободна от посещения родительского дома, ибо для этого ей пришлось бы сойти с обложки глянцевого журнала. Поэтому в глубине ее души крепло чувство, что замуж она вышла за самого Освободителя. Что касается младшего Маркуса, то он был свободен настолько, что мог посреди урока улечься на пол между рядами и начать орать лозунги о свободе, причем учительница не имела права ограничивать его запретами. Когда-то считающийся дальним родственником Михкель Кянд жил теперь за границей, стриг там овец, а при возможности и хозяина. Как-то раз по своей доброй воле он отправил на хутор Лепаоя открытку, в которой сообщил, что своей жизнью доволен, потому как с тамошней свободой уже полностью свыкся. …Так радужно обстоятельства сложились не только в семействе Леппов. Здесь приведен лишь один пример великого нашествия свободы. Точно такой же свободой наслаждаются все граждане благополучных стран, даже если вследствие своего паршивого характера ноют и жалуются, проклиная эту свободу. Выросли роскошные здания и монументы, причем не только мавзолеи и надгробья, но и шикарные дома. Правда, их стены не всегда хорошо удерживают тепло, зато обеспечивают возможность за высокую коммунальную плату свободно мерзнуть. Оды свободе теперь слагают многие, и я не исключение.

#41 / февраль 2017

спроси у меня прикурить и следом влепи по носу, чтобы хлынула кровь, или дай в глаз, чтобы посыпались искры, или по зубам, чтобы выхаркнул два передних, или ногой в живот, чтобы долго не мог распрямиться, или ниже, чтобы сомкнуло виски, или палкой сзади по голове, чтобы опрокинулся навзничь. зачем я так? почему так вообще? 17 октября

и вот ускоряешься, отрываешься от земли и летишь Летишь вперед летишь вверх летишь вниз Самое захватывающее вниз Свободный полет Без препятствий без усилий без переживаний Оглядываешься на свои стихи на свою жизнь на людей в своей жизни и так тепло становится на душе Улыбаешься отрешенно светлым полосам в небе Полдень полдня аэропорт 2 ноября

любимая поэтесса дорис карева в одном интервью призналась, что не учила свою дочь специально честности, поскольку быть порядочным — это естественно. а дочь, начав взрослую жизнь, потом спросила у матери: почему ты не рассказывала мне, что жизнь вне дома устроена иначе? я моложе дорис и старше ее дочери, но могу представить себя на месте и той, и другой. мое детство прошло таким образом, что я и подумать не мог, что человека могут ненавидеть за его еврейское происхождение, что женщинам за ту же работу можно платить меньше мужчин и что многих рыжих били в школе. ах, дорис! ах, детство

Иллюстрация: Чемоданов при поддержке jr.wegner

Игорь Котюх

8 октября

[для 3 3 читат елей]

СТИХИ

#41 / февраль 2017

СТИХИ 13 ноября на расстоянии двух столиков это было идеальное лицо: полный овал, гладкая белая кожа и большие голубые глаза. два времени года, два чистых цвета: зима и лето, снежнобелый и озерно-голубой. на расстоянии столика это лицо превращалось из чуда природы в творение художника. состоящим из множества стеклянных осколков портретом, витражом из косметики, морщинок и улыбки. что значит обаяние

30 ноября — что ты изучал в университете? — ... (громко играет музыка, не разобрать). — где работал? — ... (громко играет музыка, не разобрать) — чем сейчас занимаешься? — ммм... можно сказать, наслаждаюсь жизнью. она спрашивает, он отвечает, яичный ликер, обоим примерно 60

1 декабря эта дымка, разделяющая вечер с ночью, приправленная лучами гаснущего солнца летом или искрящейся стужей зимой, эта дымка, которая делает близорукого зрячим и зрячего близоруким, позволяя разглядеть чей-то силуэт, вроде стройный, вроде со вкусом одетый, вроде одинокий, и то ли идущий к тебе, то ли удаляющийся от тебя. в такие минуты почему-то кажется, что это образ мечты или счастья

ПЛУГ

СТИХИ 13 декабря Длинная узкая спина Пугливые плечи Собранные в пучок волосы Свисающие плетьми руки Беспокойная натура Гибкая как камыш Подвижная как ртуть На концерте

20 декабря газета под названием «газета». поэма под названием «поэма». и питейное заведение под названием «место». чтобы ни у кого не было повода рефлексировать о своем имени и гендере, но воспринимать себя субъектом среди субъектов, роботом среди машин

13 января А ну куда пошел Иди-иди Только ты меня понимаешь Сколько можно спать Хватит безобразничать Не надо так себя вести Какой же ты хороший Говорила бабушка коту и собаке корове и лошади Гладила их по морде и угощала с ладони Зачем ей или им нужны были эти разговоры Откуда берется это спонтанное чистое бескорыстное добро

14 января Закрутить болт до упора Чтобы не раскрутился и чтобы не лопнула резьба Есть пока наешься Пить пока напьешься Заниматься любовью пока наступит оргазм Здравомыслие практичность надежность наши друзья А без них другая история Работать пока не заснешь Спать до самой работы И дедлайны и общественный транспорт и прыжки в последний вагон отъезжающего от перрона поезда

#41 / февраль 2017

ПРОЗА

ЮРИ КОЛЬК

Иллюстрации: Кристина Вербицкая / Перевод: Вера Прохоровоа

Судьба

Жила-была курица, которой на роду было написано снести золотое яйцо. Точно не известно, это яйцо должно было быть из чистого золота или могло быть искусно позолоченным. Есть вероятность того, что яйцо должно было быть волшебным и запросто дать ответы на многие вопросы. Вопросы, ответы на которые не смогли найти ни строители остроконечных храмов, ни их палачи. Если этому яйцу суждено было когданибудь открыться, оно оказалось бы прямой противоположностью ларцу Пандоры. Уже по своей форме яйцо — антипод ларцу, а тогда стало бы антиподом еще и по содержанию. На дне открытого ларца Пандоры лежал меч Калевипоэга, а яйцо являло бы собой чудо уже до вскрытия. Чудо в самом добром значении этого слова.

Предсказание

То, что нашей курице предстояло снести золотое яйцо, знали все. Это воспринималось как данность. Куры жили в хлеву. А хлев кроме прочего — это и наличие стен. Когда наша курица вылупилась из яйца, как раз вставало солнце. В стене хлева оказалась маленькая щелочка, и в тот день солнечный лучик проник сквозь стену и упал прямо на новорожденную курицу (тогда еще цыпленка). Вообще-то стена хлева была вполне добротной, но одна щелка, вернее, крошечное отвер-

ПЛУГ

Курица стие в ней нашлось. Чтобы этот лучик осветил именно нашего цыпленка, должно было совпасть несколько условий: точный угол падения луча, безоблачное небо, отсутствие коровы у стены хлева. Неизвестно, проникал ли солнечный луч сквозь стену до того или после этого случая, но когда вылупилась наша курица, он дырочку нашел. Почему такого не случалось в последующие годы? Можно предположить, что хлев чуть-чуть осел, и каждый год понемногу продолжал оседать. А даже малейшего движения стены было достаточно, чтобы отверстия не стало. Как бы то ни было, а тот луч следовало воспринимать как важный знак судьбы. Словно это был перст божий, благословивший нашу курицу.

Взросление

Следи скептики за юной курицей, они наверняка сказали бы, что ее ощущение избранности было следствием ее же убежденности в своей избранности. С самого начала она была больше и сильнее остальных цыплят, так что дорогу ей уступали бы в любом случае. Поскольку непоколебимая вера в свою великую миссию придавала ей уверенности в себе, то эта ее уверенность, в свою очередь, заставляла и окружающих относиться к ней с почтением. По счастью, ни курице, ни ее хозяинухуторянину тесно общаться со скептика-

ПРОЗА ми не приходилось. Курица твердо знала, что в один прекрасный день снесет золотое яйцо. Когда она подросла, то петух, по примеру всех кур, предпочел держаться от нее подальше. Возможно, оттого, что наша курица была крупнее других. Но нельзя исключать и того, что петух просто трусил: если из яйца этой необычной курицы кто и вылупится, то наверняка это будет Мидас, кто же еще! А им еще не хватало, чтобы все тут начало превращаться в золото! Кроме того, куриц петуху хватало за глаза, он мог себе позволить одной пренебречь. Хуторянин тоже не пустил

ее на суп. Очевидно, решил, что имеет курицу повышенной яйценоскости. Но, возможно, и он знал о пророчестве.

День курицы

Куриный день — это жизнь на пределе нервного напряжения или, как минимум, это жизнь в сплошном хаосе. Так живут все куры, и наша героиня, если честно, исключением не стала. День курицы состоит из острых углов и прямых линий. И далеко не всегда они должным образом упорядочены. В числе прямых линий заслуживают упоминания стены хлева и параллельно проложенные на земле доски. То же касается и двери в хлев. Наиболее устрашающ частокол. Острые углы обусловлены прямыми линиями. В основном, день курицы характеризуется бесконечной и суетливой толкотней. Курица просыпается и видит колоду с водой. Ее дорога к воде пересекается с дорогами других кур. Сталкиваясь с ними, курица теряет голову и несется куда-то в сторону. Потом снова замечает колоду с водой.

#41 / февраль 2017

ПРОЗА Она держит курс на нее, но нет никакой гарантии, что курица благополучно достигнет цели. Когда-нибудь, она, конечно, доберется до колоды, но до этого будет сбиваться с пути, ошибаться и плутать. Еще куриный день наполнен зернышками, червячками и петухом. Например: находишь что-то съедобное, ведь ты только и делаешь, что мечешься в поисках съестного, а какая-нибудь другая курица успевает прямо перед твоим носом без всякого пиетета склевать находку. Куриная жизнь — это бесконечный стресс и дерготня. Какая из кур закалилась, будучи курицей, та в следующей жизни родится конторской крысой. Все, в сущности, то же самое, только курицын век короче. Это от вечного стресса. Ей неведомо, откуда она пришла и куда уйдет, ее жизнь — сплошная неразбериха великого множества прямых линий и острых углов. И это ужасно утомительно.

Рождение яйца

Куры несутся так. Вконец измотанная от постоянной неразберихи курица в какой-то момент чувствует, что в ней робко просыпается неясная, едва уловимая мечта. Курица начинает грезить о чем-то светлом и чистом. О том, что возвысило бы ее над повседневностью, встряхнуло бы своей непривычностью, укрепило бы ее дух и имело бы четкую, совершенную форму. Курица мечтает (в известной мере, бессознательно) о яйце. Под воздействием этой мечты внутри курицы и начинает формироваться яйцо, в результате курица несется. Оо, яйцо прекрасно! Несушка ликует, победно и радостно

ПЛУГ

квохчет, ведь она совершила нечто великое. Она способствовала продолжению куриного рода. Вдобавок эта потрясающая гармония мысли и деяния, формы и содержания проливается бальзамом на куриную душу. Правда, курица тут же забывает о своем достижении и вновь окунается в мир острых углов и прямых линий. Можно уже не упоминать, насколько он ужасен, однако именно этот мир потихоньку воспламеняет мечту о новом яйце.

Яичко не простое, яичко золотое

Курица, которой на роду было написано снести золотое яйцо, однажды почувствовала в себе позывы к началу таинства. Радости ее не было предела. Вскоре яйцо окончательно оформилось. И она снесла его! Каково же было ее разочарование, когда она увидела, что снесла самое обыкновенное яйцо. Это уже никуда не годилось. Она была рождена для того, чтобы снести золотое яйцо. И курица приняла решение впредь держать себя в узде. Простых яиц она нести не будет, ниже золотого больше не опустится. Понятно, что намерение это сформировалось не на рассудочном уровне, но, без сомнения, такое решение было принято. Отныне, только тоска по яйцу внедрялась в ее сознание, как она спрашивала себя, будет ли это тем самым яйцом. И чувствовала — еще нет. Золотое яйцо будет снесено когданибудь позже. И курица собиралась с силами и отказывалась от недостойного ее яйца. После чего оно просто прекращало развиваться. Скоро в ней опять возникала мечта о яйце, но, увы, и оно

ПРОЗА оказывалось не золотым. Так продолжалось долгое время.

Конец

В курице начали сомневаться. Лишь сама она в себе не сомневалась, во всяком случае, верила, что не испытывает ни капли сомнений. Какой смысл нести обычные яйца, когда одноединственное золотое перевесит все вместе взятые всех вместе взятых кур, пусть и их яйца выходят бесподобными, дивными, чудесными как по форме, так и по содержанию. Тем временем, наша курица состарилась. Внезапно до нее дошло, что она в любую минуту может протянуть лапы. Ведь она и впрямь уже старая. Мечта о яйце вспыхнула в ней с новой силой. На этот раз яйцо будет золотое, иного просто не дано. Для этого

она и вылупилась на белый свет, предсказание не может быть ошибкой. Курица была счастлива. Яйцо в ней росло. И постепенно обретало свою совершенную форму. Нестись старым курам очень трудно. Как правило, в ее возрасте куры уже не несутся, но она собиралась это сделать. А когда почувствовала, что освободилась от яйца, глубоко, от всего сердца вздохнула и в тот же миг скончалась. Так и не узнав, что снесла обычное яйцо. Как его ни крути, а не золотое.

Эпилог

Было ясно, что в суп эта старушка не годилась. Хуторянин похоронил ее. Кто знает, что за озорство на него нашло, но он написал курице эпитафию: «Неси яйца и не майся дурью».

Репка Даже не знаю, как это и получилось, только выросла однажды в огороде репка. Не большая и не маленькая, но выросла. Такая средненькая небольшая репка. Нет, скорее все-таки маленькая. Все ведь зависит от того, с чем сравнивать. Если с редиской — то большая, больше даже самой крупной редиски.

стены покосились, дрова на зиму не расколоты, репа гниет в земле. А ну, марш за дело!»

Увидел дед репку на грядке. Пошел к бабке. «Ты что это, старая замурзанная тварь, позорное пятно на теле человечества, о себе думаешь? Крыша течет,

Внучка свистнула Жучку. Та приплелась неохотно, понурившись и поджав хвост. «Предлагаю тебе, Жучка, на выбор: или я сейчас хорошенько отхожу тебя штаке-

Отправилась бабка к внучке. Пригрозила домашним арестом, пока та не вытащит репку. «И еды до тех пор тоже не получишь. И никаких возражений, понятно?»

#41 / февраль 2017

ПРОЗА тиной, или ты немедленно пойдешь на огород и вытянешь репку. Выбирай что хочешь, воля твоя, на вольной земле живешь!» У Жучки была слабость к иностранным словам. Она делегировала задание кошке. Кошка, в свою очередь, решила, что имеет право загрузить мышку. А мышка убежала в норку и принялась строчить в своем дневнике. Сначала она подробно и зло записала все, что думает о кошке. Написала, что это мерзкое и глупое животное, что у нее прямо лапки чешутся, так охота хоть каждый час пороть розгами этот бесполезный клубок шерсти. Затем мышка написала о Жучке — ведь она до тонкостей знала, как устроена жизнь. Это была на редкость проницательная и наблюдательная мышка, тут уж не поспоришь. Вскоре каждому нашлось место в ее репрессивной цепочке. Мышка описала все прегрешения деда, отметила его слабохарактерность и чрезвычайно вялые ляжки. Писала она очень убедительно и даже страстно. И никак не могла остановиться, выдавала одно сочное выражение за другим. Наконец, поняла, что всем врезала по мордасам. Стопроцентно, по полной. «Теперь я стану венцом природы», — с удовлетворением думала она.

ПЛУГ

Чуть позже мышка посмотрела на свое отражение в чайной ложке. Оттуда на нее глядел могучий, отважный и решительный, очень сильный и могущественный зверь. Царственный. В этот день мышка осталась до крайности довольной собой. А репка? Что стало с репкой, — спросите вы. А ничего. Вся это овощная возня утихла и забылась. На смену пришли новые заботы и напасти.

ПРОЗА

Странствующий разум Лео Гидона #41 / февраль 2017

Иллюстрация: Stan Kalinin / Перевод: Вера Прохоровоа

Мехис Хейнсаар

ПРОЗА

Жил да был в Тарту, на Философской улице, историк Лео Гидон, наделенный поистине блестящим умом. К слову, он живет там и поныне, но поскольку удивительные события, о которых пойдет речь, произошли уже порядочное количество лет тому назад, то позвольте мне все же начать словами о том, что... Жил да был в Тарту, на Философской улице, историк Лео Гидон, чрезвычайно гордящийся своим умом. Но втайне он мечтал об уме не только блестящем, но и гениальном. Вот почему неустанно и самозабвенно шлифовал и оттачивал свой разум — доводил его до совершенства, загружая знаниями от античной философии до точных наук современности. И, наконец, Лео Гидон достиг желаемого результата. Между тем, если возникает нечто, уже не просто блестящее, но воистину гениальное, то, как правило, этому сопутствуют совершенно непредвиденные осложнения. Таковы законы природы и никуда от них не деться, даже Лео Гидону. И вот однажды гениальный разум Гидона пришел к заключению, что отныне вполне может мыслить самостоятельно, да и тесновато ему стало в голове этого умника. А поскольку Лео Гидон не слишком охотно покидал свою крошечную комнатенку, то его гениальный разум все сильнее ощущал потребность в свежем воздухе, ему все больше хотелось повидать мир. Вот почему одним ранним утром разум выпорхнул пятью иволгами из левого уха Лео и вылетел через открытую форточку прямиком в теплое лоно осени. Для Гидона это, ясное дело, оказалось полной неожиданностью. Внезапно он перестал что-либо соображать, что вполне логично, ибо в его голове теперь было пусто. Часто-часто моргая, Лео выглянул в окно, быстро перевел взгляд себе под ноги, почесал за ухом и зевнул. После чего залез под стол и замер там наподобие лягушки, уставившейся на какую-нибудь букашку. А в это время разум Лео Гидона уже миновал Тарту, перелетел через поля, через леса и, наконец, уселся пятью иволгами на придорожной раките в волости Вастсе-Куусте, откуда принялся наблюдать, как работают на поле сборщики картофеля. Эта деятельность ужасно понравилась разуму Гидона. Настолько, что он пятью голосами разной высоты запел на языке иволги — чтобы людям было веселее трудиться. Гениальный разум Гидона полюбил сопереживать архаичным и физически тяжелым работам. И еще полюбил все, связанное с природой, странствиями и простором. Так тысячью осенних пауков он летал вместе с ветром над полями и лугами, а в кроне ели филином слушал тишину глубокой ночи. Тремя воронами следил он за кровельщиками, смолящими крышу, и могильщиками, роющими могилу, исследовал, как в стекольной мастерской выдувают стекло, как на металлургическом заводе разливают по литейным формам

ПЛУГ

ПРОЗА кипящую железную руду… А вот людей, пытающихся свой острый ум использовать с коварным умыслом и злонамеренно, он терпеть не мог. С такими он тут же вступал в единоборство. Как-то раз странствующий разум Гидона десятью мышками залез в штанину одного выступающего перед селянами толстого очкастого политика, забрался ему в рот и волосы, за уши и подмышки, да так, что оратор с перепугу там же на месте лишился дара речи. Политика унесли на носилках и больше его никто не видел.

А что все это время было с несчастным Лео Гидоном? Просидев около суток под столом, он вылез, робко подкрался к окну и заглянул в щель между занавесками. Заметив сзади на стене собственную тень, профессор так испугался, что заплакал, в отчаянии обхватив руками свою бедную голову. Затем Гидон присел к столу, на котором лежала его недописанная докторская диссертация о рельефах эры мезозоя, но понять ничего не смог. Он залез на крышу, оседлал трубу и заозирался на все четыре стороны света. — Ау-у, ау-у-у! — звал профессор. Седьмое чувство подсказывало, что он потерял что-то очень важное, но поскольку был теперь лишен разума, то и не знал, что бы это могло быть. Он обыскал и переворошил все в доме и вокруг, но, не найдя искомого, принялся обшаривать окрестные сады и дворы, с подозрением вглядываясь в каждого встречного и пытаясь заглянуть в чужие сумки. Зачастую он останавливал прохожего, будто хотел спросить его о чем-то, но сразу терялся и в замешательстве поспешно ретировался. Таким манером он добрался до универмага в центре города, где с усердием продолжил поиски той самой вещи, о которой ничего не знал, но которая была ему нужна позарез. Он искал ее среди костюмов, сорочек и теннисок, искал на полках с пластинками и в парфюмерном отделе, но когда продавщицы спрашивали, что он ищет, Гидон лишь беспомощно пожимал плечами, пытаясь сделать вид, что прогуливается здесь просто так. Поэтому вскоре его попросили покинуть универмаг, и бедному Гидону пришлось идти «туда, не знаю куда» и там искать «то, не знаю что».

А что все это время делал странствующий разум профессора? Разум Лео Гидона за этот промежуток времени уже перелетел на свалку, где превратившись из иволг в тощего пса, бродил по кучам мусора, выкапывал из-под земли падаль и с высунутым языком валялся на коровьих останках. Запах издохших животных действовал на него крайне возбуждающе.

#41 / февраль 2017

ПРОЗА Гениальный разум Гидона мог принять любой образ, если он был не крупнее собаки. На следующий день уже в виде большого разноцветного попугая он сидел на плече одного бродячего музыканта. Так они добрались до маленького поселка на севере Вырумаа. Бродячий музыкант вошел в кабачок, где опопугаенный разум Гидона заметил у стойки устало поникшего плотника, и в его голове тут же созрело желание помочь этому мужичку. Попугай немедленно превратился в виски, который бармен налил в стакан работяги, и затем, попав ему в глотку, проскользнул в утробу. Сутки напролет жил теперь странствующий разум Гидона в брюхе плотника, пил крепкое пиво, ел жирную пищу, спал с его злющей, но красивой женой, поспособствовав тому, что она понесла в пятый раз. Но не за здорово живешь он бултыхался в плотнике! Под воздействием гениального разума Гидона уже через три дня мужик набросал на бумаге конструкцию двери совершенно нового типа, на шестой день изготовил ее и отнес в патентный департамент. Там онемели от изумления. Ибо то, что они увидели, было не только дверью. Слегка перемонтировав ее на глазах чиновников, плотник из двери смастерил окно с видом на море, а при необходимости он мог перестроить дверь и в дачный домик для лилипутов с граммофоном внутри. Само собой на эту чудо-дверь мужику тут же выдали патент, так что уже в следующем месяце плотник с женой и их пятью детьми перекочевали в большой и просторный дом на берегу моря.

А что же случилось с профессором Лео Гидоном дальше? Спустя энное количество времени разум Гидона пятью иволгами возвратился домой, воняя несвежим пивом, мусорными свалками и картофельными очистками. Он щелчком внедрился обратно в мозг профессора и без промедления там задрых. Лишь через день в послеполуденный час разум очнулся. Проснувшийся разум профессора был перевозбужден, ведь ему столько всего предстояло рассказать хозяину. Но для Лео Гидона этого оказалось многовато — свежий деревенский воздух, смрад свалок, угар литейного цеха — вдобавок ко всему он был в обиде на свой разум за его предательство. Так и проспорили Лео Гидон и его гениальный разум до самого вечера, никак не могли договориться о степенях свободы каждого из них. — Ты волей судьбы помещен в мой мозг затем, чтобы служить и подчиняться мне! — кричал Лео. — Ты должен поддерживать во мне огонь высшего духа, прибирать жилище в моей голове и стоять камердинером на дверях, чтобы праздные мысли и демоны не могли проникнуть внутрь. А что творишь ты?!

ПЛУГ

ПРОЗА Надо отдать должное разуму Гидона, он изо всех сил старался вновь стать молчаливым и покладистым, преданным слугой своему хозяину, но хватало его ненадолго. Из-за всего этого в жизни и рабочем ритме Гидона произошли изменения. Отныне, стремясь наиболее эффективно использовать те урывки времени, когда разум присутствовал дома, Лео Гидон вынужден был работать над продолжением научной работы на тему рельефов мезозойской эры в ускоренном темпе. В результате, если раньше работа писалась ясным и академическим стилем, то теперь гладкое и математически корректное изложение стало неровным и волнообразным. А такой стиль, в свою очередь, привел к тому, что постепенно научная работа все больше становилась похожей на поэзию, приобретая ее мелодику и ритм, построение предложений оказывалось все более нервным, напевным, и в атмосферу и природу эры мезозоя закралась рискованная романтика. Научно-исторический трактат Лео Гидона теперь можно было воспринимать скорее как продолжение поэмы «Труды и дни» Гесиода или, вернее, как ее далекую предысторию. Спеша и отбивая ручкой такт, писал теперь Лео свою поэтическонаучную докторскую диссертацию, ежечасно сознавая, что времени может оказаться в обрез. И он был прав. Рано или поздно разум Гидона вновь захватывала страсть к перемене мест. — Мне надо лететь в Курамаа, — заявлял разум Гидона в самый разгар работы. — Полечу в Валка, Курамаа и Паневежис! — и таки улетал. С этой поры по осени, когда с деревьев уже облетела листва, иногда можно наблюдать следующую картину: вечерами под окнами профессора Лео Гидона стоят студенты и благоговейно взирают вверх на великого ученого и поэта. В окнах виден беспокойно мечущийся Лео, видно, как он обеими руками сжимает свою несчастную голову, страдальчески взывая: «оо, разум, мой разум, почему ты вновь покинул меня!». Эта картина наполняет души студентов большим и священным чувством. С замирающим сердцем они в изумлении думают о том, какие все же невыносимые страдания выпадают на долю творцов и гениев.

#41 / февраль 2017

МУЗЫКА

Текст: Артур Аукон

Песнь радости и печали для города Т «Это поп-музыка», — с вызовом заявил мне Вадим Леонидович, фронтмен группы Rainday Station, выходя после концерта-презентации их первой долгоиграющей пластинки «Happy Songs for the Saddest City». В этом, конечно же, была определенная доля позерства, хотя искушенный слушатель должен понимать, что «поп» в данном случае — это всего лишь заявка на успех, а никак не жанровая характеристика. Кстати, относительно жанра сами музыканты долго думать не стали и попросту отнесли свое творчество к многоликому пласту пост-панка в смеси с дарк-вэйвом.

всех его творческих ипостасях, так и в работе художника-оформителя Cheng Chu. Он создал не только визуальную стилистику коллектива, но и снабдил каждую из композиций отдельными образами, отсылающими то ли к визуальному ряду SOFAD Depeche Mode, то ли к некоторым клипам Бьорк и мультипликации Норштейна, то ли ко всему сразу. Что же касается «лондонского шика», то тут стоит отметить и вполне узнаваемый гитарный саунд Арсения Григорьева, и завораживающий минимализм басовых партий, и, конечно же, безупречные барабаны.

На самом же деле тут есть где разгуляться фантазии: если попытаться отразить в текстовой форме звукоряд этой пластинки, то должно получиться что-то вроде «постапокалиптический лондонский шик с послевкусием новой волны». Причем «постапокалиптичность» сквозит как в вокале Вадима Леонидовича, который, как мне кажется, просто обязан любить Трента Резнора во

Одним словом, я вполне могу представить, как эта пластинка играет из какого-нибудь окна в Кэмден-Тауне, и тогда внимание продюсеров было бы лишь вопросом времени. С другой стороны, я очень надеюсь, что команда отправит заявку на один из ближайших фестивалей Tallinn Music Week, что в итоге может дать сопоставимый результат. И да, чуть не забыл:

ПЛУГ

Для прослушивания: soundcloud.com/raindaystation

МУЗЫКА

Rainday Station — это еще и очень «концертная» группа, заполняющая своей энергией пространство зала вне зависимости от количества зрителей. Жаль, что команда делает релизы очень уж дозировано: нынешний LP с семью оригинальными треками слушается как абсолютно логичное продолжение дебютного EP «Soberdace», включавшего в себя четыре композиции и три ремикса, и вполне мог бы объединять в себе все это. Уж простите мне, старому лю-

бителю двойных винилов, это эстетское брюзжание. По этой же причине я мечтаю, что однажды команда сподобится выпустить все свое творчество на физическом носителе с прекрасным буклетом и бонусом в виде пока еще не изданного сингла «A Little Bitter». Сделайте это, пожалуйста, для меня, мои дорогие! P.S. Рекомендуется всем резидентам ментального туманного Альбиона!

#41 / февраль 2017

КНИГА

Чьи стихи хороши? О поэтической книге Ларисы Йоонас «Младенцы безумного града»

Текст: Михаил Трунин / Фото: Лариса Йоонас

В 1833 году замечательный поэт и переводчик Павел Катенин, отвечая на критику Ксенофонта Полевого, писал: «Но у нас почти нет публики: так она малолюдна; верхний класс общества любит иностранную грамоту, а нижний не знает никакой. С некоторого времени число читающих умножилось, и книгопродавцы пустились в обороты значительные; но что раскупают у них и читают? <…> Эта публика и понятия не имеет об изящном и не любопытствует узнать о нем; и в прениях поэтических не участвует, а если вздумает изредка стихов почитать, то справится в журналах: чьи стихи хороши». Эти слова, как будто невзначай брошенные более 180 лет назад, довольно актуально звучат и сегодня. Я нарочно начал этот текст с историко-литературной цитаты, чтобы обезопасить себя от разговора, чьи стихи хороши. Подобный спор мне всегда казался бессмыс-

ПЛУГ

ленным и часто безосновательным. Хотя должен честно признаться, что мне лично книга Ларисы Йоонас «Младенцы безумного града» кажется очень неровной. Все эти «За занавеской каланхоэ, а за геранями алоэ…», как и злоупотребление автором церковнославянизмами (тут дело не ограничивается заглавием книги, есть и такие строки, как «и огнь звенит огнем…», «Когда мое приидет время…», «но смейся, брате, все равно» и т. д.), вызывают скорее странное удивление, особенно в контексте преобладающих в сборнике урбанистических тем и колорита Кохтла-Ярве, подкрепленных визуальным рядом. Но не это главное. В конце концов, процитируем здесь Д. А. Пригова: Поэт свободен! Сраму он неймет! Что ему ваши нудные страданья! Его Господь где хочет — там пасет! Выход поэтической книги — это всегда событие, как минимум для автора и его близкого круга. О последнем стоит сказать отдельно: другой классик мос-

КНИГА ковского концептуализма как-то признался, что всегда сознательно ориентируется человек на 15 читателей, и ему важно и интересно не то, как его тексты оценит публика, а то, как на них посмотрят некоторые конкретные люди. Наверное, в этом и заключается суть поэзии: когда написанное для (или про) себя или нескольких человек вдруг становится (или не становится) всеобщим достоянием. Иначе мы будем бесконечно задаваться вопросом, который так эмоционально в стихах, как поэту и положено, поставил Юрген Роосте: я спрашиваю себя и того типа который для заработка моет машины и у той хорошенькой красотки из заграничного культурного института которая импортирует поэтов и у гомика-телеведущего в миленьком ночном клубе в свете неоновых огней я звоню в «секс по телефону» и в службу по открыванию замков и спрашиваю зачем нам нужна поээээээээээээээээээээээээээээзия слушайте что они мне отвечают слушайте сами это уже почти поэзия это почти достойно строф марие ундер и действительно зачем (перевод Михаила Трунина) Отвлекаясь от музыки стихов, можно сказать: в искусстве вопросы «как?» и «для чего?» важнее, чем «что?» и «почему?». К разговору о том, как возникают стихи, мы и обратимся. Мне хотелось бы показать, как в сборнике Ларисы Йоонас

отзывается русская поэзия — и в данном случае неважно даже, сознательно работает автор с богатой поэтической традицией или в нем срабатывает некоторый общепоэтический (или общекультурный) механизм. В последнем может нас уверить стихотворение, посвященное языку — обязательному объекту поэтической рефлексии: Язык — это средство коммуникации. Что говорит тобой, когда ты говоришь на своем языке? <…> Но почему это небо, которое там вдалеке, оно по-прежнему ясное только на моем языке, я не слышу других слов, у меня на языке мой язык, заплутавший в моем языке. Как видим, с одной стороны, язык — это инструмент, с другой — поэт сам становится орудием языка (или, как сказал в своей нобелевской лекции Иосиф Бродский, «средством языка к продолжению своего существования»). Следом в сборнике возникает тема «дорогих покойников» — так Иван Карамазов иносказательно именовал культурные ценности предшествующих эпох: Мы их, не читая, закапываем назад. Что там было написано: вы не одни? Любите друг друга? Посмотрите в глаза? Нет, чтобы просто сказать, что за. Или против. Но они немы. И мы — не они.

#41 / февраль 2017

КНИГА Действительно, каждый сочинитель привносит свои штрихи в сложное и насыщенное полотно русской поэзии. Например, голубь, появляющийся у Ларисы Йоонас: А он еще мог лететь над снегами бороздя воздух ногой проникая в холод рукавом раздвигая влагу а внизу бы так и стояли на переходах не в силах сдвинуться выдохнуть Он напоминает о гибнущем высоко в небе ястребе Иосифа Бродского, в то время как на земле символизирующая будущую жизнь «детвора» выбегает на улицу в пестрых куртках и кричит по-английски «Зима, зима!» Кохтлаярвеские птицы не гибнут (их даже можно увидеть на фотографии, иллюстрирующей стихотворение), но поэт также связывает с ними и тему бескрайности мира, и тему будущего: вот будущее кружит у ворот перепутанное перемешанное с настоящим пытается проникнуть в себя стать собой но нет остановка невозможна пока он летит над снегами и снега под ним мертвенно бесконечны. Стоит отметить, что в книге метрический рифмованный стих перемешан со свободным. Последнее, скорее всего, изза эстонского влияния: в эстонской поэзии в отличие от русской верлибр — уже давно господствующая стиховая форма. О первом нельзя не думать в связи все с той же русской поэтической

ПЛУГ

традицией. Например, такое стихотворение Ларисы Йоонас: от дальних станций мир сошел с ума от гладкой тьмы без млечного пробора я тайный вор краду себя у вора мне целый мир расплата и тюрьма чему не быть не миновать не мне смолчать сказать не искупить утраты раз нет путей зачем мне ваши латы пусть я паду с мишенью на спине Его можно читать на фоне раннего мандельштамовского, где также появляется тема неминуемой смерти: От легкой жизни мы сошли с ума: С утра вино, а вечером похмелье. Как удержать напрасное веселье, Румянец твой, о нежная чума? <…> Мы смерти ждем, как сказочного волка, Но я боюсь, что раньше всех умрет Тот, у кого тревожно-красный рот И на глаза спадающая челка. А вот другое стихотворение Ларисы Йоонас, написанное непривычно длинным восьмистопным хореем с внутренними рифмами, появляющимися на цезуре: путешествуют и пишут о веселых городах черепичных рваных крышах блеклых гнездах в проводах о горах огромно черных и любви давно вдали и туда летят все челны на края пустой земли Надо сказать, что такой размер экзотичен даже для русской поэзии при всей ее любви к метрическому рифмованному стиху. Хотя, например, Саше

КНИГА Черному принадлежит вот такой опыт: На заборе снег мохнатый толстой грядочкой лежит. Налетели вмиг галчата… Ух, какой серьёзный вид! Ходят боком вдоль забора, головенки изогнув, И друг дружку скоро-скоро клювом цапают за клюв. Вспомнив еще раз кохтлаярвеских голубей, о которых речь шла выше, заметим, что внутренне прорифмованный восьмистопный хорей легко разделяется на четырехстопный — и здесь на память вновь приходит Мандельштам: Век мой, зверь мой, кто сумеет Заглянуть в твои зрачки И своею кровью склеит Двух столетий позвонки? Кровь-строительница хлещет Горлом из земных вещей, Захребетник лишь трепещет На пороге новых дней. Сравним с финалом начинавшегося строкой «путешествуют и пишут о веселых городах» стихотворения Ларисы Йоонас (вертикальными чертами обозначим цезуры): город мой больной и томный | пахнет дымом и войной то ли родиной огромной | то ли мачехой родной кто обнимет приласкает | ядом кожу опоит пыль небесная морская | сардоникс и жадеит. Находим в поэтической книге и важный

для русской поэзии хореический размер — пятистопный. Он интересен прежде всего тем, что в нем отчетливо прослеживается связь ритма и значения. После знаменитого стихотворения Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…» указанный размер задает динамическую тему пути (как в прямом, так и в переносном смысле) вместе со статической темой жизни. В этом ряду находятся такие шедевры, как «Вот бреду я вдоль большой дороги» Тютчева, «Мастерица виноватых взоров…» Мандельштама, «Гамлет» («Гул затих, я вышел на подмостки…») Пастернака. Стоит Ларисе Йоонас взяться за пятистопный хорей, и указанные темы и мотивы появляются сами собой (вопрос о ритмических перебоях в некоторых стихах оставим в скобках — читатель сам вправе решить, сознательный это прием или невнимание к поэтической технике): Ты меня запомнила такую — в ураган и на краю земли, или, может быть, другую, белую и тонкую — вдали, Или утром на велосипеде, спицами в горячую зарю, или в сумеречном свете, выгоревшем к ноябрю, Или день остановившей у твоих испуганных дверей, время сделавшей потише или побыстрей. Приведенные параллели из произвольно выбранных стихов, разумеется, не исчерпывают всего содержания поэтической книги. В данном случае мне представлялось важным показать, насколько для читателя «сладок узнаванья миг», и как

#41 / февраль 2017

КНИГА автор, взявшийся писать стихи, возможно, сам того не желая, становится частью гулко и разнообразно звучащего поэтического хора. Он, как и положено, умолкает на последней странице — но только для того, чтобы вновь возродиться в следующих стихах. Или, словами Ларисы Йоонас:

ПЛУГ

до августа, где полный и густой весь в сполохах и влаге ошалелой он налетит полночный черно-белый и нас пронзит, и мы ослепнем снова, и замолчим до слова, до полслова, до зяблика за утренней звездой, до радуги над дышащей водой.

СТИХИ

*** я никогда не буду никогда тобой с тобой твоей в твоих полетах густым дождем горячим медом в сотах и пастухом считающим стада не буду нет что не дано никак ни взять ни дать ни тронуть ни примерить где нет даров не знают о потерях где нет ручьев не ищут в родниках от дальних станций мир сошел с ума от гладкой тьмы без млечного пробора я тайный вор краду себя у вора мне целый мир расплата и тюрьма чему не быть не миновать не мне смолчать сказать не искупить утраты раз нет путей зачем мне ваши латы пусть я паду с мишенью на спине Лариса Йоонас

#41 / февраль 2017

ПРОЗА

Армин Кыомяги

ЛУИ ВУТОН

ПЛУГ

ПРОЗА

Одним самым обычным летним утром соискатель на должность управляющего маркетингом по имени Луи отправляется на собеседование. Но в гигантском торговом центре он не обнаруживает ни единой живой души. Играет музыка, работают эскалаторы, в забегаловках шкварчит золотистый картофель-фри. Луи решает подождать и обосновывается в торговом центре. «Луи Вутон» — дневник молодого человека о мире, в котором нет людей, но все вещи в целости и сохранности. Это история о жизни в одновременно изобильной и пустой реальности, где статус уже не имеет никакого значения, любовь говорит на языке силикона, а счет дням ведут кружащие в небе птицы.

13 июля Позавчерашний день опять прошел както бездарно. Никак не удавалось определиться с дальнейшим. Ждать или предпринять какие-то действия. С ожиданием было более-менее понятно. Рано или поздно все должны вернуться, и тогда жизнь войдет в относительно привычную колею. Но вот ведь какая фигня — нет ни малейшего намека на то, сколько все это продлится. Более того, я никак не мог решить, будут ли они, когда вернутся, такими же, как прежде. Надо полагать, это зависит от того, откуда они прибудут. Если происходит какой-то ритуал идолопоклонства гденибудь в сакральном дремучем лесу, то они стряхнут с одежд и волос еловые иголки, отскребут грязь при помощи геля для душа и шампуня, скинут дикарские шкуры, переоденутся в современный ширпотреб и утвердят свои задницы в занозах от сидения на пнях в удобных конторских креслах. К всеобщему удовлетворению все восстановится, батарейки зарядятся для продолжения с того момента, на котором процесс прервался. А что со мной? Похоже, в этом случае мне как бы дове-

рена охрана нашего временно покинутого мира. Забота о его содержании — как о домашнем животном, отданном под присмотр. А не слишком ли это для одного человека? Надо быть больными на всю голову, чтобы думать, будто я справлюсь со всем этим. Неужто я и впрямь должен буду держать ответ перед стадом баранов? Все мое нутро противилось этой мысли. Но если они не в лесу, не в море, а вовсе, к примеру, на небе. Скажем так, унесенные в далекий космос. В таком случае какими они вернутся? Я прикрыл глаза. Все мое воображение заполонили клише киноиндустрии. Ежели их похитили пришельцы с дурными намерениями, то над ними наверняка производят всяческие эксперименты, в результате чего они и сами станут плохими. А значит, если они теперь вернутся назад, то уже не теми людьми, которых я знал. Мама уже не будет мамой, друзья перестанут быть друзьями, а директор центра Ülemiste, узнав, что я шарил в его мобильнике, плюнет мне в лицо зеленоватой ядовитой слизью, после чего проглотит, как анаконда.

#41 / февраль 2017

Иллюстрация: Сheng Chu / Перевод: Вера Прохорова

Роман Армина Кыомяги завоевал первое место в конкурсе романов Союза писателей Эстонии — всего на конкурс было подано 94 рукописи. Книга вышла летом 2015 года.

ПРОЗА Вырисовывался очевидный выбор. Сидеть здесь в благополучии, ублажая себя консервированными деликатесами до состояния упитанного лакомства для злобного инопланетянина. Или же вооружаться, готовясь защищать свою жизнь и свой дом о пятидесяти тысячах квадратных метров. Охотничий магазин стал моим складом оружия. Весь вчерашний день я провел на крыше, куда приволок ящики с бутылками и выставил их на краю в длинный ряд. К вечеру обзавелся новым другом — это Beretta Outlander, из которого попадаю в цель десять раз из десяти, начиная с литровой Martini Asti и кончая баночкой с ароматизированной солью Santa Maria. Сегодня утром проснулся около четырех. Отправился в рыболовный отдел охотничьего магазина с продуктовой тележкой из Rimi и взгромоздил на нее трехметровую резиновую лодку. Нашел пару спиннингов в сборе, набил ящичек всякими блеснами и силиконовыми червячками. Само собой, сунул в лодку «шестерку» пива и пачку картофельных чипсов. Как бывалый грузчик повез все это прямиком через главный вход и через парковку к Тартускому шоссе. Преодолевать бордюры с тележкой было не самым легким делом, но я все же справился. Наконец, когда до озера было рукой подать, меня остановила проволочная ограда. Облом.

Пришлось вернуться. В охотничьей лавке с инструментом было не богато. Взял топор и большой крепкий нож. Топор оказался что надо. Разрубил столбы вдоль, распутал проволоку и, будьте любезны, путь к озеру свободен.

ПЛУГ

По-утреннему прохладная вода приятно поглаживала ступни, пока я сталкивал лодку на воду. Погреб спиной вперед и все глядел на удаляющийся центр Ülemiste. У меня что, теперь самый большой в мире дом? На востоке сквозь нежное розовато-серое марево, готовясь к новому кругу, поднималось солнце. Чувствовал, как первые лучи греют мой лоб, нос, щеки и руки. Грести было легко и приятно, ветра практически никакого. Легкая рябь глухо плескалась под днищем резиновой лодки, наполняя мне душу таким бесконечным покоем, какого я давненько не испытывал. Как вдруг — трр-рах! Я так неожиданно во что-то впилился, что плашмя перелетел в нос лодки. Испуганно поднялся. Оказалось — камень, вернее, несколько. Один из них торчал из воды острой верхушкой, рядом был виден покатый. Неужели тот самый легендарный камень безутешной Линды, на котором она лила слезы? А я и не знал. Высосал там бутылку пива, слегка подкрепился и (даже признаваться неловко) оставил чайкам маленький штрицель. Вероятно, на нервной почве.

А ВДРУГ ЧАСТЬ ЛЮДЕЙ ПРЕВРАТИЛАСЬ В РЫБ? ВЕДЬ С ЭТИМ ОЗЕРОМ СВЯЗАНО СТОЛЬКО ТАИНСТВЕННЫХ ПРЕДАНИЙ. МОЖЕТ, ПО ЖРЕБИЮ СУДЬБЫ Я ПРИСУТСТВУЮ ПРИ РОЖДЕНИИ ЕЩЕ ОДНОГО?

ПРОЗА Не рыбачил я уже очень много лет. В последний раз с родственником, давным-давно, еще пацаном. Тем удивительнее, насколько быстро все вспомнилось. Уже третий заброс спиннинга получился довольно ловким. Блесна улетела далеко и красивой дугой. Спустя минуту вытащил из воды первого окуня. Нормальных таких размеров, не мозгляка какого-нибудь. И тут пошлопоехало. Окунь за окунем, а то и щука. Дергал их пару часов кряду, словно озеро состояло не из воды, а из рыбы. Скоро я уже не видел на дне лодки своих ног. Они утонули под слоем разевающих пасти скользких существ, норовящих уколоть своими острыми плавниками. Я поразился количеству рыбы. А вдруг часть людей превратилась в рыб? Ведь с этим озером связано столько таинственных преданий. Может, по жребию судьбы я присутствую при рождении еще одного? Тогда Крейцвальд может с довольным видом потирать руки. На берегу моя романтичная безмятежность улетучилась, сменившись мрачной калькуляцией. На кой черт мне сдался этот воз? Сама мысль о необходимости чистить всю эту рыбу вызвала тошноту. Отдать какому-нибудь скупщику? Только где все эти чертовы скупщики? Здесь остались одни только сбрендившие светофоры и ползучие эскалаторы. И чайки. Задрал голову. На хрен. Побросал весь улов обратно в озеро, где он дружно всплыл белыми брюхами вверх. Понятно, к солнцу тянутся, D-витамина надо. Спрятал лодку вместе со снаряжением в прибрежных кустах и поплелся с бутылкой пива назад домой. Чувствовал себя полным придурком. Пошел в магазин,

начал вскрывать одну банку шпрот за другой, масло стекало по подбородку, отвратительное чувство только усиливалось. С каждой долбаной шпротиной. 22 июля Прекраснее вечера, чем сегодняшний, в моей жизни не было. С утра мы собрались. Я сложил в корзинку для пикника сыр, вино, паштет из гусиной печенки, крекеры, печенье, «Нутеллу», баночки с икрой. Кинул в багажник несколько бутылок воды и пару «шестерок» пива, пляжные полотенца, защитный крем от солнца, надувные матрасы. Заполнил фасонистый чемоданчик новой одеждой, не забыв и о нескольких бикини и комплектах эротического белья для Ким. В Пярну! В Пярну! Защелкнул на Ким ремень безопасности, вставил тщательно подобранный CD в плейер и настроился на праздник. Плавно взял с места, выехал с парковки, маневрируя спокойно и с достоинством. В голубом небе солнце отрядило нам в эскорт редкие белые облачка. Мы как заулыбались, так улыбка и не сходила с наших лиц. На бульваре Вабадузе я сделал незапланированную остановку. У обочины дороги кривовато, но в полном порядке стоял Bentley Continental Cabrio. Я призадумался. Бросил на Ким вопросительный взгляд. Не видя ничего кругом, она зачарованно взирала на эту красоту. Решено. Пару минут — и наши вещи перенесены, а мы в салоне. Включил зажигание. — Hello! What’s your name? — раздался милый женский голосок.

#41 / февраль 2017

ПРОЗА — My name is Lui. — Hello Lui! Where do you want to drive today? — To Pärnu! — Good idea! Just follow my instructions. Bon voyage!

На экране возникла стрелка в направлении прямо. Вау! Мне по душе простая жизнь!

В кабриолетах я никогда даже не катался, не то чтобы управлять такой машиной. (После Опеля и Субару эта Бентли вообще была третьей, за руль которой я сел). Описать мои ощущения не так-то просто. Столько удачных совпадений: идеальное летнее утро, любимая — писаная красавица, мурлыканье наивысшего достижения автомобильной промышленности, пустые широкие магистрали с кое-где застывшими транспортными средствами — я чувствовал себя пупом земли. Похоже, я один-единственный представитель суммарной целевой группы для всех этих благ, когда-либо придуманных человечеством. Невообразимое упоение в эксклюзивном соусе. Нацепил Ким на нос стильные солнечные очки и потрепал по развевающимся на ветру волосам. Полюбовался ее совершенным профилем. Взглянул на себя в зеркало. Я выглядел чертовски хорошо. Будто сошел с рекламы в дорогом глянцевом журнале. Молод, одет модно и свежо, легкая небритость, сексуальный пластырь на лбу, темные дизайнерские очки, под задницей белая кожа откровенной роскоши, и фоном всего этого — извивы пустого асфальта, прорезавшего и отвалившего по обе стороны шоссе безжизненный лес. Эти мгновения моей

ПЛУГ

жизни стопроцентно отвечали сказочным клипам первоклассной рекламы другой жизни, которой на самом деле не существует. С трудом верилось собственным глазам, тем не менее, все было правдой.

ДОРОГА В ПЯРНУ НАВОДИЛА НА МЫСЛИ О СЪЕМКАХ ФИЛЬМА ОБ АПОКАЛИПСИСЕ. ЧЕРЕЗ КАЖДЫЕ НЕСКОЛЬКО КИЛОМЕТРОВ В КЮВЕТАХ ВИДНЕЛИСЬ ЗАВАЛИВШИЕСЯ НАБОК АВТОМОБИЛИ. Стрелка на экране указывала строго вперед. Время от времени мягкий женский голос интересовался, не нужно ли мне чего. Музыки там, и если да, то какой именно, не добавить ли прохлады и куда направить обдув, не против ли я легкого тонизирующего массажа поясницы или вентиляция сидений предпочтительнее. Я воображал, что разговариваю с Ким, что это она так мило заботится обо мне. То были самые прекрасные километры в моей жизни, восхитительные секунды и минуты, увы, уходящие в прошлое со скоростью, которую развивал Бентли. Погладил коленку Ким как раз в тот момент, когда ветер шаловливо заигрывал с подолом ее юбки.

ПРОЗА — Is everything fine, Lui? Я смахнул счастливую слезу.

Дорога в Пярну наводила на мысли о съемках фильма об апокалипсисе. Через каждые несколько километров в кюветах виднелись завалившиеся набок автомобили. Легковые, автобусы, рефрижераторы, даже парочка мотоциклов. Зачастую машины стояли прямо посреди шоссе, поэтому мы неоднократно оказывались на грани аварии — имея столь скудный водительский опыт, я еще и лихачил. Во всяком случае, вскоре я стал осторожнее проходить слепые повороты. Позже вообще сбавил скорость. Такой день, куда нам спешить.

Километры песчаного берега без единой живой души, оглушительное безмолвие при полном безветрии — еще месяц тому назад я подобного и представить себе не смог бы. Когда в последний раз мир был таким безлюдным? Может, миллионы лет назад. Но тогда, очевидно, существовали другие виды. На этом самом пляже рядами валялись ленивые, разомлевшие от сытости динозавры, в освежающей воде плескался измотанный зноем мамонт, отбивая вражеские атаки голодной первобытной акулы. С неба пикировали летучие мыши, величиной с самолет, пытаясь на лету поймать гигантских стрекоз с метровым размахом крыльев. Все они исчезли. Куда? Они когда-нибудь возвратятся?

С НЕБА ПИКИРОВАЛИ Искупался. Выйдя из теплой воды, посмотрел на Ким. Она лежала на ЛЕТУЧИЕ МЫШИ, полотенце в узеньких бикини и ждала ВЕЛИЧИНОЙ С САМО- меня. Я раздел ее. Сам тоже разделся. Солнце приятно грело мне спину, ЛЕТ, ПЫТАЯСЬ ягодицы, и внезапно до меня дошла вся бессмысленность каких-либо покровов. НА ЛЕТУ ПОЙМАТЬ Взял Ким на руки (она легка, как беззаботная жизнь) и отнес в воду. Мы ГИГАНТСКИХ СТРЕслились в экстазе. Надолго. Занимались КОЗ С МЕТРОВЫМ любовью капитально. После я прилепил РАЗМАХОМ КРЫЛЬЕВ. себе под нос усы из водорослей, на лобок Ким приладил красивый пышный ВСЕ ОНИ ИСЧЕЗЛИ. кустик фукуса пузырчатого. Мы оба Поехали прямиком в Rannahotell. Осмотрел номера, остановив в итоге выбор на сьюте Леннарта Мери. Какая панорама! 180 градусов ничем не замутненного обзора. Воспользовавшись содержимым минибара, смешал два коктейля, и мы сели на балконе. Совершенно нереальная благодать.

хохотали. Первобытный человек и его женщина. Потом поехали в город. Духота никак не отступала. Каменный город по-прежнему источал дневную жару. Я искал местечко попрохладнее, где можно было бы устроить пикник. На глаза попалась церковь Елизаветы. Взял корзинку, Ким и вошел. Прохладно! Как раз то, что надо.

#41 / февраль 2017

ПРОЗА Устроились на ковре перед алтарем. Пили вино, ели икру с соленым печеньем, переглядывались с Иисусом. Под его ласковым взором занимались любовью в миссионерской позе, смиренно и добропорядочно. Хороший и безопасный секс. Потом еще немного покружили по городу.

Вечером, когда окончательно стемнело, мы расположились на балконе. Я усадил Ким на колени и начал показывать ей звезды и созвездия. Она слушала внимательно, буквально пожирая взглядом каждое манящее небесное тело.

В ЭТОМ И ЕСТЬ СМЫСЛ НАШЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ, НАША ЗАДАЧА — НАПОЛНИТЬ ВСЕЛЕННУЮ ЧУВСТВАМИ. — Смотри, Ким, сколько миров. И все неповторимы, уникальны. И как их много! Тысячи, миллионы, может, даже миллиарды. Но это только звезды. А вокруг них вращаются кучи планет. Вокруг одних больше, вокруг других меньше. И возможно, сидит там, на каждой далекой-далекой планете, в каком-нибудь отеле маленького городка на балкончике с видом на море парочка, мужчина и женщина, в точности как мы с тобой. И если они там, как и мы, смотрят в небо, то видят, что все мы неразрывно связаны, что мы одна

ПЛУГ

огромная семья в разбухшей галактике. Мы не одиноки во вселенной. У каждого есть где-то своя планета с землей и морем, магазинами и автомобилями, со своей любовью. Все в сохранности, все существует, никто никуда не исчезает, просто расстояния до них увеличиваются. Космос, он все поглощает. Какой смысл пропадать без пользы, ведь каждая планета тоскует по смеху, восторгам, любовному шепоту. В этом и есть смысл нашего существования, наша задача — наполнить вселенную чувствами. Луна нарисовала на безмятежной глади залива длинную желтую реку, на обоих, уходящих за горизонт берегах которой выстроились смешанные хоры синезеленых водорослей, чтобы спеть нам «Колыбельную» Гершвина. 25 июля Лечебный день, настоящий лазарет. Продрал глаза я на первом этаже в Jusk’е, в какой-то первой попавшейся детской кроватке. Видно добраться наверх уже не хватило сил. Двигаюсь с большим трудом. Все болит. Особенно ноги и колени. О волдырях от комариных укусов уже и не говорю, будто ветрянку подхватил. Около кроватки валяется моя свернутая в рулон возлюбленная. Сморщенная, плоская, немного запачканная и с дыркой в заднице. Не с той, что доставляла мне столько радости, а другой, через которую глупенькая и любопытная душа Ким покинула свое несчастное тело. Знала бы эта душа, что взяла билет только в один конец, что обратного пути нет, не сбежала бы так легкомысленно, а сидела бы тихо-смирно в прекрасней-

шем из тел и на коварный укол гвоздиком даже внимания не обратила бы. Я поднял Ким на кровать, развернул, подокторски основательно обследовал тело. Слава богу, комары силикону не страшны. Перевернул ее на живот. Отверстие было небольшим. Сходил за Super Attak и гребнем. Залепил дырочку, и пока сох клей, расчесал Ким волосы. После чего смотался в аптеку за пластырем, чтобы заклеить пузыри у себя на ногах. Потом стал надувать Ким. Осторожно, не спеша, то и дело проверяя состояние маленького шрама на попке моей любимой. Клей держал. Я все дул и дул, но перестал немного раньше положенного. Не хотелось рисковать. Такая женщина, второй такой в мире не существует. Отправился в душ вместе с мягковатой Ким. Воспользовался лучшими из доступных средств ухода за волосами серии Garnier Sensation. Впервые в жизни результат стопроцентно соответствовал рекламным обещаниям. Для меня это стало поистине потрясающим сюрпризом, честное слово. Никогда прежде я с подобным не сталкивался.

Ничего себе шампунь — мой конфуз был возведен в квадрат. Но это навело на мысль. А что, если вся существующая реклама предназначена вовсе не для людей? Да и продукция тоже. И если ты вместо мяса, лимфы, крови и костей состоишь из силикона и искусственных волос, если тебя в любой момент можно запросто свернуть в рулон, предварительно выпустив воздух, чтобы гденибудь в другом месте надуть снова и радостно вернуть к жизни, — вот тогда все и работает. В точности как обещано. Ты счастлива, ты улыбаешься любому бургеру или пицце. Ни один неудавшийся отбеливатель даже при самой вводящей в заблуждение рекламе ничуть не навредит тебе. Обманувший ожидания йогурт или маргарин не сможет поколебать твоего вечного покоя и глубокого удовлетворения. Ты сидишь, на тебе лучшие непачкающиеся одежды, прелестные ручки блаженно сложены на коленях, в томных глазах буддийская пустота, сногсшибательная шевелюра развевается на ветру. Только вот ветра нет.

А ЧТО, ЕСЛИ ВСЯ СУЩЕСТВУЮЩАЯ РЕКЛАМА ПРЕДНАЗНАЧЕНА ВОВСЕ НЕ ДЛЯ ЛЮДЕЙ? ДА И ПРОДУКЦИЯ ТОЖЕ.