PLUG #45, 12.2017 by PLUG

ЖУРНАЛ О ДРУГОЙ КУЛЬТУРЕ

ВЫПУСК 45 / ДЕКАБРЬ 2017

СОДЕРЖАНИЕ 3

ОТ РЕДАКТОРА

ИНТЕРВЬЮ

ТАТЬЯНА БОЕВА: У ПЕЛЕВИНА ТЕКСТ ОЧЕНЬ АКТИВНЫЙ — ОН ТЕБЯ ЗАСТАВЛЯЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

МУЗЫКА

НЕ ЖДАЛИ? СЕМЬ НОВЫХ ИМЕН НА РУССКОЙ ИНДИ-СЦЕНЕ ЭСТОНИИ

ИНТЕРВЬЮ

ПРЕЖДЕ ЧЕМ МАШИНА ПРЕВЗОЙДЕТ ЧЕЛОВЕКА

ИНТЕРВЬЮ

ПОЛИНА ЖЕРЕБЦОВА: Я ИЗУЧАЮ ЭТОТ МИР, ОПИСЫВАЮ ЕГО ГРАНИ, ЗАГЛЯДЫВАЮ ЗА ПРЕДЕЛ...

ПРОЗА

ПОЛИНА ЖЕРЕБЦОВА «45-Я ПАРАЛЛЕЛЬ», ФРАГМЕНТ

ПРОЗА

АНДРЕЙ ИВАНОВ «ПЕЧАТНЫЙ ШАР РАСМУСА ХАНСЕНА», ФРАГМЕНТ

РЕДАКТОРЫ Олеся Ротарь, Дан Ротарь ВЕРСТКА Илья Банд КОРРЕКТОР Екатерина Батракова ИЛЛЮСТРАЦИЯ НА ОБЛОЖКЕ Мария Бончук Использование материалов журнала возможно только со ссылкой на источник, с указанием номера выпуска и даты публикации. Все права защищены. По вопросам размещения рекламы обращаться по адресу: plug@plug.ee

WWW.PLUG.EE / FACEBOOK/PLUG.EEE

ОТ РЕДАКТОРА

Иллюстрация: Анастасия Бударина

овольно скоро наступит эпоха пост-труда, когда большинство наших с вами навыков и умений не будут нужны — практически все будут делать роботы. Государство будет платить нам зарплату просто так (либо товары и услуги будут бесплатными), а мы стараться не сойти с ума от скуки и ощущения собственной ненужности. И если вы не аристократ в десятом поколении, то готовиться к этим переменам стоит уже сегодня. Задайтесь вопросом, а что бы вы делали, если бы не нужно было ходить на работу? Не два-три месяца, пока Касса по безработице платит пособие, а много-много лет. Какие качества вы бы воспитывали в своих детях? О чем бы спорили с людьми старшего поколения? С какими мыслями просыпались бы по утрам?.. Оставляю вас наедине с огнем камина, глинтвейном и этими волнительными и непростыми вопросами (именно так, в викторианском стиле, я и представляю длинные зимние вечера). Олеся Ротарь

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ

Беседовал: П.И. Филимонов / Иллюстрации: Андрей Кедрин

ПЛУГ

Татьяна Боева: у Пелевина текст очень активный — он тебя заставляет действовать

ИНТЕРВЬЮ

Редактор ПЛУГа Олеся попросила меня взять интервью у Татьяны Боевой, девушки, которая, как утверждают всевозможные академические справочники, первой в мире написала диссертацию о творчестве Пелевина. Того самого Пелвина, которым я зачитывался в ранние девяностые, того самого Пелевина, над текстами которого я недоумевал, как так можно писать, того самого, которого по инерции и автоматически продолжал покупать в течение всех этих лет несмотря на то, что радовать и восхищать он меня с какого-то момента перестал. Не успела пройти жизнь, а Виктор Пелевин стал объектом литературоведческого интереса. Такими темпами я, глядишь, доживу и до того момента, когда возьму интервью у человека, написавшего диссертацию по мне самому. Но это все мечты, а пока мне предстояло пообщаться с Татьяной. Оказалось, что Татьяна в данный момент живет не в Таллинне, где она защищалась, а во Франции, так

Написанное вами исследование — это первая диссертация по Пелевину в мире или же в Эстонии? В Эстонии — точно первая. На данный момент у меня нет информации о том, что кто-то где-либо раньше написал докторскую диссертацию, посвященную практически полностью творчеству Виктора Пелевина.

что интервью пришлось делать по скайпу, да еще и нечестным образом — я Татьяну видел, а она меня нет. Перед интервью я, разумеется, строил какие-то предположения и имел какие-то ожидания. Они, скорее, не оправдались, так что своих маленьких секретов я раскрывать не буду. Татьяна Боева оказалась серьезной девушкой, поистине влюбленной в предмет своего изучения. Таким, видимо, и подобает быть настоящему ученому-энтузиасту. В какой-то момент я понял, что интервью протекает совсем не так, как я привык, а у меня есть некоторый опыт в интервьюировании людей на литературные и окололитературные темы. Но в следующий момент я подумал, что мое дело — не высовываться, задавать вопросы и пытаться работать более виртуозно, чем я это делаю обычно, то есть раскрывать собеседника без всяких прямолинейных провокаций и комментариев со своей стороны, а исключительно за счет вопросов. Получилось или нет — судить вам.

То есть вообще в мире? Я таких диссертаций еще не встречала, по крайней мере, в доступных мне базах данных. Я знаю, что в Германии в 2012 г. вышла докторская диссертация Марко Клю, которая опирается частично на Виктора Пелевина и его творчество, она написана на немецком языке, поэтому я смогла ее только пролистать. Там, как я понимаю, человек разрабатывал свой философский термин, и ему было удобно

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ использовать творчество Пелевина как рабочее поле. Годом позднее моей работы, в 2017, в Познани вышла кандидатская диссертация М. Яворского «Реконфигурация в романной поэтике Виктора Пелевина».

потому что я должна была заниматься другими чрезвычайно интересными темами, но всегда помнила, что придет время, и я таки займусь своим любимым автором. Упорства мне не занимать!

Пелевина я начала изучать еще в бакалавриате. 10 лет я училась в Таллиннском университете, и, в общемто, все эти 10 лет ушли на то, чтобы найти адекватный подход к творчеству Виктора Пелевина. Это было чрезвычайно сложно, но безумно интересно!

Тогда давайте начнем сначала: как и когда Виктор Олегович Пелевин вошел в вашу жизнь?

В ЖИЗНИ КАЖДОГО ЧИТАТЕЛЯ ПЕЛЕВИН НЕ ТОЛЬКО ПОЯВЛЯЕТСЯ, НО ЕЩЕ И СРАЗУ ПРОЯВЛЯЕТСЯ. Получается, что уже 10 лет назад вы знали, что будете писать о нем диссертацию. Я знала, что хочу посвятить свою филологическую деятельность изучению именно текстов В. Пелевина, а что из этого получится, конечно же, я знать не могла. Когда я подошла к своим преподавателям с такой вот, как мне казалось, интересной идеей, мне сказали: «Забудьте об этом, потому что о Пелевине не стоит писать, тем более бакалаврскую работу, подумайте пока над другой темой...». И мне дали три года на размышления о том, хочу ли я действительно написать работу о Викторе Пелевине. Меня такой подход закалил,

ПЛУГ

Мне кажется, что в жизни каждого читателя Пелевин не только появляется, но еще и сразу проявляется. В моей жизни он сыграл очень важную роль, потому что я тогда была обычной школьницей из обычной таллиннской гимназии. Меня мало интересовала русская литература. То есть я, может, и любила ее читать, но далеко не все, и выбор мой был хаотичный. Наверное, Виктор Пелевин был первым писателем, который задел меня за живое, заставил меня больше читать. Первым мне попался его сборник с несущимся желтым поездом на обложке — в нем были повести и рассказы. После того как я начала его читать, почувствовала, какая же я идиотка — я не понимаю, о чем он пишет, но мне очень хотелось это все понять. Я видела, что текст очень нагруженный, что он невероятно интересен, здесь много юмора, но он во многом мне недоступен. И именно эта книга заставила меня посмотреть на себя с другой стороны. Потому что до этого момента я жила в абсолютной иллюзии, что я умнее всех, интересней всех и пр. И тут я со стыдом поняла, сколь многого я еще не знаю. И с этого момента мало того, что я начала

ИНТЕРВЬЮ регулярно читать Виктора Пелевина, я еще начала по-другому относиться к русской литературе, к себе, мне захотелось нормально выучить английский язык, чтобы понимать языковые игры, я стала просто заучивать выражения на латыни, потому что Пелевин часто использует латынь, и зачастую это какие-то сборные, составные фразы, поэтому на всякий случай нужно знать максимально все. В общем, с того момента я, наконец, занялась образованием. Все, что было до этого в школьном тумане, нельзя назвать образованием. Так Пелевин стал моим первым университетом. Кто вам подсунул эту книгу, как я понимаю, это была «Желтая стрела»? Не помню. Мне кажется, что одна из моих подруг-одноклассниц. Но я помню, что свою первую книгу Пелевина я потеряла. Потом я брала в библиотеке еще одну книгу — ее я тоже потеряла. Да и позже все книги Пелевина у меня куда-то исчезали… Поэтому и сложно сказать, откуда появляются книги и, в общем-то, неважно, куда они потом пропадают. Вы сказали, что когда прочитали этот первый сборник, то поняли, что ничего не понимаете и так далее. Есть люди, которые в подобной ситуации скорее бросают книгу и бегут от этого источника как можно дальше, не пытаются в ней

разобраться. Что вполне объяснимо. Почему с вами произошло обратное? В то время в Таллинне мне все вокруг казалось безнадежно понятным и очень быстро надоедало, а в этой книге я встретила собеседника с совершенно другим мышлением, таким оригинальным, какого я в жизни прежде никогда не встречала. И при этом я понимала, какие энциклопедические знания кроются за всеми этими смешными и, на первый взгляд, очень простыми и увлекательными рассказами. Захотелось подтянуться до этого уровня, вести с автором задушевную беседу на каком-то новом уровне. Правильно ли я понимаю, что вы читали все книги Виктора Пелевина, что вышли на данный момент? Каждый раз, когда мне случайно попадалась книга Пелевина, я ее читала. Но сказать, что я следила за появлением всех новинок, я не могу. Конечно, когда я стала изучать его произведения, я стала читать все. Как так получилось, что вы не только начали его понимать, параллельно с этим выучив латынь и английский, но еще и захотели писать исследовательскую работу? Просто это было интереснее, чем чтолибо другое. Меня никто другой из современных писателей никогда так не

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ вдохновлял. А про классиков написано уже так много, что целой жизни не хватит все это изучить, да и сами тексты куда интереснее написанного о них. Мне нравится, что у Пелевина текст очень активный — он тебя заставляет действовать. Мы привыкли воспринимать текст как нечто пассивное: прочитал — тебе понравилось или не понравилось, а на самом деле текст — это совершенно другая ситуация. Тексты пишутся не для того, чтобы понравиться. Это ты проявляешь себя в этих текстах, они дают тебе какие-то новые задачи. Наверное, в пелевинских текстах меня больше всего привлекает именно эта сторона.

Я НЕ СЛУЧАЙНО В СВОЕЙ РАБОТЕ ОСТАНАВЛИВАЮСЬ В БОЛЬШЕЙ СТЕПЕНИ ИМЕННО НА ВОПРОСАХ СОЗНАНИЯ. Но надо ли вообще изучать подноготную того, что нам нравится, или нужно просто наслаждаться и смотреть со стороны на то красивое, что получается на выходе? Или вам было интереснее понять, как это сделано? Изучать в любом случае надо. Просто смотреть и любоваться кем-то — действие мало того что пассивное, оно вряд ли действительно может тебя обогатить. Мой научный интерес, конечно,

ПЛУГ

связан с текстами Пелевина, но мне, прежде всего, было важно понимать, что происходит со мной, когда я читаю эти тексты, а не то, что происходит с Пелевиным, или как он это все пишет. И я не случайно в своей работе останавливаюсь в большей степени именно на вопросах сознания. Как литература связана с самопознанием, что происходит во время чтения с читателем — я думаю, что это задача-максимум, которую важно изучать и решать с научной точки зрения. Потому что правильного понимания самих текстов или — еще хуже — самого Пелевина не существует. Художественный текст, с точки зрения смыслов, — это динамичная, постоянно меняющаяся структура. То есть это было и есть изучение себя через призму пелевинских текстов? Чего в принципе, как мне кажется, Виктор Олегович и добивается. Мне сложно сказать, чего он добивается, хочет и прочее (смеется). Я стараюсь избегать таких формулировок. Мне кажется, его тексты направлены на то, чтобы он понял что-то про себя, потому что другое знание нам вряд ли доступно. Но, конечно же, в мои задачи при написании докторской работы также входило описать специфику текстов, разработать сам подход, описать сам этот подход и его практическое действие, его возможное применение в науке и так далее. Так что я выполняла сразу несколько задач. Но основной задачей было понять, почему его текст оказывает те или иные эффекты на критиков и

ИНТЕРВЬЮ читателей, максимально вербализовать все то, что обычно от нас скрыто во время чтения. Как вы считаете, у вас это получилось? Я довольна результатом, потому что на каком-то этапе мне казалось, что это просто невозможно сделать. Но когда чего-то хочешь очень искренне и твои желания направлены на разъяснение ситуации, то тебе помогают какие-то тайные силы. И мне кажется, что в написании моей научной работы мистический фактор действительно сыграл важную роль (только не говорите об этом моим коллегам). Местами это было что-то вроде озарения, которое в самые сложные моменты разрешало проблему и давало возможность описать совершенно неприспособленные для науки вещи совершенно по-научному. В этом плане меня вдохновили тексты не только Виктора Олеговича, но и Юрия Михайловича Лотмана. Потому что с точки зрения науки это был абсолютно гениальный человек: ему удавались выходы из непереводимой сферы (сферы искусства, мироздания) в переводимую, то есть научную. Что пришлось выучить кроме латыни и английского, а также сделать, прочитать нового, чтобы найти этот научный подход? Насколько глубоко изучили дзенбуддизм? Что вы с собой еще сделали?

Вообще, мне много чего приходилось с собой делать. Потому что писать о Пелевине научным языком очень сложно, здесь требуются альтернативные подходы. В его произведениях присутствует важный духовный аспект, который совершенно непереводим. Я все это время пыталась найти выход из этой ситуации, и, хочется верить, мне это более или менее удалось. Дзен мне помог отказаться от многих полученных знаний, забыть о разнице авторитетных и неавторитетных источников. Свой метод работы я назвала практикой аналитического созерцания, я училась всматриваться непосредственно в изучаемый материал, держать его постоянно в поле зрения, даже в неосознанном состоянии, потом возвращаться, проходить разные этапы, фиксировать изменения в восприятии — это своеобразная медитация над текстом. Знаете ли вы реакцию на вашу работу других пелевиноведов? А вы знаете других пелевиноведов? Я ни разу их еще не встречала! Так и Пелевина практически никто не видел. Тем более. Поэтому мне иногда кажется, что я сижу в закрытой камере и стараюсь воспроизводить что-то, кому-то чтото донести, но на самом деле меня пока никто не слышит. Например, есть Дмитрий Быков, который тщательно рецензирует каждый новый

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ роман Пелевина. Так что его условно можно причислить к пелевиноведам. Совершенно не согласна с этим, потому что мне кажется, что он в Пелевине видит конкурента, присутствует даже какая-то зависть к его таланту. Я, конечно же, Быкова почитываю, просматриваю его лекции о русской литературе. Он интересно пишет, у него прекрасно работает воображение. Однако если ты рассуждаешь перед широкой аудиторией о ком-то всерьез, ты должен быть максимально нейтральным, избегать оценочных суждений. Вы просто немного на разных позициях с ним. Вы как ученый, литературовед должны быть нейтральны, а Быкова, собственно, никто не заставляет быть нейтральным. Он высказывает свое мнение и все. Мне кажется, что это портит его репутацию и как критика, и как «учителя» (в некоторых проектах он выступает в роли литературного эксперта, способного все объяснить). И мне очень жаль, что он как будто бы срывается: вроде хочет написать нейтрально, сказать что-то новое и важное, но потом все это обесценивается какой-то эмоциональной фразой или несуразным выводом. И меня это расстраивает, потому что он оригинально мыслит, и если бы не его истинное, довольно ревностное, отношение к Пелевину, если бы не надуманное сопоставление себя с ним, то его мнение, на мой взгляд, было бы более ценным.

ПЛУГ

Давайте оставим Быкова. Вспомним вопрос о других пелевиноведах. Так была хоть какая-то реакция на вашу работу? Например, что сказал рецензент? Прежде всего, я хочу заметить, что есть один критик и филолог, которая очень точно пишет о Пелевине. Это Ирина Роднянская. Она как раз анализирует его тексты, а не просто высказывает свое к ним отношение. Но с ней мне не удавалось пересекаться. Мне всегда кажется, что люди такого масштаба слишком заняты, чтобы тревожить их по поводу собственных начинаний. Мне достаточно того, что она пишет, а работает она, к счастью, много. Рецензенты отнеслись к моему исследованию с интересом, работа получилась не самая стандартная, поэтому возникло очень много вопросов. Защита диссертации, кстати, символично совпавшая с днем рождения В. Пелевина, оказалась зрелищем захватывающим. Рецензия профессора Санкт-Петербургского государственного университета С. А. Кибальника была положительной. Думаю, его искренне заинтересовала моя работа, т. к. он хорошо знаком с творчеством В. Пелевина, также он является соавтором книги о литературных стратегиях В. Пелевина, вышедшей в Петербурге в 2008 году. Второй оппонент, профессор Будапештского университета Ж. Хетени, не видит в произведениях Пелевина интереса, поэтому ее заинтересовали по большей части методологические наработки диссертации. Конечно, позиции и взгляды столь

ИНТЕРВЬЮ крупных ученых по отношению к моей работе представляют для меня особую ценность. Помимо рецензентов я получала добрые отзывы не только от поклонников Пелевина, но и знакомых, имеющих отношение к искусству. Хотя, конечно же, я с досадой понимаю, что читателей у докторских диссертаций не так уж много, впрочем, это дает повод задуматься над выходом отдельной книги, монографии о В. Пелевине. Теперь несколько банальных вопросов. Ваш любимый роман или, может, рассказ Пелевина? Тот, который я читаю. На данный момент это две последние книги («iPhuck 10» и «Лампа Мафусаила»), я читаю их одновременно, сопоставляя. Поэтому сейчас мне нравится «iPhuck 10», а еще меня очень заинтересовал «Смотритель».

Есть такое расхожее у дилетантов мнение, что Пелевин с какого-то момента и уже довольно давно пишет одну и ту же книгу. Правда, говорят, что «iPhuck 10» — это прорыв в новые миры, но я не могу судить, потому как сам ее пока не читал. А все остальное читал. Условно говоря, все, что находится между «Generation П» и «iPhuck 10» — это звенья одной цепи, одна большая книга. Как вы относитесь к такому мнению?

В «iPhuck 10» Пелевин пишет ровно о том же самом и остроумно разделяет писателей на две категории: «те, кто всю жизнь пишет одну книгу — и те, кто всю жизнь пишут ни одной». Для меня, конечно же, все это один гигантский прекрасный текст. Это все — Пелевин. Ему, как мне видится это из его книг, свойственно воспринимать текст как жизнь, а жизнь как текст и не ощущать никакой разницы. То же самое, как для меня не имеет разницы, ученый вы или дилетант: когда мы имеем дело с таким материалом, тут просто необходимо отказаться от каких-либо статусов, стратегий, концепций и прочего в голове. И это, может быть, ответ на ваш предыдущий вопрос о том, что мне приходилось делать с собой. Мне действительно приходилось как бы легко отказываться от наработанного и стараться ни к чему не привязываться, что чрезвычайно сложно сделать любому человеку в любой ситуации.

ОН ДВИЖЕТСЯ В ОБРАТНУЮ СТОРОНУ — ОТСЕИВАЕТ НЕНУЖНЫХ ЧИТАТЕЛЕЙ И НЕНУЖНЫЙ ШУМ ВОКРУГ НЕГО. Во времена романа «Чапаев и Пустота» (1996) Пелевин был, на мой взгляд, самым модным русским писателем. Потом он из моды вышел. Говорят, с «iPhuck 10» он пытается туда

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ вернуться. Так ли это и с чем это связано? Я не думаю, что он пытается с каждой новой книгой куда-то вернуться. Ему самому это вообще не нужно. На мой взгляд, это противоречит здравому смыслу, всему его творчеству. Этот вопрос касается, разумеется, не самого Пелевина, а восприятия его текстов со стороны читателя.

В этом плане, конечно, мода на Пелевина была — когда-то его читали все. А потом уже читали те, кто находил в его книгах что-то свое. Мне казалось, что он движется в обратную сторону — отсеивает ненужных читателей и ненужный шум вокруг него. Кстати, по поводу успеха: по-моему, «Лампа Мафусаила» не вызвала такого бурного интереса, и этот интерес оживила книга «iPhuck 10». Я пока прочла «iPhuck 10» только один раз, а после первого прочтения я стараюсь не делать глобальных выводов. Но мне кажется, что он применил какой-то совершенно запретный прием: концовка книги написана так, что, что бы ни было в начале или середине, она должна всем понравиться. Мне кажется, что для него это просто какая-то техника, что-то, что он сделал, чтобы посмотреть, сработает ли. И сейчас его замысел сбывается — книгу только хвалят (прим. редактора: пока мы готовили интервью к публикации, пришла новость о том, что за роман «iPhuck 10» Виктор Пелевин получил премию Андрея Белого). А он смотрит на это все и думает: «Ну надо же, как они

ПЛУГ

все просто устроены. Все у меня опять получилось». По сути, эту книгу он пишет о том, как он обнажает все свои приемы. И когда он так пишет, вероятно, этот посыл нужно понимать наоборот: обнажение приема таит в себе какой-то новый трюк, который и привел критиков в нынешнее состояние, когда роман вдруг всем понравился. Ведь отношение к его последним книгам было скорее негативное, в рецензиях то и дело говорили о самоповторах.

У ПЕЛЕВИНА, В ПРИНЦИПЕ, НЕТ НИКАКОЙ БИОГРАФИИ, БОЛЕЕ ТОГО, ОНА И НЕ НУЖНА. Его позиция не появляться в публичном пространстве и вести затворнический образ жизни — она мне представляется схожей с позицией людей подобных Быкову (которые наоборот стараются быть в каждой бочке затычкой), потому как все равно приковывает внимание. Как вы думаете, чем это вызвано? Почему бы ему не прийти и не дать интервью хотя бы раз? Этот вопрос нужно задавать ему самому. Я очень не люблю отвечать на вопросы, связанные с Виктором Пелевиным, потому что я изучаю его тексты, а не его жизнь. Но в рамках диссертации было

ИНТЕРВЬЮ логично и даже необходимо представить его биографию. Такая глава в моей работе есть, и я ее специально называю «био-графика», потому что… ну какая может быть биография у Виктора Пелевина? Мне хотелось составить нечто противоположное этому — абиографию. Мне хотелось найти какой-то адекватный подход к не самому адекватному с точки зрения науки материалу. И в главе «Био-графика» я пишу о том, что у Пелевина, в принципе, нет никакой биографии, более того, она и не нужна, потому что есть куда более существенные аспекты для изучения. В своей работе я ссылаюсь на способ мышления человека, неплохо знакомого с дзенбуддизмом — тогда становится ясно, что появление на публике, постоянное присутствие везде и прочая активность кроме как энергетических затрат ничего не приносит. Значит, Пелевину это неинтересно, это все суета, а он занят своим делом (в чем он сам признается в своих существующих интервью). С другой стороны, если бы это не было частью выстроенного образа и поведения, то зачем делать это настолько демонстративно? Если тебе все равно, то какая тебе разница, будет какое-то интервью или нет? Но тебе не все равно — ты решил, что этого интервью не будет. Тут действительно есть над чем поразмыслить. Да, все не так просто. Мне кажется, он чрезвычайно серьезно

относится к своим книгам, ему не безразлична судьба его книг, поэтому какие-то оправданные действия он все же должен совершать. Но делает он ровно столько, на сколько ему хватает интереса. Бывает, это провокация, бывает, он изобретает совершенно новые способы появления на публике, не появляясь там. Что может быть более интригующе ожидания? Кто может дать гарантии, что в чате участвует сам писатель? И в этом он тоже новатор. Вдумайтесь, сколько всего нового он изобрел! Я никогда не встречала писателей, подобных Пелевину: у него жизнь и текст — это одна система. Пелевинский мир, который проступает на страницах книг, проявляется в нашей повседневной жизни. Дело здесь не только в необъяснимых и довольно многочисленных «пророчествах» Пелевина (чего стоит один только «S.N.U.F.F.» в контексте последующих украинских событий), а даже в бытовых мелочах, в повседневных новостях. Описанный абсурд в романах, к сожалению, начинает сбываться как нечто само собой разумеющееся. Каждый мало-мальски крупный писатель так или иначе формирует вокруг себя круг либо кружочек подражателей. Знаете ли вы печатающихся авторов, которые работают в схожей с Пелевиным манере? Хороший вопрос. Прежде всего, я только что говорила о том, насколько он — интересная смесь новаторских приемов. В этом плане он — глыба, подобная,

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ

К прочтению: Татьяна Боева, «Текст как мыслящая структура: метафизика В. О. Пелевина» (например, диссертация доступна на etera.ee)

например, Маяковскому. И в таком масштабе соответствовать Пелевину невозможно. Вероятно, кто-то использует некоторые из его приемов (или пародирует их, как, например, В. Сорокин), но я не знаю писателей, которые смогли бы, подражая кому-то, улучшить собственный уровень. Кстати, на сайте творчества В. Пелевина (pelevin.nov.ru/bar) доступны тексты, написанные в схожей или не очень манере. Мне же, например, кажется, что именно Виктор Пелевин обратил внимание писателей на обложки их собственных книг. До этого такого активного вмешательства в ткань текста, уже на уровне обложки, не было — эту моду, мне кажется, начал Пелевин. Думаю, он повлиял на моду и в названии книг, но это все внешние факторы. Вы думаете, что он принимает участие в создании своих обложек, а не просто художники делают? Да, конечно. Где-то об этом говорит сам Пелевин, где-то редакторы, с которыми он общается. Но даже до того, как я нашла подтверждения этому со стороны, я была уверена, что обложки создает он сам. Потому что так не бывает случайно: когда ты видишь, какова связь между обложкой и текстом, понимаешь, что это дело рук одного человека. Можете ли вы представить Виктора Пелевина человеком другого времени, другого воспитания, другой культуры. Например, был

ПЛУГ

бы он не русский, живущий в России 20-21 века, а немец 18 века с таким же мозгом и видением действительности. Если да, то к чему бы это привело? Мне почти не придется отвечать на этот вопрос, потому что Пелевин на все вопросы про себя отвечает сам в своих книгах. Он постоянно меняет время действия и персонажей — женщина, мужчина, робот, вампир — даже в рамках одного романа. Пелевин мог бы быть кем угодно, где угодно и когда угодно. То есть он не кажется вам продуктом нашего времени? Я говорю не про личность, опять же, а исключительно про тексты. Тексты, конечно же, нашего времени. Но если подумать о том, кто такой Виктор Пелевин — очень умный, наблюдательный, начитанный, любознательный, с бесконечным воображением человек. Это настоящий писатель. А писатели были во все времена. Что могло бы теоретически произойти, чтобы вы разочаровались в Пелевине? Какой текст он должен для этого выпустить? Он столько уже всего хорошего написал, что если даже случится что-то невероятное, то разочарования не последует. Я уже ему за многое благодарна.

МУЗЫКА

НЕ ЖДАЛИ? СЕМЬ НОВЫХ ИМЕН НА РУССКОЙ ИНДИ-СЦЕНЕ ЭСТОНИИ

На данный момент мы не будем говорить о самом известном музыканте из Эстонии русского происхождения Томми Кэше или о пост-панк ветеранах Junk Riot, которые в состоянии полураспада все-таки недавно выпустили преимущественно русскоязычный, напичканный электроникой второй альбом. Не будем говорить и о сыгравшей на TMW 2017 четыре (!) концерта мегаактивной, но музыкально несформировавшейся группе Around The Sun, хотя можно было бы.

Также пропустим фаната Боуи, Джаггера и БГ Илью Богатырева и Артура Харитона с его «Оранжевой планетой» — первой стрекозой интереса к советскому подполью 80-х. Хотя музыканты они довольно активные, играют вместе в акустическом проекте «Илья и Артур», а Илья записал два альбома с электропанк формацией PVC 16. Поговорим же мы о тусовке и группах, сконцентрировавшихся вокруг студии звукозаписи «Звуки бани», и сделаем это в формате блиц-интервью с предварительным кратким описанием предмета

#45 / декабрь 2017

Текст: Руслан РХ / Иллюстрации: Евгения Назарова

В конце первого десятилетия 2000-х перестал существовать бар «Емеля» — регулярная площадка для экспериментов как старых, так и новых местных русских групп. Преемственность поколений была нарушена. Еще совсем недавно казалось, что все — так называемой русской сцены в Эстонии больше нет и не будет, сцена станет просто эстонской. Но вот уже пару лет как появилось некоторое количество музыкантов, объединенных общим звучанием, пересекающимися составами, общей звукозаписывающей студией и советскими корнями. Кто они и к чему стремятся?

МУЗЫКА разговора. Зададим мы всем группам три вопроса:

максимализм, и в большинстве своем они очень самоуверенны.

Кто и что вдохновляет вас на творчество? Почему не рэп? Как так получилось, что вы взяли в руки гитары? Какими видите себя через пять лет?

Со старыми группами их роднит то, что они страдают от дефицита музыкальных кадров: как всегда, на миллион гитаристов приходится один барабанщик, а у некоторых составов и басист «повторяется».

Что отличает эти группы от их предшественников? На мой взгляд, они серьезнее подходят к фиксации процесса. То есть сразу думают в категории как минимум ЕР и, как правило, измеряют свое творчество альбомами, тогда как регги-группа MostBand, например, выпустила дебютный диск совсем недавно, для чего им понадобилось 15 лет. В музыкантах нового поколения бурлит

Первые две группы, про которые вы сейчас прочитаете, представляют ту самую новую русскую волну пост-панка, что и Motorama, «Буерак», Super Besse и т. д. Это когда молодые люди слушают неизвестный советский андеграунд 80-х, Joy Division и «Кино», а потом все это выдается примерно с тем же, что и в 80-е, лоу-фай звуком.

Как звучит: Виктор Цой без героизма, меланхоличные песни поэтически настроенного Эйнара Алмазова с минималистичными, но мелодичными гитарными соло на чистом звуке с реверком. Все довольно медленно, клавиши в стиле Joy Division. Два альбома. Второй вышел, естественно, на компакт-кассете. Отвечает Эйнар Алмазов. Кто и что вдохновляет вас на творчество? Это может быть падающий с дерева лист, а может и крик тоскливого или радостного человека. Мяуканье кошек или звук ветра поздним вечером и т. д. Также различные группы 80-х и 90-х, предпочтительно из подполья... Но так или иначе самым главным источником вдохновения должен быть ты сам, твой голос сердца и личных переживаний.

ПЛУГ

МУЗЫКА Почему не рэп? Как так получилось, что вы взяли в руки гитары? Не знаю, видимо, так должно быть, значит, это наше. По мне — именно так легче выразить себя. Гитара, барабаны, синтезатор, бас — это все, что нужно для счастья, ну или почти все : ) Пусть рэп читают другие, главное, чтобы не ругались там особо, а то как бабки на базаре (шутка). Безусловно, есть рэп со смыслом и хорошим посылом, но его надо искать. В основном это опять-таки андерграунд ребятки. Гитару я взял в руки в 14 лет, поначалу просто пробовал играть какие-то аккорды, потом песни Nirvana, «Кино» и «Аквариума». Радости не было границ. Затем услышал питерскую группу «Карибасы», что меня еще больше вдохновило на музицирование. В 17 лет, полный авантюризма и мечтаний, я отправился вместе с товарищем на юг Испании, где мы жили в горах, можно сказать, в поселении хиппи. Соответственно, палатка, горы, солнце, река и лес. Никакого интернета и прочих удобств. А у меня с собой гитара и две книги. Что же я там еще буду делать? Вот там-то я и начал осваивать инструмент и музыку в целом. А на небе испанское жаркое солнце сменялось луной. Прожил там почти год. Вернулся, тут тоже что-то музицировали, прикалывались. В общем, заводские будни : ) Какими видите себя через пять лет? Стараемся ловить момент. Может произойти все возможное и невозможное, пять лет — не самый малый срок по человеческим меркам. А так видим себя славными ребятами, медвежатами и слонятами. Валяющимися в снегу и поющими песни...

Как звучит: группа играет активный нервный романтичный пост-панк, у вокалиста хорошо узнаваемая дикция, что придает свой колорит, также он довольно изобретательно играет атональные соло на гитаре. Группа активно использует как живые ударные, так и примитивные клавишные и аналоговую драм-машину, что делает их звук самобытным. В сети доступны два ЕР. Отвечает Антон Куксов. Кто и что вдохновляет вас на творчество? Вдохновение мы черпаем в основном из событий и переживаний в нашей жизни.

ПЛУГ

МУЗЫКА Как и любой вид творчества, музыка — это отличный способ самовыражения, и проявляется он на уровне ощущений окружающего нас мира. Почему не рэп? Как так получилось, что вы взяли в руки гитары? Действительно, почему не рэп? В принципе, речитатив под бит в каких-то музыкальных моментах может быть уместным. Наверное, выбор гитарной музыки был обусловлен тем, какие жанры мы слушали еще до того, как взяли гитары в руки. Вдобавок звучание гитары, да и всех остальных живых инструментов, придает композициям естественности, и таким образом мы становимся чуть ближе к неподготовленному слушателю. Какими видите себя через пять лет? Я думаю, что мы будем продолжать высекать звуки музыки и все так же будем экспериментировать с разными жанрами, а значит, набираться опыта.

Как звучит: стойко вызывают ассоциации с брит-попом, Найком Борзовым и Лагутенко. В сети два сингла. Отвечает Федор Ода. Кто и что вдохновляет вас на творчество? На творчество нас вдохновляет возможность перенести испытываемые эмоции на новый уровень: сделать их не просто личными, а доступными для остальных, говорящими и живыми. Источников вдохновения много, и они не ограничиваются одним жанром или страной: от Louna и Radiohead до Gorillaz и сербского постпанка. Почему вы играете не рэп, а гитарную музыку? Рэп и гитары — вещи не взаимоисключающие, а иногда даже и весьма подходящие друг другу. Однажды я даже сочинил пару строчек — тут главное не терять связность и смысл текста. Наложили мы их на грустно-загадочную музыку с мощным гитарным соло к концу — вышло неплохо. Мне понравилось и остальным, кажется, тоже. Ну а если смотреть вглубь этого вопроса, то не нужно бояться экспериментировать: что-то новое, классное и завораживающее рождается именно тогда, когда совмещаешь несовместимое.

#45 / декабрь 2017

МУЗЫКА Какими видите себя через пять лет? Через пять лет видим себя как раз такими — объединяющими новые способы с проверенными старыми в одно целое. В планах — добавить в звучание электронную музыку, раскрыть всевозможные музыкальные потенциалы и вывести все, что на душе болит, так, чтоб остальные тоже это прочувствовали, прониклись и, когда нужно, пустили слезу.

Как звучит: очень странный стоунер, музыка то появляется, то исчезает; то скрежет, то блюз; харизматичный, весь в черном, с проступающими на шее татуировками, в мормонской шляпе вокалист; то шепчет, то декламирует в стиле Джима Моррисона, то экспрессивно орет. Видно, что группа с претензией, только пока непонятно к кому. Иногда появляется нойз и шугейз. Дебютный альбом недавно в сети. Отвечает Клим Мазяркин. Кто и что вдохновляет вас на творчество? Почему не рэп, а гитарная музыка? Какими видите себя через пять лет? На самом деле вопросы скучные, но ладно. Вдохновение приходит, а точнее, накапливается. С каждым днем переживаешь, стремишься, любишь, ненавидишь, попадаешь в ситуации. Все это накапливается и потом выливается в музыку и текст. И никогда не знаешь, где этот лимит, обострение. В музыке идет ориентация на The Doors и Nirvana. Рэп просто не тот формат, где можно реализовать амбиции и воплотить то звучание, которое хочется. Рэп проще и скучнее. Есть исключения, конечно, но в основном (если учесть, что рэп

ПЛУГ

МУЗЫКА в мейнстриме и в мейнстрим часто пытается влезть кто попало) в этом стиле мало чего интересного лично для меня и для нашей группы. Лет через пять мы будем в очередной раз ехать в один из крупных городов Европы на нашей машине скорой помощи.

Как звучит: две гитары, барабаны, бас. ПТУшники играют Sonic Youth. Группа находится в процессе записи дебютного альбома. Отвечает Павел Зионов. Кто и что вдохновляет вас на творчество? Cуществуем мы меньше года, когда начинали, мы ориентировались на таких исполнителей, как Sonic Youth и, возможно, Swans. Что-то типа шугейза, но если шугейз вызывает ощущение чего-то плавно перетекающего, то у нас скорее получается более угловато и ржаво. Мы ценим примитивизм и этнокультуру. Сильное впечатление оказали такие вещи, как киберпанк, например, фильм «Бегущий по лезвию». Вот пытаемся передавать что-то в духе этой эстетики. Почему не рэп, а гитарная музыка? Мы со Стивеном росли на рэпе, мы и сейчас иногда включаем пластинку Illmatic — один из лучших альбомов не только в рэпе, но и вообще в музыке. На самом же деле просто нет к этому таланта, да и выглядело бы это отвратительно. На инструментах играть как-то лучше получается. Какими видите себя через пять лет? Надеюсь, мы будем играть что-то гораздо более интересное и займем какую-то нишу, будем иметь влияние. А если нет, то распустим группу.

#45 / декабрь 2017

МУЗЫКА

Как звучит: группа играет русский рок на баяне и в тельняшках. Отвечает Антон Лоскутов. Кто и что вдохновляет вас на творчество? На мой взгляд, вдохновение — это очень индивидуальная вещь для каждого «художника». Поэтому за весь коллектив говорить не буду. Лично мне нравится высказывать свои идеи, чувства, мысли на сцене под музыку, тем самым получая ответную энергетику от зрителя, который аплодирует, ну или просит убрать недоноска со сцены. Почему не рэп, а гитарная музыка? Ну какой рэп? Не смешно. А состав так часто менялся за последние полгода, что на всех чернил не хватит. Расскажу про первый состав. Собирались на студии с ребятами из нашей тусовки, которые хоть как-то умели играть на чем-нибудь. Собирались для приятного времяпрепровождения, и никто не мог подумать и представить, что все так затянется. Какими видите себя через пять лет? О будущем: мы не собираемся бежать впереди поезда, споткнувшись, можно оказаться под ним. Будь что будет. Аминь)))

ПЛУГ

МУЗЫКА

И еще мы поговорили с Notn Hot, с тем самым парнем, который записывает альбомы в собственной бане, поэтому его звукозаписывающая студия так и называется — «Звуки бани». Давно ли занимаешься звукозаписью? Примерно с 2013 я начал пробовать что-то записывать. Сначала это были мои личные первые попытки что-то сочинить, параллельно осваивая новые инструменты, а чуть позже я начал помогать с домашней записью своим друзьям-музыкантам. Где территориально расположена твоя студия? Студия, если ее таковой можно назвать, находится в районе Кристийне. Среди многочисленных маленьких улиц и миролюбивых соседей. Кого записал и какие планы? Записывал в основном начинающие коллективы из Таллинна, такие как Flock of Ravens, So Simple, Around the Sun (несколько демок), [БАРД]овый Цвет, «Сны Матильды», Nebo-Zemlya, «Товарищ Астроном». В дальнейшем думаю продолжать в том же духе, но также планирую больше сконцентрироваться на своем личном творчестве. Какую технику используешь, где этому учишься? Все из практики или ютуб в помощь? Из техники использую минимум: это ноутбук, микшер, пару комбарей, барабаны, синтезатор и различные гитарные примочки. Конечно, многое должным образом можно изучить в интернете, но я скорее предпочитаю все делать, исходя из практики. Чем кроме музыки занимаешься? Учусь на разработчика инфосистем в ТТУ, есть желание снять фильм.

#45 / декабрь 2017

Беседовал Аллан Аксийм / Источник: Vikerkaar 08/2017 / Иллюстрации: Клим Мазяркин Перевод: Олеся Ротарь. Перевод осуществлен при поддержке Совета по налогу на азартные игры.

ИНТЕРВЬЮ

Прежде чем машина превзойдет человека За последние годы размышления и споры по поводу искусственного интеллекта стремительно набирают обороты. Частично причиной этому служит поднимаемая СМИ шумиха из-за того, что в некоторых узких областях компьютерные программы демонстрируют равные или превосходящие способности по сравнению с человеческими. Например, в 2013 году программа по имени DeepMind научилась играть в компьютерные игры на консоли Atari лучше, чем люди. В 2016 году искусственный интеллект (далее ИИ) победил на чемпионате (среди людей) по одной из самых сложных стратегических игр Go. Также можно вспомнить победу ИИ над Гарри Каспаровым в 1996 году. Все эти достижения вызвали вопросы насчет вероятности того, что в будущем ИИ может стать опасным для человечества. Ведь если мы продолжим в том же темпе, то может случиться и так, что мы создадим ИИ, который превосходит человеческие способности не только в настольных играх, но и в большинстве или даже во всех областях деятельности. Так как человечество подчинило себе другие виды и окружающую среду во многом благодаря своему уму, то по той же причине разработка неконтролируемого ИИ может оказаться наибольшим из известных рисков для существования человеческого вида.

ПЛУГ

Какие этические принципы нужно учитывать при создании ИИ, чтобы в будущем люди и машины жили в мире? Простого ответа здесь нет. И многие эксперты настроены в данном вопросе скорее пессимистично. В последние годы одним из самых активных людей, говорящих о связанных с ИИ рисках, является сооснователь Skype Яан Таллинн. Помимо прочего, он помог открыть Центр по исследованию экзистенциальных рисков при Кембриджском университете и наряду с главой Tesla, основателем Open AI и визионером Илоном Маском и руководителем DeepMind Демиcем Хассабисем участвовал в дискуссии на эту тему на конференции Beneficial AI 2017. (DeepMind занимается разработкой ИИ, и именно их программа покорила упомянутые выше игры Atari и Go).

ИНТЕРВЬЮ Для лучшего понимания интервью с Яаном Таллинном полезно знать следующие термины: — искусственный интеллект — компьютерная программа, способная выполнять задания, с которыми, как правило, справлялся лишь человеческий ум; — при создании ИИ на основе нейронных сетей используется подход, вдохновленный принципами работы человеческих нейронов. Нейросеть учится решать задания на основании тренировочных данных, то есть не будучи запрограммированной в определенных условиях реагировать определенным образом, как это происходит в классических компьютерных программах; — технология глубокого обучения, состоящая из нейросетей с несколькими слоями нейронов, является на данный момент самым популярным подходом при создании ИИ. Наподобие человеческого мозга глубокое обучение на удивление хорошо работает при решении нестандартных проблем, при условии, что у компьютера достаточно данных, на основании которых он может научиться выполнять свое задание; — этика ИИ — это область науки, которая исследует, как запрограммировать в более умный, чем мы, интеллект работающие, выгодные и перманентные этические принципы.

ИНТЕРВЬЮ Какие предпосылки есть для тех катастрофических выводов, из-за которых ты так переживаешь? Мы живем в физическом мире и состоим из атомов. Эволюция — это не какой-то магический процесс, который люди или машины не смогли бы скопировать. Математически можно доказать, что чем дольше длится эволюция, тем с более сложными задачами она может справиться. Чтобы возникла жизнь, понадобилось 4 миллиарда лет, а с того момента до сегодняшнего дня прошел всего один миллиард лет. Развитие от предков человека до нашего вида заняло 200 000 лет. На основании этих отрезков времени можно оценить, например, насколько сложно создать человека. В то же время человек — более мощная оптимизирующая система, чем эволюция. Мы изготовили вещи, до которых эволюция так и не дошла: например, огнестрельное оружие и радио. Эти технологии могли бы стать полезными для многих организмов, но естественное развитие не смогло их разработать. Возможно ли вообще предпринять заранее хоть чтото имеющее значение, чтобы при возникновении сравнимого с человеком ИИ тут же не случился конец света? Если посмотреть на то, что происходит вокруг глобального потепления, то дискуссии ведутся очень оживленные, но попытки реально что-то решить оставляют желать лучшего.

ПЛУГ

Есть пример, когда человечество справилось с глобальной опасностью, — это истончение озонового слоя. В случае с ИИ риски более существенные, так как эта проблема намного сложнее всех других проблем вместе взятых. В то же время решить ее проще в том смысле, что не нужно переубеждать весь мир: количество людей, которых нужно убедить в проблеме глобального потепления намного больше, чем в случае с ИИ. Здесь важно привлечь на свою сторону только тех, кто создает ИИ. Но нормально ли, что об этике и риске думает и возможные решения предлагает такая маленькая группа людей? Должна ли общественность вообще в это вмешиваться и вносить свой вклад? Сложно сказать, потому как нам неизвестна одна важная переменная — сколько времени осталось для предотвращения злого ИИ. Если у нас мало времени — некоторые считают, что меньше, чем 10 лет, — то тогда мы должны сосредоточиться на переговорах с людьми, которые разрабатывают ИИ. Если у нас есть 50–100 лет, тогда мы можем подумать об образовании и о повышении способностей человечества в более широком смысле.

ИНТЕРВЬЮ Бытует мнение, что проблема может быть и в том, что к вопросам этики и к связанным с ИИ рискам подходят чересчур через призму математики. Например, запомнился недавний пост Кая Сотала в блоге эффективного альтруизма, в котором он призывал привлечь к работе с рисками, связанными с ИИ, больше людей из области психологии. Единственный общий интеллект, о существовании которого мы знаем, это человек, поэтому исследование человеческой психики многое бы привнесло в размышления над интеллектом, будь он биологический либо искусственный. Безусловно, разнообразие компетенций полезно для решения проблемы. За последние пять лет количество высказываний на тему связанных с ИИ рисков стремительно возросло. Скотт Александер сказал по этому поводу, что даже в критически настроенных по отношению к данной области статьях авторы приходят к пониманию, что размышления над связанными с ИИ рисками местами перешли в разряд научного консенсуса. Это шаг вперед по сравнению с тем отношением, что было раньше — в стиле «сумасшедшая идея, в которую ни один здравомыслящий человек не верит».

Тема стала популярной, и поднялась шумиха. Раньше большинство людей в основном сами начинали задумываться над связанными с ИИ рисками, отталкиваясь от имеющихся трендов. Это был очень эффективный интеллектуальный фильтр. Сейчас же культура и медиа насыщены этой темой, и каждый, кто хочет, может высказаться по данному вопросу. Это привело к проблеме: есть много людей, которые хотели бы что-то сделать, но непонятно, как их интегрировать в принимаемые решения. Чем больше кликов хочет получить журналистика, гоняющаяся за сенсациями, тем выше соблазн подать тему предвзято. Насколько разумно думать об интеллекте как о какомто общем свойстве, не принимая во внимание особенности строения известных нам работающих разумных систем? Например, мы уже кое-что знаем о некоторых принципах работы человеческого мозга. Это такой же сложный вопрос, как и вопрос о сознании. Чтобы уничтожить мир, не нужны существа, наделенные самосознанием. Компьютеры, которые способны обыграть человека в шахматы, не должны обладать сознанием, так же оно не нужно и для того, чтобы принимать важные решения относительно управления миром. Конечно, исследовать человеческую психологию нужно. Этим, например, занимается DeepMind, развивая ИИ, который дотягивается до человеческого уровня, и создавая

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ В этом свете конференция в Асиломаре на тему безопасного создания ИИ кажется шагом в верном направлении — на ней встретились разработчики ИИ и те, кто обеспокоен связанными с этим рисками и этическими вопросами.

архитектуру ИИ, опираясь на принципы работы человеческого мозга. Так что в случае человеческого мозга у нас уже имеется proof of concept (практическое доказательство концепции). При этом не стоит думать, что человек как-то принципиально отличается от машин. Разница лишь в параметрах. К примеру, хотя в мире и есть много так называемых савантов, которые способны производить в уме крайне сложные вычисления, нет ни одного доказательства того, что существует человек, который может производить вычисления, с которыми компьютер не справился бы.

ПЛУГ

В последние годы как я сам, так и Институт будущего жизни (futureoflife.org) старались свести людей, которые хотят, чтобы ИИ был прозрачен и предсказуем, с теми, кто его создает. Эту же цель я преследовал, инвестируя в DeepMind и другие стартапы, связанные с ИИ. Другое знаменательное событие наряду с Асиломаре — это состоявшаяся в 2015 году в Пуэрто-Рико конференция по безопасной разработке ИИ. В ней участвовало в два-три раза меньше людей. Есть ли какие-то недостатки при адекватном оценивании связанных с ИИ рисков и этики? Основной недостаток — это большая неясность, поскольку нам не известны важные параметры, в рамках которых оперирует человечество. Самое важное — это то, сколько у нас осталось времени и насколько сложно сделать ИИ, сравнимый с человеческим. Мы не знаем, насколько велика вероятность того, что ныне растущий тренд глубокого обучения может прямиком привести нас к ИИ человеческого уровня.

ИНТЕРВЬЮ Весомые аргументы есть у обеих сторон. Эмпирически глубокое обучение работает намного лучше, чем разработанные за последние десятилетия более структурированные подходы. Типичный пример: люди разрабатывают систему обработки человеческого языка, и появляется маленькая группа программистов, которая рубит проблему топором глубокого обучения и сразу же получает лучший результат в этой области во всем мире. Контраргумент принадлежит одному моему знакомому: он называет глубокое обучение перехваленными таблицами поиска (glorified look-up tables), которые базируются всего на одной функции и не в состоянии выполнять все функции (у них нет т. н. совершенства Тьюринга). Так что они не являются таким уж огромным шагом вперед на пути создания общего интеллекта, как большинство людей полагает. Конечно же, созданы и такие вещи, как нейронные сети с долгосрочной памятью (long short-term memory networks) и Neural Turing Machines от DeepMind, в которых объединили базирующийся на обучаемых нейросетях подход с обычным программированием. Если бы мы знали, сколько у нас времени, все бы тут же стало намного проще. Помимо этого многие проблемы неразрешимы с философской точки зрения. Разрабатывая ИИ, человечество занимается поисками наилучшего для себя будущего, и тут есть один нюанс: когда будет создан первый ИИ болееменее равный человеческому интеллекту, больше не будет возможности

выбирать какой-то другой результат. Мы здесь и сейчас должны задаться вопросом, что есть человечество, что есть мир, что такое «лучшее». Всеми этими проблемами философы занимались тысячи лет, а теперь нам срочно нужны ответы на них, и еще чтобы их можно было представить в виде компьютерного кода. Как относиться к утверждению Эндрю Нги о том, что беспокойство относительно враждебно настроенного ИИ — это то же самое, что бояться перенаселения на Марсе? Иными словами — это не та проблема, о которой реально стоит беспокоиться. Эндрю Нги и Ян Лекун — явления интересные, но Нги более экстремальный. Их обоих пытались переубедить, и если с ними говорить, то они внимают твоим доводам, но тут же забывают все рассказанное и совершают те же ошибки. Да, в этой теме много нерешенных вопросов. Не исключено, что у нас действительно есть еще 300 лет. Карл Саган сказал, что экстраординарные утверждения нуждаются в экстраординарных доказательствах. Утверждение, что ИИ, сопоставимый с человеческим разумом, не будет создан в течение следующих 300 лет, должно быть подтверждено весомыми доказательствами. Во-вторых, даже если нам неизвестно, когда будет создан подобный ИИ, мы не можем сидеть сложа руки. Представь, что ты летишь в самолете и поступает

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ сообщение о том, что часть экспертов по безопасности считает, что на его борту есть бомба, а другая часть экспертов, что бомбы нет. Несмотря на неопределенность все же известно, что нужно делать. Недавно среди экспертов провели опрос (https://arxiv.org/abs/1705.08807) об ИИ, и хотя существуют разные мнения по данному вопросу, невозможно сказать, что кто-либо отрицает наличие проблемы. 40% респондентов считают, что мы имеем дело с серьезной проблемой. Чтобы начать действовать, нам не нужно ждать, пока все будут в этом убеждены. Как различать направления, которые встречаются среди тех, кто занимается связанными с ИИ рисками? Например, на ум приходит критика Бена Гёрцеля и Мачея Цегловского по поводу того, что люди, которые занимаются этой темой, слишком эгоцентричны и напоминают местами элитную секту. Проанализировав мнения различных серьезных экспертов, я обнаружил четыре оси, при помощи которых можно описать различные направления. 1. Пуризм: подход сверху вниз vs снизу вверх. Подход сверху вниз означает, что прежде чем создать ИИ, придумывается его решение. Например, прежде чем построили первый шахматный компьютер, была продумана схема для построения идеального шахматного компьютера. Другой пример из истории — эссе

ПЛУГ

Эдгара Аллана По «Шахматный аппарат доктора Мельцеля» (1836), в котором он объясняет, что существование «механического турка»*, производящего впечатление, будто машина играет в шахматы лучше человека, невозможно, потому как в шахматы невозможно играть по правилам детерминизма. (Позже выяснилось, что внутри машины сидел человек). Данное утверждение звучит разумно, если не знать, что существует принципиальное решение — в данном случае это дерево поиска. Мы сейчас в той же ситуации, что и По 1830-е годы: мы не знаем, основываясь на каких принципах, можно создать безопасный ИИ. * Иллюзионное устройство, в котором партию ведет невидимый публике шахматист. Первый шахматный автомат был сконструирован в 1769 году.

ИНТЕРВЬЮ Помимо этого нужно учитывать, что относительно ИИ, работающего на человеческом уровне, требования по безопасности должны быть более высокими, чем те, что применяются к любой из ныне существующих систем. Единственная сопоставимая с этим задача стоит перед космонавтикой, где сложно вмешаться в системы, когда они уже на орбите. Подход снизу вверх — это когда, взяв за основу существующие системы ИИ, пытаются сделать их более предсказуемыми и безопасными. У приверженцев этого направления есть два аргумента: a) у нас нет времени строить безупречную систему; б) пытаясь сделать более безопасными нынешние решения, мы лучше сможем понять то, как вообще создать безопасный ИИ. Общество скорее склоняется к их мнению. 2. Элитаризм vs вовлечение. На одном конце оси те, кто считает, что элитаризм необходим, а на другом конце те, кто видит в этом проблему. Сторонники элитаризма советуют сосредоточиться на тех, кто в той или иной степени доказал, что имеет потенциал менять этот мир. Критики элитаризма говорят, что мы так до конца и не узнаем, кто в случае с ИИ, образно выражаясь, нажимает на кнопку, и поэтому для поиска талантов по всему миру нужно создать по возможности обширную сеть. Мое личное мнение по этому вопросу зависит от того, насколько много времени у нас осталось. Чем меньше времени, тем более элитарный подход должен быть; чем больше времени, тем больше мы должны привлекать разных людей.

3. Индивидуализм vs ориентированность на организацию. Индивидуалисты говорят, что заниматься организациями безнадежно, потому как в них рано или поздно возникают нарушения в стимулах, в результате чего организация начинает заниматься совсем не тем, для чего изначально была создана. Сторонники ориентирования на организацию одобряют работу через уже существующие структуры, будь то правительства или ООН, потому что они уже действуют и оказывают влияние на мир. 4. Философский аспект. Вопрос в том, в какой степени мы готовы с точки зрения философии передать управление миром в руки машин(ы). К примеру, если бы мы считали, что мир состоит только из четырех элементов — земли, воздуха, воды и огня, — и дали бы ИИ задание сделать благосостояние человечества максимальным, очевидно, что постановка задачи была бы изначально неверной. Сейчас нам неизвестно, как давать инструкции таким образом, чтобы, например, из-за наших несовершенных знаний по физике мы не пропустили чего-то важного, что в конце концов станет для человечества судьбоносным. Люди, которые находятся внизу философской оси, утверждают, что на самом деле экономика и другие общественные законы расставят все на свои места и у нас самих особой возможности выбора нет. Себя я в этом четырехмерном кубе в какую-то определенную точку размещать не хочу, я скорее предпочитаю думать о плотности вероятности. В случае с пуризмом я склоняюсь к тому, что мы должны быть максимально консер-

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ вативными, потому что мы говорим о системе, которая будет строить систему, которая будет строить систему. Но проблема состоит и в том, что мы уже потратили 50 лет, если вести отсчет с того момента, когда Алан Тьюринг указал на проблему безопасности ИИ. На шкале элитаризма многое зависит от того, сколько у нас осталось времени. В вопросах индивидуализма у меня нет определенного мнения, так как у обоих подходов имеются разумные аргументы. В философии моя позиция похожа на ту, что и в случае с пуризмом — прежде чем что-то строить, это нужно продумать.

ПЛУГ

Есть ли какая-то опасность, исходящая от политиков и правительств? Да, если они абсолютно неверно поймут эту проблему. За неделю до голосования по брекситу у меня спросили на одной конференции: «Этот референдум — это хорошо или плохо в контексте связанных с ИИ рисков?». Кажется, что это глупый вопрос, но ведь и правда у правительства Великобритании самый большой потенциал быть самым компетентным правительством в мире в данной области. Два из трех крупнейших центров управления рисками находятся

ИНТЕРВЬЮ в Оксфордском и Кембриджском университетах, и британское правительство общается с ними куда чаще, чем американское с университетом Беркли, где расположен третий важный центр. Не то чтобы нынешнее правительство было суперкомпетентным, а тут и брексит направил их крайне ограниченное внимание на другие вещи. Плюс в этой области все больше общаются как с китайцами, так и японцами, но тут присутствует языковой и культурный барьер. При этом в Японии и других азиатских странах я встречал куда меньше предубеждений при размышлении над связанными с ИИ рисками. На Западе многие практики, слыша о рисках, первым делом их поскорее отвергают. Кстати, существует асимметрия Азия vs Запад, так как поток талантов практически без исключения направляется в западные университеты. Насколько стоит в Эстонии стремиться внести свой вклад в эту область? Например, недавно Рао Пярнпуу защитил магистерскую работу об онтологическом сдвиге моделей мира ИИ. Я сам поддержал Тартуский университет, чтобы они могли заниматься игровой моделью связанных с ИИ рисков (AI Risk Toy Model).

Предложенный Илоном Маском Neuralink, или прямое подключение мозга к компьютеру, может стать решением? Neuralink — интересный проект, но он практически ничего общего с решением не имеет. Илон Маск по большей части утверждает, что основной ограничитель человека — это скорость обмена данными (it’s mostly about the bandwidth), но ведь ясно, что это неправда. Нас ограничивает не низкая скорость передачи данных, а в общем медленное мышление. Возьмем, к примеру, следующую ситуацию: у нас две комнаты, в каждой по человеку, и между ними происходит очень хороший обмен данными. Но если один из этих людей думает в миллиард раз медленнее, чем второй, то за то время, пока более медленный сможет сказать одно слово, для более быстро мыслящего человека может пройти 10 лет. Точно так же нет никакой пользы от того, если ты присоединишь к себе работающий в миллиард раз быстрее ИИ, даже если обмен данными между вами будет работать быстро.

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ

ПОЛИНА ЖЕРЕБЦОВА: Я ИЗУЧАЮ ЭТОТ МИР, ОПИСЫВАЮ ЕГО ГРАНИ, ЗАГЛЯДЫВАЮ ЗА ПРЕДЕЛ...

Полина — автор пяти книг: «Дневник Жеребцовой Полины», «Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.», «Тонкая серебристая нить», «Ослиная порода» и «45-я параллель». «Муравей» вышел в 2017 году на эстонском, всего проза Полины переведена на

Насколько «45-я параллель» — документальный роман? Стопроцентная искренность непривычна, с другой стороны, кажется, что вы сгущаете краски — особенно в последней части, о страшном селе Бутылино...

21 язык. После Чечни она жила в Ставрополе и Москве, а в 2013 году получила политическое убежище в Финляндии. «45-я параллель» потрясает: 500-страничный роман полон историй и типажей, о которых говорят «правда удивительнее вымысла». В центре повествования — жизнь Полины и ее мамы, пытающихся после бегства из Чечни обосноваться в Ставрополе, а также новые друзья Полины, Захар и Николя, представляющиеся братьями, хотя на деле они — пара геев. Вокруг бурлит что-то удивительное и страшное: алчные бизнесмены, ударившиеся в религию адвокаты, надзирательницы, командующие из инвалидного кресла, алкоголики, воры, убийцы, случайные прохожие, помогающие тем, кто отчаялся... Прибавьте сюда пророческие сны Полины — и ощущение жизни, которая, вопреки окружающему, полна смысла, пусть этот смысл пока и не разгадан.

«45-я параллель» — роман-документ о нашем времени. Он написан по моим дневникам 2005–2006 года. Мы с матерью уехали из Чечни, поскольку там продолжались теракты, и отправились в неведомые края. У меня был выбор: издать текст в форме дневников или написать документаль-

#45 / декабрь 2017

Беседовал Николай Караев / Иллюстрация: Евгения Назарова

Полина Жеребцова родилась в 1985 году в Грозном и жила там почти до двадцати лет. В 1994-м, когда началась Первая чеченская, она начала вести дневники, в которых фиксировала все то, что происходило вокруг. Позднее, уже взрослой, она решила написать на основе дневниковых записей документальные романы. «Учеба, первая влюбленность, ссоры с родителями — все то, что знакомо любому подростку, соседствует в дневниках с бомбежками, голодом, разрухой и нищетой, — говорит Полина. — Я знаю, что мой долг — рассказать обо всем, что мы пережили, рассказать истории людей, которых я повстречала во время войны и после войны».

ИНТЕРВЬЮ ный роман — это одна из самых высших и сложных форм литературы. Как мы помним, роман «Бабий Яр» Анатолия Кузнецова был написан по воспоминаниям. Поколебавшись, я решила попробовать вскарабкаться на литературный Олимп, который скрывался от меня за облаками. Пять разбомбленных российской авиацией школ, образование в домашней библиотеке, когда на полу — снег и лед, нет электричества, воды, еды, кругом стреляют... Мне помог язык книг, прочитанных в юности. Я убрала даты и пробелы, получился слитный текст. Что касается села Бутылино, к огромному сожалению, после развала СССР маленькие города и села начали массово спиваться, колхозы были разворованы, заброшены, молодежь покинула эти гиблые места. Там остались малоимущие несчастные люди, которые часто дерутся, пьют самогон и водку. Зажиточные селяне есть, но с нищим людом они не общаются. Радует, что в Бутылино мне встретились замечательные дети, которые, несмотря на хаотичную жизнь потерянных взрослых, учили стихи Лермонтова и помогали мне спасать собак и кошек. Моя мама до сих пор живет там, мы созваниваемся чуть ли не каждый день: местные алкаши попрежнему ловят и едят бездомных животных на обед и ужин, работы нет, народ еле-еле выживает... Мы с мужем звали мою маму к себе в Финляндию, но она пожилой человек, после войны сильно болеет, привыкла уже там, подружилась с некоторыми приличными сельчанами. Мы помогаем ей материально, она старается угощать

ПЛУГ

стариков по соседству, покупает самым бедным хлеб и крупы — на российскую пенсию можно только умереть с голоду. В Ставрополе вы оказались между двух миров — чеченским и русским. Насколько годы в Чечне определили вас как человека? Война пришлась на мое взросление: с девяти до двадцати лет. Я росла в чеченской культуре, в условиях жесткой исламизации, навязанной арабаминаемниками. В дни моей юности родители выдавали девочек замуж в 13–14 лет, все ходили в больших платках, ктото даже в парандже. Из чеченских обычаев незыблемыми для меня остаются уважение к старшим, скромная одежда, любовь к кавказской выпечке. Однако, поскольку я из многонациональной семьи — у меня в роду есть русские, украинцы, польские евреи, горцы, — я вобрала в себя многие традиции и обычаи и считаю себя человеком мира, космополитом. Мне сложно назвать себя кавказской женщиной, которая по традиции безусловно подчиняется воле мужчин. Я непокорна и независима. И так было всегда. Полезным я считаю и наше умение не сдаваться в трудных ситуациях: мы, рожденные в Чечне, никогда не сдаемся, даже если окружены сотнями недругов. Таков дух горцев, это свято в наших краях.

ИНТЕРВЬЮ Можно ли говорить о правых и виноватых в русскочеченской войне? Никогда не брала на себя роль судьи. Я только свидетель, очевидец, писатель. Кроме двух воюющих сторон всегда есть третья, о которой почему-то забывают, — это мирные жители. Они не умеют стрелять, им достается сильней всего, они чаще гибнут. Мирным жителям все равно, что нарисовано в паспорте — волк или крокодил. Им главное, чтобы на дома не бросали бомбы. Мой Грозный был многонациональным. Первыми под русскими бомбами в 1994 году погибали русские старики в центре города, потом настал черед чеченских детей в горных селах. В постсоветской Чечне проживали кумыки, цыгане, болгары, украинцы, чеченцы, русские, ингуши, евреи и многие другие народы. Я против формулировки «пострадал чеченский народ». Это клевета! Пострадали все жители многонациональной республики. И все выжившие одинаково заслуживают быть услышанными, все нуждаются в помощи, в психологической реабилитации. Как вы знаете из «45-й параллели», в России никому помощи не оказывали, наоборот, создавали выжившим свидетелям невыносимые условия.

Вы пишете: «Я мистик и всегда верила, что пространство посылает человеку знаки. Каждый может их видеть, ведь и мы сами для кого-то являемся не более чем притчами, вплетенными в сновидения». Мистики обычно как-то объясняют себе то, что с ними происходит. Как это себе объясняете вы? Мистику можно было бы списать на войну. Из-за экстремальных условий и постоянного стресса психика человека меняется, он по-другому мыслит и выстраивает отношения с пространством. Я много лет изучала психологию человека в университете и понимаю, как это работает. Но со мной все не так просто, нельзя все списать на войну: я с раннего детства видела странные, можно сказать, «волшебные» сны, а затем со мной случались малообъяснимые вещи, будто меня охранял кто-то свыше. Я выжила там, где погибли тысячи детей... Наверное, это было для чего-то важного. Когда на многих языках мира вышли мои чеченские дневники, я поняла, что это то самое — важное. Если бы я погибла, их бы не издали. Во всех странах я сама искала издателей, мне никто и никогда не помогал. Все сделала я сама. Еще цитата: «Я решила, что в моем доме всегда будут Тора, Библия и Коран, сказания о Гаутаме, Тибетская книга мертвых, учения

#45 / декабрь 2017

ИНТЕРВЬЮ Конфуция, Платона и Аристотеля». Как вы совмещаете разные религии? И почему, по-вашему, люди готовы друг другу глотку перегрызть за своего Бога? Люди привыкли жить шаблонами. Изучив многие учения и религии, я сообразила еще в детстве, что нужно из всего извлекать лучшее, просеять информацию. Совершенно не обязательно перенимать все. На протяжении веков изверги придумали даже «священные войны», чтобы убить как можно больше людей... От этого фанатичного дерьма следует держаться подальше, беря за основу веры исключительно свое сердце — оно знает, когда человек совершает праведное и неправедное, и в конечном итоге каждая душа осудит себя сама. Если бы вы остались в Ставрополе, как, вы думаете, сложилась бы ваша судьба? Однажды, еще в Грозном, мне приснился сон о «северной стреле». Я выбрала путь на север. Тогда это казалось сказкой, чем-то невозможным. Потом мы переехали в Ставрополь, он намного северней Грозного, где я родилась. Через какое-то время я уехала в Москву, была в Санкт-Петербурге, а оттуда отправилась в Хельсинки...

ПЛУГ

Значит, нам нужно ждать новых книг? Сейчас я пишу роман, основанный на московских дневниках. Их так много, что о Москве будет четыре романа — все с разным посылом миру, все социально направленные, каждый со своей темой. Затем я приступлю к грандиозному, завершающему документальный цикл роману о моей любимой Финляндии. Таковы мои планы на ближайшие годы. И только написав все документальные вещи, я приступлю к художественным текстам. В «45-й параллели» есть фраза «изучая неведомый мне русский мир». Каким после русского мира показался вам финский и — шире — европейский мир? Меня все поражало, так как я вижу именно детали. Когда я пересекла границу, у меня было стойкое ощущение, что в Финляндии другой воздух, другие люди, что я словно при жизни в рай попала. Есть ли предел, после которого вы могли бы перестать быть собой? Я перестану быть собой, если перестану быть человеком и делать добрые дела.

ПРОЗА

Роман-документ «45-я параллель» основан на личных дневниках автора 2005-2006 годов.

ФРАГМЕНТ От врача, спасающего мой слух, мы возвращались поздно. После восьми вечера дождаться автобуса было нереально, и мы поплелись пешком. В том, что я больше не приду в детскую поликлинику, сомнений не возникало. Разговорившись на последнем сеансе, врач неожиданно сообщил: — Славно я воевал в Афганистане. Наш отряд убивал мужчин, женщин и детей. Однажды мы уничтожили целую деревню. Добили даже тех, кто лежал в люльке. Все талибы вырастают террористами. Не сомневайтесь! Я почувствовала, как меня затрясло от омерзения. Этот негодяй называл себя врачом только потому, что у кого-то украл чертежи. — Меня не мучает совесть, — спокойно пояснил он. — Афганские боевики отрезали головы моим друзьям. Око за око. — И засмеялся. Чтобы не расцарапать его лицо ногтями, пришлось спешно уйти. Вероятно, я никогда не смогу жить среди русских. — Мы похудеем и станем стройными, как кипарисы, — сказала мама, отвлекая меня от тяжелых мыслей.

В трудных ситуациях следует поддерживать друг друга, поэтому я согласно закивала. Редкие прохожие с хмурыми лицами суетливо заскакивали в подворотни, отчего создавалось впечатление, что Вторая мировая не закончилась, и мы находимся в одной из восточных провинций Рейха. Проходя мимо арки, ведущей во дворы, мы услышали сдавленные крики о помощи, перемежаемые такими смачными эпитетами, что понадобился бы словарь русского мата, если бы я захотела понять их смысл. Люди, идущие нам навстречу, на крик не поворачивали даже головы. Те, кто шел позади, тоже не останавливались, стараясь не привлекать к себе внимание. — По-моему, опять кого-то грабят! — сообщила я маме.

#45 / декабрь 2017

Иллюстрация: Светлана Торба

Последние деньги она отдала врачу, и нам предстояло преодолеть пешком двадцать остановок.

ПРОЗА — А может, и насилуют! — устало отозвалась она. — Помню, в годы моей юности прямо у ростовского памятника Вите Черевичкину, подростку, погибшему от рук нацистов, хулиганы изнасиловали старушку! В двенадцать часов дня. Старушка кричит, а милиции и след простыл... В этот момент крики стали отчетливей, и к ним прибавился шум потасовки. — Пошли отсюда, — сказала я. — Стражи закона могут нас обвинить, списать на нас любое преступление. Мы же из Чечни. Мама смерила меня презрительным взглядом: — Это все, что ты можешь сделать, когда человек нуждается в помощи? Не смей позорить наш род! Ты не такой была в войну! Что за внезапный приступ трусости?! Она заторопилась к арке. Поражаясь ее прыти и стараясь не отстать, я успела заметить трех мужчин в дутых куртках, которые вырывали рюкзак из рук светловолосого паренька. Еще один юноша лежал на земле без сознания. Судя по всему, до этого его били головой о стену дома. — Помогите! — крикнул светловолосый. — Кто тебе поможет, выродок? — нагло заявил мужчина без шапки. Двое других, в ушанках, схватили жертву. — Ничего вам не отдам! — кричал парень. — Отвяжитесь! — Ты ошибка природы. Сорняк! Падаль! — рычал мужик без шапки. — Я своими руками тебя придушу! — Милицию вызвала! — заорала моя мама. — Забрали трубки, хватит с них, — сказал кто-то из бандитов. — Уходим! — Тетка брешет! — процедил мужик. Мама, повернувшись ко мне, скомандовала: — Звони Магомеду, пусть ребята подъезжают! Сейчас разберемся, кто это в нашем районе куролесит. Бандиты переглянулись и, матерясь, попятились, предпочитая не встречаться с несуществующим Магомедом. Наклонившись к пареньку, лежащему на асфальте, я прислушалась к его дыханию. Жив! Длинные темные волосы юноши ниспадали почти до пояса. Он был одет в джинсы, яркую майку и кожаный плащ. Изящные черты бледного лица изрядно подпортили кровоподтеки. — Как он? — спросил светловолосый, перевязывая ободранную до крови руку шарфом. — Нужно вызвать «скорую помощь»! — сказала моя мама. — Ни в коем случае! — По решимости светловолосого я поняла, что этого делать не стоит.

ПЛУГ

ПРОЗА — А если он умрет? — спросила я. — Кто ты такой, чтобы помешать мне? — Нет! — Парень был непреклонен. — Мы не будем звонить. — Почему нельзя? — удивилась мама. — Вы тоже из Чечни? Втроем мы пытались привести в чувство худенького длинноволосого юношу. Найдя в кармане пузырек нашатыря, я поднесла его к лицу незнакомца, мысленно проклиная себя за то, что мы до сих пор не позвонили в «03». — На нас напали. Отняли телефоны и кошелек. Я заберу двоюродного брата, и мы пойдем домой, — сбивчиво объяснял светловолосый. — Как его имя? — Мама постелила под голову парня свою шаль. Светловолосый, словно не замечая нашего присутствия, закричал: — Вернись ко мне, пожалуйста! Прохожие, спешащие мимо, даже не соизволили спросить, что происходит. На наше счастье, темноволосый парень с бледным лицом открыл глаза, и мы встретились взглядами. Его глаза оказались миндалевидной формы, с густыми, по-женски очаровательными ресницами. — Насух... Николя... — пробормотал он. — Меня зовут Николя... — Николя! — Его брат неожиданно заплакал. — Слава богу, ты жив! Мы с мамой переглянулись. В Чечне мужчины не плачут даже на похоронах собственных детей. Русский менталитет нас потряс. — Захар! — Николя оперся на брата. — Все в порядке? — спросила мама. — Еще помощь нужна? — Нет, спасибо! — ответил Захар. Ему удалось остановить кровотечение из раны. — Надо, чтобы в больнице наложили швы, — посоветовала я. — Сам зашью, — то ли пошутил, то ли сказал серьезно Захар. — Все шли мимо... — Мысли Николя путались. — Когда бугай ударил меня, я заметил, что вы бежите... — Случайно здесь проходили, — сказала я. Захар приподнял брата и помог ему сесть, прислонившись к стене. — Я сразу подумал, что вы нездешние. — Мы беженцы, — сказала мама. — Живем в бывшей конюшне. Молодые люди заулыбались. — А мы комнату снимаем в центре.

#45 / декабрь 2017

ПРОЗА — Голова кружится? — спросила я Николя. — Немного, — ответил он. — Но сейчас мне уже лучше. — Пойдемте, мы вас проводим, — предложила мама. Оказалось, нужно пройти арку и выйти через проулок на соседнюю улицу. — Ты Насух или Николя? — спросила я младшего из братьев. — По паспорту Насух. Но никто так не зовет. Все называют Николя. — Это французское имя... — Вот именно! Во Франции свобода! В Европе свобода! Там живут счастливые люди! — заявил Николя. — Т-с-с-с! — Захар подхватил его за плечи. — Не болтай лишнего! Мы идем домой. — Знаете, однажды мой отец шел по улице... — Мама очень любила рассказывать семейные истории. — Поздно вечером он возвращался с телестудии. Всю жизнь фильмы снимал в Грозном. Отец к старости носил с собой газетку. Руки сильные, в молодости боксом занимался. Идет по улице старик с бородой, в руке — газетка, а в газетке — эбонитовая палочка. Мы засмеялись. Это был искренний и легкий смех, прозвучавший впервые за все время, проведенное в чужом и холодном городе, построенном на холмах. — Как-то отец увидел, что пятеро бьют одного, — продолжила мама. — Все чеченцы. Парень обороняется, но у бандитов — ножи. — Что же случилось?! — спросил Николя. — Отец бросился на выручку. Схватил покрепче свою эбонитовую палочку да как эбанул ею по дурным головам! От нашего хохота закаркали и сорвались с места вороны. Давно в этом краю не было такого веселья! Захар и Николя остановились, согнувшись от смеха пополам, а я, слушая историю в сотый раз, испытала гордость за дедушку Анатолия. — Отбились! — закончила мама — Парень попал в больницу, но быстро выздоровел. Всю оставшуюся жизнь мой отец с ним дружил. — Можно обнять вас на прощание? — спросил маму Захар. Мама обняла его и Николя. — До свидания, мальчики. Я помахала им рукой, и мы продолжили путь.

Заказать роман можно по адресу: neihimoon.livejournal.com/176011.html #45 / декабрь 2017

ПРОЗА

Андрей Иванов

Печатный шар Расмуса Хансена Отрывок из повести

ПИСЬМО ПЕРВОЕ Ром, придется тебе самому заехать к Седых. Я совсем не в состоянии. Доконала меня эта операция. Сделали-таки на прошлой неделе, еле жив, половиной живу, не восстановился. Но зато позвали на работу (оттого и молчал дольше обычного). Х. начинает новый сайт, где я буду книжками заведовать. Поэтому ты у меня в первых персонажах. Сильно ли ты занят? А то бы затеяли беседу. И к ней я бы хотел свежий рассказ, новое, вот про кукол ты мне писал. Сделал про кукол? Пришли, а! Что скажешь? Я еще в больнице, но иногда сбегаю домой на пару часов вот как сегодня — отвечай не откладывая — завтра я дома до утра: хочешь — приезжай! Только есть ли у тебя время? Ты, небось, тут и там, как Фигаро. Да и что ты приедешь — я-то говорить не могу! Ха-ха!

Иллюстрация: Stan Kalinin

Думал, простое дельце: туда-сюда, а тут такое узнал... Оказывается, в носу есть три этажа. Мне на каждом из них провели ремонт. Не косметический. Это не метафора. Обычно одна операция — один этаж. Профессор так и планировал. Но, внедрившись под кожу, увидел патологии, которые невозможно было предугадать при внешнем осмотре. Кисты, левые хрящи, многовековая слизь. Самое жуткое: чтобы не возникали новые хрящи и новые спайки, во время операции в каждую (!) ноздрю вставляют более 70 см (!) бинта. Во все каналы и пазухи. Бинт тут же наполняется кровью и начинает выдавливать мозг. Буквально сносит крышу. Не метафора. Давление на глазные яблоки, например, такое, что все время кровавые круги в глазах, читать после этого не мог, в одну точку долго смотреть тоже никак, и закрытыми глаза держать — самое ужасное — тоже был не в состоянии! И так три дня! Телевизор — говорят — тоже мука еще та, ну я его так и так ненавижу. Я не говорю про лакримозные железы: слезы постоянно, с платком не расстаюсь, как опереточный вдовец. Вот еще ощущение на заметку (ты любишь детали): словно пытаются продавить тебе нёбо, из-за чего уздечка присыхает к коже — не можешь есть (только через соломинку). Поднимается температура, так как внутри тебя марлевый, постоянно каменеющий колокол. Когда его вытаскивают — это отдельный номер. Тоже со

ПЛУГ

ПРОЗА слезами. Перекись не всюду проникает, из тебя тянут эти кровавые бинты, и кажется, что мозг вытекает, натирая шероховатые воздуховоды изнутри. Убирают не все, а только чтобы глаза на лоб не вылезли. Все это из меня вытащили только вчера. Толком пока не дышу. Внутри носа остается сколько-то кровяной слизи, которую я постоянно отхаркиваю. Думаю, твои мазохистские потроха остались бы довольны. Особенно трубкой для общего наркоза. Видишь ли, из-за паралича у меня рот широко не открывается. Ну и т. д. Я специально ничего еще не сказал о бытовой стороне дела и самой больнице в Обухово прямо за сталелитейным заводом на краю света: там все перерыли, строительство забросили, тракторы и строительный материал завалил все дорожки, люди в больницу ходят сквозь гигантскую цементную трубу — я клянусь! В общем, съезди к Седых. Я его предупредил. Он тебя ждет. Деньги за публикацию сценария отдаст. Если попросит сходить в магазин — сходи, будь добр. У него часто портятся отношения с сиделками, так что удовлетвори просьбу старика (будет просить алкоголь — не покупай! Напьется — сдохнет — труп на твоей совести!). Твой К. P. S. (адрес Седых)

Записка к письму первому Привет! Мне Седых отписал, что ты был у него. Ну все в порядке. Я рад. Надеюсь, без приключений все прошло. Слушай, а у меня какой-то персональный Кафка завелся. Знаешь, у кого-то домовой, у кого-то черт, там, Дьявол, а у меня — Кафка, и он мне жизнь пишет. В двух словах: дали мне направление на процедуры, приезжаю по адресу, а там никакой больницы уже год как нет: возятся экскаваторы и стоит громадный щит, на котором написано буквально следующее: (прилагалась фотография) строительство супермаркета ООО «Сфинкс» тел.

ПИСЬМО ВТОРОЕ Не смог я прийти на похороны, не смог — ты не поверишь, что со мной было: я слег, чуть не умер сам! Не хотел я ехать на этот конгресс, было у меня предчувствие... не хотел и не поехал бы, но ты знаешь: «Совесть» уже третий год лежит в столе редактора! Обещала в этом году точно. Год истек. Декабрь. Подвернулся этот форум. Думаю, дай съезжу заодно! Еду в Москву на сапсане. Чтоб прийти, сесть перед ней и спросить: в этом году?.. точно?.. декабрь 18-ое, успеете?.. я еще не видел корректуры, вопросов — успеете?.. Мне бы только до редакции доползти, я как будто не в себе, меня мутит, это с

#45 / декабрь 2017

ПРОЗА дороги, с дороги... В последнем письме она клятвенно обязалась... Но пройдет еще два года, пять лет минует, договор expired, и они не издадут рукопись, которую за гроши приобрели... И что мне делать? Ко мне люди ходят: они хотят мою книгу... У меня назревает новый роман — вот что мне делать с моей «Совестью»? Бросить на произвол судьбы? Невозможно. Я поехал в Москву именно за этим — выяснить, поговорить с глазу на глаз. И я бы это сделал... Или я ищу другого издателя для моей «Совести», или вы издаете немедленно. Угораздило на платформе встретиться с одной писательницей, которая давным-давно перебралась в Питер из Латвии, — от нее-то я и узнал: «Ох, форум, конгресс, съезд — ха-ха-ха! Громкие слова!» — сказала, что пилят чьи-то откаты, чтобы быстро залатать какие-то дыры, все как всегда белыми нитками, мы — писатели зарубежья — мертвые души, которые будут заполнять пространство, нами заткнут эти дыры, мы станем манекенами, которые будут сидеть на собраниях, слушать тупость и бесплатно проживать в Переделкино, наши имена впишут в графы отчетов, покрывающих кем-то растасканные средства. Сама туда же едет. В лице сомнения: надо ли? Но что-то тянет ее туда. Что? То же, что и меня? Стыдно. Глупо. Но я успокаиваю себя тем, что еду не за этим (денег и на поезд мне не наковырять). Плевать на номенклатурщиков и распильщиков. Все это фарс, жизнь есть фарс. Мне бы роман пробить. Сапсан летит, я потею от ужаса. Она предлагает успокоительное. Не отказываюсь. Плавно ведет. Что это? Китайская травка. Очень приятно. Повторим. Отхлебываем из пузырька лекарственный бальзам. Она мне рассказывает о том, как летала в Китай. Не боится летать. Ее не хотели впускать. Не давали визу. Писатель, журналист. Таких в Китай не впускают. Понапишете, говорят, о нас черт знает чего. Она поклялась, что плохого не напишет. Заставили подписать бумаги, что не будет писать совсем. Она подписала. Дали визу. Прилетела в восторге. Сама не заметила, как написала. В последний момент вспомнила клятву. Теперь, наверное, не впустят. Никогда. Но тут ей позвонили из китайского посольства: переводчик от имени китайского посла выразил благодарность. Мы прочли вашу статью — нам понравилось. Гора с плеч... Мне бы ваши горы, мадам, мне бы ваши горы! Мысленно прошу у нее прощения. Там еще тринадцать подобных историй: советские гонения — Япония — обыски — стукачество — политические фигуры и проч. Я мысленно прошу у нее прощения: я не слушаю... Вернее, я слушаю, но думаю о своем: как я выскользну с этого форума-конгресса-съезда, чтобы встретиться с моим редактором, воображаю, как иду в издательство, в эту «Фата-моргану», вхожу в ее кабинет (там у них ветхо, помню, что кофеварка текла, из облезлого окна сквозило), представляю, как говорю ей: или — или! Морально готовлюсь к конфронтации. Собираю волю. Превращаюсь в сжатый кулак, которым по столу: вы уже третий год обещаете! Вы читали роман? Если б вы его дочитали, вы бы не держали... Хотя все они циники...

ПЛУГ

ПРОЗА подумаешь, жену схоронил... по семь раз женятся, разводятся, а для того женятся, чтоб схоронить, что-то выгадать... так что о чем я?!... в каждом втором романе выкидыш, сын-наркоман, дочь-проститутка, жена бросается из окна, как Кроткая... что-нибудь такое... есть писатели, у которых на каждой странице горы трупов... Все критики и редакторы так устали от трупов, все это так приелось, боль приелась, на каждой странице боль, они стали толстокожи и бесчувственны, как те персонажи у де Сада: их так сильно и так продолжительно содомизировали, что зады их стали совершенно бесчувственны! Но я стараюсь, улыбаюсь, вежливо слушаю писательницу мою... у нее тоже беды... перестали издавать... в Питере враги, враги... шептуны и мрази... я умею слушать, я прекрасный слушатель, это лучшее, что я умею, потому что умею забывать: в одно ухо влетает, во втором умирает. Я не за этим еду, не за тем разорялся на сапсан... О своем думаю, предвкушаю, как я соскользну с конгресса и убегу … — тут я перескакиваю сразу к делу, иначе конца и края не будет — вот, еще я торопился встретиться со студентками — приглашения, которые не упускаю: коли позвали — на крыльях лечу, мне среди молоденьких посидеть, поговорить с ними — больше и не надо ничего, я уже в эйфории, прошло отлично, читал, конечно, из «Совести», 7 и 8 главы (ну ты представляешь, самое ироническое), уже три года только «Совесть» и читаю повсюду, всем рассылаю — студенточкам моим ох как понравилось! Почти фурор — тринадцать ослепительных девочек, мне много не надо, я не Бабкин и не Тулупов, залы не собираю, не стремлюсь в эфир (у меня свой полет, свои стратосферы — внутренние, ну ты знаешь, о чем я), мне б и трех хватило, три искренних человека — вполне достаточно! Разве нет? А тут — тринадцать апостолов, и каждая — звездочка, умненькие глазки, тонкие руки, длинные шеи, и — дух, дух молодых девиц... Пришла бы одна, читал бы одной. Я после них в редакцию как на крыльях летел, думал, сейчас влечу и всех на рога поставлю — я там уже бывал, помню, как там все слабо устроено: дверь скрипит, ручка отваливается, столы шатаются, рамы старые и от окна не только дует, но и подтекает подтаявшая наледь! И кофеварка течет, в корытце ее держали, как сейчас помню! А стулья у них там — «Фата-моргана» твою мать! — сесть страшно и поролон крошится... Прибегаю в гневе — по ступенькам прыгаю, за ручку хвать, а там — и нет ничего! Вахтера, который меня останавливал, нет. Вывески нет. Здание демонтируется. Вход закрыт, а внутри — в зале — уже рабочие в комбинезонах и ватниках ходят, в касках узбеки и всякая сволочь сквозь белую пыль мне кричит: «Куда, урюк, лезешь? Кто такой?»... Я по инерции к лестнице, но на лестнице горы строительного материала и ленточка, и руки: «Нельзя, нельзя»... Судя по голым стенам, там нет ничего, ни второго, ни третьего, ни пятого этажей, ну и, соответственно, ни души, il n'y'a persoннe, как сказал бы француз. Только казахи, туркмены и все. (Слушай, так они скоро всю страну демонтируют, а?) Так-так-так, думаю, мои злоключения только начинаются. Я не о себе думаю — «Совесть», что будет с «Совестью»? ¹ Никого нет (фр.).

#45 / декабрь 2017

ПРОЗА Но это ничего; взял себя в руки, пошел — конгресс так конгресс... Но что это был за фарс! Весь этот съезд! Образцовая клоунада, цирк, буффонада, кривлянье и паясничанье!

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ Я так разболелся, ты не поверишь. Проклятое Перепотелкино. В комнате на стене табличка: ПРОСЬБА ФОРТОЧКУ И БАЛКОН ЗАКРЫВАТЬ! — балкон заколочен гвоздями, плохо загнутыми, форточки и в помине нет. А сантехника, а провода... Но откуда поступает дым? Гарь какая-то... Так и тянет. И пакетик на полу в ванной комнате целлофановый валяется — в таких продавали в Москве волшебный порошок в ту вьюжную зиму, помнишь? Сколько сил в те зимы просто так было выброшено, на метель, на ветер, на шампанское, на шлюшек с колючим пушком... эх, все порошок, порошочек виноват... вся Москва этими пакетиками была замусорена, подумать только: кетамин-амфетамин — вся Москва торчала! Глаз выколи темень какая за окном — как преддверие — и гарью тянет (что, Лопотенок заслонку приоткрыл?). Это здание, этот лес за окном, эти звуки — все это сильнее меня. Чужой волей навязанные сны, чужой волей сюда втянутый, как пролетавший метеор, попал я во власть страшного коричневого карлика, и сорваться с орбиты этой планиды я не в силах... Не поверишь, какие твари обитают тут! Кого только нет! Спруты, шивы, говорящие головы с экрана, мясорубки с кроваво-капустным фаршем, который, пузырясь, вываливается из их ртов, — все они собрались, чтобы плющить мозги затянутых в их липкую паутину несчастных эмигрантов: бабушек-дедушек, отпрысков слонимов и струве... И до какого абсурда, маразма, бреда доходит это зомбирование! Эти монстры хотят припахать несчастных старичков (ладно, когда из Пионерска или Бишкека приезжает какойнибудь орленок или кепочкой приплюснутый полотер, мечтающий пожить с недельку в Москве), а то — люди годами издавали воспоминания своих предков, как они-то пропитались очарованием этого воровского режима? Удивительно, что, казалось бы, умные, утонченные люди — так почему они с умилением смотрят на то, как эти булыженно-головые уродцы в костюмах-шифоньерах вручают на банкете друг другу ордена? Буравкин в своей последней речи стал совершеннейшей копией и в дикции и содержании Луганского: «Дорогие мои друзья! Что я хочу сказать? Я восхищаюсь вами! Я горжусь всеми вами!» И тому подобное... Я разговаривал с совершенно инфернальным хозяином ресторана «Казбек». Он со мной говорил, как настоящий босс итальянской мафии, взял мои координаты и несколько раз намекал, чтоб я присылал материал в его журнал, и спросил: «Ты что — поэзию или прозу — пишешь вообще?!» Вот кто теперь литературой там занимается! Ладно... к черту! Чур меня, чур! Я им ничего посылать не буду. Я не стану отвечать на их письма и звонки. Я изолируюсь. Так разболелся. Не представляешь. У меня была высоченная температура. Моя

ПЛУГ

ПРОЗА Наденька эвакуировала меня оттуда. Спасла. Думал, кони двину. Мне привиделись ящеры-трупоеды, которые ползали по писательскому кладбищу в поисках свежих тел. Совершенно вампирский край. «Каждый на своем месте делать должен свое дело!» Вот лозунг. А там их было. Другого языка не было, одни лозунги! Это было нечто. Последнее заседание меня просто напугало. Откровенное зомбирование. «Это Запад гниет! Все сбывается по Шпенглеру! Закат Европы! Вот он! А в России — рассвет, ренессанс, возрождение! И мы — дети возрождающейся России... и т. д. и т. п.» выпросил калорифер, но слишком поздно — по субботам у них врача нет На второй день, на заседании с Денежным Мешком я был уже в глюках. Это не метафора. У меня реально плыло перед глазами, и физиономии людей превращались в клумбы, загородные участки, фонтаны, сады. Это была такая мука. Очень сильное давление на грудную клетку изнутри. Подозреваю, сердце. Кстати, Буравкин и

#45 / декабрь 2017

ПРОЗА Луганский в присутствии Денежного Мешка наложили в штаны, серые как мыши сидели, говорили так тихо, что их едва ли можно было слышать. Люди выходили, зачитывали доклады, ярче всех прочих запомнился один: в Киргизии нет книг на русском языке, вы нам хоть какие-нибудь учебники пришлите, книги, фантастики нет совсем — молодой человек в очках с челкой чуть не плакал (юный фантаст, мечтатель). Мешок-Мошна буркнул обещание и ушел. Тут Буравкин стал кричать (как фюрер), вдохновляя сынов Отечества на восхваление России: «А то поливают грязью! Надо это прекратить!» консьержка дала мне таблетки, я просил вызвать «скорую», она ни в какую, молил — она мне таблетки — советские! Сидел пил советские таблетки — из любопытства: что будет? Самый абсурд был впереди. Не знаю, может, таблетки подействовали. Луганский устроил презентацию книги Роберта Мичиганского, называл его гением, сравнивал с Набоковым. Я ушам не верил! Вот тут и пошел сбой. Вот тут и получилась фальшь. Нужно знать меру. А он переборщил. До такой степени нахваливать дерьмо все-таки не стоило. Попросил этого графомана Мичиганского выйти на сцену прочитать фрагмент. Себе на беду тот поверил в происходящее — до слез, клянусь тебе! — выбрал самое ужасное. «Самое любимое», — сказал он. Вышло так, что самое любимое написал хуже некуда. Хотя хер его знает, может, у него там все так плохо... Возможно ли, чтоб везде ровно плохонько? Книга-то вышла в известном издательстве, в Москве — неужто не редактировали? Или снабженцы замолвили рубликом? Он читал, выдавая и себя, и Луганского & Co. Думаю, каждый в те минуты, а читал он не меньше получаса, должен был понять, что все это жесточайший фарс. Переделкинский дом понимал как никто. Потолок осыпался. Стены давали трещины. Не знаю, как нас он выдержал. Все шло к тому, что под нами вот-вот разверзлась бы бездна. Но Луганский (ровно через 30 минут) посмотрел на часы и остановил Мичиганского. Попросил задавать вопросы. Люди спрашивали: «Как вам там, в Америке?». Он отвечал, отвечал... а потом стал скулить обиженно: меня перестали издавать... — Что? — я опять ушам не верю. У типа в Москве вышло пять книг феноменального кала, а он жалуется: две рукописи уже второй год лежат... пылятся... Ах ты шельма! Мне стало совсем дурно. Не стесняясь, вышел, пошел пить лекарство и чай. Я был просто никакой.

ПИСЬМО ЧЕТВЕРТОЕ Банкет!!! что это был за банкет!!! С пением цыган и актером, который снялся в шестидесяти сериалах и играл по его словам: «Только ментов или бандюганов. Надену ментовский костюм, и я — мент, а сниму ментовский костюм — сразу бандит!» И смеется, а директор с армянским акцентом мне шепчет: «Так они же родственники, менты и бандиты, а?», и мне подмигивает. Как он напрягал!

ПЛУГ

ПРОЗА Ну какое убогое пошлое пение там было, тосты — поцелуи — танцы — водка — тосты — пение — танцы — водка... тьфу! Ни ногой в эту клоаку. Я даже думаю, что потому и заболел, что мое тело и душа отторгли все это. Если б я там задержался еще на день, я б точно сдох: неспроста ящеры-трупоеды зашевелились, они ко мне подбирались. И я думал: вот меня тут в Переделкино они и похоронят, а ящеры — сожрут. Ты не поверишь, как мне было страшно. Ни на секунду не уснул в последнюю ночь. Только таблетки, таблетки... атмосфера времен Второй мировой... стиральная машина для отмывки бабла... приглашают дуриков, пудрят мозги, зомбируют, пилят бюджет, пьют на банкете, вручают друг другу ордена, грамоты, цыгане, пляски, выйду на улицу, речи, водка, речи, стихи, водка, и глядишь — народ впрягли и бюджет порезали в карманы... короче, фарс! Уф! еле выжил! три ночи спал урывками, последнюю ночь не спал совсем — привидения, потерялся на писательском кладбище, во мраке встретил человека, похожего на Пастернака, он вывел по дощечке через речку и по скользкому спуску — я себя превзошел, колени не сломались — спуск был рискованный — мрак, крутизна! До сих пор не разберу, сон это был или явь? измучили привидения, они заразили меня собачьим кашлем (мне кажется, я работал цепным псом эти дни) в банкетном холле — т. е. в столовой — столы буквой П — цыганщина, пляска в короткой юбочке, ресторан «Хлеб-Соль»... чудовищный сатанизм, а какие номенклатурные лица!.. хоть садись да лепи — из говна!.. рук не хватит!!! ритм-машина, что качала бабло для Салтыкова, «Миража», «Ласкового мая», верой и правдой служила прочим дегенератам, но уже не звучала с конца 90-х, мерно играла «Не думай о секундах свысока»... фальшиво, плоско, почти как в перерывах на хоккейных матчах, и вдруг бабулька, что в Париже лет 40 издает какой-то эмигрантский альманах, вижу, качает головой, прищурившись говорит: «Тс, какая мелодия! Ах! Какая музыка! Какая шикарная музыка! — и мне в глаза со слезой: — Вот, молодой человек, вот — Россия!!!» До издателя я так и не дозвонился. На сайте отыскал номер, совсем не тот, что был раньше, набираю — с кавказским акцентом отвечает мой персональный Кафка: «ресторан “Маугли” слушает»... Так что где искать теперь изд. «Фата-Моргана» — не знаю. Да и нужно ли? Думаю, что нет. Не стоит ради них мучиться. Буду отрывки из романа читать на встречах, раздам интернет-сайтам по фрагментам. Какая мне теперь разница? Не боюсь я их больше. Надоело бояться.

#45 / декабрь 2017